Охота на кристалл

Пролог

Пролог

Легкие шаги гулко отдавались в просторной квартире. Престижный район нарочитого богатства шумел за открытым окном, занавешенным тончайшим французским тюлем. Женщина средних лет медленно подходила к огромному старинному зеркалу, разглядывая себя с головы до пят. Роскошная белая ткань домашнего платья облегала стройное тело и ласкала кожу. Волосы свободно струились по спине, густой копной укрывая спину и плечи. Ни один светлый волосок не выбивался из прически, дополняя образ идеальной красотки. Единственное, что выдавало в ней умудреную опытом особу, – глаза. Большие глубокие озера, смотрящие прямо в душу и легко читающие чужие самые темные тайны.

– Нина Александровна, мы закончили, – учтиво произнесла приходящая горничная, не первый год отвечающая за порядок в доме.

– Всё как обычно? – не глядя на собеседницу, отрешенно уточнила хозяйка.

– Конечно, – уверенно отозвалась сотрудница клининговой фирмы.

– Хорошо, – кивнула Нина Александровна. – Чаевые, как всегда, в прихожей.

– Спасибо, – спокойно ответила горничная по найму, заглядывая в свой планшет. – У вас не стоит бронь на следующий месяц. Вас записать?

– Нет, пожалуй, – со вздохом произнесла хозяйка. – У меня поменялись планы. Когда будет необходимо, я сообщу вам.

– Конечно, – тут же согласилась женщина. – Я отмечу, что нужна будет генеральная уборка.

– Большое спасибо, – чуть улыбнувшись, ответила Нина Александровна.

Пока девушки из клининга покидали квартиру, хозяйка отстраненно глядела на шумную улицу за окном. Яркие зонты и маркизы модных кафе тут и там зазывали гостей, прельщая ароматным кофе и выпечкой. Молодые и энергичные люди улыбались друг другу, болтая обо всем на свете, делясь новостями и впечатлениями о необычных местах, которые успели посетить. Этот мир, такой живой и открытый для всего нового, всё еще поражал женщину. Она прожила здесь достаточно лет, чтобы привыкнуть и пресытиться, но до сих пор этого не произошло. Глядя на электросамокаты, Нина не удержалась от усмешки – до чего забавный транспорт. Спешащие на них разноцветные курьеры могли в самые краткие сроки доставить что угодно. Не то что в её родном доме…

Солнечный день современной Москвы подернулся воспоминаниями женщины. Сколько она себя помнила, там вечно был промозглый холод, голод и лишения; они с малых лет сопровождали их с младшей сестрой. Мама умерла, оставив дочерей на злобного отчима, содержащего придорожную таверну.

– Вы должны мне за каждый кусок хлеба, что держите в руках, малявки! – орал Томас, схватив её за руку. – Только благодаря мне вы не ночуете под мостом! Вам ясно?!

– Да, папенька, – дрожа от страха, пищали девочки, во все глаза таращась на большого мужчину.

– Быстро за работу, лентяйки! – подгонял он падчериц, замахнувшись ладонью.

И они работали. От зари до зари, стирая руки в кровь, без устали драя, убирая и подавая еду на стол путникам. Их таверна не славилась вкусной едой или теплыми постелями. С маминой смертью здесь испортилось все, что можно. Томас искренне считал виновными в этом девочек, не успевших перенять женские секреты в стряпне или изготовлении свеч. Их спасало лишь то, что на ближайшие километры тут негде было прилично заночевать или перекусить. Лишь лес да опушка близ дороги. Так они и жили, бегая от кухни до кадок с водой, курятника, огорода и навеса с дровами. Летом одни заботы, осенью – другие, зимой – третьи, а уж весной – четвертые. У каждого сезона свои дела и хлопоты.

Взгляд "отца" с годами становился всё тяжелее и пристальнее, что не раз заставляло старшую сестру взволнованно озираться.

– Как думаешь, прогонит нас? – тихонько спрашивала младшая, когда они усталые улеглись спать.

– Не прогонит, – мрачно ответила старшая. – Один он с таверной не справится.

– А чего злой тогда? – обидчиво вопрошала сестренка.

– От того, что хочется, чего не можется, – еще тише произнесла девочка, почти девушка.

– Аниин? – тихо позвала младшая.

– Спи, Лорюшка, – с тяжким вздохом попросила старшая.

Этого "почти" оказалось слишком мало в один недобрый день. Однажды Аниин потеряла бдительность и попалась в руки отчима. Лориоль кашеварила, пока старшая занялась стиркой. Томас должен был уйти в лес рубить дрова, но неожиданно вернулся. Против сильного мужчины она не сдюжила, не смогла. Боль обожгла нутро, да так и осела в ней. Сколько бы она ни плакала позже, ни пыталась отмыться, грязь так и осталась на коже. Она липкой жижей растекалась по телу и сжигала от стыда. А Томас ходил довольный, усмехаясь себе под нос, отчего эта грязь сгущалась и поглощала пуще прежнего.

Младшая всё поняла по первому взгляду. Сколько ни отмалчивалась Аниин, а загнанного выражения лица скрыть не смогла. Только терла себя в ручье до красноты, но разве от чужой вони отмоешься, когда та проникла в самую душу. Вместе со стыдом и болью пришла злость. Лютая, животная и такая сильная, что совладать с ней было ой как не просто. Девушка стискивала зубы каждый раз, как отчим являлся на пути. Ногти впивались в ладони, сжатые в кулак, когда Томас ухмылялся ей, и дыхание замирало в груди, лишая воли от паники, когда он стал задерживать взгляд на Лорюшке.

Когда она услышала вскрик с заднего двора, то тут же побросала тарелки и помчалась на выручку. Проклятый боров уже повалил сестренку и почти хрюкал от победы. Аниин не глядя схватила какую-то корягу и обрушила её на спину мужчине, который должен был быть их защитой, а оказался самым большим ужасом. Томаса это не убило и даже не разозлило. Насильник лишь зыркнул на неё и расхохотался.

– Что? Взревновала? Постой в сторонке, и до тебя очередь дойдет.

Лориоль затравленно успела всхлипнуть и зажмурила глазки от ужаса, что задумал "папенька". В этот момент вся злость взбунтовалась в Аниин, обида на несправедливость закипела в груди и боль волной прошлась по телу, вырвавшись из ладоней. Ярость девушки воплотилась в потоке сильного ветра, что буквально сдул мерзавца с сестренки. Лихорадочными движениями Лорюшка поправила подол и, сглатывая слезы, вскочила на ноги, подбегая к старшей и прячась по-детски за её спину. Обе ошарашенные девицы застыли в ожидании рева, но отчим молчал.

– Как думаешь… он…, – едва слышно пролепетала младшая.

– Не знаю, – на выдохе просипела Аниин, чувствуя, как страх сковывает её, словно мороз лесное озерцо.

– А что теперь делать? – распахнув глаза, вновь спросила сестренка.

– Не знаю, – почти не дыша прошептала старшая, боясь отвести взгляд от грузного тела, только что пролетевшего половину двора и неестественно застывшего на земле. Ладони всё ещё кололо, как от ожога, но сил пошевелиться не было.

– Нини, – заскулила младшая, цепляясь за её руку. – Что же теперь будет?

– Я не знаю! – крикнула изо всех сил Аниин, наконец-то глотнув воздуха.

Девушка рухнула на колени, боясь оторвать взгляд от Томаса и не понимая, чего же хочет: чтобы отчим пришел в себя или замер навеки. Лорюшка вновь заплакала, оседая рядом и сжимаясь от страха. Спустя время, они нашли в себе смелость подойти к телу и поглядеть, что же случилось с ним. Мужчина был мертв, да не просто, а с помощью магии. Нутро Томаса провалилось внутрь и догорало, смердя на всю округу.

– Нини, – ошеломленно произнесла Лориоль, прижав ладошки к своим щекам. – Как же ты его так?

– Не знаю, – как заведенная отрешенно повторяла Аниин, глядя на обугленные останки.

– А что же мы скажем? – вдруг охнула младшая, взглянув на старшую. – Скоро ведь сборщик налогов пожалует!

Эта мысль отрезвила девушку и заставила начать соображать. За убийство ей грозила каторга, а за убийство магией – виселица. Простолюдины редко обладали силой, а если и случалось подобное, то их быстро ссылали на Запад для борьбы с Проклятыми Песками. Сотни лет назад Великий наказал нерадивых людей за войны, и теперь плодородные земли материка захватывала пустыня. Магия же хранилась в реликвиях, изготавливаемых Орденом за баснословные деньги, и использовалась лишь в крайнем случае. Всюду ведьмы были беглянками от законников и их опасались, сторонясь и прогоняя от деревень и городов. Остаться они не могли – все слишком хорошо знали Томаса и сразу же заметят его отсутствие. Какой-никакой, а он был грозным защитником от шальных путников, желавших не только поесть и отдохнуть, но и потискать девиц. Аниин с Лориоль до сих пор считались еще девочками. Видать, отчим решил, что все равно они пойдут ублажать гостей за звонкую монету, так хоть ему достанется невинность обеих.

Сглотнув ком в горле, Аниин глубоко вздохнула.

– Надо бежать, – прохрипела она сестренке. – Сборщик не уедет, не увидев отчима. Помнишь, как он два дня тут пробыл в прошлый раз, когда Томас в городе задержался? И в этот раз будет ждать, а мы себя выдадим. Меня повесят за убийство колдовством, а ты останешься одна. Каждый путник, поняв, что ты без защиты, захочет поживиться да юбку задрать… как этот.

Собрав нехитрые пожитки, к утру сестры подпалили таверну и ушли, держа путь куда глаза глядят. Лес ночью был таким страшным и жутким.

– Может, огонь разожжем? – скованно спросила Лориоль.

– Разбойников привлечем, – отстраненно ответила Аниин.

– Зверей хоть распугаем, – настояла младшая и печально вздохнула. – Даже не знаю, что хуже.

– Давай разведем костер, – устало согласилась старшая. – Если уж суждено умереть, то хоть не от холода.

Так и заночевали сестры в лесу. Лорюшка наполнила свою сумку лепешками, которые успела испечь Нини. Тем и питались.

– Ты не думала, отчего так все случилось? – смущенно спросила младшенькая.

– Оттого, что мы выросли обе, да перестали выглядеть детьми, – печально ответила старшая.

– Я не про то, – нетерпеливо отмахнулась сестренка. – Я про… тебя.

– Если бы у меня были ответы, – горько произнесла Аниин. – Неужто не защитила бы нас как-нибудь иначе? Припугнула бы его, и жили бы дальше в тепле да с полными животами, а не скитались по лесу, будто заблудшие овечки.

– Но все же? – не унималась Лориоль. – Откуда сила эта?

– Ответ один – я ведьма, – безрадостно усмехнулась девушка, погладив младшенькую по красным косам. – Еще бы знать, что теперь делать.

– Колдовать, – решительно произнесла сестренка.

– А как? – печально спросила Аниин, понимая, что ответа ни у кого из них нет.

Так и скитались они, не зная, к какому двору прибиться. Голодовали, ночевали под мостами в дурную погоду, прижимаясь друг к дружке, да в чистом поле, когда сухо и тепло было. Едва настала осень, Лорюшка захворала. Жар сжигал сестренку, а помощи не от кого ждать. Да и где эта помощь в глухом лесу? Аниин нутром чувствовала, что младшая совсем плоха. Настолько, что выйти из чащобы получится только у одной. Уложив Лориоль у костра, девушка отошла в сторонку, зажав рукой рот. Слезы и отчаяние охватили её, заколотив крупной дрожью. Зачем всё это? За какие грехи Тьма ожила в её крови? Чтобы померли они среди леса на съедение волкам? Или все же у судьбы есть какой-то план для их заблудших душ?

В момент отчаяния Аниин почувствовала тепло в груди. Оно стремительно поднималось вверх и распространялось по плечам в ладони, но только теперь другое. Словно нежное и любящее, оно согревало и утешало. Не осознавая, что да как, она помчалась к сестренке и обхватила ту за щеки.

– Лорюшка, родная.

Вместо слов, младшенькая будто вздохнула с облегчением и даже улыбнулась. Свет, наполнявший руки, перешел на больную сестру, обволакивая и унося заразу прочь. Уставшая и обессиленная Нини упала рядом, потеряв сознание. Утром Лориоль уже щебетала как птичка, будто и не хворала вовсе. Долго думала тогда Аниин о случившемся, глядя на бодрую сестренку и свои руки.

– Мы идем в город, – уверенно произнесла девушка. – Зима скоро – в лесу не прожить. Тут и так охотники повсюду, не ровен час – нагонит нас стрела.

К обеду сестры вышли к дороге и побрели на восток. Вскоре их догнала повозка с сеном, а в ней мужичок.

– Подбросьте до ближайшего городка, только заплатить нам нечем, – затаив дыхание, произнесла Аниин.

– Так уж и нечем? – глумливо усмехнулся извозчик.

– Мы таким не платим, – возмутилась Лориоль, нахмурив еще детские бровки.

– Дело ваше, – пожал плечами мужик, хлестнув поводьями. – Только путь неблизкий.

Когда он уже почти скрылся за поворотом, Аниин, закрыв глаза, смирилась с неизбежным.

– Стой!

Полчаса спустя она вернулась из леса, утерев слезу. Ободряюще улыбнувшись скуксившейся сестренке, Нини пообещала:

– Ничего, Лорюшка, это ничего. У нас все будет хорошо. Вот увидишь.

Шедший за её спиной возница, ухмылялся, но кивком головы велел им забираться в повозку. Обнявшись, сестры устроились на сене, не обсуждая случившееся. Младшая печально согнулась, понимая, чем расплатилась старшая, а та поклялась, что выдержит все бури и грозы, но больше отдаваться на дороге за провоз не будет.

Многие годы они скитались по материку, ища свой угол. Сотню дорог прошли, сменяя страны, пока Аниин училась магии по тем крохам знаний, что удавалось найти, но не всегда это спасало их. В Лориоль тоже пробудилось колдовство, когда они вновь попали в переплет. Селились на окраинах, чтобы перезимовать, назывались травницами, да только люд был недоверчивый и одиноких женщин прогоняли. Иногда предупреждали и давали время сорваться с места, а порой и с вилами наперевес. Случалось им и в городах оседать, прибившись к кому-нибудь. Аниин охмурила трактирщика, давая им возможность спокойно зажить.

Лишь магию было не унять, ведь она давала силу, уверенность. А смолчать обиду ведьма не могла.

Однажды Лориоль полюбила юношу. Крепко полюбила. Сияла вся, лучилась от счастья. Дело даже шло к свадьбе: трактирщик, с которым они жили, изъявил желание дать за Лорюшкой двадцать монет приданного. Сестренка пела, кружа от радости. Вот только не удержалась и показала любимому свои умения. Как цветы могут быстро расти, да рыбка прямо в руки прыгать из пруда. Как костер легко занимается, да ветер стихает по её желанию. А вечером за ними пришли…

– Быстрее, – прошипела Аниин, пригибаясь к земле, и, обернувшись, потянула за собой ошарашенную сестренку. – Сюда.

– Как же это…, – вопрошала та, одеревенело шагая рядом, даже не утирая слез. – Я же люблю его…

– А вот так, – резко высказалась старшая. – Говорила тебе, нельзя никому доверять. Даже яблоку на ветке секретов не раскрывай: чтобы его не съели, оно напоет все, что слышало, в первое же ушко.

– Как он мог? – горше заплакала младшая, останавливаясь.

Вокруг была темень, да лес виднелся впереди. Горожане шумели где-то там, ища их по переулкам.

– Мог, – твердо заявила Аниин, схватив сестренку за плечи и заглядывая в глаза. – Все они могут, если боятся.

– Я больше не полюблю, – хрипло пообещала Лориоль. – Не пожертвую собой ради другого.

– Я пожертвую, – уверенно произнесла старшая сестра. – Ради тебя всем пожертвую.

Когда они углубились в лес и остановились на ночлег, младшая ведьма вдруг устало рухнула на мшистый пригорок. Аниин с усилием уняла стук сердца и сконцентрировавшись развела руки, заставляя ветви деревьев сплести им лиственный кров. Тонкий сухостой сложился в круг и быстро загорелся, а мох, на котором сидела девушка с разбитым сердцем, разбух, становясь мягче и пушистее.

– Ну вот, – поджав губы, вздохнула Нини. – Будет тебе это уроком.

– Не это, – безжизненно отозвалась Лориоль, кладя светящиеся ладони на свой живот.

За мгновение старшая сестра поняла, что делает младшая. Когда ладони прекратили светиться, ведьма потеряла сознание. Аниин едва заметно взмахнула пальцем, и подол платья Лори приподнялся, явив густую кровь, текшую по бедрам.

– Что же ты наделала?

Утром они осторожно вернулись в город и, пока все еще спали после ночной вакханалии, обнаружили сожженный трактир и тело мужчины, приютившего их. Гилиан был добр к ним, по-настоящему добр, и ведьмы не простили его смерть. Встав рядом, они подняли руки и зашептали проклятье. Позже они похоронили мужчину у кромки леса, увив его последний приют цветами.

Прошел десяток лет, и городка у цветущей могилки больше не было. Кто уехал, кто в лесу сгинул, а кто утонул в вине.

Сестры, медленно бредя по дороге, обсуждали, где же им найти спокойный уголок.

– Говорят, есть мир, где магии нет, – вздохнув, печально произнесла Лориоль. Богато украшенный плащ надежно укрывал ведьму от ветра.

– И что же нам делать в том мире? – хмыкнула Аниин, с нежной улыбкой наблюдая за ней.

– Жить, – пожала плечами младшая сестра.

– Идея стоящая, вот только нам магия нужна, иначе мы вновь будем там, где сила решает, кто прав, – философски ответила старшая, поправив капюшон на своей меховой накидке.

– А вот если очутиться там вместе со своим колдовством? – вдруг предложила Лорюшка. – Тогда мы окажемся самыми сильными.

– Магия не бесконечна, – вздохнула Нини. – А захватить её можно, только вот очень-очень сложно.

– Кристалл? – замерев, предположила младшая.

– Немыслимо, – тут же отмела старшая.

– А если хорошенько подумать?

– Попробуй, но если тебя привяжут к столбу на костре, я не приду на казнь, – категорично высказалась Аниин.

– Надо еще подумать, где этот мир без магии и как туда попасть, – вздохнула Лориоль. – Вдруг все это выдумки?

– Определенно, – хмыкнула старшая ведьма. – Такого мира просто нет.

Но он существовал и ведьмы смогли пройти через портал. Много лет прошло с того дня; и вот Аниин почувствовала, что магия начала иссякать, а значит, пора подумать о том, как раздобыть ещё.

Глава 1

Устало шагаю, спеша к остановке. Погода стояла отвратительная: сугробы и размякшая каша под ногами не располагали к прогулке, да и снег, валивший хлопьями, не вызывал желания задерживаться на улице. Едва успев заскочить в автобус, со вздохом расслабляюсь на неудобном сиденье. Работа в оркестре давала свободу творчеству и ненормированный график, из-за которого так поздно возвращаюсь домой. Время сейчас не самое легкое, так что любой заработок ценен. Я никогда не представляла себя дамочкой в офисе. Мне по душе звуки музыки, выступления с концертами. Мама никогда не возражала, поощряя увлечения единственного ребенка.

– Чем бы дитя ни тешилось, – отмахивалась она на вечные жалобы от учителей и прочих, желавших объяснить ей, как надо меня воспитывать. Точные науки мне решительно не давались, да и пропусков было прилично. Я предпочитала витать в нотах, стирая пальцы о клавиши.

Единственный раз, когда она завела со мной серьезный разговор – в десятом классе по поводу выбора будущей профессии.

– Мариша, музыка – это на всю жизнь? – терпеливо вопрошала родительница, впихивая в меня ужин.

– Ма, – недовольно вздыхаю, понятия не имея, что ответить. Не скажу же, что мои мечты в данный момент ограничиваются концертом любимой группы, где собираюсь прыгать и орать до хрипоты под любимые треки. – Пока не знаю.

– Подумай, – настояла мама, уставившись на меня пристальным взглядом. – Это важно. Не хочу, чтобы ты жила впроголодь, кладя судьбу на алтарь временного увлечения, но и мучиться на нелюбимой работе тоже не дело. Я, так понимаю, экономический и прочие точные науки мы исключаем?

– Да, – закивав, с сожалением признаю правоту мамули. – Математика – не моё.

– Журналистика? – поинтересовалась она, вздохнув. – Скандалы, интриги, расследования? Может, в пиар? Маркетинг?

– Там надо хорошо знать русский язык, – хмуро признаюсь. – А Валентина Захаровна мне выше тройки ничего не ставит.

– Разве она виновата в твоих ошибках? – хмыкнула мама. – Как насчет языков?

– С трудом, – проворчала я на очередную попытку найти мои таланты.

– Ты же знаешь наизусть свои иностранные песни, – возмутилась родительница, когда я начала выбираться из-за стола.

– Это другое, – морщусь от надежды в её глазах. – Подумаю.

– Медицинский? – кричит мама вдогонку.

– Подумаю, – ору в ответ, закрывая дверь в свою комнату.

В итоге выбор пал на местную Консерваторию, чтобы полностью погрузиться в любимые ноты и не покидать отчий дом.

– В конце концов, я могу преподавать музыку в школе, – ляпаю за ужином для того, чтобы убедить родительницу, что у меня есть план на жизнь.

Мама на это внезапно не закатила глаза, а задумчиво стала меня рассматривать.

– Школа – это чужие дети, а для работы с ними нужно недюжинное терпение, – спокойно выдала она.

– Думаешь, я не смогу? – озадаченно переспрашиваю.

– Ты упорная – это "плюс", – хмыкает мамуля. – Но также вспыльчивая – это "минус".

– Не считаешь это бредовой идеей? – осторожно интересуюсь, ибо обычно именно это говорили родители своим детям.

– Нет, – покачала головой мама. – Если быть честной, то ты талантливая девочка и музыка действительно приносит удовольствие. Помимо балаганистого оркестра, в котором ты так хочешь играть, музыка есть везде. Дорог для тебя открыто много, только выбери, а уж я помогу на тернистом пути. Но стоит учесть, что с заработком все будет нестабильно. Ты готова к такому?

Подобные разговоры на нашей кухне периодически случались, хотя мама и старалась не нагружать дочь тяжелыми темами. Она растила меня одна, про папу говорили мало. Знаю, что его не стало, когда я была совсем маленькой, и на этом всё. Мамуля не пыталась наладить личную жизнь, хотя я и намекала на это.

Так на моем пути появилась Консерватория, а параллельно – преподавание частных уроков музыке. Окончила я учебное заведение с перспективой попадания в областной оркестр. Едва меня утвердили в труппу, начались трудовые будни с нетрудовыми вечерами. Мы сопровождали праздники, митинги и прочие культурные мероприятия, а вечерами играли на юбилеях, концертах и порой в ресторанах. Трижды меня звали на похороны, восемь раз на открытия магазинов и местные розыгрыши лотерей. Платили мало, редко случались крупные заказы, но в основном – шабашки. Каждый коллега крутился как мог.

Устало бреду к дому, прекрасно понимая, что со мной ничего не случится. Я выросла в этих дворах и знаю каждую собаку, не говоря уж о бабульках и местной шпане, а все благодаря маме, не первый год работавшей в аптеке. Вот уж кого боялись больше участкового и уважали, кстати, тоже. Пенсионерки обращались за помощью, уверенные, что мама не откажет и посоветует действенное лекарство; пьяницы шли за всем, что спасет от похмелья, а наркоманы пытались приобрести свое зелье, но последним трюки удавались крайне редко. В детстве я частенько учила уроки в маленькой каморке среди запахов таблеток, растворов и микстур. Но, несмотря на большой круг общения и помощь окружающим, подруг у мамы не было.

– Сама виновата, – ворчала она, признаваясь после ссоры с очередной приятельницей. – Мне бы промолчать, но нет. Язык змеиный за зубами держать не научилась.

– Да ладно, ма, – отмахивалась я, желая утешить родительницу. – Кто у нас святой?

– С людьми надо ладить, – назидательно произнесла она.

– Ага, – согласно киваю в ответ. – Еще бы они вели себя прилично.

– Ох, Мариш, – вздыхала мама, присаживаясь на диван, где я валялась с книжкой. – Ты у меня единственная родная душа.

– А разве нам кто-то еще нужен? – спрашиваю с некоторой ревностью, не представляя кого-то еще рядом, прижавшись теснее.

– Тебе пора подумать о семье, – ласково произносит родительница. – О детках.

– В Европе люди считаются детьми до тридцати лет, – хмыкаю в ответ. – Рано еще.

– Может, тебе нравится какой-нибудь хороший мальчик, а я не знаю? – с надеждой спрашивает мама.

– А если НЕ хороший? – иронично уточняю, чтобы подразнить её.

– Исправим, – философски вздыхает родительница, не ведясь на мои подколки.

– Вылечим? – улыбаюсь, подыгрывая этой мысли.

– Угу, – кивает мама, уже намного спокойнее, чем в начале разговора.

Обнявшись, мы недолго сидим в тишине.

– Чего посуду не помыла? – с легкой укоризной спросила мама, чмокнув в лоб.

– Помою, – флегматично вздыхаю, совсем забыв о кухне.

– В назидание тебе назначаю приготовить ужин, – хмыкнула родительница, похлопав меня по руке, которой обнимаю её. – Позовешь меня, как будет все готово.

Откладываю книгу в сторону и медленно поднимаюсь на ноги, направляясь к месту наказания. На автомате выполняю домашнюю рутину, пока мама отдыхает после работы. Когда всё готово, захожу к ней, замечая, как она понуро разглядывает потолок, и зову на кухню.

– Хватит хандрить, – советую я, когда мы уже уселись на лоджии с чаем.

Это был наш особый ритуал – болтать вечерами, разглядывая звездное небо. Мама делилась заботами за день, я – своими. Но сегодня все было наперекосяк. Загремев ключами в дверях, готовлюсь услышать бубнеж про позднее время и хулиганов по темным углам, но внезапно меня встретила тишина.

– Я дома, – достаточно громко сообщаю из прихожей, аккуратно кладя папку с нотами на тумбу и уже небрежно – куртку и ботинки. Очки с мороза запотели, так что по привычке протираю их шарфом. – Жива, здорова и даже не покусана шпаной!

В ответ ни слова, что тут же настораживает и заставляет пройтись по нашей небольшой квартирке. Заметив из коридора мамины ноги на кухне – замираю от ужаса и шока. Секунда ушла на то, чтобы включить свет и нащупать лихорадочный пульс на сонной артерии. Через полчаса "скорая помощь" увозит нас в больницу, дав возможность собрать мамин паспорт, полис и прочее. Медкарта у неё скудная: она вообще не болела, да и лечилась в основном сама, прекрасно зная о свойствах лекарств и симптомах разных болячек.

Руки трясутся от неизвестности, а голова уже пухнет от дурных мыслей. Что могло произойти?

– Так, кто приехал с Яблочкиной? – вдруг произнесла уставшая женщина в медицинской робе. – Есть тут такие?

– Я! – подрываюсь с неудобной лавки приемного покоя и взволнованно сглатываю ком в горле.

– Вы кто? – уточняет врач.

– Дочь, – тут же проясняю степень родства.

– У вашей мамы есть какие-нибудь аллергии или хронические заболевания? – деловито уточняет эскулап.

– Нет, – недоуменно отвечаю, нахмуриваясь от поиска ответов. – Как она?

– В себя не пришла, – уже отмахивается врач, видимо, решив, что разговор окончен. – Взяли кровь на анализы, ждем результатов.

– А к ней можно? Может, что-то нужно? – с возрастающей тревогой вопрошая, ибо чувствую, что от неизвестности вполне могу поехать кукухой.

– Оставьте свой номер, – сжалившись, согласилась женщина, вынимая из кармана телефон. – Пока ничего не известно. Езжайте домой, если будут новости – я вам позвоню.

На автомате диктую свои цифры и ошалело выхожу из приемного покоя. Что делать, понятия не имею. Растерянно оглядываю окна больницы и бреду к остановке, понимая, что, скорее всего, надо вызвать такси – автобусы уже не ходят. Дома свет горит почти во всех комнатах, а вещи разбросаны тут и там. Я металась по дому как сумасшедшая, судорожно вспоминая что нужно, и пытаясь привести в чувство маму. Впервые ночую одна и чувствую адский дискомфорт. Как там она? Что вообще произошло? Усевшись на кухне, рассматриваю до боли родные стены, будто они могли подсказать, что произошло тут без меня. Потом осознаю, что надо позаботиться о завтрашнем дне, и сообщаю руководству, что завтра беру выходной, описав форс-мажор. Обшарив квартиру, нахожу мамин телефон и пишу уже на её работу о произошедшем.

Остаток ночи провожу в тревоге, не сомкнув глаз, хотя перед рассветом все же задремала на минут десять. Едва часы показали восемь, уже выхожу из дома, чтобы отправиться в Областную больницу. Она у нас одна, но крупная, специалисты все есть, да и по новостям постоянно передают о новом крутом оборудовании.

– Маринка, это к вам ночью скорая приезжала? – вдруг раздается голос одной из старушек на лавочке.

– Ё-маё, баб Нюр! – испугавшись, восклицаю в ответ. – Что вы тут так рано делаете? Или умаялись от любопытства?

– Не ёрничай, – проворчала местная сплетница. – Лариске поплохело, чоль?

– Да, – замявшись, признаюсь.

– Да ты не боись, – по-доброму отозвалась бабулька. – Всё нормально будет. Ежели к врачам попала вовремя, то на ноги быстро поднимут.

– Спасибо, – отвечаю и чувствую, как на душе легчает. – Пойду я, а то вчера ничего так и не сказали.

Баба Нюра закивала мне в спину, пока я бодро семенила к остановке, не замечая сугробов, ветра и слякоти под ногами. В приемном покое народа не убавилось, хотя лица все новые. Кто-то охал, кто-то страдал молча, а кто-то взволнованно поглядывал на длинный коридор в ожидании медиков. Я, заняв место, присоединилась к последним, попытавшись узнать в регистратуре хоть что-то о маме. Поговорить с врачом удалось лишь к обеду. К этому часу уже прилично измаялась ожиданием, но прекрасно понимала, что для новостей должно пройти время и как минимум результаты анализов.

– К сожалению, мне нечем вас обрадовать, – устало произнесла вчерашняя женщина, взявшая номер телефона. – Мы смогли стабилизировать её состояние, но в себя пациентка еще не пришла. Ждем анализов и будем корректировать лечение, пока она плохо реагирует на препараты. Может, у неё что-то, чего мы не знаем? Непереносимость или аллергии?

– Нет, – уверенно отвечаю, пытаясь вспомнить хоть какие-то детали. – Мама провизор в аптеке, так что такие нюансы мы бы знали.

– Ясно, – вздохнула врач, разведя руки в стороны. – Значит, ждем результатов и завтра будем приводить в чувство медикаментозно.

Но мама не очнулась на следующий день, как я надеялась. Не случилось этого и через неделю, и через две. Прогнозы врачей становились туманны, а в медкарте появились фразы типа "кома" и "вегетативное состояние при невыясненных обстоятельствах". Я ходила в больничную палату, словно на вторую работу. Читала обо всем, что можно найти. Разговаривала с мамой, будто она могла мне ответить, включала музыку и фильмы, считая, что она всё слышит, но в глубине души надежда таяла с каждым днем.

Однажды, подходя к лечебнице, я уселась на заснеженную лавочку, чтобы на мгновение перевести дух. Видеть родного человека таким беспомощным ужасно. Моя мама всегда в движении, деятельная, дерзкая на язык и, чего уж привирать, – с вредным характером, и вот лежит без движения с дыхательной трубкой на лице.

– Чувствую, тебе нужна помощь, – вдруг раздалось совсем рядом.

Поворачиваю голову, чтобы увидеть красивую женщину средних лет в дорогом кашемировом пальто. Белокурая челка аккуратно уложена и заправлена под красивый платок. Весь вид случайной собеседницы кричал о достатке. Такие занимались исключительно своей жизнью и заботами.

– Простите? – недоуменно произношу, давая понять, что не понимаю цели разговора и вообще не настроена на общение.

– Говорю, что по тебе видно, что нуждаешься в помощи, – с усмешкой произнесла она, доставая из сумочки пачку сигарет и быстро закуривая.

– С чего вы взяли? – буркаю в ответ и тут же хмурюсь под пристальным взглядом.

– С таким лицом здесь бывают только те, кто уже теряет надежду, – ровно и как-то странно произнесла блондинка, продолжая курить.

– Вам-то какое дело? – устало огрызаюсь, не желая, чтобы кто-то посторонний совал свой нос в мою жизнь.

– Помочь могу, – снисходительно усмехнулась женщина и тут же добавила. – Не бесплатно, конечно же.

– У меня нет денег, – настороженно отвечаю, вновь рассматривая дорогой наряд собеседницы.

Для наших мест она выглядит до нелепости столично. У нас пальто зимой – это дурость. Пуховик или добротная шуба, иначе простынешь в два счета. Да и платок на голове – скорее подойдет для весны или осени, но не для декабря в нашем климате.

– Заметно, – в этот момент хмыкает блондинка, занятая ответным разглядыванием меня. – Копейки можешь оставить себе.

– Не думаю, что мне можно помочь, – качаю головой от бредовости разговора.

– Кто-то там угасает, да? – с понимающим прищуром спросила женщина. – Кто-то нуждается в помощи, которой нет в медицинских книжках?

– Какое вам до этого дело? – хмурюсь будто в защитном инстинкте.

– Никакого, – тут же отозвалась блондинка. – Когда созреешь, позвони.

Наверное, я ждала, что она даст какую-нибудь визитку или еще что-то, но странная женщина лишь усмехнулась и кивнула на мой карман.

– Мой номер уже в твоем телефоне, – пояснила незнакомка, выбрасывая окурок в урну и отходя в сторону. – Надумаешь – звони, но учти – долго ждать не буду.

Последние слова она произнесла, вынимая из кармана брелок ключей, и рядом тут же ожил автомобиль. Блондинка проворно уселась за руль и завела мотор. Пока я ошарашенно размышляла, что всё это значит, женщина уже отъехала, чтобы скрыться за поворотом.

Вечер прошел, как обычно в последнее время, у маминой кровати. Почитала её любимые медицинские журналы; пожаловалась на погоду; изучала ноты нового концерта, где у меня будет прилично партий; послушали с мамой классическую музыку и неклассическую тоже; позже зашла к врачу.

– Есть хоть какая-то надежда? – осторожно уточняю, пожалуй, в десятый раз.

– Надежда есть всегда, – пространно отвечает мне эскулап. – Порой мы не все можем предугадать.

– Может, есть какое-нибудь экспериментальное лекарство? – допытываюсь я, чувствуя, как та самая "надежда" тает с каждым днем.

– Если бы такое имелось, я бы сразу вам сообщил, – с усталым вздохом произносит мужчина. – Одно могу сказать – сейчас состояние пациентки стабильное.

– Вы предлагаете мне радоваться, что нет ухудшений? – недоуменно уточняю, удивленная его равнодушием.

– Я предлагаю вам подумать о том, что ваша мама не мучается в агонии, а мирно спит, – ровно отозвался врач без единой эмоции.

От этого тона и убийственного спокойствия так веет холодом и безнадегой, что неосознанно покрываюсь мурашками. О плохом думать не хочется, да и как о таком вообще можно спокойно размышлять? Перед уходом вновь заглядываю к маме, чтобы поцеловать её и захватить вещи.

– Я пообщалась с врачом, – с деланной бодростью произношу напоследок. – Он говорит, что у тебя всё стабильно. Это вроде как неплохо, но ты тут не расслабляйся и борись. Завтра у меня дела, но послезавтра буду с утра. К моему приходу очнись, пожалуйста. Представь, как они тут забегают – ты станешь знаменитостью.

Глядя на безмолвную маму, сглатываю ком в горле. Упасть в хандру – непозволительная роскошь для нас обеих, так что вновь целую её и тихо произношу на ухо:

– Ты мне нужна, мамуль.

Чувства рвут душу, но стараюсь запихнуть их подальше. По дороге домой забредаю в магазин за йогуртом и булкой – мои стабильные ужины в последнее время. Силы и желание готовить на нуле, да и денег особых нет для деликатесов. Вот мама очнется – обязательно наготовлю разносолов: рыбу запеку, салатов настругаю, пирог с яблоками забабахаю – всё что угодно, лишь бы повод был радостный, а до тех пор на кухню стараюсь не заходить лишний раз. Слишком свежи еще воспоминания о панике и ужасе, что там случились со мной.

Перед сном проверяю сообщения от коллег. Кто-то заболел, кто-то забухал, от этого в оркестре временно трети скрипок не хватает, да и еще несколько инструментов отсутствует. Это печально, но не критично. От халтур в последнее время я не отказываюсь – деньги нужны, что и говорить. Хоть лечение было бесплатным, но постоянные поездки в больницу стали новой статьей расходов в моем бюджете. Соглашаюсь на пару вечеров в ресторане и один юбилей. Внезапно, отчего-то решаю просмотреть список своих контактов и замираю. Я точно не вносила "Помощь. Не бесплатно."

Единственный, кто мне предлагал такое – сегодняшняя шизанутая блондинка. Но как её номер оказался у меня? Она же даже цифр не диктовала. В мгновение ока сон слетел с меня.

Глава 2

Это что еще за чертовщина???

Замираю и тупо смотрю на экран телефона, желая знать "как?", "откуда?" и что с этим теперь делать? От этих вопросов голова идет кругом. Может, я уже кукухой поехала? Сказался стресс или что там говорят, когда котелок подтекать начинает? Оглядываю стены своей спальни, будто они могли помочь или хотя бы объяснить, что вообще происходит. Я точно не записывала такой контакт, да и на память никогда не жаловалась. До сегодняшнего дня.

Какого черта?!

Единственный вариант – позвонить и спросить. Что я теряю? Ну, кроме здравого смысла?

Гудки… Гудки…

– Ты на часы хоть смотрела? – недовольно бурчит в трубке голос сегодняшней блондинки. Почему-то он мне врезался в память. Бархатный и мягкий, но при этом какой-то… проникновенный. – Полночь уже.

– Откуда ваш номер в моем телефоне? – задаю главный вопрос в лоб.

– А сама как думаешь? – сонно уточнила женщина, явно ворочаясь в постели.

– Это какие-то шутки? – непонимающе расспрашиваю я. – Если так, то мне сейчас не до этого.

– Я – ведьма, деточка, – с явной усмешкой произнесла собеседница. – И фокусами не промышляю.

Услышать такое в наши дни не редкость, по телевизору постоянно крутят шоу подобного толка, но что-то во мне вдруг оцепенело. Спокойная уверенность в её голосе или же та сила, что четко и уверенно звучала в нем. И номер, который я не записывала в свой телефон, – убеждали в серьезности слов.

– Что вам надо? – с трудом сиплю, почувствовав спазм в горле.

– Помощь, – хмыкнула женщина. – Всё по классике: ты – мне, я – тебе.

– Но что я могу? – недоуменно спрашиваю, сама не понимая, чего ей от меня надо.

– Давай завтра встретимся и спокойно поговорим? – вдруг предложила она. – Обещаю, что отвечу на все твои вопросы.

– Я завтра занята, – произношу с некоторым облегчением оттого, что отказываю. Что-то мне не хотелось знакомства с подобной особой.

– Хм… Уже нет, – достаточно весело отозвалась ведьма. – Когда получишь новости, что день освободился – приезжай ко мне. Адрес скину СМСкой. Если не хочешь, просто сотри номер.

Через мгновение связь оборвалась, и я осталась в еще большем смущении, глядя на экран. Вопросов прибавилось, а ответов нет. Погладив себя по плечам, пытаюсь успокоиться. Отбрасываю телефон, чтобы улечься поудобнее, но сон не идет. Внезапно смартфон пищит входящим сообщением. Открываю СМС и вчитываюсь: обычный адрес: улица и дом с квартирой. Ничего такого, что подсказало бы о "логове ведьмы". Или это лишь моё разбушевавшееся воображение вдруг представило готический замок на окраине нашего городка, с кружащей на ним стаей ворон. Бред-бред-бред.

На репетицию прибываю к полудню – предвкушая загруженный день и вечер.

– Марин, на сегодня отбой, – встречает меня с порога наша скрипка – Алена. – "Одухотворенный" ногу сломал вчера.

– Как "вчера"? – удивляюсь я, останавливаясь у большого шкафа, где хранилась верхняя одежда. – Во сколько?

– Подробностей не знаю, но слухи ходят, что его муж Тонькин с лестницы спустил, – состроив ехидную мину, поведала девушка. – Как в анекдоте: вернулся раньше обычного.

– Ясно, – бормочу под нос, вновь чувствуя себя не в своей тарелке.

Располагаю верхнюю одежду среди десятка подобных и затягиваю волосы в высокий хвост. Что-то происходило странное вокруг меня. Или это уже паранойя? Может, та блондинка решила попонтоваться и попала пальцем в небо, а дирижер и так бы попался супругу флейтистки. Совпадение.

Репетиция проходит вяло, все погружены в подробности вчерашнего скандала, муссируя слухи и домыслы. Как всегда. Я честно мучаю клавиши, машинально отыгрывая свою партию. Аленка – ближайшая соседка в оркестре, откровенно болтает с еще одной нашей скрипкой. Да и вообще народ больше тусуется, чем играет.

– Марин, подменишь Катьку на сегодняшней шабашке? – вдруг спросила Вита, останавливаясь рядом. Как саксофонистка, она всегда имела хороший заработок и нередко подкидывала работу по вечерам.

– Не могу, – смущенно отказываюсь, чувствуя, что сегодня меня ждет иная встреча. – К маме поеду, сама понимаешь.

– А-а-а, ну тогда ладно, – сразу же отстает коллега, прекрасно зная, что я лечу в больницу при каждом удобном случае. – Есть какие новости?

– В основном – нет, но надежда утешает даже приговоренных, – глубоко вздыхаю, наградив её быстрой улыбкой.

– Хоть что-нибудь обещают? – участливо интересуется Вита, с сочувствием глядя на меня.

– Сказали, что в данном случае стабильность – это тоже хорошо, – поникнув пересказываю беседу с медиками.

– Может, к бабке какой-нибудь сходишь? – внезапно советует девушка. – Не просто же так твоя мама в кому свалилась. Всё было хорошо, и вот те раз.

– Ты веришь в этот бред? – хмыкаю в ответ, а сама внутренне замираю. – Скажи еще к экстрасенсу обратиться.

– Верь не верь, а вот тебе факт: у меня в детстве была аллергия страшная на крапиву, – скептично приподняла брови Вита. – Родители с ума сходили, лекарство каждые четыре часа надо было давать. Однажды уснули ночью, а я чуть не задохнулась; хорошо – мама услышала и успела откачать. Меня к бабке отвели – сама не помню, что там было – маленькая была совсем, но с тех пор нет никакой аллергии. Так что думай сама.

– А та бабка еще жива? – удивленно спрашиваю, не зная о таких подробностях из жизни коллеги.

– Да бог с тобой, – отмахнулась девушка. – Померла давно уж, но, как доказательный факт, прими к сведению.

В этот момент в концертный зал вошел директор и объявил, что у нас в ближайшие дни будет мало работы из-за проблем с дирижером. Тонькин муж оказался с изюмом, и теперь мы временно лишились еще и флейтистки. Мысли разбредались словно шары в бильярде: пытаюсь ухватить одну, и остальные оказываются еще дальше. Полная сумятица и хаос. Эта ведьма угадала, что я сегодня освобожусь, или нет? Есть ли такая сила, что способна помочь маме, или я надеюсь на пустоту? Или это все сказки из средневековья, когда медицина представляла собой подорожник, приложенный к ране, и молитву для усилия лекарственного действия травки? Оглядываясь по сторонам, хочу услышать дельный совет, да вот только кто в такой ситуации поможет?

Десять минут спустя машинально собираюсь и еду в больницу. Убеждаю себя, что здравомыслие еще никто не отменял, и обращаться к бабкам и знахаркам – это новая степень отчаяния, на которую надо еще решиться.

Захожу в палату, и от вида беспомощной мамы опускаются руки. Я сегодня в разобранном состоянии: ни газеток, ни журналов с собой не взяла, ни перекусить чего-нибудь. Кислородная маска мерно вкачивает в неё живительный воздух, а по проводкам течет информация о сердцебиении, уровне давления в крови, сатурации и прочих данных. Маме назначили противопролежневую физиотерапию и намекнули, что надо готовиться к затяжному ожиданию улучшения. Кусаю губы, чтобы не разрыдаться от отчаяния.

А может и правда есть на свете сила, что сильнее любой болезни?

Целую в лоб свою родную женщину, чтобы, в конце концов, отправиться по адресу из СМС. Обычный двор, где давно скопились сугробы. Не критично, но ощутимо. Снег укрыл голые ветви кустов, а ветер носится с белыми хлопьями в воздухе, забиваясь под пуховик и шапку, грозя заморозить. Останавливаюсь перед подъездом и медлю, не зная, что делать, и что вообще там ждет. Помощь, но когда она была бескорыстной.

"Не бесплатно", – вспоминаю голос ведьмы, да вот только цена, наверное, высока, раз на другой чаше весов лежит моя мама. Моя борющаяся за жизнь мама.

Промозглый холод гонит людей по делам, и лишь я стою столбом перед обшарпанной девятиэтажкой. Глубоко вздохнув, приближаюсь к железной двери, которая внезапно распахивается, выпуская женщину с ребенком. Девчушка радостно подпрыгивает от веселого ожидания прогулки, забавно открыв ротик и ловя снежинки высунутым язычком.

– Варюша, хватит баловаться, – бурчит мамочка, хватая ту за ручку в варежке. – Нам еще столько успеть надо. Побежали.

Придерживаю для них стальную створку, пока женщина возится с собственной сумкой. Когда-то и я так же делала, спеша за мамой по проложенному маршруту. Грустно улыбаюсь парочке и захожу в подъезд. Вновь запотевшие стекла очков потребовали шарфа и секундного внимания. Нужная мне квартира на седьмом этаже, а вот дверь практически сразу открывается. От ведьмы кто-то уходит – брюнетка в слезах. Застываю в коридоре и не знаю, что делать.

– Не обещаю, – доносится до меня строгий голос.

– Прошу вас, – как-то заискивающе произнесла гостья, сжимая в руках шапку с перчатками.

– Иди, – напутствуют ей в ответ из квартиры. – Я подумаю.

– Спасибо, – заулыбалась брюнетка, поспешив юркнуть мимо меня.

Из нужной двери вдруг показалась давешняя красотка в темно-красном платье и роскошных серьгах. Вместо приветствия блондинка махнула мне головой, приглашая войти. Чего уж я ожидала от "логова ведьмы" – не знаю, но жилище оказалось вполне современным, без каких-либо атрибутов мистицизма или колдовства, хотя, как оно должно выглядеть, тоже понятия не имею. Разувшись и надежно примостив папку с нотами на тумбе, прохожу в неожиданно светлую и просторную гостиную с большой плазмой на стене и электрическим камином под ней. Бежевая уютная мебель и мягкий, пушистый ковер под ногами. Усевшись на краешек кресла, озираюсь по сторонам и от смущения вжимаю голову в плечи.

– Что? – усмехнулась ведьма, вольготно расположившись напротив меня. – Не так ты все представляла?

– Да, – честно отвечаю, решив не юлить. – Я думала, у вас тут… иначе.

– Дай угадаю, – хмыкает блондинка, закинув ногу на ногу. – Ожидала, что я буду водить руками над магическим шаром? Жечь черные свечи и заставлять пить кровь козла, а в доме у меня будут сотни бутылочек, амулетов, карт и тряпок?

– Ну, типа… да, – сознаюсь под скептичным взглядом хозяйки.

– Ой, – иронично вздыхает женщина. – Насмотрятся телевизора и придумывают, сами не зная чего.

– А зачем тогда… ну, всё это? – недоуменно интересуюсь, чтобы хоть как-то оттянуть сложный разговор.

– Бутафория и маскарад, – понимающе хмыкнула ведьма. – Ну и пыль в глаза. Хотя, если подумать, есть и рабочие способы. Просто кому-то это нужно, а кому-то нет.

– Вам – нет? – скованно уточняю для прояснения ситуации.

– Скажем так, – флегматично произнесла блондинка, закатив глаза. – Представь, что ты слепая, а я зрячая.

В этот момент стало не по себе еще больше.

– Ты живешь на ощупь, тыкаясь по сторонам на свой страх и риск, – продолжила женщина, лениво пожав плечами. – В моём случае – все намного проще. А те, к кому ты меня неосторожно причислила, пользуются разными приспособлениями: очки, бинокли, микроскопы, телескопы – в общем, всё, чтобы разглядеть мир вокруг. Так понятно?

– Более-менее, – киваю в ответ, принимая аллегорию и решаясь на главный вопрос. – Что вы от меня потребуете?

– Для начала скажи, чем я могу тебе помочь? – усмехнулась ведьма. – А то у всех ситуации разные. Видела дамочку, которая только что вышла?

Киваю в знак согласия.

– Ей вот понадобился приворот, а я таким не промышляю, – поджав губы, высказалась женщина. – Я чужую волю не ломаю и в могилу дорогу не указываю, с этим люди и сами справляются. Так что давай условимся на берегу, как говорится: ты скажешь, чего тебе надо, а я уж решу – смогу ли помочь. Если нет – пойдешь своей дорогой и меня забудешь. Ясно?

– Да, – заторможенно киваю еще раз и при этом почему-то не добавляю ни слова.

– Ну? – насмешливо уточнила блондинка. – Зачем пожаловала?

– У меня мама… заболела, – сквозь какую-то вату бормочу я, не зная, с чего начать.

– И? Не веришь в медицину? – хмыкнула ведьма.

– Уже нет, – впервые честно произношу то, что давно сидело на душе. – Они ничего не понимают и не могут вылечить. Уже даже не врут, что помогут. Предлагают верить в чудо и готовиться к затяжной коме.

– Давно она так? – спокойно интересуется женщина, сведя брови.

– Почти месяц, а прогнозы не улучшаются, – вздыхаю, чувствуя, как комок подкатил к горлу. – Даже я понимаю, что если мама очнется прямо сейчас – не факт, что будет лучше. Она может, так сказать, откатиться к заводским настройкам: вновь придется учиться ходить и говорить, и всё прочее.

– В таком случае, возможно, пусть спокойно уйдет? – осторожно предположила хозяйка дома. – Иногда это лучший выход.

– Нет, – тут же качаю головой, отвергая даже мысль о подобном исходе. – Я готова на трудный путь, лишь бы сохранить ей жизнь.

– А ты эгоистка, деточка, – хмыкнула блондинка. – Ради себя готова провести родного человека через мучения. Что бы на твоем месте сделала она?

– Боролась бы до последнего, – уверенно отвечаю, на тысячу процентов зная, что так и есть. – Перепробовала все варианты и нашла выход, но не отпустила меня.

– Что ж, причина для сделки достойная, – подытожила мои мотивы ведьма. – Жизнь матери высоко стоит.

– Что вы захотите взамен? – тревожно спрашиваю, зная, что не многое могу.

– Врать не буду – я попрошу почти невозможного, – с глубоким вздохом произнесла женщина. – Мне нужен один очень редкий кристалл. Магический. И добыть его надо правильно.

В этот момент я серьезно подумала, что у кого-то из нас едет крыша. То ли у меня, то ли у хозяйки дома. Какой к черту кристалл??? Мне надо лезть в какую-нибудь пещеру???

– Украсть?! – изумленно уточняю, так как иных способов "добыть" еще не придумала.

– Нет, – категорично отрезала ведьма.

– Надо колупать в пещере? – еще более удивленно интересуюсь, уже представляя себя с киркой где-то в недрах земли.

– Нет, – состроив скептичную мину, ответила женщина.

– Обмануть кого-то? – лихорадочно раздумывая над вариантами, выдаю результаты.

– Нет, – тихо закипая, вновь отмела мои попытки блондинка.

– Убить?! – ошарашенно оглашаю совсем уж несусветный способ.

Вместо ответа ведьма смотрела на меня так, будто я предложила ей хлебнуть помоев и улыбнуться. До того у неё был возмущенно-взбешенный видок, что я предпочла тут же захлопнуть рот.

– Закончила? – раздраженно спросила хозяйка квартиры, в упор глядя на меня с приподнятыми бровями.

– Значит, убивать не придется? – глухо уточняю, желая точно знать, что обойдется без кровопролития.

– Так! Пошла вон отсюда, – рявкнула женщина, поднимаясь на ноги и махнув рукой в сторону выхода. – Я с идиотками сделок не заключаю.

– Ладно-ладно! – тут же лепечу в ответ для успокоения. – А что я еще могла подумать после ваших слов?!

– Для начала заткнуться и дослушать до конца, – возмутилась блондинка, глядя на меня, словно я сожрала её ужин и задрыхла под столом до кучи. – А потом пораскинуть мозгами!

– Вы правы! – взволнованно признаю, сожалея об импульсивности. – Просто не каждый день слышишь про магический кристалл и тем более про его добычу. Я немного перенервничала!

Ведьма закатила глаза и глубоко вздохнула, явно считая про себя до десяти. Следующий её взгляд дружелюбнее не стал – она всё ещё сомневалась в моих умственных способностях.

– Давайте вернемся к кристаллу и его "добыче"? – предлагаю, чтобы продолжить разговор. – Как это можно сделать?

– Заслужить, – процедила женщина, не сбавляя накала раздражения.

– В каком смысле?! – забыв про лояльный тон, вновь изумляюсь я.

– В прямом, – кисло ответила хозяйка жилища, все еще разглядывая меня словно букашку. – Если такой кристалл попадет в руки недостойного – он утратит всякую силу и станет бесполезным.

– И где его найти? – задумчиво интересуюсь, в оцепенении размышляя.

– А это уже правильный вопрос, – хмыкнула ведьма, вдруг устремившись куда-то из комнаты. – Пошли, кофе выпьем.

Встаю на ватных ногах и следую за женщиной, все еще лихорадочно прикидывая, во что ввязываюсь и готова ли для подобного. Магический кристалл?! Серьезно?! Что за чушь?!

– Тебе с молоком? – устало спрашивает блондинка, стоя лицом к кофемашине.

– Я не буду, – отказываюсь от напитка и присаживаюсь за стол.

Кухня весьма современная со встроенной техникой и всем таким, что привычнее видеть в телефоне. Если бы не сама ситуация и цель визита, я бы уже заливалась соловьем в комплиментах. Всегда такую хотела для нас с мамой. Готовить вместе мы любим, да и поесть ночью – тоже.

– Не бойся, – вздохнула ведьма. – Это просто кофе.

– Я от нервов и глотка не сделаю, – вновь качаю головой, не желая обидеть хозяйку. – У меня так бывает.

– Что ж, – устало присела напротив меня блондинка. – Для начала – меня зовут Нина.

– Марина, – коротко бормочу в ответ.

– В этом мире нет магии как таковой, – чуть прищурившись, начала она, все еще размышляя, стоит ли мне доверять. – Есть кое-какие остатки и запечатанные источники, но к ним надо подключаться, и слишком много питающихся этой энергией не готовы делиться пирогом.

– Как это? – удивленно спрашиваю, имея в виду ту часть про "остатки и запечатанные источники".

– Если в твоей кружке плещется кофе – ты не жаждешь угощать им всех вокруг, – скептично хмыкнула женщина.

– Я про…

– Не суть, – отмахнулась Нина. – Магия – вещь нестабильная и хаотичная. Я могу черпать её из окружающей природы, но там она… неочищенная, так сказать, а-ля "натюрель".

– Это плохо? – озадаченно уточняю.

– Ну, например, в древности женщины использовали мох вместо прокладок, – хмыкнула блондинка. – Действие такое же, но гораздо противнее и сложнее. Куда проще купить упаковку в магазине и не париться, да?

– Логично.

– Так и тут: источники магии разные по силе и с доступом все сложно, – пожала плечами ведьма.

– А кристалл?

– Это чистый продукт концентрированной энергии, – с пиететом произнесла ведьма. – Но вот найти такой в этом мире невозможно.

– А как… я?

– Для этого тебе придется отправиться в другой, – со значением произнесла Нина.

Она говорила это на полном серьезе. Ожидая смеха или еще какого прикола, я продолжала смотреть в строгие голубые глаза блондинки, не сопоставляя сказанное с собой.

– Разве это возможно? – недоуменно шепчу я скорее себе, чем ей.

– Не вдаваясь в детали: вполне, – хмыкнула женщина.

– А вы сами не можете пойти за ним? – подозрительно уточняю, чувствуя подвох.

– Как только я там появлюсь, меня ждет каторга, – глубоко вздохнула ведьма. – И это в лучшем случае, но, скорее всего, – сразу плаха.

– Почему? – изумленно спрашиваю, представляя перед собой картинки из исторических фильмов.

– Потому что я оттуда сбежала, – ворчливо ответила Нина.

Пока я раздумывала над словами, блондинка рассматривала меня с большой долей скепсиса.

Глава 3

– И как всё это будет? – с осторожностью спрашиваю, не понимая, чего ожидать.

– Тебя интересует техническая сторона вопроса? – иронично уточнила женщина, попивая свой кофе.

– И она тоже, – киваю для убедительности и хмурюсь еще больше. – Другой мир? Серьезно? К чему готовиться? С чего начать? Как не накосячить? И что делать, если случится жопа?

– Хм… А ты не так глупа, – с некоторым уважением произнесла хозяйка кухни и, задумавшись, вдруг замолчала. Когда я уже заждалась ответов, ведьма вновь заговорила. – Твое тело останется здесь, а вот сознание переместится.

– Что?! – выпучив глаза, ошарашенно сиплю.

– Перенестись физически – очень энергозатратно, – скептично выгнув одну бровь, поясняет Нина. – Для такого нужен стабильный портал и недюжинная сила, за которой ты, собственно, и отправляешься в иной мир.

– Это что-то из фэнтези? Фантастики? – недоуменно интересуюсь, пытаясь сложить картинку в голове.

– Ни то ни другое, – поморщившись отозвалась женщина. – Это иная реальность. Параллельный мир, существующий рядом.

– И много таких?

– Нет, – отмахнулась хозяйка кухни, вновь отхлебывая свой кофе. – Главное, что тебе надо знать: кристалл – редчайшее сокровище, защищенное магией Великого.

– Кого? – изумленно кривлюсь, представляя некоего мужика в доспехах.

– Бога, – терпеливо поясняет Нина. – В отличие от религий на Земле, Великий – реальное божество с весьма капризным характером, но его давно уже никто не видел.

– Серьёзно?!

– Да, – скептично ответила ведьма. – Одно хорошо – упоротых фанатиков у него нет.

– А как же каторга и плаха? – напоминаю я про ужасы средневековья.

– Так это не жрецы Великого стараются, а Императорская стража, – хмыкнула женщина.

– Ого, – тихо присвистываю.

– Угу, – задумчиво кивает она, явно погруженная в свои флешбэки. – Магия подконтрольна власти, а государства борются с Песками. Если ты наделена силой – либо служишь им, либо мертва.

На мой озадаченный вид Нина с глубоким вздохом поясняет:

– Когда-то давно тот мир захватила Тьма и катаклизмы пошли один за другим. В секунду целые города уходили под поверхность. Я не сильна в истории, но по легенде Великий внял молитвам простых людей и открыл свои сады для выживших. Они были из разных мест и сразу же принялись делить между собой новый материк. Прошли века, и Тьма опять проросла в сердцах правителей, спровоцировав всеобщий конфликт. Великий вновь вмешался и покарал смутьянов, а также проклял материк Черными песками. Они захватывают плодородные земли и истощают все живое вокруг, насылая болезни тем, кто не сбежал с насиженных мест. С угрозой материку борется Орден Магов, но эта информация тебе ни к чему. В те времена, когда Бог был небезразличен к смертным, он одарил защитников первыми кристаллами со своей горы. Эти немногие стали вождями, царями и императорами. И приближенными к ним, конечно же. Со временем у божественного дара обнаружился большой запас энергии, которая по-разному может использоваться. Не суть. Главное, что тебе надо знать: завладеть им нечестными путями невозможно. Если украсть кристалл – он потеряет все свойства и станет бесполезным, как… галька на берегу моря. Так что не вздумай дурить!

– И как я должна его раздобыть? – шокировано интересуюсь, понимая, как легко облажаться на раз-два.

– В том-то и дело, что его можно только заслужить или получить в дар, – со вздохом произносит ведьма. – И даритель должен сделать это добровольно.

– И как долго надо батрачить на кристалл?!

– Всю жизнь, но так никогда его не увидеть, – кисло вставила женщина, переводя взгляд на противоположную стену. – Надо заслужить.

– Как? – недоуменно спрашиваю, представив, что в нашем мире появилась такая редкость.

– Это уж ты сама обмозгуешь на месте, – язвительно проворчала Нина.

– Это займет херову тучу времени, которого у меня нет, если вы не забыли, – отрицательно качаю головой, поняв, что миссия невыполнима от слова "тупик".

– Обижаешь, – хмыкнула ведьма, вновь глядя на меня, как на тугодумку. – Время – это река, и ты в ней можешь только плыть по течению. Я же способна стоять на берегу.

– Что?

– Пока ты в том мире, здесь пройдет лишь пара дней, – закатив глаза, пояснила женщина.

– А если я не найду твой… кристалл? – хмуро спрашиваю, желая знать риски.

– Значит, сделка не состоялась: я – без силы, а ты уйдешь с тем, что имеешь, – недовольно поджала губы Нина.

– Всё будет честно? – вновь недоверчиво уточняю, понимая, что ведьме легко меня обмануть.

– Ты чем слушала? – вдруг раздраженно ворчит женщина. – В сделке участвует кристалл! Если я тебя обману – он потеряет магические свойства. Ты отдаёшь мне его, а я – помогаю твоей матери.

– Черт, – бормочу под нос, чувствуя себя странно. – И что теперь надо делать?

– Идти домой и уложить всё услышанное в голове, – серьезно произнесла ведьма. – Когда созреешь – приходи. Я тебя уговаривать не буду, потому что обрести кристалл ой как непросто. Взвесь все за и против, подготовься к отсутствию в своем мире.

– Если моё тело останется здесь, то как я буду добывать кристалл… там? – нервно вспоминаю нюанс, про который не сказала Нина.

– Я подселю тебя в другого человека в том мире, – спокойно сообщила она, будто в этом нет ничего удивительного, но мои глаза чуть не выпали от шока. – Прекрати быть такой глупышкой. Как ты собралась охотиться за реликвией?

– А как же… хозяин… тела?

– С ним всё будет в порядке, – закатив глаза, успокоила женщина. – Ты будешь внутри и сможешь влиять на оболочку. Мысли, чувства, слова – всё будет общее.

– Как? – с трудом сиплю вопрос, не в силах осознать сказанное.

– Ну, это как… с автопилотом, – привела аллегорию ведьма. – Ты направляешь, а оболочка исполняет и держит курс.

– Можно вселиться сразу в того, кто владеет кристаллом? – выдаю идею в порядке бреда.

– Нет, – терпеливо произнесла Нина, ущипнув себя за переносицу. – Обладатель реликвии защищен от любых магических воздействий.

– А-а-э…

– Не в каждого можно вселиться, – чуть более раздраженно продолжила женщина, не дожидаясь очередного вопроса. – Только слабый дух потеснится в своем теле. Причины для этого могут быть разными: болезнь, зависимость, депрессия – выбирай любую. Кстати, это работает и для нашего мира.

В этот момент на кухне образовалась тишина. Кажется, хозяйка квартиры устала от меня.

– Хорошенько всё обдумай, – тихо посоветовала ведьма еще раз. – Если найдешь другой способ помочь матери – опробуй его.

– Ладно, – вздыхаю в ответ, не зная, что еще сказать.

Покинув дом Нины, бреду по тротуару, словно обухом прибитая. Мысли прыгают с одной детали на другую, не позволяя сосредоточиться на чем-то конкретном. Вдруг кто-то хватает меня за рукав пуховика.

– Осторожнее, девушка, – слышу мужской голос. – Вы чуть под машину не шагнули.

– Ой, – заторможенно реагирую, очнувшись на светофоре. – Спасибо большое. Задумалась.

– Внимательнее надо быть! – буркнул спаситель из-под замотанного вокруг челюсти шарфа.

В этот момент загорелся зеленый, и толпа хлынула с обеих сторон. Подхожу к остановке и удачно сажусь в нужный автобус, доезжая домой. Оглядев родные стены, замечаю пыль и гору грязной посуды в раковине. Чтобы хоть чем-то занять себя, хватаюсь за тряпку, но голова все равно забита сегодняшним визитом и всем, что услышала там.

Неужели есть мир, где существует магия? И в нашем она есть, только мало. Вот уж чудеса.

Следующий день начинаю на автомате. Умыться, позавтракать яичницей, теплее одеться и к маме. Больница встречает уже привычным запахом медикаментов и хлорки. Не замечая сочувствующих взоров, прохожу в палату и тяжело падаю на жесткий стул, что давно стал моим пристанищем.

Абсолютно не понимаю, каким именно образом должна сработать сделка с ведьмой, но у меня вариантов осталось немного. Верить врачам я перестала на второй неделе, когда они начали избегать меня и опускать глаза. Искать чертов кристалл в каком-то непонятном месте – авантюра в чистом виде, но это хоть что-то, что я могу сделать для мамы, чем сидеть и гипнотизировать её кислородную маску.

– Как мне поступить, мам? – риторически спрашиваю у той, кто всегда было что сказать. – Я боюсь, что время уходит и ты всё дальше от меня.

Сегодня, как и за последние недели, ответа не последовало. Чувствую поглощающую тоску, укрывающую меня с головой. Если ничего не сделаю, то потеряю единственного родного человека. Внезапно вспомнился момент, когда маму забирала скорая – её рука резко вырвалась из моей ладони, и я осталась стоять столбом, пока мне не предложили поехать следом. Я растерялась и не была готова к такому. Впервые ощущая… одиночество.

Тут за спиной открылась дверь, и кто-то тихо вошел. Желания встретить очередной жалеющий взгляд нет, так что не реагирую, но позади меня нет суеты медсестры или деловитого обхода врач. Что-то щелкает в груди, и я резко оборачиваюсь, встретившись лицом к лицу с ведьмой.

– Я пришла узнать, какова ситуация, – без предисловий сообщила Нина. – Хочу убедиться, что смогу помочь. Пустые обещания – не мой метод.

– И как? – глубоко и тревожно дыша спрашиваю я, будто жду приговора.

Вместо слов, блондинка медленно подходит к больничной койке и легко касается маминой ладони. В этот момент техника выдает какой-то писк или сбой, но я нутром чувствую, что не всё ещё потеряно. На секунду жизнь возвращается в эту палату, даже веки мамы чуть дрогнули.

– С моей стороны сделка будет исполнена, – спокойно отвечает ведьма, отходя от кровати.

В то же мгновение всё возвращается на круги своя. Чувствую горечь во рту. Кто-то способен одним прикосновением сделать то, о чем я молюсь не переставая.

– Ты ведь можешь помочь ей прямо сейчас, – глухо произношу, уверенная, что права.

– Да, – не тая возможностей, отзывается женщина. – Но почему я должна тратить на твою мать силу? В качестве благотворительности я подаю блаженным на улице.

Значит, бескорыстной помощи не будет. Только сделка. Почти невыполнимая.

– У тебя три дня на размышление, – серьезно и как-то значительно произнесла Нина. – По истечении срока – я в твоих услугах не заинтересована. Желающих долго искать не придется.

С этими словами блондинка вышла за дверь, оставляя меня еще более опустошенной. Сглатываю ком в горле и с отчаянной надеждой смотрю на маму. Очередной разговор с врачами ничего не дает. Кажется, будто все отвечают по заученной методичке: лечение идет поэтапно, они поддерживают организм мамы в стабильном состоянии и надо верить в лучшее.

Когда поздно вечером покидаю больницу, небо уже чернеет звездами над головой, а морозное дыхание вырывается клубами из моего рта. Слезы вдруг сами катятся по щекам от безысходности ситуации: сидеть и ждать, пока мама выздоровеет уже слишком опасно – никто не говорит об этом в кино, но чем дольше человек находится в коме – тем тяжелее последствия. От влаги очки немного примерзают к щекам, так что с усилием тру соленые капли. Случаи чудесного выздоровления скорее медицинские аномалии, нежели практика. Оглядываюсь на заснувшие окна неприветливого здания и с горечью понимаю, что смертельно устала от "надежды" и "веры в лучший исход".

Следующие два дня трачу на подготовку к своему отсутствию, договариваюсь с начальством, наврав, что еду уговаривать какого-то крутого врача, чтобы посмотрел медкарту мамы. Коллеги удивляют, собрав мне денег на мнимую поездку.

– Не надо, – смущенно отказываюсь, обнаружив СМСку от Алены с достаточно крупной суммой.

– Дурочку не врубай, – расширив глаза, уверенно возражает соседка по оркестру. – Лишними не будут. Ты собралась в Москве на вокзале жить, пока своего светилу поймаешь? Ты даже в переходе метро не заработаешь!

– Неудобно, как-то, – морщусь от их помощи на фоне собственного вранья.

– Большую часть дал директор, – успокоила меня Алена. – У него денег куры не клюют, а ты хоть поешь лишний раз.

– Давай я верну то, что вы с ребятами собрали, – предлагаю я, не желая обирать коллег. – На булку с чаем мне и шефских средств хватит.

Перевожу нужную сумму назад, и с некоторым облегчением выхожу из театра, тепло простившись с коллективом. Дома выключаю все лишние электроприборы, закрываю краны и сажусь на кухне. Сердце стучит в груди, словно набат, перед прыжком в неизвестность. Другой мир? Магический кристалл? Великий? Остановите землю, я сойду – хотелось закричать в голос, но, видимо, для спасения мамы нужно чудо, и, собственно, за ним мне и придется нырнуть в неизвестность.

Дом, где жила Нина, встретил меня неприветливо, или же мне лихорадочно хотелось углядеть знаки для отступления. Ведьма открыла мне дверь с измученным видом, молча сопроводив в гостиную, где на диване мирно спала какая-то девушка.

– А эта? – недоуменно уточняю, остановившись в дверях.

– Тоже кристалл ищет, – отмахнулась блондинка, устало моргая. – Я уж думала, что ты не придешь.

– И что теперь? – тревожно спрашиваю, понимая, что надобность во мне отпала.

– Ничего, – пожимает плечами хозяйка дома. – Ляжешь рядом и тоже отправишься за ней. Больше шансов, что хоть кому-то из вас повезет.

Доводы заказчицы кристалла понятны, вот только от этого становилось еще более не по себе. Мало того, что я ухожу искать то, не знаю что, не зная где, так там у меня еще конкурентка. Весело, ничего не скажешь.

– У меня есть ещё одно условие, – выпаливаю, сглотнув ком в горле.

– Какое? – отстраненно интересуется Нина, подходя к девушке на диване, и мановением руки пододвигает спящую чуть дальше от края.

– Моя мама не просто придет в себя, но и выйдет абсолютно здоровой из больницы через неделю, – уверенно произношу дополнение к сделке, переминаясь с ноги на ногу. – Без последствий болезни, без осложнений и прочего.

– Хорошо, – хмыкает ведьма. – Для справки: так задумывалось изначально.

Сглатываю слюну и киваю в ответ, не зная, чего ожидать, но вид безмятежной девушки немного успокаивает.

– Хочешь что-нибудь еще спросить перед… отправкой? – уточняет женщина, взмахом руки предлагая улечься на диван.

– Я буду понимать чужой язык там? – тревожно спрашиваю я, делая, что велят, снимая очки и кладя руки на живот. – Вдруг понадобится что-то прочесть, а я ни черта не пойму, и от этого всё просру.

– Ты удивишься, но проблем с языками у тебя не будет, – флегматично отозвалась Нина. – Да и, кстати, там обитают драконы.

– Чт…

Не успеваю удивиться словам ведьмы, как она касается моего лба своей ладонью. Густой дым окутывает сознание, и я лечу. Или скорее падаю! Нет ни направления, ни оси движения. Я то замираю, то вновь стремительно куда-то несусь. От этой встряски у меня крутит желудок и до ужаса раскалывается голова. Хочется истошно орать, да вот только изо рта не выходит ни единого звука, как вдруг чувствую, что медленно куда-то оседаю.

Первое ощущение – рука, закрывающая верхнюю половину лица. Меня тошнит от тряски, и вообще делаю усилие, чтобы не вытошнить то, что съела. "Надо было не есть тот пирог", – кисло размышляю, ухватившись за деревяшку.

Так, стоп! Какой к черту пирог?! Последнее, что я ела, был… йогурт.

Внезапно чувствую твердую поверхность под задницей и… запах лошади. Я видела это животное в нашем парке летом. Замученное, с тощими боками, оно пахло так, что запомнишь на всю жизнь.

Следующее мгновение вздыхаю, отвожу руку от лица и вижу сочную зелень, высоченные деревья и насыпную дорогу. Вся картинка перед глазами трясется еще раз, и я понимаю, что еду в какой-то крытой телеге. В шоке начинаю озираться и сглатываю ком в горле. Мать честная! Ведьма и правда перенесла меня хрен знает куда! Верчу головой и натыкаюсь на широкую спину. Мужскую. Обладатель этой спины правит повозкой, мерно покачиваясь в такт со мной.

"Муж", – печально проносится… во мне. – "Теперь он мой муж. Что же теперь будет? Как там родители? Бекки? Генри? О, Великий, не оставь их!"

Эти мысли не мои, они принадлежат хозяйке тела, но чувство потери и страха перед неизвестностью окутывают нас одинаково. Опускаю голову к коленям и замечаю темный волнистый кончик косы. Стараюсь размеренно дышать, не поддаваясь панике, но нутро трясет от ужаса. Черт! Куда я попала?! И как мне выбраться отсюда?! Что-то я не помню про кнопку "выход" в речах ведьмы.

Зажимаю рот ладонью и стараюсь не привлекать внимание "мужа". Вот тебе, Мариша и пряники!!! Белобрысая коза ничего не говорила, что наградит еще и супружником!

Мир продолжает покачиваться, пока телега катится по ухабистой тропинке. В России проблема с дорогами?! Да вы этот аттракцион с ямами не видали! К чувству тошноты примешивается головная боль и желание сбегать за кустики. Осматриваю ближайшие и с содроганием морщусь: кажется, придется реально бегать в кусты. И никакой бумажки, едрёна вошь!

Пока я в прострации от свежего воздуха и, так сказать, вынужденного кемпинга, повозка сворачивает с дороги. Этот нюанс сразу выбивает из меня мысли об удобствах родного мира и заслоняет собой всякие прелести кочевого путешествия. Сама девушка замирает, съеживаясь от волнения. Ты своего муженька так боишься?! Что за хрень?

Телега медленно бредет среди деревьев и вдруг останавливается. Хозяйка тела сжимается от страха и втягивает голову в плечи, слыша, как позади муж спрыгивает со своего места и освобождает пару коней. Значит, привал. Пока ничего не делаю, просто наблюдая за происходящим. Девушка скованно поднимается со своего места, нервно хватает какую-то посудину и тяжеленный кожаный мешок. Пока мужчина занят лошадьми, до кучи покормив их и обтерев тряпкой, новобрачная в двух шагах от повозки пытается разжечь костер. Надо сказать, что делает она это хреново. Вдруг в поле нашего зрения появляются большие натруженные руки и забирают трут. Девушка отшатывается и замирает, не зная, что делать, как вдруг спохватывается и уходит к телеге за корзинкой. В кожаном мешке оказывается вода, в плетеной таре – продукты для ужина. Понятно, что в кочевых условиях еда тоже походная, так что девушка раскладывает у костра нехитрую снедь, боясь почему-то поднять взгляд на супруга.

Да что между ними такого, даже интересно.

Из хаотичных мыслей соседки по телу удается вычленить крупицы информации – муженька зовут Алан, и он торговец. Вот и всё. Когда над костром уже кипит котелок с похлебкой, девушка несмело поднимает глаза, впервые посмотрев на спутника. Что сказать, мужчина производил впечатление… разбойника. Косматая куртка, наброшенная на плечи, рубаха и еще какая-то жилетка, сапоги и кожаные штаны, но это все меркло под мрачным и суровым взглядом прищуренных серых глаз. Грубое, обветренное лицо пересекал некрасивый шрам, заживший рубцом и расчерчивающий левую щеку, задевая бровь. Я бы еще поразглядывала его, но новобрачная вновь опустила очи долу и занялась нарезкой овощей на маленькой дощечке.

– Разве твои глаза были такими зелеными? – вдруг произносит скрипучий мужской голос. По-русски.

Девушка вскидывает голову, непонимающе уставившись на мужа. Он внезапно подносит один палец к своей щеке и, коснувшись нижнего века, медленно повторяет:

– Эмма, почему глаза стали темнее?

После этого тычет пальцем в нас. Мгновенно понимаю, что они говорят на разных языках. Ну и узнаю имя хозяйки. Эмма. Приятно познакомиться.

Все еще гляжу на супруга и чувствую, как девушка просто пожимает плечами, гадая, чего он хочет.

Глава 4

Вечер проходит молчаливо. Алан не спешит общаться, а Эмма половину понимает с трудом, вторую догоняет с помощью жестов, а вот я замираю в задумчивости. Хозяйку тела понимаю без проблем, да и муженька тоже, но… Алан, спокойно говорящий по-нашему? Где я вообще? Хотя, может, это он аномалия и тут на каждом шагу куча Петь, Вась и Толиков.

Едва небольшой котелок наполовину опустел, мужчина принялся чем-то шебуршить в телеге, а вот Эмму потряхивает. Девица в страхе начинает представлять, что настало время исполнения брачных обязанностей, но, едва Алан показался из повозки, то лишь буркнул:

– Ложись спать, я покараулю ночью: тут места неспокойные, надо быть начеку.

Супружница нихрена не поняла, но я посылаю ей кучу образов, призванных успокоить трусиху. Чувствую полнейшее разочарование и тоску девушки. Она не понимает мужа, не знает, что ей делать и как вообще сложится её жизнь. Эмма вновь оглядывает темнеющее небо, пытаясь храбриться и не запаниковать, хотя, признаться честно, получается плохо. Тревоги хозяйки тела передаются и мне, только причины другие.

Я нифига не понимаю, где искать чертов кристалл и с чего вообще начать. Блондинка просто закинула меня сюда с напутствием "разберешься!". Вот же… ведьма!

Густой лес вдруг зашумел от ветра, а Эмма начала тихонько плакать, явно непривыкшая к таким условиям. Несмотря на нервное напряжение, спустя время девушка засыпает, а меня утягивает в её воспоминания. После продолжительных и хаотичных метаний, я немного знакомлюсь с соседкой. Итак, что мы имеем: девица выросла в какой-то Чаногории, во вполне обычной семье. Родители содержали лавку с тканями, сама Эмма с матерью и сестрой подрабатывала в ней пошивом одежды, а отец с братом управлялись с покупателями. Всё было хорошо до тех пор, пока в их места не стали заезжать маги, а это могло означать только одно – пришли Пески. Черное проклятье всегда появлялось одинаково, но в слухи верится с трудом, пока они не становятся твоей реальностью. Первые признаки – это поток людей, бегущих на восток, а потом темная пыль, оседающая на подоконниках и столах. Спустя время все краски медленно меркнут, а в воздухе летают серые песчинки. В этот момент здравомыслящие уже покинули насиженные места, оставшиеся же начинают кашлять. Этот непроходящий кашель сводит с ума, загоняя упрямцев в могилы. Никто не может выдержать этой напасти, ибо с каждым вдохом теряют здоровье и рассудок.

Когда первые переселенцы уверенным потоком стали наполнять их небольшой городок, глава семейства даже порадовался, но позже это обернулось миграцией местных жителей. Ни одна лавка не протянет без покупателей, так что домочадцы Эммы, в конце концов, тоже погрузили свои пожитки на повозку, перед тем как заколотить окна и двери родного дома. Мама горько плакала, прижимая к груди платок – вся жизнь менялась на глазах, а впереди были только дорога и неизвестность. Чем дальше они уезжали, тем меньше верили, что найдут подходящее место для себя. Торговля шла тяжко, ткани сырели, а они не знали, как сохранить их в дорожных условиях. Однажды затянувшийся дождь покрыл дорогие шелка плесенью, и их пришлось отдать за бесценок. Несколько неудачных сделок привели семью к неутешительным результатам – деньги катастрофически заканчивались. Кое-как обосновавшись в небольшом городке на границе с Атией, папа вновь попытался заняться бизнесом, но дела без капитала шли скудно, а приобрести хороший товар надо еще исхитриться. В этот момент Эмма повстречала Алана. Он тоже был торговцем, но гораздо успешнее. Убедить его продать отцу дорогие ткани не удалось, и девушка предложила себя. В момент отчаяния она испытала стыд за свой поступок. Мало того – Эмма еще и получила отказ. Внимательно осмотрев гостью, Алан отправил её домой, а на следующий день пришел к родителям девушки с предложением о браке. Жених предложил будущему родственнику добротный товар и, помимо тканей, продал редкие специи. Так моя соседка по телу оказалась на дороге в неизвестную Имавиру с незнакомцем в качестве мужа, через раз понимающая чужой язык, впервые без защиты семьи.

Утром просыпаюсь с тяжелой головой. Холод просочился в повозку и уже забирался под большую меховую накидку, которой Алан укрыл Эмму, пока та спала. Собственные мозги словно побывали в блендере: будто я смотрела слишком много фильмов, и они ночью превратились в комок. Мыслей про кристалл в голове соседки не оказалось. Она о магии знала лишь то, что ею владели члены какого-то Ордена, и что использование подобных артефактов – дорогое удовольствие.

У меня по утрам дурное настроение постфактум, так что вылезаем из повозки и шарахаемся по кустам с целью облегчиться. Когда возвращаемся, муженек уже проснулся и развел потухший за ночь костерок, а остатки похлебки стали завтраком. Алан на удивление молчалив, хотя это больше беспокоит Эмму. Она понятия не имеет, чего он от неё ждет и будет ли их жизнь всегда такой – кочевой.

Полчаса спустя лошади накормлены и запряжены, а все походное имущество надежно привязано и уложено в повозке. Забравшись в телегу, усаживаемся, накрывшись накидкой до самого носа. Вещи Эммы – три полотняных мешка, где уместились одежда и то немногое, что мать протянула дочери в качестве приданого, но самое ценное – иголки и наперстки. Девушка не привыкла к праздности, так что почти сразу достает из сумки пряжу и крючки, начиная вязать. Душевных разговоров с мужем ожидать не приходится, так что остается чем-нибудь себя занять. Пересев к краю, она окинула взглядом светлеющее небо – хоть глаза не надо напрягать. Мои же мысли улетели далеко за пределы этого мира к больничной палате, где моя родная мама борется за жизнь. "Ох, подожди еще немного, я сделаю, что смогу", – грустно размышляю я, глядя на появляющиеся петли вышивки.

На обед снова остановились поодаль от дороги. Пока Алан занимался лошадьми, девушка развела огонь для горячего травяного отвара, выуживая из запасов сыр, хлеб, яблоки, мед, орехи и прочую походную снедь. Пока счастливые молодожены поглощают еду в гробовом молчании, я снова занята размышлениями.

Итак, что у меня есть? Нужен кристалл, который большая редкость. Я хер знает где, в прямом смысле, ибо Алан едет куда-то, вообще не сообщая жене, в какую сторону. Эмма предполагает, что в свою Имавиру, потому что он родом оттуда. Так ли это? Понятия не имею, а спросить эта трусиха боится. Могу ли я в перспективе "заслужить" магический кристалл? Вот прямо тут, на лесной тропе – нет. Будем честны – я в жопе. И это еще не самое худшее! Страшнее то, что я понятия не имею, как отсюда свалить! Есть ли такое мыло, которое поможет мне выбраться из этой ситуации?! При условии, что я использовала нехилый такой кусок, чтобы сюда пролезть!

От расстройства хочется материться на весь лесок и пинать что-нибудь. Пока я разочарованно размышляю о нахождении кнопки "Выход", Эмма под эти невеселые эмоции усиленно жует, поглядывая на мужа. Алан вдруг улегся на землю, поправив свой тулупчик, и пробормотал:

– Час меня не трогать, и снова в путь.

Супружница лишь уставилась на него и только заморгала от непонимания. За время, что муженек дрых, соседка по разуму прибрала продукты, оставив котелок на огне, и вновь занялась своей вышивкой. Когда Алан поднимается на ноги, то задумчиво разглядывает шерстяные цветочки, объемно оживающие в руках жены.

– Красиво, – будто сам себе говорит мужчина.

– Купят? – осторожно уточняет Эмма. – Я… могу еще.

Девушка подбирает слова, усиленно вспоминая имавирский язык, который для меня оказывается родным.

– Завтра мы будем в небольшом городке, – медленно произносит Алан, чтобы супружница поняла смысл. – Можешь попробовать продать. Думаю, получится.

Внутри Эммы зародилась паника, ибо она перевела только часть и то с трудом. Закатываю глаза и активно транслирую ей значение слов. Внезапно, кажется, она допетрила. Та-а-а-к, значит, взаимодействовать можно. Уже неплохо, хотя тоже мне автопилот. Я внутри Эммы, как зритель на концерте: сижу, любуюсь. Остаток дня девушка занята делом, прикидывая, сколько выручит средств за вышивку и не решит ли муж прибрать её деньги себе. Маменька отдавала заработанное отцу, а уж он распоряжался бюджетом. Будет ли у них с Аланом так же?

Вечер настал неожиданно и прошел в целом так же. Поели, и Эмма боязливо ушла спать. А в чем причина? Супружеской близости у них еще не было, и девушку лихорадило от неизвестности. Родительница, конечно же, объяснила, что должно случиться, но больше говорила о подчинении и долге жены перед мужем. В жизни девушки наличествовали лишь пара украденных поцелуев, и всё. Родители не нежничали между собой, но общее представление она все же имела. Очевидно, что Алан не спешил признавать её супругой, ведь Великий разрешал разводы, если мужчина и женщина не скрепили союз. Вдруг он присматривается к ней, чтобы потом бросить? Что ей делать тогда? Эти мысли витают в головке новобрачной, пока я просто рассматриваю брезентовый полог телеги.

"Блин, если ты не хочешь остаться разведенкой у дороги, то иди стань ему женой!"

Видимо, это прозвучало слишком громко, потому что Эмма вдруг резко садится и тяжело дышит. После такого оглушительного выпада, я замолкаю, наблюдая, как скованная девушка отбрасывает меховую накидку и вглядывается через щелку в силуэт мужа у костра. Хмуро рассматривая его грузную фигуру, она раздумывает, что именно сказать. "Почему мы еще не муж и жена?" – транслирую ей в голову по слогам. Сглотнув ком в горле, Эмма выбирается из повозки. Неловкие телодвижения не остаются незамеченными, и, едва взглянув на мужчину, упираемся в недоуменный видок супруга. Ну да, отправил спать, а женушка ослушалась.

Девушка вдруг робеет окончательно, да настолько, что собралась залезать в телегу обратно. Я уже порядком наслушалась её страхов и предположений, что просто не даю ей этого сделать. Мне тоже не по душе перспективка остаться с парой мешков у дороги. Заставляю Эмму растянуть губы в натужной улыбке и присесть у огня.

– Там… холодно, – с трудом произносит девушка, обхватив свои колени руками.

Муженек просто молчит, глядя на костер. Отлично! Вот так и надо общаться с молодой женой! Алан мог бы написать пособие, как налаживать контакт с семьей.

– Можно спросить? – аккуратно произносит девушка, явно огорченная поведением мужа, да и мои возмущения прилично подогрели её скромную натуру.

Вместо ответа, супруг просто поворачивает к нам голову, чуть сдвигая брови. Типа "я весь во внимании".

– Как называться место… куда мы едем?

– Оринаис, – коротко отвечает мужчина. – Это приграничный городок, на стороне Скальты. Завтра днем мы пересечем границу, и к вечеру будем там.

Эмма узнаёт название соседней страны и тревожно вздыхает.

– А… потом? – осторожно уточняет девушка, не зная, чего ожидать еще.

– Заедем еще в пару мест и направимся в Имавиру, – задумчиво ответил Алан, заставив жену напрячься.

– Я никогда не была там, – смущенно признается Эмма. – Только слышать, что очень красиво.

– Там теплее, чем в этих местах, – кивнул он.

– У тебя… есть дом? – тревожно спросила девушка, пока я морщусь от стука её сердца. – Или ты… всегда в пути?

– Мы с братом держим лавку, – с едва заметной улыбкой отозвался мужчина. – Я в разъездах за товаром, а он с женой за прилавком. Дом свой я пока не построил, но, когда решу осесть, – непременно займусь этим.

– Что будет со мной? – едва слышно интересуется Эмма, уже представив, что так и будет трястись в повозке, или еще хуже – Алан бросит её, как ненужный кулек, на дороге.

– Ты моя жена, – напомнил супруг. – Пока придется пожить так, потом будет проще.

– Но ты не… делать меня… женой, – пожала плечами девушка, чувствуя дикое смущение. Даже говорить ей было сложно, но страх выжимает нужные слова. – Думаю, что ты хотеть развод. И я остаться здесь… в лесу.

– Я подумал, что ты не захочешь становиться супругой… в лесу, – с заметным весельем произнес Алан, отчего у нас пылают щеки, а через секунду и все лицо с шеей. – Предполагалось, что мы задержимся в Оринаисе на пару дней, но если ты так спешишь, то…

– Я… не спешить, – пискнула Эмма, поднимаясь на ноги и буквально улепетывая в повозку. За спиной муженек громко хохочет.

Темнота телеги скрывает адское смущение девушки, и она прижимает ладошки к щекам, чувствуя себя глупо. Я же, наоборот, неосознанно улыбаюсь. Волнение невинной девственницы оказалось способным вызывать у меня веселье. Несмотря на убежденность Эммы, что она теперь никогда не уснет, мы достаточно быстро засыпаем, а уж утром обнаруживаем теплого мужчину, обнимающего нас за талию. Алан мерно сопит, согревая жену, пока новобрачная рассматривает его. Серое небо только-только начало светлеть, отчего на лице мужа залегли тени, а шрам кажется особенно устрашающим. Девушка гадает, какой он человек и какова будет с ним её жизнь. Супруг не красавец, но Эмма больше размышляет, какой он внутри, чем снаружи.

Неловко поднявшись на ноги, девушка занялась завтраком. Едва Алан проснулся, его уже ждали травяной чай и похлебка с нарезанными яблоками и парой груш. Воды почти не осталось, но ужинать они планировали в Оринаисе. Муж делал вид, что ничего странного не произошло и их совместный сон – само собой разумеющееся, а вот Эмма волновалась, впервые оказавшись так близко к мужчине.

По мере приближения к границе на дороге встречалось все больше путников и повозок. Люди были одеты и путешествовали в зависимости от толщины кошелька. Кто верхом на лошади, кто в карете или повозке, но, в основном, народ шел пешком. Последние, скорее всего, были жителями ближайших деревень и ферм, но некоторые были нагружены основательно. Сама граница представляла собой вывеску на дороге, гласившую, что отныне они находятся на землях королевства Скальта и подчиняются её законам. Все налоги от сделок тоже должны быть уплачены в казну этого государства. Эмма впервые покидала родную Чаногорию и судорожно сглотнула ком в горле, глядя на герб соседней страны. Меня же больше заинтересовало отсутствие регистрационного пункта. Да и вообще каких-либо документов у соседки по телу.

Пообедали, не останавливаясь на привал, так что всё оставшееся время до приграничного городка девушка занималась вышивкой, успев доделать последние петельки, когда они уже ехали по узким улочкам. Алан остановился на постоялом дворе, договорившись о прокорме для лошадок, и, внезапно, помог Эмме выбраться из повозки.

– Захвати свою вышивку и все, что понадобится для ночлега, – негромко произнес мужчина, вынимая из скрытого сундучка какой-то медальон.

Я, как и новобрачная, застыла, с интересом наблюдая за манипуляциями Алана. Супруг методично обошел телегу и прикоснулся к её углам, после чего всю конструкцию на краткое время осветил синий луч и тут же погас. Эмма заинтересованно наблюдала за всем этим с холщовым мешком в руках.

"Охранная магия", – тут же подумала девушка, сразу же взгрустнув, что у её семьи такого не было.

Повесив медальон себе на шею, мужчина повел девушку в таверну, где они перекусили, договорившись о ночлеге и лохани перед сном. Спустя несколько минут, пока Эмма пыталась не сгореть от смущения, Алан уже вел её к торговой площади. Вымощенная камнем, а по краям – деревянными досками, она выглядела опрятной. Магазины приветливо звенели дверными колокольчиками, а уличные лотки предлагали овощи и фрукты по приемлемым ценам. Двух- и трехэтажные домики разных цветов создавали особый колорит месту, где горожане с удовольствием переходили из одного заведения в другое, приобретая товары. Судя по вывескам, тут обосновались бутики тканей и ателье, кондитерские и лавки специй, скобяные магазинчики и юридическое бюро, а также книжный и ломбард.

– Сходи туда, может, им понравится твоя работа, – почти нежно произнес мужчина, указав пальцем на Эммину вышивку, а потом на двери магазинчика.

– Почему туда? – уточнила девушка, оглядывая несколько подобных заведений на круглом пятачке, посередине которого они остановились.

– Хозяин из Чаногории, – пожал плечами Алан. – Думаю, тебе будет легче с ним договориться.

– А… ты? – вдруг спросила Эмма, тревожась, что потеряется и не сможет найти его.

– Мне надо зайти туда, – мужчина указал пальцем на один из магазинов. – Если освободишься раньше – встретимся здесь. Поняла?

– Подождать тебя тут, если… быстро уйти из ателье, – закивала головой девушка, пока я усиленно транслировала ей перевод слов.

– Все верно, – подтвердил Алан и махнул рукой в сторону нужной нам лавки.

Эмма решительно зашагала в указанном направлении и бодро вошла в магазин женской одежды.

– Здравствуйте, – с улыбкой произнесла она на другом языке.

Родную речь девушки я бы назвала французским, из-за обилия жужжащих и шипящих звуков, хотя, в целом не возьмусь за анализ. Я больше ориентируюсь на мысли и образы в голове соседки, а там царило разочарование. Особенно когда хозяин лавки огласил цену, за которую скупил бы всю вышивку Эммы. Пока девушка прикидывала, сколько это вообще денег в эквиваленте Чаногории, позади неё зазвенел дверной колокольчик.

– Мало, – твердо произнесла девушка, с улыбкой складывая свои работы обратно. – Но благодарю за уделенное время.

– Ну, хорошо, – вдруг ответил полноватый мужчина за прилавком, раскинув руки в стороны. – Я заплачу на три абрасы больше, но только исключительно потому, что вы из моих родных мест.

– Ты заплатишь честную цену, – вдруг раздался голос Алана, застывшего у дверей магазина.

– Не стоит вмешиваться, – усмехнулся хозяин лавки. – Девушка принесла посредственную вышивку домашнего качества, но я предлагаю неплохие деньги.

– Ты уже понял, что перед тобой отличная работа, но решил сбить цену, – усмехнулся Алан, вставая рядом с Эммой.

– Какое тебе дело? – недовольно скривился торговец и тут же перешел на чаногорийский, обратившись к продавщице товара. – Больше дать не могу, да и никто лучшей цены не назовет тебе.

– Вот пройдоха, – добродушно засмеялся супруг, покачав головой. – Ты пытаешься обмануть мою жену.

– Ты женился? – недоверчиво скривился хозяин лавки, поняв, что его поймали за руку.

– Знакомься, это Эмма, моя жена, – весело произнес Алан, приобняв девушку. – И если ты хочешь увидеть от меня хороший товар, то заплатишь за работу в три раза больше, чем планировал.

– Да это грабеж! – воскликнул покупатель.

– Мы всегда можем продать товар в другом месте, – пожал плечами муж Эммы.

Девушка с трудом вникала в суть быстрой речи, так что пришлось помогать с переводом, но, спустя несколько минут, на прилавок легли четыре стопки монет, а вязанные кружева с объемными цветами быстро перекочевали в руки владельца магазина. Когда они уже покинули лавку, Эмма скованно протянула деньги Алану, но мужчина лишь покачал головой.

– Это твоё, честно заработанное. Можешь распоряжаться по своему усмотрению.

С этими словами пара направилась к таверне, а я опять забавлялась паническими мыслями девушки о предстоящей первой брачной ночи.

Глава 5

Оринаис, как и любой оживленный городок, начинал утро с ароматов выпечки и галдящих мальчишек, разносящих новостные листки. Эмма сидела на краю постели и не знала, чем заняться, пока я зевала и одупляла, какого черта мы вскочили в такую рань. В целом делать было нечего: на завтрак спускаться рано, незаконченная вышивка осталась в повозке, а весь остальной багаж составлял сменное платье и белье. Ну и монеты, полученные вчера от торговца. Алан спал за спиной, мерно сопя, пока новобрачная озиралась по сторонам.

Прошедшая ночь осталась недоумением в голове Эммы. Когда они вернулись в таверну, то уселись в уголке общего зала, прислушиваясь к разговорам. Здесь останавливались путники с разных концов. Кто-то ехал в Чаногорию, кто-то держал путь в Атию, были люди из Имавиры и шумная семья с маленькими детишками из Каелума. Окинув присутствующих взглядом, девушка поняла, что можно встретить народ почти со всех земель. И все куда-то шли за лучшей долей. Разговоры, как обычно, о том, кто куда направлялся и откуда держал путь. Чаногорийцы и каелумцы бежали от Песков, а вот атийцы явно торговцы, хотя у некоторых был слишком таинственный вид. Алан, в основном, молчал, потягивая пиво и наблюдая за постояльцами таверны. Эмма же старалась не нервничать перед предстоящей ночью, и любая отсрочка была во благо.

Поднявшись в оплаченную комнатку, пара нашла деревянную ванну с горячей водой и запас кипятка в котелке у очага. Едва за ними закрылась дверь, как супруг стал раздеваться, чем вызвал почти панику в девушке, так что пришлось успокаивать эту пугливую лань, чтобы она не сиганула в окно. Сглотнув ком в горле, Эмма наблюдала, как Алан складывал одежду на стул.

– Купайся первой, пока вода горячая, – чуть замявшись предложил муж.

В голове новобрачной прибавилось волнения. Она впервые должна была не просто раздеться до гола перед мужчиной, но и лечь в постель. Кровать в этот момент стала еще одним источником тревоги. Уговариваю соседку по телу, что предложение супруга дельное. Лучше мыться в чистой воде, чем в остывшей.

Вся ситуация меня слегка забавляет, ибо я давно не девочка, да и Алан не выглядит чересчур уж спокойным. Вон как мнется с завязками рубахи. Как уж Эмма забирается в лохань, я предпочту забыть, так как более неловкую сцену придумать сложно. Мытье прошло под девизом: "Как бы кто не догадался, что я там тру под водой". Не будь соседка такой трусихой, то мы бы развлеклись смущая мужика, но нет. Сами стесняемся до обморока, а щеки пылают так, что жар от очага почти не ощущается. После оказалось, что девица так спешила залезть в деревянный таз, хоть и большой, что забыла тряпку, которой надобно обтираться. Лично я бы встала в полный рост и с улыбочкой попросила полотешко, но Эмма смогла лишь скованно указать пальцем на простыню. Пока она, краснея всем телом, выбиралась из лохани, мы пропустили тот момент, когда муженек остался без портков, заметив лишь сверкнувший зад. Вполне себе симпатичный, надо сказать. Новобрачная пыталась отвести глаза, но я активно против. Тело у нашего супруга явно не лежало годами на диване, и посмотреть было на что, чем мы с соседкой и занимались, пока Эмма сушила свои волосы. Длинная копна вьющихся локонов не слишком уж просто теряет влагу, так что времени на эротическое зрелище предостаточно.

Алан не подкачал. Я достаточно в своей жизни видела крутых тел – большое спасибо интернету, и этот мужчина вызывал интерес. Ничего лишнего я не заметила, наоборот, Алан оказался весьма плотно сбит: ширина плеч вызывала уважение; хотя откровенного пресса, как в рекламе, не было, но супруг явно был силен. Чего я ожидала от этой ночи – сказать сложно, но в итоге волнение Эммы все перекрыло. Пока муж пытался ласковыми поглаживаниями успокоить девушку, она лишь сильнее паниковала. В конце концов, когда все случилось, было больно. Не так, чтобы орать от ужаса, но слезы по щекам все же покатились. Соседка лежала на спине и молилась, чтобы на этом брачные обязательства закончились, но тут же вспомнила, что теперь они с Аланом навечно связаны. Мрачные мысли метались в голове девушки слишком долго, так что не стала мешать ей и просто заснула. Утром я пришла в себя, сидя на кровати и разглядывая все ту же комнату в таверне. Только лохани с водой уже не было. Эмма же осознавала свой новый статус жены и терялась в догадках – как часто нужно исполнять супружеские обязанности.

«Прекрати сходить с ума!» – молю я, порядком устав от круговерти в её голове. – «Ничего страшного не будет. Больно только в первый раз. И потом, ты слишком перенервничала, так что неудивительно, что было неприятно».

Мысли Эммы возвращаются к словам Алана, когда он негромко просил её расслабиться, но куда там! Девушка прощалась с девственностью с мрачной торжественностью, морщась от боли. Теперь же она размышляла, что ей делать сейчас. Я уговариваю соседку лечь в постель и поспать. Все равно, пока супруг не проснулся, нам деваться некуда. Эмма очень аккуратно укладывается рядом с мужем, будто разбудить его – катастрофа. Алан мерно сопит, лежа на спине, пока девушка располагается рядом. Едва она растянулась на своей части кровати, как мужчина перевернулся и обнял нас.

Вообще, это «нас» было странным. Я все вижу, чувствую, слышу, но не так, как в своем теле. Собственно, я и не в своем. Это как ласка через пуховик: как бы я все понимаю, но не прям «ощущаю». И эта разница, наверное, и сохраняет дистанцию между мной и Эммой. Она трясется от холода, а мне лишь немного прохладно. Она мечтает о еде, я не чувствую привычного голода. У девушки болят пальцы от долгой работы, а я лишь слежу за ходом её вышивки, слыша, как Эмма повторяет количество стежков: «Раз, два, три, четыре. Раз, два, три, четыре» и так ряд за рядом. Порой я откровенно сплю, когда становится совсем скучно. Большой интерес у меня пока ничего особо не вызывает, кроме рассказов о Песках, о которых Эмма не любит вспоминать. И еще её волнение перед мужем. А так: дорога и походная еда. Ну, и лето. Оно всегда радует глаз.

Просыпаемся от шагов Алана по комнате. Мужчина одевается, глядя за окошко. Заметив, что Эмма уже не спит, он лишь тихо спрашивает:

– Проголодалась?

– Да, – отвечает девушка и поднимается с постели.

В первое пробуждение она успела натянуть на себя длинную сорочку. Так что была не полностью голой, чему крайне обрадовалась. Пока муж вышел заказать завтрак, мы остаемся натягивать одежду. Раньше на это как-то внимания не обращала. От средневековья, обычно ждешь корсета, но его, слава богу, не было. Тонкая туника, панталоны с прорезью, широкая юбка с поясом, на котором болтался кошель, и небольшая сумочка с набором швейных принадлежностей, а также плотный кожаный жилет. На ноги Эмма натянула шерстяные чулки и проворно влезла в высокие ботинки на шнурках. В целом неплохо и функционально. Накинув плащ, девушка вышла из комнаты, осмотрев её перед уходом на предмет забытых вещей.

В общем зале её ждали Алан и приветливо хлопочущая хозяйка таверны, которая задорно общалась с постояльцами. Особенно улыбку женщины вызывали дети, сонно жующие пирожки. После завтрака супруг договорился о провианте для нас и сообщил, что к обеду заедем за заказом. Эмма внезапно тяжко вздохнула, тоскливо представив трясущуюся телегу и бесконечную дорогу. Я тоже не в восторге от этого, но у меня уж точно нет выбора.

Алан забирает свою повозку и проверяет лошадок, которых проворно запрягает, и они неспешно двигаются по улочкам Оринаиса. Соседка по телу лишь догадывается, что мы будем делать до обеда. Как и предполагала Эмма, Алан посещает ряд лавок и показывает часть товара. Специи у него хранятся в одном бездонном ларце, ткани в другом, нитки и шали в третьем, а уж что скрыто в четвертом – девушка не знала. Что-то Алан покупал, что-то обменивал, но больше продавал свои товары. К обеду они вновь вернулись в знакомую таверну, плотно поели и забрали заготовленную еду. Муж попросил Эмму проверить провиант, так что мы заглянули в полотняные свертки, где обнаружились пироги, сыры, копченое мясо, теплый хлеб и даже горшочек меда. Пока медленно ехали по улочкам в сторону выезда из города, девушка пару раз крикнула торговцам и успела прикупить овощей и фруктов.

Всю следующую неделю парочка провела в дороге. В Скальте климат оказался теплее, так что холодные ночи перестали волновать Эмму, а вот Алан внезапно стал регулярно спать рядом с ней. На секс намеков не было, а вот его рука поутру всегда лежала на девичьей груди. Под одеждой. Соседку этот маневр знатно смущал, а меня настолько же веселил. К концу недели девушка уже спокойно реагировала на этот пикантный нюанс в момент пробуждения, а на горизонте впервые показался самый настоящий замок.

Строение явно намекало на старину, что подтверждалось прорехами в защитной стене и развалившимися постройками тут и там. Основное здание при близком рассмотрении тоже нуждалось в хорошем ремонте, но для меня все равно выглядело впечатляющим.

– Кто здесь живет? – негромко спросила Эмма, когда они остановились во дворе.

– Семья Корсо, – коротко ответил Алан, но чуть позже добавил. – Старый барон часто приобретает ткани для жены и дочери. Переночуем, и утром в путь.

– Хорошо, – закивала девушка, удивленная, что он поделился подробностями.

В последнюю неделю они мало болтали. Эмма еще переживала боль первой брачной ночи, морщась на ухабах, а мужчина не сильно пытался навязать свое общение, но осторожно поглядывал на женушку. Я это заметила, а вот соседка – нет.

Управляющий встретил нас не слишком радостно, явно предвидя траты хозяек. Едва Алан открыл свои сундуки, женщины застыли в восхищении, как и Эмма. Девушка не догадывалась, что муж обладает таким роскошным товаром. Моложавая баронесса тут же сложила руки на груди и просительно воззрилась на супруга, отчего тот сразу же нахмурился.

– Ты еще прошлые тряпки не использовала, – буркнул хозяин замка. – Лежат мертвым грузом, а я мог бы пустить деньги в дело.

– Разве я виновата, что в наших краях нет толковых портних? – удивленно вопрошает женщина, картинно изумившись. – Мы живем в такой глуши! А ведь скоро королевский бал! Ты хочешь, чтобы твоя семья выглядела жалко, а дочь не смогла найти достойную партию? Выдашь её за конюха?

– Не дави на меня, женщина! – проворчал упитанный барон, отчего его супруга лишь слаще улыбнулась и прикоснулась к мужниному плечу.

– Ну пожалуйста, дорогой, – елейно пропела хозяйка замка. – А портниху придется заказать из столицы.

– Это обойдется мне в огромную сумму! – воскликнул пожилой пузан, умудрившийся растерять еще и волосы с зубами.

– Я могу сшить вам наряд, – вдруг произнесла Эмма, удивив всех присутствующих. – Если вы знаете, какой фасон желаете, я могу воплотить его из этих тканей.

– С фасоном проблем не будет, – засияла баронесса. – Я буду рада, если вы возьметесь за дело. Это же выйдет дешевле, чем выписывать портниху из самой столицы.

После этих слов хозяин замка махнул рукой, решив, что уже проиграл спор с женой. Спустя полчаса обсуждения будущего заказа, Алан продал больше ткани, чем обычно, а Эмма нарисовала фасоны платьев, которые надо будет пошить для баронессы и её дочери.

– Сколько это займет по времени? – тихо спросил Алан, когда укладывал свои сундуки в телегу и выуживал оттуда мешки жены.

– Десять дней … и еще десять дней, – задумчиво произнесла девушка, просчитывая в голове план работы.

– Две десятины? – хмуро уточнил супруг и вдруг задумался. – Я могу за это время объехать несколько ближайших поместий и вернуться за тобой.

– Хорошо, – сглотнув ком в горле, кивнула Эмма.

– Где ты будешь жить? – вдруг спросил муж, занимаясь упряжью лошадей.

– Мне дадут место со служанками, – тут же выпалила девушка. – Днем работать, а ночью спать с ними. Есть два раза тоже со всеми в … кухня.

– Хорошо, – кивнул Алан. – Через две десятины я приеду за тобой. Будь готова и убедись, что тебе достойно заплатят за работу.

Кусая губы, Эмма наблюдала, как повозка мужа выезжает за ворота замка. Чувство тревоги овладело девушкой, но она смело шагнула под крышу здания, глотая неуверенность и страх. Ей предстояло сшить несколько нарядов и не оплошать.

Моя соседка по телу сразу взялась за дело, заявив, что ей нужно пространство и много свечей, а также две-три толковые помощницы. Портнихе тут же предоставили требуемое, так что ужинала она в кругу щебечущих девиц, интересующихся жизнью Эммы.

– Я из Чаногории, вышла замуж за торговца и теперь вот кочую с ним по Скальте, – вкратце рассказала девушка, чтобы закрыть все вопросы. – Сам он из Имавиры, так что мы держим путь туда.

– А почему вы уехали из родных мест? – осторожно поинтересовалась одна из помощниц. Рыженькая миловидная девчушка с курносым носиком была до того тонкой, что напоминала тростиночку.

– Моя семья приняла решение уехать на восток, так что я не особо выбирала, – с грустинкой отозвалась Эмма, вспомнив родителей и брата с сестрой.

– Я бы так не смогла, – вставила вторая служанка, глядя в свою тарелку. – Это очень смело – в один день погрузиться в повозку и оставить позади всю жизнь. А как же друзья, родные?

– В наши земли пришли Пески, – тихо произнесла соседка по телу.

Эта фраза мгновенно произвела эффект на присутствующих, даже другие слуги, ужинающие неподалеку, прекратили стучать ложками и уставились на Эмму.

– А как это? – с жалостью поинтересовалась рыженькая помощница.

– Сначала маги начинают заезжать в городок, – с тяжким вздохом сказала девушка, вспоминая дела минувших дней. – Потом путники. С каждым годом их все больше и больше. А потом ты однажды замечаешь, что пыль оседает чаще, да и цвет у неё какой-то серый. В этот момент уже маги официально объявляют на площади, что пришли Пески. А там уж каждый сам для себя решает, что делать. Кто посмелее – бегут куда подальше, оставшиеся начинают кашлять.

– А какие они? – пискляво поинтересовалась какая-то другая девушка из числа тех, кого не выбрали помогать портнихе.

– Пески? – удивленно спросила Эмма.

– Она их не видела, – ответил кто-то за неё. – Тебе же было сказано – уехали подальше, еще до прихода Черного проклятья. И правильно сделали!

– Да нет! Я про магов! – пояснила девушка, не старше рыженькой помощницы. – Какие они?

– Мрачные, закутанные в плащи с ног до головы, – недоуменно ответила Эмма, вспоминая посланников. – Руки у них странные.

– Почему? – удивленно выдохнула еще одна слушательница.

– Я не знаю, – честно ответила девушка. – Они всегда в перчатках были, даже летом, но один раз я увидела какие-то темные полосы. Выглядело жутко.

– Говорят, Пески поглотят весь материк, – вдруг произнес зычный мужской голос, принадлежавший повару.

– Если не вмешается Великий и не избавит от этого проклятья, – ответил ему какой-то другой голос.

– Так он-то и наслал эту напасть! – живо возразил дородный хозяин баронской кухни.

– Дак ведь за дело! – тут же напомнили ему. – Тогда ж война была какая! Великая!

– А сейчас прям все отлично? – проворчал повар. – Пески захватывают материк. От Каелума уже ничего поди не осталось, все сбежали давно к атийцам или еще дальше. Вон, чаногорийцы на вещах сидят. Имавиру тоже давит Проклятье, а о Микилимене никто и не слыхал давно. Может, уже и нет её.

– Одни атийцы радостно потирают ручки, – поддакнул ему кто-то из мужчин. – Когда Пески придут к ним – остальные уже исчезнут, да и у имавирского императора только половина земель останется.

– Чего ж радоваться? – недоуменно возмутилась главная экономка замка, полчаса назад назначавшая помощниц Эмме. – Весь народ хлынет в Атию и Имавиру: и всех корми, землю дай, порядок охраняй. Забот полон рот будет!

Эти разговоры моя соседка по телу понимала с трудом, хотя разговоры о Песках везде одинаковые. Родители размышляли, куда податься: в морозную Атию или теплую Имавиру, но и там, и там никто их не ждал, да и гарантий благополучной жизни не давал. Разговоры о Песках плавно перешли в политику и слухи. Эмма не слишком вникала в эти пересуды, не понимая беглой речи местных, занятая мыслями об оставленной семье, а вот я прям подалась вперед, чтобы все услышать. Интересно же! Скальтийцы говорили на смеси языков, которую соседка в целом понимала. Мне удавалось вычленить русские словечки, что облегчало процесс.

В те моменты, когда Эмма вспоминает о своей семье, меня одолевает тоска по маме. Стараюсь не хандрить, чтобы не провалиться в депрессию, но грудь сжимает от боли и дыхание дается с трудом. Иногда я не замечаю, как это настроение передается соседке и девушка вдруг плачет моими слезами, хмуро спрашивая себя, отчего она так грустна, ведь о своей семье сейчас даже не вспоминала. Человек склонен искать оправдания, и Эмма приписывала мои эмоции своим тяготам.

Уложили нас спать в девичьей. Тут обитали незамужние девушки, служившие в замке. Комната была скудно обставлена и напоминала ночлежку, хотя такой и была на самом деле. С утра пораньше все спешили по делам, приступая к работе, а возвращались уже после ужина, который был, когда хозяева уходили к себе спать. Поэтому девушки и спешили выйти замуж, чтобы обрести семью и вить гнездо. Когда в помещении погасили свет, молодые служанки все еще переговаривались между собой.

На заре подняли и накормили. В основном все молчали, сонно поглощая еду, прекрасно зная, что следующий прием пищи будет на закате, а то и позже. Эмма в сопровождении служанок вошла в выделенную гостиную и попросила девушек отсортировать ткани, предназначенные баронессе, от тех, что приобретались для её дочери. Занятая рисунками, она детально проработала будущие наряды. Я была впечатлена – Эмма отлично переносила задуманное на бумагу. Заказчицы проснулись к обеду и неспешно позавтракали, когда нам объявили об их визите.

Работа закипела так, что мы падали в постели обессиленными и в полете засыпали. Ела портниха с помощницами уже сонная, а утро воспринимала с мрачной решительностью. Во время очередной примерки в комнате появилось большое зеркало в полный рост. Заказчицы крутились на невысоком табурете, рассматривая будущие обновки, пока я впервые разглядела свою соседку. Густая грива вьющихся темных волос была не новостью, а вот ровная смуглая кожа да тонкие черты лица делали девушку настоящей красавицей, иначе не скажешь. Копну локонов обычно покрывал платок, для удобства и защиты от пыли, но в доме им Эмма не пользовалась. Фигуру я чувствовала и так, но без зеркала вздернутый нос не увидеть. Саму же соседку удивил цвет глаз. Она подумала, что раньше очи так сильно не выделялись на лице. Списав все на освещение, девушка продолжила работу.

Эмма отсчитывала дни и с нетерпением ждала возвращения Алана. Вот это, я понимаю, выдержка! Уехал, и ни привета, ни ответа на двадцать дней! Какая там весточка? Знать бы, жив ли он! А соседка не волнуется, да и некогда ей. Руки исколоты иголками, ткани кроятся и сшиваются со скоростью света, а заказчицы еще умудряются вносить правки в уже почти готовые наряды.

В день, когда Алан должен был вернуться за женой, у девушки произошла неприятная ситуация. Барон отказался уплатить оговоренную сумму, мотивируя, что Эмма работала не одна, а с двумя помощницами, а значит, и оплату получит на две трети меньше. Портниха опешила, ибо за столь короткий срок успела сшить по три платья каждой из заказчиц. Понурая Эмма встретила мужа с узелком в руках у конюшен.

– Что с тобой? – сразу же спросил Алан, без приветствия. – Тебя кто-то обидел?

Вместо ответа, девушка, едва сдерживая слезы, лишь смогла кивнуть. Горечь душила её, но портниха понимала, что она никто перед господами. Большая ладонь вдруг ухватила её за подбородок и заставила поднять голову.

– Что случилось?

– Барон отказался платить всю сумму, – сглотнув ком в горле, призналась Эмма. – Я много работать, очень много, но иметь двух помощниц, так что мне платить только треть.

– Жди тут, – коротко бросил Алан и, попросив конюха покормить лошадей, решительно зашел в замок.

Эмма в тревоге прижимала к груди свой мешок с вещами и деньгами, прислонившись к повозке Алана. В душе росло желание уехать отсюда побыстрее, а вот я просто негодовала, когда нам объявили о заработанной сумме. Девушка пахала от зари до зари, а, оказывается, должна была делать это все одна! Тогда бы да – заплатили сколько условились, а так только треть и будь рада и этому.

Внезапно показался Алан и быстро всучил Эмме тяжёленький мешочек с монетами. Взвесив его в руке, девушка распахнула глаза – там было больше, чем надо. Забрав поводья у конюших, мужчина помог жене усесться в телегу и неспешно направился прочь. Уже смеркалось, но, очевидно, делать привал супруг не планировал, пока Эмма металась от неизвестности. Когда же они свернули с тропинки и остановились, чтобы разжечь костер, девушка, да и я тоже, уже не вытерпели.

– Как ты смог забрать деньги? За нами погонятся?

– Не волнуйся, – спокойно ответил Алан. – Просто намекнул, что барон не держит своего слова, и я обязательно расскажу это всем помещикам в округе, а может, и в столице. А когда его женушка услышала о том, что больше не приеду и всем посоветую обходить их владения десятой дорогой – заверещала, словно сумасшедшая. Мне тут же заплатили.

– Почему? – как-то затравленно спросила Эмма, глубоко дыша от волнения, стоя в двух шагах от мужа.

– Что «почему»? – удивился супруг.

– Почему ты сделал… это? – пояснила она.

– Ты моя жена, – уверенно ответил Алан. – Мне казалось, что я оставляю супругу в тепле и спокойствии, но выяснилось, что из тебя выжали все соки, да еще и не заплатили. Я должен был промолчать?

– Спасибо, – сглотнув ком в горле, Эмма вдруг прижалась к мужу и обняла, чем знатно его удивила. – Я так устала за эти дни и каждый день тебя ждала.