Незабудка. За гранью возможного

Kerstin Gier. «Vergissmeinnicht. Was die Welt zusammenhält»

Copyright © 2022 S. Fischer Verlag GmbH, Frankfurt am Main

© ООО «Издательство Робинс», издание на русском языке, 2025

Для тех, кто иногда чувствует себя потерянным.

Вы не одиноки.

Пролог

Всё случилось так быстро, что Жанна д'Арк даже не успела собраться с мыслями, в голове крутилось лишь выразительное: «Чёрт побери!». Этот мальчишка, Квинн, развернулся к ней с удивительно спокойным выражением лица и одним взмахом руки сбил её с ног. Огненный шар в её руке был бессильным по сравнению с потоком воздуха, который он контролировал с неимоверной лёгкостью. Жанну с силой тряхнуло, и вот она уже летела головой вперёд по направлению к порталу. Из последних сил она напрягла руки и ноги, будто кошка, которую вышвырнули из окна. Возможно, в какой-то момент Жанна даже зашипела по-кошачьи. И уже через несколько мгновений она оказалась по ту сторону мерцающего портала. Приземлилась Жанна вовсе не так грациозно, как это сделала бы кошка, но всё-таки гораздо мягче, чем успела себе вообразить. Она оказалась в незнакомом помещении, вокруг неё полукругом стояли высокие роскошные стулья, будто рассчитанные на то, что посетители будут проходить через портал чинно и неторопливо, а не пулей перелетать через порог, как это сделала Жанна.

Её глаза встретились с жёлтыми испуганными глазами пернатой змеи, которая лежала на стуле всего в нескольких сантиметрах от её лица и походила на диванную подушку. Поднявшись на ноги, Жанна в последний раз увидела мальчишку и ураган, бушевавший на крыше медицинского центра. Затем вычурная дубовая дверь с грохотом захлопнулась прямо перед исчезающим на глазах мерцающим полем, и внезапно воцарилась тишина.

Вдруг Жанна услышала чьё-то дыхание. Она резко обернулась.

«Северин!»

Ему при падении повезло гораздо меньше. Вместе со стулом его отшвырнуло к противоположной стене, и теперь он лежал ничком перед ещё одной тяжёлой резной дверью. В каждой из четырёх стен маленькой комнаты было несколько таких дверей, одна рядом с другой. Всего Жанна насчитала тринадцать.

В причудливом орнаменте на дверях можно было различить числа. На всех, кроме одной, красовался свой резной номер. Северин скрючился от боли перед дверью под номером 6, на двери, через которую они сюда попали, значился номер 11. Очередная пернатая змея валялась перед дверью номер 4, а ещё одна ползла по направлению к Северину. Та первая змея, которая свернулась клубком на стуле, по-прежнему не могла прийти в себя.

Жанна заправила за ухо прядь растрепавшихся волос. Как же она злилась! Ей больше всего на свете сейчас хотелось сразиться с Северином и тремя пернатыми змеями, но здравый смысл подсказывал, что самое разумное – исчезнуть отсюда, и как можно быстрее, пока её ещё кто-нибудь не заметил. Здесь Жанна чувствовала себя на чужой опасной территории.

– Милый, что с тобой? Неужели шею сломал? – сладким голоском пропела она, изучая внимательным взглядом дверь за спиной Северина. («За какой из них скрывается выход?») – Кто бы мог подумать, что какой-то малыш-потомок и его человеческая поклонница смогут одолеть двух первоклассных нексов? Хотя, что уж там, будем откровенны, тебя первоклассным уже давно не назовёшь.

Северин с омерзительным звуком вправил свои кости на место. Если бы в таком состоянии он оказался не на Грани, то никогда бы не смог уже снова прийти в себя.

– Эти проклятые вороны, их подослали феи, точно тебе говорю. Кассиан наверняка уже обо всём знает. – Последний раз хрустнув позвоночником, он выпрямился. – Значит, нам нужно придумать чертовски правдоподобную историю, которая могла бы послужить прикрытием. – Он посмотрел на Жанну. – Я знаю, милая, что ты сейчас очень расстроена, но нам нужно держаться вместе.

– Держаться вместе? – Жанна забыла про свой слащавый тон. – Скажи прямо – тебе нужно, чтобы я спасла твою никчёмную шкуру.

– Поверь, ты тоже останешься в выигрыше от нашего сотрудничества, – заговорщицки продолжал Северин. – Разве тебе не интересно, где мы сейчас находимся?

– Можешь не продолжать. Чёрная магия, резные рунические знаки, ядовитые змеи и высокие стулья, покрытые норвежским орнаментом… – Жанна презрительно фыркнула. – Поверь, я прекрасно понимаю, где мы. И на кого ты работаешь. Безвкусица – его отличительная черта. – («Может, просто выскочить через ближайшую дверь? Или сначала ещё разок сломать Северину шею?») У неё прямо руки чесались от желания это сделать. – Я догадалась в тот самый момент, когда ты открыл портал. До чего же ты докатился – согласился работать на такого психопата, как Фрей! – с презрением процедила она. – Притворяясь при этом физиотерапевтом. Какое убожество! – Она удовлетворённо отметила растерянное выражение, промелькнувшее на лице Северина. Затем он пожал плечами.

– Верховный советник Фрей ничем не хуже остальных. И его способ расплачиваться за работу… довольно… уникальный. Вот почему мне всегда приятно с ним сотрудничать. – Он коротко усмехнулся, а затем насмешливо продолжил: – В то время как ты, любовь моя, веками вкалываешь бесплатно в надежде получить наконец хотя бы похвалу от своего начальника. Если захочешь, я могу рассказать ему, как ты рьяно боролась вместе с этим физиотерапевтом под прикрытием. – Он оттопырил большие пальцы и ткнул себя в широкую грудь. – Пока он об этом ведь даже не подозревает. Мне вот что интересно – что именно ты намеревалась сделать? Положить Квинна к его ногам, как кот, притащивший хозяину мышь?

Теперь настала её очередь вздрогнуть, по крайней мере внутренне. Этот мерзавец задел её за живое. Но она не пойдёт у него на поводу и не станет ввязываться в перепалку. Во всяком случае, этот «начальник» её не убьёт.

– Уникальный способ оплаты за работу… Как же… – медленно произнесла она, растягивая слова. – Уникальный и незаконный. Как и эти порталы. И то, что Фрей сделает с тобой, когда услышит, что ты провалил задание. Слухи о нём не врут? Он действительно предпочитает кормить своих оборотней людьми, которые впали в немилость?

Глаза Северина расширились, будто только сейчас он догадался, что его враги не только Кассиан и феи.

– Это ты во всём виновата, – сказал он. – Если бы эта глупая шмакодявка не заметила нас вместе… И если бы ты не решила сбросить её с крыши…

– Тогда твой маленький пациент, возможно, никогда бы не обнаружил, что он способен устроить такой ураган, – добавила Жанна.

Она снова посмотрела на двери. Ей не слишком-то хотелось самой превратиться в корм для злобных оборотней, а значит, стоит поторопиться и выбраться наконец отсюда. Жанна меньше всего желала сейчас переступить через порог неправильной двери и, возможно, провалиться прямиком в клетку с оборотнями. Или в его печально известную норвежскую камеру пыток.

«Будь что будет, действовать надо прямо сейчас».

– Давай просто… – Словно прочитав её мысли, Северин подошёл поближе.

Пернатые змеи тоже повернули головы в их сторону, обнажив острые клыки.

«Отвратительные твари».

– Жанна, любовь моя! Если мы сейчас будем действовать осмотрительно, то даже из этого поражения можно будет извлечь пользу.

Жанна решила не дожидаться, пока Северин поравняется с ней. Три длинных шага – и вот она уже оказалась у единственной двери без номера, повернула ручку и толкнула тяжёлое дверное полотно. К её облегчению, за дверью не было мерцающего поля, зато простирался светлый коридор, из окна которого она могла видеть переливающуюся жемчужным блеском обсерваторию – аркадийское правительственное здание в форме раковины улитки. Она угадала. Эта дверь вела через коридор на улицу.

С торжественным видом она повернулась к Северину и плавным движением руки подожгла уродливые стулья.

– Конечно, теперь ты можешь изо всех сил попытаться меня поймать, чтобы отвлечь внимание от собственной неудачи. – Её голос тонул в треске пламени, которое пожирало дерево и ткань. Змея-подушка тоже загорелась, с каждого пера сыпались искры. – Но мы оба знаем, что тебе пора уносить ноги от твоего начальника и его людей, и чем раньше, тем лучше. Пока ты ещё можешь это сделать, любовь моя.

Северин остановился. Его челюсти сжались. Он знал, что она права. И что сейчас ему её не догнать. Несколько секунд они смотрели друг на друга, оба готовые к прыжку, а пернатая змея рассыпалась в пепел на диване и тут же собралась заново.

Затем Северин отвернулся и пошёл к двери номер 8.

– Удачи, – процедил он.

Но Жанна этого не слышала, она уже бежала по коридору.

Несколько недель спустя.

»1«

Квинн

Я пулей летел по узким улочкам, внутренним дворам и садам, скакал по лестницам и под арками, срезал повороты, прыгал через заборы и забирался на стены домов, перекатывался, делал сальто, осторожно, как по канату, шёл по водосточным желобам, и всё это с невероятной точностью и скоростью. Как жаль, что меня никто не видел и что это был ненастоящий мир. Ведь на Земле я по-прежнему страдал от боли и не мог даже ходить без костылей, не говоря уже о паркуре.

Светило солнце, небо было ярко-голубым, но на нём, будто звёзды, мерцали маленькие золотые точки. Как нарочно, чтобы ещё больше исказить моё ощущение реальности, в небе неторопливо проплыла пассажирская гондола, которую тащил огромный кит.

«Может, сейчас кто-нибудь рассматривает меня с высоты».

Я сделал последний прыжок и приземлился на краю стены, совершив при этом ненужное, но суперкрутое вращение в полный оборот. Со своей обзорной точки я окинул победным взглядом переулок, из которого только что выбежал.

Так я и думал. На этой узкой мощёной улочке, которая петляла подо мной, я ещё никогда не бывал. Ни одно из зданий не показалось мне хоть отдалённо знакомым, и я уж точно никогда в жизни не встречал деревьев с причудливыми плодами в форме звёзд, растущими под противоположной стеной. Зато две фигуры в чёрном, вооружённые до зубов, я бы ни с кем не перепутал. Они стояли под деревом и разговаривали. Но тут же заметили меня, и их беседа резко оборвалась. Оба во все глаза уставились вверх. Я тоже смотрел на них.

Да уж, возможно, мои прыжки и ужимки вовсе не выглядели такими суперкрутыми, как мне казалось.

«Находясь на Грани, запомни лишь три правила и неукоснительно их соблюдай, – поучал меня во время очередного урока Гиацинт, строго глядя из-под копны своих рыжих фейских волос. – Первое: держись подальше от тумана-дурмана. Второе: никогда не заглядывай в Подземное Царство. Третье: обходи стороной всех нексов».

«И плоскоклювых настенных коньков», – добавил его друг, фея по имени Эмилиан.

Возможно, он сказал «плоскостенных остроклювых коньков» или «клювостенных плоских коньков», в общем, что-то в этом роде. Когда я спросил, на что похожи эти создания, он лишь ответил, что я обязательно их узнаю, когда увижу.

«Только не стоит подходить слишком близко: если они почувствуют угрозу, то начнут плеваться слизистой зелёной жидкостью», – закончил Эмилиан.

Вооружённые фигуры под аркой были нексами. На Грани так назывались то ли солдаты, то ли полицейские, то ли секретные агенты, я толком не разобрался. Одну из них звали Гудрун, а другого – Рюдигер, хотя насчёт второго я не был уверен на сто процентов. Но он выглядел точно как Рюдигер, а заметив меня, растянул губы в злобной Рюдигеровой улыбке. Мне почудилось, что при виде меня в прозрачных, как вода, глазах Гудрун промелькнула радость, хотя, скорее, злорадство. Мы постоянно натыкались друг на друга на Грани.

«Неужели это совпадение? А может, их штаб находится где-нибудь неподалёку?»

– Так-так, кто это у нас тут? – сквозь зубы процедила Гудрун. – Малыш-коротыш, любимчик глупых фей?

Она была по крайней мере на голову выше меня, с прямыми белокурыми волосами, которые с одной стороны были коротко выбриты, а с другой стороны закрывали лицо. С такими тонкими чертами лица, подтянутой фигурой и свирепым взглядом она вполне могла бы работать моделью и рекламировать, например, копья или средство от несварения желудка.

Рюдигер хрипло рассмеялся:

– «Малыш-коротыш»… Это ты верно подметила. Где твои костыли, лапочка?

До сегодняшнего дня все нексы, с которыми мне довелось общаться, были настоящими психопатами, но Гиацинт изо всех сил старался убедить меня в том, что это просто мне так не везёт и большинство из них вполне адекватны. Что же касалось правила номер три – держаться подальше от нексов я должен был из-за того, что якобы унаследовал от своих аркадийских предков неуправляемую тягу к состязанию с более сильными соперниками. К сожалению, Гиацинт был прав. Вместо того чтобы промолчать, развернуться и убежать, я неожиданно для самого себя сказал:

– Извините, мне нельзя разговаривать с плоскоклювыми настенными коньками.

Глаза Гудрун сузились. А Рюдигер, казалось, вот-вот готов был лопнуть от злости. Я бы не удивился, если бы он действительно стал сейчас плеваться слизистой зелёной жидкостью.

– Плоско… что? Кажется, ты нас только что обозвал? – вспылил он. – Тебе что, жить надоело? Лучше не связывайся с нами, малолетка.

Но даже сильнее, чем мрачное выражение лица Рюдигера, меня напугал мой внутренний голос, который сейчас ликовал: «Да! Да! Драка! Давай драку! Скорее!» – кричал я в душе и хотел сейчас лишь одного – тут же наброситься на них. Но я пообещал Гиацинту, что буду соблюдать три его правила, поэтому лишь сказал:

– В другой раз, приятели. – И из последних сил держа себя в руках, пока ярость не охватила меня окончательно, я спрыгнул в сад за моей спиной.

Легко перемахнув через ближайший забор, я свернул налево и немного пробежал по улице, пока не нашёл забор пониже, через который тоже можно было перепрыгнуть. На полной скорости я пересёк дворик с журчащим фонтаном, перелез через калитку в соседний переулок и тут же снова свернул. Затем через трещину в стене протиснулся в тихий извилистый двор и, тяжело дыша, прислонился к нагретым солнцем кирпичам.

«Значит, так. Подведём итог сегодняшней вылазки: я по-прежнему не понимаю, где нахожусь, но от Гудрун и Рюдигера мне оторваться удалось. Если они вообще меня преследовали».

Я действительно держался подальше от тумана-дурмана: сегодня мне не довелось увидеть ни одного из странных разноцветных клубящихся облаков. В Подземное Царство я тоже пока что не угодил. Можно сказать, всё шло неплохо. Осталось лишь как-то вернуться домой.

Из-под моего рукава выглядывала татуировка – девятиногий осьминог, который шевелил лапками, скользя по моей коже. Эти татуировки проявлялись лишь здесь, на Грани, и, насколько я понимал, считались чем-то вроде отпечатков пальцев аркадийцев и фей. Я был лишь наполовину аркадийцем, поэтому у меня имелась лишь одна татуировка, в отличие от тех, у которых их было по две. Вид моего маленького девятинога тут же поднял мне настроение. Я больше не чувствовал себя таким одиноким. Ведь мне уже не раз приходилось блуждать на Грани. Эти ландшафты, раскинувшиеся вокруг приюта Эмилиана для редких и вымирающих видов, были настоящим лабиринтом, и разобраться в них мог только опытный путешественник. Из-за холмистой местности, фасадов из натурального камня и средиземноморских растений я назвал этот район «Маленькая Лигурия» в память об итальянской горной деревне, в которой мы с родителями отдыхали несколько лет назад. Многие дома и сады здесь принадлежали феям. Именно поэтому, если верить Гиацинту и Эмилиану, этот район считался самым тихим и безопасным во всём регионе.

После того как нас с Матильдой чуть не поджарила святая Жанна, а мой физиотерапевт Северин оказался воином Абсолютного Зла, я не слишком торопился снова оказаться на Грани в одиночестве. Профессор Кассиан заверил меня, что «происшествие» расследовали, дело закрыли, и подобное больше не повторится, а мне нечего и некого больше опасаться.

– По крайней мере, первое время, – пробормотал Гиацинт, а я про себя решил просто поверить словам профессора Кассиана, не задавая лишних вопросов. Он туманно обмолвился о том, что причины «происшествия» довольно противоречивы, и, как всегда, его объяснения лишь запутали меня, вместо того чтобы что-то прояснить.

Я уже привык к тому, что некоторые считали меня избранным, кем-то вроде спасителя, который упоминался в одном сомнительном пророчестве. Вроде как мне полагалось остановить конец света или что-то в этом роде. Во всяком случае, когда этот конец настанет, все поймут, что никакой я не спаситель.

Но даже по прошествии нескольких недель я всё ещё не оправился от потрясения: оказалось, что Северин Зеленко всего лишь притворялся милым и сочувствующим другом и физиотерапевтом, а я всё это время ему верил.

Он же следил за мной по заданию злодея по имени Фрей, который на Грани считался очень влиятельной личностью. Но это в прошлом, по крайней мере я на это очень надеялся. Мне хотелось верить, что Фрей торчит в какой-нибудь пограничной тюрьме и больше не причинит никому вреда.

Интересно, знали ли феи и профессор Кассиан, что я трачу своё свободное время на Грани исключительно на паркур и осмотр окрестностей? Вероятно, они надеялись, что я буду самостоятельно повторять упражнения, которые они мне задавали, пытаясь обучиться навыкам, которыми должен владеть каждый аркадиец. И мне, по их мнению, они тоже обязательно пригодятся.

Но я не так-то просто справлялся даже с осознанием Грани, сколько они ни пытались втолковать, что это нематериальный мир, которым можно управлять и который можно создавать заново с помощью одного лишь вообра-жения. Как такое можно понять?

Во время тренировок с феями у меня пока ни разу не получилось представить дверь в стене или превратить зелёный камень в красный, не говоря уже о том, чтобы наколдовать себе крылья или совершить какие-нибудь другие фокусы-чудеса, которые феи делали постоянно.

Но я не слишком отчаивался. Здесь, на Грани, я мог передвигаться самостоятельно, без костылей или чьей-либо помощи. Одно лишь это можно считать чудом. Зачем тратить время на упражнения по перекрашиванию камней, если вместо этого я могу бегать и прыгать?

Между прочим, в реальном мире я неплохо продвигался в развитии своих сверхспособностей. Мои сверхслух и сверхзрение по-прежнему приходили и уходили, когда им заблагорассудится: в основном, когда мне не было от них совершенно никакой пользы. Но вот поток воздуха я теперь контролировал гораздо лучше. С его помощью я мог захлопывать двери, с лёгкостью передвигать предметы из одного конца комнаты в другой и качать ветром деревья на кладбище, которые находились в пятидесяти метрах от моего окна. И это казалось совершенно естественным, будто воздух стал частью меня.

Позавчера я таким способом сделал перестановку в комнате, даже не вставая при этом со стула.

Но как раз здесь, на Грани, где якобы с помощью силы воображения было возможно всё, мои суперспособности никак не хотели проявляться.

– Всё на Грани – лишь иллюзия, – несколько раз пытался объяснить мне профессор Кассиан. – Среди прочего иллюзией является и воздух. Он всего лишь плод коллективного воображения, и мы дышим лишь по привычке, потому что всегда поступали так на Земле. Понимаешь?

Единственным ответом на это было «Нет!» с большим восклицательным знаком.

Терпеливый профессор Кассиан был уверен, что рано или поздно я смогу, как он выразился, «освободить свой разум от его человеческо-материальных ограничений», но Гиацинт сухо предположил, что, возможно, мне просто не хватает воображения.

И он был прав. В нашей маленькой команде за воображение отвечала Матильда. Во-первых, она прочла столько фантастических романов, что их хватило бы для нас двоих, а во-вторых, Матильда обладала способностью преподносить мне самые невероятные и нелепые факты так, что они вдруг казались правдоподобными и логичными.

«Матильда…»

Я почувствовал, будто меня резко укололи в самое сердце. После происшествия с Жанной и Северином, когда она была на волосок от смерти: могла сорваться с крыши десятиэтажного здания или превратиться в пепел, – мы расстались. И я до сих пор от этого не мог прийти в себя.

На мгновение в моей голове всплыли невольные воспоминания о её поцелуях, о том, как приятно пахли её волосы и как невероятно храбро она противостояла Жанне, Северину и пернатым змеиным чудовищам, размахивая колышком для рассады.

«Боже, как же мне её не хватает!»

Расстаться, несомненно, было правильным решением, даже если мне очень хотелось продолжить наши отношения. Матильда чуть не умерла из-за меня. Я не мог допустить такое ещё раз. И скорее всего, она давным-давно обо мне забыла.

«Ёлки-палки! Вот почему нельзя слоняться без дела: в голову тут же лезут мрачные мысли».

Я попытался осторожно заглянуть в щель в стене, чтобы убедиться, что вокруг никого нет. Сейчас мне нужно было как можно скорее вернуться обратно к феям.

Переулок был пуст. По крайней мере, мне так казалось. Но в тот самый момент, когда я вышел из своего укрытия, от противоположной стороны дороги отделилась зловещая фигура в чёрном плаще. Казалось, это некс, замаскированный под воина-ниндзя.

«Чёрт! Они меня всё-таки выследили».

Но тут ниндзя-некс скинул с головы капюшон, и я понял, кто передо мной.

– Северин! – выпалил я.

– Мой любимый пациент, – отозвался он.

Северин выглядел так же ослепительно, как и всегда: высокий, мускулистый, с тёмными длинными волосами, собранными в хвост на затылке. Длинный шрам, который начинался прямо у уголка его глаза, делал его ещё более привлекательным. Даже его улыбка не изменилась: она казалась такой же тёплой и сердечной, как прежде.

Вот только я больше не собирался ему верить.

За последние несколько недель я иногда прокручивал в голове, что бы мне хотелось высказать Северину, если бы нам довелось встретиться снова. Но сейчас, когда он на самом деле очутился передо мной, я лишь неуверенно промямлил:

– Я думал, они навсегда упекли тебя за решётку.

– Это они тебе сказали? – Северин приподнял бровь. – Как видишь, у них тоже довольно расплывчатое представление о правде. – Он сделал шаг ко мне. – Может, им действительно удалось на время лишить Фрея должности в Верховном Совете или даже арестовать его, а Нил с позором выгнал Жанну из своей элитарной двенадцатой центурии, но до меня им не добраться.

Да уж, теперь я и сам это понял. Я просто выдавал желаемое за действительное, когда Кассиан и Гиацинт уверяли, что мне больше ничего не угрожает и что виновных привлекут к ответственности. Да, именно так высокопарно они и выразились – «привлекут к ответственности». Видимо, никто не объяснил им, что в разговоре уже никто так не изъясняется. Как бы то ни было, я в очередной раз неправильно понял их пространные объяснения и представил, что Северин, как и Фрей, прозябает сейчас в какой-нибудь тюрьме на Грани.

«Ага, „ничего не угрожает“, как бы не так!»

Несмотря на то что на лице Северина сияла дружелюбная улыбка, мускулы его напряглись, а глаза беспокойно забегали. Казалось, он лишь выжидал, когда я сделаю шаг, чтобы наброситься на меня.

– Феи совсем рядом, – пробормотал я тоном нашей главной школьной ябеды Луизы Мартин, шипящей: «Вот погодите, наша учительница скоро об этом узнает».

– Ничего страшного. – Северин криво усмехнулся. – Феи меня не пугают. Кроме того, у меня свои пути к отступ-лению. – Он кивком указал на отверстие в каменной кладке позади себя, скрытое виноградными лозами. От него спускалась металлическая лестница. Я видел лишь первые ступеньки, остальные терялись в кромешной темноте.

– Подземное Царство, – выпалил я.

Кассиан и Гиацинт предупреждали меня об этих входах в подземелье. Вроде как это были бесконечные многоэтажные лабиринты, которые постоянно менялись и перемещались. Их населяли демоны и другие жуткие существа. Я без труда поверил их словам, потому что иногда, проходя мимо такого отверстия, мне казалось, будто внизу кто-то тихо рычит, бормочет или жужжит, а ещё однажды я заметил пару красных глаз, уставившихся на меня из чёрной глубины.

Северин тихо рассмеялся:

– Да, Подземное Царство, – повторил он. – Поверь мне, Квинн, там далеко не так опасно, как тебе талдычат. Ну, по крайней мере, если знаешь, как себя вести и умеешь обращаться с демонами и привидениями. Кроме того, стоит держаться подальше от проклятых сфинксов. Ладно, всё приходит с опытом, но поверь, – он обвёл пристальным взглядом пустой переулок, а затем снова доверительно поглядел на меня, – в отличие от этого неуютного местечка, внизу мы могли бы спокойно поболтать. Я уже несколько дней пытаюсь с тобой встретиться.

«Он меня принимает за полного идиота?»

– Может, скажешь ещё, что у тебя там горячий шоколад и милые котята? – фыркнул я и зашагал вперёд. Мне хотелось продемонстрировать Северину, что я ни капли его не боюсь, поэтому я прошёл прямо мимо него. – Придётся нам отложить этот разговор, у меня уже есть планы на ближайшие несколько часов.

На самом деле, когда я подошёл к нему совсем близко, моё сердце сжалось от страха. Северин был высоким, как скала. Его огромные ладони казались мне настоящими лапищами. Если он вдруг схватил бы меня и утащил под землю, то виноват во всём был бы я сам. Вернее, мой задиристый аркадийский боевой инстинкт, который не унимался: «Пусть только попробует хоть пальцем до меня дотронуться… Я ему покажу!»

К моему счастью, Северин ничего подобного не сделал. Широко шагая, он лишь брёл рядом со мной.

– Квинн, пожалуйста. Я так сожалею о том, что произошло. Там, на крыше, всё вышло из-под контроля. Я знаю, ты считаешь, будто я тебя предал. Но я бы никогда не допустил, чтобы с тобой что-то случилось, поверь мне! – И очень нежно добавил: – Ведь как-никак мы с тобой были друзьями.

«Да, и я очень скучаю по тем временам. Раньше я всегда хотел побыстрее попасть к нему на очередное занятие».

– Всё это время ты мне врал. – Я мысленно вернулся к недавнему происшествию на крыше и заставил сентиментального себя замолчать. – Матильда из-за тебя чуть не умерла!

«Неужели он настолько глуп, что надеется на моё прощение?»

– Это Жанна хотела сбросить Матильду с крыши и метала в неё огонь, – поправил меня Северин.

Я молча покачал головой: «Никакие отговорки ему не помогут».

– Но мне следовало вмешаться раньше, тут ты прав, – поспешно добавил он. – Это чудовищная оплошность с моей стороны, и всё, что мне остаётся, – это извиниться. От всего сердца.

«Ох уж этот Северин! Как ему удаётся вести такие напыщенные речи и при этом выглядеть добрым и искренним? Может, с помощью какой-нибудь фейской магии, унаследованной от далёких предков?»

Как бы там ни было, но я почувствовал, что мой гнев постепенно утихает.

Он продолжал:

– Как ты, наверное, заметил, аркадийцы иногда ведут себя как полные идиоты, – сказал он с лёгким смехом. – Мы ненавидим проигрывать…

Я вздохнул, ведь на четверть и сам был аркадийцем. Идиот-аркадиец во мне прекрасно знал, о чём говорил Северин.

– Что тебе от меня нужно? – грубо спросил я. Мне не хотелось признаваться, что я больше не злюсь.

– Помощь, – ответил Северин.

Я пренебрежительно фыркнул и ускорил шаг. Тем временем мы вышли на знакомую улочку. По крайней мере, мне показалось, что я узнал узкий переулок, в который мы свернули.

Северин сразу подстроился под мой темп.

– Пожалуйста, Квинн, я знаю, что не имею права ни о чём тебя просить. Но…

– Но что? – сердито бросил я.

– Я помог тебе заново научиться ходить, неужели ты об этом забыл?

Вот это удар ниже пояса. Нет, я не забыл, как много он сделал после того, как меня сбила машина. Северин был великолепным физиотерапевтом. Без него у меня было бы вдвое меньше энергии и вдвое больше мрачных мыслей.

Я искоса поглядел на него:

– Чем я могу тебе помочь?

– Я не могу прятаться вечно, – сказал Северин. – Нексы не перестанут охотиться на меня, и они повсюду. Мне нужно, чтобы ты замолвил за меня словечко перед Кассианом и Темис. Сейчас это пришлось бы очень кстати в их политических играх, но они не смогут вечно держать Фрея под замком из-за нескольких неучтённых порталов и случаев слежки. И даже на это у них без меня нет доказательств, лишь слово Жанны и твоё.

«Интересно, что означает „вечно“, когда речь идёт о бессмертном существе? Лично мне хватило бы лет пятидесяти-шестидесяти».

– У Фрея много последователей. Сейчас он может позволить себя схватить лишь для того, чтобы изображать мученика и использовать это в своих политических целях, – продолжил Северин. – А уж когда он выйдет на свободу… – Он сделал короткую паузу. – Фрей – самый мстительный человек из всех, кого я знаю, и он будет винить меня в своём аресте, хотя на самом деле его предала Жанна. Его темницы заполнены людьми, которых он веками подвергает пыткам. – Теперь его голос слегка дрожал. – Они умоляют о смерти, но он забрасывает их на Грань, чтобы возродить и продолжить свои издевательства. Я не хочу стать одним из них.

Меня прошиб холодный пот. Судя по историям, которые мне довелось слышать об этом Фрее, он был настоящим дьяволом. По рассказам Феи и Гиацинта, он выращивал в своей норвежской крепости кровавых волков-оборотней и личную армию своих последователей.

– Они давно знают, что Фрей опасен, но понятия не имеют, каковы его настоящие планы и что ему на самом деле от тебя нужно. Как я уже сказал, без меня им нечего ему предъявить.

Я начал понимать, к чему клонит Северин.

– Если бы Темис и Кассиан пообещали, что мне ничего не грозит, я бы сдался. А взамен поделился бы с ними такой информацией о Фрее, которая разгромит его политические планы и оттеснит на второй план на следующие сто лет. Эти сведения известны только мне. Я могу предоставить сколько угодно доказательств.

Я немного замедлил шаг и отвернулся. На самом деле это звучало довольно… разумно.

– А для тебя у меня есть… скажем так, несколько полезных фактов, – медленно сказал Северин. – Например, я могу рассказать, кто твои бабушка и дедушка. – Он усмехнулся. – Ты очень удивишься.

– Ты знаешь, кто мои?.. – Я замолчал, краем глаза уловив движение за нашими спинами. («Кажется, Северин только что упоминал, будто нексы рыщут повсюду. Что ж, в этом он, наверное, был прав».)

– Проклятье! – Теперь и Северин это заметил.

Напротив нас на расстоянии примерно пятидесяти метров будто из ниоткуда появились две фигуры, одетые в чёрное. Обернувшись, я увидел ещё двоих, приближающихся к арке. Их я узнал. Это были Гудрун и Рюдигер.

– Пора отсюда сматываться, – прошептал Северин. – Они нас заметили.

«„Нас“? Но я ведь не сделал ничего плохого! Разве что обозвал их плоскоклювыми настенными коньками. Но, возможно, уже из-за того, что я в компании Северина, нексы сочтут меня преступником?»

Я перевёл взгляд с Северина на нексов, подходивших к нам с двух сторон, и решил не дожидаться случая, чтобы узнать ответ на этот вопрос.

Поэтому, когда Северин резко побежал прочь, я, на всякий случай, сделал то же самое.

»2«

Матильда

– Даже не мечтай, – строго сказал Бакс.

– Но почему? – возмутилась я. – Просто захотелось полюбоваться. Триптих тысяча пятьсот восемьдесят седьмого года, описывающий воскресение Христа, – одно из самых интересных церковных сокровищ города.

– Да, притягивает туристов как магнит. – Когтистой каменной лапой Бакс красноречиво обвёл пустые скамьи. – Пришла пора признать, Кудряшка, что единственная, кого интересует эта картина, это ты. И вовсе не из-за художественной ценности. Тебе не терпится открыть портал, хотя ты прекрасно понимаешь, насколько это опасно для человека.

– Ну я бы не стала сквозь него проходить, – сказала я. – Просто поглядела бы одним глазком, работает ли он. «В путь от Марии к Клеопе…»

– Если ты попытаешься это сделать, боюсь, мне придётся откусить тебе руку. – Бакс обнажил свои острые клыки. – Я страж этого портала. Забыла, что ли?

– Ой, боюсь-боюсь, – усмехнулась я. – Ты ведь призрак, и даже тонкую облатку прокусить не сможешь.

– Не призрак, а демон! – Возмущённый Бакс длинным языком облизнул свою когтистую лапу.

Большинство каменных горгулий на исторических зданиях выглядели как ужасающие монстры, но Бакс (или Баксимилиан Гримм – именно таким было его полное имя) оказался невероятно милым существом. Его голова напоминала лисью мордочку, но с закрученными рожками, скрывавшимися за ушами. Крыльями он походил на летучую мышь, а лапами и длинным хвостом – на дракона. Бакс всегда пытался выглядеть свирепым и ужасно опасным, но в действительности был самым милым существом, которое мне довелось повидать, даже милее ягнят, щенков лабрадора и львят. Я еле сдерживалась, чтобы не протянуть руку и не погладить его. Но у меня всё равно ничего бы не получилось. Хотя Бакс и казался живым, на самом деле он был всего лишь картинкой, чем-то вроде голограммы, прозрачной и нематериальной. Зато его уверенность в себе вызывала настоящую зависть.

– Как можно быть такой ограниченной тупицей, чтобы не понимать разницы между призраком и могущественным и хитрым демоном? – снисходительно сказал он.

– Наверное, не такой уж ты всё-таки могущественный и хитрый, если тебя смогли превратить в каменную статую, – ответила я.

– Вот оно, типичное человеческое нытьё. Ничегошеньки не понимают, зато обо всём имеют собственное мнение. – Он возмущённо фыркнул. – Даже самому могущественному демону не устоять против этих подлых аркадийцев, если им известны твоё полное имя и связанное с ним заклинание. Но, конечно же, ты и слыхом не слыхивала о «Книге семи печатей» царя Соломона. И зачем я с тобой общаюсь? Сам не понимаю.

– Может быть, потому, что даже такому могущественному и хитрому демону, как ты, иногда хочется с кем-нибудь поболтать, – миролюбиво сказала я. – Со своей стороны, я очень рада, что ты со мной общаешься. Если бы не ты, мне совсем не с кем было бы поговорить о Грани. Наверное, я бы тогда решила, что мне всё это лишь приснилось.

Бакс перелетел с головы гигантской статуи святого Христофора на крышу исповедальни.

– Ах, вот как? Тогда почему от тебя не было ни слуху ни духу целую неделю? – ревниво спросил он. – Небось на фей-то у тебя время нашлось!

Я вздохнула:

– Нет, я давно их не видела. Даже в цветочной лавке они больше не появляются. Наняли флористку, которая теперь ведёт дела в магазине. А эта флористка уж точно не фея и ничего не знает о Грани. Во всяком случае, на мои проверочные вопросы она отреагировала как самый обычный человек: «Хм, нет, я никогда не летала на цепеллине в виде кита, я не знаю никого с жёлтыми глазами, и Ангелика здесь не работает, тем более её нет под прилавком», – ответила она мне. И очень обрадовалась, когда я направилась к выходу.

После этого разговора, всякий раз проходя мимо «Ландыша и незабудки», я лишь заглядывала через витрину в надежде увидеть Фею или Гиацинта. У меня осталось ещё так много вопросов, которые я хотела бы им задать. Но прикрытие в виде цветочной лавки, очевидно, им уже было не нужно. Или, может, они намеренно меня избегали. Либо у них просто имелись дела поважнее. Например, предотвратить конец света.

Сколько бы я ни ходила по кладбищу, за последние недели мне так и не довелось больше встретить ни профессора Кассиана, ни духа народного поэта Клавиго Берга, который время от времени обитал в собственной бронзовой статуе. Я чувствовала себя как ребёнок, которому крутые ребята на какое-то время разрешили поиграть вместе с ними, а теперь он даже не может найти, где они живут. Да и анатомическая модель черепа со съёмными глазными яблоками и частями мозга, которую Квинн стащил у своей психотётки, молчаливо стояла на моём столе, и никакого волшебства от неё не исходило. Поэтому я была очень благодарна Баксу, появлявшемуся каждый раз, когда я подходила к триптиху слишком близко.

– Как же это несправедливо, что Грань недоступна для людей, – вздохнула я.

– Это неправда, – сказал Бакс. – Люди вполне могут побывать на Грани. Они делают это каждую ночь во сне.

«Да, очень занимательно, но бесполезно».

К счастью для меня, Бакс был гораздо более разговорчивым, чем феи. Хотя бы из-за этого он мне очень нравился. Пусть даже я и не могла проверить, действительно ли Бакс говорил правду. Без него я бы, наверное, лопнула от переизбытка тайн. Либо рассказала бы обо всём Юли, несмотря на свою торжественную клятву профессору Кассиану никогда этого не делать. Или потеряла бы последние остатки достоинства и гордости и отправила бы сообщение Квинну, что ещё хуже. Но так низко я падать уж точно не собиралась, в конце концов, это же он со мной порвал. Согласно книжке «Как правильно разлюбить. Руководство для чайников», которую Юли нашла для меня в интернете, писать первой в такой ситуации категорически запрещалось.

Я следовала предписаниям «Руководства для чайников», но разлюбить у меня ни капельки не получалось. Каждую секунду я скучала по Квинну. И это было больно. Чертовски больно! Я даже тосковала по старым добрым временам, когда ещё вздыхала по нему издалека, а он даже не подозревал о моём существовании. Потом начались эти чудесные и ужасные приключения. А потом мы поцеловались. Время невозможно повернуть вспять, будто стрелки на часах, как бы мне этого ни хотелось, равно как и в одно мгновение забыть о существовании Квинна.

– Да ты, кажется, ревёшь? – подозрительно спросил Бакс.

– Нет, – ответила я, торопливо вытирая лицо. – Аллергия совсем замучила. Э-э-э… Берёзы в этом году так поздно цветут. И, к твоему сведению, меня не было целую неделю, потому что родители меня снова сослали в библейский лагерь. Чтобы «наводить мосты взаимопонимания».

– Вот жуть, – сказал Бакс.

– На удивление там было не так уж плохо, – призналась я. Мне действительно там понравилось. Тем более ни Луиза, ни Леопольд со мной не поехали. – Никаких реальных мостов наводить было не нужно, это просто выражение такое. Кормили гораздо вкуснее, чем дома, а ещё там были скалодром, вечерние костры и тому подобное. Теперь я могу даже сыграть песню «Oh, Happy Day»[1] на укулеле.

– Звучит довольно мерзко, – подытожил Бакс.

– Ну, честно говоря, звучит неплохо, – сказала я. – Во всяком случае, Юли была в восторге. Она уверяла, что у меня прирождённый талант…

Нас прервал вечерний звон церковных колоколов. Я вынула из кармана телефон и посмотрела на часы.

«Ну вот, я снова засиделась и забыла о времени».

– Мои родители больше всего ненавидят опоздания на ужин. И людей, которые появляются в церкви только на Рождество и Пасху.

Бакс, быстро махая крылышками, провожал меня к выходу. Он уже привык к моим поспешным прощаниям.

– Они снова будут несколько часов подряд изгонять из тебя злого духа? – потирая лапки, осведомился он.

– Нет. («Может, я иногда перегибаю палку, жалуясь на своё семейство».) Сегодня воскресенье, поэтому ужин быстро закончится: по воскресеньям мои родители всегда смотрят по телевизору вечерний детектив вместе с тётей Бернадетт и дядей Томасом.

Сколько я себя помнила, каждый вечер воскресенья Мартины проводили перед телевизором, следя за детективом и брюзжа по поводу некачественных сюжетов.

Я распахнула дверь, и в церковь хлынул вечерний свет. Бакс тут же стал невидимым.

В моих ушах по-прежнему звучал его восторженный голосок, повторяющий «детектив по телику!», и тут дверь за мной захлопнулась.

Я пересекла площадь Святой Агнессы, стараясь идти как можно быстрее, и иногда даже переходила на бег.

На первых страницах журналов и газет, выставленных в киосках, большими буквами пестрели заголовки о комете, которая этим летом должна была пройти совсем близко от Земли, так что за ней можно будет наблюдать безо всякого телескопа на протяжении нескольких недель. Интересно, почему все журналисты словно помешались на этой комете и говорят о ней именно сейчас, будто это какая-то сенсация? Наверное, более скандальных новостей сегодня не произошло. На самом деле, комету открыли несколько лет назад, и за это время она ничуть не изменила своей траектории: она пролетит мимо Земли на расстоянии, которое примерно в сто раз превышает расстояние до Луны, то есть немного ближе, чем комета Галлея, но всё же в миллионах километров от нас. Но тем не менее одна газета не удержалась от заголовка «Комета-убийца неумолимо приближается», и мелким шрифтом журналист уточнил, что на её поверхности, вероятно, присутствует цианистый калий. В действительности, учитывая расстояние, это было совершенно неважно. По-научному комета называлась C2019XR1, или комета Виссера, в честь её первооткрывателя, нидерландского астронома Пита де Виссера. Какой-то пройдоха-журналист прозвал комету «Летучим голландцем», и теперь все сравнивали её с печально известным кораблём.

«За „Летучим голландцем“ следуют метеоритные дожди», – со вздохом прочитала я.

«Ох уж эти журналисты, всё гоняются за сенсациями. А по-настоящему сенсационный сюжет был прямо у них под носом. Вот, например, могли бы вставить на первой странице заголовок, вроде: „Школьница заколола редкую пернатую змею. Считать ли это самообороной?“ Или такой: „Попытка похищения не удалась – портал в другое измерение растаял“. А в газетах на следующий день после нашего с Квинном последнего приключения лишь вскользь упо-мянули, что „Сильный ветер повредил крышу“».

Проходя мимо цветочной лавки, я по привычке заглянула в витрину. Но, как и положено, в воскресенье магазин был закрыт.

– Смотри, куда идёшь! Там собачьи какашки, – вдруг прокукарекал голос рядом с моим ухом.

Я громко вскрикнула и отпрыгнула в сторону.

– Снова тебе повезло, – сказал голос.

Никаких сомнений – рядом со мной где-то над левым плечом был Бакс. Невидимый, но, к сожалению, не неслышимый.

– Если бы не я, ты бы наступила в самую середину, – радостно сообщил он. – И это тебе не какашулька какой-нибудь чихуашки, а как минимум результат пищеварения взрослой немецкой овчарки.

– Ты что, с ума сошёл, так меня пугать? – огрызнулась я, стараясь не повышать голос, чтобы не привлечь лишнего внимания. – Ты думаешь, если стал невидимым, то можно меня преследовать?! Вот наглость!

– Неужели тебе хотелось бы, чтобы я преследовал тебя, не становясь невидимым? Боюсь, эти впечатлительные бедняжки один за другим будут падать в обморок. – Бакс хихикнул. – Не все такие крутые, как ты, и могут спокойно вынести появление демона. Пусть даже такого красивого и обворожительного, как я.

Тут он, кажется, был прав.

– Почему ты вообще летаешь следом за мной вместо того, чтобы охранять свой портал? – спросила я, зашагав дальше.

– И вовсе я не летаю, – радостно ответил Бакс, и на этот раз его голос донёсся снизу. – И, честно говоря, до того, как ты пришла ко мне со своим суженым, никто не открывал этот портал на протяжении нескольких десятилетий. Так что, если я возьму заслуженный перерывчик, никто и не заметит.

Как только я открыла рот, собираясь сказать, что Квинн вовсе не мой суженый, тут же увидела немолодую пару. Мужчина и женщина прогуливались по улице, держась за руки. Это были родители моего «суженого», господин и госпожа фон Аренсбурги, и они двигались прямо в мою сторону.

Недолго думая, я отпрыгнула к воротам дома номер два и присела на корточки за мусорным баком. Моё сердце билось как бешеное, даже сильнее, чем когда Бакс напугал меня своим предупреждением.

– Чуть не попалась, – выдохнула я.

К счастью, они меня не заметили. Но сама ситуация здорово подействовала мне на нервы. Вот уже несколько недель я делала всё возможное, чтобы не встречаться с фон Аренсбургами, а теперь чуть было не столкнулась с ними нос к носу.

– Ты здесь живёшь? – спросил Бакс. – Если да, то почему прячешься?

– Это ты во всём виноват, – прошипела я. – Из-за тебя я так отвлеклась, что чуть не забыла про окольный путь.

Раньше мне так нравилось жить через дорогу от Квинна, но я сожалела об этом соседстве каждый день, после того как мы расстались. Я понимала, что рано или поздно встреча с фон Аренсбургами всё-таки случится, но от одной лишь мысли об этом меня бросало в дрожь. Конверт с деньгами, которые госпожа фон Аренсбург заплатила мне за встречи с Квинном, я бросила в их почтовый ящик, прокравшись к дому в четыре тридцать утра, чтобы уж точно ни на кого не натолкнуться.

Днём избегать фон Аренсбургов оказалось сложнее. Но заходить домой можно было и через чёрный ход! Мои родители изрядно удивились, когда я начала им пользоваться. Наверное, такое поведение пополнило длинный список моих странностей.

Когда моя дорога пролегала через кладбище, например, к дому Юли, всё шло сравнительно гладко. Мне нужно было лишь перелезть через забор, отделяющий наш участок от кладбища, воспользовавшись при этом надгробием некой Рут Эрики Шахинс, умершей в 1972 году. При этом я весьма непочтительно использовала её могильный камень. Но, когда мне надо было зайти домой со стороны площади Святой Агнессы, задача усложнялась. В целом я уже вполне наловчилась пользоваться чёрным ходом. По крайней мере, пока мои домашние не засы́пали глупыми замечаниями, заметив это.

– Кажется, тебе больше по душе красться через сад как грабителю, а не шагать по тротуару как нормальному человеку? – спросил Бакс, когда я проскользнула через щель между забором и живой изгородью и оказалась на задних дворах улицы.

– Верно. – Я обогнула песочницу и нырнула под бельевую верёвку. – К сожалению, в отличие от тебя, я не могу при необходимости становиться невидимой, летать или проваливаться сквозь землю, поэтому приходится делать небольшой крюк и идти в обход. Зато теперь я знаю здесь каждый лаз, даже самый незаметный. Например, вот этот.

Я протиснулась между двумя кустами с колючими листьями, которые, к сожалению, немного подросли за последнюю неделю и больно меня кольнули.

– Это самое жалкое зрелище, которое мне когда-либо доводилось видеть, – прокомментировал Бакс откуда-то сверху. Затем он издал испуганный писк.

«Что случилось?» – хотела я спросить, но услышала лай и злорадно захихикала.

В доме номер десять жил английский бульдог по кличке Роджер. Он частенько бегал по двору один, но вместо того чтобы радоваться, когда кто-то проходил мимо, он ужасно злился.

Смесь истерического лая и хрипа звучала ещё более устрашающе, чем обычно, но Бакс уже отошёл от изумления и пришёл в себя:

– Этот зверь выглядит как один мой знакомый демон. Вот только у того было целых две морщинистые головы с плоскими носами.

Роджер с рычанием взлетел в воздух.

– Ха-ха, вот и промазал, – ликовал Бакс. – Попробуй ещё раз, пончик.

Тем временем я перелезла через изгородь, держа на вытянутой руке пакет собачьих лакомств, которые купила специально для Роджера. Услышав шуршание пакета, он прекратил свои яростные прыжки и подошёл ко мне, тяжело дыша.

– Ты зачем поощряешь гадкое поведение этого слюнявого? – возмутился Бакс. – Кстати, его фигуре это тоже не на пользу.

– Зато на пользу моей нервной системе. – Я поспешно перелезла через забор до того, как Роджер закончил есть.

Сейчас было гораздо светлее, чем в феврале, когда под покровом темноты я спокойно могла пройти незамеченной мимо всех окон. Зато теперь кусты и деревья покрылись листвой и служили мне отличным укрытием. Мой маршрут через соседские участки был вполне приемлемым, пока не начался сезон барбекю, когда все проводили во дворах гораздо больше времени. Но даже если кто-то меня заметит, можно сказать, что я ищу свою убежавшую черепашку или что-то в этом духе.

К сожалению, между домами десять и двенадцать не было никаких тайных лазов, поэтому мне пришлось карабкаться на двухметровый забор. Для Квинна, наверное, это было бы сущим пустяком, а вот от меня требовало больших усилий. Но даже к этому забору я уже приловчилась. Через шаткую груду дров я перебралась на компостную кучу, оттуда, прижавшись животом, вверх до гребня забора, откуда и сползла с другой стороны ногами вперёд.

– Изящно, как кошка, – сказал Бакс. – Или как там называют животных с большими глазами, которые всегда нежатся на тёплом песке? Далеко ещё? Если да, то я не на шутку волнуюсь, доберёшься ли ты живой.

– Не пора ли тебе домой? Ты мне уже в печёнках сидишь. – На ходу я стряхнула с куртки прилипшие комки мха и зашагала дальше, стараясь не замечать хруста яичной скорлупы из компоста под подошвами своих ботинок.

– И ты мне, – сказал Бакс, а затем уже более дружелюбным тоном добавил: – Я бы не отказался посмотреть воскресный детективчик. Пожа-а-а-луйста. Милый пожилой джентльмен, к которому я захаживал поглядеть телевизор, теперь в доме престарелых. Оказывается, не так-то просто найти человека, который смотрит воскресный детектив, да ещё и не клацает при этом пультом каждую секунду, не болтает, не причмокивает и не портит воздух во время просмотра.

– Тогда моя семья тебе точно понравится: они очень серьёзно подходят к просмотру воскресного детектива, – хихикнула я, представив себе Бакса, развалившегося на диване перед нашим телевизором. Моё настроение внезапно улучшилось. – Ладно, идём со мной.

Мне никогда не разрешали заводить домашних животных, и само осознание того, что в обители святого семейства Мартинов будет разгуливать настоящий демон, должно было стать самым ярким событием этой недели. Жаль только, что нельзя Бакса сфотографировать и при случае помахать фотографией перед их удивлёнными физиономиями.

«Осталось совсем чуть-чуть: пролезть через буковую изгородь на участок моей тёти – и вот я уже почти дома. Тогда опоздаю к ужину не больше, чем на десять минут. Это вполне терпимо».

Стоило мне только так подумать, как, протиснувшись сквозь буковую изгородь, я наткнулась на непредвиденное препятствие – Луиза и Леопольд, мои двоюродные брат и сестра. Или, как их называла половина школы, ужасные близнецы.

Они таращились на меня во все глаза.

– Куда путь держишь? – спросил Леопольд, который обычно выражался как персонаж из книжки прошлого века.

– И почему ты идёшь через наш двор? – спросила Луиза.

– Потому что я… («Какая неудача! Я ведь была почти у цели».) Вы, случайно, не видели мою черепаху? – Я раскрыла руки. – Она вот такой величины.

– Нет, – покачал головой Леопольд. – Твоей черепахи мы не видели, но мы как раз собирались сажать салат.

– Вот и хорошо, – сказала я, пытаясь протиснуться между ними.

– Ничего хорошего, если твоя черепаха лазит где-то рядом. – Леопольд бросил на меня укоризненный взгляд. – Черепахи едят салат.

– Вот именно! Поэтому мне надо как можно скорее её найти. Дайте знать, если заметите её. – Я ринулась к магнолии, которая служила разделительной изгородью между нашими участками. – Хорошего вечера!

– Подожди! – крикнула Луиза мне вслед. – У тебя ведь нет никакой черепахи!

«Вот чёрт!»

– Что, правда нет? – недоумённо спросил Леопольд.

– Конечно нет, идиот, – ответила Луиза. – Тётя Бритта никогда бы ей не разрешила.

Леопольд возмущённо выдохнул. Наверное, он злился на самого себя, оттого что так легко повёлся на историю с черепахой.

– Врать нехорошо, – нравоучительно произнёс он, подняв указательный палец, как будто ожидая, что Бог пошлёт молнию, которая поразит меня прямо здесь и сейчас.

Вместо этого сверху послышался жуткий рык:

– А ты должен чтить седьмой день, Леопольд! – Если бы я не знала, что это Бакс, обязательно завизжала бы от ужаса. – Шесть дней работай, а на седьмой отдыхай. И никакого садоводства.

Лопата выпала из рук Леопольда, они с Луизой уставились в небо, раскрыв рты. Я воспользовалась моментом и прошмыгнула к нашей лестнице.

«Как же всё-таки здорово иметь невидимого друга!» – Внезапно перед моим внутренним взором словно предстали новые возможности.

– Ты действительно умеешь плеваться водой? – спросила я.

– Что за глупый вопрос! – И в тот же миг на ступеньках передо мной образовалась лужица.

»3«

Квинн

«Проклятье! Что это за тяжёлое дыхание позади? Там что, волки-оборотни?»

Последняя встреча с таким зверем закончилась для меня довольно плачевно. Сейчас я что есть духу нёсся вперёд за Северином и старался увидеть через плечо, что творилось за нашими спинами. Нексы действительно следовали за нами по пятам, но оборотней видно не было.

«Может, это моё собственное дыхание, а вовсе не волчье? И почему я с такой готовностью ринулся следом за Северином?»

Я и сам не понимал причины своего поступка. В этой истории Северин был на стороне зла и даже пытался меня похитить. Могло показаться, что я об этом забыл. Но по сравнению с вооружёнными до зубов нексами он сейчас казался мне менее опасным.

И, видимо, инстинкт меня не подвёл, потому что издалека донеслось:

– Именем Верховного Совета! Сдавайтесь! – Это закричал некс за нашими спинами. «Сдавайтесь», кажется, означало, что он хотел немедленно схватить и меня тоже. Схватить и посадить в тюрьму. Или ещё чего похуже. Что-то просвистело прямо у моего уха, и через мгновение я увидел стрелу, дрожащую в косяке яркоокрашенной входной двери. Я тут же ускорился и догнал Северина. Бок о бок мы свернули в переулок.

– Что это было? – выдохнул я. – Тебя ведь не могут убить здесь, на Грани, верно?

– Да, – ответил Северин. – Разве что это сделает сфинкс. Но это лишь нексы. И всё-таки нельзя допустить, чтобы они нас поймали.

Избежать этого, однако, было довольно трудно: я вдруг увидел, что мы по глупости укрылись в тупике с высокой стеной в конце. Также между фасадами и стенами справа и слева не было ни единой трещины, ни единого лаза, через который мы могли бы сбежать.

«Как недальновидно! Но паниковать пока рано. Не зря же я недели напролёт занимался здесь паркуром? Если я с разбега залезу на стену, то смогу добраться до крошечного выступа сверху, а там осторожно, держа равновесие, прыгну в следующий сад, в котором, я надеюсь, есть боковая калитка».

Видимо, мой бывший физиотерапевт тоже задумал что-то подобное, потому что гнал вперёд, не снижая скорости. Наоборот, он, казалось, бежал всё быстрее и быстрее.

– Северин Зеленко! – Один из нексов достиг поворота в наш переулок. – Тебе от нас не сбежать! – закричал он, и мне показалось, что я узнал голос Рюдигера. – Сдавайся!

Северин тоже что-то прокричал, но на иностранном языке. Я понял только слово «танго».

Вряд ли Северину вдруг захотелось потанцевать, по-этому я предположил, что в переводе это значило что-то вроде: «Даже не мечтай, тупица!» Мои догадки подтвердил гневный окрик нексов, эхом прокатившийся по пустому переулку.

Мы с Северином, не сбавляя скорости, неслись прямо на стену. Я не отрываясь смотрел на выступ, за который хотел зацепиться. Но, подпрыгнув, почувствовал, как мои ноги провалились в пустоту. Стена, от которой я собирался оттолкнуться, внезапно превратилась в мерцающее поле, моё тело полетело куда-то ногами вперёд… и я шлёпнулся на пол рядом с Северином.

«Как же это больно!»

Теперь-то до меня дошло, что я выскочил с Грани в реальный мир. Все мышцы моего тела заболели одновременно, а кости заныли так, будто их час крутило в стиральной машине.

Со стоном я перекатился на бок и повернулся к выложенной плиткой стене, через которую мы только что прошли. Мерцающее поле исчезло, а вместо него появился большой рекламный плакат танцевальной школы, на котором танцующая пара огромных размеров вдохновенно смотрела друг другу в глаза.

«El tango te espera»[2], – прочитал я, и где-то в глубине моего сознания кусочки головоломки встали на свои места: слово «танго» было частью пароля, который защищал портал.

Я перевернулся на другой бок и огляделся по сторонам. Сомнений быть не могло – я оказался… на станции метро. Вот почему тут так дико воняло мочой. Неподалёку от меня уходил вдаль и терялся в темноте туннель, посреди перрона столпились люди, со скукой смотрящие в мобильные телефоны. Кажется, никто из них не заметил, как только что из плаката вывалились два человека.

– Извини, малыш, к сожалению, придётся нам отложить этот разговор до следующей встречи, – сказал Северин.

В отличие от меня, он грациозно приземлился на корточки и тут же выпрямился, как большая ловкая кошка. А вот мои ноги тряслись, как желе, и я в очередной раз с горечью убедился, что в реальном мире тело по-прежнему меня не слушается.

– Ты что, с ума сошёл – вот так открывать порталы? – Я задохнулся от возмущения. – Вот теперь нексы нас точно поймают.

– Уж точно не меня. – Он внимательно посмотрел на плакат, а затем улыбнулся мне. Мою протянутую руку он будто бы не заметил. – Тебе они тоже не причинят вреда. Только намекни, что находишься под личной защитой Кассиана, прежде чем надумают выбивать тебе зубы. Не волнуйся, на Грани всё заживает в два счёта.

«О чём это он?»

– Пожалуйста, поговори с Кассианом, – добавил он. – Не пожалеешь.

Я снова попытался встать. Но из этой затеи опять ничего не вышло: мышцы казались дряблыми нитями, а ноги предательски заскользили по кафельному полу.

«Чёрт!»

– Расслабься, Квинн. Я снова найду тебя, когда представится подходящий случай! – Северин подмигнул мне. – О, а вот и мой поезд. Какая удача!

Тут я тоже уловил приближающиеся звуки: мягкий грохот, нарастающий к выходу из туннеля, и порыв ветра, пахну 'вший в лицо. Северин уже отвернулся и сделал несколько шагов вперёд к краю платформы.

«Отлично, теперь он может с комфортом скрыться в неизвестном направлении, а я тем временем буду беспомощно валяться на полу, даже понятия не имея, где именно нахожусь. Может, в Мадриде? Хотя… Во время моей первой встречи с Гудрун и её солдатами, кажется, они что-то говорили о портале, ведущем в Буэнос-Айрес. Не он ли это?»

Мой взгляд скользнул над головами ожидающих поезда людей и остановился на надписи. «Пласа Мисерере», – прочитал я название станции.

«Да уж, мне сейчас не позавидуешь. Либо мои зубы вот-вот пересчитает какой-нибудь верзила-некс, либо я смогу отправить родителям открытку из Буэнос-Айреса: „Привет, мамочка и папочка, наш ужин в новом суши-баре сегодня, к сожалению, отменяется. Не могли бы вы заехать за мной в Аргентину? И захватите мой паспорт. Спасибо, всего хорошего!“

Какой кошмар!»

– Северин, прошу тебя, помоги мне хотя бы подняться на ноги! – закричал я.

Северин сделал вид, что не услышал, он даже не повернул голову в мою сторону, а продолжал вглядываться в туннель, откуда с грохотом выплывал жёлтый поезд метро. И только тут я заметил, что плакат надо мной снова начал мерцать.

Не успел я откатиться в сторону, как из портала выскочил тот самый некс, который преследовал нас в переулке. Это действительно оказался Рюдигер. Ему достаточно было полсекунды, чтобы прийти в себя после прыжка, а затем он, забыв обо мне, бросился к Северину.

– Северин, обернись! – крикнул я.

На этот раз Северин услышал меня прекрасно. В мгновение ока он развернулся и остановил подбегающего Рюдигера ударом профессионального каратиста, целясь пяткой в подбородок. Рюдигер попятился назад, но при этом схватил Северина за ногу и попытался повалить его на пол. Балансируя на одной ноге, Северин обхватил Рюдигера за шею, и они сцепились в причудливом танце.

А дальше случилось нечто ужасное: поезд подошёл уже совсем близко, и тут Северин и Рюдигер потеряли равновесие и упали на рельсы прямо перед составом.

Всего мгновение я видел их фигуры, летящие прямо в пропасть, словно в замедленной съёмке, а через секунду – лишь пустые рельсы. Раздался резкий визг тормозов. Мне показалось, что прошла целая вечность, пока поезд наконец остановился.

Сам не знаю, чего я ожидал: вопля машиниста, аварийного сигнала на станции, паникующих пассажиров с мобильными телефонами в дрожащих руках… Но ничего подобного не произошло. Вместо этого двери поезда с шипением открылись, одни пассажиры высыпали из поезда на станцию, а другие спокойно выстроились в очередь, чтобы войти в вагоны.

Я услышал чьё-то сдавленное дыхание и только через секунду осознал, что задыхаюсь я сам.

«Что произошло? Машинист не мог не заметить, как Северин и Рюдигер упали на рельсы прямо перед его поездом! Или в метро Буэнос-Айреса нет машинистов? А как насчёт людей на платформе? Неужели все они разом ослепли? Двоих людей переехал поезд прямо у них на глазах, и все продолжают свой день как ни в чём не бывало?»

Представив, как тяжелораненый и истекающий кровью Северин лежит сейчас под колёсами поезда, я стиснул зубы и попытался подняться на ноги, но тело меня не слушалось. Нужно было сделать хоть что-нибудь, чтобы ему помочь. Но здравый смысл подсказывал мне, что после такого падения в живых не остался бы никто, даже аркадиец.

«Но вдруг он всё-таки жив?»

Дрожащей рукой я нащупал свой мобильный телефон. На испанском я был способен разве что купить мороженое в киоске, но надеялся, что на линии скорой помощи кто-то говорит по-английски. Я безрезультатно перепробовал все известные мне номера, пока не понял, что нахожусь за пределами Европы, а значит, мой мобильный здесь совершенно бесполезен.

Тем временем ожидающие на платформе пассажиры уже стали заходить в вагоны. Я снова попытался подняться.

«Я смогу. Я должен это сделать. Нельзя же вот так преспокойно дать этому поезду уехать».

На этот раз мне кое-как удалось встать и прислониться спиной к рекламному щиту.

«Помогите!» – хотел крикнуть я, но из моего горла вырвался лишь сдавленный хрип.

Бородатый мужчина и маленькая девочка проходили мимо, взявшись за руки. Девочка остановилась и обвела меня жалостливым взглядом. Я указал на поезд и прошептал:

– Кто-то должен им помочь.

Мужчина потащил девочку дальше, и в тот же момент поезд тронулся.

Я хотел отвернуться, но помимо моей воли взгляд устремился на рельсы, к тому месту, куда упали Северин и Рюдигер. В горле застрял ком, я почувствовал, как резко подступает тошнота… Но тут увидел, что на рельсах ничего и никого нет. Между шпалами были светло-серый гравий, пустая коробка от гамбургера, банка из-под пива, которая каталась из стороны в сторону, подгоняемая потоком воздуха от отъезжающего поезда. Нет ни крови, ни частей тела. Нет ни малейших следов Северина и Рюдигера.

«Как такое возможно? Куда они исчезли? Что с ними случилось?»

Всё вокруг меня закружилось, и я почувствовал, что моё тело дрожит и покрывается холодным потом. Ноги подкашивались, но я из последних сил обернулся и прочитал надпись на плакате:

– «El tango te espera», – прошептал я и отчаянным рывком перемахнул через мерцающее поле на другую сторону.

– А теперь успокойся, Квинн. – Эмилиан похлопал меня по плечу. – Всё в порядке.

– Ничего не в порядке, – вскипел я. – Ты вообще меня слушал?

Проходя через портал, я попытался взять себя в руки, приготовившись к тому, что на Грани на меня в любой момент набросятся остальные нексы с воплями: «Стоять! Ты арестован!» Или что-то в этом роде. Но их нигде не было видно: ни у самого портала, ни на окрестных улицах. Мне это показалось очень подозрительным, но раздумывать на эту тему у меня не осталось сил. По крайней мере, моё тело на Грани снова отлично функционировало, поэтому прошло не больше нескольких минут, как я уже стоял у ворот приюта. Но вот на то, чтобы пересказать феям последние происшествия, понадобилось гораздо больше времени.

Они сидели на скамейке под толстой оливой. Я присел перед ними на корточки и начал сбивчиво рассказывать. Мне казалось, что мы сидим друг напротив друга уже целую вечность, а они до сих пор ничего не поняли.

– Кажется, он каким-то образом попал через портал в Буэнос-Айрес, – шёпотом подытожил для Эмилиана Гиацинт, – который ведёт прямиком на станцию метро.

– Да, но кого-то там сбила машина, так он сказал, – так же шёпотом ответил Эмилиан. – Как его там… Попрыгунчика?

– Как можно быть такими тупицами! – набросился на них я.

Внезапная вспышка гнева пошла мне на пользу. По крайней мере, это была новая эмоция, и дикий ужас, охвативший меня ранее, постепенно отступал.

В зелёных глазах фей Эмилиана и Гиацинта не читалось ничего, кроме недоумения. Не знаю, какой реакции я ожидал, но уж точно не мог предположить, что смерть Северина и Рюдигера оставит их совершенно равнодушными. Возможно, из моего бессвязного заикания и сумбурных фраз не так легко было понять, что именно произошло. И да, может быть, мне не следовало упоминать Попрыгунчика, кролика Лассе, которого переехала машина, когда нам было восемь лет. Но я рассказал им самое главное: что Северин и Рюдигер упали на рельсы в метро и их тела таинственным образом исчезли. Я несколько раз повторил:

– И ни капли крови! Хотя бы кровь должна же была остаться!

– Давай подытожим, ладно? – попросил Гиацинт, явно стараясь разобраться. – Значит, ты прошёл сквозь портал и увидел двух нексов, которые дрались друг с другом. А потом их сбил поезд, так?

– Это были не просто нексы, а Северин и Рюдигер. Или как там его на самом деле звали… Вид у него был такой, что имя Рюдигер ему бы идеально подошло.

– Ясно. Значит, одного из них ты назвал Рюдигером, а другого – Северином. – Эмилиан нетерпеливо наклонился вперёд, а Гиацинт попросил:

– Пожалуйста, расскажи мне ещё раз с самого начала, как именно ты прошёл через…

– Это не я его назвал, – мрачно перебил их я. – Так его на самом деле звали – Северин Зеленко. Возможно, вы, феи, его не очень любили, потому что он работал на того парня, Фрея. Да, он совершил ошибку, но мне Северин всё равно нравился. И не надо притворяться, что вы впервые слышите его имя и что ничего страшного, если его вдруг переехал поезд. – Помимо собственной воли я уже переходил на крик. – И я совершенно не собираюсь снова рассказывать всё с самого начала!

Конфуций, красный карликовый дракончик, который спал над нами в ветвях оливкового дерева, испуганно кашлянул, выпустив из ноздрей маленькие облачка дыма. Гиацинт и Эмилиан молча переглянулись. Казалось, они разговаривали взглядами.

«Не хватает только, чтобы сейчас они пожали плечами».

Я встал.

«Всё, моё терпение лопнуло!»

Я-то надеялся, что у фей найдётся какое-нибудь утешительное объяснение, в идеале что-то вроде: «Не волнуйся, на этой станции метро между платформами целая уйма порталов. Северин с Рюдигером просто вернулись на Грань. С ними ничего не случилось». Я бы с благодарностью принял любое другое объяснение, лишь бы оно имело хоть какой-то смысл. Вместо этого, я столкнулся лишь с полнейшим непониманием, которое меня так бесило. Я больше не в состоянии был этого вынести. Я хотел домой, хотел забыть всё, что видел.

– Квинн! – Гиацинт попытался взять меня за руку, но Эмилиан его удержал.

– Видишь, как он переживает, – мягко сказал Эмилиан. – Может, попросим Кассиана с ним поговорить. Он-то обязательно найдёт нужные слова.

Я фыркнул: «Что за чепуха. Только бредней профессора Кассиана мне сейчас не хватает».

К тому же, если бы я согласился вернуться вместе с Гиацинтом в библиотеку профессора Кассиана, мне пришлось бы пересказывать всё заново, а я вовсе не был уверен, что смогу сделать это, не разрыдавшись.

«Нет, мне нужно срочно вернуться домой. И я уже знаю, как это сделать».

– Квинн, подожди… – попытался меня остановить Гиацинт.

– Спасибо, я сегодня не в настроении продолжать этот сеанс граничной психотерапии, – пробурчал я, открыл ворота и решительно зашагал прочь по мощёной дороге.

«Неподалёку отсюда, чуть выше по склону, находится портал, который обнаружили мы с Матильдой, поэтому я всегда мысленно называю его порталом Матильды. Он ведёт в церковь Святой Агнессы: в церковь, которую посещает Матильда, и я всегда представляю, как она ждёт меня на другой стороне, как она… Нет, стоп! Не хватает мне сейчас ещё скатиться в сентиментальные фантазии. Надо просто уходить отсюда».

В последний раз за этот день я побежал без оглядки.

– Квинн! – Гиацинт последовал за мной. – Ты бежишь не в ту сторону! – предупредил он.

Я даже не потрудился ответить. В тот момент меня совсем не волновало, что он увидит портал Матильды. Скорее всего, Гиацинт и так уже о нём догадался, ведь мы встретились как-то в церкви.

Там находилась арка, рядом с которой на стене кто-то написал: «Свободу людоедам!» Вот где был спрятан мой запасной выход. Я протянул руку, и, к моему облегчению, камни начали расплываться, появилось мерцающее поле.

– Подожди!.. – Успел я услышать окрик Гиацинта, а потом нырнул в снежную бурю и, спотыкаясь, выбрался с другой стороны.

Я чуть не упал, потому что портал находился примерно на уровне коленей. Ругаясь, я прислонился к стене, как обычно разочарованный неповоротливостью своего тела здесь, в реальном мире. У меня кружилась голова, а царящий тут запах благовоний вызывал лёгкую тошноту.

«Прекрасное возвращение…»

Я огляделся. Матильды, конечно же, не было. Спасибо хотя бы за то, что церковь в момент моего возвращения пустовала. Только сейчас я понял, что мог бы появиться здесь посреди службы. Сегодня ведь было воскресенье. Прихожане сильно удивились бы, если бы их пасхальная картина вдруг ожила.

Я не учёл ещё одну деталь: мои треклятые костыли стояли сейчас на кладбище перед порталом, который вёл через склеп семейства Кёниг в библиотеку профессора Кассиана.

«Как же мне теперь добраться до дома? Позвонить родителям и попросить их забрать меня из церкви, потому что я каким-то образом потерял эти палки? Что ж, это получше, чем Буэнос-Айрес. Но всё равно как-то надо выкручиваться. Придётся что-то сочинить на ходу».

Поэтому, когда через несколько секунд из портала показался Гиацинт и смерил меня сокрушённым взглядом, я не очень сильно расстроился.

– Прости, Квинн, мы кое-что упустили. Потому что я сначала не понял, что… – Гиацинт глубоко вздохнул. – Наверное, странно видеть, как умирает кто-то с Грани, и не сразу его забыть. Особенно если ты был с ним знаком. Неудивительно, что ты так опечален.

«Как это понимать?»

– Какая разница, люди это или граничные существа, знакомые или незнакомые, – я в любом случае бы расстроился, – огрызнулся я.

«Насколько надо быть бессердечным, чтобы сразу такое забыть? Это что, такая фейская методика? На меня она точно не подействовала».

Покачав головой, я посмотрел на Гиацинта:

– Давай просто не будем больше об этом говорить, ладно?

Гиацинт некоторое время молча смотрел на меня, затем вздохнул и спросил:

– Можно я хотя бы провожу тебя домой?

Я милостиво кивнул:

– Только если будешь держать рот на замке.

Гиацинт с облегчением встал рядом со мной, чтобы поддержать. Мы уже направились к выходу, когда он обернулся к триптиху:

– Странно, у большинства порталов в церквях есть хранители – маленькие каменные демоны. Кстати, довольно надоедливые создания. Но об этом портале, похоже, совершенно забыли. По-хорошему, я должен сообщить об этом куда следует. Старина Гектор взбесится, если узнает. На чёрном рынке такие порталы стоят целое состояние.

«Он сообщит о моём прекрасном секретном ходе?»

– Было бы довольно глупо с твоей стороны.

Ухмыльнувшись, Гиацинт свободной рукой открыл дверь церкви:

– Твоя правда. Забытый портал, вроде этого, может быть весьма полезен.

В вечернем свете старые липы отбрасывали на площадь перед церковью длинные тени, и маленькие рожицы, спрятанные в коре, приветливо нам подмигивали.

Пока мы шли, я сосредоточенно смотрел на тротуар, поэтому заметил папу с мамой лишь в тот момент, когда они вдруг выросли прямо перед моим носом.

– Наконец-то, малыш, – сказала мама, чмокнув меня в щёку. – Мы написали тебе кучу сообщений, но ты не ответил, поэтому мы не стали больше ждать и вышли.

«Ах да. Совсем забыл об ужине».

Я очень любил суши, но сегодня не смог бы проглотить ни кусочка. Наверное, это читалось на моём лице, потому что мама обеспокоенно заглянула мне в глаза.

Я промямлил что-то о разрядившейся батарее и потерянном чувстве времени.

– Да ведь это просто замечательно, если ты так увлёкся, что забыл о времени, – сказал папа, протягивая руку Гиацинту. – Гиацинт, верно? Мы с тобой недавно познакомились. Я отец Квинна. Альберт.

Гиацинт улыбнулся своей тёплой фейской улыбкой и пожал папе руку:

– Приятно познакомиться.

– А где твои костыли? – поинтересовалась мама.

– Костыли… Да… Они… – неуверенно начал я.

– В спешке мы совершенно о них забыли, – вмешался Гиацинт. – Я сбегаю за ними и занесу Квинну домой.

– О, это так мило с твоей стороны. – Мама засияла. – Ведь завтра у Квинна первый день в школе после четырёх с половиной месяцев перерыва.

– Именно это мы хотели сегодня отпраздновать, – добавил папа. – На Йозефштрассе открылся новый суши-бар. О нём прекрасные отзывы.

– Гиацинт, присоединяйся к нам, – сказала мама. Было видно, что она в восторге от собственной идеи. – Мы всегда рады друзьям Квинна.

Это было правдой. После моего несчастного случая мама постоянно боялась, что я могу остаться в одиночестве. Именно поэтому она решила договориться с Матильдой, чтобы та меня навещала, а я ничего не знал об их сделке. И вот теперь мама пришла в восторг от Гиацинта, ни капли не волнуясь, что он появился из ниоткуда, что он старше меня, что у него татуировки по всему телу и что он ходит в странных футболках. Например, сегодня на животе у Гиацинта красовалась надпись: «Цветку – цветочное».

– Да, приглашаем тебя от всего сердца, – поддакнул папа.

– Мы хотим побольше о тебе узнать! – Мамин взгляд скользнул по футболке Гиацинта. – Ты сам выбрал футболку с этой надписью? – спросила она с лёгким смешком, чтобы вопрос сошёл за шутку. – Ты не подумай, что я консер-вативна, просто мне очень интересно…

– Не волнуйся, мама, – насмешливо сказал я. – У тебя настоящий дар видеть людей насквозь. Помнишь, как ты с первой встречи полюбила психотётку? И Северина?

– Какого такого Северина? – спросила мама. Она повернулась к Гиацинту. – Мне до сих пор стыдно из-за этой «специалистки». К сожалению, никто не мог предположить, что ей самой нужно лечиться.

– Ха-ха, – сказал я. – А теперь без шуток. Помните Северина? Моего физиотерапевта?

Мама нахмурилась:

– Мне это имя ничего не говорит. А тебе, Альберт?

Я почувствовал, как по моей спине забегали мурашки. Гиацинт крепко держал меня под руку, потому что я слегка качнулся из стороны в сторону.

– Вы это серьёзно? Вы больше знать не хотите ни о каком Северине? – Я перевёл взгляд на папу, который извиняюще пожал плечами, а потом – на маму. – Северин Зеленко! Физиотерапевт, который полюбился вам ещё в реабилитационном центре. Была бы ваша воля, вы бы его усыновили! Ну же! («Это наверняка какой-то розыгрыш».) Высокий симпатичный парень со шрамом. Всегда находил правильные слова, чтобы меня подбодрить.

Родители задумчиво покачали головами. Мурашки уже достигли моей шеи. Я чувствовал, как маленькие волоски на моей коже встают дыбом.

– В реабилитационном центре… – размышляла вслух мама. – Их было так много… Я помню одну решительную медсестру, которая первой сказала, что тебе больше не нужно носить поддерживающие чулки…

– Да, – подтвердил папа. – Я тоже её помню. И ещё одну, весёлую, с веснушками. Она всё время приговаривала, что салатом мышцы не укрепишь.

«Нет. Этого просто не может быть. Это невозможно».

Я заметил, что Гиацинт не спускает с меня пристального взгляда, но не мог заставить себя поглядеть на него в ответ.

– Северин был моим физиотерапевтом и после того, как я выписался из больницы, – одними губами прошептал я и услышал, как Гиацинт тихо вздохнул.

– Ага, значит, он работал в клинике, что напротив университета? – спросила мама. Она снова повернулась к Гиа-цинту. – Такое безответственное заведение. Закрылось бук-вально за один день. Для нас это стало полнейшей неожиданностью. Мне горы пришлось свернуть, чтобы получить направление в другую клинику. Они все так переполнены.

– Как и хорошие рестораны. – Мой отец демонстративно посмотрел на свои наручные часы. – Поэтому, если мы не хотим, чтобы они посадили за наш столик кого-то другого, нам действительно следует поторопиться.

Если бы не Гиацинт, который крепко держал меня под локоть, я бы свалился прямо на асфальт.

– Простите, но сегодня я не с вами, – сказал я. – У меня кружится голова. Мы… слишком долго сегодня гуляли. День выдался тяжёлый. – Это действительно было правдой.

– Да, какой-то ты совсем бледный. – Мама приложила руку к моей щеке.

– Суши-бар никуда не убежит, – сказал папа.

– Нет, нет, просто идите без меня. – Всё, чего мне сейчас хотелось, – это поскорее оказаться в своей кровати и отгородиться от всего мира. От обоих миров.

– Об этом не может быть и речи, – возразила мама.

– Я с радостью провожу Квинна домой, – вмешался Гиацинт. Сейчас он применил все свои чары, и казалось, что воздух вокруг нас начал мерцать. – А вы можете сходить на ужин вдвоём и хорошо провести время.

При других обстоятельствах я бы впечатлился тем, как ему удалось одним только голосом заставить моих нервных родителей мгновенно расслабиться и беззаботно с нами распрощаться. Но сейчас я был слишком расстроен, чтобы восхищаться колдовскими способностями Гиацинта.

Я ошарашенно провожал взглядом родителей, которые пересекали площадь, держась за руки.

«С каким искренним непониманием они смотрели на меня, когда я заговорил о Северине. Это невыносимо!»

– Идём! – Гиацинт мягко потянул меня за собой. – Думаю, тебе действительно нужно немного отдохнуть.

В этом он был прав. Тошнота, которая на время исчезла, сейчас подкатила с новой силой. Кроме того, у меня очень сильно кружилась голова. Хорошо, что Гиацинт был устойчивым, как мощное дерево. Он поддерживал меня гораздо лучше, чем любые костыли.

– Ты тоже не помнишь Северина, да? – слабым голосом спросил я.

Гиацинт покачал головой.

– Мы с Эмилианом впервые услышали это имя от тебя, – тихо сказал он.

– Но… («Как такое возможно? У меня что-то не так с головой? Неужели я придумал себе сцену смерти кого-то, кого на самом деле не существовало? Неужели так бывает? Тогда откуда в моей голове взялись все эти бесчисленные подробности? Целая цепочка событий, связанных с Северином: от нашей первой встречи в реабилитационном центре до последней встречи на Грани. Я бы в жизни не смог столько нафантазировать, у меня на это просто не хватило бы воображения. Моя мама часто повторяла: „Северин – такой милый молодой человек!“ Вначале родители часто присутствовали во время физиотерапии в реабилитационном центре и…») – Я резко остановился, потому что мне в голову пришла новая идея. – Я не сумасшедший! – крикнул я, доставая из кармана свой телефон. – И могу это доказать.

– Конечно, ты не сумасшедший, – ответил Гиацинт, пока я лихорадочно листал свои фотографии. – Именно это я пытался тебе сказать всё это время. Я тебе верю! Просто мне понадобилось немного времени, чтобы понять, что на самом деле…

– Ха! Что ты на это скажешь? – Я нашёл то, что искал. – Вот! Это видео папа снял для бабушки и дедушки, когда меня впервые поставили на тренажёр, на котором я заново научился ходить. – Я на ходу размахивал телефоном перед лицом Гиацинта. – Видишь этого высокого парня рядом с беговой дорожкой? С хвостом и шрамом на лице? Это Северин. Если бы папа не всхлипывал от наплыва эмоций, ты бы смог даже услышать его голос. – Разглядывая Северина на видео, я ликовал. – Ну что, теперь вспомнил? Я знаю, вы не были близко знакомы, но такого, как он, не забудешь…

Некоторое время Гиацинт, насупившись, смотрел на экран телефона:

– Твоя правда, и всё же… нет, я его не знаю. Но могу тебе кое-что объяснить.

Разочарованный, я засунул телефон обратно в карман:

– Да уж, пожалуйста, объясни, как ты не можешь вспомнить парня, который перебил твоих любимых ворон!

– Вопрос не в этом, – сказал Гиацинт, – а, скорее, в том, почему его помнишь ты.

– Что ты имеешь в виду? – Я остановился.

Гиацинт приобнял меня за плечи и серьёзно посмотрел мне в глаза:

– Я думал, Кассиан тебе уже объяснил: когда мы, граничные существа, умираем, это происходит иначе, чем у вас, людей. От нас совершенно ничего не остаётся. – Он вздохнул. – Мы просто… растворяемся.

«Что?»

– Так вот почему на станции не осталось никаких следов Рюдигера и Северина? – медленно проговорил я. Это объяснение расставляло всё по своим местам. – Потому что их тела… растворились?

– Не только тела. – Лицо Гиацинта помрачнело. – Когда мы умираем, все воспоминания о нас тоже исчезают, словно нас никогда и не было. – Он смотрел прямо перед собой, часто моргая. – Знал бы ты, как это ужасно. Вот так просыпаешься однажды, находишь письма или предметы кого-то, с кем, наверное, жил, а в памяти у тебя просто дыра. И ты не чувствуешь ничего. Поверь, это жуткий опыт, не желаю тебе это пережить.

Я уставился на него, не в состоянии подобрать слова для ответа.

– Теперь понимаешь? – решительно продолжил Гиацинт. – Вот почему мы с Эмилианом даже не поняли, о чём ты говоришь. То же самое и с твоими родителями – для всех нас этот Северин никогда не существовал.

Чтобы осмыслить его слова, мне понадобилось несколько долгих секунд.

– Значит, я не сумасшедший? – спросил я.

– Нет, – серьёзно ответил Гиацинт. – Просто ты единственный, кто ещё помнит Северина. И это… – Он на мгновение замолчал. – …чудо! – закончил он.

– О'кей, и что это значит? («Почему, чёрт возьми, по моей коже снова забегали мурашки?»)

– Понятия не имею, – сказал Гиацинт ещё более серьёзным тоном. – Единственное, что я знаю наверняка, – нам стоит держать это открытие в секрете. Пока я не разузнаю побольше.

– Хорошо, – пробормотал я. Мне в любом случае не с кем было этим поделиться.

»4«

Матильда

На большой перемене мы с Юли, как всегда, стояли в очереди перед школьным киоском, потому что она пристрастилась к ванильно-черничному соевому йогурту, который можно было купить только здесь.

– Всего лишь первый день в школе, а я уже мечтаю о следующих каникулах, и всему виной двойной урок математики, – сказала Юли. – По крайней мере, мой благотворительный дедуля сделает за меня сегодня домашку по математике. Он настоящий спец в алгебре.

Мы участвовали в благотворительном проекте, который объединял школьников и пожилых людей. Мы объясняли пенсионерам, как пользоваться смартфонами и планшетами, учили их, как работают социальные сети, и всё в таком духе.

– Да уж, повезло тебе с дедулей, – сказала я. – Моя благотворительная бабуля уже в сотый раз спрашивает меня, что такое депиляция. Может, поменяемся старичками?

– Нет уж, я ни на кого не променяю своего математического деда. Но могу завтра с утра тебе дать списать.

– Спасибо. – Я нервно огляделась по сторонам.

Честно говоря, я бы предпочла высидеть ещё два часа математики, только бы не находиться на школьном дворе во время перемены. Сегодня Квинн должен был вернуться в школу, и я, как ни ломала голову, так и не решила, как себя вести. К сожалению, рано или поздно я с ним столкнусь, сомнений быть не могло.

«Мусорные баки стоят за учительской парковкой. Там от них для меня нет никакой пользы: хорошим укрытием они стать не смогут. Классический вариант – девчачий туалет, но не могу же я проводить там каждую перемену до выпускных экзаменов Квинна. Если увижу его издалека, возможно, смогу что-то придумать. Но что делать, если мы вдруг столкнёмся лицом к лицу где-нибудь в толпе? Просто поздороваться и идти дальше? Или как-нибудь изощриться…»

Я пока ничего не придумала. Хуже этого была только мысль о том, что Квинн просто не заметит меня при встрече. Я сомневалась, что смогу это пережить.

– Хватит вздыхать! – Юли точно знала, о чём я думаю. – Успокойся и расслабься, он наверняка остался в классе, не выкатывать же каждый раз в коридор его инвалидную коляску!

Но я всё равно спряталась за широкоплечим девятиклассником, потому что заметила бывшую девушку Квинна Лилли Гольдхаммер и её подруг Смиллу и Карину.

«Неужели из всех мест во всём большом школьном дворе они специально решили остановиться рядом со мной, чтобы вот так ненароком излучать крутость и сногсшибательность?»

Они стояли так близко, что мы могли разобрать каждое слово. Карина и Лилли проверяли друг у друга слова перед диктантом по латыни. Смилла, похоже, предпочитала более незатейливые беседы.

– Видели кожаную куртку, в которой эта новенькая явилась на урок английского? Слушайте, да это же Пьер Бальмен, хай фешн. Даже если она винтаж, готова поспорить, что новенькой пришлось выложить за эту куртку не меньше штуки баксов, рилли. – Смилла любила вплетать в свой рассказ английские словечки и выражения, чтобы никто не забыл, что она провела целый год в США.

– «Богатство»? – произнесла Карина.

– «Divitiae, divitiarum»[3]. – Лилли убрала с лица прядь тёмно-каштановых волос. У меня открывался прекрасный обзор на эту троицу из-за спины стоящего впереди девятиклассника. – Честно говоря, ни куртка, ни сама она меня не восхитили ни капельки. Ничего особенного. «Заканчиваем»?

– «Perfectus»[4], – ответила Карина. – «Терять»?

– Татуировки у неё немного странные, – продолжила Смилла. – Будто из нью-йоркских трущоб. Но парням, похоже, такое нравится. – Она окинула взглядом очередь. – Кстати, а где Лассе? Разве он не хочет сегодня поздороваться со своим пупсиком?

– «Amittere, amitto, amisi, amissum»[5], – с раздражением процедила Лилли. – Ты прекрасно знаешь, что Лассе заболел и придёт только завтра.

– Да, конечно. – Смилла хитро усмехнулась. – Я просто хотела тебе напомнить. Кишечный вирус – это так привлекательно.

Юли ткнула меня локтем в бок. Подслушивая, я даже не заметила, что моё прикрытие-девятиклассник немного пододвинулся вперёд. Я поспешила за ним, но было уже слишком поздно.

– Ходячая Рюша, – быстро сказала Смилла, и я внутренне застонала.

– Нет здесь такого. – Карина раздражённо пролистала словарь. – Не думаю, что древние римляне носили блузки с рюшами. Во всяком случае, здесь это не упоминается.

Смилла хихикнула:

– Вот оно, ходячее упоминаньице, – добавила она, кивнув в мою сторону. – Бывшая девушка бывшего парня Лилли.

Мы с Квинном встречались так недолго, что большинство людей даже этого не заметили, но Лилли была свидетельницей нашего первого поцелуя, и её подружки, конечно, тоже о нём знали. А также о неудачной блузке, которая была на мне во время нашей памятной встречи в лифте.

Я пыталась сочинить какой-нибудь колкий ответ, но, как назло, ничего ехидного и остроумного мне в голову не приходило.

Лилли окинула меня беглым взглядом и скривилась.

– Оставь Ходячую Рюшу в покое, – сказала она. Я не поняла, подкалывает она меня или жалеет. – Квинн легкомысленно разбил это маленькое сердечко своими лживыми отношениями.

«Ну… да. Вроде того».

Я услышала, как Юли набрала полные лёгкие воздуха, собираясь отстаивать мою честь. В отличие от меня, она соображала в таких ситуациях довольно быстро. Но прежде, чем она успела хоть что-то сказать, Смилла указала на лестницу и громким театральным шёпотом зашипела:

– А вот и виновник торжества. Наконец-то! Поприветствуем Квинна фон Аренсбурга!

Моё разбитое сердечко забилось как бешеное.

Его появление действительно напоминало выход на сцену. Почти все головы повернулись к двери. Ученики наблюдали за тем, как Квинн выходит из здания школы. На несколько секунд воцарилась тишина, затем по двору прокатилась волна шёпота. Походка Квинна была более прямой и симметричной, чем несколько недель назад, да и с костылями он управлялся гораздо лучше. Кроме них об аварии напоминал лишь большой шрам на шее, но даже он зажил и поблёк с момента нашей последней встречи. Шрамы на голове скрылись под отросшими волосами, но я прекрасно помнила, как приятно было проводить по ним подушечками пальцев.

Я глубоко вздохнула, и Юли моментально схватила меня за руку.

Словно не замечая пристальных взглядов и перешёптываний, Квинн оживлённо разговаривал с двумя мальчиками из своего класса. Издалека его лицо выглядело совершенно спокойным.

– Это тот самый, который попал в аварию, – сказало моё прикрытие-девятиклассник мальчишке, стоящему рядом с ним.

– Когда куски мозга валялись на проезжей части?

– Кажется, мозг у него снова отрос, – вмешалась какая-то девчонка. – И ухо тоже на месте. – В её голосе сквозило разочарование. – Слышали, кстати, что какой-то воображала из седьмого, Валентин, кажется, во время каникул угнал машину бабушки и дедушки и доехал на ней почти до Бельгии?

Стоявшие вокруг школьники с увлечением присоединились к дискуссии, обсуждая возможность выдавать водительские права с тринадцати лет. Кажется, мальчик на костылях – это не такая уж сенсация. По крайней мере, для большинства.

– Я и забыла, что он такой симпатичный, – сказала Смилла. Её взгляд был по-прежнему прикован к Квинну. Она тихонько присвистнула сквозь зубы. – Вот это фигура. Кажется, джинсы сидят на нём ещё лучше, чем раньше.

– Твоя очередь, – возмущённо сказала Лилли Карине и поспешно зачитала следующее слово: – «Изумляться».

«Да, это как раз про меня».

Квинн повернул голову в нашу сторону. Причём остановился точно в моём направлении, как будто почувствовал, где я, и ждал удобного случая. Наши глаза встретились, и на одно волшебное мгновение мне стало совершенно неважно, что все мои чувства и сокровенные желания, возможно, видны с расстояния двадцати метров.

Я так боялась нашей встречи. А сейчас мне было просто… хорошо. Я почувствовала лёгкое покалывание во всём теле и, не успев осознать, что происходит, растянула губы в широкой улыбке.

– Это что ещё за хихи-хаха, – раздался голос за моей спиной.

Я резко развернулась. Сама того не замечая, я оказалась в самом начале очереди. За прилавком стоял завхоз Меллер собственной персоной. Он люто ненавидел всех людей на Земле моложе двадцати лет. По его мнению, все мы были плохо воспитаны, а страна из-за нас обречена на печальное будущее.

Меллер смерил меня презрительным взглядом и точным движением втиснул шницель между двумя половинами разрезанной булки, выдавил на него соус тартар, грубо сплюснул получившийся сэндвич, протянул его мне и пробурчал:

– Приятного аппетита!

– Э-э-э… Я хотела йог… – заикаясь, начала я, но господин Меллер меня прервал:

– Сначала вертишь головой во все стороны, ворон считаешь, а потом ещё и особые пожелания собираешься высказывать? Если заставляешь всю очередь ждать, бери, что даёт господин Меллер, ясно?

– У нас тут не тюрьма… – Юли попыталась вмешаться, но я остановила её тычком в ребро.

«Если она сейчас же не замолчит, может навсегда забыть о своём любимом соевом йогурте».

Совсем недавно, перед каникулами, злобный господин Меллер преспокойно закрыл киоск посреди большой перемены, а всё лишь из-за того, что какой-то мальчишка забыл его поблагодарить. Мне вовсе не хотелось нарваться на его немилость, поэтому я поспешно заплатила и взяла булку со шницелем.

– Что надо сказать? – угрожающе спросил господин Меллер.

– Спасибо, – пробормотала я из солидарности с другими учениками, стоявшими за мной в очереди. Ну, может, ещё из-за трусости, потому что господин Меллер выглядел довольно-таки устрашающе.

Когда я повернулась к Квинну, он снова был поглощён разговором с друзьями.

«Может, этот волшебный миг, когда наши глаза встретились, мне просто померещился?..»

– Так дальше продолжаться не может, – сказала Юли, и я вздрогнула от неожиданности. Она была права: мне действительно нужно было взять себя в руки. Но Юли говорила вовсе не обо мне, а о завхозе Меллере. – Он жестокий и злой человек. И к тому же он не надевает перчатки, когда прикасается к еде! Мы должны запустить петицию. А что, кстати, случилось с нашей петицией о еде для вегетарианцев в школе? – Она протянула мне один из двух йогуртов и ложку, а взамен взяла у меня из рук сэндвич со шницелем, чтобы выбросить его в ближайшую урну. – Не хватало ещё, чтобы ты тоже подхватила кишечный вирус, – добавила она, бросив косой взгляд на Лилли.

– Спасибо. – Я прислонилась к бетонному бордюру клумбы и передала йогурт обратно Юли. – Ешь, тебе ведь две недели ничего вкусного не доставалось. А у меня всё равно нет аппетита. – Это была правда. Мой уровень адреналина на этой перемене резко поднялся. Как хорошо, что скоро должен был прозвенеть звонок.

– А вот и новенькая! – крикнула Смилла, указывая на девушку, которая спускалась по лестнице, словно она модель среди вспышек фотоаппаратов.

Её длинные тёмные волосы обрамляли бледное миловидное лицо. Клетчатая юбка подчёркивала стройную фигуру, простая белая блузка с галстуком напоминала школьную форму. Образ дополняли грубые ботинки, которые отлично смотрелись на точёных ножках, и кожаная куртка. Она была небольшого роста, но очень привлекательная.

Теперь мой уровень адреналина подпрыгнул до невероятных высот.

– Глазам своим не верю, – услышала я свой шёпот.

Новенькая тем временем остановилась на последней ступеньке и обвела взглядом стоявшую во дворе толпу. Эта девчонка как две капли воды была похожа на Жанну д'Арк.

«Но… неужели Жанна до сих пор на свободе?»

Я поспешно поискала глазами Квинна, но он стоял спиной к лестнице и ещё не заметил новую ученицу.

– Ты её знаешь?

«Юли услышала мой шёпот?»

– Она похожа на святую Жанну, – рассеянно ответила я. – А это совершенно невозможно, ведь так?

– Так, – согласилась Юли. – Если только не начался конец света.

«О боже. Только не это».

– И всё-таки, откуда ты её знаешь? – спросила Юли, и тут я поняла, что именно сейчас сболтнула.

– В библейском лагере была девочка, ну… очень на неё похожая, – заикаясь, ответила я. – У нас был один тренинг. Про святых. С ролевыми играми. Она была святой Жанной.

Ролевые игры со святыми – это уж слишком даже для библейского лагеря, но впопыхах ничего лучшего я не придумала.

– Поня-я-ятно, – протянула Юли, искоса глядя на меня. – Странно, что ты ничего об этом не рассказывала.

Она слишком хорошо меня знала. Я поспешно оглянулась в сторону лестницы. И я была не единственной, кто это сделал.

– Только не вздумай её звать, Смилла! – услышала я шипение Лилли, но было уже поздно: Смилла обеими руками призывно замахала новенькой:

– Привет! Иди к нам!

– Только не это! – раздражённо сказала Лилли. – Теперь она направляется сюда!

Пока что Лилли была бесспорной звездой нашей гимназии, её посты «что я надела сегодня» всегда собирали много лайков. Неудивительно, что новенькую она сразу же невзлюбила. Одна только её походка чего стоила! Никто и никогда не ходил по школьному двору так уверенно и грациозно. Покачивая бёдрами, откинув назад волосы, девушка словно наслаждалась каждым шагом и отвечала на любопытные и восхищённые взгляды весёлой улыбкой.

Именно эта улыбка развеяла все мои надежды на то, что передо мной не настоящая Жанна, а её двойник. Никаких сомнений – это была она. Теперь я различила и татуировку «МОЛИСЬ» на костяшках её пальцев.

Я машинально обхватила себя за плечи. Мои давно зажившие ожоги – дело рук Жанны – снова разом заболели.

«Вот уж не ожидала, что ещё увижу её когда-нибудь».

Жанна д'Арк – девушка-воин, побывавшая не в одном кровопролитном бою. Она умела разжигать пламя меж ладоней и метать огненный диск прямо во врага. Сейчас она шла прямо на меня.

«А что, если она хочет закончить начатое на крыше? Если она пришла, чтобы вообще всё здесь испепелить? Может, стоит сейчас убежать, поднять тревогу, взять огнетушитель, сделать хоть что-нибудь? А не стоять столбом, как парализованная?» Только вот мои ноги будто вросли в землю.

Но Жанна не успела до нас дойти, так как кто-то встал у неё на пути. Квинн появился так внезапно, что Юли тихо ойкнула.

– Ни с места, – пригрозил он.

Единственной, кого ни капли не испугал его голос, была Жанна.

– Квиннчик, дорогой, – промурлыкала она, радостно улыбнувшись. Лилли, Смилла и Карина синхронно вздохнули. Я же, напротив, затаила дыхание. – Как я рада тебя видеть! Жаль, что ты не пришёл на урок английского.

– Что ты здесь делаешь? – Я не видела лица Квинна, но его голос звучал очень недружелюбно. – Катись отсюда.

Жанна сделала вид, что не расслышала его слов. Она смотрела на Квинна, умильно склонив голову на бок.

– Как же ты всё-таки хорошо выглядишь, Квиннчик, гораздо лучше, чем во время нашей последней встречи, – продолжила она. – Я бы с удовольствием тебя обняла, но для этого тебе придётся отодвинуть свой костыль, которым ты целишься мне прямо в живот. – Она звонко рассмеялась и посмотрела на меня. – О, а вот и Матильда, как прелестно!

Я нервно сглотнула.

– Я тебя предупреждаю, Жанна, – сказал Квинн. – Ещё хотя бы один шаг…

– Йоханна, – скромно поправила она его. – Йоханна Лук. – Она хитро улыбнулась. – По правде говоря, фон Лук, но я решила это опустить. Как-то слишком хвастливо звучит. А теперь перестань грубить своей новой однокласснице, Квинн фон Аренсбург. Лучше порадуйся. Ведь теперь тебе уж точно не придётся скучать. Потому что перед тобой стоит новая королева бала этой школы.

Лилли фыркнула, а Юли захихикала.

– Что за бал такой? – поинтересовалась Смилла. А может, она просто размышляла вслух, сама того не замечая, и поэтому добавила: – Вы что, с Квинном знакомы? А откуда? Между вами чувствуется какое-то напряжение.

Квинн нахмурился, а губы Жанны расплылись в широкой улыбке:

– А, привет. Я тебя ещё на английском заприметила. Симпатичная причёска.

Она развернулась и встала рядом со Смиллой. Мне инстинктивно захотелось сделать шаг назад, но за спиной по-прежнему была клумба с цветами.

– Спасибо. – От волнения Смилла забыла приплести какое-нибудь английское словечко. – Меня зовут Смилла. А это Карина и Лилли. – Она указала на своих подруг. – Лилли тоже раньше встречалась с Квинном. До того, как он попал в аварию. А теперь её парень – это лучший друг Квинна. У него сейчас кишечный вирус.

– Неужели? – Жанна улыбнулась Лилли, которая не улыбнулась в ответ.

– Именно так, – довольно ехидно ответила она. – Перемена закончилась!

Прозвенел звонок, и Лилли вместе с Кариной гордо направилась к зданию школы.

Я же продолжала стоять словно парализованная не только из-за Жанны, но и из-за Квинна. Особенно из-за него. Потому что он повернулся ко мне, и наши глаза встретились. На этот раз я была совершенно уверена, что он искал именно мой взгляд.

На несколько секунд всё вокруг перестало для меня существовать: «Боже, я и забыла, какие у него голубые глаза».

– Ты в порядке? – тихо спросил он, и я кивнула.

«Да, теперь всё в порядке, пусть даже на наш школьный двор только что проник огненный дьявол собственной персоной, лишь бы я могла вот так остаться здесь и смотреть на Квинна вечно».

И только грохот, с которым завхоз Меллер опустил задвижку в окне киоска, вернул меня к действительности.

– Какой такой бал ты имеешь в виду? – снова спросила Смилла.

– Весенний бал, осенний бал – какая разница. Так или иначе, я буду королевой, – беззаботно отозвалась Жанна. – Я отлично подготовилась: за последние две недели только и делала, что смотрела фильмы про старшую школу.

Юли снова захихикала. Квинн по-прежнему не сводил с меня глаз.

«Мне показалось или он действительно приблизился ко мне ещё ближе? Хватит витать в облаках!»

– К сожалению, в этой школе не проводят никаких балов, – со вздохом сказала Смилла. – Разве что выпускной. Но он только после экзаменов. Да и на нём скука смертная. Здесь всё совсем не так, как в фильмах: нет ни футбольной команды, ни фанаток в классных нарядах.

Жанна хмыкнула:

– Даже клуба заучек у вас нет? – спросила она. – Ну таких, знаешь, которые вдруг снимают уродливые очки и мешковатые свитера, укладывают волосы и превращаются в прекрасных принцев. – В любом случае я не готова так быстро отказаться от своей мечты. Должен же быть какой-то способ организовать настоящий школьный бал.

Юли рассмеялась.

– Очень смешная эта твоя святая Жанна, – прошептала она мне.

– Поверь, никакая она не святая, – ответила я.

– Винтажный бал в лондонском стиле, это же просто дрим! – Смилла захлопала в ладоши от восторга.

– О да, хорошая идея. – Жанна одобрительно кивнула. – Прямо вижу, как в этом здании встречаются девушки в пышных платьях и мальчики во фраках и кружатся под звуки вальса. Я просто обожаю старинные здания школ, которые выглядят так, будто Гёте и Лессинг завтра придут сюда на урок. – Её взгляд задержался на пристройке для естествознания, которая располагалась за киоском. – Только вот такие развалюхи оскорбляют моё чувство стиля. – Двухэтажная коробка с плоской крышей из дерева, металла и стекла действительно выделялась на фоне изящного фасада школы.

– Но доктор Илмац никогда этого не позволит, старый скряга. – Смилла вздохнула. Доктор Илмац был директором школы, очень скупым директором. Он экономил даже на туалетной бумаге.

– Поживём – увидим. Теперь здесь появилась я. – Жанна подмигнула сначала Смилле, а потом Квинну. – Можешь начинать отращивать бакенбарды и учиться танцевать кадриль, Квиннчик.

– Размечталась, – мрачно сказал Квинн.

– Мне пора на рисование. – Юли вздохнула. Кабинеты рисования находились наверху, под самой крышей, а учительница больше всего на свете ненавидела, когда на её урок опаздывали. – Но на биологии ты мне всё расскажешь в мельчайших подробностях! – добавила она, бросив многозначительный взгляд на Квинна и Жанну.

Я кивнула.

«Если буду ещё жива».

– Какой у тебя следующий урок? – спросила Смилла у Жанны. Школьный двор к этому времени почти опустел. – Я с удовольствием тебя провожу.

– Оставь это мне, – хмуро сказал Квинн, окинув Жанну ледяным взглядом. – Просто… продолжай свой учебный день, Смилла.

– А ты не приказывай, что мне делать, Квиннчик, – ответила Смилла таким же тоном.

Жанна откинула голову назад и рассмеялась своим клокочущим смехом. Ей действительно было весело.

– А откуда вы друг друга знаете? – поинтересовалась Смилла.

Жанна и Квинн ответили почти одновременно:

– Я знаю его дедушку, – сказала Жанна.

– У нас был общий друг, – выпалил Квинн.

Он прикусил губу, а потом бросил на меня быстрый взгляд.

Странно, но в последнюю минуту мне показалось, что мы ещё придвинулись друг к другу: Квинн стоял теперь так близко ко мне, что я чувствовала его тепло. Я могла к нему прикоснуться, стоило лишь протянуть руку. На всякий случай я сунула обе ладони в карманы брюк.

Мимо нас поспешно прошагал учитель.

– Ребята, звонок уже прозвенел! – крикнул он.

– Упс. – Смилла наконец повернулась, чтобы уйти. – Это мистер Лоренте. Он ведёт у меня математику, и наш урок только что начался. – Пройдя несколько метров, она снова обернулась. – Я только хотела сказать, что твоя куртка – просто отпад, Йоханна!

– Как мило с твоей стороны, спасибо! – Жанна помахала ей рукой, а затем довольно рассмеялась. – Похоже, у меня уже появилась лучшая подруга. Совершенно необходимый атрибут для школьной принцессы.

– Хватит молоть чепуху. – Голос Квинна был резким и холодным, им впору было резать лёд. – Что ты здесь делаешь?

»5«

Квинн

– Что случилось, ты почему такой грубиян? – Жанна скорчила нарочито обиженную мину. – Мне кажется или здесь действительно поднялся небольшой ветерок?

– Вполне возможно, – ответил я, стараясь говорить спокойно и презрительно. Нельзя допустить, чтобы она поняла, как сильно меня напугало её неожиданное появление. Лишь покалывание в кончиках пальцев меня успокаивало. Что бы она ни замышляла, я могу просто сдуть её с места в один момент, и она не успеет пустить в Матильду ни малейшей искры.

Жанна с улыбкой покачала головой:

– Давай-ка сначала успокойся, Квиннчик, а потом уже будешь угрожать мне новой бурей. Я же нисколечко вам не мешаю.

«Да, ни капельки, мисс кровожадность».

– Но… что ты здесь делаешь? – спросила Матильда.

Она заговорила только сейчас, и звук её голоса заставил моё сердце биться быстрее. Когда я увидел Матильду на школьном дворе, то почувствовал, что от волнения всё моё тело начало покалывать, будто внутри меня бушевали маленькие цунами, которые подталкивали нас всё ближе друг к другу. А потом она ещё и улыбнулась! Собрав всю свою волю в кулак, я с трудом отвёл от неё взгляд. Ведь совсем недавно я твёрдо решил держаться от неё подальше, для её же блага.

Но моё решение вмиг изменилось, когда появилась Жанна.

Благодаря этой коварной средневековой метательнице огня мы оказались так близко, что я даже почувствовал запах кокосового шампуня Матильды. Тут моя самодисциплина дала сбой: пока разум пытался контролировать ситуацию и сдерживать Жанну, руки стремились притянуть Матильду к себе и не отпускать никогда.

Матильда тем временем пристально смотрела на Жанну.

– Неужели ты действительно будешь учиться в нашей школе? – Лёгкая дрожь в голосе выдавала волнение Матильды. – Понятно, что, когда ты росла, никакой речи об учёбе для девочки и быть не могло, но неужто с пятнадцатого века у тебя не нашлось времени на то, чтобы получить школьное образование?

Жанна приподняла бровь. Похоже, намёк на её безграмотность пришёлся ей явно не по душе.

– Так-так, значит, Матильдочка всё-таки умеет говорить. Вот и замечательно. А то я уж подумала, что у тебя после нашей последней встречи развился посттравматический синдром. Сейчас все такие неженки.

Я услышал свой собственный рык, но Жанна тут же успокаивающе подняла руки вверх.

– Я просто пошутила, успокойся, Ветродув. – Она сделала несколько шагов к скамейке, поставила одну ногу на деревянную спинку и начала разминаться, словно балерина на уроке хореографии. Какая же она нахальная. – Почему вам так трудно поверить, что я здесь учусь? В отличие от вас, современных избалованных детей, у меня не было нормального детства. На меня нацепили рыцарские доспехи, вручили меч и отправили в бой – Францию спасать. Потом сделали меня нексом, навсегда. Неужели вас удивляет, что спустя почти шестьсот лет мне всё это порядком надоело и захотелось попробовать что-нибудь новенькое?

«Неужели она пытается вызвать у нас сострадание?»

– Да уж, самое время для чего-то новенького, – сказал я, изо всех сил стараясь, чтобы мои слова прозвучали насмешливо. – Ходят слухи, что тебя уволили из центурии. И не просто уволили… («Как там выразился Северин?») …а с позором.

Жанна нахмурила брови и вздрогнула, но затем снова взяла себя в руки. Она наклонилась и потянулась пальцами к ноге.

– Позволь мне кое-что тебе разъяснить, маленький потомок. Ты не имеешь ни малейшего представления о том, как у нас, у нексов, всё устроено. И что именно со мной случилось. Я тебе не какая-то простушка. – Она закатила глаза. – Скажешь тоже, с позором! Да стоит мне только захотеть, я тут же туда вернусь. И я прекрасно понимаю, кто именно наболтал тебе всю эту чепуху. Кстати, передавай привет Гиацинту. – Она поставила ногу на асфальт и задрала другую. – Но возвращаться мне ни капельки не хочется. Честно говоря, это увольнение – лучшее, что со мной произошло. У меня наконец-то появилось время, чтобы наверстать упущенную молодость. И повеселиться по-настоящему.

– И всё это именно в нашей школе? – спросила Матильда, нахмурив брови. – По-моему, это странное совпадение.

Я коротко усмехнулся.

«Как же я соскучился по этому особому дару Матильды – добираться до самой сути вещей».

– Почему именно в вашей школе? – Жанна пожала плечами. – Ну просто примите это как данность. Так уж получилось, что вы двое – единственные люди среди моих знакомых. Единственные, кто учится в школе. И единственные, кому меньше ста пятидесяти. – Насмешливо улыбнувшись, она добавила: – Кроме того, я вам задолжала.

Несмотря на то что голос у неё был приторный, «задолжала» прозвучало как «отомщу». По крайней мере, мне так показалось.

«Какая несправедливость. Если кому-то следует думать о мести, так это нам с Матильдой».

– Мы не виноваты, что тебя выгнали из центурии, – напомнил я ей. – Удивительно, что тебе вообще разрешили разгуливать на свободе. Ведь там, на крыше, ты нарушила все свои дурацкие директивы, не так ли? Или собираешься свалить всё на Северина? Это не он хотел сбросить Матильду с крыши. И огонь тоже не он метал. – Не успел я это сказать, как тут же разозлился сам на себя. Я ведь твёрдо решил больше не упоминать Северина: непонимающее выражение на лицах окружающих было невыносимым. Даже когда утром за завтраком я показал родителям видеозапись с Северином, в ответ получил лишь недоуменные взгляды и пожимание плечами. Как будто Северина с удивительной точностью вырезали из их мозга: они помнили самые разные, даже мельчайшие, детали, а вот высокого человека с хвостиком и шрамом никогда не видели, в этом они были твёрдо уверены.

С Жанной дело обстояло абсолютно так же.

– Кто такой Северин? – легкомысленно поинтересовалась она.

«Любопытно, что же она помнит о том случае на крыше, если Северин полностью из него вычеркнут? Как тогда объяснить историю с порталом, ведь кто-то же должен был его открыть? И если бы Северина не существовало, зачем она вообще полезла на эту крышу? Наверное, возвращаться к событиям с такими провалами в памяти довольно неприятно».

Но Жанна продолжала как ни в чём не бывало. Она сняла ногу со спинки скамейки и поправила куртку, снисходительно нам улыбнувшись:

– Повторяю, я не какая-то простушка, но вам, людишкам, этого не понять. Кажется, вам нужно ещё немного времени, чтобы осознать, что в школе появилась новая ученица. Поэтому я пока пойду на урок. Кстати, как я выгляжу?

Не дожидаясь ответа – ей вовсе не нужно было наше подтверждение, что она потрясающе выглядит, – Жанна повернулась и зашагала прочь.

– Кто такой Северин?.. – повторила вопрос Матильда.

– Да никто. – Вздохнув, я плюхнулся на скамейку.

Матильда смотрела, как Жанна поднимается по лестнице и исчезает в здании школы.

– Не могу поверить, что она вычеркнула его из своей жизни так быстро, – сказала она, покачав головой, – после всего этого гадкого сюсюканья. «Милый», «дорогая»!..

«Что-что?»

Я уставился на неё в полном недоумении, на секунду даже забыв вдохнуть воздух.

– «Я только быстро сброшу эту малявку с крыши, дорогой, и мы сможем продолжить целоваться», – продолжала Матильда, довольно удачно пародируя голос Жанны. – А потом Северин такой: «О да, дорогая, сделай это, а я пока постою здесь, весь такой мужественный и сексуальный, одной рукой буду открывать порталы, а второй вызывать мерзких пернатых змей…» – Она запнулась и испуганно посмотрела на меня. – Что такое? Что случилось?

Я громко втянул воздух, не зная, что и подумать.

– У тебя голова закружилась? – обеспокоенно спросила она, присаживаясь рядом со мной.

– Ты помнишь Северина?

Она раздражённо моргнула:

– Нет, конечно нет. Я вообще тут же забываю парней, в которых бросаю колышки для рассады. И неважно, какие у них там интересные шрамы или магические порталы.

«Она действительно его помнит!»

Меня охватило невероятное чувство облегчения: Гиацинт ошибался – о существовании Северина знал не только я.

– Я мог бы догадаться. Ты просто… чудо, – сказал я, совершенно не заботясь о том, что больше не могу контролировать уголки своего рта, которые подскочили, образовав дурацкую улыбку. В полном восторге я уставился на Матильду. («Она настоящее чудо. Моё чудо. Как я только выжил без неё все эти недели».) – Ты даже не представляешь, как я по тебе соскучился.

Недолго думая, я высказал вслух то, что было у меня на уме, и, наверное, обнял бы её, если бы Матильда не вздрогнула. Меня будто облили холодной водой: Матильда смотрела на меня широко раскрытыми глазами, её взгляд был серьёзным и немного растерянным.

«Что я вообще себе позволяю? Мы не общались несколько недель, а теперь я веду себя так, словно просто ездил в отпуск или что-то в этом роде. Понятно, что моё поведение показалось ей очень странным…»

– Прости, я не хотел… – Внезапно у меня действительно закружилась голова, и я порадовался, что уже сижу. – Я просто так… Но, наверное, за это время ты уже… Я… Ты даже не представляешь… («О боже, какой же я жалкий. Так заикаться».)

Матильда по-прежнему пристально смотрела на меня.

«Наверное, думает сейчас, какой я идиот и что она во мне нашла. Возьми себя в руки, Квинн, ты сможешь!»

Я откашлялся:

– Многое изменилось с тех пор, как мы виделись в последний раз. («Хотя бы договорил предложение до конца. Уже хорошо».) Но если после всего, что произошло, ты больше не хочешь слышать… («Обо мне!») …обо всей этой граничной чепухе, я тебя пойму.

На лице Матильды появилась лёгкая улыбка:

– Кажется, читать мысли ты ещё не научился.

«К сожалению, в этом она права. Знает ли она, как прекрасна, когда улыбается? И какая она красивая?»

Светлые вьющиеся волосы выбились из хвостика на затылке, и я машинально поднял руку, чтобы смахнуть прядь с её лица, но вовремя опомнился.

Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга.

– Я так и не извинился за… – поспешно начал я, а она в то же время выпалила:

– Этот дурацкий череп не…

Мы оба замолкли, но через полсекунды предприняли новую попытку:

– Я не хотел, чтобы из-за меня ты снова оказалась в опасности, – продолжил я, а она в ту же секунду сказала:

– Без тебя было так скучно.

Мы улыбнулись друг другу.

– Ты первая, – сказал я.

Матильда вздохнула:

– Я должна была с самого начала признаться, что твоя мама мне заплатила. Прости, пожалуйста.

– Нет, это ты прости, что я наговорил тебе таких ужасных вещей. Я был полным идиотом. – Мне было удивительно приятно это говорить, поэтому я повторил ещё раз: – Полным идиотом.

Ямочки на её щеках стали глубже.

– Где же ты была всё это время? – спросил я. – Я ни разу не видел, чтобы ты выходила из дома. Уже боялся, что твои родители отправили тебя в монастырь или что-то в этом роде.

– Меня… э-э-э… часто не было дома, – неопределённо ответила она, а затем, не переводя дыхания, выпалила: – А ты? Как поживают профессор Кассиан и феи? Завёл ли Гиацинт новых ворон? Ты снова разговаривал с Ницше? Не довелось ли тебе за это время полетать на ките-цепеллине? Имела ли Жанна в виду профессора, когда утверждала, что знает твоего деда? Что нового ты выяснил о пророчестве? Ты уже выучил текст на память? Как поживает Конфуций? Куда и зачем Северин хотел тебя забрать? И зачем Жанна ему помогала? Успокоился ли Гектор?

«Как же мне её не хватало! Но с чего же начать? Лучше с худшего».

– Северин мёртв, – сказал я.

– Что? – Глаза Матильды широко распахнулись.

Я кивнул.

– А самое кошмарное – все его забыли, кроме тебя и меня. – Я обещал Гиацинту ни с кем об этом не говорить, но Матильда была исключением.

– О-о-о, – протянула она, и я почувствовал, как в её голове вихрем закрутился рой мыслей. – Кажется, поняла! – Она резко наклонилась вперёд. – Забытое проклятие или заклинание, которое на нас не действует? Или, может быть, Северин существовал только в параллельной вселенной, которую мы, сами того не осознавая, покинули? Но почему? И как? И откуда ты узнал, что Северин мёртв?

– Я был там. – На этот раз мне не терпелось снова рассказать всю историю от начала до конца. Как назло, именно в этот момент к нам, широко улыбаясь, подбежал мой приятель Тристан.

– Вот это да, Квинн! Из-за тебя на биологии творится чёрт знает что, а ты сидишь себе спокойно на скамейке и глазки строишь, – сказал он.

Думаю, по моему выражению лица легко было догадаться, насколько я не заинтересован никуда уходить. Тристан извиняюще пожал плечами:

– Прости, но мне надо тебя забрать: училка устроила настоящий переполох, потому что никто не знал, куда ты подевался. – Рассмеявшись, он продолжил: – Леопольд сказал, что у тебя, наверное, закружилась голова и ты упал. Он отчаянно пытался организовать поисковую группу. Кажется, во время пасхальных каникул Леопольд прошёл курс первой помощи и ему не терпится кого-нибудь спасти.

«Ну вот. Не очень-то разумно прогуливать в первый же день».

Учителя изо всех сил старались облегчить моё возвращение в школьный коллектив после такого долгого перерыва, поэтому, конечно, моё отсутствие тут же заметили. Доктор Илмац, наш директор, даже упомянул меня в своей утренней речи, которую он обычно произносил по громкой связи. Моего имени он, понятное дело, не запомнил: «Мы рады приветствовать Квинна фон Арнсберга в стенах нашей школы».

Я с сожалением посмотрел на Матильду. Мне очень не хотелось снова с ней расставаться. Ведь мы только-только нашли друг друга, и у нас было так много тем для разговора.

– Может… ты после школы свободна?

– Да, – поспешно выпалила она. Но тут же осеклась и отрицательно покачала головой. – То есть, к сожалению, нет. – Казалось, Матильда ещё не пришла в себя от потрясения, но в то же время её одолевало любопытство.

– А теперь пойдём, дружище, – сказал Тристан, протягивая руку. – Иначе училка вызовет за нами пожарную бригаду.

Вздохнув, я схватил костыли и заковылял следом за ним.

– Я просто… э-э-э… напишу тебе все детали, – пообещал я Матильде, еле поспевая за Тристаном.

– Да, это было бы здорово! – крикнула она мне вслед. – Потому что иначе я… лопну.

Я не смог сдержать улыбку.

– Детали, это так сейчас называется? – Тристан ткнул меня локтем в рёбра.

Я не стал возражать.

– Кто бы мог подумать? – Тристан снова ткнул меня локтем в рёбра. – Квинн фон Аренсбург и младшая сестра жутких Мартинов.

– Двоюродная сестра, – поправил я.

– Да, она как-то выбивается из Мартинской стаи. – Тристан захихикал. – Леопольд и Луиза никогда бы не посмели прогуливать уроки.

Мы уже дошли до лестницы, и я оглянулся на скамейку. Матильда по-прежнему сидела на том же месте, только теперь она достала свой телефон, как будто ждала, что я уже сейчас ей напишу. О чём-то глубоко задумавшись, она накручивала прядь волос на указательный палец.

– О да, она совсем на них не похожа, – сказал я, и впервые за много недель мне стало легко и спокойно на душе.

»6«

Матильда

– Видишь? Так я и знала. Теперь она нам никогда в жизни не откроет.

Я понимала, что на все сто процентов оправдываю сейчас своё новое звание зануды, но ничего с собой не могла поделать – мой прекрасный план по перехвату Ким в парке полностью провалился. Квинн слишком рано вышел из нашего укрытия под кустом, и Ким, вмиг опомнившись от потрясения, развернулась и бросилась наутёк так быстро, будто за ней гнался дьявол собственной персоной. Её собака, стройная борзая, не отставала ни на шаг – тонкая, поджарая, она, казалось, была рождена для бега. В мгновение ока обе исчезли из нашего поля зрения. Мы даже не пытались их преследовать. Да и незачем, ведь я знала, где живёт Ким.

– Если бы ты позволила мне вырвать дерево и бросить его на тропинку перед Ким, мы бы в два счёта её догнали, – сказал Квинн благодушным тоном.

– Да, конечно, такая отличная идея – поднимать бурю и выкорчёвывать деревья в парке прямо среди бела дня. – Я вздохнула. – План «Б» тоже вычёркиваем. Она ведь нас заметила.

– Только не вздумай вот так легко сдаваться, Матильда.

Сегодня, кажется, ничто не могло омрачить позитивный настрой Квинна. Его глаза светились энтузиазмом, и он постоянно мне улыбался, будто к моему лицу прилипло что-то смешное.

Не прилипло, я тайком удостоверилась в этом, заглянув в боковое зеркало одной из припаркованных машин.

Мы вышли без инвалидного кресла. Было довольно непривычно, что Квинн шёл рядом со мной. Я постоянно поглядывала на него со стороны, проверяя, не кружится ли у него голова. Но он отлично управлялся с костылями и не отставал от меня ни на шаг. Квинн постепенно возвращался к своей обычной физической форме. По дороге сюда из парка я запыхалась больше, чем он. Ладно, допустим, я и болтала больше. Ведь говорить с ним можно было бесконечно и обо всём, кроме загадочного статуса наших отношений, – мы оба старательно избегали этой темы. Кроме вопроса: встречаемся мы сейчас или нет, меня больше всего занимала тема забвения. Но Квинн ещё не успел поговорить с Гиацинтом, поэтому он не мог добавить ничего нового к моим смелым теориям. Ответ на вопрос о том, работает ли эта штука с памятью вообще или только с Северином, мы получим тогда, когда умрёт ещё одно знакомое нам граничное существо. Поэтому я надеялась, что никогда. Квинна, похоже, не очень интересовал глубинный анализ происходящего, он был просто рад тому, что может разделить со мной память о Северине.

Вот уже две долгих минуты мы стояли перед чёрной лакированной входной дверью, за которой жила Ким с родителями, сестрой и собакой, и ничего не происходило, ничегошеньки.

Это был один из тех элегантных современных домов с прямыми линиями стен и большим количеством окон, которые всегда напоминали мне стеклянные террариумы. Только вертикальные жалюзи мешали нам заглянуть внутрь. За густой бамбуковой изгородью прятался бассейн, а робот-газонокосилка стоял в выдвижном гараже, куда он автоматически уехал, выполнив свою работу.

– Я глубоко поражён, – сказал Квинн.

– Домом?

Он рассмеялся:

– Нет! Тем, что ты смогла разузнать, где живёт Ким!

– О, это было не так уж сложно, – ответила я. – Хорват – не очень распространённая фамилия, а у отца Ким своя фирма. Достаточно заглянуть в торговый реестр, и получишь адрес. – Конечно, всё было не так просто, но я не хотела признаваться Квинну в том, что тщательные поиски были моим способом отвлечься от любовных страданий. По правде говоря, я гордилась своей детективной работой, которая теперь, к сожалению, оказалась напрасной.

– Она нам не откроет. Я уже три раза позвонила в дверь, – разочарованно сказала я.

– Нет, ты нажимала на выключатель. – Квинн тихонько хихикнул. – Дверной звонок находится слева от него.

«Какой позор».

– В этих очках я совершенно ничего не вижу. – Я нащупала правильную кнопку звонка. Теперь изнутри послышалась нежная мелодия. – Это старые папины очки, которые я прихватила для плана «Б». Я даже не представляла, насколько плохое зрение у моего отца.

– Просто сними их, и дело с концом, – предложил Квинн.

– Не могу. Если нам откроют родители Ким, я должна выглядеть как серьёзный студент-медик, тогда у нас получится притвориться однокурсниками Ким.

– Да, конечно, когда ты так щуришься, тут же начинаешь внушать огромное доверие, – потешался надо мной Квинн, барабаня кулаком в дверь. – Ким, открывай! Я слышу, как ты стоишь прямо за дверью и закрываешь собаке пасть. – Должно быть, это сработал его суперслух. – Почему бы тебе просто не поговорить с нами?

Секунды две царила полная тишина, а затем изнутри раздался приглушённый голос Ким:

– Проваливайте! Я не буду с вами разговаривать.

– Никуда мы не уйдём, – ответил Квинн. – Так что, если не желаешь навсегда остаться запертой в этом доме, выкладывай всё, что ты знаешь о моём отце.

– И что тебе нужно было от Квинна на вечеринке у Лассе, откуда ты вообще узнала, что он потомок, почему Гектор преследует тебя и кто те другие, о которых ты говорила, – поспешно добавила я.

Ким молчала.

– Простите, я могу вам чем-то помочь?

Я испуганно обернулась. Позади нас у ворот появилась женщина с короткими тёмными волосами. Через плечо у неё была перекинута сумочка, а в руке поблёскивала связка ключей, по которым я поняла, что это мама Ким. Согласно моим сведениям, она работала анестезиологом в больнице, и, видимо, сегодня у неё был короткий день.

«Вот незадача».

Квинн сделал шаг в сторону и уверенно улыбнулся:

– Да, можете. У нас назначена встреча с Ким, но она не открывает дверь.

– Наверное, опять в наушниках сидит. Вы её однокурсники? – Женщина с интересом оглядела нас, и её взгляд задержался на лице Квинна. – Вы мне почему-то очень знакомы.

Квинн не успел ответить, как дверь резко распахнулась.

– Вот вы где, – судорожно выпалила Ким. – Входите.

Пока я ошарашенно смотрела на неё сквозь папины очки, Квинн, прихрамывая, уже переступил порог.

Борзая обнюхивала нас, виляя хвостом.

Мама Ким повесила сумку на вешалку.

– Вы вместе готовитесь к экзаменам? Пишите реферат по анатомии? – Не дожидаясь ответа, она продолжала: – Большинство студентов во втором семестре немного расслабляются, но нет ничего хуже, чем пускать учёбу на самотёк. Поэтому-то я и посоветовала Ким попробовать себя в качестве учебного ассистента. Таким образом можно повторить все курсы с самого начала. – Она не обратила внимания на язвительную гримасу Ким и улыбнулась нам. – А ещё я порекомендовала ей присоединиться к учебным группам, чтобы было веселее. Какой же у вас основной предмет?

Квинн уже открыл рот, чтобы что-то ответить. Опасаясь, что он машинально выкрикнет: «Французский!», я его перебила:

– Этика трансплантационной медицины! Этот предмет читает профессор Ягенбург.

– Точно, – поддакнул Квинн с облегчением, одарив меня улыбкой.

Я поправила очки.

«Какая удача, что я тщательно изучила программу второго семестра».

– Интересный выбор. – Мама Ким снова посмотрела на Квинна. – Мы действительно никогда не встречались? – спросила она. – Может быть… Могу я спросить, сколько тебе… э-э-э… вам… лет?

– Тиму двадцать, – пронзительно сказала Ким. Её голос дрожал. – Пожалуйста, перестань задавать моим друзьям глупые вопросы. Мы идём ко мне.

Она провела нас в комнату, широкие окна которой выходили в идеально ухоженный сад. Поспешно поднимаясь по лестнице, я несколько раз споткнулась из-за дурацких очков.

– Можете приготовить себе что-нибудь поесть, в морозилке полно мини-пицц и пирогов! – крикнула мама Ким нам вслед. – Всё органическое и из цельнозерновой муки. Если хотите…

Конца фразы мы не услышали, потому что Ким прокричала в ответ:

– Ничего мы не хотим! – И энергично захлопнула дверь. Тяжело дыша, она прислонилась к ней спиной. – Вы что, с ума сошли? – зашипела она на нас. – Если моя мама узнает, что ты сын Юри, всё пропало!

«Ага, надо будет запомнить».

– Что именно пропало? – спросила я.

Сняв очки, я смогла рассмотреть Ким. Она казалась такой же красивой, как и во время нашей первой встречи, но её лицо заметно побледнело. Без тёмной помады, кожаной куртки и ботинок Ким выглядела на несколько лет моложе. Можно было даже угадать её настоящий возраст, ведь она на несколько месяцев младше Квинна. Если в семнадцать лет она уже училась на втором курсе, значит ей удалось перепрыгнуть через два класса. И красивая, и умная – везёт же некоторым. Но при ближайшем рассмотрении её внешность оказалась не совсем безупречной: синие волосы потемнели у корней, к тому же я заметила погрызенные, неаккуратные ногти.

– Сколько можно повторять, что мне нельзя с вами разговаривать. Я пообещала это седовласому. Из-за меня и так уже случилось достаточно бед.

Мы с Квинном переглянулись.

Седовласый, которого она упоминала и в прошлый раз, мог быть только профессором Кассианом. И это вполне подтверждало наши догадки. Значит, Гектор всё-таки поймал Ким той ночью и, возможно, скормил бы её своим волкам, но профессор Кассиан приказал её отпустить. Разумеется, предварительно как следует запугав. Мы могли убедиться – слова профессора сработали как нельзя лучше.

– Я подвергаю опасности всех, и вас тоже. – Ким сердито посмотрела на нас. – Почему вы такие тугодумы и не можете просто с этим смириться?

– Потому что именно ты втянула меня во всё это, – сказал Квинн. – И потому что ты, кажется, знаешь о моём отце то, чего не знаю я.

Он сел на стул, вытянул ноги и начал постукивать костылями по книге под названием «Анатомический атлас». Другого стула в комнате не было, поэтому я присела на край стола, так я отлично видела и Квинна, и Ким.

Стол занимал бо́льшую часть пространства в минималистично обставленной комнате: он тянулся от одной стены до другой и был завален книгами, папками и множеством отдельных листов, разбросанных вокруг большого экрана и наполовину покрывавших клавиатуру. На узкой односпальной кровати тоже валялись бесчисленные листы бумаги, справочники и раскрытый ноутбук. На стенах висели плакаты: периодическая таблица химических элементов, анатомические схемы, а также запутанные диаграммы метаболических процессов и ферментов. В комнате не было ни малейшего намёка на то, чем занималась Ким помимо учёбы. На краю кровати сидело несколько разноцветных плюшевых зверушек, но, присмотревшись, я поняла, что это гигантские вирусы, бактерии и клещи. В игрушке слева я, кажется, узнала вошь, только большую, сантиметров тридцать в длину.

«Фу-у-у».

– К тому же я вам рассказала всё, что знаю. – Ким говорила очень тихо, будто боялась, что её мать подслушивает за дверью. – Юри мёртв. И мы тоже умрём, если не будем играть по их правилам.

– Ладно, Ким. – Квинн прекратил назойливо постукивать костылём и вместо этого начал крутиться на стуле влево-вправо. Это действовало на нервы никак не меньше. – Выбирай: повторить всё то, что ты уже сказала в прошлый раз, или сэкономить кучу времени и избежать лишних проблем, рассказав нам всё о своих опытах, о моём отце и… просто обо всём, что знаешь. Тогда мы уйдём и оставим тебя в покое навсегда, я обещаю. И никто не узнает, что мы сюда приходили.

Она покачала головой и поджала губы.

Несколько листков бумаги на столе зашелестели, будто их подхватил лёгкий ветерок. Вот только сквозняка не было.

Я предостерегающе посмотрела на Квинна, ведь мы ещё не исчерпали все способы. Он пожал плечами, и листы бумаги снова успокоились. Я повернулась к Ким, которая упрямо смотрела в пол.

– Если ты не хочешь нам ничего рассказывать, мы просто спросим твою маму, – предложила я. Этот приём я позаимствовала у своей двоюродной сестры Ябеды-Марихен. – Ведь она была знакома с Юри лично. Уверена, она сможет рассказать нам о его смерти больше, чем ты. И ещё, я уверена, ей будет очень интересно узнать настоящее имя Тима и почему он кажется ей таким знакомым.

– Вы этого не сделаете! – зашипела Ким. – Моя мама ни в коем случае не должна знать, что я в курсе о «Пандинусе…».

– Что такое «Пандинус»? – одновременно спросили мы с Квинном.

– Тс-с! – Ким приложила ухо к двери, а затем снова повернулась к нам. – «Пандинус Император». Каждый студент-медик нашего университета знает старые байки и слухи о таинственном элитном клубе, в который принимали только самых лучших и смелых студентов. Тайное братство.

– Яа-а-сно, – протянул Квинн, а я затаила дыхание, боясь, что Ким снова замолчит.

– Я думала, что это просто легенда, – продолжила она. – У студентов, которые пытались проникнуть в загробный мир и исследовать смерть, эмблемой были императорский скорпион (Pandinus Imperator), считавшийся у древних египтян проводником в потусторонний мир, и число семь, потому что членов группы якобы всегда было семеро. Говорят, что они проводили свои опасные опыты, связанные со смертью, в тайной комнате в катакомбах под университетской больницей и передавали из загробного мира удивительные послания. Я смеялась над этими историями, пока однажды… – Она замолчала и закусила губу. – Я и так уже слишком много вам рассказала.

Я сердито зыркнула на Ким.

«Так я и знала, что она замолчит именно в тот момент, когда рассказ станет по-настоящему интересным».

– Пока однажды кто-то не пришёл и тайком не подсунул тебе приглашение. С золотым тиснёным скорпионом, – наобум сказала я. – Потому что, конечно, «Пландинус Империалус» очень даже существует. Верно?

Квинн улыбнулся.

– «Пандинус Император», – шёпотом поправила меня Ким. – Да, так оно и было!

– Значит, тебе действительно подбросили письмо с золотым тиснением? («Иногда моя интуиция просто сногсшибательна».)

– Не говори ерунды, – хмуро сказала Ким, – я имела в виду, что все слухи об этих студентах, их опытах и загробной жизни оказались правдой. Подземная тайная комната в катакомбах действительно существует. Почти тридцать лет там тайно действовал «Пандинус Император». До того самого дня, когда умер Юри Ватанабе.

– Значит, отец Квинна был членом этого тайного общества?

Ким кивнула.

– После его смерти комнату опечатали, а общество распалось. – Зловещим голосом она продолжила: – Чтобы тоже не лишиться жизни, оставшиеся члены клуба поклялись друг другу навсегда хранить молчание о случившемся. Но один из них не сдержал клятву. И тогда катастрофа разразилась с новой силой.

«Катастрофа! Разразилась с новой силой! Как эта Ким любит громкие фразы».

Волосы на моём затылке почему-то встали дыбом.

Квинн скрестил руки на груди:

– Не могла бы ты говорить немного более конкретно?

– С удовольствием! – Ким вызывающе прищурилась. – Если бы конкретно Джамаль Амири не нарушил клятву, я бы никогда не узнала, что «Пандинус Император» действительно существовал и что моя мама состояла в этом клубе. Я бы никогда не стала искать её старые вещи, не нашла бы тайную комнату, не узнала бы о потустороннем мире, никогда бы в нём не побывала, ни… – Она на мгновение сжала губы. – Я бы никогда не связалась с тобой, ты бы не попал в ту страшную аварию, и я могла бы спокойно спать по ночам, а не убегать во сне от волков с жёлтыми глазами.

У меня по спине пробежала дрожь.

Квинн по-прежнему оставался невозмутимым.

– Если бы да кабы. – Он нетерпеливо наклонился вперёд. – Значит, мой отец и твоя мать были членами тайного братства, проводящего опыты, связанные со смертью. И что дальше? Как именно он умер? И почему? Что тебе нужно было от меня в ту ночь на вечеринке?

Поскольку Ким не отвечала, а лишь нерешительно покусывала нижнюю губу, я тут же подбросила ещё несколько вопросов:

– О какой именно катастрофе ты говоришь? Кому этот Джамаль рассказал свой секрет? Как ты вообще узнала о Квинне? – И самое интересное лично для меня: – Как работают ваши опыты? Точнее, как людям удалось войти на Грань и при этом не умереть?

Но Ким как улитка, которая снова спряталась в свой домик, лишь чеканила привычное: «Я вам и без того слишком многое рассказала».

– Вот именно, поэтому ты можешь рассказать нам ещё чуть-чуть, – сказал Квинн.

Ким сердито посмотрела на него:

– Вы, парни, все одинаковые. Для вас это лишь игры, приключения и выброс адреналина. Неужели тебя эта история ничему не научила? – Она указала на костыли. – Нет, я не хочу стать виновницей ещё одной трагедии. Вы больше не услышите от меня ни слова. – Она решительно поджала губы.

«Приехали. Боже мой, как же это оказалось непросто».

Мы с Квинном посмотрели друг на друга, и в ответ на вопрос в его глазах я кивнула. Тут же листы бумаги на столе снова зашуршали. Они как будто перешёптывались друг с другом на лишь им понятном бумажном языке. А затем, словно подхваченные внезапным порывом ветра, разом взметнулись к потолку, а оттуда снова медленно опустились вниз и рассыпались по комнате.

Ким в испуге зажала рот рукой.

– Это ты? – спросила она Квинна.

Квинн не ответил. Он уставился на клавиатуру на столе. Из-под кипы бумаг показался старый DVD-диск.

Ким тихо чертыхнулась.

– На нём имя моего отца, – пробормотал Квинн, и диск приподнялся в воздух.

Теперь я тоже смогла это прочитать. Кто-то кривым почерком написал на обложке: «Опыт № 10953, Юри В., Тобиас С.».

– Положи немедленно! Это секретные записи. – Ким бросилась к Квинну, но он удержал её на месте одним взмахом руки. Я почувствовала дуновение ветра, с помощью которого он мягко, но решительно отодвигал её назад, пока спина Ким не коснулась двери.

«Вот это да, тренировки не прошли даром!»

Не опуская левую руку, которой Квинн направлял воздух в сторону Ким, правой рукой он вытащил из-под книг проигрыватель DVD.

– «Секретные записи». Звучит как название фильма, который я не прочь посмотреть. Матильда, поможешь?

– С удовольствием.

Я вытащила диск из коробки и вставила его в дисковод, стараясь держаться в стороне от потока воздуха, которым Квинн прижимал Ким к двери комнаты. Для этого ему даже не нужно было смотреть в её сторону.

Проигрыватель заработал, и Ким, вздохнув, перестала сопротивляться.

– Только не говори потом, что я тебя не предупреждала.

На экране появилась комната. На первый взгляд она ничем не отличалась от обычной больничной палаты. На заднем плане виднелись кровать, монитор и стойка для капельницы. На стене висели большие часы.

Я напряжённо прищурилась.

Несмотря на плохое качество записи и не самое лучшее освещение, я сразу же узнала в женщине, которая появилась в кадре, маму Ким, только лет на двадцать моложе и с хвостиком на затылке.

– Сегодня вторник, двадцать девятое сентября, четырнадцать часов, – сказала она, – опыт номер десять тысяч девятьсот пятьдесят три… Нас всего четверо, остальные по-прежнему болеют гриппом. Мы с Джамалем займёмся поддержкой и возвращением, а Тобиас и Юри будут исследовать место, о котором говорил Джамаль.

– Джамаль, конечно же, хотел бы сам это сделать. – Сбоку показалось смуглое мужское лицо с густой бородой и белыми зубами. – Но у меня ещё не прошёл насморк, поэтому Сара запрещает мне путешествовать в потусторонний мир.

Мама Ким оттолкнула его в сторону:

– У тебя повышенная температура, Джамаль. Ну почему начинающие врачи всегда оказываются самыми плохими пациентами? Надень хотя бы маску, пока не заразил и нас.

– Да, и не вздумайте снова совать мне под нос неправильную бутылку, – сказал другой мужской голос. Он принадлежал длинноволосому, тёмно-русому парню, который на мгновение наклонился к камере. – В прошлый раз мне пришлось нюхать скипидар, и моё потустороннее «я» порядком растерялось, потому что в голову полезли мысли о том, как отремонтировать коридор.

«Боже мой! Какие странные у них были опыты!» – пришло мне в голову.

На видео все засмеялись.

– Сара так и не сказала нам, о ком или о чём она думает, когда чувствует запах скипидара, – сказал другой молодой мужской голос. У него был мягкий британский акцент.

– Я и впредь собираюсь держать это в тайне, мальчики, – повернувшись, ответила мама Ким. – Я проверю оборудование, а вы, ребята, готовьтесь.

– Надеюсь, на этот раз всё закончится быстро, потому что у меня сегодня ещё намечается встреча.

Парень с британским акцентом занял место Сары перед камерой, и от волнения я затаила дыхание, вглядываясь в тонкие азиатские черты лица: «Боже мой! Это наверняка отец Квинна». Он продолжил говорить, и сходство стало очевидным.

Квинн резко вдохнул, и я, незаметно скосив глаза, поглядела в его сторону. Каково ему сейчас, так неожиданно увидеть перед собой умершего отца и даже услышать его голос? Насколько я знала, до сегодняшнего дня у него была только одна его фотография. Незаметно я нащупала руку Квинна. Встречаемся мы или нет – сейчас это не имело значения, в такой момент обязательно нужно, чтобы кто-то держал тебя за руку. Я осторожно сжала его ладонь, и Квинн, не отрывая глаз от экрана, ответил мне тем же.

– Мы с Анной хотим сегодня сходить в кино. – Юри посмотрел в сторону Сары. – Я думаю, между нами начинается что-то серьёзное. Она мне очень нравится. – Он откинул с лица густые чёрные волосы и улыбнулся.

Квинн резко нажал на «стоп» и вернул видео в начало. При этом он не отпускал мою руку. А мышца щеки между подбородком и ухом – Ким наверняка знала её название – напряглась.

– Сегодня вторник, двадцать девятое сентября, четырнадцать часов, – снова пояснила мать Ким, и Квинн снова нажал на «стоп».

– Я не совсем уверен, но, по-моему, двадцать девятое сентября – это день смерти Юри, – прошептал он.

Я повернулась, чтобы посмотреть на Ким. Квинн уже давно опустил руку, но Ким по-прежнему стояла у двери.

– Это правда? – спросила я.

Она кивнула:

– Да, это последнее видео. Я ведь вас предупреждала, помните?

Квинн перемотал обратно на ту часть видео, где Юри говорит, что у них с Анной начинается что-то серьёзное. На глаза навернулись слёзы. На тот момент Анна уже была беременна Квинном, но никто из них об этом не знал. Как жестока бывает судьба.

На видео, напротив, царило весёлое и легкомысленное настроение.

– Анна? Это та твоя симпатичная подружка, которая изучает немецкий? – спросил длинноволосый парень за кадром.

– Ой!

Сара чем-то в него запустила, судя по звону, лотком для шприцов.

– Ты ей тоже очень нравишься, – сказала она, на что Юри снова улыбнулся.

– Вопрос только в том, не изменится ли это, когда она узнает, какой ты странный. – На заднем плане раздался хриплый голос Джамаля.

– Юри не странный, он супергерой, а женщины это любят. – Длинноволосый парень приобнял Юри за плечи. – Ну что, пойдём?

– Да, конечно. – Юри улыбнулся и на мгновение стал так сильно похож на Квинна, что у меня до боли сжалось сердце. Я поспешно отвернулась. Квинн стиснул челюсти. Его рука в моей казалась совсем холодной.

– Может, остановим видео? – тихо спросила я.

Квинн покачал головой. На его лице не читалось ни единой эмоции, оно застыло, будто высеченное из камня. Я могла только догадываться, что же сейчас творится у него внутри.

– Какой пароль? – поинтересовался длинноволосый парень, а Юри бодрым голосом ответил:

– Понятия не имею! Что там было на этой неделе, Сара? Фрукты и простые числа?

– Мы больше не используем фрукты с тех пор, как поругались из-за ревеня. Забыли, что ли? – сказала Сара.

– Потому что ревень – это овощ, вы, недалёкие простофили, – проворчал Джамаль, но Сара невозмутимо продолжала:

– На этой неделе – цветы, по алфавиту с начала до конца, плюс числа кратные четырнадцати от двухсот восьмидесяти и дальше. Мы дошли до «Б».

«О чём они говорили? И когда, наконец, начнётся их опыт? – Я попыталась разобрать, что написано на пакете, который Сара повесила на стойку капельницы. – А что это на заднем плане, старый телефонный аппарат?»

– Цветы? – ворчал длинноволосый. – Я знаю только розы. И маргаритки. Никто не знает цветов, которые начинаются на букву «Б».

– Бегония, – предложил Джамаль. – Бонсай, боярышник, брусника…

– Никто, кроме полнейших заучек, – со смехом прервал его длинноволосый.

Юри потянулся к камере и переставил её на другое место. За его спиной теперь виднелось что-то вроде деревянной обшивки с металлическим ободком. Такая стена никак не сочеталась с больничной палатой, а, скорее, напоминала старинный особняк из какого-то ужастика. Металлический ободок украшал затейливо вырезанный скорпион.

– Как пишется «беглония»? – в кадре снова появился длинноволосый, он нажимал на какой-то приборчик, встроенный в стену, на первый взгляд напоминавший кнопки лифта.

– Без «Л», тупица, – раздался голос Джамаля.

Я в очередной раз попыталась понять, чем они там занимались. Пока что на научный опыт это не походило. И уж точно ни на какое тайное общество.

– Всё, готово, – объявил длинноволосый.

– Сара, Джамаль, как там у вас? – спросил Юри. – Вы готовы?

– Готовы. – Джамаль и Сара ответили почти одновременно, и Джамаль добавил:

– Сделай нам одолжение, падай на этот раз на правильную сторону, Тобиас. И передавай привет призраку Даниэля.

«Что?» – Я не поняла ни единого слова.

Юри взглянул на наручные часы и провёл рукой по волосам.

– Сейчас четырнадцать часов девять минут, – сказал он в камеру. – Мы начинаем переход номер десять тысяч девятьсот пятьдесят три. Я пойду первым и проверю обстановку. – Он повернулся к длинноволосому. – Увидимся по ту сторону.

Юри нажал на деревянную панель со скорпионом, которая вдруг распахнулась, и я увидела, что это вовсе не панель, а двустворчатая дверь. Но только когда за ней обнаружилось мерцающее поле, в котором Юри без лишних слов исчез, я поняла, что мы всё это время смотрели на портал, который вёл прямиком на Грань.

Квинн затаил дыхание, и я почувствовала, что он поражён не меньше меня. Вдруг он резко отпустил мою руку и нажал на «стоп», а затем повернулся к Ким:

– Значит, у вашего тайного студенческого общества есть портал?

Кажется, Ким за это время побледнела ещё сильнее, во всяком случае, цвет её лица был едва различим на фоне белой двери, к которой она прислонилась.

Она кивнула. Я вспомнила, что она даже говорила об этом при нашей первой встрече: о том, что ей пришлось пообещать «седовласому» держаться подальше от портала и потусторонних дел.

«Почему мы тогда не придали этому значения? Раз люди не могут создавать порталы, значит, его создал кто-то с Грани. Случайно ли студенты-медики обнаружили его в катакомбах или кто-то им его показал? Если да, то кто? И почему? И как они смогли использовать его в своих целях?»

Я дрожала от волнения и не знала, какой из вопросов задать первым. Но не успела я раскрыть рот, как Квинн встал и потянулся за костылями.

– Предлагаю осмотреть это место своими глазами. – Выражение его лица, как и голос, по-прежнему оставались совершенно бесстрастными. От весёлого настроения не осталось и следа. Я никогда не видела его таким серьёзным и напряжённым. Ещё несколько минут назад мы могли общаться без слов, а теперь мне казалось, что даже мои взгляды отскакивают от невидимой стены, которой он себя окружил.

– Ты не можешь этого сделать, – вполне предсказуемо сказала Ким. – Мы… поссорились. Прозвучало много обидных вещей. У меня тоже есть гордость.

– Может, сначала досмотрим видео? – спросила я.

Мне по-прежнему не терпелось узнать, что произошло, когда длинноволосый прошёл через портал.

Квинн нагнулся к столу, вынул DVD из дисковода и протянул его мне.

– Это мы берём с собой, – сказал он, и хотя это, строго говоря, было кражей, я положила диск в футляр и сунула его в рюкзак.

Ким не стала возражать, только покачала головой.

Квинн посмотрел на неё:

– А ты устроишь нам экскурсию по этим катакомбам.

– Я уже сказала, что не могу. – Ким продолжала качать головой, как один из тех пластиковых зверьков на батарейках, которых коллекционировал мой двоюродный дедушка Макс и которые никто в семье не хотел бы получить в наследство. – Я больше не общаюсь с этими идиотами. Так что это невозможно.

По комнате пронёсся сильный порыв ветра и снова взметнул в воздух листья бумаги. На этот раз светильник под потолком тоже начал раскачиваться.

– На твоём месте я бы сделал так, чтобы это стало возможным, – сказал Квинн. Его голос был таким холодным, что у меня по коже побежали мурашки. – Иначе… надеюсь, у твоих родителей есть хорошая страховка от последствий ураганов.

»7«

Квинн

Когда мне было лет двенадцать, мы поехали на горнолыжный курорт, и я на несколько часов застрял на сломанном кресельном подъёмнике. Сначала мне было просто скучно, я злился, потому что очень хотел во что бы то ни стало ещё раз проехать эту трассу, только теперь самостоятельно. А потом я начал замерзать, и чем больше времени проходило, тем сильнее холод проникал под одежду, пока наконец не пробрался в каждую мою косточку. Мне стало так больно, что я заплакал. Не самая удачная идея в таком холоде, учитывая, что слёзы тут же превращались в кристаллы. Постепенно боль сменилась онемением, и это было почти приятно. Я сам стал частью холода, промёрзлой насквозь ледяной глыбой. В тот момент я подумал, что так, наверное, чувствуешь себя, когда умираешь.

Я не вспоминал об этом случае уже много лет, но сегодня, пока мы смотрели видео, всё моё тело вдруг заболело, а потом в каждую клетку проник точно такой же, как тогда, в детстве, парализующий холод. Пусть даже чувствительность из пальцев ног на этот раз не исчезла. Увидев своего биологического отца, я превратился в осколок льда. И, как и тогда в детстве, это походило на смерть.

До сегодняшнего дня Юри был для меня не более чем лицом на фотографии, он не вызывал у меня абсолютно никаких эмоций. Даже когда я узнал, что мы с ним происходим от загадочных граничных существ, ничего не изменилось: Юри Ватанабе оставался для меня просто именем и загадкой, которую надо было решить, одной из многих головоломок, связанных с Гранью. Но увидеть его вот так, пусть даже только на экране, увидеть, как он двигается, говорит и улыбается – это меня совершенно ошеломило. Впервые я осознал, что он был реальным человеком, к тому же очень похожим на меня. Человеком, с которым я хотел бы познакомиться.

«На чьей бы совести ни была его смерть, он же придал моей жизни совершенно неожиданный ход», – эта мысль наполнила меня леденящей душу яростью.

Моя угроза наслать цунами на дом Ким, если она немедленно не приведёт нас в эти проклятые катакомбы, подействовала безотказно, хотя и не так, как я рассчитывал. Её изумлённые глаза наполнились слезами.

– Ты ничем не лучше их, – всхлипывая, сказала она.

– Наверное, потому, что я один из них, – ответил я. – Ну, давай, поторапливайся. Можешь сказать маме, что мы продолжим заниматься в ближайшем кафе. – Я и сам слышал, как угрожающе звучал мой голос, но слёзы Ким ничуть меня не трогали.

«Мы и без того потеряли из-за неё слишком много времени».

– Квинн. – Меня пронзил взгляд Матильды и то, как она произнесла моё имя. Она вложила в свой голос и строгость, и теплоту, но за ними слышались забота, сострадание и намёк на страх. Именно это привело меня в чувство. Меньше всего мне хотелось, чтобы Матильда меня боялась.

Тогда, на лыжном курорте, когда я замёрзший вернулся домой, мама посадила меня в ванну с тёплой водой, а папа налил в чашку горячего куриного бульона, чтобы прогнать холод. Я до сих пор помню это чувство, когда я постепенно оттаивал. Даже спустя несколько часов некоторые части моего тела горели огнём.

Сейчас всё происходило схожим образом. Злость постепенно покидала меня, как тогда холод. Кадры с видео стояли у меня перед глазами, заполняли каждую часть моего тела, которое теперь горело как огонь.

– У него такие же странные мочки ушей, как у меня, – неожиданно для самого себя пробормотал я.

Матильда кивнула.

– И это движение, когда он приглаживал волосы, точно такое же, как у тебя. – Она нерешительно улыбнулась мне, и я почувствовал, что холод окончательно меня покинул.

Матильда была моей «ванной» и моим «куриным бульоном», мне хотелось заключить её в объятия и поделиться своими мыслями. Хотя, наверное, стоило бы поискать формулировку получше, чем «ты моя ванна». Кажется, эта фраза не входит в набор романтических признаний, которые пишут на открытках ко Дню святого Валентина. Да и комната Ким была не самым лучшим местом для выяснения статуса наших отношений и уж точно не под её укоризненным взглядом.

«Нет, я хочу побыть наедине с Матильдой. Желательно прямо сейчас».

Я откашлялся:

– Может, отложим эти катакомбы на другой день. Уже поздно.

В лице Ким читалось облегчение, но Матильда смотрела на меня как на сумасшедшего. Решительно покачав головой, она сказала:

– Если мы сейчас уйдём, она наверняка предупредит тех студентов. Надо идти прямо сейчас, нравится ей это или нет. К тому же ещё не так уж и поздно.

Ким тихонько вздохнула, и у меня тоже чуть не вырвался горестный вздох. Но Матильда, конечно, была права – такую возможность нельзя было упускать.

Всё остальное ещё немного подождёт.

– Ну что ж, вперёд, – сказал я и, прихрамывая, направился к двери.

Безобидные вихри, которые я устроил в комнате Ким, кажется, настолько сильно её испугали, что она шла перед нами по университетской клинике так, словно к её спине был приставлен заряженный пистолет. Ким прошла мимо лифтов, приёмного покоя и отделения гематологии. Мы сворачивали в новые и новые коридоры, в которых неприятно пахло дезинфицирующим средством.

Я стиснул зубы, чтобы Матильда не заметила, как я устал и насколько неуверенной становилась моя походка. Хотя и подозревал, что Матильда предложила вызвать такси именно для того, чтобы я не переутомился, а не затем, чтобы, как она утверждала, избавиться от преследователей. Правда, когда мы выходили из дома, краем глаза я заметил подозрительный силуэт, который скрылся за припаркованной машиной. Кроме того, у меня ныла шея. А Ким вообще страдала паранойей – за каждым кустом ей мерещились волки-оборотни. По дороге к стоянке такси она несколько раз оборачивалась и смотрела в небо, словно ожидая увидеть там беспилотник или гигантскую птицу. Но в итоге, похоже, смирилась с тем, что не избавится от нас, пока мы не получим всю интересующую нас информацию. Видимо, ей хотелось покончить с этим как можно быстрее – очень уж резво она неслась по извилистым коридорам.

– Парней там всё равно не будет, – это были её единственные слова, но она повторила их несколько раз.

За комнатой с надписью «Станция переливания крови» она открыла пожарную дверь на лестничную площадку поменьше, и мы наконец начали спускаться. Однако лестница закончилась всего двумя этажами ниже в совершенно нормальном на вид подвальном помещении, хотя и в довольно пустынном его уголке. В коридоре одиноко стояла больничная койка без матраса, а за дверями, судя по табличкам, находились складские помещения. Ким открыла металлическую дверь, на которой красовался жёлтый предупреждающий треугольник с надписью: «Осторожно! Ядовитые вещества. Без защитной одежды не входить».

– Это фальшивка, – пояснила она, когда Матильда с сомнением остановилась у порога. – Эрик сочинил.

Ни Матильда, ни я не спросили, кто такой Эрик, потому что после того, как за нами захлопнулась дверь, Ким снова остановилась и открыла блок с предохранителями, испещрённый ещё большим количеством предупреждений. То есть на первый взгляд мне показалось, что это блок предохранителей, но никаких приборов внутри коробки не оказалось. Не было у неё и задней стенки, а вместо неё зияла тёмная дыра, достаточно большая, чтобы в неё пролезть.

– Нам что, надо туда? – спросила Матильда с явным беспокойством в голосе.

Ким кивнула:

– Не волнуйся, за стеной можно будет снова выпрямиться.

Матильду это, казалось, не слишком-то успокоило. Наверное, она уже пожалела, что настояла на нашей поездке. Я ободряюще улыбнулся ей, и после секундного колебания она улыбнулась в ответ. Поймав её улыбку, я почувствовал, будто у меня внутри зажёгся свет. Мне так хотелось поцеловать Матильду. Как же я жалел, что не сделал это ни в трамвае, ни по дороге к дому Ким, ни в парке. Но я немного опасался, что она не испытывает ко мне прежних чувств, и не хотел выглядеть дураком. Я собирался дождаться идеального момента. Зато теперь мне казалось, что все идеальные моменты на сегодня уже закончились.

– Если вы не хотите, можем вернуться. – Ким посмотрела на нас с надеждой. – Там действительно страшно. Нет света, более того…

– Хорошая попытка, – подытожила Матильда, расправив плечи.

«Ну что ж…»

– Ты первая, – сказал я Ким.

Вздохнув, Ким включила фонарик на своём телефоне и полезла в коробку:

– Не хочу, чтобы они подумали, будто я возвращаюсь к ним по доброй воле, – пробурчала она.

Мы с Матильдой последовали за ней в длинный изогнутый коридор с кирпичными стенами, который, казалось, располагался немного под уклоном. Здесь пахло сыростью.

Даже Ким двигалась теперь медленно. Она всё время находилась не менее чем в пяти метрах впереди нас – тонкий силуэт, окружённый кольцом света. Я бы с удовольствием прислонился к стене и отдохнул, но не хотелось выдавать свою слабость, тем более если мы уже так далеко зашли. При свете мобильника Матильды я разглядел ворсистый влажный слой, наросший на стенах, и мне ещё больше расхотелось к ним прислоняться.

– Сказать по правде, мне ужасно страшно, – прошептала Матильда. – Здесь наверняка есть крысы! И пауки. И другие животные, исчезнувшие в канализации много лет назад.

– Какие, например? – спросил я.

Нам не помешал бы ещё один фонарик, но мои руки были заняты костылями, поэтому я не мог держать телефон. Суперспособность в виде обострённого зрения пришлась бы сейчас как нельзя кстати, но, как и большинство способностей, она как назло не появлялась, когда я в ней так сильно нуждался.

– Например, маленькие кайманы, которые сбежали из лабораторий и террариумов, питались здесь медицинскими и радиоактивными отходами и после скрещивания с крысами создали новый вид, – сказала Матильда, и мне вдруг показалось, что она не шутила.

Через силу я улыбнулся.

– Сюда. – Ким ждала нас у железной винтовой лестницы, которая, казалось, терялась в бесконечности. Мы были ещё на пути к ней, а Ким уже начала спускаться. – Не успели мы дойти до ступенек, как Ким сказала: – Почти пришли.

– Угу. – Матильда остановилась. – Я видела такое в одном фильме. На полпути вниз ступеньки растворялись в воздухе…

– Эти не растворятся, – заверила её Ким. Матильда неохотно полезла за ней, а я подошёл ближе. – Здесь не так глубоко, как кажется.

Спуск терялся в тёмной глубине.

– Здорово, всегда хотела добраться до центра Земли, – сказала Матильда.

Каждый раз, когда я задевал костылями ржавые перила, по туннелю прокатывался предательски громкий звук.

Я тихо выругался.

– Они и так уже знают, что мы идём, – сказала Ким. – Эрик установил систему наблюдения и предупреждения. Так что дверь будет заперта. Если они там.

– А если нет? – спросил я.

– Если их там нет, то дверь и так заперта. – Мне показалось, что я разглядел, как Ким пожала плечами. – Я же вам говорила, что туда не пробраться. Но то, что я говорю, никого не интересует.

Лестница закончилась очередным коридором с кирпичными стенами и сводчатым потолком. Матильда посветила мобильным телефоном во все стороны, видимо, чтобы убедиться, что здесь не прячется какая-нибудь крыса-крокодил. Судя по всему, мы находились в системе старых каналов. Я разглядел несколько ответвлений, уходивших в темноту. Ким целенаправленно вела нас в узкий боковой туннель и через несколько шагов остановилась перед тяжёлой металлической дверью, за которой вполне могло находиться бомбоубежище.

– Пожалуйста, скажи, что за ней находится тайная комната, а не просто ещё один коридор. – Матильда высказала именно то, о чём я думал в тот момент.

Долго мне так не протянуть, нога болела, и всё труднее было удерживать равновесие на наклонном полу. Ужасно длинная лестница меня доконала.

– Ага, – сказала Ким. – Это и есть потайная комната, и, как я уже говорила, она заперта. Сюда не попасть. Но вы же хотели убедиться в этом сами.

Матильда посветила телефоном на дверь и стены рядом с ней.

– Это камера наблюдения? – спросила она.

«Да, это камера».

Мы все уставились в объектив, и дверь резко распахнулась. В коридор хлынул поток света. В дверном проёме стоял кто-то с белоснежными, седыми волосами, торчащими в разные стороны, с дикой причёской а-ля Эйнштейн.

– Асистолия и агональное дыхание! – крикнул он нам истеричным голосом и вбежал обратно в комнату. – В течение примерно девяноста секунд. Начата сердечно-лёгочная реанимация. Пациент не реагирует.

Ким стала белой как полотно. То есть побледнела ещё сильнее, чем была в обычном своём состоянии.

– Кто там?

Она последовала за Эйнштейном к двум больничным койкам, стоявшим рядом. Мы с Матильдой тоже нерешительно переступили порог. Это без сомнения была та самая комната с видео – я узнал большие часы, резного скорпиона на одной из створок деревянной двери и странную клавиа-туру на стене рядом с ней. Там, где на видео было мерцающее поле, через которое проходил мой отец, теперь виднелся лишь голый камень.

В центре комнаты лежали двое молодых людей явно без сознания: один на больничной койке, другой – на полу рядом со второй койкой. Оба были подключены к капельницам и мониторам. Хотелось бы мне никогда раньше не иметь дела с мониторами, до боли знакомыми мне со времён реанимации, не узнавать тревожных звуков, которые они издавали в данный момент, и связанных с ними технических терминов.

Я почувствовал, что меня вот-вот стошнит.

Монитор слева не показывал никаких отклонений, кроме слегка повышенного пульса, но на правом мониторе творился настоящий хаос: зелёная линия пульса была слишком ровной, а артериальное давление резко упало. Парень тоже выглядел не совсем здоровым.

– Начинаем компрессию грудной клетки! – крикнул Эйнштейн, пока Ким ошеломлённо переводила взгляд с одного монитора на другой. – Ты что, отпустил их обоих одновременно? Вы тут совсем спятили? Неужели непонятно, что один в критической ситуации никогда не сможет позаботиться о двух одновременно?

Вместо ответа Эйнштейн, неистово напевая мелодию «Highway to hell»[6], в ритме песни нажимал на грудь лежащего на полу парня.

– Мы теперь всегда так делаем. Ты больше не с нами, поэтому у нас нет выбора, – запыхавшись, пробормотал он. – Мы переходим на ту сторону по двое, с интервалом в полчаса, чтобы у третьего было достаточно времени для каждого возвращения. До сих пор всё шло хорошо. Фарис превысил время на двадцать пять минут, но несколько минут назад портал мерцал как обычно, он бы успел. Только вот он до сих пор не проснулся. – Слёзы текли по его щекам, очки едва заметно запотели. – Почему он не просыпается?

Зелёная линия несколько раз неравномерно подпрыгнула.

– Прошло слишком много времени! Ему нужен адреналин! – Ким ринулась к шкафу, стоявшему сбоку, и вернулась со шприцем, вытаскивая его на бегу из стерильной упаковки. – Один миллилитр супраренина, разведённого на десять миллилитров, в вену! – Она потянулась к руке парня. – Хорошо, что хоть катетер нормальный поставили, – сказала она, отсоединяя трубку капельницы и присоединяя шприц. Её рука при этом слегка дрожала.

– Только потому, что я всегда на этом настаиваю. – Эйнштейн пристально глядел на монитор. Его седые волосы вводили в заблуждение – теперь я увидел, что ему было лет двадцать, не больше. В тот момент он выглядел ещё моложе, с широко раскрытыми от страха глазами за стёклами круглых очков. – Фарис каждый раз твердит, что это лишнее. Чтоб я успокоился и не действовал на нервы. Ты же его знаешь. – Фыркнув, он втянул воздух. – Я его убить готов, пусть только сначала вернётся.

Пока мы смотрели на монитор, прыгающая зелёная линия выпрямилась и через несколько секунд снова превратилась в образцовую зигзагообразную линию с регулярными скачками. Давление тоже стабилизировалось, лицо порозовело, писк монитора стих.

В наступившей тишине были отчётливо слышны вздохи облегчения, вздохнули и мы с Матильдой. Только сейчас я понял, что мы держались за руки. Я понятия не имел, когда наши ладони соприкоснулись, да и она, видимо, тоже, потому что мы одновременно отпустили руки и коротко смущённо улыбнулись друг другу.

Настенные часы показывали, что с момента нашего появления прошло всего две минуты, хотя мне казалось, что пролетела целая вечность. Я посмотрел на Ким с уважением. В отличие от рыдающего Эйнштейна, она точно знала, что надо делать. Возможно, когда-нибудь из неё получится неплохой врач.

Теперь Ким повернулась к парню на второй койке:

– У Надима слишком высокий пульс.

Она достала какой-то пузырёк, отвинтила колпачок и поднесла его к носу парня. Ноздри Надима слегка раздулись, а по комнате поплыл слабый запах ванили.

Мы с Матильдой обменялись быстрым взглядом.

«Интересно, о чём сейчас думает Матильда?»

Если я правильно прочитал выражение её лица, в голове Матильды роились многочисленные догадки, в то время как у меня лишь множились вопросительные знаки.

– Как давно он там? – спросила Ким, когда Матильда тихонько закрыла за нами дверь, вероятно, опасаясь, что какая-нибудь крыса-крокодил прошмыгнёт следом.

– Какое тебе дело? «Продолжайте без меня!» – это кто говорил? Уже забыла? – Вновь оживший парень как ни в чём не бывало сел на койке.

Он был довольно симпатичным, с бронзовой кожей, тёмными глазами, тонкими чертами лица, гладко выбрит. По взгляду Матильды я понял, что она тоже отметила его внешность. Меня пронзил короткий укол ревности.

– Что она здесь забыла? – поинтересовался он у того, которого я окрестил Эйнштейном. – А кто эти двое? – Он кивком указал на нас с Матильдой, но ответа дожидаться не стал, а принялся сбрасывать трубки со своего голого торса. – Я должен вернуться.

– Ты с ума сошёл, Фарис? – возмутился Эйнштейн. – Ты хоть понимаешь, что я тут только что пережил? Если бы не Ким, ты, наверное, сейчас был бы уже мёртв. Но, конечно, Фарису, зависящему от адреналина, подавай новую дозу впечатлений, и поскорее. Не будь ты таким эгоистичным невеждой, ты бы на коленях благодарил Ким. И кого она, по-твоему, могла с собой привести? Ты что, совсем тупица?

По быстрому взгляду, которым окинул меня этот Фарис, я понял, что он прекрасно знает, кто я.

– Это не какая-то прихоть с моей стороны. – Он начал снимать катетер. – Похоже, Надим попал в беду, ему нужна моя помощь. Там, где ещё недавно был дом из рыбьей чешуи, появилось одно из этих разноцветных клубящихся облаков. Я никогда раньше не видел такого большого.

– Туман-дурман размером с дом? – недоверчиво спросил я.

Самое большое облако тумана-дурмана, которое мне довелось встретить на Грани, было меньше моего платяного шкафа, а Гиацинт поднял такую панику, будто оно было гигантских размеров.

Фарис поджал губы:

– Туман-дурман? Это такой технический термин? Он… очень опасен?

Я кивнул.

Я мало что знал об этих странных явлениях, похожих на облака, кроме того, что от них следует держаться подальше. Согласно философскому объяснению профессора Кассиана, облака тумана-дурмана появлялись везде, где по каким-то причинам образовывалось противоречие внешнего вида, где ослабевала сила коллективного воображения, например, если какое-то место слишком редко посещали. Туман-дурман всегда старались устранить, словно опасаясь, что он может распространиться и заразить другие места.

– Надеюсь, вы обошли его десятой дорогой?

Фарис слегка покачал головой. Мышца на его щеке дёрнулась, когда он прошептал:

– Надим… он там исчез.

«Это плохо. Очень плохо».

Я лихорадочно пытался вспомнить все подробности о тумане-дурмане, которым учил меня Гиацинт.

– В тумане-дурмане теряется ориентация и чувство времени, там иногда образовывается что-то вроде туннеля в другие облака тумана-дурмана на Грани, – попытался подытожить я.

Фарис, Ким и Эйнштейн смотрели на меня во все глаза. И лишь Матильда кивнула, словно ей это показалось вполне логичным. Я ранее лишь вскользь упомянул о тумане-дурмане в своих голосовых сообщениях и, как всегда, говорил довольно запутанно. Но, может, такие вещи понимаешь сразу, если читать много фантастики. Или если просто… быть Матильдой.

– Чем дольше ты там находишься, тем труднее оттуда выбраться, – добавил я.

«Точно не стоит сейчас упоминать о том, что даже опытные аркадийцы иногда не могут оттуда вернуться и что через туннели могут проникать опасные существа. Не помню, как они называются. Возможно, Гиацинт сказал это, чтобы меня припугнуть, чтобы я точно не полез в эти облака».

– Мне нужно вернуться к нему. – Фарис сорвал с руки манжету тонометра. – Он мой младший брат! – Как будто извиняясь, он добавил: – Когда я сообразил, что происходит, и пошёл следом за ним, Эрик уже начал процесс возвращения, я поспешил к порталу, потому что знал, что у меня почти не осталось времени. Я даже не подозревал, что моё тело тем временем дало сбой, я чувствовал себя как обычно. Может, это от волнения. – Он смущённо посмотрел на Ким. – Похоже, ты вернулась в самый подходящий момент, детка.

– Ни за что, напыщенный ты идиот, – скрестив руки на груди, ответила Ким. – И не смей называть меня деткой! – Она посмотрела на портал. – Ничего не происходит. Но тебе не стоит туда возвращаться. Мы только-только тебя оживили. Я могу пойти, если объяснишь, где точно находится это место.

– Мне казалось, что ты больше не хочешь иметь ничего общего… как ты там сказала? … «с недалёкими эгоистичными сексистскими недоумками и их игрушками». – Фарис встал.

– Так и есть, не хочу, – подтвердила Ким. – Но ещё меньше я хочу, чтобы Надим умер, ты, тупой, безответственный… – Кажется, у неё закончились ругательства.

– …Идиот, – пришёл на помощь Эйнштейн. – Ким права. Тебе нельзя возвращаться туда, пока мы не найдём причину, по которой твоё сердце чуть не отказало.

– Сейчас на это нет времени. – Фарис вздохнул. Затем он посмотрел Ким в глаза. – Он мой брат. Я должен это сделать. – Полный решимости он, пошатываясь, направился к порталу.

Не успев толком сообразить, что делаю, я услышал собственные слова:

– Я иду с тобой.

Матильда вздохнула:

– Кто бы сомневался, – пробормотала она.

Выйдя из мерцающего поля, я очутился на лестнице с кирпичными стенами. Это была самая обычная унылая лестница, она могла находиться на любой подземной парковке. Но по своему физическому состоянию я почувствовал, что оказался на Грани: усталость, головокружение и боль улетучились, и, как всегда, я ощутил такой прилив сил, что мог бы, кажется, вырвать с корнем могучее дерево. Несколько ступенек вверх, и лестница заканчивалась. Подняв голову, я увидел кусочек голубого неба. Дневной свет падал и на ступени, но чем они были ниже, тем казались темнее и тускнее, а последняя терялась где-то в кромешной темноте. В темноте, из которой доносилось странное жужжание.

«Подземное Царство. Отлично. Начало очень обнадёживающее».

Матильда заметно разволновалась, когда я спонтанно вызвался помочь Фарису найти брата, но не стала меня отговаривать. С другой стороны, мне очень не хотелось оставлять её одну, но Эйнштейн и Ким казались вполне безобидными. Эйнштейн что-то нажал на странном приборчике рядом с дверью, и каменная стена тут же превратилась в мерцающее поле. Я уже собирался перешагнуть на ту сторону, но в последний момент обернулся, чтобы пообещать Матильде вернуться как можно быстрее и не подвергать себя лишней опасности.

Странный гул становился всё тише, а потом и вовсе прекратился. Я всмотрелся в глубину. По крайней мере на меня оттуда никто не смотрел. Крысы-крокодилы, наверное, просто безобидные пушистые котики по сравнению с теми существами, которые обитали там, внизу.

Стена за моей спиной снова замерцала, и на мгновение я смог разглядеть комнату в подвале и очертания оставшихся там людей. Затем из портала вышел Фарис и встал рядом со мной. Если я правильно понял принцип их путешествий на Грань, рядом со мной стоял только его дух, а тело свалилось без сознания в тот самый момент, когда он перешагнул через портал. Я оставил на той стороне свои костыли, а Фарис – тело, и там его, наверное, сейчас как раз заново подключали к монитору Ким и Эйнштейн.

Граничная версия Фариса тем временем выглядела вполне живой и бодрой.

– Добро пожаловать в потусторонний мир, – сказал он, отвесив небольшой поклон, как будто показывал свои владения.

Фарис был одет в те же джинсы, что и ранее в подвале, но стоял босиком и с голой грудью. Мерцающее поле снова закрылось, он указал на камни стены, через которую мы пришли:

– Пока не забыл: твой пароль – «Флоренция восемь». И ещё, сделай одолжение, запомни и мой заодно, а то память меня иногда подводит. «Женева тринадцать».

– А почему у нас разные пароли?

– Портал запоминает, кто именно прошёл, и при касании открывается только для того, у кого тот же пароль, что и на пути туда. Можешь его прошептать. Просто подумать, боюсь, будет недостаточно. – Он усмехнулся, как будто что-то вспомнил. – А сейчас хватит болтать, Квинн фон Аренсбург! У нас с тобой важное задание! Иди за мной.

Я последовал за ним вверх по ступенькам, и меня ослепил дневной свет. Мы оказались в небольшом переулке, и первое, что бросилось мне в глаза, – многоэтажное здание, фасад которого был полностью покрыт переливающимися разноцветными перьями. Казалось, будто оно дышит. Напротив него стоял дом, напоминавший севший на мель круизный лайнер. Он покосился набок, ржавые стены и балконы заросли плющом. На одной из наклонных палуб в шезлонгах сидели и разговаривали двое мужчин.