Дневник из антикварной лавки. Всегда есть шанс переписать свою жизнь
Vanessa Göcking
DIE SONNE IN DIR: EINE ERZÄHLUNG ÜBER
DIE VERBORGENE SCHÖNHEIT DES ALLTAGS
Copyright © 2024 Vanessa Göcking
© Яшина Г.А, перевод на русский, 2025
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2026
Предисловие
Иногда наше счастье – это всего лишь вопрос времени
«Казалось бы, мне не на что жаловаться, и я вполне счастлива…»
Но в таком случае, где же он, тот азарт жизни, который заставлял бы меня вскакивать с кровати и устремляться навстречу новому дню? Где любопытство и готовность испробовать что-то новое, пусть даже и с риском упасть, – только чтобы снова подняться и бесстрашно продолжить испытания? Где же то ощущение магии, которое должно прорываться сквозь повседневную рутину, где волшебство, ждущее нас за каждым углом и волнующее при каждой новой встрече? И где, наконец, те мгновения счастья, которыми жизнь – я просто уверена – должна щедро одаривать меня?
Однажды я задала себе все эти вопросы, и, как мне кажется, что-то подобное происходит не только со мной. Возможно, и ты, оглядываясь в прошлое, умом понимаешь, что все сложилось весьма неплохо и нужно быть благодарной судьбе… Тем не менее где-то внутри все же затаилось недовольство, некая неудовлетворенность. Или же долгое время ты упорно стремилась к какой-то большой и важной для тебя цели и наконец достигла ее, но не чувствуешь никакой радости и душевного подъема.
А еще может быть и так: ты уверена, что в жизни у тебя «все очень неплохо», и при этом задаешься вопросом: «Неужели это все? Неужели это предел и у меня в жизни ничего лучше уже не будет – ни в любви, ни в карьере, ни в чем бы то ни было еще?»
Мне хорошо знакомо это состояние. Я помню, как за повседневными хлопотами и суетой однажды вдруг ощутила, что утратила «искру жизни».
Это такое чувство, будто попал в петлю времени, когда каждый новый день похож на череду предыдущих. И возникает жажда новых впечатлений. Душа требует чего-то большего – новых радостей, новых приключений, более сильной и глубокой страсти…
Я прекрасно помню момент, когда решила поменять все свои жизненные устои.
То, что раньше казалось чем-то бунтарским и даже невероятным, теперь стало для меня нормой. Мы всегда, даже в самом, казалось бы, заурядном случае, можем придать нашим мыслям и действиям совершенно новое, неожиданное направление. Мы в состоянии изменить нашу повседневность. И можем сделать это сразу или шаг за шагом – как нам будет удобно. Мы все можем разбудить в себе давно уснувшего ребенка, чьи глаза некогда сияли от радости открытий, а сердце трепетало от волнения, и те чаяния и замыслы, которые мы считали давно утраченными, оживут вновь, стоит лишь дать волю своим мечтам.
Именно так случилось со мной, и, поскольку этот опыт необычайно обогатил меня, я хотела бы поделиться им с тобой. И когда ты прочтешь эту книгу, то, возможно, обнаружишь внутри себя какое-то дремлющее чувство, желание или умение, которое неплохо было бы разбудить. Может, им окажется старое хобби, забытая страсть или несбывшаяся мечта, ожидающая, чтобы ты взялась за нее всерьез. Возможно, ты взглянешь на собственную жизнь другими глазами и вновь почувствуешь радость от того, что открыла для себя эти маленькие сокровища. И вполне вероятно, сможешь твердо сказать кому-то «нет», отказаться от каких-то предложений или посещения ненужных тебе мест в пользу чего-то другого. Потому что в итоге моя история – это приглашение для тебя, приглашение услышать, что подсказывает сердце. Приглашение набраться смелости, чтобы идти своим путем. А еще это приглашение охватить все возможности, которые предоставляет нам жизнь, видеть в каждом новом дне новое приключение. И ты можешь увидеть внутри себя источник света, как это удалось мне.
Твоя Анна.
Желания – это предвестники счастливых мгновений, которые обязательно ждут нас впереди.
Бесконечный день сурка
Я поспешно кивнула и от неожиданности чуть не пролила кофе себе на колени. На самом деле я немножко покривила душой: конечно же, я ничего не слышала, будучи мыслями на работе. Накануне коллега Свенья в очередной раз подкинула мне стопку кадровых заявок – работа с ними не входила в круг моих обязанностей. И снова я, как и во всех предыдущих случаях, ничего не возразила, просто молча взяла бумаги. «С каких же пор я начала себя так вести? – снова и снова задавала я себе вопрос. – С каких пор стала терпеть и безропотно принимать вещи, которые совсем не по мне?»
– Так что, Анна? – спросил Ян, раздраженно нахмурив брови. – Ты идешь или как?
– Ах да, конечно. Почему бы и нет… – ответила я без всякого энтузиазма, пожав плечами.
К сожалению, посещение антикварных магазинов особой радости у меня не вызывало.
«Почему бы и нет», – эта фраза в последнее время все чаще слетала с моих губ. Становилось все труднее заинтересоваться чем-нибудь или кем-нибудь, и каждый день я чувствовала все возрастающую скуку.
Раньше я часто путешествовала с друзьями: мы ездили в разные города, ходили на праздники, я непринужденно плыла в бурном потоке жизни, а сейчас торчу в офисе с 8:00 до 17:00 с понедельника по пятницу, обрабатываю кадровые заявки, вкалываю ради зарплаты и позволяю Свенье сидеть у меня на шее. Вместо того чтобы в свободное время ходить в кино или фитнес-клуб, как бывало прежде, я провожу теперь вечера с моим парнем у телевизора: смотрим бесконечные сериалы и едим одну и ту же еду. А путешествия, йога-ретриты и поездки к Северному морю, которые в двадцатилетнем возрасте приносили так много счастливых и ярких мгновений, теперь сменились делами по дому: по субботам и воскресеньям мы с Яном отправлялись за покупками, занимались уборкой, отвозили в ремонт наш автомобиль, который то и дело ломался, хотя мы на нем почти не ездили. Помимо этого, я постоянно волновалась из-за очередной налоговой декларации или предстоящего техосмотра, даром, что эти напасти сваливались на меня совсем нечасто – раз в один-два года.
Время от времени мы с Яном ходили в магазин «Альстер», чтобы просто прогуляться и посидеть там на балконе, или посещали блошиные рынки и антикварные магазины, поскольку моему мужчине нравились старинные вещи.
А мне, наоборот, хотелось чего-то нового. Иногда я наблюдала за сапбордистами на Внешнем Альстере[1], которые скользили по воде на своих большущих досках, умело загребая длинными веслами, и мне хотелось, чтобы мы с Яном тоже попробовали что-нибудь вроде этого. А еще хотелось снова сходить на танцы, завести каких-нибудь новых знакомых или просто провести вечер за игрой в компании старых друзей. Но всякий раз, когда предлагала что-нибудь подобное, Ян просто отмахивался: то времени нет, то настроения, то еще что-то мешает. Так что в конце концов сдалась и примирилась с судьбой.
Наверное, наша жизнь считается вполне нормальной. Мы с Яном были вместе уже больше двенадцати лет. Вполне понятно, взаимные чувства притупились. Сохранятся ли они вообще, когда наши отношения – как у многих моих подруг – перейдут на новую ступень?
Наверное, нет. По крайней мере, у меня на глазах несколько пар поженились, завели детей, собак, морских свинок и тому подобное, жили в симпатичных домиках с аккуратными садиками – и все они, похоже, подобно мне, увязли в трясине повседневности. А даже если с ними этого и не случилось, у нас с Яном все именно так.
Вопрос о браке, конечно, поднимался, но это было давно, с тех пор мы к данной теме больше не возвращались. То же произошло и с вопросом о детях. Мы оба всегда хотели завести малышей, но для них нужна еще одна комната, а просторная кладовая в нашей квартире для этого не подходила. Так что, учитывая высокие цены на аренду жилья в Гамбурге…
Особенно болезненной была эта тема, когда мы навещали родителей Яна или моих. Отцы еще как-то сдерживались, а матери разработали целые стратегии, чтобы наставить нас на «путь истинный». Моя, не мудрствуя лукаво, спрашивала прямо в лоб: «Не собираетесь ли вы со временем завести потомство?» – и мечтательно вздыхала при появлении в поле нашего зрения соседских ребятишек. А мать Яна непрестанно восхищалась его братом Флорианом с женой Ивонной и двумя дочерями, непременно подчеркивая, какая это замечательная, «полноценная» семья, – при том, что Ивонна на несколько лет младше меня. «Каждый сам решает, что для него важно», – мысленно отвечала я на это.
Примерно в том же духе обстояло дело и с остальными нашими мечтами. Путешествие в Азию, задумка пройти путем Святого Иакова[2], совместные занятия сальсой – все эти планы провалились, ведь мы считали, что впереди у нас еще уйма времени.
Не то чтобы оно закончилось. Мы еще довольно молоды, и перед нами открывалось множество возможностей. И все же недоставало какой-то искры, энергии, которая вырвет нас наконец из привычного уютного болота. А вообще-то, разве можно быть слишком старым, чтобы поменять что-то в жизни и стать счастливым? Я верила, что нет – по крайней мере, чисто теоретически.
Я допила кофе и поднялась, чтобы убрать со стола. Ян был где угодно, только не рядом со мной – он плотно «завис» в своем смартфоне. Я убрала еду в холодильник и загрузила грязные тарелки в посудомоечную машину. Стол вытирать не стала – хотела посмотреть, заметит ли Ян, что у него прямо под носом не убрано. Хотя вряд ли…
Потом сменила свою застиранную пижаму на наряд, приготовленный накануне. Он лежал вместе с горой другой одежды на стуле в спальне. Я была уверена, что в каждом доме есть такой стул: с брюками и свитерами еще слишком чистыми, чтобы отправить их в стирку, но в то же время слишком грязными для шкафа. Наверняка в этом огромном мире найдется кто-то, поддерживающий порядок в шкафу. Тот, кто раскладывает все аккуратно по полочкам, развешивает на плечики, каждую вещь определяет на свое место. Но ведь бóльшая часть из нас совсем не такие, правда?
– Я готова, – сказала я Яну, который по-прежнему сидел, уставившись в свой смартфон. Никак не перестану удивляться, сколько же времени мы посвящаем гаджетам. Мы тратим так много бесценных часов жизни, глядя в экран, посредством которого нам сообщают, что мир катится в пропасть – войны, изменение климата, экологические катастрофы, наплыв беженцев, политический или экономический кризис, – при этом обязательно упомянут, что все остальные живут лучше нас – у них, у этих «всех остальных», прекрасные тела, без намека на целлюлит, они загорают на пляжах, о которых можно только мечтать, или по воскресеньям вместе с благовоспитанными детьми встречаются на роскошных бранчах с друзьями, у которых, разумеется, такие же благовоспитанные дети.
Неужели реальный мир для нас уже недостаточно ярок? Неужели нам нужны более насыщенные цвета, достижимые лишь на экранах гаджетов? Или социальные сети воздействуют на центр удовольствия в нашем мозгу, заставляя часами просматривать разные посты и ролики, пока не натыкаемся на что-нибудь забавное или привлекающее внимание, высвобождая тем самым дофамин – гормон счастья? Возможно, интернет – это просто попытка бегства от повседневности, в которой слишком много обязательств, где нас часто преследуют конфликты и где мы вынуждены решать непростые задачи, которые непрерывно ставит перед нами жизнь.
– Отлично! – наконец отозвался Ян, прерывая череду моих невеселых раздумий. Мы покинули квартиру и отправились на вокзал. Крошки так и остались на столе.
Возможно, пора вписать в книгу жизни новую главу: о чем-то, что исходит из самого сердца.
Чудесное открытие
На улице было нетипично тепло для июня, и вскоре я вся взмокла. Солнце сияло с лазурных небес, деревья раскинули свои ярко-зеленые кроны, и вокруг было много людей: любители бега трусцой, парочки, державшиеся за руки, молодые родители с колясками, подруги, устроившиеся за уютными столиками уличных кафе, чтобы посплетничать за чашкой капучино. После небольшой прогулки пешком и поездки в переполненном метро мы наконец добрались до антикварного магазина «Антикштюбхен»[3].
Когда мы открыли стеклянную дверь, приветливо зазвенел колокольчик. Внутри было на удивление прохладно, пахло кожей, деревом и старыми книгами. Лицо Яна осветилось счастливой улыбкой: он почуял родную стихию. Взглянув на него, я тоже улыбнулась. Вообще-то я представляла себе отдых несколько иначе, и меня больше порадовали бы новые мебель, книги или аксессуары, чем весь этот старый хлам, но ради Яна проделать этот длинный путь через половину города, несомненно, стоило.
В такие моменты я вновь понимаю, почему соединила свою жизнь с этим человеком и почему он мне так близок. На мгновение внутри что-то встрепенулось и будто вновь ожило – как в самом начале, когда мы только познакомились и все было новым и волнующим, – в последнее время такое, к сожалению, случалось слишком редко.
Ян исчез в глубине магазина – так же стремительно, как и мои воспоминания, и я осталась наедине со своими мыслями. С трудом подавляя зевоту, я бродила по магазину, поражаясь его величине. Хотя снаружи магазин казался совсем маленьким – дом, в котором он находился, был очень узким, всего три окна в верхних этажах, – помещения словно расширялись в перспективе. «Отлично, – подумала я, – Ян тут много чего нароет». Похоже, мы проведем здесь целую вечность, а потом вернемся домой с горой безделушек, которые после долгих обсуждений отправятся всем скопом в нашу кладовую/детскую комнату/последний приют несбывшихся желаний. Чтобы не думать о предстоящих спорах, я попыталась сосредоточиться на «здесь и сейчас» и огляделась повнимательнее.
В передней части магазина, недалеко от входной двери, стояло с десяток столов – из красного дерева, ореха, сосны, – а также стульев и скамеек – часть шла в комплекте со столами, остальные были «сами по себе». Многие столы были покрыты кружевными скатертями и уставлены жуткими фарфоровыми статуэтками, тарелками и вазами, которые, даже на вкус моей бабушки, выглядели слишком старомодно. Повсюду висели картины в золоченых рамах с изображением пейзажей или обнаженной натуры, а вдоль стен стояли массивные кожаные диваны и мягкие кресла с подушками, на которых были вышиты таксы и цветочные орнаменты. Я спрашивала себя, кому нужен весь этот хлам и за счет чего вообще этот магазин держится на плаву. Как по мне, тут слишком много всего, слишком тесно и слишком темно.
Собственно антикварный отдел магазина – с полками, заставленными старыми книгами и старинными рукописями, – находился в дальней комнате. Я направилась туда и, свернув пару раз, поняла, что скоро потеряюсь в этом лабиринте и самостоятельно вряд ли смогу отыскать выход из магазина. От одолевавшей меня на улице духоты не осталось и следа, а суета и шум большого города едва пробивались сюда сквозь толстые стекла витрины, и вопреки ожиданиям я вдруг почувствовала странный покой и расслабленность.
Я провела пальцами по корешкам книг, ощущая плотную ткань и рельефное тиснение роскошно оформленных томов. Какие истории могут скрываться под этими обложками? Внезапно какой-то шорох заставил меня поднять голову. Меж двумя книжными стеллажами я увидела элегантно одетую пожилую даму. Волосы ее, выбивавшиеся из-под полночно-синей шляпки-клош, были седыми, однако узкое лицо незнакомки, несмотря на множество морщин, выглядело молодо и жизнерадостно. Платье до колен, украшенное всевозможными блестками и бахромой, очень шло даме и гармонировало со шляпкой и бархатными перчатками. Ее наряд великолепно подходил к этому месту, заполненному старыми творениями забытых писателей – все они словно выпали из времени. В руках она держала маленькую малиновую книжечку с золотой надписью, которую я не смогла разобрать издалека. Увидев меня, дама улыбнулась, закрыла книгу и поставила ее на полку. Потом подмигнула и тотчас скрылась в лабиринте книжных стеллажей.
На мгновение я застыла. Эта встреча была какой-то… нереальной. На ум почему-то приходили слова «волшебная» и «магическая». Потом все же вспомнила, что я взрослая женщина, стою в антикварном магазине, и гордо выпрямилась. Я направилась к стеллажу, на который дама поставила малиновую книжечку. Просматривая корешки книг, краем глаза заметила какое-то движение. Я обошла стеллаж, ожидая, что увижу таинственную незнакомку, но ее там не оказалось. Вместо нее я наткнулась на Яна, который, стоя на четвереньках, изучал на самой нижней полке раздел «Редкие первые издания».
Рядом с ним красовались два бронзовых светильника с темно-зелеными абажурами. Они были ужасны. Мне оставалось только вознести молитву небесам, чтобы он не стал их покупать.
– Дорогой, ты же не собираешься их приобрести? – спросила я с отчаянием в голосе, указывая пальцем на эти страшилища.
Ян на минуту оторвался от книг и посмотрел на меня с непониманием, затем перевел взгляд на свою добычу.
– Что ты имеешь в виду? Конечно, я их заберу. Это же стиль ар-нуво, такие не часто попадаются.
Я закатила глаза, но от комментариев воздержалась – поговорить об этом можно будет позже.
– Кстати, ты не видел, куда делась та дама, в таком странном наряде? – спросила я.
– О чем это ты? – удивился Ян, отрываясь от изучения корешков книг авторов, имена которых начинались с букв «д» и «е».
– Ну, про даму, в темно-синей шляпке, которая выглядела так, будто ограбила костюмерную лавку, – ответила я и, вздохнув, огляделась по сторонам. Разве почтенная дама могла так быстро перемещаться? Ей, должно быть, лет восемьдесят, если не больше.
Ян поднялся и отряхнул ладони.
– Анна, я никого здесь не видел. И дверной колокольчик не звонил. Приятно тут, правда? Можно спокойно почитать или побродить по залам в поисках «сокровищ».
– Странно… – пробормотала я и, оставив Яна с его первыми изданиями, снова поискала глазами книгу, которую старушка поставила на полку. Вопреки опасениям, книга обнаружилась быстро. Малиновая обложка и изящное золотое тиснение на корешке отчетливо выделялись среди затертых и потемневших от времени томов, которыми были уставлены полки антикварного магазина.
Я осторожно взяла книгу. На обложке золотыми буквами в цветочной рамке было вытиснено слово «Дневник». Страницы слегка пожелтели, но в остальном состояние книги было вполне сносное – без повреждений, пятен и прочих изъянов, – за столько лет походов по антикварным магазинам вместе с Яном я кое в чем разбиралась. Страницы дневника были убористо исписаны сверху донизу, словно кто-то старался использовать каждый миллиметр бумаги и ему все равно не хватало места, чтобы выразить все мысли. Почерк был изящный, буквы высокие и узкие, все тексты написаны одной и той же перьевой ручкой с синими чернилами. На первой странице справа вверху значилось: «17 июня 1923 года, Гамбург». Я непроизвольно взглянула на свои умные часы: на них было 17 июня 2023 года, значит, с тех пор, как была сделана эта запись, прошло ровно сто лет. Неужели просто совпадение?
Я старательно вчитывалась в буквы, которые выглядели немного непривычно и сильно отличались от тех каракулей, что выходили из-под моей руки, когда доводилось писать рукой, а не печатать на ноутбуке.
Гамбург, 17 июня 1923 года
Дорогая Эмма.
Именно так я буду называть тебя. Потому что ведь очень странно обращаться к книге «Дорогой дневник…» – нет! Это не по мне.
Уж лучше считать, что беседую с моей старинной школьной подругой с рыжими локонами и заливистым смехом. Как я по ней соскучилась! Как мне ее не хватает. Сколько лет прошло, а она всегда в моем сердце. Итак, я пишу тебе, Эмма. И, как это повелось между нами, хочу поведать тебе свои самые сокровенные мысли, рассказать о том, что меня волнует и к чему я стремлюсь всем сердцем.
В нашей жизни полно хлопот, продиктованных внешними обстоятельствами или «внешним миром», как я его называю. Так вот, я полагаю, что этот «внешний мир» не так уж и важен, и поговорить хочу совсем не о нем. Многие годы моей юности были омрачены войной, а взрослая жизнь прошла в постоянных заботах о хлебе насущном. И здесь, в этой книжечке, дорогая Эмма, речь будет идти только о моем внутреннем мире, потому что за все эти годы я как-то забыла о себе. Возможно, я себя потеряла. Не знаю.
Зато совершенно определенно вижу, что энергетика моей жизни, яркость моих впечатлений и сила ощущений стали убывать, куда-то испаряться. Помнишь, каким я была ураганом когда-то? Какой веселой и дерзкой? Меня радовал каждый пустяк, веселила каждая простенькая шутка. Похоже, все это большей частью в прошлом, в настоящем почти ничего не осталось. Что уж говорить про будущее…
Однако какое-то время назад я почувствовала, что источник моей жизненной силы все же не иссяк до конца. И он еще в состоянии спасти меня, напоить живительной влагой мою иссохшую душу.
Вот почему, дорогая Эмма, я хотела бы принести здесь клятву: обещаю тебе и обещаю себе, что отныне верну волшебство в свою жизнь. Я снова научусь смеяться и радоваться, мечтать и шутить, просто снова быть собой. И обо всем этом я напишу здесь, а ты – ты мне в этом поможешь.
С любовью,
твоя Т.
«Кто такая эта Т.? – задумалась я, осторожно касаясь пальцем строк. – И почему ее дневник оказался здесь? Какие имена обычно носили женщины, жившие в 1923 году? Возможно, Тереза, Тея или Тони? Или Тильда? «Тильда» вполне подошло бы», – решила я, на ощупь различая те места на странице, где перо прижималось к бумаге особенно сильно, а где скользило по строкам, едва касаясь листа. У меня было смешанное чувство. С одной стороны, я ощутила вдруг невесть откуда взявшуюся грусть и тоску, словно мне недостает чего-то или кого-то. И в то же время эти строки были пронизаны радостью и надеждой, каким-то юношеским задором. «О, – внутренне усмехнулась я, – похоже, тут написано прямо-таки обо мне». Подобные эмоциональные всплески случаются у меня обычно перед началом цикла, но сейчас для этого было слишком рано.
Вдруг кто-то коснулся моего плеча. Я так испугалась, что чуть не выронила дневник.
– Ян! – воскликнула я, узнав своего парня. – Что случилось?
– Случилось? Я же просто тебя коснулся. Я уже дважды тебя окликнул, а ты не отзываешься…
– Зачиталась немного… – ответила я, протянув Яну малиновую книжечку. – Думаю, ее следует приобрести.
– Ты хочешь что-то забрать отсюда? Серьезно? – Он был немало удивлен. Впрочем, можно понять, ведь я всегда подтрунивала над его смешной страстью к старинным вещам и над нашими походами по барахолкам и антикварным лавкам. Однако могут же у меня быть свои причуды? А вдруг случилось так, что я стала по-другому смотреть на весь этот хлам, проведя среди него столь много времени?
Я почувствовала настоятельное желание побольше узнать об авторе дневника и о том, удалось ли ей вернуть волшебство в свою жизнь. И если да, хотелось бы выяснить, каким образом, узнать рецепт, как снова научиться смеяться, радоваться, шутить, мечтать и быть собой. В это мгновение во мне словно щелкнул переключатель, и я ощутила жгучую потребность изменить свою жизнь.
Не удостоив Яна ответом, я с дневником в руках прошла оплачивать покупку. Недалеко от входной двери за громоздким кассовым аппаратом меня встретил маленький приветливый человечек. У него были лихо закрученные вверх усы, и сам он весь выглядел так, словно выпрыгнул из какого-то французского мультфильма.
– Я бы хотела купить эту книгу, – улыбнулась я и положила дневник на прилавок. Ян слегка отодвинул меня и поставил рядом два своих страшненьких светильника.
– Их тоже берем, – сказал он небрежно. – Я все оплачу, – добавил он покровительственным тоном и подмигнул мне.
– Очень хорошо, – ответил джентльмен за кассой и усмехнулся, отчего усы его встопорщились еще больше. Он повернул светильники, чтобы посмотреть ценник, и стал быстро подсчитывать на калькуляторе. Затем открыл книгу, пролистал ее несколько раз вперед-назад и удивленно поднял брови.
– Странно… – задумчиво пробормотал он.
Я вопросительно взглянула на него. Брови мои тоже слегка поползли вверх.
– Кажется, я забыл указать цену, – сказал он и извлек из-под прилавка толстенную тетрадь. – Сейчас гляну, сколько я планировал получить за эту книгу.
И усатый человечек, замурлыкав что-то под нос, принялся неторопливо просматривать страницу за страницей своей тетради.
Казалось, прошла вечность – мне стоило больших усилий сдержать себя и не начать нервно барабанить пальцами по прилавку, – а потом он захлопнул тетрадь и объявил, что в его инвентарной описи дневник не значится.
– Не значится? Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, что этого дневника вообще не должно здесь быть, – почему-то радостно ответил владелец магазина, что, на мой взгляд, никак не вязалось со смыслом сказанного. – Этой книжечки нет в моем списке, и поверьте, за все время, что я занимаюсь этим бизнесом, – а это дольше, чем пребываете вы на этой земле, – я еще никогда, подчеркиваю, никогда не делал ошибок в инвентарных описях. У меня все точно учтено. Каждое поступление товара, каждая продажа – все безупречно и без ошибок. Это, если хотите, мой конек.
– Хорошо… И? – ответила я, слегка наклонив голову, чтобы показать, что жду дальнейших разъяснений.
– И значит, что, если книга отсутствует в моей описи, ее не существует.
Должно быть, недоумение, отразившееся на моем лице, выглядело очень комично, Ян закашлялся, пытаясь скрыть смех. К сожалению, безуспешно. Поймав мой сердитый взгляд, он отвернулся и принялся с преувеличенным интересом разглядывать какую-то стеклянную фигурку клоуна.
– Не понимаю, что вы хотите этим сказать, – возразила я, начиная терять терпение. – Конечно, эта книга существует. Ведь вы же, в конце концов, держите ее в руках, и, если только не предположить, что нам всем тут привиделось одно и то же, она кажется вполне реальной. Назовите же, пожалуйста, цену, и я заплачу.
– Я не могу этого сделать, – ответил владелец магазина все так же спокойно. – Это было бы глубоко неэтично – просто так назвать произвольную цену, а никаких данных, на которые я мог бы опереться для оценки этой книги, у меня нет… По этой причине я бы хотел эту книжечку вам подарить.
Я недоверчиво уставилась на продавца. Хотя я и не понимала, что означает его предположение, противиться такому широкому жесту не стала.
– Вы уверены? Я бы охотно заплатила вам за нее, – произнесла я скорее из вежливости.
– Абсолютно уверен, – подтвердил владелец. – С вас 65 евро за светильники, а книжечка – мой вам подарок.
Он положил дневник в коричневый бумажный пакет, Ян заплатил, и мы, подхватив покупки, зашагали обратно к метро.
Иногда лучшие подарки мы получаем тогда, когда меньше всего на них рассчитываем и при этом больше всего в них нуждаемся.
Беспокойная ночь
Этой ночью я почти не спала. Не знаю, может, из-за ужасных светильников, которые, вместо того чтобы быть упрятанными в кладовку, красовались на тумбочках рядом с нашей кроватью, или потому, что перед сном выпила слишком много чая и пришлось несколько раз бегать в туалет. Так или иначе, я ворочалась с боку на бок и злилась на Яна, который возмутительно безмятежно похрапывал рядом.
То и дело я поглядывала на часы, чтобы узнать, сколько еще времени у меня осталось для сна, до того момента, когда летнее солнце коснется лучами мансарды, в которой расположена наша квартира, и она превратится в духовку. В пять утра я сдалась, надела легкий халат и вышла на балкон с чашкой кофе. Воскресное утро, город еще спал, и на улицах почти не было машин. Как же красиво и спокойно вокруг…
Пару минут я наслаждалась тишиной, потом заскучала. Долгое время оставаться без новых впечатлений, не подпитывать себя свежей информацией – это трудно, и не для меня одной, я уверена. Большинству моих знакомых просто необходим какой-то фон, зрительный или звуковой: одни при первой же возможности включают радио или телевизор, другие листают соцсети. Во время развешивания белья или готовки просто необходимо прослушивать какой-нибудь подкаст, в ду́ше и на пробежке – непременно с музыкой. Редко когда мы остаемся наедине со своими мыслями. Почему?
Может, мы боимся узнать о себе нечто неожиданное, такое, что может нас не слишком обрадовать? Способны ли мы еще наслаждаться окружающим миром? Или так увязли в паутине проблем, обязательств и ожиданий, что сойдем с ума, если не будем постоянно заглушать шумом нашу попытку спокойно поразмышлять?
Все эти вопросы довольно сильно меня волновали. Я машинально потянулась за телефоном и тут же рассердилась на себя. Расстроенная, я встала, чтобы отнести его на кухню, подальше от себя. А там взгляд мой упал на коричневый бумажный пакет, где лежал дневник, моя вчерашняя покупка. Когда мы вернулись домой, я оставила пакет на кухонном столе. «Если уж читать, тогда хоть что-то интересное», – подумала я, достала дневник и осторожно открыла его на следующей записи.