Легенды Саввары: Она поглотила Зарю

ХАДДАР

Горы Такура – мрачная и холодная земля. Особенно после жаркой Саввары, да и многих других мест, которые Хаддар пересек на пути сюда.

Он высок. Плечист, хоть среди своего народа Хаддар не слывет здоровым парнем. У него длинный хвост, вытянутая морда.

Дар Владыки позволял скрывать чешую, выдавая себя за простого зверолюда, но сейчас, вдали от населенных пунктов, можно не скрываться. Да и Хаддару не по нраву такие прятки – будто они ниже его достоинства. Чешуей нужно гордиться.

Хаддар укутан в темные одеяния, не особенно теплые. Да, вокруг все белое от снега, воздух стылый. Но для Хаддара все это не помеха. Ящеры из клана Ур – чертовски выносливы, а уж Дар Владыки и вовсе делает их еще более смертоносными и устойчивыми ко всему.

Что такое Дар Владыки?

Савварой, мистическим краем, откуда Хаддар родом, правит Бессмертный Владыка Хасвах. В детстве Хаддару рассказывали, что Владыка – прародитель всего клана Ур.

Некоторые избранные удостаиваются того, чтобы испить кровь Повелителя, получив вместе с ней особую магическую силу.

Хаддар долго к этому шел.

Долго доказывал, что он этого достоин. Ради этого дрался с другими претендентами и даже отравил своего брата, который однажды взял верх в несмертельной схватке.

И все это оказалось не зря. Теперь Хаддар путешествует по миру, выполняя задания Владыки.

Хаддар даже не скучает по дому. Что там хорошего? Озлобленные рожи савварийцев? Эти уродливые зеленые рабы? Постоянный страх…

Ящер хлопает себя по морде. Так сильно, что в глазах искрит.

Нельзя! Нельзя ни о чем подобном думать. Вдруг Повелитель способен прочитать его мысли.

Подносит кулак к губам.

– Владыка. Я жалкая душа в слабой оболочке из плоти. Смилуйся… – бормочет одними губами.

Оглядывается по сторонам. Он знает местность, где должен находиться искомый осколок, но как его искать? Обычные методы не работают.

Возможно, что…

Вглядывается. А это еще что такое?

Сжимает кулак, призывая кровь Владыки. Прикрывает глаза. Глубокий вдох. Выдох. Вновь открывает их.

Мир теперь совершенно иной: темный, но где-то там, впереди, – видно огонек. Угасающий огонек.

Хаддар приближается. Поначалу неспешно. По мере приближения становится ясно, что это не животное.

Подходит еще ближе. В снегу лежит юлианец. Самый обыкновенный представитель этого народа: человек с рогами, которые растут практически изо лба. Не зря в мире их часто называют просто «рогатыми».

Его глаза двигаются. Он держится за ребра, чуть ниже груди. Ладонь вся в кровище, как и одежда.

Рога у него не слишком длинные, но толстые. Кажутся увесистыми. Он явно не молод, и дело вовсе не в седых волосах и не в бороденке. На лице видна отметина, которая появляется, когда эти бледные твари переходят какой-то возрастной рубеж.

Хаддар не знаток местной моды, но он уверен, что это кто-то важный и богатый. Это видно даже по ухоженной бороде, за которой точно кто-то следит.

Он живой, но встать не может. А еще от него воняет магией. Колдун.

Колдун смотрит на Хаддара мутным взглядом. Шевелит губами, но сказать у него ничего не получается.

Хаддар чувствует, как он и сейчас что-то делает магией. О… понятно. Поддерживает в себе жизнь.

Хаддар оглядывается. Никого не видно. Если тут и были следы, то уже пропали. Выходит, колдун лежит в снегу долго.

– По-мо-ги.

До Хаддара доносится едва слышный голос.

Ящер таращится на рогатого. Просит о помощи?

Хаддар даже усмехается. Одна из причин, почему ему нравится за пределами Саввары: не нужно носить маски.

Хаддар садится на корточки. Смотрит колдуну прямо в глаза.

– Знаешь, кто я такой? – произносит громко. Все равно поблизости никого нет.

– По…

– Я тебя услышал. «Помоги, помоги…» – Хаддар его передразнивает. Смеется. Да, даже делает похожий сдавленный голос. -…Ты без сил, но живой. Я это чувствую.

Колдун сжимает губы. Смотрит на Хаддара внимательно.

– Ты знаешь, кто я такой?

Колдун молчит. Хаддар даже начинает ощущать какой-то прилив раздражения, когда рогатый отрицательно двигает головой туда-сюда.

– Ты знаешь, что такое Саввара?

О! Вот оно!

В глазах проблеск осознания. До этого колдун, возможно, думал, будто Хаддар какой-то зверолюд.

Да, не бывает чешуйчатых зверолюдов. В таком состоянии чего только не привидится, но сейчас…

Глаза расширены. Дыхание прерывистое. Он будто хочет что-то сделать, но не может. Силы на исходе.

Хаддар улыбается.

Интересно, эта рогатая тварь может распознать на его морде ухмылку?

– И ты знаешь, что меня тут быть не должно. Так ведь?

Глумится.

Хочет прочувствовать этот страх, распробовать его словно редкий деликатес. Ощутить тот момент, когда колдун решится хоть на что-то. Он ведь может попробовать?

Хаддар видит, как колдун шевелит пальцами. Видит, как рука напрягается. Ха!

Через какие-то мгновения Хаддар выпрямляется. Голова колдуна валяется отдельно от остального тела. Глаза на рогатой голове распахнуты, в них ужас.

Ящер подносит темную ладонь к губам, слизывает кровь, затем проводит по ним пальцами.

– Милостивый Владыка, прими эту кровь в дар, – бормочет Хаддар, прикрывая глаза. Где-то в глубине души он уверен, что Владыка Саввары не ответит, но это имеет большое значение для него самого – для Хаддара.

Ящер не обыскивает тело: деньги его не интересуют. Да и у этого жалкого бледного точно нет того, что ищет Хаддар.

Можно было его расспросить…

– Не… – сам себе отвечает ящер. Он был при смерти. Какие тут могут быть вопросы?

Хаддар продолжает свой путь, ступая по снегу.

ДЖАДА

Кудрявая девушка с серой кожей хватает Джаду за ворот. Их лица находятся совсем близко. На Джаду смотрят четыре глаза. Два сверху – с алыми белками.

– Если ты подведешь меня – я отделю твою голову от тела, засуну ее в сферу из энергии, а затем отправлю на дно Океана.

Она шипит ей прямо в лицо.

– Ты будешь жить без тела и умрёшь тогда, когда я этого захочу. Уяснила?

Страх парализует. Джада смотрит в сторону. Ее трясут, а затем:

– НЕ ОТВОДИ ВЗГЛЯД! ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛА?!

Кудрявая девушка орет. Кажется, энергия искажает голос, делая его объемнее, громче и страшнее.

– Я убью тебя и всех, кто…

В этот миг Джада открывает глаза. Поднимается с кровати. Тяжело дышит, будто только что выполняла тяжелые физические упражнения.

Касается лба рукой. Все лицо в поту.

Шорох.

Поднимает голову. Перед ней стоит такура.

Такура – странные существа, которые в Империи имеют не менее странный статус. Вроде бы считаются подданными, но, по сути, раньше были заперты в своей провинции, и только пять лет назад получили право перемещаться по территории Империи без кучи специальных разрешений.

Впрочем, такура, что стоит сейчас перед Джадой, никогда не знала таких проблем. Она ведь из племен, которые не признают власть Империи и живут в горах.

Такуры невысокие, с чешуйчатой кожей и хвостами. Цепкие когтистые пальцы на руках и ногах, морды плоские с крупными глазами, широкими ртами, а ушки больше зверолюдские. Из-за широких ртов и длинных клыков создаётся впечатление, будто такура почти всегда улыбаются.

Похожи на небольших антропоморфных котов с чешуей.

Это Иша. У нее темно-синяя чешуя. Говорят, что сложно отличить мужчину такура от женщины, но Джада считает это преувеличением. Какие-то отличия все-таки есть, хоть объяснить их достаточно сложно, потому что это совокупность из каких-то мелочей.

У Иши в руках поднос – широкий камень с небольшим углублением.

– Все в порядке? – спрашивает такура.

– Угу. Вроде того.

Джада натягивает на губы улыбку, но все еще ощущает этот гадкий страх.

Поднимается с кровати. На континенте ее народ называют налами. Джада для налки не низкая, но для обычного человека ее едва ли можно назвать девушкой среднего роста.

Уши пушистые звериные, не менее пушистый хвост, кожа смуглая. Ладони большие, сильно крупнее человеческих, с заметными когтями.

Джада была выше всех такура, которых она встретила: поначалу это казалось непривычным.

Налка уже второй день плохо спит, хотя с момента прибытия в горы прошло несколько недель, и, кажется, она почти не продвинулась в поисках.

Сегодня, наконец, должен был собраться Совет старейшин. Этот сбор продлился очень и очень долго. Джада злилась, даже хотела пригрозить. Она могла это сделать, но что-то мешало. Будто…

Закусывает губу, размышляя о собственных слабостях. Кажется, что ее выбрали напрасно.

– Черт…

Отказаться нельзя. Угрозы Сиды – не шутка.

От осознания этого гадкого факта Джаде становится постоянно не по себе. Это одна из причин, почему налке нравятся нередкие шумные гулянки такур. Если вокруг слишком тихо, то Джада начинает прислушиваться к ощущениям. И ей постоянно кажется, что она видит силуэт Сиды в каждой тени.

– Джада… – вновь повторяет Иша. – Точно все в порядке?

Джада закусывает губу, сдерживает желание накричать.

Ничего не в порядке.

Вместо всплеска эмоций выдыхает. Выдыхает так, будто с воздухом выходит вообще все, что наполняет тело, заставляя кожу липнуть к когтям.

– В полном. Они… Собрались?

– Нет. Я просто принесла еду.

– Нет?!

– Прошло всего несколько дней.

Джада стискивает зубы так сильно, что кажется, будто они сейчас треснут. Сердце сжимается.

Не отвечая ни слова, Джада проходит мимо Иши в сторону коридора. Даже не толкает такуру, хоть и очень хочется.

– Джада! Ты куда? – ее догоняет Иша.

Джада сохраняет молчание, ускоряет шаг. Она пытается держать себя в руках, но внутренне очень хочет показать всем свое раздражение.

– Там же только Тис, – продолжает Иша.

Джада и сейчас не отвечает, не хочет орать зря. А она чувствует, что если откроет рот, то спокойно говорить сейчас точно не сможет.

Налка знает, куда идти, а Иша не сможет ее остановить. Она что-то тараторит рядом, но даже тронуть ее боится.

Они продолжают идти по пещере, освещенной редкими факелами. Гомон слышен вокруг. Такуры опять веселятся…

Джада была в имперском поселении, довелось услышать слухи про диких такура. Налка даже прониклась этими рассказами. Помнила, как волновалась, когда поднималась в горы. Но пугающую – и приятную тоже – картинку в клочья разорвала реальность.

Впереди деревянная дверь, за которой находятся покои Тиса – местного старейшины, который также считается первым среди старейшин.

Дверь ветхая и уродливая, но по местным меркам достаточно добротная. Замка и стражи нет.

Джада распахивает ее.

Пещера Тиса здоровенная. Прямо по-настоящему здоровенная. Она еще и выходит на эдакую террасу, которая вообще не выглядит природной, хоть Джада и сомневалась, что такура могут сотворить нечто подобное.

Полно факелов, кругом раскиданы шкуры, на которых сидят такуры. В нос ударяет терпкий запах. Вроде бы тут свежий воздух, а Джада все равно хорошо чует их местную настойку.

И по глазам видно, что многие уже навеселе… Впрочем, не только по глазам. Некоторые, кажется, вообще лежат на полу и спят.

– О, Джада!

Тис весело машет ей рукой.

Говорят, такура отличаются только цветами, но это не совсем правда – Джада различала их без особых проблем.

А уж Тиса узнать было проще простого. Из-за сморщенной кожи? Да, но куда сильнее выделялась черная татуировка, которая полосой рассекает правую сторону морды: от лба до самого подбородка. Знак того, что Тис принял частицу темноты.

– Для тебя тоже осталось!

Он поднимает вверх каменную чашку, смеется, и остальные смеются вместе с ним.

Джада свирепеет и идет к Тису. Когда она шла сюда, то очень хотела сделать все иначе, сохранив хоть какое-то достоинство. Но вот сейчас, подходя ближе, чувствует, что ничего у нее не получится.

Ощущает это и в своей походке, и даже чувствует, как мимика не справляется с эмоциями. Подходит к Тису, хватает чашку, в которой плавает прозрачная жидкость с какой-то настойкой.

– Где остальные Присягнувшие? – она произносит это… Негромко. Вроде бы даже спокойно.

Чувствует, как у нее не выходит совсем спрятаться под маску, но Тис не реагирует. Он пьяный или специально не замечает?

– Джада! Ух! Сразу видно дух молодой чужеземки! Поздно уже, кто ж в такое время разговаривает о делах?

Смеется, остальные вновь ему вторят. У Тиса еще тон такой, будто это она дура.

Джада прикрывает глаза, а затем со всей дури швыряет каменную чашку на пол. Хватает Тиса за ворот, притягивая к себе.

– Ты что, совсем идиот?!

Она орет ему прямо в лицо, на выдохе, так, что даже легкие болят.

Джада озирается по сторонам. Видит, как остальные таращатся на нее удивленными глазами. Ей хочется отпустить Тиса, но… Нет, только сильнее сжимает ворот. Джада буквально трясет его.

– Ты знаешь, что будет, если мы не справимся?

– Джа…

– ЗАКРОЙ РОТ!

Ее аж трясет от собственного крика, все естество противится этой истерике, но нужно довести до конца.

Иначе они не поймут.

– Думаешь, что договоришься с Раской? Да? Так ты думаешь?

Она отпускает его резко, ненароком толкает. Тис даже падает, хоть и не слишком сильно.

– Раска сюда не придет. К вам заглянет Сида. И знаешь, что будет, если Сида решит, что вы бесполезны?

Тис молчит. Он уже смотрит на нее с какой-то хмурой мордой, которую Джада до этого никогда даже не видела.

Она опускается на корточки.

– Она придет сюда… Заберет из вас темноту, а затем убьет тут всех. Всех! И меня, и тебя. Ты это понимаешь?

– Многоглазый король этого не допустит.

Джада кривит лицо. Что за кретины?

– Сида убьет тут всех. Она никого не пощадит.

Тис отводит взгляд, он явно не хочет соглашаться, но, кажется, понимает, что Джада права. Пусть и все равно остается ощущение, что этот старик недооценивает опасность.

Неудивительно. До этого тут бывала Раска, Сида не приходила. Раска может показаться очень даже милой, но Сида… Сида – чудовище.

Джада сама безумно ее боится.

Тис вздыхает, смотрит в сторону куда-то, словно… виновато? Джада вроде бы неплохо понимает их мимику, но вот сейчас не уверена. А выдавать желаемое за действительное не хочется.

– Тут такое дело… Возникла небольшая проблема.

– Проблема? Какая еще проблема?

– Ты же знаешь, что Присягнувших пять?

– Тис, выкладывай быстрее.

– Джи пропал.

– Пропал? В каком это смысле пропал?

– Ну… Нет его дома. И, кхм, нигде нет. Многие отправились на поиски, но… – Тис пожимает плечами.

– Но вы же могли бы поискать его ритуалом.

Тис ничего не отвечает, хмурится. Джада смотрит на него, как на ненормального.

– Какого…

Она хочет спросить, почему они это скрывали, но теперь ответ приходит сам: не хотели использовать ритуал для поисков, чтобы Джада сама узнала о проблеме.

Тис не думает, что договорится с Раской, он тоже боится. Джада не хочет осуждать, бояться апостолов – совершенно нормально.

Сердце все равно бешено стучит от злобы, но все-таки она пытается успокоиться. Выдыхает, прежде чем продолжить что-то говорить.

– Собери Присягнувших. Тис, твою мать… Мы с тобой в одной лодке. Для Раски, Сиды и других апостолов и ты, и я – просто пыль.

Тис кивает.

– Завтра?

Джада аж скрипит зубами. Закатывает глаза, но все-таки…

– Хорошо. Пускай завтра.

– И… Ох…

Тис хватается за грудь и тяжело дышит. Другие такура тут же бросаются к нему, Джада тоже.

– Ч-что происходит?

Тису больно. Она видит, как его голову облепляют черные-черные вены, пока он бьется от боли и хватается за горло, словно что-то его душит…

МАРКУС

Маркус уже привык к мысли о том, что его невозможно уничтожить. Она – эта самая мысль – ему очень нравится. Будто он не просто колдун, а настоящее божество. Или, как минимум, какая-то инфернальная мифическая тварь из сказок или легенд. Тоже неплохо!

Он ведь, чтоб их всех, существо, которое перешагнуло за грань.

Но в момент, когда он смотрит на эту штуку, ощущение собственной мощи угасает.

Маркус знает, что рогатые называют ее «Сферой», но это слишком просто и банально. Да и нельзя с уверенностью сказать, что в книгах описывали именно эту находку. Маркусу сложно представить, что кто-то мог найти подобный артефакт и просто отдать его в хранилище. Как это вообще возможно?

Эта штука похожа на какой-то бесформенный камень, от которого исходит яркий свет. Иногда кажется, что свет становится сильнее, иногда же свечение слабеет, становясь более мягким. Но понять, как эти циклы работают, так и не удалось.

Маркус использовал специальные перчатки, чтобы притащить эту штуку в нужную пещеру. Пробовал взять руками, но плоть обжигало, а жжение проникало даже в его естество. Будто бы эта штука понимала, что недостаточно просто сделать больно этому телу, чтобы навредить Маркусу.

Он даже усмехается. Как будто у сферы есть разум…

Это тело высокое, у него есть рога, волосы рыжие. Впрочем, у всех тел, которые Маркус берет под контроль, волосы становятся рыжими.

Сперва эта особенность казалась неудобной и непрактичной, но почему-то со временем он наоборот начал считать, что так и нужно. Зачем ему прятаться, верно?

Он глубоко под землей. Вокруг рогатые, несколько десятков. Его последователи. Рядом несколько такура – не последователи. Их разум уже полностью сожрали паразиты, с которыми связан разум Маркуса. Впрочем, «связан» – недостаточно сильное и правильное слово.

Они все находятся в самой большой пещере. Огромной! Стоят на подобии атриума, наблюдая издалека. Видят, как два адепта тащат старого такура к камню. У старика тянулась темная полоса по морде – один из старейших горных такура.

То, что Маркус узнал из разума одного из диких такура, намекало, что в этих стариках находится какая-то энергия. Маркусу не терпится увидеть, как она проявит себя рядом со сферой. Он уверен: эффект неизбежен.

Старик что-то кричит, но Маркус даже не пытается вслушиваться. Он подходит ближе. Чувствует вибрацию и не только: что-то происходит.

Маркус оглядывается по сторонам: кто-то еще это ощущает?

Кривит лицо. Нет, физиономии олухов тупые и ничего не выражающие. Оно и к лучшему. Так ему проще пожирать содержимое их черепов, если нужно сменить тело.

– Ох!

Кто-то охает. Маркус и сам тотчас обращает взор на камень, кажется, сияние начинает дрожать.

Маркус чувствует, что камень источает энергию. Она расходится от него волнами, будто что-то бросили в озеро.

Такура упирается. Адепты тащат его ближе, ближе. Вот оно!

Старик такура бьется в конвульсиях. Из его рта и глаз выходит чернота. Она не похожа на дым, словно это какая-то смола, которая тянется к сфере.

Маркус аж подается вперед, практически свешиваясь с деревянного балкона. Подойти ближе? Не, не хочется терять еще одно тело. Тем более, он и так все видит.

Адепты бросают такура, отдергивают руки. Маркус не обращает на них внимания. Видит, что такура не может уйти: он на земле и уже бьется в агонии.

Чернота сгущается. Маркус оглядывается по сторонам. Кажется, будто темнота захватывает все. Огни факелов – меркнут. Они не гаснут, именно становятся менее яркими, будто тьма пересиливает свет.

Маркус ощущает давление в ушах, звон. Тянущее чувство, будто гравитация ополчилась против него и теперь тянет тело вниз.

Чернота впереди становится едкой и непроглядной.

Ее рассекает бледная полоска, источающая золотистое свечение. Она расширяется… Это же долбаный глаз! Гигантский глаз смотрит прямо на Маркуса.

Все сводит внутри. Маркус ощущает дрожь по всему телу. Он ощущает… Страх? Это долбанный страх, который словно рушит его тело физически.

Мысли о собственной божественности кажутся теперь такими глупыми и нелепыми перед взором этого существа.

Маркус не может пошевелиться. Видит, как глаз расширяется, огромное око будто тянется к нему.

И в следующий миг сияние камня усиливается. Свет рассеивает и уничтожает тьму, а волна энергии сбивает всех с ног, включая самого Маркуса.

Кислород заполняет легкие. Маркус тяжело дышит. Оглядывается – адепты валяются на полу, в ужасе. Они тоже это видели?

Он смотрит в потолок. Мир возвращает себе прежние черты, но какие-то блики в глазах не сразу проходят, мерцают в тенях.

Маркус поднимается, оглядывается по сторонам. Никаких следов темноты или того гигантского глаза. Подходит к краю атриума. Такура лежит рядом со сферой, которая светится мягким светом.

Нет сомнений – старик мертв: его глаза полны черноты. Ни век, ни белка. Просто чернота.

Маркус трогает лоб: все лицо покрыто потом.

– Что это было…

ХИН

Многие думают, что у Хин нет эмоций – она ведь инсектоид.

Да, она похожа на людей. Говорят, что подобных ей сотни – если не тысячи – лет назад вывели высшие арахниды: то ли для шпионажа, то ли для дипломатии.

Она похожа на человека. Рогов, в отличие от юлианцев, у нее нет, но лицо вполне человеческое, как и тело.

Да, под ее кожей течет не красная кровь, но об этом знают немногие.

Да, на лице есть крупная татуировка, символ того, что она инсектоидка. Будто это не заметно по темным белкам, в которых находятся ярко-зеленые глаза.

Хоть Хин и похожа на человека, но из-за происхождения многие испытывали в отношении нее чужеродность и даже опасность. Она всегда это ощущала.

И все же…

И все же эмоции у нее были. И чувствовала она также, как и остальные.

Она идет в вечернем сумраке, сегодня быстро стемнело. К тому же небо затянули тучи, и сейчас она была им даже рада. Чувствует влагу кожей, поднимает голову. Снег. Чертов снег.

У нее и так руки мокрые, по ним проходит легкая дрожь. Следов не осталось, кажется, что даже одежду не испачкала. Но все равно руки подрагивают, словно с похмелья.

Сама не понимает, почему так. Стискивает зубы, словно усилием как-то можно унять этот стресс, но, конечно, ничего не работает. Наоборот, прилив злобы становится сильнее и гаже.

Она не впервые отнимает жизнь, но этот раз почему-то ощущается совершенно иначе.

Раньше, пожалуй, легче было не думать о том, что она делает. Да, стрела или клинок в ее руке. Да, она вроде бы хорошо чувствует момент смерти. Иногда даже напрямую, когда приходилось действовать без оружия.

И все же раньше она обычно не знала тех, у кого отнимает жизнь. Из-за этого представить их просто мешками с плотью и омерзительной жижей внутри было куда проще.

Сейчас как-то сложнее.

И даже отрицательные эмоции не помогают, не говоря уже о банальном осознании неправильности собственных действий.

– Нет. Нихрена они не неправильные, – спорит с собственными ощущениями.

Снег под ногами хрустит. Под верхним слоем уже леденеющая жижа, на которой легко поскользнуться, но Хин удается держать равновесие и не падать, несмотря на ее дрянное моральное состояние.

Впереди громоздкая Башня – по-настоящему громоздкая, несоразмерная человеку. Ее будто придумал психопат, который ненавидел всех окружающих. Возможно, даже ненавидел сильнее, чем сама Хин.

Она не идет к главному входу, подготовила все еще с утра. Пара досок и коробок, с помощью которых арахнидка легко перемахивает через высокую стену.

Нужно не забыть убрать все это.

Стена действительно высока, но Хин приземляется почти на четвереньки, словно паук.

Идет ко входу в Башню – там уже никого нет. У массивных ворот отряхивается от снега, с волос тоже смахивает. Заходит внутрь. Коридор тоже пустой. Все должны были разбрестись по своим комнатам.

Ей хочется быстрее добраться до своих покоев, но она не бежит, чтобы не привлекать ненужного внимания и не создавать лишнего шума.

Чувствует какое-то волнение, что сейчас ее могут увидеть. Отвратное ощущение – будто она вор.

Поднимается. Задерживается у двери Роан. Хочет постучать. Кажется, Роан нужна поддержка, но…

– Черт…

Шипит себе под нос.

Не представляет, что нужно говорить или как успокаивать. Прежняя так называемая «родня» учила, что в таких случаях нужно делать вид, будто ничего не произошло.

Почему-то сейчас кажется, что это неправильно.

Сознание рисует в голове картины того, что нужно сделать. Постучать или вовсе открыть дверь. Возможно, обнять ее. Сказать какую-то чушь, которую обычно говорят.

Даже тянется рукой к двери. Замечает пятна крови на влажном рукаве. Мелкие. Прям крапинки. Это отрезвляет.

Одергивает руку, словно обжегшись о горячую дверь.

– Черт…

Уходит. Быстрым шагом идет к ступенькам. Держится за запястье, будто кровоточит она сама, а там, на рукаве, ее собственная кровь.

ЧАСТЬ 1.

– А бывали до этого в Горах Такура? – спрашивает торговец.

Торгаш – зверолюд. Худощавый, вроде бы не молодой, хотя Кирос в этом не был уверен. Морда песья. Серый мех моментами белеет, но это седина или естественный окрас – поди разбери. Его зовут Нит. Это, кажется, какое-то сокращение, но Киросу глубоко наплевать на имя торговца.

Кирос сидит рядом. Одежда мятая и не свежая. Сам же чувствует, что от него несет. В зубах самокрутка, которая наполовину уже истлела. В руке бутылка: откупорена, но еще увесистая.

Рога Кироса растут немногим выше глаз на лбу и тянутся вверх. Он среднего роста. Глаза серые. Короткие волосы неаккуратно обкромсаны. А лицо… Раньше его считали красивым, но сейчас оно изрядно осунулось от алкоголя, и он выглядит старше своих лет.

Кривит лицо в ответ на вопрос торгаша.

– Кто вообще в эти горы добровольно поедет?

– Я езжу вполне добровольно.

Кирос молчит. Не хочет язвить.

Горы Такура не слыли опасным местом. По крайней мере, до недавних пор. Просто считалось, что это холодный и бедный край, где живут странные мелкие уродцы.

Но, конечно, есть места похуже. Например, далеко на востоке Империи, где не унимаются группировки непокорных зверолюдов – словно опасные вредители: сколько их ни дави, они все равно умудряются выжить.

– Сами-то вы откуда?

Вопросы торгаша не раздражают. Кирос ведь сам решил добираться попутками.

– Где родился?

– Ага. Говорок-то не очень примечательный.

– Я из Рэнмы.

Зверолюд присвистывает.

– Столичный человек!

– Сам-то?

– Сейхал.

– Далеко занесло.

– Жить там не очень спокойно. Да и холод мне больше по душе.

– Будешь? – Кирос протягивает торговцу бутылку. Зверолюд поднимает руку, отрицательно качает головой.

– Не, не стоит. Я все-таки на работе.

Кирос пожимает плечами, делает глоток сам. Вино посредственное: без терпкости, без крепости, без сладости. Или Кирос уже просто не ощущает его вкус.

– Что о такура думаешь?

– А что о них думать-то?

– Ну… Говорят, что они опасные.

Торговец усмехается. Прям искренне так.

– Уж кто бы говорил. Вот уж вас, юлианцев, стоит опасаться, а такура – самые безобидные ребята, которых я знаю. Но нужно быть внимательным: обокрасть они могут.

– То есть тебе сложно представить, что такура могут убить юлианца?

– Ну… Воображение у меня хорошее. Представить можно все, что угодно. Да и, наверное, когда-нибудь подобное случалось, но… Да, это как-то совсем уж маловероятно.

– Они такие мирные?

– Я бы не сказал. Юлианцев опасаются, а вот друг друга легко могут убить.

– А что с дикими такура?

– «Дикие» будто не очень правильное слово.

– Правда? – с вполне искренним удивлением спрашивает Кирос.

– Они же не животные. Просто не признают Империю.

– Звучит так, будто ты контактировал с ними.

– Я – нет, а вот мой партнер пробовал.

– Да ладно?

Зверолюд усмехается.

– Никто не верит, когда я это рассказываю.

– Он живой?

– Живой. Встретился с кем-то. Его прогнали, но было это… Хм… Ну, намного лучше, чем я ожидал. Он вообще не заметил разницы между этими такура и теми, что подчиняются Империи.

Кирос вздыхает.

Вздыхает, потому что стремительно тает шанс найти быстрое и простое объяснение загадки, из-за которой его отправили в этот край. Возможно, конечно, местные уже все выяснили, но почему-то Кирос даже и не надеется на нечто подобное. За все время работы такая удача с ним случилась лишь раз.

Делами магов занимаются отряды карнифасов при Имперской Кустории.

Сперва из магического управления Гор Такура пришло анонимное письмо о том, что в этой местности действует опасная группировка магического толка.

Тогда глава управления Гор Такура лично прибыл в столицу, чтобы заверить, что это всего лишь наветы. А теперь, спустя пару недель, главу управления находят мертвым в горах.

Якобы его мертвое тело лежало в снегу, в кровище. В груди и животе раны, а голова валялась отдельно от тела. Так Кустория и решила направить карнифаса для расследования.

Вроде даже собирались набрать отряд, но кто-то сверху решил, что Горы Такура не требуют такого внимания.

Подумаешь, нашли труп в снегу, какая…

– Хм… Что-то снега не видно.

– Теплеет уже. В горах что-то еще есть, а тут… – зверолюд машет рукой. – Грязища одна.

Вид и правда довольно безрадостный.

Небо в серых облаках. Дождя нет – и то хорошо. Местность холмистая и довольно пустая. Вдалеке видно какие-то деревеньки, к которым тянутся дороги, уходящие с главного пути.

Вокруг витает этот запах влаги, которая уже несколько дней не может высохнуть. Земля покрыта зеленью, но это скорее покров мха, а не трава. У Кироса вообще нет желания рассматривать ближе.

Посреди этого серо-зеленого марева встречаются редкие голые деревья.

В столице Юлианской Империи настоящих холодов не бывает вообще. Неудивительно, что для многих служащих назначение в Горы Такура – ссылка. Киросу, впрочем, было попроще. Он родился в столице, но все-таки побывал в разных уголках Империи. Удивить его сложно.

«Горы Такура» – это не только горы. Официальное название всей провинции все-таки.

Уже вечерело, когда они приближались к Тассану, центру провинции. Город находился в низине, потому его можно было разглядеть с возвышенности, откуда хорошо были заметны и горы, до которых рукой подать – настоящая гряда.

Стало ощутимо холоднее. В городе и далее, ближе к горам, еще остался снег.

В глаза бросаются стены, которые, кажется, остались в качестве декорации или памятника, потому что город давно ушел за их пределы. А также Башня Акилона – главное магическое управление провинции, которое одновременно является и филиалом «Омни Скении», Палаты Знаний.

Башня оказалась куда больше, чем представлял Кирос. Она находится на самой окраине города и выглядит обособленно.

Особенно удивительно это из-за того, что «Горы Такура» считается провинцией с наименьшим числом магов и членов «Омни Скении» из всей Империи.

Людей мало, а резиденция колоссальная.

– Что-нибудь знаешь про эту башню? – Кирос кивает в сторону этого каменного колосса.

– Магическая башня или вроде того. Знал одного торгаша, который им всякую еду возил, но вроде перестал.

– М? Перестал?

– Что-то с их главным не поделил. Местные говорят, что лучше не иметь с ними дел.

– Правда? Почему?

Торгаш пожимает плечами.

– Я магов побаиваюсь, поэтому не лезу и не спрашиваю. Но вроде говорят, что их главный жадный и неприятный тип.

– Главный… Квинт Диус?

– Да не помню, как его зовут. Вроде бы.

Кирос усмехается. Интересно, что сказал бы зверолюд, если бы знал, что рядом с ним сидит не просто маг, а карнифас.

У карнифасов дурная репутация: охотники на магов и маги-мучители, которые проводят изощренные допросы и самые жестокие казни.

Зато звание карнифаса позволяло скрывать наличие магического дара и обходиться без амулетов и браслетов. Кирос этим активно пользовался. С обычным бродягой люди охотнее и честнее общаются, чем с агентом Кустории.

Они постепенно приближаются к городу. Становится темнее и почему-то кажется, что все вокруг мрачнеет и тускнеет.

Центры провинций часто большие и богатые города. Возможно, что Тассан тоже богатый город на фоне остальной провинции, но на фоне других подобных городов он выглядел… хм… неприглядно.

Есть высокая стена, которую хорошо видно отовсюду – действительно высокая. Памятник временам, когда тут был боевой форпост.

Возможно, эта стена сохранилась еще со временем войны с Краджаном – объединенными царствами зверолюдов. Хорошо видна Башня, а также пара высоких каменных построек.

В остальном же дома приземистые. Часть деревянная, часть саманная, а где-то и вовсе палатки, укрепленные палками и камнями. В таком-то климате?

Через город тянется дорога с брусчаткой. Видно еще несколько таких «укрепленных» дорог. Остальное утопает в грязи и лужах вперемешку с уже чернеющим снегом.

Где-то загораются редкие светокамни, которые тускло освещают улицу.

– Дальше пойду сам.

– Удачной дороги, – улыбается зверолюд.

Они пожимают друг другу руки. Кирос спрыгивает с телеги, хватая с собой сумку, обитую кожей, где всякая бюрократическая дребедень, без которой теперь никуда.

Оглядывается – больше телег не видно. Центр провинции, столица этого края, а повозки и путники настолько редкие. Людей на улице тоже мало, но в этом ничего удивительного: погода уж очень неприятная, да и солнце уже спряталось за горизонтом.

Ему нужно встретиться с Проконсулами провинции. Сейчас для этого поздно, а значит нужно идти в магическую башню.

К счастью, к Башне ведет мощеная дорога, пусть и довольно узкая, окруженная лужами и грязью.

Идти не очень удобно, но Киросу приходилось терпеть и большие неудобства, когда его посылали в совсем уж глухие места на охоту за ренегатами.

Он оглядывается по сторонам. Вокруг в основном такуры. Он видел их ранее. Прежде такуры могли выйти за пределы провинции только пройдя через бюрократический ад и получив специальное разрешение, но где-то пять лет назад ограничения сильно ослабли. Пусть эти изменения и произошли по довольно нелепой причине: Император когда-то удочерил девочку из народа такура. Кажется, это повлияло на политику в отношении этого странного народа.

Кирос не слышал, чтобы кто-то был против. Такуры считаются в целом безобидными, хотя сейчас он и ощущает какое-то даже беспокойство.

В тенях их полно. Они что-то делают, общаются между собой и, конечно, поглядывают на Кироса. Их глаза яркие, морды и тела кажутся звериными. Из-за этого есть какое-то ощущение, будто он идет по заброшенному городу, облюбованному стаей животных.

Самому даже стыдно за собственный страх.

– Господин!

Кирос поворачивает голову. Рядом – такура, ростом примерно по пояс Киросу. Чешуя бурая, глаза большие золотистые.

Он семенит, идя вровень с Киросом.

– Чего тебе?

– В Башню магов идете?

– Ага.

– Хотите купить какую-нибудь магическую штучку? – спрашивает такура.

– Разве такое там не продают?

– Вот именно! Не продают. Зато у меня есть первоклассные защитные обереги.

Он показывает внутреннюю сторону плаща, где висит куча камней и каких-то мелких штучек – в темноте не разобрать – на веревочках. Амулеты и браслеты.

– Давай вот этот, – сказал Кирос, указывая на один из них, и сунул такура монету.

Тот отдает ему зеленый камень на веревочке.

– И пусть хранят тебя высшие силы! – произносит многозначительно такура, воздевает руки вверх, будто он и правда колдун, а затем скрывается в подворотнях.

Веревка самодельная. Камень… Ну да, никаких украшательств. Просто камень. Кирос трет пальцами поверхность.

Твердая и шершавая… Ощущение, будто подкрасили обычный булыжник. Ничего особенно в этой штуке нет.

Зачем взял? Есть у них в управлении куча разных примет, одна из них: приносить обратно памятные вещи. Они не должны быть ценными, просто…

– Кольца! Это не простые кольца. Десять молодых дев нашептали туда свои заклинания! – говорит такура с темной чешуей, разбавленной бежевыми пятнами.

– Да что ему твои кольца! Вот! Вот, что вам нужно, такого нигде в Империи нет, – у второго такура с темно-зеленой чешуей коробка, в которую накиданы какие-то корни. – В кипяток кидаете и… Все сразу восстанавливает.

– Туники! Моя жена сама сшила. Подойдет на любой размер, – выкрикивает еще один такура.

Гомон только нарастает, так как другие тоже начинают суетиться вокруг него. Кирос уже понял, какую ошибку он совершил, когда что-то купил у того, первого.

Он идет вперед, стараясь их не замечать. Они тянутся к нему, но все-таки не трогают. Опасаются юлианцев? Или Кирос сам внушает им тревогу?

Дорогу не преграждают, потому он подходит к Башне. Она большая. Впрочем, «большая» – это слово, которое не передает, насколько Башня Акилона выглядит чужеродно.

Башня Акилона – монструозная. Говорят, что раньше диких такура почему-то рассматривали в качестве серьезной магической угрозы. Позже это сошло на нет, но монумент этой паранойи остался на месте.

Башню окружает высокий забор, у которого караулят стражники. Сейчас впереди двое зверолюдов с кошачьими мордами.

– А НУ РАЗОШЛИСЬ!

Орет один из зверолюдов, выходя вперед. У него бежевый мех и кисточки на высоких ушах.

Такура и правда разбегаются, хотя Киросу не кажется, что они действительно пугаются.

Стражник замечает зеленый камень в руке у Кироса.

– А… Все понятно.

Кирос усмехается и пожимает плечами.

– Кто такой? Чего надо? – спрашивает стражник.

Кирос лезет в сумку. Проще показать, чем объяснить.

– Можем к светокамню подойти? Текст мелкий.

Стражник даже не спорит. Они подходят к светокамню. Свет довольно тусклый. Будто сюда свезли самые дрянные осветители.

Или они, может, остались еще со времен войны с Краджаном.

Кирос протягивает одну из бумаг стражнику. Тот ее внимательно разглядывает. Бросает на Кироса хмурый взгляд.

– Карнифас?

– Карнифас.

– Как добрались?

– Бывало и хуже.

– Ага, точно. Сейчас позовем кого-нибудь.

– Вы можете просто впустить меня.

Стражники переглядываются.

Что-то думают. Кирос понимает: тут не нужно быть гениальным мыслителем. Они знают, что карнифасу, присланному Кусторией, нельзя просто так отказать. Но, кажется, было какое-то указание «сверху».

Кирос хмыкает. Не хочет издеваться. Примирительно поднимает руки.

– Ладно. Давайте, зовите кого нужно. Я подожду.

– Беги за Хин. Давай-давай.

Второй стражник убегает, а Кирос и зверолюд с кисточками на ушах остаются один на один.

– Я – Зах. Точнее Захтар, – произносит зверолюд.

– Кирос. Интересное у тебя имя, Зах.

Зверолюд пожимает плечами.

– Родители так назвали.

Кирос по роже видит, что Зах все понимает: его имя не юлианское. На севере и центре зверолюды редко дают такие имена. Выходит…

– Ты с юга.

– Да. Пошел в легион, а меня отправили сюда.

– Ты этим не очень доволен?

Зах плюет себе под ноги.

– Всегда мечтал служить в грязи и в грязе-снегу с этими… – он кивает куда-то в сторону. Явно на такура намекает.

– Знаешь что-нибудь про убийство Квинта?

– Что у него башка была отдельно от тела… Черт.

– Нервничаешь?

– Конечно, сука, нервничаю. Это все эти уроды, – он снова кивает куда-то в темноту.

Кирос понимает, к чему он клонит. Но все равно как-то машинально оборачивается. Позади темные проулки, слабо освещенные камнями.

– Говорят, вроде, что такура безобидные.

– Пф. Бредятина. У меня тут был друг, тоже такура. Его убили. Там… – он отмахивается, качает головой. -Там… жесть полная была. Части тела в разные стороны, голова – тоже отдельно от тела.

– За что его так?

– Повздорили с одной шишкой.

Кирос кивает, но пока все укладывается в привычную картинку. Такура режут друг друга, но эта резня особо не касается остальных.

Врата приоткрываются снова, там морда второго зверолюда.

– Пройдемте за мной.

Кирос кивает Заху.

– Увидимся еще, – мрачно бросает Зах. Видимо, он умудрился подпортить настроение самому себе.

Они заходят на территорию Башни. Кирос оглядывается: освещение тоже тусклое и слабое. Он видит голые деревья, какие-то столы со стульями. Тут уже ровный каменный пол, пусть и весь в лужах сейчас.

Идут к башне. На входе их ожидает девушка.

Кирос подходит ближе. Карнифас многое повидал, но это тот редкий случай, когда что-то смогло удивить даже его.

– Дальше я сама, – произносит девушка, обращаясь к стражнику. Тот кивает и уходит.

Девушка делает шаг навстречу. Протягивает руку Киросу.

– Хин Оир Нонит, – имя девушки… Да, ничего странного, учитывая, кто она такая.

– Кирос Нокс. Вы же…

– Да. Инсектоид. Или, как вы, юлианцы, говорите, арахнид.

Так называемый Арахнум – тоже одна из экзотических частей Империи. Удивительно то, что и Хин – необычная инсектоидка.

Один из видов инсектоидов – гуакай. Они выглядят как люди. Кироса учили, что это искусственная раса, выведенная когда-то инсектоидами для контакта с другими.

Что может выдать гуакай? Помимо не красной крови и совсем нечеловеческих внутренностей?

Иногда бывают какие-то мелкие отличия. Чаще всего это усики, подобные насекомым, которые тянутся откуда-то из головы. У Хин, например, они тянутся от висков. Длинные.

Но это еще не все. Юлианцы когда-то были обеспокоены тем, что гуакай могут скрываться и шпионить. Так и был придуман закон, согласно которому все гуакай обязаны иметь татуировку прямо на лице: окружность с линиями внутри, перекрещивающимися друг с другом.

Две линии означают, что гуакай принадлежит какому-то клану инсектоидов. Четыре – как будто два плюса, наложенных друг на друга – означают, что гуакай свободен.

У Хин четыре линии. Клеймо в виде заметной черно-черной татуировки находится так, что его центр приходится на лоб, точно между глаз. Окружность охватывает лоб, щеки и немного виски.

Кожа Хин бледная, из-за чего клеймо еще более заметное. Глаза зеленые, заметные из-за темных белков. Волосы арахнидки темные и редкие, собраны в хвост.

По лицу вообще непонятно, сколько ей лет. Черты довольно резкие. Нос острый, губы тонкие, скулы тоже угловатые и острые. Взгляд спокойный. Даже холодный.

Она одета достаточно тепло. На плечах какая-то цветастая накидка с узорами: желтый, земляной и оранжевый цвета. Наверное, что-то от такура.

Удивительна эта встреча еще из-за того, что гуакай не владеют магией.

Кирос кашляет в кулак. Черт.

– А вы здесь…

– Ассистент Роан Тит. Она сейчас исполняет обязанности руководителя этого места. Пройдемте.

Хин проходит к двери. Открывает ее, пропускает Кироса вперед. Склоняет голову.

Он оказывается внутри Башни. Просторная зала с разными выходами.

– Пройдем к Роан. Она сейчас в спешке готовится. Не думали, что вы приедете сегодня.

– Ждали позже?

– Раньше. Я думала, что вы прибудете день назад.

Хин говорит спокойно, но почему-то Киросу кажется, что тут был какой-то упрек. Чертовы инсектоиды.

Кто-то боится зверолюдов, кто-то такура, но Киросу именно эти существа казались самыми пугающими. И особенно гуакай. Странные и страшные создания, похожие на юлианцев только оболочкой. Черт, это же правда как-то… неправильно и неестественно.

– Много тут народу? – спрашивает Кирос.

– А вам это неизвестно?

Ее вопрос даже застигает врасплох.

Карнифасов принято бояться. И это совершенно заслуженно. И Кирос привык, что на подобных миссиях люди часто ведут себя с ним так, будто его прислали перебить всех.

Но Хин его не боится. Это видно и по взгляду, и по голосу.

– Не важно… – произносит Кирос. Не успевает договорить, как его резко обрывает Хин.

– Вы пьяны? Я чувствую запах.

– Немного выпил в дороге.

Хин бросает на него взгляд через плечо, в котором легко читается осуждение и даже отвращение. Кирос и сам кривится. Что эта подземная сука вообще себе позволяет?

– Гуакай ведь не умеют колдовать, – его цепкий разум тут же хватается за самую очевидную тему.

– Это вопрос?

– Знаю, что не умеют.

Хин резко разворачивается.

– И что это означает?

– Что гуакай не умеют колдовать, – Кирос даже улыбается, ощущая эту мелочную, но такую приятную…

– Я здесь не колдую, а работаю. Меня взяли на работу не здесь, а направили из Управления в Рэнму. Я – на своем месте, а вы…

– Что тут происходит?

Они оба оборачиваются.

Одна из дверей распахнута. На пороге стоит девушка. На вид ей лет двадцать пять. Скорее всего она старше, но точно ненамного.

Рога небольшие. Волосы светлые, русые, глаза ярко-голубые. Кожа бледная, из-за чего веснушки заметны даже издалека.

Она укутана в темные ткани. Неудивительно. Кирос одет тепло, но нос и щеки чувствуют, что в Башне прохладно и даже промозгло.

На руках крупные стальные браслеты – антимагические. Знак того, что девушка перед ним имеет очень большой магический потенциал и, скорее всего, большую разрушительную мощь, которую сложно контролировать.

– Роан Тит, верно? – произносит Кирос. Он знает имя девушки, которую Управление спешно утвердило в качестве исполняющей обязанности. Ну и арахнидка тоже его напомнила ненароком…

– Вы же… Карнифас? Простите, я не знаю вашего имени.

– Кирос Нокс.

Он протягивает руку, Роан отвечает тем же. Кирос жмет ее ладонь, как если бы Роан была мужчиной.

– Вам, наверное, стоит отдохнуть.

– Я чувствую себя неплохо, но если вы устали, то можем отложить разговор на завтра, – произносит Кирос.

Роан смотрит на него… Хм… Озадаченно. Да, Кирос понимает, о чем она думает. Пытается считать намек. Кажется, что Роан не мастерица кабинетных игр.

– Я тоже в порядке. Тогда проходите.

Роан пропускает Кироса.

– Хин, ты свободна, – обращается к инсектоидке светловолосая колдунья.

– Думаю, мне лучше побыть с вами, – голос Хин кажется даже командным. Да и сама Хин выпрямляется, будто она солдат в строю.

Роан не успевает ничего спросить, когда Хин произносит:

– Он пьян. Думаю, что…

– Хин… Все в порядке.

Хин смотрит в сторону. Кирос видит на ее лице даже какие-то эмоции. Что это? Замешательство? Ого.

Инсектоидка все-таки кивает.

– Хорошо, постою в коридоре.

Роан вздыхает.

– Со мной все будет в порядке. Иди отдохни.

Хин отвечает ей коротким кивком, после которого Роан закрывает дверь.

Эта комната – кабинет, причем, судя по всему, административный. Столы, стулья, полки, шкафы с бумагами, даже какой-то диван, укрытый меховыми шкурами.

Довольно светло: светокамни яркие, в отличие от тех, что в коридоре и на улице.

– Прошу, присаживайтесь, – Роан указывает на один из стульев, а сама проходит за стол.

Стулья массивные и деревянные, но выглядят хорошо и надежно. Еще и подушки подложили, укрытые мехом.

Кирос садится.

– Кто она такая?

– Хин? Ассистент.

– Она же не…

– Нет, она не колдунья. Но ассистентами могут быть не только маги.

Кирос кивает.

– Она немного резкая, но очень ответственная.

С этим Кирос даже не спорит. Взаимоотношения Роан и Хин пока не кажутся ни интересной, ни значимой темой.

– Вы очень молоды, – произносит Кирос.

– Остальные еще моложе.

– Правда?

– Сами же знаете: тут никто не задерживается. А уж сейчас все, кто мог, сразу перевелись.

– А вы не смогли?

Роан разводит руками.

– Я и не собиралась.

Роан поглядывает на Кироса, но, в целом, смотрит куда-то в сторону. Не может поддерживать зрительный контакт.

Она неплохо держится, но Кирос нутром чует ее сонливость и усталость. И дело не только в мешках под глазами.

– Я думаю, что мы еще успеем поговорить. Но пару вопросов задам сразу, хорошо? – Кирос не хочет ей угрожать или мучить. Что-то внутри подсказывает: Роан – не убийца Квинта. Рациональное, правда, пыталось отогнать эту мысль. «Кабинетные» убийцы хорошо прячут оскал, а уж женщины… Но все-таки какое-то чутье подсказывает, что это не тот случай.

– Конечно. Спрашивайте.

– Вы видели тело Квинта?

– Да.

– Что скажете?

– Раны на теле… Не думаю, что у них магическое происхождение…

– Много ран?

– Честно говоря, толком не рассмотрела. На месте удалось посмотреть, но затем тело забрали люди проконсула.

– Стой. Тело не здесь?

Роан отрицательно качает головой.

Кирос потирает переносицу. Это неправильно…

– Но оно должно быть здесь.

– Боюсь, что проконсул не стал меня слушать. Да и… Я даже на прием к нему попасть не могу.

Кирос хочет что-то спросить, но обрывает сам себя. Все очевидно. Внутренняя возня, с которой постоянно приходится сталкиваться, когда оказываешься в местах удаленных от сердца Империи.

– Хорошо… Раны на теле. И голова отдельно, так?

Роан кивает.

– Не думаю, что будет правильно делать выводы после такого беглого осмотра, – произносит девушка.

– Но… мнение у тебя есть?

– Оно… не важно.

Кирос вздыхает.

– Ты вправе сказать. Может быть, я тогда обращу внимание на какую-то деталь.

Роан сомневается. Кирос догадывается, в чем причина. Видимо она из тех, кого постоянно преследуют мысли о том, что выводы неправильные и глупые.

Они и правда могут быть таковыми, но опыт научил, что нужно брать во внимание любые догадки.

– Раны на теле. Они были частично закрыты. Я уверена, что Квинт использовал магию,но он – не целитель. Думаю, его хватило на то, чтобы остановить кровотечение или что-то такое…

Кирос догадывается, к чему она клонит.

– То есть он должен был колдовать еще какое-то время после получения ранения, – произносит Кирос.

Роан кивает.

– Может быть, его пытали? А уже потом отрезали голову? – высказывает предположение Кирос.

– Я… Я не знаю. Мне кажется, это не похоже на правду.

– М? Почему?

– Ну… не похоже, что его пытали.

– А на что похоже? Кто-то пырнул его, он упал, а затем кто-то другой пришел и отрезал ему голову?

– Я не знаю. Правда, не знаю.

Кирос достает из сумки бумажку, сложенную так, что она стала похожа на квадрат. Протягивает Роан.

– Хочу, чтобы вы ознакомились.

Роан берет эту бумагу, разворачивает, всматривается.

Кирос внимательно смотрит на нее. Пытается что-то прочитать на ее лице. Напряжение? Да, оно точно есть, но что еще?

О, брови разглаживаются. Она даже усмехается.

– Вам знакомо это письмо?

– Знакомо. Его написала не я, но, скажем так, помогала отправить.

Ого! А вот это уже интересно.

– За спиной у Квинта, верно?

– Да.

– Я весь внимание.

– В письме все написано. На территории провинции действует группа ренегатов, которые называют себя Культом Рекса.

– Маркуса Рекса?

Она кивает.

– Маркус Рекс мертв. Его ликвидировали агенты Кустории… Хм… Лет пять назад, – произносит Кирос.

– Может быть мертв. Но группа называет себя так.

– Откуда это известно?

– Было поймано двое.

– Где они сейчас?

– Квинт убил обоих и сжег тела. Тогда мы и решили направить письмо.

Кирос хмурится. Голова начинает болеть. Причем прямо так неприятно колет в глазницах.

Наверное, и правда стоило отложить этот разговор на завтра.

Маркус Рекс – самый известный колдун-ренегат за последние полвека. Говорят, он научился перемещаться между телами. Но считается, что Маркус уничтожен вместе с оригинальным изначальным телом.

И якобы в Горах Такура действует Культ Рекса, а покойный Квинт это скрывал…

– Зачем Квинт скрывал существование Культа? Думаешь, он был заодно с ними?

– Я сомневаюсь. Мне кажется, Квинту не нравилось, что здесь ренегаты.

– Но он скрывал правду о них?

По-другому и не скажешь. Группа магов в сфере интересов Кустории. О них нужно сразу же сообщать в…

Да, вот оно.

– Он не хотел, чтобы Кустория знала о Культе, – догадывается Кирос.

– Наверное… я правда не знаю, что у него в голове творилось.

Киросу чертовски хочется выругаться. Если тут действует группа колдунов, то нужно что-то делать. Вызвать подкрепление?

Кирос поднимается со стула. Роан повторяет за ним.

– Наверное, нам и правда лучше продолжить завтра.

Роан кивает. Да, ей точно нравится такой расклад.

Кирос открывает дверь и… Конечно же, Хин, стоит там. Смотрит на дверь, прислонившись спиной к стене.

Карнифас с трудом душит в себе желание съязвить. Ему нужна будет помощь местных. Ни к чему настраивать их против себя, пусть у них с инсектоидкой и не задалось сразу.

– Хин, проводишь господина Карнифаса в его покои.

Инсектоидка кивает. Бросает на Кироса хмурый взгляд.

– Идем. Покои будут на втором этаже.

Кирос обменивается с Роан кивками, после чего идет по коридору вместе с Хин.

– Что-то тут пусто.

– Покои начинаются со второго этажа. На первом служебные и учебные помещения, – произносит Хин.

– Завтра хочу пойти к проконсулу.

– Проконсулам. Вы ведь знаете, что их двое?

– Да-да, знаю.

Кирос рассеянно кивает. Хочет сказать, что имеет смысл говорить только с одним, но, наверное, при Хин такое не стоит озвучивать.

В Горах Такура традиционно двое правителей: один назначается Императором Юлианской Империи, второй – Советом Такура.

Но это мнимый дуализм, поскольку всем известно, что роль проконсула такура – церемониальная. Реальная власть находится именно у того, кто назначен Императором.

– Я отправлю утром сообщение, – произносит Хин.

– И когда они будут готовы нас принять?

– Тогда, когда мы подойдем, – сухо произносит Хин.

Кирос даже присвистывает.

– Не нравятся проконсулы?

– Вам, возможно, тоже не понравятся.

– Даже так? – Кирос выдерживает паузу, – Ты сказала «мы подойдем».

– Я отправлюсь с вами, – Хин не спрашивает. Говорит так, будто это уже свершившийся факт.

– Мне не нужно сопровождение.

Она резко разворачивается.

– Пункт 34 инструкции под номером К18 Магического Управления Кустории. Назначенный руководителем Управления провинции ассистент имеет право сопровождать агента Кустории кроме случаев, перечисленных в разделе 7. Это случай не из раздела 7. Я имею право вас сопровождать, а вы не имеете права мне запрещать.

– Если ты назначена… – только произносит Кирос, зная, что в эту бюрократическую игру можно играть вдвоем, но сам себя обрывает, когда гуакай лезет в сумку, что висит через плечо, а затем сует Киросу в руки бумаги.

Темно, чтобы читать, но можно разглядеть подпись с гербовой печатью. Да… ясно, что это.

– Я официально назначена. Поэтому я буду вас сопровождать.

Хин резко разворачивается и идет дальше. Вот сука… Кирос идет следом.

Смотрит ей в затылок. Что с ней такое?

Кирос встречал гуакай до этого. Все они, правда, не были свободными, а слугами кланов высших арахнидов. Свободные гуакай – это вообще очень большая редкость.

Смысл в том, что все они вели себя по-другому. Чтобы кто-то из них разговаривал с ним, со статусным юлианцем, вот так? Прямо глядя в глаза? Это непривычно. Даже немного не по себе.

– Что ты знаешь про убийство?

– Не больше того, что вам Роан рассказала.

– А ты знаешь, что она рассказала?

– Знаю.

– Подслушивала? – Он спрашивает с каким-то наигранным удивлением.

Хин отвечает не сразу. Пауза, которая затягивается, даже сбивает с толку. Они как раз выходят на второй этаж, когда Хин резко произносит:

– Да. Подслушивала.

Кирос усмехается. По крайней мере, какие-то эмоции в этом странном существе есть.

– Про культ ты тоже знаешь?

– Я написала письмо. Не хотела, чтобы оно было анонимным, но Роан настояла.

– Почему она это сделала?

– Боялась, что Квинт будет мстить.

– И как бы он мог отомстить?

– Как угодно.

Кажется, какая-то картина происходящего уже начинает вырисовываться в голове.

– Даже убить? – спрашивает Кирос.

– Я же сказала: «как угодно».

– Такое уже случалось?

Хин останавливается. Разворачивается к Киросу. Протягивает ему ключ.

– Ваши ключи. Ваша дверь. Утром к вам зайдет прислуга с едой и водой.

– Ты не ответила на вопрос.

Гуакай смотрит ему прямо в глаза. Они похожи на человеческие, но только сейчас Кирос замечает, что вокруг радужки проходит алая полоса. Еще один мелкий изъян, выдающий в девушке инсектоида.

– Тут всякое бывало. И да, Квинт был мразью. И я рада, что он сдох. Надеюсь, что мучился.

Она говорит, глядя ему прямо в глаза – будто даже с вызовом. Очередной момент, чтобы удивиться тому, как гуакай вообще может говорить подобное.

Кирос кивает. На сегодня точно достаточно.

– Мы еще поговорим об этом.

– Разумеется.

Мужчина открывает дверь.

– Доброй ночи, карнифас.

– Мое имя – Кирос.

– Я знаю.

Инсектоидка уходит, а Кирос прикрывает дверь.

Комната достаточно просторная. Кровать, диван, кресло, обеденный стол и второй – явно для писанины.

На столе даже стоит графин с водой.

Кирос морщится. Могли бы и вина налить. Он пьет воду, но она оставляет какое-то гадкое послевкусие. В животе еще булькает вино.

В комнате есть окно: оно выходит не на город.

Сейчас ничего не видно, кроме непроглядной черноты. Небо затянуто облаками – ни звезд, ни луны. Ночь кажется еще темнее.

Кирос потирает глаза. Головная боль еще напоминала о себе, сил вроде хватало, но стоило увидеть кровать – сон накрыл мгновенно.

Нужно немного отдохнуть.

ЧАСТЬ 2.

Кирос плохо спал.

Впрочем, ничего нового. Иногда от усталости сон пролетает незаметно – миг черноты, и все. Иногда же – прямо как в этот раз – сон тянется долго и приносит с собой обрывки образов.

Образы знакомые. Лица, которые он когда-то знал. Особенно ее лицо. Вроде черты уже теряются, но Кирос уверен, что это именно она. От этого только больнее. Потому что эти картинки снова приводят его к той страшной развязке, от которой…

– Сука…

В очередной раз просыпается.

Кровать мягкая, но Киросу на это вообще наплевать. Он способен спать в любом месте и в любом положении, а врожденные магические способности нивелируют перепады температуры.

Проводит ладонью по волосам – они мокрые от пота.

– Твою мать…

Он опять думает о том, что местные могли бы и вино поставить.

На пьяную голову мужчина тоже спит так, что сны либо не посещают вообще, либо становятся совсем уж мутной и неясной кашей.

До утра Кирос протянул в каком-то полубреду, то засыпая, то просыпаясь и ворочаясь на кровати.

Солнце уже оторвалось от горизонта, когда мужчина сидел на кровати.

Вот он горбится. Локтями опирается о колени. Смотрит в пол. Время должно лечить. Но почему-то он так и не смог излечиться.

Время скорее изменило, чем исцелило его. Образы стали более размытыми, ощущения какими-то тоже другими. Да и сам Кирос уже не тот.

Он подходит к окну.

Удивительно чистое небо, из-за него пейзаж начинает казаться менее мрачным.

Равнина, вдалеке видно даже какую-то деревеньку. Горы.

Равнина грязно-серо-зеленая, но она плавно переходит в серо-белое марево, а затем и полную белизну. Горы же еще покрыты снегом.

Мужчина и сам ощущает прохладу. Ночью, кажется, были заморозки.

Киросу не страшен холод. Его магия позволяет игнорировать практически любые температурные перепады. Очень удобно.

Стук в дверь.

Кирос накидывает плотный махровый халат, который ему оставили. Открывает. Там на пороге такура – существо с золотистой кожей и крупными глазами.

Судя по одежде, это женщина. На ней какое-то простецкое платье с длинными рукавами, поверх которого надет фартук. В руке деревянный поднос, на котором хлеб, пара овощей и кусок мяса. Вроде бы даже не вяленое – нет, точно не вяленое. Кирос улавливает запах.

– Кирос Нокс?

– Да-да, это я.

Кирос отходит в сторону, позволяя женщине пройти.

– Я – Хиш. Моя комната в конце коридора – можете обращаться, если нужно.

Она ставит поднос на стол. Голос у нее хриплый и низкий. Женские нотки есть, но едва уловимые. Кирос даже не понимает, какого она возраста.

– Загляну как-нибудь, – кивает Кирос, прикрывая за ней дверь.

С ней тоже стоит поговорить. Прислуга часто знает много интересного, пусть к ее «знаниям» нужно относиться осторожно, потому что обычно на них накладывается много собственных фантазий и слухов.

Вода осталась в графине. Мужчина чувствует зуд на ладонях, а также мелкую дрожь. Сейчас бы вина…

Кирос ест, поглядывает в окно. Думать совершенно ни о чем не хочется. Обычное состояние для утра.

Если слишком пьян, похмелье мешает сразу привести себя в чувство. Его магия может нивелировать неприятные последствия интоксикации, но Кирос почти никогда этого не делает. Не хочет избавляться от честной расплаты за спасение, которое дает бутылка.

Если же не особенно пьян, то состояние плохое из-за долбаных сновидений, которые настойчиво преследуют Кироса. Иногда обходится без них, но стоит к этому привыкнуть… И да, снова всплывает Ее лицо.

– Черт…

Самокрутки – все. Последние, что были, сильно размокли.

Бьет по столу. Выдыхает. Глупость, но почему-то и правда слегка успокаивает. Трет глаза – нужно думать о деле, это поможет отвлечься.

Что ему известно?

– Да ничего не известно…

Отвечает Кирос самому себе.

Культ Маркуса Рекса убил Квинта? Зачем тогда Квинт скрывал существование Культа? Зачем проконсулы забрали тело? Квинта убили без использования магии? Что тут вообще творил Квинт?

Одни вопросы.

Ему оставили чистую одежду. Кирос не стал брезговать. Штаны, накидка с длинными рукавами, сумка через плечо. Оружие ему не нужно, он же сам – оружие.

Кирос открывает дверь. Делает шаг в коридор, когда слышит Хиш – служанку-такура.

– Закончили? Я приберусь у вас. Хин сказала, что ждет вас во дворе.

– Ага. Спасибо.

После встречи с проконсулом ему нужно решить, как провести разговор с обитателями Башни. Желательно со всеми. Об этом, наверное, стоит поговорить с Роан. Впрочем, не стоит загадывать наперед.

Мужчина спускается на первый этаж, тот все еще выглядит пустынным. Проходит мимо двери в кабинет Роан, оказывается на улице.

Хин он замечает сразу. Девушка сидит за одним из столов. Зато в этот раз тут есть еще люди. Пять человек, четверо о чем-то разговаривают. Пятый находится вдалеке. Движения резкие. Видимо практикует что-то.

Кирос идет в сторону Хин, она тоже встает.

– Карнифас, – она кивает.

– Можно просто «Кирос».

– Как спалось? – вместо ответа спрашивает Хин. Кирос сжимает зубы так крепко, что по ним сейчас пойдет трещина.

– Нормально.

Хин одета по-походному. Одежда мужская, на поясе аж два кинжала.

– Пропустят в таком виде?

– В Горах Такура позволено носить кинжалы и ножи. Они не считаются оружием.

Кирос кивает, сам он этого не знал. Осторожность притупляется, когда ты смертоносный маг, которому достаточно просто находиться в помещении, чтобы сеять ужас.

– Вы готовы? – спрашивает Хин.

– Думаю, нам сперва нужно поговорить.

Хин щурится, но все-таки кивает.

– Хорошо. Давайте поговорим.

– Присядем?

Кирос указывает на стол. Какое-то мгновение – они сидят напротив друг друга.

– Что скажешь насчет убийства Квинта?

– Роан вам все рассказала. Я не видела тело, точнее не расскажу.

– Хорошо… Ты веришь в то, что это могли сделать такура?

– Такура?

– Дикие такура. Или, может быть, даже местные…

– Бредятина какая-то. Нет, я в это не верю.

– Это невозможно?

Хин пожимает плечами.

– Все возможно. Такуры умеют пользоваться ножами и голову могут отрезать, но выглядит неправдоподобно. Дикие практически никогда не нападают на кого-либо. Да и Квинт скорее всего уничтожил бы их на подходе. А зачем это делать местным?

– Я тоже не думаю, что это такура. Но надо ведь рассматривать все варианты, верно?

– Тогда вот тебе вариант: это Маркус Рекс или его люди.

– Маркус Рекс мертв…

– Я же сказала: «Или его люди».

Кирос смотрит куда-то в сторону. Думает.

Ему еще предстоит узнать о Культе. Да, это очевидный и понятный вариант. Есть злые ренегаты, они и убили Квинта. Но что-то не складывается… Одна из несостыковок сразу приходит на ум.

– Если Квинта и правда закололи, то, выходит, что к нему подошли очень близко. То есть… Он должен был знать убийцу.

– Лучше делать выводы, когда сам посмотришь тело.

– Разумеется. Я просто рассуждаю.

– Или же Квинт просто не увидел опасности в ком-то. Он был идиотом.

Такое и правда возможно, но оценке Хин доверять явно не стоит. Слишком предвзятая.

– Не расскажешь, почему тебе так не нравится Квинт? Он ведь уже мертв.

– Какое это теперь имеет значение?

– Возможно, у кого-то еще был… Хм… Мотив?

– Он мог быть почти у всех в этой Башне.

– Даже так?

– Ага.

Она отвечает так, будто выплевывает ответ.

Кирос даже не злится. Скорее ощущает недоумение от этой враждебности и закрытости. Карнифасам приходится сталкиваться с ней, но магические управления – обычно исключение.

– Что за враждебность?

– Когда сюда приходили твои коллеги из Кустории, я им все сказала. Ничем хорошим это не кончилось. Ладно. Пошли уже. По дороге расскажу.

Хин поднимается, Кирос – тоже.

По крайней мере, хоть что-то проясняется: у нее есть дурной опыт взаимодействия с людьми из Кустории. Раздражение меньше не становится, но так все равно почему-то спокойнее.

Они выходят за ворота.

– Ты что-то знаешь про Квинта? – спрашивает Хин. Кирос отмечает ее резкий переход на «ты», но он даже и не против.

Кирос начинает загибать пальцы.

– Имеет титул магистра в Омни Скении. Занимал должность заместителя Начальника управления в провинции Скопия. Был переведен в Горы Такура, когда умер предыдущий руководитель после инцидента с Порталом и… Вроде он был тут бессменным руководитель много лет.

– Восемь лет, если точнее… Знаешь, как его вообще сюда перевели?

– Это имеет значение?

Хин отвечает не сразу, но по этой паузе и так становится ясно: конечно, имеет.

Сейчас, когда стало светлее, улица, на которой его окружили такура, выглядит намного более приветливой.

Дома невысокие и деревянные, стала заметной резьба на фасадах, которые иногда даже окрашены в какие-то цвета. Будто совсем другой город, а не…

– Вот черт…

Наступает прямо в грязь, случайно промахиваясь мимо мощеной дороги, которая занимала не все пространство. На дом засмотрелся.

– В Скопии был большой скандал. Не хочу врать, но знаю, что у Квинта были серьезные проблемы. Но ему повезло. Тогда его близкий друг стал проконсулом в Горах Такура – наконец, начинает рассказывать Хин.

– Анисим Ул?

– Именно. Анисим сумел договориться о том, чтобы Квинта назначили сюда.

– А что в Скопии произошло? Слухи ведь какие-то точно дошли, верно?

– Квинт устраивал оргии, на одну из которых попала не та девушка. Чья-то дочь или вроде того.

Кирос кивает. Ничего подобного он не слышал, но похоже на правду. Юлианская Империя огромна – чего только в ней не происходит. Особенно в регионах, которые находятся далеко от взора Императора.

Впрочем, столичные регионы не то, чтобы далеко ушли. Просто творят темные дела люди слишком высокого полета.

– И вот такой человек оказался здесь…

– Да. В регионе, который не просто далеко от центра, но и до которого никому нет дела. Хотя я уверена, это его немного спустило на землю. Он ведь попал сюда почти сразу после инцидента с порталом.

– Честно говоря, мало знаю про этот инцидент.

– А я тогда вообще ничего не знала про магов и магию. Но говорят, после того случая сюда сложно было затаскивать магов. Многие отказывались ехать, наслушавшись страшилок.

Они выходят к главной тропе.

Людей уже больше. На удивление немного рогатых. Зверолюды, такура – вот их хватает в избытке.

Кирос щурится. Солнце очень яркое, еще и отражается ото всех поверхностей из-за вчерашнего дождя, после которого ничего не высохло.

То самое неприятное чувство, когда воздух прохладный, а солнце припекает. Будто и не знает о том, что внизу вообще-то зябко.

– Но это было до тебя, верно? Ты явно сильно моложе Квинта.

Хин кивает.

– До меня. Это важно для понимания, кто он такой, этот Квинт.

– Я понял-понял. И…

– Расскажу позже. Мы у резиденции проконсулов.

Кирос цыкает. Уж очень долгое вступление.

Резиденция – высокое каменное здание в три этажа. Оно тоже выделяется на фоне других построек. На входе многочисленные колонны, цвет всего здания грязно-белый.

Но выглядит и правда внушительно. Наверное, эта резиденция построена во времена, когда юлианцы только пришли сюда. Эдакий символ могущества Империи, который должен напоминать местным, частью чего они являются.

На входе стража, но Хин с Киросом проходят без каких-либо проблем. Оказываются в каком-то длинном коридоре. Лавки, на которых сидят подданные Империи: рогатые и зверолюды. Такур, кажется, вообще не видно.

Хин уверенно идет к стражнику, который расселся у прохода к серой лестнице.

– Отдай ему свою бумажку, – она обращается к Киросу, а затем уже к стражнику. – Нам нужно к проконсулам.

– Ха! А чего сразу не к Императору, – усмехается стражник.

Стражник – рогатый. Но что удивительно, форма вообще не похожа на Имперскую. Кирос уже обратил внимание на это различие: туники и типичная для Юлианской Империи одежда здесь редкость.

Стражник выглядит молодым, но лицо какое-то… Раздутое, что ли. Кто-то точно злоупотребляет алкоголем.

Магия защищает Кироса от внешних изменений; у стражника такой роскоши нет.

– Пошел нахрен, Гай. Читай.

– Ты чего так со мной разговариваешь, – сопит этот самый Гай.

– Либо читай письмо, либо…

Кирос даже толкает Хин.

– Спокойно, спокойно. Я – Кирос Нокс, прислан сюда Кусторией. И мне действительно стоит повидаться с проконсулами.

Гай смотрит на Кироса с недоумением.

О! Кажется, до него доходит. Вот она, обычная реакция, за счет которой становится снова видно, насколько Хин – аномалия.

Гай смотрит на бумаги, в глазах растерянность, а может, и страх. В руках мелкая дрожь. Кирос знает почему: представителей Кустории в таких отдаленных регионах часто демонизируют. Это Гай еще не знает, что перед ним стоит карнифас.

Гай резко встает.

– Могу я… – он указывает на лестницу.

– Иди, – кивает Кирос.

Кирос не первый раз все это делает. Нужно же, чтобы местный правитель «разрешил». Обычно это происходит очень быстро, поэтому ни к чему устраивать сцены.

Гай убегает вверх по лестнице, на Кироса и Хин смотрят молодые стражники. Они совсем юны; их трое, все рогатые.

Кирос обращает взгляд на Хин; она смотрит куда-то вперед. Хмурится, кусает нижнюю губу.

– Ты чего делаешь? – шепчет ей Кирос.

– М?

– Зачем ты на рожон лезешь?

– Ничего бы не было.

– Откуда тебе знать?

Девушка поворачивается. Почему она такая раздраженная?

– Ты здесь меньше дня, а я уже несколько лет. Я точно лучше знаю.

– Не стоит злить вооруженных ребят без повода.

– Вот именно. У меня на поясе есть оружие.

Кирос даже не знает, что его удивляет больше. Ее упрямство или то, что Хин совершенно не боится вооруженного стражника. Карнифас никогда не слышал, чтобы гуакай считались опасными.

По ступенькам быстро спускается Гай – лицо покрасневшее. Кажется, бегать ему приходится нечасто.

– Пройдемте за мной. Проконсул ждет, – произносит Гай, но тут же резко поднимает руку. Смотрит точно на инсектоидку. – А ты ждешь здесь.

Кирос знает, что она скажет дальше. В мыслях повторяет с ней практически синхронно.

– Я иду с ним.

Стражник сжимает губы.

– Ты можешь хоть раз сделать так, как тебе говорят?

– Я имею право идти с ним.

Кирос вздыхает. Он почему-то догадывается, какая будет реакция, но все-таки хочет попробовать.

– Хин, отойдем на минутку?

О, кажется, получилось ее удивить. Девушка бросает на Кироса удивленный взгляд. Хмурится, но все-таки кивает.

Они недалеко отходят.

– Я думаю, мне стоит пойти одному, – тихо говорит Кирос.

– С чего бы?

– Я так понимаю, тебя здесь знают.

– Знают.

– И проконсулы тебя знают?

– Знают.

– И думаешь, что твое присутствие не помешает им говорить искренне?

– Они в любом случае не будут говорить искренне.

– Ты же поняла, о чем я.

Она смотрит куда-то в сторону, на ее лице отражаются сомнения. Сам Кирос ощущает какое-то раздражение. Вроде можно и не разговаривать с ней, просто сказать страже не пускать и уйти, но… Почему-то кажется, что это не правильно.

Не морально-этически, а даже рационально неправильно. Он ведь все еще не понимает, что тут вообще происходит.

– Зачем тебе вообще идти со мной?

– Вдруг они на Роан будут наговаривать.

– А должны?

– Точно будут.

Киросу очень не хочется вникать в местные противоречия, хоть и есть ощущение, что без этого никак. Он ведь уже, так или иначе, оказался в них втянут.

– И все же мне стоит пойти одному. Поспешных решений я принимать не буду. Да и я тут не для того, чтобы решать проблемы проконсула.

Хин смотрит ему в глаза. Переводит взгляд в сторону, хмурится. Кирос знает, что она ему не верит.

– Ни к чему накалять все сейчас. Мне нужно быстрее осмотреть тело. И быстрее решить, что делать дальше с Культом Рекса.

Лукавить даже не нужно.

– Хорошо. Я буду ждать тебя здесь, – все-таки сдается инсектоидка.

Кирос кивает. Небольшая и неожиданная победа.

Он поднимается по лестнице вместе со стражником на второй этаж. Там длинный коридор, слышно голоса, которые доносятся из каждой двери.

Ох, этот чудный запах знаменитой имперской бюрократии.

– Знаком с Хин? – спрашивает Кирос у стражника.

– Кто ж ее тут не знает.

– Ого, она знаменитость?

– Пф… Знаменитость… Она – насекомое. Тут кроме нее таких, кажется, вообще нет, – он произносит это с какой-то злобой.

– Это точно.

– Эта сука моему другу руку сломала.

Кирос поднимает бровь.

– Что? Как это случилось?

Именно в этот момент они останавливаются у здоровенной двери, около которой дежурит еще двое совсем молодых стражников. Оба сидели на стульях, но, завидев Гая и Кироса, тут же встали и вытянулись.

Гай указывает на дверь.

– Вас ожидают.

Рассказывать он явно не хочет. Боится, что за дверью кто-то услышит? Кирос кивает, проходит внутрь.

Это точно не кабинет – похоже на место для встреч. Для этих краев выглядит неплохо, можно даже сказать, солидно.

Огромный округлый стол. Большое окно, которое выходит на балкон. Какие-то вазы, иные украшения. В основном – юлианские.

В углу стоит высокий зверолюд с кошачьей мордой. Явно прислуга.

Проконсул встает из-за стола для приветствия. Он один и его имя Киросу известно.

Проконсул, назначенный Императором, Анисим Ул. Он высокий, немолодой. Рога небольшие, но толстые у основания. Занимают солидную часть лба. Волосы темные кудрявые, как и густая борода.

Анисим выглядит здоровым, явно любит хорошо поесть. На плечах теплая накидка, а под ней белоснежная туника в пол.

Проконсула от кланов такура здесь нет, но, пожалуй, он и не нужен. Все, включая Кироса, знают, что именно Анисим здесь главный.

– Кирос Нокс! Почему же вы не сообщили о прибытии? – произносит Анисим. Говорит громко, выглядит довольным, будто он прям ждал Кироса.

Нельзя обманываться этим. Кирос знает, что все правители провинций ненавидят агентов Кустории. Кто-то даже не скрывает, но у Анисима явно другая тактика.

– Прибыл поздно.

– Поздно… Не сегодня?

– Нет. Вчера вечером. В Башне переночевал.

Анисим улыбается, но Кирос замечает что-то на его лице. Тут уже ясно, что у Анисима проблемы с Башней.

– Присаживайтесь, – Анисим указывает на стул.

Кирос садится. Проконсул тоже.

– Вы голодны? – спрашивает Анисим.

– Нет, меня покормили в Башне.

– Теперь ясно, почему вы пришли сюда с арахнидкой, – усмехается Анисим.

Подзывает жестом зверолюда.

Слуга подходит с подносом, расставляя на столе фужеры. Один ставит около Кироса. Разливает красное вино.

Кирос уже чует запах. Стоит отказаться, но… от аромата аж зудит в пальцах. Хочется вцепиться, но он держит себя в руках. Специально медленно трогает тонкую ножку. Делает мелкий глоток, от которого внутри все оседает и успокаивается. Мало, но нужно растянуть.

– Арахнидкой… Вижу, что ваши люди ее не жалуют.

– Она на всю голову больная. Пусть радуется, что я не стал доводить дело до… Впрочем, забудьте! Это не важно.

– Почему же? Я охотно послушаю.

Кирос подыгрывает. Анисим точно хочет рассказать, а карнифасу и правда интересно узнать.

Еще один глоток. Уже не такой крохотный, чтоб горло сильнее смочить. Кажется, даже мелкая дрожь в пальцах отступает.

– Там же сейчас в Башне главная эта… Как ее…

– Роан Тит.

– Именно. Соплячка эта. Я как-то отправил за ней отряд. Ну, как отряд. Двух стражников. На их пути встала эта полоумная.

– И что произошло?

– Одному сломала руку. А лечить магией в Башне отказываются.

Кирос даже удивленно приподнимает бровь. Двое стражников не смогли пройти через Хин? Одному она сломала руку? Еще интереснее.

– Ей повезло, что я решил замять дело, – усмехается Анисим, а затем опрокидывает в себя весь фужер. Стучит по пустому фужеру пальцем. Зверолюд сразу все понимает, подливая еще.

Кирос и сам осушает бокал залпом – нет сил терпеть. Двигает фужер к краю. Зверолюд и этот жест понимает. Подходит… и наливает еще.

Кирос бросает взгляд на фужер, ощущая тяжесть некой обреченности. Можно просто отдать фужер зверолюду, но Кирос все же тянется к нему вновь. Он двигает бокал ближе и сразу делает еще глоток.

Сомнения начинают таять. Мысль о сопротивлении желанию кажется глупой. Зачем это делать, если с каждым глотком становится только лучше? Даже накатывает прилив бодрости.

– Но… хм, как это вообще вышло?

– М? Что вышло?

Есть разные способы разговаривать с такими, как Анисим. Кто-то пытается подбирать к ним подход и действовать аккуратно. Да, агенты Кустории неприкосновенны, но законы никогда не останавливают сволочей. А у Анисима и подобных ему, какими бы они дружелюбными и безобидными не казались, есть куча способов уничтожить неугодного так, что его тело никогда не найдут.

Кирос, впрочем, давно разучился бояться. Из-за этого он привык в таких случаях говорить прямо.

– Как так вышло, что вы отправили за Роан отряд?

– Она требовала отдать тело, а потом еще и отправила вам письмо без моего ведома. Я требовал, чтобы Роан явилась ко мне, но она проигнорировала требование, так что…

Он разводит руками.

– И вы чуть не устроили побоище с магами из Башни?

– Ну, слово «побоище»…

Но Кирос его прерывает, подается вперед.

– Магическое Управление вам не подчиняется. Оно подчиняется Кустории напрямую. Роан – не ваша подчиненная. Вам ведь это известно?

Анисим смотрит на него без улыбки. Он явно не привык, что с ним разговаривают вот так.

Ничего удивительного. Горы Такура – не самая инспектируемая провинция, а Анисим тут проконсул уже очень и очень давно. Наверное, он и правда успел почувствовать себя не каким-то назначенцем в сложной бюрократии, а настоящим правителем.

– Обстоятельства… иногда требуют действовать решительно, – произносит Анисим, делая большие паузы между словами.

– Господин проконсул, вы же понимаете, что это серьезное нарушение. Роан вам не только не подчиняется, но по отдельным вопросам – включая расследование смерти главы магического управления – находится выше вас. Я уверен, что вы это знаете.

Анисим щурится, неожиданно улыбается и трет руки.

Он точно волнуется, но этот матерый зверь легко в западню не попадется. Анисим делает еще глоток, после чего поднимает руки, будто сдается.

– Вы правы! Вы правы, я чуть не совершил большую ошибку. Серьезную ошибку. Это правда!

Он произносит это громко, голос его веселый. Кирос даже удивляется. Этот гад должен понимать, что такая ошибка может серьезно сказаться на нем.

Да, маги находятся под большим давлением и контролем, но все это компенсируется тем, что в глазах Империи в целом и для Кустории в частности маги более ценные и важные. Имперский центр в большинстве подобных конфликтов встает на сторону магического управления, а не местного «царька».

Анисим осушает фужер. Снова приказывает слуге подлить вина.

– Но… – произносит Анисим. – …Я думаю, что мы можем оставить это в тайне.

– Правда? – такая прямота даже удивляет Кироса.

– И, возможно, не только это…

Анисим явно взял себя в руки. Он улыбается и выглядит крайне довольным собой.

– У меня, Кирос, много влиятельных друзей.

– Но выбраться отсюда они не помогли?

Анисим пожимает плечами.

– Просто меня не интересует любая должность, но… Вам ведь известно, что это я притащил Квинта сюда? Уверен, вы это уже выяснили.

– Выяснил.

– Значит знаете, что это не пустая болтовня. А я ведь тоже кое-что выяснил. Я не знал, когда сюда прибудет кто-то из Кустории, но что это будет именно Кирос Нокс, мне было известно.

Кирос усмехается.

– Действительно ценные сведения, – язвит карнифас.

Анисим, впрочем, не реагирует на фамильярный тон.

– И правда ценные. Мы ведь можем помочь друг другу.

– Каким образом?

– После того, что произошло, вы, ваша родня и ваша дочь попали во все черные списки. Даже статусы почетных граждан отобрали. Семья вашей покойной супруги умеет мстить, тут уж отдаю им должное. Но результаты их козней… Это и правда трагедия, – Анисим качает головой и цокает языком. – И как же тяжело будет вашей дочери… Сколько ей лет сейчас?

Вот сейчас Кирос действительно напрягается.

Первый порыв – броситься на этого урода. И, кажется, Анисим это чувствует, потому что снова поднимает руки.

– Да-да, согласен – это не важно! Я могу все исправить. Ваша дочь пропадет из всех «черных списков», получит статус почетной гражданки. Будет под моей личной протекцией.

– Ты это серьезно? – резко переходит на «ты» Кирос, будто сейчас уже нет никакого прока от показной вежливости.

Карнифас бросает взгляд на слугу, Анисим делает небрежный взмах рукой.

– Не переживай. Этот никому не расскажет. И да, я абсолютно серьезен. Помочь твоей дочери для меня – дело очень легкое.

– Но ты ведь не просто хочешь, чтобы молчали о споре с Роан, верно? Это неприятный, но мелкий инцидент. Слишком мелкий, чтобы предлагать нечто подобное агенту Кустории.

Кирос делает глоток вина. Чувствует жар. Это точно алкоголь, а не волнение.

– Ты прав, Кирос. У меня есть более важная просьба, но тебе будет нетрудно ее исполнить. Я хочу, чтобы ты не запрашивал сюда подкрепление. И, возможно, затянул расследование на месяц или, если это невозможно, хотя бы недели на две.

– Не запрашивал подкрепление…

– Давай мы сейчас не будем юлить. Ты же провел ночь в Башне. Они точно рассказали тебе про Культ, так ведь?

– Ага. Сказали, что Квинт никому про него не сообщал. И это по вашей просьбе?

– Отчасти. Ему тоже не нужно было внимание.

– Почему?

Анисим делает паузу. Думает, сколько ему следует сказать. Но Кирос уверен, что он продолжит говорить: проконсул уже успел зайти слишком далеко.

– Хорошо. Скажу как есть: прямо сейчас в столице обсуждаются мои перспективы. И, возможно, я окажусь ближе к Императору. Мы договорились, что я снова потяну Квинта за собой…

– А Культ и лишнее внимание Кустории не пойдет на пользу… – добавляет Кирос.

– Именно! Ты смышленый парень, Кирос. И, кажется, что ты понимаешь: если я получу повышение, то я точно смогу сдержать свое слово.

Кирос молчит.

Карнифас хватает фужер и залпом опрокидывает оставшееся вино. Снова двигает его к краю. Зверолюд тут же торопится подлить еще.

Кирос представляет, как он отказывает. Представляет страх на лице этого урода. Впрочем, там могут быть гнев и ярость. Возможно, что сейчас на него бросится стража. Это редкость, но всякое случается, особенно в таких местах.

Но Кирос колеблется – и вовсе не из страха за свою жизнь.

Его дочь живет с его сестрой. Как ей живется… Кирос отправляет деньги, сам заглядывает очень редко. Ему казалось, что отдаление как-то поможет, но последствия настигли всех родственников. Потом помешал алкоголь и…

Кирос трет глаза. Это не важно.

– Ты ведь можешь меня обмануть.

– Обмануть Кироса Нокса? Я знаю, какая у тебя репутация. Тебя ведь тоже лучше иметь в друзьях, верно?

Кирос и сам знает, какая у него репутация. Ему кажется, что она преувеличенная, но сейчас ни к чему об этом спорить.

Просто подождать ради того, чтобы сделать хоть что-то хорошее для дочери. Цена не велика, верно? Да и что может при этом случиться?

Киросу не нравится Анисим, но эта глупая личная неприязнь того не стоит, верно?

Карнифас вздыхает.

– Допустим… Мне это интересно, но я хочу понять, насколько здесь все серьезно.

– Ты про Культ?

– Знаешь что-то про него?

– Только то, что рассказывал Квинт. Мол это Культ Маркуса Рекса, который должен быть мертв.

– Насколько он опасен?

Анисим пожимает плечами.

– Квинт считал, что опасен, но мне кажется, эта самая «опасность» сильно преувеличена.

– Почему преувеличена?

– Как-то не было каких-то громких преступлений. Изначально мы вышли на него так: к нам пришли представители диких племен такура. На них кто-то напал. Квинт с парой колдунов поймал нападавших и от них узнал про Культ.

– Что с захваченными?

– Мертвы.

Кирос цыкает.

– Квинт их убил, – произносит карнифас.

– Ну… Квинт утверждает, что ничего не делал. Мол, нечто уничтожило их изнутри. Тела он сжег, так что посмотреть не получится.

Разрушение изнутри… Это возможно, но звучит как слишком сложная магия для каких-то ренегатов из богом забытых провинций Империи.

Тяжелый вздох; впрочем, в это легче поверить, чем в то, что это дело рук Маркуса Рекса. Кирос ведь знает: его останки находятся в Серой Усыпальнице.

В свое время Магическое Управление было обеспокоено возможностями самых опасных индивидуумов, поэтому их тела сжигали, а прах складывали в бочки, которые затем направлялись в специальную магически защищенную гробницу. Чтобы наверняка…

– Думаешь, Культ убил Квинта?

– Все может быть.

– Вы вроде друзьями были?

– Да, разумеется.

– И ты не хочешь наказать его убийц?

В улыбке Анисима сквозило легкое снисхождение.

– Кирос… Я так долго ждал шанса убраться отсюда на своих условиях, что портить это ради мести? Нет. Квинт был хорошим другом, но он того не стоит.

– Тело Квинта… Я могу его увидеть?

– Можешь. Но сперва я бы хотел услышать ответ.

Анисим говорит с нажимом.

Киросу хочется испытать удачу и узнать, что будет делать этот гад, если ему отказать. Попытается убить Кироса? Будет мстить дочери?

Да, Кирос уверен, что у Анисима не так много инструментов борьбы. Это предложение – просто бросок на удачу. Символ некоего отчаяния даже.

Киросу даже не хочется злорадствовать. Он легко может представить, что сейчас творится в голове у проконсула. Ждать долгие годы удачного случая, а теперь, когда этот случай подвернулся, все может быть похоронено.

А ведь карнифас уверен, в возникновении культа нет вины Анисима. Но это совершенно точно может потопить его… Все-таки там, в высшей знати, очень большая конкуренция.

Империя большая и ценных мест много, но желающих оказаться на них НАМНОГО больше.

– И мне нужно просто сидеть и ничего не делать? Не думаю, что это возможно. Ты же сам знаешь: у вас тут активное магическое управление.

– Ты можешь, если считаешь нужным, сам заняться поисками Культа. Я лишь хочу две вещи. Первое: никаких подкреплений и писем о помощи в Кусторию. Второе: все отчеты о том, что ты, например, разделался с Культом, должны быть направлены после моего назначения.

Сделать дело и, возможно, получить помощь для дочери от влиятельного покровителя – звучит довольно заманчиво.

Хорошо, что ему удалось отделаться от Хин.

Кирос поднимается из-за стола. Анисим – тоже.

– По рукам, – произносит Кирос.

ЧАСТЬ 3.

Кирос спускается по ступенькам.

Это навевает воспоминания. По молодости он был бунтарем. И, наверное, лет восемь назад он послал бы Анисима куда подальше.

Возможно, вызвал бы подкрепление просто назло, даже если бы на то не было причин.

Киросу тогда казалось, что все равно отвечать только ему. Он, конечно, ошибался в этом. Последствия могут настигнуть не только тебя, но и всех родных.

Кирос усвоил урок и сейчас он хотел исправить ошибки. Тем более, что Анисим не просит многого. Наверное, из-за этого мужчина не ощущает ни тяжести, ни мерзости, ни давления. Ничего. Словно его рукопожатие с Анисимом – сущий пустяк, не заслуживающий внимания.

Но Хин об этом точно не стоит знать.

А вот и она.

У Кироса были опасения, что что-то случится, но, к счастью, обошлось. Хин сидит на лавке у стены. Она замечает Кироса и тут же встает, идя к нему. Стражники, впрочем, тоже встают.

Рядом с Киросом шагает Гай, тот самый стражник, который его провел. Он сидел у зала для встреч и ждал карнифаса.

– Да что вы вскочили! Все в порядке, – громко произносит Гай.

Стражники пропускают Хин вперед.

– Пойдем. Нас проведут к телу, – коротко произносит Кирос.

Он уверен, что у Хин есть вопросы, но она только кивает. Понимает, что сейчас не до этого.

Кирос не представляет, в каком состоянии находится тело. Погода могла помочь, но сильные морозы, судя по всему, давно позади; ночью были лишь небольшие заморозки.

То, что они забрали тело, тоже серьезное нарушение, на которое можно пожаловаться в Кусторию. Есть общая инструкция о том, что тела должны находиться у магического управления, а также в каких случаях нужно запрашивать мага для обеспечения длительного хранения.

В этой провинции может не найтись подходящего колдуна, но Кирос уверен – никто его не искал. Для Анисима конфликт с Роан оказался выше любых инструкций.

– Ты говорил, что Хин сломала руку вашему? – вспоминает Кирос.

– Ага, было дело, – угрюмо бросает Гай.

– И как его рука?

– Плохо.

– Пусть подойдет завтра. Ее вылечат.

Хин обращает хмурый взгляд на Кироса.

– В качестве жеста доброй воли. Нельзя же все время враждовать, верно?

– Если он придет один, – хмуро произносит Хин.

– Да, разумеется. Не с отрядом, – усмехается Кирос.

– Я передам, – кивает Гай.

Они выходят из здания, идут по улочке. Оттуда во двор, а затем заходят в другое здание. Гай указывает на прикрытые двери, явно ведущие вниз.

– Оно там. Вы извините, но я туда спускаться не буду. Тут вот маски есть. Могут пригодиться.

Гай показывает на стену. Там висят маски с длинными клювами, а рядом чаша с травами. Кирос усмехается.

– Мне не нужно.

Он обращает взгляд на Хин.

– Мне тоже не нужно, – произносит инсектоидка. Кирос даже не удивляется, гуакай похожи на юлианцев и людей, но все же они совсем другие. И то, что запах гнили для них не проблема, – факт общеизвестный.

Кирос открывает дверь. Использует магию, выборочно отключая органы чувств. Отравиться он не сможет, даже если очень постарается.

Он спускается вниз по темной лестнице. Мужчине приходится касаться рукой сырой стены, чтобы не упасть.

Хлюпает лужа.

– Черт.

Выглядит так, будто подвал затоплен. Здесь сыро. Из-за магической защиты Кирос не ощущает ни вони, ни чего-либо еще. Вокруг полно снега, который хорошенько подтаял.

Из-за снега здесь даже ощущалась прохлада.

– Пытались с помощью снега замедлить разложение, – произносит Хин.

Снег здесь все еще оставался. Посреди помещения находилась каменная возвышенность, на которой лежала целая гора этого снега. Он не растаял, лишь потемнел. Под ним и находится тело.

Кирос подходит ближе; под ногами мерзко хлюпает. Он не ощущает ни холода, ни влаги, но разум будто сам дорисовывает ощущения.

Хин обходит возвышенность с другой стороны. На стенах висят два светокамня, но они не очень большие. Хин берет один в руки и бросает на Кироса вопросительный взгляд. Мужчина кивает ей в ответ – это действительно неплохая идея.

Кирос стряхивает снег.

Тело под ним – голое.

– Это он?

Спрашивает у Хин карнифас. Она утвердительно кивает.

Кожа серая, темная. Голова отдельно от тела.

На животе ниже ребер несколько глубоких и крупных порезов. Они неровные, длинные и частично затянувшиеся. То, о чем говорила Роан – он явно воздействовал на них магией. На руке также есть довольно глубокие царапины.

И, конечно, обращает на себя внимание шея. Это сложно назвать разрезом: неровные ошметки кожи и плоти. Не похоже, чтобы ему голову отрубили или что-то подобное.

Кирос касается раны. Черт… Если бы тело было свежее, можно было бы понять больше. Анисим сильно усложнил ему задачу. И тем не менее, это не очень похоже на магию.

– Кажется, его и правда били ножом или кинжалом.

– Это не может быть магическое оружие?

– Может…

Задумчиво произносит Кирос.

Мужчина не ощущает ни брезгливости, ни дурноты. Он и раньше умел абстрагироваться, а сейчас несвежее тело почти невозможно воспринимать как когда-то живое и разумное существо.

– Трудно сказать наверняка. Со свежим телом работать проще, но… Если это магическое лезвие, скажем, сотканное из крови, раны от него более рваные. Обычно маг не может воссоздать лезвие в идеальных пропорциях. Да и… Если предположить, что его били с расстояния, рана должна быть еще более рваной. Чем длиннее лезвие, тем менее оно устойчиво.

Кирос проводит пальцем по одной из ранок.

– Это значит… – продолжает Кирос. – Даже если это была магия, его били в упор.

Хин молчит. Тоже разглядывает тело.

– А ты что думаешь? – спрашивает Кирос.

Она поднимает на него взгляд.

Практически не мигает. Смотрит на карнифаса серьезно, затем снова возвращает взгляд к телу. Черт… Что это означает?

– Не знаю. Не разбираюсь в этом.

Кирос кривит губы. Почему-то странно слышать от нее эти слова.

С этими ранами понятно. Он попробовал притронуться к ним коготками, сотканными из крови. Могло бы сработать, но нет – раны слишком старые.

Кирос, конечно, не может узнать произошедшее. Говорят, бывают колдуны с такими силами, что способны заглянуть в прошлое через чужую кровь. Кирос считает это выдумкой. Он мог бы учуять чужую магию, но слишком много времени прошло.

Мужчина идет вдоль возвышенности, подходит к шее и голове.

Да, Квинту точно было больно. Гримасу, видимо, не смогли убрать, и смерть ее не сгладила.

Кирос разглядывает разрез шеи. Замечает, что Хин тоже рядом.

– Это как-то не похоже на работу топора или клинка, – говорит Хин.

Карнифас кивает. Она права.

Он знает: срубить голову одним ударом непросто. Даже у опытных и сильных воинов это не всегда получается.

Тем не менее не похоже, что его шею рубили.

Раны рваные. Видны даже лоскуты кожи, будто…

– Похоже, словно ее оторвали, да? – произносит Хин.

Голос у нее спокойный – ни страха, ни тени испуга. Может, и это из-за того, что она арахнид?

Кирос тоже не боится. Выглядит жутко, но карнифасам доводилось видеть всякое: порождения экспериментов, колдунов, творящих чудовищную магию, монстров со всех концов мира…

Что же могло сотворить такое?

– На животное не похоже. Магия… Хм… Сейчас я не могу ее почувствовать. Это могла быть магия – или какая-нибудь тварь, измененная ею. Склоняюсь к последнему.

– И что… это означает?

Ничего хорошего.

Если это и правда тварь, измененная магией, Культ может быть не просто сборищем тупоголовых фанатиков покойного ренегата, а настоящей серьезной проблемой.

– Пойдем, выйдем отсюда.

Коротко бросает Кирос.

Он еще долго может спасаться от температуры и ядовитых испарений, но хочется уже выйти из этого грота. К тому же кажется, что ничего больше он не узнает.

Наверху их встречает Гай.

– А что с его одеждой? – спрашивает карнифас.

– Да сожгли, наверное… Хотите, узнаю?

– Нет, не бери в голову, – отмахивается Кирос. Такого ответа он и ожидал.

Хин задает вопрос, стоит им отойти от стражника.

– Ты так и не сказал, что думаешь об увиденном.

– Потому что я еще ни в чем не уверен. Но можно сделать предположения. Например, его пырнули ножом или кинжалом, и, скорее всего, это был кто-то знакомый.

– Почему это не мог быть незнакомец?

– Хм…

Кирос представляет это и…

– Да, в теории, это мог быть и незнакомец. Интуиция подсказывает, что Квинт был самоуверенным.

– Как и любой колдун.

– С этим не поспорю, но думаю, это все-таки был кто-то знакомый. Да и, честно говоря, случайный зевака не стал бы этого делать. И не похоже это на дело рук такура.

– Такура низкие, но они могли бы, например, прыгнуть на него.

– Были бы следы от когтей. А там – несколько точных ударов, нанесенных подряд. Это означало бы, что такура прыгнул, а затем удерживался на нем. Это возможно, но я не видел следов на теле.

– И что выходит? Какой-то знакомый пырнул его ножом… а потом оторвал голову?

– Вот тут вопрос. Либо голову оторвал кто-то другой, либо все это и правда сделало одно… ммм… существо.

Кирос потирает подбородок.

– И раны выглядели странно…

– Странно? В каком смысле?

– Не знаешь, что вообще умел Квинт?

– В каком смысле? – хмурится Хин.

– Какую магию он обычно творил? Наверное, в чем-то был особенно хорош.

– Я вообще не видела, чтобы он колдовал. Чаще просто перебирал бумажки.

– Правда? – с оттенком удивления спрашивает Кирос.

– Что тут удивительного?

– Магия, она… хм… даже не знаю, как сказать. Колдуну трудно совсем отказаться от магии. Ее использование, хотя бы на минимальном уровне, становится потребностью.

– И что это означает в отношении вот этого урода? – Хин кивает на здание, где находится тело Квинта. Кирос даже усмехается, видя, как открыто она выражает свое отношение.

– Не знаю. Может быть, он был просто странным. Но спросил я это не просто так. У него что-то странное с ранами.

– Странное?

– Квинт явно не был мастером исцеления, но что-то мог. Он затянул раны, но не смог их полностью вылечить. Видимо, он остановил кровотечение, закрыл раны и довольно долго поддерживал в себе жизнь. А вот голову ему оторвали позже.

– И долго он мог так пролежать?

Кирос пожимает плечами.

– Не знаю. У всех колдунов разные пределы. Квинт – опытный. Возможно, он мог поддерживать в себе жизнь довольно долго, – задумчиво произносит карнифас.

Много белых пятен, но хоть какая-то картинка в голове вырисовывается – даже радует.

Ренегаты – особенно самые изощренные – способны на куда более хитрые убийства. Здесь же все как на ладони. Жаль только, что помер Квинт далеко от населенных пунктов.

– И какая же твоя версия? – спрашивает Хин.

– Это не версия, скорее, предположение. Думаю, кто-то знакомый Квинту пырнул его ножом. Рана была серьезная, но Квинт держался за жизнь. А затем кто-то другой нашел его и добил. Я уверен, между ножевым ранением и смертью прошло какое-то время.

Хин ничего не отвечает.

Под ногами лужи и слякоть. Воздух неприятный и прохладный, зато небо чистое, а солнце даже припекает.

– А ты что думаешь? – спрашивает Кирос, обращаясь к Хин.

– Ничего не думаю, – хмуро произносит арахнидка. Мужчина бросает на нее удивленный взгляд.

Кирос вообще не понимает, что творится у нее в голове.

– Что сказал Анисим? – вдруг спрашивает Хин.

– Да ничего интересного… Но я ему сказал, что у него будут проблемы, если не станет сотрудничать. Попытка ворваться в магическое управление – это серьезно.

Кирос замечает, как она смотрит на него.

Хин точно не чиновник и не политик. Арахниды, говорят, малоэмоциональны. На первый взгляд Хин именно такая. Но сейчас Кирос ловит себя на мысли, что ее эмоции легко считываются.

Сейчас нетрудно догадаться: ей не нравится ответ Кироса.

– У него должны быть проблемы, – произносит она с нажимом.

– Будут, когда мы со всем разберемся. Я хочу, чтобы проконсул помогал нам, а не мешал, – Кирос умеет убедительно лгать. И сейчас это тоже срабатывает.

Она ничего не отвечает, но карнифас чувствует свою маленькую победу.

– И какие тут в городе интересные места? – вдруг спрашивает Кирос.

Хин удивленно смотрит на него.

– Чего?

– Ну, знаешь, я не бывал в этой провинции. Беру себе за правило посмотреть хотя бы одно любопытное место.

– На это нет времени.

– Конечно есть. Это, можно сказать, традиция – на удачу и все такое, – усмехается Кирос.

Даже не лжет. Осознает, как это глупо звучит, но он – как и многие карнифасы, ходящие на грани смерти – склонен ко всяким мелким ритуалам. Будто бы их нарушение может привести к неким роковым последствиям.

Хин вздыхает и закатывает глаза. Юлить не пытается, но Кирос, кажется, уже даже не реагирует. Отчасти потому, что этот вздох – словно очередная капитуляция арахнидки, роспись в бессилии.

– А чем Башня не достопримечательность? – спрашивает Хин.

Дельное замечание, но…

– Это, считай, магическое управление. Не то.

– Но мне правда кажется, что на это нет времени. Разве тебе не нужно записать увиденное?

Кирос усмехается – все никак не сдается.

– Я все запомнил: возможные ножевые на теле и оторванная голова. Думаю, подробное текстовое описание не пригодится. Но… – хитро улыбается. – Ты можешь пойти в Башню и все записать, а я найду себе другого проводника.

Хин щурится.

Девушка, по какой-то причине, не хочет оставлять его одного. Кирос не знает, что именно она придумывает у себя в голове. При желании он может от нее уйти.

Хин отводит взгляд. Сжимает губы.

– И что за место тебе нужно? – Хин спрашивает это, не скрывая какую-то даже злость.

– Какое тебе кажется интересным. Хотя… ты, наверное, и сама город не знаешь.

– С чего взял? – хмуро спрашивает Хин.

– Интуиция. Думаешь, врет?

Хин кривит губы. Вместо ответа разворачивается.

– Идем уже.

Кирос усмехается.

Они выходят на огромную площадь перед зданием проконсула. От нее идет просторная улица – кажется, она рассекает весь город, словно ущелье.

– Широченная, – присвистывает Кирос.

– С военных времен осталась такой, – произносит Хин.

Людей на улице становится больше. Кирос замечает любопытный контраст: серые, невзрачные дома, грязь – и при этом яркая, цветастая одежда жителей, даже рогатых и зверолюдов.

Типичных туник почти не видно – в основном теплые, узорчатые пончо. Выглядит даже забавно.

Зверолюдов тоже довольно много. В основном, конечно, с песьими головами. Ничего удивительного. Раньше за эту территорию юлианцы сражались с Раханой, объединением зверолюдских царей с волчьими головами.

А еще Кирос замечает, что на них многие поглядывают. Нет – не на них, на Хин.

Она, кажется, не обращает на это никакого внимания.

– И все-таки ты, похоже, и правда редко выходишь?

– Ты о чем?

– Зеваки смотрят.

Хин вздыхает.

– Думаешь, здесь много арахнидов?

– Ну… есть же, наверное, хоть парочка?

– Я не видела ни одного. А эта штука… – Хин указывает на татуировку. – Привлекает много внимания.

– Ничего удивительного.

– Ага.

Кирос чувствует стену, которую Хин возвела – и, кажется, старательно поддерживает. Интуиция подсказывает: эта стена не только для Кироса.

– У тебя, я так понимаю, немного друзей? – усмехается Кирос.

– Как и у тебя.

Кирос хмыкает.

– С чего взяла?

– Интуиция.

Мужчина чувствует, что она хочет что-то добавить, но сдерживается.

Кирос вздыхает. Хватит. Ссориться с этой полоумной арахнидкой – глупо, по-детски даже.

– Ладно, слушай. Я не для того здесь, чтобы тебя раздражать. Сделаю свою работу, тут станет безопаснее – и я уберусь отсюда. Все.

– Надеюсь, так и будет.

– Чувствую в твоем голосе сомнения. Не поделишься? – произносит Кирос.

Хин кривит губы.

– Наверное, глупости, – арахнидка отмахивается.

– Это уже мне решать.

Они сворачивают в небольшой проулок.

Юлианцев и зверолюдов тут меньше. Встречаются такура, мелкие забегаловки, низкие столы и стулья, резкий запах вареного мяса.

Юлианцы тут все же есть – сидят за низкими столами, но выглядят как редкие гости. Потихоньку нарастает шум, а вместе с ним доносится мешанина запахов – разных, резких.

Они идут не к шуму, а параллельно ему. Кирос замечает между домами какой-то местный рынок.

Хин вздыхает.

– Я не думаю, что это будет легко.

– Что? – Кирос спрашивает с легким удивлением. Она так долго молчала, что он успел потерять нить разговора.