Обыкновенная жизнь

Глава 1

Пишите, обязательно пишите

Достаточно давно в моей голове замелькала мысль: «А не начать ли мне, писать мемуары», но, размышляя над этим, я приходила к выводу, что не могу, да и не имею права этого делать, по нескольким причинам. Во-первых, ничего интересного, или нового я не напишу, а обыкновенная жизнь, обыкновенного человека, о которой, стала бы я рассказывать, скучна. Во-вторых, я не имею права этого делать, так как у меня нет для этого ни знаний, ни опыта. В-третьих, у меня нет на это времени.

После своего «третьего дня рождения», я пересмотрела своё отношение к жизни и решила: «буду писать», вообще буду делать то, что мне нравится, не откладывая свои желания на потом, так как «потом», может и не быть. Первое, что у меня появилось, после моего решения, это время, оказывается, когда перестаёшь думать о чём не надо и делать, что не надо, свободного времени высвобождается столько, что хоть ложкой ешь. Опыт и знания не появились, ну да ладно, буду изобретать свой велосипед, зато появилось желание вспомнить себя, родных, знакомых, с кем довелось жить бок-о-бок, о моём любимом советском прошлом, а если тому, кто это когда-то прочтет что-то не понравится в нашем прожитом и пережитом, то у него всегда есть возможность прожить жизнь лучше, правильнее.

Начав писать сейчас, я сожалею, что не сделала этого раньше.

Прикоснувшись сердцем к прошлому, я увидела, что там нет людей, которых бы я не любила, все о ком я пишу мне дороги, они в моей душе, в моем сердце, в моей памяти, они часть меня, часть моей жизни. Я не оцениваю и не разделяю людей, о которых пишу, на хороших и плохих, на прав или не прав, я не прошла их путь в их обуви, я не чувствовала то, что чувствовали они, и не пережила то, что пережили они, я рассказываю о ситуациях, о своих мыслях, ощущениях, обстоятельствах, которые так или иначе сформировали меня, мой характер, мою жизнь. Перебирая прошлое, я укрепилась в том, что давно во мне живет: «Не делай зла и никогда не придется сожалеть, можешь сделать добро, сделай и даже не сомневайся надо было или не надо, надо, обязательно, надо».

Пишите, обязательно пишите, хотя бы для того, чтобы прочувствовать всё заново, прожить ещё раз с теми, кого давно нет, понять поступки, которые так, или иначе повлияли на твою жизнь, но которым когда-то не могли найти объяснение, для того чтобы лучше понимать и принимать тех кто тебе близок и дорог сейчас и наконец для того, чтобы в своем настоящем, голова была занята своей жизнью, пусть даже прошлой, а не мыслями «как, насильно, осчастливить всех».

Татьяна Казанцева

Глава 2

Третий день рождения

Вторым, третьим и далее по счету, днем рождения принято считать дату, когда ты чудом выжил в какой-то, экстремальной ситуации или в происшествии. Если именно эти события брать за точку отсчета, то мой третий день рождения пришёлся на 1 ноября 2024г., когда меня, каким-то чудом, не сбила машина, первое мое чудесное спасение, случилось много раньше, но о нем чуть позже. Ситуация, произошедшая со мной первого ноября 2024 г., сильно меня удивила, так как я была уверена, что со мной то, уж точно, ничего подобного, никогда не произойдет.

«Человек всегда одинок, рождается один, умирает один и живет, по большому счету, один, в том смысле, что ответственность за себя, за свою душу, за свои поступки, он несет сам, а всё остальное – приходящее и уходящее, иллюзии, привязанности, попутчики в определенные моменты.

Жизнь много раз убеждала меня, что я одинока, что я всегда могу рассчитывать только на себя, на свои силы и никак иначе, даже если я никогда не была одна, я все равно убеждена, что «Спасение утопающих, дело рук самих утопающих». Когда начинаешь барахтаться, сопротивляться обстоятельствам, верить и надеяться, велика вероятность, самому выгрести в нужное русло, или кто-то заметит твои усилия и поможет, или Господь Бог спасет, как было в моем случае, а отчаиваться, складывать лапки и печально идти ко дну, верная погибель, поэтому греби, всегда греби, если упал, поднимайся, но никогда не останавливайся, не жалуйся, не ропщи.

После произошедшего со мной я увидела, что я не одинока, со мной всегда, мой ангел-хранитель и те, кого я люблю, даже если, кто-то из них сейчас не рядом, если кого-то уже нет совсем. Пока человек помнит их и любит, он не одинок.

Двадцать один сорок, небольшой морозец, легкий снежок, не так холодно, но у меня мандраж от нервотрепки, трясёт, от этого на душе ещё хуже, состояние дрянь, скорее бы приехать домой, забраться под одеяло, ничего вокруг не видеть, не слышать, ни с кем не говорить, просто согреться и уснуть. Дошла до пешеходного перехода, мне горит красный, к перекрестку подъезжает автобус, если не успею на него, придётся вернуться, или идти домой пешком, и то и другое, сейчас, в моем состоянии, нежелательно и я решаю успеть на автобус, перебежав на красный сигнал светофора. Я, честно, посмотрела по сторонам, ни слева, ни справа машин нет, нет ни одной светящейся фары, дорога чистая, абсолютно чистая, я допускаю, что могу быть дурой, но я точно, не самоубийца. Испытывая стыд перед оставшимися стоять у пешеходного перехода, я побежала через дорогу. Перебежав уже за середину, когда до конца проезжей части осталось метра три, услышала гул справа и дребезжание дороги, как будто тяжелый резиновый шарик быстро-быстро скатывается по стиральной доске. На голове капюшон, не глубокий, но открытого обзора в сторону нет, мелькает мысль, добежать или посмотреть, решаю посмотреть и для этого на секунду останавливаюсь. Если бы я, решила по-другому, то через секунду наступило бы начало, моей новой, загробной жизни.

Остановившись, поворачиваю голову и вижу, как на меня несётся белая машина, она не просто несётся, она летит, как самолёт, я понимаю, что не успеваю даже шаг назад сделать, к тому же ноги, стали, как чугунные, они просто вросли в асфальт и я скорее для очистки совести, чем для спасения, чтоб не стоять столбом и не ждать смерти, просто отклоняюсь спиной назад, а в голове мысль: «Ну вот и всё», и как-то так, легко стало на душе, страха совсем не было, я даже представила, как он меня бьёт и я лечу, мне даже захотелось почувствовать, ощутить эту физическую боль. Я смотрю в упор на приближающуюся смерть, как вдруг водитель крутанул руль вправо и сразу влево, и я полами пальто обтираю машину. Если бы все люди, стоящие на остановке и у пешеходного перехода не впали в оцепенение, то раздались бы громкие аплодисменты, то что сотворил водитель было невероятно, он сумел, обогнув меня, вписаться между мной и дорожным ограждением, до которого ему оставалось сантиметров пятьдесят. Когда машина вильнула я подумала, только бы не в забор, когда водитель вывернул, я выдохнула, слава Богу, не в забор.

Сразу скажу, сигнала машины, которая заметила меня на дороге, вероятно раньше, чем я её, и должна была сигналить, как сумасшедшая, я не слышала. Я уверена, что водитель сигналил, по-другому, просто быть не могло и сигналить он, наверное, начал метров за двести до меня, если не раньше, но сигнала я не слышала совсем, я услышала только, как затряслась дорога, скорее всего, это зашумели тормоза, когда у водителя перед глазами неожиданно нарисовалась я. Может быть скорость машины, была слишком высокая, так как начиная своё движение я не видела её, а может быть водитель на телефон отвлекся и не сигналил, так как ему зелёный и дорога априори свободна, а может быть фары у машины были тусклые или вообще не горели, а может быть мое черное пальто слилось с черным асфальтом, а может быть судьба преподала мне урок, чтобы я что-то в своей жизни переосмыслила, а может быть ему, подкинула меня для переоценки его ценностей, не знаю, но что-то из этих «может быть» точно было.

Когда водитель, совершив невероятное, благополучно остановился, я на онемевших ногах пошла дальше и не дойдя ещё, до края дороги, услышала страшный ор водителя. Симпатичный мужчина, лет тридцати пяти, чуть полноват, с бородкой и усами, славянской внешности, орал так, что этот ор было не только слышно, но и видно, ор был везде, он заполнил собой всё пространство, весь Можайский проспект и начало Октябрьского, вероятно, потрясённый водитель, орал, от шока.

«Ты что творишь, ты что творишь» повторял он много раз.

«Я бы за тебя сел, я бы за тебя сел».

Я стояла, вцепившись в ограждение дороги, смотрела на него, слёзы и сопли сами лились ручьём, как будто кто-то пошутил, резко открыв шлюзы.

«Я бы тебя сбил, ты бы уже умерла, умерла», пытался достучаться до меня, этот хороший человек, он действительно хороший человек, другой бы на его месте убил меня, если не на дороге, то сейчас, здесь от шока, а он, пережив потрясение, не обронил ни единого матерного слова, хотя ситуация была такая, что других слов не предполагала.

«Мои дети, остались бы, одни», истошно кричал он.

Других фраз не было, были только эти четыре, но он их орал без перерыва, как скороговорку, одну за другой.

Потом он как-то резко замолчал и пошёл в свою машину, а я облегченно вздохнула, что наконец-то все стихло, пошла на остановку, на которую уже выворачивал автобус, беспрерывно шмыгая носом и нащупывая в сумке сухие салфетки. Всё это действо от начала моего забега до того, как я подошла к остановке заняло, наверное, минуту, полторы, зрители на остановке, смотрели на меня, как на Ленина в мавзолее, молча и не отрывая глаз.

Я пересмотрела свое отношение к тем, кто окружает меня и к тому, что происходит вокруг меня. Ничего, ровным счётом ничего, каким бы оно «важным» не казалось, не стоит моей жизни и слёз моих детей. Из всего, абсолютно из всего, можно найти выход, если ты жив и желаешь этот выход найти. Душу свою, никому нельзя отдавать, только Богу, который точно есть и который любит меня не за что то, а просто потому, что любит.

Наверное, я опять где-то свернула не туда, так бы и заплутала, а меня просто взяли и переставили, куда следует. Наверное, я еще нужна, здесь, кому-то, или зачем-то.