Закулисье погибшей актрисы
Глава 1
Аделина
Вот и всё! Спектакль отыгран, невидимые зрители с благоговением смотрят на последний взмах ее руки, восхищаясь величием актрисы, чей талант пробудил в них боль воспоминаний, щемящее чувство давно утраченной любви, жажду желания обладать, живительный смех от забавного пассажа. Самое время опускать занавес!
Ей досталась сложная роль сильной женщины, роковой красавицы, умной кудесницы. Роль, которую она прожила без фальши. Ей рукоплескали влиятельные люди, она купалась в зрительской любви и обожании, ее красота вызывала зависть, а смерть… Такая внезапная и бессмысленная смерть под вой сигнализации желтого автомобиля, по лобовому стеклу которого растекалась кровь. Ее кровь! Что оставит после себя ее последний безмолвный вздох? Он скажет больше, чем многочисленные интервью и фразы, написанные для нее сценаристами. Смерть вскрывает то, что при жизни было утаено и скрыто за талантливо сыгранной улыбкой.
Она лежала на крыше старого «Мерседеса», раскинув руки в стороны, словно сломавшая крылья в полете птица. Застывший взгляд широко распахнутых изумрудных глаз устремился в затянутое набухшими от влаги тучами небо, прикрытое, словно вуалью, городским смогом. Длинные черные волосы раскинулись шелковым покрывалом по ее последнему убогому ложу.
Завтра репортеры и блогеры, как ошалелые псы, бросятся трепать ее имя, сочинять небылицы, озвучивая страшную весть о смерти знаменитой актрисы – самой чувственной и прекрасной, самой таинственной и желанной, чья главная роль осталась скрытой за полотном кулис…
***
Ада угрюмо шлепала своими заношенными кроссовками по мокрым улицам любимого города. Лужи с издевкой отражали ее усталое лицо, словно пытаясь показать ей, как выглядит отчаяние; каштановые пышные волосы торчали во все стороны, глаза слипались от долгого рабочего дня, а уголки губ слегка подрагивали, побуждая разразиться рыданиями. Санкт-Петербург стал для Аделины единственной сбывшейся мечтой – но и с любимым городом, в который она переехала всего полгода назад, отношения не складывались. Встретил девушку град Петра пронизывающими насквозь ледяными ветрами. Ада укутывалась в свой дешевый пуховик, стараясь укрыться от непогоды, завязывала вокруг лица толстый шерстяной шарф, но чувствовала лишь желание вернуться в родной и теплый Ростов-на-Дону. Если природа ее чем-то и наградила, так это безграничным упорством. Не сдалась! Не вернулась! Осталась покорять культурную столицу России назло ветрам и безразличным взглядам прохожих.
Работа тоже нашлась не сразу. Пришлось потрудиться в местных кафе, подавая посетителям утренний кофе и вечерний бокал вина. Ада не унывала – за окном теплых, уютных заведений с ароматом свежей выпечки и запахом корицы ее встречал своей промозглой красотой любимый Питер. Пропитанные историей улочки поздними вечерами вели Аделину домой, и она чувствовала себя частью удивительной истории, которая уже началась. Этот город помнит всех, кого приютил, вплетая в свою обыденность судьбы отдавших ему душу людей. Вдыхая запах большого города с примесью машинного масла, привкусом стоялой воды в каналах и пленительным послевкусием сладости пропитанных маслом пышек, Ада чувствовала свою причастность к чему-то необъятно великому, что вершит историю.
С присущим ей упрямством Аделина рассылала свои резюме во все издательства. Опыт работы журналистом у нее был небольшой, зато энтузиазм достигал величины Эвереста! И однажды ей повезло! Ее взяли в небольшое издательство, деятельность которого была связана с искусством, знаменитыми людьми, мелькавшими на телевидении, и в театральной среде. Ада была на седьмом небе от счастья до того момента, когда поняла, что в ее обязанности входит унылая работа с чужими текстами; пришлось рухнуть вниз без парашюта. А ей хотелось самой брать интервью, освещать светские мероприятия, открытие театрального сезона… Но начальство Аделины не хотело даже слушать о повышении для своей услужливой и тихой сотрудницы, будто между ней и работой ее мечты развели мосты.
Холодная зима сменилась ветреной и влажной весной, после которой наступило переменчивое начало июня, и словно со дна Невы поднялось побежденное когда-то желание покинуть Санкт-Петербург и вернуться туда, где ее ждут родители и старые друзья – на берега Дона. Аделина шла домой пешком, несмотря на то, что часы показывали без пяти минут одиннадцать часов ночи – пришлось задержаться на работе, чтобы отредактировать статью для срочного выпуска. На отдельное жилье денег не хватало, и потому она делила кров с еще одной такой же, как сама, искательницей своей судьбы. К счастью, соседка по съемной квартире пришлась Аде по душе. Всегда милая и приветливая Юленька со светлой улыбкой и такими же светлыми короткими, слегка прикрывающими уши, волосами стала для нее подругой.
Ада мысленно молилась о том, чтобы принять верное решение. Но ее мольбы были обращены не к небу – она просила Питер дать ей знак, словно взывала к надменному, но любимому мужчине, который пленил ее горячностью чувств и отталкивал своим ледяным взглядом.
Аделина подошла к высокому тридцатипятиэтажному зданию, расположенному недалеко от центра города, и подняла голову вверх. На последних этажах в своих просторных пентхаусах жили состоятельные граждане Санкт-Петербурга. Им же с Юлькой хватало и двухкомнатной квартирки на пятом этаже. Над городом нависла большая луна, похожая на круглую золотую монету, испачканную закрывающей ее дождевой тучей; блеск уличных фонарей перемешивался с несколькими освещенными окнами, где-то вдали слышался рев моторов ночных гонщиков. Белые ночи больше походили на бесконечные сумерки, сменявшиеся вечным рассветом, когда за весь день солнце так и не выглядывает из-за туч.
Несмотря на то, что Петербург – холодный и временами мрачный город, его каменному сердцу вовсе не чужды людские мольбы. Хотя отклик на просьбу Ады подать знак оказался неожиданным…
С открытого балкона тридцать пятого этажа мелькнуло что-то неразличимое и полетело вниз. Вначале Ада подумала, что это просто тень, потом ей привиделась птица, и лишь когда человек с грохотом упал на крышу припаркованного желтого «Мерседеса», в тот же миг заверещавшего сигнализацией, она поняла, что случилась большая беда. Хотелось закричать, но крик застрял в горле и не двигался ни вниз, ни вверх. А тело женщины с длинными черными волосами лежало неподвижно. Аделина подошла ближе; упавшая походила на Белоснежку – точеные безупречные черты лица, словно выведенные кистью влюбленного художника, преувеличившего красоту своей возлюбленной. Даже в смертный час лежавшая с раскинутыми в стороны руками женщина казалась прекрасной, такой как…Таис Крестовская! Одна из самых популярных актрис современности, и не только в родной России, но и за рубежом. Слава о русской красавице гремела на весь мир. Ада присмотрелась – и правда, это и есть Таис Крестовская! Девушка достала свой смартфон и набрала номер полиции; объяснив ситуацию диспетчеру с приятным, сдержанным голосом, и сообщив имя погибшей, она поддалась искушению и сделала несколько фотоснимков с разных ракурсов. Ее взгляд случайно упал на темный предмет, лежащий на земле. Аделина наклонилась и подняла толстую записную книжку, а затем машинально положила её к себе в сумку, видя, как к ней бегут двое мужчин – охранник жилого комплекса и, очевидно, хозяин поврежденной машины.
Немолодой мужчина с пышными, торчащими в стороны усами, округлил рот, затем вытаращил и без того круглые глаза, став похожим на карикатурное изображение самого себя. Молодой человек с копной темных волос и длинной челкой, выкрашенной в синий цвет, схватился за голову.
– Это что здесь…? – спросил охранник, тот, что постарше, пытаясь овладеть ситуацией или хотя бы ее понять.
– Так… это … я полицию уже вызвала, – отрапортовала Ада.
– Ага, – кивнул с облегчением усатый.
Молодой мужчина тем временем отошел в сторону и рассказывал кому-то на другом конце звонка по мобильному телефону о приключившемся с ним несчастье, беспрестанно жестикулируя и качая в разные стороны головой.
Стоять пришлось недолго: полицейская машина подъехала спустя двадцать минут. Все это время Аделина была как на иголках, не зная, что ей нужно делать и можно ли вообще уйти.
Вслед за полицейскими подъехали судмедэксперты. Таис Крестовскую аккуратно сняли с помятой крыши автомобиля и положили на разостланный на земле клеенчатый материал. Смерть заострила черты ее лица и сковала расставленные руки в неподвижном взмахе, но не стерла подаренную жизнью красоту. Даже сейчас Таис выглядела, словно сошедшая со страниц сказок Андерсена заколдованная принцесса. Полы белоснежного банного халата с глубокими карманами разошлись, открывая взорам надетое под низ черное облегающее платье до колен.
Ада засмотрелась на тело погибшей против своей воли и не заметила, как к месту трагедии подъехала еще одна машина. Это была белая BMW i8 нового поколения; дверь поднялась вверх, словно крыло птицы, и с водительской стороны вышел высокий молодой мужчина. Несмотря на то, что его волосы были коротко подстрижены по современной моде, казалось, что он преодолел пространство-время и прибыл в двадцать первый век из конца девятнадцатого. Его черты лица излучали аристократичность и утонченность; большие глаза василькового цвета, прямой аккуратный нос, красивая линия тонких губ. Плавные, неторопливые движения, ровная спина и умение себя подать только дополняли сложившийся в представлении Ады образ.
– О, Фикс, привет, рад, что ты подъехал. Но тут, вроде, все понятно. Дамочка самоубилась, – выкрикнул один из полицейских, тот самый, что больше всех задавал вопросы и руководил остальными.
– Привет, Смирнов, – небрежно пожал руку коллеге новоприбывший. Он склонился над распростертым женским телом и, внимательно его осмотрев, слегка повернул голову Таис в сторону.
– Это что? – обратился тот, кого назвали Фиксом, к молодой женщине-судмедэксперту, небольшого роста худощавой блондинке, указывая на небольшое круглое пятно на подбородке погибшей.
– Похоже на ожог от сигареты, но полный отчет я тебе предоставлю только завтра во второй половине дня. Не торопи любовь, дорогой, – ответ прозвучал с кокетливыми интонациями, и Ада поморщилась от такой пошлости, а сам Фикс попросту проигнорировал и вместо этого задал следующий вопрос:
– Свидетели есть?
– Так вот же девушка, – указал пальцем на Аду охранник, от чего она сжалась и с испугом посмотрела на всех присутствующих.
Фикс подошел ближе к перепуганному свидетелю, его васильковые глаза обожгли Аделину холодом.
– Представьтесь, пожалуйста, – скорее приказал, чем попросил он.
– Ада. То есть Аделина Сергеевна Коновалова.
– Что вы видели? – в его голосе звенела сталь, и девушка почувствовала себя подозреваемой, проклиная свою способность оказываться в ненужном месте и в ненужное время.
– Она летела, а потом упала, – как можно более точно описала Ада то, что видела.
– Это все? – Фикс приподнял бровь.
– Да… Нет, потом включилась сигнализация машины.
Аделина вовсе не пыталась что-то утаить от полиции – наоборот, она изо всех сил хотела помочь, но внутреннее напряжение и страх перед напором ледяных глаз этого человека сбивали ее с толку, и она напрочь забыла о записной книжке, которую бессознательно положила в собственную сумку.
– Если что-то вспомните, то обязательно свяжитесь со мной, – Фикс протянул Аде свою визитку.
На белом картоне было напечатано: «Старший следователь. Волконский Феликс Аркадьевич», а ниже номер телефона.
– Она не только известная актриса, но и жена претендента на место губернатора… – донеслась до слуха Ады обрывочная фраза.
Свадьба Таис Крестовской и Дмитрия Горецкого была пышно освещена в средствах массовой информации три года назад. Красавица актриса и видный бизнесмен сияли счастливыми улыбками с обложек светских журналов и экрана телевизора. Ада помнила это событие и тот восторг, который вызывала в ней недосягаемая роскошь и сказочная красота пары.
Дмитрий был привлекательным, состоятельным деловым мужчиной, долгое время не желавшим расставаться со своим статусом холостяка. Но даже он пал перед необычайной красотой Таис. Со стороны казалось, что эти двое созданы друг для друга. Простым смертным было суждено смотреть на них снизу вверх, как на недосягаемые звезды, мерцающие в ночном небе – и либо завидовать, либо испытывать восхищенный трепет. Таис шла к алтарю, установленному на берегу Черного моря в одном из отелей, принадлежащих Дмитрию, не обращая внимания на восторженные взгляды. Изумрудные глаза излучали неземное сияние, в них таилась нежность и ожидание счастья. Молочного цвета свадебное платье с длинным шлейфом приподнималось спереди чуть выше колен, обнажая длинные, безупречно стройные ноги невесты. Тонкая талия, затянутая в тугой корсет, плавно переходила в округлые бедра, покачивающиеся при ходьбе. На губах слегка заметная, робкая улыбка. Играла ли она тогда роль или же искренне проживала подаренное ей судьбой счастье?
Воспоминания и раздумья не смогли заставить Аду забыть о том, что она – журналист. Воспользовавшись тем, что на нее перестали обращать внимание, она сделала несколько снимков на камеру своего телефона. Боковым зрением девушке показалось, что вдалеке за ней кто-то наблюдает. Она резко повернулась. Фигура мужчины, одетого в черное, застыла у входа на территорию жилого комплекса. Человек наблюдал со стороны, не думая приближаться. «Может, просто случайный зевака? Всегда же интересно узнать, что такого ужасного происходит у других» – подумала Аделина, отвернувшись и вскоре забыв о неизвестном наблюдателе.
На парковку ЖК въехал черный джип, остановился, так и не припарковавшись по правилам, и из него скорее выбежал, чем вышел, сам Дмитрий Горецкий. Лицо претендента на кресло губернатора было перекошено от волнения; подойдя к лежащей на земле жене, он побледнел и сжал кисти рук в кулаки. Ада сделала снимок.
– Как это могло случиться? – стараясь держать себя в руках, спросил Горецкий. Несмотря на усилия волевого человека, его голос дрогнул.
Феликс Волконский отвел в сторону ссутулившегося под натиском навалившейся трагедии овдовевшего мужчину в сторону и начал что-то ему говорить. Ада напрягла слух, но услышала только слова одного из полицейских, обращенные к ней:
– А вы можете идти, больше вам здесь нечего делать.
– Ага, – кивнула Аделина и нехотя побрела в сторону своего подъезда.
Хотелось остаться, понаблюдать, выведать как можно больше информации. В ее голове под густыми растрепанными каштановыми волосами, не достающими до плеч, уже зародился план. Завтра она поставит своего начальника перед выбором – либо он дает ей возможность самостоятельно написать статью о трагедии Таис Крестовской, либо эксклюзивные снимки с места происшествия достанутся другому издательству. Ада даже улыбнулась своему отражению в установленном во всю стену лифта зеркале.
Все старания дойти до своей комнаты бесшумно обернулись провалом. Стоило только войти в темный коридор съемной квартиры, как Аделина задела плечом стоящую вешалку, и та с грохотом повалилась на пол, смахнув с себя зонты и легкую куртку Юли.
– Блин, – вырвалось у Ады, и тут же из комнаты высунулось заспанное лицо соседки.
– А, это ты? – Юля зевнула. – Напугала… Чего так поздно?
– Прости! Ты не представляешь себе, что произошло!
Юля тряхнула белыми короткими волосами, словно отбрасывая в сторону остатки сна, и с любопытством выслушала рассказ подруги.
– Почему ты мне не позвонила? Я бы спустилась. Интересно же! – возмутилась Юлька.
– Это все было шоком, понимаешь! Куда там звонить, я до сих пор в себя прийти не могу! А у тебя как день прошел?
Юля закрыла глаза и расползлась в довольной улыбке. Ада уже знала, что такое мечтательное выражение лица у подруги появляется, когда она думает о мужчине, в которого влюблена уже больше полугода. Только у этого сказочного героя имелась супруга, о чем Аделина тоже знала.
– Ой, Юлька, ну зачем тебе это. Не бросит он жену. Только обещаниями тебя кормит.
– Он не такой, – ринулась на защиту Юля. – Ты его не знаешь! Он необыкновенный мужчина. И я его очень люблю. Очень!
– Это как раз очевидно, – усмехнулась Ада. – А он тебя?
– И он меня! Даже не сомневайся в этом! – затараторила подруга.
Аделина была слишком уставшей, чтобы спорить. Да и зачем? Все равно не переубедишь. Юлька витала в облаках, не желая опускаться на твердую землю, и это было присуще ее творческой натуре во всем. Вот уже почти год она проживала в Питере, перебравшись сюда из Казани в надежде, что когда-нибудь станет известной на весь мир (или хотя бы на весь город) художницей. Ее картины иногда покупали через сайт, что подогревало мечту, но на жизнь приходилось зарабатывать приземленным способом – подавать заказы посетителям кафе «Неточка Незванова». Там-то Ада с ней и познакомилась почти сразу после своего приезда в город мечты. А вскоре Юля предложила снимать квартиру напополам. И не скучно, и выгодно.
Справедливости ради можно сказать, что Юлькины картины и вправду были написаны талантливо и в присущем только ей индивидуальном стиле. Ада верила в успех подруги даже больше, чем в собственный.
Забравшись под одеяло, она не могла уснуть. Слишком волнительным был прошедший день, а наступивший обещал нелегкую битву с начальством за право взять в свои руки написание статьи о гибели Таис Крестовской. В окно барабанил дождь, и Аде слышались в его мотиве печальные ноты, словно Санкт-Петербург оплакивал еще одну оборвавшуюся на его пропитанных болотной влагой подмостках жизнь. Она потянулась к сумке, стоящей на прикроватной тумбочке, чтобы достать телефон и узнать, который сейчас час, и, увидев ежедневник, наконец вспомнила о том, как подняла его с асфальта. Нахлынули угрызения совести – ведь могло статься, что она скрыла возможную улику от полиции. Успокоив себя тем, что завтра же позвонит красавцу с ледяным взглядом и странным именем Фикс, Аделина позволила любопытству взять над собой верх. Распахнув ежедневник, она увидела вложенный между страниц неподписанный крафтовый конверт. В нем лежала совсем маленькая флэшка и сложенный вдвое лист бумаги, развернув который, Ада прикусила нижнюю губу.
W/4 V9LYWR4, W/4 >/ZE/4, 1 EU MEI9, FIF C>YMEI%601 %ULU K %/W, N%/ 1 0ZUVIVI.
Это был какой-то шифр, разгадать который не удалось, как она ни ломала голову до самого утра. Ежедневник больше походил на личный дневник. В начале каждой записи стояла дата. Самая ранняя – полугодовалой давности. Вот только о чем писала погибшая актриса, понять было невозможно – свои мысли она записывала таким же шифром, как послание в конверте.
«Кем же ты была, Таис Крестовская?» – задала вопрос Аделина витающему над Санкт-Петербургом свободному от тела безмолвному призраку.
Глава 2
Феликс
– Это мог быть несчастный случай, Фикс! Дамочка вышла на балкон покурить, перегнулась через перила и упала. Вот и вся история! Может, она пьяная была? Я не исключаю – актриса же. Психика нестабильная у творческих людей… – Сейчас Борис Геннадьевич смотрел на Феликса не как на подчиненного – его беспокоило состояние родного племянника, которого он вырастил и которого опекал.
– Я чувствую, что здесь все не так просто. Ты знаешь, дядя, чутье меня не подводит. Дождемся результатов экспертизы.
Обыск пентхауса, где проживали Горецкий и Крестовская, почти ничего не дал. Следов борьбы не наблюдалось, предсмертной записки не нашли. Почти – не значит ничего! Феликс понимал разницу. На балконе валялся оброненный окурок сигареты. Анализ ДНК покажет, принадлежал ли он Таис или кому-то другому.
– Феликс, мальчик мой, я понимаю, что этот случай наводит на тебя болезненные воспоминания, поэтому ты так им проникся.
Фикс резко мотнул головой. То, о чем говорил дядя, было не воспоминанием, а неугасающей болью, которая проживала эту жизнь вместе с ним, не оставляя ни на минуту, врастая в него, опутывая разум, сковывая тело, становясь неотъемлемой частью.
– Нет, дядя, ты ошибаешься. То, что случилось с Софой, не имеет никакого отношения к этому делу.
– Сколько же ты еще будешь себя винить? Прошло уже десять лет. Тебе тогда было семнадцать. Сам еще пацан! Ты ничего не мог сделать. Ну, ты же не супермен, в конце концов!
– Не смог. Ты прав.
Борис Геннадьевич глубоко вздохнул.
– Пора тебе уже начать жить дальше!
– А я живу, все хорошо. Дело не в этом…Просто я уверен, что Таис Крестовская не сама выпала с балкона. Этот ожог от сигареты на её скуле неспроста. Перед падением она резко развернула руку, в которой держала сигарету, вперед ладонью, будто защищаясь от кого-то…
– Не фантазируй. Она могла дернуть рукой, когда полетела вниз, и обжечься.
– Тогда окурок тоже полетел бы вниз, вместе с ней. Нет, тут что-то не так! Таис повернула кисть руки ладонью вперед, кончик сигареты коснулся ее лица, она обожглась, выронила сигарету и только после этого полетела вниз.
Борис Геннадьевич довольно ухмыльнулся. Он гордился племянником – смышленым, сильным, ловким, смелым. Гордился и любил, как любил бы родного сына, которого не довелось иметь. Именно ему пришлось сообщить девятилетнему Феликсу о гибели родителей в автокатастрофе. Лицо мальчика стало будто каменным, без единой слезинки ребенок переживал горе утраты, закрывшись в себе, отстранившись от окружающего мира. Борису было тяжело наблюдать за болью племянника, но он не знал, как помочь, как выманить бурю, терзающую детскую душу, наружу, выплеснуть ее слезами. Феликс справился сам, смирился и оттаял, принял новую жизнь под опекой бабушки и дяди. Каким бы сильным ударом ни была для него потеря родителей – самоубийство Софы стало во много раз тяжелей…
– Этого мало для того, чтобы возбуждать уголовное дело, сам понимаешь. Тем более, что муж покойной уверен, что ни о каком убийстве не может быть и речи. Таис боготворили, ею восхищались, никто не желал становиться ее врагом, все жаждали дружбы с ней.
– Я уверен, что улики появятся – мы только в начале расследования. Камеры установлены вокруг дома и на каждом этаже, мой человек сейчас просматривает видео. Если кто-то заходил и поднимался на лифте на тридцать пятый этаж, то скоро мы об этом узнаем.
– Ты не только мой племянник, которым я горжусь и которому полностью доверяю, но еще и старший следователь. Уверен, что ты разберешься, но не зацикливайся. Я не хочу, чтобы это дело бередило твою рану.
Фикс кивнул и покинул кабинет начальника следственного комитета. От воспоминаний о Софе разболелась голова, а сердце сжалось под тяжестью вины.
«…Ты мой воробушек», – шептал он ей на ухо, поправляя выбившуюся из прически светлую прядь. – «Маленький и беззащитный птах…»
Она смеялась, прижимаясь к нему своим худеньким телом…
Фикс встряхнул головой, пытаясь прогнать прочь минуту слабости, и обратился к своему подчиненному.
– Ну, что там, Смирнов?
– Та как-то странно… Смотри, за пятнадцать минут до происшествия все камеры перестали работать. И не только в здании, но и на улице! Как будто их отключили.
– Так, может, не «как будто», а отключили? – Феликс поднялся со своего места и встал за спиной Алексея Смирнова. На мониторе один фрагмент видеозаписи сменялся другим, с разрывом в сорок минут, на что указывали установленные в нижнем углу часы.
– Охранники заметили сбой не сразу из-за всей этой суматохи с Крестовской – вернее, с ее падением.
Волконский задумался, отметив еще одну странность в этом деле, и обратился к другому сотруднику своего отдела.
– А что с сотовым телефоном? Проверили звонки, сообщения, Эдик? – Невысокий, плотный мужчина встрепенулся и уставился на старшего по званию.
– Никаких подозрительных звонков или сообщений на номер Крестовской не поступало, но на ее телефоне установлена какая-то странная программа, технари наши разбираются.
– Хорошо, – резюмировал Феликс, хотя сам понимал, что ничего хорошего нет. – Что мы знаем о Таис Крестовской?
– Ну, так о ней все и всё знают, она же популярная актриса. Красивая, конечно…была, жаль, – высказался Смирнов, и Эдик перехватил инициативу.
– Тридцать один год, петербурженка в пятом поколении, известная актриса, замужем за успешным бизнесменом, это у нее уже второй брак. Первый был с этим, как его, актер такой известный…
– Леонид Барский, – подсказал Фикс.
– Да, точно, типа секс-символ российского кинематографа. Детей нет. Ну, что еще… Служила в Мариинском театре, много снималась в кино, на телевидении, в рекламе, в музыкальных клипах. Ее почитали не только в России, но в других странах. На ее счету три главные роли в Голливуде. Ее можно было увидеть везде и постоянно. Вот только недавно смотрел по телеку фильм с ее участием, а в перерывах – рекламу с ней же. Удивительно, что Крестовская продолжала жить в Питере, вместо того, чтобы переехать в Лос-Анджелес и продолжить карьеру в американском кинематографе.
– Да, всё так. Но должно быть что-то ещё, – сам себе тихо сказал Феликс.
И, словно сбывшееся предчувствие, в кабинет вошел Сергей Жогов, специалист по современным технологиям, и с таинственным видом уставился на Волконского.
– Привет, Сереж, – поздоровался Феликс.
– И тебе не хворать. Слушай, Фикс, тут такое дело мутное. Смотри! – Жогов указал на значок приложения, установленного на смартфоне Крестовской. – Я такой программы не знаю, поисковые системы тоже. Это что-то совершенно новое, но с помощью этой программки можно подключиться к любой камере в городе… или отключить их.
– Ты хочешь сказать, что Таис сама могла выключить видеонаблюдение во всем ЖК?
– И не только в ЖК. Она могла отключить камеры везде, и на улице тоже. Программа сама находит и подключается к серверу видеонаблюдения, если где-то рядом установлены камеры.
– Ничего себе находка! Выходит, что Крестовская могла это сделать сама, или же с ее приложения это сделал кто-то другой. Хотя вряд ли… Для того, чтобы добраться до телефона, нужно было войти в здание.
Феликс немного помолчал, усваивая полученную информацию, и произнес:
– Может, такая программа существует не в единственном экземпляре, или же… Таис сама отключила камеры. Зачем? Кого-то ждала? Кого-то, кто должен был остаться незамеченным…
***
Разговор с начальником, как и предполагала Ада, вышел непростым, но против эксклюзивных фотографий с места трагедии не поспоришь – пришлось уступить. Аделина пила кофе с привкусом победы и просматривала социальные сети погибшей актрисы.
Таис улыбалась сияющей улыбкой, но в глубине больших изумрудных глаз затаилась печаль. Или же просто так кажется в свете случившейся трагедии? В Крестовской было все – и неземная красота без единого видимого изъяна, и грация дикой кошки, и таинственное притяжение, и хрупкая женственность. На нее невозможно было смотреть без восхищения, но сейчас, рассматривая застывшие на фотографиях мгновения жизни погибшей актрисы, Ада испытывала сострадание. Она чувствовала почти физически, что за внешним лоском, невероятным успехом и роскошной жизнью скрыто что-то, причиняющее боль. Рука сама потянулась в сумку, где лежал дневник, выпавший с тридцать пятого этажа вместе со своей хозяйкой. Предположение возникло внезапно: «А что, если записи сделала вовсе не Таис? Может быть, этот дневник принадлежал другому человеку, а у Крестовской оказался случайно?». Так или иначе, но зашифрованные записи могли бы многое прояснить. Сегодня же после работы Аделина собиралась позвонить Волконскому и передать в его руки свои находки с той роковой ночи: конверт с запиской и флэшкой, ежедневник, расписанный по датам на несуществующем языке. Но если она отдаст дневник – то никогда не узнает, что в нем написано! Эта мысль поразила Аду молотом по голове. И как же тогда быть? Она открыла ежедневник:
K V/EZ/E 1 VU%IVI EU %/V6F/ ZV1 %/J/, N%/LR ^F>I0%6 #V52F^.
«Как это расшифровать?» – от отчаяния она стиснула зубы.
Погрузившись в работу с головой, Аделина отбросила в сторону все прочие мысли. Для нее было важно, чтобы статья о Таис Крестовской получилась безупречной, чувственной и красивой, какой была сама актриса, и пронзительно трагичной, как ее внезапная гибель.
Дорога от офиса издательства до жилого комплекса, где проживала Ада, занимала немногим больше получаса. Можно было проехать несколько остановок на метро, но прогуляться по любимому городу приятнее. Погода никак не хотела смириться с наступлением лета, холодный ветер продолжал свой натиск на жителей Петербурга вопреки занявшему свое место на календаре июню. Аделина прошла мимо невысокого и сильно худого парня с длинными, торчащими вверх волосами, выкрашенными в белый цвет. Парнишка читал рэп собственного сочинения, будоража проходящих мимо туристов. Ада улыбнулась, подставив лицо освежающему ветру, пробиравшемуся под полы ее серого пальто. Она обернулась, чтобы еще раз бросить взгляд на начинающего рэпера, и заметила мужчину – высокого блондина в красном свитере, который шел на небольшом расстоянии сзади нее. Их взгляды встретились, и по спине девушки пробежали мурашки. В глазах случайного прохожего не было безразличия – в них была цепкость и нетерпение хищника.
«Наверное, показалось» – подумала Ада, но сердце застучало сильнее, а шаг ускорился. Она завернула за угол, прошла несколько метров и повернула голову, чтобы посмотреть назад. Мужчина продолжал идти за ней, даже не пытаясь таиться. Смотрел открыто, с вызовом, будто требуя то, что Аделина была ему должна.
Мысли девушки заметались в панике, а рука сама потянулась к сумке. Где-то там, на самом дне, лежит визитка того привлекательного полицейского с ледяным взглядом. Нащупав небольшой прямоугольный кусок картона, Ада на бегу набрала номер и занырнула в один из проходных дворов Петербурга.
***
Феликс вошел в знакомое до каждой трещинки на стене здание, вдохнул запах потерявшей лоск роскоши, перемешавшийся с нотками хлорки. Квартира в доме Барышникова досталась ему от бабушки. Здесь прошла вторая половина его детства после гибели родителей. Он любил этот дом, лелеял теплые воспоминания, оберегавшие его от тоски и одиночества. Несмотря на тяжесть утраты, он всегда чувствовал поддержку, исходившую от дяди и бабушки. Они не смогли заменить ему маму и папу, но их забота, продиктованная не долгом, а любовью, создавала вокруг маленького Феликса атмосферу семьи.
Дом был построен в конце девятнадцатого века в стиле модерн, фасад здания, украшенный лепниной, давно нуждался в реставрации, и Феликсу всегда было грустно смотреть на увядание этого пятиэтажного символа канувшей в далеко ушедшее прошлое эпохи. Ему нравилась дореволюционная архитектура – каждый доходный дом строили по особому проекту, наделяя здание индивидуальными особенностями, присущими только ему, словно делая его живым, уникальным. В начале двадцатого века архитектурное детище Александра Барышникова стало притяжением для людей, приобщенных к искусству. Именно здесь, в доме номер тридцать один по улице Марата в начале двадцатого века нашло для себя пристанище издательство «Шиповник», давшее начало творческого пути многим писателям. Здесь же печатали свои произведения Иван Бунин, Александр Блок, Андрей Белый. Кроме этого, под сводом гостеприимного дома Барышникова располагались в те времена Императорское Русское театральное общество и балетная студия. Все это было давно и теперь стало лишь историей на страницах учебников и дорогостоящих книг с пестрыми фотографиями, приукрашающими реальность.
Феликс вошел в свою просторную квартиру, словно переступив временной порог. Здесь все оставалось так же, как было при бабушке. Все тот же дореволюционный стиль, который она старалась поддерживать, покупая предметы интерьера, стилизованные под начало двадцатого века, на блошином рынке. Стены украшала ажурная белая лепнина и картины маслом родом из девятнадцатого века. Вся мебель дополняла антураж, она была либо сохранившимся раритетом, либо новоделом, сделанным под винтаж. Из этой идеально слаженной дизайнерской стилистики выбивался только большой телевизор, прикрепленный к стене, словно бородавка на безупречном лице. Но такова цена слияния уюта, продиктованного собственным вкусом, и потребностями современного человека.
В просторной комнате с выходом на балкон стояла трёхъярусная клетка. Маленький воробушек, услышав шаги хозяина, зачирикал и радостно запрыгал по жёрдочкам вверх.
– Соскучился, Дигл? – ласково спросил Фикс, выпуская птаху полетать и размять крылья.
В конце прошлого лета Феликс случайно заметил выпавшего из гнезда неоперенного птенца. Тот сидел на земле, обреченно опустив вниз клюв, и ожидал смерти. Фикс не смог пройти мимо, приютил, выкормил, выпускать под зиму не стал. Птичка быстро стала ручной, привычной к клетке. Так Дигл и остался жить с Фиксом. Вдвоем не так одиноко, да и возвращение домой стало желаннее – теперь его ждали, его приходу кто-то радовался…
Феликс сварил себе кофе с долькой апельсина и щепоткой черного перца, сделал бутерброд с сыром и сел за стол. Дигл прыгал рядом, склевывая крошки со стола. Белая ночь сопротивлялась наступлению темноты – только сгустившиеся на небе тучи, с угрозой взиравшие на град Петра, создавали атмосферу серости и недосказанности. Словно между днем и ночью встало что-то тоскливое, готовое пролиться на землю потоком дождя. Феликс уставился в стену и потонул в воспоминании…
– Ты мой воробушек, моя беззащитная пташка, – она смеется, худенькие плечики подрагивают под тяжестью его ладоней. – Я буду тебя защищать!
…Он слышал ее крик, они терзали ее, словно хищные птицы… а он лежал на влажном от крови асфальте и не мог встать… не смог… не защитил!
Дигл прыгнул к нему на руку и потерся маленькой головкой, соскучился по ласке. Феликс включил телевизор, нужно было заглушить воющие в голове мысли. Шла реклама, и он уже хотел переключить канал, как показали ее, Таис Крестовскую. Густые длинные волосы падали на плечи шелковой мантией, большие зеленые глаза манили, завораживали, тонкая, но при этом женственная фигура вызывала желание. «Магнетическая женщина» – подумал Фикс, и тут зазвонил телефон. Он услышал в трубке срывающийся женский шепот, не сразу поняв, кто звонит и что от него хотят. Та самая девушка, свидетельница. Ее преследует мужчина, и еще она сказала, что должна передать ему что-то важное, о чем раньше забыла. В мгновение Феликс, вскочив из-за стола и посадив в клетку своего пернатого друга, выбежал из квартиры, забыв взять с собой куртку. Он мчался в своем автомобиле по ночному городу с одной лишь мыслью – «Успеть!».
***
Ада старалась игнорировать вонь, которой пропитывалась сама, сидя за мусорными контейнерами. Каким бы некомфортным ни было ее укрытие, оно выполняло свою функцию. Во внутренний дворик дома вслед за девушкой вошли двое мужчин – тот, кто ее преследовал, и еще один, чуть ниже ростом, коренастый, с короткими черными волосами. Озираясь по сторонам, они заговорили, и, к удивлению Ады, их речь звучала на английском языке.
– Where did she go? («Куда она подевалась?») – спросил блондин, в его интонации сквозило раздражение.
Поддавшись зову журналистской натуры, Ада включила запись на диктофоне смартфона.
– Are you sure she has the flash drive? («А ты уверен, что флэшка у нее?»). – Тот, что был ниже ростом и с темными волосами, смотрел на своего товарища с упреком.
– I saw this woman with my own eyes. She picked something up from the ground and put it in her bag. If the police had found the flash drive, our man would have known and reported it to us. («Я своими глазами видел, как эта женщина подняла что-то с земли и положила к себе в сумку. Если бы флэшку нашла полиция, то наш человек бы знал и сообщил нам.»)
– She could have had time to convey («Она могла успеть передать»). – Темноволосый насупился и уставился на мусорные баки, словно мог посмотреть сквозь них.
Ада сжалась, боясь дышать. Она мало что понимала из того, что говорили двое мужчин, и корила себя за плохое знание английского языка.
– If she did it, then we're finished. («Если успела, то нам конец») – Блондин побледнел и слился с волосами.
Из контейнера вылезла крупная крыса, с презрением посмотрела на притаившегося на ее территории человека и спрыгнула прямо на кроссовок Аделины. Девушка закричала и, только услышав собственный крик, поняла, что это не тот случай, когда стоило отдавать предпочтение обществу людей.
Темноволосый мужчина ринулся к мусорке, отшвыривая ногой валяющиеся на земле пакеты с отходами. Цепкая рука схватила Аду за воротник пальто и потащила за собой.
– Where's the flash drive? («Где флэшка?») – Слова проникали в ушную раковину, не находя понимания.
– Я не понимаю? Что вам от меня нужно?
Аделина отчаянно пыталась вспомнить хоть что-то из уроков английского языка, что могло ей сейчас помочь. Но на ум приходила только фраза «Who is absent today?» («Кого сегодня нет?»), потому что ее она слышала от учителя на каждом уроке на протяжении всей школьной жизни. Но вряд ли этот вопрос смог бы помочь установить взаимопонимание с двумя мужчинами, не намеревавшимися шутить.
Аду уронили на асфальт и резким движением сорвали с плеча сумочку. Темноволосый достал пистолет и прицелился в лежащую девушку, в то время, как его светловолосый напарник вытряхивал на землю скопившиеся талоны на метро, складную расческу, гигиеническую помаду и новую пудреницу за две с половиной тысячи рублей. Вот ее-то Аделине было сейчас жальче всего.
– У нас в стране убийство человека является уголовно наказуемым преступлением! – зачем-то предупредила она мужчину, намеревавшегося ее убить.
– There's nothing here («Здесь ничего нет»), – скорее простонал, чем проговорил, высокий блондин.
– Where's the flash drive? («Где флэшка?») – повторил свой вопрос второй нападавший. В его темных глазах плескался закипающий коктейль из ненависти и безысходности.
***
Феликс оставил машину у дома, адрес которого продиктовала ему по телефону свидетельница, и вбежал в арку. Представшая перед его глазами картина ему совсем не понравилась, анализировать было некогда, и Фикс ударил по затылку мужчину с пистолетом в руках. Сзади на него набросился высокий блондин и попытался завалить на землю. Но не для того Феликс проводил столько времени в тренировочных залах для рукопашного боя, чтобы позволить кому-то еще хотя бы раз уложить его в лужу собственной крови. Ярость придавала сил, но голова оставалась холодной. Удары были точными, продуманными, болезненными. Он ловко ушел от очередного выпада подключившегося к бою темноволосого и сразу же атаковал.
Блондин вынул из кармана складной нож и ринулся на противника. Феликс сразу заметил, что наносить удар тот не собирается – попытка напугать, не более – но все же смог выбить холодное оружие, которое с глухим стуком упало на асфальт.
Было видно, что оба нападавших хорошо владеют искусством боя, но драка не входит в их планы, тем более с сильным противником, который может обеспечить неприятные последствия. Поэтому они отступали до того момента, когда смогли выбежать из арки и скрыться среди толпы туристов.
Когда Феликс повернулся к девушке, та уже стояла и смотрела на него своими черными, блестящими зрачками, окантованными голубой радужкой; волосы, густые, каштановые, до плеч, завивающиеся на концах, торчат в разные стороны, словно распушившиеся перья; сама маленькая, худенькая, напуганная, в длинном сером пальто… Похожа на растрепанного воробушка. И тут она подбежала к нему и начала его ощупывать.
– Ты не ранен, нигде нет крови? – причитала Ада, проверяя на целостность крепкие руки и широкую мускулистую грудь своего спасителя.
– Что вы делаете? – спокойно, но твердо спросил Феликс.
– Простите! – Ада отпрянула, как от горячего утюга, – Простите, пожалуйста, я так за вас испугалась! Думала, они вас ранили. Мне было бы тяжело думать, что вы пострадали из-за меня.
Она смущенно отвела взгляд в сторону и попробовала виновато улыбнуться, но лицо спасшего ее мужчины оставалось непроницаемым. Он стоял с прямой спиной, как натянутая струна, отведя руки за спину и с интересом рассматривал девушку. Белая футболка облегала его торс, подчеркивая фактурность безупречного, сильного тела. Синие прямые джинсы сидели безупречно.
– С вами все в порядке? Почему эти люди напали на вас?
– Я плохо понимаю английский язык, но, думаю, что им нужно было это. Сейчас!
Ада повернулась и бросилась за стоящие во дворе мусорные баки. Феликс, приподняв вверх левую бровь, наблюдал, как она ползает среди мусора, пытаясь что-то достать.
– Сейчас! Просто ситуация такая была… Пришлось действовать по обстановке. – Аделина понимала, что выглядит в глазах этого притягательного молодого мужчины странно, и от стыда залилась краской, что придало её облику еще более забавный вид. Наконец, ей удалось вытащить из-под контейнера спрятанные там в последнюю минуту ежедневник и свой сотовый телефон.
– Вот, я нашла этот дневник рядом с телом погибшей Крестовской. Я не хотела ничего от вас скрывать, просто была в шоке, машинально положила его к себе в сумку и сразу забыла о нем. Не каждый день, знаете ли, перед моим носом разбиваются насмерть известные актрисы.
Попытка пошутить не вызвала на лице следователя даже тени улыбки.
– Что это? – все также монотонно спросил он.
– Это личный дневник, сложно понять. Здесь все написано на каком-то странном языке. Вот, посмотрите.
Ада раскрыла ежедневник, демонстрируя зашифрованный текст. Феликс взглянул с явным интересом и протянул руку, желая забрать улику.
– Я хочу знать, что здесь написано. Имею право. Это ведь я его нашла. Вы дадите мне прочесть текст, если его расшифруете?
– Вы хотите скрыть улику от следствия? – все таким же холодным тоном спросил он, и это вывело Аделину из себя.
«Что это за ледышка такая? Неужели нельзя общаться, как все нормальные люди – не робот же он, в конце концов!» – симпатия к этому мужчине смешивалась с чувством отторжения к его надменной манере говорить и держать себя подобно торчащей из темной воды Ледовитого океана верхушке айсберга.
– А с чего вы взяли, что это улика? Здесь нигде не указана принадлежность Таис Крестовской. Может быть, ежедневник давно лежал на земле и никакого отношения к произошедшей трагедии не имеет!
Ада и сама не понимала, откуда в ней взялось столько смелости, но сдаваться без боя не хотела. Непросто ей было найти свое место в жизни этого города, и теперь, когда появился шанс, упускать его было равноценно покупке билета до Ростова-на-Дону.
– Но вы позволите мне взглянуть? – Протянутая рука зависла в воздухе.
Ада заколебалась.
– Вы его заберете, и потом я уже никогда не узнаю, что здесь написано, да?
– А зачем вам это знать?
– Я журналистка! И пишу статью о смерти Таис Крестовской! – Она горделиво задрала вверх маленький носик.
«У нее очень красивые, пухлые, чувственные губы», – подумал Феликс. «Но в целом она ненормальная!».
– Как хотите. Если этим двоим действительно нужен был ежедневник, то они за ним вернутся. Но в следующий раз мне не звоните. Счастливо оставаться.
Он развернулся и пошагал к входной арке. Аде стало жутко от мысли о новой встрече с англоговорящими мужчинами. И еще непонятно – если ему не звонить, то кому?
– Постойте! – крикнула она, судорожно соображая, что говорить дальше.
Феликс остановился и посмотрел на нее с прищуром.
– Я записала на диктофон все, что они говорили.
Теперь он повернулся к ней полностью, но продолжал стоять молча.
– Вот. – Аделина включила запись на телефоне.
Фикс слушал, нахмурившись, а потом посмотрел в глаза девушке цепким взглядом, в котором чувствовался упрек.
– Они искали флэшку. Какую флэшку?
Аделина растерялась – а про конверт-то она и забыла сказать! Это все из-за него, в его присутствии каким-то странным образом пропадает память.
– В ежедневнике лежал конверт с флэшкой и запиской. – Оправдание прозвучало жалко, за мусорным баком пискнула крыса, словно посмеявшись над ее словами.
Феликс приподнял левую бровь, ничего не сказав, и продолжил сверлить давящим взглядом вконец смутившуюся девушку.
– Хорошо, возьмите, – сдавшись, Аделина почувствовала облегчение. Она достала ежедневник, внутри которого лежал крафтовый конверт с флэшкой, и протянула следователю.
Он взял, и в его васильковых глазах наконец промелькнуло удовлетворение.
– А вы расскажете мне, что написано в дневнике? – с опозданием опомнилась Ада.
– Пойдемте со мной, я отвезу вас домой.
Не ожидая ответа, он прошел сквозь арку к припаркованному BMW i8, и Аделине ничего не оставалось, как поплестись следом.
Двери автомобиля вспорхнули вверх, как крылья огромной птицы, и Ада невольно охнула.
– Перешли мне запись диктофона, – сказал Фикс, когда BMW тронулся и занял свое место в полосе движения.
«Мы перешли на «ты» – отметила для себя Ада и поспешила выполнять просьбу. Просьбу или приказ?
«Говорили по-английски. Англичане? Американцы? Скорее всего, они здесь с определенной миссией, которую нельзя раскрывать – отсюда и осторожность, и нежелание ввязываться в истории, чтобы оставаться в тени. В следственных органах у них есть свой человек, который пристально следит за развитием дела Крестовской. В отделе завелась «крыса»? Кто бы это мог быть? Значит, флэшку нельзя приобщать к делу официально. Если дневник со вложенным в него конвертом действительно принадлежит Таис, то как он мог попасть вниз? Она держала его в момент падения в руке? Нет, вряд ли. Тогда страницы раскрылись бы во время полета и конверт унесло бы потоком ветра в другую сторону… На Крестовской было надето черное платье, а поверх него – белый банный халат с глубокими карманами. Черное платье в одиннадцать часов ночи можно объяснить только тем, что она действительно ждала визита. А халат? Его она могла накинуть, если пришел кто-то другой, не тот, кого она ждала – чтобы принять облик человека, готовящегося ко сну, или которого подняли с постели, разбудив. Допустим. Она ждет кого-то конкретного, и тут в дверь звонит совсем другой человек. Она накидывает сверху халат, чтобы побыстрее спровадить неожиданного гостя, дав понять, что отдыхает. Но вошедший в квартиру не торопится уходить, Таис кладет ежедневник в карман халата, дабы скрыть его подальше от ненужных глаз. Выходит на балкон, закуривает сигарету и тут… происходит нападение. Она переваливается через перила и падает на крышу автомобиля, в момент падения ежедневник выпадает из кармана на асфальт. Вполне могло быть…» – наконец, согласился с собственными мыслями Феликс.
Ада сидела сжавшись, боясь произнести слово, чтобы вновь не напороться на острый взгляд холодных васильковых глаз. Этот странный человек рядом с ней снова насупился и глубоко погрузился в свои мысли. Его молчание создавало неловкость, но что сказать, и стоит ли – Аделина не знала. Поэтому она просто смотрела в окно и любовалась мелькавшими за ним зданиями, скверами, радостными лицами туристов, приехавших насладиться белыми ночами, и безразлично, без спешки и суеты, шествовавших по своим делам коренных жителей.
Сзади них пристроился большой черный джип. Фикс глянул на него мельком и повернул направо. Черный джип повернул следом. Феликс перестроился во второй ряд и нажал на педаль газа. Джип не отставал. Не могло быть сомнений, что за ними велась слежка.
– А мы точно правильно едем? – решилась спросить Ада, после того как их автомобиль снова совершил резкий поворот, хотя стоило бы продолжить путь в прямом направлении.
– Нет, – ответил Фикс и больше ничего не добавил.
«И как это понимать? – подумала Аделина. – Что за человек такой ужасный?».
Феликс решил свернуть в арку проходного дома, чтобы выехать с другой стороны, но стоило въехать во внутренний двор, как он понял свой промах. Второй выезд преграждал припаркованный минивэн.
– Cazzo! – выругался Фикс и с силой ударил кулаком по рулю.
– Это на каком языке? – Ада не понимала, что происходит, зачем они сюда заехали и что за слово произнес сейчас следователь. Но из всех роящихся в голове вопросов решила задать именно этот. Он ей показался наиболее нейтральным, не способным вызвать негатив.
– На итальянском. Выходи.
Когда они вышли, Феликс встал впереди Ады, закрыв ее собой. Черный джип уже въехал во внутренний дворик постройки и остановился. Фикс осмотрелся по сторонам, пытаясь сообразить, в какую сторону бежать в случае нападения. Вариантов было два – перепрыгивать через припаркованный минивэн или вступать в драку и прорываться к входной арке. Оба не подходили, учитывая то, что он не один.
Задняя дверь джипа открылась, и оттуда вышел Дмитрий Горецкий.
Глава 3
Дмитрий
Лицо Горецкого растянулось в широкой доброжелательной улыбке, он медленно приблизился к насторожившемуся Волконскому и произнес:
– Простите меня, Феликс Аркадьевич, за мое настойчивое преследование. Просто увидел вашу машину и решил, что это знак. Мне очень нужно с вами поговорить, и желательно сейчас. Завтра утром я уезжаю в Москву по делам, и неизвестно, когда вернусь.
В глазах Феликса мелькнуло недоверие, но опасности он не ощущал. Ему и самому хотелось бы о многом поговорить с претендентом на кресло губернатора.
– Видимо, разговор со мной для вас очень важен, – ответил Фикс, и Ада уловила в его интонации нотку враждебности.
Ей самой Дмитрий Горецкий нравился. Она даже собиралась голосовать на выборах именно за него. Привлекательный внешне, учтивый в общении, он казался человеком дела и принципов.
– Именно так, Феликс Аркадьевич. Здесь, буквально в двух шагах, находится весьма уютное книжное кафе. Могу я вас пригласить на чашечку кофе?
Ада чрезмерно настойчиво вглядывалась в суровое лицо следователя, желая услышать из его уст согласие. Давно она не бывала в таких атмосферных питерских заведениях, а еще ее распирало любопытство, что же такое хочет сказать Горецкий.
– Пожалуй, можно, – в своей краткой манере ответил Фикс.
Они медленным шагом в полном молчании повернули за угол и вошли в небольшое помещение, заставленное стеллажами с книгами и небольшими столиками, над каждым из которых висела лампа. Удобство мягких стульев Ада оценила сразу, а ее измученная после отсидки за мусорными баками спина с благодарностью распрямилась.
Всю дорогу Аделина сдерживала себя, чтобы не сказать лишнего, и теперь, находясь в безопасности и комфорте, остановиться уже не могла.
– Как здесь уютно и тепло! О, вот и «Преступление и наказание». Как раз сейчас читаю. Мне так нравится. Федору Михайловичу удалось провести настоящее исследование человеческой души.
К ним подошла молоденькая официантка, готовая принять заказ.
– Мне, пожалуйста, вот этот вот медовик и большую кружку капучино с корицей, – Аделина улыбалась во весь рот, а ее глаза сверкали счастливым блеском. Недолго… пока не встретились с острым взглядом Фикса.
– Эспрессо, пожалуйста, – сделал он свой выбор, даже не глядя в меню.
– И мне только эспрессо, пожалуйста, – приветливо улыбнулся официантке Горецкий.
Девушка сделала запись в блокноте и быстрой походкой удалилась. Правда, вскорости вернулась с большим подносом в руках.
Аделина посмотрела на двух угрюмых мужчин, сидящих молча, и поняла, что ей требуется замолчать. Она разделила на две половины принесенный ей кусок торта и засунула в рот сразу один из получившихся кусков, чуть не подавившись при этом. Зато теперь она точно не сможет ничего сказать!
– Итак, о чем вы хотели со мной так настойчиво поговорить? – спросил Фикс.
– Феликс Аркадьевич, я прошу понять меня правильно. Таис занимала особое место в моей жизни. Она была единственной женщиной, которую я любил, которую принимал со всеми ее недостатками.
Ада поперхнулась, услышав слово «недостатки» рядом с именем Таис Крестовской.
– Ее трагическая гибель оставила в моей душе огромную рану, поверьте мне, – продолжил Дмитрий. – Но я не простой человек. У меня много обязательств перед другими людьми. Как вы знаете, моя кандидатура выдвинута на пост губернатора. Это большая ответственность для меня, и прежде всего – перед теми, кто в меня верит, перед моими избирателями. Я не могу их подвести. Если интерпретировать смерть моей жены как самоубийство или же рассматривать с уголовной точки зрения, то ваше расследование может нанести существенный урон моей репутации. И конкуренты обязательно используют интерес следствия ко мне против всей моей команды. Я знаю, что вы не верите в версию о несчастном случае – но уверяю вас, что, скорее всего, все произошло именно по неосторожности самой Таис.
– А если вашу жену убили? Вы не хотите наказать тех, кто это сделал? – голос Феликса сквозил холодом, как ветра Петербурга.
– Что это изменит? Вернет ли ваше расследование Таис? Уменьшит ли мою боль от потери?
Феликс вспомнил, с какой настойчивостью дядя Боря искал мерзавцев, изнасиловавших Софу. И он их нашел. Фикс присутствовал на судебном разбирательстве, видел их затравленные лица, когда выносили приговор… Стало ли ему легче? Нет!
– Я уверен, Дмитрий Константинович, что ваша жена не сама бросилась вниз, и не по воле несчастного случая.
Дмитрий сжал губы и развел в стороны руки.
– Я знаю, насколько вы упертый человек, Феликс Аркадьевич. Навел справки. И боюсь, что мне вас не переубедить. В таком случае, я обращаюсь к вам с просьбой. Проводите свое расследование максимально деликатно. Вы знаете, я человек состоятельный и влиятельный, а это дает мне некоторое преимущество.
– Вы мне угрожаете? – Фикс задал свой вопрос без эмоций, спокойно делая глоток черного крепкого кофе.
– Что вы? Как вы могли подумать! Вовсе нет! Я говорю о том, что буду перед вами в неоплаченном долгу, если вы выполните мою просьбу и не создадите мне проблем. А моя помощь может быть для вас полезной.
– Давайте откровенно, – старший следователь элегантно поставил чашку с бодрящим напитком на блюдце. – Вам есть, что скрывать? Вы чего-то боитесь?
Горецкий улыбнулся своей обаятельной улыбкой и смущенно опустил глаза.
– В нашем браке все было непросто. Когда мы с Таис познакомились, я был очарован с первой минуты. Влюбился как мальчишка, совсем потерял голову. Она казалась неземной и недоступной. Ее согласие стать моей женой сделало меня самым счастливым человеком на свете, но и после свадьбы она оставалась для меня неприступной крепостью. Всегда замкнутая, погруженная в свои мысли. Она настояла, чтобы мы спали в разных комнатах. Я сгорал от страсти рядом с ней, но она оставалась холодной, как лед. Мы жили под одной крышей, но по сути оставались чужими друг другу людьми. Я подозревал, что у нее кто-то есть. Что она мне изменяет.
Дмитрий замолчал. Произнесенные им вслух слова ранили его самого. Фикс тоже молчал, давая возможность собеседнику передохнуть и продолжить.
– Я даже опустился до того, что обыскал ее комнату, но не нашел ни одного доказательства своего предположения. Но и это еще не все. Я обратился к частному детективу, просил за ней проследить. Если у Таис и был другой мужчина, то они были очень осторожны. Тогда я стал себя убеждать, что все причуды моей жены – не более, чем сложности в характере творческого человека. И, все же, я и сейчас допускаю неверность своей супруги. Если вы вдруг выясните факт ее измены, то эта информация пойдет на руку моим конкурентам. Мне бы не хотелось прослыть рогоносцем, я очень дорожу своей репутацией.
Феликс приподнял левую бровь и сделал глоток кофе.
– Таис бывала в Англии? – прозвучавший вопрос резко сменил тему и заметно смутил Горецкого.
Аде хотелось сейчас треснуть Феликса по лбу блюдцем. Ей казалось, что холодность и бездушие старшего следователя задевают чувства претендента на кресло губернатора, а Дмитрий ей был симпатичен как человек. Лично она прониклась к его просьбе и по-человечески сочувствовала.
– Да, она уезжала больше чем на месяц в Лондон на съемки рекламы. Как раз в день своей гибели вернулась. Это было неожиданно. Мне она сказала, что вернется только через три дня. Я был в Сочи, занимался делами своего отеля и неожиданно узнал о том, что она уже прилетела. Сразу все бросил и помчался в Петербург на своем частном самолете. Хотел поскорее ее увидеть, соскучился.
На последних словах голос Горецкого дрогнул. Было заметно, что он испытывает муку, вспоминая гибель жены. Феликс задумался, между его бровей пролегла складка.
– Реклама чего? – спросил он, не выходя из своих раздумий.
– Каких-то духов местного английского бренда. Вроде как «Мэделин Рид». Она не сильно распространялась. А я привык не задавать лишних вопросов, ей это не нравилось, – спокойно ответил Горецкий, но в его взгляде улавливалась тревога. Разговор потек совсем по другому руслу, не так, как он планировал.
– Откуда вы узнали о внезапном приезде жены? – продолжил допрос Фикс.
– Мне сообщила домработница. Я просил ее звонить мне незамедлительно, если случается что-то, о чем я не знаю.
– Вы просили ее следить за женой. – Это был не вопрос, а, скорее, сделанный вывод, и Дмитрий напрягся.
– Не то, чтобы следить… – Феликс не дослушал оправдательную реплику и задал новый вопрос:
– Домработница проживает с вами?
– Нет, у нее нормированный рабочий день. Ровно в шесть вечера она уходит домой и приходит к девяти часам утра. Но в тот день она немного задержалась, поэтому столкнулась с Таис и позвонила мне.
– Во сколько прибыл самолет из Лондона?
– Насколько мне известно, примерно около половины пятого вечера.
– Значит, Таис из аэропорта едет сразу домой и неожиданно для себя застает в квартире домработницу, которой следовало уже уйти?
– Получается, так. – Горецкий развел руки в стороны, не понимая, к чему ведут все эти вопросы.
Аделина тоже не понимала, как ни старалась. Она смотрела то на растерянное и смущенное лицо Дмитрия, то на озабоченного и задумчивого Феликса. Одного ей было искренне жаль, второй бесил своей бесчувственностью и нетактичностью. К ним подошла официантка и спросила, не хотят ли они заказать что-то еще.
– Нет, спасибо, – вынырнул из забытья Фикс. – Принесите, пожалуйста, счет за заказ девушки и мой кофе отдельно.
– Ну, зачем же вы так, – обиженно, но с теплой улыбкой произнес Горецкий. – Я вас угощаю.
– Благодарю, не привык быть должным. По поводу вашей просьбы, Дмитрий Константинович, я даю вам слово, что от меня никто не услышит ничего, что может опорочить вашу репутацию. Я в этом не заинтересован, и это никак не поможет моему делу. Можете быть уверены. Но я не могу отвечать за эту юную леди, которая работает журналисткой.
Ада вытаращила глаза, словно ее только что оскорбили, и сразу же затараторила:
– Дмитрий Константинович, я отношусь к вам с большим уважением. Между прочим, на выборах я буду голосовать именно за вас. Я вам клянусь, что ничего плохого о вас не напишу и никому не расскажу. Но, раз уж мы здесь собрались, то, может быть, вы ответите на несколько моих вопросов для статьи? Я вас представлю читателям в лучшем виде, даже не сомневайтесь.
Горецкий помрачнел, но, видя доброжелательный взгляд Аделины, ее искренность и открытость, улыбнулся.
– Хорошо. Я вам поверю и обязательно прочитаю статью. В каком издательстве вы работаете?
– «Кулисы». Отлично, спасибо вам огромное! Тогда, если вы не против, я включу диктофон. Скажите несколько слов о своей супруге…
Феликс уже не слышал, о чем говорят Дмитрий и Ада, он погрузился глубоко в себя…
«Итак, Таис улетает в Лондон на съемки рекламы и проводит там больше месяца. Кто такая Мэделин Рид и существует ли она вообще? Надо проверить. В Англии она каким-то образом получает некую флэшку и привозит ее в Россию. Случайно? По чьему-то заказу? Надо выяснить, что на флэшке. Домой она возвращается раньше той даты, которую сказала мужу. Специально или так сложились обстоятельства? Неожиданно она застает в пентхаусе домработницу. Чем стала для нее эта неожиданность? В ту же ночь она назначает встречу, чтобы передать привезенную флэшку. Назначает кому и каким способом? Но вместо человека, которого она ожидала, пришел кто-то другой. Это уже точно. Иначе флэшку она бы отдала или ее бы просто отняли. Информация настолько ценная, что в погоню за актрисой сразу устремились некие граждане Соединенного Королевства. Был ли у Таис любовник? Даже если и был – причастен ли он к ее смерти? А еще этот дневник… Что в нем написано и кому он принадлежит? Нельзя упускать, что в следственном комитете, возможно, завелась «крыса». Интересная головоломка получается!»