Остановись..

Опустошённый некромант

В башне старой, где тени живут,

Где часы отсчитывают века,

Некромант свои думы плетёт —

В сердце рана, а в мыслях тоска.

Он не смог с ней проститься навек,

Хоть и знал: она – лишь обман.

Он любил не её, а тот свет,

Что хранил в своём сердце как храм.

Образ милый, как призрак, как сон,

Что явился в полуночной тиши,

Он лепил её лик средь теней,

Забывая, что правда – в глуши.

Колдовал, призывал из тьмы,

Чтоб увидеть хоть раз те черты,

Но в глазах – лишь чужой силуэт,

Не её… лишь осколки мечты.

«Почему не могу отпустить? —

Шепчет он, глядя в лунный свет. —

Я любил не её, а мечту,

Что создал в одиночестве лет».

Тени вьются, шепчут в ответ:

«Ты пленён не ею, а сном,

Ты хранил в себе светлый портрет,

А не душу, что сгинула в нём».

И стоит он, опустошён,

Среди книг, что молчат о былом,

Он не с ней не смог распроститься —

С отражением, ставшим врагом.

Теперь ночь – его вечный приют,

Где лишь призрак ему говорит:

«Ты любил не её, а свой свет,

Что в душе навсегда сохранит».

Лишь призрак ему говорит:

«Твой идеал не имел черт,

Ты в плену собственных сетей,

Где любовь – лишь пустой оплот».

И гаснет свеча, и мрак густеет,

А в зеркале – образ, что не греет,

Тот свет, что он так берег,

Теперь лишь холодный урок.

Арлекино

Самого себя – ради вашей взятки.

Я – Арлекино. Снова на арене.

Пёстрый колпак, бубенцы на пятке.

Вы ждёте смеха? Я готов к измене

А здесь – я клоун, шут, не жди вины

Взятка – ваш смех. Я плачу им сполна,

Танцуя на осколках тишины.

За кулисами – пустота, война,

Под этим плащом из цветной мишуры.

Я выгибаюсь, падаю, встаю,

Рисую гримасы, как мастер лжи.

Вы не заметите, как я горю

Что когда‑то было мне дорого.

Мой смех – как нож, что режет меня самого,

Моя улыбка – маска из стекла.

Вы хлопаете – я теряю слово,

Того, кто был когда‑то глубок.«Ещё, Арлекино!

Пусть будет ярче!»

Я кручусь, как заводной волчок.

В каждом трюке – тихая пропажа

Где лишь тень моя шепчет: «Ну что, ну?»

Занавес. Свет гаснет. Тишина.

Снимаю маску – и вижу: снова я

Не узнаю себя в зеркальном плену,

Что останется там, где вас уже нет.

Я – Арлекино. Это мой удел:

Быть смешным, пока мир не истлел.

Мой смех – последний, мой горький след,

Что останется там, где вас уже нет.

Любовь, что давно мертва

Он просыпался с её именем на губах —

как эхо, как шёпот, как боль в висках.

В комнате всё ещё пахло её духами,

но запах таял, как сон на глазах.

Он знал: любовь умерла. Не с криком, не в гневе,