Этюды города

Размер шрифта: 13

* * *

Жизнь надо прожить так,
чтобы перед уходом можно было сказать:
«Всем спасибо, было интересно!»

1. Лена

Когда и с какой целью вы родились?

Лена родилась в городе трех революций и белых ночей.

О революциях напоминали памятники и мемориальные доски. На памятниках вождь мирового пролетариата рукой указывал путь в светлое будущее. Мемориальные доски сообщали, где именно вождь внушал народным массам мысль о необходимости свержения царского строя.

Он своего добился, строй свергли. Вождь посчитал миссию выполненной и ушел не прощаясь.

Белые ночи мешали спать старикам, а у молодежи будоражили воображение и заставляли до утра бродить по гранитным набережным.

Когда Лена появилась на свет, папа высказал свое мнение:

– Дочку назовем Клаудией.

– Почему? – удивилась мама.

– Так звали мою первую любовь, хочу сохранить о ней память.

У мамы на душе заскребли кошки.

– Зачем нам иностранное имя? – не согласилась она. – Девочка будет Леной.

Папа Лены был немецкого происхождения. Мама познакомилась с ним на берегу моря, под шум набегающих волн.

Мама в полуголом виде лежала на горячей гальке. В небе висел солнечный диск. Волны накатывались на берег, шурша камешками. Мама рассматривала лохматые облака и предавалась грезам. Грезы сбылись неожиданно быстро.

Прямо из набегающих волн появился мужчина. В плавках и с застенчивой улыбкой.

– Зер гут, – произнес незнакомец, вытряхивая воду из ушей.

У мамы екнуло в солнечном сплетении. Сердце затрепетало в груди пойманной канарейкой. Она эротично поерзала туловищем по гальке, привлекая к себе внимание. Это удалось. Незнакомец заинтересовался ерзающим полуголым телом. Тело было молодое и вызывало физиологический интерес.

– Рядом с вами свободно? – спросил мужчина с легким акцентом.

«Иностранец», – пронеслось в мозгу мамы. Она стала судорожно собирать в памяти обрывки фраз из школьной программы немецкого языка.

Курортный роман получился с продолжением. Иностранный товарищ на какое-то время потерял рассудок. Таким благоприятным моментом надо было воспользоваться.

– Это Гельмут! – поставила мама родственников перед фактом. – Он потомственный пролетарий и коммунист. И родители его такие же потомственные. Много лет назад они бежали из фашистской Германии в нашу страну. У нас с Гельмутом любовь и решение создать семью.

Родственники от такого сюрприза опешили. Бабушка с дедушкой были правильного воспитания. Держали ухо востро, регулярно проявляя бдительность. В эти сказки они не поверили. Какие немецкие коммунисты? Немецкие шпионы – это да! На это скорее похоже!

Первым опомнился дедушка. Он в войну был комиссаром партизанского отряда, и лютая ненависть к оккупантам бушевала в душе до сих пор. Он пошарил по бедру, с желанием достать из кобуры наган, чтобы сразу решить вопрос. Кобуры под рукой не оказалось. Дедушка вспомнил, что сдал оружие в музей, и сплюнул от огорчения.

– Света, – бабушка отвела маму в сторону, – зачем тебе в мужья немецкий гражданин? Что о нас подумают люди? Неужели не нашлось нормального советского человека?

– Мама, любовь не имеет границ. Между нами возвышенное чувство. И мы его оформим законным путем.

– Хорошо, – бабушка поняла, что у дочки временное помутнение. – Я не буду читать лекцию о вреде таких браков. Это будет на твоей совести. Но добром это не кончится!

Заведующая загсом поставила штампик в паспорта молодоженов. Покачала головой и пожелала счастливой жизни. Немецкий товарищ переехал к молодой жене. Но там его за человека не восприняли.

– У, тевтон недобитый! – говорил дедушка. – Попался бы он мне в брянских лесах! Я бы его вмиг в капусту порубал.

– Ешь, басурманин! – говорила бабушка, наливая зятю в тарелку суп без мяса. Она тоже не любила шпионов.

Иностранный папа долго терпел атмосферу глухой вражды. Потом выразил законное возмущение.

– Я не для того убежал из своей страны. Здесь меня угнетают сильнее и беспощаднее.

Собрал заграничный чемодан, Лену оставил маме на память. Мама растерялась от неожиданности, потеряла аппетит и рыдала целую неделю.

– Вот, – сказала довольная бабушка, – что я говорила! Что в итоге имеем? Одинокая мамаша с грудным младенцем.

– Лена уже не грудная.

– Что сиськой не кормишь, это ничего не меняет. Как дальше жить будешь? Костя, – позвала бабушка деда для консультаций, – знаешь, где надо искать нового мужа брошенной женщине?

И подвела итог разрушенному семейному счастью:

– Сама виновата, нечего приводить в дом кого ни попадя!

Нового мужа нашли в доме культуры, на концерте художественной самодеятельности.

Мама смотрела, как подруга отплясывала на сцене. Громко стуча каблуками по деревянному полу и повизгивая от счастья. Среди таких же любительниц народного творчества. В середине танцующих сидел неказистый товарищ и растягивал меха баяна.

После концерта подруга появилась в сопровождении баяниста.

– Наш музыкальный руководитель, – представила она коллегу.

– Аркадий, – застенчиво произнес баянист.

Мама удивилась несовпадению внешности пролетария с рабочих окраин и благородного имени дворянских кровей. Подумала, если поженятся, у дочки будет красивое сочетание – Елена Аркадьевна.

– Света, – поинтересовалась бабушка, – зачем нам баянист? Мы что, в деревне живем? А он первый парень на селе? Когда плясать захотим, можем патефон завести.

– Он еще слесарь, – упиралась мама. – В доме может что-нибудь починить, если сломается.

– Если что сломается, у дедушки руки растут откуда надо.

– Ты все время недовольна! Никакой личной жизни! – мама приготовилась рыдать и рвать на себе волосы.

Лена, стоя рядом, дергала за подол бабушку и мешала наставлять маму на путь истины.

– Тьфу на тебя, – высказала бабушка свое мнение и повела внучку на горшок.

Мама с новым мужем зажила отдельной жизнью. Лену, чтоб не болталась под ногами, оставили на воспитание бабушке и деду.

2. Саня

Что, если вся твоя жизнь была предопределена картинкой на шкафчике в детском саду?

Саня был поздним ребенком. При рождении громким криком поздоровался с окружающим миром.

– Мальчик, живой, – сказала доктор и показала маме ее произведение.

После трех лет домашнего воспитания родители осознали, что сына надо приобщать к реалиям жизни, и определили в детский сад.

– Хочу с вами посоветоваться, – произнесла заведующая через месяц, глядя мимо мамы. – Мне неудобно говорить, но надо что-то делать…

– По поводу чего?

– По поводу вашего сына.

– Он что-то натворил? – мама проявила законное беспокойство.

– Гораздо хуже. У него роман с моей дочерью. Хочет на ней жениться.

– В три года? – у мамы ослабли ноги, а сердце застучало, как юный барабанщик в пионерский барабан. – Не может быть!

– Может, – подтвердила заведующая. – Ухаживает как настоящий кавалер. Шнурки завязывает ей на ботинках. А в раздевалке за шкафчиками целуются. Сама видела.

– В щечку?

– В губы.

– А она?

– Она не против. Говорит – любовь на всю жизнь. Надо, чтобы он ее бросил.

Маме стало обидно за сына. Мальчик растет любвеобильным. У него пробудились чувства. И в этот момент возникают суровые родительские препоны. Как потом он будет верить людям?

– Мне кажется, это будет удар по неокрепшим детским душам. Может быть, травма на всю жизнь. Особенно для девочки. Мы, женщины, более ранимые.

– Вы думаете? – заведующая стала сомневаться.

– Может, надо подождать, тактично поговорить.

– Хорошо, – согласилась заведующая, – давайте попробуем.

Мама вышла из кабинета под впечатлением. Повела Саню домой, шурша резиновыми ботами по опавшим листьям осени. По дороге учинила допрос с пристрастием.

– Сынок, говорят, ты жениться хочешь? – как бы между прочим поинтересовалась мама.

– Хочу, – насупился Саня.

– У вас любовь?

– Любовь, – Саня отвечал односложно, как партизан на допросе.

Мама поняла, что у сына все серьезно, и, пока шли домой, прочла лекцию. Про высокое чувство, которое приходит внезапно. Но если его не берегут, так же внезапно уходит. А на его месте остаются дымящиеся руины.

А Саня осознал, что взрослые вторгаются во внутренний мир ребенка с раннего детства. Хотят вызнать все подробности, а потом начинают учить жизни.

Любви на всю жизнь не получилось. Обстоятельства развели влюбленную пару. Родители Сани получили квартиру на другом конце города.

– Мама, – поинтересовался удрученный Саня, – я ее больше никогда не увижу?

– Сынок, – мама постаралась сгладить удар судьбы, – с первой любовью всегда так. Заканчивается неожиданно, как и приходит.

3. Лена

Если не строить свою жизнь самому, то кто-нибудь обязательно построит ее за тебя.

Лена росла кумиром в отдельно взятой квартире. Бабушка души в ней не чаяла. Лелеяла и целовала в темечко.

На бабушкины нежности Лене было наплевать. Она росла диким цветком. Вместе с мальчишками пинала мяч во дворе. Зимой стояла вратарем в хоккейных воротах.

– Я думала, вырастет девочка-дюймовочка, вся в косичках и бантиках, – причитала бабуся. – А получился хулиган из подворотни. Наверное, гены передались от папаши. Фашист испортил породу.

– Да, непонятно, – дедушка тоже был удивлен. – Надо мне было его все-таки при первой встрече порубать в капусту.

– Тебя тогда бы посадили, – вздыхала бабуся.

– Мне бы орден дали.

Свобода Лены закончилась, когда ей попали шайбой в лицо. Она появилась дома в слезах и с фонарем под глазом.

Бабуся от горя всплеснула руками и не смогла сдержаться в выражениях.

– Какая сволочь тебя обидела? Кто испортил красоту неописуемую?

Внучка, в промежутках между всхлипываниями, поведала грустную спортивную историю. Бабушка поняла, что с дикими нравами улицы пора заканчивать, и по горячим следам собрала расширенный семейный совет.

– Вот, полюбуйтесь! – она жестом опытного лектора показала на пострадавшую. – До чего доводят беспорядочные игры!

Лена в качестве дорогого музейного экспоната сидела в центре комнаты на стуле.

Мама, ее муж Аркадий и дедушка рассматривали Лену, словно туристы в музее портрет Джоконды. Делились впечатлениями и цокали языками.

– Есть такая картина «Девочка с персиками», – муж мамы решил блеснуть познанием в живописи, – сейчас я наблюдаю девочку с синяком.

– Что? – вспыхнула бабуся. Поджала губы, и на ее скуле заиграл желвак.

– Что? – повторила мама, сверкнув очами.

Дедушка нехорошо ухмыльнулся.

«Язык мой – враг мой», – осознал любитель живописи. За такой юмор можно получить. Прямо сейчас и прямо по лицу.

– Был не прав! – покаялся отчим, отодвигаясь в сторону. – Учту на будущее.

После длительного обсуждения семья согласилась, что надо чем-то занять Лену в свободное от уроков время.

– Чтобы выросла умной девочкой! – высказала пожелание мама.

– Чтобы людям было не стыдно в глаза смотреть! – добавила бабушка.

– Надо ее направить в искусство, – поведал дедушка. – Там внутренне облагораживают.

В углу комнаты громоздким монстром пылился рояль, оставшийся от прежних жильцов. Взгляды семьи сосредоточились на нем.

– Его надо использовать.

– Да. Выбрасывать жалко.

Лену оторвали от улицы и определили в музыкальную школу.

4. Саня

День пропал… не зря.

В семь лет беззаботное детство Сани закончилось.

– Скоро для тебя будет праздник, – предупредила мама.

– Новый год?

– Первое сентября.

– Что за праздник?

– В школу пойдешь, – мама открыла Сане новую страницу в его биографии.

– Зачем?

– Там из тебя сделают культурного человека, – мама постаралась примитивно объяснить ситуацию.

– А сейчас я некультурный? – Саня хотел знать горькую правду.

– Не совсем, – не стала до конца разочаровывать мама. – Сначала будешь октябренком. Тебе прикрепят звездочку с дедушкой Лениным в юном возрасте.

– Юный дедушка?

– Совсем юный.

– А потом?

– Потом станешь пионером, тебе повесят красный галстук.

– Для чего?

От этого вопроса мама задумалась. Для чего, она и сама не знала. А углубляться в политику коммунистической партии ей не хотелось. Она там ничего не смыслила.

– Это такая игра. Чтоб было интересно.

– И долго я буду учиться?

– Десять лет.

– Десять лет я буду ходить в школу?

Вопрос ввел маму в уныние. «А ведь верно, – она мысленно прикинула срок. – Десять лет, как заключенному в тюрьме. И мне десять лет, как надзирателю».

– Первого сентября ты должен быть красивым, – мама сделала паузу. – И я тоже. Ты же хочешь, чтобы твоя мама была лучше всех? – был приведен неотразимый аргумент.

Школьную форму купили за двадцать минут. Потом три часа мама подбирала одежду себе. Платье, туфли, сумочку.

Первого сентября Саня затерялся среди нарядных первоклассников. С букетами цветов и ошарашенными взглядами. Родители застенчиво переминались в стороне.

– Дорогие дети, – сказала первая учительница на первом уроке, – вы узнаете много нового и интересного.

И перечислила изменения, которые произойдут в их головах.

– А сейчас рисуем кружочки и квадратики.

Класс взял в руки карандаши. Послышалось трудолюбивое сопение.

5. Лена

Что ни делается, все к лучшему, а что к лучшему, то не делается.

Лену стали водить на музыку. Эту почетную обязанность возложили на дедушку. Чтоб не скучал на пенсии, его нагрузили общественно полезным трудом.

С внучкой сразу возник конфликт.

– Что я там забыла? – воспротивилась Лена приобщению к прекрасному.

Дедушка внучку агитировать не стал. Нащупал человеческие слабости и заинтересовал ценностями, близкими ее молодому организму.

– По дороге в музыкальную школу булочная. А там такие пирожные! Могу перед школой купить.

Лена сглотнула слюну.

– После школы еще одно.

«У нас в роду евреев не было», – подумал дедушка, глядя на юное созданье.

– Договорились. Это будет нашей маленькой тайной.

Начался тернистый путь в мир музыки.

Упитанный ребенок – радость для родителей. Но когда девичья попа перестает умещаться на стуле, это наводит на размышления. Бабушка провела следствие. Дедушка сознался в содеянном, Лена оказалась на голодном пайке.

– Извини, – стал оправдываться он перед внучкой, – нам выкрутили руки.

Вскоре дедушку остановили в вестибюле музыкальной школы.

– Вы меня простите, но я обязана сказать! – педагог по музыке нервно теребила пуговицу на блузке.

Дедушке эта фраза не понравилась.

Он приготовился дать достойный отпор. Педагог раздражать дедушкину психику не стала. Сказала коротко и доходчиво.

– Раньше ваша внучка училась лучше. У меня возник вопрос. Что случилось? Надо найти причину.

Дедушка вопрос услышал. Обещал посоветоваться с товарищами и попросил время на размышление.

Дома он повторил вопрос бабушке. В такой же тактичной форме.

– Меня сегодня в школе озадачили.

– Рассказывай! – разрешила бабуся.

Она, как добропорядочная хозяйка, занималась домашними трудами. Шаркая тапочками по кухне, гремела кастрюлями и сковородками.

– Успехи нашей внучки скатились к нулю, – дедушка раскрыл сюжет. – Педагог не понимает почему. Хочет услышать твое мнение.

Бабушка оторвалась от плиты, присела на стул. Прокрутила в мозгу полученную информацию. Посовещалась сама с собой.

«Вот сучка драная! Интриганка мелкая!» – Бабуся снова мысленно помянула недобрым словом иностранного зятя. От него любимая внучка набралась хитростей.

– Хорошо. – После активного размышления компромисс был найден. – Будешь покупать одно пирожное. Если педагог будет довольна.

На втором году занятий дедушку остановили снова.

– Вы меня снова извините. Но вынуждена сказать горькую правду.

Дедушка посуровел лицом.

– Как пианистка ваша внучка не может или не хочет.

Из глаз дедушки скатилась слеза. Педагог поняла, что ранила в самое сердце.

– Давайте попробуем другой инструмент, например скрипку.

Дедушка кивнул головой и вытер кулаком мокрую щеку. Армия дала добро.

Но бабушка думала иначе. И на дедушкино мнение ей было наплевать.

– Не отдам. На эту самую скрипку. Нечего ей там делать. Будет учиться на пианино. Я сказала!

Временами бабуся напоминала упрямое животное с длинными ушами. Дедушка спорить не стал.

На следующий день бабушка поменяла свое мнение. На противоположное. Лена зажила скрипичной жизнью.

6. Саня

В действительности все не так просто, как есть на самом деле.

– Ваш первый учебный год закончился. Мы расстаемся до осени, – объявила учительница классу и мысленно перекрестилась.

– Теперь тебе надо отдохнуть, – поведала мама сыну о его дальнейшей жизни. – Уедешь на целое лето в деревню. На природу. Мы с папой тоже отдохнем. От тебя и твоих уроков.

– Вы отдаете меня чужим людям? – неприятно удивился Саня.

– Они не чужие. Это наша родня. Дядя Миша, тетя Маша и твой брат Женя.

Папа остался зарабатывать деньги, в деревню Саню повезла мама.

В его жизни сразу появилось много нового. Ночной стучащий колесами поезд. Плацкартный вагон с храпящими соседями. Запахи портянок.

Дядя Миша встречал утром на станции. В мятом пиджаке, кирзовых сапогах и с папиросой в зубах.

– Ух ты, живая лошадь! – восхитился Саня, когда вышли на привокзальную площадь.

– Это конь, – начал учить деревенским премудростям дядя Миша, – зовут Мальчик. Садись на телегу.

По лесу ехали долго. Телега скрипела и подпрыгивала на ухабах. Мальчик временами громко фыркал, выражая лошадиное неудовольствие.

При въезде в деревню открылся сельский пейзаж. Вдоль дороги лежали коровьи лепешки. Разной свежести и размеров. Перед избами расхаживала пернатая живность. Мальчик, не останавливаясь, задрал хвост, из него посыпались коричневые плюшки.

– Фу, – выразила мама свое мнение.

– Не обращай внимания, – отозвался дядя Миша, – здесь так принято.

Остановил коня у крайней избы и сообщил: приехали!

– Батюшки, – на крыльце развела руками в стороны тетя Маша, – племянник уже какой большой! – И, не меняя радостной интонации, крикнула вглубь избы сыну: – Женя, иди зарежь курицу, гости приехали!

В доме появился повод для застолья. Из чрева русской печки и погреба достали деревенские разносолы.

– Может, не надо так торжественно? – мама Сани засмущалась от такой суеты.

– Скромненько посидим, – отозвался дядя Миша. – Будут только свои.

Финальной точкой стало появление на столе бутылок с мутной жидкостью. Мама окинула их критическим взглядом. Сделала пренебрежительную гримасу городского жителя.

– Надо было нормальной водки купить. В магазине.

– Магазин далеко, – отозвался дядя Миша. – А самогон бухает в голову быстро и надежно. Как обухом топора.

Своих набралось больше, чем обещали. И каждый приносил что-то на общий стол.

Скоро народ дошел до нужной кондиции. Появилась гармонь. Тетки заголосили деревенские песни с лирическим уклоном. Мужская половина приступила к обсуждению планов партии в текущей пятилетке. Совсем не литературным языком.

– Пошли на рыбалку, – брат Женя вытащил Саню из-за стола.

В огороде воткнул лопату в землю. Вывернул наизнанку ком земли. В разные стороны поползли жирные червяки.

– Червяки зачем? – удивился Саня.

– Их рыбы будут кушать.

– А мы будем кушать рыб?

– А что делать? В жизни все кого-то кушают.

Спать Сане постелили на сеновале. Внизу, на скотном дворе, вцепившись лапами в жердочки, засыпали куры. В стойле, уткнувшись мордой в солому, посапывал боров. Печально вздыхая, жевала жвачку и думала о чем-то своем корова. Наверное, как все женщины, мечтала о большой и чистой любви.

Под коровьи вздохи Саня заснул безмятежным сном.

7. Лена

Если ты хочешь, но не можешь, значит, не очень-то и хотелось.

Скрипку Лена невзлюбила. Для нее это был кусок фанеры с натянутыми струнами.

Играть на пианино было просто. Сидишь на табуретке и нажимаешь на клавиши. Со скрипкой все оказалось сложнее.

Педагогом была тетя почтенного возраста. Старомодная и доброжелательная. Разговаривала ласково, используя уменьшительные суффиксы.

– Деточка, скрипочку кладешь на плечико, пальчиками прижимаешь струны, а смычком туда-сюда. Как будто ножиком булочку режешь. Любишь булочку с маслом?

– Я пирожные люблю, – не согласилась с ней Лена.

– Вижу по тебе. Личико как луна.

– Почему как луна?

– Такое же круглое.

От нового музыкального направления Лена начала страдать морально и физически.

– Не буду играть на скрипке! – высказала она через неделю.

Бабушка по-семейному положению была генеральным секретарем. Полностью контролировала ситуацию в доме.

– Что? – удивилась она с угрозой в голосе.

– А вот то! – Лене было наплевать на угрозы.

В этот момент бабушка испытала чувство настоящей гордости. Внучка такая же вредная, как она сама.

Лену воспитывали по старым добрым традициям. Когда знания надо вдалбливать ремнем или заманивать пряником. Жесткие меры убеждения бабушка решила оставить на потом.

– Надо учиться, будешь музыкально образованным человеком.

– Зачем мне это надо?

– Чтобы не росла шалопайкой.

– Кем?

– Плохой девочкой, которая насилует нервную систему своей бабушки.

– Никто из моих друзей этой ерундой не занимается.

– Твои друзья – отсталые люди.

– Леночка, – осторожно встрял дедушка, – музыка тебе в жизни пригодится.

Дедушка временами уходил в пике. Становился задумчивым и шел в магазин. Возвращался домой, бренча в авоське бутылками.

– Костя! – осторожно вопрошала бабушка, с неудовольствием поджимая губы.

– А? Что? – дедушка делал удивленное лицо, проходил на кухню, доставал граненый стакан, наливал до краев и в несколько глотков выпивал содержимое. После чего устремлял взгляд в прошлое, вспоминая дела давно минувших дней. Партизанский отряд, тревожные будни, песни у костра, расстрел предателей. Дедушка наливал второй стакан, и воспоминания становились ярче.

Бабушка надевала маску великомученицы и, чтобы не попадаться под горячую руку боевому комиссару, уходила хорониться в дальнюю комнату. Лену увозила к себе мама. Для нее наступали каникулы. Музыкальные занятия были заброшены. Она целыми днями смотрела телевизор, ковыряя в носу.

Несколько дней, между тревожными минутами сна, дедушка бродил по квартире, вызывая на честный бой ворогов.

– Ау, – вопрошал он, – есть кто живой? Кто еще не познал русскую удаль? Выходи силами меряться!

Потом наступало затишье. Комиссар утомлялся и выполнял ритуал раскаяния. Слезно прося у всех обиженных прощения.

Очередной загул закончился недавно. И дедушка, испытывая чувство вины, был тих и задумчив.

– Леночка, – он начал уговаривать внучку, – не гневи бабушку, сделай ей приятное.

Внучка осознала, чем может окончиться словесная дуэль. Если бабушку довести до точки кипения, она запустит в любимую внучку предметом кухонной утвари. Какая попадется под руку.

Переговоры завершились с разногласиями. Лена, как опытная подпольщица, стала саботировать свое музыкальное развитие.

– Бабуля, у меня скрипочка расстроилась, – вещала она, свинчивая колки на грифе. – Наверное, от сырости.

– Мерзавка? Что из этого?

– Если струнки спустились, звук будет фальшивый, – внучка с непроницаемым лицом объясняла бабусе, словно умственно отсталой. – Надо ждать дедушку, он придет и настроит.

Дедушка в молодости играл на балалайке, и музыкальные навыки у него сохранились.

8. Саня

В поисках приключений главную роль играет совсем не голова.

На следующий день мама засобиралась домой.

– Веди себя прилично. Не заставляй меня краснеть перед родными.

– Прилично – это как? – не понял Саня.

– Это значит быть послушным и не мотать им нервы.

Поцеловала сына в щеку и уехала в город помогать папе зарабатывать деньги. Саня остался один на один под надзором деревенских родственников.

– Гулять можешь до вечера, – дядя Миша обозначил распорядок дня, – только про обед не забывай. Если с голоду помрешь, мне потом голову оторвут.

Саня представил дядю Мишу без головы и согласился, что это будет выглядеть некрасиво.

Местные пацаны взяли Саню в свою компанию и сразу предложили обзорную экскурсию по окрестностям. С пояснительными комментариями.

– Чаво тута сидишь? Хошь пойтить с нами? Айда до лесу!

За годы советской власти смычки между городом и деревней, о которой мечтали большевики, не произошло. С этим вопросом долго мучились, но каждый остался при своих интересах. В разговорном жанре тоже. В общении колхозное крестьянство использовало местные идиоматические выражения. Не всегда понятные городскому уху.

Вокруг деревни еще блуждало эхо войны. В лесу местами тянулись полуразрушенные окопы. В них попадались ржавые каски и стреляные гильзы.

Саня спрыгнул в траншею и стал собирать гильзы в карманы. Увидел торчащую в стенке окопа железяку. Ухватился, пошатал, вытащил из земли.

– Бомба! – обалдел он от находки. – Настоящая!

Деревенским пацанам боеприпасы были не в новинку. Они все это проходили. Взрослые, с помощью физического воздействия, им популярно объяснили, что будет, если такая штуковина взорвется. После чего пацаны прониклись и осознали. И сейчас выступали в роли консультантов.

– Эфто мина, – авторитетно заявил один. – От миномету. Ты лучше оставь, может бабахнуть.

– На фига она тебе? – спросил второй.

– Ты что, – восхитился Саня, – она же настоящая! Я домой отнесу!

В середине дня деревенская семья сидела за обеденным столом. Хлопнула входная дверь. В проеме появился Саня, держа мину за хвостовое оперение.

– Где тебя носит? – высказал свое недовольство, оборачиваясь, дядя Миша.

– Смотрите, чего я нашел! – Саня решил поделиться с родственниками находкой.

Подошел к столу и с громким стуком положил мину рядом с чугунком со щами.

Тетя Маша застыла с ложкой у открытого рта. Лицо сделалось убитого горем человека. Она начала медленно сползать со скамьи.

– Е… твою мать! – подавился словами дядя Миша.

Родне стало понятно, что настали их последние минуты. В воздухе повисла тишина. Только часы-ходики на стене продолжали отсчитывать оставшиеся секунды. И муха под потолком, яростно жужжа, боролась за жизнь, пытаясь оторваться от липучки.

Часы тикали, муха жужжала, мина не взрывалась. Старуха с косой где-то задержалась.

– Давайте взорвем ее в огороде! – Саня нарушил трагическую тишину.

Дядя Миша с усилием проглотил густую слюну, скопившуюся во рту. Облизал ложку и треснул ею по лбу племянника. В качестве педагогического воспитания.

Саня такой энергичной благодарности не ожидал и приготовился выдавить слезу.

– Ты где это взял? – спросил на выдохе дядя Миша.

– В лесу, в окопчике, – захлюпал носом Саня.

– А на хрена домой принес?

– Вам показать, а потом бабахнуть.

– Если она бабахнет, от тебя даже сандаликов не останется. А твоя мама будет рыдать, долго и громко.

Дядя Миша пришел в себя.

– Что бы в лесу ни увидел, близко не подходить! В руки не брать! Иначе домой отправлю! Если будет что отправлять.

– Бери лопату, – дядя повернулся к сыну, – в лесу закопаешь!

– Прямо сейчас? – удивился Женя.

– Нет, через неделю! – огорчился дядя Миша. – А пока пускай полежит здесь. Мы на нее полюбуемся!

Однажды утром в деревню приехал грузовик с солдатами. Они разбрелись по избам, собирая население на сходку.

– Граждане, – лейтенант раскрыл цель приезда, – проявим сознательность! Расскажем про близлежащие леса и поля! Кто что видел и не донес!

– Милок, – раздался старушечий голос, – о чем доносить-то?

– Как о чем, – удивился лейтенант, – о боеприпасах! Кто нашел и утаил.

– Этоть не к нам, сердешний, – послышалось в ответ. – Этоть нам ужо ни к чему. С молодыми разговаривай.

– Ну, – грозно поинтересовался лейтенант у подрастающего поколения, стоящего тут же, – где и что? Рассказывайте!

Потом солдаты вместе с пацанами ходили по лесу, собирая ужасы войны. Сложили вдалеке от деревни и приготовились покончить с военным прошлым.

Снова прошлись по избам. Предупредили: сидите дома! Сейчас рванет!

Народ выслушал пожелания военных и сразу проявил интерес. Все вышли на околицу в предвкушении зрелища.

Как и обещали, вскоре бабахнуло. Земля задрожала, в окнах зазвенели стекла.

– Ух ты! – возрадовались зрители.

Началось жаркое обсуждение увиденного.

Июньским полднем колхозное крестьянство возвращалось с сенокоса. Дядя Миша и тетя Маша, шлепая по грунтовой дороге босыми ногами, вели очередную беседу. Когда резать кабанчика.

Дядя Миша, будучи членом партии, хотел совместить празднование дня революции с обильным чревоугодием. Чтобы кабанчик своим присутствием на праздничном столе внес разнообразие в меню.

Беспартийная тетя Маша к дате седьмого ноября относилась прохладно. Для нее это был очередной повод коллективного употребления спиртных напитков. Она склонялась к новогодней трапезе.

Они почти дошли до деревни, когда за дальней околицей прогремел взрыв, а в небо поднялся черный столб. Семейные разногласия были сразу забыты.

– Мать моя! – тетя Маша выронила грабли.

– Аллес капут! – подтвердил дядя Миша. Некоторые фразы с войны застряли в его памяти навсегда.

Отбросил в сторону косу и припустил на другой конец деревни.

– Е… твою мать! – дежурной матерной фразой на бегу выразил дядя Миша возмущение. – Говорил же ничего не трогать!

И стал прокручивать в голове последствия. Взорвалось капитально, наверное фугас. Что после этого можно увидеть? Воронка, деревья с обломанными ветками, на которых висят фрагменты одежды и всего остального. Вместе с сандаликами.

Когда дядя Миша добежал до дальней околицы, весь в поту и расстроенных чувствах, зрители еще не разошлись.

– Михал Саныч, – старуха-соседка высказала свое сочувствие. – На салют ты ужо опоздал.

– Что? Где? – дядя Миша ошалело крутил головой по сторонам и не мог правильно выразить мысль. – Кто взорвался?

– Солдаты бомбы сложили. А потома громыхнуло.

– А где этот …?

– Твой-то? – старуха поняла с полуслова. – Не, он покуда не взорвался. Эвон стоит.

«Неужели живой?» – не поверил дядя Миша, шаря глазами по толпе. Увидел Саню, сплюнул себе под ноги, развернулся и пошел в обратную сторону. Подальше от греха, чтобы в порыве праведного гнева не зашибить племянника.

9. Лена

– У вас тут какой-то дурдом! – Что значит «какой-то»? Лучший в городе!

Каждый день Лена репетировала гаммы. Бесконечные и тоскливые. Соседи в знак восторга стали аккомпанировать. Стуча молотками по батареям.

«Сволочи, – возмущалась бабушка. – Невоспитанные люди. Никакой личной жизни. Не дают ребенку развиваться».

Но постоянные скрипучие звуки стали раздражать и ее. Может, семья поторопилась с выбором? Никто в родне музыкантом не был. Наверное, со стороны немецкого папаши какой-нибудь прадед, в промежутках между стопками шнапса, брал в руки скрипку. В этом месте мыслительная цепочка бабушки уперлась в самое больное.

Дедушка вернулся с войны в погонах майора и двумя рядами орденов и медалей.

Годы разлуки, слезы радости, объятия, поцелуи. Вечером, на домашних посиделках, бабушка смотрела на мужа влюбленными глазами. Осторожно притрагивалась к рукаву его гимнастерки, проверяя, это точно он, долгожданный и невредимый?

Сосед принес гитару, его жена – пироги собственного производства, встреча фронтовика заиграла новыми красками.

– Товарищ майор, – сосед в очках с линзами от телескопа проявил интерес, – расскажите про войну. Хочется знать от первого лица.

– Иван Петрович, – еще молодая, красивая бабушка решила не усугублять ситуацию. – Что про войну хорошего можно рассказать? Вы представляете, что такое лежать под бомбами и снарядами? Он такого натерпелся, а вы заставляете опять вспоминать.

– А ты откуда знаешь, как лежать под бомбами? – удивился дедушка.

– Я предполагаю. Сердце подсказало.

Дедушка оценил сердечные подсказки, приобнял супругу, поцеловал в темечко.

– Иван Петрович, про бомбы рассказывать не буду. Расскажу про другое. Помните, как жили буржуи? В ванне с шампанским купались!

– Это вы к чему? – спросил сосед.

– Это к тому, – дедушка чокнулся с очками-телескопами, – я тоже купался.

– В шампанском? – усомнилась жена соседа.

– Почти. Давайте за победу!

Дедушка после партизанского отряда был назначен в армию замполитом батальона. Дошел до Вены.

– Взяли германский городок. Батальон на отдыхе. Мы с командиром ужинаем. Вваливается сержант Петренко.

– Товарищ майор, разрешите доложить. Мы с ребятами кое-что нашли. Тут недалеко.

– Петренко, – говорит командир, – у тебя удивительная способность постоянно находить неприятности. Что на этот раз?

– Вроде пивоваренный завод. Вам надо посмотреть.

– И что я там увижу?

– Так не рассказать.

– Пошли, – согласился командир. – Комиссар, ты с нами?

Заходим внутрь. Видим емкость. Целый бассейн.

– Вот, – говорит Петренко, – поэтому и привел.

Командир зачерпнул ладонью, понюхал.

– Так точно, – отозвался сержант, – пиво. Мы с ребятами попробовали.

– Много пробовали?

– Самую малость, чтобы точно определить.

Стоим перед бассейном, командир шевелит усами в раздумьях.

– Вот, комиссар, перед тобой целое море пива. Блага цивилизации для немецкого народа. Для утоления жажды после употребления свиных сосисек с квашеной капустой. Чтобы всегда быть в хорошем настроении. А тут мы к ним в гости. Поломали привычный ритм жизни. Теперь им надо привыкать жить скромнее.

– Командир, – говорю я, – наши бойцы увидят такие блага и могут не устоять. Получится разброд и шатание. Надо все это спустить в канализацию. А пока часового поставить.

– Мысль правильная, – отвечает командир. – Петренко, организуй часового на входе. А мы тут пока посовещаемся.

Сержант ушел организовывать охрану, мы остались, командир какие-то мысли в голове прокручивает. Потом с серьезным лицом спрашивает.

– Предадимся банным процедурам? Нырнем в пиво, смоем пот и копоть.

И начинает раздеваться.

– Пить это нельзя, а бани у нас давно не было. А посему это надо использовать с пользой. Чего стоишь?

Разделись, нырнули, плывем. Запах пива кружит голову, чувствую – хмелею.

– Командир, как самочувствие? – спрашиваю.

– Легкое брожение.

– У меня тоже. Как после стакана водки.

– Потом будем вспоминать этот вечер.

Лежим на спине, через дыру в потолке созерцаем звездное небо. Стихи про природу полезли в голову. Что в школе проходили.

– Как это романтично! – восхитилась жена соседа. – Идет война, а вы смотрите на звезды, вспоминая мирную жизнь.

– Не все же время стрелять.

– А что с пивом? – спросил сосед.

– Правила сообщающихся сосудов. Задача для третьего класса. Если из одного крана жидкость втекает, из другого должна вытекать. Нашли кран, открыли, слили в канализацию.

Бабушка не поверила рассказу советского офицера. Воображение нарисовало весь сюжет по-своему.

Ее Костя прыгает в бассейн в одних подштанниках. А там уже ждут немецкие лахудры. Совсем в неглиже. Прижимаются всеми частями оголенных тел и начинаются разнообразные водные процедуры. Со всякими заграничными штучками. И что они там вытворяли, уму непостижимо. Нормальный человек про которые знать не знает и ведать не ведает.

Бабушка перестала быть любящей и заботливой. Сощурила глаза, сразу ставшие недобрыми. Поджала губы в тонкую ниточку и сделала каменное лицо.

– Я представляю, – сказала она с ядовитым сарказмом. – Как вы купались! С немецкими бабами!

От таких намеков очередная рюмка водки в рот дедушке не полезла. Он понял, что допустил стратегическую ошибку.

И теперь это будет аукаться ему всю жизнь.

– Мы, пожалуй, пойдем, – соседи сообразили, что дружеское общение подошло к завершению.

– Галочка, о чем ты? – дедушка предпринял попытку обольщения. – Давай я тебя поцелую!

– Немок своих целуй! – бабуся отодвинулась в сторону, как от больного всеми инфекционными болезнями.

– Каких немок?

– Сам знаешь каких! Которые с тобой в бассейне купались!

– Да мы вдвоем с командиром были!

– Я так и поверила! – бабуся встала из-за стола. – Спать будешь на раскладушке!

Бабушка вспоминала об этом регулярно. Ее душа наполнялась отрицательными эмоциями, и она их выплескивала на деда. Как плохая хозяйка прокисший суп в унитаз. Сейчас захотела снова припомнить спутнику жизни его боевое прошлое. Но муж ушел на партийное собрание, и очередной суд инквизиции не состоялся.

– Жаль, – вздохнула она, – не на кого душу излить. – И крикнула в глубину квартиры: – Ленка, одевайся! На музыку пойдем!

В лифте ехали трое. Бабушка в потертой мутоновой шубе, внучка со скрипичным футляром в руке и дядя пролетарий. С мозолистыми руками и взглядом уставшего строителя коммунизма. Пролетарий, стоя напротив, долго смотрел на футляр, потом поинтересовался.

– Девочка, это ты играешь на скрипке?

– Угу, – отозвалась ничего не подозревающая Лена.

Дядя пролетарий оказался воспитанным человеком. Он не стал рассказывать, что каждый день на заводе слушает грохот металла. И после работы ему хотелось бы посидеть в тишине. А в качестве звукового сопровождения хватает нотаций жены и воплей детей. Ничего этого не сказал, а грустным голосом задал вопрос:

– Когда ты перестанешь играть свои гаммы?

Бабуся очень не любила, когда кто-то вмешивался в их семейные дела.

– Что? – у нее в груди возник острый приступ негодования.

– Вы, наверное, ее бабушка? – пролетарий перевел взгляд на нее.

– А что, не похожа?

– Похожа, – постарался успокоить ее агрессию гегемон.

– Тогда не мешайте девочке расти над собой! – бабуля перешла в активное наступление. – Сколько надо, столько и будет играть! И не надо колотить по батареям!

Пролетарий осознал, что разговора по душам не получилось. Он неосторожно наступил на что-то святое. А за это его сейчас словесно измордуют.

В этот момент лифт остановился. Это спасло представителя рабочего класса. Бабушка вышла первой. Гордым лебедем, держа внучку за руку. Через три шага обернулась и одарила оппонента взглядом.

«Хорошо хоть не плюнула», – подумал пролетарий.

10. Саня

– Знаешь, как заинтриговать?
– Как?
– Завтра скажу!

На одном из уроков учительница решила поиграть в демократию.

– Хочу с вами посоветоваться. Как со взрослыми.

Класс напыжился от удовольствия.

– В параллельном классе перебор хулиганов. Одного директор школы решила перевести к нам. Кого возьмем? – И назвала фамилии.

Повисла минута молчания.

Встала председатель совета отряда. Самая ответственная девочка.

– Хулиганов у нас своих хватает. Зачем нам чужие? Лишний хулиган будет тянуть класс назад по дисциплине и успеваемости.

Все с уважением посмотрели на нее.

– Да, да, – зашумел актив, такие же правильные командиры звездочек, – никого не надо!

Остальным было все равно. За успеваемость никто не переживал.

– Я понимаю ваше возмущение, – сказала учительница, – но выбирать придется. И нам предстоит его перевоспитать!

– А кто менее хулиганистый?

– Наверное, Савин, – призадумалась учительница.

– Тогда его, – согласился класс.

Саня сидел на задней парте и предавался размышлениям: «Как лошадь выбираем».

Летом в деревне он вместе с дядей Мишей пришел на конюшню. Надо было вспахать личный огород.

– Выбирайте любого, – предложил конюх, указывая на стойло, – оба красавцы. Один хромой, другой глухой.

– А где Мальчик? – удивился дядя Миша.

– На нем председатель уехал в район. – И посоветовал: – Бери Орлика. Он глухой, но справный. Когда в ухо кричат, все понимает.

Дядя Миша подумал, пожевал губами потухшую папиросу. Взяли глухого, пришли на огород, Орлика впрягли в плуг. Дядя Миша взялся за ручки плуга, Саню посадили верхом, брат Женя за уздечку повел коня по полю. Огород вспахали за час.

– Я тоже так думаю, – учительница пошла за новым учеником.

Ее не было минут десять. Наверное, хулигана не хотели отпускать. И торжественная часть расставания затянулась.

Учительница появилась в дверях, подталкивая перед собой грозу параллельного класса.

– Вот, Сережа Савин. Кто хочет сидеть с ним за одной партой?

Какой же это хулиган, подумали все, маленький, конопатый. Но желания сидеть рядом не выразили.

– У меня есть место, – поднял руку Саня.

– Хорошо, ты мальчик спокойный, будешь благоприятно воздействовать.

Этим учительница совершила ошибку. После знакомства с новым учеником Саню стало тянуть к хулиганам.

В конце учебного года первая учительница смахнула со щеки слезу ладошкой.

– Вы закончили начальную школу. Переходите в пятый класс, и мы с вами расстаемся.

– Навсегда? – поинтересовался класс.

– Да, – учительница смахнула вторую слезу, – я вас больше не увижу.

Девочки захлюпали носами, мальчикам было все равно.

11. Лена

Первая скрипка на деревне.

В день завершения обучения в музыкальную школу пришли мама и бабушка. Полные радужных надежд на спокойное завтра.

Дедушку не взяли, он свою миссию выполнил и был не нужен.

– Все, отмучились, – бабушка удовлетворенно сложила руки на животе. – Больше никакой музыки.

Директор школы в заключительном слове похвалила всех и пожелала счастливого будущего. Посмотрела на родственников Лены.

– Вас попрошу остаться.

Мама с бабушкой зашли в кабинет. Лену оставили в коридоре. Рядом с доской почета. Смотреть на свою фотографию.

– У Лены оказались способности выше среднего, – директор высказала профессиональное мнение. – Мы с коллегами советуем пойти дальше.

– Куда? – удивилась бабушка.

– В музыкальное училище.

– Зачем?

– Там сделают из нее настоящего музыканта. Будет играть в оркестре.

Бабушка видеть внучку на сцене не предполагала.

– Как же так? – вопросила она. – Мы хотели дать ребенку музыкальное образование, чтобы оторвать от пагубного влияния улицы. От улицы оторвали. Привили хорошие манеры. Что еще надо? Дальше пускай учится на нормальную профессию. А вечером может играть в каком-нибудь дворце культуры. В художественной самодеятельности. Если захочет.

– Вы не понимаете, – напомнила директор об узком кругозоре бабушки, – музыкант – это тоже профессия.

– Это что же? Снова слушать ее пиликание? – не выдержала бабушка. – Вы меня за дуру держите!

И громко хлопнула дверью.

«Старшее поколение, – посочувствовала директор ее тупизму. – Оторвана от музыкальной жизни». Общаться с ней дальше нет смысла. Директор переключила внимание на маму Лены. У нее с головой должно быть получше.

Мама тоже не рассчитывала видеть дочку музыкантом, ей надо было все втолковывать заново. Уговаривать и убеждать. Какая у Лены может быть замечательная музыкальная жизнь.

Мама слушала, благодарно кивала головой, размышляя, зачем это надо? Стоит заморачиваться в музыкальном вопросе? Или дочка будет жить как все люди?

– Мы подумаем, – сказала мама, – в семейном кругу.

– Ну, – спросила бабушка, когда мама появилась дома. – Послушала агитацию и пропаганду? Что умного тебе сказали? Что в этой жизни я не понимаю?

Бабушка была уязвлена до глубины души. И выражала недовольство тыканьем вилкой в сковородку с жареной картошкой.

Мама, как все женщины, прямо на поставленный вопрос не ответила.

– Видишь ли… – начала она издалека.

Бабушка тоже была женщина. И даже более опытная.

– Вижу, – прервала она. – Мало я тебя в детстве порола. Не зли, чего они хотят?

Бабушка умела наводить тоску и печаль. Мама почувствовала себя провинившейся первоклассницей. Внутренне сжалась до состояния сдувшегося воздушного шарика.

– Советуют поступать в музыкальное училище, – робко выдавила она.

– Эту песню я уже слышала, – бабушка наколола вилкой картофелину, сунула в рот. – А что потом?

– Может играть в каком-нибудь оркестре.

– А ей это надо? – поинтересовалась бабуся такой непонятной перспективой. – Пошла бы на завод. В восемь утра на работе, в шесть вечера уже дома.

Бабушка была воспитана в правильном понимании общественных нужд страны.

Мама тоже склонялась к такому простейшему варианту. Но общение с директором внесло растерянность в ее внутренний мир. Открылись неизвестные стороны жизни.

– Выйдет замуж. Детей нарожает, – гнула бабуся свою линию. – Что еще надо? А если захочет, может попиликать в свое удовольствие. После работы.

Картошка источала дурманящие запахи, мешая сосредоточиться на главном. Отвлекала от принятия правильного жизненного решения.

– Чего молчишь? – напирала бабушка на маму. – Не согласна со мной?

– Галина Николаевна, – подал голос муж Аркадий. Он появился на кухне в ожидании приглашения к ужину. – Могу вставить реплику?

– Вставляй! – разрешила бабуся.

– Вы помните, я тоже играл на баяне. В женском танцевальном коллективе. Потом, правда, Света порушила мою карьеру.

– И правильно сделала. Нечего делать среди баб. Пока был холостой, мог себе позволить! А как женился, извини! Чего хотел сказать?

– Профессия музыканта – сложное дело. Давайте не будем торопиться. Подумаем, посоветуемся.

– Посоветуемся, – угрюмо согласилась бабушка, раскладывая картошку по тарелкам, – подумаем.

Семья окунулась в исследовательский процесс предстоящей музыкальной жизни.

– Надо свести дебет с кредитом, – предложил сосед бухгалтер. – Посчитать затраты сейчас и доходы в будущем. После этого поймете, насколько вам это нужно.

Знакомая посоветовала пообщаться с балериной императорских театров.

– Аристократическая старушка. Еще из той эпохи. Танцевала перед высшим светом.

– Балерина – это не совсем то, – отозвалась мама.

– Это очень близко. Сцена, классическая музыка, аплодисменты.

– И что? Она расскажет, как правильно держать смычок? Или красиво поднимать ногу?

– Вы пообщайтесь, а там разберетесь.

Балерину пригласили на чашку индийского чая. Напекли пирогов, на стол выставили праздничный сервиз.

Пришла хрупкая старушка. С первого взгляда в ней чувствовалась порода. Гостью усадили за стол и решили накормить пирогами на всю оставшуюся жизнь. В перерывах между жевательным процессом происходило общение.

– А вы, как я понимаю, к искусству имеете далекое отношение? Но желаете, чтобы ваша дочка очутилась в мире музыки?

Семья неопределенно пожала плечами.

– Извините, а зачем вам это надо?

– Нас к этому подталкивают, – сказала мама.

– Нам это навязывают, – бабушка внесла свое слово, – и мы хотели в этом разобраться.

Гостья пригубила из чашки, вытерла рот платочком и окунулась в свое историческое прошлое.

– Выступать на сцене – это большое счастье! Овации! Шампанское рекой! Я в нем купалась!

Она встрепенулась всем телом, вспомнив давно забытые эмоции.

– Князья признавались в любви! Букеты каждый день!

Семья оторвалась от пирогов. Каждый нарисовал в воображении что-то свое.

Дедушка представил, как бравый кавалергард, весь в аксельбантах, произносит слова признания.

– Мадмуазель, я вас люблю и жажду! Прямо сейчас! Да хоть на этом рояле! Душа просит и другие органы тоже!

– Полковник, держите себя в руках!

– Не могу, сударыня! Естество бунтует! Хочет телесно сблизиться!

Мама Лены, томно вздохнув, вообразила молоденькую барышню в ванне, полную лепестков алых роз. Князь, стоя на коленях, целует ей руки.

– Ах, оставьте! – кокетничает девушка.

При упоминании о реках шампанского в мозгу бабушки щелкнул выключатель. Рассказ деда о купании в чане с пивом занозой сидел в памяти. Она сделала лицо кирпичом, отодвинула чашку в сторону и потеряла интерес к происходящему.

– У девочки должен быть к сцене талант, – балерина прервала воспоминания. Интимные подробности сохранила за кадром. Окинула семью критическим взглядом. – Мой совет. Прежде чем принимать решение, сходите в филармонию. Поймете, насколько это вас и ее заинтересует.

Мама с мужем пошли туда, куда послала балерина. Увидеть живой оркестр и составить впечатление.

Послушали, посмотрели.

– Рассказывайте! – бабушка вечером устроила допрос.

– Мне понравилось, – поделился мыслями зять. – Буфет хороший. Пиво свежее. Бутерброды с копченой колбасой.

Такой ответ бабусю не устроил.

– А музыка?

– Тоже хорошая. Играли громко.

На этом рассказ зятя завершился.

– А ты что скажешь? – бабушка повернулась к дочке.

– Я внимательно смотрела на сцену, – мама была еще под впечатлением.

– И что там увидела?

– Насчитала в оркестре семьдесят человек. И только десять из них женщины.

– Ну и что?

– На всех красивые вечерние платья, – мама стала делиться подробностями. – Все в лакированных туфлях. У некоторых на платьях вот такой вырез, – она у себя на груди пальцем очертила глубину декольте.

– А рукав три четверти? – бабуся потеряла интерес к музыке и включилась в общение по существу. То, что ей близко и знакомо.

– У всех по-разному, есть совсем короткий.

– А талия приподнята?

– Немного. И воротничок стоечкой.

– Да-а, – мечтательно протянула бабушка, – а ты представляешь, как Ленка будет смотреться в таком платье на сцене?

Обе представили, повздыхали, потом бабушка спохватилась.

– А впечатление от музыки?

– Не разобралась. Надо сходить еще.

Дедушка тоже решил внести лепту в общее дело. В библиотеке попытался сформулировать интересующий вопрос.

– Можно умную книгу про музыкантов?

Девушка библиотекарь от удивления похлопала ресницами.

– А кто автор?

Это повергло дедушку в задумчивое состояние.

– Если бы я знал!

В конце длительного общения ему выдали музыкальную энциклопедию.

Целую неделю он штудировал книгу. Прочитал биографии скрипачей. Трудное детство, тяжелые условия жизни. Но таланты все же пробили себе дорогу.

После погружения в музыкальный мир, дедушка выступил с лекцией перед членами семьи. Двадцать минут излагал факты, вычитанные в энциклопедии. Рассказал про тернистый творческий путь. В конце выступления подвел итог.

– У них все было как у нас! – дедушка рукой обвел комнату. – Из приличных вещей ничего. Кроме рояля. Делайте выводы.

Домашний совет, взвесив все плюсы и минусы, решил попробовать. Вопрос был за Леной.

– Внученька, – начала бабушка по старшинству, – мы тут посоветовались. Хочешь продолжать заниматься музыкой?

Лене было все равно. Все вздохнули с облегчением. Аплодисменты.

12. Лапа

Глядя на «Обнаженную Данаю»,
в штанах шевельнулось чувство прекрасного.

На улице начинался осенний листопад, в школе процесс приобщения учеников к прекрасному.

– Завтра уроков не будет, – произнесла классный руководитель. Договорить ей не дали.

– Ура! – взвыл класс, и в воздух полетели учебники и тетради.

Елена Владимировна не любила детей. Она сделала лицо страдающей Магдалины и произвела действие, совсем не отвечающее принципам советской педагогики. Подняла над головой классный журнал и хлопнула им по учительскому столу.

– Тихо! – прокричала классная.

Класс замер, и мысль удалось закончить.

– Завтра будем повышать ваш культурный уровень. Идем в музей. Надо становиться ближе к духовным ценностям.

Школьники этой фразы не поняли.

Духовные ценности были сосредоточены в царском дворце. Класс стоял в вестибюле, среди мраморных колонн, вертя головами по сторонам. Окружающая роскошь давила.

– Здравствуйте, дети! – подошла экскурсовод с указкой в руках. Тетя в роговых очках, делающих ее интеллигентное лицо еще более умным. – Сегодня вы прикоснетесь к миру прекрасного. Познакомитесь с произведениями мастеров эпохи Возрождения. Картины покорят своей выразительностью, и вы получите духовное наслаждение.

И повела за собой, словно курица цыплят.

В залах музея грозными коршунами сидели замшелые бабушки. Охраняли экспонаты и противными голосами вносили нервозность.

– Близко не подходить! Руками не трогать!

Посетители, пришедшие культурно обогатиться, вздрагивали и шарахались от шедевров. Ощущая себя виновными во всех смертных грехах.

Класс двигался за экскурсоводом, когда на пути оказалась скульптура. Мужская особь из белоснежного мрамора. Обнаженный античный герой в полный рост. Эталон мужской красоты, с ярко выраженными группами мышц. Первичные половые признаки были отражены тоже со всеми подробностями.

Скульптура мальчиков не заинтересовала. Смотреть на себе подобного не было смысла. Ничего нового там не увидишь. Предмет мужского достоинства, выставленный напоказ, был у каждого, и досконально изучен.

Античный герой вызвал интерес у девочек. Наружные отличия от девичьего организма бросались в глаза. Школьницы сгруппировались вокруг, началось перешептывание.

Саня шел последним с Валерой Лаптевым. Сокращенно Лапа.

– Мужик с пипкой понравился? – спросил Лапа у всех сразу.

Лапа достался классу по наследству. Он появился в сопровождении почетного караула в лице директора школы. Валера несколько раз оставался на второй год, но с одной формулировкой. Не испытывает тяги к знаниям.

Директор не стала рассказывать, что их новый товарищ не желает грызть гранит науки. Что он многократный второгодник и заслуженный хулиган. Произнесла лишь краткое уточнение.

– С вами будет учиться Валера Лаптев. Он из-за болезни отстал и не смог перейти в следующий класс.

Родители Лапы были самого пролетарского происхождения. Папа водопроводчик, мама дворник.

Временами папа устраивал на кухне застольные беседы с коллегами по гаечному ключу. Там Валера познал много нового.

Дебаты начинались с обсуждения, кому на Руси жить хорошо. Каждый из присутствующих имел свою точку зрения. И старался высказать в категорической форме. Оппоненты размахивали руками и повышали голос. Это вносило нервозность.

Появлялась мама в роли арбитра. Ее приход вносил растерянность в ряды противоборствующих сторон. Мама свистела в дворницкий свисток и удаляла нарушителей с поля.

Когда Валера подрос, выучил несколько слов на финском языке и стал приставать к иностранным туристам.

Финские граждане приезжали в город трех революций отдохнуть от проблем загнивающего Запада. С карманами, набитыми валютой и жевательной резинкой.

Лапа, искажая правильный облик советского школьника, встречал их при выходе из автобуса. С протянутой рукой и выученной фразой.

– Мальшик, – на корявом русском языке спрашивали туристы, – што ты хошешь?

– Жевачка есть? – интересовался в ответ Лапа по-фински.

У финских граждан было не каменное сердце. Пакетики с жевательной резинкой перемещались из карманов интуристов в карманы советского подростка.

В школе Лапа небрежным жестом доставал добытую праведным трудом красочную упаковку. Извлекал ароматную полоску и начинал двигать челюстями, словно корова на скотном дворе.

– Валера, дай пожевать! – к нему выстраивалась очередь желающих вкусить блага западной цивилизации.

Лапа иногда проявлял великодушие. Засовывал два пальца в рот, отщипывал кусок и протягивал страждущему.

Близкое знакомство с Валерой произошло на перемене. Лапа, сидя на подоконнике в туалете, курил сигарету и с задумчивым видом пускал колечки дыма в потолок. Делал это виртуозно. Саня, засмотревшись, забыл, зачем пришел.

– Курить будешь? – поинтересовался Лапа. – Я оставлю.

Неожиданное предложение внесло сумятицу в юную душу Сани.

– Что? – удивился он.

Лапа понял вопрос по-своему. Товарищ хочет знать, какими сигаретами будут угощать. И показал пачку с изображением туриста, забирающегося на горную вершину.

– «Нищий в горах», – пояснил Лапа.

Соблазн почувствовать себя взрослым был велик. Саня потянулся к новизне ощущений. Лапа вынул сигарету изо рта, сплюнул на кафельный пол, протянул окурок.

Мечты Сани о быстром взрослении были поломаны физруком. Он на переменах делал профилактические обходы. И, возникнув в дверях, поймал школьников на месте преступления.

– Все как в старой, грустной пьесе, – физрук был добродушен. – Туалет. Подоконник. Лаптев с сигаретой.

Дальнейший разговор получился кратким.

– Слезай, – посоветовал физрук.

На равных спорить было проблематично. Лапа сполз с подоконника.

– Выбрасывай!

– Никакой личной жизни, – Валера щелчком направил окурок в унитаз.

– Давай! – физрук раскрыл ладонь, широкую, как совковая лопата.

– Денег стоит, – пожаловался на судьбу Валера.

Физрук сжал пачку в кулаке. Турист на рисунке сморщился и пропал в горах Таджикистана. Лапа смотрел на его ладонь взглядом человека, потерявшего близкого родственника. Физрук пошевелил пальцами, разжал кулак над мусорным ведром и ушел с чувством выполненного педагогического долга.

– Козел! – Лапа вдогонку поблагодарил физрука.

На вопрос Лапы одноклассницы обернулись. У всех одновременно лица стали бордового цвета. Школьницы не знали, что делать, куда бежать.

Елена Владимировна в роли пастуха замыкала шествие. Собирала отстающих в кучу. Она услышала вопрос Лапы. И тоже оказалась в замешательстве.

– Лаптев! – классная попыталась сгладить обстановку. Но у нее возникли проблемы с речью. Сразу не смогла найти правильные слова.

– Как ты разговариваешь с девочками? – наконец ей удалось сформулировать фразу.

– А что я сказал? – дежурным вопросом отозвался Валера.

Экскурсовод остановилась у картины. Указкой уперлась в позолоченную раму. Подержала паузу, чтобы искусство начало проникать в души подростков. И стала сеять семена разумного, доброго, вечного.

– Мы стоим перед картиной «Завтрак с ветчиной». Давайте вглядимся в сюжет. Что мы видим?

Юные ценители прекрасного смотрели на стол, уставленный тарелками, но дружно промолчали. Экскурсовод ответа дожидаться не стала и сама раскрыла школьникам глаза на шедевр.

– На переднем плане расположены предметы утренней трапезы. Изобилие даров природы. Бокал с вином, чуть в глубине тарелка с куском ветчины. Каждый из предметов расположен так, что глазу удобно воспринимать мельчайшие детали.

Класс внимал рассказу про образ жизни в эпоху Ренессанса. Но смысл не успел проникнуть в души. Благие намерения приобщиться к искусству были нарушены.

– Хорошо народ жил при буржуях, – возбудился от увиденного Лапа. – С утра вино пили и ветчиной закусывали. Мы дома на завтрак жареную картошку едим. Для чего мой дед революцию делал?

Экскурсовод оказалась не готова к политической дискуссии. Сбилась с мысли, и монолог пришлось прервать.

Она впала в ступор, как на своем далеком первом свидании. Тогда кавалер, провожая домой, без предисловий, в парадной дома неожиданно наложил на ее девичью грудь свою растопыренную ладонь.

У нее, студентки института культуры, был выбор. Назвать кавалера нехорошим словом и оплеухой высказать негативное отношение. Или получить приятные ощущения от прикосновения к эрогенным зонам.

В тот раз мораль комсомолки возобладала над похотью. Пощечина оказалась увесистой, кавалер получил моральный нокаут, романтика свидания была порушена.

Сегодня экскурсовода за грудь никто не хватал, да и грудь была уже не в таком бодром состоянии, но в душе возникла такая же оторопь. Она запнулась на полуслове.

До этого момента в ее профессиональной деятельности все было благополучно. Она на двух иностранных языках могла поведать о душевных переживаниях любого художника. Когда жил, о чем страдал и какими мазками наносил на холст свое внутреннее состояние. Игра света и тени, общая композиция и детали сюжета.

Посетители внимали ее речам, задавая вполне миролюбивые вопросы. Никто в политику не углублялся. Вопрос о революции внес в голову экскурсовода сумбур, нужные слова разбежались по закоулкам памяти. Волнение охватило организм, очки запотели.

Фразу Лапы услышали посетители музея. Вопрос был животрепещущий, волнующий умы. Всем захотелось прямо сейчас услышать мнение человека с высшим гуманитарным образованием. Народ начал подтягиваться к группе школьников. В надежде узнать всю правду.

Елена Владимировна осознала, что может возникнуть конфликт, затрагивающий основы социалистических завоеваний.

– Лаптев! – окликнула она. – Замолчи!

– А что? Пусть ответит!

– Ты можешь помолчать?

– А чего мне рот затыкаете?

Елена Владимировна двинулась напролом, расталкивая учеников. С желанием причинить оппоненту физическое насилие, скручивая в сторону ушную раковину. Это был один из способов восстановления порядка в классе.

Сделав несколько шагов, она сообразила, что сейчас не в школе. Вокруг посетители. Могут неправильно понять. Трудно будет оправдаться в глазах общественности.

Она умерила эмоциональный порыв и, остановившись перед Валерой, указательным пальцем помахала у него перед носом.

– Чтоб я такого больше не слышала!

– А что я такого сказал? – отшатнулся от мелькавшего пальца Лапа.

Елена Владимировна углубляться в скользкую тему исторической необходимости революции не стала.

– Ничего хорошего!

– А что плохого? – не мог успокоиться Лапа.

– Закрой рот! – подвела итог общению классный руководитель.

Обернулась к экскурсоводу и попросила продолжить благородное дело закладывания в детские души семян прекрасного.

Экскурсовод вышла из нокдауна, поскребла по сусекам памяти, собирая мысли в правильный ответ. Неопределенного характера и ничего не объясняющего.

– Молодой человек, – она обратилась лично к Лапе, – в Средние века общество было разделено по социальному признаку. Нет достаточных доказательств, что так питались все сословия. Сравнивать прошлое с настоящим не совсем корректно.

Снова ткнула указкой в картину и попыталась вернуть внимание класса к изобразительному искусству.

– Что хотел сказать автор этой картиной?

– А фиг его знает, – снова встрял Лапа, – чего он там хотел! У каждого свои мысли!

Класс поддержал объяснение дружным хихиканьем. Экскурсовод повернула голову в сторону классного руководителя, ища моральную поддержку. В ее глазах застыл большой знак вопроса. На кого она тратит свое драгоценное время и душевное спокойствие?

– Лаптев, – зашипела змеей Елена Владимировна, – замолчи!

– А фигли она дурацкие вопросы задает, – вступил в очередной конфликт Лапа. – Откуда мы знаем, что у него было в башке в Средние века!

– Замолчи! – Елена Владимировна от возмущения забыла другие слова.

– А чего «замолчи»? Я свое мнение высказал!

– Твое мнение никому не интересно! Дома его высказывай! Здесь смотри и слушай.

– Я и смотрю! Нечего мне рот затыкать!

Своим упорством Лапа взбудоражил нервную систему классного руководителя. Она поняла, что их творческий диспут может длиться бесконечно, необходимы радикальные меры. В виде физического воздействия. Забыв правила приличия, ее рука потянулась к слуховому аппарату оппонента.

Лапа предугадал желание классной и попятился. Скручивание чужими пальцами собственного уха удовольствия не доставляло. Он имел это постоянно в домашних условиях. Вместе с подзатыльниками и общением с брючным ремнем папаши.

Посетители замерли в ожидании кульминационного момента – дойдет дело до рукопашной или нет?

Экскурсовод снова впала в шоковое состояние. С открытым ртом и поднятой вверх указкой.

Елена Владимировна шла в атаку, Лапа отступал, сохраняя безопасную дистанцию. Через несколько шагов она остановила свой эмоциональный порыв, поняв, что бегать за ним по залам, расталкивая посетителей, будет совсем неприлично.

Елена Владимировна проиграла единоборство. Лапа остался вне досягаемости.

– Я могу продолжить рассказ? – экскурсовод пришла в себя и постаралась овладеть ситуацией.

– Можете, – разрешил Лапа.

Народ стал расходиться. Неудовлетворенный. Зрелища увидеть не удалось. Ответа на животрепещущий вопрос тоже.

13. Лена

– Доктор, когда я играю на скрипке,
у меня потеют ладони.
– Это не пот, это ваша скрипка плачет.

Педагог музыкального училища Надежда Михайловна была сурового вида и твердого внутреннего содержания. Несколько лет назад ее благополучная семейная жизнь закончилась в течение одного дня.

Ее муж тоже преподавал уроки музыкальной грамотности. Иногда на дому.

Однажды Надежда Михайловна вернулась домой в неурочное время, держа в руке хозяйственную сумку с продуктами питания. И узрела групповой портрет в интерьере. Супруг беззастенчиво шарил руками по юному телу ученицы и лобызал девушку прямо в уста.

Надежда Михайловна подумала, что ошиблась адресом. Собралась уйти по-английски, но взгляд остановился на рояле. Который с детства был знаком и любим. Крышка была открыта, на черной лакированной поверхности разложены ноты. Процесс овладения музыкальной грамотой находился в разгаре.

Ею овладела волна праведного гнева. Меркнущее сознание дорисовало картину – супружеское ложе тоже осквернено. Сразу захотелось поделиться своими переживаниями с виновником торжества.

Но бутылка молока, вынутая из сумки и брошенная в голову уже нелюбимого супруга, могла нанести пагубные последствия для нее самой. В лучшем случае в качестве сиделки у постели мужа-паралитика. В худшем – в женской колонии общего режима.

Надежда Михайловна выросла в интеллигентной семье. Приемы рукопашного боя там не практиковались. Проблемы решались в словесной дуэли.

– Извините, что помешала. Это, наверное, урок сольфеджио?

Супруг оторвался от тела девушки и начал путаться в мыслях и словах.

– Мы… тут… немного… позанимались… Ты не думай… ничего такого.

– Я все правильно подумала, – ледяным тоном отозвалась обманутая и оскорбленная. – Девушка может быть свободна.

Юное дарование потупила глазки и упорхнула бабочкой.

– Тебя я тоже не задерживаю.

– Надя, – супруг попробовал сохранить семейный очаг, – давай поговорим.

– Ты хочешь рассказать, что я не успела увидеть?

– Ничего не было!

– Я разве спорю? С вещами на выход!

– Ну хочешь, я поклянусь здоровьем?

– Не надо, оно тебе еще пригодится.

После развода Надежда Михайловна потеряла интерес к лицам мужского пола. Остался лишь интерес к музыке.

– Играй, – сказала Надежда Михайловна на первом уроке, – играй что можешь.

– Я все могу, – нахально отозвалась Лена.

– Играй все.

Лена напыжилась и приготовилась сразить преподавателя. Надежда Михайловна откинулась на спинку стула, прикрыла глаза.

При прослушивании музыкальных произведений в сознании педагога возникали определенные образы. Розовый закат над синью моря, осенний разноцветный лес. От игры новой ученицы Надежде Михайловне стало внутренне неуютно. Воображение нарисовало хмурое небо, тощих коров на лугу, фальшивую мелодию дудочки небритого пастуха.

– Стоп, – Надежда Михайловна посмотрела на Лену взглядом, полным горести. – Деточка, – миролюбиво поинтересовалась она, – ты как сюда попала?

– Из музыкальной школы.

– Лучше бы ты пришла с улицы.

– Почему?

– Так можно играть поздно вечером в подземном переходе. И проходящие люди будут бросать тебе монетки из жалости.

Сейчас у тебя два пути. Учиться заново или идти прыгать на скакалочке. В перерывах рисовать мелом на асфальте.

Лена, придя домой, швырнула футляр со скрипкой на диван и в грубой форме высказала свое мнение.

– В гробу я видела это училище, вместе с Надеждой Михайловной!

Родственники опешили от такого вульгарного выражения.

У мамы расширились глаза, дедушка отвлекся от газеты, бабушка упала тяжелым телом на стул. Ртом стала хватать воздух, а руками тыкать в сторону холодильника. Мама поняла ее жесты правильно, пузырек корвалола вернул бабушку к жизни. После чего семья поинтересовалась.

– На чем основаны твои убеждения?

– Вы про инквизицию слышали?

– Ну и что? – бабуся покопалась на развалинах памяти, но значение вспомнить не смогла.

– При чем здесь это? – маме сопоставить инквизицию с музыкой не получилось.

– Были такие монахи. Мы в школе проходили. Пытали людей словом и делом.

– Господи, тебя там пытают? – бабушка снова стала волноваться.

– Руки мне выворачивает эта самая Надежда Михайловна. И нехорошими словами обзывает.

– А руки-то зачем крутить?

– Не так струны прижимаю, не так смычок держу!

– Ты хочешь сказать, что тебя переучивают играть на скрипке? – бабушка стала сомневаться в правильности музыкального пути. – А что ты делала все это время? За что мы страдали столько лет?

– А вы не думаете, что эта Надежда Михайловна немного того? – дедушка покрутил растопыренными пальцами в воздухе.

– Чего того? – в два голоса удивились мама с бабушкой. – Педагог высокой квалификации. И может сделать из внучки что-то хорошее.

Женщины уставились на него в непонимании.

– Поэтому и насилует ее. В хорошем смысле этого слова. А иначе зачем было отдавать в училище? Можно было ограничиться музыкальной школой. Научилась играть «Чижик-пыжик» – и хорошо. Вам же захотелось большего.

– Чего большего? – бабушка поняла, что старый хрыч запустил тяжелый булыжник в ее огород. – Ты хочешь сказать, что я во всем виновата? Я захотела сделать из нее артистку?

– А кто? – удивился дедушка. – Твое слово было последним.

– Я не хочу! – встряла Лена.

– Что ты не хочешь? – переключилась бабуся на внучку.

– Не хочу музыки! И в училище не пойду!

Ночью бабушка долго ворочалась в постели.

– Душа болит и ноги тоже. Чем ты советовал натирать? Хватит храпеть.

– Ноги болят – это понятно, – согласился дедушка, – время пришло, а душа чего?

Продолжить чтение