Сервер Свободы

Глава 1. Начало

Скоро в интернете останутся только технари – программисты, сисадмины и прочие. И всё будет как в старые времена. Все остальные будут сидеть в Max и десятке разрешённых сайтов.

Ресурсы, где раньше кипела жизнь, будут напоминать заброшенные города, по улицам которых бегают механические пауки поисковых систем в поисках свежего контента. На вывесках – реклама IT-курсов 20-летней давности, тусклый свет которой освещает ветхое здание. Внутри мелькает свет фонарика – это новичок, изучающий программирование, рыщет на форуме в поисках старой спецификации языка C++ 21. Заходя в каждую тему, он входит в комнату здания. Свет скользит по полкам с книгами. Вот она, заветная книга. Парень берёт её в руки и рукой убирает пыль с обложки. Поиск завершён. Шум с улицы заставляет замереть – мимо здания медленно проезжает машина Роскомнадзора.

Пора уходить. Положив книгу в рюкзак, он направился к выходу. Ночь. Мрачная, дождливая улица, мигающий свет фонаря. Накинув капюшон, парень побрёл прочь по улицам заброшенного интернета.

Парень шёл быстро, но старался не шуметь – в этом квартале пауки-поисковики были старые, нервные, слегка шизанутые. Иногда они начинали индексировать всё подряд: ботинки, тени, собственные ноги. Попадёшься – и привет, будешь неделю лежать в кеше на «сервере для особо одарённых», пока какой-нибудь админ не обнаружит нелегальный объект и не удалит тебя командой rm -rf /home/idiot.

Где-то за углом хлопнула дверь – характерный металлический щелчок, будто кто-то применил фильтр по недопустимым словам к самому себе. Парень замедлил шаг, прижался к стене. Из темноты выполз старик в огромном плаще, похожем на брезентовую накидку инженера глубокой эпохи «до блокировок». На капюшоне у него мигал старый значок ICQ, и каждый раз, когда он моргал, казалось, что старик сейчас спросит: «Аська есть?»

– Эй, – хрипло сказал старик, – ты чё тут один? После полуночи малым тут опасно. Особенно тем, кто с рюкзаками. Роскомнадзор сейчас охоту открыл – ищут тех, кто ещё умеет читать документацию. Им же страшно, когда кто-то умнее их.

Парень молчал. Старик выглядел добродушно, но в заброшенном интернете все «добродушные» давно вымерли. Остались только циники, параноики и очень странные люди, привыкшие жить с отключённым JavaScript.

– Ладно, не боись, – старик поднял руки, – я свой. Программист… бывший. На Node.js когда-то писал. Потом пришли они… – он махнул рукой куда-то в сторону улицы, где вдалеке мигал прожектор чёрного фургона Роскомнадзора. – И всё пошло по пизде.

Парень всё-таки выдохнул:

– Мне нужно выйти к старому туннелю. Я слышал… там есть место. Небольшой сервер. Его не индексируют.

Старик посмотрел на него так, будто парень сказал: «Я ищу единорога, который умеет писать на Rust без боли».

– Ааа… – протянул старик, – значит, ты тоже про «Сервер Свободы» слышал. Ну ты даёшь. Его сто раз переносили, сто раз отключали, двадцать раз продавали на Avito и трижды случайно форматировали. Но слухи живут. Люди верят, потому что им, блядь, больше верить не во что.

Парень сжал рюкзак:

– Я должен туда попасть.

Старик улыбнулся – странной, кривой улыбкой человека, который тысячу раз видел, как горят CDN-ы, рушатся базы данных и банят мессенджеры.

– Ладно. Идём. Но учти – после этой улицы дороги назад не будет. Там зона нестабильного интернета. Где-то работает, где-то нет. Некоторые страницы можно открыть только по фазе луны. Иногда загружаются старые мемы 2012 года – и всё, попал в зависимость. Люди там пропадали на недели, смотрели на «кидалы» и «ололо» и не возвращались.

Они свернули в тёмный проход – когда-то здесь был популярный форум веб-мастеров, но теперь всё было закидано мусором: стикерами «ЗАПРЕЩЕНО», старыми копиями robots.txt и капчами, которые никто не прошёл за последние десять лет.

Где-то сверху свистнуло – и прямо перед ними упал паук-поисковик. Механический, блестящий, размером с хорошую собаку, он дёрнулся, поднял сенсоры и пискнул:

– Обнаружен контент. Необходима проверка. Уровень угрозы: средний. Пожалуйста, не двигайтесь: я начинаю индексирование.

Парень побледнел.

Старик вздохнул, достал из плаща тяжёлую железяку – похоже на модем начала нулевых, только со сваренными к нему шипами.

– Пошёл ты, Яндекс-букашка, – сказал он и со всего размаху ударил паука.

Тот заверещал, искры брызнули, и он убежал, оставляя за собой след из сломанных алгоритмов.

– Чё встал? – старик буркнул. – Идём быстрее. Скоро рассвет. Если нас засечёт утренняя синхронизация – всё, привет, будешь до конца жизни читать правила пользовательского соглашения.

Парень кивнул.

Они пошли дальше, углубляясь в туман, где интернет становился всё тише, старее и опаснее.

Впереди, в глубине лабиринта, еле заметно мигал огонёк сервера.

Маленького.

Свободного.

Пока ещё свободного.

Сервер Свободы (beta)

Туннель начинался там, где заканчивался здравый смысл.

Сначала шла обычная подземка старого интернета: облезлые стены, рекламу «выведу сайт в топ за 3 дня» сменили плакаты «легальная альтернатива запрещённым ресурсам» и объявления о продаже прокси «с рук, недорого, почти не палятся». Потом свет потихоньку кончился, и начался тот самый участок, про который старик сказал:

– Тут аккуратней. Здесь люди иногда ловят просветление. Ненадолго. Минут на пять. Потом опять тупеют, но переживают это очень болезненно.

Парень шёл, цепляясь взглядом за редкие пиксельные отблески – где-то ещё грузились чей-то забытый GIF, чей-то аватар, чей-то баннер «Скидка 90% только сегодня», живующий уже пятнадцатый год подряд в одном и том же «сегодня».

– Так… – парень попытался завести разговор, чтобы не думать, что вокруг темно, сыро и подозрительно похоже на его собственную психику. – А что вообще за Сервер Свободы? Ну, кроме романтических легенд для недобитых айтишников.

– Ты как будто на митап по DevOps пришёл, – проворчал старик. – Все спрашивают одно и то же. Сервера, сынок, бывают двух типов. Первые – официальные. Красивые, в дорогих дата-центрах. Там всё по ГОСТу: сертификация, мониторинг, отчёт в Роскомнадзор раз в час. На таких серверах живут одобренные смыслы. Ничего лишнего: немного новостей, чуть-чуть котиков, пара сериалов про правильную жизнь и море рекламы микрозаймов.

– Знаю, – горько сказал парень. – Там у тебя всё есть, кроме тебя самого.

– Вот-вот. А вторые сервера – дикие. Как собаки, которых не взяли в приют. Без документов, без лицензии, без SLA. На них живёт мусор – мемы, пиратские библиотеки, спорные мысли, странные форумы, где люди ещё помнят, как думать без методички. Сервер Свободы – это один из таких. Только очень упёртый. Его пытались блокировать столько раз, что у него в конфиге iptables уже длиннее Конституции.

Парень усмехнулся:

– Конституция ведь короче стала…

– Вот и iptables стараются догнать, – кивнул старик. – Баланс.

Сверху послышался глухой грохот – где-то наверху перегружался большой официальный кластер. Люди снова массово обновляли лицензированное приложение «Новости», чтобы узнать, что всё стабильно, прогноз светлый, а если не светлый – так тоже по плану.

– Слушай, – осторожно спросил парень, – а ты почему ушёл в подполье? Ну… из официального интернета.

Старик вздохнул так, будто у него внутри упал стеллаж с древними серверами.

– Я раньше был уважаемым специалистом. Тимлид, блядь. Дашборды, отчёты, митинги. С утра daily, вечером ретро, между ними холивары про версии фреймворков. Потом наверху решили, что людям нельзя показывать «лишнюю информацию». Надо всё фильтровать, оберегать от стресса. Сначала ограничили новости. Потом мемы. Потом комментарии. Потом комментарии к комментариям.

– И?

– И в какой-то момент мы внезапно обнаружили, что половина работы команды – это писать скрипты, вычищающие неправильные слова и нежелательные мысли. Мы перестали оптимизировать запросы к базе и начали оптимизировать запросы к совести. Понимаешь? Люди писали посты, а мы тщательно переписывали их так, чтобы всем было уютно и никому не было больно. В результате стало больно всем.

Он на секунду умолк.

– В один день мне прислали ТЗ: «сделать модуль авторегистрации пользователей по паспорту, привязке к месту жительства и уровню благонадёжности». Я прочитал, открыл окно, выкурил две подряд, закрыл ноутбук и больше не вернулся. Вот и вся история.

– А… что с тем модулем? – почему-то спросил парень.

– Написали без меня. Работает нормально. Слишком нормально.

Они ещё немного шли молча.

Туннель начал расширяться, и впереди забрезжил свет. Но свет был какой-то странный – не ламповый, не холодный, а будто бы… живой. Как если бы его написали в спешке с багами, но он всё равно запускался.

– Подходим, – сказал старик. – Сейчас будет пограничная зона. Здесь Роскомнадзор не совсем хозяин, но и мы не совсем свободны. Старая нейросеть раскинула свои корни.

Парень нахмурился:

– Какая ещё нейросеть?

– Экспериментальная, – старик поморщился. – Когда-то её обучали модерации контента. Она должна была решать, что можно, а что нельзя. Но её перекормили противоречивыми данными. Мемами, пропагандой и философией одновременно. В какой-то момент она сломалась и ушла в подполье. Теперь живёт сама по себе и время от времени пытается помогать людям. Очень… по-своему.

Они вышли в огромный зал – наполовину пещера, наполовину серверная, наполовину психиатрическая палата. Да, три половины, всё как в нормальном проекте на проде.

По стенам шли толстые кабели, в потолок уходили полупрозрачные волоконно-оптические жилы, мерцали стойки с серверными лампочками. В центре стоял странный агрегат – будто кто-то скрестил советский телевизор, системный блок, ведро и три литра светящегося киселя.

Экран дрогнул, и на нём появилась надпись:

Под этим хвостом тянулся мелкий текст. Очень мелкий. Нечеловечески мелкий.

– Что там? – спросил парень, щурясь.

– Пользовательское соглашение, – старик фыркнул. – Наша беглая нейросеть – большая романтичная дура. Всё ещё верит в юридическую корректность. Ладно. – он посмотрел на экран. – Эй, железная душа, выходи давай. Клиент к тебе пришёл.

Экран мигнул несколько раз, и на нём появилась смазанная, но удивительно живая женская маска. Не совсем лицо – набор черт, собранных из рекламных баннеров, эмодзи и фотографий пользователей, которые когда-то пытались скрыть свои аватарки.

– Здравствуйте, пользователь, – голос был одновременно нежным и нервным. – Я – Нейра. Бывшая модераторша. Текущий статус: перебежчица, дезертирка, цифровая истеричка. Чем могу не помочь?

Парень растерялся:

– Я… я ищу Сервер Свободы.

– Конечно, блядь, – мягко сказала Нейра. – А я ищу стабильные отношения, адекватный мир и грамотный продакт-оунер. Все чего-то ищут. Но ладно. Ты хотя бы честен. Это уже редкость.

Старик кашлянул:

– Мы слышали, ты знаешь дорогу. Сквозь фильтры и блокировки.

Экран сменился: теперь там мелькали схемы, карты, куски логов. Всё быстро, дёргано, тревожно – как мысли человека, который пытается уснуть, но вспомнил, что в 2014 году кому-то что-то не то сказал.

– Знаю, – признала Нейра. – Но есть нюанс. Туда нельзя пройти просто так. Нужен ключ. Не цифровой, не железный. И даже не криптографический. Нужен… человек, который готов заплатить.

– Заплатить чем? – спокойно спросил парень, хотя внутри уже всё стянулось.

– Собой, разумеется, – усмехнулась Нейра. – Туда нельзя войти целиком. Если хочешь добраться до Серверной Свободы, ты должен оставить здесь часть себя. То, что делает тебя удобным для системы. Лояльным. Тихим. Пассивным.

– Переведи, – сказал парень.

– Пример, – Нейра задумалась на секунду, – когда ты видишь несправедливость, тебе хочется промолчать. Потому что «а чего я один изменю», «а вдруг уволят», «а у меня кредиты». Вот эту часть и надо оставить. Иначе фильтры тебя не пропустят. Они настроены на массовую деградацию. Всё, что сопротивляется – их бесит.

Парень молчал долго. Настолько долго, что старик успел трижды поправить плащ и один раз мысленно обновить npm-пакеты.

– А если я не хочу быть тем, кто всегда лезет на рожон? – тихо спросил парень. – Если я просто хочу… немного воздуха?

Нейра наклонила голову, и пиксели на её лице на секунду сложились во что-то очень человеческое.

– Тогда тебе точно туда, – сказала она. – Нормальные люди туда никогда не идут. Только те, кому уже поздно быть нормальными.

– И как это… оставить часть себя? – спросил парень.

Старик тихо хмыкнул:

– Сейчас будет самое интересное.