Мия

Глава первая.

Он точно помнил, что сначала услышал её имя. Вполуха уловил диковинное сочетание букв, когда кто-то окликнул её, а потом уже завертел головой в поисках носительницы этого непривычно короткого и дерзкого в своей звонкости имени.

Нет, она оказалась не в его вкусе. Бесцеремонно скользя взглядом по худощавой женской фигурке, он машинально отмечал слишком острые коленки, незатейливую, почти мальчишескую стрижку и колючий блеск серо-зелёных глаз. Она в ответ тоже рассматривала его – обстоятельно так, без спешки и уж точно без смущения.

Теперь, находясь в заведении с идеально белоснежными потолками и приторно-улыбчивым персоналом, он мучительно пытался вспомнить тот роковой миг. Мгновение-вспышку. Один единственный шаг, после которого всё его дальнейшее движение раз и навсегда приобрело перманентно хаотичную траекторию. Но мозг категорически отказывался выуживать из мрачных глубин памяти нужную информацию. Сознание издевалось над ним. И подсознание тоже, надо полагать. Он был в этом уверен.

Память подкидывала одни и те же знакомые картинки. День за днем он словно смотрел бесконечно повторяющийся фильм. Фильм состоял из трёх коротких серий. Первая – их встреча. Здесь было всё более-менее стандартно: обычная московская кофейня, душный летний вечер, звук её имени, и мимолётное его беспокойство, которому он тогда не придал особого значения. Вторая серия – экватор их романа. В этой серии уже началась всякого рода неразбериха: она то исчезала на несколько дней, то вновь появлялась как ни в чём ни бывало. Однажды ночью ему даже показалось, что он своими глазами увидел, как её смуглое лёгкое тело растворяется под сбитыми в кучу простынями. Понятно, что приснилось. Утром-то она была на месте, по-прежнему лежала на кровати возле него, раскинув будто бы крылья свои золотистые от загара руки. Казалось, она и правда сейчас взмахнет ими и улетит.

А вот третья серия была самой лаконичной – про её реальное, совсем не приснившееся исчезновение. Сплошной, ничем не прикрытый сюрреализм, объяснить который невозможно. Собственно, по причине того, что он всё же попытался найти какое-либо разумное объяснение, он и очутился в этом милом заведении.

Здесь ему помогали. Уже спустя четыре дня он вновь смог складывать слова в осмысленные фразы. А на шестые сутки самостоятельно оделся на прогулку, не пытаясь при этом натянуть свою майку поверх куртки.

Из всего многочисленного персонала он сразу выделил для себя двоих – тех, кому можно было доверять и без опаски находиться рядом. Ими оказались гардеробщик Арсений и медсестра из интенсивной терапии Рита. К Арсению – хромому старому вояке – он приходил посидеть после официального отбоя в десять часов. Тот заваривал чай со смородиновым листом и они просто сидели друг напротив друга и молчали, с шумом отхлёбывая дымящийся напиток с терпким ароматом. Арсений растирал своё больное колено, покряхтывал, но иногда всё же нарушал тишину и монотонно говорил-баюкал:

– Ничего, ничего. Это пройдёт. Это дело такое… Отпустит, сам увидишь. Обожди немного, не торопись, оно само всё схлынет… Тут помогут, тут вон чего – профессора! Не абы кто. Они своё дело знают, а ты слушай их, да не думай лишнего. Ешь, да спи. Да вон чай мой смородиновый пей. Всё своё, понимаешь, без химикатов, натуральное.

После чая Арсения он и на самом деле спал лучше. То ли волшебная подмосковная смородина так действовала, то ли светло-серые глаза старика, лучистый взгляд которых утешал и усыплял лучше любого снотворного.

А вот Рита приходила к нему сама. Бойкая девица с пышной шевелюрой цвета начищенной меди, и возрастом, неподдающимся никакому определению. Впрочем, волосы ей приходилось прятать под аккуратную бледно-голубую шапочку. Но они всё равно вырывались из-под неё и кокетливыми завитками укладывались вокруг чуть полноватого и простодушного лица.

Так получилось, что в день его поступления в клинику Рите пришлось подменять свою заболевшую коллегу – медсестру, в обязанности которой входила помощь новым пациентам в адаптации. Если говорить простым и суровым языком, то она должна была тщательно следить за тем, чтобы пациент ещё больше не слетел с катушек.

И почти неделю Рита исполняла эти важные функции. Именно Рита сто тысяч раз терпеливо, но настойчиво вкладывала в его руку ложку и помогала доносить её до рта. Руки у него вовсе не тряслись, нет. Но он решительно не понимал, что требуется делать с едой в его тарелке. И зачем нужна ложка? Движения Риты – уверенные, но мягкие, вносили в жалкие осколки его жизни хоть какой-то смысл. Это она, не заостряя на этом досадном факте внимания, отбирала у него зубную щётку, которой он рассеяно водил по своим волосам в попытках причесаться. Рита прямо пальцами разбирала его спутавшиеся пряди на голове, ловко создавая подобие причёски. И приговаривала, чуть цокая языком:

– Ах, какой красавец у нас тут. Вот молодец. Теперь и умыт, и причёсан. Сейчас оденемся и пойдём в сквер. Да? Мы вчера там гуляли, помнишь? На лавочке сидели. Не вспомнил? Ну ничего, это не страшно… Нет, сначала мы наденем носки, а потом уже ботинки. Не наоборот. Вот так, хорошо. Носочки у нас замечательные, тёпленькие… Оставь ботинки, оставь их пока. Нет, не надо вытаскивать из них шнурки, они нам ещё пригодятся.

Когда он стал приходить в себя, Рита сразу же начала обращаться к нему на Вы. А потом с больничного вышла медсестра из его отделения и Риту вернули на прежнее место в интенсивную терапию. Но она забегала к нему, когда выдавалась свободная минутка. Теперь уже не по должностным обязанностям, а просто так – принести к чаю благоухающий жарким летом узбекский лимон, поставить на его тумбочку кружку с собранными рано утром кленовыми листьями, проверить заменили ли ему полотенце и удостовериться, что его палату проветривают должным образом.

Да, этим двоим – хромоногому молчаливому Арсению и медноволосой Рите – определенно можно было доверять. Они составляли сейчас всё его скромное бытиё с ежедневно повторяющимися немудрёными действиями и предсказуемо стабильным распорядком дня.

Как показывает бездушная статистика, в подобного рода заведения люди попадают не по своей воле. Их привозят на «скорых», их приводят за руку отчаявшиеся и перепуганные родные, иногда их подбирают на улице. Исключение составляет очень небольшой процент – процент тех, кто добрался сюда сам, по собственному желанию. И это была как раз его история.

Хотя, всё же нельзя сказать, что он сам пришёл.

Приполз. С хриплым стоном опустил по стене своё вмиг отяжелевшее тело, и закрыв глаза, бессильно царапал ногтями металлическую дверь, уже не в силах самостоятельно дотянуться до звонка. Да и дверь была не в клинику, а в квартиру главврача этой клиники Михаила Львовича Осиницкого.

С Мишкой они были знакомы миллион лет. Первая их фатальная встреча произошла, когда им обоим было по четыре года – тогда Мишка со всего маху, без предупреждения стукнул его игрушечным пластмассовым ведёрком по лбу. Дело было в дворовой песочнице. После такого неожиданного нападения он немедленно заревел, но пока к нему неслась с другого конца детской площадки любимая бабуля, успел набрать своё ведёрочко с песком и нанести ответный удар подлому обидчику. Контратаки Мишки не ожидал и заорал жутким басом. Бас у него, кстати, остался на всю жизнь. Только теперь он им не орал, а просто разговаривал. Да и зачем орать доктору медицинских наук и по совместительству главврачу одной из лучших психоневрологических клиник Москвы? С новейшим оборудованием, талантливыми специалистами, в том числе зарубежными, и вышколенным медперсоналом. Достаточно грозного взгляда поверх очков, театральной паузы и вот этого его фирменного:

– Потрудитесь объяснить, – басом, конечно же.

А в тот хмурый осенний вечер, открыв дверь и увидев на собственном пороге что-то среднее между вокзальным бомжом и городским сумасшедшим, Мишка даже не сразу сообразил кто это. На самом деле, подозрительный шум и возню за дверью услышала Муля – уже старенькая и неприлично растолстевшая бульдожка, любимица его младшей дочери. Муля занервничала, засуетилась и хрипловатым лаем заставила своего хозяина подняться с дивана и выяснить-таки источник раздражающего её шума.

– Твою же мать… Ну как же так? – в недоумении пробасил Мишка, как только разглядел и узнал лицо валяющегося на пороге страшного мужика.

А мужик действием был страшен. Землистого цвета лицо покрывал десяток ссадин разной величины, под прикрытыми глазами залегли неровные лиловые тени, а на правой скуле и лбу красовались свежие синяки. Одежда тоже оставляла желать лучшего и больше всего смахивала на домашнюю пижаму. Дорогую, из качественной тонкой ткани и с хорошо узнаваемыми вышитыми буковками на нагрудном кармане. Но для октябрьского промозглого вечера эта пижама, во-первых, никак не подходила, а во-вторых, ткань на штанинах и рукавах была вся порвана и свисала не очень эстетичными лохмотьями. И ноги – они были босыми. Вот ноги – с кровоточащими порезами, залепленными комками уличной грязи, Мишку и вывели из временного ступора.

Он за мгновение перевоплотился в главврача клиники психоневрологии Михаила Львовича.

– Люба! – позвал жену, – милая, принеси мне аптечку. И сразу звони Марку Семёновичу, пусть приготовит палату. Скажи, я приеду через час с тяжелым пациентом. И на мой адрес срочно машину выслать. С двумя санитарами.

Люба без ненужной суеты, но и не мешкая, исполнила все мужнины поручения. Настоящая боевая подруга. И вот уже двадцать лет как любимая жена. Ну и заодно один из лучших физиотерапевтов в его клинике.

Вместе они быстро промыли и отработали самые глубокие порезы у своего внезапно образовавшегося пациента, сняли с него грязную одежду и кое-как натянули Мишкин джемпер и старые спортивные штаны. В новых бы он попросту утонул – Мишка за последние годы сильно раздобрел.

– Это ужас какой-то, – удручённо покачала головой Люба, когда они закончили. – Он же всегда был таким… А сейчас? На кого он стал похож? Что же с ним стряслось, Миш?

– Вот это я и собираюсь выяснить, милая. Но судя по его состоянию выясню не скоро.

Пациент, пролежавший всё это время без сознания, вдруг жалобно замычал. Но не успел Мишка к нему наклониться, как он снова отключился.

– Не совсем понятно, не совсем, – бормотал главврач, бережно ощупывая обмякшее тело. – Серьёзных повреждений не вижу… Очень много порезов. Гематомы. Надо обязательно на томографию… Имеется явное истощение. Обезвоживание несомненно. Возможно, он уже несколько суток в таком состоянии. Алкоголь тоже имел место быть, но дело не в нём, нет, здесь что-то другое. Похоже на шок, сильнейшее потрясение…

Потом приехала машина и его погрузили на носилки. Он ничего этого не видел, не слышал и не чувствовал. Очнулся он уже на следующие сутки, в своей отдельной палате, с идеально белоснежными простынями, потолками и жалюзи на единственном узком окошке. За жалюзи просматривались оконные решётки. Тоже белые.

Первым делом он решил освободиться от тоненьких проводков, окутывающих его тело. Сначала оторвал тот, что исходил от какой-то странной прищепки, примостившейся на его указательном пальце. Потом снял по очереди все датчики с грудной клетки. Руки слушались плохо, поэтому и дело шло медленно. А вот медсёстры на посту оказались гораздо шустрее.

– Тихо, тихо. Лежите, не двигайтесь, пожалуйста, – защебетала влетевшая в палату розовощёкая и белокурая девчушка в небесно-голубой медицинской форме. – Всё хорошо, вы в полной безопасности.

За ней примчалась вторая, в такой же красивой форме, но постарше, поопытнее и без видимых признаков волнения.

– Беги за Михаил Львовичем, быстро, – скомандовала она первой и тут же лучезарно улыбнулась пациенту. – А мы сейчас спокойненько приляжем и подождём нашего доктора. Да?

Только что выбежавшая из палаты первая медсестра снова вернулась, и запинаясь, переспросила:

– А Риту тоже звать?

– Я же сказала тебе, беги за Осиницким, – рыкнула на неё вторая. – Он на обходе сейчас на нашем этаже. А Рите можно просто позвонить. Потом. Беги давай!

Михаил Львович пришёл в компании двух врачей. Окинув беглым, но цепким взглядом своего нового пациента, он чуть нахмурился, и повернувшись к коллегам, отрывисто произнес:

– Я пока справлюсь сам. Мне надо подумать. Побеседовать с больным. Случай непростой.

Врачи согласно кивнули и вышли из палаты. Теперь остался только главврач клиники и его пациент – закадычный друг детства. Тот, который в четыре года не растерялся и залепил ему в ответ цветастым ведерком с песком; в девять лет бесстрашно заступился за него перед хулиганами-пятиклассниками; в тринадцать лет легко и виртуозно увёл у него красавицу Ирку из параллельного класса; в четырнадцать составил роскошный план совместного, но неудавшегося их побега на Крайний Север; в девятнадцать лет, когда хоронили Мишкину мать, тихо и незаметно взвалил на себя все организационные хлопоты – сам Мишка просто не смог этим заниматься; в двадцать семь лет стал крёстным отцом его старшей дочери, а в тридцать семь, с размахом отмечая свой собственный развод, устроил такую беспощадную и бесстыдную пьянку, что Мишкина жена сама чуть не подала на развод, когда перепачканный в губной помаде Мишка под утро заявился домой.

– Эй, дружище, что с тобой? В какую же ты переделку попал, а? – тихо произнёс Михаил, тревожно вглядываясь в абсолютно пустые глаза друга. – Ты узнаешь меня? Помнишь как тебя зовут?

– Да… Нет. Не знаю.

– Не волнуйся. Здесь ты в безопасности, всё плохое осталось позади. Меня узнаешь?

Пауза.

– Постарайся успокоиться. Ведь ты раньше видел меня?

– Мишка…

Главврач тут же заулыбался. И вовсе не как суровый и солидный главврач, а как школьник, сдавший свой самый трудный экзамен.

– Ты молодец, дружище! – тихонько хлопнул его по плечу. – Попробуешь рассказать, что произошло?

– Я… Чёрное… Нырнула… Вдребезги! Искать!

– Стоп. Отложим пока воспоминания, – Мишка бережно, но крепко прижал к телу его нервные руки, беспокойно взлетевшие вверх. Потом нажал кнопку вызова на стене. Зашла Рита.

– Что-то требуется, Михаил Львович? – деловито осведомилась она.

– Да, Рита, требуется, – главврач чуть понизил голос. – Я прошу тебя, очень прошу быть максимально внимательной и деликатной с этим пациентом.

– Конечно, Михаил Львович, – спокойно ответила медсестра.

– Хорошо. Это… Это мой друг. Лучший. Понимаешь?

– Понимаю, Михаил Львович. Не волнуйтесь, у меня большой опыт общения с такими больными.

– Я ни в коем случае не сомневаюсь в твоём профессионализме, Рита. Сообщай мне, пожалуйста, о любых изменениях в его состоянии. Договорились?

– Разумеется. За малым дитём так не присматривают, как я буду присматривать за ним.

– За малым дитём, – грустно повторил Мишка и снова наклонился над бледным и словно чужим лицом своего друга. – Что же с тобой стряслось, а?

Рита тактично кашлянула и тихо спросила:

– Мне остаться в палате? Или подождать Вас в коридоре?

– А? Да, будь добра, выйди пока…

Рита вышла, аккуратно прикрыв за собою дверь.

– Тебя только что сравнили с беспомощным малым дитём, – сердито сообщил главврач своему пациенту. – Это когда бы ты такое стерпел?

– Она… Почему? А я… Растворилась. Как же? – просипел тот, и повернув голову, уставился в стену.

– Мда. Ну это мы всё поправим. И ответы найдём на твои вопросы, сколь бы странно они не звучали. Обязательно! Слышишь меня? Пашка, ты слышишь меня?

Павел, услышав своё собственное имя, весь болезненно передёрнулся.

Он сразу вспомнил её бархатный обволакивающий голос и как она называла его по имени. У неё это почему-то всегда выходило с чуть вопросительной интонацией. Чувственно и возбуждающе. С чуть растянутой буквой «ш». Вот так: «Пашша?»

От секундного воспоминания сердце заколотилось как сумасшедшее и Павел услышал над своим ухом противный тонкий писк. Оказывается, к его телу снова успели присоединить ненавистные датчики.

Михаил быстро поднялся, взглянул на монитор пищащего прибора и вернулся на кровать.

– Ничего страшного, сейчас пройдёт, – сказал он Павлу. – Но ты должен теперь меня слушаться. Не отдирать от себя все эти проводки и трубочки, и не выскакивать из кровати, словно Ванька-встанька. Принимать все необходимые лекарства. Соблюдать заведённый здесь режим. Ну, если, конечно, ты действительно хочешь выкарабкаться. А иначе никак, дружище… Ты согласен?

Павел чуть заметно кивнул. Да, он хотел выбраться из этой бездонной пропасти. Он очень хотел понять почему вообще в ней оказался. Он хотел столько всего рассказать, но половину не помнил. Он хотел вспомнить, но стараясь хоть кое-как восстановить цепочку произошедших событий, проваливался в чёрные дыры беспамятства. Он хотел найти её, но забыл почему она исчезла. Он хотел рассказать о ней, но язык не слушался его и он не мог сложить свои бессмысленные слова в предложение.

Всё, что у Павла сейчас осталось – это звонкий и дразнящий звук её имени.

Глава вторая.

Мия со злостью смяла свою подушку, словно пыталась её придушить. Взбила. Перевернула. Снова легла. Разгоряченная щека благодарно коснулась прохладной шелковистой ткани. Но сон по-прежнему не шёл.

– Так мне, дуре, и надо, – сердито пробормотала Мия. – Лучше уж сдохнуть от бессонницы, чем жить с куриными мозгами.

Она села на кровати и швырнула ни в чём не повинную подушку в стену. Потом быстрым движением тонких нервных пальцев взъерошила тёмные короткие волосы, и прикрыв глаза, на мгновение замерла.

Сегодня у неё будет чудовищно тяжелый день, а она опять не выспалась. Сама виновата. Надо было думать своей пустой головой, прежде чем соглашаться на сомнительное предложение этой хитрюги Онры. А вот Онра отлично знала, что делала – о, она-то как раз рассчитала всё идеально. Собственно говоря, все ведьмы обладают тонким чутьем и безошибочной интуицией, на то они и ведьмы. Но Мия! Как могла Мия поддаться на эти уговоры?! На банальные уловки и типичную манипуляцию? Даже наивные первоклашки ведут себя более разумно – их в школе с первых же дней обучают основам безопасного общения с ведьмами. А Мия – обладательница гремучей смеси магических талантов – позволила себя уговорить. Как такое вообще возможно? Что и говорить, Онра мгновенно отыскала её больное место и поистине виртуозно воспользовалась этой ничем не прикрытой уязвимостью. Ну, что сделано, того не воротишь. Теперь надо срочно исправлять ситуацию, пока городская Служба надзора не прознала о злостном правонарушении и не взялась за дело сама. И Мия займется этим сегодня, как и собиралась. Сколько уже можно откладывать?

Да. Решено. Сегодня.

Мия встала с кровати и выглянула в окно. Там ещё плыло серенькое предрассветное утро, но птицы уже проснулись и галдели как ненормальные, перескакивая с ветки на ветку.

– Что ж так громко-то, – поморщилась Мия.

Она сварила себе крепкий кофе, от души сыпанула в него корицу и оставив его остывать, ушла в ванную. Стоя под прохладными струями воды, решила воспользоваться бабкиным мылом с шалфеем. Мыло взбодрило её и прояснило мысли – будто бы и не было очередной бессонной ночи.

– Спасибо, бабуля, – вздохнула Мия. – Ты, как всегда, на высоте. В отличии от меня.

Она поджарила себе пару тостов, и даже успела один из них съесть, когда в дверь позвонили.

– Чёрт возьми, – по спине Мии поползли колючие мурашки. – Всё-таки они узнали… Так быстро…

После первого звонка раздались ещё два – более настойчивые.

– Иду! – крикнула Мия и поплелась к двери.

Подумала: держи себя в руках, они ничего не смогут доказать. Пока не смогут. У тебя есть время. Будь с ними спокойна и вежлива.

Едва Мия отодвинула щеколду, как дверь резко распахнулась и в тесную прихожую ввалились два огромных стражника. На груди каждого поблескивала холодным светом семиконечная звезда.

– Служба надзора города Паддуб, – скороговоркой проговорил более молодой и скорее всего младший по званию. – Предъявите ваши документы.

– А что, собственно, происходит? – Мия попыталась изобразить самое искреннее удивление. И даже приподняла левую бровь. Бровь выгнулась надменной соболиной дугой.

– Предъявите ваши документы, – сурово сообщил второй, явно старший стражник. – Не заставляйте нас прибегать к помощи вспомогательных средств.

Мия не сдержалась и передернула плечами. Бррр. Она знала, что стражники из Службы надзора имеют право даже при обычном задержании применять свои особые способности и преимущества, которые сами предпочитают тактично именовать «вспомогательными средствами». Мия всего однажды испытала их действие на себе, но того раза ей хватило, чтобы очень хорошо запомнить жуткое чувство полного бессилия, отчаяния и боли.

– Да я просто уточнила, сейчас всё покажу, минуту, – примиряющим тоном сказала она.

Развернувшись к обоим стражникам спиной, Мия дрожащими руками выудила из своей сумки фиолетовую пластиковую карточку. Не поднимая взгляда, повернулась и протянула карточку старшему стражнику. И даже не глядя почувствовала презрительную ухмылку на его квадратном лице.

Документ фиолетового цвет – это усиленная степень контроля Службы надзора. Это потенциально опасные жители города, владеющие тремя и более видами магических талантов. Хуже только карточки огненно-оранжевые и цвета фуксии – это для тех, кто уже редко выходит на свободу или большую часть времени проводит под тотальной слежкой стражников.

Мия получила свою в 15 лет, как только выяснились и окончательно определились все её дарования, наследованные от отца, матери и бабок с обеих сторон. Невинно зелёной или нейтральной серо-голубой карточки у Мии не было отродясь. В отличии от её одноклассников, например. Школу Мия заканчивала, не имея ни одной более-менее близкой подруги. Её не гнобили, не унижали, вовсе нет. Это было бы, по крайней мере, не осмотрительно и глупо. Если не сказать, опасно. Но её сторонились и откровенно игнорировали, когда речь заходила о каких-либо дружеских сборищах. На школьный выпускной бал, понятное дело, никто из мальчиков её не пригласил. Не решился. Впрочем, Мия на этом не зацикливалась – она просто приняла к сведению, как данность. А персональный выпускной Мие чуть позже устроила её тётка со стороны отца. В ночь на Ивана Купалу беспечная и немного взбалмошная зелёная ведьма отбабахала такой грандиозный праздник для своей юной племянницы, что местные лесные папоротники после этого целых три года отказывались цвести.

Старший стражник небрежно покрутил в пальцах фиолетовую карточку, и кинув многозначительный взгляд своему напарнику, устало вздохнул.

– Мия Мирт, вы подозреваетесь в совершении недопустимых магических ритуалов, повлекших за собой необратимые изменения в других реальностях, – будничным голосом сообщил он. – Если у вас нет веских доводов для опровержения данного обвинения, то мы будем вынуждены арестовать вас до дальнейшего уточнения деталей.

– Это ошибка! – вырвалось у Мии. – Подождите!

– Ждём, – криво улыбнулся младший стражник. – Говорите, если есть что сказать. Или собирайте необходимые вещи. Примерно на неделю.

– Какую неделю, вы что? Как же? – запричитала Мия. – У меня… Я не могу на неделю!

– Минимум неделю, – мрачно уточнил старший стражник.

Мия остолбенела. Зрачки у неё расширились от ужаса, а в голове зазвенела пустота.

– Ну-ну, – смягчился старший. – В конце концов, у нас и без тебя полный изолятор. Давай скоренько рассказывай как всё было и решим чего с тобой, дурёхой, делать.

Почему сразу на «ты», с какой стати «дурёха», и что вообще за фамильярность? Мия почувствовала, что потихонечку закипает, а в правой руке началось знакомое электрическое покалывание. Стражники тоже это почувствовали – их ведь специально обучают и натаскивают.

– Без глупостей, – угрожающе процедил старший, и видимо, для профилактики чуть надавил на Мию. Не касаясь её физически. Просто силою своей мысли, как следует подкрепленной мощным магическим действием болтающейся на шее серебряной звезды.

Руки у Мии будто онемели. Не только правая, сразу обе. Ей стало противно и почему-то стыдно. Какое право они имеют так с ней обращаться? Она почти с ненавистью посмотрела на свою фиолетовую карточку, торчащую закругленным пластиковым краем из нагрудного кармана старшего стражника.

– Слушаю, Мия. Говори, – невозмутимо произнес тот. – У тебя пять минут. Был преступный сговор с черной ведьмой по имени Онра? Была тобой применена любовная магия за пределами нашей реальности? Были нанесены жертве психические и физические повреждения?

В мозгу Мии зазвучал глухой бабкин голос – той, что варила травяное мыло с шалфеем. «Соберись, детка, – говорила она, – ты же умнее их обоих в сто крат. Да, сейчас ты не можешь применить свой магический талант – они тебе этого не позволят, в данный момент они сильнее. Но и глупее. Соберись, Мия, пошевели мозгами, придумай как исправить свою ошибку. Ты способна и не на такие мелочи. Соберись, детка. И действуй».

Мия расправила плечи, приподняла уголки губ и посмотрела старшему стражнику в глаза. Ощутила, как он напрягся, но не уловив какого-либо запрещенного магического действия с её стороны, тут же расслабился.

– Разумеется, я отвечу на три ваших вопроса, – мягким, обволакивающим голосом произнесла она. – Итак, первый. Да, сговор с Онрой был. Но не преступный. Она готовила для меня стандартное любовное снадобье, учтенное в Главном реестре магических средств города Паддуб. И я заплатила за него по официальному прейскуранту. Вопрос второй. Любовная магия была мною применена. Но в нашей реальности. Видите ли, в соседнем городе живёт человек, к которому я очень не равнодушна. Вот он и есть объект моих магических воздействий. И третий вопрос. Конечно же, этот человек вполне себе здоров. Вы же сами отлично знаете, господа стражники, что применение утверждённых законом снадобий не несёт серьезных проблем ни для психики, ни для физического здоровья. Вот и всё. Очевидно, что произошло всего лишь досадное недоразумение.

– И как зовут твоего дружка из соседнего города? – быстро спросил старший стражник и уставился на Мию, боясь пропустить малейшее её замешательство.

– Павел. Его зовут Павел, – не дрогнув, ответила Мия.

– Город, в котором он живёт?

– Леасад.

– Мы сегодня же проверим эту информацию. А у тебя, Мия, есть ровно сутки, чтобы предъявить нам своего таинственного Павла из Леасада. Завтра, в это же время я тебя навещу и буду очень надеяться, что Павел окажется здесь в здравом уме и трезвой памяти.

Стражник демонстративно посмотрел на свои наручные часы. Задумался на мгновение.

– Ух, ещё и восьми нет… Смотри, Мия, я даю тебе фору целый час. Уж слишком рано мы сегодня к тебе заявились. А у меня, честно признаться, нет никакой охоты и завтра тащиться сюда ни свет, ни заря… Поэтому, слегка нарушу служебные предписания, можешь считать это проявлением акта доброй воли. А то болтают про нас постоянно ужасы всякие… А мы обычные люди, всё понимаем.

Стражник подмигнул Мие. Она из последних сил сдержалась, чтобы сохранить на своем лице добродушно-милое выражение.

– Конечно, я всё понимаю, вы просто на службе.

– Именно так, – стражник снова подмигнул ей. – Молодец. Верно мыслишь. Надеюсь, завтра не разочаруешь меня.

– Я уверена, что так оно и будет. Значит, завтра в девять я вас жду?

– Не ты, а вы вдвоём вместе с Павлом, который сможет адекватно ответить на все мои вопросы. Ясно?

Широко улыбнувшись, Мия кивнула головой. Старший стражник вернул ей фиолетовую карточку. Младший поспешно что-то дописывал в своём блокноте. Продолжая улыбаться как дурочка, Мия краем глаза заглянула в этот блокнот.

«Проверить. Мия Мирт. Леасад, Павел. Любовная магия? Сговор?»

Дверь захлопнулась. Ненавистная фиолетовая карточка вывалилась из ослабевших пальцев Мии. Она так и оставила её валяться на полу, а сама пошла на кухню. Села за стол, потыкала пальцем давно остывший тост, заглянула в полупустую чашку с кофе, смахнула хлебные крошки со старенькой, но очень красивой льняной скатерти. Выдохнула.

– Надо действовать, – наконец произнесла она. – Теперь уже точно надо. Чёрт, если бы я не откладывала так долго! Ладно, у меня есть двадцать четыре часа, чтобы совершить поистине невозможное. Но мне придётся это сделать. Как ни крути, а я сама тут дров наломала.

За окном уже началось полноценное утро, хоть и по-ноябрьски невзрачное и хмурое. Осень подходила к своему естественному завершению, замедлялась, готовилась ко сну и явно скупилась на солнечные деньки.

Закинув грязную посуду в раковину, Мия вихрем промчалась по своей квартирке, натягивая на ходу старые удобные джинсы, толстовку и видавшие виды кроссовки на комфортной толстой подошве. Задержалась на минуту у зеркала.

– Ой нет. Так я его напугаю, – нахмурилась она. – В таком виде он меня, пожалуй, и не узнает. А, всё равно нет времени наряжаться. А колдовать уже нет смысла. Вот только, может, лицо…

Мия выдвинула небольшой ящичек под зеркалом, выудила из него тушь для ресниц, зеленый карандаш-подводку и палетку с нежно-розовыми румянами. Всё найденное она вместе с расческой положила в сумку и выскочила за дверь.

С автобусом ей крайне повезло, он подъехал к остановке почти мгновенно. Мия уселась на заднее сиденье и мысленно отгородилась от происходящего. До торговой лавки, в которую она направлялась было минут пятнадцать езды, а этого времени ей вполне хватит, чтобы сконцентрироваться и разработать план действий.

«Эта плутовка Онра, – размышляла Мия, – меня ни за что стражникам из Службы надзора не выдаст. Тут можно быть спокойной. Они, конечно же, заявятся к ней с расспросами, как заявились утром ко мне, но Онра далеко не дура, она саму себя под статью не подведёт. С одной стороны – жаль. Тогда бы ей пришлось признаться, что именно она подговорила меня, между прочим, обманным путём совершить то, что я в итоге и совершила… И мы бы обе оказались под арестом, вот чудненько-то… Нет, Онра будет молчать. Наплетёт им тоже что-нибудь про разрешённые и утвержденные снадобья. Так, дальше стражники обязательно начнут выяснять ездила ли я в последнее время в Леасад. А вот здесь я всё идеально придумала. Прямо горжусь собой. Как вовремя я вспомнила, что в прошлом месяце гостила у своей троюродной сестры в Леасаде! Стражники непременно проверят и найдут информацию о том, что я приобретала билеты на поезд. А уж что я делала в Леасаде, где бродила и с кем общалась – для выяснения таких точных деталей моё правонарушение слишком мелко и незначительно. Значит, здесь тоже должно всё обойтись без проблем. Осталось главное и самое трудное – заявиться к Паше после всего того, что между нами произошло, убедить его, что он не слетел с катушек, перетащить в мою реальность и попросить сыграть роль перед стражниками. Ох… Ума не приложу, как…»

В этот момент какая-то толстая тётка с двумя огромными баулами в обеих руках, огрызаясь на других пассажиров, пробралась до конца автобуса и со всего маху плюхнулась на свободное место рядом с Мией. Не забыв как следует садануть её одним из своих баулов по коленке. Мия аж подлетела. Кинула на тётку недовольный взгляд. Привычно скорректировала силу своего недовольства – всё же надо учитывать собственные магические способности.

– Рассядутся тут на двух сиденьях, – вместо извинения злобно запыхтела тётка, – вещи раскидают, а потом ещё смотрят исподлобья.

«Надо было не корректировать взгляд, – вяло подумала Мия. – Ну, случился бы у этой милой дамы внезапный насморк. Или, скажем, оторвались бы пуговицы на её дурацком пальто. Все сразу…»

– Ой, ой, – засуетилась вдруг вредная тётка, – чего такое-то?

Не оборачиваясь, Мия поднялась и пошла к выходу из автобуса – как раз её остановка. А возле задних сидений пышнотелая пассажирка безуспешно пыталась собрать с пола весело упрыгивающие от неё красивые блестящие пуговицы.

В торговой лавке уже толпились покупатели. Как хорошо, подумала Мия, что в прошлом году я взяла себе двух помощниц. Этот шаг, конечно, несколько урезал её, в общем-то, и без того невеликие доходы, но зато избавил от множества хлопот. А самое важное – подарил небывалую роскошь распоряжаться собственным временем.

Помещение лавки было небольшим, две витрины тянулись по всей её длине, оставляя посередине узкий проход. Под стеклами витрин лежали и изящно блестели очаровательные украшения – все из серебра. Кольца, серьги, браслеты, кулоны, амулеты… Что-то из них помогало избавиться от ночных кошмаров, что-то обещало скорую встречу с любимым, какие-то вещицы способствовали стремительному продвижению по карьерной лестнице… Ну, и всё в таком духе – ничего противозаконного или не указанного в Главном реестре магических средств города Паддуб. Зачем Мии дополнительные проблемы? С её-то фиолетовой карточкой.

Проходя между витрин, Мия улыбнулась Виоле – одной из своих помощниц. Та приветственно махнула рукой, не отрываясь от беседы с какой-то дотошной покупательницей. В конце торгового зала находилась комнатка очень скромных размеров, официально она именовалась кабинетом Мии, но сама Мия называла её каморкой. Дверь в каморку скрывалась под тяжелыми портьерами из прекрасного винтажного бархата цвета морской волны. Для надёжности на эти портьеры Мия нанесла бесцветными чернилами заклинание пустоты. Естественно, стражники из Службы надзора, если бы они вдруг решили сюда заглянуть, мгновенно раскусили бы эту посредственную маскировку. Но для обычных покупателей дверь в каморку действительно была невидима. Фактически, они все сейчас увидели как некая молодая женщина, худенькая и с короткой мальчишеской стрижкой, торопливо прошла по торговому залу и… ушла в стену. Но кого в городе Паддуб можно удивить такими фокусами? Разве что каких-нибудь заезжих гостей, например, из того же Леасада. У них там, говорят, в последние годы почти не осталось хороших работящих ведьм, причем никаких – ни черных, ни зеленых, ни уж тем более белых. А магов там отродясь не водилось. Вот русалок у них полно. Ну их и в Паддубе хватает.

Заперевшись в каморке, Мия открыла дверцу допотопного книжного шкафа и достала из его глубин небольшое ручное зеркальце – овальной формы и в раме из чернённого серебра. Положила аккуратно на стол и осмотрелась. Караул, конечно.

– И вот этот мой бардак, Паша увидит в первую очередь, – удрученно пробормотала Мия. – То есть, мужественно преодолев границы двух реальностей и рискуя при этом окончательно поехать крышей, он очутится в этой убогой каморке, больше напоминающей чулан в московской хрущёвке, нежели рабочее место наследницы сразу четырех магических династий. Бедный Паша.

Тем не менее, время шло и до следующего визита стражников его оставалось все меньше. Разумно решив, что сваливаться на голову Павла с бухты-барахты не стоит, Мия аккуратно – ну, как могла – предупредила его о будущей их встрече. Она взяла ручное зеркальце, заглянула в его враз потемневшую поверхность, и закрыв глаза, нарисовала в своём воображении его образ.

– Паша, любимый, мне очень нужна твоя помощь. Прошу тебя, помоги мне. У меня серьёзные проблемы, пожалуйста, не откажи мне. Я скоро приду за тобой и всё объясню.

Мия повторила ещё два раза весь текст, тяжело вздохнула, и не глядя на зеркало, отложила его в сторону. Она ведёт себя как последняя эгоистка, фу. Самой противно. Ведь только сегодня утром она корила себя за ужасающую легкомысленность и непозволительное пренебрежение чужими чувствами. За то, что использовала невинного человека, да ещё и из другой реальности. И что же? Вот она снова готова заставить его страдать, из-за своего страха быть пойманной и наказанной. Что бы сказала её бабка? А отец? А мать? Ох. Мия осторожно покосилась на четыре фотографии, висящие на стене. Две яркие цветные – родители, и две выцветшие чёрно-белые – бабки с обеих сторон. Все четверо поджали губы. И смотрели на Мию с тихим упрёком.

– Я исправлю. Я всё обязательно исправлю, – пообещала она им.

Распахнув дверь каморки, Мия окликнула Виолу. Та как раз рассчиталась с очередной покупательницей.

– Что-то случилось? – спросила она, подойдя к Мие.

У русалок отличная интуиция. Но не как у ведьм. Тут совсем другое – русалки способны безошибочно распознавать чувства другого человека, его настроение, эмоции, печали и тревоги.

– Да, есть одна небольшая проблемка, – ответила Мия, – я отлучусь ненадолго. Но ко мне в каморку, в смысле, в кабинет не заходи пока, договорились? Если всё пойдёт как надо, то ближе к вечеру я вернусь. Возможно, не одна. Я ведь могу тебе доверять, правда?

Виола медленно кивнула. Её всегда грустные и огромные русалочьи глаза были одновременно и прекрасны, и ужасны.

Счастливая она, тоскливо подумала Мия, серо-голубая карточка, только одна магическая династия. Правда, русалок никто особо и не берет в расчёт, это условно – низшая лига. Минимум магических способностей: только элементарные заклятия с водой и огнём, гадания-предсказания на картах, да простейшие перевоплощения. Но зато Служба надзора и не подумает заявляться к русалкам домой. К тому же у Виолы идеально чистая родословная: мать, бабка и прабабка – все русалки. Не то что у Мии… Сборная солянка.

Когда Виола вернулась обратно к покупателям, Мия вытряхнула из своей сумки прихваченную из дома косметику и подошла к прямоугольному зеркалу, висящему на стене.

– Глупо, конечно, пытаться ввести Пашу в заблуждение своей накрашенной физиономией, – мрачно произнесла она, нанося тушь на ресницы. – Но может быть так я его не сразу напугаю…

Мия аккуратно нарисовала тоненькую зеленую линию на верхних веках, потом легко провела пуховкой по скулам и вот уже её бледное отражение с упрямым взглядом серо-зелёных глаз превратилось в почти милое розовощёкое личико.

– Волшебство, – язвительно фыркнула Мия, и сделав шаг вперед, прислонилась всем телом к зеркалу. Но не удержалась и окинула напоследок свою каморку критическим взглядом. Недовольно поморщилась. Подумала: а, будь что будет. И решительно надавила правой ладонью на зеркало, отчего его поверхность тут же покрылась мелкой рябью и потемнела.

И Мия шагнула в эту темноту.

Глава третья.

Ровно через две недели пребывания Павла в клинике к нему приставили персонального психоаналитика. К тому моменту, благодаря качественному и грамотному лечению, Павел уже благополучно миновал стадию безумного младенческого лепета и начал изъясняться в свойственной ему ранее снисходительно-насмешливой манере.

К нему почти вернулась его прежняя уверенность. Вернулась его широкая улыбка – ему удалось целых два раза механически её продемонстрировать самому себе перед зеркалом. Но не вернулось ощущение самодостаточности. Не было того безмятежного чувства собственной цельности, которое когда-то так сильно бесило всех его женщин. Даже жена Павла, прожив с ним целых пять лет, так и не смогла до него достучаться. О, у них было весьма сильное взаимное влечение. И в первые полтора года Павел даже искренне считал, что он влюблён.

Женщин он любил. Всегда уважал их интересы и личную свободу. Восхищался. Никогда не был самодуром и собственником. Не ревновал к каждому столбу. Не изменял втихаря.

Павел всегда уходил первым. Разрывал отношения мгновенно, без явных на то причин, и увы, без предупреждения. Правда, уходя, старался быть предельно чутким, всё валил на себя, и если того требовала ситуация, некоторое время поддерживал материально. С одной стороны – идеальный мужчина. С другой – худший из всех возможных.

Сам себя Павел считал открытым, лёгким и свободным от глупых предрассудков человеком. Михаил, как прекрасный специалист в области психотерапии, считал Павла – и ни раз ему сообщал об этом – человеком замкнутым, не способным до конца открыться ни единой живой душе.

На эту тему они, конечно, много спорили и ругались. А так же беззлобно шутили и подкалывали друг друга. Каждый, впрочем, оставался при своём мнении.

Но всё изменила она. Разом. Изменила его жизнь и тут же её отобрала.

Психоаналитик, приставленный Михаилом, был молод, однако уже успел зарекомендовать себя в профессиональной среде с самой лучшей стороны. Сам Михаил не очень рассчитывал на хоть какой-то эффект от этих сеансов – он слишком хорошо знал своего друга и его пренебрежительное отношение ко всякого рода психоанализу. Однако попробовать всё же стоило.

На первом сеансе Павел был благодушен. Он почти с умилением смотрел на Константина – так звали психоаналитика. Константин действительно старался ему помочь и Павел не мог не оценить этого рвения. Он тоже старался что-то вспомнить, но при каждой попытке словно натыкался на глухую каменную стену. Он почти физически ощущал этот шершавый серый камень. И так же чётко чувствовал своё нежелание пробиваться через него и рушить всю стену. Стена для Павла почему-то являлась гарантом безопасности.

Константин же не сдавался и на следующем сеансе применял очередную методику для восстановления памяти своего пациента.

«Надо же, – лениво думал Павел, – сколько в человеке жизненной энергии. Когда-то и я сам был таким же. Давно. В прошлой жизни».

Примерно к восьмому сеансу Константин почувствовал, что выдыхается. Что уже не уверен в своих способностях. Случай оказался архисложным! Тупиковый вариант. Пациент будто бы и хотел вспомнить что с ним стряслось, но его что-то явно останавливало. Некая внутренняя установка, очень мощный блок. Похоже на умелый гипноз, но с классическим гипнотическим внушением Константин бы непременно справился, в его практике уже были подобные случаи. Здесь было нечто другое. Страх? Защитная реакция организма? И от чего или от кого он тогда защищается?

После одного из таких безуспешных сеансов к Павлу зашёл Михаил.

– Ну что, дружище, поздравляю, замучил ты окончательно моего лучшего специалиста, – сообщил он с усмешкой. – Явился он ко мне час назад с повинной. Говорит, простите Христа ради, но чую, что не справляюсь. Уникальный случай – пациент патологически упрям и ни в какую не желает показывать позитивные результаты.

– Я бы показал, если было б что показывать, – вяло огрызнулся Павел.

– Ну да. В общем, я посчитал разумным пока приостановить ваши с Константином задушевные беседы, коли они не приносят ожидаемых результатов.

– Как скажешь.

– И ещё одна новость, – Михаил чуть помедлил. – Я получил результаты твоих последних анализов, они вполне приличные. И я готов отпустить тебя домой. Скажем, в эту пятницу. Но с обязательным условием – ты пока будешь посещать мою клинику дважды в неделю, дни выберешь сам.

– Хорошо.

Михаил кинул на Павла тревожный взгляд. Ничего хорошего на самом деле. Где реакция? Эмоции? Возражения или хотя бы вопросы…

– Слушай, а давай сегодня с тобой прогуляемся по городу? У меня отменилась одна запланированная встреча и в четыре часа я уже освобожусь. Место прогулки выбирай сам. Согласен?

Никакой встречи у главврача и не намечалось. Просто он хотел на время вытащить Пашку из ставшей ему привычной тихой и сонной обстановки и тем самым слегка встряхнуть его эмоции. Иногда именно такой незатейливый способ помогает лучше самой навороченной лекарственной терапии.

– Давай, – равнодушно ответил Павел.

– Вот и славно. Я зайду к тебе в четыре часа, а ты к тому времени придумай, куда мы пойдем бродить. Точнее, поедем. Я на машине, так что выбирай любой маршрут. Договорились?

– Мне всё равно куда ехать.

– Ну, ты подумай пока. Может где-то конкретно тебе захочется походить. Или посмотреть на что-то. Ты ведь целый месяц никуда не выходил дальше нашего больничного сквера.

– Ладно, попробую подумать, – неуверенно кивнул Павел.

Но думать ему об этом не хотелось.

Вся Москва теперь поделилась для него на места, где они были вдвоем, и места, в которые они не успели заглянуть.

«Пусть, – подумал он, – Мишка сам везёт меня куда хочет. А я никуда не хочу. Без неё – никуда».

Вернувшись после обеда из больничной столовой, он обнаружил на своей тумбочке милый презент от Риты – чудом уцелевшие после первых ноябрьских морозов кленовые листья. Павел присел на кровать и начал их разглядывать. Он вспоминал лето и скользящую по нагретому асфальту узорчатую тень. Тень давал раскидистый клён с великолепной кроной цвета изумруда, которая в свою очередь защищала посетителей местного кафе от знойного июльского солнца. Павел машинально прокручивал в памяти мгновения: вот они заходят в это кафе, решают присесть за столик на открытой веранде, солнце палит нещадно, но они под надежной защитой резных зеленых листьев. Вот она берёт в руку высокий узкий стакан с ледяным коктейлем, стекло с внешней стороны покрылось мелкими каплями и одна из них медленно стекает вниз, падает на её загорелое колено, открытое в высоком разрезе юбки. Вот он, сам не зная почему, вытирает своей ладонью эту ледяную каплю, рука его скользит сначала вниз по её ноге, а потом поднимается вверх, делаю разрез на юбке ещё более откровенным. Она всего лишь на миг прижимается к нему всем телом, но он успевает убедиться в полном отсутствии белья под её легкомысленной майкой. Дыхание у него сбивается и она легонько его отстраняет.

– Паша, мы же не одни, – шепчет, серо-зелёные глаза смеются, а рука поправляет разрез на юбке. Скользит тонкими смуглыми пальцами по шелковистой ткани, то ли прячет свои ноги, то ли наоборот показывает. Дразнит. Смеётся. Берётся за несомые бретельки на своей майке – приводит, якобы, одежду в порядок. А сама нечаянно скидывает с плеча одну из бретелек. Павел тихонько стонет и в шутку прикусывает её за это самое плечо. На вкус оно оказывается как жаркий солнечный ветер, насквозь пропитанный ароматами всех цветов мира.

– Ты ещё не оделся? – Михаил стоял в дверях палаты, держа в руках своё пальто. – Решил куда поедем?

– Туда, – не до конца вернувшись в реальность, тихо ответил Павел.

– Отлично. Туда, значит, туда.

Адрес кафе, стоящего под огромным клёном, Павел вспомнил с трудом. Но вспомнил же. Уже прогресс. Вообще, в ноябре гулять по Москве такое себе удовольствие. А уж вечерами тем более. Однако погода вдруг решила им подыграть; когда они добрались до места уже стемнело, но вечер дышал не свойственным этому времени года теплом и уютом. Уличные фонари благосклонно дарили прохожим свой мягкий оранжевый свет, ветер стих, и казалось, что вся атмосфера способствовала доверительной дружеской беседе.

Но Павел не проронил ни слова. Он спрятал лицо в высоко поднятом воротнике своей куртки и молчал. Они сделали уже два полных круга вокруг кафе и сейчас начинали третий. Вдруг Павел замедлился и растерянно оглянулся.

– Не могу здесь находиться, – сказал он охрипшим голосом и с досадой мотнул головой, будто отгонял назойливые видения. – Кружится всё…

– Давай присядем, вот здесь скамейка рядом, – Михаил торопливо подхватил своего друга под локоть. И очень вовремя. Потому как Павел резко побледнел и начал оседать на землю.

– Паша! Пашка, держись. Да что с тобой такое…

Михаил кое-как доволок его до скамейки, уложил на неё, и стянув с себя огромный шерстяной шарф, подсунул его под голову Павлу. Пощупал пульс, посмотрел зрачки. Выдохнул, присел на краюшек скамейки, побарабанил по ней пальцами. Решил, что ждет ровно минуту, и если Пашка откажется самостоятельно приходить в себя, вызовет «Скорую».

К исходу этой вечно длящейся минуты Павел шумно вздохнул и открыл глаза.

– Зеркало. Это было зеркало, – прошептал он. – Я так долго искал её в тех почерневших осколках. А её там уже не было.

– Вспомнил что-то? – осторожно спросил Михаил.

– Вспомнил… Но ведь она сама нашла меня. Значит, я ей нужен! Нужен. Она в опасности, какая-то беда с ней приключилась. Я должен… Я должен ей помочь. Обязательно.

– Давай не будем спешить, – мягко возразил Михаил. – Во-первых, она – это кто?

– Это Мия.

– Мия? Красивое имя. Необычное. И почему наша Мия в опасности?

Павел приоткрыл было рот, чтобы сразу ответить, но передумал и лишь улыбнулся Михаилу.

– Не хочешь говорить?

– Мишка, – сказал Павел, – спасибо тебе за всё. Ты даже не представляешь, что ты для меня сделал. Я тебе обязательно расскажу про Мию, всё, что знаю сам. Но не сейчас. Ладно? Я завтра сам приду к тебе в кабинет и ты сможешь завалить меня своими вопросами. Самыми каверзными. А пока давай-ка лучше выбираться отсюда, уже поздно и нечего тебе тут возиться со мной столько времени. Я в полном порядке, поверь. Отвези меня в клинику и езжай домой к своим. А то они у тебя, наверное, и забыли как выглядит их муж и отец.

Павел легко поднялся со скамейки, будто бы это не с ним только что случился внезапный и глубокий обморок.

Михаил с беспокойством на него поглядывал, но не останавливал. Вроде бы ему надо радоваться: пациент восстановил память, он активен и даже не в меру бодр. Но как-то всё… И эта загадочная Мия. Откуда она взялась вообще? Михаил, конечно, не был в курсе всех подряд Пашкиных романтических увлечений, но имена его прелестниц из долгоиграющих романов он всегда знал. А Мия определенно относилась к тем счастливицам, которым удалось заполучить Пашку на вполне внушительный срок, то есть больше чем на пару ночей. И опять-таки, ведь он собрался её вроде как спасать. От кого?! Герой-любовник, черт возьми…

– Не нравится это всё мне, – по-стариковски заворчал Михаил, когда они сели в машину и двинулись в обратный путь. – Ты всего несколько минут назад начал превращаться в относительно здорового человека, а уже собрался кого-то спасать.

– Да брось, – Пашка широко улыбнулся, – признайся, ты просто завидуешь моей вольной холостяцкой жизни.

Михаил коротко хохотнул. Подумал, вот теперь, дружище, я тебя узнаю. Узнаю прежнего Пашку. Правда, подозрительно быстро ты выздоравливаешь. Нет ли подвоха? И эта Мия реальна? Или плод пока ещё не совсем здорового воображения? Ну-ка, уточним.

– Представляю, какая твоя Мия красотка, раз ты к ней так рьяно стремишься. Наверняка нежная голубоглазая блондинка? Или может, томная брюнетка с роскошной копной волос и осиной талией? Ну, колись. Неужели, я не угадал?

– Мия идеальна, – совершенно серьезно ответил Павел. – Она настоящая. Легкая и свободная как южный ветер. Но сейчас у неё какие-то крупные проблемы. Там, у себя, откуда она родом… Да, Мия идеальна. У неё длинные загорелые ноги. Не походка, а танец. Бархатная золотистая кожа. Глазища огромные и меняют цвет от настроения – то серые, то зеленые. И самый сексуальный голос на свете. Я уверен, что она сама не понимает, насколько уязвима. Ей необходима моя помощь… А вообще, дружище, нас окружает столько неизведанного, мы и сами этого порой не представляем. Самая большая глупость, на мой взгляд, это наивно полагать, что все удивительные тайны мироздания могут быть нам доступны…

Михаил крякнул и тяжко вздохнул. Нехорошее предчувствие заворочалось где-то у него внутри. Пашкины рассуждения его насторожили. Какие ещё «тайны мироздания»?

– Час от часу не легче, – пробормотал он. – Ладно, завтра я к тебе сразу после утреннего обхода зайду, поговорим более предметно. На данный момент я, как не самый последний специалист в области психиатрии, могу отметить лишь избыточную чувственную составляющую твоего рассказа.

– Ты снова брюзжишь, – миролюбиво заметил Павел.

– А как я должен реагировать, интересно? Если ты забыл, то я почти месяц кудахтал над тобой в режиме курицы-наседки, дабы привести тебя в чувство. И вернуть память.

– Извини. Разумеется. Я неимоверно тебе благодарен.

– Да дело не в твоих благодарностях, – отмахнулся Михаил. – Что-то меня тут тревожит… Мия не из Москвы, я так понял? Провинциалка?

– В какой-то степени. Хотя, все мы в этой жизни провинциалы.

– Философствуешь. И по-моему темнишь. И история твоя, чует моё сердце, темная. Девица взялась неизвестно откуда… Ты кроме имени-то что-нибудь знаешь о ней?

– Знаю. Знаю, например, её полное имя – Мия Мирт.

– Понятно. Смахивает на псевдоним, вообще-то. Ну, хорошо, завтра обсудим твои геройские спасательные планы на свежую голову. А пока отдохни и выспись как следует. Мы вот уже и приехали.

– Спасибо тебе, Миш, спасибо за всё, – негромко произнёс Павел.

Он поднялся к себе на этаж и выглянул в окно в торце коридора. Машина главврача клиники подмигнула красными огоньками и скрылась за поворотом на шоссе.

– Прости, дружище, – прошептал Павел. – Но завтра, сдаётся мне, мы с тобой вряд ли увидимся. И вообще неизвестно как теперь всё будет. Я и сам теряюсь в догадках… Прости.

Развернувшись на пятках – почти по-военному, он быстрым шагом вернулся в свою палату.

«Так, – подумал он, – теперь надо действовать аккуратно и без суеты. Зайти к гардеробщику Арсению – обязательно. Выпить со стариком его чудного смородинового чаю, помолчать и заодно спокойно всё обдумать. Для Риты – непременно оставить милый презент, она славная и добрая женщина, которая фактически выходила меня. А после… После засесть в своей палате и ждать Мию. Она придёт. Придёт непременно».

Кратковременный обморок Павла, в котором вдруг заявилась совершенно реальная и живая Мия, одновременно всё и объяснил и запутал.

Объяснил – потому что теперь стало понятно отчего Мия исчезла. Значит, был веский повод. Значит, она не просто так бросила его в жуткую яму одиночества. Наверное, у Мии возникли серьёзные проблемы, она должна была их решить, но не справилась, и вот теперь ей потребовалась помощь Павла. Логично? Почти. Будем считать, что логично. Хотя это и не вяжется даже с самой простейшей логикой и здравомыслием.

Ну, а запуталось всё ещё больше оттого, что Мия сама по себе одна большая загадка. Она никогда не лезла к Павлу с назойливо-утомительными расспросами о его жизни – прошлой или настоящей. Что кардинально отличало Мию от других его женщин. Но ведь и про себя она ничего не рассказывала! Так, несколько скупых фраз.

– Да, ты прав, Москва – не мой родной город. Нет, Паша, я никак не могу остаться у тебя на все выходные. Да, у меня работа связана с постоянными разъездами. Нет, любимый, мы не сможем увидеться в ближайшие дни. Да, у меня очень напряженный график. Нет, милый, я уйду завтра совсем рано, ты будешь спать.

И ведь что поразительно: после очередных особенно настойчивых попыток Павла узнать хоть какие-то подробности о Мие, он вдруг резко терял интерес к этой теме. Мия мягко переводила разговор на другие предметы, а он также мягко, и чего уж там, безвольно, соглашался. Будто бы проглотил целую пачку снотворного. Или получил мешком по голове и внезапно забыл свои же мысли за последние пятнадцать минут.

Вообще, в их недолгих отношениях существовал некий парадокс – оставаясь один, Павел не мог взять в толк, почему находясь в обществе Мии, он поступал тем или иным образом, иногда совершенно нехарактерным для себя. Казалось, что им незримо руководила чья-то воля. Осознавая общую, мягко говоря, странность происходящего, Павел, тем не менее, легко и быстро убедил себя в том, что это всего лишь влияние соблазнительной, неповторимой и идеальной Мии. И его вполне устраивало такое наивное объяснение.

О том, что влияние Мии несколько больше, чем он думал, Павел узнал в день её исчезновения.

И в этот же день он слетел с катушек.

У гардеробщика Арсения Павел в этот раз просидел меньше обычного – минут пятнадцать, на большее его не хватило. Мелкая дрожь предчувствия то и дело пробегала по его телу, мешая сосредоточиться на терпком смородиновом аромате и поразмышлять над сложившейся ситуацией, как он и планировал.

– А ты я гляжу, окреп, – задумчиво проговорил Арсений. – Я знал, что так и будет. Что пойдешь на поправку. Видишь, как оно… Ну, иди, иди, а то сидишь тут, ёрзаешь.

Павел смущенно кашлянул.

– Спасибо. Чай был самым лучшим лекарством, – отрывисто произнес он. – Спасибо, от души.

– Иди уже, – махнул старик рукой, и ухмыльнувшись, отвернулся.

После Арсения Павел забежал в больничный буфет и скупил все более-менее приличные и вкусные шоколадки. Выложив их в живописную стопку на тумбочке в своей палате, он на всякий случай добавил уточняющую записку «Рите, лучшей из всех медсестёр. Спасибо за терпение, заботу и чуткость».

Потом сел на кровать и стал ждать.

Сидел как прилежный ученик в начальной школе – с прямой спиной, руки на коленях, сосредоточенный взгляд устремлен на доску, то бишь в данном случае на противоположную стену. Будто бы Мия именно из этой стены и выпрыгнет. Думать о том, чего он ждет и откуда, собственно говоря, должна выпрыгнуть Мия, он не хотел, да и не мог. Сознание его бродило где-то далеко. Почему-то вспоминалось Павлу одно их совместное утро. Вообще, это было огромной редкостью – чтобы Мия оставалась у него до утра. Тогда было очень пасмурно и серо, всю ночь шел ливень и даже после рассвета небо осталось затянуто тёмным покрывалом из сизых рваных туч. Ах, как упоительно было под шум того ночного ливня заниматься с Мией любовью… Утром же Мия была на удивление собрана и сдержана. И молчалива. Всё заглядывала Павлу в глаза, а во взгляде читалось то ли сожаление, то ли досада. И сомнение. Вот, кстати, сомнение и неуверенность явно сквозили во всех её движениях. Раньше за ней такого не водилось – Мия всегда была уверена в себе, своих словах, действиях и в том сногсшибательном эффекте, который производили эти самые действия. Однако Павел не придал значения странному поведению Мии в то хмурое утро. А ровно через неделю она исчезла.

Павел нехотя оторвал взгляд от стены и осторожно покосился в сторону небольшого настенного зеркала. От воспоминаний, связанных с исчезновением Мии и зеркалом, он невольно содрогнулся. Да, вспоминать было страшно.

– Пусть лучше из стены выпрыгивает, – процедил сквозь зубы Павел и снова уставился на эту стену.

Прошло полчаса. Уже всё тело онемело от неподвижности и напряжения.

– Буду считать до ста и пойду в коридор выгляну. Нет, до пятисот. Или лучше до тысячи…

Павел начал считать, беззвучно шевеля губами. Когда добрался до конца первой сотни внизу что-то загрохотало и послышались изумлённые возгласы.

– Что же она… Решила через парадный вход что-ли?

На цыпочках Павел вышел из своей палаты и осмотрелся. Тишина. Подошел в сестринскому посту.

– А вроде шум был внизу какой-то? – со скучающим видом поинтересовался он у дежурной медсестры. И заставил себя зевнуть.

– Да доставщики воды совсем обнаглели, – пожаловалась та. – Ждали их с обеда сегодня, а они вон на ночь глядя заявились. Безобразие.

– Вы уверены? – не сумев скрыть разочарования, спросил Павел.

Медсестра удивленно вскинула хорошо прорисованные бровки.

– А по-вашему это нормально, когда люди не выполняют своих договорных обязательств?

– Да я не о том… Ладно, спасибо. Пойду в палату.

– Может укольчик? – сестра просканировала профессиональным взглядом любопытного пациента. – Не спится? Разбудили вас эти недотёпы водовозы? Или тревожит что-то? Я могу позвать доктора…

– Нет, нет, – поспешно возразил Павел. – Это я так, пройтись перед сном. Спокойного дежурства.

– Спасибо. Доброй ночи. Если что, сразу жмите кнопку вызова. Договорились?

– Угу.

Павел добрел до палаты, и зайдя внутрь, бросил ещё один тоскливый взгляд в коридор. Пусто.

– Только бы снова кукушка не поехала, – мрачно произнёс он и подошёл к кровати, чтобы сесть. Но не успел.

Настенное зеркало тихонько завибрировало, нижний край его поехал вниз, а поверхность стала темнеть. Через секунду со звонким щелчком лопнула пластиковая рамка и правый бок зеркала пополз в сторону. На стене теперь образовалось подобие зеркального озера с неровными краями, постоянно уплывающими то влево, то вправо.

Спустя минуту из волнующейся в мелкой ряби поверхности показалась стройная женская нога в слегка потрепанных джинсах и пыльных кроссовках.

Глава четвёртая.

– Вот же зараза, ну кто так строит, а? Коридоры, переходы, тупики, там только на лифте, здесь – только по лестнице. Два раза это жуткое здание прочесала, пока нашла тебя. Уфф… Здравствуй, Паша. Как ты тут?

Стоя возле зеркала, которое уже успело вернуться к своей первоначальной аскетичной форме, Мия лучезарно улыбалась, и как ни в чём ни бывало, стряхивала с одежды сероватый налёт, очень смахивающий на бетонную пыль.

Тихонько опустившись на кровать, Павел беззвучно открыл и закрыл рот. Прерывисто втянул носом воздух, и потом долго, с шумом его выдыхал. Снова открыл рот в попытке извлечь из него звуки – не удалось. Со смешным причмокиванием захлопнул его и беспомощно посмотрел на Мию.

– Слушай, я ведь всё понимаю, – произнесла она. – Я виновата перед тобой, Паша. И ты даже не представляешь насколько…

– Мия… Мия, любимая, я так рад тебя видеть!

– Погоди, не перебивай меня, пожалуйста. Так, с чего же начать… Блин, сложно-то как… Паша, моя вина гораздо глубже, чем ты думаешь. Я вообще не та, за которую ты меня принимал! Сейчас всё объясню.

– К чёрту объяснения! – рывком поднявшись с кровати, Павел притянул к себе Мию и сжал её в объятиях. – Не хочу ничего знать. Ты со мной и это главное. Остальное – ерунда и полный вздор…

– Но видишь ли, из-за этой ерунды тебе придется совершить маленькое путешествие, – Мия аккуратно и на удивление ловко высвободилась из крепких объятий. – Я натворила кучу глупостей и теперь надо срочно исправлять весь тот беспредел, который я устроила.

– Без проблем. Когда надо ехать?

– Вообще-то, прямо сейчас. А ты что же, готов? – недоверчиво спросила Мия.

– Да. Я ожидал чего-то подобного, – серьезно и абсолютно спокойно заявил Павел. – Честно говоря, я пока не знаю как интерпретировать произошедшие со мной события… Но, к счастью, я уже в состоянии принять любую реальность. Даже катастрофически абсурдную.

– Ох, сомневаюсь.

– Почему? Я готов на всё, Мия. И я сверну горы, ради тебя и нашей с тобой любви. Звучит, конечно, слишком пафосно. Но это действительно так.

– Дело в том, что нет никакой любви, – грустно сообщила Мия.

Сердце её сжалось, но она почти физически ощущала как утекают драгоценные минуты. В памяти всплыли наглые и самодовольные лица стражников из Службы надзора. Их презрение и многозначительная ухмылка при виде её фиолетовой карточки. И если Мия не хочет ещё больше усугубить свое незавидное положение, то надо в конце концов перестать сентиментальничать. Прости, Паша.

– В смысле? – Павел глупо улыбался. – Это шутка?

– Отнюдь.

В этот момент Павел вдруг сообразил, что Мия какая-то другая. То есть, как бы это она. Но другая. Интуитивно, видимо, в качестве наивной самозащиты, он отодвинул на задний план сознания страшные слова, только что сказанные Мией, и просто начал её разглядывать.

Ну да, так и есть. Например, волосы – та же короткая стрижка, но как будто бы Мия забыла расчесаться. И почему она такая бледная? Куда исчез её золотистый загар? Одежда. Вот точно, что с одеждой-то? Джинсы и несуразная огромная толстовка. А он поначалу и не обратил внимания. Точно, раньше ведь Мия всегда была в юбках, платьях, нечто легкое, соблазнительное, струящееся, шелковистое… И ведь что-то ещё радикально поменялось. Голос. У Мии другой голос. Разве такое бывает?

Чуть прищурив глаза, Павел наклонился к Мие. Она ухмыльнулась и наоборот отодвинулась от него.

– Заметил наконец разницу?

– Заметил. Но сейчас не об этом. Твои слова насчет нашей любви… Которой, якобы, нет. Это же бред полный, Мия. Ты, конечно, могла притворяться и всё такое… Но я-то совершенно точно знаю, что любил тебя тогда и люблю сейчас!

– Нет, не любишь, – отрезала Мия.

– Категорично. Мне что же, мерещатся все эти чувства?!

– Почти. В принципе, можно и так сказать.

Павел вытаращил на Мию глаза. Что она несёт?

– Паша, милый, прости меня. Я… Видишь ли, эта плутовка Онра… Онра – чёрная ведьма и она обещала приготовить мне некое чудо-зелье, если я добуду ей один весьма редкий ингредиент. Я должна была догадаться. Обязана! Ведь сразу четыре магических таланта! А я, эх, что и говорить, я так сглупила, так сглупила… Онра подставила меня, понимаешь? Но завтра – уже совсем скоро – придут эти страшные стражники из Службы надзора, а мне им нечего, точнее, некого предъявить. Поэтому я очень тебя прошу, Паша, помочь мне! Это быстро – мы сейчас отправимся в мою реальность, я введу тебя в курс дела, а утром ты совсем чуть-чуть пообщаешься со стражниками, и всё! Я сразу же проведу тебя обратно, в твой привычный мир. Хорошо?

Павел с сомнением покачал головой.

– Хорошего я тут, вообще-то, ничего не услышал, Мия. И понятного тоже. Но ты всё равно не ответила на мой главный вопрос. Про наши чувства и про нашу любовь, которой, как выясняется, никогда и не было.

– А, ну да. Я просто навела на тебя морок, Паша. Всего лишь любовная магия. Не сложное колдовство. Это было необходимо для получения того самого редкого ингредиента. Понимаешь, мне требовалась квинтэссенция одного из сильнейших человеческих чувств – экстракт любви. Для Онры. Ей там для каких-то своих колдовских нужд он понадобился… А она по нашему уговору должна была приготовить мне взамен чудодейственный мощный эликсир.

Павел не верил своим ушам. С минуту он молча смотрел на притихшую Мию – совсем на себя прежнюю не похожую, но невыносимо родную, несчастную, растерянную, и да – любимую.

– Погоди, погоди. Ты что же, использовала меня в качестве расходного сырья для получения крайне ценного колдовского продукта?

– Прости…

– И я правильно понял: ты насильно влюбила меня в себя?!

– А тебе что, со мною было так плохо? – вспылила Мия. – Знаешь, ты не выглядел сильно страдающим человеком!

– Это… Это жесть какая-то! Мия, ты… Да ты просто убила меня!

– Ничего подобного. Я подарила тебе несколько месяцев счастья.

От услышанного Павел буквально подскочил на месте. Скорее взлетел – он несколько раз эмоционально взмахнул руками, словно крыльями. Потом вдруг весь обмяк, и с трудом переставляя ноги, вернулся к своей кровати. Опустился на неё – осторожно, на ощупь, как дряхлый старик.

– Ты хоть представляешь, что со мной творилось, когда ты решила исчезнуть из моей жизни? Я ведь не случайно оказался в этом чудесном заведении с образцовым белоснежным интерьером. Описать тебе кое-что из моих, так сказать, первых впечатлений? Ну конечно, Мия, а теперь ты отвернулась к окну. Как мило с твоей стороны. Не переживай, я обещаю, что мой рассказ будет очень лаконичным. Так вот, в то памятное утро я проснулся, будучи в полной уверенности, что нахожусь в своей квартире один. Я направился в ванную комнату, чтобы принять душ, но краем глаза уловил какое-то неясное движение возле стенного шкафа. Остановился. Развернулся. Пошел к шкафу, будь он неладен… Как тебе хорошо известно, Мия, одна из его дверей представляет собой огромное зеркальное полотно – от пола до потолка. И что же я увидел, подойдя ближе к шкафу? Вначале – просто твой силуэт. Я удивился, откуда бы тебе здесь взяться? И даже обрадовался, дурак. Присмотрелся внимательнее: силуэт размытый и какой-то неестественно тёмный. А потом я увидел твою прелестную спинку, любимая. И не менее прелестную ножку, которая вслед за спинкой растворилась в этом зеркале. Ты взяла и на моих глазах растворилась в долбанном зеркале! Без объяснений и предупреждений! Первые секунд тридцать я тупо таращился на шкаф. Потом внимательно изучал и трогал пальцами почерневшее зеркало. Даже пытался простучать его. После этого, как последний идиот, долго рылся в глубинах шкафа. Надо полагать, что в тот момент крыша у меня и начала потихоньку отъезжать. Дальше помню плохо. Помню, как мучительно пытался сообразить каким образом взрослая, пусть и миниатюрная, женщина могла уйти в дверь обычного стенного шкафа и навсегда там затеряться. Помню, как в моей груди, вот тут, образовалась дыра. Огромная чёрная дырища, Мия. Я тогда ощутил себя каким-то пустым сосудом, старым, высохшим и никому не нужным. Зачем-то я начал биться всем телом об это зеркало… Разбил его в конце концов, разумеется. Кажется, пробовал склеить осколки. Я думал, что если зеркало вновь станет целым, то ты сможешь вернуться ко мне. И очень боялся, что тебя похитили, ну или уволокли силой, и ты страдаешь, там, в этом чертовом зазеркалье. Мучаешься, а выйти обратно не можешь… Я понятия не имел, Мия, что с тобой стряслось! И может ты удивишься, но я не знал, как следует поступать в случаях, когда твоя любимая, повернувшись спиной, буквально по миллиметру погружается в своё собственное зеркальное отражение. Каких только безумных объяснений я не пытался придумать. О, моему больному воображению позавидовал бы любой писатель-фантаст. Собирался напиться, пил много, но алкоголь чего-то плохо меня брал… Ну, не буду дальше ныть и жаловаться. Короче, у меня друг детства есть – Мишка – вот он меня и вытащил из этого зеркального ада. Он, собственно, главный начальник тут, в клинике. Это Мишка вернул мне мозги на место. И это благодаря ему я снова полон сил и готов защищать тебя от всех несчастий мира. Всех существующих миров. Но, Мия, ты приходишь и вот так просто заявляешь, что любви не было…

– Не было, – эхом повторила Мия. – Всего лишь морок.

– Морок, значит. Значит, и правда не было ничего. Не было всех этих летних вечеров, твоего шёпота по ночам, наших редких завтраков, не было моих глупых надежд…

– Паша, – Мия подалась к нему, но он резко выбросил руку вперёд в предупреждающем жесте.

– Ты говоришь другим голосом. И выглядишь иначе, – отрывисто произнес он. – Это твой реальный облик? Или я снова одурачен твоими колдовскими штуками?

– Нет, нет, что ты. Больше никакой магии между нами. Обещаю. Это мой обычный вид, что ни на есть самый реальный. Просто раньше ты меня видел в том облике, в каком сам хотел видеть. Я для тебя была соблазнительной, загорелой, длинноногой…

Павел недоверчиво хмыкнул.

– Ты и сейчас длинноногая. Собственно, кроме мелочей ничего в тебе и не поменялось.

– А мелочи всё и решают, – печально улыбнулась Мия. – Особенно в деле обольщения. Это был обычный колдовской флер. Легкая настройка под твои истинные потребности.

– Откуда тебе знать мои истинные потребности? – начал было Павел, но осёкся, поймав снисходительный и одновременно чуть виноватый взгляд серо-зеленых глаз. Ведьминых глаз.

– Паша, я пойму, если ты откажешься мне помочь. Ты меня ведь теперь должен ненавидеть… Поэтому, просто скажи и я уже навсегда исчезну из твоей жизни. Если хочешь, я могу даже немножко память тебе подкорректировать, чтоб не так мучительно было вспоминать…

– Нет!! – с ужасом воскликнул Павел. – Нет. Я больше всего сейчас боюсь потерять те, последние свои воспоминания.

Мия судорожно вздохнула. Всё оказалось гораздо сложнее, чем она предполагала. А с другой стороны, на что она рассчитывала? Охмурила мужика и бросила его. И ладно бы, бросила нормально, как, увы, принято почти во всех параллельных реальностях – со скандалами, слезами, взаимными обвинениями. Но нет же. Мия ушла по-английски, как у них тут говорят. Молча. Просто растворилась, шагнув в черный мрак огромного зеркала. Стражники из Службы надзора абсолютно правы в своих обвинениях – Мия Мирт, обладательница фиолетовой карточки и наследница четырех магических династий, совершила серьезное правонарушение. Она, находясь в другой реальности, незаконно вмешалась в чужую жизнь, применила любовную магию, и не позаботившись о корректном завершении своего колдовства, нанесла тем самым моральный и физический ущерб пострадавшему. Позор, какой позор…

– Ну что ж, тогда я пойду, наверное, мне пора, – фальшиво бодрым голосом произнесла Мия. – Я через дверь выйду, ты не переживай. Там внизу, в холле я видела отличное большое зеркало. Удобное. А ты, Паша, очень скоро забудешь всё плохое и будешь ещё удивляться, как мог влюбиться в такую чокнутую девицу, как я. Честно-честно. Ну, выздоравливай! Пока!

– Стой.

Павел внимательно посмотрел ей в глаза. Подумал: но глаза же такие и остались. Тот же упрямый блеск. Серые колючие крапинки вперемешку с манящими зелеными. Сейчас серых больше – Мия не в духе.

– Я помогу тебе, – сказал он. – А потом уже разберемся чего там было: твоя хваленая магия или настоящее чувство.

Вздох облегчения у Мии получился настолько громким и откровенным, что ей самой стало до дурноты стыдно. Ещё и в носу предательски защипало.

«Вот новости, – растерянно подумала она, – последний раз в детстве, рыдала из-за разбитой коленки, а тут на тебе…»

Павел, к счастью, ничего не заметил. Он стоял напротив настенного зеркала, нахмурив брови и сжав челюсти. Весь его облик напоминал сейчас какого-то страшного зверя, приготовившегося к самой своей опасной схватке.

– Чего ты там, возишься? – окликнул он Мию. – Сама же говорила, что спешить надо. Давай, колдуй. Открывай свой портал, или как там у вас это называется.

– Спасибо, – пискнула Мия. И всхлипнула.

Павел почему-то считал, что вначале ему проведут краткий инструктаж, потом они с Мией отрепетируют все необходимые действия, чтобы прошло всё правильно и без заминок, а уже после этого они отправятся в… Ну отправятся, в общем. Ан нет.

Мия просто схватила его за руку и толкнула в зеркало. Он думал, что лоб расшибет. Но оказалось, что не только лоб, но и всё его тело легко и беспрепятственно просочилось сквозь зеркальное полотно, стену, какие-то камни, кирпичи… Собственно, основное, что Павел ощутил во время этого экстремального перехода – это неимоверное количество пыли и ужасно затхлый воздух.

Чихнув в третий раз, Павел наконец открыл глаза.

– Будь здоров, – Мия стояла рядышком и радостно улыбалась. – Да, к пыли не сразу привыкаешь. Согласна, это не очень приятно. Но зато мы уже на месте. С прибытием, Паша!

– Спасибо, – проговорил Павел и оглянулся.

Что он ожидал увидеть? Фантазийный мир. Яркие неоновые краски, причудливые растения, возможно, розовые облака и солнце цвета спелой малины. А что он увидел?

– Ох ты ж! Неожиданно. Вот точно такую убогую комнатенку я снимал, страшно сказать сколько лет назад, у одной чудесной старушки.

– Почему же сразу «убогая»? – поджала губы Мия.

Но Павел, казалось, не слышал её, он с неподдельным интересом вертел головой и даже приоткрыл рот от изумления. Ещё неизвестно, что бы его удивило больше: настоящий фантазийный мир или вот эта крошечная комнатёнка. Павел и не заметил как увиденное тихонечко оттеснило в его голове роковое признание Мии на какие-то дальние задворки сознания.

– Я тогда на последнем курсе института учился, – вспоминал он, – и очень мне захотелось самостоятельности. Ну съехал я из родительской квартиры, днем писал диплом, по вечерам работал, ночью – друзья, подружки… В общем, денег хватало только на забитую древним хламом каморку у такой же древней старушки. Эх, ностальгия! А ты чего такая?

Насупившись и скрестив руки на груди, Мия стояла посреди своей любимой каморки-кабинета с крайне недобрым и уж точно негостеприимным выражением лица.

– Ничего, – буркнула она, и сев за стол, указала Павлу рукой на единственный свободный стул. – Присаживайся, мне надо ввести тебя в курс дела.

– Давай. Вводи. Но знаешь, Мия, первое впечатление от твоей реальности вовсе не то, на которое я рассчитывал, – Павел вдруг почувствовал себя легкомысленно отважным и бесстрашным. Что ему терять? Теперь, когда любовь Мии оказалась эфемерным воспоминанием?

– Никаких тебе мрачных готических замков или воинствующих седовласых колдунов, – продолжал рассуждать Павел. – Конечно, я до жути рад, что мне не пришлось в первые же секунды сносить голову злобному дракону, но…

– Головы, – перебила его Мия.

– Что?

– Головы, а не голову. У драконов не одна, а три головы.

– В смысле, у сказочных драконов?

– Да в сказках всякое пишут, чего только не выдумают. А у наших, местных драконов исключительно по три головы, – сухо объяснила Мия.

– Вот оно что. Понятно, – Павел машинально поёжился.

Тщательно упрятав злорадную улыбку, Мия почувствовала теперь себя отмщённой и за «убогую комнатенку», и за «древний хлам».

На самом деле драконы у них сейчас не водились. Бабка со стороны матери рассказывала ей в детстве какие-то небылицы, но реальных случаев появления драконов или хотя бы следов их существования уже лет пятьдесят как не фиксировали. Поговаривали, правда, что в Усмее местные рыбаки замечали подобных существ, особенно во время своих ночных рейдов по Скалистому морю. Но Усмея – почти полярный город, там вечные снега, неприступные ледяные горы и длиннющие ночи, а от дефицита солнца чего только не померещится.

– Паша, времени у нас действительно остаётся всё меньше, поэтому, если ты не передумал мне помогать, то давай приступим к делу. Так что, твоё решение в силе?

– Разумеется, – Павел невозмутимо пожал плечами.

В конце концов, находясь сейчас в этой захламленной комнатке с уютной старой мебелью, меньше всего ему верилось в мифических трехглавых драконов.

– А что, драконы тоже будут? – уточнил он с ироничной улыбкой.

– В какой-то степени – да. Но выглядят они как обычные люди. Паша, прошу тебя, давай без шуток, ведь для меня это очень серьезно. Я могу угодить за решётку, если завтра утром ты не справишься со своей ролью.

– У вас тоже сажают в тюрьмы? Ты смотри, везде карательные системы действуют, даже в мирах, кишащих огнедышащими трехглавыми драконами. Слушай, а драконы, кстати, дышат пламенем? Вот меня с детства, можно сказать, мучал сей животрепещущий вопрос: как они, извергая адский огонь, не обжигаются сами? А?

Мия с подозрением покосилась на развеселившегося Павла. Она уже начала сомневаться в том, что притащить его сюда было хорошей идеей. И вообще здравой мыслью.

– Ладно, ладно, – Павел примиряюще поднял вверх обе ладони, – извини, что-то меня несёт. Нервы шалят, видать. Всё же ты меня из психушки только что забрала. Слушаю тебя внимательно.

– Мда. Так и быть, спишем на стресс от перехода в другую реальность.

«Или это всего лишь реакция на твои слова, Мия, – грустно подумал Павел. – На твою убийственную прямоту»

– Итак, начнём. Вначале краткая информационная справка. Ты сейчас находишься в городе Паддуб, в моей торговой лавке. Да, я занимаюсь тем, что держу лавку и предлагаю своим покупателям серебряные украшения, помогающие чуть-чуть улучшить качество их жизни. Не надо так многозначительно закатывать глаза, Паша. Я горжусь своей работой. Дальше. У нас везде, во всех городах существуют Службы надзора. Стражники этой Службы следят за тем, чтобы любая, даже самая невинная магия не выходила за рамки учрежденных правил и законов.

– Дай угадаю, – вставил Павел. – Ты, конечно же, вышла за эти рамки?

– Собственно, а с чего такое предположение? – Мию явно задела уверенность, с которой Павел задал свой, по сути, риторический вопрос.

– О. Ты вышла за рамки! Почему-то я не удивлён.

– Я не хотела, меня Онра подставила, – получилось по-детски жалобно и нелепо, Мия сама поморщилась. – Я всего лишь мечтала о том, чтобы Служба надзора и её мерзкие стражники оставили меня в покое!

– Да ты бунтарка, я смотрю. Идешь против власти, – ухмыльнулся Павел. – А что же стражники? Почему у них к тебе повышенный интерес?

– У меня фиолетовая карточка.

Павел непонимающе округлил глаза.

– У нас документы – как у вас паспорт – но в виде пластиковой карточки. Она похожа на ваши водительские права. И все карточки разного цвета. У меня фиолетовая.

– Красивый цвет.

– Нет. В смысле, цвет красивый…

– Но?

– Но этот цвет означает, что я не благонадёжна, – с тяжким вдохом проговорила Мия.

– Хм. Ты уже попадалась? У тебя не в первый раз проблемы с законом? И много приводов было? Ты не рецидивистка, случаем?

Мия отрицательно мотнула головой.

– Эта первое моё правонарушение.

– Тогда не понимаю, – растерялся Павел. – Ты ничего не совершала предосудительного, но за тобой всё равно следят и тебе не доверяют? Типа авансом наказывают, что ли? Бред.

– Тут всё сложно, Паша, у вас по-другому… Видишь ли, фиолетовая карточка обозначает, что я являюсь носителем как минимум трех магических талантов и поэтому потенциально опасна. Вот.

– Логика в этом есть. Но это совершенно неправильная логика! – воскликнул Павел. В нём вдруг, неожиданно для него самого проснулся революционный дух Че Гевары.

– Надо менять такие законы, – сказал он. – Типичное ущемление гражданских прав. Это недопустимо.

– Ну-у, – протянула Мия, – тебе бы, милый, даже фиолетовую карточку не дали за эти провокационные лозунги.

– Нравы у вас…

– Что есть. Не будем отвлекаться. Стражники, будь они не ладны, придут завтра ко мне домой и основная твоя задача, Паша, сыграть перед ними убедительную роль моего возлюбленного. Не ухмыляйся так, пожалуйста. Всё что от тебя требуется: сообщить им своё имя – Павел, затем подтвердить, что ты приехал из города Леасад, и что со мной ты знаком, ну скажем, пять лет. Запомнил?

– Угу. Павел, Леасад, пять лет. Красивые названия у ваших городов.

– Согласна. Дальше. Стражники будут смотреть тебе в глаза, очень пристально, минуту или две. Это не очень комфортно, предупреждаю сразу, чтобы ты был готов. Но думаю, что кроме легкого головокружения, и может быть, очень кратковременного приступа тошноты, ты ничего неприятного больше не почувствуешь. Зато стражники успеют за это время удостовериться в том, что к тебе была применена любовная магия. А нам, то есть мне, именно это и требуется. Вот и всё.

– Хорошо. Но почему для этой эпизодической роли ты не могла найти у себя здесь какого-нибудь красного молодца? Тащить меня сюда, потом обратно, объясняться со мной, выслушивать мои глупые претензии и жалкое нытьё – разве оно того стоит? Стражникам известна моя внешность?

– Нет, не известна. Я же только что объяснила тебе, что стражники обладают способностью, образно говоря, влезать в мозги. Они безошибочно определяют было ли применено к человеку магическое воздействие или нет. А мне как раз и надо, чтобы обнаружилось моё воздействие на тебя. С посторонним человеком, как ты предлагаешь, такой фокус не прокатит.

– Но тогда они полностью раскусят меня! – возразил Павел. – Мгновенно вычислят, что я вовсе не из города Леасад. А вообще из параллельной реальности. И вся твоя великолепная затея с треском провалится.

– О нет. Стражники – отменные специалисты по магии. Однако выяснять обычные информационные детали они не умеют. К счастью.

– Ну, смотри. Я сделаю всё, как скажешь.

– Спасибо.

– Делов-то, – хмыкнул Павел. – Но я не понял, а причем здесь эта, как её? Опра?

– Онра, – почти со стоном произнесла Мия. – Онра предложила мне сделку. Хорошую, выгодную сделку. Она, как опытная черная ведьма, готовит для меня мощное зелье, которое поможет мне стать белой ведьмой. А я, как наследница четырех магических династий, привожу ей из другой реальности ценный и редкий ингредиент – экстракт любви. Э… Я запутала тебя, да?

– Черные ведьмы, белые, – пробормотал Павел. – А какие ещё бывают? Синие? Сиреневые? Лимонно-салатовые?

– Зелёные ещё. Только три типа ведьм.

– Какое счастье. Только три. И в чем разница между ними? И почему ты так стремишься стать белой ведьмой?

– Всё очень просто, – сообщила Мия. – Зелёная ведьма – самая безобидная. Она варит колдовское мыло, собирает на полную Луну лечебные травы, заговаривает болезни, умеет разговаривать с цветами и птицами. Моя бабка и тётушка со стороны отца – зеленые ведьмы.

– Чудесно. Ты тоже зеленая ведьма?

– Не совсем, – уклончиво ответила Мия. – Не торопись, сейчас всё поймешь. Теперь про чёрных ведьм. Они умеют то же, что и зеленые, плюс некоторые дополнительные особенности. Например, оборотничество. Ну, и замыслы чёрных ведьм не всегда гуманны, мягко говоря.

– Ну, это логично.

– Моя мать – чёрная ведьма, – осторожно добавила Мия.

– О, – выдавил Павел.

А трёхглавые драконы с языками адского пламени не так уж и страшны, подумалось ему.

– Она отошла от дел, давно, – пояснила Мия. – Живёт в Эффи уже несколько лет. Это прелестный курортный городок, там тёплое море, белый песок и буйные заросли апельсиновых деревьев. Иногда мама навещает меня, а иногда я к ней приезжаю отвлечься от работы.

– Замечательно.

– Да. Теперь про белых ведьм.

– Боюсь предположить, что с ними, – вставил Павел.

– С ними как раз всё идеально. Белая ведьма – это высшая лига. К ней не смеет придраться ни один стражник. Она свободна. Белая ведьма сама сможет влезть в мозги к любому стражнику и уж точно не допустит даже малейшего насилия по отношению к себе. Она не позволит унижать себя.

– К тебе применяли насилие? – Павел почувствовал как сжались его челюсти. – Стражники?

Мия скупо улыбнулась. Ей не хотелось вспоминать.

– Да, однажды, давно, – нехотя ответила она. – Просто была облава. Какая-то ведьма нарушила закон и пыталась скрыться. Пока она была в бегах, всех потенциально опасных проверяли – на улицах, в транспорте, общественных местах. Стражники, видишь ли, умеют, не прикасаясь физически, сделать больно. Что ж, подобные проверки – обычное дело… Давай не будем об этом, ладно?

Павел кивнул, и опустив голову, начал разглядывать свои кроссовки. Порядки у них тут, однако. Мию, значит, может обидеть любой стражник? Руки им всем оборвать. Сволочи. Что за средневековье?! Хотя, ведьмы, колдуны, маги – это и есть самое настоящее средневековье…

– Так, с классификацией ведьм по цветовому критерию вроде разобрались, – с натянутой улыбкой сказал Павел. – По крайней мере, теперь мне ясно отчего ты так стремишься стать белой ведьмой.

– Да, как видишь, всё просто и скучно – банальное желание жить хорошо, – усмехнулась Мия.

– И чтобы исполнить это заветное желание ты пошла к Онре?

– Это она ко мне пришла. Той весной Онра заявилась сюда, в лавку и предложила сделку, о которой я тебе говорила. Разумеется, я должна была догадаться, что это примитивный обман. Причём, шитый белыми нитками… Но тогда, после её заманчивых слов и таких сладких обещаний – я поверила. В хорошее легко верится… А Онра всего лишь планировала использовать мои возможности. Она-то сама хоть и обладает даром перемещения между параллельными реальностями, но достать экстракт любви не в силах – не хватает магических способностей. После того, как я, послушная дурёха, принесла Онре этот экстракт, она начала, как у вас говорят, кормить меня завтраками. Мол, приходи через неделю, твой эликсир ещё не готов. Потом ещё через неделю, ну и… В результате я уже сама сообразила, что Онра не собиралась готовить мне никаких эликсиров. Потому как их вообще не существует. Честно говоря, я и раньше отлично знала, что подобного колдовства – по превращению в белую ведьму нет и никогда не было. Но хотела поверить и поверила… А Онра – отличный психолог, как и все черные ведьмы. Она всего лишь нашла моё слабое место, и я повелась, безмозглая курица. По сути, Онра получила с моей помощью ценный колдовской ингредиент, не замарав при этом собственные руки. Молодец, чего там. И вот, когда я наконец набралась мужества отправиться в твою реальность, дабы исправить последствия своей глупости, вездесущая Служба надзора взяла и обнаружила эту самую глупость! Проникновение в другую реальность с корыстными целями – на такие штуки у стражников особый нюх. Эх, что уж говорить… Так, ну надеюсь, кое-что про ведьм и их различия ты понял. Теперь тебе гораздо проще будет ориентироваться, да?

Мия вопросительно посмотрела на Павла.

– Я попробую, – неуверенно отозвался Павел.

– В таком случае быстренько пробежимся по остальным.

– Остальным? Я думал, у вас тут только ведьмы обитают. И драконы.

– Это было бы слишком скучно, согласись.

В этот момент в дверь каморки тактично постучали.

– Заходи, Виола, – громко сказала Мия.

И повернувшись к Павлу, добавила:

– Например, у нас водятся русалки.

И весело подмигнула.

Глава пятая.

В кабинет-каморку вплыла Виола. Светлые длинные волосы спускаются плавными завитками по плечам и спине, юбка от колен расходится аккуратными воланами – русалки обожают одежду, имитирующую красивый рыбий хвост. Ну, красивый – по их, русалочьим критериям.

Взгляд волооких прозрачных глаз скользнул в сторону Павла. Забрался студеным ручейком в его растревоженную душу и через мгновение выплыл обратно белым облачком.

– Твою ж мать, – едва дыша пробормотал Павел и вжался в свой стул.

Драконы явно сдавали позиции. Со всеми своими тремя головами. Подумалось, красивая ведь девушка, статная блондинка – ему когда-то только такие и нравились. Но кровь в жилах стынет от её взгляда. Словно в ледяную прорубь окунули. Кстати, и сыростью что-то потянуло. И запах рыбы. Или ему кажется?

– Как наши дела, Виола? – спокойно спросила Мия. – В моё отсутствие всё было тихо?

– Конечно, Мия, как всегда. Уже почти девять, я закрываю лавку?

– Да, закрывай. Мы тоже скоро уходим.

– Я ещё буду нужна? Могу остаться, если требуется, – голос у Виолы мягкий, тягучий, убаюкивающий.

– Нет, собирайся домой. Завтра я задержусь. Завтра ведь тоже твоя смена? Справишься без меня?

– Разумеется. Не волнуйтесь, Мия, всё будет в порядке. Товара много, покупатели довольны.

И покачивая округлыми бёдрами, Виола выплыла из кабинета.

– Русалка? Она настоящая русалка?! – Павел даже пальцем указал на только что закрывшуюся за Виолой дверь.

– Ага.

– Впечатление, мягко говоря, жутковатое. Как глянет, бррр.

– Зато у неё серо-голубая карточка, – сказала Мия. – И никаких проблем от Службы надзора.

– Да она сама вся серо-голубая. Кожа какого-то оттенка… И эти глаза, будто неживые. Слушай… а она вообще живая?

– Не впадай в панику, пожалуйста, – флегматично заметила Мия, перебирая лежащие на столе бумаги. – Моя бабушка со стороны матери, между прочим, тоже русалка. Ты и меня будешь считать не очень живой? Чего молчишь? Видел бы ты себя со стороны, Паша.

Заботясь исключительно о том, чтобы не ляпнуть сейчас какую-нибудь обидную и насквозь дилетантскую ерунду, Павел забыл придать своему лицу достойное выражение. При всей его брутальной внешности – той самой, что мгновенно сводит с ума большинство женщин – он выглядел сейчас как перепуганный деревенский мужичок на шумной и нарядной городской ярмарке. То есть, как бы и боязно. Но, ёшкин кот, как любопытно!

– Давай, Мия, уточним, – прокашлявшись и даже немного приосанившись, сказал Павел. – Твоя любимая, и я уверен, что совершенно замечательная мама – чёрная ведьма. Так? Отлично. Твоя бабушка с маминой стороны – русалка. Бабушка со стороны отца – зелёная ведьма. Я правильно запомнил? Превосходно. Последний вопрос: а кто у нас папа?

Мия уже навела на своём рабочем столе слабое подобие порядка, она поднялась со стула и подошла к видавшему виды коренастому шкафу.

– А папа у нас маг, – сообщила она, усердно впихивая на полку пухлую папку с финансовыми документами за прошлые месяцы.

– Я бы мог и сам догадаться, – прокомментировал Павел.

– Он лет десять назад уехал в Усмею. Это город на самом севере. Живёт там отшельником.

– Получается, что твои родители живут в разных городах? Они в разводе? Или… У вас тут вообще есть разводы? Свадьбы? Институт брака, как таковой?

– Конечно, есть, – буркнула Мия. – И свадьбы по залёту есть, и затяжные разводы с дележом имущества, и супружеские измены. Всё у нас есть.

– Ну хоть что-то совпадает с моим миром.

– К сожалению это во многих мирах совпадает… Да, Паша, ты угадал, мои родители действительно развелись. С мамой я хотя бы иногда вижусь, а вот с отцом я давно не общалась. Но они оба почти отошли от дел.

– Почти?

– Ну… Иногда бывает очень сложно игнорировать собственные способности. Ты всё равно не поймешь. Да, кстати, вот они на фото. Родители и обе моих бабушки.

И Мия указала рукой на четыре портрета на стене. Две чёрно-белые пожилые дамы одарили Павла строгим скептическим взглядом. С третьей, уже цветной фотографии на него сурово посмотрел весь седой, но ещё вполне себе красивый мужчина. С четвертого фото ему подмигнула миловидная женщина в элегантной шляпке, закрывавшей почти половину лица.

– Что за…

– Не обращай внимания. Они просто за меня переживают, – отмахнулась Мия. – Ладно, поехали, по дороге ещё поговорим.

Павел с трудом оторвал свой взгляд от портретов: одна из монохромных бабулек определенно имела что-то против него. И женщина в шляпе – мать Мии – она настойчиво следила за ним левым, не прикрытым шляпой, чёрным блестящим глазом. Павел тряхнул головой и снова посмотрел на стену. Портреты как портреты. Никакой стрельбы глазами, обычные фотографии. Так-то лучше.

– А куда мы едем? – уточнил он. – Ты в гостиницу меня поселишь до завтра?

Мия хихикнула.

– Кто тебя в гостиницу без документов-то поселит? Да там и свободных мест нет, как обычно. Домой ко мне поедем. Тут недалеко, несколько автобусных остановок. Идём?

Мия взяла его под руку и вывела из своей каморки-кабинета.

– Ого! – Павел замер в дверях при виде торгового зала, сверкающего множеством серебряных украшений.

– Нравится? – Мия с гордостью смотрела на узкие и длинные витрины. В каждой поблескивал мягким лунным светом любимый металл ведьм и колдунов всех времен и народов.

– Изящно. Красиво. Тонкая работа, – похвалил Павел. Он действительно залюбовался выставленными украшениями.

– Спасибо. И каждая из этих милых вещиц обладает каким-либо магическим свойством. Хочешь, я подарю тебе что-нибудь? Вот этот браслет из простой на первой взгляд серебряной цепочки помогает обрести спокойствие духа и ясность ума в важных переговорах. А вон то строгое кольцо может расположить к тебе несговорчивых клиентов, покупателей или деловых компаньонов. А если надеть его на указательный палец, то оно будет способствовать заключению сверхвыгодной сделки. Здорово, правда? Что ты хочешь? Говори, я сейчас мигом подберу тебе подходящий талисман. У меня есть всё! Ну, не стесняйся!

– А есть то, что возвращает любимую женщину?

Радостно-наивная улыбка и нетерпеливое, почти детское выражение мигом исчезли с лица Мии.

– Нет, – сухо ответила она. – Это запрещено. Подобное колдовство не входит в Главный реестр магических средств города Паддуба.

Они вышли на тёмную улицу. Фонарями освещалась только автобусная остановка – уже в двух метрах от неё всё тонуло в тоскливом сумраке ноябрьского вечера.

– Темень какая, – посетовал Павел. – Ой, Луна! Я её вижу! У вас тоже есть Луна?

– А почему бы ей не быть? Ты же не на другую планету прилетел. Та же самая Земля. С той же Луной. Просто параллельная реальность.

– Но города ведь у вас другие, я и не слышал раньше об этих городах, – возразил Павел.

– Ты и о белых ведьмах раньше не слышал. И про драконов с тремя головами, я смотрю, тоже не особо в курсе. А вот и наш автобус!

Как не силился Павел разглядеть что-либо интересное в проскакивающей за окнами темноте осеннего вечера, ничего у него не вышло. Нет, он видел какие-то здания, очень похожие на московские жилые дома типичной советской застройки. Заметил парочку ничем не примечательных продуктовых магазинов, аптеку, закрытый газетный киоск, довольно большой парк, освещенный фонарями. Прохожих видел, закутанных в шарфы. Самые обычные шерстяные шарфы. В клеточку или однотонные.

– Странно, – произнес он, – всё это больше всего напоминает мне мою Москву. Но лет этак пятьдесят назад или больше. Даже наш старенький автобус – тоже, словно оттуда. Мы точно не во времени перенеслись?

Мия пожала плечами.