Кластер-3

Глава 56. Что в ымени тебе твоём

– Хотите, прокачаю ситуацию, как она есть и что вы в действительности предпринимали перед столь незаметным, я бы сказал, никчемным, позорным окончанием всей нашей истории?! Именно развёрнуто, как вы и просили. Не побоитесь? Только пообещайте не спешить с действиями.

– Не спешу. Как видите. Я и так вижу, что вляпался.

– Хорошо. Тогда не пеняйте, если что. Итак, в наличии у нас некий столичный следователь, из самого Следственного комитета страны, сравнительно молодой, но невероятно упёртый и даже в меру нахальный, то есть, амбициозный. В общем, всё, как ему положено, и к тому же облечённый необъятными полномочиями. Тривиально получается – столичный, дерзкий, молодой и чтоб не был облечён какими-нибудь сверхполномочиями, такого не бывает. Что мы имеем дальше?! Этакий отечественный бонд внезапно оказывается в самом логове готовящегося преступления века. Как-то вот так у него по судьбе сложилось. Там, в непостижимо змеином кубле вдруг находит доброго ужа, которого там не должно быть, но он есть. Очень доброго и бескорыстного. Им оказывается бывший его академический профессор, который тут же соглашается помочь, хотя сам и работает на одну из наиболее сомнительных личностей, непосредственного участника разворачивающегося нехорошего действия. Надеюсь, ошибок нет?!

– Всё верно. Продолжайте. Однако, крайне осторожно. Напоминаю золотое правило программистов и врачей: если оно работает – то лучше не трогать! А вы беспрерывно трогаете, задеваете, можно сказать, прямо-таки лапаете не свою девушку и тем самым опасно её бередите. К чему это может привести?! Напоминаю золотое правило теперь уже психиатров: когда ты один – это нормально, плохо – когда тебя двое. Это касается и удвоения целей.

– Согласен. В принципе, так и получилось, признаю в порядке самокритики. Однако продолжаю. Так вот. Помог тот профессор своему бывшему студенту не только советом, к которому он, впрочем, как истинно столичная штучка, не слишком-то и прислушался. Даже весьма иронично отнёсся. Как выяснилось вскоре, себе же во вред. Однако продвинутому молодому специалисту его учитель всё же помог, притом весьма результативно, не как-нибудь, а прежде всего в непосредственном, практическом смысле. Разумеется, без теоретических экскурсов в глубину и под кожу не обошлось. К сожалению, бывший студент всё равно оставался несколько иного мнения об оказываемой ему помощи, хотя и совсем не собирался от неё отказываться. Жадненький, как все молодые. Как бы то ни было, но благодаря содействию провинциального и якобы отставшего от жизни профессора столичный мастер сыска знакомится с выдающимся кремниевым учёным Ефимом Нерсисом и получает в руки уникальный инструмент, с помощью которого и собирается раскрыть искомое преступление века. Своему любимому профессору всё же не собирается раскрывать ни характер этого инструмента, ни даже его облик. Сейчас правильно потрогал я сию загадку века, в смысле девушку ту?! За вымя надо было, я не ошибся?!

– Давайте-давайте, Авк. «Что нам в-ымени ея», верно?! Не тормозитесь через раз! Всё пока в пределах нормы. Меня можете больше не подстёгивать. Всё понимаю, оттого по-прежнему весь во внимании. Из стойки не выходил и не выпадал. Смотрите, даже кончик хвоста подрагивает.

– Тогда так, круг первый очерчен. Идём дальше. Ясно, что характер и даже облик действительно уникального инструмента преобразования человека для самого профессора, каким бы выжившим из ума он ни казался столичному специалисту, никак не мог оставаться тайной. Тем более, что сами они, профессор со своим бывшим учеником, не однажды на эту тему беседовали. Итак – это биоклон. Самый-пресамый настоящий! Не отпирайтесь – знаю! Не просто клон, а клоняра. Именно на него, сначала пометавшись, и сделал затем свою главную ставку руководитель следственной бригады, прибывшей из столицы для разработки беспрецедентного дела во всей отечественной, да чего там греха таить – и в мировой практике. Ефим Нерсис как раз подрастил несколько опытных экземпляров биоклонов. Они всё равно требовали некоторой апробации в социальной среде. Как водится, в порядке инкогнито и как можно дальше от столичных контролирующих и разрешительных органов, а особенно СМИ. Иначе на ярком свету кто же в здравом уме даст на всё это разрешение?! А про приказ никто пока что ничего не говорил. И про отдельный нацпроект под это дело – тоже.

Так что же может быть лучше апробации необычной идеи, обкатываемой в экстремальном режиме криминального расследования величайшей тайны века и тысячелетия?! Да ещё действительно в сравнительно безопасных условиях – где-нибудь в предельно глухой провинции, но всё-таки и поближе к первоисточнику таких беспрецедентных идей, к тому же роднику Вертикали, к хребту любимой державы?! Так что все интересы со всех сторон именно здесь и сейчас сошлись в точку. Круг второй замкнулся. Процесс пошёл. Как бы кто ни клялся, что к нему не пролезет ни одна силиконовая разработка – всё оказалось напрасно. Пролезла. Да ещё как! К тому же не только к нему! Скажете, соврал ваш учитель?!

– Вы лучше меня знаете, из чего готовятся лучшие сорта правды! Мне ли вас учить, партайгеноссе?!

– В таком случае подытожим наш исходник. Итак, с помощью именно биоклона, Клоняры, новейшей разработки генной инженерии, наш молодой да ранний гений сыска пожелал вычислить, а затем найти и взять, как он выражается, «за жабры», суперпреступника. Этот сверх-мерзавец засел где-то во властной вышине и затеял, по его данным, грандиознейшее и вполне конкретное преступление против человечества. На эту роль искусный сыскарь рассматривал, не без участия своего бывшего профессора, сразу несколько кандидатур. После ряда колебаний и мучительнейшего поиска они оба остановились на фигуре здешнего губернатора, хотя по весьма скромным умственным характеристикам вроде бы не слишком подходящей. Но не только на нём. Также и на стоящей за ним таинственной и мрачной фигуре некоего злого гения, на, так сказать, антиподе Ефима Нерсиса – гения положительного, потому как из Сколково. Этот гениальный злодей уже имел в своём распоряжении высокоспециализированную лабораторию, оснащённую по последнему слову науки и техники. Она позволяла применять наиболее продвинутые НЛП-технологии. Так что очень скоро речь пошла уже о тандеме супер-злодеев, к тому же использующем новейшие мировые достижения в своей области. Пока всё так, согласны?!

– Вот теперь и вправду дали горячую воду. Боже, ты сделал это! Будем отмывать фактуру от всего лишнего, наносного. Фамилий да имён бы только побольше. Особенно тех самых злых-добрых гениев. Профессор, уж не поскупитесь! Да и про технологию ту также не помешало бы чуть подробнее! Вдобавок и адресочек той спецлаборатории… но это так, на всякий случай, если не жалко.

– Жалко у пчёлки! Простите за грубость, вырвалось. Всему-всему своё время, Шахов! Не спешите. Главное для меня – показать, как оно всё шло до вашего приезда и как оно движется сейчас. Детали нужны не в том – кто, что, где и как делал – а прежде всего в ключе, в самой тематике деяния. Без некоторого чуть более подробного взгляда на всю проблему в целом нам всё равно не обойтись. Так что придётся немного потерпеть. Не возражаете?.. Отлично! Молчание – знак согласия. Итак. Продолжаю. Почему говорю, что нужен чуть более общий взгляд? Дело в том, что и губернатор вместе со своим лабораторным гением зла за спиной сами оказываются никакими в сущности не заказчиками. Да и как субъекты осуществляемого ими научно-технологического и социально-политического прорыва они персонально также явно не дотягивают до необходимого уровня. Оба крайне уязвимы именно по этой причине. Слишком люди. Во всяком случае, таково моё мнение.

При всей своей разнопорядковости и разноуровневости они могут казаться практически схожими между собой – словно бы отпечатанными с некоей общей матрицы, но только старой модификации. Оба, и политик-губернатор и научный руководитель, который является одновременно исполнителем пока неведомого проекта – при всей их относительной молодости, на самом деле – всего лишь старые, железные терминаторы, на болтах и гайках, которых некогда так же под отдельный заказ создавали. Эту серию просто до сих пор не сняли с производства. Более того, она по-прежнему основная, как якобы очень надёжная. У них всего лишь специализации разные. Данные экземпляры были выведены естественным путём ещё в комсомольском инкубаторе. Именно поэтому могут считаться аутентичными клонами традиционной управленческой матрицы. Но это не биоклоны, а скорее именно нейро-лингвистический товар, то есть, продукт словесно-визуальной, идейно-пропагандистской сборки личностей, которой вообще так славится отечественный способ производства человеческих личностей, Хомопром. С помощью такого ментально-духовного монтажа власть всегда лепила и лепит в конвейерных масштабах самых настоящих клонов с единой матрицы. Выращивает, а потом по использовании и забивает на фронтах своей экзистенции послушных исполнителей единой воли партии и правительства. При любых своих модуляциях – всегда шлёт на смерть недрожащей рукой.

– Знаете ли, Авк, кто же избежит такого отождествления со способом своего бытия?! Мы сами всегда само-копируемся, пере-обновляемся каждую минуту. Это естественно. Лепим из самих себя клонов самих же себя. После чего те идут дальше, вместо нас. Вчерашние мы давно умерли. А позавчерашние вчистую разложились. Недельной давности – так даже и не смердим вовсе. Известно же, что самая широкая улыбка на свете – у давно и до костей разложившегося мертвеца. Поэтому американцы вовсю обучают нас искусству улыбаться во всю пасть по поводу и без – чтобы формой добиться требуемого ими содержания. Но пока что-то никак не добьются своего. Мы по-прежнему угрюмы и недоверчивы, именно потому Родина и может спать спокойно. Наше содержание пока незыблемо. Как говорят наши святые отцы – мир не таков, чтобы ему улыбаться. По меньшей мере, тысячу лет отечественной истории это сущая правда. И кукарекать ему на рассвете тоже никогда не стоит. Провозвестников всегда в суп отправляют, чтобы спать не мешал.

– Хвалю за точную метафору. Конечно, никто не избежит такой улыбочки и расшаркивания перед всяким ублюдком. Но избегать стремиться надо. Улыбка – визитная карточка лишь тех, кто хочет тебя ободрать как липку. Кроме улыбки мамы и дитя, она в обиходе есть основное оружие для взлома человеческой души, потому что изначально таит в себе некий умысел, требующий предельной маскировки. Как правило, ограбления и удушения. Ты же заметил, что я никому никогда не улыбаюсь? Прежде всего потому что всегда искренен и предпочитаю никогда и никого не вводить в заблуждение относительно своих намерений.

– Ой, да как же с вами тяжело, Авк! Свежо предание! Можно подумать, я вам верю. Вы и без улыбки любого раздавите! Зачем вам она?!

– Хорошая ремарка, хоть и не по делу, но всё равно хвалю. Итак, продолжу за наших мальчиков. Нынешние даже вполне молодые губернаторы-министры-президенты, как и сегодняшние учёные, в какие бы кремниевые оболочки они сейчас ни рядились – в действительности всего лишь старая, неуклюжая модификация правящих чиновников, то есть, Кластеров. Это громоздкое и уже на редкость неэффективное социально-историческое оборудование, сексуально озабоченный, ненасытный, насквозь пробитый тупыми идеями, продажный продукт отвёрточной, болтово-гаечной технологии, даже если она сейчас и называется нано-технологией. Мы можем, например, сейчас собрать и паровоз, назвать его нано-паровозом, но кому он будет нужен в наше время?! Если мы в нём не нужны! Почему же тогда продолжаем лепить таких же руководителей с паровым двигателем внутри, продуцирующем только непомерные и непроизводительные желания бесконечного накопления впечатлений?! А ещё удивляемся, почему это все без исключения идут во власть, чтобы только хапать и хапать! Да потому что это питекантропы!

Другое дело, полученный вами на вооружение био-клон. Вот это – да. Настоящий Клоняра, истинный Кластер. Только что оторван от мамкиного вымени, но уже кавалер ордена Малюты Скуратова всех трёх степеней, что автоматически приравнивает его к статусу наследника престола. Шутка. Однако именно здесь я, как ещё говорят студенты, «стопудово» одобряю и поддерживаю ваш выбор и оценку содеянного! Новейшая модификация властителя в своё время непременно возьмёт за горло историю, как Ленин с Гитлером не смогли. Тогда-то человечество последний раз вспомнит Ницше. В этом состоит даже мой манифест, если хотите: грядет, скоро грядет битва железных клонов. С одной стороны старых, НЛП-эшных, действительно, буквально железных, на винтах, болтах и гайках времён секспола-комсомола. С другой – новых, биологических, принципиально новых человеческих, а точнее, сверхчеловеческих существ, которые уже с рождения снабжены не только потрясающими природными способностями, но и уже врождённо функционирующими новейшими программными оболочками.

Зрелище предстоит совершенно необычайное. Это всё равно как представить себе битву механических арифмометров «Феликс» с последними супернавороченными компами. Причём, у «железных феликсов» в арсенале остаётся лишь один забойный аргумент – их прочность и квадратность. Как говорит Ефим, стекло монитора проломить ещё могут. Сломать всегда проще всего. Но это и всё, что могут.

– Всё так, учитель, как вы и сказали. А ещё рад, что вы одобрили мой выбор спецагента, хотя я вам о нём ничего особо не говорил, но вы как всегда всё вычислили, действительно развёрнуто прокачали. У меня только один вопрос, правда, хотел его положительному гению Ефиму Израилевичу задать, но поскольку вы в столь тесной смычке с ним, оказывается, работаете, то и без разницы теперь – кому. Почему этот биоклон, попавший ко мне в неофициальную апробацию-разработку, которому от роду всего-то год с небольшим, в крайнем случае, два-три… так быстро, просто катастрофически быстро взрослеет, и не только телесно?!

– Этому существует несколько объяснений. Самое казалось бы очевидное выглядит так. Полагаю, вам окажется его достаточно. Одного раза всегда же достаточно, согласитесь?! Как вы знаете, что даже самый первый биоклон, овечка Долли, появился на свет фактически взрослым организмом, только по размерам маленьким, но со всеми уже развёрнутыми родительскими свойствами, достоинствами и болезнями. Он только линейно прибавлял в размерах и в объёме. Поскольку был клонирован из взрослых клеток овцы. То же и ваш человечий малыш в нашем овечьем краю. На самом деле он фактически такой же, как и мы с вами. Даже когда был ещё совсем маленьким. Да каким, как вы поняли, на самом деле удаленьким!

– Вывод прост: мой объект также был клонирован вами из взрослой клетки. Ладно. С этим ясно. Тогда к вам ещё вопрос – из какой именно клетки был создан ваш супер-гений будущего?! Кто её предоставил?! Думается, на него ответить вам окажется потруднее. Кто в этом клоне себя, любимого, обессмертил?! От кого взяли генный, наследственный материал?! От самого Создателя, то есть, от Израилевича?! Или от вас, Васильевича?! Или там, в Сколково, для этих дел уже собрали семенной материал со всех членов правительства, государственной Думы и даже, не побоюсь этого слова, президента?! Ха, представляю, как его доили! Впрочем, может и кровь брали. А вам, кстати, не кажется, в таком случае, что хрен редьки никогда не станет слаще?! Как его ни модифицируй! Толку нам будет с миллионов копий президента, когда и один достал хуже горькой редьки!

– Конечно, кажется, господин Шахов. Всё именно один хрен! Причём, буквально, имейте в виду. Всё до чрезвычайности, поистине удручающе просто! О чём я вам всё время и говорю! А вы не слышите. Думаете, по какой схеме нас бог создавал?! Разумеется, по этой, по хрЕновой, по самой-самой простейшей и древнейшей, а потому и универсальной загогулине. Вдобавок он не запатентовал этот свой проект и теперь каждые два дурака повторяют эту несуразную модификацию – притом, в точности по этой же, древнейше-хрЕновой, удручающей схеме?! В которой одно неверное движение – и ты отец. Причём этого вполне достаточно. Но разве можно на этом непредсказуемом основании выстраивать весь мир, а потом сетовать на его тотальную неупорядоченность и неизбывное зло, царящее в нём?! Почему же мы остаёмся его образом и подобием даже в столь убогом технологическом варианте?! С какого такого перепугу?! Дурнее нас не нашлось?! Он такого низкого о нас мнения?!

Да потому что самое примитивное и самое универсальное – это как раз копировать с самого себя! Что всегда непроизвольно получится, по привычке, не глядя. Потому что сам дурак или пьяным был.

Да потому, что нас он точно также от балды клонировал с себя любимого, как мы деток строгаем. Теперь вот внезапно поднял ставку, да ещё и запредельно. Хочет, чтобы мы по-прежнему оставались проводниками его образа-подобия, но одновременно достигали ещё большего совершенства. А у тебя не слипнется?! Что ты такого в нас вложил, чтобы мы могли этого добиться и шагнуть дальше тебя?! Разумеется, никто не в состоянии отрешиться от отцовского задела. Поэтому и мы, по примеру своего создателя, ожидаем столь же запредельных достижений от своих детей и от любых других своих произведений. Но почему они должны быть лучше нас, что кроме самих себя мы для этого в них вложили?! Да ничего!

Вдобавок, наш любезный поднебесный папенька каждого из нас не просто пасёт, выдавая это за высшее своё благодеяние – мол, ни один волос не упадёт с вашей головы без моего ведома, цените, как я вас люблю. Он как любой первобытный вождь ещё и требует беззаветную и слепую преданность ему. На основании чего?! Это было в условиях контракта?!

С другой стороны, если всё же следовать этому историческому шаблону, то вот чего следует и вам добиваться от вашего биоклона! Безусловного, слепого повиновения. Тогда только вы сравняетесь с истинным создателем, когда оседлаете своё творение и будете требовать от него любой жертвы. Иначе обессмыслится сам созидательный акт, каким он выглядит в принятой технологической схеме.

– Но всё же?! Так ли уж и моего клона-то?! Больно он всё-таки на вас смахивает даже ликом! А, мудрейший наш профессор?! Сильно подозреваю, что вы вот таким образом делаете супер-клонов, истинных властителей будущего – именно с самих себя?! Как дух святой, особо не потея. Не хило, я вам доложу, не хило!

– Да и вы, батенька, крутенько загнули в своих догадках, прямо-таки до упора. Хотя, помнится, я и сдавал Ефиму кровь для похожих целей, но так и сам он тоже со своей кровью что-то аналогичное проделывал. Вдобавок, у кого-то ещё геном анализировал на предмет возможного клонирования. Наверняка и у вас из вены сотенку кубиков отобрал, признайтесь, признайтесь же. Он не мог этого не сделать, так плотно начав сотрудничать с вами. Так что взгляните на своего звёздного пришельца ещё разок, но повнимательнее. Не в зеркало ли посмотритесь?!

– Было и такое, разумеется, сдавал и я. Однако логичнее всего было ему делать продукт из материала того кто платит, как это обычно и бывает. Что ж за заказчик такой, чтоб не захотел бы себя, опять же любимого, увековечить?! На свои-то деньги?! Да ещё самым надёжным способом. Так кто у нас эту массовую заказуху святого зачатия провёл?! Сознавайтесь, профессор!

– Насколько мне известно, Шурик, то есть, губернатор, разумеется, тоже рвался попутно сам себя воспроизвести, о-сверх-человечить. Минуя стадию простого человека. От стадии безмозглой жужелицы рвануть прямиком к сверхчеловеку. Как раньше в Средней Азии прыгали в своём развитии наши республики – из феодализма, а то и рабства, мимо капитализма да прямиком в социализм. Выготский ещё на этой теме прославился, целую теорию создал. Однако более сведущий в таких делах Ефим прекрасно понимал, что в данном случае, при заведомо убогом исходнике получится лишь простое овечье воспроизводство с непрерывным ухудшением качества получаемой продукции, то есть, вырождением. Ведь как исполнение этой великой задачи выглядит на самом деле, если честно?! Из отечественного суперпоглотителя секса, мяса и прочих продуктов по кличке Шарик сначала пытаются сделать некоего общепринятого человечка, с ментальными и духовными задатками хотя бы среднего уровня. Потом кропотливо и безуспешно работают над его совершенствованием. Почему безуспешно?! Да потому что от осинки не родятся апельсинки! Шарик всегда останется Шариком, чем ты его ни напичкивай, потому что он никак и никогда не сможет стать другим, просто по заскорузло-животной природе своей. Потому что собачье сердце не изменить никому. Потому что нужная для этого развилка в его эволюции давно пройдена.

Однако мы упорно продолжаем учить полуживотных мыслить и жить духовными устремлениями. Абсолютно безнадёжная затея! Зачем же новых суперпоглотителей, любителей всё более вкусных впечатлений по-прежнему под копирку раскатывать?! Этих уродов и без того полно вокруг, всё того же неистребимо-уродского рода, того же сорта и той же величины. От такого-то скотского семени разве иного племени дождёшься?! Скоро от расплодившейся биомассы одного и того же низменного, вырождающегося генома дышать нечем станет.

Нет-нет, для подлинного рывка в эволюции человека давно нужен принципиально иной генетический материал, просто качественно, кардинально другой. Только на его основе можно получить подлинного Человека Разумного, настоящего Кластера, независимого от зашкаливающего потребительства, от всё тех же секспольских, идеологических и прочих коротких замыканий на голову. Иначе эволюция быстро окажется инволюцией, пикирующей деградацией и мы все скоро будем размножаться как сине-зелёная водоросль, митозом. Вместо мозга у нас останется эндоплазматическая сеть, с митохондриями и рибосомами. Не просто конец истории подойдёт, а сама биологическая эволюция схлопнется в ноль. Точнее, ссыплется в этот сингуляр. Самая фантастическая, но как бы ни единственно верная причина – вирус деградата нация, который вражеские инопланетные дельтапланы периодически распыляют у нас под облаками.

С другой стороны, если признаться, не всё так безнадёжно. Эндоплазматическая сеть у высших одноклеточных, а также у высокоспециализированных клеток, например, мультиформных нейронов – есть прабабушка всех современных нейросетей. Она их наиболее глубинная, базовая матрица. Как всякая материнская порода, устроена не в пример надёжнее, функциональнее и эффективнее любых своих аналогов в компьютерном сетевом моделировании. Я бы сказал, намного самодостаточнее, автономнее, это как минимум. Ей не нужны программисты и программы, блоки питания, мониторы и клавиатуры, каскады программных оболочек, антивирусы и многое-многое другое. Тем более иерархия клопов-сисадминов.

– И всё же, профессор, всё же. Не уводите, пожалуйста, в сторону. Вас как всегда заносит в научные изыски, непрерывно сваливаетесь в свои маракотовы глубины. Давайте-ка попробуем снова всплыть. Вернёмся к теме явно щекотливой, поскольку откровенно поверхностной. К вымени матушки истории, да сохранит всевышний её непреходящую порочность и потому значимость! Если вы тут совсем якобы не при делах, тогда как объясните тот феномен, что как минимум парочка аналогично мудрейших Авков сейчас всё-таки наблюдается в некоторых ипостасях близлежащего местного бытия?! Я сам наблюдал, лично! Более того, мне кажется, что уши аналогичных клонов сейчас могут появиться в принципе отовсюду! К чему бы это, спросите?! А к тому, что вычислить истинного заказчика всех этих жутких метаморфоз на самом деле получается проще простого – вот к чему!

Понятно, что достаточно просто срисовать клона, чтобы найти оригинал, матрицу, которую загнали на клонирование. Можно ещё и ДНК-идентификацию провести, чтобы уж совсем точно вычислить. Однако я полагаю, что всего этого на самом деле и не потребуется, не так ли?

Отлично. Молчание – действительно знак согласия! Причём тут Шурик, толстолобик ваш, когда истинным заказчиком преступления, прежде всего, так сказать в мировоззренческом, стратегическом, научном плане, являетесь именно вы сами, о, мудрейший из Авков?! Но и не только, да и не столько в этом плане!.. Именно вы, милейший профессор! Это вам лично, оказывается, невтерпёж захотелось бессмертия во всех отношениях?! Это вам возжелалось о-сверх-человечиться во веки вечные?! Это вы прикрылись Железным Шуриком, сделали из этого начальственного барана свой крышевой шифер, перевели стрелки на него и его окружения мелкую возню. Не при чём тут оказались и делишки шурикова шурина-чеченца, вообще это очередная утка – о Шуриковом Шурине, чтобы отвести внимание от главного объекта, от вашего детища. Этот Шурин в действительности давно в Мюнхене, автосалон держит, политикой интересуется только когда не стоит, а стоит у него пока на всё что движется. Значит, сей товарищ тут уж точно не при делах.

Ни при чём оказалась приписываемая вами губернатору и отмывка валюты в ингушском оффшоре, и спекуляции квотами на зерно, и махинации с палёным бензином. Даже роль знойной кавказской амазонки, чуть ли не гетеры, пленившей кипучего Холмогорова, была сознательно и очень сильно вами преувеличена. Гражданку ту, кстати, русского происхождения, он давно бросил. Уже двух после неё сменил. Чтобы русак на больших хлебах и не зажрался, такого просто не бывает! Ни при чём тут пересъём крыш, ни капремонт старой крыши, ни Стирка, ни Разборка, ни Белка со Стрелкой. Вы всё-всё это прекрасно знали, но мне очередные дым за дымом запускали!

В таком случае закономерен следующий вопрос – для чего? Просто дымовая завеса? Более чем просто было выяснить, как в действительности всё обстоит. Требовалось только время на сбор дополнительной информации. На что же вы тогда рассчитывали, упорно загоняя мне дезу за дезой, вернее, полуправду за полуправдой?! Впрямь намеревались лишь потянуть время?! Не верю, чтобы вы не могли всё прокачать, хотя бы на два хода вперёд. Значит – нужно было именно потянуть время, чтобы успеть довершить свои дела – до того, как я выйду на них в полном объёме. Профессор, вы правы только в одном, сверхъестественность тут всё-таки есть. Ещё какая. Но не у него, не у губернатора, на которого вы всё время отводите моё внимание, а у вас, милейший и мудрейший. У вас. Вы наверно в зеркале не отражаетесь и тени у вас нет. И пар изо рта, когда рядом с вами.

По сравнению с вами, куда ему с его ничтожной властью овечьего гуртоправа, да и вместе со всеми мифическими инопланетянами! Честное слово, лучше бы вы по отвесным стенкам до двадцатого этажа бегали, с гор невредимым спрыгивали и обратно запрыгивали, передвигали стаканы силой мысли, перевоплощались в Петю-пионера или Машеньку с горячо пониженной социальной ответственностью, да во что или в кого угодно. Вам показалось мало даже практически бесконтрольно ворочать с помощью своего железного истукана во власти судьбами нескольких миллионов человек. Вам через него понадобилось свершить нечто гораздо большее и ужасное, чем даже может вообразить простой человек!

Вы с самого начала преднамеренно раскрыли нам часть карт, справедливо полагая, что лучшие сорта лжи готовятся именно из полуправды, как считал-рекомендовал и ваш любимый доктор Йозеф Пауль Геббельс. Да и Соломон подтявкивал из глубины веков: «На пути правды – жизнь!». Однако ваша ложь вас же и подвела. Почему?! Всё потому что ложь надо непрерывно и бдительно обслуживать. Энергетически. И всегда держать ушки на макушке, провалиться-то можно запросто и в любой момент. При каком угодно варианте развития событий повсюду не успеть. Итог – «суета суёт» – муть весьма и весьма накладная, малорезультативная. Да и целиком хлопотная. Обременяет, как ничто. Лишает важнейшей из степеней свободы – отсутствия необходимости постоянно корректировать своё поведение. Зачем постоянный контроль над своим поведением действительно разумному и действительно свободному человеку?! Для чего ему непрерывно следить за самим собой?! Это же всё равно, что день и ночь следить за своим здоровьем, которое наверняка почувствует слежку и скроется. На самом деле нужно всё сбрасывать с себя, освобождаться от любых ограничений и только тогда получать реальную свободу всех своих действий. Так что не врать и ничего такого не брать себе в голову всегда выгодно, единственно правильно, разумно и целесообразно, а также энергетически, экзистенциально, да и в самом-самом прямом, обычном, житейском смысле.

Какой же вы мудрейший, коли такого не знаете?! Так что сочувствую, чего уж тут. Про такого мудреца говорят – не бывает и дня, чтобы не умудрился.

Вы даже с мудра ума раскрыли нам кое-что, о чём мы и не подозревали. Перебдели. В частности, необычную технологию зомбирования, или как вы её называете, нанотехнологической кластеризации. Или, например, много нового я услышал о последней технике нейро-лингвистического программирования, хотя вы ей якобы и не слишком доверяете. Это всё конечно мелочи. Но дьявол как раз в деталях и кроется. Лучше меня знаете. Именно в них вы и захотели нас утопить, в сером шуме. В частностях, в мелких подробностях, которыми не только можно, но и нужно было вам пожертвовать во имя дезориентации и утопления следствия. Что вы и проделали. Как иначе вы смогли бы завоевать наше доверие и заполучить возможность скормить нам самую главную вашу дезу с переводом стрелок с себя на того, кто наверняка останется недосягаемым, во всяком случае, ещё некоторое время?! Тем не менее, мы выплыли из ваших нейросетей. Со временем найдём управу и на стрелочника, уж поверьте. Потом и вам не поздоровится. Впрочем, может и наоборот всё случиться. Тогда первым под гильотину пойдёте вы. Вязальщицы Робеспьера уже потянулись на площадь.

Угрозы пока никакой, успокойтесь! Суть всё же не в этом, вы опять были правы. Не в том – кто, где и как. Проблема – именно в ключевом подходе! Или разводе. Как раз с ним-то нам теперь всё ясно и понятно. Спорить с вами, добавочно что-то доказывать, выводить на чистую воду с этого момента не имеет особого смысла. Вы несомненно предоставили свой генетический материал для супер-клона или, допустим, даже и не вы – это и вправду неважно, действительно, деталь. Хотя, конечно, именно вы. Да и не для одного клона! Именно тем себя выдали. Могу назвать по меньшей мере ещё один офигенный организм, с которым мне теперь приходится сражаться. Внешне – просто копия вы! Кроме одного признака. Да-да, именно так. Даже сыновья не бывают до такой степени близки со своими отцами! Хотя и считается, что они больше похожи на своё время, чем на своих отцов.

Подобрали вы и другие концы. Как будто всё разумно сделано, всё предусмотрено, иначе бы вы не были вы, истинный перфекционист. Разумеется, лично сам профессор Авксентьев пока отчётливо в сторонке. Но это пока так. Ладно, временно отставим и эти несомненно уличающие вас обстоятельства. Более содержательная часть интересующей меня проблемы всё-таки состоит немножечко в другом. А именно – в смысле, в коренном мотиве ваших действий. Вот тут что-то не всё сходится у меня, если честно. Не совсем я вас понимаю, наимудрейший. Помогите мне в этом до конца разобраться. Вы-то, лично вы, ваше первичное «Я» всё равно же остались в прежнем фактически дряхлом и беспомощном теле?! Зачем вам-то всё это понадобилось?! Лично вы же никогда не сможете рокироваться ни в одно из своих подобий! К тому же вы просто маленьких старцев с себя наштамповали! Младенцы с глазами стариков. Они же полностью скопируют и все ваши болячки и вашу судьбу! Зачем вам-то всё это?! Явный перемудрёж! К тому же настолько хлопотный, с таким сумасшедшим перерасходом энергии, которая и без того убывает не по дням а по часам! Просто не понимаю!

Что вам-то толку в том, что именно ваше, а не, например, губернаторское или президентское мясо с остатками мозгов пошло под копирку, под ксерокс или скриншот?! Оно что – умнее их всех?! Или вкуснее?! Или оно уже не подвержено первородному греху, главной напасти мира и бытия – затаённому сексуальному проектированию, которое по вашему учёному рассуждению висит над каждым существом до самой его смерти?! Клонированное с вас мясо и в самом деле очень скоро достигнет вашего сегодняшнего возраста. Как тот бывший младенец в соседнем экспериментальном подвале, который уже как старичок. Тогда что, в перспективе двойной-тройной гроб вам всем делать! Или уж сразу соты?! Поскольку повсеместно окажетесь только один вы! Едины во всех ликах. Отовсюду сплошное ваше «кхе-кхе!». В десятой степени. Или на сто аутентичных экземпляров рассыпетесь?! Тогда точно в настолько мутной фигне ловить вас не переловить! Сколько же крысоловок нужно будет дополнительно изготовить по всему миру, сущий кошмар! Сколько вселенских энергозатрат потребуется, тоже с ума сойти! Но для чего, опять-таки?! Да скажите же, наконец! Для чего-о?! Вы ещё здесь, с нами?!

– …Что ж, дорогой вы мой ученичок… погляжу, так теперь и вправду слишком дорогой получаетесь. К сожалению, всё-всё так. Видите, в каком мире мы живём?! Что ни скажешь – всё правда! Даже когда наоборот. Так вот. Целиком прикрытого, по-настоящему обеспеченного смысла, может быть у меня и недостаточно стало. Однако так кажется лишь с первого взгляда. Но уже со второго или тем более пятого-десятого всё начинает обстоять совсем-совсем по-другому.

Меня не волновали и не волнуют все эти низменные материи, о которых вы мне тут только что толковали. На самом деле думал и думаю о по-настоящему глобальных вещах и всегда стараюсь действовать именно так же – в соответствии с этим, высшим смыслом своей деятельности. Вот и всё. Простите за откровенность.

Прежде чем расстаться, предлагаю последнюю мысль. Ни для чего-о! Просто так. В качестве заключительного штриха. Чтобы подумать на досуге.

Наша страна исторически и биологически устроена лучше любой самой невероятной лаборатории НЛП, для самых её умопомрачительных экспериментов. Она поистине идеальный полигон для испытания какого угодно психического или генного оружия, любой силы воздействия. Тут вам в отдельных фешенебельных палатах и небожители, правители страны, в поте лица и в ручном режиме дожимающие её. Здесь же обширный, в седьмую часть суши виварий под любые умственные заскоки и упражнения власть имущих. Какие только экземпляры в нём не водятся! Но всё больше одного уровня и масти. И, как правило, все лодырюги несусветные, ибо вырожденцы конченые. Хорошо работают только из-под палки или за большие деньги.

Как власть у нас наиболее чистокровная в мире, так и народишко, под стать. Порою выглядит редкостным уродцем. По части умственного и прочего оскудевания своего естества наши человеки сто очков вперёд дадут любым другим. Вырождение, схлопывание нации всегда сводится к изначальной реперной точке, к условной чистой линии начала начал. Уже сейчас среднестатистический гражданин без дополнительной лабораторной обработки вполне может быть пригоден для любых экспериментов по гетерозису, психическому, нейро-лингвистическому или генному. В принципе, даже если ничего с ними больше не делать, и с властью и с народом, а представить их естественному ходу развития, то лет через сто, максимум двести, никаких инкубаторов и скрещиваний по выведению новых пород людей совсем не потребуется. Материал для этого созреет сам по себе, без всякого вмешательства и нажима со стороны. Вымя у нашей родины ого-го какое! Кого только ни вскармливала! Давала путёвку в жизнь. Достаточно приставить к нему любое народившееся чмо в режиме генеральной очистки и форсированной раскрутки – и вуаля! Через пару десятков лунных циклов новый властелин готов. Из голимого мусора. На зависть остальным народам.

Процесс спонтанного самозарождения у нас высшей расы на разлагающихся останках низшей может начаться в автохтонном режиме в любом месте страны. Тогда старому человеческому роду обязательно придёт полный конец. И придёт он точно от нас сегодняшних. На это и работаем, не покладая извилин. И уже шершавых своих языков.

Теперь всё. Разрешите откланяться, монсиньор?! Привет Следкому!

Глава 57. Дифзачёт по Апокалу

– Авк, подождите-подождите! Куда же вы?! Опять после вас лишь общие слова остаются, теория и очередная дымовая завеса. Хитро вы как-то крутнулись и опять решили исчезнуть. Нет-нет! Давайте-ка вновь приспустимся на нашу грешную землю?! Пусть уж всё прояснится до конца?! Я-то следователь! И только потом слушатель.

– Вы уверены?! Хорошо, договорились. Охотно поболтаю с вами и на вашем языке, отчего ж. Знаете ли – я полиглот. Могу и с простыми смертными погутарить. Меня не убудет. Не то повесткой вызовете, не ровен час. С вас станется! Кхе-кхе…

– Неискоренимый сноб впридачу ко всему! Ладно, оставим и это. Вернёмся к теме более чем подозрительного умножения сущности действительно колоссального эксперимента. Поскольку вы сами опять упомянули его. Я для себя примерно просчитал вашу возможную мотивацию, все ваши вероятные позиции и кое-какие мысли у меня, конечно же, появились. Не скажу, чтобы в результате совсем вышел из тупика, но всё же, всё же… Прежде всего понял так, что совсем уж примитивно сорить своими генами столь уникальной, старой закваски, как другие самцы, коим бес в ребро тюкает до самого смертного часа или у которых аналогичная мания величия, вы не захотели. Накладно и неэффективно, даже если действовать через генетический банк лауреатов Нобелевской премии. Вы для этого слишком мудры, а скорее опасливы, впрочем, это одно и то же. В итоге вы превзошли даже самого Уильяма Гейтса – смоделировали себе наиболее рациональный ускоритель для продвижения в веках собственного генотипа. Вот тут – да! Признаю, рывок есть. К тому же без особых энергозатрат.

– Так уж и без особых!

– …Пока все остальные сексполят до изнеможения и как правило вхолостую, вы собою уже готовеньким заполните всю планету. Когда простые клоны-кластеры и прочие старозаветные гейтсы очнутся от традиционной человеческой напасти, практически полностью и без отдачи вытянувшей из них все силы и соки, когда оглянутся по сторонам, то повсюду окажетесь только вы, любимый вождь и учитель. Как сине-зелёная водоросль, которая обскакала всех умников на Земле. Два миллиарда лет жизни только одной непрерывно множащейся особи, с ума сойти! Так и вы. Повсюду окажетесь только и только собственной персоной. Без числа. Ни портретов не нужно будет, ни барельефов, ни съездов партий власти персонально под вас созываемых. Вживьём – всегда и повсюду. Только и только вы, сам как целая партия из самих себя – всех родов, величин и сортов. Словно всех вас судьба на заказ создала, взяв казённый подряд…

– …кластерОв. Заметьте, подлинных, на этот раз. На самом деле все эти «Кластеры» и есть Кластер единый. Они – это единое целое. Честно – устал повторять аксиомы!

– Вот вы сами, профессор, и закончили главную мысль проводимого следствия. «Единый» – то есть, именно вы?! К тому же, как сами только что сказали, и затраты какие-то всё же вам потребовались для столь тяжких трудов. На этот раз проговорились полностью. Это случилось, да ещё так скоро. Со смыслом и в самом деле довольно трудно играть, особенно на грани полуправды о нём, не так ли, профессор?! Практически не удержать, до того скользкий становится! Может, потеет?.. Ну-у, вот теперь-то всё-всё и ясненько стало! Ай, спасибо! Удружили.

Оказывается, это с вашей аутентичной копией, то есть, фактически именно с вами наше следствие сейчас имеет дело в качестве основного подозреваемого?! Мы гоняемся за одной из ваших ипостасей?! На самом деле это вы, единый во всех лицах, Авк-отец, Авк-сын, Авк-дух-святой – стоите за всеми уже свершающимися и только ещё намечаемыми вами же событиями, за многими, в том числе и противозаконными деяниями?!.. Отлично! Фактически сами себя выдали. Здорово!!! Жаль, на этот раз наручники не прихватил. Всегда брал, а сегодня… Всё же никак не ожидал, что вы так быстро сознаетесь!

– Ошибаетесь. Ни в чём таком, Саша, я не признавался. Да и признаваться-то особо не в чем. В том, что сдал кровь как бы на анализ?! Вы что, станете утверждать – мол, на клонирование, на последующий захват своими клонами ничего не подозревающего человечества?! Столь дикую муть голословно подошьёте к делу?! Но чем докажете?! Знаете, сколько таких по стране наберётся, кто непонятно для чего сдавал кровь из вены?! А по миру?! Куда вся эта кровь уходила, кто-то может сказать?! В раковину выливалась?!

– Допустим. Но вы должны признаться в очевидном – в своих давних отношениях с Шумилиной. Это необходимо сделать хотя бы в косвенной связи с её неожиданной гибелью?! Вы же сами меня предупреждали задолго до её убийства, что она доиграется! Разве не так?! Ведь было же?! Ваш промах?! Оговорка?! Допустили-таки утечку?!

– Эк, опять загнули! Никакого тут промаха нет! Тем более утечки! Я просто видел и понимал, что Шумилина когда-нибудь зарвётся со своими дурацкими секспольскими штучками, наведением морального порядка, да ещё в подправительственном вертепе, где не сексполят разве что засланные казачки, вот и предупредил. Да даже и не предупредил, а просто высказал предположение. Не надо на меня ещё и это вешать?! Поверьте, я тут тем более ни при чём. Моё знакомство с этой особой, которое я просто не особо афишировал, было в действительности случайным и малозначительным. В убийстве её не следует искать чего-то из ряда вон. Вы и сами прекрасно понимаете, что там был просто случай. Дикий и глупый. Как и почти все случаи. Но по большому, метафизическому счёту – да, она должна была погибнуть. Несомненно. Но и тут я совсем не стыкуюсь. Изабелла словно выполняла функцию некоего пробника, затравочного клона, кристаллизатора. Фактически она всех кого надо для эксперимента предварительно пометила. В результате первой пошла под нож, столкнув собою лавину под откос.

Изабеллу как любил, так и люблю, разумеется, по-товарищески. Это был к тому же наш общий белый одуванчик. Знамя команды молодости нашей, команды без которой нам не жить. Искренняя комсомолочка времён раннего Брежнева и первых больших нефтедолларов. Если хотите – в самом деле, повивальная бабка здешнего хосписа, помогавшая родиться на тот свет довольно многим деятелям, я имею в виду зарвавшийся здешний истэблишмент. Как пристыдит кого, да в партком напишет или по-другому сообщит – так всё, инсульт или инфаркт обеспечены. Ещё один курить бросил. Площадка расчищена. Но ещё вернее – она наша стратегическая функциональная задвижка, столь долго останавливавшая кровопролитие на Ближней. Уж простите за пошлость. Она, как Распутин в юбке, единственная могла заговаривать мозги чиновников, сорвавшихся с цепи перемен. Прежде всего, своими бессмысленными на первый взгляд заклинаниями и абсурдным поведением.

– Как вы можете?! Она ваша жена, пусть даже и бывшая!.. Какое тут случайное и малозначительное знакомство?! Какая функциональная задвижка, ф-фу?! Да как вам не а-я-яй?!

– А-а-а, сынок, и это раскопал. Хвалю за рвение. И прочий пыл. Но не жена она мне и никогда женою не была. Запомни. Не буду говорить о ней ничего плохого. Не высказывал такого и сейчас. Просто объективно определил ту функцию, которую она тут фактически выполняла и в которой её заменить будет, пожалуй, что уже и некому. Поэтому нам и нужно поскорее отсюда выпрыгивать, пока не поздно. Впрочем, боюсь, все сроки вышли. Хотя бы потому, что даже ты, дружок, увяз здесь по самые уши.

– Мудрейший! Горжусь, что вы наконец перешли на «ты». Ещё немного и по фене дуэтом станем ботать!.. Учитель с учеником, Платон с Аристотелем. «Платон мне друг, но он мудрила!». Без буквы «р». Действительно, конец света наступает, если такое могло вообще произойти!!! Сам Авк и вдруг со мной на «ты»! Мы пили брудершафт?!

– Это потому что нечего больше возразить?! Что же ещё вы нашарили у своего учителя за душой и за спиной, мой милый аристотелевский мальчик?! Не останавливайтесь, коли начали. Ну?! Смелее! Ваш учитель Платон, сам Широкоплечий уже сдаётся! Смелей! Поднимайте учителя и дальше на свою дыбу… Точнее, клон своего учителя, того, кто в данный момент перед вами. Мне-то настоящему всё равно, что с ним будет. Думаете, какой я по счёту перед вами?! Где мой первооригинал сейчас?! А эту шкурку себе на гвоздик среди остальных трофеев повесите. Не возражаю.

– Поскольку вы так просите – извольте, не смею отказать в просьбе. Прокачаем следующую ситуацию!.. Этот злой гений, Хозяин, стоящий за спиной губернатора и одновременно реальный автор расследуемого нами преступного проекта – в действительности тоже ваш, скажем так… ученик. Я же говорю – вы через свои клоны, через свои копии – повсюду! С некоторых пор мне стало ясно, что вы на Хозяина имеете или, по меньшей мере, имели какое-то вполне определённое влияние. Если всё-таки сами этим Хозяином не являетесь! Хотя это вряд ли.

Так вот. Через того, кто безусловно владеет всей ситуацией, вы действуете и на его креатур, в том числе на губернатора. Иначе столь никчемная развалина, как провинциальный профессор, и не понадобилась бы цветущему, идущему по головам политику. Нужен он лишь как посредник. Между губером и Хозяином для наиболее конфиденциальных дел. Какие иные «советы» губернатор ещё мог с вас, своего советника, получать?! Всегда по жизни так было и есть – сильные мира взаимодействуют между собой через таких как вы, учёных грамотеев, самозабвенно обслуживающих власть и её функционеров. Не ваши же геморрагические словоизлияния его так покорили?! Только я мог вытерпеть эти бесконечные нудные лекции. Вряд ли бы губернатор мог быть способен на такой подвиг. Про Хозяина молчу отдельно.

– Однако границы допустимого вами давно нарушены… дорогой мой ученичок!

– Терпите, Авк, терпите, сами напросились со своим «развёрнутым прокачиванием сложившейся ситуации»!.. Более того, скорее всего именно этот предполагаемый Хозяин и вправду есть не просто ваш, а действительно лучший ученик. Или всё-таки и здесь клон?! Вот тут всё-таки надо бы ещё уточнить… Его облик постепенно для меня проясняется, хотя, признаюсь, ещё не до конца. Скорее всего, это ваш сын, потому что его действительной матушкой является ныне хорошо известная Изабелла Шумилина. Как водится, в девичестве она резко нагуляла его от некоего молодого и сильно перспективного кандидата наук по фамилии, ясно какой, уж не будем далее поминать всуе, и который ясно же почему не захотел на ней жениться… Знали вы её, Авк, ещё как знали, далеко не просто как товарища. Лишь для меня это лукавое представление устроили, с припоминанием отчества и должности: «Шумилина, Изабелла, по-моему, Николаевна», помните?! И Изабеллу вы хорошо помните и Николаевну. Но для неё вы и после этого не составили света в окошке, а всё потому что Изабелла и сама пыталась делать карьеру, может быть даже в пику вам. Как бы то ни было, она отдала родившегося ребёнка своей сестре Ирме. Наверно, не без мук, но отдала. Та и взрастила пацана. Была ему матерью, скажем так, де-факто. Потому что другой мамани не знал и не знает.

Всё это многое объясняет в характере и последующем поведении Изабеллы. Злой рок преследовал её всю жизнь. Карьеры по существу так и не сделала. Жизнь соответственно заела. Вдобавок крыша под поехала непонятно куда. С женщиной-то ладно, может быть и вправду бог ей теперь судья. Но вот зато ничто и никак не объясняет вашего дальнейшего отношения к ней, о, мудрейший из Авков. Не только к ней, но и к нему, к своему сыну. Ведь копия он вовсе не Ходорковский, как вы пытались меня уверить, то есть, очередной раз надуть, переведя стрелки на невинных заинек-олигархов, а – копия вы. Именно вы сами, мудрейший наш и обожаемейший. Я как увидел его – сразу вздрогнул. Попадание в десятку! А как он разговаривает, как людям лапшу на уши вешает – просто заслушаешься. Опять же – в точности, как вы. Подчинённые от него просто без ума. Вот так безумные и ходят. Правда, один убежал. Спасся. Сейчас даёт показания.

Как бы то ни было, вам не отвертеться, Авк. Никакой экспертизы не надо. Впрочем, если не допускать того, что вы и есть истинный злодей, условный великий комбинатор, смесь Ходорковского с Березовским, порешивший организовать для действующей власти настоящую Вандею… Кстати, а фамилия у нашего мальчика – Городецкий. Как вы опять же лукаво подсказали мне, мол, «что-то с городом связанное». Это фамилия тётки Ирмы по мужу. Ваше усиленное курение по поводу якобы недавно умершего сына – фактически демонстративная сублимация вот такого душевного сыноубийства, о, мудрейший. В действительности вы практически не курите. Или вы в величайшей досаде сочли, что сын ваш для вас как бы умер, ибо «некритически позаимствовал» главную идею вашей жизни?! Не просто стащил её у вас без спроса из верхнего правого ящика, а развил, капитализировал и теперь осуществляет её продакшн. Да так, как у вас никогда не хватило бы ни ума, ни таланта, ни энергии?! Поэтому-то вы и в самом деле не прочь были бы увидеть конкурента-сына как угодно устранённым со своего пути, верно?! Кстати, сыночек ваш тоже не лыком шит. В частности, вполне успешно эдипил и эдипит до сих пор по вашему поводу. Всегда пылал к батюшке самой лютой и нежной местью. Думаете, так и не попытался её реализовать?! Ещё как! Практически все ваши идеи похитил и успешно реализовал. Пока вы тут величественно греете космос. Всё разговоры разговариваете. Один грамотнее другого. Теперь сидит где-нибудь на островах, поди, богатенький, словно буратинка, оставивший всех с носом.

Однако полагаю, что и без ваших совместных усилий судьба всё равно воздала бы вам обоим. Совместные с ним франкенштейны когда-нибудь обязательно настигли кого-нибудь из вас, если бы я не появился. А то и обоих сразу. Вы же знаете основной закон гармонии – Создатель всегда погибает от руки своего творения! Кормящую руку всегда кусают, а то и отгрызают. Сей коронный вирус задан в самом сетапе бытия. Он неизменно внедряется при любом запуске программы любого объекта или субъекта – как непреложное условие нормального функционирования, первое свойство программы. При этом она должна быть полностью стираема, по ноль, лучше сама собою же. Вы знаете это лучше меня!

Так почему вы не предвидели, чем всё это обязательно закончится, о, мудрейший?! Отчего не подготовились, не предприняли необходимые меры, не обезопасились, не прикрылись?! Молчите?! Опять же – знак согласия! Многовато их что-то стало, этих знаков, прямо обступили. Вот про свою действительную, генетическую мать ваш сын так и не узнал. Может всё-таки и догадывался, но своей матерью по-прежнему считал тётку Ирму. Та его всё-таки воспитала, вырастила, уж как смогла, безусловно. Почему это-то вы никоим образом не отразили в своём блестящем манифесте философского отморозка?! А?!

– Кхе-кхе… Что я могу на всё это сказать?! Платон отныне и вам не друг. «Мудрила» же без буквы «ры», если использовать вашу же утончённую лексику, скорее всего именно тот, кто счёл, что истина у него уже в кармане. Но это точка зрения, так сказать, Платона. Вы спросите, тогда на что нам теперь уповать, и вам, и мне – при столь разных мнениях и при отсутствии серьёзной доказательной базы того или иного утверждения?! Правильно – на беспристрастный аудит со стороны, а лучше на третейское разбирательство или на медиацию. Лишь когда уж точно станет ясно, что переубедить никого не удастся – лишь тогда придёт пора переходить к оскорблениям, к десерту. Как видите, я от него воздерживаюсь. Отсюда вывод: никто ничего не доказал. Поэтому и вы не спешите.

Как видите, я по-прежнему надеюсь, что должен таки прийти некий общий аудитор или медиатор со стороны, скажем, какой-нибудь современный барон Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен. Почему именно он?! Да потому что столь беспочвенную фантазию, как у вас, квалифицированно может рассудить только самый большой в мире фантазёр. Только он смог бы проверить, а действительно ли корректно было проведено и напридумывано ваше так называемое расследование, достаточно ли оно соответствует реальному положению дел. Не многовато ли измышлений и облыжных обвинений. Да и вообще – достаточно ли геройски всё это выглядит с точки зрения мыльной режиссуры. Достойно ли занесения на Доску Почёта нашей Власти. От неё вы, разумеется, имеете незыблемую установку не отклоняться в заданном ею расследовании ни на йоту. Да и засадить меня в итоге на веки вечные.

– Вы думаете, я этого добиваюсь?! Ошибаетесь, милейший профессор.

– Тогда вот вам небольшой экзерсис, как бы слегка в сторону. Но он может слегка пролить свет не столько на то, кем Изабелла была, сколько на то, кем стала. Потерпите ещё пару минут. Ненамного отсрочу вам удовольствие победы над стариком. Вы же не часто ходите по тротуарам?! А я каждое утро десять километров нашагиваю, как положено гипертонику и сердечнику. Естественно, непрерывно произвожу анализ попутного и встречного человеческого биоматериала. Ничего не поделаешь, исследовательский навык, избавиться трудно, да и незачем. Точнее, поздно. Уверяю, прелюбопытные бывают наблюдения. Общий расклад моего мониторинга современных человеческих прохожих таков. Сильный пол, если уж выбрал одну траекторию, так и движется по ней прямо и ровно, не мельтеша, не перебегая с края на край тротуара. Поэтому ходить среди мужчин одно удовольствие. Полная предсказуемость маршрута и соответственно спокойствие и безопасность. Иное дело нежный пол. Это что-то с чем-то, как говорят мои внуки.

Не все, конечно, но большинство дам, причём разных возрастов, передвигаются по тротуару сумбурным противолодочным зигзагом, словно корабли, бросающиеся наутёк и врассыпную при виде вражеского перископа. От бордюра к бордюру, то влево спонтанно несёт дамочку, то вправо. Ни одна торпеда не попадёт. Особенно шокирует, когда вот такая шатунья, обогнав, становится точно перед тобой и резко сбавляет ход. Сама не знает почему. Если зазеваться, то налететь можно неминуемо. Я даже их периодически спрашиваю: «Наверное, вы так хотите со мной познакомиться?!». Фыркнет возмущённо, включит форсаж и уносится вперед. Но опять же зигзагом, влево-вправо. Как Ельцин двигался, помните?! Одними загогулинами. Обогнуть невозможно. Даже прицелиться. Только если сразу по башке дать. А если ещё и со смартфоном мадам идёт и вся погружена в него, своего цифрового господина, да ещё и навстречу, туда-сюда, туда-сюда, то финиш полный. Сдайся враг, замри и ляг! Впечатается в тебя обязательно. Столь невменяемые цифровые рабыни сейчас повсюду на дорогах и даже тротуарах. Как будто их кто-то на поводках специально вывел по наши души, а потом отцепил.

– Вас послушаешь и сходу ноги в руки делать нужно! Всех красоток в зомби записал наш великий профессор. Бомжихи наверное у вас более вменяемы?!

– Намного. У остальных дамочек феноменальный пространственный кретинизм! Теперь понимаю, почему немцы строят для женщин особые парковки, собираются и отдельные автодороги. Потому что красавицы паркуются и ездят чаще всего по звуку. Ясно, почему таких особ стараются не брать ни в штурманы, ни в пилоты. Редкие лётчицы, как правило, являются дочками авиационных генералов. По меньшей мере, комэсков. Представляете такую непредсказуемую фифу за штурвалом пассажирского лайнера?! Она же сама не знает, куда её в следующую минуту понесёт. А за спиною сотни живых душ! Реальный фильм ужасов. Сергей Павлович Королёв, отец нашей космонавтики, после полёта вот такой же, первой в мире, во всеуслышанье дал клятву никогда женщин в космос больше не выпускать. Мол, сущий кошмар на орбите! Весь Центр управления космических полётов будто бы в одночасье поседел, точно ни за что не расскажу всех подробностей. Великий Шопенгауэр писал, после того, как спустил с лестницы непрерывно достававшую его консьержку, а она его потом засудила: «Уже самый вид женской фигуры показывает, что она не приспособлена ни к большому физическому, ни к большому умственному труду!». Живут исключительно первосигнальной семантикой, «данной им в ощущениях»: истериках, слезах и расцарапываниях. Ни одна из нежных особ не способна изобрести, к примеру, двигатель, притом, хоть какой-то. Придумать и построить корабль, ракету, автомобиль, создать компьютер, периодическую систему, эпохальное философское учение, величайшую поэму и так далее. А уж если такая богиня за рулём окажется – пассажиры молятся, прохожие крестятся.

И вот такие замечательные существа претендуют на то, чтобы безоговорочно управлять нами, с нуля изобретённым и созданным нами материальным миром, только на основании того, что некоторые из них нам иногда отдаются, одаряют своими сокровищами. Как в том анекдоте про столь замечательный обмен, помните?! «Дорогая, вот это всё тебе! А ты мне что?!». «А я тебе писечку, писечку!». Короче, «махнём, не глядя, как на фронте говорят!».

– О-о-о, куда вас понесло! Вам не просто бес однажды в ребро врезал, а весь личный состав нечистой силы по вас давно пуляет без продыху!

– Успокойтесь, я вполне адекватен и знаю, что говорю. Как человек, имеющий докторский диплом и по биологии. А вам излагаю вовсе не частности, не измышления свои досужие. В них глобальная подоплёка, можно сказать, всей биосферы. Классика этого её центрального жанра, к примеру, – собачьи свадьбы. Когда любая сучка загуляет – хозяева соседних псов могут сразу тушить свет. Заведёт, заморочит любого, даже самого смышлёного и дисциплинированного пёсика. Если сорвётся с поводка – сгинет с концами. Я вот так своего Кузю потерял. Главное, почти успел перехватить бедолагу, едва только он рванул вслед пробегающей свадьбе. Кричу вдогонку: «Кузя, родной, ты куда?!». А он так виновато помахал хвостом, мол, извини, хозяин, тут такие дела, люблю, жить не могу без неё и всё тут! И пропал. Больше я его не видел. Часто встречаю в лесопарковой зоне такие роковые свадьбы собачьих сомнамбулов. Хвостатая невеста во главе процессии, бежит, глаза подвысь, под облака уставлены, ничего не видит перед собой. То влево несёт сердешную, то вправо, то в обратную сторону. Как всех баб, непрерывно шарахает из стороны в сторону, а за нею в кильватере, строго по запаху феромонов, группа уже себе не принадлежащих псов. После того, как гибельный морок сойдёт, множество из них так и пропадает, не в силах найти дорогу назад, к дому. Их не хозяева завозят и бросают. Они даже не забивают друг друга в немилосердных боях за право обладания высшей собачьей радостью. Их суки заводят, да так, что Сусанин может позавидовать. Помните, как у Есенина? «Есть великая правда земли, Подсмотрел я ребячьим оком, Лижут в очередь кобели, Истекающую суку соком!». Шальная сука в охоте – это гуляющая смерть, «блуждающая собачья матка», косит всех псов без разбору, какими бы они ни были. Аутентичная модель их хозяев.

Мои мальчики на даче, Граф и Лорд, алабаи, оба такие здоровенные ребята, за километры чуют, как где-то в посёлке загуляла сука, пусть даже самая крошечная, размером с причиндалы каждого, с которой они при всём желании ничего сделать не смогли бы. Однако воют, чуя призывный запах гулящей бездны, скулят, мечутся на цепях, лишь бы вырваться на пеленг к своей заведомой погибели. Вроде и забор у меня весьма капитальный, а всё равно найдут или выломают щель эти здоровяки. В трубочку свернутся, лишь бы к бабам, к лярвам своим собачьим просочиться.

Только надёжные цепи их, как всех мужиков, и спасают. Помните рефрен нашего исхода с этой планеты? Как там у Есенина? «Здравствуй ты, моя чёрная гибель! Я навстречу тебе выхожу!». Так что я вам как доктор биологии доложу: на всех уровнях биосферы загулявшая, долбанутая сука – вот самый жуткий и неотвратимый страх божий на Земле. Причём, вновь подчёркиваю, не только для собак, а для всего живого: людей, крыс, пауков или богомолов. Без разницы. Вот от чего надо всегда зарекаться, от блуждающей матки, идущей противолодочным зигзагом. Именно её похоть и творит каждый миг на этой планете свой беспредел, настоящий, перманентный Апокал. Заметьте, в самой этимологии слова «шалава» заключена суть основной опасности для человечества – именно блуждающей, то есть, шалающейся матки. От неё одной все беды и напасти. Помнится, ещё Столыпин предупреждал: «Обабливание погубит Россию!». Так и вышло.

Самка богомола в этих женских делах намного умнее всех. Без всякой конфетно-букетной прелюдии сразу откусывает голову партнёру. Причём исключительно для инициирования секса, чтобы уже совсем ничего не соображал, чтоб нечем было. Конечно же, с головой на столь гибельное дело он никогда бы не решился. И это оказывается полезно для выживания всего вида, потому что коварная богомолья сука не шалеет попусту, не ведёт за собой толпы обезумевших клиентов, которые ещё могли бы дать потомство в других местах. Она ограничивается декапитацией только одного дурака, а потом ещё и питается им какое-то время, что также полезно для нарождения и развития потомства. Представляете, какая точная аллегория и для большинства проблем в любом человеческом социуме?! Кто из нас может похвастаться, что ему никогда не откусывали голову?! Особенно по юности?!

Это я к чему тебе всё тут по-стариковски разговорился?! Такие замечательные шалтай-болтаихи на трассе жизни почти у каждого встречаются, в разном обличьи, иногда вполне пристойном, миленьком даже. Но прорваться порой никак сквозь их нежное оцепленье. Так в точности происходило и со мной. Изабелла у меня была в точности такая же увлекательная шалтайка, как в народе говорят, сильно круженая и кошмарно непредсказуемая. Сегодня она с тобой, завтра уже в правительстве заседает, а послезавтра марсианам баки забивает, на бабки для культурных мероприятий своего собеса разводит. Никогда нельзя знать, чего оторвёт сия дамочка в следующую минуту, куда помчится, что учудит, что откусит, кого за собой поведёт, может быть даже на штурм очередного Зимнего дворца с винными подвалами в заду. Так и не заметил, когда её голос перестал быть серебряным колокольчиком и оказался визгом циркулярки. С определённого момента я и сам стал элементарно тяготить свою неугомонную инициативницу, буквально, как балласт. Поскольку не давал завести себя в совсем уж непролазную чащу её мероприятий или до конца откусить мне голову, ибо чувствовал, что этот агрегат мне ещё пригодится. Но не с лестницы же любимую спускать, как Шопенгауэр это проделывал?! Будучи весьма сообразительной, она сама от греха подальше оторвалась от меня, ушла в свободный полёт, точнее, улёт, как всегда того и хотела. У них, блуждающих, видимо своё, особое отсутствие логики. Это её была инициатива, а не моя, её выбор, а не мой! Дальше она поступала исключительно по своим желаниям, по лишь ей одной ведомым законам и правилам. Неслась, закатив глаза, за любым достойным её внимания облачком, даже не обращая внимания на тех дуралеев, кто за ней увязались. Меня нигде и рядом не стояло при всех последующих перипетиях с этой дамочкой. И с лестницы я её не спускал, повторяюсь, даже не очень хотел. Так что, уважаемый господин Шахов, не валите всё на меня. Договорились?!

– Эх, сердечник вы наш, а также гипертоник. Лучше бы курить бросили, даже в форме имитации! А не мотались по тротуарам наперегонки с девушками! С теми, кто заведомо послабее, и умом и телом. Не пробовали?! Весь ваш жизненный скепсис как рукой бы сняло. Думали и со мной так получится, обогнуть по прямой, не дать выйти на дистанцию залпа?! Показать вам загогулину в ответ?!

– Кстати, об «обогнуть». Знаете, Шахов, как неплохо иногда получается «огибать», когда идёшь под горку, так сказать, на склоне лет, когда только ноги переставлять приходится и ты просто словно падаешь вперёд, эдак легко и непринуждённо?! А вот в горку, на подъём те же девочки обходят легко и непринуждённо. Хотя я чуть ли не бегу, по-своему, конечно. Но никак не догнать. Учтите, подобное вас тоже ожидает. Ещё помянете меня годков через тридцать. Оседлают вас гетеры, истинные хозяйки нашей планеты, и загоняют, как и всех остальных – вусмерть! Ибо грядет новый матриархат. Аминь!

– Авк, вы всегда учили меня достойно принимать своё поражение и так же достойно относиться к чужим победам, не забалтывая их и не взбалтывая. Зачем же теперь-то продолжать столь откровенно под Мишку Меченого косить, бесконечно словоблудить?! Победа она всюду победа. Она либо есть, либо её нет. Как беременность или талант, по вашим же словам. Правильно же?! Её всегда следует брать по абсолютной величине. Без страстей, без обид, горечи и мстительной досады, без ваших пространных экзерсисов, плюсов или минусов. Неважно, ваша эта победа или моя. Главное, что она досталась не самому сильному и могущему и не самому мудрому, как вы, а именно наиболее подготовленному и настойчивому, тому, кто ради неё не постоял ни за чём и шёл до самого конца, добиваясь её во что бы то ни стало. Как вы меня и учили, ссылаясь на все древние авторитеты.

Поэтому просто оцените мою победу как хладнокровный профессионал, как будто лично вас она никак не касается. Без ссылки на Шопенгауэра и Королёва. И поставьте мне оценку в проведённом дифзачёте. Объективно и бесстрастно. Чтобы, как говорится, «ничего личного». Прошу вас. Могу принести зачётку. Вот именно – «кхе-кхе»… Вы мне также неизменно говорили, что всякая победа всегда является ничем иным как восстановлением правильной, но попранной нормы, возвращением миру и человечеству полной гармонии. Её непрерывно обламывали всяческие злодеи. В этом им потворствовали своим словесным и интеллектуальным нигилизмом некие нехорошие персонажи творящейся истории. Получается, что такие как вы, любезнейший и лукавейший Андрей Васильевич, мой беспредельно мудрый Авк.

Вы и есть самый главный мозголомщик на этой планете. Загогульщик! На пару со своей бывшей половиной – профессиональной кайфоломщицей. Как по заказу подобралась сладкая парочка бытия: ломать, крутить всеми и вертеть. А вы на девушек всё валите. Куда им всем до вас!

Вот такой и является моя победа. На троечку хоть тянет?! На самом же деле это не я, а вы сейчас мне сдавали дифзачёт по Апокалу. Ставлю «хор». Плохо верите в светлое будущее человечества. И нет связи с металлургией. А так – сойдёт. Под горчичку.

Засим прошу разрешения победоносно откланяться. Да и вам – пора благополучно на покой. Под горочку, да трусцой. Пока совсем не отвалилась. Да бросьте, бросьте же сигарету, а то не видать вам больше девушек как своих ушей. Света вы конечно не заработали, но покоя – так и быть. Он ждёт вас, аж повизгивает. Заслужили, чего там. Простите великодушно, если что не так вышло.

За миг до конца, до победоносного откланивания ушлого комитетского следователя перед своим старым учителем, вдруг… вот именно вдруг, в эту самую перезревшую кульминацию, на самом, на самом подъезде к Ближней, а никто ведь и не заметил, когда же он успел взмыть по серпантину и так резко подобраться вплотную к действующим лицам и исполнителям, вновь во главе целой кавалькады показался Он. Ну да, тот самый – роскошный, чёрный и откровенно лупатый мерин какой следует модели. Но в нём, наконец – Он! Генеральный аудитор! На этот раз, теперь, со второй ходки наверняка до мандибул опознанный – точно он! Кто на самом деле оказался кружанее всех даже самых вольтанутых тротуарных куриц, перед кем попробуй только не расступись! Главный Менеджер проекта века, истинный, арийский Плохиш! Настоящий хомозавр всех времён и народов! Молодой, многообещающий, самый-самый правильный.

Он должен был, по неукоснительной программе бога-сына, а также отца и духа святого, просто обязан постоять-постоять над ними над всеми, покурить-выкурить свою забубенную знаковую мальбору, выдернуть из бороды седой волосок и молвить глухим, надтреснутым, очень-очень знакомым голосом – замыкающую весь этот эксперимент! – кодовую фразу из любимого анекдота стареющего придурка Создателя: «Кхе-кхе… А ведь судьба-то и вам давала шанс!» И всё! И точка!.. Так, наконец, от-гайдарить всех, чтоб не надо хоронить! Чтоб не мытьём, так катаньем. Чтоб сходу транзитом на тот свет, страну вечной охоты.

Вот тогда-то бы, после таких слов, всё окончательное и произошло. Всё порасставилось по своим местам. Просто по факту звучания именно таких звуков и в таком именно кодовом сочетании всё и должно было произойти, фактически и резко обвалиться. Такая вот генеральная аудиовизуалка, венчающая всё, а точнее удавливающая. Потому что не в самом смысле слов тут была, разумеется, суть. Впрочем, как всегда. Она состояла в заданно нейтральном звуковом, фонетическом коде сетапа, который мог быть облечён и в любую другую звуковую, фонетическую последовательность. Потому что всё-таки именно этой фразой про последний шанс судьбы фантастически умный злыдень Савва Городецкий, для этой цели прознавший даже про этот любимый анекдот отца, закодировал сигнал ко всеобщей атаке всех против всех. А также отмашку к старту заключительной стадии своего замечательнейшего эксперимента по выведению Кластера. В принципе, к завершению непосредственно самой реакции управляемого сверхчеловекосинтеза – всего кластерогенеза.

Однако там, в полуподвале, столь нужный и строго рассчитанный кризис так и не произошёл, во всяком случае, в должном виде. Вместо необходимого исходника на следующий уровень внезапно выдвинулась совсем другая фигура. Вторая чистая линия, без которой гетерозис, родовой процесс Кластера состояться никак не мог.

Чистые линии, аллели доминантных свойств обоих полюсов человечества, унтерменшей и юберменшей, как сейчас говорят, короткоживущих (наиболее яркие здесь конечно бомжи) и долгоживущие должны сейчас сойтись и взметнуть пик гетерозиса, экстраординарной гибридной силы. Она тем станет сильнее и могущественней, чем чище окажутся исходники, чем тщательнее их генотипы выскребли психогенетики, прежде чем свести воедино и столкнуть.

Об этом сверх-замысле глобального эксперимента истекающего времени до поры до времени никто не знал. Никто. Пока не прошёл код последнего сетапа. Финишная кодовая команда должна была попасть в единственную точку схождения момента глобальной равновесности мёртвых-живых и пика социального напряжения на Ближней заставе. Она должна была целиком совместиться с нею, срастись, генерализоваться и тут же вызвать морфогенетический Резонанс, спонтанную, цепную реакцию расщепления и обрушения человеческой природы до нуля, до исходной позиции. Благодаря чему и дать старт с неё совсем иной эволюции на базе данного биологического вида – сверхчеловечества.

Тогда-то и она примчалась, запыхавшись – та самая порождающая кульминация. Как и положено было по сценарию. По нему Апокалипсис вот-вот разразится, но лишь когда Тот свёт начнёт перехлёстываться со светом Этим. Короткоживущий с долгоживущим. Сверхубогий и никакой со сверхнаглым, сверх-преуспевающим да ещё каким. Но не раньше.

Оба гигантских потока станут сходиться поначалу со стыков в стык. 3атем края обоих миров, сойдясь внахлёст, сведутся в одну гладь. Точнее, в совместную, уже неразделимую рябь. Потому что там, что тут всё окажется чётко поровну. Вперемешку мёртвые и живые, вот как сейчас в этом слоёном пироге! Когда никогда не различить! Где ещё живой, а где давно сбежал.

Так что покамест сидим-с. Ждём-с распечатки допуска. Ибо сами туда же намыливаемся.

Глава 58. Козлёночек и Синеглазка

С пацанчиком тем звёздным примерно так оно всё и закончилось. Хотя внешне – схлопнулось всё как обычно и круги за спиной не разошлись, то есть, как и не было ничего. Поэтому сразу даже не понять, а что было-то, может оно в принципе и не начиналось?! Все не до конца продуманные рокировки между мирами обычно так и заканчиваются. От перемены мест слагаемых сумма никогда не меняется. Как ни уговаривай, упрётся и останется стоять на своём.

Роковые поминки по незадачливому мальцу начались с того, что со своим рабочим стаканом встал в мечтах могутный, а на самом деле от любого дуновения качающийся бомжара Норкин и опять, как дурной воздух, стравил анекдот про гнусный дельтаплан, теперь обнаглевший и в открытую питающийся людьми. Про пописать последний раз, но как следует, хотя бы как доцент последний раз делал, конечно, тоже вспомнил, а как же. Без этого теперь тоже никуда. С оным делом и раньше всегда вот так бывало – идёшь и думаешь, а вдруг в последний раз?! Теперь вот обязательно думаешь: надо же сделать так, чтобы весь мир запомнил, хоть какой-то след после себя оставить, а то как будто и не хаживал сюда никогда. Чтобы там наверху дико восхитились и сказали: «Ух ты! А ну-ка повтори, сволочь!». Бомжики вновь понимающе выслушали его, очередной раз, как в первый, которого всегда достаточно, заразительно посмеялись, по-прежнему тупо не подозревая, над чем остальные-то бараны опять смеются. Затем дружно, не чокаясь, выпили. Тоже как в последний раз, а лучше бы в самый-самый первый.

Последняя надежда Земли, жидко эшелонированная оборона бомжиков перед натиском всемогущей инопланетной заразы, оказывается, пока не рухнула. Однако и не совсем стояла. Мягкой становилась, податливой, гнулась по-всякому. Немного потрескивала по слегка расходящимся швам, а всё равно держалась. Чёрные дельтапланы, каркая, кружили над нею, выхватывали некоторых бомжиков – свой излюбленный деликатес, свой чёрный хлебушек – и уносили куда подальше, к глюкам на полизание. Но оставшиеся держались из последних сил. Денег как всегда не было, а они всё равно держались. Гвозди бы делать из этих людей!

Только они, единственные на этой планете, ещё знали, что подозрительно легко, в беспамятстве и без спросу даденая жизнь и вправду такая вещь, к которой никогда нельзя относиться серьёзно. Вообще нигде и ни при каких обстоятельствах! Она действительно всего лишь зрелищная видимость, шоу залётных каскадёров и больше ничего! Поэтому никогда не стоило да и не стоит того, чтобы очень уж стараться жить лишь бы жить. Во всяком случае, целиком и полностью всерьёз. Лучше именно так – с широко закрытыми глазами! Всегда с отрешённой, полусонной мордой лица. Отрадно спать, отрадно камнем быть! Сюда, в эту жизнь, как в западню, всегда заманивали. Придумывали одну «замануху» покруче другой! Но почему?! Но для чего? Не для добра же?! А для того и потому, что жертву заманивают обычно только чтобы просто выдоить, а потом забить, ободрать, а шкурку себе забрать.

Однако бывает ещё и вот так, как сейчас и как с ними, когда заставляют ещё и долго-долго помучиться напоследок. Кому-то там, может быть, как раз на Центральном Облаке Вселенной, это очень и очень надо. Неким особой важности живодёрам. Скорее всего, там питаются ещё и человеческими мучениями, как предупреждал великий мистик Даниил Андреев. Существуют в том божьем пропитании первые блюда, наваристые, а есть и вторые, мясные, с подливкой. На десерт последние соки из предсмертных мук выжимают. Так что люди очень важное звено в пищевой пирамиде вселенной. Во всех учебниках по общественному животноводству про это так и написано, не дадут соврать.

Иначе бы столь несовершенные и обречённые существа, как люди, с завидным постоянством не появлялись на этой планете, с дурна ума не радовались этой самой жизни, чёрт бы её побрал насовсем. Иначе бы не рвались в смертное мученичество, словно бы им там кто-то мёдом помазал. Впрочем, мученичество – единственный способ прославиться, не имея никаких способностей. Ни за одним из великомучеников не стоят его великие труды, эпохальные интеллектуальные свершения. Они просто с кайфом и очень впечатляюще страдали. Есть такая профессия, боженьку защищать. Становились образцом давно прилипшего императива: «Бог терпел и нам велел!».

Так что не стоит такая житуха ничего. Притом, любая! А прежде всего жизнь ближнего своего! Если и не чёрт, так любой его и тебя теперь дери! Никто не спасёт, никто и не поможет. Давно, давно пора ответить всевышнему хозяину человечьих судеб самой полной взаимностью. Как советовал Сенека: вернуть билет творцу. Швырнуть с презрением. Подавись, дедуля! Забери, боже, что и нам не гоже! И больше не суйся к нам с этим.

Теперь уже все до единого бомжики чувствовали, будто какая-то неудержимая сила всё сильнее сталкивает и сталкивает их между собой. Ещё немного – и вправду начнётся последняя, самая немилосердная драка. Ощущение её приближения всякий раз возникало, когда они как будто начинали чувствовать некий, давно забытый вкус к жизни. Но неизменно и заново подвспыхивавшее презрение к ней ещё останавливало их. Словно что-то ещё мешало порвать бока и выбежать в грозу, не совсем где-то там срасталось. Да-да, там, именно там, откуда кто-то, угрюмо сюрча, насвиристывая и буркоча, настойчиво, упрямо наводил их друг на друга, прицеливал, повелевал, накидывал лассо, затягивал и отпускал, умело манипулируя остатками жизни в остающихся телах и душах. Именно оттуда кто-то всем шорох всегда и наводил.

Иногда в дальнем закулисье, в за-акулье почти просматривался тот, кто на самом деле порешит их тут всех как бэчиков. Кто победно выйдет на поверхность, аки посуху, всплывёт в заветном сортире, чтобы уже там в угоду остролицему создателю под занавес и замочить кого получится. Каждый думал, каждый надеялся, что им окажется он сам. И соответственно снимет все пенки. Терминальная фаза полуподвального шоу явно завершалась.

Козлёночек и Синеглазка выходили в финал.

– Сегодня плов без мяса. И без риса. О пицце и мечтать позабудем. Разлюбили нас наши деграданты.

– Хоть выпить ещё есть чего. Это итальянцам пиццу подавай, а нам лишь бы на-пицца!

– Итак, за дельтаплан! Пусть ему всегда будет что кушать! Чем лакомиться! – Во всеуслышанье загадал необыкновенно оригинальное желание сыщик и все скоропалительно согласились с таким бесспорным предложением, склонившись каждый над своим озверином. – И вот ещё, чуть не забыл… и чтобы пописать ещё хотя бы на два раза оставалось! Но лучше на три. Или даже пять.

– Кому?!

– Да нам же, дурак! Нам!!! Пей! Не боись! Козлёночком ты давно уже стал, братец Иванушка! Не упусти свою Синеглазку!

Как под такой необыкновенно деликатный и главное ненавязчивый тост взять и не выпить?! А вот чтоб в первую очередь сделать это за помин души великовозрастной чудо-малютки, только что уплывшей, упорхнувшей неведомо куда и непонятно для каких дел, как-то сразу все и позабыли почему-то. Хотя оно более чем напрашивалось, такое пожелание. Лишь такой тост стоял на очереди первым – за помин души едва почившего дельтапланыша или дельтапланочки. Позабыли даже про это.

Всё же никак не обошлось без корпоративного гимна богадельни, бомжикова отеля минус пять звёздочек. Все уже далеко не дружно, но всё-таки затянули самый тупой на свете гимн – арию незабвенной Синеглазки: «Ой, цирроз, цир-ро-оз!.. Не циррозь меня!». Потом про очень даже немаленькое количество алых роз. Вслед – про падлу непослушного Иванушку, с дурна башки таки испившего не из того корытца и в результате ставшего бомжиком, то есть, козлёночком, за что менты его, словно вонючего козла, всё время теперь дерут, шпыняют и погоняют. Ну и про гордящуюся такими своими козлятами власть, естественно, козлиную тоже, но только до упора. В старые-то добрые времена корытца при них бывали совсем иные, вот так не заговорённые. В итоге размякли, расчувствовались ребятишки до полной невозможности. Одних лишь песен исполнили неимоверное количество и всё такого же качества! До баллад ещё даже не доходили. Необыкновенно расширили вокальный репертуар, вспомнили и те, которые раньше слышали только мельком, из окон некогда пролетавших мимо свадебных машин. Больше всех выдолбывался на этом полудурочном поприще, выводил всяческие рулады, порою соловьём заливался не кто-нибудь, а почувствовавший волю доцент Фредди, летучая прима бомжиного контингента специализированного вивария номер раз. Словно демоны в этого козлёночка теперь вселились.

– «Лепестками белых роз наше ложе застелю-у!..».

– Вот, шельма, выводит! – Восхищенно заметил Жорик, подлаживаясь к приятелю, чтобы подпеть:

– «Я люблю тебя до слёз, без ума люблю-у!».

– Это же кого вы так любите, бичары вонючие, надеюсь, не меня?! – Удивился, отодвигаясь, сыщик Осклизкин.

Доцент остановился, донельзя растроганный, вытер чумазым кулачком закисшие глазки:

– Прикиньте, господа бомжи. Пацану-то в таком состоянии, понятно, поначалу всё равно. А вот девчонку жалко. Они же не стерильные.

– Кто?!

– Не «кто», а «что»! Лепестки! Да ещё целое ложе! Представляете, какой там трэш происходит всякий раз?! Какое беспрецедентное напихивание! Какая жуткая антисанитария!

– О! А я и не подумал!

– Думать надо, когда с подружкой связываешься! И всё просчитывай, ты же как бы насовсем её берёшь.

– Да ты у нас супер-бомж, Серёгин! Даже здесь подлянку увидел! Сказано же – доце-ент! Не зря тебя выбрали для полётов!

– Но песенка всё равно душевная. Ничего не скажешь. Слёзы и вправду сами собой наворачиваются от такого «без ума люблю-у!».

– Дурак! Именно, что «без ума!». Они от лепестков тех одном месте наворачиваются, да так, что мама не горюй!

– Тьфу! Опять ты за своё!

– То-то, смотрю, в стране жуткие проблемы с демографией начались. Немудрено, когда вот так… наворачиваются на поршень. Какие после этого могут быть ещё и дети?! Или вот такие они поэтому и выходят?!

– Нет, господа, как хотите, но мой тонкий эстетический вкус истинного бомжа больше не выдерживает столь грязных намёков на великое и светлое чувство, которое может быть единственное, что ещё отличает нас от животных.

– А ты думаешь – отличает?! Иди вон лучше, полетай ещё немного вокруг унитаза! Муха ты зелёная, а туда же – «тонкий эстетический вкус»! Тьфу! Ещё скажи «элегантный!». Слушай, доцент, а выговори-ка нам слово «денди»! Послушаем, хотя бы как звучит. Слабо?!

Народ и сам чувствовал, что с ним что-то не то происходит. Странное, не такое как всегда. Даже не как с обычными людьми. Былую непробиваемую твердокаменность и спасительное бесчувствие словно рукой сняло. Теперь все страшно рыдали от такой жалостливой душещипательности про козлят и любовь с лепестками до слёз. Словно бы это у них жизнь заново начиналась. Всем очень захотелось почувствовать себя как раньше, в юности, чтобы и жизнь у них опять появилась, или хотя бы показалась мила и хороша, и чтоб жить хоть моментами становилось, допустим, на пол-капельки, но лучше. И чтоб ни одна болотная кочка не смогла бы избежать своей неотвратимо-счастливой участи. Без особого нарушения кислотно-щелочного баланса. Чтоб и до безобразия получилась хороша и после безобразия. А также во время оного.

Тут, откуда ни возьмись, подошёл, как-то странно поблёскивая глазками, один из благодетелей, деградантов, суверенно и демократично, за счёт заведения, преподнёс несколько флаконов волшебной «синеглазки». Уже за просто так преподнёс, ни за что и ни к чему, да ещё и подивился всеобщему похмельному горюшку, так и окатившему его с порога. Вот где ты был, благодетель, раньше?! Мы бы раньше начали страдать.

Менеджер богадельни быстро и толково разобрался в ситуации недавно произошедших похорон, как будто вовсе и не начальником был, а самым настоящим человеком. Он, конечно же, нисколько не рассерчал. Наоборот, даже закусил страдальчески свой жёсткий, словно приклеенный ус и сказал предельно задушевно:

– Хар-роший был малчик… Эх, ну или дэвочка. – И опять блеснул глазиком-пуговичкой, как будто расчувствовался и готов принести соболезнования. Но всё же вовремя остановился. Субординация могла порушиться, тогда приняли бы не за того. Начальника, когда он в добром настроении, можно запросто перепутать с человеком. А на это он пойтить не мог. Однако бомжики на эту мормышку всё равно попались.

Вразнобой замычали от признательности и неожиданности, а также в знак чего-то большего, чем просто согласия с высказыванием их благостного домомучителя. От чего принялись пахнуть ещё интенсивнее, конденсированнее, хоть в цистерну сливай готовую боевую амбру. Номинальный командир здешней эскадрильи взялся целовать слегка сконфуженного барина-благодетеля. Но тот устоял. И опять не рассердился. Даже когда комэск немного измазал его своим подранным и гноящимся носом. Показалось, что бывший авиационный командир и в таком виде оставался тут вроде как бригадир.

Фирмач-даун помялся ещё немного, повернулся и двинулся на выход. Уходил, всё же оборачиваясь, испытующе оглядывая подопечных и ворча что-то на своём научном сленге, а может даже и диалекте. Вслед ему незамедлительно грянуло пока нестройное, но по-прежнему удивительно бессмертное: «Ой, цирроз-цирро-оз, не циррозь меня-а-а!».

– Эх-х, бичи! Давайте-ка опять нарушим этот сволочной кислотно-щелочной баланс?! До того обнаглел, совсем достал! Так что теперь вмажем, как следует!!!

– Пейте, дети, виски-виски И хватайте баб за сиски. – Красиво выпил и некрасиво закусил Толик.

– Сам хватай! Мы уже дохватались в своё время, да так, что сюда попали. – Уныло признался Норкин, рассматривая стакан с «синеглазкой» на просвет, потом тоже выпил. – Что нам теперь-то с того хватания?!

Словно драный, блудливый кот воротился знойно-забойный, а может и просто помойный забулдыга Жорик, он же в прошлой жизни блистательный Джуниор, а ещё в просторечии Пушок. Где-то пропадал и потому оголодал, да ещё и волочил неважно кем подбитую ногу. Разинул слезящийся глазик на пустую детскую кроватку. Мол, друзья мои, как же долго я отсутствовал! Пацан-то наверняка успел жениться?! Комэск щедро отлил ему царской водки лазоревого разливу и собственного посолу. Но не из штанов. Для этого бросал в большую кружку с «синеглазкой» щепотку обычной человеческой соли. При помешивании выпадал осадок неистово мутной голубизны, со всеми хитроумными транквилизаторами и нейролептиками, подсыпанными сюда учёными благодетелями с верхних этажей. Нет бы, показать способ раньше! После этого отставлял в сторону свою подозрительную щепетильность вместе с оттопыренным мизинцем и спокойно выпивал дармовой яд строго до осадка, на время откладывая в сторону едва тлеющий «скунс». Жорик тоже нисколечки не дал себе засохнуть, быстро хряпнул аналогично очищенную штрафную гангрену и тут же взялся почему-то рыдать да по-другому плакать. Вряд ли всё-таки по поводу преждевременно – без него – усопшего малютки. А так, хрен его знает, может даже за помин собственной души так углубился в свои переживания. Все со всех сторон залыбились своему человечку, также подсыпая себе человеческую соль в налитую химическую синеву, размешивая её и стуча стакашками, занюхивая закусоном и закусывая занюхоном.

– Ты чего такой тощий, Жорик? Метёшь со стола как лошадь! И никаких подвижек!

– Так про меня ещё мама говорила – «синичку хоть в пшеничку»! Ничто во мне не задерживается. Пролетает насквозь, как дым, как утренний туман. Но я, видишь, не особенно переживаю. Мир не без добрых людей! Хоть гадости, но нальют обязательно! Ещё и проследят, чтоб до дна!

– Эх-х, хорошо хоть как-то жить! Особенно – ничего не делать, а потом ещё и отдохнуть. Чуток передохнуть и снова потом отдохнуть!

– Так выпьем же за хороших людей! Нас так мало осталось! Как вот этой синей соли на дне наших стаканов!

– Эх-х! Полетать бы и вправду! Но! Мы птицы гордые – не пнут – не полетим. Будем-с ждать!

– А вот доцента никто не пинал, как-то сам сподобился. За то честь ему и хвала. Аминь, чуваки!

Через минуту и повод к поминкам как-то позабылся. Ибо питие не подкачало, оправдало все надежды, действительно удалось, как ему и положено. Мама Клава наверняка смогла бы гордиться сынками оглоедами! Такой контент всему мирозданию ими вставлялся, закачаешься! Вновь обнаглевший кислотно-щелочной баланс валил всех подряд, не разбирая. Многим потешным и блаженным кузькам да таракашечкам, допившимся практически до белочки, и в самом деле наступала большая-пребольшая крышечка. Некоторые господа бомжи усугубились до совершенно ясного рассудка и полного исчезновения тремора во всех конечностях. Даже наливательные пальцы перестали дрожать. Впрочем, лишь у некоторых. У доцента с сыщиком, например.

Осклизкин прикладывался к синеглазому озверину и вовсе чисто символически, больше изображая питие, впрочем, как всегда. При этом он ещё и хмурился, явно чего-то ожидая. Причём явно не цирроза. И не нарушения баланса кислоты с щёлочью у себя самого. Ясно становилось, если и ждал, то всё-таки кого-то, с кем стрелку забил. У большинства же пациентов полуподземной лаборатории обычная интоксикационная клиника усугублялась просто невиданными темпами. Доживать настолько замечательную жизнь удавалось безумно-хорошими, как никогда ударными темпами.

Новую дозу озверина, очередные сиротские, по пол-литра порции «синеглазки» закладывали вместе с нагрузочкой, с одеколоном, то есть, с шиком, поистине царской роскошью. Бомжики во глубине сумеречных душ своих и особенно на их поверхности всегда стремились к господской изысканности, аристократической элегантности, которая, как известно, никогда не пропивается. При случае ни в чём себе, горячо нелюбимым, никогда не отказывали. Они и раньше столь размашисто жить себе не запрещали, так чего теперь стесняться, когда всё однова да и насовсем стало?! Когда кто-то из темноты на них уже совсем прищуриваться стал?!

В отсутствие окаянного карлушки, малолетнего своего домомучителя человеческие таракашки сегодня как-то и вовсе стремительно досумерничались. Спикировали до самого-пресамого полного изумления. Пока сами чуть не зажмурились.

Наступил даже такой момент, что стало этим козлёночкам и не до врождённой элегантности и аристократизма. Именно так. Даже не до цирроза. Не до жизни вообще, тем более чтоб и дальше вот так же серьёзно отдыхать. В том числе не до белокурых болотных кочек, царской мечте полуподвальных господ. Это выразилось не только в скором отрубании остатков сознания, но и последних конвульсий инстинкта самосохранения.

Лежали те организмы почти в ряд – ни холодные и ни горячие, разом потерявшие всякую организменную чувствительность. Как бы никакие, пластмассовые, словно пупсы окаянные. Ни жить не хорошо, ни жизнь нехороша. Да её, кажись, и поблизости не наблюдалось, той жизни. Опять почувствовала слежку и сбегла, сука! Может, и вправду спугнули, а может уже и добили окончательно дуру круженую. Одна только видимость осталась, шоу в просторечии. Или шкурка никому не нужная.

Сначала было вроде хорошо. Потом очень хорошо. А сейчас оказалось до того хорошо, что как никогда получилось плохо. Ну и на фиг теперь это всё!

Доцент давно бросил выводить рулады и по-другому выкомариваться. Теперь больше обыкновенного припадал к своей общей тетради в синюю-пресинюю клеточку и под воздействием экстремального кайфа экспериментального подвала что-то стремительно чёркал в ней, словно бы не успевал за диктовкой. Всё продолжал записывать свой репортаж с того света, про инопланетян, коварно подглядывающих за ними, про сбычу мечт, куда-то дико позапропавшую. Если уж залип на мэйнстрим, то как можно из блаженного потока выпадать?! Что бы ни стряслось вокруг! Пока боженька водит твоей рукой, не смей отвлекаться даже по-маленькому. Но доцент всё равно периодически отвлекался. Но тут же поспешно возвращался. Уж больно серьёзные чувства одолевали, иногда даже так, что и бумага дымилась. Приходилось частично стравливать их в устном, практически явочном порядке, точками и тире общаясь с бомжами и залётными инопланетянами. И чутка становилось легче.

Однако такое облегчение выходило совсем-совсем не таким, какое требовалось по истине отовсюду пристающих вещей и явлений, ибо гадостей и прочих откровений на душе накапливалось ещё быстрее и больше, чем их удавалось бы нейтрализовать или очистить, пусть даже и с помощью какой-нибудь необыкновенной соли. Если же не научиться как следует сбрасывать столь мрачный балласт внутри самого себя, может прийтись совсем худо. Тогда и шкурки не останется. У души ведь нет запасного отверстия, она элементарно облегчиться не может, поскольку совсем-совсем не запроектирована ещё и на эту гадость.

Блокнотики с карандашиками вот только спасают. Но лишь отчасти, крайне слабенько, да и то временно. Поэтому они, конечно, исключительно заместо клизм служат. Каждый писатель подтвердит. Сразу, как только оттуда или из этого выберется.

Глава 59. Миллион без штанов

Стихия непринуждённо нависала над тесным, всё более стискиваемым трюмом и скользкой палубой последнего, утлого человеческого судёнышка. Всякий раз, когда корабль кренился, его пассажиры, блаженные пупсы в живописных ошмотьях открывали бездонные глазки и хрипло кричали «Мама!». Это было что-то! Данте про такой круг ада ничего не писал, потому что к своему счастью не мог такого вообразить. На ту «Маму» вновь как в трясине потрясённо замолкали. В кишках уверенно подбрасывался полумёртвый кислотно-щелочной баланс и тут же благополучно загибался. Разумеется, обитатели вивария давно, а теперь всё более отчётливо хотели придушить друг дружку. Соскочить потом куда-нибудь на свежий воздух, порвать бока, но выбежать в грозу. Хоть как-то отдышаться. Покамест прижухли, затаились, не шевелился никто, были бы хвосты – наверняка постукивали, группируясь перед последним прыжком. А может быть рефлекс самосохранения ещё так действовал. Не было сил да и смелости просто взять да и подняться во весь рост. Потому что в этом мире подняться всегда означает всплыть. Что же обычно тут всплывает, не хочется и вспоминать.

Слабеющими утёсами в океане быстро разлагающейся и некогда относительно мыслящей материи продолжали понемногу выситься сыщик и сильно грамотный его товарищ, научившийся худо-бедно даже в нечеловеческих условиях облегчаться душой. Именно он и оставался последней надеждой человечества (его монады – экспериментального сообщества) – якобы больной на всю голову доцент Фредди. Он по-прежнему конспектировал происходящее пляшущим почерком самозабвенного параноика, даже из рукотворного ада готовый слать миру депеши счастья, добра и любви, конечно в своеобразной интерпретации, но это уже на любителя. Но даже столь безусловные твердыни человеческого духа периодически кренились под безжалостными ударами вышедшего из-под контроля глобального и потому отчётливо дьявольского эксперимента над человечеством.

– Созрели?.. Взво-од, за-пе-е-вай-й!!! – Оглядев свое подвальное подразделение, скомандовал шеф Осклизкин.

Нестройный хор теперь уже совсем-совсем угасающе, но всё же поддержал своего буйно-неформального командира. Однако каждый солист и теперь вытягивал только про своё, про заветное, о донышко стучащее:

– Ой, цир-роз, цир-ро-оз! Не цир-ро-о-зь меня!

– Мил-лион, мил-лион, без штанов, без штанов!..

– Меня-а называли козлё-онком в отряде…

– Менты на-зы-ва-ли козлом!..

Ах, мама Клава, мама Клава! Кто ж там на тебе такие замечательные буквы набирает?! Какой незабываемый набор!

Чуть позже пошли уже не вполне певучие, но по-прежнему звучные обобщения и предъявы. Конечно, формально опять ни к селу, ни к городу. Товарищ-господин майор или даже подполковник, которые могли слушать всё это замечательное безобразие через микрофончики со стен, наверняка оказались бы очень довольны.

– Долой самодержавие!

– У власти козли-иной козля-ат миллионы и нами гор-дит-ся страна!

– Й-эх-х! Где наша не пропадала?! Она везде пропадала, однако! – Слегка возбуждаясь и вновь притворяясь пьяным чукчей, подкрикивал в общую струю сыщик Осклизкин, фактически примеряя королевскую или даже царскую мантию, вероятно собираясь ежели и пропадать сейчас, то так, чтобы и не совсем без пользы для отечества.

– Она теперь нигде не пропадёт, эта наша раша! Ни везде, ни в звезде! На хрен такая козлота кому нужна?! И раша, и жизнь таковаша!

Именно так чистосердечно в ответ и признавался своему приятелю и соседнему микрофончику окончательно сорвавшийся с цепи козлёночек, он же иноагент по фамилии Серёгин. На самом же деле натуральный, во всех смыслах писучий козёл, который ради красного словца не пожалел бы и отца. Фактически лепший кореш всех без исключения иноагентов межзвёздного империализма, обладатель синеглазой доцентско-крюгеровской корочки. Друг пьянчужек и детей, и напыщенных речей. Не в том проблема у него была, что в приятелях закоренелые алкаши, психи, да ещё и бомжики. А в том, что ему уже давно было комфортно только с ними, а больше ни с кем. Затем Фредди переключился на давно привязавшийся к нему страстной мотив великой примадонны, также большой любительницы нетрадиционных маленьких мальчиков. Попытался хотя бы на этот, последний раз допеть его до конца:

– Во мне уже слегка описюнелость е-е-есть!..

– Да какой там «слегка»? Доста-а-ал!… – Так же нараспев ответствовал ему приятель, утомлённо приподняв голову с всклокоченной шевелюрой.

– Ещё как е-е-есть!.. – вдруг басом кто-то подпел, словно подтвердил из мировой закулисы полуподвала. Со стенок ли его, а может и с нависшего бетонного свода, из самой канализационной кишки вышних сфер – но это всё же прозвучало. Ага-а, только теперь стало понятно, кто все эти тексты и непонятные смыслы на земной портативной маме Клаве выстукивал прямиком в обступающий космос!

Земные ребятишки вздрогнули и на миг прекратили исполнение невероятно прекрасных произведений орально-лакального искусства. Мурашки по коже ещё не успели начать давить друг друга, как все почти сразу увидали его. Безо всякого экзорциста. Это сказал и сразу выдвинулся на первый план тот, на кого в мирное время ну никак не могли ничего такого подумать. Во главе одновременно исполняющей десяток песен совсем отныне недружной шарашки – вдруг оказался не кто-нибудь, а сам замечательный русский лингвист Толик. Сам изгнался, демон. Лично вылез наружу через эту оболочку, по пеленгу на жалобное бомжиное причитание, мычание и мяуканье. На свет выбрался. Проверить, кто же там на самом деле такой аппетитный верещит. Не пора ли позавтракать что ли.

То ли пропев, то ли прорычав не своим, но явственно чужим, вселившимся голосом – «Ещё как е-е-есть!» – он вдруг перешёл на речитатив и погнал на одной ноте, кажется, это была ля бемоль второй октавы, совершенно неразличимую пургу, притом еще и сняв с себя последние вериги цивилизации, то есть, оказался в чём мамка родила. Может так его собственный батька по клавиатуре мамы Клавы физиономией извозил?! Ибо продавил, пропечатал все буквы и регистры, до каких получилось корявым фэйсом дотянуться?!

Кто на самом деле и в кого именно таким образом вселился – не сразу было понять. Однако всё вместо взятое серьёзно впечатлило даже тех, кто уже категорически давно и ничем не впечатлялся.

Тем временем хитроумный боженька, председатель совета директоров нулевого копирайтинга вселенной, воспользовавшись своей новой дикой картой и всеобщей неразберихой, тем временем уже загонял окончательно поехавших забавных зверушек в свои безвозвратные чертоги. Скорее всего на очередную выборочную селекцию, выездную сессию Судного дня, последний шабаш падших душ. Потому что блеяли они как никогда оглашенно. Потому что аккурат в этот самый момент все сторожевые полицаи города, обозлённые очередным, теперь массированным налётом бомжей на чиновничьи хатки задумали и уже дали отмашку на проведение новой специальной военной операции, с целью окончательного изловления нациствующих смутьянов и заключения их под стражу в совсем-совсем иные помещения.

– Та-ак. Первый – пшёл!.. – Восхищённо заметил сыщик, всегда готовый выдернуть собственное кольцо. – Я следующий!

Даже такая чушь показалась сущей правдой. Потому что действительно получалась самая настоящая картина Судного Дня, хоть и превентивная. На переднем плане в дымину пьяный, грязный бомжик без штанов, закативший глаза и самозабвенно гонящий дебильный рэп, будто дырку пропиливающий на границе обламывающегося мира, причём в самом основании его черепа. И ему подвывал остальной полуподвальный вертеп, озарённый багровыми сполохами непрерывно перезагружающейся жизни. Человек, который некогда звучал гордо, теперь просто звучал, зациклившись. Звук, казалось, имелся, а вот человека – вроде нет и не было! Чеширский кот от зависти бы недочеширил!

Так что же там у нас ещё?! Да всё то же и так же. Многие, безумно многие отважно последовали заразительному процессу начала конца и тоже звучали-звучали, пока не дозвучались, пока не закончились их голоса и прекрасные произведения орально-лакального искусства не угасли даже в их одичалых мозгах – притом, все-все, до самого последнего такта и слова. Пока сами те исполнители полностью не испарились в собственные миражи.

Тогда-то, на самом клинче бытия, в потайном углу полуподвала и произошло давно назревавшее нецивилизованное похищение Европы, последнего подарка вселенной для сирых и обездоленных бомжар. Из этого мира в мир иной, в темноту, поближе к капающим трубам, свирепый бомжара Норкин, прямо на спине, наконец умыкнул вожделенную свою контрабанду – боевую подругу комэска, самую чудесную козочку на свете, лишь слегка обшарпанную – леди Кры. Явно хотел затеряться в истекающей мгле вместе с нею, заколдованной, до ступора окоченелой принцессой рукотворного земного ада. Уйти заветной щелью в параллельное царство Аида. И сразу попросить там политического убежища, чтобы поскорей начать поливать грязью мир неблагодарных живых. Авось тамошние супостаты зачтут, скинут чего-нито на дальнейший сугрев души. То есть, сделать так, как сыщик и насоветовал отряду стихийных алконавтов – если уж и пропадать, то хоть с какой-то пользой.

И вот нёс бомжик её, нёс через все подвальные буераки-реки-раки, хоть и пьянющий, зато ни разу не споткнущий. Что значит, своя ноша не тянет. Да ещё и музыкально распевал при этом: «Я душу дьяволу продам за ночь с тобой!». Душу! Свою бессмертную душу! Последнее, что осталось, и за какой замечательный эквивалент! Почти как за квартиру в Мытищах. Однако контрагент дьявол на это искренне расхохотался и сказал, что таких цен давно нет. Пришлось выходить обратно в ноль ещё и по этому пункту повестки дня. А сосуд с вожделенным даром вселенной возвращать на койку. Уже у самой сетки сексо-бомж таки упал, но на последнем рывке всё же добросил драгоценную ношу в корзину. Три очка! Свисток! Профи, чего тут ещё скажешь?!

Несостоявшийся торг, хотя и несколько неуместный, оказался возможным ещё по одной причине. Прославленный сокол, муж недо-похищенной Европы, а по совместительству командир эскадрильи всё ещё неопознанных и давно нелетающих субъектов, усугубил обычного «скунсика» летальной, правильнее сказать, шибко летательной дозой «синеглазки». В результате преждевременно отбомбился по всем мыслимым тылам неприятеля, а также по передовым его позициям. Комэск в перекрещенной позе раджа-йога уже просовывал лучшие части своего видавшего виды фюзеляжа на тот свет, распугивая чертей пограничников. Но ни одна из деталей от сбитого лётчика почему-то не подходила туда, не влезала под шлагбаум, не впихивалась в скважину, кроме разве что давно стёсанного носа, куда только не пролезавшего и не впихивавшегося.

К тому же и код доступа на тот свет всё время сбрасывался. И карту вдругорядь зажевало на фиг. Всё свиристело от натуги, сюрчало, воркотало, остро сосвистывалось и тупо соскальзывалось, а всё равно ничто не брало на себя высочайшую ответственность, открыть границу, отвести чертей во второй эшелон. Тот свет, брыкаясь, упрямо не хотел снимать свои кордоны и санкции. Не принимал без очереди, без визы, без гринкарты даже лучшего из бомжей – ни по частям, ни в целом виде. В отчаянии Зелёный Змий в мозгу комэска почти загрыз неподкупную Белую Горячку. Она же в ответ почти придушила его самого. Тогда-то со своим последним аудитом всех и застигла врасплох самая окончательная и безоговорочная Белочка! С крышечкой. Председательствующая на той сессии.

В результате обстоятельства для Норкина лишь первоначально складывались благоприятно. Тогда ещё можно было незаметно попользоваться, а потом сразу вернуть на место, как ни в чём не бывало. В тот момент начала шестого сигнала и в самом деле можно было умыкнуть и трахнуть кого угодно, включая папу римского. Не одну лишь Европу, не только любого из здешних козлят, но и всех местных козлов сразу. Отдрючить хоть весь радостно подблеивающий народ одною шваброй, может менты и прочие черти оценили бы по достоинству, да и взяли к себе за такие подсобные заслуги. Но такое возможно было только в локальной лакуне начала шестого сигнала. Как известно, там море времени, жаль только, что оно кончается, не начавшись.

Можно было бы также полагать, что сами те козлы ещё не находились в кондиции последней прострации и поэтому наверняка возражали бы супротив этакого пассажа над собой. Но и опять же лишь отчасти. Потому что, последовав примеру комэска, они тоже смешивали потешно несмешиваемое, денатурат с травкой, да ещё и с загруженным сверху одеколоном. Это чтобы совсем уж посдвигать все фазы. Теперь вот однозначно сдвинутые глухо валялись по углам неуклонно схлопывающейся бездны, по её скамейкам да кроваткам, смущая ещё остающееся время-пространство своими бесстыжими коллапсами, отчасти запечатлёнными в слюнях да отклеившихся улыбках. В таком ни к чему не пригодном образе и подобии двуногие таракашки воплощали собою самую квинтэссенцию своего мира и своей судьбы в нём – до предела приуготовленный человеческий отстой! Можно было даже взять капельку, всего лишь малую капельку вот такого бомжа, словно рождественского гуся дозаренного в полуподземном коллайдере, ускорителе на тот свет, капнуть в какую-нибудь иную бессловесную тварь или опрыскать полученным отборнейшим деградатом нация – и нате, пожалуйста. Если небывалое существо ещё и распрямится во всю запроектированную мощь и ширь, то вот вам и властитель нового тысячелетия! На блюдечке, без перьев. Консерв миллениума. Остальным сушить вёсла. Кушать подано!

Вот поэтому-то, именно поэтому бомжики и являлись излюбленным дельтапланьим деликатесом! Лишь полакомившись ими – хищные дельтапланы и их дикие сородичи птеродактили, истинные пограничники небытия, наконец получали свободный доступ ко всем остальным двуногим и… – и тогда уж спокойно дожирали остальных, всех-всех, кто только посмел позариться не на своё уготованное и тем самым смертельно обидели батюшку боженьку.

Всё равно, всё равно оставалось и никуда не уходило очень стойкое ощущение того, что за пациентами вивария некие безжалостные кураторы продолжают неотрывно наблюдать. А ещё непрерывно стравливать их между собой, да всё более открыто выражать неудовольствие оттого, что это стравливание всё чаще не удаётся. Податливых бомжиков вроде бы и несло вразнос, но всё же не до такой степени, как кому-то очень хотелось, чтобы и взаправду начать друг другу перегрызать глотки. Они просто предпочитали поскорее всякий раз вырубаться, наподобие жуков-притворяшек уходить в затяжной с отсрочкой раскрытия. При этом всё ещё делать вид, что ничего особенного не происходит. Но никогда ощущение безнадёжного нахождения в чьих-то могущественных и безжалостных руках уже не покидало ни одного из обитателей мистического экспериментального полуподвала. Их сознания куда-то всё время вели, как повязанных солнечных зайчиков. Плотно, под уздцы, никак не отключая, но и не понимая, что же дальше с ними такими делать?! Остановиться нельзя. Выбросить жалко. Разве что метку или иной чип вставить, да на облако скинуть.

Лёгкое оживление среди кураторов проекта вызвали лишь некоторые поползновения подопытного доцента сдаться с уже изготовленным сценарием дальнейших мероприятий. Но не переходить границу миров шальным дуриком он всё же намеревался. Нет-нет! Он хотел именно честно сдаться инопланетному ворогу. Под барабанный бой, развевающихся знамёнах и трофеях. В полном соответствии с земной конвенцией о военнопленных. Для порядка зафиксировав исходники в отчётной тетради-блокнотике, он принялся стучать сыщика чёрным ферзём по голове и вразумлять насчёт истинного смысла происходящих событий. Проницательная сыщичья голова синела, меркла, но не сдавалась. Фредди рыдал, добирая балласт в главную цистерну и понимая, что даже нормально сдаться всё равно не получится, что в плен по-прежнему не берут, что таких цен и вправду нигде и давно нет. Растеряв последние надежды спастись, он обречённо уходил на дно, теряя самый главный отсек, свой капитанский мостик, рубку с уже парализованным главнокомандованием. Рыдал поэтому с непритворно тошнотворным бульканьем. На удивление для данного момента членораздельным, хотя и как всегда маловразумительным.

– Нас купили. Понимаешь?! За рупь – пучок. И выдоили. Ещё заставили зверски мучиться при этом. Я купился, потому что захотел спастись, но не один. А именно в пучке, в кластере. Среди людей. Дурак. Нашёл где!!! Запомни, сыщик, и передай своим детям, которых у тебя нет и никогда не будет. Это самый безотказный капкан – заставить кого-нибудь во что-нибудь поверить, чтобы он начал надеяться. Никогда ничему не верь, ни на что не надейся и никогда ни в чём не кайся. Только на этом нас эти руководящие антропоморфные организмы и ловят. На вере, надежде и покаянии!.. Я не слишком умно для тебя сказал?!

– Совсем ты сдал без нашего мальчика, бедолага!.. Как всё-таки тяжело живётся педофилам!

– Ты думаешь, он реально сдох?! Да как бы не так! Он, сволочь, специально бросил нас здесь на съедение, а сам сбежал, сдался этим суверенным медведям наверху, тварь продажная, летучая. И уже не появится. Он или она, или кто там на самом деле – уже понял, что я никогда не перестану оглядываться, не крадётся ли он за мной по следу, как сумасшедший с бритвою в руке.

– А что, для финала тоже неплохая галиматья! Ставлю «пять»! – Согласился сыщик, далеко отстав от приятеля по части расплёвывания с реальным миром и возвращения билета творцу, вконец одуревшему от своих творений. – Валяй дальше! Хотя мы так и не договаривались!

Фредди с этого момента почти ничего не слышал. Взлаивая, он бежал по лунным распадкам своего отпараллелельного мира, своей запрятанной и воспалённой фантазии, своего укромного полуподвала, своих уже затягивающихся закоулков, вновь навравших окон Овертона. Волочил за собою свой безмерно обрюзгший, обвисший тяжеленный балласт. И уже совсем не хотел быть ни Чикатилой, ни Чебуратором, ни даже Кластером всех времён и народов. Он, заложив пальцы в рот, свистел, пронзительно и отчаянно, гоня перед собой уже запаленную свою же собственную тень. Она бедная уже и не знала, куда от него спрятаться.

Тогда сыщик Осклизкин решил хоть немного его утешить, хотя и понимал, что конечно напрасно:

– Эй, доцент! Слышишь меня?! Приём-приём! Ты был неправ! Никогда не сдавайся! Даже если они тебя уже проглотили!.. Рви их, гадов, изнутри! Жизнь даётся нам с одним только условием – храбро защищать её до самого конца! Даже здесь!!! В предельно скотском образе! Потому что жизнь – это всё, что у нас есть! Больше ничего нет и не будет! Честно. Мамой клянусь!

Однако Фредди почти присоединился к тем, кто уже вовсю осуществлял массовую и добровольную перебежку к мёртвым. Надо же было заканчивать нескончаемую катастрофу под названием всемирная история и хоть как-то сдвигать гибельное для неё равновесие живых и перебежчиков. Ясно – в какую сторону. Тут выбора никакого. По-настоящему живые давно поперёк глотки этому миру. Вопрос лишь в том, когда на них найдётся настоящая управа? Почему не прямо сейчас?! Другого-то случая может и не представиться – для конкретной отработки по персонам, пока они подставились по сю сторону как в тире. Покачиваясь, стоят в трусах на божьем подоконнике.

Видимо таки пришло время ответить вседержителю взаимностью и увести у него всю эту паству?! На счёт «три» начинаем!

Отъезд от действующих земных лиц, а также иных исполнителей. Снова набежали сильные помехи. На всё ещё востребуемой линии межгалактической связи – зыбкая панорама тайной синеглазой вечери в земляном полуподвале. Крупно – опустевшее ложе главного действовавшего лица. Обстоятельный титр – словно почерком доцента в докладной из его подмётной тетради в синюю-синюю клеточку – что и как было, а также почём и главное – для чего.

Дальнейший отъёзд изображения. Общий план. Всё глубже в пропасть захлопывающегося пространства одного из самых пропащих миров уходил чёрный город чёрной страны чёрной планеты, уникальнейшей во всей Большой Вселенной. Вот принялись почти смыкаться над ним студёные волны истекшего времени. Потом и они сомкнулись. И чё теперь?!

В кадре – крупно дверь в полуподвал. Она медленно-медленно заскрипела, потом взяла и отворилась. Впуская и выпуская клубы чего-то такого, но всё-таки ещё земного. Здесь и сейчас сущего. А потом сразу и как бы насовсем распахнулась. Словно прорвала невидимую и последнюю плёнку. Но и опять же – не тигр то был, вовсе не зверь сильно вкрадчивый. Не адский неопознанный властитель, безжалостно разорвавший последний круг старого человеческого бытия. Даже не чебурашка кашпировочный, не сатанёнок-эн-тэ-вэшник. А всего-навсего суверенные полиционеры-пэпээсники во главе со славным и бдительным лейтенантом Блиновым. Словно ласковые, нашенские фашисты. Даже лучше. Вот они дружно распахнули дверь и, поигрывая демократизаторами, хором сказали, мудро и лукаво:

– Козлята! А мы опять за вами! Надо кончать с вашим клоповником. Пора. Слишком уж вы того… И это, учтите, ещё мягко выражаясь!

В проёме бодро толпились за понюх табаку нанятые понятые из числа благонамеренных жильцов и жиличек славного номенклатурного здания, втрое больше, чем нужно и чем там числилось по справкам из ЖЭКа. И заглядывали через погоны и сквозь лычки всякие. И сулили всякую новую жилплощадь, кто, конечно, по-научному, а кто и по-простому – по направлению к какой-то матери, перешёптывались, что даже кузькиной. Судя по мстительному выражению роящихся новых мелких лиц и исполнителей, хорошо контуженных ещё в детстве, на горшках – это направление как всегда оставалось сильно перегруженным, а матерь эта кузькинская по-прежнему считалась куда авторитетнее самой жены президента.

Даже продавщица Люська-Пирожок из стосемнадцатого сюда подбежала и дико надсмехалась, злорадно наблюдая, как вяжут забулдыгу Жорика, в прошлом великолепного самца Джуниора. Видимо именно этот потешный таракашик когда-то и дал ей сильно интересную путёвку в большую жизнь. В облике застенчивого серого волка в сценических лохмотьях пост-социалистического клошара именно он притормозил в тёмном лесочке возвращающуюся из калинарного техникума ещё как бы невинную Красную Шапочку. И раскрыл ей все её безграничные возможности. О, женщины! О, месть крыс!

Даже сыщика Осклизкина это до предела возмутило. Поэтому он умудрился в процессе не слишком деликатного конвоирования до воронков провести вполне содержательный философский обмен мнениями со своим приятелем и несостоявшимся спаррингом по кличке Фредди. Тот пытался из последних сил вновь по неземному засверкать своими бесстыжими глазыньками, да всё как-то не получалось.

–Что, дружок, никак?! В ту же реку вернуться?! Сразу, сразу надо было успевать. Как только вышел из того волшебного сортира. Сходу со всеми поквитаться и своего достичь до предела! А теперь, попробуй, догони, поймай в себе ту волну! Чёрта с два! Всему своё время. Окно единственной удачи в жизни всегда захлопывается быстро.

– Знаешь, он всё равно остался во мне. Я чувствую. Он на самом деле никуда не уходил. Сидит, зараза, притаился. Ждёт возможности снова взмыть над вами, да и разбомбить тут всё на хрен! Всё, чего сразу от неожиданности не успел, не сориентировался. Думаешь, и сейчас не смогу?! Ты меня плохо знаешь! На этот раз никто не уцелеет!

– Э-э, дорогой! Так вон ты про кого! Да такой зверюга сидит в каждом. Ему только дай волю.

– Что ни говори – надо было тогда не с вами разбираться, а сначала на полицаев налёт сделать, пока они не сообразили, что к чему. Рассчитываться следует прежде всего с тех, у кого сила! С ментов, с городовых, это я теперь твёрдо уяснил. А на бомжах отыгрываться и вправду постыдное занятие! В следующий раз точно не промахнусь! Будь спок!

– Действительно! Было бы и вправду прикольно, если бы ты сейчас вот этих оборотней в погонах вместе с вон той визжащей магазинной сучкой закинул в ту же хату к мэру или хотя бы на крышу. Всё лучше, чем на нас попусту отъезжать, когда вдруг представилась такая возможность. Поспешил, братец, ох, как поспешил. Можно сказать, попусту растратил единственный в жизни шанс. Понимаю, понимаю, слишком внезапно бабахнуло по тебе! Но всё равно следовало бы хоть чуть-чуть сначала подумать и расставить приоритеты. И только потом приступать. Хоть бы со мной сначала посоветовался!

– А ведь верно! Представляешь, каждый из нас вот так же смог, да хоть бы и ты со мною вместе?! Живо бы все эти инопланетные волки разучились на людях верхом ездить, дубинками кости ломать. Впрочем, доморощенные оборотни куда хуже этих инопланетян. И конечно же не люди сами. Погляди, ни у кого рука не дрогнет!

– Зря! Зря, доцент, ты тогда и вправду не воспользовался моментом своего волшебного отлива по-настоящему. Не успел главного в свой главный час, когда на единственный миг для тебя распахнулось окно возможностей. А теперь что?! Остался выкидышем настоящего человека. Каким по проекту и был заброшен на этот свет. Твоя истинная суть в тебе едва-едва проявилась, более-менее по-настоящему оформилась, как сразу же при столкновении с действительностью и рассосалась. Вероятно, с перепугу, а может и от твоей общей недоразвитости. Не задержалась ни на час. Слишком быстро ты ослабел и реально не состоялся по старому-новому проекту. В чистом виде недоносок получился. Уж прости. Видимо те, кто тебя готовили к этой миссии, всё же недостаточно прочистили тебе мозг перед генеральным прогоном, перед трактовой репетицией прямого эфира новой сущности. Или изначально недостаточно зрелый исходник засунули в топку своих манипуляций с тобою и с нами.

Но вот что я хочу сказать тебе напоследок… Думаю, ты догадываешься, что другим тоже хотелось бы того, что тебе сдуру выпало. Однако ясно, что такой товар лишь поштучно выдаётся. По одному на рыло. И может быть раз в тысячу лет. Как и билет на эту жизнь. Не получил или не смог правильно схватить и чётко усвоить столь невероятную удачу – это теперь только твои проблемы, дорогой. Поэтому отойди от кассы!.. Следующий!

Однако дико расстроенный доцент никуда отходить не собирался, всем видом показывая: вас тут не стояло. Он намертво прилип к роковой кассе и настойчиво бормотал про себя, ничего не видя и никого не слыша, как будто его только что нагло и подло обсчитали и уже выпихивают из очереди:

– Сейчас нас всех похватают поодиночке или кучкой, теперь без разницы. Разнесут, повтыкают, куда каждый заслужил. У нас же зря никого не сажают, правда?! Кого к кузькиной маме под юбку, кого к маме Клаве на блины со стрихнином, кого к дельтапланам с их приятелями птеродактилями прямо в гнёзда на обед. А кого и вовсе туда, куда мы своего мальца только что отвезли и как будто прикопали, а там кто его знает, что получилось на самом деле.

Когда добрые менты-полицаи, оторвав от сыщика, вели окончательно сбрендившего Фредди, по-хорошему пока что вели, словно бы под руки, будто нового губернатора или даже чебуратора на передержке, – тот взял и ещё более съехал. Он хихикал и плевался одновременно. Кричал, что вот ещё раз как следует пописает и ужо тогда всем покажет. Ещё орал словно на несанкционированном митинге марша никогда несогласных, явно чувствуя себя на броневике и с колорадом в петлице, вот такой примерно текст (инопланетяне в суматохе очередного промежуточного финала не уследили в точности законспектировать):

– Граждане! К оружию! Отечество в опасности! Уносят самых лучших, самых свободных людей! И ведь не вернут же в этот раз на место, гады!.. Сыщи-ик! Ты меня слышишь? Вот это, наконец, и есть настоящая развязка. Где мой блокнот?! Сыщи-ик!.. Запевай, мой дорогой соперник, нашу спасительную, мою любимую-отходную. За-пе-вай!.. Ай! – Это он всё-таки получил свою первую дубинку. Какой-то ментопёс не выдержал чрезвычайной слезливости момента и тоже возомнил из себя.

Но даже и после такого Доцент Фредди не уписался, как мечталось. А так только, чуть-чуть, с мурыськой. Не то что тогда, в тот благословенный первый раз, когда его с подачи звёздного мальчугана полноводно сорвало со всех катушек и понесло, словно в бурю с ветром, а может быть даже в божественный цунами.

Сыщик, который спокойно и почему-то без наручников шёл в кругу волков позорных, как среди подчинённых или даже самых лепших корешей, коих только что, несколько нелицеприятно критиковал и желал полётов к мэру на коврижки, теперь, ухмыляясь, грянул во всю мочь родимую, камышовую:

– Братья!.. Вы меня слы-ши-те-е-е?! За-пе-вай!.. Мил-лион, милли-о-он, без штанов – а-а-лых ро-оз!..

Вразнобой подхватил тут ему весь полуподвальный пост-человечий хор, как на расстрел, полностью выведенный во двор. Да так жалостливо наподдавал со всех сторон и всё подряд, что теперь у всех ментов-полицейских от непрошеного умиления заслезились глаза и принялись во вспотевших от сочувствия руках скользить дубинки, не позволяя огреть певцов сразу и как следует.

– Ой, цир-роз, цир-ро-оз! Не цир-ро-о-озь меня!..

– Менты на-зы-ва-ли коз-лом!..

– Я душу дьяволу продал за ночь с тобой!..

– П-протяжка-один. Протяжка-два-а. П-промежуточна-ая… Главная-а… Падьё-о-ом!.. Пять секунд – полёт нормальный!..

Так нараспев командовал обкуренный-обпитой и совершенно угоревший командир эскадрильи теперь вконец и досконально опознанных конкретно нелетающих субъектов. В этот момент пэпээсники в три приёма поднимали его длинное всё ещё многокостное тело и несли на выход, как на паперть. Словно царя или падишаха, но с набок свисающими ногами. Под его скомканной, смятой кожей бодро бежала угрюмая, как никогда отравленная кровь, с остатками всё ещё храбро сражающихся эритроцитов.

Вздрагивал в клинической агонии кислотно-щелочной баланс. Сочился первобытной магмою ободранный нос. Комэск подмигивал в потолок своею правой глазницей, играл мужественными желваками на волевых и обострённых скулах. Наверняка при этом полагал, что это он так здорово сам по себе протащился по взлётке. Будто только теперь у него прошёл самый главный ключ на Старт. А ведомые субъекты как никогда надёжно и прочно прикрыли ему и хвост и подхвостье с подреберьем. И он вот-вот опять полетит. Сквозь облака и к солнцу.

Субъекты истинной, двойной кульминации, все до единого, дымили себе глубоко на дне необъятно суверенного ущелья, беззастенчиво кажа звёздам спекшиеся жерла непрочищенных отверстий своих маленьких помоечных душ. Никто не открывал никуда никакого огня, не кричал «ура» бесчисленным дурацким повелениям. Комэска не просто тащили, а уносили теперь как генсека или великого любителя полетать на стерхах, на скрещенных руках, в зыбкий окоём разверзающегося последнего, но всё того же и всё так же гостеприимно свиристящего портала услужливой горничной преисподней. Естественно, что он ни за что не упирался и ни за что не цеплялся. А что ему теперь?! Последним мелькнул в разверзающемся окоёме полицайского чистилища его красиво подранный и перебитый нос. В том кадре мимолётной вечности он мог бы, конечно, и остаться на всякий случай вот таким, как улыбка от кота чеширского, наконец дочеширившего, но всё-таки взял и не остался. А тоже именно так себе и сделал – хлоп-хлоп. Да без брызг и растворился.

Ну, на фиг, действительно! Сколько можно?!

Ещё звучал затихающий дружный, хотя и давно просаженный хор, постепенно сходя на таинственный, конспиративный шёпот, это чтоб никто-никто не догадался о самой-самой страшной тайне наших самых правильных в мире пацанов:

– У власти козли-иной козля-ат миллионы и нами гор-дит-ся страна!

Словно последний бронепоезд нерушимой козлятской дружбы на все оставшиеся века уходил отряд безумно храбрых бомжей под эту великую песню – в никуда и как бы насовсем. Возвращать на ресепшене одному бородатому дедушке билетики, давно никому не нужные, а может попросту изначально дико просроченные. Впрочем, скорее всего фальшивые. Дедушка тот ещё фрукт оказался. Хуже фарцы. Таскает что ни попадя, что плохо лежит, за чем особо не смотрят. Наваривается на всём подряд, а ещё демиург, прости, господи.

Усаживаясь на заднее сиденье бронированного, с синими маячками лендровера, сыщик Осклизкин всё же разыскал глазами зачумленного доцента, неподалеку как в тумане последним взбирающегося на подножки под хвост красивому чёрному ворону. Потом серьёзно так, совсем-совсем без усмешки, заметил: «Так вот, что осталось сказать тебе напоследок. Фредди, дружище, запомни главное по этой жизни. Одного раза всегда достаточно!».

Глава 60. Продаются мальки коитуса

Хосе Дельгадо из Принстонского университета, очень давно, на заре нейропсихологии и нейрофизиологии как-то провёл опыт, имеющий в действительности не только прикладное, психофизиологическое, но и метафизическое значение. Эксперимент вновь проявил фундаментальный смысл для всего живого на Земле, в том числе и прежде всего для человека.

Экспериментатор вживил золотые и платиновые электроды в гипоталамус и лимбическую систему подкорковых зон мозга высшего млекопитающего, в частности, крыс. В центры высших удовольствий и, напротив – запредельного негатива (боли, страданий). На оба полюса мог подаваться слабый ток, подавляя или инициируя главные управляющие жизнью зоны мозга. Контакты от тех электродов Дельгадо вывел на отдельные клавиши в экспериментальном боксе. Чёрная – подавала электрический разряд в центр «ада» и животное корчилось в страшных муках, во всех мыслимых и немыслимых страданиях, какие только были запрограммированы на век этого живого существа. Пару раз задев контакт прямой линии в «ад», крыса навсегда избегала даже приближаться к чёрной метке своей жизни, какая бы вкусная колбаска на ней ни висела. Красная же клавиша запускала прямой пропуск в «рай» и без всяких угощений. Все удовольствия мира, прежде всего связанные с основным инстинктом размножения, питания и роста, притом в самом пиковом, запредельном по интенсивности выражении крыса могла запросто вызывать и, естественно, имела к красному рычажку особое пристрастие. Теперь ей не нужно было питаться, совокупляться с противоположным полом, рожать и воспитывать детёнышей. Даже испражняться. Всё отменялось. Только чистый кайф в наивысшей и нескончаемой интенсивности.

Профессор Дельгадо заметил, что чёрный рычаг уже после нескольких включений в мозг животного мог запросто его убить. При втором прикосновении к нему вызывал конвульсии, при третьем-четвёртом – гарантированную смерть. Кому такое понравится?! Зато с красной клавишей хвостатые пациенты забавлялись без устали и до упора. Казалось, вечный и абсолютно нетоксичный кайф резко повеселевшие зверьки могли ловить вечно, без всяких видимых последствий для здоровья, самочувствия и продолжительности жизни. Удивительно, что и абстиненции, синдрома похмелья от невиданного счастья у них никогда не возникало. Любой юный или пожилой крысовин, прилегал на алую клавишу, как на райскую кушетку, автоматически попадая в царские объятия неподражаемейшей леди Кры. И млел там до тех пор, пока мальки произведённых ими коитусов сами не становились половозрелыми, а потом не умирали от бессилия и старости. Словно засыпали в счастливом изнеможении. Это происходило лишь, когда заканчивалось действие их внутренней пружины, так сказать, заводские установки. Поэтому вселенский кайф зверькам приходилось всё же периодически отключать. Всё хорошо в меру, в попах могло и слипнуться, когда чересчур хорошо, это уже не есть хорошо и т.д.

Однако в какой-то момент лаборант профессора допустил роковой промах. И всё слиплось. Уходя поздно вечером домой, он не отключил имплантированных зверьков от действия биполярных клавиш жизни. Всю страстную ночь в экспериментальном боксе царила апокалиптическая неразбериха яростного противопоставления обоих первоначал бытия. Битва его железных канцлеров. «Дыры чёрной» и «дыры белой». Неотключенные «ад» и «рай» стояли друг напротив друга на полном приводе в углах замкнутого ринга эксперимента, пожирая друг друга на расстоянии. Их обмахивали полотенцами секунданты – сатана и дивный ангел. От невероятного напряжения даже огни Святого Эльма, предвестники идеального шторма появились на подгруженных контактах, как на кренящихся мачтах. И даже слезились, дымя и стекая вниз длинными невысыхающими каплями невыразимой, а также неисповедимой любви господней. Так бы наверное выразился какой-нибудь крысий проповедник или доктор философских наук, если бы им дали возможность такого самовыражения.

Исход был и коту понятен, чего там. Естественно, добро опять победило зло, на этот раз нокаутом. Утром обомлевший профессор и его ассистенты застали следующую картину. Вокруг чёрной, «адской» клавиши – тишь да гладь, ни хвоста ни креста. Никто из крысиных бомжиков даже не приблизился к заведомому входу в свою преисподнюю. Тут дураков конечно не нашлось. Зато на райском, красненьком рычаге, на раздаче неслыханных и безнаказанных удовольствий со всего мира – горкой лежали трупы существ до конца испытавших все прелести рая и поэтому их не вынесших. Дивный ангел, их бывший секундант, агент влияния рая, от смущения забился в угол ринга и тихо всхлипывал, сморкаясь в замызганное полотенце: «Я же их предупреждал! Они сами! Никто не хотел слазить!».

Именно так крысы наконец достоверно сообщили учёным, почему Адам и Ева на самом деле сбежали из рая. Перекушали, слиплось. Да потому что иначе там бы и полегли, повисли на амбразуре истинно райской жизни. Хотя, может быть, и безо всякой абстиненции. Лежали бы потом в одном гробе слипшиеся, такие красивые, несказанно румяные, кровь с молоком, а счастливые-то какие – жуть, глаз не оторвать!..

Когда слишком хорошо, это и вправду совсем нехорошо. При любом варианте любого зашкаливающего удовольствия обязательно последует принудительное изгнание из рая. Или смерть от кайфа. Или действительно спасительный, потому что самостоятельный побег от него. Нельзя вечно вкушать тортики и райские яблочки и ничего кроме них. Без чёрного хлебца страданий, без несусветной пахоты по-настоящему не получается выжить никогда и никому. Поэтому следует привыкать терпеть лишения, бедствия и страдания – дольше и качественнее проживёшь. Долгожитель только тот, кто правильно всегда их смешивал, по строго индивидуальной рецептуре готовя себе коктейль бытия.

Из поставленного профессором Дельгадо эксперимента по битве первоначал бытия вытекал и предельной важности вывод для всего сущего на Земле. На самом деле корень каких угодно зол и бед – вовсе не страдания и лишения, а собственная безудержная и неограниченная гонка за удовольствиями, а прежде всего за мальками коитуса, которые, как и все агенты влияния, всегда обещаются разрастись в колоссально обворожительных монстров мега-удовольствия, а получается неизменный пшик, новое томление духа, а потом гибель. Райские впечатления встроенных тормозов никогда не имеют и непременно уходят в распыл. «Как будто сон бесплотный это всё, что я так жадно осязал!». В действительности именно эти бесплотные глюки загубили куда больше живых душ, чем любые страдания по жизни, какими бы они ни казались невыносимыми. И сколько ещё загубят?!

Кстати, именно поэтому настоящий рай, как считал Джон Мильтон – лишь тот, который мы потеряли. Paradise Lost! «О счастье мы всегда лишь вспоминаем». А точнее, из которого нашли в себе силы сбежать, оторвав всем своим искусителям хвосты! Только когда мы его покинули, он становится раем. Потому что, слава богу, наконец потерянным. Ещё бы и гвоздями заколотить! Как бы нечаянно. От греха подальше. Или кол осиновый вставить, что ли.

Оксанка Алек-Хан, словно бы предчувствуя неминуемый конец отношений или накаркивая себе ненасытное продолжение, у женщин, тем более блондинок, это всегда одно и то же, вдруг принялась меня щадить. Подопытного всегда следует щадить, жалеть, может быть даже любить. Надольше хватит. Целуют же экспериментаторы своих подопечных в их розовые носики, а потом хладнокровно отправляют за стекло мучиться под ударами тока.

Наверно подходит вплотную тот час, ради которого леди Ксю столь трепетно меня берегла, целовала в носик. И не только в него, чаще всего. Подготавливала, обрабатывала своими табельными сокровищами неустановленной до конца локации. Причём, не огулом, сразу и по башке, а бережно, аккуратно, в меру, то есть, практически любя и приручая. Во всех лесах и подлесках нашей любви именно так всё это дело происходило. Поцелуй не в носик и вперёд! Вероятно, я и в самом деле практически созрел, превратился в стиральную машинку системы типа Савик. Потому что в последнее время – почти никаких шокирующих эскапад с её стороны. Лишь участливый, почти соболезнующий взгляд милых, обворожительных очей. Эхма, а зверёк-то мой кончается! Что ж, значит, конец близок! Даже ближе, чем я мог предположить.

Дивная волшебница в воздушном, ангельском одеянии и спрятанным жалом словно бы медленно выводила меня из сна-каталепсии, в который однажды искусно ввела, прикинувшись придорожной земной дурочкой. Кессонная болезнь в любви особенно опасна. Верховная жрица любви с самого начала инстинктивно применила ко мне весь древний женский арсенал. Вроде бы я это вполне понимал, а всё равно с удовольствием поддавался. Даже иронизировал над тем, как всё отменно примитивно и пошло у меня с нею получалось. До чего тем самым непосредственно и очаровательно! Хотя бы то, как она неизменно применяла универсальное, золотое правило дурочки-блондинки от Софи Лорен: когда не знаешь, что сказать, – улыбнись и поправь лифчик. И любой мужик – сразу твой. Просто есть такой у женщин безошибочный ген. Лучший ген в мире. Самый безотказный и одновременно не знающий пощады. Ксюха же одновременно поправляла и болтала без умолку. Способна была увлечь за собой хоть целый город таких как я. Флагманы б делать из этих бл#дей, лучше бы не было в мире вождей! Не случайно столь кипучим особам всё чаще присваивают почётное звание градообразующего предприятия. И в парламенты выбирают, как ту же Чиччолину, спикерами МИДов и госдепов делают, кстати, как не скажу кого. Международное право начинают толковать одним местом, да так, что уже никто не смеет возразить. А чо, ведь так оно и есть!

Впрочем, потом, по здравому размышлению и анализу всех последующих событий, я сообразил, что не так-то всё просто и в этом деле у меня с нею сошлось.

В принципе, втянуть ядовитые зубы, улыбнуться и поправить лифчик – эка невидаль, подумаешь! И голыми ногами – с любыми врагами справишься! Однако в этом заключён всего лишь первый этап искуснейшего манипулирования мужским началом, вменения мужчине острого психоза влюблённости, захомутания его надёжнейшей из всех мыслимых человеческих упряжек. На таком фундаменте можно построить всеподавляющую систему тотального закабаления единственно творческой и производительной части человечества, погрузить её в состояние окончательного и беспрекословного рабства, когда уже и хвосты начинают заново отрастать. При первой же попытке мужского бунта специальные техники парализующего обольщения, а потом на их основе, скажем, и специализированные излучатели, направляли бы Х-импульсы всеподавляющего психоза влюблённости в самое сердце андрогинного мятежа и бараны со слезами счастья на глазах вновь бросались бы исполнять для своих повелительниц любые их пожелания, в том числе, изобретать что-то крайне важное, давно необходимое для женской цивилизации. Построить то, придумать другое и воплотить в жизнь доселе невероятные проекты и замыслы. Наконец купить любимой красненький кабриолет. Известно даже самым маленьким девочкам, что влюблённый мужик, в отличие от женщины, в состоянии горы своротить для предмета своих воздыханий. Только надо сделать, чтобы как можно чаще хотел. И успеть, пока пружина у него внутри не кончилась.

Какой поистине бесконечный, самовозобновляющийся источник творческой бурлящей энергии! Просто грех не захомутать?! Женщины только и любят мужчин за их клокочущую извергающуюся энергию, потому что сами красавицы могут её только потреблять и тем подзаряжаться. Своего-то нет ничего, только заёмное. Технологически для окончательной победы матриархата следует в первую очередь добиться того, чтобы тетанус психоза влюблённости у жертв из противоположного пола не спадал никогда. Чтобы они как можно дольше пребывали в состоянии бешеного самоистощения, пикового, до дна выброса всей жизненной энергии. То есть, делать так, чтобы любой мужчина непрерывно находился в состоянии зашкаливающих опустошений, ломающих все ограничители значений его витальности, то есть, пребывал в фактически терминальной, околосмертной стадии. На красной клавише, подрагивая хвостиком и суча ножками. Поскольку лишь на грани существования всё и созидается в этом мире. Именно тогда человек стремится завершить нечто самое важное, для чего появился на свет, закончить дело всей жизни, любой ценой, но оставить свой след на земле, но прежде всего сорвать звезду с неба для своей любимой. Такова форма. Вот это – «любой ценой» – и является основной, содержательной частью в приговоре мужскому началу на этой планете. Ах, это же так романтично! Ибо гибельно.

Как бы я внутренне ни хохотал над беспрестанными, но такими, оказывается, чрезвычайно зловещими поправлениями этого самого лифчика, часто даже не надетого, над брезгливыми дамскими принюхиваниями ко всему подряд, к месту и не к месту, над идиотски тянутыми улыбочками своей неотразимой чувихи, чрезвычайного и полномочного посла, точнее, послицы, побеждающего матриархата, а всё равно успешно отлавливался на всю эту по меньшей мере странную, пошлую, но яркую муть. Что-то в этом манипулятивном колдовском зелье неудержимо действовало на меня помимо меня, категорически плюя на мой интеллект, иронию, рефлексию и прочие аппараты культурного сдерживания и вразумления, мощно вовлекая в дремучий сладостный водоворот типа «а теперь хоть и не рассветай!». Что ни говори, чёрная дыра, она же как бы белая. Во всех смыслах дыра! Сингулярный провал вселенной и бытия. Куда богатыри регулярно и пропадают вместе со своими Саврасками, вооружением и амуницией. Порой напоследок игогокнуть не успевают. Зато какой след порою оставляют за собой, цветущие сады какой цивилизации – для неисчислимых орд толстых и счастливых женщин?!

Стивен Хокинг подробно описал механизм действия горизонта событий в районе именно такого ключевого провала во вселенной. Откуда как бы всё и происходит. Как-то сильно пугающе с моим индивидуальным опытом совпадает. Скоро я, словно герой космологического шедевра «Интерстеллара», побреду по закоулкам ужасающе примитивной, но беспрецедентно сложной чёрной дыры мироздания строго в направлении своего, словно подопытная крыса ускользающего счастья. Буду сам к себе оттуда стучаться!

В общем, дохохотался. Коротит отовсюду. Да так, что сейчас почему-то совсем не смешно. Наверное, потому что до упора счастлив. Наконец настигаю загадку женской души, улепётывает, собака, во всю мочь, чует, чьё мясо съела. Внутри леди Ксю и вправду устроена как пятимерное пространство подобного счастья. Во всех направлениях дурная бесконечность. При попеременном схлопывании в точку, а через коллапс в новый вспых. Мозги тут, разумеется, заведомо лишние, точнее, абсолютно вредные детали. Устройство лучшего градообразующего предприятия, без трусиков но в лифчике, предельно чётко отформатировано по лекалам вечной субстанции вселенной. Её неотвратимость с некоторых пор преследует меня повсюду – как самая широкая в мире улыбка у истлевшего до костей мертвеца: «Всем чмоки! До скорой встречи!».

Аудиовизуальные петельки вокруг моих ушей и глаз, словно прорастающие водоросли вокруг и сквозь утопленника, сомкнувшись, стали не то чтобы помягче, но какие-то чуть более многомерные, на ощупь вполне информативные. Во всяком случае, на остов мысли вполне наматываются.

Вот образчик нашей около-интимной пикировки, кузькиной несколько изменившейся или может быть углубившейся тактики:

– Чего стоим, кого ждём?! Поехали-поехали. Какая же кузька не любит кататься?!

Так она принималась командовать в начале каждого сеанса нашей связи, обычно потрясая своими табельными вооружениями, в виде драгоценностей Алмазного фонда, которые по некоторым сведениям находятся у девушек приблизительно в одних и тех же местах.

– Думал, скажешь – «не любит быстрой езды».

– Нет, «быстрой езды» – это про самых глупых кузек. А я умная. Люблю спокойно ездить, надёжно, с умом. Чтобы не вывернулся.

– Это ты-то с умом?!

– А то?! Смотри, ты меня катаешь добровольно, сам по себе, просить не надо, да ещё и платишь мне за это. Наконец и сам весь мой. Поэтому-то и не хочу, чтобы тебе было плохо, ещё пригодишься. Скажешь, не с умом?! Так что можешь не трепыхаться. Бесполезно. Всё равно буду рядом. Ты лучше меня знаешь, что дураки и гении всегда ловятся на красивых девочек и будут ловиться. Поэтому и ты не вывернешься. «Мало ль, что ты гениальный?! Мы не глупее, небось!». Так что туши свет, Вася! Пардон, Савик! Прости, ошиблась. Что ни говно, то шедевр!

Тут леди Ксю поступала чисто по-женски: ненароком как бы убивая, всё же боялась ранить. Гуманная кузька попалась, ничего не скажешь. Впрочем, по-женски более чем разумно. Да и в самом деле – как можно было бы ей ущемить себе свой самый ценный жизненный ресурс?! Наконец захваченный и неторопливо поглощаемый. «Поймала мыша! Ем не спеша!». Поэтому, конечно, как бы умная. Потому что сама точно знает, какая же дура будет, потеряв такого дурака!

– Откуда ты такая взялась, Ксюха?! Ты же шалава!

– О-о-о, дорогой… Так среди людей и кобель станет сукой.

– То-то, смотрю, хватка как у питбуля! Действительно! Вцепишься, не вырваться!

– Так я же тебе сразу сказала, что кузька я! Ку-узька! Гав-гав! Забыл, что ли, как кузьки разговаривают?! А ну-ка, повторяй за мной – гав-гав!

– Тяв-тяв!

– Во-во! Уже лучше!

Как отказать этой логике? Всё чисто и практически безупречно. Просчитано изначально. Не подкопаться. К действительно толковому рассуждению всегда можно прицепиться и хоть в чём-то, но оспорить. Покритиковать, наконец. А вот к такому, заведомо ниже плинтуса, которое даже не обсудить нормально – попробуй. Из-под него не вывернуться. Всё, что вне критики – всегда себе находит оправдание. В том числе железное. Против лома нет приёма. Даже у самого сильного и умного мужика вроде меня, которого, казалось бы, попробуй только выдои. Руки отвалятся. Ан нет, сам с удовольствием доюсь. И хорошо-то как – когда совсем без логики! Эх, а не прилечь ли теперь на красненькую клавишу?! А что – ухватить все радости мира под уздцы, а там хоть и не рассветай! И-го-го!..

Итак, моя узкая специалистка широкого профиля во всех таких делах вдруг принялась своего дойного козлика ещё и жалеть, красненькой клавишей не слишком измождать. Временами даже переставала огорошивать убойным своим тезаурусом. Исходила видимо из тщательного органолептического анализа самого Саввы Городецкого, как хотя может быть и не очень вкусного, но чрезвычайно ранимого субъекта земного существования. Видимо был я у неё на особом счету. Поэтому сразу стала всеми силами беречь то, из чего с самого начала принялась медленно и неотвратимо вытягивать соки – из чётко определённой, нужной части крепко захваченного ею мужика. Так, впрочем, интуитивно проделывают и все Евины, то есть, кузькины дочки. За кончик разматывают весь клубок. Незаменимые ассистентки из лабораторий хоть фонда самого всевышнего, хоть горжилкоммунхоза. Хитромудрые, с того света подружки, периодически землянам по ленд-лизу засылаемые в облике лярв и шалав именно что несусветных. Но только так обкручивать самцов двуногих, чтобы потом никак не смогли бы расплатиться. Иначе, зачем было бы присылать профессионалок настолько высокого класса?!.

Профессионалка леди Ксю оказалась ещё и хозяйственной до ужаса. Ни одно добро за просто так у неё видимо не пропадает. Даже совсем неприятное на вкус и цвет, хоть курам, но обязательно скормит. Польза-то во всём должна быть. А как иначе?!

В чём конкретно её инопланетственность ещё выражалась? Вот думаю сейчас, припоминаю, но нет, пока не получается.

Может быть, после каждого лабораторно-практического занятия она стала меньше тупо улыбаться и поправлять лифчик, следуя всё тому же правилу блондинки?! Впрочем, какой на межзвёздном таракане может быть лифчик?! Всё-всё мне в ней наверное только чудится. Только под другим напряжением и с иной силой тока. Всё заведомо бесплотно. Именно поэтому так трудно уловить причину всякого изменения в зыбком облике её, слишком это в итоге неконкретно, некогерентно, неотчётливо и вообще смазано. Чересчур вдобавок немотивированно. Видимо это я всё же опять сплю, мотыляясь туда-сюда через демаркационную линию между сном и явью. То то покажется, то это. Далеко не всегда получается на выходе, как оно потом выходит.

Принюхиваться к малейшему запаху, брезгливо морща носик, моя чучундристая блондинка, искусно прикидывающаяся подзаборной кузькой и последней, наиболее отстойной шмарой из какого-нибудь МИДа или госдепа, не только не прекратила, а даже стала это проделывать куда более настойчиво и изобретательно. Даже на меня, два раза в день принимающего душ, леди Ксю принялась поглядывать с явным намерением ещё и прокипятить с хлоркой. Она и вообще-то не терпела никаких запахов, а уж человеческих, пожалуй, тем более. Притом, любых. Видимо, в прошлой жизни, а может и в параллельной, её слишком уж достали всеми этими флюидами мертвяки туда поступающие. Сама же, словно пупс синтетический, как всегда, не пахла вообще ничем, действительно наподобие пластмассы. Самая чистопородная кукла Барби из всех куколок на свете. Даже машину мою повадилась намывать. Вероятно, и она ей воняла, человечиной смердила. Во даёт! Главное, что без спросу!

Кто же столь трудолюбивого енота-полоскуна натравил на меня?! Через сто лет такая и бабушкой сумеет столь же ударно трудиться на благо неземного нечеловечества, поскольку лежать-то у неё всегда получится. И как все женщины никогда не насытится.

Этот, особенно насмешливый, провокационный троллинг ледьки Ксю натолкнул меня на мысль, а почему, собственно таких особ принято называть «ночными бабочками». Этакими безобидными ночными мотыльками. Упор всегда на слово «ночные». Тогда как на самом деле они круглосуточные и всесезонные. А поутру как они бывают хороши, эх?! К тому же далеко не бабочки они и не мотыльки. По степени безжалостности, неумолимости и ненасытности они по меньшей мере какие-нибудь птеродактилочки. К полночи, шелестя кожаными крыльями, большими и малыми губами, взмывают с обочин, предпочитают не только пикировать с высоты, но часто и на бреющем выхватывать жертв прямо из потока. Как форель или горбушу. Короче, фишинг у этих звёздных русалочек ещё тот бывает. Как на путинской путине – наперегонки со всегда голодными медведями из партии власти.

После каждого Ксюшкиного троллинга я повадился, словно последний бомж, подолгу и бесцельно ходить по улицам и чёркать, чёркать себе в блокнот исчезающие мысли. Ксюха словно бы подорвала во мне их некую плотину. Неслыханные знания из неведомых материковых глубин громыхающими айсбергами сходили откуда-то на меня. Даже не столько знания, сколько глубинное, довольно неприглядное чувствование реального мира, каким я его никогда не знал и даже ничего не мог предполагать о таком его существовании. Со стороны наверно и впрямь странноватое зрелище: ходит некий тип, поминутно останавливается и пишет, пишет и пишет себе в блокнот. Чего, о чём, спрашивается, можно сейчас писать, да ещё на бумагу, на коленке, в толчее?! Он что, смартфон не может себе купить?! На такого в толпе часто оборачиваются, некоторые пальцами у виска крутят. На хипстера, во все стороны гонящего безумный тупой рэп смотрят с милой, понимающей улыбкой, как на в доску своего, а старомодного писаку обходят, словно кобру на дороге.

Многие напрочь позабыли даже, как выглядит этот архаичный блокнот, тем более, сам чудик-писатель. Сиречь, еретик, фарисей и книжник. А тут – нате вам, никогда такого не было, и вдруг снова он. Будто ископаемое чудо выползло из запасников музея, стряхивая нафталин с ушей. Ни здрасьте никому, ни до свиданья. А только строчит себе и строчит, мумия доисторическая. Да ещё на бумаге, а не на клаве кнопками набирает, и не в смарте, как все приличные люди. Хотя именно цифра кнопочная эта на самом деле и есть голимый флер и дым, налетит ветер – и сдунет всё без остатка. И нетленной та цифра изначально не бывает и быть не может. Зато бумага лежит вечность, а рукописи не горят! Из вечной тьмы на мировом погосте звучат лишь письмена!

Испокон веку на Руси человек, остановившийся на улице и что-то пишущий в блокнотике, сразу же вызывал страшное подозрение буквально у всех, тем более, у стражей порядка, привыкших рефлекторно хватать и не пущать. А что это он такое пишет?! Кто разрешил?! А не подмётные ли письма супротив власти и батюшки-государя?! Ну-ка, в узилище его! В Преображенский приказ! В Бутырку!

Вот так сильно грамотных веками, как блох, и вычёсывали из шерсти народной. Чего же пенять теперь, что одни беспамятные дураки да пьяницы остались?!

Так что же делать?! Вести же себя незаметнее, не привлекая внимания, не особо получается. Сам вид блокнота драконит бесноватых ревнителей общественного благочестия похлеще ладана. Надиктовывание на смартфон, прости господи, контента – ничего не даёт. Конечно, все гораздо спокойнее проходят мимо очередного полудурка, чего-то там бормочущего в микрофон. Мало ли нынче свихнутых на улице?! Да почти все! Но так и полная же дрянь из текста получается, один в один полудурочная, свихнутая. Именно контент. Кто же помнит, что подлинную мысль человеку даёт только его рука, карандаш и бумага?! Лучше всего при ходьбе. Но та культура давным-давно ушла, да её, собственно, никогда и не было по-настоящему.

Казалось бы, чего тебя на улицу вот сейчас с этим блокнотом вынесло, грамоту свою хочешь показать, гений недобитый?! Это же давно не статусно?! Дома, в кабинете или хотя бы в машине не мог выписать всё, чего там тебе в голову стучится непонятно откуда?! Не мог до дома донести, до того приспичило?! Нет, нет и нет! Мысль может только приспичивать! Непрерывно, обязательно в ритме шага рождающиеся мысли улетают сразу и за хвост почти не ловятся. Поэтому без блокнотиков под рукой тут никак. Обязательно забудешь! Перипатетику, искусство порождения, запечатления, точнее, выхватывания истины на ходу, никто не отменял, на ней стоит сама цивилизация. Так считали её отцы, Сократ, Платон и Аристотель. Только при ходьбе у человека рождаются все действительно стоящие мысли. Все остальные – лишь про то, как бы чего вкусненького покушать, кого трахнуть и как развлечься.

Так что, будучи истинным перипатетиком, я всё же устаканился именно на этом, формально возмутительном, но всё же единственно спасающем пути. Хоть и понимаю, что у общества до сих пор совсем-совсем иной, более традиционный взгляд на пресловутые блокнотики. Спасибо, хоть на костёр не тащат. Не кричат насмешливо: «О, Санкта симплицитас!».

Справедливости ради, в качестве антитезы могу припомнить такой случай, когда один прапорщик построил свою роту и сказал: «Если вы такие беспросветные дураки, дебилы и ничего не помните – заведите себе блокнотик. Вот такой, как у меня!».

Глава 61. Пятая эссенция Дао

Принимать лекарства в виде тинктур, настоек придумал, точнее, обосновал великий Теофраст Гогенгейм, а именно Парацельс. Только так можно добраться до первопричины любого недуга и исцелить человека, считал основатель современной лекарственной терапии. Но не простое настаивание веществ или трав требовалось для получения врачующего эликсира. После четвёртого настаивания требовалось пятое, самое важное, которое в состояние дотянуться до ускользающей сути вещей, извлечь её и растворить, конечно, лучше всего в этаноле. Слив четыре настаивания, только на пятом можно извлечь глубоко запрятанную, настоящую сущность лечащей субстанции. Поскольку она по счёту пятая, находится за пятой линией обороны мира от человека, то Парацельс и назвал её пятой, последней сущностью, а именно квинт-эссенцией, то есть, самой важной, истинным соком бытия. С тех времён учение о пятой сущности пронизало всю человеческую культуру, само стало её квинтэссенцией.

Только пятая сущность человека является истинной, но до неё ещё надо добраться. Чаще всего жизни не хватает. Чтобы достичь самой глубинной, пятой сущности, квинтэссенции, своего предназначения, человек должен не менее пяти раз (одного всегда недостаточно!) погружаться в ад убойных растворителей тела и души и всякий раз до капли отжимать самого себя, до совершенно сухого остатка. Только тогда – может быть! – наконец найти себя и обрести покой, когда наконец удастся выдавить из колоссальных глубин себя последнюю, истинную каплю смысла своего появления на свет. На это заточено любое существование, его предназначение, суть. Всё в нём и всегда решается последней каплей. Она самая главная среди всех капелек жизни.

В учении Дао, сердца восточной мудрости, сок мужчины представляется именно такой глубинной, пятой сущностью жизни, тончайшей субстанцией мира, экстрактом всех элементов, исконной сутью всех вещей и явлений. Одна капля его в состоянии перенаправить всё развитие, превратить эволюцию в инволюцию и наоборот. Пятый, главнейший элемент бытия представляет из себя самый ценный, наиболее информативный белок во вселенной, ибо есть первичная живородящая плазма. Вот где настоящее табельное или штатное оружие жизни! Можно же и так посмотреть! В любом случае именно из него всё происходит и им переформатируется. Стабилизация мужского сока напрямую связана со стабилизацией умственной деятельности, оптимизацией квинтэссенции человека. Сбой в количестве и качестве выброса этой плазмы, главнейшей жизненной субстанции мужчины неизбежно приводит к истощению организма, болезням и преждевременной смерти. И смерти всех поколений, которые могли бы потянуться вслед за ним. Анализировать или тем более контролировать качественный состав главной мужской субстанции фактически означает управлять миром, который непрерывно перевоссоздают мужчины на Земле. Ни больше, ни меньше.

Я был сражён буквально наповал, когда ушлая и чересчур додельная леди Ксю не просто вышла на эту полуподпольную тему, не просто подтвердила и проштемпелевала своим уже непререкаемым для меня авторитетом все постулаты даосизма. Она умудрилась ещё и творчески его развить, расширить и без того необъятные познания древних по этой самой животрепещущей проблематике жизни. До такой степени всё точно и верно изложила эта недавняя жужелица с придорожного лопуха. Словно лучом света в нашем тёмном ханжеском мире – пронзила она меня, просветила и преобразовала. Будто бы осветилась изнутри самая суть всего и вся. Так же оно в принципе и обстоит на самом деле, как я раньше не осознавал?! Пока не подцепил учёную ведьму, которая многое растолковала, на всё глаза раскрыла. Действительно, прелестницы всех времён и народов фактически только таким просвещением ручных производителей и занимаются всю историю человечества, фактически перевоссоздавая его. Теми или иными способами совершают отъём парной квинтэссенции из парней и мужиков, обессущничают (о-сучивая), опустошают их, стимулируя всё новую и новую её выработку. Не ступив единожды на эту великую тропу самовозобновления бытия – иссякло бы всё, так и не начавшись.

Рассказывала мастерица научно-прогностического минета об этом весьма щекотливом деле как бы так, между прочим. Даже мило щебетала, искусная рукодельница, посмеиваясь над некоторыми своими же пассажами, безошибочно лавируя между вполне сложными понятиями и терминами, к примеру, «невротик». Культурные девочки с рождения, инстинктивно знают, точнее, чувствуют, что это слово всегда пишется слитно и никогда его ни с чем не спутают. Изначальное чувствование верных паттернов поведения в юных доярочках, кандидатках и докторшах мужских наук, заложено генотипически. Девичьи органолептические анализаторы в своей работе по этому направлению никогда не дают сбоев. Никакой специализированной лаборатории им для этого не нужно. Легко управляются с каким угодно образцом испытуемого, с любым навесным оборудованием, а не только со своим, встроенным, табельным, что всегда при них от рождения.

С другой стороны леди Ксю излагала величайшую из мыслей как божье откровение и одновременно почти научно достоверно, то есть, практически релевантно объекту исследования. Во всяком случае, чрезвычайно доступно для повседневной практики установления и дальнейшего развития человеческой психосоматической типологии. По большому счёту куда там Гиппократу, Фрейду и Шелдону до столь глубинного анализа, притом вместе взятым! Честно говорю, как специалист по женщинам и другим заболеваниям.

Мне была предложена чрезвычайно вдумчивая и необычайно интересная лекция невероятно учёной инопланетянки по итогам спермографического исследования самой мужественной и производительной половины всё ещё трепыхающегося человечества. Не только с хохмочками, но и чуть ли не с предъявлением результатов научных экспертиз, вполне-вполне верифицируемых и опять же релевантных. Хоть сейчас на Учёный совет выдвигай. Ни одного шара не выкатят навстречу.

Леди Ксю – великий анализатор (сиречь, инквизитор и реципиент) человеческой души, а особенно того, что намного ниже, мгновенно определяла характерологический портрет любого попавшегося ей экземпляра лишь по вкусу его мужеского сока. Как по одной косточке учёные воссоздают облик всего динозавра, так всегда поступает и она. По одной капельке – всегда и сразу всего мужика вычисляет до самой последней его извилины, если она конечно ещё не вымерла от пьянки, секса и других приятных впечатлений. Даже не глядя на него, только самую малость лизнув, милой девушке сразу становится ясно-понятно, что за живность попалась на этот раз в силки. Словно психометрический паспорт предъявил, как кобель на кустик.

У злых субъектов сильного пола их квинтэссенция обязательно горькая. У конкретно злобных, жестоких, склонных к садистическим вывертам, а то и откровенным зверствам – он непременно рвотно-выворачивающий. Мужички с простым приветом выделяют из себя свою энтелехию терпкую, словно терновую настойку. Её можно и посмаковать иной раз, но это для гурманок, слишком эстетствующих особ. А вот ежели приветик от мужика выделяется не простой, а с какими-нибудь немыслимыми загогулинами или дикими улётами, вроде сокрушения коммунизма, то может и у самой крыша поехать. Запросто. И даже не вернуться обратно. Совсем уж вольтанутые ребята, прямые кандидаты в психушку, кому всё по барабану, а также от винта, сочатся поистине вином из одуванчиков. Глотнёшь пару миллилитров и сама сразу улетаешь непонятно куда, не исключено, что и за пределы земной стратосферы. Так что с этими бешеными козлами, хоть тоже и можно, но только крайне осторожно. Тут ошибка может быть как у сапёра, лишь один раз. Дальше уж извиняйте батьку. Передоз.

С как бы нормальными тоже морока случается невпродых. К примеру, попадается могучий увалень, от сохи лапти едва оторвал, казалось бы, ну наконец-то, хоть один богатырь былинный встретился. Ан нет, чёрта с два. Бывает, сплошной шмурдяк от Муромца того, плечистого в заду, пузырится, да и тот отцеженный весьма экономно, можно сказать рачительно, но не от слова раком. Тоже не особо проглотишь, голосовые связки не сильно укрепишь. Совсем прижимистая, скупердяйская деревенщина сплошь и рядом по-бычьи отымеет пойманную трепетную птаху и даже капельки на анализы не оставит. Спасибо, хоть сам оплаты не запросит. Но таких козлосранов видать издалека. Их даже примадонны, любительницы зашкальных впечатлений опасливо объезжают, мол, да ну на фиг, не настолько же я допелась.

Если решительно, но в меру грамотные господа попадаются, те потчуют своих инициативных доярок исключительно ароматным, почти коньячным пойлом. Порою почти не скупясь. Тут вполне можно расслабиться и даже от души подегустировать. Однако коли вдруг совсем-совсем заумные грамотеи залетают во грех падучий на заднем сиденье, то вонь от них сразу же поднимается страшенная, иногда такая, словно на убой кабанов завели в станок. Оказывается, только так и пахнет истинная трансценденция Абсолютного Разума. Как от привокзального сортира. Кто бы мог подумать?!

Кстати, скотники, когда их парнокопытные питомцы в свинарнике начинают заниматься любовью, всегда стараются держаться подальше, заткнув носы. И не потому, что так уж грозен и неостановим кажется кабан в момент соития, а просто дышать от него становится невозможно. Примерно, как и от величайших подвижников духа, достигших наивысших ступеней просветления. Когда хряк залезает на свою подружку, то, во-первых, он не слезает часа два, а то и три, беспрерывно истекая, причем литрами. Во-вторых, вонь стоит такая, что ни один армейский противогаз химзащиты не помогает. А потом ещё это добро из неё обратно вытекает, пузырясь миазмами! Класс! Иприт с «Новичком» отдыхают.

Можно представить, каково бедной девочке оставаться один на один с таким импульсивно-конвульсивным существом в закрытой машине! Ни один кондиционер не спасает. Да ещё и сама девочка поддаёт копоти своими феромонами плюс гремучей смесью духов и пота. Какой противогаз поможет?! Духан такой – свиньи морщатся! Тут никаких денег не захочешь! Так что этих клиентов не очень привечают опытные жрицы любви. Разве что какая-нибудь совсем обезбашенная шалава опять же из разряда блудных примадонн решит резко поправить свои голосовые связки. Нет-нет, да и сходит на процедуру целебного полоскания, как на источники, на воды. Лишний раз рискнуть – плёвое дело для бесконечно молодящейся мадамы, и без того регулярно наведывающейся к хирургу под нож. Да и чего ей, настолько прохаванной, исполосованной бесконечными любовями вдоль и поперёк, бояться ночью идти к бабушке с пирожками?! Лес она знает, секс любит. Пусть другие боятся, кого оседлает. Были бы пирожки с патокой, в самом деле, а там хоть трава не расти. Кто не спасся, я не виновата.

Причём, чем больше дипломов, ксив и всяких-прочих квалификаций имеется у некоторых мистеров Хрю за душой, тем несносней на вкус и запах оказывается прохладная первичная плазма жизни, периодически толчками исторгаемая из их чинных жерл. Академики с профессорами так ещё и скупы необычайно бывают на сей счёт, куда хуже крестьян-хозяйственников или даже Ильи-Муромца из овощного. Миллиграмм, так и быть, ещё могут выделить из своего почти неприкосновенного банка данных будущих лауреатов Нобелевской премии, но не более. За остальное – скидки требуют строго и по прейскуранту. Никаких поблажек. Не прокатывают даже жалостливые ссылки девочек на своё малолетство там или наличие собственных маленьких детей, а также больной, но сильно голодной мамы с бабушкой. Nothing personal! Пусть Тузик башляет по полному тарифу.

В сущности настоящих учёных и шлюх по призванию роднит драгоценнейшее свойство личности, поистине дар божий. Им боженька наградил только их и больше никого. Они получают деньги исключительно за то, что самим же приносит колоссальное, порой заоблачное удовольствие. Кто из остальных землян в состоянии похвастаться этим?! Кто может по главнейшему параметру бытия хотя бы отдалённо сравниться с отпетыми шлюхами и профессорами с академиками?! Впрочем, может быть ещё и некоторые артисты, из особо одарённых. Напропалую, до сноса крыш, кайфовать и именно за это получать порой сумасшедшие деньги?! «За это можно жизнь отдать! А-а-а-а!».

Редко, но она всё же случается. Довольно забавная, точнее трагикомическая картинка прорисовывается, когда эти метафизические близнецы вдруг сходятся на узкой дорожке, на одной животрепещущей тропке. Получающие немалые «мани-мани» за собственные же удовольствия – но только с разных полюсов бытия. Поэтому как бы ни за что. Много ли денег или удовольствий они добровольно отстегнут кому-то просто так, понимая, что на самом-то деле это им надо платить за безусловный взаимный кайф. Ясно, что кот поплакал на тех взаиморасчётах. Да он там и лапы откинет. Даже по бартеру разойтись никак не получается, поскольку валюты уж больно разные у противоборствующих сторон, никак не конвергируемые, а также не конвертируемые. Скажем, во сколько реальных оргазмов может обойтись одна статья в Вестнике академии наук, не говоря уже об иностранных научных депозитариях?! Нужна ли она замечательной рукодельнице, орально-генитальной профессионалке, пусть даже самого-пресамого высокого класса?!

Эти конкуренты самые непримиримые, поскольку находятся хотя и на разных концах, но одного и того же экзистенциального поля, точнее шкалы. В сущности, перетягивают на себя одно и то же одеяло. Поэтому истинный учёный крайне редко когда покупает женщин за деньги. Зачем потрафлять конкурентам?! В свою очередь шалавы, а также шмары экстра-уровня почти всегда и сходу шарахаются от шибко мудрых клиентов, словно чертовки от ладана или святого распятия. Под дулом пистолета такую под такого не уложишь. И наоборот, такого на такую не водрузишь. В физике это называется взаимоотталкиванием одноимённых зарядов.

Хорошо, что настоящие учёные в отчизне практически выродились и гораздо больше, чем ранее, встречается теперь девочкам совсем-совсем иной контингент. Мало того, что платёжеспособный, но и не сильно о себе воображающий, а ещё молча и покорно выполняющий все условия мимолётного сексуального контракта. Поэтому шалавы, шушеры и прочие шмары в основном сосредоточиваются именно на таких. Массовый спрос всегда лучше эксклюзивного.

Нередко, со временем всё чаще, появляются пред ними маменькины сынки и прочие женоподобные типы, случайно или втихомолку блудящие вдали от своих благоверных церберш, мам или жён. От них укромное мужеское добро, как правило, до того приторно-сладким прёт, что иногда вываливает чрезвычайно обильной и вполне себе целебной патокой. Да много так, на целую кондитерскую фабрику хватит, обожраться можно и много от чего излечиться. Один такой высокоудойный сосунок голосовые связки за раз всей Мариинке поправит. Заодно и Большому театру. С директором во главе. В принципе, если бы высоким учреждениям культуры и искусства разрешили иметь подсобные хозяйства, вполне можно было завести там соответствующие питомники для поправки, скажем, кадровых коллективов колоратурных астматических меццо-сопрано.

Впрочем, в таком случае их на пенсию вообще нельзя было бы спровадить. Бесконечно одаряли и одаряли бы публику божественными трелями вплоть до атаки заждавшихся их катафалков, уже с полицией стучащихся в дверь. Даже из-под земли доносились бы те идеально чудные звуки, полностью затихая лишь на сороковой день. А может и на годовщину только.

Тогда всякое посещение кладбища ВИПерсон из мира высокого искусства сопровождалось бы из-под земли исключительно проникновенным хором отменно-нетленных голосов. То совсем затихающих в полное пианиссимо, то негромко звучащих в ритме ещё вполне бодреньких поскакушечных аллегро, а то и с нетленными фортиссимо бесподобных взвизгов и диких взвывов, наподобие тех, которые за деньги и неутомимо до сих пор издают снаружи современные деятели искусств, заслуженные и народные артисты. Какими конкретно снадобьями они содержат свои уникальные голосины в столь потрясающей форме никому до сих пор доподлинно неизвестно, хотя многие и подозревают. Катарсис бывает такой, что свиньи уже не просто морщатся, а сразу в обморок шлёпаются! Пятачки отваливаются. Так что бог пока бережёт царство Аида от таких постояльцев.

Зато от сурков трансгендеров получается так вообще не пойми что, но всё-таки явно не долговременное, тем более не брутальное. Ослиная моча вперемешку с позавчерашним кефиром. Ф-фу! Даже неинтересно. Впрочем, с бензином смешивать можно. Но тоже осторожно. Заправленная им машина может оказаться такой проти-ивной. Но тут неизбежно вступают в силу законы воинствующей политкорректности, терзающей современный мир словно Тузик грелку. Поэтому сие палево на рынке соответствующих услуг всё ещё считается кому как, поскольку на вкус и цвет товарища нет, если уж свобода, так до упора, но лучше не надо. Целее останешься.

Крайне занимательно, подчёркивает моя лекторша под необыкновенно творческим псевдонимом леди Ксю, что у конченых девственников, отстойных маменькиных сынков продукт № 1 на вкус как у солёного молочка, будто они только что описались, а вот у дедушек на склоне лет, разумеется, кислый. Особенно кто у бабушки один. Иной раз плакали бы дедушкины колотушки насовсем, если бы не бабушкины мохнатушки, спасают. Но даже и с ними от иного дедушки уже практически никакого толку, ничем не отдаёт, ничего не лечит и даже не калечит. Сплошное молозиво. Отчего иногда даже обидно бывает. У совсем древних экспонатов продукт совсем закисший, в нос шибающий давно изжитым человеческим удовольствием, словно уксусом вместо вина из тысячелетней амфоры, из которой ещё Хеопса обмазывали перед закладкой в главную пирамиду Гизы. Бывает, с девочки сто потов сойдёт, всё на свете проклянёт, а с Германа и капельки всё нет. Её лишь пункцией в шприц и можно вытянуть на паллиативный анализ. Столь конченой квинтэссенцией можно только цветы на могилках поливать, правда, тоже обязательно разбавляя, чтобы хоть что-то потом выжило. Паллиативным палевом палево поливать. А что – звучит вполне прикольно! Впрочем, жизнь и не так прикалывается. Ей, как постоянно выясняется, всё изначально по фигу. Ей всё – палево, что апатиты, что навоз.

Бомжи, конечно, пребывают в самом-пресамом низу или наоборот – на предельно зашкаленной верхотуре эволюционной спирали вкусовой и ароматической органолептики всех времён и народов. От них исходит только вкус и запах перепревшей соломы. Отовсюду, изо всех пока ещё остающихся отверстий и отростков. Однако когда те инфернальные бичары внезапно уходят совсем под снос, то есть, становятся абсолютно неуправляемыми, вконец осатаневшими от своих бесконечных озверинов, то адским, вскипающим молочком из-под бешеных козлят вполне можно заправлять ёмкости с наиболее убойным химическим, а также бактериологическим оружием. После чего не потребуется даже термоядерное какой угодно мегатонности. На месте их вероятного подрыва вместо цивилизации останутся лишь безбрежные камыши с разумными гадюками и безмозглыми ужами. Ах да, и тупыми анютиными глазками в покосившихся скатах!

В деталях о характере зафиксированного и чётко проанализированного лично ею мужского сокоброжения леди Ксю так мне ничего и не сообщила. Можно ли, к примеру, закладывать полученный продукт, скажем, в самогонный аппарат и что из этого может получиться. Но могу в этом направлении догадываться и далее. Молочнокислое сусло наверное производится из пацанов, а спиртовокислое – от дедов. От первых максимум творожок, от вторых настойка, да и то сухенькая. Тут можно догадаться сразу. Не пробуя, нисколько не дегустируя.

Я и в самом деле глубоко задумался было о теоретической возможности возгонки мужского секрета, столь разнообразного и невероятно ключевого как сама жизнь. Пусть бы даже и методом примитивной сублимации, столь хорошо освоенного отечественной фармацевтикой. Вполне можно надеяться на получение из мужского нектара хотя бы той же настойки, но в идеале, конечно, таблетки, пусть даже кустарным способом высушенной методом экстракции. Собирают же дикие ягоды по лесам?! В супермаркетах потом продают. Предполагаю, что народ с удовольствием стал бы прикупать там и своеобразный эликсир молодости или наоборот вакцину от старости. Привился ослабленной старостью, выработал к ней иммунитет и гуляй себе всю жизнь молодым, пока ласты не склеишь! Впрочем, подобными семенными вытяжками омолаживались даже некоторые медицинские корифеи по всему миру, притом последние лет двести точно. В том числе и у нас в Сухуми. Некоторые даже изрядно помолодели, правда, вскоре благополучно околев, как тот же директор Института переливания крови, бывший друг-соперник основателя первого в мире государства рабочих и крестьян. Когда слишком хорошо – это же всегда нехорошо. Но учёным мужам до этой истины ещё переть и переть. Поэтому для девочек на трассе они ещё не совсем пропали. Могут на что-нибудь сгодиться и по делу, по существу.

Сказанное лишь гипотеза. Проверить к счастью не могу. Хотя, думаю, здорово было бы в барах подавать соответствующие горячительные или вразумляющие напитки. Например, 50 грамм нобелевки. Выпил, от винта, сходу начертил гениальную формулу, тут же запатентовал, с указанием своего банковского счёта. Потом выпал в осадок. Или наоборот «скорая помощь для дураков»: 20 капель бехтеревки или 30 склифософки, но лучше эйнштейновки, словно бы из-под него самого. На литр виски. Выпил и уже никуда не спешишь. Совсем никуда. Девочек не снимаешь, никуда не ведёшь, творожок не выделяешь. Сидишь себе счастливый в отрубях, потихоньку и с кайфом омолаживаешься. Или громко, то есть, с песнями, точнее, ржаньем. Что тоже неплохо, если честно.

Какой невероятный простор открывается для исследований и апробаций ещё и в этом направлении! Поистине дух захватывает! Целую индустрию создать можно. Список Форбс возглавить! Портрет потенциального клиента всякий раз вырисовывается покруче и основательнее, чем при любой дактилоскопии и хиромантии вместе взятых. Кого угодно идентифицирует на раз. Заткнёт за пояс любой фоторобот. Надо полиции предложить эту уникальную методику. Вот ей будет, где разгуляться!

Я уж не говорю про виктимологию. Про то, как станет возможным заранее прогнозировать развитие девиантных мальчиков, предупреждать формирование у них садо-мазо, а также иных преступных интенций и пр. и др. В принципе можно будет даже вынести приговор мировому экстремизму вкупе с терроризмом. Именно так. Всех слишком буйных пацанчиков с горьким и специфически привокзальным соком буквально с колыбели – на цугундер. Мол, полундра, не на тот свет попали! Обознались! И тишина-а… И множество счастливых толстых женщин по всей планете. Ясно с чем наперевес. Короче, не протолкнуться. Мировое бабское правительство после этого так вообще не вопрос.

Представляю себе инволюционную спираль терроризма от парного молочка или молозива девственных бестолковых парнишек до угарного боевого отравляющего вещества у матёрых убийц и террористов. Её всегда следует рисовать рядом с эволюционной спиралью происхождения человека. Без одного нет другого. Это правда. Как в двойной спирали ДНК. Их редупликация, удвоение и есть основной способ любого воспроизведения. Так и вижу дивергентное дерево убийц – кто, от кого и как произошли, чем пахли их квинтэссенции, каковы были на вкус, к чему обязательно поэтому придут.

Отсюда вопрос вопросов. Как к такому коренному массиву сокровенного знания о человеческой природе могли бы пробиться Гиппократ, Парацельс, Фрейд, Юнг, Шелдон и иже с ними?! Если бы тот же Зигмунд Фрейд владел искусством минета хотя бы на уровне простой провинциальной дурочки, он в корне поменял бы все свои выводы об устройстве человека и его психики. Вне сомнения, что и мировоззрение у этого корифея современной психоаналитики изменилось бы полностью. Да и сам мир с такой его подачи давно бы оказался другим.

Всем гениям человечества и в голову такое не могло прийти – взять пробы наиболее информативного и ценного материала у своих пациентов предельно естественным путём. Провести органо-лептический анализ мужского секрета собственными вкусовыми сосочками, потому что такой прибор даже в принципе изобрести невозможно. Почему-то именно такой опыт на себе ни один из великих храбрых естествоиспытателей так и не поставил. Кровь свиней в себя литрами переливали, но только не это. Отбирали бы те секреты не пункциями, не другими лабораторными изъятиями и анализом, которые полностью искажают природу гормонов и их вкусовую гамму, а именно так как по жизни оно обычно и происходит. Это могли и могут только девочки с придорожных лопухов с помощью самой природой созданных орально-генитальных пробоотборников. Именно находящиеся на подножном корму, на вольных хлебах вольные художницы или даже вольные каменщицы. Не побоюсь этого слова – секс-фрилансерши. Потому что даже на специализированных фирмах профессионального интима жестокий санитарный кордон стерильности лишает практических естествоиспытательниц огромного массива бесценных генетических данных. Современные антисептики убьют в пробах вообще всё живое. О какой релевантности можно после этого говорить?! Между тем как много новейших маркетинговых разработок какой угодно продукции можно было бы реализовать на их основе! Сколько заполучить дополнительной прибыли! Наконец, как обогатить современную науку о человеке! Я уж не говорю, сколько построить Нью-Васюков! Тьму-тьмущую!

Вотще! Всё потому, что данную дисциплину даже факультативно нигде не преподают. Таких девочек не зачисляют в спецлаборатории высокооплачиваемыми ассистентками по экологически чистому отбору генетического материала. Они не читают лекций и даже (о, ужас!) не ведут практические семинары. Ни в Сорбонне, ни в Оксфорде, ни в Гарварде, ни даже, прости господи, в МГУ. Одни только полевые практикумы убогие от мамы Клавы повсюду мельтешат, да и то не там, не так и не с теми. Всякий раз с нуля и от балды начинающиеся. Отдельные, малопрофессиональные шмары бывают повсюду. Говорят, и в МИДе появились. Хотя даже там бывают и настоящие профи, с хорошим таким, международным заделом похожих навыков и умений. Я имею в виду весьма специфической обработки клиента и сохранения в первозданном виде его сверхценного биоматериала. Но таких мало. Говорят же там, в МИДе, что настоящее искусство дипломатии состоит как раз в том, чтобы так наделать кое-чего оппоненту, чтобы у того во рту оставался только привкус лесных ягод. Чего там, на такое способны только супер-профи, типа Талейрана или Киссинджера. От наших же как-то всё больше привокзальное прёт.

Думается, не исключено создание отдельной научной дисциплины – систематики самцов двуногих. Вполне возможно по органо-лептическим, морфо-генетическим и биохимическим характеристикам разработать объёмистые определители подвидов указанных живых существ. По аналогии с такими же – от основателя всеобщей систематики Карла Густава Линнея. Если там определяется сначала род, затем вид, а потом подвид, к примеру, Человек разумный прямостоячий – Homo sapiens errektus, то и в новом супер-определителе бесконечного разнообразия мужских особей человеческого вида или даже подвида можно разработать указанные параметры и с успехом определять любые пойманные экземпляры. К примеру, определение вида и подвида можно опускать за ненадобностью, ибо далеко не все Homo есть sapiens и тем более errektus. Можно сразу к определению рода Homo стыковать органо-лептический или биохимический маркер. Нечто вроде QR-кода спермограммы. Внести это дело в паспорт, второй страничкой после фото и ФИО – и всё, гуляй Вася! За границу могут и не выпустить. Но могут и не впустить обратно, смотря чего ты там натворил за время отпуска.

Подобное спермоскопирование может стать важнейшей составной частью опознавания человеческих особей, поважнее специальных программ индивидуального распознавания лиц. Не глядя в лицо, можно будет сразу определить, что же ты за сукин сын и как там тебя ещё по батюшке! Не зря ли всевышний возложил на тебя великую миссию по выработке основной плазмы жизни, её пятой или квинт эссенции. И осеменения ею прежде безжизненного мира. Не зря ли Лао-цзы, основатель великого учения Дао, открыл величайшую роль квинтэссенции человеческого начала во вселенной.

Глава 62. Танец маленьких гадюк

Каким образом отбор предельно важных общечеловеческих проб уже сейчас происходит на той же Кольцевой автодороге в разгар рабочего времени?! Про нерабочее страшно задуматься. Какого качества запах лесных ягод излучается изо всех стыкующихся лакун?! Вновь прибывающие, точнее, десантирующиеся работяжки пробоотборницы не всегда остаются стоять вдоль обочин, изображая из себя голосующих матёрых девственниц в невинно развевающихся платьицах. Да и не прячутся по кустам, словно куропатки, в надежде, что туда забежит пописать миллионер, нечаянно проезжающий мимо на своём роллс-ройсе.

Некоторые наиболее энергичные и неугомонные товарки, грамотными перебежками продвигаясь вдоль автомагистрали, ловят свой гешефт прямо по ходу автопотока, в непрерывно перемежающемся стриме, словно в двойной стрельбе по-македонски. С обеих рук и обеих лодыжек. Промысел идёт безостановочно. Словно форель из горного потока выдёргивают денно и нощно трудящиеся девочки. Со стороны это выглядит вполне непринуждённо, но вроде как никто и не ожидал такого предвечернего жора, поэтому трудовой энтузиазм почти всегда присутствует. Поклёвка всякий раз срабатывает словно бы случайно, часто в игровой манере. Бах, а с неё уже трусы содрали, ха-ха! Экий пассаж, однако?! Да ещё и какой крупный карась заглотнул наживку! Эх, как извивается, подонок, в глаза не смотрит, за бумажником поспешно лезет, откупается, чует кот, чьё мясо откусить хочет. Ещё ничего не сделав и даже не успев толком познакомиться. Потому что в этом ремесле, как ни в каком другом – деньги обязательно вперёд. Даже разговаривать с тобой не станут, пока не уговоришься, сколько это будет стоить. Мало ли куда и как ты потом сквозанёшь, отказавшись от обещанной оплаты. Гоняй потом за тобой сутеров по всей трассе. А у них тоже час рабочего времени ого-го сколько стоит! Все на самоокупаемости. Тут честное купеческое слово ни у кого не прокатывает и от слова «никак».

Ладно, смущённо говорит отроковица, рабочая пчёлка автострады, с наглой застенчивостью залезая в машину клиента, одновременно якобы ошеломлённая тем, что вот-вот должно случиться. Женщины, они же такие предвидчивые, своим чутким и нежным сердцем всякую гадость за версту чуют! Поэтому столь безошибочно на неё всякий раз и выходят. Однако, если что, так и быть, наперёд попросит за всё про всё сотню баксов. Или две, но это если в полном ассортименте, а если в прокси варианте – то даже полташ, если быстро, и это ещё по-божески, кого хочешь спроси. Тут умелицам первой древнейшей профессии крайне очень важно показать, что смущение у девочки действительно искреннее, всамделишное. И только потом можно приступать к делу. А оно крайне ответственное и серьёзное. Не такое, каким иногда кажется со стороны, мол, раздвинула ножки и ей тут же миллионы напихивают во все карманы и складочки. Ага, разбежалась!.. Тут с самого начала необыкновенно важна помощь и иное содействие иррациональных сил, управляющих человеческой жизнью. Прежде чем приступать к настолько серьёзному делу, можно сказать важнейшему на планете.

Почти все трудящиеся на плотно заминированной, предельно рискованной ниве девочки страшно суеверны. А ну как попадётся машина разминирования, Змей Горыныч?! Боясь сглазить, поминутно крестятся, как и все, кто ежедневно рискует жизнью, хоть сапёры, лётчики или инкассаторы. А девочки инкассаторы и есть. Они часто поплёвывают на деньги, если клиент за день первый. Это чтобы мазь пошла и потом пруха весь день не останавливалась, а катилась бы себе и катилась, пока спать не захочется в самом непосредственном смысле. Если правильно распорядиться своим пока что несказанным богатством и предельно грамотно обработать первого клиента, чётко поймать волну и тогда почти наверняка на её гребне можно нарубить немало капусты. Клёв повсюду дело чрезвычайно тонкое. Но деньги – всегда и всюду наперёд отдаваемые – почти всегда предопределяют исход дела! Никак иначе!

Причём, сразу и прямо в руки девочки их брать ни в коем случае не должны. Это всё испортит, особенно, когда клиент действительно на день первый. Примета крайне плохая. Обязательно нужно, чтобы клиент правой рукой положил деньги вправо от приборного щитка на панель, прямо перед нею. Только после этого, перекрестившись и дунув через левое плечо, девушка их может взять. Но опять же не сразу, а вновь помедлив, словно бы до конца выдержав «мхатовскую паузу», видимо для внушительности или хоть какой-нибудь уважухи к ней. Однако и это лишь первая часть обязательной процедуры отъёма денег у клиента. Наконец нимфетка как бы созревает. Нехотя или даже брезгливо, со своеобразными понтами, берёт купюры в свои нежные ручки. И словно бы от сглаза поплёвывает на них. Ф-фу на вас! Ф-ф-у! Какие гадкие! Чего же вас так мало?!

Кроме внутреннего пожелания самой себе удачи и довольно обильного слюноотделения на первый взяток рабочая пчёлка в третьей части ритуала обязательно должна поводить и даже помахать первыми полученными и уже хорошо оплёванными денежками над дефлектором автомобильного кондиционера. Как будто ещё и подсушить их при этом, словно завялить удачу, чтобы надольше хватило. Все девочки именно поэтому страшно любят вяленую рыбку, притом любую. Что-то такое, имманентное удаче в ней всё-таки есть. Метут даже воблу без всякого пивка. Глазом не успеешь моргнуть, а они уже её умяли, аж трусятся. Так что и с первым клиентом всё обстоит в порядке жёстко предустановленных самой жизнью вещей. Завялить любую удачу следует всенепременно. Потому что любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда. И это как минимум.

Таков в общем виде ритуал удачи у «жриц любви», вроде молитвы перед боем у спецназа на передовой. Ничего не поделаешь, так оно и есть по жизни. Бывают и варианты, в том числе с другим содержанием. К примеру, стародавней молитвы добрых первокурсниц: «Пресвятая Дева Мария, зачавшая без греха, помоги согрешить без зачатия!». В целом, говорят, какая угодно молитва в любых вариациях срабатывает почти всегда. Потому что главное как всегда – искренность и задушевная тревога не только за судьбу человечества, но и прежде всего за свою собственную. Слишком много у девочек, как и у остальных бойцов наиболее мужественных профессий, зависит от шальной удачи, от случая, боженьки-изобретателя. Священный ритуал «намазывания первого клиента на удачу» выполняет роль своего рода спускателя, аттрактора или триггера всей последующей цепи запускаемых от этой точки событий. Сам же тот триггер как раз и инициируется вот таким немудрёным способом с поплёвыванием и подсушиванием на кондиционере. Если же этого не сделать, то в лучшем случае поклёвок больше не будет, а в худшем – какой-нибудь пьяный полицай вообще засунет в багажник и отвезёт на субботник, а то и сразу прирежет в кустах. Всё равно искать никто не будет. Тогда уж, если не повезёт, так не повезёт. Поэтому тщательно проведённый обязательный ритуал первичной смазки первого клиента срабатывает одновременно и как надёжный оберег от служивых и прочих отморозков. А также происков завистливых конкуренток, которые бывают пострашнее бандитов или даже ментов.

Тут кстати возникла у меня сопутствующая мысль в режиме дихотомии указанной сверхценной аналогии. Естественно, её тоже поместил в свой блокнотик для умных дураков. А что если в начале любого мероприятия, бизнеса, политики или, скажем, атаки на фронте взять стодолларовую или пятитысячную купюру, загадать желание, да и плюнуть на неё от всей души и затем помахать над кондёром, пока желание то не высохнет. Вдруг в этом и вправду есть что-то мистическое, сбывающееся?! Шалавам, жрицам любви, надзирательницам жизни это же помогает?! Да ещё как! Они же тоже на линии огня! Принцип-то общий, универсальный, как и всё в мироздании, соответственно, поможет и во всём другом. И всё! «Пошла вода Кубань-реки, куда велят большевики!». Батюшек же, тех кто перед строем идущих на смерть с крестами завывают и швыряют вениками в лица всякую гадость из подозрительных своих вёдер, они никогда не зовут к себе совершать напутственные и охранительные молебны для храбрых воительниц на каждом их утреннем разводе?! А потому что бесполезны. Да и блокнотики у них какие-то не те.

Дух захватывает от открывающихся перспектив стимуляции и даже пришпоривания каких угодно событий и получения необходимого результата. Может быть, на развилках, пылающих точках бифуркации отечественной да и мировой истории, а тем более индивидуальных судеб какую ни возьми – стоило бы воспользоваться именно этим нетленным народным опытом, наиболее действенным синергетическим лайф-хаком, настоящим «ноу-хау» от подлинных, придорожных благодетельниц человечества – шалав, шмар и шлюх?! Всех тех, кто промышляет по дорогам жизни древнейшим на Земле ремеслом. Кто в засаде, в заводях, на поплавочную с червячком, а кто и со спиннингом выходит блеснить на самую стремнину бытия.

Базовый контингент опытных рыбачек и охотниц зря энергию на блуждающий фишинг по трассам не тратят. Сразу и по-хозяйски рассаживается на лавочках в крытых транспортных остановках, где относительный комфорт, где можно спрятаться от дождя или зноя. Вот где змеюшники, золовкины посиделки! Моют кости всем трассам и несущимся по ним носителям мужских штанов, в том числе и постоянным клиентам. Не глядя на их былые заслуги или даже на марки машин.

Факт атрибутивного женского злословия нисколько не отменяет того, что комсостав десантниц великого божьего промысла всегда наиболее организованный и смышлёный. Если кто и может по-настоящему противостоять регулировщицам человечьих потоков, то явно не мужики, откуда бы они ни взялись, а хоть бы и сутеры. Чаще всего именно мать-командирши координируют рабочих бабочек, птичек и жужелиц непосредственно с обочин, и дань от них соответственно себе в одно место складывают. Они же руководят и тройкой-другой угрюмых бычков на машинах, припаркованных сразу за обочиной или у второстепенного выезда на трассу. На случай необходимости догнать и наказать кого-то, кто обидит девочку, особенно если без презика. Отмашку им, естественно, дают сии царицы-матки непосредственно из стеклянных павильончиков всё тех же транспортных остановок. Они оттуда всё видят и всё на самом корню просекают. Сами царицы трудятся редко, в основном в охотку, под клиентом не суетятся, мастер-класс небрежно показывают желторотицам, точнее, желтописицам. В основном же потрошат икру из горбуши, пойманной патрульными сексадминшами, а нектар – иными рабочими пчёлками, из иных подразделений.

Агрессивные, сильно прохаванные альфа-прелестницы восседают там, в стеклянных скворечниках возле дорог, распугивая реальных пассажиров, светски болтают меж собой. Жарко спорят, к примеру, как правильно писать и говорить всё то же смешное, неотвязное слово «невротик», слитно или врозь. Это у них уже как бы другой ритуал, словно неуклюжая предбоевая разминка слоних или бегемотих, вальяжно вышедших на водопой. Или артикуляционная разминка дикторш перед прямым эфиром. Или певиц на распевке. Или вербально-тренировочный спарринг, суггестивный разогрев соответствующих рабочих узлов и агрегатов. К концу хорошо проведённого разогрева к альфа-красоткам уже просто так не подойти, перекусят, что хочешь, хоть кабель под напряжением. Про испуганно вставшую обесточенную пиписку смешно даже говорить!

Бывает и среди этих тигровых акул номенклатурное пополнение, которое внешне ещё вполне себе ничего, не совсем пугающе хищное. Хотя тоже в принципе альфа. Их тоже уже не колеблет головная боль девочек снизу: «Куда пойти, куды податься, кого найти, кому отдаться?!». Суб-мега-альф сразу можно распознать по тому, как они почти всегда зазывно и даже требовательно сучат ножками со скамеек. Словно папуаски стучат в свои боевые барабаны, загоняя ошалевшего зверя. По тому, как метко стреляют глазками, одиночными или короткими очередями безошибочно прошивая насквозь любые транспортные потоки. Порою взглядом или движением натренированной задницы на скаку клиентов останавливают. А то и на лету сбивают, влёт бьют словно вальдшнепов. Учитесь, девочки, как надо! И далеко ходить не надо, видите – сами летят, словно бабочки на огонь.

Все альфа конечно мастерицы экстра-класса. Иногда ушлые дружинницы поют осанну своей отважной предводительнице, а также верховной маме Клаве, вроде как по-своему молятся перед сексуальными схватками высшего уровня, поближе к подлинному искусству побеждать. «Глазомер, натиск, быстрота!». Периодически одна или две, а то и сразу три-четыре охотницы за высокоудойными экземплярами землян, как бы нехотя, чтобы не потерять девичьего достоинства и соответственно целомудрия, встают и величественно, от бедра, передвигаются к остановившимся на мигающей аварийке крутым авто. Это их эксклюзивная добыча, положенная по рангу. Их места сразу же занимаются подоспевшими стратегическими резервами, немедленно начинающими выстукивать свой подстерегающий «там-там». Были бы хвосты – виляли перед решающим прыжком. Словно тигрицы из засад. Как только подходит очередь, прямо в холку впиваются, волоча затем жертву в кусты или прямо на задней сидухе её и кончая.

Ротация тут налажена дай бог какому ещё производству или даже боевым действиям на линии военного соприкосновения с наиболее жестоким противником. На смену уставшим или отработанным частям мгновенно заступает второй эшелон не то межзвёздного спецназа доярок-ударниц из трансгалактической генной лаборатории, не то отлично военизированной ассенизаторской команды землян. Машины к самому центру гудящего улья потаскушек притормаживают порой с уже открытыми окнами и высунутыми в них остекленевшими физиономиями нескончаемо глубоководных бакланов, с бьющимися в штанах горячими сердцами порою уже не пойми чего и от какого организма напрокат имплантированного. В своеобразном секс-коршеринге взятого. Как бы так – занял пиписку на часок-другой, прокатиться, погулеванить маленько, а чё тут такого?!

Борьба за клиентов повсюду и вправду вещь хотя иногда и клёвая, но по сути всегда крайне суровая. Пощады не знает никто. На трассе выживают в основном сплочённые команды, со своими царицами-матками, маскулинными вожачками, главкомами направлений, шестёрками и рабочими пчёлами. Эти даже из-под кустов, но обязаны непрерывно отстёгивать разнообразному начальству определённый процент с продажи своих товарных прелестей. Всем ульем работают именно «командой молодости нашей», без которой точно никому не жить. Каждая рабочая девочка-пчёлка должна принадлежать только определённой команде или фирме. Горе блуждающим чужим гаремам, иногда сманивающим, сбивающим с толку юных прелестниц творческими гонорарами погуще или более весомым роялти. Столкновения, бои с конкурирующими группировками бывают похлеще иных специальных военных операций. Шмотки, тампоны, клочья и прочая тырса летят во все стороны. А многоголосый визг перекрывает шум автострады. Иногда клиенты тормозят, выруливают на обочины и весело аплодируют бесплатному зрелищу вселенского побоища вчерашних недотрог и скромниц. Предательниц, переметнувшихся к чужим сутерам или царицкам-маткам карают особенно жестоко. Этих лишают любой возможности обвивать автоклиентов ласковыми, потрошащими кольцами любви на их задних сиденьях. И неважно, голодные твои мама и бабушка, или даже дети, сидят ли они дома в ожидании своей единственной кормилицы или нет. Ничего личного! Пошла на фиг! Кормись, как хочешь!

Особняком существуют девочки категории «Хай так!». Иначе говоря, квалификации уровня «Переходящее красное знамя». Ими судьба награждает особо отличившихся и потому реально денежных уродов. На трассы или в фирмы такие красотки не выходят работать от слова «совсем». Это им попросту западло. Это самозанятые девочки класса «люкс». Владелицы или индивидуальные съёмщицы квартир под условным красным фонарём. Не халам-балам, короче. Причём, в технологическом, производственном смысле «Хай так» далеко не всегда совпадаёт с «Хай теком» высокоспециализированных фирм по оказанию интимных услуг. Вот там технология, разумеется» действительно «хай»! Кустарных гаражей Джобсих ни в каком виде не приветствуют. Впрочем, иногда простые, низовые девочки с обочин отсутствие собственных хат и высококлассных прикидов компенсируют феноменальными виражами в ремесле, вплоть до «отрыжек оргазмов». Мало кто знает, что это, пока не попробовал. Лишь девочки, которым терять нечего кроме своих прелестей, предельно изощрённо возмещают недостающее зашкаливающим профессионализмом. Шахерезада покраснела бы от стыда! Своеобразные девочки Левши, искусницы божьей милостью. Чёрный пояс по блуду. Гибрид акулы с золотой рыбкой, исполняющий три последних желания, но лучше одно и много-много раз.

Такими надо родиться. Затмят любых иноземных профур, а хоть бы и из Голливуда. Именно в кустах и лопухах, где предельно первобытная экзотика, можно достичь буквально райского катарсиса от адски-скоромных утех. От «жить захочешь и не так раскорячишься!» до филигранного коитуса на качающихся ветвях ивы. Вот кто пробовал на самом деле?! Богатыри не вы!

В основном контингенте прекрасной половины человечества гордые самозанятые единоличницы и прочие индивидуалистки с собственными хатами для съёма всё же никогда не приветствуются. Хотя порою всё же попадаются гордые и независимые искусницы, хоть и до упора натренированные, но всё же из тех, которые – и вашим и нашим. Они и там и тут снимут пенку, и на трассе ушастой рыбки половят и домой сазана с молоками могут приволочь, это когда как выпадет по ходу действий. Курочка по зёрнышку повсюду клюёт и всегда сыта бывает. Чего никогда не сказать про петушка. В общем, пальца в клювик не клади тем птичкам, умеющим за себя постоять перед кем угодно, хоть в лопухах или даже в тесном коридоре однушки. На голой трассе с ними связываться себе дороже бывает и целому подразделению стационарно-придорожных прелестниц, в том числе тигровым акулам из командирских стекляшек автобусных остановок. Настоящие летучие гусарши, супер-героини, коммандос, краповые береты в юбках, принципиально ненавидящие архаичные колхозы и как угодно организованные банды и фирмы. Но и они всё же не «айс», не они делают основную погоду на этом рынке. А опять же элитные секс-холдинги, недоступные большинству угнетаемого народа.

Иногда не поделившие территорию одинокие шатуньи, словно матёрые волчицы, на все губы мастерицы, выходят из своих квартир и сталкиваются на обочине. Начинают делить иные угодья. Под луной или на закате это особенно классно выглядит. Сходятся великолепные супер-хищницы одна на одну, на определённую дистанцию, словно хладнокровные рейнджерши с кольтами на Диком Западе. Представление зачастую предельно нехилое. Бывает, сразу схватываются в непримиримой драчке, сцепятся как две кошки и тут же скатываются в кусты, визжа и выдирая друг другу волосья. А потом отскочат и, сверкая глазищами, начинают страшно завывать, словно дикие мартовские кошки. Но чаще – с самого начала тлеющий, полный невыносимого презрения игнор. Станут тогда одна напротив другой, даже покачиваются от внутреннего, клокочущего бешенства. Капюшоны раздувают, выбрасывая сквозь недовыбитые передние зубы раздвоенные язычки. Готовые в любой момент нанести молниеносный обезоруживающий удар. Танец маленьких гадюк. Завораживающее «па-де-де» на ринге автострады. Глаз не оторвать. Моторы глохнут. Тот балет конечно польщённые клиенты уважительно кличут «змеиным озером», точнее, океаническим Эль-Ниньо, который и сам-то по себе песец всему. Почти такой как у них на Кольцевой бывает.

Собственно говоря, сама жизнь именно такая, стабильно эль-ниньевская. «Как посмотришь с холодным вниманьем вокруг», что-то вроде перманентной «войны блуждающих маток» во всех стратах общества на фоне упоительного, а порой и остервенелого перепиха козлиц и свинтусов в закрытом жизненном пространстве привокзального сортира. Дышать порою невозможно. Смысла нет. Ничто не помогает. Отрезать предлагают, но никто не соглашается.

Что же касается мгновенно возникшего у меня образа «танца маленьких гадюк» на озере Эль-Ниньо, возникшего из гадостно-познавательного троллинга леди Ксю, то, покрываясь холодом омерзения от представляемых мне картин подлинного бытия, я тут же вспомнил анекдот на эту же тему. Сельские мужики на «Лебедином озере». «Батя, а что это они все на цыпочках ходят?!». «Ты что, не видишь?! Птицы полон двор, всё засрато!».

Что же касается совершенно особых взаимоотношений хитроумных, высокомерных и самодостаточных «жриц любви» с презренными бомжами, давно и напрочь размазанными обществом по асфальту, то именно здесь-то не всё так просто, как, казалось бы, оно должно было быть. Всё же люди и тут люди, особенно, когда они все на самом низу. Только одни чуть выше, а другие – ниже некуда. Их взаимоотношения иногда завязываются весьма и весьма трогательными, даже слезу выжимающими. Но порой и с приколами всякими. Как-то ватага шатающихся бомжиков пристала к одной такой богиньке с трассы, похохмить решили. Спели ей из-за кустов надрывную серенаду: «Девушка в красном, дай нам несчастным, двоим-троим, с утра стоим, много не просим, палок по восемь». Хохмой всё и закончилось. Красотка тоже посмеялась, подтянула чулки, да и отпустила всех с миром. Понятливая попалась, не согласилась, бывает. Ах, как они мчались обратно, крича «спасибо»! Уже не шатаясь.

Понятно, что бомжи изредка всё же и вправду выходят к трассе, но не глупые серенады петь и тем более не на дойку, даже если бы и было что от них выдаивать. И не в поисках собственных скоромных утех с расфуфыренными богиньками. Тьфу-тьфу!.. Ежели они там всё же бывают, то исключительно в ожидании чего-нибудь вкусненького, чего как правило сердобольные девочки, сжалившись, иногда подбрасывают тем, кому ещё хуже, чем им. А главное, беспросветнее. Понимают друг друга без слов и сочувствуют друг дружке. В сущности, они братья и сёстры навек, словно москвич и русский. Только одни совсем уж обездоленные, порой не имеющие даже остатка естественных богатств в некогда интересных местах. Им даже негде самим жить, не то, чтобы на стороне, где-нибудь с кем-нибудь уединяться, выделять дополнительные запахи к своему и без того неотразимому букету. Девочки, как и все женщины, куда мягче и добрее мужиков, даже самых лопоухих. Всякой живности при них хорошо, и птичкам и бурундучкам. Даже при ляскающих оторвах, конченных профурах каких-нибудь. На улицах бездомных кошечек и собак от голодной смерти тоже спасают именно женщины. Чаще с вполне социальной ответственностью, в обществе считающейся пониженной, но на самом деле, по жизни – предельно повышенной. Так почему же им заодно не подкормить бездомных человечков, они же ничуть не хуже?! Тоже живые. Тоже с душой, причём у каждого своя, как бы особенная.

Для поросяткинской любви у господ бомжиков есть собственные подружки-бессеребреницы, те, кто давно выработал карьеры всех своих прелестей до состояния обомшелого утиль-сырья, до истощения и затмения всех самородных жил и скважин. Их непокорные бичи иногда величают своими мамками, принцессами, но чаще ещё ласковей и нежнее – крысами и падлами. Бесплатные подружки по несчастью, как никто, могли бы поведать, чем на самом деле пахнет настоящий бомж и какова на вкус горячечная сущность их бестолковой любви, в каком хлеву ни возьми.

Хотя, с другой стороны, почему бесплатные?! Как можно отменить законы природы?! Даром же всегда за амбаром! Всюду именно так! Даже мальчики у всяких птичек поднебесных, у кого уж точно ни кола ни двора за душой, дрожа и без устали щебеча от радости предстоящего соития, всегда приносят своим подружкам в качестве совокупительного дара то букашку или гусеницу, то веточку или камушек для общего гнёздышка. Иначе любви не будет. Покупай, дружок! Иначе улетим к другому. «Нет в женщинах и в жизни постоянства, Зато бывает очередь твоя!». Омарушка Хайямушка, ну почему ты всегда так точен?! Утю-тю!

Иногда бомжики, в точности, как благородные джентльмены, всё равно покупают своих невзыскательных подруг хоть за что-нибудь. Ибо положено. Боженька в условиях контракта на аренду жизни именно такое обременение и именно так, садистски прописал. С другой стороны, вероятно, это условие арендодателя и не настолько драконовское, а даже щадящее и дальновидное. Поскольку если подружка не покупается и у неё нет проблем, значит это не женщина. Или она мёртвая. Когда таки живая, то есть, грузит человека по полной форме и тот не знает, куда спрятаться – так это же счастье-то ему какое выпало!

Нарвёт тогда влюблённый счастливый бомжик каких-нибудь цветиков в поле, за свалкой, ночью на городских клумбах в сквере, днём – на пыльных обочинах дорог, соберёт какой-нито непритязательный букетик, вставит его в обшарпанный клюв тычинками наперевес – и вперёд. Она твоя! Если, конечно, соседский бомж раньше не пристроится. Но и это не имеет особого значения. Тут важен сам процесс сбора для своей любимой цветов и их подношения именно в своём личном клюве с набрякшими тычинками. Разве может быть что-то ознобнее этой вечной темы – когда он что-то собрал в непосильных трудах и, спотыкаясь, несёт для неё, своей любимой. Буквально летит на крыльях любви. Неважно, кто из них есть кто на самом деле. Поистине бессмертная идиллия! Он обязательно что-то ей приносит и за это просит снисхождения. После чего она должна, просто обязана дрогнуть и снизойти до его тычинок! Да ни одна исихазьма с умилением и рядом с этой картинкой не валялись!

Так что и в самом главном бомжики куда более живые и человечные, чем остальные люди. Потому что всё у них в наиболее чистом виде, полностью свободном от любых наслоений. Живут именно как птички с птичками! В холодных скалах над океаном. Поэтому женщины их иногда и подкармливают.

Всю жизнь буду помнить одну картинку, подсмотренную на паперти.

Просят подаяние нищие и бомжи. Сидят рядышком он и она, парочка. Бог ведь ни за что не попустит, чтобы всякой твари не было по паре. Никогда такого быть не может, чтобы и на предельном дне или даже ниже, в самом страшном сне своём и падении человек остался бы без неё, своей подружки-птички, своей щебетуньи, пусть и долбанной мозгоклюйки. Она всегда будет рядом с ним, а он постоянно с нею. Какие бы они оба ни были всё это время.

Вот так и сидели они тогда на паперти у храма, рядышком, вроде сравнительно молодые, а словно совсем старенькие дедушка с бабушкой, как два облезлых замерзающих голубка, донельзя завшивленные, оборванные и ободранные, в гнойниках и язвах. Он пересаживается с корточки на корточку, гладит её по посиневшей шершавой щеке, суёт в руку надкусанный пасхальный куличик, смахивает ей слезинку и невыразимо нежно воркует с испитыми хрипами в просаженной глотке: «Любимая моя! Любимая!». А чё-почём дальше сказать и не знает. И слов никаких больше нет. А зачем они? Он ей принёс кулич и поэтому она – его! Пусть теперь хоть совсем мозги выклёвывает. Любимой всё можно. Чик-чирик.

Вот так и я сейчас. Глажу по щеке намертво запавшую мне в душу придорожную шлюху, на которой клейма негде ставить, и говорю внезапно охрипшим голосом: «Любимая ты моя! Любимая!». И никаких других слов у меня не осталось. Знаю лишь, что «Любимая», больше ничего не помню и этого по жизни оказалось достаточно. А мозги мне и без любимой добрые люди уже выклевали. Только слёзы катятся из непостижимо стонущей души. Не пойму, отчего да почему. Чик-чирик.

Оскар Уайльд говорил, что грех – самый яркий мазок в жизни человека. По сути ничего другого в ней нет и после неё не останется. Перефразируя Пушкина, можно сказать, что и в самом страшном сне обязан человек не смельчать в суете, не испачкаться в ней, лишь бы не опоздать согрешить, потому что иначе будет бесплодно каяться за то, что не успел этого сделать. Потому что как раз согрешить, упасть на самое дно и измазаться так, что даже свиньи от зависти поморщатся, а потом со слезами покаяться именно в этом и восстать – это и означает стать человеком. Без действительного греха нет реального покаяния, а без покаяния не бывает человека. Поэтому-то господь за одного покаявшегося грешника и даёт сто праведников. Потому что тот выстрадал в себе человека, а они с чистого листа, с мудра ума всё себе и так получили и каются, как правило, вхолостую. Да и в чём праведникам, в самом деле, каяться?! В том, что когда-то не совсем канонически верно причастились?! Какие у них-то могут быть грехи?! Они же и грехов настоящих не совершали!.. Подумаешь, грохнули кого-то на заре безмозглой юности или, как Блаженный Августин, воровали яблоки, или на худой случай конкурента на крест отправили. Эки прегрешения! По нынешним грешищам такое и за отсев не считается. Впрочем, кажется, я где-то об этом уже читал. Но только сейчас дошло. Когда самого накрыло. Морда лица так и горит. Словно курей своровал пол-курятника.

И тут леди Ксю заканчивает свой предпоследний троллинг как всегда вещими, поистине чеканными словами-императивами, явно тоже сворованными:

– Покаяться всегда успеешь! А вот согрешить, да ещё по-настоящему, ты вполне мог и опоздать. И тогда бы пропал насовсем. Не спасся никогда. Так бы и жил без покаяния, а боженька этого очень не любит. Поэтому он тебя сохранил, глупое создание, дал возможность обойти праведников. Тебе встретилась я, а ты мне попался! Берёг-берёг тебя бог, а потом всё-таки не усмотрел. График движения выше даже него самого. И всё у тебя получилось вовремя. Не опоздал, ровно по расписанию вляпался. Дал копоти всем грешникам прошлого. Поздравляю! Отныне можешь спокойно спасать свою душу, каяться хоть до дыма из ушей, что с такой подзаборной дрянью связался, что испачкался с головы до ног и благополучно сломал себе всю оставшуюся жизнь. А на самом деле ты её спас, вскочив на последнюю подножку последнего вагона последнего поезда, где уже сидела в засаде я и спокойно курила. После чего задел для спасительного покаяния я тебе ого-го какой наворотила! На сто составов и подножек вперёд! Зацени, как старалась! Всю жизнь теперь будешь каяться, не на-каешься!

Представляешь, какие у тебя теперь перспективы для личностного роста?! Все праведников переплюнешь! Новую цивилизацию создашь.

Кстати о цивилизации. Не зря ты меня величал ещё и будущей спасительницей отечества, а также матерью оного. Словно предчувствовал, что возьмусь я и за него! Что не только одышку от тебя поимею. Ты как никто меня в этом поднатаскал. Всех моих клиентов стоил. Так что пусть теперь оно держится! Скоро начну спасать и его.

Изображение авторское

Глава 63. Улыбка Джоконды

Седьмой этап создания Сверхчеловека прошёл прямо-таки шероховато, честно скажу, даже с занозами, словно и вправду сглазил я его, преждевременно похвалясь. Непрерывно стопорило, клинило, а потом несло. Во вспененном валу. Продукт никак по-настоящему не заякоривался. Штормило очень сильно, где-то баллов на десять по шкале Саввы Городецкого. Недородившегося Кластера всё время выносило на рифы. Якоря срывало один за одним. Даже кое-кому из моих матросов и крыши. Придётся первого сверхчеловека новейшей эры акушерить щипцами. Конечно, ямок в головке тогда наделаем, рытвин всяких. Но то не страшно. Просто зашкально впечатлительный получится, одной экстра-сенсорикой своей сгоряча слишком многих задавит. Пока не разберётся в порядке очереди. Как бы кто нам лабораторию не вскрыл, вот чего боюсь – принудительного кесарева, после которого не все нормальными остаются.

Но и если всё хорошо пройдёт – всё равно будет Кластер новый Дядя Ваня комплексовать, стенать, причитая, что ему уже столько-то от рождения, а он ещё ничего не совершил грандиозного, не перевернул на всякий случай полчеловечества, или хотя бы его четвертушку на осьмушку. Впрочем, в настолько суверенных условиях, как в стране сейчас, любой Дядя Ваня ухренькается и не родившись, не говоря уже о каких-нибудь там моцартах иль масках. Те откинут копыта на уровне зарождения плаценты под них.

«Ура-а! Наша взяла!» – закричали было после заключительной стадии кластерского эмбриогенеза мои слишком вольные слесари-монтажники, карликовые шварценеггеры состряпываемого нового бытия. Думали, зарплату им сразу повысят. И тоже сглазили. Потому что конечно не повысили. Зря только губы раскатывали. Думали, раз семь дней и семь ночей творения отстояли, так теперь уж и всё. Можно почивать на лаврах?! Даже боженька сколько после последнего, седьмого, дня, с момента спуска последнего товара на Землю, всё никак не может там почить, на тех лаврах?! До сих пор трудовую абстиненцию ловит, в себя прийти не может. Сколько дней и ночей бьётся над доработкой продукции?! Кто сосчитает эти бесконечные рекламации на его товар?! Потому и не может запатентовать ни одно из своих изобретений! Потому что всегда фуфло одно выходит. Даже по-настоящему закончиться не может. В нехорошей субстанции рождается туда же и уходит.

Вот все, кому не лень, занимаются всё тем же. С таким же точно заданным, ничтожным результатом. А всё потому что изначальный посыл был неверен. Из-на-чаль-ный! Боюсь, что и нам придётся столько же ждать своих лавров. Как и повышенных зарплат с дивидендами. Думать нужно было с самого начала. На стадии закладки проекта. Детальнее анализировать и взвешивать, что конкретно затеваем. А не тогда спохватываться, когда поздно, когда уже головка видна или даже родничок на темечке.

К финишу роковым образом проявилась непреодолимая инерция последнего витка. Во всю мощь повалил практически неостановимый поток. Из его невероятной стремнины теперь не выплыть никому, даже совсем уж всевышнему. Что мы и наблюдаем на самих себе. Иногда с недоверчивой ухмылкой, а когда и с мурашками по коже.

Помимо обсуждения проблемы причин непонятного стопорения кластерогенеза, продолжаю разъяснять своим подмастерьям технологическую важность и суть текущего момента. Естественно, с уклоном в современный нано-уклон. Допускаю, тут что-то обнаружится, хотя бы в проговаривании, в артикуляции контекста делаемого. Пусть задним числом даже, не возражаю и против обратного инжиниринга, пошаговой, реверсивной реконструкции уже пройденного пути. Хотя наше якорение на действительность принципиально резко и в лучшую сторону отличается от большевистско-золотоордынского ярлыкования, всё же надо признать: в тех ярлыках, допусках на великокняжение всё-таки что-то было на редкость эффективное.

Прежде всего, абсолютная легитимность, вот что присутствовало тогда во всех звеньях и уровнях. Безоговорочная законность и оправданность. За нею всегда стояла действительно страшенная, неодолимая сила. Сейчас же этого нет и в помине. У нас даже не нашлось простого но проницательного турка Ахмеда, который бы глянул на всю эту суетную муть вокруг нашего дела своим мудрым восточным оком и сразу бы ухватил самую суть вещей. Впрочем, даже он ничего кроме замороченного сексуального проекта ничего ни у кого не обнаружил бы. Всё тупо и как всегда заточено на одну и ту же ерунду.

У нас даже лучшие из лучших – обязательно злодеи или путаники с такими путанками, каких свет не видывал.

Кругом сплошное колебание колебаний. Не зря у французов есть высказывание о самых полных, клинических неудачниках – «Заколебался, замучился в делах своих, как русский». То есть, хуже некуда. Кто из них не такой, тот непременно во власти. Вот и вся суверенная, фатально-фекальная стратификация. Ничего за ней конечно не стоит. Но другой бог не дал и видимо не даст никогда, ибо нигде такого себе не прописывал. Бог не Никишка у него своя книжка и там такого нет и в помине. Да что там бог?! Даже я ничего не могу исправить в таком раскладе, куда уж ему соваться в мой огород со своим уставом.

Сам Борман в очередной свой миссионерский визит многое чего обещал-обещал, ан что-то всё никак и у него не выходит. Оказывается, не он лично всё решает в моём предприятии, а его самая-самая высокая крыша в столице. Крыша крыш. Наиболее крышевидная. Вон до кого уже никому из смертных не дотянуться во все свои жизни, начиная с первой, кончая последней! Между тем и эта крыша крыш что-то никак не торопится, чего-то выжидает. Или всё на самом деле давно рассчитала и теперь только подстерегает удобный момент исполнения – мною или по мне. Или, скорее всего, как всегда – пребывает в дебилоидном ступоре, в умственном параличе домохозяйки, которая дальше своего носа никогда ничего не видела и не соображала. Только понты во все стороны излучала на зависть врагам и соседям. Всё на истребителях каталась, да журавлях задроченных.

Мощь местных даунов-исполнителей тоже ненадёжна. Сегодня она за нас, а завтра нас же и уроет. Или утащит, чего никому не положено. Чувствую, что кто-то в финале уж очень сильно пытается подложить мне свинью. Или тоже сходу зарыть в землю, вдупель закибальчишить. Кому-то уже сейчас больно не терпится проплыть мимо моей могилы, или прошагать, пролететь над нею, прокричать насмешливый привет, естественно, всячески микшируясь под какой-нибудь якобы дружеский тренд или даже, прости господи, мэйнстрим.

Моя любимая Ксюшка, особой ядовитости иллюзия по имени Оксанка Алек-хан, капюшон не раздувает, даже уже не дрожит миражом над горизонтом, как оазис, как несбывшаяся или неоценённая мечта. Она твёрдо вбита в него, в этот горизонт, словно кол осиновый. На ней не просто всё стоит! На неё одну-то теперь и можно только ставить! Подключать и подключаться. Вешать на неё, и вешаться. А насколько она энергоёмка в смысле потребления?! Ведь вроде слабый же пол, а сколько сил отнимает?! Братская ГЭС при таком расходе иссякнет сразу, все турбины задымятся!

Как в песне всё с нею получается – «вот она – любовь окаянная»! Ходит, зверюга, под окном, порыкивает, хвостом по бокам хлещет, зрачки жёлтые и вертикальные щурит. Сок жизни из тебя сиротскими порциями выцеживает, отправляет на анализы в направлении Большого Магелланова Облака. Ей достаточно только насмешливо улыбнуться и я готов, испёкся. «Эта улыбка Джоконды: мол, дурачок, дурачок». Часто я напеваю ей из Высоцкого про загадку подозрительно странно улыбающейся Моны Лизы. Но молчит Ксюшка на эту тему, как рыба об лёд слова не молвит. Не хочется колоться про загадку ту убойную, с ума сводящую человечество уже столько веков. Ни за что не выдаёт военную женскую тайну. Упёрлась сиськами во все косяки и упорно не сдаёт своё бабье племя, наверно и под пытками не признается. У неё наверно фамилия Кибальчиш. А под подушкой бутылка водки и пистолет. Поэтому будет стоять до конца. Ясно, что не своего. Его-то у неё как раз и нет, кто бы что ни говорил.

Всё-таки самое сильное оружие на этой планете – сексуальное. Межзвёздные хищницы, прилетевшие поохотиться на аборигенов, устроившие многоэшелонированные засады на всех земных кольцевых и радиальных автострадах, вокруг всех центров силы планеты, это как никто поняли. Сразу въехали в тему. Сходу приняли на вооружение. Поняли: настоящие завоеватели Земли только и могут быть неотразимыми девочками, владеющие именно этой, самой страшной тайной на Земле! Даже на красненьких машинках, ставящих на уши всё автомобильное движение в округе, зачастую написано именно это императивное откровение: «Я – девачка! Мне всё можно!». Именно через букву «а». Предельно убойное саморазоблачающееся облачение и содержание! Идеальные экзоскелеты и скафандры. В них красотки завоюют планету без особых проблем. Любую пробу с кого угодно возьмут в два счёта. И жидком азоте увезут куда надо и там распластают на комплектующие.

Вот и ко мне применили предельно мощную, самую неотразимую боевую сексуальную разработку и я фактически не устоял. Почти рухнул. Как сражённый рыцарь, гремя пробитыми доспехами, упал на одно колено. Однако поскольку привычка к рефлексии всё-таки осталась, то сразу же это со всей беспощадной ясностью и осознал. Быстро начал сопротивление. Регулярное, слава богу, пока не партизанское. Чувствую, что хотя надежд не так много, но оттянуть возможное поражение всё-таки можно. А там не исключено, что царица-матка у пришельцев сдохнет, заражённая земными ковидами.

Случайная придорожная леди всё же умудрилась за руку, допустим, или за что-то другое, вывести меня из себя и показать мне меня же, но со стороны. Потрясающее зрелище, если честно! Как же я на самом деле слаб, смешон и ничтожен! Ну, дурачок, дурачок! Вправду таков и есть. Так и началось моё переживание невероятно расшибающего опыта трансцендентальной апперцепции подлинным космическим первоначалом. Пришлось познать себя со стороны, откуда единственно это и можно было сделать. Сам не смог, так подзаборная кузька сподобила на такой катарсис. Да лучше бы я и не жил, чтобы таким себя увидеть!.. Через проницательные фасетки межзвёздного таракана.

Единственное, что могу теперь поделать с собой и со всем этим, – так это просто так, истошно «караул» завопить! Потому что действительно ценного парного молочка для этих пришелиц из меня уже ни при каком раскладе не выйдет! Иссяк песец, уставясь в землю лбом.

Как же она всё-таки смогла этого добиться?! Чтобы я, великий и могучий я, искушённейший специалист по женщинам и другим болезням – сейчас почти что верещал, словно зайчик в пасти у тигрицы?! А не надо было свою макаронинку ей не в то место засовывать! Да и вообще ни в какое.

Какой тут «принцип Ахмеда», согласно которому и одного раза достаточно, а познав одну – ты познал их всех?! Хрена с два! Всех-то может и познаешь, но только не её, не одну, не вот эту змею, гидру лернейскую! Вечно глазки загадочно строит, да и улыбается, не пойми с чего и для чего. Никакая тут специализация, ни по каким человеческим болезням не поможет!!! Со столь непостижимой сучкой своей мечты не то что раза, а и миллиона разов будет недостаточно! Ясно, что на самом деле никакого особенного интима с ней не было. Как на духу, как сам с собою, признаюсь, довольно странный секс у нас с нею происходил. Да и был ли в принципе?! Вроде и да, но на самом деле – где и как не помню не только в деталях, но и вообще по существу. «Как будто сон бесплотный это всё, что я так жадно осязал!». Не исключаю теперь, что надо мною опыты вот так ставили, пробы отбирали. Те, на ком самих пробы ставить негде.

Притом, теперь уже не могу припомнить элементарную последовательность событий. В том числе и то, что казалось бы только что было, даже каких-нибудь пять-десять терабайт тому назад. Как вот ухватить за хвост такую энтелехию, как секс с придорожной малолеткой, в образе которой ещё неизвестно кто выступал?! Эту невероятно скользкую мимолётность, свирепую словно мурена! Какая сущность скользила и мерцала в моих объятьях, своей загадочной улыбкой готовясь поглотить окончательно?! Горгона отдыхает! Тем более у неё не было такой попы! А то бы и Персей со всей своей командой там сразу зачморился в статую, как я вот сейчас.

Да ничего и не было на самом деле! В реальности леди Ксю наверняка непролазная девственница! Отбойником не возьмёшь! Впрочем, может всё-таки и наоборот, тигрица блуда! Белокурая бестия с голубыми глазами, выхватила из меня исконный мужской изъян, гипертрофировала его, сделала удобным крюком, чтобы как дрессированного медведя водить жертву на нём и далее, как хочет и куда хочет. А ещё эта её улыбка Джоконды! Мол, дурачок, дурачок! А сама-то идиотка полная! Что она с меня может поиметь?! Я же ещё ничего по сути не добился! И уже куча ворюг вокруг заклубилась, включая Ксюху, так и норовят стащить моё пусть и единственное, но зато великое изобретение!

Тем не менее, все земные бабы должны поставить прилетевшей с Альфы Центавры юной леди Ксю памятник! Реализовала-таки вековую женскую месть мужчинам! Да как цинично и как хладнокровно! Мужики и без того ходят налево только потому, что никак не могут изловить за хвост птицу своего неуловимого кайфа. А не только потому, что все кобели и сволочи. Они даже не в состоянии понять и достоверно вспомнить потом, а был ли тот секс на самом-то деле, вдруг им все блаженства под гипнозом внушили. Поматросили их и бросили. Конечно, бедные мужики потом страдают. Более непонятливые продолжают делать повторные заходы на всё новые и новые круги. Пока полностью не отбомбятся и не зароются иссякшим фюзеляжем в песок. После чего даже на анализы с них нечего взять будет. Их и не берут потом. Потому что ничего и не было. Детишки вот только откуда-то прилетели, фиг их знает, откуда.

В моём случае, это всё и в самом деле гипертрофировано до самых невообразимых размеров и масштабов. Есть за что меня хватать, без ложной скромности – есть. Поступили со мной, пожалуй, самым изощрённым и даже изуверским способом, и потому наиболее безошибочным. Ксюшка – просто идеальная сексуальная хищница именно потому что секс хладнокровно использует лишь как эфемерную приманку, нисколько к нему не прибегая, не растрачивая неприкосновенный боезапас. Как известно, лучший водила тот, кто почти не пользуется тормозами и просчитывает ситуацию на десятки ходов вперёд.

В самом деле, когда змея привлекает жертву своим трепещущим жалом, она же не даёт жертве этим жалом пользоваться?! Как и полагается девственнице! Всё правильно. С такой действительно одного раза достаточно. Потому что второго раза уже по любому не будет. Всегда останется нереализованный первый.

Змея особой ядовитости по имени Ксюшка Алек-хан своим жалом из кого хочешь вытянет, достанет его самый-пресамый затаённый проект. Далеко не только сексуальный. Окунёт мордой лица в него и будет держать, пока не захлебнётся! С пересохшим горлом. Никогда не понять, что же с тобой произошло! Ясно теперь, почему ни одна моя агентура, ни одна контрразведка не смогли достать её такую, какова она есть. В истинном облике. Кому ловить-то, жертвам?! Мышкам кошку?!

Так что сейчас даже припасть к излюбленной заморочке уже не очень-то и хочу. Знаю ведь, что она – абсолютно индуцированный мираж. Уверен, что даже не из параллельного мира она. Просто и тупо из небытия прибыла рейсовым звездолётом, впрочем, слишком капитально зависшего надо мной и рычащего теперь всё более нетерпеливо. Роющего лапами планету под собой. Она и есть завис Ничто в Нечто, через что обычно в этом мире всегда что-то происходит.

Любимая бабка гитлеристика и та куда-то запропастилась. Сучка старая! Больше не вылезает из своего саркофага, не спешит на помощь. Не тащит бровастого генсека Вия на помощь. «Кластер! Кластер! Юбер аллес!» – не поёт, не марширует с факелами. Обожаемые медведи из кураторов тоже что-то не слишком спешат выходить на связь. Наверно намордники новые на меня получили! Размеры уточняют, то да сё. А ведь время идёт.

Мне и вправду идти к народу всё ещё не с чем. И начальству не о чём докладывать. Разве что загадочно улыбаться по примеру мадонны Ксюшки Алек-хан. Мой первенец Кластер по-прежнему в утробе лаборатории, не родится и всё тут. Плод словно замер. Медлит, щенок, держится за свою пуповину, как за кольцо парашютное, трус несчастный. Ещё не воплотился, а уже кровь всем высосал, одним лишь ожиданием себя. И абортировать поздно.

В общем, так сглазили, что проблема села на проблему и проблемой же теперь меня погоняет.

Вот, к примеру, мой Курочкин, мой Петушок всё грозится, да грозится, уже как будто и не шутя: напишу, мол, да напишу про похождения железного клона в сапогах. Да, ещё и повыведу всех на чистую воду. Вон даже как?! Кого это он повыведет?! Да этот мой Петушок просто опасен становится. Ещё один гений чёртов нашёлся, выкормил на свою голову. Кусает выкормившую его руку. Столько рубцов наделал! Пора подтянуть цепь, что-то уж больно отпустилась!

Да и вообще – не слишком ли их много осталось на одном квадратном метре, этих моих зажравшихся гениев?! Куда ни плюнь, везде гении. Начиная с меня. Всё информационное поле забили своими полудохлыми тараканами! А работать кто будет?! Вдруг и впрямь, эта изменная душа Петька уже пишет свои подмётные признания о моём величайшем прорыве?! В Плохиши генеральные, в суверенные хомозавры метит, очкарик, на свадьбу с Танькой гонорар себе нарабатывает. Наверняка немалый куш мой конкурент отвалит за те иудины мемуары. Нет-нет, пора. Самое время и петушка в суп отправлять. Чувствую, пока не накосячил чего по-крупному. Или уже напортачил?! То-то глазами избегает встречаться. Фигу ему, а не свадьбу. Геть с моего квадратного метра! Раскукарекался, нахал!

А Лукич таки помер. Вновь прошла такая настойчивая информация. Если, конечно, ей верить, то вроде бы на этот раз реально, конкретно помер старикан, без всяких шуток и прикалываний. Вывалился из борозды старый конь, предварительно изрядно её мне изгадив. Подобрал кто-то ключи к нему, а к чему не подобрал, то так взломал – что без остатка вышло. Завладел им, как хотел, и уж конечно же – исключительно через его несгибаемую волю к удовольствиям.

В принципе, вполне может статься и так, что во всех моих усложнившихся проблемах Лукич в итоге окажется и не совсем при чём. Не удивлюсь и тому, если он никого не сдавал и даже не продавал. Да и в бомжи пошёл, если он туда всё-таки пошёл, в это странное и зловещее сообщество, чуть не сказал братство, – как и все в этой стране уходят туда, от слишком «хорошей» жизни, которая уготована всякому кто с совестью и с головой. Как там у Пушкина? «Догадал же меня чёрт родиться здесь с душой и талантом!».

Борозду старый конь по любому – злонамеренно или случайно – но и вправду всё-таки повредил изрядно. Вроде и неглубоко взял, да всё равно свихнул непонятно в какую сторону. Врут старые приметы, врут. Все это знают. Поэтому старых коней никуда и не берут на работу. А зачем?! Чтобы наверняка в засаду попасть?!

Однако и тут, во внезапной, так сказать, смерти Лукича, тоже, оказывается, появляется проблема. Потому что всё равно как-то странно отдал концы любимый аксакал, наш старый пердун, непредсказуемо сорвавшись с цепи. Нам позвонили из морга психбольницы, сообщили, что он неделю там пролежал, пока не опознали, и то случаем. Интересно только, каким таким случаем? Его же никто не знал, как нашего сотрудника, и не мог знать. Спрашивали, не известно ли нам часом, что это за странные маленькие приборчики в виде энцефалографических присосок на нём были. Вон даже как!.. У меня вмиг захолодело под сердцем. Значит, всё-таки выдоили старика, отжали его самый ценный миллиграмм и выбросили. Мы ответили, что это наша аппаратура, попросили срочно вернуть. Пообещали, надо так надо, вёрнём.

На всякий случай я послал за ними Пиончикова, нет, не Петушка. Теперь так надёжнее. Если это всё же правда, посмотрим на способ, с помощью которого сбежавшим престарелым зомби управляли. А то и нами самими рулили, что вовсе не исключено. Интересно только – как конкретно. Из трупохранилища того спрашивали также, а не будет ли тогда наша фирма участвовать в погребении. Будет, но только финансово, великодушно решил я, поскольку людей отвлекать сейчас никак не могу. От готового продукта ни на шаг отойти не в состоянии. Его же ещё в действие запускать, условную пуповину перерезать, цифровой парашют раскрывать, раскручивать на первых витках, а кому это делать, если всех на кладбище отправлю?! Рановато им туда, рановато. Чуть позже – с превеликим удовольствием.

Но этого я тупым трупорезам из дурки, конечно, не объяснял и вообще никому ничего такого не говорил. Просто подумал так.

Пиончиков вернулся и доложил, что тело ему так и не показали. И вообще такого в наличии не имеется. Как-то странно и холодно обошлись, постаравшись побыстрее распрощаться. Даже в глаза не посмотрели. У меня под сердцем заныло от предчувствия. Даже для дурки, где крыши у всех по определению набекрень, всё это выглядит очень и очень странно.

Естественно, волшебники в белых халатах не вернули нам никаких энцефалографических присосок, якобы содранных с черепа неуловимого дедули. Развели руками – не знаем, мол, кто вам такое сообщал. Вывод остаётся единственным: против нас применили элементарный боковик, кликбейт, преднамеренный увод внимания в сторону. Видимо, сами те присоски нам и звонили. А потом быстро-быстро свернулись и ушли огородами к Котовскому. Ищи теперь свищи.

На очевидного изменника Лукича зла уже не держал. Всё-таки мужик неплохой был, дедка-ёжка нашей кластерской революции, комсомолист недорезанный, при всей его ущемлённости зелёным змием с неугасимо горящими трубами, и даже с учётом того, что он теперь уже наверняка меня кому-то сдал. Разумеется, по неизбывной доброте душевной.

Человек-то всегда слаб, а уж наш особенно. Лучше бы старичок по девкам таскался, подлинную затаённость свою сублимировал, миллиграммами последними с ними делился.

Ладно, бог с ним, помер или сбежал окончательно, когда-то это непременно раскроется.

Поэтому даже сейчас я ему всё прощаю, всё-всё. Пусть с богом тем самым, якобы стерегшим каждый последний волосик на его голове, теперь уходит в свой камышовый рай или в сад Гефсиманский с тридцатью серебрениками под мышкой навстречу иной неотвратимой погибели, заслужил, чего уж.

Все мы достойны своего финала, все!.. Кроме, разве что, Кластера, единственного всечеловеческого включателя-выключателя, выразителя идеи существования рода двуногих во Вселенной. Но и тот, предчувствую, тварь ещё та получится. Его же ещё объезжать придётся, усмирять. Чувствую, не один раз сбросит башкой об камень, пока не укрощу.

Владимиру Мартиновичу, видимо, совсем надоело к нам летать. Он же не дельтаплан на птеродактильском приводе, как я всё ещё надеюсь. Всё же накладно руководить операцией на таком расстоянии. Или же разочаровался и махнул на нас рукой, как на явно запоровших великое дело. В таком случае с его подачи всех нас постепенно спишут ясно куда. Конкурент Борману, обещанный его сменщик, кстати, так до сих пор и не обнаружился. Хотя по всему чувствуется, что всё равно объявится. Да ещё и какую-нибудь неподъёмную предъяву выкатит. Как только получим готовый продукт, так сразу и пожалует, красавчик, лавры с бабками делить, точнее, забирать не своё. Встанет он тогда над нами во весь свой карликовый рост и скажет с безапелляционной уверенностью властвующего недоумка: «А вас тут и не стояло! Это я всё сделал! Замучаетесь теперь пыль за мной глотать!».

Изменилось всё и все. Порой дико и до неузнаваемости. Все всему конкретно изменяют и ещё бесконечное число раз изменят. Серебреников давно на всех не хватает, а всё равно прут и прут, словно на нерест. В последнее время даже и я изменил, но лишь один раз и пока только своим потёртым джинсам, тем самым, в которых ещё недавно перед леди Ксю щеголял и в которых так неистово билось, стукотало моё горячее сердце. Хватит, добилось, достучалось. Хожу теперь от греха подальше – в костюме, галстуке, на всех хмурю начальственные бровки, слова человечьего вымолвить не могу, вылитый правитель. Ни у кого из моих подмастерьев с этих пор язык не поворачивается обратиться к своему грозному и бессердечному шефу на «ты». Да и вообще что-либо не то сказать. Просто не знаю, что на меня стало находить.

Изменилось так изменилось. Умерла прежняя жизнь так умерла. Ни на каком дельтаплане больше не летаю, наверное, и не летал никогда. Мало ли что приснится.

Летаю, это да. Но только самолично и смачно. Я сам себе дельтаплан. Большой да чёрный. Возносящий правительства ввысь и низвергающий их пачками. Я представляю собою то самое Абсолютное Средство и Абсолютную цель, которые столь долго и упорно созидал и в итоге таки достигаю. Я и есть Абсолютное Оружие. Абсолютный антибиотик от заразы прежних типов власти. Не восприемник событий, как все, – а их непосредственный модератор, регулятор, но прежде всего автор, продуцент. Даже прямо скажу – аз есмь Хозяин, не побоюсь же и такого слова про себя. Мне никаких отличных слов не жалко, а уж про себя, любимого, в особенности.

Моя персона и только она в эксклюзивном порядке сидит на кране, подведённом к моей планете. Как может восседать только Кластер. Хочу – включу, а захочу – так и выключу! Кластер ведь! Словно щипцы акушера возлежат на пуповине планеты мои руки, сверкая плоскостями астральных пальцев. Мною космос взял Землю за горло, приканчивает старую земную историю, делает новую. Выводит планету на следующий захватывающего «дум-дума». Мною захлопывает её старые, давно отработанные возможности и открывает новые. Я это осознаю, поэтому достаточно, чтобы так оно и стало.

Теперь оно и грянет, но только после того, как число мёртвых сравняется с числом живущих на Земле. Думаю, в ближайшие год-два планета накроется окончательно. Это и есть истинное «Число Зверя», Число Апокалипсиса, обозначаемое отметкой в девять миллиардов, на которой вот-вот сойдётся штатная подушевая численность с того и с этого света, – теперь, с этого самого момента по другому уже точно быть не может. Там, на девятке, запечатанной девятью нулями, на этой ключевой точке перелива из одного океана в другой я и водружусь. Начну контролировать потоки – туда-сюда, туда-сюда.

Но главное – в Верх – в Низ! Таможни обязательно расставлю по всем ключевым развилкам, да и другие планы тоже возникают по ходу дела, чтобы перед пришельцами за свою планету не так обидно было как сейчас.

Это непременно произойдёт, никуда ему не деться! Тому слишком много примет, признаков и обстоятельств. Сам жизненный драйв изменился очень даже ощутимо. Отныне летаю, дельтапланю только в стратосфере. Все мои слётки, как и всё остальное человечество, так и остались где-то там внизу, застряв на разбомбленной моими преследователями взлётной полосе. Скоро-скоро полностью оторвусь и тогда окажусь полностью недосягаемым. Уйду под облака, ввинчусь в шагающую по планете грозу закатного дня и ловите тогда среди молний Апокала свой последний мираж!

Это у меня теперь подбадривающая молитва такая, вместо прежнего императива для бандерлогов: «отче ваш, иже еси на небеси». А теперь всё то же, но только про меня. Именно я теперь их «отче». Вот так, строго по учебнику для демиургов – сам на себя смотрю, сам себя хвалю и сам себя тем подстёгиваю, потому что больше некому. Первая заповедь любого Кластера. Изменяясь, не измениться, пропадая, не пропасть. Пусть может быть она и несколько нескромная – но это моя заповедная молитва. Хотя ей и далековато станет до неистовых девичьих молитв на Кольцевой, но убеждён – удержит, поднимет лучше прочих. Да не авось, а точно удержит, поддержит и протолкнёт, куда я давным-давно наметил. Хватка у меня теперь совсем-совсем другая. С иною статью и лицом, спасибо Ксюхе с Лукичом – довели до нужной кондиции!

– Всё, Мартинович, – именно так я и сказал вечером своему попечителю, своему пока неизбывному куратору, – ни хрена не тяну! Хоть и не старый я конь, как кое-кто у меня был ещё недавно – а борозду всё равно неглубоко взял, можно сказать, практически попортил. Прокляли меня наверное! Сглазили. Не сорвал я цвет своей удачи. Даже в самое-самое её цветенье – а не сорвал. Все сроки пропустил, лопухнулся просто по-чёрному.

Не получилось у меня даже простой дойной звёздочки, не то что огромного человеческого супер-стара. Философия моя споткнулась на лету и сходу накрылась не очень красивым медным тазом. Форточка везенья, как вы и предупреждали, слишком быстро захлопнулась. На глазах льдом затягивается. Даже на пол-шишечки не успел пролезть через портал сбычи мечт. Так может он и не открывался вовсе?! И мы с вами, молодой и старый идиот, как дельфин и русалка, просто надували друг друга на потеху всем остальным дуракам?!

Борман рассмеялся и радостно потёр руки.

– У вас, Савва, используя вашу метафоричность, к концу эксперимента сформировалась психология самого настоящего форточника. Вы созрели к самому плохому в своей судьбе, готовы хапнуть малое, хоть что-то. И скрыться пока можно, пока за рукав не схватили. Имейте в виду, это первый признак готового неудачника. Пенять на изменчивость удачи всё равно что сетовать на невезучесть в лотерее, «самом бессовестном обмане трудящихся», как, помнится, предупреждал ещё дедушка Ленин. Потому что любой розыгрыш везения – есть не охота за удачей, это охота за неудачниками. Поскольку ты отнёсся к превратностям своим как к лотерее, тем самым расписался в своей готовности принять неудачу, стать жертвой. Разве по жизни можно надеяться на удачу?! Господь с вами, Савва! Если у тебя на роду не написано – её никогда и не будет, хоть голову расшиби.

Вновь пришлось ответить шефу по всем пунктам его жутко голословного наезда.

– Во-первых, это не моя, а ваша терминология. Ваш метафорический ряд – с форточками везения и прочими «окнами Овертона». Я просто использовал её для лучшего понимания вами состояния моих дел. Во-вторых, могу сказать и по-другому: данные аудиовизуальные петли меня самого вконец достали. Это же сугубо кластерский недуг. Крыша едет по всем параметрам. Даже простое радио слушать не могу. Понимаю, что это профессиональное, а ничего с собой поделать не могу. Противогазов от этого нет и быть не может.

– Рад за вас по-прежнему, Городецкий, рад. Марку держите. В смысле удар. Это самое главное. – Мартиныч покровительственно похлопал меня по плечу, но я увернулся и продолжил:

– Другое дело, что основания для пессимизма всё равно остаются чрезвычайно серьёзные. К примеру, откуда на нас повалилось столько проблем, причём внезапно, словно их кто-то подгадал под самый занавес?! Разумеется, они не случайны именно сейчас. Можно я договорю?! Почему у нас из серьёзного, величайшего, глобального эксперимента фактически образуется локальное шоу «Крысы за стеклом», то бишь, «Дом-2»?! Не могу понять! Как и повсюду в стране, в которой, по мнению одного великого русского лингвиста, что ни начни делать, обязательно получится только одно.

Это вы меня сглазили, Мартиныч, довели своими беспрестанными опусканиями на землю. В результате куда-то выпала и совсем затерялась полётность мысли. Даже элементарной стратегией в делах почти не пахнет. Иногда не только действую локально, но и мыслю так же. Как вы хотели, всё и получилось.

В результате стратегического смельчания дела пошли совсем наперекосяк. Подопытные буквально сбесились. Балаган за балаганом устраивают. Живут не по правилам и даже не по собственным понятиям. Зависли программы, диски. Хотя всё нами сделано грамотно, скрупулёзно отработаны почти все стадии. Вывод один: изъян тем не менее есть и засел он где-то в самом замысле проекта. Поэтому неприятности столь согласованно и атакуют со всех сторон. Другого объяснения быть не может.

Мой не совсем любимый куратор Борман опять потёр ручки, чем-то мне всё же кого-то напоминая. Выглядел он сегодня на редкость удовлетворённым, не совсем следя за тем, как выглядит, что и как говорит. Затем партайгеноссе изрёк следующее, во всё том же, фирменном своём, убойно-оптимистическом ключе:

– Видите ли, Городецкий, если бы вы когда-нибудь в своих лабораториях имели дело с настоящими крысами, я имею в виду – с первокрысами, на четырёх лапах, маленькими такими и хвостатыми – вы бы обязательно заметили, что даже в экспериментах пуганые крысы живут дольше спокойных.

Чем больше вы гоняете крысу по стендовому терренкуру, чем сильнее стращаете, тем парадоксально более она невозмутима, тем дольше живёт, тем лучше себя в итоге чувствует. Такую, прошедшую крым и рым, уже ничто не возьмёт. Так что не переживайте, то же будет и с вашими подопечными. Вы были правы, когда вспоминали, что дольше всего живут именно обреченные. Не только живут, но ещё ходят и вперёд продвигаются. Что касается ваших… наших проблем. Вряд ли тут можно обнаружить чьи-либо происки – в этом внезапном умножении проблем сверх необходимого. Просто Вы слишком всё затянули. Только и всего.

Накидав все эти надоевшие бесспорности до кучи, Борман внезапно замолчал, с презрительной некрофильской, типично гитлеровской гримаской принюхиваясь, как будто кто-то испортил воздух. Мол, а чего ещё от людей ожидать?! Сплошь унтерменши!

У меня неприятно похолодело внутри. Даже внешне Борман в этот самый момент резко напомнил мне Ксюшку Алек-хан. Практически один в один. Как только холёный респектабельный джентльмен из весьма непростых органов может напоминать придорожную леди с органами весьма простыми. Не исключено, что она-то как раз и есть мой второй куратор?! Параллельно работающая его напарница в нелёгком кураторском ремесле. Вот это был бы номер! А почему бы и нет?! В таком случае обрабатывают они меня по испытанной системе «Добрая – злой»! По меньшей мере, леди со мной никогда не злится, всё делает точно и к месту, своевременно осуществляет допуск-пропуск, а как писать слово «невротик» знает уж точно лучше всех. Не забывает вовремя стимулировать загадочной улыбкой Джоконды: «Ну что, дурачок, прорвёмся?!». Грех на такого куратора обижаться, пусть даже и теневого, зато тёпленького.

– Все великие поумирали, да и мне что-то нездоровится. – В завершение высказал я своему главному шефу Борману, после чего и отчалил в окончательном расстройстве всех дел, мыслей и чувств. С одними предчувствиями. Разумеется, плохими, потому что хороших не бывает. Просто физически почувствовал, как и чем все наши дела непременно закончатся. Традиционной национальной загогулиной. Как они мне все надоели! Ужо скоро закончу с ними эти самые дела делать, скажу по-японски странное, но старинное русское слово «Хусим!», да и умчусь куда подальше и насовсем. Скажем, под облака.