Покорение дворца Яньси. Том 1. Путь служанки

Copyright © DongYangHuanYu Film&Culture Co., Ltd.

© Полякова Т., перевод, примечания

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Глава 1

Расколотый гроб

Массивные двери ичжуана[1] приоткрылись, впуская в помещение бумажный фонарь на палке. Вслед за фонарем показалась пара ножек. При внимательном рассмотрении можно было заметить, что ножки обуты в маленькие туфельки, из-за изогнутой формы казались длиной всего в три цуня[2]. На белой ткани туфелек были вышиты по два цветка лотоса на одном стебле. Ножки подбегали к каждому гробу, задерживались возле, а затем спешили к следующему, пока наконец не остановились у одного, плохо сбитого.

– Взгляни только на всех этих несчастных, – всхлипнула обладательница ножек, – чужак, что умер вдали от родины, бедняк, у которого нет денег на похороны, да замученная проститутка… Сестрица, неужели вновь встретиться нам было суждено именно в таком месте?

Этим людям и при жизни не благоволила удача, да и после смерти у них не оказалось приличного гроба.

Видавший виды ичжуан давно нуждался в ремонте, гробы в нем были хилые, плохо сколоченные и пропускали воздух. Но все же это было лучше, чем ничего, куда надежнее соломенной циновки – по крайней мере, их обитатели не станут кормом для мышей и прочих тварей до того, как их похоронят.

– Они все твердят, что ты недостойна быть похороненной рядом с могилами наших предков, а должна остаться здесь, с этими людьми.

Девушка опустила бледную, словно без единой кровинки, руку на гроб, легонько погладила его, а после тихо произнесла:

– Я им не верю, сестрица, я должна услышать правду лично от тебя…

ТРЕСК!

Снаружи послышался громкий топот целой толпы, и двери ичжуана резко распахнулись.

Вошедшие увидели занесенный над гробом топор.

– Инло, остановись! – в ужасе закричал мужчина средних лет.

ТРЕСК!

Топор тем не менее без колебаний опустился, расколов деревянную крышку.

– Да что же ты творишь?

Мужчина на мгновение замер, а затем дрожащими губами произнес:

– Это же гроб твоей старшей сестры…

Девушка в белом траурном платье[3] стояла спиной к нему и ко всем остальным. Топор выскользнул из ее рук, она наклонилась, бережно приподняв мертвое тело.

– Сначала вы говорили, что сестрицу забрала болезнь, потом, по вашим же словам, во дворце она оказалась втянута в позорный скандал, и до того ей было стыдно людям в глаза смотреть, что она руки на себя наложила. Но взгляните. – Девушка медленно повернула голову и слегка улыбнулась.

Плечом она придерживала тело мертвой сестры, на шее которой виднелись темные следы в форме крыльев бабочки. Было видно, что следы эти оставлены парой больших ладоней и явно наталкивали на мысль об убийстве.

– Вы все видели? – Девушка в белом, она же Вэй Инло, обняла сестру и со смехом обратилась к толпе. Она наконец докопалась до правды и жалела, что не могла рассказать об этом всему свету. – Посмотрите на следы рук на шее и скажите мне, разве способен человек сам себя задушить?

Никто не мог ей ответить. Равно как и никто не смел поднять взгляда на лица двух девушек. Вэй Инло и Вэй Иннин были почти отражениями друг друга. Из-за их красоты и чистоты сестер часто сравнивали с двумя цветками лотоса[4] на одном стебле. Теперь один из лотосов умер, другой продолжал жить. Неизвестно, что за чудодейственное снадобье покойная принимала при жизни, но в посмертии ее лицо сохранило все краски. На Вэй Иннин было то самое платье, в котором она покидала дворец, ее голова спокойно лежала на плече младшей сестры, а едва заметная, застывшая на лице улыбка только усиливала ощущение живого человека. Глаза Вэй Инло, напротив, больше подходили мертвецу, их холодный блеск ослеплял всех присутствующих так, что у них шевелились от ужаса волосы.

«Неужто душа покойной вернулась и поселилась в теле этой несчастной?» – так думали многие из собравшихся.

– Отец. – Взгляд Вэй Инло пробежался по толпе и остановился на лице мужчины средних лет. На лице девушки расцвела улыбка: – Кто убил сестрицу?

– Это… – Мужчина хотел было что-то сказать, но, поколебавшись, гневно выдал: – О каком убийстве речь? Она покончила с собой!

В этот момент остальные будто очнулись и один за другим стали наперебой выкрикивать:

– Правильно, сама себя убила!

– Если бы эта бесстыдница, изгнанная из дворца, не покончила с собой, то навлекла бы позор на наши головы!

– Хорошо, что померла, и поделом ей!

– Старшая пошла по кривой дорожке, так и младшая ничем не лучше. Кто бы мог подумать, что она вытворит такое да гроб расколет. Вэй Цинтай, тебе следовало лучше воспитывать дочерей!

Вэй Цинтай остолбенел, услышав их слова, затем бросился вперед, в несколько шагов оказавшись перед Вэй Инло, замахнулся и влепил ей пощечину.

– Это все моя вина! Это я не уследил за их воспитанием! – начал заискивать перед присутствующими Вэй Цинтай, одновременно сжав затылок Вэй Инло.

– Ты почему еще не на коленях?! Почему еще не извинилась перед своими дядюшками?! – Видя, что его слова эффекта не возымели, он снова толкнул ее вперед со словами:

– На колени!

Но Вэй Инло стояла прямо, подобно бамбуку, не желая кланяться, и уж тем более ей претила мысль опускаться на колени, поэтому она упрямо застыла на месте.

– На колени!

Под взглядами родственников Вэй Цинтай начал терять самообладание и в гневе ударил Вэй Инло под колено:

– Не слышишь, что ли?

От удара ноги девушки подогнулись, но тут же быстро выпрямились.

– Отец, ты только и можешь, что заставлять меня кланяться.

Одной рукой опираясь на пол, а другой придерживая сестру, Вэй Инло медленно поднялась. Иссиня-черные волосы по бокам совсем выбились из прически и теперь скрывали выражение ее лица. Послышался голос, ледяной, как родник зимой:

– Я должна опускаться на колени перед Вэй Жухуа, а она стащила шпильку, которую матушка оставила мне перед смертью. Я должна кланяться Вэй Сюэдуну, а он, невзирая на наше родство, распускал руки… Это сестрица вернула мою шпильку, сестрица прогнала Вэй Сюэдуна…

– Это всего лишь шпилька для волос, – нахмурился Вэй Цинтай. – К тому же позолоченная, она не стоит и пары монет, нет нужды из-за нее ссориться с двоюродной сестрой. А что до Сюэдуна… так он просто дурачился, а твоя сестра приняла его шутки за чистую монету, да еще и голову ему разбила.

– Так тебе, оказывается, все известно, – повернулась к нему Вэй Инло.

Ее чистое, нежное, словно цветок гибискуса, личико было мокрым от слез, что катились по щекам, подобно росе на лепестках, делая девушку еще красивее.

– Ты все знаешь и все равно заставляешь становиться на колени перед ними, – произнесла Вэй Инло.

Это ведь ее обокрали, к ней проявили неуважение и грубость, а она должна была отвешивать поклоны и извиняться.

– Это все для твоего же блага, – твердо произнес Вэй Цинтай. – Неужели из-за такой ерунды ты…

Ерунды?

– Лишь сестрица относилась ко мне хорошо! – с холодной усмешкой перебила его Вэй Инло. – Ты знаешь, что все это время я ждала сестрицу? Перед тем как отправиться во дворец, она обещала мне, что вернется и заберет меня от семьи Вэй, от тебя, и мы поедем в новое место, начнем новую жизнь – где не нужно будет всем кланяться по поводу и без…

– Во дворце всегда надо всем кланяться по поводу и без него! – перебил Вэй Цинтай.

Императорский дворец.

Мир внутри дворцовых стен имел четкую иерархию – как горы имели разную высоту, а моря – разную глубину, так и женщины во дворце строго делились на тех, кто кланялся и кому кланялись.

Ни могуществом, ни знатностью семья Вэй не обладала, они были всего лишь придворными правящей династии, а потому ее сестрица, обладай она даже красотой, разрушающей города, оказавшись во дворце, поначалу могла претендовать лишь на роль служанки, иными словами, она принадлежала к числу тех, кто кланяется.

Жизнь внутри дворцовых стен была словно отдельным миром. Вэй Инло не знала, как жилось ее сестре во дворце или кому та решила кланяться, она знала лишь, что Вэй Иннин вошла туда цветущей, как весенний цветок, а вернулась холодной, как камень.

И привезла с собой черные следы от пальцев на шее. Но кто же их все-таки оставил?

– Я войду во дворец, – произнесла Вэй Инло, прикрыв глаза, а когда открыла их вновь, в них виднелись решимость и бесстрашие. – Ты не сказал мне имя убийцы, но это неважно. Я сама войду во дворец и доберусь до правды!

– Вздор! – Вэй Цинтай разозлился так, что у него даже задрожали усы. – Собралась по стопам сестры?

Вэй Инло невольно глянула на тело, лежавшее на плече. С малых лет сестрица была куда смышленее, находчивее и храбрее, а Вэй Инло, как маленькая, вечно пряталась за ее спиной. Уж если сестрица не смогла выжить во дворце, куда уж ей? Но она справится, докопается до правды… да и за Вэй Иннин отомстит, верно?

– Довольно. Давай на этом и закончим, – немного смягчился Вэй Цинтай и протянул руку к Вэй Иннин, – позволь сестре упокоиться с миром.

С миром?

Вэй Цинтай уже почти коснулся тела дочери, как по всему ичжуану внезапно разнесся пронзительный крик. Надрывный, пробирающий до костей, словно кому-то вонзили нож в грудь:

– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

У людей кровь застыла в жилах. В панике они закрыли уши, испугавшись, что от этого вопля из них пойдет кровь. От силы крика Вэй Цинтай отступил на пару шагов, а затем уставился на кричащую Вэй Инло и, слегка запнувшись, спросил:

– Ты, ты чего это?

– Упокоиться с миром? Этому не бывать, – в слезах прошептала Вэй Инло охрипшим от крика голосом, обнимая холодное, уже начавшее испускать трупный запах тело сестры. – Сестрица не сможет обрести покой, да и я тоже…

На глазах у всех присутствующих она плакала и кричала, беспрестанно повторяя одно и то же:

– Мне нужно войти во дворец, – кричала Вэй Инло. – Я обязательно должна отомстить, чтобы ты смогла упокоиться с миром… чтобы я смогла обрести покой.

Раз уж мы с тобой два цветка лотоса на одном стебле, разумеется, один живет, покуда жив второй. Если уж ты умерла, то и я, хоть все еще дышу, не более чем гниющий день за днем ходячий мертвец. Если ты обретешь покой, то только так и я смогу.

Один из пожилых членов семьи подошел к Вэй Цинтаю со словами:

– Бред, всё это бредни, пустая болтовня! Чем позволить этой сумасшедшей войти во дворец и обрушить бедствие на наши головы, лучше будет… – И, прикрыв рот рукой, прошептал ему что-то на ухо.

Взгляд Вэй Цинтая стал задумчивым, он тихо вздохнул и кивнул. Вслед за этим несколько человек встали рядом с Вэй Инло. Она подняла голову, растерянно и недоуменно взглянув на них:

– Вы чего удумали?

Несколько больших рук потянулись к ней.

Спустя несколько дней в питейном заведении один из гостей, потягивая байцзю[5], поданную с закусками, неожиданно выдал:

– Это кто там свою дочь замуж выдает?

Несколько выпивох наполовину перегнулись через перила, взирая на город с высоты, и увидели, как на центральной улице появилась большая, вся в красных цветах свадебная процессия, медленно двигающаяся вперед под треск хлопушек и петард. На крупной лошади сидел жених, улыбавшийся так, словно гордился доставшимся ему счастьем. Позади него несли крохотный свадебный паланкин. Ветер приподнял шторку, и один из постояльцев вскрикнул и протер глаза.

– В чем дело? В глаза что-то попало? – спросил кто-то рядом.

– Видать, перебрал я с горячительным, зрение подводит, – растерянно ответил тот. – Я мельком увидел, что за шторкой невеста сидит, а руки-то у нее за спиной связаны.

Глава 2

Платье из сотни птиц

= Шестью часами ранее =

– Довольно, – оборвала Вэй Инло. – Тетушка Ацзинь, да ты взгляни на меня, разве похоже, что я могу что-то с посудой сделать? На столе стояло позолоченное медное зеркало в форме цветка, на его блестящей поверхности отражались двое находящихся в комнате людей.

Вэй Инло выглядела как настоящее произведение искусства: с ног до головы была облачена в красный свадебный наряд, пудра на лице лежала словно тонкий слой снега, румяна на щеках сияли, как заря, а на губах красовалась точка алой киновари. Да любой жених почувствовал бы себя настоящим счастливчиком, заполучи он такую невесту.

Вот только где такое видано, чтобы невеста выглядела так – обмотанная веревкой прямо поверх свадебных одежд?

Какое уж там замужество, больше похоже, что ее хотят утопить, принести в жертву царю драконов Лунвану[6] в обмен на процветание и спокойствие для всей деревни и обильный урожай.

– Тетушка Ацзинь, – спокойно произнесла Инло. – А расскажи мне еще раз о жизни во дворце.

– Даже сейчас вы не успокоились и всё расспрашиваете меня, для чего? – вздохнула у нее за спиной женщина средних лет. Она расчесывала девушке волосы и уговаривала: – Что же плохого в том, чтобы спокойно выйти замуж? Я нарочно для вас разузнала, семья жениха хоть и не особо богатая, но сам он – честный человек. Будь я на вашем месте, непременно предпочла бы выйти за него, чем быть дворцовой служанкой и потратить впустую свою юность в надежде хоть разок увидеть императора.

Вэй Инло помолчала мгновение, а затем едва слышно спросила:

– А как выглядит император?

– Не знаю, – беспомощно улыбнулась Ацзинь. – Я все время стояла на коленях, видела лишь его сапоги с вышитыми драконами, не смела поднять голову и взглянуть на его благородный лик.

– Увидеть не увидела, но слухи-то о нем наверняка до тебя доходили? Тетушка Ацзинь, а что о нем говорили слуги во дворце? Ты еще помнишь?

Ацзинь задумалась, а после, посмеиваясь, ответила:

– У тех, кто не может удержать язык за зубами, не было шанса даже сапоги его увидеть. Ну, хватит, полно. Не хмурьте бровки, а то морщины появятся. Я расскажу вам о случае, свидетельницей которому стала сама.

– Рассказывай. – Вэй Инло тотчас же вся обратилась в слух.

– Случилось это примерно четыре года назад, тогда умерла одна наложница, – медленно начала Ацзинь. – А все из-за платья…

Пока Ацзинь рассказывала, перед глазами Вэй Инло начали вырисовываться красные стены и серые мощеные дорожки Запретного города, окружая, как веревка поверх ее одежд, и надежно запирая в клетке под названием «гарем».

Те женщины, обитательницы этого места, были так прекрасны, что, подобно легендарным красавицам древности, способны были заставить рыбу утонуть, а летящих гусей упасть, стоило тем лишь взглянуть на них, и красотой своей могли затмить луну и посрамить цветы[7]. Каждой из них были присущи своя особенность и неповторимое своеобразие, везде, где бы они ни находились, их сравнивали с редкими цветами. Собранные теперь в одном месте, эти цветы неизбежно начали соперничать друг с другом. Кто-то назвал бы это буйством цветущих садов, но созерцать сие зрелище было дозволено лишь одному человеку – нынешнему его величеству императору.

Однако у каждого цветка есть период расцвета и период увядания.

– А-а-а!

Крик, полный ужаса, привлек целую толпу зевак, среди которых была и Ацзинь.

Протиснувшись сквозь толпу и увидев, что произошло, Ацзинь тоже не удержалась от тихого возгласа, прикрыв рот руками. Все смотрели на колодец, дворцовые служанки часто набирали из него своим хозяйкам воду для умывания. А теперь в колодезном отверстии виднелся всплывший труп женщины.

– Ее лицо распухло и побелело от воды. И различить, как она раньше выглядела, было совершенно невозможно, – взволнованно рассказывала Ацзинь. – Я узнала ее по платью из сотни птиц[8]. Это была старшая наложница Юнь из сада Ланьхуа[9].

Несмотря на ясный, праздничный день, и доносившиеся с улицы звуки взрывов петард, и поздравительные крики, Вэй Инло стало холодно.

Леденящий душу холод от слов Ацзинь о той несчастной в колодце пробрал ее до самых костей.

Прочистив горло, девушка спросила:

– А как же она очутилась в колодце?

– Да все из-за того платья, что было на ней, – пробормотала Ацзинь.

– Платье-то и вправду было очень красивым. Как сейчас помню, вот она прогуливалась в нем по саду Юйхуа, оно блестело и переливалось. Не уверена, был ли этот блеск от солнца, отражавшийся на платье, или же он исходил от самой госпожи…

Немного помолчав, Ацзинь с улыбкой продолжила:

– Но император, увидев ее, впал в ярость и при всех обругал так, что бедняжка и головы поднять не посмела.

Это было так неожиданно, что Вэй Инло несколько опешила и решила уточнить:

– Императору не по нраву красавицы?

– Да разве найдется под этим небом мужчина, которому не нравятся красивые женщины, – покачала головой Ацзинь. – Императору она нравилась, иначе он бы ни за что не осчастливил ее снова. Да и стал бы он жаловать простолюдинке из ханьской семьи титул старшей наложницы? Вот только она была слишком ненасытной, все желала большего и делала слишком много того, что выходило за рамки дозволенного.

– Но тогда это платье? – не поняла Вэй Инло.

– Вот именно платье и не понравилось императору, – со значением сказала Ацзинь. – Оно подражало наряду танской принцессы Аньлэ, было баснословно дорогим, и шили его долгое время. А во дворце тогда в чести были скромность и бережливость, даже ее величество императрица не могла позволить себе такую роскошь. Вот император и обругал ее за излишне дорогой наряд и попытки угодить ему и тотчас же лишил титула, понизив до простой служанки.

– Вот оно как, – пробормотала Вэй Инло. Именно тогда у девушки и начал складываться в голове образ императора, знатного человека, высочайшего Сына Неба[10], любившего красивых женщин, но при этом осторожного и внимательного к их чарам.

Судя по всему, его не слишком волновало происхождение человека, ведь дворцовая служанка-простолюдинка из ханьской семьи вполне могла быть повышена до старшей наложницы. Иными словами, он предпочитал женщин без поддержки семьи, чистых и невинных, в душе и помыслах которых был лишь он один, а не выгода их родственников.

Он ненавидел не платье из сотни птиц, он презирал прятавшиеся за ним вещи, вроде жадности и амбиций.

– Во дворце один неверный шаг может привести к гибели. Я не знаю, бросилась ли старшая наложница Юнь в колодец, потому что не стерпела выговора от императора, или же кто-то воспользовался этим скандалом, чтобы избавиться от нее, – снова увещевала Ацзинь. – Поэтому, барышня Инло, лучше выходите замуж да позабудьте уже и о дворце, и о сестре…

– Тетушка Ацзинь, – неожиданно прервала ее Вэй Инло. Медленно обернулась, глаза ее были темными и глубокими, словно два колодца, отчего Ацзинь бросило в дрожь. Будто в трансе, она как наяву увидела себя возле колодца, из которого тянулся морозный воздух, белесый, похожий на снег, вперемешку с трупным запахом. Взгляд Вэй Инло в это мгновение напоминал тот колодец.

– Ты выполнила мое поручение? – пристально глядя на нее, спросила Вэй Инло.

Ацзинь испуганно закивала головой.

– Вот и славно, – ответила девушка и слегка улыбнулась. Ужас, окружавший ее, вмиг отступил, и она вновь стала очаровательной невестой.

По спине Ацзинь побежали струйки пота, казалось, теперь она поняла, почему семья Вэй так противилась тому, чтобы отпустить Вэй Инло во дворец, и уже успела пожалеть о поручении, ведь если позволить такой девушке войти во дворец…

– Тетушка Ацзинь, – снова спросила Вэй Инло, – ты же не пожалела о том, что сделала для меня?

– Нет, нет, – поспешно заверила ее Ацзинь. Она немного колебалась, но не смогла удержаться от последнего напутствия. – Но если вы так поступите, боюсь, уже не сможете вернуться домой…

Не успела она договорить, как дверь со скрипом отворилась и в комнату вошел Вэй Цинтай:

– Благоприятный час уже вот-вот наступит, она все еще не готова?

– Господин. – Ацзинь повернулась и посмотрела на него, будто хотела еще что-то сказать, но промолчала.

– Я готова.

В медном зеркале отразилось, как связанная невеста тяжело поднялась и, проходя мимо Ацзинь, тихонько произнесла:

– Вещи, которые матушка оставила нам с сестрицей, я уже припрятала в коробку со свадебными угощениями для Цяоцзеэр.

Цяоцзеэр была приемной дочерью Ацзинь и ее самым главным сокровищем.

– Барышня, – попыталась что-то сказать Ацзинь.

– Жаль, не знаю, когда вернусь. Боюсь, свадьбу Цяоцзеэр не застану, – слегка улыбнулась Вэй Инло, – поэтому я и приготовила все заранее. Желаю ей выйти замуж за мужчину из хорошей семьи, жить долго-долго, без забот и тревог и родить много детей.

Почившая матушка оставила дочерям, помимо украденных украшений, еще пару яшмовых браслетов, ожерелье с кулоном в виде цилиня[11], агатовые серьги в форме пионов и две шпильки из чистого золота.

– Барышня. – На этот раз Ацзинь по-настоящему растрогалась.

Жадной до богатства она не была, но о будущем своей приемной дочери, естественно, беспокоилась.

Всю свою юность Ацзинь провела, прислуживая во дворце. Ее госпожа не пользовалась милостью императора, поэтому было достойно вознаградить служанку за труды, ведь за годы службы Ацзинь не сумела скопить достаточно денег. Вернувшись в отчий дом, она обнаружила, что помолвка, заключенная, когда она была еще девочкой, расторгнута, жених не дождался ее возвращения из дворца и женился на другой, а его дети уже выросли Ацзинь по колено.

Раз уж с замужеством ничего не получилось, лучше уж было жить одной, спокойно и независимо. Спустя несколько лет она пригрела девочку-сиротку и все свои силы направила на ее воспитание, мечтая, чтобы та сытно ела, хорошо одевалась и удачно вышла замуж, но все это стоило денег…

– Честно говоря, я завидую Цяоцзеэр, – наклонила голову Вэй Инло, голос ее стал еще тише, – будь здесь моя матушка, будь здесь моя сестрица, они бы защищали меня точно так же, как ты защищаешь Цяоцзеэр. Они бы не позволили связать меня вот так и запихнуть в этот паланкин… – Договорить она не смогла, из глаз хлынули слезы.

Ацзинь глубоко вздохнула. Она была тронута, но вот что именно произвело на нее такое впечатление – слезы девушки или же ее слова, – неизвестно. Поэтому Ацзинь решила, что не будет жалеть о том, что сделала.

– Барышня.

В этот момент девушка-служанка принесла деревянный поднос. Ацзинь взяла лежащее на нем красное свадебное покрывало, аккуратно накрыла им фенджянь[12] Вэй Инло и тихо произнесла:

– Не плачьте. Вы… обязательно исполните задуманное.

Едва она произнесла это, как алые губы под покрывалом дрогнули в улыбке.

– Благоприятный час настал, пора паланкину отправляться!

Два часа спустя они двигались по улице Чанпин, по обеим сторонам которой расположились чайные. Посетители, перегнувшись через перила, во все глаза наблюдали за длинной ярко-красной свадебной процессией, медленно ползущей под звуки петард, и бросали тыквенные семечки и чай.

Бум.

Бум.

Бум.

Кто-то, кто находился ближе всех к паланкину, с недоумением спросил:

– Это что за звук? Бум, бум, бум…

Его сосед тоже обратил на это внимание:

– Что? Ты тоже это слышал? Я вот услышал такой странный звук: бум, бум, бум. Как будто… он доносится прямо из паланкина?

Чем более странный оборот принимало дело, тем больше оно привлекало внимания, вскоре вокруг собралось много зевак, а некоторые самые отчаянные смельчаки протиснулись через толпу и отодвинули шторку паланкина.

– Что вы творите? – Вэй Цинтай посинел от злости. Он позвал слуг, чтобы отогнать толпу. – Идите прочь! Бесстыдники, даже в паланкин с невестой не постеснялись влезть. Да я вас к судье отправлю!

Бум.

Бум.

Бум.

Странный шум позади него все не прекращался, он не выдержал и обернулся:

– Какого черта ты творишь?

Звук на мгновение прекратился, а затем что-то грохнуло, дверца паланкина распахнулась, и из него выпала связанная невеста.

– А-а-а!

– Кровь, как много крови!

– Мама, у нее на голове так много крови!

Вэй Инло медленно подняла голову, со лба беспрерывно струилась кровь, пачкая припудренное лицо. Так как руки девушки были крепко связаны за спиной, единственное, что она могла делать, – это биться головой о дверцу паланкина. Это и было источником странного звука, который услышали зеваки.

Пусть она разобьет себе лицо, пусть останется обезображенной, сожалеть она не будет.

Время почти пришло.

С тех пор как она села в паланкин, Вэй Инло считала: паланкин проехал час, значит, улица Хунъян, паланкин проехал еще два часа, и за окном показались чайные Чанпин… Именно сюда, к этому времени, Ацзинь должна была привести нужного человека. Вэй Инло пыталась всмотреться в толпу, а вокруг нее шумели голоса разговоров.

– Ай-яй, ты только глянь, зачем же ее веревкой связали?

– Вот грех-то, как можно так с дочерью?

– Ее точно замуж выдают, а не продают?

– Что вы несете, какая продажа? Не мелите чепухи! Просто паланкин слишком сильно трясся, вот она и задела головой дверцу. – Лицо Вэй Цинтая было белым как мел. Он изо всех сил пытался утихомирить людей и обратился к жениху:

– А ты чего застыл? Помоги скорее своей невесте подняться!

Жених с красным тканым шариком в виде гортензии на груди быстро спешился и уже собрался поднять Вэй Инло, но тут девушка повернула к нему голову и свирепо закричала:

– Тебе разве не известно, что семья Вэй является придворными Дворцового управления, я значусь в списке служанок!

Если насильно женишься на кандидатке в служанки, то не только тебя самого казнят, но и вся семья следом лишится голов!

Жених перепугался, опустил руки, и Вэй Инло снова упала. Он отступил, как от шипящей гадюки, на пару шагов и в замешательстве посмотрел на Вэй Цинтая:

– Как же так? Вы разве не говорили, что ее имя удалили из списка?

Вэй Цинтай кинул свирепый взгляд на дочь, а затем попытался объясниться:

– Ты посмотри, она же не в себе, конечно, ее вычеркнули…

За его спиной послышался смех, и Вэй Инло кротко произнесла:

– Господин цзолин[13], по-вашему, я похожа на умалишенную?

Цзолин?

Вэй Цинтай пришел в ужас, толпа перед ними расступилась, широкими шагами к нему подошел цзолин – человек, отвечавший за отбор служанок во дворец.

– Вэй Цинтай! – сурово произнес он и указал на Вэй Инло.

– Это что еще за дела?

Глава 3

Войти во дворец

Кто-то мечтал оказаться во дворце, кто-то всеми силами стремился избежать этой участи. Далеко не каждая семья хотела отпускать свою дочь во дворец ради весьма туманных перспектив. Правила правилами, но не все родители хотели с ними мириться. Кто-то лгал, что его дочь серьезно больна, и из страха, как бы та не заразила благородных господ, просил, чтобы ее имя вычеркнули из списка претенденток на службу во дворец. Конечно, это было незаконно, но, если не поскупиться на взятку, чиновник закрывал на это глаза. Главное, чтобы никто не проговорился.

Вот в случае с Вэй Инло об этом инциденте было шумно заявлено посреди большой улицы, и желтознаменный[14] цзолин не смог остаться в стороне.

– Отвечай! – разгневанно вскричал он. – Что здесь происходит?

– Э-это… я-я… это… – пытался найти разумное объяснение Вэй Цинтай.

– Позвольте мне объяснить, – послышался из-за его спины кроткий девичий голосок.

Вэй Инло была по-прежнему связана и подобраться к чиновнику смогла только на коленях. Кровь окрасила ее лицо, из-за чего взгляд стал особенно ясным.

– Господин цзолин, меня зовут Вэй Инло, в этом году я должна участвовать в отборе служанок, – хладнокровно отчеканила она. – Отец чрезмерно меня опекает. Он не пожелал отпускать свою дочь во дворец, вот и объявил всем, что я сошла с ума, решил выдать замуж и отправить подальше отсюда.

– Довольно! – не вытерпел тот. Перед толпой простолюдинов, которые показывали на него пальцем и шептались, он чувствовал себя посмешищем. Чиновник перевел взгляд на Вэй Цинтая. Его тон стал суровым:

– Дочери, рожденные в семьях придворных Дворцового управления трех главных знамен[15], должны участвовать в отборе. Если их самовольно выдадут замуж, то не только мы с вами, но и даже сам дутун и цаньлин[16] понесут наказание. Ты совсем страх потерял?

– Я, я… – раз за разом повторял Вэй Цинтай, потом медленно опустился на колени, ударившись лбом о землю. – Моя вина, тысячи раз виноват, это все я один виноват кругом…

Дело уже стало достоянием общественности, а потому всё, что ему оставалось, – взять ответственность на себя, чтобы не вовлекать весь род. От семьи ему все равно достанется, а их наказание будет куда жестче и безжалостнее, так что у него не было ни единого шанса извернуться и обвинить других.

– Все родители достойны восхищения, – горестно вздохнула Вэй Инло, на коленях подползая к Вэй Цинтаю, и так же ударилась лбом оземь. Кровь окрасила серые кирпичи в красный. Девушка взвыла. – Отец не хотел, чтобы моя молодость прошла там, а я не хочу, чтобы он из-за меня понес наказание. Отец во мне души не чает. Прошу, простите его в этот раз. А я обязательно прибуду во дворец в назначенное время.

Почитание родителей испокон веков, во все времена могло растопить даже самое черствое сердце.

Тут же кто-то горестно вздохнул:

– До чего же замечательная дочь, так заботится об отце. Простите уж их на этот раз.

– Воистину, все родители достойны восхищения.

– У меня вот тоже дочка есть. Мне тяжко думать, как она замуж выйдет, чего уж там дворец. Правду говорят, дворец – что бескрайний океан! Как знать, может, и не свидимся больше в этой жизни.

Цзолин бросил на Вэй Инло тяжелый взгляд.

Она знала, что делала. Вэй Цинтай невиновен, это его отцовская привязанность сыграла злую шутку. Да и сам цзолин тут ни при чем. Напротив, угодив простому люду, он мог предстать в их глазах честным и неподкупным чиновником.

– Ладно, – медленно закивал чиновник, – раз за вас заступилось так много людей, то на сей раз вы прощены. Но чтобы больше без глупостей, уяснил?

– Ваш покорный слуга все уяснил, – ударился лбом оземь Вэй Цинтай. Конечно, он все уяснил, что ему еще оставалось. В качестве жеста раскаяния он должен был лично сопроводить Вэй Инло во дворец.

– Отец, прости.

Вэй Цинтай повернулся к дочери, встретив ее прямой и решительный взгляд. Она повторила то, что сказала тогда перед гробом сестры:

– Ваша дочь должна войти во дворец.

Делать было нечего.

– Иди! – озлобился он. – Раз собралась, то скатертью дорога! Выживешь ты или умрешь, теперь на твоей совести, мне все равно! Абсолютно все равно!

Вот как назло, надо же было цзолину именно сейчас оказаться на этой улице. Только действительно ли случайно он там оказался?

В толпе, на том же самом месте, откуда только что появился дворцовый чиновник, стояла женщина средних лет, чье лицо скрывала шляпа доули[17]. Если бы Вэй Цинтай имел желание разглядывать толпу и увидел бы ее, то наверняка бы с удивлением спросил:

– Ацзинь, тебя каким ветром сюда занесло?

В этом мире мало совпадений. То, что на первый взгляд выглядело как случайность, в итоге могло оказаться чьим-то тщательно продуманным планом.

– Барышня, я привела цзолина, как вы и велели. – Ацзинь смотрела на происходящее из-под газовой ткани, приспущенной с полей шляпы, и тихонько добавила: – Надеюсь, это вам не повредит. Надеюсь, вы добьетесь желаемого и не пойдете по стопам сестры.

Так красный свадебный наряд Вэй Инло сменился незамысловатым темным платьем служанки. Второго числа второго месяца на шестом году правления Цяньлуна Вэй Инло вместе с толпой других новеньких девушек шла по цветущему императорскому саду Юйхуа.

Большинству было по пятнадцать-шестнадцать лет – самый наивный и любознательный возраст. Они оглядывались по сторонам, их увлекал каждый пион, каждая розовая бабочка. Одна лишь Вэй Инло держалась невозмутимо и равнодушно глядела прямо перед собой.

Уж не поэтому ли все эти цветы так прекрасны, что впитали кровь сестрицы?

– Вы чего там расчирикались? – холодно бросила старшая служанка, не в силах больше терпеть воробьиное щебетание девиц. – Это Запретный город, самое почетное место под небесами, разве можно так себя вести? Быстрее, вперед!

Только Вэй Инло собралась двинуться дальше, как какая-то служанка потянула ее за рукав:

– Смотрите, скорее, вон там!

Голос ее был тихим, но ее услышали все, кто был рядом.

Вэй Инло лишь нахмурила брови, отметив про себя, что эта девчонка совсем не знает своего места. Старшая служанка ведь только что приказала вести себя как положено, а эта пропустила все мимо ушей, да еще и сбивает остальных. Точно, кажется, ее звали Цзиньсю[18]. Имя свое она, надо сказать, полностью оправдывала: овальное личико с острым подбородком, тонкая талия (казалось, ее можно было полностью обхватить руками) – очарование струилось в ней от макушки до пят. Такое красивое имя было под стать своей владелице.

Несколько служанок присмотрелись и увидели среди цветущих персиковых деревьев группу невероятной красоты девушек. В руках каждая держала маленький круглый веер, обтянутый шелком, и обмахивалась им. По воздуху разливался приятный аромат жасмина и розы.

Одна из новеньких служанок с кукольным личиком заморгала и спросила как-то совершенно по-детски:

– Сестрица Цзиньсю, а кто они? Феи-небожительницы?

Вэй Инло вспомнила, что из всех она была самой младшей – ей было всего четырнадцать, а звали ее Цзисян[19]. Имя также было подобрано идеально точно, девочка выглядела словно куколка с новогодних картинок няньхуа[20] – посмотришь на нее, и как будто праздник на душе.

– Все они прошли первый этап отбора в наложницы и теперь предстанут перед императором, – завистливо сказала Линлун, во взгляде ее читалось явное намерение сорвать все украшения с будущих наложниц и надеть их на себя.

– Какие у них красивые наряды, – мечтательно произнесла Цзисян. – Если бы только я могла тоже носить такие платья!

Цзиньсю засмеялась:

– Все они – барышни из знатных семей, их судьба – быть хозяйками, а с нашим происхождением, даже пройди мы отбор, сможем лишь стать их служанками. Эх ты! – толкнула она девочку в бок. – Мечтай больше!

– Осторожнее! – запоздало крикнула Вэй Инло. Цзисян была маленькой и слабой, поэтому ведро с водой она несла двумя руками, а чтобы поднять его, ей приходилось напрягать все силы. Вот и сейчас Цзиньсю совсем легонько толкнула ее локтем, но ведро в руках Цзисян качнулось, и вода плеснула на подол платья одной из потенциальных наложниц.

Цзисян испугалась и бросилась в ноги девушке:

– Простите, простите, я сейчас же помогу вам…

Хлесть!

От пощечины Цзисян упала, облившись грязной водой, словно жалкая бродячая собака.

– Вот бесстыжая дрянь! Эту ткань для меня на заказ привезли из Цзяннани, а ты испортила ее! Как мне теперь предстать перед императором?!

– Простите, простите меня, ничтожную! Я правда не нарочно, – подползла с плачем к ее ногам Цзисян, в панике пытаясь нащупать у себя чистый носовой платок.

– Сейчас я всё исправлю, сейчас всё-всё вам почищу…

– Прочь! – Девушка с отвращением пнула Цзисян в лицо, причем так яростно, словно перед ней крутилась вшивая блохастая дворняга. От удара Цзисян закричала от боли, но подползла к красавице опять, несмотря на то что из носа у девочки шла кровь. Цзисян низко поклонилась.

– Простите, простите меня…

– Эй ты! – Девушка обратилась к старшей служанке. – Скажи-ка, должна ли я простить ее?

Новенькие девушки были знакомы между собой недолго, но за младшую переживали искренне, и жестокое зрелище заставило их нахмуриться. Сами сказать они так ничего и не решились, лишь молчали как рыбы, боясь, что сейчас влетит и им. Но после слов молодой барышни все с надеждой посмотрели на старшую служанку, рассчитывая, что та вступится за бедняжку Цзисян. Но Вэй Инло знала, что этому не бывать.

Старшая служанка – человек с большим опытом в дворцовых делах, разве могла она ради одной ничтожной служанки обидеть девушку, которая в будущем может стать императорской наложницей?

Как и следовало ожидать, старшая заискивающе улыбнулась:

– Юная госпожа Уя, эти девчонки только-только во дворце оказались, они глупы как свиньи. Вы можете ругать и бить их! Только не сердитесь, это вредно для здоровья!

Разочарование отразилось на лицах молодых служанок. Глаза засверкали гневом, девушки еще сильнее поджали губы, но вывод они сделали правильный. Если их наставница не смела спорить, то они и подавно не будут нарываться. Помочь Цзисян могла лишь такая же барышня, как и сама юная госпожа Уя.

– Сестрица Уя, – раздался робкий голосок. – Она же ненароком, ты прости ее.

Неужели кто-то из них и вправду решил замолвить слово за Цзисян?

Глава 4

Лотосовые шаги

Вэй Инло украдкой взглянула на обладательницу робкого голоса. Ее словно ослепил яркий свет, казалось, что распустился прекрасный белоснежный лотос, в воздухе будто бы повеяло нежным ароматом.

Девушка была одета во всё белое. Своей невероятной красотой она затмевала всех остальных. Особенно заметна была ее нарочитая хрупкость, словно у красавицы Си Ши[21], которую терзали сердечные боли. Любой влюбился бы, только раз увидев ее.

Но все же это был гарем, а женщины, которые могут искренне восхищаться красотой других женщин, – редкое явление, и Уя Циндай к их числу не относилась.

– Лу Ваньвань, помолчи! – злобно сверкнула она глазами, повернувшись. – Тебя спросить забыла!

Девушка в белом вся сжалась, замерев от испуга. Ее подруга, красавица со строгим лицом, потянула ее за рукав и зашептала на ухо:

– Ну что же ты, разве стоит из-за какой-то несмышленой служанки злить сестрицу Уя?

Лу Ваньвань открыла было рот, но быстро проглотила слова, которые собиралась сказать.

– Раз уж защищаешь, то защищай до конца, а иначе какой смысл? – понизив голос, сказала Цзиньсю.

Вэй Инло взглянула на нее.

Лу Ваньвань хотя бы что-то пыталась сказать в защиту Цзисян, а ты даже рот не открыла ни разу и еще придираешься?

Видя, что ее слова слегка остудили пыл Лу Ваньвань, Уя Циндай возгордилась еще больше и снова посмотрела на Цзисян. Глаза ее злобно сверкнули, а на губах заиграла мягкая, почти приторная улыбка:

– Ай-яй-яй, ты же только-только во дворце очутилась. Немудрено, что и правил совсем не знаешь! Раз уж испортила платье, то заплати своей рукой. – И она с силой принялась давить на руку девочки.

От резкой боли у Цзисян слезы полились градом, в глазах потемнело, но отползти никуда не удавалось, и она могла только лежать, уткнувшись в землю, и плакать навзрыд:

– Больно! Так больно! Госпожа, молю, пощадите! Прошу, простите меня!

Госпожу позабавили слезы Цзисян, она прыснула со смеху. От этого смеха внутри у Цзисян все похолодело, она впервые в своей юной жизни видела человека, который получает удовольствие, изводя и мучая другого.

– Отец… матушка. – В конце концов, она была еще ребенком и в минуту опасности начала звать на помощь родных и близких. – Спасите меня, помогите мне! Тетушка Фан[22], Сиэр, Цзиньсю, Инло!

Внезапно боль в руке исчезла. А затем она услышала вздох.

Что же произошло…

Цзисян недоуменно подняла голову, перед глазами всё расплывалось из-за слез, спустя несколько секунд зрение прояснилось, и девушка не удержалась от вздоха. Она увидела Вэй Инло, которая внезапно оказалась рядом с ней на коленях, держа в руках ступню госпожи Циндай.

– Госпожа Уя, – почтительно произнесла Вэй Инло, склонив голову, – пожалуйста, поднимите свою благородную ногу.

Уя Циндай взирала на Вэй Инло сверху вниз с пугающей улыбкой на лице:

– Ты лишь ничтожная служанка, думаешь, что можешь просить меня о пощаде? – Она оценивающе посмотрела на Вэй Инло. Во взгляде промелькнула зависть. – Это возможно. Но ты же понимаешь, что займешь ее место?

– Если моя госпожа желает руку этой служанки, то я с готовностью преподнесу ее вам, – покорно ответила Вэй Инло. – Вот только вы же должны сегодня предстать перед императором. Как можно такую радость орошать кровью? Можете спугнуть удачу.

Уя Циндай нахмурила брови, мельком глянув на своих соперниц.

Переломать руки двум мелким служанкам – дело пустячное. Вот только кто-то мог пожаловаться, что от нее пошел запах крови, а это было дурным предзнаменованием. Девушке стало страшно, ведь ее могли посчитать недостойной предстать перед императором… Пришлось отпустить этих служанок. Но просто так уйти Уя не могла, поэтому с каменным выражением лица процедила:

– А у тебя прекрасно подвешен язык, но вот беда, мои туфли теперь испачкались! Такая жалость!

Вэй Инло посмотрела на руку Цзисян. Тыльная сторона белой пухлой ладони местами почернела, на ней красовался отчетливый синяк в виде лотоса, с лепестками и тычинками, а вокруг выступила кровь. У Вэй Инло внутри похолодело, однако она и виду не подала, на лице не дрогнул ни один мускул. Послушно склонив голову перед госпожой Циндай, она ответила:

– Госпожа такая мастерица, нарочно вырезала на подошве цветы лотоса! Жаль только, кое-чего всё же не хватает. Ваша ничтожная служанка осмеливается предложить свою помощь.

– Да? И как же ты собираешься мне помочь?

Вэй Инло развязала свой поясной мешочек для благовоний и, не оборачиваясь, крикнула:

– Линлун, дашь еще свой?

Та на мгновение опешила.

– Давай сюда, – сказала Вэй Инло, высыпая розовую ароматную пудру.

Линлун неохотно отвязала с пояса свой мешочек.

– Держи.

Перемешав всё, Вэй Инло собрала получившуюся розовую пудру и, сложив ладони лодочкой, вытянула их вперед.

– Прошу госпожу Уя наступить сюда.

Над ее головой раздался смешок, и в следующее мгновение окровавленная подошва расшитой туфельки опустилась в розовую пудру. Вэй Инло обеими руками взяла туфлю Уя Циндай и принялась растирать пудру по подошве. Делала она всё это с таким серьезным видом, будто выполняла какое-то исключительно важное дело.

– Ого! – удивленно вскрикнула Лу Ваньвань, взглянув на нее. – Сестрица Налань, эта девица такая красивая.

Она обратилась к строгой красавице, той самой, что увела ее от гнева Уя Циндай. Девушку звали Налань Чуньсюэ. Та, обмахиваясь круглым веером, равнодушно ответила:

– Ну, уродилась красавицей, но что толку? Она же из прислуги, ей суждено всю жизнь кланяться и подавать туфли сестрице Уя.

– Отлично, – сказала Вэй Инло с подобострастием, опустив ногу Уя Циндай. – А теперь, пожалуйста, пройдитесь.

– Что ты там, в конце концов, задумала? – Уя Циндай сделала несколько шагов, лицо ее было мрачным. – Если сейчас же не расскажешь, то вам это с рук не сойдет, вы…

– Ах! – Лу Ваньвань приложила веер к губам и восхищенно выдохнула. – При каждом шаге остается лотос, это так изумительно, ты только обернись и посмотри!

Уя Циндай, услышав это, слегка растерялась, обернулась и увидела, что на серой мощеной дорожке, по которой она только что прошлась, осталась цепочка следов в виде цветов лотоса.

Тут же донеслись слова Вэй Инло:

– Я неграмотна, но слышала от ученых людей, что император Сяо Бацзюань[23] для своей обожаемой наложницы, госпожи Пань, приказал вырезать узор из лотосов на золотом помосте. Когда она шла, казалось, что с каждым ее шагом расцветают лотосы. Зрелище было поистине великолепным, неудивительно, что он в ней души не чаял. Сегодня мои скромные навыки сгодились лишь для того, чтобы с помощью пудры заполнить резные щели на вашей подошве. Желаю, чтобы ваша заветная мечта сбылась и вы добились высокого места при дворе!

Уя Циндай скользнула по ней взглядом, помахала веером и снова прошлась туда-сюда. На дорожке, словно на чистой серой глади пруда, медленно распускались прекрасные цветы.

Уя Циндай внезапно передумала срочно наказывать этих служанок, ей не терпелось попасть к императору. Опоздай она хоть на мгновение, и какая-нибудь чертовка наверняка решит подражать ей, да и вырежет пион или розу на подошве.

– Ладно, хорошо. – Она равнодушно махнула рукой всё еще сидящей на коленях Вэй Инло. – А ты забавная, словно мелкая собачонка! Так и быть, прощу ее! – И она быстро пошла, оставляя позади себя цветы из пудры.

С ее уходом представление, на которое можно было бы поглазеть, закончилось, все стали расходиться. Лу Ваньвань обернулась и доброжелательно улыбнулась Вэй Инло. Но та по-прежнему глядела в землю и не заметила этого одобрительного жеста.

Дождавшись, пока шаги наложниц затихнут, Вэй Инло поднялась, подошла ко всё еще лежавшей на земле Цзисян. Она тяжело вздохнула и, протянув руку, помогла дрожащей девушке подняться.

– Цзисян, все уже в порядке.

– А… э… – Та, казалось, еще не оправилась от произошедшего.

– Давай-ка я сперва перевяжу твою руку, – сказала Вэй Инло, достала чистый платок и с особой осторожностью перевязала ладонь девушки, – а потом отведем тебя к лекарю…

От заботы и внимания Цзисян понемногу успокоилась, на ресницах девушки еще дрожали слезы.

– Цзисян, как можно быть такой растяпой! – раздался резкий голос Цзиньсю. Она стояла подбоченившись, кривила губы. – Из-за тебя нам всем чуть не досталось!

– И как тебе не совестно так говорить! – надула щеки Цзисян. – Если бы ты не толкнула меня, ничего бы не случилось!

– Ну все, хватит! – резко прервала их старшая служанка. – От служанок требуется умение работать метлой и иглой, а не красиво щебетать. Скорее, идем!

Все служанки, включая Вэй Инло, склонили головы:

– Слушаемся!

Длинной колонной они последовали за старшей. Посередине пути Вэй Инло снова начали дергать за рукав. Девушка повернула голову. Цзисян, озираясь по сторонам, наклонилась к ней и настороженно, тихо, чтобы ее никто не услышал, зашептала:

– Инло! Эта госпожа Уя такая плохая, зачем ты помогла ей пройти отбор?

– Пройти отбор? Это ей-то? – остановилась Вэй Инло.

Цзисян недоуменно посмотрела на нее, а потом проследила за ее взглядом. Непонятно, когда они достигли сада Ланьхуа. Орхидеи цвели повсюду, распуская благоухающий аромат, но Инло не волновал ни один из этих цветков. Она смотрела на колодец.

Цзисян вздрогнула. Она стояла далеко, но почему-то ощутила, как со стороны колодца потянуло морозным воздухом. Словно с заброшенного кладбища подул вечерний ветер. Хотя, возможно, этот холод шел не от колодца, а от взгляда Вэй Инло.

– Пройдет она отбор или провалит его, на все лишь воля небес. – Вэй Инло слегка улыбнулась, взгляд ее потеплел, она взяла Цзисян под руку. – Когда ты плакала и звала меня, то напомнила меня в прошлом.

Цзисян удивилась.

– Раньше я была такая же, постоянно попадала в неприятности, сама выпутаться не могла и, заливаясь слезами, звала сестрицу на помощь, – сказала Вэй Инло, отвернувшись. – И она каждый раз выручала меня.

– Твоя сестрица и вправду замечательная, – искренне восхитилась Цзисян. – Я завидую, что у тебя есть такая сестрица.

– Нет, это я тебе завидую. – Голос Вэй Инло становился все тише и тише. – Когда ты позовешь меня, я тебе отвечу, а вот моя сестрица… больше никогда не ответит мне.

Ее хрупкая фигура излучала такое одиночество, что сердце Цзисян наполнилось невыразимой печалью. Девушка не сдержалась и крепко сжала ледяную руку Вэй Инло, всеми силами надеясь согреть и эту руку, и это сердце.

– Ничего, я буду рядом с тобой, – тихонько произнесла Цзисян. – Я буду рядом… сестрица Инло.

Глава 5

Отбор

Произошедшее в саду Юйхуа было лишь маленьким камешком, брошенным в глубокое море, – никто особо и не придал значения случившемуся, и вскоре всё вернулось на круги своя. Слишком много других дел требовали внимания.

– Ваше величество, ваше величество! – В сад дворца Чанчунь, задыхаясь, вбежала служанка по имени Минъюй. – Отбор вот-вот начнется, вы уже должны быть готовы!

Среди множества разнообразных цветов сейчас в саду цвели только жасмины. Лепестки белым ковром усыпали пространство двора, а посреди них стояла женщ