Уйгурская энциклопедия, том 2. Сказки о животных.

Асланханниң көзлири көп-көк, бурни қизил, түклири сағуч, бурути ақ, пешанисида ақ қашқиси бар. Униң қуйруғи ухлиғандиму мидирлап туратти. Бирақ у туғулғинидин бу ян техи тала-түзни көрмиди. Чүнки аниси мөшүкхан асланханни сиртқа чиқарматти. У асланханни «патрақ чоң болсун», дәп йенидин бир қәдәмму нери кәткүзмәтти, униң сағуч түклирини сийпатти, тил билән ялатти. Һойла-арамларни тазилаш, овға чиқишқа охшаш ишларни болса, пүтүнләй ташлавәткән еди.

Бир күни мөшүкхан асланханни әркилитип олтарғанда асланханниң дадиси үч чашқанни қуйруғидин тутқиничә, өйгә әкирип йәргә ташлиди. Чашқанларниң иккиси чоң еди, улар қорқуп кәткәнликтин йерим җан болуп қалған еди. Чашқанларниң бири кичик еди. У нә қорқушни, нә қечишни билмәй, бир җайдила пеқирап жүрәтти.

– Аниси, – деди асланханниң дадиси мулайимлиқ билән, – бу икки чоң чашқанни өзимизгә озуқ қилайли, маву кичигини асланхан қоғлап тутуп ойнап, анчә-мунчә чашқан тутуш маһаритини йетиштурсун. Қандақ дәйсиз?

Асланхан бу сөзни аңлап, хошал болуп миявлиди вә кичик чашқанға қарап меңиведи, мөшүкхан уни тартип йениға апиривалди вә асланханниң дадисиға:

– Кичиккинә балини ов қилдурмақчи болуватамсиз? Әгәр сизгә ов қилиш еғир келиватқан болса, балиға сиз қараң, мән ов қилай, – дәп товлиди.

– Аниси, мениң көңлүмни чүшиниң, – деди асланханнниң дадиси еғир-бесиқлиқ билән, – мән балини маһарәт йетиштүрсун дәватимән, мундақ әтидин кәчкичә өйдин чиқмай, чайнап бәргәнни йәп жүривәрсә, кейин қолидин иш кәлмәйдиған болуп қалмамду ?

– Бу гәпчә ата-аниңиз сизни кичик чеғиңиздин тартипла овға салған охшайдудә. Көрүватимән, сизниң балиңиз үчүн қанчилик иш қилип бериватқиниңизни.

Мөшүкхан асланханниң дадисиға алийип қойдидә, андин асланханни силап туруп:

– Җеним балам, дадаң рәһимсизлик қиливатиду, мән сени һәргизму харлимаймән. Сени өзәм беқип чоң қилимән, – деди вә көзлиригә яш алди.

Асланханниң дадиси немә дейишни билмәй, тирниғи астидин икки чашқанни қаттиқ миҗиди. Чашқанлар бирла чеқирап җан үзди, кичиккинә чашқан болса, йәнә бирхилда әтрапни чөгиләп жүрәтти.

У котенка Асланхана голубые-голубые глазки, носик – красненький, шерстка – рыжая, а на лбу – белое пятнышко. И даже во сне он шевелит хвостиком. Но с самого рождения он еще ни разу не бывал за пределами своего жилища. Его мама, госпожа Кошка, не отпускает его от себя ни на шаг. «Подрос бы ты побыстрее»,– мечтает она, поглаживая его по рыжей шерстке и тщательно облизывая языком. Занимаясь только котёнком, она совершенно забросила домашние дела и охоту.

Однажды, когда госпожа Кошка нежилась, лаская своего детеныша, пришел отец Асланхана – папа Кот. Он притащил за хвосты трех мышей и бросил их на пол. Две мыши, что покрупнее, были чуть живы от страха. Третий мышонок был еще совсем маленький и не понимал, что такое страх. Он все бегал, кружась вокруг себя, на одном месте.

– Мамочка,– нежно проговорил папа Кот, – этих больших мышей мы съедим на обед, а мышонка оставим Асланханчику, пусть позабавится. Как раз потренируется ловить мышей. Что вы на это скажете?

Котенок, радостно мяукая, зашагал к мышонку, но госпожа Кошка притянула его к себе и сказала папе Коту:

– Как можно малыша заставлять охотиться?! Если охота вам стала в тягость, смотрите за ребенком, а я сама пойду на охоту,– запричитала госпожа Кошка.

– Поймите меня правильно, дорогая,– терпеливо продолжал папа Кот,– я же просто хотел, чтобы котенок набирался опыта и мастерства. Если он только и будет слоняться из комнаты в комнату, не выходя на улицу, есть готовую пищу, то он никогда ничему не научится.

– Выходит, ваши родители заставляли вас охотиться с раннего детства? Теперь я вижу, как вы заботитесь о своем ребенке.

Госпожа Кошка бросила недовольный взгляд на Кота и сказала Асланханчику:

– Бедненький мой котенок, твой отец такой бессердечный! Но я не позволю измываться над тобой. Я сама смогу тебя воспитать! – проговорила она, чуть не плача.

Папа Кот в растерянности с силой придавил мышей, лежащих у него под лапами.

А маленький мышонок все кружил безмятежно по комнате.

Асланхан анисиниң әлләй нахшисини аңлап йетип, көзи әндила уйқуға барай дегәндә, сирттин қақақлиған вә чикилдиған авазлар аңланди, асланхан бешини көтирип қулақ салди вә:

– Таладин немә иш у? – дәп сориди.

– Чатиғиң болмисун, ухла!

Сирттин йәнә шу авазлар аңланди. Асланхан йәнә бешини көтирип, ишик тәрәпкә қариди вә анисидин қайтилап сориди:

– Улар кимләр ана, маңа ейтип бәр!

– Ким болатти, – деди мөшүкхан аччиқлинип, – мекиян дегән җувайнимәк болмамду, бу йәргә балилирини әгәштүрүп келип немә қилидиғанду?

Әнди микиянниң авази йеқинла йәрдин аңланди. Бу қетим мөшүкхан ғәзәплинип, сиртқа жүгрәп чиқти, униң арқисидин асланханму әгәшти.

Һойлида мекиян җүҗилирини әгәштүрүп, қурут-қоңғузларни терип йәвататти.

– Мекиян, – дәп товлиди мөшүкхан зәрдә билән, – башқа йәр тепилмиғандәк, бизниң ишикниң алдиға келивалғиниңлар немиси? Балам әндила ухлай девиди, униң уйқусини һарам қилип, бала-вақилириң билән вақиришипта кәттиңларғу?

Мекиян мөшүкханниң авазини аңлап, униңға қарап тазим қилди:

– Кәчүрсила мөшүкхан, силиниң балисини охитивәткәнлигимни мән нәдин биләй, қарисам һойлилирида қурут-қоңғузлар ямрап кетипту, шуңа балилиримни әгәштүрүп келип, қурут-қоңғуз тутушни үгитиватқан едим.

Мекиянниң сөзлири мөшүкханниң җениға тәгди. У боғуқ авази билән товлиди:

– Мениң һойламни тола қалаймиқан қилмисила, баламни арамхуда ухлиғили қойсила, тезликтә чиқип кәтсила.

Мекиян униң пәйлиниң бузулғанлиғини көрүп, балилирини чақирдидә, дәрһал һойлидин чиқип кәтти. Лекин униң бир балиси бир дөвә шах-шум ичигә кирип қалғачқа, дәрһал чиқалмиди. Мөшүкхан униң йениға етилип барди вә қопаллиқ билән уни тартип чиқирип, у яқ-бу яққа силкиди. Қорқуп кәткән җүҗихан инчикә авази билән анисини чақирди. Һәйәл қилмай, анисиму йетип кәлди вә җүҗиханни елип чиқип кәтти.

Бу әһвалларниң һәммисини асланхан босуғида туруп көрди. У һәйран болған һалда хиял сүрүп турғинида, техи аччиғи бесилмиған мөшүкхан ишикни қопаллиқ билән йепиведи, асланханниң пути ишиккә қисилип қалди. Асланхан ағриққа чидимай вақирап, миявлап кәтти.

– Вай, омиғим, көз нурум, – деди. Мөшүкхан балисиниң налә-пәриядидин беарам болуп, – жиғлап, путуңни силап қояй. Әшу җувайнимәк мекиян бу йәргә кәлмигән болса, бу пишкәлликкиму йолуқматтиң. Җан җигәрим, мени тиллиғин, мени урғин, сениң путуңни мән ағритип қойдум…

Асланхан хели бир вақитларғичә миявлап ятмиди. Аридин қанчилик вақит өткәнлиги намәлум, иш қилип бир чағларда асланханниң миявлиши бесилди. Лекин у анисиниң қучиғида баш қоюп ойлиди: «Тала өйгә қариғанда әҗайипкән, өйдә ятивәргичә, анчә-мунчә талаға чиқип, қизиқ ишларни көрсәм болғидәк. Бирақ анамниң мени чиқармайдиғанлиғи турған гәп. Қандақ қилсам болар?.. Яқ, бир амал қилип сиртқа чиқип бақай…».

У хиял сүргиничә ухлап қалди.

Котенок Асланхан только-только начал засыпать под мамину колыбельную, как снаружи послышались писк и кудахтанье. Асланханчик приподнял голову и стал прислушиваться:

– Что происходит там, на улице? – спросил он.

– Не отвлекайся, спи! – сказала мама.

Со двора доносились все те же звуки. Асланхан вновь приподнял голову и, глядя на дверь, снова спросил у мамы:

– Кто это там, мама? Расскажи мне!

– Ну кому же это быть, как не этой бесстыжей Мекиян! – рассерженно сказала мама Кошка. – Она и сюда привела весь свой выводок!

Совсем рядом послышался голос Курицы-наседки. Госпожа Кошка, не на шутку рассерженная, выбежала наружу. Следом за ней побежал и Асланхан.

Во дворе мамаша Курица и ее цыплята клевали жучков и червячков.

– Мекиян! – ядовито зашипела госпожа Кошка, – что вы столпились перед нашей дверью, будто не нашлось другого места?! Мой малыш только начал было засыпать, но твой выводок своим писком разбудил его.

Курица, услышав голос Кошки, посмотрела на нее и с поклоном произнесла:

– Простите нас, госпожа Кошка. Я не знала, что мы можем разбудить вашего ребенка. В вашем дворе развелось столько жучков и червяков, поэтому я решила поучить моих цыплят находить и клевать их.

Слова Мекиян разозлили госпожу Кошку. Она гортанным голосом прошипела:

– Не устраивайте беспорядок на моем дворе, дайте спокойно уложить котенка. Уходите немедленно!

Мекиян, почувствовав испортившееся настроение кошки, быстренько собрала своих цыплят и поспешила удалиться со двора. Однако, один из цыплят застрял в куче сухих веток и не смог выбраться оттуда. Госпожа Кошка грубо схватила его и начала трясти из стороны в сторону. Испуганный цыплёнок тоненьким голосочком стал звать маму на помощь. Мама-наседка тут же прибежала на зов и спасла цыпленка.

Всю эту картину Асланхан наблюдал со своего крыльца. Он пребывал в удивленной задумчивости, как вдруг рассерженная мама Кошка с силой захлопнула дверь и прищемила лапку котенка. Асланханчик громко и протяжно замяукал от нестерпимой боли.

– Вай, мой сладкий, ненаглядный мой! – запричитала Кошка, – дай я поглажу твою лапку. Если бы эта негодная наседка не явилась сюда со своим выводком, ничего бы этого не случилось! Поплачь, любовь моя, бей, ругай меня. Это из-за меня ты поранил лапку.

Асланхан еще долго не ложился, протяжно мяукая. Наконец, через некоторое время, котенок успокоился. Уютно устроившись на коленях у мамы, он думал: «Во дворе получше, чем дома. Здесь столько всего происходит. Чем лежать день-деньской, иногда нужно выбираться во двор, чтобы увидеть что интересного происходит вокруг. Но мама меня не отпускает, это ясно… Но что же делать? Нет, надо все же как-то выбираться наружу.

С этими мыслями он и заснул.

Асланхан ойлиғинини қилди. У аниси ухлаватқан пәйттин пайдилинип, аста сиртқа чиқип кәтти.

Интайин сап һава еди. Асманда бирәр парчә булутму көрүнмәтти, қуяш өз нурини айимай чечивататти, тағ тәрәптин келиватқан ғур-ғур шамал дәл-дәрәқләрниң, кокатларниң йопурмақлирини әркилитәтти, ериқларда сүзүк сулар шарилдап еқивататти.

«Вай-вуй, тала немә дегән есил-һә? – деди асланхан һаяҗанини басалмай, – мошундақ яхши йәргә анам мени немишкә елип чиқмидекинтаң?..».

У ериқ бойидики гүл-гияларни үзүп суға ташлап ойниди. Гүл-гиялар суда еқип бирдәмдила көздин ғайип болатти. Асланхан гүл-гиялар билән тәң жүгәрмәкчи болуп, лекин бирдәмдила һерип қалатти. Бир чағда у бир тал сериқ чечәкни үзәй дәп турушиға, чечәккә бир ақ кепинәк келип қонди, у кепинәккә һәйран болуп қарап қалди вә уни тутуп бақмақчи болуп, қол узатти. Кепинәк учуп, йәнә бир гүлгә қонди… Шундақ қилип, асланхан кепинәкниң арқисида қоғлап жүрүп бир йәргә барғанда, кепинәк бирдинла жираққа учуп, асланханниң көзидин ғайип болди. У әләм билән чоңқур уһ тартти.

Тосаттин йеқинла әтраптин «Чук… чук… чук…» қилған тонуш авазлар аңланди. Асланхан аваз кәлгән тәрәпкә барди. Қариса, мекиян балилирини әгәштүрүп жүрүпту. Асланхан анисини дорап бақмақчи болуп мекиянниң балисиға етилди, лекин у қалмаштуралмай домилап кәтти, униң биқини бир ташқа тегип, санҗип ағрип кәтти. У анисини есиға алди: «Анам болған болса, беқинимни силап қойған болатти-һә, хәйир, өйгә барғанда анамға десәм, силап қояр». Асланхан мекиянниң балисини силкип бақмақчи болуп, униң қешиға бериведи, мекиян асланханни көрүп, сәл җедидләшти.

– Немә қилмақчи болуватисән? – деди мекиян асланханға:

Анамға охшаш балаңни у яқ-бу яққа силкимәкчимән, – дәп җавап бәрди асланхан қилчә иккиләнмәй.

– Ахмақ, анаң бешәмни дориғучи болма, маң берип, өз оюниңни ойна.

Асланхан мекиянниң сөзини ойлап қалди. «Бешәм дегини немисекин? Мән чүшәнмәйдиған гәпни қилидекәнғу. Анамму мекиянни җүвәйнимәк дегән еди. Бу гәпләрни қилғанда буларниң аччиғи келип, қапиғи түрүлидекән, һәқиқәтән яхши гәпләр болмиса керәк… Қандақла болмисун, мекиянниң балисини у яқ-бу яққа силкип бақай, қандақ болидекин?»

Асланхан мекиянниң балисиниң қешиға әймәнмәстинла йеқинлап кәлди.

«Һәҗәп хориғи чоң нәрсикәнғу бу? – дәп ойлиди мекиян ичидә, – азирақ әдивини берип қоймисам, болмайдиған охшайду».

Мекиян асланханниң бешини иккила чоқиливеди, асланхан бешини тутқиничә миявлап олтирип қалди. Аридин бираз вақит өтүп, униң бешиниң ағриғи пәсләп қалди. У бешини көтирип қариведи, нә мекиян, нә балилириниң қарисиму көрүнмәйду…

Котенок Асланхан исполнил задуманное. В то время, пока мама спала, он тихонько пробрался во двор.

Воздух был чистый. На небе – ни облачка. Солнце щедро осыпало своими лучами все вокруг. Спускавшийся со стороны гор свежий ветерок ласкал листья деревьев, растений, в арыках журчала прозрачная вода.

«Вай-вуй, как прекрасно во дворе!» – сказал Асланхан, не скрывая своего восторга. «Почему мама не берет меня с собой в такие хорошие места? Я не понимаю.»

Он срывал цветочки, что росли у арыка, и играл, бросая их в воду. Цветочки уплывали по воде пока не скрывались из виду. Асланхан гонялся за ними, но вскоре очень устал. Вдруг котенок увидел желтый цветок, до которого ему захотелось дотянуться. В это же время на цветок села белая бабочка. Котенок, удивленно глядя на нее, захотел потрогать бабочку, но она все перелетала с цветка на цветок. Бегая за бабочкой, Асланхан и не заметил, как далеко ушел от своего крыльца. Но бабочка улетела и скрылась из виду. Котенок глубоко вздохнул от досады.

Но тут он услышал знакомые попискивания и кудахтанья. Асланхан сразу же направился в сторону, откуда доносились звуки. Видит – да это же Мекиян гуляет со своим выводком. Котенок решил поступить также, как и мама. Он прыгнул на цыпленка, но, не удержавшись, покатился кубарем и боком больно ударился о камень. В этот момент он вспомнил свою мамочку: «Была бы рядом мама, она погладила бы мой бочок. Ну ладно, я потом дома расскажу об этом, может быть она пожалеет меня», – подумал котенок. Но желание потрясти цыпленка не оставляло Асланхана, и он стал подкрадываться. Курица, завидев котенка, встревожилась:

– Что ты задумал? – спросила она Асланхана.

– Хочу потрясти твоего цыпленка, как моя мама,– нисколько не задумываясь, ответил котенок.

– Глупый, не вздумай повторять за своей бессердечной мамашей. Иди, играй в свои игры.

Асланхан задумался: «А что такое бессердечный? Не понимаю этого слова. Мама тоже сказала про Мекиян, что она бесстыжая. Они становятся сердитыми, когда произносят эти слова. Наверное, это плохие слова…Все равно, я потрясу цыпленка и посмотрю, что будет». Асланхан упрямо шел к своей цели.

– Да, что же ты такой упертый? Я тебя проучу! – подумала наседка. Курица дважды клюнула Асланхана в темечко. Котенок протяжно замяукал, схватился за голову и обмяк.

Через некоторое время боль прошла. Когда Асланхан приподнял голову, рядом уже не было ни наседки Мекиян, ни ее цыплят.

Асланхан әтрапи дәл-дәрәқләр билән оралған қирғақлирида кокатлар өсүп кәткән чоң бир көлниң бойиға кәлди. Бу йәрдә гүл үстигә қиңғийип өрүлгән чоң бир қери дәрәқ бар еди. Асланхан дәрәқниң ғолиға чиқип әтрапқа қариведи, көңли бөләкчила шатлинип кәтти. У қин-қиниға патмай, дәрәқ ғолиниң у бешидин бу бешиға бирнәччә қетим меңип бақти.

У көлниң четигә қариведи, аппаққинә бирси өзигә охшаш бирмунчә ушшақ аппақ бирнемиләрни әгәштүрүп, үзгиничә дәрәқ тәрәпкә кәлди. Асланхан униң кимлигини билмәтти. Лекин у мекиян вә униң балилирини көз алдиға кәлтүрүп ойлиди:

«Бу мекиянға охшаш ақ екән. Бирақ бойни униңдин узун екән. Мекиянниң ағзи очуқ еди. Буниң яплағирақ екән. Униң балилириму мекиянниң балилириға анчә охшап кәтмәйдекән. Бу зади кимки?».

Ғазнисаниң балилири дәрәқниң ғолида чоқчийип олтарған асланханни көрситип:

– Ана, қара, әву ким? – дәп сориди.

– У мөшүкханниң балиси асланхан, – дәп җавап бәрди ғазниса.

– Биз асланханни көрүп бақмиған екәнмиз, – деди балиларниң бири һәйран болған һалда.

– Аниси уни сиртқа чиқармайду, шуңа силәр көрүп бақмиған.

– Немишкә чиқармайду?

– Вай таң.

– Сиртқа чиқириштин қорқидиған охшайдудә, ана? – деди ғазнисаниң балилиридин бири.

Ғазнисаниң балилири буни аңлап, параққидә күлүшүп кәтти. Бу күлгә асланханниң аччиғини кәлтүрүп қойди, чүнки асланхан буни анисиға қилиниватқан һақарәт дәп билди. Шуңлашқа у ичидә: «Булар анам тиллиған мекиянниң йеқин туққанлири болса керәк. Мекиян бая мениң бешимни чоқувалди. Мән бу микянәмниң туққанлириниң балисини бир қорқутуп қояйму-йә, дәп ойлиди. Дәл шу пәйттә ғазнисаниң балилириниң бири асланханға:

– Асланхан, бу йәргә чүшкин, биз биллә суда үзүп ойнайли, – деди.

– Ундақ демә, – деди ғазниса балисиға җиддий қарап, – асланхан үзүшни билмәйду.

Ғазнисаниң сөзи асланханниң әрвайини учурди. «Қараңлар, буларниң чоңчилигини, – дәп ойлиди асланхан көңлидә.

– Һим… сениң кичиккинә балилириң үзүшни билидекәну, мән билмәйдекәнмән».

Асланхан бирдинла өзини суға ташлиди. «Бултуқ» қилған аваз билән тәңла асланхан ғайип болди. Ғазнисаниң балилири чоқурушуп, әтрапиға тарилип кәтти. Ғазниса җиддийлишип, у яқ-бу яққа үзүп, асланханни издиди. Туюқсиз асланханниң беши көрүнди. Ғазниса дәрһал униң бешидин чишлидидә, уни қирғаққа елип чиқти. Һәйәл қилмай, ғазнисаниң балилириму үзүп қирғаққа чиқти.

Асланханниң һәммә әзайи чилиқ-чилиқ су еди. У көзи жумулған һалда һошсиз ятатти, униң тиниқлириму аңланматти.

– Иш чатақ болди, – деди ғазниса балилириға қарап, – силәр асланханға қарап туруңлар, мән берип, дохтур чақирип келәй.

Ғазниса сөзини түгитипла еғаңлап жүгәргиничә кетип қалди. Бирдәмдин кейин өдәкхан дохтур билән асланханниң ата-аниси йетип келишти. Ғазниса әһвални чүшәндүрүп болғачқа, мөшүкхан бир яқтин ғазнисаға товлап, бир яқтин «Вай, балам, қандақ қилимән» дәп дат-пәрият көтәрди.

Вақиримай турсиңиз қандақ? – деди өдәкхан дохтур сандуғидин уколлирини елип туруп, лекин мөшүкханниң чуқан-сөрүнлири бесилмиди. Өдәкхан дохтур авал асланханға бир тал укол салди. Андин асланханниң қоллирини йейип, уни сүнъий нәпәсләндүрүшкә башлиди. Бир һазадин кейин асланхан көзини ачти, у өзигә тәлмүрүп турған анисини көрди вә:

– Ана! – дәп товлиди.

Мөшүкхан жиғлап туруп, уни бағриға басти.

Котенок Асланхан подошел к берегу большого озера, заросшего зеленой травой и окруженного деревьями. На цветочной полянке лежало упавшее старое, кривое дерево. Котенок залез на дерево, чтобы разглядеть все вокруг, и очень обрадовался. Счастливый, он начал бегать по этому бревну туда-сюда. И, вдруг, он увидел, что со стороны озера идет некто, совсем белый, и ведет за собой таких же белых кого-то, только маленьких. Асланхан не знал кто это такие. Но про себя подумал, что они чем-то похожи на Мекиян с цыплятами. «Они такие же белые, как курица, но шея у них длиннее. У Мекиян клюв постоянно открытый. А у этой птицы – клюв плоский. И ее дети не очень похожи на цыплят. Кто же они такие?» – подумал котенок.

Дети госпожи Гусыни, увидев сидящего на старом дереве котёнка, спросили:

– Матушка, смотри, кто это там на дереве?

– Это детеныш госпожи Кошки – котенок Асланхан, – ответила госпожа Гусыня.

– Мы никогда не видели котенка! – удивленно воскликнули гусята.

– Мама Кошка никогда его не выпускает во двор, поэтому вы его и не видели.

– А почему не выпускает?

– Не знаю.

– Наверное, она боится его отпускать во двор, да, мама? – предположил другой гу-сенок.

Гусята громко засмеялись. На это Асланхан очень рассердился. Он считал, что зря они так говорят про его маму. Про себя же он подумал: «Они, наверное, близкие родственники этой Мекиян, которую мама поругала. Курица больно клюнула меня по голове. Может быть мне взять и напугать ее родственников?»

– Асланхан, иди к нам. Пойдем вместе поплаваем! – крикнул один из гусят.

– Не зови его. Котенок не умеет плавать,– всполошилась госпожа Гусыня.

Эти слова разозлили Асланхана. «Смотрите-ка, какие они высокомерные!» – подумал котенок в сердцах.

– Ага, твои маленькие детки могут плавать, а я не могу, да?! – возмутился котенок и прыгнул в воду. Бултыхнувшись, он тут же исчез под водой.

Утята, беспокойно гогоча, забегали по берегу. Госпожа Гусыня начала искать котенка. Наконец, из воды показалась голова Асланхана. Гусыня, схватив клювом котенка за голову, вытащила его на берег.

Шерстка котенка промокла насквозь. Он бездыханно лежал с закрытыми глазками.

– Случилось плохое,– сказала Гусыня своим деткам, – вы присмотрите за ним, а я пойду и найду доктора. И Госпожа Гусыня торопливо заковыляла, перекатываясь с одного бока на другой.

Много ли, мало ли времени прошло, наконец, она привела с собой доктора Утку и родителей Асланхана. Она еще не успела все объяснить, как госпожа Кошка стала то упрекать гусыню, то громко причитать, глядя на своего котенка:

– Вай, мой маленький сыночек. Как же мне быть, что делать?

– Вы могли бы немного помолчать? – доктор Утка достал из своего сундучка шприц и какие-то препараты, но причитания госпожи Кошки не прекращались. Доктор сделал котенку укол. Потом он раскинул его лапки в стороны и начал делать искусственное ды-хание.

Наконец, Асланхан открыл глазки и увидел маму, которая с надеждой смотрела на него.

– Мамочка! – промяукал он.

Госпожа Кошка заплакала, крепко прижимая его к груди.

Аридин үч күн өтүп, асланханниң йәнә сиртқа чиққуси кәлди. Униң йәнә чимәнликкә берип, кепинәк қоғлап ойниғуси, көл бойиға берип, көлни тамашә қилғуси, әгәр епи келип қалса, өзини суға чөктүрүветишкә сәвәпчи болған ғазнисаниң балисиниң әдивини берип қойғуси бар еди. Бирақ, шу иштин кейин, униң аниси уни бәкму қаттиқ тутидиған болуп қалди. Шуңа асланхан өй ичидә тоғра кәлгән нәрсиләрни уруп-чиқип, анисини зар-зар қақшатқили турди.

– Җеним балам, немә болдуң? – деди мөшүкхан һәйран болуп, – көңлүңдикини ейтқин, немә десәң, шуни қилип берәй, немә лазим болса, шуни әкелип берәй.

Асланхан пәрвасизлиқ билән өйни малли-матаң қилишни давамлаштурди. Аниси көзлиригә яш алған һалда:

– Бечарә балам, кесәл болуп қалған охшайсән. Өдәкхан дохтурни чақирип келәй, мән кәлгичә җимирақ олтирип турғин, – деди.

Асланханниң көзлиридә хошаллиқ нурлири чақнап кәтти. У бешини лиңшитип:

– Мақул ана, сән чақирип кәлгин, мән җим олтирип туримән, – деди.

Мөшүкхан дәрһал өйдин чиқип, ишикни сирттин қулуплап қоюп, кетип қалди.

Асланхан анисиниң қариси йоқилиши билән тәң, деризини ачтидә, сиртқа чиқип кәтти.

Асланхан чимәнликкә барди, лекин униңға бирәр кепинәкму учримиди. Мекиян вә униң балилири учриған җайғиму барди, лекин уларму көрүнмиди. У әнди көл бойиға бармақчи болуп, шунчә көп маңсиму, көл бойиға йетип келәлмиди. Асланхан әтрапқа қарап, бирдин чоң сөгәт дәрәқниң сайисида сүрәт сизиватқан тошқанханни көрди. Асланхан униң қешиға кәлди.

– Бу немә қиливатқиниңиз? – дәп сориди асланхан һәйран болуп.

Тошқан өрүлүп қариди вә сизиштин тохтимай туруп:

– Ойниғили кәлдиңизму? – деди.

– Һә, мени биләмсиз?

– Өзиңизни техи көрүп бақмиған, лекин аниңизни тонуймән, сиз мөшүкхан һәдәмниң балисиғу дәймән.

Асланхан бешини лиңшитип, қуйруғини шипаңлитип қойди.

– Мән сәвзә сизиватимән, – деди тошқанхан жирағирақ берип, бир көзини қисип, рәсимгә қарап, – қандақ хелә охшаптиму?

– Сәвзә дегиниңиз немә?

– Тоғра, сиз билмәйсиз, бир өсүмлүк, мән уни яхши көрүп йәймән.

– Мән йәп бақмиған.

– Тоғра, сиз чашқан йәйсиз, шундақму? Мән сизгә бир чашқан сизип берәй.

Тошқанхан бир варақ ақ қәғәзни алдидики тахтайға миқлап, бирдәмдила бир чашқаниң рәсимини сизип көрсәтти, асланхан хошал болуп, чавақ чалди.

– Мәң, буни сизгә соға қилдим, – деди тошқанхан.

Асланхан күлүмсиригиничә рәсимгә қариди. «Чашқан» худди асланхандин қорқуп, қачмақчи болуватқандәк көрүнди. Асланхан бирдинла хирис қилди, униң бурутлири ликилдап кәтти. У чирилдап туруп «чашқанни» чайнивәтти, бирақ рәсимниң бояқлири асланханниң ағзини аччиқ қиливәтти.

Тошқанхан асланханниң бу қилиғидин өзини туталмай, қақахлап күлүвәтти. Асланхан чирайини түрүп, тошқанханға бир алайдидә, қуйруғини шипаңлитип қоюп, кетип қалди.

Прошло три дня, и Асланхану снова захотелось выйти во двор. Он хотел пойти на лужайку и погоняться за бабочками, погулять около озера. И еще, если выдастся удобный случай, наказать гусенка госпожи Гусыни. Но после того случая госпожа Кошка еще больше следила за своим сыночком и не выпускала из дома. И вот, котенок начал крушить и ломать в доме все, что попадалось ему на пути.

– Дорогой мой, что с тобой случилось? – в удивлении спрашивала мама Кошка. – Ска-жи, о чем ты переживаешь? Я сделаю для тебя все, что ты скажешь! Принесу тебе все, что ты захочешь.

Но Асланхан продолжал крушить все в доме.

– Бедный мой ребенок, наверное ты заболел. Позову-ка я доктора Утку, а ты посиди пока тихонечко тут.

В глазах котёнка загорелись радостные искорки:

– Ладно, мамочка, ты иди за доктором, а я буду сидеть здесь тихо-тихо, – сказал он.

Госпожа Кошка тотчас отправилась за доктором, закрыв дверь снаружи на замок.

Когда мама скрылась из виду, Асланхан открыл окно и сбежал. Он прибежал на лужайку, но ему не повстречалась ни одна бабочка. Он прошел еще, но ни Мекиян, ни ее деток он тоже не встретил. Котенок решил найти озеро. Он прошел достаточно долго, но озера не было видно. Асланхан оглянулся вокруг… Вдруг, он увидел, как под большим деревом зайчонок Тошканхан что-то рисовал.

– Что это вы тут делаете? – спросил Асланхан с любопытством.

– А вы пришли поиграть? – не переставая рисовать, спросил зайчонок.

– Да. А вы меня знаете?

– Лично вас я еще не видел, но знаю вашу матушку. Вы же сынок тети Кошки, если я не ошибаюсь?

Асланхан кивнул головой и повилял хвостиком, соглашаясь.

– А я рисую морковку, – сказал зайчонок, отойдя немного подальше, прищурив глаз.– Ну как, похоже?

– А что такое морковка?

– Да, конечно, вы не знаете. Это такой овощ. Мне очень нравится ее кушать.

– А я ее не пробовал, – сказал котенок.

– Правильно, Вы ведь едите мышей, не так ли? Я нарисую для вас мышку.

Зайчонок прикрепил лист чистой белой бумаги к доске и тут же приступил к работе. Он нарисовал мышку и показал котенку. Асланхан обрадованно захлопал лапками.

– Я дарю вам это! – сказал довольный Зайчонок. Асланхан, улыбаясь, глядел на рисунок. Нарисованная мышка словно хотела убежать от страха. Котенок же схватил рисунок и с хрустом начал жевать нарисованную мышку. Однако краски оказались несъедобными и горькими.

Тошканхан, увидев такое, весело расхохотался. Котенок сердито насупился, исподлобья взглянул на зайчонка, взмахнул хвостом и пошел прочь.

Асланхан һелиқи көлни издимәкчи болди, бирақ у қанчә маңсиму, көлниң қарисиму көрүнмиди. Туюқсиз униң йенидин өзи жумилақ, тумшуғи учлуқ, бәдини тикән билән қапланған бир нәрсә өтүп кәтти.

«Бу қандақ нәрсиду? Әҗайипкәнғу? – дәп ойлиди. Асланхан униңдин көзлирини үзмәй, – униңға чеқилип бақсам, у мени бир немә қиливәтмәс, һә?».

Асланхан тәвәккүл қилип, униң қешиға бардидә, путлирини аста униң бәдинигә тәккүзди.

– Маңа чеқилмаң, деди у наразилиқ билән.

– Сән өзәң ким болисән?

– Мән кирпикгүл болимән. Өйдә анам ялғуз қалған, тезирақ берип, униң ишлириға ярдәмләшмисәм болмайду.

– Мениң немә чатиғим, – деди асланхан гедийип туруп, – мән сени маңдурмаймән.

Асланхан путини кирпикгүлниң тумшуғиға тәккүзди, кирпикгүл дәрһал өзини қачуруп нериға беривалди. Асланхан иккила сәкрәп, униң алдидин тосавалди.

– Сиз мени немә қилмақчи? – деди кирпикгүл қорқумсирап туруп, сәл аччиқланған һалда.

– Сән қачалмайсән, – деди асланхан техиму көрәңләп. У кирпикгүлниң бәдинидики тикәнләргә қуйруғини тәккүзди.

Кирпикгүл йәнә қачти, асланхан йәнә тосавалди. Иккиси, худди қоғлашмақ ойнаватқандәк, у яқтин-бу яққа чепишту. Асланханға бу иш бәкму қизиқ туюлди. Бирдинла кирпикгүл түгүлүп, жумилақ болувалиду. Асланхан йәңди, һәқиқий қизиқ оюн ойнайдиғандәк, қин-қиниға патмай қалди. У көңлидә кирпикгүлни домилитип көрмәкчи болдидә, пәрвасизлиқ билән кирпикгүлниң тикәнлиригә пут узатти. «Вай җан!» дәп чиқиривәтти асланхан шу һалда, чүнки униң тапиниға кирпикгүлниң тикини қаттиқ санчилған еди.

Кирпикгүл асланханниң ағриқ билән болуп қалған вақтидин пайдилинип, қачти. Асланханниң кирпикгүлни тутуп боғивәткиси кәлди, бирақ путиниң ағриғи тез жүгрәшкә имкан бәрмиди. Кирпикгүлниң кәйнидин йетип кәлгичә, кирпикгүл бир төшүккә ғипла килип киривалди. Асланхан төшүк ағзиға берип, кирпикгүлниң чиқишини күтүп турди. Бирақ кирпикгүл задила чиқмиди. Асланханниң ичи тит-тит болди.

Бир чағда һава өзгирип, асманни қара булут қаплиди. Бираздин кейин чақмақ чеқип, һава гүлдүрләп, шақирап ямғур яғди. Асланхан қорқуп, миявлап кәтти. Униң пүткүл әзайи чилиқ-чилиқ су болуп кәтти вә тоңлап титирәшкә башлиди. У кәчкә йеқин орманлиқ бойидики бир ташландуқ өйиниң алдиға келип қалди. Асланханниң путлири ихтиярсизла уни өйгә елип кирди. Асланхан һечнемигә қаримай, бир булуңда чечилип ятқан қуруқ от-чөп үстигә өзини ташлиди вә түгүлүп ятқиничә уйқиға кәтти.

Асланхан решил все-таки найти то самое озеро. Но сколько бы он ни ходил и ни искал, озеро никак не показывалось.

Тут мимо котенка прошло что-то круглое, остроносое и покрытое колючками. «Что же это такое? Оно такое интересное!», – подумал котенок. «А что, если я позлю его, что оно мне тогда сделает?»

Асланхан набрался храбрости, подошел поближе к существу и осторожно притронулся к нему лапками.

– Не трогайте меня, – недовольно пробурчало Это.

– А ты кто такой?

– Я ежиха Кирпигуль. Моя мама осталась дома одна, мне надо спешить, помочь маме.

– Меня это не волнует! – заносчиво ответил котенок. – Я тебя не отпущу!

Асланхан дотронулся лапками до носика Кирпигуль. Ежиха быстро отбежала от него. Котенок же подпрыгнул и догнал ее.

– Что вы задумали? – с обидой спросила Кирпигуль, дрожа от страха.

– Ты не сможешь от меня убежать! – ответил котенок, еще больше распаляясь.

Он дотронулся хвостиком до ее колючек. Кирпигуль побежала, Асланхан – за ней. Казалось, что они играют в догонялки. Асланхану это очень нравилось. Но тут ежиха свернулась в клубок, что очень развеселило котенка. Ему захотелось покатать ее по земле. Увлеченно он протянул лапку к ее колючкам, позабыв о безопасности. И в тот же миг он громко воскликнул от боли. Асланхан уколол лапку об острые колючки ежика. Кир-пигуль воспользовалась моментом, когда котенок отвлекся, и рванула прочь от мучителя. От злости Асланхану захотелось поймать ее и задушить. Но у него очень болела раненная лапка, и он не мог быстро бежать. Пока он пытался догнать ежиху, она успела исчезнуть в какой-то норе. Асланхан подошел к дыре и стал ждать ее выхода. Но Кирпигуль и не думала выходить. Котенок очень разозлился. Тут и погода резко изменилась, небо заволокло черными тучами, сверкнула молния, загремел гром. Полил сильный дождь. Асланхан был напуган громом и молниями. От страха он мяукал и дрожал.

Промокший под сильным дождем, котенок добрел до заброшенного дома на окраине леса. Лапы словно сами завели его в дом, и котенок, из последних сил добравшись до кучи разбросанной в углу соломы, свернулся калачиком и заснул крепким сном.

Йерим кечә еди. Асланхан ятқан өйдики бир төшүктин кичиккинә бир чашқан чиқип, әтрапқа көз жүгәртти. Бирдин униң көзлири ухлап ятқан асланға чүштидә, жүриги «җиғ» қилип қалди. У дәрһал арқисиға бурулуп, төшүккә кирип кәтти. Угидики чашқанлар униң татирип кәткән чирайини көрүп:

– Немә иш болди? – дәп сорапту.

– Мөшүк, мөшүк! Дудуқлап җавап бәрди у төшүкниң сиртини көрситип.

Угисидики чашқанлар, гоя мөшүк һазирла кирип боғиветидиғандәк қорқуп, төшүкниң жирақ җайлириға қечишти. Угидики опур-топур авазлар ухлаватқан қери чашқанни охитивәтти, у көзини йоған ечип:

– Немә болуштуңлар? – дәп вақириди.

Қечиватқанлар тохташти. Һелиқи кичик чашқан кекәчләп туруп:

– Сиртта мөшүк ятиду, – деди.

Қери чашқан бир сәнтүрүлүп, йәнә өзини тутувалди. У ағзини қийсайтип, бурутлирини ликилдитип:

– Җим туруңлар, өзәм бир қарап келәй дедидә, төшүктин бешини чиқирип, өй ичигә көз жүгәртти.

Асланхан ухлимақта еди. Қери чашқан уни көрүш билән йәнә бир қетим сәнтүрүлүп кәтти вә көзини угилаветип, йәнә қариди. Бу қетим униң көзигә асланхан толиму кичик көрүнди. У бир һаза ойланғандин кейин, аста төшүктин чиқип, асланханниң бешиға келип, униңға синчилап қариди. «Бу растинла кичик немикән. Узун жиллиқ тәҗрибәмдин қариғанда, бу унчивала қорқунучлиқ әмәс, – дәп ойлиди қери чашқан, – лекин еһтият қилиш керәк. Кичик болсиму, бәрибир мөшүктә!».

Қери чашқан асланниң әтрапини бирнәччә қетим айлинип чиқти. Лекин асланхан оханмиди, қери чашқан қуйруғини асланханниң бурниға тәккүзди, асланхан йәнә шу хилда ятивәрди. Қери чашқанниң жүриги әнди хелила җайиға чүшти. У асланханниң бурутидин бир тални шартла қилип үзүвелип, бәдәр угисиға тикивәтти. Асланхан ағриқ азавидин бир миявлап қоюп, йәнә уйқиға кәтти. Қери чашқан мәйдисини керип гедәйгиничә меңип, угисиниң алдиға келип:

– Қорқидиған һеч иш йоқ – дәп хитап қилди төшүктин қаришип турған чашқанларға, – чиқиңлар, һәммимиз һәрикәткә өтимиз.

Чашқанлар арқа-арқисидин сәкрәп чиқип, асланханни қоршавға алди. Қери чашқан башламчи болуп, асланханниң бурутини жулди, башқиларму бир-бирләп тартишқа башлиди. Асланхан оханди, лекин миявлаштин башқа һечнемә қилалмиди. Чашқанлар уни териктүрүшкә башлиди. Бәзилири униң куйруғидин тартти, бәзилири қулақлирини созди, бәзилири униң үстигә чиқип, сәкрәп ойнашти. Асланхан ғәзәплинип, уларға етилип бақти, лекин чашқанларниң һечқайсиси униңға тутуқ бәрмиди. Әксичә, асланханни тола жүгәртип һарғузувәтти. Асланхан болалмай, өзини ташлавәтти. Чашқанлар уни техиму бозәк қилип ойнашқа башлиди.

– Тохтаңлар, – деди қери чашқан, – бу қолидин һеч иш кәлмәйдиған нәрсикән. Буниң ата-бовиси бизни талай жиллардин бу ян бозәк қилип кәлди. Әнди биз интиқам елишимиз керәк. Әнди униң үстигә чиқип, дәссәп, уссул ойнайли.

Чашқанлар дәрһал сәп түзүштидә, нахша ейтип, асланханни тепип, дәссәп уссул ойнашқа башлиди. Қери чашқанму қоллирини егиз-пәс қилип, оттуриға чүшти. Әтрапта турған чашқанларниң чавақ челип:

– Қайнаңлар, ойнаңлар! – дәп товлашти.

Чашқанлар һерип һалидин кәткичә уссул ойнаштидә, бир-бирләп угисиға кирип кетишти.

Наступила полночь. В доме, где уснул Асланханчик, маленькая мышка высунулась из норки и быстро осмотрелась вокруг. Взгляд остановился на спящем котенке. Ее сер-дечко тут же вздрогнуло от страха, и мышка снова спряталась в норку.

– Что случилось? – бросились к ней с расспросами мыши, живущие в норе.

– Кошка, кошка! – заикаясь, ответила мышка, показывая на выход. Ее подружки в страхе стали разбегаться кто куда. Шум от переполоха разбудил старую мышь.

– Что случилось, что за шум?!– крикнула она, оглядывая всех широко раскрытыми глазами. Бежавшие от страха мыши остановились. Мышонок ответил, что у входа в их жилище лежит кот. Старая мышь вздрогнула, но взяла себя в руки. Она криво усмехнулась, пошевелив усами:

– А ну-ка, замолчите! Я сама посмотрю.

Она высунулась из норы и оглянула помещение. Асланхан крепко спал. Мышь покачнулась и протерла глаза. Котенок показался ей очень маленьким. Старая мышь, подумав, тихонько вылезла наружу. Подошла к котенку и оглядела его с головы до ног. «Он и в самом деле такой маленький и не такой уж и страшный, – подумала старая мышь, но надо быть осторожной. Это все же кот». Мышь несколько раз обошла вокруг котенка. Асланхан не просыпался. Старуха кончиком хвоста коснулась его носа… Котенок не шелохнулся. Тогда мышь совсем успокоилась, сердце ее перестало так бешено колотиться. Совсем осмелев, она выдернула волосок из его усов и рванула к норе. Асланхан мяукнул от боли, но не проснулся. Тут уж старая мышь расправила плечи и гордо зашагала в свое убежище.

– Выходите, бояться нечего! – обратилась она к мышам, которые с опаской выглядывали из норки. – Вместе мы перейдем к действию, – призывала мышь.

Мышки одна за другой стали выскакивать из норки и окружили котенка. Старая мышь смело вырвала еще один ус. Мышки тоже, осмелев, стали дергать Асланхана за усы и толкаться. Котенок проснулся, помяукал, но пока больше ничего не предпринял. Осмелевшие в конец мышки начали дразнить его. Одни стали дергать кота за хвост, другие – тянули за уши, третьи же забрались верхом на него и начали прыгать. Котенок в ярости пробовал кидаться на мышей, но они отбегали. Асланхан, гоняясь то за одной, то за другой мышами, быстро устал. Обессиленный он свалился на пол. Мышки пуще прежнего распоясались и стали играть у него под носом.

– Стойте! – заговорила старая Мышь. – Он такой беспомощный, хм… А вот его дед довольно долго издевался над нами. Мы должны отомстить этим котам за все свои страдания. Залезайте на него, будем танцевать!

Тотчас все мыши выстроились в ряд, запищали хором песню, и на радостях стали прыгать на котенке. Старая мышь тоже пустилась в пляс. Все мышки танцевали и хло-пали:

– Давайте плясать, радоваться!– кричали они.

Наконец, натанцевавшись, мыши, уставшие и обессиленные, строем направились в свою нору.

Сәһәр қуяшниң иллик нури өйниң йочуқлиридин өтүп, асланханниң үстигә чүшти. Асланхан көзлирини аран ечип, кечидә болуп өткән ишларни хиялидин өткүзди. Униң көзлиридин тарамлап яш ақти. Орнидин турушқа тәмшиливеди, бәдәнлирини көтирәлмәй қалди. Шу тапта анисиға қариғанда дадисини бәкирәк сеғинған еди, чүнки дадисиға әгишип ов қилишни үгәнгән болса, һәргизму чашқанларға бозәк болмиған болатти. У дадисини издәп тепиш нийитигә кәлдидә, сиртқа чиқти.

Әтрап шу қәдәр гөзәл, орманда қушлар сайрашмақта еди. Асланхан қаяққа меңишни биләлмәй қалди. Бир чағда күн петиш тәрәпкә кәткән аяқ излирини көрди вә тәвәккүл қилип, шу яққа йол алди.

Асланхан маңа-маңа кәчкә йеқин бир төпиликниң етигидики әтрапи қорайлар билән четилған бир өйниң алдиға келип қалди. У сәл қия ечилған ишиктин өйгә қариди. Өйдә өшкихан балиси оғлақханға чөчәк ейтип беривататти. У чөчәккә қулақ салди.

«… Шундақ қилип, ала күчүк икки тағдин ешип, ахири периштәни тепипту. Периштә униң қолидин иш келидиған ала күчүк болуш нийитидә көп җәбри-җапаларни чәккәнлигини билипту. Ала күчүккә ичи ағрипту. Шуниң билән ала күчүккә (сүп) қилип қоюпту. Шундин башлап ала күчүк һәммә ишларни қилалайдиған бопту».

Асланханға өшкиханниң чөчиги қаттиқ тәсир қилди. Униң қулиғиға дәсләп ғазнисаниң: «Асланхан су үзүшни билмәйду» дегән сөзи, кейин қери чашқанниң: «Буниң қолидин һеч иш кәлмәйдиған нәрсикән» дегән сөзи қайта аңлиғандәк болдидә, бәкму азаплинип кәтти. У көңлидә: «Ала күчүк периштигә «сүп» қилдуруп, һәммә ишни қилалайдиған бопту. Мәнму периштәни издәп тапсам болғидәк» дәп ойлиди…

Утреннее солнце осветило всю округу, заглянуло во все уголки дома, и его лучи остановились на Асланхане. Котенок с трудом открыл глаза и вспомнил все, что с ним приключилось. Слезы хлынули из его глаз. Он захотел подняться, но не смог. Тело казалось отяжелевшим и непослушным. В этот миг ему хотелось встретиться больше с папой, чем с мамой. Если бы он почаще выходил с папой на охоту, то никакие мышки не смогли бы его так обидеть. Итак, он решил найти своего отца и вышел наружу.

Вокруг все было прекрасно, в лесу пели птицы. Асланхан не знал в каком направлении пойти и оглянулся в надежде найти дорогу. Но тут вдруг он заметил на земле какие-то следы, которые вели на запад. Туда он и решил пойти.

Котенок шел и шел, и к вечеру подошел к подножию холма, где стоял дом, окружённый кустарником. Дверь была приоткрыта, и котенок вошел. Это был дом госпожи Козы. Она рассказывала своему козленку сказку:

– …И вот пегий щенок прошел две горы и, наконец, нашел Ангела. Ангел узнал, что этот щенок делал все, чтобы чему-нибудь научиться и перенес большие трудности.. Он пожалел щенка и произнес над ним слово «суф». С этого времени щенок мог сделать все, что захотел.

Сказка тетушки Козы произвела на котенка сильное впечатление. Он вспомнил слова госпожи Гусыни, что котенок не умеет плавать, и обидные слова старой Мыши, что он такой никчемный. «Пегий щенок попросил помощи у Ангела, и у него все получилось. Я тоже должен найти Ангела»,– твердо решил про себя Асланхан.

Асланханниң қосиғи ечип, һалидин кәткинигә қаримай, узақ йол меңип, бир тағниң бағриға келип қалди, у бир қорам ташниң йенидики дәрәқниң түвигә берип олтирип, көзлирини мөлдүрлитип әтрапқа қарапту. Аз өтмәй, узун қуйруқлуқ иккәйлән униң алдидин өтүп кәтти. Асланхан уларға һәйран болуп турғинида, улар бирдинла кәйнигә өрүлүп, бир-бири билән немиләрниду пичирлишивалдидә, асланханниң йениға кәлди.

– Сән башқа жуттин кәлгән мусапирға охшимайсән? – деди уларниң бири асланханға көйүнүш тәләппузида. Асланхан:

– Мошу тағниң нерисидики мәһәллидин кәлдим, – дәп җавап бәрди.

Иккийлән бир-бирсигә қаришивалди.

Қариғанда, һарған охшайсән, қосиғиңму ач болса, җүр бизниңкигә барайли, – деди уларниң бири.

Асланхан күтүлмигән шәпқәттин хошал болуп орнидин турдидә, уларниң арқисидин маңди. Иккәйлән асланханни тағниң белидики бир өңкүргә башлап кирди.

Өңкүрниң ичидә ғаҗилап ташлавәткән һәрхил устиханлар чечилип ятқан, бир япилақ ташниң үстидә бир парчә гөш туратти. Үчәйлән япилақ ташни чөрәдәп олтирип гөш йейишкә башлиди.

– Һә асланхан ука, – деди «шәпқәтчиләрниң» бири – өзәң бу яқларға немә иш билән келип қалдиң?

– Периштәни издәп кәлгәндим, – җавап бәрди асланхан.

– Периштә? Икки «шәпкәтчи» бир-биригә қарашти.

– Нәдики периштәни? – дәп сориди бир «шәпқәтчи» һәйран болған һалда чишлирини пақиритип.

Асланхан тез-тез җавап бәрди:

Мени башқилар қолидин иш кәлмәйду дейишти. Мән периштәни «сүп» қилдуруп, қолидин иш келидиған асланхан болмақчидим. Силәр ярдәм қилип, периштәни тепип бәрсәңлар.

«Шәпқәтчиләр» әһвални уққандин кейин хелиғичә җим болуп, ойлинип қалди. Бир чағда тумшуғи узунирақ «шәпқәтчи»:

– Яхши нийәт билән кәпсән, саңа маву бөрә акаң ярдәм қилиду, – деди гөш чайнаветип.

– Немиләрни дәватисән, түлкихан адаш? – деди бөрә наразилиқ билән, – мән қандақму..?

Түлкә дәрһал бөриниң биқинини ноқуп қойди.

– Периштә сениң йеқин ағинәң туруп, ярдимиңни укимиздин айисаң, қандақ болғини? – деди түлкә бөригә көз кисип қоюп. Бөрә немә дейишни билмәй ихтиярсиз бешини лиңшатти. Асланхан хуш болди.

Асланхан очень устал с долгой дороги и к тому же сильно проголодался. Котенок подошел к подножию горы. Обессиленный, он сел под одиноким деревом у груды камней и внимательно огляделся вокруг. Вдруг пара длиннохвостых прошли мимо него. Асланхан удивленно взглянул на них, и они тотчас оглянулись и, пошептавшись о чем-то, подошли к котенку.

– Ты, похоже, пришел к нам из чужих мест?– участливо спросил один из них.

– Да, мой дом за этой горой,– ответил котенок.

Двое переглянулись.

– Видно, ты сильно устал, да и проголодался, давай, пойдем к нам,– предложил один из них. Асланхан, обрадованный неожиданной удаче, вскочил и пошел за ними. Эти двое привели котенка к пещере у горы. Повсюду в пещере валялись обглоданные кости. На плоском камне лежал кусок мяса. Втроем они присели вокруг этого камня и приступили к трапезе.

– Ну, братишка Асланхан, зачем пожаловал в наши края? – начал разговор один из «доброжелателей».

– Я ищу Ангела,– ответил он.

– Ангела? – переглянулись двое.

– Какого Ангела?– спросил один из доброжелателей, сверкая белыми клыками.

Асланхан стал быстро-быстро рассказывать свою историю:

– Все вокруг считают меня никчемным и думают, что я ничего не умею. Вот поэтому я хотел, чтобы Ангел произнес надо мной: «Суф». И тогда я смогу делать все! Помогите мне найти Ангела.

«Доброжелатели» задумались. Длинномордый сказал:

– У тебя хорошие намерения. Брат Волк сможет помочь тебе.

– О чем ты говоришь, друг Лис? – обиженно произнес волк. Но Лис тот час же ткнул его в бок.

– Ангел – это же твой близкий друг. Как ты можешь отказать в помощи нашему маленькому братцу? – сказал лис и подмигнул волку.

Волку ничего не оставалось больше делать, как покачать головой в знак согласия. Асланхан же несказанно обрадовался.

Икки күндин кейин бөрә асланханни периштә билән көрүштүрүш үчүн елип маңди. Асланхан вәйран болуп кәткән кона сепилниң йениға кәлгәндә бөридин:

– Түлкә акам немишқә биллә бармайду? – дәп сориди.

– Униң иши бар – деди бөрә асланханни хатирҗәм қилип.

Улар үн-түнсиз меңип, гугум чүшүшкә йеқин бир мазарлиққа кәлди. Бу йәрдә һәйвәтлик қәд көтирип турған гүмбәзләр вә егиз мунарилар, мунариларниң арқисида тамлири өрүлүп чүшкән чоң бир мечит туратти. Бөрә гүмбәзләрни көрситип:

– Бу улуғ йолвас шаһниң мазари, бу, шир батурниң қәбриси, мана бу ейиқ әвлияниң мунари, мону мечитта улуғларни яд етип кәлгәнләр намаз оқушиду, – деди.

– Периштә нәдә туриду? – дәп сориди асланхан алдирап.

– Ағзиңни жум! – деди бөрә көзлирини чәкчәйтип, – биләмсән? – авал улуғларниң роһиға дуа қилмай туруп, периштәни тилға алсаң, периштә аччиқлинип көзүмизгә көрүнмәйду.

Асланхан җим болуп қалди. Бөрә дәрһал уни дүмбисигә артип, бир гүмбәзниң алдиға әкелип жүкүндүрди. Андин бир немиләрни дәп пичирлап, қолини егиз көтәрди. Бирдәмдин кейин бөрә асланханни йәнә бир гүмбәзниң алдиға башлап кәлди. Улар жүкүнүп олтиришти.

– Еһ, җаниҗан достум периштә – деди у көзини жумуп, – бизниң кичик достумиз асланхан саңа илтипат қилип кәлди. Малал көрмәң, бу кичик бурадәрниң тилигини иҗазәт қилишиңизни сораймән.

Униң сөзи аяқлишиш билән тәңла гүмбәзниң арқисидин һәммә йерини ақ рәхт билән чүмкәвалған, пәқәт икки көзила пақирап турған бирси чиқип кәлди. Униң көзлири қизил болуп, худди түлкиниң көзигә охшаш, от чақнап туратти.

– Асланхан, деди «периштә» униң удулида олтирип, – сән бөрә акаң билән түлкә акаңниң қилған яхшилиғини техи қайтурмапсән, қайтуруш оюңму йоқ екән. Нийәт пак болмиса, саңа «сүп» қилип қойсам, худайим рава көрмәйду. Сән авал бөрә акаңға қәсәм бәргин, андин тилигиңни беҗа кәлтүримән.

Асланхан җиддийлишип, бөригә қариди.

– Бөрә ака, – деди асланхан тәлмүргиничә – немә дәп қәсәм бәрсәм болиду?

Бөрә зуван сүрмиди. «Периштә» гелини қирип сөзләшкә башлиди:

– Қәсәм қилишни билмисәң мән үгитип қояй, яхши қулақ сал:

«Мәнки асланхан шундақ қәсәм беримәнки, түлкә акам, бөрә акамниң сөзидин чиқмаймән, улар немә ишқа буйриса, шуни қилимән, әгәр шундақ қилмисам, түлкә акам билән бөрә акам калламни алсун!».

«Калламни алсун» дегән сөз асланханниң бәдәнлирини шуркәндүрүвәтти. У ләвлирини аранла мидирлатти, униң тили калвалишип, периштәниң сөзини тәсликтә тәкрарлиди.

–Амин! – деди «периштә» қолини көтирип, – Худа асланханниң тилигини бәҗа кәлтүрсун.

Улар һәммиси қоллирини көтирип, дуа қилишти. Дуадин кейин «периштә» асланханниң йениға келип, униң әтрапида икки-үч айландидә, «сүп» деди.

Бөрә билән асланхан орнидин турғанда «периштә» аллиқачан ғайип болған еди. Бөрә асланханни елип өйгә қайтти.

Через два дня волк повел котенка на встречу с Ангелом. Когда они подошли к развалинам старой крепости, котенок решил спросить волка:

– А почему с нами не пошел брат Лис?

– У него много дел, – волк постарался успокоить котенка.

Они шли молча, уже в сумерках подошли к какому-то кладбищу. Вдали показались внушительные купола и высокие минареты. За минаретами стояла старая, полуразрушенная мечеть.

– Это усыпальница великого шаха Тигра, – объяснял волк, указывая на купола, – а это – могила героя Льва. А это – башня святого Медведя. А вот в этой мечети паломники читают молитвы по великим усопшим.

– А где же Ангел? – с нетерпением спросил котенок.

– Замолчи! – произнес волк, выпучив глаза. – Разве ты не знаешь, что сначала нужно произнести молитвы за души великих, которые здесь покоятся. Иначе Ангел может рассердиться и не прийти к нам.

Асланхан притих. Волк закинул его за спину и притащил к какому-то куполу. Посадив котенка, он начал о чем-то шептать с высоко поднятыми лапами. Потом он подвел малыша к еще одному куполу. Они сели на колени.

– О, мой верный друг, Ангел! – с закрытыми глазами произнес волк. – Наш маленький дружок Асланхан пришел к тебе с поклоном и просьбой. Не сочтите за труд исполнить его просьбу.

Только волк произнес эти слова, как из-за купола показался кто-то, обернутый в белую материю. Из-под покрывала виднелись только сверкающие красные глаза, чем-то напоминающие глаза брата Лиса. «Ангел» подсел поближе к котенку:

– Асланхан, ты еще не отплатил за добро, которое сделали для тебя братец Волк и братец Лис. Ты об этом даже не подумал. Твои желания должны быть чистыми, иначе на мое «Суф» Бог не ответит. Ты должен дать клятву верности брату Волку, только тогда я смогу исполнить твои желания.

Асланхан серьезно взглянул на волка.

– Братец Волк, какую клятву я должен дать?

Волк не издал ни звука. «Ангел» прокашлялся:

– Я научу тебя словам клятвы, повторяй: «Я, Асланхан, клянусь, что буду делать все, что мне прикажут братец Лис и братец Волк. Если я их ослушаюсь, то пусть они лишат меня головы!».

При этих словах котенок вздрогнул. Губы его едва шевелились, он с трудом смог повторить все за «Ангелом».

– Аминь! – произнес Ангел, подняв лапы к небу. Пусть Создатель исполнит просьбу Асланхана. Они все подняли лапы к небу и произнесли молитву. «Ангел» обошел вокруг котенка три раза и произнес: «Суф». Волк и Асланхан поднялись с места, но «Ангел» уже исчез, а Волк и котенок пошли домой.

– Мубарәк болсун, укам асланхан, – деди түлкә һерип-ечип аранла кәлгән асланхан билән бөрини көрүп, – сениң периштәниң шәпқитигә еришкиниң бизниңму шәпқәткә еришкинимиз. Әнди ишиң оң болиду, һәммә ишни қилалайсән. Бөрә акаңға рәхмәт ейттиңму?

Асланхан сәл тиңирқап туруп қалди.

– Мән худа йолида яхшилиқ қилдим, – деди бөрә тәкәллуп билән, – рәхмәт ейтмисиму охшаш.

Бөриниң сөзи асланханға хелила тәсир қилди. Униң қәлбидә бөригә болған миннәтдарлиқ һеслири ойғанған еди.

– Мән силәрниң сөзүңларни ақлаймән, силәр буйриған ишларни қилимән, – асланхан қәтъийлик билән қәсимини тәкрарлиди.

– Ярайсән, кичик әзимәт, – деди түлкә хошал кәйпиятта, – сениңдәк яхши достқа егә болғанлиғимиз үчүн биз бәкму хошал. Қени авал қосаққа бир немә йәвелип, андин параңлишайли.

Үчәйлән йейишкә олтарди. Асланхан бир парчә гөшни һөзүрлинип йәватқанда түлкә сөз башлиди.

– Асланхан ука, сән бу йәватқан гөшләрниң нәдин келиватқанлиғини биләмсән?

Асланхан немә дәп җавап беришни билмәй, туруп қалди.

– Растинла биләмсән? – дәп сориди түлкә йеңишлап.

– Билмәймән! – дәп җавап бәрди асланхан.

– Ундақ болса, биливелишиң керәк, – деди түлкә сәл җиддий қияпәттә, – ука, йәвәрсәң тағ болсиму түгәйду. Буни бир яқтин тепип, бир яқтин йәп-ечиш керәк. Шундақ әмәсму?

– Шундақ, шундақ, әлвәттә, шундақ, – бөрә түлкиниң сөзини тәстиқлиди, асланханму бешини лиңшитип қойди.

– Ука, – сөзини давамлаштурди түлкә, – сән «сүпниң» күчини бизгә бир көрситип бақ.

– Қандақ көрситимән, – дәп сориди асланхан.

– Иш асан, аву мәһәллидә тоху дәйдиған бир топ ләнитиләр яшайду, әтигәндә қопуп авазиниң болушиға вақирап, бизниң уйқумизни һарам қилиду. Уни һәммимиз яман көримиз. Әдивини берип қояйли десәң, күндүзи әпләшмәйду, кечиси болса, уларниң ишигидин киргили болмайду. Сән бу ишни асанла бәҗирәләйсән.

Асланхан ойлинип қалди, лекин ойланғансири пикри чигичлишип, немә дәп җавап беришни задила биләлмиди.

– Асланхан ука, көп баш қатурма, – деди түлкә, – у әбләхләр катәклиригә кириштин илгири сән мәһәллигә берип, уларниң өйигә қиривалисәндә, ишикни ичидин тақавалисән. Улар өйлиригә киришәлмәй турғанда биз берип қалған ишни өзимиз җөндәймиз, қандақ?

Асланхан мақул болди.

Әтиси күн петишқа йеқин түлкә билән бөрә асланханни башлап, мәһәллигә йеқин орманлиққа келишти. Ормандин қариса, мәһәллидә болуватқан ишлар көзгә хелила ениқ көрүнүп туратти, асланхан у йәр-бу йәрләрдә данлап жүргән қарақуриларни көрди. «Вай, булар мекиянға һәҗәпла охшайдекәнғу? – дәп ойлиди асланхан, – улар мени көрсә, йәнә бешимни чоқулап кәтмәмду, һә раст, у чағда қолумдин иш кәлмәтти. Әнди болса, периштә маңа қабилийәт қилди, бозәк болмаймән».

– Сән аста барғин, – деди түлкә асланханға пичирлап, – чандуруп қойма җуму?

Асланхан аста өмүләп мәһәллигә кирди вә бир катәккә киривелип, ичидин тақавалди. Аз өтмәй, топ-топи тохулар өй-өйлиригә кирип кетишти. Ахирқи бир топ тоху өз өйиниң алдиға келип, ишикни ачалмай һәйран болушти.

– Бу немә иш? – деди уларниң ичидики қизил таҗилиқ бирси ишикни иштирип беқип, – әһвалидин қариғанда бир чатақ бардәк туриду, қарап турмайли, дәрһал холум-хошниларниң өйлиригә киривалайли.

Униң сөзи түгимәй турупла, тохуларниң әтрапида сүрлүк икки сайә пәйда болди вә уларға шиддәт билән һуҗум қилди. Тохуларниң қақақлиған әнсиз авазлири мәһәллини зил-зилигә кәлтүрди. Бирдинла мәһәллидики тайғанларму қавашқа башлиди. Түлкә билән бөрә бирдин тохуни чишлигиничә орманлиқ тәрәпкә қачти. Асланханму қечишниң қойиға чүшүп, астила сиртқа чиқиведи, тохулар уни қоршавелип, чоқилап, униң үз-көзини қан қиливәтти. Асланхан ағриққа чидимай миявлап, миң-бир тәсликтә орманлиққа қечип барди. Асланхан қариса, түлкә билән бөрә олҗиларни бөлүшәлмәй бир-бирини боғушқили турупту.

Шу пәйттә бирдинла мәһәллә тәрәптин он нәччә тайған қоғлап келип қалди вә түлкә билән бөрини қоршавалди. Түлкә билән бөрә бир-бирини чишлишип, йерим җан болуп қалғачқа, қоршавни бөсүп чиқип кетәлмиди. Тайғанлар уларни тутувалди.

Бир ташниң далдисида титирәп олтарған асланхан тайған башлиқниң алдиға жүгрәп бардидә, өзини туталмай жиғлавәтти. Тайған башлиқ униңдин немишкә түлкә билән бөригә қошулуп, яман йолға маңғанлиғини сориведи, Асланхан һәммини ейтип бәрди. Тайған башлиқ асланханға ечинған һалда:

– Анаңниң сени тәрбийиләш усули тоғра әмәскән, шундақтиму сениң өйдин қечип чиқип кетишиң задила яхши болмиған иш. Дунияда нәдиму периштә «сүп» қилип қойса, қабилийәтлиқ болидиған иш болған? Қабилийәт дегәнни өзәң җапаға чидап мәшиқ қилиш арқилиқ қолға кәлтүрәләйсән, – деди.

Асланхан пушайман қилип, техиму қаттиқ жиғлавәтти.

– Болди жиғлима, – деди тайған башлиғи, – өйүңдикиләр сени издәп, бәк аварә болуп кәтти. Бизму сени издәп тапалмиғандуқ. Яхши болди, биз сени өйүңға апирип қояйли.

Асланханниң қәлбини хошаллиқ чулғиди, униң көз алдида ата-аниниң меһриван чирайи, хошнилириниң уни хошаллиқ билән қарши еливатқанлиғи намайән болди.

Мәһәммәт Рози ЯРҚИН, «Тарим» журнали. 6 сан, 1986 жил.

– Поздравляю, братец Асланхан! – произнес благоговейно лис, выйдя навстречу уставшим и голодным котенку и волку, – считай, что «ангел» вместе с тобой благословил и нас. Теперь удача будет следовать за тобой во всех твоих делах. Ты поблагодарил братца Волка?

Асланхан задумался.

– Я совершил доброе дело ради Всевышнего. «Не нужно благодарностей», —смиренно произнес волк. Слова волка подействовали на котенка. Он почувствовал, как в душе появлялось чувство искренней благодарности.

– Я всегда буду вас слушаться, и делать все, что вы мне скажете! – искренне воскликнул котенок.

– Молодец, маленький братец! – произнес радостно лис. – Мы тоже рады, что у нас есть такой хороший друг. Ну, да ладно, давайте сначала поедим, потом поговорим.

Втроем они сели поесть. Асланхан взял кусочек мяса и с удовольствием начал его жевать. Тут лис завел разговор.

– Братец Асланхан, знаешь ли ты, откуда берется мясо, которое ты кушаешь? Котенок не знал, что ответить.

– Ты в самом деле не знаешь?

– Не знаю, – ответил котенок.

– В таком случае ты должен знать, – начал Лис с серьезным видом, – если все время есть и не пополнять свои запасы, даже гора еды может закончиться. Не так ли?

– Да-да, ты прав! – соглашался волк, и котенок качал головой в знак согласия.

– Братец, продолжал лис, – ты должен показать нам силу заклинания «Суф».

– Но как же я это покажу? – спросил котенок.

– Это очень просто. Вон на той улице проживает семейство проклятых куриц. Рано утром они начинают кудахтать и шуметь. Никому нет от них ни сна, ни покоя. Днем к ним не подойти. Вечером в курятник пройти тоже невозможно. А тебе это сделать проще простого!

Асланхан задумался. Но чем больше он думал, тем еще больше путались мысли, и он не знал, что ответить.

– Братец Асланхан, не ломай голову, – сказал Лис, – прежде чем они пойдут в курятник, ты заберешься к ним внутрь и закроешь дверь изнутри. Тогда куры не смогут войти. А мы сделаем свою работу. Как? Сможешь?

Асланхан согласился.

На следующий день перед закатом солнца лис и волк повели котенка к лесу недалеко от поселка. Отсюда был хорошо виден весь двор. Асланхан увидел, как по двору прогуливались куры и что-то поклевывали.

«Они так похожи на Мекиян, – подумал котенок. – Они же могут меня заклевать. Ах, да. Тогда я не мог им ответить. Но теперь у меня есть благословение самого Ангела!»

– Ты иди тихонько, – прошептал ему лис, – смотри, чтоб тебя не увидели.

Асланхан ползком пробрался во двор, вошел в курятник и закрыл дверь изнутри. В скором времени куры отправились по своим домам. Но одна группа кур не смогла открыть дверь. Удивленные, они столпились у курятника. Курица с красным гребешком толкнула дверь. Дверь была заперта.

– Что-то здесь не ладно. Пока не случилось беды, давайте пойдем к соседям и переночуем у них.

Она не успела закончить свою речь, как откуда ни возьмись появились страшные тени и набросились на них. Громкое кудахтанье кур встревожило всю округу. В тот же миг залаяли сторожевые собаки. Лис и Волк схватили одну курицу и рванули в лес. Асланхан тоже хотел побежать за ними, но куры заметили его, вмиг окружили и стали нещадно клевать. Асланхану было очень больно, он громко мяукал. Наконец, каким-то образом он смог вырваться и тоже побежал в лес. Вдруг он увидел, как лис и волк кружились в драке. Они не смогли поделить добычу и в ярости рвали ее друг у друга. В это время их догнали и окружили сторожевые собаки. Обессиленные от драки лис и волк уже не смогли сбежать…

Котенок один сидел на камне и дрожал. Тут он увидел главного пса, подбежал к нему и горько заплакал. Он рассказал псу о своих злоключениях.

– Мама тебя избаловала, но все же тебе нельзя было сбегать из дома, – с пониманием ответил Пес. – Где это видано, чтобы из-за какого-то заклинания ангела, можно было всего добиться, ничего не делая? Способности получают тяжелым трудом, бесконечной работой и учебой.

Эти слова заставали котенка еще больше раскаиваться. Он очень сожалел и горько плакал.

– Все, хватит, перестань плакать, – залаял Пес, – твои родители замучались искать тебя. Мы тоже повсюду искали тебя. Все, хорошо, хватит, мы отведем тебя домой.

Сердце Асланхана радостно застучало, когда он представил добрые лица родителей и соседей, которые радостно его встречают.

Махаммат Рози Яркин. Журнал «Тарим» 1986 №6

Бир оғри мөшүк җаңгалда яшашни арзу қилип, йолға чиқипту. У орманға кирип кетип барса, йолда бир қув түлкә учрап қапту. Мөшүк өмридә түлкини көрмәптекән, шуңа бу қандақ җаниваркинә? Йәнә мени йәп қоймисун дәп ойлаптудә, түлкини һүрпәйтип турупту. Мөшүкни көргән түлкиму, бу ким болди әнди? Өмрүмдә мундақ аччиғи яман һайванни көрмигәндим, өзи күчлүк көрүниду, көзлириниң йенишини қара буниң дәп ойлаптудә, дәрһал униң алдиға берип:

– Йол болсун, ағинә! – дәпту.

–Тирнақлирим өткүр, чишлирим иштик мөшүк батурмән, орманға кетип баримән, – дәп җавап берипту мөшүк.

– Немишкә? – дәп сорапту түлкә.

– Гөш йәймән, қосиғим ач, мияв… мияв… мияв… – дәпту мөшүк.

Түлкиниң җени чиқип кетәйла дәп қапту. У қорқуп кәткәнлигини билиндүрмәй:

– Җүрүң мән билән, – дәпту қол бағлап туруп, – бизниң өйдә тамақ йәймиз. Улар биллә кетишипту…

Йолда бир бөрә учрап қапту. Мөшүк йәнә һүрпийипту, униң көзлири от болуп йенипту. Бөрә униңдин қорқуп, бу қандақ һайванду, дәп ойлапту вә түлкидин аста сорапту. Түлкә:

– Бу йеңи падиша, җим бол, болмиса, қийма-чийма қиливетиду, – дәпту.

–Растму? – дәпту бөрә қорқуп вә улар билән үн чиқармай биллә меңипту. Уларға бир ейиқ учрапту.

– Йол болсун, – дәпту ейиқ вә бирдинла мөшүкни көрүп қелип сорапту, – бу ким?

Мөшүк түлкини һүрпәйтип, бәллирини мүкчәйтип, көзлирини чәкчәйтип җим турупту.

Түлкә ейиқниң қулиғиға пичирлап:

– Хушяр болсила, ейиқ җанаплири, мөшүк палван дегән мошу, бу жутқа йеңидин падиша болуп кәлди. Йәнә қийма-чийма қиливәтмисун, – дәпту.

Түлкиниң бу сөзини аңлиған ейиқ:

Шундақму техи… – дәпту вә өзини сәл жүрәклик көрситип, – ундақ болса, уни синап көримиз.

Ейиқниң бу гәплирини аңлиған мөшүк:

– Мияв… тирнақлирим өткүр, мияв… чишлирим иштик, мияв… гөш йәймән, гөш йәймән, мияв… мияв… – дәп миявлапту.

Мөшүк йол бойи, бу бала-қазадин қандақ қутулармән, дәп миявлапту. У йолда бирдинла бир бөдүниниң учушқа тәмшиливатқанлиғини көрүп қелип, оқтәк етилип берип, һапила-шапила тутупла йәветипту. Буни көрүп, башқилар техиму вәһимә ичидә қапту, түлкиниң өйигә кәлгәндин кейин ейиқ, бөрә, түлкә мәслиһәтлишип:

– Униңға зияпәт берәйли, кейин бир йолини қилармиз, – дейишипту. Улар өлүп қалған бир қойниң гөшини әкелип, мөшүкниң алдиға ташлаптудә, бөрә бир ориға, түлкә чатқал ичигә, ейиқ өңкүргә кирип мөкүвелип, мөшүккә көз етип турупту. Мөшүк гөшни татилаштуруп йәверипту, көзлирини оттәк чақнитип у яқ-бу яққа тәлмүрүп чеқирапту.

Бөрә билән ейиқниң кәйпи учупту, түлкә чатқал арисидин марапту. Чашқанниң шилдирлиғинини аңлап, чашқан дәп ойлап, бирдинла түлкигә етилипту. Түлкә: «Вай, өлдүм!» дәп вақираветипту.

Мөшүк қорқуп, өзини бир чоңқурға ташлиған екән, у йәрдин бөрә, «Вай-вайлап» қечипту. Мөшүк әнди өлдүм, дәрәққә чиқивалай, дәп дәрәккә қарап иштик етилған екән, дәрәқ түвидики өңкүрдә ятқан ейиқ қорқуп, өзини бир һаңға етипту.

Шундақ қилип, мөшүк явайи һайванларниң чаңгилидин қутулуп қапту.

КОТ-ПАДИШАХ

Однажды, вороватый Кот, решив пожить в лесу, отправился в путь-дорожку. И тут на встречу ему идет хитрый Лис. Кот никогда раньше не встречал таких животных: «Это еще что за зверь? Как бы он меня не съел», – подумал он и вздыбил свою шерстку. Лис перед невиданным зверьком тоже насторожился: «Это что за зверь лесной? Таких злых и бесстрашных зверей я никогда не видывал. Наверное он очень сильный, и глаза его так и горят огнем», – подумал Лис и приблизился к Коту.

– Доброй дороги, друг мой!

– У меня острые когти и крепкие зубы! Я – бесстрашный Кот, иду в лес,– ответил ему Кот.

– Но почему ты идешь в лес? – спросил Лис.

– Да потому что я очень голодный, мау-мяу! Хочу мяса! Мяууу!– страшно зарычал Кот.

У Лиса от страха поджилки затряслись, но он постарался этого не показывать.

– Пойдем со мной, почтенный, – смиренно произнес Лис. – Мой дом тут недалеко. Там у меня много еды!

И они вместе отправились в путь.

По дороге они повстречали Волка. Кот вздыбился, глаза загорелись огнем. «Это еще что за зверь невиданный?» – испугался Волк и тихо спросил у Лиса. Лис ему отвечает:

– Это наш новый падишах, веди себя смирно, а не то он тебя на части разорвет.

– Правда? – испуганно спросил Волк и смиренно отправился вместе с ними.

Долго ли, коротко они шли, как повстречался им Медведь.

– В добрый путь! – сказал Медведь. Но увидев Кота и он заинтересовался:

– Кто это?

Кот вздыбил свою шерсть, выгнул дугой спину, страшно выпучил глаза.

Лис прошептал на ухо Медведю:

– Приветсвую вас, господин Медведь. Это тот самый Кот-богатырь. Он назначен к нам падишахом. Будьте осторожны с ним. Он может разорвать вас на кусочки!

– Ах, вот оно что! – произнес Медведь, стараясь казаться храбрым, – надо его испытать!

Услышав эти слова, Кот угрожающе замяукал:

– Мяууу! Когти мои точеные, зубы – остррые! Хочу мяса!!!

На дороге он заметил перепелку, которая готова была вот-вот взлететь. Кот подпрыгнул, схватил ее на лету и тотчас проглотил несчастную. Увидев это, его спутники еще больше заволновались.

Так потихоньку они подошли к дому Лиса.

– Надо для него приготовить хорошее угощение, потом подумаем что делать, как нам быть, – решили путники. Они притащили и бросили к ногам Кота тушу барана, и разбежались кто куда. Волк бросился в яму, Лис спрятался в кустах, Медведь забился в пещере. И каждый со своего укрытия наблюдал за Котом. Кот же жадно разрывал тушу барана, сверкая глазами и рыча от удовольствия. Волк и Медведь притаились от страха. Лис подсматривал из своего убежища и не заметил, как кусты под ним зашуршали. Кот оглянулся, подумав, что в кустах мышь, и бросился на Лиса.

– Вай, вот и смерть моя пришла! – закричал от страха Лис. Кот, напуганный криком, прыгнул в яму, где прятался Волк.

– Вай-вай! – заскулил Волк и бросился наутек.

– Вот теперь я пропал! – подумал Кот в страхе и решил взобраться на дерево. Около дерева находилась пещера, в которой прятался Медведь. Увидев, как на него бежит Кот, Медведь с ревом покатился прочь.

Вот так вот Кот-воришка спасся из лап диких животных.

ЙОЛВАСНИҢ МӨШҮКНИ УСТАЗ ТУТУШИ

Бурунқи заманда бир йолвас қоюқ орманда башқа явайи һайванлар билән биргә яшайдекән. Униң бәдән қурулуши чоң, сүрлүк һәм салапәтлик болсиму, амма һорун екән.

Униң үстигә ов овлашни билмигәчкә, өлгән һайванларниң тапилирини қарға-қузғунлар билән биллә йәп җан бақидекән.

– Ай – күнләрниң өтүши билән йолвас бөрә, түлкә дегәндәк гөшхор һайванларниң ов овлаштики маһаритини көрүп, өз көңлидә булар мәндин кичик, амма башқа һайванлар улардин әйминиду. Мәндиму әшуларда болған маһарәт болған болса, мундақ ач жүрмәс едим, дәп ойлапту. Түлкиниң алдиға берип йелинип-ялвуруп, ов овлаштики маһаритини өзигә үгитип қоюшини илтимас қипту. Түлкә йолвасқа һеҗийип туруп мақуллуқ билдүрүптудә, уни кәйнигә селип, орманни айлинишқа башлапту. Йолвас түлкиниң кәйнидин соқулдап, таза һарған болсиму, чидап униңға әгишипту. Меңип-меңип бир очуқчилиққа кәлгәндә, түлкә йолвасқа қарап:

– Қара, әву йәрдә бир тошқан туриду. Мән саңа қарап турай, йәр беғирлап аста шәпә чиқармай берип, бирнәччә қәдәм қалғанда етилдә, уни тутуп алдимға елип кәл, – дәпту. Йолвас түлкиниң үгәткини бойичә қосиғини йәргә чаплап аста келип тошқанға бирнәччә қәдәм қалғанда өзини униңға бир атқан екән, қапқанға чүшүп қалғили тас қапту. Түлкә һеҗийип, униң алдиға кәптудә, овчиниң йәмчүк қилиш үчүн қоюп қойған өлүк тошқанни елип кетип қапту. Йолвас түлкиниң уятсизлиқ қилғанлиғини, өзини қапқанға дәссәтмәкчи болғанлиғини билип, көңлидә ғәзәплинипту. Бирақ түлкигә чеқилишқа көзи йәтмәпту.

У ғәмкин кетиватқанда, су бойида бир кейик балисини мәззә қилип йәватқан бөригә ялвуруп қаптудә, шөлгәйлирини еқитип, униңға жирақтин тәлмүрүп қарап турупту. Қосиғи раса толған бөрә йолвасқа кейик балисиниң сала, ғаҗиланған устихинини ташлап берипту. Йолвас бөриниң бу илтипатиға һәшкалла етипту вә униңдин өзиниң ов овлаштики маһаритини азирақ болсиму үгитип қоюшни өтүнүпту. Йолвасниң бу гепини аңлиған бөрә ғәзәплинип:

– Һәй, ләқва, сән илтипатимға қанаәт қилмай, йәнә һүниримни үгәнмәкчиму? Мана саңа, дәптудә, йолвасқа бир етилипла, униң еғиз-бурнини қанқа бояветип, кетип қапту.

Аридин бирнәччә вақит өтүп йолвасниң ачлиқтин җени һәлқумиға келип ятқанда, алдида бир мөшүк даңлаватқан бир төрт ява кәптәрниң әтрапини айлинип келип, туюқсиз етилип берип, бир кәптәрни тутувелип, мәззә қилип йәватқанлиғини көрүпту. Өзидин нәччә һәссә кичик бир мөшүкниң өз олҗисини шунчә әпчиллик билән қолға чүширишини көргән йолвасниң жүригини һәсәт оти қаплап, униң алдидики кәптәрни тартивелишни ойлиған болсиму, амма униңға көзи йәтмәпту вә көңлидә, мана бу мөшүккиму бир дәп бақай, өз һүнирини үгитип қойса, һәҗәп әмәс, дәп ойлап, мөшүкниң алдиға кәпту вә:

– Салам, мөшүкҗан, сиздики ов овлаштики маһарәтлири һәқиқәтән қалтис екән. Сили маңа устаз болуп, бу маһарәтлирини үгитип қойған болсила, – дәпту.

Мөшүк йолвасниң сүрлүк теләтидин әйминип туруп, униңға:

– Мән җанаплиридин кичик турсам, өзлиригә қандақ устаз болалаймән? – дәпту. Йолвас мөшүккә өз бешидин өткән сәргүзәштилирини, ғурбәтчилик турмушини бир-бирләп сөзләп, йелинишқа башлапту. Шуниң билән мөшүк йолвасқа өз һүнирини үгитип қоюшқа рази боптудә:

– Сили мениң үгәткиним бойичә иш көрсилә, тез муддәттә ов овлаш маһаритини үгинип болалайла, – дәпту.

– Чоқум устазимниң үгәткини бойичә иш көримән, – дәпту йолвас.

– Ов овлашта батурлуқ күч, чәбдәслик болупла қалмай, йәнә әқил-парасәт болуши керәк. Үзлүксиз тиришиш мәшиқни давамлаштуруш – бу маһарәтни егиләшниң муһим шәрти. Шуңа, сили һазирдин башлап һәр күни бирнәччә чақирим тез сүръәттә жүгрәп бәдән чениқтурсила, андин мән ов овлаш маһаритимни үгитишкә башлай, – дәпту мөшүк.

Шуниң билән мөшүк йолвас билән биргә мәшиқ қилишни башлапту.

Мөшүк йолвасқа һәрхил панаһлиниш усул, жүгрәш сүръити, қаршилиқ күчи, йолни тосаш, шәпә чиқармай йеқинлишиш, изиға чүшүш, пәйт күтүш, нишан бәлгүләш, қалаймиқан қилиш, искәнҗигә елиш қатарлиқ усулларни тәпсилий сөзләп, мәшиқ қилдурупту. Йолвасму чидап мәшиқ қилип, мөшүкниң көрсәтмиси бойичә ов овлашқа киришипту вә мәззилик иссиқ гөшләрни йәп, күчлинишкә күчәйгәнсири, орманни айлинип жүрүп, қосиғи тоқ болсиму, көңли халиған һайванни өлтүрүшкә башлапту. Шуниң билән ормандики барлиқ һайванлар йолвастин қорқидиған бопту, һәтта бөрә униң буйруғини орунлайдиған, түлкиму күнигә нәччә қетим тазим кәлтүридиған бопту.

Күнләрниң өтүши билән түлкә йолвасниң алдида нәччә пүклинип, қуйруғини шипаңлитип:

– Пүтүн һайванлар, йолвас һәрқанчә қилған биләнму мөшүкниң шагирти, униңдин қорқуп кетиштин һаҗити йоқ, дейишиватиду, – дәп, йолвас билән мөшүкниң мунасивитигә бузғунчилиқ сапту. Йолвас көңлидә: «Мән пат-арида пүтүн ормандики һайванларға падиша болимән, бу чағда бөрә мениң орда ясавулум, түлкә вәзирим болиду. Бирақ мошу мөшүк дегән бирнемини мениң устазим дәп жүрсәм, аброюмға сәт әмәсму» дәп ойлап, мөшүкни қандақ биртәрәп қилишиниң чариси үстидә ойлинишқа башлапту.

Бир күни йолвас билән мөшүк орманни айлинип кетиветип, наһайити барақсан, көркәм өскән бир гүлзарлиққа келип қапту. Мөшүк рәңму-рәң гүлләргә, кепинәкләргә зоқлинип, гүлләрниң хуш һидидин дили яйрап кетипту. Йолвасму бу гүлзарлиқни һә дәп махтап, мөшүкни гәпкә селип меңипту вә бир дохмушқа кәлгәндә туюқсиз ян тәрәпкә шиддәт билән бурулуп, мөшүккә ташлинипту. Хушяр мөшүк болса, йолвасниң арқа тәрипигә қарап қечипту, йолвас мөшүкни қоғлапту, мөшүк җан-җәһли билән қечипту вә йолвас өзигә йетишивалай дегәндә бир түп седигә чиқивапту. Мөшүкниң бу һәрикитини көргән йолвас һәйран қапту. Седигә ямишип баққан болсиму, чиқалмапту вә мөшүккә қарап ғәзәп билән:

– Сән маңа немишкә дәрәққә чиқишни үгәтмидиң? – дәп товлапту.

– Һәрқандақ устаз болғучи яман нийәтлик шагиртниң кейин өзигә елип қалидиған маламитидин сақлиниш үчүн мошундақ қилмақ керәк. Мән силиниң яман нийәтлирини сәзгәндин кейин, өзәмгә сақлап қойған бу маһаритим һазир мениң қәдир-қиммитимни, өзәмни қутқузди, – дәпту мөшүк.

Йолвас ғәзәплик нәрә тартип, седигә өзини уруп лиңшитип баққан болсиму, мөшүк дәрәқкә мәккәм чаплишип турувалғачқа, һечнемә қилалмапту. Шуниңдин бери мөшүк йолвастин айрилип яшашқа башлапту. Йолвасму падишалиқ дәвранини сүрүп, яшап кәпту. Бирақ, йолвас орманлиқни айланғанда, дәл-дәрәқләрниң йенида өткәндә дәрәқләргә һәсрәт билән узундин-узун қарап кетип қалидекән.

КАК КОТ БЫЛ НАСТАВНИКОМ ТИГРА

Давным-давно, в одном густом лесу, жил-был тигр вместе с другими хищниками. Тигр был крупным, выглядел внушительно, но был он очень ленив. И к тому же, не умел охотиться. Поэтому приходилось ему питаться падалью, которая оставалась от ворон и ястребов. Как-то заметил он, что волк и лиса – хорошие охотники. У них всегда было свежее мясо. Он думал: «Они меньше меня, но другие звери их очень уважают. Вот если бы и я был хорошим охотником! Тогда бы мне не пришлось голодать».

И тогда тигр решил попросить лису, чтобы она научила его охоте. Лиса согласилась, но при этом хитро усмехнулась…

Вот, стали они обходить лес. Тигр сильно устал плестись за лисой, но терпел. Долго ли, коротко ли шли они, и, наконец, пришли они к опушке леса.

– Вон, видишь, там сидит заяц, – показала лиса,– ты иди туда, тихо ползи, не издавай ни звука. А я здесь тебя прикрою. Когда останется несколько шагов до зайца, прыгай и хватай его! И принеси его ко мне.

Тигр поступил так, как научила лиса. Он тихонечко полз, прижимаясь животом к земле. Когда до зайца оставалось несколько шагов, он прыгнул, но чуть не угодил в капкан. Лиса, коварно скалясь, подошла, схватила мертвого зайца, которого охотник оставил как приманку рядом с капканом, и сбежала. Тигр пришел в ярость от такой бессовестной выходки лисы. Ведь он чуть было не угодил в капкан! Но все же не посмел он отомстить лисе в этот раз.

Размышляя об этом, он подошел к реке. У реки сидел волк и аппетитно ел олененка. Тигр издали смотрел на волка голодными глазами. Сытый волк кинул тигру обглоданную кость. Тигр и этому был рад. Он попросил волка научить его мастерству охоты. Эта просьба разозлила волка.

– Ах ты, глупый! Ты не доволен моей щедростью? Еще просишь научить тебя? Неблагодарный! – произнес волк и тут же накинулся на тигра.

Через некоторое время ярость и обида у тигра прошли. И, однажды, он увидел кота, который охотился на четырех голубей. Они что-то увлеченно клевали и не замечали, как кот кружился вокруг них. Тут охотник неожиданно прыгнул и поймал одного голубя, и стал с аппетитом поедать жертву. «Этот маленький кот так умело поймал жертву»,– подумал тигр и захотел было отобрать добычу у кота, но он и этого не умел. «Испытаю-ка я судьбу еще разок. Попрошу кота научить меня охотиться», – с надеждой подумал тигр.

– Приветствую вас, уважаемый Кот! Вы могли бы научить меня охоте? Ваше мастер-ство поистине великолепно! Вот если бы вы стали бы моим наставником! – со смирением в голосе попросил тигр.

– Я ведь такой маленький, как же я смогу вас чему-то наставлять?– пугаясь тигра, произнес кот. Тигр рассказал ему обо всех своих злоключениях и попытках научиться добывать себе еду. Он умолял кота научить его хоть чему-нибудь. Кот сжалился и согласился научить тигра своему ремеслу.

– Если вы будете следовать моим наставлениям, то быстро научитесь охоте, – сказал он.

– Я непременно буду следовать вашим указаниям, наставник,– согласился тигр.

– Охотник должен быть не только сильным и проворным. Он прежде всего должен обладать умом и находчивостью, настойчиво упражняться и выполнять всё без лишних напоминаний, – начал обьяснять кот. – С сегодняшнего дня вы должны пробегать несколько километров в день и тренировать свое тело. Затем я начну учить вас премудростям охоты.

Вот так тигр начал тренироваться под руководством кота. Тот обучал тигра различным способам укрытия, быстро бегать, оказывать сопротивление, преграждать путь, беззвучно приближаться к жертве. Он научил его также искать след, ждать необходимого момента, определять цель, создавать путаницу, брать в силки, а также другим хитростям, необходимым в охоте.

Тигр терпел все унижения и обиды, выполняя указания кота. Он старательно учился и теперь уже мог позволить себе вкусную еду. Потихоньку он стал набираться сил и уже больше не голодал. И все же он начал просто так убивать животных. Лесные звери стали его бояться. Даже Волк спешил выполнять его приказы. Лиса же по нескольку раз в день стала кланяться ему в пояс.

Однажды лиса пришла к тигру с поклоном:

– Все животные говорят, что тигр – ученик кота. И бояться его не стоит,– хитро произнесла она, помахивая хвостом .

Ее слова внесли раздор в отношения между тигром и котом. «Вот стану я скоро падишахом этого леса. И тогда волк станет моим телохранителем, а лиса – визирем. Надо что-то делать с этим котом», – подумал тигр.

Однажды тигр и кот прогуливались по лесу. По пути они встретили прекрасный цветник. Кот радовался разным душистым цветам, красивым бабочкам. Тигр тоже начал расхваливать цветник, отвлекая кота. Когда они подошли к перекрестку, Тигр внезапно развернулся и бросился на кота. Кот отпрянул и начал убегать, тигр погнался за ним.. Кот бежал со всей силы! Когда тигр стал догонять его, кот внезапно взобрался на дерево. Тигра удивила эта способность кота. Он попробовал тоже вскарабкаться на дерево, но не смог.

– Почему ты не научил меня лазать по деревьям?– с досадой спросил тигр.

– Каждый настоящий наставник должен уметь уберечь себя от злых намерений учеников. Я почувствовал ваши злые намерения и утаил от вас умение лазать по деревьям. Это и помогло мне спастись от вас сейчас, – промяукал Кот.

В гневе тигр стал трясти дерево, но кот сильно вцепился в него. Тигр ничего не смог сделать. С тех пор кот и тигр жили порознь.

Тигр стал падишахом леса. Но все же когда он прогуливался по лесу, то с сожалением смотрел на деревья.

МӨШҮК БАТУР

Бурун-бурундин, териқ тулумидин, тоху ялғанчикән, өшкә чаңгалчикән, қирғавул җәдигән, қуйруғи йәрдикән. Бир җаңгалниң бойида бир дехан болуп, у әтиязда буғдай терип, күздә жиғип, җенини-җан етидекән. Бир жили дехан буғдайдин мол һосул апту. Ашлиғи тағарларға сиғмай қапту. Деханниң өйигә амәт йеғип, қазиниму, чөмүчиму май болупту. Амма узун өтмәй, амәт үстигә апәт йепилипту. Җаңгалдин бир топ чашқан келип, деханниң өйини макан қилишипту. Буғдайни йегәнни аз дәп, деханниң кийим-кечәклирини қирқип, йемәк-ичмәклирини булғап, арам бәрмәпту. Дехан тахтамушуқ қурупту, кучула ташлапту. Амма чашқанлар күндин-күнгә әдәп кетипту. Дехан у ян ойлап, бу ян ойлап, ахири жирақтики мәһәллигә берип, тонуш-билишлиригә ялвуруп жүрүп, бир тағил мөшүк тепип кәпту. У кәлгичә чашқанлар деханни бир халта буғдийиға зиян сапту.

Тағил мөшүк деханниң өйигә кәлгәндин кейин, чашқанларни бир-бирләп боғуп өлтүрүп, танавини тартипту. Амма тағил мөшүк еғираяқ екән. Вақти-қәрәли келип, өзигә охшаш төрт тағил аслан туғупту. Бу арилиқта чашқанлар мөшүктин хелила арам тепип қапту. Амма мөшүк туғуттин турғандин кейин чашқан башлириға йәнә апәт яғидиғанлиғини әслишип, ғәмгә петипту. Мөшүкләр бир йәргә җәм болушуп кеңишипту. Ахири «Асланларға кучула берип, мөшүктин нәслини қурутсақ, бу бала-қазадин қутулимиз» дейишипту вә мәслиһәт бойичә мөшүкниң угисиниң йениға бирнәччә тал кучулини ташлап қоюпту. Гөдәк асланлар дуниядин бехәвәр болғачқа, угисидин ойнап чиққанда билмәстин кучулини йәп қоюп, үч аслан арқа арқисидин өлүп кетипту. Тағил мөшүк қалған бир балисини йенидин айримай беқипту вә өз һүнирини үгитипту.

Ай өтүпту, жил өтүпту, аслан анисиға охшаш йоған қавул мөшүк болупту. Ана-бала мөшүкләр бирликтә чашқан тутуп, өйдики чашқанларни түгитип қоюпту. Чашқан түгигәндин кейин, дехан уларни өйидин қоғлап чиқирипту. Ана-бала мөшүкләр җаңгалға қарап йол апту. Амма йерим йолда тағил мөшүкни бүркүт көтирип кетипту. Анисидин айрилған мөшүк жиғлапту, қахшапту. Ахири беши қайған, пути тайған тәрәпкә қарап кетиветипту. Бир орманлиққа кәлгәндә униңға һайванлар таиписи техи мәлум әмәс екән. Мөшүк түлкини көрүши биләнла түгүлүп һүрпийипту. Бурутлирини диңгайтип, көзлирини пақиритип, хирис қилип турупту.

Бир түлкә униңға сәп селип қариса, териси йолвасниңкидәк тағил, көрүнүши йолвастәк сүрлүк бу мәхлуқни көрүп, ичидә: «Йолвасниң балисидәк бир нәрсигә учрап қаптимән, буниңдин бир амал қилип қутулмисам түгигиним шу» дәп ойлаптудә, көңлигә бир һейлә пүкүп, қуйруғини шипаңлитип найнақлап, мөшүкниң алдиға меңипту. Өз новитидә мөшүк түлкидин қорқуп турған екән. Түлкиниң өзигә ойнақлап келишини көргән мөшүк миявлиған пети қачимән дәп, тәнтирәп кетип, түлкигә өзини етипту.

Жүриги покулдап турған түлкә буни көрүп, алла-товва көтирип, бәдәр қечипту. Шу қачқан пети өйни – өй демәй, дөңни дөң демәй келиватса, алдидин бир ейиқ чиқип қапту.

– Йол болсун түлкивай, – дәпту ейиқ униңға, – немигә шунчә қорқуп, қечип кетиватисән?

Түлкә:

– Мөшүкниң барида сәнму җениңни далдиға ал!

Түлкиниң алди-кәйнигә қорқуп-қорқуп қарашлири вә баш-айиғи йоқ сөзидин һәйран болуп қалған ейиқ буниң сәвәвини билгүси келип, түлкиниң кәйнидин пайпаслап жүгрәпту. Бирдәмдин кейин, бир ериқ бойиға келип, дәмлирини елип олтарған екән. Қаяқтинду бир бөрә пәйда болуп, буларниң йениға кәпту вә түлкә, ейиқтин әһвал сорапту.

– Һәй, қашқирвай! – дәпту түлкә аран-аран нәпәс елип, – мәндин тола гәп сорима, сәнму есиңдин барида өзәңни далдиға ал!

Ейиқ билән бөрә түлкидин буниң сәвәвини сорап турувапту. Түлкә җаңгалда миявлап жүргән мәхлуқни көргәнлигини сөзләп берип, ейиқ билән бөрини һәйран қалдурупту. Бу иккиси өзлирини җаңгалниң ғоҗиси, һайванларниң батури дәп һесаплап жүргән екән. Туюқсиз пәйда болған бу мәхлуқ уларни бәкму қизиқтурупту. Шуңа түлкидин өзлирини бу мәхлуқниң йениға елип беришни өтүнүпту.

– Яқ, – дәпту түлкә, – силәрни дәп, җенимдин айрилишни халимаймән.

– Қорқма, – дәпту бөрә, – сән неридин көрситип қойсаңла болиду. Қалғинини өзлиримизгә қоюп бәр.

– Шундақ қил, у мәхлуқниң карамитини бир көрүп бақайли, – дәпту ейиқ, – әгәр у сениң дегиниңдәк болса, тақабил туруш чарисини қилмисақ болмайду…

– Бопту, башлап барсам барай, – дәпту түлкә тәсликтә, – амма униң қешиға қуруқ қол барсақ, өзимиз йәм болуп кетимиз, униңға анчә-мунчә соға-салам елип барайли, соға-саламни көрүп, униң көңли юмшап қалса һәҗәп әмәс.

Түлкиниң мәслиһити ейиқ билән бөригә муң йеқипту. Шуниң билән булар үч тәрәпкә бөлүнүп овға атлинипту. Ейиқ таққа чиқип бир қотазни өлтүрүп, үстигә артип кәпту. Бөриму мәһәллигә берип, бир қойни өлтүрүп елип кәпту. Уңғичә түлкә бир қирғавулни ғиққидә оғут тәйярлап күтүп турупту. Бу үчәйлән җәм болғандин кейин мөшүкни издәп йолға чиқипту. Бир орманлиққа кәлгәндә түлкиниң хиялиға бир ой кәпту вә ейиқ билән бөрини тохтитип: ағиниләр, биз мундақ очуқ-ашкарә барсақ, зиян тартимиз, шуңа йеқин қалғанда тәйярлиған соғатларни бир йәргә қоюп, өзимиз мөкүвалайли. У мәхлуқниң карамитиниң қандақлиғини гөшни йегәндин кейин билимиз, – дәпту.

– Катта әқил болди, – дәпту ейиқ түлкиниң тәдбирини қувәтләп.

– Қени, бу чарини синап бақайли, – дәпту бөрә. У түлкиниң касапәтлигини билидекән. Алдаватамдекин, дәп гуман қилидекән.

Шундақ қилип, бу үч жиртқуч йошурунмақчи болупту. Ейиқ иштик жүгрәлмәйду дәп көзи алдиға кәлтүрүп, әнсирәп, бир қариғай үстигә чиқип, шахниң далдисиға өзини апту. Бөрә, у ян издәп, бу янни издәп, қариғайниң түвидики азғалға чүшүп, үстигә шах-ғазаңларни йепивапту. Түлкиму һәр еһтималға дәп, йоған бир қорам ташниң арисидики қисилчаққа кирип йошурунупту.

Бир һазадин кейин мөшүк бир дәссәп, икки дәссәп җаңгалдин чиқип кәпту вә мәйданда ятқан қотаз, қой, қирғавулларни көрүп, ағзиға сериқ су жиғилип, йеқинлап кәптудә, қотазниң гөшини чишләп үзәлмәй турғинида, азгалда ятқан бөриниң ичи пушуп, мөшүкни көрүш үчүн бешини көтәргән екән, ғазаңлар шалдирлап кетипту. Ғазаңларниң мидирлиғинини көргән мөшүк: «Ғазаңниң астида чашқан бар охшайду, чиш өтмигән гөшкә һәпиләшкичә, чашқинимни тутмаймәнму» дәп ойлаптудә, азгалға етилипту.

«Қотаз билән қойниң гөшлиригә қанаәт қилмай, мениму қошуп йәветидиған охшайду» дәп ойлиған бөрә қорққинидин чеқирап, орнидин туруп кетипту вә өлә-тирилишигә бақмай, өзини җаңгалға етипту. Бөриниң туюқсиз сәкрәп чиққинидин қорқуп кәткән мөшүк: «Апла, дозаққа чүшүп қалған охшаймән» дәп ойлап, җан һәлқумида өзини кәйнигә бир атқан екән, удул берип түлкә ятқан қисилчақниң үстигә чүшүпту.

Әҗайип мәхлуқниң ейиқ билән бөриниң алдидики тамашисини көримән, дәп ширин хиял сүрүп ятқан түлкә мөшүкниң өзиниң үстигә чүшкинини көрүп, җан-пени чиққидәк қорқуп, жулқунуп бир сәкрәптекән, қисилчақтин чиқип кетипту. Түлкә «Пинхан пана нәдисән!» дәп налә қилғиничә, қуйруғини чатириғиға қистуруп, шундақ жүгрәптики, «Һай-һой» дегичә көздин ғайип болупту.

Иккинчи қетим алдидин туюқсиз сәкрәп чиққан мәхлуқни көргән мөшүк җан сақлаш мәхситидә ахирқи амалини ишқа селип, қариғайға ямишипту. Йопурмақлар арисидин һәммә әһвални күзитип турған ейиқ, түлкә билән бөрини қорқутуп қачурған әҗайип мәхлуқниң әнди өзигә қарап һөкүришиптудә, нери-бери ойлап олтармайла, өзини қариғайдин чүширип вә аран дегәндә өзини оңшавелип, «Батур болсаң, қечишни бил!» дәп вай-дат көтирип, алди-кәйнигә қаримай тикиветипту. Шуниңдин тартип бу үч зораван җаңгалға йеқин йолимапту.

ХРАБРЫЙ КОТ

Давным-давно, когда пшено было размером с кулак, а курица – обманщицей, коза – драчуньей, а куропатка летала, и хвост ее достигал земли, у края леса жил – был один земледелец. Весной он сеял пшеницу, а осенью собирал ее, этим и жил.

Однажды он собрал богатый урожай пшеницы. Зерна было так много, что не хватало мешков. К крестьянину пришла удача, да такая, что и казан, и ковш лоснились от жира.

Но не долго пришлось радоваться. Вместе с удачей к крестьянину пришла и беда. Из леса прибежала и устроилась в его доме стая мышей. Они поели не только зерно, но и погрызли всю его одежду и испортили продукты. Хозяин и мышеловки ставил, и бросал в их норы ядовитую траву. Но мыши все больше и больше размножались. Долго думал дехканин, как же спастись от мышей. Наконец, он отправился в дальнее село и выпросил у знакомых полосатую кошку-охотницу. Пока дехканин добирался до дома, мыши уже уничтожили целый мешок зерна.

К счастью, полосатая кошка стала ловить мышей. Но эта кошка была беременная. И когда пришло время, она родила четверых полосатых котят. За это время и мыши немного успокоились. Но они знали, что как только кошка оправится, им не будет покоя. Все мыши собрались в одном месте, посовещались и решили отравить котят. Они взяли и подбросили ядовитую траву у входа в дом. В тот день котята играли у жилища и по незнанию попробовали ядовитую траву. Три котенка отравились и погибли.

После этого случая полосатая кошка внимательно следила за своим последним котенком. Хорошо его воспитывала и передавала ему все свои умения. Прошел месяц, а потом и год. Котенок превратился в большого и бесстрашного кота. Мать и сын переловили всех мышей в доме.

В один прекрасный день хозяин решил прогнать котов, потому что ловить в доме стало некого. Тогда кошки отправились в лес. По пути неожиданно им встретился орел. Он подхватил вдруг полосатую кошку и унес далеко за лес. Кот остался без матери и очень плакал. Звал маму-кошку, но бесполезно. Она больше не отзывалась. И тогда кот решил идти куда глаза глядят.

Долго ли, коротко ли он шел, как подошел к какому-то лесу. Он совсем ничего не знал о лесных жителях. Но тут ему повстречался лис. Кот тут же вздыбил шерстку, выпрямил усы и выпучил светящиеся глаза. Лис стал внимательно разглядывать этого зверя. Он был похож на тигра. Окрас полосатый, да и сам зверь наводил страх.

«Кажется, я повстречался с тигренком. Надо как-то спастись от него, а не то мне конец», – подумал лис, игриво виляя хвостом. Он направился к коту. В свою очередь и кот боялся лиса. Лис, который кокетливо шел к нему, так напугал кота, что он, мяукая, хотел было броситься наутек, но от страха прыгнул на лиса. Лис затявкал, поднял вой и давай бежать без оглядки, пока не столкнулся с медведем.

– Добрый путь, Лис. Чего ты так испугался?

– Береги свою жизнь, остерегайся зверя, – лис говорил, оглядываясь по сторонам. Речь его была невнятной, язык заплетался. Удивленный медведь поплелся за лисом. Через некоторое время они подошли к ручейку и сели, чтобы перевести дух. Тут откуда ни возьмись, появился волк и спросил, что с ними случилось.

– Эй, волк, – задыхаясь проговорил лис, – не спрашивай меня. Беги отсюда, пока цел.

Медведь и волк пытались выпытать у лиса, чего он так боится. Лис рассказал, про то, как повстречал в лесу мяукающего зверя, чем удивил медведя и волка. Эти-то двое считали себя хозяевами леса, самыми смелыми среди зверей. Случайно обьявившийся неизвестный зверь их очень заинтриговал. Они уговаривали лиса отвести их к нему. Но Лис все отнекивался.

– Я не хочу лишиться жизни из-за вашего любопытства!– причитал он.

– Не бойся, просто покажи его нам издалека. Остальное мы сами сделаем, – сказал волк.

– Да, именно так мы сможем узнать силу этого чудовища,– сказал медведь. – Если он такой, как ты говоришь, мы должны придумать, как будем защищаться.

– Ладно, отведу я вас, – с трудом согласился лис. – Только к нему надо идти с хорошими подарками, иначе он нас сьест.

Совет лиса очень понравился волку и медведю. И эти трое отправились в лес на охоту.

Медведь пошел в горы и смог убить там буйвола. Волк пошел в селение и приволок убитого им барана. Сам лис поймал куропатку. Сообщники собрались вместе со своей добычей и пошли искать кота. Долго ли, коротко ли шли они, как подошли к лесу. Тут лис предложил спутникам одну хитрость.

– Друзья, если мы пойдем вот так, в открытую, мы можем пострадать. Давайте сложим все свои подношения поблизости, а сами спрячемся. Силу зверя мы сможем распознать по тому, как он станет поедать мясо, – предложил лис.

– Очень хорошее предложение! – поддержал медведь.

– Да, давайте попробуем, – согласился волк. Но он все же сомневался в честности лиса.

И вот как эти хищники решили спрятаться: медведь не умел быстро бегать, поэтому он вскарабкался на сосну как можно выше и прикрылся ветками. Волк спрятался в яме под сосной и засыпал себя сухими листьями. Лис тоже решил спрятаться на всякий случай. Он протиснулся в расщелину между огромных камней и оттуда стал наблюдать за событиями.

Через некоторое время из леса появился кот, неспешно ступая мягкими лапами. Увидев буйвола, барана и куропатку, подошел поближе и впился острыми зубами в буй-вола. Но оторвать кусок от жесткого мяса было непросто. В это время в яме что-то за-шуршало. Это в нетерпении волк пошевелился, чтобы лучше разглядеть кота. Кот услы-шав шорох подумал: «Это мышь шуршит в кустах. Поймаю-ка я лучше ее, чем жевать жесткое мясо буйвола», – и прыгнул на волка, сидевшего в кустах. «Ах, ему мало было буйвола и барана, так теперь он и меня хочет съесть»,– подумал волк. От страха он взвизгнул, подпрыгнул и бросился бежать в лес. Кот, увидев волка, от неожиданности подумал: «Вот я и попал в самый ад!», и отпрыгнул назад. Он и не заметил, как наскочил на узкую расщелину, в которой прятался лис. Лис сидел в предвкушении увидеть, как волк и медведь будут выкручиваться перед необычным чудовищем. Но в это время это чудовище свалилось прямо на него. От страха лис выпрыгнул из своего укрытия. Поджав хвост, в ужасе он бросился бежать куда глаза глядят. Кот, увидев бегущих животных, решил тоже куда-нибудь спрятаться. Он стал карабкаться на близстояющую сосну. Там же среди ветвей в это время прятался и медведь, который тоже видел, как в страхе бежали волк и лис. А теперь это чудовище подбиралось и к нему! Медведь в ужасе свалился с дерева, оправился и давай бежать.

С тех пор этих трех хищников в лесу больше никто не видел. И весь лес достался маленьким и безобидным жителям.

ӘҚИЛЛИК ТОШҚАН

Бир чоң тағниң чоққисида шир, тағниң бәл қисмида пил, тағ бағрида болса, бир тошқан яшайдекән.

Тошқан яшаватқан җай рәңга-рәң есил гүлләр билән толған. Зумрәттәк сулар еқип туридиған чимәнлик болғачқа, шир билән пил бу җайни егиләвелиш қәстидә бопту.

Күнләрниң биридә шир тағ чоққисидин чиқип, ағзини ечип тошқанни йейишкә тәмшилипту. Тошқан униңға:

Тохтап туруң шир батур,

Сизгә бир сөзүм барур.

Ким падиша бу таққа?

Җавап бериң бу сораққа.

– дәпту. Шир көкригини керип, бешини егиз көтирип туруп:

– Әлвәттә, мән болимәндә! – дәпту. Тошқан униңға йәнә:

Көрдүм пилни түнүгүн,

Шундақ ейтти у сөзни:

Бу тағда, бу җаһанда,

Падиша мән дәп, өзини.

Башқурғидәк бизниму,

Яратмаскән сизниму.

– дәпту. Шир ғәзәп билән һөкүрәп:

– Хәп, тохтап тур, қан жутқур, сән ламзәлигә биқсимни таза бир көрситип қоймисам! – дәпту вә тошқанни йейишни унтуп, униңдин пилға тақабил туруш тоғрисида мәслиһәт сорапту. Тошқан униңға мундақ дәпту:

Кесәл болуп ялғандин,

Йетип қелиң әтигә.

Пилни алдап мән бунда,

Башлап келәй пәтигә.

Чачрап турар дөт пилчақ,

Қешиңизға кәлгәндә.

Боғуп шу ан гелидин,

Йәвалмамсиз бир дәмдин.

Шир бу ақиланә мәслиһәтни мәмнунлуқ билән қобул қипту.

Әтиси таң сәһәрдә тошқан таққа чиқип пил билән учришипту. Пил алди билән еғиз ечип:

Наһайитиму убдан кәпсиз тошқанхан.

Узун қулақ қорқунчақ,

Сениң турған җайиңни

Маңа бәргин чапсанирақ,

Унимисаң путумда

Дәссәп қилимән пачақ,

– дәп көрәңләпту.

Тошқан униңға:

– Болиду, болиду, лекин мән бүгүн наһайити зөрүр иш билән кәлдим. Шир ағрип, өләр һаләткә йәтти. Сиз берип, уни йоған тапиниңиз билән раса чәйләп, җенини җәһәннәмгә раван әйләң, шуниң билән бу тағ тамам сизниң болиду, – дәпту. Пил бу сөзләрни аңлап, тошқанни дәрһал йол башлашқа буйрупту.

Тошқан сәкрәп йол жүрүп, пилни әгәштүрүп, ширниң қешиға йеқинлишиши һаман, шир орнидин етилип туруп, пилниң гелидин боғуп, өлтүрүп қоюпту.

Бирнәччә күн өткәндин кейин тошқан тағ чоққисида шир билән учришип қапту. Шир хошал болуп:

– Сән толиму әқилликкәнсән, озуғум түгигәнлигини билип, өзәң кәпсән әмәсму! – дәпту ечиқиған көзлирини мөлдүрлитип.

Тошқан алақзадә болған вә һәйран қалған қияпәткә киривелип, ширға монуларни баян қипту:

Көрдүм бир чоң мәхлуқни,

Яшайдекән дәрияда.

Ейтишиға тәңдиши,

Йоқмиш униң дунияда.

Техи бизниң таққиму,

Падиша мән, дәйду у.

Һели келип сизниму,

Ялмап йәйду, дәйду у.

Ширниң ғәзиви миң гәз өрләпту:

Башлап барғин бир көрәй,

Зади қандақ немә у,

Әдивини раса берәй,

Болсиму гәр девә у!

– дәптудә, тошқан униңға йол көрситип, дәрия бойиға йетип кәпту. Улар йоған бир қия ташниң үстигә чиқип, сүп-сүзүк дәрия сүйигә кариғидәк болса, су үстидә ширниң һәйвәтлик қияпити көрүнүпту. Тошқан. Уни көрситип туруп:

– Әйнә дәл өзи шу! – дәпту.

Шир қариғидәк болса, өзигә охшап кетидиған бир жиртқуч чишлирини һиңгайтип, қуйруғини диңгайтип, мойлирини пахпайтип, униңға хирс қилип қарап турғидәк. Шир техиму гәзәпкә келип, һәйвәт билән бир силкинип, чишлирини ғучурлитип, униңға қарап нәрә тартип, дәһшәт билән һөкүрәпту. Тошқан дәрһал:

Қараң қараң, шир батур,

Сиз аләмдә бир батур.

У мәхлуқ техи сизгә

Қарап нәрә тартур.

Әйнә у ағзини йоған ечип,

Зәһәрлик шалини чечип,

Сизни йейиш үчүн кәлгәндә чиқти!

– дәпту.

Шир батур қаттиқ бир һөкүрәп, дәрияға өзини етипту. Дәрияда сүзүк долқунлар бужғунлинип, ақ чечәкләр ечипту. Шир болса, мәңгү кәлмәскә кетипту, тағ бағридики баяшәт чимәнзарлиқ әқиллик тошқан үчүн әркин, азадә, бәхитлик қучиғини сехилиқ билән ечипту.

УМНЫЙ ЗАЯЦ

На вершине одной горы жил-был лев. Посреди склона этой горы поселился слон. А у подножия основал себе жилище заяц. Все подножие было усеяно цветами. В реках текла изумрудно-чистая вода. И вот, однажды, этот цветущий край решили захватить лев и слон.

В один прекрасный день лев спустился с вершины и раскрыл пасть, чтобы съесть зайца. Но заяц запел ему:

 – Подожди-ка храбрый лев!

У меня к тебе вопрос.

На вопрос мне дай ответ.

Кто правитель этих гор?

Лев гордо встряхнул головой и ответил:

– Ну, конечно, я!

Заяц снова запел:

Слона вчера я повстречал,

И он такую речь держал:

«Этой горы, этого мира

Падишах Я,– он сказал.

 Правлю вами,– он сказал.

Не боится и тебя!

Лев в ярости зарычал:

– Ну, погоди же. Ты еще увидишь мою силу!

И он, забыв, что хотел съесть зайца, спросил его:

– Как можно противостоять слону?

Заяц ответил:

Завтра рано поутру

Больным скажитесь вы врагу.

Слона обманом приведу

К тебе с сочувствием, о лев.

Глупый слон, усталый

Вам легкой пищей станет.

Лев с благодарностью принял этот мудрый совет. Наутро заяц встретился со слоном. Слон горделиво обратился к гостю:

Добро пожаловать,

длинноухий трусишка-зайка!

 Отдай же скорее свои владения мне.

Иначе ногами раздавлю,

Не помилую!

На что заяц ответил:

– Хорошо, хорошо! Чуть позже, так как сегодня я пожаловал к вам с весьма важным делом. Лев при смерти лежит. Вы сходите к нему. Растопчите его своими сильными ногами. Тогда и будете владеть всей этой горой.

Слону понравились слова зайца, и он тотчас последовал за ним. Заяц повел за собой слона и быстро поскакал в гору: прыг-скок, прыг-скок. Наконец дорога привела их к жилищу льва. Тут вдруг сам лев неожиданно выпрыгнул из своего убежища, схватил слона за глотку и убил…

Через несколько дней заяц вновь повстречался со львом на вершине горы. Лев радостно воскликнул, сверкая голодными глазами:

– Я так проголодался. Ты пришел как раз вовремя!

Удивленный и растерянный Заяц быстро сообразил и ответил:

В реке живет удивительное чудище,

Нет ему в мире равных никого,

Падишахом над нашими горами

возомнило оно себя.

И даже вас грозится съесть

Без жалости и сожаления.

Лев в ярости зарычал:

Проведи меня к нему,

Хочу увидеть, что за зверь.

Разорву его на части

Будь он страшнее даже дива.

Заяц привел льва к берегу реки. Они взобрались на большой камень и посмотрели вниз на чистую речную воду. Оттуда показался страшный облик льва.

– Взгляните-ка, это оно и есть, – проговорил заяц, показывая на отражение льва в воде. Лев посмотрел в воду и увидел похожего на себя хищника с острыми клыками, длинным хвостом, вздыбленной шерстью и устрашающим оскалом. Лев с яростно взды-бил свою гриву, заскрипел зубами и громко зарычал. Заяц тотчас проговорил:

Смотрите, храбрый лев,

Вы в мире самый смелый!

А это чудище смеет

рычать на вас.

Оно раскрыло свою огромную пасть,

Брызжет слюной вокруг,

Желая вас проглотить.

Храбрый лев заревел еще громче и бросился в реку, чтобы поймать и уничтожить ненавистного зверя. Вода в реке всколыхнулась, расступилась, разлетелась кругом белая пена. Вот так неблагодарный лев и утонул в пучине. А прекрасный край у подножия горы с радостью достался умному зайцу.

КИРПӘ БИЛӘН ТОШҚАН

Әтияз күнлириниң биридә бир кирпә әтигәнлиги далада айлинип жүрсә, жирақтин бир тошқан келип қапту. Кирпә тошқанға қарап, салам берипту. Тошқан кирпикниң салимини илик алмайла, мәсқирә қилип:

– Һә, кирпә, нәгә барисән? – дәп сорапту.

– Тошқан тәхсир, бүгүн һава интайин яхши екән, сәяһәткә маңдим, – дәп җавап берипту кирпә.

Тошқан уни көзгә илмиған һалда:

– Сениң путлириң маймақ, бәллириң доңғақ туруп, қандақ сәяһәт қилалайсән? – дәпту. Кирпиниң аччиғи келип турсиму, күлүп туруп:

– Тәхсир, мениң путум маймақ болсиму, әгәр жүгрәйдиған болсам, сиздин өтүп кетимән, – дәпту.

Тошқанниң аччиғи келип:

– Кәл әмсә, чепишип бақайли, – дәп вақирапту.

– Болиду, әтигәнлик чейимни техи ичмидим, ичип чиққичә сиз күтүп туруң, – дәпту кирпә.

Шундақ қилип, тошқан билән кирпә иккиси жүгришидиғанға келишипту. Кирпә угисиға кирип, йәнә бир сәпдишини чақирип:

– Бол, чаққан тәйярлан, биз тошқан билән мусабиқигә чүшидиған болдуқ, – дәпту.

Сәпдиши чөчүгән һалда:

– Биз тошқан билән жүгрәштә қандақ тәң келәләймиз? – дәпту.

– Һәй, ахмақ екәнсән, мән тошқан билән жүгрәп у бешиға баримән, сән бу йәрдә турисән. Тошқан йениңға йетип кәлгәндә: «Мән аллиқачан келип болған» дәйсән.

Шундақ қилип, тошқан кирпә билән етизниң бешиға берип, кәйнигә бурулуп жүгрәшни башлапту. Шу вақитта тошқан бар күчи билән жүгрәп пәллигә йетип келип, йәнә бир кирпини көрүп, һәйран қапту вә:

– Сән қачан бу йәргә кәлдиң? – дәп сорапту.

Кирпә:

– Кәл, йәнә бир қетим чепишип көрәйли, – дәпту.

Тошқан:

– Болиду, – дәп жүгрәшкә тәмшилипту.

Бу қетим тошқан бар күчи билән қуюндәк чепипту. У пәллигә йетип келип қариса, һелиқи кирпә өз җайида турғидәк. Шундақ қилип, тошқан бирқанчә қетим жүгригәндин кейин мағдирсизлинип, йолда нәччә жиқилип өлүпту. Икки кирпә тошқанниң өзигә тәмәнна қоюп өз бешиға чиққанлиғини мәсқирә қилип, өз угисиға қайтишипту.

ЕЖИК И ЗАЯЦ

Однажды, в теплый весенний день ежик прогуливался по поляне. Внезапно, издалека прискакал к нему заяц. Ежик, завидев зайца, поздоровался. Заяц же, не поздоровавшись, стал насмехаться:

– Ну, и куда же ты собрался? – спросил он заносчиво.

– Уважаемый заяц, сегодня очень хорошая погода, вот, решил прогуляться.

Заяц презрительно ему отвечал:

– У тебя такие кривые ноги, талия заросла, и как же ты будешь гулять?

Ежик очень рассердился, но не показал своей обиды.

– Хоть ножки у меня и кривые, но если я побегу, то запросто обгоню тебя! – ответил он. Рассерженный заяц закричал:

– Ну так давай, посмотрим, кто из нас быстрее!

– Хорошо-хорошо, только я еще не успел позавтракать. Я сбегаю домой, выпью чаю. Вы меня подождите немного.

Вот так заяц и ежик договорились о соревновании. Ежик прибежал домой и позвал еще одного родственника.

– Давай, быстрее готовься, мы с тобой будем соревноваться с зайцем.

Родственник испуганно ответил:

– Разве мы можем соревноваться в беге с зайцем?

– Ах, ты ж глупый, я побегу вместе с зайцем до того конца. А ты будешь стоять здесь. Когда заяц подбежит к тебе, скажешь: «Я уже давно тебя здесь поджидаю».

Сказано – сделано. Заяц с ежиком пришли на поляну, назначили старт и побежали. Заяц бежал изо всех сил. Но когда он прибежал к финишу, его там уже поджидал другой ежик.

Ты когда сюда прибежал? – спросил заяц.

На что ежик ответил:

– Давай еще раз побежим!

Заяц согласился. Он собрал всю свою силу и побежал быстрее ветра. Но когда он пришел к финишу, тут снова его поджидал ежик. Да как же это так? Как так могло случиться, что ежик его постоянно обгонял? Они начинали бег сначала, но результат был все тот же. От усталости заяц падал и терял сознание.

В последний раз они побежали. Заяц собрался было бежать, но упал без сил.

А ежики вернулись к себе домой, решив, что заяц был сам во всем виноват, насмехаясь над слабыми.

ТОШҚАННИҢ МАХТИНИШИ

Тошқан әзәлдин өзиниң қулиғини көрмигән екән. Бир күни аптапта жүрүп, уштумтут өз көләңгүсини көрүп қаптудә: «Салпаң қулақ әҗайипла сәт бир һайванғу бу», дәп үркүп кетип қечипту. Қорққансири «салпаң қулақ әҗайип һайванму» тәңла келиватқидәк. Тошқан тохтимай қечипту. Ахири һалидин кетип, бир дәрәқниң сайисиға келип, өзини ташлап йетипту. Әтрапиға аста көз жүгәрткән екән, һелиқи келиватқан «салпаң қулақ әҗайип һайван» һечбир йәрдә көрүнмәйду. Тошқан хошал болуп кетип әркин нәпәс аптудә:

– Һелиму яхши жүгрүк болуп қалғиним, болмиса «салпаң қулақ әҗайип һайван» мени тутувелип, аллиқачан йәвәткән болатти. Мән һәқиқәтән батур екәнмән! – дәп махтинипту.

ЗАЯЦ-ХВАСТУНИШКА

Заяц никогда раньше не видел себя со стороны. Однажды он шел по солнцепеку и случайно увидел свою тень. «Ой, какой ушастый и некрасивый зверь», – подумал он, отпрыгивая от своей тени. Он побежал от тени, считая ее ужасным ушастым зверем. Но тень еще быстрее приследовала его.

Наконец, уставший, он присел под деревом. Через некоторое время заяц оглянулся вокруг. Ушастого ужасного зверя больше нигде не было. Заяц обрадовался и свободно вздохнул.

– Хорошо, что я отличный бегун. А не то этот ушастый ужасный зверь поймал и съел бы меня. Да, я и в самом деле храбрый заяц! – хвалился он.

ҺЕЛИГӘР ТОШҚАН

Бурунниң бурунисидекән, қарға пахтәкниң угисидекән, шу заманларда йезиға йеқин орманда өзи наһайити чирайлиқ, тошқан яшайдекән. У толиму һелигәр, қара нийәт екән.

Күнләрниң биридә, у отлап жүргән тайчақ билән учришип, униңға көңүл изһар қилип «достлишипту». Бир күни бу иккиси орманда биллә сәйлә қилип жүрсә, бирдинла һава бузулуп, ямғур йеғип кетипту. Улар ямғурдин паналиниш үчүн орманниң нерисидики ғарға қарап жүгрәпту. Улар ғарниң түвигә келишигила ямғур тохтапту. Улар ғарниң үстигә чиқип от қалап қақлинипту, бираз иссинғандин кейин, тошқан тайчақниң чатириға от чечип, чақчақ қипту. Тайчақ шохлуқ билән арқисиға бирла сәкрәп ғарға чүшүп кетипту, ғар ичидики қуруп қалған қапақ терәкниң шехиға илишип қапту. Буни көрүп, тошқанниң гүлқәқәһлири ечилип кәткән болсиму, лекин чандурмаслиққа тиришип, тайчаққа һисдашлиқ қилған қияпәткә киривелип.

– Достум, тайчақ, туруватқан йериң қуруп қалған шах екән, сәкрәвал, – дәпту. Тайчақ буни аңлап, бирла сәкригән екән, ғарниң ичигә чүшүп, тин тартмай өлүпту.

Нийити яман, һелигәр тошқан шу һаман орманға қарап жүгрәпту. Орманға кәлсә, шу йезидики байниң малчилири ат беқип жүргидәк. Йәнә бир шумлуқни ойлиған тошқан, уларға:

– Һәй, акилар, аву ғарда бир ат өлүп қапту, униң терисини соювелип, пул қилсаңлар қандақ? – дәпту.

– Баралмаймиз, байниң атлириниң һәммиси йеғир. Биз бу йәрдин айрилсақ, әву дәрәқтики қарғилар келип, атларниң йеғирини чоқуса, йеғирдин қан-жириң еқип кәтсә, бай бизни урмамду? – дәпту малчилар.

Тошқан:

– Хатирҗәм болуңлар, акилар, атларға қайрилип қариған һәрқандақ қарғиниң канитини қайриветимән, дәп вәдә берип, малчиларни йолға сапту.

Малчилар атниң өлүги бар тәрәпкә кәткәндин кейин, тошқан ормандики чаңгисида тухум бесип ятқан қарғиларға қарап:

– Әй, қарға қумчақ қериндашлирим, қарисаңларчу, силәр бекар ятқичә алдиңлардики атларниң қенидин мәззә қилсаңларчу, бу атларниң һәммиси йеғир, униң тәми бир татлиқ беғир, – дәпту.

– Тошқан ака, сизгә рәхмәт, лекин биз бекар әмәс, әвлат қалдуруш үчүн тухум бесип йетиватимиз. Биз бу йәрдин айрилсақ, кичик балилар тухумлиримизни оғрилап кетиду, – дәпту қарғиларниң бири.

– Хатирҗәм болуңлар, униңға өзәм җавап беримән, – дәп мәйдисини муштлапту тошқан. Қарғилар тошқанға қарап:

– Тошқан ака, биз хатирҗәм болалмаймиз, – дейишипту. Бу сөз тошқанниң «ғуруриға» раса тегипту.

– Әгәрдә у һарамзәдиләр бу йәргә келидиған болса, қенида түгмән чөрүп, сүйигидин ун тартип йәймән, – дәп керилипту тошқан. Алданған қарғилар угисидин қозғалғандин кейин, алдамчи тошқан мәһәллигә кәпту. У ериқ бойида чақпеләк ойнаватқан он үч-он төрт яшлардики бәш оғул балини көрүп:

– Ағиниләр, аңлап қелиңлар, әву терәкләрдики қарға чаңгилирида нурғун тухумлар турупту. Мундақ лиңшиқ оюнни ойниғичә, қарға чаңгисидин тухум оғрилисаңлар көңүллүк әмәсму? – дәпту.

– Сизгә көп рәхмәт. Ата-анимиз сиртқа чиқип кәткәнди, биз өйләргә қараватимиз, у йәргә кетип қалсақ, өйлиримиздин хатирҗәм болаллаймиз, – дәпту чоңирақ бир бала.

Тошқан балиларниң өйлирини өзи сақлап қарайдиғанлиғиға вәдә берип, уларни йолға сапту. Өзи болса, йегидәк бир нәрсә издәп, өйниң арқисиға өтүптудә, дақ йәрдә чапанлирини ғерипчә йепинип ятқан үч адәмни көрүпту. Бу үчәйлән оғри болуп, қәйәргә қол селишни ойлишип ятқан екән.

– Акилар, нәдур исми-затиңлар? Немә сәвәптин яттиңлар? – дәп сорапту тошқан уларға һеҗийип салам берип, улардин бири бешини көтирип:

– Мениң исмим Шағерип, ачарчилиқ дәстидин жүримән сарғийип. Биз үчилимиз мошу Пир ғерип, қосақ ач маңалмидуқ һерип, – дәпту.

– Ахмақ акилар, – дәп қолини шилтипту тошқан, мәһәллиниң күн чиқиш тәрипидики бәш аилилириниң һәммисидә адәм йоқ. «Үҗмә пиш, ағзимға чүш» дәп ятқичә тирикчиликниң йолини қилсаңлар болмамду?

Оғрилар тошқандин бу хәвәрни аңлап, дәрһал қозғилипту.

Шуниңдин кейин һелигәр тошқан өзи орунлаштурулған шумлуқларниң нәтиҗисини тамашә қилишқа башлапту. Қариса, қарғилар чоқуған атларниң дүмбисидин қан-жириң еқип, бай атқа яхши қаримиди, дәп малчиларни уруватқидәк; балилар қарғиниң чаңгисидики тухумларни елип чиқип турғанда, қарғилар келип, балиларниң баш-көзини чоқуватқидәк; қарғилардин миң тәстә қутулған балиларниң ата-анилири, өйни яхши сақлимай, оғриға берипсән, дәп уларни қоғлап уруватқидәк. Тошқан өзиниң иш-қалаймиқан чечәнлигидин рази болуп күлүпту, күлүпту, күлүверип телипту. Худайим сақ яратқан үстүн кәлпуги күливерип йерилипту.

КОВАРНЫЙ ЗАЯЦ

В давние времена, когда ворона еще жила в гнезде у голубя, в лесу недалеко от деревни жил хорошенький с виду зайчик. Но в душе он был коварным и злым. Однажды, зайчик познакомился с жеребенком, и они подружились.

В один прекрасный день они прогуливались по лесу. Неожиданно погода испортилась и пошел дождь. Друзья побежали к ущелью, чтобы спрятаться от дождя. Но когда они до него добежали, дождь прекратился. Зайчонок с жеребенком забрались на гору и разожгли костер, отдохнули и немного согрелись. Зайчонок начал баловаться и в шутку бросил в сторону жеребенка потухшие угольки. Жеребенок, убегая, отпрянул в сторону и внезапно провалился в расщелину. На его счастье в той расщелине росло дерево, за ветку которого он и зацепился, падая. Заяц внутри обрадовался несчастью друга, но не показал своих эмоций. Он сделал вид, что сочувствует жеребенку:

– Мой друг,– закричал он вниз,– эта ветка сухая, ты можешь сорваться! Прыгни на другую ветку!

Жеребенок послушался коварного зайца, попробовал перепрыгнуть на другую ветку, но упал в расщелину и погиб.

Зловредный, коварный заяц тотчас побежал в лес. Там пастухи пасли свой скот. Тут зайцу пришла еще одна коварная идея.

– Эй, братья, – закричал он пастухам.– Там в расщелине лежит мертвая лошадь! Вы могли бы продать ее шкуру, она стоит немалых денег!

– Мы не можем отлучиться, – ответили пастухи. – Хозяйские кони ранены. Если мы уйдем, вороны поклюют их раны, и хозяин нас накажет.

– Не беспокойтесь, братья. Я пока послежу за табуном. Отгоню всякую ворону! – успокоил их заяц.

Глупые табунщики, поверив зайцу, направились в сторону расщелины. Заяц же созвал всех ворон, которые высиживали яйца в гнездах.

– Эй, мои братья и сестры! Посмотрите скорее, вон пасется израненный табун ло-шадей. Вы можете делать с ним, что захотите!

– Брат заяц, благодарим тебя! Но сейчас мы не можем отлучиться, мы высиживаем яйца, чтобы оставить потомство. Если мы оставим свои гнезда, маленькие дети похитят наши яйца, – ответила одна из ворон.

– Будьте спокойны,– отвечал им коварный заяц.– Я прослежу за сохранностью вашего потомства!– бил себя в грудь заяц.

– Нет, братец заяц,– отвечали ему вороны,– мы не можем быть уверены в этом.

Такой ответ задел самолюбие зайца.

– Пусть только эти стервецы посмеют прийти сюда, их кровью полью мельницу, а кости размелю в муку,– распалялся заяц.

Обманутые вороны, поверив жестокому зайцу, сорвались со своих мест и полетели искать раненных лошадей.

А заяц тем временем отправился в деревню. Там, у берега арыка, подростки играли в салки.

– Друзья,– закричал им заяц,– там, в вороньих гнездах вы найдете много яиц. Чем играть в эту бесполезную игру, не лучше ли было украсть вороньи яйца?

– Премного благодарим тебя, заяц, но родители наказали смотреть нам за домом. Мы не можем покинуть наши дома, кругом ходят воры,– ответил зайцу мальчик постарше.

Заяц и им пообещал присмотреть за их домами. Сам же в поисках еды, ускакал за дома.

Там, в тени дерева, лежали три вора, они как раз обдумывали, где бы, чем поживиться.

– Эй, братья! Как вас зовут, чем вы промышляете?– спросил их заяц, поклонившись.

– Меня зовут Шагерип, голод заставляет нас промышлять, чем придется. Мы трое уже давно очень голодны. Сил уж нет идти дальше.

– Ах, вы глупые братья!– взмахнул лапой заяц. -Там, на восточной стороне деревни, пять домов сейчас остались без присмотра. Чем вот так лежать и ждать пока кишмиш упадет вам в рот, пошевелитесь! Сделайте что-нибудь!

Воры, услышав эту новость, рванули за добычей.

Коварный заяц притаился и стал наблюдать за результатами своих интриг. Смотрит, тут уже хозяин наказывает пастухов, которые не уследили за ранами лошадей. Дети расхватали вороньи яйца и готовы были бежать, но вороны вернулись и стали нападать на детей. Только непослушные дети спаслись от ворон, как вернулись родители и наказали их за то, что они не уберегли дома от воров.

Заяц был так доволен тем, что натворил. Он так сильно смеялся, что не заметил, как его верхняя губа лопнула. С тех пор его верхняя губа осталась разорванной.

ҚОЙНИ ҚАЙСИСИ ЙЕДИ

Бурун бир тағлиқ йезида бир овчи болуп, өйдә баққан қойи туюқсиз йоқап кетипту, уни издәп һеч йәрдин тапалмапту. Шуңа у ғәзәплинип, җаңгалдики бөрә, түлкә қатарлиқ каттиларға: «Қоюм йоқап кәтти, қайсиң йәп кәткән болушсаң, өзәңни мәлум қилиш! Болмиса, нәслиңни қурутимән!» дәп җакалапту. Буни аңлиған бөрә, түлкә қатарлиқлар овчиниң ғәзивидин қорқуп, бир орунда туралмапту вә бир-бири билән узунғичә кусулдишипту. Әтиси түлкә өйму-өй найнақлап берип, җаңгалдики барлиқ һайванларға:

– Әтә бөрә бегимниң һозуриға жиғилғанларға, зөрүр гәп бар! – дәп уқтурупту. Дегәндәк әтиси пүтүн җаңгал әһли – ява мөшүктин тартип чашқанларғичә, һәттаки қорқанчақ тошқанларғичә толуқ жиғлишипту.

– Һәммиңларға, – дәпту түлкә хошамәтчилик билән һеҗийип вә ирғаңшип оттуриға чиқипту, найнақлапту, – җанабий бегимниң муһим уқтуруши бар, диққәт билән аңлаңлар!

Түлкә бөригә чоңқур егилип, чоңқур тазим қилип, уни сөзгә тәклип қипту. Икки көзи қанға толған, ағзи-бурни қан жуқи, тәри сүрүн бөрә бәк һәйвә билән йөтилип қоюп, гекитигини қирип, салапәт билән аста орнидин туруптудә, алдидики җамаәткә гедәйгән һалда гәп башлапту:

– Халайиқ! Овчи ғоҗамниң бир қойи йоқап кәткән екән, буни биз җаңгал әһлидин көрүватиду. Ким йегән болса, өзини мәлум қилмиса, һәммимизниң нәслини қурутмақчи, шуңа бир қой үчүн һәммимиз түгәшмәйли, қени, болайли…

У шундақ дәп, арқидинла чәкчәйгән вәһший көзлирини қәһри билән һәммигә бир-бирләп тикип чиқипту вә ялаветиш есидин чиқип қалған тумшуғидики қан жуқини дәрһал ялаветипту, арқидинла:

– Мәнму у қойни йемидим һәм көрмидим. Әгәр йегән болсам, растимни ейтаттим. Қени чапсанирақ болуңлар, неманчә езилип олтиришип кәттиңлар?! – дәп алдирапту.

Униң вәһший турқидин вә ахмақ гәплиридин дирилдишип, гәпниң тегини чүшәнгән һайванлар қойни кимниң йәп кәткәнлигини билишсиму, лекин бешиға палакәт йеғип, аваричиликкә қелиштин әнсиришип, унчуқмай җим олтиривапту.

– Мәнму йемидим, – дәпту түлкивай һелигәрлик билән күлүп, найнақлап туруп, – әгәр йегинимни бирәр йәрдә қайсиңлар көргән болсаңлар, үз-хатирә қилмай дәңлар!

– Мәнму йемидим, – дәп өзини ақлапту ява мөшүк.

– Мәнму йемидим, – дәпту сүсәр төрә.

Шундақ қилип, барлиқ гөшхор һайванлар өзини ақлап, бир тәрәпкә чиқипту. Андин отхор һайванлардин алдида йүзләрчә, арқидин қалғанлири һәрхил сәвәпләрни тепишип сөзләп, көрмигәнгә чиқип, өзлирини биртәрәпкә елишипту.

Әң ахирида қорқанчақ узун қулақ тошқанханла қапту. У бечарә бүгүнки мәҗлисниң мәхситиниму түзүгирәк чүшәнмәпту. Немишкә десиңиз, униң пүтүн әс-яди: «Бөрә мениму йәп қоярму?» дегән җан қайғуси билән екән.

– Һә, узун қулақ! Һәммәйлән өз гепини дәп болди. Сән немишкә шүмшийип, чәкчийип булуңға кирип кәттиң? – дәп сорапту түлкә бирдинла уни қистап.

Тошқан бечарә, булар мени йәветидиған болди, дәп техиму қорқуп, тили калвалишипту.

Шу чағда әқиллик текивайниң рәһими келип, сақаллирини аччиқ билән силкип, тошқанниң қешиға келип, мүңгүзи билән биқиниға аста түртүптудә, қулиғиға шивирлап, әқил үгитипту:

–Һәй, надан! Һәммиси бир сәвәп тепип, өзини ақлап болди. Мундақ қорқуп җим олтарсаң, ахири бу иш саңа тоқулуп қалиду. Һәммиси сениң гөш йемәйдиғанлиғиңни билиду, мошу сәвәп билән өзәңни ақла! Буни гөшхор һайванлар йегәнду, дегин!

Бечарә тошқан титирәп, әнди еғиз ачай дәп турушиға:

– Һәй, узун қулақ! Хүдүксинип унчуқмиғиниңға қариғанда, қойни сән йегән охшимамсән? Ейтә! – дегән бөриниң дәһшәтлик уни җаңгалда яңрап кетипту. Тошқан һошини йоқитип, техиму мәңдәп кетипту.

– Раст, раст, – дейишипту көплигән һайванлар бөриниң гепини қувәтләп вә өз бешидин палакәтниң узақлаватқанлиғини һис қилип, – қойни чоқум тошқан йәпту, болмиса, жүрәклик гәп қилған болатти.

– Қени, ейтә! – дәпту бөрә техиму ғалҗирлиқ билән қистап вақирап.

– Болмамсән, гомуш! – дәпту түлкә алдиритип.

– Әнди иқрар қилмай болмиди, тошқанхан, дәвәткин! Сән үчүн һәммиси балаға қалмайли! – дәпту башқилар сала-сүлхи қилишип.

Бу адаләтсизликтин жүриги ечишип, туралмай қалған текивай шунчә җамаәтниң тошқанниң гөш йемәй, от йәйдиғанлиғини билип туруп, һәқиқәттин көз жумуп, тошқанни қурван қилип беришкинигә ғәзәплинип кетипту вә җамаәткә ләнәт оқупту, өзи оттуриға чиқип, бу һәқиқәтни сөзләшни нәччә рәт ойлиған болсиму, лекин өйидә хотуни өшкихан йеңи туғутлуқ, икки бовиғи жиғлап қалғачқа, доңғийип чиқип қелип, аилисигә палакәт қелиштин әнсирәп бирәр нәрсә дәләлмәй, тит-тит болғиничә илаҗисиз қапту.

Шу чағда тошқанму җан үмүтидә һошиға вә ғәйрәтлинип, өзини ақлимақчи бопту, лекин әндила еғиз ачай дәп турушиға көзи бөриниң дәһшәт билән һөмийип, пақирап турған көзигә чүшүп, вуҗуди отта ериғандәк юмшап, һошидин кетипту. Ағзидин болса, демәкчи болған сөзиниң әкси чиқипту.

– Қойни, м … м … мән, йе … йе … йедим… – дәпту.

Шундақ қилип, бечарә тошқан қорқунчақлиғиниң касапити билән явуз бөриниң төһмитиниң ечинишлиқ қурвини бопту.

КТО СЪЕЛ БАРАНА?

В одной горной деревне жил охотник. У него был один-единственный барашек, который жил у него дома. Однажды этот барашек пропал. Охотник нигде не мог его найти. Рассердившись, он призвал к ответу самых крупных животных леса: волка, лиса и других хищников:

– У меня пропал единственный барашек, лучше сами признавайтесь, кто из вас его съел. А не то я уничтожу все ваши выводки!

Волк, лис и другие хищники испугались охотника. Они долго о чем-то шептались между собой. На другой день лис стал подходить к каждому жилищу:

– Завтра у господина волка вас ожидает важный разговор!– говорил он, виляя хвостом.

Назавтра все лесные жители, начиная от дикой кошки до мелких мышей, и даже трусливые зайцы, собрались у волчьего жилища.

– Для всех вас есть важное сообщение от нашего достопочтенного господина волка,– льстиво проговорил лис, – слушайте все внимательно!

Лис с почтением поклонился волку, приглашая его на середину. Волк был страшен, глаза его покраснели от злости, морда была испачкана в крови. Он значительно прокашлялся, расправил плечи и надменно проговорил:

– Лесные жители! У господина охотника пропал баран. В этом он винит всех нас. Он грозит вырезать все наше потомство, если похититель не признается. Из-за одного барана погибнуть могут все! – Волк уставился на всех выпученными глазами.

Тут он вспомнил, что забыл почистить свою окровавленную пасть. Он быстренько облизал морду и продолжал:

– Я тоже не ел барана, и даже не видел его. Я бы сказал правду, если бы знал. Ну-ка быстрее признавайтесь, кто украл барана? Нечего тянуть!

Все жители понимали, кто съел барана. Но никто не хотел пострадать, поэтому они продолжали молчать.

– Я тоже не трогал барана,– хитро проговорил лис, – кто видел, что это я съел барана, пусть скажет мне прямо в лицо!

– Я тоже не трогала барана, – оправдывалась дикая кошка.

Так все хищники оправдывались и переходили на другую сторону. Потом вышли вперед все травоядные животные. Они тоже приводили различные доводы, что не трогали барана, обьясняя тем, что они – травоядные животные.

Остался лишь один длинноухий трусливый заяц. Этот несчастный даже не понял толком, что произошло. Он все переживал, что волк может съесть его.

– Ну, длинноухий, все высказались. Что ты скукожился, что ты забился в угол, вытаращил глаза? – пристал к нему лис.

Заяц пуще прежнего испугался. Он уже видел как эти хищники нападают на него. Страх сковал его. Тут умный и справедливый козлик решил помочь трусишке. Тряся бородкой, он подошел к зайцу, слегка толкнул его рожками и прошептал ему на ухо:

– Эй, глупец! Все придумали какие-нибудь оправдания для себя. Что же ты молчишь? Будешь так сидеть в углу, все подумают, что ты имеешь какое-то отношение к этому делу. Ну, все же знают, что ты не ешь мяса. Скажи, что барана может быть съели хищники.

Несчастный косой, только хотел было открыть рот, но тут прорычал волк:

– Это ты съел барана? Говори!

– Да, правда, правда, – бормотали все животные, стараясь отвести беду от себя. – Барана съел заяц. Это точно. Иначе, он давно бы оправдался, да, да.

– А ну, отвечай!– бешено заорал волк.

– Отвечай, глупец! – торопил зайца лис.

– Ну, признавайся, другого выхода нет, косой! Из-за тебя пострадать можем все мы, – гудели животные.

Эта несправедливость сжимала сердце козлика. Животные все знали, что заяц не ест мяса, но все же закрывали глаза на правду. Козлик проклинал такую несправедливость, но дома его ждала козочка, она только что родила козлят. Поэтому, думая об их безопасности, он не смог выйти вперед и сказать правду. Заяц уже готов был сказать правду, но он увидел гневно сверкающие глаза волка и от страха упал в обморок. Слова, кото-рые он хотел сказать, потерялись.

– Барана…съел…я,– произнес он в беспамятстве вместо того, чтобы сказать: «Съел не я».

Вот так, несчастный заяц стал жертвой своей трусости и кровожадности волка.

ҚОРҚҚАҚ

Бурун бурунекән, териқ тулумидекән, бөрә қарақчекән, түлкә марақчекән, тоху даңғалчекән, өшкә җаңгалчекән, қирғавул җодигәр, қуйруғи йәрдекән. Ушшақу-чоң, пишшиқу- тоң, тошқан билән бир кәм қириқ ату-ешәк, өшкә-қой, буға-марал, төгә-тайлақ һәммиси болуп бир җаңғалда яшайдекән.

Җаңгалдики жугач һайванлар дәриядики қейиқтәк, судики белиқтәк ойнап-күлүп хатирҗәм отлап жүргән күнләрниң биридә, йеқин әтрапта бир топ бөрә пәйда болуп, һайванларниң ақсақ-чолақ, қоза-ботилақ, ахири, житим-йесирларни уруп-соқуп кетипту, уларға һечбир арам бәрмәпту.

Күнләр өтүп, айлар кетип, бөриләрниң вәһшийлиги һәддидин ешипту, һайванларниң ғәм-қайғуси чекигә йетипту. Буниңдин ғәзәпләнгән ат сәкрәп оттуриға чиқиптудә, җаңгалда яшайдиған җимики һайванларниң бир йәргә жиғилишини сорап, хәт-хәвәр әвәтипту. Бу хәттин хәвәр тапқан ушшақ-чоң чарипақ һайванлар тошму-тоштин бир сорунға жиғилипту. Шу чағда ат жиғилғанларға мундақ дәпту:

– Бурадәрләр, бөрә дегән хумпәр җаңгилимиздики балиларни, қоза-пахлан, текә-тайлақларни өлтүрүп, қирип, атини балидин, балини атидин айрип, тинич-аман күн көргили қоймайдиған болуп кәтти. Бөриләрни җаңгилимиздин йоқ қилмиғичә һечқайсимизға яхши күн йоқ. Мениң гепимни мақул көрсәңлар, һәммимиз бирлишип, қолумизға қурал-ярақ алайли, бөрә дегән касапәтниң һуҗумиға қарши җәң қилайли. Қени, силәр буниңға немә дәйсиләр?

Һайванлар қулақлирини диң тутушуп:

– Дурус гәп қилдиң, әқиллик атвай. Бөриләрни йоқ қилмиғичә һечқайсимизға аманлиқ йоқ, шундақ қилайли, – дәпту. Шу арида өшкә оттуриға чиқип:

– Тохтаңлар, җамаәт, тохтаңлар! Уруш қилишниғу қилимиз, урушни немә билән қилимиз? Қуруқ қолумиз биләнму? Силәр бөриләрниң өткүр чишлирини билмәмсиләр?! Униң чишиға учрап қалсақ, дунияда сақ қаламдуқ. Худая товва дәп, шу җедәлни қоюп, сиңгән ненимизни йәйли. Найити йесә, бир жилда бирнәччимизни йәп кетәр? Шу бирнәччә қоза-тайлақни дәп уруш қилсақ, балаға қалимиз, һәммимиз вәйран болуп түгәймиз, – дәпту.

Өшкиниң бу гепини аңлиған башқа һайванлар бирдәм хиялға чөмүп, делиғур болуп қапту, узун боюн төгиму ағзини мақилдитипту. Бу чағда ат сөзгә чиқип:

– Өшкиниң гепи тоғра әмәс, достлирим, биздә қурал йоқ дегини немиси?! Биз һәммимиз өмлишип бир туғниң астида җәм болсақ, қурал-ярақ дегән өзимиздә бар.

Мана мән қаттиқ путум билән бөриниң путиға тепимән. Өшкә ағинә, сән бешиңдики қаттиқ мүңгүзүң билән бөриниң биқиниға үсүп, қосиғини тешисән. Ешәквай, сениң туйиғиңму мениңкигә охшаш қаттиқ, униң үстигә һаңрайсән, авазиңдин бөриләр қорқуп кетиду, төгиму достум, сәнму ғәм қилма, тапиниңни бир атсаң, бәәйни чарәк ташни атқандәк тегиду, бөрә шу йәрдила җан бериду. Башқиларму өзәңларға лайиқ қурал-яриғиңлар бар. Мана шу қуралларни әпләп ишқа салсақ, әлвәттә, бөриләрни йәр билән йәксән қилип, тописини асманға соруветимиз.

Атниң бу сөзини аңлиғандин кейин, төгә «боф…» дәп сөзгә киришипту:

– Уғу шундақ, атвай, қарап бақсам, өшкиниң гепи орунлуқ. Дүшмән билән тәң болимиз, дәп қан төккичә сүлхи қилип, биллә өткинимиз яхши. Биздин кәтсә, найити һәр жилиға бирнәччила кичик бала қурван болар. Илаҗи бар, әлчи әвәтип, һуҗум қилмаслиққа тохтам түзәйли, – дәп гепини түгитипту.

Башқа һайванларму: «Төгиниң бойи егиз, әқлиму чоң» дәп ойлишип, бөриләр билән сүлхи-тохтам түзмәкчи бопту, атниң шунчә қилған несиһәтлиригә қулақ салмапту. Аридин бири чиқип:

– Бөриләр билән келишим түзүшкә ким әлчи болуп бариду? – дәп сораптекән, һечқайсиси җавап бәрмәпту. Шу чағда тағ текиси қопуп:

– Җаңгилимизниң четидики бир мечитта түлкә дәйдиған бир мәхлүк бар, у хелидин буян тәсви тартип, сопилиқ қиливатиду, гәпкиму уста, өзи һәммигә йеқинлишалайду. Әшу мәхлуқни халис вәкил қилип әвәтсәк, – дәпту. Башқилар:

– Сөһбәт үстидә қарап турушқа қирғавулму биллә барсун, – дәп мәслиһәт берипту.

Шундақ қилип, түлкә билән қирғавул бөриләрниң алдиға вәкил қилип әвәтилипту.

Түлкә һарамзадә бу тәклипни бәҗанидил қобул қипту, қанчә ойман-дөңләрдин өтүп, бөриләрниң ғариға йетип берипту. У явуз бөрини хошамәт билән тазим қилип туруп пичирлапту:

– Һөрмәтлик бөрә җанаплири, «әлчигә өлүм йоқ, җарчиға көзүм». Мән өзлириниң халис қолимән. Йеқиндин бу ян җаңгалдики һайванлар өзлиригә қарши бир яқидин баш чиқирип, җәң қилмақчи болған екән, пеқир-кәминилири уларни бу яман нийитидин қайтуруп, бөриләргә қарши мушт көтәргән тоғра әмәс, униң икки тал хәнҗәр чишиға һечқайсиңлар тәң келәлмәйсиләр, униңдин көрә, бөриләрниң падишаһиға йезип, сүлхи-тохтам қилғиниңлар яхши, дәп мәслиһәт бәрдим. Һәммиси мениң гепимни мақул көрүп, бу хизмәтни ада қилишқа пеқир-кәминилирини һозурлириға вәқил қилип әвәтти, – дәпту. Бөриләрниң башлиғи түлкиниң гепигә ишәнмигәндәк болуп:

– Сәнму жиртқучларниң әвлади турсаң, қандақ қилип жугач һайванларға вәкил болуп келәләйсән? – дәп сорапту.

– Йоқсул җанаплири, ишәнмисәңләр, әйнә әву дәрәқниң үстидә турған узун қуйруқ қирғавулдин сорап бақсила, – дәп қирғавулни шәрәт қилип көрситипту, шуниңдин кейин авазини техиму бошарақ чиқирип, – хелә заманлар болуп қалди, җанаплири, бешимға сәллә йөгәп, һайванларға йеқин йәрдики бир мечитта дуа-тәләп қилип, етикапта олтириватимән, бир күндә йүз мәртә өзлириниң һайванлар үстидин ғәлибә қилишлирини худайимдин тиләймән, – дәпту.

Бөриләр билән униң башлиғи түлкиниң сөзини аңлиғандин кейин, өзара мәслиһәтлишип, мундақ дәпту:

– Ундақ болса, мону шәртлиримизни толуқ қобул қилсун: – Һәр айда бизгә оттуз төгә, оттуз қой, оттуз өшкә, оттуз ат, оттуз буға, оттуз тошқан… иш қилип, җаңгалда яшайдиған һайванларниң һәрқайси хилдин һәр күнигә тоғрилап һәқ төлисун, өз ихтияри билән алдимизға елип келип тапшурсун. Шундақ қилғанда, һуҗум қилмаймиз, әбәдий хатирҗәмлик болиду. Бу пикримизни толуқ йәткүз, – дәпту.

Түлкә һарамзадә буни раса пурсәт дәп билиптудә, оттузға бирни қошуп, һайванларға мундақ хәвәр елип кәпту.

– Һәрқайсиси һайванлардин һәр ейиға оттуз бирдин һәқ төлисун, бу хизмәтни орунлашқа оттуздин халис түлкә васитиси болсун, деди, – дәпту.

Түлкиниң хәвирини аңлап, һайванлар еғир қайғу-мусибәткә чүшүпту. Шу чағда ат мәйданға чиқип, мундақ дәпту.

Қериндашлирим, силәр мениң гепимгә кирмәй, өшкә вә төгиниң пикри билән, түлкиниң несиһитини аңлап, дүшмән билән сүлхилишишни тәләп қилдиңлар. Әшу еғир шәрт билән әһвалимиз немә болиду? Бу шәртлиригә көнүш – нәслиримизни қурутуш дегән гәп әмәсму? Қени, әнди немә дәйсиләр, дүшмән бизгә һуҗум қилса, қарши турмай, қол қоштуруп ятимизму?

Бу қетим төгә билән өшкә өзиниң башта хата ойлиғанлиғиға пушайман қилип, атниң пикрини қувәтләпту. Җаңгалдики һәммә һайванлар җәм болуп, бөриләрниң һуҗумиға қарши атланмақчи бопту. Шу арида тошқан сәкрәп чиқип:

– Акилар, туққанлар, мән бу ишқа қатнишалмаймән. Бөриниң чиши яман, силәрниң қурал- ярақлириңлар болған биләнму униң чишиға тәң келәлмәйду. Мениң терәмму непиз. Яқ, яқ, бу ишқа аришалмаймән, мән қорқимән, – дәпту. Тошқанниң гепигә кичиккинә қозичақ мундақ җавап берипту:

– Сениң қурал-яриғиң болмиған билән наһайити яхши жүгрәләйсән, достум, сән бизгә хәвәрчи болуп бәргин. җаңгалниң бир четидә туруп, бөриләрниң қарисини көргән һаман қисқа айиғиң билән дикилдап учқандәк хәвәр елип кәлсәң, мана шу сениң хизмитиң. Бу шәрәплик иш әмәсму, тошқанхан?

Тошқан қозичақниң гепини аңлап, көзини раса бир алайтиптудә, аччиқ билән бешини силкип:

– Яқ, яқ, мән баралмаймән, баралмаймән, хәвәр елип келимән дәп һәмминиң алдида бөриниң ағзиға берип турамдимән? Мениң балилирим бар, қатнашмаймән, – дәп турувапту. Башқилар қанчә-қанчә несиһәт қилсиму унумапту, һечкимниң дегинигә көнмәпту. Һайванларму униң қорқанчақлиғиға нәпрәтлинип зорлимапту.

Шундақ қилип, бөриләр күз күнлириниң биридә, зәһири толған үшшүк һәрисигә охшаш, вәһшийлиги чекидин ешип, җаңгалдики һайванларға һуҗум қилишқа башлапту. Җаңгалдики һайванларму бош кәлмәпту. Қириқ кечә-күндүз җәң бопту, болғандиму шундақ қаттиқ җәң боптуки, һай, һай! «җалаққу-җулуқ, валаққу-вулуқ, тараққу-туруқ, шараққу-шуруқ…» өлгәнләр өлүпту, сақ қалғанлар сақ, ахири һайванлар бөриләрниң бирини қоймай, һәр тәрәптин дәссәп, янчип, чишләп, үсүп, чәйләп, уштидин-пуштиғичә уларни бу җаңгалға қәдәм басмас қиливетипту. Тошқанбай бу әҗайип җәңни җаңгалниң ичидә марап туруп көрүпту, мәйданда һайванларниң қанға бойилип җәң қиливатқанлиғини көрүп, көзлири қараңғулишип кетипту.

Һайванлар ғалип кәпту, бөриләр мәғлуп бопту, амма бир ақсақ бөрә һайванларниң көзини ғәләт қилип, ғиппидә җаңгалниң башқа четигә қечиптудә, чатқаллиқниң ичигә кирип кетипту. Буни көргән қирғавул, униң нәгә мөкидиғанлиғини көрүвелип, һайванларға хәвәр қилайчу, дәп, арқисидин меңипту.

Туюқсизла ағзи-бурни қан бир ақсақ бөриниң чатқаллиқниң ичигә кирип кәлгәнлигини көргән чатқал ичидики һелиқи тошқанниң қорққинидин көзигә дуния қараңғу көрүнүпту. Явуз бөрә чишлирини ғучурлитип:

–Һим… сәнму мениң дүшминим болисәнғу, шәйтан. Әнди қолға чүштүңму? Бүгүн җими дәрт-әлимимни сәндин алмисам, тохта!.. – дәп девәйләпту. Тошқан шу чағда көзлиридин мончақ-мончақ яш төкүп:

–Тәхсир, шәпкәтлик бөрә ата, мән урушқа қатнашмидим. Силигә қарши җәң қилимиз дегән чағда: «Яқ, бөрә падиша наһайити күчлүк, силәрниң күчүңлар йәтмәйду» дедим, маңа рәһим қилсила, бөрә ата – дәп ялвурупту.

–Рәһим қилсила?! Кимгә?! Әгәр сән мән тәрәптә болғанда немишкә һайванларниң мәслиһәтлирини алдин маңа хәвәр қилмидиң? Демәк, әслидә сәнму әшулар тәрәптә!

– Ундақ болса, – дәпту бөрә, – мән қириқ кечә, қириқ күндүз җәң қилип һардим, ачтим. Қени йеқин кәл, мениң ярилиримни теңип, өзәң яхшилап күткин.

Тошқан лағилдап титирәп йә алдиға, йә кәйнигә маңалмай, ахири бөриниң йениға йеқинлашқан екән, явуз бөрә бир басмақдап тутуптудә, икки чайнап жүтүпту.

Бечарә тошқанниң бу ечинишлиқ әһвалини көргән дәрәқ учидики қирғавул учуп берип, һайванларға хәвәр қилмақ бопту. У йолда келиватқанда, сәллиси чугулуп, алақ-җалақ қечип келиватқан түлкигә учрапту.

– Һә, түлкивай, немишкә қачисән? Һайванлар бөригә қарши җәң қиливатидиғу? – дәп сорапту.

– Һайванларниң ғәзиви чекигә йәтти. «Йеғидин яр бойи қач» дегәнни аңлимиғанмидиң. Мундақ чағда қайси бөрә, қайси түлкә илғап турмайду, уларға һәммиси бәрибир. Бәш-он күн бирәр яққа йошурунуп турай дәймән, – дәп җавап берипту.

Қирғавул түлкиниң һейлисини қосиғиға пүкүптудә, хәп тохта, һайванларға ейтип, әдивини бәрмисәм, дәп җаңгал тәрәпкә қарап учупту.

Бу чағда һайванлар чоң мәрикә түзүп, ким тирик, ким өлүк, ким сақ, ким қандақ сүрүштүрүп, дүшмәнни йоқатқанлиғиниң хушлуғида бир-бирини тәбрикләп, той қиливатқан екән.

Улар қирғавулдин әһвални уқуп, бечарә тошқанға ичи ағрипту, қайғурупту, түлкә һарамзадигә нәпрәтлинипту. Ат сорунда тәнтәнә билән сөзгә чиқип:

– Батур достлиримиз, мана көрдүңларму, һәммимиз бирлишип явуз дүшмәнни йоқ қилдуқ. Қорққан тошқан болса, бөриниң қолида һалақ болди. Силәргә шуни ейтип қояйки, «бөлүнгәнни бөрә йәр» дегән мана шу. Бу сөз өмүрбойи һечқайсимизниң ядидин чиқмисун, – дәпту.

Ушшақ-чоң һайванлар али-тағил, егиз-пәс аваз чиқирип: «Барикала» дәп җавап берипту, бирқанчә күн өтүпту, түлкиләрниму терә-перәң қипту. Шуниңдин тартип улар техиму өмлишим, тинич-аман, хатирҗәм яшашқа башлапту.

ТРУСОСТЬ

В давние-давние времена, когда пшено было размером с кулак, волк был разбойником, лис – надсмотрщиком, петух – копался в грязи, козел был лесничим, а тетерев – колдуном. В то давнее время жили в лесу заяц и сорок лошадей с осликами, а также козы и овцы, олени, верблюды и другие животные со своими детьми.

Лесные звери жили мирно, как рыбки в воде, и тихо, как лодки на реке. Но появилась в лесу группа волков, которая не давала покоя ни малому, ни старому, ни детям, ни сиротам. Пролетали дни, месяцы, и разбойничество волков перешло все границы, а страдания животных стали невыносимыми.

Благородный Конь пребывал в ярости. Он решил направить всем жителям леса письмо с просьбой собраться всем мирным жителям в одном месте.

– Дорогие братья! Хищный волк убивает наших детей: козлят, жеребят, верблюжат… Оставляет детей без родителей, а родителей без детей. В нашем прекрасном лесу мы совсем потеряли покой. Пока мы не изгоним из леса эту свору волков, не видать нам покоя. Я предлагаю начать сражаться с врагом. Взять в руки оружие и бороться. Что скажете?

Животные слушали внимательно и согласились:

– Правильно говоришь ты, мудрый Конь! Да, надо изгнать волков, а до тех пор нам не будет покоя.

Но тут вмешался Козел:

– Бороться – это хорошо! Но чем мы будем бороться, воевать? Ведь у нас нет оружия. А у волка – острые зубы. Попадись мы к нему в зубы – и все! В живых никого не останется. Давайте оставим эти разговоры. Будем жить, как жили. Ну, съест он нескольких козлят и жеребят. А с вашей войной мы можем все погибнуть.

Животные задумались. Никто ничего не мог сказать. Тогда конь вновь заговорил:

– Братец Козел не прав. Как это у нас нет оружия?! Если мы все объединимся, то оружие можно найти. Например, я могу брыкаться и лягаться. Козел, дружище, у тебя же есть сильные крутые рога. Ты можешь бодать! Ослик, твои ноги такие же крепкие, как и мои. К тому же ты громко ревешь. Твоего голоса волки испугаются. Верблюд, мой друг, ты тоже не печалься. Ты можешь использовать свои копыта. Ударом ты можешь убить волков. И у остальных тоже есть свое какое-нибудь оружие. Надо только уметь использовать его с пользой. И тогда мы сможем прогнать волков из нашего леса!

– Так-то это так, друг мой Конь, – заговорил верблюд, – но слова козлика тоже уместны. Бороться с сильным врагом, проливая кровь – бесполезное дело. Нам нужно научиться жить вместе. Ну, конечно, придется раз в год жертвовать несколькими из наших детей. Давайте отправим послов к волкам, договоримся и остановим войну.

Животные подумали: «Да, у верблюда высокий рост, значит и ум большой», и решили жить с волками в мире. Никто не прислушался к наставлениям Коня.

– Кто у нас будет послом? Кто сможет решить нашу проблему?– задумались они.

Поднялся горный Баран и сказал:

– На краю нашего леса есть мечеть. В ней имамом служит Лис. Он уже давно служит в этой мечети и умеет вести умные беседы. Его-то и можно отправить послом.

Другие добавили:

– Наблюдателем за беседой направим Фазана.

Вот так льстивый Лис и Фазан отправились на переговоры к волкам. Прошли они долгий путь, через холмы и горы, и, наконец, пришли к волчьему ущелью. Лис, поздоровавшись с волком, начал льстиво шептать ему на ухо:

– Уважаемый господин Волк, «послу голову не рубят». Я ваш верный слуга. С недавних пор лесные жители объединились против волков, но ваш верный слуга отговорил их от дурных намерений. Против Волка нельзя бунтовать. «Никто из вас не сможет противостоять его острым клыкам, лучше написать письмо волчьему падишаху и просить его о мирном договоре. Так я им посоветовал,– с поклоном говорил лис, – Все жители согласились с моим предложением и отправили меня к вам послом». Главный волк подозрительно посмотрел на Лиса и спросил:

– Но ты ведь тоже относишься к хищникам, как же ты можешь представлять безобидных животных?

– Ну, если вы мне не верите, спросите вон того длиннохвостого фазана.

Затем шепотом добавил:

– Долгое время, господин, я служил в местной мечети. Я молюсь Создателю, чтобы животные подрались между собой.

После таких слов волки обратились к лису:

– Повелеваем принять наше условие полностью: каждый месяц доставлять нам тридцать животных: верблюдов, овец, лошадей, оленей либо зайцев. Лесные животные должны ежедневно платить нам налог. Только тогда мы не будем нападать на них и обьявим вечный мир! Наш указ доставь немедленно!

Подлый лис, считая этот момент подходящим для себя, прибавил к тридцати жертвам еще одну цифру. Итак, лесные жители должны были теперь платить ежемесячную дань из 31 животного.

Лис вернулся и обьявил лесным зверям повеление волчьего падишаха:

– Дорогие жители, теперь каждый месяц вы должны приносить волкам 31 жертву. От этого налога освобождается только лис.

Лесные жители впали в глубокую скорбь. Но тут выступил Конь:

– Братья, Сестры мои! В прошлый раз вы не послушались меня. Вы решили пойти на соглашение с врагами. Вот теперь мы оказались в еще большей беде. Принять их требование – это значит, что мы лишимся своих детей. Что же вы теперь решите? А если враг нападет на нас? Мы так и будем сидеть, сложа руки?

Верблюд и Козел согласились с тем, что были не правы. На этот раз они поддержали слова Коня. И лесные жители решили подготовиться к нападению волков.

– Друзья, братья! Я не могу присоединиться к вам, – подал, наконец, голос заяц. – У волка острые зубы. И вашим оружием идти против врага будет нелегко. А у меня такая кожа нежная. Нет, я не могу об этом думать. Мне страшно.

Маленький козленок ответил ему:

– Друг мой, у тебя крепкие ноги, ты умеешь быстро бегать. Ты ведь сможешь быстро доставлять нам вести. Своими прыгучими ножками ты сможешь короткими дорогами предупреждать нас о приближении волков. Это и будет твоей помощью нам!

– Нет-нет, я не смогу. От страха я могу первым попасть в зубы к волкам. Нет, у меня есть детки. Я не могу так рисковать,– проговорил заяц кося глазами.

Как его ни просили лесные жители, как ни уговаривали, он никак не соглашался. Животные поняли, что зайца невозможно уговорить. Страх был сильнее желания помочь своим близким.

Однажды осенним днем, не получив обещанной дани, разьяренные волки начали свое наступление. Они были злыми, как ядовитые осенние осы. Но и лесные звери не уступали им в силе. Эта жестокая битва длилась сорок дней и ночей. Животные бились насмерть. Кусали, рвали зубами, кололи рогами, топтали ногами. Никто не жалел своей жизни, чтобы победить врага. Были среди них и погибшие, и раненные. Кровь лилась рекой. И вот, наконец, волки отступили. Звери смогли уничтожить всех волков, и теперь ничто не угрожало жизни в их лесу. Заяц видел всю эту битву, спрятавшись в лесу. Он видел, как животные обливались кровью, но не отступали.

Итак, животные победили волков. Но одному хромому волку все же удалось сбежать в лесную чащу. Это заметил фазан. Он решил проследить за ним, и узнать куда будет прятаться волк. Неожиданно в зарослях появился окровавленный хромой волк, который шел прямо на того самого зайца, что тоже прятался в зарослях. От страха в глазах у зайца все помутнело.

– Ты…ты тоже мой враг, шайтан! Вот ты и попался! Теперь я тебе за все отомщу! – рычал окровавленный волк, оскалив зубы.

Заяц заплакал горькими слезами:

– Милостливый господин! Я не участвовал в битве. Как только животные обьявили войну против вас, я сказал им, что господин Волк силен, и против вас у них не хватит силы. Помилуйте меня, батюшка Волк! – умолял он.

– Помиловать?! Кого? Если ты был моим союзником, почему не пришел доложить о решениях зверей? Значит ты на их стороне! Ну да ладно, я сорок дней и ночей бился. Очень устал, проголодался. Подойди ко мне поближе! Перевяжи мои раны получше.

Заяц дрожал от страха. Он не мог двинуться ни назад, ни вперед. Из последних сил он попробовал пойти на встречу волку, но хищник одним движением схватил несчастного и разорвал его на части…

Это печальное зрелище видел фазан, сидевший на ветке. Он полетел сообщить об этом животным, но повстречал лиса в разодранной чалме, в страхе убегавшего от лесных жителей.

– Эй, господин лис! Куда это ты так бежишь! Животные бьются с волками! – обратился фазан к лису.

– Ярость зверей достигла предела. Сейчас они бьются не на жизнь, а на смерть. Им что друг, что враг, что волк, что лис. Им все равно кого убивать. Я лучше дней десять отсижусь в укромном месте.

Фазан запомнил слова коварного лиса и полетел в сторону леса. Животные хоронили погибших, перевязывали раненных. Радовались победе над врагом, поздравляли друг друга и готовились к большому празднику. Они, узнали от фазана об участи несчастного зайца. Жаль им стало трусливого зайчика. Проклинали они и двуликого лиса.

На празднике с праздничной речью выступал мудрый Конь:

– Друзья мои, наши герои! Мы все вместе прогнали злых врагов. Трусливый Заяц все же погиб. Поэтому мы должны всегда помнить, что одиночка становится жертвой сильного врага. Никогда не забывайте об этом!

Все радостно приветствовали слова своего вожака. Не прошло и нескольких дней как звери разобрались и с Лисом. С тех пор воцарились в лесу мир и покой.

ЙОЛВАС БИЛӘН ТОШҚАН

Авилиниң авилисида, заманларниң заманисида заманә зорниң, тамашә қорниң екән, йолвас сорақчекән, бөри қарақчекән, түлкә ялақчекән…

Шу заманларниң бир җаңгилида йолвас падиша алдиға учриғанла һайван – җаниварларни йәп, җаңғалға наһайити әндишә селивәргәндин кейин, башқа һайван-җаниварлар бир мәслиһәткә келип, йолвасниң алдиға вәкил әвәтипту. Вәкил тоққуз тазим билән миң қийин мәшәқәттә болған келишкән мәслиһәтни баян қипту.

– Җанаби падишаһи аләм! Биз барлиқ һайван-җаниварлар шундақ мәслиһәткә кәлдуқ, бурун җанаплири озуқлиниш үчүн олап, наһайити аварә болаттила. Биз җанаплириниң бу аваригәрчилиқлиригә көзүмиз йетип, мундин кейин падиша өзини аварә қилмиса, җаңгалдики барлиқ җан-җаниварлар өзимиз новәт билән һозурлириға келип тамақ болсақ, дегән мәслиһәткә келип, ахирида җанаплириниң алдидин бир өтүп қоюш үчүн мән вәкил болуп кәлдим, – дәпту.

Йолвас падиша бу мәслиһәтни мақул көрүпту. Қилинған вәдә бойичә җан-җаниварлар һәр күни бирдин келип, йолвасқа йәм-тамақ болуп турупту. Шундақ қилип, күнләрниң биридә новәт току тошқанға кәпту. Тошқан қандақ қилип болмисун, йолвасни бир палакәткә учритишниң ойиға чүшүп, көңлидә бир ой пүкүптудә, йолвасниң алдиға бәлгүләнгән вақиттин кейинирәк кәпту. Йолвасниң наһайити аччиғи кәпту.

– Немишкә кечикип кәлдиң авақ?! – дәп ғәзәп билән вақирапту.

– Кәчүрсилә падишаһи аләм! Мунчивала күткүзүп қоюшқа мениң җеним он әмәс, җанаплири, көрүп туруптила… Мән болсам, раст дегәндәк бир авақ, бир күнлүк тамақлири үчүн азлиқ қилимән; шу йәрлирини ойлап хиҗаләт болуп, ахири бир туққунумни биллә елип келивататтим, йолда өзлиригә охшаш бир йолвас алдимизни тосап, наһайити аваричилиқ салди. Биз зади қутулушниң амалини тапалмай қалдуқ; илаҗи йоқ, у йолвас мән билән биллә келиватқан туққунумни тутувалди. Мениң бир путумни нака қилди. Мән шуниң аваричилиғида кечиқтим, униң үстигә өзәмму миң бир хиҗаләттә!.. – дәпту тошқан.

Йолвас буни аңлап, орнидин чачрап туруп:

– Ким екән у, мениң рисқимға чаңгал салидиған?! Җүрә, мени шуниң қешиға башлап апарғин! – дәп аччиғиға пәс келәлмәй, тошқанни алдиға селип меңипту. Йолвасниң бу пәйли тошқанниң көңлигә пүккән мәхситигә бәк әп кәптудә, йолвасни әгәштүрүп, бир қудуқниң қешиға әкәпту.

– Мана, тәхсир, мошу қудуқниң ичигә чүшүвалди: әйнә туриду өзи, йенида һелиқи тошқанму бар. Техи маңиму етилмақчи болуватиду, – дәп қудуқниң ичини көрситиду.

Йолвас келип, қудуқниң ичигә қарап, өзини һәм йенидики тошқанниң судики шолисини көрүп, наһайити ғәзәплинипту. Йолвас тәрини түрүп, чишлирини һеҗайтса, қудуқтики шолисиму, шундақ қиливатқан. Бу әһвалда чидалмиған йолвасниң ғәзиви тешип, өзини бир етиптудә, қудуқниң ичигә тик моллақ чүшүпту.

Шундақ қилип, току тошқанниң тапқан амали билән җаңгалдики башқа җан-җаниварларму йолвас вәһшидин қутулупту.

ТИГР И ЗАЯЦ

В давние-давние времена жил-был в одном лесу тигр. И был он падишахом. Это был самый жестокий падишах, который когда-либо был у зверей. От его рева дрожала земля, у несчастных зверей сердце разрывалось от страха.

Собрались однажды звери и решили рассказать тигру о своем страхе, они надеялись, что он поймет и сжалится над ними.

– О, Великий Падишах всего мира! – поклонились они тигру, – к тебе наша просьба. Мы хотим, чтобы ты со всей своей справедливостью выслушал нас. От твоего рыка, о, великий повелитель, земля дрожит, сердце разрывается от страха, наши дети пугаются. Мы хотим тебя очень попросить: не издавай, пожалуйста, такие страшные звуки, за это мы будем сами по очереди приходить к тебе на съедение. Если ты не позволишь этого, то скоро никого из нас не останется в живых. Кого же ты тогда станешь есть?

Тигр нашел слова зверей разумными и разрешил им по очереди приходить к нему на съедение.

Звери сами установили очередь. Первыми должны были отправиться к тигру верблюды, лошади, коровы, бараны, а затем и звери помельче – барсуки, зайцы и другие.

Тигр-Падишах по очереди съел всех верблюдов, лошадей, коров и баранов, вот дошла очередь и до зайцев. Один из зайцев, обращаясь к оставшимся животным, сказал:

– Я пойду к тигру и избавлю нас от верной гибели.

– Ой, заяц, – ответили ему животные, – он, во-первых, тигр, а во-вторых – Падишах! А ты – величиной с кулак, как же ты избавишь нас от смерти? Но, если ты спасешься, то мы станем тебя называть нашим Старшим братом!

– Если я избавлю вас от Падишаха и от смерти, то будет достаточно, если вы будете называть меня гонцом для всей Земли, – сказал заяц.

– Ты ступай, и, если вернешься живым, то кем пожелаешь быть, тем и будешь,– ответили ему животные.

– В таком случае, до скорого свидания! – сказал заяц и отправился в путь.

Но заяц пошел не к тигру, а к старому глубокому колодцу. Он заглянул в него, и, увидев там свое отражение, сказал себе: «Кажется задуманное мною дело должно получиться на славу». И заяц смело направился к тигру. Когда осталось уже совсем немного пути, заяц помчался стремглав. Тигр рассердился на зайца за опоздание и сказал:

– Ты с самого утра где-то гулял, а теперь, увидев меня, бежишь, да?

– Ох, Великий Падишах! Беда! Двое вас Падишахов или один?

– У вас только один Падишах!!! – заревел тигр. – Я – ваш Падишах!

– Нет, Падишах, наверное вас двое, – ответил заяц. – Когда мы с одним зайцем шли к тебе, то по дороге встретился нам еще один тигр и сказал, что он тоже Падишах. Погнавшись за нами, он поймал моего товарища. А я спасся и прискакал к тебе, чтобы рассказать об этом.

Падишах рассвирепел:

– Если так, – взревел он, – покажи мне этого самозванца!

– Идем, о Великий Падишах, – сказал заяц, – убей другого самозванца-Падишаха, и мы станем подчиняться только тебе.

Тигр пошел за зайцем в лес.

– Где он, этот самозванец? – рычал он. – Покажи мне его!

– Увидев тебя, этот нахал испугался и побежал к колодцу, – сказал заяц. Подойдя к колодцу, тигр заглянул внутрь и увидел там отражение своей морды и зайца, стоявшего рядом.

– Я вижу рядом с самозванцем зайца! – сказал тигр.

– Это мой товарищ, с которым мы шли к тебе, – ответил находчивый заяц.

Услышав об этом, тигр пуще прежнего рассвирепел, бросился в колодец и захлебнулся водой.

Заяц тотчас поскакал к ожидавшим его животным и сообщил им о своей победе. Звери очень обрадовались, что, наконец, избавились от своего Падишаха, и выбрали зайца гонцом для всей Земли.

ТОШҚАННИҢ КАЛПУГИ НЕМИШКӘ ЖУРУҚ?

Бар екән, йоқ екән, ач екән, тоқ екән, бөрә бәк қавул екән, түлкә ясавул екән, қарға һакимчи екән, сеғизған чеқимчи екән, ғаз канәйчи екән, өдәк сүнәйчи екән, ташпақа дуниядин беғәм екән, көл пақиси униңға қәриздар екән.

Бурунқи заманларда бир һелигәр тошқан яшиған екән. У һелигәрлик билән ейиқларни, бөриләрни, ширларни һәтта адәмләрни алдап жүрәттекән. Бир күни шу тошқан жип егирип олтарған момайниң қолиға чүшүп қапту. Момай:

– Хойма яхши болди, өйдә гөш йоқти, – дәпту.

Тошқан момайға:

– Мән мошу йәрдә туруп турай, сиз әву яқлардин отун терип келиңдә, мени үтиләң, – дәпту.

Момай тошқан билән жипини ташлап қоюп, өзи отунға кәткәндә, тошқан қечип кетипту. У қечип жүрсә, шамал учришип қапту.

Шамал:

– Мән сени домилитип ойнаймән, – десә, тошқан:

– Мән бәрибир қечип кетимән, униңдин саңа қизиқ оюн тепип берәйму? – дегәндә, шамал:

– Қени? – дәп сорапту.

– Әву йәрдә момайниң жипи бар, шуни учартип, момайни раса ахмақ қилмамсән, – дәп шамалниму йолға сапту. Тошқан хошаллиғидин лиқилдап сәкрәп келиватса, алдиға йолвас чиқип қапту.

Йолвас:

– Уһ, уһ, дегән вақитта учраштиң, рисқилиқ екәнмән, раса татлиқ гөш йәйдиған болдум, – дәп тошқанни йемәкчи бопту.

– Тохта! Мениң ейтидиған сөзүм бар, – дәпту тошқан.

– Немә сөзүң бар? – дәп сорапту йолвас:

Тошқан һодуқмай, сөзләшкә башлапту:

– Сән әву ғарниң бойида йетип тур, мән отун терип келәй, андин сән мени пиширип йә, болмиса гөшүмниң тәми йоқ, – дәпту.

Бу сөз йолвасқа майдәк тетип, ғар бойида ухлашқа башлапту. Тошқан отунни нурғун терип, йолвасниң йениға әкелип отни улуқ қалиғанда, отниң иссиқ тәптидин өрүлүп ятимән дәп, йолвас ғарға чүшүп кетипту.

Тошқан чеқирап нахша ейтип кетип барса, очилар учришип қапту. Очилар өдәк, қирғавул, түлкиләрни етивалған екән. Бир очи тошқанни көрүп атай дәп турғанда, тошқан:

– Һәй, һәй! Тохтаңлар! Мән силәргә наһайити пайдилиқ нәрсә ейтимән. Мону ғарниң нерисидики ғарниң бойида бир йолвас икки ташниң оттурисиға қисилип қапту, силәр берип көрүп келиңлар, мән силәрниң олҗаңларға қарап турай, – дәптекән, очилар жүгришип кетипту.

Очилардин қутулуп, хошал кетип барғанда, униңға бүркүт учришиптудә:

– Сениң бешиңни чоқулаймән, – дәпту.

– Мениң бешимни немә қилисән. Мениң билән сән тоймайсән, әву йәргә барсаң, бир йолвас икки ташниң арисиға қисилип қапту, берип шуни чоқула, саңа бир жилға йетиду, – дәпту.

Тошқан һәммини йолға селип, өзи таққа чиқип қариса, момай отунларни, шамал жипни, бүркүт йолвасни издишип жүрүпту. Тошқан өзиниң мунчилик қувлуқ ишләткинигә хошал болуп, шунчилик қаттиқ күлүптуки, һәтта тошқанниң калпуги журуқ болуп қапту.

ПОЧЕМУ У ЗАЙЦЕВ ТАКИЕ ГУБЫ

Жил-был однажды один заяц. Он умел ловко обманывать медведей, волков, львов и даже людей. Однажды, хитрый заяц решил заглянуть в кишлак, чтобы полакомиться морковкой. В одном дворе он увидел старуху, которая пряла пряжу.

Старуха очень обрадовалась, увидев зайчишку:

– Как хорошо, что ты ко мне зашел! В моем доме уже давно не было мяса!

– Хорошо, хорошо, я согласен, – сказал заяц, – только вы сначала сходите за хворостом, чтобы опалить мою шкурку, а я вас здесь подожду.

Наивная старуха, оставив зайца и пряжу, пошла за хворостом, а заяц сбежал. Бежит-бежит заяц, а навстречу ему ветер. Ветер говорит ему:

– Ага, заяц! Я хочу с тобой поиграть. Я буду подбрасывать тебя, а потом ловить, крутить тебя и вертеть!

– Нет, – ответил ему заяц, – я все равно спрячусь от тебя. Давай я лучше найду тебе более интересную игру.

–А что это за игра? – спросил ветер.

– Смотри, вон там лежит пряжа одной старухи. Ты можешь поиграть с ней – развеять ее по горам да по долам. Да еще и старушку позабавишь: пусть побегает на старости лет! – ответил заяц и был таков.

Довольный собой, заяц побежал в припрыжку дальше, а на встречу ему – тигр.

– Ах, ах! Как ты вовремя повстречался, вот так повезло мне! Ох и покушаю я сейчас нежной зайчатинки! – воскликнул тигр и бросился к зайцу.

Но заяц не растерялся и ответил тигру:

– Подожди, у меня есть что сказать тебе!

– Ну что там у тебя, говори скорее! – сгорая от нетерпения, зарычал тигр.

Заяц, не спеша, начал говорить:

– Полежи-ка ты вон у того обрыва, отдохни, а я тем временем сбегаю за хворостом. Затем ты меня поджаришь на огне, и мясо мое станет намного вкуснее.

Речи зайца пришлись тигру по душе. Он пошел к крутому обрыву, улегся поудобнее и задремал. Тем временем, заяц собрал большую вязанку хвороста и разжег рядом с тигром костер. А когда костер хорошенько разгорелся, и жар стал уже невыносимым, тигр решил повернуться на другой бок. Повернулся – да полетел вниз с обрыва.

Заяц попрыгал дальше, распевая во все горло счастливую песню. Вдруг, навстречу ему охотники, которые возвращались из леса с богатой добычей. На ремнях у них висели утки, фазаны и лисы.

Один из охотников, увидев зайца, собрался быстренько подстрелить его, но тут хитрый заяц запричитал:

– Ой-ой-ой, подождите! Я сообщу вам сейчас что-то очень важное! Вон там, за той горой, в расщелине между двумя большими камнями застрял огромный красавец-тигр. Вы идите туда, а я тем временем присмотрю за вашей добычей.

Охотники обрадовались, и разом побежали в указанную зайцем сторону. А заяц, довольный тем, что удачно спасся от охотников, поскакал дальше. Вдруг, навстречу ему беркут:

– Я заклюю тебя, заяц! – кричит он.

– Не нужно, я маленький, ты мной не насытишься! Ты лучше лети к тому оврагу, там, между двух скал, лежит громадный тигр. Тебе его надолго хватит!

Беркут тут же полетел к оврагу. А заяц взбежал на горку и видит сверху: старуха собирает хворост, ветер треплет старухину пряжу, а охотники и беркут ищут тигра. Посмотрел заяц на всю эту картину, рассмеялся, и так долго и сильно хохотал, что верхняя губа у него лопнула.

С того времени у всех зайцев верхняя губа раздвоенная.

ТҮЛКӘ БИЛӘН ЕШӘК

Бир түлкә жүгрәп келиветип туюқсизла чоңқур азгалга чүшүп кетипту, һәрқандақ амал қилипму чиқалмапту.

Қандақ қилишни билмәй олтарғанда бир ешәк су издәп жүрүп һелиқи азгалниң йениға кәптудә вә азгалдики түлкини көрүп, униңдин:

– Һәй, түлкивай! Бу йәрдә немә қиливатисән! – дәп сорапту.

– Вай, немисини сорайсән! – дәпту түлкә, – бу кәң далада уссизлиқ билән иссиқтин өләй дәп қалған едим, бу йәр бәк салқин екән һәм сүп-сүзүк су бар екән, раһәтлинип дәм еливатимән.

Буни аңлиған ешәк, мәнму су ичип салқинлап раһәтлинәйчу дәп ойлап, азғалға чүшүпту. Аран турған түлкә шу заман бир сәкрәпла ешәк үстигә чиқиптудә йәнә бир сәкрәп азгалдин кәң далаға чиқип йетип қапту. Ешәк азгалниң ичидин чиқалмай қапту.

«Ялғанчиға ишәнсәң, бешиңға бала таписән» дегән тәмсил шуниңдин қалған екән.

ЛИСИЦА И ОСЕЛ

Однажды лиса, пробегая по поляне, оступилась и упала в овраг. И никак не получалось у нее вылезти из ямы.

В эту пору в поисках источника бродил в тех местах осел. Заглянул он в овраг, увидел там лису и спрашивает:

– Эй, лиса, что ты тут делаешь?

– Вай, что тут спрашивать! Я замучилась от жары и жажды, а здесь столько прохлады и чистейшей воды! Вот, сижу, наслаждаюсь,– отвечает ему лиса.

Услышав это, осел тоже захотел насладиться прохладой и спрыгнул в овраг. А лисе только того и надо было. Взобралась она на спину осла, выпрыгнула из оврага и была такова. А осел так и остался сидеть в овраге.

С тех пор повелось говорить: «Поверишь плуту – не минуешь беды».

ШОРИ ҚУРУҒАН ШУМ ТҮЛКӘ

Бир топ тохулар ялаңтаҗа ғоразниң башчилиғида түлкиниң үстидин әризә қилип, ейиқниң алдиға берипту:

– Ейиқ палван, – дәпту улар, – шум түлкә бизгә күн бәрмәйватиду, һечқайсиңлардин әймәнмәстин тохуларни қирғини-қирған.

Ейиқ:

– Түлкима!? У мутәһәмниң җазасини өзәм берәй, – дәп түлкини чақиритип кәпту. Түлкә қуйруғини шипаңлитип:

– Ейиқвай, мән сизниң биқиниңизға таш патмисун дәп, пәйи тәһийини тәйярлашниң ғемида болдум, – дәп қолтуғидин бир тәһийини ейиққа узитипту. – Мән сизниң ғемиңизда жүрсәм, булар мени яман дәп, сизгә әризә қилишипту…

Ейиқ юмшақ тәһийигә йөлинип олтирип, тохулардин үз өрүп:

– Йоқилиңлар ахмақлар! Иккинчи мундақ бемәна сөзләрни көтирип алдимға әризә қилип кәлмәңлар! – дәп, тохуларни қоғлаветипту.

Шу кечә йәнә икки тохуниң шори қурупту. Тохулар әнди бөригә әризә қилип берипту.

– Түлкиниң дәстидин қийналдуқ, – дейишипту. Бөрә түлкини һайдитип кәптекән:

– Бөрә җанаплири, – дәпту түлкә, қуйруғини шипаңлитип, – мән биқиниңизни йәргә патмисун дәп ястуқ әкәлдим. У бөриниң қолтуғиға юмшақ ястуқ қоюпту. – Бу пөпүклүк ахмақлар сизниң ғемиңизда жүргинимни билмәйду, – дәпту түлкә.

Бөрә пәй ястуққа йөлинип раһәтлиниптудә, тохуларға вақирап:

– Көзүмдин йоқилиңлар, пайпақлиқ пөпүчәкләр! Түлкә өз ишини билип қилиду. Буниңдин кейин хәйрихаһлиқ қилғанларниң үстидин маңа әризә қилип кәлмәңлар! – дәп вақирапту. Тохулар бу қетимму җанлирини очумида тутуп, қайтип кетипту. Шу кечидә йәнә үч тоху түлкигә йәм бопту. Әтисигә тохулар тайғанға берип әризә қипту. Түлкә тайғанғиму ястуқ берип, – «Сизниң ғемиңизни қилип жүргән едим» дәпту. Тайған ястуққа қаримапту.

– Бу шум түлкиниң шорини қурутуңлар! – дәп төрт көз ақ төш бойнақларға буйрупту. Иштлар түлкини оттуриға елип, раса талапту.

– Әнди чөлгә қоғлаңлар! – дәпту тайған: – Болмиса, тохуларниң гөшини өзи йәп, пейини «улуқларға» тәғдим қилип, йәнә хелисини алдайду бу һелигәр, – дәпту.

Шундин кейин шум түлкиниң шори қуруп, чөлдә жүридиған бопту. Бечарә тохулар тайғанниң адалити билән хатирҗәм тухумлирини туғуп, җүҗилирини асрапту.

Ғулжа Ойман-байтоқай йезиси, Өмәржан ейтип бәргән.

ЛИСА И КУРЫ

С некоторых пор лиса совсем обнаглела. Пернатым не было покоя от нее ни днем, ни ночью. Но больше всех доставалось добропорядочным курам. И вот, однажды, все их большое племя во главе с красавцем-петухом пришло с жалобой к тигру:

– О, Всесильный Тигр-батур!– закудахтали они хором. – Злодейка-лиса никого не уважает! Ни про вас не вспоминает! А нас совсем замучила, жить спокойно не дает, безжалостно нас пожирает.

– Лиса, говорите? Вот я ей, плутовке, покажу, как обижать беззащитных! – заревел Тигр и велел позвать лисицу.

Прибежала лиса к владыке и, виляя хвостом, ласково запела:

– Ах, Великий Царь царей всех больших и малых зверей! Да я же забочусь о вашем здоровье: собираю перья для перины, чтобы бокам вашим было мягко, чтобы спалось Вам сладко.

И лживая лиса передала изумленному тигру большую перину.

Тигр, кряхтя, взгромоздился на перину. Понравилось ему валяться на мягком, забыл он про свои обещания курам и говорит им:

– Лиса у нас такая внимательная, добрая! Почему вы ей не доверяете? Прочь! Сгиньте с моих глаз. И никогда, слышите, никогда больше не клевещите на лису!

Что же делать? Совсем отчаялись куры. Так ни с чем и вернулись домой. В эту же ночь злодейка утащила еще двух кур.

Думали-думали куры и решили еще раз попытать счастья. Собрались и пошли к волку, самому сильному после тигра зверю.

– Помоги нам, о Всесильный Волк! Нет спасенья нам от лисы! Если вы откажете нам, она погубит весь наш род! – говорили куры, понурив головы.

Волк очень рассердился на лису и распорядился немедлено позвать ее.

– О, Всемогущий Волк-ака! – льстиво заговорила лиса, виляя хвостом.– Я, заботясь о вашем здоровье, принесла вам подушку, чтобы вы не простудились на сырой земле. А эти крикливые глупышки ничего не понимают, только жалуются почем зря, отнимают у вас драгоценное время, только расстраивают вас лишний раз!

– А ну-ка, покажи свою подушку! – сказал Волк.

И лиса почтительно преподнесла Волку большую мягкую подушку.

Улегся волк на подушку, и так она ему понравилась, что он сразу забыл про кур. А потом как закричит на них:

– Ах вы, негодницы! Да как вы посмели говорить такое про нашу лису?! Ведь она – самая умная лиса на свете! Вон отсюда! И чтоб глаза мои больше вас не видели! Глупые птицы!

Совсем отчаялись куры, но делать нечего – отправились восвояси. В эту ночь снова пропали три курицы. Поплакали, поплакали они и в последний раз решили испытыть удачи. Только на этот раз они склонили свои головы перед сердобольной борзой собакой.

Эта собака была самой почитаемой и уважаемой собакой в округе. Она даже не стала слушать лису и на дары ее не посмотрела, а позвала своих быстроногих помощников и сказала им:

– Давайте-ка, проучите эту обманщицу!

Проворные дворняги окружили лису и чуть было не растерзали коварную в клочья, но тут вмешалась борзая:

– Теперь просто прогоните ее в безводную пустыню! Иначе эта плутовка по-прежнему будет пожирать кур и других птиц, а из перьев делать перины да подушки, и долго еще будет морочить головы доверчивым жителям леса.

Так, незадачливы куры, благодаря праведной собаке, наконец обрели покой и благополучие.

ТҮЛКИНИҢ ТӘХСИМАТИ

Күнләрниң биридә йолвас, бөрә, түлкә үчи оға чиқипту. Улар бир тошқан, бир қирғавул, бир қейиқни тутупту. Уни қандақ йейиш үстидә гәп қилип, йолвас бөригә:

– Сән бу олҗиларни тәхсим қил! – дәп әмир берипту.

– Мақул! – дәпту бөрә: – Тошқан кичик җанивар екән, уни өз һалиға қарап, түлкә йесун; қирғавулни мән йәй, җанаплири чоң болғандин кейин, кейиқни сили йесилә!

Бу тәхсиматни аңлиған йолвас, аччиғиға пәс келәлмәй, бөрини бир уруптекән, бөриниң бир көзи чачирап чиқип кетипту. Андин йолвас түлкигә:

– Сән тәхсим қилип баққина! – дәпту.

– Хош – дәп тәхсим қилишқа киришипту түлкә:

– Тошқан җанаплириниң наштилиғи болсун, қирғавул чүшлүклири болсун, кейик кәчлик тамақлири болсун; җанаплиридин ашқинини биз йәйли. Болмиса, мәйли, – дәпту.

Түлкиниң тәхсимати йолвасқа бәк йеқип кетип: «Мундақ тоғра тәхсим қилишни сән нәдин үгәндиң?» дәп сорапту.

Түлкә дәррула: «Бөриниң чачирап чиққан көзидин үгәндим, тәхсир!», дәп җавап берипту.

«Шиңҗаң әдәбият сәнъәти» журналидин.

КАК ЛИС ДЕЛИЛ ЕДУ

Однажды тигр, волк и лис пошли на охоту. Поймали они зайца, фазана и оленя. Спутники никак не могли справедливо поделить пойманную добычу, и тогда тигр предложил волку решить этот вопрос. И вот волк принялся делить:

– Заяц – маленькая добыча, пусть ее возьмет лис. Фазана возьму я. А вы, господин Тигр, большой и сильный, вам следует взять себе оленя!

Тигр после такого дележа так рассердился, что в ярости ударил волка. Да так, что у волка вылетел глаз.

Тогда Тигр обратился к лису:

– А теперь ты дели добычу!

Лис предложил:

– Зайца я предлагаю взять вам на завтрак, господин. Фазана вы можете съесть в обед. А оленя, мой господин, вы можете съесть на ужин. Ну, а что останется, мы можем взять себе. А, если ничего не останется, ну и ладно, мы как-нибудь обойдемся.

Тигру очень понравилось то, как лис поделил добычу.

– Кто научил тебя так правильно делить добычу? – спросил он.

– Этому научил меня выбитый глаз волка, господин! – ответил хитрый лис.

«Шиңҗаң әдәбият сәнъәти» журналидин.

ТАДАН ТҮЛКӘ

Күнләрниң биридә бирнәччә күн ач қалған бир түлкә озуқ издәп меңипту. Меңипту-меңипту, хелә жирақ бир чөлгә келип қапту. Қариса, бир ташниң йенида қазандәк бир қуйруқ май турупту. Мундақ убдан майни көрүп түлкиниң шөлгәйлири еқипту. У йемәкчи болуп, майниң йениға кәпту-ю, лекин таданлиқ қилип, бирдинла тохтаптудә: «Бу майни бирәр йолувчи чүширип қойғандиму? Әгәр шундақ болса, йолниң оттурисида турған болатти, һәҗәп бу ташниң йенида – бир әплик җайда туруптиғу?! Бу йәрдә чоқум бир гәп бар, бирдәм нәпсимни жиғип йемәй турай!» дәп ойлапту вә йеқинла йәрдики бир дәрәқлиқниң арисиға кирип, майдин көзини үзмәй қарап йетипту.

Шу әснада, қаяқтинду бир ач бөрә йетип келип:

– Һой, достум, түлкиҗан! Бу йәрдә немә қилип ятисән? – дәп сорапту. Бөриниң турқидин тазиму ач қалғанлиғини пәмлигән тадан түлкә чандурмай:

– Келиң, бөрика! Ятмай қандақ қилай. Қосиғим бәкму тоюп кетиптекән, задила маңалмай қалдим, – дәпту.

– Немә йәп шунчә тоюп кәттиң? – алдирап сорапту бөрә һәйран болуп.

Түлкә ташниң йенидики қуйруқ майни ишарәт қилип туруп сөзләп кетипту:

– Әву майни көрмидиңизму? Қандақ ахмақ йолувчи ташлап кәттекин? Үч-төрт қойниң қуйруғи екән, ечиқап кәткәнлигимдин йәвериптимән, әйнә, йәнә бирмунчиси ешип қалди.

– Ундақ болса, қалғинини мән йәветәй!

Яғни көрүп, шөлгәйлири еқип кәткән ач бөрә нери-берисини сүрүштүрмайла қуйруқ майға өзини етипту. Лекин «тарс» қилған аваз билән тәңла бөрә чеқирап жиқилиптудә, җан талишишқа башлапту.

Тадан түлкә өз әқлидин мәмнун болуп, күлүп қоюпту вә җан талишиватқан бөриниң алдиға берип: «Қарним ач туруп мән йемәсмидим башта, – Бир баласи болмиса қуйруқ турамду ташта» дәптудә, қапқандин қаңқип чиққан қуйруқни мәззә қилип йейишқа башлапту.

ХИТРОУМНЫЙ ЛИС

Однажды, изголодавшийся лис искал себе пропитание. Долго он шел и пришел в далекую пустыню. Глядит – у одного камня лежит огромный, размером с казан, курдюк. Глядя на такую картину, потекли у лиса слюнки. Подобрался он тихонько к курдюку. Но, так как лис был очень умным и предусмотрительным, то подумал: «Если этот курдюк был брошен путником, то он должен был лежать на середине дороги. А он оказался возле камня. Это странно. Здесь что-то не так, надо подождать немного. Не буду торопиться!». Лис, подумав так, отошел поодаль, прилег в тени дерева и стал наблюдать, что будет дальше.

В это время, откуда ни возьмись, появился очень голодный волк:

– Эй, дружище Лис! Что ты тут лежишь? – спросил он. Лис ответил ему, как ни в чем ни бывало:

– Добро пожаловать, братец Волк! Как же мне не лежать. Я пресытился и не могу теперь сдвинуться с места.

– И чем это ты так насытился? – поторопился спросить волк, удивившись.

Лис указал волку на курдюк и проговорил:

– Посмотри вон на тот кусок курдюка. Какой глупец оставил его здесь? Это курдюк трех или четырех баранов, я был очень голоден и съел много сала, но там осталось еще немного.

– Тогда я пожалуй доем то, что осталось!

Изголодавшийся волк накинулся на курдюк, но в тот же миг раздался какой-то треск, и волк с криком упал и весь затрясся. Курдюк оказался приманкой в огромном капкане, в который и угодил волк.

Хитроумный лис, довольный своей проницательностью, усмехнулся и подошел к умирающему волку:

– Я бы сам съел этот курдюк, ведь я был очень голоден, но прежде я подумал, что неспроста столько еды бросили на дороге. Сказал он так и стал есть сало, взятое из капкана, смачно уплетая его за обе щеки.

ТҮЛКӘ ВӘ БӨДҮНӘ

Күнләрниң биридә бирнәччә күн ач қалған бир түлкә озуқ издәп меңипту. Меңипту-меңипту, хелә жирақ бир чөлгә келип қапту. Қариса, бир ташниң йенида қазандәк бир қуйруқ май турупту. Мундақ убдан майни көрүп түлкиниң шөлгәйлири еқипту. У йемәкчи болуп, майниң йениға кәпту-ю, лекин таданлиқ қилип, бирдинла тохтаптудә: «Бу майни бирәр йолувчи чүширип қойғандиму? Әгәр шундақ болса, йолниң оттурисида турған болатти, һәҗәп бу ташниң йенида – бир әплик җайда туруптиғу?! Бу йәрдә чоқум бир гәп бар, бирдәм нәпсимни жиғип йемәй турай!» дәп ойлапту вә йеқинла йәрдики бир дәрәқлиқниң арисиға кирип, майдин көзини үзмәй қарап йетипту.

Шу әснада, қаяқтинду бир ач бөрә йетип келип:

– Һой, достум, түлкиҗан! Бу йәрдә немә қилип ятисән? – дәп сорапту. Бөриниң турқидин тазиму ач қалғанлиғини пәмлигән тадан түлкә чандурмай:

– Келиң, бөрика! Ятмай қандақ қилай. Қосиғим бәкму тоюп кетиптекән, задила маңалмай қалдим, – дәпту.

– Немә йәп шунчә тоюп кәттиң? – алдирап сорапту бөрә һәйран болуп.

Түлкә ташниң йенидики қуйруқ майни ишарәт қилип туруп сөзләп кетипту:

– Әву майни көрмидиңизму? Қандақ ахмақ йолувчи ташлап кәттекин? Үч-төрт қойниң қуйруғи екән, ечиқап кәткәнлигимдин йәвериптимән, әйнә, йәнә бирмунчиси ешип қалди.

– Ундақ болса, қалғинини мән йәветәй!

Яғни көрүп, шөлгәйлири еқип кәткән ач бөрә нери-берисини сүрүштүрмайла қуйруқ майға өзини етипту. Лекин «тарс» қилған аваз билән тәңла бөрә чеқирап жиқилиптудә, җан талишишқа башлапту.

Тадан түлкә өз әқлидин мәмнун болуп, күлүп қоюпту вә җан талишиватқан бөриниң алдиға берип: «Қарним ач туруп мән йемәсмидим башта, – Бир баласи болмиса қуйруқ турамду ташта» дәптудә, қапқандин қаңқип чиққан қуйруқни мәззә қилип йейишқа башлапту.

ЛИС И ПЕРЕПЕЛ

Были времена, когда лис и перепел были друзьями. Однажды лис обратился к перепелу:

– Дружище, накормил бы ты меня как следует.

– Хорошо, – ответил ему перепел. В один из дней он увидел, как молодая женщина несла полную кастрюлю жирного наваристого бульона своему мужу, который работал в поле. Перепел обогнал женщину и заковылял перед ней, слегка волоча крыло. Увидев это, женщина бросила кастрюлю и погналась за птицей. А шедший позади лис в это время досыта наелся мяса и сбежал. Вернулся перепел и спрашивает у лиса:

– Насытился ли ты, друг?

– Наелся досыта, – отвечает лис и тут же просит. – А насмешил бы ты меня!

Пообещал перепел насмешить лиса. Наутро птица села на голову девушке, доившей корову. Увидев это, отец девушки сказал:

– Погоди, дочка, я стукну по перепелу, что сидит на твоей голове, – и замахнулся на девушку, да так сильно ударил, что та упала замертво.

– Рассмешил ли я тебя, лис? – спросил перепел.

– Я смеялся от души, дружище. А теперь напугай меня, – попросил лис.

– Хорошо, тогда будешь открывать и закрывать глаза, когда я скажу.

– Договорились, – согласился лис.

– Закрой глаза, – попросил перепел. Лис закрыл глаза, а перепел осторожно отвел его к охотникам.

– Открой глаза! – сказал перепел. Увидев лиса, охотники бросились гнать зверя. Перепел же отлетел на сопку и наблюдал за этим, от души потешаясь. Лис бежал изо всех сил и насилу спасся. Добежал лис до перепела, высунув язык. Перепел же не успел и рта открыть, как оказался на языке у лиса.

Взмолился перепел:

– Я же сделал все, как ты просил. Позволь теперь мне вымолвить хоть слово.

– Угу, – промычал лис.

– Сначала сосчитай до шести, а я постараюсь протиснуться через твою глотку. Не успел лис сказать «р-раз», как перепел упорхнул из пасти, и только хвост его остался в зубах лиса.

Недаром говорят: «Злой не может стать плохим».

– Можешь думать, что съел меня, зажевав мой хвост! – с этими словами перепел улетел прочь.

ҮЧ ДОСТ

Бурунқи заманда үч дост өтүпту. Улар түлкә, ташпақа, салҗа екән. Улар шундақ иҗил-инақ яшапту. Күнләрниң бир күни улар мәслиһәтлишип, деханчилиқ қилишқа тутуш қипту. Деханчилиқ қилған йериниң үсти яр, асти чәксиз кәткән мунбәт етизлиқ екән. Бир күни түлкә етизда ишләветип, шундақ дәпту.

– Вай, достлар, үстимиздики яр өрүлүп кетидиған охшайду. Мән берип йөливалай, болмиса зираәтлиримизни бесивелип, вәйран қиливетиду.

Шуниң билән түлкә яр түвигә берип, сайисида ухлайдиған бопту. Салҗа билән ташпақа болса, һерип-ечип ишләйдекән.

Күнләр өтүпту, айлар өтүпту, буғдайму пишип қапту. Салҗа билән ташпақа буғдайни оруп, тепип чәш қилип тәйяр қилғанда, түлкә йетип кәптудә:

– Вай, достлар, ашлиғимиз тәйяр болди. Әнди буни қандақ бөлүшимиз? – дәпту. Салҗа билән ташпақа:

– Сиз һәммидин чоң болғандекин, әқиланә бир мәслиһәт көрситиң, – дәпту. Түлкә:

– Ундақ болса, мениң мәслиһитим мундақ: биз икки чақирим жирақлиққа берип, хаманға жүгрәп келимиз. Ким хаманға бурун йетип кәлсә, шу әң көп алиду, иккинчи болуп кәлгини униңдин аз алсун, ахирида кәлгини әң аз алсун. Мошундақ бөлүшсәк, қандақ? – дәпту. Буниңға салҗа билән ташпақиму қошулупту. Шуниң билән улар хамандин икки чақирим жирақлиққа берипту: «бир», «икки» дегән буйруқ билән тәң жүгрәпту. Буйруқ берилиши билән салҗа түлкиниң путиға чаплишивапту, түлкә өләр-тирилишигә қаримай, хаманға қарап чепипту. У һерип-ечип өләй дегәндә хаманға аран йетип келип, һәммидин бурун мән кәлдим. Мән һәммидин җиқ алидиған болдум, дәп таза хошал болушиға, салҗа түлкиниң путидин аста серилип чүшүп:

– Вай, адаш, мени дәссивәтмигин, – дәпту. Түлкиниң өңи өчкән һалда:

– Сән қачан кәлдиң? – дәпту. Салҗа:

– Мән «бир», «икки» дегән буйруқ берилгән вақтида хаманға қарап учқандәк чапқан едим, сәндин бурун йетип кәптимән! – дәпту.

Салҗа билән түлкә иккиси ташпақини сақлап турупту. Ташпақа йерим йолға келип, өзиниң ағзиға өзи уруп қанитип, хаманға аранла йетип кәпту. Буни көргән салҗа билән түлкә:

– Вай, адаш, немә болдуң? – дәп сорапту.

– Вай, қойсаңларчу, немисини ейтай, йолда бир топ овчилар тайғанлирини әгәштүрүп келиветиптекән, мени тутувелип: «Мошу яққа бир түлкә өтүп кәткәндәк қиливеди. Көрдүңму, йоқ?» дәп сориди. Мән «көрмидим» дедим. Улар гепимгә ишәнмәй, мени раса урди. Шуниң билән мән амалсиз: «Мошу яққа кәтти» девидим, улар мошу яққа келиватиду, – дәпту. Буни аңлиған түлкиниң әрвайи қириқ гәз учуптудә, «мени көрмидим дәңлар, җенимни қутқузай» дәп хамандин бедәр қечипту. Тәйяр болған ашлиқ салҗа билән ташпақиға қапту. Шуниң билән улар өз әҗриниң мевисигә өзлири егә бопту.

ТРИ ДРУГА

В стародавние времена жили-были три друга: лисица, черепаха и клещ. Жили они в мире и согласии. Однажды, решили друзья заняться земледелием. Место, которое они выбрали для посева, оказалось под оврагом, а внизу расстилались бескрайние поля. Однажды лис, работая на пашне, сказал:

– Эй, друзья, похоже скоро овраг над нашим полем обвалится. Пойду-ка я и подопру его, а не то он испортит все наши посевы.

Так лисица стала спать под обрывом каждый день. А клещ и черепаха работали до седьмого пота.

Прошли дни, месяцы, поспела пшеница. Клещ и черепаха собрали пшеницу, но тут прибежала лисица:

– Эй, друзья, пшеница поспела! Как делить будем?

Клещ с черепахой отвечают ей:

– Ты старше нас всех, дай дельный совет.

Лисица говорит:

– Тогда мой совет таков: мы должны будем пробежать две версты до гумна. Кто первым прибежит на гумно, тот возьмет самую большую долю, кто прибежит вторым и третьим – возьмет поменьше. Как вы думаете? Согласились клещ и черепаха на это. Отошли звери на две версты от гумна. На счет «раз» и «два» все звери бросились бежать. Как только начался счет – клещ впился в лапу лисицы, а та бросилась в сторону гумна. Насилу добралась лисица, глядит – никого нет.

– Я должна взять больше всех, – обрадовалась было лисица, но в тот же миг клещ осторожно соскользнул с лисьей лапы и сказал:

– Вай, друг, осторожнее, не затопчи меня.

Лисица изменилась в лице:

– Ты когда успел прибежать?.

Клещ отвечает:

– Когда начали считать «раз», «два», быстро помчался в сторону гумна и прибежал раньше тебя! – сказал клещ.

Клещ и лисица стали дожидаться черепахи. Та насилу добралась до места, с растертой до крови головой от дальней дороги. Увидев это, клещ и лисица сказали:

– Вай, друг, что с тобой? – спросил он.

– Что тут расскажешь? Встретились мне по дороге охотники с гончими собаками, поймали меня и говорят: «В эту сторону побежали лисы. Не видал ли ты их?». Я сказал, что не видел. Не поверили они мне – надавали от злости. Пришлось говорить правду. Теперь жди гостей.

– Не говорите, что видели меня, мне надо спасаться! – с этими словами лисица быстро убежала с гумна. А спелые зерна заслуженно и справедливо достались черепахе и клещу.

КӨРӘҢ ТҮЛКӘ

Бурунқи заманда үч дост өтүпту. Улар түлкә, ташпақа, салҗа екән. Улар шундақ иҗил-инақ яшапту. Күнләрниң бир күни улар мәслиһәтлишип, деханчилиқ қилишқа тутуш қипту. Деханчилиқ қилған йериниң үсти яр, асти чәксиз кәткән мунбәт етизлиқ екән. Бир күни түлкә етизда ишләветип, шундақ дәпту.

– Вай, достлар, үстимиздики яр өрүлүп кетидиған охшайду. Мән берип йөливалай, болмиса зираәтлиримизни бесивелип, вәйран қиливетиду.

Шуниң билән түлкә яр түвигә берип, сайисида ухлайдиған бопту. Салҗа билән ташпақа болса, һерип-ечип ишләйдекән.

Күнләр өтүпту, айлар өтүпту, буғдайму пишип қапту. Салҗа билән ташпақа буғдайни оруп, тепип чәш қилип тәйяр қилғанда, түлкә йетип кәптудә:

– Вай, достлар, ашлиғимиз тәйяр болди. Әнди буни қандақ бөлүшимиз? – дәпту. Салҗа билән ташпақа:

– Сиз һәммидин чоң болғандекин, әқиланә бир мәслиһәт көрситиң, – дәпту. Түлкә:

– Ундақ болса, мениң мәслиһитим мундақ: биз икки чақирим жирақлиққа берип, хаманға жүгрәп келимиз. Ким хаманға бурун йетип кәлсә, шу әң көп алиду, иккинчи болуп кәлгини униңдин аз алсун, ахирида кәлгини әң аз алсун. Мошундақ бөлүшсәк, қандақ? – дәпту. Буниңға салҗа билән ташпақиму қошулупту. Шуниң билән улар хамандин икки чақирим жирақлиққа берипту: «бир», «икки» дегән буйруқ билән тәң жүгрәпту. Буйруқ берилиши билән салҗа түлкиниң путиға чаплишивапту, түлкә өләр-тирилишигә қаримай, хаманға қарап чепипту. У һерип-ечип өләй дегәндә хаманға аран йетип келип, һәммидин бурун мән кәлдим. Мән һәммидин җиқ алидиған болдум, дәп таза хошал болушиға, салҗа түлкиниң путидин аста серилип чүшүп:

– Вай, адаш, мени дәссивәтмигин, – дәпту. Түлкиниң өңи өчкән һалда:

– Сән қачан кәлдиң? – дәпту. Салҗа:

– Мән «бир», «икки» дегән буйруқ берилгән вақтида хаманға қарап учқандәк чапқан едим, сәндин бурун йетип кәптимән! – дәпту.

Салҗа билән түлкә иккиси ташпақини сақлап турупту. Ташпақа йерим йолға келип, өзиниң ағзиға өзи уруп қанитип, хаманға аранла йетип кәпту. Буни көргән салҗа билән түлкә:

– Вай, адаш, немә болдуң? – дәп сорапту.

– Вай, қойсаңларчу, немисини ейтай, йолда бир топ овчилар тайғанлирини әгәштүрүп келиветиптекән, мени тутувелип: «Мошу яққа бир түлкә өтүп кәткәндәк қиливеди. Көрдүңму, йоқ?» дәп сориди. Мән «көрмидим» дедим. Улар гепимгә ишәнмәй, мени раса урди. Шуниң билән мән амалсиз: «Мошу яққа кәтти» девидим, улар мошу яққа келиватиду, – дәпту. Буни аңлиған түлкиниң әрвайи қириқ гәз учуптудә, «мени көрмидим дәңлар, җенимни қутқузай» дәп хамандин бедәр қечипту. Тәйяр болған ашлиқ салҗа билән ташпақиға қапту. Шуниң билән улар өз әҗриниң мевисигә өзлири егә бопту.

ЛИСИЦА-ХВАСТУНИШКА

Было ли – не было, жила на свете одна лисица. Характер был у нее прескверный, была она ленивая и жадная. Ночью она крала курей из курятников и ловила зайцев в лесу, днем целыми днями спала. Всегда зарилась она на чужое. Поэтому лесные жители очень не любили лисицу.

Однажды, как обычно, она проспала весь день в тени дерева, а к вечеру проснулась от голода. В то время, как она раздумывала, чем бы поживиться, увидела, как мимо шел котенок и нес с собой лепешки. Спрашивает его лисица:

– Котеночек, куда это ты направляешься?

Отвечает котенок ленивой лисице:

– Сегодня священная ночь, медведь приглашает всех домой на ужин, там можно будет покушать вкусненького.

– Возьми меня с собой, – попросила лисица, думая о том, как бы вкусно перекусить. Котенок долго думал над тем, что предложила лисица:

– Нет, сестрица, ты известная ленивица, и любишь приходить на все готовенькое. Я не возьму тебя с собой!

Услышав такое, лисица решила полежать и еще подождать. В это время прямо перед ней пробежал пегий пес, держа в подмышках какой-то сверток.

– Эй! Пегий пес, а, пегий пес, куда это ты направляешься? – спросила лисица нетерпеливо.

– Мой друг медведь пригласил меня на ужин. Вот, иду к нему с подарком, – ответил пегий пес.

– Не возьмешь ли ты меня с собой?

Посмотрел пес на лисицу искоса:

Ты ленивая и бессовестная, как ты пойдешь туда, куда тебя не звали, и не думай, я не возьму тебя, – и продолжил путь.

Ленивая лисица молча сидела, получив отказ, но тут увидела, как показался на дороге гордый петух. Лисица посмотерла на разнаряженного петуха и сказала:

– Эй, петушок, петушок, куда ты собрался такой нарядный?

– Сегодня ночь перед Рамаданом, как мне не пойти на праздничный ужин к медведю?

– Возьми и меня с собой, – попросила лисица.

Петух вспомнил прежние обиды и решил поддеть лисицу, которая никого никогда не почитала:

– Как я могу взять тебя с собой, тебя, которая ворует чужое и живет на всем готовом? – сказал петух, расправил крылья и продолжил путь.

Лисица, которая была высокого о себе мнения, стала злиться на то, что трижды получила отказ. Но она винила в этом не себя, а только других. Задумала она снова обманом или силой получить то, что хочет.

«Ну, погодите у меня! Не хотите брать меня с собой – пойду сама, вот увидете, что все, что на столе, будет моим!» – проговорила она и направилась к дому медведя.

В это время гостеприимный медведь накрывал на стол. Он сам приготовил рыбу, птицу, разных жуков и червяков. В это время в дверь постучали.

– Кто там? – спросил медведь.

Котенок отвечал вежливо:

– Ассалам алейкум, друг медведь, это я, котенок. Пришел тебя поздравить.

Котенок зашел и отдал медведю лепешки, которые принес с обой.

– Проходи, друг, угощайся, пока не пришли остальные гости, – сказал медведь.

– Я полакомлюсь рыбкой, а птичьи кости и насекомые пусть достанутся другим гостям, – сказал котенок и принялся за рыбку. В это время добрался до медведя и пегий пес со своими подарками. Медведь пригласил пса к столу:

– Пусть рыбкой лакомится наш друг котенок, а я буду обгладывать вон те кости, – сказал пес принялся за еду.

Тут подоспел и петух, и начал лакомиться жуками и червяками. В это время в дверь громко постучали и раздался громкий голос ленивой лисицы:

– Это твой брат лис, а ну-ка быстро делитесь со мной всем, что на столе, а не то…– начала угрожать лисица.

Зная нрав лисицы, четверо друзей стали решать, как наказать прожорливую лису.

– У меня немало камней, оставшихся от строительства дома, как только я открою дверь – бросайтесь ими по лисице, – скомандовал медведь живо.

Медведь открыл дверь, а лиса влетела в дом с криком:

– Все вкусное – мое! – но в тот же миг получила по голове камнями.

От неожиданности лиса, не готовая к такому повороту, пустилась наутек из дома в лес. Звери, увидев такое, долго смеялись и радовались тому, как им удалось наказать гордую и хвастливую лису.

ТҮЛКИНИҢ ЙОЛВАСНИ БАПЛИШИ

Бир күни бир бала җаңгалда ойнап жүрсә, бир ейиқ келип қапту.

– Һәй, бала, мән сени йәймән, – дәпту ейиқ, бала қорқуп кетипту, у ейиққа: «Әтә келип йесәң, мән саңа бир қозамни алғач кәлсәм» дәп ялвурупту. Ейиқ балиниң йәнә бир қоза алғач келимән, дегинидин хуш болуп: «Бопту, әтә җәзмән қозаңни әкәл» дәп кетип қапту. Бала ғәмкин кетип барса, бир түлкә учрапту.

– Һәй, бала, бәкму ғәмкин көрүнсәнғу? – дәп сорапту.

– Бир ейиқ келип, мени йәймән дәп кәтти, – дәп җавап берипту бала.

– Мән сени ейиқтин қутулдурсам немә берисән? – дәп сорапту түлкә:

– Немини сорисаң, шуни берәй, – дәпту бала.

– Маңа икки бөригиңни бәргин, – дәпту түлкә.

Бала мақул бопту. Түлкә балиға дәпту:

– Мән әтә дөңниң кәйнигә өтүп мөкүп туримән, ейиқ кәлгәндә топа тозитимән, ейиқ, бу немә иш, дәп сориса, сән, овчилар келиватиду, дегин. Ейиқ овчилардин қорқуп, мени қутулдурғин дәйду, сән ейиқни тағарға селип, калтәк билән раса домбилап өлтүр.

Бала әтиси кәлмәй десә, ейиқ өйигә берип ата-аниси билән қошуп йәветишидин қорқуп, амалсиз кәпту. Ейиқму кәпту. Ейиқ шундақ қариса, дөңдә топа-чаң көтирилгән, балидин: «Бу немә иш?» дәп сораптекән, бала: «Овчилар келиватиду» дәпту. Ейиқ: «қутулдурғин» дәп ялвурған екән, бала өйидин әкәлгән тағарға солап ағзини мәккәм бағлапту вә тәйярлап қойған калтиги билән уруп, ейиқни өлтүрүпту. Шу һаман түлкә дөңдин чүшүп кәпту вә балиға:

– Қени, әнди бөригиңни бәргин, – дәпту.

Бала қорқуп у яқ-бу яққа толғиған екән, қосиғи ғулдур-ғулдур қипту.

– Һой, қосиғиңда немә бар? – дәп сорапту түлкә.

– Бир тайғанни жүтүвәткән едим, тайған күчүклигән болса керәк, балилири чиқимән, дәп, җедәл қиливатиду, – дәпту бала:

Түлкә тайғандин бәк қорқидекән, шуңа бу касапәтләр чиқип қалса, мени талап өлтүриду, балиниң бөригини дәп өлүп кәтмәй мән, дәп қуйруғини қисқиничә бедәр қечипту.

КАК ЛИСА СПРАВИЛАСЬ С ТИГРОМ

В стародавние времена дикие звери жили дружно, одной семьей, как братья и сес-тры. Шли дни, и один хвастливый тигр стал повелителем зверей. С тех пор тигр возгордился еще больше, рассвирепел, и стал пожирал всех животных, каких встречал на своем пути. Испугались звери, начали разбегаться кто куда. И во владениях тигра осталась лишь одна лисица.

Шли годы, месяцы, животные вновь размножились, вернулись в лес, и стали раздумывать, как бы от свирепого тигра избавиться. В ту пору пришла на совет старая лисица, стала жаловаться на повелителя-злодея. Решили звери поручить дело лисе. И вот на завтра отправилась старая лисица во дворец к тигру, девять раз поклонилась повелителю и произнесла, глядя на него:

– Отправилась я на охоту, чтобы добыть повелителю вкусной еды. Когда спустились сумерки, я вспомнила время, что проводила рядом с Вашим отцом. Потом я заснула, и приснились мне Ваши родители.

Смягчился тигр, поднял голову и спросил:

– Ты знала моего отца? Расскажи, каким он был?

– Ваш отец был великим тигром, – отвечала лисица. Облик Вашего достопочтенного отца, его характер были точь-в-точь как у Вас. Он любил путешестовать, гулять в садах и горах, укрепляя свое тело, – рассказывала лисица.

Хвастливый тигр обрадовался и оскалил свои кривые зубы:

– Что же ты раньше не рассказывала мне о моем отце, – спросил тигр. Отвечала лисица:

– О, повелитель, Вашему отцу не было равных на этом свете, одним прыжком он перескакивал с вершины одной горы на другую. Он постоянно оттачивал свое мастерство, упражняясь в местах, недалеких от дворца. Как говорится в народе, «Сын идет по стопам отца», так и есть.

Хвастливый тигр вскочил и приказал лисице вести его к оврагу, где упражнялся отец. Повела лисица повелителя к широкому и глубокому оврагу.

– Ваш покойный отец каждый день перед утреней трапезой прыгал с одного края оврага на другой, – сказала лисица. Проковылял тигр в сторону обрыва и сказал:

– Я – сын своего отца!

– Если бы Вы совершали прыжки так же, как ваш отец, обрели бы крепкое здоровье и долгую жизнь. И тогда не только Ваши владения, но и весь мир лег бы у ваших ног.

И тогда тигр пообещал себе начать тренироваться в прыжках со следующего дня.

На завтра тигр с лисицей были уже у оврага. Тигр начал было прыгать, да остановился, задумавшись. Лисица. увидевшая это, стала подбадривать его:

– Вот-вот, Ваш отец точно так же, то бежал, то останавливался.

Тигр снова собрал все свои силы, разбежался, прыгнул, но упал в самую середину глубокого оврага. Поломав все свои кости, он лежал на дне, не шелохнувшись. Лисица осторожно спустилась и стала понемногу подкрадываться к тигру, чтобы загрызть умирающего зверя.

– Эй, что ты там делаешь, вместо того, чтобы помочь мне, – слабо произнес тигр. Лисица же взобралась на голову тигра и сказала:

– Что я делаю? Я разделалась с Вами так же, как и с Вашими родителями.

ҺӘМЗА БАЙ ВӘ ТҮЛКӘ

Авилисида Һәмза дегән бир адәм болған екән. Бу адәм тапқиниға өрүкла йәйдекән. Бир күн әқил-һошиға келип, шу өрүкни – «мәнма тәрсәм болмамда?» – дәп, бир түпла өрүк тикип қоюпту. Күнләрдин -күнләр өтүпту, айлардин -айлар өтүп, жиллардин-жиллар өтүп, бир күни бу өрүккә мевә кирипту. Мевә пишипту, бирақ Һәмзә бу өрүкниң пишип, йәргә чүшкининила йәйдекән. Шундақтиму байқиғидәк болса, бу өрүкниң мевиси күндин-күнгә азийип барғидәк. Буни көрүп, у: «Мениң өрүгүмни оғри елип йәватқанғу охшайду», дәп өрүккә йелим сүркәп қойидиған бопту. Бир күни кечиси чиқип қариса, бу өрүккә бир түлкә йепишип қапту. Һәмзә бир таяқни елип, жүгрәп келип:

– Сән мениң өрүгүмни йәп түгитипсән! – дәп, түлкини урмақ болғанда, түлкә:

– Һәй, Һәмзә, мән саңа бир яхшилиқ қилай, мени өлтүрмисәң! – дәпту.

Һәмзә:

– Қени, қандақ яхшилиқ қилисәнкин? – дәп түлкини өрүктин бошитиветиду. Түлкә шу йәрдинла әң чоң байниң өйигә берип:

– Һәмзә падиша мени сизниң үнчә-мәрвайит тасқайдиған ғәлвүриңизни соритип әкәлсун дәп әвәтти, – дәпту. Бай дәрру ғәлвүрини түлкигә берипту. Түлкә ғәлвүрни елип, у йәрдин-бу йәрдин бирнәччә тал үнчә-мәрвайитни соравелип, гәлвүрниң төшүклиригә тиқип, егисигә қайтуруп бериветипту.

Бай:

– Үнчә-мәрвайити ғәлвүрдә қаптиғу? – десә, түлкә:

– Вай, андақ үнчә-мәрвайит Һәмзә падишаниң беғида миңлап ятиду! – дәпту.

– Вай, у киши бай екәнғу? – дәпту ғәлвүрниң егиси. Бирнәччә вақит өткәндин кейин, түлкә бу байниң өйигә әлчиликкә кәптудә:

– Һәй, бай, Һәмзә падиша қизини маңа бәрсун деди, сиз қизиңизни бериң, – дәпту. Бай падишаға «яқ» дәп ейталмай, қизини беридиған бопту, андин түлкә:

– Қанчилик той болсиму, Һәмзә падишаниң өйидә қилимиз, – дәпту. Бай буниңғиму көнүпту. Түлкә:

– Мән қуйруғумға бир бағ қамқақ бағлап сөритип меңип, падишаға хәвәр қилип қояй, силәр кәйнимдин, меңип изимдин чиқмастин, падишаниң өйини тепип келисиләр, – дәпту. Түлкә тойни Һәмзәниң өйидә өткүзүшкә номус қилип, йәттә башлиқ ялмавузниң өйигә қарап меңипту. Түлкә кетип барса, алдиға Йәттә башлиқ ялмавузниң бирнәччә миң қойлирини беқиватқан қойчисиға дучар бопту. Түлкә:

– Бу кимниң қойлири? – дәп сориса:

– Йәттә башлиқ ялмавузниң, – дәп җавап қайтурупту қойчи. Түлкә:

– Һәй, қойчи, сән әву келиватқан әскәрләрни көрдүңму? У әскәрләр йәттә башлиқ ялмавузни өлтүргили келиватиду. Улар келип, бу кимниң қойлири? – дәп сориғанда, сән: «Һәмзә падишаниң» десәң, аман қалисән, – дәп үгитип қоюп кетипту. Түлкә йәнә бираз маңғандин кейин униңға калиларни беқип жүргән малчи дучар бопту.

– Бу кимниң калилири? – дәп сориса,

– Йәттә башлиқ ялмавузниң, – дәпту малчи.

Түлкә:

– Һәй, малчи, әву келиватқан әскәрләр йәттә башлиқ ялмавузни өлтүргили келиватиду. Бу калилар йәттә башлиқ ялмавузниң десәң әскәрләр сени өлтүрүветиду,

«Һәмзә падишаниң» десәң, аман қалисән, – дәп, үгитип қоюп кетипту. Бу вақитта тойчилар қойчиниң йениға келип:

– Һәй, қойчи, бу кимниң қойлири? – дәп сорапту.

Қойчи:

– Бу Һәмзә падишаниң қойлири, – дәп җавап қайтурупту. Тойчилар «һә бизниң күйоғлумиз бай екән» дәп хошал болушупту. У йәрдин өтүп, байиқи калиларни беқиватқан йәргә кәпту. Малчидин:

– Бу кимниң калилири? – дәп сориса, уму:

– Бу һәммә Һәмзә падишаниң калилири, – дәпту. Тойчилар техиму хошал болушуп кетипту.

Әнди түлкидин гәп сорисақ, төгә баққан, ат баққан адәмләрниму шундақ дәп қорқутуп қоюп, өзи йәттә башлиқ ялмавузниң өйигә бариду. Йәттә башлиқ ялмавуз көк өкүзни пиширип йәп олтарған екән, түлкини көрүп:

– Кәл, түлкә! – дәп, йәватқан гөшидин бир парчә берипту. Түлкә бир парчә гөшини йегичә, ялмавуз пүтүн өкүзниң гөшини йәветип:

– Һә, түлкә, мениң қосиғимниң мошунчилик йери кам болуп қалди, саңа бир парчә гөшни бәрмисәм тояттим. Әнди мән сени йәймән, – дәптекән, түлкә:

– Һәй, йәттә башлиқ ялмавуз, яхшилиққа – яхшилиқму, йә яхшилиққа яманлиқму! – дәпту.

– Сән маңа немә яхшилиқ қилип кәлдиң? – дәп сорапту ялмавуз.

Нәччә миң әскәр сени өлтүргили келиватиду, мән шуни ейтқили кәлгән едим, – дәп тойчилар келиватқинини көрситипту. Ялмавуз қорқуп кетип:

– Һәй, түлкә, әнди мән қандақ қилимән? Бир илаҗә қилип қутулдурсаңчу! – дәпту.

– Андақ болса, сән мону очақниң ичигә киргин, – дәп, һелиқи өкүзни пишәргән очақни көрситипту түлкә.

– Бопту! – дәп, йәттә башлиқ ялмавуз очаққа кирип олтирипту. Түлкә дәрһал очақниң ағзиға бир бағ пахални кәпләп қоюп:

– Сән мошуниң ичидә җим ят, әскәрләр кәлсә сени көрмәйду, – дәп, от қоюветиду, йәттә башлиқ ялмавузни шу йәрдә көйдүрүп өлтүрүпту. Андин тойчиларни бу өйгә чүширип, той-тамашиларни көңүлдикидәк өткүзүпту. Тойчилар бу өйләрни көрүп, техиму хошал болуп кетипту. Бу өйләрму наһайити яхши селинған екән. Шундақ қилип, тойчилар хошал-хорамлиқ билән өз шәһиригә қайтип кетипту. Һәмзә пүткүл өй, мал-варанға егә болуп қапту. Бирнәччә күн өткәндин кейин, түлкә һарамзадилиқ қилип, Һәмзә байниң ишигидә өлүп қалған болуп йетивапту. Һәмзиниң хотуни ишиккә чиқса, түлкә өлүп ятқидәк. Дәрру Һәмзә байға кирип:

– Вай, Һәмзә падиша, түлкә достуңиз ишикниң алдида өлүп қапту, – десә, Һәмзә чиқип:

– Нерирақ берипму өлмәпту бу, ишикниң алдини сеситип! – дәпту. Түлкә орнидин жүгрәп қопуп:

– Һәй, Һәмзә! Ишигиңниң алдида өлүп қалсам, мени нерирақ апирип көмүп қоюшқа һалиң кәлмидиму? Сени шунчә дунияға, хотунға йәткүзгән ким еди? Әнди мән бу йәрдә турмаймән, кетимән, – дәп маңмақ болғанда, Һәмзә бай:

– Мән йеңилиптимән, сән кәтмигин! – дәп ялвурупту. Түлкә кетимән дәп унумапту. Унумиғандин кейин:

– Андақ болса, немини алсаң алғин, қалғини мениң болсун! – дәпту Һәмзә.

– Түлкә:

– Маңа һечнәрсә лазим әмәс, бир оғлақни бәрсәң болиду, – дәп оғлақни елип, йолға раван бопту. Меңип-меңип бир адәмгә йолуқупту.

– Һәй, түлкә, нәгә кетип барисән? Кәч қапсаңғу! Бүгүн бизниң өйдә қонуп кәткин, – дәпту бу адәм. Түлкә:

– Сениң өйүңдә қонсам, алтә калаң мениң оғлиғимни үсүп, өлтүрүп қояр! – дәпту.

– Үсмәйду, үсүп өлтүрүп қойса, мошу алтә калини алғин! – дәп қоюпту һелиқи адәм. Андин түлкә бу адәмниң өйигә берип қонупту. Кечиси һәммиси ухлап қалғанда, түлкә туруп оғлақни өлтүрүп, алтә қалиниң мүңгүзигә илип қоюп, йәнә орниға келип йетивапту. Таң атқанда түлкә өйдин чиқип:

– Мән демидимму, мана, алтә калаң оғлақни өлтүрүп қоюпту! – дәп жиғлап кетипту. Калиларниң егиси:

– Жиғлима, түлкә, оғлиғиңни өлтүрсә, бир каламни алғин! – дәптекән, түлкә унумапту.

– Болмиса иккисини алғин! – дәпту. Түлкә иккисигә унумапту.

– Сән өзәң алтисини беримән, дегән едиң, – дәп турувапту. Бу адәм түлкиниң инсапсизлиғиға хапа болуп, иштлирини қойиветипту. Иштлар түлкини қоғлап кетипту. Түлкә қутулушиға һеч амал тапалмай, бир төшүккә киривапту. Бу адәм иштлириниң кәйнидин берип қариса, иштлири бир төшүкниң ағзиға қарап олтирипту. Түлкиниң бу төшүккә кирип кәткәнлигини билип, у бир қапақниң ағзини шамал тәрәпкә қаритип, төшүкниң алдиға қоюп кетипту. Қапақ шамалда ишт охшаш һулаверипту, түлкә төшүкниң ичидә қорқуп ятиверипту. Бир вақтида түлкә қосиғиниң ачқиниға чидимастин сәп-селип қариса, төшүкниң ағзида һулап турған қапақ екән.

– Һәй, қапақ, шунчиму қорқитамсән мени! Сән қапақтин өчүмни алмисам болмайду! – дәп, қапақни қуйруғиға бағлавелип дөңму-дөң, сайму-сай жүгрәпту түлкә. Қапақни һечбир өлтүрәлмәстин, апирип суға тиқипту. Қапақ «булуқ-булуқ» қилса, түлкә мана, сениң җаҗаңни бәрдим дегидәк. Қапақниң ичигә су тошқанда, түлкә қуйруғини тартимән дәп, жулувапту. Шундақ қилип, бу түлкә «чолақ қуйруқ» болуп қапту. Өз жутиға кәлсә, у йәрдики түлкиләр «чолақ қуйруқ», дәп буниңға күн көрсәтмәйдиған бопту. Буни көргән түлкә, у түлкиләрниму өзигә охшаш «чолақ» қилишни ойлап:

– Һәй, достлирим, адәм дегән нәрсә атларни қошувелип, хаман тепидекән. Бизму шуларға охшаш хаман тепип ойнимаймизму! – дәпту.

Түлкиләр:

– Қандақ ойнаймиз? – десә:

– Җүрүңлар! – дәп, буларни хаманға апирип, бириниң қуйруғини бириниң бойниға бағлаптудә, – мән бағлай десәм, мениң қуйруғум йоқ екән, мән адәм болуп силәрни һайдаймән, – дәпту түлкә. Һәммә түлкиләрниң қуйруқлирини боюнлириға бағлап болғандин кейин, өзи егиз бир саман төписигә чиқивелип:

– Вай, хаманчи ака! Хаманға оғри кәлди! – дәп вақирап берипту. Түлкиләр алди-кәйнигә қаримай қечишип, қуйруқлиридин айрилип қапту.

Чолақ қуйруқ түлкә:

– Мана чолақ! Мана чолақ! – дәп, кин-киниға патмай, хошал болуп кетипту.

БОГАТЫЙ ХАМЗА И ЛИСА

Давным-давно в одной деревне жил человек по имени Хамза. Он очень любил полакомиться урюком и поэтому тратил на это все свои деньги. Однажды задумался он над этим и решил посадить в своем дворе дерево, чтобы избежать лишних трат. Так и сделал. Прошли годы. И вот, принес урюк плоды. Но Хамза съедал только те плоды, которые перезревали и падали под дерево. Однако заметил Хамза, что плодов на дереве становилось все меньше и меньше. Решил он, что кто-то ворует его урюк и, чтобы поймать вора, он обмазал ствол смолой. В ту же ночь прилипла к дереву лисица. Прибежал Хамза с дубинкой и собрался было наказать воришку:

– Ах, это ты поела все плоды с моего дерева!

– Эй, Хамза, не убивай меня, я отплачу тебе добром! – взмолилась лиса.

Отпустил Хамза плутовку на этот раз.

Лисица в тот же час отправилась в дом первого на деревне богача и сказала ему:

– Хамза-падишах прислал меня к вам просить сито, чтобы просеять жемчуг.

Получив сито, она нашла несколько жемчужин, оставила их в сетке и вернула

сито богачу.

Спрашивает богач:

– Почему в сите остался жемчуг?

Отвечает ему лисица:

– Вай, такие жемчуга тысячами лежат в саду Хамзы-падишаха.

– Вай, видно, богат этот Хамза-падишах? – задумался богач.

Спустя некоторое время лисица снова пришла в дом богача:

– Эй, богач, Хамза-падишах просит отдать за него Вашу дочь, – сказала лисица.

Богач не смог отказать. И сказала тогда лисица:

– Думаю лучшей свадьбы, чем в доме Хамзы-падишаха, быть не может.

И бай согласился справить свадьбу в дворце падишаха. Говорит ему лисица:

– Я привяжу к хвосту перекати-поле, извещу падишаха, а вы идите по моим следам прямо до дворца Хамзы, – сказала так, а сама направилась в дом семиглавого дракона, чтобы не проводить свадьбу в бедном доме Хамзы. Встретился ей на пути пастух многотысячного стада баранов семиглавого дракона. Спросила его лисица:

– Чьи это овцы?

– Семиглавого дракона, – отвечает пастух.

А лисица говорит:

– Эй, пастух, видишь воинов, что идут за мной? Когда они спросят, чьи это овцы, скажи им, что Хамзы-падишаха.

Идет лисица дальше. Видит – двигается навстречу стадо коров с пастухом.

– Чьи это коровы? – спросила лисица,

– Семиглавого дракона, – ответил пастух.

– За мной скачут воины, чтобы убить дракона. Если скажешь, что это его коровы – они убьют и тебя, а скажешь, что это скот Хамзы-падишаха – оставят в живых, – научила лисица.

В это время свадебные гости доскакали до пастуха, который пас баранов, и спросили:

– Эй, пастух, чьи это бараны?

– Это скот Хамзы-падишаха.

«Наш зять очень богат», – обрадовались сваты. Скачут дальше. Навстречу им пастух с коровами:

– Чьи это коровы? – спрашивают гости.

– Это коровы Хамзы-падишаха, – отвечает тот.

Радуются сваты.

– А где же сейчас наша лисица?

А тем временем лисица научила правильно отвечать пастуха верблюдов, пастуха коней и лошадей, и добралась до дворца семиглавого дракона. Тот ужинал, пожирая мясом быка.

– Проходи, лисица! – сказал дракон, угощая мясом. Пока лиса уплетала маленький кусочек, дракон одолел целого барана:

– Так, лисица, – проворчал он, – у меня в желудке осталось немного пустого места из-за того, что я угостил тебя мясом. Придется мне тебя съесть!

Но хитрая лисица не расстерялась:

– Эх, семиглавый дракон, добро к добру или ко злу?

– А что ты мне такого сделала за добро? – спрашивает дракон.

– Вообще-то я пришла сообщить тебе, что несколько тысяч воинов идут убивать тебя, – ответила лиса и показала на приближающихся сватов. Испугался вдруг дракон:

– Что же мне делать теперь? Спаси меня пожалуйста!

– Спрячься в очаг, – ответила лисица, показав на тот самый очаг, в котором до этого варилось мясо буйвола.

– Хорошо! – сказал дракон и спрятался в очаг. Лисица быстро закрыла очаг охапкой хвороста и сказала:

– Ты притаись здесь. Придут воины, но не заметят тебя, – и подожгла хворост.

Вот так и зажарился семиглавый дракон.

Гости же вдоволь нагулялись на свадьбе. Обошли сваты богатый дом, еще больше обрадовались и вернулись радостные в свои дома. Хамза же стал хозяином всего этого богатства, да еще и женился на богатой красавице.

Прошло несколько дней. Лисица, притворившись мертвой, легла у порога Хамзы. Вышла жена Хамзы, увидела мертвую лисицу и побежала к мужу:

– Вай, Хамза, ваша лисица умерла!

Вышел Хамза и вскинул руки:

– Хоть бы сдохла подальше от дома! Теперь останется здесь запах!

Лиса тут же вскочила на ноги:

– Эй, Хамза, ты даже не соблаговолил похоронить меня? После всего того, что я для тебя сделала? Теперь я уйду отсюда, – обиделась лисица.

На что Хамза ей ответил:

– Я ошибся, не уходи! – взмолился он.

Не соглашается лиса. Тогда Хамза сказал:

– Тогда возьми все, что захочешь, остальное оставь мне!

А лисица ему отвечает:

– Мне ничего не надо, кроме козленочка, – взяла козленка и отправилась в путь. Вот, встречается ей по дороге один человек:

– Эй, лисица, что-то ты припозднилась! Оставайся переночевать у нас.

А лисица ему в ответ:

– Если я останусь у тебя, то твои шесть коров забодают моего козленочка!

– Нет, не забодают, а если и забодают – заберешь всех этих шестерых коров!

Осталась лисица на ночлег. Ночью она встала, убила козленочка, насадила его мясо на рога шести коров и снова легла спать. На рассвете вышла лиса из дома и давай причитать:

– Я же говорила – твои коровы забодали моего козленочка!

Стал ее хозяин утешать:

– Не плачь, лиса, возьми одну из моих коров!

Не унимается лиса.

– Бери двоих! – говорит.

Не соглашается лиса.

– Ты обещал отдать все шесть!

Огорчился хозяин, и пустил на лису псов. Погнались они за лисой. Не знает лисица, как спастись, бежала-бежала и залезла в какую-то нору. Пришел хозяин за своими псами, смотрит – сидят они у норы и ждут. Понял он, где спряталась лисица, оставил рядом с норой тыквянку. Тыквянка от ветра издавала звуки, похожие на завывание собак, и лиса от страха сидела тихонько в норе и не шевелилась. Но вот, не выдержав голода, лисица решилась выглянуть наружу, глядит – а это всего лишь ветер в пустой тыквянке воет.

– Эй, тыквянка, ты меня напугала! Я отомщу тебе! – с этими словами она привязала тыквянку к хвосту и стала бегать по долинам и по оврагам. Никак не могла она разбить эту тыквянку и, наконец, закинула хвост в реку. Тыквянка забулькала, набирая в себя воду. «Вот тебе!» – сказала лиса и стала тащить из воды свой хвост. Но хвост не выдержал такой тяжести и оборвался.

Через некоторое время вернулась лиса в свои края. Другие лисы стали смеяться и дразнить ее, называя калекой. И тогда решила лисица отомстить своим сородичам.

Однажды созвала она подруг:

– Эй, подружки мои, люди привязывают коней друг к другу и с их помощью перемалывают зерно. Давайте мы тоже так сделаем! – сказала лиса.

Лисицы спросили:

– Что нужно сделать для этого?

– Идемте! – ответила лиса и повела всех на гумно, привязала всех друг к дружке за хвосты.

– Я бы и сама привязалась к вам – да нет у меня хвоста. Я как вожак погоню вас.

Лисица побежала вперед и закричала сторожу:

– Вай, брат! На гумне воры!

Лисы от страха, что их сейчас переловят, бросились со всех ног врассыпную и все свои хвосты потеряли.

А лисица приговаривала:

– Вот вам калека! Вот вам калека!

ҺӘЙЯР ТҮЛКӘ БИЛӘН ИШТ

Бурун заманда бир ишт тоху, ғаз, өдәкләр туридиған һойлини бақидекән. Күнләрдин бир күни һәйяр түлкә һелиқи һойлиниң йенидин өтүп кетиветип, тохуларниң қақахлиған, ғаз-өдәкләрниң авазлирини аңлап қаптудә, бир амал қилип, һойлиға чүшмәкчи болупту. У һойла әтрапини нәччә айлинипту, лекин киридиған йәр тапалмапту, сәкрәп чүшәй десә, там егиз екән.

Һәйяр түлкә узун ойлапту, ахири: «Авал һойлиға қарайдиған иштни қолға чүширәй», дегән йәргә кәптудә, арқисиға қайтипту. У берип бир қапқа от селип, дүмбисигә артипту, бир севәткә ташпақиниң тухумини селип қолида тутупту, шундақ қилип, һелиқи һойлиниң ишигигә келип зәнҗирини тарақлитипту, ишт ишикни ечип қариса, дүмбисидә қап, қолида севәт көтәргән түлкә қуйруғини шипаңлитип турғидәк.

– Хош, саңа немә керәк? – дәп сорапту ишт һөмийип.

Һәйяр түлкә чишини һиңгайтип:

– Ишигиңдин өтүп кетиватқан едим, сән билән көрүшүп, һал-әһвалиңни сорап кетәймекин девидим, – дәпту.

– Қәйәрдин келиватисән? – дәп сорапту ишт.

– Шәһәрдин, тохуларға дан әкелишкә барған едим, тухумму тапқач кәлдим. Өзи кичик болсиму, наһайити есил. Әгәр буни тохуға бастурсаң, шундақ җүҗә чиқидуки, у қериғичә һәр күни икки қетимдин туғиду.

Иштниң көзлири чәкчийип кетипту. «Бизниң тохуларғиму шундақ тухум бастурсам… һәммә маңа рәхмәт дәрди» дәп ойлапту ишт. Кейин түлкидин:

– Маңа мошу тухумлириңдин он нәччини бәргин, – дәп сорапту.

– Мәйли, халиғиниңчә ал! Мән саңа охшаш қәдирдан достумдин һечнәрсини айимаймән, – дәпту түлкә.

Ишт түлкини һойлиға башлап кирипту. Улар қуруқ тохуларға тухум бастуруш үчүн уга ясап, тохуларни қондурупту. Һәйяр түлкиниң «халис» хизмитини көргән ишт униңға раса ишинипту.

Бираздин кейин түлкә қайтмақчи болуп, қапни дүмбисигә артиптудә, шу заманла «Алла-товва» дәп вайсашқа башлапту. Андин иштқа:

– Вай, достумҗан, мағдирим кетип қалған охшайду. Һәммә йерим сиқирап ағриватиду. Бу әһвал билән өйгә кетәлмәйдиғандәк туримән. Бу йәрдә кечиләп, әтә әтигәндә кәтсәммекин.

– Қонуп қалсаң, мәйли, достумҗан. Қачан сақайсаң, шу чағда кетәрсән, – дәп иштму өз җайиға берип йетипту.

Әл айиғи течланғандин кейин, һәйяр түлкә кап-купла қилип үч тохуни тутуптудә, қепиға сапту. Тохулар қорқуп кәткәнлигидин, «қақ» дәп аваз чиқиралмай қапниң ичидә җим йетипту. Һәйяр түлкә: «Әҗайип түлкимәндә, иштни раса баплидим, әтигәнликкә шундақ һейлә қилимәнки, қапни ишт өзи көтирип дәрвазидин әчиқип бериду. Бәрибир күрүк тоху тухумлардин җүҗә чиқарғичә қаптики тохулар қосиғимға кирип болиду», дәп өзичә хошал бопту.

Күрүк тоху кечичә тухумни бесип, таң атай дегәндә тегидә немиду-бир нәрсиләрниң қимирлаватқинини сезипту.

– Вийәй, җүҗә чиқарғанға охшаймән, – дәп шундақ қариғидәк болса, тегидин бир нәрсиләр өмүләп чиқиватқидәк. Күрүк тохуниң җан-пени чиқипла кетипту. Қорққинидин «қақахлап» һойлиниң ичини бешиға кийипту. Буни аңлиған барлиқ тоху, ғаз, өдәкләр палақлишип, пайпаслишип катәкниң чөрисигә жиғилипту. Иштму жүгрәп кәпту. Қариғидәк болса, төрт путлуқ, беши иланниңкидәк бир нәрсиләр өмүләп чиқип келиватқидәк.

– Бу немә аламәтту, – дәп һәйран болушупту ғазлар.

– Һәй, бечарә, тухумни бекар басқан екәнсән, – дәпту өдәкләр. Тохулар болса, қорққинидин:

– Қа… қа… қа… Буни бизниң ала чиқарди, мана тухум шакаллири, – дейишипту. Күрүк тоху болса, қанатлирини қеқип, көзлиридин яш төкүп жиғлапту.

Ишт авал һечнәрсини чүшәнмәпту. Кейин билип қаптудә, аччиғидин чишлири ғичирлап кетипту.

– Түлкиниң әкәлгәнлири ташпақиниң тухуми екән, һарамзадә мени алдапту, мана әнди мән алдашниң қандақ болидиғанлиғини көрситип қойимән!

Буни сәзгән түлкә орнидин туруп, немә қилишини билмәй гаңгирап қапту.

– Еһ, шорум қурсун, күрүк тоху ташпақа тухумлиридин җүҗә чиқирип қоюпту, җүҗә чиқиши йеқин болуп қалған тухумни алған екәнмәндә, әнди қандақ қилармән? – дәп пайпетәк болупту. У чаққанлиқ билән қапни дүмбисигә селип, һойлиға чиққан екән, дәрвазида йоған қулупни көрүпту. Қойған-тутқинини билмәй қелип, қапни тамдин атилдуруп атқан екән, қап ичидики тохулар чиқип кетип:

– Оғрини тутуңлар, оғрини тутуңлар! – дәп вақиришипту.

Түлкә әндила тамға атилған екән, ишт, тоху, ғаз, өдәкләр җүгрәп келип, қуйруғидин тартип чүширивапту. Һәммиси бир болуп, уни раса думбалапту.

ХИТРАЯ ЛИСИЦА И ПЕС

В стародавние времена жил-был пес, который охранял двор. В том дворе жили курицы, гуси и утки. Однажды, хитрая лиса проходила мимо этого двора, услышала птичьи голоса и решила как-нибудь попасть вовнутрь. Она покружила вокруг, покружила, хотела перепрыгнуть через высокую стену, но у нее ничего не вышло.

Долго думала хитрая лисица и, наконец, придумала: «Сначала надо расправиться с псом, что охраняет двор», – и ушла. А вернулась она, держа за спиной мешок с дровами, а в сумке – яйца черпахи. Плутовка подергала цепь на воротах, и через некоторое время на шум появился пес.

– Здравствуй, чего тебе? – спросил недовольно пес.

Хитрая лиса отвечала сквозь зубы:

– Я просто проходила мимо и хотела поздороваться.

– Откуда идешь? – спросил пес.

– Из города, ходила за зерном для кур и нашла яйца. Хотя они и маленькие, но особенные! Из этих яиц вылупятся цыплята, которые вырастут и будут приносить по два яйца в день.

У пса загорелись глаза и он подумал: «Надо бы дать такие яйца и нашим курочкам…Все были бы благодарны мне». Пес спросил у лисицы:

– Можешь дать мне несколько таких яиц?

– Бери сколько хочешь! Для такого дорогого друга, как ты, мне ничего не жалко, – отвечала лисица.

Пес завел лисицу во двор и вместе с ней соорудил гнезда для куриц, чтобы они высидели удивительные яйца. Пес, увидев, что лисица ему помогает, поверил ей.

Спустя некоторое время лисица собралась домой, закинула мешок за плечи, и вдруг начала охать, ахать и причитать: «О, Аллах, о, Всевышний!». А потом сказала псу:

– Вай, друг, что-то я ослабла. Все болит. Так я не дойду до дома. Можно я останусь, а завтра утром уйду.

– Конечно, заночуй, подруга, – согласился доверчивый пес, – оставайся, пока не полегчает, – и отправился спать.

Глубокой ночью, когда все уснули, поймала лисица трех курей и засунула в свой мешок. От страха куры не могли даже пошевелиться, не то чтобы кричать. Хитрая лиса подумала радостно: «Какая я умница, как все хорошо устроила, завтра утром надо сделать так, чтобы пес сам донес мне мешок до ворот. Все равно, далеко еще то время, когда вылупятся «цыплята», а куры уже будут в моем животе».

Наседка всю ночь высиживала яйца, и вдруг к утру почувствовала, что кто-то шевелится под ней.

– Видно уже вылупились цыплята, – обрадовалась она, но вдруг увидела, что кто-то странный выползает из-под нее. Перепугалась наседка, закудахтала громко и стала бегать по двору. Услышали это курицы, гуси и утки, тоже засуетились и стали собираться вокруг курятника. Прибежал и пес. Смотрит: выползает кто-то непонятный со змеиной головой и четырьмя лапами.

– Что за чудеса! – удивились гуси.

– Бедняжка, зря высиживала яйцо, – переговаривались утки.

Куры же испугались:

– Кудах-тах-тах…Это наша пеструшка такое высидела, вот скорлупки.

Наседка же хлопала крыльями и плакала от горя.

Пес сначала ничего не мог понять. Но когда понял в чем дело – заскрипел от злости зубами.

– Яйца, которые принесла лисица – от черепахи. Она обманула меня! Вот я ей покажу!

Услышав это, лисица замерла на месте.

– Эх, пропала я! Курица высидела черепашонка, скоро вылупятся и остальные. Что же мне делать? – засуетилась она. Перекинула она мешок через спину, добралась до ворот и увидела большую цепь на дверях. Лиса в испуге перекинула мешок через забор, и в ту же минуту оттуда повылетали курицы и стали кричать:

– Держите воровку! Держите!

Лиса взобралась было на стену, да пес, курицы, гуси, утки вместе вытянули ее обратно. Ох и получила же лисица по заслугам!

БӨРӘ БИЛӘН ТҮЛКӘ

Бир күни түлкигә бөрә учрап келип: «Вай, течмусән?», дәп өтүп кетипту. Түлкә: «Вай, бу һәҗәп мениң билән течлиқ сорушуватидиғу!.. Мән «теч» демәйла өтүп кәттим. Мошу бөрә билән дост болайчу. Бөрә дегән батур, қойларни йәйду. Сениң раст дәп, тәң йесәм болмамду» дәп ойлап, бөриниң кәйнидин меңип, иккиси дост болупту.