Дивный Серафим. Из жития святого. Пересказ

Эпиграф:

Он был и именем, и духом СЕРАФИМ;

В пустынной тишине весь Богу посвященный:

Ему всегда служил, и Бог всегда был с ним,

Внимая всем его молитвам вдохновенным.

Летопись Серафимо- Дивеевского монастыря.

Имя Серафима (с еврейского языка) значит; пламень, горение. Это собственно, ангельское имя, каким именуются светлые духи, принадлежащие к одному из ближайших к Богу чинов небесной иерархии, занимающие перед престолом Всевышнего первое место в первом лике. С принятием языческого сана само значение нового имени постоянно напоминало Прохору Мошнину о чистоте и пламенном служении Богу Ангелов, что и составляло всю его земную жизнь.

Уповал на небеса

Видавшие на своем веку много страданий саратовские старцы Иосиф, Исайя и Пахомий прониклись особым уважением к юному подвижнику Прохору Мошнину Начиная с 1780 года, он от постоянного пребывания в церкви и стояния на ногах заболел водянкой, испытывая жестокие страдания, но за три года болезни никто из них не слышал и слова жалобы на нездоровье. Опасаясь за его жизнь, отчаявшись, старец Пахомий однажды с самым решительным видом сказал, что вызовет врача. Однако блаженный с прежним упорством отверг его предложение:

– Святый отче, я предал себя истинному врачу душ и телес, Господу нашему Иисусу Христу и Пречистой Матери Его. – Вас об одном прошу – причастить меня.

По просьбе больного и по собственному усердию старец Иосиф отслужил о его здоровье всенощную и литургию, потом Прохор исповедовался и… во время причащения святых Христовых Тайн к нему явилась Пресвятая Дева Мария в сопровождении апостолов Иоанна Богослова и Петра.

– Сей – нашего рода, – указала Она перстом на Прохора, затем возложила руку на его голову, и тотчас через образовавшееся у него в боку углубление стала вытекать вода. И Прохор выздоровел. Только на боку осталась рана. Так с юных лет Прохор, в скором времени инок Серафим, был отмечен Божественной печатью, которой был удостоен во все последующие годы и дни.

Неизреченное

Не раз инок Серафим удостаивался небесных видений в образе то ангелов, то молниеносных юношей в сияющих златотканых одеждах, которые пели во время Божественной службы вместе с братией Саровской обители. А однажды во время литургии на стастной седмице его озарил необыкновенный свет, и блаженный увидел окруженного ангелами, херувимами и серафимами Самого Господа Иисуса Христа. Идя по воздуху от западных ворот храма, Он остановился против амвона и, воздев кверху руки, благословил служащих и молящихся. Серафим при этом сильно изменился внешне, лицо его отражало свет небесной благодати. И не мог он ни сойти с места, ни словом обмолвиться. Потом, когда его ввели в алтарь, он около двух часов оставался в неподвижности. Наконец, блаженный пришел в себя, старцы стали расспрашивать его о случившемся с ним, а он, улыбаясь, только разводил руками: как, дескать, объяснить неизреченное: что он увидел мир иной?!..

Миг, равный вечности

Когда представлялось, что за келлией собирается несметное скопище недовольных людей, что они ломятся в двери, что стены разваливаются на четыре стороны, пустынножитель Серафим, впоследствии Саровский, догадывался, что это проделки сатаны, и преодолевая жуть, продолжал стоять на молитве. Однажды ему выбили косяки дверей и бросили к ногам березовый кряж, которым потом с трудом вынесли из келлии восемь человек. Старец и тут решил, что это действия злых духов. Но когда в лесу подошли крестьяне (он заготавливал дрова), отец Серафим, конечно, принял их за натуральных, живых людей. Крестьяне, подступив к нему, потребовали, к его удивлению, деньги.

– Сколько к тебе ходит паломников!.. И все денежки несут, – откровенно ухмыльнулся один из них.

– Я ни от кого ничего не беру, – спокойно ответил пустынножитель.

Вдруг один из крестьян набросился на него сзади: все-таки старец стоял с топором. Но позорно свалился с плеч, ушиб в падении ногу о бревно. Разбойники на миг оробели, и это видел отец Серафим. Стоило ему броситься на них (такая мысль шевельнулась в нем), и он бы поверг их в бегство, но вовремя вспомнил слова Спасителя: «И не бойтесь убивающих тело, души же не могущий убить» и разгадал бесовский замысел. Затем опустил топор на землю, скрестил руки на груди и сказал:

– Делайте, что вам надобно.

Его ударили обухом топора по голове, его изувечили, но это был тот самый миг, который доказал, что он вышел из поединка с бесом победителем, что он – великий дух.

Себя увидя

Однажды Саровскую обитель посетил генерал Л-н со многими орденами на груди. Ехал мимо и решил: отчего не заглянуть? Пообедал, затем с рассеянным любопытством прошелся по территории монастыря, зевнул. Обитель как обитель, храм как храм, подумал он. Собрался дальше ехать, как вдруг в воротах монастыря встретил знакомого помещика Прокудина, и тот посоветовал ему:

– К старцу Серафиму непременно зайди.

Генерал пожал плечами.

– Да что, я монахов не видел? Ну, старец, эка невидаль!

Нетерпеливо повернулся, несколько выпятив грудь и звякнув орденами.

– Зайди, не пожалеешь, – интригующе повторил помещик, и Л-н, по привычке пожав плечами, направился к затворнику, ладно, мол, сделаю такое одолжение.

Как только вступил в келлию, отец Серафим первым вышел навстречу и поклонился генералу. Низко в ноги. Л-н в недоумении остановился: солдаты и те не почитали его с таким смирением.

Тактичный Прокудин остался в сенях. Решил подождать приятеля. Минут через десять, надеялся, Л-н выйдет, но беседа затянулась на полчаса. Вдруг он услышал, как генерал плачет, навзрыд. Через минуту старец вывел его под руки, Л-н и в сенях продолжал плакать, не отрывая рук от лица. Фуражка, ордена почему-то тоже остались в келлии. Они оказывается, свалились с груди, когда под конец беседы старец хоть и мягко, но прямо сказал, что награды генерал получил незаслуженно. Прежде он до мелочей, со всеми личными тайнами пересказал Л-ну его жизнь. Оттого и сделалось горько. Оказывается, Бог глазами согбенного затворника видел всю его подноготную, вот вывернул ему душу на изнанку. А он-то мнил о себе!.. Всю жизнь гляделся в зеркало, любовался на бутафорию свою, и ни разу не удосужился заглянуть себе в душу. Индюк!

В порыве угрызения

6 апреля 1826 года дворовая Варфоломея Лебедева из Ардатовского уезда Нижегородской губернии, крепкая, здоровая женщина 22-х лет, в день сельского праздника, придя из церкви, пошла с мужем гулять. Вышли за ворота, и вдруг с ней сделалось дурно, закружилась голова, муж едва смог довести до избы. В сенях она упала на пол, помертвела, затем начались судороги, рвота, наконец, она потеряла сознание, а когда очнулась, вдруг заскрежетала зубами, начала грызть все подряд, что попадало ей на глаза. Выбившись из сил, Варфоломея заснула, но спустя месяц страшные припадки стали повторятся. И где, у кого только ни лечили бедную женщину! Светило – иностранец «с большой привилегией», какой практиковал на чугунных заводах в Выксе, и тот развел руками.

– Положитесь на Всевышнего, потому что из людей уже никто вас не вылечит.

Его приговор поверг Лебедевых в отчаяние. Но в ночь на 11 июня 1827 года больная увидела сон: явилась к ней незнакомая старая женщина с впалыми глазами и с упреком сказала:

– Что ты страдаешь и не ищешь себе настоящего врача?

Варфоломея испугалась, осенила себя крестом, принялась читать молитву: «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его…».

Женщина продолжила:

– Встань с одра и поспеши в Саровскую обитель к отцу Серафиму.

Утром запрягли господских лошадей, приехали в Саров, и старец вылечил Варфоломею, а на прощание посоветовал:

– Сходи в Дивеево на могилу рабы Божьей Агафьи и сотвори, сколько можешь, поклонов. Это она о тебе сожалеет и желает исцеления тебе. Варфоломея, всплеснув руками, невольно воскликнула: – А мы-то, люди, о чем заботимся!.. Почему же о святых вспоминанием только по случаю страшной болезни?! Воткнемся в корыто и только этим дворовыми интересами живем!..

Невозможно?!

Летом 1830 года в Диееве окончили строительство церкви во имя Рождества Богородицы, и батюшка, отец Серафим поручил благоговевшей перед ним помещице из Арданского уезда Елене Васильевне Мантуровой, и священнику, отцу Василию съездить в Нижний Новгород за разрешением Архиерея освятить новый храм.

«Куда, как поедем?» – терзался отец Василий, потому что год был холерный, в Нижнем объявили карантин, весь город оцепили войсками, да и Владыка велел никого не принимать. Вышел даже соответствующий Указ из Консистории. Но ослушаться батюшки тоже как? Вот такая стала дилемма: с одной стороны – вера великого старца, для которого чего-то невыполнимого не существовало, с другой – суровая действительность, абсолютная невозможность осуществить задуманное.