7 ПРОРОКОВ. Антропология мирового кризиса

Рене Декарт родился 31 марта 1596 года в городе Ла-Э-ан-Турен, расположенном между Туром и Пуатье, в дворянской семье среднего достатка. Рене был младшим, третьим сыном.

Мать скончалась, когда ему был всего год от роду.

Отец был советником парламента Бретани в городе Ренн и редко виделся со своими детьми. Воспитанием мальчика занималась бабушка по материнской линии.

В детстве Рене отличался невероятной любознательностью. Отец называл его своим «маленьким философом». Начальное и среднее образование юный Декарт получил в престижном иезуитском коллеже в городе Ла Флеш, неподалёку от Анже.

Заметив хрупкое здоровье ребёнка, иезуиты разрешили ему вставать в 11 часов утра, а не в 5, как остальным. Декарт держался этой привычки до конца своей жизни.

В 20-летнем возрасте Декарт окончил коллеж с глубоким чувством отвращения к тогдашнему образованию. Он пишет: «Как только я окончил школу (…), я так запутался в сомнениях и заблуждениях, что, казалось, своими стараниями в учении я достиг лишь одного: всё более и более убеждался в своем незнании. А между тем я учился в одной из самых известных школ в Европе и полагал, что если есть на земле где-нибудь учёные люди, то именно там они и должны быть».11

Вот почему «как только возраст позволил мне выйти из подчинения моим наставникам, – продолжает Декарт, – я совсем оставил книжные занятия и решил искать только ту науку, которую мог обрести в самом себе или же в великой книге мира, и употребил остаток моей юности на то, чтобы путешествовать, видеть дворы и армии, встречаться с людьми разных нравов и положений и собрать разнообразный опыт, испытав себя во встречах, которые пошлёт судьба, и всюду размышлять над встречающимися предметами так, чтобы извлечь какую-нибудь пользу из таких занятий».12

Некоторое время Декарт изучал право в Пуатье. В 22 года он поступил на военную службу – сначала в протестантской Голландии, союзнице Франции в войне с испанцами, затем в Германии, в Католической Лиге, воюющей с чешскими протестантами.

В Голландии Декарт познакомился с физиком Исааком Бекманом, который занимался математическим анализом физических явлений. В Германии Рене заинтересовался розенкрейцерами, учение которых построено на принципах эзотерики. Он посвятил им своё сочинение «Математический тезаурус Полиба-Космополита» (1619).

10 ноября 1619 года, в Баварии, Декарт замёрз так сильно, что утром залез прямо в печь и провёл там весь день в размышлениях. Именно тогда к нему пришло видение – математическая картина мира. Декарт сделал вывод, что законы вселенной можно вывести с помощью неких универсальных математических выкладок. В дневнике философа мы находим заметку: «10 ноября 1619 года я начал понимать основания чудесного открытия», возможности утверждения всех наук на прочном математическом основании.

Декарт был так потрясён собственным открытием, что пришёл в состояние крайнего возбуждения. Той ночью он видел три сна подряд. Философ настолько убедился в своей божественной избранности, что принял обет «перед концом ноября» совершить паломничество к святыне Божией Матери в Лоретто.

Декарт не исполнил свой обет: Лоретто он посетил уже много лет спустя во время путешествия в Италию, куда отправился по совсем другим соображениям.

В автобиографических воспоминаниях «Рассуждения о методе» Декарт пишет: «И так как это [проповедь новой науки] было дело великой важности, в коем надо было опасаться всякой поспешности и предубеждения, то я никак не должен был брать на себя довести его до конца прежде, чем достигну возраста более зрелого, чем 23 года, какие имел тогда, и прежде, чем употреблю много времени на подготовительную работу, искореняя из ума моего все недоброкачественные мнения, до того приобретённые, собирая запас опытов, который послужил бы материалом для моих размышлений, и упражняясь постоянно в принятом методе, дабы укрепляться в нём более и более».13

В 1621 году он ушёл из армии, какое-то время прожил в Италии, а затем, в 1625 году, обосновался в Париже, где, предаваясь научной работе, открыл принцип виртуальных скоростей. В 1628 году он присоединился к армии Ришельё, осаждавшей город Ла-Рошель – крепость гугенотов.

В 1629 году, в поисках покоя и безопасности (он боялся преследований со стороны властей за свои научные идеи), он снова обосновался в протестантской и республиканской Голландии, где вёл обширную переписку с лучшими учёными Европы, изучал самые различные науки – от медицины до метеорологии. В течение двадцати лет своего пребывания в Голландии Декарт менял место своего жительства пятнадцать раз, тщательно скрывая адрес от своих корреспондентов.

В 1634 году он завершил работу над трактатом «О мире и свете». Однако, узнав, что инквизиция только что осудила Галилея за его учение о движении Земли, он испугался (Декарт, как и Галилей, был сторонником гелиоцентризма) и принял решение не печатать эту работу.

В 1635 году от горничной у Декарта родилась дочь Франсина, умершая в пять лет от скарлатины. Её смерть стала тяжёлым ударом для Рене.

В 1637 году появилась книга «Рассуждение о методе», ключевая работа в истории мышления, где Декарт выдвигает тезис «Я мыслю, следовательно, я существую». В 1641 году он опубликовал «Размышления об основах философии», где сформулировал своё учение о дуализме духа и тела (дух и тело – два абсолютно независимых друг от друга начала), а в 1644 – «Начала философии», где утверждает, что вселенная, хотя и сотворена Богом, действует как самостоятельный механизм.

«Размышления» и «Начала» продавались плохо, однако, сравнительно небольшой кружок поклонников популяризовал и пропагандировал его идеи.

Голландия не оказалась, как думал Декарт, страной свободы: он стал объектом нападок со стороны протестантских фанатиков, обвинявших его в атеизме.

Через своего друга Пьера Шаню, французского посла в Стокгольме, он вступил в переписку с королевой Кристиной Шведской, смелой и учёной дамой. Она пригласила его ко двору и в сентябре 1649 года послала за ним военный корабль. Позже выяснилось, что она хотела брать у Декарта ежедневные уроки, но не могла найти свободного времени, кроме как в 5 часов утра. Непривычный ранний подъём был отнюдь не самым приятным для него занятием.

Декарт буквально надорвался. К тому же холодная шведская зима губительно повлияла на его здоровье. Простудившись, 11 февраля 1650 года, на девятый день болезни, он умер от воспаления лёгких.

Некоторое время философию Декарта поддерживали иезуиты, надеявшиеся с её помощью бороться против повсеместного распространения материалистических взглядов. Со временем они же признали философию Декарта опасной и повели против неё решительную борьбу. Людовик XIV специальным указом запретил преподавание философии Декарта во всех учебных заведениях Франции. Однако на рубеже веков, когда преследование несколько стихло, обнаружилось, что во всех университетах Франции под видом аристотелевской философии преподают картезианскую.

Спустя 17 лет после смерти учёного его останки были перевезены из Стокгольма в Париж и захоронены в аббатстве Сен-Жермен-де-Пре. Хотя Национальный конвент ещё в 1792 году планировал перенести прах Декарта в Пантеон, он всё так же продолжает покоиться в аббатстве, а его череп – в Национальном музее естественной истории.

Декарт – крупный учёный, основоположник всего теоретического естествознания Нового времени. Он настоящий гений аналитики, хотя порой делает сомнительные открытия. Он был убеждён, например, что человеческий дух находится в шишковидной железе…

Выдвинув тезис «Я мыслю, следовательно, я существую», Декарт заложил фундамент философии Нового времени, неосознанно став интеллектуальным отцом современного субъективизма, агностицизма и атеизма.

ЛИЧНОСТЬ ДЕКАРТА

Декарт – сухая, эгоистическая натура. Вокруг него собирается круг восторженных поклонников, но, по-видимому, сам он никого не любил.

Хотя Декарт всю жизнь тщательно выставляет себя верным сыном католической Церкви, он равнодушен к религии. Декарт ходит на Мессу и старается оградить себя от небезопасных обвинений в ереси, но его католичество – всего лишь расчётливая формальность в угоду окружающим. Декарт – человек осмотрительный, не желающий ссориться ни с властями, ни с духовенством.

Когда несколько католических учёных выступают, несмотря на осуждение Галилея, с защитой учения Коперника, Декарт молчит. В нём мало искренности. Его девиз: «Qui bene latuit, bene vixit» (счастлив тот, кто хорошо прячется).

Кажется, Декарт верует в «базовые» общехристианские истины, такие как существование Бога, сотворение мира из ничего, бессмертие человеческой души, свободная воля человека, Богочеловек. На самом деле, никто не знает во что искренне верует Декарт. Ему важно показать, что он верует, но чем больше он старается убедить нас в своей ортодоксальности, тем больше сомнений она у нас вызывает.

Воинскими доблестями Декарт не отличается. В Голландии и Германии он не воюет, а сидит дома и занимается математикой. На офицерский мундир он смотрит как на паспорт, дающий ему возможность путешествовать. В Ла-Рошель он пошёл не воевать, а посмотреть вызывавшие тогда общий интерес в инженерном мире осадные работы.

Декарт самолюбив. По глубокому убеждению мыслителя, его критикуют лишь те, кто завидует его гению. Он постоянно утверждает, что ничего не заимствовал у других учёных, не признаёт их заслуги и ревниво относится к чужой славе. Следующая история тому пример. Во время поездки во Францию в 1645 году Декарт познакомился с молодым Блезом Паскалем. В беседе учёные затронули злободневную тему опытов Торричелли с барометром. Спустя два года Паскаль провёл свой знаменитый опыт, доказывающий вес воздуха, и ревнивый Декарт, не допускавший, чтобы какие-либо крупные открытия совершались без его участия, впоследствии утверждал, что идею этого опыта подсказал именно он. Паскаль же говорил, что этот опыт так сам собой напрашивался, что он вряд ли нуждался в подсказках Декарта.

Нравственная философия Декарта ограничивается простыми правилами житейской мудрости: «Во-первых, повиноваться законам и обычаям страны, сохраняя религию, в которой по благости Божьей воспитан, и следуя во всём остальном мнениям наиболее умеренным, удалённым от всяких крайностей и общепринятым наиболее благоразумными людьми в кругу, где буду жить (…). Во-вторых, – быть твёрдым и решительным в действиях (…). Третье правило – стремиться всегда побеждать скорее себя, чем судьбу, изменяя свои желания, а не порядок мира»14. Если второе правило (решительное исполнение своих решений) – призыв к добродетели, то первое (не вдаваться в крайности) и третье (не стремиться к общественным преобразованиям) – призыв к малодушию. Они и по сей день смущают даже благоговеющих перед Декартом людей.

Декарт обладает мощным умом, но его сердце и воля ущербны. В нём атрофировано как религиозное, так и нравственное чувство.

ДОСТОВЕРНА ТОЛЬКО МАТЕМАТИКА

Лютер очень страдал от того, что он, грешник, не был уверен в своём спасении, и потому создал систему, отменяющую любое сомнение: «Я спасён, если верую, что Христос – мой спаситель. Не важны мои грехи – сколько их и какие они».

Декарт тоже хотел уверенности – только не в сфере спасения, как Лютер, а в сфере познания. При этом он хотел уверенности не богословской, не метафизической, не интуитивной, а математической. Для него уверенность может быть только математической. «Особенно нравилась мне математика, – пишет он, – из-за достоверности и очевидности её доводов».15

Стремление к достоверности познания – разумно (нельзя верить во что угодно), но стремление к достоверности исключительно математической – безумно. Человек познаёт сначала сердцем, а потом уже разумом. «Сердцем, – пишет Паскаль, – мы постигаем первые начала (…). Знание первых начал – пространства, времени, движения, числа – не менее прочно, чем знание, которое даёт логический разум (…). Первые начала чувствуются, теоремы доказываются. И то и другое достоверно, хотя мы и приходим к этому разными путями».16

Декарт сомневается в реальности первых начал. Интуиция бытия чужда ему, а сердце бесполезно как инструмент познания. Подлинное познание – познание математическое. По мнению Декарта «наука», не основанная на математике, не является наукой.

Согласно Декарту, мы познаём истину посредством метода «ясных и отчётливых идей». Ясные и отчётливые идеи – идеи, математически очевидные. Эти-то идеи и есть материал науки. Все остальные идеи должны быть сведены к ним или исключены. Этот мир совершенно проницаем для нашего человеческого взгляда, поскольку он всего лишь геометрическая протяжённость, целиком подчинённая нашему разуму.

ДУХ И ТЕЛО – ДВА НЕЗАВИСИМЫХ ДРУГ ОТ ДРУГА НАЧАЛА

В отличие от философов средневековья, провозглашавших единство тела и духа, Декарт убеждён, что человек – не единый организм, а два совершенно независимых друг от друга начала: дух и тело.

По мнению Декарта, дух познаёт мир не через тело (чувства), а по наитию. Декарт перестраивает человеческий разум по ангельскому образцу. Ангелы – бестелесные существа. Ангелы познают не чувствами, а посредством врождённых идей, которые они получили от Бога в момент их сотворения. Ангелы познают сотворённое непосредственно, прямо, по наитию. Они не рассуждают, а видят. «Ясные и отчётливые идеи» Декарта, как и ангельские идеи, исходят от Бога, а не от материального мира. По мнению французского философа, человеческий интеллект, как и ангельский, не рассуждает, а сразу видит реальность такой, какая она есть.

Если по Декарту дух не нуждается в теле, то тело, в свою очередь, не нуждается в духе: это машина, которая движется сама собой.

Декарт преувеличивает возможности человеческого духа и принижает достоинство человеческого тела. Он не понимает, что человек – не ангел, а тело человека – не машина: его поддерживает и оживляет дух.

Картезианский человек – не человек. Это ангел или машина. Декарт по сути отец как современного идеализма, так и материализма.

ЧУВСТВА НАС ОБМАНЫВАЮТ

Ошибочно считать, что идеи (понятия) исходят из вещей, – утверждает Декарт. Люди, – говорит он, – склонны верить, что посторонняя вещь запечатлевает в них свой образ, но это только вера, а не доказательство. «Чувства часто нас обманывают», поэтому познание внешних вещей должно осуществляться умом, а не чувствами.

Декарт не понимает, что человек познаёт интеллектом и чувствами одновременно. Только ангел в силах познавать одним интеллектом.

В сфере познания Кант доведёт до конца дело Декарта. Он, грубо говоря, скажет французскому философу: «Ты прав, Рене, когда говоришь, что чувства бесполезны в процессе познания, но ты заблуждаешься, когда утверждаешь, что человек познаёт по наитию. Мыслящий интеллект познаёт лишь мысль о вещи, а вот саму вещь, стоящую за этой мыслью, познать невозможно».

Декарт закрыл традиционный путь познания и открыл новый, но этот новый путь оказался неверным. «Методическое сомнение» Декарта («сомневаюсь, чтобы познать реальность») обернулось у Канта сплошным агностицизмом («я познаю только свою мысль, бытие непостижимо, реальность непознаваема»), а у Гегеля – абсолютным идеализмом («моя мысль и есть бытие, нет смысла искать его вне моей мысли, моя мысль производит реальность»).

Я МЫСЛЮ, СЛЕДОВАТЕЛЬНО, Я СУЩЕСТВУЮ

У меня может не быть тела, – думает Декарт, – оно может быть иллюзией. Но с мыслью дело обстоит иначе: «В то время как я готов мыслить, что всё ложно, необходимо, чтобы я, который это мыслит, был чем-нибудь; заметив, что истина “я мыслю, следовательно, я существую [я есмь]” столь прочна и столь достоверна, что самые причудливые предположения скептиков неспособны её поколебать, я рассудил, что могу без опасения принять её за первый искомый мною принцип философии».17

Согласно Декарту, моё существование доказано тем, что я мыслю. Если бы я перестал мыслить, исчезли бы доказательства моего существования. Следовательно, я существую тогда, и только тогда, когда я мыслю.

Картезианское бытие находится в прямой зависимости от мышления. Если раньше человеческое мышление считалось следствием человеческого бытия («я мыслю, потому что я есмь»), сейчас бытие становится следствием мышления («я есмь, потому что я мыслю»). По словам Канта Декарт совершил «коперниканскую революцию» в сфере философии: если раньше Бог считался центром, сейчас центром считается мыслящий субъект.

Сделав «cogito» («Я мыслю») отправной точкой философии, Декарт начал процесс, в котором запредельное (Бог, Бытие, Благо, Красота) превращается в «продукт» мышления. Своим мышлением человек производит бога – того, что пребывает в его мышлении. Этот бог – он сам!

Перенеся мыслящего субъекта в центр, Декарт отменил Бога, ведь периферийный Бог – не Бог, а продукт человеческого мышления. Формуле Декарта «Cogito, ergo sum… мыслю, следовательно, существую» нужно противопоставить формулу Франца Баадера «Cogitor, ergo sum… меня мыслит Бог, следовательно, я существую». От вечности Бог думал обо мне, и создал меня из ничего. И если я до сих пор существую, это потому что Он не перестаёт думать обо мне и постоянно сохраняет меня в бытии. Если Он перестанет думать обо мне хотя бы на секунду, то я тут же превращусь обратно в ничто. Для немецкого философа конца XVIII века Бог есть центр, мыслящий субъект – периферия. Таков рациональный порядок вещей.

Во времена Декарта философия древних греков и философия европейского средневековья, несомненно, нуждались в обновлении, но вместо этого были полностью уничтожены. До Декарта человек стремился понять своё Богом назначенное место во Вселенной; после Декарта он «творит» в себе свою собственную Вселенную. Декарт стоит у философских истоков миросозерцания, в котором мыслящий субъект есть источник и центр всего сущего.

Жить по Декарту

Декарт создал новый тип человека – рационалиста.

Для рационалиста главный вопрос в жизни – вопрос познания: «Что я могу знать достоверно?» Под достоверностью он имеет в виду достоверность математическую.

Рационалист – существо исключительно интеллектуальное. Он не способен на чувствительное, сердечное, радостное общение с объектом познания, на искреннюю встречу с ним. Рационалист интеллектуально анализирует реальность, но не приобщается к ней. Реальность не трогает, не волнует, не умиляет его. Он не отвечает на неё ни радостью, ни грустью, ни сочувствием, ни любовью. Его чувства атрофированы.

Интеллектуальный анализ – вот цель! Но он сердцем настолько отдаляется от объекта своего анализа, что неспособен проникнуть в него, а следовательно и познать.

Рационалист низводит к своему убогому разумению чудеса, его превосходящие. Он кажется умным, но его познание, как познание компьютера, ограничено.

2.

СЕНТИМЕНТАЛИЗМ ЖАН-ЖАКА РУССО (1712–1778)

Руссо родился 28 июня 1712 года в Женеве, мировом центре кальвинизма с 1536 года. Его мать умерла от родильной горячки через неделю после его рождения. Всю жизнь Руссо искал себе мать, даже среди своих любовниц.

Отец – часовщик. Из-за перебранки с земляком он был вынужден бежать в соседний кантон.

Жан-Жаку было 10 лет. Он остался в Женеве под опекой дяди по материнской линии. Проведя два года в протестантском пансионе, он был отдан на обучение к нотариусу, а в 1725 году – к гравёру, который обращался с ним крайне сурово. Однажды, боясь наказания за позднее возвращение, Руссо решил бежать. На тот момент ему было 16 лет.

За воротами Женевы начиналась католическая Савойя. Не имея никаких средств, Руссо обратился за помощью к священнику. Тот послал его к госпоже де Варан, 29-летней богатой баронессе. Родившаяся в семье швейцарских протестантов, де Варан бросила мужа, переселилась в Анси (в Савойю) и приняла католичество.

Госпожа де Варан направила Руссо в Туринский Институт для новообращённых, т.е. в школу, где обучали прозелитов. Спустя девять дней Руссо стал католиком.

В Турине он стал работать лакеем одной знатной дамы, которая скончалась три месяца спустя. После её смерти у Жан-Жака была найдена лента, которую он украл у этой дамы. Он утверждал, что ленту ему дала молодая кухарка. Ему поверили, и она была наказана. «Я вспомнил о ней, – пишет он, – и свалил свою вину на объект, который первым пришёл мне на память».18

В 1729 году Руссо вернулся к госпоже де Варан. Ему было 17, ей – 30. Она стала его наставницей и любовницей. «Maman», как он её называл, научила Руссо писать и говорить языком образованных людей.

Заботясь о будущем воспитанника, де Варан отправила его в семинарию, а потом отдала на обучение к органисту, занятия с которым он скоро бросил. Руссо вернулся в Анси, но к тому времени де Варан уже уехала в Париж.

Более двух лет Руссо скитался по Швейцарии, но весной 1732 года он вновь стал гостем госпожи де Варан. Его место было занято молодым новообращённым швейцарцем, Клодом Анэ, однако это не помешало Руссо стать членом «дружеского трио».

По смерти Анэ (Руссо утверждает, что он умер от пневмонии) баронесса отправила его лечиться в Монпелье (у него была опухоль сердца). Во время поездки он познакомился с мадам де Ларнаж. У этой дамы было 10 детей и она была старше его на 20 лет (ей было 45, ему – 25). Три дня они жили вместе. «Такого наслаждения, – пишет Руссо, – какое я испытывал в эти дни, я больше никогда не знал».19

По возвращении он застал баронессу с новым молодым любовником, опять же из новообращённых швейцарцев. Руссо называет его братом. Создаётся новое «дружеское трио».

В то время Руссо тосковал, часто уединялся, в нём стали проявляться первые признаки мизантропии. Он искал утешения в природе: вставал на заре, работал в саду, занимался пчеловодством. Так прошло два года.

В 1740 году (ему было 28) он устроился гувернёром в одну семью из Лиона, но быстро уволился, поскольку не знал, как себя вести ни с детьми ни со взрослыми. Затем он получил место домашнего секретаря у французского посла в Венеции, но поскольку стал важничать, воображая себя дипломатом, посол прогнал его, не уплатив жалованья.

В Париже Руссо вступил в связь со служанкой гостиницы, в которой жил. Тереза Левассёр была молодой и неграмотной крестьянкой. Руссо говорил, что никогда не питал к ней ни малейшей любви, однако это ничуть не помешало ему жениться на ней спустя двадцать лет. Все их пятеро детей были отданы в детдом. «Такое решение дела, – говорит Руссо, – показалось мне весьма хорошим, разумным, законным, и если я не хвастался им открыто, то единственно из уважения к матери детей»20. Это решение дела Руссо считал решением настоящего отца и гражданина.

Получив место секретаря у одного торговца, Руссо стал посещать кружок, к которому принадлежали известная мадам д’Эпине и глава французских энциклопедистов, Дени Дидро.

В 1749 году – ему было 37 лет – Руссо отправился навестить Дидро, заключённого в Венсенском замке. По дороге, в газете, он прочёл объявление Дижонской академии о конкурсе на тему «Содействовало ли возрождение наук и художеств очищению нравов».

Внезапно Руссо испытал как бы озарение. «В моём уме, пишет он своему другу Мальзербу, как бы сразу сверкнул свет, всё озаривший. Разнообразные идеи, яркие и живые, представились мне вдруг с такой силой и в таком количестве, что смущение и трепет охватили мою душу. Я как бы опьянел от наплыва мысли и чувства. Сердце усиленно билось, сдавливая грудь, стесняя дыхание (…). Я опустился на траву под деревом у дороги и просидел здесь, охваченный таким волнением, что через полчаса, поднявшись, чтобы продолжить путь, я увидел всю переднюю часть моей одежды омочённой слезами, бессознательно лившимися из глаз. О милостивый государь, если бы я был в состоянии перенести на бумагу хотя четверть того, что я увидел, передумал и перечувствовал под этим деревом, с какой ясностью я заставил бы всех понять противоречия нашей общественной системы, с какой силой я выставил бы все беды и неправды наших учреждений, с какой очевидностью и простотой дал бы почувствовать, что человек – по природе доброе и хорошее существо и что единственно эти учреждения делают его злым и дурным!»21

Человек добр по природе своей! Руссо восстаёт против кальвинизма своего детства, утвердившего абсолютную испорченность человеческой природы в результате первородного греха. Человек по природе добр! Его развращают науки, искусства, и вместе с ними социальные учреждения!

За своё «Рассуждение» Руссо был удостоен премии. Всё просвещённое общество рукоплескало своему обличителю. Наступило десятилетие самой плодотворной деятельности и непрерывного торжества великого мыслителя.

Руссо не давали покоя. Светские дамы посещали его и осыпали приглашениями на обеды и ужины. Принял он и приглашение посетить родной город. Вернувшись к своей старой вере (что кажется невероятным после озарения в Венсенском лесу), он стал гражданином Женевы.

Дижонская академия объявила новый конкурс на тему «О происхождении неравенства между людьми и о том, согласно ли оно с естественным законом». В 1755 году появилось в печати ответное «Рассуждение» Руссо, посвящённое женевской республике. Если в первом «Рассуждении» он обличал науки и художества за их развращающее влияние, то в новом фантастическом сказании о том, как люди утратили своё первобытное блаженство, Руссо предал анафеме все основы гражданского быта – собственность, государство, законы. В этом «Рассуждении» Руссо в первый раз отрицал учение о первородном грехе.

Светское общество опять с ликованием приветствовало своё осуждение. Госпожа д’Эпине построила для Руссо дачу на территории своего загородного имения близ Сен-Дени. Весной 1756 года Руссо переехал в свой «Эрмитаж»: соловьи распевали под его окнами, лес стал его «рабочим кабинетом», давая ему возможность целые дни блуждать в раздумьях.

44-летний Руссо страстно влюбился в 26-летнюю графиню Софи д’Удето, любовницу поэта Сен-Ламбера. Сен-Ламбер был в походе. Руссо плакал у её ног, одновременно укоряя себя за измену «другу». Однако Софи, влюблённая в Сен-Ламбера, попросила Жан-Жака удовольствоваться ролью друга. В изменённом и идеализированном виде эта история была использована Руссо в сюжете его романа «Юлия, или Новая Элоиза».

Госпожа д’Эпине насмешливо относилась к любви уже немолодого Руссо к графине д’Удето. Сен-Ламбер был извещён анонимным письмом и вернулся из армии. Руссо заподозрил в разглашении госпожу д’Эпине и написал ей оскорбительное письмо. Она его простила.

За этим первым столкновением последовал полный разрыв с «философами» и с кружком энциклопедистов. Госпожа д’Эпине, отправляясь в Женеву на совещание со знаменитым врачом, предложила Руссо сопроводить её. Руссо отказался. Когда Дидро стал настаивать на поездке, упрекая его в неблагодарности, Руссо заподозрил, что его хотят осрамить, представив в роли лакея д’Эпине.

Руссо нашёл новый приют у герцога Люксембургского, владельца замка Монморанси, предоставившего ему павильон в своём парке на севере от Парижа. Здесь Жан-Жак провёл 4 года и написал «Новую Элоизу» и «Эмиля». Читая произведения своим любезным хозяевам, он в то же время оскорблял их подозрениями в неискренности и заявлял, что презирает их высокое общественное положение.

В 1761 году в печати появилась «Новая Элоиза», весной следующего года – «Эмиль», а несколько недель спустя – «Общественный договор».

«Новая Элоиза» – роман о любви учителя к его ученице. Этот роман в письмах добился такого успеха, какого не имело ни одно другое произведение французской литературы XVIII века. Pуссо создал тип «прекрасной души», по природе добродетельной, не запятнанной грехом и не нуждающейся в благодати Божией. У Элоизы пречистое сердце – она всегда и во всём руководствуется исключительно чувством. Разум и воля ей не нужны.

«Эмиль» – трактат об образовании в соответствии с «естественными» принципами. «Эмиль» мог рассматриваться властями как безвредный, если бы не содержал «Исповеди савойского викария», устанавливающей принципы естественной религии, как их понимал Руссо, и не раздражал католиков и протестантов. В «Эмиле» Руссо излагает свою «религию сердца», критикует атеизм и материализм энциклопедистов, и открыто порицает Церковь.

Парижский парламент приговорил «Эмиля» за религиозное вольнодумство и неприличия к сожжению, а его автора – к заключению. Руссо уехал в Женеву. Его нигде не задержали, но повсюду ему чудились пытка и костёр. Перейдя через швейцарскую границу, он бросился лобызать землю страны «справедливости и свободы». Женевское правительство, однако, сожгло и «Эмиля» и «Общественный договор».

Руссо нашёл убежище в княжестве Невшательском, принадлежавшем прусскому королю, и поселился в местечке Мотье. Вольтер, который ненавидел Руссо, издал анонимный памфлет, обвиняя его в намерении ниспровергнуть женевскую конституцию и христианство, и утверждая, будто он уморил свою тёщу. Мирные сельчане Мотье возмутились и решили его убить. Руссо бежал в Англию, где остановился у философа Дэвида Юма.

Нервная система Руссо была сильно расшатана, и на этом фоне его недоверчивость, щепетильное самолюбие, мнительность и пугливое воображение разрослись до пределов мании. Уже через несколько дней в глазах Руссо Юм превратился в обманщика и изменника, коварно привлекшего его в Англию, чтобы сделать посмешищем. Юм счёл нужным воззвать к общественному мнению; оправдывая себя, он выставил напоказ перед всей Европой слабости Руссо. Вольтер потирал руки и заявлял, что англичанам следовало бы заключить Руссо в сумасшедший дом.

Руссо уехал в Париж. Несмотря на приговор, его никто не трогал. В Париже он завершил свою «Исповедь». Встревоженный вышедшим в 1765 году памфлетом, безжалостно раскрывавшим его прошлое, Руссо пожелал оправдаться путём искреннего покаяния. Однако себялюбие взяло верх: исповедь превратилась в страстную самозащиту. Он вычеркнул невыгодные для себя места и стал писать вместе с исповедью обвинительный акт против своих неприятелей. Исповедь превратилась в роман. Роман представляет две разнородные части: первая – поэтическая идиллия, излияния поэта, влюблённого в природу, идеализация его любви к госпоже де Варан; вторая часть пропитана злобой и подозрительностью, не пощадившей лучших его друзей.

Весной 1778 года маркиз де Жирарден увёз его к себе в загородную резиденцию в Эрменонвиль. В конце июня для него был устроен концерт на острове среди парка; Руссо попросил похоронить его в этом месте. Смерть внезапно настигла философа 2 июля, на руках Терезы.

11 лет спустя началась французская революция. Во время Конвента тело Руссо, заодно с останками Вольтера, перенесли в Пантеон.

ЛИЧНОСТЬ РУССО

Руссо талантлив как писатель, но как человек он глубоко порочен:

– Самодостаточность. Он постоянно занят самим собой. Его способность любоваться своей личностью превосходит все границы.

– Тщеславие. Он считает себя выше всех. «Я иначе создан, – говорит он, – чем все люди, которых я видел, и совсем не по подобию их».22

– Безграничная чувственность.

– Неблагодарность. Он быстро забывает оказанные ему благодеяния.

– Ранимость, обидчивость, подозрительность. Он легко порывает с самыми близкими людьми.

– Мизантропия. Он не уживается с людьми, чурается «культурного» общества, жаждет одиночества и окружает себя милыми созданиями своих грёз.

СЕНТИМЕНТАЛИЗМ: «РЕЛИГИЯ ЭМОЦИЙ»

Главная тема Декарта – познание; главная тема Руссо – чувство. Декарт хочет познать; Руссо хочет почувствовать.

Отправная точка философии Декарта – мыслящий субъект; отправная точка философии Руссо – чувствующий субъект.

В картезианстве я – моё мышление; в руссоизме я – моё чувство.

Чувство становится у Руссо предметом самопоклонения, умиления перед самим собой: мои эмоции – это моя религия. «Жажду того мига, когда (…) для счастья я буду нуждаться лишь в себе самом».23 Счастлив тот, кто самодостаточен, как Бог. Я сам и есть моё счастье.

Декарт – отец рационализма; Руссо – отец сентиментализма.

Сердце Жан-Жака поглощает разум и волю. «Размышление – противоестественное состояние, размышляющий человек – развращённое животное».24 «Прекрасная душа» Жан-Жака руководствуется только сердцем. Жить по совести – значит жить по сердцу! Что подсказывает сердце (воровать, лгать, блудить), то и делай! Когда Руссо украл дорогую ленту у своей хозяйки и свалил вину на молодую служанку, его совесть была чиста: «Да, я вор, но у меня доброе сердце!» Руссо отправлял своих детей в детдом и низко обходился со своими лучшими друзьями со спокойной совестью, ведь это было решением его «сердца». Дидро, атеист и материалист, говорил Жан-Жаку: «Я хорошо знаю: что бы Вы ни делали, Ваша совесть всегда найдёт Вам оправдание».25 В этике Руссо разум и воля не играют никакой роли. Под совестью он понимает сердце, а под добродетелью – «природную страсть».

Сердце, восхвалённое Руссо – не сердце, а тряпка на ветру. Чувство, без участия разума и воли, несодержательно и непостоянно. Потому-то личность и поведение Руссо так противоречивы. Лучше всего личность Руссо описывает историк Артур Шюке: «Робкий и наглый, несмелый и циничный, нелёгкий на подъём и трудно сдерживаемый, способный к порывам и быстро впадающий в апатию, вызывающий на борьбу свой век и льстящий ему, проклинающий свою литературную славу и вместе с тем только и думающий о том, чтобы её отстоять и умножить, ищущий уединения и жаждущий всемирной известности, бегущий от оказываемого ему внимания и досадующий на его отсутствие, позорящий знатных и живущий в их обществе, прославляющий прелесть независимого существования и не перестающий пользоваться гостеприимством, за которое приходится платить остроумной беседой, мечтающий только о хижинах и обитающий в замках, связавшийся со служанкой и влюбляющийся только в великосветских дам, проповедующий радости семейной жизни и отрекающийся от исполнения отцовского долга, ласкающий чужих детей и отправляющий своих в детдом, горячо восхваляющий небесное чувство дружбы и ни к кому его не испытывающий, легко себя отдающий и тотчас отступающий, сначала открытый и сердечный, потом подозрительный и сердитый – таков Руссо».26

«ДОБРЫЙ ДИКАРЬ»

Хотя сам Руссо не употреблял выражение «добрый дикарь», по его мнению человек рождается чистым, добрым, добродетельным. Человек свят, его развращает общество. Руссо отрицает иудео-христианское учение о первородном грехе – о духовной ране, унаследованной человеком в самый миг его зачатия в материнской утробе и создающей в его душе очаг сопротивления любви Божией: гордыня, похоть, стяжательство.

Руссо отрицает самую очевидную реальность: человек рождается духовно больным. Грудные дети далеко не чисты и не добродетельны. Очаг себялюбия в них предшествует воспитанию. Борьба между добром и злом начинается в сердце ребёнка очень рано.

Учение, отрицающее дурные склонности человеческой природы, называется «натурализмом»: то, что даётся нам естественно («натурально»), – совершенно и чисто; наша первая (физиологическая) реакция на внешние стимулы не нуждается в корректировке; не нужна вторая (духовная) реакция; не надо соображать, думать, размышлять. Надо быть собой!

«Надо быть собой»… В последние годы жизни Жан-Жак любил повторять это изречение. Надо быть своей чувствительностью! Нужно почитать за грех любую попытку сформировать или исправить личность. Нет нужды в культуре, просвещении, воспитании… Всякая форма, налагаемая на внутренний мир человеческой души – это кощунство, грех против природы.

«Добрый дикарь» не нуждается в совести и добродетелях – у него есть сердце! Он не нуждается в благодати Божией, ведь он здоров и чист.

«Добрый дикарь» ни в чём не нуждается. Зачем же тогда общество? Общество – это факт, данность, непонятно откуда оно появилось, как сформировалось, уничтожить его невозможно, но можно перестроить, на новых основах, чтобы оно перестало меня портить. Совершенствовать надо не меня, а общество! Строить надо новое общество, уважающее мою свободу и мою индивидуальность!

Вот и вся современная идеология «Прогресса». Религия, созданная Руссо – это «религия Прогресса». По его мнению, человека спасёт не духовное (воспитание характера) и не религиозное (излияние благодати Божией), а политическое (переустройство общество).

НАТУРАЛИСТИЧЕСКАЯ ПАРОДИЯ НА ХРИСТИАНСТВО

Свою исповедь Pуссо вложил в уста Савоярскому викарию в книге «Эмиль». Руссо – религиозный реформатор.

Руссо отрицает первородный грех: для него единственный грех – сомневаться в своей нравственной благости. Он отрицает искупление человечества, совершённое Христом на Кресте: зачем искупление, если человек родился святым? Отрицает благодать Христову, исцеляющую человеческую природу: человек по его мнению не нуждается в лечении. Отрицает Таинства, установленные Христом для излияния этой благодати. Отрицает искупительную и освящающую силу страдания: страдание кажется ему противоестественным.

Руссо ожидает явления небесного Иерусалима не от благодати Христовой, а от силы человеческой. Он переводит основные положения христианства в чисто природную плоскость, лишив христианскую религию всякого сверхприродного содержания.

«Обмирщать Евангелие и сохранять человеческие стремления христианства, устраняя Христа, – не в том ли вся суть Революции?»27 – спрашивает Жак Маритен. Не в том ли суть Французской и Большевицкой революций?

В этой связи Лев Толстой – верный сын Жан-Жака Руссо. Руссо, скончавшийся за 11 лет до взятия Бастилии, и Толстой – за 7 лет до штурма Зимнего дворца, – великие вдохновители современных революций.

Руссоизм – христианская ересь, «самое полное натуралистическое извращение христианского чувства, пишет Маритен (…). Руссоизм – очаг мёртвых, истлевающих христианских идей, страшное зловоние которого ныне отравляет весь мир (…). Если мир не живёт живым христианством в Церкви, он умирает от гниющего христианства вне Церкви».28

Руссо завершил процесс формирования новой религии, которую с конца XIX века мы называем модернизмом. Модернизм – это толкование христианства через призму, с одной стороны, рационализма и имманентизма Декарта (моя религия есть продукт моего мышления), а с другой стороны – сентиментализма и натурализма Руссо (моя вера есть продукт моего чувства). Для модернистов в христианстве нет ничего трансцендентного и сверхприродного: это выдуманная человеком религия.

У госпожи де Варан Руссо научился не верить в первородный грех, в существование ада, в Искупление, жить побуждениями сердца и плоти, не испытывая ни малейшего угрызения совести, и в то же время называться хорошим христианином. Именно рядом с госпожой де Варан Жан-Жак развил в себе натуралистическую религиозность. «Госпожа де Варан приобщила Жан-Жака и садовника Клода Анэ к радостям полового коммунизма, но в то же время наставляла Жан-Жака в духовной жизни. (…) Если Жан-Жак – отец модернизма, то госпожа де Варан – его достойнейшая маменька».29

«Руссо был гораздо менее подлым и противным, чем Вольтер (…), но в действительности нанёс неизмеримо больший вред – ведь он не просто отрицает подлинную религию, но и утверждает новую (…). Он привёл современную мысль к чудовищной сентиментальности – инфернальной пародии на христианство». 30

По мнению Владимира Соловьёва, христианство без Христа – самый грандиозный обман, которому когда-либо подвергалось человечество, явление, предвещающее конец времён и второе пришествие Христа.31

ОБЩЕСТВЕННЫЙ ДОГОВОР

По мнению Руссо, естественный человек («добрый дикарь») – существо одинокое, которому нет места в обществе.