Дружба творит чудеса

То-то ещё будет!

Если ни во что не вглядываться, разве поймёшь, как устроен мир? Для чего ты бродишь по земле? Хороший ты или так себе? И как можно побыстрее измениться в лучшую сторону? Впрочем, стоит ли это делать?

Вот, однажды проснулся я рано и стал думать. И ничего сразу не смог сообразить. То есть я, конечно, кое-что придумал, но этого было совсем не достаточно. Даже немножко испугался, что не могу разобраться с этими задумчивыми вопросами.

И тут, откуда ни возьмись, прямиком из окна – солнечные зайчики. Они сначала носились по потолку, а потом прыгнули на мою ладонь. Я даже рассмеялся от щекотки. Нашёл себе занятие.

Кукушки стали куковать…

Когда выпал снег, в конце весны, я решил с этим разобраться. Погода отличная, но не месяц май. Только-только жёлтые мать-и-мачехи проклюнулись, и на тебе! Хоть лыжи вытаскивай или папин снегоход из гаража доставай. Из-за этой путаницы я даже шапку не той породы надел, с открытыми ушами. Это разве порядок?

– Беда, – сказала старушка, передумавшая садиться на скамейку, покрытую снежным ковром, – просто катастрофа!

Я захотел её про это сложное слово расспросить, но она сама ответила, что в природе всё перепуталось. И теперь зимой будем собирать подснежники. А вот летом, наверное, превратимся в пингвинов и альбатросов. И пошла вперевалочку, арктической походкой.

Я, конечно, о приметах кое-что слышал. Только не все они подходящими были. К тому же мне надоело голову в одиночку ломать, и я к Петьке побежал. Тот всё всегда знает, не зря в школьном журнале первым по списку стоит. Из-за своей фамилии. Весь класс ему завидует, понарошку. А он просто все уроки подряд учит, чтобы напрасно судьбу не испытывать. Петька про это по секрету рассказал, когда я его зубрилкой обозвал. Давно, ещё в первом классе. Я тогда не знал, что мы сильно подружимся.

А Петька мне навстречу бежит и сразу же губы скривил:

– Да проще простого! Ку-ку!

– И где Петькина умная голова, спрашивается?

– Кукушки стали куковать, морозам больше не бывать! Примета такая. Понял?

Стоит Петька довольный и красной курткой с блестящими пуговицами сияет. Шапка торчком, вроде птичьего хохолка. Нос, словно клюв.

– Нет, – говорю, – в городе никаких кукушек, куковать некому.

И побрёл в противоположную сторону. Поближе к тёплому дому.

– А мы-то зачем? Разве не сможем кукушкины песни исполнить?

И он хоть бы что – на дерево забрался и давай весну подзывать: «Ку-ку, ку-ку»!

– Вот так да! – удивился я. – Неужто так просто?

И тоже на дерево полез, за компанию. А то, как погода изменится в лучшую сторону, опять Петьку будут хвалить и всем в пример ставить.

Секретное дело

Однажды я решил сделать важное секретное дело – из лучших побуждений, а не за конфетку или там компьютерный стикер… Сначала нужно настроиться. Это значит – сладостей до отвала налопаться, чтобы потом, в случае чего, честно сказать: «Спасибо, не хочу. Я почестей не люблю!»

Я и Петьку на дело взял, чтобы смотреть на него и учиться. Куда мне так сразу до отличников!

– Ну, что, – говорит Петька, – кого будем спасать? Например, бездомную Мурку…

При чём здесь эта вечно убегающая Мурка? «Мурку спасть не буду», – решил я про себя. Я от уличных кошек столько натерпелся, что теперь с ними совсем не вожусь. Одной зелёнки извёл целый пузырёк. А бинтов сколько… Вот если бы маленького кого-нибудь спасти! Пока я с мыслями собирался, Петька Мурку пирогом с сосиской накормил. А попутно для моего дела муравья притащил. Такого юркого – не уследишь!

– Спасай, – говорит. – Постарайся, чтобы он дорогу домой нашёл.

– Как это? В лес что ли его нести… в кармане? Только в лесу бывают муравьиные домики, огромные такие, почти великанские.

Я совсем засомневался в важности секретной операции… Петька и не смотрит на меня, сам думу думает, весь сосредоточенный и похожий на предводителя большого отряда. Видно, в кино на таких насмотрелся. А потом выдаёт, наконец-то!

– Будет у меня домашнее насекомое… до лета, а там, глядишь, и за грибами сходим… в лес его снесу. Смотри, какой хороший! Вот только заблудился. Со всяким случается…

В общем, ушёл он вместе с муравьём. Я только вслед посмотрел. Потому что Петька издалека сам стал крохотным, почти карманным. Удивительно…

Из-за макарон

– В пакете пять макаронных ракушек, – сказала мама. – Кто оставил? Сколько раз говорила, что порядок прежде всего!

– И я так считаю, – подтвердил папа, – если варить, так всю пачку.

Мама стояла безо всякого настроения. Она ни разу не взглянула ни в мою, ни в папину сторону, а только мяла в руках пакет, очень сильно шуршащий. И вроде хотела выбросить его в мусорное ведро, но тут же вспомнила:

– Пять макаронин – тоже еда. Хотя бы для муравья. Только не знаю, кто в него захочет превратиться? Решайте…

Я тут же представил себя похожим на Петькиного муравья. И стал скорченным и незаметным. А мама не отступалась.

– Странно… И как я раньше не догадалась накормить всех пятью макаронинами?

Папа ухмыльнулся.

– Достаточно и трёх. Нас же трое! Две макаронины можно отдать бездомной Мурке. Мы как раз её по средам кормим…

– Сегодня не среда, и Мурка не ест макароны без котлет, колбасы или рыбы.

Мама высказала почти на одном дыхании и теперь пыталась отдышаться, выглядывая в открытое окно.

– Ого, – сказал папа, – вода закипела. Нельзя добру пропадать. Если Мурка не будет, то мы с Витькой по двойной порции съедим. И наш сын от двух-то макаронин станет не мелкой, а крупной букашкой!

И с этими словами взял и бросил в воду все пять штук, которые мгновенно зашипели и зафыркали в кипятке. Я просто нутром почуял, что, если это блюдо съесть, то хлопот потом не оберёшься. С муравьями жить, по травинкам скакать и всякой сложной работой заниматься – это было нестрашно. А вот таким незаметным быть… Непривычное болезненное состояние. И всё из-за каких-то забытых макарон.

Другими глазами

Когда я выздоровел, то сразу во двор вышел. Очень мне Петьку повстречать хотелось. Три дня его не видел. Никогда теперь надолго с ним расставаться не буду.

Но Петька находился как-то неохотно. Я повертелся туда-сюда и уже засобирался обратно, как наткнулся на высокое дерево, на котором болтались Петькины ботинки. А выше и глаза обнаружились, будто светляки.

– Чего, – говорю, – с деревом подружился?

– Поздоровайся… В чём дело? – шепчет Петька.

Я вижу, вроде друг мой понял, что он на дереве сидит, но не понял, с кем меня познакомить желает.

– Здравствуйте! – говорю на всякий случай, а сам спокойненько, без оглядки, иду прочь, чтобы Петька следом помчался. Конечно, лучше бы один, без дерева. Хотя на берёзе верхом – намного интереснее.

Конечно, догнал он меня. И руку пожал. А что? Это по мужским правилам приличия принято, в которых Петька – ас.

– Чего, – говорит, – с берёзой не подружился? Нормальное дерево! Если посмотреть другими глазами, то на человека похожее.

– Как это, – хихикаю, – другие гляделки получилось натянуть? Нет, запасные и сверкающие окуляры – это вещь! Только не бывает такого на свете.

– Вот, проснулся сегодня, – говорит Петька, – и сразу решил, что тебя увижу. Ещё глаза не открыл, а уже знаю – Витька поправился. Потому что листья на берёзе по-особенному шумели, вроде как шептали: «Друг здоров»!

Тут я всё понял. В одиночку рассматривать мир скучно, даже если сидишь высоко-высоко на дереве. Как в таких делах без друзей?

Кусочек сердца

На улице сверкали острые молнии, от которых люди вздрагивали и разбегались по домам. Небо проглотила огромная туча, внезапно появившаяся откуда-то сверху. А потом эта надутая тьма разлетелась на части и хлынула серым потоком на городские улицы.

На это было весело смотреть из окна, пока я не заметил Мурку. Показалось, что кошка жалобно мяукала, разыскивая меня зелёными глазами. А что? У Мурки хорошее зрение, она может и на девятом этаже меня узнать. И я стал думать, как её спасти. Испугался, что она пропадёт. Смотрю из окна – вроде плачет. Прямо слёзы капают. Их, как и дождь, сразу остановить не получится.

«Возьму Мурку домой, – подумал я, – если она согласится». Я, конечно, раньше завидовал, что ей домой идти не нужно. Гуляй – и днём, и ночью. Но в грозу всё иначе. Не успеешь выйти, как бац! И тебя хоть отжимай, как говорится.

И тут я сапоги натянул, куртку с капюшоном схватил и пошёл на улицу Мурку спасать. Вижу – она рядом с лужей на маленькой деревяшке дрожит, худая и бледная от мокроты. Ну, думаю, теперь точно согласится. Я взял её на руки, а потом под куртку спрятал. Не знаю, зачем я это сделал, только Мурка сразу замуркала. Она меня узнала. Кошка ведь по-другому сказать не умеет.

«Может, мама ругаться будет, – думал я, – она навсегда Мурку взять не захочет. И что делать, если мы теперь друг без друга никуда?»

Мне даже показалось, что Мурка стала кусочком моего сердца. Таким тёплым, почти шерстяным. Затаившимся под курткой.

Открытие

Однажды Петька сказал:

– Сегодня мы должны что-нибудь открыть, у нас ведь достаточно воображения.

Это сущая правда. Только на свете трудно найти место, которое кем-нибудь не открыто. Мы с Петькой даже пробовали возвращаться из школы другим путём, не как обычно – по тротуару, вдоль дороги, а через закоулочки и дворы. И тут, и там всё знакомо, под каждым кустиком – наши прятушки, а в лужах, которые мы сапогами любим мерить, болото и сырость. Мы даже на дерево по-обезьяньи залезли. А потом дружно полчаса висели вниз головой, пытаясь что-нибудь новенькое разглядеть так, вверх ногами… Вдруг открытие получится.

– Не мог бы ты найти какой-нибудь остров? – с надеждой спрашиваю я.

– Постараюсь… – а сам надувает щёки. Значит, пока не получается.

– Ерунда, – говорю, – найдём! Если с дерева ничего не видно, может, из дома… Я на девятом этаже живу.

Пришли мы домой, а на столе лежит что-то. С блестящей обложкой. Петька сразу понял, что это книга, только очень старинная. Он листает, а я удивляюсь – её уже сто лет читают. Посмотри, как давно издана!

– Ну, и что? – говорит. – Книгу можно каждый день заново открывать! И как мы раньше-то не догадались?

И тут нас папа увидел и сразу же похвалил.

– Читайте пока, а потом я диссертацию начну писать.

И мы от этого открытия долго-долго не отрывались, потому что много чего интересного узнали. Оказалось, что нет ничего удивительнее открытой книги!

Каляки-маляки

Наконец-то наступило лето. Погода стояла отличная. И я всё время пропадал на улице: гулял с Муркой, носился за мячом и жевал мороженое вместе с вафельными стаканчиками. Одна беда, друг мой куда-то запропастился. А однажды, к моему удивлению, Петька во двор вышел с листом бумаги, закреплённым на длинную деревяшку. Кисточку в краску окунул – и давай туда-сюда по бумаге водить, вроде как рисовать.

Я, конечно, все свои дела отложил и подошёл смотреть: что-то он задумал… Петька был похож на художника, хотя бы разноцветными руками. И чёлкой в краске. Решил, видимо, про меня забыть. На всё лето. Я захотел обидеться и на самокате пойти покататься.

– Погоди, – попросил Петька. – Чем тебе мой рисунок не угодил?

– Это каляки-маляки какие-то…

– Ничего, потом лучше получится. – И так посмотрел, что сразу стало понятно – гулять он сегодня не пойдёт. И завтра тоже.

Всю неделю я гонял мяч в одиночку и пытался не скучать. Мои личные дела начинали заканчиваться. К тому же, я не мог совсем быть без Петьки. Хорошо, что искать долго не пришлось – он оказался на прежнем месте, с кисточкой в руке. И уже нарисовал нашу берёзу, заросли зелёной травы и белые ромашки, шелестящие о чём-то с облаками.

– Глаз не отвести! – вот такого восклицания я не ожидал от себя.

– Ты думаешь? – спросил Петька. – А не каляки-маляки?

– Ага…

И тут Петька схватил меня за плечи и принялся трясти по-дружески, как раньше.

– Помнишь, – сказал Петька, – остров, который мы хотели открыть? Он нам всё-таки нужен.

– Наверно, его не существует. Особенно, если он необитаемый. Про то, что там люди ходят вверх ногами, и говорить нечего – обычное явление.

Петька начинает смеяться и говорит, что людей там только двое и что это мы. И что, как полагается в этом месте, никто никогда не грустит. Наверно, потому, что в будущем можно повесить надоедные усы и старую бороду на дерево, а портфель с диссертацией спрятать в ромашках. Во всяком случае, на время. Там ещё можно куковать весну и дружить с деревьями…

Он хватает меня за руку, и мы несёмся куда-то вдаль. Даже не так. Мы прыгаем и валяемся в траве, лазим по деревьям, а ещё хохочем от щекотки. Это солнечные зайчики нас веселят. Нашли себе занятие.

Ася и Воздушный

Я был обыкновенным воздушным шаром с ниточкой. Необычным только по цвету: немного голубой, ещё меньше жёлтый. И с глазами. Огромными такими, говорящими. Говорящими тихо-тихо…

И вот однажды меня подарили маленькой девочке с забавным именем Вася. Ну, что, удивились? Я тоже долго вращал глазами, а потом понял: Вася – значит Василиса. Вы только не подумайте, что я стал называть маленькую девочку таким важным именем. То есть, конечно, иногда называл Василисой Премудрой или Василисой Прекрасной, но чаще просто Асей.

И с тех пор, как она стала для меня Асей, а я для неё просто Воздушным, наша жизнь круто изменилась. Мы всюду были вместе, мне повезло. Что обычные девчонки вечно носят с собой? Носовые платки, игрушки, бантики… Я не был ни бантиком, ни платком и даже мало походил на уютную мягкую игрушку. Короче, я был совсем неудобный. Ну, слишком огромный, вечно рвущийся вверх, чтобы пошалить с ветром. В общем, выскочка и забияка. И вдруг меня полюбили, повсюду с собой носили, советовались и даже отдавали свои конфеты…

Я, конечно, радовался этим сладким подаркам, но у меня были только глаза. И хотелось бы попробовать вкусненького, да нечем. Смотрела-смотрела на меня Ася и решила нарисовать мне красным фломастером рот, а потом ещё и уши, тоже красным. И до чего мне это понравилось, что чуть не лопнул – так растолстел. Подарят Асе кулёк леденцов, а она – мне. Принесут торт с башенками, тоже я жую. И я быстро-быстро перестал быть лёгким и воздушным.

– Ох, – сказала однажды Ася, – и зачем я тебя так баловала, как же теперь с собой носить – такой стал тяжёлый?..

От таких слов я чуть не расплакался, это я умел всегда. Кстати, смеяться у меня получалось куда хуже, новый рот не всегда слушался. «А ещё подруга, – горевал я, – только-только счастливым стал, а она меня бросить решила!» Но у Аси было своё мнение. Поэтому она просто взяла и стёрла мне рот, раз и навсегда. И тут всё встало на своё место. Кроме ушей, лучше бы их тоже смахнула. И долго ещё я горел от стыда красными лопухами.

– Тебе грустно? – спрашивала расстроенная Василиса моя Премудрая.

А я сидел у неё на ручках и худел, становясь совсем лёгким. И как только пришёл в себя, стал просить нарисовать мне руки, ну, хотя бы одну. Я вымаливал глазами, но Ася боялась, что опять что-нибудь произойдёт.

– А если что-то разрушишь?

Конечно же, я обещал никогда ничего не брать в руки. Ну, разве только одну вещь – малюсенькую ручку или тоненький простой карандашик, чтобы писать истории. Дело в том, что из моей воздушной оболочки эти истории очень быстро вылетали, а хотелось их сохранить, хотя бы для Аси. А руки – разве долго их нарисовать? – палочка и ещё одна палочка…

– А на каждой палочке ещё пять палочек-пальцев, – вздохнула расстроенная моя волшебница. – Ну, хорошо, я нарисую самые красивые руки, но ты обещай, что твои истории тоже будут замечательные.

Мне было стыдно. На самом деле, откуда мне знать, какие они получатся, эти истории. Но обещание я дал!

Это свойственно всем воздушным. Не подумайте, что я сразу стал писателем. Просто рассказчиком. И ничего не выдумал, достаточно было широко раскрыть глаза.

И растопырить уши. Вот они – мои рассказки…

Рассказка о том, как море бывает незаметным

Сегодня Ася целое утро громко рыдала. Она, конечно, очень расстраивалась, но мама утверждала: «Опять льёт крокодильи слёзы». Слёзы были, действительно, огромными, похожими на целого крокодила.

– А вот и пусть, – отвечала Ася. – Всё равно буду плакать.

Потом она мне призналась по секрету, что теперь всегда будет так собираться в детский сад, потому что хочет наплакать целое синее море. Большое и солёное. И по нему плавать. Я очень обрадовался. У нас будет своё собственное море! Представьте, катишься верхом на волне в детский сад… Тебя догоняют разноцветные рыбки – одна красивее другой. Малюсенькие и огромные, золотые и изумрудные, плоские с большими плавниками и совсем круглые, словно воздушные шары…

– Ты, что, решила затопить нас своим морем?! – нервничала мама. – Мы же плавать не умеем…

Но Ася не знала, что сначала нужно научиться обращаться с этим искусственным морем, а потом только заводить его…

– Что с тобой? – встревожилась мама, когда дочь примолкла. – Если очень плохо, то плачь себе, пожалуйста. Будем учиться плавать, что нам ещё остаётся…

Но в голове Аси уже созрела другая идея, она захотела такое море, которое бы никого не затапливало. В общем, совсем неопасное. Не холодное, не горячее… просто море. И вдруг я понял, что знаю такое море. И видел его сотню тысяч раз. Если не сотню, то хотя бы полсотни раз видел, а значит, будет у моей Василисы Премудрой такое же. Довольная Ася тут же потребовала познакомить её с необычным чудом. И мы долго стояли на улице и смотрели на облака, которые двигались словно волны. Меняли форму, оттенки, поднимались ввысь и опускались совсем близко к земле…

«Я хочу попросить, – шептал я глазами, – не сможете ли вы стать синим морем для одной маленькой девочки? Я буду удерживать вас руками, чтобы вы не упали на землю…» И облачные волны зашумели, засветило проснувшееся солнце, высоко-высоко взмыли дворовые птицы, запорхали цветные бабочки, все почувствовали близость воздушной волны. Это было самое красивое море, прощаться с которым совсем не хотелось, но идти в садик было нужно.

– Ладно, я понесу море с собой, – решила Василиса моя Премудрая.

И всю дорогу смотрела то на меня, то на небо, поэтому в сад мы пришли совсем последними.

– О чём ты бормочешь сама с собой? – строго спросила молодая воспитательница Арина Петровна, заглядывая большими очками в глаза моей волшебницы. – Какая странная эта девочка Ася…

– Я не с собой, а с морем… – спокойно ответила Василиса, бывшая Ася. – Оно очень красивое, говорящее.

– И опять в мою смену, какой кошмар! Неужели твоё море не может быть незаметным?

Странно, мы никогда не рассказывали ей про эту красоту, а она, не глядя даже, захотела сделать её незаметной. Но Ася ничего не сказала. И я тоже промолчал…

Небо светилось от солнца. Оно и было бескрайним синим морем. «Тише, тише… – волновалась в нём белоснежная волна, – давайте молча разговаривать с красотой».

Рассказка о говорящей бабочке

– Бабочка, ты только не улетай, – умоляла Ася. – Пожалуйста, посиди ещё.

Конечно, когда бабочка так близко, это здорово! Можно рассмотреть каждое пятнышко, малюсенькие усики и даже глазки. Ну, ладно-ладно, глазки можно просто представить, ничего не стоит для маленькой волшебницы.

Вдруг откуда ни возьмись дёрнулся ветер. Свистнул, как соловей-разбойник, и сдул бабочку. А Ася… Ася зарыдала. Ну, что я мог, Воздушный, и сам-то качаюсь, когда ветер шевелит, даже улететь могу куда-нибудь далеко, на необитаемый остров. Хорошо, есть нитка-поводок. А у бабочки? У бабочки нет поводка, её к себе не привяжешь.

– Нет, я должна что-то придумать, – вытерла слёзы опять почти волшебница. У Аси всегда так: сначала слёзы появляются, а потом идеи. – Я могу вплести в волосы вместо искусственных цветов живые, настоящие.

Я даже побоялся ответить, вдруг опять зарыдает. Только шептал глазами.

– А если им больно будет? Цветы – это тоже бабочки… Без поводка.

Услышав это, она просто замолчала и всё. И глядеть на меня перестала. Я сначала испугался, а потом подумал, что друг – на то и друг, чтобы остановить или предупредить…

И вот оно, чудо! Мы увидели на скамейке ярко-зелёный платок с большими алыми цветами. Наверное, какая-нибудь пожилая фея забыла его здесь. На платок, как на лужайку, присела настоящая бабочка.

– Здравствуй, бабочка, – подкрадываясь к скамье, прошептала Ася. – Не улетай, пожалуйста. Я без тебя скучаю уже целых пять минут.

– Привет! – ответила сидящая на платке красотка-бабочка. – Пять минут – это почти жизнь. Мне жаль… Можно я присяду на эти красивые цветы, растущие на твоей голове?

– Я очень этого хочу, бабочка! А как тебя зовут?..

– Крапивница… – ответила, перелетая на косички, бабочка. – Я ведь на этом жгучем растении выросла. Ах, сколько мне пришлось пережевать крапивы, чтобы стать такой красивой!..

– Ужасно! Это ещё хуже, чем манная каша в детском саду, но ради таких крылышек можно… скушать, – вздохнула Ася. – И пол помыть, и даже прочитать букварь от корки до корки.

– Ты молодец, Ася! – восторженно ответила Крапивница.

Вот уж не думал, что Ася и бабочка так быстро найдут общий язык… Они долго о чём-то шептались. А я просто удерживал ветер, чтобы он не сдул бабочку. Они были счастливы. Разве не стоит ради этого приложить усилия? Одна беда, я почему-то стал чувствовать стучащий моторчик в своей оболочке, наверное, от напряжения. И боялся разлететься на части.

– До свидания, бабочка! – сказала моя Василиса Прекрасная.

И потянула меня за верёвочку. И я, тоже счастливый и воздушный, со стукающим моторчиком, полетел за ней…

Рассказка о том, что даже камни мечтают о нежности

Жёлтые листья неслись по ветру. Настоящая золотая осень… И Ася собирала эту природную красоту. Сейчас в её ладошке сверкал очередной, сто сорок девятый кленовый лист, на сей раз с красными крапинами. Хуже того, я знал, что будет дальше. Конечно, она принесёт листья домой, через пару денёчков они сморщатся и потеряют былую красоту. Просто перестанут быть собой.

– Воздушный! – задумалась Ася. – А листья, они живые?

Я знал, что сидящие на дереве листья всегда живые. А когда наступает листопад, они бесстрашно бросаются на землю, потому что впереди зима, и так они спасают деревья. Что мне оставалось – только сделать вид, что я ничего не знаю…

– Значит, неживые… – грустно ответила себе Василиса Премудрая. – И можешь молчать сколько угодно.

Вдруг она заметила что-то ещё. И я решил рассмотреть, что она подняла вместо листьев. Оказалось, просто камень. Красивый такой, сине-жёлтый. То есть я тогда впервые понял, что камни бывают такими изумительными, почти воздушными.

– Воздушный, у меня настоящий, живой камень! – кричала моя волшебница. – И он никогда не завянет.

Потом мы ещё долго бегали по парку и мечтали. И тут появился просто прохожий. Конечно, он не изругал нашу находку, но сообщил, что камень ни живой, ни мёртвый, в общем, никакой. Хорошо, что Ася не расстроилась, а снова превратилась в Василису Премудрую.

– Значит, он всё равно есть. Посмотри, Воздушный, его даже можно нагреть ладошкой. Вот тебя нельзя, а его можно.

«Ну, вот и договорилась, – подумал я обиженно. – Разве можно представить, чтобы меня заменил какой-то камень…»

– Перестань дуться, – попросила прочитавшая мои мысли Ася. – Я очень тебя люблю, но ведь камень тоже мечтает о нежности. Его пинают ногами, швыряют руками. И никто не пробовал просто пожалеть. Мне нужно срочно собирать листья. Теперь за тобой присмотрит камень, подержит за поводок.

Она ушла. А камень крепко держал меня за ниточку. Всего-навсего камень, а такой преданный оказался. От обиды я, конечно, дёргался изо всех сил, но он тоже был сине-жёлтый, как я, и настоящий. А потом вернулась Ася с охапкой листьев. Она ещё раз сто погладила камень, а забрала с собой меня. Потом каждую ночь я вспоминал камень и жалел его, отдавая ему через расстояние свою нежность.

Рассказка о том, как просто вырастить зимние подсолнухи

С утра Ася решила заняться садоводством.

– Пошли! – говорит. – Я взяла семечки, лопату и две лейки.

Я, конечно, очень удивился, потому что на улице была зима, но решил не показывать своего беспокойства.

– А снег нам не помешает? Январь на дворе!

– Ничего, мы будем копать глубокие ямки. Ты сам увидишь, как красиво расцветут подсолнухи прямо на снегу.

И я вздохнул.

– Никогда ничего подобного не видел.

– Значит, увидишь!

– Подсолнухи на снегу – это красиво! Сразу теплее станет.

И мы пошли на улицу, а там, как назло, были огромные сугробы. А Мишка из второго подъезда хитрый такой. Самому сажать лень, а важность показать хочется.

– Что это вы сажать собрались?

– Подсолнухи! – вздохнула Ася.

Тут прибежали ещё ребята, и началось. Но Мишка, он ещё и вредный оказался, кричал громче всех.

– Мы первые пришли на площадку, так что сначала в снежки сыграем, а потом можете и подсолнухи сажать.

И мы ждали, ждали… А вокруг летали снежные пули и доносились радостные возгласы: «Ура!» Мишка сражался лучше всех. Только к вечеру ребята стали расходиться – сугробы были полностью снесены. И то, что осталось, мы быстро вскопали, закинули семечки. Чуть-чуть полили, припорошили: «Красота!» Мы так заработались, что не заметили, как наступил тёмный вечер, почти ночь.

– Пойдём, – говорит Ася, – домой пора!

И вот, только мы в тепле очутились, мамочку увидели, как сразу спать захотелось. А утром, чуть свет, Ася стала на улицу снова собираться.

– Вставай, – говорит, – пора цветы поливать.

А мне идти неохота, потому что цветы так быстро всё равно не выросли. Смотрю, а она уже лейку и тяпку взяла, шубку напялила, меня ждёт. Ну, что тут поделаешь…

И только мы во двор вышли, так и замерли. Я даже окаменел от восторга и двигаться перестал. Такого я раньше не видел – жёлтые цветы, зелёные листья, прямо на снегу нарисованные. И до чего замечательно глаз не отвести!

Конечно, Ася в тот же миг в Василису Прекрасную превратилась, шапочку поправила, молнию на правом сапоге застегнула, чтобы красоту не испортить. А Мишка сразу тут как тут.

– Это, – говорит, – я нарисовал жёлтой и зелёной краской. А семечки синие получились, потому что я краски смешал.

И засмущался так, что Ася даже улыбнулась.

– Красивые подсолнухи получились. А чёрной краской, наверно, скоростные машины раскрашивал? Краска и закончилась.

И Мишка подтвердил. На то он и мальчишка, чтобы разную технику рисовать. Потом он пообещал Асе летом снова солнечные цветы нарисовать – на асфальте. Пока они разговаривали про подсолнухи, я вертелся, как мог, заглядывая в глаза то Асе, то Мишке, и думал: «Хорошо бы и мне научиться рисовать или выращивать цветы. Только и умею – рассказки рассказывать».

Рассказка о том, что лучше не примерзать к скамейке

Сегодня Ася решила поиграть с Мишкой. А тот, как всегда, на улице торчал, причём в любую погоду. Конечно, мы его не сразу нашли, так как у него на этот раз было плохое настроение, и он сидел один на скамейке в заснеженном детском городке.

– Миш, а давай поиграем, – застенчиво позвала Ася, – вдвоём веселее…

А он посмотрел как-то не по-доброму и говорит:

– Как я с тобой играть буду, если у тебя нет игрушечной машинки?

А Ася, она предприимчивая, всегда найдёт ответ:

– Зато у меня шар есть воздушный.

Но Мишка, он тёртый калач оказался, сразу сказал, как отвесил:

– Я сегодня дружу с теми, у кого есть мальчишечьи игрушки.

И он уже хотел встать и уйти, но то ли к скамейке примёрз, то ли просто зацепился курткой, в общем, пришлось ещё Асю послушать.

– А пойдём на большой машине кататься, я тебе разрешу за руль сесть, – предложила моя почти волшебница.

Тут Мишка быстро от скамейки оторвался, дело-то важное намечалось.

– А где же, – говорит, – мы машину такую найдём, на папиной, что ли поедем?

– Зачем на папиной? – удивилась Ася. – Можно и на моей. Смотри, какая красивая, голубая, с жёлтыми фарами. Вот, прямо перед тобой стоит, бери ключи и поехали.

А Мишка, он ведь обычный, совсем не волшебник оказался. Глаза трёт, ничего увидеть не может.

– Это шар у тебя голубой, с жёлтыми глазами, а машины нет никакой, хоть тресни.

Отвернулся от нас и поплёлся опять примерзать к скамейке. А Ася как замашет руками да закричит:

– Поехали быстрей, а то машина замёрзнет, потом мотор придётся разогревать…

Мишка остановился, видимо, сообразил, что нужно быстрее в путь отправляться.

– Ладно, – говорит, – поехали, только твою машину снегом замело, потому что я её разглядеть не могу. Разгребать придётся.

Лопату он быстро нашёл, для такого важного дела можно хоть десять раз домой сбегать. А Мишка один только раз и сгонял. Да так принялся за дело, что чуть и взаправду машину не откопал, а не понарошку.

– Слушай, а давай на нашей машине всех ребят покатаем, кабина-то, посмотри, какая большая, видимо, грузовик. А ещё у моего папы возьмём прицеп, почти поезд получится. Здорово, правда?

Ася согласилась, и малышня целый день носилась по двору, как угорелая, и все гудели: «Ду-ду». А Мишка громче всех, он был настоящим машинистом. И больше никогда не примерзал к скамейке.

Рассказка о том, как отметить зимний день рожденья

У Аси всегда был день рожденья тридцать первого декабря. Хорошая дата, новогодняя. Все ёлку украшают мишурой и блестящими шарами, а моя волшебница конфеты жуёт, свой праздник отмечает. Конечно, без подарков в такой день точно не останешься, но гости вряд ли именно к тебе придут, потому что Новый год уже за дверью стоит.

Первую половину дня Ася ещё как-то держалась на сладостях, а потом ей взгрустнулось. Хорошо хоть Мишка появился, весёлый такой, в костюме скомороха. Сначала он носился у ёлки и всякие фокусы показывал, а потом решил стихи сочинить.

– Вот ещё, – заносчиво отклонила предложение Ася, – стихи поэты сочиняют или хотя бы воздушные шары.

Но Мишка знал, что день рожденья нужно спасать, пока он плавно в Новый год не превратился. Конечно, он и ручку нашёл, и открытку новогоднюю. Её не успели ещё никому подписать, и Мишка принялся за дело.

Тут Мишка усиленно стал ёрзать на стуле.

– Тот, тот….

Асе стало жалко сочинителя, она забоялась, что он упадёт со стула, поэтому сказала:

– Увидит теплоход.

Мишке очень понравилось. А дальше пришлось самому голову ломать.

– Будет он на нём кататься…

– И кикимору бояться.

Тут Мишка призадумался, потому что он с мамой и папой летом на теплоходе катался, но ни одной кикиморы не видел. И даже лешего на реке не было, и бабы-яги тоже.

– Будет трескать он конфеты…

– Продавать гостям билеты, – уже со смехом дополнила Ася.

– Билеты – это хорошо, – похвалил Мишка, – если они в цирк или в кино с подкормом, то на этом дне рожденья можно заработать как минимум ещё на один теплоход.

Мишке так сочинительство понравилось, что он ещё и рисунок нарисовал с надписью: «Лишнойтеплахот».

А потом за ним мама пришла, чтобы увести Новый год отмечать, в кровати с конфетами. Ася доела свои конфеты, залезла пол ёлку и уснула. Наверно, ей снился теплоход с билетами, конфетами и личной кикиморой.

Рассказка о том, что рано или поздно приходит весна

Утро было солнечное и прекрасное. В конце февраля на улице началась весна и посреди двора появилась огромная, изумительная лужа. В ней отражались пушистые облака, стволы деревьев и подпрыгивающие, словно мячики воробьи.

В такой луже хорошо пускать разноцветные кораблики. Только их смастерить нужно: вместо паруса – обычная лента, а яхта из бумажно-надёжного материала. И тогда время полетит так быстро, что захочется потянуть его назад за волшебные струны, придерживая стучащим моторчиком. В общем, Ася неожиданно услышала приветствие капитана морского корабля, очень похожего на Мишку:

– Всё, вылезай из лужи, пора птиц с юга встречать.

Она, конечно, заметно переполошилась, но не растерялась и ответила:

– А где ты в феврале южных птиц видел?

А Мишка, он молодец, всё знает.

– К нам птичник с юга приехал, вроде птицариум называется. Только туда билеты дорогие, почти как личный теплоход стоят.

Ася ещё с минутку поболтала в луже кораблик, а потом серьёзно сказала:

– Если не получится посмотреть, давай хотя бы вокруг этого птицариум походим и послушаем, как они южные песни поют.

Мишка немножко загрустил, что не получится всё-таки птиц рассмотреть.

– А может, хоть на павлина насобираем, я никогда павлина не видел. У меня дома есть копилка, потому что я на скутер коплю, но там десять рублей, не больше.

А что Ася – она согласилась. Оказалось, совсем несложно вытряхнуть деньги из пластмассовой курицы-копилки. Всё ради павлина.

– Как ты думаешь, – спросил Мишка, – а у павлина хвост синий или зелёный? Вот в интернете говорят, что разноцветный, а какой именно, почему-то не рассказывают.

И тут Асю осенило: у неё же дома книга есть, энциклопедия. И она как закричит!..

– Павлин – он вроде курицы, только хвост сказочный, от жар-птицы.

Мишка от неожиданности даже остановился. У него в планах не было менять скутер на курицу.

– Может, тогда домой пойдём, энциклопедию читать?.. А то денег всё равно даже на хвост рассмотреть не хватит.

И они отправились домой, где решили, что стали почти взрослыми. Чуть больше целой зимы.

– Теперь ты можешь гулять без своего шарика… – торжественно сказал Мишка. – Потому что все шарики весной улетают на юг…

Василиса Премудрая, которая недавно была Асей, посмотрела сначала на Мишку, потом на меня и улыбнулась. Ах, если бы у меня были краски, в этот момент я точно нарисовал бы нежность, дружбу и любовь.

В зимнем лесу

В середине декабря дед засобирался в лесное путешествие: машину починил и лыжи намылил. А потом подмигнул мне, потому что молодость вспомнил: как он в лесниках ходил…

– Кругом, – говорит, – птицы летают, под ногами снег пушится, а облака шапку задевают и пахнут парным молоком с мёдом. Чудеса, да и только.

Всё бы хорошо, только я, как представил, что без деда останусь хоть на пару денёчков, тут же заныл:

– Дедулечка, мне без тебя никак нельзя. Родители до поздноты работают, а потом отдыхают – в телевизоре. Их только пультом и можно оттуда вытащить. Щёлк! Экран потух, родители ужин побежали готовить. Я как-то раз этот пульт три часа искал, проголодался не на шутку. Но это ничего, нашёл всё-таки!

Смотрю, дед призадумался, потому что бороду стал рукой теребить. Борода у него обыкновенная, но от волнения резко начинает расти. Чего только не приключится от переживаний. И напридумывается всякого! И вдруг дед от бороды отступился и предложил мне с ним вместе отправиться. Вдвоём-то веселее!

– Дедуля, – говорю, – это ты правильно решил, поехали скорее, а то я тебя страсть как уговаривать устал.

И он меня в старую-престарую машину посадил и термосный чай-неостывайку в стакан-колпачок налил, для удовольствия и теплоты. И вот, не успел я глаза закрыть на пару часиков, как машина дедова заглохла. Бывает же такое в дороге! А потом и вовсе заводиться передумала. Сижу я в машине и чаем греюсь, а дед лыжи готовит и сани достаёт, потому что приключения не всегда комфортными бывают. Жалко, конечно, что не все неприятности пультом можно исправить. А то бы я звук у вьюги убавил. А через час кружения по лесу и совсем выключил бы эту историю. Потому что очень мне захотелось в иную сказку, летнюю и тёплую.

– Терпи, – уговаривает дед, – до лесной сторожки совсем чуть-чуть осталось. Как туда доберёмся, сразу и в сказку попадём.

Я, конечно, сомневался, потому что сказки разные бывают. Иногда они мне вообще не нравятся. Поэтому я книжку на самом страшном месте захлопываю. Бывает, что и снова открываю, когда попугаться захочу. Но не тут-то было, там как раз милота и начинается. Так что всякая сказка полна непостоянностей. А дед всё тянет-потянет меня за верёвочку прямиком в свою сказку.

– Смотри, лежебока, – говорит, – вот он, зимний лес, настоящий край чудес.

Оторвался я от санок, ноги поразмял, проваливаясь в сугробы. Смотрю и ничего особенного увидеть не могу. Ёлки и бёрезы от снега гнутся, а ветер им вьюжные песни поёт. Да дед лопатой дорожку к маленькому домику разгребает.

– Сторожка, – говорит дед, вытрясая снег из своих большущих валенок, – как новенькая стоит, словно время никуда не умчалось.

– Только твоя борода отросла, а так ничего не изменилось, – съязвил я. – Да и на лесном домике тоже седина появилась.

А потом я подумал немножко и добавил:

– От вьюги, наверное…

Первую ночь я спал как бесчувственный. А дед, наоборот, будто молодость вспомнил, тут же сон потерял. Всё по лесу на лыжах носился, даже до речки добежал. Правда, помолодеть у него не получилось, но зато спокойным и улыбчивым стал. Совсем уютным.

Вскоре и в нашем домике появился уют: щёлкала угольками печка, пахло мамиными пирогами и папиной ухой. Мы весело наводили порядок вокруг. Порядок стал частью нашего лесного существования. С утра – бег на лыжах, он же лесная гимнастика. Ближе к обеду мы с дедом уже на речке – рыбу ловим. Ух ты – какую большую поймали! Только теперь самим и чистить придётся, чтобы ухой побаловаться. Зато вкуснотища, пальчики оближешь! Главное, чтобы к вечеру ещё погулять успеть и с ёлками поболтать… Я как раз про эту прогулку первую сказку и расскажу.

Сказочка про ёлочку

Думаете, что ёлки «зимой и летом одним цветом»? Стоят себе зелёненькие и счастливо шишками побрякивают? Ошибаетесь. Потому что зимой, я теперь точно знаю, они белые-белые, вроде как достающие до небес сугробы. И постоянно цепляющиеся… Первое время я пугался, когда они колючими ветками за куртку хватались. И туда-сюда лыжами елозил, чтобы вырваться. От страху-то всякое бывает! А один раз я даже язык показал, чтобы знакомая ёлка обиделась посильнее. Только не тут-то было, она тоже не растерялась. Взяла и запустила снежком прямо за шиворот. Я обычно шарфом повязывался и капюшон на глаза опускал, а тут беззащитным оказался. Вот она и заприметила. Безобразница!