Лебединая песня. Alqualonde

Размер шрифта: 13

Дизайнер обложки Fusionbrain нейросеть

ISBN 978-5-0064-1309-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ГЛАВА I

Это чувство, когда ты падаешь во сне. Не просто свободное падение, а резкий скачок, и даже сквозь сон, ты чувствуешь, как захватывает дыхание, как руки немеют, и ты пытаешься кричать, чтобы остановиться. И просыпаешься. Где-то. С кем-то и с дикой болью в голове – от кокаина или бренди, когда твоя башка изнутри напоминает пакет с поп-корном, который долго лежит в микроволновке и взрывается. Мне срочно нужен аспирин. Поднимаюсь и шатаясь иду на кухню. Что это за квартира?

Судя по фотке на комоде – это Гвен. Моя подруга, которая в такой же отключке, что и я пять минут назад. Полка с медикаментами высоко, и я на стуле пытаюсь дотянуться до нее. Ага, достала. Глоток воды. Эта живительная сила, если заливать в глотку не только алкоголь. Я толкаю Гвен и пытаюсь найти под ней мою сумку. Она храпит и переворачивается на бок. О, моя сумка. Достаю телефон. Семь пропущенных. Один от мамы, три с работы, от Кирана два и незнакомый. Я не буду звонить никому. Надо доползти до дома, принять душ и повалить на работу. Уволить не могут – ни у одного придурка не хватит наглости и ума сместить меня, капризную приму. В кошельке есть деньги, алло, такси? На Мейн-стрит, 26, пожалуйста.

Двадцать минут под теплыми струями воды, ванильный гель для душа и мягкое полотенце делают своё. Я чувствую себя лучше. Чашка кофе и крем для рук – вот моё спасение. Сидя на диване на тридцать четвертом этаже дорогой квартиры в центре Манхэттена, обставленной современной мебелью и техникой, я чувствую, как горячий кофе из Бразилии или из Теннеси, откуда его, обычно возят под маркой «Эль Ситаро», проникает внутрь и наполняет живот теплом. Только меня напрягает эта картина на стене. В черной рамке. Идиотское современное искусство, не для средних умов, короче. Нарисуйте море, и я поразмышляю. Надо попросить консьержку убрать её. Звонок. Киран.

– Привет. Ты жива? Ты где? – раздается в трубку от бывшего парня, с которым мы до сих пор общаемся. – Миссис Марс уже литр успокоительного выпила! Ах, да, я не представилась – Оника Марс, телеведущая одного модного развлекательного канала в городе Нью-Йорк.

На работе завал. Десятки людей носятся перед съемкой Эллен Вуди, очередной фавориткой нашего редактора. Пудрят ей нос и поправляют причёску. Свет в студии загорается, и она начинает лепетать скороговорки для разминки. Оператор кричит, чтобы все валили из кадра, и начинает снимать.

«Добрый день, с вами я, Эллен Вуди, и это новости 24 канала». Отстойная девка. Тупая и смеётся ужасно. Но у нее большие сиськи, что, безусловно, радует половину съёмочной группы и Карла, нашего гуру правописания. Я зашла в свой кабинет и плюхнулась на стул. В коридоре раздаются голоса – Карл понял, что я пришла. Как достала меня его болтовня… Высокий, как каланча, несуразный тип с узкими плечами и толстыми ляжками, вечно пытающийся выглядеть респектабельно, но дешёвый костюм цвета детской неожиданности с бордовым галстуком, больше говорит о том, что его любимый магазин «Папл Дженкинс», где одеваются маргиналы, а не «Иззи Кроутвилл», предназначенный для богатых клиентов. Он влетает ко мне с глазами, как у чихуа-хуа, почти также дрыгая руками, как несчастная собачонка лапками, пока её сумасшедшая хозяйка выбирает ей пуховичок и собирается отвести на чистку языка.

– Оника, сколько времени? – спрашивает Карл, глядя на меня и притопывая.

– Половина третьего, хорошая погода, не так ли? – я встаю налить себе стакан воды.

– Фактически ты отработала сегодня – он злится, – на тебе вечерний выпуск шоу, помнишь? Через полтора часа съёмка, – он часто дышит, как будто его надувают соломинкой для коктейлей, словно жабу, которую мучают детишки в знойный день посреди деревенской улицы. Впрочем, ему, как и этой жабе не везёт – Эллен частенько вытаскивает всё из его кошелька, и оставляет глазеть на улице, перед витриной, как она мерит очередное колье из пяти бриллиантов с платиновым напылением в магазине «Империя Руффало», где покупает себе драгоценности Ким, мать её, Кардашьян.

– Я помню, Сид должен был написать текст на суфлёр ещё раз, чтобы не получилось, как в прошлый четверг. – Я вспомнила забавную ситуацию о том, как одно неправильно поставленное ударение меняет смысл предложения, – а что, есть какие-то проблемы? – я удивленно вскидываю брови и под ношу стакан к губам.

– Нет, кроме того, что ты вечно ведёшь себя будто бы тебе полмира должно денег. – Он складывает руки на груди.

– А кто гость сегодня? – я самозабвенно смотрю в окно, делая вид, что не слышала его слов. – Надеюсь, вы не позвали какого-нибудь идиота рассказывать про комариную сетку и важность её использования? – я вспомнила диалог с директором фабрики по производству средств от насекомых. Хуже него была только Меган Фокс.

– Сегодня гостем станет Эсквар Поринак, чешский магнат, разбогатевший на создании автоматических ватных палочек. Он расскажет, как в Чехии справляют Жёлтую годовщину, – смешно, но я заметила, как у Карла вспотел лоб, и капля пота упала за шиворот воротника. Он не принял сегодня болипропидицил – такую маленькую таблетку от выпадения волос по всему телу, чем, собственно и страдает наш уважаемый гений, так что, без этой таблетки он похож на сорока шестилетнего младенца, с лысыми ногами и пушком вместо волос.

– Через час жду в гримерной, – он поспешно уходит, не дождавшись моего едкого замечания относительно этого расфуфыренного палочкового короля. В коридоре его уже ждёт Эллен с рассказом о своем умопомрачительном походе в клуб с такими же, как она, тупыми сучками.

Вам, наверное, хотелось бы больше понять меня как личность? Что-то такое, чего нет в моём досье? Что вы хотите знать? Может, что я дерзкая карьеристка без грамма совести, но с пятью граммами кокса в сумке от Биркин. А может, что провести меня вокруг пальца мог бы, пожалуй, только Джокер? И то, не факт. Он же криминальный гений, а я женщина, и этим всё сказано, у нас в крови умение медленно обманывать людей, в особенности, мужчин. Может, что я люблю журналистику, маньяков и славных толстеньких животных – они очень милые? А может, что я не верю ни гороскопам (раскрою секрет: журналисты сами их придумывают), ни мужчинам, потому что слова и тех, и других, для пустоголовых деревенских простушек со Среднего запада, которые в поисках лучшей жизни, чаще всего, попадают в бордели Лос-Анджелеса? Ну и которые в письмах родителям пишут, что они трудятся не покладая рук, жоп, вагин и ртов (письма вообще кто-то сейчас пишет?) Вы это хотите знать? Если больше, тогда напишите мне на почту и моя ассистентка обязательно закинет это в спам.

Я знаю, кем вы меня посчитаете. Даже могу в точности передать то, что вы скажете обо мне или моих действиях. Но мне будет плевать на это, ибо я вас не спрашивала. Вы можете жить в своей морально правильной норке с уютом и домашними пирогами (которые, кстати, я отлично умею готовить) и судачить с соседскими подругами о том, что я духовно скупа и не хожу в церковь по воскресениям. Да и, в общем, я сучка, которая может увести вашего мужчину из вашей постели в свою. А знаете что? Да, я могу. Могу увести его. Хотя мужики ни разу не телята на поводке, в загоне на ранчо. У них есть мозг и мышление и за все действия, превращающиеся из нервных и пульсов мозга в поступки, они в ответе от начала до конца. Только женщины почему-то решили оправдать эти факты их слабоумием.

Нельзя говорить, когда точно ты приедешь и во что ты будешь одета. Даже если хочешь, чтобы вы гармонично смотрелись вместе. Держи дистанцию и тайну. Пускай думает, что ты будешь в том красном платье без рукавов, а ты надень юбку-карандаш и блузку, говори, что ты уже в пути, но сама лишь красишь губы. Если парню нужно тебя увидеть, он обязательно дождется. Если нет, то этот мудак вообще не нужен. Заходи туда, где вы будете ужинать важно и плавно, не падай и не шатайся на своих шпильках, томно огляди народ, что собрался в заведении и смело шагай к нему. Джош, Кевин или Рос, не важно. Главное, что ты королева, и он ждет тебя.

Громкий стук в дверь разбудил меня. Еле открыв глаза, я смотрю на часы: семь утра, кого чёрт принес в такую рань? Надев халат, ползу к входной двери. Как же бесит эта цепочка на ней! Люди смешной народ – думают, что, если живешь на тридцать четвёртом этаже, то цепочка на двери спасет тебя от маньяка с топором, который бегает за тобой по вестибюлю и рычит сквозь маску, или от вышибал из местного казино, откуда ты улизнул с выигрышем в две тысячи долларов.

Я спрашиваю, кто там, в ответ получаю запыхавшийся голос Гвен. Объявилась, наконец. После нашей последней попойки, она видимо, долго приходила себя. Гвен любит солярий и ботокс, хотя он уже давно устарел. Моя подруга считает, что лучше клетки ее кожи парализует на полгодика, но зато лоб и щёки идеально гладкие. Губы она колет себе гиалуронкой. Классика.

Гвен – это ходячее собрание сочинений Достоевского, инъекций, сигарет, дорогих шмоток и новенького Бентли, подаренного её очередным «любимым двухнедельным пупсиком», с которым она спит. Но я люблю её. Гвенни нужны спа-салоны и накаченные массажисты, которые мнут ее несравненную задницу своими мощными руками, от чего Гвен кончает и меняет простынь на массажном столе несколько раз. Она хороша. Длинные ноги в кожаных штанах просят, чтобы их раздвинули, леопардовая блуза с расстегнутой третьей пуговицей обнажает кружевной лифчик на груди четвертого размера, сумка Гермес и очки от Диор – вот её неполный арсенал для соблазнения мужиков. Туда ещё входит облизывание пальца при поедании молочного крема и неловкое задевание штанов мужчины под столом. И это тоже далеко не всё, что она умеет и делает.

– Оника, открывай, я знаю, что ты дома! – она колотит в дверь. Я зевнула и открыла, Гвен забегает, и начинает быстро рассказывать о некоем Стиве, который вчера купил ей кольцо от Тиффани и пропал. Даже для меня странно, что кто-то не засунул свой член в нее перед тем, как купить подарок.

– И в общем, он не берёт трубку. А я не дура, чтобы не догадаться, что он гей или еще кто. Со мной не спят только они. – Гвен очень щепетильно относится к своей сексуальности и поэтому не любит проигрывать.

Девушки, нельзя красить ярко и губы, и глаза. Вы станете похожими на шлюх из Далласа. Беспроигрышный вариант-стрелки и яркие губы. Так вы напомнить Диту фон Тиз, если вы брюнетка или Кристину Агилеру, если блондинка. Держите дистанцию и тайну. Мужчины любят то, что нельзя потрогать.

– И что теперь ты будешь делать? Утонешь в море силикона? – я зеваю и иду ставить чайник на плитку.

– Не смешно, Оника Марс – такой тон заставляет меня обернуться.

– Вчера он прислал мне смс. – Гвен тяжело вздохнула.

– Мне никто не присылает смски. – она протягивает мне телефон, меню которого открыто на сообщениях и я читаю: «Стив Эрнедл, 22:47, 25 апреля 2017: Было классно, повторим за чашкой кофе в „Родни Скаш“? Жду ответа».

– Что это за хрень?! – Гвен надула губы и начала нервно постукивать кончиком ногтя по столу. Видя её переживания, которые кажутся настоящими (что для неё весьма необычно), я невольно подумала о том, как же устроена женская натура.

Каждая из нас нетипична при рождении, обладает индивидуальностью, которую вскоре убивают переделыванием себя в клиниках, забывая о том, что Бог даёт тебе возможность стать кем-то важным со своими недостатками. Я не имею ввиду тех, на мой взгляд, несчастных женщин, родившихся с неким изъяном. Им необходимо чувствовать себя полноценными, поэтому они ложатся под нож. Чтобы стать лучше. А вот эти девушки, вроде Гвен, кстати, которые и так от природы ничего, но портят себя инъекциями и различного рода обрезаниями, не до конца понимают важность принятия себя настоящей. Но сколько людей, столько и мнений. И это моё.

– Пусси, ну сходи с ним выпить кофе. – я присела на стул – ты что, не можешь кому-то и правда понравится? Ты у меня красотка. – отхлебнув кофе, я посмотрела на часы. Пора на пробежку.

– Оника, я не знаю, что делают на свиданиях. – чёрствое сердце Гвен почувствовало поражение.

– Просто иди и будь собой. Хотя бы постарайся вспомнить ту девчонку с первого курса, которая живёт у тебя где-то под горой ботокса. – я засмеялась.

– Тебе легко говорить. Это у тебя в крови: вести беседы и мужиков сводить с ума разговорами. А мне досталась грудь. – Гвенни показала язык и начала писать смс. – Все, я согласилась.

ГЛАВА II

На улице было немного сыро – в этом году утренний туман над Центральным парком был особенно красив. Мне всегда казалось, что в тумане можно жить. Жить и успешно скрывать свои самые потаённые уголки сознания. Ведь никто не полезет в туман, чтобы отыскать там тебя. Искать твои пороки. Хотя, в обычной жизни, людей чаще всего интересуют твои провалы и ошибки. Изменил любимой – позор! И вот соседи успешно судачат о негодном муже.

В причинах разбираться станут только если жена того самого мужа прибьёт. Тогда соседи скажут: хороший человек был, подумаешь, изменил, когда пьяный был. Человеческое лицемерие границ не знает. И вправду, весь мир – театр.

Утро выдалось прохладным, и я пожалела, что не надела жилетку. В наушниках Coldplay, вокруг минимум людей. Я была практически счастлива. Парочка кругов и я присела отдохнуть. Небо затянули тучи, и я решила, что нужно заканчивать пробежку, иначе попаду под дождь. Обогнув крайнее дерево на аллее, я повернула прямиком домой. Ветер трепал капюшон толстовки, было приятно чувствовать поток воздуха на волосах. Я внимательно рассматривала всё вокруг: как просыпается город; начинают ездить маршрутки; люди спешат по делам, как торопливые муравьи; уличные лотки с фастфудом выезжают на дневной дозор; школьные автобусы начинают мелькать тут и там своими черно-желтыми брюшками; на мосту рой автомобилей, нервно пересекающих дорогу. Но тихая гладь воды создаёт абсолютный контраст с этим шумным и бесконечно торопливым городом. Я подбежала на мостовую, чтобы вдохнуть прохладу. И тут мой взгляд упал на рядом стоящую фигуру. Это оказался парень. Высокий, стройный и весьма грустный. Его чёрные волосы тихо развивались ветром, глаза устремились вдаль. Он вытащил сигарету и поспешно закурил. Я стояла поодаль и наблюдала. Практически никогда не лезу к людям без надобности, несмотря на то, что моя профессия обязывает меня быть назойливой и упрямой. В обычной жизни я, скорее, латентный социопат. Парень посмотрел по сторонам и затянулся. Мне казалось, что на этом мосту мы одни, будто на натянутой нитке, балансируя, и не замечая друг друга. Я глотнула воды из бутылки и принялась в уме подсчитывать калории, которые мне нужно употребить за день. Внезапно меня вырвали из мыслей прикосновением. Я вздрогнула от неожиданности, резко вытащила наушник из уха и застыла. Передо мной было прекрасное лицо с острыми скулами и выразительными глазами цвета неба. Пушистые ресницы пробивались под густыми бровями, губы подёргивались, будто парень хотел что-то сказать, но не мог подобрать слов. От него пахло сигаретами и виски. Да, это определённо, виски. Одет он был в джинсы, растянутую майку, которая выдавала тонкие ключицы и мышцы груди, сверху накинута кожаная куртка. Дорогие часы на руке говорили о статусе. Хотя, по его виду не скажешь, что он богат. Наконец, он заговорил:

– Доброе утро. – голос дрожал – Извините, если напугал вас, я просто хотел спросить не поделитесь ли вы со мной глотком воды. Жуткое похмелье, знаете ли. – Парень улыбнулся и рукой зачесал волосы.

– Только, если вы скажете мне своё имя – я протянула бутылку. – Мой мозг хотел узнать, символично ли зовут прекрасного незнакомца. Я делала ставки.

– Демиен. Меня зовут Демиен. – он потянул руку. Я бутылку. Он взял её в другую руку, а свободной пожал мою. – а вы часто здесь бегаете? – он глотнул воды, а я заметила, как с его губ потекла тонкая струйка. Он тоже это заметил и поспешно вытер воду. – Простите, я неуклюж иногда.

– Оника. Каждое утро. Приятно познакомиться. Но я должна бежать домой, иначе опоздаю на работу. Прости. Бутылку можешь оставить себе, Демиен. – я оттолкнулась и, засовывая наушник обратно в ухо, спиной побежала по дороге. Боже, имя весьма символичное. Надеюсь, его значение не отражается на самом человеке. Иначе, он просто дьявол во плоти. Мне хотелось ещё пару мгновений посмотреть на него. Он стоял, держа бутылку в левой руке, правую неуверенно поднял в прощальном жесте. Я развернулась и ускорилась. Какое-то странное ощущение грядущей перемены заставило мой живот сжаться. Оника, прекрати. Ты таких встречаешь каждый день по сотне. Ничего хорошего из сочетания голубых глаз и несчастного вида не получается. Никогда. И со странным чувством внутри я побежала домой.

Мир перевернулся с ног на голову. Люди поменялись местами. В женщинах проявляется все больше мужественности, которой мы сами позволили появиться у нас. Ты стараешься подавить в себе женскую половинку, аргументируя это большим количеством козлов вокруг. Ты стараешься быть сильной и плакаться привыкаешь бутылке алкоголя и сигарете, изредка подругам, оставляя всю желчь копиться на дне твоей души. Ты стараешься быть кем-то, но не собой: успешной, циничной, дерзкой, местами меркантильной, туповатой, пускаешь эту гниль внутрь, которая разрушает тебя изнутри. А в этом самом нутре живёт маленькая и пугливая девочка, которая не может смириться пустотой и тягостью жизни. Дяденька, а жизнь всегда такое говно или только в детстве? Всегда, девочка. Всегда, девочка, ты будешь надевать маску, чтобы ходить по улицам, всегда ты будешь плакать в подушку, размазывая тушь по наволочке, всегда ты будешь одинока внутри самой себя, если Фортуна не повернется своей прелестной мордашкой к тебе и не пошлёт золотого мужика на блюдечке, которого ты старательно просрёшь и заменишь мудаком. Так что, можешь ныть сколько угодно, но начинать менять мир нужно с себя. Эй, ты, внутренняя розовая блондинка, поедающая пончики и катающаяся на единороге, включай своё обаяние! Не дай женскому роду утопить себя в слезах бытовых проблем и дерьмовых мужчин. На свете есть достойные принцы из сказок, только им мы предпочитаем мерзких абьюзеров, высасывающих душу.

В какие-то моменты своей жизни, я понимала, что поступала неправильно. Так неправильно, что, даже если бы возможно было вернуться назад, исправить то самое нельзя. Обижала, любила, ненавидела, проклинала, уставала от людей, плакала, кричала и радовалась. Я, пожалуй, пережила уникальную палитру эмоций, в которой яркими пятнами смешивались самые разные чувства. Я всегда была чересчур эмоциональной, этаким вулканом, который то взрывался, то потухал, унося за собой щепки и обломки сожженных чувств. И я всегда поддавалась внутренней эмоции, ненавидела сдерживать себя, ненавидела давить нарастающую внутри энергию. Я предпочитаю ловить момент, ловить и умирать в руках, которые меня согревают.

ГЛАВА III

День выдался паршивым. На работе мне впаяли три эфира рано утром, потому что одна сучечка заболела, тем самым Карл дал мне понять, что меня в его шорт-листе халявы не существует. И я, удрученная этим фактом, после работы спускалась в лифте. В нём воняло. Откровенно так воняло чьими-то дешёвыми духами и потом, поэтому я читала мантру, чтобы лифт скорее опустился, и я вдохнула кислорода. Облокотившись на перила, я задумалась. Пальто висело на одной руке, маленькая сумочка в другой. Мой шикарный бордовый костюм, извини, но ты мне сегодня так надоел. И эти шпильки. Шестнадцатый, пятнадцатый, четырнадцатый… я вспомнила, как в детстве любила закрывать глаза и ждать, когда лифт опуститься. Мне казалось, что так быстрее, когда ты не видишь и сосредотачиваешься на своих ощущениях. И я, также, как маленькая, прикрыла глаза. Лифт резко остановился, я пошатнулась, блин, вот дурацкая обувь, у меня уже затекли пальцы ног. Я собралась с духом и двинулась к выходу. Двери раскрылись, и я поспешила оттуда. Боже! Я дышу! Я быстро прошла вестибюль и вышла наружу. Воздух на улице был сладким от заката; цвет неба, розово-красный, был прекрасен. Я начала доставать телефон, чтобы вызвать такси. Внезапно сумочка перевернулась и упала на тротуар. Тут два варианта: либо руки у меня кривые, либо день реально паршивый. Я психанула и принялась поднимать содержимое сумки. И тут пара тонких запястий с красивыми, ровными пальцами коснулись моего тюбика помады. Я подняла глаза и увидела Демиена. Такие глаза цвета неба. Этот рот, искусно вырезанный на его лице, все те же взъерошенные волосы. Ну какой прекрасный, нельзя же так. Мы молча подняли оставшиеся вещи, и я встала, чтобы поздороваться.

– Не ожидал вас тут увидеть – он прищурился. Тень от заходящего солнца упала ему на лицо, и оно казалось более глубоким.

– Я работаю здесь. Так что, каждый день вы можете видеть меня на экране. – я старалась улыбнуться по-доброму, но мое раздражение этим днём делало из меня мегеру.

– Ого, я так и подумал! – он зачесал волосы назад. Очень сексуальный жест. Я попыталась не думать о его тонких запястьях. Так, стоп! Ты же взрослый человек, Оника. – а я пришел, чтобы узнать про утренний эфир двадцать девятого… – Попросили дать интервью. – он неловко хмыкнул.

– В четверг утром? – сердце подпрыгнуло – кажется, что мы встретимся вновь за чашкой утреннего кофе в студии. Я улыбнулась. Теперь мне было смешно.

– Знаете, я рад, что вы тогда дали мне попить воды. – я спешу. До четверга. Я подняла руку в знак прощания, Демиен поспешил внутрь вращающейся двери и через секунду его унес вихрь стекла и пластмассы. М-да, подумала я. Вот это вечерок.

Позже, дома, планируя, как же я буду держать себя в руках при виде голубоглазого красавчика, я не сразу обратила внимание на жужжание телефона. Звонила Гвен. Буквально через пятнадцать минут после звонка, она была у меня в гостях, восседала на диване, с видом Серсеи на Железном троне, и постукивала пальцами по подлокотнику.

– Ты так и будешь молча выбивать ритм или расскажешь, что случилось? – я подозревала, что её поведение – реакция на смс и внимание со стороны Стива. Да, того самого парнишки, который разглядел в Гвен что-то помимо её восхитительных форм.

– Я думаю, что влюбилась. – Пробурчала она. – Мне так нравятся все эти цветочки, подарки и прогулки. – Гвен подложила руки к подбородку и фыркнула, – но я боюсь, что эта сказка закончится. Ведь такое всегда заканчивается. Потом пойдет рутина из детей, пелёнок, ссор по поводу мытья посуды, размена денег, что кушать на ужин: брокколи или стейк? – Она махнула рукой и встала. – У тебя есть выпить? Жизнь без алкоголя – пустая трата сил и времени. – Я молча указала на бар. Гвен, виляя бёдрами, шагнула за бар, достала лёд из морозилки, бросила его в стакан, залила всё это виски и жадно отпила.

– Вот если ты будешь меньше пить и больше мыслить позитивно, то уверяю тебя, всё будет хорошо. – Я попыталась отобрать у неё стакан, Гвен захихикала, проливая пару капель содержимого на блузку.

Её смех, такой заразительный, звонкий и непосредственно-детский, заставил меня на секунду задуматься о том, какой она была раньше, ведь знаю я Гвен с детства. Мы даже в колледж поступать вместе поехали, девчушки не разлей вода: чистые душой, мыслями и поступками. Гвен поступала в театральный. Конечно, с её обаянием только сиять с экрана! Как она отыгрывала! Это безупречное сочетание Одри Хепбёрн и Ким Бессингер. Действительно гениальная Гвен, и это не потому, что она моя подруга, нет.

У неё был шанс стать знаменитой, почитаемой и, возможно, одной из самых востребованных актрис своего времени. Но было одно но: моя КимОдри любила наркоту. Вот прям кокаин был полноценным питанием для неё. Гвен пристрастилась к нему ещё на втором курсе, когда впервые унюхалась им до потери сознания на тусовке. Я нашла её в комнате, окружённую перегаром, тремя парнишками неказистого вида и еле дышащую, я думала, что она умирает. Неотложка всё ехала, а я приложилась к её груди и считала пульс. Так страшно мне ещё не было. Три месяца с капельницами, реабилитационная клиника и абсолютно опустошённая моя милая Гвен.

Вернувшись в колледж, она так и не смогла добиться успеха – тремор рук (последствия употребления) не давал ей сосредотачиваться на репликах и, спустя полгода (кстати, после предложения сниматься в одном известном сериале) она отчислилась. С родителями Гвен не общалась с того момента, как вернулась из клиники. Её мать и отец были небогаты, и надеялись инвестировать в талант дочери, но, вы уже знаете, к чему это привело. В итоге, потратив сбережения на её лечение, Синтия и Говен вынуждены были на старости лет уехать из комфортного дома в пригороде и поселиться в менее фешенебельном районе Нью-Йорка, деля небольшую квартирку с ошеломляюще дикими соседями, в Квинсе.

На самом деле, инициатором разрыва была Гвен. Ей, попросту, было стыдно за неоправданные надежды и своё просранное в кокаине блестящее будущее. Она не могла смотреть в глаза самым родным, хотя, те уже давно простили свою непутёвую дочь. Внутри себя Гвен жутко комплексовала. Поэтому она, по сути, была легкодоступна для каждого «кошелька». Её комплекс, назовём его «внутреннее разочарование собой вне пределов разумного», развернулся, в итоге, в нынешнюю личность. Нет, она не плохая. Просто сломанная и никем не собранная.

– Может, прогуляемся? Самое время проветриться. – Я пошла к шкафу вытаскивать спортивный костюм.

– Ты что, пойдёшь в спортивке? – Гвен надула губу. – а я, как дура, буду на каблуках? – Она демонстративно выставила ногу в шикарных лодочках на шпильке.

– Не иди, как дура, иди, как умная – я засмеялась, натягивая штанину.

ГЛАВА IV

Сколько помню свою подругу, та всегда переживала о своём внешнем виде в плане его сексуальности. Не выйдет Гвен на улицу без макияжа, каблуков и юбок. В этом мы с ней полярно разные. Быть может потому, что я всегда себе нравилась? Моя внешность – результат гармонии внутри меня самой, того сочетания силы духа и победы над чуть широким носом и немного узкой верхней губой – то, что делает меня дифференцированной от всех этих одинаково похожий женщин с обложек. Вот что диктует мода сегодня – «Будь собой, но при этом делай так, как все» – меняй форму носа, скул, линию подбородка, плавно спускайся на неудавшуюся от природы грудь, прокалывай серию жиросжигающих инъекций для зоны бикини, удаляй ненужные волосы с лобка и промежностей, ну, и осталось только пятки подрезать и вуа-ля! – ты куколка, сбежавшая из ада. По мне так, Везельвул с его рогами и хвостом имеет больше шарма, чем эти инкубаторские тёлки. Поэтому я стараюсь ловить каждый свой недостаток и превращать его в изюминку. Брезгливость – в избирательность, грубость – в прямолинейность, вредность – в обаяние, и так, по нарастающей. Когда вы точно знаете, что именно в вас не так и умеете преподнести это, как должное – в этом случае вас ждёт явный успех. Ведь мужчины чувствуют уверенных в себе самок, внутри которых не скрывается недовольная собой девочка.

Мы вышли на улицу, и поток свежего воздуха ударил по ноздрям. Если можно считать свежим воздух утреннего Нью-Йорка, конечно. Гвен цокала каблуками, еле успевая за мной. Я пошла помедленнее, остановилась и постучала ногой, как Баггз Банни, как бы подгоняя подругу. Гвен, ругаясь, костыляла рядом.

– Дурацкие туфли! Такие дорогие, а толку мало! Так, как ты бежишь, я точно сломаю ноги, стой, женщина! – я, посмеиваясь, затрусила задним ходом, показывая язык. Пока Гвен пыталась меня догнать, я убегала и невольно задумалась, и, конечно же, споткнулась. Не о бордюр, нет, о чью-то ногу. То есть, сидел человек себе на лавочке, рано утром, насаждался созерцанием пейзажа в Центральном парке, смотря, как сквозь водную гладь снуются рыбёшки и тут я – королева грация, лань со стажем, ударилась об его ногу. Просто замечательно. В этом вся я, наверное. Это было, как в замедленной съемке: падающая я, открыла рот, вскрикивая, Гвен, ковыляющая на шпильках, кричит и простирает руки, чтобы поймать меня. Кадр из дебильной комедии, ей-богу. Благо, что шлёпнулась я на задницу, ойкнула, и подняла глаза, когда руки этого человека бережно начали поднимать меня. И я узнала эти руки, эти тонкие пальцы, пытающиеся в моём воображении нежно касаться моего лица: Демиен. Как всегда, красив. Растрёпанные волосы, голубые глаза, но в этот раз одет по-другому: винный свитшот, серые укороченные брюки, часы Патек Филипп с кожаным ремешком, белые кроссовки и обворожительная улыбка.

– Ты не ушиблась? – он растерянно смотрел на меня. – Привет. – улыбка стала шире.

– Нет, я ловкая кошка. – я засмеялась. Мы вдвоем хохотали над моей неуклюжестью, а Гвен подходила ближе. Доковыляв до нас, она села на лавку и сказала:

– Знаешь, подруга, я больше не побегу тебя спасать. Один хрен есть красавчик в запасе, чтобы сделать это за меня. На жертвы в виде мозолей на ногах, ради тебя, я не готова. Гвен. – она протянула руку в дружеском жесте Демиену.

– Очень приятно, я Демиен. Мы с Оникой пересекались несколько раз. – он игриво подмигнул мне.

– Я не просила тебя бежать за мной на своих копытцах. Это вопрос приоритетов, дорогая. – я сделала реверанс.

– Договорились. Больше ты не будешь в моих приоритетах. – она высунула язык и отвернулась поправить туфли.

Мы снова засмеялись. И было в этом что-то волшебное, поистине сочетающееся с голубыми глазами парня рядом, моей красивой подругой и ветром в волосах. Я вспомнила, как я любила качаться на качелях в детстве. Мне казалось, что я такая лёгкая, невесомая, что ещё пару раз папиных усилий и я взмахну руками и полечу вверх. Но я была ещё той трусихой и, вопреки мыслям о лёгкости, я намертво хваталась за поручни качели, попутно вспоминая, что могу грохнуться и сломать позвоночник. В общем, мой цинизм с самого детства доминировал над романтичностью, это так, для справки, если вы не поняли.

– Оника, я хотел спросить… – Демиен потёр пальцы и продолжил, смотря на Гвен, будто ища знак одобрения от неё. Гвен хихикнула. – Ты свободна сегодня вечером? Давай сходим куда-нибудь? Если захочешь, конечно. – его смущенность была такой забавной, учитывая его внешность, она немного сбивала с толку.

Дурачок, подумала я. Конечно, я хочу. Конечно, я та, которая, несмотря на все эти моралите «внешность не главное, мужчина должен быть чуть красивее обезьяны» (кто-то живёт с такими или любит обезьяну, дамочки?) и так далее, любит красоту в мужчинах, такую мужественную, пахнущую сексом; и нет, мы абсолютно точно должны испытывать эстетическое удовольствие от того, что смотрим на человека, а не воображать его с пакетом на голове; с этим утверждением, конечно, я соглашусь. Может быть, наверное, я подумаю – мелькало у меня в голове. Но потом я поймала себя на мысли, что обещала жить здесь и сейчас. Ведь я могу выйти на улицу и сдохнуть от сердечного приступа; меня могут убить или я споткнусь и сломаю шею, так и не познав сладкий вкус поцелуя Демиена, его длинных пальцев в моих волосах. Всё это неважно. Важно осознать, что планы почти никогда не сбываются, потому что мир – рулетка, в которой мы тот самый белый шарик, попадающий на числа. И эти числа, как раз, и определяют наши действия.

– Думаю, у меня есть пару часов на встречу с тобой. Всё-таки мне нужно узнать собеседника для предстоящего интервью. – я подмигнула ему. Демиен улыбнулся. О, эта чудная косая улыбка. Боже, я веду себя, как идиотка. Прекращай, женщина, прекращай сейчас же.

– Возьми мою визитку, напиши адрес, я приеду за тобой в семь? Пойдет? – он тронул волосы. Это сексуально, однако. В моей живой фантазии уже нарисовалась картина, как я схватилась за его шевелюру и, сидя сзади, целую его в шею, а потом в губы. Оника, может, ты остановишься? У мужчин тоже есть душа. Они же не куски мяса.

– Хорошо, я скину смс, пойдет. – я взяла визитку и прочла: надпись гласила – «Демиен Гилти, красиво пою, профессионально играю на гитаре, быть может, вы видели меня по телевизору или слышали на радио, буду рад ответить на вопросы, звоните сюда…» и номер телефона.

– Скажу честно, это самая необычная визитка, которую я видела. И тебя я тоже видела… – я прищурилась, посмотрела на Демиена и поняла… Это же красавчик Ди, солист группы «Родинхэвен»! Блин, как я могла так затупить? Ещё журналист, называется. Мне же на работе о нем верещат целыми днями продажники. И Эллен. Фу, как вспомню о ней, сразу рвотный рефлекс.

– Извини, я тебя не узнала. – я растерянно переминались с ноги на ногу. Гвен оторвалась от телефона и визгнула.

– Демиен Гилти! О, боже! – она подбежала к нему и начала трясти руку. – я то и думаю, что знаю вас. Вот, даже в Гугл полезла – она ткнула мне телефон, на которой светилось фото Демиена в какой-то фотосессии, где он был в черном смокинге, черной рубашке, расстёгнутой на две пуговицы и без галстука, зачесывая рукой свои волосы назад, в том самом сексуальном жесте. И смотрящим прямо в душу своими голубыми глазами. – А можно селфи? Девчонки сдохнут от зависти. – она смеялась, как ребёнок, которому дали потрогать бороду Санта Клауса.

– Вам можно. – он притянул её к себе и сам взял телефон, настраивая камеру в нужном ракурсе. – хотите я и в соцсетях на вас подпишусь? Мои парни будут рады, если такая красотка, как вы лайкнет пару фоток. – Гвен, думаю, чуть не описалась от счастья, но сдержалась. Демиен улыбнулся, она нашла «рабочую сторону» (правда, у Гвен их много) и они, улыбнувшись, сфотографировались. Гвен запищала и обняла Демиена. Эх, Гвенни, моя милая и непосредственная блондиночка. Потом она со светящимся лицом устроилась на скамейке, чтобы выложить фото.

– Вот поэтому я рад, что ты меня не узнала. – он кивнул в сторону Гвен и захохотал. Я тоже. Я тоже сегодня много смеюсь. Или это Демиен заставляет меня делать столь противную вещь? – твои глаза другого цвета, когда ты улыбаешься. – он посмотрел на меня. Я задержала дыхание. Меня осенило, что я смущаюсь, как девочка, хотя стольких мужиков охмурила и бессовестно использовала.

– Ну что, в семь часов, на Мейн-стрит, 26. О, теперь у меня и номер твой есть. Прекрасно. До встречи. – он пожал мою руку и пошёл, дважды оглянувшись. Я помахала вслед. Держи себя в руках. Жажда ничто, имидж всё.

Гвен жадно листала профиль Демиена. Он принял её подписку и счастью Гвен не было предела. Соцсети для неё – это отдушина, с жопами, сиськами и губами на весь экран, и от этого отказаться она попросту не могла.

Когда он уходил, меня охватила мысль, грустная такая мысль, что я ничего не знаю о нём. От слова совсем. Ну звезда он и что? Никто не знает людей, даже они сами, внутри каждого кроются демоны, выползающие из глубин подсознания и мешающие мозгу мыслить. Женат он, бабник, любит ли тушёную капусту, кладёт ли руку в штаны, когда смотрит телек, ходит ли по определённым кирпичам мостовой, мыслит ли, сидя в туалете, прикусывает ли губы при поцелуе, водит ли одной рукой машину? Я хотела знать всё это или не знать ничего. Я хотела крайностей, банальностей и не думать о нём. Ведь существует, наверняка она есть, та женщина, что гладит его по волосам утром и шепчет, когда он её имеет, готовит ему и встречает дома, а он покупает ей платья и драгоценности и посвящает свои песни. Я отбросила всю эту розовую херню и пыталась настроиться на нормальную, циничную волну презрения к миру.

– Ну что, теперь тебе точно нужно купить нормальные вещи на свидание. А то одни балахоны в шкафу. – Гвен сунула пальцы в рот, как будто блюёт. – идём, идём, не смотри на меня, как перед казнью. – она взяла меня за руку, и мы двинулись к дороге. – Такси! – она махнула рукой, и таксист медленно двинулся в нашу сторону. Сев в машину, я думала о невозможности ожидания, пока Гвен щебетала, где именно мы купим то самое платье.

ГЛАВА V

Вечер наступил внезапно. Я еле смогла отправить подругу домой и отговорить её ожидать у меня в квартире, пока я встречаюсь с Дэмиеном. Боже, это всего лишь встреча. И то, больше деловая, чем свидание, мне надо узнать перед завтрашним интервью некоторые вещи: каких вопросов придерживаться, сколько времени есть у человека, нужно ли говорить о предстоящих концертах и так далее. Я поправила прическу и стала красить губы. В зеркале отражалась привлекательная девушка, немного младше тридцати, со стройной фигурой, светлыми волосами, глубокими зелёным глазами и кожей без загара. Я любила себя, это была не маниакальная любовь к себе, а адекватная, полная противоречий и критичности. Моя кожаная юбка, винный топ и серый кардиган создавали полуклассический образ для недосвиданий – такой термин я придумала для подобных встреч. Гвен надулась, когда я отказалась покупать платье с открытой спиной.

– Ты снова, как ботан. Ничего не меняется. – говорила подруга, разглядывая стойки с одеждой. – вот это я, пожалуй, куплю себе. – и мини-шорты отдались в руки продавцу.

Я улыбнулась, при мысли об этом. Забавная моя Гвен, живи в своём мире пухлых губ и шортов-поясов, пускай хоть в этом тебе будет счастье. Внезапно зазвонил телефон. Я вздрогнула, ругнулась и подошла его взять. Звонит Дэмиен.

– Алло? – я выдохнула перед тем, как взяла трубку. – я почти готова. – приложив телефон к уху, я скакала, надевая туфли и попутно кидая в сумочку помаду.

– Мне кажется, тебе стоит открыть дверь. – Я слышала через звонок, как он улыбается.

Я без слов подошла к двери и глянула в глазок. Да чтоб тебя, такого красивого! Наверное, я когда-то стану женщиной, которая родит столь же привлекательного молодого человека и потом какая-то девушка будет томно вздыхать и проклинать меня. Дэмиен стоял с небольшим букетом цветов, очень стильным, как и он сам: оливковый пуловер оттенял его цвет кожи, черные спортивные брюки пытались сравнить немного кривые ноги (мужчины, знайте, все кривое в вашей внешности нравится женщинам, такой дисбаланс вполне сексуален), часы на левой руке, браслеты на правом запястье, кулон на верёвочке, спускающийся внутрь на грудь, между выпирающих ключиц, примерно двухдневная щетина и этот жест зачесывания волос рукой… Я выдохнула и открыла дверь. Наши взгляды встретились, он улыбнулся, а я жестом пригласила его вовнутрь.

– У тебя уютно. – он прошёл через гостиную на кухню – извини, если я проявил дерзость и не дождался тебя внизу. – Милый мой, тебе не нужно извиняться за такие мелочи, хотя, это очень приятно, подумала я.

– Стараюсь, чтобы тут было, как можно чище – я хохотнула, вспомнив, какой бардак у меня бывал раньше и вообще, я не очень люблю уборку и предпочитаю жить в своём хаосе. – но редкое нахождение дома обязывает платить уборщице. Сама я не успеваю. Мы поедем? – спросила я, он повернулся, оторвавшись от созерцания картины мегаполиса за окном.

– Да, если ты готова, то вперёд! – Дэмиен весело ухмыльнулся, и я пошла, к входной двери. – Не забывай ключи, а то останешься ночевать в интересном месте под названием мой дом. – на это я повернулась на каблуках и оказалась совсем рядом с ним. Его грудь едва не касалась моей, а руки напряжённо пытались не касаться. Я подняла глаза и взглянула на него – голубые глаза смотрели внутрь меня, видя, наверное, то сокровенное, что я пыталась прятать. Он прикоснулся к моим волосам и заправил прядь за ухо – От тебя вкусно пахнет. Знакомо. Что это за духи?

Я пришла в себя и попыталась ответить без придыхания:

– Я не помню точно, у меня их десяток. По-моему, это Escada, – я резко повернулась замок и дала понять, что мы выходим. Я не позволю манипулировать собой и моими инстинктами.

Спускаясь в лифте, мы молчали, и это, с одной стороны, было необычно и классно – говорят же, если есть с кем молчать, то это и есть счастье – а с другой, это напрягало, и я спросила:

– Ты выбрал место нам на сегодня? И как расценивать эту встречу? – я мысленно считала этажи.

– Да, я уже забронировал столик в таком месте, где ты не была. – он улыбнулся – Там нет папарацци. Вы, журналисты, такие навязчивые.

– Так, так, стоп, – я махнула рукой – спешу заверить, что папарацци – это не совсем журналистика. Это собиратели грязного белья, работающие для таблоидов. И тебе, как публичной личности, уже давно пора привыкнуть, что в твоих трусах будут копаться, пока ты на музыкальном Олимпе. – я стояла близко и легонько ткнула его пальцем в грудь. – я работаю на качественном и популярном канале. Нам ни к чему подобное поведение. К нам приходят сами и просят, чтобы мы рассказали о них, вас и прочем.

– Смотрите-ка, какие мы чувствительные! – он захохотал – ты забавно раздувает ноздри, когда нервничаешь. И я буду делать это чаще, чтобы видеть твой пульс на шее. – лифт остановился на первом этаже и я, выходя, поздоровались с консьержем, мистером Стивенсоном.

– Добрый вечер, мистер Стивенсон! Как ваши дела? Мэтью сегодня вас заменит? – внук консьержа часто помогал дедушке в работе.

– Добрый, мисс Марс! – он улыбнулся – он придет позже, а я лягу спать. Что-то давление меня не жалеет в последнее время.

В свои 78 лет Майк Стивенсон был вполне в приличной форме, но годы работы на рудниках дали о себе знать.

– Напомните мне дать вам чудные снадобья, которые мне мама передала, вы с ними будете летать, как восемнадцатилетний, – я направилась ко входу.

– Хорошо, до встречи, мисс Оника. – он махнул мне вслед рукой, а Дэмиен открыл дверь.

– Ты очень милая, ты знаешь? – он подошёл к машине. Его водитель (конечно, у него есть водитель, чему я удивляюсь, он же суперзвезда) открыл мне дверцу.

– Ты ещё не проснулся, хотя целый день прошёл. Кажется, да. – я ухмыльнулась и села в машину. Грация кошки, ловкость картошки. Ну как вот девушки садятся так плавно, гибко, сексуально? Я пытаюсь залезть и просто не упасть, соблюдая элементарную технику безопасности. Тем более, когда на мне шпильки. Плюхнувшись на сиденье, пока Дэмиен шел к другой двери, я поправила юбку, Захлопнув дверь за боссом, водитель проследовал за руль, и мы поехали. Молча. Дэмиен ушёл в себя на несколько минут. Как приятно было за ним наблюдать, когда мы не язвили друг другу. Ниспадающие на лоб волосы он всегда поправлял, а мне самой хотелось заправить в причёску торчащие волоски. Наверное, они мягкие, думала я, глядя, как о постукивает по подлокотнику своими длинными пальцами.

– Ты пьёшь? – голос Дэмиена разрезал тишину. Такой бархатный, вводящий в истому, чуть с картавой «р», что лично меня вводит в эйфорию. Только не говори много слов, дай мне на тебя смотреть. Не трогать. Пока.

– Давай выстроим логическую цепочку, красавчик? – я подмигнула ему. – Я работаю 24/7, ненавижу половину своих коллег, считаю почти всех людей тупыми, люблю спать и пятницу. Бутылка джина всегда стоит у меня в баре. Пью ли я? Вот, в чём вопрос. – я сделала задумчивый вид, подперев подбородок рукой. Дэмиен захохотал. Его смех такой непринуждённый. Блин! Как перестать подмечать детали?

– Знаешь, если бы ты была не ты, вряд ли мы сейчас бы сидели в сантиметрах друг от друга. – Он прикоснулся к моим пальцам на миг, потом одёрнул руку, как будто обжёгся. У меня перехватило дыхание. Давно я не испытывала волнения по отношению к мужчинам. Обычно, я знаю, что, как и зачем с ними, но здесь меня что-то стопорит.

Мы ехали по вечернему городу, чувствуя нарастающую страсть, наверное. Дурацкое чувство непонятного волнения, вперемешку с диким желанием, рисует в моей голове весьма интересные картины. Я привыкла жить одним днём, не думая о чувствах и о том, что меня ждёт завтра. Ужасный фатализм, преследовавший меня в жизни, не даёт надежд. Он не даёт дышать полно, держит меня. Потому что я знаю, что однажды сказочка закончится и на смену ей придёт унылое прощание. Так зачем открываться, влюбляться, томиться в ожидании звонков и сообщений? Зачем ждать, когда он постучит в дверь, а ты откроешь и всё будет, как в песнях и фильмах? Предпочитаю закрыться, забыться и удавить на корню все желания. Не знаю, связано ли это с печальным опытом, от которого я долго отходила. Но я выросла. И душа моя отрастила крылья, снова их распустила и улетела от проблем подростковых к проблемам взрослым. К желанию закрыть дверки и не пускать лишние эмоции. Для собственной безопасности и гармонии.

ГЛАВА VI

Мы приехали в какой-то тихий квартал. Здесь почти не было людей, это подкупало и пугало одновременно. Демиен тихо что-то сказал водителю через сиденье, тот кивнул и вышел из машины. Через секунду с моей стороны открылась дверь, я вышла. Демиен уже был у капота и покуривал сигарету. Так быстро, подумала я. Увидев меня Демиен улыбнулся, выкинул окурок, выдохнул дым и галантно взял меня за руку. Водитель на машине отъехал и исчез вдали. Мы пошли мимо двух домов. Это был переулок, не внушающий доверия. Я съёжилась от нахлынувшего ветра, и инстинктивно поправила кардиган. Демиен улыбнулся, потёр мне спину и молча шёл дальше. В тот миг, когда я задумалась о том, куда мне бежать, если вдруг красавчик-музыкант окажется насильником или каким-нибудь вампиром, мы подошли к сияющему окну. Оно было обрамлено дорогими шторами, внутри горел свет. Но сквозь матовые стёкла не было видно ничего, кроме очертаний стульев и, как я поняла, людей внутри. Рядом находился вход. Просто чёрная дверь без вывесок с изображением осьминога посередине. Я, не спрашивая ничего и сгорая от любопытства зашла следом за Демиеном, когда нам открыли дверь.

Передо мной открылся небольшой, тихий ресторан на примерно 50 персон. Большинство столиков были заняты, за ними сидели знакомые лица. В углу, за третьим столиком сидел один известный политик с молодой женщиной (никто не удивлён, ведь?); прямо посередине, столик номер шесть, как гласила табличка на нём, сидел Курт Исмаил. Известный в мире иллюзионист с мужчиной средних лет. Они беседовали, Исмаил попивал прозрачную жидкость из стакана, помешивая палочкой лёд в нём. Надеюсь, это деловая встреча. О! А в самом углу, за полуприкрытой шторкой сидела Вани Комперетт, светская львица, известный филантроп и благотворительный деятель. Такая ухоженная, дорого одетая женщина. Благородная, статная. Увидев меня, она кивнула и улыбнулась мне.

– Демиен, я отойду на минутку. – Я показала головой в сторону Вани.

– Конечно, ты иди, а я пока проверю что там с нашим столиком. – Он отпустил мою руку нехотя, и зашагал к столику, в противоположной стороне от того места, где сидела Вани. Хм, хочет скрыться от посторонних, подумала я. Я и не против. Будем только мы. Как просто люди, а не медийные личности.

Вани встала из-за стола, увидев, что я направилась к ней. Я протянула руку, чтобы поздороваться и обнять её. Как журналист, я, конечно, знаю такую славную женщину. Когда её муж, лётчик, погиб, у неё осталась дочь Марта, разбитая душа и деньги. И Вани создала империю благих дел, потратив часть своих капиталов. Она не просто помогает. Она ежедневно сама, ищет детей, людей, которые нуждаются в помощи. Материальной и моральной. Её «дома счастья», как их называют, всегда рады новым людям. Конечно, многие СМИ пытались покопаться в бельишке, найти компромат того, что на постояльцах Вани делают опыты или они стали рабами её хитрого плана. Но нет. Это абсолютно добрый и искренний человек, хваткая и мудрая женщина.

Комперетт боятся, любят и уважают.

– Оника! Как я рада тебя видеть! – Вани обнимает меня. Её глаза засияли. – Вижу, ты пришла не одна, – она шепчет мне на ухо, – не хочу, что Седи слышал наш разговор. – Она указывает глазами на своего секретаря. – Он хороший, но стоит ли твоё счастье ушей каких-то дурных людей, которым могут продать эту информацию? – Вани ухмыльнулась. Вот это женщина, подумала я. Знает всё наперёд.

– Вани, вы очень мудрая женщина, вы знаете? – она улыбнулась. Седи позвал её жестом, рядом сидящий мужчина, в возрасте, что-то говорил официанту и с обожанием посмотрел на Вани.

– Знаю, детка. Ты когда-нибудь станешь такой же. Кажется, я знаю этого молодого человека, что тобой. Осторожнее с красавчиками. – Она засмеялась. – Поверь, эти мужики сведут с ума, обглодают тебя до костей и выплюнут. Но нам всем нравится быть жёванными? Зачем ещё жить, если не для эмоций? Увидимся. Ну, и звони, если что. – Вани кивнула и ушла.

Я секунду смотрела ей вслед, как она садится к мужчинам, хохочет и поднимает бокал. А в другую секунду я почувствовала на себе взгляд. Повернулась. Голубые глаза смотрели зорко, оглядывая каждый дюйм моего тела. Уши загорелись. Как и щёки. Оника! Тебе что, пятнадцать? Возьми свою шальную душу в руки и шагай уверенно. Что в нём такого? Кроме длинных пальцев, чёрных волос и глаз, смотрящих внутрь?

Я пошла к нашему столику. Демиен встал, отодвинул мне стул, я села. Официант принёс меню.

– Нам, пожалуйста, две порции гребешка «Аутерлью» с кинзой, суп из дорадо с мини-штоллями и бутылку американского джина, цитрусового. Ну и приборы, бокалы. – Демиен захлопнул меню, ловко перевернул его и отдал официанту. Тот кивнул и с улыбкой убежал.

– Ничего, что я решил за тебя? – Он растянулся на стуле, потянулся, демонстрируя наглость и кубики пресса. В голове у меня промелькнула мысль о том, что такие приторно-нагловатые парнишки вызывают наибольшую реакцию у дамочек. Быть может, мы любим неоднозначность?

– Приведя меня сюда, ты даже не спросил есть ли у меня аллергия на морепродукты. – Я фыркнула и положила ногу на ногу, обиженно повернув голову. Демиен сразу же выпрямился. Сел. Подвинул стул и внимательно посмотрел на меня, будто угадывая правда ли то, что я сказала.

– Я не подумал об этом. – начал он. – Как-то сильно любовался тобой, всякий раз, когда мы виделись и у меня не было иных мыслей, кроме как смотреть, как ты ешь гребешки. – он вдумчиво взглянул на меня и зачесал волосы.

Хватит! Это твой невроз навязчивых состояний скоро заставит меня лезть под стол и вытворять плохие штуки. Ну, не такие уж и плохие, но неприличные точно. Я пыталась понять, серьёзен ли он или это чистой воды сарказм.

– Оника, я знаю, что у тебя аллергия на пыль, определённые цветы и ты не ешь печень. А рыбу и морепродукты обожаешь. – Он хитро подмигнул мне. В это время официант уже нёс наш блюда. А второй поспешно выставлял бокалы и посуду на стол. Пахло изумительно.

Вот гавнюк! Подумала я. Справки наводил. Ну ладно. У меня в кармане есть козырь.

– А ты действительно хорош. – говорила я, с вилкой и ножом в руках, медленно разрезая гребешок. – Надо же, при таком красивом лице, у тебя есть логическая жилка. – обмакнув кусочек гребешка в соус, я неспешно положила его в рот. Демиен был будто заворожён, хотя и ничего такого не сделала. Просто ела. Он взял в руки салфетку, разложил её на коленях, и не отрывая взгляда от меня и моего рта взял ложку, зачерпнул суп. Это была такая игра. Кто искуснее в невербальном соблазнении.

– Знаешь, мне нравится, что ты умна и остра на язык. Это же должно заводить мужчин? – он прихлебнул супа, как невежа и посмотрел на меня.

– А мы сюда пришли, чтобы интервью обсудить или чтобы мой язык кого-то завёл? – я коснулась его колена носком туфли. Он непроизвольно дёрнулся от неожиданности. Потом стал дальше есть, глядя на меня из-под опущенных ресниц. Его взгляд не был голодным. Скорее, изучающим, вскрывающим оболочку, загоняющий под кожу раскалённую жажду мужских рук на моих бёдрах. Я ощутила прилив сексуальной энергии. Эм. Стоит взять себя в руки, детка. Да, ты свободна, умна и прекрасна, но стоит ли твоя свобода и внутренняя гармония пары голубых глаз и десяти тонких пальцев?

– Заберите тарелку, пожалуйста. – Демиен жестом позвал официанта к столику. Так быстро съел суп, наверное, голоден. – Что ты будешь спрашивать завтра? – он убрал салфетку с коленей, изящно вытер ею рот и обратил на меня взгляд. – Я бы не хотел сильно говорить о личном, но про будущий альбом рассказать нужно. – он снова откинулся на спинку стула, чуть покачиваясь. Какой он… кошачий! Грациозный, ловкий. А я? При всей своей красоте, я, увы, не обладаю столь тонким чувством материи.

– Без проблем. Я составлю список вопросов и тебе отправлю. Оставишь свою почту. – Я доела и отодвинула тарелку на край стола. Я достала телефон и открыла заметки, чтобы записать «особые» вопросы, которые есть всегда и у всех. Та категория, которую не хотят раскрывать и подвергать всеобщему обозрению. – Об альбоме, ага… – я принялась тыкать подушечками пальцев по экрану… – Что ещё? – Дэмиен смотрел на меня, подперев кулаком подбородок. Ему скучно?

– Я бы не хотел говорить о глубоко личных проблемах. Это очень интимное. Как например, целовать любимого человека при всех на остановке… – он театрально вздохнул и приложил ладонь ко лбу, будто падает в обморок. Я поняла, что он и правда не хочет открываться публике. Люди склонны к сокрытию тайн, обычно, переводят разговоры о них в шутку.

– Хорошо. Это я учту. А о случаях, когда поклонницы рьяно лезут на сцену, чтобы снять с тебя трусы, спрашивать можно? – я улыбнулась и взглянула на него. Его улыбка заполнила лицо и будто озарила зал.

– Это было страшно, между прочим. Когда ты поешь в эйфории от криков толпы, ты никак не ожидаешь, что некая безумная девушка станет лезть на сцену и срывать с тебя то, до чего успеет дотянуться, пока охрана бежит до неё. – он засмеялся. – Трусы, кстати, были дорогие. – он жестом позвал официанта и попросил счёт.

– Такие подробности интересны только твоим фанаткам. Я предпочитаю, когда мужчина вовсе без трусов. – он взглянул на меня и усмехнулся, но ничего не сказал. Черт, я хотела этого засранца! От кончиков волос до пяток. Животное желание внутри меня грелось, как свежий глинтвейн на Рождество. Я притушила его, допив джин в стакане.

– Идём, пора двигаться домой. Завтра нам предстоит снова наслаждаться друг другом. – Дэмиен встал, подошёл ко мне, отодвинул мой стул. Я постаралась встать наиболее грациозно, как могла. Благо, хоть не упала на ровном месте. Спасибо тому, кто наверху, что не дал опозориться.

Мы вышли из зала в вестибюль под ехидные взгляды гостей ресторана. Только Вани Комперетт улыбнулась и подмигнула, словно благословляя меня на рейв.

ГЛАВА VII

Швейцар открыл дверь, попрощался и мы вышли под остатки капель дождя в глухой переулок. Стук каблуков от моих туфель гулом раздавался в тишине кирпичных стен и дороги. Безымянный водитель прыжком подскочил к двери с моей стороны и открыл её. Я села в машину и поняла, что на свежем воздухе джин добрался до моего мозга начал действовать. Легкое головокружение придаёт шарм, говорила моя продюсер. Дэмиен более, чем грациозно сел на сиденье с другой стороны и, пока я витала в облаках, он бережно взял мою ладонь в свою и машина тронулась. Честно, мне было все равно, куда мы сейчас поедем. Да, я не знаю его. Возможно, он мною воспользуется. Но я была не против. Вообще не против. Я устала быть сильной.

Водитель вёз нас сквозь ночные огни города, и люди расплывались перед моими глазами в окнах автомобиля. Я повернулась, чтобы посмотреть на Дэмиена. Он смотрел на меня в ответ. Изучающе, важно и похотливо. Что будет, если мы переспим сегодня? По логике вещей, я должна стать ему неинтересна, и он побежит искать новую жертву. Но так мне не казалось. Молча смотря в его голубые глаза, я понимала, что он намного глубже, чем кажется. Раненый. Я хотела прижаться к нему, лёжа на драном матрасе в пустой квартире. Хотела, как в этих фильмах, про бесконечную, всепоглощающую страсть и любовь, идти с ним до конца, через поля и леса в поисках лучшего пристанища для нас двоих. Я хотела зарыться в его чёрные волосы и вдыхать их аромат, чтоб он отложился у меня в памяти, как нечто прекрасное и навсегда. Наше молчание длилась вплоть до того, как мы приехали к его подъезду.

Дом, где он жил был похож на типичные дома звёзд. Широкий подъезд, консьерж на входе, красные ковры и золотые ручки дверей. Сорок шесть этажей сплошного вип-лакшери-голд интерьера.

– Я хочу, чтоб ты осталась у меня. Просто осталась. Можешь даже уснуть не раздеваясь. Хотя, я не гарантирую, что моё мужское нутро выдержит такое напряжение, но все же. Ты – первая, с кем я не хотел бы терять связь.

– В тебе говорит джин и гребешки? – даже в такой момент я не могла не съязвить. Ну что за женщина, скажите? – даже, если они и шепчут тебе подобное, выгнать меня от себя ты был бы не в силах. Идём. Я сама открою дверь. – водитель кивнул.

Я вышла из машины и вдохнула ночной воздух Нью-Йорка. Дэмиен бесшумно подошёл сзади и обнял меня за плечи. Так нежно, будто я фарфоровая. Я положила свои руки на его. Чувствовать горячее дыхание прекрасного мужчины, когда тебе казалось, что внутри не осталось ни капли романтичного, что может быть удивительнее? Мы пошли внутрь.

Мужчина и женщина. Эти два дополняющие друг друга слова. Я сейчас говорю о чистом чувстве между людьми; о нежности и настоящей любви, преодолевающей все преграды; здесь нет места похоти, глупости и галочек в списке – здесь только всепоглощающее, огненное чувство, которое преследует каждую клеточку твоего тела, заставляя шевелиться каждый нерв и мускул; эти нервные импульсы по телу от прикосновения; когда даже дышать сложно от страсти, что тебя настигла. И такое бывает. Чаще всего, единожды в жизни. И помнится всю оставшуюся. В твоей голове будто отдельный ящичек для таких воспоминаний. Морской бриз, его рука, закат и ты шагаешь в неизвестность. Смотришь как солнце отражается в его глазах; чувствуешь, как твои волосы развивает ветер, и он любуется тобой в этот момент; тихая вода накрывает пятки, а ты утопаешь в песке и его объятиях. И в этот момент существуете только вы с ним. Только ты, прижавшаяся к его груди спиной и он, обнимающий тебя. Это сердцебиение и неровное дыхание сквозь ветер; а потом, как в фильме – поцелуй через закат. И ты улетела. Стала эфемерной, лёгкой от чудесного момента. А как хорошо-то.

Мы зашли в вестибюль и яркий свет ударил по глазам тысяч ей мерцающих огней на люстре. Консьерж поздоровался я с нами и Дэмиен вызвал лифт.

– Нам на шестнадцатый этаж. – сказал он. – Дэмиен хихикнул, лифт приехал и мы зашли в кабину. Между нами было пространство в несколько десятков сантиметров, но я хотела его сократить. Дэмиен снова зачесал волосы рукав и нервно потёр губы. Тишина, в которой мы дышали была безупречной, и мне казалось, что я слышу, как бьется его сердце.

– Я никогда не смогу прыгнуть с парашютом. – неожиданность слов, прорезавших молчание заставила Дэмиена выйти из думы и взглянуть на меня. – Высота и темнота. Это прямо то, с чем я справиться не в силах. – он подошёл ближе, но ехать нам осталось меньше трёх этажей. Дэмиен подошёл и коснулся моего лица своими тонкими пальцами и провел вниз по губам.

– Сегодня будет только темнота. Ты справишься. – и открывшийся лифт показал красные ковровые дорожки с золотыми ручками дверей, идущих вдоль по коридору.

Взяв меня за руку, как малолетнюю и неопытную, он пошёл прямиком к угловой белой двери с надписью 1645В. Достал из кармана карточку, на которой были написаны инициалы и код. Провёл ею между двух створок замка и дверь открылась. Отличная ассоциация по Фрейду, Оника. Выдохни.

Внутри номера было темновато, горел только светильник у панорамного окна. Я подошла к нему, пока Дэмиен закрывал дверь и уходил к столу. Вид на ночной Нью-Йорк завораживал огнями. Ни в одном городе мира нет больше стольких сотен тысяч разноцветных огоньков, сливающихся в единую сеть. Пока я стояла перед окном, еле слышно вздыхая, Дэмиен мешал в стакане лёд – он громко бился о стекло. Через несколько секунд я почувствовала дыхание за спиной, обернулась.

– Я подумал, что ты не против выпить ещё. Мой фирменный рецепт. – он протянул мне стакан, я взяла. Как под гипнозом. Я так и осталась стоять, а Дэмиен грациозно опустился в кресло, чуть раздвинув ноги и будто огорчаясь, зачесал волосы. Выпил, посмотрел на меня.

– У меня возник вопрос. Если можно – я повернулась к нему и вопросительно посмотрела. Дэмиен молча кивнул, приподнялся и облокотившись на диван, принялся меня слушать. – Покопалась я в твоей биографии, творческом пути и успехе. Ничего такого, чем может похвастаться настоящая рок-звезда. – он хмыкнул, я пошла вокруг дивана к столику, проводя пальцем по спинке дивана. – И, как порядочный журналист, которому нужна правда, как ни крути, хочется спросить: а где наркотики, бесконечные группи и романы со знаменитыми моделями? Не может быть, что ты такой положительный. – я села на край столика, напротив Дэмиена и поставила стакан с выпивкой.

– Расскажи мне, что там, внутри, – я легонько ткнула пальцем в середину его груди, в ямку между мышцами, почувствовав металл кулона. Дэмиан взглянул на меня из под бровей, тоже поставил стакан, пододвинул стол ближе к себе и нагло смотря на меня почти в упор сказал:

– Как ты считаешь, если нас увидят в высотке напротив, когда мы будем заниматься любовью, люди подумают, что ты модель или группи? В этой квартире не бывает женщин. Обычно, здесь я пишу песни и сочиняю музыку. – он наклонился к моей шее и втянул воздух рядом, едва касаясь кожи.

От такой наглости у меня засосало под ложечкой. Мне хотелось сделать контратаку и упаковать его самоуверенность в вакуум, но я решила не делать этого. Вместо слов, я опустилась на пол, не дав Дэмиену шанса руководить. Он сел обратно на диван, а я прошлась пальцами по штанине, все ближе подбираясь к ширинке. Он не двигался, но дышал напряжённо. Удержавшись за ремень я села ровно напротив его раздвинутых ног и посмотрела снизу вверх. Девочки, вы не поверите, но такая поза и покорный взгляд творят чудеса: особенно, когда берёшь его руку и начинаешь нежно целовать пальцы, а потом резко облизываешь ладонь. Вот он, этот тихий, скупой мужской стон! Дэмиен не удержался и, наклонившись ко мне, жадно поцеловал. Его сладкие после виски губы сначала были нежными, прощупывали почву, а я ждала и не лезла. Потом, проведя своим языком по его полузакрытым губам, я привстала. Одна моя нога согнулась в колене и опёрлась на диван, вторая осталась на полу. Дэмиен аккуратно схватил меня и посадил на себя.

– Ты точно хочешь этого? – я спросила шепотом, вливая свой голос в тишине и дыхании в его сознание. – через пару часов мы ничего не сможем изменить. Либо разбежимся, либо двинемся дальше. Выбирай. Он молчал и дышал, перебирая своим языком по моей шее, а руками по заднице.

Продолжить чтение