Ужин в центре
All day long I think of things but nothing seems to satisfy
Think I'll lose my mind if I don't find something to pacify. 1
Geezer Butler, Black Sabbath, 1970
Я, рядовой Клэй Рэдфорд, личный номер «13-90», сидел в столовой на своем обычном месте и никого не трогал.
Правда, необычным было время. Первый раз за полгода службы в охране Центра я сидел там в «добрый час». Так назывался час до отправления светового поезда. Для любого первогодки это было волшебно и тревожно.
Предвкушение трехнедельного увольнения дополняла возможность съесть в этот час двойной чизбургер от шефа Брейди.
Этот чернокожий лысый сукин сын с забитыми наколками руками готовил как боженька. Даже моя матушка в Форт-Коллинз, Колорадо, не сварганила бы лучше. Он сам заказывал продукты и следил за их идеальным сочетанием, добавлял по желанию лук-фри или халапеньо, даже кружочки свежего ананаса, черт побери! От парней из инженерного взвода я слыхал, что Брейди лично взгрел интенданта, напортачившего с поставкой продуктов.
В ожидании своего чизбургера с картошкой «айдахо», соусом и колой я сидел, как в гипнозе, уставившись на огромные электронные часы с красными цифрами и нависший над ними «Тревожный Билли». Так называли круглый настенный фонарь красного цвета, который загорался, если слишком много жуков сразу нарушали периметр, и часовые понимали, что не отмашутся сами.
В последнее время жуки выползали с севера из расщелин в скалах у реки и подрывали фундамент, грызли, как кексы, бетонные стены, а еще коммуникации и зазевавшихся часовых на обходах. Жуки всегда пытаются пробраться в Центр. И никто не знает, за каким чертом. Если честно, мы и сами толком не понимаем, что такое этот Центр. Какие-то там генераторы каких-то там волн. Наверно можно было выведать у техников, но мы недолюбливали этих мучных червей. Штатский – он вроде и человек, да не совсем.
Здание Центра – здоровенная такая елда ярдов триста высотой. Огромная башня песочного цвета среди скал и пустоши, обнесенная стенами со сплошными горизонтальными отверстиями для стрельбы по всей длине.
К зданию текла река и пряталась под скалы, куда-то в катакомбы под Центром. Кого попало сюда не брали, жалование в два раза больше обычного. Когда служба моя закончится, у меня будет достаточно баксов на первый взнос за дом и приличное свадебное путешествие. В общем, кайф, но были и свои нюансы…
Жуков отстреливали со стен и башен, ставили колючую проволоку, и все бы ничего, если бы не стали появляться красные. Опаснее красного жука могут быть только прыжки на противотанковой мине, и это факт.
Мой сосед по койке Анхель Гарсия повесил на двери казармы плакат «Better dead than red»2. В нашем случае это означало, что лучше быть сожранным на обходе серыми, чем залипнуть на красного. Красных боятся все, даже сержант Матео, хотя по нему не скажешь.
«Он вывернет ваш мозг наизнанку, бойцы, трахнет душу и сделает это шутя и с выдумкой», – говорил он на инструктаже. Тут он был прав. Убедиться в этом было несложно. Трое парней месяц назад угодили в лазарет после того, как залипли на красных. Один умер, двух комиссовали. В среднем из залипших спасается и восстанавливается один из пяти или меньше.
Сам я красных еще не видел.
До поезда оставалось 23 минуты 4 секунды, время утекало.
Я представлял вкус пива и запах волос Лу́ны – девочки, которую я не отдам никому, можете мне поверить. С девяти лет знаю эту обаятельную нахалку.
– Эй! Один! Три! Девять! Ноль! Забирай поднос! – крикнул Брейди из-за стойки.
Я оторвал взгляд от красного фонаря и, скрипнув алюминиевым стулом, встал, перешагнул через вещмешок и быстро прошагал к линии раздачи.
Красота была невероятная: румяный чизбургер с двумя сочными котлетами и стекающим по краям сыром, картошечка с соусом, кола со льдом искрилась пузырьками. Я сглотнул слюну, даже голова немного закружилась – так жрать хотел.
Усевшись, я впился зубами в добычу и стал сочно жевать. О, этот божественный вкус!
Когда от гамбургера оставалась половина, я поднял глаза на часы.
И тогда этот чертов фонарь полыхнул. Зал столовой залился красным мигающим светом, а по ушам заездила сирена.
Твою мать. В сердце будто разбилась ваза династии Минь, или как ее там.
Это означало только одно: сегодня на поезд я не попаду.
Жадно сделав еще три огромных укуса, я вскочил и побежал.
Пробегая мимо ленты раздачи, я услышал шефа Брейди:
– Постарайся сегодня не сдохнуть, солнышко!
– Никак нет, шеф Брейди, сэр! Вы очень добры, шеф Брейди, сэр! – прокричал я в ответ.
А по коридорам уже мельтешили ребята в зеленом, стекаясь из казарм и тренировочных комнат в один ручей, утекающий в арсенал – огромный зал с кучей пронумерованных шкафчиков.
– Северное крыло, стена четыре. Северное крыло стена четыре», – повторял голос в настенных динамиках.
В коридоре мы столкнулись с Анхелем. Я налетел на него всем живым весом в 207 фунтов, а этот ублюдок даже не шелохнулся. Низкий, широкий в груди, с огромными кулаками. «Гвадалахарский черт» – так его называл инструктор по рукопашному бою, который в нем души не чаял. Гарсия уже стал мне как братишка.
Он придержал меня, помогая сохранить равновесие.
– Что, Клейтон, пострелять не терпится? – сказал он, улыбаясь. Мне нравился его акцент. Напоминал сериалы о картелях.
– Так не терпится, что даже поезд просрал, – ответил я, стараясь звучать бодрее. Но я боялся.
Любая тревога в Центре означает реальный риск для солдата. Всего я бегал так восемь раз за полгода. Сколько бы ни было серых – мы перехерачим их в любом случае, максимум переломы и колото-резаные, ну если уж только совсем не повезет… Другое дело – красные. Если красный навел усы и солдат залип, такой бедолага может подорвать себя гранатой вместе с частью стены, застрелиться или начать шмалять по своим. Если красных хотя бы два, они способны навестись сразу на пятерых и так далее. Залипший боец сам по себе мог «цепануть» стоящих рядом, и они тоже залипали. Но самое главное – такие парни редко возвращаются в норму, только бормочут что-то, плачут, не спят, плюются едой. Некоторые восстанавливаются, но это редкость.
Мы с Анхелем добежали до шкафчиков с нашими номерами, как с закрытыми глазами. Сорок пять секунд на экипировку. Подтянули лямки бронепанцирей. Проверили боекомплект: четыре магазина, две гранаты, нож в нагрудном креплении. Нацепили шлемы, бросились к северному коридору. Далее по коридору над внутренним двором до площадки инструктажа. Ее от стены отделяли пять бетонных ступеней.
Сержант Матео уже стоял там, его автомат клевал носом. Сухой, скуластый, с седеющей эспаньолкой и глубокими, словно пулеметные гнезда, карими глазами. Породистый мужик, чего говорить. Родом вроде из Перу. Похож на испанского аристократа, разве что матом кроет в семь этажей. Бабы, видать, так и вешаются, хотя ему уже далеко за полтинник. Шлем он не носил.
– Стройся!
Двадцать человек выстроились по толстой белой линии на полу. Чуть дальше, на стене, вечеринка уже шла полным ходом.
– Равняйсь! Смирно! – проревел Матео. – Бойцы, вы помните правила?!
– Так точно, мастер-сержант, сэр! – хором отчеканил взвод.
– Работайте спокойно, помните правила, слушайте мои приказы, и все вы вернетесь к своим мамкам живыми! За мной, убийцы! Погнали! – Сержант поднял глаза и прошептал что-то наверх в потолок.
Вдалеке рвануло минное заграждение. По стенам будто прошла мелкая дрожь. Спасибо лентяям из саперного взвода. Матео развернулся и побежал по ступеням на стену.
Перед тем как сорваться с места, я вспомнил свой первый инструктаж.
***
Сначала два сутулых техника и один очкастый ученый рассказывали нам что-то на своем. Сыпали они умными словами про магнитные поля, нейромедиаторы и железо в крови, пытаясь втолковать нам, как не залипнуть на красного и как выбраться, если все же залип.
Когда стало понятно, что взвод уже скрипит зубами от их заклинаний, Матео отвел их в сторону, минут пять с ними трепался, смотрел в их записи, потом вернулся и оглядел нас.
– В общем так, бойцы! Спецы, да, – он снисходительно улыбнулся, отвернувшись чуть в сторону, – говорят непонятно, говорят на своем птичьем! Но они дают нам дельные советы, потому что препарируют и изучают этих сволочей! И я эти советы для вас перевожу на наш, на бычий!
Все просто! Правило первое: «Не подкармливайте педиков»! Это значит две вещи. Первое – если красный остановился и встал на задние ноги, он наводит на вас или ваших товарищей свои пидорские усишки. Мочите блядского красного в первую очередь.
Второе – когда целитесь, смотрите на него как бы размытым взглядом, как бараны на новые ворота, не фокусируйтесь и не разглядывайте его. Гомику только того и надо! Он чувствует себя, – Матео запнулся и вздохнул, – гребаным гомиком!!! Он наряженная принцесса, мать его, он нежная фея и он хочет, чтобы вы любовались им, но вы не будете этого делать! Вы не отдадите ему лишнего внимания – вы не подкормите педика! И я скажу вам почему! Потому что вы не педики! Ясно вам?! Хором! – Матео уже рычал.
– Мы не педики, мастер-сержант, сэр! – крикнул взвод.
Такой инструктаж явно пришелся всем по душе. Другое дело! Боковым зрением я увидел, как Анхель даже улыбался уголком рта, за что рисковал, конечно, получить по шапке. Шутка была и в том, что в нашем взводе и вправду служили два гомосексуалиста, но никто из них, могу сказать точно, на сержанта не обижался. Все понимали, что он работает на наглядность и солдатскую смекалку. Не все решает выучка, яркие образы всегда пригодятся.
Матео погладил усы и бородку.
– Так вот, ваши головы – это не ваши задницы! И это второе правило! Это означает, что в них нечего делать всяким жучьим гомикам! Жук запудрит вам мозги, вы будете видеть места или людей, может, ваших близких, вам будет казаться, что вы где угодно, только не на службе в Центре.
Вам может почудиться что-то страшное, вам может захотеться в это выстрелить или подорвать это гранатой, – сержант сложил руки на груди, – и вы не поймете, что залипли головой, но вы сможете это почувствовать.
И это очень просто, вы будете испытывать отвращение к себе и к своей жизни, к вашим родителям, женам, девкам, детям, друзьям! Если бы это чувство было запахом, то это был бы запах неделю отстоявшейся мочи!
Помните, что, если б вы были такими ло́хами, такими жалкими педиками, то вы никогда бы, мать вашу, не оказались в моем взводе!!! Для того, чтобы выйти из залипания, представьте себе, что находится за пределами того места, которое вам мерещится, попытайтесь представить, что вокруг него в радиусе мили, десяти, ста, представьте, где по отношению к этому месту находится Центр! Вспомните, что вы солдаты Центра, и ваш влажный сон высохнет сам собой!
Ясно вам?! Ваши головы – это не ваши задницы! Ну-ка!
– Наши головы – это не задницы, мастер-сержант, сэр!
Светило солнце, а Матео добавлял оборотов.
– Правило третье, последнее! И, надеюсь, оно вам не понадобится. «Просто скажите: “Нет!”».
Правило третье значит, что, если вы оказались за стеной с отстрелянным боекомплектом, а жук приближается – нужно сделать следующее: взять гранату, вытащить чеку, зажать скобу обеими руками и повернуться к жуку спиной.
По строю как будто прошла волна недоумения, повисла тупая пауза.
Сержант оглядел нас и сделал глубокий вдох.
– Спецы говорят, что есть сорок процентов вероятности, что жуки не нападут. Смотрите правило первое. Если жук не интересен вам, вы не интересны ему. А если нападут, то вы уже догадались, что делать. Да, приятного мало, но вариантов у нас хер да маленько. Либо вас порвут серые, либо красный будет делать вам голову, пока вы не проглотите свой язык или не выдавите себе глаза, либо и то, и другое.