Бывшие. (Не)случайная встреча
ГЛАВА 1. Кафе
Случайности – это всего лишь ответы на наши когда-то заданные вопросы.
Всегда можно случайно забеременеть, например. Отличный ответ от вселенной.
Или подняться раньше времени в номер на отдыхе, потому что массажистка порезала руку и отменила процедуру, и застать там своего мужа с лучшей подругой. Мне вот так ответили.
В один день я потеряла и мужа и подругу. Перекрёстный огонь. Ложись! А то убьёт.
Предательство само по себе обычное дело, но смотря, как к нему относиться. Я ушла. Измена, гадкая и ядовитая. Расставание не было простым, как и вычёркивание из жизни. Отрезать по живому ножом, эту самую половину, а потом зализывать кровоточащие раны, простите, звучит банально ровно до той самой секунды, пока этот нож не вонзится в тебя.
Международная выставка «Логистика XXI век». Кафе прямо на территории огромного зала, столики отгорожены изгородью из растений. Сюда мало, кто заходит –кофе в три раза дороже, чем в других местах, зато его наливают в красивую фарфоровую чашечку и подают хрустящие крендельки из ржаного теста с мёдом.
– Ты опять тут! – машет рукой из-за изгороди Светка, моя коллега. Густые рыжие волосы собраны в хвост, лицо в веснушках, розовая помада, ровные белые зубки, – и охота тебе бабло сливать в этом благородном месте, кофе такой же, как везде.
– Я скоро приду, ещё минут десять посижу.
Она идёт дальше.
Светка в такое кафе ни ногой, она копит на квартиру. А у меня их целых две. Бывает. Зато у Светки двое детей, а у меня ни одного. И уже двадцать восемь.
У всех всё складывается по-разному. Но лучше об этом не думать. И ничего никому не рассказывать.
Может, тортик заказать? Шоколадный с вишнями. Просто так. Иногда можно. Не обедала же.
Пока идёт выставка, я хожу сюда целую неделю. Мне здесь хорошо. Голова отдыхает и достаёт из памяти всего понемногу. Разные ассоциации.
Мой дед Семён или Симон, как звала его бабушка за любовь к французской литературе, оставил мне свою библиотеку. Больше было некому оставлять. Но не суть. Так вот он иногда вспоминал цитату Жюля Ренара: «Если бы строили дом счастья, самую большую комнату пришлось бы отвести под зал ожидания».
Сказать, что я много времени провожу в этом зале ожидания и ничего не делаю, чтобы устроить свою жизнь, – нельзя.
Я работаю и качаю мышцу счастья, как могу. Оно у меня такое – спокойное и занятое постоянной учёбой, бассейном, театрами, поездками, красивыми шмотками – для себя. Я стараюсь. Сегодня это мой выбор.
В моей жизни был Егор, сейчас его нет. Я ничего про него не знаю. Пошла на принцип – ничего о нём не слышать, освободиться и покончить с этой болью предательства. Но иногда вспоминаю самое красивое в нашем прошлом и реву под музыку. Одно спасение – красивой музыки, способной пробиться до самого нутра, совсем не много. Но уж если я её слышу, и она каким-то образом до меня доходит, то слушаю её до конца, а иногда и опять её ищу, пока не пойму, что на этот раз хватит. Отковыряла ещё один кирпичик и выбросила. Постепенно кирпичи кончатся.
Кафе называется «Жду тебя».
Ну, не прикол! Я поэтому и деда вспомнила.
Сижу и смотрю на прохожих. Обеденный перерыв.
Выставка подходит к концу, всё прошло удачно.
– Катерина, – звонит шеф на радостях, – ты – наш аленький цветочек. Беру тебя с собой в Китай, но сначала в Хабаровск к Пал Палычу, там есть что обсудить, всё не можем по он-лайну. Я подтянусь.
– Да, конечно, Фёдор Степаныч, рассчитывайте на меня, я безотказная.
Значит, потом у меня командировка в Хабаровск, а потом суп с котом. Откуда мне знать, что будет потом? В Китай шеф сто раз меня брал, но только на словах. Эмоциональный пацан. Отпуск? Поеду в санаторий лечить ногу. Так и болит. Пуля попала в икорную мышцу, её достали, всё красиво зашили – внешне ничего почти не заметно, даже без колготок, но ходить долго не могу. Плавать могу, а ходить вот нет.
Врачи говорят, что нужно время, и организм подстроится. Знаю я свой организм, бескомпромиссный и принципиальный. Ничего не забывает. Он может затихориться, но только и ждёт удобного момента, чтобы взять своё.
Сначала я была секретаршей у шефа. Всего год. Взяв меня один раз на переговоры всё с теми же китайцами его любимыми, решил расширить мне полномочия, перевёл в отдел планирования и анализа, повысил в должности, и я стала его помощником по внешним связям. Параллельно училась на заочном. Ну, и опять же, спасибо деду Симону – я отлично разговариваю и пишу на двух языках – английском и французском. Он заставлял меня читать иностранные тексты и пересказывать, что я и делала каждое лето на даче, глотая солёные детские слёзы.
Даже не знаю, вместе они сейчас или нет. Егор и Алла, та самая подруга.
– Вот ты всё сидишь и ворон считаешь, – опять Светка, – а вечером тусовка. Шеф тебе передал пригласительный, – сует мне через изгородь конверт, – мне не дал, всего три билета на компанию. Да мне и некогда.
Встаю, подхожу к изгороди и забираю красный конверт с золотым грузовиком на лицевой стороне.
– У меня ещё есть двадцать минут, я зайду на стенд. Тебя отпустили, что ли?
– Прям. Ещё две встречи. Сейчас только забегу в одно место и пойду работать.
Опять топает дальше.
Открываю конверт. Гала вечер по случаю закрытия международной выставки «Логистика XXI век». Бла-бла-бла… начало в 21.00.
Надо успеть переодеться. Или и так сойдёт. Я в красивом светлом костюмчике с шёлковой блузой. Лучше прийти в платьице, конечно.
Подходит официант. Они тут предельно услужливые и симпатичные, в белых рубашках и драных джинсах, да ещё с красивыми кожаными ремешками. Ставит передо мной тарелку с шоколадным тортом с вишнями.
– Вы Кити? – спрашивает.
Меня пробивает холодный пот. Я чувствую, как по телу катится волна, снизу вверх. Но я держу себя в руках, сижу в той же позе и не поворачиваю голову ни налево, ни направо. Я как будто спокойна. Ничего не происходит.
– Да, – медленно произношу, – кто? Я не заказывала…
– Не могу сказать. Заказ был оформлен по телефону, – официант улыбается, он думает, что это так романтично.
– Мужчина звонил?
– Ну, конечно. Может быть, ещё кофе?
Только Егор называл меня Кити.
ГЛАВА 2. Вечеринка
Сколько же лет прошло? Глупый вопрос. А то я не знаю. Если считать с того момента, как я собрала вещи и уехала в дедову квартиру, в которой и живу по сей день, то три года и… четыре месяца. Ну, почти четыре месяца .
Мы так и не разведены официально. И я ношу его фамилию – Березовская. Во всём этом есть какая-то полу правда. Но чтобы её исправить и превратить в правду, надо, во-первых, связаться с Березовским, а ещё хуже – увидеться. Или сейчас уже можно просто так развестись, не видя и не слыша? Наверное, можно.
Время идёт, каждый из нас живёт своей жизнью и не торопится решить этот формальный вопрос. Верёвочка вьётся, но когда-нибудь кончится. Предчувствие, от которого становится не по себе.
Встаю, не дотрагиваясь до торта, и выхожу из кафе. То, что мой капучино оплачен, я не сомневаюсь, даже не утруждаю себя спрашивать об этом у официанта.
– Явилась, – встречает меня Светка.
У меня больше нет подруг, которые знают обо мне всё. Светка, скорее, приятельница и коллега.
– Катерина!
Оборачиваюсь. Это Глеб Самойлов, зам шефа и наш главный финансист. Вторая правая рука Гришина. Первая – его жена, Валентина Петровна, каждой бочке затычка, член совета директоров.
Глеб улыбается. Весь огромный экономический отдел в его математической голове. Он симпатяга, любит кино и офигительно танцует. Всегда приглашает меня на танец, когда у нас совместные тусовки. Разведён. Говорят, что жена его бросила с каким-то финном и уехала в Суоми к своим предкам, в страну социальной справедливости и гармонии с природой. Болота, озёра, пластиковые и стеклянные бутылки отдельно, лосось, селёдка, картошка, сливки, оленья вырезка. Я была в Суоми. У нас с Егором была нерастаможенная машина одно время, и мы ездили туда два раза в год пересекать границу. Я покупала стиральные порошки в ближайшем супермаркете, шампуни и запакованную рыбу. В Хельсинки тоже была. Всё нормально там у них, только финский не понимаю.
– Здравствуйте, Глеб! Давно не виделись.
На самом деле мы видимся почти каждый день, особенно сейчас во время выставки. Иногда бываем вместе на переговорах.
– Разрешите мне побыть вашим кавалером сегодня на вечере?
– Разрешаю, конечно, – значит, получается, пригласительные дали только мне и Глебу? Да какая ж честь! – Шефа нет поблизости?
– Был, но сплыл.
– Он поехал переодеваться и забрать Валентину, – встряла всё слышащая Светка.
– Я, пожалуй, последую его примеру. Созвонимся! – улыбаюсь я Глебу.
– Отлично, – Светка тут как тут, – я – за сторожа до шести часов. Идите, идите! И вы, Глеб Панфилович, не церемоньтесь, пока я добрая. У меня вон все встречи уже отменили – народ расходится.
Всю дорогу в голове торт и Егор. Егор и причина, по которой он подал голос. И что он делал на выставке по логистике? Ну, допустим, у инвестора, чем он всегда занимался, обязательно найдутся пересечения в бизнесе, а если он за мной следил? Почему не подошёл, как все нормальные люди? F А разве он нормальный? Чувствует себя виноватым? Почву прощупывает? И всё же, если целых три года он меня не беспокоил, значит, не женат. А сейчас я ему понадобилась.
Я подъезжаю к ресторану чуть опаздывая – пробки и моя медлительность.
Мне вдруг расхотелось туда ехать. Из-за Березовского. Этого напоминания, что он существует. Сбил мне все настройки моментально, поджимая под себя. Но я вовремя остановилась.
«Тут для тебя всё закрыто!» – крикнула в пустоту, представив его смазливую морду с волчьими глазами.
Выбрала нежное шёлковое бежевое платье с синей отделкой и вот еду.
От красных стен, золотых драконов и фонариков чуть ли не кружится голова. Сейчас стало модным праздновать всякие события в китайских ресторанах.
Глеб такого же роста, как и я. Во-первых, я выше, чем стандарт, почти метр семьдесят пять, а во-вторых, ещё и на каблуках. Но Глебу не мешают такие предрассудки, он рад, что я держу его под руку, и мы вместе заходим в зал. Светится и улыбается. Шеф нам уже подмигивает из глубины. Валентина Петровна вырядилась не на шутку. Стоят с новыми китайцами, которых я привела, и сюсюкают, не понимая ни одного слова.
– Заждались уже, Катерина, я и так с английским еле-еле, а у них вообще ничего не могу понять. Или они по-китайски говорят? – шутит Гришин.
– О чём это вы шепчитесь? – тут же суёт свой нос Валентина Петровна.
– О вас, конечно, – отвечаю.
Народу просто не продохнуть и шагу не ступить. Беру у официанта с подноса шампанское, но не пью. Если только совсем маленький глоток, чтобы почувствовать во рту холодные пузырьки.
Глеб остаётся за переводчика, а я иду дальше. Сам же вызвался кавалерствовать.
Много красивых женщин, некоторые даже в макси. Дресс кода на билетах не было указано, поэтому публика выглядит немного разношёрстной. Вижу стройную женщину в красном платье с тёмными волнистыми волосами чуть ниже плечей, на руках браслеты. Симпатичная. Стоит с какими-то мужиками в костюмах. С ними ещё одна, шатенка в светлом на высоких каблуках. Разговаривают. Но я уже знаю. Я уже чувствую этот взгляд, который пронзает всю меня лазерным лучом, мне не надо искать источник. Лазерная установка сама даёт о себе знать. Березовский отходит от группы и идёт ко мне, как будто едет грейдер по грунтовой дороге. Мне так кажется. Мне чёрте что уже начинает казаться, но бежать мне некуда, и расстояние между нами стремительно сокращается.
Остаётся только метр.
ГЛАВА 3. Массажистка
Метр сокращается до тридцати сантиметров.
– Мы так давно не виделись, – произносит своим низким, густым голосом Березовский, – ты стала настоящей породистой кобылкой жемчужного цвета, за которую…
– Она не продаётся, – не даю я ему договорить. Возможно, я произношу это не очень уверенно, и он видит, что я напряжена до предела. Егор всегда был сильнее, напористее, жёстче. Я не могла с ним спорить, во всяком случае, долго. Поджимала хвостик и убегала, чтобы потом проглотить своё очередное поражение в одиночестве.
– Кити, не спеши отказываться, я иду к тебе с добром.
– Каким ещё добром? Что тебе нужно? – я знаю, что лучше всего сразу спросить, в лоб, без выкрутасов, чтобы он не уволок меня в бесконечные сомнения, и я вообще забыла, кто передо мной стоит и улыбается невыносимой улыбкой в дорогом костюме.
– Знаешь, почему мы долго помним плохое и очень быстро забываем хорошее?
Начинается… Убежать? Сразу, пока он не загипнотизировал меня, или я уже поплыла?
– Потому что память о боли нужна для выживания, чтобы защититься, а хорошее случается как бы само. Но ведь это не так, Кити? Разве нам нечего вспомнить? Красота расцветает на добре, она просто знает, что не надо стоять под дождём, когда есть зонтик. Это опыт.
– Опыт? Как мило, Егор, – я постепенно оттаиваю от своего психоза, он такой же человек, как и я, он тоже чего-то боится, подкрадывается, у него есть вина, а у меня её нет. Если не считать виной полное доверие и житейскую тупость, но это в прошлом, – У меня их целая коллекция, не волнуйся.
– Зонтиков?
– Да, разных, больших и маленьких, – мне хватает сил. Я не смогу его переломить, но я смогу его остановить в атаке.
– Я рад. Нам есть о чём поговорить.
Ноги предательски подкашиваются. Неужели с этого страшного момента моя жизнь опять полетит под откос? Всё, что так старательно строила по кирпичику, восстанавливала в голове, училась быть самостоятельной и смелой, успешной и независимой, неужели он опять вторгнется в неё, как слон в ту самую посудную лавку с моим выстраданным костяным фарфором?
Я застукала их на отдыхе. Массажистка поранила руку и не могла мне делать массаж. Я поднялась в номер раньше, чем они ждали: Алла, моя подруга ещё со школы, и мой муж, в номере дорогущего отеля с видом на море. Где был Стас, Аллин муж, я не помню. Поехал на какую-то экскурсию, скорее всего, он терпеть не мог пляжи. В один день я потеряла мужа и подругу. Но это было только началом.
– Можно и через адвоката. Устроим прокси, и я не буду трепать нервы. Мне хватило, – отвечаю самым спокойным тоном, на какой способна.
– Я могу быть хорошим, Кити. Я хочу им быть. Нам не нужны посредники. И вообще речь не о том, о чём ты подумала.
Ах! Чуть не расплакалась от восторга! Он не о том! Скажите, пожалуйста! Тигр даёт надежду антилопе Гну. А вот и не буду спрашивать, о чём ему приспичило со мной встретиться. Пройду мимо капкана. Мне от Березовского ничего не нужно. У меня зонтик.
– Я уезжаю в командировку прямо завтра. Придётся подождать. Приятного вечера!
Это была я? Только что?
– Несказанно рад был повидаться, Кити!
Улыбаюсь, разворачиваюсь и иду искать Глеба. Не останавливает меня, не идёт за мной, не цепляется. Просто так отпускает. Непохоже на Березовского. Ему точно от меня что-то нужно. Намекнул же, что дело не в том, о чём я подумала, то есть не в разводе. Пора бы уже, кстати. Лицо горит, чуть тянет внизу живота. Я хочу его. Я знаю, какой он бывает. Это безумие. Но этого и следовало ожидать.
– Ты нашлась? А то я растерялся, – разводит руками Глеб.
– Встретила знакомого, не отпускал, но я вырвалась к тебе, – шучу. Смех сквозь слёзы. Какие ещё слёзы? Глупости!
– Пошли ужинать! Вонтоны стынут! Тут именные столы.
– Надеюсь, нас не разлучили?
– Я тоже еду завтра в Хабаровск, так что пить особо не буду. Хотел, но резко расхотел.
– О, неожиданно! В смысле, что вместе летим. Познакомимся!
– Я и не подумал.
– Просто не успел.
Мы усаживаемся за большой круглый стол на десять персон. Гришин, Валентина Петровна, незнакомая пара из какой-то консалтинговой компании и четыре китайца.
Я ищу глазами Березовского, незаметно и не отвлекаясь от общего разговора. Его нет. Женщину в красном платье нашла, но за её столом Егора нет. Он не остался на ужин? Может быть, он здесь был только потому, что хотел встретиться со мной? По важному делу? Но не знает, как начать? Кто? Березовский не знает, как начать?
– Белого вина? Ты как? – спрашивает Глеб.
– Отлично. Да. Выпью, – утка, наверное, будет по-пекински. Я люблю.
– Тебе шеф говорил, что мы поедем потом в Китай?
– Сразу? Из Хабаровска?
– Да.
– Забудь.
– Предлагаю первый тост, – громко произносит Гришин.
Как мы все этого ждали! Я и Глеб, в смысле. Этот самый момент. Переводить его ахинею.
– Не беспокойся, я переведу, – шепчет мне Глеб, – расслабься и получай удовольствие.
Как же приятно, когда о тебе заботятся! Пусть это будут вот такие мелочи, просто элементарная мужская вежливость.
– Когда-то давно, когда я был ещё студентом Московского института связи, у меня был друг из Китая… – начинает шеф.
Я делаю большой глоток из бокала.
ГЛАВА 4. В самолёте
Долго собираюсь. Встала ни свет ни заря, а всё равно не успеваю. Беру на всякий немного больше шмотья, чем того требует случай, держа в голове сто двадцать первое обещание шефа взять меня в Китай. Даже загранпаспорт кладу в сумку. Никто же не узнает. В лучшем случае Гришин разведёт руками:
– Катерина, забыл тебя предупредить, чтобы загранпаспорт взяла. Реально хотел взять тебя с собой в Шанхай. Ну, в следующий раз.
А я такая:
– Так дело только в паспорте, Фёдор Степанович? Как жаль!
– Да, совсем вылетело из головы. А то бы точно взял.
– Подождите-подождите, я, кажется, его с собой случайно прихватила.
И что он будет делать? Не, надо не спешить, всё выспросить, все подробности про командировку, а потом уже и стрельнуть. Пусть выкручивается. Меньше будет языком трепать. Надоел со своими обещаниями. Вообще дело не в Китае, а в принципах. Хотя, задарма слетать в Поднебесную мало кто откажется. Да ещё в Шанхай. Одна Набережная Вайтань чего стоит. А исторический центр там называется Пуси.
Опять в голову прилетел Егор. Он оттуда и не вылетал со вчерашнего дня, если честно. Но я делаю вид, что это не моя голова.
Опаздываю. Таксист звонит второй раз. Плачу простой. Еду наконец. Скоро аэропорт. Полёт, небо, предвкушение чего-то нового.
Если разобраться, я не особый любитель путешествовать в дальние страны. Вот кажется, ты познаешь мир, смотришь, как они справляются с жизнью, эти самые другие люди. У меня был восторг, когда я приехала впервые в Нью Йорк. Всё интересно, круто, не так, как дома. А потом понимаешь, что тебе там места нет, тебя это всё не особо касается, ты не оттуда, это просто живые картинки.
После того, как я рассталась с Егором, у меня были мысли уехать за границу. Начать всё сначала. И быть подальше от него, так далеко, чтобы не достал. Поэтому и отправилась в Америку к ещё одной однокласснице, Ире Гольдман, в Бруклин. Она меня отговорила. Показала и обрисовала всё без прикрас, с маленькой поправкой на женское чудо. Но это было последним, о чём я думала. Рассказала ей про Аллку и Березовского. Не всё, конечно, только суть. Она мне сказала, что Аллка мне всегда завидовала, и Егор ей был нужен именно по этой причине. То есть без любви. Да ещё и такой успешный мужик. Ругалась на меня, что пустила её в дом и познакомила с мужем. А в конце ещё добавила, что я слишком прекраснодушна и доверчива. Дура, одним словом.
Я вернулась домой из-за океана и устроилась сразу к Гришину. Повезло. Никто за меня не просил.
Девяносто девять процентов ставлю на то, что Шанхай – это очередная болтология шефа. Он такой. Сначала говорит, потом думает. Жадный ещё к тому же, как все бизнесмены. А его Валентина – отдельная песня. Но до меня пока не добралась почему-то.
Внуково. Самая последняя на регистрации. Бегу. Очередь уже стоит на посадку, но не все ещё сели, так что успела. Вспоминаю про телефон, он на беззвучном режиме, так как если ещё на телефон отвечать – точно не успею. Смотрю: три звонка от Глеба.
– Я иду! Привет! Задержалась немного. В разных местах будем сидеть.
Не беда. Поменяемся с кем-нибудь. Семь часов лёту – не шутка. Целый рабочий день.
Хорошо, что не сказала Березовскому, куда еду – прилетает мысль. А он не спросил, надолго я еду или нет, если я ему так нужна была, что из-за меня припёрся на закрытие выставки. Может, вообще всё не так, и у него там были дела помимо меня.
Захожу в салон. Глеб мне уже машет. Всё устроил, всех поменял местами. Берёт мою сумку, кладёт на верхнюю полку, достаёт маленькую бутылку воды.
– Держи!
Не надо быть таким хорошим, – кричу я внутри себя, – мне нечем тебе отплатить, Глеб! А разочаровывать не хочется просто потому, что это неприятно делать неприятности. Я не оправдаю твоих ожиданий.
Лучше бы мы сидели в разных концах самолёта, я бы поспала и подумала о… то есть кто про что, а я про своего бывшего мужа. Откуда мне было знать, что мозги и эмоции не могут никак согласовать линию поведения. Что значит – он пришёл ко мне с добром? Что-то хочет предложить? Какое такое добро?
Самолёт разгоняется, сидим пристёгнутые и ждём взлёта. Полетели!
– Я вчера на вечере познакомился с одним мужиком, твоим однофамильцем, – говорит Глеб.
Колит где-то между рёбер, я делаю глубокий вдох. Когда же он успел? Вроде, всё на виду было.
– И что он тебе сказал такого, что ты о нём вспомнил?
– Приятный мужик, инвестор. Его интересует морской транспорт, кажется. Просто поговорили, я сказал, что лечу в Хабаровск с коллегой.
– А он?
– Знает Фёдора. Он к нам подошёл, и они стали разговаривать. Я их оставил, мне показалось, что я там был лишним. Сразу после ужина, ты уже уехала.
– Ты знаешь, в какой гостинице бронь? Я не успела посмотреть, – спрашиваю, потому что боюсь продолжать. Делаю вид, что мне неинтересно говорить о каком-то однофамильце. В компании никто не знает, что я замужем. У меня новый паспорт. Я его поменяла, чтобы там не было печати из ЗАГСа.
– «Амур», кажется, прямо в центре, – отвечает Глеб, – Я ни разу там не был.
– Я тоже.
Мне это страшно не нравится. История с таинственным любопытным однофамильцем.
ГЛАВА 5. Амур
Летим. Треплемся о всякой ерунде, о коллегах, о кино, о том, что Глеб из Питера, потом жил с родителями в Казани, отец военный, мать учитель математики. Едим. Он – курицу, я – говядину.
– Я посплю немного, – говорю, потому что устала. Хочу побыть сама с собой хотя бы с закрытыми глазами.
Тут же начинаю проваливаться в сон и слышу себя маленькую в саду в беседке с французской книгой в руке. Я читаю начало «Графа Монте- Кристо» Александра Дюма, а дед сидит рядом и чистит яблоки. У нас всегда было полно яблок на даче.
…Le 24 février 1815, la vigie de NotreDame de la Garde signala le troismâts le Pharaon , venant de Smyrne, Trieste et Naples.
Comme d’habitude, un pilote côtier partit aussitôt du port, rasa le château d’If, et alla aborder le navire entre le cap de Morgion et l’île de Rion.
(Двадцать седьмого февраля 1815 года дозорный Нотр-Дам де-ла-Гард дал знать о приближении трехмачтового корабля "Фараон", идущего из Смирны, Триеста и Неаполя.
Как всегда, портовый лоцман тотчас же отбыл из гавани, миновал замок Иф и пристал к кораблю между мысом Моржион и островом Рион.– Пер. Франц.)
Огромная и вообще не детская книга, но деду Симону всё равно, нравится мне это или нет. Час на франузский и точка.
В его библиотеке было несколько раритетных книг, даже очень редких. Одна из них была «Граф Монте-Кристо», самое первое прижизненное издание, богато иллюстрированное. Двухтомник, каждый том по 500 страниц примерно. Оба тома стоят в книжном шкафу и сейчас, в отделении, которое закрывается на ключ. В тканевых переплётах тёмно-зелёного цвета, на корешках золотое теснение.
Но фишка не только в этом, даже совсем не в этом.
На второй странице первого тома есть автограф Пушкина и надпись, сделанная его рукой: à mon ami Alexandre (моему другу Александру – Пер. Франц.)
Дед был уверен, что и автограф и надпись подлинные. То есть сделанные после официальной смерти поэта. Разговоры и разные научные и околонаучные споры, статьи и работы о том, что Дюма-отец и Пушкин один и тот же человек, могли быть остановлены очень просто – надо всего лишь предъявить миру эту книгу, которая лежит у меня в шкафу. Но дед этого не делал.
Я много чего прочитала и посмотрела на эту тему. Похоже на то, что так оно и было, и Пушкин тайно уехал во Францию после «дуэли», а в благодарность за успех операции назвал главного героя романа Дантес, как звали его собственного «убийцу». Ну, не бывает таких совпадений!
Дед никогда не снится и не вспоминается просто так. Я давно это замечаю. Вчера в кафе перед тем самым тортом, а сегодня вот «Граф Монте-Кристо». Не просто так всё это. Что-то меня ждёт в Хабаровске, как пить дать.
Прилетаем, берём такси и приезжаем в гостиницу. Два одноместных «Стандарта». Всё по плану.
– Встречаемся внизу через полчаса – пойдём гулять, ты не против? – спрашивает Глеб.
– Не против. Какой у тебя номер? – спрашиваю зачем-то.
– У меня пятнадцатый. А у тебя девятнадцатый. Оба на втором этаже.
Работа есть работа, а Глеб прежде всего коллега. Надо стараться всегда быть, как минимум, вежливой. А то давно послала бы его на хрен. Хочу одиночества. Хочу вспоминать своё счастье с Егором, хочу его ненавидеть и придумать месть за всё, что он мне причинил, раз уж сам объявился. Хочу насладиться победой над богом, потому что я богиня.
Мы шли по набережной. Мощная река Амур. Величественная.
На набережной довольно многолюдно, мы идём по разноцветной брусчатке, а слева гоняют велосипедисты и разный движущийся на всевозможных колёсах молодняк.
– Катерина!
– Что?
– Всё хотел тебя спросить. У тебя есть парень?
Откровенный вопрос и вполне логичный. Мужики прямолинейны и незатейливы, как правило, в этом направлении. Хотя бы потому, чтобы сразу понять ситуацию и не тратить зря усилия.
– Начни с себя, – отвечаю, давай выкладывай, а то у тебя язык уже чешется. Мне вообще неинтересно, что у него там на пройденном пути. Главное, про себя врать не хочется. Также, как и открывать душу.
Кругом ходят люди, которые живут за тысячи километров от дома, а говорят на твоём языке и похожи на своих. Огромная страна. Смотрю на реку. Сколько же там силы! Говорят, что по ощущениям, с Амуром не может сравниться ни одна наша река, ни Волга, ни Иртыш, ни Кама, ни Ангара.
– Да про меня каждая скрепка на каждом столе в оупен-спейсе знает, что я разведён, а жена сбежала с финном. Иногда хочется напялить на себя толстое советское обручальное кольцо, чтобы было видно издалека и чтобы все бабы на работе от меня отстали.
– Она правда сбежала?
– И ты туда же. Ещё спроси, бил я её или нет? Сразу отвечу – да, бил, гаечным ключом. Каждую субботу.
– Как её звали?
– Кого?
– А мы про кого?
– Жену? Илта. Непривычно. Я бы собаку так назвал.
– А ей, наверное, не нравилось имя Глеб, – мне так особо не нравится, но я, конечно, придерживаю язык.
– Сейчас это не имеет значения, – вздыхает мой коллега-собеседник.
– Смотри! Памятник.
Мы подошли ближе. Мужчина в шарфе сидит и смотрит на Амур. Импозантный, презентабельный , творческий.
«Амур извечно несёт широкие мутные воды к Синему Северному морю.
Амур велик…» Н. Задорнов
Было написано на памятнике.
– Это памятник отцу Михаила Задорнова. Сатирика. Его отец писал книги о жизни крестьян-переселенцев в Приамурье, – козырнул Глеб.
Подготовился к поездке.
– Может, пора возвращаться? – спрашиваю.
Мы уже подходим к гостинице, у меня ноет нога, я хочу спать.
– Скажи, а тот мужчина, инвестор, Березовский, он твой муж? – спрашивает Глеб.
ГЛАВА 6. Эльма
Я делаю вид, что меня никак не задел его вопрос.
– Откуда ты это взял, Глеб?
– Просто я видел, как ты с ним разговаривала до ужина в ресторане. Но если не хочешь, можешь не отвечать.
Да что ж такое! Сколько его знаю, никогда особо ко мне не приставал и знаков внимания не оказывал. А тут, как с цепи сорвался. Любопытно прям.
– Давай так. Ты слышал когда-нибудь фамилию Березовский до того, как со мной познакомился?
Глеб смотрит на меня как-то недоверчиво.
– Ты что имеешь в виду?
Я пожимаю плечами. И молчу. Спать пора и от меня отстать – всё, что я имею в виду.
– Нет, ты кого-то конкретно имеешь в виду? – Глеб колеблется между моим возможным приколом и тем, кого я реально могу назвать.
– Ну, Борис Абрамович, например. Олигарх. Был, – медленно произносит Глеб.
– Вот-вот. Всё правильно, – меня уже несёт и остановить трудно, – мы просто родственники.
– И кем он тебе приходится?
– Кто? Борис Абрамович?
– Нет. Егор, инвестор этот?
Сдался ему Егор!
– Глеб Панфилович, при всём уважении к тебе и твоим заслугам, тебе не всё равно? Или этот человек оставил на тебя неизгладимое впечатление? Ты мне про него уже раза три напомнил. Мало ли с кем я там разговаривала на ужине, всех даже и не вспомнить. Давай увидимся завтра в восемь тридцать внизу на завтраке?
– Ну, конечно, Катерина, пошли скорее к лифту.
Еле отбилась.
Лежу в кровати.
Мы познакомились с Егором на море, только не летом, а зимой.
Я стояла в греческом порту и смотрела на корабли, как они грузились. Ну, то есть не просто так спустилась с небес прямо в греческий порт, конечно.
В том году я тогда только что закончила Московский Политех и совершенно не хотела ни работать, ни учиться. Устала от экзаменов, всяких практик, беготни. Короче, болталась без работы, всё подыскивала себе что-нибудь интересное, но как-то не особо получалось. Дед с бабушкой были ещё живы, и мы жили втроём.
Отец у меня погиб молодым, это, кстати, его родители, а мама через год вышла замуж и уехала в Антарктиду, как любил шутить дед. След её затерялся, потом объявился, но было понятно, что она не особо переживает за моё житьё-бытьё. Потом, видимо, дела у неё пошли в гору, и она стала присылать деньги. Последний раз я видела её в шестилетнем возрасте.
Кукушка. Голимая кукушка. Сейчас она живёт в Перте, есть такой город в Австралии. Она уехала в начале нулевых, мир был другой, и возможно, ей удалось устроиться. Звонила мне по видео. Разговор у нас так и не получился.
Раз в месяц она пишет мне письмо на электронную почту. У неё ещё есть двое детей, мои брат и сестра. Ничего к ним не чувствую. Кто у неё муж, так и не поняла, занимается каким-то бизнесом, зовут Мартин. Да, а маму Евгения.
Наверное, её всё-таки гложет совесть, что бросила ребёнка на стариков, хотя я от этого только выиграла. И бабушка, и особенно дед – это были настоящие опытные моряки в пучине жизненных вод, а дед так самый смелый и находчивый капитан.
Ну, так вот. Я стояла в порту в белой куртке и белых штанах. Вокруг меня бегала на поводке Эльма, маленький йорк с красным бантом на лбу.
Я была новоиспечённым специалистом в технологиях транспортных процессов, и портовые разгрузки и погрузки вместе с греческой спецификой вызывали у меня неподдельный интерес. Я даже периодически делала какие-то снимки. А вообще просто выгуливала Эльму и дышала воздухом.
Альбина, хозяйка йорка, которого я привезла, была из тех, кто готов работать не покладая рук, и весь остальной мир воспринимать тихим музыкальным фоном. Художница. Я даже забеспокоилась, что она уморит собаку, и подумывала, не забрать ли мне её обратно. Соседка умолила меня отвезти её любимую Эльму матери и кое-какие вещи в Грецию. По какой причине Альбина не смогла её забрать, уже не важно. Документы, кажется, были не готовы.
Недалеко работало прибрежное кафе. Я повернула в его сторону, чтобы выпить кофе. Захожу, а там сидит компания мужиков и разговаривает по-русски. Бизнесмены. На вид более, чем приличные. Три штуки.
– Девушка, вы из Санкт-Петербурга? – спрашивает один с таким придыханием, как будто романс сейчас начнёт петь про хризантемы.
– Здравствуйте! – я поздоровалась.
Мне захотелось им назвать не Санкт-Петербург или свою Москву, а какой-нибудь маленький город в средней полосе, так , чтобы повеселее, Лебедянь или Козельск, но увидела Егора. Я просто его увидела. Меня пронзило чем-то. Говорят же, что амуры летают и стрелы свои пускают, как им в голову их кудрявую взбредёт. Вот тот самый случай, если что. Меня потащило к ним за столик, а дальше не помню.
Эльма была без пальто и начала дрожать, они мерзлячие, эти йорки, я испугалась, что она простудится.
Встала, чтобы попрощаться, собаку надо домой и прочее.
– А где вы живёте?
– Я тебя провожу, ты не против? – спросил Егор. Мог бы и не спрашивать, и так было понятно, что я растаяла, как мороженое на летнем пляже. Когда он поднялся, я увидела, какой он высокий, стройный и спортивный. Настоящий Аполлон.
– Пошли, конечно, спасибо.
Всю дорогу разговаривали. Он хвастался, что занимается морскими перевозками, как это хлопотно, и сколько кругом дебилов и волокиты. А я попискивала про свои скромные планы устроиться в хорошую транспортную компанию по логистике. Пазлы начали сходиться, то есть продолжали сходиться, начали они двигать навстречу ещё в кафе.
Мы встретились на следующий день, и на следующий, а потом пошли в бар, сидели там и болтали, а после бара я позвонила Альбине. Она мне пожелала доброй ночи. В своём стиле дала понять, что всё ок.
Егор снимал квартиру в Салониках с видом на море. Там был большой стеклянный балкон, на котором мы пили кофе по утрам.
То, что я потеряла голову и даже равновесие, вполне объяснимо, но он тоже. Мы упивались нежностью и друг другом. Спали и передвигались вприлипку целых четыре дня.
Лежу и вспоминаю начало своего счастья.
ГЛАВА 7.
Остров
На завтраке Глеб учтив, вежлив, гладко выбрит, пахнет хвоей. В синем костюме, голубой рубашке и полосатом галстуке – финансист с картинки. У него короткая стрижка, не знаю, как называется, когда всё под машинку, а сверху чёлка. Ему идёт, потому что красивый череп и уши.
Я ем фруктовый салат из клубники и персиков, рядом стоит рисовая каша и сметана. Вкусно. Растягиваю момент и молчу, улыбаясь и жуя. Если опять спросит про Березовского, скажу ему, что он маньяк. Ничего не останется, как нагрубить, если по-хорошему не угомонится. Но пока молчит. Но это не значит, что он поверил, он наоборот понял, что там что-то есть. Дурак не поймёт.
– Фёдор хочет филиал открывать, – отпивает глоток кофе Глеб.
– В Хабаровске?
– Вроде, да.
– Я пас. Мне в Москве хорошо.
– Добровольно-принудительно, боюсь.
– То есть боишься. Посмотрим. Думаешь, поэтому нас сюда пригнал?
– Ага. Кофе отличный. Пустячок, а приятно.
Идём в офис к Павлу Павловичу, нашему контрагенту. Погода шепчет. Тепло и ясно. Новость о филиале меня не очень всколыхнула, речь скорее идёт о Глебе. Я смотрю, как солнце отражается в воде Амура, и золотые блики заполняют всё вокруг.
Потом я прилетела опять в Грецию. На неделю. Егор повёз меня на пароме на остров Эвбея. Мы постоянно переписывались и созванивались, пока я была в Москве. Он плотно сидел в Салониках по бизнесу. Я писала ему, чем занималась, как искала работу, что читала, что смотрела, что купила. О себе он не очень много рассказывал – говорил, что ещё месяц, и вернётся.
Моя жизнь изменилась, глаза горели, как две звезды, на лице играла улыбка, есть не хотелось. Хотелось мечтать, вспоминать его прикосновения, поцелуи, сильные красивые руки, его голос, шуточки и разные истории, которые он выдумывал на ходу.
На острове работал СПА с тёплым открытым бассейном, это бил родоновый термальный источник, которому по легенде исполнилось две тысячи лет. Cтояла ещё прохладная погода, а мы купались под открытым небом в тёплой воде. Я попала к принцу в сказку, и принц делал всё, чтобы я совсем потеряла голову. Мир казался прекрасным, люди добрыми, я счастливой.
На четвёртый день позвонила соседка. Та самая, дочь Альбины, и сказала, что бабушка попала под машину, у неё сотрясение мозга и сломаны ноги и рёбра, а деда она отвезла с инфарктом в больницу, но в другую. Он тоже в реанимации. У деда пошаливало сердце и до этого. Курил папиросы до самого конца, причём, самые сильные, которые продавали в жестяных коробках.
Я даже не сразу разрыдалась.
– Что случилось, Кити? – встрепенулся Егор.
– Горе.
– Что? Какое горе?
Я сказала. Как только я это произнесла, меня заколотила истерика, полились слёзы, и всё рухнуло. Поблекли краски, упало небо, оборвалась та самая родовая связь, которая держала меня на плаву. Я почувствовала себя одинокой сиротой. Мне ничего было не нужно, только бы застать деда и бабушку живыми. Но я уже понимала, что это ничего не изменит. Это их конец.
Кое-как собрались и успели на последний паром. Сразу в аэропорт и каким-то кривым рейсом сели в самолёт. Егор поехал со мной. Вот за это я буду всегда ему благодарна, несмотря на то, что было потом. Если бы он не поехал со мной тогда, я даже не знаю, как бы я добралась до дома.
Мы прилетели под утро. Егор не отпускал меня ни на минуту. Бабушка была ещё жива, но очень тяжёлая. Меня она так и не узнала, то есть не пришла в себя. А дед уже умер. Всё случилось за несколько часов. Бабушка всего-то пошла в церковь. В этот день была память моего отца, которого я не помнила, знала его только по фотографиям.
Похороны, поминки, весь ужас этих хлопот взял на себя Егор. Место на кладбище у деда с бабушкой было.
Я медленно приходила в себя. Через три дня после похорон он уехал и взял с меня слово, что я всегда буду на связи, а он приедет, как только решит свои дела в Греции.
– Ты моя девочка, – обнимал меня Егор и вытирал постоянно капающие слёзы. Я никак не могла с этим справиться.
Надо ли говорить, что он стал для меня всем.
Постепенно я оживала, опять стала искать работу и возобновила контакты с некоторыми друзьями. На горизонте появилась Алла, моя старая школьная подруга, красивая, заводная, спортивная, порочная, немного нагловатая. Маркетолог в большой западной компании, которая занималась импортом европейских брэндовых шмоток.
– С твоей фигурой, Катерина, только на подиум, – она притаскивала мне одежду, которую доставала по очень низким ценам у себя в компании. От случившегося я действительно превратилась в карандашик, тоненький и длинный. Вещи моего размера, наверное, даже там у них никому не подходили, разве что только настоящим моделям. Я и сейчас почти в том же весе.
Она помогла мне устроиться к ним на работу в компанию в отдел логистики. Я написала об этом Егору. И понеслось.
– Ты что молчишь всю дорогу, Катерина? – спрашивает Глеб, – я два раза тебя уже спросил.
– Прости, я не слышала. Что спросил?
– Ты правда не останешься, если Фёдор тебе предложит приличное бабло?
– Где? Здесь? В Хабаровске? В Филиале?
– Ну, да. Ему нужен опытный человек с языками. Здесь же Китай близко.
Судя по его настойчивости, можно подумать, что он задание получил выспросить у меня, что я думаю по вопросу. Я как-то сразу не сообразила.
– Не знаю. Давай подождём, что он сам скажет. И вообще, проблемы надо решать по мере их поступления.
До офиса остаётся всего ничего.
ГЛАВА 8. Шампанское
После того, как разобрали отчёты, обсудили партнёров, взвесили наши примерные обороты на перспективу, Гришин объявляет перерыв. Павел Павлович, его старый приятель, который сотрудничает с Гришиным на договорной основе уже несколько лет, пожилой и юркий не по возрасту, ведёт нас обедать. Опять в китайский ресторан. Как по мне, то я бы лучше съела жареного цыплёнка и салат с помидорками.
Обед идёт, все болтают о красотах Хабаровска и куда сходить в свободное время. Приносят десерт. Китайцы не очень по десертам, они сладкое так себе едят, эклеров и наполеонов у них не водится, но что-то они приспособили. Гришин поддевает вилкой грушу в кляре и говорит:
– Катерина, есть идея открыть тут филиал нашей компании. Ты как смотришь на это предложение?
– Да мне Глеб уже дырку сделал в голове на эту тему, – отвечаю, – я какое имею к этой правильной идее отношение?
– Ну, Глеб – это Глеб, он финансист, а руководить компанией я тебе предлагаю. Повышение-с, значит. Квартиру дадим, зарплату повысим, командировки разные заграничные, персонал наберёшь. Ты в курсе всего уже, человек ответственный, грамотный.
Я сразу соображаю, что больше ему поставить некого. Либо родственники и близкие знакомые, включая друзей Валентины, не хотят, либо он и правда меня так прям ценит и доверяет, что дальше некуда.
– А Глеб тоже здесь останется, если что? – задаю вопрос.
– Он будет курировать, но сначала да, останется.
То есть он Глеба не спрашивает, с ним всё уже решено.
– Можем поговорить, но мне надо время подумать. Денёк хотя бы.
– А что изменится за денёк-то?
– Вот именно. По рукам?
Соглашается.
Идём обратно в гостиницу, Глеб вокруг меня прыгает, как будто я уже начальница. Чувствую себя как Шариков, понять толком ничего не могу, только в зеркало посмотреть. Спросить не у кого. Нет ли каких подводных камней в этой заманчивой перемене моего статуса?
– Вечером нас пригласили в гости, – с пустого места как-то говорит Глеб.
– В какие гости? К кому?
– У меня тут друзья работают, бизнесмены. Ресторан открывают.
– Китайский? – первое, что приходит в голову.
– Я не спросил. Какая разница? Тебе связи не помешают, они давно тут.
То есть они меня уже определили, а Глеб даже знакомых отыскал.
– Ты заметил, что Фёдор про Китай опять замял? – спрашиваю.
– Да фиг с ним. Пойдёшь?
– Конечно. Только передохну малость.
Вижу, что он доволен, как будто ещё одно поручение выполнил. Да, с финансистами этими надо быть начеку.
Иду в номер, заваливаюсь на кровать и смотрю на потолок. Что делать-то, Катерина? Соглашаться или нет? Это ж надо переехать в новый город, который не просто два часа езды от дома, а семь часов лёту.
Время летит. Переодеваюсь в ресторан. Спускаюсь вниз. Глеб уже стоит около ресепшена, в красивой кожаной куртке и коричневых брюках.
– Далеко?
– Нет, пять минут, – показывает он глазами на телефон в руке.
Идём
– Откуда ты этих друзей-то знаешь?
– Не важно. Смотри, вот и ресторанчик.
А ресторан-то оказался симпатичным, современным, но очень небольшим, один зал всего вместе с барной стойкой. Приличный такой полумрак. Глеб делает шаг в сторону бара, а я пока стою и озираюсь. Никто не подходит, хостес какая-нибудь и так далее.
– Что-то непохоже, что сегодня открытие, – пожимаю я плечами, но Глеб стоит далековато и не слышит.
Мимо проходит официант с подносом, я его спрашиваю:
– У вас сегодня есть мероприятие?
– Не понял вас.
– По поводу открытия ресторана.
– Так он год как работает уже.
– Ничего специального сегодня не планируется, верно?
– Вроде, нет.
Иду к Глебу.
– Мне вот официант сказал, что сегодня никаких мероприятий по поводу открытия ресторана не планируется.
– Да? – поднимает брови Глеб, – как не планируется?
– А знаешь почему не планируется? Я знаю.
– Почему? – улыбается Глеб.
– Потому что ресторану год.
– Прости меня, пожалуйста, но я очень хотел тебя сюда пригласить.
– Ну, Глеб!
– У меня сегодня день рождения. Тридцать второй.
– Паспорт с собой? – я уже перестаю ему особо верить.
Тут появляется из темноты хостес и ведёт нас к столику.
Почему я не в том месте и не с тем, с кем хотела бы быть? Глеб вцепился в меня клешнями и держит крепко. Второй раз про паспорт повторять, конечно, не буду. Какое это имеет значение? Вот с кем бы я действительно хотела быть сейчас?
Я представляю Егора на месте Глеба, и сердце чуть ли не щемит. Он так и стоит перед глазами в том облике, в котором видела его на закрытии выставки. «Я пришёл к тебе с добром». А я так и не знаю, с каким добром.
Интересно, у него поменялся телефон с тех пор? У меня нет. И где он живёт сейчас? И что вообще у него происходит в жизни? Но зачем это мне? Боюсь себе признаться, что встреча произвела на меня неизгладимое впечатление, и тело опять предаёт.
– Ты будешь шампанское? – спрашивает Глеб.
– Да, давай! Ты вечером родился или утром?
– Не помню, – хмыкает.
– Я хочу тебе пожелать наполненной и счастливой личной жизни. Я женщина, мне можно такое пожелать. И чтобы ты там был царём, у которого всё есть: и казна, и армия, и академия, и школа. Ну, и самого верного и красивого премьер-министра.
Мы чокаемся.
Я слышу смс-ку в телефоне. Гришин, наверное. Открываю сумку, достаю телефон. Глеб читает меню.
«Ты где, Кити?» – написано в сообщении.
Я выключаю телефон.
ГЛАВА 9. Дуй!
Сижу весь вечер как на иголках. Есть не хочется. Пить я не люблю, и так хватает разных отключек и качелей. Мне нравятся только первые глотки, и одного бокала всегда достаточно.
Глеб рассказывает, как попал на работу к Фёдору. По-моему, сочиняет. Я слышала, что он сын подруги Валентины, но у него другая версия. Он жмёт на свой профессионализм и восторг Фёдора от результатов его труда. Исчезнуть бы. Да хотя бы к себе в гостиницу. Посмотреть, с какого номера мне написал Егор. Настучать ему какую-нибудь загадочную бессмыслицу и ждать, что пришлёт в ответ.
Подходит официант, на подносе маленький кругленький тортик, на котором две свечи – две цифры: три и два. Уже горят.
– Ставьте в середину, – говорит ему Глеб.
– Желание загадал? – спрашиваю.
– Конечно.
– Дуй!
Погасить две свечи много сил не надо.
Ягодный лёгкий тортик-суфле с клубничным кремом, похожий на тот, что был однажды на моём дне рождения…
Когда я пришла к Алле в компанию, меня сразу определили в бухгалтерию. Дали стол, компьютер, объяснили, с какими программами работали, что входило в круг моих обязанностей, что отслеживать и прочая.
Я держалась тихо, скромно, изучала материал, голову не поднимала, знакомств особых не заводила из-за сплетен .
Не могу сказать, что коллектив был женским, мужиков было достаточно, особенно начальников отделов, маркетологов, и брэнд-менеджеров. Я даже удивилась, насколько большая была компания, и сколько там разных отделов.
Меня, конечно, заметили, я стала больше общаться, а к концу второго месяца знала всех, и меня знали все. Неизбежно.
Ждала Егора. Я всё ещё мало о нём знала. Мне приходилось собирать по крупицам, из обрывков фраз, историю его жизни. Мать была актрисой московского драматического театра, но бросила сцену из-за отца. Всю жизнь об этом жалела. Сцена такого же не прощает. Она ревнивая и властная повелительница. Ты предпочла меня благоустроенному быту? Предала? Получай тоску и зависть к тем, к кому я благосклонна. Ничто не сравнится с тем наслаждением, которое испытывает актёр, когда слышит шквал аплодисментов. Максима. А кем был его отец, я так и не поняла, кажется, чиновником.
Сразу, как вернулся из Греции, я переехала в его огромную квартиру рядом с Новодевичьим монастырём. Он меня даже не спросил, хочу я переезжать или нет.
– Кити, вещи собери к семи часам.
– В смысле? – не поняла я.
– Зимние пока не надо. В другой раз.
– Мы куда-то едем? Я же на работе.
– От меня до твоей работы намного ближе.
Тут только до меня дошло. Но переехать – это вам не в отпуск собраться. Я потом сто раз довозила всякие мелочи.
Мебели в квартире было немного, и от этого она казалась очень просторной. К нему часто приходили друзья и коллеги, но он меня этим не беспокоил – уважал моё личное пространство и закрытую дверь в комнату, то есть спальню. Мне нравилось там читать на мягком кресле или сидеть за компом.
Дни летели. Мы не замечали время.
Наступил мой день рождения. Никогда их не любила. Не любила выставлять на показ свой личный день и свою уязвимость, потому что в этот день и правда чувствуешь себя как-то по-особенному. У меня всегда в этот день были глаза на мокром месте. Обычно люди поздравляли одними и теми же словами, настолько затёртыми и надоевшими, что они ничего не значили. Я ничего этого слушать не любила и не хотела.
– Давай отметим! – предложил Егор, – можем дома, можем в ресторане. Потанцуем. Приглашай кого хочешь с работы.
Когда я с Егором, мне море по колено. Это было состояние безопасности, спокойствия, отсутствия проблем и ощущение, что ты нравишься, ты желанна, тебя хотят, тебя слышат, тебя уважают.
Я согласилась на день рождения.
Пришли все, кого я пригласила. Егор очаровал их всех. Его хватило на каждого. Я знаю, какой он бывает, когда у него душа поёт, и он счастлив. Он заливает своим счастьем всё вокруг.
Именно тогда Алла увидела моего мужа и потеряла голову. Если честно, мы были даже ещё не женаты тогда.
Она не делала попыток с ним потанцевать лишний раз или до него дотронуться, она притворялась, что он такой же, как все. Только я почувствовала, как она на него смотрела, когда ей казалось, что её никто не видит. Просто пожирала Егора глазами. У неё даже слегка приоткрывался рот.
Я понаблюдала, но решила, что это не опасно, не для нас с Егором. Говорить ему я этого тоже не стала. Шло время, и мой день рождения уже никто не вспоминал. Кроме меня, конечно. Потому что это был лучший день рождения в моей жизни. А Егор ещё и машину подарил, ту, которая мне всегда нравилась. Я не ожидала.
У Егора дела шли хорошо, он много ездил по бизнесу, а я работала. Освоила все их логистические манёвры, к тому же мне очень часто перепадали красивые шмотки почти задаром из-за размера, и я реально избаловалась: платье – не платье и так далее.
Свадьбу наметили на сентябрь.
– Ну, так что ты решила? Принимаешь предложение?
Мы едим тортик ложками прямо с тарелки, на которой он стоит. Я ещё и чаю попросила. Привычка.
– Пока не решила. Неожиданно как-то. Фёдор мог бы меня и предупредить заранее.
– Да, никто не ожидал. Ты почему про заплату не спросила?
– Завтра спрошу.
Ещё пять минут, и я его оболью чаем. Но он, кажется, поднимает руку, чтобы позвать официанта и попросить счёт.
ГЛАВА 10. Уверенность в завтрашнем дне
Еле от него отвязалась.
– Спасибо за чудесный вечер! Спокойной ночи, дорогая!
Ещё чуть-чуть и выпрыгнет из штанов. Какая же я бесчувственная!
Что у Глеба в голове, так до конца и не поняла. Неужели хотел меня соблазнить? Просто так девушку в дорогой ресторан не водят, это понятно. Могли бы просто посидеть в баре внизу в гостинице и выпить того же шаманского за его здоровье. Вполне приличный бар и всё такое. Нет, надо было по полной программе. Только я с самого начала тебе дала понять, Глебушка-хлебушек, что ты мне нужен, как прошлогодний снег, да ещё и маячит начальственный пост по мою душу. Но это вряд ли.
Почему Глеб сказал, что этого никто не ожидал? То есть моего назначения. У Фёдора появилась веская и неожиданная причина принять такое решение? Что это за причина?
Наконец я в номере. Закрываю дверь и выдыхаю. Ещё ощущаю запах хвои от парфюма Глеба, но это психологический момент.
Первым делом смотрю в телефоне, откуда мне пришло сообщение от Егора. Села в креслице в номере, вытянула ноги и набила ответ.
«Я скоро приеду».
Не стала писать, когда – просто «скоро». Также как он меня спросил – ты где? Что это за вопрос? Как будто я с работы опаздываю, а он меня дома ждёт. Так три года и ждёт. Зайка. На часах было почти одиннадцать, но это здесь, в Хабаровске, а в Москве сейчас уже шесть утра. Не самое романтичное время.
Разделась, постояла в душе минут пять, и легла спать.
Кого бы спросить, какая шлея Фёдору под хвост попала, как говорила бабушка про наше политическое руководство. Не Валентине же звонить, а она, пожалуй, единственная, кто в курсе.
Не спится. Надо завтра решение выдать. Чую прям, что зарыта там огромная лохматая собака. Вроде, долгов у нас в компании нет, зарплаты платят, сделки идут, грузы перевозим, склады работают, айтишники пашут, искры летят. Может, и правда решили вширь податься?
Нет, на такое место ставят блатную сыроежку, родню или близкого другана. Даже если Глеб будет контролировать денежные потоки, возможностей, как говорится, пруд пруди, и сговориться можно с Глебом в два счёта. Может, Глеб поэтому и хочет меня трахнуть? Чтобы близость была и завязочка? Мужикам всегда кажется, что они нас контролируют через постель. Так, но не всегда. Скорее, наоборот. И сдался ему Егор. А ведь копает.
А Фёдор ни слова мне про Егора не сказал, хотя тоже с ним разговаривал на ужине тогда на выставке. Один постоянно напоминает, а второй вообще не вспоминает.
У меня есть ещё время, через два часа все начнут просыпаться. Ставлю таймер, чтобы проснуться через два часа. Только вот кому буду звонить, пока не решила.
Я проснулась от смс-ки. Она звякнула раньше, чем будильник. Смотрю, до будильника ещё почти час. Ищу спросонья, никак не могу открыть глаза.
«Не соглашайся на новую должность» – кто? Кто это мне послал? Никак не могу проснуться. Неужели Егор? Он-то тут причём? Откуда он может вообще про это знать? Что за номер, с которого пришло сообщение? Неизвестный номер.
«Ты кто?» – спрашиваю.
Если кто-то послал сообщение с неизвестного номера, то либо я его не знаю , как и не знаю его номер, либо он не хочет открываться. Но советы раздавать готов прямо с утра. А может, это вообще не Егор? Ответов не было ни на первое сообщение, ни на второе.
Надо было сразу спросить «почему». Почему не соглашаться.
Кому-то надо, чтобы я отказалась от должности. Действительно, почему?
Размечталась, что это Егор, а это вообще не он, а незнакомец-доброжелатель.
Когда Алла приходила к нам домой, у меня было ощущение, что я играла с огнём или ходила по канату над пропастью. Она никогда не приходила одна – с приятельницей или приятелем. Потом со Стасом, когда они стали жить вместе. Они почти всегда цеплялись языками с Егором и спорили на почве политики, в смысле, Стас и Егор. Я не встревала, но это не значит, что не понимала, очень даже хорошо всё всегда секла и следила за новостями. Дед научил и сделал это моей привычкой – утром просматривать новости: сначала внутренние, потом международные. Просто я вообще долго наблюдаю и только иногда подаю голос или совершаю поступки. Такая.
Когда они спорили, Алла всегда была на стороне Егора. До смешного. Один раз Стас даже ей замечание сделал, что она как враг какой, никакой поддержки. Кажется, речь шла об уверенности в завтрашнем дне. Тоже, нашли, о чем говорить. Зависит это от ситуации в мире или от количества денег на счету.
– Ни от первого ни от второго, – сказал Егор
– Вот, и я так думаю, – сразу вставила Алла.
– Что ты думаешь? – спросил Стас.
– Ни от войн ни от денег.
– А от чего?
– От чего? – переспросила она Егора.
Что-то в таком духе. Мы все тогда рассмеялись. Но Стасу это не могло понравиться, хоть он и мастерски это скрывал. Она всегда создавала какое-то напряжение, и хотелось побыстрее сгладить все углы.
Стас очень неплохо зарабатывал, но до Егора ему, наверное, было далеко.
– Стас нормальный парень. Она его сожрёт, – как-то обронил Егор.
И тут меня шарахает по голове. Я вскакиваю с кровати и открываю сумку. Вытаскиваю кошелёк , достаю визитку и сравниваю телефонный номер с смс. Попала. Сообщения мне прислал Павел Павлович. Это ещё что за дела?
ГЛАВА 11. Телескоп
Павел Павлович приезжал пару раз в Москву, и в основном я с ним занималась. Фёдор наказал оказать партнёру гостеприимный приём. Я старалась. Даже подарки ему выбрала для дочери в ЦУМе. Павел Павлович дал карточку и сказал, что купить. Самому было некогда толкаться по московским магазинам. Благодарил сердечно. Я ему и дисконтную карту завела. Мало ли. Потом с праздниками поздравлял. Ну, и всё. Никаких других контактов у меня с ним не было и нет. А тут такое. Он же рисковал. А может, я как раз из того лагеря, где не надо предупреждать? Откуда он знает, в курсе я чего-то там или нет? Возьму и расскажу всё Фёдору.
Спи, Катерина!
Офис у Егора был на Смоленке, недалеко от дома. Причём, это был его офис, он его не снимал. Я иногда туда заходила, рядом со Смоленским пассажем, в старом историческом здании, которое отреставрировали и превратили в очень достойное место. Наверняка и сейчас им пользуется.
Я заезжала иногда в пассаж за обувью и за косметикой. Помаду всегда лучше выбирать живьём, если хочется чего-нибудь новенького, как и парфюм попробовать и так далее. Да и туфли лучше сразу примерить, особенно босоножки.
Машину я обычно загоняла вниз, в подземный паркинг. Припарковалась и пошла к лифту. Смотрю, чуть поодаль – Аллкина машина. Её нельзя было перепутать, она на капоте приклеила картинку – белую рысь. Как по мне, так это абсолютный китч. Ей часто нравилась безвкусица, она говорила, что несочетаемое и есть индивидуальность. Я никогда не спорила, нравится пошлятина и яркое что-нибудь, имеет право, также как называть зелёное с красным сентиментальностью. Не самая страшная черта характера.
Я обрадовалась даже, что увижу её в каком-нибудь магазинчике наверху. Но я её не нашла. Купила, помню, тени для век и шлёпанцы какие-то, спустилась вниз ехать домой. Машины Аллкиной уже не было. Никакого значения я этому факту не придала.
Через пару недель я опять увидела её авто на паркинге. Пошла её искать. Не нашла. Позвонила. Трубку она не взяла. Ну, нет так нет. Я почувствовала тогда что-то неприятное, тревогу какую-то. Приехала домой, Егора ещё не было. Не успела решить, что делать, как он открыл дверь, приветливый, в отличном настроении, с пакетом каких-то сладостей из соседней пиццерии.
Я ничего не сказала. Гнала от себя всякие ужасные мысли. Первая о том, что надо было проверить в пиццерии. Что проверить? Где Алла. А вдруг они сидели в пиццерии всё это время? В прошлый раз тоже? О чем они говорили, и что у них могло быть общего? Лучше не думать.
Но проблемы такого рода сами не рассасываются, если рыбка попалась на крючок. Кто из них был крючком, я ещё не понимала.
Дня через два Алла подошла ко мне на работе.
– У Стаса днюха в субботу. Мы сняли коттедж – бассейн, баня, барбекю. Приглашаем.
Кто их только выдумал эти днюхи! И не откажешь. Обидится. Да и Стас вообще ни в чём не виноват.
– Отлично! Я поговорю с Егором, если он никуда не уезжает.
У меня сложилось такое впечатление, что она уже с ним поговорила. Как оно сложилось, сложно сказать.
И ещё, она стала очень милой и умиротворённой.
Вечером Егор мне сказал, что ему звонил Стас и пригласил в субботу на день рождения.
Двойное приглашение какое-то.
– Ты подумаешь над подарком? – спросила я.
– Могу, – с лёгкостью ответил Егор.
На следующий день я поинтересовалась у Аллы, что бы Стас хотел в подарок по её мнению.
– Будешь смеяться, но он мечтает о телескопе, – она ответила сразу. Ответ был наготове.
– Ой, я тоже когда-то хотела телескоп. Как я его понимаю!
На следующий день вечером Егор резал арбуз и сказал как-то между прочим:
– Я решил Стасику подарить телескоп. Завтра привезут.
– Отличная идея, – ответила я. Даже не уточнила, а он Стасику нужен вообще, телескоп-то.
Егор как-то особенно тщательно собирался утром в субботу.
Я опять ничего не сказала.
Натура у меня такая. Наблюдаю – а прыгаю, если вообще прыгаю, только точно убедившись. Это не всегда правильно, иногда можно успеть и предотвратить. Но предотвращение срабатывает временно, а старое потом наступает с новой силой. Всё в голове, оттуда идут команды. Так что я бью в голову. Как могу, конечно.
Будильник свое дело знает. Семь часов десять минут. Встаю. До завтрака больше часа.
– Павел Павлович, мы можем поговорить? – да рано, но другого времени нет.
– Катерина, он кидает тебя под танк, как пробный шар.
– Гришин?
– Ну, а кто? Он, конечно. Хочет посмотреть, какая ситуация в городе, и сколько это будет ему стоить. У тебя априори ничего не может получиться, но всё равно сделает тебя виноватой. Из принципа.
– А почему не ставит Глеба?
– Глеб ему нужен как финансист, зачем его увольнять, а тебя не жалко, если что. Да и Валентина считает, что он тебе слишком много платит. Так что решай. Работать тебе тут особо не дадут. Продержишься какое-то время, но недолго. А Глеб будет информацию собирать, пока ты будешь стараться сделать то, что не имеет смысла.
– Поняла, Павел Павлович. Спасибо.
Я его не спрашиваю, почему он так поступил. Такие вещи не спрашивают. Их надо самой вычислить и понять.
ГЛАВА 12. В коттедже
Значит, эта любопытная сова Валентина, считает, что Фёдор мне слишком много платит. Она же никогда со мной ни за что не цеплялась и вела себя максимально корректно?! Хотя Фёдор мне пару раз намекнул, что я у него в высшей категории. Обычно это говорится для того, чтобы больше не просила. Как будто я просила когда-нибудь. Мою работу очень легко проверить: всё задокументировано, все договора на виду.
Причесываю голову, подкрашиваю глаза, надеваю бежевый брючный костюмчик и белую кофточку. Ну, насильно меня никто на должность не поставит, а уволить одним днём тоже не получится, не девяностые на дворе.
Завтракаем.
– Сейчас сходим в офис, подпишешь документы и поедем кататься по Амуру. Я уже договорился, – наливает Глеб сливки в кофе.
Когда же ты договорился? Ночью, что ли?
Почему Глеб настолько уверен, что я всё подпишу, странно как-то. Я ни разу вчера не подтвердила, что уже всё решила.
– Может, мне с собой куртку захватить, если по реке поедем? – хлопаю глазами.
– Да, можно.
Идём.
Алла со Стасом сняли роскошный коттедж и пригласили уйму народу. В основном это были друзья Стаса по работе, он работал генеральным в какой-то строительной компании, а кто он был по образованию, не помню. Инженером, но каким, не важно. Английский знал хорошо, мы с ним песенки пели вместе и потом по-английски трепались, так, в шутку.
Девицы были разные, может, жёны, может, нет, может, вообще какие-то случайные, не суть. Я мало кого знала. Один парень отвечал за барбекю и вообще стол. Я тоже помогала. Стасу стукнуло целых тридцать пять. Шарики надули и привязали над столом.
Если честно, то я была на стрёме. Я начала за ними следить помимо моей воли. Егор всё время крутился около меня, нечего сказать, да и Стас тоже, а вот где Алла пропадала не могла понять. Она то появлялась, то исчезала.
– Какие у нас красивые ножки! – прошептал мне на ухо Егор и поцеловал в щёку, когда я делала салат. Лето, жарко, я была в белых шортах. Не очень подходящая одежда для готовки, но это не имело особого значения.
Подключили маленький фонтанчик. Один из гостей его починил, он сначала не работал.
Все веселились, пили вино, ели мясо и так далее. Я пошла в дом за бумажными полотенцами и увидела Аллу, стоявшую у окна. Почему она там стояла одна?
– Аллка, ты что там стоишь? – странно как-то.
– Ой, голова болит сегодня, выпила таблетку. Всё нормально.
Всё нормально, конечно, только почему у неё зарёванная морда.
– Выпей воды. Всегда помогает. Целый стакан.
Я не стала её тормошить, всё равно наврёт, если что. Пошла в сад.
– Спасибо большое за телескоп, – поблагодарил меня Стас.
– Хорошо, что ты честно и откровенно сказал Егору, что ты хочешь на день рождения, вот правильно поступил, – ответила я. Я знала, что он этого не говорил.
– Да что ты, Катерина, разве я мог! Это они с Аллкой, наверное, договорились.
– Наверное, – спокойно ответила я.
Вот как поступить?
– Тебя Аллка ждёт в доме, что-то хочет спросить, – подошла я к Егору.
– Где в доме? – он немного напрягся.
– На кухне, кажется, я её видела только что, когда ходила за полотенцами.
– Хорошо.
И он пошёл. Как будто это само собой разумеющееся дело. Я не стала за ним красться, осталась со Стасом и его друзьями. Рискнула малость. Поглядывала на дорожку из дома и ждала, сколько времени они там пробудут. Не хотелось портить день рождения Стасу, но могла и испортить.
И тут сам Стас встал и пошёл в дом. Причём, быстрой такой походкой. Я стояла с какой-то девушкой на другой стороне беседки, это он сам решил.
– Ты знала про Аллу? – сразу подошёл Стас, когда вернулся.
Меня как ледяной водой окатило.
– Что знала?
– Что её с работы уволили за растрату?
– Нет, первый раз слышу, – у меня даже во рту пересохло, – когда? Я же с ней виделась в офисе в пятницу. Какую растрату?
– Я сам офигел. Мне так неудобно за неё. Она попросила денег у Егора.
– Я ничего этого не знаю, Стас, честное слово.
– Но ты же сказала Егору, что Аллка его ждёт, а она тебя не просила.
– Кто это тебе всё сказал?
– Они оба. Вон Егор идёт, можешь у него спросить.
Кажется, я перемудрила. И смешно и грустно. Но осадочек остался всё равно. Не всё было так чисто, как хотелось казаться. Вот хоть убей.
– Я конечно, понимаю, что ты хотела помочь подруге, но сначала надо было меня предупредить, – буркнул Егор, – как она отдавать-то будет?
– Много денег?
– Два лимона и то до среды.
– Что ты решил?
– Я не хочу ничего решать. Я помогу ей взять кредит.
– А на что она потратила столько денег?
– Это ты у неё спроси.
Я спросила. Пошла и тут же спросила. И наорала ещё на неё, что надо было мне сначала сказать. Вот только мне показалось, что она рассчитывала не на кредит.
С работы её не уволили.
Это были якобы старые долги, которым пришло время. По крайней мере, так она объяснила.
Я не прекратила с ней общаться, просто стала ещё внимательнее, и уже не такой искренней. А Стас и Егор наоборот чувствовали себя как-то ближе.
Фёдор и Павел Павлович уже нас ждут в офисе. Фёдор в приподнятом настроении и улыбается до ушей.
ГЛАВА 13. Давайте телефон!
Заходим, рассаживаемся. Фёдор начинает:
– Хочу познакомить тебя, Катерина, с сутью вопроса, так сказать, поподробнее. Тут все свои.
Я на Павла Павловича вообще не смотрю. Слушаю внимательно Фёдора, что он мне приготовил в качестве морковки, за которой я прям сейчас всё брошу и побегу.
– У тебя будут полномочия полноправной хозяйки и без твоей высочайшей подписи дела здесь делаться не будут. Я надеюсь, ты разовьёшь наши традиционные преимущества до самого высокого уровня, особенно безопасность и контроль перемещения.
– Что значит, разовьёшь? С нуля? Вы хотите сказать, что из всего персонала у меня есть только Глеб? Или я у него есть? Не знаю, как лучше выразиться.
За ночь он решил, что дело в шляпе. Покривлялась девушка малость для приличия и готово. Никто от такого не отказывается, по его мнению.
Я примерно знаю, сколько платит компания директору региона – от полмиллиона до миллиона при выполнении всех контрактов и так далее. А там ещё премии и разные проценты от сделок. И это всё официально. Можно ещё и неофициально, но опасно.
– Во-первых, я подготовил план работы со сроками и со всем фаршем. Куда ты спешишь?
– Фёдор Степанович, я вообще никуда не спешу, – тут я обвожу всех взглядом и делаю паузу, – Я беременна и принять ваше предложение не могу. Без обид.
Ничего другого мне в голову не пришло, чтобы он меня оставил в покое, как и Глеб. Глеб, кстати, сразу потускнел. Прогулка по Амуру, видимо, в эту же секунду показалась лишней – погода ветреная, и возможны сильные осадки.
Какой облом! Немая сцена продолжается и продолжается.
– Да врёшь ты всё, Катерина! – вдруг произносит Фёдор.
Такой наглости я от него не ожидала. Тут и я не знаю, что сказать.
– Врут все, – говорю, – и я не исключение.
Глеб опять оживает.
– Чего ты боишься-то? – Фёдор настаивает и ни на шаг не отступает.
Павел Павлович ёрзает. Наверное, сто раз пожалел, что со мной связался. Вдруг что-нибудь ляпну.
– А расскажите мне, уважаемый Фёдор Семёнович, о чём вы беседовали на гала-ужине по поводу окончания последней выставки с одним бизнесменом приятной наружности? У него ещё фамилия такая же, как у меня.
Фёдор опять на меня лупится, как телепат какой. Потом смотрит на Глеба. Глеб весь нейтральный и притихший. Насколько мне известно, они беседовали с Березовским после того, как я ушла уже.
– Да не припомню. Причём тут это?
– Он вам что-то про морские перевозки говорил. Вспоминайте-вспоминайте!
– Ты что, Катерина, знакома с Егором Евгеньевичем из «Дромоса»? Больно уровень крутой. Не родственник ли он тебе случайно?
– Очень дальний.
– Да ты что! – восклицает и поглядывает на Глеба. Не справился Глеб, не разузнал, видимо, что попросили, – Он же это… Ну, ты знаешь, Хабаровский край – это вам не Тульская область, два моря, пять портов, – Фёдор опять не знает, куда ветер дует, даже верхнюю пуговицу у рубашки расстегивает и галстук теребит.
– Это он вас попросил? – спрашиваю, а сама блефую. Я только догадываюсь, точно ничего не знаю, но, кажется, иду по следу.
– Ну, как попросил? Зачем меня просить? Это ж мой бизнес, и я решаю, кого куда мне ставить. Ты с ним в контрах, что ли, Катерина?
Гришин только выглядит подкаблучником и растеряшей, на самом деле он хитрый делец и компанию свою вывел практически в одну из ведущих в стране. А его манера делать растерянный вид и удивляться, как провинциальная девушка в ГУМе, создаёт ложное впечатление превосходства у собеседника. Известный мастер забивать ножи в спину или принимать решения диаметрально противоположные договорённостям, если они не скреплены печатью. Не всегда, но применяет. Сейчас он уже сечёт, что у меня есть отношения с Егором Евгеньевичем, и тут же меняет тактику.
– Я у вас один маленький вопросик спросила, Фёдор Степанович, а мы всё разговариваем и разговариваем.
Я интуитивно чувствую, что он какую-нибудь сделку заключил с Егором и меня туда вписали, как необременительное и обоюдовыгодное условие. Большие дяди, типа, порешали. Узнать бы, в чём суть. Павел Павлович меня предупредил, но всего знать не мог.
– Катерина, давай на чистоту! Кем тебе приходится Президент «Дромоса»? Крупная компания, со своим морским транспортом, с огромным влиянием, одна из ключевых на рынке морских перевозок. Склады в портах немаленькие. Я тебя как шеф спрашиваю.
Н-да. Вывернул. За эти три года, что я не общалась с Егором, он работал, видимо, как конь. Всегда был трудоголиком. Странно как… Мне стало так интересно, как и чем он живёт. Ну, и, конечно, с кем он живёт. Не может же такой мужик, как Егор, жить без женщины. Это глупо и нереально. Так в жизни не бывает.
Что значит, стало интересно? Я не собиралась его прощать и с ним сближаться. Он просто часть моего прошлого, и большая часть времени, проведённая с ним, была очень счастливой. Такое ни одна женщина не забудет. Но… есть и другая сторона медали.
– Я же первая спросила, Фёдор Степанович, – включаю я дурочку.
– А, ну, перестань кривляться! – повысил тон Гришин.
– У меня условие. Пока я не переговорю с Егором Евгеньевичем, я ваше предложение не приму. Давайте мне его телефон. У меня его телефона нет. Я сама ему позвоню, не волнуйтесь.
Они опять на меня все смотрят и молчат. А Глеб совсем растерялся.
ГЛАВА 14. Звонок
Мне показалось, что я немного переборщила, стала условия выставлять и так далее. Гришин же может и взбрыкнуть, как любой шеф-мужик, когда какая-то молодая сотрудница начинает проявлять излишнюю активность. Только он наоборот никакой злости или недовольства не показывает, даже выглядит сосредоточенным без своей обычной маски случайно зашедшего посетителя за латте.
– Вбивай! – и начинает диктовать мне телефон.
На самом деле, наверное, я его могу и знать, этот телефон, зачем Егору вообще менять свои контакты. Подумаешь, три года. Нормальные люди свои контакты не меняют каждые три года. Но я пробовала как-то ему позвонить. Было дело. Номер был заблокирован. Психанула и больше не звонила. Восприняла это как знак судьбы. А если он резко последнее время в гору пошёл, то мог и поменять нафиг все номера и оставить связь через секретаря. Я бы так сделала.
Вбила.
– Звони! – говорит Гришин, а мы послушаем.
– Нет, так не пойдёт. Я хотела бы без свидетелей. Сейчас сколько в Москве времени?
– Половина пятого вечера, – услужливо подаёт голос Глеб. Его как будто тут нет. Притих совсем.
Я встаю, беру сумочку и выхожу из кабинета.
А что я ему скажу? О чём он с Гришиным разговаривал, я-то понятия не имею. Начинаю волноваться. Щёки точно красные, потому что горят. И губы пощипывает. А если трубку не возьмёт? А если возьмёт?
Звоню.
– Это ты, Кити? – сразу, поле первого гудка, как будто ждал и держал телефон наготове.
– Твой телефон мне дал Гришин, мой шеф. Почему ты хочешь, чтобы я взяла офис в Хабаровске?
Трясучка и сухой рот. Я так волнуюсь как будто делаю какое-то преступление против человечества.
– Кто тебе такое сказал? Гришин?
– Ну, так почему?
– Ты в Хабаровске?
– Да.
– И я.
Тут у меня начались чуть ли не конвульсии. Это ж надо такому случиться! Я сжимаю свободный кулак так, что ногти впиваются в кожу, делаю пару шагов, чтобы прислониться к стене, а то и грохнуться могу от таких неожиданностей.
– Ты что молчишь?
– Удивлена немного.
– Надо встретиться. Срочно. Кити, пожалуйста. Оно само как-то получается.
– У кого?
– Скажи ему, что я тебя срочно вызываю. Он знает, что мы муж и жена?
– Даже я этого не знаю, а ты говоришь о Гришине каком-то.
Предметы отдаляются, потому что всё теряет смысл. Мы муж и жена? Так просто?
Всё, что я произношу и скажу ему потом уже не имеет никакого значения. Я – это опять та самая я, которая разговаривала с ним по телефону, когда он был в Греции, которая летела к нему на лебединых крыльях, забыв обо всём на свете, которая думала о нём каждую секунду. Я не знаю, что мне делать. То есть прекрасно знаю. В голове всё смешивается в смузи.
– Егор Евгеньевич просит меня срочно приехать к нему в офис. Машина будет через пять минут. Прошу меня извинить, пока сказать ничего не могу, – смотрю на троих мужиков, двое из которых ничего не понимают, это точно, а третий, если и понимает, то не до конца.