Луковые кольца в сахарном сиропе

Пролог

Ирина сидела на самом кончике массивного деревянного стула, зажав ладони между коленями. Тело ее так сильно напряглось, что казалось, выбей из-под нее это проклятое сидение – она даже не пошевелится. Энтузиазм, на крыльях которого она сюда летела, испарился. А ведь на миг ей показалось, что ад скоро закончится.

Женщина-следователь, от одного взгляда которой ее бросало в дрожь, восседала, как на троне, в кресле напротив. Ирина хорошо запомнила, как ее зовут – они оказались тезками.

В первую встречу ей удалось рассмотреть эту женщину – низкий рост, тучное непропорциональное тело, тугой пучок каштановых волос, скрученный скорее на лбу, чем на затылке, толстые пальчики-колбаски, с натянутыми тугими безвкусными кольцами. Виделись они пятый раз, но Ирина прекрасно понимала – эти встречи не сулят ничего хорошего. Жестокость, с который следователь проводила допрос, напугала бы даже бывалого, что уж говорить о скромной учительнице, которая толком и не поняла в первый раз, для чего ее пригласили. Сейчас она знала, но не была готова. К такому невозможно подготовиться.

      Их разделял старый деревянный стол, покрытый треснувшим стеклом. Михаил же, который обычно проводил допрос, уселся на край широкого подоконника и неестественно сгорбился. Глаза его выдавали усталость, а растрепанные сальные волосы подсказывали, что он давно не спал и не мылся. Его Ирина не боялась. Погоны, которые он носил, не прятали доброго сердца, как бы тщательно он сам не старался это скрыть. Обычно такие люди в органах надолго не задерживаются, но этому удалось как-то зацепиться.

– Вы хотите сказать, что человек способен на такое серьезное преступление, не имея на то вообще никаких причин? – голос женщины проскрипел, как не смазанное колесо. – Или вы пытаетесь найти виноватого, чтобы отвести подозрения от себя?

– Я тысячу раз вам объясняла, что я не имею к этому никакого отношения, – Ирина покосилась на Михаила. – А значит есть тот, кто это сделал. Но вы не хотите его искать. Вы прицепились ко мне, – голос предательски задрожал, она почувствовала, что готова расплакаться, но сдержалась.

– Расскажите, что навело вас на эту мысль? – Михаил еле заметно подался вперед.

– Мне не нужны ее домыслы! – женщина рявкнула на своего коллегу. – Или доказательства, или ничего!

Ирину затрясло. Она так сильно захотела домой, словно там есть шанс спрятаться от этих двоих.

Громкое дребезжание стационарного телефона заставило всех вздрогнуть от неожиданности.

– Сейчас подойду! – так же грубо ответила в трубку мучительница и вышла из кабинета.

Михаил, пользуясь моментом, тут же принялся ее успокаивать.

– Я хочу вам верить, понимаете? – он говорил тихо, словно боялся, что его могут услышать за дверью. – Расскажите все, что знаете. И я постараюсь вам помочь.

– Это не я, – она обхватила себя руками и начала раскачиваться. – Я не убийца.

– Но вы единственная, у кого был мотив.

– Нет, не единственная, – Ирина достала из сумки розовую толстую тетрадь и положила на стол.

Глава 1

Говорят, горе меняет человека. Но с этим выражением стоит поспорить. Человек ли меняется, или внешний мир начинает казаться другим: новым, незнакомым, безучастным, чужим?

Ирина огляделась по сторонам. Прежний город смотрел на нее безразличным взором. Улицы дремали, дома таращились редкими включенными глазами-окнами, рассказывая о рано проснувшихся хозяевах. Оно и немудрено, во вторник-то.

И что ее побудило отправиться на кладбище в такую рань? Хотя она прекрасно догадывалась, что ей движило – отсутствие людей. Казалось бы, жена пришла проведать могилу мужа, что в этом такого? Тем более спустя всего два месяца после смерти. Наоборот, это правильно, нужно показать, не стоит скрывать. Но чувство вины не отпускало. Какой-то маленький червячок подгрызал изнутри, не давая покоя. Как будто Ирина в чем-то виновата: то ли в том, что случилось, то ли в том, что не сумела стать хорошей женой и предотвратить беду.

Но правда была в другом. Это был ее второй визит за целых два месяца. И привело ее отнюдь не желание стать ближе к родному человеку, а противное сосущее чувство вины, что не убивается от горя, как положено.

Когда умерла ее мать, они с отцом ездили на кладбище через день. Спустя месяц Ирина бросила эту затею, но не отец.

Так и говорил – без нее мне тошно, не могу один, душа рвется. А у Ирины ничего не рвется. Разве так должно быть?

Еще и скоропостижность выбила из колеи. Сегодня живой, а на следующий день и нет человека. Мама-то сильно болела, лежала, тут все понимали, чего ждать.

Но Олег…

На похороны собрались только самые близкие: жена, дочь и несколько друзей.

За свою недолгую жизнь ее муж умудрился растерять большую часть окружения. Родители его давно ушли в мир иной и встретят сына уже там.

Совесть грызла Ирину еще и за то, что она мало плакала. А когда слезы наконец-то нашли выход, то они были скорее по самой себе, чем по мужу. Как будто нарыв лопнул, заполнив душу гноем.

За два месяца ее жизнь изменилась. Она не заиграла новыми красками, не стала хуже или лучше, просто стала иной.

Теперь пугало другое – что делать дальше? Она и понятия не имела. Раньше ей казалось, что всё предрешено и так тому и быть. Дни будут тянуться или пролетать, времена года меняться, диктуя, сапоги надеть или босоножки. Но в глобальном смысле все останется по-прежнему.

Но стоило закрыть глаза и прошлое возвращалось. Страшные сны не давали нормально спать. Стоило забыться в мыслях, так сразу перед глазами встает картина похорон или живой Олег, ругающийся на весь дом.

В школе тоже ничего нового, только внимание коллег к ее несчастной персоне возросло. Каждый хотел спросить, выразить соболезнования, поддержать, забыв уточнить, нужно ли ей это вообще?

А Ирине было не нужно. Вот бы все отстали поскорее и забыли, что перед ними вдова, а не простая учительница.

С детьми дело обстояло проще. Их маленькие сердца не понимали затяжного горя. Услышали, испугались и забыли на следующий день.

Ирина бросила взгляд на старенькие наручные часы – начало восьмого. Нужно поторапливаться, иначе опоздает на первый урок.

Она прибавила шаг, повесила легкую полупустую сумку на плечо и покинула территорию кладбища.

Забежать домой, сменить обувь на приличные туфли, поторопить Машу и мчаться на работу – новый день ждать не станет. Сегодня шесть уроков и совещание на большой перемене, значит времени нормально пообедать практически не останется.

Желудок предательски заурчал – с завтраком тоже ничего не вышло, греметь тарелками в шесть утра она не решилась.

Ничего страшного, от голода точно не умрет.

Маршрутка подъехала к остановке, и Ирина побежала. Если не успеет сесть, то точно опоздает. Ей повезло, вереница из пассажиров растянулась на десяток метров. Втиснувшись последней, она принялась искать, за что бы уцепиться, но быстро сообразила, что в этом нет большой надобности. Плотно набитое маршрутное такси и так отлично убережет от падения.

Угрюмые заспанные лица людей оказались слишком близко. Кто-то пихался локтями, другие топтали уставшие ноги и дышали в затылок, а одна старушка и вовсе принялась требовать сидячее место.

Да уж, внешний мир и правда совсем чужой. Каждый живет собственными проблемами.

– Здравствуйте, Ирина Николаевна, – раздался тоненький голосок за спиной.

Ирина попыталась развернуться, но тут же получила толчок в спину.

По голосу догадалась – ученица из шестого класса.

– Вы мою контурную карту проверили? – не унималась девочка.

Вся маршрутка обратила на них свои взоры. Хоть какое-то развлечение по дороге на работу.

– Здравствуй, Настя. Сегодня на уроке обязательно скажу результат, – через плечо ответила она.

– А вы не помните, что у меня там? Какая оценка?

Девочка принялась протискиваться к выходу, поближе к учительнице.

– Не помню, к сожалению. Остановите на следующей, пожалуйста.

Белый микроавтобус вильнул в сторону остановки. Все пассажиров качнуло вперед. Двери открылись, и Ирина наконец-то вдохнула полной грудью свежий утренний воздух.

– Вы куда? – раздался крик неугомонной ученицы. – Школа же дальше?

– Я в курсе, – сказала Ирина, провожая глазами битком набитый транспорт.

Ноги понесли ее к дому. Машины выстроились вереницей в длинную пробку, пешеходы бежали, спешили, разговаривали по телефону. Город проснулся, ожил, забурлил, как кипящая в кастрюле вода.

Осталось влиться в него, раствориться в этой пучине, отложить все свои мысли на вечер и стать частью большого шумного социума.

Глава 2

Апрельский день выдался на радость ясным и солнечным. Последние две недели погода была непредсказуемой. Зима никак не хотела сдавать свои позиции: то снег повалит крупными хлопьями, превращая пыльные дороги в грязь, то жара стоит, как летом. Утром молодая травка могла закостенеть от ночных заморозков, а в обед прогреться под теплыми лучами солнца.

Ирина вышла из здания школы и втянула наполненный весенним запахом воздух. Вдалеке раздался звонок на урок. Дети, которые учились во вторую смену, с криками кинулись с улицы внутрь. Ирина покачала головой, представив, как им сейчас влетит от учителя за опоздание.

Она подошла к перекрестку и посмотрела по сторонам. Но не успела сделать и шаг, как ветер сорвался с места и подхватил дорожную пыль. Она зажмурилась, пряча глаза.

Дом ее находился в десяти минутах неспешной ходьбы. Она начала мысленно перебирать в голове дела, которые предстояло сделать до вечера. В этом году ей хотелось в отпуск сильнее, чем обычно. Нужно непременно заняться домом и привести в порядок то, что давно этого требует. Через два месяца учебный год закончится, школа опустеет и работы станет в два раза меньше.

Для учителя летние каникулы куда приятнее, чем для детей.

Ирина поправила волосы и направилась в сторону дома.

– Мама! – услышала она и обернулась.

Маша перебегала через дорогу, не глядя по сторонам.

– Ты пиджак в классе забыла, – запыхавшись, сказала девочка.

– А ты забыла на дорогу посмотреть, когда меня догоняла! Как маленькая, честное слово! – Ирина забрала у дочери свой пиджак и перекинула через руку. – Я теперь буду постоянно беспокоиться, что ты попадешь под машину.

– Мам, мне пятнадцать, – Маша сняла со спины тяжелый рюкзак и на ходу начала запихивать в него свой старенький телефон.

– У грудничка инстинкт самосохранения больше, чем у тебя.

– Как день прошел? – Маша ловко перевела тему разговора.

В последнее время ее мама превратилась в комок нервов.

– Обычный день, – Ирина накинула пиджак на плечи. – Пятые классы орали, как сумасшедшие, думала у меня голова взорвется от этих криков. И зачем я согласилась их взять?

– Так откажись.

– Маш, ну как ты себе это представляешь? Это завуч решает, а не я. Да и конкурс в самом разгаре, не то время, чтобы выражать недовольство.

– Ты победишь, я уверена! Ты самая лучшая учительница в нашей школе, – Маша взяла маму под руку.

– Ты так говоришь, потому что я тебя родила, – она улыбнулась.

– Нет, ты очень добрая.

– Услышали бы тебя пятиклашки, ни за что бы не поверили!

– Как говорит Тамара Сергеевна, настоящий учитель – это тот, кто сумел продержаться в школе больше двух лет. А ты уже вон сколько работаешь.

– Почти тринадцать лет, Господи, как же время быстро пролетело.

Они свернули с основной дороги в узкий проулок, который петлял между частными домами, настроенными так близко друг к другу, что один сосед мог спокойно смотреть телевизор через окно соседей напротив. В одном из этих домой и жила семья Чернышёвых, до недавнего времени состоящая из трёх человек.

Деревянный забор, покрашенный в темно-зеленый цвет, показался впереди. Краска на нем давно облупилась, обнажая серые проплешины. Ирина подняла глаза и посмотрела на сам дом. На короткий момент ей почудилось, что она видит его впервые. Сколько же лет они уже живут здесь?

Она замедлила шаг, пропуская дочку вперед. Калитка, вечно не запертая, поскрипывала от ветра. Во дворе валялась куча ненужного хлама, который муж много раз грозился убрать, но так к нему и не притронулся. Маленький сарайчик, что украдкой выглядывал из-за дома, был забит под завязку.

Ирина вздохнула. Теперь ей самой придется об этом позаботится.

Деревянное крыльцо, ведущее в дом, перекосилось.

– Так и не успел починить, – она намеренно перешагнула через сломанную ступеньку.

– Ты скучаешь по нему? Да? – Маша положила руку матери на плечо.

– Я до сих пор не верю, что он умер, – Ирина открыла входную дверь. – теперь мы остались вдвоем. Два месяца прошло, а я не могу привыкнуть.

– Ты до сих пор обижена на него? – Маша бросила обувь и рюкзак прямо на пороге. – Мы никогда об этом не говорили…

– Да, никогда. Ты хочешь?

– А ты?

– Давай-ка пообедаем для начала, а потом и поговорим, – Ирина достала кастрюлю из холодильника и поставила на плиту. – Переодеваемся, пока суп греется. И руки помой!

Она зашла в свою комнату и взяла со столика портрет мужа. Он беззаботно улыбался, такой молодой и красивый. Ирина помнила тот день, когда была сделана эта фотография. Они поехали за город с друзьями и детьми. Маша тогда была совсем маленькой, даже в школу не ходила. Олег выпил лишнего и приревновал ее к своему приятелю. Ирина узнала об этом только дома. А потом взяла больничный, так как ссадины на лице были слишком заметными. И у нее появился новый миксер – так муж обычно просил прощения. Она уговаривала себя потерпеть, дать ему время, шанс все наладить и исправить. Ей хотелось, чтобы он наконец понял, какую боль причиняет близкому человеку. И вот он ушел, а она осталось, так и не услышав от него слов прощения и не успев простить.

Самое страшное, что Маша давно перестала быть ребенком и все понимала. И как теперь поговорить об этом откровенно? Она так привыкла делать вид, что все хорошо.

Подруг у нее давно не было – муж всех перевел, как только они поженились.

Единственное, что она почувствовала, когда увидела его мертвым на диване – облегчение. Но в этом она не призналась бы даже самой близкой подруге, если бы такая у нее была. Ни любви, ни жалости, ни чувства потери, только облегчение и стыд. А ведь позади остались двадцать лет брака. И кто из них двоих на самом деле был монстром? Ирина не хотела знать ответ на этот вопрос.

Накинув домашний костюм, она забрала волосы в хвост и вышла на кухню. Маша разливала горячий суп по тарелкам.

– Как дела в школе? – Ирина с нежностью посмотрела на свою дочь, которая хозяйничала у плиты. – И куда делся Витя? Обычно вы всегда вместе идете домой.

– Иванова дура, – Маша села за стол. – Она сегодня дежурила и вылила на Витьку ведро с грязной водой. Он сразу ушел, не остался на дополнительные по английскому.

– Зачем же она это сделала? – Ирина села напротив. На место, где обычно сидел ее муж, они не садились.

– Понятия не имею, весь класс смеялся над ним, кроме меня.

– Хочешь, я поговорю с ней?

– Не лезь, пожалуйста! Обещаешь? – Маша бросила на нее беспокойный взгляд. – Меня они не трогают, потому что понимают, что моя мама учительница. Витя просто очень умный, он умнее их всех вместе взятых, вот они его и ненавидят. Скорее бы эта школа закончилась!

– Не спеши жить и учись наслаждаться каждым днем, – Ирина погладила дочку по руке.

– Ты всегда так говоришь! – Маша одернула руку. – А сама так не можешь. Даже сейчас, когда ты свободна, ты все равно не наслаждаешься.

– Маша! Как ты можешь так говорить? – иногда Ирина поражалась, как смело ее дочь с ней разговаривала.

– Так это правда. Раньше ты жила будущим, а теперь прошлым.

Ирина отодвинула тарелку с супом. Аппетит пропал.

– Я не хочу, чтобы ты читала мне нотации, – она старалась говорить спокойно, хотя внутри у нее все закипело. – ты слишком много на себя берешь. Твое дело – хорошо учиться и заботиться о себе. А я как-нибудь справлюсь.

– Я никогда не выйду замуж! – категорично заявила Маша. – Не хочу жить, как ты!

– Какая муха тебя укусила? – Ирина не выдержала и повысила голос, хотя много раз обещала держать себя в руках. – Почему ты злишься на меня?

– Потому что я знаю, что отец тебя бил! И я рада, что он умер! Я его ненавижу! – Маша толкнула тарелку, и капли жирного бульона разлетелись по столу. – Я думала, что ты изменишься, что наконец-то начнешь жить по-настоящему, а ты страдаешь по нему!

Ирина начала задыхаться. Она пыталась выровнять дыхание, но ничего не выходило. Ей хотелось верить, что ее муж заставляет страдать только ее. Но дочка все знала и держала в себе.

Маша ушла в свою комнату и хлопнула дверью. Ирина кое-как успокоилась, убрала со стола и подошла к спальне дочери.

Постучалась, но не стала дожидаться приглашения и вошла.

– Ладно, – сказала она.

Маша лежала на кровати лицом к стене. Ее светло-русые волосы, еще утром заплетенные в тугую косу, повылазили и торчали в разные стороны, как антенны. Она съежилась, прижимая худые длинные ноги к груди. Маша выглядела младше своих пятнадцати лет. Большая часть ее одноклассниц давно носили в школу косметичку вместо пенала и лифчик, чего нельзя сказать о ее дочери.

– Давай поговорим, только спокойно. Иначе мы просто испортим наши отношения, а я этого не могу допустить.

– Почему ты столько лет с ним жила? – она повернулась и по щекам текли слезы. Зеленые глаза стали еще ярче. – Просто скажи.

– Ты еще молода, чтобы понять такие вещи, но я попробую объяснить, – Ирина села рядом, наклонив голову. – Когда мы поженились, все было хорошо. Слишком хорошо. Твой отец любил меня, а я его. Когда ты родилась, он всегда помогал мне, заботился о нас. А потом что-то изменилось.

– Он потерял работу? – Маша села, поджав ноги и посмотрела на мать.

– Да, там вышла нехорошая история, которая его подкосила. Он начал выпивать, нервничать, а я пыталась поддержать его и терпеливо ждала, когда все пройдет.

– Только ты так и не дождалась…

– Если ты будешь меня перебивать, то я не смогу продолжать. Мне тяжело об этом говорить, – Ирина выдержала паузу. – Потом я вышла на работу, нам нужно было как-то жить. И он начал срываться на мне. Потом просил прощения, клялся, что такого больше не повторится, плакал. А я верила. Я хотела жить, как раньше. Мне было жалко его. Я думала, что любовь победит, но не заметила, как она прошла.

– Когда ты это поняла?

– Два месяца назад. У меня до сих пор стоит перед глазами тот день. Я знала, что он выпил. Я была на работе и мне было страшно возвращаться домой. Он звонил мне и кричал. Помнишь, ты как раз ушла на репетицию? Я знала, что тебя нет. А значит он мог сделать что угодно. Когда я зашла домой, то меня насторожила тишина. Я решила, что он спит. Увидев его на диване, я так и подумала. А потом заметила, что у него открыты глаза. До сих пор вижу их перед собой. Когда я поняла, что произошло, то не могла сдвинуться с места. Эта проклятая тишина начала звенеть у меня в ушах. Мое тело перестало слушаться, ноги окаменели, руки задрожали. Но сердце мое затрепетало. Знаешь от чего?

Маша смотрела в упор, не шевелясь. Ирина громко сглотнула.

– От радости… – глаза ее наполнились слезами. – Только в этот миг я поняла, во что он превратил меня и мою жизнь. И когда до сих пор все выражают мне соболезнования, я надеваю маску несчастной вдовы. Я притворяюсь, что у меня горе. И я ненавижу себя. Но больше всего я страдаю оттого, что позволила тебе жить во всем этом.

– Мама… – Маша протянула руки и крепко обняла ее. – Прости, пожалуйста.

– Ты во всем права, и лишь об одном я молюсь, чтобы ты когда-нибудь простила меня за это. Ты не должна его ненавидеть, это неправильно. Твой отец любил нас, как умел. Постарайся понять это, пусть не сразу, но просто попробуй. И никогда не позволяй никому себя обижать, поняла?

Маша кивнула. Ирина поцеловала девочку в щеку и вышла из комнаты, чтобы дать каждой возможность переварить то, что только что произошло.

Глава 3

Чем стремительнее приближалось лето, тем больше веснушек проступало на его лице и руках. Зимой они впадали в спячку.

«Рыжий!» – то и дело слышал Витя себе в след. Его давно перестало это заботить, по крайней мере так казалось со стороны. Он жил своей жизнью, не обращая внимания на тех, кто не играл никакой роли в его судьбе.

Да и к восьмому классу его одноклассники остепенились и вектор их интересов повернул в другую сторону. Обзывательства стали менее обидными и редкими, а драки и вовсе сошли на нет. Другое дело девчонки. Те цеплялись, обзывались, толкались и пакостили через день.

– На уроке просят списать, а на перемене поливает грязью. И как понять вашу женскую логику? – Витя требовал от Маши объяснений.

– Может, Иванова просто в тебя влюбилась? – Маша толкнула его в плечо и засмеялась.

Витя покраснел, как вареный рак.

– В гробу я видел такую любовь, – он ускорил шаг.

– Или бесится, что ты учишься лучше, чем она, – Маше пришлось перейти на бег, чтобы догнать друга. – Помнишь, как она плакала в шестом классе из-за каждой четверки?

– Я не виноват, что умнее ее, – Витя резко остановился. – А с тобой они почему тогда не дружат?

– Потому что я им по формату не подхожу, – Маша уперлась ладонями в колени, мысленно благодаря Витю, что он прекратил так быстро идти. – Да и мне с ними не интересно. Зачем они мне?

– Тоже верно, хорошо, что ты не такая. А то я не смог бы с тобой общаться, – он снова прибавил шаг.

– Чем сегодня займемся? Может сходим на берег? Река разлилась, сейчас самое время.

– У меня сегодня встреча с матерью, отец звонил, предупреждал.

– Так вот почему ты мечешься, как бешеный? Мог бы сразу сказать, я бы одна домой пошла.

Витя недовольно посмотрел на нее, но промолчал.

Ребята остановились на перекрестке, на котором обычно прощались.

– Если не хочешь, то не ходи, – Маша знала, как он относится к своей маме.

– Не могу, надо. Иначе она подаст в суд и мне придется видеться с ней принудительно. Папа попросил с ней не ссорится. Перетерплю, не в первый раз. Как только освобожусь, сразу к тебе, – он махнул рукой на прощанье и пошел в сторону своего дома.

Маша помахала в ответ.

Они подружились во втором классе, когда Витя перевелся в их школу. Его родители как раз развелись и разъехались. Мать отправилась заниматься своей карьерой и личной жизнью, а отец забрал сына и переехал в маленький домик на соседней от Маши улице.

Оказавшись за одной партой, ребята сразу нашли общий язык. Но по-настоящему их сблизило то, что отец Вити работал в ветеринарной клинике, куда они вместе начали ходить после уроков. Маше там нравилось абсолютно всё. Дома ей животных не разрешал заводить отец – у него была жуткая аллергия на шерсть.

Потом Витя начал приходить к ней в гости, они вместе делали уроки и много гуляли в поисках приключений.

Его же отец был рад, что ребенку не приходится одному сидеть дома или целый день ошиваться в клинике, поэтому всячески поощрял их дружбу.

Ирина так привыкла, что Витя проводит время у них дома, что порой забывала, что у нее всего один ребенок, а не два.

Маша вернулась со школы, переоделась и приготовила себе два больших бутерброда. Мама не одобряла на обед ничего, кроме первого, но ее не было дома, поэтому поругать было некому.

Первое время после смерти отца ей непривычно было оставаться одной. Когда он выпивал, они почти не общались, но Маша знала, что он здесь. Она старалась прошмыгнуть мимо него, вечно лежащего в зале на диване, к себе в комнату, куда посторонним вход был запрещен.

Она села на диван и уставилась в выключенный телевизор. Два месяца назад он замолчал вместе со своим хозяином. За окном ветер трепал пушистые ветки ели, сквозь которую практически не проникал солнечный свет.

Дверь в родительскую спальню была открытой. Маша заглянула туда, словно преступница, но не решилась войти. Она знала, что ей это не запрещено, но одной там нечего было делать. Встречались члены семьи всегда на нейтральной территории – в зале или на кухне. Спальни были полностью личным пространством.

Маша заметила, что после того, как отца не стало, эти границы несколько размылись. Мама начала приходить к ней перед сном, чтобы поболтать или просто поцеловать. Она же никак не могла побороть себя и так же свободно заходить к ней. Видимо то, что там жил ее покойный отец, наложило свой отпечаток.

Она откусила бутерброд, крошки посыпались ей на грудь, а затем слетели на пол. Расшвыряв их ногой в разные стороны, она пошла в свою комнату, самую солнечную в их доме.

Вчерашний разговор с матерью кое-что прояснил. Маша достала из верхнего ящика письменного стола свой личный дневник. Розовая толстая тетрадь с потрепанной обложкой стала для нее местом для исповеди. Прятала она ее в самую глубь нижнего ящика. Она знала, что никто не возьмет и не прочитает, но так было спокойнее. Маша уселась на пол, положила бутерброд на кровать и открыла тетрадь в том месте, где лежала картонная закладка и ручка. Иногда она писала много, в подробностях описывая свой день или мысли, которые накопились, но последние недели ограничивалась короткими фразами, которые умещались всего в несколько строк.

«3 апреля. Мама скоро придет в себя, мне нужно только подождать. Вчера я поняла, что она не будет вечно страдать по нему. Я очень боялась, но больше не боюсь. Вчера она ходила на кладбище к отцу. Мама думает, что я не в курсе. Не знаю, почему она решила это утаить от меня. Боится, что я не пойму, наверное. Моя злость на него понятна и ясна, он не сделал для нас ничего хорошего. Он бил маму, а она все равно плачет по ночам и мучается. Но на душе так неприятно. Надеюсь, это пройдет. И мы будем жить очень хорошо вдвоем…»

Слова закончились. То, что она чувствовала, было трудно выразить на бумаге. Маша хотела написать больше, но не смогла. Если бы можно было носить тетрадь с собой и писать каждый раз, как только приходит мысль, она бы уже закончилась. В школе её непременно заметят и отберут, а потом прочитают вслух на обозрение всего класса, что для нее подобно смерти.

Она закрыла дневник и поцеловала его. Она всегда так делала, когда заканчивала писать. Так она благодарила за то, что он хранит ее тайны.

Услышав, как хлопнула калитка, Маша быстро засунула остаток бутерброда в рот и принялась жевать.

– Я дома! – крикнула Ирина.

– Угу! – с набитым ртом отозвалась Маша.

– Ты в порядке? – Ирина заглянула в комнату.

– В полном, – чуть не поперхнувшись, ответила она.

– Мне сегодня звонил нотариус. Насчет наследства. Я так расстроилась, не знаю, что делать.

– А что случилось? – Маша насторожилась.

– У Олега оказались приличные долги. А из имущества – только половина нашего дома. Я знала, что у него есть кредит, но их оказалось пять!

– Ты должна их выплачивать? Это же несправедливо!

– Либо дом вместе с долгами, либо ничего, – Ирина тяжело вздохнула. – Сумма более чем приличная. Не знаю, как буду расплачиваться.

– А конкурс? – Машу вдруг осенило. – Там же будет денежное вознаграждение?

– Во-первых, первое место скорее всего займет Светлана Николаевна, у нее больше очков за предыдущие этапы, а во-вторых, эта сумма не покроет и пятой части тех долгов, которых набрал твой отец, так что это последнее, на что я буду рассчитывать.

– Сразу видно, что ты преподаешь географию, а не математику. – Маша театрально закатила глаза. – Приз сто тысяч, а они на дороге не валяются. Тебе ли не знать? С твоей-то зарплатой…

– Ладно, – Ирина улыбнулась. – буду молиться о своей победе.

– А я буду действовать, – сказала она, как только за матерью закрылась дверь.

Глава 4

Маша накинула тонкую куртку, вставила ремень в спадающие джинсы и переплела растрепавшуюся за долгий школьный день косу. Они с Витей договорились немного прогуляться, благо погода позволяла. После долгой холодной зимы, вечера которой они обычно коротали дома, очень хотелось больше времени проводить на улице.

Уроки закончились раньше обычного – два последних отменились из-за отсутствия нужного учителя, поэтому настроение было как раз подходящее.

Она закрыла входную дверь, спустилась с крыльца и присела, чтобы потуже завязать шнурки на кроссовках. Наконец-то теплые громоздкие ботинки можно убрать подальше в шкаф.

Выйдя за пределы двора, Маша прикрыла глаза ладонью от яркого солнца и присмотрелась. Судя по времени, ее друг вот-вот должен появиться. Ее ожидания оправдались, потому что Витя как раз шел по улице, держа что-то непонятное в руках.

Маше стало любопытно, но солнце и расстояние не могли удовлетворить ее нарастающий интерес. Поэтому она решительно зашагала ему на встречу. Чем ближе она подходила, тем быстрее округлялись ее глаза.

Предмет в Витиных руках активно шевелился. Меленький рыжий щенок вырывался и извивался, пытаясь укусить его за подбородок.

Увидев Машу, бегущую в его сторону, Витя улыбнулся, остановился и спустил щенка с рук.

– Он такой хорошенький! – Маша завизжала и встала коленями на землю. – Где ты его взял?

Витя довольно ухмыльнулся.

– Красивый, правда? – он расправил плечи, словно только что совершил подвиг. – Ты можешь забрать его себе.

– Правда? – Маша трепала щенка по лохматой головке. – Он же породистый?

– Это спаниель, – Витя сложил руки на груди. – немного бракованный, но по нему вообще не видно, да?

– Откуда ты его притащил? – щенок прыгал перед ней, напрашиваясь на руки.

– От него отказалась мамаша, вот одна из сотрудниц клиники его и выхаживала. Сейчас ему подыскивают семью. Считай, что уже нашли! Ты же хочешь его забрать?

– Очень! – Маша зажмурилась от радости. – А мама? – она посмотрела на Витю.

– Твоя мама будет рада, что у тебя появится питомец, – заверил Витя, почесывая затылок. – Я помогу ее уговорить.

– Мой щенок! Я не верю! Такой смешной! Назову его Рик. Как думаешь, ему подойдет?

– Простовато, но сойдет. Для первой собаки самое то.

Щенок отбежал от новой хозяйки и принялся грызть ботинок Вити. Тот попытался скинуть его со своей ноги.

– Настырный какой, – Витя наклонился и взял его на руки. – Я сам сегодня сделал ему прививку. Отец разрешил, – Витя почему-то покраснел, говоря об этом.

– Готовишься пойти по стопам отца? – Маша забрала у него малыша, который принялся хватать ее за свисающую косу.

– Нет, я ветеринаром не стану, я тебе это уже говорил. У меня более серьезные планы на эту жизнь. Попробовал из чистого любопытства.

Витя всегда хотел иметь дело с расследованиями и криминальным миром. В школе свои пристрастия он тщательно скрывал – переживал, что глупые одноклассники высмеют. Но перед Машей открыться не побоялся. Такой талант он открыл в себе лет пять назад. Если смотрел фильм или передачу, всегда старался отгадать злодея и просчитать ход его мыслей наперед. У самой Маши в этом вопросе никогда ничего не получалось. Но когда он промахивался в предположениях, то начинал винить сценаристов или режиссеров, критикуя неверно выбранную линию сюжета.

Еще Витя собирал книги и читал их запоем. Кое-что, особенно интересное, приносил Маше. Та сначала брала из вежливости, но потом пришлось тактично отказываться. Трудно участвовать в обсуждении истории, которую так и не открыла. Маша любила книги, но другие. Ее манил мир фантазий и приключений, а ближе к пятнадцати – романтики и любви. Единственное, что она смогла осилить – серию Конан Дойла про сыщика и его верного помощника.

– Ну и Шерлоком Холмсом ты тоже стать не сможешь, – Маша с сомнением покосилась на своего приятеля. – Это вымышленный персонаж.

– Но частным детективом же смогу? Ну ты и дурочка, все так буквально воспринимаешь, – Витя нахмурился. – Для этого нужны разносторонние знания и острый ум.

– Этого у тебя не отнять! Ты действительно очень умный, правда, – Маша постаралась реабилитироваться. – Пошли ко мне, а то у меня даже поводка нет, он сейчас убежит.

По дороге щенок наконец-то угомонился и задремал.

– Спасибо тебе, – Маша вспомнила, что не успела поблагодарить. – Я сделаю его самым счастливым псом на свете!

– Не за что, делов-то, – Витя отмахнулся, пытаясь сдержать улыбку. – Только с ним придется много гулять. Он охотник, ему нельзя сидеть взаперти.

– Шутишь? Да я целыми днями буду его выгуливать и тренировать!

Дома щенок принялся сразу изучать территорию, оставляя лужи на каждом шагу. Маша только и успевала ползать за ним с тряпкой.

– Ему нужны миски и корм, еще игрушки и лежанка, – девочка вытащила мамин тапочек из острых зубов. – а у меня денег почти не осталось. Вот бы мама согласилась купить.

– И пеленки не забудьте, – Витя наступил в лужу и допрыгал на одной ноге до стула. – Надеюсь, ты не устанешь от него.

– Нет, обещаю! Я всегда мечтала о кошке или собаке. Теперь, когда папы нет, мама не должна быть против.

– Как она? Отошла? – Витя снял носок и повесил на чуть теплую батарею.

– Тяжеловато, – Маша вздохнула. – больше молчит, держит все в себе. Она любила отца, как ни крути.

– А ты? – Витя потрепал маленького Рика по голове. – Тебе стало легче?

– Папа никогда меня не обижал, но мама страдала рядом с ним, – Маша похлопала по полу, подзывая щенка к себе. – Я тоже тоскую. Я хотела, чтобы они развелись, это правда. Но мне жаль, что он умер.

Витя замолчал. Трудно подобрать слова, чтобы поддержать, особенно в его юном возрасте.

– А как ты вчера встретился с мамой? – Маша перевела тему, чтобы не расплакаться. – Так и не позвонил…

– Я поздно вернулся, часом не обошлось. Сходили в кафе, она прикупила мне кое-что из одежды. Все как всегда, тоска и скукота. Жаль, она не понимает, что наши встречи ни к чему. По крайней мере мне, – Витя взял солонку со стола и насыпал себе на руку.

– А что бы ты почувствовал, если бы твоя мама умерла? Разве не пожалел бы о своих словах?

Витя резко поднял глаза.

– Она жива. Зачем мне об этом думать? – голос его сделался хриплым.

– Я просто спросила, чего разозлился? – Маша отвела взгляд.

– Мне все равно. Я с ней не живу, – Витя стряхнул соль с руки на пол и ее тут же слизал Рик. – Пойду домой, еще уроки нужно сделать.

– Нам почти ничего не задали, – Маша не хотела, чтобы он уходил.

– Я всегда делаю больше, чем нужно, – он постучал пальцем по лбу.

Маша кивнула.

Витя натянул мокрый носок и пошел к выходу. Маша же пошла искать чашку, в которую можно налить воды для щенка. Тот ни на шаг от нее не отходит, вцепившись зубами в штанину.

– Маме так не делай, – предупредила его Маша. – а то она выгонит нас обоих на улицу.

Щенок ничего не понял и продолжал тянуть. Напившись воды, он сделал еще две лужи и улегся спать посреди коридора.

Она прошла мимо него на цыпочках в свою комнату. Доходило четыре часа, значит мама вот-вот будет дома.

Глава 5

– Ты еще кто такой?! – закричала Ирина, едва переступив порог.

Рич кинулся ей под ноги, виляя хвостом.

– Маша!

– Привет, – она тут же выглянула из-за угла и улыбнулась. – Это подарок. Классный, правда?

– Кого мне вычеркнуть из списка твоих друзей? – Ирина пыталась увернуться от навязчивого хвостика.

– Витя подарил. Мам, он сироткой остался, ему очень нужна семья, – Маша сделала умоляющие глаза.

– Но почему ты со мной не посоветовалась? – она схватила сумку, которую опрометчиво поставила на пол. Рик умудрился залезть в нее почти целиком. – Такие решения в одиночку не принимают!

– Я и сама не знала, честное слово! Красивый, правда?

– Ну не знаю. Чудной какой-то! Весь рыжий, а на макушке белая клякса, – Ирина присела на корточки. – Так и должно быть? И уши, как лопухи висят. На спаниеля похож.

– Это он и есть. Только у нас нет для него ничего. Можешь одолжить мне немного денег? В счет карманных за следующий месяц, – Маша схватила маму за руку. – Ему нужно купить ошейник и поводок. И корм. И пеленки. Ну и игрушку какую-нибудь.

– Столько всего? – Ирина закатила глаза. – Ты же знаешь, что сейчас с деньгами плохо. Я все потратила на похороны.

– Мамочка, я знаю. Может хотя бы корм? Я с ним пока во дворе буду гулять, – Маша села на пол и подняла грустные, полные мольбы глаза.

Ирина оценила обстановку, заметила мокрую половую тряпку на полу и поняла – к такому незваному жильцу предстоит как следует подготовиться, иначе он разрушит их и без того не самый хороший дом.

– Хорошо, я схожу в магазин, – она повесила сумку на плечо. – Но передай Вите, что я скажу ему все, что думаю, когда увижу!

Ирина вышла на улицу. Солнце спряталось за густые облака, намекая на дождь. Она поежилась, застегнула пиджак и прибавила шаг. Если идти быстрее, то можно согреться.

В ближайшем зоомагазине, в который она раньше ни разу не заходила, была очередь. Владельцы животных со знанием дела набирали товары со стеллажей.

Высокий мужчина, продавец магазина, объяснял что-то совсем юной девушке. Ирина огляделась. У нее с детства не было никакого питомца. Сначала возражала мама. А когда вышла замуж – Олег запретил. Даже когда Маша тащила бездомных котят с улицы, он был непреклонен.

А теперь у нее поселился щенок. Ирина улыбнулась. «Все-таки он очень милый», – призналась она себе.

– Чем я могу вам помочь? – мужчина обратился к ней.

Она растерялась. А чем он ей может помочь?

Его синие глаза улыбались, хотя по губам этого было не заметно.

– Мне нужен корм для щенка, – тихо произнесла Ирина.

– Какой? – он провел рукой по темным давно не стриженным волосам.

– Я не знаю, – призналась она. – А какой у вас есть? Еще ошейник и поводок пригодится.

– У нас разный есть. Сколько ему? Вы хотите премиум класса или попроще?

Женщина, что стояла позади нее, недовольно ухмыльнулась.

– Попроще, – ответила Ирина, чувствуя раздражение за спиной. – Он вот такой, – она попыталась руками показать размер щенка.

– А порода? – мужчина улыбнулся, обнажая ровные зубы.

– Спаниель. Рыжий.

– Вы еще про его родителей расскажите, – не выдержала женщина. – определяйтесь быстрее. Мне на работу нужно.

Ирина смутилась. Она всегда начинала нервничать, когда с ней грубо разговаривали.

– Вы не против, если я быстренько отпущу женщину? – продавец снова улыбнулся.

– Конечно, – Ирина посторонилась, прижимая сумку к груди.

– Костик, мне как всегда для моего Барсика, – женщина вдруг сменила тон и стала очень вежливой. – Стоило поменять питание, так он сразу перестал поносить. Хорошо, что я тебя послушала тогда. А то где это видано? Коту шесть лет, а он по углам гадить взялся. Точно, протест, как в журнале и писали!

– Держите, – продавец протянул ей пакет. – Передавайте привет Барсику!

– Итак, корм, – он снова обратился к Ирине.

– Может вы посоветуете? Я ничего не понимаю, – она пожала плечами, как бы извиняясь.

– Конечно, нет проблем, – он наклонился, чтобы что-то достать и ударился головой об прилавок.

Ирина вскрикнула от неожиданности.

– Извините, – она попыталась схватить его за руку, которой он держался за лоб.

– За что? Не вы же меня стукнули? – мужчина сморщился от боли и принялся растирать ушиб, как будто от этого боль может уменьшиться.

Он вытащил связку с ошейниками и положил перед ней.

– Выбирайте любой, они все на малышей, – на лбу у него проступила красная полоса.

– У вас кровь, – заметила Ирина.

– Мелочи, – отмахнулся он. – я насыплю вам полкило корма, если будет его есть, придете за добавкой. Хороший, рекомендую.

– Спасибо, – Ирина вытащила первый попавшийся ошейник. – Я возьму этот.

Продавец подобрал тоненький поводок и положил на прилавок.

Расплатившись, она сложила покупки в пакет и направилась к выходу.

Начался ливень, да такой сильный, что дальше чем на метр ничего невозможно было разглядеть. Ирина вышла на улицу и встала под козырьком. Идти в такую погоду нельзя. Ее единственные туфли такого потопа просто не переживут.

Несколько человек, которых дождь застал врасплох посреди улицы, быстро бежали в укрытие. Ирина прижалась к стене, смахивая с лица капли воды, которые отпрыгивали от козырька.

Мысленно она поругала Машу и маленькое рыжее недоразумение, по вине которого она сейчас здесь стояла. Дождь не собирался прекращаться. Лужи, сливаясь друг с другом, за считанные минуты превратились в ручьи.

– Вы пешком и без зонта? – услышала она голос сбоку и вздрогнула от неожиданности.

Продавец магазина, тот самый синеглазый брюнет, вышел на улицу и принялся закрывать дверь на замок.

– Я сегодня до пяти, – пояснил он, хотя она у него ничего не спрашивала.

Ирина кивнула и вяло улыбнулась.

Он встал рядом.

– Никогда вас раньше не видел, – он смотрел вперед, не поворачиваясь к ней лицом.

– Я вас тоже вижу первый раз. У меня просто раньше никогда не было животных. Дочка притащила.

– Понятно. – он высунул руку под дождь. – Я Константин.

– Ирина, – она украдкой посмотрела на него. Кровь на лбу запеклась и выглядывала из-под волос.

– Ваш муж вас не заберет? – спросил он.

– Нет. Он… я не замужем, – ответила Ирина.

– Понятно. Я могу вас подвезти, – он повернулся. – Судя по пузырям на лужах, вам придется долго ждать.

Ирина замешкалась. Она никогда бы не села к незнакомцу в машину. Этому она всегда учила свою дочь. Но дождь и правда зарядил надолго, а ей хотелось поскорее вернуться домой. Да и не похож он был на маньяка, этот Константин.

Она еле заметно кивнула.

– Ждите здесь, я сбегаю за машиной, – он выскочил из-под козырька и сразу исчез из ее поля зрения.

Через несколько минут к магазину подъехала машина и помигала фарами. Номер она не разглядела.

Мужчина сидел за рулем, смахивая воду с насквозь промокших волос.

Ирина быстро залезла внутрь, пристегнулась и продиктовала свой адрес:

– Улица Счастливая, дом тринадцать.

– У нас в городе есть такая улица? – он засмеялся. – Никогда бы не подумал. Вам повезло жить на такой. Если не брать в расчет номер дома. Он-то как раз не сулит ничего хорошего, если вы верите в суеверия, конечно.

– Это только название. Оно, к сожалению, ни к чему не обязывает, – Ирина немного расслабилась. – Номер дома меня не пугает, но если вижу женщину с пустыми ведрами, переходящую дорогу, то сжимаю пальцы крестиком в кармане, – она улыбнулась. – Вас это не затруднит? Я имею ввиду подвезти меня.

– Не беспокойтесь, я привык помогать людям, – он вывернул на дорогу, и машина поплелась в сторону ее дома.

– Вам по пути? – она увидела, как он вбил в навигатор ее адрес.

– Вообще я живу в другой стороне, но сегодня совершенно свободен. И дома меня не ждет даже спаниель.

Ирина ничего не ответила. Но выводы из его слов сделать успела.

– Где вы работаете? – Костя покрутил радио, но оно издавало только жалкие хрипы.

– Я учительница. Преподаю детям географию в школе.

– Ух ты! – он свистнул. – Благородная профессия. А я держу маленький магазинчик, в котором сам и работаю. Ну вы это и так теперь знаете.

– Почему же у вас нет животных?

– Моя собака умерла в прошлом году. Прожила пятнадцать лет. Никак не решусь завести новую. Слишком трудно с ними прощаться.

– Да уж, грустная история. У меня такого опыта нет, даже боюсь представить. Мы вот решили попробовать.

– Это правильно. Иметь четвероногого друга – истинное удовольствие. Поздравляю! Хлопот не оберетесь, но радости однозначно больше.

– Спасибо. Очень надеюсь, что дочка возьмет эти хлопоты на себя.

Они подъехали к ее дому. Гром загремел совсем близко и сверкнула молния. Темные тучи нависли потолком.

– Приходите, буду рад, – Константин остановил машину и повернулся к ней. – И рад знакомству.

– Взаимно. Я обязательно приду.

Она открыла дверь и побежала к калитке. Туфли увязли в грязи. Сумка с пакетом путались под ногами. Тем не менее она выпрямила спину и старалась выглядеть хорошо со стороны, ведь машина, которая ее привезла, так и не тронулась с места.

Глава 6

Ирина с трудом застегнула узкую молнию на боку. Это платье она надевала последний раз лет десять назад. Классический крой, плотный качественный хлопок и цвет темно-синий, издалека кажущийся черным – такая вещь однозначно вне времени. «Классика» – так обозвала это платье торговка с рынка, не забывая осыпать покупательницу комплиментами. Платье и правда оказалось удачным. Приобреталось оно для важного случая – похода на юбилей к близкой подруге и тогда еще коллеге по школе. Потом она удачно вышла замуж за военного и укатила за ним, прям как жена декабриста, в маленький военный городок. Так школа потеряла хорошего специалиста, а Ирина близкого человека, замену которому так и не смогла найти.

Она покрутилась перед зеркалом и недовольно сморщила лоб – сегодня столь обтягивающий наряд не вызывал прежних восторгов – слишком откровенно для скромной учительницы, да и единственные приличные туфли сюда не подойдут.

Ирина провела руками по полным женственным бедрам, которые выпирали из-под плотной ткани. Несмотря на горе, она сумела набрать вес, хотя ела не больше обычного. Колени торчали из-под платья, как две палки, с которых ободрали кору.

В юности она считала себя красивой. Каждый раз, проходя мимо зеркала, Ирина довольно кивала своему отражению: большие зеленые глаза, окруженные густой бахромой пушистых темных ресниц, длинные каштановые волосы, шелковистой россыпью струившиеся по плечам, острые узкие плечи, длинная шея, выступающие ключицы, выпирающие вперед, тонкая, почти осиная талия, плавно переходившая в крутые округлые формы бёдер, которые она считала своим главным достоинством. Ее муж всегда восхищался ее телом, но главной ее изюминкой считал смех – заразительный, звонкий, по-детски откровенный.

Когда она смеялась вот так, по-настоящему, последний раз? Что стало с ней и ее жизнью? Кто разломал этот пазл, состоящий из сотни мелких кусочков и перемешал их между собой?

Она подняла уставшие глаза и снова посмотрела на себя. Глаза потухли, их цвет выгорел и поблек, словно в него плеснули белизной. Уголки губ, подпираемые с двух сторон глубокими бороздами, опустились. Мелкие сетки морщин пустили стрелы до самых висков. Состриженные до плеч волосы потеряли густоту и блеск. Плечи сделались круглыми и покатыми, подчеркивая уже немолодой возраст хозяйки.

Как можно постареть и не заметить? Она пожала плечами своему отражению.

      Еле-еле стянув с себя платье, Ирина скомкала его и бросила на кровать. Злость на саму себя обжигающей волной прокатилась по всему телу. Как она посмела так себя запустить? Реальность только что влепила ей пощечину.

Под дверью заскулил щенок. Значит Маша еще спала. Ирина помедлила, но все же открыла дверь. Рик радостно залетел в комнату, споткнувшись об порог.

Он начал метаться по полу в поисках добычи, но не нашел ничего интереснее Ирининой ноги.

– Я сейчас выгоню тебя обратно! – строго сказала она и присела, чтобы потрепать паршивца по голове. —Твоя хозяйка так проспит в школу.

Ирина накинула халат и направилась в спальню дочери, осмотрительно глядя под ноги. Щенок так и норовил ее свалить.

Маша занимала самую маленькую комнату в доме. Узкое окно выглядывало из-за темной не до конца задернутой шторы. Односпальный диванчик, больше напоминавший кушетку с небольшой кареткой, стоял в самом углу. Письменный стол, заваленный учебниками и тетрадками, поселился у окна. На этом сразу настояла Ирина – там на него попадает максимальное количество света. Потертый четвероногий стул оказался посреди комнаты, сгорбившись под тяжестью одежды, которую хозяйка по привычке забыла убрать в шкаф.

– Восьмой час! – громко сказала Ирина.

Рик, заметив новую жертву, принялся кусать спящую Машу за босую ногу, торчащую из-под одеяла.

«Лучше будильника и не придумаешь», – подумала Ирина и улыбнулась, обнаружив от рыжего хоть какую-то пользу.

Маша потянулась, бормоча себе под нос что-то непонятное.

Быстро перекусив вчерашними блинчиками они и вышли из дома. До начала занятий оставалось меньше двадцати минут.

– Я замерзла сегодня ночью, – Маша пыталась догнать мать, которая шла слишком быстро.

– Котел отключился, – бросила Ирина через плечо. – После школы попробую разобраться, что с ним не так. И вообще пора прекращать топить по ночам, апрель на дворе!

Она помахала дочери, призывая ее ускорится.

– Еще медленнее, и ты пойдешь в другую сторону!

– Я лужи перепрыгиваю!

– Перепрыгивай быстрее, я не хочу опаздывать.

– Может нам мастера вызвать? – Маша наконец-то поравнялась с ней.

– Сначала посмотрю сама, – заявила Ирина. – Нет у меня денег сейчас на мастера. Был бы жив отец, он бы починил.

– Мам, он бы не починил. Ты сама знаешь. У нас скоро крыльцо совсем развалится и пол на кухне скрипит который год. Зачем ты хочешь видеть его лучше, чем он был на самом деле? А-а, о покойниках либо хорошо, либо…

Ирина посмотрела по сторонам, чтобы перейти дорогу. Утреннее солнце слепило глаза, и она сощурилась.

– Прекрати! Ты так говоришь, будто умер сосед, а не твой отец. Я сказала, что он бы решил вопрос с котлом, потому что я так думаю, ясно?

– Ясно, – Маша высунула язык, как только ее мама отвернулась.

В учительской собралась такая толпа, что места для того, чтобы присесть, просто не осталось. Длинная перемена всегда стягивала сюда большую часть педагогического состава, но сегодня пришли все.

Людмила Сергеевна, завуч и негласный предводитель всех учителей в этой школе, встала по центру и принялась размахивать руками, призывая к тишине.

– Уважаемые! – закричала она. – Есть важная информация!

Многие тут же замолчали, но остались и те, кто продолжил перешептываться.

– Уважаемые! – еще громче попросила она.

Завладев вниманием, завуч продолжила:

– Вы знаете, что мы подошли к финалу конкурса на звание «Лучшего учителя школы номер три 2023 года города Тулы». Конкурс – это эффективный инструмент профессионального роста, и каждый педагог может вынести из него что-то полезное. Мы с вами в честной борьбе прошли три непростых этапа, а именно: конкурс-визитка, в котором каждый имел возможность заявить о себе, открытый урок и педагогическая задача, где конкурсантам была предоставлена возможность найти выход из проблемной ситуации взаимодействия детей и учителей, – она громко захлопала, призывая собравшихся к ней присоединиться.

Ирина попыталась придержать локтем огромную подвесную карту, которую принесла с собой с урока, чтобы освободить руки. Она немного опоздала и не успела поставить ее на место, а протискиваться сквозь толпу так и не решилась.

– Но впереди у нас последний, не менее важный этап! – Людмила Сергеевна снова замахала руками. С ее ростом лучшим выходом было бы залезть на стул, но это слишком непедагогично и небезопасно, учитывая ее возраст. – Тайное голосование среди педагогов и учеников 5-11 классов. Именно оно решит судьбу победителя. Напоминаю, что в финал вышли трое – Светлана Николаевна, учитель биологии, Ирина Николаевна, учитель географии и Анатолий Николаевич, учитель информатики. Урны для голосования будут размещены на втором этаже. В течении недели мы соберем голоса и объявим о результатах!

Все снова начали перешептываться и шевелиться.

– И все Николаевичи, как от одного отца рожденные, – хмыкнул кто-то из учителей.

– Напоминаю, что победитель получит денежный приз. Давайте поаплодируем нашему замечательному директору, который уехал на совещание и не смог сегодня присутствовать, за эту прекрасную возможность и поддержку наших педагогов.

Шквал рукоплесканий заполнил большую плотно набитую учительскую, поднимая к потолку запах пота и приторных духов.

Ирина облокотила скрученную карту к стене, но та не удержалась и ударила по голове впереди стоящего математика.

– Извините, – шепнула она ему на ухо и тут же взяла карту обратно в руки.

Когда собрание закончилось и учителя направились по своим делам, Ирина убрала реквизит на место и бросила взгляд на часы. Еще двенадцать минут до звонка.

– Вы идете обедать? – услышала она знакомый голос за спиной.

Тамара Сергеевна, коллега Ирины стояла с журналом в руках и улыбалась. Ее седые аккуратно уложенные волосы блестели в лучах света, проницаемого через окно, образуя забавную шапочку, напоминающую одуванчик.

– Думаете, успеем? – Ирина не планировала обедать в компании.

– Голодный учитель – злой учитель, так что нужно поторопиться, ради детей, – она резко развернулась на своих коротеньких каблучках и направилась к выходу, расчищая дорогу для Ирины.

В столовой они с трудом нашли свободное место и поскорее заняли его. Ирина взяла порцию супа и кусочек хлеба, а Тамара Сергеевна притащила целый поднос, заставленный тарелками. Они редко обедали вместе, поэтому Ирина удивилась, когда коллега ее позвала.

– Как вы, милочка? – Тамара Сергеевна растянула губы в неестественной улыбке, обнажив огромные зубы.

Ирину передернуло от «милочки», но она решила не подавать виду. Уважение к возрасту сделало свое дело.

– Что вы имеете ввиду? – она попыталась улыбнуться в ответ.

– На вас столько всего навалилось, я знаю. Вся школа только и говорит о вашем неожиданном вдовстве. Бедная Машенька, потерять отца в столь юном возрасте…

– Я в порядке, спасибо, – ответила Ирина. – Мы обе держимся.

– Еще и этот конкурс, так некстати для вас, – Тамара Сергеевна говорила с набитым ртом, из которого еда летела во все стороны.

Ирина заметила, как крошки угодили прямо в ее суп и отодвинула тарелку.

– Вы не думали отказаться от участия? – продолжила она удовлетворять свое любопытство.

– А почему я должна отказываться? – Ирина вытащила телефон из сумки и посмотрела на время.

– Ну вам, скорее всего, совсем не до этого, – она вытерла рот салфеткой, которую вытащила из-под тарелки. – Да и победа должна по справедливости достаться Светлане Николаевне, вы же понимаете? – она снова улыбнулась, отведя взгляд в сторону. – Она отдала двадцать лет нашей школе, у нее как раз юбилейный год.

– Если Светлана Николаевна победит, я буду бесконечно счастлива за нее. – спокойно ответила Ирина. – Я не понимаю, к чему вы завели этот разговор?

– Люди проголосуют за вас из жалости! – Тамара Сергеевна выпалила это так быстро, что тут же осеклась, вытаращив на Ирину перепуганные глаза.

– Люди проголосуют за того учителя, которого считают лучшим, вот и все, – она встала и направилась к выходу из столовой, отстукивая каблуками по кафельному полу.

Глава 7

«Вся школа только и говорит, что об этом конкурсе. Все спорят, за кого голосовать. Хоть бы мама победила. Мы с Витькой точно проголосуем за нее, еще четверо в классе тоже, я слышала, как они об этом говорили. Сегодня я попыталась завести разговор о том, как маме тяжело после смерти отца. Даже проговорилась о долгах, которые он нам оставил, но ненавязчиво, чтобы никто не догадался, что я агитирую. Не знаю, сработает или нет. Мама должна победить! Любой ценой, на войне все средства хороши. Витя обещал помочь, но не знаю, как он собрался это сделать. Он строит из себя важного, но я-то знаю, что у него друзей не больше, чем у меня. Эта дура Светлана Николаевна весь урок улыбалась и всех нахваливала. Я знаю, так она хочет переманить детей на свою сторону. Я даже представила, как разобью ей голову камнем, но я, конечно, виду не подала, о чем думаю. Нужно сказать маме, чтобы тоже так делала. Иначе победы ей не видать, как и денег. Информатик ведет себя спокойно, знает, что не победит. За него мало кто проголосует, он скучный и занудный. Как он вообще до финала дошел, интересно? Пусть мама победит! Пусть мама победит! Пусть мама победит!»

Маша закрыла свой дневник, по традиции поцеловала в розовую обложку и спрятала в укромное место. Все ее мысли крутились вокруг этого конкурса.

Рик проснулся и начал царапать колени, пытаясь забраться на руки к своей юной хозяйке. Его коричневые круглые глазки, похожие на маленькие пуговки, выпрашивали внимания.

– Иди сюда, – она подняла щенка на руки и прижала к груди. – Хорошо тебе, да? Везет – ни забот, ни хлопот, живи да радуйся.

Маша опустила Рика на пол, взяла с полки поводок и ошейник.

– Пошли, – сказала она щенку.

Тот догадался, куда его зовут и тут же сделал лужу.

– Неужели нельзя потерпеть? – Маша закатила глаза и громко вздохнула. – Какой же ты бестолковый! Сил моих нет! Жди теперь, пока я все вытру!

Закончив с уборкой пола, она пристегнула собаку, нетерпеливо прыгающую вокруг нее и вышла на улицу. Погода стояла прекрасная. Солнце приятно припекало, воздух наполнился ароматами весны и дыма – соседи разожгли костер во дворе.

В конце улицы появилась фигура, уверенно направляющаяся в ее сторону. Витя переоделся после школы в футболку и джинсы и шел к Маше. Они договорились вместе прогуляться. Рик заметался на месте, увидев знакомого человека.

– Куда пойдем? – спросил он, подойдя поближе. – Ты чего кофту напялила? Жара на улице.

– На наше любимое место. У реки не жарко, – заверила его Маша. – Сам скоро пожалеешь, что не взял с собой одежду с длинным рукавом.

– Температура воздуха там будет ниже всего на один-два градуса, так что холодно точно не будет, – Витя нагнулся, чтобы поздороваться с Риком. – Как себя ведет мой подарок?

– Как бешеный! Кусается, прыгает, скулит, если его оставить одного хоть на минуту, грызет плинтуса и мебель, – Маша резко дернула поводок, чтобы вытащить собаку из кустов. Рик запищал и с неохотой вернулся на дорогу.

– Сделай доброе дело, называется! – Витя нахмурился. – Не нравится – отдай обратно, я ему в два счета новых хозяев найду!

– Никого ты не заберёшь! – Маша толкнула его в плечо. – Так что не надо мне тут угрожать!

Вита отвернулся, пряча улыбку.

– Конечно, не заберу, тем более у тебя. Это я так, для профилактики, – он забрал у нее из рук поводок.

Ребята свернули с центральной улицы на протоптанную дорожку. Путь предстоял не близкий – минут сорок быстрым шагом. Это место они открыли для себя несколько лет назад. Обрывистый и заросший берег реки Упы не позволял спускаться к воде. Но им было вполне достаточно просто любоваться видами, особенно сейчас, когда природа проснулась и заиграла всеми оттенками зеленого.

Местные жители, отправляясь на пикник к утесу, выбирали другую дорогу, позволяющую подъехать на машине поближе к склону, поэтому по этой тропинке практически никто никогда не ходил.

Рик шел туда первый раз, но Маша не сомневалась, что ему понравится. Она даже думала спустить его с поводка, чтобы он вдоволь побегал, но не была уверена, что это хорошая идея.

– Нервничаешь из-за конкурса? – спросил Витя.

– Переживаю, – Маша бросила на него короткий взгляд. – И мама тоже, хотя и не признается. Говорит, что это не самое главное.

– Еще какое главное! Но не беспокойся, она победит, – Витя полез в карман джинсов и вытащил маленький пакетик. – Это тебе.

Он протянул руку, не глядя в ее сторону.

– Что это? – Маша взяла непонятную вещицу из его рук и принялась рассматривать.

– Открой, а то так и не узнаешь, – Витя перевел внимание на Рика, пытаясь оттащить его от мусора, что тот нашел на дорожке.

Маша развернула пакетик и достала металлическую статуэтку собачки, так похожей на ее питомца.

Витя покраснел и веснушки на его лице сделались еще ярче.

– Спасибо, мне нравится, – она растерялась, он раньше никогда ничего ей не дарил, кроме Рика. – Поставлю на подоконник, рядом с цветком.

– Увидел случайно, – голос его задрожал. – Вот и подумал, что тебе понравится. Короче, поставь где хочешь.

Маша спрятала статуэтку в карман кофты, пытаясь избавится от чувства неловкости, которое вдруг ощутила.

Когда они подошли, наконец-то, к берегу реки, Рик заметно вымотался и увалился на траву, высунув язык. Витя уселся рядом, вытирая пот со лба.

– Красотища! – Маша приставила ладонь ко лбу, чтобы спрятаться от солнца.

– Летом будем ходить сюда каждый день, – ответил Витя.

– Может ты заведешь себе подружку и будешь ходить сюда с ней, а не со мной, – Маша присела на корточки, сорвав зеленую молодую травинку и засунув ее в рот.

Витя из-под лобья наблюдал за ней.

– Нет! – резко ответил он. – Я всегда буду приходить сюда только с тобой.

Глава 8

Простая школьная жизнь в раз переменилась после заявления завуча. Инициативная группа из нескольких учителей принялась расставлять урны для голосования – по две на каждый из трех этажей школы. Тамара Сергеевна распорядилась повесить памятки для детей со списком кандидатов на победу, но так и не найдя ответственного исполнителя, занялась этим лично. Возглавляла список разумеется Светлана Николаевна, за ней следовал учитель информатики, замыкала тройку Ирина, не удостоившись даже полного имени. Чернышева И.Н. более чем достаточно, решила Тамара Сергеевна.

Самим конкурсантам вести активную агитацию строго настрого запретили, но вот другие учителя всячески старались склонить детей к правильному, на их взгляд, выбору. Младшеклассники, они же ученики пятых и шестых классов, толком ничего не понимали и приняли всю суету за веселую игру. Классному руководителю поручили собрать всех вместе, раздать листочки и еще раз объяснить суть конкурса. Затем отвести всех к ближайшей урне и поочереди, выстроившись друг за другом, проголосовать.

Старшие же классы в такой опеке не нуждались. Им никто не указ. Напротив, с удовольствием сделают ровно наоборот, поэтому учителя оставили их выбор на их же совести.

У Ирины классного руководства не было. Однако она вела географию у каждого класса, начиная с пятиклашек. Один час в неделю ей доводилось общаться со всеми детьми.

В отличии от нее, у Светланы Николаевны был в школе коллега – второй биолог, но при этом она имела и классное руководство, что гарантировало ей единогласную поддержку от девятого «Б».

Анатолий Николаевич в свою очередь на победу и не рассчитывал. Его искренне удивляло, как он вообще умудрился добраться до финала. С детьми он никогда тесного контакта не имел, вел уроки больше отстранённо, чем увлеченно и мечтал об одном – поскорее выйти на пенсию и вплотную заняться дачей. Его выход в финал стал заслугой Тамары Сергеевны, которая взяла овдовевшего год назад коллегу под свое надежное крыло.

Рассчитывала ли она на более тесное общение, одному богу известно. Но с недавнего времени их обоих сближал не только возраст, но и одиночество. В отличии от Анатолия Николаевича, у Тамары Сергеевны семьи и раньше не было. И упустить возможность заиметь ее на старости лет она просто не могла.

Однако, долгие беседы про сады-огорода, а также навязчивое подкармливание информатика домашними пирогами нужного результата не принесло. Он ел и улыбался, не проявляясь никак в ответ.

Вся школа наблюдала за их общением. Кто-то искренне желал Тамаре Сергеевне счастья, но большинство переживали за Анатолия Николаевича, человеком-то он был отнюдь не плохим.

Ирина тоже своего выхода в финал не ожидала. Она просто ответственно проходила этапы наравне со всеми. Конечно, ей льстила высокая оценка профессионализма и поддержка со стороны коллектива, но не каждый такому повороту обрадовался.

Прошел слух, что сам директор отметил ее заслуги перед школой, но подтверждение этому так и не нашлось. Директор действительно ценил хороших педагогов, но любимчиков никогда не выделял, по крайней мере открыто.

Повышенное внимание к собственной персоне только мешало Ирине нормально работать. Нормально, в ее понимании – это спокойно и незаметно.

Но больше всего она переживала за дочь. Как бы они с Витей не додумались начать собственную агитационную деятельность. Еще не хватало, чтобы ее обвинили к подключению ребенка и несправедливой победе. Одно успокаивало – Маша лидером среди одноклассников никогда не была, а Витя тем более.

Обещанный денежный приз был весомым поводом для борьбы, но идти ради него по головам совсем не хотелось.

Ирина склонилась над журналом, уличив свободную минутку. Следующий класс еще не подошел – дети толпились в столовой, толкаясь в очереди за пирожками.

Светлана Николаевна обнаружила ее в пустом кабинете и воспользовалась возможностью, чтобы поговорить.

– Можно? Не занята? – спросила она, усаживаясь за парту.

– Нет, вожусь с бумажками, как и всегда, – Ирина отодвинула журнал, давая понять, что расположена для беседы.

– Тамара Сергеевна сошла с ума! – Светлана засмеялась. – Я уже убегаю в другую сторону, когда вижу ее в коридоре.

– Представляю, – Ирина улыбнулась. – Мне повезло, я ей не так сильно нравлюсь, как ты.

– Послушай, я всё хочу спросить, да времени не находится. Что ты ей такого сделала? Она тебя явно недолюбливает. Не хочу сплетничать, но и молчать больше нет сил, вот правда.

– Света, это старая история. Такой, как она, лучше дорогу не переходить. Лет пять уже прошло, а Тамара Сергеевна всё никак не успокоится.

– Да ладно? Это из-за истории с кабинетом? – Светлана Николаевна подалась вперед и практически легла на парту. – Но ведь это решение директора, при чем здесь ты?

– Она решила, что я выпросила этот класс, поэтому ее переселили. Помнишь, какие у нас проверки начались? Алексея Ивановича чуть с должности не сняли. А на меня поступила жалоба в министерство образования. Якобы я ученика ударила указкой по голове. Благо, тот самый ученик вовремя опомнился и рассказал родителям правду.

– Ты уверена, что это ее рук дело? – Светлана Николаевна открыла рот от удивления. – Мы подозревали, но не были уверены.

– Она, больше некому. Да и директор подтвердил в нашей личной беседе, только это между нами.

– За это не беспокойся. Но почему он ее не уволил? Понять не могу.

– Решил не связываться, наверное. Таких людей лучше держать поближе, на расстоянии они еще опаснее. Теперь Тамара Сергеевна переживает, как бы я не победила в конкурсе. Для нее это будет настоящим ударом.

– Ага, а страдаю я. Она мне каждую перемену наставления дает: что сделать, к кому подойти, как детям намекнуть, чтобы «правильно» проголосовали. Я устала, знала бы ты, насколько.

– Не переживай, ты эту победу заслуживаешь! Скоро всё закончится.

Глава 9

Черная машина медленно зашуршала шинами по усыпанной мелкими камнями дорожке и остановилась. Константин опустил стекло и сощурил глаза.

Дети бурлящим потоком вывалились из открытых дверей школы и принялись разбредаться в разные стороны. Он внимательно присмотрелся. Малышню отличить легко, но вот старшеклассницы вполне могли сойти за взрослых.

И зачем он приехал сюда? На что рассчитывал? Этот вопрос не давал ему покоя. Как и скромная учительница географии, которую он поджидал.

Каждый день Костя встречал десятки разных женщин. Оно и неудивительно – его зоомагазин был единственным в радиусе пятиста метров. Многие знали его историю, оттого что много лет пользовались услугами, другие же спрашивали напрямую.

Он холостяк, которому нет и сорока пяти, чем не редкий экземпляр? Под столом постепенно росла стопка телефонных номеров, написанных на клочках бумаги. Но он редко звонил, практически никогда. Лишь однажды решил проверить судьбу и сходить на свидание. Ничего толкового не вышло. Все разговоры исчерпали себя еще за прилавком.

Ирина же чем-то напомнила ему жену. Тот же грустный взгляд, разрез глаз, покатость плеч. Но было в ней то, что привлекло основное внимание – уязвимость, потерянность, страх.

Он нужен ей больше, чем она ему. И пусть Ирина еще об этом и не знает.

Костя прикрыл окно, вглядываясь в лица учеников, обходивших машину. Интересно, есть ли среди них дочка его новой знакомой?

Этот вопрос показался абсурдным. Он даже не знает, сколько ей лет.

Две девочки остановились прямо перед черной дверцей и полезли в рюкзаки. Затем каждая вытащила мелочь и принялась считать.

– Сколько у тебя? – писклявый голос долетел до Костиных ушей.

– Двенадцать всего, а у тебя? – спросила вторая, роясь в карманах школьной сумки в поисках затерянных монет.

– Семнадцать, – ответил голосок. – Не хватит. Я же тебе говорила? Можем одну на двоих взять, с повидлом.

– Ага, щас! Ты в прошлый раз нечестно поделила. И не хочу я с повидлом. А булочки с сосиской почём?

– По двадцать три рубля.

– Это сколько на двоих надо?

– Сорок шесть, тупица! – девочка рассмеялась. – А у нас всего двадцать девять, и у меня на пять больше, чем у тебя.

И тут они заметили человека в машине, который подслушивал их разговор, не спуская глаз.

Вторая девочка испугалась и прижала к себе рюкзак, но первая оказалась не из трусливых.

– Дяденька, у вас не будет мелочи? – она прищурилась, заглядывая в щель приоткрытого окна.

Костя открыл его пошире.

– Сколько вам нужно? – он ухмыльнулся.

– Пошли отсюда! – потянула девчонку подруга, но та лишь одернула плечо.

– Семнадцать рублей. Желательно безвозмездно, – решительно заявила маленькая попрошайка.

Костя рассмеялся. С детьми ему редко приходилось иметь дело, а уж с такими смелыми и подавно. Он сунул руку в пластиковый стаканчик между сиденьями и зачерпнул горсть звонких монет.

– Услуга за услугу, – он продемонстрировал мелочь и тут же спрятал ее в кулаке.

– Эй, в машину вашу я не сяду, понятно? – она отпрянула от стекла, раздувая ноздри.

Вторая девочка сделала несколько шагов назад.

– Тебе и нечего делать в моей машине! Просто ответь на один вопрос. И все, – Костя опешил от ее заявления. Неприятно, когда тебя принимают за маньяка.

– Деньги сначала покажите, – осмелела подружка попрошайки.

– Вот они, я и не прячу, – он разжал кулак и сжал обратно. – Все отдам, вам и на сок хватит.

– Ну спрашивайте, раз такие условия, – они обе сгруппировались у опущенного стекла.

– Кто у вас в школе преподает географию?

Школьницы переглянулись. Явно не такого вопроса они ожидали от незнакомца.

– Ирина Николаевна, а что?

– Жуть как любил этот предмет, когда в школе учился. Добрая учительница, хорошая?

– Добрая, – сказала первая.

– И хорошая, – подтвердила вторая.

– Ну это я сам вам подсказал, – Костя улыбнулся. – А вы что расскажите?

– Ирина Николаевна никогда не ругается, не кричит. И домашки много не задает, – принялась тараторить та, что посмелее.

– А еще она в конкурсе участвует! У нас проходят выборы лучшего учителя года. Так вот, Ирина Николаевна вышла в финал, представляете? – подхватила ее подружка.

– Ух ты, здорово! – Костя вскинул брови. – Значит и правда хорошая у вас учительница, повезло вам.

– Она не факт, что выиграет, – заявила первая девочка второй, подперев руками бока. – Все говорят, что Светлана Николаевна победит!

– А это кто? – поинтересовался Костя.

– А это наша учительница по биологии. Она тоже очень добрая. Вы биологию любили в школе? – спросила вторая, обтирая пальцами боковое зеркало.

– А то, нужно все предметы любить, тогда самым умным вырастешь, – Костя протянул руку и высыпал мелочь на маленькую ладошку.

Девочки тут же кинулись считать добычу.

– А вы-то сами за кого болеете? – спросил он.

– Я за Ирину Николаевну.

– А я за Светлану Николаевну. Спасибо вам, дяденька, тут целых пятьдесят шесть рублей!

Девочки закинули рюкзаки на плечи, взялись за руки и побежали через дорогу, не глядя по сторонам.

Костя снова посмотрел на школьное крыльцо. Двор опустел, ученики и учителя разошлись, пока он отвлекся на маленьких школьниц.

Он поднял стекло, завел машину и поехал в сторону своего магазина.

Глава 10

Через два дня в школе номер три произошло событие, которое никак не должно было случиться в такой приличной школе, как эта. Даже окажись она не самой приличной – все равно.

Ирина вышла из класса за несколько минут до звонка с урока и направилась в столовую, которая располагалась на том же этаже школы, что и ее кабинет. День выдался хороший и вполне спокойный, во многом благодаря тому, что у нее сегодня всего два урока, и те в старших классах. Закончив рутинную бумажную работу, она решила перекусить в тишине, пока столовая не наполнилась до отказа орущими детьми. Крики в последнее время ее до жути раздражали. Даже уроки она стала вести тише, чем раньше.

Услышав пронзительный визг, отлетевший от пустынных стен здания, она остановилась, как вкопанная. Сердце в груди бешено застучало. Грохот, раздавшийся следом, доносился со стороны лестничного пролета.

Ирина побежала туда, где однозначно что-то произошло.

«Дети», – пронеслось у нее в голове.

Лестница, что вела вниз, оказалась пуста. Тишина повисла в воздухе, не предвещая ничего хорошего. Она медленно начала спускаться по каменной лестнице, слушая стук собственных каблуков.

– Сюда! – раздался крик снизу. Кричал мальчик.

Ирина побежала бегом, споткнувшись и схватившись за перила.

На нижних ступеньках в нелепой позе с подвернутой ногой и задранной юбкой лежала Светлана Николаевна. Рядом с ней на корточках сидел Витя с огромными от ужаса глазами.

– Господи, – Ирина зажала рот руками и опустилась на колени.

– Она упала, – сказал Витя, пытаясь растормошить учительницу. – Не пойму, дышит ли вообще.

Звонок с урока – громкий и раздражающий – захватил все пространство школы.

– Что же делать? Что же делать? – повторяла Ирина, боясь даже прикоснуться к коллеге. – Света?

Она не заметила, как их окружила толпа детей, сбежались другие учителя и поднялся такой шум, что недавний звонок показался бы райской песней на его фоне.

Ирина отошла от пострадавшей коллеги и прижалась к стене. Слезы непроизвольно начали капать на блузку, оставляя дорожки мокрых следов.

Кто-то позвонил в скорую, затем в полицию, люди бегали туда-сюда, некоторые учителя пытались разогнать детей от лежащего тела.

– Она не дышит! – раздался голос, но Ирина не поняла, чей.

– Переверните ее! – крикнул другой.

– Не трогайте, пока не приедет скорая! – подхватил кто-то еще.

– Умерла…– зашептались дети, что стояли рядом с Ириной у стены.

Какая-то девочка пронзительно закричала и громко заплакала. У Ирины закружилась голова. Она не могла различить никого в толпе, словно вообще их не знает.

– Мама, – услышала голос вдалеке и начала сползать вниз, но чьи-то руки подхватили ее. – Мамочка, это я! – снова кто-то кричит.

Человек, державший ее, находился так близко, что она ощутила прерывистое дыхание на щеке. Ирина постаралась открыть глаза и приглядеться.

– Маша, – еле слышно прошептала она.

– Да, да, это я, – она плакала.

Кто-то подхватил ее под руку и помог сесть на ступеньки.

– Ирина Николаевна, держитесь! – прохрипел голос ей в затылок.

Математик, догадалась она.

Скорая приехала быстро, по крайней мере так показалось Ирине. Светлана Николаевна так и не пришла в себя, не очнулась, не поднялась на ноги. Ее тело продолжало лежать на полу в том положении, в котором ее нашли. Медики окружили ее, раскладывая на полу рабочие чемоданы.

Однако не прошло и минуты, как один из врачей, прибывших на вызов, поднялся на ноги и выпрямился.

– Уберите детей, – ледяным тоном велел он.

Тут же началась новая волна суеты. Врач подозвал к себе математика, который выделялся спокойствием на общем фоне и шепнул ему что-то на ухо. Лицо его сделалось мрачным и серым. Он передал информацию Людмиле Сергеевне, которая стояла позади него. Та зажала рот и зарыдала, дав понять всем присутствующим, какого масштаба трагедия только что произошла.

Ирине показалось, что ее сейчас вырвет, настолько плохо ей сделалось. Все тело бросило в жар, руки затряслись, воздуха не осталось. Она подняла заплаканные глаза и посмотрела на людей, что собрались вокруг мертвого тела своей коллеги и учительницы. Некоторые перешептывались, другие плакали в одиночестве.

Маша обняла Ирину и положила голову ей на плечо. Иногда ее тело вздрагивало, но следом снова замирало.

Медики, посовещавшись в стороне, положили тело Светланы Николаевны на носилки и вынесли из здания школы.

Толпа, потеряв объект, которых собрал их всех здесь, повалила на улицу.

– Останемся здесь? – спросила Маша, гладя Ирину по ноге.

– Хочу подышать, – ответила она.

На улице несколько учителей собрались вокруг Людмилы Сергеевны, которая никак не могла перестать рыдать. Медики погрузили тело в машину Скорой помощи и ждали приезда сотрудников полиции.

– Нужно срочно позвонить директору! – крикнул учитель информатики.

– И вообще, зачем они ее унесли с места гибели? – к нему подошел математик. – Разве полиция не должна осмотреть труп до того, как его погрузят в скорую?

– Скорая тело никуда не повезет, это не в их компетенции, – ответил Анатолий Николаевич. – Убрали с наших глаз. Потом приедет катафалк.

– Курят! – раздался голос за спиной, и Ирина вздрогнула от неожиданности.

Тамара Сергеевна осуждающе смотрела на медиков. Белый пушок на ее голове разлетался на ветру.

– Разве можно курить у крыльца школы? – она обращалась к Ирине, но даже не взглянула в ее сторону.

– Разве это сейчас важно? – спросила Ирина, повернувшись к ней.

– И кто посмел отнять жизнь у такого светлого человечка, как наша Светлана Николаевна? – она вдруг заголосила, да так громко, что все присутствующие устремили взгляды в ее сторону. – Убили! Такую прекрасную женщину загубили!

– С чего вы взяли, что это кто-то сделал? – спросила Маша. – Скорее всего она упала с лестницы.

– Нет! – Тамара Сергеевна начала вытирать слезы, размазывая губную помаду. – В нашей школе есть те, кому эта несчастная женщина перешла дорогу!

– Бред какой-то, – еле слышно сказал подошедший Витя. – Вы, Тамара Сергеевна, поменьше детективных фильмов смотрите, они плохо влияют на фантазию.

Тамара Сергеевна смерила его раздраженным взглядом, но промолчала.

Затем она переложила содержимое карманов своего пиджака в сумку, что висела у нее на руке и театрально упала в обморок, перетащив всё внимание толпы, успокаивающей Людмилу Сергеевну, на себя.

Глава 11

Заморосил дождь. Мелкие капли сыпали на землю, превращая серый асфальт в угольно-черный. Ирина достала зонтик из своей большой сумки и поспешила раскрыть, пока плащ не успел промокнуть. К большой удаче она уже успела свернуть со своей улицы, больше похожей на деревенскую, а значит ее туфлям ничего не угрожало.

Она вспомнила, как несколько лет назад самолично писала жалобу в городское управление, в которой ясно изложила проблему улицы Счастливой – отсутствие нормальной дороги, но ответа так и не последовало, как и ремонта.

Их улица отличалась от соседних, хотя они и находились в одном частном секторе. Дело в том, что прокладчики водопровода забыли положить асфальт обратно по завершению работ, а машины, которых развелось по две на каждый двор, превратили проезжую часть в разбитое месиво, по которому теперь не то что проезжать – ходить было страшно. Летом, когда все сухо и зелено, это не было такой уж проблемой, но весна и осень становились для местных настоящей бедой. Прошел дождь – надевай резиновые сапоги, иначе придешь в место назначения по колено в грязи.

Благо, что Чернышевы жили недалеко от поворота на центральную улицу, так что идти по грязи им приходилось недолго.

Ирина вышла на проезжую часть и свернула в противоположном направлении от своей школы.

Путь предстоял неблизкий, можно было бы доехать на автобусе, но она предпочла прогуляться, несмотря на дождь. Весной он не казался таким противным, как осенью.

Она поправила голубой шарфик на шее, немного расслабив узел. Хотелось вздохнуть полной грудью, но ощущение удушения не давало покоя. Однако, манипуляция с шарфом не помогла.

Ирина перепрыгнула маленькую, только что зародившуюся, лужицу и зашагала вперед по тротуару. Людей на улице было мало, видимо все боялись растаять и попрятались кто куда. Оно и к лучшему, можно идти прямо и не бояться задеть кого-нибудь зонтом.

Плащ шуршал в такт шагов, что действовало успокаивающе. Ветра почти не было, так что она положила ручку зонта на плечо, придерживая ее расслабленными пальцами.

Прошла почти неделя со дня того ужасного происшествия в школе, а ей все не удавалось прийти в себя. Похороны дались особенно тяжело. Светлана Игоревна была прекрасной учительницей и хорошим человеком, поэтому проститься с ней пришла почти вся школа, включая детей среднего и старшего звена. Семья у нее оказалась большой, да и друзей было не мало.

Ей, не так давно пережившей одни похороны, тяжело было присутствовать на вторых, но не прийти она не могла. Да и как можно?

Школа тоже погрузилась в траур, никому не удавалось начать работать в прежнем режиме. Учителя, потерявшие коллегу, только и делали, что вспоминали о ней на переменах, в столовой за обедом или встречаясь в коридорах школы.

«Как жаль», «Такая молодая, еще жить и жить», «Ребенок остался», «А муж то как плакал, вы видели?», «Родственники приехали издалека, это сестра ее, одно лицо» и прочие сплетни наполняли стены школы и готовы были вылиться за ее пределы, стекая тихим шепотом по ступенькам.

Людмила Сергеевна то и дело пыталась внести поправки в конкурс, который теперь, при новых обстоятельствах, пришелся совсем не кстати. Сначала она захотела совсем его отменить, потом пошла к директору с предложением сделать заочно погибшую победительницей и вручить ее семье денежный приз, но директор, поразмыслив, решил ничего не менять.

«Коллектив ни в чем не виноват. А значит оставляем двух финалистов и заканчиваем с этим всем поскорее», – передала на пятиминутке завуч его слова. Урны с голосами опустошили и велели процедуру голосования повторить, но уже без лишнего энтузиазма и радости. Девятый «Б» единогласно воздержался от участия.

Заключение экспертизы оказалось и так всем очевидным – неосторожное падение с лестницы. И все бы так и закончилось, если бы кое-кто непонятно зачем не побежал в отделение полиции с предположением, что падение могло быть не случайным и несчастный случай мог быть убийством, которое непременно требовалось расследовать. Кто этот «кое-кто» Ирина, как и ее коллеги, догадалась без особого труда. За что Тамара Сергеевна, дай Бог ей здоровья, временно стала изгоем их трудового коллектива.

Теперь все учителя поочереди должны были явиться на допрос и ответить на ряд вопросов, которые могли пролить свет на это, по мнению некоторых, темное дело.

Туда и направлялась Ирина после работы, прячась под своим цветастым зонтом.

Здание полицейского участка предстало перед ней, едва она завернула с центральной улицы. Серые мокрые стены трехэтажной советской постройки заведомо нагоняли страх. Деревянные окна походили на зубы, выбитые через одного. Старое кирпичное крыльцо требовало ремонта, ибо на нем сломалась не одна нога несчастных гражданских, которые заходили внутрь, как на каторгу. И кто мог идти туда добровольно, даже если ни в чем не виноват? Разве что дурак, которому нечего терять.

Ирине предстояло оказаться там не в первые, однако тот раз она помнила плохо. Когда умер муж, ей нужно было забрать документы, что она и сделала. Только состояние, в котором она тогда пребывала, не позволило ей запомнить ни одной детали, которую она могла бы припомнить теперь.

Сегодня же она шла туда в трезвом уме и смогла заметить многое: ядовитую синюю краску на стенах, коричневые квадраты еще советского кафеля, заклеенную скотчем трещину на окне, старый стол с аккуратно сложенными стопками образцов заявлений.

Оказавшись в обшарпанном широком коридоре, Ирина подошла к окошку, за которым сидели несколько сотрудников в форме, копошась в бумагах. Она держала в руках мокрый зонт и ждала, пока кто-нибудь обратит на нее внимание. Но этого не произошло. Сотрудники, бросив в ее сторону короткий взгляд, вернулись к своим делам. На проходной, прямо перед турникетом, сидел молодой паренек в форме.

– Чего вам? – спросил он слишком писклявым для полицейского голосом.

– Мне звонили. Сказали прийти, – Ирина тут же подошла к нему поближе.

– Насчет чего? – он начал ковыряться под ногтем, словно перед ним никого не было.

– На допрос по поводу смерти учительницы, – ответила она, поборов желание стукнуть его по руке.

– А, подозреваемая, – он как-то странно ухмыльнулся, перекосив рот на одну сторону. – Паспорт.

Ирине его ухмылка совсем не понравилась, однако она молча достала документ и протянула ему.

– С сумкой нельзя, оставьте в шкафчике, – пробурчал он под нос, склонившись над огромной тетрадкой.

– У меня там ничего такого нет, можете проверить, – Ирина открыла сумку пошире, доказывая только что сказанное.

– Нельзя! – он поднял на нее глаза, полные раздражения. – Шкафчик за вами.

– Но он без ключа, – Ирина обернулась и потрогала шатающуюся дверцу. – вы последите?

– Вы думаете мне заняться больше нечем? – он протянул ей паспорт. – Вы сами сказали, что у вас там ничего нет.