Жизнь под чужим солнцем

Пролог

Историю эту поведал мне человек, не верить которому у меня нет оснований.

И даже зная, что с фантазией у этого человека перебор, я склонен думать, что все происходило именно так.

Мало того, поверив в то, что может показаться странным, я обрел уверенность в существовании параллельного мира. Мир, где все как у нас – днем светит солнце, летом идет дождь, зимой падает снег. Иное только временное пространство.

Параллельный мир живет на шаг впереди, что позволяет контролировать будущее нашего мира, а значит видеть то, что мешает сделать этот мир лучше.

Случается, миры соприкасаются. В разных уголках света, в разные отрезки времени границы стираются, что дает возможность жителям миров оказаться по другую сторону жизни.

Не навсегда – на отрезок времени, определяемый задачей перемещения. После выполнения задачи человек возвращается в мир своего рождения.

Поверить в существование параллельного мира несложно – сложно прочувствовать. Еще сложнее представить как нечто неотделимое от нашего мира, живущее за невидимой стеной.

Сумеете представить – обретете уверенность в существовании других миров – как в пространственном, так и во временном измерении.

Глава 1. Рассказ от первого лица

«Когда звезды сталкиваются, из-за их столкновений рождаются новые миры» (Чарли Чаплин).

Протокол допроса, который надлежало подписать, был узаконен двумя печатями: красного цвета означало «совершенно секретно», синего – «документ особой важности».

Проштамповал бумагу человек, похожий на футляр. Снаружи человек этот выглядел, как подобает – в костюме, при галстуке, внутри же – то ли пустота, то ли суперсекретное наполнение.

На протяжении всего разговора «человек в футляре» не только не проронил ни единого слова, но и всем видом своим показывал, что он есть представитель организации, о которой если и говорят, то шепотом, но лучше не говорить вообще.

Удивляло также то, что в протоколе допроса (а разговор выглядел именно таким) не были указаны ни год, ни месяц, ни число, ни время. Думаю, по причине все той же секретности.

Допрос происходил в одиночной больничной палате, в которой были установлены, стол, три стула, микрофон с необходимыми для ведения записи причиндалами.

Вопросы задавал доктор-психиатр Паскаль Яков Самуилович.

«Человек в футляре», слушая, делал пометки в блокноте. Он же забрал записи вместе с бумагой о неразглашении, подписать которую было предложено мне и доктору до начала разговора.

Ни Паскаль, ни я не препятствовали, поскольку предложено было в ультимативной форме, отказаться означало подписать самому себе приговор – если не смертный, то уж точно не благоприятный.

Разговор начался с предложения назвать фамилию, имя, отчество, год, число, место рождения.

Я назвал. Тут же последовал вопрос в лоб.

– Вам известно, о чем пойдет речь?

– Да. Разговоры об этом ведутся со мной на протяжении десяти дней, – ответил я, зная какой будет задан следующий вопрос и какой последует на него ответ.

– И о чем же?

– О том, что, получив несовместимую с жизнью травму, я был мертв на протяжении некоторого времени.

– И сколько времени вы были мертвы?

– Исходя из записей патологоанатома, сорок три минуты.

– Сами как думаете?

– Трое суток.

– Почему трое?

– Потому что день трижды сменяла ночь.

– Это единственная ориентировка во времени?

– Да.

– В таком случае предлагаю для начала рассказать, что с вами произошло, когда и где?

Мне бы следовало задуматься, или хотя бы сделать вид, что вопрос застал врасплох. Нет же, отвечать начал так, словно озвучивал заученный наизусть рапорт. Причиной тому были расспросы ежедневные, ежечасные, от которых в мозгах начинало гудеть подобно гулу в раскалённой топке паровоза.

– Будучи за рулем не справился с управлением. Пробив ограждение, автомобиль упал в реку.

– С высоты восемнадцати метров?

– Наверное.

– Упали в реку. Дальше?

Вопросы у Паскаля были записаны на бумаге, которые он же составлял и которые озвучивались со скоростью магнитофонной записи.

– При падении сломал шею, по причине чего наступил летальный исход.

– Умерли, чтобы воскреснуть?

– Да. Ожил по дороге в морг.

– Вас везли в морг на тележке?

– Накрытого белой простыней.

– Вы ожили и…?

– Скинув простынь, спросил человека, катившего тележку: «Где я»?

– Человек упал в обморок. Вы встали на ноги и пошли?

– Куда я мог пойти голый? Обернувшись простыней сел, стал ждать.

– Чего?

– Когда медбрат очнется.

– Медбрат очнулся и…?

– Начал орать. Прооравшись, побежал. Через пять минут прискакали доктора, потащили в смотровую.

– И что обнаружили?

– Ничего.

Паскаль глянул взглядом гипнотизера. Не открыв для себя ничего нового, продолжил голосом, требующим говорить правду, ничего кроме правды.

– Вас вытащили мертвым из реки, привезли в больницу. Доктор, подтвердив летальный исход, велел отправить тело в морг. По дороге в морг вы воскресли. В результате осмотра после воскрешения тот же доктор не обнаружил ничего, что могло привести к смертельному исходу.

– Получается, что так.

– В таком случае предлагаю вернуться к моменту, когда автомобиль, пробив ограждение, упал в реку. Ваши ощущения?

– Какие могут быть ощущения у человека, стоявшего на краю гибели. Леденящий душу страх, боль и тишина такая, что не слышал самого себя.

– И что было дальше?

– Дальше я открыл глаза.

– Через какое время?

– Откуда мне знать. Я был мертвый.

– Хорошо. Открыли глаза, что увидели?

– Большую светлую комнату.

– Свет был солнечный или электрический?

– Не то и не другое. Свет был таким, каким хотелось видеть мне. Позже я научился регулировать. Стоило захотеть, свет становился ярче или тускнел настолько, насколько хотелось мне.

– И когда вы этому научились?

– Спустя некоторое время.

– Конкретно можете сказать, о каком времени идет речь?

– Не могу. Там, где я был, понятие о времени не совпадает с понятием, в котором живем мы.

– Поясните.

– Не могу. Не смог разобраться, в чем разница.

– Хорошо. Вернемся к фразе «Там, где я был».

– Не понял.

– Вы сказали: «Там, где я был». В связи с этим вопрос: где именно вы были?

– В параллельном мире.

– Так легко говорите, словно на сто процентов уверены, что были именно там.

– Не на сто, на тысячу.

– Откуда такая уверенность?

– От общения с теми, кто вернул меня к жизни и кто отправил обратно.

– Кто именно, сказать можете? Имена? Фамилии?

– Не знаю. Знаю только, что похожи на нас.

– При этом имеют отличия?

– Да. У всех здоровый вид, добрые глаза, исходящая изнутри душевная теплота. Говоришь и ловишь себя на мысли, что приятно общаться.

– Цвет глаз, цвет волос?

– Как и у нас – разные. Глаза голубые, зеленые, карие. Волосы светлые, темные.

– Рыжие?

– Что рыжие?

– Рыжих видели?

– Видел. Не видел седых.

Сделав паузу, доктор продолжил говорить в тоне следователя, допрашивающего подозреваемого:

– С волосами, глазами разобрались. Следующий вопрос относительно общения. На каком языке говорили люди из параллельного мира?

– Они не говорили. Не открывая ртов, доносили информацию настолько ясно, насколько готов был принять ее я.

– Иначе говоря, вам внушали?

– Можно сказать и так. Но я бы предпочел – доносили. Внушать означает заставлять думать. Доносить – предоставлять. Разницу чувствуете?

– Чувствую.

– Так вот мне информацию предоставляли.

– И о чем шла речь?

– В основном, о мире, в котором живем мы.

Разговор прервался по причине растерянности доктора. Делая вид, что ищет бумагу, Паскаль раскрыл папку, в которой не было ничего. Бумага с вопросами лежала на столе.

Стало понятно, доктору требовалось время, чтобы собраться с мыслями.

Собравшись, Паскаль произнес:

– К теме разговора вернемся позже. Сейчас, хотелось бы поговорить о вашем состоянии.

– Состояние было превосходное. Ощущение внутреннего восторга сопровождало с момента, как открыл глаза, до минуты, когда сказали о необходимости вернуться в прежний мир.

– А как же перелом шеи, множество других ран?

– Никак. Состояние – лучше не придумаешь.

– Физиологическое. Что касается психологического, при падении автомобиля с моста вы испытали леденящий душу страх. Сознание не напоминало о том, что произошло?

– Намека не было.

– Как же так? Вы умерли. Не знать об этом вы не могли. А значит, не могли не думать о том, что вы труп.

– В том то и дело, что не думал. Знать – знал. При этом не сокрушался и уж точно не испытывал угнетения.

– Настолько было хорошо?

– Вы не представляете!

– Если так, напрашивается вопрос: какие действия проводили с вами, если у вас не осталось ничего, что могло напомнить о причине смерти?

– Хотите знать, как и чем лечили?

– Да.

– Понятия не имею. Ни уколов, ни рентгенов, ни УЗИ. Единственное, что было предложено – занять место на самодвижущем столе, который проехал сквозь устройство, по внешнему виду напоминающее томограф.

– Спрашивали, зачем?

– Спрашивал. Ответ был: должны быть уверены в готовности организма к возвращению.

– Что сие означало?

– Не знаю. Расспрашивать было неудобно. Да и к чему? Люди пекутся о моем состоянии, я же буду задавать вопросы. Глупо.

– Не поверю, что вас это не интересовало.

– Интерес проявлялся ко всему. Важно было научиться определять, когда стоит задавать вопросы, когда лучше промолчать.

– И в чем это выражалось?

– Что-то типа внутреннего контроля подсказывало, как следует вести себя в моменты неопределенности.

– Не думали о том, что вам внушают, как вести себя, о чем говорить, о чем думать?

– Думал. Но и эта мысль пропала, когда я понял, что на меня не давят, не заставляют и тем более не напрягают. Все делалось в согласии с моим внутренним состоянием, хочу я этого или нет.

– Были моменты, когда вы чего-то не хотели?

– Были.

– Например?

– Обсуждать вещи, в которых я не разбирался.

– Еще?

– Предполагать, лгать, говорить о том, в чем не уверен.

– И как это происходило?

– Что именно?

– Нежелание говорить на неприятные темы.

– Никак. Мне задавали вопросы. Я молчал. В следующее мгновение тема менялась.

– Ваши ощущения?

– Ощущение было, словно ответил на вопрос. В то время, я лишь подумал, что не хочу обсуждать.

Доктор сняв очки, поднес к свету. Вынув из кармана платок, протер стекла.

Проделывал он это медленно по причине внутреннего состояния, которое требовало передышки.

Прошло секунд тридцать, прежде чем, водрузив очки на нос, Паскаль смог продолжить допрос.

– Сами того не подозревая, мы вернулись к теме разговора. Отсюда мой следующий вопрос: кто предстал перед вашими глазами первым, когда к вам вернулось сознание?

– Мужчина. Точный возраст сказать не могу, что-то около тридцати пяти, может, немного больше. Я его назвал Дэн.

– Почему Дэн? Он так представился?

– Никто никому не представлялся. Мужчина вошел. Я подумал, что человека зовут Дэн. И он стал Дэном.

– Какие еще имена вы давали новым знакомым?

– Всего со мной общались четверо: Дэн, Рэя, Соуэл и Мэя.

– Все были одного возраста?

– Дэн и Рэя примерно одного, Соуэл и Мэя старше.

– То были врачи?

– Не думаю. Разговоры по поводу здоровья не велись, поэтому трудно сказать, врачи или представители администрации.

– А обслуживающий персонал? Медсестра, уборщики, работники кухни?

– Не было ни тех, ни других. Еда подавалась автоматически. Три раза в день в установленное время открывался пищевой отсек. Оставалось лишь протянуть руку.

– И как?

– Что как?

– Еда отличалась от той, что едим мы?

– Небо и земля. У нас если еда жареная, то жареная, если вареная, то вареная. Еда, которая предлагалась мне, кроме вкуса, имела способность вызывать аппетит. Не знаю, каким образом, попробовав, я ощущал потребность съесть еще. Мало того, все было не только вкусно, но и необычно.

– Поясните?

– Сочетания разные. Вроде, мясо, а вроде, и нет. Яблоко со вкусом персика.

– Напитки тоже разные?

– И по вкусу, и по виду. Особенно запомнилась вода. Пьешь и такое ощущение, будто к роднику приник: вкус, запах, свежесть воздуха – все в одном глотке. Помню, попросил чая. Принесли бурду непонятного цвета. Сделав глоток, обомлел. Вкус такой, словно чай только что собрали, высушили и заварили. Спросил, любят ли они чай. Ответили – нет. В их мире предпочтения отдаются другим напиткам. Мне стало интересно, откуда известно, что чай должен быть именно таким. И знаете, каков был ответ?

– Каков?

– О вашем мире мы знаем все.

– Прямо так и сказали?

– Прямо так, без вариантов на недоверие. Потом, когда общение обрело характер диалога на тему «как плохо жить в нашем мире», я понял, что они действительно знают о нас все.

– Почему вы так решили?

– Потому что за два дня общения мне ни разу не задали вопроса по поводу жизни в нашем мире. Все разговоры сводились к тому, что мы на грани катастрофы и, если у нас что-то случится, им тоже мало не покажется.

Получив ответ, доктор глянул в сторону «человека в футляре». Сделал он это непроизвольно, словно поднятая им же тема должна была получить согласие на продолжение.

Что касается «человека в футляре», тот не повёл даже глазом. Как сидел с окаменевшим лицом, так и продолжал сидеть.

Паскаль, поправив галстук – бабочку, продолжил:

– Исходя из вашего ответа, а именно, что в параллельном мире о нас знают всё, возникает предположение, между их миром и нашим есть нечто общее?

– Общее все – солнце, небо, воздух, вода…

– В таком случае понятно, о чем шла речь, когда разговоры касались катастрофы.

– Если думаете, что упор ставился на наши отношения с природой, которые даже варварскими назвать нельзя, то ошибаетесь. Их мир живет на шаг впереди нашего, поэтому люди не испытывают ненависти к природе, которую испытываем мы, истребляя животный мир, вырубая леса, опустошая реки.

– Что значит «их мир живет на шаг впереди»?

– Там, где живем мы сегодня, они жили вчера. В масштабе мировоззрения нам достается то, что осталось после них.

– И насколько далеко их «вчера» зашло от нашего «сегодня»?

– Не знаю. Попытки выяснить были безуспешными, все держится в строжайшем секрете.

– Причина?

– Чтобы не пытались воспользоваться. Представляете, что было бы, если бы люди из нашего мира научились перемещаться в параллельный. То была бы катастрофа, причем не столько для нас, сколько для них.

– В таком случае еще более не понятно, чем мы можем угрожать им, если они живут на шаг впереди?

– Если у нас произойдет нечто, что сможет повлиять на внешнюю среду, нарушится баланс существования человека и природы. Нарушение баланса повлечет изменения в процессе движения планет относительно солнца и наоборот. Что последует за этим, можно только догадываться.

– Ничего хорошего.

– В том то и дело.

Взятая доктором пауза была короче первых двух.

Кинув очередной взгляд в сторону «человека в футляре», Паскаль продолжил говорить так, словно жаждал услышать нечто особенное. Что именно, оставалось загадкой.

– Возвращаясь к разговору о катастрофе, напрашивается вопрос: что такого делает неправильно человечество нашего мира, если все настолько серьезно?

– Как я понял, причина всему – деньги. Как они говорят, наш мир топчется на месте из-за несовершенной системы вознаграждения за вклад в развитие общества.

– По поводу топтания на месте позвольте не согласиться. Наука, технический прогресс бегут впереди планеты всей. Что ни день, то новое открытие.

– В том и беда. Прогресс ускоряет шаг, в то время как развитие общества завязло в разборках за рынки влияния. Политика, общественные отношения, отношения между людьми завязано на деньгах. Сама суть существования общества сводится к добыче денег. Заметьте – не к заработку, а к добыче. И я с ними согласен.

– Поясните.

– Что бы человек ни делал, цель одна – заполучить как можно больше денег. Сколько не дай, все мало. Сегодня достаточно быть сытым. Завтра – чем моднее одежда, тем лучше. Послезавтра – квартира, дом, особняк. Дальше – велосипед, автомобиль, самолет. И так до бесконечности.

– И в этом они винят человечество, проживающее в нашем мире?

– Человечество – понятие абстрактное, даже если можно посчитать по головам. Суть проблемы в руководстве человечеством. Странами руководят президенты, правительства, политики. Ими руководят те, у кого больше денег.

Взять, к примеру, производителей, а также торговцев оружием. Ради чего и те, и другие призывают к развязке войн? Чем больше военных действий, тем больше потребность в вооружении. Чем больше потребность в вооружении, тем больше денег получат корпорации. Та же картина в захвате чужих территорий. Цель – контроль над добычей природных ресурсов. Деньги делают людей беспощадными даже к самим себе.

– Им то, какое от этого беспокойство?

– Прямое. Бардак в мире, в котором живем мы, бесконечно продолжаться не может. Не ровен час какой-нибудь идиот нажмет не на ту кнопку и трах-та-рары. Ладно, если половина мира исчезнет с лица земли. Что будет, если нарушится природный баланс?

– В любом случае они этот момент уже прожили.

– Да. Но какие будут последствия? Здесь и ученым быть не обязательно. Начнется потасовка ядерными зарядами…. Шарик с копыт скатится. Половина земли в лед превратится, другая сварится в кипящих водах океана.

– Понятно. И сказать честно, новых Америк вы нам не открыли. Куда интереснее послушать, какой системой пользуются они. Имеется в виду система вознаграждения за труд.

– Не знаю. Но что все довольны – это точно.

– Почему не спросили?

– Спрашивал. Сказали, что мы должны дойти до всего сами.

– Как дойти, если мы на грани катастрофы?

– Мои слова повторяете. И знаете, какой был ответ?

– Какой?

– Первое, что должно сделать человечество нашего мира – создать организацию, в число которой войдут представители всех стран без исключения. Организация должна будет разработать устав, подчиняться которому руководители стран должны беспрекословно.

Кроме того, организация должна быть наделена максимальными полномочиями в целях достижения компромиссов по вопросам международного значения, вплоть до снятия с постов президентов.

В состав организации не должны входить ни политики в овечьих шкурах, ни те, кто запятнал себя лоббированием интересов корпораций.

Попытки дискредитации организации путем подкупа, запугивания или бездоказательных обвинений в чем-либо должны караться вплоть до изоляции государства во всех спектрах влияния – как политических, так и экономических.

– И кто такую организацию будет создавать?

– Люди. Придет время, соберутся и создадут.

– Хорошо.

Произнеся, Паскаль сделал паузу, означающую, пришло время перейти от вопросов политического характера к вопросам более приземленным.

– Решать вопросы мирового масштаба не нам и не здесь. Поэтому предлагаю вернуться к вопросам более значимым.

– Например?

– Например, к их достижениям в медицине?

– В параллельном мире нет медицины.

– Что значит, нет медицины?

– То и значит, что нет ни больниц, ни врачей. Генная инженерия достигла такого уровня, что люди научилась программировать болезни.

– Не понимаю.

– Я и сам не сразу понял. Когда разжевали, в осадок выпал часа на полтора. В голове не укладывалось, как такое может быть.

– И как же?

– В день рождения человека родителям вручается картограмма, в которой закодированы дни, когда на здоровье человека будет совершена атака со стороны заболеваний. Учитывается все – от простуды до рака.

– Они нашли лекарство от рака?

– Научились предсказывать. И не только рак. В картограмме прописано, что в таком-то возрасте, в таком-то месяце человек должен заболеть тем-то. Дальше идут рекомендации. Гражданин обязан заблаговременно известить соответствующие органы о том, что через месяц или два у него должны возникнуть проблемы со здоровьем. Назначается день посещения специализированного заведения, которое я назвал диспансером. В диспансере человек находится до полного выздоровления на законных основаниях. Что-то вроде больничного листа, с разницей, что мы получаем, когда заболели, они же – когда должны заболеть.

– Но лечение может затянуться на месяц, на два…

– У них такие сроки не рассматриваются. Профилактика, когда болезнь еще не вступила в развивающуюся фазу, упрощает процесс лечения, тем самым сокращается время выздоровления.

– До полного излечения?

– Естественно. Раньше из диспансера больного никто не выпустит. Да пациенту и самому это не выгодно. Гражданин, не обратившийся в органы обеспечения здоровьем, не только лишается всех благ, но и изолируется от общества – отправляется на принудительное лечение в лагерь особого назначения, где отбывает установленный судом срок. При этом человек полностью лишён информации: не знает, какой сейчас месяц, какой день, на какое время его туда поместили. Это тяжелее, чем считать дни.

– Не интересовались, в лагерях таких много народу?

– Интересовался. Немного, но есть. В основном те, кто решил свести счеты с жизнью.

– Счеты с жизнью? Это что, шутка?

– Нет. В их мире, как и в нашем, есть то, что предсказать невозможно.

– Например?

– Психологическое давление со стороны обстоятельств: несчастная любовь, неудовлетворение жизнью, несостоятельность как гражданина… Все, как у нас.

– В таком случае не понятно, зачем дожидаться болезни, когда проще наложить на себя руки.

– Не проще. Человек, пожелавший лишить себя жизни путем самоуничтожения, лишается права обрести новую жизнь.

От неожиданности доктор поперхнулся. Взяв бутылочку с минеральной водой, открутил крышку, налив в стакан, отпил половину.

– Мне не послышалось? Вы сказали, обрести новую жизнь?

– Не послышалось. Научно доказано, что человек проживает не одну, а несколько жизней.

– И сколько же?

– Зависит от устойчивости к восприятию жизнедеятельности генов, от самоутверждения, от невосприимчивости к заболеваниям. Кстати, за две прожитых жизни, их количество можно свести к нулю. Для этого нужно максимально точно соблюдать правила, указанные в дополнениях к картотеке. Дополнения человек может получить при достижении совершеннолетия.

– Любой?

– Любой. Только выдерживают единицы.

– Настолько строги правила?

– Настолько не совпадают с желаниями. Захотел чего-то – нельзя. Или, наоборот, требуется – человек не готов ни морально, ни физически. Единицы в состоянии преодолеть все этапы, что позволяет не только забыть про картотеку с заболеваниями, но и дать карт-бланш потомству на два, а, то и на три поколения вперед.

– Бог с ними, с карт-бланшами, а также теми, кто смог обеспечить беззаботнее будущее себе и своим детям. Куда больше интересует, сколько всего жизней может прожить человек?

Произнеся это, доктор задержал дыхание, демонстрируя тем самым к вопросу жизней нешуточный интерес. То было видно невооруженным взглядом.

Что касается меня…. Ответ был заготовлен заранее. Мне лишь оставалось сделать паузу, после чего придать лицу выражение глубокомыслия.

– Этого не знает никто. Программа, разработанная для определения количества жизней, засекречена настолько, что, даже если очень захотеть, невозможно установить даже приблизительное. И никто не вправе думать о том, чтобы рассекретить эти данные. Наказание – лишение всех последующих жизней.

– Попытки были?

– Не было.

– У нас бы рассекретили на следующий день. Получение данных о том, кому и сколько отведено жизней, может сделать людей не просто богатыми, фантастически богатыми.

– В том-то и дело. В параллельном мире фактор этот просчитали до того, как была создана программа. И что особенно внушает уважение, доступа к данным не имеют ни те, кто создавал программу, ни те, кто руководил программистами.

– М – да… – многозначительно произнес Паскаль. – Чем дольше говорим, тем интереснее слушать.

Произнеся, он потянулся к стакану с водой. Дотронувшись, отодвинул в сторону.

– Коли разговор зашел о руководителях, напрашивается вопрос, руководит параллельным миром президент или собрание?

– В странах правление президентское. Штатами руководят собрания. Миром в целом правит организация, в которую входят представители всех стран без исключения. Я об этом уже рассказывал.

– Помню. Сколько всего стран, знаете?

– Не до глобальных проблем было.

– Понимаю. Поэтому перехожу к вопросам более насущным. А именно – известно ли вам о достижениях в науке, до которых ученые нашего мира ещё не дошли и когда дойдут, не известно?

– На тему того, чего нет у нас, но есть у них, не говорили. Попытка была, мне дали понять, подобные темы обсуждению не подлежат. Не потому, что хотят помочь. Считают, что человечество должно доходить до всего естественным путем.

– Тогда о чем говорили?

– О спорте, о погоде, об искусстве.

– Об искусстве? Интересно. И в каком же виде оно присутствует у них?

– Не поверите, на первом месте – театр.

Было время, когда игра на сцене исчезла полностью, однако спустя годы руководящая миром организация приняла резолюцию – разработать меры для возрождения театрального искусства в том виде, в котором присутствует у нас.

– Не означает ли это, что мы стали для них примером?

– Примером мы для них не только в театральном искусстве, в кино тоже.

– Что, кино тоже умерло?

– Почти. Компьютерная графика достигла такого уровня, что исчезла потребность в приобщении живых актеров. Фактор не замедлил сказаться на качестве фильмов. Люди, посещая кинотеатры, уходили не получив того, чего хотели – переживаний. Отсутствие эмоций чуть не погубило кино в целом. Не вмешайся организации, отвечающей за искусство, кино бы пришлось возрождать, как возрождали театр.

– Надеюсь, со спортом дела обстоят лучше, чем с искусством?

– Со спортом порядок. После того, как было устранено применение допинга, спорт получил второе рождение. Кстати, во многих видах результаты ниже, чем у нас. И это при их-то заботе о здоровье граждан.

– Хотите сказать достигнутое в спорте в нашем мире, достигнуто благодаря допингу?

– Большая часть.

– И какой вид спорта у на первом месте?

– Единоборства, легкая атлетика, плавание, шахматы.

– Игровые виды?

– На втором. Благодаря компьютерному судейству, в параллельном мире отказались от живых судей. В некоторых видах изменили правила.

– Например?

– В баскетболе кольцо подняли до трех метров. В футболе стали играть фиксированное время – минуты, на которые затянулась игра, добавляют к основному времени. Это сделало игру более активной, а значит, более зрелищной.

– Смотрю, относительно спорта информировали вас достаточно подробно.

– Да. Учитывая, что вживую мы ни о чем не говорили. Стоило задать вопрос самому себе, ответ поступал тотчас.

– Хорошо.

Отодвинув папку в сторону, Паскаль непонятно зачем постучал по ней костяшками пальцев, затем кулаком.

– Перейдем к вопросу, который планировалось задать в начале разговора. Вернее, к серии вопросов.

– Весь внимание.

– Мир, что вернул вас к жизни, многонационален?

– Да.

– У каждой нации свой язык?

– Да.

– Конфликты случаются?

– Не знаю. Вопросов политического характера не задавал, ответов не получал.

– Религия?

– Присутствует.

– То есть верят в Бога?

– По поводу, кто в кого верит, не знаю. Но что к религии подход научный – совершенно точно.

– Поясните.

– Я задал вопрос. Мне дали понять – верить в Господа не запрещено. Мало того, существует наука, которая не отрицает наличие высших сил.

– Негусто. Могли бы расспросить поподробнее.

– Чем угостили, тем был сыт.

Пришло время разговору взять паузу. В том нуждался я, нуждался Паскаль, нуждалась царившая в палате атмосфера, которая с каждым словом с каждым вопросом становилась всё взрывоопаснее и взыроопаснее.

Прочувствовав это, доктор взялся наливать в стакан воды. Делал он это медленно, с видом человека цедившего воду сквозь сито.

Цедил же Паскаль не воду, фильтруя мысли, пытался определиться с вопросом, являющимся ключевым для разговора в целом.

Потребовалась минута, чтобы вопрос смог обрести формулу слов. Почувствовав это, Паскаль произнёс?

– Вопрос личного характера можно?

– Можно, – ответил я, догадываясь в какое русло будет переведён разговор и что за этим последует.

– Вы лично, в Бога верите?

– Тема, в кого, верю или не верю, к разговору о параллельном мире если имеет отношение, то меньше все. Однако вопрос был задан, коли, задан, следует отвечать. После того, как умер, а затем воскрес, стал верить и в Бога и потусторонние силы.

– Понял, – произнося, доктор дал понять, тему веры поднимать больше не будет. – Хорошо. Перейдём к вопросу возвращения. А именно, цель. Вернув к жизни, вас напичкали информацией, чтобы вы донесли её до нас.

– Не для вас лично. Для всего мира в целом. Человечество должно знать— в мире мы не одни.

– Но вы, же понимаете, бездоказательно утверждать нельзя ничего. В лучшем случае вам никто не поверит. В худшем … Мы уже об этом говорили

– Понимаю.

– А они?

– Они тоже.

– Тем не менее, пытаются научить жить нас так, как это выгодно им?

– Ничего подобного. Никто никого ни чему не учит. Цель общения – призвать человечество к разуму.

– Тогда почему не выходят на контакт с руководством, с учеными? Кстати, какая у них связь?

– Не знаю. Один раз видел, как Рэя разговаривала по телефону, при этом не держала в руках ничего похожего на телефон.

– Получается, связь есть. Коли есть связь, могли бы и позвонить.

– Так говорите, будто параллельный мир за стенкой. Дырку прорубил – и ты там.

– Нет. Забирать людей без признаков жизни – в порядке вещей. Что касается наладить между мирами связь – проблема из проблем.

Не задавали вопрос, почему управляющая миром организация не испытывает интереса к обмену информацией напрямую?

– Задавал.

– И каков был ответ?

– Никто не знает, когда, где, в какой момент откроется портал.

– Портал между мирами?

– Да.

– И как выглядит этот самый портал?

– Стирание границ происходит хаотично.

– Тем не менее, это не помешало им выкрасть шесть наших граждан.

– Намекаете, что я не один такой?

– А тут и намекать нечего. Лица, побывавшие в параллельном мире известны, как и обстоятельства, их исчезновения, а также воскрешения.

– В таком случае спешу удивить.

– Чем?

– Цифра, что вы назвали, официальная?

– Да. Данные засекреченные, но имена известны доподлинно.

– Не знаю, кто темнит, секретные службы или вы. За всю историю стирания границ между мирами привлечение людей из нашего мира происходило сотни раз. Что касается пожелавших вернуться, таковых двадцать один человек.

– Двадцать один! Куда делись остальные?

– Вы меня об этом спрашиваете?

– Вас. Вы же имели с ними контакт.

– Да. Но мне не докладывали, почему вы прохлопали столь большое количество людей.

– А если не прохлопали? Получили инструкции выяснять принципы действия того, что нет у них.

– Электромясорубки, кофеварки, автомобиль «Лада Калина»?

– Я серьезно.

– И я серьезно. Люди научились программировать заболевания, не говоря уже о лечении. Сумели построить идеальную схему управления миром. О системе распределения вознаграждения за труд, за достижения в науке говорить не приходится, потому что нам такое и не снилось. Кстати, благодаря данной разработке удалось избавиться от таких понятий как богатые и бедные. В параллельном мире нет миллиардеров. Есть люди с повышенными, средними и минимальными доходами, при этом никто не чувствует себя обделенным.

И потом, на кой хрен вербовать шпионов, если способов передачи информации из одного мира в другой нет, и когда будет, неизвестно. Если только заказным письмом или бандеролью до востребования.

– Это вы так думаете, что связи нет. Каким-то образом они за нами наблюдают. Или нет?

– Если все про нас знают, получается, что наблюдают. Но это не значит, что есть связь.

Признавая правоту моих рассуждений, доктор, подняв согнутые в локтях руки вверх, призвал сменить тему.

На какую? Оставалось только догадываться.

– Спорить не буду. Говорить о том, в чем не уверен, бессмысленно. Поэтому предлагаю вернуться к вашим приключениям.

– Ни к чему ни вы ни я возвращаться не будем. Устал. Хочу есть. Хочу на любимый диван к любимому телевизору.

Отказ от продолжения разговора подействовал на доктора уничтожающе. Не осталось следа ни от напыщенности, ни от желания уличить допрашиваемого во лжи. Взгляд сделался опустошенным. В глазах погас свет, а значит в душе тоже.

– Диван так диван. Тем ни менее через пару дней к разговору вернуться придется.

– Вернемся при условии, что будет выполнена просьба относительно докторов.

– Что за просьба?

– Хочу, чтобы оставили в покое. Надоело ходить по кабинетам, писать в баночки, раскладывать говно по контейнерам. Еще надоело сдавать кровь. Сосут и сосут. Когда насосутся, неизвестно.

– Понял. Но вы тоже понять должны. Не каждый день в руки докторов попадает человек воскресший из мёртвых. Притом, что причина летального исхода была, лучше не придумаешь – перелом шеи.

– Мне плевать. Нет во мне никаких секретов, которые были бы интересны врачам. Или даете указания оставить меня в покое, или сегодняшняя встреча была последней.

– Хорошо. Что-нибудь придумаем. Пока же придется задержаться здесь.

– Надолго?

– На сутки. Вам будет предоставлена отдельная палата с диваном и телевизором.

– С решетками на окнах?

– Без. С охраной на этаже и на выходе из клиники.

– И на том спасибо. А то я думал, закуют в наручники.

– Была такая мысль. Слава богу, обошлось. Вам разрешено передвигаться в пределах этажа, при этом минимум контакта с персоналом и охраной.

Глава 2. Ночной разговор

День подходил к завершению. Можно было позволить себе расслабиться, остаться наедине с мыслями и начать рассуждать о том, каким будет завтрашний день и принесет ли он «пищу». Под словом «пища» подразумевалось моральное удовлетворение.

Хорошо было бы насладиться отсутствием проблем. В тоже время не следовало откладывать на завтра то, чего не произошло, но должно было произойти. И не когда-нибудь, а сегодня. Что именно? Об этом разговор отдельный.

Пока же установилась тишина – кажущаяся спокойной, не желающая приносить ни зла, ни тревоги. Сквозь пелену звуков прослушивались еле слышные шаги.

Минута, другая, время будто приостановило ход.

«С чего это вдруг? Не хочет, чтобы тот, кто мне нужен, пришел спросить, зачем я здесь? Нет. Причина в другом. Время готово распорядиться, не знает, как лучше сделать, чтобы ожидаемое стало востребованным».

Снова шаги, на этот раз более отчетливые. Человек знает, куда идет и, главное, зачем. Подошел к двери.

Постучится? Нет, откроет ключом. Он – хозяин дома. У хозяев должны быть ключи от всего, включая души проживающих.

Так и есть, ключ в замочной скважине. Сейчас сделает оборот, замок щелкнет и дверь…

Но что это, ключ вынут? Вместо него стук. Человек понял, ключа от моей души нет и неизвестно, будет ли.

Произнеся «Одну минуту», я подошел к двери.

Зная, кто стоит по другую сторону, дал время собраться с мыслями самому себе, и тому, чей визит для меня был очень важен.

Открываю.

– Проходите.

– Вы знали, что я приду? – Переступив порог, доктор не забыл закрыть за собой дверь.

– Не только знал, но и ждал. Думаю, вас задержали разборки с охранником?

– Не то слово. Угостить человека чаем оказалось непросто.

– Насколько полезен чай?

– Минут на сорок освободит от присутствия всевидящего ока.

– Отлично. Присаживайтесь. Куда, выбирайте сами.

– Разговор предстоит непростой, поэтому хотелось бы видеть взгляд собеседника.

– В таком случае следует расположиться напротив.

– Было бы здорово!

Понадобилось время, чтобы я и доктор, заняв позиции, смогли настроиться на разговор.

– И так?

Взяв на себя смелость, начать первым, я произнес то, о чем думал на протяжении шести часов после допроса.

– Что привело вас в столь поздний час?

– Три вопроса.

– Три? Так мало?

– В самый раз – при условии, что ответы будут честны.

– В таком случае я весь внимание.

Я сделал вид, что настроен на разговор не менее серьезно, чем Паскаль. Доктор ответил тем же.

– Зачем вы вернулись?

– Сказать честно, данный вопрос я ожидал услышать последним.

– И все-таки?

– Если скажу, что возвращение обусловлено личным отношением к нашему миру, поверите?

– Нет. Слишком дорого обходится переход, чтобы без причины менять один мир на другой.

– Вы правы. Переход – процедура не из приятных, если факт смерти может доставлять, хоть какое-то удовольствие. Вернулся же по воле тех, кто принял и снарядил в обратный путь.

– Снарядил – игра слов?

– Игра мыслей и желаний.

– И в чем же смысл?

– В том, что должен донести до сознания людей.

– Говоря о сознании, подразумеваете человечество в целом или кого-то конкретно?

– Вопрос не по делу. Обращаться к человечеству в целом – все равно, что биться головой о стену. И вы это знаете не хуже меня.

– Знаю.

– В таком случае, зачем тратить время, которого не столь много, сколько хотелось бы иметь вам?

– А вам?

– У меня предостаточно и времени, и терпения.

– По той причине, что не принадлежите самому себе?

– Мы уходим от темы.

– Вы правы, тема важнее личных ощущений, поэтому повторяю вопрос: зачем вы вернулись?

Видя, насколько взгляд доктора поглощен стремлением познать истину, я не мог отказать человеку в том, чего он заслуживал как никто другой. Одно только желание остаться со мной наедине, несмотря на то, что за дверью дежурило «неугасаемое око», заслуживало уважения.

– Во время дневного разговора я задал вопрос, сколько зафиксировано случаев возвращения людей с того света.

– Помню.

– Вы сказали, что в России шесть, сколько в других странах – неизвестно. После этого я назвал цифру, которая вас ошеломила.

– Да.

– Так вот, пятнадцать человек не канули в неизвестность. Пятнадцать личностей не смогли признаться, сказки про параллельные миры – не плод фантазии. По причине чего все пятнадцать гниют в диспансерах для умственно больных в то время, когда могли остаться жить в другом мире.

– Не знать, что с ними будет, они не могли. Вопрос – зачем вернулись?

– Затем, чтобы объяснить, какое будущее ждет наш мир и что следует сделать, чтобы его изменить.

Произнося это, я сознательно сделал акцент на слове «изменить».

Взгляд доктора сделался напряженным. Чувствовалось, в голове у человека начинают закипать мысли. Требовалось организовать простор для мышления. Но как? Только путем получения ответов на вопросы, которых оказалось не три, а триста тридцать три.

– Ваш визит обусловлен тем же?

– Да.

– Утопия. Люди, способные изменить мир, ни при каких обстоятельствах не откажутся от того, что делает их жизнь лучше, чем у остальных. Даже если под словом «остальных» подразумевается человечество в целом.

Обхватив голову руками, доктор минуту сидел неподвижно.

Глядя, насколько человеку приходится не просто, можно было подумать, успокаивая мысли человек успокаивает свое второе «я».

Стоило противостоянию начать сходить на нет, доктор не нашел ничего лучше, как перевести разговор в не менее интересующее его русло.

– Продолжать раскручивать тему, что правильно, что нет – пустая трата времени. Исходя из этого вынужден спросить: почему вы?

– Не знаю.

– Не знаете?

Удивление Паскаля не выглядело наигранным.

– Не имею представления.

– У тех, с кем общались, спрашивали?

– Спрашивал.

– И что?

– Ответа не последовало.

– Надо было спросить еще раз. Еще и еще.

– Там, откуда я вернулся, задавать один и тот же вопрос считается признаком плохого тона. Не ответили – значит, так надо.

– Сами как думаете?

– Думаю, что просто так ничего не происходит ни в этом мире, ни в другом. Выбор пал или по стечению обстоятельств, или по указанию того, кто был выбран до меня.

Взгляд доктора сделался ещё более удивлённым. Чего – чего, ожидать такого поворота он не мог ни при каком раскладе.

– Есть на кого подумать?

– Есть.

– Мужчина, женщина?

– Женщина.

– Когда узнали, что она умерла, попытались выяснить, что стало причиной?

– Так и есть.

– Нашли родственников?

– Нашел ее саму.

– Не понял.

Понимая, что сознание нельзя нервировать дольше обычного, я решил рассказать про то, о чем читатель узнает, проникнувшись происшедшей со мной историей до конца.

Выслушав мой рассказ, доктор впал в безмолвие на время, которое исчислялось не минутой и не двумя. Когда пришел в себя, произнести смог:

– Поверить не могу.

– И не надо, – нарочито громко произнес я. – Терзать разум, не имея на то оснований, чревато последствиями. Те будут кружить вокруг вас, подобно назойливым мухам.

– О каких основаниях может идти речь, если…?

– Об этих.

Не дав доктору договорить, я вынул из кармана флэшку с видеозаписью.

– Что это?

Паскаль, вместо того чтобы положить руки на стол, сжал ими колени. Только так он мог усмирить разыгравшуюся внутри интригу.

– Ответы на вопросы. На все сразу, в том числе на самый главный.

– Знаете, какой вопрос станет главным?

– Знаю.

– И какой?

– Когда я уйду?

– И когда вы уйдете?

– Когда выполню миссию.

– Но это невозможно. Вас будут держать в клетке, пока не признают сумасшедшим.

– В ваших руках ключи от всех дверей, что имеются в здании, включая клетки. Кому, как не вам, устроить так, чтобы этого не произошло?

Паскаль задумался.

– Сделав это, вместо вас взаперти окажусь я.

– Другого выхода нет. Если только… Забыв о, чем говорилось, вернуться к прежней жизни, не вспоминая ни обо мне, ни о другом мире.

– Вы это серьезно?

– Более чем.

– В таком случае можете считать себя психически больным. Как можно отказаться от того, о чем человек думал на протяжении многих лет?

– Вы представляли параллельный мир?

– Не раз.

– И как он выглядел?

– Примерно так, каким посчастливилось увидеть вам.

– И вы бы хотели в него попасть?

Ответа не последовало.

Заглянув доктору в глаза, стало ясно – тот не видит ни меня, ни того, что нас окружало. Перед взором лишь окно, за которым прячется мечта.

Ему бы, распахнув створки, впустить мечту в комнату. Вместо этого тяжелый вдох и куда более тяжелый выдох.

– Я могу взять флэшку?

– Да. Просмотрите, когда меня не будет. Раньше нельзя.

– Почему?

– Потому что возникнут вопросы, на которые захотите получить ответы. Ответов не будет. Человеку положено знать столько, сколько положено.

– Что значит, сколько положено?

– То и значит, что информация информации рознь. Ваш мозг и без того будет метаться в поисках объяснений. Зачем доводить себя до крайностей?

– Но я…

– Все, доктор. Время истекло, как истекло и то, чем я должен был вас удивить. Не ровен час, проснется охранник, тогда точно беды не миновать. И еще: никаких встреч, никаких разговоров. Ведите себя так, словно сегодняшнего вечера не было, и быть не могло.

Когда дверь закрылась, я какое-то время прислушивался к звукам шагов. Для меня на тот момент те были подобны музыке. Мелодия перевоплощения сознания из одного состояния в другое.

Музыка не выглядела траурной – наоборот, певучей, как пение ветра над бескрайним, усеянным цветами полем. Подхваченная щебетанием птиц мелодия лилась от опушки к лесу, от леса к небу, спадая на землю влагой звуков.

Такое невозможно представить, в такое следует верить, ибо вера – последнее, что способен утратить человек.

И я верил. Я знал, Паскаль должен воспринять то, чем одарил его я, в том виде, которого заслуживал.

По-другому никак. Доктор был не тем человеком, который, пропустив сквозь себя произошедшую со мной историю, отказался бы жить с этим дальше. Предать «сказку» означало предать самого себя, что сравнимо только со смертью.

Умиротворяющий звук шагов доктора сменили шаги охранника, чеканящие властность и удовлетворение – он тот, кому другие должны подчиняться. Пусть не в мире, не в стране и даже не в городе, в пустынном коридоре, освещенном настольной лампой. Лишь бы подчинялись по одной простой причине: он – власть.

Безнаказанность – главный вирус, делающий власть такой, какой она была, есть и, по всей видимости, будет всегда. Вопрос времени, который время отказывается решать. Почему? Потому что время властно над людьми, а значит, оно тоже боготворит власть.

Круг замкнулся. Как бы ни хотелось разомкнуть, придется согласиться с доводами доктора и повторить историю пятнадцати побывавших в другом мире людей – тех, что расплатились признанием себя психически больными.

Задачу, поставленную передо мной, я выполню, донесу до сведения властей все, что должен донести.

Как они этим распорядятся и станут ли это делать? Дело их. Мне же следовало собираться в путь.

Каким оно будет – мое возвращение в другой мир – решать не мне. Но я готов пережить смерть еще раз, лишь бы оказаться там, где меня ждали.

Глава 3. Наедине с самим собой

Настроив видеокамеру, Виктор, нажав кнопку «запись», дождался, когда загорится зеленый огонек.

Заняв место в кресле, взял со стола бокал с виски. Пригубив, вернул на место.

«Нет. Чтобы выговориться, надо видеть глаза собеседника, то, как человек воспринимает информацию. Вопрос, где взять человека, которому можно довериться, который не подведет и не предаст?»

Покинув кресло, Виктор подошел к окну. Раздергивать шторы не стал. Постоял, подумал, вернулся.

«Что, если собеседником стану я сам?». Оглядевшись, развернулся лицом к зеркалу. Отражение, улыбнувшись, подмигнуло.

«Перенастрою камеру, наговорю кусок, просмотрю. Не понравиться – сотру».

Обрадовавшись простоте решения проблемы, Виктор, взяв в руки бокал, сделал еще глоток. Алкоголь приятно защекотал горло.

«Другое дело!».

Отражение возвращать бокал на стол не стало, предпочло оставить греть виски теплом ладоней.

«С чего начнем?».

Заглянув в тетрадь, где план рассказа был расписан по пунктам, Виктор задумался.

«Коли выпала честь вести беседу с самим собой, думаю, начать следует с вопроса, адресованного самому себе: с чего все началось? Ответ – с игры в бильярд».

Отражение придало лицу выражение глубокомыслия.

«Нет. Правильнее будет сказать – все началось с любви. Звучит банально, но так и есть. Все началось с любви – настоящей, не притворной. На моих глазах любовь рождалась, переживала юность, обретала одержимость, повзрослев, стала мудрее в тоже время ранимее».

Вздох стал заключительным аккордом слов о любви, будто и не слова то были, а мелодия.

Мелькнувший в зеркале зеленый огонек напомнил о камере.

––

Познавать друг друга Илья и Ольга начали с роддома. Родились с разницей в две минуты. В детском саду кроватки их стояли рядом. В школе одиннадцать лет просидели за одной партой. Затем – институт.

Не будь я свидетелем всего пути, не поверил бы, что такое бывает.

Когда на четвертом курсе был объявлен день свадьбы, облегченно вздохнули все. Декан и тот произнес фразу: «Будь моя воля, поженил бы еще в яслях».

Вспоминая, как все происходило, я одновременно испытываю и чувство радости, и чувство сострадания. Сострадания – от того, что по-настоящему красивой любви не суждено было дожить до старости.

Не подумайте, что любовь умерла или иссяк запал. Нет. Любовь живёт по сей день. Вот только живет она в одном человеке – в Ольге.

Илья покинул это мир за 18 часов до своего тридцатилетия.

Описать словами, что пережили все мы, когда узнали, что Ильи больше нет, невозможно. Ощущение было, словно из души вынули нечто жизненно важное, на месте чего образовалась пустота. Пустота, заполнившись горечью утраты, заставляла мучиться от бессилия, от того, что нельзя повернув время вспять, вернуть все на круги своя.

Узнав о гибели Ильи, я начал верить, что Господь призывает лучших.

Зачем? Не знаю. Возможно, находит более достойное место, возможно человека заждались там, где все по справедливости, где каждый отвечает за содеянное. В то время, когда содеянное идет на благо всем.

Вопрос, как быть с любовью? Вознаградил Господь двоих и вдруг одного забирают, чтобы другого заставить страдать. Во имя чего?

Ответ может быть только один – во имя дитя. Это единственный человек, кому женщина обязана продолжать дарить нерастраченную любовь на протяжении отпущенных ей лет.

Сын – продолжение рода. В нем кровь Ильи, а значит, и частица его самого.

Тяжело осознавать, что жизнь в большей степени зависит от обстоятельств, чем от помыслов и действий. Никто не в состоянии предвидеть того, что может произойти через год, через день, через час, через минуту.

Будучи чемпионом России по парашютному спорту, отец Ильи сделал все, чтобы привить сыну любовь к танцующим в небе куполам.

И у него это получилось, Илья боготворил небо. Боготворил настолько, что, слушая рассказы о небе, возникало ощущение, будто человек и вправду способен парить в облаках.

В день, когда основной парашют не раскрылся, а запасной раскрылся слишком поздно, Илья не совершал прыжок – он парил, как парит окрыленная восторгом жизни птица.

И ведь было от чего восторгаться: Ольга, провожая мужа на аэродром, шепнула, что ждет ребенка.

26 июля должен был стать для них днем абсолютного счастья, стал днем скорби и утраты.

Пережив смерть мужа, Ольга родила еще одного сына, приняв из рук акушерки как награду за потерю любимого человека.

Спустя неделю после похорон выяснилось, что не одни мы переживали утрату.

Ирландский сеттер, подаренный друзьями Илье, считался членом семьи.

Сопровождая хозяина на аэродром, Рэй был свидетелем всех его прыжков, последнего в том числе. Он же оказался первым на месте падения в момент, когда Илья еще, будучи в сознании, ждал встречи со смертью.

Успел ли сказать что-то своей собаке, известно было только Рэю. Теперь неизвестно никому.

Пес не покидал место гибели хозяина на протяжении нескольких дней. При появлении людей убегал в лес, потом возвращался. На шестые сутки, собаку нашли мертвой среди венков.

Говорят, что пес умер от разрыва сердца. Я же думаю – от тоски.

Сделав глоток, Виктор, достав сигарету, закурил.

Отразившееся в зеркале облако дыма было похоже на застывшего в ожидании человека, глаза которого были прикрыты бело-голубой вуалью.

Дым растворяться не спешил, казалось, отражение купается в нем, наслаждаясь моментом успокоения души.

Виктор же испытывал удовлетворение отчасти от ударивших в голову виски, отчасти от воспоминаний, мешающих жить так, как жил до злополучного дня.

Хотя… Злополучным ли был тот день? Может, наоборот?

––

– Началось всё через год после гибели Ильи.

Забегая вперед, следует сказать, ни тогда, ни сейчас я не испытывал столько тяжести в душе от того, что произошло и продолжало происходить до определенного времени. И чем дольше происходило, тем яснее было ощущение причастности к чему-то невероятно интересному, во что поверить чрезвычайно трудно.

Вот такая, братцы, штука – жизнь. Что ни судьба, то история, предисловием к которой является рождение человека.

Что касается суждений о том, что человек способен сам выстраивать судьбу, могу сказать одно: такое возможно, если судьба подскажет, как следует человеку поступить.

Итак, как я уже говорил, все началось с бильярда.

Игрок я не ахти какой. В кругу любителей кое-что могу, иногда даже очень. Когда же дело доходит до игры профессиональной, то здесь я пас. До того, как увлечься бильярдом, работал инженером в НИИ. После закрытия института подрабатывал автомехаником в сервисе. Пробовал возить шмотки из Китая, прогорел.

Выбраться из долговой ямы помогли друзья. Они же замолвили словечко перед директором охранного бюро, который взял меня на работу исключительно из-за внешних данных. Ростом я выше среднего, в плечах косая сажень. По натуре добряк, если не заденут за живое.

В остальном как все – без вредных привычек, любящий родителей и, конечно же, жизнь во всех ее проявлениях.

Так сложилось, что бильярд захватил меня с головой. Через год я начал выигрывать, через полтора попробовал сыграть на деньги.

С тех пор жизнь изменилась настолько, что представить себя вне бильярда я не мог по причине того, что вжился в атмосферу игры нутром.

Вечерами в нерабочие дни наведывался в «Шаровню» – так называется бильярдная – сыграть партию-другую. Уходил по аккомпанемент шелестевших в кармане купюр.

Не скажу, что все всегда проходило гладко. Не обходилось и без черных дней. Нарвавшись однажды на профессионала, я не смог заставить себя остановиться, проиграл все, что было, залез в долги. Ночь не спал, все думал, как такое могло произойти. Со временем научился отличать любителя от профессионала.

И вот второе сентября – день как день. Ничем особенным он не отличался до появления в бильярдной человека, чей взгляд невозможно спутать ни с каким другим.

Часы показывали 18-15 на тот момент, когда меня окликнул администратор:

– Виктор! Человек изъявляет желание сразиться.

Мужчина, которому на первый взгляд не было и сорока, подойдя к столу, провел рукой по бортику.

– Разминаетесь?

– Да, – произнес я, ожидая предложения сыграть партию – другую.

Незнакомец, протянув руку, представился:

– Владимир.

– Виктор, – ответил рукопожатием я.

– Компанию не составите? По поводу ставок я в курсе.

– Если в курсе, почему бы не сыграть.

Взяв мелок, я намеревался пройтись по кончику кия. Остановило то, что новый знакомый смотрел на раскатанные по столу шары глазами гипнотизера.

– Раньше играли? – на всякий случай, решил поинтересоваться я

У незнакомца на лице не дернулся ни один мускул.

– Имел удовольствие. Не так часто, как хотелось, но свояка от чужака отличить смогу.

– В таком случае прошу.

Показав на кии в шкафу, я краем глаза начал следить за тем, как Владимир будет выбирать орудие игры – со знанием дела или возьмет первый попавшийся.

Вывод не заставил себя ждать – дилетантом незнакомца назвать было трудно.

Мало того, в подсознание закралось опасение, а не засланный ли Владимир казачок? Сольет пару партий, после чего предложит повысить ставку.

– Первая партия разминочная, – поспешил напомнить я. – Затем по штуке. При каждой следующей партии ставка увеличивается на пятьсот рублей.

– Принято.

Прикинув кий на вес, Владимир дал понять, что готов.

Разминочная партия не дала никакой информации. Играл новый знакомый аккуратно, в тоже время ошибок наделал столько, сколько мог позволить себе только игрок любительского разлива.

Если делалось сознательно, то в человеке умер большой актер. Другого сравнения подобрать было трудно.

В следующей партии разбивал Владимир.

Основная группа шаров оказалась не тронутой. Пара откатилась без намека на атаку. Пришлось отыграться. Удар. Один шар оказался у длинного борта, другой уперся в короткий.

Так мы катали минут пять, пока Владимир не попытался забить свояка. Шар ударился о губку и отошел к центру.

Моя атака была более результативной. Забив, я понял, что партию можно взять всухую.

В итоге так и получилось – 8:0. Первая тысяча рублей перекочевала из бумажника Владимира ко мне в карман.

Вторая партия оказалась менее успешной, счет говорил сам за себя – 8:5.

Третья заставила напрячься. Игра складывалась так, что приходилось рисковать. О комбинациях речи не шло. Не забей я, забьет Владимир. Результат – 8:6.

При ставке в три тысячи игра поменялась кардинально, стекающие по спине струйки пота стали напоминать о том, что меня могут развести.

При мысли, что соперник профи, я начинал следить за реакцией Владимира. Тот был спокоен, как удав.

«Профессионалы себя так не ведут. Они или возмущаются, сопровождая действия крепкими словечками, или радуются, как дети, заставляя соперника думать, что попадание было случайным».

Партия закончилась со счетом 8:5. Результат приемлемый, чего не скажешь об игре. Та была настолько нервной, что от победы я не получил никакого удовлетворения.

Владимир же вел себя так, словно был уверен – победа будет за ним.

– Ну что, продолжим? – сложив шары в треугольник, новый знакомый протянул биток.

– Предлагаю сделать перерыв, – ответил я, положив шар на стол.

– Перерыв?

Взгляд Владимира коснулся моих глаз.

– Выпьем по бокалу пива. Если есть желание, можно чего-нибудь покрепче.

Подав знак бармену, я направился к стойке, надеясь, что новый знакомый последует за мной.

Каково же было удивление, когда тот выбрал стол у окна. То был ход. Всем видом своим Владимир демонстрировал решимость контролировать ситуацию везде – и на игровом поле, и в пивном зале.

Мне ничего не оставалось, как занять место напротив.

Пиво было такое, какое я люблю – холодное, резкое. Сделав глоток, я не удержался, залпом выпил полбокала.

– Что, так пить хотелось? – пригубив, произнес Владимир.

– Пиво вкусное.

– Это да.

Вернув бокал на стол, Владимир глянул в окно. Дальше последовал вопрос, на который я не сразу нашел, что ответить.

– Как относитесь к животным?

– Нормально.

– Нормально – это как?

– Как все.

– Все по-разному. Кто-то ненавидит, кто-то любит, кому-то безразлично.

– Думаю, третье.

– То есть в вашем доме никогда не было ни собаки, ни кошки?

– Не было. А с чего вы вдруг заговорили о животных?

– Потому что хочу предложить пари. Пять партий на результат.

– Пари – понятно. Непонятно, причём здесь собаки и кошки?

– Сейчас узнаете.

Отодвигая в сторону бокал с пивом, Владимир словно расчищал поле боя.

– Вы и я сыграли пять партий. Выигрыш составил десять тысяч рублей.

– Как договаривались.

– Я увеличиваю ставку в десять раз. Выиграете три партии из пяти – получите тридцать тысяч.

– А если проиграю?

– Если проиграете…

Владимир жестом дал понять, что мне следует переместиться ближе к окну.

– Человека на скамейке видите?

– Не только вижу, но и знаю, как зовут – Степаныч. Человек без определенного места жительства. В прошлом неплохой бильярдист.

– Речь не о бомже. У ног Степаныча лежит собака, судя по окрасу и ушам – ирландский сеттер. Сегодня-завтра собака принесет щенков – это видно невооруженным глазом.

– И?

– Проиграете, купите у Степаныча щенка. Воспитывать будете год.

– Почему год?

– Дальше на ваше усмотрение. Захотите оставить – оставляйте, нет – сдавайте в приют.

– Не понимаю…

В моей голове в очередь выстроились не менее десяти вопросов. Я готов был озвучить все сразу, как вдруг прозвучали слова, которые положили конец недопониманиям.

– Почему условие именно такое? Потому что я так хочу.

– Но я…

– Принимаете или не принимаете?

– Интересно, что будет, если соглашусь?

– Для начала договоритесь со Степанычем, чтобы он не просто продал вам щенка, а предоставил возможность выбрать самому.

Владимир говорил с такой уверенностью, словно знал, что я соглашусь.

Помедлив с минуту, я произнес:

– Идет.

В ту же секунду новый знакомый потребовал, чтобы я спустился вниз и переговорил со Степанычем. Мне ничего не оставалось, как пойти к выходу.

Степаныч отреагировал по-деловому:

– Пятьсот рублей сразу, тысячу потом.

На вопрос, смогу ли я выбрать щенка сам, ответил:

– За двести рублей позволю принять роды.

Вернувшись в бильярдную, я доложил, что договоренность достигнута.

Здесь нужно сказать, что с момента заключения пари меня начал мучить вопрос: каким образом новый знакомый собирается контролировать мое участие в жизни еще не родившейся, но уже получившей кров собаки?

Поразмыслив, я пришел к мнению, что вопрос по поводу контроля прозвучит некорректно. Во-первых, я еще не проиграл. Во-вторых, пари есть пари. Не выполнить условие означало поставить под удар слово чести.

И вот шары расставлены. Оставалось кинуть жребий, кому разбивать первым.

Удача в этом раз сопутствовала Владимиру.

Поначалу партия складывалась, как и предыдущие пять. Забив три шара, я совершил ошибку, за которую пришлось поплатиться двумя. Затем обменялись свояками, после чего я умудрился изобразить дуплет в среднюю лузу.

Ход событий воодушевил, и я попытался забить дальний шар по прямой. Тот, задев губку, откатился к противоположной лузе, где встал так, что Владимиру оставалось лишь подкатить два шара сразу. Что он и сделал. Счет сравнялся – 5:5.

Кураж исчез, будто и не было. Вместо него в душу закрался червячок, начавший точить изнутри.

«Только б не проиграть, только б не проиграть», – постукивали молоточками в голове мысли.

Очередь совершить удар была за Владимиром.

Резка под большим углом в среднюю лузу должна была разрулить ситуацию в корне. Забей соперник шар, все могло кончиться раньше, чем хотелось мне. Но Владимир промахнулся.

Помню, когда шар катился, я не чувствовал ни ног, ни рук. И то, и другое было при мне, но в тоже время будто не мое. Зато, какое пришло облегчение, когда шары встали под удар с двух сторон сразу. Бильярдисты такое расположение называют «подставой».

Мне ничего не оставалось, как начать праздновать победу. Забив шестой, а затем седьмой шар, я направил восьмой в дальную лузу.

––

Последняя фраза была произнесена на выдохе. Отражение, покинув кресло, исчезло из поля зрения видеокамеры.

Через минуту со стороны кухни раздался звук открывшейся дверцы холодильника, затем шаги по коридору, щелчок выключателя.

Свет, проникший через приоткрытую дверь, отразился в зеркале очерченной полоской. Вслед за ним появилась тень, за тенью явление в образе человека.

Какое-то время в зеркале отражалась спина, потом рука с зажатой в ладони бутылкой пива, после чего все исчезло.

Приложившись к бутылке, Виктор сделал пару глотков. Смачно икнув, глянул в сторону видеокамеры. Убедившись, что запись идет, сделал ещё глоток.

––

– Итак, на чем мы остановились? Ах, да! На том, что победа в первой партии досталась со счетом 8:5.

Испытал ли я удовлетворение? Ничего подобного. Была настороженность, предстартовое волнение, я бы даже сказал, чувство опасности. Хотя какая могла быть опасность? Никакой. Ну, проиграл пари, ну завел собачку. Делов – то на сто рублей.

Отражение, глянув, улыбнулось.

– Это я сейчас такой смелый. А тогда…

При мысли, в случае проигрыша я не только обрету кучу проблем, но и потеряю тридцать тысяч, пот прошибал насквозь.

Тут еще Володенька со словами «Что-то радости в глазах не вижу» будто знал, о чем я думаю.

Пришлось мобилизовать остаток сил, чтобы вернуть себя к настрою на борьбу.

Следующие три партии проходили под девизом «Выиграть любой ценой».

При счете 2:0 я позволил себе проиграть две партии кряду. Потеря инициативы предоставляла противнику фору.

Пятую партию до счета 7:7 нет смысла раскладывать детально, было по три отыгрыша с каждой стороны. Такое случается, когда игроки не хотят рисковать.

Первым попытку взять игру на себя предпринял Владимир.

Порыв забить шар, который не рискнул бы трогать даже профессионал, привел к тому, что шары, разойдясь, заняли позицию диагонального удара.

У меня появился шанс – небольшой и неоднозначный. Надлежало совершить удар, который я делал не раз и не два. Но, то в обыденной ситуации. Когда же на кону тридцать тысяч, уверенности не было никакой.

Видя, насколько внимательно Владимир следит за моими действиями, я обошел стол вокруг. Взяв в руки мелок, прошелся по кончику кия. Прикинув, что будет, если промахнусь, решил отыграться.

Отыгрыш оказался точным, но не расчетливым по силе. Шары ударившись, разошлись по коротким бортам. Отрекошетив от бортов, встали напротив одной из центральных луз.

Игра была сыграна.

Сопернику оставалось завершить партию ударом, который был под силу даже новичку. Владимир так и сделал, поставив как в пари, так и в игре точку.

Тридцать тысяч помахали ручкой, прислав взамен щенка, имя которому предстояло придумать. Заодно научиться обращению с животными, о которых я знал только то, что у собаки имеется хвост и что передвигается на четырех лапах.

Владимир тем временем с абсолютным спокойствием в глазах положив кий на стол, произнес:

– Игра закончена. Можно пожать друг другу руки.

Обмен рукопожатием был сравним с подписанием акта о капитуляции. Взгляд победителя тем временем не выражал ни радости, ни восторга – будто не было ни пари, ни победного шара.

Я же, не дожидаясь, когда новый знакомый наденет куртку, задал вопрос, который хотел задать до начала игры.

– Скажите, почему собака? И почему у Степаныча?

Владимир словно ждал, что я задам именно этот вопрос.

– Об этом вам лучше спросить у нее самой.

– У кого? У собаки?

– Да. У сеттера, кличку которому вам предстоит придумать.

Столь странного ответа принять было трудно, если не сказать большего. Глядя, как удаляется спина непрочитанного мною человека, как открывается и закрывается дверь, и все время пытался понять, что хотел человек сказать, говоря о собаке, как о человеке.

Попытки найти ответ оказались настолько тщетными, что я вынужден был, подписать еще один акт – на этот раз акт о капитуляции внутреннего состояния.

Подойдя к окну, я долго смотрел сквозь умытое дождем стекло. Не видя ничего, кроме прильнувшей к ногам Степаныча псины, думал: «С чего вдруг судьбе понадобилось связать мою жизнь с жизнью еще не родившегося щенка? Кто за всем этим стоит? И что вообще все это значит?»

Глава 4. Кто он, мой щенок?

Не могу сказать, что последующие два дня меня не одолевали вопросы относительно произошедшего. Пусть не так нервозно, как в день проигрыша, тем не менее, неопределенность нет-нет, да и царапала когтями по сердцу.

Слава богу, ждать пришлось недолго.

После суток на работе наведался в биллиардную. Не потому, что соскучился по атмосфере, по стуку ударяющихся друг о друга шаров…. Начался отсчёт времени для выполнения условий пари, а значит, об играх на биллиарде на какое – то время следовало забыть.

Выяснив в подвале какого подъезда находилось пристанище Степаныча, я заручившись поддержкой коллег направился к месту, где надлежало обрести друга в лице щенка, кличку которому я должен был придумать сам.

С долей сокрушения по поводу проигранного пари, я, подойдя к каморке, постучал. В ответ ни звука. Стукнув еще раз, потянул дверь на себя. Та со скрипом отошла, освободив пространство, протиснуться в которое оказалось не так-то просто.

Первое, с чем пришлось столкнуться – запах собачьего дерьма вперемешку с перегаром, спящего на засаленном диване Степаныча.

Повсюду ползали щенки. Их было столько… Столько могла родить не одна, а как минимум две собаки. Так мне казалось на тот момент.

При моем появлении дремавшая в углу мать вскочив, обнажила клыки. Я на всякий случай оставив дверь открытой, окликнул хозяина каморки. Тот не отреагировав продолжал храпеть.

Собака, издав рык, ощетинилась. Я попятился. Сделав шаг в мою сторону, псина гавкнула так, что мне стало не по себе. Пришлось, вняв предупреждению, шагнуть за порог.

В этот момент проснулся Степаныч. Прикрикнув на собаку, глянул в мою сторону.

– А, это ты? Проходи.

Я, прикрыв дверь, покосился на стоявшую в трех метрах от меня собаку.

– Не укусит?

– Не должна. – Усмехнувшись, Степаныч погрозил собаке пальцем. – Грозная потому, что щенки рядом. А так добрее не бывает.

– Сколько их здесь? – Окинув каморку взглядом, решил поинтересоваться я.

– Десять.

– И все здоровые?

– Судя по тому, насколько прожорливы, да.

Степаныч ногой подвинул табурет.

– Присаживайся. В ногах правды нет, тем более что пришел ты не просто так.

– Пришел, потому что проиграл.

– Проиграл – не то слово. Позволил сопернику взять верх. И знаешь почему? Потому что потерял контроль над собой, а значит, и над игрой тоже.

– Ты-то откуда знаешь?

– Оттуда. Среди бильярдистов такие матчи бесследно не проходят.

– И что, до сих пор обсуждают?

– А ты думал! Не на щелбаны играли – на пари.

Окинув взглядом конуру, я предпринял попытку определиться, какого взять щенка.

Степаныч тем временем, сняв с колен того, что ползал в изголовье, поставил щенка на коробку из-под телевизора, заменявшую стол.

– Хочешь, бери этого. Хочешь – того, что в ногах копошится.

Опустив голову, я встретился взглядом со щенком, который справлял нужду на мой ботинок.

Убрав ногу, я поднял наглеца, положив на колени, провел по спине ладонью.

Щенок, заурчав, закрыл глаза.

– Ишь ты! Сутки, как на свет появился, а уже различает, кто с лаской, кто со злобой.

Произнеся, Степаныч задал вопрос, на который я знал, что ответить:

– У тебя душа к кому больше лежит – к кобелю или суке?

– К кобелю.

– Тогда бери того, что на руках держишь. Первым осмелился от матери отползти.

– И о чем это говорит?

– О том, что настоящий кобель.

Аргумент показался настолько весовым, что вопрос по поводу выбора щенка отпал сам собой. К тому же копошившийся на коленях комочек шерсти, сладко зевнув, издал такой вздох, что мне ничего не оставалось, как провести ладонью по мягкой шерстке еще раз.

– И как мы тебя назовем?

За щенка ответил Степаныч.

– Опусти на пол, отойди и подзывай. На какую кличку откликнется, той и назовешь.

Последовав совету, я опустив щенка на пол, отошел к двери.

– Рекс! Джек! Вулкан!

Щенок не реагировал.

– Полкан! Цезарь!

Реакции никакой.

Перебирая в уме клички, я вдруг ни с того ни с сего произнес:

– Рэй!

Щенок, поведя головой сначала в одну сторону, затем в другую, полубоком начал перемещаться в мою сторону.

– Рэй!!!

От хохота Степаныча с потолка посыпалась штукатурка.

Щенок, дернувшись, завалился на бок, тут же встав на четыре лапы, вновь пополз в мою сторону.

То была победа!

Скажу честно, впервые за свою жизнь я испытал то, чего до этого не испытывал ни разу. Нечто необычайно теплое прошлось по душе, заставив сердце сжаться так, что комок радости подкатил к самому горлу.

Маленькое, покрытое пухом существо ползло ко мне с таким рвением, словно боялось, что я передумаю.

Преодолев расстояние в метр, щенок остановился с целью удостовериться, на правильном ли он пути.

Понимая, что проползти три метра малышу будет не под силу, я шагнув навстречу, поднял храбреца с пола.

– Ну вот, теперь ты не просто собака, теперь ты собака с именем.

С этими словами я спрятав щенка за пазуху, покинул пропахшую собачьим дерьмом конуру.

––

Закончив говорить, Виктор, не выключая камеры, встал. Обойдя кресло, подошел к стеллажу с книгами. Достал альбом с фотографиями, развернулся лицом к зеркалу. Подняв альбом до уровня камеры, продолжил говорить так, словно тот, с кем общался, жаждал познакомиться с псом по кличке Рэй – если не вживую, то хотя бы посредством фото.

––

– Наступило время познакомить вас с Рэем.

Здесь Рэю месяц. Здесь я первый раз вывел на прогулку. Здесь Рэю два месяца. Здесь мы в парке, здесь на реке. Кстати, поплыл Рэй с первого раза. Я даже не ожидал.

Этот снимок мне особенно дорог – мы с Рэем на фоне восходящего солнца. Ездил на рыбалку, брал собаку с собой.

Отложив фотографии в сторону, Виктор обратился к отражению:

– Для чего показывал фото? Для того, чтобы те, кто будет смотреть видеорассказ, имели представление о псе по кличке Рэй.

Пауза, длившаяся меньше минуты, свидетельствовала о том, что автору требовалось привести в порядок воспоминания – не по причине упущения деталей, с целью не нарушить последовательность событий.

– Знакомство с Рэем состоялось 5 сентября 2016 года.

Первый месяц прошел в борьбе за выживание. Не имея представления, что значит завести собаку, я не думал, что будет настолько трудно. Бессонные ночи на протяжении двух недель.

Когда Рэй справлял нужду по-большому, а делал это он каждые два часа в разных местах, я удивлялся, откуда в таком маленьком существе столько говна. Прибавьте разорванный в клочья диван, погрызенную мебель, обувь… Прибавив, поймете, откуда у меня регулярно возникало желание выкинуть Рэя в форточку.

Однако время лечит. Через месяц я стал ловить себя на мысли, что жизнь моя крутится вокруг щенка. Погулять, покормить, искупать, расчесать.… И все это, если не в радость, то точно не в тягость.

Через два месяца мною начало овладевать желание придумать что-нибудь такое, чему Рэй был бы рад: купить игрушку или косточку, устроить день лакомства, вывезти на природу, где пес мог нагуляться вдоволь. И опять всё это было не в тягость.

В бильярдную я впервые взял Рэя, когда тому исполнилось полгода. Как постоянному посетителю мне было позволено привести собаку – при условии, что та будет вести себя надлежащим образом.

Рэй не подвел. За четыре часа гавкнул три раза. Первый раз перед тем, как я начал играть с человеком, которого не знал и который появился в бильярдной впервые. Второй – когда я согласился сыграть еще одну партию. Третий – когда проиграл с таким же счетом, как первые две.

Позже мне сказали, что оппонентом был заезжий профессионал из Питера.

Кстати, игра моя, по мнению коллег, стала выглядеть более профессионально – и это при том, что появляться в бильярдной я стал намного реже.

С чем связано? Сказать трудно, но то, что жить стало интереснее, абсолютно точно.

––

Последняя фраза была произнесена с чувством сожаления и радости одновременно. Такое бывает, когда человек, вспоминая хорошее, начинает тосковать по тому, чего вернуть нельзя.

– Утомил я вас разговорами. Всё о Рэе да, о Рэе. По-другому нельзя. История завязана на собаке, а значит, говорить следует о ней.

Наберитесь терпения. Еще немного и перейдем к моментам, которые заставят воображение работать более усердно. Уверяю, будет интересно.

––

Сделав глубокий вдох, Виктор сняв с лица напряжение, продолжил говорить без тени сожаления, словно не было ни отступления, ни возврата в прошлое.

– К первому дню рождения Рэя я начал готовиться заранее. Накупил подарков, договорился о подмене на работе, расписал план дня.

О том, что день рождения собаки – еще и день выполнения обязательств по проигранному пари, я перестал думать полгода назад. Стоило щенячьим прихотям отойти на второй план, присутствие собаки в доме стало таким же обыденным, как вечерний просмотр телевизора.

К чему я это говорю? К тому, что жизнь моя и жизнь Рэя настолько переплелись, что я представить себе не мог, как буду существовать без мохнатого существа.

Вот такие мы – люди. Начинаем ценить братьев меньших, когда любовь к ним поселяется в наших сердцах.

Глава 5. Рэй

– Итак, день рождения Рэя.

Приготовив любимое блюдо моего друга – куриные сердечки с овощами – я в предвкушении ритуального танца выложил угощение в миску.

Каково же было удивление, когда Рэй не только не притронулся к еде, но даже не взглянул в ее сторону. Минуя кухню, затрусил в комнату, где, стянув с дивана тубус с кием, лапой катнул тот к моим ногам.

Ожидая чего угодно, но только не требования идти в бильярдную, я спросил:

– Хочешь отметить день рождения в бильярдной?

Рэй попытался ухватить тубус зубами.

Видя, насколько пес одержим желанием убедить меня в том, что следует послушаться к его совету, я, подняв футляр, произнес:

– Ладно! Сегодняшнюю игру посвящаю тебе.

Забегая вперед, хочу сказать – соглашаясь провести вечер в бильярдной, я думать не думал, что все было проделано целенаправленно.

А следовало! Собака отказалась от любимого лакомства. Ради чего? Ради того, чтобы хозяин пошел ублажать свое свободолюбие? Ерунда.

Действиями своими Рэй выражал ход собачьих мыслей. Но что ими руководило?

Мне бы озадачиться, однако я подумал – собачьи прихоти. И был тому рад.

Спустя час мы были в биллиардной.

Рэй с видом отсутствия интереса к происходящему занял место возле бара, откуда мог созерцать игру.

Я, поприветствовав присутствующих, подошел к столу. Осмотрев сукно, вынул из футляра кий. Ритуал по сценарию. Излишние действия разрушают собранность.

Собрался было приступить к расстановке шаров, как вдруг услышав оклик со стороны бара, обернулся.

Бармен подал знак, означающий, есть информация, касающаяся меня лично.

– Поступил заказ.

Фраза привычная, в то же время интригующая давала понять – некто бросил мне вызов. Кто именно, оставалось загадкой.

– Во сколько? На каких условиях? – Стараясь не выдавать удивления, спросил я.

– Через двадцать минут. Пять тысяч за партию. При счете 2:2 сумма утраивается.

Ответив коротко, почти скороговоркой, бармен продолжил натирать и без того идеально чистый бокал.

– Игровой? – решил поинтересоваться я

– Неизвестно. Заказ принят по телефону. Сменщик записал, я передал.

Не зная, что сказать, я глянул в сторону Рэя.

– Играть или отказаться?

Рэй дважды ударил хвостом по полу. Что означало, догадаться было нетрудно.

Двадцати минут хватило, чтобы размяться, заодно почувствовать кий. Удар ровный, в ногах ни слабости, ни лишнего закрепощения.

Бросив взгляд на часы, я отметил – время, установленное клиентом, истекло.

В душу начало закрадываться сомнение: «Что, если звонок ложный? Играть придется с самим собой, в результате чего Рэй останется без подарка».

Мысли о собаке совпали со звоном колокольчика над дверью.

В следующую секунду на пороге появился человек, встреча с которым стала полной неожиданностью.

С Эдуардом Лесиным судьба свела три года назад.

Человек не просто целеустремленный, одержимый идеей получить то, что хочет. Я понял это после двух уроков игры, которые Эдуард попросил преподать за соответствующую плату.

Усвоив основополагающие элементы, он предложил сыграть.

Проиграв пять партий, произнес:

– Через год проигрывать буду две из пяти. Через два играть будем на равных. Через три постараюсь взять реванш.

Здесь нужно сказать, часть обещаний Лесин выполнил. Через год стал играть осмысленно, а через два мог выиграть даже у бильярдистов со стажем.

Потом Эдуард пропал.

Ходили слухи, что уехал жить за границу. Развелся с женой и, чтобы о прежней жизни ничего не напоминало, решил поменять место пребывания.

И вот на тебе – Эдуард Лесин собственной персоной с кием в руках, улыбкой на лице и походкой такой, словно ждал момента этого всю жизнь.

– Какие люди и без охраны! – Воскликнул я, сделав шаг навстречу.

Обменявшись рукопожатиями, мы остановились у стола, на котором красовались разбитые мною шары.

– Какими судьбами? – Спросил я, сгорая от нетерпения узнать, по какой причине Лесин пропадал столько времени.

– Пришел выполнить обещанное, – показывая глазами на футляр с кием, улыбнулся Эдуард.

– То есть?

Не догадываясь о том, что человек, заказавший игру, и Лесин – одно и то же лицо, я предпринял попытку скоординировать ход мыслей.

Опередил Эдуард:

– Три года назад я обещал взять реванш. Года минули. И вот я здесь, при мне мой кий.

– Так это ты заказал игру?

– Я. И готов начать играть в соответствии с выставленными мною условиями: пять тысяч за партию, при счете 2:2 сумма утраивается. Если, конечно, ты не против.

– Не против. Проходи, располагайся.

Рассказывать о том, как все происходило, было бы неинтересно, если бы не одно «но». После того, как я нацелился нанести удар по битку, до моих ушей донесся звук, похожий на стук в дверь.

Я обернулся.

Ритуал просить Рэя пожелать мне удачи вошел в привычку с того дня, как другу моему было позволено присутствовать в бильярдной.

Извинившись, я поспешил к бару. Там, постукивая хвостом по стойке, ожидал Рэй. Каково же было удивление, когда после привычного почесывания за ухом пес не встал на задние лапы и не попытался лизнуть меня в щеку. Вместо этого злобно рыкнул, причем рык был адресован не мне.

Испытывая недоброжелательность по отношению к Лесину, Рэй не постеснялся выразить недовольство вслух.

Мне бы задуматься, с чего собаке невзлюбить Эдуарда, куда, там… На тот момент я весь был во власти предстоящей игры.

Вдаваться в подробности первой партии не имеет смысла. Ничего особенного не происходило, не считая того, что при счете 6:6 Лесин совершил промах, который не должен был совершать.

Ошибка дилетанта – так охарактеризовали удар наблюдавшие за игрой болельщики. К тому времени их набралось не меньше десятка.

Итог – 8:6 в мою пользу.

Следующая партия складывалась по тому же сценарию: при счету 5:6 ошибка, в результате которой один шар встал напротив лузы, другой – под удар стопроцентного свояка.

Естественно, я не смог удержаться, чтобы не поинтересоваться:

– Что это было?

Лесин, пожав плечами, улыбнулся так, словно делал одолжение.

– Рука дрогнула.

Ответ не мог удовлетворить ни меня, ни тех, кто был знаком с игрой Эдуарда. При всем этом ни у меня, ни у кого-либо не было права указывать на то, что Лесин сливает партию.

«С чего это вдруг? А может, и не вдруг вовсе? Что, если действия Эдуарда – часть продуманного плана? Если так, что за план такой, когда игрок отдает две партии из пяти?»

Вопросы с яростью зверя набросились на мой мозг в то время, когда предстояло завершить партию. Слава богу, я смог заставить себя вернуться в игру, что позволило тремя забитыми шарами пополнить бюджет на пять тысяч.

Стоило последнему шару упасть в лузу, как я тут же объявил:

– Тайм-аут!

Подав знак бармену, я решил уделить внимание Рэю.

Потрепав пса за ухо, нашептал пару слов благодарности. За что? Сам не знаю. Захотелось сделать собаке приятное, отказать не мог ни себе ни ей.

И все было бы здорово, если бы не бармен.

Показав глазами на Рэя, тот произнес:

– Ведет себя не так, как всегда. Рычит злобно, словно чувствует, что что-то должно произойти.

– Что может произойти?

Вопрос был адресован в большей степени самому себе, чем бармену.

Тем не менее ответ лишь подлил масла огонь.

– Тебе видней.

«Бармен прав, – подумал я, – Кому, как не мне, должно быть виднее. Вот только не вижу я ни хрена. Еще меньше понимаю, какая связь между собакой и игрой с Лесиным».

Ход мыслей остановил призыв вернуться к игре.

Шары расставлены. Болельщики замерли в ожидании продолжения поединка. Оставалось, взяв в руки кий, подойти к столу. И я подошел, установив шар, достал мелок.

Зачем посмотрел на Лесина? Не знаю. Повернул голову и к своему удивлению увидел, насколько изменился взгляд Эдуарда. Словно не было ни проигранных партий, ни попыток исправить положение. Лесин пребывал в таком расположении духа, словно знал заранее, каков будет исход игры.

Меня это и удивило, и насторожило. Прими Эдуард на грудь грамм пятьдесят, я не стал бы искать причину в изменении настроения противника. Но Лесин не подходил к бару. Мало того, насколько мне было известно, спиртное Эдуард употреблял только в особых случаях и исключительно в малых дозах.

В моих действиях произошла заминка. Дабы сгладить ситуацию я, вместо того, чтобы начать игру, взялся натирать полотенцем кий.

Со стороны болельщиков послышался шепот непонимания: с чего при счете 2:0 тянуть время?

Натерев кий, я, взяв в руки биток, поднес к свету. При этом проделывал всё так, словно собирался проверить, нет ли чего внутри.

То была шутка. Смех в стане болельщиков стал тому подтверждением.

Единственным, кто не понял или не захотел понять, был Лесин.

Изменившись в лице, Эдуард произнес фразу, которая меня почему-то разозлила:

– Играть будем или собой любоваться?

Ответом стал удар по шарам. Тот оказался настолько сильным и точным, что один шар упал в дальнюю правую лузу, другой замер у противоположной. И это в начале партии!

––

Последняя фраза оказалась ключевой.

Виктор не покинул кресла, не изменил местоположения, мало того – даже не стал выключать камеру.

Молчание длилось минуты полторы. Глядя перед собой, Виктор вел себя так, словно не видел ни зеленого огонька, ни отражения.

Взгляд выпал из реальности настолько, насколько сознание может позволить себе затеряться там, откуда вернуть способно, только время.

И оно вернуло. Не того Виктора, который на протяжении часа снимал себя на камеру, стараясь не упустить ни единой мелочи. Он будто очнулся ото сна. При этом речь стала торопливой, что наводило на мысль – человек решил исповедаться.

Так оно и было. То, о чем в дальнейшем поведал Виктор, больше походило на исповедь, чем на рассказ о том, как он встретил друга, ради которого готов был на все.

Другом этим был красный ирландский сеттер по кличке Рэй.

Ему было суждено украсить жизнь человека, который год назад думать – не думал, что такое может произойти.

––

– Два шара, которые я забил в начале партии, оказались единственными.

Произнеся это, Виктор улыбнулся.

– Слава богу, хоть эти забил, а иначе стал бы посмешищем перед братьями-бильярдистами. Как ни крути, проигрыш всухую – все равно, что нокаут в боксе.

«Раздел» меня Лесин за двадцать минут. Достанет шар – и на полку, чтобы все видели.

Больше всего бесило, когда Эдуард до того, как совершить удар, припадал перед лузой на правое колено. Припадет и выцеливает, выцеливает… Многие игроки так делают, чтобы отследить траекторию удара. Но то, как исполнял Лесин, выводило из себя.

Не помню, как дождался, когда Эдуард забьет последний шар. Забил и пошел исполнять победный танец, наполеон хренов.

Дальше должен был последовать пятиминутный перерыв. Думал, передохну, с мыслями соберусь. Нет же, откуда ни возьмись бармен нарисовался:

– Рэй бесится. Лапой по паркету бьет, словно сказать что-то хочет. Может, в гардеробной закрыть?

Услышав про Рэя, пришлось забыть про перерыв.

Пес и вправду был в не себе. Завидев меня, скулить начал так, словно хотел что – то сказать.

Следовало успокоить пса, и я не зная что сказать, произнес:

– Я тебя понял. Спасибо.

Рэй успокоился. Этого было достаточно, чтобы обстановка нормализовалась и я смог вернуться туда, где меня ждала четвертая партия. Судя по настрою Лесина, продолжение поединка не предвещало ничего хорошего.

На мое извинение Эдуард не отреагировал никак.

Стол, шары, болельщики замерли в ожидании продолжения игры, и Эдуарду не терпелось её начать.

Не скажу, что я окончательно пришел в себя, но то, что обрел прежнюю уверенность – это, как говорится, «к бабке не ходи».

Подтверждением тому стал забитый шар. После этого пришлось отыграться. Шары встали на ударную позицию, чем не замедлил воспользоваться Эдуард.

1:1, ноль намеков на продолжение атаки. В душе я торжествовал. Нет удара – нет забитого шара.

Лесин же, обойдя стол, припал на колено перед лузой, забить в которую было нереально настолько, насколько нереально в баскетболе попасть от кольца в кольцо. Случается такое, конечно, но крайне редко – на сотню бросков одно попадание.

С минуту Эдуард выцеливал. Подумав, перешел к другой лузе. Постоял, прикинул, что к чему, вернулся к прежней.

Я понять не мог, по какому шару Лесин собирается бить и какой шар забивать.

Когда же противник встал в стойку, я перевел взгляд на стоявших за спиной болельщиков. Ответом стал всплеск голосов, полных недоумения.

Лесина это нимало не смутило. Пройдясь мелком по кончику кия, он с еще более невозмутимым видом встал в стойку.

Удар. Шары, натыкаясь друг на друга, отскакивали без намека на попадание. Как вдруг один, пролетая мимо лузы, перед которой минуту назад преклонял колено Лесин, устремился туда, куда не должен был попасть по определению.

Тишину, длившуюся мгновения, разорвал взрыв аплодисментов. Я же, пребывая в состоянии глубочайшего «нокдауна», не мог понять, как такое может быть.

Как и что происходило дальше, словами не описать.

Победный «танец» Лесина, овации болельщиков, шум, выкрики смешались в порыве выражения восторга.

И даже когда голоса смолкли, в воздухе продолжал витать кураж человека, поразившего воображение всех, кто знал толк в бильярде не понаслышке.

Единственным, кто оставался безучастным к происходящему, был я. Сдерживая бурлящее внутри негодование, я как мог, старался не показывать того, что творилось на душе.

Творилась же полная хрень: злость душила, непонимание пресекало попытку дать ответ произошедшему. От этого я терял уверенность. Продолжать игру было бессмысленно.

Лесин же дав понять, что игра не закончена и самое интересное впереди, приступил к изучению позиции, которую я к тому времени успел просветить насквозь.

Не найдя ничего для продолжения атаки, я предпринял попытку представить, что будет, если противник решит отыграться.

Попытка была нарушена новым вздохом удивления. И ведь был повод!

Лесин нацелился на шар, забить который мог только профессионал мирового уровня, и то не каждый.

Два круга вокруг стола, стойка, выцеливание. Дальше должен был последовать удар.

И он последовал бы, если бы не крик со стороны бара, который заставил всех, включая меня и Эдуарда, обернуться.

– Рэй, стой! Ты куда?

Бармен успел покинуть пределы стойки в то время, когда Рэй со скоростью ветра несся в направлении толпившихся вокруг стола людей.

Пролетев мимо меня, пес устремился к лузе, возле которой выцеливал шар Лесин.

Подскочив, Рэй встав на задние лапы, ухватил зубами предмет, по форме напоминающий спичечный коробок, в два раза меньшего размера.

Спустя секунду предмет лежал у моих ног.

Еле слышимое рычание Рэя призывало к ответным действиям. И мне ничего не оставалось, как подняв «презент», осмотреть.

Это была черная коробочка, с одной стороны на нее был налеплен двусторонний скотч, с другой – похожая на магнит металлическая пластина.

– Что это?

Вопрос был адресован Лесину и всем присутствующим.

– Не знаю. Не мое.

Голос Эдуарда был не таким уверенным, как пару минут назад.

Мне пришлось повторить вопрос, но уже в другой интерпретации:

– Если не твое, тогда чье?

Лесина передернуло.

– Откуда мне знать?

Пауза грозилась затянуться на неопределенное время. И затянулась бы, не выйди из толпы Дабл.

Дабл – в прошлом профессиональный игрок, кличку получил за приверженность к английской разновидности игры в бильярд – «снукеру». В свое время Дабл входил в десятку лучших снукеристов России.

Звезда его должна было сверкать на небосклоне бильярда до выхода Дабла на пенсию, не попади бильярдист в автокатастрофу, в результате которой Дабл получил многочисленные переломы. Врачи собирали кости из обломков. Всё срослось удачно, кроме правой руки. Была потеряна не только чувствительность, но и форма. Конечность начала сохнуть.

О профессиональном бильярде пришлось забыть. А так как ничего другого Дабл делать не умел, пришлось подыскивать дело родственное с бильярдом.

Обучение новичков пришлось по вкусу. Приплюсуем развод лохов. Заметив усохшую руку и то, с каким трудом Даблу удерживали кий, те соглашались на предложение сыграть на деньги. Проиграв пару партий, Дабл предлагал сыграть по-крупному. Спустя час-полтора соперник покидал бильярдную без копейки в кармане.

Взяв в руки «презент» от Рэя, Дабл поднес коробочку к свету.

– Так. С этой стороны магнит, с другой – двусторонний скотч, позволяющий приспосабливать штуковину сбоку от лузы или под ней. Зачем и кому понадобилось приспосабливать хрень эту к столу? Об этом спросим господина Лесина.

– Не мое! – Переходя на крик, запротестовал Эдуард.

– Твое. Ты вокруг лузы на карачках ползал, значит, ты приблуду эту и приклеил, – произнес, будто отрубил, Дабл. – Выбирай, либо сам признаешься, либо я доложу со всеми для тебя вытекающими последствиями.

– Не собираюсь я ничего рассказывать.

Невооруженным глазом становилось видно, как Эдуардом овладевает дрожь.

– В таком случае…

Подойдя к вешалке, Дабл сдернув куртку Лесина, швырнул тому в лицо.

– Выворачивай карманы.

– Чего это вдруг? – Заверещал Лесин.

– Выворачивай, или я начну ломать кии о твою башку.

Эдуард выложил на стол сигареты, ключи, а также предмет, похожий на аэрозольный баллончик.

– Тяжелая вода! – Воскликнул Дабл, подняв вверх баллончик.

– Тяжелая вода? – Эхом отозвалось в толпе.

– Жидкость, содержащая металлические частицы, способные реагировать на магнитное поле, – решил уточнить Дабл, – Хрень эту пытались использовать в бильярде. Иногда удачно, иногда не очень.

Проблема – подобрать магнит способный притягивать шары с центра стола. Лесину удалось и магнит нужный найти, и нанести на шары жидкость.

Услышав, что Лесин обработал шары какой-то жидкостью, я не мог не задать вопрос, который, судя по реакции болельщиков, интересовал не меня одного.

– Когда успел? Я всегда был рядом.

– Когда пиво пить ходил, – произнес Дабл, переведя взгляд с Лесина на меня. – Сложил шары в треугольник, брызнул из баллончика и все дела. Под светом ламп вода испарилась, частицы металла остались. Они и реагировали на магнит. Вспомни последний шар: с какой точки Лесин бил и как тот в лузу запрыгнул?

Я, взяв с полки шар, осмотрев его, вернул на место.

– И что теперь?

Взоры присутствующих были обращены как к Даблу, так и к Лесина.

– Теперь господин жулик должен убраться по-хорошему, а то, не ровен час, пиздюлями огребётся по само «не хочу»….

Дабл, подняв баллончик, сделал вид, что хочет брызнуть Эдуарду в глаза. Тот, закрыв лицо руками, попятился, и чуть было не наступил на Рэя.

Пес, взвизгнув, гавкнул так, что Лесину ничего не оставалось, как отскочить в сторону.

– Убирайся, пока Рэй не загрыз.

Дабл вел себя, как настоящий судья.

–Но до того, как исчезнешь, рассчитайся с согласно договоренности. Пять тысяч за партию умножим на четыре партии. Получается, двадцать штук. Плюс пятая партия в тройном размере. Это еще пятнадцать. Тридцать пять тысяч. Прибавим десять за моральный ущерб. Итого, сорок пять штук, плюс наше общее тебе презрение. В следующий раз так легко не отделаешься.

Дождавшись, когда Лесин покинет зал, Дабл обратился ко всем присутствующим.

– Ну что, друзья, по бокалу пива за счет победителя?

– Легко! – Отозвался я на призыв Дабла.

Ответом стало громогласное «ура!»

––

Покинув кресло, Виктор, в который раз исчез из поля зрения видеокамеры.

Судя по тому, что та продолжала работать, можно было предположить: разговор с отражением не закончен. Да и как он мог быть закончен, если не сказано главное?

––

Появился Виктор через пару минут. Глянув в зеркало, улыбнулся.

– Что, оставил в неведенье?

А вы как думали? В любом рассказе главное – интрига. Без интриги не будет сюрприза, который я намерен преподнести в виде соотношения предыдущей часть истории с той, о которой речь будет идти дальше.

О происшествии в бильярдной разговоров было столько, что я начал уставать. Всех интересовало, каким образом пес узнал про приклеенную к столу штуковину и что подтолкнуло его кинуться к бильярду?

Вопросов было не счесть. Я же, пожимая плечами, отправлял всех к Рэю. При этом делал с хитроватым выражением лица, в противном случае могли неправильно понять, а то и вовсе принять за дурака.

Доход бильярдной вырос втрое. Благодаря этому мне как хозяину собаки было позволено играть бесплатно. Так же за счет заведения выдавали салат, к нему бокал пива, Рэю – блюдо на выбор.

Процесс выбора Рэем блюда выглядел как ритуал. Вокруг барной стойки собиралась толпа, перед собакой открывали меню. Рэй тыкал лапой.

Под общий восторг бармен объявлял название блюда.

Удивительным было то, что Рэй ни разу не промахнулся. Всегда указывал на самое вкусное и совсем не дешевое блюдо. Все думали, что случайность – кроме меня и бармена. Случайность не может быть постоянной. Рэй же на протяжении двадцати раз не ошибся ни разу.

Глава 6. Ольга

– Думаю, вы догадались, к чему подвожу, рассказывая о наших с Рэем приключениях. Если нет – смотрите, вникайте, решайте, верить или нет.

Рэй стал знаменит. О собаке, способной видеть то, что недоступно людям, начали писать в газетах. Названия статей были разными: «Пес, умеющий читать мысли людей», «Собака из будущего», «Человек в облике Рэя».

Единым было то, что авторы говорили о собаке не как о животном, а как о чуде, обладающем способностью совершать вещи, не подвластные человеку.

В общем, перегиб был налицо. Тем ни менее именно разговорам о способностях Рэя было суждено стать толчком к тому, что я сам начал присматриваться к питомцу. И как выяснилось, не зря. Время от времени начали происходить вещи, на которые раньше я не обратил бы внимания. Сейчас же меня будто кто – то перенастроил на волну поступков Рэя. Один только случай с дамочкой чего стоил.

Гуляя по улице, Рэй вдруг ни с того ни с сего устремился к даме с коляской – мамаша на тот момент разговаривала по телефону. Подскочив, пес начал громко лаять. Девушка вынуждена была прервать разговор, после чего, не стесняясь в выражениях, кинулась выливать чашу негодования на меня.

Я, как мог, пытался урезонить разбушевавшегося Рэя, но тот продолжал лаять. Тот будто хотел, чтобы мамаша с коляской убралась восвояси. И он своего добился.

Дамочка, подхватив коляску, поспешила избавиться от назойливой собаки. И надо же такому случиться… Коляска была еще в поле зрения, как на место, где минуту назад женщина разговаривала по телефону, с крыши рухнула льдина. Кусок был настолько огромен, что осколки долетели до нас – благо я и Рэй находились на достаточно большом расстоянии.

Я не стал догонять даму с целью дать понять, что Рэй спас ей и ребенку жизни. И оставить столь благородный поступок незамеченным я тоже не мог.

В тот день Рэй был вознагражден двухчасовым пребыванием на улице, ужином из деликатесов, просмотром футбольного матча с хозяином на кровати.

Себя я вознаградил записью в дневнике о том, что Рэй, если не «собака из будущего», то уж точно «пес, обладающий даром предвидения».

Не в моих правилах признавать колдовство и всякое такое, но факты был налицо, и я не нашел ничего лучше, как начать записывать все, что происходило интересного со мной и Рэем.

Пес же продолжал удивлять – и в первую очередь, тем, что любил смотреть телевизор, в частности, спортивные программы. Если транслировали большой теннис, футбол или лыжные гонки, собаку от ящика было не оторвать.

О случае, произошедшем со мной и Рэем во время просмотра футбольного матча, следует рассказать отдельно. Спартак принимал ЦСКА. Я болельщик Спартака со стажем. Рэй отдавал предпочтение ЦСКА.

Как я об этом узнал? Очень просто. Когда голевую ситуацию создавал Спартак, я начинал кричать, размахивать руками… Когда мячом овладевал ЦСКА, вскакивал Рэй. Хвост начинал крутиться пропеллером, гавканье заглушало голос диктора.

К концу первого тайма на табло счет был 1:1. Второй тайм начался с атак ЦСКА, одна из которых закончилась голом. Все шло к тому, что в турнирной таблице Спартак опустится на строчку ниже.

Каково же было мое удивление, когда Рэй вместо того, чтобы начать выражать восторг, покинул место на ковре возле кресла. Уединившись в дальнем углу комнаты, свернулся калачом, сделав вид, что матч стал неинтересен.

Меня изменение в настроении пса ошеломило. Восторг и потеря интереса – разнополюсные формы проявления эмоций в относительно короткий период времени не могут иметь места в настроении людей. У собак – тем более.

Если так, что произошло с Рэем? Я задумался.

Мысль по поводу, Рэй знает, с каким счетом закончится матч, пришла настолько неожиданно, словно некто, пожелавший остаться невидимым, нашептал мне ее на ухо.

Удивившись самому себе, я решил проверить версию, которую нормальный человек должен был не просто отвергнуть – как минимум он должен был подумать, не сошел ли я с ума.

Позвав Рэя, я спросил: «Ты ушел, потому что знаешь, с каким счетом закончится матч?»

Рэй, вздрогнув, вскочил. Ударив хвостом о стену жалобно, словно был расстроен, гавкнул. Я решил не останавливаться.

– Ты расстроился, потому что победит Спартак?

Рэй гавкнул громче.

– И с каким же счетом?

В ответ не прозвучало ни звука. Теперь представьте мое состояние, когда после финального свистка цифры на табло показывали: «Спартак-ЦСКА 3:2».

Чем для меня стала способность Рэя заглядывать в будущее? Об этом лучше не говорить. Ничего подобного больше не происходило.

Как я ни старался, какие провокационные действия ни предпринимал с целью заставить Рэя изобразить нечто такое, что могло удивить – все напрасно. Рэй не поддавался ни на уговоры, ни на обещания угостить наивкуснейшим ужином.

Проходило время. Дни или недели – не помню.

Проблемы жизнеобеспечения брали вверх над другими проблемами, даже с самыми невероятными отклонениями от привычного образа существования.

Не стала исключением и наша с Рэем жизнь, в которой нашлось место вещам, способным вернуть туда, где было настолько комфортно, насколько бывает, когда знаешь, что тебя дома ждет любовь. Пусть собачья, пусть купленная за деньги, пусть пришедшая помимо желания, зато настоящая, преданная, чистая, насколько бывает чистой утренняя роса на листьях луговых цветов.

Что касается вещей, не поддающихся объяснению? Напоминание пришло оттуда, откуда не ждали.

Ольга Колесникова! Та самая Оля, речь о которой велась в начале записи, позвонила в субботу утром.

Позвонила и безо всяких там «как дела, как жизнь» перешла к разговору о Рэе.

– В городе только и говорят о твоей собаке. Дети достали, позвони да позвони дяде Вите. Пусть с Рэем познакомит. Кстати, помнишь нашего сеттера? Его ведь тоже звали Рэем.

– А ты думала, я с бухты-барахты своему такую кличку дал?

– Вот оно что? Спасибо…. Так как насчет знакомства?

– Когда? Где?

– Завтра у нас. Ужин гарантирован.

– В котором часу?

– В восемнадцать устроит?

– Вполне.

Здесь надо сказать, что при разговоре с Ольгой Рэя рядом не было.

Придя домой, я поделился новостью с собакой: «Колесниковы пригласили на ужин».

Что здесь началось! Визг, лай, танцы! Удары хвостом о стену проделывались с таким озорством, словно свершилось то, о чем Рэй мог только мечтать.

Пребывая в недоумении, я предположить, не мог, что реакция будет настолько бурной. С чего бы? Разговоры о Колесниковых прежде не велись, поэтому имя Оля не могло быть Рэю знакомо ни при каких обстоятельствах.

Еще больше я был удивлен, когда на смену не в меру бурной реакции пришло отсутствие желания участвовать в чем-либо. Еда, телевизор, игры, предложение прогуляться остались незамеченными. Вместо этого возникла потребность уединения – настолько сильная и тревожная, что достучаться до сознания собаки стало невозможно. Рэй не реагировал ни на уговоры, ни на вкусняшки, даже безразличие на моем лице оказалось проигнорированным, что заинтриговало еще больше.

Время пришло ложиться спать.

Обычно Рэй устраивался у меня в ногах. В тот вечер не подошел и не потыкался мордой.

Выключив свет, мы долго – я на кровати, Рэй на коврике в углу – не могли сомкнуть глаз. Думы накрывали сознание настолько сильно, что сну оказалось не под силу совладать ни с мыслями, ни с эмоциями.

О чем думал Рэй, я мог только догадываться.

Я же думал о том, что тревожит Рэя, почему на смену радости пришла тоска – да такая, что невооруженным глазом было видно, как страдает у собаки душа?

Уверен, многие улыбнутся, подумав, разве может у собаки быть душа. А зря.

Не знаю, кто сказал, но точнее слов не подобрать: «Создавая собак, бог шепнул тем на ухо тайну о людях. Знание тайны отражается в бесконечной преданности людям».

Так вот лежали мы, каждый думая о своем, и вдруг.… Не знаю, что подтолкнуло меня, но я тихо, словно боясь, что разбужу Рэя, начал говорить о том, чего до этого не было даже в мыслях.

– Думаешь, я не понимаю, отчего ты сначала обрадовался, а потом расстроился? Еще как понимаю. В прошлой жизни ты был знаком с Ольгой. Могу сказать больше – ты тот Рэй, который жил в семье Колесниковых и после смерти Ильи умер на его могиле.

Выждав паузу, я добавил:

– Если не прав, дай знать. А то, получается, разговариваю сам с собой.

Из угла послышалось еле слышимое поскуливание.

– Ты был знаком с семьей Колесниковых?

Рэй, вскочив, жалобно рыкнул. Подойдя к кровати, дважды ударил хвостом о спинку.

– Не могу понять, прав я или не прав?

Рэй ударил лапой по моей ноге.

– И что это значит?

Рэй ударил еще раз.

Я на самом деле не понимал, что своими действиями хотел сказать Рэй.

Молчание будто остановило время, в результате чего мы оба оказались заложниками собственных мыслей.

Я понять не мог, был ли Рэй в прошлой жизни собакой? Рэя же бесило то, что я, будучи представителем самого развитого существа на свете, оказался не способен разгадать загадку, ответ которой был понятен даже псу.

Продолжать выяснять не имело смысла. Язык действий собаки был немногословен. Рэй то скулил, то лаял, когда становилось совсем тошно, пытался лапой ударить меня по ноге.

При таком раскладе мне ничего не оставалось, как прекратить издевательство, как над собой, так и над Рэем.

Рэй был не против. Свернувшись калачиком, лег на пол по правую сторону от кровати.

По тому, как было проигнорировано предложение занять место у меня в ногах, я понял: друг не в том настроении, чтобы делить со мной ложе.

Утро, хотя и выглядело долгожданным, особой радости не принесло. Отчасти оттого, что оба не выспались, отчасти от душевных переживаний. Единственное, что успокаивало – предстоящий визит к Колесниковым.

Через пару часов успокоение начало вызывать раздражение – время тянулось слишком медленно. Чем я только ни пытался занять себя, часы будто уснули, и разбудить их не мог никто.

Как дождались вечера, не помню. Помню только, услышав, что пора собираться, Рэй пулей кинулся к выходу. Встав на задние лапы, начал царапать когтями дверь. До этого на протяжении двух часов лежал, свернувшись калачиком в кресле, не реагируя ни на разговоры, ни на предложение поиграть в мяч. И вдруг….

Колесниковы встречали криками «Ура!» В основном, кричали дети, обрушив на Рэя такой поток эмоций, что пес, поджав хвост, начал прижиматься к моим ногам.

Ольга, дождавшись, когда волна восторга начнет сходить на нет, присев на корточки, взяла Рэя за уши. Подняв голову так, чтобы можно было заглянуть в глаза, с минуту вглядывалась в напряженный, не лишенный смысла взгляд.

Я, считавший, что знаю пса наизусть, был поражен. Рэй будто ждал этого момента с минуты, как появился на свет, не скулил, не выл. Вдыхал запах Ольгиных ладоней с таким воодушевлением, словно осязание позволяло читать мысли.

После знакомства, последовала смена настроения. Рэй устроил такую круговерть, что мы с Ольгой были вынуждены сделать по шагу назад, дабы освободив пространство, дать возможность детям всласть насладиться игривостью пса.

Это было что-то! Шум, гам, смех, подслащенные грохотом упавшего велосипеда…. Все смешалось в водовороте звуков, которым, казалось, не будет конца.

Попытка призвать Рэя к порядку не увенчалась успехом, по причине, что источником восторга были дети.

Найти поддержку в глазах хозяйки дома так же не получилось – во взгляде Ольши не было ни смятения, ни воодушевления. Будто все, что происходило, касалось меня одного. Дети и Рэй в счет не шли.

За ужином пришлось отвечать на множество вопросов, относящихся к успехам Рэя, о которых писали в газетах.

Собаке было отведено место по правую от меня сторону, где рядом с ковриком дожидались две миски: одна с водой, другая с гречневой кашей, в которой мяса было больше, чем крупы.

Миска была опустошена меньше, чем за минуту, что давало понять – ужин пришелся Рэю по вкусу. Еще больше по вкусу пришелся рассказ о том, как он стал знаменит. И хотя, развесив уши, пес делал вид, что не понимает, о чем идет речь, я знал – Рэй не пропустит ни единого слова.

Откуда такая уверенность? Хвост – главный «предатель» собак. Когда разговор не представляет интереса, хвост валяется на полу, как вещь ни к чему не пригодная. Но стоит начать хвалить, хвост реагирует мгновенно.

После ужина детям было позволено пригласить Рэя в детскую. Мы же с Ольгой переместились в гостиную, где на журнальном столике ждали бутылка вина, бокалы, ваза с фруктами.

Расположившись, какое-то время говорили о работе, детях, родителях Ильи. Затронули тему аэроклуба, который, как выяснилось, продолжал оказывать помощь семье погибшего инструктора.

Шаг за шагом, добрались до меня.

На вопрос, по-прежнему ли я один, ответ прозвучал полусерьёзно-полушутя:

– С недавнего времени нас двое – я и Рэй.

Этого хватило, чтобы разговор перешел в русло, в которое должен был перейти изначально.

И инициатором перехода была Ольга. Не откладывая в долгий ящик, расспрос начала с вопроса, которого я ждал и к которому был готов:

– Хочу спросить, что подтолкнуло тебя завести собаку?

Пришлось рассказать про незнакомца, про пари, про то, как выбирал щенка, как приживались друг к другу…

Когда рассказ подошел к концу, Ольга, вместо того, чтобы удивиться, впала в бессловесную «кому».

Выходом послужил вопрос, благодаря которому в эту самую «кому» должен был впасть я.

– Получается, встреча с Рэем неслучайна?

– То есть?

– Мужчину, который предложил пари, ты прежде не встречал?

– Нет.

– И после тоже?

– Ни разу.

– Незнакомый человек пришел в клуб, где прежде его никто никогда не видел. Предложил сыграть . Вы сыграли. После чего он же предложил пари – игру на щенка, который на тот момент еще не появился на свет. Тебе не кажется это странным?

– Поначалу казалось. Теперь – нет.

– Почему?

– Не знаю.

– Я знаю. Ты свыкся с мыслью, что мужчина, пари, Рэй – череда выстроенных в шеренгу случайностей.

– А что по данному поводу думаешь ты?

– Думаю, что в истории знакомства с Рэем случайностей не было и в помине. Мужчина пришел в клуб с целью заставить тебя завести собаку, которую ты должен был не только выбрать, но и назвать Рэем.

– Я мог взять любого другого щенка. Их там было столько…

– Не мог!

Возглас Ольги словно лишил меня сна, во время которого мы говорили на незнакомом нам языке.

Ткнув пальцем в бокал, в котором вина оставалось на дне, Ольга произнесла:

– Налей.

Я налил. Выпили.

Понимая, что разговор вступил в решающую фазу, я решил взять ответственность за продолжение на себя.

– Считаешь, все было подстроено?

– Не подстроено, а прожито.

– Прожито?

– Да. Ситуация с Рэем прожита жизнью, и я так думаю, будет проживаться еще достаточно долго. Подтверждением тому является неординарность поведения Рэя – в частности то, что собака понимает, о чем думают люди. Не всегда и не все, только то, что касается тебя и ее, но она понимает.

После слов этих в сознании моём возникла череда моментов, которым я не находил объяснений. То, о чем говорила Ольга, будто было запрограммировано с целью напомнить, когда потребуется провести анализ.

Не знаю, сколько прошло времени – минута, две, когда отпустило, первое, что я сделал, осушил бокал до дна.

Слова тут же нашли поддержку в мыслях, а затем и в словах.

– Признаться, не совсем понятно значение слова «прожито». Еще больше не понятно «прожито жизнью».

– Его нет, значения этого. Есть понимание, – произнесла Ольга, глядя на меня так, словно желала сообщить нечто такое до чего дойти я должен был сам. По непонятной причине не смог или не захотел.

– Понимание?

– Да. У каждого оно свое. Я, к примеру, воспринимаю это как параллельный мир. Не в смысле фантастическом, как жизнь внутри жизни. Человек живет, не замечая, что внутри его существует другая жизнь – та, что оберегает, дает советы… Когда все складывается удачно, мы думаем, что очень умные. Когда удача отворачивается, валим на невезенье.

– Тебя послушать, все, чего добивается человек – исключительно благодаря жизни внутри него.

– Если он того заслуживает, если верит в себя, если его намерения благородны и еще множество всяких «если», при условии, человек должен научиться слушать самого себя.

Взятая на осмысливание минута затянулась на неопределенное время. Паузу нарушила Ольга.

– Ты когда-нибудь задумывался над выражением «Человек не принадлежит самому себе»?

– Вряд ли.

– А зря. Бывают ситуации, когда человек желает изменить ход судьбы, при этом не находит возможностей противостоять .

– Намек на мое знакомство с Рэем?

– Не думаю, что ты был в восторге от условий пари.

– Если честно, интереснее было сыграть на деньги.

– Тем не менее, ты согласился. Почему?

– Не знаю.

– Не знаешь потому, что не задумывался. В то время, когда причина состояла в обстоятельствах, которые оказались выше желаний и которые ты же проигнорировал.

– Нечем было отвечать. Все произошло настолько быстро, я опомниться не успел, как остался один на один с проигранным пари.

– А как насчет ощущения, что все было предрешено заранее, тебе лишь требовалось подыграть?

– Испытываю нечто подобное, когда начинаю раскладывать по полкам произошедшее за последние два года.

– Если так, то возникают вопросы: чьи идеи ты воплощаешь в жизнь, и кто за этим стоит? А главное – каков мотив?

В голове моей что-то щелкнуло, образно, конечно. Мне будто кто-то шепнул на ухо: «Спроси, зачем она завела этот разговор?»

И я спросил.

– Ты ведь не просто так подняла тему потусторонних сил?

– Допустим.

Взгляд Ольги сделался открытым, в тоже время насторожённым.

– В таком случае хотелось бы знать, что натолкнуло?

– То, что Рэй – не просто пес породы ирландский сеттер. Рэй— посланник.

– Посланник?

От неожиданности я чуть было не расхохотался. Слава богу, сообразил, смех будет выглядеть неуместным.

– Да, посланник, – продолжила удивлять Ольга. – Подтверждением тому – перемены, произошедшие в твоей жизни с момента, как ты проиграл пари.

– Ты знала о пари?

– Как и обо всем, что происходило с тобой и Рэем за последние несколько месяцев. Обнаружив цепь несоответствий твоим принципам, в частности, не допускать причастности к вещам, которым не находишь объяснений, я сделала вывод – что-то здесь не так.

– Что именно?

– Не знаю. Единственное в чём уверена, в ближайшем будущем жизнь твоя изменится до неузнаваемости.

– И причиной тому будет Рэй?

Беседуя, я и Ольга думали о том, что виновник разговора находится в соседней комнате, откуда время от времени доносился собачий лай вперемежку с детским визгом. И вдруг тишина, заставившая оборвать разговор на полуслове. Оборвать и повернуть головы в сторону дверей.

Каково же было изумление, увидев стоявшего в дверном проеме Рэя. Судя по напряженности во взгляде, пёс понимал, о чем шел разговор.

Смешно, неправда ли? О собаке говорю, как о человеке. Вот только мне и Ольге было не до смеха. И знаете почему? Потому что Рэй смотрел так, словно хотел что-то сказать.

Верите или нет, у меня по спине мурашки пробежали. Испытывая волнение, я предпринял попытку позвать Рэя. Помню, даже похлопал ладонью по колену или что-то вроде того.

Рэй не шелохнулся.

Застывшее во времени изваяние, взгляд которого был обращен к Ольге, не реагировало ни на слова, ни на жесты.

Подобно натянутой струне напряжение должно было начать звенеть, вместо этого запело настолько мелодично, что даже моему не обремененному душевными тонкостями сознанию стало понятно – разговор через обмен взглядами идет о чем-то чрезвычайно сокровенном.

Закончилось все тем, что Рэй покинул комнату. Вместе с его исчезновением угасло и напряжение – причем угасло настолько быстро, насколько возникло.

Ольга, как ни в чем не бывало начала собирать посуду, чтобы вместе с бокалами и тарелками унести то, что творилось у неё на душе.

На мою же долю выпала участь испить чашу удивления и восхищения, захлестнувшие сознание настолько, что, будучи не в состоянии справиться с волнением в одиночку, я поспешил вслед за Ольгой на кухню. Цель – получить хоть какое-то объяснение.

Каково же было мое разочарование, когда в ответ прозвучало:

– Я ничего такого не заметила.

Ответ как ответ. Для меня же слова были сравнимы с пощечиной.

Бывает, что человек несет всякую хрень, ему наносят пощечину словами, и он будто просыпается. Нечто подобное произошло со мной.

Расставались без энтузиазма, будто гостили в доме этом и вчера, и позавчера, и должны были прийти завтра. Дети пожелали хорошего вечера.

Ольга, выразив надежду, что будем встречаться чаще, одарила улыбкой, от которой искренностью и не пахло. Мало того, я почти физически ощутил желание как можно скорее остаться одной.

Чем день закончился для меня и Рэя, не вспоминается, поскольку ничего такого, что должно было запомниться, не произошло. Добрались до дома, посидели у телевизора, разбрелись по своим местам. Проделывалось все без звука, без желания обсуждать что-либо.

Раньше, когда случалось что-то неординарное, на обсуждение выносил я. Резюмировал, делал выводы, Рэю оставалось поддакивать, стуча хвостом о пол, или возражать, положа морду на лапы.

Сегодня его будто не было. Вылакав воду в чашке до дна, свернувшись калачиком, лёг, уставившись в одну точку. В обычные дни давно бы сопел, вздрагивая, словно снилось что-то или слишком доброе, или слишком злое. Сегодня – нет. День выдался непростой. Следовало поразмыслить, помечтать или, может, сопоставить ожидаемое с произошедшим.

Чужая душа – потемки, собачья – потемки вдвойне.

Что касается меня – мне тоже было не до сна. Делая вид, что поглощен интернетом, я думал, о чем думает Рэй. И хотя в голову приходило всякое, на чем можно было заострить внимание, оставалось за кадром.

День таки закончился бы ничем, не зазвони телефон.

Увидев высветившееся на дисплее имя «Ольга», я больше обрадовался, чем удивился.

Теперь представьте мое состояние, когда, вместо жаждущих успокоения фраз, мозг прошили слова: «Судьба выбрала тебя. Ты у нее в долгу. Помни об этом. И береги Рэя».

Перебор давления на психику был налицо, и она, эта самая психика, не замедлила воспользоваться слабостью организма. Я начал рассуждать вслух, пытаясь выразить словами все, что творилось в черепной коробке. Плохо только, что в коробке той творился полный кавардак.

Не помню, сколько метался в поисках понимания. Помню только, когда закончил, душевного равновесия как не было, так и не стало.

Поспешив на кухню, налил в бокал водки. Выпив, не почувствовал ни горечи, ни привычного жжения в горле – словно выпил воды.

Легче стало минуты через две. На смену нервозности пришло успокоение, которое совсем скоро сменило понимание – понять произошедшее мне не под силу.

На том день и закончился. На какой ноте? Сказать не могу, потому, как неопределенность порождает неуверенность. Неуверенность мешает сосредоточиться, отчего появляется новый виток состояния неопределенности. Замкнутый круг.

Больше всего боялся остаться у разбитого корыта. Это и порождало опустошенность, бороться с которой не было ни сил, ни желания.

Окончательно успокоение пришло ночью. Блуждая по лабиринтам сна, я не думал, что произойдет то, чего желал больше всего.

Рэй, взобравшись на кровать, свернулся калачиком у моих ног. Я по привычке начал отодвигать пса, отвоевывая пространство.

Рэй, восприняв суету как должное, довольствовался оставшейся частью кровати, не забыв при этом положить голову поверх моих ног.

Если вам повезло, и вы не понаслышке знаете, что такое собачья любовь, вы меня поймете. Будучи наполовину во сне, наполовину наяву, я испытал такой прилив удовлетворения жизнью, какой испытывал разве что в день своего рождения.

Думаю, что Рэй испытывал то же самое. Слишком тихим и мирным был его сон, что заставляло думать: у собак душа не менее ранимая, чем у людей.

––

Сколько прошло времени, как погас огонек видеокамеры, как исчезло отражение, и был выключен свет, не знает никто.

Слова, эмоции, молчание растворились в пространстве, оставив удел переживания всему, что не обладало способностью говорить. Стены, мебель, книги созерцая тишину, таили в себе тайну времени, которое будто остановилось.

А остановилось оно в момент, когда больше всего хотелось, чтобы разговор с отражением продолжил удивлять.

Чем? Тем, чего до конца не осознавали, но находились в ее власти. Интрига – не интрига, тайна – не тайна, нечто особенное, чего не хватает человеку в жизни.

Спросите, чего именно? Отвечу – сказки.

Больше всего в жизни человеку не хватает сказки, где вера в чудеса живет наравне с реальностью, где добро побеждает зло, где тайна за семью замками становиться явью. Не хватает, потому что, не прожив и трети, человек теряет веру в чудеса. Годы уходят, ничего, кроме старости, ожидать не приходится.

И только когда наступает время внуков, мы вспоминаем детство: родительский дом, теплоту маминых рук, лукавый взгляд отца.

Вернуться бы в детство! Вдохнуть аромат безмятежности, насладиться спокойствием души и готовиться в путь…

––

Глядя на экран, Паскаль не видел ничего, кроме пустоты.

В тоже время, испытывая некогда забытое, но еще живущее, доктор чувствовал, что вера в чудеса не иссякла, что есть надежда на продолжение постижения истории человека, познавшего жизнь под чужим солнцем.

Оставалось дождаться, когда вспыхнет огонек видеокамеры, и голос человека произнесет: «Итак, на чем мы остановились»?

Глава 7. Неожиданное знакомство

Подойдя к видеокамере, Виктор проверил настройку.

Следующим шагом должно было быть общение с отражением, и оно не замедлило состояться – правда, в несколько иной форме.

Не проронив ни слова, Виктор провел ладонью по глади зеркала так, словно смахивал грусть с лица отражения.

– Желаете знать, что и как происходило дальше? Советую набраться терпения. Разговор будет долгим. Необходимо все расставить по своим местам во избежание недопонимания.

Начнем с того, что жизнь наша с Рэем начала меняться не через неделю и даже не через месяц. Прошло семьдесят два дня с момента предупреждения Ольги о том, что судьба выбрала меня и что я перед ней в долгу.

Честно сказать, я уже начал забывать про тот вечер, вспоминал лишь в дни никчемного настроения, когда на душу накатывала тоска.

Двадцать первое августа.

День как день, ничего необычного – до момента нашего появления в кафе, в которое я и Рэй наведывались два раза в неделю и где нам всегда были рады.

И хотя на дверях заведения висела табличка с надписью «Вход с собаками запрещен», мы знали, стэйк, запеченный под майонезом с овощами для меня, будет томиться в жаровочном шкафу, пока я не займу место за столом и не подам знак официанту. Мясо на косточке для Рэя доставалось из духовки за полчаса до нашего появления, что гарантировало, не только ужин в удовольствие, но и приподнятое настроение до конца дня.

Дело в том, что кафе принадлежало моему давнишнему приятелю, влюбленному в бильярд не меньше, чем я. Вот только уровень игры его оставлял желать лучшего. Как ни старался человек, какие только ни прилагал усилия, играть на уровне мастера так и не научился.

Столик в дальнем углу был свободен, и нам ничего не оставалось, как занять излюбленные места: я у окна, Рэй у моих ног. Таково было условие – посетители должны были видеть собаку.

Подав знак официанту, я стал наблюдать за мечущимися в поисках укрытия от дождя прохожими. Рэй распластавшись на полу, замер, поглядывая в сторону кухни, откуда должен был появиться человек в фартуке с подносом в руке.

Бокал с пивом прибыл первым. Бармен оказался расторопнее официанта. Опережая появление ужина, он как бы подчеркивал значимость доверенного ему дела.

––

Прервав запись, Виктор перевел взгляд на отражение. Что заставило это сделать, было не понятно. Но как выяснилось позже, сделал он это намеренно. Вплетенная в рассказ интрига должна была заставить слушателя сконцентрироваться.

И судя по тому, что доктор Паскаль растерялся – причем растерялся настолько, что не знал, куда деть руки – рассказчику это удалось.

––

Продолжение последовало незамедлительно.

– Ужин подходил к концу. На дне бокала оставалось немного пива, которым я должен был распорядиться на посошок. И я уже собрался было поднести бокал к губам, как вдруг…

Отвлекла суета под столом. Обычно Рэй после сытного ужина лежал смирно, напоминая о себе протяжными вздохами. Сейчас же вел себя так, словно под столом была не одна собака, а две.

Столь непривычное, я бы даже сказал, раздражающее поведение и настораживало, и удивляло. С чего вдруг собаке начать вести себя не по правилам?

Я собрался было дать команду на выход. Не дал колокольчик, извещающий о появлении посетителя.

Мужчина примерно такого же, как и я, возраста направлялся в сторону нашего стола. При этом шел так, будто между нами была договоренность о встрече, про которую я по неизвестной мне причине забыл.

Перехватив взгляд официанта, я продолжил следить за действиями незнакомца.

Подойдя, мужчина, сняв куртку, повесил на вешалку, после чего уставился на меня с таким видом, будто мы знакомы уже тысячу лет.

– Простите…

Произнеся, я собрался было выяснить причину столь странных действий со стороны неизвестного мне человека.

Не дал официант. Положив перед посетителем меню, тот замер в ожидании заказа.

– Кофе. – Произнося, мужчина даже не повернул в сторону официанта головы.

Поведение незнакомца заставило меня напрячься ещё больше. Никто не в праве был нарушить распорядок нашего с Рэем вечера. С другой стороны, от происходящего веяло загадочностью, и я не мог допустить, чтобы такое прошло мимо меня.

Здесь надо сказать, в суматохе наблюдения за действиями незнакомца, я забыл про Рэя. Когда заглянул под стол, увидел, что пес наблюдает за мужчиной с не меньшей заинтересованностью, чем я.

Протянув руку, незнакомец представился:

– Алексей.

– Виктор, – скорее, машинально, чем осознанно, ответил рукопожатием я.

Мужчина, улыбнувшись, не забыл заглянуть под стол, чтобы познакомиться с Рэем

– Мне сказали, что я найду вас в кафе «Приют странника». Что вы будете сидеть за последним столиком у окна и, что с вами будет собака – красный ирландский сеттер.

Мне ничего не оставалось, как произнести:

– Красный ирландский сеттер по кличке Рэй.

В это момент официант принес кофе.

Дождавшись, когда новый знакомый сделает глоток, я спросил:

– Кто сказал, что вы найдете нас здесь? Откуда известно про собаку? И вообще, кто вы такой?

– По поводу того, кто я, сказать могу одно: зовут Алексей, тридцать два года, по образованию инженер-технолог. На данный момент не только безработный, но и без определенного места жительства. Что касается вас…

Не договорив, мужчина замер. Толи собирался с мыслями, то ли пытался подобрать необходимые слова – так или иначе говорить продолжил после того, как сделал пару глотков не успевшего остыть кофе.

– Три дня назад в сквере ко мне подсел мужчина. Разговорились. О политике, о спорте.. Как и когда, переключились на проблемы жизненного характера, не помню. Помню только, что меня прорвало, и я рассказал ему всё. Выслушав, мужчина посоветовал найти вас. Я спросил: причем здесь собака? Ответ прозвучал – не причем.

– Хорошо. Задаю встречный вопрос: причем здесь я?

– Не знаю. Мужчина сказал, что вы единственный, кто может мне помочь.

– Что за мужчина? Как выглядит?

– Обычно. Джинсы, кожаная куртка. Особых примет нет. Возраст – сорок лет, может, чуть больше.

– Не понимаю. Незнакомый мужчина подсаживается к вам в сквере. Вы изливаете душу. Он советует найти меня. При этом я понятия не имею, о ком и о чем идет речь.

– Я тоже. Но он сказал, и я прилетел.

– В таком случае напрашивается вопрос, точнее, два. Первый: в чем и чем я должен помочь? Второй: что такое приключилось, если человек рискнул довериться первому встречному?

–Тот мужчина сказал, что видит в глазах моих грусть. Если я поделюсь, он даст совет.

– И вы поверили?

– Так говорил, что не поверить было невозможно.

После всего сказанного мне следовало уйти. Но я не ушел. Не знаю почему. Остался сидеть за столом, уставившись в бокал, в котором не так давно резвилось пиво. Подумав о пиве, ощутил сухость во рту. Рука по собственной инициативе подала знак официанту.

Время шло. Я же не мог подобрать слов, чтобы продолжить разговор. Что-то вроде гипноза: ничего не понимаешь, от этого не можешь принять решения.

И только когда официант принес пиво я, сделав глоток, почувствовал, как спокойствие убаюкивает мысли.

– Вы сказали, что попали в ситуацию, найти выход, из которой могу помочь только я?

– Да.

– Что за ситуация?

– Ничего необычного – зависимость от игры в рулетку.

– В рулетку?

От неожиданности мне пришлось поставить бокал с пивом на стол.

– Да, я игрок. Проиграл все: машину, дачу… Жена с детьми уехала к родителям в Ростов. Отец, мать, брат, сестра не отвечают на звонки. Кредиторы дежурят возле подъезда. Жизнь рушится. Я же не могу ничего с собой поделать.

– Подождите, – поспешил остановить исповедь нового знакомого я. – Насколько мне известно, казино запретили в 2009 году.

– Запретили. Однако они существуют подпольно. Не с таким размахом, как раньше, но существуют. Я бы даже сказал, процветают.

– Еще бы. Содержать заведения подобного плана было выгодно всегда.

– То-то и оно. Работай правоохранительные органы лучше, жизнь моя не стала бы столь никчемной, как сейчас.

– В этом виноваты вы сами. Кстати, на какие шиши играете, если проиграли все?

– Пишу дипломные работы, разрабатываю проекты, консультирую.

– И много платят?

– На жизнь хватает.

– На жизнь в казино?

– Да. Стоит появиться деньгам, я уже там.

Расспрашивая, я упустил из виду, что незнакомец появился в кафе не просто так, пришел за помощью, оказать которую должен был я.

Вспомнив, я будто прозрел. Не оттого, что появились мысли относительно содействия, наоборот. За прояснением ситуации пришла ясность мозгов, подтверждением чему стала улыбка.

– Я сказал что – то смешное? – Вопрос Алексея застал меня врасплох.

– Извините, – вынужден был признать некорректность поведения я. – Не хочу расстраивать, но я представления не имею, чем и как могу помочь. Мужчина, что посоветовал обратиться ко мне, ничего не перепутал?

– Не знаю. Сказал, что вы будете в кафе «Приют странника». Назвал время. И что при вас будет собака.

– Все правильно, название кафе совпадает, собака при мне.

Вспомнив о Рэе, я скорее машинально, чем осознанно, попытался нащупать пса ногой. И надо же было такому случиться, что Рэя не оказалось на месте.

Выйдя из-за стола, я вполголоса, чтобы не беспокоить посетителей, позвал Рэя. В ответ тишина.

При мысли, что собака выбежала на улицу, меня охватил ужас. Представив, как Рэй попадает под машину, я кинулся к выходу.

Пробегая мимо стойки бара, не сразу заметил Рэя. Тот прятался за стойкой, в то время, когда хвост торчал наружу.

Схватив собаку за ошейник, я попытался вытащить. Рэй уперевшись всеми четырьмя лапами в пол, отказывался подчиняться воле хозяина, что не было на него похоже.

Я вынужден был применить силу. Нет, я мог, конечно, помахать незнакомцу рукой, после чего покинуть кафе. Разговор ни к чему не обязывал, а значит, не было оснований считать себя трусом. Однако, по непонятной причине я принял решение вернуться за стол.

– Это та самая собака, о которой говорил человек в сквере? – Встретил вопросом новый знакомый.

– Другой нет.

– Почему она от вас убежала?

– Понятия не имею. До вашего появления все было нормально.

Отпустив ошейник, я думал, что Рэй одумается. Куда там! Почувствовав свободу, пес, встав на задние лапы, передними уперся незнакомцу в грудь.

Тот, не отпуская лап Рэя, присел на край стула.

– Он что-то хочет сказать?

Рэй в ответ издал звуки похожие на собачьи причитания. Я и Алексей обменялись взглядами.

Рэй продолжал топтаться на задних лапах, в то время, когда передними цеплялся за грудь незнакомца.

Алексей опустив собаку на пол, произнес:

– Сидеть.

Рэй сел.

Появление незнакомца, разговор о казино, теперь еще Рэй… Немудрено было впасть в замешательство.

Из состояния непонимания происходящего вывел вопрос сидящего напротив человека.

– Можете объяснить, что означают звуки, издаваемые вашим другом? Он будто хочет что-то сказать.

– Не могу. Мало того, я его не узнаю.

– В таком случае надо понаблюдать, как поведет себя Рэй дальше. Но прежде…

Незнакомец, подняв глаза, посмотрел на меня так, будто предлагал сделать нечто такое, о чем мне следовало догадаться.

– Что прежде? – Вынужден был переспросить я.

– Прежде мы должны ввести Рэя в курс нашего разговора.

– Кого – собаку?

– Да. Рэй должен быть в курсе проблемы. Еще он должен знать, что вы не имеете понятия, как помочь.

Первая мысль, которая посетила меня после этих слов, была: «А не сошел ли он, а заодно и я, с ума»?

В то же время предложение незнакомца ставило перед фактом – то был единственно верный путь.

– Считаете, от этого будет толк? – Произнес я, представляя, как незнакомец будет говорить с Рэем.

– Надеюсь.

На разговор человека с собакой потребовалось чуть больше пяти минут. За это время Алексей доложил о проблеме, о человеке в сквере, о том, что ему требовалась помощь, оказать которую должен был я.

Что происходило дальше, описать словами трудно. Но я попытаюсь.

Рэй, вытянувшись , улегся на пол. Со стороны можно было подумать, что собака прилегла отдохнуть. Но это только со стороны. Всем видом своим Рэй давал понять – он в раздумьях.

Я знал этот взгляд. Не так часто, были моменты, когда пес впадал в размышления, нарушить которые не представлялось возможным. Да я и не пытался. Мне нравилось наблюдать за собакой, находящейся по другую сторону реальности. Единственное, что обескураживало – отсутствие ответа на вопрос, что творится у Рэя в голове.

Прошло больше минуты, прежде чем шевельнулся хвост, за хвостом трепыхнулись уши. Через мгновение собака была на ногах. Глянув на меня, затем на Алексея, Рэй трусцой устремился к стойке бара. Оказавшись возле тумбы с телевизором, встав на задние лапы, попытался ухватить зубами пульт.

Недоумение во взглядах бармена и Алексея требовало объяснений.

– Дома Рэй приносит пульт, чтобы я включил телевизор. У него есть три любимые программы: «Охота и рыбалка», «Живая планета» и «Discovery».

– Собака любит смотреть телевизор?

Ответа на вопрос бармена не последовало, Рэй начал проявлять нетерпение.

– Я буду переключать программы, а вы наблюдайте за тем, как поведет себя Рэй.

Произнеся, я выбрал канал «Discovery».На экране появилась бегущая антилопа, за ней стая львов. Рэй в ответ издал рык недовольства.

Мне бы задуматься. Нет же, я начал тыкать пальцем в пульт в надежде, что к программе «Охота и рыбалка» Рэй проявит, куда больший интерес.

Рык прозвучал угрожающе.

– Он не желает смотреть телевизор, – озвучил Алексей наши с барменом мысли.

– Если так, зачем пытался ухватить пульт? – Позволил себе не согласиться бармен.

– Не знаю. Может, для того, чтобы включили телевизор?

– Зачем?

– Затем, чтобы продемонстрировать номера программ. Собака не умеет ни писать, ни читать, но знает номера программ.

– Хотите сказать, что Рэй при помощи пульта хочет указать цифры?

– Думаю, что так.

Попросив у бармена листок бумаги, Алексей разделил тот на несколько частей, на каждой нарисовал цифры.

– Начнем?

На цифре «1» Рэй, припав на левую лапу, правой прикрыл морду.

На следующие шесть реакция была такой же, не считая того, что Рэй менял лапы.

Стоило Алексею показать листок с восьмеркой, как собаку будто ударило током. Танец волчком стал апофеозом радости, сопровождаемым гавканьем и ударами хвостом о стойку бара.

Эмоции повторялись, когда за цифрой «8» последовала «12», за ней «19»,потом «26» и «31».

После того, как была одобрена последняя цифра – «34» —Рэй потерял интерес к игре, при этом место экзаменовки покидать не стал.

Алексей попытался продемонстрировать листки с цифрами еще раз. Реакции не последовало никакой.

– Кино закончилось, – подвел я итог в надежде, что Рэй примет слова хозяина за команду.

Ничего подобного. Пес как лежал у ног моих, так и продолжал лежать.

– Чего-то мы не учли, – произнес Алексей, думая, что его поддержат, а еще лучше, предложат вариант выхода из ситуации, которую без преувеличения можно было назвать тупиковой.

Сворачивая бумагу в трубочку, бармен вопросительно глянул сначала на меня, затем на Алексея.

– Вы забыли про цифру «0».

Нарисованный на бумаге «ноль» привел Рэя в восторг. Не дотанцевав танец до конца, пес устремился к столу, где его ждала внеплановая порция мяса, которую Алексей обещал преподнести в знак знакомства.

Стало ясно, интерес к игре с цифрами потерян, а значит, ответ на вопрос, что означают одобренные Рэем цифры, искать придется самостоятельно.

На пару минут я, и мой новый знакомый выпали в осадок. О чем думали, догадаться было нетрудно. И хотя вариантов было несколько, не подходил ни один.

Официант принес пиво, которое ни я, ни Алексей не заказывали. Бармен, проявив инициативу, решил разрядить обстановку напитком, который должен был заставить думать в направлении цели. За что огромное ему спасибо.

Бокалы были на половину пусты, когда взгляд Алексея прояснился.

– Я понял: цифры, что указал Рэй – порядок ставок. Я должен поставить на цифры 8, 12, 19, 26, 31 и 34.

– А как насчет цвета поля? На какое будете ставить – на черное или красное? И еще «ноль». Как мне помнится, такой цифры на игровом поле нет.

– Ноль – это «зеро». Я должен поставить на «зеро». Что касается цвета – здесь сложнее. Вариантов не один и даже не десять. Придется попотеть, прежде чем разработать систему.

– Думаете, Рэй подарил вам систему?

Произнося, я знал, какой последует ответ. С другой стороны, хотелось услышать одобрение из первых уст – не потому, что слова открывали для Алексея дорогу в будущее, более красочное будущее открывалось в наших с Рэем отношениях. Я представить себе не мог, насколько те станут близки.

Позвав Рэя, мы последовали за новым знакомым, который должен был ждать нас на улице.

Должен был, но не дождался. Исчез, ни поблагодарив, ни меня, ни Рэя. А следовало – как – никак пес подарил надежду. Что может быть дороже бумажки с цифрами, при правильном обращении с которыми можно обрести уверенность в будущем.

Обменявшись взглядами, не выражавшими ни сожаления, ни растерянности, я и Рэй направились не в сторону бильярдной, как планировалось, а в сторону дома. Не знаю, почему, нам обоим меньше всего хотелось находиться в атмосфере, где все подчинено настроению. Куда больше привлекало окунуться в раздумья, чтобы мысли совпадали с биением сердца. В противном случае опять нервы и, как водиться в таких случаях, бессонная ночь.

Про утро и говорить нечего, в жизни этой всё шито одними нитками. День вчерашний завязал узелок для дня сегодняшнего, чтобы тот напомнил дню завтрашнему по поводу того, чтобы тот позаботился о дне следующим.

Напрашивался разговор с Рэем по поводу происшедшего, но глядя на то, с каким успокоением пёс уединился на диване и с каким воодушевлением смотрел в пустоту, я понял – не время мешать собаке думать о том, о чём я не имел, ни малейшего представления.

На этом и разошлись: Рэй – в облака мечтаний, я – к телевизору, который не столько отвлекал, сколько давал пищу для размышлений о том, что все в этом мире имеет как начало, так и конец. Рано или поздно жизнь не только ответит на все вопросы, но и расставит вещи по своим местам.

Глава 8. Казино

Еще витали в воздухе обрывки произнесенных Виктором фраз, еще бились в истерике мысли по поводу правдивости услышанного, как вдруг взгляд мой перестал видеть отражение.

Виктор в очередной раз покинул комнату. Зачем? Что заставило человека остановить повествование, когда следовало говорить, говорить? Ответа найти было невозможно, разве что предположить.

Воспоминания нахлынули с такой силой, что требовалось перевести дыхание. Перехлесты в памяти? Факты, накладываясь один на другой, создавали иллюзию правдивости, когда на самом деле, все происходило иначе.

«Бог с ними, с предположениями. Как бы то ни было рассказ будет продолжен. От меня требуется набраться терпения, которого с каждой минутой становилось все меньше и меньше», – так я думал. Пока размышлял, время, прочитав мои мысли, ускорило бег настолько, насколько было позволительно с позиции настоящего – при условии, что будущее тоже не будет против.

Появление Виктора стало тому подтверждением.

––

– Итак, на чем мы остановились? Ах, да… Прожитый день обещал, последующий ответит на все вопросы. Спешу огорчить – не ответил ни следующий, ни третий, ни четвертый. Лишь на пятый, когда жизнь начала входить в привычное русло, состоялся звонок, который заставил вулкан страстей начать извергать всплеск эмоций куда сильнее, чем четырьмя днями раньше.

Звонил Алексей. Разговор начался с фразы: «Собирайтесь. Завтра идем в казино». В переводе с языка догадок означало, секрет подаренных Рэем цифр раскрыт.

Дальше последовала фраза: «В 20 часов встречаемся в сквере напротив кафе. Расскажу, как вести себя, что можно, что нельзя. Заодно получите инструкции относительно моих действий, которые не должны переплетаться с вашими».

– Если так, зачем мне быть там, где мне быть не обязательно?

Вопрос разбился об ответ, подобно стеклу от брошенного камня.

– Затем, что должны видеть, как я буду раздевать казино, чтобы потом рассказали Рэю.

Этих слов хватило для включения в работу сознания, заставляющее принимать нестандартные решения чаще, чем те, что подсказывал разум.

– В двадцать часов буду на месте.

Забегая вперед, хочу сказать: если то, в чем мне предстояло принять участие, подводить под афоризм «будет день – будет пища», без преувеличений могу сказать – то была не пища, то было пиршество.

При встрече в условленном месте Алексей не стал утруждать себя объяснениями по поводу исчезновения в день знакомства, как и объяснениями, каким образом удалось с помощью цифр разработать систему.

Введя в курс дела, сообщил:

– От вас требуется одно – не проявлять инициативу. Казино решили посетить по причине интереса. Будут спрашивать, кто надоумил, отвечайте – сослуживец, товарищ по работе, кто угодно, только без имен.

На том и расстались. Сообщив пароль, Алексей исчез, оставив листок бумаги с цифрами напоминающие о том, что я на пороге жизни, где все подчинено деньгам и где мне, человеку, посвященному в тайну собаки по кличке Рэй, предстоит сыграть роль игрока в рулетку.

Для чего? Было непонятно. Но, что-то подсказывало, что я должен это сделать по причине убеждения в том, что Рэй – не просто собака с даром предвиденья, Рэй – существо из другого, близкого мне по духу мира.

Преодолев тройной барьер проверки, я, очутившись в казино, с первых шагов почувствовав, насколько это не мое и насколько трудно заставить себя сконцентрировать внимание на собственных действиях.

Посетители, охранники, обслуживающий персонал – все смешались в порыве страстей, отчего не столько голова пошла кругом, сколько произошел надлом уверенности.

Задержавшись возле бара, я отказавшись от предложенного виски, предпочел довольствоваться бокалом пива.

В зал вошел в 20 часов 45 минут. Так значилось в инструкции, нарушить которую не имел права.

Действия были расписаны по минутам, и, как мне казалось, в этом состоял скрытый смысл. От точности выполнения правил зависел успех нашего с Алексеем «безнадежного» дела.

Игровое пространство было похоже на спортзал. С правой стороны в шахматном порядке выстроились столы с рулетками. По левую руку – столы для игры в «Блэк Джек». «Одноруких бандитов» выстроили вдоль дальней стены. По бокам две зоны отдыха.

Все как должно было быть, не считая того, что казино в России вне закона.

Войдя, я решил пройтись вдоль игрового поля с целью свыкнуться с обстановкой.

Не пройдя и половины, поймал себя на мысли, что не столько обращаю внимание на происходящее, сколько ищу глазами Алексея. И хотя по инструкции общение было запрещено, найди я знакомое лицо, было бы проще разобраться, что к чему.

Прошло минут пять, прежде чем, выхватив в толпе знакомый взгляд, я сделал шаг навстречу. Ответом стал знак, означающий «ко мне не подходи».

И тотчас, будто кто-то ткнул меня в спину: «Ты – игрок одиночка. В казино пришел с целью поиграть, если повезет – выиграть».

Сунув руку в карман, я нащупал сложенный вдвое листок, на котором была расписана схема расстановки фишек. Ее я помнил наизусть.

Было еще одно правило: в случае, если ситуация выйдет из-под контроля, первое, что следовало сделать – съесть бумажку.

За стол надлежало сесть, как только свыкнусь с обстановкой. Минут пять понаблюдать за игрой, ставки начать делать не раньше трех розыгрышей. Ставить не больше пяти фишек за игру – и не дай бог, чтобы хоть одна оказалась выигрышной.

Из всех правил более чем успешно удалось справиться с последним.

Пятнадцать фишек были проиграны за двадцать минут, без намека на выигрыш.

Сказать честно, меня это не то чтобы возмутило, покоробило. Захотелось поставить на «зеро», а то и того хуже, все фишки на одно число – и непременно выиграть.

Но инструкция есть инструкция, тем более что впереди ждал праздник. Гарантом были выданные Алексеем деньги, на которые следовало играть и выигрывать.

Потерпев неудачу, мне надлежало, придав лицу обескураженный вид, выйти из-за стола. Дальше, как в кино, подойти к бару, заказать выпивку. Дождаться, когда та ударит по мозгам, вернуться за стол и начать делать ставки согласно системе.

За стол вернулся, когда часы показывали четверть десятого. Полтора часа пролетели, как одна минута. Спиртное по мозгам не ударило, зато утроилось ощущение приближения праздника, что не замедлило сказаться на решимости.

Дождавшись, когда освободится место, я сделал пару ставок, обреченных на проигрыш. Тактика ожидания была выбрана сознательно. Уважающие себя игроки, прежде чем вступить в игру, какое-то время сидят, бездействуя, вроде как присматриваются.

Пиршество началось, когда поставленный на цифру восемь столбик из шести фишек принес выигрыш в двести пятьдесят долларов. Дальше – два проигрыша по пятьдесят.

Ставка на цифру девятнадцать принесла без малого тысячу. Затем вновь два проигрыша по пятьдесят. И выигрыш в две тысячи триста.

Куражу не было предела. Казалось, что все, кто был в казино, сейчас толпятся за моей спиной в ожидании новых ставок.

Устоять перед желанием оглянуться оказалось труднее, чем выигрывать. Оглянувшись, я впал в уныние – ни единого человека. Толпа собралась возле стола, где давал представление Алексей. Не стали исключением и те, кто составлял компанию мне.

Понимая, что оставаться за столом не имеет смысла, я решил отложить действия до момента, когда Алексей объявит о завершении показательных выступлений.

Теперь представьте мое изумление, когда, оказавшись среди толпы, до слуха дошли слова: «За сорок минут поднял сто двадцать тысяч!».

Реакция сознания не заставила ждать: «Он – сто двадцать, а я – три?! Чем я хуже его?».

И тут же другая, более рациональная мысль повергла в ступор первую: «Он игрок, я – отвлекающий момент. В кармане куча фишек, что дает право превзойти короля».

Дождавшись, когда две ставки Алексея сыграют в ноль, я вернулся к столу. Свободным оставался один стул.

Согласно инструкции, первую ставку надлежало сделать на свое усмотрение. Я поставил по четыре фишки на числа, которые первыми пришли в голову. В итоге пролетел, как фанера над Парижем.

Далее следовало поставить на 34 «черную». Выстроил столбик из шести фишек. Выигрыш составил две с половиной тысячи. Потом пошло-поехало. Через час сумма выигрыша составляла уже больше ста тысяч – и это не было триумфом.

Представляя, что будет, когда треть поставлю на «зеро» – такой ход значился в последнем пункте инструкции – меня кидало то в жар, то в холод.

Пропуская игру, я предпринял попытку заставить себя успокоиться – и это в момент, когда следовало изображать пьяного. Казалось бы, после пяти доз виски это совсем даже не трудно, но беда была в том, что я не чувствовал себя пьяным. Дурным – да, потерявшим контроль над эмоциями – в какой-то мере.

Минута перед последней игрой казалась настолько долгой, что пришлось сжать колени, чтобы не выдать волнение.

Захотелось в туалет, но я гнал мысли о потребности, чтобы обрести уверенность. «Обоссусь, но не уйду».

«Играть следует под действием обуявших эмоций» – так значилось в инструкции, которую следовало выполнять беспрекословно.

Распихав большую часть фишек по карманам, я начал раскладывать оставшуюся столбиками по цифрам наугад. Путаясь, роняя, я понимал, что создаю нервозность. С другой стороны, столпившийся за спиной народ требовал праздника, и я должен был ему его дать.

Когда крупье готов был объявить, что ставки сделаны, я вдруг собрал фишки в кучу и сдвинул все на поле под названием «зеро». Толпа отреагировала вздохом несогласия.

Крупье кинул шарик. Пока лошади преодолевали барьеры, я думал об одном – лишь бы не проиграть.

Секунды казались минутами. Дыхание то перехватывало, то отпускало.

Когда лошадям надоело прыгать, шарик, выбрав ячейку красного цвета, улегся и начал подрагивать мелкой дрожью. Желание в туалет напомнило с такой силой, что казалось, опорожнюсь, не дожидаясь, когда крупье объявит об итогах игры.

В толпе раздался вздох разочарования.

И тут вдруг шарик, сорвавшись с места, устремился к цифре двенадцать, затем к цифре четыре. До мгновения, когда рулетка должна была остановить ход, взял и прыгнул на цифру ноль, то есть на «зеро».

Как и что происходило дальше, вспоминается с трудом. Единственное, что запомнилось – зависть в глазах всех, кого успело запечатлеть сознание. Еще я успел ухватить взгляды охранников – в них было столько злости и ненависти, что хватило бы на всех присутствующих вместе взятых.

Возгласы восторга лавиной обрушились на и без того дрожащее мелкой дрожью сознание. Руки тряслись так, что пришлось заставлять себя успокоиться, особенно когда крупье лопаточкой пододвинул фишки.

Сколько продолжалось пиршество, не помню. Помню только, как сполз со стула и направился в сторону кассы.

В ожидании, когда кассир справится с обязанностями, пришлось столкнуться с проблемой, о которой Алексей не предупредил и к которой я не был готов.

Проигравшие, которых было не один и не два, пытались убедить меня дать взаймы с десяток фишек с целью отыграться. Все как один твердили, что вернут с процентами, хватали за руки, пытались оттащить в сторону, что-то нашептывали на ухо. Один, оттеснив остальных, во всеуслышание объявил, что он мой охранник и что говорить я буду только с ним.

Покидая казино, я надеялся, что Алексей встретит меня у входа, в крайнем случае, будет ждать на улице. И насколько естественным выглядело разочарование, когда, оказавшись на свежем воздухе, я не увидел того, кого хотел видеть больше всего.

Растерянность обуздал человек в пиджаке и галстуке.

– Простите, по правилам казино мы должны предоставить вам такси. Вы выиграли большие деньги, сами понимаете, передвигаться пешком сопряжено с опасностями.

Человек подал знак. Ожидающий команды автомобиль с шашечками, шурша шинами, подкатил к моим ногам.

Оказавшись в машине, я попросил водителя покатать меня по городу. В связи, с чем возникло столь неожиданное желание, объяснить было трудно. Да и не хотелось ничего объяснять.

Стоило такси тронуться с места, как мысли по поводу произошедшего не замедлили начать терзать и без того потрепанное эмоциями сознание. И чем больше я думал об этом, тем глубже забирался в дебри в поисках ответа на вопрос – как такое могло произойти?

Еще мешали сосредоточиться деньги. Не потому, что у меня никогда столько не было. Причина состояла в том, что достались они настолько легко, что поверить в это было крайне трудно.

Полчаса катания пролетели как одна минута.

Когда до дома оставалось полквартала, возникло еще одно не менее необъяснимое желание – остаток пути пройтись пешком.

Покинув автомобиль, я с минуту стоял в раздумьях: идти домой или пройтись до конца квартала и обратно?

Несмотря на то, что воздух был по-осеннему холодным, мне захотелось расстегнуть куртку. Жар, полыхнувший изнутри, был похож на выдох уставшей от суеты души. Дышать стало легче.

Выбрав направление в сторону дома, я прибавил шаг. Пройдя половину пути, вспомнил о Рэе, о котором не думал с момента появления в казино.

Глянув на часы, ужаснулся: шесть часов пес один. Настолько долго я никогда Рэя одного не оставлял. Совесть, царапнув, прошлась по сознанию так, что захотелось перейти на бег.

И я бы побежал, не останови меня голос Алексея появившегося неизвестно откуда.

– Купаешься в воспоминаниях?

Вспыхнувший над головой свет рекламного щита осветил лицо красно-желтым светом.

– Чего пугаешь?

– Чтобы не расслаблялся. Идешь, понимаешь ли, по сторонам не смотришь, назад не оглядываешься.

– А чего оглядываться? Иду, воздухом дышу.

Алексей, замедлив шаг, оглянулся. Не увидев никого, зашагал дальше.

– Воздухом, говоришь? Это хорошо. Особенно легко дышится, когда бояться некого.

– Не понял.

– Чего тут непонятного? Когда тебя в такси посадили, я в другой тачке поджидал. Хотел посмотреть, отправят хвост или нет.

– Хвост?

– Да. Казино должно знать в лицо того, кто их на бабки развел, чтобы впредь подобного не допустить.

– Но ты тоже выиграл, и я думаю, не меньше, чем я.

– Больше. Потому ушел раньше, чтобы не дать себя прочесть и за тобой успеть присмотреть.

– И как?

– Что как?

– Доволен?

– Еще бы.

– И что дальше?

– В смысле?

– Как думаешь жить, обирать другие казино или возвращаться к нормальной жизни?

– Второе. Хотя, сказать честно, неплохо было бы испить чашу праздника еще раз. Но ведь не дадут. Фото твое и мое завтра же разнесут по всем казино. Там, глядишь, и до черного списка недалеко.

– Черный список – это когда дорога в любое казино закрыта?

– Еще служба безопасности начнет фильтровать жизнь. Когда такое случится, не будешь рад ни деньгам, ни празднику.

– А как насчет системы?

Вынув из кармана похожий на смятую купюру листок бумажки, Алексей улыбнулся. При этом выбрасывать бумажку не стал, сунул в карман, проверил, надежно ли.

– В этом и есть суть праздника – искать продолжения или довольствоваться тем, что послал Господь.

– А что послал Господь?

– Вкус куража, забыть который невозможно. Вопрос, сумеешь ли стать счастливым?

Пришел черед улыбнуться мне.

– Сумеешь, если здесь и сейчас порвешь листок с цифрами.

– Порвать?

– Да. Порвать и забыть. Без системы казино не обыграть, ты это знаешь лучше меня.

– Знаю.

Алексей, сунув руку в карман, вынул листок. Протянув, он не смог разжать пальцы. Руки тряслись так, словно собирались передать нечто такое, отчего зависела судьба всех, кто любил его и кого он же предал.

Я не стал ни уговаривать, ни переубеждать. Молча, развернулся, молча, направился туда, где ждало убеждение: «Счастье не в деньгах и даже не в их количестве. Счастье там, где тебя ждут, где без тебя не ложатся спать, где, дождавшись, произнесут: как долго тебя не было и как здорово, что ты пришел».

Если не произнесут, то уткнуться мордой в колени и тихо заурчат. И будут в том урчанье звучать нотки молитвы, услышать которые способен только тот, в ком живет любовь к братьям меньшим, кто предан им, как преданы они нам, кто готов кинуться за ними и в ледяную огонь воду только за то, что они у нас есть.

Самое время закончить повествование еще одной прожитой странички в книге «Наша с Рэем жизнь». Но будет неправильно не рассказать, как сложилась судьба Алексея.

А сложилась она достаточно предсказуемо

Преодолев зависимость, Алексей нашел силы восстановить потерянное. Семья воссоединилась, чему были рады все.