Путешествие Героя нашего времени

Кто-то зовёт тебя: чувствуй, дыши —

Зов пропустить этот можно,

Сердцем открытым его удержи

В сильных руках осторожно.

Кто этот кто-то, не сразу поймёшь

В миг, когда многое страшно,

Но лишь навстречу ему ты пойдёшь,

Все остальное – неважно.

Он раньше жизни с тобой, ты услышь,

Помнит душа ваши встречи,

Лишь для тебя этот голос звучит

Здесь, на земле этой вечной…

Наталья Князева

Я хочу, чтобы это была живая книга с живыми лицами и историями, поэтому я буду описывать реальные события и реальных героев, ваших коллег и современников, лишь изменив по просьбе некоторых из них имена.

Алексей, организатор здравоохранения, хирург. Вот его история прихода в профессию:

«Когда мне было полтора года, у меня случился острый аппендицит, в этом возрасте поставить такой диагноз очень сложно… Получилось так, что помощь не была оказана вовремя, и в итоге моя мама оказалась со мной на руках, почти неживым, на пороге взрослой больницы, где заведующий отделением не размышляя отдал приказ:

«В операционную!» Они спасли мне жизнь. Это событие стало важным воспоминанием для моей семьи, я знал о нем с детства, знал об отношении к нему моей мамы. Мой выбор профессии был определен этим чудесным спасением. Я понимал, что я должен, я хочу, я буду спасать других людей. До поступления в медицинский институт мне довелось изменить своё решение, но мой жизненный путь позже все равно привел меня именно в медицинский вуз. Надо добавить, что в нашей семье медиков не было.»

Светлана, заведующая отделением в районной больнице, хирург: «Когда мне было 16 лет я чуть не погибла. Я выжила чудом. Я дала себя клятву: буду врачом, буду спасать людей.» Позже я расскажу ее историю – интервью и коуч-сессия с ней войдут в книгу.

Действительно, многие врачи вспоминают, что причиной выбора профессии для них стало какое-то яркое жизненное событие, увиденный фильм, прочитанная книга или пример в семье, когда призвание в прямом смысле слова передается по наследству.

Любое из этих явлений становится призывом, знаком того, что существующее положение вещей не может оставаться без изменений и что пора действовать. В такие моменты вы чувствуете в себе силы менять мир к лучшему и знаете, как вы будете это делать. В вашем случае при помощи медицинской науки. Это и есть отправная точка вашего путешествия героя, потому что именно в ней вы принимаете решение, которое останется с вами на всю жизнь. Призывом к действию может стать серьезное потрясение, травма, глубокое душевное переживание или, наоборот, большой успех, внезапная радость, чудесное исцеление, которое вдохновит на исполнение своего предназначения.

Когда я говорю о предназначении, я имею в виду не ваши жизненные цели, среди которых непременно есть желание иметь большой дом, ездить на дорогом автомобиле, одеваться в лучших магазинах, ужинать в мишленовских ресторанах и многое другое, я имею в виду вашу глубинную цель, которая формируется по велению духа и направлена на совершенствование мира и себя в нем. Когда вы находите такую цель, вы начинаете слышать зов, который ведет вас к ней, он вселяет в вас уверенность, укрепляет силу духа, дарит гармонию и внутреннее просветление.

Упражнение для распознавания призыва3

Предлагаю вам сделать простое упражнение для распознавания призыва.

Вспомните те события своей жизни, которые затронули вас до глубины души, пробудили в вас красоту и целостность жизни, как это было с Алексеем и Светланой, когда каждый из них пережил второе рождение. Осознайте ценность этих событий, позвольте себе вновь пережить их, наполниться чувством радости и благодарности за то, что они помогли вам распознать свой призыв.

Вопросы

Вспомните те моменты, когда вы теряете чувство времени, целиком и полностью погружаясь в деятельность, захватывающую вас.

Интервью

Все сессии и интервью с героями записаны в онлайн-режиме (прямые эфиры в Instagram4, конференции в Zoom и очные встречи) в период 2021—2022 гг. и публикуются с их согласия.

Я включаю эти истории в книгу, чтобы показать, какие сегодня есть запросы у ваших коллег, что их волнует, что является для них ценным и важным в профессии и в жизни.

Также я надеюсь, что, прочитав эти интервью и сессии, вы почувствуете спокойствие, уверенность, радость, захотите переосмыслить свой путь и запустить собственный процесс трансформации.

Интервью. Татьяна Обоскалова

Заведующая кафедрой акушерства и гинекологии Уральского государственного медицинского университета, доктор медицинских наук, профессор (Екатеринбург)

НК: Татьяна Анатольевна, добрый день! Спасибо вам большое, что согласились на интервью! Готовы начать?

ТО: Да.

НК: Начнем. Татьяна Анатольевна, вспомните, пожалуйста, когда впервые вам пришла мысль о том, что вы станете врачом?

ТО: Это не была мысль, наверное, а какие-то смутные мечты, ещё в детстве. Естественно, мы все играли в куклы. Детство мое пришлось на 50-е – начало 60-х годов 20 века, излишка игрушек у нас не было. У меня было две куклы: одну звали Маша, она была из опилок, то есть тело было сделано из опилок, а руки-ноги – наверное, из папье-маше. В нее очень хорошо было делать инъекции. Мама у меня была акушерка, и у нас дома были шприцы, но не те шприцы, как сейчас, одноразовые, а стеклянные шприцы с иголками. И вот я этой Маше делала инъекции, в нее очень хорошо входила жидкость, потом она стала вся в разводах от инъекций. Я испугалась и спрятала её, потому что она была вся напичкана жидкостью. Мама это обнаружила, высушила мою Машу, и я ещё довольно долго ею играла. А вторая кукла – это был большой пластмассовый пупс. Конечно, он выглядел не так, как сейчас выглядят куклы, но тем не менее это был пупс. На этом пупсе я делала операции. Как мне это пришло в голову, я не знаю. Телевизоров тогда не было. Может быть, мама мне рассказывала… Но я мазала живот этой кукле одеколоном и делала имитацию разреза скальпелем (скальпель тоже был дома). И у этой куклы весь живот был желтым, потому что я его этим одеколоном обесцветила. Мне было лет 5 тогда, и я играла во врача. Но потом я долгое время хотела быть учительницей. Мы с моей подругой играли в школу, она была учительницей математики (потом она ею и стала), а я была учительницей русского языка и литературы. Мы писали планы, проводили уроки. Это продолжалось до 8 класса. А в 9-м я почему-то решила, вот так раз – и решила, что я стану врачом. Наверное, сыграл роль пример мамы. Она была акушеркой, рассказывала о своей работе. Она приходила домой, от нее пахло больницей – все мое детство с этим прошло. И потом я стала уже представлять, что я стану поступать в медицинский институт, и более-менее к этому готовиться.

НК: Татьяна Анатольевна, а все-таки тот момент, вспомните, пожалуйста. Представьте мысленно себя той девочкой-восьмиклассницей, когда – я решила, и все. Что там еще было в этом моменте?

ТО: Сложно сказать… Я думаю, просто было осознание того, что надо готовиться к выбору профессии и к поступлению в вуз. Никакого особого события не было. Я думаю, это где-то внутри меня зрело, а потом такое решение я приняла.

НК: И такой момент настал – все, решение принято, твердое, без сомнений.

ТО: Да, никаких изменений больше не было. Другое дело, что у меня были сомнения, поступать ли мне в институт. Я же жила в провинции. Даже были мысли, о том, что вряд ли у меня это получится, но мама мне сказала, что надо попробовать. Я самостоятельно готовилась к поступлению в институт, брала в нашей школьной библиотеке какие-то книжки для факультатива, что мне, кстати, помогло..

НК: В тот момент, когда начались сомнения – а вдруг не поступлю – я правильно вас услышала, что мама поддержала?

ТО: Да.

НК: А вот внутри какие еще были мысли? Да, сомнения есть, но…

ТО: Я решила, что, если я не поступлю в этом году, то буду поступать в следующем. То есть я не изменяла желанию стать врачом, более того, я сразу знала, что буду поступать на акушера-гинеколога. Никакие другие специальности я не рассматривала.

НК: Потому что мама – акушер?

ТО: Да, да…

НК: А мама как к этому отнеслась? Что она говорила? Я поняла, что она поддержала в поступлении. А еще?

ТО: Она положительно отнеслась. Как я сейчас уже понимаю, у меня были мудрые родители, и они на меня не давили. Они меня как-то исподволь воспитывали, держали в определенных рамках, но меня никто не угнетал, никто на меня не давил. И мама принимала мое решение.

НК: Татьяна Анатольевна, вспомните тот момент, когда вы уже поступили, учились, когда пришло полное осознание, что вы врач. Не ребенок, играющий в куклы, не юная девушка, поступающая в вуз, и даже не первокурсница… Когда созрело и укрепилось это ощущение: «Я врач»?

ТО: Это ощущение пришло даже не в интернатуре, а когда я начала работать. Работать я начала в провинции и сразу оказалась в роли полноценного врача, который принимает решения и несет ответственность. То есть сразу же, буквально интернатуру закончила, приехала в свой городок и начала работать. Там нас было всего двое врачей акушеров-гинекологов. Более того, когда мы приехали, врач, которая работала до меня и с которой мы до сих пор дружим, сразу же ушла в отпуск. И я осталась одна. И у мужа, он тоже врач, старший коллега ушел в отпуск. И мы с ним вдвоем остались на весь поселок, для оказания неотложной помощи, хирургической, акушерской и гинекологической, поэтому моментально на второй день пришло осознание, что я врач.

НК: А как вам с этим ощущением было, Татьяна Анатольевна?

ТО: Я не задумывалась над этим. Я врач, я должна работать. Причем условия тогда были не такие, как сейчас, когда есть клинические рекомендации, интернет. Мы вообще-то были предоставлены сами себе. У нас кроме нескольких книг (!) ничего больше в руках не было. Интуиция? Но какая интуиция, если у тебя нет опыта? Интуиция – это все-таки опыт. Как-то так приходилось принимать решения. Приходилось искать ответы в своих студенческих лекциях и тех нескольких учебниках, что у нас были.

НК: Татьяна Анатольевна, как вы со своим мужем Владимиром Леонидовичем, он на своем фронте, вы – на своем, поддерживали друг друга? Как вы взаимодействовали?

ТО: Вы знаете, люди, которые работают в таких условиях в маленьком городке, а условия и сейчас точно такие же, несмотря на все новшества и интернет, потому что, если ты один или вас двое, все то же самое. Интернет в ряде случаев, может, и подскажет, но все равно последнее слово за тобой.

Мы взаимодействовали не только на профессиональном уровне, потому что у нас были общие пациенты, естественно, мы консультировали друг друга. Более того, первую операцию, кесарево сечение, которую пришлось делать в экстренном порядке буквально через 2 недели с начала моей работы, мы делали вместе. Причем львиная доля выполнения оперативного вмешательства выпала на него, потому что он был лучше подготовлен, чем я. А если говорить о семье, то, безусловно, у нас был маленький ребенок, и нам нужно было друг друга заменять. Более того, работа в таком маленьком медицинском учреждении предполагает дежурство на дому, то есть в больнице дежурный ночной врач только один, любой специальности, это может быть, терапевт, хирург, акушер-гинеколог. А специалиста вызывают по мере необходимости. И вот мне вспоминаются несколько ситуаций, когда муж дежурил в больнице, а я – дома. И несколько раз за дежурство привозили женщин, которым требовалась неотложная помощь. И вот всю ночь практически мы ходили друг за другом: он приходил домой, благо мы рядом с больницей жили, оставался с ребенком, а я шла в больницу, шла в 2—3 часа ночи, оказывала помощь, возвращалась домой. И это касалось не только нас: все, кто там работал, жили в таких условиях. Поэтому здесь без поддержки никак невозможно.

НК: Какие у вас отношения были тогда?

ТО: У нас были прекрасные отношения. Мы были молодыми, и рядом с нами были такие же друзья, такие же семьи, врачебные или полуврачебные, мы все общались. Я с удовольствием вспоминаю это время. Очень хорошее было время.

НК: Татьяна Анатольевна, скажите, в каком городе вы родились и в каком городе начался ваш врачебный путь?

ТО: Я родилась не в городе, а в рабочем поселке под названием Лобва Новолялинского района Свердловской области. И начала работать я именно там. И когда мы заканчивали институт, я неплохо училась, была старостой научного студенческого кружка и старостой потока субординаторов, меня прочили в ординатуру, но в ту пору ординатуру давали крайне редко сразу после института, и мне не досталось ординатуры. Поэтому нам ничего не оставалось, как поехать туда, где начался мой жизненный путь. Там нужны были акушер-гинеколог и хирург, и мы поехали в нашу Лобву. И в «Медицинской газете» (я даже сохранила эту вырезку, это была федеральная газета) была заметка: «Татьяна и Владимир Обоскаловы поехали в поселок лесорубов Лобва». Там на самом деле был лесопромышленный комбинат, а не поселок лесорубов (Смеется). Вот мы туда приехали, там была очень хорошая больница, с хорошим коллективом, для того времени это была действительно хорошая больница, в хорошем состоянии. Там я и начала свою трудовую деятельность.

НК: Спасибо, Татьяна Анатольевна. Если вспомнить ваш профессиональный путь, но уже не только в пределах Лобвы, а вообще, кто из ваших наставников и учителей особенное влияние на вас оказал? Какое это было влияние?

ТО: Я бы тогда, Наташа, еще хотела вернуться к тому периоду, когда я в Лобве работала и когда мы приняли решение уехать дальше на учебу. Наверное, это значимый момент, потому что мы отработали только три года, и я тогда решила поступать в ординатуру. Это тоже было так непросто, потому что нам пришлось бросить устроенный быт. Вот опять же к вопросу о взаимодействии в семье… Когда меня приняли в ординатуру, и мы переехали в Свердловск, у нас ничего не было, ни квартиры, ничего, мы снимали жилье, и вообще все было очень сложно… И мой муж тогда сказал: «Хорошо, ты будешь учиться, а я буду деньги зарабатывать.» И вообще эту житейскую сторону он и обеспечивал в пределах возможностей советского врача того времени. То есть, получается, сейчас ретроспективно я могу сказать, я не знаю, что меня вело, потому что наша жизнь в Лобве была вполне благоустроенной, у нас все было хорошо: была квартира, детский сад для ребенка, рядом родители, друзья – все прекрасно. И вот все это мы бросили ради меня. В ординатуре я училась на той же кафедре, что и раньше. Заведующим кафедрой был тогда Бенедиктов Иван Иванович. Со студенческих времен он играл главную роль в плане моего формирования. И когда я заканчивала ординатуру, он мне предложил поступить в аспирантуру. Видимо, он разглядел во мне какие-то задатки… Потому что Иван Иванович был человеком своего поколения, переживший войну и разные трудности, с которыми люди сталкивались в то время. На кафедре его слово было законом. И вот он мне предложил. Я, конечно, дома посоветовалась и решила принять это предложение. После ординатуры я поступила в заочную аспирантуру: работала врачом в 40-й больнице и писала диссертацию. Кроме Ивана Ивановича, еще была его помощница, доцент Скорнякова Маргарита Николаевна. Иван Иванович был небожителем, а к нам ближе была Маргарита Николаевна, все наши диссертационные работы правила она. Сейчас даже смешно вспоминать. Как сейчас мои диссертанты: набрали на компьютере главу, сдали мне, я в компьютере же поправила, они у себя поправили – все, выдали готовый результат. А в то время надо было напечатать на машинке (я научилась печатать на машинке), надо было отдать Маргарите Николаевне на правку, она правила своей рукой, снова мне отдавала, я опять печатала ну и так далее… Потом мы вырезали эти странички, переклеивали.. Именно эти люди повлияли на мое становление. Кроме того, у нас была ассистент Акопян Нина Анатольевна, она была большая умница, она была моложе всех сотрудников кафедры, большая умница и красавица. Она для меня была образцом того, как надо держаться, как одеваться, как говорить, как строить взаимоотношения со старшими и младшими коллегами. Вот эти люди в основном на профессиональное становление и повлияли.

НК: Татьяна Анатольевна, я очень хочу вам задать вопрос. Прошу вас этих людей представить, их образы у вас в воображении уже всплыли, я думаю. Такие замечательные, и даже можно сказать, близкие вам люди. Чувствуете ли вы сейчас с ними связь?

ТО: Да, без сомнения. Нина Анатольевна, слава богу, жива, она живет в другом городе, и через свою подругу Марину Геннадьевну Аскерову (доцента нашей кафедры) она мне передает приветы. Понимаете, ну кем я была? Ординатор, аспирантка, а она меня до сих пор помнит. Мне, конечно, это очень приятно, и я ей тоже передаю приветы. Что касается Маргариты Николаевны и Ивана Ивановича, то, если не каждый день, то 2—3 раза в неделю я их вспоминаю, и не просто в своем сознании: я их упоминаю в своих лекциях, привожу примеры студентам, ординаторам, рассказываю об их отношении к работе, пониманию клинических вопросов. Это все не устарело. Что удивительно, и я стараюсь это в своих лекциях подчеркнуть, что некоторые мысли, которые Иван Иванович высказывал в 70-х годах прошлого века, тогда воспринимались как некие странности… Например, он ратовал за то, чтобы направо-налево не оперировать женщин, не удалять им органы. Его тогда воспринимали как чудака. А сегодня это общепринятая практика, сегодня разрабатывают органосохраняющие технологии и новые виды операций. Он тогда еще говорил, что с антибиотиками надо быть осторожнее, нельзя их бездумно принимать. Сегодня это каждый человек знает. Я просто удивляюсь тому, как люди могли это предвидеть, понимать, еще тогда, на том уровне развития науки, не имея тех данных, которые имеем сегодня мы.

НК: Татьяна Анатольевна, получается, что эти люди практически ежедневно с вами, в вашей жизни присутствуют до сих пор.

ТО: Да… Мне никто не задавал такого вопроса, но я сейчас думаю, это на самом деле так…

НК: Это удивительно, потрясающе… А что вам дает их присутствие в вашей жизни?

ТО: Что дает? В научной деятельности – понятно что. Когда я писала свою первую диссертацию, Иван Иванович мне сказал, что все данные, которые я получу, нужно сгруппировать. И вот он сказал: «Сколько способов группировки вы придумаете? Как вы сгруппируете эти данные?» Я придумала 5 способов, пришла и сказала ему, какие. Он назвал 9 способов. И вот с этого я сейчас начинаю работу со своими аспирантами. Маргарита Николаевна совершенно изумительно владела русским языком, у нее мама была учительницей русского языка и литературы. И Маргарита Николаевна очень хорошо говорила и писала по-русски. Для научной работы умение излагать свои мысли очень важно, не меньше, чем для художественного произведения. В научной работе должна быть логика с правильной расстановкой акцентов, правильным языком. Даже рецензенты говорят: «Диссертация написана хорошим русским языком без грамматических ошибок». Маргарита Николаевна этим всем владела. И когда я вычитываю работы своих учеников, безусловно, на все это обращаю внимание. Или вот чисто женские вещи. Нина Анатольевна уехала от нас эффектной молодой дамой, а Маргарита Николаевна оставалась с нами до глубокой старости. И, надо сказать, что эту истинную интеллигентность, обаяние, умение одеваться, умение себя вести отмечали все мы, кто знал ее: до самой глубокой старости это был аккуратно причесанный человек, со вкусом одетый, с бусами, с брошкой, в туфельках. А это же тоже пример. И я даже замечаю, что несмотря на то, что жизнь внесла свои изменения: мы не такие уже сейчас, у нас другой стиль одежды, мы более раскованные, более свободные – это влияние помнится, чувствуется, хочется этому соответствовать, хотя я сама уже более чем зрелый человек.

НК: Спасибо, Татьяна Анатольевна, это очень интересно. Двигаемся дальше. Если взять ваш профессиональный путь в целом, были ли такие моменты, что какое-то непреодолимое препятствие возникало? Настолько непреодолимое, что появлялись мысли: «Да ну его…»

ТО: Ну я не могу сказать, что какие-то непреодолимые препятствия были, но я пришла к выводу, что вся моя жизнь делится на периоды примерно десятилетней продолжительности. Проходит десять лет, и у меня появляется внутреннее желание что-то изменить. Я не знаю, чем это объяснить. Вот, например, я стала врачом, потом меня позвали на должность заместителя главного врача по акушерству и гинекологии в больнице №40. Я согласилась, будучи совсем молодым человеком, не знаю, что меня подвигло на это. Сейчас ретроспективно могу сказать, что несмотря на молодость я справлялась с теми сложнейшими задачами, которые стояли передо мной. Мало того, что нужно было организовать лечебный процесс, на это время выпал большой ремонт роддома, гинекологических отделений и так далее. Я со всем этим справилась. Коллектив меня уважал, проблем не было, но мне это осточертело через 10 лет. Примерно через 10 лет, я подумала: «Нет, что-то я так уже не могу». И в этот момент в моей жизни появился другой человек, который имел поворотное значение в моей профессиональной жизни. Это была Галина Ивановна Колпащикова. Она была заместителем начальника Управления здравоохранения Екатеринбурга, и в это время пришлось менять главного акушера-гинеколога города, и она мне предложила эту должность. Я, правда, не сразу согласилась. Опять же, она мне предложила за 5 лет до того, но я тогда не согласилась и сказала, что буду продолжать работать в своей роли, а когда прошло еще 4 года, я уже была готова. Я уже не сомневалась и сразу дала согласие. Это была уже другая роль, роль организатора здравоохранения. Получается, что до того я была клиницистом и немножко организатором на своем уровне, а тут мне пришлось заниматься глобальными вопросами и, надо сказать, что много тогда было сделано. Буквально вчера я была в женской консультации 24-й больницы, до этого я там давно-давно не была, я такое удовольствие испытала, мне было так приятно, потому что люди, которые меня лет 5 уже не видели, были искренне рады мне. Они мне говорили: «Татьяна Анатольевна, как мы с вами хорошо работали!» Прям до слез… Кстати, докторскую диссертацию я защитила уже на основании того материала, который я получила в Управлении здравоохранения. Галина Ивановна требовала от нас научного анализа нашей деятельности. Например, у нас приветствовалось, чтобы после поездок на конференции, мы ей докладывали о результатах, публиковали тезисы. В конечном итоге она и поддержала меня при написании докторской диссертации. Это еще один этап в моей жизни, который был значим. И опять я работала-работала, вроде было все неплохо, но чувствую, что уже все, наступает предел. В этот момент опять раздается звонок от проректора нашего университета профессора Надежды Степановны Давыдовой, которая от имени ректора Сергея Ивановича Кутепова приглашает меня возглавить кафедру акушерства и гинекологии. И это опять совпало с моим внутренним состоянием, я согласилась и вот уже 15 лет я заведую кафедрой. А непреодолимых препятствий как-то и не было… Вроде все естественным путем шло, всегда появлялись люди, которые способствовали движению вперед. Без них, может, я бы и не делала этих движений.

НК: Татьяна Анатольевна, позвольте поделиться своими наблюдениями. Получается, что появляется это внутреннее ощущение, как вы говорите, раз – и надо ехать учиться, раз – и 40-я больница должна остаться позади, раз – и Управление здравоохранения должно остаться позади, и, действительно, так складываются обстоятельства, как будто весь мир, все пространство открывает вам эту дорогу. Насколько сильная связь вашего внутреннего зова, импульса и готовности мира принять вас в новой роли.

ТО: Да, так получается. Это удивительно, но так и есть. В нужном месте, в нужный час это происходит. Я вспоминаю, как Иван Иванович говорил, когда одна женщина хотела прийти работать на кафедру, он сказал: «На кафедру не просятся, на кафедру приглашают.» Так и я никогда никуда не просилась. Меня везде приглашали (смеется).

НК: На мой взгляд, это говорит о том, что тот путь, который вы прошли «до», достоин того, чтобы пригласить вас.

ТО: Наверное…

НК: Все-таки возвращаясь к метафоре сказок, попадались ли вам Бабы-Яги, Кощеи на пути?

ТО: Конечно. Я не буду называть их имен, безусловно, но это было уже здесь, в Свердловске, когда я стала заместителем главного врача и потом главным специалистом, потому что, когда ты руководитель, у тебя в коллективе что-то происходит, и, конечно, появляются люди, которые начинают тебя не только критиковать, но и уничижать, обижать. Такие были, и не так уж их и мало, и в ту пору были весьма значимыми персонами в нашем городе и в нашей службе, но я каким-то образом устояла и не поддавалась на инсинуации, на эти провокации. Прошли годы, десятилетия, и сейчас я с этими людьми в прекрасных отношениях. Видимо, я избрала правильную тактику, не вступая в конфронтацию, не устраивая скандалов, не подвергая себя внутренней деструкции.

НК: Вы сразу на мой следующий вопрос ответили, что вам помогло устоять: не вступали с ними в конфликты, не занимались самобичеванием, саморазрушением.. Может быть, что-то еще было?

ТО: Я просто, понимаете, была не одна. Когда я работала в 40-й больнице, эти неприятности я испытывала со стороны органов управления здравоохранения, но рядом был Иван Иванович (Бенедиктов – прим. автора), с которым мы не были как-то по-особому близки, но я всегда знала, что он такой человек: он может внутри коллектива кого-то наказать, поругать, может, неприятное что-то сказать, но на «внешнем рынке» он всегда стоял стеной за коллектив. И поэтому в этом смысле я была защищена. Ну и также потом, когда я работала в Управлении здравоохранения, рядом со мной была такая мощная сила, как Галина Ивановна Колпащикова. Если бы я была одна, не знаю, устояла бы я. Это один аспект. А второй аспект – это внутри меня… Вы знаете, есть такое выражение: «Делай что должно, и будь что будет» – я как-то внутри себя чувствовала правоту. И целый ряд позиций, который мы сделали в городе тогда – их никто не делал, до сих пор во многих городах ничего этого не сделано. А мы с коллективом врачей, которые были в городе, это создали. И я очень сожалею, что сейчас некоторые позиции утрачиваются, то есть нынешние руководители, нынешнее поколение, считают, что это неактуально, незначимо, хотя это неправильно.

НК: Татьяна Анатольевна, позвольте еще уточнить, правильно ли я вас услышала. Получается, эта внутренняя уверенность, внутренняя опора, что я права, я знаю, что я поступаю правильно – это связь с самим собой, со своей точкой опоры, плюс связь с коллегами, с наставниками и ощущение присутствия их силы.

ТО: Да, да. Но не только наставников, но и тех, кто был со мной рядом – моих коллег. Их поддержка, их глаза, когда я что-то говорю, какие-то разговоры между прочим, в неофициальной обстановке – ты чувствуешь, что все делаешь правильно, ведь люди реагируют адекватно на твои действия, на твои слова. Один человек, на мой взгляд, ничего не может сделать, он живет среди людей и должен взаимодействовать с ними.

НК: Татьяна Анатольевна, получается, если я вас правильно понимаю, то ваша сила как врача, как специалиста, как ученого в том, что вы на связи с медицинским сообществом, если так можно выразиться.

ТО: Конечно! Понимаете, даже если мы говорим о коллегах, это одно, но сегодня я работаю в другом качестве. Когда-то я хотела быть учительницей, так я и стала учительницей. Понимаете, что самое интересное? И хотела я быть учительницей русского языка и литературы, и этот навык мне пригождается сейчас, хотя я врач. И многие мои коллеги-преподаватели, мы счастливы тем, что у нас есть это молодое поколение. Они ведь заставляют быть в тонусе! Мне же стыдно, если я не могу выйти в Zoom, в Teams… И я горжусь, что я могу свободно любую презентацию сделать, нисколько не хуже, чем они. Я могу с ними разговаривать на одном языке, я вижу, как они откликаются на то, что я не слишком далека от них. Мне кажется, это правильно сейчас, в наше время. Если Иван Иванович был небожителем для нас, то я… Может быть, я слишком демократично себя веду, но мне кажется, наоборот, если я с ними разговариваю практически на равных, уважая их отношение к жизни, уважая их видение жизни, то это хорошо. Я вижу отклик от них, они на меня положительно реагируют. Вот, например, помните, у нас была серия лекций, где мы говорили о войне, и у меня была подборка про сотрудников университета, которые участвовали в Великой Отечественной войне, я вставила ее в одну из последних лекций. И хотя у нас лекция проходила онлайн, я чувствовала, как они были мне благодарны в конце лекции. Я думаю, что это правильно, что мы пытаемся до них что-то донести, в какой-то степени используя их терминологию, их образность, но при этом оставаясь на своем месте.

НК: Татьяна Анатольевна, снова хочу поделиться. Вы сказали, Иван Иванович был человеком своего времени, но в то же время он опережал его, заглядывая в будущее. Мне кажется, этот навык он передал вам, потому что вы сейчас тоже опережаете время, поддерживая связь со студентами, с учениками.

ТО: Я считаю, что сейчас это очень важно. Мы были воспитаны в Советском Союзе, в условиях четкой идеологии, в нашем сознании не было разброда и шатания. А сейчас все это присутствует: много наносного, много просто вредного. Мне кажется, что преподаватели, особенно старшее поколение, мы должны этот тоненький стержень внутри современной молодежи формировать. Иначе они не смогут жить в этом мире и не смогут выполнить ту миссию, которая им дана. В нашем деле, это охрана здоровья людей.

НК: Так же как до вас это сделали Иван Иванович, Маргарита Николаевна…

ТО: Конечно, конечно. Они же воспитывали нас своим примером.

НК: Татьяна Анатольевна, еще хочу вопрос задать. У меня, конечно, есть внутри ответ на него, но все-таки хочу спросить. А были ли такие моменты, когда вы вообще хотели уйти из профессии, из медицины?

ТО: Нет, такого не было никогда.

НК: То есть как бы не было трудно, как бы не было тяжело и какие бы не встречались Бабы-Яги и Кощеи…

ТО: Нет, нет. У меня этого вообще не было. Даже ситуация, в которой я была, до того как меня пригласили в университет: я была уже пенсионного возраста, а с пенсионерами по законодательству заключают договор на год. И я понимала, что мне могут не продлить договор на следующий год, и я продумывала варианты, куда я могу пойти, где я буду работать, но я не опускала руки. Так же, как и сейчас: скоро состоятся перевыборы на заведование кафедрой, и мне придется уходить с кафедры. Я уже сейчас думаю, что да, я уйду с кафедры, я не буду занимать место, пусть люди работают, те, которые должны прийти после меня. А я найду себе нишу, так что у меня проблем с этим пока нет.

НК: Татьяна Анатольевна, если взглянуть на весь ваш путь до настоящего времени: чем вы отличаетесь сейчас, Татьяна Анатольевна, заведующая кафедрой, профессор, доктор медицинских наук, от той девочки из Лобвы, поступающей в медицинский институт? Как этот путь изменил вас как личность?

ТО: Конечно, появилась уверенность. Тогда у меня был комплекс, наверное, комплекс любого жителя провинции. Я помню, что я сидела и раздумывала: «Где же мне тягаться со школьниками из Свердловска? Они учатся в таких школах, а я…”. Сейчас я не могу сказать, что я полностью избавилась от комплексов, они у меня присутствуют, особенно когда я общаюсь с коллегами из других городов, из других вузов – вот это, я считаю, проблема для меня. Все равно где-то во мне сидит эта провинциальность, чувство неполноценности. Но, с другой стороны, я же вижу, что все, что я делала в жизни, оказалось правильным. Даже создание моей клиники. Да, не получилось, чтобы она продолжала работать, но ведь я ее сделала сама с нуля, мне никто не помогал. Я смотрю на своих более успешных в этом смысле коллег: одним помогло промышленное предприятие, другие сделали медицинскую клинику из существующего муниципального учреждения или государственного. А я ведь сделала сама, просто сама. Поэтому уверенность в себе сегодня больше, вот этим я и отличаюсь. А то, что я все-таки критически к себе отношусь… С одной стороны, это недостаток, а с другой стороны, наверное, это правильно, это не дает зарваться, вовремя останавливает от каких-то неправильных шагов.

НК: В этом, на самом деле, тоже для вас есть смысл, это помогает вам следовать по избранному пути.

ТО: Да, конечно, очевидно, что сформировался некий баланс всех качеств, которые у меня есть. И еще, что тоже важно, я вижу, как меняются люди, когда достигают каких-то должностей, но, мне кажется, я в этом смысле не изменилась, и мне это позволяет эффективно управлять людьми и выполнять свою работу.

НК: Татьяна Анатольевна, я позволю себе здесь тоже прокомментировать, потому что я знаю вас уже много лет… Если первый Конкурс для будущих мам мы с вами сделали в 2006 году, это было 16 лет назад, но мы познакомились раньше… Наверное, мы знаем друг друга уже лет 18…. Я с вами согласна и хочу, чтобы эти строки вошли в книгу: вы действительно сохранили свою человечность, истинную человечность, не зависящую от того социального поста, который вы занимаете. И я считаю, что вас любят и ценят за многое, и за это в том числе. А может быть, за это, в первую очередь.

ТО: Ну, они меня не боятся, они не боятся ко мне подойти, задать вопросы. Они не считают, что какой-то вопрос глупый. Это касается и врачей, и студентов.. Я считаю, что это правильно. Если бы я была глупой или неинформированной, не имела должных знаний, никто бы ко мне не подошел, какой бы я демократичной ни была. А раз люди подходят, значит, они надеются услышать что-то полезное для себя, а я считаю своим долгом этим поделиться.

НК: Татьяна Анатольевна, что вы приобрели самого ценного за все время своего профессионального путешествия до настоящего момента? Какие дары вы берете с собой в свое будущее?

ТО: Даже не знаю… Наверное, уважение и любовь. Я бы так сказала. Истинное уважение и любовь людей, которую я ощущаю.

НК: Татьяна Анатольевна, меня это до слез трогает, потому что. вы знаете о моем отношении к вам… слезы наворачиваются… (утирает слезы)

ТО: Вы знаете, я сейчас думаю, наверное, это правильно такую исповедь когда-то представлять.. Я же обычно в жизни об этом не задумываюсь, а вы мне сейчас задаете вопросы, которые заставляют меня все это обдумывать и как-то формулировать.

НК: Да… Что бы вы хотели оставить своим потомкам, своим ученикам?

ТО: Что бы я хотела оставить… Вот я говорила, что я родом из Советского Союза, и нас там сформировали такими, какие мы есть, все наше поколение. И многие вещи очень правильные были: мы в большинстве своем альтруисты, мы за работу, за идею, за самоотдачу, и корысти в нашем поколении не так уж много. А в современном поколении – все-таки есть корысть и выгода. И я бы как раз хотела передать чуточку этого советского отношения к жизни и к работе. Альтруизма и самоотверженности. Врач в определенных ситуациях должен быть самоотверженным, то есть он про себя должен забывать во имя спасения жизни человека. Не в том плане, что он должен жертвовать своей жизнью, а в том, что он должен сосредоточиться и все, что его окружает, его мысли о семье, своих собственных проблемах – все это должно отойти на второй план, когда перед ним пациент, с которым он должен работать и помочь ему справиться с болезнью.

НК: Да, это очень ценно. Татьяна Анатольевна, если бы можно было отмотать ленту времени назад и что-то изменить, то что бы вы изменили в своем профессиональном пути?

ТО: Я даже и не знаю… Может быть, только сократила бы эти периоды жизни, свои профессиональные вехи, чтобы не десятилетия, а покороче… потому что, мне кажется, поздно я пришла в науку. Хотя без того опыта, который у меня был, я бы сейчас не была сама собой. Но все-таки с наукой я запоздала. Я считаю, что я хороший преподаватель (во мне это, видимо, было изначально), а вот что касается исследователя, научного работника, я считаю, что я не соответствую моему представлению о том, каким должен быть истинный ученый. Потому что поздновато у меня этот период начался.

НК: Что сейчас вы можете сделать для этого?

ТО: Ну что сейчас… Остается продолжать работать, дорабатывать диссертации, проводить новые исследования, публикации. На этом останавливаться нельзя, это можно делать сколь угодно долго, пока у тебя Альцгеймер не наступил, это все можно делать.

НК: Может быть, лет через десять или пятнадцать, когда я вам снова задам этот вопрос, вы ответите по-другому?

ТО: Через пятнадцать я уже вряд ли что-нибудь скажу (смеются), а лет через десять, может быть, еще что-нибудь и скажу…

НК: Я надеюсь, что скажете, Татьяна Анатольевна.

ТО: Вот понимаете, как жизнь интересно устроена: я работала врачом какое-то время, потом я работала организатором здравоохранения на уровне больницы, это тоже близко к клинике, потом я была организатором в Управлении здравоохранения, а теперь я стала преподавателем и ученым. Конечно, за эти годы, что я работаю на кафедре, у меня появились новые навыки, но я не совсем понимаю своих коллег, которые, заведуя кафедрами, вмешиваются в практическую деятельность. Они пытаются давать указания руководителям службы. Может быть, они себя не реализовали в этом смысле – они же не были начальниками, как я.. А я-то себя реализовала сполна, и я не хочу влезать в эту работу, я себе говорю: «У меня сейчас другая работа, мне надо обеспечивать учебный процесс и научные исследования, что требует других знаний, других навыков, огромного количества времени. И вот сейчас я этим должна заниматься. А здравоохранение – этим пусть занимаются другие.»

НК: Татьяна Анатольевна, у меня к вам последний вопрос. Что было самого ценного для вас в нашем сегодняшнем разговоре?

ТО: Наверное, то, что вы меня спросили про то, что было главного в конечном итоге в жизни и что я хотела бы передать своим последователям. Наверное, это. Вдруг я об этом подумала сегодня, я об этом не думала никогда, а вы меня заставили, коварная женщина. (Смеются) И вот понимаете, я это сформулировала. Недавно у нас в университете была актовая речь, её произносил Михаил Иосифович Прудков (заведующий кафедрой хирургических болезней ФПК и ПП УГМУ, доктор медицинских наук, профессор – прим. автора) Вы слышали об этом? Актовая речь – это вообще такое знаковое событие в жизни каждого профессора, человек ее читает один раз в жизни. Я помню, я была на актовой речи Ивана Ивановича Бенедиктова, еще будучи студенткой, потом Вячеслава Иосифовича Коновалова (заведующий кафедрой акушерства и гинекологии УГМА 1999—2011 гг. – прим. автора), я ему готовила эту речь. И вот по поводу пути героя, тоже очень интересная жизнь у Михаила Иосифовича. И я слушала его и думала: “ А мне будет дано право произнести эту актовую речь?» Но я надеюсь, что будет дано. И как раз в актовой речи должны будут прозвучать те позиции, которые мы сейчас с вами рассматривали. Потому что актовая речь произносится для большой аудитории преподавателей и студентов, прежде всего для студентов, и смысл актовой речи в том, чтобы показать молодежи, как формируется жизненный путь профессоров. И я думаю, там нужно не просто рассказать о своей жизни, а о том, с чего ты начал, и к чему ты пришел, что главное есть в твоей жизни, и что ты намерен передать потомкам. Вот это должно звучать на таких мероприятиях, чтобы молодежь это слышала. Чтобы это не воспринималось, как какой-то отчет, а чтобы это было осмыслением всей твоей жизни.

НК: Татьяна Анатольевна, все-таки еще один вопрос у меня есть. Но сейчас точно последний. Я так и называю свою книгу – для врачей. Я хочу, чтобы она могла их поддержать в какие-то трудные моменты, воодушевить, вернуть веру в себя в те моменты, когда бывает тяжело, в моменты слабости, которые случаются у любого человека. Что бы вы хотели читателям этой книги пожелать, передать, сказать? Это будут разные врачи, возможно, не только российские.

ТО: Во-первых, учиться, постоянно. Нигде так не требуется обновление знаний, как в медицине. Причем не только знаний, но и навыков, потому что все меняется, появляются новые технологии. И если ты работаешь руками, то ты постоянно должен быть в тонусе, постоянно учиться. Во-вторых, если ты чего-то достиг в жизни, то ни в коей мере не почивать на лаврах. Как только человек начинает думать, что он суперстар, тотчас же судьба бьет его по макушке. Глуп тот врач, который говорит: «Я супер, я профессионал!», потому что тут же ему Господь Бог, или я не знаю кто, напомнит о том, кто он такой, и где его место. Поэтому никогда нельзя зарываться. В-третьих, надо уважительно относиться к своим коллегам, и старым, и молодым. То есть когда ты со своим сверстником, ты его побаиваешься: он же может тебя и обойти – а со старым что, он же старый, а молодому – еще расти и расти до тебя. А на самом деле, нет. Во-первых, к старым надо прислушиваться, потому что они, может, и скромные люди, не профессора, но у них за плечами огромный опыт, и лучше бы присматриваться к тому, что они делают и говорят, как они поступают, спросить лишний раз. А молодые – молодые, но завтра они вырастут и, может быть, займут высокие посты. Надо эту ситуацию понимать. Вот, наверное, так.

НК: Спасибо, Татьяна Анатольевна, я благодарю вас от всей души. Это был прекрасный час вместе с вами. Спасибо вам большое!

ТО: Спасибо, Наташенька!

НК: И еще, Татьяна Анатольевна, хочу вас поблагодарить за то, что мне так повезло в жизни, что я иду рядом с вашим прекрасным, удивительным и выдающимся путем. Спасибо вам большое за доверие и за возможность идти рядом с вами!

ТО: Наташенька, вам тоже спасибо! Я вам желаю успеха и удачи, потому что это будет очень хорошее дело, если такая книга выйдет. Именно из тех соображений, чтобы показать тем, кто ее будет читать, как человек идет по этой жизни, как он становится тем, кто он есть, не имея, как в моем случае, родителей, которые тебя бы двигали, человек просто жил и прошел свой путь вроде как неплохо.

НК: Очень неплохо. Я горжусь, что дружу с вами. Ваш путь действительно заслуживает уважения, поверьте.

ТО: Да, я тоже считаю, что это на самом деле может быть примером для других, чтобы люди понимали, что не боги горшки обжигают. Пусть я не нажила большого богатства, не имею дворцов, машина у меня самая простая, но зато все остальное…

НК: Зато вас окружает любовь.

ТО: Да, да, это точно.

НК: Спасибо вам огромное еще раз!

Сессия. Наталья Манапова

директор по персоналу ООО «МЦСМ «Евромед» (Омск)

НК: Мое глубокое уважение к врачам и связь с ними привели меня к написанию книги. Я даже думаю, может, я им что-то в прошлой жизни задолжала, может быть, они мне жизнь спасли когда-то, потому что это действительно мои люди, я их очень люблю, для меня честь и радость с ними работать. Я знаю, что жизнь врачей складывается по-разному: кому-то легче, кому-то тяжелее – но в свете последних событий в мире (сессия проводилась 10 марта 2022 года – прим. автора) мы осознаем ценность и важность для человечества этой профессии. В моих глазах врачи – абсолютные герои. Наталья, ты, как и я, специалист, не имеющий медицинского образования, но много лет посвятивший медицине. Выпускникам своей программы «Медицинский тренер» я говорю: «Если вы работаете с врачами, День медицинского работника – и ваш праздник тоже, потому что в медицине трудится огромное количество специалистов с немедицинским образованием: и юристы, и бухгалтеры, и кадровики…»

НМ: Я тоже своим соискателям, не медикам, всегда говорю: «Вы должны либо быть из медицинской семьи, либо действительно полюбить медицину. По-другому работать невозможно.»

НК: Это правда, поэтому у меня и родилась такая мысль, что неплохо, если в книгу войдут истории не только врачей, но и тех людей, которые связаны с медициной. Я абсолютно искренне убеждена, Наташа, что в медицину люди просто так не приходят. Возможно, не каждый это осознает и видит эту связь, но она, на самом деле, очень многослойная и в ней много смыслов. Готова ли ты начать?

НМ: Да, готова. Какой у меня запрос? Наверное, как у большинства – найти в себе опору, которая поможет поддержать близких, родных, коллег в этот неопределенный и неспокойный период. Опору, которая позволит не уходить в неконструктивные обсуждения, самой не становиться подстрекателем этих обсуждений и не втягиваться в них. К сожалению, я обычный человек, и мне хочется тоже обсудить с коллегами все происходящее, и я втягиваюсь в разговоры. Наверное, во-первых, я хочу найти опору, а, во-вторых, определиться в своем поведении, понимать, как поступать в таких ситуациях.

НК: Хорошо, как ты поймешь, что ты обрела опору?

НМ: Не знаю… Как я пойму, что опора у меня есть? По большому счету, я думаю, что она у меня уже есть, просто нужно больше себе доверять. Я многое делаю для этого: я занимаюсь йогой, медитацией. В медитации я пытаюсь соединиться со своей душой и услышать, чего она хочет. Пока я не соединилась со своей душой, но, я думаю, что я близка к этому, думаю, что все-таки услышу ее и пойму, зачем она пришла в мое тело, чего она хочет и чего ждет от меня, каких действий. Я многое делаю для этого, но иногда бывает страшно.

НК: Я правильно тебя услышала, что ты чувствуешь опору, когда доверяешь себе?

НМ: Когда я на связи с собой, со своим телом, у меня есть опора, я себе доверяю. Как только я связь с собой теряю, тогда возникает неконструктивное поведение. Я даже стала для себя записывать, когда я вела себя неконструктивно, на что я среагировала, как можно в дальнейшем этого избежать, как можно себя вести, и как можно себя контролировать. Например, когда мы с коллегами что-то обсуждаем, я очень хочу отстаивать свою точку зрения с женской энергетикой, с мягкостью, но у меня не всегда получается, поэтому я записываю, когда я «ушла» в эмоции, в неконструктив, чтобы возвращать себя. Я считаю, что в такие моменты я просто теряю связь с собой, теряю опору.

НК: Наташа, исходя из этого, что бы для тебя было наилучшим результатом нашей встречи?

НМ: Наверное, попробовать погенерить еще какие-то шаги, как не терять связь с собой. Что еще можно сделать, чего я не делаю.

НК: Я правильно тебя услышала, что наилучшим результатом будет понимание шагов, которые ты можешь предпринимать, для того чтобы быть на связи с собой?

НМ: Да.

НК: Наташа, в генеративном коучинге есть такое понятие, как СOACH- и CRUSH-состояние. COACH значит, что ты на связи с собой, ты центрирован, открыт, осознан, и ты умеешь удерживать это состояние независимо от того, что происходит вовне. CRUSH-состояние – когда ты отделен, испытываешь ненависть, не можешь поддерживать свои связи. Сейчас можно про многих людей сказать, что они находятся в состоянии CRUSH. Когда очень много ненависти и много отделенности. В первую очередь с собой, затем – с людьми, с государством, с системами. Сейчас такая ситуация происходит, что люди «вылетают» из систем и «влетают» в системы, себе не принадлежат. Что касается соединенности с центром, у многих авторов есть похожие понятия. Например, уважаемый мною Берт Хеллингер говорит о соединении с истинным «я». Когда ты соединен со своим центром, ты умеешь абстрагироваться, отстраняться от чужих динамик и чужих сценариев, в которые ты «влетаешь» на автомате, и они в тебя «влетают», то есть ты соединен и устойчив. Поэтому в генеративном коучинге первый шаг – это выход в состояние COACH. Когда ты соединен с истинным «я», ты понимаешь, что ты выбираешь. Предлагаю тебе свою версию соединения с центром. Займи удобное положение, ноги на полу, спина прямая. Почувствуй, что твои ноги твердо стоят на поверхности пола, пол для нас ассоциируется с землей. А когда наши ноги твердо стоят на поверхности земли, мы чувствуем связь с ней. Роберт Дилтс на своих тренингах говорит, что можно представить еще и третью точку опоры для связи с землей, он даже показывает эту позу – ноги чуть согнуты в коленях, как будто сзади есть хвост, как у динозавра, и он тоже стоит на земле. Почувствуй, как сила и энергия земли, матушки-земли, прикасается к твоим стопам, заходит в твое тело, соединяется с ним. Позволь ей это сделать. Можно закрыть глаза, если это комфортно. Почувствуй, как сила земли заходит через твои стопы, и ты соединяешься с этой силой. И она наполняет все твое тело устойчивостью, монументальностью. Ты – любимая дочь земли! Матушка-земля дает тебе свое тепло и силу. Представь, как эта сила проходит по твоему позвоночнику, скрепляя и выпрямляя его, и где-то наверху в области макушки, выскакивает фонтанчиком. Представь, что этот фонтанчик превращается в шарик, в этот шарик ты кладешь часть своего сознания и поднимаешься вместе с ним вверх, над небом, над космосом, поднимаешься еще выше. Всем звукам, всем мыслям, всему, что происходит вовне мы говорим: «Добро пожаловать!» В полном принятии – никакого раздражения. Представь, что шарик твоего сознания поднимается высоко-высоко, проходя все планы бытия, и ты поднимаешься еще выше – и попадаешь в поле безусловной любви, некой большей силы, Высшего разума. Почувствуй свою соединенность с ним. Почувствуй, что ты любимое дитя Вселенной. Почувствуй свою связь с этой большей силой, с большим разумом, растворись в этом пространстве. Оболочка шарика растворяется, и ты себя ощущаешь единым целым со всем сущим. И теперь, как будешь готова, сохраняя ощущение соединенности с высшей силой, забирайся снова в шарик и снова спускайся в нем вниз, снова проходя все планы бытия, космос, небо, возвращаясь к своему телу. Представь, как шарик раскрывается над твоей макушкой и тебя омывает этот волшебный душ из безусловной любви, наполняя каждую клеточку твоего тела. Проходит сквозь стопы в землю и соединяется с силой земли. И сейчас почувствуй, как сила земли и сила света соединяются в тебе. Эту интеграцию представь в точке, которая находится в районе пупка: вообрази, что у тебя на спине есть отражение пупка, и внутри твоего тела, между воображаемой точкой на спине и пупком, в середине находится тот самый центр, чистый от всех сценариев, от всех динамик, от всех не твоих стратегий, центр, в котором находится твое истинное «я». Представь, как в этой точке сходятся и интегрируются три прекрасных силы: Сила Земли, Сила Света и твоя собственная сила, сила твоей идентичности, твоей уникальности. Почувствуй, как эти силы интегрируются между собой, перекликаются, как прекрасно наблюдать этот процесс, соединенность и целостность. И теперь, Наташа, я хочу предложить тебе обратиться к практике, разработанной Робертом Дилтсом и Стивеном Гиллигеном и вошедшей в их программу обучения «Генеративный коучинг». Это несколько фраз, обращенных к твоему центру и создающих связь с ним. Я прошу тебя произнести эти слова от всей души, от всего сердца, с самым глубинным и сильным намерением. Первая фраза, с которой мы обращаемся к своему центру, звучит так: «Я слышу себя».

НМ: Я слышу себя.

НК: Не торопись, почувствуй эти слова, почувствуй, как это пространство внутри отзывается на твои слова. Давай еще разочек повторим от всей души, от всего сердца. Я слышу себя.

НМ: Я слышу себя.

НК: И всем мыслям, всем звукам, всему происходящему – добро пожаловать! Дышим. Следующая фраза: «Я вижу себя.»

НМ: Я вижу себя.

НК: И третья фраза: «Я чувствую себя.»

НМ: Я чувствую себя.

НК: Наташа, чуть-чуть замедлись. Давай еще разочек повторим.

НМ: Я чувствую себя.

НК: Со всей силой намерения, от всей души, от всего сердца. Следующая фраза: «Я принимаю себя.»

НМ: Я принимаю себя.

НК: И последняя фраза, которой мы завершаем обращение к своему центру: «Я поддерживаю себя.»

НМ: Я поддерживаю себя.

НК: Давай сделаем глубокий-глубокий вдох, и медленный выдох. И еще раз – глубокий вдох, и медленный-медленный выдох.

Мы сейчас с тобой прошли усредненным путем, не самым длинным, но и не самым коротким. Я своих медицинских тренеров учу: когда вы волнуетесь или когда вы чувствуете, что эмоциональный мозг берет власть над вами, кладите руку на живот и говорите: «Я вижу себя. Я слышу себя. Я чувствую себя.» Но эта устойчивость появляется тогда, когда ты соединен и с землей, с ее силой, и с тем, что есть где-то там наверху, с высшей силой.

НМ: А почему центр находится в области пупка? Мне себя проще искать в сердечной чакре – анахате.

НК: На самом деле, это индивидуально, и по мнению разных исследователей, центр может находиться в разных точках. Но большинство версий склоняются именно к животу, что жизнь находится именно там. Берт Хеллингер обозначает именно это место, Роберт Дилтс высказывается более обтекаемо: «Возможно, это где-то в районе пупка.»

НМ: Пока мне проще соединяться с душой в области сердца. Я чувствую, что у меня повышаются вибрации и уровень энергии, когда я соединяюсь в сердечной чакре, поэтому мне было достаточно тяжело в районе пупка-живота обрести связь с центром. Надо потренироваться.

НК: Я тебя очень хорошо понимаю. До того момента как я начала изучать системные расстановки, у меня тоже было ощущение, что душа находится в районе сердца, это стереотипное мнение. Очень редко кто-то считает иначе. Лишь однажды кто-то сказал, что у него в районе головы ощущается душа. А за годы практики я уже привыкла ощущать центр в районе пупка. Делай, пожалуйста, как тебе удобно, главное, чтобы с этой точкой была связь. И когда ты поддерживаешь связь с центром в этой точке, ты устойчива ко всему внешнему, что бы не происходило. И ты выбираешь стратегии, которые принадлежат тебе, а не твоим предкам, или коллегам, друзьям.

НМ: Я, кстати, слышала такую фразу, что мы принимаем решения животом, когда в животе что-то екнуло, кольнуло. Видимо, это, действительно, некий центр…

НК: Да, но давай пойдем дальше по сессии. Ты сейчас сидишь на стуле?

НМ: На диване.

НК: А можно тебя попросить либо на стул сесть, либо встать. Как тебе удобнее. Нам нужно будет немного передвигаться.

НМ: Сейчас пересяду на стул.

НК: Я напомню, что мы соединены с центром, есть эта связь, слышу-вижу-чувствую себя. Мы будем использовать метафорическое мышление, ты можешь по ходу закрывать глаза, когда тебе это будет удобно.

В начале разговора ты сказала, что иногда ощущаешь страх, как многие сейчас. Что-то ты еще говорила… бывает, что хочешь что-то обсудить, но не всегда получается по-женски.

НМ: Да, на работе у кого-то родственники за границей, начинают обсуждать, что происходит, что говорят, что нового произошло. Мне хотелось бы отстаивать свою точку зрения в таких разговорах по-женски, с мягкостью, со спокойствием. А я иногда чувствую, что у меня повышается голос, потом, как снежный ком, все это растет, начинаются споры, я трачу на это много энергии, мне все это не нравится. Хочется научиться по-другому отстаивать свою точку зрения. У меня иногда это получается, когда я высказываюсь с позиции наблюдателя, нейтральный взгляд со стороны. Тогда мне удается абсолютно спокойно выражать свои мысли. Но не всегда это получается. Когда я вхожу в состояние гармонии с собой, у меня это отлично получается, как только я забываю – это обычно бывает на работе, когда много дел вокруг – теряю связь с собой.

НК: Когда ты тратишь много энергии, начинаешь говорить громко, что ты чувствуешь в этот момент?

НМ: Энергию я потом теряю, в момент спора я не чувствую потери энергии. Когда спор окончен – неважно в мою пользу или нет, я приняла позицию оппонента, или мы нашли компромисс – я чувствую, как много энергии я потеряла. А в детстве у меня было вплоть до того, что я могла лечь спать после спора, настолько уставала.

НК: Наташа, скажи, пожалуйста, когда колоссально много теряешь энергии, что ты чувствуешь?

НМ: Опустошенность, болит голова, мне плохо. Сейчас, конечно, я фиксирую, почему это произошло, я опять «выпала» из баланса, была не в ресурсе, потеряла связь с собой.

НК: Наташа, нам с тобой сейчас очень важно включить «чувствование», даже можно логику вместе с мозгом куда-нибудь «на полочку» отложить. Важно включить «чувствование», понять соматическую модель, как это в теле проявляется. Расскажи, пожалуйста, про это опустошение, что даже спать хочется. Где ты это чувствуешь по отношению к своему телу? Слева, справа, спереди, сзади.

НМ: Сейчас я не могу точно определить, как это происходит, но скорее в верхней части тела, возникает пустота, в том числе в области сердца. И начинает болеть голова. Напряжение в голове и слабость в теле. Я бы это так назвала.

НК: Я правильно тебя слышу, что это пространство левее тела.

НМ: Я думаю все-таки, что сердце у меня посередине (Смеется). Не могу определить, левее или правее. Но если будет такая ситуация, я обязательно попробую почувствовать. Сейчас я вспоминаю это состояние….

НК: Нет-нет, сейчас не включай левое полушарие. Будь в моменте, не вспоминай, что было когда-то. Попробуй глаза закрыть.

НМ: Но я же должна вспомнить ситуацию, сейчас же у меня нет этой ситуации, я чувствую себя спокойно, хорошо.

НК: А я тебя прошу представить то место, в котором у тебя бывает такое состояние, когда ты говорила на повышенных тонах, теряла энергию и потом чувствовала опустошение. Представь в своем воображении это место, место, в котором ты чувствуешь опустошение, где начинает голова болеть, появляется слабость в теле. Как оно выглядит, опиши его. Возможно, у него есть какой-то образ, метафора.

НМ: Мне сейчас приходит образ груши: большая часть груши – это голова, маленькая часть – все тело до ног.

НК: Ты себя ощущаешь, как груша?

НМ: Это просто тот образ, который пришел ко мне, когда ты говорила. У меня начинает болеть голова, я чувствую сонливость, все сосредоточивается в моей голове.

НК: А в каком месте находится эта груша? Что ее окружает?

НМ: Я почему-то представляю ее за рабочим столом, на работе. В последнее время все спорные ситуации возникали на работе, поэтому мое сознание меня туда относит.

НК: То есть состояние, когда ты себя ощущала, как груша, возникало на работе?

НМ: Да, скорее на работе. Тут еще подключаются угрызения совести, что надавила на коллег.

НК: Я тебя сейчас попрошу чуть-чуть назад сдвинуться на своем стуле и выйти из этого места. Можешь правее или левее сдвинуться. Почувствуй, куда тебя поведет твое тело. Отодвинулась?

НМ: Да.

НК: Представь, что ты вышла из этой груши, со своего рабочего места. Стряхни ее с себя. Груша осталась в стороне. Теперь представь, пожалуйста, то место, где ты с женской энергией, мягкая, соединена с собой, со своей душой, разговариваешь мягче, как бы ты хотела. Что там есть еще, посмотри вокруг. Что это за место? Можешь его описать?

НМ: Мне пришел образ водопада, под которым я стою нагишом. Такое чувство, что я часть этого водопада.

НК: Сейчас тело хочет встать под водопад? Как ты чувствуешь?

НМ: Да, я, собственно, там стою. Чуть-чуть прохладно, но в целом хорошо.

НК: Как ты можешь себя описать, когда стоишь под водопадом, наполненная женской энергией? Как ты себя ощущаешь?

НМ: Помимо легкости и мягкости я ощущаю энергию игривости, кокетства. Несколько раз в ходе коуч-сессий мне приходило решение, что нужно уметь уходить в юмор, иногда это может разрядить обстановку.

НК: Я хочу тебя попросить закрыть глаза и представить, что ты стоишь под водопадом, такая женственная и прекрасная, тебе немного прохладно, но очень приятно, легкая, мягкая, в то же время в тебе есть игривость, юмор, ты улыбаешься. Тебя омывают чистые воды, льющиеся откуда-то сверху. Посмотри, пожалуйста, на это все: на водопад, на себя, на свое состояние. Посмотри внимательно: какой символ есть у этого места? Что могло бы стать метафорой этого места и твоего состояния там? Что могло бы стать символом?

НМ: Сначала я увидела летящую птицу, потом ровный, очень гладкий камень. Очень приятный на ощупь. Этот камень мог бы стать символом, частью того водопада, того места, где есть энергия, где я соединяюсь с ним. Мне даже кажется, что этот камень прямо сейчас у меня в ладошке, я ощущаю его.

НК: Представь, что он действительно в твоей ладошке, и чуть-чуть подвинься вперед, выйди из-под водопада. И теперь с этим камнем, символом водопада, символом этой энергии, легкости, игривости, юмора, мягкости, чистоты, зайди, пожалуйста, в своем воображении на свое рабочее место, за свой рабочий стол, где ты ощущаешь опустошение после какого-то горячего разговора, когда ты повышала голос. Посмотри, пожалуйста, что происходит вокруг, когда ты там с камнем. Посмотри, что там меняется, когда у тебя с собой символ легкости, игривости, энергии, чистоты.

НМ: Очень спокойно, наполненно. До этого я ощущала боль под лопаткой, она прошла теперь.

НК: А что вокруг тебя? Посмотри на свое рабочее место. Что там изменилось? Когда ты спокойна, когда не болит под лопаткой.

НМ: На рабочем месте есть частичка этого водопада, символ чистоты. Когда это есть, то там другая энергия. И люди, которые приходят, попадают в это энергетическое поле, им тоже становится спокойно, как и мне.

НК: А какой символ появляется у этого спокойствия, Наташа? Там, на твоем рабочем месте, где есть символ водопада и какая-то частичка этого водопада. Какой новый символ появляется уже у этого пространства? Когда тебе спокойно, такая энергия у этого пространства, что все люди, которые в него попадают, тоже обретают спокойствие.

НМ: Мне кажется, мне как раз на рабочем месте не хватает такого символа, чего-то, что бы символизировало этот водопад.

НК: Да-да-да, а что в твоем воображении является этим символом? Не в жизни, а в воображении. Когда ты зашла на свое рабочее место с легкостью, игривостью, наполненная энергией, с юмором, и появилось спокойствие, и энергия поменялась, и все люди, которые приходят, тоже становятся спокойными. Какой символ появляется на твоем рабочем столе? Он там точно есть.

НМ: Этот символ у меня там всегда был. У меня на столе лежит вырезанное сердечко, мне ребенок его сделал. К этому сердечку у меня еще одно сердечко добавилось: к коллеге пришла дочь, она не видела, что у меня есть сердечко и, пока она маму ждала, она сделала для меня сердечко. Теперь у меня на столе в уголочке лежат два сердечка, которые мне дети подарили. Это такая детская энергетика, и эти сердечки для меня символ чистоты, легкости, нежности, открытости – того, что есть у детей, а мы, взрослые, теряем с годами. В том числе, наверное, и связь со своим сердцем теряем. То есть этот символ у меня всегда был.

НК: Супер. Теперь я попрошу тебя немного сдвинуться на стуле и посмотреть внутренним взором, лучше с закрытыми глазами, на свое поле. У тебя есть поле твоего рабочего места, и там есть символ – два детских сердечка, в них такая искренность, то, что еще не потеряно детьми. И есть водопад, где ты стоишь, где есть твоя игривость и легкость, энергия. Есть еще много-много других мест в этом пространстве, и ты смотришь на это с позиции наблюдателя, со стороны. Какой символ рождается между водопадом и сердечками? Что-то новое появляется в пространстве между ними.

НМ: Это летящая птица с расправленными крыльями.

НК: Где она летит? Какая она? Опиши ее.

НМ: Птица очень похожа на сокола.

НК: А цвет какой?

НМ: Я хотела бы, чтобы был белый, но все-таки я вижу ее природного, песочно-коричневого цвета.

НК: И она летает где-то над водопадом. А еще какая это птица?

НМ: Она парит, как сокол. Расправив крылья, зависает в воздухе, долго-долго. (Широко раскидывает руки, имитируя крылья) Удивительно. Там действительно спокойствие.

НК: Что с твоими руками происходит, покажи еще. Как крылья?

НМ: Да. (Снова машет руками, как крыльями, широко раскинув их в стороны)

НК: Как птица паришь. Как тебе это?

НМ: Ощущение полета, невесомости, легкости.

НК: Да. Мы сейчас с тобой создали соматическую модель. Ты показала, я за тобой повторяю. Сделай еще раз.

НМ: (Машет руками, как крыльями, широко раскинув их в стороны)

НК: Что еще приходит? Какое состояние?

НМ: Я вспомнила состояние, оно из детства ко мне пришло. В детстве я очень боялась этого состояния, потому что иногда ночью я просыпалась от того, что я летала во сне. Я просыпалась, потому что у меня замирало сердце, засыпая, я всегда боялась этого полета. А сейчас я ощущаю легкость и вспоминаю эти полеты во сне.

НК: А сколько тебе тогда было лет?

НМ: Ощущение, что я летаю, прямо вылетаю из тела, у меня было лет до десяти, мне кажется. Потом я постепенно потеряла это ощущение, я перестала летать. А раньше засыпаешь, сразу же появляется ощущение, что меня нет в теле, я где-то летаю. Я просыпалась от головокружения.

НК: Помнишь, как эта девочка выглядела? Наташа до десяти лет. Представь ее, пожалуйста.

НМ: Мне сейчас образ не десятилетней приходит..

НК: А какой?

НМ: Это скорее три, может быть, пять лет. Я такая маленькая, со стрижкой каре, в платьишке, в колготочках. Русые волосы, голубые глаза, темные брови, курносый нос. Бабушки меня обожали. Обе мои бабушки меня очень любили, и потом меня бабушка воспитывала.

НК: Наташа, я тебя попрошу сейчас снова закрыть глаза. Девочка эта не зря к нам пришла. Посмотри на нее глазами женщины, красивой, мудрой, взрослой, у которой есть своя семья, которая работает в медицине, помогает медработникам. Посмотри на эту маленькую Наташу.

НМ: Так захотелось ее обнять.

НК: Обними ее, пожалуйста. Дай ей место в своем присутствии. Дай ей место в своем сердце. Эта девочка – часть тебя. Позволь ей быть твоей полноценной частью. Добро пожаловать! Наблюдай, как она занимает свое место в твоем присутствии. Почувствуй эту интеграцию. Наташа, я хочу тебя попросить, чтобы ты с высоты своего опыта взрослой, мудрой, красивой женщины разрешила ей летать. Позволь себе летать. Без необходимости бояться. Позволь почувствовать, как это здорово раскрывать руки, словно сокол, и лететь над водопадами, видя все пространство вокруг, все прекрасные земли на планете, водопады, дали. Разреши себе и этой девочке в себе. Сделай глубокий-глубокий вдох и медленный-медленный выдох. И еще раз: глубокий-глубокий вдох и медленный-медленный выдох. Наташа, почувствуй, когда ты разрешаешь себе летать, какая ты?

НМ: В этот момент я истинная… Я не знаю, почему та девочка летала, я летала, но, наверное, в этом был какой-то смысл.

НК: Как тебе, когда ты разрешаешь себе летать? Когда ты, как сокол?

НМ: Мне спокойно. Глубокое внутреннее спокойствие независимо от внешних обстоятельств.

НК: А как ты можешь это спокойствие в себе поддерживать в такие моменты, когда хочется голос повысить, когда голова начинает болеть?

НМ: Я буду вспоминать, что у меня в руках есть камень с водопада, который связывает меня с собой. Когда у меня в руках этот камень, то я могу летать.

НК: Может быть, есть идеи, как этот камень можно проявить в этом мире?

НМ: Почему именно камень? В нем, видимо, несмотря на спокойствие есть какая-то твердость. С одной стороны, он твердый, с другой стороны, он очень гладкий, с третьей стороны, он с водопада и является неким символом водопада. Вода – это женская энергия.

НК: Наташа, я хочу тебя попросить закрыть глаза и предлагаю тебе интеграцию нескольких стихий и состояний. С одной стороны, это камень – стихия земли и стихия воды, с другой стороны, это птица, летящая в воздухе – стихия воздуха и энергия, которая там есть, стихия огня. И сила земли в камне, и сила света в птице – почувствуй, как все эти энергии, все эти стихии интегрируются в твоем присутствии, в твоем холоне, в твоем теле, в твоей душе. И все, что сейчас пришло, есть в тебе, иначе мы бы этого не увидели сейчас. И воздух, и вода, и земля, и огонь. Почувствуй, как все эти стихии интегрируются в единое целое, составляя твою идентичность и уникальность. И ты можешь летать, как птица. Ты можешь быть абсолютно устойчива, тверда, как камень. Ты можешь быть игривой и легкой, наполненной энергией. Ты можешь быть гибкой и плавной, как вода. Это все про тебя. Это и есть ты, та девочка, что умеет летать. Добро пожаловать!

НК: Как ты сейчас, скажи мне.

НМ: Наташа, спасибо большое! У меня сейчас такое расширение произошло, я его физически почувствовала, у меня как будто бы легкие раздвинулись. Внутренняя наполненность. Видимо, вместе с этой девочкой часть меня вернулась.

НК: Как ты можешь в себе поддерживать это чувство полета? Как я наблюдаю это со стороны, у тебя, как баланс, с одной стороны, камень, чтобы на земле оставаться, а с другой стороны, полет – это создает равновесие. Как ты можешь это равновесие поддерживать? Чтобы не забывать, как прекрасен полет, и позволять его себе. И в то же время, фундаментальность, тотальное спокойствие. Уметь летать и уметь заземляться. Есть идеи, как ты можешь это в жизни реализовать?

НМ: Здесь вопрос, чего мне больше не хватает: заземления или полета. Может быть, как раз полета мне не хватает.

НК: В твоем подсознании это все сбалансировано. Ты это делаешь интуитивно, а на уровне логики и мыслей камень превращается в грушу, а полет – под запретом. Мы с тобой это интегрировали и разрешили.

НМ: Да, я девочке разрешила летать. Пусть летает. Может быть, я тоже вместе с ней научусь летать.

НК: Девочка и есть ты, она часть тебя.

НМ: Девочка живет во мне. Но девочка же умела летать, взрослая не умеет. Разучилась.

НК: Ты прекрасно знаешь, девочка и пришла сегодня к нам, потому что хотела быть проявленной. Помнишь у Милтона Эриксона? «О, что-то сейчас хочет быть проявленным! Чему-то надо дать место! Добро пожаловать!»

НМ: Да, девочку я вспоминаю, время от времени в медитациях она ко мне приходит.

НК: Спасибо ей! Добро пожаловать! Но все-таки как быть с заземлением?

НМ: Как поддерживать баланс между заземлением и полетом? Заземления всегда хватает в нашей жизни. Наверное, надо почаще крылья распрямлять просто.

НК: Как ты можешь это делать?

НМ: Возвращать себя в состояние полета, делать те вещи, которые мне нравятся, стараться на них сфокусироваться. Если что-то не нравится, то либо найти в этом удовольствие, либо убрать это по возможности: делегировать или не делать вообще.

НК: Наташа, а как тебе идея твоей соматической модели? Представляешь, ведешь стратегическую сессию и… полетела. А если такое упражнение с коллегами делать?

НМ: Да, то же самое хотела сказать. На разминке можно представить, что все мы птицы.

НК: А можно еще так сделать: представьте, какая вы птица. Это будет очень интересно, потому что птицы у всех будут разные.

НМ: Классно. Мне как раз для сессии не хватало разминки. Спасибо, Наташа, за идею!

НК: Они могут даже походить, подвигаться. Дай им эту соматическую модель тоже почувствовать, потому что тело не врет нам никогда. Никогда. Мозг играет с нами в игры, а тело не врет. И если у тебя руки поднялись вверх, у тебя все вместе с руками поднимается. Поэтому ты и сама полетишь, и они полетят. А когда они тебе еще расскажут, какие они птицы, там будет много открытий. А ты на самом деле сокол, да? Побудь с этим. Почему ты сокол? Что у тебя с ним общего?

НМ: Причем сокол – мужского рода.

НК: Это и есть ты. Птица, которая очень высоко летает, заметь.

НМ: И в детстве я летала.

НК: У сокола очень острое зрение. Он с высоты своего полета видит все до мельчайших деталей, что происходит внизу. Это о твоем видении говорит. Ты очень много видишь и можешь видеть не только настоящее, но и будущее, и прошлое. Мы об этом с тобой тоже можем поговорить после сессии.

Итак, как ты можешь поддерживать в себе равновесие и ощущение полета? Применять соматическую модель, заземляться. Что ты еще говорила? Попробуй сама резюмировать.

НМ: Из всей сессии мне бы особенно хотелось забрать с собой чувство полета, я его сейчас вспомнила, ощутила. Птицу и камень. Птица для меня – это про уверенность, адекватную, не высокую, не низкую, а именно адекватную самооценку. Я такая как есть, я могу летать. С этим чувством мне просто нужно быть, жить, принять его. Если я с этим проживу какое-то время, у меня будет много жизненных ситуаций, в которых я смогу создать наилучший для себя исход.

НК: Помнишь, ты сказала, что, когда ты позволила себе летать, ты стала истинной. Как тебе идея позволить себе быть истинной?

НМ: Меня это очень вдохновляет. Прямо сейчас хочу начать стратегическую сессию. Не знаю, как до завтра дотерпеть. (Смеется)

НК: Я желаю тебе этой ночью летать, как в детстве.

НМ: Я уже давно не летала.

НК: А это разум твой говорит, разные убеждения.

НМ: Конечно, хочу полетать.

НК: Ты же разрешила себе.

НМ: Мне всегда было интересно, что же я там видела, когда летала. Но я не помнила, что я там видела.

НК: Я тебя очень хорошо понимаю. А как сейчас у тебя с твоим запросом?

НМ: Я хотела обрести внутреннюю уверенность, по крайней мере, сейчас я чувствую, что я могу и себя поддержать, и людей поддержать благодаря своей внутренней способности летать.

НК: Супер! И если что – сразу на разминку птицами. Я тебя благодарю за это прекрасное путешествие, за этот полет, за твою открытость и, самое главное, за доверие.

НМ: Спасибо!

Дальней дорогою кружатся мысли,

Вновь завернувшись в стихи,

Были иль не были прошлые жизни —

Ценны в сегодня шаги…

С гением замыслов встретиться – счастье,

Путь на ладони лежит,

Чтоб устоять на нем в пику ненастьям,

Зов ты в душе удержи.

Он по дороге ведёт тебя с силой,

Той, что увидеть нельзя,

И пока сердце твоё не остыло,

Верь, этот шанс – для тебя!

Наталья Князева

Джозеф Кэмпбелл, на которого ссылаются Дилтс и Гиллиген в «Путешествии героя», говорит, что человек может прожить жизнь в трех местах:

в деревне – повторяя образ жизни и традиции предков: родился, женился, вырастил детей, внуков, умер;

на окраине деревни – жизнь в отрыве от мира, социальные связи нарушены, состояние зависимости, отрешенность

в путешествии героя – прожить прекрасную жизнь, принося пользу людям.

И где бы вы ни оказались, это будет ваше решение, результат ваших осознанных или неосознанных поступков. Принять призыв – значит взять на себя ответственность за происходящее, начать непростой путь, полный противоречий и испытаний, поэтому очень часто зов остается без ответа. Существует множество факторов, внешних и внутренних, способных преградить путь Герою, их можно разделить на три группы:

Особенности строения нервной системы человека как биологического вида

Эволюция подарила человеку способность мыслить и творить, но вместе с тем оставила ему напоминание о древнейших предках – базовые потребности: инстинкт самосохранения и инстинкт продолжения рода. На основе этих знаний американский нейрофизиолог Пол МакЛин разработал так называемую модель «триединого мозга». Согласно теории МакЛина мозг человека имеет три центра психической активности, которые формировались в процессе эволюции: самый молодой, мозг человека – неокортекс (его возраст 1,5—2,5 млн. лет) – отвечает за мышление и интеллект, второй центр – лимбическая система или мозг млекопитающего (возраст 50 млн. лет) – отвечает за эмоции, самый древний (возраст около 100 млн. лет) – рептильный мозг – отвечает за инстинкты (самосохранение, размножение, защита и т.д.) Именно этот древнейший уровень сознания, позволивший в свое время человечеству выжить, в современном мире способен лишить героя его путешествия, потому что это – небезопасно. «Это не для меня», «Я не готов», «У меня нет на это времени» – все эти утверждения являются попыткой отказаться от призыва, избавить себя от хлопот, не покидать привычную зону комфорта. Рептильный мозг и лимбическая система образуют эмоциональный мозг – часть сознания, которая крепко связывает нас с животным миром и отвечает за мгновенные эмоциональные реакции. В стрессовых или новых для организма условиях эмоции способны захватить контроль над мозгом. Так, не справившись с волнением, человек может потерпеть неудачу на экзамене или провалить публичное выступление. Именно поэтому важно научиться жить под управлением рационального, а не эмоционального мозга. В дальнейшем, исследуя путешествие героя, мы будем совершенствовать этот навык.

Ограничивающие убеждения или фильтры сознания

Убеждения – это устойчивая система взглядов человека, определяющая его мысли и поступки. Убеждения формируются не только в процессе жизни, при рождении мы уже имеем ряд убеждений, унаследованных нами от далеких и близких предков и обусловленных многовековым опытом представителей рода человеческого. В детстве мы активно впитываем убеждения, которые транслируют значимые для нас люди: родители, родственники, учителя. Далее спектр наших убеждений расширяется благодаря личному опыту, нашему окружению, ситуации в мире и т. д. Так сложилось, что большинство подобных убеждений носит ограничивающий характер. Они работают как фильтры и настраивают наш мозг на получение определенной информации, отсеивая «ненужное». Если вам с детства твердят: «Какой институт с твоими оценками?» или «В нашей семье все жили скромно» – то в реальной жизни вы будете постоянно получать лишь подтверждение этих установок, так как любые другие возможности ваш мозг просто-напросто игнорирует.

Сила убеждений заключается в том, что они хранятся в подсознании, но как только вы начнете осознавать их – вы сможете ими управлять и преобразовывать ограничивающие убеждения в расширяющие. Как этого добиться?

Выявляем убеждения – понаблюдайте за собой: как вы общаетесь и с кем, как реагируете на внешние события и т. д.

Анализируем – если убеждение ограничивающее, ответьте на вопросы: почему я так считаю? это убеждение мне помогает или мешает? от чего оно меня защищает? что произойдет, если я перестану следовать этому убеждению?

Преобразуем ограничивающее убеждение в расширяющее: например, «у меня не получится» – «у меня всегда все получается наилучшим образом», «от добра добра не ищут» – «помощь людям приносит мне радость»

Примитивные стратегии

В генеративном коучинге существует понятие базисного состояния сознания, когда человек занимается своими обычными делами: работает, принимает пищу, спит. Это уровень эго – сознание функционирует как центр управления физическим телом, обеспечивая его жизнедеятельность и работоспособность. На этом уровне человек не пытается реализовать свое предназначение, не поступается своим комфортом ради других людей, не совершает подвигов. Этот уровень сознания, управляемый рептильным мозгом и лимбической системой, руководствуется теми же древнейшими законами выживания: «бей, беги, притворись мертвым». Если вы считаете, что не пользуетесь примитивными стратегиями, то вы скорее всего ошибаетесь: большинство сложившихся у вас привычек – результат реализации именно таких стратегий. Вероятно, как и большинство из нас, вы выбираете один и тот же маршрут до работы, предпочитаете класть вещи в одно и то же место, носить пробор на одну сторону. Эти жизненные привычки позволяют нам эффективно действовать в повседневной жизни, но для решения более сложных задач и погружения в состояние оптимального переживания – состояние, в котором человек испытывает счастье и получает удовольствие от своей деятельности5, необходимо выйти на более высокий, созидательный уровень сознания.

Теперь вы понимаете, что наши поступки, мысли и чувства зачастую определяются не нашим сознанием, а унаследованным генетическим кодом, примитивными инстинктами и принятыми в обществе паттернами поведения. Результат – мы живем в режиме автопилота, не задумываясь (по данным исследований, до 80% действий и реакций мы совершаем автоматически).

Вверение себя призыву и преодоление отказа от зова – первый шаг к выходу из режима автопилота и управлению собственной жизнью, но для этого требуются исключительная смелость и решимость. И это отнюдь не метафора. Американский психиатр и исследователь сознания Дэвид Хокинс с помощью прикладной кинезиологии разработал карту сознания. Согласно этой карте в нашем сознании присутствует иерархия состояний, каждому из которых соответствует определенная эмоция, которая в свою очередь порождает вибрации определенной частоты: негативные эмоции (гнев, страх, апатия) создают низкие вибрации, а радость и любовь – вибрации высоких частот. Чем выше частота вибраций (количество баллов на шкале), тем выше уровень жизненной энергии (уровень счастья) и тем лучше наше восприятие жизни.

Как видно, чтобы перейти к увеличению энергии и позитивным переменам, необходимо проявить храбрость, понять и принять, что жизнь полна испытаний, что смысл существования заключается в непрерывном росте и развитии, что только через перемены нам будут доступны оптимизм, уважение, покой и счастье.

Ицхак Адизес, доктор философии, блестящий специалист в области управления бизнес-процессами, к чьей помощи прибегают не только крупные международные корпорации, но и государственные деятели, в одном из своих выступлений так формулирует необходимость перемен для жизни: «До тех пор, пока есть изменения – будут проблемы. Никаких больших проблем – никаких больших возможностей. Так происходит только тогда, когда вы мертвы. Самое тихое место в городе – это кладбище. Чтобы быть живым – вы будете жить с проблемами, добро пожаловать. «У меня нет никаких проблем». – «Даа? Это самая большая проблема – вы даже не понимаете, что у вас есть проблемы.»

Откуда же берется эта сила? Снова вспомним опыт Светланы. Она так описывает преодоление этого непростого этапа в своем путешествии героя:

«Мое решение было настолько твёрдым, что все комментарии моих родных и близких, не смогли меня остановить. А их было достаточно много: куда ты собралась, тебе не поступить, ты никто, из какого-то маленького городка, в твоей семье нет врачей, у тебя нет связей и так далее, и тому подобное…

Я шла вперёд, абсолютно уверенная в своей правоте, я не могла по-другому, как будто какая-то сила вела меня за собой и помогала мне. Я поступила в медицинский институт при конкурсе 15 человек на место. Я стала врачом.»

Светлана говорит о некой силе, которая вела ее к цели, но, на самом деле, эта сила была внутри нее.

Известный психолог, исследователь темы счастья и творчества Михей Чиксентмихайи в своей книге «Поток: психология оптимального переживания» так описывает источники ресурсов индивида, помогающие ему справляться со стрессом и достигать желаемого:

Доступная внешняя поддержка (помощь и поддержка родных, друзей, коллег) – наименее управляемые ресурсы, так как исходит от множества других людей

Особенности индивида (генетика, интеллект, образование) – относительно управляемые ресурсы, в значительной степени способствуют нашим успехам в жизни, но под действием стресса могут ослабевать

Преобразующая стратегия (позитивная реакция, зрелая защита) – способность в ситуации стресса подавить страх и гнев, проанализировать проблему и преобразовать ее в решаемую задачу. Ей противостоит регрессивная стратегия, которая характеризуется негативной реакцией на событие, отрицанием проблемы, вызывающим лень, апатию и гнев.

Мы видим, что наш главный ресурс, источник силы и деятельного вдохновения, способного преодолеть трудности, находится в нас самих, и регулируется нашим проактивным отношением к действительности и верой в себя.

Каждый из вас в свое время нашел в себе необходимые ресурсы для того, чтобы следовать за призывом, который привел вас в медицинский вуз. Помимо опыта и знаний, которые вы получали и продолжаете получать, важным этапом осознания себя в профессии является клятва врача или, как ее принято называть, клятва Гиппократа. Она является не только свидетельством понимания и принятия основных принципов и ценностей профессии, но и своего рода инициацией, пересечением порога между знакомым миром и миром неизведанным, который потребует проявить все свое мужество и героизм.

Вспомните тот день, когда вы вместе со своими однокурсниками давали клятву врача, вспомните те ощущения, мысли, звуки. Что вы чувствуете сейчас? Если вы снова испытываете волнение и восторг, как в те минуты, значит вы действительно отправились в путешествие вслед за зовом души.

Как и наша героиня Светлана, вы не раз преодолевали множество преград, но со временем противостоять натиску внешнего хаоса и стресса становится все сложнее, поэтому все чаще, сами того не подозревая, преобразующей стратегии мы предпочитаем регрессивную. Почему? Потому что, встали не с той ноги, попали под дождь, опоздали на автобус, натолкнулись на хамство в магазине и т. д. Получается, цепь случайных внешних факторов определила наше состояние и спровоцировала наши действия и решения в этом состоянии.

Как этого избежать? Как не поддаваться на провокации внешних обстоятельств и не скатиться в воронку низкочастотных вибраций: гнева, страха, апатии, вины? Как поддерживать свое сознание на продуктивном уровне? Нейрофизиологи и психотерапевты разработали множество вариантов решения этой задачи, но я хочу остановиться на одной стратегии, которую считаю наиболее эффективной.

Когда я обучалась генеративному коучингу у Роберта Дилтса и Стивена Гиллигена, я познакомилась с таким понятием как состояние COACH – это продуктивное состояние сознания, которое складывается из нескольких компонентов по первым буквам слова:

С – centered – центрирование. Связь с собой, своей природной сущностью.

О – opened – открытость. Готовность поделиться чем-то с миром и получить поддержку.

А – awareness – осознанность. Пребывание «здесь и сейчас»

С – connected – соединенность с миром, с людьми.

Н – holding – удерживание. Умение «быть с эмоцией, не становясь ею». Умение удерживать сложные чувства

Наша задача – научиться находить в себе эти компоненты, «включать» и удерживать это состояние. Начнем с центрирования.

Быть центрированным – значит найти внутри себя точку опоры, которая обеспечивает эмоциональную и физическую стабильность, гибкость и силу духа. Если вы центрированы и чувствуете связь тела и разума, вы спокойны и уверены в себе, неуязвимы для внешних негативных воздействий, вам открыто множество ресурсов.

Упражнение «Соединение с центром»

Я предлагаю свою версию этого упражнения, основанную на знаниях, полученных в процессе обучения различным технологиям оказания психологической помощи.

Упражнение можно делать сидя или стоя. Главное, в абсолютно удобной позе.

1. Начинайте дышать медленно, примерно на счёт 5—7. 1,2,3,4,5 – вдох, 1,2,3,4,5 – выдох. Почувствуйте, что ваши плечи поднимаются и опускаются при вдохе и выдохе. Сконцентрируйте внимание на дыхании. Наблюдайте за каждым вдохом и выдохом. Дышите. Закройте глаза, направьте свой взгляд в глубину себя.

2. Почувствуйте, что ваши ноги твердо стоят на полу. Пол для нас поверхность, символизирующая Землю.

3. Почувствуйте, как из самого центра Земли, из ее недр, к вам поднимается энергия Земли, почувствуйте, как она проходит сквозь ваши стопы и начинает медленно подниматься по вашим ногам, бедрам, проходит сквозь туловище, голову, наполняя все ваше тело силой и энергией, и поднимается сквозь вашу макушку вверх, устремляясь высоко в небо, к соединению с некой Большей силой, Высшим разумом, Универсом…

4. Почувствуйте свою соединенность с силами Земли и силами Света. Почувствуйте все эти силы в своем теле, как они наполняют и восстанавливают вас. Почувствуйте в своем центре интеграцию сил Земли, сил Света и своей силы.

!В это время в ваш разум могут приходить разные мысли, вы можете слышать разные внешние звуки. Не раздражайтесь, принимайте все, всему говорите: «Добро пожаловать!»

5. Продолжайте дышать. Представьте, что в вашем теле, в районе живота, находится ваш центр (за пупком и предполагаемым его двойником на спине). Направляйте свое дыхание в этот центр. Делайте им вдох и выдыхайте также из этой точки. Направляйте все тепло своего дыхания в эту точку. Посылайте туда всю нежность своего сердца.

6. Начинайте медленно и со всей возможной искренностью обращаться к своему центру. Не торопитесь! Медленно и бережно, в то же время с энергией и силой.

«Я слышу себя», – дышите, прислушивайтесь к своим ощущениям. Цените, благодарите, приветствуйте словами «добро пожаловать» все, что приходит в этот момент.

«Я вижу себя», – дышите, наблюдайте.

«Я чувствую себя», – не торопитесь.

«Я принимаю себя», – продолжайте дышать.

«Я поддерживаю себя», – наблюдайте за своим состоянием.

7. Прочувствуйте всю ценность и трепетность процесса соединения с центром. Обратите внимание на моменты наибольшей радости и дискомфорта. Исследуйте и осознавайте их после.

8. Продолжайте дышать. Когда будете готовы, откройте глаза. Поблагодарите себя за эту встречу. Улыбнитесь широкой улыбкой: «Добро пожаловать!»

Со временем эта практика позволит контролировать эмоциональный мозг и выйти на новый уровень осознанного и продуктивного взаимодействия с реальностью.

Мои учителя рекомендуют делать подобные практики ежедневно. На мой взгляд, с такого упражнения здорово начинать день, и, конечно, оно будет крайне полезно в период стресса. Чем чаще вы практикуетесь, тем быстрее достигаете соединения с центром. Со временем оно будет происходить мгновенно, помогая вам устоять в сложных ситуациях.

Вопросы

Вспомните те моменты, когда вам больше всего хотелось расстаться со своей профессией.

Кто участвовал в этих моментах?

Кто или что привело к ним и кто или что помогло устоять, не свернуть с намеченной дороги?

Интервью. Светлана ярощук

Хирург, заведующая отделением хирургии в Областной больнице №3 (Тобольск)

НК: Света, когда ты впервые задумалась о том, что станешь врачом?

СЯ: Я впервые задумалась о том, чтобы стать врачом, когда сама лежала на больничной койке. Дело в том, что в школе я была отличницей, у меня были пятерки по всем предметам, и я не знала, кем мне стать, не знала, что выбрать. Мама говорит: «Иди в юристы!» Кто-то еще что-то говорит, а я не знаю, кем я хочу стать. Мне 15 лет. И тут я попадаю в больницу. Я тяжело заболела пневмонией, состояние было критическим, я очень долго находилась на искусственном дыхании. Какое-то время я была на волоске от смерти. Когда я пришла в сознание, я узнала от мамы, что все люди, которые меня знали, принесли деньги, чтобы меня вытащить с того света. Это был 96-й год, тогда в больнице не было лекарств, не было одноразовых шприцев, один флакончик альбумина стоил 800 рублей. А у меня мама одна с тремя детьми и мизерной зарплатой, 800 рублей – это ползарплаты. В общем весь город Асино принял участие в моей судьбе. И доктора. Доктора за меня боролись, они сделали все возможное, чтобы меня вернуть к жизни. Очень тяжело им было со мной, потому что у меня случались приступы, меня снова приходилось интубировать…

Конечно, я была впечатлена работой врачей, мы с ними очень подружились. И я решила, что буду анестезиологом. Когда мама ко мне пришла однажды утром, я ей говорю: «Мама, я пойду поступать в мед.» А это уже была весна и надо было готовиться к поступлению. Мама мне на это говорит: «Дочь, ты, наверное, с ума сошла, у тебя, наверное, что-то с головой случилось после болезни». А я абсолютно точно поняла, что я буду поступать в мединститут, что у меня нет других вариантов. Мне все стало ясно, не было никаких сомнений. У меня появилась цель. А почему мама так сомневалась? У нас маленький город, я училась в простой школе, где даже не все предметы были, а в мединституте огромный конкурс – 5—8 человек на место. Потом надо было ехать в большой город, где у нас никого нет. А у меня было такое классное чувство, потому что я наконец-то поняла, чего я хочу. Я быстренько выздоровела и отправилась поступать в мединститут.

НК: Света, поделись, пожалуйста, что ты чувствовала в тот момент, когда приняла это решение, когда у тебя уже не было сомнений?

СЯ: Я чувствовала спокойствие и уверенность. И это было очень ценно для меня, так как в детстве, насколько я себя помню, я всегда испытывала какие-то страхи, а тут я осознала свою цель, и страхи ушли. Я еще кое-что вспомнила. Когда я была в одиннадцатом классе, я первый раз переболела пневмонией, но тогда еще не хотела быть врачом, а потом, через год, я снова заболела, и тогда ко мне пришло это решение. Не так все просто было, потому что я хандрила весь год после этой первой пневмонии и никуда не поступала сразу после школы. И мама говорила мне: «Наверное, ты все уже забыла, какой тебе мед, ты не поступишь». И когда я второй раз заболела, все было намного тяжелее, чем в первый, и доктора снова боролись за мою жизнь. Но я гораздо быстрее поправилась, потому что у меня появилась цель – поступить в мединститут. Вот так все было.

НК: Это очень интересно. Это такой мощный зов, призыв, что ты встала с больничной койки. Это какой силы было чувство внутри тебя.

СЯ: Да, я ощущала такое олимпийское спокойствие от мысли, что это – твое, тебе не надо сомневаться, не надо ничего бояться, потому что у тебя впереди свет. Кто-то говорил, что я не поступлю, кто-то, наоборот, мне помогал, например, моя учительница по литературе помогла мне подготовиться к экзамену. Я, действительно, зубрила все с утра до вечера, так как после окончания школы год пропустила. И как-то так смогла сдать экзамены, что даже на лечфак поступила.

НК: Света, вспомни тех людей, которые тебя отговаривали. Вспомни, какие они тебе говорили слова, и что ты чувствовала в тот момент?

СЯ: Например, моя классная руководительница Ольга Владимировна, очень мною уважаемая, говорила: «Света, ты не поступишь, не трать силы, не лезь. Куда ты лезешь?» А я даже не обижалась, у меня даже мысли никакой не возникло на нее обидеться или усомниться в своем решении. Я слушала, но все пропускала мимо ушей. Да, она так говорит, ну и пусть говорит. Я этого не принимала. Когда я еще лежала в больнице, я думала, вот, мама мне найдет деньги, если я не поступлю. Такие мысли были удивительные. Какие-то мечты в голове рисовались. Раз я смогла выздороветь, значит, и мама моя теперь все может, даже деньги найдет на учебу в крайнем случае.

Да, у меня есть такая черта: если я в чем-то уверена, то, кто бы что ни говорил, я не обижаюсь.

НК: Интересно.

СЯ: Да, с годами становишься мудрее, и думаешь, что стоило обидеться на это, а уже все прошло. Конечно, учиться было тяжело. Жила я в общежитии, первые полгода нам не платили стипендию, мама мне тоже не могла тогда помогать – у нее еще две дочери. И учеба была очень тяжелая, особенно после того как я год дома как сыр в масле каталась. А тут иной раз и поесть нечего. Жила я в комнате с третьекурсницами, которые, бывало, и мою еду съедали. И ни разу не было мысли все бросить, вернуться к маме. Хотя примеры такие были, что кто-то возвращался домой. Первые полгода первого курса, пока я не устроилась на работу и не стала сама себя обеспечивать, были очень тяжелыми. Хорошо, что каким-то чудом двоюродный дядя оплатил для меня общежитие. В общем, когда ты веришь в себя обстоятельства складываются в твою пользу, и в твою жизнь приходят люди, которые тебе помогают. Даже мои бывшие учителя, которые в Томск переехали, очень помогали. А потом с первого по второй курс я устроилась работать санитаркой в реанимацию, стала немного зарабатывать. Ночью работала, днем училась. Конечно, хотела быть анестезиологом-реаниматологом, но там не было бюджетных мест. Тогда я пошла в хирургию, она как-то ближе к реаниматологам. Потом, конечно, влюбилась в эту специальность, в эту профессию.

НК: Света, поделись, пожалуйста, во время учебы в институте и после, когда ты пошла работать, встречались ли тебе такие люди, которых ты могла бы назвать наставниками, которые стали для тебя примером в чем-то, не только в профессии, но и в жизни?

СЯ: Конечно, встречались.

НК: Кого ты сейчас можешь вспомнить?

СЯ: Первая, кого я вспоминаю, моя подруга. Не знаю, за что она меня выбрала. Маша Иванова, девочка из интеллигентной семьи, я со своим косноязычием даже рядом с ней не стою. Вот она меня выбрала. Я в своей семье, честно сказать, к такому не привыкла. А Маша показала мне, что бывает по-другому, что можно спокойно разговаривать, не кричать, что можно и нужно ходить в библиотеку, если тебе в общежитии не дают учиться. Она стала для меня светом и примером во всем: в еде, в общении, в учебе. Маша Иванова просто перевернула мою жизнь. Она обратила на меня внимание, хотя другие девочки ей говорили: «Посмотри, с кем ты дружишь? Ты кого позвала к нам за стол?» И еще, конечно, профессор Мария Степановна Дерюгина, хирург с большим стажем. Она тоже в интернатуре по хирургии меня почему-то выбрала и многому меня научила, не только в профессиональном плане. Во-первых, благодаря ей я освоила компьютер, которого у меня не было. Я нашла одноклассника, ночью мы ходили к нему на работу, там я училась печатать, потому что мы с Марией Степановной делали хирургический атлас. Это тоже был для меня прорыв, учитывая мои ограниченные возможности. У меня появилась необходимость учиться, развиваться. У Марии Степановны все было продумано до мелочей: как нужно относиться к пациенту, как подготовить его к операции. Она брала пациентов с огромными грыжами, от которых все отказывались. Ее пациенты около года только готовились к операции, для них шили индивидуальные специальные бандажи, они по несколько раз перешивались, после операции пациента тоже очень долго выхаживали, наблюдали. Я от нее переняла такое трепетное отношение к пациенту. Она меня так учила, что пока у тебя недостаточно профессиональных компетенций, ты можешь «взять» пациента душой, отношением. Она многому меня научила, вплоть до того, что хирургу нельзя ходить в черных носках.

НК: Почему нельзя, расскажи.

СЯ: С эстетической точки зрения. Некрасиво – белые халаты и черные носки.

НК: Ясно. Скажи, пожалуйста, ты поддерживаешь связь с этими людьми? С Машей Ивановой и Марией Степановной Дерюгиной.

СЯ: С Марией Степановной у меня связь потерялась, не могу до нее дозвониться, может быть, ее уже в живых нет. Надо обязательно это выяснить.

НК: Света, я лучше переформулирую вопрос: чувствуешь ли ты с ней связь?

СЯ: Связь с ней я однозначно чувствую, потому что у меня ментальный диалог с ней не прекращается.

НК: О чем он, поделись.

СЯ: Когда у тебя возникают какие-то трудности, ты обращаешься к тому человеку, который эти трудности уже прошел. Так и я к ней обращаюсь. Когда она узнала, что после института я поеду в деревню, то сразу мне отдала кучу книг, потому что там надо сразу быть и травматологом, и урологом, и терапевтом. Даже тот факт, что она уже знала, как все это будет, и что мне эти книги пригодятся, говорит о ее большом опыте и знании. И я сейчас уже не к книгам обращаюсь, а к ней. Когда возникает какая-то новая ситуация, у врачей такое часто бывает, то такой наставник очень нужен.

НК: Света, я тебя правильно слышу, что, когда ты не знаешь, как действовать, ты мысленно обращаешься к такому человеку, как Мария Степановна?

СЯ: Да. Что касается каких-то профессиональных трудностей и вообще тоже. Как только я приехала в Тобольск, у меня сразу появилась наставница, хирург, доктор с большой буквы Кравченко Ольга Авимовна. Она меня сразу под свое крыло взяла, во-первых человеческим вниманием окружила, на дежурствах меня всем хирургам представляла, мы с ней вместе дежурили: когда надо – ругала, когда надо – поддерживала. В бригаду к себе взяла, всему учила, и сейчас еще учит, хотя уже на пенсии. Она всегда открыта, всегда знает, что делать. Сейчас я могу просто ей позвонить в любой ситуации, хоть жизненной, хоть профессиональной. Я считаю, что мне повезло в жизни с такими людьми. Даже сейчас, я немного приболела, Ольга Авимовна говорит: «Я приду тебя смотреть!» И пришла, и посмотрела, и посоветовала – до такой степени отзывчивый человек! Она и детей двоих вырастила, и состоялась как хирург – все смогла соединить. Просто восхищаюсь этими людьми! Невероятно им благодарна!

НК: Света, скажи еще раз, как ее зовут.

СЯ: Кравченко Ольга Авимовна. Ее папа, Авим Михайлович, основал Областную больницу №3, она потомственный хирург. Так интересно получилось, когда я приехала в Тобольск, на дежурствах коллеги рассказывали мне историю хирургов Тобольска.

НК: Скажи, пожалуйста, ты чувствуешь связь с сообществом хирургов Тобольска? Когда ты на приеме или в операционной.

СЯ: Да, в поликлинике в отделении хирургии я многое сделала, чтобы создать атмосферу взаимовыручки между врачами хирургами, урологами, отоларингологами, офтальмологами. Мы все одно большое сообщество. У нас принято обращаться за помощью друг к другу, вызывать в кабинет, если нужно что-то вместе посмотреть, созваниваться. Сейчас очень трудно, пациент приходит уже накрученный, ему что-то не нравится, а ты уже не один, вас двое или трое коллег – так с пациентом легче договориться, убедить его начать или продолжить лечение. Мы действуем исключительно в интересах пациента. Также наши хирурги, которые находятся на пенсии, ко мне всегда обращаются, если им нужна помощь, потому что сейчас очень трудно попасть к врачу. А мы друг друга поддерживаем. Если мы в отделении какие-то акции устраиваем, то мы своих коллег на пенсии приглашаем, не только хирургов, а всех медиков. В этом тоже наша связь.

Благодаря Юлии Михайловне, заместителю главного врача, у нас в поликлинике очень сплоченное сообщество сформировалось. Сейчас такое же сообщество нужно создать во всей больнице. Сейчас трудно не только пациентам, но и врачам. Например, почему врач себя так ведет? Он просто переживает, потому что у него пациент умер, он ищет виноватых коллег. Его тоже можно понять. Разные бывают периоды у сообщества хирургов.

НК: Света, скажи, пожалуйста, если сейчас взглянуть на твой профессиональный путь с начала работы и по сегодняшний день, какие ты можешь вспомнить препятствия? Как ты с ними справлялась?

СЯ: Это трудный для меня вопрос. Когда-то на первом курсе у меня было такое убеждение, что препятствий не существует, что человек сам себе их придумывает. Я не знаю, какие препятствия.

НК: Возможно, не препятствия, а проблемы? Трудности?

СЯ: В профессиональной деятельности трудностей, конечно, много, они постоянно встречаются, потому что чего-то ты всегда не знаешь, тебе нужно это узнать, а в поликлинике тебе нужно очень быстро это узнать. Но опять же, какая это проблема? Ты узнаешь – и проблемы нет. Трудности у всех одинаковые: ночь проработали, потом день еще отстоять. Трудности – как совместить работу с семьей. А больше не знаю, какие трудности. Трудности на работе каждый день, поэтому и читаешь, и бежишь на конференцию. Я сейчас прохожу обучение по направлению «Флебология», у нас занятия по вторникам. И вот каждый вторник, как бы ты не устал, ты слушаешь лекцию. Трудность в том, как держать свой ритм. Это, действительно, нелегко.

НК: А что тебя поддерживает? Что тебе помогает справляться?

СЯ: Был в жизни у меня такой момент, когда я забыла, почему я пошла в мединститут. Просто я забыла. Я закончила институт, в Томске не хочу оставаться, там зарплата у врачей маленькая, в нищету к маме возвращаться тоже не хочу. Я хочу денег! Я забыла, что я врач, просто хотела много денег. Я поехала в деревню, где мне предложили высокую зарплату, но как только возникла трудность, как все это тянуть, я вспомнила, зачем же я пошла в медицину. И это меня поддерживало и поддерживает сейчас. Сейчас я уже не забываю зачем. Вот ты пришел с работы, падаешь от усталости, а тебе еще что-то нужно делать, что-то выучить, и ты вспоминаешь, зачем ты стал врачом. Вспоминаешь тех людей, которые тогда в детстве помогли мне выжить. Сейчас мой муж говорит: «Почему все время деньги собирают на лечение детей? Это же не наше дело, это дело государства, родителей». Но те люди пошли и собрали деньги, чтобы вытащить меня с того света. Это меня сейчас очень поддерживает. Может быть, я не стала высококлассным хирургом. Было время, когда себя ругала, что надо было остаться в Томске, там альма-матер, там больше возможностей для профессионального развития. Я бы уже, может быть, кардиохирургом стала. Здесь, в Тобольске, я заведующая отделением, больше занимаюсь организационной деятельностью, но я просто хирург в поликлинике – сейчас это мой потолок. Я не такой врач, который проводит сложнейшие операции, – это, конечно, мучает. Но, с другой стороны, я помогаю людям, которые пришли в поликлинику, это тоже немало. Я так думаю.

НК: Позволь поделюсь своим мнением. Я думаю, что врачи, которые работают в поликлинике, делают очень много для того, чтобы пациенты не попали в больницу. Больница – это уже та точка, когда уже по-другому никак. Если поликлиника может стать буфером для предотвращения операции, каких-то тяжелых последствий, то это нисколько не меньшая миссия, чем у врачей, работающих в больнице. А, может быть, и бо́льшая.

СЯ: Если говорить о хирургии и вспомнить Марию Степановну, то, подготовка к операции, чтобы она была успешной, потом выхаживание пациента – это тоже очень важно. Особенно сейчас во время пандемии очень важно приехать к пациенту на дом, чтобы наблюдать его. Эта моя цель – спасать людей – появилась у меня в 16 лет, она сейчас питает меня, когда мне трудно, я вспоминаю об этом. Конечно, для меня это было неожиданностью, что столько людей обо мне беспокоилось. В школе даже повесили объявление, чтобы люди знали, как продвигается мое выздоровление. Я бесконечно им благодарна! Я как-то на 9 Мая написала статью, в которой обратилась с благодарностью ко всем, кто мне помогал, рассказала о том, что стала врачом, о своей жизни, что все это стало возможным благодаря им. Потом мне одноклассники звонили, вспоминали это время.

НК: Потрясающе, Света!

СЯ: Тем более я еще не останавливаюсь, я в самом расцвете сил. Дети у меня подрастают, я только сейчас начну крылья расправлять. Тем более у меня есть такие наставники, которые детей уже вырастили, можно быть хирургом и матерью. А, может быть, не хирургом, может быть, организатором здравоохранения. Это, конечно, бесценный опыт, что мы можем и с тобой общаться. Это такая поддержка врачам. Бог все видит: где трудно, там и поддержка идет. Это все неслучайно, что у нас именно хирургов сейчас нет. Будем принимать все как есть, и дальше двигаться вперед.

НК: Света, все-таки провокационный вопрос тебе задам. Бывало ли такое, что в особенно трудные моменты хотелось вообще уйти из медицины?

СЯ: Да, бывали такие моменты. В последнее время бывали. Но, когда я прихожу на работу, у меня с утра столько планов, и это меня вдохновляет. Можно это улучшить, можно здесь что-то исправить, а на лекции, я что-то новое узнала. Очень здорово, что сейчас можно онлайн с такими личностями общаться, изучать все, что хочешь. Твое дело – только выбрать. Возможно, когда-нибудь у меня появится какая-то другая цель, такая же сильная как эта, но пока такой цели нет. Я хочу быть только врачом, помогать людям, даже тем, кто кричит и дверь пинает – им прежде всего помогать. Помогать тем, кто сидит по два часа в коридоре и ждет спокойно. А почему он тихо сидит? Потому что плохо ему, и нет сил кричать и вообще рот открывать. Трудностей, конечно, сейчас много у нас в работе. Но желание помогать людям очень поддерживает.

НК: Скажи, пожалуйста, чему ты научилась за время своей работы?

СЯ: Моя работа – это такой инструмент для личностного роста, лучше не придумаешь. Потому что, во-первых, это работа с людьми, во-вторых – с людьми, которые страдают и душевно, и физически. Без личностного роста в профессии не остаться – можно так обидеться на всех и уйти в другую профессию, а можно немного расширить сознание, посмотреть на ситуацию сверху. И все, чему я научилась, ведет меня к тому, чтобы еще учиться, учиться и учиться. Естественно, мои профессиональные знания и опыт – это то, чему я научилась за это время. Благодаря работе здесь, в Тобольске, ты видишь этого пациента на всех этапах: сначала в поликлинике, потом пошел подежурил – принял участие в операции, потом он к тебе пришел, ты его долечил, отправил в Тюмень на следующий этап, если понадобилась какая-то более сложная операция, потом ты его выходил. Тобольск не такой уж большой, но и не маленький город, тут столько опыта можно получить. За время работы я научилась больше общаться с людьми, взаимодействовать с ними, руководить. Самое главное, я научилась ставить цели и планы несмотря на свои сомнения и страхи, потому что у тебя есть одна основная цель, потом к ней притягиваются все остальные.

НК: А как это тебя изменило?

СЯ: Я стала увереннее, спокойнее, стала добрее. Хоть я сейчас и заведующая, я не теряю отзывчивости и доброты, стараюсь, наоборот, это сохранить в себе.

НК: Света, если взять тебя сегодняшнюю и ту шестнадцатилетнюю девочку, которая решила стать врачом, – чем вы отличаетесь?

СЯ: Очень многим отличаемся. Тогда у меня было много деревенских убеждений. Если вспомнить про твой рассказ о трех местах, где можно прожить жизнь, у меня было больше всего шансов провести ее в деревне. А сейчас я стремлюсь к большему, очень хочу измениться и увидеть то, что я не вижу. Одно дело, когда тебе другой человек скажет, что у тебя что-то не так, ты это даже не услышишь и не поймешь. А когда ты сам со стороны увидишь, только тогда ты сможешь какие-то новые привычки себе создать.

НК: А ты когда-нибудь слышала, что говорили те люди, которые в тебя изначально не верили, после твоей публикации в газете с благодарностью и сообщением, что ты стала врачом?

СЯ: У нас в школе лет 10 назад был вечер встречи выпускников. Когда я ехала домой после вечера встречи, я написала эту статью. После этого я ни с кем уже не встречалась. Да и вообще даже до этой статьи моя учительница была в курсе, что я поступила в мединститут, мы часто встречались после школы – у нас очень дружный класс. Она не могла на меня нарадоваться, я у нее вызывала слезы радости. Она очень рада была, что все получилось. Она же просто хотела меня уберечь от лишних переживаний, пожалеть по-матерински. И тогда моя душевная простота сослужила мне хорошую службу. А сейчас уже новый этап в жизни – уже ты сам несешь ответственность за себя, за своих сотрудников. Надо уже другие качества приобретать, может быть, простота уже не актуальна для меня, нужно немного мудрости набрать.

НК: Света, а что самого ценного было в этом пути?

СЯ: Самого ценного? То, что я развивала свою целеустремленность.

НК: Что ты взяла от этого пути? Какие дары приобрела?

СЯ: Вся в дарах, изобилие даров (смеется). Умение полагаться на себя, не ждать от кого-то поддержки, а поддерживать себя. Умение учиться, не отступать, развивать коммуникативные навыки, настойчивость, упрямство. Умение верить в людей, не терять эту веру. Кто-то собак любит, кто-то кошек, а я больше всего люблю людей. Я развиваю в себе веру и любовь к людям. Хотя каждый день колеблется эта вера, я сознательно ее поддерживаю. Потому что у меня есть жизненный пример, как люди меня поддержали. Как меня люди поддерживали и отзывались, так и я себя веду, например, по отношению к молодым коллегам.

НК: Света, книгу будут читать разные люди: может быть, студенты, те, кто только задумывается стать врачом, может быть, коллеги с опытом, может быть, молодые врачи. Что бы ты хотела им передать? Что бы ты хотела им сказать?

СЯ: Я бы хотела сказать, что у всех докторов и медсестер, у все медработников есть нечто общее – у них загораются глаза, когда начинаешь обсуждать профессиональные темы, что именно в своей профессии ты можешь сделать для человека. Они сразу забывают про свою зарплату, про то, что нужно бежать вечером куда-то, или работать в выходной. Если есть у человека такое качество, что он вдохновляется своей работой, тогда и стоит идти в медицину. А если этого нет, тогда надо думать, потому что трудностей в медицине будет очень много, не сразу все поменяется. Когда вообще наша система поменяется? А это качество медработника, это стремление помочь исходя из того что ты знаешь, эмпатия – это очень важно. И тогда ты захочешь учиться, захочешь ночью стоять на операции, или в воскресенье поехать с бригадой к коронавирусному пациенту. Это внутренняя потребность помочь человеку. Даже в своей деятельности руководителя я это замечаю. Вот, смотрю, коллеги приуныли – говорю урологам: «Есть такая анкета для урологических пациентов по простате. Давайте-ка ее внедрим!» Раз – у них глаза загорелись, они побежали быстрее эту анкету внедрять, потому что они знают, если мы будем эти маленькие шажки делать, намного меньше будет таких пациентов, которые с огромной аденомой придут. То есть это такие «ключики», чтобы все воодушевились и побежали работать. Даже окончить мединститут – это уже проверка. Главное, помнить об этом.

НК: Света, скажи, а хотела бы ты, чтобы кто-то из твоих детей стал врачом?

СЯ: Конечно, хотела бы. Как бы не ругали медицину. Я не только на работе активно себя проявляю, но и в жизни своих детей. Например, в прошлом году мы снимали видеоклип на тему «Все профессии хороши». Я снимала видеорепортаж о том, кто такой врач, а десятилетние дети высказывали свое мнение об этой профессии. Но только несколько человек сказали, что они хотят стать врачами. Для меня это уже очень ценно. Дети же все слышат. Моя старшая дочь говорит мне: «Мама, я тебя в коридоре сидела ждала – тебя все так ругают. Никогда не стану врачом.» А кто-то, может быть, захочет. Хотя у меня дети еще маленькие, еще неизвестно, куда они будут поступать. Время покажет, кем они станут. Все же они видят мое рвение к работе: мама много работает, что-то ее там так увлекает. Но я их готовлю к хирургии: кто-то на фортепиано, кто-то на гитаре играет – пальчики тренируют. (Смеется)

НК: А если они выберут профессию врача, то что бы ты хотела им передать?

СЯ: Я бы и хотела эту нить передать, которая поддерживает в профессии. Стремление помочь человеку движет любым врачом, любой медсестрой, оно удерживает их в профессии несмотря на то, что иногда приходится переживать и смерть пациента, и тяжелые осложнения. Желание помочь пациенту, сделать так, чтобы он поправился, выздоровел, стабилизировался, или чтобы вообще не заболел. Хотела бы передать свой азарт, искру.

НК: А если представить, что Бог дает жизнь еще раз, что бы ты сделала по-другому?

СЯ: Я бы, наверное, осталась в Томске, чтобы стать кардиохирургом. (Смеется) Не знаю, трудно сказать. Вот я поехала в Тобольск, чтобы зарабатывать больше денег, поскольку у меня дочь была на руках тогда. Может быть, надо было с Марией Степановной остаться.

НК: Может быть, ты здесь нужнее, Света. Все имеет смысл, просто сейчас, может быть, мы чего-то не видим, не понимаем.

СЯ: Но я точно все равно бы пошла в доктора.

НК: А если бы не заболела?

СЯ: Если бы не заболела, каким-нибудь другим путем пришла. Хотя про медицину я даже не задумывалась.

НК: Света, спасибо тебе большое за твою открытость, за твою искренность. Это очень ценно. Спасибо!

СЯ: Спасибо тебе, Наташа!

НК: Света, последний вопрос у меня к тебе. Что самого ценного было для тебя в нашем путешествии?

СЯ: Вот я вспомнила, что я сначала два раза переболела, прежде чем поняла, что хочу стать врачом. Я поняла, что не надо торопиться. Может быть, сейчас я себя тороплю в чем-то, а не стоит – все само придет. Надо прожить с тем, что я сейчас имею, надо оценить этот опыт осознаний, инсайтов. Торопиться не надо.

НК: Как ты сейчас, скажи?

СЯ: Сама себе напомнила в очередной раз, очень вовремя, для чего я работаю, для чего хожу в поликлинику, почему, откуда это все. Наше путешествие дало мне энергию. Благодарю тебя, Наташа, за внезапный вызов!

НК: Все неслучайно, все вовремя.

СЯ: Все вовремя, особенно с тобой: что не напишешь – все вовремя. Откуда что знаешь? Кашпировский какой-то.

НК: Это магия.

(Смеются)

НК: Света, у тебя прекрасный путь, достойный огромного уважения и достойный быть примером того, как зов души может давать огромное количество сил, уверенность. Одновременно такие практики «да я не слушала», «мимо ушей пропускала» – ты называешь это наивностью, а, может быть, как раз эта наивность сейчас может тебя поддержать в каких-то трудных моментах, когда тебе что-то говорят, а ты это мимо ушей пропускаешь. Потому что у тебя есть соединенность со своим призывом.

СЯ: Ты очень точно это сказала. Спасибо!

НК: Света, спасибо тебе еще раз! Когда книга выйдет, обязательно привезу тебе экземпляр. Лично.

СЯ: Спасибо, это будет круто. Сейчас у нас медсестры некоторые сникли совсем, тяжеловато им, кто-то думает уходить. У них нет такой поддержки в виде тебя.

НК: Понимаю… Света, я хочу, чтобы моя книга тоже стала помощником в трудную минуту.

P.S. Спустя несколько дней после нашего интервью Светлана написала мне такие строки:

Хочу поделиться своим раздвоением личности, так сказать. Наше интервью меня очень взволновало, во время этого действа я очень стеснялась и стыдилась себя, одолевал страх, во второй половине вообще стало сложно, и все слова потеряла, смысл заданных тобой вопросов доходил с трудом, с другой стороны, думала о том, что согласилась, потому что этот ценный опыт нужен мне. Только отошла и перестаю беспокоиться по этому поводу.

Хочу сказать тебе еще кое-что сокровенное, когда не волнуюсь.

У меня нынешней, новой, не похожей на меня в прошлом, есть еще 3 наставника, которых я благодарю ежедневно:

молитва;

коуч, бизнес-леди, организатор Ассоциации осознанных врачей, писатель и великодушный человек, мой друг Наталья Владимировна Князева;

учитель Кундалини-йоги, коуч, психотерапевт Марина Владимировна Кожина.

Благодарю тебя, что ты появилась в моей жизни♥♥♥

Сессия. Ирина Шмелева

Педиатр, пульмонолог, аллерголог – иммунолог, Детский пульмонологический центр Санкт-Петербургского научно-исследовательского института фтизиопульмонологии (Санкт-Петербург)

НК: Ирина, добрый вечер!

ИШ: Добрый вечер!

НК: Ирина, ты что-нибудь слышала про коучинг?

ИШ: Слышала, у меня есть знакомые, которые занимались с коучем.

НК: Какое у тебя мнение о коучинге?

ИШ: Положительное. Моя подруга занималась с коучем, когда хотела разобраться со своей работой, ей это очень помогло.

НК: Начнем? Я тебя попрошу занять удобное положение, чтобы твои ноги стояли на земле, даже я рекомендую снять обувь, чтобы чувствовать ногами поверхность пола. Спина прямая. Давай настроимся на работу, подышим. Сделаем вдох, выдох. Подыши, понаблюдай за своим дыханием: отметь то место, где зарождается вдох, почувствуй его, отметь место, где он завершается, и происходит выдох. Если приходят какие-то мысли, звуки, отнесись к ним спокойно, с принятием. Всему – добро пожаловать! И продолжай наблюдать за своим дыханием. Настраивайся на ровное, спокойное присутствие. Твои ноги твердо стоят на поверхности земли, и ты чувствуешь соединенность с силой земли, ее энергией. Почувствуй с ней связь. Если хочешь, глаза можно закрыть. Как тебе удобно. И где-то там высоко-высоко в небе почувствуй связь с некой большей силой, с большим разумом, со светом любви. Почувствуй соединенность с этой силой. И почувствуй связь со своим центром. Он находится в центре тела, примерно за пупком – это точка в центре воображаемой оси между пупком и его отражением на спине. Почувствуй связь с этой точкой, со своим центром. А сейчас почувствуй связь с землей, со светом и со своим центром. Почувствуй, как все эти силы – земли, света и твоя сила – интегрируются и создают единое целое. Почувствуй эту силу и целостность. А теперь, Ирина, я хочу тебя спросить, что тебе важно сегодня поисследовать? О чем бы ты хотела поговорить?

ИШ: Даже не знаю..

НК: Почему ты пришла на сессию? Какие мысли были, какие планы, намерения?

ИШ: Сейчас мне интересна тема планов на будущее.

НК: А почему для тебя это так важно сейчас?

ИШ: Потому что сейчас я нахожусь в такой точке, когда после трех с половиной лет работы в качестве детского пульмонолога, началась какая-то рутина. Хочется ее разнообразить, найти дополнительные направления в своей специальности, чтобы не становиться врачом, который просто приходит на работу, отрабатывает положенные часы и уходит.

НК: Что для тебя было бы наилучшим результатом нашей встречи?

ИШ: Подобрать для себя направление, понять, по какому пути двигаться.

НК: Как ты это поймешь?

ИШ: Не знаю. Придет озарение, что так и надо.

НК: А как ты поймешь, что озарение пришло?

ИШ: Интуитивно. Я не могу это объяснить, это просто на уровне ощущений.

НК: То есть какие-то ощущения возникнут внутри?

ИШ: Да.

НК: А сейчас, ты говоришь, есть некая рутина. Бывают ли такие моменты, когда ты особенно сильно ее ощущаешь?

ИШ: Наверное, когда я веду амбулаторный прием. Я работаю как врач поликлиники и как врач стационара. В стационаре у меня есть возможность работать с интересными случаями, есть время посидеть, подумать, почитать. Бывает, что я сталкиваюсь с новым заболеванием, про которое я слышала, но еще не знаю, как с ним работать. Тогда я изучаю литературу, спрашиваю совета у более опытных коллег. И на следующий день я могу вернуться к пациенту, к его родителям и обсудить эту тему. А если на амбулаторном этапе я сталкиваюсь с новым случаем, то у меня нет времени на изучение. И это может меня ввести в панику, потому что родителям надо здесь и сейчас ответить на вопросы. Еще у нас в северо-западном регионе такая специфика, что очень много бронхитов, и когда идет поток пациентов с одним и тем же заболеванием, это тоже начинает смущать, превращаться в рутину.

НК: Ирина, ты сказала, что рутина на амбулаторно-поликлиническом приеме, а также требовательность родителей, которым нужно получить ответ прямо здесь и сейчас, вызывают у тебя дискомфорт и даже панику, ты чувствуешь смущение. Я хочу тебя попросить чуть-чуть назад отодвинуться на стуле, чтобы у тебя было пространство впереди, куда ты сможешь перемещаться. А как ты видишь, где это пространство вокруг тебя? Пространство, где у тебя возникает смущение, где появляется паника, где много рутины. Почувствуй, где оно около тебя: слева, справа, впереди, сзади.

ИШ: Я его ощущаю прямо в себе. Это не пространство вокруг меня, это я сама.

НК: Это твое состояние?

ИШ: Да.

НК: Я хочу тебе предложить раскрыть пространство и представить метафорически то место, где ты находишься в таком состоянии. Представь это место. Там, где у тебя появляется смущение, паника, тебе срочно нужно дать ответ на вопрос, а ты его не знаешь. И все это превращается в рутину. Представь, пожалуйста, это место и почувствуй где оно находится относительно тебя. В нашем воображении мы можем представлять все, что угодно. Позволь своему воображению свободно изливаться в пространство.

ИШ: Я бы сравнила это место с рынком. В Петербурге есть рынок Апраксин двор, мы его называем Апрашка. Я бы сравнила это место с Апрашкой: куча людей, довольно грязно, все снуют туда-сюда. Там всегда нужно держать свою сумку перед собой, еще лучше брать с собой старую неприметную сумку, ограниченное количество денег. Я бы сравнила свое состояние с этим местом. Это даже не толпа, это муравейник из людей, зачастую неприятных, потому что покупатели хотят побыстрее купить, продавцы хотят побыстрее и побольше продать. Свои эмоции на приеме я бы сравнила с посещением этого рынка. С другими многолюдными местами – наверное, нет. Вокзалы, аэропорты я, наоборот, обожаю несмотря на суету, потому что это всегда путешествие, смена обстановки, всегда позитивные эмоции. Даже когда в институте я работала медсестрой в экстренной больнице и там случался аврал, я все равно знала, что я все разберу, все сделаю, всех спасу – я контролировала ситуацию, я ей управляла. А с амбулаторным приемом – иначе.

НК: Получается, что это такое место, где и грязно, и многолюдно, и даже могу причинить какое-то зло?

ИШ: Да.

НК: И там рутина, которая затягивает?

ИШ: Пожалуй, да.

НК: А где оно находится относительно тебя? Слева, справа?

ИШ: Передо мной.

НК: Хорошо. Сделай выдох, выдохни эту Апрашку. Пусть она пока остается без нашего внимания. А теперь представь, пожалуйста, то место, в котором тебе хотелось бы находиться, то пространство, в котором тебе хотелось бы себя ощущать, где есть планы, где есть еще что-то, что тебе интересно, далекое от рутины. Ты сказала, что ты любишь вокзалы, аэропорты, смену обстановки. Может быть, такие варианты тебе приходят. Может быть, совершенное другие. Почувствуй то место и то пространство, в котором бы ты хотела иметь желаемое состояние – не рутину, не панику, не смущение. Поделись, пожалуйста, что ты видишь.

ИШ: Я бы сравнила это с загородным домом рядом с хвойным лесом и с водоемом, рекой или озером, чтобы вокруг было много зелени.

НК: Какое у тебя там состояние? Что ты там чувствуешь?

ИШ: Спокойно, комфортно, там нет суеты и нет рутины.

НК: Где находится это место относительно тебя?

ИШ: Вокруг, я в этом месте. Оно не локализовано вперед или сзади, оно вокруг.

НК: А если бы можно было представить, то все-таки где ты его ощущаешь больше? С какой стороны?

ИШ: Справа.

НК: Сейчас я тебя попрошу мысленно переместиться из той точки, в которой ты сейчас находишься, вправо. Можно чуть-чуть помочь себе физически: подвинься вправо на стуле, почувствуй, что твое тело смещается. И почувствуй, что ты сейчас находишься где-то в загородном доме, рядом хвойный лес, там есть спокойствие, там есть какие-то ощущения. Что там еще есть, Ирина, поделись, пожалуйста. Что ты там чувствуешь?

ИШ: Спокойствие, умиротворение и абсолютный комфорт.

НК: Посмотри вокруг, что ты видишь? Какие там есть цвета, звуки?

ИШ: Самые разные оттенки зеленого, пение птиц.

НК: Что там еще есть? Понаблюдай, поприсутствуй там. Позволь своему сознанию быть там в спокойствии, в умиротворении, в абсолютном комфорте. Слушать пение птиц. Что там с тобой происходит? Кем ты там себя видишь? Что делаешь?

ИШ: Ничего не делаю, чувствую себя счастливым человеком.

НК: Пока побудь с закрытыми глазами, если тебе это удобно. Мысленно посмотри вокруг: разнообразие зеленого цвета, ты счастливая в этом месте, спокойная, умиротворенная. Есть ли у этого места какой-то символ, метафора? Почувствуй, когда ты находишься в абсолютном комфорте, ты счастлива, что ты видишь вокруг? Какой символ имеет это пространство? Может быть, это хвойная веточка…

ИШ: Скорее это весь хвойный лес.

НК: Символ этого места – хвойный лес. С разными оттенками зеленого.

ИШ: Да.

НК: Запомни этот символ, пожалуйста. Сейчас вернись на то место на стуле, с которого мы начинали. Справа от тебя – прекрасный загородный дом, где твое счастье, спокойствие, умиротворение, а прямо перед тобой – Апрашка, там грязно, там многолюдно, там могут причинить зло. Наберись храбрости и сделай шаг в это пространство. Подвинься туда на стуле и сделай шаг в это пространство в сознании, туда, где ты чувствуешь смущение, панику, где тебе задают вопросы, на которые ты не знаешь ответа. Как там тебе?

ИШ: Сейчас, наверное, комфортно.

НК: А теперь представь, пожалуйста, что ты заходишь в Апрашку, и с тобой – твой зеленый лес. Чуть-чуть еще подвинься вперед. Представь, ты зашла в это пространство с зеленым лесом, символом счастья, спокойствия и умиротворения. Почувствуй, как ты заходишь в это пространство, где есть паника, смущение, сомнение, со своим символом счастья. Что происходит вокруг? Посмотри, пожалуйста. Что происходит с пространством?

ИШ: Лес поглощает этот рынок.

НК: Опиши, как это происходит?

ИШ: Постепенно, как будто лес заполняет все это пространство, рынка больше нет.

НК: А как люди, которые там были?

ИШ: Их тоже нет. Везде лес. Может быть, люди есть где-то далеко в лесу, но я их не вижу.

НК: Побудь в этом измененном пространстве. Как будто на месте Апраксина двора в Санкт-Петербурге появился зеленый лес. Куда-то делись люди, и пришло счастье, спокойствие, умиротворение. Может быть, ты знаешь такие места в Санкт-Петербурге, может быть, они есть в реальности.

ИШ: Есть, например, парк недалеко от моего дома.

НК: А какой символ появляется у этого парка? Что в нем есть примечательного, метафорического? Почувствуй, посмотри.

ИШ: Деревья и дорожки, покрытые гравием.

НК: А что может объединить парк, деревья, дорожки? Какой символ у всех этих предметов вместе?

ИШ: Деревья.

НК: Не хвойные?

ИШ: Нет, это смешанные деревья. Березы, клены…

НК: Какое дерево больше всего привлекает твое внимание?

ИШ: Береза.

НК: Запомни этот символ и снова вернись в ту точку в пространстве, с которой мы начали. Сдвинься чуть назад. А теперь представь, что слева перед тобой – Апрашка, где было многолюдно, грязно, тревожно, где возникала паника, смущение, рутина. Теперь, когда ты принесла туда символ счастья, спокойствия, умиротворения, она превратилась в парк, похожий на парк рядом с твоим домом. И там появился его символ – береза. Справа ты видишь прекрасный загородный дом, зеленые хвойные леса, ты знаешь, что там ты счастлива, спокойна. Посмотри, пожалуйста, на все эти пространства: что между ними есть общего? Что появляется в пространстве между ними? Посмотри, пожалуйста, с позиции наблюдателя.

ИШ: Между ними появляется тропинка, вымощенная гравием.

НК: Тропинка. Посмотри, пожалуйста, на эту тропинку. Что в ней есть для тебя?

ИШ: Фонари.

НК: Свет?

ИШ: Да, свет.

НК: Тропинка с фонарями. Что это значит для тебя? Почувствуй.

ИШ: Это дорога, путь.

НК: Это твой путь, Ирина?

ИШ: Да.

НК: А для чего там фонари? И что они значат?

ИШ: Фонари – это свет, помощь.

НК: Чья? Или кому?

ИШ: Моя помощь себе.

НК: Ирина, я сейчас попрошу тебя встать на эту тропинку – можешь встать, можешь подвинуться вместе со стулом – чтобы ты почувствовала, что сейчас ты стоишь на этой тропинке, на твоей дороге, на твоем пути, где есть свет и помощь, и ты умеешь помогать сама себе. Посмотри, пожалуйста, на эти фонари и почувствуй, что именно в них, какая помощь. Ты идешь по этой тропинке, по своей дороге, по своему пути. Какие приходят ощущения.

ИШ: Ощущение, что все получится, что все возможно.

НК: Сколько там фонарей, Ирина?

ИШ: Семь.

НК: А как они расположены по отношению к твоему пути?

ИШ: Вдоль тропинки, с одной и с другой стороны чередуются в шахматном порядке.

НК: А ты видишь, какие они? Какой они формы?

ИШ: Они точно такие же, как фонари в парке рядом с моим домом. Это современные светодиодные фонари, с утонченным, стильным плафоном. Возможно, они работают от солнечных батарей.

НК: Как ты думаешь, какая может быть помощь тебе от таких стильных, возможно, работающих по новейшим технологиям фонарей?

ИШ: Мотивация самой себе собраться и сделать что-то.

НК: Какой это был фонарь? Первый?

ИШ: Все сразу.

НК: А в высокотехнологичности фонарей что-то есть еще для тебя? Или в их стиле, в изяществе.

ИШ: Наверное, это символизирует дополнительное оборудование. Сейчас очень много средств, с помощью которых можно работать. Это не обязательно ноутбук или компьютер, это могут быть телефоны, планшеты, планшеты с клавиатурой, графические планшеты, на которых можно создавать какие-то проекты, не просто набирая текст, а рисуя специальной ручкой и делая пометки на полях. То есть это технологии, которые помогают.

НК: А как тебе это поможет, Ирина? Когда у тебя рутина, смущение, паника.

ИШ: Наверное, поможет своей технологичностью. Когда ко мне на прием приходит пациент с заболеванием, с которым я раньше не работала, после осмотра я говорю, что мне нужно распечатать запись осмотра, а у меня сломался принтер, поэтому мне нужно выйти, чтобы распечатать, и потом мы все обсудим. Я могу выйти в соседнее помещение и найти нужную информацию через телефон. Это могут быть статьи, клинические рекомендации, или я могу позвонить кому-то из более опытных коллег чтобы они подсказали, в каком направлении двигаться. Это существенная помощь технологий, быстрая и мобильная помощь.

НК: Посмотри еще на фонари, может быть, там еще что-то есть? Сейчас есть самомотивация, желание что-то делать, технологическая помощь.

ИШ: Думаю, это все.

НК: Хорошо. Теперь представь, пожалуйста, что ты находишься на амбулаторно-поликлиническом приеме и на своем пути одновременно. Представь, что прием и есть твоя тропинка, твоя дорога, твой путь, в котором есть помощь, которую ты умеешь оказывать самой себе, свет. К тебе приходят родители с маленькими детьми, задают вопросы, на которые ты пока не знаешь ответа, но внутри у тебя есть спокойствие, умиротворение, счастье, ты знаешь, как мотивировать себя, как действовать, и у тебя есть технологии. Как ты тогда себя там ощущаешь?

ИШ: Если это все со мной, то комфортно.

НК: И тогда какое у тебя состояние внутри?

ИШ: Мне уже не страшно, я чувствую, что со всем справлюсь.

НК: И ты идешь по своему пути, там еще много фонарей, а мы с тобой еще рассмотрели только два.

ИШ: Три.

НК: Да, три. Остальные четыре на этом пути тоже постепенно откроются. Если ты продолжишь по нему идти. Ирина, скажи, пожалуйста, что тогда происходит с рутиной?

ИШ: Если все представлять в такой обстановке, то рутина перестает быть рутиной, ты перестаешь ее замечать, она больше не беспокоит, не тревожит. Хоть ты и имеешь дело с одними и теми же заболеваниями, но люди всегда разные.

НК: Давай выдохнем, и вернись на ту точку, с которой мы начинали – подвинься чуть-чуть назад от своего приема. Как ты сейчас, поделись, Ирина.

ИШ: Необычно. Я никогда не задумывалась, что можно сравнивать состояния и как-то пытаться их корректировать. Казалось, есть рутина, есть вопросы, но нужно с этим смириться как с издержками профессии. А сейчас, когда мы все обсудили, я понимаю, что это хорошая практика, которую можно применять на приеме, когда чувствуешь, что рутина затягивает. Даже заставку на компьютере можно менять на хвойный лес или загородный дом.

НК: Точно. Как тебе такая идея, что у тебя на заставке будут картины, которые вызывают спокойствие, умиротворение.

ИШ: Я думаю, это отличная идея. Можно на телефоне заставку поменять, потому что его я тоже использую на приеме. Заставку на электронных часах.

НК: Ирина, а есть еще идеи, как ты можешь поддерживать это состояние? Вспомни про самомотивацию. Почувствуй, как ты можешь себя мотивировать, зная, что это твой путь, и на нем есть свет, помощь.