Путник

Глава 1

Это был не первый человек, которого я проводил в последний путь, я прожил с ним жизнь, я видел его рождение, как он взрослел, все его чувства, страхи, тревоги. Я видел его первую влюбленность, его первый поцелуй, его разочарование и боль, и конечно же, его самую большую в жизни любовь. Я видел, как он становился мужем, отцом, дедушкой. Он прожил прекрасную жизнь, а я… я был его путником в его долгой дороге жизни.

Я Путник, я оберегаю человека с рождения, я иду с ним по жизни рука об руку, помогая понять себя, любить себя, справиться со страхами и тревогами. Я не веду человека по жизни, а иду рядом, не давая ему сломаться. Если человек падает, я – тот, кто помогает ему подняться, тот, кто дает ему силу, надежду и веру. Люди не видят меня, но я говорю с ними интуицией. Я тот знак судьбы, про который меня просят, я фильм или книга, которая даст ответ на мучивший вопрос, я также тот самый случайный прохожий, который поможет и одарит улыбкой, я тот приятный собеседник в поезде, который переворачивает твою жизнь на 180 градусов.

В тот день умер мой человек, и в тот день я встретил её. Был уже поздний вечер, я бродил по городу и, сам того не замечая, зашел в зал кинотеатра, где показывали фильм, и там я увидел её. Я прошел к последнему ряду зала и сел позади нее, она сидела совершенно одна в пустом зале, я слышал громкий диалог героев в фильме, но еще громче я слышал ее тишину, ту обессиленную тишину. Я смотрел на нее и понимал, что она настолько опустошена, что в ней нет ни одного слова, мысли и эмоции. Я стал бегло осматривать зал и искать ее Путника, потому что, когда человек в таком состоянии, Путник практически круглосуточно находится рядом, чтобы помочь, но его не было. Я осмотрел зал несколько раз, но она была совершенно одна, я не понимал и постоянно твердил себе: «Почему она одна? Почему?». Я долго смотрел на нее и очень хотел прочитать ее мысли, узнать причину ее состояния, причину ее одиночества, хотел прикоснуться к ней и заглушить эти чувства, успокоить ее, но я не мог, это мог сделать только ее Путник. Я был раздосадован и даже зол от своей беспомощности, но еще больше меня беспокоил вопрос: «Кто она? Где ее Путник?»

Мои долгие раздумья прервал включенный свет, ознаменовавший конец фильма. Она не торопясь встала, повернулась ко мне лицом и стала одеваться. У меня было достаточно времени, чтобы рассмотреть ее, она было достаточно высокой, стройной, я предположил, что она могла быть моделью, у нее были четкие черты лица, высокие скулы и большие глаза, взгляд ее был очень глубокий, такое впечатление, что она видит тебя насквозь, или знает о тебе больше, чем я сам. Такой взгляд очень редко можно встретить, таких людей боятся, потому что им трудно врать. Этот взгляд как бы говорит, что бы ты мне ни сказал, я знаю правду. Это чувство можно сравнить с тем, если бы ты оказался совершенно голым перед ним. Ты чувствуешь себя нагим, но при этом во взгляде есть тепло и понимание. После встречи с таким человеком ты запомнишь только взгляд.

Я некоторое время был обескуражен. Она была так прекрасна, что я просто сидел и смотрел на нее, наблюдал, как она одевалась, как неторопливо она повернулась и пошла, как она спускалась по лестнице, она не опустила голову и смотрела на ступеньки, а держала голову прямо, уверенно ступая шаг за шагом, ступенькой за ступенькой. По моему телу волнами стало разливаться болезненное тепло, и я не понимал, неужели я так проникся ею и чувствую ее боль, или эта боль моя. Я пришел в себя, когда она скрылась за дверью. Несколько минут я колебался, идти за ней или нет, но мое любопытство взяло верх, я хотел больше узнать о ней.

Я догнал ее, когда она уже выходила на парковку. Была уже ночь, дул прохладный ветер, было видно, что ей холодно, она старалась укутаться сильнее в свою куртку.

– Ты на машине? Беги скорее к машине, там согреешься, – быстро и непроизвольно произнес я.

Она как будто услышала меня и побежала. Я побежал за ней, сел рядом в машине и продолжил за ней наблюдать. От нее исходила такая добрая грусть, которой она могла бы обогреть весь мир. В тот момент я понял, почему я сейчас рядом с этой девушкой, похожее чувство я испытывал из-за смерти своего человека, но почему она испытывает именно такую грусть? Что у нее могло случиться? Она потеряла близкого человека? В моей голове было слишком много вопросов и не было ответов.

Все дорогу до дома она ехала молча, ни слов, ни слез, только пристальный взгляд куда-то вдаль и слишком много мыслей.

– Господи, да что в твоей жизни творится? Я смотрю на тебя и вижу какую-то бездну, и в ней столько грустных эмоций и столько мыслей, что можно сойти с ума, но ты как будто в ней, как в привычной среде. Можно подумать, что для тебя это место спокойствия, – не выдержал.

Мы подъехали к ее дому, она заглушила машину и неторопливо пошла домой. Зайдя в дом вслед за ней, я наблюдал, как она, не переодеваясь, легла на кровать и укрылась пледом. Она долго лежала с открытыми глазами, и, казалась, что смотрела в никуда. Закрыв глаза, она произнесла:

– Я так больше не могу.

Я подошел к ней, после недолгого молчания прикоснулся к ее руке и сказал:

– Можешь. Любая боль и любая эмоция не вечны, все проходит. Только прошу, не прогоняй свою боль, не пытайся ее игнорировать, проживай ее. Если хочется плакать, реви, только не прогоняй ее. Пойми, все не просто так, если ты испытываешь это, значит ты должна это прожить. Твоя боль и та ситуация, которая повлекла это чувство, это всего лишь точка, небольшой отрезок твоей жизни, и он пройдет. – Я замолчал ненадолго и, после глубокого выдоха, продолжил. – Если бы я знал твои мысли и что с тобой произошло, я бы подобрал слова получше. Я бы попросил тебя верить в себя, беречь себя, попросил бы выплакать всю боль и принять ее, стать ей другом и помочь ей. Любая твоя эмоция – это часть тебя, часть твоей души, и ее нельзя игнорировать, ей надо дать высказаться и помочь. Пойми, она появилась у тебя ради тебя же. Быть человеком очень тяжело, но самая главная ваша особенность в том, что вы возрождаетесь через боль, вы как фениксы. Чтобы в вас родилось новое чувство, новые эмоции, поменялось мировоззрение, чтобы вы увидели выход из сложившейся ситуации, где считали, что зашли в тупик, или даже появилось желание жить при желании умереть, вы должны умереть. Ту боль, которую вы, люди, чувствуете, можно сравнить со смертью. Тебе сейчас просто надо умереть, чтобы полноценно жить.

Еще несколько минут я смотрел на нее, как она засыпает, гладил ее по голове, и пытался, как мог, ее успокоить, но я понимал, что она меня не слышит и не чувствует. Как бы я хотел ей помочь, но не могу!

– Не уходи…, – шепотом сказала она.

Глава 2

И снова эти бездонные глаза, полные печали, устремленные куда-то далеко. Она сидела за столом в своей уютной комнате и уже пятый час работала, писала какие-то отчеты, исправляла готовые документы. Я не сводил с нее глаз, я просто не мог отвести их от нее. Она завораживала меня своей грустной теплотой, которая исходила от нее, спокойными, плавными движениями рук по клавиатуре ноутбука. Каждый раз, когда она дописывала предложение, она проводила подушечками пальцев по всей клавиатуре, как будто заканчивала мелодию на фортепьяно. Она была сосредоточена на работе, я видел в ее глазах ясность и уверенность в том, что она делала. Но как только она делала перерыв, ее глаза становились бездонными, ее мысли и чувства были настолько глубоко, что невозможно было их прочитать и понять, как раньше мне удавалось с другими людьми. Взгляд был сосредоточен, но не на каком-то определенном предмете в комнате, ее взгляд смотрел внутрь себя.

Почти всю ночь я был около нее, вспоминая ее слова «не уходи». Размышлял о том, слушала ли она меня или это был лишь её сон. Уже утром я пытался заговорить с ней, но в ответ никакой реакции. Погруженный в свои мысли, я сидел и наблюдал за юной девушкой, как вдруг…

– Здравствуй, Путник! – я повернул голову и увидел высокую пожилую женщину. Черные кудрявые волосы до плеч, острые и худощавые черты лица, узкие губы, строгий, но мудрый взгляд. Она стояла совершенно спокойно и улыбалась мне. От нее исходил свет и тепло. Душа.

– Здравствуй, Душа! Что привело тебя сюда?

– Я пришла к своей внучке, – она подошла к девушке, нежно погладила по голове и поцеловала в лоб, пока последняя была сосредоточена на работе. Потом она перевела свой взгляд на меня и спросила. – Почему ты с ней рядом?

– Вы знаете, почему у нее нет Путника? – я не очень хотел отвечать на ее вопрос, наверное, потому что я еще сам до конца не понимал. Что-то в ней меня не отпускало.

– Перед перерождением, она сама захотела прийти в этот мир без Путника.

– Сама захотела? – я был безумно удивлен и взволнован. – Но почему?

– Этого я не знаю.

– Вы поэтому приходите к ней?

– Когда я умерла, она была еще совсем маленькая, – начала тихо Душа. – Через несколько лет, после того как я покинула мир живых, я услышала, как она зовет меня. В тяжелые периоды времени, в отчаянии, когда она стоит перед выбором, или просто, когда ей очень грустно, она зовет меня.

– Она вас слышит?

– Нет, но она меня чувствует, чувствует мое присутствие. Я дарю ей спокойствие, просто находясь рядом, но обычно я прихожу к ней во сне, в своем или чужом обличии.

– Как ее зовут?

– Энни, моя Энни, – она одарила свою внучку такой улыбкой и теплом, что я невольно сам улыбнулся и повторил про себя ее имя. Она вздохнула и продолжила. – Я пришла к ней последний раз, мне пора уходить в мир живых, меня ждет новая жизнь. Я рада, что ты здесь. Я хотела бы, чтобы ты выполнил мою просьбу, если это возможно.

– Что за просьба?

– Присмотри за ней, пока я не появлюсь в ее жизни.

– Я не знаю, возможно ли это. Нас, Путников, приставляют с самого рождения, а Энни уже совсем взрослая и тем более она сама отказалась от нас.

– А если я скажу, что это будет возможно, ты позаботишься о ней?

– У меня нет возможностей помогать ей. Она не слышит меня?

– Она эмпат, она тебя услышат и почувствует, нужно только немного времени.

– Все равно это невозможно, как бы я ни хотел, не в моей власти быть с ней. Это невозможно, – спокойно ответил, но в душе я понимал, что я очень этого хочу.

– Это возможно, если мой путник – ты…, – после этих слов, она подошла к Энни, обняла и растворилась в ней.

Я замер от произошедшего. Через мгновение, Энни задумчиво поднялась из-за стола и подошла к окну. Неуверенно и осторожно она положила свои руки на живот, и начала поглаживать его. Она беременна. Её бабушка переродилась в ее будущую дочь, а я ее Путник. Я был рад, рад тому, что теперь могу находится рядом с Энни.

Глава 3

Рабочий настрой Энни прервал звонок в дверь. Она торопливо открыла дверь, я увидел девушку, которая как мне показалась еле сдерживала слезы.

– Мои ноги сами меня принесли к тебе, – почти шепотом сказала девушка.

– Не ноги, а я, – первым вошел в дверь ее Путник. – Пускай Энни вправит тебе мозги, а то ты абсолютно перестала слушать меня. Энни слушаешь, а меня нет, – забурчал Путник.

Девушка разделась и пошла вслед за Энни. Мы расположились с Путником в дверном проеме и просто слушали.

– У тебя проблемы с родителями? – начала тихо и неспешно Энни. Я смотрел в ее глаза и понимал, что разговор с ее знакомой Катрин только начался, а она уже знает всё. Более пронзительного взгляда я никогда не видел.

– Да, – коротко ответила Катрин и уселась на стул в небольшой кухне. Энни неспешно начала варить кофе для них.

– Тебе это причиняет боль?

– Да.

– Где болит?

– Сердце.

– Кто в твоем сердце?

– Родители.

– Почему твои родители причиняют тебе боль? – Энни не сбавляла темп и задавала один вопрос за другим, Катрин просто не успевала подумать над ответом и выпаливала первое, что приходило ей в голову. Она не смотрела на свою собеседницу, специально избавляя ее от зрительного контакта.

– Да, они меня не принимают, не принимают мой выбор, мою жизнь.

– Ты думаешь, что они тебя не любят?

– Да.

– А ты не думаешь, что не они причинят тебе боль, а ты сама, запрещая себе из-за обид любить их, – Уже более мягко сказала Энни, смотря на Катрин, в ее глазах было понимание, забота и ласка, она как будто успокаивала маленького ребенка. – Между родителями и ребенком всегда имеется безусловная любовь, родитель любит свое дитя, а ребенок своего родителя. Ты испытываешь боль, потому что любишь их очень сильно, но из каких-либо событий ты запретила их любить, и это причиняет тебе боль, так как ты идешь против своего внутреннего ребенка, ребенок хочет любить своего родителя, а ты ему запрещаешь.

– Но они меня не любят.

– Ты можешь ошибаться. Поверь нелюбовь к ребенку бывает, но это обычно исключение из правил. В большинстве случаев родитель очень любит ребенка. Их любовь может скрываться за запретами, за страхами родителя потерять ребенка, за страхами непринятия его обществом, за страхами, что ребенок может не справиться, если пойдет по пути, по которому не проходили они сами. Ведь неизведанная тропа всегда страшит. Поэтому не делай поспешных выводов и спроси это у своих родителей.

– Я боюсь ответа.

– Не бойся. Просто не запрещай самой же себе любить их, порой этого бывает достаточно. Пойми еще одну такую вещь, твои родители тоже когда-то были детьми, у которых были отец и мать. Очень часто происходит так, что система воспитания, образ семьи, привычки передаются из поколения в поколения. А теперь представь, что, когда твои родители были маленькими, они получали такой же недостаток любви, как и ты, и им тоже было плохо. К сожалению, у нас не все знают, как воспитывать детей. Твои родители пошли по пути меньшего сопротивления и были послушными детьми, пытались все делать в угоду родителям, чтобы хоть как-то заслужить их любовь, похвалу или доброе слово. Просто ваш род уже несколько поколений не воспитывал детей в безусловной любви и принятии ребенка, поэтому у них сформировалась модель семьи, где к ребенку не проявляют чувств. Получается, ты в роду была первой, которая так сделала, пошла по пути сопротивления, говорила что хотела, просила любви, понимания и поддержки. Но подумай, как они должны тебе дать любовь, если у них такого не было, они не умеют любить, у них не было такого опыта. В твоих родителях сидят такие же, как и ты недолюбленные дети, которые тоже хотят любви. Я встречала родителей, которые даже с младенчества не целовали своих детей, не показывали свою любовь и не говорили о ней. Как думаешь, какими родителями они будут и какой будет у них ребенок?

– Наверное, таким же, как и его родители, но я не хочу воспитывать своего ребенка, как мои родители.

– А ты и не будешь, ты проанализировала и приняла решение, что у тебя такого не будет. В любом роду появляется такой человек, который меняет шаблоны и историю рода, просто на тебя это выпало, поменять модель семьи в вашем роду. Поздравляю.

– Так, а что мне делать с родителями?

– Ну, во-первых, осознай, что твои родители, воспитывали тебя как могли, по своему родовому сценарию семьи. Прояви к ним сочувствие. Во-вторых, пойми, что внутри них сидит маленький ребенок, который недополучил также родительской любви. Им тоже больно, они, как родители, не могут тебе это показать. В-третьих, не запрещай себе их любить, несмотря на все твои обиды по отношению к ним. Ну, и последнее, постарайся их научить любить своего ребенка, но если не получится, сильно не расстраивайся, не все люди готовы меняться.

Я вслушивался в каждое ее слово, смотрел в ее теперь уже ласковые и понимающие глаза, которые успокоили и подарили столько любви этому взрослому ребенку. Уже неделю я нахожусь с Энни рядом, и каждый день она открывается мне с новой стороны, показывая все свои грани. Ее можно узнать, только утонув в ней. Она будит во мне то, что не просыпалось много столетий и не должно просыпаться.

Одурманенный своими же мыслями, я не заметил, как Катрин ушла, а Энни включила воду в ванне и закрылась. Прошло уже больше получаса, но она не выходила, я не слышал ни звука воды, ни вообще хоть каких-либо движений.

– Черт возьми, почему так тихо? – я ходил взад и вперед, вытаптывая тропинку у двери, ведущую в ванну. – Почему я так не решаюсь зайти, я что, голых женщин не видел?… Черт возьми, я же Путник… Тем более я дал обещание… А вдруг ей там плохо?… Я посмотрю одним глазком, в порядке ли она и сразу выйду…

Вся моя храбрость и решительность рухнула в бездну, в её бездну. В ванной комнате свет был выключен, горели только свечи, вода в ванне было полностью покрыта пеной, видно было только ее голову. Я не двигался и только жадно глядел на ее блаженное выражение лица, на ее наслаждение. Расслабленное тело почти не двигалось, нежась в теплой воде. Почти взяв себя в руки, я хотел выйти, как Энни издала тихий стон и поднялась из ванны в полный рост, показывая мне все изгибы своего тела.

Глава 4

– Ты собираешься рассказать Максу о своей беременности? – произнесла лучшая подруга Энни Джен. Они вальяжно прогуливались по торговому центру.

– Да, он, как отец, имеет право знать. Я не хочу лишать его права принимать участие в жизни его дочери, если, конечно, он захочет.

– Ты не думала о том, чтобы снова быть с ним. Ты не думаешь, что ребенку лучше будет в полной семье с мамой и папой?

– Что будет лучше моему ребенку, я знаю лучше тебя. Я не собираюсь создавать семью только ради своей дочери. Знаешь, все женщины в моем роду были несчастны в браке, и они как раз терпели своих мужей только из-за детей, я не хочу продолжать эту традицию. Разве это так ужасно, что я хочу быть счастливой? Почему я должна вступать в брак с человеком, которого не люблю? Он прекрасный мужчина, и мне с ним, наверное, было бы хорошо, но не было бы любви, страсти, которая так мне необходима. Я хочу не только получать любовь, но и отдавать, наслаждаться человеком, испытывать жажду в его отсутствие, тоску, страсть.

– Ты говоришь не о семейной жизни, а тем более не о семейной жизни с ребенком. Все, что ты перечислила, не существует между людьми в браке.

– Если у тебе нет этого в семейной жизни, это не означает что так и должно быть. Меня не особо волнует, как у других или как должно быть, я хочу по-другому. А по поводу дочери, еще год назад я знала, что ко мне идет девочка с белокурыми волосами, голубыми глазами, робкой и теплой улыбкой. Я ее ждала, и она ко мне пришла.

– Почему ты так уверена, что у тебя девочка, ты же еще не была у врача?

– Я знаю, просто знаю.

– Опять вангуешь, мать. Но все-таки по поводу брака с Максом подумай.

– Нет, даже думать не буду, потому что ко мне идет другой мужчина. Последнее время я ощущаю его присутствие в моей жизни все сильнее.

– Когда ты так говоришь, мои мурашки устраивают на коже стометровку на время. За столько лет, я никак не могу привыкнуть к этому. То твои пророческие сны, то твои слова о будущем.

– Пойдем купим себе по кофейку?

– Пойдем, только я сейчас забегу в дамскую комнату, а ты мне пока закажи.

– Тебе как обычно?

– Да.

Мы стояли около небольшого островка, где делают кофе. Энни сделала заказ и стояла в ожидании, а я оглядывался по сторонам, рассматривая людей и Путников, которые брели за ними.

– Могу я оплатить ваш заказ, а взамен получить ваш номер телефона? – я повернул голову и увидел, как какой-то самодовольный парень говорит это моей Энни, да еще и с такой похотью в глазах.

– Убери своего подопечного от нее, иначе я за себя не ручаюсь, – я сам не замечая, сказал это с такой злостью его Путнику, что у последнего искривилось лицо. Он никак не ожидал это услышать от меня, но я был слишком взбешен этим мальчишкой. Путник быстро подошел к своему человеку и что-то шепнул на ухо.

– Спасибо, но я сама оплачу свой кофе, – спокойно и холодно сказала Энни, давая понять, что не заинтересована в этом.

– Коршун, – выругался я вслед уходящему парню и, повернувшись к Энни, вздохнул. – Энни хватит пить столько кофе… кофеманка ты моя! Твоя бабушка не одобрила бы это, в твоем положении вредно пить его в таком количестве.

Глава 5

Энни с Джен забрали свой кофе и направились в парк, чтобы немного прогуляться на свежем воздухе. Я внимательно смотрел на Энни и понимал, что с Джен ей очень комфортно, она была расслаблена, во время разговора она не подбирала слова, боясь быть непонятой. Она знала, что ее любят, понимают и относятся с заботой.

– Мне звонила Мэри, завтра она устраивает вечеринку. Она просила спросить у тебя, пойдешь ли ты? – спросила Джен.

– А сама побоялась спросить? – с улыбкой произнесла Энни. – Нет, наверное.

– Да мы если честно, все тебя немного побаиваемся. Все твои выходы в свет очень легко посчитать, потому что они уместятся на одной руке. Я никогда не спрашивала тебя об этом. Ты, что, нас избегаешь? Ты настолько нас всех не любишь? – усмехнулась Джен.

– Дело не в том, что я вас не люблю, я вас очень люблю, но мне тяжело потом после этих встреч. Я вспоминаю всех людей, вспоминаю эмоцию каждого, выражение лиц, движения рук, слова, которые они произносили, анализирую их состояние, настроение, насколько они счастливы и довольны жизнью. Я не знаю, все ли так делают, но я понимаю, что делаю это неосознанно. Во время встречи, я не отдыхаю и развлекаюсь, а наблюдаю и сканирую людей. – Энни ненадолго замолчала, размышляя. – Нет, наверное, сначала я чувствую состояние человека, затем я слежу за каждой мелочью в его поведении. Я смотрю, как он ест, как пьет, о чем говорит и с какой интонацией, как он реагирует на слова другого человека. Если я увижу, что у человека комплекс или он травмирован какой-либо ситуацией, то я начну думать в чем причина, и как ему можно помочь ее решить, но единственное, чему я научилась, то это не поднимать эту тему и не пытаться помочь, – она подняла голову, смотря в небо. – Как бы это сказать, я вижу то, о чем молчит человек. Так же я думаю, не кажусь ли я им странной, потому что не веселюсь, как все остальные. Я не люблю игры и любые действия, где ко мне будет пристальное внимание, я не то чтобы испытываю дискомфорт или стеснение, я просто не привыкла к этому. Еще с детства я не люблю выступать и участвовать в каких-либо играх, сколько бы мне не пытались их привить. Если выбирать шумную большую компанию, или уединенную встречу, то я выберу последнее, потому что мне будет тихо и спокойно. – Энни тяжело вздохнула. – Но в том и другом случае, я потом на несколько дней, а порой и недель застреваю в этой встрече, я все вспоминаю, все думаю и думаю, ищу ответы на вопросы, на которые не ответила сразу. Я нахожусь в настоящем, но проживаю прошлое. Это изматывает. Я так завидую тем людям, которые проживают день и забывают все. У меня не получается. Я могу вспомнить разговор с незнакомкой на вокзале 10 лет назад и прожить заново ту встречу. Я могу вспомнить черты ее лица, цвет волос, положение ее рук, и как она несла в себе боль от потери сына. Иногда, вспоминая или думая о другом человеке, я не просто вспоминаю ситуацию, представляю его внешне, а переношу его состояние на тот момент на себя, то есть я начинаю испытывать его чувства. Это больно, это меня выматывает. Я как будто проживаю не свою жизнь, а жизни других людей.

– Ты испытываешь такие чувства от любой встречи? То есть после нашей встречи ты тоже будешь думать обо мне долгое время?

– И да, и нет. Бывают легкие встречи, от которых остается тепло и приятное послевкусие, как с тобой, а бывают и тяжелые. Но самое интересное, что я люблю больше тяжелые встречи и травмированных людей, тех, кому в жизни достались испытания. Эти люди глубже и сильнее, они думают и смотрят на жизнь по другому. Люблю людей, которые долго были в одиночестве, потому что они знают цену человеческим чувствам и с трепетом относятся к людям, они уважают чужие чувства, особенно чужую боль. Они самые чистые в желании помочь другому, потому что им самим когда-то была нужна помощь. Правда, удивительно, что я люблю тех людей, боль которых я чувствую на себе. Это особый вид садомазохизма. – Энни одарила Джен своей теплой улыбкой, которая как бы говорила «не переживай, я в порядке».

– Господи, как ты с этим живешь? – немного тревожно сказала Джен.

– Отлично, я привыкла, я бы не хотела быть никем, кроме себя, мне нравится, кем я являюсь. Мне нравится видеть то, что другие не видят, мне нравится видеть правду, где ее пытаются скрыть.

Когда мы вернулись с Энни домой, уже стемнело. Я все прокручивал у себя в голове ее диалог с Джен. Я потихоньку узнавал и начинал понимать Энни. Понимал, что в ней действительно всего много, много жизненных событий, травм, чувств, и не всегда это её. Она проживает не только свою жизнь, а жизнь множества людей. В тот момент я не испытывал к ней чувства жалости, было только желание уберегать ее, я хотел, чтобы она хоть наполовину отдала мне тот груз чужих жизней, который она несет в себе.

Энни легла на кровать и укуталась в одеяле. Я просто сидел и наблюдал, как она засыпает. Услышав ее сопение, я подошел и лег с ней рядом, стараясь укутать ее своими руками. До боли в сердце мне захотелось отдать ей самого себя, отдать свое тепло, спокойствие, подарив ей безмятежность, хоть ненадолго забрать тревоги и переживания.

Тело Энни было очень напряженным, хотя она спала, я закрыл глаза и еще крепче обнял её. Я начал наращивать тепло своего тела, до таких размеров, пока Энни полностью не была окутана в вуаль моей энергии, пока не стала расслабляться. Обрывками и в хаотичном порядке ко мне стали приходить чувства Энни и жизни… чужие жизни, чувства. Я проживал и чувствовал всё то, что чувствует она. Забрать всё это я не смог, но её состояние изменилось, открыв глаза я увидел легкое свечение, которое исходило от нее. Умиротворение, нежность, жар жизни и силы идти дальше, вот что я почувствовал в ней.

Раньше я делал это со своими подопечными, но я не был уверен, что с Энни это сработает, но желал этого всем сердцем. Она лежала в моих руках, такая расслабленная, теплая, что мне не хотелось выпускать ее и уходить. Я долго думал, о том, что увидел в Энни и не заметил, как провалился в сон, которого у меня не было уже два или три столетия.

Глава 6

Уже прошла неделя с той ночи, и я видел значительные перемены в ней. Энни стала больше улыбаться, взгляд стал мягче, в ней стало больше спокойствия, мягкости и уюта. В течение этой недели она рассказала своим родителям и Максу о своей беременности. Разговор с последним, конечно, дался Энни с трудом, она долго объясняла ему, что ничего не требует от него, что вступать с ним снова в отношения она не хочет, что ее совесть просто не позволила ей молчать, что это только ее решение рожать и ответственность она несет сама. Макс же откровенно признался, что не готов ни к отношениям, ни к ребенку, но, решив все-таки остаться джентльменом, он добавил, что если ей понадобиться какая-то помощь, он ей её окажет. На этом они мирно и без претензий к друг другу разошлись. Что касается родителей, они конечно были рады.

Я расположился на скамейке в парке, где Энни неспешно гуляла и наблюдал за ней. Она взяла с себя слово каждый день устраивать прогулки на свежем воздухе и, наконец-то, перестала употреблять кофе в большом количестве. Раньше, она понимала, что беременна, но сейчас она отчетливее осознавала то, что в ней зарождается новая жизнь.

– Красиво, – прервал мои мысли голос усевшегося рядом мужчины. Повернувшись, я увидел Старейшину.

– Здравствуйте, Старейшина. Что красиво?

– Беременная женщина – это всегда красиво. Нет ничего более величественного, чем женщина, дарующая новую жизнь.

– Соглашусь с Вами, – не отрывая взгляд от Энни, сказал я. – Вы не знаете, почему она отказалась от Путника?

– Оу… Раньше она сама была Путником, но захотела переродиться человеком. Ты разве не замечал, что к ней постоянно обращаются люди с проблемами, ища утешения и поддержки? – с улыбкой произнес Старейшина, увидев мое удивление.

– Замечал, – я начал вспоминать людей, которые приходили к Энни за то время, которое я был с ней, но больше меня поразило другое. – Мы можем стать людьми?

– Почему нет? Можете, она хотела почувствовать человеческую жизнь с самого начала, – он смотрел на Энни так тепло, как смотрят отцы на своих дочерей. – Как она?

– Неплохо, она чувствует, что у нее будет дочь и уже придумала имя моей подопечной. Она ласково зовет ее Амелия.

– Ты собираешься за ней присматривать, пока не родится твоя подопечная?

– Да.

– Тогда ты должен знать, что рядом с ней сдается квартира. – Лукаво улыбаясь сказал Старейшина, смотря на мою реакцию.

– Но… Правила…

– Какие правила? Вы сами создали себе правила, как вам казалось, для удобства и с верой в то, что это правильно. Я же их не создавал… Вы вроде Путники, а так похожи на людей, создаете то, что вам не нужно… – он улыбнулся, похлопал меня по плечу и ушел.

Я понимал, о чем он говорит, он хочет, что бы я принял человеческое обличие. Порой мы делаем так, помогая своим подопечным, но в большинстве случаев мы стараемся оставаться невидимыми и неосязаемыми для них.

Энни уже направлялась к дому, уткнувшись в свой телефон, не слыша ничего вокруг. Видя, что, она идет прямо на проезжающую мимо машину, я ускорил шаг и догнал её. Я понимал, что она сейчас может оказаться под колесами автомобиля. Мне ничего не оставалась делать, как принять человеческое обличие. Приблизившись к ней, я схватил её за талию и притянул к себе прямо перед машиной. Машина резко затормозила.

– Ты вообще смотришь, куда идешь?!!! – заорал водитель автомобиля.

– Во-первых, не ты, а Вы, а во-вторых, вам никто не давал права повышать на нее голос, – грубо ответил я водителю, держа Энни в своих объятиях. Водитель только фыркнул и уехал. – Вы в порядке? – обратился я к Энни.

– Да…, – немного озадаченно сказала она, освободившись из моих рук, – но теперь я не удовлетворена, почему Вы его так быстро отпустили, я не успела сказать, какой он засранец, – уже возмущаясь, затараторила Энни, смотря на меня.

– Мне его догнать? – Не выдержал я и громко засмеялся.

– А Вы можете? – парировала Энни. – Не нужно… и спасибо Вам, что одернули меня, – уже с улыбкой произнесла Энни.

– Вы точно в порядке?

– Да, спасибо за беспокойство, я пойду. – Она развернулась и направилась к своему дому, а мне оставалось только стоять и смотреть, как она уходит.

Глава 7

В последующие несколько дней я занимался обустройством своей человеческой жизни, придумывал свою историю, арендовал квартиру и наводил в ней порядок. Квартира находилась рядом с квартирой Энни и за эти два дня я только несколько раз приходил, чтобы удостовериться, что она в порядке.

Я был в своей квартире, когда услышал крик Энни и грохот. Я понесся к ней.

– Мэри, это даже не психолог, это марафон, тебе действительно это нужно или ты делаешь вид, что тебе нужно?– раздраженно начала Энни. Она включила телефон на громкую связь, положив его на стол, начала собирать все книги, которые упали с полки.

– Мне это нужно.

– Тогда просто попробуй услышать себя, чтобы узнать себя, надо просто спросить. Никогда не пробовала?

– Я что, больная!? Нет, конечно, я думала много, но не разговаривала с собой.

– Ты удивишься от того, что услышишь. – Энни сделала глубокий выдох, пытаясь успокоиться, и продолжила. – Все, что нас окружает – книги, фильмы, случайный разговор… все это помогает нам увидеть себя, разобраться в себе и понять лучше, – она ненадолго замолчала, – ты просто не хочешь это видеть, не хочешь видеть себя, и показать себя другим. А знаешь почему?

– Почему?

– Боишься, что тебя такой не полюбят. Люди, вообще, боятся самих же себя, потому что думают, что их настоящих никто любить не будет, но в то же время находиться долгое время с людьми, которые их совершенно не знают, это для них нормально. – Энни начала нахаживать круги по квартире, забыв о книгах. – Я убеждена, что на все вопросы, которые ты задашь, ты уже знаешь ответ, слова другого человека нужны вам лишь для подтверждения. Все психологи, коучи, тренинги, учат вас и готовят к тому, что в какой-то день вы заговорите с самим собой. Но, к сожалению, не все люди до этого дойдут, люди лукавят и боятся самих же себя.

– Ты чего такая злая, гормоны скачут?

– Мэри, да не гормоны это, и не злая я, это мое обычное агрессивно-раздраженное состояние, ты же знаешь, что меня порой уносит куда-то, когда мы обсуждаем такие темы.

– Мы с тобой два дня назад разговаривали и у тебя было совершенно другое настроение? Что случилось? Колись!

– Я не чувствую его уже второй день! – после долгого молчания, она ответила так, как будто сама не хотела в это верить.

– Кого?

– Его.

Я смотрел на нее и надеялся, что она говорит про меня, очень надеялся.

– Ты ищейка что ли? Не чувствует она, – Мэри тяжело вздохнула. – Энни, я знаю тебя уже несколько лет, я знаю, что у тебя есть какие-то способности, ты не раз подтверждала это, но сейчас ты совсем меня пугаешь. Ладно, мне пора бежать. Пока… и спасибо.