Одна неизменная истина

Часть первая: «Имя дракона».

Глава 1

А́маран И́ддин всегда считал осень самым отвратительным временем для путешествий. Если бы у него была возможность, он переждал бы вчерашнюю грозу в уютном доме своего учителя, а сегодня не тащился по грязным размытым дорогам, хлюпая сапогами по лужам и старому, истрёпанному ковру осеннего леса. Если бы он мог, то отложил бы это путешествие по меньшей мере до середины весны, но его учитель по имени Иллио́л был не менее упрям, чем сам Амаран. Волшебник никак не мог взять в толк, отчего «знакомство с драконом» не может подождать ещё немного, и потому покидал дом учителя с большой неохотой, хотя и никогда не был против приключений.

Насвистывая весёлую песенку, совершенно неподходящую к такой пасмурной погоде, и всем своим видом при этом выказывая презрение к слякоти, грязи и дождю, накрапывающему с неба, Амаран брёл на юг, к горам Гилимба́рг, где издавна обитали драконы.

Нехоженые поля и луга, по которым проложил свой путь волшебник, сменились редкой рощицей. Справа от него тянулась горная гряда, а слева слышался грохот разбивающейся о камни речной воды. Судя по карте, уже совсем неподалёку отсюда могла начинаться Сонная чаща. Амаран никогда не бывал в ней, и, при всей своей страсти к путешествиям, не горел желанием исправить это упущение – из книг и из рассказов учителя он знал, что это место забрало несчётное количество жизней. Когда-нибудь, когда он станет Великим магом, конечно, он обязательно заглянет туда, чтобы изучить и помериться силой колдовства, поглядеть, кто кого возьмёт… А пока у него было слишком важное дело и задерживаться, да и, возможно, рисковать собой, маг точно не собирался.

Учитель советовал ему идти другой дорогой, в обход, но Амаран редко слушался. К тому же он прекрасно знал, что мимо Сонной чащи можно спокойно пройти вдоль реки, и именно так и намеревался сделать. И у него не было сомнений, что это непременно получится.

Пока он не заметил, что вокруг слишком тихо.

Дождь прекратился, ветер перестал колыхать ветки деревьев, звук шагов пропадал в мягком, глубоком мхе, а шум реки больше нельзя было расслышать. В груди неприятно защемило от мысли, что он зашёл всё же глубже, чем планировал. Однако возвращаться волшебник категорически не собирался, это означало бы признать, допустить пусть даже в теории, что он мог ошибиться и неправильно выверить свой маршрут. Амаран Иддин был слишком уверен в себе, чтобы такое предположить.

Он оглянулся, обежал взглядом сомкнувшуюся вокруг стену деревьев и пошёл дальше в тёмную чащу леса.

Никакой враждебной силы не ощущалось в клубящихся между стволами тенях.

«Уж можно подумать, я не понял бы, что это Сонная чаща, если бы там оказался! – усмехнулся своим сомнениям Амаран. – Я же не какой-то наивный эльфийский селянин, что ничего не смыслит в магии и не способен распознать угрозы!»

Всё вокруг становилось более и более неприятным, мертвенно тихим, неподвижным и затягивающим вглубь, как болото. Ноги утопали в буроватой зелени мхов, устилавших землю, над головой тяжёлым тучистым сводом нависало небо, воздух казался плотным, вязким, и с трудом прорывался в лёгкие.

Голова постепенно заполнялась туманом, который Амаран с негодованием пытался вытрясти из неё. Тревога нарастала, и больше её не могли заглушить ни насмешки, ни бесконечная уверенность эльфа в своих ощущениях и правильности выбранного пути. С недовольством он вынужден был сознаться себе, что всё-таки ошибся, однако возвращаться было поздно. Позади и со всех сторон его окружили деревья, почти не отличавшиеся друг от друга, и не дававшие подсказки о том, с какой стороны леса он пришёл и куда следует двигаться дальше.

Но даже если бы волшебник мог вспомнить обратный путь, он ни за что не согласился бы просто сбежать. Не в его правилах было отступать с намеченной дороги, и то, что эта дорога завела его в Сонную чащу – стало для него вызовом, в который он бросился с азартом.

– Пусть так, – Амаран поднял голову к чёрным ветвям и улыбнулся, довольный возможностью испытать себя. – Посмотрим, кто окажется сильнее. Или я не достоин быть Великим магом, если какая-то жалкая чащоба способна уничтожить меня!

Мысли всё больше путались, мешались в кашу, но волшебник не один год учился безупречно владеть своим разумом, и никакая магия не могла отнять у него контроль над собственным сознанием. Он снова и снова раскладывал мысли по местам и отбрасывал всё лишнее, что пыталось просочиться в голову, и уже без злости, почти с восторгом ощущая на себе воздействие незнакомых чар, стремился изучить и проникнуть в их суть.

Усталость постепенно давала о себе знать. Амаран не мог сказать точно, было это колдовством Сонной чащи, или обычной усталостью от пройденного пути. Времени с тех пор, как он отправился в дорогу, прошло порядком, чтобы ноги отяжелели, а сумка, перекинутая через плечо, успела его утомить.

«Наверняка время уже за полдень, – продолжал размышлять волшебник, поднимая глаза к небу и пытаясь за тёмными тучами уловить положение Или́ра – дневной звезды. – И без всякой Сонной чащи было бы пора остановиться передохнуть… А ей только того и надо! Думает, я не знаю!»

О том, чтобы остановиться и дать колдовству одолеть себя, не могло быть и речи. Амаран поправил сумку, подкинув её на плече, кивком головы отбросил со лба пряди светло-русых волос и вздохнул.

– Угораздило же…

С каждым шагом сонливость наваливалась всё сильнее. Нужно было что-то придумать, пока усталость не взяла над ним верх, и пока разум ещё подчинялся ему.

– Если это магия, то нужно бороться с ней… другой магией…

Амаран вспоминал различные приёмы волшебства и тут же использовал их, но если некоторые и прогоняли сон, то длилось это недолго, а силы тем временем иссякали. Чувствуя, что старания его бесполезны, он стал цепляться за каждую мысль, казавшуюся спасительной.

«Может быть, дело не в чарах!..» – Амаран глубоко вздохнул, пытаясь понять, есть ли подозрительные нотки запахов, есть ли что-то, рассеянное в воздухе, что могло так влиять на него. Он достал из сумки фляжку с водой, намочил платок и, приложив к лицу, сделал несколько вдохов. Легче от этого ничуть не стало. С раздражением он отбросил мокрый платок…

…С непреодолимой силой ему хотелось присесть под одним из этих странных, клонящихся к земле, точно усталые люди, деревьев и может всего на минутку сомкнуть глаза… Но маг усмехался над своей слабостью, бормотал под нос ругательства, подзадоривая сам себя, и бодро – последние силы души и тела тратя на эту показную бодрость – шагал по тягучему, липкому, цепляющемуся за ноги мху.

С севера наползали вечерние сумерки, и мягкие тени клубились теперь меж усталых деревьев. Постепенно до юноши стало доходить, что в этом лесу действуют неведомые и страшные чары, и ему, будь он хоть трижды магом, их не одолеть. Но Амаран не поддавался отчаянию и приводил себя в чувства совсем уж простыми методами – хлопая по щекам, впиваясь ногтями в кожу, дёргая за волосы, физической болью стараясь вернуть себя в медленно гаснущую реальность.

– Какой же из меня маг, если я не справлюсь?.. – прошептал он, опираясь плечом на ствол дерева и растирая слипающиеся глаза. – Я ведь всегда… раньше всегда справлялся!..

Мысли стремительно покидали его голову, он старался думать хоть о чём-нибудь, чтобы не уснуть, но получалось всё хуже и хуже. Встряхнув головой, Амаран со всей силы ударил себя по щеке. Боль привела его в чувства, но почти сразу же затихла, а вместе с ней стало угасать и сознание мага. Он медленно опустился, цепляясь за дерево, на мох.

«Какой мягкий» – про себя заметил Амаран, пальцами погладив бархатистый ковёр, покрывавший землю. Мир перед глазами расплывался и кружился.

– Я ведь не сдаюсь, – сказал он сам себе. – Вовсе нет. Просто нужно отдохнуть…

На душе было удивительно спокойно. Маг будто погружался в тёплое, нежное облако, тревоги и заботы оставляли его разум и сердце.

Странные, беспорядочные сны виделись ему. Мерзкие, липкие, не дающие сознанию и воле шевельнуться и дёрнуться в попытке освободиться. Он боролся с их приторной, очаровывающей силой, но постоянно проигрывал, и вновь ощущение смирения и покоя охватывало его. Точно в болоте, его душа медленно и мучительно утопала в этих снах, и чем больше старалась вырваться, с тем большей силой тянули её во тьму тяжёлые и липкие видения…

Листья с деревьев облетели, осыпались, укутав Амарана золотым одеялом. Грязь и пыль слой за слоем ложились на лицо, которое с каждым днём становилось всё уродливее от худобы. Тело эльфа слабело от бездействия, магические и жизненные силы покидали его, и теперь при всём желании он не сумел бы разорвать опутавших его чар, а если бы и сумел, то не нашёл сил выбраться отсюда. Пришедшие с весной травы оплели его руки и ноги, точно цепи, чтобы он никогда не покинул их лес…

Целая вечность минула в его погибающем сознании, в фальшивом мире снов, когда живое тепло коснулось его руки. И Амаран рванулся к нему – как к свету, блеснувшему в бесконечном и непроглядном мраке.

Волшебник не понимал, откуда пришло почти забытое ощущение тепла в его полумёртвое холодное существование. Он и не мог задавать себе такие вопросы, а уж тем более, искать им ответы. Но это слабое, почти неуловимое тепло придало ему сил и дало ориентир, к которому нужно было стремиться из холода и тьмы. Пришедшая извне сила самой жизни осторожно стала распутывать сети снов и колдовства, которыми был скован молодой маг.

Он начал ощущать самого себя, постепенно вспоминая, как управлять собственным телом. Единственная цель, самая важная, заслоняющая всё потребность заставила мага искать силы пошевелиться – любыми средствами нужно было удержать источник волшебного, живительного тепла. Медленно, превозмогая слабость и дрожь, маг разжал закостеневшие пальцы и обхватил ими чью-то ладонь. Видения стали меркнуть, извне их озарял и рассеивал слабый, но такой необходимый свет, к которому Амаран тянулся всей душой и всем рассудком…

Чужая рука вырвалась из его хватки, раздался испуганный вскрик. Волшебник открыл глаза и увидел рядом с собой взъерошенную девушку. Огромными усилиями он заставил ослабевшее тело подняться и сел в груде полусгнившей листвы и травы. Незнакомка тут же вскочила на ноги, попятилась и, казалось, готова была броситься бежать, но вместо этого в ужасе замерла, неотрывно глядя ему в глаза.

– Не бойся, прошу!.. – еле слышно произнёс маг. – Я… я ничего не сделаю тебе!.. Пожалуйста… мне нужна твоя помощь…

Хватаясь за дерево, Амаран попытался подняться, не думая о том, хватит ли сил – лишь бы пробудившая его девушка не успела убежать. Он готов был даже броситься за ней следом, только бы её свет и тепло не покинули его. Однако тело явно не собиралось помогать ему в этом. Колени мага подломились, неловко взмахнув руками, он уже приготовился встретить удар о землю… но девушка шагнула ему навстречу и, схватив за плечи, не позволила упасть.

– Держись, – шепнула она, и голос её, так же как и тепло руки, возродили в памяти Амарана ощущение слуха. В мёртвой тишине леса ему казалось, что он оглох. Собственные слова, только что произнесённые им, были неотличимы от голоса мыслей, всё это время шумевших в голове. Но её голос был не из мира снов, слишком реальный, почти осязаемо настоящий. Живой…

Маг и девушка стояли посреди леса, вцепившись друг в друга руками, чтобы не упасть, впиваясь глазами, чтобы сонное колдовство не сковало их снова.

Теперь, когда сознание начало проясняться, Амаран обратил внимание на свою спасительницу. Принадлежащая к бессмертному народу эльфов, она была примерно вдвое младше волшебника, скорее всего, ей ещё не исполнилось восьмидесяти вёсен1, считавшихся возрастом совершеннолетия в их народе. Красивое лицо обрамлялось копной тёмно-русых волос, растрёпанных, с прилипшими к ним кое-где пожухлыми листьями. Зелёные глаза её глядели на него с испугом и, почему-то, с состраданием. В другое время он задался бы вопросом, чем вызваны эти чувства – молодой, самоуверенный, не по годам сильный волшебник не привык видеть во взгляде, обращённом к нему, жалости, – но сейчас ему это было безразлично. Куда важнее была искрящаяся в этих глазах жизнь, энергия, которая так нужна была обессиленному и умирающему магу. Которую он искал во множестве глаз, но никогда не встречал столь ярко сияющей…

Он понял, что до неловкого долго они стоят, молча глядя друг на друга, почти в объятиях, и между тем теряют драгоценное время, всё ещё оставаясь во власти Сонной чащи.

– Нужно скорее выбираться отсюда, – сказал он, и девушка кивнула.

Уходить и в самом деле нужно было как можно быстрее, а лучше бы и вовсе бежать со всех ног, только ни у одного из эльфов не было на это сил. Амаран едва держался в вертикальном положении, да и то опираясь на незнакомку всем телом. Девушка почти тащила его на себе, и единственное, что он мог, это передвигать ногами, изо всех сил стараясь помочь ей.

– Как твоё имя? – решилась заговорить эльфийка, когда оба немного попривыкли друг к другу, а страх оказаться скованным сонным колдовством снова – отступил.

– Амаран, – представился он и не заметил, что сказал своё первое имя, вместо Имени мага. – А ты?

– Нио́льи, – назвалась девушка.

– И что же ты забыла в Сонной чаще? – усмехнулся через силу маг.

– Учитывая то, что я в ней нашла тебя, так ли это важно? – улыбнулась она.

– И всё-таки?

– Искала здесь одно растение для лекарства… Ты не подумай, я не совсем глупая, – девушка не смотрела на него, а потому не увидела, как Амаран усмехнулся её словам, – я ведь уже бывала в Чаще, раньше всегда удавалось вернуться, не заходить слишком глубоко… А ты как здесь оказался? Ты… прости, но ты ведь маг?..

– Допустим. Что с того?

– Я думала, на магов такие чары не действуют.

– Как видишь, заблуждалась.

– Тогда зачем ты решил пойти в Чащу?

– Тебе станет легче тащить меня, если узнаешь?

Ниольи поняла, что разговаривать её спутник не настроен, и не стала отвечать. Они вновь надолго замолчали.

С упрямством сумасшедшей Ниольи продиралась сквозь заросли Чащи, волоча за собой полуживого эльфа. Деревья стремились остановить их, хлестали по лицу ветвями, корнями пытались опутать ноги, но были бессильны перед ней. Падая, Ниольи вставала снова и заставляла подняться едва дышащего от усталости волшебника. И с шипением, негодуя, Чаща вынуждена была отступить. Такой воле к жизни она оказалась неспособна противостоять.

Выбившись из сил, девушка упала в луговую траву, и Амаран сразу же рухнул рядом. Чаща была ещё близко, но уже не могла дотянуться до них своим колдовством, где-то с другой стороны луга шумела река… На душе мага стало светло и спокойно, всё плохое теперь осталось позади. Единственное, что его беспокоило – это состояние измученной девушки, спасшей его жизнь.

– Ниольи!.. – позвал он, подползая к ней ближе. Трава высоким, густым ковром расстилалась под ними, и этот ковёр был уютнее самых мягких перин. – Что с тобой?.. Ниольи!

Эльфийка повернула к нему голову, сонно посмотрела на мага и произнесла:

– Я… очень устала… – слабым выдохом слова сорвались с губ, и она закрыла глаза, проваливаясь в сон.

Амаран взял её руку, проверил пульс и убедился, что с девушкой всё в порядке, а заодно приметил, что на запястье нет обручального браслета. Юноша поудобнее устроился на траве рядом с Ниольи и подумал, что выглядит это очень нехорошо. Не положено порядочным незамужним эльфийкам вот так запросто лежать рядом с другими, пусть даже тоже вполне добропорядочными эльфами. Эти размышления подтолкнули его к вопросу о том, насколько его вообще можно считать добропорядочным, и по каким критериям стоит оценивать такое качество… Волшебник заснул, так и не выяснив этого…

Утром, ещё не очнувшись до конца, Амаран первым делом ощутил рядом с собой что-то мягкое, приятное и тёплое. Также он заметил, что за ночь ноги и спина очень замёрзли, а вот животу и груди было тепло, даже жарко. Приоткрыв один глаз, а следом за ним второй, Амаран увидел, что лежит на том же самом лугу, где и засыпал вчера, с той лишь разницей, что теперь он обнимал Ниольи, а она обнимала его. Девушка продрогла, в её тёмных волосах поблёскивали крошечные капельки воды, оставленные туманом, платье было влажным от росы. Мокрая, холодная и дрожащая, она прижималась к нему, положив голову на руку мага, которой он бережно обнимал её плечи.

«Нет, это ещё больше нехорошо!» – заключил про себя Амаран и, стараясь не потревожить Ниольи, высвободил из-под неё правую руку.

На четвереньках, так как пытаться встать на ноги было бесполезно – больше двух шагов ему одному всё равно было не сделать – маг отправился в долгое путешествие на другой край широкого луга, к звенящей там речке. Кое-как добравшись до воды, грохочущей по камням и уступам, он сел на берегу и склонился к ней, чтобы утолить жажду и умыться, но с ужасом отшатнулся, увидев лицо, отразившееся на поверхности воды…

Волшебник не сразу решился взглянуть на своё отражение снова. Когда же он всё-таки сделал это, то преисполнился отвращением к тому существу, в которое волей Чащи обратился. Отросшие за полгода волосы грязными, спутанными прядями вились по плечам и спадали на исхудавшее лицо. Под глазами были глубокие, тёмные впадины, скулы и подбородок неестественно выпирали обтянутыми бледной кожей костями, а посиреневевшие губы дрожали от слабости. Он провёл пальцами по впалым щекам и острому, некрасиво торчащему носу, словно не веря, что это лицо и правда принадлежит ему…

«Чудовище, урод! Во что же я превратился?! – думал он, с ожесточением смывая с лица пыль и грязь, вырывая из головы прямо с волосами комья земли, листья и травинки, запутавшиеся в прядях. – Теперь понятно, чего она так испугалась, и почему так глядела на меня… Как вообще не рухнула в обморок, эту рожу увидев?! Осталась, помогла, вытащила… Удивительная…»

– Тебе немного получше? – Амаран вздрогнул от неожиданности и обернулся. Ниольи села рядом и взглянула в светлые голубые глаза мага.

– Интересно, с чего это мне должно стать лучше? – недовольно произнёс он, отвернувшись.

– Ты смог подняться и нашёл в себе силы добраться до воды, потому мне так и показалось. И незачем злиться, – спокойно ответила девушка.

Она склонилась над речкой, сложив ладони лодочкой, набрала воды и утолила жажду, а после омыла лицо и поправила растрёпанные волосы. Закончив с этим, Ниольи поднялась и протянула Амарану руку.

– Пойдём?

– Нет. Я благодарен за то, что ты спасла меня, но дальше я пойду один.

– Ладно, – согласилась она, хитро улыбнувшись. – Но я хочу посмотреть, как ты «пойдёшь».

Амаран со злостью взглянул на неё снизу вверх. Она не верит, что он способен выжить, оставшись один, что он, ослабший и обессиленный, сможет встать на ноги и идти туда, куда пожелает сам, она смеётся над ним… Ему никогда не было важно, что думают о нём другие, чего ожидают, и достаточно ли он оправдывает ожидания, важно было лишь, какого мнения о себе он сам. И сейчас себе! – не ей, а себе самому маг должен был доказать, что всё ещё способен поступать так, как считает нужным, и никакая слабость – физическая или душевная – не сможет помешать ему.

Он попробовал встать. Дрожа, опираясь на руки, слабые и тонкие, Амаран предпринял несколько безуспешных попыток, прежде чем с большим трудом всё-таки поднялся на ноги. Видел, как Ниольи было тяжело смотреть на это, и как она уже делала шаг к нему, чтобы помочь, но останавливалась под его уничтожающим взглядом.

«Хотела посмотреть, вот и смотри. Или увиденное не нравится?» – усмехался про себя маг.

Ноги подгибались, и держать равновесие было ужасно трудно. Амаран пожалел, что когда-то, когда учитель предлагал ему, он не сделал себе магический посох. Сейчас бы он здорово пригодился – не для заклинаний, а чтобы упереться им в землю и крепче стоять на ногах…

Медленно-медленно, крошечными шагами Амаран поплёлся в противоположную сторону от Ниольи. Он не знал, куда ему идти, главное, что он мог это делать, и потому делал. Ему не нужна была ни её помощь, ни чья-либо ещё, как и прежде, и он себе это доказал.

Было желание оглянуться, чтобы прочесть по глазам Ниольи, что чувствует она, однако маг сосредоточенно смотрел себе под ноги, чтобы не споткнуться обо что-нибудь и не растянуться на земле. Желание никогда и ни на кого больше не смотреть снизу вверх было куда сильнее.

– Амаран!

Про себя маг поразился, как звучит его имя на устах Ниольи. Казалось, она произносила его каждый день, и будто бы только так, сказанное лишь её голосом оно и должно звучать… Но, не подав виду, волшебник лишь еле заметно усмехнулся и не остановился. Ниольи подошла к нему и взяла за руку.

– Ну, хватит! Зачем это всё, кому ты что пытаешься доказать?.. – он молча глядел на неё, явно не собираясь отвечать. – Ты ещё слишком слаб, ты едва стоишь на ногах…

– Однако же я вполне способен идти, и в твоей помощи больше не нуждаюсь, – равнодушно проговорил Амаран, а в глазах вспыхнули искры гнева. – Так почему бы тебе не оставить меня в покое и не пойти своей дорогой?

– Потому что мы уже обменялись жизнями там, в Чаще, и я не отпущу тебя никуда в таком состоянии! – с отчаянной решимостью сказала Ниольи, и тут же опустила глаза, испугавшись и стыдясь собственной смелости. – Я… буду себя винить, если не сделаю всё, чтобы ты был в порядке, если ты уйдёшь сейчас, и с тобой что угодно дурное случится, буду думать, что это я не остановила тебя, отпустила и не спасла…

Амаран ничего не ответил, но гнев в его глазах погас, сменившись теплотой. Его тронула забота и искреннее беспокойство Ниольи за его жизнь. Она не испугалась его ужасного облика, не бросила в Чаще, рискуя погибнуть вместе с ним и не выбраться оттуда самой, а теперь волнуется, что не всё возможное могла сделать для него…

Он смотрел на неё, любуясь светом, который чувствовал в её душе, а Ниольи с трепетом ожидала его решения. Маг, конечно, не собирался выдавать своих чувств. Он обречённо вздохнул и произнёс:

– Пошли… Куда ты там направлялась?..

– В Фие́ну. Это город…

– Я знаю, что это за город, – перебил Амаран. – Твои пояснения мне совершенно не были нужны.

– В следующий раз предупреждай, хорошо? – попросила Ниольи, улыбнувшись, кажется, нисколько не задетая его резкостью, чем снова вызвала его удивление.

«Если я когда-нибудь женюсь, что само по себе маловероятно, – промелькнула нелепая мысль, – то моей женой будет Ниольи, и только она!..»

В любое другое время он испугался бы таких мыслей и немедленно их прогнал – магам, по негласному закону Запреде́лья, не положено любить и уж тем более жениться – но сейчас ему было приятно представлять её рядом с собой на протяжении всей будущей жизни. Он не забывал напоминать себе, что этого, разумеется, никогда не будет, отчего эти фантазии нравились ему ещё больше…

*      *      *

Амаран открыл глаза. В голове гудело от абсолютной пустоты. Эльф изо всех сил пытался подумать хоть о чём-нибудь, но, как назло, ничего не выходило. Он тяжело вздохнул, повернул голову в другую сторону и увидел, что находится в небольшой уютной комнатке. Рядом с его постелью, откинув голову на стену, прямо на стуле спала девушка. В сознании появилось единственное слово, сразу заполнившее пустоту мыслей. Волшебник произнёс его и не узнал собственного голоса.

– Н… Ниольи… – слабым выдохом, едва различимым, обессиленным звуком сорвалось с его губ имя, но было услышано. Эльфийка вздрогнула и проснулась, выронив пяльцы, которые держала в руках.

– Как ты себя чувствуешь? – она подошла к нему и заглянула в глаза, словно намеревалась прочесть в них ответ. – Хочешь есть? Я сейчас принесу… – девушка собиралась уйти, но Амаран успел схватить её за руку и вцепился с такой силой, что Ниольи пришлось остаться.

– Что случилось? Что с тобой?.. – спросила она, поразившись тому, как больно и крепко могли держать её запястье тонкие, узловатые пальцы изморенного голодом и чарами Чащи существа. Амаран смотрел в её глаза не отрываясь, впивался в них с жадностью, почти со страстью. Медленно сознание Ниольи погружалось в туман его серовато-голубых, мягко мерцающих глаз, и она больше не могла отвести взгляда. Маг потянул её к себе ближе, и девушка безвольно опустилась рядом с его постелью на колени. – Амаран…

– Не уходи. Пожалуйста… не оставляй меня! – проговорил он еле слышно. Маг протянул к Ниольи руку, бледные, костлявые, дрожащие от слабости пальцы дотронулись до её лица. – Ты… нужна мне. Как нужны вода и воздух, ты так же мне необходима сейчас… Ты так же рядом, в моём сердце, в моей крови, – Амаран гладил её щёку кончиками пальцев и удивлялся, почему она позволяет ему делать это, почему не отодвинется, не отбросит от себя его руку?

Жизнь покидала волшебника. Он явственно ощущал, как из тела истекают силы, как остатки колдовской энергии в нём, сопротивляясь смерти, заставляют ещё биться сердце и согревают кровь. Не будь он магом, не будь он столь могущественным магом, наполненным некогда непредставимой для многих силой, он давно был бы мёртв. Но энергия его таяла – удар за ударом, вздох за вздохом, и волшебник чувствовал, что остаётся совсем немного до того мига, когда ему нечем будет поддерживать в теле жизнь…

Неосознанно он всё сильнее сжимал руку Ниольи, стараясь зацепиться за её тепло, за тот мир, из которого он постепенно уходил. Амаран боялся, что девушка оставит его одного, и тогда ничто не защитит его от смерти, которая уже стояла на пороге комнаты. А ещё… Ниольи нравилась ему, и нравилась как-то совсем по-особому, не так, как многие женщины до неё. Легко и светло становилось в её присутствии, он наслаждался им, наслаждался возможностью смотреть на неё, слышать взволнованное дыхание… И не желал от этой девушки большего, что было совсем ему несвойственно.

– Ты… такая смелая, благородная, милосердная… – продолжал Амаран, едва ворочая языком. Его одолевала столь невыносимая усталость, точно он не спал несколько дней, глаза закрывались сами собой. Маг понимал, что если позволит себе уснуть сейчас, то никогда не проснётся, а ему так хотелось побыть среди живых подольше, подольше побыть рядом с ней! – Ты красивая, прекрасней всего, что я видел, – он всей ладонью обнял её щёку, и рука Ниольи легла поверх неё, ласково прижавшись к внешней стороне. Амаран изумился про себя, и, вдохновившись этим прикосновением, произнёс: – Ты ведь не знаешь, даже не знаешь!.. Храм Жизни, вот кто ты есть! Почему именно теперь, когда я нашёл тебя, я умираю? Какая чушь!.. – он досадливо поморщился и чуть отвернул голову.

– Должно быть, ты снова бредишь… – произнесла Ниольи, радуясь тому, что к ней вернулся дар речи.

Пылающий странными огнями, взор волшебника полностью околдовал её. Девушка не могла ни шевельнуться, ни вздохнуть, утопая в его глазах, они поглощали её мысли, сковывали рассудок, но как ни старалась она оторвать взгляда, ничего не выходило. Глаза Амарана проникали в её душу, разбрасывая искры собственного пламени, и эти искры мгновенно вспыхивали в сердце, охватывая её изнутри пожаром.

– Думай как хочешь, а я должен сказать, в бреду я или нет. Всё равно умру. Для меня не будет завтрашнего дня, чтобы откладывать…

– Перестань, не могу это слышать! – воскликнула Ниольи. – Вздумал тоже!..

– Бежать от правды? Не вижу смысла… – он устало вздохнул и снова встретился с глазами Ниольи. – Это тебе есть куда бежать, у тебя впереди будущее. А моя жизнь кончается, и всё теряет смысл, кроме несказанных слов… И чего мне бояться! – он приподнялся на постели, глаза сверкнули безумием, и Ниольи отпрянула. – Я скажу тебе то, чего не говорил никому на свете!..

Впрочем… потом… – еле слышно прошептал Амаран вместо громкого признания, на которое почти решился, и, снова упав на подушки, потерял сознание. Его рука, касавшаяся лица девушки, обмякла, и Ниольи положила её на постель, но так и не выпустила из своих ладоней жёстких и холодных пальцев волшебника.

– Ты не умрёшь, – уверенно и твёрдо сказала она. – Кем бы ты ни был, я не дам тебе погибнуть. Ведь я не выбралась бы одна, я благодаря тебе это сделала, Амаран… для тебя… И вместе, видишь, мы живы. А раз так, я останусь с тобой, пока ты не поправишься, пока буду нужна тебе, чтобы сберегать твою жизнь…

Он чуть улыбнулся, приоткрыв глаза, и насмешливо произнёс:

– Хочешь, чтобы я расплакался от умиления?

Ниольи взглянула на него с испугом и обидой. Она никак не думала, что Амаран слышит её слова, что он только притворился, будто потерял сознание, но теперь ещё и станет издеваться над ней!.. Вскочив на ноги, она выбежала из комнаты, но Амаран успел заметить, как сильно она покраснела, и засмеялся ей вслед.

«Гнусный маг! – в негодовании думала Ниольи, рухнув на табурет в кухне, – Отвратительный! Надо было бросить его в этой самой Чаще!» – глубоко вздохнув, она постаралась успокоиться и найти хоть одну стоящую причину, почему она не сделала того, что теперь казалось таким разумным… и вздрогнула, вспомнив его пронзительные глаза. Лицо её стало бледным, а взгляд неподвижно замер. Окружавший Ниольи мир растворялся, она с головой погружалась в размышления. Если бы сейчас ворвались грабители или начался пожар, она не двинулась бы с места, потому что не видела и не слышала ничего, кроме собственных мыслей и чувств.

Всё только что произошедшее девушка снова вызвала в памяти: уродливо-худое, измождённое лицо Амарана, плохо промытые тогда в ручье, а потому всё ещё грязные и нечесаные русые волосы, горящие нездоровым, жутким огнём глаза, шершавые грубые пальцы, касающиеся её щеки – и её передёрнуло от отвращения. Она поразилась сама себе – отчего жесткие, неприятные, холодные руки его так не хотела отпускать, если теперь и коснуться их ей было бы противно? Отчего не могла отвести взора от глаз его, страшных и мерцающих, как у лесных чудовищ из детских сказок? Почему такой нежностью и теплом наполнялось сердце с ним рядом, и приятная горячая дрожь, какой она не знала до этой встречи, растекалась по телу?..

Она долго сидела одна на кухне, замершая, будто в оцепенении. Но неподвижный взгляд её ожил, глаза заметались, быстро осматривая всё, что её окружало, и не останавливаясь ни на чём. Мысли так же стремительно мелькали в голове, и ни одну она не могла удержать и довести до конца, ни над одной не в силах была как следует поразмыслить. Наконец, Ниольи вздохнула, закрыла глаза и бессильно опустила голову, сознавая, что толком она так ничего и не поняла, а вместо этого ещё больше запуталась…

Когда Ниольи, точно ошпаренная, вылетела из комнаты, Амаран хоть и ощутил прилив бодрости от вызванных ею чувств, от нахлынувших мыслей, но долго продержаться в сознании не смог. Очнулся волшебник уже вечером и всей душой пожалел о том, что не умер – его окутывал пробирающий до костей холод, голова кружилась, желудок собирался вывернуться наизнанку, а от слабости он почти не чувствовал своего тела.

Невероятными усилиями эльфу удалось завернуться в одеяло и укутаться им так, что из него торчали только глаза и нос. Дрожа всем телом, Амаран свернулся клубком, притянув ноги к животу, и впервые с момента пробуждения в Чаще нашёл силы и возможность заняться своими мыслями. В отличие от Ниольи он прекрасно умел контролировать их, так как считал, что для мага этот навык гораздо важнее, чем умение точно запоминать заклинания или последовательность действий в обрядах. Кстати сказать, последним маг Амаран Иддин не занимался вовсе. Он не терпел порядка и ограничений, ему казалось, что все обряды и формулы заклинаний только сдерживают его талант и мешают настоящему волшебству. И потому выше ясности мыслей и чистоты разума он ставил только «чувствование» – особое свойство, которому он всецело доверял, и которое ни разу не подводило его.

Рассудок мага, всегда остававшийся спокойным и холодным, быстро сделал выводы из всего того, что творилось в душе и на сердце.

«Итак, Ниольи нравится мне, – с усмешкой констатировал он. – Не удивительно, впрочем. Она красивая, смелая и сильная душой. Не о каждой женщине и эти три слова можно сказать без лести. Но разве этого довольно, чтобы увлечь меня, чтобы заставить испытывать столь странную к ней… тягу. Почти магическую связь… Есть в ней что-то ещё, чего я прежде не замечал ни в ком…»

Амаран прикрыл глаза, вспоминая спокойное тепло, которое рождалось в его душе рядом с Ниольи, и странную, несвойственную ему жажду её взгляда, прикосновения к ней, звука голоса… Её энергии. Слишком живой, какую он не ожидал встретить в этом мире. Которую когда-то очень давно придумал и искал, но с годами перестал верить в свою глупую выдумку.

Он постарался восстановить все ощущения до последней детали, чтобы убедиться, что не ошибается. Энергия Ниольи казалась ему ярким пятном на блёклом полотне, метким художественным приёмом в скучном деловом письме. Так не к месту, и так приковывая к себе…

Эльф улыбнулся, мечтательно и счастливо, утвердившись окончательно в выводах и радуясь своему обретению. Но тут же согнал с лица улыбку, задумавшись о другом.

«Чушь, Иддин, – строго сказал он себе. – Ты не сегодня-завтра станешь Великим магом! И как, по-твоему, этот путь кто-то может с тобой разделить? У тебя уже есть магия, и всякий рядом с ней будет лишним. Как ты отдашь себя служению этому миру, служению своему искусству, если решишь с кем угодно связать свою жизнь?

Ниольи… Ты ничего не знаешь о ней, – продолжал холодно разбивать все мечты и желания, на секунду зародившиеся в нём, беспощадный разум. – С чего тебе взбрело в голову даже размышлять о ней, как о ком-то достойном стать рядом с тобой? Если всё, к чему ты шёл столько вёсен, не хочешь потерять – не тешь себя глупыми надеждами и детскими выдумками. Нужно скорее уезжать, выбросить эту чушь из головы… И всё будет так, как я и планировал, как и должно быть».

С сожалением он вынужден был признать, что разум его, как всегда, прав, и снова вовремя спустил с небес беспокойное сердце и остановил несовместимые с реальностью порывы души…

– Амаран?..

Увлечённый размышлениями, эльф не заметил, как девушка вошла в комнату, и чуть вздрогнул, услышав её голос прямо рядом с собой. Он открыл глаза, окинул её незаинтересованным взглядом и снова закрыл их, зарываясь в одеяло.

– Кажется, ты не спишь? – прозвучал приглушённый натянутым на голову одеялом голос Ниольи.

– Разумеется, сплю, – Амаран демонстративно перевернулся на другой бок, дабы показать, что не намерен участвовать в разговоре.

– Вот и замечательно, – не обратив внимания на это, продолжила Ниольи. – Значит, с тарелкой каши ты справишься.

Он хотел спросить, из чего она сделала этот вывод, но передумал, понимая, что ничего толкового в ответ не услышит. Ниольи сдёрнула с Амарана одеяло и настойчиво попросила подняться, чтобы она могла накормить его. Волшебник перевёл взгляд на тарелку, стоявшую на столике возле кровати – видимо, девушка принесла её с собой, когда пришла. При мысли о еде мага едва не стошнило, но он решил, что постарается перебороть себя. Ему нужно было восстанавливать силы, хотя бы для того, чтобы поскорее отсюда убраться, и, видят боги, для этого он готов был пойти на всё, даже на такие жертвы, как поедание каши!

Ниольи помогла ему сесть, опираясь на спинку кровати, и подала тарелку и ложку. То, что, по словам эльфийки, называлось «кашей», вблизи выглядело ещё более неаппетитно, чем Амаран представлял. Буроватая, коричнево-зелёная мешанина мало походила на что-то съедобное, кашей она едва пахла, зато маг уловил знакомые ароматы трав, которые часто использовал в зельях. Сначала он с отвращением посмотрел на мерзкого вида варево в тарелке, потом бросил подозрительный взгляд на Ниольи.

– Я это есть не буду, – презрительно поморщившись, он протянул тарелку обратно.

– А что, для господина Великого мага каша уже не еда? – усмехнулась девушка, хитро глядя ему в глаза.

– Какого мага? – переспросил Амаран в изумлении.

– О, я теперь всё про тебя знаю! – нарочито таинственно проговорила Ниольи, улыбаясь. – Давай, ешь, а то не стану ничего рассказывать!

С выражением крайнего омерзения Амаран взял ложку и, зачерпнув противной жижи из тарелки, положил её в рот. Он долго жевал, пытаясь в полной мере оценить вкус, который, на удивление, не показался ему таким уж невыносимо гадким, и, проглотив, с мученическим видом взглянул на Ниольи.

– Ты просто герой, – похвалила его эльфийка. – Уверена, тебе за это поставят памятник!

– Ты обещала рассказать, откуда ты про меня «всё знаешь», – напомнил маг, игнорируя саркастические нотки в её словах. Равнодушно глядя куда-то в сторону, он обречённо вздохнул и повторил свой «подвиг», положив в рот ещё одну ложку каши.

– Ты сам мне всё рассказал. Вчера весь день бредил. Говорил про какого-то Иллиола, спорил с кем-то о чёрной магии, а потом начал размахивать руками и пытался читать заклинания…

– И что, не сработали? Заклинания?

– Нет, – Ниольи покачала головой.

– Повезло, – усмехнулся он. – Ну, а дальше? Неужели я так скучно брежу? – маг с наигранной грустью вздохнул. – Жаль, я ничего не помню…

Ниольи на секунду задумалась о чем-то, но быстро очнулась и продолжила:

– Ночью с тобой что-то странное было: ты как-то сумел подняться с постели и хотел вылезти в окно, обещая убить всех драконов, а когда я попробовала остановить тебя, начал кричать, что ты Великий маг и никто тебя не удержит в здесь, в темнице… – на этих словах Амаран подавился кашей, не вовремя засмеявшись. Он долго кашлял, и сквозь кашель продолжал посмеиваться, пока лицо не покраснело, а из глаз не потекли слёзы.

– Ничего забавного тут нет, – Ниольи одарила волшебника строгим взглядом. – Мы чуть было оба не вывалились из окна, а как только мне удалось втащить тебя в комнату, ты потерял сознание и пришел в себя лишь утром.

– Утром? – нахмурившись, переспросил Амаран.

– Да. Очнулся и продолжил нести всякие глупости…

– Значит, по-твоему, глупости – это то, что я назвал тебя красивой? Или, может быть, смелой? Но это так и есть, – он посмотрел ей в глаза и почувствовал, какая дрожь пробежала по её телу от этого взгляда. Ниольи замерла, мучительно стараясь вернуть себе хоть каплю самообладания, но взор мага безраздельно властвовал над её разумом и душой. Чем дольше глядел он на неё, тем сильнее заливались румянцем щёки девушки, а сбивчивое, взволнованное дыхание учащалось…

«Боги мои, – изумился в мыслях Амаран. – Неужели и она чувствует что-то ко мне?..»

Маг хорошо разбирался в женщинах и научился безошибочно определять их эмоции и желания. Ниольи влекло к нему, этот румянец и нервно сжавшие подол платья в попытке скрыть смущение и трепет пальцы, он не мог истолковать никак иначе.

– Что это всё-таки за гадость? – неожиданно спросил Амаран, переводя взгляд на тарелку. – Если мой нос меня не обманывает, здесь гораздо больше восстанавливающего зелья, чем каши, – он старался произносить слова спокойно и размеренно, чтобы Ниольи успела сообразить, о чём он говорит, и отошла от оцепенения.

– Не понимаю, о чём ты, – она попыталась изобразить отстранённость и лёгкое удивление.

– Правда? – маг поднял брови и с улыбкой взглянул на Ниольи. – Что ж, пусть это будет на твоей совести! – весело сказал он и, протянув ей пустую тарелку, сменившимся тоном мягко и нежно произнёс: – Спасибо.

Они снова встретились взглядом, но Амаран быстро отвел глаза, зная, что Ниольи не сумеет сделать этого первой.

– Рада помочь, – ответила девушка и ушла.

Волшебник взял с прикроватного столика стакан с водой и одним глотком осушил его. Жар разливался по телу, в горле пересохло, он сбросил одеяло и, закинув руки за голову, глубоко вздохнул.

«Её влечёт ко мне, – мысленно повторил он свой прежний вывод и улыбнулся. – Удивительно… Выглядел бы я, как раньше, понял, почему, но сейчас… Я же видел себя, видел, что со мной стало!.. Разве может Такое кому-то понравиться?..»

Ниольи тоже не понимала, что происходит с ней, и на вопросы Амарана не смогла бы найти ответа. Убирая со стола магические травы, которые она использовала для зелья, замаскированного под кашу, девушка всё думала об Амаране, и, не замечая этого, улыбалась. Ей хотелось вернуться, поговорить с ним хоть о чём-нибудь, но до дрожи, до холодной испарины на ладонях она боялась встретиться вновь с его пугающими и притягательными глазами. Боялась… и вместе с тем хотела заглянуть в их туманную глубину, ещё раз оказаться в их странном сиянии…

Глава 2

Свет нетерпеливого Илира заливал комнату, и Амаран сквозь сон недовольно жмурился и всячески старался отвернуться от него. Несмотря на все его попытки, глаза по-прежнему неприятно резало от яростного блеска звезды, и долго бороться с этим волшебник не смог. Он сел на кровати, ощутив в себе гораздо большую силу, нежели вчера утром. Немного погодя, Амаран решился встать с постели. Сделав несколько неуверенных шагов по комнате и убедившись, что ноги снова слушаются его, эльф зевнул, потянулся и, раскрыв окно, полной грудью вдохнул свежий весенний воздух. Прохлада и запах черёмухи тут же ворвались в комнату, а волшебник стоял перед окном, опершись руками на подоконник и, закрыв глаза, в блаженстве поднял лицо к Илиру, точно кот, готовый замурлыкать.

«Жизнь прекрасна» – большими буквами было начертано на его лице, и он сам ещё не мог до конца поверить, что ему так хорошо и светло жить на свете.

– Амаран!

Он обернулся. На пороге комнаты стояла разгневанная Ниольи.

– Я думала, окно само распахнулось, по дому сквозняки гуляют, а это ты! – она быстро подошла к окну и закрыла его. – Тебе только простыть осталось для полного счастья!

– Знаешь, чего мне на самом деле не хватает для полного счастья? – спросил Амаран, и глаза его, секунду назад весёлые и сверкающие, устремившись на Ниольи, померкли. – Впрочем, толку нет об этом говорить.

– И всё-таки? – Ниольи подошла чуть ближе.

– Убраться бы отсюда поскорей, вот была бы радость, – Амаран пожал плечами и отвернулся к окну. – Завтра же выйду в путь, и так стеснял тебя слишком долго.

– Ещё хотя бы неделю тебе придётся пробыть здесь, – возразила эльфийка. – Ты вчера едва мог двигаться…

– Это было вчера, а сегодня мне значительно лучше.

– Но так нельзя! Ты не боишься, что…

– Пусть лучше боятся меня! – усмехнулся маг. – А уж мне с такой рожей бояться нечего!

Долгое молчание повисло в комнате, разделило их, как каменная стена. Ниольи искала доводы, достаточно веские, чтобы остановить его, но не находила. Амаран ожидал с любопытством, что сможет она придумать, но так и не дождался.

– Что ж, если ты так хочешь… – Ниольи вздохнула и не смогла договорить.

– Все думают, что маги поступают как хотят. Так вот, это неправда, – Амаран обернулся и с грустью улыбнулся ей. – Я бы рад был остаться, но не могу.

Ниольи не понимала сама, как хватило ей смелости, чтобы преодолеть разделявшие их несколько шагов, но она сделала это и обняла Амарана. Ей хотелось утешить неизвестно откуда взявшуюся в его глазах печаль, и ничего лучше девушка не придумала. Амаран на секунду задержал дыхание, изумившись, а после прижал Ниольи к себе и, опустив голову, прислонившись щекой к её виску, глубоко вздохнул. Запах её волос, головокружительный, нежный, сладкий, ни на что не похожий, заставил мага забыть обо всём, что происходило перед этим, забыть о сказанных им словах и о решении как можно скорее покинуть этот дом и его хозяйку.

– Ниольи… – мягко и ласково произнёс он, почувствовав, как девушка вздрогнула в его руках. Амаран не знал, что может ей сказать, ему хотелось повторять её имя без всякой причины. – Попроси меня остаться, если ты этого хочешь. Я исполню твою просьбу…

– Почему?.. – прошептала она, испуганная его словами, не понимая, какие чувства побудили мага сказать их.

– Потому что я сам этого желаю… – также шёпотом ответил Амаран, заставив Ниольи невольно вздохнуть от пробежавшего по телу жара.

Эльфийка хотела отстраниться от него, чтобы огонь, в который бросило её, утих, но понимала – тогда волшебник увидит, как разгорелось её лицо. Ни один мужчина прежде не прижимал её так крепко к себе. Ей было стыдно даже за свои мечты о таких объятиях…

– Я… – голос оборвался всхлипом, дыхания не хватило, чтобы произнести задуманное, – я прошу тебя…

Амаран осторожно выпустил девушку из объятий и отступил на полшага, чтобы видеть её лицо.

– Просишь о чём? – он вглядывался в её глаза требовательно и страстно, ему нужен был её ответ, весь целиком.

Ниольи подумалось, что он издевается над ней. От волнения и страха казалось, что вот-вот подкосятся ноги, а он хотел, чтобы она повторила то, что едва нашла силы сказать… Но снова отчаянная решимость, как в Чаще, наполнила её. Что было ей терять? Что её ответ мог разрушить, если ничего ещё не создалось между ними?

– Я прошу тебя остаться, Амаран, – твёрдо произнесла она. Маг улыбнулся, и это и был его ответ. Ещё мгновение они молчали, а после Ниольи продолжила, как будто приходила только эти слова сказать: – Ложись отдыхать. Тебе нужен покой, а ты ничуть не хочешь этого понять. Завтрак уже готов, я сейчас принесу, и даже не говори, что не голоден.

– Я пойду с тобой, – он перехватил её запястье и заставил остановиться, когда девушка уже развернулась, чтобы выйти из комнаты. – Не перенесу ещё один такой «завтрак в постель», не заставляй меня. Ненавижу болеть, без толку лежать и ничего не делать – я с ума схожу от бездействия и скуки! Мне только хуже станет, если буду киснуть в постели.

– Ладно, убедил, – вздохнула Ниольи и подала ему руку.

Он шёл сам, почти и не нуждаясь в поддержке, но девушка боялась, что силы, понемногу возвращавшиеся к магу, могут ему изменить. Вместе они спустились на первый этаж и прошли в кухню.

Пару минут спустя на столе перед ним оказалась тарелка с уже знакомым бурым месивом. Амаран окинул комнату взглядом и заметил на тумбе травы, которые Ниольи не успела убрать.

– Ты говорила, что в Сонную чащу пришла за каким-то растением для лекарства, – припомнил он. – Удалось хоть его найти?

Ниольи обернулась по направлению его взгляда и сразу поняла, почему он задал этот вопрос.

– Удалось, правда, совсем немного… на лекарство хватит, но про запас ничего не останется… – растерянно и смущённо проговорила она. – Хотела собрать больше, но… как ты знаешь, не вышло… – она улыбнулась, уставившись в свою тарелку, где к каше не примешано было зелье, однако выглядела она от этого не сказать чтобы сильно лучше. – Соседки сын заболел, а я немного понимаю в лечении, в травах…

– Как научилась? – с интересом спросил маг.

Ниольи рассказала о том, как по крупицам добывала любую информацию, связанную со свойствами растений, находила, а потом и сама составляла рецепты разных лекарств, и как несколько раз ей уже доводилось спасать жизни тяжело заболевших эльфов из её городка.

Она явно стеснялась того, сколь скудными знаниями обладает по сравнению с её собеседником, который учился магии всю жизнь, но всё равно рассказывала об этом с любовью и увлечённостью. Амаран порой задавал вопросы или что-то комментировал, а про себя отмечал каждое её слово и выражение лица, каждую интонацию голоса, любую реакцию, собирая из них как можно более полный образ.

«Любознательная, умная… Стремится изучить устройство природы и пытается разобраться в такой сложной области, до которой никому вокруг обычно и дела нет. В её деревне ей не у кого даже учиться…»

– Хочешь, я тебе привезу кое-какие книги? – предложил Амаран, и Ниольи с изумлением посмотрела на него. – Мне несложно будет их достать, правда.

– Я буду безмерно рада… – потрясённо проговорила она, не зная, как за такое отплатить, и как можно будет выразить ему всю благодарность, если это случится. – Ты, действительно, можешь?..

– Конечно, – он лениво отмахнулся, показывая, что для него это сущие пустяки. – Заодно, если хочешь, могу принести свои записи – учитель заставлял меня их вести, а мне они не сдались вовсе, пусть хоть тебе полезными будут.

Ниольи стала расспрашивать Амарана о его учителе и о том, как обучался он сам. Волшебник, почувствовав искренний интерес, стал подробно отвечать на все её вопросы, порой отклоняясь от темы, чтобы рассказать забавные случаи из его обучения и из жизни, или углубляясь в дебри магических законов…

Завтрак медленно перетёк в обед, ни один из эльфов не заметил, как за разговорами пролетело несколько часов. Оба они чувствовали, что не хотят отрываться друг от друга, не хотят прерывать их беседу и вместе с ней возникшую между ними незримую связь.

Как-то очень тихо и незаметно, но стремительно образовалась она, Амаран даже не успел отследить, как это произошло, и уж тем более попрепятствовать этому. Чувства не захватывали рассудок, не затмевали его волной страсти, как бывало с ним раньше. Нет, ничего подобного он не ощущал рядом с Ниольи. Она просто стала ему нужной.

Всё в его жизни как будто встало на свои места. Всё, что он искал, к чему, само того не ведая, стремилось его сердце – всё было найдено в этой девушке, сидящей напротив него. Это было нелогично, глупо, в этом не было смысла… Рассудок яростно сопротивлялся, пытаясь найти обоснование его ощущениям, взявшейся из ниоткуда связи, потребности в ней. Умом Амаран сознавал, что Ниольи никак не может быть ему полезна, ничего нет в ней такого, что может быть ему необходимо… Но вот уже который час говорил с ней, любуясь её улыбкой, искрящимися прекрасной и живой энергией глазами, тёмными волосами, блестевшими под светом Илира, точно шёлк, и понимал, что не хочет с ней расставаться. Ни одной хоть сколько-нибудь стоящей причины, по которой он хотел быть рядом с Ниольи, он не мог найти, и это его раздражало, это нарушало его привычку всему на свете знать причину…

– Пожалуй, так мы и до ужина тут просидим, – заметил Амаран. – А мне, наверное, пора идти болеть.

– Сам дойдёшь или тебе помочь? – спросила Ниольи улыбнувшись.

– Сам дойду. Но если тебе нетрудно, то я бы всё же не отказался от… твоей помощи.

Он сознательно сделал паузу, чтобы показать, что нуждается он далеко не в поддержке Ниольи, а в том, чтобы она просто была с ним рядом. Эльфийка поняла это, но не стала возражать и, подойдя к Амарану, без страха и волнения подала ему руку. Он взял её ладонь в свою так, как это происходит между влюблёнными, так, точно между ними всё уже решено… Так, будто Ниольи всегда принадлежала ему.

– Это неправильно, – испугавшись и смутившись, проговорила девушка и попыталась высвободить свою руку из руки Амарана.

– Почему? – спросил он, сразу поняв, что она имела в виду.

– Я почти не знаю тебя…

– Ты думаешь?

Ниольи подняла глаза, и, встретившись взглядом с Амараном, поняла, какую глупость сказала. Она тоже ощущала эту незримую связь, которая тянула её к магу. Ей казалось, что всегда они были частью друг друга, и всегда он был рядом с ней, только почему-то она не могла услышать его и увидеть. А теперь разделявшая их волшебная стена исчезла… И это единственно правильное – быть с ним, быть его… Разве могли они теперь существовать иначе? Разве не разрушится мир, если они попробуют идти наперекор предначертанному?..

Амаран крепче сжал её руку, чуть погладив нежную кожу, и сделал к ней шаг. Всё страшнее и ярче разгорался огонь в его глазах, и пламя растекалось по телу девушки от соприкасавшихся с ним пальцев… Ниольи не знала, что может он сделать дальше, не понимала, боялась любого из возможных исходов. Испуганно отшатнувшись, она снова попыталась вырвать свою руку из руки мага. Амаран горько усмехнулся, глядя на её выцветшее от страха лицо. Он отпустил её ладонь и вышел из кухни. Вцепляясь в перила так, что без того белые пальцы, делались ещё бледнее, эльф с трудом поднялся по лестнице и исчез за дверью отведённой ему комнаты. Ниольи с тяжёлым вздохом опустилась на стул.

«Всесильный Создатель, как же я боюсь его!.. – подумала Ниольи, вспомнив жуткое, неистовое пламя, полыхавшее в глазах Амарана. – Он весь горит в своём странном, диком огне… И не мне разделить его с ним, не мне познать его!.. Я в нём погибну».

*      *      *

– У тебя есть ножницы?

Ниольи подняла голову, оторвавшись от работы, и взглянула на Амарана.

– Совсем плохо, да? – спросил маг с усмешкой.

Он впервые с того дня, как выбрался из Чащи, смог принять ванну. Вода после его купаний превратилась в грязь. И хотя он ополоснулся в конце чистой водой из ведра, ему всё равно казалось, что на коже остаётся липковатая от пота пыль, не смытая полностью, несмотря на все его старания. Если бы Амаран сам был в силах натаскать и нагреть воды, то набрал бы ещё одну ванну, чтобы окончательно смыть с себя следы пребывания в Сонной чаще, но утруждать этим Ниольи, конечно, не стал.

Его волосы сделались намного светлее и длинными влажными прядями змеились по плечам. Новая чистая одежда, которую откуда-то раздобыла Ниольи, на истощённом теле Амарана висела даже хуже, чем его старые лохмотья, к которым он хотя бы привык. Казалось, его нарядили в просторные мешки, перевязанные на талии поясом, отчего вся фигура мага выглядела ещё более неестественно худой.

– Нет, вовсе не плохо, – оценив его внешний вид, ответила Ниольи. – Лучше, чем было, мне кажется.

– Хотя бы больше не несёт затхлыми листьями и пылью, – кивнул маг, соглашаясь. – Чья это, кстати, одежда? Сомневаюсь, что у тебя просто так дома хранятся мужские вещи на всякий случай.

– Это одежда моего брата, Ниотэ́на. И та комната, в которой ты живёшь, тоже его.

– Где он сейчас?

– На службе в крепости, довольно далеко отсюда. Приезжает время от времени отдохнуть, нечасто… Так что тебе повезло – будь он здесь, не пустил бы тебя даже на порог. Ниотэн ненавидит магию и тех, кто с ней связан.

– Как и многие, – продолжил Амаран с лёгким пренебрежением в голосе. – Не от большого ума. Впрочем, от воина он и не требуется.

– Нет, всё совсем не так, – возразила Ниольи, задетая его словами. – Мой брат… у него есть причины не любить таких, как ты.

Амаран не стал спрашивать об этих причинах, давая время Ниольи самой принять решение – рассказывать ему или нет. Маг устроился на диване и начал тщательно растирать голову, чтобы лучше просушить волосы, пока девушка задумчиво ковыряла иглой нити вышивки, над которой работала.

– Наши родители погибли, когда какой-то волшебник, проезжая через Фиену, занёс сюда колдовской мор. Тогда больше половины города заболели и умерли, так что здесь трудно найти тех, кого эта трагедия не коснулась. Если такие и есть, то это переехавшие сюда позже.

Она замолчала, тыкая иглой в свою вышивку, машинально и не замечая этого.

– Я рад, что ты осталась жива, – тихо проговорил Амаран.

– Мне повезло. Я ещё не успела заразиться, когда Ниотэн вернулся со службы и силой увёз меня из города. У родителей тогда уже появились признаки болезни… Мой брат очень рисковал, забирая меня с собой. Он не мог проверить, заразилась я или нет, пока болезнь не стала бы проявляться. Но если бы он не осмелился… я, скорее всего, осталась бы лежать трупом в общей куче погибших…

По лицу мага от её слов пробежала болезненная судорога. Он представил её мёртвой, бледной темноволосой девочкой, брошенной поверх других безжизненных тел, и ему стало неприятно, почти больно от этой мысленной картины…

– …Я считаю, у Ниотэна есть право ненавидеть ту силу, которая отняла наших родителей и унесла с собой много других невинных жизней, – продолжила Ниольи, возвращаясь к тому, с чего начался их разговор, – даже если я сама не разделяю его взглядов.

– Значит, у тебя нет ненависти ко мне, к моему искусству, ко всем остальным, кто изучает и практикует магию?

– Нет. Тот маг, который принёс колдовской мор, сам был заражён. Он не хотел гибели для остальных, не насылал проклятие… Он оказался такой же жертвой этих чар, какой стали и все, кто погиб из-за них после. Но даже если бы ненависть к магам у меня была, я бы всё равно не оставила без помощи тебя или любое другое существо, будь оно магом или нет.

Амаран улыбнулся, в глазах его ясно читалась удовлетворённость её ответом.

«Ты прошла через то же самое, что и он. Но у тебя хватило мудрости не выбирать ненависть и жестокость, – мысленно обратился к девушке маг, посчитав излишним озвучивать эти размышления. – Да, Ниольи, у каждого из нас есть право на любые чувства и мысли, право выбирать – в этом я с тобой полностью согласен. Но оно может быть использовано как разумно, так и не очень, в зависимости от разумности самого его обладателя… И в мнении о твоём брате я не изменился!»

Вслух же он сказал следующее:

– Так есть у тебя ножницы? Всё ещё жду, когда ты ответишь!

Ниольи, сбитая с толку резким изменением темы разговора, растерянно моргнула и нахмурилась, пытаясь припомнить, когда Амаран вообще спрашивал её об этом, и как их беседа могла уйти настолько в другую сторону.

– Ножницы… – пробормотала эльфийка, как бы вспоминая, что это такое. – Да, конечно есть, держи! – встрепенулась она и, быстро порывшись в коробке с разноцветными нитями, выудила оттуда необходимый предмет. – Что ты собираешься ими делать?

– Убожество это обрезать, – он повёл плечами, указывая рассыпанные по ним мокрые пряди.

– Я думала, у магов принято ходить с длинными волосами, – удивилась Ниольи.

– Что мне за дело до того, как принято у других магов? Я их дел никогда и никак не касался, с чего бы мне соблюдать их правила? – чуть раздражённо ответил Амаран. Он терпеть не мог, когда ему в пример приводили неких «других магов», рядом с которыми он в жизни себя не ставил, считая это слишком унизительным.

Ниольи не стала отвечать на его вопросы, догадавшись, что они не нуждаются в этом, и молча протянула Амарану ножницы. Он подошёл ближе и замер в изумлении. На больших квадратных пяльцах была натянута огромная, вышитая шёлком картина. Дикий сад, извитые ветви деревьев, трепещущие под невидимым ветром листья и лепестки цветов, пёстрые крылья птиц – всё вплеталось в единый, завораживающе прекрасный узор. Амаран никогда не видел картин, хоть малость выполненных так искусно и живо. Показалось, что шелест листьев, пение птиц и свежий ветерок из этого сада вот-вот ворвутся в комнату.

– Потрясающе, – восторженно выдохнул он. – Это… невероятно, Ниольи…

Эльфийка взглянула на его ошеломлённое и восхищённое лицо и улыбнулась.

– Мне кажется, что магией можно творить куда более потрясающие и невероятные вещи, да и не сидеть над каждым заклинанием полными кругами2, чтобы создать одну-единственную картину… А мои работы – просто нити и много монотонного труда.

– Тем ценнее, что ты делаешь такое без всякого волшебства… – щёки Ниольи порозовели от удовольствия, она устремила взгляд в свою вышивку с такой сосредоточенностью, точно хотела рассмотреть каждый сделанный стежок. – Собираешься продать, когда закончишь?

– Это для одной богатой дамы из столицы. Она увидела мои картины на ярмарке, когда друг Ниотэна отвозил их вместе со своим товаром. Ей очень понравились мои работы, и она заказала это, – девушка кивнула на пяльцы с натянутой тканью.

– Мне тоже… – задумчиво проговорил он, тут же пояснив, – тоже очень нравятся твои картины.

Он как будто хотел сказать что-то ещё, но передумал, и, взяв ножницы, ушёл.

До вечера Амаран не показывал носа из своей комнаты. Ниольи почти всё это время занималась вышивкой, а после взялась за готовку. Когда первые сумерки спустились и объяли город сиренево-серыми тенями, девушка собиралась позвать мага ужинать, но тут услышала, как хлопнула входная дверь. Зная, что в её доме может быть только один «сквозняк», она с сожалением и недовольством посмотрела на уже разложенную по тарелкам еду, и, понимая, что она остынет к их возвращению, отправилась догонять непоседливого колдуна.

Эльф с самым что ни на есть отрешённым видом прогуливался по улице, рассматривая залитые розовато-золотым светом дома и деревья Фиены. Города Ми́дриэса даже для большинства эльфов казались чем-то непостижимо странным. С земли здания часто плавно перебирались на ветви или были построены вокруг стволов деревьев, используя их в качестве основания, и мало напоминали такие простые и привычные каменные дома в родном для Амарана Илфриа́нде. Гармония природы и цивилизации, выросшей среди неё, завораживала и с непривычки заставляла рассматривать каждую постройку на пути, словно музейный экспонат.

– У вас очень интересный город, – заметил Амаран, когда Ниольи нагнала его, будто ждал её и знал, что она обязательно захочет разделить с ним вечернюю прогулку. – Ещё нигде на меня не косились более подозрительно и недружелюбно. Знаешь, когда я вернусь от дракона, я построю здесь свой собственный, настоящий дом! Непременно здесь, в этом прекрасном городе, где все шарахаются от магов!

– Ты не совсем… обычный маг, – сказала Ниольи, успев забыв, что собиралась вернуть Амарана домой. – Даже для мага твой облик…

– Знаю. Я урод, ну и что ж теперь? Зато у меня будет мой дом. Говорят, очень хорошо иметь свой дом. Правда, в мире много чего говорят, но кое-что из этого всё-таки стоит проверить… Нет, мне определённо здесь нравится! – заявил Амаран и жутко улыбнулся шедшему им навстречу эльфу, которого заметно передёрнуло от его оскала.

– У тебя никогда не было своего дома? – Ниольи стало грустно от его слов и сделанного из них предположения.

– Нет, – ответил он с безразличным видом, показывая, что не находит в этом чего-то достойного печали. – Я жил у моего учителя, Иллиола. Он заменил мне и отца, и мать, это самое мудрое существо из всех живущих в Запределье.

– А что случилось с твоими родителями? – начала расспрашивать Ниольи, радуясь возможности хоть что-то узнать об Амаране, который, так много и подробно рассказывая о магии, мироустройстве и разных науках, почти не касался в разговоре своей жизни и прошлого. Ниольи видела в его глазах бесконечную глубину души, которую он никому не собирался показывать, и ей хотелось узнать её, раскрыть крепко запертые волшебником двери, то ли назло Амарану, то ли из природного любопытства.

– Отец был дипломатом, – с тем же равнодушием произнёс маг, но эльфийка ощутила его внутреннее напряжение, как бы он ни пытался его скрыть, – утонул в море, когда плыл в земли чародеев. А мать с горя повредилась в уме, и я не захотел с ней оставаться. Повезло, что Иллиол взял к себе, кто его знает, что бы из меня без него выросло! – он усмехнулся.

– Мне жаль… – вздохнула Ниольи, с состраданием посмотрев на Амарана, но тот отмахнулся:

– Брось! Ерунда, уж сотня вёсен минула. Что мне, скорбеть об этом всю жизнь? Похоже по мне, что я сильно от этого страдаю по сей день? – он искренне и оттого невыразимо обаятельно улыбнулся, туманные глаза озарились лазурно-голубым сиянием.

– Нет, не похоже, – согласилась девушка, невольно улыбнувшись от взгляда на него. – Но я всё-таки…

– Из приличий, я знаю, – снова прервал её маг. – И, как по мне, из приличия говорить то, чего не чувствуешь, ещё более неприлично. В молчании и то приличия больше, чем в пустых словах.

– Я не из приличия, Амаран. Мне правда жаль, даже если сейчас это не терзает тебя, что в твоей жизни были такие потери. Это искренне.

Он остановился посреди улицы, задумчиво глядя себе под ноги. Улыбка его изменилась, стала ласковой и мягкой. Руки его несколько раз быстро и нервно сжались в кулаки и тут же разжались. Маг боролся с желанием прижать Ниольи к себе и не отпускать, может быть, никогда в этой жизни… Когда Амаран поднял на неё взгляд, эльфийка вздрогнула от нежности и теплоты в его глазах, проникавших в самое сердце…

– А впрочем, я вот сказал, – продолжил он тем же тоном, что говорил до этого, и уверенным шагом снова пошёл вперёд, – что не страдаю от произошедшего, а всё-таки, море я ненавижу, уж не знаю, потому или нет. И корабли ещё тоже ненавижу. И дурацких чаек, которые постоянно орали и гадили всюду!

Ниольи нервно усмехнулась и будто смутилась от этих слов.

– Значит, ты чаек не любишь?.. – уточнила она, слишком взволнованно для такого глупого и даже бессмысленного вопроса. Амаран заметил её беспокойство и удивился, но ответил со всей своей прямолинейностью:

– Терпеть их не могу! Знаешь, сколько раз мне на голову прилетало птичьим дерьмом за то время, что я жил около моря?

– …сколько?.. – после недолгой паузы, спросила явно ошарашенная и растерянная такими откровениями и постановкой вопроса, Ниольи. Лучшего на ум ей не пришло.

Амаран от души рассмеялся.

– Я не считал!.. – ответил он. Его голос звучал ещё мягче и обворожительней от смеха. Ниольи совсем покраснела и не в состоянии была оторвать взгляда от дороги у себя под ногами. – Но я могу постараться припомнить все случаи, если тебе это важно, – добавил маг, видя её странное смятение.

– Это не… важно, – пробормотала она, выглядя совсем несчастной и расстроенной.

– Если не хочешь говорить, в чём дело, я выпытывать не стану, но знай – мне не безразлично, что тебя так беспокоит. Если чайки нагадили и тебе в душу, будь уверена, им не уйти от расплаты! Стану Великим магом, и первым делом возьмусь за них!

Ниольи улыбнулась его шутке. Все её беспокойства рядом с Амараном и его насмешливым ко всему в мире настроем казались теперь глупыми.

– Я сама чайка, – призналась она. Маг с непониманием посмотрел на неё, замедлив шаг. – Ты же наверняка это изучал, некоторые эльфы могут оборачиваться в зверей…

– Ты умеешь превращаться в птицу? – изумлённо переспросил маг. Глаза его восторженно засверкали. Ниольи робко кивнула. – Покажешь?!..

– Не сейчас!.. – испуганно пролепетала она под пылающим и нетерпеливым взглядом. – Я редко тренируюсь и… вдруг выйдет как-то нелепо…

– Какая разница? Я столько об этом читал и слышал от учителя, но ещё ни разу не удалось увидеть это лично! Прошу тебя, Ниольи!

– У нас ведь с тобой ещё будет время, правда? Я немного потренируюсь… одна. Понимаешь, Ниотэну очень не нравится, что я умею такое делать. Он ругается, если узнаёт, что я пробовала превращаться… Говорит, что это опасно… впрочем, как и всякая магия, – на этих словах Амаран, не скрывая презрения, поморщился. – И я в последнее время совсем не занималась этим, чтобы не рисковать собой… ну, и не злить брата.

– Это действительно очень опасное колдовство, – подтвердил он. – Но если за меч хвататься не с того конца или, скажем, бросаться на остриё животом, тоже можно себе навредить. Нужно быть вконец идиотом, чтобы этого не понимать. А твой дар очень редкий и прекрасный… Надеюсь, до моего отъезда ты покажешь мне своё превращение. Я так мечтал увидеть это своими глазами!..

– Конечно, – Ниольи радостно улыбнулась. – Только если ты не боишься, что я, будучи чайкой… – она не закончила. Амаран и так понял, что она имела в виду, и засмеялся. Эльфийка тоже смеялась – от глупости шутки и от того, что ей удалось развеселить волшебника.

– Не будь я магом, я бы женился на тебе, Ниольи, правда! – сквозь смех проговорил Амаран. Девушка не понимала, сказал он это в шутку или всерьёз, но спрашивать о таком было неловко.

Они дошли до окраины города, самой западной его границы. Здесь оканчивался мидриэсский лес, совсем недалеко отсюда распростёрлась Сонная Чаща, сведшая их вместе. Амаран остановился, поднял голову и взглянул на раскалённое алое небо. Лицо его стало серьёзным до мрачности.

– Я всякий бред несу, – отрешённо, но с затаённой злостью проговорил Амаран, точно сам себе. – Не хочу, чтобы ты думала, будто я обманываю тебя намеренно. Я обманываю и себя самого…

– О чём ты? В чём обманываешь?

– Я не вернусь сюда. Ни чтоб построить дом, ни для чего другого. Нельзя привязываться, если только не хочешь боли и потерь… Ни к чему и… ни к кому.

– Ты прав. Жаль только, что мы оба это понимаем, а поступаем наоборот, – сказала Ниольи. Он посмотрел на неё, грустно улыбнувшись, и рассеянно кивнул.

– Что-то со мной странное произошло здесь, – задумчиво проговорил маг, снова обращая взгляд к небу. – Не могу объяснить, сам не понимаю… Не хочу… не хочу тебя оставлять. И ведь бог знает, что будет завтра! Может, завтра дракон, с которым я должен был встретиться, испепелит меня за то, что я так сильно опоздал, может, я завтра лишусь своих сил и не смогу больше заниматься магией!.. а ты вот сейчас здесь, передо мной, в этот самый миг! – голос его обретал всё большую силу. Он не становился громче, но от каждого слова дрожь пробегала по телу Ниольи, земля и лес как будто загудели, зашумели, сливаясь с голосом мага. – Может быть, всё, что с нами случалось до нашей встречи, было только ради этого мгновения… и я боюсь совершить ошибку, боюсь что-то сделать не так, разрушить то, для чего строилась моя жизнь, – он выдохнул и твёрдо, медленно и раздельно выговаривая каждое слово, признал неприятную и тяжёлую для себя вещь. – Я боюсь потерять тебя. И хотя потерять можно лишь то, чем владеешь, а ты не в моей власти, я не хочу, чтобы ты исчезала из моей жизни.

Амаран почувствовал робкие прикосновения её пальцев к своей руке. Он ответил на них, но не посмотрел на Ниольи – взгляд его точно прирос к меркнущему зареву заката. Пальцы сплетались, ладони соединились, и эльфийка положила голову на острое плечо волшебника.

– Я не исчезну, если я нужна тебе… – тихо и нежно пообещала она, и маг удовлетворённо вздохнул, прикрывая глаза.

– Скажи, что мне стоит сюда вернуться, скажи, что будешь ждать меня! – Ниольи не понимала, просит он или приказывает, но ответила тут же, не задумываясь:

– Я буду ждать тебя, Амаран.

Рука мага, крепко обнимавшая ладонь Ниольи, дрогнула, и всё тело его дёрнулось, будто сквозь него пропустили разряд электричества.

– Забудь это имя, – изменившись в лице и в голосе, холодно и строго сказал он. – Меня зовут Иддин. Для всех и везде. А Амаран… никогда не называй меня так больше.

– Ты… назвал мне своё первое имя? – поразилась Ниольи, осознав оказанное ей доверие и честь.

– И это была моя первая ошибка.

– А вторая?

Он не ответил, с грустью в глазах улыбнувшись, потому что знал – Ниольи и так понимает всё, что Амаран не мог или не хотел выразить словами. Эта улыбка сказала ей достаточно.

Проходили дни. Ниольи со всей ответственностью отнеслась к просьбе мага не произносить его первое имя вслух и даже в мыслях старалась не позволять себе называть его Амаран, чтобы случайно не оговориться. Она не знала, отчего волшебники так трепетно относятся к своим именам, но если для них это было столь важно на протяжении многих веков, наверняка тому имелись серьёзные причины…

Иддин постепенно поправлялся: сказывалось усиленное питание, магические добавки в пищу и оздоровительные прогулки по лесу. Он помогал Ниольи по дому, между делом рассказывая о магии и о разных странах, в которых он побывал. Юная девушка, никогда не покидавшая Фиену, слушала его истории с восторгом и представляла, как могла бы разделить путешествия вместе с ним. Вечерами гуляя по городу, они рассуждали и спорили о всяческих вопросах, что принято относить к философским, делились идеями и мечтами, и всё чаще невольно проскальзывало в разговорах, как они могли бы воплощать их вместе…

С достатком хватало Ниольи ума и любопытства, чтобы глубоко проникнуться теми сложными вещами, в которые посвящал её Иддин. Она понимала мага с полуслова, а все его колкости и ироничные замечания пропускала мимо ушей или остроумно отвечала на них, приводя всё к шуточной перебранке.

Как обещала, Ниольи показала ему своё превращение в чайку – перед этим Иддин постарался предостеречь её от возможных опасностей, рассказал, сколько времени допустимо проводить в другом обличии, чтобы не потерять себя и свой разум, исходя из её опыта превращений, и что делать, если с обратным процессом возникнут проблемы. По счастью, всё прошло идеально…

Восхищённый, маг смотрел, как девушка, раскинув руки, одним грациозным прыжком поднялась в воздух, почти мгновенно уменьшаясь в размерах и обретая совсем иную форму тела. Так же свободно и легко, сделав круг в небе над поляной, она опустилась на землю, в полёте вновь превращаясь в эльфа. Иддин подхватил её, неловко приземлившуюся на ноги, чтобы Ниольи не упала.

Он довёл её, ослабевшую после сложных и изматывающих чар, до дома, крепко держа под руку, и уже по пути начал расспрашивать обо всём, что с ней происходило. Эту магию Иддин знал поверхностно, по паре книг от самих магов-оборотней и нескольким скудным исследованиям природы этого превращения, основанных на одних наблюдениях и рассказах. Ему не терпелось узнать об этом побольше, как о любом проявлении колдовства, к тому же ему недоступного…

Около месяца Иддин провёл в гостях у Ниольи. Здоровье его заметно поправилось, и даже внешне были видны изменения в лучшую сторону. Лицо не так сильно теперь уродовала худоба, и в нём проступили приятные черты, а тело окрепло, вернув себе часть утраченного в Сонной чаще веса. Долг волшебника и дорога, которую он начал прошлой осенью, но так и не завершил, всё громче с каждым днём звали его, и он чувствовал, что теперь его сил достаточно, чтобы продолжить путь.

Ранним утром Иддин покинул дом Ниольи. Илир только-только поднялся над миром, окрашивая его в светло-золотые и алые цвета. Эльфийка вышла на крыльцо, чтобы проводить мага, и в рассветном сиянии оба застыли у открытой двери, глядя друг на друга.

Слова не имели никакого смысла, девушка и маг понимали друг друга без них, словно прожили вместе многие годы. Иддин прижал её к себе, опустил голову и вдохнул полной грудью дурманящий запах её волос. Дыхание перехватило, Ниольи почувствовала, как руки волшебника сжались крепче, как чаще стала вздыматься его грудь, и слабая дрожь начала пробирать его тело – та же самая, которая всякий раз пробегала по спине от его взгляда…

– Не позднее чем через год я вернусь к тебе, если буду жив. Клянусь всем, чем могу клясться, – Иддин поцеловал её в висок – словно бросил эльфийку в неведомое ей пламя чувств, и оставил гореть в нём, отпуская из рук. Бился огонь в тёмных, синих с золотыми отблесками глазах мага, и Ниольи схватила его за плечи, не желая отпускать и отрывать от него взгляд…

– Почему? – спросила она едва слышно.

Иддин не стал отвечать, ему и нечего было ответить. Он знал одно – так будет правильно. Ниольи должна стать частью его жизни, и он вернётся к ней, ради всего того, что ждёт его, будущего Великого мага, впереди. Накрыв её маленькие руки огромными ладонями, Иддин мягким движением заставил девушку отпустить его плечи.

– Возвращайся скорей… – одними губами прошептала она.

Чуть заметно улыбнувшись, волшебник кивнул и вышел со двора.

Время тянулось так медленно, будто решило свести Ниольи с ума. Окончив свою работу и благополучно отправив заказ, эльфийка взялась за следующую, но в этот раз для себя самой. Стежок за стежком на полотне появлялись знакомые черты острого, измождённого, худого лица. С утра до вечера Ниольи сидела над пяльцами, и лишь нарисованный по памяти эскиз и пока ещё смутно напоминавший лицо Иддина контур на ткани помогали ей бороться с тревогой за него и томительным ожиданием.

В Запределье с давних пор существовала присказка «…всё равно что встретить женатого мага». Обычно она относилась к глупым россказням каких-нибудь сумасшедших, странников или пьяниц, которые начинали нести чушь про трёхглавых драконов (хотя всем известно, что у дракона может быть только одна голова), или людей-волков, которые якобы живут в землях Царда́нов. Женатый маг – словосочетание столь же противоречащее само себе, как, например, горячий снег.

Ниольи прекрасно осознавала, что с Иддином никогда и рядом не стояли тишина, покой, домашний очаг, семья и дети – всё то, что она привыкла ждать от своего замужнего будущего. Ей думалось, что её спутником на жизненном пути будет спокойный и простой, совершенно понятный ей мужчина. А что такое Амаран Иддин, и как его понимать, Ниольи так до конца и не разобралась. Одно она видела точно – это совсем не тот эльф, какого она рисовала рядом с собой в мечтах, и, вопреки им, она полюбила полную его противоположность. Или же все её мечты были не тем, чего она хотела, а тем, что было правильно хотеть…

Конечно, Иддин никогда не женится на ней. Даже если сдержит обещание и вернётся, даже если будет любить её до безумия – ему, будущему Великому магу, ни к чему была такая обуза. А жить с ним без брака будет для Ниольи ужасным бесчестием… И так наверняка по всей Фиене уже разошлись слухи и домыслы, и так скоро все будут считать её падшей, за то, что так долго жила под одной крышей с чужим мужчиной, и оба не скрывали нежных взглядов…

«И пусть! – думала Ниольи. – Никто не знает его, чтобы судить мои чувства! Никто не сможет понять того, что связывает нас! Не буду объяснять и оправдываться. Никакой вины моей нет перед ними, а кого люблю – моё только дело!»

Эльфийка сама отдавала себе отчёт, как неразумны её мысли, какие они наивные и детские. Но и другого не могла отрицать: что сильнее всего на свете ей хочется быть рядом с Иддином, в браке или любовницей, с осуждением или одобрением общества – не имело значения. И она на всё была готова ради этого.

Когда Ниотэн, старший брат Ниольи, вернулся из крепости, где он по несколько месяцев проводил на службе, девушка только и могла, что говорить об Иддине. И лишь от соседей и друзей он узнал всё в подробностях – откуда тот взялся, и что из себя представляет. Ниольи постаралась скрыть «незначительные» мелочи, вроде того, что любимая и единственная, трепетно оберегаемая сестра в его отсутствие шаталась по Сонной чаще и едва не погибла, и что возлюбленный её – жуткий уродливый колдун.

От рассказов об Иддине знакомых и соседей Ниотэн пришёл в ужас. Страх и злость мешались в нём с непониманием и беспокойством о душевном состоянии и будущем единственно близкого и родного ему эльфа.

– Мало того, что ты могла умереть, – строго, с холодным гневом говорил он, шагая по комнате из стороны в сторону, пока Ниольи молча и терпеливо слушала его, сидя за вышивальным столом. – Так ты теперь ещё и замуж собралась, за мага?

– Маги не женятся, но да, я собралась! – уверенно и жизнерадостно ответила Ниольи, стараясь не обращать внимания на ненависть и ярость в глазах брата. – Ты не любишь магов, но Иддин… он… он же не только маг! В нём много чего ещё есть, кроме этого – он умный, с ним интересно и весело…

Ниотэн фыркнул, усмехаясь.

– Весело! Так лучше бы шута полюбила, чем мага, раз собираешься на одном веселье строить всю будущую жизнь!

– Он скоро приедет, ты познакомишься с ним и сам увидишь, что он…

– Было бы на что смотреть, – эльф кивнул на вышитый Ниольи портрет Иддина. – Я не такой судьбы хотел для тебя. Не какого-то оборванного урода-колдуна!..

– Хватит! – Ниольи не выдержала, злость захлестнула её, и она вскочила со своего стула, резко и сильно оттолкнув от себя стол с вышиванием. – Хватит его оскорблять! Если ты попробуешь встать между нами, у тебя не будет сестры, Ниотэн, я обещаю!

Она, кажется, могла наброситься на него, такой обидой и гневом горели глаза девушки. Столкнувшись с ними, вся ярость Ниотэна отступила, на смену ей пришла боль, жгучая, нестерпимая… Эльф вцепился в волосы и склонил голову, сломлено и бессильно опустился на диван.

– Ниольи!.. Ниольи… – с мольбой и страданием простонал он, не поднимая головы. – Глупая девочка… Куда? Куда ты так торопишься? – Ниотэн вскинул на неё полный боли взгляд. – Ты ещё такая юная! Ты же ничего не видела и не понимаешь в этой жизни, а уже всё решила для себя!.. уже выбрала – его!..

– Прости меня… – Ниольи стало стыдно за то, как она вела себя только что, и за причинённую брату боль. Она села с ним рядом, обняла и положила голову на плечо. – Я не должна была говорить такое…

– Неужели в Фиене мало хороших эльфов? – продолжил Ниотэн, будто не слыша её извинений. – Любой из них красивее твоего Иддина, и среди них множество надёжных и ответственных, талантливых в своём деле, кто смог бы защитить тебя и обеспечить спокойную жизнь…

Лицо Ниольи как-то болезненно и зло искривилось, когда она услышала это.

– Всё у тебя так просто, – прошептала она тихо, но отчётливо.

Она не делилась с братом этими мыслями и сама старалась не думать, но сейчас он, хоть и вовсе того не желая, глубоко задел её случайными словами…

У Ниольи не было ни друзей, ни подруг. Были только приятели и знакомые, с которыми можно перекинуться несколькими фразами из вежливости, попросить помощи или оказать её, конечно, если это не будет очень уж трудным делом. Ниольи не стремилась дружить с другими эльфами, но старалась никого не обижать и по мере сил всегда оказывать поддержку. И многие считали её хорошей и доброй девушкой, но уж очень замкнутой, а потому непонятной для остальных.

Сама Ниольи замкнутой себя не считала. Чтобы никого не обидеть, она не хотела открыто показывать и говорить, что с другими эльфами ей было… неинтересно. Дома она вышивала, совершенствуя свой навык, и пела, чтобы заполнить тишину. Когда Ниотэн или кто-то из торговцев по её просьбе привозили ей книги, она уходила в чтение. Иногда писала стихи, но всегда оставалась недовольна результатом, и потому не показывала даже брату. Ей не важно было, как дела и здоровье у соседских детей – если плохо, к ней обращались за помощью, и она помогала. Её не интересовало, какого оленя удалось подстрелить вчера одному из охотников, и был ли он больше, чем рекорд прошлого года. Она не хотела знать, как развиваются отношения у той светловолосой официантки из трактира и младшего сына кузнеца – часто не могла припомнить имён тех, с кем прожила в одном городе долгие годы. Постепенно эльфы и сами перестали пытаться навязывать ей своё общество.

В её возрасте девушки давно гуляли с юношами, конечно, не заходя дальше объятий и держания за руки, узнавали друг друга, расставались, когда понимали, что характеры их несхожи, или когда пропадал интерес, и через время сходились с кем-нибудь другим. Нормальное, естественное течение жизни, но Ниольи оно обошло. Ей казалось, она недостаточно хороша и привлекательна, раз этого с ней не происходит, но, будучи честной с собой, признавала – мало с кем она согласилась бы пойти на свидание, даже если бы поклонников у неё была целая толпа.

Ниольи всегда была одна, и как бы временами одиночество ни тяготило её, она не находила вокруг себя эльфов, с которыми ей хотелось быть рядом, открывать сердце и всей душой сопереживать происходящему в их жизни…

– Да, я не вижу ничего сложного, тем более для тебя. Ты красива, о тебе до этого Иддина только хорошее было слышно, и я знаю, что многим ты нравишься. Но ведь ты же настолько закрытая и отстранённая, что ни один не решается к тебе подойти! Многие даже думают, что это я тебе запрещаю общаться с другими эльфами! Если кто-нибудь симпатичен тебе, кроме твоего Иддина, дай мне знать, я помогу всё устроить. Только выброси ты его из головы!..

– Ничего ты не понимаешь, Ниотэн… – она вздохнула и откинулась на спинку дивана. – Мне не нужен никто другой.

– Значит, в Фиене тебе никто не нравится? – гнул свою линию брат. – Ладно! Хорошо! Поступим иначе. Когда будет ярмарка, мы поедем туда вместе. Там соберутся лучшие мастера с ближайших городов, кто-нибудь уж точно покажется тебе достойнее этого… Иддина, – он явно сдержал резкие слова, которые хотел добавить к его имени.

– Почему ты так настроен против него? Ты же совсем его не знаешь… – начала Ниольи объяснять по второму кругу, но он перебил:

– А ты – знаешь?

– Нет, – к его удивлению Ниольи ответила совершенно не то, что он ожидал. – И не думаю, что смогу до конца узнать его даже за сотню вёсен рядом. Но я хочу узнавать его… ты не представляешь, как сильно я этого хочу! Понимать всё в его душе, каждую мысль и чувство ощущать и видеть… Я не хочу ни с кем другим провести эту жизнь, кроме как с ним.

– Он никогда не женится на тебе, поиграется и бросит!.. Если вообще за тобой вернётся. И ты готова обесчестить себя… – сокрушённо, с болью проговорил Ниотэн, и от взгляда его сердце девушки защемило, – пустить всё под откос… ради чего?..

– Я люблю его, – признание в чувстве очевидном и ей, и её брату, и самому Иддину, далось Ниольи тяжело, как будто камень взвалили на плечи с этими словами.

Эльф сжал подрагивающие губы, в глазах его мешалось отчаяние с невыносимым страданием. Девушка крепко обняла брата, и он прижал её к себе, словно Иддин прямо сейчас пытался отобрать её, и если обхватить Ниольи руками что есть силы, она останется с ним, с Ниотэном.

– Знаю, ты не поймёшь меня. Прежде я и сама не поняла бы! Но, может быть, когда ты полюбишь, я перестану казаться такой глупой и странной…

– Я ведь уже люблю… люблю тебя, Ниольи. Ты самое ценное, что у меня есть… – прошептал он, нежно целуя её волосы. – Я не хочу, чтобы ты разрушила свою жизнь, не хочу твоих страданий… Если этот маг сделает тебя счастливой, и я буду счастлив, но почему-то я не верю в это…

– А я верю. Знаю, что будет так, – Ниольи улыбнулась. – Всё обязательно будет хорошо!

– А если же нет… если он сделает тебе больно, если станет причиной твоих слёз – тогда я его уничтожу, – мрачно и решительно пообещал Ниотэн.

Год миновал с ухода Иддина. Вновь наступила весна, и наивные надежды эльфийки рухнули. Он не вернулся, нарушив данное ей слово. Ниольи не хотела верить, что Иддин забыл её, и всё, что говорил он ей, оказалось ложью.

«С ним наверняка что-то случилось, что-то задержало его… Но он обязательно придёт, и я дождусь! Я буду ждать столько, сколько потребуется…»

Каждый вечер, ложась спать, она представляла, как утром её разбудит стук в дверь и голос со двора, зовущий её имя. Его голос – обволакивающий, мягкий, единственный на свете, который она хотела бы слышать каждый день, и который в последний раз звучал в её доме почти полный круг назад.

«Не позднее чем через год я вернусь к тебе. Клянусь всем, чем могу клясться»

Зачем ему было говорить это, зачем что-то обещать, если Ниольи была ему не нужна? Ведь она и в самом деле ничего не могла дать ему, кроме своей любви. И если эта любовь была не нужна ему, он мог уйти, не давая никаких клятв, не говоря таких громких слов, но ведь он поклялся!

Ниольи то впадала в отчаяние, то вновь начинала надеяться и ждать. Когда Ниотэн приезжал домой из крепости, в которой служил, она старалась не плакать при нём. Ей было ужасно больно от того, что он мог оказаться прав. И всё же иногда он находил сестру безутешно рыдающей, обнимал и прижимал к себе, гладя по волосам.

– Только не делай с ним того, что обещал!.. – сквозь слёзы молила она. – Я знаю, что-то произошло, что-то помешало ему вернуться!.. Иначе он был бы здесь!..

Эльфийка не хотела допускать мысли, что Иддин, как и предсказывал её брат, оказался недостоин чувств, которые она к нему испытывала. А Ниотэн, с сочувствием и печалью глядящий на неё, насилу удерживался от укоризненного: «Я же тебе говорил!», чтобы не сделать больнее. Ниольи и так понимала, что эта невысказанная мысль всякий раз крутится в его голове.

Прошёл ещё один год. Девушка с каждым днём яснее понимала, что возлюбленный маг, чье первое имя означало «ветреный», уже не вернётся, и больше Ниольи не искала ни причин, ни оправданий. На смену отчаянию и слезам пришла решимость, злая и придающая сил.

– Иддин рассказывал, его учителя зовут Иллиол. Это известный волшебник, он живёт в Ва́йтэлосе, где-то в столице, – бормотала Ниольи, складывая вещи в сумку, – я легко смогу найти его и разузнать, что случилось с Иддином.

Она с трудом дождалась окончания отпуска брата, чтобы зазря не тревожить его своим побегом в неизвестность. Перекинув сумку через плечо и поправив плащ, Ниольи вышла из дома.

Глава 3

Иддин шагал через поле, раскинувшееся перед высокими скалами Гилимбарга и, как и прошлой осенью, насвистывал весёлую песенку, но теперь на сердце было светло и легко, и он знал этому причину. У радости и счастья, наполнявших его душу, было имя – Ниольи, и разум волшебника был целиком занят мыслями о его обладательнице. Иддин пытался сосредоточиться на драконе, пещера которого зияла чёрной каменной пастью впереди, но ничего из его попыток не вышло. Наверное, лучше всего было бы остановиться и отложить разговор, к которому он был совсем не готов, и от которого зависело ни больше ни меньше всё его будущее, но Иддин, как всегда, решил не отступать. Он смело подошёл к самому входу в пещеру и громко крикнул:

– А́ркос да́гор3 Хок-Ра́йкэ, я приветствую тебя! – и поспешил поскорее отойти назад, потому что из пещеры стал выползать огромный, сияющий медной чешуёй, дракон. С любопытством посмотрев на крошечного, по сравнению с ним, эльфа, без лишних приветствий и церемоний, он сразу же задал главный вопрос:

– Как твоё имя, маг, и как моё истинное имя?

– Я ученик Иллиола, волшебник Иддин, а твоё имя мне не ведомо… почтенный… Хок-Райкэ…

Где-то в глубине памяти прозвучали слова его учителя: «И ни в коем случае не потеряй его имени, Иддин!». Только разве Иллиол говорил ему, как по-настоящему зовут дракона? Ерунда какая! Он бы помнил, если бы ему сказали! Да и откуда бы самому Иллиолу об этом знать?

Услышав слова Иддина, дракон усмехнулся и обошёл мага кругом, рассматривая со всех сторон. Взор его был пронизывающим и цепким, сине-голубые глаза дракона смотрели сквозь тело, до самых корней души, вырывая из неё все помыслы и желания, все мысли. Как раскрытую книгу, он мысленно читал душу Иддина, а тот в оцепенении стоял перед ним и не мог шевельнуться.

Если бы Ниольи хоть раз в жизни видела дракона, то сказала бы, что у Иддина был истинно драконий взгляд. Такие особенные, бездонно глубокие глаза, полные света и пронизанного им беспрестанно меняющегося, многоцветного тумана, во всём мире были лишь у драконов… и у этого мага.

– Зачем ты явился сюда, волшебник Иддин, ученик Иллиола?

– Учитель меня отправил поприветствовать тебя и выразить почтение, аркос дагор, – отвечал Иддин спокойным голосом, не дрогнувшим от нараставшего внутри напряжения и ощущения, что он где-то совершил страшную ошибку.

– И что же, твой учитель не предупредил тебя, что случается с глупыми молодыми волшебниками, приходившими выразить своё почтение дракону, имени которого они не знали?

– Нет, он ничего мне об этом не говорил.

– Какая жалость! – дракон фыркнул, и из его ноздрей вырвались струйки сизого дыма. Иддин испугался – он прекрасно знал, что драконы начинают «дымиться» только от злости.

– Сколько тебе кругов, волшебник Иддин? – спросил дракон.

– Сто сорок два, – эльф на ходу придумал это число, не дав себе времени на раздумья.

– Ложь… – прошипел дракон. – Как назвали тебя при рождении?

– И́риан, – маг произнёс первое имя, пришедшее ему в голову – своего лучшего друга.

– Снова врёшь, – вздохнул дракон. – О чём ты мечтаешь?

– Стать Великим магом, – ответил Иддин и понял, что совершил непростительную ошибку. Он нарушил одно из трёх правил разговора с драконами: не говорить им правду.

– Молодец, – дракон усмехнулся.

Если бы Иддина попросили рассказать, как усмехаются драконы, он вряд ли смог бы ответить что-то вразумительное. Некоторые жители Запределья считают, что драконы вообще не умеют усмехаться, ибо большинство из тех, кому доводилось видеть это редкое явление, погибали от того же самого дракона, а кто и оставался жив, не в силах был описать увиденное.

– Мне открыта истина, но будь иначе, я поверил бы тебе. Ты солгал так, что я не почувствовал обмана.

Иддин очень удивился его словам. Он был уверен, что сказал дракону правду, сам не зная, что более всего сейчас желал не могущества и силы Великого мага, а возвратиться к возлюбленной Ниольи… Долго размышлять, однако, ему не позволили:

– И всё же вот мой последний и первый вопрос: как моё имя?

– Это мне неизвестно, – твёрдо произнёс Иддин, внутри леденея от ужаса. Он знал, что последует дальше, и судорожно искал варианты, как этого избежать…

– Ты зазря отнял моё время, ученик Иллиола, потому тебе придётся погибнуть.

И дракон выдохнул на мага струю огня. За миг до этого Иддин успел рухнуть на колени и, вытянув вперёд руки, возвёл над собой волшебный барьер. Конечно, это не могло ему помочь, но он должен был хотя бы попытаться спасти свою жизнь…

Содрогнувшись от жуткой боли, которой отозвалась ударившая в его магическую стену огненная волна, он едва нашёл в себе силы сдерживать её дольше нескольких секунд, надеясь, что этого хватит. Тело мгновенно прошибло потом, тут же испарившимся, из крепко сомкнутых век заструилась горячая влага… Но он выстоял. Едва пламя погасло, Иддин без сил растянулся на земле. Вместо ладоней он чувствовал невыносимую, острую боль, хотелось кричать, но лёгкие свело судорогой, и он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Сморгнув слёзы и посмотрев на свои руки, Иддин увидел, что кожа на ладонях почернела и спеклась.

– Ты знаешь, что огонь дракона плавит даже камни, маг? – совсем рядом прозвучал голос дракона.

– Знаю… – еле слышно прохрипел Иддин и зажмурился, сдерживая стон.

– Ещё ни одному воину или колдуну не удавалось выжить в моём огне. Ни доспехи, ни чары не были способны защитить их. Тебе же хватило сил устоять перед ним. Быть может, этой силы будет достаточно, чтобы справиться с долгом Великого мага.

Иддин с трудом, стараясь ни к чему не прикасаться ладонями, приподнялся с земли, сначала на колени, а после встал на ноги, снова признавая, что магический посох пришёлся бы сейчас очень кстати…

– Мне известно, для чего ты явился сюда, – продолжал дракон, внимательно наблюдая за эльфом. – И ты получишь желаемое. Отныне и навсегда называю тебя Великим магом Запределья. Не пожалей о том, что было сделано сегодня…

Вокруг что-то происходило. Мир преображался. Иддин растерянно огляделся по сторонам, пытаясь понять, что случилось с ним или со всем миром, или с ними обоими. В душу мага проникала неизведанная, мощная энергия, вплеталась в его собственную и срасталась с ней. Весь мир становился его частью, стирая границы тела. Будто обретя новый орган чувств, Иддин воспринимал немыслимые прежде вещи: теперь, не открывая глаз, он мог ощущать происходящие в каждом уголке Запределья перемены, чувствовать текущую в нём жизнь, время… Все порывы ветров и шорохи трав, все движения облаков и волнения вод, незримый поток жизни, льющийся с севера, призрачная вереница умерших, тянущаяся к югу – всё это прочно свивалось с его собственными чувствами. Он был уже не он, или же, наоборот, стал в этот момент тем, кем всегда был. Ощущая прилившую к телу силу целого мира, Иддин без страха и трепета взглянул в глаза дракону, нарушив ещё одно правило разговора.

– Когда ты покинул дом своего учителя и отправился сюда, ты знал моё имя, но потерял в пути, приобретя взамен другое. Прежде чем ты уйдёшь, я должен назвать тебе своё имя, но оно встанет на прежнее место – место того, что ты нашёл в Сонной Чаще. Согласен ты?

Иддин вымученно усмехнулся.

– Вряд ли я могу не согласиться!..

*      *      *

Ниольи скиталась по Вайтэлосу, заглядывая в каждую местную таверну и гостиницу с вопросами о маге Иллиоле и его ученике Иддине, но никто не мог точно ответить ей, где их искать. Каждый что-то да слышал про них, вот только слухи ничуть не помогали делу.

Несколько раз приходила она в столичную библиотеку в надежде встретить там кого-нибудь из магов, и в один из визитов ей повезло. Волшебник из Совета магов сообщил, что Иллиол живёт в лесу за городом, но дом его спрятан чарами и никому против воли хозяина не удастся его отыскать. В самом же Совете Иллиол появлялся нечасто, да и поймать его в городе будет непростой задачей.

Расспросила эльфийка и об Иддине, и дружелюбие на лице собеседника сменилось недовольством. Он сухо сообщил, что Иддин не является магом Совета, поскольку излишне самоуверен для своего возраста, и если он пропал, то, скорее всего, доигрался с опасной магией.

«Странно, что этого не случилось раньше» – добавил волшебник, прежде чем попрощаться.

Взятые из дома деньги постепенно закончились, а результатов путешествие Ниольи не принесло. Будь у неё больше времени, она терпеливо ждала бы появления Иллиола в библиотеке, где, по словам работников, иногда он брал книги и сдавал прочитанные. Искала бы его в лавках торговцев магическими эликсирами, куда он заходил приобрести редкие ингредиенты для зелий. Но оставаться дольше в чужом городе возможности не было.

Возвращаться домой, чтобы выслушивать возмущённые речи Ниотэна и ловить косые взгляды соседей, которые с момента появления в её доме ободранного и уродливого мага и так начали её сторониться и шептаться за спиной, ей совсем не хотелось. Однако другого выхода она не видела…

Девушка отправлялась в обратный путь в полном отчаянии. Вместе с блистательной столицей народа а́льдов4, она оставляла за спиной все надежды встретиться с Иддином и увидеть его ещё хоть раз в жизни. Слёзы затмевали глаза и размывали дорогу впереди, Ниольи смахивала их со злостью, вскидывала голову, стряхивая со щёк, ненавидела их и презирала, как и чувство, ставшее их причиной.

Ниотэн был прав – она глупая девчонка, которая ничего не знает о жизни и об окружающих. Этот маг зачем-то решил поиграть с её чувствами, а она поверила в его игру! Бросилась искать, когда он наверняка и не собирался к ней возвращаться! И если бы у неё получилось хотя бы его найти, поговорить, узнать, зачем было то обещание, если бы эта безрассудная попытка не была напрасной – ей стало бы легче. Но у неё не получилось. девушка злилась на себя, свою доверчивость и наивную влюблённость, на постигшую её неудачу, и, конечно, на Иддина, так бессовестно обманувшего её.

Дорога её вела к деревянному мостику, перекинутому через мелкую спокойную реку. Ниольи спустилась к воде, чтобы смыть слёзы, села на берегу… и разрыдалась. Безудержно и надрывно, словно что-то в ней окончательно сломилось, и вся боль вырвалась наружу с этими слезами. Ей было всё равно, если кто-то увидит её здесь в растрёпанном, заплаканном виде, для неё ничего не существовало, кроме разрывающей грудь, затмевающей глаза и рассудок густой и колючей тьмы.

– Создатель!.. – плача, воззвала Ниольи к богу Запределья, который, как рассказывали, наблюдал за своими детьми, и даже порой говорил с ними. – Мне никто больше не даст ответа, если не ответишь ты!.. Не у кого больше просить помощи… Твоим ли замыслом было разлучить нас? Или Иддин не возвратился ко мне по собственной воле, и ты не возводил преграды?.. Если слышишь меня, Создатель, дай мне узнать! Дай знак, что я ошиблась в нём, чтобы моя душа успокоилась и не ждала его, не искала, не верила!..

Она склонилась над водой и опустила в неё руку, надеясь остудить её прохладой горящие и выжигающие душу чувства.

– Но если же я не выдумала себе эту связь между нами, если мы правда должны быть вместе, прошу, помоги мне!..

Мирный плеск реки изменился, а после стал затихать. Ниольи почувствовала присутствие рядом невидимой, но огромной живой силы. Девушка огляделась, ища того, кто мог бы источать столь мощную энергию, и лишь взглянув в воду и увидев вместо своего отражения чужое лицо, поняла, что её услышали.

Седоватый пожилой мужчина с длинной бородой, первый бог Запределья, сотворивший сам этот мир и остальных восемь его богов, смотрел на неё с водной глади.

– Соз… датель?.. – не веря своим глазам, потрясённо проговорила Ниольи. Её вопрос остался без ответа – он и так был очевиден.

– Ты попросила меня о помощи, – Создатель заговорил, глядя прямо на Ниольи, отчего она могла не сомневаться – бог видит её так же ясно, как и она его. От этого понимания становилось жутко. – Но известно тебе, что ничего в этом мире не бывает просто так?

– Известно, – одними губами прошептала она. – Я заплачу любую цену.

– Такая небрежность в словах может дорого стоить. Знаешь ли ты пределы своего богатства, знаешь ли, что могу я забрать взамен? Есть много вещей, потеряв или приобретя которые даже жизнь будет казаться не слишком большой утратой.

От слов Создателя руки Ниольи похолодели, по спине пробежали ледяные мурашки. На всё ли она и в самом деле готова пойти ради того, кого так мало знает, и чья любовь могла оказаться игрой, а обещания – обманом? Девушка с трудом вздохнула и спросила:

– Чего же ты хочешь от меня?..

– Я открою тебе глаза, которые смогут зреть сквозь пространство и время, но лишь на краткий миг. Ты увидишь Иддина, и то, где он находится. Но если потеряешь его вновь и снова попросишь помочь отыскать его, твои глаза я не смогу уже закрыть.

Ниольи не была уверена, что всё это происходит взаправду, ей казалось, что наваждение вот-вот растает, и она обнаружит себя заснувшей на берегу реки. И тем не менее, даже если это окажется реальностью, она не видела ни одной причины отказываться от предложения Создателя.

– Я согласна, – сказала Ниольи, и лик бога подёрнулся рябью, растворяясь, а голос тихо произнёс:

– Тогда смотри…

Эльфийка вгляделась в воду, струящуюся по камням. Сначала она видела только дно реки, но вот, точно отражение Илира, задрожали золотые блики, и новые образы поплыли по поверхности воды, которая вдруг разгладилась и успокоилась, превратившись в тёмное зеркало.

В кабинете, залитом ярким светом дневной звезды, за столом сидел молодой эльф. Рассмотрев его лучше, Ниольи удивлённо подняла брови и с огорчением вдохнула. Нет, это был не тот, кого она ожидала увидеть… Черты лица незнакомца были гармоничными и выверенными до последнего штриха и линии – точно талантливый скульптор годами вытачивал его из камня. Что-то необъяснимо притягательное было даже в несовершенствах его, и Ниольи, хоть и расстроенная тем, что не смогла увидеть Иддина, не могла отвести глаз, заворожённо наблюдая за ним.

Странно неловкими, скованными движениями эльф в раздражении перелистывал страницы старинной книги, лежавшей перед ним, и покусывал кончик пера, которым, кстати, ничего не писал. Видимо, оно было нужно лишь за тем, чтобы обгрызать его, пока юноша искал в огромном фолианте необходимую главу. И тут он поднял глаза…

Ниольи вздрогнула, и, не поверив себе, несколько раз моргнула, чтобы убедиться, что зрение не обманывает её. Этот взгляд мог быть только у одного эльфа из всех живущих в Запределье.

«Иддин?..»

Он задумчиво глядел прямо сквозь неё. Девушка понимала, что он не может её видеть, но всё равно почувствовала себя очень неловко, будто Иддин мог поймать её за подглядыванием. Снова опустив глаза в книгу, маг пробежал взглядом по строкам и со вздохом захлопнул её.

– Чушь какая!.. – чуть сморщившись, пробормотал он, и лёгкая, радостная дрожь пробежала по телу Ниольи от звука знакомого голоса, пусть и такого раздосадованного.

– Ке́мьен… – само собой пришло ей в голову слово, и сразу за ним – знание о том, что оно значит. – Портовый город Илфриа́нда. Там я найду его… – в воде изобразился двухэтажный каменный дом на обрыве, нависающем прямо над морем.

– Спасибо! – счастливо воскликнула Ниольи, обращаясь к Создателю. – Спасибо тебе!

Вытерев с лица слёзы, отряхнув испачканный и кое-где влажный подол платья, она, не раздумывая и мгновения о том, что делать дальше, немедленно отправилась в путь.

Все три королевства эльфов разительно отличались друг от друга. Приезжая из одного в другое, казалось, попадаешь в абсолютно другой мир. Илфрианд в отличие от тихого и спокойного Мидриэса или возвышенного и высокомерно-равнодушного Вьетлаэна был для посторонних местом диким. Тёплый и переменчивый морской климат этой страны как будто способствовал развитию у её жителей такого же характера. Говоря об илфриандских эльфах, в первую очередь стоит рассказать, что они были неунывающими оптимистами, сумасшедшими весельчаками, радушными хозяевами, зачастую хитрыми обманщиками, и, что было совершенно обязательно для них, искателями приключений на свои головы. Собратья из Вьетлаэна с презрением глядели на илфриандцев и даже называли их ди́ввами5-переростками, что в некоторой степени было справедливо. Эльфы из Мидриэса своих южных соседей сторонились, так как их размеренной жизни были чужды приключения, а взрывной, непредсказуемый характер эльфов Илфрианда вызывал небеспочвенные опасения.

Стоило только Ниольи шагнуть за ворота Кемьена, как её тут же подхватило течением множества тел и потащило куда-то вперёд. Вырваться из потока чужих рук, спин, боков, которые со всех сторон окружали её, было очень непросто, идти приходилось так быстро, как только она могла, чтобы случайно кто-нибудь не налетел на неё сзади и не запнулся. Все планы были разрушены – она-то уж надеялась на неторопливую прогулку по городу, собиралась осмотреть окрестности и достопримечательности, сходить к морю, которого никогда прежде не видела, и как бы заодно поискать тот самый обрыв, где расположился дом Иддина. Теперь же главной целью было выпутаться из объятий толпы и убраться подальше от центральных улиц, на которых безумный поток смывал слишком медлительных и нерасторопных зевак.

Удивительно, но Ниольи удалось немного рассмотреть тех, кто её окружал. Кого только она не увидела здесь: среди загоревших, а то и обгорелых под Илиром лиц илфриандских эльфов, она замечала лица людей со всех концов света – от жителей северных стран Вирдилиата и Гринтэлота, сильно выделявшихся на фоне остальных бледной кожей, до смуглых царданов, обитавших далеко на юге. Столкнулась девушка и несколькими чародеями6, потом на неё налетел дэрв – низкое, маленькое существо, которое по ошибке можно было принято за ребёнка – и, что-то пробурчав, скрылся в потоке тел. Здесь были альды и гномы, а над всеми ними на тонких хрустальных крыльях парили диввы, с усмешкой глядя на жмущихся и толкающихся внизу существ.

Ниольи не успевала соображать, так быстро менялись вокруг спины и лица прохожих, сбивая её с мыслей. Она брела туда, где, как ей казалось, народу было меньше, и только одно осталось у неё в голове: «Как Иддин может жить в этом городе?!..».

Едва ей удалось выбраться из суеты безумных улиц и площадей Кемьена, она оказалась в сети переулков и дворов. Поблуждав по их лабиринту некоторое время и успев порядком вымотаться, эльфийка дошла до окраины города, где расположились богатые дома в окружении роскошных садов. Ниольи подумала, что здесь самое подходящее место для того красивого здания, которое показал ей в видении Создатель, и стала внимательнее смотреть по сторонам.

Прямая мощёная дорога вела её мимо дорогих особняков к высокому холму, край которого резко обрывался к морю, нависая над ним. В этом опасном и совсем неподходящем для строительства месте, вдали от остальных, возвышался один-единственный двухэтажный дом, обнесённый невысоким заборчиком с коваными решётками по верхнему краю. Ниольи узнала его и, самым бесстыжим образом встав на цыпочки, заглянула за забор, плохо представляя, что собирается там увидеть и что ей делать дальше. Глазам её предстал небольшой ухоженный двор, дорожка к дому и загорелая и светловолосая женщина, тщательно подметавшая крыльцо. Та сразу же заметила её и выпрямилась, опершись на метлу.

– Ты по объявлению? – спросила она, с подозрением глядя Ниольи.

– Да, – девушка кивнула. Она понятия не имела, о чём шла речь, самым важным сейчас было попасть в дом и встретится с его хозяином, а потому представившуюся возможность глупо было упускать. Что бы ни случилось после…

Непредсказуемость и некая опасность её положения вызвали в ней странный, доселе неведомый, приятно щекочущий разум и душу азарт.

Женщина, судя по всему, относящаяся к илфриандским эльфам, пошла к воротам, выглянула из-за тёмных металлических створок и оценивающе оглядела девушку:

– Значит, горничная? А что не постучала? Полезла бы через забор, если бы меня не увидела, а? – она усмехнулась. Ниольи смущённо опустила глаза.

– Я не знала, есть ли кто дома, вот и заглянула сначала проверить.

– Как тебя зовут-то? – снисходительным тоном спросила илфриандка.

– Э́льдэхин, – на ходу придумала Ниольи.

– А я Старшая. Просто Старшая. Ты уже раньше где-нибудь работала?

– Конечно. Правда, это было в Мидриэсе…

Женщина, услышав это, задумалась, в глазах её читалось очевидное разочарование.

– Отговаривать не стану, нам любые руки нужны, – сказала она. – И платят тут хорошо, видят волны. Однако работы много, и хозяин… – она понизила голос до шёпота, – он колдун и не в ладах с головой…

«Не беспокойся, – подумала Ниольи, про себя усмехнувшись, – я имею о нём представление…»

– Я постараюсь справиться, – ответила она вслух.

– Тогда идём, – Старшая открыла ворота шире, пропуская Ниольи вперёд, и та вошла во двор. – Считай, что ты принята, Эльдэхин.

После подписания договора и подробного объяснения всех условий работы Ниольи сразу же отправили убираться. Лишь тогда она оценила в полной мере, насколько огромен дом Иддина, и как много сил нужно положить, чтобы поддерживать его в чистоте. До ужина она успела протереть пыль и вымыть полы только в двух комнатах, к тому же это были комнаты двоюродных братьев мага, которые постоянно путались у неё под ногами, мешали работать и отвлекали болтовнёй, расспросами и глупыми шутками. Дом был переполнен эльфами, в нём проживала бесчисленная родня Иддина, о которой он ни словом не обмолвился за всё время, проведённое с Ниольи в Фиене.

К ужину её позвали накрывать на стол, благо кухней и всем, что там происходило, занимались Старшая и её помощница, иначе Ниольи в первый же день рухнула бы без сил. Иддин не участвовал в совместных трапезах своей семьи, его вообще не было видно, хотя из разговоров эльфийка поняла, что он дома. Поздно вечером, когда она хотела отправиться спать, Старшая поймала её на полпути к комнате для прислуги, где теперь ей полагалось жить.

– Сядь на кухне. Ближе к полуночи, а то, может быть, и к рассвету, зазвенит колокольчик. Возьмёшь поднос, разложишь по тарелкам еду и отнесёшь магу.

– Магу? – Ниольи сделала задумчивое лицо, словно старалась припомнить, о ком может идти речь. – Тому самому, о котором ты говорила?..

Старшая кивнула с пугающе серьёзным лицом.

– Его зовут Иддин. Он тут хозяин, и хотя его мать понатащила сюда своих родственников, а сам он за десять кругов может и разу не почтить нас своим присутствием, он – хозяин. Иддин колдун, страшный колдун, поменьше болтай с ним. Бог весть, что за чары он вздумает на тебе проверить, если не вовремя подвернёшься под руку, – понизив голос, сказала она. – От него можно чего угодно ждать.

– Значит, ты отправляешь меня чуть ли не на верную гибель? – усмехнувшись, спросила Ниольи.

– Смеёшься, – укоризненно вздохнула Старшая. – Но всё-таки поберегись от его колдовства.

– Постараюсь. Спасибо, что предупредила.

Старшая ушла. Ниольи устроилась за столом поудобнее и собиралась поразмыслить над всем, что произошло сегодня, так как за работой у неё не было на это ни времени, ни сил, но её начало клонить в сон. Некоторое время она добросовестно пыталась с ним бороться, но скоро усталость одолела её, и девушка задремала, опустив голову на стол. Звон колокольчика она услышала только с третьего раза и тут же как ужаленная подскочила со стула и бросилась к подносу. Разложив по тарелкам еду, разлив суп и наполнив стакан остывшим чаем, Ниольи схватила поднос и чуть ли не бегом поспешила на второй этаж.

Подойдя к комнате Иддина, она застыла в нерешительности и волнении. Сейчас она увидит его, а он – её. Столько раз Ниольи представляла, как встретится с ним, и пыталась вообразить, что он скажет и как будет вести себя: станет ли объяснять, почему исчез, начнёт ли извиняться за то, что не смог исполнить своё обещание, или посмеётся над тем, что она поверила ему и ждала?..

Дверь распахнулась перед ней сама собой, прервав размышления.

– Я могу войти? – осторожно спросила девушка.

– Надо полагать, я не просто так открыл дверь, – донёсся недовольный голос Иддина.

Наконец, она слышала его в реальности, а не во сне или в воспоминаниях, и на душе Ниольи потеплело. А может, всё дело было в том, что в Илфрианде погода давно была по-летнему жаркой, а в комнате волшебника, несмотря на это, топился камин. Грань между ней и всем остальным домом была очень чёткой – стоило Ниольи сделать шаг за порог, как она погрузилась в тепло и золотистое мерцание свечей, её окружили и обняли неуловимая атмосфера волшебства и головокружительный аромат трав, которые, вероятно, варились в котле, висевшем над огнём камина.

Иддин сидел за столом, стоящим, как и было в видении, у окна. Ниольи видела лишь его спину и склонённую над книгами голову. Едва дыша, не чувствуя твёрдой опоры ногами, Ниольи подошла к нему и поставила поднос. Чай плеснул за край стакана, золотисто-коричневые капли размазались по выпуклым серебряным узорам.

– Осторожнее! – раздражённо воскликнул маг. – Откуда у тебя руки растут? Чуть не испортила мои записи!..

– Извини… – только и смогла пробормотать Ниольи. Ей казалось, она сейчас рухнет без сознания от волнения, от слабости, накатившей на неё, когда она переступила порог его комнаты, и от того, что сам он так рядом и так далеко от неё. – Приятного аппетита, вил7 Иддин…

Он даже не взглянул на неё и взмахом руки велел убираться отсюда. Ладонь, на мгновение открывшаяся взгляду эльфийки при этом жесте, была в шрамах и рубцах, искалеченная и обезображенная ими. Кожа на ней будто бы спеклась и сжалась, застыв в уродливых складках.

– Что с твоими руками? – спросила Ниольи, бережно перехватив его за запястье.

Иддин поднял на неё взгляд. Девушка замерла в ожидании его реакции, какой угодно – удивления, испуга, радости, гнева, но то, что она увидела в его глазах, не поддавалось никакому объяснению… Во взгляде мага читалась попытка вспомнить, где он мог видеть эту девушку прежде, острое и яростное желание понять, почему ему кажутся болезненно знакомыми эти черты лица, зеленые глаза, полное любви и заботы прикосновение…

– Мы где-то встречались? – спросил он, нахмурившись.

– Н-не думаю что…

В голове Ниольи всё перепуталось. Как он может не помнить её? Как такое могло случиться? Неужели Ниотэн всё-таки был прав, и его клятвы и слова ничего не значили?..

Почти не осознавая того, что делает, эльфийка с нежностью провела пальцами по искалеченной ладони Иддина, и лишь мгновеньем позже поняла, что если он и правда её забыл, то поступок её не только наглый, но и вконец безрассудный. Расспрашивать у без того раздражённого, «незнакомого» мага про его руки – что можно было выдумать глупее? Но, раз уж вернуть слова назад Ниольи не могла, она решила не отступать.

Иддин, несколько позволяли это сделать стянувшие кожу жёсткие рубцы, развернул ладонь, давая возможность получше рассмотреть её. Вначале он собирался отправить наглую служанку куда подальше вместе с её неуместными расспросами, но теперь ему стало интересно понаблюдать, как она поведёт себя. И он наблюдал, с беспристрастным любопытством учёного, проводящего эксперимент на подопытном зверьке в стеклянной банке.

– Я могу помочь тебе, – решилась произнести Ниольи.

– Нет, – Иддин покачал головой и высвободил свою руку из тонких пальцев девушки. – Это оставил мне на память дракон, и ты, поверь, не исцелишь его отметины.

– Нет, не поверю. Позволь хотя бы попробовать…

– Что тебе за дело до меня? – спросил маг, снова раздражаясь. – Разве не боишься превратиться в лягушку? – он усмехнулся, и в глазах его сверкнули искры огня.

– Не боюсь, – спокойно ответила Ниольи. Он долго глядел на неё, и мало кто мог бы выдержать этот взгляд. Девушка не отвела глаз.

– Бесстрашная… – маг улыбнулся. – Бесстрашная и милосердная. Как зовут тебя?

– Н-н… Эльдэхин. Меня зовут Эльдэхин, – повторила она, точно пыталась убедить себя саму в том, что это её имя.

– Если ты так хочешь непременно мне помочь, то я не стану отказываться. Только не понимаю, зачем тебе это.

– Я обучалась в храме Ли́ны8 и считаю, что… – начала Ниольи.

– Ясно-ясно, – торопливо перебил её Иддин. – И как же ты собираешься избавить меня от этих шрамов?

– Когда у тебя будет время, чтобы я могла заняться лечением? – спросила она, будто в упор не слышала его вопроса.

– Завтра вечером, в три четверти оборота9, – Ниольи кивнула, показав, что её это вполне устраивает. – Приходи. Я буду ждать тебя.

Когда она ушла, Иддин долго сидел в задумчивости. Пытался читать, но слова проходили мимо его сознания, занятые перебиранием воспоминаний и попыткой найти Эльдэхин среди них. Выпив чай, маг зачерпнул стаканом зелье из котла и придирчиво рассмотрел голубовато-сиреневую мутную жидкость. Редкое лекарство, которое он готовил в надежде избавиться, наконец, от мешающих нормальной жизни шрамов, было слегка переваренным. Разговор с прислугой отвлёк его, и он забыл вовремя снять котёл с огня.

– Непростительно… – пробормотал Иддин, выплеснув бесполезное зелье обратно.

*      *      *

Утром Старшая не тревожила Ниольи, так как ей предстояло очередное полуночное дежурство. Проснувшись, девушка тихонько выбралась из дома и отправилась в город, искать всё необходимое для операции. Во-первых, следовало где-то раздобыть очень острый нож или бритву, во-вторых, найти нужные травы, и что из этого труднее отыскать в незнакомом городе, она не представляла.

Ниольи отдавала себе отчёт в том, что понятия не имеет, как действовать дальше. Все планы были разрушены – когда она отправлялась сюда, ей и в голову не могло прийти, что Иддин действительно её забыл. А потому она даже и не думала, что будет делать, если так случится. Теперь ей оставалось подстраиваться под ситуацию мгновенно, на ходу принимать решения, а заодно и пытаться соответствовать уже придуманной роли.

Ближе к обеду, найдя, наконец, среди пёстрых лавочек и палаток торговцев всё, что было нужно, девушка вернулась в дом Иддина. Старшая чуть не разорвала её.

– Ты где была?! Где ты была, унеси тебя море?!

– Меня хозяин отправил, я выполняла его поручение! – выкрикнула Ниольи, и Старшая замолчала, поражённо глядя на неё. – Он освободил меня сегодня от дел по дому, чтобы я нашла для него то, что он просил. Ему нужна моя помощь, и я…

– Помощь! – воскликнула Старшая. – О, поверь мне, Великим магам не нужна помощь! А вот… испытывать на ком-то своё колдовство – надо!..

– Не беспокойся за меня, – Ниольи улыбнулась. – Я уверена, ничего страшного Иддин со мной не сделает.

– Ты совсем не боишься его? Как его не боятся?! Да ведь он же!..

– …он не причинит мне вреда, – спокойно продолжила Ниольи. – Он маг, но это не делает его монстром и злодеем.

Старшая с сомнением посмотрела на неё.

– Решать тебе, – женщина пожала плечами. – Ты не обязана участвовать в его колдовских делах, но и запретить тебе это я не имею права. Хоть тебя и взяли для другой работы, воля Иддина в этом доме – закон, и у меня никогда не хватило бы духа пойти против неё. А вот ты отказать ему можешь. Ведь если он своими чарами тебя угробит…

– Мне нужно ещё кое-что сделать по просьбе Иддина, – Ниольи пропустила её слова мимо ушей. – Но потом я сразу же займусь работой, обещаю.

Старшая неодобрительно покачала головой, но поняла, что пытаться вразумить Ниольи бесполезно. Девушка сразу же занялась подготовкой к предстоящей операции: запарила растения, обработала кипятком купленный сегодня нож и нарезала ткани для повязок. Илир тем временем приближался к третьей четверти своего дневного пути. Когда с приготовлениями было покончено, Ниольи так же, как в прошлый раз составила на поднос еду, сложила на него нужные ей предметы и пошла в комнату мага.

– Я могу войти? – спросила она, постучав.

Ответом ей была тишина. Эльфийка прислушалась – ни шелеста бумаги, ни скрипа половиц, ни даже шороха одежды от движения. Тогда она толкнула дверь, и та легко отворилась. Иддин лежал на нерасстеленной кровати. Грудь его мерно вздымалась, лицо имело здоровый цвет, а значит, скорее всего, он был в порядке и просто спал.

Поставив поднос на стол, девушка осторожно потрясла мага за плечо.

– Иддин! – позвала она, но тот не проснулся. Заметив, что в руке он сжимает тёмно-зелёный камень, Ниольи осторожно разжала пальцы Иддина и вытряхнула его из ладони. Маг глубоко вздохнул и открыл глаза.

– Замечательная штука, не правда ли? – улыбнулся он, садясь на постели, точно только и ждал её прихода, чтобы это сказать. – Возьми, – маг кивнул на подозрительный булыжник у неё под ногами.

– Нет, спасибо, – опасливо покосившись на него, ответила Ниольи.

– Не бойся. Видишь, я живой? Всё будет в порядке.

Девушка подняла лежащий на полу камень и сразу почувствовала, как навалилась на неё усталость. Глаза моментально начали слипаться, пошатнувшись, она чуть было не рухнула на пол, но Иддин подхватил её, обняв одной рукой, а второй вырвал из пальцев эльфийки таинственный сонный камень. Как только тот был отброшен в дальний угол комнаты, к Ниольи сразу вернулись силы и бодрость.

– Я принёс его из Сонной Чащи, – не без гордости сообщил Иддин. – Три месяца назад был там, собирал образцы. Пытаюсь разобраться, что за колдовство происходит в этом месте. По-моему, вещь весьма любопытная, – Иддин поднял свою магическую находку и убрал в небольшую деревянную коробочку на столе. – Правда, если бы ты меня не разбудила, я спал бы, пока не умер от истощения.

– То есть, ты всё рассчитал?

– Разумеется.

– А если бы я не пришла?

– Что ж, – маг пожал плечами. – Невелика потеря.

Ниольи так и не поняла, о ком из них двоих он сказал последнюю фразу.

– Не знаю, как бы тут расположиться… – эльфийка огляделась по сторонам.

– Говори, как надо, я сделаю.

Заваленный книгами и бумагами стол Иддина, придвинутый одним краем к стене, Ниольи попросила перенести на середину комнаты, чтобы они могли сидеть с двух его сторон лицом друг к другу. Волшебник с лёгкостью исполнил её пожелание, магией подняв массивный деревянный стол в воздух и опустив на подходящее место, и тут же наколдовал из ниоткуда ещё один стул для себя. Девушка попыталась скрыть восхищение его силами, но судя по самодовольному лицу Иддина, у неё не получилось.

Расчистив себе достаточно места среди всяческого барахла, Ниольи собиралась приступить к операции, но, увидев в её руках нож, волшебник расхохотался.

– Что? Что ты смеёшься? – спросила Ниольи, недоумевая.

– И вот этим ты будешь лечить шрамы от драконьего огня? – уточнил он, просмеявшись. Девушка не разделяла его веселья и бросила на Иддина сердитый взгляд.

– Как мне ещё вырезать их из твоей руки?

Маг поднялся со стула и, порывшись в одном из шкафов, извлёк откуда-то из своего колдовского хлама скальпель.

– Возьми, этим сподручнее будет, – сказал он, с улыбкой глядя на её гневное и обиженное лицо.

– И зачем, интересно, тебе эта штука? – Ниольи осмотрела идеально заточенный скальпель и протёрла его тряпочкой, смоченной в спирте.

– Резать моих молодых и очаровательных жертв, зачем же ещё? – улыбка Иддина сделалась шире. – Ты ведь уже, пожалуй, наслышана о тех ужасах, которые я тут творю? Я боялся, ты не решишься снова прийти сюда…

– Вчера была ночь, и всё-таки я пришла, – со спокойной уверенностью в голосе ответила Ниольи и подняла на него глаза. – Я не боюсь тебя.

– Бесстрашная, – повторил он вчерашние слова.

«И прекрасная», – добавил маг про себя, невольно любуясь девушкой.

Ниольи не знала, что ответить на этот комплимент, и молча занялась работой. Аккуратно и осторожно она стала вырезать из ладони Иддина рубцовую ткань. Маг равнодушно наблюдал за этим, и Ниольи чувствовала, что он наложил на себя заглушающие боль чары.

– Что же нужно было сделать, чтобы после огня дракона остались такие шрамы? – спросила эльфийка, не отрываясь от операции. – Я имею в виду, обычно от тех, кто не угодил дракону, не остаётся совсем ничего, но я ещё никогда не слышала, чтобы кто-то, пусть и со шрамами, выживал в их пламени.

– Конечно, не слышала. Я первый.

– Как тебе удалось? – Ниольи с изумлением и восхищением взглянула на мага. В глазах Иддина мелькнуло удовольствие от того, что она с таким восторгом расспрашивает о его подвигах. Но внешне маг остался непоколебимо равнодушен и с лёгкой пренебрежительной отстранённостью рассказал о встрече с драконом.

– Ты всё-таки стал Великим магом? – переспросила Ниольи, чуть не забыв, для чего пришла сюда.

– Всё-таки? – удивился Иддин.

– Я… думала… – она не знала, как оправдаться, – все маги хотят стать… Великими магами. Разве нет?

– Понятия не имею, я у них не узнавал, и мне безразлично.

Дальше разговор зашёл о Сонной Чаще, и Иддин поведал ей историю, которую девушка знала не хуже его – историю о том, что случилось две весны назад. Только ни слова в ней не было о Ниольи. По рассказу мага выходило, что он сам поборол колдовство Чащи и сам, без чьей-либо помощи, смог выбраться из неё. После он с месяц прожил в Фиене, приходя в себя и восстанавливая силы, но и рассказывая о родном городе эльфийки, он не упомянул её саму. В его воспоминаниях она была тщательно стёрта, вырезана, вырвана.

Девушка слушала его и не поднимала взгляда, боясь, что слишком многое Иддин может увидеть в её глазах. Тем временем работа её подходила к концу.

– Снимай своё колдовство, – сказала Ниольи. Маг улыбнулся.

– Чувствуешь мои чары?

– Да, и они помешают тому, что я хочу сделать.

– Другим чарам, – подтвердил Иддин. – Так ты… ведьма?

– Нет, я совсем не умею… – попыталась возразить Ниольи.

– Ты не знаешь всего, что умеешь. То, что ты собираешься сделать, тоже колдовство.

Девушка не захотела спорить. Она наложила на растерзанные скальпелем ладони размоченный в лечебном растворе широкий тёмно-зелёный лист. Иддин сморщился, зашипел от боли и отвернул голову. Ниольи тоже нахмурилась, ей совсем не хотелось причинять любимому страдания. Как можно плотнее примяв этот лист, она положила в углубления ран маленькие комочки из трав и крепко-крепко обвязала руки бинтами.

– Вот и всё. Утром нужно будет поменять лист и перевязать заново. Зарастёт быстро, только ни в коем случае не пользуйся магией. Даже в мелочах, иначе…

– Собьётся твоё колдовство, – закончил Иддин вместо неё.

– Нет же, я не…

– А хочешь, расскажу, как оно работает, и почему ты, сама того не зная, лечишь меня магией? – предложил он. В глазах его сверкали искры азарта.

– Разве это не большой-большой секрет всех волшебников? – с усмешкой спросила Ниольи.

– Я тебе доверяю, – со всей серьёзностью, даже некоторой суровостью, произнёс Иддин. И в мгновение лицо его изменилось, сделавшись хитрым и весёлым, глаза приняли зелёный цвет, и ухмылка расползлась по губам. – Всё равно ты ничего не поймёшь!

Разговор начался с основ магии, но со временем перешёл на рассказ Иддина о его учителе Иллиоле и двух других учениках – И́риане и Ри́виаре, об их неудачных экспериментах с заклинаниями, которые приводили к забавным последствиям, чудом никому не навредив.

Потом он стал расспрашивать о Ниольи, откуда она и чем занималась прежде. Девушка утаила название родного города, сказав лишь, что она из Мидриэса.

– Лесные эльфы не очень-то любят путешествовать, – заметил Иддин. – Что тебя заставило покинуть свой дом и приехать в Илфрианд? Для тебя это наверняка ужасно шумное и суетливое место после твоего родного городка.

– Я ищу одного эльфа. Он пропал, но, насколько мне известно, может находиться здесь. Здесь, это в Кемьене, само собой, – поправилась она, – а не в твоём доме!

Не сводя с неё задумчивого взгляда, Иддин кивнул в знак того, что понял её.

– У меня было не слишком много денег с собой, так что я решила найти работу в городе, а тут мне так повезло – и работа, и жильё…

– И безумный колдун в придачу, который разогнал всех прежних слуг! – закончил Иддин с усмешкой, но глаза его были пугающе серьёзны. Одно мучительное чувство билось в них, и скрыть его становилось всё труднее.

Он вспоминал сидящую рядом с ним девушку. Всё это уже было – она сидела напротив него, их разделял стол, только другой, кухонный, а не письменный. Иддин что-то говорил, она смеялась, и зелёные глаза её наполнялись светом при взгляде на него, и блики Илира танцевали на тёмных, небрежно рассыпанных по плечам волосах…

Он вспоминал её и никак не мог вспомнить.

За окном потихоньку становилось светлей. Ниольи уже с трудом могла выговаривать слова и воспринимать то, что рассказывал ей маг. Глаза закрывались сами собой, как ни старалась она их разлепить. Прошлую ночь девушка почти не спала, и сегодня, засидевшись до рассвета, довела себя до полного изнеможения, но нисколько об этом не жалела. Каждая минута, проведённая в обществе Иддина, стоила её страданий. Им обоим, несмотря на усталость, не хотелось разлучаться, и каждый старался оттянуть момент, когда придётся это сделать.

– Уже утро, – заметил маг, оборачиваясь к окну, и посмотрел на алеющее рассветное небо. – Прости, что так тебя задержал.

Он подошёл к ней и подал руку, чтобы помочь подняться. Ниольи взялась за запястье, чтобы не беспокоить перебинтованную ладонь. Но только она встала на ноги, как в голове всё закружилось от недосыпа, и девушка упёрлась лбом магу в плечо, чтобы не потерять равновесия.

– Я отведу тебя в твою комнату, – мягко и тихо произнёс Иддин, дожидаясь, пока Ниольи придёт в себя и сможет идти.

– Не беспокойся, – к ней вернулось осознание реальности, и Ниольи вложила в эти слова всю возможную уверенность и твёрдость, надеясь убедить его, что с ней и правда всё в порядке. Чувствуя себя ужасно неловко, эльфийка попыталась освободиться от рук мага, но тот только крепче обнял её за плечи.

– Позволь мне решить самому, о чём я должен беспокоиться, Эльдэхин…

Проснувшись, она и не вспомнила, как им на пути встретилась Старшая и, увидев у него на руках не подающую признаков жизни Ниольи, схватилась за сердце.

– Т-с-с-с!.. – прошипел Иддин, требовательно взглянув на неё, и шёпотом продолжил. – Не трогай её сегодня, пусть отдохнёт. И найди ещё одну служанку.

– Но с ней же всё в порядке?.. – тоже шёпотом переспросила Старшая.

– Да. Но… – Иддин загадочно и пугающе улыбнулся, и голос его стал таким тихим, что Старшая разобрала слова только по губам, – она нужна мне…

Старшая не ответила и быстро исчезла из коридора. За последние двадцать вёсен хозяин первый раз заговорил с ней, и все ужасающие рассказы и выдумки ожили в её голове. Жуткая улыбка мага, нечеловеческие глаза и таинственный голос порождали в сознании Старшей страшные картины, которые после обрастали подробностями и превращались в настоящие легенды.

Иддину нравилось то, в какой ужас он приводил всех обитателей этого дома, в том числе и собственную мать. Её одну среди всей бессчётной родни он любил, но любил тайно от всех, даже от самого себя. Они почти никогда не разговаривали. Ей было мало дела до сына, гораздо больше её заботили юные племянники и племянницы – дети младшего брата. Возможно, мать до сих пор не простила Иддину того, что в детстве после смерти отца он сбежал из дома, оставив её наедине с горем и болью. Возможно, за последовавшие годы его отсутствия она перестала воспринимать его как сына. Когда Иддин вернулся, он был уже совсем взрослым, и его мать ничего не знала о нём: ни чем он интересуется, ни чего хочет от жизни, ни даже того, что предпочитает на обед…

Остальных родственников Иддин презирал совершенно открыто, но, конечно, никто не осмелился бы выразить своё недовольство сильному магу и хозяину дома, из которого он в любой момент мог их вышвырнуть. Он непременно и выгнал бы всех лишних жильцов, если бы поселился здесь насовсем, а, впрочем, они и сами убрались бы отсюда, не выдержав такого соседства. Но, к их радости, в Кемьен маг приезжал редко и давно не считал это место домом.

В отличие от взрослых родственников Иддина, младшие – его двоюродные братья и сестры – помимо страха, испытывали и сильнейшее любопытство, и в прежние времена досаждали ему расспросами и просьбами показать колдовство. Один его брат даже набивался к нему в ученики и делал это настолько упорно и долго, не реагируя ни на объяснения, ни на угрозы, что Иддину пришлось в очередной раз уехать. Никакого таланта к магии за младшим братом он не заметил, а сколько вреда может принести бездарный волшебник, в первую очередь себе самому, Иддин прекрасно понимал – достаточно вспомнить, сколько раз он едва не погиб от неудачного заклинания. И это при том, что стал впоследствии Великим магом и уж точно не мог считаться бесталанным!

Изредка Иддин снисходил до того, что позволял ребятам посмотреть на колдовские приёмы, которые оттачивал, и те приходили в неописуемый восторг. Где-то глубоко внутри маг чувствовал, что они ещё ему пригодятся, вот только как он сможет использовать пятерых никчёмных бездельников, пока придумать не мог…

Глава 4

Вернувшись в свою комнату, маг ощутил подступавшую к разуму волну раздражения от всего, что случилось за последние два дня. Ничего особенного, по большому счёту, что могло бы серьёзно вывести из себя, но, почему-то выводило. Эльдэхин… она была очаровательна. Весь вчерашний вечер и сегодняшнюю ночь он не отрывал от неё взгляда, улыбался и смеялся, начал болтать о всякой ерунде… Позавчера о зелье забыл – и всё из-за неё. Иддин с досадой должен был признать, что Эльдэхин нравится ему.

Его влекло к ней не только физически, но и душевно, чего давно не случалось. Он хотел говорить с ней, узнавать, слушать, делиться мыслями и идеями, и ему хотелось этого сильнее, чем затащить в постель и посмотреть, что у неё под платьем. Её душа и разум впервые за многие годы показались ему интереснее прекрасного лица и, очевидно, столь же прекрасного тела.

Завладеть любой понравившейся женщиной для Иддина не было проблемой. Своим обаянием и правильной игрой он легко покорял сердца самых гордых и непреклонных дев, превращая их в послушных и преданных кукол. Казалось бы, волшебник мог наслаждаться такой жизнью, любовью и служением той, кого сам выбирал и предпочёл другим… Но всякий раз это заканчивалось разочарованием. За симпатичной оболочкой не оказывалось того, что он хотел найти, плотские утехи быстро наскучивали, а раболепная, сотворённая им самим, искусственная преданность начинала вызывать отторжение, и Иддин, разбивая сердце влюблённой и полностью покорной ему девушки, уходил.

Сейчас, думая об Эльдэхин, он почему-то не желал её «завоёвывать», «захватывать». Не хотел делать такой же безвольной игрушкой, лишать её характера – только познать… Он даже боялся!.. боялся в ней что-нибудь случайно сломать или исказить, и потерять возможность увидеть всю её, настоящую.

Иддин не понимал, почему это с ним происходит, не находил разумного ответа, и это вызывало в нём неудовлетворённость и гнев.

А ещё сильнее мага злило ощущение, что он знает Эльдэхин, и чем больше они говорили, тем ближе, казалось, он подбирается к воспоминанию о ней. Он чувствовал, что всё это когда-то уже происходило, он помнил, как выглядят радость и гнев на её лице, как звучит её смех и раздражение в голосе, даже слова, произносимые Эльдэхин, казались знакомыми. Но эфемерные картины из прошлого, где она присутствовала в его жизни, ускользали, утекали как вода сквозь пальцы, и как бы сильно Иддин ни тянулся к ним всем своим разумом, он не мог – хоть разбейся! – не мог достать и ухватить их.

Маг отстранился от чувств и постарался полностью положиться на разум и логику.

Если они были знакомы прежде, то почему Эльдэхин не сказала об этом прямо? Ей незачем было это скрывать. А если отчего-то решила утаить, тогда и в его доме, скорее всего, оказалась не случайно. Может ли быть, что он – тот эльф, которого она ищет в Кемьене?

Спрашивать снова не имело смысла, Иддин уже делал это, когда только увидел её, и Эльдэхин сказала, что раньше они не встречались. Было это правдой или нет, а другого ответа на тот же вопрос он, однозначно, не услышит…

«Я вспомню тебя. Или выясню, кто ты, и почему вызываешь это чувство!» – пообещал себе Иддин, и с этой мыслью решил, наконец, ложиться спать.

Покопавшись в сундуке, стоявшем возле камина, он извлёк оттуда бутылёк с успокаивающим зельем и собирался вылить содержимое в кружку, но вспомнил, что Эльдэхин запретила пользоваться магией. От ярости Иддин чуть не швырнул им в стену, но, выдохнув, вернул бутылёк на место. Спрятавшись от восходящего Илира за плотными тёмными шторами, маг сбросил обувь и верхнее одеяние, и, оставшись в рубашке и брюках, завалился на постель, но до полудня так и не смог уснуть. И стоило ему только погрузиться в долгожданную дремоту, как в дверь постучали.

– Пошли вон, или я испепелю вас к морским тритонам!.. – зло прорычал Иддин.

– Во-первых, тебе нельзя колдовать, а во-вторых, нужно сменить повязки, – донёсся голос Ниольи.

– Заходи… – слабо отозвался маг, чувствуя, как поднявшаяся в душе ярость оставляет его. Стол по-прежнему стоял посреди комнаты, Ниольи просила не убирать его до тех пор, пока всё не заживёт. Нехотя поднявшись с постели, Иддин сел за стол и вытянул руки. Эльфийка размотала повязки и смочила ладони мага какой-то жидкостью.

– Листья присохли, будет больно, если я начну их так отрывать от ран, – пояснила она. – Пусть немного размокнут… А ты ещё не ложился?

– На что я тебе сдался? – лениво спросил Иддин и зевнул. – Ложился, не ложился, умер… Какая разница?

– А тебе какая разница, что я не высплюсь и утром буду плохо себя чувствовать? – хитро улыбнулась девушка. – Знаю, ты просил Старшую не будить меня. Она мне всё рассказала.

– Я вырву ей язык, – с ледяным гневом произнёс Иддин, стараясь скрыть за ним смущение.

– Только попробуй, – Ниольи крепко сжала запястье волшебника. Его губы растянулись в зловещей улыбке, когда он опустил взгляд на тонкие пальчики, обвившиеся вокруг его руки. Такие слабые и хрупкие, и будто всерьёз пытающиеся его удержать…

– Кажется, ты начала забывать, но я напомню, Эльдэхин, – он погладил её руку тыльной стороной ладони. – Ты в моём доме, ты говоришь с Великим магом…

– Но не собираюсь дрожать от страха по этому поводу, – закончила она, спокойно и прямо глядя ему в глаза. – Ведь… я нужна тебе, не так ли?

Ей показалось, что Великий маг пришёл в ярость и смутился от её слов, причём одновременно. Однако он мгновенно взял себя в руки и наклонился к Ниольи через стол, словно собирался сообщить страшный секрет. Она тоже склонилась к нему, лицо эльфа, взволнованное и напряжённое, было так близко, что она чувствовала его дыхание. Иддин долго молчал, точно не решался сказать столь грандиозную и важную вещь, и девушка была заинтригована как никогда прежде. Наконец, он таинственным шёпотом спросил:

– Скажи… мне даже зелья нельзя принимать?..

Ниольи ожидала чего-то такого великого или ужасного, от чего бы пол под их ногами содрогнулся, и Иддин всем своим видом показывал, что так и будет, а вместо этого спросил про какую-то ерунду!.. Ещё никогда в жизни она так не разочаровывалась. Слишком резко отодвинувшись от него, эльфийка взглянула на самодовольную улыбку, расцветшую на губах мага, посмотрела в насмешливые драконьи глаза, и её охватило негодование.

– Нет, нельзя, – ответила она равнодушно и холодно, чтобы не дать противному колдуну насладиться вызванными его игрой эмоциями, и убрала руку с его запястья.

– Очень жаль. А может быть, у тебя найдётся какой-нибудь совершенно не волшебный отвар, который не навредит моему исцелению?

– Смотря что ты хочешь получить от него.

– Что я хочу получить… – Иддин задумчиво улыбнулся. – Ещё недавно я хотел поскорее заснуть, но вот теперь мне, напротив, необходимо как можно дольше оставаться на ногах, мне… нужно сделать кое-что. С твоего позволения.

– Моего? – удивилась Ниольи.

– Да-да, без него никак не получится.

– И что же ты собираешься сделать?

– Я собираюсь прогуляться с тобой к морю. Ты видела море у себя в Фиене?

– Нет… Только с чего ты решил, что я из Фиены? Я этого никогда не говорила.

– Прости, – волшебник встряхнул головой и потёр лоб, точно пытаясь что-то вспомнить. – Почему-то я был уверен, что ты приехала из этого города.

– Даже Великие маги ошибаются, – улыбнулась Ниольи, и не стала продолжать эту тему, оставив недосказанность и позволив Иддину думать, что его предположение неверно.

Если бы он задал ей вопрос о точном названии места, где она жила до приезда в Кемьен, она не знала бы, что ответить, и оказалась на распутье. Девушка видела, что в душе и сознании мага остались смутные воспоминания о ней, и, сказав правду, подтолкнула бы его к мысли, что пути их могли пересечься именно в Фиене, после Сонной чащи. Тогда был шанс, что он свяжет себя те события и кажущуюся странно знакомой эльфийку из этого города, и восстановит в памяти всё произошедшее в истинном виде. Но с другой стороны, на том Иддин мог и успокоиться, решив, что просто видел её в Фиене и почему-то запечатлел её лицо, на этом выводе и остановив всякие попытки припомнить что-то ещё.

А солгав ему и назвав любой другой город Мидриэса, Ниольи точно дала бы понять, что никогда прежде они не встречались, лишив мага возможности думать в нужном направлении и искать её в своём прошлом. Ниольи хотела, чтобы Иддин сам вернул себе утраченные воспоминания о ней и о данном два года назад обещании. Иначе какой смысл был в том, что она нашла его, если он её позабыл, и теперь она ничего для него не значит?

Но Иддин не спросил её об этом. Ниольи опустила взгляд на его руки, и, заметив, что старые листья размокли и отходят от кожи, принялась обрабатывать раны, проделывая с ними всё то же, что и вчера. Волшебник внимательно следил за её движениями, глубоко задумавшись.

– Тот, кого ты ищешь… – медленно проговорил он, решившись озвучить свои размышления. – Расскажи об этом эльфе.

Ниольи к тому моменту промыла следы от вырезанных шрамов на одной ладони, положила туда свежие компрессы из трав, и теперь аккуратно перебинтовывала его руку.

– Зачем это тебе? – спросила она без всякой заинтересованности.

– Ты помогаешь мне, и я хочу отплатить. У меня есть несколько старых знакомых, которые давно живут в Кемьене и в курсе всего происходящего в городе. Они могут знать твоего эльфа или поспрашивать о нём у других. А я могу поискать его магией, если у тебя есть какая-нибудь его вещь или что угодно, связанное с ним.

– Мне греет сердце твоё предложение помочь, Иддин… и я обязательно им воспользуюсь, если у меня ничего не выйдет. Но… мне важно, чтобы я справилась с этим сама.

– Дело чести? – ухмыльнулся маг, но его насмешка была беззлобной.

– Можно и так назвать, – согласилась Ниольи. – Давай другую руку.

Иддин секунду соображал, что значат её последние слова, и не сразу исполнил просьбу девушки. От усталости и бессонной ночи голова соображала медленно и неохотно.

– Твои поиски могут затянуться, – заметил он, пододвигая к ней необработанную ладонь. – Сколько времени ты собираешься провести здесь?

– Если ты беспокоишься, что я уеду прежде, чем завершу твоё лечение, то это напрасно, – Ниольи уходила от ответа, и Иддина это раздражало, хоть он ничем и не выдал своих чувств.

– Нет, меня волнует совсем другое.

Он ожидал её вопроса, логично следовавшего из неоконченного разговора, но так и не дождался. Ниольи сосредоточенно занималась промыванием его ран, не обращая внимания ни на что больше. Она не собиралась делать то, что он хотел – то ли потому, что была достаточно умной, чтобы видеть попытки мага воздействовать на неё, то ли потому, что была абсолютно глупой, и эти попытки разбивались о непроходимую глухую стену тупоумия.

Чувствуя, что переступает через себя, чтобы добиться необходимого, Иддин повторил заданный ранее вопрос, на который Ниольи не ответила:

– Так как же насчёт совместной прогулки к морю? Ты мне разрешаешь? – волшебник проникновенно взглянул на девушку, но она этого не заметила, так как упорно не отрывала глаз от его ладони. Он откинулся на спинку стула и закрыл глаза, чувствуя, что, несмотря на кипящее внутри недовольство, вот-вот способен провалиться в сон.

– Эльдэхин, – позвал он настойчиво, с трудом разлепив веки, и лишь тогда она посмотрела на него. – Ты пойдёшь со мной?

– Тебе нужно отдохнуть.

– Когда я спрашиваю тебя о чём-то, я хочу получить ответ именно на тот вопрос, что я задал, – строго произнёс Иддин.

– А мне казалось, в половине случаев ты знаешь ответ лучше меня, – девушка хитро улыбнулась.

– Да, и так бывает. Но это не тот случай, мне…

– Давай обсудим это завтра утром? – предложила Ниольи, прежде чем он успел продолжить. – Ты устал. И я тоже… – она закончила перевязку и поднялась, собираясь уйти, но Иддину очень не хотелось отпускать её.

– Эльдэхин! – эльфийка остановилась и с ожиданием взглянула на мага. Тому уже нечего было сказать, но он всеми силами хотел подольше удержать её рядом с собой. – Спасибо, – произнёс он через силу и добавил: – Светлых снов тебе.

– И тебе, Иддин, – с улыбкой ответила она и скрылась за дверью.

Всё это уже не просто раздражало Иддина, это приводило его в бешенство. Затеянная игра была не по правилам мага. Эльдэхин отвечала лишь на те вопросы, которые ей нравились, не обращая внимания на остальные или уходя от ответа, обрывала на половине фразы или просто не слушала его, когда он собирался что-то объяснить. Она точно насмехалась над ним, не поддаваясь на попытки мага влиять на неё, вызывать в ней нужные чувства и реакции.

Она использовала против Иддина его собственное оружие, что было уж совсем неприятно признавать. Он сам привык перебивать, игнорировать, пропускать половину вопросов мимо ушей, раздражая собеседника и заставляя его ещё больше хотеть получить ответы и сказать то, что ему не дали произнести. И Эльдэхин поступала с ним так же, заставив волшебника трижды повторить предложение о прогулке к морю – и, в конце концов, так на него и не согласившись!

И, вопреки всему, Иддин не хотел прерывать разговор. Сам не зная почему, он терпел в ней то, чего не выносил в других эльфах. Эльдэхин не имела таких завораживающих, как у Иддина, глаз и столь пленяющего голоса, но он был полностью ей очарован… И она действительно была ему нужна.

*      *      *

Ниольи больше никто не смел загружать работой, да что там – на неё и посмотреть боялись неучтиво! Она негласно считалась теперь гостьей хозяина дома, хоть и по-прежнему жила в комнате для прислуги, потому что никаких распоряжений от Иддина на этот счёт не поступало, а самим принимать такие решения было рискованной затеей.

Не получив никаких поручений от Старшей и догадавшись об изменившемся отношении к ней, эльфийка сама нашла себе занятие. Стоя перед зеркалом, Ниольи выбирала, как лучше уложить волосы для прогулки с Иддином, чтобы они не слишком развевались от морского ветра и не лезли в лицо. Некоторое время размышляла она над тем, стоит ли сменить потрёпанное в пути зелёное платье на другое, которое она захватила «на особый случай», плохо представляя даже, какой именно случай это может быть. Это платье из нежно-голубого шёлка она берегла и за время путешествия ни разу не надевала.

Девушка провела рукой по мягкой, приятной ткани и тонкому узору, светлыми нитями вышитому вдоль выреза. Казалось бы, свидание с Иддином как раз то самое, ради чего и стоило брать такое платье с собой…

«Но вдруг он подумает, что я специально стараюсь выглядеть лучше, чтобы понравиться ему? – беспокоилась Ниольи. – А ведь если догадается, что это вправду так, то и выскажет сразу, и посмеётся!.. И какой же глупой я буду выглядеть в его глазах!..»

Наконец, свои терзания девушка разрешила с помощью монетки, которая, точно лучшая подруга, посоветовала отправляться на свидание совершенно неотразимой…

Спустившись на кухню и позавтракав рядом с напряжённо молчащей Старшей и хлопотавшей над готовкой её помощницей, изо всех сил старавшейся не замечать её присутствия, Ниольи собиралась поскорее уйти, но в коридоре за дверью Старшая догнала её и остановила.

– Что ты сделала с хозяином? – прошептала она с плохо скрываемым испугом. – Он расспрашивал о тебе всё утро: кто ты, откуда, что о себе рассказывала? Несколько раз просил, чтобы я заглянула в твою комнату – проверить, не проснулась ли. А глаза-то его так и вспыхивали, и вспыхивали! Если б я не знала его, то подумала б, что он в тебя влюбился!..

– Надеюсь, что ты подумала бы правильно, – улыбнулась Ниольи. Старшая окинула её взглядом и удивлённо подняла брови, догадавшись о чём-то.

– Да ты и сама… – она оборвала себя, боясь сказать что-то такое, что хозяин может счесть оскорбительным по отношению к Эльдэхин.

Ещё мгновение она обдумывала, как образумить глупую и наивную девушку, в воображении Старшей едва ли не обрекающую себя добровольно на гибель, но поняла, что любые слова будут бесполезны. Покачав головой, она вздохнула и вернулась на кухню. Ниольи почему-то не сомневаясь, что скоро её косточки будут отмыты до блеска всем домом Иддина, жители которого с подачи Старшей бросятся высказывать свои предположения и домыслы об их с Иддином отношениях.

Однако её это нисколько не волновало. Эльфийка направилась в комнату мага, чтобы сообщить, что «позволяет» прогуляться с ней по берегу моря. Дверь отворилась перед ней ещё до того, как девушка успела постучать, словно бы Иддин хотел показать, что ждал её, и нисколько не сомневался, что она придёт. Ниольи почудилась в этом насмешка над её предсказуемостью:

«Настолько хорошо я знаю тебя, что предвижу до мига каждый твой будущий шаг!»

Уже не столь уверенно, как собиралась, она посмотрела на Иддина. По его губам, слабо сдерживаемая, расползалась самодовольная улыбка. Едва окинув девушку взглядом, он понял, зачем она здесь, и ощутил ни с чем не сравнимое удовольствие от победы.

На самом деле, Иддин не был столь убеждён, что Эльдэхин придёт к нему, и уж тем более не мог точно сказать, в какую минуту это случится. Но он действительно ждал её. Из всего, что маг успел узнать о ней, прочесть во взгляде, приметить в поступках и словах, он предполагал, что она должна появиться этим утром. Если это произойдёт, значит, и всё остальное, что Иддин понял и разглядел в Эльдэхин – тоже верно.

Она стояла перед ним, и торжество правоты собственных выводов, в которых до этого момента ещё существовали сомнения, переполняло его. А что же насчёт двери, открытой так вовремя, то он всего лишь почувствовал приближавшуюся к нему энергию Эльдэхин и немедленно сообразил представить всё так, точно высчитал её появление до секунды…

– Идём, – Иддин подал девушке руку, и этот жест был столь свободным и естественным, как будто это происходило уже множество раз. Ниольи медленно и с опаской протянула к нему ладонь и осторожно взялась за запястье. Маг снова улыбнулся ей, на этот раз тепло и ободряюще.

Так, держась за руки, они вышли за ворота, и Старшая не успела рта открыть, как дом загудел обсуждениями своего странного и мрачного, но, кажется, влюблённого хозяина.

Из Кемьена пришлось выбираться с боем: снова толкаясь и протискиваясь, уворачиваясь и распихивая прохожих локтями. Однако с Иддином было гораздо проще – он шёл чуть впереди, ловко маневрируя между людьми, чародеями и эльфами, прокладывая Ниольи путь и вместе с тем заслоняя её от вечно спешащих жителей портового города. Наконец, с площадей и главных улиц, маг свернул в неприметную подворотню и повёл девушку узкими проулками. Вся жизнь – торговля, ремесло, государственная служба, разнообразные услуги – всё это кипело там, в центре. А здесь лишь изредка можно было встретить запоздавшего на работу эльфа или прогуливавших уроки детей.

– Ты уже ходил этой дорогой? – спросила Ниольи, когда тревожащая её мысль – мысль о том, что без Иддина она не найдёт обратный путь – стала невыносимой.

– Само собой, – отозвался маг. – Я знаю все лазейки в этом городе, было время в детстве его изучить.

– Родители отпускали тебя? – удивилась девушка. – Кажется, твоя семья достаточно состоятельная, наверняка у тебя была куча нянек и учителей, уроки танцев и игры на скрипке…

Иддин на её слова усмехнулся, взгляд его повеселел и заискрился задором.

– И ты можешь представить меня в приличествующих сыну благородного семейства одеждах на уроке танцев?

– Нет, – призналась Ниольи, сразу же ощутив, что предыдущие слова и предположения были глупыми.

– Значит, у тебя плохая фантазия! – волшебник засмеялся. – Я, правда, и сам с большим трудом могу это вообразить, но когда-то, в далёком прошлом, такую картину можно было наблюдать воочию. Хорошо, что отец не нанял художника, чтобы запечатлеть меня в то время!

– И как же случилось, что мальчик из благородной семьи стал исследовать тёмные закоулки Кемьена?

Ниольи помнила, что Иддин рассказывал в Фиене – о смерти отца и об отстранённости от его жизни матери, и догадывалась, что эти события и были ответом на её вопрос. Но ей хотелось подтвердить свои мысли и убедиться, что она правильно связала всё у себя в голове. Однако Иддин больше не собирался допускать той откровенности, которую позволил себе когда-то, и не стал углубляться в прошлое.

– Быть одинаковым скучно, – объяснил он. – Скучно играть по правилам, если они не меняются по ходу игры, заставляя меняться и тебя. И самому мне тоже скучно быть «правильным», то есть, таким, что всего тебя можно описать сводом правил, будто ты уравнение какое-то или закон природы – знаешь, как подброшенный апельсин всегда упадёт вниз. Не важно, внутренний ли это выбор, или подчинение чему-то извне, что сильнее его – я не хочу быть таким апельсином. Так что размеренной и расписанной по часам жизни долго я выдержать не смог.

Эльфийка понимала, что ответ этот не до конца честный, ведь не только в стремлении постоянно меняться и ломать границы внутри и снаружи себя, была причина ухода Иддина из дома. И вместе с тем в его словах была неподдельная искренность, неожиданно открывающая устройство его души…

Даже сейчас он говорил ей правду и ложь одновременно, словно не умея быть чем-то одним.

– Мы почти пришли, – прервал её мысли голос мага. – Сможешь сюда протиснуться, или полезем через верх?

Путь преграждала невысокая старая стена из крупного камня. Широкая трещина разделяла её на две части. Было очевидно, и по протоптанной тропе, и по отброшенным в сторону от прохода выпавшим из кладки камням, что эту брешь не один Иддин использовал вместо ворот.

Ниольи осторожно, стараясь не порвать и не запачкать платье, пробралась через трещину на другую сторону стены, и оказалась на огромном поле, спускавшемся к синей, уходящей за горизонт морской глади. Из окна иддинова дома это казалось совсем не так величественно и прекрасно… Теперь же она видела грандиозную и завораживающую красоту во всей её полноте, и была потрясена ею…

Маг приземлился рядом, заставив девушку вздрогнуть и резко выдернув её из состояния созерцающего умиротворения.

– Я был куда меньше, когда ходил этой дорогой в последний раз, – улыбнулся он на недоумение и растерянность Ниольи. – Как тебе вид? – Иддин кивнул в сторону берега.

– Это правда… стоило увидеть своими глазами, – она попыталась выразить всё, что чувствует, как можно более коротко и ёмко. – Не знаю, что сказать ещё…

– Тогда мы можем идти назад? – усмехаясь, спросил маг. Ниольи посмотрела на него с детской обидой и испугом, от которых Иддину стало даже стыдно за свою шутку.

– Назад?.. – повторила она разочарованно и огорчённо, окончательно добив его этим, и волшебник поспешил её успокоить:

– Если бы после проделанного сюда пути, мы сразу же пошли обратно, это было бы совершенно бездарной тратой времени, а я им весьма дорожу. Да и не поступил бы я с тобой так жестоко, ведь сам позвал сюда…

– Однако шутить жестоко надо мной ты можешь, отчего бы и не поступать так же? – с лёгкой обидой спросила эльфийка.

– Оттого, что слово и дело имеют разный вес и разные последствия, разве не очевидно?

– Возможно, – она не знала, как на это ответить, но слова Иддина заставили её задуматься. Словам мага, быть может, действительно, не имело смысла верить, они имели для него малый «вес», а вот к поступкам стоило приглядеться – кажется, здесь он не позволял себе шутить и обманывать…

Они спустились к песчаному берегу, думая каждый о своём. Ниольи любовалась синевой воды и неба, почти позабыв про мага, а Иддин любовался ею и всячески старался не выдать этого, скользя взглядом по всему пейзажу и словно случайно задерживая его на эльфийке.

Песок, как и ожидала Ниольи, оказался прохладным и влажным, и очень мягким. От воды в сторону берега веяло приятным свежим бризом. Лёгкий ветерок играл волосами девушки, перебирал их незримыми воздушными пальцами. Иддин глядел на неё и завидовал ветру, который мог трогать её где пожелает, вплетаться в густые, тёмные пряди и шептать всё, что чувствует, касаясь лёгким дыханием уха. Ему, Иддину, это было не позволено.

Разувшись, Ниольи шагнула в воду, и ноги её ласкали набегавшие на берег волны. Улыбаясь, она закрыла глаза, чтобы лучше чувствовать прикосновения моря, и лучше запомнить их. Она понимала, что всё это скоро закончится и вряд ли когда-то повторится, и хотела сохранить каждое ощущение в своей памяти.

– Вижу, тебе нравится здесь, – нарушил молчание Иддин. Ниольи кивнула, улыбнувшись шире.

– Спасибо, что привёл меня сюда, – проговорила она, открыв глаза и посмотрев на него. Маг слегка пожал плечами и дёрнул бровью, показывая, что это не стоит благодарности. – Почему ты захотел показать мне это место?

– Захотел?.. – точно удивившись, тихо, сам себе повторил он и через секунду раздумий согласился. – Да, пожалуй, что так, захотел.

Ниольи удивлённо смотрела на него, всё ещё ожидая ответа, но не торопила. Маг разобрался со своими мыслями и вернулся к ней, заговорив громче и со свойственной ему уверенностью:

– Я подумал, что все, кто приезжает в Кемьен, ходят смотреть на море, так, может, и ты захочешь, вот и предложил. Да и на что ещё смотреть в портовом городе? Море, песок и дурацкие чайки!

– Уверена, в Кемьене есть театры и музеи, красивые парки, площади с памятниками и статуями… Но ты позвал меня сюда. И, кажется, об этом месте знают не многие, раз никого, кроме нас, тут нет… Чем оно особенное для тебя?

– В детстве я любил здесь бывать. Хотя и ненавижу море. Всякий раз думаю о том, сколько под этой водой загубленных жизней – и не хватает воображения представить. Куча мальчишек моего возраста утонули здесь, когда так же, тайком от взрослых, прибегали сюда купаться. И некоторых я даже знал.

– Это… ужасно романтично, – с лёгкой усмешкой произнесла Ниольи, не понимая, как реагировать на эти странные слова.

– Да, – согласился Иддин к ещё большему её недоумению. – Мне тоже так кажется.

И лицо, и голос его были абсолютно серьёзны. Если он сейчас и шутил, то никто на свете не смог бы это определить. В голове Ниольи мелькнул вопрос, который в другой беседе смотрелся бы неуместно, и который она никому больше не решилась бы задавать, но Иддину, здесь, после разговоров об утопленниках, он казался сам собой разумеющимся, даже удивительно логичным.

– А если бы ты мог сам решить, какой смертью умереть, что бы ты выбрал?

– Я предпочёл бы не умирать вовсе! – весело ответил маг, нисколько не удивляясь, что Ниольи о таком спрашивает.

– И всё-таки, это неизбежно. Даже для Великого мага однажды настанет час…

Ниольи замолкла не закончив. Сердце больно сжалось от собственных слов. Прежде она не думала всерьёз о том, что этот мир может остаться без Иддина. Естественный исход для всего живого, почему-то в её представлении не мог коснуться этого волшебника. Кого угодно, только не его… Теперь же очевидная мысль, произнесённая вслух, ранила её и наполнила душу печалью и горечью.

– Не знаю, – наконец, проговорил Иддин. Оказалось, всё то время, что они молчали, он думал, что ответить. – Песнь смерти, пожалуй. Умереть по собственной воле – не от болезни, не по прихоти случая, не от чужой руки. Тогда, когда я сам захочу. Быстро и без лишних мучений. Вот только я с трудом могу представить себя, уставшего от жизни настолько, чтобы пойти на это! – он улыбнулся, лучезарно и безмятежно. И только что схваченная грустью, эльфийка ощутила, как тяжёлое и давящее чувство её отпускает, тает под искренней улыбкой волшебника и рассеивается в сиянии бесконечных переливчатых глаз.

– А я не смогла бы пойти на такое, – тихо, но уверенно проговорила она, отводя взгляд и устремляя его вновь на морской горизонт. – Самой прекратить свою жизнь, пусть даже безболезненно и быстро, Песней смерти… Нет, я бы точно этого не смогла, – она решительно и резко встряхнула головой. – Какая бы боль ни терзала меня, каким бы пустым и лишённым всякой надежды ни стало моё существование, у меня никогда не найдётся столько силы и духа, чтобы такое совершить…

– Что ж, значит, в этом я могу быть за тебя спокоен – сама себе ты зла не причинишь…

«А что до всего остального мира – никому из живущих в нём я не позволю тебе навредить», – мысленно прибавил Иддин, однако, вслух, конечно, не сказал.

– Тогда какой способ выбрала бы ты? – вместо этого спросил он.

– Это сложный вопрос… – растерянно проговорила Ниольи после некоторой паузы. – Я… вообще, не думала, что ты всерьёз мне ответишь, тем более так быстро…

– Ну, раз уж у меня ответ нашёлся, я хочу, чтобы и ты его для меня поискала, – улыбнулся маг, загадочно и до мурашек, пробежавших по телу девушки, обаятельно. Ей подумалось, что ради него она что угодно могла бы сделать, и он сейчас совсем не многого просит от неё… Потому, как можно скорее Ниольи постаралась исполнить его пожелание.

– Наверное, я предпочла бы умереть внезапно, – сказала она, как только утвердилась в выборе, – от упавшего с крыши камня, например.

– Внезапно? – повторил Иддин чуть разочарованно.

– Да. Чтобы не знать до последнего, что через секунду меня не станет. Чтобы не мучиться этим знанием, пониманием того, что смерть неотвратимо близко, и мне ничего с ней не сделать… Лучше пусть настигнет мгновенно, когда я совсем не буду этого ждать.

– И ты не хотела бы иметь возможность избежать её? Понимать, что происходит, что ты всё ближе к своей гибели, и противостоять ей? Не хотела бы даже иметь выбор – бороться, пусть и бессмысленно, безнадёжно, или принять её?

– Это малодушно… и совсем недостойно… Но да, Иддин. Если мы говорим о том исходе, где я всё равно погибну, я не желала бы знать ни время, ни место, ни причину даже за миг до того, как меня не станет. Разве тебя не мучила бы неизбежность?..

– Но это в любом случае было бы лучше, чем не иметь никакого контроля над оставшимся мне временем и жить в неведении, – холодно и резко сказал маг.

Ниольи было стыдно за себя, за свои слова, хоть они и были искренними. Совсем слабой, трусливой и глупой, ничтожной почувствовала она себя рядом с Иддином. Словно считывая её эмоции, он произнёс:

– Не думай, что я осуждаю тебя, Эльдэхин. Я задал этот вопрос, чтобы лучше понять тебя, чтобы увидеть ярче. Не для того, чтобы услышать мнение, совпадающее с моим, и убедиться в правоте – здесь невозможно быть правым, возможно лишь честным. И эта честность мне очень дорога. То, что ты остаёшься откровенной и настоящей, заставляет тебя уважать, даже если в этой откровенности ты показываешь свою слабость.

Она смотрела себе под ноги, отчего-то стесняясь поднять глаза на него, и мяла подол платья, не замечая этого. Иддин опустил взгляд на её тонкие, изящные пальцы, вцепившиеся в голубую шелковую ткань, и тут же отвёл, борясь с нестерпимым желанием взять её за руку.

– Странные у нас разговоры, не находишь? – Ниольи улыбнулась, но больше от волнения, чем от того, что в самом деле считала происходящее забавным.

– Нахожу, – согласился маг. – Тем ценнее мне твоё общество – редко с кем можно позволить себе странные разговоры.

Действительно, с кем прежде в Фиене она могла бы обсудить такие бесполезные в бытовом плане, оторванные от реальности вещи? И между тем, как много они смогли понять друг о друге, размышляя о них… Всё это показалось бы бессмысленным со стороны тех, кого она встречала до Иддина, но Ниольи видела смысл, и чувствовала его едва ли не физически – в стремительно сокращавшейся дистанции между душой Иддина и своей.

– А ты… знаешь, как Песнь смерти работает? – наконец, решила продолжить беседу эльфийка. – Со стороны магии, конечно. Я слышала, что смерть не каждый раз забирает того, кто призвал её, и было всегда интересно, отчего так происходит…

– На эту тему исследования есть, и ведутся до сих пор, – сдерживаясь, чтобы не вывалить разом всю известную ему информацию, начал Иддин. – Однако, ты наверняка, догадываешься, что проводить здесь эксперименты достаточно сложно – поиск добровольцев для такого дела весьма затруднителен!.. – он усмехнулся. – Те, чья Песнь оказалась «успешной», уже не могут ничего рассказать. Те же, кто остался в живых, остаются так же и в полном неведении о том, как она действует. Для них это выглядело, как прочитанный жалостливый стишок о тяготах жизни, на который мир никак и ничем не ответил. Тем не менее, – его глаза загорелись, и в голосе зазвучала страсть, – кое-что выяснить удалось.

«Не без моего участия», – не желая откровенно хвастаться, про себя добавил маг.

«Не без твоего участия, очевидно», – глядя на воодушевление, овладевшее Иддином, сделала вывод Ниольи.

– Единственный вопрос, на который сейчас возможно хотя бы постараться найти ответ – вопрос о том, по какой причине смерть решает не прийти на призыв. Ведь эльфов, чья Песнь оказалась неудачной, можно отыскать и изучить подробности их жизни до попытки самоубийства и после него.

– А дальше сравнить всё это и на основе сходств попробовать вывести, почему смерть не пришла к ним? Так?

– Именно, – приятно впечатлённый сообразительностью собеседницы и тем, что не придётся тратить так много слов, как планировал, подтвердил Иддин.

– Почему тогда не изучить и тех, чья Песнь оказалась «удачной»? Те обстоятельства, которые смерть посчитала достойными, чтобы прийти и избавить от тягот и страданий жизни?

– Конечно же, мы пробовали это сделать. Однако любые обстоятельства могут казаться совершенно одинаковыми, и различия можно было бы заметить и выявить только со временем, в дальнейшем развитии событий, которое, в случае смерти, невозможно проследить. Тут мы и подходим к тому важному, что пока удалось нам открыть!..

Ниольи смотрела на него во все глаза, с таким интересом, который нельзя было бы изобразить. Она даже перестала мять свой подол, крепко зажав ткань в кулачке, в ожидании продолжения его рассказа.

Маг видел – она не изображает заинтересованность, чтобы понравиться ему, как делали это другие девушки, с кем по молодости он пытался на свиданиях заводить любимую тему. Пряча тайком зевки и кивая через слово, чтобы сделать вид, что всё сказанное им, понятно и небезразлично. Нет, Эльдэхин его действительно понимала, он читал это в её глазах, слышал искреннее любопытство в задаваемых вопросах. Она на самом деле хотела узнать как можно больше о мире, в котором живёт. И Иддина как никогда радовала возможность поделиться с ней своими знаниями.

– У каждого из тех, кого смерть не пожелала забрать, в Песни были изложены факты, не соответствующие действительности! – с торжеством произнёс волшебник. Ниольи нахмурилась.

– Не совсем понимаю, как это, – призналась она.

– Сейчас поймёшь! – вдохновенно сказал Иддин и, чуть обогнав, развернулся к Ниольи лицом, шагая спиной вперёд прямо перед ней. – Я объясню на примере: есть эльф, который тяжело болен. Лекари, к которым он обращался, сказали, что болезнь не исцелить и она в ближайшее время неизбежно его убьёт. И эльф решается исполнить Песню смерти, чтобы скорее уйти и прекратить свои мучения. Вот только он остается жив – и через время встречает мага, который, во-первых, ставит совсем другой диагноз, а во-вторых, излечивает его недуг!

– Это ты был тем магом? – хитро улыбнувшись, спросила Ниольи. Иддин отрицательно качнул головой.

– Мой друг и брат по магии Ри́виар. Он талантливый волшебник и хороший целитель. Думаю, с его старанием и усердием в учёбе, он был бы даже лучшим Великим магом, нежели я…

– Я думала, ты ставишь себя выше всех других волшебников, – удивилась Ниольи.

– Но это не значит, что я не вижу их достоинств и сильных сторон, и не могу испытывать уважения к ним, – заметил Иддин.

– Так что же с тем эльфом, которого Ривиар исцелил? – вернулась к теме девушка. – Смерть не забрала его, потому что причина для самоубийства была… не настоящей?..

– Я пришёл к выводу, что именно в этом всё дело! – на секунду ставшие задумчивыми, будто подёрнувшиеся пеленой каких-то мыслей, глаза его вновь засияли голубовато-белым колдовским пламенем. – В своей Песни эльф просил забрать его, потому что болезнь неизлечима и всё равно его убьёт, и в своих словах он был искренен, но при том ошибался. Конечно, он никак не мог знать всего, что произойдёт дальше, не предполагал, что недуг его возможно победить – но миру это было известно, и он не ответил на просьбу о смерти.

– И в других случаях было так же? Сам просящий не знал правды, заблуждался, или не ожидал, что может ещё произойти нечто такое, ради чего он снова захочет жить?

– Примерно так. Был парень, который считал, что безразличен своей возлюбленной, но вскоре после неудавшейся Песни Смерти узнал, что она давно испытывает к нему симпатию, но боялась это показать. Мир знал об этом, в отличие от него. А бывало и иначе, когда парень или девушка, чья жизнь после Песни не оборвалась, разочаровывались в возлюбленных и находили счастье с другими, гораздо более достойными эльфами. Решались проблемы с деньгами и долгами, появлялись способы исполнить цель своей жизни, и даже порой те, кто считался погибшим, возвращались с войны к супругам, от горя призывавшими смерть своей Песней…

– Вот как… – потрясённо произнесла Ниольи, не находя других слов. Сказанное Иддином складывалось в её голове в стройную картину чего-то разумного и мудрого, что управляло всем мирозданием. – Жаль, мы не можем узнать, что случилось бы дальше с теми, кого смерть забрала… Чтобы точно быть уверенным, что для них не было никакой надежды и выхода…

– Конечно, из-за того, что проверить это невозможно, нельзя и точно утверждать, что мы правильно определили причину удачного и неудачного исхода Песни смерти, – согласился Иддин. – И всё-таки, я думаю, что этот вывод близок к истинному. Мне кажется, что весь наш мир – это тонкий, искусно построенный механизм, который не допускает ошибок и всегда следует своим внутренним законам, иначе давно бы погрузился в хаос и разрушился. И магия дорога мне тем, что позволяет познавать его законы и находить ответы на мои вопросы. Она подарила мне возможность прикасаться к шестерням мироздания и вращать их, направляя ход механизма в другое русло, а после смотреть, как меняется реальность вокруг…