Не звони, не звони, колокол

От автора

Судьба этой книги о тамхорскиу горцах из армянского села Чардахлы Азербайджанской ССР несколько необычна. Задумана она была лет двадцать назад старейшим бакинским журналистом, кандидатом исторических наук Айро Агаджановичем Саркисовым. Как-то, будучи в Чардахлах на праздновании Дня Победы, он услышал там фразу: «Такого села, как наше, не сыскать на всей планете!» Слова эти, сказанные полушутя полусерьезно, вызвали в нем, интерес.

Уже первые сведения, полученные в музее местной школы, укрепили в нем убеждение – это ведь замечательная книга о революционной и боевой славе горного села! Сотни его сынов отстаивали Советскую власть в жестоких классовых боях в гражданскую войну, 1200 сражались в Великую Отечественную и более 320 из них не вернулись домой. Как 'горные ручейки вливаются в бурную Куру, так и их подвиги стекались в широкое русло Великой Победы советского народа. Только за годы минувшей войны село дало стране двух генералов— дважды Героя Советского Союза И. X. Баграмяна и Героя Советского Союза А. X. Бабаджаняна, впоследствии получивших звание маршала, трех полковников; более 160 воинов других офицерских званий. Отсюда, с порогов их жилищ, затерявшихся на склонах Малого Кавказа, для каждого из них начиналась Родина-мать— необъятная, священная:

И мысль – поведать миру о ротных делах горцев, их непреоборимой верности идеям революции?– стала для журналиста-исследователя твердой, как гранит, головокружительной, как кручи Шамхорских гор, ясной, как голубое небо над Чардахлами.

Но этот замысел, впрочем, и много других, А. Саркисову не удалось воплотить в завершенную книгу – он ушел из жизни в семьдесят, в те годы, когда его страстно одолевал творческий запал. И хотя за плечами около пятидесяти лет журналистской деятельности, более десятка написанных книг, он был убежден, что настоящая работа только начинается. В счет не брались ни проделанное, ни коварная болезнь. Он ездит по стране, встречается со своими (будущими героями, их родственниками, работает в архивах, по-мальчишески -восторгаясь каждой находкой, и денно и нощно «собирает» их в книги. Сила внутреннего горения была тем целительным бальзамом, перед которым на неопределенное время отступала болезнь.

Будто кладоискатель, он с романтической страстью открывал чудесные залежи человеческих судеб, золотые россыпи которых щедро дарил людям. Свидетельство тому полки во всю-стену рабочего кабинета, заставленные десятками незавершенных трудов, папками с записями воспоминаний ветеранов революции и войны, вырезками из газет и журналов, письмами, копиями документов, картотекой и фотографиями. Свидетельство тому – и завершенная докторская диссертация, которую собирался защитить на склоне лет.

Потом, разбирая это богатое наследие, я не переставал восторгаться вечной молодостью, гигантской волей человека, прошедшего вместе с Родиной сложную и многогранную жизнь коммуниста, беззаветно преданного партии, отца, вызывавшего в детях гордость и восхищение… И вот тогда во мне пробудилось необратимое решение: его замыслы должны- воплотиться в реальные книги.

Одна из них – «Не звони, -не звони, колокол!». Перёд читателями пройдет галерея замечательных людей солдатов партии, революций, нашей героической армии. Мы проследим за ними в ходе борьбы рабочего класса и крестьянства за победу и упрочение Советской власти в сражениях против «коричневой чумы» в годы Великой Отечественной войны. Страницы книги также поведают о единстве фронта и тыла, армии и народа, о месте человека в исторических событиях, о его личной ответственности перед прошлым, настоящим, будущим.

Здесь использованы и воспоминания А. Саркисова, который неоднократно бывал в Чардахлах, прекрасно знал историю, быт и нравы горцев. В начале тридцатых годов – в период острой классовой борьбы в деревне – он организовал в Шамхоре районную газету на армянском языке «Нор кянк» («Новая жизнь») и был ее редактором.

В книге переплелись и составили единое целое несколько очерков и зарисовок. Все они овеяны идеями дружбы и братства, интернационализма, советского патриотизма. В то же время село Чардахлы, в отличие от многих сел Советского Союза, имеет свои специфические особенности. Поэтому, чтобы читателю легче было ориентироваться в сложившихся издавна сложных условиях жизни горцев, книга содержит краткую историю этого чудесного края нашей страны.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ПО ЗАВЕТАМ ПРЕДКОВ

История села Чардахлы немыслима без преданий и сказов, переживших века, без мудрости аксакалов, воплотивших в себе связь эпох, эстафету народной памяти.

Здесь и поныне с доброй улыбкой вспоминают своего земляка Вананца Вани. Это был мудрый старик, сильный. Единственный человек на селе, владевший русской грамотой. Научился он писать «и говорить на этом языке у солдат во время службы в русской, армии, а после демобилизации «почти всю оставшуюся жизнь работал писарем у волостного старшины. «Когда ему было под восемьдесят, созвал он к себе в дом односельчан и обратился к ним с такими словами:

– Люди, умираю я… На смертном ложе каюсь, что не подготовил себе замены – человека, знающего русский. Исправьте мою ошибку. Никогда не забывайте русских, помните – ваша свобода в их руках.

Беден был Вананц Вани, больше никакого завещания не мог он оставить людям. Но эти предсмертные слова, проникнутые безмерной любовью к родному народу-мученику, народу-изгнаннику, были пророческими…

Много веков душу небольшого армянского народа продолжали иссушать разорительные нашествия различных поработителей. Много веков, начиная от орд Тамерлана я кончая набегами турок и персов, его очаги превращались в груды пепла, его сыновья и дочери увозились в иные страны и обращались в иную веру. Много веков стоны и слезы матерей, оплакивавших судьбы своих детей, тонули в вечном безмолвии!..

И от всех этих бед их спасла Россия. «Да будет благословен тот час,– скажет великий армянский просветитель, страстный сторонник русско-армянской дружбы Хачатур Абовян,– когда русские благословенной своей стопой вступили

на армянскую светлую землю"*.

С почестями похоронили чардахлинцы Вананца Вани. Потом стали совет держать – кого взамен взять? Остановили выбор на русском парне. Правда, поначалу нелегко было – друг друга не понимали. Но потом все устроилось: новый писарь стал понимать по-армянски, сельчане – по-русски.

Завещание Вананца сотворило чудо – теперь сельчане, говоря по-армянски, непроизвольно перемешивают свою речь русскими словами.

Бережно, будто реликвию, передают чардахлинцы из уст и уста, из поколения в поколение историю своего села. Через века пронесли они интернациональную солидарность. Именно она стала тем бастионам, о стены которого разбивались чужеземные поработители. Среди неприступных гор, украшенных легендарными крепостями и башнями, многие годы бесстрашно разили врагов народные герои. Их подвиги и поныне живут в сердцах миллионов.

В составе русской армии сражались азербайджанские и армянские отряды, сформированные из жителей различных районов Закавказья. Создавались такие отряды и из жителей Чардахлы. В 1826 году, когда 10-тысячная армия персидского шаха Аббас-Мирзы продвигалась с берегов Аракса через Шушинскую крепость к Тифлису, отряд чардахлинской конницы пришел на помощь русским воинам и вместе с ними сражался с чужеземцами: сначала – у Акстафы, затем – у Шамхора.

Писатель Хаджи-Мурат Мугуев, описывая поход русских под командованием генерала Мадатова против персов, рассказывает: «Утром из армянского селения Чардахлы к Мадатову пришли старшина Лалаянц и начальник самообороны деревни Смбат Баграмян1. Они были вооружены, держались свободно и непринужденно. Они сообщили, что невдалеке за Дигамом2 находится отряд Аббас-Мирзы, царевича Мамеда.

– Наверное будет сражение. Вас, ага-генерал, немного, но одно только наше селение может выставить двести крепких бойцов, а ведь вокруг еще армянские

* * *

1 Хаджи-Мурат Мугуев. Буйный Терек. -М., Воениздат, 1959, С. 441.

села. Прикажите, и мы вместе с вами пойдем на кизил- башей!

– Спасибо, братья, вы нам будете очень нужны, но не в момент боя, а когда мы разобьем персов, вот тогда вы догоняйте кизилбашей и уничтожайте их.

Русский лагерь начал сниматься с места»¹.

Когда же армии генерала Мадатова наступала на персов, к ней присоединились не только боевые дружины из армянских сел, но и азербайджанцы, грузины…

Страдания и гнев народный несли с собой полчища иноземцев. Поражения их только ожесточали, и они, подобно раненому зверю, вновь и вновь совершали варварские налеты, огнем и мечом превращая в груды руин города и села, грабили, уничтожали культурные ценности, навязывали коренному населению свой язык, свои нравы, обычаи. Беда за бедой вихрем врывались в каждый дом, и взоры страдальцев вновь устремлялись на север – к России. Только с ней связывали они надежды, только от нее зависела их национальная независимость.

Борьбой за освобождение христианских народов провозгласила Россия войну с Турцией, начавшуюся в апреле 1877 года. Жители Закавказья воспрянули духом и вместе со своими освободителями -вступили в сражение с заклятым врагом. Создается 153-й Бакинский пехотный полк-одна из интернациональных частей Кавказского корпуса, олицетворявшая боевое содружество народов Закавказья.

В составе полка сражаются и чардахлинцы, в том числе военврач Иван Христофорович (Джаан Хачатурович) Маркаров – первый генерал из горного сёла. Это был, прежде всего, человек высочайшей культуры, убежденный гуманист, воплотивший в себе лучшие качества своих предков.

Крытая конная подвода с красным крестом, скрипя в ночи колесами, медленно тащилась вслед идущим воинам 21-й пехотной дивизии Кавказского корпуса. Не удалось им сразу, приступом овладеть Аланджинскими

высотами у реки Арпа-чай, и вот теперь по приказу своего командира, генерала И. Д. (Лазарева, они пятый день совершают окружной маневр. Надо обойти прочно засевшую на подступах к крепости Карс турецкую армию Мухтара-паши, чтоб выкурить ее с высот и погнать прочь.

Тусклый свет лампады падал на раненых, на дремавших рядом сестер милосердия, утомленных от столь длительного перехода. Облокотившись на ящики с медикаментами, в передке экипажа сидел военврач 153-го Бакинского пехотного полка Иван Маркаров. Трудные горные проселки, нескончаемые хлопоты по уходу за ранеными в условиях похода – все ото накладывало пе- чать усталости на пассажиров. Даже лошади еле-еле перебирали ногами, будто тоже хотели набраться сил в ночном пути.

Уйдя с головой в ворот шинели, Маркаров беседовал с комдивом И. Д. Лазаревым.

– Странный ты человек, Иван, – сказал Иван Давыдович, застав врача за лечением раненого турецкого аскера. Эти люди разорили наши очаги, вырезали целые селения. Только за одну ночь они сожгли прекрасный армянский город Ани. А ты, как заботливая наседка, пригреваешь их своей заботой.

Знал Маркаров, что под гнетом Турецкой империи стонут тысячи представителей славянских народов, значительная часть Армении, Грузии. И о том, что иноземцы с отчаянной злостью набрасываются на армян. Знал он и на всю жизнь усвоил и другое: по окончании курсов при имперской медико-хирургической Академии он давал Гиппократову клятву, присягал быть гуманным ко всем больным и раненым, к каким бы вероисповеданиям и классам они ни принадлежали.

Пробираясь лесом, он услышал тяжелый стон. Заглянул под кустарник – там раненый турецкий воин. При виде Маркарова тот стал цепляться за его ноги, моля о помощи. Вместе с медсестрой с большим трудом притащили раненого в походный лазарет…

Человек высокой нравственной культуры, Маркаров был любим и уважаем в дивизии. Даже враги, сталкиваясь с ним, удивлялись такой гуманности.

С отцовской любовью относился к своему земляку Иван Давыдович. Несмотря на большую разницу в годах (Лазарев был старше на 24 года), они почувствовали друг к другу огромную приязнь «во время первой встречи – в дни штурма Эрзерума. В минуты затишья между «боями вспоминали горы, близких, родных. Маркаров рассказывал о Чардахдах, его людях, Лазарев – о городе Шуша, где родился и вырос в кругу своих преданных друзей – армян и азербайджанцев.

– Наш противник,– говорил военврач Лазареву,– вовлеченный в эту «бойню, лишь ее жертва. И если он стонет от боли, истекает кровью, то ему надо помочь. Тогда уже он не будет держать камня за пазухой против своего спасителя.

– Хорошо ты говоришь, Иван,– похвалил Маркарова генерал.– «Мне по душе твоя -убежденность. Вот если. бы так рассуждали они… Я располагаю сведениями о том, что эти пришельцы варварски -относятся к нашему брату…

…Наконец сквозь дымку тумана показались мрачные очертания склонов вершин, которые предстояло взять. Позади – восемь километров тряской дороги.

Под напором русских войск Карс был взят в железные клещи. Штурм закончился блестящей победой русского оружия. Армия Мухтара-паши была разбита. Но этот бой принес и невосполнимые жертвы.

Это была одна из крупнейших операций русско-турецкой войны 1877—1878 годов, в которой ярко проявился полководческий талант прославленного военачальника русской армии И. Д. Лазарева. За разгром армии Мухтара-паши он был награжден орденом Георгия второй степени и назначен командиром 2-го Кавказского корпуса.

Но недолгой была жизнь генерала Лазарева. Спустя год, 13 августа 1879 года, он «скончался в возрасте 59 лет, «Для будущего историка нашего края,—писал Маркаров – жизнь И. Д. Лазарева представит богатый и разнообразный материал. Лазарев принадлежал к числу тех людей, которые называются «талантливыми самородками». Начав свою службу в рядах армии в звании нижнего чина, он дальнейшей своей блестящей карьерой обязан личному таланту».

Позади проклятые переходы по горным дорогам на скрипучей колымаге с красным крестам. Теперь Ивану. Христофоровичу чудилось, будто это был кошмарный сон. С болью и горечью напоминал он боевых друзей из, 153-го Бакинского пехотного полка, павших в сражениях за Ардаган, Карс, Баш-Кадыкляр… Перед глазами неотступно стоял мужественный образ генерала И. Д. Лазарева. Он потом часто будет рассказывать землякам- чардахлинцам о своем любимом командире, о беседах с ним, после которых получил целый фургон так необходимых в ту пору медикаментов, о том, как генерал Лазарев проявлял особую заботу об улучшении питания и медико-санитарного обслуживания солдат и офицеров.

Походная жизнь закончилась в Александрополе (ныне Ленинакан). Здесь «бакинцы», как называли всех воинов-однополчан, получили новую штаб-квартиру. Здесь же в истории полка появилась новая запись: «Желая увековечить память героев, павших на поле брани, и сохранить в потомстве воспоминания о славных подвигах полка в минувшую войну и в память штурма форта Азизиэ бакинцы воздвигли в городе Александрополе памятник… Памятник стал, таким образом, на вечные времена хранителем тех воспоминаний, с которыми для бакинцев связаны подвиги…»¹.

После войны И. Х. Маркаров продолжает служить в Кавказской армии. С 1882 года – военврач 1-й Кавказской кавалерийской дивизии с 1896—18-й пехотной дивизии, а спустя два года генерал-майор медицинской службы, врач армейского корпуса. Одновременно участвовал в деятельности различных медицинских комиссий при Варшавском военном округе. В 1909 году при исполнении служебных обязанностей получил ранение и вышел в отставку. За боевые заслуги награжден орденами св. Анны и св. Станислава второй и третьей степеней, св. Владимира четвертой -степени, медалями.

Куда бы ни забрасывала судьба Маркарова, он всегда мысленно возвращался в родной край гор, откуда черпал силы. |И по сей день, в Чардахлах его имя произносят с особым почтением.

* * *

Прогнали проклятых насильников. Но почему ни тени радости на ваших лицах, чардахлинцы? Вы так мечтали о мире! Вот и наступили эти дни. Теперь уже не разо-

1 Боевая деятельность в 1887—1878 гг. 153-по Бакинского пехотного полка. Тифлис, 1888, с. 113—114.

ряются ваши очаги от опустошительных набегов османцев, не полыхают пожарищами села. Чего же теперь «вам не достает?

Ах, вам не хватает земли? Голод по-прежнему мучает? Дети неграмотными растут? Но кто вам все это даст? Неужели беки и ханы, князья и цари? Они вовсе не хотят, чтобы вы ходили «учеными»: им бы ранцы на ваши спины повесить, винтовку бы в руки и – служи -верой и правдой царю-батюшке.

Помните, как незадолго до первой мировой войны пожаловал к вам в село русский князь Голицын? На ваши жалобы о бедственном положении он ответил: «Я подарю вам двадцать пять рублей. На эти деньги вы купите себе книг по религии». О земле даже не Заикнулся. Между тем безземельных крестьян в Елисавет- польской губернии, куда входил и Шамхорокий район, было 5 308 домов, или 25 000 душ, иначе говоря, обеспечение крестьян землей составляло до 0,6 десятины на душу¹.

А спустя год по настоянию того же царского сатрапа прибыло в Чардахлы более ста семей – переселенцы из различных губерний России. Земли они получили сполна, обзавелись хозяйством, а вы опять остались ни с чем. Вот оно, княжеское боготворительство!

И по-прежнему мать, провожая сына пасти чужие спада на чудесных альпийских лугах, печально смотрела ему вслед – босоногому, с нищенской котомкой на худых плечах. «И потом молилась: «Да ниспошли, всевышний, лучшую долю моей, семье!».

Из трех сел—Чардахлы, Джагир и Славянка—«добрый» князь создал новое Поселение для пришлых. Даже назвал его своим именем – ««Голицын» «ныне—село Мартуни). И в первую очередь построил здесь церковь, дабы держать местных крестьян в узде повиновения. Знал князь, что религия на Востоке способствует культурной отсталости людей, укрепляет их связь со всем патриархально-феодальным укладом жизни.

А в это время глубинный процесс пробуждения охватывал народы России. Дух борьбы за переустройство старого уклада проникал и в села Шамхора. Не сразу его жители смогли разобраться в сложной рево-

Ленин В. И. Соч., т. 18, с. 78—79.

люционной ситуации, но кое-кто стал находить ответ на вопрос: «Как быть!».

Один за другим чардахлмнцы включаются в борьбу. Мамиком Оганесян в составе интернационального отряда имени Ленина сражается с белополяками, а возвратившись в родное село, становится первым председателем Чардахлинского ревкома. Вступив в 1919 году в ряды ленинской партии, Аршак Мартиросов выполняет в Елисаветполе задания нелегальной партийной организации. Даже тюрьмы в Тифлисе и Кутаиси, куда он заключался как «опасный преступник», не смогли сломить воли коммуниста, преданного своим идеалам. В 1942 году за активное содействие тыловым госпиталям и ряд научных трудов А. М. Мартиросову присвоено звание заслуженного врача Азербайджанской ССР). Николай Тамразян служит старшим стрелком бронепоезда, посланного Серго Орджоникидзе на Северный Кавказ для борьбы с белогвардейцами. Отстаивают Советскую власть в рядах Красной Армии братья Александр, Сергей, Иван Киракосяны и другие их земляки.

В 1919 году в село все чаще наведываются земляки – рабочие с бакинских нефтяных промыслов. Они призывают к единению и братской . дружбе армян и азербайджанцев. А в сентябре того же года создают в Чардахлах подпольную организацию большевиков. В нее входят – Шаген Бабаджанян3, Лазарь Дабагян Абгар Баграмян4, Ашот Чилингарян, Авет Гаспарян, Мамикон Оганесян.

Свирепой злостью исходили враги новой жизни. Орудовавшие в Закавказье англо-американские интервенты подстрекали мусаватское и дашнакское правительство к уничтожению всех «инакомыслящих». Поддавшись этой авантюре, бекско-мусаватские отряды обрушились на армянские села, призвав на помощь турецкие военные подразделения. Трудно приходилось большевикам, загнанным в глубокое подполье: за ними охотились, их бесцеремонно убивали.

Казалось в одно мгновение небосвод заволокло мраком.

– Что будет! – восклицали снова чардахлинские матери, воздев руки к небу.

И забил тревожно старый колокол на Хачи-саре. Так он звонил всегда, когда злосчастное горе набрасывалось вихрем на село.

С детьми, узлами, чемоданами, лошадьми, навьюченными домашней утварью, покидали чардахлинцы родное село и плелись в другие края. Шли с тяжким грузом горя на душе…

ГЛАВА ВТОРАЯ

В ГОРАХ ШАМХОРА

Погода часто менялась: то проглядывало солнце, то поднимался ветер и вьюжил снежинки, то яркий сполох зарниц озарял горы. Но не лютующая природа удручала путников: вдоль дороги, пролегающей через верхние села, скрывались вооруженные бандиты. Глубокие узкие ущелья с крутыми, почти отвесными скло- нами буквально кишели ими. В любую минуту можно было получить пулю в спину.

Сперва думали отправиться из Елисаветполя в Тифлис железной дорогой, но выяснилось, что и -вдоль нее засели контрреволюционер мусаватисты, беки, ханы и прочая местная знать, со своей благонадежной прислугой. Степану Георгиевичу Шаумяну предлагали выждать неделю-другую, пока не затихнет мятеж, но ей был непреклонен. Дорог каждый час, от решения намеченных задач во многом зависит судьба революции во всем Закавказье.

На шестой день после Октябрьской революции Советская власть пришла в Баку. 4 ноября городской. Совет рабочих и солдатских депутатов, объявив себя сторонником революционного правительства в Петрограде, обратился к горожанам с воззванием отстаивать и укреплять завоеванную власть.

Ленин пристально следил за борьбой бакинских большевиков, имел тесную связь с их руководителем Шаумяном. 16 декабря, когда в Совете Народных Комиссаров обсуждался вопрос о положении на юге страны, единодушно было поддержано предложение о назначении члена ЦК РСДРП(б), председателя Бакинского Совета С. Г. Шаумяна временным Чрезвычайным комиссаром Кавказа; Это был акт полного доверия политике Степана Георгиевича в Закавказье. В его распоряжение было переведено 500 тысяч рублей. Мандат и деньги доставил из Петрограда в Тифлис – центр Кавказского краевого комитета РСДРП (б) – легендарный

1

Шаумян С. Г. Избранные произведения. Т. 2,М., 1958, с. 165.

2

Квартира А. А. Мравяна была нелегальным штабом елиса- ветлольских большевиков.

Камо (С. А. Тер-Петросян), преодолев огромные труд, ласти, проехав через территории, занятые белогвардейцами.

Вот почему Шаумян так спешил в Тифлис. Бакинские друзья по партии рекомендовали ему в попутчики молодого энергичного офицера русской армии Смбата Даниеляна. Биография Смбата была короткой. Родился в 1895 году в Чардахлы в крестьянской семье. В 1915 году призван в армию. Учился в школе прапорщиков, откуда в чине младшего офицера направлен в действующую армию.

6 января 1918 года Шаумян отправился из Баку в Тифлис. Однако поезд застрял на станции Елисаветполь – дальше дорога была закрыта. Стало известно, что на участке железной дороги между Елисаветполем и Шамхором разыгралась кровавая трагедия, вошедшая в историю как чудовищное злодеяние закавказских контрреволюционеров, стремившихся отторгнуть Закавказье от Советской России. Отряды мусаватистов при поддержке грузинских меньшевиков насильственно -разоружили эшелоны с солдатами русской армии, которые возвращались с Кавказского фронта в Россию, согласно перемирию, заключенному 5 (18) декабря между Советской Россией и странами австро-венгерского блока; Около десяти тысяч вооруженных мусаватистов, засевших в окопах по обе стороны железнодорожной линии, уже расстреливали солдат, сидевших в вагонах»¹. Линия Шамхор-Далляр была усеяна трупами. Вооруженные банды забрали с собой 15 тысяч винтовок и боеприпасы к ним, 70 пулеметов и свыше 20 пушек, чтобы потом все это направить против Советской власти. Движение по железной дороге было парализовано.

Шаумян был потрясен шамхорскими событиями. Вместе с Смбатом Даниеляном и другими коммунистами он добрался от железнодорожной станции до армянской части Елисаветполя и остановился в доме по улице Дондуковской (ныне—улица Шаумяна)—в квартире своего друга, члена Кавказского крайкома партии Асканаза Мравяна². Здесь, после разъяснения местным большевикам задач текущего момента, вновь возник

вопрос: как лучше и надежнее организовать переход в Тифлис? Тем более, что мусаватские офицеры, узнав а нахождении Шаумяна в городе, бросились на его поиски. Срочно был составлен план маршрута – он пролегал через населенные пункты Елисаветпольского и Казахского уездов, расположенные в гарных и предгорных районах.

…Стояла мглистая морозная январская ночь. Тяжелые хлопья снега не спеша устилали землю. На юго-западной окраине Чардахлы, у подножья Хачи-сара маячили силуэты двух людей. (В тревожные дни местные жители всегда выставляли на подступах к селу охрану). Люди остановились у груды остроконечных валунов, настороженно всматриваясь в темень. Один из них, топча ногами снег, стряхнул с овечьей шубы мокрые

хлопья, снял с плеча винтовку, прислушался.

– Что там? – спросил второй.

– Тс-с!.. Слышишь цоканье подков? Движутся сюда неизвестные, кажется, к нам поворачивают.

Порыв ветра донес конское ржанье, потом стало ти- хо-тихо – все шумы растворились в снежном безмолвии.

– Может быть, сбегать в Чардахлы за подмогой?– взволнованно опросил второй.

– Не волнуйся, позиция наша надежная,– ответил первый. Затем он кивнул на дорогу, ведущую из Голицына.– Снова показались, едут прямо на нас.

Оба умолкли и спрятались за груды камней. Почти рядом раздалось конское фырканье, взоры различили в снежной ночи четырех всадников.

– Стой! Кто идет! – крикнул первый.

– Свои! – отозвался один из всадников. Он подтянул поводья и остановил лошадь.– Это я. Петрос, Бабаджанян Петрос!

– Дядя Петрос! – обрадовался первый. Он вышел из засады и направился к всадникам.– Ну и страха нагнали. А мы тут решили, что едут недобрые люди. Сами знаете – кругам разные банды шныряют… А кто с вами?

– Со мной почетный гость,– кивнул он в сторону одного из всадников и пояснил тому:—Эти ребята наши, сельские. Каждую ночь выходят в дозор.

– Очень похвально! – отозвался голос.– Время требует держать ухо востро.

Всадники спустились по шоссе. Заметили в сельской канцелярии свет, в окнах и заглянули туда.

– Принимай гостей, Захар! – с порога сказал Петрос.– Посмотри, кого привел?

– Вай! – схватился за голову Захар.– Это ведь Степан Георгиевич! Какими судьбами, товарищ Шаумян? – И, пожимая гостю руку, отрекомендовался:– Манасян Захар Авакимович, бывший мастеровой Закавказской железной дороги в Тифлисе.

После общего знакомства все вместе направились в дом деда Погоса. На лай собаки -вышел младший брат Петроса – Арсен. Он проводил приезжих в горницу.

Атмосфера дружбы и доверия радовала Шаумяна. Большое впечатление на него произвел дед Погос. Старый горец был кадет в мешковатый тулуп. На черном фоне широкого воротника резко выделялась его длинная седая борода. Увидев сына с гостями, он хмуро улыбнулся:

– Храни вас бог, дети мои. В такую позднюю ночь разве можно рисковать? Это, Петрос, гости из Гянджи?

– Вот познакомься с Шаумяном. Он едет в Тифлис по важному делу. А это,– Петрос кивнул в сторону молодого человека в офицерской форме,– Смбат Даниелян, наш, сельский. Узнаешь? _г

– Как не узнать. Вылитый отец,– простодушно ответил дед Погос.

Домочадцы были разбужены и тут же приступили к приготовлению ужина. Пока женщины стряпали на кухне, Шаумян и дед Погос, строившись у печки, беседовали.

– Ваш -сын Петрос в дороге мне кое-что рассказал,– сказал Степан Георгиевич.– Говорил, что у вас боль- шая семья. Это ведь огромное, счастье.

–Да, сын мой, семья у меня большая. Но нынче время особенно ужасное. Раньше бы видел мою семью— сорок душ было. А теперь что? Все разбрелись. Петрос в Елисаветполе, остальные четверо сыновей тоже не в моем доме живут… Много делов натворила война, а тут еще бандиты по округе рыскают. Стреляют, убивают, грабят. Мне скоро сто лет стукнет, но не помню на своем веку, чтобы железная дорога закрывалась, чтобы столько крови проливалось, как у Шамхора. Мой внук Шаген попал в эту бойню… Слава богу – остался в живых.

сил Шаумян.– Я бы очень хотел повидать вашего внука. Он помог бы уточнить некоторые подробности событий, которые имели место у станции Шамхор.

Послали за внуком. Спустя полчаса Шаген сидел напротив Степана Георгиевича. Он был несколько смущен, так как наслышался немало о Шаумяне, о его тесных связях с Лениным.

Утром следующего дня в квартире сына столетнего Погоса Бабаджаняна – большевика Арсена состоялось закрытое партийное собрание. На нем присутствовали Захар Манасян, Ашот Чилингарян, Ашот Бабаджанян и другие местные коммунисты. Шаумян пояснил им, как надо действовать в этот необычайно сложный период.

В тот же день Степан Георгиевич выступил с докладом о текущем моменте5.

– Вы правильно поступили, что в Чардахлах создали ревком и на подступах к селу держите охрану,– говорил Шаумян.– Но одного не учли. Здесь, среди вас, есть солдаты, вернувшиеся с фронта. Почему отстранили их от комитета? Нужно исправить эту ошибку. Пополняйте ревком активными товарищами-солдатами. Они практически помогут в работе, в частности, в решении военных вопросов.

Потом Степан Георгиевич беседовал с чардахлинскими большевиками. Главное содержание встречи сводилось к одному – создать интернациональный боевой отряд и готовиться к решающей схватке с контрреволюцией.

– Для этого у вас есть все условия: есть офицеры и солдаты, есть оружие, а главное— есть страстное желание победить наших общих врагов. Организуйте отряд красных партизан, к ним присоединятся русские из соседнего села Славянка, азербайджанские рабочие с ке- дабекских рудников. Если найдете необходимым, то вашего земляка Омбата Даниеляна оставим здесь. Он хороший знаток военного дела, может стать командиром интернационального отряда. Когда Красная гвардия Баку начнет наступление по направлению на Елисаветполь против мусаватистов, ваш боевой отряд может нанести им чувствительный удар с тыла.

Для чардахлинцев пребывание в селе комиссара держалось в тайне. Его как Шаумяна знал узкий крут людей, в том числе местный коммунист Шаген Бабаджанян – один из активных участников революционного движения в Азербайджане.

– Степана Георгиевича впервые видел в 1917 году,– вспоминал Ш. X. Бабаджанян.– Видел его в Зубалоеском театре, где он выступал на первом Кавказском армейском съезде. Это была колоритная, незаурядная личность, от которой веяло страстной убежденностью. Железная логика, которой он следовал, была неоспоримой. И когда Степана Георгиевича увидел в Чардахлах, то сразу вспомнил его – такой же веселый, с остроконечной, коротко остриженной бородкой…

Двадцатикилометровый переход из Чардахлы до следующего населенного пункта – Бадакенда был опасен. Дорога вилась меж мрачных скал, отшлифованных дождями и ветрами. На пути лежали азербайджанские села Шиш-Тапе и Ирмашлы. Там засели мусаватисты.

Для безопасности горного перехода была придумана

инсценировка. Якобы по горным дорогам движется не группа коммунистов, а свадебная процессия. При этом Смбат Даниелян объявлялся женихом – он едет за невестой в село Чинар -Казахского уезда (ныне- Шамшадинский район Армении). «Крестным отцом» нарекли Степана Шаумяна, остальных провожатых – родственниками жениха. По пути в Бадакенд к ним должны примкнуть «музыканты», -в том числе человек по прозвищу «дайрачи Каграман», имевший широкие связи с жителями азербайджанских сел и хорошо знавший

дорогу в Чинар.

Для разведки в Ирмашлы направили, крестьянина Аршака Багиряна. В ту же ночь он встретился там с другом юности Сари Сапхи оглы попросил его помочь в переходе «свадебной группы» до Бадакенда.

Наконец все было готово к отъезду. Двадцатитрех- летний Смбат Даниелян – голубоглазый, подтянутый, веселый – внешне и впрямь напоминал жениха. Насвистывая какую-то мелодию, он сжимал своими могучими коленями гнедого коня. Заботливым выглядел «крестный». Суетились вокруг Смбата и «родичи» – Петрос и Ашот Бабаджаняны, Аршак Багирян и другие.

Провожая Шаумяна, чардахлинцы пожелали ему счастливого пути, а попутчикам наказали:

– Будьте осторожны, мы все в ответе за его жизнь.

Крутая бугристая тропинка узкой змейкой ползла по ущельям в горы. Стоило оступиться одному коню, как вое могли очутиться в бездне. А тут еще нещадно бил в лицо ледяной ветер. Смбат взял на себя роль бдительного проводника Чрезвычайного комиссара по делам Кавказа.

Через несколько часов всадники спустились в ущелье и остановились на излучине дороги в селе Ирмашлы. Сари Сапхи оглы уже поджидал их здесь.

– Добро пожаловать! – воскликнул он, приглашая гостей в свою юрту.

Шаумян хорошо знал гостеприимство азербайджанце. Знал и другое – если задержаться в этом доме, то. мусаватисты нападут на их след. Поэтому вежливо отказался от приглашения.

Дальнейший путь – в село Чинар. В первой половине ночи все шло спокойно. Когда же «свадебная группа» переправилась через Дзегам-чай и спустилась к другой реке, ее приметили какие-то вооруженные люди. Они сделали несколько выстрелов, требуя от всадников повернуть вниз – к ятагам (овчарням).

Смутное предчувствие несчастья охватило «жениха». Придерживая своего скакуна, он крикнул:

– Остановитесь! Не отвечайте на выстрелы! Это – охранка местных беков.

– Надо подчиниться,-убеждал Смбат.– Их. здесь, очевидно, много, они от нас не отстанут.

Всадники направились к ятагам.

Навстречу вышли трое. Один из них – высокий, худой, сутулый седобородый старик. Одной рукой он держал коптилку, другую приложил ко лбу козырьком. Старик обошел незнакомцев, при тусклом свете лампады осмотрел каждого взыскательным взглядом и остановился у лошади «жениха».

– Кто вы? – спросил он по-азербайджански, зная, что в это время в горах и лесах скрываются всякие заблудшие люди – мятежники, солдаты, бежавшие от шамхорского ада,

Смбат знал, что незнакомцы, представшие перед ними, строго соблюдают законы адата. Религия ислама запрещала мусульманам общаться с иноверцами, у них даже считалось большим грехом есть из одной посуды с людьми другой религии. Поэтому, изобразив на лице крайнее недоумение, Даниелян ответил по-азербайджански:

– Не видишь разве, что мы свои. А это,– он показал на Шаумяна,– один из главных лидеров,

– Тогда гостями будьте,– хитровато улыбнулся старик,– отведайте хлеб-соль.

Степан Георгиевич поблагодарил старика за великодушие и гостеприимство.

– Это мой сын,– похлопал он по плечу восседавшего на лошади Смбата.– Едем в Чинар, там невеста его ждет. Присоединяйтесь к нам – вместе погуляем на свадьбе.

Старик отказался, но пообещал сопровождать до третьего перевала.

– Это очень опасный участок,– пояснил он.– Но никто не осмелится прикоснуться к вам, пока я рядом…

Через несколько дней чардахлинцы узнали, что Шаумян благополучно добрался до Тифлиса и 25 января 1918 года выступил на митинге рабочих главных мастерских Закавказской железной дороги с докладом «Революция и контрреволюция в Закавказье». Узнали и о том, что в это время в меньшевистском Тифлисе происходили аресты и расстрелы большевиков. Контрреволюционеры даже сняли с трамвая одного подозрительного человека и выстрелили в него в упор, крича, что это – красный Шаумян.

В начале февраля 1918 года поезда снова стали бесперебойно курсировать по Закавказской железной дороге. С первым же эшелоном вместе с революционно -на- строенными солдатами Степан .Шаумян возвращается в Баку. От имени Центрального-правительства Российской Советской республики он выступает 18 февраля в газете «Бакинский рабочий» с протестом против свер- шившегося в районе Шамхора кровавого злодеяния. Вместе с тем Шаумян добивается того, чтобы находя-

щееся в Закавказье оружие перешло исключительно в руки Советов рабочих, солдатских «и крестьянских депутатов.

Покончив с обязанностями «жениха», Смбат Даниелян остается в Тифлисе для выполнения другого задания Чрезвычайного комиссара – достать оружие для чардахлинского интернационального отряда. Но обстоятельства круто изменились.

Весной турецкие войска оккупировали Карс, Александрополь, Караклис (ныне – Кировакан) и двинулись на Баку по трем направлениям: со стороны Тифлиса, Джульфы через Мугань и по дороге Караклис— Дилижан—(Казах—Акстафа. Революционно настроенные войсковые части встали преградой на их пути.

Смбат Даниелян, возглавив стрелковую роту, оборонял стратегически важную дорогу вдоль побережья юзера Гокча – от селения Еленовка (ныне—Севан) до Басаргечара.

Находясь под угрозой окружения, Даниелян храбро сражался со своими воинами на берегах Севана.

Главнокомандующий турецкими войсками Мамед Вахиб-паша вынужден был признаться: «Это была редкая битва в истории войны. Под Караклисом армяне показали, что они могут быть лучшими солдатами мира»6.

На этом прервем рассказ о чардахлинском «женихе», дабы не нарушить хронологию нашего повествования. Верный своему интернациональному долгу, святым заветам шамхорских горцев, он еще прошагает немало огненных верст, защищая Родину. Но об этом – потом…

партизаны, красноармейцы, беженцы. Вчерашний гул орудийных залпов и трескотня пулеметов сменились мирным трудом. Село Чардахлы, как и многие города и другие населенные пункты Закавказья, залечивало раны.

Но вое еще неспокойно было в горных окрестностях Шамхора. Нет-нет, да и раскатисто проносилось эхо выстрелов. И тогда крестьяне разносили весть:

– Восстание мусаватистов!

Началось это в Кедабеке – мусаватистские банды наступали на медные рудники. Их снедала безмерная ненависть к Советской власти, и приступ бешеной злобы звал к разбою, к разжиганию национальной вражды.

Для борьбы с ними был создан отряд красногвардейцев из рабочих кедабекских рудников. Возглавил его прибывший из Баку Сеид Якубович Якубов. Отряд двинулся в горы. Но не успел он миновать первый перевал, как прогремели выстрелы. Красногвардейцы, не дожидаясь команды, открыли ответный огонь.

– Не стреляйте, товарищи! – крикнул Якубов.– Сначала выясним, кто они и почему в нас стреляют.

Якубов выехал, на коне навстречу парламентерам, держа в руке белый флаг. Поравнявшись с незнакомца

ми, спросил:

– Кто вы такие? Почему в нас стреляете?

– Мы духоборы из села Славянка,– ответили те.– Думали, что на нас наступают мусаватисты., вот и расположились боевым порядкам.

– Вливайтесь лучше в наш отряд – вместе будем бить мусаватистов.

Силы кедабекцев умножились.

Среди крестьян Славянки выделялся Иван Михайлович Конкин – вдумчивый, энергичный человек лет двадцати пяти. Он сразу пришелся по нраву Якубову. Потом под руководством Конкина развернется борьба за ликвидацию контрреволюционного мятежа в Елисавет- польском уезде, он станет инициатором создания в Славянке комячейки, в организации ревкома.

Отряд Якубова приближался к селу Чардахлы, которое обстреливалось мусаватистами. Якубов связался представителями села и предложил им дать своих людей. Чардахлинцы по-братски, хлебом-солью встретили своих исконных соседей. И прибывшие отвечали им тем же радушием. Сидевшие у своих домов аксакалы почтенные люди селения – вставали и шли им навстречу. На улицах слышались приветствия.

В этих немногословных приветствиях отражалась вековая дружба людей, тесно связанных между собой единством интересов, стремлением жить в мире. И как бы ни пытались контрреволюционеры вбить клин в отношения людей разных национальностей, у них ничего из этого не получилось.

Азербайджанцы и русские, пришедшие с целью объединиться с армянами для отпора классовым врагам, радовались новому свиданию с живописными окрестноетями села, куда они раньше приходили как сосед к соседу. Все те же глиняные дома, амфитеатром спускавшиеся с гор. Жилища соединяли головокружительные лестницы, высеченные в каменистых склонах. Дома утопали в пышных садах с вишней, тутой, абрикосами, виноградниками…

Чардахлинцы приглашали соседей в гости.

– Сейчас нам некогда пить вино и слушать сладкие голоса ваших прекрасных ашугов,– сказал Якубов.– Это обязательно будет, и очень скоро. А сейчас нам нужна ваша помощь, ваши люди, чтобы сообща дать отпор бандитам.

Десятки чардахлинцев влились в ряды защитников интересов рабочих и крестьян. Так был создан интернациональный отряд. Азербайджанские рабочие из кеда- бекских рудников, русские крестьяне из Славянки и армянские крестьяне из Чардахлов под командой баным фронтом против мусаватских банд.

Якубов по телефону вызвал (Железнодорожную станцию Далляр. Там находился Народный Комиссар Внутренних дел Азербайджана Гамид Султанов, который тоже собирал рабоче-крестьянские интернациональные отряды для подавления мятежа в низменном Шамхоре. Обрисовав положение дел в верхних селах, Якубов попросил подмоги.

– А сколько у тебя бойцбв? – спросил Султанов.

–Этого не могу сказать. В нашей телефонной сети четыре аппарата. Один из них – Аннанфельдский7– в руках мусаватистов. Не исключено, что нас подслушивают.

– Ничего, говори. Силы у «меня большие.

Якубов смекнул – надо воспользоваться хитростью.

– В моем отряде… три-пять-ноль,– ответил он.

– Ну и отлично,. Вы и без меня справитесь с бандитами. Перекрывай все горные проходы, ведущие из Гянджи. Подмогу на всякий случай высылаю, не забывай поддерживать со мной постоянную связь.

Закрепились на высотке, Сеид Якубов заметил, что противник перебрасывает все свои силы к ущелью – единственному выходу в горы. Часть красноармейского отряда двинулась в обход мусаватистам, а главные сиры под прикрытием густого кустарника медленно полу- кольцом подходили к селу Мурул.

Мусаватистские отряды засуетились в ущелье, стали разбегаться в разные стороны. «В чем. дело? – недоумевал Якубов.– Неужели подоспел Гамид Султанов?»

Всматриваясь в залитые солнцем дали, он никого там не заметил. В это время два бойца привели к нему незнакомого человека.

– Этого мы схватили в ежевичных зарослях,– сообщил один из них и протянул Якубову десятизарядную английскую винтовку.– Стрелял из этой бандуры в нас.

– Кто ты? – спросил Якубов незнакомца, надеясь разгадать причину загадочного поведения мусаватистов.

– Мурулец.

– Объясни, почему мусаватисты удирают из села?

1 -Сары-хан – главарь балды мятежников.

Затаившийся в горах враг не прекращал гнусные провокации – убивал- коммунистов, сельских активистов, организовывал поджоги общественных зданий, угонял скот крестьян. В одном только селе Чардахлы в месяц угонялось до 125 голов крупного рогатого скота. Наглость бандитов дошла до того, что они подожгли железнодорожные мосты на участке Елисаветполь—Дзе-

– Потому что силы у вас большие – три-пять- ноль.

– Да, людей у нас много,– улыбнулся Якубов. – Вот что, винтовку свою оставь у нас, а сам ступай в село и скажи мурулцам – если хотят мирно жить и пахать свои земли, то пусть присоединяются к нам. Вернешься с ответом, получишь свою винтовку обратно.

Пришли десять делегатов из Мурула. Якубов проводил их в Чардахлы. Угощая гостей, спросил:

– А не заблуждаетесь ли вы? Неужели думает что -мы ваши враги?

– Сары-хан¹ сказал, что на наше село идут армяне и русские,– оправдывались мурулцы,– и мы мусульмане, должны защищать нашу землю от гяуров.

– И вы поверили этому обманщику?

– Конечно. Он пригрозил, что если мы не вступим в его отряд, то разрушит наши очаги, разорит наши семьи. И мы, конечно, подчинились.

– Но ведь гяуры есть и в вашем отряде – русские и армянские офицеры?

Мурулцы переглянулись. Наконец, один из них признался, что в заблуждение их ввел Сары-хан.

– Теперь, когда мы видим в вашем отряде не только русских и армян, но и мусульман-кедабекцев, отказываемся стрелять в вас.

Мурулцы пообещали всем селом влиться в отряд? красногвардейцев.

–Всем селом не надо,– сказал Якубов.– В нашем отряде только рабочая и крестьянская беднота. Вот таких нам давайте. Кулаков и торговцев не принимаем.

И многие жители азербайджанского села, поняв обман мусаватистов, влились в интернациональный отряд.

В каждом селе беднота вновь стала создавать революционные комитеты.

гам. И в этом им оказывали действенную помощь мусаватисты и дашнаки, бежавшие за границу.

«Коллективизация сельского хозяйства проходила в обстановке острой классовой борьбы. Кулачество оказывало бешеное сопротивление. Единым фронтом с ним выступали остатки разбитых эксплуататорских классов, буржуазно-националистических партий, духовенство и прочие антисоветские элементы. Их деятельность направлялась и поддерживалась контрреволюционными элементами, укрывшимися на пограничной территории сопредельных государств»8.

Вспышки антисоветских выступлений возникали то в одном, то в другом селе. Богатеи не хотели терять свои поместья. Как выяснилось позже, организация бандитизма в торах Шамхора, как и в других районах Азербайджана, было делом рук английского разведчика! Лауреноа. Он поддерживал тесную связь с националистическими партиями «Мусават» и «Дашнакцутюн». Это было установлено при допросе арестованного племянника помещика Аллахяр-бека Зульгадарова, вернувшегося из турецкой эмиграции со специальным заданием.

Лауренс, находясь в пограничных с Советским Союзом районах Турции, засылал в Азербайджан завербованных людей. Это были хорошо подготовленные в эмиграции агенты по организации мятежей. Выбор для вооруженных диверсий западных районов республики был не случаен. Здесь в самый острый период классовой борьбы сохранилось много контрреволюционных групп. В Кедабекском районе, например, орудовала якублинская банда двух братьев – Мелика и Мамеда Султановых, в Шамхорском – Гаджи-Ахуна, в Казахском – Гияса Шахлинского, в Таузском – Хан-Буты… Такая

насыщенность горных окрестностей бандитами объяснялась и тем, что здесь осталось много оружия с 1918 года, когда тысячи солдат, возвращавшихся с Кавказского фронта в Россию, были разоружены контрреволюционерами. Позже отдельные села сдавали советским органам по 150—200 винтовок.

Для отпора бандам в Кедабек выехала группа коммунистов – более ста человек. Их вожаками были Рус-

Сорок дней длилась операция, пока кедабекская, или так называемая ягублинская банда, не была ликвидирована. Непосредственное участие в этих схватках с классовыми врагами приняло около 400 чардахлинцев.

«В мае 1930 года с бандитскими группировками было покончено. Был нанесен последний сокрушительный удар по планам империалистов Запада превратить Закавказье в плацдарм для новой интервенции против Советского Союза. Во все предыдущие годы никаких контрреволюционных выступлений на территории Закавказья больше не возникало»9.

Так в огне классовых битв закалялась воля чардахлинцев – борцов за новую жизнь. Появились десятки, сотни подлинных патриотов, влившихся в ряды Красной Армии для защиты завоеваний Октябрьской революции. «Двести кадровых офицеров-чардахлинцев воевали под Халкин-Голом и на Хасане, в финской войне, освобождали Западную Белоруссию и Западную Украину. Они же были среди тех, кто вступил в неравный бой с фашистскими захватчиками»10.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ДОРОГАМИ НАДЕЖД

Романтическое обаяние хранит этот край, раскинувшийся в

нагорной части Шамхорского района Азербайджана. Если ехать

по широкой шоссейной дороге вверх, вдоль левого берега реки Джагир-чай, то взору предстанут крутые подъемы через гребни и отроги Малого Кавказа. Туда и бежит, вьется кругами, лента дороги. И рот захватывающая дух панорама – необозримые просторы, поражающие воображение. Внизу, за головокружительными кручами, будто барханы, вздымают землю взгорья с шиферными крышами одно- и двухэтажных строений под сенью тополей, чинар и карагача. Сбегаясь террасами с окраин села к подножью, они: кажутся застывшим морем, вздыбившим свои зеленоватые волны.

Спустимся по проложенным зигзагами тропинкам. Село, объятое четырьмя горами, из которых самая высокая Хачи-сар (крестная гора), утопает в кипении- садов. У склона, где бьет родник,– два дерева-старца— свидетели многих величайших событий в истории Закавказья. Когда-то подобных деревьев здесь было много – огромный лес. Но люди, не имевшие земли, вырубили их и на месте сруба стали возделывать пшеницу, ячмень, просо, держать стада овец, коров…

Это и есть армянское село Чардахлы, что в переводе означает «четыре горы».

Неровные уступы горного массива – колыбель чардахлинцев. Их

трудолюбивыми руками возделан здесь каждый клочок земли, отвоеванный у суровой природы, воздвигнуты каменные дома, пришедшие на смену землянкам и глунобитным мазанкам: дворец культуры, библиотека, больница, две школы – средняя и восьмилетняя…

Здесь много памятников. Они вызывают в памяти

мять красноармейцам 18-й кавалерийской дивизии XI Красной Армии, погибших в боях в 1920 году (Хинал- динское восстание). От благодарных чардахлинцев».

Из всех земных добродетелей мужество и доблесть издавна почитались в Чардахлах. Жизнь, полная тревог и опасностей, наделила горцев боевым характером. Чтобы выжить, надо быть всегда готовым к отражению врага. Поэтому уже с детства здесь каждый приобщался к нелегкой походной жизни состязался со

* * *

Уходил в историю девятнадцатый век. Дух революционного брожения все глубже проникал, в самые отдаленные окраины России. Для чардахлинцев это время было примечательно тем, что мимо их села, по равнинным берегам Куры, пролегла железнодорожная линия Закавказской дороги, соединившая Баку с Тифлисом, и многие сельчане стали переселяться по ней в Елисаветлоль в надежде на лучшую жизнь. Переименованный в годы Советской власти в Кировабад, город этот теперь стал крупным промышленным центром. Но тогда это был окруженный малярийными болотами захолустный городок, где царствовали урядники и муллы.

Собрав свои скудные пожитки, переехал в Елисаветполь и неграмотный чардахлинский крестьянин Хача- тур (Христофор) Карапетович Баграмян. Как и его односельчане, нашел дело на железнодорожной станки – стал путевым рабочим. Здесь в тридцатилетием возрасте он овладевает грамотой в рабочем кружке, которым руководил русский инженер-путеец Стрелков.

Рабочая среда, занятия в кружке, накопленный опыт работы на железной дороге – все это не могло не повлиять на его мировоззрение. Он понял, кто были главными виновниками беспросветной нужды и ужасающей Эксплуатации трудового народа.

Теперь, наведываясь в родное село, Хачатур Карапетович не скрывал своих убеждений.

–

Хачатур,– удивлялись соплеменники,– о какой новой жизни ты говоришь? Разве можно перевернуть веками сложившиеся устои?

–

Можно и нужно! – сокрушался Хачатур Карапетович.– Разве так, как мы, должны жить хозяева земли?

И он увлеченно рассказывал о последних событиях в России, о первых марксистских кружках, которые ставили своей целью свержение царского самодержавия и установление подлинно народной власти.

–

Нам, чардахлинцам, не к лицу стоять в стороне от этих событий,– говорил он,– смотреть, как издеваются над нами чиновники и сеют национальную рознь. Армяне и азербайджанцы всегда были братьями – и по духу, и по общности целей. Они сыны и дочери одних гор, одной природы, одна и та же земля кормит их. Посмотрите теперь, что творится. Полицейские провокаторы в Елисаветполе и других городах Азербайджана разжигают тюркско-армянскую рознь, то и дело слышишь за спиной: «Смерть иноверцам! Да, благословит нас аллах!» Вот и спрашиваю вас – кому это нужно?

Страстная убежденность рабочего-путейца в правоте своих слов находила отзвук в сердцах чардахлинцев и, прежде всего, его сыновей.

Старший сын, Абгар, долгие годы работал фальдшером в сельском медпункте. В рядах 3-го армянского стрелкового полка в 1919 году был одним из организаторов подпольной большевистской организации в Чардахлах, входил в состав первой сельской комячейки, за-

тем – на ответственных постах в Кировабаде. Младший, Алексей, в двадцатых годах работал в Кироваба де, был там секретарем уездного комитета партии Участвовал в борьбе с контрреволюционными бандами орудовавшими в горах Шамхора и Кедабека, был инициатором коллективизации сельского хозяйства, занимал ответственные посты в советских и хозяйственных органах Азербайджана.

Большие надежды Хачатур Карапетович связывал со своим средним сыном Иваном (Ованесом) – смекалистым, волевым, непримиримым к несправедливости. Но, конечно же, не мог отец предположить, что его Ваня станет потом знаменитым советским военачальником.

К тому времени первая мировая война набирала силы. Немало бед и лишений несла она многострадальному армянскому народу. Из районов, занятых турецкими, войсками, приходили тревожные вести. Османское правительство задумало навсегда покончить с так называемым «армянским вопросом». Оно решило истребить проживавших в Турции армян. Весной и летом 1915 года озверевшие турки осуществили кровавую резню населения Западной Армении. Более 1,5 миллиона истребили, а многих погнали в бесплодную пустыню. Все они были обречены на медленную смерть в пустынном аду.

В этой жестокой бойне рождались герои. В боях за древний армянский город Ван совершил свои первые подвиги Гайк Карапетович Бжишкян1. Тогда Иван Баграмян, как и другие его сверстники, слышал от взрослых немало историй об удивительной стойкости и мужестве этого -человека – командира роты 6-й армян-

¹Бжишкян Г.К. (Гая Дмитриевич Гай ,1887—1937) – герой гражданской войны, начальник легендарной 24-й Симбирской (Ж лезной) стрелковой дивизии, командующий 1-й революционной армией Южного фронта в 1918 г.

После окончания Елисаветпольского двухклассного железнодорожного училища Иван в 1912 году блестяще выдерживает экзамены в Тифлисском техническом железнодорожном училище, которое готовило специалистов-транспортников. Успешно окончив его, работает техником-практикантом службы путей Елисаветпольской железнодорожной станции. Родители радовались успехам сына, но радость эта была недолгой.

ской дооровольной дружины, которая помогала продвижению русских войск в глубь турецкой Армении.

Прекрасно владея турецким языком, он не раз переодевался в форму аскера, пробирался в расположение противника и добывал ценные сведения. Однажды Гайк переодел своих дружинников и, миновав контрольные посты, проник в землянку командира турецкого батальона Бейлара-паши и разоружил находящихся там офицеров. На рассвете, в заранее намеченное время, на вражеский батальон полетели ручные гранаты. Одновременно ринулась в атаку 6-я дружина. Все это было совершено настолько молниеносно, что через час весь