Время безумств. Роман

ГЛАВА ПЕРВАЯ

От беспокойства голова болела всё сильнее. За окном белесой дымкой стояла июньская ночь, угрюмым колодцем ударяясь о стены окрестных домов. Нина вновь набрала номер сотового телефона дочери. Послышалась нагловато-фривольная песенка, но Ирина, как обычно в последнее время, не соизволила ответить.

За что ей такое наказание? Что она такого ужасного сделала в этой жизни, чтоб так страдать? После семнадцати лет, казалось, счастливой супружеской жизни, муж ушел к молодой развязной девахе. И тут же от рук отбилась дочь, милая и послушная девочка. Или Нине только казалось, что у нее любящий муж и хорошая дочь, а на самом деле она жила в мире собственных фантазий?

Женщина упрямо потрясла головой. Нет, этого не может быть! Нужно еще немного потерпеть, и всё наладится. Станислав поймет, что ошибся, и вернется. И Ирина сразу одумается. Всё будет хорошо…

В большой комнате напольные часы с парой пухленьких херувимчиков наверху гулко пробили два часа ночи. Нина вздрогнула и панически подумала: где сейчас дочь? На дискотеке или на квартире у какой-нибудь такой же бесшабашной подруги? А если там употребляют наркотики? Или практикуют групповой секс? По коже поползли мурашки ледяного ужаса, и она вновь потянулась к телефону, намереваясь позвонить бывшему мужу. Но рука, не дойдя до телефона, упала и замерла, будто живя своей личной жизнью.

Нина упрямо помотала головой. Нет, звонить Станиславу она не будет. Это унизительно и безнадежно. У нее уже имелся подобный опыт – во время самого первого Иринкиного загула, она, до полусмерти напуганная, позвала на помощь того, кто столько лет был ей надеждой и опорой. А к кому бы еще она могла обратиться за помощью, как не к отцу своего ребенка?

Но лучше бы она этого не делала. Он приехал, но не один, а со своей молодой женой. Та смотрела на бывшую жену как на не стоящую ее высокого внимания грязную подзаборную кошку. А Станислав, прежде ответственный и заботливый, был откровенно раздражен и агрессивен.

Постоянно оглядываясь на молодую жену в попытке ее успокоить и продемонстрировать как можно более наглядно, что никаких нежных чувств к Нине больше не питает, сердито бросил:

– Ты даже с единственной дочерью справиться не можешь! Я всегда тебе говорил, что ты только за моей спиной хорошо жила! И без меня ни на что не способна! С чего ты взяла, что Ирина тебя любит и уважает? Да она тебя ни в грош не ставит! И ее демарш это наглядно продемонстрировал!

Этими жестокими словами он умудрился переложить ответственность за их единственного ребенка на нее одну! Это было на редкость несправедливо, и Нина растерялась, не зная, что ответить этому незнакомому и чужому ей человеку.

Воспользовавшись возникшей паузой, Нелли успокаивающе положила свою холеную ручку на рукав мужа.

– Не волнуйся так, мой дорогой! Всё образуется! Может быть, ты вспомнишь, говорила ли тебе что-то Ирина? Куда она могла направиться?

Станислав потер рукой лоб, стараясь вспомнить. Этот до боли знакомый жест разбередил и без того ноющую рану. Нине захотелось в голос зарыдать, сдержаться удалось лишь невероятным усилием воли.

– Не знаю. Я ее уже почти полгода не видел, говорим только по телефону. – Поняв, что для ответственного родителя это слишком большой срок, сердито протянул: – Она в последнее время ко мне не ходит. – И тут же нашел виноватого, ткнув пальцем в бывшую жену: – Наверняка это ты настраиваешь дочь против меня!

Он так походил на маленького нашкодившего мальчугана, пытающегося оправдать свою плохо кончившуюся шалость, что это было бы смешно, если б не было так грустно. При этом он пытался выслужиться перед молодой женой, показать ей, что ему дорога она одна, и в его жизни нет места бывшим привязанностям.

Нина тоскливо вздохнула. Ей были так ясны мотивы его поведения, будто это она сама старалась понравиться молодой женщине, со скептическим недоверием осматривающейся вокруг. Еще бы – Нина знала Станислава двадцать лет и столько же лет его жизнь была и ее жизнью.

Ей стало вдруг обидно за того мужчину, которого она знала и любила. Он никогда бы не стал так унижаться перед какой-то жалкой молодухой. А может быть, его и впрямь опоили, как ей настойчиво внушала бабушка? Нина даже встряхнула головой, чтобы выгнать поселившуюся в ней дикую догадку. Просто у него кризис среднего возраста – ведь скоро сорок. Седина в бороду, бес в ребро… только вот почему от его блажи пострадавшими оказались она с Иришкой?

Невзирая на позднее время, они с бывшим мужем еще раз добросовестно обзвонили всех знакомых, но Нина не могла избавиться от отвратительного понимания, что Станиславу до фонаря, где пропадает его дочь. Его больше волновала молодая жена, якобы украдкой позевывающая в ладонь.

Наконец Нелли требовательно предложила, положив ладонь ему на плечо:

– Может быть, нам поехать домой? Если что-то случиться, Нина тебе позвонит. Не забывай, нам с тобой утром рано вставать на работу – Это звучало так, будто бывшая жена – бездельница будет спать до полудня, ни о чем не заботясь.

Станислав согласно кивнул и, даже не прощаясь, пошел к дверям. У выхода Нелли обернулась и бросила победный взгляд на Нину. Стало без слов ясно, что она сочла этот панический призыв о помощи не более чем провокацией, направленной лично против нее, и обезвреженной лишь благодаря ее уму и дальновидности.

Это же всем очевидно: мать и дочь сговорились и устроили постыдный спектакль, надеясь вернуть мужа и отца обратно в семью. Ее отвратительные намеки ничего общего с действительностью не имели, но у Нины всё равно начали гореть щеки от унижения.

Усмехнувшись одними уголками ярко накрашенных губ, Нелли выплыла из квартиры, оставив хозяйку изнывать от мучительных сожалений. Нина молча стояла в прихожей, сжимая и разжимая кулаки, борясь с накатившим желанием разбить что-нибудь, когда наконец появилась дочь.

Но ее появление оказалось еще одним ударом: Иришка не походила сама на себя. Нина не узнавала в этой ярко раскрашенной вульгарной кукле свою скромную умненькую девочку. Нагло глядя на мать, дочь развязно поинтересовалась:

– Чего не спишь?

Нина вздрогнула, как от удара, но постаралась ответить спокойно:

– Как я могу спать, когда тебя нет дома?

Ирина небрежно передернула плечами.

– А что тут такого? Ты же крепко спала, когда папаша ночи напролет шатался неизвестно где?

Нина подавила истерический смешок. Похоже, она напрасно скрывала свои страдания от подрастающей дочери. Не хотела травмировать ребенка, делала вид, что всё нормально, и заработала обвинение в бездушии.

– Ты не права. – Нина старалась, чтобы голос звучал доброжелательно, не желая пугать дочь, хотя ей ужасно хотелось заорать дурным голосом. Но Ирина не виновата в их с мужем недоразумениях. – Я просто пыталась уберечь тебя от ненужных переживаний…

Дочь широко зевнула прямо в лицо матери.

– Вот и сейчас береги. Не надо дурацких нотаций. Я поняла, что жить надо так, как нравится самой себе, а не кому-то там!

И, не обращая больше на мать никакого внимания, прошла в ванную и с оглушительным грохотом захлопнула двери.

Нина упала на кровать и дала волю слезам. Жизнь стала просто невыносимой.

На следующий день она попыталась спокойно поговорить с дочерью, взывая к ее разуму. Ничего не получилось.

– Мамаша, меня твои нотации достали уже! – Это было самое доброжелательное из того, что она услышала от дочери.

Оказывается, она такая страшная зануда, что с ней ни один нормальный мужик не уживется. И папаша совершенно правильно сделал, что слинял. И она, Ирина, тоже слиняет при первой же возможности, чтобы не жить в моратории. Видимо, дочь считала, что это слово обозначает дом, где царит строгая мораль. Нина даже улыбнуться не смогла, настолько была ошарашена подобными откровениями.

Дочь давно ушла в школу, а Нина всё пыталась понять, что же она делала не так. Слишком любила мужа и единственную дочь, старалась, чтобы дома всегда была мирная благожелательная атмосфера, без криков и выяснения отношений. Неужели это называется занудностью?

Решив, что слова дочери вызваны стрессом, постаралась вести себя, как ни в чем не бывало, не подозревая, что это только начало испытаний, уготовленных ей дочуркой.

С той поры у нее не было ни одного спокойного дня. Мало того, что Ирина стала отвратительно учиться, хамить учителям и краситься так, что от одного ее вида Нину кидало в дрожь, – это было бы еще полбеды. Но ни одну ночь она не могла поспать нормально, поскольку дочь бродила неизвестно где. Никакие уговоры не помогали, а кричать на ребенка Нина себе позволить не могла.

К тому же она работала в банке на очень серьезной должности, зачастую оставаясь после работы, чтоб подчистить все дневные хвосты и, придя после работы домой, дочери уже не заставала. Когда та заявлялась глубокой ночью, а то и под утро, то, не слушая занудные материны попреки, прямиком бросалась в ванную.

Нина похудела так, что на бледном лице остались одни глаза, мутноватые от постоянного недосыпания. В банке на нее косились, но, зная, что от нее ушел муж, сочувствующе молчали. Это было гораздо легче, чем нелицеприятные расспросы, и женщина была благодарна коллегам за проявленную деликатность. Но что ей делать, не знала. Жизнь стала казаться сплошной черной полосой без малейших белых вкраплений.

Вот и сейчас она прислушивалась к едва слышимому за стенкой шуршанию лифта, надеясь на возвращение блудной дочери. Но всё было тихо, и порой она не понимала, бодрствует или грезит – сказывалось постоянное недосыпание.

Видимо, она всё-таки задремала, потому что очнулась от громкого недовольного голоса. Мужского голоса. Еще не совсем проснувшись, радостно подумала: Станислав вернулся! Но тут же поняла, что голос чужой. Стянув на шее ворот розовой короткой пижамки, осторожно вышла в прихожую. Там рядом с бесстыдно ухмыляющейся дочерью стоял крепкий высокий мужчина в строгом вечернем костюме, жестко держа Ирину за запястье правой руки. Нину пробила испуганная дрожь. Что натворила дочь, если этот тип держит ее так зло, будто та по меньшей мере стащила у него кошелек?

Ирина развязно протянула:

– Привет, мамуля! – и весело захихикала, будто вся эта конфузная ситуация доставляла ей немалое удовольствие.

Мужчина с недоумением, перешедшим в откровенную неприязнь, пробурчал:

– Мамуля? – И, окинув Нину с ног до головы полупрезрительным взором, констатировал: – Понятно! Такая же шалава! Личным примером дочь воспитали, не так ли?

Нина хотела возмутиться, но голос от испуга хрипел так, что ее легко можно было принять за завзятую курильщицу:

– Что случилось?

Мужчина раздраженно поджал уголки твердых губ.

– Я думал пожаловаться на совершенно непозволительное поведение вашей невоспитанной дочурки, но теперь вижу, что она просто пошла по стопам малолетней мамочки. – И, повернувшись к Ирине, мрачно пообещал: – Еще раз увижу тебя в своей машине, выпорю как пить дать! – и, по-солдатски развернувшись через левое плечо, быстро вышел из квартиры, беззвучно притворив за собою дверь.

Этот тихий звук привел в себя потерявшую дар речи женщину.

– Что это значит? – она повернулась к дочери, страстно желая схватить ту за плечи, и как следует встряхнуть.

Ирина капризно надула пухлые губки, даже не думая извиняться.

– Да ерунда всё это! – обвиняющее указала пальчиком на закрывшуюся за незваным гостем дверь. – Просто я забралась в его машину, чтобы немного отдохнуть, а этот тип вообразил невесть что. Пришлось сказать ему свой адрес, не то он пригрозил сдать меня полицаям. Так что не беспокойся – всё под контролем! – И она, зевая во весь рот, потащилась в ванную.

Нина легла в постель, напоминая себе, что за оставшиеся время ей нужно хоть немного поспать, чтобы чувствовать себя более-менее бодрой – с утра ее ждало важное совещание. Но уснуть не смогла – в ушах до сих пор стоял уничижительный голос незнакомца. Щеки пламенели от презрения, звучащего в его голосе. Шалава! Это же надо! Да ее в жизни никто так не унижал! И почему она не прервала его и не сказала, что она ответственный и достойный человек? Хотя вряд ли бы он ей поверил…

Утром, с трудом заставив себя встать, приготовила завтрак и подняла Ирину. Очень хотелось устроить ей выволочку за вчерашнее, но Нина напомнила себе, что это только еще больше оттолкнет от нее озлобленного ребенка, и постаралась набраться терпения. Но дочь усердно испытывала материну выдержку. На банальный вопрос «что ты собираешься делать вечером?» она с вызовом заявила:

– А тебе-то что? Ты же у нас безгрешный ангелочек с крылышками, тебе меня всё равно не понять!

Нина вспыхнула, но постаралась сдержаться.

– Почему ты так считаешь?

Дочь с обидной снисходительностью посмотрела на мать.

– Просто ты отличница по жизни. У тебя одна работа на уме. А чувствовать ты не умеешь. Ты на отца ни разу даже голос не повысила. Святая. Вот он и сбежал от твоей святости.

Женщина удрученно заметила:

– Ты считаешь, что вопить и беспрестанно выяснять отношения лучше, чем жить в мире и доверии?

Дочь ответила с бескомпромиссным всезнайством тинейджера:

– Ну, не постоянно, но иногда надо было, тогда папаша бы в ум приходил. А то он в последнее время тебя и за нормальную женщину не считал. Ты для него лишь помесь посудомойки со стиралкой…

Не договорив, вскочила и, схватив сумку с учебниками, опрометью вылетела за дверь.

Убрав со стола и тщательно вымыв посуду, Нина переоделась в строгий деловой костюм, заплела длинные русые волосы в тугую косу, закрутила на затылке низкий греческий узел и поплелась на работу.

Слова дочери здорово ее задели. Главным образом потому, что в них была голая правда. В самом деле, не переборщила ли она с хорошими манерами? Но родители в ее интеллигентной семье никогда не повышали друг на друга голос и до сих пор жили в мире и согласии. Или она просто не всё знает?

Офис центрального отделения ее банка размещался всего в пяти кварталах от дома, и Нина всегда шла до него пешком. Особенно сейчас, когда яркие душистые цветы красиво раскрасили клумбы и так приятно идти мимо них, вдыхая нежный аромат, делая вид, что спешить некуда.

Поздоровавшись со стоявшими у входа в здание охранниками, она, не пользуясь лифтом, поднялась по лестнице на свой пятый этаж и зашла в кабинет. В небольшой приемной уже суетилась ее бессменная секретарша Капитолина Николаевна, строгая дама предпенсионного возраста в не по возрасту кокетливом сарафанчике. Нина не раз намекала ей на нарушение дресс-кода, но та лишь отмахивалась, говоря, что ее никто из посетителей не видит, а свои к ее нестандартности давно привыкли.

В принципе, Нине стоило бы поменять секретаршу на более молодую и презентабельную особу, как это водилось во всех уважающих себя конторах, но Нина и не думала этого делать, ее в Капитолине Николаевне все устраивало.

Вновь увидев темные круги под глазами начальницы, секретарша чопорно поджала губы и не удержалась от очередного выговора:

– У вас совершенно отсутствует инстинкт самосохранения, Антонина Владимировна! Вы изводите себя, тратя на безнадежные дела силы и здоровье! Дайте жить другим так, как им хочется, и сами живите не так, как должно, а так, как нравится вам, и только вам! Вот совершите лишь одно «бэзумство» и поймете, что жизнь это не свод скучных, невесть кем придуманных правил, а череда приятных неожиданностей!

Низко склонив голову, пряча загнанное выражение глаз, начальница быстро пробежала мимо. Ей бы и хотелось совершить рекомендуемое секретаршей «бэзумство», но вот как это сделать? У нее столько дел, обязанностей, ответственность опять же. Нет, безумствами ей заниматься совершенно некогда. Да и стоит ли рисковать налаженной жизнью и доброй репутацией ради сомнительных удовольствий?

Вздохнув, взглянула на себя в зеркало. С серебристой поверхности на нее смотрела симпатичная строгая деловая женщина с безупречным макияжем, гладкой прической и твердым взглядом больших серо-голубых глаз. Вот только темные круги под глазами не вязались с безукоризненным обликом бизнесвумен, заставляя подозревать о ночных оргиях. Нина с неудовольствием тряхнула головой.

Надо всё-таки как-то растолковать дочери, что ее безрассудное поведение ставит под угрозу всю их благополучную жизнь. Ведь если ее карьера пойдет на спад, то жить так, как живут сейчас, они не смогут – у них нет больше главы семьи, который мог бы хотя бы отчасти компенсировать возможный ущерб.

Заметив, что и в семейных делах оперирует понятиями деловой жизни, пригорюнилась. Пожалуй, она и в самом деле превратилась в неприятную зануду. Или всегда такой была, просто ей об этом никто не говорил, потому и откровения дочери оказались столь болезненными?

В дверь встревожено просунула голову Капитолина Николаевна. Это было странно, и Нина с удивлением ждала продолжения. Обычно обо всех посетителях или изменениях в деловом распорядке секретарша сообщала ей по внутренней связи.

– Антонина Владимировна! Вас вызывает к себе босс!

Чуть заметно пожав плечами, Нина спокойно пошла к начальнику, даже не подкрасив губы. С чего бы ей обставлять совершенно заурядное событие каннибальскими плясками? Как его заместитель она бывала у шефа не по разу в день.

В приемной президента его секретарь-референт, утонченно-высокомерный Игорь вел себя как обычно, то есть недвусмысленно дал понять, что ни в грош ее не ставит. Махнув рукой в сторону кабинета управляющего, пробурчал:

– Там посетитель. Сам Воронцов Даниил Матвеевич. Знаете такого?

Нина с удивлением посмотрела на молодого мужчину.

– Нет. А должна? – и тут же поняла, что совершила ошибку.

Скривившись, Игорь посмотрел на нее, как на недоразвитую дурочку.

– Нет, конечно, ничего вы не должны. Хотя я считал, что на такой должности, как ваша, вы просто обязаны знать нашего основного мажоритарного акционера, к тому же входящего в топ самых богатых людей России.

Поняв, что сейчас ее ждет встреча с одним из нуворишей, Нина вздохнула. Ей больше нравились нормальные, обычные люди. Знала по своему немаленькому опыту, что у современных российских набобов крышу уносит еще выше и дальше, чем у популярных звезд эстрады.

Изобразив на лице лучезарную улыбку, больше, как она подозревала, походившую на волчий оскал или рекламу добротной работы дантиста, не постучав, распахнула дверь и шагнула в кабинет босса.

Георгий Львович сидел в дальнем углу в нише, полускрытой сливающейся со стеной серой ширмой. Если не знать, что там есть уютное местечко для приватных бесед, ни за что не догадаешься о его существовании.

Заслышав шум, босс высунулся из-за ширмы и подзывающе поманил Нину толстым пальцем.

– А вот и мой замечательный заместитель Антонина Владимировна! Как говорится, спортсменка, комсомолка и просто красавица. К тому же еще и большая умница, что, по моему мнению, среди женщин большая редкость.

Пропустив мимо ушей эту речь, полную откровенного мужского шовинизма, Нина с уверенностью, которой вовсе не ощущала, подошла поближе. При ее приближении мужчина, сидевший за маленьким кофейным столиком рядом с боссом, воспитанно встал, и она пораженно замерла – перед ней стоял ее ночной гость.

Она обомлела и не сразу ответила на индифферентное приветствие Воронцова. Лишь через некоторое время до нее донесся его рассудительный голос:

– …не преувеличивал. Вы и в самом деле ослепительно хороши! Обычно начальники гиперболизируют достоинства своих служащих. Уж не знаю, для чего – чтобы подчеркнуть свою значимость или сбить клиента с толку… – И он улыбнулся столь значительной улыбкой, что Нина сразу поняла, какой толк имелся в виду.

Разозлившись, она наконец-то пришла в себя и поняла, что он ее не узнал. Это добавило ей решительности, и она уже с достаточной долей спокойствия уверила:

– Не волнуйтесь, я ни к моей мере не буду пытаться сбить вас с толку. Но, может быть, вы скажете мне, в чем дело?

Босс неодобрительно пожевал губами. Ему не нравилось, когда подчиненные напоминали ему о делах. Это подчеркивало их занятость и казалось намеком на повышение зарплаты. Не торопясь, он указал ей на стоявшее рядом кресло, наполнил чистую чашечку порцией капучино из кофемашины и вежливо подвинул к Нине.

Потом с намеком доложил гостю:

– Банк у нас провинциальный, можно сказать, почти семейный, вот и вольности всякие позволяются. В больших банках порядки строгие, в отличие от нас. Вот и тебя я привечаю в своем кабинете, а не комнате для деловых встреч, так называемой чайной. Не люблю я ее, хотя и велел оборудовать, чтоб идти в ногу с большими банками. Но мне нравится мирно жить без лишнего шума и помпы.

Нина иронично уточнила про себя, что если б жил без помпы, назывался бы скромненько управляющим банком, а не президентом. Не подозревая о ее насмешливых мыслях, начальник продолжал:

– И представляешь! – я никогда на подчиненных не ору и матом их не крою, как сейчас принято в больших компаниях.

– Я тоже подобное не приветствую, – согласно кивнул гость. – Или ты культурный человек, или жалкий грубиян. Хотя хабальство как социальное явление набирает силу, это заметно.

Нина показательно покашляла, напоминая, для чего ее вызвали. Георгий Львович укоризненно насупился.

– Мы именно делами и занимаемся, уважаемая Антонина Владимировна, а вовсе не тем, о чем вы подумали. Даниил Матвеевич как раз принялся излагать мне свою просьбу, когда вы вошли.

Нина перевела вопросительный взгляд на посетителя, вернувшегося на свое место только после того, как она села, и он серьезно сказал:

– Мне срочно нужны деньги, и большие. К сожалению, в эти тяжелые времена наши дела не так хороши, как хотелось бы. Но через полгода мы получим приличный транш от наших восточных партнеров и достаточную помощь от государства, чтобы расплатиться и с банком, и сделать крупные заказы комплектующих для наших заводов. Но пока нам нужен кредит, и срочно.

Она спросила прямо:

– И сколько?

От названной суммы у нее перехватило дыхание.

– Если вы не отдадите ее через полгода, для нас наступят очень сложные времена.

Воронцов небрежно пожал плечами.

– Отдам, не волнуйтесь.

Нина придирчиво уточнила:

– А где гарантии? Насколько я понимаю, все ваши договоренности носят чисто устный характер?

Он вынужден был признать:

– Это так. Но…

Она строго перебила:

– Слова, как известно, к делу не пришьешь. И я, как разумный человек, не могу на таких условиях согласиться на подобный заем.

Даниил вопросительно посмотрел на Георгия Львовича. Но тот в ответ лишь пожал плечами: мол, договаривайся как знаешь, мое дело сторона. Не привыкший никому и не в чем уступать Воронцов прибегнул к тяжелой артиллерии:

– Поймите, милейшая Антонина Владимировна, это не моя прихоть, а насущная потребность. Без этих денег работу потеряют даже не десятки, а сотни тысяч человек, если считать до кучи наших поставщиков и заказчиков. Вы готовы посмотреть в глаза людям, которым не на что купить детям кусок хлеба?

Нина решительно поднялась.

– Это пустая демагогия. И не надо давить на жалость. Это не деловой подход. Банк не богадельня, чтобы помогать всем нуждающимся. Или гарантии, или отказ в займе. Хотя, – тут она кинула на босса скептический взгляд, умудренный длительными препирательствами с начальством, – если Георгий Львович решит обратное и возьмет на себя всю ответственность…

По тому, как испуганно тот замахал руками, открещиваясь от подобного предложения, стало ясно, что никаких изменений к ее заявлению не последует. Предельно вежливо попрощавшись с посетителем, поднявшемся сразу, едва она встала, Нина покинула кабинет, не понимая, почему внутри у нее всё дрожит неприятной мелкой дрожью.

Заурядный разговор с потенциальным заемщиком в подобное состояние ее привести не мог. Она опасалась Воронцова как возможный источник неприятностей с дочерью? Но это странно и нереально, вряд ли ей еще доведется встретиться с ним не как уравновешенной и ответственной бизнесвумен, а как матери неуправляемой девицы. Осознав это, Нина постаралась выкинуть все мысли о нем из своей бедовой головы.

Как обычно, даже не взглянув в ее сторону, Игорь небрежно поинтересовался, не сомневаясь в исходе переговоров:

– Ну что, выдали заем?

К своему удивлению, Нина ответила с излишней язвительностью:

– Нет, и не думаю, что это произойдет. Во всяком случае, пока не будет соответствующих гарантий.

Тут Игорь впервые посмотрел на нее в упор.

– Неужели он вам не понравился?

Женщина несколько опешила.

– В смысле?

– Ну, как мужчина. Он же очень хорош.

Она тоже так думала. Более того, если б не пренеприятная ночная встреча, она бы посчитала Воронцова очень даже приятным человеком. Покраснев, она неприязненно отрубила:

– Во время работы я никогда не обращаю внимания на внешность. Бизнес есть бизнес. Мне не важно, красив клиент или нет. Главное – его платежеспособность.

Секретарь-референт как-то неприятно усмехнулся и повторил:

– Да, конечно. Главное – платежеспособность. Во всех смыслах.

Нина быстрым шагом пошла к себе, досадуя на разгоревшееся стыдливым румянцем лицо и пытаясь понять, о чем же говорил этот противный парень. Что не о работе, было ясно и дураку…

Оставшиеся наедине Воронцов и Бородец пытливо посмотрели друг на друга.

– Извини, мой друг, но без одобрения этой мадамы я тебе заем выдать не могу. Сам знаешь, она на хорошем счету у акционеров. Еще немного – и она спихнет меня с поста президента. Так что извиняй. И, если честно, она права. Без гарантий ни один банк тебе такие деньги не даст… Если только приударить за ней, может быть, она смягчится? Женщины очень сильно зависят от чувств.

– А что, в этом есть смысл? – гость удивленно приподнял одну бровь. – Мадам одинока и нуждается в утешении?

Георгий медленно побарабанил пухлыми пальцами по полированной столешнице.

– Не знаю, не знаю. От нее как раз муж ушел, она переживает здорово. Но учти, она вся какая-то чересчур уж правильная. Она мне как-то раз говорила, что главным человеческим пороком считает непорядочность.

Воронцов чуть слышно фыркнул.

– Непорядочность? Да в это понятие всё что угодно втиснуть можно, оно резиновое какое-то…

Бородец согласно покивал головой с солидной лысиной на макушке.

– Вот именно. Но, повторяю, от нее полгода назад ушел муж, бесприютная она теперь, одинокая, как потерявшийся щенок, так что может что и получится. Хотя есть и неприятные нюансы. Вдруг влюбится и жить без тебя не сможет? – лукаво дополнил он.

Воронцов вскинул глаза к потолку, призывая невидимых свидетелей.

– Да бабы в принципе любить не умеют. Уж поверь мне. Ты же знаешь, у меня было немало женщин, и каждой от меня нужны были только деньги, чем больше, тем лучше. Я их интересовал лишь как возможность приятной бесхлопотной жизни. Хотя я вроде и сам по себе неплох. Но любая без ненужных угрызений совести променяла бы меня на более выгодный экземпляр. Что, кстати, несколько раз и случалось.

Собеседник хотел что-то возразить, но запнулся на полуслове и лишь смешно почмокал губами, будто пытаясь проглотить застрявший в горле комок. Воронцов ехидно заметил:

– Конечно, тебе неприятны мои слова, ведь одна из них твоя сестра, но уж извини, что есть, то есть.

– Да ладно, – Георгий неловко взмахнул рукой. – Чего прошлое вспоминать? Геленка все равно давно отчалила с просторов нашей родины.

Даниил скептически поджал нижнюю губу.

– Отчалить-то она отчалила, но периодически мне позванивает, весьма откровенно намекая на неземную Константин мне любовь и желание вернуться обратно. Видимо, заграничный муженек не так хорош, как она думала, меняя меня на него.

– Вот как? – Бородец откровенно сконфузился. – Да, для меня сегодня день открытий чудных. Нам-то она вовсе другое говорит. К себе, правда, не приглашает.

Даниил поболтал в чашке остатки кофе, оценивая, допить или не стоит. Решив, что кофе уже слишком холодный и невкусный, небрежно вернул чашку на столик.

– Вот-вот. Потому что этот ее арабский миллионер скуп до жмотства. Насколько я знаю от наших общих знакомых, они даже не в своем доме живут, хотя ему это вполне по средствам, а снимают малюсенькую квартирку где-то на самой окраине Дубая, в дешевых кварталах. Мне говорили, где, но я не запомнил, просто неинтересно. Нужно признать, что восточные набобы, разбогатевшие на нефти, большей частью чрезвычайно экономные, так что он не один такой. Просто Гелена ничего подобного не ожидала, была уверена, что с ним будет в золоте купаться.

– Да ну ее! – с досадой заявил Георгий. – Она сама себе такую жизнь выбрала, никто не заставлял. Если сильно не нравится, могла бы все бросить и вернуться. Гражданство у нее наше, она его не поменяла.

– Она слишком горда, чтоб вернуться побитой собакой, – поправил его Воронцов. – Вот если б она дождалась от меня обнадеживающих слов, тогда да, вернулась бы исключительно из-за моей страстной любви, и сообщила об этом всем своим родным и знакомым. Вот только звать я ее не собираюсь.

Георгий измученным движением растер затылок.

– Меня волнует не Геленка с ее закидонами, а твое положение. Если не у нас, то где ты возьмешь такие деньжищи?

К его удивлению, Воронцов слишком уже небрежно передернул плечами.

– Выкручусь как-нибудь. Уверен, деньги от министерства обороны придут довольно быстро. Ну, насколько это возможно от государственной структуры. Но давай прощаться. И у тебя, и у меня дел полно.

Хозяин поспешно поднялся и пошел вместе с гостем к выходу, на ходу говоря:

– Ты все-таки подумай над моим предложением. Уверен, это реальный выход.

– Это поухаживать за твоей замшей? – открывая дверь, насмешливо уточнил Даниил.

– Ну да, – кивнул Георгий.

Воронцов вовсе не думал заниматься подобной ерундой, но, чтоб не спорить- на них вопросительно смотрел выпендристый секретарь,– ответил:

– Ладно, подумаю! – и вышел.

Едва за начальником закрылась дверь, как Игорь с саркастичной ухмылкой проговорил себе под нос:

– Прямо «Служебный роман» в натуре. Интересненько будет понаблюдать за этой надменной цацей, когда ее вокруг пальца обведут. Что она делать-то станет? Забавно жизнь поворачивается.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Нина попрощалась с неутомимой Капитолиной Николаевной, пожелавшей ей на выходных непременно предаться приятным «бэзумствам», и медленно отправилась домой. Ноги просто не шагали, до того не хотелось в пустую квартиру. Дочери наверняка дома нет, в последнее время та появлялась только под утро, и что с этим делать, Нина не знала. Бывшему мужу до дочери не было никакого дела, все его время и силы отнимала молодая жена.

Да и выслушивать его несправедливые обвинения, что она-де ни на что негодная мать, не хотелось совершенно. Нина была даже готова предложить Станиславу забрать дочь, чтоб показать ей, неумехе, каким должен быть подлинно ответственный родитель, но ей было жаль Ирину. Она не думала, что Нелли будет к ней добра.

Хотя в последнее время Ирина по степени хамства и наглости могла любого взрослого за пояс заткнуть, и сочувствовать стоило Нелли. Или нет? По сути, о новой жене Станислава Нине ничего не было известно. Да и знать не хотелось, если честно.

От пекарни в соседней девятиэтажке тянуло таким вкусным духом, что никакой возможности пройти мимо не было, и оголодавшую за целый день Нину буквально затянуло внутрь. Осмотрев нарядные витрины с вкусной даже на вид выпечкой, выбрала мясной пирог и пару шанежек, они с дочерью любили именно это.

Вздохнув о добрых прошедших временах, пошла домой, одновременно жалея себя и ругая бывшего мужа. Осознав, что сердита на него именно за то, что тот лишил ее такой удобной и комфортной жизни, поразилась. Неужто она его не любила? Не может быть! Если б не любила, то и не страдала б, разве не так? Скорее всего, его хамское поведение выбило из ее души все добрые к нему чувства.

Раздумывая над странными вывертами собственного рассудка, по лестнице поднялась на свой этаж. Открыв дверь ключом, вошла внутрь и обомлела – в квартире был форменный разгром! На полу валялась вытащенная из всех шкафов одежда, даже ее нижнее белье было разбросано посреди прихожей.

Что это? Ограбление? Она осторожно прошла внутрь. Во всех комнатах была точно такая же картина. Подаренный на свадьбу любимый фарфоровый чайный сервиз лежал в большой комнате вдребезги разбитый, по кухне был разлит сваренный накануне суп. Но больше всего ее убили туалет и ванная с размазанными по стене и полу нечистотами.

Итак, это Ирина. И явно не одна, а с дружками!

Сжав кулаки, Ирина почувствовала, как душу захлестывает неудержимая ярость, злость и что-то еще такое, чему она не знала названия и что испытывала впервые в жизни.

Что ж, раз война, значит, война! Если дочь попутала берега, то узнает, что ее мамаша вовсе не безгласная овца, как она считает, вытворяя подобное. Убирать ничего не стала, более того, вынула смартфон и принялась снимать на видео устроенное дочерью безобразие. Потом для очитки совести набрала ее номер. Ирина ответила почти сразу.

– Это твоя работа? – потребовала Нина объяснений.

– Ну, допустим, я, – вальяжно проговорила дочь. – И что?

– Я ничего убирать не буду! – Нина была категорична. – Уберешь все сама!

– И не подумаю! – фыркнула та. – Ты для чего существуешь? Вот и прибирай!

– Я никогда не думала, что ты такая мерзкая стерва, – Нина вдруг почувствовала себя как на ответственном заседании, на котором решалась судьба всей ее жизни. Боль ушла, в сердце остался только зловещий холод.

– А кто меня воспитывал, а? – Ирина дробно, с взвизгами, расхохоталась. – Ты, мамаша, вот теперь и радуйся!

Нина отключила телефон и недрогнувшей рукой набрала другой номер. Услышав спокойный мужественный голос, сказала о разгроме квартиры. Через двадцать минут приехал наряд полиции со специалистом местного органа опеки.

Составляя протокол, капитан милиции чисто для проформы поинтересовался, будет ли хозяйка подавать заявление на дочь. И был изрядно удивлен, что будет. Более того, Нина тут же написала заявление и призналась, что не в состоянии справиться с дочерью.

Специалист органа опеки, немолодая дама с суровым выражением глаз, осмотрев разгромленную квартиру и узнав обстоятельства развода, предложила забрать ребенка и направить в соответствующее учреждение.

– Но, возможно, ее захочет взять к себе отец? Похоже, она считает его пострадавшей в этой истории стороной, – опытный специалист мало верила в подобный исход дела, но чем черт не шутит?

– Я была бы рада, если б все закончилось именно так, – Нина устало потерла лоб, – но там молодая жена, дочь-подросток только помешает. Отец знает, что дочь отбилась от рук, но никак на это не реагирует. То есть он с ней разговаривает, но при этом выгораживает себя, заявляя, что ушел из семьи исключительно из-за меня, плохая я была жена, скучная и примитивная. Вот дочь и сделала соответствующие выводы.

– То есть она мстит вам за развал семьи? – уточнил капитан, прислушивающийся к разговору.

– Ну да. Вы же сами видите, – Нина повела вокруг рукой.

– Вижу. Убирать да убирать. Она тут явно не одна орудовала. А когда она заявится? У нас еще вызовы есть, мы тут долго сидеть не можем, – капитан недовольно посмотрел на часы.

– Да кто ее знает? – Нина опустила голову. – Может и под утро прийти.

– А почему вы раньше за помощью не обращались? – строго спросила специалист опеки.

– Мне и в голову не приходило, что дочь способна на такое! – Нина скорбно поджала губы. – Все надеялась, что образуется. Она же до развода была такой славной девочкой, и вот на тебе.

– Бывает и похуже, – капитан дал знак своим людям собираться. – Подростки пока в ум придут, таких дел понаделают, что только диву даешься. Но нам пора. Если она появится, вызывайте, будем брать.

Это «будем брать» изрядно покоробило Нину, но она промолчала. А что тут скажешь? В самом деле, не стало бы хуже. Кто знает, что может прийти в голову неадекватному агрессивному подростку? Не пырнет ли она в следующий раз мать ножом, потому что ей не понравится, как та заварила чай, к примеру?

Полицейские уже приготовились уходить, когда дверь распахнулась настежь и в квартиру нагло ввалилась целая толпа подростков.

– Так, – громко скомандовала заходившая последней Ирина, – доводим мою мамашу до кондрашки, если сильно хочется, можно ей пару раз и по морде дать.

– А бить в живот можно? – спросил высокий смуглый парень с неприятно узенькими глазками.

– Да пожалуйста, – развесело захихикала Ирина, – ей же все равно больше не рожать, так что можно все!

Тут из комнаты вышел капитан, одним быстрым движением оказался возле двери и захлопнул ее, отрезая малолетних хулиганов от спасительного выхода.

– Руки за голову и легли все на пол! – скомандовал он безапелляционным тоном.

– Это что? – выпучила глаза не ожидавшая ничего подобного Ирина.

– Ты куда нас заманила, стерва? – завопил тот же кучерявый парень.

Никто из подростков руки за головы, а тем более ложится на пол и не думал. Вышедшие из комнаты сотрудники быстро им в этом помогли, хотя некоторые из подростков и попытались сопротивляться. Но опыт и сила оказались продуктивнее. Более того – у двух парней из карманов были извлечены финки.

Лежа на полу, подростки кляли Ирину, обещая ей и ее подлой мамаше все кары небесные, и раньше бы Нина испугалась за дочь, но теперь не испытывала ни-че-го. Более того – она смотрела на прежде обожаемую дочурку как на крайне неприятного ей человека.

Ирина же пялилась на мать с настоящей ненавистью.

– Вот ты какая! – проговорила, презрительно сощурив глаза. – А прикидывалась невинной овечкой! Поэтому отец от тебя и ушел. Гадина ты настоящая!

Нине впервые в жизни захотелось ответить дочери адекватной пакостью, но она не могла позволить себе уподобиться обозленному подростку. Дама из органов опеки с тайным злорадством сообщила недовольным подросткам:

– Итак, перед нами организованная устойчивая вооруженная группа из более двух лиц, заранее объединившаяся для совершения нападения на беззащитную гражданку. Это деяние карается с четырнадцати лет, если не знали. Ваши поступки подпадают под действие уголовного кодекса, отвертеться не удастся.

Подростки дружно зашумели, возмущаясь и заявляя, что они хотели только пошутить.

– И для этого разгромили квартиру? – насмешливо поинтересовался капитан.

– Ничего мы не громили, мы только вошли, сами же видели! – Ирина принялась изображать милую обиженную девицу. – Если моя мамаша заявила, что это я, то она нагло врет! Пусть докажет сначала! Свидетелей представит!

– Тут и доказывать нечего, – охолонил ее полицейский. – Если вы не в курсе, то для вас будет неприятным сюрпризом – на каждом этаже общего коридора установлены видеокамеры, и мы уже получили с них данные. Там видно, во сколько вы заходили в эту квартиру.

– Надо было все камеры прихлопнуть! – закричал кто-то из подростков. – Почему никто об этом не подумал?

– За решеткой будете об этом думать, – скривился капитан. – А теперь все на выход по одному. Машина для вас подана!

Скоро квартира опустела, и Нина осталась одна. Осторожно пробравшись в свою комнату через завалы вещей, села в кресло и обхватила руками голову. Казалось, она в каком-то кошмарном сне, из которого никак не может вынырнуть. И почему это свалилось на нее? Неужто она все это заслужила?

Сколько так просидела, не знала. Время как-то стерлось, превратившись в бесконечную нескончаемую полосу. Отвлек ее от мрачных дум резкий звонок мобильника, и она машинально ответила:

– Алло.

В трубке зазвучал гневный голос бывшего мужа, и Нина напряглась, готовясь выслушать очередные обвинения.

– До чего ты дошла! – Станислав просто источал недовольство. – Подать заявление на собственную дочь!

Это сорвало у Нины остатки самообладания, и она заорала в трубку таким голосом, что Станислав охнул. Она даже не помнила, что ему кричала, и прекратила только тогда, когда телефон стал издавать тоненькие гудки отбоя.

Сил ни на что не было, и она просто сидела, ни о чем не думая и тупо глядя в окно. Через полчаса в дверях заскрипел открываемый замок, и Нина испуганно вскочила. Неужто дочь уже отпустили? Она метнулась в прихожку, думая захлопнуть дверь, но там уже стоял Станислав, изумленно озираясь.

– Что здесь произошло? – протянул он, запнувшись за валяющуюся посредине помещения коробку из-под обуви и недовольно пнув ее в сторону.

– Твоя дочь привела банду подростков и они разгромили мою квартиру! Кстати, немедленно отдай мне ключи! Ты здесь больше не живешь!

Станислав пораженно смотрел на бывшую жену. Такой он ее никогда не видел. В офисной строгой одежде, что было вполне привычным, правда, не в такое время дня, ведь она должна была уже давно прийти с работы и переодеться. Но волосы были в беспорядке, на щеках пламенели пятна, глаза сверкали, и у него возникло странное чувство, что разговаривает он с совершенно незнакомой женщиной.

– Это ты довела девочку до такого состояния? – агрессивно обвинил он, помня Ирину просто ангельским ребенком, послушным и милым.

Даже не думая оправдываться, что непременно сделала бы прежде, Нина повелительным жестом протянула руку и скомандовала:

– Ключи! Живо! Или мне придется менять замки!

Он заартачился:

– Ну так меняй! – понимая, что неправ, ведь при разделе имущества квартира отошла ей, а ему – круглый счет в банке, на который он купил себе чудную квартирку в новостройке, даже ездил на машине, за которую еще не отдал бывшей жене принадлежавшую ей по суду половину, да и не собирался, если честно.

– Хорошо! Тогда мой тебе совет: забирай дочь к себе, ты-то ее замечательно понимаешь, и слушать она тебя будет так, как прежде. И я за вас очень рада! – последние слова она просто проорала, отчего Станислав демонстративно поморщился.

– Чего ты орешь, как базарная баба! – презрительно фыркнул он. – Никогда не думал, что ты опустишься до такого скотского уровня.

Он совершенно не ожидал, что после этих слов Нина схватит валяющуюся на полу пару зимних сапог с высоким каблуком и примется с двух рук с размаху охаживать ими бывшего муженька со словами:

– Вот тебе скотский уровень! Вот тебе базарная баба! Еще раз появись здесь, я тебя инвалидом сделаю!

Станислав в панике развернулся и, пока лихорадочно открывал захлопнувшуюся дверь, получил с десяток весьма увесистых ударов по спине, плечам и даже голове. Вывалившись на лестничную площадку и захлопнув двери, отрезая от себя взбешенную женщину, нервно сглотнул и пробормотал:

– И что это сейчас было?

– Что, достал ты свою благоверную? Вернее, бывшую уже? – раздался позади насмешливый голос.

Резко обернувшись, он увидел немолодую соседку с седьмого этажа, Марину вроде, он мало знал соседей по дому, хотя и прожил тут без малого пятнадцать лет. И чего она на лифте-то не едет, высоко же?

– Ну и балбес же ты, хотя и думаешь о себе много. Но такие, как ты, только и знают, что нос задирать, а толку от вас никакого, – беспардонно продолжила соседка. – Вот что ты в своей семье делал? Указивы раздавал? А потом слинял к доступной подстилке, что ноги хорошо перед мужиками умеет раздвигать?

Не слушая больше неприятные глупости, Станислав опрометью скатился по лестнице и выскочил на улицу. Плечи и спина изрядно болели, и он мрачно подумал, что наверняка останутся синяки. Что скажет Нелли? На данном этапе это волновало его больше всего.

Приехав домой, осторожно вошел в квартиру, надеясь, что жена не заметит его странного вида. Но она тут же выбежала навстречу, едва заслышала шум.

– Что это с тобой? – в ужасе воскликнула, показывая пальцем на его щеку.

Он бережно потрогал кожу, больно, похоже, царапина. Вот ведь Нина! И внезапно расхохотался, отчего, не знал и сам. От нелепости ситуации, в которую попал, или от перенесенного стресса? Все-таки не каждый день ему достается на орехи, да еще от женщины, когда-то бывшей самым близким человеком.

Он посмотрел на Нелли. И отчего-то она близким человеком ему не показалась. Вот сейчас наверняка потребует от него какую-нибудь ерунду. Но та побежала на кухню, достала из шкафа аптечку, намочила ватный тампон в перекиси водорода и приложила к щеке зашипевшего от боли мужа. И лишь потом спросила:

– И кто тебя так?

Все еще посмеиваясь, Станислав ответил:

– Ты не поверишь, это Нина. Никогда от нее подобного не ожидал.

– Вот как? – Нелли взбеленилась. – Она что, ревновать тебя вздумала? Зачем ты к ней вообще ходил?

Ему не понравился этот возмущенный тон, но ответил он спокойно:

– Мне позвонили из органов опеки по поводу дочери. Она попала в полицию, причем заявление на нее написала Нина.

Он ожидал возмущения и обвинения, как же так – мать и вдруг так себя отвратительно ведет, но жена осторожно поинтересовалась:

– А что же такого натворила Ирина?

– Разгромила квартиру. – В ответ на недоверчиво выпученные глаза Нелли пояснил: – Да просто вещи разбросала, только и всего. Видимо, мать ее довела своими попреками.

Он ожидал пылкого сочувствия бедной девочке и укоров ее бессовестной матери, но вместо этого услышал:

– Мы немедленно едем в больницу!

Теперь уже пришла его очередь удивляться:

– Зачем это?

– Возьмем справку о побоях! – пользуясь тем, что он стянул рубашку, она указала на многочисленные синяки на его груди и плечах. – Пусть твоя бывшая ответит за нападение по закону!

– Не собираюсь я позориться, вот еще! – фыркнул он. – И с женщинами не сражаюсь, я нормальный мужик.

– Она не женщина, а бывшая жена! – нравоучительно высказала Нелли, пытаясь обработать перекисью и синяки.

– То есть если я с тобой разведусь, ты тоже женщиной быть перестанешь? – с неожиданной ядовитостью поинтересовался он.

Она обескуражено застыла, повернув к нему изумленно-возмущенное лицо.

– Почему ты так говоришь? Мне же неприятно слушать такие гадости!

Станислав отодвинул ее в сторону и прошел в комнату. Она бросилась следом. Растянувшись на кровати, он примирительно сказал:

– Давай больше не будем об этом. За дочерью я поеду завтра, привезу ее сюда. Похоже, бедняжка страдает больше, чем я полагал.

Нелли недовольно поджала губы.

– А ты не думаешь, что ей с нами будет некомфортно? Да и мы тоже будем чувствовать себя неуютно. Все-таки мы с тобой молодожены… – и она провоцирующее погладила его по низу живота.

– Не надо! – сердито прервал он ненужные ласки. – У меня все болит. Не забывай, мне сегодня изрядно досталось.

Надувшись, Нелли ушла в спальню, плотно прикрыла за собой дверь и принялась трезвонить подругам, жалуясь на наглую бывшую муженька. Выслушав ни к чему не обязывающие, но утешающие и ободряющие словеса, легла спать, решив, что быстренько выставит падчерицу за дверь, стоит только той здесь появиться. Лишние глаза и уши ей были совершенно не нужны.

Со скандалом отправив бывшего мужа восвояси, Нина позвонила в соседнюю дверь. Открывшая ей соседка первым делом заявила:

– Ну наконец-то! Молодец ты, показала муженьку, что ты не унылая корова, а нормальная женщина! А то смирялась да потакала ему во всем, вот и вырастила наглого прохиндея.

Катя была женщиной простой и порой казалась Нине недалекой, но что у нее было не отнять – это практическую сметку. Нина ничего не рассказывала соседям про свою жизнь, но, что удивительно, те знали все. Вот и сейчас соседка озвучила еще не высказанную Нинину просьбу:

– Ты наверняка хочешь замок в двери поменять, ага? – дождавшись подтверждающего кивка, она, не чинясь, гаркнула в сторону комнаты, откуда доносился звук громко работающего телевизора: – Петь, иди-ка сюда!

Из комнаты появился ее муж Петя в растянутом трико, такой же футболке и босиком. Увидев чопорную соседку в офисном костюме, сконфузился за свой непрезентабельный вид и аж попятился. Но жена скрыться ему не дала:

– Петь, надо срочненько замок у Нины поменять. Справишься?

– Да без проблем, – согласился тот. – Но для чего весь замок-то менять? Вполне достаточно сердечник заменить, и никто нежелательный не войдет. Это дело вообще пяти минут, но нужно за сердечником в магазин сгонять.

Нина посмотрела на часы. Уже десять! Поздно, магазины закрыты. Догадавшись об ее сомнениях, Петр махнул рукой:

– Да ерунда, наш торговый дом до одиннадцати работает. Как раз успею. Надо только замок ваш посмотреть.

– Ты на всякий случай сердечник вынь да с собой возьми, чтоб уж наверняка,– посоветовала домовитая Катя. – А то вдруг промахнешься.

Не споря, Петр вытащил из кладовой металлический ящик с инструментами, выкрутил замок из дверей Нининой квартиры, достал сердечник и убежал. Нина притворила дверь и поставила стул так, чтоб было слышно, если кто-то зайдет в квартиру. Сосед вернулся через пятнадцать минут и предусмотрительно постучал. Быстро поставил все обратно, отдал новые ключи хозяйке, отказался от вознаграждения и сказал, глядя на разбросанные вокруг вещи:

– Этот молодняк ошалел совсем. От Иринки ни я, ни Катя ничего подобного не ожидали. Это ее наверняка ведь науськивает кто-то. Не думаю, чтоб Станислав, но с чего-то же она с катушек слетела?

Он еще раз попрощался и ушел. Подумав, как же ей повезло с соседями, Нина принялась за уборку. Отмыв туалет и ванную, легла в постель уже в третьем часу, решив отложить оставшуюся уборку на следующий день.

О дочери и бывшем супруге не думала, слишком выбил ее из колеи сегодняшний отвратительный день, вернее, жуткий вечер. Несмотря на сильную усталость, долго не могла уснуть, от непривычной нагрузки болели плечи и спина, и она с трудом нашла более-менее удобную позу.

Проснулась поздно утром, умылась, расчесала волосы и, не переодеваясь, принялась за кухню. Выгребла осколки сервиза с рассыпанной по полу крупой, убрала уцелевшую посуду в шкаф, отскребла пол от засохшего супа. Решив передохнуть и не спеша обдумать свои дальнейшие действия, сварила кофе в любимой медной турке. Попивая его мелкими глотками, меланхолично планировала сегодняшний день.

Ехать в полицию выручать неблагодарную дочурку не собиралась. Раз той так был нужен отец, пусть с ним и остается. А с нее хватит. Будет платить алименты, и баста.

А если Станислав откажется брать к себе дочь? Его новая женушка не похожа на мать Терезу от слова совсем. Сразу видно, что ее цель – вовсе не благополучие любимого мужчины, и уж тем более не его ребенка от бывшей жены, а свое собственное.

Так что вопрос оставался – что делать, если бывший муж под напором молодой жены откажется от дочери? Оставлять ту в детдоме? Снова налаживать с ней отношения не будет и пытаться, спасибо, напробовалась.

Что же остается? Просить помощи у родителей? Но стыдно вешать немолодым уже людям такую непредсказуемую обузу. Да и дочь вряд ли согласится жить у бабушки с дедушкой на другом конце города, где рядом не будет ни друзей, ни подруг. Нет, этот вариант отпадает сразу.

Оставалась свекровь, но там был особый коленкор. Ее муж умер давно, еще до знакомства Нины со Станиславом, и растила сына Мария Васильевна одна. Отношения у них были ровные, он старался ни в чем мать не огорчать. Или, как подозревала Нина, выставлять себя в дурном свете: он же самый лучший, ничего плохого в его жизни не может быть априори. Он даже бывшую жену с дочерью попросил ничего бабушке про их развод не говорить, пусть считает, что у них все хорошо.

Жила свекровь далековато, в деревеньке Карповке, вернее, в элитном поселке рядом с деревенькой, в добротном коттедже, вот там-то места для дочери было хоть отбавляй. Но от дома до сельской школы далеко, да и ничего про нее не известно. Кто учителя, все ли предметы, положенные по программе, есть в школьном расписании, как ученики добираются до школы. Возможно, детей по окрестностям собирает школьный автобус, а может, и нет. Да и Ирина вряд ли поедет жить к бабушке надолго, хотя на каникулы ездила охотно.

Вот Мария Васильевна вполне могла бы с единственной внучкой совладать. Было в свекрови нечто-то такое, чему очень трудно было противиться. Властность? Или внутренняя сила? Этого Нина не знала, но зато была точно уверена – под строгим руководством бабушки Ирина свои хулиганские замашки быстро бы оставила.

Но как попросить об этом свекровь? Было боязно, как в детстве. Нет, Мария Васильевна не стала бы ей выговаривать, какая она отвратительная мать и до чего довела единственного ребенка, но все равно было отчаянно стыдно. Даже теперь, подумав о таком варианте развития событий, на щеках Нины выступил яркий конфузливый румянец.

Она глубоко вздохнула, снова подумав, за что ей такое наказание, что она в своих прошлых жизнях такого жуткого натворила, чтоб заслужить подобное отношение единственной дочери, в этой-то жизни вела себя вполне добродетельно, можно даже сказать – почти безгрешно.

Отпила полуостывший кофе, и тут внезапно раздался звонок в дверь. Она скептически хмыкнула. Похоже, опять заявился Станислав, ключ не подошел, вот и трезвонит. Открывать не хотелось, и она продолжила пить кофе, раздумывая, не подогреть ли его в микроволновке, совсем стал невкусным.

Но звонок продолжат голосить, тревожа соседей. Пришлось встать и открыть дверь. К ее изумлению, за ней оказался тот же самый мужчина, что привел Ирину домой пару ночей назад и обвинивший ее саму, а заодно и ее мать в каком-то непотребстве. Он же олигарх Воронцов Даниил Матвеевич, просивший огромный кредит в ее банке. В какой ипостаси он пребывает теперь?

Не зная, что говорить, она молчала. Посмотрев на творившийся вокруг бардак, гость ехидно протянул:

– Все краше и краше. Вы что, ремонт затеяли или к переезду готовитесь?

Поняв, что он ее не узнал, Нина несколько успокоилась.

– Ни то и не другое, – пояснять, что случилось, она не собиралась. – Зачем вы тут? И как умудряетесь пройти в подъезд через металлические двери с домофоном?

– Да они у вас вовсе не закрыты, – хохотнул он. – За ненадобностью, похоже. Вообще домик интересный. Вроде и не старый, а шантрапы живет – не сосчитать, – и с намеком обвел скептическим взглядом ее фигуру сверху донизу.

Нина машинально взглянула в висевшее напротив зеркало. Ну да, времени уже третий час дня, а она до сих пор в короткой пижаме со смешными зайчиками на груди, толком не причесана и без следов макияжа. Но обстоятельства экстремальные, так что ей не до приличий. Тем более она не подозревала, что ей будет нанесен столь значимый визит.

– Я в своем доме, как хочу, так и одеваюсь. А вы для чего ко мне заявились? – она начала закипать, нервы и без того были ни к черту.

Почувствовав нешуточное недовольство хозяйки, он протянул ей ладонь с лежавшей на ней красивой сережкой замысловатой формы с небольшим сапфиром круглой огранки.

– Ваше? В смысле вашей чудной дочурки?

Осторожно взяв сережку, Нина поморщилась. Она оказалась из довольно дорогого комплекта, подаренного дочери Станиславом на пятнадцатилетие.

– Поскольку никто из дам в моей машине на переднем сиденье не валялся, уверен, что это ваше, – с легким презрением проговорил гость.

Нине пришлось согласиться, что да, эта сережка дочери.

– Спасибо, что вернули. Но как моя дочь оказалась у вас в запертой машине? – спросила она в легкой надежде, что он признается, как забыл закрыть машину.

Но ее ждало разочарование:

– Она заскочила, едва я разблокировал машину и сел на место водителя. Поскольку машину сразу окружили подростки, я предпочел за лучшее не высаживать ее сразу, а уехать. Не знаю, какую гадость они могли выкинуть. Мне показалось, что все они были неадекватными, скорее всего под кайфом.

Нина невольно взглянула вокруг, на разбросанную по полу одежду. Неадекватные! Она бы использовала гораздо более крепкое словцо. Проследив за ее сконфуженным взглядом, Воронцов вмиг догадался:

– Похоже, у вас серьезные нелады с дочерью. – И сделал совершенно дикий вывод: – А вот не надо рожать детей так рано, раз не хватает толку с ними справиться.

Нина озадаченно захлопала глазами. Что значит рано? Двадцать два года вполне нормальный срок для первого ребенка. Ей хотелось и второго, но Станислав был против, видимо, не планируя долго задерживаться в этой семье. От этой мысли стало так горько, что Нина закусила губу, стараясь не показать своей обиды.

К ее удивлению, Воронцов принялся виновато извиняться:

– Извините, это не мое дело. Возможно, вы и не хотели заводить ребенка так рано, но в жизни все бывает.

– Сколько мне лет, по-вашему? – сердито рявкнула она.

– Тридцать-то есть? – с сомнением протянул он, прищурив один глаз, будто собрался стрелять по мишеням.

Нина опасливо посмотрела на него. С чего это вдруг он принялся говорить комплименты? Тридцать семь вообще-то далеко не тридцать. Но, снова взглянув на неопрятную особу в зеркале, вдруг поняла, отчего он это сказал – без макияжа и строгой прически она в самом деле выглядела как бесшабашная молодая девчонка. Заплетенная на ночь коса расплелась, волосы распались по плечам, глаза сердито сверкали, неожиданно из невзрачно-серых превратившись в ярко-голубые.

Нина признала, что особа в зеркале была привлекательной, но ужасно незнакомой. Она ли это вообще? Хотелось оглянуться, чтоб убедится, не стоит ли за спиной кто-то еще, но это было бы уж откровенной глупостью. Не выспалась она, что ли? Или это жизнь такая настала, необычная, вот и мерещится всякая чушь?

Мужчина терпеливо ждал ответа, и Нина сказала правду:

– Мне уже прилично за тридцать.

Точнее было бы сказать – хорошо под сорок, но это уж было бы совершенно не по-женски.

– Ну да, ну да, – не поверил ей Воронцов, как-то странно глядя на нее. – Вы наверняка не замужем?

На взгляд Нины прозвучало это довольно оскорбительно, подразумевалось – кому она, кикимора такая, нужна? Поэтому она ответила довольно неприязненно:

– Нет, я в разводе. Но чего вы еще ждете? Мне вам расписку написать, что вы отдали сережку? Она довольно дорогая.

– К чему мне ваши расписки? Кому мне их предъявлять? – он озадаченно пожал плечами и вдруг добавил, явно не ожидая от себя таких слов: – Может быть, сходим куда-нибудь перекусить? Я ваш город совершенно не знаю, в первый раз тут. А есть жутко хочется.

– Не боитесь, что я вас в дорогущий ресторан поведу? – иронично поинтересовалась она. – И выберу себе что-нибудь из самых дорогих деликатесов? Не разоритесь?

Он пренебрежительно выпятил губы.

– Не боюсь. Я в состоянии заплатить за заказ приглашенной мною дамы.

– И вы не станете требовать разделения счета? – прищурилась она, явно провоцируя его на по меньшей мере раздражение.

Но он это понял и с ухмылкой заверил:

– Это не мой стиль. Сбегать из ресторана, чтоб вы за меня платили, тоже не стану, не надейтесь. На продолжение банкета в вашей постели и вовсе не рассчитываю. Ну, так идем, а то от голода я просто умираю, – это прозвучало как приказ старшего по званию.

Нина уже хотела было отказаться, настолько ей не понравился этот командирский тон, но вспомнила настойчивый совет своей авантюрно настроенной секретарши, и внезапно согласилась:

– А пойдемте! Мне как раз нужны безумства, как выяснилось. Подождете здесь или в машине?

– В машине, чтоб вас не смущать, – он выразительно покосился на заваленный шмотками пол, – надеюсь, за полчаса вы управитесь?

– Я тоже на это надеюсь, – она энергично покивала головой, отчего волосы растрепались еще больше. – Но если вы здесь впервые, то машина откуда? Вы на ней приехали из другого города?

– Нет, просто взял Мерс на пару дней в аренду. Так гораздо проще, чем возиться со своей машиной.

Он обжог ее откровенно мужским взглядом и наконец вышел. Нина укоризненно погрозила своему отражению пальцем, предупреждая растерянно глядящую на нее девицу о возможных весьма неприятных последствиях, и пошла в спальню переодеваться.

Но вот только что надеть? На полу валялись только деловые костюмы да пара нарядных, но тоже строгих платьев, для «бэзумств» явно не подходящих.

Озадаченно посвистев, пошла в комнату дочери. Бардака там почти не было – Ирина прибираться не любила, поэтому у себя особо не пакостила. А вот в ее шкафу было все, что угодно молодой не слишком озабоченной моралью особе. И короткие юбки, и шорты, едва прикрывающие ягодицы, и платья-разлетайки.

Фигуры у матери и дочери были почти одинаковые, и Нина, не давая себе времени передумать, вытащила нарядное платье, купленное дочери в прошлом году на день рождения. В те времена Ирина была еще скромной милой девочкой, и бело-синее платьице в морском стиле выглядело и прилично, и модно. Правда, на Нинин вкус, было все-таки коротковато, хотя коленки и прикрывало. Натянув его, она старательно расчесала волосы, не собрав в привычную строгую прическу. Чуть вьющиеся, они укрыли плечи пушистым блестящим ковром.

Подкрасившись гораздо ярче, чем обычно, надела синие, в цвет платья, слиперы на низком каблуке и скептически посмотрела на себя в зеркало. Вроде ничего. В душе возник странный трепет, как в юности на первом свидании с понравившемся парнем, и это было даже приятно. В голове мелькнуло – а бросил бы её ли бы ее Станислав, если б она периодически выглядела и вела себя как девчонка?

Хотя чего сейчас-то гадать, поезд, как говорится, ушел и не вернется. Да и не хочет она уже старой жизни. Станислав вовсе не тот человек, за которого она его принимала. Слепила из того, что было, и зря.

Ободряюще показав себе большой палец, вышла из квартиры, старательно закрыла ее на ключ и подождала лифт. Выходя из подъезда, столкнулась с соседкой с четвертого этажа, та посмотрела на нее неузнавающим взглядом и не ответила на приветствие, демонстративно отвернувшись и задрав нос.

На мгновенье Нине стало неприятно. За кого, интересно, она ее приняла? За шлюшку по вызову? С чего бы такое предвзятое отношение?

У подъезда стояла черная внушительная иномарка, из нее быстро вышел Воронцов, едва она показалась на улице. С ласковой усмешкой посмотрев на Нину, галантно распахнул перед ней дверцу. Устроившись на мягком сиденье, не дожидаясь его просьбы, Нина привычно пристегнулась.

Вернувшись на место водителя, Даниил тронулся с места и быстро выехал на автостраду. Лихо, явно красуясь, обогнал квелого Жигуленка. Нина с некоторым скепсисом посмотрела на него, но промолчала.

Он усмехнулся, подумав, что Гелена не преминула бы сделать ему замечание противным менторским тоном. Она вообще любила поучать всех и вся. Интересно, а ее теперешний владыка, как она называла своего нового мужа, позволяет разговаривать с собой подобным манером? Отчего-то казалось, что нет.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Даниил привычно вел машину, искоса посматривая на расслабленно сидевшую рядом особу. И ведь ничуть не тушуется! Хотя чего ей смущаться – хороша, очень хороша, и знает об этом. От сиденья в глубоком кресле ее подол вздернулся вверх, открывая красивые округлые коленки. Ему очень хотелось оторвать руку от руля и погладить их, тем более, что на ней не было чулок.

Спохватился только, чуть было не проехав на желтый. О чем он только думает? Он же взрослый мужик, черт побери! Но эта девица здорово его зацепила. Если честно, он найденной сегодня сережке обрадовался прямо как родной. Если б не эта, прямо скажем, очень нужная находка, он все равно изобрел бы какой-нибудь повод наведаться к случайной знакомой. Хотя бы просто узнать, не отправилась ли ее предприимчивая дочечка еще куда-либо.

Хотел спросить, чем занимается его спутница, и тут осознал, что совершенно ничего о ней не знает, кроме адреса, разумеется:

– А, кстати, как вас зовут? Я Даниил, а вы?

– А я Нина, – отзеркалила она.

– Просто Нина? – ему захотелось узнать о ней побольше, хотя бы фамилию.

– Ну да, как и вы – просто Даниил. Думаю, нам и знать друг о друге больше не нужно.

– Хорошо, – послушно согласился он. – Не нужно так не нужно. Но куда ехать? Вы мне так и не сказали. Кстати, может, перейдем на ты?

Такое панибратское обращение Нина от малознакомых людей не слышала со времен далекой юности. Но сегодня же день «бэзумств», так что все можно.

– Без проблем! – залихватски кивнула она. – Отчего бы и нет? Так даже проще.

– Где работаешь? – продолжил он знакомство.

«Так я тебе и сказала» – подумала она и ответила обтекаемо:

– По-разному. То здесь, то там.

– У меня такое чувство, что мы с тобой уже знакомы, причем давно. Мы нигде прежде не пересекались? – он вопросительно взглянул на нее и тут же отвернулся, внимательно глядя на дорогу, машин было много.

– О, вон и ресторан! – воскликнула она, виртуозно уходя от ответа. – Но к нему трудно подъехать. Нужно перестроиться в другой ряд.

Даниил перестраиваться не стал, просто повернул направо и по параллельным улицам подъехал к другой стороне здания. Пока Нина копошилась, отстегивая непривычный ремень безопасности, вышел из машины, открыл дверцу с ее стороны, подал руку и помог ей выйти.

Это ей понравилось. Станислав никогда себя подобными сантиментами не утруждал, даже когда ухаживал. Она почувствовала себя весьма ценной особой, этакой хрупкой сказочной принцессой, и тихонько засмеялась над выстроенными неуемной фантазией воздушными замками.

Над входом высилась надпись «ТрактирЪ» в старорусском стиле с нарочито примитивной картинкой в стиле Нико Пиросмани. Даниил немного задержался, рассматривая ее. Пробормотав «недурно», галантно распахнул дверь перед спутницей.

Войдя в зал, Нина увидела, что с новогоднего корпоратива, который они с коллегами здесь отмечали, многое изменилось. Именно здесь она выходила в свет с мужем в последний раз. Сердце снова захватила боль и обида. Но кого винить? Любая, более проницательная жена сразу бы поняла, что муж ее разлюбил, ведь Станислав давал ей это понять всеми доступными ему способами.

Он специально приглашал на танцы дам помоложе, игнорируя жену, хотя ей тоже хотелось потанцевать. Хорошо, что без партнеров она не оставалась – коллеги-мужчины довольно часто ее приглашали, на что Станислав не обращал никакого внимания, хотя прежде ревниво бы заметил, что не стоит принимать приглашения от посторонних мужиков, когда у нее есть он, единственный и неповторимый. С ней он практически не разговаривал, демонстративно глядя в сторону. Тогда она приписала это все его дурному настроению, усталости в конце года, да и просто склонности к самолюбованию.

Но о чем это она? С ней такой потрясающий мужчина, а она копается в давно растаявшем снегу. Решительно выкинув из головы неприятные воспоминания, позволила спутнику самому определиться, где они будут сидеть, и на вопрос, что хочет заказать, ответила, даже не заглянув в поданное официантом меню, что ей все равно. Чуть заметно пожав плечами, Воронцов сделал обширный заказ на свое усмотрение.

Когда принесли закуски, она подметила, что деньги Даниила не волнуют, тратит он их, не глядя. Она бы столько дорогущих деликатесов заказывать не стала, их же просто не съесть, хотя теперь остатки по просьбе клиентов складывают в пластиковые контейнеры и дают с собой. Она, кстати, так и сделает, не привыкла разбрасываться едой, к тому же дорогой.

Конечно, они со Станиславом не бедствовали, но и не роскошествовали. Средний класс, и ладно. Ей это нравилось, а вот бывшему мужу – не очень. Ему хотелось и машину покруче, чем у других, и отдыхать за границу ездить почаще, и одеваться получше, поэтому он лет семь-восемь назад разделил семейный бюджет, не желая тратить деньги на жену, которая в состоянии содержать себя сама. Скромнее будет, только и всего.

Интересно, а с молодой женой он тоже ведет себя, как домовитый жмот? Или все-таки покупает ей какие-то вещи? Или, правильнее, дарит? Наверняка, ведь та и обидеться может. Интересно, что там у них с ребенком? Он же при уходе сообщил, что у него будет ребенок, именно поэтому он к этой Нелли и уходит, но при последней их встрече ни о каком ребенке речи не шло, да и признаков никаких не было.

Нина очень хотела детей, а он повернул дело так, будто он ушел к другой только из-за ее нежелания завести малыша. Прямо Станислав ее в этом не упрекал, но получилось именно так. От этой несправедливости было еще более горько и обидно.

Воронцов что-то сказал, и она отвлеклась от своих неприятных мыслей.

– Я говорю, вина не хочешь? – повторил он.

Нина отрицательно затрясла головой.

– Нет, не хочу. Я вообще алкоголь не пью. Мне лучше безалкогольный коктейль, если здесь такие есть.

Несколько удивленный подобным заказом официант ушел, а они, изредка переговариваясь, принялись за закуски. Потом принесли горячее – какое-то сложное блюдо с французским названием, Нина даже и запоминать его не стала, ни к чему. Пусть оно и очень вкусно, но приходить сюда ради еды она все равно никогда не будет.

Воронцов поглядывал на нее с давно забытым мужским интересом, но она старалась на этом не акцентироваться. Зал, прежде полупустой, потихоньку заполнялся новыми посетителями. Оглядываясь вокруг, она не видела ни одного знакомого лица, что, несомненно, было к лучшему.

Как бы она объяснила знакомым свой столь непривычный вид? Попыткой соблазнить богатого мужика? Или залечиванием ран, нанесенных ушедшим мужем? Ее бы непременно осудили, пусть не в глаза, но за спиной – точно. Оно ей надо?

На эстраде появились музыканты в живописных костюмах, отчего-то стилизованные под купеческие наряды восемнадцатого века, видимо, раз это «трактиръ», зазвучала живая приятная музыка, народ пошел танцевать.

– Потанцуем? – Даниил показал на танцпол.

Она радостно кивнула и поднялась. Танцевать она любила, только вот доводилось ей этим заниматься очень редко. Бывший муж «танцы-манцы-обжиманцы» не любил и танцевал только после ее настоятельных просьб, да и то ей было некомфортно от его неодобрительно поджатых губ. А вот с Даниилом танцевать понравилось. Он с удовольствием вел, весело улыбаясь, и она улыбалась ему в ответ.

Но вот танец закончился и музыканты замолчали. Нина с Даниилом вернулись за свой столик. Им тут же принесли десерт, нечто такое нежно-воздушное непривычного голубоватого цвета, что Нина засомневалось, а съедобно ли это вообще? Правда, попробовав, поняла, что экзотическое блюдо – всего-то безе с добавкой какой-то специи. Впрочем, было вкусно, даже очень.

– Неплохой ресторан, – признал Даниил, доедая свою порцию. – Часто здесь бываешь?

– Нет, работа, дом… – начала она

– Семья, хозяйство… – насмешливо продолжил он и снова спросил, надеясь, что, подобрев от съеденных деликатесов, она проговорится: – Где ты работаешь, кстати?

Это был вопрос на засыпку. Сказать правду было невозможно, врать не хотелось, и Нина спросила:

– А зачем это тебе? Может быть, я в органах тружусь, в муниципалитете или в банке? Тебе от этого легче станет?

Поскольку он ее ни на какой серьезной работе не представлял, уж скорее продавщицей в каком-нибудь более-менее приличном бутике, то лишь скептически хмыкнул, вытирая рот салфеткой.

– Да мне-то все равно, в принципе. – Поняв, что она сейчас спросит, где работает он сам и работает ли вообще, превентивно ответил: – Я босс, поэтому работать мне приходится больше остальных. Но где, лучше не спрашивай.

– Ладно, не буду, – с долей насмешливости согласилась она. Если хочет темнить, то пусть темнит, она в этом смысле тоже не идеал. Две загадки, чем плохо? Жить-то точно интереснее.

Они еще поболтали ни о чем, потанцевали. Была уже полночь, когда народ из ресторана начал потихоньку расходится. Оглядев пустой стол, Нина хмыкнула. А она-то хотела забрать с собой остатки. Да уж, Воронцов отсутствием аппетита явно не страдает. Странно, что не растолстел. Но, если будет поглощать еду такими темпами, лишний вес не за горами.

Даниил расплатился, оставив щедрые чаевые довольному официанту, и они вышли на улицу. Июньские ночи, белесые и полупрозрачные, накинули на город фату невесты. Вроде бы все видно, но легкая дымка не дает разглядеть детали. Было еще довольно тепло, но с реки потянуло прохладным ветерком, пропитанным сладковатым запахом пресной воды, и Нина поежилась. Заметив это, Даниил, как истый джентльмен, снял пиджак и накинул ей на плечи.

– Да к чему это? – она с удивлением посмотрела на него. – В машине же не холодно. Да и домой пора.

– Давай погуляем еще немного? – попросил он. – что-то тоскливо одному. Совершенно не хочется ехать в гостиницу.

Она немного помедлила. Дома ее никто не ждал, но родительский долг требовал узнать, что поделывает дочь. Но говорить при Данииле не хотелось.

– Хорошо, – она кивнула, – но тогда я зайду в дамскую комнату.

Вернувшись в ресторан, зашла в туалет и набрала номер дочери. Та не сразу, но все-таки изволила грубо ответить:

– Я у папы, и не звони мне больше, я тебя знать не хочу!

Нина с облегчением сказала уже неприязненно пикающему телефону:

– Вот и ладушки. Просто гора с плеч.

Выйдя из ресторана, с независимым видом подошла к Даниилу. Тот пророчески спросил:

– А что поделывает твоя лихая дочечка?

– Она сейчас со своим отцом. Надеюсь, они найдут общий язык. – Это прозвучало с изрядным злорадством.

Даниил со скептической ухмылкой уточнил, подставляя свой локоть для опоры:

– То есть ты надеешься, что она за тебя бывшему отомстит? А отчего вы развелись, если не секрет?

Нина нехотя ответила, беря его под руку:

– Стандартно – нашлась особа куда лучше меня, забеременела, он к ней и ушел. Правда, ребенка так и не случилось, но он над этим работает. А почему развелся ты?

– С чего ты решила, что я был женат? – он непритворно удивился. Обычно его знакомые дамы такой проницательности не проявляли. Более того, им было все равно, женат он или холост. – Может, я и сейчас женат? Или вовсе не был женат?

– Что возможно женат, так это возраст у тебя такой, женибельный. А что был – так это по твоему поведению. Не думаю, что ты стал бы так открыто приглашать женщин в рестораны, – проворковала она, откровенно смеясь, – просто потому, что твоя женушка этого бы не потерпела.

– Она и не потерпела, – спокойно признал он. – У нее ревность просто из ушей капала. Любила она выступать этакой невинной жертвой, неважно кого – людей или обстоятельств. И все-то я делал не так, как бы ей хотелось. В конце концов устроила показательный скандальчик и ушла к другому. Детей у нас не было, развели, к счастью, без проблем. Причем по формулировке «измена супруга», которой, кстати, не было.

– А конкретнее? – Нина почувствовала, что от любопытства у нее аж глаза загорелись. – На ровном месте такие обвинения не выдвигают.

После неловкой паузы, во время которой она попеняла себе на неприличное любопытство, он все-таки изволил пояснить:

– Просто я довольно часто хожу на разного рода встречи, которые, как правило, заканчиваются в ресторанах. Ну а там, само собой, тусуются в ожидании богатеньких жертв разного рода девицы пониженной социальной ответственности. Но жене я не изменял, не терплю нечистоплотности. Но девицы липли, чего греха таить. Вот она и увидела какое-то сомнительное видео с моим статическим участием и шум подняла. А я оправдываться не стал. Считаю, или веришь и живешь вместе, или разбегаешься. Вот и разбежались.

– Не жалеешь? – она сочувственно понизила голос, думая про свой весьма неприятный развод.

У него чуть заметно напряглись плечи.

– Сначала жалел, потом перестал. Что толку в бесполезных сожалениях?

Они молча подошли к проложенной по крутому обрыву чугунной лестнице, ведущей к набережной. Довольно долго спускались по ней, пока не оказались на красивой гранитной площадке, под которой плескалась темная вода. Ярко светили совершенно ненужные белой ночью фонари, вокруг гуляли парочки и веселые компании, в общем, народу было полно. Нина даже узнала несколько посетителей из ресторана.

– Красиво, – Даниил подошел к парапету и облокотился на чугунные перила. – Огромная река, аж дух замирает.

– Да, отсюда она кажется больше, чем наверху. Все как в жизни, – с долей уныния заметила Нина, становясь рядом. – Большое видится на расстоянии. Хотя в данном случае наоборот.

– С чего это тебя на философию потянуло? – он осторожно положил руку ей на плечи.

Она искоса взглянула на него, но возражать не стала. Сегодня вечер «бэзумств», так пусть все будет, как будет. Они медленно, все так же в обнимку, пошли вдоль набережной. Нина уже не боялась, что может встретить знакомых, вряд ли кто из ее уже довольно немолодых семейных друзей будет разгуливать по набережной поздним субботним вечером, скорее даже ночью.

Навстречу им показалась веселая компашка поющей под гитару молодежи. Пели они негромко, даже душевно, причем одну из старых бардовских песен – «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались».

– Присоединяюсь, – неожиданно сказал Даниил. – Я тоже считаю, как здорово, что ты сегодня со мной. Давно мне так хорошо не было.

Нину царапнуло одно только слово – сегодня. Оно не предполагало продолжения, и ей отчего-то стало грустно. Почему? Ведь «бэзумства» тем и хороши, что быстро кончаются. Или она не хочет, чтоб они кончались?

– А тебе? – настойчиво повторил он, и она спохватилась.

– Да, хороший вечер, – туманно ответила, опустив голову и глядя в сторону.

Почувствовав чей-то пристальный взгляд, подняла взгляд и ахнула про себя: в компании молодняка оказался Игорь, секретарь-референт босса. Вот ведь накаркала! Но, может, он ее не узнает?

Приняв независимый вид и наклонив голову так, чтоб волосы упали на лицо, она с независимым видом прошла дальше. Игорь, скользнув по ней равнодушным взглядом, внезапно поздоровался с Даниилом, но, к облегчению Нины, останавливаться не стал, возможно, потому что державшая его под руку девушка решительно потянула дальше, что-то агрессивно выговаривая.

Даниил в ответ на приветствие секретаря небрежно кивнул. Отойдя подальше от компании, повернулся к ней:

– И ты даже не спросишь, кто это?

– А какая мне разница, кто? – с нарочитым удивлением сказала она. – Ты же все равно здесь ненадолго, к чему мне знать твоих знакомых?

Его здорово покоробил ее независимый тон, и он мрачно заметил:

– Не думал, что ты мечтаешь от меня избавиться.

– Ни к чему плодить пустые надежды на какое-то там продолжение, – холодно отбрила она. – Ни у меня, ни у тебя. Ни к чему доброму это не приводит.

– Как скажешь, – недовольно хмыкнул он. – Но только не решай, пожалуйста, за меня.

Он ждал возражений, но она промолчала. Они вышли за территорию набережной и шли уже по самой кромке тихо плещущей воды, загребая носками обуви желтоватый чуть влажный песок. Фонари остались позади, и только на далеком противоположном берегу тускло светились огни высотных домов.

– Все-таки как здорово, когда можно вот так запросто пройтись вдоль большой красивой реки, – завистливо сказал он. – Тебе повезло, ты живешь в таком классном месте. – И к собственному удивлению, добавил стихами: – Кругом простор и благодать, чего еще желать?

– Я за несколько лет впервые выбралась сюда, – Нина остановилась, не желая идти дальше, в слиперы набивался песок, – времени нет, да и желания, честно говоря. Хотя красиво тут, ты прав. И дышится по-другому, легче, чем наверху.

– Главное – это возможность, – он повернулся к ней, не понимая, почему она стоит. –Пойдем вперед? А куда мы придем, кстати? Или хочешь вернуться?

Он поднял взгляд, оценивая крутой склон, по нему наверх было не взобраться.

– Если пойдем дальше по берегу, выйдем к неудобной деревянной лестнице, ведущей наверх, но от нее добираться до оставленной машины очень далеко, а городской транспорт уже не ходит. Можно будет, конечно, вызвать такси, но не лучше ли просто вернуться по уже знакомой дороге? – практично предложила она.

Даниил молча повернул, и они пошли обратно, уже не глядя по сторонам – начали надоедать комары.

– Говорят, в Англии комаров нет, – мечтательно сказала она, прихлопывая севшего на щеку кровопийцу.

– Это правда, – согласился он, посматривая на ее виднеющийся в белесой хмари профиль, – нету их, я сам убедился.

– Ты был в Англии, а где?

Он начал с юмором рассказывать про английские города и привычки живущих в них людей, и они не заметили, как вернулись к лестнице. Разговор пришлось прекратить – подниматься было куда труднее, чем спускаться. Но вот подъем закончился, и они быстрым шагом дошли до ресторана. Огни в нем не горели, и Даниил опечаленно сказал:

– Обидно, пить хочу жутко, думал здесь чего-нибудь перехватить. Давненько столько не бродил, в горле пересохло.

– И что, даже в спортзал не ходишь, старательно пузико отращиваешь? – подколола она его.

– Хожу, но редко, – с упреком протянул он. – Мне некогда. Жизнь такая штука – только что-то приятное запланируешь, тут же возникает новая проблемка и приходится срочно переключаться на нее.

– Это верно, – с этим Нина спорить не собиралась. – Стандартная ситуация. Так у всех, наверное. Но по дороге воду можно купить в гипермаркете, он круглосуточный.

– А у тебя чай попить нельзя? – провокационно спросил он.

Нина сразу поняла, чем закончится подобное чаепитие, но решила, что раз уж у нее настало время настоящих «бэзумств», то и вести себя надо соответствующе, и легко согласилась:

– Можно, отчего же нельзя. На кухне я утром прибрала, так что чай заварю без проблем.

Они сели в машину, и Даниил уверенно повел Мерседес по пустынной дороге.

– А все-таки, что за бардак у тебя в квартире? И не говори, что ты собралась делать ремонт. Я уж скорее поверю в подростковый бунт. Наверняка ведь дочечку что-то не устроило?

Нина с раздражением потерла глаза и спохватилась, явно размазав косметику. Вынула зеркальце, убедилась, что все в порядке, если не считать теней под глазами от усталости, и нерадостно признала:

– Ты прав. Это Иринка с приятелями постарались. Ты еще не видел, что творилось сразу, потому что половину я убрала.

– И с чего это она? – Даниил плохо представлял себе психологию тинэйджеров, но считал, что те на все способны.

– Решила, что это из-за меня ее отец ушел из семьи. Но я не хочу об этом говорить! – она решительно отвернулась, показывая, что не шутит.

Он подъехал к ее подъезду, аккуратно поставил иномарку в ряд уже припаркованных машин и помог спутнице выйти из салона. Лифт был уже отключен, и поднимались они по лестнице. Войдя в квартиру, Даниил удрученно констатировал: