Небеса двух миров. В поисках судьбы

Небеса двух миров.

1. Неожиданный гость

– Бабуль, а кто мои родители?

– Этого я не знаю, милая, – бабушка откладывает в сторону очередной пучок зверобоя и принимается связывать новый. – Однажды ко мне пришла женщина. Ночью. Она была одна, вся изранена и почти без сил. А в руках ребёнок, завёрнутый в тряпицу. "Лиссеа… Лиссеа…" – так она прошептала, прежде чем упасть у порога. Я едва успела тебя из её рук выхватить. Да, поскорей в избу, в тепло. Да, обтереть, обмыть. Да, в нормальные пелёнки закутать. Ведь, от холода синяя уже была, даже плакать сил не было. Пока с тобой возилась, на крыльцо-то хотела выйти, да не успела. Понаехали какие-то люди, а может и нелюди, кто их разберёт. На лошадях, да в меховых куртках. И тело мёртвое забрали. Мою-то избушку не увидели, надёжно она от глаз лихих укрыта. А женщину ту забрали.

Эту историю я слышала уже не раз, но все равно спрашивала. И каждый раз у меня было странное чувство, что бабуля рассказала не всё. Я допытывалась так и эдак, но кроме того, что уже услышала, больше ничего узнать не могла. Бабушка упорно отмалчивалась.

– Лиссеа! – тихо вздыхаю я, тоже откладывая готовый пучок травы в общую кучу. – Имя-то, странное какое. А с чего ты взяла, что это моё имя? И вообще, что это имя? Может…

– Они пришли со стороны Гиблого оврага, – поджав губы, вздохнула бабуля. – Все они. И женщина. И всадники.

Я насторожилась. Эта информация была новой.

– Всадники? – я даже про траву забыла, поедая глазами бабушку. – А при чем тут Гиблый овраг?

– А при том! – бабушка довязала пучок, отложила в сторону и вздохнула. – Выросла ты, Алиса, почти взрослая стала. Слушай. Я расскажу. А ты решай сама. В Гиблом овраге место особое. Как сейчас модно говорить, аномальное. В этом месте наш мир соприкасается с другим. Тот мир Карнат зовётся. Маги, и наши и ихние, прежде частенько шныряли через барьер. А ведьмы нашего рода, что жили здесь, этот переход стерегут. Чтобы недобрый кто не прошёл. Да, и тропа в другой мир только ведьме откроется. Прежде с той стороны тоже ведьма жила. А лет семьдесят назад не стало там ведьмы. Только с нашей стороны теперь тропка открывается. С той стороны если кто и пройдёт, то разве что сильный маг, да из тех, кто уже ходил той тропой. Или вслед за ведьмой. Так вот, женщина та, что тебя принесла, была ведьмой. Из Карната. И всадники по её следу шли. А назад уже я им тропу отворила. Маги это были. Сильные и злые. Оставлять их у нас нельзя было. – Значит, я родом из другого мира? – широко раскрыв глаза, я уставилась на бабушку. – А как же маги не заметили твою избушку?

– А вот так! – улыбается бабушка. – Магия, Лиска, она разная бывает. Маги свою силу изнутри черпают, из собственного источника. У них она подобна лавине. Рвёт, разрушает, сметает все на своём пути. А закончатся силы и тю! Нет магии. Наша, ведьминская магия иная. Да, и не наша она. Природная. А мы только проводники её. Она, как ручей в жаркий полдень. Маги не видят нашу силу. Не видят и не чувствуют.

– А с чего ты взяла, что Лиссеа – моё имя? – снова спрашиваю я.

– А я и не знаю, – вздохнула бабуля. – Может, твоё. А, может, той женщины. Но тебя назвала на всякий случай земным вариантом того имени.

Воспоминание, словно привет из прошлого, согрело душу. Нет больше бабушки. Умерла. Уже несколько лет я живу в городе. Сначала меня забрали в интернат, потому что я была ещё несовершеннолетняя. Потом сняла квартиру, и поступила в колледж. Потом нашла работу. Но про избушку лесную, доставшуюся мне в наследство от бабушки, я не забывала. Частенько приезжала туда на выходные, в отпуск, чтобы отдохнуть от городской суеты.

Автобус взрыкнул натужно, карабкаясь по крутому подъёму, и облегчённо выдохнул, остановившись у края пыльной, грунтовки, серой лентой убегавшей к лесу. Двери открылись, выпуская единственного, оставшегося пассажира – меня, потом захлопнулись и уже совершенно пустой автобус развернулся и укатил обратно, оставив меня наедине с тайгой. У меня всего две сумки. Одна через плечо, в ней фотоаппарат, планшет, запас тетрадей, авторучек и новенький, компактный ноутбук. В другой запас еды на неделю. Одежду я не брала. В сундуках у бабушки её полно. И пусть расшитые оберегами сарафаны старомодны, мне все равно они нравятся куда больше современной одежды.

Вообще-то, меня должен был встретить на машине бабушкин сосед, но дорога была пуста. То ли не приехал, то ли не дождался и уехал раньше. А может, просто опаздывает? Ну, и ладно, мы не гордые, пешком доберёмся. И, подхватив сумку, я зашагала вперёд. Дорогу я знаю. Все здешние тропки мне с детства знакомы, так что заблудиться не боюсь. Несколько часов бодрым шагом, и я в деревне. Бабушкин дом стоит на отшибе, одинокий и грустный. Мне даже чудится его тяжкий вздох. Нет больше в нем хозяйки. Эх!

Я подхожу к крыльцу, привычно кланяюсь старому дому и открываю дверь. Здесь всё осталось по-прежнему. В сенях стоят корзинки, плетёнки и короба со всякой утварью. Слева вешалка для верхней одежды, лавка и полка для обуви. Прежде здесь вкусно пахло травами и яблоками, а зимой, словно в холодильнике, хранилось мясо, рыба и разные другие продукты. Теперь в коробах пусто. Над потолком не висят пучки свежих трав. И даже дорожка, прежде устилавшая деревянный пол, была свёрнута в рулон и убрана в угол, чтобы не собирала пыль. Поддавшись неожиданному порыву, я взяла её, раскатала от порога до крыльца, скинула кроссовки, сняла носки и босиком, как в детстве, прошлась по вязи из тряпочек.

– Ну, здравствуй, дом! Я вернулась!

Первым делом, я переоделась с дороги, скинув надоевшие городские вещи. Белая, вышитая по вороту, льняная рубашка, изумрудного оттенка сарафан, длинный, по самые пятки, тоже расшитый темно-зелёными узорами-оберегами. На ноги удобные, мягкие балетки. И вот уже в зеркале отражается не известный блоггер и журналист Алиса Рыжова, а зеленоглазая ведьмочка Лиска, лет пятнадцати от силы, хотя мне уже двадцать два. Ну, а что поделать, если я так выгляжу? Кажется, так было всегда, сколько себя помню. В семь лет меня не принимали в школу, раз за разом, отправляя на медкомиссию. В двенадцать поздравляли с первым юбилеем. В четырнадцать мне пришлось привести в паспортный стол бабушку, чтобы получить паспорт. А в восемнадцать я нашла работу только с помощью воспитателя.

Я критически оглядела отражение. Лицо в веснушках, курносый нос, улыбка до ушей, в зелёных глазах отражается зеркало и я в нем. Ещё платочек на голову и получится Алёнушка из сказки. А так, типичная, рыжая ведьмочка. Я тщательно расчёсываю и заплетаю единственную свою гордость – роскошные, волосы цвета тёмной меди. Упрямые локоны завиваются, норовя выбиться из кос. Ну, вот, теперь, точно ведьмочка! Хмыкнув, я показала отражению язык и принялась за уборку и готовку.

С печью управилась быстро. Конечно, стояла в кухне и современная, газовая плита, но я, как и бабушка, редко её использовала, хотя за газ и электричество платила исправно. В печи вкуснее всё. Да, и веселее с ней. Вон, как дрова весело горят! Дом словно проснулся от многолетней спячки, засиял, согрелся. Вот, и обед готов. По привычке накладываю в блюдце немного каши, кусочек хлеба и ставлю в угол.

– Угощайся, домовой!

Но не успела я сама пообедать, как в дверь постучали.

– Кто там? – спрашиваю я.

– Путник! – отзывается дверь мужским голосом. – Переночевать пустишь, хозяйка?

Вздохнула и пошла открывать. Как ни хотелось мне побыть немного одной, привести мысли в порядок, но отказать путнику от порога нельзя. О том, что это мог быть плохой человек, не возникло и мысли. Ведьминский дом особенный. Заговорённый. Дурной, замысливший зло человек его просто не найдёт. Будет кругами ходить, но подойти не сможет даже к калитке. И тем более, постучать в дверь!

Однажды к нам в деревню забрели сбежавшие из тюрьмы заключённые. Мне тогда было шесть лет всего, но я хорошо помню, как они обходили стороной нашу избушку, словно её нет. Тогда к бабушке прибегали спрятаться соседские женщины и дети. За тётей Марусей один из зеков погнался. По пятам шёл, ухмыляясь и рассказывая, что сделает с ней, когда поймает. А потом, вдруг, остановился, словно ткнулся в невидимую преграду, заорал от ужаса, свернул в сторону и в лес побежал. Что уж там ему привиделось? Бабушка говорит, каждый свой собственный страх видит. И теперь обережная сила никуда не ушла. Так и хранит дом. После смерти бабушки некоторые сельчане пытались обокрасть дом. Мол, покойнице добро уже ни к чему, меня в приют заберут на днях, так, что же, пропадать добру? Особенно старался Емельян Петрович, местный староста. Да, только к дому никто из них и подойти не смог. Попрощаться приходили, помню, и потом, на поминки тоже. И тётя Маруся с дядей Стасом спокойно заходили. А староста все кругами за воротами ходил, да выспрашивал. И ко мне подходил. Принеси, мол, деточка, мне книги бабушкины, она мне обещала их отдать, да не успела. Книги! Да, в жизни бабуля никому своих книг бы не отдала! И уж тем более старосте! Не для людей они. Я ему тогда так и сказала, мол, раз бабушка обещала, то с неё долг и спрашивайте, а я знать не знаю про те обещания.

За дверью действительно оказался мужчина. Здоровый, такой, дядька, которого так и тянуло назвать если не богатырём, то, как минимум, воином! Наши спортсмены стероидные с ним и рядом не стояли! Даже странный, дорожный плащ с капюшоном не смог скрыть его рельефную фигуру и широкие плечи. Вернее, не плащ, а накидка без рукавов и прорезей, какие я видела только в фильмах. Держалась эта накидка на одной брошке в виде цветка с четырьмя разными лепестками. Как там бишь она зовётся? Фибула, кажется? Довершает композицию торчащая за плечом рукоять меча. И я готова сожрать собственные подмётки, если этот меч бутафорский! Оглядев меня с ног до головы, мужик слегка склонил голову.

– Приветствую новую Хранительницу! А где…

– Бабушка умерла, – хмуро ответила я. – Я её воспитанница. Алиса.

– Воспитанница? Бабушка? Творец Всемогущий! Сколько же меня не было? Э-э… соболезную, – помрачнел мужчина, критически оглядывая меня и явно прикидывая, стоит ли со мной связываться. Наконец, что-то для себя решив, он кивнул то ли мне, то ли самому себе и представился. – Керт Вертес. Исследователь, специалист по… аномальным явлениям.

Я фыркнула, откровенно разглядывая гостя. Его русский звучал безукоризненно, словно он, если не родился, то, по меньшей мере, половину жизни прожил в России. И всё же, что-то неуловимое выдавало в нем иностранца. А одежда прямо-таки кричала о том, что мой гость из того самого, параллельного мира, о котором когда-то рассказывала бабушка.

– Из Карната, что ли? – спрашиваю я, все ещё раздумывая, пускать гостя или послать куда подальше.

– А, всё-таки Хранительница! – просиял маг. В том, что это был именно маг, я почему-то была твёрдо уверена. – Так, мне можно войти?

Вот, упрямый!

– Ну, проходи, коли с добром пришёл, – проворчала я и посторонилась, освобождая проход.

Гость шагнул через порог, широко улыбнувшись. Видно, и впрямь зла не желал. Иначе не впустил бы его домовой. А гость уже огляделся, снял плащик свой, повесил на крючок и разулся. А я оказалась права. Габариты у мужика что надо. Наши бодибилдеры удавились бы от зависти! Тугие жгуты мышц перекатываются под кожей при малейшем движении. Шикарные, чёрные волосы, цвета ночного неба, слегка вьются крупными локонами, которым позавидовала бы любая супермодель. Кожа смуглая, но черты лица, при этом, больше подходят северянину. Не будь он в иномирной одежде, решила бы, что финн или норвежец, хорошенько загоревший на югах. И, кстати, мой гость был не настолько старым, как мне показалось вначале. По крайней мере, на вид ему было не больше двадцати пяти, плюс-минус пару лет. Правда, в этом случае он никак не смог бы знать мою бабушку и не видеть, при этом меня.

– Умывальник там! – вздыхаю я, смирившись с неизбежным. – Мой руки, и садись за стол.

Ну, не планировала я принимать гостей. Мечтала о том, как буду сидеть у печи, пить чай с мятой и читать книгу. А тут свалился на мою голову незваный, нежданный, гость полуночный. Да, ещё и иномирный. И что с ним делать? Не выгонишь же на улицу. Пришлось кормить. Впрочем, мужик не привередничал, навернул все, что было предложено. Почти всю кастрюльку гречневой каши с тушёнкой, целый батон хлеба, колбасу, банку солёных огурцов и луковицу до кучи! Капец! А чем же нам завтракать? Мне-то каши не то, что на завтрак, но и на обед хватило бы. А если позавтракать йогуртом и парой бутербродов, то кашка и до ужина бы простояла. А тут раз, и нет её! Неужели мужчины столько едят? Этак, мне придётся уже через неделю ехать в город за продуктами!

– Благодарю за ужин, хранительница Алиса! – маг оставил пустую тарелку, покосился на пустую кастрюльку, видимо, желая убедиться, что там ничего не осталось. – Давненько я не ел такой предивной стряпни! Повезёт тому, кого ты выберешь в мужья!

– Ладно уж, – ворчу я, но невольно улыбаюсь, слегка смутившись от похвалы. Потом наливаю в две кружки чай и протягиваю ему, – Вот, держи. Этот чай ещё бабушка собирала. Целебный. – Я достаю варенье и ещё один батон. Все равно мне уже не хватит. Пусть хоть гость наестся, да не поминает скупостью. Подсаживаюсь рядом со своей кружкой. – А ты зачем к нам-то? Надо что? Или так, из любопытства?

– За камнями и минералами, – охотно отвечает маг. – У нас они на вес золота. А здесь не так уж и дорого. За одну морскую слезу можно купить целую сумку разных самоцветов. Ну, и некоторые травы местные у нас не растут и не приживаются. Я сам в зельеварении не силён, но знаю тех, кто за земные травы готов раскошелиться.

– Ясно! – хмыкнула я. – Спекулянт!

– Что значит спекулянт? – тут же спрашивает маг, загораясь любопытством.

– Ну, это тот, кто наживается на разнице в цене, – поясняю я. – Торговец. В одном месте купит задёшево, в другом продаёт задорого.

– Понятно, – кивнул маг. Как там его? Керт, кажется? Странное имя. – А почему ты так не любишь торговцев?

– С чего ты так решил? – удивилась я.

– Я… – Керт немного смутился, но все же признал. – Я вижу твои мысли. Не глубинные, а поверхностные, ассоциативные. Те, что появляются бесконтрольно. Мыслеобразы. Они дополняют то, что ты говоришь, и…

– Ты телепат? – ахнула я, во все глаза, уставившись на него. – Ну, умеешь читать мысли?

– Я много чего умею, – улыбается маг. – Но конкретной специальности у меня нет. Я скорее, исследователь-универсал. Умею все, но понемногу.

– А откуда ты русский знаешь? – снова спрашиваю я.

– Выучил, – улыбается он, но, глядя на моё недоверчивое лицо, смеётся. – Ладно, если честно, то я просто снял матрицу языка с одного из местных людей. Потом ещё и обновлял несколько раз, чтобы лучше понимать.

– Здорово, наверное, уметь читать мысли? – вздохнула я, подперев щеку. – Или летать. Или в кого-нибудь превращаться. Керт, а ты умеешь превращаться в животных?

– Нет, – отозвался он. – Это умение только врождённое, ему нельзя научиться. Ты или можешь, или нет. Но зато я знаком с оборотнями. И, по-моему, они куда лучше анимагов.

– С оборотнями? – я аж подскочила, выпучив глаза. – У вас есть оборотни?

– Когда-то они и у вас были, – хмыкнул Керт. – Но потом ушли в соседние миры, где поспокойнее. У нас их считают одной из разумных рас.

– А вампиры есть? – спрашиваю я. – А эльфы? А гномы? И вообще, расскажи о Карнате! Какой он?

– Какой? – маг задумался. – Для тебя, наверное, он покажется отсталым. У нас нет машин, самолётов и поездов. Зато есть магические порталы. Вместо телефонов амулеты связи. А вместо почты голуби, соколы и маги разума. У нас нет заводов и фабрик. Одежда, обувь, инструменты, все делается вручную. Но, зато, это действительно качественные вещи, которые не развалятся в самый неподходящий момент. У нас нет ружей, гранат и ракет. Впрочем, их успешно заменяет та же магия. И я бы ещё поспорил, что разрушительнее, Пелена Смерти в исполнении моего брата или ваши ядерные бомбы!

– У тебя есть брат? – я уже допила свой чай и просто сидела и слушала, пытаясь представить себе тот, другой мир, в котором я должна была родиться.

– Да, – Керт неожиданно улыбнулся так светло и радостно, что мне завидно стало и тоже захотелось сестру. – Старший. Он некромант. Маг Смерти. Ну, и характер у него соответствующий.

– Здорово, наверное, иметь брата! – вздохнула я. – А у меня, вот, никого нет. Бабушка умерла. А своих настоящих родителей я не знаю вовсе. Бабушка говорила, что женщина, которая меня принесла, родом из Карната. А больше ничего бабушка узнать не успела.

Вот, так, прямо взяла и выложила все первому встречному! Но я ворчу лишь с досады. Этот незнакомый маг, случайно постучавшийся в дом, мне нравится. Рядом с ним уютно и тепло. Как с бабушкой. Вон, и печка его приветила. И домовой не сердится.

– Так, ты, выходит, наша? – в свою очередь удивляется маг. – Но… ты же Хранительница. Ещё совсем юная и неопытная, но точно Хранительница. Я не могу увидеть твою силу, но… я её чувствую. Этот дом, он живой и ты в нем хозяйка. И тропа открылась. Не будь у тебя дара…

– Бабушка мне свой дар отдала, – я пожала плечами. – И учила понемногу.

– Дар? – нахмурился маг. – Разве можно дар отдать? Силу, да, можно. Но дар, извини, твой собственный. Скорее я поверю, что ты из утерянного рода Хранителей.

– Да, каких таких Хранителей? – буркнула я. – О чем ты?

– Обычных, – маг хмыкнул. – Вы их ведьмами, да ведунами зовёте. Но это не совсем верное понятие, на мой взгляд. Наше "хейранэ" ближе по смыслу именно к хранителю. Хранители природной магии, вот кто такие ведьмы. Хранители жизни. Вон, у вас почти всех хранителей перебили. И что? Магия ушла, спряталась от людей. Источники пересохли. Одарённых мало, да и те, что есть, по сравнению с нами почти дети. Единороги, драконы, сильфиды, феи и прочие магические существа ушли в соседние миры. Техника вытеснила магию, и люди этого мира уже никогда не вернутся к истокам. А это рано или поздно убьёт и самих людей. Если планета выживет в вашей гонке вооружений, то со временем она возродится. И начнётся новый Круг Жизни. Но это будет уже другая Земля. И другие люди.

– Откуда ты это знаешь? – недоверчиво спрашиваю я. Впрочем, интуитивно я понимаю, что Керт абсолютно прав. И бабушка что-то такое мне говорила. Не так глобально, конечно, но все же…

– Так, я же изучаю магию, – улыбнулся он. – Много путешествую. И с хранителями я тоже общался.

– Да-а? – по-детски, капризно протянула я. – А оборотней ты видел? А драконов? А эльфов?

– Драконов не довелось, – рассмеялся гость. – А, вот, всех остальных видел. У эльфов есть целое королевство на южном континенте, в которое они никого не впускают. Почти. Я там был. А их итиэри и икхат частенько приезжают в наши города, – Керт наткнулся на мой изумлённый взгляд и пояснил. – Итиэри это эльфийские певцы, музыканты и сказители. В основном странствующие. Икхат – торговцы. Тоже эльфийские. На севере, в Снежных Лесах и востоке, в Алатских горах живут оборотни. Не проклятые, о которых у вас сохранились легенды, а истинные. Я частенько там бываю и даже подружился с одним из родов. Там же, в горах, вернее, под ними, живут и гномы. Подгорное племя. Впрочем, гномы живут везде. Куда ни придёшь, обязательно найдётся хоть один гномий полукровка! Лучшие кузнецы и ювелиры – гномы. Лучшие камнерезы – гномы. Лучшие шахтёры – гномы. Лучшие строители – гномы. Лучшие счетоводы – гномы. И лучшие торговцы тоже гномы! Чтоб им пусто было! За медяк удавятся!

Я не удержалась и рассмеялась, попытавшись представить себе торговца-гнома. Почему-то он вышел у меня не кряжистым коротышкой, как в фильме про властелина колец, а молодым, жилистым мужчиной, только очень маленьким, ростом с шестилетнего ребёнка. И с сероватой на вид кожей.

– Керт, а гномы, они какие? – спрашиваю я.

– Какие? – хмыкнул он. – Обычные. Ну, в том смысле, что по виду мало чем отличаются от людей. Только ростом пониже. Взрослый гном ещё меньше тебя будет. Да цветом посерее. Особенно те, что в Нижнем Городе живут. А полукровок и вовсе только по силе и можно отличить от обычных людей. Сила у любого гнома, несмотря на его худосочный вид, просто удивительная. Любой из них способен ударом кулака прогнуть лист железа толщиной в палец! А секирой и вовсе его раскроить надвое.

Вот, это да! Я угадала почти во всем! Серая кожа, сила и рост… ну, пусть это был молодой гномик.

– А оборотни? Они какие? – снова спросила я и попыталась представить.

И неожиданно чёткая картина встала перед глазами, словно живая. Северный, заснеженный лес. Хвойный. Ну, или почти хвойный. Он растёт на склоне горы, подступая к самому ущелью. Меж деревьев тёплые, надёжные палатки, покрытые яркими коврами. Из одной выходит женщина, зеленоглазая, с длинными, темно-рыжими косами, и зовёт детей. Вон они, возятся в снегу, неподалёку. Вперемешку ребята и зверята. Первые почти голые, только в странных, оборванных рубашках. На зов откликается сразу двое. Один в такой же рубашке, второй похож на меховой шарик с хвостиком. Котёнок. Крупный, с небольшую собаку величиной, светло-серый, с подвижными, треугольными ушками и по-детски широкими лапами. Они бегут наперегонки и первый, прямо на бегу, тоже превращается в… котёнка. Этот оказывается чуть крупнее и на серой шкурке уже проступают тёмные полосы, но не привычные мне, тигриные, а словно прожилки на камне. Я даже знаю такой камень, белый, с темно-серыми или черными прожилками, кхалонг. Вот оба котёнка подбегают к женщине и снова превращаются в мальчишек. Младший с явной рыжинкой, видно от матери досталась.

– Оборотни? – голос Керта прогоняет видение. – Оборотни есть разные. Есть такие, что похожи на ваших животных. Есть и такие, каких на земле не водится. Есть даже род, который только оборотни и сохранили. А обычных животных этого вида нет. Истребили. Уж очень шкура у них красивая.

Маг неожиданно зевнул, и я запоздало вспомнила, что гостя с дороги следует не только накормить, но и дать ему отдохнуть. Кстати, и закуток гостевой в доме был. С кроватью, тумбочкой и умывальником.

– Ой, прости, совсем тебя заболтала! – я подскочила на ноги и отобрала у гостя давно уже пустую кружку. – Идём, я постелю тебе в гостевой спальне. М-да, и с твоей одеждой нужно что-то решить. В таком виде не стоит ходить по улицам.

– Знаю, – ответил Керт, тоже поднявшись. – Прежняя Хранительница уже предупреждала. Помнится, она давала мне местную одежду. Может, она ещё осталась где-нибудь?

– Боюсь, что если и осталась, то для тебя уже все равно не годится, – вздохнула я. – Раз ты был так давно, что и меня не помнишь. Сейчас те вещи уже не носят. Ладно, отдыхай, а я что-нибудь придумаю. Документы у тебя, хоть, есть?

– Есть! – просиял маг и достал откуда-то красную книжечку паспорта времён СССР. – Вот!

– Ого! Вот это рарик! – хмыкнула я, разглядывая древность. – О, Боже! Керт, согласно этому документу тебе исполнилось сто пятьдесят восемь лет! Тебя в кутузку загребёт первый же мент! До выяснения личности!

– Да, знаю, люди живут куда меньше. Но дату я могу подправить, – хмыкнул маг. – И имя тоже. Скажем, теперь я внук того человека, который в старом паспорте. Николай Александрович Вертинский. Так устроит?

– Нет! – я направилась в сени, порылась в карманах своей куртки и, выудив свой паспорт, протянула его магу. – Вот как должен выглядеть современный документ.

Керт взял мой паспорт, внимательно рассмотрел, полистал, сравнил. Снова хмыкнул. Потом погладил слегка свой, что-то прошептал, и я ощутила, как по коже пробежали колючие мурашки. А потом маг протянул мне оба паспорта.

– Теперь годится?

В полном обалдении, я ощупала и даже обнюхала его паспорт, но теперь не нашла к чему придраться. Дата рождения, серия, номер, защитные знаки, фотография, даже нанонити, все было настоящим. И, притом, вполне логичным.

– Сойдёт, – кивнула я, возвращая документ владельцу. – Ладно, идём.

Я достала из старинного, бабушкиного сундука постельное бельё, застелила постель в гостевой. Потом немного подумала и, набрав в сумку бабушкиных мазей и снадобий, пошла по соседям. У тёти Маруси нашлись подходящего размера джинсы старшего сына, у тёти Люды от покойного мужа рубашка и куртка. У пчеловода Василия Еремеича обнаружились "лишние" ботинки, которые он надел только один раз, в примерочной, да так и не стал носить. А ещё целое лукошко свежих яиц, пирог с черникой, приличный шматок копчёной грудинки, домашнее сало, баночка гречишного мёда и большой кусок медовых сот! Бабулины мази были нужны всем! У кого не нашлось одежды или продуктов, те обещали привезти что-нибудь на днях. А из-за последней баночки две соседки, тётя Зоя и Мария Никитична чуть не подрались. Пришлось их мирить и заверять, что завтра принесу ещё. Благо, в бабулиных закромах ещё были запасы.

Наутро я отдала вещи Керту, велев переодеться. Все вещи подошли и сели, как надо. В джинсах и косухе маг стал похож на байкера. Сложнее всего было уговорить его оставить у меня оружие. Может, двадцать лет назад с этим и было проще, но не сейчас. Маг упирался, изворачивался, но, в конце концов, поддался на уговоры и отдал мне меч, ножи и магический жезл. Вернее, не отдал, а завернул все в ткань, опечатал и положил на полку в кладовой, взяв с меня клятву, что я не коснусь свёртка даже пальцем. Я пообещала и маг успокоился. Взамен я дала ему свой старый мобильник.

– Держи. Это телефон. Мобильник. Как пользоваться знаешь?

Керт удивлённо повертел мобилу в руках, потом пристально посмотрел на меня, слегка прищурившись, словно пытался прочитать инструкцию у меня на лбу. Кажется, у меня даже мозг зачесался. А Керт ухмыльнулся и кивнул.

– Уже знаю.

– Ы-ы-ы! Ты что, читал мои мысли? Опять? – возмущённо булькнула я.

– Не мысли, – рассмеялся маг. – А знание современной техники. А заодно и молодёжный сленг прихватил. Некоторые твои слова, а то и фразы были для меня сплошной загадкой. Но у тебя я могу спросить, а если начну задавать вопросы другим людям, боюсь, меня могут не так понять.

– Ну, ты… телепат! Как до города добираться будешь? Дорогу, хоть, знаешь?

– Примерно знаю, – кивнул Керт. – А ещё думаю, что кому-нибудь из местных мужиков обязательно понадобится съездить в город. Особенно, если заплатить.

– У тебя есть земные деньги? – удивилась я.

– Будут! – усмехнулся маг. – Жди через неделю, Хранительница Лисса.

2. По стопам бабушки

Керт оказался прав. Стоило лишь заикнуться о деньгах, как тут же нашлись и дела в городе, и машина на ходу, и бензин лишний. Он звал меня с собой, но я отказалась. Не хотелось возвращаться в душный, суетливый город, от которого я устала. Хотелось тишины вдали от людей и проблем. Чтобы спокойно подумать, понять, разобраться в себе, своих чувствах, понять, кто я такая и чего же, всё-таки, хочу.

Неделя пролетела незаметно. Я прибралась на чердаке. Подолгу уходила в лес, принося домой то грибы-ягоды, то травы всякие. Ну, сами руки тянулись сорвать! Потом перебирала, невольно вспоминая, как делала это с бабушкой, как мы вели с ней беседы за столом, полным разнотравья. Как она рассказывала о каждой травке, о каждой ягоде. Где собирать, в какую пору растение полной силой наливается, как сохранить её. Какие травы можно смешивать, а какие нельзя. Как усилить действие травы или отвара. Или наоборот, нейтрализовать.

Иногда ко мне приходили соседи. Кому-то нужна была мазь или отвар. Кому-то просто выговориться и успокоить нервы. Забегали из любопытства дети. Их я угощала вареньем и чаем. Иногда казалось, что бабушка не умерла, а просто ушла надолго и когда-нибудь обязательно вернётся в свою избушку.

Но однажды в дверь постучала не соседка. Я сидела у окна и читала книгу. Бабушкину. Непростая это была книга, а колдовская. Точнее, ведьминская. В ней чего только нет! И рецепты, и обряды, и обереги всякие! И история моего рождения тоже была здесь. Вся, от начала и до конца, как есть. Впрочем, ничего, кроме того, что я и так знала, в книге не было. Да, и не она меня интересовала, а схемы обережной вышивки. Я как раз до неё добралась, когда раздался стук в дверь. Пришлось отложить книгу и идти, открывать. На пороге стояла женщина. Полноватая, в ярком, цветастом платье и шали, небрежно накинутой на плечи. В руках у неё была девочка лет пяти. Неподвижная, словно мёртвая. Только глаза живые и смотрят настороженно и ясно. Паралич? ДЦП? Нет, не то.

– А где же… – женщина растерянно смотрит на меня.

– Бабушка умерла, – поясняю я, рассматривая девочку.

– П-простите, – пробормотала женщина. – Последняя надежда была. Выходит, зря? Простите…

Женщина не выдержала, всхлипнула и заплакала. А девочка… умирала. Теперь я ясно видела, в чем причина её неподвижности. Крайняя степень истощения и неоперабельная опухоль мозга! Действительно, последняя надежда. Женщина торопливо утёрла слёзы и уже развернулась, чтобы уйти.

– Постой! – окликнула я её, сама не понимая толком, зачем. Но оставить больную девочку умирать я не могла. – Сюда иди.

– Вы… ты… поможете? – мать смутилась, не зная, как ко мне обращаться, но в глазах её вспыхнула безумная надежда. Она верила.

– Попробую, – я поманила её за собой, быстро убрала все со стола и достала из сундука большую, расшитую оберегами ткань, которую прежде использовала бабушка для самых безнадёжных случаев. – Сюда клади девочку! – женщина безропотно уложила дочь на стол, но осталась рядом, держа её за руку. – Хорошо, – кивнула я, приблизившись. – Теперь выйди и не мешай.

– Выйти? – женщина растерялась, не желая оставлять дочь одну. – Но…

– Выйди! – нахмурилась я. – Ты будешь мне мешать. Или забирай дочь и уходи!

Сама от себя не ожидала, что такая властность прорежется в голосе. Но так было нужно. Мать поджала губы, нахмурилась, но, все же, подчинилась, вышла за дверь.

Это только в сказках ведьмы заклинания читают. На самом деле нет никаких заклинаний. Самое главное это уметь слушать и слышать. Себя, природу, журчание воды, шёпот листвы, разговор трав и цветов, насекомых и птиц, ветра и огня. Именно этому учила меня бабушка. Этому и ещё многому другому. А потом пришло понимание. Природа сама подсказывала, что нужно сделать. Подсказывала тогда, когда это было нужно.

Вот, и теперь, приступив к работе, я чётко поняла, что нужно сделать, какие обереги выплетать, какие слова шептать. Поток силы ткнулся в руки, раздробился на множество нитей. Одни начали сплетаться в моих пальцах в сложную паутину обережного узора. Другие погрузились в детское тельце, очищая кровь, исправляя повреждённые клетки, убирая всё чужеродное, ненужное. Пострадал не только мозг. Болезнь разрослась, пустив корни по всему телу. Пришлось практически зашивать желудок, латать кишечник, штопать сосуды, а кое-где и нервные клетки. Вот почему девочка голодала! Отказал желудок! Излишки Силы выходили наружу, унося с собой все лишнее, мёртвое, ненужное и рассеивались в пространстве. Наконец, последние нити обережного Узора заняли своё место и нити свернулись. Поток Силы иссяк.

Я выдохнула, опираясь о край кровати, потом присела на край, только теперь осознав, ощутив, насколько устала. Голова гудела, словно трансформатор. Хотелось упасть и заснуть прямо тут, на полу. С трудом преодолев искушение, я посмотрела на девочку. Чуда, конечно же, не произошло. Худое, измождённое голодовкой тельце по-прежнему не двигалось. Сил не было. Организму требовалось питание. Пища. Но это уже поправимо. Уход и любовь матери поставят её на ноги. Я натыкаюсь на внимательный, полный восхищения взгляд девочки. Она улыбалась! Совсем чуть-чуть, одним уголком рта!

– Круть! – еле слышно выдохнула она.

– А то! – хмыкнула я, улыбнувшись в ответ. Потом встала, с трудом преодолев слабость, подошла к двери и позвала. – Можно заходить.

Мать тут же оказалась рядом с дочерью, оглядывая, ощупывая ребёнка и с тревогой поглядывая на меня.

– Все будет хорошо, – сказала я, усевшись с ногами в кресло. – Вы вовремя пришли. Ещё бы несколько дней, и девочке не помог бы и некромант. Так, сейчас забирай ее, и… – я пошарила в карманах, ища бумагу и пишущий предмет. На клочке из записной книжки я написала записку соседке, чтобы приютила постояльцев, и протянула женщине. – Вот. Пойдёшь из ворот направо, постучишься в первый же дом. Отдашь записку, скажешь, что от меня. Переночуешь там. Каждый час давай девочке лекарство, – я отодрала себя от кресла, подошла к шкафчику, достала оттуда маленькую бутылочку, вроде тех, в которых в аптеке спирт продаётся. Вернее, это именно она и была. Только без этикетки и без спирта. Внутри была настойка девясила, приправленного мятой и земляникой. Самое то, для изголодавшегося желудка. – Вот это. По одной столовой ложке каждый час! Запомнила? И ещё воду, – я протянула ей ещё одну бутылочку. На этот раз обычную, пластиковую, с обычной питьевой водой из ближайшего родника. – Утром придёшь ко мне, скажу, что делать дальше.

– Она выздоровеет? – с надеждой спросила мать.

– Это от вас зависит, – вздохнула я. – Всё, идите. Завтра все скажу.

Женщина покорно забрала дочь, ещё не смея поверить в чудо, и ушла. Я рухнула в кресло, завернулась в плед, свернувшись в калачик и… мгновенно вырубилась.

Мне снились заснеженные леса, горы и яркая, голубая луна. И странные, невиданные звери и птицы. И я тоже зверь. Какой? Не знаю. Но определённо зверь. С четырьмя лапами и хвостом! Я мчалась по заснеженному лесу, среди деревьев и звала кого-то. И слышала, что где-то далеко-далеко раздаётся ответ.

Проснулась от тихого ворчания, раздававшегося совсем рядом. Голос был низким, грудным, но определённо женским.

– Уйдёт от нас хозяюшка! Как есть, уйдёт! Ой, горе-то!

– Тише ты! – шикнул на него другой голос, мужской, басовитый. – А ну, как разбудишь? А в избе не прибрано, полы не метены! И печь не чищена! Встанет хозяюшка, и заместо завтрака будет пыль по углам гонять!

– И то, правда! – спохватился женский голос. И тут же по полу зашуршало, в печи заскреблось. – Да, ведь, зовёт её кровь-то! Эх!

– Что толку вздыхать? – буркнул в ответ мужской. – Будто это поможет! Верить надо. Авось, не оставит нас хозяюшка совсем-то. Здесь, ведь, дом её.

Я с трудом сдерживаю улыбку, а потом, резко открываю глаза. И вот теперь улыбаюсь, глядя на смущённых домовых, застигнутых врасплох.

– Утречко доброе, Тихон Шелестович! И тебе, Любава Суровна! О чем речь ведём?

– Дык, это… так, промеж собой болтаем, – не моргнув глазом врёт домовик. – Я, вот, Любушке-то говорю, мол, печь не чищена. Того и гляди, дымоход забьёт! Да-а!

Домовушка, под шумок, улизнула. Только веник по полу шуршит, подметает. До порога пыль домёл и в угол шмыгнул, словно не при делах. Но, стоило мне скосить глаза на веник, как и домовой исчез, будто его и не было. Не любят домашние духи показываться на глаза. Взрослым. В детстве-то они со мной частенько играли.

Несмотря на то, что заснула в кресле, выспалась я на удивление хорошо. Первым делом принялась за печь. Растопила, заварила травяной чай для восстановления сил, потом сварила некрепкий бульон из курицы. Разлила все в две бутылки. Как раз к приходу женщины всё успела. Она пришла в лихорадочном возбуждении. Глаза горят, губы дрожат, силясь что-то сказать. Пришлось сначала усадить и напоить успокоительным отваром.

– Она пошевелилась! – наконец, выдала женщина новость. – Сама! Столько дней… я думала, паралич… а тут… я все, как вы сказали, делала! Всю ночь от доченьки не отходила! Да, от иконы Царицы Небесной! Отпаивала. А утром она… голову повернула. И, тихо так, шепчет: "писать хочу!" Она, ведь, поправится, правда?

– Правда, – я невольно улыбаюсь. Ребёнок пошёл на поправку. Значит, помогла моя ворожба. – Она поправится. Теперь ей только любовь материнская, да забота нужна. С любовью бульон и кашу вари, с любовью чай готовь. Кормить по чуть-чуть, словно ей полгодика. Понемногу каждый день прибавлять порцию. С любовью, с радостью, да руками, не в машине, стирай её вещи. И утюгом их не касайся. Надевай прямо так, неглаженными. Да, ещё каждый день по три раза нужно ей массаж делать. Всего тела. Врача для этого звать не нужно. Сама научись и сама делай. С любовью и радостью. Тяжело это, но ты старайся. Дитя от тебя всецело зависит сейчас. Никаким врачам её не показывай до тех пор, пока она на ноги не встанет и ходить не начнёт. И в дом тоже не пускай никого. Даже родственников. Только сама. Всё поняла?

– Поняла, – кивнула женщина. – Только… как же я… денег почти не осталось. Мужа нет. Сбежал, как дочка заболела. Козёл!

– А, вот, этого не вздумай! – нахмурилась я. – Помни, только любовь должна быть в сердце твоём. Озлобишься, рассердишься на кого, дочке хуже сделаешь. Проклинать начнёшь – вовсе убьёшь её! Тогда уж и я не помощница. Ни на кого не смей зла держать! И мужа прости. От всего сердца прости. А деньги… – я призадумалась, вспоминая, где лежит мой детский, обережный поясок. Вроде, в сундуке был. Ныряю туда. Точно, вот он, широкий ремешок, скроенный из обрезков и расшитый первыми, ещё корявенькими обережными рунами. И рубашка детская тут же. Такая же корявая и кривая. Однако, несмотря на корявость, обереги работали исправно. Я протягиваю женщине и поясок и рубашку. – Вот, возьми. Надень на дочку и не снимай, пока она из них не вырастет. А после храни в укромном месте. Если заболеет дочка, ты рубашку эту достань, да ей на грудь положи. Да, помни, эти вещи стирать в машине нельзя. Только руками. Порвётся вышивка в машинке – уйдёт в воду сила обережная. А поясок этот ты себе оставь. В сумочке с собой носи. Или за пазухой. Он удачу тебе принесёт. А там, глядишь, и деньги найдутся.

– Спасибо тебе, ведунья! – женщина прижала к себе поясок и рубашку. – Тяжело мужа простить, но ради дочери я постараюсь. Сколько я должна за лечение?

– Иди, – отмахнулась я. – Тебе денег только до дома добраться и осталось. Мне отдашь, на что жить будешь? Иди. А, нет, постой-ка! Вот, что, – я всмотрелась пристально в женщину. Хмыкнула. – Отдашь мне первую вещь, которую своими руками сотворишь! Именно первую. По почте пришлёшь на этот адрес. Теперь иди.

Спровадив гостью, я улыбнулась. Женщина мастером игрушек станет. Как только мой поясок у неё в руках очутился, так и заработал. Дар открыл, ауру чистить начал. Я ей свою первую работу отдала, а взамен она свою отдаст. А первой её работой большой, мягкий леопард будет. Такой же корявенький, как моя рубашка. Но сошьёт его мастерица для меня.

Ещё через неделю вернулся маг. Довольный, как бабушкин кот, Васька после целой миски сметаны! Через плечо аж две сумки, битком набитые разным поделочным хламом. Аквамарин, гранит, бирюза, халцедон, кошачий глаз, авантюрин, аметист, хризолит, турмалин, янтарь, обычное стекло, крашенное и прозрачное и прочая, разная блажь, которая и в самом деле стоила недорого. А ещё оловянные ложки, солдатики и прочие вещицы. А они-то зачем?

– У нас такого металла нет, – пояснил Керт, заметив мой недоуменный взгляд. – Нигде. А работать с ним одно удовольствие! Плавится на обычном костре, магически инертен, сочетается с любыми материалами, ну, разве что, золото исключая. Но и это даже не минус, а плюс! В золото ещё не всякий камень оправишь. Откуда вы его берете? Где он рождается?

– Олово рождается на заводе! – хмыкнула я. – В природе его нет в чистом виде.

– Но это же не сплав из других металлов, – с сомнением фыркнул маг, всматриваясь в одну из ложек. – Это чистый, однородный металл!

– Нет, не сплав, – с удовольствием подтвердила я. Полюбовалась на растерянную мину мага и пояснила. – Насколько я помню, в природе олово встречается в виде минерала с кучей всяких примесей и солей. Этот минерал плавят на заводе при определённой температуре, потом очищают и на выходе получается отдельно металл и отдельно остальное. Ну, технологию всего этого я, извини, не знаю. Это тебе на завод надо попасть, где олово плавят.

– Ясно, – улыбнулся Керт. – Спасибо. А то я не знал, у кого спросить, чтобы не сочли за идиота.

– Да, брось, этого не знает большинство людей, – рассмеялась я. – Несмотря на то, что это проходят в школе. Кстати, вот, школьники знают.

– Ну, что, Алиса-Хранительница, проводишь до тропы?

– Провожу, уж! – фыркаю я.

Керт переодевается в свою одежду, пристёгивает за спину меч, перекидывает через плечо свои сумки. До начала тропки не так уж и близко. Гиблый Овраг покрыт туманом во всякое время. Иной раз и ядовитым! Но не сейчас. Передо мной туман расступается, открывая тропинку. Не та. Мне другая нужна. Эта на ту сторону оврага выведет. А эта? На кладбище. Знание приходит само собой. Как будто изнутри. Словно я всегда это знала, да подзабыла, а теперь, вот, вспомнила. Ещё развилка. Да, это она!

– Вот твоя тропа, – я указываю на дорожку. – Только не сворачивай. Прямо иди. Выйдешь в Карнат, так туман рассеется.

– А если ещё раз приду, не прогонишь? – весело спрашивает маг.

– Да, куда я денусь?! – ворчу я. – Вы, маги, народ приставучий, хуже репейника! Тот хоть можно отцепить и выкинуть, а от вашего брата не отвяжешься, покуда сам не отстанет! Ладно уж, – я расплетаю косы, вытаскиваю синюю и зелёную тесьму, связываю их в памятный узелок и протягиваю магу. – Вот, держи. Он тебе в другой раз путь укажет, поможет на тропке междумирной не заблудиться и к избушке моей приведёт. Или ко мне, если меня дома не будет. Смотри, не потеряй.

– Не потеряю, красавица! – улыбнулся Керт. – Жди в гости по весне!

И он зашагал по тропке, не оглядываясь. А я смотрела ему вслед и… думала о том, что было бы здорово снова его увидеть! Что и говорить, маг мне понравился. Красивый, сильный и человек хороший. Мне с ним легко и приятно. Знаю точно, что не обидит, не предаст, не изменит. Откуда знаю? Оттуда же, откуда и про тропу, про обереги и про все остальное. Я всегда это знала.

3. Ликан

Отпуск подошёл к концу, а я так ничего и не решила. Так уж получилось. Сначала маг, потом девочка эта. Потом потянулись страждущие и любопытные из окрестных деревень. Впрочем, до меня доходили не все. Далеко не все. Придёт такой любопытный, спрашивать начинает, где, мол, ведьма живёт? Ему укажут, мол, по этой тропке иди и придёшь. Наверное. Дошло только с десяток людей. А большинство потопчется, походит кругами и уезжает ни с чем. Нету, говорят, у вас никакой ведьмы. Брехня все! Ну, и скатертью дорожка.

Одна ушлая журналистка три дня вынюхивала. Даже привела ко мне действительно больного пацана с матерью. За руку его держала, на камеру все снимала. А потом заяц из кустов как порскнёт ей под ноги! Журналистка шарахнулась в сторону, потом отряхнулась, обматерила несчастного зайца, повернулась, а ни женщины, ни пацана! Их защита пропустила, а её нет. Пацану я помогла. С глазами у него проблемы были. И ещё двоим из того десятка, что добрался до избушки моей. Тем, кому реально помощь требовалась.

Тихая жизнь в избушке на отшибе мне нравилась, но душа тянулась куда-то вдаль. Не моя эта жизнь. Бабушкина. А я… кто я? Ведьма? Художница? Журналистка? Или… кто-то ещё? Осознание пришло внезапно, когда тёплым, пасмурным вечером я вышла на крыльцо. Я стояла долго, любуясь на закат. А потом из леса, припадая на одну лапу, выступила худая, рыжая рысь. В капкан попала. Как уж смогла освободиться, Бог весть. Я её во двор пустила, накормила, перевязала, подлечила. Утром она ушла восвояси. И вот, когда я смотрела ей вслед, вдруг чётко поняла, куда меня тянет. К Гиблому Оврагу. В Карнат. Там моя кровь. А, возможно, и семья. Мои корни.

Решение пришло мгновенно. Собрав вещи, я рванула в город. Первым делом направилась в офис редакции, где уже четыре года трудилась сначала внештатным корреспондентом, потом дизайнером, уже штатным, на полной ставке.

– Шеф у себя? – спросила у секретарши Любови Андреевны, немолодой, полноватой дамы, обожавшей ретро-стиль и сплетни.

– Да, – кивнула та, уставившись на меня. – А что это вы, Алисочка, так рано на работу? У вас же отпуск ещё три дня.

– А я не на работу! – хмыкнула я и решительно постучалась в дверь. – Пётр Николаевич! Это Рыжова. Можно?

– Заходи, – отозвалась дверь голосом шефа, и я прошла внутрь. Сразу же плюхнулась на стул. – А я, признаться, сам хотел звонить. Тут, понимаешь, премия тебе. Да. Твоя последняя работа признана лучшей и… да, вот, почитай-ка!

И он протянул мне газету. Я вчиталась в статью и… хорошо, что я уже сидела. Нет, про конкурс фотографии я слышала. Краем уха. Но участвовать в нем не собиралась, как ни уговаривал меня на это дело шеф. Помнится, перед тем, как взять отпуск я сильно поскандалила с ним на эту тему, заявив, что если ему приспичило, пусть сам отправляет на конкурс что хочет, а меня в это не впутывает. Он и отправил. Мою работу! От имени журнала! И она, эта работа заняла на конкурсе третье место!

– Ну, ё-моё! – простонала я. – Зачем же мои слова понимать так буквально?! Я же… Пётр Николаевич, я уволиться хочу.

– Что? – кажется, шеф даже подпрыгнул в кресле. – Рыжова, ты сошла с ума? Уволиться?

– Да, – твёрдо сказала я.

– Но почему? – шеф прищурился. – Нашла местечко получше? У конкурентов? Кто тебя сманил, признавайся!

– Никто меня не манил, – вздохнула я.

– Тогда, может, тебя зарплата не устраивает? Коллектив? Руководство?

– Я уезжаю, Пётр Николаевич, – отвечаю я, с ходу отметая все предположения. – Я накопила приличную сумму и хочу путешествовать.

– В чем вопрос? Давай я переведу тебя в коротдел, будешь кататься по командировкам! Путешествовать за счёт компании!

– Нет, Пётр Николаевич, – поморщилась я. – Все уже решено. Я больше не хочу работать. Хочу побыть свободной птицей. Хочу… – я наткнулась на внимательный взгляд шефа и сдулась. – Ладно, я хочу найти своих родителей. И я их найду.

– А надо? – поморщился шеф. – Раз от тебя отказались…

– Не отказались, – ворчу я. – Мою маму убили. Я знаю это точно.

– Рыжова, ты точно сошла с ума! – вскипел шеф. – Ты хочешь влезть в пасть тигру и попутно оттаскать его за усы? Ты хочешь, чтобы и тебя прибили где-то в подворотне? Ты…

– Пётр Николаевич, – я в упор посмотрела на шефа. – Я в любом случае уже все решила. Оставлю заявление здесь. А подпишите вы его или нет – ваше дело. Я все равно уеду.

Я потянула себе из стопки чистой бумаги, лежавшей тут же, на столе, один лист, стыбзила ручку шефа и принялась строчить стандартное заявление об увольнении по собственному желанию.

– Ну, Рыжова! – кипел шеф, бегая по кабинету кругами. – От тебя я такого не ожидал! Ты… да ты… я не подпишу! Так и знай! Я тебе волчий билет выпишу! За прогулы уволю! Куда ты собралась ехать?

– Не скажу! – я поставила на листе свою подпись, припечатала лист ручкой и встала. – Пётр Николаевич, мне все равно. Хоть по статье увольняйте. Я все решила.

– Решила она! – буркнул шеф. – Решительная нашлась! – он взял заявление, потом плюхнулся в кресло, размашисто подписал и сердито пришлёпнул печатью. – Беги в отдел кадров, пока я не передумал! И это… не пропадай. Хоть позвони, что ли, когда вернёшься? Я тебя на любое место возьму. В любое время. Поняла?

– Спасибо, Пётр Николаевич! – я невольно шмыгнула носом. Потом порывисто обняла. – Я вернусь! Обязательно! Отца найду и вернусь!

– Эх, Муха! – проворчал шеф. – Лети, давай!

Я получила подпись в отделе кадров, потом деньги в бухгалтерии. На карту упала приличная сумма и теперь, собираясь в дорогу, можно было не жаться в средствах. И я направила стопы по магазинам. Первым делом завернула в банк, проверила счета, разделила все имеющиеся деньги пополам и одну половину оставила на карте, а вторую положила на накопительный счёт с возможностью снимать проценты. Неизвестно, ведь, когда я вернусь, и сколько мне понадобится средств. Оставшейся части с избытком хватало на все мои хотелки.

Первым делом я купила в спортивном магазине вместительный, походный рюкзак, удобные, непромокаемые штаны "защитной" раскраски цвета хаки и такую же куртку. Немного подумав, взяла коврик из лёгкой "пенки" для подстилки в палатку. Сама палатка у меня уже была, так как путешествовать я любила. Частенько срывалась в турпоходы, слёты ролевиков. Или просто могла бродить по лесам несколько дней. Но моя "пенка" уже поизносилась и порвалась в паре мест. Котелок и прочие предметы первой необходимости у меня тоже были всегда наготове. Хорошо бы приобрести ещё нож, настоящий, а не бутафорский. Но, кто ж мне его продаст? Хотя… есть у меня один знакомый. Достанет всё, что угодно. А нож мне в Карнате пригодится.

Я вышла из торгового центра, где и располагался спортивный магазин, сверяясь со списком необходимого и прикидывая, куда направиться дальше, но не успела сделать и пары шагов, как на меня налетела худая, лохматая псина. С глухим рыком она попыталась вцепиться мне в горло, но, внезапно, взвизгнула жалобно и попыталась извернуться, чтобы избежать столкновения. Увы, инерция прыжка не позволила этого. Псина лишь немного отклонила траекторию и в итоге мы с ней все равно рухнули в грязь. Острые клыки порвали куртку, царапнули запястье. Почуяв кровь, пёс горестно взвыл, словно извиняясь за своё поведение, отпрыгнул в сторону и шмыгнул за угол, растворившись в тени мусорных баков.

– Вот, псина бешеная! – проворчала я, поднимаясь на ноги и удручённо рассматривая порванную куртку. Запястье зудело и чесалось немилосердно, но раны я нигде не обнаружила. Только тонкий, белый шрамик, который рассосался бесследно на моих глазах. И все! – Фига-се! Повезло! Только куртку жаль.

Увы, мою любимую ветровку было уже не спасти. Рукав был наполовину оторван и висел лохмотьями. Вторая половина валялась рядом, в луже. Не менее любимая футболка с логотипом исторического клуба "Княжество Русское", которую я выиграла на одной из ролевок, заляпана грязью. Но если ее ещё можно было отстирать, то джинсы лучше просто выкинуть, ибо псина потопталась по ним изрядно, разодрав когтями на коленях и ниже. Не в лохмушки, как рукав, но все равно, восстановлению уже не подлежит. Придётся топать в ближайший магазин и покупать одежду. В таком виде я дойду лишь до первого поста ППС.

Взгляд натолкнулся на пакет с обновками. А это идея! Забежав обратно в торговый центр, я добралась до туалета, скинула в пакет туго свёрнутые грязные вещи и переоделась в обновки. Осталось найти приличную футболку и можно идти дальше. Бутик с одеждой обнаружился тут же. И недорогая футболка цвета "хаки" была одета прямо в примерочной. Расплатившись, я направилась к выходу, на этот раз глядя по сторонам. На всякий случай. И едва не столкнулась с хмурым мужчиной в чёрной кожаной куртке. Я вгляделась пристальнее и скривилась. Этого я знала и всей душой терпеть не могла. Он не раз приходил к бабушке, пока она была жива. Приходил с проверками, да с жалобами, всё пытался лишить её лицензии на ведьмовство. Он же и сплавил меня в детдом, когда бабушка умерла. Что ему ещё от меня нужно? Пронюхал, что я тоже помогаю людям?

– Ведьма, Алиса Рыжова! – рявкнул он, так что я подскочила на месте. – Михаил Репин. Сотрудник службы магического контроля!

– Мужик, ты спятил? – хмыкнула я. – Ну и рэкет пошёл! Чего только не придумают!

– В несознанку играешь, Рыжова? – проворчал мужик, недобро прищурившись. – Где ликан?

– Какой ликан? – я выпучила глаза уже всерьёз.

– Обыкновенный, Рыжова! – маг закатил глаза, выдохнул и терпеливо, сквозь зубы процедил. – Проклятый оборотень. Был здесь минут восемь назад. Напал на кого-то и… а ну, покажи шею!

– Может, ещё стриптиз устроить? – ядовито прошипела я, отпрыгнув назад. – Руки прочь! Сначала предъяви обвинение!

– Предъявляю! – рявкнул, теряя терпение маг. – Ты подозреваешься в укрывательстве ликана и следов его укуса! На нем была магическая метка! И она указывает на тебя, как на лицо, побывавшее с ним в контакте! Показывай шею!

– Ликан? – я нахмурилась, припоминая тощую псину. – Да, ладно? Это был ликан? По-моему, псина обыкновенная, голодная! Да, и не кусал он меня. Так, только с ног сбил и одежду порвал. Вот, пришлось идти, покупать вещи новые.

– А старые где? – напрягся маг.

– В пакете, – я протянула пакет.

– Дай сюда!

Он почти вырвал пакет из моих рук. Хорошо, что я футболку переложила отдельно, в рюкзак. Маг бесцеремонно вытряхнул на землю куртку и джинсы, внимательно рассмотрел и нахмурился.

– Выходит, он укусил тебя за руку? Хотя должен был разорвать горло. Покажи!

Я скрутила фигу и сунула ему в нос. Маг перехватил мою руку и рывком задрал рукав. Ничего не нашёл. Уставился на меня, словно это я специально стёрла шрамы.

– Где укус, Рыжова?

– Он. Меня. Не. Кусал! – рявкнула я, попытавшись освободиться. Ага, проще сдвинуть могильную плиту! – Пусти!

– Ликан не мог не укусить! – маг ещё раз осмотрел запястье и, ничего не найдя, нехотя отпустил. – И это был именно ликан! Короче, Рыжова, из города никуда не выезжай. Поняла? До следующего полнолуния ты на карантине! Не хватало ещё всяких бешеных девиц потом отлавливать!

– Я не бешеная! – прошипела я. – И вообще, мне в деревню надо!

Маг задумался, что-то прикинул и снисходительно кивнул.

– Можешь уезжать в свою деревню. И сиди там тихо, как мышка. Ты меня поняла, Рыжова? Даже не пытайся куда-нибудь сбежать!

– Да, иди ты… ликана лови, пока он действительно не порвал кого-то!

Я фыркнула и, вздёрнув нос, направилась к остановке.

– Вещи забыла! – донеслась в спину ехидная реплика мага.

– Дарю! На память! – ядовито ответила я и вскочила в подъехавший автобус.

Немного поостыв в автобусе, я пришла к выводу, что маг таки может быть прав и если это ликан, то не миновать мне заражения. И буду выть на луну каждое полнолуние. Но интуиция упорно твердила, что опасности нет, этот укус, будь он неладен, ничего мне не сделает. Однако интуицию к делу не пришьёшь. И я могу сколько угодно твердить Репину, что невиновна, он все равно не поверит и никуда не отпустит. Два месяца! Я сдохну от тоски!

К бывшему однокласснику по детдому, Славке Найдёнову, я всё-таки заехала. Посидели, попили чай, повспоминали свои подвиги по доведению воспитателей до кипения, поржали. Между делом я изложила свою проблему насчёт ножа.

– Есть у меня один кекс, – немного подумав, выдал Славка. – Дедуля один в глуши живёт, всю жизнь егерем по лесам шатался. Жена умерла, дети разъехались. Так вот, у него есть классный, охотничий ножик! Я его давно уже присмотрел, да дедок упёрся, мол, не по руке он тебе. Найдёшь хорошего человека – отдам. Хочешь, я ему позвоню?

– Звони! – кивнула я.

Славка достал мобильник, долго листал, и наконец, раздались заветные гудки.

– Ало! Ефим Николаич? Это Слава. Я по поводу ножа. Нет, не для себя. Подруга интересуется. Для чего? Путешествовать собралась. В тайгу. А там без ножа, сами понимаете… можно приехать? Хорошо. Мы будем часа через два. Что? Не встретите? Но я… она? Да, она вообще тамошнего леса не знает! Как она… блин, ладно! Мы приедем, – Славик сбросил звонок и сердито покосился на трубку. – Ну, вот, совсем сбрендил старик! Говорит, ты должна сама дорогу найти! А там тайга практически! Без проводника делать нечего. Смогёшь?

– Поехали! – смеюсь я. – Поищем твоего деда.

Дедок и впрямь жил в глухой деревеньке, прямо, как бабуля. Неужто ведьмак? Пришлось проехать через всю область, на другой её конец, потом потрястись в автобусе и изрядно попетлять по просёлочным дорогам и лесным тропинкам, прежде чем выйти к его избушке. Да, и саму избушку, поросшую мхом да лишайником, так сразу не приметить. Дед сидел на пороге и хитро щурился, разглядывая меня. Ну, точно, ведьмак! Вернее, ведун. Именно так их называли в старину. Как себя вести я знала. Бабушка рассказывала и об этом. Остановилась на самой кромке охранного круга, поклонилась в пояс.

– Здоров будь, дедушка! Приветишь ли?

– Ну, заходи, коли не шутишь, – хмыкнул хозяин избушки и направился в дом.

Я шустро юркнула за ним. Славик, с отвисшей до земли челюстью, потащился за мной. Ткнул меня под локоть.

– Ну, ты даёшь, Алиска! А я точно был нужен?

– Да, – отвечаю я. – Без тебя я бы дорогу не нашла. Ведь это ты сюда шёл. Идём.

И мы вошли. Внутри избушка оказалась куда просторнее, чем казалось снаружи. Широкие сени, просторная горница или, как теперь модно называть, гостиная. На добротном столе котелок с кашей. Пшённой со свининой. Тут же и чашки-ложки, кувшин с морсом, хлеб, печёный, домашний, не чета магазинным батонам!

– Садитесь, отведайте, гости! – смеётся дед.

– Да мы не…

Я дёрнула Славку за рукав, подтолкнула к столу.

– С удовольствием, дедушка!

Славка заткнулся и покорно сел, уже ничего не понимая. Однако кашу навернул в охоточку, не побрезговал. Ещё и добавки попросил. И вот когда все наелись, дед и завёл разговор.

– Звать-то тебя как? – спрашивает он, сноровисто убирая со стола. – Чья будешь?

– Приёмыш Агафьи Рыжовой, – отвечаю я. – Алиса.

– Приёмыш? – удивляется дед. Потом косится на моего спутника. – А ну-ко, Слава, погуляй во дворе. Только смотри, не отходи от дома.

Славка покосился на меня, хотел что-то спросить, но не стал. Вышел.

– Рассказывай! – коротко бросил дед, наливая в кружки чай.

– Да, чего рассказывать? – сникла я. – Бабуля же возле Гиблого Оврага жила. Переход там. Вот, оттуда и пришли гости. Меня оставили подкидышем. Бабуля и вынянчила, фамилию свою дала, учила всему. Дар, говорит, у тебя есть.

– А собралась куда? – строго спрашивает дед.

– Туда, – я отхлёбываю чай и жмурюсь от удовольствия. От бабушкиного он отличался, но все равно дарил тепло и уют. – В Карнат. Род свой найти хочу.

– А нож для чего? – хмыкнул дед.

– Так, от воров защищаться, – улыбаюсь я. – Мало ли, какие люди… и нелюди, захотят сиротку обидеть. Мир там магический, не то, что наш. Маг на маге сидит и магом погоняет. А ворожбой от толпы, да при маге, не шибко отобьёшься.

– А совладаешь? – хитро щурится дед. – Нож у меня непростой, заговорённый. Если не по руке придётся, так ничего не попишешь.

– Знаю, – сказала я, залпом допивая остатки чая. – Бабушка рассказывала. Попробую. Не зря, ведь, только о ноже подумала и про Славку вспомнила.

– Ну, пробуй!

И дед положил на стол передо мной длинный, в полторы моих ладони, клинок. Рукоять удобно обмотана узорчатым шнурком. Широкое лезвие хищно изогнуто, а от середины заточено с обеих сторон. Посередине лезвия небольшие канавки. Таким ножом удобно и ветки срезать, и дичь разделать, да и для обороны самое то! Я протягиваю руку и уверенно беру нож. Ну, привет. Подружимся? Станешь ли мне верно служить, как служил прежнему хозяину? И клинок отзывается, теплеет в моих руках, а лезвие покрывается серебристым, "морозным" узором. А потом неожиданно я встаю в боевую стойку и делаю серию выпадов, словно сражаясь с невидимым противником.