Зов пустых душ

Смутно знакомая пожилая женщина что-то говорила. Губы шевелились, но Арина не слышала ни слова. Изо всех сил пыталась услышать – и никак. Женщина сердилась, жестикулировала, но ситуация не менялась. Арина словно оказалась в каком-то пузыре: до нее не долетало вообще ни одного звука, тишина была абсолютной. Когда от отчаяния она была готова разрыдаться, что-то произошло. Рядом с первой женщиной оказались еще две. Причем, одна из них тоже была смутно знакомой, а вот вторая… Арина рванулась вперед с криком: «Мама!». Впрочем, ее крик прозвучал слабым отзвуком. А женщины уже втроем стали делать какие-то странные пассы руками. И, наконец, Арина услышала мамин голос. Не ушами услышала, а словно он в голове у нее зазвучал:

– Крепко же закрыли тебя от нас, девочка моя. Не докричишься, не дозовешься.

Арина разрыдалась. Она помнила, что мама давно умерла, тосковала по ней, скучала. А та почему-то даже во снах не приходила. Хотя при жизни была если и не ведьмой, то однозначно человеком энергетически сильным. И дочь все время переживала, что как-то обидела маму, что-то сделала неправильное или, наоборот, чего-то правильного не сделала. Вот мама и не приходит. И вдруг – пришла. Не во сне. Не во сне?..

Оглядевшись вокруг, Арина поняла, что это наверняка сон. Какой-то странный и страшный лес: корявые высохшие деревья, ветви, как искалеченные руки, переплетаются между собой. Под ногами – черная, словно выжженная трава. И небо – пепельно-серое, мутное, неживое. Вообще пейзаж выглядел мертвым, так Арине увиделось и почувствовалось. Живыми были только люди. Она сама, мама и… Мара и Макошь! Вспомнила, кем были смутно знакомые пожилые женщины. Мара – ее далекая прабабка, родоначальница, можно сказать. Макошь – славянская богиня, сочетающая в себе массу ипостасей. И все эти ипостаси пригодились тогда, много лет назад, когда Макошь помогла им сдержать вторжение Тьмы в реальный мир.

В голове снова раздался мамин голос, тихий, чуть искаженный непонятными помехами:

– Ариша, доченька, надень амулеты. И на себя, и на Степу, и на Ладу. Иначе мы до вас и не докричимся, и не достучимся. Беда, моя девочка, снова беда… Надень… Федор Мих…

Арина открыла глаза в темноте своей спальни. Сердце выпрыгивало из груди, во рту пересохло. Она протянула руку к тумбочке, на которой всегда стоял стакан с водой. И вскрикнула: вместо стакана пальцы нащупали что-то мягкое и липкое. Тут же стало светло: Степан проснулся и первым делом зажег бра, висевшее над супружеской кроватью. Спросил встревоженно:

– Риша, что ты?.. Дурной сон приснился? Почему ты кричала?

И вдруг глаза его округлились от изумления – он смотрел на тумбочку жены. Арина тоже перевела туда взгляд и закричала уже в полный голос, отдернув руку и судорожно пытаясь оттереть ее о простыню. На тумбочке, вместо привычного стакана с водой, лежал окровавленный птичий трупик. А больше всего на свете Арина Чернова боялась птиц. Мертвых птиц.

Арина нервничала. Обычно жизнерадостная и вполне оптимистичная, в последнее время она находилась в постоянном тревожном ожидании. Вроде бы в ее жизни ничего не изменилось. Все так же с огоньком писались книжки. Все так же любил и баловал муж Степан. Все так же радовала дочка Лада и многочисленные друзья. Но… При всем этом благополучии Арина чувствовала, что вокруг что-то назревает. Страшное. Темное.

После событий двадцатилетней давности, когда ей с мужем и друзьями пришлось спасать мир от посланца Тьмы, ее мощная интуиция и некоторые экстрасенсорные способности словно замолчали. И Арина, если честно, была этому даже рада. Уж больно много мистического и пугающего было в ее жизни еще с подросткового возраста. И так замечательно оказалось побыть просто мамой, женой, писательницей, немолодой, но привлекательной женщиной. Арина Чернова наслаждалась этим состоянием. Вплоть до недавнего времени наслаждалась. Пока кокон полного и спокойного счастья не начал покрываться трещинами, через которые просачивалась Тьма. Пока только тонкими, почти невидимыми нитями, но просачивалась. И уснувшая было интуиция, и паранормальные способности, словно пробужденные этими нитями, начали тихонько подавать голос, а потом завыли аварийной сиреной. Когда игнорировать их стало уже совсем невозможно, Арина решилась на разговор с мужем. Последней каплей стал сон и невесть откуда взявшаяся в их спальне убитая птица.

Это, кстати, было из ряда вон почище птичьего трупа в спальне – решиться на разговор со Степой. Муж, с которым они прожили вместе больше четверти века и съели столько пудов соли, что и представить невозможно, всегда был не только супругом, защитником, покровителем, но и другом. Арина так всегда и говорила, что у нее есть лучшая подруга Маша и лучший друг Степа. Причем, поскольку муж был рядом гораздо чаще, чем подруга, он и знал об Арине больше – какая-то информация до Маши не доходила уже просто за ненадобностью. И тут – вот вам. Ей страшно с мужем разговаривать! Как они дошли до такой жизни? Или как она сама до нее дошла?..

Разговор состоялся вечером, в их любимой малой гостиной. Степа отгрохал огромный дом, больше похожий на дворец, в надежде, что жить тут, помимо него, Арины и Лады, станет еще куча народу. Ладка должна была выйти замуж и родить не менее трех малышей. А им нужны няньки всякие. Пока Степан и Арина в силах, стоит взять к себе нескольких детей-сирот. Понятно, что нынешние детские дома – отличные заведения. Но все равно малышам хочется родителей, а Степа с Ариной вполне могут ими стать. И опять же, понадобятся всякие гувернантки, учителя…

В общем, когда дом проектировался и строился, Степан мысленно поселил под его крышей человек двадцать, не меньше. Но пока его мечты не осуществились. Лада замуж не спешила и уж тем более не спешила рожать ему внуков. Сироты стояли в планах, но что-то постоянно мешало сделать этот важный шаг. В итоге в огромном доме жили трое хозяев и шесть человек персонала. И многие комнаты, ввиду их размеров и пышности, использовались только во время приезда гостей. Как большая гостиная, к примеру. А вот в малой с удовольствием сидели и родители, и Лада. Сейчас дочь отсутствовала, а Степан с Ариной вели, пожалуй, первый в своей совместной жизни, настолько непростой разговор. И оба, пожалуй, жалели, что не любители выпить – под спиртное, наверное, такая беседа шла бы легче.

– Степ, мне страшно. – Арина заправила волосы за уши, а Степан напрягся: знал, что этот жест – признак сильного волнения.

– Ришенька, тебя так напугал сон? Или это отвратительное ночное происшествие?

Арина передернулась.

– И то, и другое. Но об этом потом, это, так сказать, ягодки. А я хочу сначала о цветочках рассказать.

Степан обнял ее, привычно поцеловал в макушку. Обычно этого было достаточно, чтобы жена расслабилась. Но не сейчас. Арина в его объятиях продолжала напоминать натянутую струну, которая готова порваться в любой момент с громким и отчаянным «Дзынь!». И Степан пообещал себе сделать все, чтобы этого не произошло. А Арина, помолчав, начала рассказ:

– Сначала я думала, что ты стал мне изменять.

Степан удивленно поднял брови и пробормотал: «Отличное предположение…». Арина усмехнулась и продолжила:

– Не удивляйся. Я знаю, что ты меня любишь, но я уже взрослая тётенька, даже местами престарелая. Так что подобного варианта никогда не исключала. Но пришлось исключить. Потому что, если его допустить, то получалось, что не тебе одному седина в бороду и бес в ребро, а всем мужикам из нашей честной компании. Вы все в последнее время ведете себя плюс-минус одинаково. Молчите, постоянно о чем-то думаете, где-то бываете и не рассказываете об этом. И вообще, максимально отдалились от семей. Первой тревогу Машка забила. Она же и так переживает, что старше Кости, что после того, как они двойняшек своих подняли, она не самым лучшим образом и выглядит, и чувствует себя. А тут наш король хакеров еще и вести себя начал именно так, как я описала. Маша приехала ко мне в слезах, рассказала, хотела посоветоваться. А я во время ее рассказа поняла, что ты-то абсолютно так же себя ведешь. И что? У вас одновременно любовницы появились что ли?! Такое предположение мы с Машкой были вынуждены отмести. Другого, впрочем, тоже не придумали. Сошлись на том, что вы от нас что-то скрываете, но что?..

Потом Ленка стала похожие вещи про Жигмита рассказывать, Катя – про Лешку. Складывался какой-то странный и непонятный паззл. А параллельно в моей собственной голове складывался другой паззл. Слишком много и в нашем городе, и в стране, и в мире стало происходить странного. Маша же продолжает мониторить информацию обо всем необычном и со мной делится. И вот налицо масса событий, вроде бы разрозненных, но моя интуиция их все собирает воедино. Пафосно прозвучит, понимаю, но все они – от Тьмы. Словно она рисует какой-то свой узор, который я тоже вижу, но смысл его от меня ускользает.

И, наконец, самое больное. Что-то страшное происходит с Ладой. Она мало рассказывает, но я так понимаю, нашу дочь мучают кошмары. И во сне, и наяву. И у Инки Медведевой не все гладко в жизни, и у двойняшек Костиных-Машиных. Михаил Жигмитович, по Ленкиным словам, тоже что-то там мутит. В общем, в наших семьях, Степ, тоже какие-то неприятные вещи творятся. И с вами, мужьями, и с детьми.

Ты знаешь, как я радовалась, когда перестала видеть, слышать, обонять и осязать то, что другим недоступно. Как приятно было оказаться не ведьмой непонятной, не экстрасенсом, а просто женщиной. Но сейчас… Все мои способности, будь они неладны, снова начинают просыпаться. Помнишь, как я чувствовала вонь от соцсети «Масквол»? Вот сейчас мое обоняние периодически ощущает похожие неприятные запахи от совершенно незнакомых людей и в совершенно непредсказуемых местах. Интуиция бьет тревогу. И… Сны. Все время мутные, страшные и тревожные. А сегодня, наконец, что-то произошло, и ко мне во сне прорвалась мама. И Макошь. И Мара. Их было плохо слышно, помехи какие-то, обрывки слов. Но я поняла, что нас каким-то коконом опутали, чтобы мы их не слышали. Надо всем надеть амулеты, которые в прошлый раз Мара нам подарила прямо перед битвой. Тогда, возможно, им проще будет к нам обратиться. И еще что-то с Достоевским связанное было. Но тут я пас, вообще не понимаю. Было сказано типа «Федор Мих…», и я проснулась.

С птицей вообще не ясно. Я так понимаю, ты даже Жигмитовских детективов подключил? И они тоже ничего не прояснили, да?

Во время длинного Арининого монолога Степан несколько раз хотел было перебить, вставить свои пять копеек. Но не стал, знал, что жене проще беседовать вот так: не короткими репликами с уточнением каждой детали, а развернутыми и длинными тирадами. Поэтому теперь наступила очередь его собственного ответа-монолога.

– Ришенька, давай по пунктам. Я рад, что вы с девочками такие умные и не пришли к выводу, что мы всей компанией одновременно стали вам изменять. Согласен, что ведем себя странно, но это, видимо, чисто мужская позиция – уберечь вас от плохого. Все решить самим, не вовлекая женщин и детей. Вот мы и пытались. Увы, не особенно успешно.

Я, как ты знаешь, еще и ограничен определенными рамками. Структура, в которую меня взяли работать после событий двадцатилетней давности, не сказать, что сильно засекречена, но мало кому известна. И разглашать информацию, которую я там получаю, нельзя. Точнее, до сегодняшнего дня было нельзя. Но ведь наверху у нас не дураки сидят. И тогда, когда вся история с Украиной и «Маскволом» приключилась, мы с вами, конечно, сделали много. Но это был, так сказать, решающий, заключительный аккорд. Государство тоже много со своей стороны совершило и решило. Именно поэтому я и не отказался, когда позвали в чиновники. Мое руководство понимает, что я теперь типа двойного агента, но у меня при этом и информации больше, и возможностей. То, что мне рассказываешь ты и друзья, никогда бы не узнали в моей структуре. То, что фиксирует она, как правило неизвестно простым людям. А я, получается, собираю данные отовсюду. И, увы, должен сказать, как во многом права ты со своей интуицией.

На самом деле что-то происходит. Плохое. Происходит здесь, в Москве. В основном, в метро. Происходит в районе Кольской сверхглубокой, давно законсервированной. Происходит на Пустой земле. В других странах. И мы, судя по всему, должны собраться вместе, чтобы это обсудить. Потому что паззл – огромный и пока никому до конца не понятный. Придется складывать его по маленькому кусочку – всем нам. Но прежде чем мы с тобой станем друзей обзванивать и приглашать на встречу, я должен тебя кое с кем познакомить. Подожди минутку, хорошо?

Степан достал мобильный, набрал номер и вышел из гостиной. Разговаривал тихо, слов Арина не слышала. Да и не вслушивалась особо, потому что вспомнила, что Степана ей тоже надо кое с кем познакомить. Даже ей, человеку совершенно не чуждому мистике, история этого «кое-кого» показалась настолько странной и страшной, что память просто попыталась эту информацию в самый дальний свой угол задвинуть.

Муж вернулся довольный.

– Сегодня к нам на ужин заедет один очень любопытный человек. Федор Михайлович. Не Достоевский, другая у него фамилия. Но, полагаю, твои родственницы и Макошь именно о нем тебе во сне пытались информацию донести. Он давно хотел с тобой познакомиться, но было нельзя. Теперь можно. И нужно.

Арина кивнула.

– Хорошо. Ты меня прямо заинтриговал. Но и у меня для тебя интрига. Ты помнишь мою коллегу Полину Строкову?

– Регулярно вспоминаю, ага. Когда читаю очередной ее мистический триллер. Хорошо пишет. Не как ты, конечно, но тоже хорошо.

Арина улыбнулась:

– Степ, да отлично она пишет, ладно тебе. Но не в этом дело. Дело в том, что она мне вчера звонила. У нее… Как она выразилась, мистика из ее книг пришла в жизнь. И она очень хочет посоветоваться, потому что в полной растерянности и в страхе даже.

– А что конкретно у нее произошло, она сказала?

– Сказала. Предварительно подчеркнув, что с ума она не сошла, не пьяная и наркотики не употребляла. К ней, Степочка, папа явился. Давно умерший папа. Во плоти и разуме явился, так сказать. И по этому поводу она несколько… Фраппирована, в общем.

Степан присвистнул.

– Гм. События развиваются стремительнее, чем я предполагал. Давай так. Сегодня вечером – Федор Михайлович. А на завтра собираем всех у нас, включая твою Полину. Мне очень хочется узнать подробности, но я готов потерпеть, потому что все равно придется обмениваться информацией с кучей людей.

Арина согласно кивнула. Они помолчали. Степан тяжело вздохнул и словно нехотя проговорил:

– С трупом птицы – глухо. Никто и ничего не нашел. Не было проникновения в дом никакого и ниоткуда. Люди, которые у нас работают, и так надежные, но их проверили вдоль и поперек. Никто этого не делал. Приходится, Риша, признать самое неприятное – это «подарочек» с той стороны. И точно не от Макоши. Предупреждение от Тьмы. Чтобы не лезли. Чтобы ты не лезла. Может…

Аринины глаза сузились:

– Не может, Степа. Ты же сам понимаешь, что не может. Это и моя война. И она, как мы теперь понимаем, не закончилась двадцать лет назад, мы выиграли только битву. Так что – не может. Я в игре.

Федор Михайлович не Достоевский оказался дочерна загорелым крепко сбитым невысоким мужичком, явно перешагнувшим семидесятилетний рубеж. Но при этом – активным, бодрым и темпераментным. Вот только взгляд его, когда они встретились с Ариной глазами, никак не вязался с простецко-обходительной манерой общения. Слишком цепкий взгляд. И в глубине льдисто-голубых глаз – боль. Давняя, привычная, но не проходящая. Интересный такой Федор Михайлович.

Сначала разговор шел о нейтральном. Лады за столом не было, у нее оказались какие-то свои неотложные дела, поэтому гостя хозяева встречали вдвоем. И, когда беседа перешла к текущим делам, Арина даже порадовалась, что дочь этого не слышит. Хотя и понимала, что рано или поздно и Лада узнает все, что знают они.

Свой рассказ гость начал с несколько необычного вступления:

– Мне, Арина Владиславовна, известно о том, что мистика вас не пугает. Более того – вы сами некоторым образом имеете отношение к магии и прочим таким вещам. Поэтому, надеюсь, что моя история не покажется вам бреднями сумасшедшего. Какое-то время, видите ли, я и сам думал, что с кукушечкой своей попрощался навсегда. Потом понял, что это было бы лучшим вариантом развития событий, но нет. Так что – очень надеюсь на ваше великодушие.

Арина улыбнулась:

– Федор Михайлович, дорогой, то же самое я могла бы вам сказать и про массу историй, приключившихся в моей жизни. О части из которых вы осведомлены. Поэтому, уверяю вас, любые ваши слова восприму как истину. И подвергать сомнению не буду. Потому что слишком хорошо помню, как это – постоянно думать, что сошла с ума, и не иметь возможности с кем-то поделиться своими страхами и сомнениями.

Гость удовлетворенно кивнул. И поведал, что с ним произошло много лет назад и перевернуло его жизнь с ног на голову.

– Молодость моя пришлась на то время, когда страну нашу рвали на кровавые куски все, кому не лень. В том числе, на первый взгляд хаотично, а на второй – абсолютно планомерно разваливали армию, якобы ненужную новой демократической России. К счастью, поверили в эту ненужность не все. И остались люди, который всеми силами собирали обученных и грамотных кадровых военных, спасали от продажи и сдачи на лом технику. Конечно, власти у них почти не было, ресурсы очень ограничены, поэтому удалось сохранить крупицы. Но удалось. Увы, военные конфликты, в которые втягивали страну и людей, сильно повлияли на многих. В нашей и без того крайне немногочисленной структуре образовалась своя «отмороженная» бригада: младшие и старшие офицеры, которые были понижены в званиях и лишены регалий из-за неподчинения начальству. Молодые были, горячие, хотели как лучше, вот и поступали не как приказ был дан, а как совесть и человечность подсказывали. И поплатились. Впрочем, никто не жалел. Часть таких «отмороженных», включая вашего покорного слугу, отправили в «ссылку» на один из немногочисленных на тот момент военных кораблей. Все же не совсем верхушке страны головы поотшибало, какое-то патрулирование и на воде, и на суше осталось. Вот и мы патрулировали. Вполне спокойный участок. Я капитаном был, Ленька, дружбан мой – старпомом. Остальная команда – с бору по сосенке, но все ребята огонь и воду прошедшие, чтоб вы понимали.

Однажды ночью будит меня вахтенный, орет, руками размахивает, на палубу тащит. Я, как был, в трусах и майке, бегу за ним. И…

Тут Федор Михайлович запнулся, утер выступившую внезапно на лбу испарину, глотнул остывшего чая.

– Простите. Столько лет прошло, но до сих пор спокойно вспоминать это не могу. В общем, выбежал я на палубу, а там… Лавкрафта читали? Впрочем, о чем это я? Вы-то точно читали. Вот мне тогда показалось, что я ненароком попал в его роман. Ну или сплю и вижу кошмар. Представьте, абсолютный штиль, теплая звездная ночь. Корабль стоит, на палубе – вся команда, кроме рулевого. И мощные корабельные прожекторы освещают… Много раз это рассказывал, все пытался правильные слова подобрать, но все не то. Огромная черная туша. Типа гигантского осьминога что ли. Размеры – больше нашего корабля. Щупальца – длиннющие. У обычных осьминогов на них что-то, вроде присосок, да? А у этого – головы человеческие! Открытые глаза, оскаленные рты, зубы острые! Сам не знаю, как я это разглядел, но помню в мельчайших деталях. И тянутся эти щупальца к команде моей. А мужики – один крепче другого – как застыли. Не бегут, не кричат, спокойно стоят и смотрят. Вахтенный, который меня на палубу вытащил, тоже вот так анабиозно застыл. Шевелюсь только я и Ленька-старпом, тот тихонько назад пятится и что-то бормочет.

Я кричу: «Ленька, что это за чертова Медуза Горгона?! Загипнотизировала что ли всех?! Пинай их, надо в трюм бежать, прятаться!». Ленька ко мне обернулся – тут и я обмер. Глаза у него каким-то зеленным огнем горят, лицо бледнющее. И говорит, тихо так и обреченно: «Не спастись от нее, Михалыч, тьма за нами пришла, кровь ей нужна. Я пробую прогнать, но слаб я перед ней». Отвернулся и снова что-то забормотал, на незнакомом языке.

И тут одно щупальце, вроде неторопливо, но юрко так – ко мне. А на нем… Лица моих умерших близких на нем. И бабулино. И отцовское. И брата младшего, которого совсем крохой машина сбила. И дедов, которые с войны не вернулись, я их только по фотографиям знал. Все – смотрят на меня. Жадно так. Зубы – как у акул. Братишкино лицо аж причмонуло от нетерпения. И все – дальше мрак.

Очнулся на палубе. Солнце. Корабль стоит. Вокруг – тихий и ласковый океан. Ни звука, кроме плеска волн. И никого на палубе, кроме меня.

Рассказчик снова замолчал. Прикрыл глаза, потер веки. Голос зазвучал вдруг по-старчески надтреснуто.

– Остались из всей команды только я и старпом. Я его нашел позже, в трюме, в закутке. Был рыжий – стал седой, как лунь. Молчит и трясется. И больше – никого. Долгие потом разбирательства были, но так ничего никто и не понял. Была бы армия в силе и порядок в стране – под трибунал бы нас отдали, наверное. А так – спустили на тормозах. Меня списали на берег и уволили. Леньку какое-то время подержали в психушке, а когда он очухался, говорить начал и слово в слово мой рассказ подтвердил, тоже уволили и выслали на родину, в небольшой провинциальный городок. С обоих нас взяли подписки о неразглашении, но кому бы мы такое разгласили? И зачем? Мы даже между собой это никогда не обсуждали, а общались до последнего, пока Ленька не умер.

Моя жизнь после этого как-то бестолково прошла. Ни семьи, ни детей. То в военной академии преподавал, то в охранном агентстве работал. А двадцать лет назад вдруг вызвали меня. Туда, куда люди по своей воле не попадают обычно. И оказалось, что нужен я со своим, как мой собеседник подчеркнул, «уникальным жизненным опытом». По всей стране нас таких собирали, вот и мужа вашего, Арина Владиславовна, тоже тогда призвали, так сказать. С его уникальным опытом. И только один у меня вопрос – поможет ли наш опыт в том, что готовится сейчас?..

Разговор с «коллегой» Степана оставил странное послевкусие. С одной стороны, Федора Михайловича было очень жаль. С другой – он напугал своей историей и ничего не прояснил при этом, а страшного и непонятного хватало и так. Проводив гостя, Степан с Ариной пошли в комнату, которую муж называл «амулетной». Крошечное помещение, в котором они оставили свои амулеты и обереги, во многом поспособствовавшие победе в прошлой битве.

Лельник, подаренный Марой, на Ладу надели почти сразу после рождения, и она его практически не снимала. Это был, как потом выяснила Арина, славянский амулет, раскрывающий потенциал ребенка и усиливающий многократно все его таланты, а от любого зла защищающий. Арине была тогда преподнесена лунница – славянский женский амулет, защищающий от зла, от порождений тьмы, дающий жизнь и живую силу, а ее матери Анне – Валькирия, помогающая разрушить энергетику войны, сгладить конфликты, выйти победителем. Степану же прямо перед битвой Макошь преподнесла Бессмертник – воинский оберег, дающий силу и смелость. Когда дом был достроен, Степан почему-то счел необходимым сделать специальное помещение для хранения этих артефактов. Там они и лежали все, кроме Ладиного. Свои амулеты были у Лешки Медведева и у Жигмита, но их они, кажется, носили. Впрочем, надо уточнить. Степа с Ариной свои надели. Арина, немного подумав, к своей луннице присоединила и мамину Валькирию. Показалось почему-то, что так будет правильно.

Общий сбор назначили на послезавтрашний вечер – по странному совпадению это вышла пятница, тринадцатое. Лешка даже попытался что-то схохмить по этому поводу, но довольно вяло. А пока, чтобы хоть немного успокоить душу, Арина поехала в любимый подмосковный монастырь. Странное дело, несколько лет назад она его пятой дорогой объезжала, хотя стоял он недалеко от их дома. Не то что не тянуло туда, наоборот, будто отталкивало. И слухи в округе о нем странные ходили. Мистические и даже несколько богохульственные. Если бы Арина продолжала работать в жанре романа ужасов, обязательно бы такой сюжет в копилку положила. Но для детского фэнтези, которому она посвятила последние два десятилетия, сюжет не годился, потому слухи и сплетни быстро забылись.

Потом, совершенно внезапно, Арину в монастырь этот потянуло. Точнее, не в сам даже монастырь, а в древний храм, который был монастырским, а теперь получил почему-то автономию. И такая там на нее благодать снизошла, что прямо не уходила бы. Вот и сейчас, когда на душе было смутно, а в голове мутно, она отправилась в любимую церковь. И, как выяснилось, не зря.

Душа отошла, в голове немного прояснилось. В мозгу начал один к одному собираться паззл происходящего. А когда Арина абсолютно случайно подслушала диалог немного ей знакомого священника и хрупкой, какой-то почти бестелесной девушки, у нее появился еще один кусочек паззла. Явно важный. Раньше Арина никогда б на такое не решилась. Но сейчас все менялось стремительно. Потому так же стремительно она подошла к священнику и девушке, представилась и сказала всего несколько слов. Видимо, правильных слов, потому что завязался диалог. Итогом которого стало приглашение на общий сбор и этих двоих, которые явно встретились Арине неслучайно. Более того, она вдруг вспомнила, что девушка ей тоже знакома. Если священника она видела на службах, то девушку – в интернете. Точнее, ее фото. Она была частым гостем подкаста о мистическом, который Арина с интересом слушала. Так что эта самая Варя – однозначно человек неслучайный.

Священник и девушка давно ушли, а Арина все медлила. Грядущее пугало. Причем, пугало не только и не столько своей глубинной страшностью, но и неизвестностью. И отсутствием какой-либо помощи извне. Не успело сожаление по этому поводу толком созреть, как из-за куста сирени, в изобилии растущей вокруг храма, вышла пожилая женщина. Арина вздрогнула:

– Макошь?..

Женщина улыбнулась:

– Здравствуй, девочка. Я рада, что ты услышала нас и надела свой амулет. И амулет Анны – они вместе дают больше силы тебе и больше возможностей нам всем. Увы, в этот раз я не смогу быть рядом постоянно, объяснять и подсказывать. Это другой Лик Тьмы, и битва не моя. И не твоя. Но мы поможем тем, кто в этот раз встретится лицом к лицу со Злом. И победим – вместе.

И зачем она ввязалась в эту дурацкую викторину? Сфотографируй десять флаконов духов и получи один в подарок! Лада раздраженно передернула плечами. Посмотрела на зажатый в левой руке буклет с изображениями парфюмов, которые необходимо было найти на территории крайне странного торгового центра. И на зажатый в правой руке телефон, которым она, собственно, парфюмы и запечатлевала. Осталось вроде всего два. И она даже видела и один пузырек, и второй. Но путь к ним вел через заградительную ленту. Как в кино, где такой место преступления огораживают. Лада снова поежилась. Торговый центр, конечно, странный. Никаких покупателей, одна-единственная продавщица из того самого парфюмерного отдела, которая так и осталась в своей вотчине на первом этаже. А вот Лада поднялась на второй. И увидела эту оцепленную площадку, на которой стояли стеллажи со всякой всячиной. Среди всячины в каком-то тусклом, приглушенном свете она и разглядела нужные ароматы. Но вот как подойти? Мало ли, зачем место оцепили? Вдруг там пол проваливается?

Лада попыталась максимально приблизить нужные объекты. Но было темно, камера толком ничего разглядеть не могла. А потом по экрану вообще пошли какие-то полосы. Девушка изумилась – такое ее телефон выдавал впервые. Да, это экспериментальная крутая разработка российских айтишников, для тестирования которой было выбрано всего несколько сотен счастливчиков, в число которых попала и Лада. Да, некоторые функции пока «проседали», и об этом очень просили уведомлять разработчиков. Но такое, чтобы экран «полосил», Лада видела впервые. Даже нет, не полосил. По нему шла рябь, похожая на снег.

Она выключила и камеру, и телефон. И вдруг услышала шум. Резко обернулась и изумленно уставилась на семью из четырех человек, которой секунду назад тут точно не было. Словно из воздуха возникли. Отец с матерью и сын с дочерью. Ну, во всяком случае, так подумалось Ладе. Потому что она увидела мужчину, женщину, мальчика и девочку, которые оживленно о чем-то переговаривались. Лада услышала обрывок фразы: «Быстрее побежали в лифт!». И почему-то приняла это за призыв к действию. Рванув туда, где по ее ощущениям были лифты. Неизвестно откуда взявшееся семейство поотстало.

Большой лифт захлопнул двери буквально у нее перед носом и куда-то поехал. А вот в маленький она заскочить успела. Следом ввалились и родители с детьми. Женщина нажала на кнопку. Лада автоматически проследила взглядом: на кнопке красовалась надпись «-10». Сначала она вспомнила, что не нажала на кнопку своего первого этажа, и запоздало это сделала. А потом снова уставилась на лифтовую панель. Минус первый и минус второй этажи ее не удивили. Но минусы шли дальше. И заканчивались на цифре десять. Именно туда ехала странная семья. А если учесть, что лифт шел уже довольно долго, явно проигнорировав Ладин первый этаж, туда же ехала и Лада. Куда? В преисподнюю?

Женщина, мужчина и девочка стояли к ней спиной. Мальчик – лицом, совершенно обычным, не привлекающим внимания. Лада опустила взгляд ниже и вздрогнула. На ногах у подростка, вместо обуви, было нечто, похожее на «подследники», как называла этот предмет одежды Ладина няня. То есть, короткие тонкие капроновые носки, которые закрывают только стопу. И эти подследники, и ноги мальчика оказались настолько испачканными, что создавалось ощущение, будто он только что вышел из грязной осенней лужи где-нибудь в далекой деревне.

Подросток заметил ее взгляд, но не прореагировал никак. А в это время его предполагаемый отец повернул голову, и Лада увидела его профиль. И оцепенела. Потому что у мужчины вместо лица была совершенно кабанья морда. С клыками и пятачком. Этим пятачком он стал обнюхивать стену лифта, похрюкивая при этом. И Лада внутренне сжалась от ужаса, опасаясь, что сейчас он обернется к ней и… Что «и» она додумать не успела. Лифт остановился. Когда двери раздвинулись, Лада увидела сплетения труб, с которых капала вода. И почему-то сказала:

– Видимо, это был не мой лифт!

Кто-то из ее странных спутников ответил:

– Да, этот не идет туда, куда тебе нужно. Тебе – гораздо ниже.

Взрослые и дети слаженно вышли, взрослые налево, дети направо. Свет в лифте замигал, двери стали закрываться. И Лада проснулась.

Каково это – быть не такой, как все? Быть избранной и Всесильной? Многие, наверное, мечтают о таком. А вот Лада Чернова такой была с рождения. И одновременно – самой обычной девочкой. Которой ее избранность не помогала и не мешала. Она просто была. Мама и папа с самого раннего детства дочке внушали: ее дар – такая же обыденность, данность, как цвет волос или форма ушных раковин, к примеру. Гордиться нечем, кичиться стыдно, просто так вышло. И да, использовать данную тебе кем-то или чем-то силу нельзя. Точка. Даже если очень хочется – нельзя.

Возможно, слова родителей Лада, как и любой ребенок, проигнорировала бы. Даже внушения любимой бабушки Ани на ту же тему влетели бы в одно ухо, а вылетели в другое. Но тут Ладе не повезло. Или повезло – как посмотреть. Потому что у нее были еще две родственницы. Как она сама их называла – «ночные бабушки». Две пожилые женщины, которые приходили к ней во снах столько, сколько она себя помнила. Поначалу даже их имена маленькой Ладе было сложно выговорить. Но девочка росла умненькой, развивалась быстро, поэтому очень скоро смогла рассказывать маме и папе, что видела во сне бабушку Мару или бабушку Макошь. И практически дословно передавать, что те ей говорили. При этом не понимая большей части сказанного, просто запомнив каждое слово. С возрастом Лада осознала, что вся информация из тех, детских сновидений разложилась в ее памяти словно по каким-то сундукам. И когда приходил определенный срок, сундук открывался. И Лада получала новое знание, необходимое ей именно здесь и сейчас.

Родителей и бабу Аню эти визиты «ночных бабушек» напрягали. Не пугали, это бы Лада почувствовала. Но именно напрягали. Каждый раз, когда она за завтраком начинала рассказывать очередную историю «от Мары» или «от Макоши», мама становилась бледной, папа хмурился, а у бабы Ани чуть подрагивали руки. Как-то Лада спросила, почему так? И вообще, почему эти тети старые в ее сны являются? Тогда взрослые рассказали ей сказку. Что еще до ее рождения в мир пришло большое Зло. Страшное и беспощадное. Мама, папа, бабушка, дядя Жигмит, дядя Костя, дядя Лёша и тетя Катя смогли с этим злом справиться. А помогла им как раз Макошь – добрая фея, как поняла для себя Лада. Немного, впрочем, огорчившись. Добрые феи представлялись ей молодыми, красивыми и с прозрачными крыльями. Но долго огорчаться девочка не умела. Да и в самом деле, если у вас есть персональная добрая фея, вы что, будете придираться к ее возрасту или отсутствию крыльев? Вот именно. И Лада не стала.

А Мара, по словам родных, была их дальней-дальней родственницей. И тоже помогала бороться со Злом. А теперь обе «ночные бабушки» охраняют Ладу. И учат ее тому, что нужно будет предпринять, если Зло соберется снова прийти в их мир. Ведь только Лада способна с ним справиться. И как эти рассказы воспринимал маленький ребенок?

Лада поняла, что когда-нибудь ей придется спасти мир. И ждала. Несколько лет ждала, пока с миром что-то уже, наконец, приключится, а тут – она, Лада. На белом коне и с лазерным мечом. Бог знает почему, но себя она видела именно такой. Вот прискачет, значит, на белом своем коне и лазерным своим мечом всё Зло на кусочки покрошит. Или развеет вообще. И мир будет спасен.

Однако спасительское будущее все не наступало. Да что там весь мир, Лада даже любимую дневную бабушку – Аню – спасти не смогла. Хотя та сама была очень сильной и мудрой, но она, в отличие от ночных визитерш, оставалась человеком. Смертным. И умерла. Быстро, без мучений, во сне. Внучка прибежала доброго утра пожелать, а бабушка лежит с закрытыми глазами, улыбается и не просыпается. Ладе тогда шесть лет было, но она почему-то не испугалась. Хотя мертвого человека видела впервые. Ну, настоящего мертвого. Ненастоящих-то сколько угодно.

Ненастоящие мертвые вокруг Лады появлялись регулярно. Первый раз, который вошел в семейные хроники, приключился, когда Ладе было около двух лет. Бабушка Аня слушала «Лунную сонату» Бетховена, а внучка вдруг начала тыкать пальчиком в угол и хохотать:

– Смешной дядя! Лохматый! Пальчиками тут-тук делает!

Бабушка Аня оторопела несколько, потому что она в том углу ничегошеньки не видела. Аккуратно, чтобы не напугать малышку, стала расспрашивать, что за дядя, как он пальчиками делает. А потом быстро нашла в телефоне иллюстрацию, где Бетховен играет на фортепиано и спросила, мол, он? Лада радостно закивала: да-да, этот лохматый дядя вот по этой штуке пальчиками тук-тук! И «кьясота»! Этим словом Лада называла все, что вызывало у нее позитивные эмоции: и платье, и музыку, и пирожок с капустой, и стишок из книжки.

Когда Анна рассказала Арине про Ладины «видения», той пришло в голову, как много они не знают о дочери. Ведь наверняка это далеко не первое удивительное, что видят ее глаза. Просто только сегодня она привлекла к своему вИдению взрослых. Ну и словами пользоваться почти научилась. Чтобы рассказать, что именно она видит. Впрочем, Лада не часто посвящала близких в свой загадочный мир. Зато однажды сделала это с таким «бэмсом», что помнила вся семья, включая Зинаиду Григорьевну, которая тогда была Ладиной няней, а потом перешла в ранг домоправительницы.

Уже почти пятилетняя Лада увидела в библиотеке, на верхней полке, целую кучу книжек в ярких обложках. Которые ей почему-то до сих пор не читали и не давали – читать, в принципе, она умела и сама. Она попросила книжку с этой полки у мамы, но Арина отказала, сославшись на то, что дочь еще слишком мала. Чем, естественно, разожгла дочкин интерес еще сильнее. И как-то ночью Лада дождалась, пока все уснут, тихонько выскользнула из постели и пробралась в библиотеку. Аккуратно, чтобы не загреметь, подтащила к недоступной полке стремянку, залезла, взяла книжку из середины (на ней было написано «Синий мальчик») и уселась с ней прямо на верхней ступеньке стремянки.

Первое открытие ожидало Ладу на задней обложке: книгу-то, оказывается, ее мама написала! Второе открытие пришло, когда Лада начала читать: медленно, по складам, пыхтя и периодически останавливаясь, чтобы уложить в голове прочитанное – ей страшно. Ей! Спасительнице мира будущей – и страшно. А главное – от чего?! От книжки, которую написала ее родная мама! Арина Чернова! Но когда Лада оторвала глаза от книги, ей пришлось пережить и третье открытие: в мире есть существа, которые хотят ей навредить. И даже пытаются. Потому что внизу, у стремянки, стоял странный мальчик: с серой, переходящей в голубизну кожей, незрячими глазами, длинными ногтями-когтями и ртом, полным острых черных зубов. И это вот чудо-юдо (не рыба-кит, к сожалению) тянуло свои страшные когти прямо к розовой Ладиной пятке.

Все открытия навалились разом, и Лада завопила от изумления и непонятности. «Ночные бабушки» давно смогли уверить девочку в том, что на этом свете нет человека, способного причинить ей вред. Впрочем, нечеловека тоже нет. И, увидев первое реально-страшное в своей жизни, она, во-первых, ужасно изумилась. Потому что существующие в книгах, фильмах, компьютерах, телефонах монстры – они не страшные, да. И послушны твоей воле, даже если ты не Всесильная, а обычная. А вот с этим реальным что делать-то? На джойстик не нажмешь, как книжку не захлопнешь, кнопка выключения тоже неизвестно где. Во-вторых, что уж там, она все же немножко испугалась, конечно. Мало ли, что там ей говорили. Вдруг это чудище и не знает, что оно не может Ладе навредить, а? Вот вдруг ему об этом никто не сказал?

На Ладин вопль сбежались все домочадцы: мама с папой, бабушка, Зинаида Григорьевна. Даже садовник дядя Роберт прибежал – в смешных трусах и с тяпкой. Лада его увидела и захохотала, от души так, по-детски. А потом объяснила взрослым про мальчика – она была девочка честная, взрослых не обманывала. Ну, почти не обманывала. Как все честные девочки, независимо от возраста.

Ей не то чтобы не поверили, но мальчика, точнее, некое размытое нечто, увидела только бабушка Аня, которая обладала магическими талантами. Все остальные не увидели. Впрочем, мальчик – мальчиком, но влететь Ладе тоже влетело. И за ночной побег из детской. И за стремянку, которая могла свалиться вместе с ней. И за книги, которые мама запретила. С тех пор по вечерам библиотеку стали закрывать на ключ. Лада обиделась ужасно, но они с мамой пришли к компромиссу: днем можно все, даже мамины старые книги, а ночью – спать. А ключ – чтобы синий мальчик, герой маминой книги, не вырвался из библиотеки, потому что ключ-то заговоренный. И чтобы другие страшилища не вырвались. Эту сказку будущая Всесильная съела и не подавилась.

Лада не пугалась теней, призраков и даже монстров, которые периодически стали ей являться. Хотя некое тревожное чувство при их появлении все равно испытывала. Взрослые о таком говорят, что под ложечкой сосет. Лада не знала, где эта ложечка, и кто там под ней что сосет, но бывало не по себе, да. Зато к суровым жизненным реалиям ее это подготовило. И умершей бабушки Ани она не испугалась. Потому что очень ее любила и точно знала: ни живая, ни мертвая бабушка зла ей не причинит. А еще Ладе казалось, что бабушка как-то не до конца умерла. Поэтому она подошла к кровати и шепотом позвала:

– Баба Аня…

Бабушка не откликнулась. И не пошевелилась. Но тут Ладу словно что-то подтолкнуло, чтобы она бабушку за руку взяла. Лада и взяла. И впервые в жизни потеряла сознание. Пришла в себя – в бабушкиной комнате народу полно. Мама плачет, папа держит Ладу на руках и тоже еле слезы сдерживает. И бабушкина медсестра здесь, пытается Ладу у папы отобрать и осмотреть. И домоправительница их Зинаида Григорьевна руки заламывает, и врачи со «скорой» заходят. В общем, кутерьма и суматоха. Но самое забавное, что в углу стоит бабушка Аня и на всю эту суматоху преспокойненько смотрит. И не одна. По бокам от нее – бабушка Мара и бабушка Макошь. Все трое синхронно повернулись к Ладе, улыбнулись ей и исчезли, как не было их. И только заплаканная мама спросила:

– Ладусик, куда ты смотришь? Что там? С тобой все в порядке?

«Ладусик» уверила, что все в порядке. И с тех пор ночных бабушек стало трое. Впрочем, баба Аня приходила не так часто, как Мара с Макошью. А почти все, что она знала и умела, передалось Ладе и так. Как она потом поняла, через последний тактильный контакт с бабушкой. Слишком много та ей сразу сгрузила, вот детская психика и не выдержала, обморок и все такое. Но опыт Анны оказался нелишним. Особенно, когда в Ладину жизнь пришли регулярные кошмары. Во сне и наяву.

Когда маленькую Ладу спрашивали, кем она будет, когда вырастет, та неизменно отвечала, что писательницей, как мама. Арину Чернову знали все дети и подростки от пяти до пятнадцати, каждую ее новую книгу ждали, затаив дыхание. И это несмотря на то, что мама принципиально не одобряла книг электронных, все договоры заключала только на «бумагу». Конечно, в интернете эти тексты тоже появлялись, но основная масса была в «традиционном» формате. Как-то Лада слышала интервью с пожилым детским психологом, который, несколько досадливо, но подтвердил мнение о том, что огромное количество детей взяли в руки бумажные книги именно благодаря добрым фэнтези от Арины Черновой. Дядька был противный, но Лада все равно порадовалась, она любила, когда маму хвалили. И представляла, конечно, как будут хвалить ее – когда она тоже станет писательницей.

Но когда Лада немного подросла, она узнала, что, оказывается, маму и ее книги любят не все. Далеко не все. Люди, которых мама называла неприятным словом «тролли», а папа – непонятным «хейтеры», говорили и про Арину Чернову, и про ее книги кучу гадостей. Да что там, мерзкий тролль скрывался даже под маской доброжелательной воспитательницы в детском саду. Которая, как однажды Лада случайно услышала, говорила по телефону кому-то:

– Да говорю тебе, та самая писака, да. Со всех экранов лицо ее, точно не перепутаешь. В жизни? Ну похожа, да. Ой, ну я тебя умоляю, с деньгами за свои книжонки она может и в сто лет королевой красоты выглядеть. Народ-то макулатуру ее с прилавков уже который год сметает. А я Владику своему сказала, мол, узнаю, что Чернову читаешь, новых кроссовок тебе не видать. Вот так вот. Вкус надо ребенку прививать литературный. А то будет, как дочка эта ее. Вроде и нормальная девчонка, а странная. А мне странных не надо, мне послушных надо.

Та воспитательница довольно быстро уволилась. Почему-то каждый раз, когда она заходила на территорию садика, с ней начинало приключаться расстройство желудка. Сложно так работать, вот воспитательница и ушла. Хотела в другой сад, но там история повторилась. В магазине она теперь работает. По иронии судьбы или по другой какой причине – в книжном. И с улыбкой (абсолютно фальшивой, но кого это волнует) хвалит покупателям новую книгу Арины Черновой. И старые предлагает. А что делать, если магазин оказался единственным местом, где диарея не начиналась? И если для трудоустройства необходимо было, в числе прочего, пройти тест по «мирам Арины Черновой»?

В общем, Лада хотела, чтобы ее книги хвалили. Как действовать с хейтерами – примерно поняла. Очень быстро научилась читать и писать, и стала сочинять первый свой роман. Да, как все маленькие девочки, начать писательскую карьеру она сразу с романа решила, чего мелочиться-то. Однако очень скоро Ладе стало понятно, что придумывать роман – ужасно скучно. Гораздо интереснее описывать, всякие мелкие события. Как бежала, споткнулась и села в лужу. Как дядя Роберт обрезал розовый куст, нечаянно отрезал ветку от другого куста и смешно ругался. Как Лада утром заскочила в родительскую спальню с каким-то потрясающим известием и увидела папу без штанов. Папа ругался, конечно, не как дядя Роберт, но тоже смешно. Вот такие зарисовки у Лады получались хорошо. И мама посоветовала ей в будущем стать все же не писателем, а журналистом. И лет с семи она «переквалифицировалась», в двенадцать – стала ходить в Школу юного журналиста, а в шестнадцать, окончив школу экстерном, – поступила на журфак МГУ.

Родители, в принципе, одобрили. Не одобряли они другого – сферы, где Лада нашла применение своим талантам. «Желтая» пресса оказалась очень живучей, и процветала во все времена. Вот там юная журналистка и пробовала себя. К счастью, не в криминальных происшествиях и не в глянцевых сплетнях. Но к несчастью – в изданиях, которые писали о магии, мистике и подобном. С одной стороны, Лада была погружена в эти темы сильнее, чем любые эксперты. С другой – ей это было интересно. Ну а с третьей – такие кадры и истории попадались, что ай. А иногда и ой.

К примеру, как-то Ладу отправили писать про бабку, которая гадала на котиках. И готова была все прямо продемонстрировать. А соседи – подтвердить, что нагаданное сбывается. Лада приехала в обычную панельную пятиэтажку в спальном районе. Большинство из них давно расселили и снесли, но эта как-то держалась. Запах в подъезде стоял такой, что глаза резало. Видимо, гадалками пахло, Лада так решила. Поскольку ни в таких домах никогда не бывала, ни живых гадалок никогда не видела. Бабушка Аня не в счет, она и умерла давно, и гадалкой, собственно, себя не позиционировала. Хотя и гадать тоже умела.

Открыла дверь бабусечка, в платочке белом, с глазками ясными, улыбкой светлой. Ладе уже на пороге как-то неспокойно стало, но она решила, что уж с бабкой, если что, всяко справится. И даже не потому, что типа Всесильная. А потому что молодая и спортивная. Но систему запоров на двери изучила. На всякий случай.

В квартире у бабусечки пахло странно. И кошками, и чем-то неясным, но тяжёлым. Типа ладана что ли. И церковными свечами ещё. От чая Лада предусмотрительно отказалась, попросила побыстрее кошечек и историю. Бабулька ее на кухне усадила, стала рассказывать, что было у неё 12 (!!!!) кошек. А потом голос с неба ей сказал, что больше заводить не надо. Тут Лада подумала, что, видимо, кто-то из несчастных соседей мистификацию устроил. И она его понимала, в принципе, хотя кошек тоже любила. Но на этом голос не остановился. Он бабке поведал, что кошки у неё волшебные. И могут теперь на вопросы отвечать. Надо у них спросить поздно вечером о чем-то, чтобы можно было ответить «да» или «нет». И в блюдце каждой кошке молока налить. Если утром больше будет нетронутых блюдец – ответ отрицательный, если больше употребленных – положительный. А если поровну – надо ещё раз спросить.

Бабулька разливалась соловьём. Лада несколько успокоилась и попросила скорее показать кисок-оракулов. Ее торжественно провели в комнату, освещенную только множеством свечей. И – к буфету. Ну, Лада так этот предмет мебели проидентифицировала, поскольку вживую никогда не видела, знала только по кино, что такие раньше были.

– Вот они, кормилицы мои…

Бабулька блаженно прижмурилась. А Лада не поняла ничего. Буфет. На буфете – десять каких-то коробочек. Перед каждой коробочкой – блюдце. Пустое. И?!

– Так, бабушка, где киски-то?

– Да вот же они, голубушки, перед носом у тебя!!! Всех усыпила, как голос велел. Кремировала. Сервант вот у меня с урночками. В первой – Касенька. Во второй – Стеша…

Пока бабка любовно перечисляла умерщвленных и сожженных кошек, Лада отрешенно-лихорадочно думала сразу о нескольких вещах. Что это, оказывается, не буфет, а вовсе сервант. Что, возможно, где-то тут у бабки есть сервант и с журналисточками. Что бабка совсем не в себе. Что молоком она поит типа кошачьи призраки. И что надо бежать. Бежать!!!

Спиной вперёд, мелко кивая и поддакивая, Лада стала отступать. И вдруг почувствовала, что кто-то смотрит ей в затылок. Пристально очень смотрит. Обернулась. На диване, в шаге от девушки, сидели две красивых рыжих кошки. Одна хвостом помахивала. И обе на Ладу глядели.

И тут бабка говорит:

– Ой, а это любимцы мои, Василиса и Ксюша…

Лада шагнула, автоматически погладила одну из кошек и почувствовала под рукой какую-то тошнотворную неправильность… А бабуся-кошкоубийца выдала:

– Вот их не поднялась рука кремировать, чучельнику отдала. Правда, как живые получились? Спят со мной, как раньше, мурлычут…

Вот это была точка дна. Лада завопила, пулей рванула к двери, схватила свои сапоги и куртку, мгновенно все засовы открыла и в носках и свитере выскочила в февральский вечер. Тут же с остервенением стянула носки, в которых по бабкиной квартире ходила, бросила в мусорку, сунула в сапоги босые ноги. С не меньшим остервенением ледяным крошевом терла руку, гладившую чучело. В ближайшем магазине привела в шок местных алкашей, купив бутылку водки и вылив её себе на руки. В общем, это было первое задание, которое Лада провалила. Да, Всесильная, которая не боялась ничего потустороннего, до ледяных мурашек боялась мертвых животных. Ну вот так сложилось почему-то. Видимо, в маму пошла, та до одури мертвых птиц боялась. И вполне рационально Лада опасалась сумасшедших старушек. Друг Миша, который мечтал стать психологом, еще в подростковом возрасте рассказывал, что у сумасшедших физическая сила может вообще не коррелировать с телосложением. И хрупкая женщина в приступе способна орудовать огромным топором.

После этой истории у Лады какой-то неприятный осадок остался. И вопрос остался: шевелящийся хвост у чучела ей привиделся? Или бабкино безумие оказалось заразным? А тут главред той же газеты новое задание юной героине пера дал. Еще одну гадалку и ведунью. Уточнив, что у той животных точно никаких нет. Она, типа Нострадамуса, предсказания стихами делает и заклинания стихами произносит. Только денег не берет и с журналистами не общается. Поэтому к ней надо с куриными яйцами на сеанс, представиться клиенткой и втереться в доверие.

От этого заказа Лада подвоха не ожидала. Стихи – возвышенно так. Яйца, правда, не очень возвышенные, конечно, но все не дохлые кошки. В общем, поехала. Нарезав шесть кругов по милым арбатским переулочкам, наконец, нашла искомое – грязноватый подъезд с обшарпанной дверью. Блин, все как тогда. Предчувствие у Лады появилось нехорошее. Открыла дверь обычная тетка, интенсивно пахнущая щами и сладкими духами, со значением сказала стихами:

– Глаза тебе отвела – потому долго шла. Но раз пришла – все случится. Ребеночек у тебя родится.

От неожиданности Лада икнула. Во-первых, предсказательные стихи она как-то иначе себе представляла. А во-вторых – какой ребеночек?!

– А без ребеночка никак? Он обязательно нужен, да?

Тетка хмыкнула. Втащила Ладу в квартиру. И опять продекламировала, пихнув на стул в захламленной комнате:

– Второе испытание прошла – чужого не взяла. Яйца принесла?

Ее манера общения стала напрягать. Но это же работа, поэтому Лада смолчала. Достала десяток яиц – ясновидящая денег на самом деле не брала, велела нести яйца. Та удовлетворенно кивнула.

– Про беду расскажи, горе покажи.

Изо всех стараясь тоже не заговорить стихами, Лада выдала свою легенду.

– Мы с женихом расстались и…

Тетка властно кивнула, правую руку положила ей на плечо, а левой протянула одно из принесенных Ладой яиц:

– Съешь яйцо, чтоб надеть кольцо!

Лада отшатнулась. Еду хуже сырого яйца представить было невозможно. В одном ряду с ним для Лады шли требуха, вонючий сыр и манная каша с комками. Потому она только ожесточенно замотала головой. И выдавила:

– Да я вообще на консультацию пришла. А не чтобы вот сразу кольцо надеть.

Ясновидящая нахмурилась:

– Чтоб одной не вековать – будешь камлать. Ивовый прут да кровавый жгут.

Тут Ладе стало совсем тревожно. Камлать. Она что, шаман что ли? А тетка уже протягивала какую-то палку – видимо, тот самый прут. И черную резинку, видимо, для волос, такие в старых фильмах показывали.

– Кровь отдай – себя потеряй. Кровь свернется – жених вернется.

И в руке у тетки оказался нож…

Ну тут уж Лада не выдержала. Опасения и тревогу начисто вынесло злостью. Эта дура своих клиентов еще и режет что ли? Нострадамусиха фигова! Не понимает, с какими силами играет, идиотка! Стихи, значит? Будут тебе стихи. И Лада каменным тоном выдала экспромт, глядя тетке прямо в глаза:

– Дверь за мной закрой и иди на покой. Больше не гадай, людям зла не причиняй. А то…

Тут Лада на секунду запнулась, но быстро сообразила и триумфально закончила:

– А то придет серенький волчок и сожрет тебе бочок!

Благо, на этот раз был не февраль, разуваться гадалка тоже не просила, поэтому Лада выскочила из квартиры без потерь. И решила, что это было ее последнее задание от этой газеты. И запоздало осознала, что впервые специально повлияла на другого человека. Воспитательница с диареей не в счет, тогда она была маленькая, не понимала, что делает. Просто хотела, чтобы неприятная тетка не говорила плохо о маме и о ней, Ладе. А самым неприятным ей тогда казалось обкакаться при всех. Вот и получилось, что получилось.

Вечером Лада решила посоветоваться с мамой. Потому что вдруг она свою силу, для другого предназначенную, на такие мелочи растрачивает? И, когда время придет мир спасать, ей окажется нечем? Рассказала маме, спустя больше десяти лет, историю про детский сад. И сегодняшнюю тоже рассказала. И спросила, это всесилие ее так проявляется? Арина задумалась ненадолго. А потом ответила, очень аккуратно подбирая слова:

– Нет, Ладушка, думаю, что не всесилие. Ты с детства привыкла считать себя великой волшебницей, а мы… Ну, просто подыгрывали, прости уж. Я, конечно, не знаю, что тебе по ночам Макошь с Марой рассказывали и показывали. Но, судя по тому, что они в свое время говорили мне, ты вовсе не волшебница, как бы тебе этого ни хотелось. Твой дар огромен, но на житейские вещи он не распространяется. Ты – абсолютное оружие. Мощнее которого на свете нет. Но «включится» в тебе это оружие лишь тогда, когда других вариантов не останется. Для многих людей. Возможно, для всего мира.

У Лады вытянулось лицо. Вот как, оказывается… Она-то считала себя способной разводить руками тучи и не делала этого только потому, что с детства внушали – нельзя. Ты особенная, да, но вести себя должна, как все. А на деле – никаких туч. Обидненько, что уж говорить.

Мама, увидев ее огорчение, улыбнулась. Обняла, по голове погладила. И успокоила:

– Ты не огорчайся. Всесилие всесилием, Бог даст, не пригодится оно тебе. Но вот магические способности у тебя и впрямь есть. Думаю, от моей мамы, бабушки Ани они тебе передались. Ну и от меня кое-что. Так что ты на самом деле многое можешь, доченька. Только очень тебя прошу, каждый раз, когда что-то подобное сделать хочешь, сто раз подумай. Бабушку твою кидало в свое время из гипноза в целительство, из гаданий в вычитку молитвами. Пока она не смирила свой дар и не использовала его в итоге в той битве с Тьмой, о которой наша компания вам, детям, с младенчества, кажется, рассказывает. Я свои способности долго давила, в книгах сублимировала, а ярче всего они в той же истории с битвой проявились. А потом, знаешь, как-то сами на убыль пошли. И теперь, по ощущениям, я абсолютно обычная женщина. Может только с очень мощной интуицией, но для жизни и этого достаточно.

Лада несколько воспряла духом. И в самом деле, всесилие всесилием, а ежедневная жизнь – ежедневной жизнью. Нарекла себя мысленно «Всесильной, но однозарядной», и стала выспрашивать у мамы подробности о ее и бабушкиных способностях. А во сне Макошь пришла, погладила по голове и сказала:

– Мать твоя права. Колдуй, ласточка, да не заколдовывайся. И время всесилия тоже придет.

Получив диплом журналиста (тоже почти экстерном), осознав свои способности и исчерпав для себя тему «бульварных ужасов», Лада Чернова стала писать для портала, который раскручивал тему неизведанного. Не бабок-гадалок, а всего вроде бы вполне земного, но с «магичинкой» какой-то. Вот, к примеру, метро. Совершенно техническая штука, правда? А сколько про него всяких слухов мистических ходит? Причем, лет этим слухам столько же, сколько самому метро. Интересно же, почему так.

Лада вообще обожала метро. Причем, не ту огромную разветвленную сеть, которая опутала к середине 21 века и Москву, и уже, кажется, половину России, а старое метро – как она его называла, «подземку-подземку». Кольцо и по несколько станций от него по радиальным веткам. Как только родители разрешили ездить одной, Лада специально приезжала из своего загорода в центр, чтобы кататься на любимой подземке. И ей всегда было там хорошо: уютно, спокойно, защищенно. Летом – прохладно, зимой – тепло. И люди не бесили и не раздражали, а, наоборот, словно еще больше уюта придавали этому подземному царству.

Мама такого увлечения не одобряла почему-то. И сама метро терпеть не могла. А вот отец Ладино хобби разделял. И даже как-то съездил с ней на ночную экскурсию по «спящему» метрополитену. Оба были в восторге. Лада на волне этого восторга даже хотела найти какого-нибудь проводника, который сводит ее ночью по тайным «метрошным» местам, на индивидуальную, так сказать, экскурсию. Но тут не только мама, но и отец встали насмерть. В принципе, Ладе ничего не стоило родителей обмануть. Сделать желаемое так, чтобы они ничего не узнали. Но тут почему-то и ночные бабушки выступили единым фронтом с родителями. Причем, ничего не объясняя, нельзя и все. Лада надулась, обиделась, но с идеей своей, хоть и не без сожаления, распрощалась.

Став журналистом, Лада увлеклась метро уже более глубоко. Она находила старых метростроевцев и выспрашивала у них подробности строительства самых сложных подземных станций. Она брала интервью у инженеров и архитекторов, приложивших руку к последним подземным станциям. Ни другим, ни даже самой себе Лада не могла объяснить, чем так влекло ее грандиозное подземное сооружение. Но влечение это никому вреда не приносило, поэтому она особо и не заморачивалась.

Но вот в метро что-то начало меняться. В худшую сторону. Сначала у Лады перестали там работать наушники. Любые. С любым телефоном. Причем, ладно бы музыка просто не играла, но нет. В наушниках шуршало и издавало какие-то странные звуки нечто, именуемое, видимо, белым шумом. Поначалу. Через какое-то время Лада начала слышать голоса.

Конечно, Всесильной, призванной спасти мир, нельзя ничего бояться. Ну в самом деле, мало ли какая нечисть против нее ополчится. И что, она с воплем ужаса убежит что ли? Нет, так дело не пойдет. Кстати, Лада-подросток на какой-то недолгий период устроила себе хоррор-жизнь. Она смотрела фильмы ужасов и читала книги ужасов. Особенно хорошо романы Полины Строковой заходили. Мама рассказывала, что, когда она сама ушла с «мистического олимпа», Полина была начинающим, но очень интересным автором. А стала – самым популярным российским хоррор-писателем. Затмив даже Ладину маму. За маму, конечно, было немного обидно. Особенно после того, как Лада, наконец-то, все ее книги прочла. Но девочкой она была умной и понимала, что автор, который не пишет двадцать лет, просто физически не в силах конкурировать с тем, кто исправно выдает по четыре романа в год. Впрочем, Арина Чернова – Ладина мама – совершенно не огорчалась, что пальма первенства от нее ушла. Она «царила» в детском фэнтези, и там у нее конкурентов не было.

Так вот, в этот хоррор-период Лада читала и смотрела. Лада бродила ночами по кладбищам, встречая там самые разные воплощения Тьмы. Однажды, сгорая от стыда и неловкости, забрела на похороны совершенно незнакомого мужчины. Который подмигнул ей прямо из гроба. Как-то подбила друзей поехать в «круиз» по подмосковным заброшкам. Друзья у нее тоже были непростые, но призрачных жителей заброшенных деревень и старых усадеб видела одна Лада. В общем, тренировала себя как могла. И бабушки тренировали. Про такое рассказывали и такое порой показывали, что ужас-жуть. Тоже, видимо, приучали.

Потом мама обрушила на нее новость о том, что она Всесильная, конечно, но не в обычной жизни. И Лада поняла, что все ее мистические видения и прочее – они не от всесильности вовсе, а от генов. Наследственность такая, потому что и мама, и бабушка в свое время на поприще магии отжигали серьезно. Но у них все прошло, а у нее только началось, видимо. Поэтому усилием магической своей воли Лада запретила потусторонщине к ней являться. И зажила как обычная молодая красивая девушка. Которая, тем не менее, бояться не умела. Вот этого потустороннего бояться не умела, а рационального – боялась, как и все. Но оказалось, что любимое метро способно подкидывать такие страхи, справляться с которыми у Лады не получалось.

Тот голос в наушниках, явившийся на смену белому шуму, был бесполый. Он заговорил на каком-то странном «шипящем» языке, которого Лада не знала. Но заговорил требовательно и грозно. А потом – вкрадчиво и маняще. По позвоночнику в тот момент поползла холодная струйка, руки противно вспотели, сердце пустилось в галоп. Лада, как загипнотизированная, слушала до тех пор, пока поезд по какой-то технической причине резко не затормозил. И от толчка наушник не выпал из одного уха. Оказалось, что, когда только одно ухо «оккупировано» голосом, такой гипнотической силы он не имеет. Поэтому Лада смогла вытащить и второй, и больше под землю наушники не брала. Однако не помогло.

Станция «Библиотека имени Ленина» была из немногих нелюбимых. Ладу всегда напрягала эта огромная запруженная людьми платформа, ничем не ограниченная. Ей нравились станции с колоннами, они казались уютными и безопасными. А тут было тревожно. И именно тут с Ладой впервые приключилось то, что она сочла звуковой галлюцинацией. Почему-то то, что прежде звучало в наушниках, ей галлюцинацией не казалось. Может, какое-то неизвестное пока науке физическое явление, странный акустический эффект, но не галлюцинация – так примерно она думала.

Но на этот раз голос раздался прямо у нее в голове. Другой голос, который был абсолютно механическим: ровным, эмоционально и тонически не окрашенным. Некто говорил (бабушка бы сказала про такое – дудел в одну дуду): «Приходи и найди. Мы здесь. Приходи и найди. Вытащи». И так – по кругу без остановки, все полторы минуты, пока Лада ждала свой поезд. Который, впрочем, не спас. Потому что и в нем противный голос не затих. Более того, поезд почему-то остановился посреди тоннеля. И даже свет выключился. А когда, через несколько секунд, лампы загорелись, голос приказал: «Запомни место, мы здесь. Приходи и найди. Вытащи». И снова по кругу, пока обескураженная происходящим Лада пулей не выскочила из метро. Но место запомнила. Между «Библиотекой» и самой новой и загадочной станцией под названием «Спасская».

В какой-то момент на «Сокольнической» линии поезда стали ходить странно. Выяснилось, что под перегоном между «Библиотекой имени Ленина» и «Кропоткинской» начали образовываться пустоты. Откуда, почему, что с этим делать – большая комиссия из разных специалистов, от инженеров до геологов, изучала неизвестно откуда взявшиеся «провалы». К единому мнению по поводу возникновения так и не пришли, но почти единогласно высказались о том, что ничем заполнять эти пустоты не стоит. А стоит использовать естественным образом возникшие огромные «камеры» по целевому назначению – сделать там еще одну станцию. Старые метростроевцы матерились и говорили, что идея плохая, так нельзя, приводили массу аргументов. Инженеры, проектировщики и архитекторы тоже матерились, но считали и чертили. В итоге – получилась станция «Спасская», к которой поезд спускался под уклоном с «Библиотеки» и потом поднимался на «Кропоткинскую». Красоты там особой не делали, потому что станция была чисто техническая, поезда проходили ее без остановок. И вот где-то на подъезде к «Спасской» и было место, куда Ладе надо было «прийти и найти».

Ночью ей приснился второй кошмар. Первый – про лифт к ядру земли, как она сама шутила, уже почти позабылся. Но, как оказалось, лучше бы повторился он. В новом сне Лада ходила по ночному метро – якобы на той самой индивидуальной неофициальной экскурсии со знающим человеком. Знающего человека, увы, разглядеть не удалось. Он был в чем-то типа широкого и длинного прорезиненного плаща, голову прикрывал шлем с маской, похожей на противогаз. При этом голос его Лада слышала очень четко – тот же механический, что звучал в реальном метро.

Проводник вел ее по туннелю и говорил: «Вот это – двадцатый подземный этаж, наша прихожая. Мало кто пока может выйти сюда, но тот, кто может, гостей встречает именно здесь. Остальные способны только слушать. Пока. Только пока. Всесильная, ты нам нужна, чтобы вытащить нас. Мы посланники, мы должны прийти к людям. Но пока не дотягиваемся. Мы все ждем тебя. Послушай».

Внезапно из стен туннеля выросли черные блестящие раструбы. Лада зачем-то приложилась к одному из них ухом. И услышала странное: песню на чужом языке, сотканную из чужих нот, вложенную в гортань, которая не способна издавать понятные человеку звуки. Но Лада поняла. Точнее, увидела. Пылающий Кремль. Разваливающуюся на куски Великую китайскую стену. Рушащуюся Эйфелеву башню. Осыпающуюся песком статую Христа в Рио-де-Жанейро. Кипящие Ганг и Нил. Занесенную снегом Сахару. Абсолютно плоский и безжизненный остров, бывший некогда Японией. Все это пронеслось перед ее взором мгновенно и, кажется, одновременно. Песня кончилась, ее сменил механический голос: «Впусти нас. Подними землю. Дай нам путь. Вытащи. Мы изменим мир, и ты станешь такой, как мы».

Лада подняла правую руку. Именно сейчас, во сне, она вспомнила то, что было похоронено в памяти долгие годы. Оказывается, мама, сообщившая о ее «однозарядности», была не первой. Она об этом знала давно, но почему-то забыла. А вот в этом сне внезапно вспомнила, шевеля пальцами поднятой руки.

Когда-то одна из «ночных бабушек» показала ей жест, с помощью которого Лада сможет сконцентрировать в пальцах всю свою силу. Чтобы сделать что-то важное, огромное, глобальное, без чего не обойтись. Вторая бабушка тут же вмешалась с нравоучением, что это «что-то» можно сделать только один раз и только в самой безвыходной ситуации. Потому что даже Всесильная, потратив на какое-то действо все свои силы, останется без оных. И легко может погибнуть. Помнится, тогда бабушки даже поругались между собой, можно ли маленькой Ладе этот жест вообще показывать или все же подождать до совершеннолетия. Сошлись на том, что придется. Потому что даже они не знают, когда случится то, для чего Лада пришла в мир. И лучше быть наготове в любой момент. Жест показали, а память подтерли. До лучших времен. То есть, наоборот, до худших.

И вот во сне Лада почему-то подумала, что момент, видимо, настал. Причем, одна часть ее сознания вопила благим матом и требовала не поддаваться гипнозу непонятных невидимых гадов. А вторая часть почему-то считала, что вытащить или выпустить тех, кто об этом просит, дело важное и нужное.

Рука стала складываться в нужный жест, большой палец потянулся к безымянному, указательный – к мизинцу. Линии на ладони начали наливаться голубым светом. Но тут Всесильной кто-то отвесил очень такую весомую оплеуху. Рука разжалась и сжалась уже в кулак. Лада в ярости обернулась и обнаружила позади себя бабушку Макошь. Которая, как в Ладином детстве, всегда была намного выше. Вот и сейчас древняя славянская богиня возвышалась над Ладой и кричала: «Просыпайся, девочка! Просыпайся!».

Лада проснулась в состоянии, близком к истерике. Что происходит? Конец света уже начался, а ее пытаются перевербовать на свою сторону силы Тьмы? И что делать-то?!

Дверь открылась, и в Ладину комнату вбежала мама. Для своих почти шестидесяти пяти лет Арина была в прекрасной форме. Причем, не только внешне выглядела максимум на сорок пять, но и здоровье имела отличное. Злопыхатели говорили, что она делает пластику за пластикой и пьет какие-то специальные витамины для молодости за сто миллионов. Но Лада, конечно, знала, что это не так. Что такой подарок ее маме сделало Мироздание – за то, что она помогла одолеть Зло и не пустить его в мир. Впрочем, все участники того мероприятия получили подобный дар. Почему-то кроме бабушки Ани. Та, конечно, и прожила довольно долго, и чувствовала себя при этом хорошо, но… Все же умерла. Впрочем, Арина Чернова никогда не врала дочери и не говорила, что будет жить вечно. Но о том, что и мама с папой смертны, Лада предпочитала не думать.

Арина бросилась к дочери.

– Лада, что происходит? Что тебе снилось, детка?

Лада странно улыбнулась и ответила:

– Я должна вызволить из-под земли каких-то неизвестных гадов, мама. Которые сожгут Кремль и заморозят Сахару. Я не хочу их выпускать. И… Я не знаю, что делать.

И Лада разревелась. Лельник – подаренный прапрапрабабушкой Марой талисман, который она, не снимая, носила с самого рождения – начал наливаться светом. Арина обняла дочь, стала гладить и успокаивать как в детстве. Кажется, что делать, знала она. Точнее, знали они со Степаном, хотя бы в общих чертах. И уже сегодня вечером, как надеялась Арина, у них будет план.

Грохот и звон были оглушительными. «Полка с посудой», – подумала Варя. Впрочем, догадаться оказалось нетрудно. В этой квартире осталось не так много предметов, спокойно стоящих, висящих и лежащих на своих местах. Когда хозяйка, испуганная молодая женщина, открыла Варе дверь, сразу сказала:

– Вы простите, пожалуйста. У нас тут как после землетрясения. И убирать смысла нет, только один завал разгребешь, тут же следующий появляется.

Варя успокоила женщину, что видела и не такое. И не соврала. Бывала она в квартирах, где даже паркетный пол был местами вскрыт. Впрочем, случались в её практике дома, где внешний порядок сохранялся идеальным. Но жить там все равно было невозможно.

От мыслей Варю отвлек странный звук. Стараясь не наступать на валяющиеся под ногами вещи, она аккуратно прошла в кухню. И застыла на пороге. От полки с посудой остались обломки и осколки. И только непонятно откуда взявшийся в совершенно современном доме граненый стакан не пострадал. И сейчас, позвякивая по плиточному полу, подкатился прямо к Варе. Та выдохнула.

– Вот так-то лучше. Молодец! Будем разбираться.

Диагностическая ночь прошла не зря.

– Добрый вечер, дорогие слушатели! С вами подкаст «Волшебные люди» и я, его ведущая, Ксения Черемная. Сегодня у нас в гостях Варвара Валина, которую часто называют «говорящей со стенами». Это правда, Варвара? Вы умеете разговаривать с домами? Расскажете нам про свой первый дом?

– Да, это правда. Умею. И не только с домами, как выяснилось за десять лет, которые я занимаюсь своей странной работой. Но поначалу – только с ними. Потом – и с разными другими объектами, имеющими стены. И даже не имеющими. А первый дом… Все началось вообще не с дома, но эта история очень личная и произошла она в моем глубоком детстве. Я не люблю об этом вспоминать. Поэтому расскажу именно о доме.

Мы с подружкой Олей на первом курсе института поехали в лес за грибами. Начало, понимаю, не интригующее ни разу. Поэтому добавлю огня: ни она, ни я ни разу грибы не собирали. В лесу были по паре раз за свою восемнадцатилетнюю жизнь. Она впервые села за руль после того, как неделю назад получила права. И ехать нас надрало в соседнюю область, Олина соседка в разговоре упомянула, что грибов там – страсть. Во всех практически лесах.

Я до сих пор не понимаю, как мы вообще решились на такую авантюру. Да, Ольга – девица отважная, за десять лет школьной дружбы я в этом убеждалась многажды. Но я-то?! Вся из себя тихая заучка-отличница, мамина дочка, серая мышка? Какие мне грибы в незнакомом месте с очень неопытным водителем за рулем? Но, видимо, именно тогда стрелки моей жизни и перевелись на новые рельсы. По которым я еду последние десять лет.

В общем, совершенно ожидаемо мы заблудились. Причем, заблудились как-то обидно и масштабно. Заехали в такие проселки, где ни людей, ни деревень, ничегошеньки. Впрочем, леса были. И грибы, кстати. Но мы такие грибницы, что даже названий не знали того, что в изобилии под кустами и деревьями росло. А посмотреть было негде: телефоны у обеих сдохли. Ольгин – из-за постоянно включенного навигатора, а мой – просто потому, что я его зарядить забыла. И, конечно, ни одна из нас не задумалась о зарядке. Зачем, в самом деле? Хорошо хоть умный Олин папа поставил в багажник пару емкостей с бензином. И куда его заливать, Оля тоже знала. Поэтому мы решили колесить по пролескам, пока кривая нас хоть куда-нибудь не выведет. И кривая, традиционно, не подвела.

Проблуждав весь день, в ранних осенних сумерках мы вырулили к дому, который стоял, совершенно неожиданно, на опушке леса. Ольга обрадовалась, что это начало деревни, но деревни-то поблизости и не было. А вот дом был – хороший такой, крепкий, двухэтажный. Сразу видно, что выстроили его давно, но подновляли и достраивали регулярно. Впрочем, сейчас дом был наверняка пуст: сквозь решетчатый забор виднелся двор, клумбы, но никаких машин. Хотя, возможно, тут есть подземный гараж. Или машины ставят за домом.

Мы решили обойти этого лесного «отшельника», чтобы посмотреть, что там сзади. Возможно, и правда машина. И тогда есть смысл позвонить в звонок у калитки. Тем более, что камера нас уже «считала», я заметила ее ровно в тот момент, когда она повернулась за нами. Будем надеяться, что тот, кто нас увидит, не решит, что мы приехали грабить этот прекрасный дом.

Когда мы почти дошли до заднего двора, я увидела, что в окне второго этажа в торце дома колыхнулась занавеска. Ага, значит, дом все же обитаем. И вне зависимости от того, увидим мы машину или нет, позвонить стоит. Возможно, живущий тут добрый человек объяснит, как выбраться из этой глуши. И позволит нам зарядить телефоны, кстати.

Не увидев автомобиля, мы вернулись к калитке, и я решительно нажала на кнопку переговорного устройства. Это было удивительно, ведь обычно все ответственные решения принимала Оля, я была абсолютно ведомой. Но тут мы поменялись ролями, даже не знаю почему. Возможно, потому что колышущуюся занавеску и, следовательно, обитаемость дома заметила только я. Ольга же продолжала считать, что никого нет. И на мои попытки дозвониться смотрела с изрядной долей скепсиса. Правильного скепсиса, потому что нам так никто и не открыл. Однако в отдалении послышался шум мотора.

Мы напряглись. Уж не знаю почему я решила, что в доме живет добрый человек, но вот сейчас мне стало страшновато. Бог знает, кто там едет. Может, банда головорезов, а мы тут вдвоем, без телефонов даже. И без всяких средств защиты. Поэтому мы, не сговариваясь, кинулись к Олиной машине, заблокировали двери и полулегли на передних сидениях, чтобы не сразу бросаться в глаза.

Однако такие предосторожности оказались лишними. Потому что из огромного и грозного внедорожника вышла хрупкая невысокая женщина лет пятидесяти. Тут же увидела и нашу машину, и нас, подошла и постучала в Ольгино окно. Мы переглянулись, и подруга опустила стекло.

– Здравствуйте! Это вы покупатели? Вроде бы обещали только завтра приехать.

Мы снова переглянулись, недоуменно на этот раз. И объяснили, что заблудились. И хотели только спросить дорогу и попросить разрешения зарядить телефоны.

Женщина вздохнула:

– Ну вот. Только я обрадовалась, что наконец-то этот проклятый дом перейдет в другие руки, но нет. Впрочем, возможно, завтра приедет настоящий покупатель, и сделка состоится. Пойдемте, раз уж я тут. Еще раз все осмотрю внутри и чаем напою. А вы пока телефоны зарядите.

Мы пошли за хозяйкой, представившейся Верой. Она по дороге рассказывала, что дом, конечно, не проклятый, это она сгоряча так. Но они с братом уже давно пытаются его продать, и все время что-то срывается. Брат – абсолютно городской человек, жить здесь не хочет категорически. А она с мужем обитает в деревне неподалеку, у них своя небольшая ферма. Они попытались было тут некоторое время пожить, но не пошло. Все время что-то ломалось, то насос, то генератор. У Веры дико болела голова, ее супругу стали сниться кошмары. В общем, ничего особо криминального, но они поняли, что жить здесь невозможно. Так дом и стоял пустым. И ждал своего покупателя. Произнеся эти слова, Вера чем-то защелкала в глубине дома, включился свет, заурчал холодильник.

– Девочки, у вас какие телефоны? Сейчас принесу из машины свою зарядку, должна подойти, у меня вроде универсальная.

Пока хозяйка ходила за зарядкой, я заглянула в ближайшую комнату, видимо, гостиную. Очень уютную, но… У меня было странное ощущение, что за мной кто-то наблюдает. Аж в затылке свербело от чужого взгляда. Не сказать, чтобы злого, но и не доброго. А такого, холодно-оценивающего. Подруга, увидев, что я озираюсь, спросила, в чем дело. И когда я рассказала о чужом взгляде, только плечами пожала:

– Не знаю, Варь, ничего такого не чувствую. Может, у них по всему дому камеры понатыканы, как на калитке. И хозяйкин муж сейчас на тебя любуется.

Это объяснение меня не удовлетворило. Более того, ощущение чужого взгляда только усилилось. Теперь казалось, что на меня смотрят со всех сторон. Стало зябко. Занавеска на окне качнулась так же, как совсем недавно на втором этаже. Но сейчас, возможно, это просто сквозняк, входную дверь хозяйка прикрыла, но не заперла. А вот до этого… Вряд ли в запертом пустом доме кто-то оставил форточку нараспашку, правда?

Хозяйка вернулась, мы поставили заряжать Олин телефон, потому что ей нужен был навигатор, и отправились за Верой в кухню. Там она включила чайник, достала из шкафчика банку кофе и вазочку с чайными пакетиками. Оттуда же вынула сгущенку, ловко открыла и перелила в красивые креманки. Глядя, как льется густая белая масса, я совершенно неожиданно для себя вдруг сказала:

– Вы не сможете продать этот дом. Только Боренька. Если попросит прощения.