Водяные Убы

Водяные Убы

Роман

Глава 1

Дела минувших дней

Колхоз «Заря коммунизма в Лобовском районе изначально был впереди всех. Чернозем сам по себе, но основную славу приносили ему непраздные руки членов хозяйства. Тут среди передовых тружеников неизменно упомин6алась фамилия Лихов. Иван Егорович, старший носитель этой славной фамилии, трудился на одном из главных участков производства – в земледелии. Называя вещи своими именами – пахал. Но не только именно вспашку выполнял неуемный механизатор: весной, в посевную его ДТ-75 трудился в упряжке с тремя сеялками, и всходы затем получались славные, без огрехов. К вящему удовольствию бригадира и агронома. Когда же приходила пора жатвы, Лихов чинил закрепленный за ним комбайн и выходил на уборку урожая. Пылища – неимоверная, что на весеннем, то и на осеннем поле. Потому что в сырую погоду полевые работы не ведут, а только когда сухо. Отмываться приходилось не жалея воды, благо, дома имелся колодец, а на полевом стане постоянно присутствовала мобильная полуторакубовая бочка с водой. К вечеру, впрочем, и умываться особо продолжительно не оставалось желания, и даже как следует перекусить. Хотя кормили на полевом стане отменно. А как же! Работа шла весь световой день, на жаре и в вибрирующей кабине. Расход калорий куда как велик! Дабы компенсировать его, повариха с помощницей начинали колдовать у плиты с самого утра, хотя завтракали полеводы дома. Но и без того, чтобы приготовить к сроку обед, приходилось немало потрудиться. Следовало сварить суп (борщ, рассольник, щи, лапшу с курицей) или иное первое. Хотя среди этих блюд имелись лидеры и аутсайдеры, кухонные работники старались их чередовать. Наименьшим расположением столующихся пользовался рассольник, но за счет щедрого сдабривания специями потреблялся тоже вполне сносно. На второе обычно готовился гуляш или плов, а то котлеты с картофельным пюре или опять же макароны по-флотски. Паужин, который следовал за обедом через три с половиной часа, состоял из пирожков размером с большую трудовую ладонь, начиненных ливером, мясным или рыбным фаршем, картошкой пополам с луком. В другой раз могли быть оладьи с повидлом или блины со сгущенным молоком и непременно собственно молоко, которому все отдавали предпочтение, хотя не брезговали и чаем-компотом. Вся снедь, кроме молока и компота, подавалась с пылу-с жару, так что за время перекуса мужики пропаривались насквозь. Но не роптали, только поглощали неимоверно напитки и воду, как после бани. Добравшись вечером домой, трапезничать по-настоящему были уже не в силах и, поклевав что-то для отчетности, отправлялись спать. С тем, чтобы спозаранку утром вновь отправиться в поле.

Вторая бригада, в которой трудился Лихов, в колхозе числилась правофланговой, но даже среди передовиков Иван Егорович не затерялся, добиваясь то и дело наилучших показателей. Тягаться с ним на ристалище агротехники мог только Тимофей Илюхин из первой бригады. Но у Лихова имелось небольшое преимущество: поскольку вторая, базирующаяся в Луговом, являлась центральной бригадой колхоза, Иван Егорович в силу ее локации постоянно вращался среди начальных людей хозяйства. При всяческих распределениях это помогало. В третьей бригаде у Лихова и Илюхина конкурентов не было: третья славилась молочным цехом, но рекордной выработки на ниве никто тут не имел.

И все шло хорошо, пока Илюхин не надумал переехать в Луговое – как раз центральную усадьбу колхоза, поближе к цивилизации. Ну, казалось бы – переехал и переехал, с кем не бывает? В Луговом имелась средняя школа, а в первой бригаде – только основная. Для села такие переезды – обычное дело, так что тут миграции хватает. Некоторые даже в многоэтажки переезжают, кто разум потерял. Но в случае с Илюхиным получилось не очень, потому что дефицит же никто не отменял. Как раз вскоре после этого по разнарядке хозяйству выделили три новых сеялки – только что с завода. Разумеется, их следовало отдать кому-то из передовиков, чтобы с большей пользой. Претендентов первой очереди набралось четверо, в том числе и Лихов с Илюхиным. Илюхинские сеялки были расхлестаны сильнее, чем у Лихова, но последний как-то уже стал привычен, Илюхин же все еще слыл периферийным и молодым, хотя в последнее время его и стали величать по батюшке – Иванович.

– Ну так что, так и порешим? – вопросил председатель во время суженного заседания в мехмастерских:

– Сеялки, стало быть, Ивану Егоровичу, а следующее поступление обсудим. Никого не ущемим!

– Э-э, – у меня есть недоумение, – поднялся Сергей Петров. – Иван Егорович, конечно, передовик, но сеялки отдают концы не только у передовиков. Я, например, уже заколебался с сошниками на наших камнях. Без конца ломаются. Все покоцанные! Семяпроводы – вообще на помойку…

– Ну, будем доставать, как всегда, – отвечал председатель. – Потом же, Сергей, ты ведь тоже получил – огнетушитель и новую монтировку. Еще и года не прошло.

– Так что сравнивать-то? Огнетушитель… Да гори он синим пламенем!

Впрочем, распалялся Петров зря. Конечно, всем бы хотелось новые сеялки, да где ж их взять? Только по мере поступления. Тоже и новые семяпроводы, тракторы. И много чего еще.

– Стало быть, решили? – на всякий случай спросил руководитель и посмотрел на Илюхина.

– Да конечно, конечно! – горячо воскликнул тот. – Как же Иван Егорович без сеялок? Это вообще невозможно!

– Не для себя же в огород, Серега, – примирительно сказал Лихов, – для общего дела! А мои сеялки старые, и трактор барахлит. Ремонтировать надо.

Слова Ивана Егоровича не расходились с делом, и в преддверии весенне-полевых работ он занялся ремонтом своего ДТ, чтобы новые сеялки не знали простоя.

Человек-то, известно, предполагает… Проблема заключалась в коробке передач, которая в последе время работала плохо, и что-то в ней хрустело и брякало: она вот-вот грозила рассыпаться. После новых сеялок рассчитывать еще и на новую коробку не приходилось и, когда Лихов подогнал свой трактор к ремонтной площадке, то облегченно вздохнул – коробка выдержала. Правда, чтобы снять ее, пришлось немало повозиться, но это же не в чистом поле. Тут и технические приспособления, и руки приятелей. И головы, кстати, нелишние. Причину неисправности определили быстро, оставалось раздобыть изношенную шестерню. Чем и озаботился, наряду с поиском других запчастей, инженер. Сам Лихов тоже не сидел, сложа руки, и обследовал залежи черного лома, хранящегося в дальнем углу машинного двора на всякий случай. И даже съездил в соседний колхоз, в надежде найти пусть бэушную, но еще годную деталь. Изыскания эти не дали результата, но Иван Егорович не печалился, памятуя, что «кто ищет, тот всегда найдет».

***

Тимофей Иванович Илюхин, а в обиходе просто Иваныч, встал полвторого ночи, когда угомонились на улице гулящие молодежные голоса и слышался только ор мартовских котов. Он открыл кладовку и выкатил двухколесную тележку, на каких возят 40-литровые фляги с водой, а то и молоком, если его много. Попинав колеса, нашел, что транспортное средство как будто достаточно прочное и сгодится для предстоящей работы. Вечером он смазал трущиеся части, во избежание скрипа. Окинув взглядом прилегающую территорию и горизонт, Илюхин скоро, но осторожно покатил тележку к машинному двору. Тут все дышало покоем. С великими предосторожностями Тимофей Иванович укрепил в наклонном положении двуколку, бросил на нее припасенный резиновый коврик и подступил к безжизжненной коробке передач от ДТ-75. Железяка казалась неподъемной, да такой она и была. Стоило неимоверных усилий подтащить груз к тележке и взгромоздить на нее. Благодаря коврику удалось избежать звяканья и бряканья. Оглядевшись, Илюхин перевел дух и тронул экипаж с места. «Лишь бы ось не накрылась» – опасливо подумал он и двигался весьма осторожно. По мере удаления от машинного двора и окраинных домов водитель наращивал скорость и через несколько минут был уже у цели похода – мостика над рукавом реки, отделявшим берег от острова на ее середине. Сооружение для переправы представляло собой два разных по толщине бревна, на которые были положены толстые доски.

«Ну!» – подбодрил себя Илюхин и осторожно вкатил тележку на настил. Мост крякнул под двухцентнеровым весом суммарного груза, но вполне исправно держал его. Лишь на середине дистанции более тонкое бревно слегка прогнулось, и Тимофей Иванович уперся ногой в это место, чтобы сдвинуть телегу в другую сторону. Зря он это сделал: от дополнительного веса бревно просело еще больше и четырехпудовая коробка передач перевернулась, ударившись о край доски. Помедлив мгновение, она съехала с опоры и обрушилась в воду, проломив подтаявший лед и подняв фонтан брызг. Мелкое ледяное крошево тотчас затянуло пробоину, скрыв следы катастрофы.

«Хорошо, хоть тележка не сыграла в реку!» – подумал Илюхин. Вслед за чем плюнул на настил и почесал в затылке. Хорошо задуманный и почти осуществленный план погиб на самом финише. А начиналось так складно. Мыслилось запрятать коробку в ивняке, которым зарос весь остров, и лишь когда Лихов хлебнет лиха, отыскивая пропажу и объясняясь с начальством, подсунуть ему записку с координатами искомого. Разумеется, написанную печатными буквами. Теперь вызволить потерю не представлялось возможным до самого купального сезона. Илюхин со скоростью, которую позволял развить прицеп, метнулся домой, мысленно заклиная односельчан не высовываться в эти минуты за ворота. Но все мирно спали. Облегченно вздохнув, он закатил тележку в кладовку и отправился спать, не разбудив никого из домочадцев.

Наутро Лихов, озабоченный ремонтом трактора, прибыл на машдвор в числе первых. Но еще раньше появился тут заведующий двором и гаражами.

– А куда ты коробку упер? – спросил он, едва увидев передовика. – Дома чинить будешь, что ли?

– Ты с ума сошел! Чего это я ее домой поволоку? Там и так повернуться негде, кругом куры-утки. Поросята. Тут она!

– Ну, иди, посмотри сам. Может, куда сунул, да и забыл.

И вправду, жизненно важного тракторного узла на месте не было. Лихов напрягал память и ругался. В конце концов, обратился к окружению:

– Ну, все, мужики, кончайте шутить шутки! Дело-то делать надо.

– Да не трогали мы ее. Думай сам – может, куда-то закатилась?

– Шутники! Гайка это, что ли?

– Так, может, это Сергей? Серега, ты не брал?

– Делать мне нечего! – оскорбился Петров. – Я что, на велосипед свой ее ставить буду? И гусеницы еще присобачу!

– Да зачем Сергею коробка? – рассудительно заметил подошедший после всех Илюхин. – Ему сеялки нужны. А сеялки вон, все на месте.

Исследовали всю площадку вокруг, но если и были тут какие-то посторонние следы, их затоптали. Осмотр всего машинного двора вплоть до хранилища металлолома тоже ничего не дал. Пробежались по ближайшим территориям, даже до моста на остров – ровным счетом ничего.

– Не иначе – Сенька каверзу устроил! – вскинулся кузнец Потапов. – Иван, ты, часом, ничем его не раздражал? Может, рыбу перехватывал ненароком под носом?

– Да какой там! Я на рыбалку-то раз в полгода выбираюсь, и попадаются все ерши. Что ли из-за ершей мог осерчать Сенька? Да их есть-то в сыром виде невозможно, одни иголки!

– Ну, может, ты трактор свой раньше всех заводил, как есть передовик. Ни свет, ни заря; а Сенька из-за этого не высыпался. Надо же думать, и не только о выработке!

– А водяные ведь по сухому не ходят, – привел кто-то резон.

– Так времена меняются. И потом – есть же у него Фенька. Уж точно колдунья, ведь сманила же Сеньку!

Был высказан и ряд других догадок, но они вовсе не выдерживали критики. Все оставались в недоумении.

– А что это за Сенька? – отведя в сторону Потапова, спросил Илюхин, незнакомый плотно с историей села Лугового.

– Сенька-то? О-о, с ним не шути! Это водяной. Да ты что, разве не слышал?

– Краем уха. В нашей деревне никаких неудобств он не причинял, поэтому и слухов особых нет.

– Ну, значит, вам повезло. Ведите себя там аккуратно и, авось, ничего с вами не случится.

– Так я ведь уже живу здесь, за ту деревню не отвечаю.

– Ну, веди себя примерно здесь. А то, неровен час…

– Ну, это вообще свинство! – возмущенно сказал главный инженер, ознакомленный с ЧП. – Голову оторвать им надо!

И замолчал, поскольку неясным оставалось, кому ее следовало отрывать.

Не меньше вскипятился и председатель. И было же, отчего! На носу весновспашка, посевная, а тут вон что! И ведь из строя-то выбывает трактор передовика…

Но делать нечего: решили всемерно выбивать новую коробку на базе. А чтобы не один только Лихов имел обновки – сеялки поступившие отдать Сергею Петрову.

И все постепенно утряслось, лишь Лихов время от времени вспоминал это злоключение, теряясь в догадках: кому надо было? Илюхин же начал как будто понимать, почему сорвалась с тележки коробка передач и ухнула в омут.

Глава 2

Село Луговое и его достопримечательности

Виктор Косарев, получив диплом педагога, ничтоже сумняшеся, принял предложение директора школы из села Лугового, приезжавшего к старшекурсникам на предмет завлечения выпускников в его заведение. Вообще такими делами занимаются районные управления и отделы народного образования, учитывая, суммируя и аккумулируя данные о выпускниках школ, и подавая вышестоящим заявки на потребное число специалистов. Но в некоторых случаях представители школ и сами агитируют студентов. Особо приходится стараться послам таковых, имеющих дислокацию в сельской местности. Да. Редко кто стремится сюда, даже если он родом из таких мест. Здоровое питание и такой же ландшафт мало привлекают молодых и нетерпеливых. И даже оплачиваемые обществом дрова для сельских педагогов манят недостаточно, как и появление баков для сбора мусора.

Но директор школы из Лугового – старый общеобразовательный волк и знает, как завоевать симпатии завтрашних учителей. Петр Петрович Ободов на этот раз превзошел себя, живописуя свой район и особенно село Луговое с соседними деревнями, образующими некогда славный колхоз «Путь к коммунизму». «Путь», правда, уже давно прекратил свое существование, но люди-то остались, золотое, между прочим, население. Хотя и поредевшее изрядно ввиду утекания многих в мегаполисы. Почему так, объяснить никто не умел. Хотя молодые – они-то на взлете, и взлететь им предстоит высоко. А тут – дремучее Луговое, где даже ни одного народного артиста. Кошмар!

Но Виктор Косарев таки проникся заочно обаянием этого дальнего поселения. Особенно, когда Ободов поведал о тетеревах, которые водятся в перелесках и, случается, расшибаются о провода электролинии ввиду большой скорости полета. Успевай только собирать. И никакого ружья, ни лицензии не надо. Водятся вблизи и дикие кабаны, но это уже другая статья: летать они не умеют, и искать их под проводами бесполезно, как и ловить петлями, наподобие зайцев. И вообще, лучше держаться от них подальше. Зато есть вполне безобидные косули, правда, чересчур пугливые, и сделать с ними селфи не так-то просто. В реке, соединяющейся с единственным, но обширным озером полно всякой рыбы, водятся сомы, бывает, ростом с человека, а некоторые – и больше. То есть были. И, конечно, птицы, бабочки, стрекозы, кома…

Тут пламенная речь директора пресеклась, но лишь на мгновенье.

– А женщины, кроме окуней, любят собирать грибы, ягоды и даже цветы. Цветов – море, океан! Каких только нет: красные, голубые, в крапинку, в полоску!

– Клетчатые, – бессовестно подсказал кто-то из задних рядов.

– Нет, таких я не видел, – покачал головой директор, который был не биологом а, наоборот, историком, – но если поискать…

Эпитеты падали, как семена овсюга на чернозем, в неокрепшие еще и лишенные нигилизма души слушателей и почем зря смущали их.

Виктор Косарев выслушал посланника далекой школы вполне сочувственно, и даже проникся уважением к ней. До такой степени, что отыскал в сети нужный район и расширил объем знаний о нем, почерпнутый из рассказа Ободова. Как патриот Лугового, историк и краевед, работник образования преувеличил достоинства своего места жительства, но в целом характеристики его совпадали с тем, что сообщали официальные источники, хотя и скупо. В разговорах с приятелями о будущем трудоустройстве и выборе территории, которую предпочтительно осваивать, Косарев заявлял, что, пожалуй, двинет в глубинку, где и будет насаждать культ знаний среди подрастающего поколения.

– Ну, ты придумал! – говорили отдельные. – Ведь тебя загрузят еще физкультурой, общественным трудом, географией и еще чем-нибудь. Навялят потом классное руководство и подмену истопника, когда он будет не в форме. Будешь перетаскивать из класса в коридор и обратно шкафы, столы и стулья, а накануне нового учебного года полезешь по стремянке навешивать свежие шторы на окна и подклеивать отставшие обои.

И много еще других невзгод предрекли завтрашнему сельскому учителю математики однокашники. Но напрасно они старались: чем более пугающим представлялось его недалекое будущее, тем тверже становилось убеждение Косарева, что именно в Луговом он и нужен. Неизвестно, почему. Упрямец!

Долго ли, коротко, прибыл он в это самое Луговое, согласно достигнутой ранее договоренности, и без промедления был устроен на квартиру – и не как постоялец, а как хозяин ее. Дислоцировалась она в двухквартирном брусовом доме, и к ней прилагался небольшой огородный участок. Как пояснили Виктору, прежде тут жительствовала физичка, но сраженная печальным сельским бытом незамужней дамы, почла за лучшее покинуть этот дом, несмотря на наличие замечательного огорода, где она в первый год вырастила редиску.

Виктору Косареву жилище понравилось, даже при том, что тут напрочь отсутствовали канализация и газификация. Воду предстояло доставлять от скважины в полусотне метров от дома – не так уж и далеко. Поскольку он жил прежде в пригороде не самого большого полиса, никакого непереносимого разочарования при знакомстве с новой средой обитания не испытывал.

Соседями оказалась молодая пара, еще не успевшая построить себе особняк, может быть потому, что дама нянчилась со вторым ребенком и, следовательно, не могла исполнять офисную и иную работу вне дома. Так что материальное обеспечение семейства достигалось в основном за счет трудов его главы. Но в том, что оно было обеспечено овощами и ягодами, которые произрастали на приусадебном участке, чувствовалась женская рука. Выращенное солилось, варилось и особенно хорошо потреблялось в скупую зимнюю пору. Свою лепту в продовольственную корзину вносили и куры, которых насчитывалось не слишком много, но вполне достаточно, чтобы закрыть потребность хозяев в продукции птицеводства.

Все это новосел узнал при первом же знакомстве с главой семейства Никитой. Оно получилось случайным и полезным для обоих. Косарев возвращался из магазина и уже подошел к дому, где одну половину занимала его квартира, когда заметил движение на крыше соседней. По коньку ее двигалась конструкция из двух досок, скрепленных меду собой под тупым углом. В движение ее приводил молодой человек, стоявший на кровле сеней, причем он едва дотягивался до этого дощатого изделия, когда толкал его, становясь на цыпочки. Когда же переставал толкать, опускаясь на полную стопу, сооружение тоже опускалось с конца, который был в руках у труженика. Ему приходилось держать короб, чтобы он не грохнулся на сени и не разнес на куски шифер. Толкать дальше на крышу у соседа недоставало роста. Оценив ситуацию, педагог ухватил старое поросячье корыто, и полез на забор, а после – на соседские сени, к которым была приставлена лестница. Подоспел он вовремя: человек с коробом явно выбился из сил, с покрасневшим лицом и промокшей на спине рубашкой он ругался сквозь зубы, но даже на это недоставало мощи. Бросив рядом с ним корыто, Виктор тут же вскочил на подставку и уперся обеими руками в торец доски, незанятый дланями соседа. Совместными усилиями они в несколько секунд надвинули изделие на крышу.

– Ну, спасибо! – не успев еще отдышаться, вымолвил хозяин половины дома. – Малость я не рассчитал: высоко тут оказалось! – Он протянул руку:

– Никита.

– Виктор, – ответно представился Косарев.

– Сейчас я прибью эту систему – момент делов, – сказал новый знакомый и, взяв приготовленные гвозди и молоток, вскарабкался на самый верх, где за пару минут и прибил доски.

– Ну вот, одной заморочкой меньше стало, – довольно заулыбался он, спустившись обратно. На стук и топанье ног по крыше вышли домочадцы Никиты – жена и двое детей, младший из которых сидел у нее на руках и пускал пузыри.

– Мы спускаемся, – предупредил отец, малость отойдите, а то как бы нам не грохнуться!

– Лестница старая, – пояснил он Косареву. – Все здесь старое, кроме этих карапузов, – и засмеялся. – А это моя половина, Татьяна; Таня, а это Виктор, новый сосед. А это – указал на малыша Никита, – это… Но тот отвернулся и заревел, так что дальнейшее знакомство пришлось отложить.

Дабы не раздражать младенца, педагог отступил подальше, к забору, разделявшему земельные угодья соседей.

– Весь дом застарел уже, – продолжал развивать начатую тему Никита. – Я уж давно собирался конек заменить. Старый весь растрескался, развалился, его пришлось вообще убрать. А с твоей стороны еще дюжит, но тоже скоро надо менять. Печку два года назад пришлось перекладывать, еще по мелочи много чего. Но большой ремонт делать бесполезно, и тесновато нам тут вчетвером. Собираюсь свой хаус строить. Ну, тебе-то в самый раз, одному. Только старый дом, полста лет, наверное, ему.

– Да я вижу. Но сразу с большими запросами выступать как-то мне неудобно.

– Да уж. Ну, ладно, спасибо еще раз за подмогу. Будешь сам ремонтироваться – зови.

Косарев кивнул и, захватив свое корыто, покинул соседский двор, воспользовавшись теперь уже калиткой.

– Бу-бу! – удовлетворенно сказал вслед карапуз, а гость помахал ему рукой.

***

Оговорив с руководством по прибытии все условия предстоящей службы на ниве просвещения, вчерашний студент решил, что неплохо бы заглянуть с удочкой на реку Убу, тем более, что она под боком. Ибо это был один из притягательных моментов жительства в Луговом. Самое время испробовать снасти, приобретенные загодя, в предвидении замечательных деревенских уловов. Был даже спиннинг, не говоря о двух составных удилищах, около километра лески разной толщины, блесны, воблеры, мормышки, искусственные мухи, грузила и много еще чего. Ради всего этого он пожертвовал даже спальным мешком, оставив его до поры у родителей. Все равно багаж получился немалый, и Виктор едва совладал с ним во время доставки.

Чтобы не раздражать местное население, размахивая спиннингом, решил для начала обойтись обычной поплавочной удочкой. Требовалась наживка, и он отправился в огород на предмет червяков. Сломанную лопату заметил еще раньше, но не дошли пока руки починить ее. Инструмент оказался на месте и в том же состоянии, однако замену сломанного древка Виктор решил оставить на потом и, вооружившись железным штыком лопаты, принялся копать. Ввиду ущербности орудия труда работа подвигалась не слишком бойко, но все же минут через 20 Косарев имел в своем распоряжении две дюжины земляных червей. Их он помещал в банку из-под сайры, негодуя на физичку, которая оставила подворье в излишней чистоте – ни одной старой, хоть бы даже и заржавевшей или стеклянной. Сайру поэтому он был вынужден перегрузить из открытой ввиду таких обстоятельств емкости в тарелку, и накрыл ее полотенцем – от мух.

С собой новый житель Лугового взял лишь одну удочку, справедливо рассудив, что при клеве и этого будет достаточно, на безрыбье же не поможет и сеть. Поскольку уловистых мест на Убе не знал, почел за лучшее пока не ходить далеко, а пристроиться у первого попавшегося омута сразу за селом, вверх по течению. Тут берега показались ему более пологими, что очень пригодилось бы при вываживании крупной рыбы. Он, впрочем, не настаивал именно на крупной, но вдруг…

– Ну, ловись, рыбка, мала и велика! – обратился он к своему отражению в небольшом заливчике, и закинул удочку.

Время шло, сдвигались тени от редких тут кустов, умиротворенно журчала вода у травянистого берега, а рыболов даже через час ожидания не имел ни одной поклевки. Не плескалась рыбья мелочь, лишь однажды в глубине, показалось Косареву, появилась большая темная тень, но тут же исчезла.

– Глюки уже пошли, дорыбачился, – подумал Виктор и с сожалением глянул на банку с замечательным запасом червей. Пора сматывать удочку. Еще через полчаса, переменив позицию и ничего не дождавшись, он собрал снасть, уложил в чехол и, подняв банку с аппетитными червями, стал соображать, что с ними делать. В это время сзади послышалось металлическое бряканье, и он обернулся, опустив занесенную для метания руку.

Источником шума оказался юный велосипедист, остановившийся в трех метрах и спешившийся одной ногой. Другую он держал на раме велосипеда, по-видимому, не собираясь задерживаться здесь.

– Здравствуйте! – поздоровался он и без паузы выпалил:

– А тут рыбы не поймаешь, тут водяной живет, всех съел. Тут даже не купаются. А Петр Петрович говорит, что нельзя в реку кидать ничего, – и школяр посмотрел на банку в руке Виктора.

– Ну да, кидать что попало в реку, – последнее дело, – отозвался собеседник. – Но я-то собирался высыпать только червей, на пропитание рыбам. Да, дела: водяной-то червяков, наверное, не ест. Хоть обратно вези. Но ты, я вижу, на рыбалку – может, возьмешь? Пригодятся.

– А вы уже домой? Там дальше есть хороший плес, вдесятером ловить можно!

– Да нет, на первый раз хватит. Да и я, как видишь, без велосипеда. Так что, возьмешь червей? Хорошие черви, бодрые.

– Тогда давайте, на запас.

Местный житель приподнялся на сиденье и тронулся с места, крикнув запоздало:

– Спасибо!

Несмотря на никудышный результат рыбной ловли, настроение у Виктора было замечательное: наконец-то он выбрался на природу, вдохнул травянисто-цветочного запаха приречных полян и вдоволь насмотрелся на неспешное течение реки. Что там рыба! Она подождет. В следующий раз он выйдет на рыбалку с утра пораньше и удалится от села как следует. Чтобы никто не мешал и не рассказывал страшилки про водяного.

Время пробежало на удивление быстро: придя домой, он обнаружил, что солнце уже поднялось в зенит и припекает почем зря. Сняв прилипшую к спине майку, блаженно припал к холодной спинке стула, неспешно размышляя о будущей вылазке на реку. Тогда он встретится с ней во всеоружии. Кроме удочки возьмет спиннинг, а еще пустую пластиковую бутылку, к которой привяжет донную снасть. И уж не даст спуску никакой севрюге! Усмехнувшись своим мыслям, Косарев очнулся и подумал, что неплохо бы перекусить – после пребывания на свежем воздухе проснулся нешуточный аппетит. Да и время обеденное.

Поскольку столовой в Луговом не имелось, а работало только кафе, и то вечером, приготовлением кушаний занимался он сам. На этот раз обедом суждено было стать индюшачьему паштету с большим содержанием манной крупы, а также вареному яйцу и батуну, с незапамятных, видимо, времен дико растущему в огороде. Завершив трапезу, Виктор решил, что сейчас самое время немного вздремнуть и стряхнуть с себя излишние впечатления, чтобы войти в обычную форму. Потому что после хорошего, хоть и короткого сна извилины освобождаются от мелких тревог и переживаний, а определенная заторможенность и леность идет на пользу всему организму. Но едва он устроился на кровати, временно выделенной из резервов школьного интерната, как в дверь постучали. Учитывая исключительно малое время пребывания в Луговом и отсутствие знакомых, стук этот можно было отнести к фантастическому явлению. Но все оказалось не так сложно: на пороге стоял директор Петр Петрович.

– Здравствуйте, Виктор Юрьевич! Не помешал? Решил зайти, узнать, как устраиваетесь в новой обстановке. Может, проблемы… Если что – будем решать.

Ответно поприветствовав руководителя, Косарев пригласил его садиться, пододвинув наименее обшарпанный стул.

– Да, в общем, пока особых проблем нет, легкомысленно ответил новобранец, позабыв о полувековом возрасте жилья и словах Никтиы. – Только вот поварские обязанности. Но голод – не тетка. Устраиваюсь понемногу, без спешки.

– Это хорошо.

Гость окинул взглядом интерьер:

– Пустовато, но имущество – дело наживное. Приходит время – не знаешь, куда от этого имущества деваться! Засилье вещевое просто. А тут – простор, воздух.

– Да, воздуха хватает.

– Прогулок пока не совершал, вдоль по… ну, кроме магазинов?

– С утра отметился на реке. Рыбачил. То есть гулял у воды – рыба не клевала.

– Совсем?

– Совсем ничего. Видно, место выбрал неподходящее. Хотя на вид – очень хорошее место. Там на поляне даже скамейка стоит и типа очага – круг из камней выложен. Но один маленький рыбачок проезжал – говорит, тут ловить бесполезно. Потому что водяной.

– А-а, водяной, – ухмыльнулся директор. – Так, я думаю, еще и не один. Есть там, говорят, большая… рыба – я так думаю. Сильно иногда громко плещется, говорят, бьет хвостом, как из пушки. Но крокодилы в наших местах не водятся, значит, рыба. Лески рвет, а сетью не возьмешь, разве только случайно. Но я сам-то не рыбак, времени не хватает. Да и пусть поживает этот водяной – все же достопримечательность. Устроился хорошо – место это Привал называется. Раньше, как на воздухе люди посидеть хотели, шли туда – недалеко, и виды хорошие, вода рядом. Заведут костерок и устраивают посиделки, когда свободное время. Ну, по поверьям, надо и хозяина руки угостить, не обидеть. И не обижали: закуски лучшие подносили, то есть кидали в реку. После, что оставалось съестного – тоже туда. Другой раз вместе с тарой. Мусор копился там – банки, коробки разные. Ну, решили с этим делом кончать, ничего в воду не выбрасывать, кроме съедобного, безотходного. Наши местные активисты стараются, должен сказать.

– Да, труды не пропадают даром, – засмеялся Виктор. – Там чисто на берегу, и тот малолетний товарищ предупредил меня, что банку от червей бросать нельзя. Червей я отдал ему, поскольку уже уходил.

– Ну, вот это славно, – довольно молвил гость. – Можно и в лес выбраться, насчет грибов-ягод, но желательно в компании, хотя бы с одним человеком. А еще можно заглядывать в наш ДК. Симфонического оркестра нет, но есть все-таки интересное. Да взять хотя бы эту кирасу средневековую, неизвестно как попавшую. Там есть уголок, вроде музея, и в нем любопытные экспонаты. Рекомендую. Сегодня рабочий день уже заканчивается, а завтра я попрошу сопроводить тебя в центр культуры нашего организатора Ольгу Ивановну. Лучше, конечно, с утра, пока настроение ни у кого не испорчено. Есть желание? Тогда часов на десять ориентируйся.

– А может, она занята чем-то будет, Ольга Ивановна? Я бы сам…

– Ну, если будет занята – конечно. А она по жизни активный человек и патриот Лугового. Да и что там – ведь не целый день изучать культурно-бытовые традиции нашего села. Думаю, полчаса, ну, час – и достаточно для начала. А углубленное изучение в процессе, так сказать, в рабочем порядке.

И директор поднялся, собираясь уходить.

– Так, может быть, чаю? – запоздало предложил хозяин, вскакивая и браня себя мысленно за свою несообразительность.

– Да нет, спасибо, как-нибудь в другой раз, – дежурно ответил Петр Петрович. Косарев пошел его провожать и уже у калитки спросил:

– А как вы думаете, откуда все-таки взялось это… что в Убе обитает водяной, и чуть ли не у самых домов? Этого хозяина реки кто-нибудь видел?

– Видели, говорят, и не один раз, но что-то мало верится мне. Правда, время от времени теряются у хозяев домашние утки, вольнопасущиеся, так мало ли что – бродячих собак пока что хватает, да и коршуны еще не перевелись.

Виктор не стал говорить, что видел в глубине Убы тень большого существа, хотя и не смог разобрать, что или кто это, но не решился сказать своему гостю. Зачем смущать человека лишними фантазиями? Пусть держится мнения, что он, Косарев – вполне адекватный человек, не склонный к шизофрении, в любых ее проявлениях.

***

Утром он встал рано, разбуженный тарахтеньем соседского УАЗа, у которого ни свет, ни заря нашлись дела. Впрочем, солнце поднялось уже изрядно, и Косарев без сожаления покинул свое лежбище. Наскоро перекусив, отправился во двор и занялся восстановлением лопаты. Он нашел старую, но еще крепкую доску и отколол от нее нужный по толщине брусок, наставив на торец штык лопаты и ударяя по нему кирпичом. За неимением рубанка, черенок было решено остругать столовым ножом. Поскольку заготовка имела излишнюю толщину и некоторую кривизну, работать ножом пришлось долго. Инструмент без надлежащего ухода давно уже затупился, и труженик дважды подтачивал его на кирпиче. Наконец, после четвертой примерки изделие плотно село в отверстие заступа. Столяр удовлетворенно вздохнул и смахнул с себя стружки. Наждачной бумаги в усадьбе не нашлось, но печалиться он не стал, рассудив, что черенок отполируется ладонями в процессе копаний. Окинув хозяйским взором подворье, нашел, что неплохо бы устроить здесь нечто вроде беседки или хотя бы установить грибок со скамейкой и принялся соображать, как это устроить с минимальным использованием материалов.

Время близилось к десяти, и Виктор взял старт в направлении школы, не став уточнять по телефону степень готовности Ольги Ивановны. Дорога отняла не более пяти минут, и скоро он ступил на порог директорского кабинета, предварительно постучав в дверь.

– Здравствуйте! – поприветствовал он хозяина.

– Доброе утро! – отозвался тот, вставая и пожимая Косаревскую руку. – А вот и Ольга Ивановна, торопится, – сообщил он, поглядев в окно. И точно, через минуту в дверь постучали, и на пороге возникла фигура ожидаемой Ольги Ивановны.

– Знакомьтесь: – сказал директор, – Ольга Ивановна Осокина, наш уважаемый организатор; Виктор Юрьевич Косарев – учитель математики.

– Очень приятно, – в один голос промолвили оба, а математик еще и слегка поклонился.

– Ну, так Дом культуры, уже, конечно, начал трудовой день, самое время заглянуть туда.

– Нам надо захватать одну вещь, – сообщила Виктору Ольга Ивановна, – вешалку. Брали на одно мероприятие за недостатком, надо вернуть в ДК.

Вешалка оказалась старинного советского производства – железная и тяжелая, надежная, как пулемет Горюнова.

– Да тут недалеко, – успокоила нового учителя Осокина.

И верно, через три минутыходьбы показалось здание Дома культуры. Но на пути отряда неожиданно возник бык, вывернувшийся и переулка. Бык был невелик ростом, но упитанный и чем-то явно недовольный. Он уставился на специалистов народного образования, затем наклонил голову и принялся рыть копытом землю. Как на грех, земля на этой улице являла собою асфальт, что, по-видимому, еще более раздражало парнокопытного. Уставив короткие рога на пешеходов, он подвинулся навстречу. Разумнее всего было бы ретироваться, но чтобы сделать это, следовало перелезть через забор. Ольге Ивановне в длинной узкой юбке такой маневр был не под силу. Сообразив это, ее спутник снял с плеча стальную трубу с тремя ногами и несколькими рогами, и направил их в морду скандальному млекопитающему. Явление нового врага поставило того в тупик и, продолжая царапать асфальт, он отступил, кося на сапиенсов очумелым глазом. Благополучно миновав опасную зону, они взбежали на крыльцо ДК, вслед за чем из переулка появился мужичок с вилами, по всей видимости, хозяин быка, и замахнулся инвентарем. Бык нехотя двинулся в переулок напротив, взбадриваемый иногда легкими тычками стальных жал по мягким местам.

– Это Крюкова бык, – сказал молодой человек, который, облокотившись на жидкие перила крыльца, курил сигарету. – Дурной бык, весь в хозяина.

Парень засмеялся и добавил:

– Здравствуйте!

– Здравствуй, Кирилл! – отозвалась Ольга Ивановна. – Виктория Петровна здесь?

– Здесь, – подтвердил тот, продолжая дымить отечественной сигаретой.

Виктория Петровна и в самом деле оказалась здесь. Осокина представила молодых людей друг другу, попросила рассказать о Досуговом центре гостю, сама же отправилась к директору обсудить некоторые организационные вопросы в предвидении наступления нового учебного года.

«Красивая девушка эта Петровна», – мимоходом отметил про себя гость, памятуя, однако, что он здесь исключительно для ознакомления с культурою села.

– Да, – обернулась Осокина на пороге кабинета, – Виктор Юрьевич особенно заинтересовался кирасой, несвойственной для наших мест. Ну и сопутствующими предметами.

– Все ясно, – отвечала Виктория Петровна, – проходите!

И она открыла дверь напротив, на которой значилось «Историко-краеведческий музей села Луговое». Музей занимал довольно скромное помещение – видимо, в период его рождения экспонатов набралось очень немного и устроители сочли, что комната 6х4 вполне сгодится для их экспозиции. С течением времени, однако, объем ее нарастал, и теперь тут чувствовалась большая скученность старинных предметов домашнего обихода и иных артефактов.

В переднем правом углу сразу бросались в глаза самые суровые изделия, а именно – оружие. Тут аккуратно лежали в ряд на наклонном подиуме боевой по виду топор, два кинжала, большой нож типа мачете, обломок стрелы с наконечником, шашка без эфеса и только с хвостовиком, на который насаживалась деревянная или костяная рукоять, утраченная за давностью лет; боевая труба-рожок и шпоры, которые истязали коня. Но центральное место среди этого арсенала занимала кираса, под горловиной которой помещался затейливый орнамент из более светлого металла, занимавший площадь в две ладони. Косарев с восхищением рассматривал выдающийся экспонат, подобного которому в ближайших пределах найти было нельзя.

– Это серебряная чеканка – рассказывала Виктория, – так говорят специалисты, хотя никто ни кусочка от нее не отрезал и не исследовал. Но кирасу давно уже хотят у нас забрать – сначала такая идея возникла в райцентре, для их музея, а в последнее время заговорили о том же в областном. Мы, конечно, против, но если с районными музейщиками как-то еще справлялись, то с областными… Сейчас очень сложно: там ведь заведует такими делами министерство культуры, и куда же нам против него? Наш глава администрации, Андрей Кузьмич, Петр Петрович, сельские депутаты поддерживают нас, но все ненадежно. А жалко терять такую достопримечательность. Ведь это все оружие собрали только для того, чтобы создать уголок, где была бы не только эта одинокая кираса.

– Да-а, – протянул гость. – Значит, она главная в этом собрании? А откуда же взялась?

– Говорят, принес на себе какой-то странник и попросил оставить на некоторое время в сельсовете. Этого ДК тогда не было, только изба-читальня. Но человек тот за кирасой так и не пришел.

– А что же сельсоветчики, когда принимали этот доспех, ничего насчет серебра не поняли?

– Наверное. Вещь была в ржавчине, надо думать, грязноватая. Хорошо хоть, ее вообще не выбросили, а после в металлолом не сдали. Это уже когда появился этот Дом культуры, пришла идея собрать здесь и некоторые исторические экспонаты. Кто-то вспомнил и о кирасе. Начали приводить ее в порядок, когда очистили, поняли, что на груди не просто рельеф, а накладка из серебра. Кто-то даже предположил, что это белое золото. И слегка поцарапали, чтобы убедиться, но для золота металл оказался слишком твердым. Вот тогда и появились сотрудники районного музея, а потом находкой заинтересовались областные деятели. В районной газете появилась заметка о ней. Тогда наши местные стали чаще сюда заглядывать, загордились – шутка ли, латы чуть не самого короля Артура. Хотя до сих пор ничего до конца не ясно, откуда кираса, и что за металл на ней, кроме основного. Уж точно, не алюминий.

– Да уж, – согласился Косарев – в те времена его еще, кажется, не умели делать.

– А музей с недавнего времени стали запирать, кроме того, что запираются и входные двери ДК. На всякий случай. Но, видимо, дело идет к тому, что придется нам раритет отдать на экспертизу – уж слишком большой интерес проявляют к нему в области. Вопрос только – вернется ли он потом сюда.

– Даже не придумаешь, что и посоветовать, – сочувственно произнес гость. – Если придет циркуляр, деваться просто некуда. Но вообще, музей у вас хоть маленький, но богатый. Одного только оружия на взвод хватит!

Виктория улыбнулась:

– Есть планы расширяться. Проблема только – где разместить музей? Здесь все занято, видимо, придется строить для него отдельное здание. Экспонаты все прибывают, хотя и не так массово, как прежде. Но и то, что есть, требует большего пространства. Да вот есть у нас тут еще каморка, вроде запасника для картин наших художников и некоторых поделок. Лучшие работы в вестибюле, а тут – что осталось.

Она открыла дверь в тесную комнатку без окон, и включила свет. Тут Косареву бросилась сразу в глаза деревянная скульптура всадника на коне. Потому что всадник едва не уперся кулаком в лоб Виктору. В кулаке он сжимал поводья, другой рукой доставая из ножен холодное оружие. Какое – трудно было понять из-за их секвестированной длины. Соответственно, не вошли в композицию и ноги – как коня, так и седока. Поскольку исходного массива древесины недоставало на масштабное произведение. Не очень выразительным получилось лицо воина, зато с большой любовью и тщанием выполнил его художник у коня, вплоть до взвихренной челки.

«Лошадник, однако», – подумал Косарев, огибая кулак сурового героя и продвигаясь дальше, чтобы освободить место для сопровождающей его сотрудницы. Следующим произведением, привлекшим его внимание, стал новаторский натюрморт. Художник изобразил на нем несколько ощипанных кур, свесив головы, лежащих на столе с бликами отраженного света. На краешке незаменимой кухонной мебели примостилась женщина, тоже без одежды. Мечтательный взгляд ее был устремлен поверх кур, но предмет наблюдения находился вне границ холста. Интригующее полотно заключено было в роскошную резную раму. Косарев озадаченно почесал в затылке.

– Это наш художник Святослав Николаев, – пояснила гидесса. – Он писал эту картину на областную выставку и заказал такую роскошную раму. Но почему-то картина дальше никуда не пошла, как он говорил – сопровождение там никудышное. И она вернулась обратно; некоторое время висела в вестибюле, но потом общественность начала высказывать недовольство слишком откровенным ее характером. И пришлось снять. А Николаев уехал в Петербург, хорошо хоть – до того.

Виктор осмотрел еще несколько работ местных мастеров и вынес свой вердикт:

– Да, обязательно нужен настоящий музей.

– Непременно! – подтвердила Лунина, сбрасывая со лба прядь густых тончайших волос. – Ведь это стимул и для подрастающих художников; в детском саду и школе такие есть таланты!

Затем Виктория показала Косареву остальные помещения Досугового центра и когда экскурсия подходила к концу, в коридоре появилась Ольга Ивановна.

– Ну как, Вика – все успели посмотреть?

– Как будто все, кроме директорского кабинета. Но Виктор Юрьевич, наверное, сильно не расстроится? – И Виктория со смешливой искрой во взгляде посмотрела на молодого человека.

– Я постараюсь, – в тон ей ответил он. – А в общем и целом, спасибо вам за эту экскурсию. Очень интересно было все, особенно в музее.

И они с Ольгой Ивановной, выйдя из здания, намеревались тронуться в путь, каждый в свою сторону. Вика, вышедшая их проводить, стояла на крыльце.

– Ну, всего хорошего вам, тезки! – обернувшись, пожелала школьный организатор. – До встречи!

– До встречи! – в унисон отозвались они.

Когда дверь захлопнулась, Косарев бодро двинулся прямо домой, рассудив, что директору не обязательно представлять отчет о посещении культурного центра. Он шел, спинывая с асфальта мелкие камешки и неизвестно чему, улыбался. Петр Петрович, молодец, подбросил неплохую идею. Улыбка не покидала его незагорелого лица, и когда он вошел в свой двор.

***

Николай Крюков чувствовал некоторую вину перед своим быком Ларькой за то, что поздно выпустил его на выпас. Тот порядочно проголодался и пребывал в то утро в скверном расположении духа. Поэтому управлять им пришлось при помощи вил. Крюков – специалист по обращению с крупным рогатым скотом, потому что работал пастухом. И не его вина, что на этот раз он запоздал с выгоном Ларьки. Просто ему крепко нездоровилось после вчерашних посиделок с приятелем. Тому хорошо – он не опохмеляется по утрам, а Николай без этого не может, просто лежит пластом. Это наследственное. Лекарство известно, отпускается без рецепта, и действует неплохо, но не всегда оно есть под рукой. Так случилось и сегодня, и хоть до магазина два шага, но идти туда бесполезно: Крюков там в числе первых должников. Хотя и ему некоторые должны, за пастьбу скота – уж более десяти лет, да забыли, или делают вид, что забыли. Супруга Николая работает на почте и, конечно, не бесплатно, дочка трудится в городе, и тоже получает зарплату. Но деньги они тратят по своему усмотрению, советуясь с главой семьи лишь по стратегическим вопросам. Таким образом, финансовые потоки огибают Николая Михайловича и поправлять здоровье утром иногда становится проблемой. Хотя не сказать, что он совершенно бездельничает и не имеет никакого дохода. Нет! При сельской администрации Крюков выполняет разовые задания по договору: где-то для нее требуется починить забор, выкосить траву на прилегающей территории – дважды за лето, заменить проржавевшую водосточную трубу у пенсионера; да мало ли мелочной работы, за которую не возьмется бригада. Даже и Кирилл Листратов, столяр, такой мелочью заморачиваться не станет. Да, много чего по части сервиса недостает в Луговом. Надо укреплять экономику, а тут первое слово за администрацией. Финансы!

Как раз кстати в эти поры подвернулся прожект молодого Лихова, Алексея – сына Ивана Егоровича. Сам-то Егорович человек обстоятельный и надежный, депутат. А вот наследника Андрей Кузьмич Лыков мало знает: разные возрастные категории. Да и ладно! Главное, что Алексей загорелся идеей организовать в селе заготовительный пункт по дикоросам. То есть по съедобным и лекарственным растениям, произрастающим в лесах, лугах и на болотах. Хорошо бы, что-нибудь путное выгорело из этой затеи. Хотя существовали же раньше заготконторы, и с пользой. Лыков мало-помалу и сам загорелся этой идеей. Лишь бы молодой не намерился бросить дело, поскольку начало будет не щедрым. Но летом начать самое время, продукт дать, людей занять, а там, глядишь, и зимние дары подойдут: шишки, шкурки и шкуры, рога и… Тьфу ты, пропасть!

Андрей Кузьмич извлек телефон и позвонил Крюкову.

– Николай! – после приветствия сразу перешел он к делу. – Сильно занятой, нет? Тогда подойди на минуту. Нет, инструмент пока не нужен, просто деловой разговор.

Лыков удовлетворенно потер руки и достал протокол прошедшего заседания думы. Там, правда, ничего о заготпункте не было, и хорошо: нечего раньше времени трубить. Есть и другие вопросы.

Несмотря на то, что телефонный голос Крюкова показался главе больным и слабым, в натуре выглядел он не совсем плохо, лишь лицо слегка опухло и покраснело.

– Так вот, Николай, – начал Андрей Кузьмич, когда приглашенный уселся на потертый стул с железным скелетом, – появилась возможность у нас открыть пункт по заготовке дикоросов: ну, там черемши, ягод, грибов, всяких березовых почек и прочей ромашки. Все, что идет на питание и на лечение. Перечень и цена будут. Так что если есть желание подзаработать, готовься. А пока такое дело: там у нас есть избушка, где Локтевы жили, знаешь же. Она пустая, но надо посмотреть, малость навести порядок. Там откроем пункт. Настоящую уборку заведующий потом сделает, а пока надо привести в сносный вид внутренность. Возьмись!

Взгляд Крюкова приобрел осмысленное выражение, он оживился:

– Это вообще хорошо! Андрей Кузьмич, а можно маленький аванс в счет дикоросов?

– Так еще и сбор не начался! Что-то ты спешишь.

– Ну, ведь начнется, раз уже решено. А аванс совсем маленький…

– Ну ладно, без всякой бухгалтерии. Это тебе за приведение избы в порядок, – и глава отсчитал из своих сумму, достаточную для опохмеления, поскольку слыл человеком понятливым. – Но смотри, сделай там все по уму! – напутствовал он вдогонку.

– Обязательно, Андрей Кузьмич, обязательно!

Лыков отвалился на спинку кресла, задумался.

Крюков мужик в общем-то, работящий, это он сейчас от определенного безделья стал закладывать за воротник, а в иные, прошлые времена был нарасхват. То есть абсолютно занят, потому что вахта пастуха длилась с раннего утра и до заката, когда стадо возвращалось домой. Несмотря на завидный заработок, при том, что не все владельцы платили вовремя, конкурентов у Николая практически не было. Сменилось несколько напарников, но никто надолго не задержался. Особенно туго пришлось Николаю, когда ушел и последний. Тогда все стадо Крюков досматривал один. Загорел, как житель Кашмира и исхудал, но заключительную вахту выдержал. А потом скот на пастьбу в Луговом перестали сдавать, поскольку с развалом колхоза почти исчезли посевы и охранять стало нечего. За неимением. Рогатый скот был премного доволен. До Крюкова, потярвшего рабочее место, ему не было дела.

Между тем Лыков на Николае крест не ставил, мало ли что: вдруг придется снова внедрять организованную пастьбу, и где тогда брать специалиста? Это не директор нефтебазы, враз не заменишь. Глава, конечно, тут рассуждал неправильно, потому что настоящий специалист тем и ценен, где бы он ни работал.

Что до пункта заготсырья, тут ему припомнились былые, хоть и не очень давние, времена. Когда функционировавшая в районе заготконтора бойко вела закуп и продажу даров природы и подворий сельчан. Тогда продукция эта, пользовавшаяся большим спросом, заготовлялась в неограниченных объемах. Особо ценные виды растительности и животноводческого сырья сдавались в обмен на импортные вещички. Славная охота одно время велась на папоротник орляк, который замечательно покупали японские гурманы. Взамен присылали потрясающую радиоаппаратуру, в том числе навороченные магнитофоны. О, кайф! Хотя не вся эта сказка попадала к сборщикам папоротника, большая часть ее радовала тех, кто распределял по районам , сельсоветам и кустам. Лыков, правда, не успел поучаствовать в этих веселых забавах: как-то все сошло на нет. Или орляк весь извели, или у японцев кончились деньги, но ажиотаж угас, как очаг с сырыми дровами. Вспомнился также период активного сбора лекарственной толокнянки. Это был поистине ураган! Приемочная цена травы была чудо как хороша, и все незанятые на важных производствах, устремились в тайгу. И заготовили немыслимые объемы толокнянки, и славно заработали. Но уж больше ее не рекламировали и почти не принимали: аптечные сети пресытились и не могли больше переваривать это ценное сырье. Андрей Кузьмич поэтому опасался, как бы нечто подобное не случилось и с организуемой в Луговом заготконторой. А насколько замечательно получилось бы, пойди все как надо! В селе появилась бы еще одна достопримечательность, и не пассивная, вроде собрания картин, или мифического водяного, а вполне реальная, живая, производственная. Пример для подражания!

Беседа главы с предпринимателем дала основания полагать, что заявленная цель достижима – уж больно деловито тот подошел к проекту. Ну, хоть что-то! Андрей Кузьмич за время управления вверенным участком выбился из сил в стремлении найти идею, которая помогла бы поднять Луговое над прочими территориями и прославить данное поселение. Ну, и попутно – Андрея Кузьмича Лыкова, его недреманного главу.

По всей видимости, в тот день Николай Крюков излечился от недомогания, потому что на следующее утро руководитель увидел его на улице Крайней, влекущего тележку с ворохом свежескошенной травы. При ближайшем рассмотрении она оказалась иван-чаем.

– Ты что же, уже приступил? – спросил приятно удивленный Лыков.

– А как же! Чистку я сделал, Лихов уже присобачил вывеску, с женой своей наводят окончательный марафет. Успевать надо!

– Ну-ка, ну-ка! – проговорил глава и направился к домику Локтевых, пустовавшему уже около года. Тут сразу бросались в глаза изменения: доски, которыми заколотили окна, уже отсутствовали, молодая Анна Лихова мыла стекла, супруг Алексей чинил штакетник. Фронтон здания украшала кривовато написанная вывеска «Прием дикоросов».

– Так у вас тут полный спринт! Здравствуйте! – заулыбался Лыков, приблизившись.

– Приходится, лето короткое, – словоохотливо отозвался заготовитель, а его половина помахала рукой и продолжала свою работу, стоя на расшатанном столе и рискуя свалиться вместе с ведром и тряпками.

– Между прочим, видел уже одного сборщика, – сообщил глава администрации, – Крюкова, он везет полную тележку кипрея, хотя я думал, его щиплют прямо на поле.

– Это лучше всего. Но Крюков вчера подходил, говорит, буду листья обирать дома, в тени, потому что на поле жара начинается рано. Тоже правильно, потому что это для травы вредно. Для полезности ее. Только все надо делать быстро.

– Навряд ли это у него получится: накосил-то целую копну.

– Надо будет заглянуть к нему, как бы не испортил.

– Загляни. Ты вообще говоря, курсы какие-то кончал, специальные?

– Типа того. В основном-то в училище, по ботанике гербарии собирал. Ну и в продолжение этого дела прослушал курс по заготовке лекарственных трав. Отец говорит: «Попробуй. Лета тебе хватит, чтобы понять, стоит ли овчинка выделки». Будем стараться.

– Наверное, надо сдатчиков инструктировать, чтобы все было качественно?

– Да, конечно. Но первые дни – примерка.

Пожелав молодой чете успехов, глава поспешил на свое рабочее место. Весь в работу ушел и Николай Крюков, занятый ощипыванием стеблей кипрея, трудились в авральном режиме молодые Лиховы, без устали сортировал бумаги на своем столе Андрей Кузьмич и даже Ларька, дорвавшийся до особо питательного клевера, не помышлял о доме. Все стремились по полной программе использовать светлое время, а то и прихватить часть ночи. Время дорого.

Ах, не всегда намерения, в том числе и полезные, реализуются!

***

Виктор Косарев, направлявшийся к своей квартире, также строил планы на вечер. Потому что потехе, известно – час, остальное время – делу.

Бытие требовало перехода от развлечений к трудовым обязанностям, из которых первейшей представлялось приготовление обеда. Поскольку особых физических нагрузок не случилось, на обед вполне годился доширак. Вскипятив воду, Виктор заварил лапшу и скоро уже вкушал скороспелое блюдо. После двух стаканов чая, выпитых по причине жары, проникающей даже в дом, он вышел на улицу и устроился на скамеечке в тени забора. Удобного места во дворе не нашлось.

«Надо соорудить такое где-то у дома. А то сижу тут, как бабушка-регистраторша. А делу-то – время», – вспомнил Виктор и поднялся.

Со стороны Дома культуры показался нигилист Кирилл.

– А, вы тут обосновались! – резюмировал он завершающееся сидение Косарева.

– Тут. Что, на обед?

– Да, куда же деваться. Правда, есть у нас специалист, специалистка то есть – она обедает на работе. На краю села живет, потому что, километра полтора. По жаре – некомфорт. А ей что? Дети на каникулах, по хозяйству управятся. Ей дома только вечерняя вахта.

– А-а, а то я уж подумал, не Виктория ли Петровна такие невзгоды терпит?

– Ну, для Вики-то полтора километра – семечки. Она и марафон может пробежать. Спортсменка!

И Кирилл продолжил свой путь, обмахиваясь разноцветным рекламным листком.

Прошло два пожилых джентльмена, с любопытством поглядев на бездельника.

– Что-то уж сильно парит, – проговорил один.

– Не иначе – к дождю, – отозвался другой.

– Вообще, хорошо бы, а то картошка сохнет. И грядки.

– Это да. Их простой водой хоть сколько поливай, все равно не то.

– Нет, конечно. Дождичек – совсем другое дело!

Глава 3

Кража

Косарев убедился – он верно решил, что хватит вводить в недоумение людей, сидя в работоспособном возрасте на скамеечке и ничего не делая. Даже в минуты отдыха. Он окинул прощальным взглядом один, затем другой конец улицы, и вошел во двор. Предстояло найти ножку для грибка – проще говоря, не слишком громоздкий, элегантный столб. Запасы стройматериалов возле сарая не отличались изобилием, но переворошив их, домохозяин отыскал сосновый брус толщиной 10х10 сантиметров и решил, что это сгодится. Дерево следовало острогать, но эту операцию провести было нечем: не снимать же стружку кухонным ножом. Исследовав содержимое сарая, где, надо думать, с незапамятных времен хранился всякий хлам, он отыскал старый заржавевший рашпиль и принялся скоблить брус. На обработку всех четырех граней потребовалось полчаса, и результат получился не особо впечатляющим, но всю пыль и грязную древесную бахрому труженик счистил.

Выбрать площадку для грибка было делом одной минуты. Лопата вполне теперь соответствовала своему назначению и скоро яма нужной глубины зияла в глубине двора. Сейчас же Виктор установил брус и завалил его со всех сторон землей, не забывая усердно трамбовать ее каблуками. Оставалось изготовить шляпку гриба. Тут в ход пошли обрезки листовой жести, оставшиеся некогда от устройства кровли. Скреплял их мастер алюминиевой проволокой, за неимением заклепок. Осмотрев результат своих трудов, он нашел, что жестяной зонт получился не особенно эстетичный и даже несколько неряшливый. Однако отступать Косарев не собирался. Сооружение примет совершенно другой вид, будучи законченным, без сомнения. Теперь следовало укрепить жестяную шляпу на столбе, так, чтобы она не колебалась от ветра. Задача тоже непростая, учитывая скудость имеющихся ресурсов.

В конце концов, не найдя более подходящего варианта, он решил укрепить кровлю проволокой, продев ее концы сквозь отверстия в жести и прикрутив нижние к столбу. Тут требовалась проволока жестче алюминиевой и, не найдя нужной в пределах усадьбы, он отправился за ворота.

Поиски увенчались успехом довольно скоро, поскольку проволока на металлолом не годилась, и ее встречалось по обочинам довольно много.

«Ты дарила мне розы, розы пахли полынью…» – мурлыкал себе под нос Виктор, разламывая проволоку на полуметровые куски. Четырех будет достаточно, подумал он и решил сделать небольшой перерыв и подкрепиться, но тут же вспомнил, что у него закончился хлеб. Пришлось идти в магазин, тем более – и некоторые другие припасы подошли к концу. Кроме гамбургера и непременного доширака, были приобретены сосиски, макароны и рыбные консервы. Упаковав все это, Косарев направился домой, но на середине пути вспомнил, что забыл кое-что, а именно – хлеб. Вернувшись в магазин, подумал – раз так, то необходимо прикупить еще и бутылку пива.

Пиво он решил оставить на вечер, а пока подогрел чайник и выпил снова два стакана чая, закусывая гамбургером. И через четверть часа отправился во двор. Но едва Виктор взялся за дело, по жестяному зонту застучали крупные капли дождя, подкравшегося незаметно. Моментально промокла рубашка, и строитель грибка поспешно ретировался – на этот раз, как полагал он, уже надолго. И в самом деле: неспешный дождь теперь мелкой моросью падал на землю в течение двух часов и Косарев с неприятным удивлением обнаружил, что в спальне раздается отчетливый звук размеренной капели. Поспешив туда, он убедился, что, действительно, потолок промок почти посередине и из мокрого пятна то и дело срываются вниз звонкие в тишине капли.

«Вот только этого не хватало, черт возьми!» – ругнулся новосел, впервые столкнувшийся с такой напастью. Подставив пустое ведро для мытья полов, он поспешил на улицу. Дождь еще не прекратился, но сыпал едва заметно. Уже совсем стемнело, и разобрать со двора, где прохудилась крыша, не получалось. Лестницы в хозяйстве, доставшемся Виктору, не нашлось, и он, не рискуя взбираться в потемках по мокрой крыше, почел за лучшее оставить ее ремонт до утра. Почти полуночный мрак усиливался еще и непроницаемой завесой туч и пеленой дождя, сыпавшегося из них. Присмотрев на всякий случай два больших куска жестяных обрезков, Косарев направился обратно, решив, что в таких обстоятельствах остается только выпить пива и улечься спать.

Первую часть этого плана удалось выполнить, но только лишь он стал расправлять постель, как капельница на потолке начала работать с удвоенной скоростью и ведро стало наполняться с катастрофической быстротой: теперь уже вода бежала почти беспрерывной струйкой, так что от нее разлетались мелкие брызги.

Малое время спустя ведро пришлось выносить и вылить воду за забор. А поскольку проезжая часть неоднократно ремонтировалась, подсыпалась и доасфальтировывалась, она стала выше прилегающих территорий и вода, выплеснутая Виктором в кювет, потекла во двор. Но тут уж никуда не денешься, спасти бы саму квартиру! Он поспешил в дом и поставил ведро на место. Между тем в разрывах туч показалась луна, и терпящий бедствие молодой человек понял, что выпадает шанс заделать брешь в крыше. Хотя дождь еще понемногу сеялся из прохудившейся тучи, Косарев выбежал во двор, имея в руке табуретку, подтащил к сеням мятую железную бочку, служащую для сбора осадков, перевернул ее, вылив воду, и поставил на днище табуретку. Вслед за тем забросил на крышу жесть, выдернул из-под крыши сарая несколько гвоздей, служивших для подсушивания лечебных трав, взял молоток и полез на крышу.

Несмотря на подставленные бочку и табуретку, подняться на мокрую кровлю удалось с трудом – хорошо, что из нее часто торчали головки шурупов-саморезов. Неисправность он отыскал быстро: просто отошел угол одного листа кровельного железа, и вода затекала под него с верхнего листа.

Саморезов у него не имелось, но Виктор решил, что пойдут и старые добрые гвозди. Он уже нащупал их в кармане куртки, как вдруг на улице раздался топот бегущего человека, который на мгновение прервался, поравнявшись с домом, на крыше которого священнодействовал Виктор Косарев.

– Эй, учитель! – раздался задыхающийся вопль, – помогай догонять! Кирасу украли!

И топот стал стремительно удаляться вместе с субъектом, производившим его. Несмотря на полутьму, Виктор узнал в нем Кирилла. Рискуя свернуть шею и не заботясь больше о крыше, верхолаз очень быстро спустился на землю и поспешил за преследующим вора. Последнего почти не было видно, но его маршрут отмечали хлюпанье воды в лужах и приглушенный топот, смягченный грязью.

– Как, что? – спросил на бегу Косарев, настигнув запаленно дышащего Кирилла.

– Потом! – махнул рукой тот. – Он там, впереди!

И они понеслись дальше, то и дело оскользаясь и ловя влажный воздух распахнутыми ртами.

«Так если он впереди, вопрос еще, какая у него фора, – лихорадочно соображал Виктор. – Может, вор уже за два километра. Где его искать?».

Но довольно скоро они различили неясную фигуру метрах в 300 впереди себя. Понятно было, что человек бежит, и бежит тяжело, что и неудивительно: если это он завладел доспехом, тот заставит его попотеть. Тащить бегом полупудовый раритет по склизкой глине не так-то просто. Не слишком быстро, но дистанция между ним и преследователями сокращалась. И тут тать свернул у последнего дома к реке.

– Ты беги за ним, а я по краю кустов, все равно он выбежит на дорогу, – придушенно крикнул Косарев.

Они разделились, и дальнейшая погоня проходила вовсе в замедленном темпе: грабитель и вслед за ним Кирилл пробирались сквозь заросли, а Виктор продвигался по опушке, временами останавливаясь, чтобы определить, не слишком ли оторвался. Одновременно он решал задачу, куда мог двинуться вор: вряд ли на другой берег, скорее всего, хочет спрятать ношу где-то по пути и уже налегке уйти от погони. Тем же были заняты и мысли его напарника.

Они миновали уже место пикников, где в омутах обитал водяной, и углубились в заросли тальника, в которых местоположение кого-то можно было определить только на слух. Тут абсолютное преимущество имел злоумышленник. Через несколько минут он вынырнул из кустарника, толкая мотоцикл.

– Кирилл! – во всю мочь крикнул Косарев и бросился наперерез мотоциклисту, который остановился и лихорадочно принялся заводить механизм. Затрещал мотор и тут же из зарослей вырвался Кирилл. Но ни он, ни Виктор уже не успевали отменить старт транспортного средства. Буксуя на мокрой траве, оно, понуждаемое седоком, с оглушительным треском последовало к шоссе.

– А кирасы-то уже с ним не было! – переводя дух и держась за печень, констатировал Кирилл. – Потому что куртка болталась, как на вешалке.

– Не было, – подтвердил Косарев и плюнул с досады.

– Так и лучше, наверное – мы не дали уволочь ее.

– Да, это верно. Но теперь надо ее искать.

– Метров двести кустов. Нужны помощники.

– Только уж не сегодня. Бр-р!

– Нет, конечно. Мы свою часть дела сделали, остальное завтра. У меня вода в кроссовках хлюпает, и дождь все моросит.