Рассказы о животных

© О. Черниенко, 2024

© Издательство «Четыре», 2024

I. С любовью ко всему живому

Жил на свете Человек. Одни называли его святым, другие – отшельником и чудаком, третьи просто крутили пальцем у виска.

Каждое утро к подъезду его дома на Арбате прилетала большая стая голубей. И бежали навстречу бездомные собаки, радостно виляя хвостиками, и бомжи, коими богата была Москва в 90-е, поджидали в сторонке, стараясь не остаться не замеченными очень скромным и неприметным пожилым человеком в потёртой куртке, кепке, почти надвинутой на глаза…

Не любил, когда его узнавали!

И для каждого находилось у него не только доброе слово, но и угощение: птицам – пшено, собакам – колбаска и косточки, бомжам – хлеб, сосиски, мелкие деньги.

Впрочем, люди ценили не столько дары, сколько искреннюю заботу знаменитого артиста о тех, кто пал на самое дно в силу жизненных обстоятельств. Ибо побеседовать о жизни, пожать руку великому Человеку, вновь почувствовать себя уважаемыми – дорогого стоит.

«Идите с миром», – отвечал им на слова благодарности.

Сам же шёл кормить бомжей четвероногих – бывших «друзей человека», от которых массово избавлялись россияне, ставшие внезапно нищими после грабительских экономических реформ 90-х. Сколько породистых и метисов, лохматых и короткошёрстых, маленьких и больших было обречено на холодную и голодную смерть, если, конечно, «повезёт» им избежать лап живодёров!

И он выбрал для себя миссию – помогать этим несчастным, брошенным созданиям, хотя сам едва сводил концы с концами: жил на мизерную пенсию в маленькой квартирке с кухней в четыре квадратных метра, куда и друзей было неловко пригласить…

Чёрно-белый телевизор, неработающий душ и кран холодной воды, вместо занавесок на окнах – мешки из-под сахара… комнаты, нуждающиеся в ремонте… и больная, лежачая жена.

– Почему только вы ходите, а где ваша супруга? – спрашивали местные продавцы.

– Да вот, шляпу подходящую в гардеробе не нашла, – отшучивался, покупая лапшу «Доширак» для себя и пшено для голубей.

Мясные обрезки и косточки для животных ему оставляли продавцы соседнего «Смоленского» гастронома. Он же мясо не потреблял: был вегетарианцем, занимался йогой, врачей не посещал – даже карточки медицинской не имел в поликлинике. Возможно, именно поэтому дожил до преклонного возраста без хронических болячек.

На девятом десятке изношенный организм уже давал о себе знать. Это удручало, впрочем, как и всё происходившее в России в 90-е. Принять «новую эпоху» разграбления страны и приспособиться к ней не мог.

Но в любую погоду: дождь, снег, мороз и гололёд – несмотря на настроение и сердечные боли, он находил в себе силы встать с постели, чтобы идти к тем, кто нуждался в его заботе, любви, ласке. «Я должен кормить голубей», – твердил сам себе каждое утро. Птицы садились на плечи, голову, клевали корм с ладони, собаки жались к ногам, ласкались. И чувствовал он, как необходим этим беззащитным созданиям в мире холодном, равнодушном, жестоком…

Птицы и собаки следовали за ним повсюду так же, как в далёкие времена животные сопровождали православных святых: Сергия Радонежского, Серафима Саровского, Евфросинию Вяземскую.

И бродил он с этой свитой по арбатским дворикам, кормил собак, кошек. Беспризорных котят, щенков относил в зоомагазин, где затем их бесплатно отдавали в добрые руки.

Страстную любовь к животным, природе пронёс через всю жизнь, с тех детских лет, когда его – болезненного ребёнка – мать устроила в школу, располагавшуюся в заповеднике. Застенчивый, погружённый в себя, мальчик часами гулял в лесу, подружился с птицами, насекомыми и даже деревьями. Беседовал с ними, нежно разглаживал пожухшие листочки, физически ощущая страдания срубленных, случайно покалеченных, варварски поломанных.

Лес воспринимал как огромное чудо, как храм и боялся причинить вред любому, даже муравью. Вот ползёт невесомая букашка по ладони, едва касаясь лапками, нежно щекочет кожу: хрупкие ножки, ломкие крылышки, изящное тельце – ювелирная работа божественного мастера!

А может быть, и люди для кого-то там, наверху, всего лишь ничтожные насекомые?

Даже став взрослым, никогда не убивал он тараканов, мух, пауков, потому что всё живое создано самим Творцом и человек не вправе уничтожать его творения.

Как-то зимой в жестокий мороз он заметил на люке теплоцентрали умирающего пса. «Надо взять собачку, а то за ночь замёрзнет!» – и восьмидесятилетний Человек поднял несчастного, отнёс домой… Так в квартире поселился Мальчик – обычный «дворик» с вылезшей шерстью, выпирающими под кожей рёбрами, злобный и недоверчивый.

Но если есть в человеческом сердце настоящая любовь, любую дворнягу можно отогреть. Пёс поправился, оброс шелковистой шкуркой, стал лучшим другом своему спасителю. И когда они в обнимку отдыхали на диване, на телефонные звонки отвечала супруга: «Не тревожьте Гошу, на нём спит собака. Он очень боится её побеспокоить. Она же дворняга. Столько перенесла. Пусть поспит.» Бывало, Мальчик занимал диван раньше хозяина, и приходилось тому укладываться рядом – на полу.

«Собаки – они как лекарство: лечат, спасают людей, укрепляют нервную систему. После восьмидесяти всем надо иметь собаку. Она спасёт вас, поможет с режимом дня лучше всяких докторов», – советовал он друзьям и мечтал о том, чтобы все люди подкармливали животных! Человек должен жить в доброте и любви к живым существам, иначе он даже не животное по Дарвину, а резиновый манекен, набитый трухой под названием «внутренние органы».

Кроме Мальчика в семье жили два попугая и спасённая из лужи божья коровка. Благодаря неустанной заботе ей выпало счастье прожить на свете целых ТРИ года вопреки двухлетнему жизненному сроку в природе.

Одного из попугаев нарекли Борисом: он был куплен в день, когда президентом страны стал Ельцин. Попугай умел говорить и часто с интонациями супруги хозяина кричал вслед: «Что ты всё бегаешь? Пойди поспи!»

По вечерам Человек выходил на балкон, рассматривал в телескоп звёздное небо, и верный Мальчик ложился у ног, согревая своим теплом.

Как же манили далёкие галактики, инопланетные цивилизации!

– Но, – беседовал он с собакой, – человечество слишком агрессивно, не захотят инопланетяне с нами общаться, вряд ли мы будем приняты во вселенское высокоразвитое созидательное братство…

Вся история человечества – бесконечные войны, разрушения, насилие, горе и слёзы народные. Наши технические достижения направлены не на благо – на уничтожение друг друга. И с техническим прогрессом деградирует человеческая мораль.

Где гарантия, что новые знания не будут повёрнуты против соседей по галактике?

Возможно, пройдёт не одно столетие, прежде чем люди поймут, зачем они на Земле. И прежде чем рваться к звёздам, стоило бы навести порядок в собственном доме, где столько нуждающихся, больных, неимущих, а для этого нужно всего лишь жить по законам ЛЮБВИ!

Именно этой любовью: к жене, дочери, собаке – любовью ко всему живому он и жил, и был счастлив, хоть пенсии не хватало, и сантехнику починить было не на что, и жена тяжело болела, и дочь – художница, скульптор – мало зарабатывала.

От предлагаемой материальной помощи всегда отказывался: «Другим сейчас тяжелее… есть люди беднее. Я же могу жить и в бочке, как Диоген». Ни деньги, ни машины, ни дорогая обстановка – ничто материальное не интересовало: страстно любил лишь книги, заполонившие всю квартиру.

Пифагор, Сократ, Гомер, Овидий, Гораций, Петрарка. Как же созвучны были их взгляды его собственным мыслям, миропониманию! Ведь ещё две тысячи лет назад любимый поэт Овидий писал:

Часто поступали приглашения принять участие в спектаклях-юморинах Театра киноактёра. Несмотря на плохое самочувствие, всегда соглашался, шутил, что зарабатывает на корм бездомным животным. Вот и 6 сентября 2001 года, когда за два часа до начала спектакля его попросили заменить заболевшего артиста, согласился.

В тот день чувствовал себя неважно: болело, щемило сердце, и поэтому попросил, чтобы его выступление было первым. Перед отъездом в театр вышел прогуляться вместе с дочерью и Мальчиком. Голова кружилась, ноги подкашивались, но ему страстно хотелось пройтись по любимому Арбату, попрощаться с друзьями – птицами и собаками, поскольку было предчувствие: видит их в последний раз… Сердечный приступ случился прямо на сцене – скорая отвезла в больницу, где ещё полтора месяца врачи боролись за его жизнь.

Он умер 22 октября 2001 года.

Знаменитого актёра и великого Человека в последний путь провожали не только люди: бездомные собаки тянулись за гробом, в небе кружили птицы.

Год спустя на его могиле, на Ваганьковском кладбище, был установлен созданный на народные средства памятник с очень скромной надписью:

ГЕОРГИЙ ВИЦИН

1917–2001

Жил на свете Человек. Одни называли его святым, другие – отшельником и чудаком, третьи просто крутили пальцем у виска, но вместе с ним ушёл навсегда целый мир с его героями, юмором, традициями.

II. «Блажен, кто положит душу за други своя…»

Блажен, кто положит душу за други своя…

Евангелие от Иоанна | 15:13

– Сдохни, дура юродивая!

Пучок горящей соломы, брошенный в окно, падает на деревянный пол, и вот уже полыхает скамья, рвётся пламя к соломенной крыше. Бьётся с огнём старица, мечется по деревянной келье. Дым ест глаза, тяжело дышать, загорелось платье…

Но не оставил Бог блаженную: пожар чудом прекратился, монахиня же получила сильнейшие ожоги.

Шесть недель не могла встать с постели, и люди забыли о ней. Лишь ворон ручной приносил в клюве корочки хлеба, ягоды, воду. Кошки согревали в лихорадке, тесно прижимаясь к босым ступням, и покой охраняли три собачки: Милка, Розка да Барбоска.

Евфросиния животных чтила. Повсюду её сопровождали собаки и кошки, голуби садились на плечи, стая галок летела вслед. Крылатых и четвероногих друзей своих монахиня кормила из собственных рук.

– Почему вы спите рядом с животными, на земле? – удивлялись навестившие её.

– Я хуже них!

– А зачем столько животных держите? Ужасный воздух, запах…

– Этот запах заменяет духи, которые я слишком много употребляла при дворе, – с улыбкой отвечала она.

Прежде Евфросиния была одной из самых любимых фрейлин Екатерины Второй. Блестяще образованная, умная и очень красивая женщина, княжна Евдокия Вяземская, однажды решила бежать из опостылевшего мира дворцовых сплетен, интриг, чересчур вольных нравов, чтобы принять крест подвижничества. Вместе с двумя подругами инсценировали утопление: бросили на берегу пруда нарядные платья, переоделись в крестьянскую одежду и стали скитаться по монастырям, выполняя там самую тяжёлую, грязную работу.

Княжна Евдокия доила коров, чистила хлев, пекла просфоры, трудилась в поле. Испытав в лишениях стойкость духа, сумев побороть человеческие слабости, обратилась она с просьбой к митрополиту Московскому за благословлением на подвиг юродства под вымышленным именем «дуры Евфросинии».

И направил её митрополит в серпуховской Владычний монастырь, где жила она в тесной деревянной избушке-келье вместе с животными: кошками, собаками, птицами. И прославилась добротой, великодушием, милосердием ко всем страждущим.

Всё созданное Творцом на земле имеет душу, память, своё предназначение. Жизнь каждого создания – бесценна. Ибо всё на планете взаимосвязано: люди, звери, растения – исчезновение одного вида неминуемо приведёт к гибели всего мира.

Но человек, созданный якобы «по образу и подобию Божьему», присвоил себе неограниченное право распоряжаться жизнью других божественных творений. Однажды преступив заповедь «не убий», начал бессмысленно уничтожать всё, что ему «мешает жить»: животных, растения, землю, людей – положив тем самым начало собственной гибели. Следовательно, представление о себе как о «подобии Бога» неверно, ибо Бог – Созидатель, человек – разрушитель. И спасти этот гибнущий мир сможет лишь созидательная любовь ко всему живому.

Ольга остановилась у мусорных баков, прислушалась. Где-то рядом раздавался жалобный писк. Приглядевшись, на куче мусора увидела четырёх дрожащих от холода щенков.

– Малыши… не более трёх недель, глазки ещё голубые… кто ж вас выкинул на мороз?

Женщина взяла щенка в руки и ощутила под пальцами трепет маленького сердечка. Испуганные глазки, дрожащее тельце, совсем чистые, атласные подушечки лап и запах сладкого молочка. Похоже, малышей только что оторвали от материнской груди. Щенки взволнованно зевали, от страха подрагивали кончики ушей. Ради чего-то столь беспомощные, трепетные создания появились на свет? Стать объектом неоправданной человеческой ненависти и, едва родившись, принять мученическую смерть? Сколько их – утопленных, задушенных, истерзанных? Неужели и этим крохам суждено замёрзнуть, так и не узнав солнышка, травки, человеческой любви? Ольга вдруг ясно поняла: если она пройдёт мимо горя несчастных, станет виновной в их гибели.

– Возьму на время, потом пристрою в семьи!

Через неделю соседские ребятишки притащили троих совсем крохотных котят, они даже есть самостоятельно не умели.

Спустя месяц в подъезде дома истекала кровью маленькая рыжая собачка – на шее глубокая ножевая рана. Так Ольга встретила свою верную Рыжуху. И опустевшая после отъезда замужних дочек квартира приняла новых жильцов.

С каждым месяцем их становилось больше: Милка, Хвост, Черныш, Верный…

После объявленного правительством дефолта 1998 года россияне, потерявшие все свои сбережения, работу, внезапно превратившись в нищих, стали массово избавляться от домашних питомцев.

Ольга часто слышала вой около своей квартиры: животных стали подкидывать. Нередко отбирала кошек и щенков у подростков, играющих несчастными в «футбол», находила избитых, с переломанными конечностями, ножевыми ранениями, полуслепых, обмороженных, умирающих от голода.

Горемыки, качаясь от слабости, жадно хватали еду. Согревшись, мгновенно засыпали. Словно измученные путешественники, побывавшие в горниле Ада, спали по несколько суток, а придя в себя, подозрительно обнюхивали людей, испуганно поджимали хвосты, взвизгивали при виде резко поднятой руки и отчаянно боялись выходить на улицу, опасаясь лишиться неожиданного пристанища.

Проходили недели, прежде чем окончательно убеждались: они среди добрых людей! И закончились скитания, постоянный ужас перед тем, что начиналось за дверью Ольгиной квартиры.

Каждый из спасённых, уже однажды ощутивших свою ненужность в этом мире, чувствовал безмерную благодарность милосердному человеку. В глазах уже не было страха, а лишь наивная детская доверчивость, ведь собаки никогда не стареют. И с растущим доверием рождалась любовь… Согретые теплом человеческой души, превращались они в бесконечно преданных, нежных, любящих и удивительно красивых созданий.

Когда же количество спасённых перевалило за десяток, попробовала Ольга найти им новых хозяев, но собаки убегали, возвращались к её дому, уже ставшему родным.

А кому-то из них просто не повезло: новые владельцы оказались людьми нерадивыми, и животные вновь превратились в бродяг. С тех пор Ольга опасалась пристраивать животных. «Они все – мои. Всё равно что родных детей отдать чужим людям.»

Но содержать всех было тяжело: выгуливала поочерёдно, небольшими компаниями, средств на корм хватало не всегда. Морально страдала от постоянной злобы, колких замечаний, дурных реплик и угроз со стороны соседей по дому.

– Убирай своих шавок, нет возможности нормально жить.

– Но вы же сами выбрасывали, калечили, подкидывали к моим дверям! Куда же их убрать? Убить? Усыпить? Скажите, кого я должна усыпить, кого? Как можно быть столь чудовищно жестокими?

– Не уберёшь – всех изведём, всех… – шипели за спиной.

В нашем безбожном обществе большая часть людей очерствела душой, беспощадна, немилосердна к окружающему миру и к тем, кто не приемлет эту жестокость, бесчеловечность, поскольку сама жизнь великодушных, гуманных, сострадающих доказывает бессмысленность, убогость и никчёмность существования бездуховного большинства. И мстят людишки с грязной душой, жестоко мучая, уничтожая беззащитных и бесправных животных, чтобы доставить как можно больше душевных страданий их защитникам.

Когда по всей России разнеслась молва о праведнице Евфросинии, её доброте, прозорливости, целительских способностях, повелела игуменья серпуховского Владычнего монастыря убить всех собак блаженной, дабы больнее ранить душу почитаемой всеми «дурочки», земной славе которой люто завидовала:

– Слишком много грязи от её животных!

И плакала старица:

– Собак убили – лучше б меня.

Не смогла оставаться более при монастыре – отправилась она странствовать пешком по полям и лесам Тульской губернии. И везде, где останавливалась, лечила людей, подбирала бездомных собак и кошек, выхаживала.

Помещица Протопопова в благодарность за исцеление построила в имении своём недалеко от Алексина светлую горницу для старицы. Мягкой мебелью обустроила, деревья и цветы посадила вокруг. Но блаженная поселила в хоромах своих друзей: собак да кошек, индеек, кур да цыплят – и жили они в полном согласии друг с другом. Сама же ютилась в маленькой, убогой каморке.

Каждый раз, собираясь с собаками на прогулку, Ольга чувствовала тревогу, сердцебиение, дрожание рук. Постоянное унизительное чувство страха стало причиной бессонницы. Уехать бы из душного, суетливого города, покинуть каменные джунгли городского Ада! На свободу, где свежий воздух, в бескрайние поля, леса! Дышать полной грудью, валяться в душистой траве, купаться в озере, греться на солнышке! Обрести успокоение, чтобы душа, наконец, смогла расправить крылья.

– Мой внук астмой заболел из-за собак твоих! Умирает! – визг соседа прервал Ольгины грёзы. – В суд подаю! И добьюсь – собак твоих усыпят!

Суд состоялся – телевизионный… И Ольга его выиграла: выяснилось, что «умирающему ребёнку» было 25 лет и он попросту «косил» от армии.

Конечно, содержать такое количество животных в городской квартире уже было нельзя, но и выпустить на улицу, где их отловят, убьют, сдадут на опыты, не могла. Муниципальных же приютов в ту пору не было. Дочери предложили помощь в покупке дома за городом. Подальше от «людей», в глуши! Где животные будут свободно гулять по участку!

И вот, наконец, долгожданная покупка домика с участком в 40 соток! Заброшенная деревня Игумново в Тульской области, где живут лишь несколько старух да пара алкоголиков, находится в 160 километрах от Москвы. Не страшно, что нет водопровода, отопления, газа. Колодец в километре от дома – воду всегда принесём, есть электричество – кашу сварим. Зато гуляем по своей земле, и весенний воздух наполняет лёгкие, и голова кружится от восторга!

С продуктами проблема: передвижная продовольственная лавка работает только летом, а зимой не всегда и на тракторе до деревни доберёшься. Крупы и консервы привозил муж Вадим из Москвы.

Летом, когда Ольга появилась в лавке, её встретило грозное молчание местных старух. Она давно заметила: с ней не общаются. Поджимают губы, смотрят с осуждением.

– Ишь, прикатила! Москвичка! Тут наша земля! Пришлые – не нужны! – зашипели бабки.

– Людям жрать нечего, а она собак кормит!

Ольга вдруг физически ощутила тяжёлую человеческую злобу, и невозможно стало дышать: она и здесь – не как все…

– Участковый сказал: вам продукты не продавать – собакам скормите, – торжественно объявила продавщица. – Ехайте в свою Москву – там покупайте!

– Да, я приказал! Я здесь власть и хозяин! – в лавке появился Вадим Родионов – хамоватый и наглый местный участковый. – И собак твоих перестреляю! Так что лучше убирайся, пока жива!

– Вот и правильно! А мы ещё и красного петуха пустим! – ржали алкоголики.

Ольга молча покинула лавку. Да и что она могла ответить? Напомнить Писание: «Блажен, иже и скоты милует»? Православных подвижников, предпочитавших зверя накормить, нежели самому поесть? Рассказать, как болит душа человеческая за всё живое вокруг? За утопленного котёнка, избитого, замученного щенка, бессмысленно срубленное дерево, загаженный мусором лес… Разве поймут её те, кто милосердие возводит в разряд преступлений?

Вольеры для животных строить не стали: страшно селить собак на участке, где в любой момент их могли застрелить, отравить, поджечь. Жили все вместе в доме и каждый день встречали как последний.

Вскоре Вадим потерял работу – практически не на что стало существовать. И теперь часто уезжал в Москву в поисках любого заработка. Из столицы привозил только хлеб, и Ольга делила его на равные части для всех животных. Когда же удавалось достать крупы, круглые сутки варила кашу. Ни о каких гуляниях в лесу, купании в озере речь уже и не шла. Одно было счастье – животные и их любовь. Экономили на всём, даже на дровах. И когда закружили метели, ударили морозы, согревали кошки и собаки замерзающую хозяйку не только своим душевным теплом.

– Может, уехать оттуда? – волновались родные.

– В Москву? Опять скандалы начнутся. Не поеду никуда. Придут убивать – погибну вместе с ними, сгорят – и я с ними, в огонь. Не брошу их никогда.

А ещё повадились алкаши.

– Ты собак на мясо откармливаешь, в ресторан продаёшь? – дышал перегаром в лицо и ухмылялся местный урка. – Денег, наверное, уйма!

– Вот, забери шавку! – вытащил он из мешка крохотного щеночка. – Дашь на бутылку – не убью его, не дашь – голову об дерево размозжу!

И Ольга отдавала последнее, что у неё было, и даже кольцо обручальное.

То, что случилось дальше, известно лишь со слов свидетелей трагедии.

13 февраля 2001 года соседи увидели, как из-под крыши домашнего приюта Клягиных валит дым. И мечется Ольга в дыму, собак выносит. Выбегает из дома, кашляя, с собаками на руках, под ногами, вышвыривает их подальше в снег. И снова в горящий огонь, чтобы успеть спасти ещё кого-то.

– Брось своих шавок, погибнешь! – кричали ей.

Но Ольга вновь нырнула в дом, за животными… И раздался хлопок, вышибло окно пламенем, рухнул дом, погрёб под собой Ольгу, тридцать собак, десяток кошек и двух котят.

Двадцать собак всё же удалось ей спасти. Так они и сидели на пепелище растерянно до приезда участкового Родионова.

Тогда-то он и убил первую – Рыжуху, защищавшую останки хозяйки.

Спустя два дня вернулся из Москвы Вадим – ему сообщили о трагедии через третьих лиц. Долго потерянно бродил по участку. Не смог он тогда увезти всех спасённых женой животных. Забрал малую часть, остальных запер в уцелевшем сарае.

– Присмотрите за ними, пожалуйста, – попросил соседей, – договорюсь с машиной, приеду через пару дней.

Но спасти их от местных живодёров не успел – опоздал на два часа.

Когда несколько собак, убежавших во время пожара, вернулись на пепелище, местные алкоголики злобно кривились:

– Оказывается, не все твари сдохли! – жажда крови переполняла упырей.

Ведь даже в трагической гибели Ольга превзошла их своим жертвенным подвигом.

18 февраля Родионов, собрав из соседних деревень охотников, устроил на участке Клягиных кровавую бойню. Обложив собак, словно лютых хищников, десяток здоровых мужиков методично расстреливали мечущихся в ужасе пуделей, болонок и щенков. Били прицельно – в голову. Убить же запертых в сарае и вовсе не составило труда. Так погибли Милка, Хвост, Черныш, Верный, спасённые Ольгой дважды: от голодной смерти в столице и на пожаре в деревенской глуши…

Расследование дела не состоялось. Официальной причиной пожара была названа неисправность электропроводки.

Останки жены Родионов выдал Вадиму в картонной коробке, и прах Ольги Клягиной был захоронен на Митинском кладбище в Москве. Ей было 49 лет.

«Блажен, кто положит душу за други своя».

Православная подвижница Евфросиния была канонизирована в 1988 году, спустя сто тридцать лет после смерти, как местночтимая святая Тульской епархии в лике блаженных.

Имя Ольги Клягиной почти забыто, хотя прошло с тех пор всего пятнадцать лет.

III. Бог смотрит на людей глазами собак

– Проваливай! И скажи спасибо, что не усыпил! – дверца автомобиля захлопнулась, машина умчалась вдаль.

На обочине шоссе остался пёс. В сумерках он казался крупным, ширококостным – на самом же деле это был всего лишь пятимесячный щенок алабая. Малыш бросился вслед, но сил у него было слишком мало, чтобы догнать автомобиль. С трудом переставляя неуклюжие лапы, запыхавшийся пёсик медленно побрёл вдоль шоссе.

Куда идти? Где дом? Хозяин?

Вокруг ни души, по пустынной трассе лишь изредка пролетали машины, ослепляя щенка огнями фар… Темнело. Короткий зимний день подходил к концу. Малыш сел на обочину, завыл, зарыдал. Он плакал, как плачут все брошенные маленькие дети, о том, что никто во всём белом свете не любит его и не ждёт.

Его мир рухнул. Всего пару дней назад он жил в тёплой квартире, с родным и безумно любимым человеком. Щенку повезло: ему достался добрый хозяин, предназначенный свыше, о чём говорила собака-мама, когда он был совсем маленьким:

– Создатель послал нас на землю охранять жизнь и покой человека, любить бескорыстно и преданно. Говорят, Бог смотрит на людей глазами собак.

Мама, тёплая и ласковая, добрая и любимая! Жаль, что нельзя остаться маленьким и продлить счастливое детство на всю жизнь. Но щенята подрастают, и расставание неминуемо.

Когда на пороге появился его будущий хозяин, малыш сразу понял: он пришёл за ним!

Радостно виляя маленьким обрубком хвостика, бросился встречать.

– Ну, здравствуй, моя собака! – улыбался человек, и щенок, открыв пасть, вывалив розовый язычок, пытался улыбнуться в ответ, с удовольствием подставлял животик для почесух.

– Замечательный малыш! Как же я мечтал о тебе!

Их совместная жизнь была наполнена нежным, солнечным, тёплым счастьем. Запах, голос, улыбка и смех хозяина навсегда останутся в памяти пса, как и привычки, любимые игры, ласковые эпитеты.

– Какой же ты хороший мальчик! – говорил хозяин, умиляясь щенячьим шалостям.

Время летело незаметно, пёсик рос стремительно, и к четырёхмесячному возрасту его высота в холке составляла почти пятьдесят сантиметров.

– Весной пойдём на выставку молодняка: надо обязательно показать всем, какие мы красивые! – расчёсывал своего питомца хозяин. – А летом отправимся на дачу!

Дни тянулись в томительном ожидании прихода любимого человека с работы. Щенок долгое время смотрел в окно, потом засыпал на коврике, рядом с кроватью, уткнув нос в хозяйские тапочки. Ощущая запах родного человека, малыш не чувствовал себя одиноким.

Но однажды хозяин не вернулся. Не пришёл и на следующий день. Щенок выл от тоски и горя, ибо знал: не увидит он никогда родное лицо. Вечером следующего дня пришли люди – родственники, с которыми малыш встречался лишь однажды.

– Надо решить, куда собаку девать, – женщина деловито оглядывала комнаты, – ни к чему она нам… похороны, поминки…

– Сейчас прям и решим! – пристегнув поводок к ошейнику щенка, ответил её супруг.

Малыш упирался, скользил животом по полу… но его силой вытащили из дома, запихнули в машину, отвезли в лес. И теперь он один на безлюдной дороге, вдали от человеческого жилья. Усталость взяла своё – щенок прилёг на обочине. Крупные снежинки падали на его шкуру, и постепенно он превращался в сугроб. Под снежным одеялом было уютно, малыш немного успокоился, задремал. И во сне, как на последней прогулке, он нырял в сугроб, зарывался мордочкой в чистый снег, а потом бежал навстречу человеку, прыгал на грудь, пытаясь расцеловать дорогое лицо, лизнуть ладонь.

– Проснись, нельзя спать, замёрзнешь, вставай! – услышал он вдруг голос хозяина и резко очнулся.

Шатаясь от голода и усталости, пёс шёл без сна двое суток, пока не упал, обессиленный, рядом с чьей-то калиткой. Очнулся в незнакомом сарае. На шее тяжёлая, короткая цепь… Так в самом нежном возрасте, вопреки своему желанию, он был определён в охранники частного деревенского дома.

Люди, подобравшие щенка, хотели иметь злую собаку. И дабы воспитать в нём агрессию, били, не кормили сутками. Он же мечтал об играх и ласках, которые уже успел познать…

У него чесались зубы, и за погрызенные доски вольера его жестоко наказывали.

Но всё равно пёс не смог превратиться в дикого зверя, поскольку знал: на свете между человеком и собакой существуют любовь и дружба. И только любимым людям он готов был служить преданно, беззаветно.

Вскоре новые владельцы избавились от него как от непригодного: отдали на «службу» – охранять торговую базу.

День и ночь он сидел на короткой цепи, злобно лаял на посетителей, демонстрируя готовность разодрать на части всех воров и бандитов. В любую погоду: под знойным солнцем, проливным дождём, при ураганном ветре. Осенними ночами примерзал шкурой к луже, в которой приходилось спать.

У него размок и развалился ошейник, но никто не пожелал купить новый. Шею просто обмотали тяжёлой цепью, сделав из неё удавку. Его часто забывали кормить, а когда база закрывалась на выходные, приходилось голодать несколько суток. В жаркие дни страдал от жажды: миска редко наполнялась водой.

Но всё это пёс мог бы простить, если хотя бы один раз кто-нибудь из людей, чьё имущество он охранял, приласкал бы его. Но почти в каждом проходящем мимо он видел человека, чьей жизненной целью были лишь деньги. Не люди – ходячие калькуляторы, с душой, закрытой для любви.

Несколько лет алабай на цепи был узником, охранявшим вход. Десять шагов в одну сторону, десять в другую… Дни тянулись бесконечной, безрадостной чередой. Цепь постепенно врастала в шею, душила, и никому в голову не пришло её ослабить – его громкий лай становился всё более хриплым. Когда-то весёлый, восторженный щенок превратился в медлительного и безразличного ко всему пса.

Скорее всего, он так бы и умер, задохнувшись на цепи-удавке, если бы однажды не появился на базе новый работник. Он подметал двор и часто поглядывал на собаку.

– Хороший мальчик! – оценил его дворник.

Услышав знакомые слова, пёс поднял голову.

– У меня на родине был волкодав, – рассказывал дворник, – помогал отару пасти. Умер, и отары больше нет. Возьми, – протянул он собаке бутерброд, – худоват ты что-то.

С того дня у алабая стал просыпаться интерес к жизни. Работник появлялся на базе не каждый день: иногда несколько дней отсутствовал, и тогда жизнь опять казалась псу скучной, безрадостной. Внимание дворника было единственным светом и теплом, озарившим его мучительную, безрадостную, опостылевшую жизнь.

Как-то днём недалеко от входа на базу алабай заметил наблюдавшего за ним человека и сразу, инстинктивно, почувствовал опасность. Если большинство людей к нему были равнодушны, этот – боялся и ненавидел.

Утром незнакомец появился снова, подошёл к дворнику.

– Дай это собаке, – протянул он кулёк со съестным.

– Зачем? – дворник отшатнулся.

– Будешь вопросы задавать – долго жить не будешь!

Дворник нерешительно подошёл к псу, положил кусок колбасы, внимательно посмотрел в глаза. Тот понюхал и есть не стал…

– Он сыт, потом съест, – взяв в руки метлу, дворник отошёл.

– Хорошо, я подожду, – прошептал человек и попытался приблизиться к собаке.

Едва он сделал шаг вперёд, пёс угрожающе зарычал.

– У, шайтан! – с воплем бросился прочь незнакомец.

Дворник задержался на работе допоздна. И когда совсем стемнело, подошёл к алабаю:

– Отравить хотят, смерть твоя нужна кому-то, я даже догадываюсь зачем. Человеку тому скажу: умер, мол, похоронил! Только уходи отсюда подальше!

Дворник отцепил карабин и ужаснулся: цепь вросла собаке в шею. Отдирать не решился – просто перекусил цепь кусачками.

– Уходи отсюда! Пошёл! Беги!

И алабай понял.

Медленно перебирая лапами, пёс побрёл вдоль трассы. За несколько лет жизни на привязи он почти разучился ходить, быстро уставал, часто ложился.

Он вновь шёл по дороге, как несколько лет назад, щенком, но теперь это был уже крупный, статный пёс. И даже несмотря на неухоженность, свалявшуюся, грязную шерсть, гордая осанка великана должна была бы вызывать восхищение. Но люди в страхе шарахались от него.

Пищу он находил рядом с придорожными кафе в кустах и урнах. Спал где придётся – там, где заставала его безмерная усталость.

Мимо пролетали машины. Однажды рядом притормозил большой чёрный джип. Раздались выстрелы. Пёс взвизгнул, свалился в канаву, а машина помчалась дальше под радостный гогот мужиков. Пуля лишь слегка задела лапу, но крови было много…

Устроившись в кустах, пёс долго зализывал рану. За что? Не знал он, что человек – единственное разумное животное, которое убивает ради удовольствия.

Рана воспалилась, пёс с трудом опирался на лапу, хромал, его бил озноб, и очень хотелось спать.

Он шёл уже много дней, куда и зачем – не знал, страдал от одиночества и всё чаще вспоминал своего хозяина, маму. Как же ему вновь хотелось прижаться к её теплому телу, согреться, как в детстве, чувствуя себя в полной безопасности.

– Неужели мой хозяин был единственным добрым человеком на свете? – плакал он во сне. – Нет… был ещё дворник, сейчас – вокруг лишь тьма.

Сон был прерван острой болью: навалившийся человек пытался перерезать собаке горло. Но вросшая цепь спасла псу жизнь: нож, скользнув по железу, воткнулся в плечо. Алабай резко вскочил, сбросил с себя убийцу, грозно оскалился, и человек бросился наутёк.

– Надо вызвать ментов! Бешеная собака на заправке! Бросилась на меня, зверюга огромная! – влетел он в придорожный магазинчик. – Искусала! – размахивал руками в крови алабая.

– Звоните в полицию!

– Бешеная? Закрыть двери! Никому не выходить! Вызываю наряд! – распорядился охранник.

Пёс, хромая и оставляя за собой кровавые следы, двигался по обочине трассы. С каждой минутой он всё больше слабел. Вместе с последними силами уходило желание жить, и только в глазах – немой вопрос: за что? Если действительно Бог смотрит на людей глазами собак, почему этот мир до сих пор существует?

Где-то вдали взревела полицейская сирена.

И пёс решил не сопротивляться судьбе. Метрах в пятидесяти от заправки лёг на обочину:

– Больше не могу – добейте!

И когда рядом остановилась машина, вышли люди, пёс, готовый к самому худшему, прикрыл глаза.

– Что с ним? – услышал он женский голос. – Отдыхает или машина сбила?

Незнакомка наклонилась и… неожиданно погладила его большую плюшевую голову. Пёс удивленно открыл глаза. Сколько лет он не видел человеческой ласки!

Перед ним стояла молодая, хрупкая, бесстрашная женщина.

– Разрешишь посмотреть, что с тобой? Ты же хороший мальчик? Надо срочно ехать в клинику, иначе умрёшь от потери крови! Пойдёшь со мной, малыш!

И великан доверился сразу: поднялся, на дрожащих от слабости лапах пошёл к машине. Сил едва хватило, чтобы залезть на заднее сиденье.

– Молодец, умница, будешь жить! – приговаривала женщина, помогая ему забраться в автомобиль.

Пса заботливо укутали шерстяным пледом, и он сразу погрузился в спокойный, глубокий сон – даже сирена полицейской машины, промчавшейся мимо, не смогла его разбудить.

IV. Переживший смерть

Если невозможно получить какие-либо знания, не мучая собаку, необходимо обойтись без этих знаний.

Джордж Бернард Шоу

Был канун Нового года. В воздухе витало ожидание волшебного, таинственного праздника, когда кажется, что жизнь обязательно изменится к лучшему и в дом придут покой, уют, сказочное счастье.