Друг мой, враг мой

Размер шрифта: 13

* * *

Часть первая

* * *

– Дрёмов, Лисин, как же вам не стыдно?! – строго вопрошала директор школы, нависнув над притихшими школярами. – Вы же вроде взрослые уже. Пятый класс, а ведете себя как маленькие. Из-за чего подрались? Ну, рассказывайте!

Но оба провинившихся пацана только ниже склонили вихрастые головы и потупили глаза. Директриса, дама крупная и громогласная, недовольно вздохнула.

– Ладно, не хотите признаваться – не надо. Чтобы завтра ваши родители были у меня! Драчуны бессовестные… – И выставила их из кабинета.

Мальчишки, оба перепачканные в пыли, один с оторванной от школьного пиджака пуговицей, другой с порванным карманом, понеслись по пустому длинному коридору. Шел шестой урок. Звук их шагов гулко отдавался в обширном пространстве.

Выскочили на лестницу и побежали вниз. Только ученические рюкзаки весело подпрыгивали на детских спинах.

– Что, Женька, батя твой тебе сразу голову оторвет или сначала уши отрежет? – съехидничал Лисин – длинненький, тощенький и голубоглазый.

– Не, Санька, если трезвый будет, он просто отходит меня ремнем по заднице. А если пьяный, как обычно, вообще не обратит внимания. А вот твоя бабка будет тебе мозг выносить неделю, а то и больше.

Лисин промолчал. Перспектива вырисовывалась неприятная. Он жил с бабушкой, пока мать с новым мужем зарабатывали деньги где-то на Севере. Бабушка же была любительницей занудных нравоучений. Уши вяли от ее педагогического бубнежа. А куда денешься? Женька Дрёмов, у которого отец почти не просыхал, а мать сутками пропадала на работе, был прав: вынесет ему мозг бабка, как пить дать вынесет!

Чуть более крепкий и плотный Дрёмов оттеснил одноклассника в дверях плечом и выскочил на школьное крыльцо первым.

Теплое сентябрьское солнце заливало школьный двор. На клумбах, лелеемых завхозом, цвели астры и бегонии. Недавно освободившиеся от уроков младшеклассники мелкими группками кучковались на спортивной площадке, развесив яркие цветастые рюкзачки на шведской стенке или побросав их на землю.

Лисин сделал рывок и поравнялся с одноклассником, решив ему не уступать. Вдруг звонкий девичий голос заставил обоих остановиться и повернуть головы вправо.

– Эй, драчуны, как все прошло?

От старой липы, раскинувшей свои ветви на половину школьного двора, к ним медленно шла девочка в короткой плиссированной юбочке, с пышным бантом на голове. Глаза у нее были такие синие, что в первый момент оба пацана потеряли дар речи.

– Что языки проглотили? – самая красивая девочка в классе Алина Климова с насмешкой смотрела на одноклассников. – Вы же дураки оба. Ну из-за чего устроили драку? Да еще и поперлись на стадион прямо под окна директорского кабинета!

– Я же говорил, надо было на пустырь идти, – толкнул плечом товарища Дрёмов, но тот только зачарованно таращился на красавицу. Его взгляд словно приклеился к крошечной коричневой родинке над верхней губой девочки. От этой родинки что-то у него в голове отключалось, и она заполнялась разноцветным туманом.

Климова, поправив жестом заправской сердцеедки длинные, вьющиеся русые волосы, продолжала:

– Тебе, Сашка, не понравилось, что Женька мой рюкзак до дома донес? Придурок! Нашли из-за чего ссориться… На, неси, чтобы не было обидно. – С этими словами она сунула Лисину розовый рюкзачок с изображением единорога. – А ты, Женька, сегодня понесешь мою сменку! Можете меняться каждый день, чтоб не драться понапрасну.

Мешок со сменной обувью, тоже ярко-розовый, оказался в руках Дрёмова. Тот благоговейно прижал его к груди. Алинка повернулась так, что плиссированная юбка куполом раскрылась и опустилась вокруг ног, и зашагала в сторону школьных ворот. А оба пацана потянулись за ней, словно привязанные, не отрывая глаз от ее стройной фигурки.

Санька Лисин пристроил тяжеленный рюкзак красотки на правое плечо, слегка скособочившись, не чувствуя его тяжести. А девочка походкой манекенщицы не шла, а плыла впереди. И такая она была вся легкая и воздушная, что казалось, вот-вот взлетит и упорхнет в неведомые дали, подхваченная ветром. А Санька побежит за ней, даже если придется бежать до самого края света.

Рядом, не отставая ни на шаг, тащился Женька Дрёмов.

* * *

Санька прилип к окну, высматривая бабушку. Он вовсе не боялся, что после разговора с директором школы та его накажет ремнем. Бабушка Анна Ивановна, в отличие от Женькиного батяни, никогда не прибегала к физическому насилию в воспитательных целях, потому что была доброй и мягкой. Нет, скорее всего, она долго и нудно будет читать внуку нотацию. Но на этот случай Санька уже придумал способ спасения: бабушка будет бубнить, а он мысленно станет повторять стихотворение, которое им задали выучить по литературе. А нравоучительные слова пусть влетают ему в одно ухо и вылетают через другое!

Вроде ничего страшного пацану не грозило, но он почему-то волновался, даже не мог усидеть над учебниками, предусмотрительно раскрытыми на письменном столе. Все-таки к директору бабушку вызывали в первый раз…

Вот ее невысокая полная фигура показалась на детской площадке перед домом. Что-то в груди Саньки сжалось и неприятно заныло от вида опущенных плеч и склоненной головы бабушки. Пожилая женщина шла, тяжело переставляя уставшие ноги. Еще бы, ведь она работала поваром в детском саду и целыми днями крутилась возле кастрюль и сковородок. Присесть было некогда. А тут еще вызов к директору школы!

Санька метнулся к столу и придвинул к себе сразу два учебника, изображая прилежного ученика, когда в замке входной двери скрипнул ключ.

Вошла бабушка и завозилась в коридоре. Затаив дыхание, мальчик ловил каждый звук. Он хотел сделать вид, что не заметил бабушкиного прихода, но не выдержал и вышел ей навстречу.

Анна Ивановна печально улыбнулась и потрепала внука по волосам.

– Ну что, Сашуня, ты суп-то поел или опять не стал? Суп надо есть обязательно. Врачи говорят, это полезно для пищеварения. А заботиться о здоровье надо смолоду.

Санька промолчал, исподтишка наблюдая за бабушкой. А та прошла в кухню и стала греметь посудой, разогревая обед. Вдруг резко повернулась к мальчику, всхлипнула и заплакала, прижав его к своему большому и мягкому животу.

– Прости меня, Сашенька, прости!

Санька совсем растерялся и почувствовал, как к глазам подступают слезы.

– За что, ба?

– За то, что растешь без нормальных родителей. Тебе бы мамку да папку, любящих, заботливых, а не занудную старуху, как я.

– Ты не старуха, ба, – глухо пробормотал Санька, уткнувшись носом в бабушкин живот и пряча глаза.

– Старуха, старуха, чего уж там! Не справляюсь я с твоим воспитанием, что-то не так делаю. А что – не знаю. Я ведь всего-то хочу, чтобы ты, Сашенька, вырос хорошим человеком. Большего ведь и не надо.

Бабушка выпустила его из объятий и села на табуретку, вытирая мокрые глаза кухонным полотенцем. Санька тоже тайком смахнул слезу и шмыгнул носом.

– Я знаю, золотой мой, что ты хороший мальчик, и если подрался, значит, была тому причина. Ну подрался и подрался! Пиджак можно почистить и карман оторванный пришить. Дело поправимое. Но ты себе все-таки заруби на носу, что драться нехорошо. Просто подумай немного, как решить проблему все же без помощи кулаков. И все у тебя получится, потому что ты у меня самый хороший мальчик.

Санька покраснел до корней волос и осторожно примостился на краешке табуретки. Хорошим он себя вовсе не считал. Но спорить с бабушкой не стал, а задал ей самый важный вопрос, беспокоивший его уже второй день.

– Ба, ты расскажешь про драку маме, когда она позвонит?

Он даже затаил дыхание в ожидании ответа. Если бабушка все расскажет, то мама может рассердиться и не взять его летом на море. А о море Санька мечтал уже несколько лет, класса со второго. Он рассматривал в журналах фотографии с морскими пейзажами, брал в библиотеке книги о моряках и их приключениях, представлял, как плывет на большом парусном корабле, стоя у штурвала.

Но пока с отпуском на море не складывалось. Мама приезжала со своего Севера на недельку, задаривала его игрушками, тискала в объятиях и уезжала в отпуск с новым мужем, дядей Игорем, а сына с собой не брала. Почему? – Причин было много: денег не хватало на три билета на самолет или поезд, в гостинице мест не было. И Санька оставался проводить лето в их небольшом провинциальном городке, гоняя в футбол с друзьями на школьном стадионе или купаясь в речке, такой мелкой, что даже плавать научиться было сложно.

– Расскажешь? – повторил свой вопрос Санька.

– Нет, что ты! Зачем же маму расстраивать… Тем более что ты больше так поступать не будешь. Ведь не будешь? – Анна Ивановна заглянула в глаза внуку.

– Не буду! – ответил мальчишка, искренне веря в то, что больше никогда в жизни драться с этим уродом Женькой Дрёмовым не будет.

А носить портфель и сменную обувь Алинки они и вправду могут по очереди.

* * *

К девятому классу Саша с Женей из разряда верных пажей королевы перешли в разряд преданных рыцарей. Ношение школьных рюкзаков давно осталось в прошлом. Теперь борьба за сердце красавицы перешла на новый уровень.

Как-то весной Санька шел по главной площади городка – площади Ленина. В центре ее возвышался вождь пролетариата с протянутой рукой и засиженной голубями лысиной. Как раз в том направлении, куда указывала длань Ильича, находилось самое популярное у молодежи кафе «Каскад».

Насвистывая ритмичную мелодию, Лисин шел мимо кафе, сунув руки в карманы штанов. Весна медленно, но верно входила в свои права. Старые тополя, высаженные по периметру площади, уже покрылись мелкими клейкими листочками, наполнив воздух неповторимым весенним запахом. Солнце с улыбкой заглядывало в стеклянные витрины и окна. Настроение вместе с солнечными зайчиками скакало от одного окна к другому.

Вдруг за стеклом кафе «Каскад» Санька заметил знакомую парочку и замер, перестав насвистывать. За столиком, на котором стояли чашки с кофе и вазочки с мороженым, сидели Климова и Дрёмов, мило улыбаясь друг другу.

Лисин метнулся к автобусной остановке и спрятался за выкрашенной в синий цвет стенкой небольшого павильона, заняв лучший на площади наблюдательный пункт.

Алинка улыбалась и медленными, тягучими движениями отправляла в рот мороженое – ложечку за ложечкой. И делала это как-то так, что у стороннего наблюдателя замирало сердце, а в животе становилось тепло, даже жарко.

Черт, как это у нее получается? Будто не обыкновенное мороженое ест, а творит магический ритуал!.. Санька даже моргнул, пытаясь отогнать привычный морок, накрывающий его всякий раз, когда он таращился на девчонку. Еще хорошо, что та сидела, повернувшись к нему боком, и не видна была родинка над верхней губой. Потому что глядя на родинку, Санька сам превращался в тающее мороженое.

С трудом оторвав взгляд от красотки, он посмотрел на ее собеседника и сжал кулаки. Злополучный Дрёмов что-то увлеченно вещал и размахивал руками. Вот теперь стало ясно, зачем все каникулы Женька подрабатывал курьером, развозя заказы из продуктовых магазинов: чтобы кормить Алинку мороженым в лучшем кафе города! Хотел произвести впечатление на девчонку.

Лисин скрипнул зубами, потому что по всем признакам Женьке это удалось. Климова улыбалась и смотрела на балабола благосклонно, даже нежно.

Плюнув себе под ноги с досады, Санька пошел дальше, уже не замечая ворвавшейся в город весны. Надо было срочно исправлять ситуацию. Но чем перебить дрёмовское мороженое? Собственных денег у Саньки не было, а просить у бабушки совсем не хотелось.

Проболтавшись по городу и его окрестностям до самого вечера, он все-таки придумал! Удачная мысль пришла в голову, когда Санька сидел на старой, склоненной к земле иве на берегу речки, несущей свою воду в недалекое озеро.

Точно, озеро! Километрах в десяти от города располагалось Темное озеро с раскинувшимися по берегам туристическими базами. А там были лодки! Прокат лодки тоже стоил денег, но на одной базе работал знакомый, с которым Санька рассчитывал договориться без всякой платы.

Идея была хорошей, но требовала подготовки. Соскочив с наклонного ствола, парнишка бегом помчался домой, уверенный, что сможет заткнуть своего конкурента за пояс.

* * *

Подготовка к долгожданному свиданию оказалась неожиданно долгой и трудной. И дело было вовсе не в уговорах строптивого дяди Коли, мужа подруги бабушки и завхоза на одной из турбаз. Старик наотрез отказался просто так, по доброте душевной, разрешить поплавать на лодке знакомому пацану, а настоял на отработке. И Лисин несколько выходных кряду мотался на базу и помогал там по хозяйству: колол дрова, занимался мелким ремонтом и даже полол клумбы с цветами!

Самым трудным оказалось правильно одеться в день свидания. Санька накануне выстирал джинсы, а они не успели полностью высохнуть. Пришлось идти в сырых штанах, что было не очень приятно. Парень долго наглаживал рубашку с короткими рукавами, не доверив это дело бабушке. Просто не хотел лишних расспросов. Опрокинул на себя полфлакона одеколона, а потом полез под душ, смывая слишком резкий запах.

В общем, Лис (как его часто называли) отправился на встречу с девушкой своей мечты во взвинченном состоянии, опасаясь сделать что-нибудь не так и все испортить.

Но летний день был так хорош, что тревога и беспокойство сами собой рассеялись. Июньское солнце рассыпало мириады солнечных зайчиков по поверхности озера. Ветерок слабо дул с юга, слегка ероша водную гладь. Дядя Коля, выдавая Саньке весла, усмехнулся в пушистые седые усы и хитро подмигнул левым глазом, как будто знал все тайные мысли паренька, отчего тот смутился и покраснел.

Он подал Алине руку, как галантный кавалер, помогая сойти в лодку. Небольшое, свежевыкрашенное в голубой цвет суденышко закачалось на легких волнах. Девушка села на скамейку, с интересом следя, как ее спутник пристраивает весла в уключинах.

Санька волновался, поэтому не сразу сообразил, как надо грести. Несколько минут лодку кружило на месте. Наконец неумелый гребец тронул судно к центру большого озера. Тонущие в зелени берега манили к себе шелестящими под ветром зарослями камышей.

Алина стянула резинку с убранных на затылке в хвост волос и тряхнула головой. Роскошные вьющиеся волосы рассыпались по плечам. А парнишка онемел от восторга: ветерок теребил длинные русые пряди, а солнечные лучи погрузились в их мягкую глубину. И со стороны казалось, что волосы светятся изнутри. Ах, как бы ему хотелось коснуться хотя бы кончиками пальцев этой солнечной гривы!

Девушка откинула голову, подставляя лицо солнцу, а правую руку опустила в воду. И легкая дорожка тянулась по воде от ее ладони.

– Ну, что ты молчишь, Сашка? Воды в рот набрал? – спросила Алина Климова и бросила на него насмешливый взгляд.

Санька совсем растерялся. Куда только делась его говорливость? А ведь он никогда за словом в карман не лез. В любом споре мог ввернуть острое словцо, а при необходимости и матюгнуться как следует.

Но все его умения перед длинноволосой чаровницей странным образом испарились. Он молчал и только таращился на нее восторженным взглядом.

– Какой ты молчун, оказывается. А вот Женька мне стихи читал. Про любовь. – Алина хитро прищурилась, наблюдая за выражением лица паренька.

– Чего?! – выдавил из себя потрясенный Лисин. – Дрёмов?.. Стихи?..

– Да, представь себе. Женечка раскрылся для меня с новой стороны. Я сама не ожидала такой романтики.

Сначала Санька обалдел, потому что был уверен, что в лучшем случае одноклассник может выдать неприличные частушки, которые горланит его папаша, нализавшись. А потом заметил лукавый блеск в глазах спутницы. Ох, врет Алинка, старается его задеть, чтобы вызвать ревность. Зря старается. Лисин только хмыкнул и продолжал молча смотреть на девушку.

– Ну что ты так смотришь, Лис? – вздохнула томно, в полном осознании своей неотразимости.

– Красивая, вот и смотрю, – признался Санька.

– Знаю, что красивая. И что, так и будешь пялиться? Поплыли лучше вон туда, – протянула изящную тонкую руку, указывая на скопление камышей, – кажется, там кувшинки цветут.

Лисин с готовностью развернул лодку и стал грести сильнее. Подплыли к заросшему камышами берегу. Здесь действительно по поверхности воды плавали продолговатые листочки и тянули белые с желтой серединкой головки к солнцу кувшинки.

– Ой, какая прелесть! – всплеснула ладошками девушка.

Санька тут же потянулся за цветком. Лодка качнулась так, что Алина испуганно вскрикнула и вцепилась в борта обеими руками. Но парень уже тащил из воды длинный гибкий стебель цветка, потом еще один, еще и еще. Набрал целый букет, достал из кармана складной перочинный ножик и обрезал стебли покороче. Протянул спутнице.

– Вот, держи.

– Спасибо! – заулыбалась Алина, поднося цветы к лицу и вдыхая их аромат. – А запах какой необычный… Мне еще никто не дарил такой букет.

Санька тут же воспрял духом и гордо расправил плечи. Держись, Дрёмов, со своими стихами и мороженым!

К нему вернулся дар речи, и дальнейшая прогулка прошла как по маслу. Парень с девушкой много болтали, смеялись, наслаждаясь чудесным теплым днем и обществом друг друга.

* * *

По окну парикмахерской нудно барабанил октябрьский дождь.

– Спасибо, Томочка! – поблагодарила пожилая женщина, рассмотрев новую стрижку в большом зеркале и чуть-чуть взбив виски. – Ты у нас лучший парикмахер в городе!

– Не преувеличивайте, Нонна Тимофеевна. Надеюсь, вам понравилась прическа? – убирая фен, поинтересовалась эффектная женщина лет тридцати пяти в специальном фартуке, карманы которого были унизаны парикмахерскими инструментами.

– Конечно, Томочка!

Пока клиентка расплачивалась с администратором, Тамара взяла швабру, совок и стала подметать пол, собирая срезанные волосы.

Колокольчик на входной двери звякнул.

– Привет, мам! – прозвучало от порога.

Тамара вскинула голову и улыбнулась ярко накрашенными губами.

– Алиночка, доченька! Чего это ты вдруг решила мать на работе навестить?

Алина бросила на подоконник мокрый зонт и стала стягивать куртку.

– Мам, сделай мне мелирование. Хочу вот тут и тут… – выразительный жест руками, – высветленные пряди.

– Мелирование? – удивилась парикмахерша. – Ты что, на какой-то праздник собралась?

– Да. Завтра пойду на соревнования по боксу.

Алина плюхнулась в кресло перед зеркалом, рассматривая собственное отражение. Мать осторожными движениями, чтобы не оборвать волосы и не причинить боль, снимала с волос дочери заколки и резинки, высвобождая пышные, вьющиеся пряди.

– Боксу? – удивилась она.

– Да. Завтра с утра городские соревнования по боксу и всяким там единоборствам среди школ и техникумов. А Сашка и Женька же боксом занимаются. Они тоже участвуют. Половина класса идет поддержать своих и поболеть как следует.

Тамара скривила презрительную гримасу, фыркнула.

– Пф-ф! Опять эта голытьба! Ну что ты все возишься с этими пацанами? Более достойных друзей найти нельзя?

– А чем тебе эти не нравятся?

– Голодранцы потому что! – Достав расческу, парикмахер плавными движениями стала разделять спутавшиеся волосинки. – У Женьки твоего отец хронический алкоголик. Я его трезвым и не помню. Не понимаю, как Светка до сих пор с ним не развелась! А Сашка Лисин, тот вообще сирота при живых родителях. Отец смылся еще до его рождения. Мать в поисках лучшей жизни умотала на северá, замуж там вышла. Первое время раза два-три в год приезжала, навещала сынка, сброшенного на бабку. А последнее время что-то и носа не кажет. Года три уже в городе не появлялась. Видать, сын ей теперь не нужен.

– При чем здесь родители? – хмыкнула дочь.

– При том! – Тамара накрыла ее плечи специальной накидкой и принялась за окраску волос. – Всегда надо смотреть на семью. Ты же у нас красавица, умница, настоящая принцесса! А принцессе нужен принц, а не какой-то там голодранец из неблагополучной семьи.

Алина с интересом посмотрела на мать в зеркале. Высокая, статная, с горделивой осанкой и ярким макияжем, Тамара всегда привлекала внимание не только мужчин, но и женщин, потому что была настоящим профессионалом и примером для окружающих. Сейчас она размешивала краску в пластмассовой мисочке.

– Мам, так я же тоже из неблагополучной семьи. Отца-то и у меня нет.

– Ты из неполной семьи! А это разные вещи. И твой отец умер, а не бросил нас. Кроме того, мы с твоей бабушкой делаем все, чтобы у тебя, доченька, ни в чем не было недостатка. Я вон без выходных вкалываю, деньги зарабатываю. И очень тебя прошу: лучше на учебе сосредоточься, а не на каком-то там боксе. Да и что там хорошего? Парни в перчатках друг другу морды бьют! Вот уж зрелище интересное…

– Интересное! – возразила дочь. – Это же спорт, мама. И потом мы с мальчишками с детства дружим. Для них эти соревнования важны, значит, их надо поддержать. И так считает бóльшая часть класса.

– Да наплевать мне на мнение большей части класса! Я жизненным опытом руководствуюсь. Вот закончишь школу, о женихах думать пора. А у тебя под ногами всякие Дрёмовы с Лисиными вечно крутятся, только мешают.

– Мам, мне всего шестнадцать, – возразила Алина, – я замуж пока не собираюсь.

– Вот и зря! Уже пора присматриваться к достойным кандидатам.

– А какой кандидат для тебя достойный? – девушка насмешливо скосила глаза на мать.

Тамара выдержала паузу, пока наносила краску на волосы дочери. К их разговору с любопытством прислушивалась из своего угла юная администратор.

– Человек должен быть из хорошей семьи, с достатком. И не какой-то мальчишка, а взрослый, твердо стоящий на ногах. Ты пойми, доченька, рядом с тобой должен быть мужчина, способный позаботиться о такой красоте, обеспечить ее всем необходимым. Неужели ты со мной не согласна?

– Ой, мам, я вообще об этом не думаю, – легкомысленно махнула рукой Алина, выпростав ее из-под парикмахерской накидки. – Для меня Женька с Сашкой просто друзья детства.

– «Просто друзья детства!» – передразнила Тамара. – А мелирование тебе зачем? Кокетничать перед друзьями детства! А те только слюни глотают, глядя на тебя.

– Не придумывай, мам! Мальчишки смешные, забавные. Мне с ними весело! А мелирование я для себя делаю. Сейчас же модно.

Когда смыли краску и высушили волосы, парикмахерша, не скрывая восхищения, позвала администратора:

– Кать, посмотри, какая красотка моя Алинка! Просто глаз не отвести! Ну принцесса, ведь правда, принцесса?..

Алина с улыбкой смотрела на свое отражение, в душе полностью соглашаясь с матерью.

* * *

Лет в двенадцать как-то разом, не сговариваясь, Санька с Женькой поняли, что хилым и слабым выглядеть в синих глазах Климовой совсем не хочется и одновременно записались в секцию бокса.

Тренер не мог нарадоваться на своих питомцев, которых к новым высотам толкала личная конкуренция. Не только школьные соревнования, но и районные выигрывали если не один, так другой. А наставник стяжал лавры лучшего тренера по боксу.

И все было прекрасно, пока не случилась эта история.

Финал городских соревнований по боксу и другим единоборствам проходил в просторном спортивном зале педагогического колледжа. Трибуны были переполнены не столько многочисленными поклонниками спорта, сколько одноклассниками и друзьями спортсменов.

Лисин с Дрёмовым совершенно неожиданно пришли к финалу соревнований, победив своих соперников в полуфинале. И вот до решающей схватки остались считаные минуты. Оба спортсмена в новенькой форме, один в красной, другой в синей. Забинтовав руки, чтобы укрепить суставы, надев перчатки и шлемы, одноклассники слушали последние наставления тренера.

– Женя, – тихо говорил ему на ухо высокий, излишне грузный Алексей Николаевич, – не стой на месте, двигайся, чтобы не быть прекрасной мишенью для соперника.

Он проверил перчатки и шлем парня, хлопнул его по спине, подталкивая к дверям раздевалки, и перешел ко второму подопечному.

– Саша, держи локти выше, закрывайся как следует, а то удар у Дрёмова пушечный. Отправит тебя в нокаут с первого же попадания.

– Не отправит. Кишка тонка! – заносчиво возразил Санька, бросив презрительный взгляд на конкурента. Тот уже выходил в коридор.

– Вперед, орлы! И пусть победит сильнейший.

Вышли из раздевалки и зашагали по длинному коридору к спортивному залу. А там уже бесновалась публика, выкрикивая задорные кричалки.

Санька шел и пытался сосредоточиться на советах тренера. Хоть к шестнадцати годам оба парня почти сравнялись ростом, Лисин отличался гибкостью и быстротой реакции. Зато Дрёмов бил наверняка, словно выстреливал из пушки. Важно было не забывать закрываться.

Женька почти касался его плечом – крепкий, мускулистый, упругий. Он то и дело ударял перчаткой о перчатку, настраивая себя на поединок. В нем все сжалось и сконцентрировалось, как пружина. Другие соперники побаивались такого его состояния, но не Санька. Этот будет вертеться живчиком и уходить от удара, выгадывая момент, чтобы зацепить противника.

Вышли в зал и чуть не оглохли от приветственных криков. На трибунах махал руками и орал школьный народ. В третьем ряду спокойно сидела и насмешливо косилась на участников Алина.

Взгляд Саньки скользнул по ее губам и зацепился за родинку. Вспомнилась их лодочная прогулка и ощущение полета, сопровождавшее его еще дня три после… Вспомнилась ее ослепительная улыбка, которую коварная красотка дарила и ему, и Дрёмову. Сердце в груди забилось сильнее. Он вдруг понял, что не может, просто не может сегодня проиграть. Лучше умереть, чем получить второе место. Ведь тогда Климова даже не посмотрит в его сторону!..

Подпрыгивающий на месте, как мячик, Дрёмов незаметно для остальных шепнул угрожающе товарищу: «Я тебя сегодня сделаю, Лис!» Санька сжал зубы, сдержал себя, чтобы не врезать еще до боя по наглой дрёмовской физиономии. «Ну, это мы еще посмотрим – кто кого!»

На ринге тренер сунул каждому в рот его капу и поднял правую руку, сжав кулак. Что означало: «Держитесь, парни!»

Ударил гонг, и соперники шагнули друг к другу.

Алексей Николаевич сначала спокойно следил за своими подопечными, механически отмечая правильные удары и недочеты. Потом занервничал, потому что Лисин («Тысячу раз ему говорил!») опять забывал закрываться. Ох, разобьет ему сегодня морду в кровь Дрёмов! Но Женька и сам нарушал все требования наставника, был статичен и пропускал удар за ударом.

Тренер начал злиться, потому что оба парня, кажется, позабыли все, чему он их учил, и просто лупили друг друга кулаками, целясь то в голову, то в живот. Судья свистнул, призывая разойтись, но соперники, сцепившись в клинче, даже ухом не повели. Надрывно зазвенел гонг, но поединок продолжался, превратившись в банальную драку.

Отбросив все правила бокса, парни пинали соперника ногами, колотили руками, бодались головами. Наконец рухнули оба на помост и стали кататься по рингу, продолжая колошматить друг друга.

Зал встал от неожиданности и орал, надрывая глотки, улюлюкал, свистел, топал ногами. Сквозь какофонию звуков прорывались отдельные возгласы: «Лис, давай!», «Бей его, Жека!»

Спустя бесконечно долгую минуту подскочившие судьи, тренер и организаторы соревнований с трудом растащили ребят по разным углам.

Бой был остановлен, а оба спортсмена дисквалифицированы.

– Да что с вами случилось, парни? – потрясенный до глубины души Алексей Николаевич шарил по карманам в поисках валидола. – С ума сошли?! Вы понимаете, что натворили? Вас же теперь из спорта поганой метлой погонят!

Но драчуны, усевшись на разные скамейки в раздевалке, только тяжело дышали, поглядывая друг на друга исподлобья, и утирали с разбитых физиономий кровь боксерскими перчатками.

– Вы же меня просто опозорили на весь город! – в отчаянии воскликнул тренер, пытаясь достучаться до совести этих хулиганов. – Да что там на весь город, на всю область!

Не получив ответа и даже виноватого взгляда ни от одного из нарушителей, Алексей Николаевич махнул рукой и вышел, громко хлопнув дверью.

Дрёмов тут же вскинул злые глаза на Саньку и процедил сквозь зубы, отчего в углу разбитого рта появилась кровавая пена.

– Еще раз увижу с Алинкой вдвоем – убью!

– Не, Джексон, это я тебя убью, если ты за ней таскаться будешь, – Лис скорчил презрительную мину, хоть от этого правый подбитый глаз сильно заныл и стал слезиться.

– Значит, война?

– Значит, война!

* * *

После скандала на соревнованиях 10 «А» с изумлением наблюдал «домашний цирк» в исполнении Дрёмова и Лисина. Нет, руки парни не распускали, но языки свои острые не сдерживали. Подколки, шпильки то с одной стороны, то с другой часто переходили в яростные перепалки. Обычно забияк разнимала и успокаивала Климова. Но если ее не было рядом, могло дойти и до хватания за грудки. Тогда одноклассники растаскивали бывших товарищей от греха подальше.

Атмосфера в классе накалилась и то и дело потрескивала невидимыми электрическими разрядами. До уроков ли было ребятам? Учеба закономерно отошла на второй план, хотя оба и так не были отличниками.

Анна Ивановна, наслушавшись сплетен от знакомых и соседей, беспокоилась:

– Сашенька, солнышко, да что ж происходит? Ты совсем учиться перестал. А ведь надо уже думать о будущем. Дальше-то как? Школу окончишь, куда пойдешь?

– В армию! – отвечал внук раздраженно.

– А про профессию ты не думаешь? Я-то надеялась, что ты после школы в институт пойдешь, на инженера учиться или еще на кого. А с такой успеваемостью разве в институт поступишь? Там высокий балл по ЕГЭ требуется.

– Ба, отстань! – рявкал Санька и демонстративно закрывал дверь своей комнаты перед бабушкиным носом. Та только тяжело вздыхала и уходила возиться на кухне, по-стариковски шаркая ногами.

Анна Ивановна пыталась жаловаться дочери, когда та звонила узнать о сыне (что случалось весьма редко). Но дочь утверждала, что «Саша уже взрослый и должен сам отвечать за собственные поступки».

«Какой он взрослый? – думала бабушка. – Да, вырос сильно, говорит порой хриплым басом, над верхней губой усишки пробиваются, а все равно ребенок! Мозги-то в голове детские! Ошибок натворит, жизнь себе испортит, потом локти кусать будет. А как его остановить?»

Ответа на этот вопрос не было.

Весной, когда близился к концу десятый, предпоследний класс, началась эпидемия с красивым и звучным названием «Ковид-19».

Старшее поколение, живущее на пенсии, не отрывалось от экранов телевизоров, со страхом глядя репортажи из разных стран, где свирепствовал вирус. Ежедневные сообщения о заболевших и умерших от ковида напоминали сводки с военных полей.

Переведенная на «удаленку» молодежь игнорировала опасность и тусовалась группками на квартирах одноклассников, забив на уроки. Обязательные для ношения в общественных местах медицинские маски презрительно называли намордниками и разрисовывали прикольными картинками, веселя друг друга. Никто не воспринимал пандемию как нечто реальное и опасное. Казалось, это их не касается. Все страшное – выдумки режиссеров и сценаристов, снимающих короткометражные фильмы ужасов.

Лето провели как обычно, даже веселее. Потому что те, кто привык уезжать в отпуск на море, остались дома. Количество тусующейся молодежи только увеличилось.

Осенью пошли в выпускной класс сильно повзрослевшие, необыкновенно похорошевшие девочки и возмужавшие мальчики. Привычная жизнь как будто вернулась в свое русло. Больных ковидом среди местных не было, благо городок небольшой.

Но в октябре по всем улицам, домам, квартирам прокатилось страшное известие: в школе № 2 заболела ковидом учительница и попала в больницу. Класс тут же закрыли на карантин, отправив детей на «удаленку». Но через несколько дней заболел еще один преподаватель этой школы, потом еще один. Вот и их коснулась эта беда, добравшись до провинции.

То, что ковид – это не шутка, ученики 10 «А» осознали, когда им сообщили, что умерла от осложнений после коронавируса директор школы. В это было трудно поверить. Директриса, крупная, громогласная дама, помнилась с раннего детства, с первого класса, и казалась вечной. За десять лет их учебы в школе она совсем не изменилась. Ее зычный окрик все так же мог остановить расхулиганившуюся детвору, даже старшеклассников. А вызов в кабинет директора заставлял волноваться и отъявленных школьных хулиганов. И теперь ее не стало…

Зимой умер от ковида отец Женьки Дрёмова. Много лет наблюдавшие семейную драму соседи за спиной плачущей вдовы тихонько перешептывались: «Отмучился наконец. Хоть какая-то польза от этой инфекции!» Но в глаза поздравить Светлану, мать Женьки, с избавлением от многолетних мучений не смели, не по-христиански как-то.

Лисин с удивлением наблюдал за одноклассником. После всех рассказов Женьки о безобразиях, творимых папашей-пьянчугой в семье, после синяков и ссадин на теле, которые нельзя было не заметить в раздевалке перед уроком физкультуры, Дрёмов должен был радоваться избавлению или хотя бы облегченно вздыхать. Но Женька ходил мрачнее тучи и отказывался разговаривать. Саньке даже расхотелось его подкалывать.

Однажды он не выдержал и попросил Климову:

– Алинка, слушай, а спроси Джексона – чё с ним происходит? Ходит как привидение, ничего не замечает.

– Лисин, ты дурак? – вскинула на него синие глаза девушка. – Он же близкого человека потерял!

«Близкого? – с удивлением подумал Санька. – Как может такой человек быть близким? Вечно пьяный, ни копейки не приносящий в дом, тиранящий семью, поднимающий руку на мать и сына… и все-таки близкий?»

Он задумался о своей матери. Можно ли ее считать близким человеком? Она регулярно присылала деньги на воспитание сына, раз в пару месяцев звонила, задавала дежурные вопросы: «Как учеба? Как здоровье?», получая на них дежурный ответ: «Нормально!»

Уже четыре года мать не могла приехать даже в отпуск – якобы дела не позволяли. А Санька перестал ждать ее визитов, окончательно поняв, что матери он не нужен. Ну и ладно! Она ему тоже не нужна. Да и матерью ее можно было считать чисто условно.

Повод для серьезного разговора подвернулся совершенно случайно.

На зимних каникулах классная, Алевтина Васильевна, попросила Дрёмова и Лисина перетаскать парты из кабинета в коридор на время ремонта пола. Ребята таскали тяжелые столы вместе, время от времени обмениваясь фразами: «Держи крепче, Лис!», «Осторожно опускай, Джексон!». Плотно прижатые друг к другу, ряды парт скапливались в углу школьной рекреации.

– Женька, скажи честно: ты жалеешь своего отца? – неожиданно спросил Санька.

Дрёмов метнул на него быстрый взгляд, и Саня с удивлением заметил повлажневшие глаза одноклассника.

– Давай передохнём, – предложил Женя и примостился на только что поставленную в угол парту. Лисин сел на соседнюю.

– Понимаешь, Санька, странное дело… – тихо, словно делился самым сокровенным, начал Дрёмов, – по идее я должен его ненавидеть. Он же меня бил, мать обижал. Я за всю жизнь даже маленького подарочка от него не получил. А мне почему-то вспоминается, как мы вместе с ним рыбачили на речке, как он помогал мне наживку на крючок насаживать. Помог подсечь и вытащить приличного подлещика! Как вместе клеили обои в моей комнате. А когда я стащил у матери сотенную из кошелька, отец заметил, но не выдал меня. Сказал, что это он на опохмел взял.

Женька отвернулся к окну и смотрел куда-то вдаль, будто видел не укрытые снегом кроны деревьев, а что-то совсем другое.

– И вот отца нет… Врачи сказали, что его организм был полуживым от постоянного отравления алкоголем. В общем, пережить эту болезнь шансов почти не было… Теперь в доме тихо и спокойно. Никто не орет в пьяном угаре, не скандалит с матерью, не раздает подзатыльники направо и налево. А внутри пустота. Как будто из души вынули что-то важное, а вернуть на место забыли.

– Да, странно, – вздохнул сочувственно Лисин. – Меня вот мать никогда не била, не ругала. Все время деньги шлет, покупает все, что ни попросишь, а внутри тоже пустота. Только у меня оттуда ничего не вынули. Там его изначально не было. Такие дела! Ладно, давай работать, а то мы тут провозимся до ночи, а хотелось бы еще на компе в войнушку поиграть.

* * *

Санька накинул куртку, собираясь в школу, и постарался быстренько просочиться мимо кухни. Но не успел. На пороге появилась бабушка.

– Сашенька, не забудь шапку надеть, холодно на улице!

– Не холодно, – возразил внук.

– Как же не холодно, когда март на дворе? Да еще и ветер сильный. Не дай бог, простудишься. А тебе ж никак болеть нельзя, к экзаменам готовиться надо. Надень, надень шапочку-то!

– У-у-у! – медведем зарычал парень и театрально закатил глаза.

Но шапку взял и натянул на голову. Выскочил на лестничную площадку и побежал вниз по лестнице, поправив на плече школьный рюкзак. А Анна Ивановна тяжело вздохнула, глянула в глазок, проследив за внуком, и вороватым движением правой руки коротко его перекрестила.

Спустившись этажом ниже, Санька снял шапку и комком сунул в карман. Головные уборы он не носил принципиально, считая, что уровень детского сада уже перерос. А если действительно было холодно, то накидывал на голову капюшон. Делов-то!

Вернулся домой поздним вечером, сказав по телефону бабушке, что будет готовиться к экзаменам с одноклассником, а на самом деле весь вечер резался с ним в компьютерную игру.

Довольный очередной победой на виртуальном поле боя, он открыл дверь своим ключом и настороженно замер в коридоре, прислушиваясь. Из комнат не доносилось ни звука, хотя обычно в это время бабушка смотрела телевизор – всевозможные дурацкие ток-шоу.

Санька разделся в коридоре, зашвырнул рюкзак в свою комнату и отправился на поиски бабушки.

Бабушка лежала в кровати и, кажется, спала. В такое время? Парень удивился, почувствовав тревогу.

– Ба, ты чего? – спросил тихо, подходя к кровати.

Анна Ивановна с трудом разлепила веки и посмотрела на внука.

– Ты пришел, Сашенька? Голодный, наверное… Там на плите обед, разогрей только. А я сегодня что-то устала, легла полежать… – и закашлялась.

После приступа кашля она долго приходила в себя, тяжело, трудно дышала.

– Может, тебе лекарство какое дать, ба? – беспокоился Санька.

– Нет, мой хороший, я просто полежу немного.

Парень вышел из комнаты на цыпочках, чтобы не мешать бабушке.

Ночью долго не мог заснуть, вслушиваясь в приступы надсадного кашля, доносящиеся из соседней комнаты. А в груди нарастала тревога.

Рано утром встал сам, без будильника, и пошел проверить больную. Как она там?

С порога задохнулся от страха: бабушка лежала, свесив голову на бок, и почему-то хрипела.

– Ба, ты чего? Ба-а!.. – бросился к кровати, стал трясти за плечо.

Но Анна Ивановна не реагировала на все попытки привести ее в чувство. Санька схватил телефон и вызвал скорую помощь.

Пока ехали врачи, не отходил от больной, все повторяя безрезультатно: «Ба, ну открой глаза, открой!»

Ее увезли в больницу, а на следующее утро позвонили и сообщили, что Анна Ивановна Лисина скончалась от тяжелой двусторонней пневмонии, вызванной новой коронавирусной инфекцией.

– Как «скончалась»? – пробормотал Санька и выронил телефонную трубку.

* * *

– А может, поедем со мной? – в который раз спросила мать, убирая посуду после поминок.

Она приехала сразу, как только сын по телефону сообщил страшную весть. В организации похорон помогли соседи и друзья, коих у Анны Ивановны оказалось очень много. Даже несмотря на опасность заражения, в маленькую, уютную квартирку бывшего скромного повара детского сада пришло немало народа – помянуть покойницу добрым словом.

– Больно я тебе там нужен! – невесело хмыкнул Санька.

– А с кем же ты тут останешься? – забеспокоилась мать, не возразив. Поправила черную косынку на голове и виновато посмотрела на сына. – Ты ж еще несовершеннолетний. Я сюда переехать не могу. У меня ж работа, муж, семья…

– Мне до конца школы всего ничего осталось, – возразил Санька, – не могу я уехать. Сдам экзамены, получу аттестат, а осенью в армию пойду. Мне ж восемнадцать в сентябре будет.

– Да, я помню.

Они сидели за кухонным столом и молчали, не зная, что еще сказать, как два совершенно чужих человека. А за окном занудно барабанил дождь, словно оплакивая старую добрую женщину. Плотные серые облака висели так низко, что казалось, с крыши дома можно рукой достать до их мягких и рыхлых животов.

На следующий день Санька проводил мать на вокзал и усадил в поезд.

– Ну ладно, сынок. Денег я тебе оставила. Если понадобятся еще – звони, я вышлю. А еду покупай в кулинарии готовую, чтобы только разогреть. Кулинария здесь приличная. Старайся в квартире поддерживать порядок, а то пылью задохнешься. И не забывай душ принимать, белье стирать.

– Хорошо, мам, – покорно кивал парень.

Проводник попросил провожающих покинуть вагон.

– Ну, я пошел…

– Да, иди…

Женщина неловко поцеловала сына в щеку, точно клюнула, и он быстро ушел, даже не дождавшись, когда тронется поезд.

«Прости, сынок!» – мысленно пробормотала мать, с трудом сдерживая слезы. Но взяла себя в руки и принялась стелить постель на своей полке.

А Санька шел по родному городу, засунув руки в карманы куртки и подставив ветру лицо. В глазах было очень горячо, а в носу щипало. «Ничего, справлюсь!» – убеждал себя он. В конце концов уже почти взрослый, а значит, должен справиться. Обязательно должен.

Вот только некому теперь будет напоминать каждое утро, чтобы он надел шапку. И от этой мысли к сердцу подбиралась тоска.

* * *

Экзамены Санька сдал кое-как, но аттестат получил. А что еще нужно?..

Незаметно за унылой зубрежкой наступило лето. Ошалело пели птицы в зеленых купах деревьев. С высокого, чистого неба щедро лилось солнечное золото, затопив городские улицы и площади. А мысли выпускников школ уже были далеко – в большой, взрослой жизни.

За экзаменами парень как-то упустил из виду, что на выпускной принято приходить нарядно одетыми, в новых платьях и костюмах. Да и не было никого рядом, чтобы подсказать. Девчонки, конечно, тайком от подруг и одноклассниц загодя готовили наряды. Да и парни под нажимом мам примеряли костюмы и галстуки.

У Лисина же никакого костюма не было, просто раньше не нужен был. Облачившись в старые, но чистые джинсы, погладив и надев рубашку с короткими рукавами, отправился на торжественное вручение аттестатов зрелости.

Мероприятие проходило в актовом зале школы. У крыльца уже толпился народ: расфуфыренные девчонки и строгие, торжественные, немного зажатые в непривычной одежде парни. Санька даже присвистнул, рассматривая одноклассников.

– Да вас не узнать, девчата! – подмигнул он барышням в праздничных платьях, с замысловатыми прическами.

– В таком прикиде, Серёга, тебя можно спутать с чиновником из городской мэрии! – пожал Санька руку низенькому, толстенькому однокашнику Серёже Хлопову.

– Да я б ни за что не надел эту удавку, если б не мать, – попытался оправдаться Серёга, виновато опустив глаза и теребя узел галстука.

– Да ладно, на самом деле классный прикид!

Толпой вошли в актовый зал и стали рассаживаться по местам. Саня все крутил головой, высматривая Алинку, но ее не было. «Марафет наводит!» – хмыкнул про себя Лисин. Чуть не последним явился Женька в новеньком, с иголочки, костюме, в белоснежной рубашке и щегольских ботинках. Во всем этом великолепии выглядел Дрёмов старше и солиднее.

Санька уже стал волноваться, потому что вручение аттестатов началось, а Климова куда-то запропастилась.

– Лисин Александр! – произнесла директор школы, держа в руках новенькие «корочки».

Парень встрепенулся, вскочил и стал неловко пробираться между рядами кресел к сцене. Получив аттестат, благодарно улыбнулся учителям и пробормотал «спасибо». Повернулся к директрисе спиной, прижимая к груди долгожданный документ, и поспешил на свое место.

За спиной прозвучало:

– Климова Алина!

И Санька чуть не свалился с небольшой лесенки, ведущей со сцены в зал, потому что навстречу ему плыла в длинном голубом платье, так подчеркивающем цвет ее глаз, сама королева! Роскошные волосы были уложены в высокую прическу и украшены сверкающей диадемой. Только один русый локон вился спиралью вдоль тонкой, изящной шеи. Платье подчеркивало осиную талию и открывало взору точеные мраморные плечи. А над верхней губой игриво красовалась маленькая родинка, похожая на бархатную мушку.

Одарив одноклассника снисходительной улыбкой, Алина подобрала подол платья и стала подниматься на сцену. А парень все стоял в проходе и таращился на нее, не в силах оторвать взгляд от этой красоты, пока его не дернул кто-то за руку, выводя из транса.

Торжественная часть праздника тянулась очень долго и нудно. Но вот наконец дело дошло до танцев. Быстро убрали из зала кресла, освободив место для танцпола, и включили музыку.

Санька неотрывно следил за Климовой взглядом. А она все о чем-то болтала с подружками, смеялась, прикрывая ладошкой свою восхитительную родинку, и ни на кого из парней внимания не обращала.

Лисин набрался смелости и подошел к ней.

– Алинка, ты сегодня просто настоящая принцесса! У меня слов нет. Пошли потанцуем?..

Девушка окинула его удивленным взглядом, как будто видела впервые.

– Спасибо за комплимент. Мы с мамой старались. А сам-то чего в таком… – Алинка сделала паузу и, отступив на шаг, осмотрела его с ног до головы, – затрапезном виде? Сегодня же праздник!

Санька растерялся, почувствовав, как щеки заливает жаркий румянец, но не нашелся что ответить. Вдруг из-за его спины выступил Дрёмов.

– Действительно, Лис, мог бы одеться поприличнее. Принцессы ведь не танцуют с оборванцами. – Повернулся к девушке и с галантным поклоном протянул ей руку: – Можно вас пригласить на танец, ваше высочество?

Алинка хихикнула и вложила наманикюренные пальчики в его ладонь.

А Санька стоял столбом, испытывая острое желание провалиться сквозь землю, захватив с собой ненавистного Дрёмова.

Потоптался еще в зале, с болью в сердце наблюдая, как удачливый конкурент в самом центре зала обнимает за талию лучшую в мире девушку, а та ему улыбается и что-то шепчет на ухо… Повернулся и, грубо расталкивая народ, поспешно вышел в коридор.

У дверей встретил одноклассников.

– Слышь, Серёга, ты принес пузырь, как договаривались? – спросил у того паренька, что смахивал на чиновника из мэрии.

– А то как же!

– Пошли, накатим.

Прихватив по дороге еще парочку желающих из своего и параллельного класса, вышли во двор.

Солнце уже спряталось за крону старой липы, золотя ее верхушку. Воздух был насыщен запахами молодой листвы и цветущих пионов. Под прикрытием массивного древесного ствола Хлопов достал откуда-то бутылку недорогого вина. Долго возились, пытаясь открыть ее без штопора. Как всегда, помог складной перочинный ножик, который Санька на всякий случай постоянно таскал в кармане.

Красную кислятину пили по очереди из горлышка с таким видом, точно причащались некой тайне, доступной только для взрослых, косясь на освещенные окна школы. Но то ли Санька был слишком зол, то ли вино слишком легким оказалось – бутылка опустела, а никакого опьянения он не почувствовал.

– Серый, а чего покрепче у тебя нет?

– Есть… Только дома. Осталась целая бутылка коньяка после папашиного юбилея. Я сейчас принесу! Родаки все равно укатили на дачу.

Серёжка метнулся домой, благо жил совсем рядом со школой, и принес большую бутылку коньяка.

– Вот это я понимаю! – подкинув в руке наполненную коричневой жидкостью тару, сказал Лисин.

Глубокой ночью выпускники парочками и маленькими группками стали расходиться по домам. Из актового зала еще доносились звуки музыки, но желающих потанцевать уже не осталось.

Санька брел через парк в сторону дома. Редкие фонари с трудом выхватывали из густой тьмы кусочки аллей и одинокие скамейки городского парка. В кустах сирени что-то насвистывал припозднившийся пернатый певун.

Становилось сыро и зябко. Парень обхватил себя руками за плечи, пытаясь немного согреться. Его шатало и слегка подташнивало. В голове плыл мутный туман. Ноги заплетались, и он двигался по аллее неровными зигзагами. Очень хотелось спать.

Вдруг в темноте возле черной громады дерева он заметил какое-то движение. Прислушался невольно и уловил томные вздохи и шепот. Остановился, пошатываясь, пригляделся: у ствола липы стояли, обнявшись, высокий крепкий парень в темном костюме и девушка в длинном платье. Парочка целовалась так самозабвенно, что даже не заметила в пяти шагах от себя случайного наблюдателя. Тонкие девичьи руки обвивали шею парня. На ногтях красотки в слабом фонарном свете поблескивал перламутровый лак.

И тут Лисин осознал, кто перед ним… Задохнулся от ярости, сжал кулаки и, шипя сквозь зубы: «Убью гада!» – сделал шаг в сторону врага. Но ноги не послушались, зацепились одна за другую, и он рухнул лицом вниз, словно сраженный пулей, на утрамбованный песок парковой аллеи…

* * *

После выпускного Алина подала документы в местный педагогический колледж. Санька же собрал кое-какие вещички и уехал на турбазу к дяде Коле, где устроился разнорабочим и все лето помогал по хозяйству.

Жил он в доме-бараке для обслуживающего персонала, в маленькой узкой комнатке, похожей на спичечный коробок. Не отказывался ни от какой работы, но держался особняком, избегая лишнего общения. Одиночество и тяжелый физический труд помогали успокоить бушевавшие в душе чувства.

В свободное время Санька уходил в лес, подальше от базы, садился на поваленный ураганом ствол сосны и долго сидел, размышляя и вглядываясь в лесную чащу, вдыхая смолистый запах хвои и ароматы летнего разнотравья. Порой он с наслаждением предавался мечтам, как расквасит морду подлому Дрёмову, не жалея кулаков. Но всплеск эмоций от кровожадных фантазий быстро затухал, сменившись ощущением отупения и безнадеги. Ведь если Алинка выбрала Женьку, то поделать с этим ничего нельзя.

«Ну и пусть!» – с отчаянием думал Лисин и старался представить себе будущее без укравшей его сердце красотки. Но видел только пустую, уходящую вдаль дорогу с хлопьями серого утреннего тумана по обочинам. Становилось совсем тоскливо. И лишь вспоминая спираль русого локона вдоль лебединой шейки да магнетическую родинку над верхней губой, он чувствовал себя по-настоящему живым – сердце билось сильнее, в душе разливалось тепло.

Доработав на турбазе до конца сентября, когда поток туристов и отпускников почти закончился, Лисин вернулся в город и на следующий же день пошел в военкомат.

С порога огорошил тучного лысого военкома:

– Товарищ военком, возьмите меня в армию, пожалуйста.

* * *

Подходил день отправки в учебку. Санька долго следил за домом Климовой, пока та не вернулась с занятий в колледже. Но решиться сразу пойти и позвонить в заветную дверь не смог, все крутился под окнами или сидел на скамеечке детской площадки.

Наконец, собрав все свое мужество, направился к подъезду.

По лестнице поднимался на третий этаж с громко бьющимся сердцем. А вдруг Алинка его и на порог не пустит?.. Как жить тогда?..

Но девушка на звонок распахнула дверь и радостно улыбнулась.

– О, Санечка! Где ж ты был?! Я тебе сколько раз звонила, ты не отвечал. Запропастился куда-то…

– Звонила? – растерялся Лисин. Он совсем забыл, что на следующий день после выпускного занес телефон одноклассницы в черный список. А она, оказывается, звонила… – Алин, я зашел попрощаться. Ухожу в армию.

Девушка, удивленно изогнув брови, вышла на лестничную площадку и прикрыла дверь в квартиру.

– В армию?! Вот так новость… Неожиданно.

– А чего тут неожиданного? Мне ж восемнадцать исполнилось, по всем правилам пора уже. Вот велено завтра явиться на призывной пункт с вещами.

– Ох, Сашка, Сашка… – покачала прелестной головкой Алина и грустно вздохнула. – Значит, мы с тобой целый год не увидимся?

– Выходит, так.

– Очень жаль.

– Тебе правда жаль? – парень попытался заглянуть в синие глаза.

– Ну конечно, Лисин! Я ведь тебя с детства знаю. Мы же старые друзья! А с друзьями обычно хочется видеться почаще.

«Да, мы же просто друзья» – подумал Санька и почувствовал, как тоска заполняет сердце. Видимо, заметив, как изменилось выражение его лица, девушка ласково улыбнулась.

– Ну ничего! Год пролетит быстро. Ты только пришли мне адрес части, где будешь служить. А я тебе письма писать стану и звонить. Если хочешь…

– Конечно, хочу! – воспрял духом Санька. – Обязательно пришлю.

– Так во сколько вас завтра отправляют?

– В девять утра.

– Жди. Я приду тебя проводить, – заявила Климова и, загадочно улыбаясь, скрылась за дверью своей квартиры.

Санька же, не веря собственному счастью, рванул вниз по лестнице, прыгая через ступеньки.

Группа призывников толпилась на заднем дворе военкомата в ожидании автобуса. Друзья, родственники стояли рядом, провожая ребят в армию.

Саньку никто проводить не пришел. Некому было. Товарищам и одноклассникам он не сообщил – просто не хотел, – а вот Алинку ждал с замирающим сердцем.

Вот ее тонкая, гибкая фигурка в модном плаще появилась у ворот. Заметив Лисина, девушка радостно замахала руками и побежала навстречу.

– Привет! Чуть не опоздала, – заявила она, останавливаясь в шаге от будущего солдата и с интересом рассматривая его. – А военная форма тебе пойдет.

– Спасибо, что пришла проводить. Для меня это очень важно.

В распахнутые ворота въехал автобус, толпа провожающих заволновалась. Алина схватила Саньку за отворот куртки и расправила воротник. А он, замерев, наблюдал за движениями ее нежных пальчиков.

– Занять места в автобусе! – прозвучала команда военкома.

Призывники потянулись в салон.

– Ну ладно, Лисин, служи хорошо, возвращайся скорее. Я буду ждать.

– Будешь ждать?.. – пробормотал Санька охрипшим от волнения голосом.

– Конечно, буду!

Вдруг девушка обвила руками его шею, притянула к себе и поцеловала в губы… Саня замер и перестал дышать… Это был не дружеский поцелуй, а самый настоящий, как у взрослых!

– Отправляемся! – гаркнул военком.

И Алина оттолкнула Саньку.

– Иди скорее, а то без тебя уедут.

Глаза ее лукаво блестели, а розовые губы улыбались.

Не чуя ног под собой, Лисин взлетел в автобус и занял свободное место, не отрывая взгляда от девушки, которая улыбалась и махала ему рукой.

Все его существо быстро наполнялось счастьем, как воздушный шарик гелием, и рвалось ввысь, в безбрежное небо. И даже низкие осенние тучи, нависшие над городом, не мешали этому полету.

Часть вторая

* * *

Прошел год.

В военной части, где базировались мотострелки, солдаты-срочники с нетерпением ждали дембель.

Казарма готовилась к отбою. Лисин убрал зубную пасту и щетку в верхний ящик тумбочки и развешивал полотенце на спинке кровати, когда кто-то тронул его за плечо.

Санька обернулся. Низенький, коренастый Петя Бобров переминался с ноги на ногу, явно не решаясь что-то сказать.

– Ты чего, Бобёр? – парень сел на свою койку, расположенную первым ярусом.

– Слушай, Лис, а тебя командир части уже вызывал к себе? – поинтересовался Бобров.

– Вызывал.

– И что?

– Предлагал остаться и служить дальше по контракту, – с безразличным видом пожал плечами Санька.

– А ты?

– А я отказался.

– Почему?

– А на фига мне это?

Петя сел на край койки, склонился к товарищу и заговорил шепотом, точно опасался, что его слова услышат посторонние.

– Меня Самарцев тоже вызывал и тоже предлагал контракт. Я ответил, что подумаю.

– Ты сдурел, Бобёр? – с верхнего яруса свесилась круглая, коротко стриженная голова Валеры Хуторского.

– Почему «сдурел»? – поднял глаза Петя. – Мне деньги нужны, а по контракту заработки приличные. У меня ж родичи семь лет назад взяли ипотеку. А в апреле батя инфаркт схлопотал. Ну какой из него теперь работник? А ипотеку платить надо. Вот я и подумал…

– Ага, а ты не подумал, куда тебя по этому контракту зафигачат? – в голосе Валерки прозвучала злая насмешка. – Теперь всех контрактников прямиком на Донбасс отправляют. А там, Бобрик ты наш неразумный, идет военная операция, а не какие-нибудь учения. Там реально убить могут, а ты деньжат собрался срубить. Идиот ты, Бобёр. Впрочем, чего ожидать от такого тупого животного?

– Зачем ты так? – высокая, крепкая фигура Гриши Колесникова загородила собой тусклый свет лампы. – Я вот дал согласие начальству и подпишу контракт, как только «срочка» закончится. Ты, Хутор, меня тоже идиотом считаешь? – и глянул глаза в глаза Валерке.

Тот предпочел не связываться и молча отодвинулся подальше, демонстративно поправляя подушку.

– И дело вовсе не в деньгах. Там наши ребята кровь проливают. Им помощь нужна. Значит, надо идти и помогать, – твердо заявил Гриша и сел на свою койку, расположенную рядом с койкой Лисина.

– Ну, ты у нас, Колесо, всегда идейным был, патриотом, – хмыкнул Валерка с верхнего яруса.

– Да, и горжусь этим! Потому что я мужик, русский мужик, и оставаться в стороне не намерен. А вот почему ты, Лис, отказался, не понимаю.

Колесников посмотрел на товарища. Но Санька только пожал плечами.

– А я что?..

– Разве тебе деньги не нужны? – вставил вопрос Бобров.

– Деньги всем нужны, но заработать их можно и другим способом, – возразил Санька. – Я просто эту систему не люблю: когда командует тобой какой-нибудь солдафон, а ты вынужден ему подчиняться, потому что ниже по званию. Я этим за год сыт по горло! – для убедительности Санька провел ребром ладони по шее.

– Вот, правильно, – подал голос сверху Валерка, – согласен с тобой, Лис. Ну, год отпахали, перетерпели. Но зачем же лезть в эту яму добровольно? А если хочется адреналина побольше, то проще пойти в МЧС спасателем, пожарным каким-нибудь. Риск – благородное дело! Можно гонщиком в «Формулу-1» заделаться или просто стритрейсером по улицам гонять ночами на автомобиле.

– Ага, – кивнул Колесников, – и угробить свою жизнь без всякого смысла. Но ты у нас, Хутор, всегда был хуторянином. Надо же, какая фамилия у тебя подходящая! – Парни невольно заулыбались, соглашаясь с Гришей. – Твоя хата всегда с краю, по любому вопросу. Ты хоть и сильный, крепкий парень, но в разведку с тобой я бы не пошел.

– Очень надо! – окрысился Валерка.

– Будь ты сейчас на гражданке, наверняка вместе с такими же «патриотами» штурмовал бы Верхний Ларс, сбегая от мобилизации.

– Ничего подобного! Но, говоря по совести, я этих ребят не осуждаю. Глупо рисковать своей единственной жизнью ради непонятно каких целей.

– Как раз цели очень понятные, Хутор, – Гриша вытянулся на койке, подложив руки под голову. – Гадину эту фашистскую добить надо, причем так, чтобы ни через пятьдесят лет, ни через сто, ни через тысячу она голову свою поганую поднять больше не смогла. И ты, Бобёр, соглашайся на контракт. Ты парень совестливый, в отличие от некоторых, от тебя на передовой толк будет.

Петя радостно заулыбался, получив такое одобрение. Но Лисин возразил:

– А я считаю, Гриш, что не стоит навязывать свое мнение Петьке. Пусть каждый сам решает, что для него лучше. Петь, ты подумай как следует, взвесь все за и против. А я точно по контракту не пойду.

Колесников, повернувшись на бок и подтянув колени к животу, подпер голову рукой и улыбнулся во весь рот:

– А чем же таким важным и интересным ты, Лис, собрался заниматься после дембеля, что тебя даже деньги не интересуют?

– Вернусь из армии и сразу женюсь! – заявил Санька, отводя глаза в сторону.

– О, да ты у нас жених! – хором заржали парни и стали прикалываться над товарищем, подталкивая его и отпуская пошлые шуточки.

Лисин разозлился и, выпихивая со своей койки Петьку, вяло отбивался.

– Да идите вы все к дьяволу! Спать пора, устал я.

Вволю пофантазировав на тему женитьбы товарища, ребята угомонились. Вскоре после отбоя в казарме наступила тишина. После долгого, полного трудной работы дня сон быстро сморил солдат. И каждый видел во сне свое будущее.

И только Лисину не спалось. Он долго лежал, уперев взгляд в верхнюю койку, на которой уже мирно посапывал Валерка Хуторской, и мечтал.

Решение сразу жениться на Алинке после возвращения на гражданку созрело давно. За этот год их многое связало. Она писала ему письма, хоть и не так часто, как хотелось бы. Саня звонил ей каждый раз, когда появлялась возможность, хотя телефонами пользоваться и не разрешалось. Но Санька был достаточно изобретательным, чтобы такую возможность находить.

Нет, о любви речи не было. Но он был уверен, что ни одна девчонка не станет писать парню в армию, если не любит его. Да он и сам не решался произнести заветные слова, хотя мысленно повторял их тысячу раз.

Вот вернется домой, купит самый большой букет цветов и явится к Алине. Вот тогда и скажет все, что хранит в сердце. Потому что «любовь» – не то слово, которое можно доверять бумаге или трепать по телефону.

Скорей бы дембель!

* * *

Вернувшись домой, Санька – как был, в военной форме, – сразу отправился к дому бывшей одноклассницы.

По дороге купил самый роскошный букет роз. Волновался так, что дрожали руки, державшие цветы. И упаковочный целлофан шуршал, словно нашептывая ему что-то опасливое, тревожное.

Позвонил в дверь и затаил дыхание, настраиваясь на ожидание. Но дверь тут же распахнулась… На пороге стояла Алина.

В первый момент Санька онемел, забыв все, что хотел сказать и приготовил заранее. Девушка необыкновенно похорошела, хотя… куда уж больше? И так всегда была красавицей. Однако в ней появилось что-то такое невидимое, но ощущаемое на уровне клеток тела. Словно неизвестное науке поле вызывало в этих клетках генерацию тепла. И тепло по капле собиралось в тонкие ручейки, ручейки сливались в большие потоки и текли, текли по руслам вен и артерий, наполняя все тело теплом, плавно переходящим в жар, от которого ускорялся ритм сердца, а дыхание становилось глубже.

– Здравствуй, Алина.

– Привет, Лисин! – Она улыбнулась и вышла на лестничную площадку. – Вернулся?

– Ага. Вот, это тебе.

Санька протянул цветы, не в силах оторвать взгляд от родинки над верхней губой. Сколько раз в своих фантазиях он целовал эту родинку!

– Ох, какой шикарный букет! – девушка с довольным видом прижала подарок к груди.

– Пошли погуляем? – робко предложил он.

– Минуту подожди, я оденусь! – И скрылась за дверью квартиры.

Они долго бродили по улицам родного города. Завернули к школе, в которой осталось сидеть за партами детство, только уже с другими ребятами. Пошли в парк…

Алина держала старого друга под руку, а у Саньки замирало сердце от прикосновения ее нежных пальчиков. Что-то произошло необыкновенное, потому что нелюбимое им время года, самое темное и мрачное, с голыми озябшими деревьями, дрожащими на пронизывающем ветру, с бесконечными лужами на асфальте и неопрятными ошметками сброшенной листвы, вдруг показалось светлым и радостным. И слегка накрапывающий дождь только поднимал настроение.

Они обсуждали все на свете: кто куда из одноклассников поступил учиться или работать, кто из учителей уволился из школы или ушел на пенсию. Вспоминали смешные истории из школьной жизни. Алинка с интересом слушала рассказы про армию, в которых Санька невольно (совсем чуть-чуть) выставлял себя этаким героем. Уж очень хотелось видеть в этих синих глазах восхищение…

К дому Климовой вернулись уже вечером. Свет уличных фонарей безуспешно боролся с осенней темнотой, выхватывая из пространства круги жидкого желтого света.

– Ну, пока! – сказала Алина, войдя в подъезд и останавливаясь у окна в промежутке между первым и вторым этажом. – Еще увидимся. И спасибо за цветы!

Она провела щекой по нежным лепесткам и улыбнулась так, что у Саньки в голове помутилось. Он не выдержал, прекращая борьбу с самим собой, которую вел весь долгий вечер, притянул к себе девушку и поцеловал, склонившись к ней прямо через охапку цветов в ее руках.

Розы мялись и теряли лепестки, а бывшие одноклассники никак не могли оторваться друг от друга. Саня чувствовал, как его подхватывает невидимая волна и несет, несет неизвестно куда. Он вытащил из рук Алины букет, чтобы не мешал, и закинул на подоконник. Прижал девушку к себе сильнее, сходя с ума от вкуса ее губ.

Вдруг она со смехом выскользнула из объятий.

– Но-но, не наглей, Лисин!

Даже в тусклом свете одинокой лампочки в подъезде было видно, как раскраснелись ее щеки, как горят глаза. Все его существо тянулось к Алине, но выставленная в запрещающем жесте ладонь заставила остановиться.

И вдруг Санька, будто его кто дернул за язык, ляпнул без всякой подготовки, просто поддавшись эмоциям:

– Алин, я тебя люблю. Выходи за меня замуж!

– Что-о-о?..

Синие глаза изумленно округлились. И вдруг красотка захохотала, уткнувшись лицом в ладони.

– Да вы что, сговорились с Дрёмовым?!

– С кем? – растерялся парень.

– Да Женька буквально день назад приперся, как ты сейчас, с точно таким же букетом и тоже звал замуж! Решили разыграть меня, что ли?..

– Н-нет, – мотнул головой Санька, ощущая себя падающим с двадцать пятого этажа. – Никто тебя не разыгрывает.

Алина еще долго смеялась, даже смахнула выступившие на глазах слезы.

– Ой, мальчики, какие же вы смешные!

Санька мысленно упал на твердый асфальт, переломав себе все кости, но встал и отряхнулся. Чувство собственного достоинства помогло.

– И что ты ответила Женьке?

– То же, что и тебе отвечу, Санечка! – Девушка перестала смеяться, а прелестное личико мгновенно повзрослело. – Давай серьезно, Саш. Ты же сам называл меня принцессой. – Он кивнул. – Принцессе, Сашенька, нужен дворец, наряды для балов, драгоценности, выходы в свет, в общем, нормальная жизнь. А что ты можешь предложить? Ничего. Ну разве что крошечную двухкомнатную хрущёвку. Ни денег, ни подарков, ни поездок на заграничные курорты. А я не готова отказывать себе в самом необходимом, экономить на всем и пахать как прóклятая на кухне, готовя мужу день за днем щи-борщи. Ты, Сашенька, сначала твердо встань на ноги, обеспечь мне достойную жизнь, а потом уже сватайся. Иначе никак!

Красавица снова лучезарно улыбнулась, прихватила с собой брошенные на подоконнике розы и побежала вверх по лестнице, шепнув на прощание:

– А за букет спасибо!

Вдогонку словам полетел воздушный поцелуй.

Санька обессиленно привалился к стене, совершенно сбитый с толку.

Ему отказали или все-таки оставили каплю надежды?

Вот как понять этих женщин?..

Напевая веселую песенку, Алина вошла в кухню, где мать готовила ужин.

– Опять букет? – удивилась Тамара, закрывая крышкой сковороду. По кухне волнами плыли аппетитные ароматы. – От кого?

– От Саши Лисина. Вернулся из армии и замуж предлагал.

– Чего?!

Мать грозно сдвинула брови, наблюдая, как Алина достает хрустальную вазу и ставит в нее букет.

– Очередной жених сделал мне предложение, мамочка.

– Об этих голодранцах даже думать не смей! Только через мой труп!

– Успокойся, мам! Я пока замуж не собираюсь ни за кого, ни за богатых, ни за голодранцев. Но получать такие букеты приятно, что ни говори.

Тамара перевела дух. Вроде бы дочка говорит правду. Она очень боялась, что девочка поддастся эмоциям, сглупит и испортит себе жизнь. Поэтому изо дня в день внушала ей правильные мысли и установки. Но материнское сердце все равно беспокоилось: а вдруг не послушает мудрых советов?.. Молодость глупа и порывиста.

– У меня в парикмахерской есть постоянный клиент, хозяин нескольких магазинов. Человек состоятельный и свободный. Говорят, он развелся год назад. Надо бы тебя с ним познакомить.

– А сколько ему лет? – поинтересовалась Алина, поправляя в вазе розы.

– Какая разница? Я же говорю: он состоятельный и свободный!

– Но очень старый…

– Ему еще сорока нет.

– Пф! – насмешливо фыркнула девушка. – Древний старик. Я с таким знакомиться не хочу. Хочу молодого и красивого!

– Увы, доча, все молодые и красивые – нищие. А нищета никак не способствует счастливой жизни. Поверь мне…

* * *

Первым желанием было пойти и набить морду Дрёмову. Вечно он лезет ему под ноги! А он-то, наивный дурачок, за год расслабился, выбросил из головы мысли о конкуренте. Не тут-то было!

Но Санька быстро успокоился, осознав, что ему это никак не поможет.

Вернулся домой. Надо же, пока была жива бабушка, квартира всегда казалась теплой и уютной. А теперь как-то… одичала. Тонкий слой пыли серел везде: на полу, на мебели, на портьерах. «М-да, Алинка права, – понял парень, – даже если отмыть и отдраить эту квартирку до блеска, она никак не сойдет за королевский замок. Слишком мала».

На кухне поставил на плиту чайник и сел за стол. Надо было что-то делать, искать деньги. Клянчить у матери не хотелось. Да и стыдно девятнадцатилетнему парню, взрослому человеку, что-то просить у мамы, – стыдно и даже неприлично.

Надо самому решать проблему. Но мысли в голове разбегались, и прийти к какому-то здравому решению никак не получалось.

Санька выпил пустой чай, потому что кроме заварки в доме ничего не было, и принял решение поговорить с умным человеком.

Первым в списке умудренных жизненным опытом у него стоял дядя Коля.

На следующий день Лис отправился на турбазу, где все еще работал завхозом добродушный и трудолюбивый старик.

Ноябрь – не лучший месяц для отдыха. Поэтому турбаза на берегу живописного озера словно дремала под покрывалом серых туч. Коттеджи для гостей стояли мокрые от дождя, холодные ветра выдували остатки тепла из большого гостевого дома на двенадцать номеров. Ресторан под шатровой крышей был пуст и скучен.

Окружающий базу лес нахохлился и, кажется, стал еще дремучее. Некогда синяя гладь озера, по которой в прошлой жизни они катались на лодке с Алинкой, посерела, приобретя оттенки стали. А северный ветер неустанно гнал сердитые волны, так что о лодочных прогулках можно было забыть до весны.

Турбаза ждала зимы. Когда все укроет пушистый снег, разодев столетние ели и сосны в белые шубы и нахлобучив на крыши коттеджей меховые шапки. Когда окрестный лес прочертят параллельные полоски лыжни, а озеро покроется льдом, превратившись в первоклассный каток. Из труб потянется вкусный дымок, а на детской площадке вырастет снежная крепость. И пространство вокруг наполнится жизнью и голосами людей, детским смехом. А на Новый год черное ночное небо расцветят всполохи фейерверка.

Дядя Коля, Николай Степанович, встретил неожиданного гостя с радостью, не скрывая улыбки под пышными седыми усами.

– О, Сашок приехал! Отслужил, значит?

– Отслужил, дядя Коля.

Санька застыл на пороге небольшого деревянного домика, в котором обитал завхоз.

– Заходи, заходи, чего на пороге топтаться? – втащил его в домашнее тепло хозяин. – Изменился ты, паря: повзрослел, возмужал. Ну, как и полагается солдату. Помнится, и я после армии вернулся взрослым мужиком. Армия, она такая.

Старик засуетился на маленькой кухоньке, хлопая дверцей холодильника.

– За стол садись, обедать будем. Небось голодный? Я в твоем возрасте всегда был голодным. Бывало, возьмешь краюху ржаного хлеба, сольцой сверху посыплешь и ешь. Мм-м, так вкусно да сытно! Но мы с тобой не только хлебом покормимся. У меня полноценный обед имеется. Кухарка-то наша Тимофеевна (помнишь ее?) еще работает. Так что ешь от пуза, Сашок. И рассказывай.

Санька, устроившись за столом, с удовольствием придвинул к себе тарелку с дымящимся борщом и потянулся за ломтем хлеба.

– Что рассказывать? – поднял он глаза на Николая Степановича.

– Ну, ты ж не просто так приехал меня, старика, навестить. Говори как на духу.

Парень съел полтарелки борща, наслаждаясь вкусом домашней еды, и только тогда признался:

– Мне работа нужна хорошая, дядя Коля.

– Опять к нам, что ли, хочешь устроиться? Так сейчас не сезон. Работы путёвой нет.

– Да нет, дядя Коля, турбаза меня не устроит, больно мало платите. А мне нужна высокооплачиваемая. Надо твердо на ноги вставать. Может, что посоветуете?

Старик внимательно посмотрел на гостя, будто в душу заглянул:

– А что ты, Сашок, такого умеешь, чтобы тебе высокооплачиваемую работу доверили?

Саня не донес ложку до рта, так и застыл, пораженный мыслью: «А ведь и впрямь, что я умею? Ничего».

– Ты ешь, ешь давай, – поторопил гостеприимный хозяин. – Видишь ли, сынок, парень ты хороший, я тебя с детских лет знаю, поэтому скажу как на духу: чтобы приличные деньги зарабатывать, надо что-то уметь. А у тебя есть специальность какая, образование? Нет. Кроме общего среднего у тебя пока ничего нет. Могу устроить тебя разнорабочим, могу попросить знакомого оформить грузчиком в магазин – товары разгружать. Но это же всё копейки. Так что учиться тебе надо, парень, профессию приобретать. А там и деньги хорошие начнешь зарабатывать, коль мастером своего дела станешь.

Санька еще долго сидел у дяди Коли на кухне, пил чай с травами, слушал умные советы, отогревался душой. Вспоминали Сашину бабушку Анну Ивановну, обсуждали мать, которая жила у черта на куличиках и никак не участвовала в жизни сына, разве что деньгами.

Наговорившись вдоволь и почувствовав хоть какую-то уверенность в своем будущем, Саня распрощался со стариком и отправился на последний автобус.

Он шел по осеннему мокрому лесу и думал: «У меня нет образования, нет денег. Я ничего толком не умею, хотя… Нет! Я умею стрелять из автомата, из гранатомета, из ПТУРа. Я умею воевать уже сейчас. И мне не надо тратить годы на обучение. Если я пойду служить по контракту, то сразу начну получать приличные деньги. Двести с лишним тысяч в месяц, думаю, никто из моих одноклассников сейчас не получает и получать в ближайшие годы не будет. При такой зарплате мне и ипотеку дадут. А единовременной выплаты как раз на первый взнос хватит. А потом продам квартиру и покрою бóльшую часть ипотеки. Машину в кредит возьму. И еще останется! Алинка будет довольна».

Саня зашагал бодрее. Вспомнился сослуживец с кликухой Бобёр и его рассуждения по поводу контрактной службы. Санька даже улыбнулся: кто бы мог подумать еще недавно, что он будет полностью согласен с Петькой Бобровым?.. А вот предостережения Валерки Хутора отогнал от себя, чтобы не мешали планам.

Показалось, что темная дорога, ведущая к автобусной остановке, просветлела. Он больше не сомневался в принятом решении и уже знал, что будет делать завтра: пойдет прямо с утра в военкомат.

* * *

Отправляли их, контрактников, вместе с мобилизованными и добровольцами, собрав в одну кучу. Впрочем, там, на передовой, и тем, и другим, и третьим предстояло воевать вместе и идти к одной цели.

Лисин вспомнил, как уходил в армию всего год назад, как провожали их шумной толпой друзья и родня. И будущее – не без основания – казалось веселым приключением.

Сегодня среди молодых солдат выделялись суровые, крепкие мужики с сединой на висках. А в толпе провожающих плакали, не скрывая слез, их жены и дети. Отчетливый привкус тревоги примешивался к обычным проводам, и от этого неприятно давило в груди.

Вдруг в углу двора Санька увидел… Дрёмова. Он остолбенел. Его старый враг стоял в военной форме, с рюкзаком на плече. А его мама, тетя Света, заплаканная, с жалобным видом цеплялась за сына.

Встретившись взглядами, парни некоторое время сверлили друг друга глазами. По выражению Женькиного лица было понятно, что тот вовсе не рад встрече с бывшим одноклассником. От того, что это взаимно, легче не становилось.

Вот ведь судьба-злодейка!

Саня подумал немного и решил подойти сам. Хотелось прояснить ситуацию.

– Здорово, одноклассничек! – произнес он громко, так, что Дрёмов обернулся. – Здравствуйте, тетя Света.

Женька кивнул с недовольным видом, а его мать всплеснула руками и ухватила Саньку за рукав, словно призывая на помощь.

– Сашенька Лисин, какое счастье, что тебя увидела! Ну скажи, скажи ты ему, что не надо туда идти, что это опасно! Ничего ведь не слушает, осел упрямый! Не знаю, что и делать, как отговорить?

– Мам, – потянул мать от бывшего одноклассника Женька, – так Лисин сам, судя по всему, идет по контракту. Я не ошибся, Лис? Правильно понимаю? – он бросил насмешливый взгляд на Саню.

– Правильно. Иду по контракту.

– Да что вы, с ума все посходили?! – снова залилась слезами женщина.

– Мам, успокойся, все будет нормально, – пытался унять ее рыдания Дрёмов.

И Саня вдруг помог ему:

– Не волнуйтесь, тетя Света. Мы ведь с Женькой опытные вояки, срочную прошли. Так что нам будет гораздо легче и проще. Мы умелые солдаты. Переживать за нас не стоит.

– Вы все так говорите, – пробормотала несчастная женщина, но немного успокоилась, с нежностью глядя на взрослого сына и поправляя на нем форму дрожащими от волнения руками.

Лишь когда военком дал команду заходить в автобус, Саня спросил, понизив голос:

– Ты из-за Алинки решил пойти по контракту?

– Ну, допустим. А ты?

Снова глянули друг на друга. Стальной отблеск в глазах Женьки не сулил ничего хорошего. Дрёмов упрям и настойчив. Без борьбы не уступит ему ни за что.

«Ну что ж, значит, будем бороться!» – решил Лисин. Поднялся в автобус и сел как можно дальше от бывшего одноклассника.

«Ничего, отправят нас в разные части, в разные подразделения, и я о нем больше не вспомню», – успокоил себя Санька и прикрыл глаза, настраиваясь на долгую дорогу.

Автобус скрипнул, закрывая двери, и медленно тронулся в путь, оставляя позади толпу провожающих.

На город дохнула зима, затянув лужицы на асфальте тонкой корочкой льда, посеребрив голые ветки деревьев сединой инея. Небо расчистилось от хмурых туч, и бледное ноябрьское солнце грустно смотрело с вышины вслед уезжающему автобусу.

Что его печалило?..

Часть третья

* * *

Мама позвонила и попросила зайти к ней на работу после занятий. Алина недовольно нахмурилась: что еще за важные дела у матери?.. Ей хотелось прошвырнуться с подругами по модным магазинам, а не тащиться через полгорода в парикмахерскую.

Но материнский голос в телефоне был строг и требователен. Пришлось повиноваться.

Распахнув дверь парикмахерской, Алина с порога потребовала объяснений:

– Ну что случилось, мам? Что за спешка? Почему я должна откладывать все дела и переться сюда, в такую даль?

Тамара выглянула из-за угла и радостно улыбнулась, будто и не слышала возмущенную тираду дочери.

– О, а вот и моя доченька, моя красавица Алиночка!

Алина про себя подивилась некоторой театральности в голосе мамы и слащавой улыбке. Но тут из парикмахерского кресла поднялся незнакомый и совершенно лысый мужчина лет сорока, мазнул по лицу девушки безразличным взглядом и полез в карман за деньгами.

– Ну как, Сергей Борисович, все хорошо? Вы довольны? – подобострастно улыбаясь, засуетилась вокруг клиента Тамара.

– Конечно, Тамарочка! Я всегда доволен вашей работой.

Мужчина провел ладонью по блестящей после бритья лысой голове и улыбнулся.

Он был невероятно, вопиюще некрасив! Грубые черты лица, тяжелый подбородок, кривой после перелома нос. Если к этому прибавить маленькие, глубоко посаженные бледные глазки и почти бесцветные брови и ресницы, станет понятна реакция девушки, которая еле сдержалась, чтобы не показать свое отвращение. Урод, натуральный урод! Но зато одет он был с иголочки: дорогой костюм серо-синего цвета ладно сидел на высокой, крепкой фигуре, голубая рубашка с такого же цвета шелковым галстуком. Все подобрано в тон, все новенькое и модное. Урод оказался щеголем.

Пока Сергей Борисович расплачивался с администратором, Тамара выволокла из подсобки два большущих пластиковых пакета с продуктами.

– Вот, доча, надо отнести домой. Мне еще до позднего вечера работать, а тут скоропортящиеся продукты. Их срочно нужно в холодильник.

– Да ты что, мам?! – Алина обалдела, увидев эти мешки. – Как я их до дома поволоку? Они же тяжелые! А у меня еще и своя сумка с учебниками.

– Ничего, как-нибудь, постарайся, – уперлась мать, совершенно игнорируя жалобную мину дочки.

– Ну, мам…

– Давай, давай, бери пакеты и иди домой. Можешь на автобусе несколько остановок проехать. Ничего страшного.

– Да я умру по дороге! – возразила Алина, с ужасом понимая, что отвертеться не получится. – Сейчас в автобусе же толпа народа. Меня просто раздавят с этими пакетами.

– Не раздавят, – стояла на своем Тамара, постепенно подталкивая дочь к выходу и всовывая ей в руки груз.

– Если хотите, я могу вас подвезти, – неожиданно вмешался в их препирательства «урод», расплатившись и убирая кожаное портмоне во внутренний карман пиджака. – Я на машине.

– Ой, Сергей Борисович, – всплеснула руками Тамара и заулыбалась, – вы так любезны! Алиночка будет очень рада, если вы ее подвезете. Да тут недалеко, особенно если на машине.

Сергей Борисович надел кашемировое пальто, легко подхватил оба пакета и направился к выходу. Едва дверь за ним захлопнулась, как Алина зашипела на мать:

– Мам, что это за тип? Страшный такой! Просто Фантомас.

– Это Сергей Князев, деточка, хозяин сети магазинов готовой одежды. Богатый и совершенно неженатый, я проверяла.

– И что, что богатый и неженатый? Он же урод натуральный!

– Для мужчины красота не главное! – возразила Тамара, выталкивая на улицу упирающуюся дочь.

– А что главное?

– Кошелек! – И мать захлопнула дверь парикмахерской перед носом возмущенной Алины.

Та немного потопталась на пороге, но делать было нечего, надо ехать домой с мамиными злополучными покупками.

Раздался сигнал автомобиля, и девушка обернулась: из-за руля шикарного «мерседеса», припаркованного в десяти шагах от парикмахерской, ей махал рукой Сергей Борисович. Удивленно подняв брови и внимательно рассматривая машину, Алина медленно подошла.

Ехали молча. Алина опасалась, что этот лысый урод начнет заигрывать с ней, а то и приставать. Но мужчина внимательно смотрел на дорогу, а на нее не обращал никакого внимания.

Подъехали к дому Климовых.

– У первого подъезда, пожалуйста, остановите, – попросила девушка.

– Конечно.

Припарковав машину, Князев вылез со своего водительского места, распахнул дверцу перед пассажиркой и любезно протянул руку, помогая ей выбраться наружу. Пока Алина рылась в сумочке, доставая ключи от квартиры, Сергей Борисович открыл багажник и вытащил пакеты с продуктами.

– Спасибо вам, – выдавила из себя вежливую улыбку Алина.

– Я донесу до квартиры. Они тяжелые.

Девушка хотела возразить, что и сама справится, но наткнулась на стальной взгляд светло-серых глаз и осеклась. Ну и пусть несет! Ей же легче.

Князев бодрым шагом поднялся по лестнице на третий этаж и опустил свою ношу перед дверью квартиры.

– Ну что ж, Алина, рад был с вами познакомиться, – произнес он теплым бархатным баритоном, окинув девушку с головы до ног таким взглядом, что у нее подогнулись колени и пришлось привалиться плечом к стене.

Улыбнулся, заметив ее замешательство, повернулся и стал быстро спускаться по лестнице, решительно стуча каблуками дорогих замшевых ботинок.

– Ух… – выдохнула Алина, чувствуя, как чужая мужская энергия окутывает ее, лишая собственной воли и сил.

С трудом, по одному, перетащила пакеты с покупками в коридор и постаралась выбросить из головы этого типа. Хотя, конечно, спасибо ему за помощь.

Алина бы и забыла о нем, но на следующий день курьер принес им домой огромный, роскошный букет цветов. Имя отправителя не было указано на вложенной между бутонов роз маленькой открыточки с изображением алого сердечка. Но Тамара так многозначительно посмотрела на дочь, так торжествующе улыбнулась, что называть имя вслух и не понадобилось.

«Слава богу, получилось!» – подумала Тамара, вспоминая, как забегала, засуетилась, обнаружив в журнале записи клиентов фамилию «Князев». Надо было за очень короткий срок не только выполнить свою работу, но и сбегать в магазин, накупить продуктов для создания убедительной ситуации.

Но трюк все-таки удался!

* * *

Понять, чем он так провинился перед судьбой, что их с Дрёмовым определили в одно подразделение, Саня так и не смог. Но факт оставался фактом: служить им теперь бок о бок целый год!

Не сговариваясь, оба парня старались держаться подальше друг от друга. Но жить приходилось в одной казарме, под одной крышей, в столовой сидеть за одним столом и заниматься, отрабатывая боевые навыки, на одном полигоне.

Сначала полтора месяца они проходили боевое слаживание в Псковской области, в военной части. Потом их перевезли на Донбасс – на учебный полигон, поближе к фронту. Там предстояло закрепить приобретенные умения и отработать те мелочи, которым нельзя научить в учебных тыловых базах, но которые совершенно необходимы в реальном бою.

Инструктором в их подразделении оказался мужик лет сорока, местный, донбасский, из первой волны мобилизованных в 2014-м, да так и оставшийся воевать. Позывной Старый никак не вязался с его подтянутой, сухопарой фигурой. Получив ранение на передовой, он не стал после госпиталя валяться на диване в своей донецкой квартире, а попросился инструктором на полигон, обучать пополнение. Раненая нога еще побаливала, и в конце рабочего дня Старый начинал прихрамывать, хотя изо всех сил старался не показать свою слабость.

Отрабатывали работу в двойках. По закону подлости напарником Лиса оказался Дрёмов. Чертыхаясь про себя, Саня нехотя зарядил автомат и пошел к отметке, с которой начиналось упражнение. Встав за его спиной, Джексон сплюнул с досады себе под ноги, но промолчал.

Дав команду, Старый внимательно смотрел на своих подопечных, подмечая все недостатки и ошибки. Но пятая пара – совсем молодые парни Лис и Джексон – все больше беспокоила его. Да что ж они вытворяют?! Он внимательно пригляделся: неужели они умудряются толкать друг друга локтями и подставлять ноги? Черт побери этих сопливых мальчишек!

– Пятая пара, ко мне! – рявкнул Старый, перекрывая голосом трескотню автоматов.

Нехотя, словно их оторвали от любимой компьютерной игры, парни подошли к наставнику. Тот с минуту внимательно смотрел им в глаза, словно пытаясь заглянуть в душу. Наконец сказал тихо, так, чтобы никто кроме них не услышал:

– Слушайте меня внимательно, пацаны. Не знаю, что вы там между собой не поделили на гражданке, но вы пришли воевать. Игрушки кончились. Здесь, если ты не прикрыл товарища, – значит, его убили. И если товарищ не прикрыл тебя, – значит, тебя убили. Иначе не бывает. Так что оставьте все распри, споры и ссоры там, в большой России, – инструктор махнул рукой куда-то в сторону, – и начинайте воевать по-настоящему. Вот вернетесь домой, тогда и выясните отношения. Если вернетесь живыми. Поняли меня?

Старый с удовлетворением заметил, как щеки ребят заливает смущенный румянец. Значит, им стыдно. Это хорошо!

– Ну, поняли?! – повысил голос инструктор.

– Так точно, – буркнул Лисин, опустив глаза. Эхом ему ответил Дрёмов.

– Тогда – на позицию! Отрабатываем движение в двойке.

Подхватив автоматы, легкой трусцой парни поспешили на свое место. На ходу, не поворачивая головы, Джексон произнес:

– Слышишь, Лис, а ведь Старый прав. Давай свои непонятки оставим на потом.

– Давай, – пожал плечами Саня. В глубине души он испытал даже какое-то облегчение, словно суровый наставник выразил словами то, что давно уже накипело в душе и не давало спокойно жить. – Мы ведь сюда воевать пришли, а не выяснять отношения.

– Вот именно.

Спустя полчаса Старый поставил две галочки в блокноте возле фамилий Лисин и Дрёмов, означавшие полное и безошибочное выполнение учебного задания.

* * *

Рота, в которую их определили, базировалась в большом селе, пару месяцев назад освобожденном от нацистов. Впрочем, от села осталось немного: несколько чудом уцелевших хат да множество больших куч битого кирпича и обгорелых скелетов построек.

Лис, выглядывая из кузова грузовика, в котором их везли в пункт временного расположения, с трудом верил своим глазам.

Зима заканчивалась, и разрушенное врагами село смотрелось картинкой из апокалипсиса. А ведь совсем недавно здесь вдоль улиц стояли веселые, выкрашенные в разные цвета крепкие хаты, утопающие в зелени садов. Ухоженные огороды тянулись на задворках. А за ними зеленели поля, бесконечные поля. Сейчас же военная техника месила грязь на раздолбанных дорогах. Обглоданные осколками деревья тянули черные ветки к серому небу. Полуразвалившиеся дома таращились на проезжавших мимо слепыми глазницами выбитых окон.

Мурашки пробежали по спине Сани, когда машина остановилась возле иссеченного осколками высокого железного забора с некогда нарядными, украшенными завитушками воротами. Но ржавчина и рваные дырки от осколков превратили их в решето.

Новобранцы посыпались из кузова грузовика, прихватив с собой нехитрые военные пожитки.

– Вот это хоромы! – хохотнул высокий красивый парень на пару лет старше Лиса с мускулистой фигурой завсегдатая спортзала. Звали его Артём Летунский, позывной – Горец. Он поправил автомат на плече, подхватил свой рюкзак и пинком распахнул ворота. Ржавые створки жалобно заскрипели. – За мной, парни!

Следом за Горцем прошли через на удивление чистый двор, где каждая мелочь, казалось, была на своем месте: вот пустые ведра стоят стопкой в сторонке, вот несколько ящиков из-под боеприпасов сложены в аккуратный штабель, у крыльца в уголке притулился веник. Из-за угла хаты выглядывал полуразвалившийся сарай. Да и сама хата выглядела жалко: левый ее угол обрушился, над провалом нависли остатки крыши, дребезжа на ветру помятыми листами железа. Все окна в уцелевшей части дома были забиты фанерой, досками, затянуты полиэтиленовой пленкой.

– Мы здесь жить будем? – с веселым любопытством Горец постучал в дверь и распахнул ее, не дожидаясь разрешения.

Остальные потянулись за ним.

Встретили их хорошо, радушно. Батальон за последние пару месяцев сильно потрепало, поэтому пополнение ждали с нетерпением. Троих новобранцев усадили за стол и накормили почти по-домашнему.

Хозяйничал над кастрюлями добродушный дядька за сорок с позывным Дым Дымыч. Школьный учитель физкультуры, мобилизованный, в мирной жизни звался Дмитрием Дмитриевичем. Ученики, конечно, сократили имя-отчество педагога до Дим Димыча. А в батальоне, учитывая его склонность к кулинарии, уже переиначили в Дым Дымыча.

Обед подходил к концу, когда входная дверь хлопнула и в комнату вошел высокий, крепкий мужик лет тридцати с суровым, словно высеченным из камня лицом, оказавшийся командиром взвода с позывным Горыныч.

Ребята невольно вытянулись по стойке смирно. От командира веяло мощью и силой былинных витязей, хотя прозвище намекало на сказочного трехголового змея.

Познакомившись с новобранцами, выяснив кто, откуда и с каким багажом полезных знаний и умений пришел в подразделение, Горыныч подумал немного и заявил:

– Ладно, парни, даю вам пару дней освоиться, а потом на передовую. Рыть окопы.

– А чего это окопы рыть? – недовольно фыркнул Горец. – Мы же штурмовики!

Горыныч хмыкнул, сощурив голубые глаза.

– Ну, во-первых, штурмовать пока нечего. Мы уже который месяц в глухой обороне сидим. А во-вторых, для штурма нужны хорошие, надежные окопы. Вот ими вы и займетесь. Если театр начинается с вешалки, то война – с окопов. Чьи окопы лучше, тот обычно и побеждает.

Спать устроились прямо на полу, расстелив спальные мешки. Но в комнате с заколоченными окнами было на удивление тепло, чему несомненно способствовала печь-буржуйка, уютно потрескивавшая в углу.

– Окопы им копать надо, – ворчал Горец, ворочаясь с боку на бок. – Лучше бы нары нормальные соорудили, чтобы не на полу спать.

– Цыц, мелюзга! – цыкнул на него из другого угла Солёный. – Нары еще заслужить надо.

Горец притих, не стал вступать в спор. И Саня был с ним внутренне согласен. Уж очень смахивал на зэка этот Солёный. Легко было представить, что тощий, заросший неопрятной щетиной, со злыми глазами тип много лет топтал зону. Каким ветром занесло его на фронт?

Но поразмыслить на эту тему Лис не успел. Дневная усталость, новые впечатления быстро сморили его, и парень погрузился в глухой, тяжелый сон.

* * *

Утром после завтрака все разбрелись по своим делам. Горец отправился посмотреть село, Джексон чистил на ступенях крыльца автомат, а Лис подсел к возившемуся у плиты Дым Дымычу.

– Дымыч, так ты тут за повара? – поинтересовался он.

– Не, я обыкновенный гранатометчик. Просто люблю готовить. Когда возвращаюсь с ротации[1] с передка, меняю оружие на кастрюли и сковородки. Надоедают же ребятам эти сухпайки, консервы бесконечные. Хочется еды нормальной, домашней. Вот я и стараюсь приготовить что-нибудь вкусненькое.

– Здорово! – Лис окинул заинтересованным взглядом хозяйство Дымыча и предложил: – А давай я тебе помогу?.. Правда, я готовить не умею, только яичницу пожарить да пельмени сварить.

– Ну помоги, коль не шутишь, – улыбнулся повар и протянул парню кастрюлю, полную мытой картошки. – Почисти. Только шкурку снимай тоненько. А то некоторые помощники, – Дым Дымыч бросил неодобрительный взгляд на Солёного, заряжающего патронами автоматные магазины, – любят половину картошки в очистки пустить. А нас теперь много, надо экономить.

– Дымыч, а что за командир у нас и почему его Горынычем кличут?

Лис аккуратно счищал кожуру с больших розовых картофелин, а сам внимательно слушал.

– Почему Горыныч – не знаю. Когда я сюда попал, он уже командовал взводом. Вообще-то он местный, с Донбасса, в армию еще в четырнадцатом сразу после школы пошел, в ополчение. До сих пор воюет. Честно скажу, хороший у нас командир. С ним не пропадёшь. Но строгий! А без строгости тут никак нельзя. С солдатами как с детьми: если не дисциплина, то бардак.

Солёный встал со своего места, сложил в ящик заряженные магазины и вышел на улицу.

Дым Дымыч в большой миске стал смешивать остатки еды, добавил туда содержимое банки тушенки, достал еще пару мисок поменьше.

– Надо войска хвостатые покормить, – заявил он с усмешкой.

– Что еще за войска? – поинтересовался Лис, споро орудуя ножом.

– Да тут в селе люди-то поуезжали, а живность домашняя осталась. Собаки, кошки. Немцы[2], оставляя село, сильно его утюжили из артиллерии. Сам видишь, что осталось. Смотреть больно. А животные, они к людям тянутся. Вот я их и подкармливаю. Каждый день, как по команде, стоит на пороге появиться, со всех сторон бегут Васьки да Шарики, задрав хвосты. Тощие, грязные, оборванные, но бегут. Жалко животинок.

– Расскажи про Солёного. Что он за человек? Из «сидельцев»?

– Угадал. Сидел он, но это давно уже было. Солёный с тех пор вернулся к нормальной жизни, семьей обзавелся, дом построил. В каком-то агрохолдинге трудится на Ставрополье. Очень недоволен был, что его мобилизовали. Не успел, говорит, ремонт в доме доделать, хотя совсем немного оставалось. Вот теперь с нами воюет.

Лис бросил в ведро с водой последнюю очищенную картошину и вытер мокрые руки тряпкой. Дым Дымыч, с ловкостью заправского официанта уместив в одной руке три миски, другой распахнул дверь, выходя во двор.

Застегивая камуфляжную куртку, Лис вышел на крыльцо. Ночью шел снег, а к утру подтаял. И весь двор покрывали мелкие лужицы. Грязь в такую погоду в полях стояла непролазная, отчего боевые действия по всему фронту затихли. Только артиллерийские дуэли периодически нарушали тишину грохотом разрывов.

У ствола старой яблони, нещадно посеченной осколками, стоял Дымыч, а вокруг него крутилась целая толпа мелкой живности. Коты, вытянув столбом хвосты, задрав круглые ушастые головы и растопырив усы, жалобно мяукали и пытались тереться о ноги своего кормильца. Бывшие дворовые стражи энергично махали бубликами хвостов и старательно заглядывали в глаза человеку, ожидая угощения.

А Дым Дымыч со светлой улыбкой на лице расставлял миски с едой вокруг себя. Пока кошки и собаки, урча от удовольствия, опустошали их, он ласково поглаживал то одну, то другую пушистую спинку широкой ладонью.

– Действительно, целая армия, – усмехнулся Лис, стоя возле Дрёмова.

Тот держал в руках вычищенный новенький автомат и рассматривал его с каким-то детским восторгом.

– Ты о чем? – переспросил Джексон.

– Я про питомцев Дымыча. Видал, сколько их?

Джексон положил оружие на колени и поднял взгляд на повара и толпу живности у его ног.

– Да уж… С такой армией нам никакие мыши и крысы не страшны. – И вдруг добавил: – Представляешь, что они пережили, когда хозяевам пришлось уехать, бросив их, а по поселку била артиллерия? Думаю, многие погибли.

Лис промолчал, заключив про себя: «Да, вот такое оно, военное время».

В ворота влетел Горец с радостной физиономией.

– Парни, я козу нашел! – бросился он к товарищам, разместившимся на крыльце и наблюдавшим за кормежкой приблудной фауны.

– Какую козу? – поднял на него глаза Джексон.

– Самую настоящую! Белая такая, с рожками. Блеет все время так противно. И глаза как пуговицы.

Горец скорчил физиономию, которая, видимо, должна была изображать козу с пуговичными глазами.

– В третьем от нас доме по правой стороне улицы живет какая-то бабка. Вот у нее эта коза. В ней же несколько килограмм отличного мяса! Нам всем на неделю хватит. А то что мы все консервами давимся? Вон Дымыч из нее что-нибудь вкусное сварганит.

Лис и Джексон переглянулись, обменявшись встревоженными взглядами. Мимо них прошел Дымыч с пустыми мисками, а его подопечные быстро разбегались со двора во все стороны.

– Ну что застыли, братаны? Идем экспроприировать козу? – хлопнул по плечу Саню Горец. Глаза его уже горели в предвкушении легкой добычи.

– Ты ничего не перепутал, Горец? – испытующе посмотрел на него Джексон. – Что за экспроприация?

– Что, пацаны, – надменно хмыкнул боец, – слово для вас незнакомое? А книжки надо было в школе читать, и не только учебники.

– Да знаем мы, что такое экспроприация! Вот только мы сюда как освободители пришли, а не как захватчики. Чувствуешь разницу?

Санька не ожидал увидеть в глазах Джексона такой отблеск стали.

– А ну пошли, Лис, посмотрим, что за старушка там живет.

Он закинул автомат на плечо и решительно пошел к воротам. Лис и Горец – следом.

С лица Горца медленно сползала самодовольная улыбка.

* * *

Анна Петровна с трудом доволокла ведро с водой от колодца до крыльца дома и опустила его на нижнюю ступеньку. Счастье, что в их дворе есть колодец. А то ведь который месяц нет ни электричества, ни газа. А без воды совсем бы пропала!

Под ногами крутился тощий рыжий кот, старательно тыкаясь круглой головой ей в ноги, как будто бодался.

– Ну что ты, Рыжик, что ты?

Старушка неловко погладила зверька по спине и снова подхватила тяжелое ведро. Вода от резкого движения плеснула через край.

– Бабуль, может, помочь? – раздалось за спиной так неожиданно, что Анна Петровна вздрогнула и опустила ведро на землю.

Обернулась. Во дворе возле распахнутой калитки стояли три парня в военной форме с российскими шевронами.

– Да я вроде сама пока справляюсь, сынок, – пробормотала старушка и растерянно опустила натруженные руки.

Один из парней подошел к ней и легко, без малейшего усилия поднял ведро.

– Куда поставить-то?

– Так в прихожку ставь, на скамеечку.

Джексон поднырнул под низкую притолоку и вошел в дом. Справа заметил скамеечку и на ней пустое ведро. Поставил рядом полное, постаравшись не расплескать воду.

– Где у вас колодец? – спросил у хозяйки, беря в руки ведро.

– Пойдем, покажу.

Старушка была маленькой и щуплой, словно внезапно постаревшая девочка. Из-под шерстяного платка выбивались седые пряди. Джексон глянул на ее руки – узловатые, искореженные тяжелой работой, морщинистые. Как-то эти натруженные руки не вязались с остальным хрупким обликом.

Они прошли через двор, завернули за разбитую снарядом пристройку. Из земли торчало бетонное кольцо, аккуратно прикрытое круглой железной крышкой.

– Звать-то вас как, бабушка? – спросил Джексон, снимая крышку и набирая в ведро студеную колодезную воду.

– Анной Петровной кличут.

– Давайте мы вам побольше воды наносим, про запас чтобы.

– Ой, спасибо, сынок, ой, спасибо! – всплеснула руками старушка и заметалась по двору, собирая свободную тару под воду. – У меня ж ведь и козочка есть, и курочки. Им тоже пить надо. Раньше целый птичник был, а теперь всего три несушки остались. Да несутся плохо, война и на курей действует.

Вернулись к крыльцу. Лис уже собирал по всему двору поленья и носил к колоде, к которой был прислонен топор-колун.

– Ничего, если мы вам дрова поколем? – спросил Лис, хватая колун и поигрывая им в руках.

– Поколи, сынок, если не трудно, – обрадовалась Анна Петровна.

Двое парней занялись хозяйственными делами. Только третий недовольно хмурился и бесцельно слонялся по двору.

Когда дрова были наколоты и сложены в поленницу, вода натаскана, подгнившая ступенька крыльца починена, а из подвала поднят мешок с картошкой, Анна Петровна позвала неожиданных помощников в хату.

1 Ротация – регулярная взаимозамена личного состава воинских частей при выполнении поставленных задач через определенное время.

2 Немцы – распространенное среди участников спецоперации название военнослужащих ВСУ.

Продолжить чтение