Песнь Звёздных Всполохов. Свет

Пролог

Средь вечных путников, сияющих в ночи,

Где в танце мрака и холода

Сплелись меж собою судьбы ключи -

Я услышала песнь Звёздных Всполохов.

Маленькая звёздочка летела по тёмному небу, преодолевая многомиллионное расстояние за секунды. Её безвозвратно и бесповоротно тянула огромная сила, отрывая по пути кусочки её света. Так действовали скорость и гравитация на её еле светящееся тело: звезда умирала, приближаясь к цели. Но маленькая звёздочка не скорбела о своей участи. Ей было так одиноко в большом и холодном Космосе, что она с благодарностью приняла свою судьбу и смотрела в глаза смерти храбро. Она надеялась, что слияние с большим и вечным подарит ей миг любви. Всего только миг любви, сотканной из света, тепла и покоя, – вот что нужно было маленькой звёздочке. И она в последний раз моргнула этому бесконечному Космосу перед тем, как произошло столкновение.

Взрыв озарил пространство вокруг. Из эпицентра его разлетелись снопы всполохов, заполоняя небосвод. Они растянулись в разные стороны, как лепестки раскрывающегося цветка, прогорели, как огненные брызги, и потухли, оставив белый след на небе.

Всё это наблюдал мужчина. Длинные рыжие волосы распластались по синей ткани его мантии, низ которой был припорошен звёздной пылью. Он смотрел своими жёлтыми глазами, не мигая и не отрываясь от неба, и песнь звёздных всполохов отразилась в его зрачках. Мужчина нахмурился, развернулся и направился прямиком в Обсерваторию.

Внутри его встретил седовласый старец в такой же мантии. Старец оторвался от телескопа. Он был взволнован, и, кажется, мужчина впервые видел его таким. Старец сказал вошедшему:

– Бетельгейзе притянула ещё одну звезду. Это не к добру.

Рыжеволосый молча кивнул. Рука его покоилась на ножнах меча из лунного камня. Он крепко задумался, а в глазах его ещё отражалась песня звёздных всполохов.

Глава 1

Дождь лил, как сумасшедший. Я выбрала не самый лучший день. Хотя для такого не бывает лучшего дня. Бывает подходящий и неподходящий.

Стояла середина июля. Листья деревьев, растущих по бокам дороги, склонились под тяжестью капель. В воздухе пахло асфальтом в лужах, тёплым ветром, мокрым лесом. Сначала я шла перебежками, от кроны до кроны, а потом просто зашагала вперёд, не боясь намокнуть. Футболка прилипла к рукам, джинсы тянуло вниз под тяжестью вымоченной ткани, в кроссовках хлюпало, волосы облепили шею и лоб, а я шла и улыбалась. Мне было хорошо, даже очень хорошо, и чем дольше я шла, тем лучше мне становилось. Видимо, я, наконец, почувстовала эффект. А, может, это и было счастье.

Один водитель притормозил, желая подвезти промокшую до нитки девушку. Я блаженно улыбнулась ему, мотнула головой и продолжила свой путь. Не знаю, о чём он подумал, но проехал дальше. Да какая мне разница, что он там подумал. В небе резко грохотнуло, и я засмеялась, возделывая вверх руки.

– О, Великий Космос! Забери мою душу, – проорала я вверх, глотая ртом дождевую воду. Если там и было что-то выше, то вряд ли бог. В бога я не верила. А вот в Космос очень даже. Его же вполне видно со всеми этими звёздами, метеоритами и Луной.

Но Космос мне не ответил. А я шла и смеялась, потом бежала, затем прыгала от одной лужи к другой, один раз подскользнулась и чуть не выскочила на дорогу, второй раз сделала это намеренно и просто пошла по шоссе. Водители сигналили мне, а у левого плеча проносились на огромной скорости авто. Я шла и смеялась, качаясь из стороны в сторону и размахивая в след руками проезжавшим водителям. Наконец, я увидела большое дерево с огромным стволом и раскидистой кроной, и резко свернула в его сторону.

Пока я шла по шоссе, то не заметила, как обочина стала ниже, а сама дорога возвысилась по небольшой горке и пошла вверх. Таким образом мне пришлось скатиться по мокрой земле до обочины, а когда я подошла к этому дереву, то шоссе оказалось высоко над моей головой. Там я обняла ствол и спустилась прямо на землю, обдирая кожу об жёсткую кору. Сунула руку в карман за добавкой и блаженно закрыла глаза. Эффект от предыдущей конфетки медленно угасал, а от новой ещё не вдарило, поэтому я просто ждала с закрытыми глазами.

– Привет, папа, – прошептала я и замолкла, прислушиваясь к ощущениям.

Вдруг веки мои озарил яркий белый всполох света, всё тело ощутило приход, а после я услышала грохот такой силы, что побоялась, как бы мои перепонки не лопнули. И вроде даже не лопнули, но я всё равно его не выдержала и отключилась.

Очнулась где-то в другом месте. Хотя была под тем же деревом, но вот всё вокруг… Такого я ещё никогда не переживала! Небо стало тёмным, усыпанным мириадами звёзд, а светились они так ярко и так близко, словно я сама находилась в Космосе. Мне даже показалось, что я чувствую их тепло. Я открыла рот от удивления и протянула руку, желая коснуться звезды. Так я провела какое-то время, водя поднятой вверх рукой по очертаниям созвездия, соединяя между собой звёздочки пальцем. Снова и снова, я складывала воображаемый рисунок и восхищённо улыбалась.

Наконец, мне надоело, а ещё захотелось есть и пить. Я посмотрела по сторонам: по зависшему наверху шоссе проносились машины. Дождь давно прошёл, как будто бы и июль тоже давно прошёл, потому что вокруг стояла прохлада. Я опустила взгляд ниже и поняла, что не одна. Мимо проходят люди: мужчины и женщины, девочки и мальчики, – все идут, смеются, разевают рты, болтают в парах или молча торопятся вперёд по одному. На всех них какая-то странная одежда, балахонистая, серебристая или золотая, и от курток отражаются фары машин. Кто-то из прохожих покосился на меня, но я в ответ показала средний палец. Видимо, я проспала какой-то модный показ, после которого все стали так одинаково выглядеть. И я вдруг очень громко рассмеялась собственной мысли, но вряд ли меня было слышно из-за близости шоссе.

Я смеялась и смеялась, пока вдруг живот не свело от голода. Я скривилась, медленно встала и решила отправиться на поиски ближайшей заправки, чтобы съесть хот-дог.

Я выехала за город намеренно, желая совершить задуманное подальше от любопытных глаз. Почему-то народу вокруг было много, несмотря на стоявшую ночь и загородную местность. Но мне было плевать. Я хотела есть, а думать на голодный желудок не получалось.

"Вот это меня накрыло", – прошептала я, когда мимо прошёл мужчина, лицо которого покрывала серебряная краска, куртка отсвечивала лунными переливами, а на поводке за ним бежало облако на ножках.

Я впервые в жизни увидела такую породу собак. Облако – пушистое, ватное, белое, со звёздочками на боках, – пробежало, нет, проплыло мимо, и даже не посмотрело на меня. Хотя ему было нечем смотреть. Я нервно сглотнула. Вторая конфетка была лишняя, это точно…

Дальше я шла, опустив голову и стараясь не смотреть по сторонам. Я просто ждала, когда меня отпустит, а также разумно решила, что еда ускорит этот процесс. Посему я шла как могла быстро, не глядя на прохожих, пока, наконец, не почувствовала запах еды. Я подняла голову, и увидела что-то похожее на заправку. Большой круглый металлический овал, лежавший на земле, рядом с которым стояли вряд машины. Вот только это были не обычные марки, не какие-то рено или шевроле, а такие прямоугольные серые звери с небольшими крыльями по бокам. Похожие на машины из передач про будущее. Я решила, что мой мозг задействовал весь доступный арсенал из прочитанного и увиденного, чтобы сгенерировать окружение.

Я подошла к серому овалу, и он раскрыл свои двери. Внутри оказался обычный магазинчик, за прилавком стоял продавец всё в тех же странных ультра-модных вещах. Я решила сделать вид, что ничего особенного не происходит, дабы не выдать, что я под конфетой, и не навлечь на себя беду. Для этого я решила вести беседу как можно непринуждённее. Но мой план сразу же провалился.

– Пусть греет вас Альтаир, уважаемая астра, – улыбнулся мне парень.

Я моргнула два раза.

– Что желаете? – спросил он, всё так же учтиво улыбаясь.

– Мне бы еды, – выдавила я.

– Без проблем. Хорна в сливках? Есть шелкопряд на палочке. И ещё наше новое блюдо – глаз Тельца в сахаре. Что желаете?

Я опять моргнула. И кто из нас двоих тут под чем-то?

– Мне не сладкое, – нашлась я.

Парень кивнул и протянул мне фольгу с чем-то тёплым внутри. Я поблагодарила его, бросила на стол сотку и вышла из овала, разворачивая содержимое. Внутри оказался кусок мяса, в который завернули кусок сыра и посыпали сверху перцем и ещё какими-то жутко вкусными травами. Кажется, индийскими. Я слопала его в три укуса. Когда я стояла довольная, с набитыми щеками, дожёвывала свою еду, ко мне вышел тот самый придурочный. Он размахивал моей соткой и что-то говорил.

– Ты не заплатила! – наконец, разобрала я его гневные вскрики.

От возмущения у меня чуть не выпал кусок мяса изо рта. Я указала на сотку в его руке и возмущённо крикнула:

– А это, по-твоему, что? Это тебе чем не деньги?

– Понятия не имею, что это. Где твоя карта?

– Так вы не принимаете наличку? Извини, у меня только так. Карты нет.

– Тогда я вынужден обратиться к стражникам. Ты нарушила закон, не заплатив.

– Чего?! Да я же заплатила тебе!

– Увы. Стой тут, стражники скоро придут.

– Кого ты вызвал?!

Парень говорил мне что-то, а я смотрела на него с сожалением. Как же не повезло всё-таки человеку родиться умственно отсталым. А я ещё и накричала на него. Стало вдруг неловко за своё поведение. Эффект проходил, я начала мыслить яснее. Вот только парень никуда не уходил, и, похоже, он действительно вызвал полицию. А этого мне совсем не хотелось.

– Слушай, мне очень жаль. Но это всё, что у меня есть.

– Это ничего, уважаемая астра. Мы сейчас во всём разберёмся.

– Ой, кажется… – я похлопала себя по карману, делая вид, что нарыла что-то. – Вот, нашла! Помоги мне, придержи тут…

Парень тут же бросился ко мне помочь оттянуть карман, и я снова мысленно корила себя за то, что обманываю умственно неполноценных. И ещё за то, что бью их. Потому что как только он подошёл ко мне, я треснула его по голени ногой, затем дала кулаком по носу, а после этого развернулась и побежала со всех ног. Наверное, я хорошо ему надавала, поскольку он решил не догонять меня.

Я бежала и бежала, отдаляясь от серого овала, бежала по полю, а сверху проносились звёзды. Иногда я поднимала голову, но это было не нужно – звёзды были совсем рядом, напротив, сбоку, сзади. Небо укрыло меня звёздными объятиями, и от их постоянного движения у меня закружилась голова.

Впереди виднелся покосившийся сарайчик, и я недолго думая рванула к нему. Переночую в нём, а завтра продолжу начатое. Сарайчик оказался не заперт. Внутри было темно, но сквозь окно лился звёздный свет. В нём я увидела очертания стола и стула, и расположилась на стуле, переводя дыхание. Кроссовки хлюпнули – видимо, дождь залил и сюда, оставив хорошую лужу. Лужа оказалась липкой, подошва еле отдиралась от пола. Я опустила глаза – лужа была ещё и огромной и простиралась по всему полу вплоть до кучи тряпья, сваленной в углу. Я нахмурилась и передвинула стул в сухое место. И решила задремать, делать было всё равно нечего.

Сон не приходил, и я просто сидела с закрытыми глазами. Примерно полчаса спустя мой кроссовок опять прилип к полу. Я открыла глаза и с удивлением обнаружила, что лужа стала больше.

– Да что там такое?

Я посмотрела на кучу тряпок в углу. Может быть, там прорвало трубу? Не хочу, чтобы сарай полностью затопило. Надо бы проверить. Я подошла к горе тряпок, стала отбрасывать их в сторону, а когда раскопала эту кучу, то заорала так, как не орала никогда в своей жизни.

Ровно в этот момент дверь сарайчика открылась и на пороге появился космонавт. Вернее, он был одет, как космонавт: в скафандр с огромным шлемом. Он ослепил меня светом фонаря, а после высветил кучу у меня под ногами.

В луче фонаря блеснула кровь. Он медленно обвёл лучом тряпки – они были пропитаны кровью. А под ними лежал мужчина. Совсем бледный, с закрытыми глазами и сочащейся из шеи кровью.

Космонавт вздрогнул и повернул шлем в мою сторону. Я сощурилась от слепящего глаза фонаря и сказала:

– Я никого не убивала.

Кажется, у меня проблемы.

Глава 2

Звёзд было так много, что и неба среди них не разглядеть. Сияние их расстилалось по земле, доходя до кончиков моих пальцев, проникая внутрь и растекаясь по телу. Я смотрела на эти звёзды, закрывала глаза и слышала их, открывала – и вновь окуналась в их мерцание. Они светили, не переставая, слагая песнь о своей жизни длинною в миллиарды лет, убаюкивая мои мысли. А мысли мои были мрачнее некуда.

За одним космонавтом пришли ещё двое. Они усадили меня в эту странную серую машину и повезли куда-то. Видимо, в ближайшее отделение полиции, меня ведь рядом с трупом нашли. Когда мы двинулись, крыша авто опрокинулась, открывая вид на небо. Я откинулась на спинку, вытаращила глаза и стала просто смотреть. И смотрела, и всё смотрела, и не могла насмотреться. Никогда не видела раньше такого неба… Разве оно всегда было таким? Я помню его серым, туманным, затянутым смогом, да так, что еле-еле разглядеть Полярную. Но это небо… Это небо было другим. И я всё смотрела, и не могла оторвать глаз. Мы ехали, и, судя по заносам на поворотах, довольно быстро. Но небо было неподвижным. Почему-то, глядя на него, я задумалась, как тщетна была моя жизнь. А ещё как низко мы, и как высоки они – звёзды. Эта мысль меня заволакивала, мне стало спокойно. Ровно в этот момент один из космонавтов тронул меня за плечо.

– Скоро выходим. Вы не заснули?

– Нет. Я…

А что я могла ему сказать? Например, «‎я не убивала». Или «‎вы всё не так поняли». Ситуация, в которой я оказалась, была настолько нелепа, что моя уже трезвая голова всё ещё не могла найти нужных слов. Космонавт отвернулся. Он не хотел диалога. Просто убедился, что я смогу покинуть авто на своих ногах. Я уже хотела вновь созерцать звёзды, но мы заехали в тоннель, и его крыша скрыла небо. В салоне зажёгся неприятный синий свет, обдавая холодом серые внутренности машины. Я сощурилась и посмотрела вокруг.

Один космонавт рядом, двое спереди. Между ними мигала приборная панель, выстраивая маршрут. Мы неслись вперёд с огромной скоростью, ряд фонарей по краям тоннеля сливался в один. Я как кошка уставилась на яркий свет и следила за огоньками. Пару минут спустя я отметила, что за это время ни одна машина не проехала нам навстречу. Впрочем, неудивительно, ведь сейчас ночь, и все наверняка спят. Не дремлют только стражи закона. Вот они, сидят рядом, скрывая свои лица под шлемами скафандров. Интересно, какие у них глаза? Отражаются ли в них звёзды, или, если они снимут свои защиты, то там будут только две холодные, чёрные, пустые глазницы? Никогда не любила представителей власти и правопорядка. У меня с ними были некоторые разногласия, базирующиеся на уголовном кодексе и его статьях.

Один увидел, как я пялюсь, и повернулся ко мне, отсвечивая шлемом. Я демонстративно фыркнула и отвернулась.

– Не вежливо, – заметил он.

Я еле сдержалась, чтобы не съязвить в ответ. Знаю, что за убийство мне предъявлять нечего, а вот за хамство лицам при исполнении – вполне. Космонавт то ли кивнул, то ли мотнул головой, и отвернулся. Тоннель закончился. А в конце его был… Свет. Да, свет миллиона звёзд, которые застыли яркими точками над огромной сферой, парящей по центру чёрного неба.

Космонавт вытолкал меня из машины, тут же второй подхватил под руку и надел на руку металлический браслет. Другая рука сама притянулась к нему, и браслет опоясал обе кисти плотным кольцом, сковав движения.

Я перевела взгляд на огромную сферу. Приступ страха, повысился пульс, утяжелилось дыхание. Мне доводилось испытывать панические атаки, но эта по силе не шла ни в какое сравнение с предыдущими.

Этот шар был словно метеорит, застывший над землёй в секунде от катастрофы, и у её эпицентра стою я.

Этот шар был гигантским. Ни одно земное творение, ни одна земная гора по величине не могла с ним сравниться. И присутствие этого объекта в поле зрения человека не сулило ничего хорошего. Всё это было неестественно. Нет в мире таких громадин, а если и есть, то они не иначе как посланы на Землю, чтобы совершить её финал.

Как ни странно, обдумывая свой страх, я вдруг успокоилась. А затем смогла разглядеть эту громадину получше. Вся она состояла из стекла, а за ним виднелись лестницы, коридоры, двери и люди… Сфера была громадным зданием, зависшим над земной твердью.

– Она, видимо, из астральцев, – сказал один из космонавтов, наблюдая за моей реакцией.

– Что-что? – переспросила я.

– Или память отшибло.

– Да она сумасшедшая. Она же мужика грохнула.

– Я не…

Я замолчала, вспомнив, что имею право хранить молчание до прибытия моего адвоката. Кажется, так?

– Иди вперёд.

Один из космонавтов толкнул меня, и я отмерла. Мы медленно приближались к огромной сфере. Позади оставался тоннель, по бокам простиралась пустыня, сверху – звёзды, а впереди – так напугавший меня гигант.

– Что это? – осмелилась спросить я.

– Точно сумасшедшая.

– Это Ялактос.

– Что?

– Ялактос, – повторил космонавт. Видимо, он сжалился над умалишённой и решил объяснить ей, то есть мне. – Там заседают Управители. Возможно, ты никогда не видела его, но наверняка о нём слышала.

Я не ответила. Я-лак-тос, если я правильно расслышала. Очень интересно.

Оказалось, что этот Ялактос вовсе не парит над землёй. Он стоит на тонкой стеклянной ножке, которую не видно издалека, за счёт чего и создаётся иллюзия парения. А внутри этой ножки ходит еле различимый лифт из такого же прозрачного стекла.

«Добрый» космонавт поднёс руку к стеклянной двери, и она открылась. Мы вошли внутрь, двери закрылись, и лифт повёл нас наверх.

Мы поднимались по этому гиганту с невероятной скоростью. За стеклом мелькали этажи, но я не могла их рассмотреть. У меня заложило уши, и я задвигала челюстью, чтобы как-то снять давление. Похоже, мы взбирались на самый верх Ялактоса.

Лифт плавно затормозил. Впереди виднелся просторный холл. Космонавты маршем прошли вперёд, потянув меня за собой. Я поплелась сзади, обводя взглядом каменные светящиеся глыбы хайтековских столешниц, возле которых расположились серебряные кресла-капсулы. По левую руку жёлтым янтарём светилась стойка ресепшн, за которой никого не было. Но больше всего меня поразило то, что я увидела впереди.

Холл заканчивался огромным панорамным стеклом, за которым виднелся весь город с высоты этой громадной сферы. Спирали и стрелки шоссе, освещённые огнями фонарей, простирались далеко вперёд по пустыне. Среди них прорастали шпили зданий, прорезались небоскрёбы и чёрные конусы. Город двигался, жил, кишел машинами, которые, как маленькие чёрные мушки, мелькали по стрелкам шоссе. Но не эти громадные спирали, не эти небоскрёбы в сто этажей, не этот яркий свет звёзд над мегаполисом поразили меня больше всего. Нет, самое большое впечатление на меня произвело то, что я не узнавала этот город. Я не понимала, где я. И вот теперь мне стало по-настоящему страшно.

Космонавты не дали мне долго пребывать наедине со страхом. Один из них толкнул меня вбок. Стена отъехала в сторону, открывая проход в другую комнату. И похоже, славные космонавты привели меня на казнь. В этой чёрной комнате, освещённой холодным светом люминесцентных ламп, стоял длинный стол, за котором восседали люди в чёрных мантиях. Головы их, покрытые капюшонами, все, как одна, направились в мою сторону.

Бежать. Вот, что пришло мне на ум, когда мы встали у входа. Что ж, космонавта справа я смогу обескуражить ударом между ног. Первые два, возможно, растеряются от неожиданности. Мантии за мной не последуют. У меня будет время добежать до лифта. Те секунды, что я буду спускаться, обдумаю, как быть дальше. Внизу никого, никаких постов охраны, одна пустыня. Возможно, если я закопаюсь в песок, они меня нескоро найдут…

– Заводите её.

Громкий голос прервал поток моих мыслей. Космонавт, чьё мужское достоинство я только что хотела задеть, схватил меня за локоть и втащил в центр. Там стояли стул и стол, прямо скамья подсудимого, туда-то он меня и приземлил. Затем снял кольцо, сжимавшее мои запястья. Я потёрла след от оков.

Теперь на меня смотрели все – и скафандры космонавтов и капюшоны мантий. Я водила глазами от одного силуэта к другому, от серебряного космического жилета к чёрной гладкой ткани, но везде натыкалась на тишину.

Я насчитала, что сидящих передо мной было 13 человек. Мантия, которая отдала приказ, сидела ровно по центру. Она вдруг опустила капюшон. Из неё посмотрел мужчина лет пятидесяти с густой рыжей шевелюрой и такими же рыжими бровями. Он смотрел на меня глазами без зрачков. Два бельма пристально разглядывали меня, и я, не знаю, отчего, почувствовала жар.

– Как тебя зовут?

Имею право хранить молчание до прибытия адвоката.

– Из какого ты тригона?

Имею право хранить молчание до прибытия…

– Сколько тебе лет?

Имею право хранить молчание до…

– Высший, я предполагаю, что она не понимает нашу речь, – заговорила мантия, сидящая по правую руку от рыжего.

– Понимает, – ответил им «добрый» космонавт.

– Тогда почему ты молчишь и не отвечаешь на мои вопросы?

Имею право хранить молчание…

– Высший, позвольте…

Рыжий кивнул. Мантия справа сняла капюшон. Под ним оказался молодой мужчина. Его волосы отдавали рыжиной с бордовым оттенком, спускались бакенбардами по лицу и заканчивались острой бородкой. Глаза его были обычные, карие. Сам он излучал доброту и даже улыбнулся мне.

– Мы знаем, что ты не совершала преступление. Также мы знаем, что ты… Скажем так, не из наших мест.

Рыжий нахмурился. Человек справа продолжил.

– Это Всевышний Управитель Гелиос, – он указал на того, кто сидел в центре. – А моё имя Сагиттариус.

Повисла пауза. Имею право хранить…

– Тебя обнаружила наша стража, отряд космической дружины. Тебя доставили в Ялактос, Пантеон Астромерии. Астромерия – это пространство, в котором мы находимся.

Снова повисла пауза. Имею право… Хотя, какое, к чертям, право?! Тут творится что-то неладное. Или это всё розыгрыш? Да, точно, розыгрыш. Тут снимают какое-то шоу. Я довольно хмыкнула, радуясь, что так быстро раскусила их.

– Что тебя так веселит? – спросил рыжая бородка.

Даже не знаю. Всё это? Все вы? Или, может быть, мой трип не закончился, как я думала, и я всё ещё продолжаю бродить по бездне моего бессознательного, пребывая в иллюзии реальности происходящего?

– А, может, она просто притворяется?

Я замерла на миг. Посмотрела туда, откуда донёсся голос. Мантия сидела за левым концом стола и пристально смотрела на меня. Она не стала опускать капюшон, как другие, но мне на миг показалось, что я вижу эти два глаза. Две бездны, которые смотрели в самую глубь…

– В чём притворяется? – спросил бородка. – Девушка напугана. Не понимает, что происходит и где оказалась. Я понимаю, – кивнул он мне. – Не переживай. Мы все тебя понимаем. Тебе нужно нам доверять.

– Кирия, – медленно произнесла я по слогам своё имя. – Меня зовут Кирия.

Вновь наступила тишина. Мантии осознавали моё имя. Признаюсь, довольно редкое в наше время. Кто ж знает, почему родители выбрали именно его. И почему эти двое мужчин так странно смотрят на меня? Их имена ничуть не лучше.

– Кирия, – повторил бородка, – необычное имя. Ты ведь знаешь, Кирия, что имя влияет на судьбу человека? Как и множество других факторов, конечно же. Но твоё имя – это то, с чем ты идёшь в мир. То, как ты представляешь себя другим людям. Доверяя им своё имя, ты доверяешь им часть себя.

– Сагиттариус, это сейчас лишнее, – прервал его философский поток мыслей Гелиос. – Раз уж мы выяснили, что ты понимаешь и способна говорить, расскажи последнее, что ты помнишь.

– Я… Я имею право хранить молчание до прибытия адвоката, – выдавила я из себя.

На миг повисла пауза. А затем мантии затряслись. Я поняла, что они смеются. Рыжий и сидящая рядом бородка улыбнулись.

– Если хочешь, я буду твоим… как ты сказала? Адвокатом? Забавно, – хмыкнул бородка. – Давно я этого слова не слышал. Что ж, Кирия, рад представиться, твой адвокат, господин Сагиттариус. Расскажи нам подробно, как ты оказалась в том доме?

– Ну… – мантии перестали трястись и снова посмотрели на меня. Я выдохнула. – Я поехала за город, погулять. Шёл дождь. Я спряталась от него под деревом. И, наверное, заснула…

Мантии молчали, бородка кивнул, давая сигнал продолжать.

– Потом я проснулась. Мне захотелось поесть. Я отправилась на поиски ближайшей заправки, поскольку рядом с шоссе нет магазинов или кафе. Там я взяла что-то… Какого-то хорна с сыром, точно не помню. Короче, я его съела. А потом стемнело и похолодало, и я стала искать, где бы мне переночевать. Нашла этот домик в поле. А там…

Я замолчала. Кажется, основные события передать удалось.

– Что ж, Кирия, – дружелюбность бородки исчезла. Смена его настроения меня напугала. – Похоже, ты упустила некоторые важные детали.

– Ну…

– Например, ты не сказала, зачем тебе понадобилось бить астральца, парня, который работал в фэбе.

Какие-то мантии издали смешки. Я выдохнула.

– Он грозился вызвать этих ваших стражников, потому что ему показалось, что я не заплатила за еду. А я заплатила. Просто его почему-то не устроили мои деньги.

– Так. И поэтому ты его ударила?

– Бросьте! Прям ударила. Так, лёгкий отвлекающий манёвр, чтобы успеть сбежать. Я же девочка, как я могла избить парня?

Мантии снова затряслись от смеха. А вот бородке было не до веселья.

– Почему ты испугалась при упоминании стражников?

– Все боятся полицию.

– Стражники чтят закон и порядок. Они предотвращают опасные ситуации. Они – выражение доброй воли, защиты. Почему же ты боялась их?

До меня постепенно стало доходить, что я действительно оказалась в каком-то ином мире. Некоем зазеркалье, где всё наоборот. Ладно, может, в чём-то он и был прав. Ведь не у всех такие напряжённые отношения с этой самой доброй волей, как у меня.

– В прошлом у меня были проблемы с законом и порядком.

– Расскажи.

– Меня останавливали пару раз.

– За что?

– Ничего серьёзного, так… За баловство.

– Понятно. Ты испугалась, и…

– Да. Испугалась, и решила спасаться бегством. Бежала, и наткнулась на этот домик. Засела в нём. Было уже темно, как я сказала, поэтому я не сразу поняла, что там…

Мантии молчали. Я тоже решила не усугублять своё и без того шаткое положение лишней болтовнёй. Хотелось спросить, кто они такие, почему носят эти мантии, и где я вообще оказалась. Или не так. Хотелось закрыть глаза, потом открыть – и оказаться дома, в своей комнате, обвешанной плакатами и рисунками, с потёртым пианино в углу и гитарой без одной струны. Хотелось выйти в коридор и увидеть там…

– Кирия, скажи, а как ты оказалась под тем деревом?

– Под каким? – автоматически переспросила я, хотя поняла, о чём меня спрашивали.

– Под тем деревом, – продолжил Сагиттариус. – Когда началась гроза. Зачем ты поехала загород? Пошла гулять в грозу?

Я мялась, не зная, как объяснить истинную причину. Это была моя вторая попытка, она снова провалилась. Помню, как я сказала тогда, в первый раз, и встретила волну разочарования и даже презрения со стороны тех, кто спрашивал у меня. Я почувствовала тогда бесконечную пропасть между мной и другими. Отторжение меня как человеческого существа из мира, где все живут и чувствуют совсем иначе, чем я. С каждым днём эта пропасть увеличивалась, и я не знала больше, какими словами говорить. Да никто меня и не слушал. И вот сейчас я снова погружаюсь в свои мысли, отстраняюсь от них, сидящих напротив, которые ждут от меня ответ на этот тяжёлый для меня вопрос. Я выдохнула и сказала:

– Я хотела покончить с собой.

Когда я это произнесла, то уставилась на руки Саггитариуса. Он держал их сложенными ровно на столе, ладонями вниз. Один палец слегка дрогнул, но руки остались в том же положении. Мантии молчали. Я не поднимала глаза.

– Что ж, Кирия. Возможно, тебе это удалось.

Я медленно подняла глаза. Это сказал Гелиос. Как сложно прочитать эмоции глаз, которые смотрят на тебя бельмами. Это глаза без зеркал души, это пустоши, ничего не отражающие. Что же он думает, произнося это? Ни один мускул его не шевелится. Ровное, спокойное лицо, и два белых омута. Мне стало жутко.

– О чём вы говорите?

– Посмотри вокруг, – Гелиос медленно поднял руку. – Ты находишься в другом пространстве. Это не Земля. Ты покинула свой мир.

– Я… Как это возможно?

– Интересно, – заговорила вдруг одна из мантий, сидящих по правую руку от Гелиоса. – Если это действительно правда, значит, в пространстве возникла брешь.

Мантии вдруг разом загудели и зашевелились. Они выражали разные эмоции – недоумение, страх, возмущение. Мантии говорили что-то, вскрикивали, спорили. Гелиос вновь поднял руку, и они стихли.

– Позволь объяснить тебе. Астромерия находится в ином пространстве. Вы на Земле не знаете о нас, зато мы прекрасно знаем о вас. Мы наблюдаем за вами, и, нескромно скажу, помогаем. Люди попадают в Астромерию после конца физической жизни.

– Вы что-то вроде… Рай? Ад? Чистилище?

– Да, наверное, Чистилище больше подойдёт.

– Сагиттариус! – возмутились несколько мантий разом.

– Я просто пытаюсь объяснить девушке так, чтобы она поняла, – ответил мужчина.

– Да, пожалуй, можно и так сказать, – поддержал его Гелиос. – Если тебе это о чём-то говорит.

Ни о чём мне не говорило это понятие. Я просто знала, что в Чистилище души ждут своего приговора. Наверное. Точно не помнила, никогда не слушала лекций на подобную тему. И мне, честно говоря, стало очень плохо от происходящего. Голова закружилась и даже стало тошнить. Ситуация, мягко говоря, была необычной.

– Итак, мы сошлись на том, что ты оказалась в ином пространстве. Каким-то образом, мы не знаем, каким, ты оказалась в нём в своей физической оболочке. Это ведь твоя оболочка?

Я опустила взгляд на свои руки. Вот маленькая татуировка самолёта на запястье. Чёрные ногти со свежим маникюром (я хотела лечь в гроб красивой). Чёрные волосы уже успели высохнуть после дождя и слегка завиться. В зеркало бы ещё глянуть, чтобы убедиться наверняка, что я – это я. Хотя нет, это было моё тело. Я кивнула.

– Замечательно. Вернее, очень необычно, – Произнёс Сагиттариус, забавляясь над тем, как я проводила осмотр своего тела.

– Гелиос, хватит! – Одна из мантий вдруг вскочила с места, и её громкий голос заполнил комнату. Мантия была крупнее остальных, и сейчас мощная фигура возвышалась над столом. – Что ты придумал, Вышний? Это какое-то представление, чтобы впечатлить нас?

Точно, розыгрыш! Я тоже так и подумала вначале.

– О чём ты, Таурус?

– Скоро выборы. А тебе нужны голоса, чтобы сохранить свои позиции и не уступить Селене. – Прогремела мантия.

– Ты всегда мыслишь приземлённо, – надменно ответил Гелиос. – И это вовсе не твоя суть, а всего лишь дурное качество.

Громада скинула с себя капюшон, обнажая лицо с огромным лбом и длинными кудрявыми волосами, обрамляющими крупный лик. Он сверкнул чёрными глазами. Я встретила его недоверчивый взгляд.

– Таурус, спрячь свои рога. Сейчас нужно больше узнать от девушки, а не бодаться друг с другом.

Это сказала одна из мантий, сидящих слева от Вышнего. И мне показалось, будто голос двоится: слова произносят в унисон два человека одновременно. Я недоумённо посмотрела на мантию. Она скинула капюшон. Под ним оказалось бесполое существо с короткой стрижкой и глазами разных цветов – серым и зелёным. Оно улыбнулось мне и заговорило двумя голосами сразу:

– Рады представиться. Мы – Гемини. Известны тебе как Близнецы.

Изнутри андрогина лились два голоса сразу – мужской и женский. Я, кажется, раскрыла рот от удивления, потому что почувствовала холод на своём языке. Гемини улыбнулись мне.

– Я и сам к ним привыкнуть не могу, – Подмигнул мне Сагиттариус. Гемини одарили его лукавой улыбкой.

– Что всё это значит, Гелиос? – спросила одна из мантий женским голосом. – Объясни нам, потому что я ничего не понимаю.

– Что ж…

Гелиос на секунду задумался, и мантии повернулись в его сторону. Таурус сел на место и хмуро уставился перед собой. Гемини изучали меня с нескрываемым любопытством. Гелиос свёл рыжие брови, тронутые сединой, и сказал:

– Брешь в пространстве… Пожалуй, это так. Девушка с Земли, это видно по многим признакам.

– Но это невозможно! – воскликнул всё тот же женский голос. – Такого никогда не случалось!

– По крайней мере, мы об этом не знали, – мрачно отозвалась мантия, сидящая с краю, та самая, на которую я боялась смотреть всё это время.

– Антарес, не бросай обвинений. Я смущён не меньше остальных. Это происходит впервые.

– В таком случае, нужно обратиться к Тарологу, – предложил дуэт голосов Гемини.

– Пожалуй, – согласился Гелиос. – Регул, ты этим займёшься.

– Да, – мантия, сидящая с правого края стола, почтительно кивнула.

– Постойте, – заговорила я. Первое оцепенение прошло, отчаянно захотелось разобраться. – Вы говорите, что я в другом мире?

Гелиос тяжело вздохнул, и я расценила это, как утвердительный ответ.

– И что я… Что я… Умерла?..

Люди смотрели на меня. Сколько лиц… Часть уже открыли мне свой облик. Таурус смотрел недоверчиво. Гемини – с лёгким сожалением. Сагиттариус – внимательно. Гелиос – хмуро, но спокойно.

– Мы не знаем наверняка, – сказал Сагиттариус. – Но вероятно, да, умерла.

В этот момент я всей сутью поняла выражение «когнитивный диссонанс». Вот она я – сижу, дышу, вполне живая, и даже ощущаю влажность в кроссовках после прогулки под ливнем. А мне сообщают, что я умерла. Не знаю, почему, но я вдруг рассмеялась.

– Не только умерла, но и умом тронулась, – буркнул Таурус. Гемини хмыкнули.

– Это же прекрасно! – сказала я, перестав смеяться. – Бесконечный философский спор о наличии жизни после смерти закончился на мне. Ведь я продолжаю жить, да? Это так странно, но прекрасно…

Довольно тяжело было выразить словами все мысли, которые проносились в моей голове. Жизнь после смерти. Я продолжаю. Новое воплощение. Это не конец. Есть что-то, помимо жизни в мире людей. Что-то больше и выше, тут, под этими звёздами. А если я чувствую мокрые ноги, значит, и тело моё продолжает жить, а не только душа (если у меня вообще есть душа)?

– Мы бы хотели разделить вашу радость, Кирия, но… – тихо сказал Сагиттариус. – Брешь в пространстве не может пройти бесследно для всех.

«Это уже не мои проблемы», – чуть не ответила ему я. Думаю, я ещё не вполне осознавала происходящее. Всё вокруг казалось мне игрой. До меня никак не доходила суть их слов и взволнованных лиц. Даже Гелиос, державший поначалу отстранённый вид, задумался, и между бровей залегла глубокая складка. Я хорошо умела понимать настроение людей. Сейчас сидящих передо мной медленно охватывала тревога, хотя не все подавали вид. И это мне не нравилось.

– Что ж, мы закончили. Уведите её.

Гелиос резко встал, за ним поднялись и другие. Я не успела понять, что происходит, как два космонавта подхватили меня под руки и потащили за собой. Мантии провожали меня взглядом в спину. Я тщетно пыталась вырваться из крепких рук стражников. Видимо, быть гостьей в этом мире не получится.

Когда дверь заперли на ключ, и я осталась одна в серебряной комнате с одной кроватью и тумбочкой, до меня, наконец, дошло. Я теперь пленница. Даже если не совершала преступление, в чём были уверены остальные, то я всё равно представляю угрозу. Они не понимали, что со мной делать. Не знали, кто я. Я словно попала в чужую страну, где любое незаконное вторжение воспринимается как опасность для её жителей. Мне оставалось только надеяться, что меня не будут пытать или проводить надо мной эксперименты. Возможно, если мне удастся сбежать… Но как?

Например, через это окно, на которое я сейчас смотрела.

Я тут же подбежала к нему. Я всё ещё находилась в Ялактосе, окно здесь было огромное и открывало вид на город, что поразил меня с первых секунд. Огромный мегаполис посреди пустыни, небо над которым усыпано звёздами. Интересно, будет ли их видно утром? И надеюсь, что утро я встречу на свободе.

Окно не открывалось. Не было и намёка на ручку. Если попробовать разбить стекло и выпрыгнуть, то… Я определённо разобьюсь и умру во второй раз, поскольку нахожусь на высоте бог знает скольки метров. С другой стороны, если просто разбить стекло и не прыгать, то им придётся менять его, а на это время отвезти меня куда-то ещё. Внимание моей персоне точно будет обеспечено.

Я схватилась за тумбочку, попыталась поднять её, чтобы запустить в окно. Тумбочка не поднималась. Попробовала сдвинуть чёрный монолит кровати – тот тоже не двигался. Отлично, значит, мебель прикручена к полу. Придётся работать руками.

Мой локоть пострадал. Я довольно долго и сильно колотила им по окну. Потом в ход пошли ноги, коленки, кулаки и даже пару раз лоб. Мне удалось только запачкать окно, но не оставить ни трещинки. Я тяжело вздохнула и просто стала смотреть на город. Резко захотелось спать. Что ж, на этот случай мне оставили кровать. Я скинула мокрые кроссовки и футболку, и залезла под одеяло.

Глава 3

Светодиодный шест тяжело упал в песок и тут же загорелся. Мужчина, опустивший его, сощурился от яркого света. Рядом кто-то недовольно захрипел, разбуженный тремя путниками, которые выбрали этот шатёр для своей остановки.

– Эй, спать мешаете.

Мужчина медленно встал и посмотрел в сторону, откуда донёсся голос. Он был огромного роста, и ему открылся весь шатёр целиком.

Под навесом шатра в несколько рядов лежали маргиналы: астральцы, которые не захотели жить ни в одном из тригонов, и выбрали путь бедуинов. На просторах космической пустыни они ощущали себя свободнее, чем в границах кварталов Зодиака. Жители Астромерии считали их сумасшедшими, поскольку бедуины отказывались исполнять свою миссию, которая заключалась в служении звёздам и планетам.

Кто-то из маргиналов проснулся и зашевелился. Они в своих спальных мешках песчаного цвета напоминали червей, вылезших наружу и извивающихся от резко поступившего кислорода. Мужчина осмотрел их и нашёл того, кто с ним заговорил:

– Мне и моим братьям нужно пристанище на эту ночь.

Бедуин приподнялся в своём спальнике и окинул взором двух спутников здоровяка: один приземистый и плотный, с перемотанным глазом; второй, напротив, высокий и тощий, в дырявой шляпе с широкими полями. Бедуин удивлённо спросил:

– Вы из разных тригонов?

– Да.

– Но как же вы решили бежать вместе?

– Нас объединяет одна цель.

– И какая же это цель?

– Бетельгейзе.

Бедуин медленно встал. В его глазах одновременно отразились ужас и восторг. Он произнёс:

– Скажите, что нужно сделать. Мы с вами.

Страж Аэль Регул вглядывался в звёздное полотно над головой. В его золотых глазах отражалось мерцание. Аэль внимательно смотрел на созвездия. Он ещё в детстве изучил небо и досконально запомнил расположение каждой звезды. То, что случилось в этот день, озадачило его не меньше остальных. И сейчас он пытался увидеть, что же поменялось в звёздах, что могло бы послужить такому событию. Быть может, они поменяли расположение? Какая-то из звёздочек пропала, или, напротив, родилась? Но небо молчало. Оно было таким же, как и вчера, как и сто или тысячу лет назад. Кроме той маленькой звёздочки, притянутой энергией Бетельгейзе. Аэль тяжело вздохнул, отвернулся от звёзд и побрёл в сторону Обсерватории.

Здание Обсерватории представляло собой вытянутый конус из стекла, вершина которого раскрывалась для взора трубы телескопа, закреплённой прямо по центру. За столами внутри разместились Астрологи, несущие свою службу день и ночь. В трубу телескопа смотрел Верховный Астролог, возглавляющий Обсерваторию.

Аэль почтенно склонил голову, входя в здание. Астрологи не отрывались от своей работы. Они восседали за столами, заваленными звёздными картами, и проводили сложные математические расчёты. Аэль медленно прошёл между них, пытаясь не привлекать внимания. Астрологи могли допустить просчёт, а за ним – изменение судеб… Страж Севера Регул понимал, как никто другой, важность их работы.

Аэль остановился за спиной главы Обсерватории. Длинные седые волосы распластались по мантии цвета космического оникса. Верховный Астролог прильнул к трубе. Затем, не поворачиваясь к Аэлю, сказал:

– Я не вижу её натальной карты.

– Что это означает? – спросил Аэль.

– Так бывает у тех, кто решил добровольно уйти из жизни.

– Почему же она не стала подлунницей? Души таких людей неминуемо становятся этими существами…

– Не знаю. Я не знаю.

Астролог обернулся. Аэль застыл в изумлении. По щекам Астролога текли слёзы. Аэль никогда не видел старца плачущим. Уже второй раз за последнее время старец поражает Стража Севера.

– Почему вы плачете?

– Знаешь, Регул, мы ведь наблюдаем судьбы людей, которые решаются на этот шаг, – Астролог смахнул пальцем слезу. – Мы видим их с самого рождения. Звёзды забирают у них близких. Лишают любви, дружбы. Насылают тяжёлые болезни без возможности вылечиться. Всё, что остаётся с ними, – это страх и боль, на место которых приходит пустота. Она гасит в душе огонь жизни.

– Да, но ведь они сами выбирают свой путь, – хладнокровно отрезал Регул.

– Мой мальчик, – прошептал Астролог. – Ты знаешь лучше других, как бывают жестоки и несправедливы звёзды.

– Что же нам делать?

Астролог тяжело вздохнул и медленно поднялся с места.

Старец побрёл к своему столу, рукой приглашая следовать за собой гостя. Аэль шёл чуть позади, почтительно склонив голову. Астролог остановился у стола. Развернул папку и достал оттуда чистый лист бумаги.

– Я буду писать её Натальную Карту. С этого дня. Она появилась в Астромерии сегодня, на исходе 11-х лунных суток. Под влиянием Солнца в знаке Близнецы, асцендент в Скорпионе… Я буду писать её судьбу сейчас, глядя на то, как звёзды слагают свою песнь.

– Хорошо. Скажите, как будет готово. Мы должны знать, кто она и почему появилась в нашем мире.

– Аэль, – Астролог улыбнулся ему тёплой отеческой улыбкой, какой улыбался, когда объяснял простые человеческие истины, которые юный Страж ещё не открыл для себя. – Сколько раз я говорил тебе. Не спрашивай у звёзд, почему. Спроси у них – зачем.

– Хорошо. Мне нужно возвращаться в Ялактос.

– Удачи, мой дорогой Страж Севера. Пусть греет тебя Альтаир.

Аэль кивнул старцу и покинул Обсерваторию. Гулко зазвучала поступь его серебряных сапог по каменным плитам, пролегавшим среди песка. Сегодня стоял жар, хотя обычно звёзды охлаждают безжизненную пустынь Верхнего Зодиака, одного из кварталов Астромерии.

Здесь, в квартале Верхнего Зодиака, не растут деревья, не живут насекомые и не идёт дождь. Это место лишено жизни под ногами. Вся она сосредоточена на небе, среди звёзд. Те, кто удостоены чести находиться в Верхнем Зодиаке, смиренно принимают безжизненные объятия песка. Почему звёзды решили, что именно здесь, в квартале верховных правителей, не будет ни одного зелёного росточка, а земля останется бесплодной? Астрологи говорят, это для того, чтобы ничто не мешало правителям исполнять свою миссию, и ничто не отвлекало их от песни звёзд и планет.

К своим тридцати годам Аэль пришёл к мысли, что пустыня является символом духовных исканий. Верхний Зодиак пустынен, чтобы он, страж Севера, или его братья, другие ангелы, или иные наследники Зодиака – все занимались не собой и потаканием собственным страстям, а, напротив, усмиряли свою гордыню, отреклись от эго, помня о долге перед Астромерией. По крайней мере, Аэль точно следовал своему долгу.

Страж оставил свою машину в отдалении. Ему нравилось ездить за рулём, хотя это было совершенно не нужно. Как только ангелы входят в возраст 22 лет, они вступают на службу, их силы раскрываются, и им достаточно одной мысли, чтобы перенестись куда угодно в пространстве одного квартала или тригона. Однако Аэль любил водить. Ему нравился сам процесс. Вообще, он многое подглядывал у простых смертных, за чьими судьбами так следили астральцы, и перенимал кое-какие привычки или развлечения.

Астромерия простиралась далеко вперёд по космической пустыни. Её пронзали стрелки шоссе, на которых можно было развивать огромные скорости. Аэль гнал сейчас так быстро, что звёзды за окном сливались в одни линии, как и свет фонарей, создавая сверху и сбоку от машины сплошные полосы света. Так страж Севера делал в моменты, когда его что-то тревожило. Сейчас повод его тревог спал в одной из комнат Ялактоса.

В здании не было тюремных камер, как и тюрем вообще. Аэль не придумал ничего лучше, как разместить девушку с Земли в одной из своих комнат. По долгу службы ему часто приходилось оставаться на ночь в Ялактосе, и он занимал часть комнат на 143-м этаже. Одну из них, менее обжитую, он и отдал для “заключения”.

Гелиос, начальник Аэля, приказал разобраться со всем своему помощнику. Он часто делегировал ангелу разные дела, и страж Севера успешно решал их, сохраняя мир и покой Ялактоса и Высшего Управителя.

Задача, которая встала перед Аэлем Регулом сейчас, была просто невыполнима. Никогда и никому с Земли не удавалось преодолеть пространство и время, и попасть в Астромерию, будучи воплощённым в своей физической оболочке. Никогда и никому из людей не доводилось видеть ангелов, членов Совета Зодиака, ходить в стенах Ялактоса и говорить с самим Высшим Управителем.

На миг Аэль решил, что сходит с ума. Или это очередная проверка от Астрологов, которые проводят их для тех, кто претендует на должность в Верхнем Зодиаке. И что он, ангел Аэль Регул, должен пройти её со всем достоинством, как он обычно это и делал.

Впереди замаячил Звёздный Шатёр. Его серебряный купол уходил высоко вверх и заканчивался огромной пятиконечной звездой из космического хрусталя, вбирающей в себя свет реальных звёзд. Аэль свернул с шоссе и направился в сторону Шатра. Рядом с ним была большая парковка, которая сейчас пустовала. Но днём очередь из машин выходила далеко за её пределы, ведь астральцев, желающих задать вопрос Тарологу, было великое множество.

Каждый день к Звёздному Шатру съезжались астральцы из разных тригонов и кварталов, готовя вопросы на волнующие их темы. Когда я встречу свою любовь? Как мне разбогатеть? Как достичь успеха и славы? Стоит ли оставаться в этом тригоне или попробовать сменить его? И так изо дня в день.

Аэль не понимал их. Предназначение у всех астральцев было одно – служить на благо Верхнего Зодиака, чтобы тот, в свою очередь, служил на благо людям. Вопросы личного успеха, амбиций и чувств, – это вопросы, которыми могут задаваться земные люди, но никак не жители Астромерии, судьба которых предопределена.

Таролог, в отличие от стража Севера, была более благосклонна к астральцам и терпеливо отвечала на их вопросы. Она была словно мать, которая утешает своё дитя красивой сказкой и яркими картинками. Если Таролог видела смерть, болезнь или горе астральца, – она тоже сообщала ему о грядущем, и астральцу ничего не оставалось делать, как принять свою судьбу. Звёзды хорошо учат смирению.

Аэль отодвинул полу Звёздного Шатра и вошёл внутрь. Огромный белый ковёр, пушистый, как облако, укрывал песок. По центру шатра стоял большой круглый стол, на столешнице которого были изображены оба полушария, отмечены тригоны и кварталы, обозначены границы царств ангелов и ореолы планетарного влияния. На этом столе – карте Астромерии – Таролог делала расклады на Оракуле или Колоде. Карты были спрятаны в пространстве и возникали только по указанию Таролога.

Сейчас Таролог дремала в углублении шатра, расположившись на низком диване. Рядом с ней лежала её помощница Поррима. Она годилась в дочки Тарологу.

Почти десять лет назад прошлая помощница сбежала с одним из астральцев. Он тогда часто приходил к Тарологу, желая узнать секрет богатства. В один прекрасный день он его узнал, разбогател, а помощница поняла, что влюбилась. К любви добавились и деньги, и они сбежали, оставив Таролога горевать. Но женщина, отгоревав три дня, отправилась в Академию, где и нашла новую способную ученицу Порриму, и взяла к себе в услужение. Через несколько лет, когда сила Таролога иссякнет, а Поррима войдёт в возраст своего расцвета, Таролог передаст ей обязанности. Однако сейчас всеми предсказаниями занималась она, а Поррима только внимала её словам и училась понимать песню арканов.

Аэль негромко позвал Таролога. Она открыла глаза, потянулась и медленно встала. Её серебряная мантия поплелась за ней. По мантии распластались длинные седые волосы, доходящие до пят. Таролог улыбнулась и пошла навстречу ангелу.

– Аэль! Какая честь. Ты совсем перестал заходить ко мне.

– Я знаю, что у вас много дел. Не смел отвлекать.

– Ты, как всегда, любезен и учтив. Поррима, пожалуйста, принеси кофе моему дорогому ангелу.

Девушка потёрла глаза, встала с кровати, поправила белые локоны и убежала за отворот шатра. Таролог подошла к Аэлю и приобняла стража Севера.

– Что-то случилось?

– Да. В нашем мире оказался человек. В своём земном воплощении.

Таролог отшатнулась от Аэля. Он придержал женщину за локоть.

– Что ты говоришь…

– Вы что-то знаете об этом? Это плохо? Скажите мне!

– Это… Впрочем, мои восклицания ни к чему не приведут. Дай мне прийти в себя. Я не могу в таком состоянии обращаться к картам.

Аэль отступил, пропуская Таролога. Она скрылась за полами шатра. Поррима принесла две маленьких чашки кофе. Аэль поблагодарил девушку и взял напиток.

– Как дела на службе?

– Замечательно, Поррима. Как идёт твоё обучение?

– Тоже замечательно. Я уже читаю триплёты.

– Здорово. Ты делаешь большие успехи.

– Я знаю, что вам не нравится то, что мы делаем, – вдруг огрызнулась девушка. Страж Севера удивлённо посмотрел на неё.

– Простите, Аэль. Просто иногда вы чересчур вежливый и добрый. Это раздражает.

– У вас есть все предпосылки, для того чтобы стать маргиналом и отправиться жить в пустыню.

– Я уже живу в пустыни, – отчеканила девушка и стала протирать стол, готовя его к раскладу.

Аэль удивлённо наблюдал за её действиями. Когда и почему она из маленькой и доброй девочки превратилась в грубую и прямолинейную девушку? Чему на самом деле её учит Таролог?

Наконец, женщина вернулась в Шатёр. Она выглядела спокойной и безмятежной, хотя след тревоги ещё волочился за ней.

Таролог медленно прошла за стол, поблагодарила Порриму и предложила Аэлю сесть напротив.

Они расположились прямо на мягком ковре. Таролог вытянула руку вперёд, и на столе материализовался Оракул. Рубашка карт, украшенная созвездиями, стала сиять, и звёзды, изображённые на карте Астромерии, откликнулись ей. Таролог взмахнула руками, колода приподнялась над столом. Затем из неё вылетели три карты и легли вниз, а сама колода исчезла.

Таролог нахмурилась. Она медленно занесла руку над первой картой и перевернула её.

– Туча.

Аэль посмотрел на карту, изображавшую огромную тучу, нависшую над золотистым ржаным полем. Затем посмотрел на Таролога. Женщина потянула руку к следующей карте и перевернула её.

– Змея.

На карте была изображена змея, чьё тело вырисовывало восьмёрку. Змея разинула пасть, клыки её источали яд. Таролог потянулась к следующей карте и перевернула.

– Гроб.

Аэль посмотрел на карту. На переднем плане стоял огромный гроб, а сзади три фигуры в синих мантиях склонили головы, оплакивая судьбу того, кто оказался по ту сторону. Аэль тяжело вздохнул.

– И что всё это значит?

– Ничего хорошего, страж Севера.

– Это всё, что вы можете сказать? – Аэль повёл бровью.

– Это всё, что я могу сказать. Звёзды не хотят, чтобы я сообщала больше. Но знай, что произойдёт нечто ужасное. Грядут глобальные перемены. Рядом с тобой есть предатель, и, возможно, не один. А цель его – смерть.

– Хорошо, – буркнул Аэль. А ведь он всего лишь хотел узнать, что делать с земной девушкой.

– Хорошо? – переспросила Поррима, которая всё это время подслушивала и подсматривала. – Что же хорошего в этом раскладе?

– Поррима, помни о принципе нейтральности. Таролог лишь сообщает волю звёзд, но не имеет права эмоционально переживать то, что видит.

– Но как же мне не переживать, если это может касаться и меня? Всю Астромерию?

– О чём вы говорите? – не выдержал Аэль. Он плохо понимал предсказания. Да, выпали мрачные картинки. Но от кого-то из астральцев он слышал, что карты не всегда трактуют в их прямом значении. И слова Таролога звучали абстрактно.

– Аэль, – Таролог посмотрела на него крайне серьёзно. – Грядёт война.

– Что?..

Трое замолчали. Слово повисло в воздухе. Никогда в истории Астромерии не было никаких войн, убийств, преступлений… Никогда в этих землях не проливалась кровь. До недавнего времени, пока в том маленьком домике не обнаружили труп и девушку с Земли.

– Грядёт война, страж Севера, – повторила свои слова Таролог. – Ты должен быть готов.

Аэль медленно поднялся, развернулся и, не поблагодарив Таролога, покинул Звёздный Шатёр. О войне он слышал только в рассказах воспитателя. Для него это было такое же далёкое слово, как Земля, любовь, преступление, брак. Всё это было для него уделом мира людей, от которого Астромерия была скрыта многие тысячи лет. А теперь мир людей неумолимо просачивался сквозь звёздную пелену, настигая небожителей, решивших, что они в безопасности. Аэль испытал приступ страха.

Когда он прибыл в Ялактос, ему сообщили, что земную девушку забрали стражники в другую комнату и допрашивают. Он сразу же направился туда.

Комната, которую выбрали для допроса, была детской. Наиболее походящей комнаты и придумать было нельзя. Она закрывалась снаружи, и её стена, где располагалась дверь, на самом деле была прозрачной с одной стороны. Так взрослые могли наблюдать за детьми, которые играют здесь друг с другом и с энергиями, а дети при этом были уверены, что остались одни, без взрослых. Комната была звуконепроницаемой и ударопоглощающей, на случай, если маленькие астромерийцы (высшая каста астральцев, обладающая силой) перестанут себя сдерживать.

Аэль расположился у прозрачной стены и стал наблюдать. Девушка потирала красные глаза и устало отвечала стражнику. Тот тихо и вежливо задавал свои вопросы, вновь и вновь прося рассказать ей всё, что случилось. Там же находились Сагиттариус и Гемини. Они внимательно слушали девушку. Иногда Сагиттариус вставлял вопросы, но результат был тот же. Девушка ничего не знает, ни к чему непричастна, и понятия не имеет, как оказалась тут.

– Я ведь вам сто раз уже сказала. И этим в мантиях говорила. Не знаю я ничего. И вообще, я спать хочу, зачем вы меня разбудили?!

Аэль нахмурился. После очередной неудачной попытки допроса он вошёл в комнату.

– Хватит. Это бесполезно.

Присутствующие обернулись на него.

– Регул, нам нужно собрать больше данных о ней, – заявил Сагиттариус. – Нужно наблюдать, изучать. Кто она такая и откуда…

– А дальше что?

– Дальше… Ну, дальше…

– Мы поймём, на сколько она опасна, – заявил стражник.

Девушка хмыкнула:

– Я опасна, когда голодная или спать хочу. Сейчас я переживаю и то и другое.

– Оставьте. Гелиос сказал мне разобраться с ней. Я займусь. Идите отдыхать.

– Очень благородно с твоей стороны, – Гемини кивнула ему и потянула за собой Сагиттариуса. – Сама я не смогла уговорить его пойти спать.

Стражник тоже встал, за ним и остальные. Люди стали покидать детскую, оставив Аэля и земную девушку одних.

– Ну и как ты будешь со мной разбираться? – со скучающим видом спросила девушка.

– Не я.

Воздух в комнате задрожал. Земная девушка насторожилась. Одна из стен поплыла и задрожала. Из её центра возникла голова, увенчанная копной длинных рыжих волос, и два больших зелёных глаза. Затем вперёд шагнула девушка, облачённая в зелёный комбинезон. Она заинтересованно посмотрела на Аэля, затем на Кирию:

– Зачем ты позвал меня, страж Севера?

– Знакомьтесь, – произнёс Аэль, распахнув руки. – Это Прозерпина, моя хорошая подруга и по совместительству наследница планетарного цикла. А это Кирия, девушка, попавшая к нам с Земли.

Брови Прозерпины полетели вверх:

– Очень интересно.

Глава 4

Рыжая девушка пялилась на меня с таким выражением, будто увидела необычного зверька в зоопарке. Удивительное дело – внешне мы мало чем отличались друг от друга. Вторичные половые признаки были идентичны. Но тот факт, что я представитель иного мира, создавал незримую разницу между нами. От этого она как будто становилась ощутимой и обостряла интерес этой рыжей. Которая всё ещё пялилась. Аэль откашлялся.

– Кирия, значит, – повторила рыжая моё имя. – А знаешь, мы с тобой подружимся!

Вот уж нет. Только подруг мне тут не хватало. В моём прошлом отношения с подругами у меня не складывались. Я, честно говоря, совсем не верила в женскую дружбу. Как, впрочем, и в дружбу между мужчиной и женщиной. Да, стоит признать, что я в целом не верила в человеческие отношения как идею.

– Ой, она не в восторге от этой мысли, – тут же заметила Прозерпина. Аэль улыбнулся.

– В чём заключается твоя дружба? – с недоверием спросила я.

– Ух ты, она понимает наш язык!

– Конечно, понимает. У нас с людьми общая суть, – заметил Аэль. И, надо признаться, вот эту его мысль я уже не поняла. Думаю, мне ещё многое предстоит открыть для себя в этом мире. И конечно я ещё очень далека до того, чтобы действительно их понимать.

– Что же нам с тобой делать? – рыжая продолжила разглядывать меня. Теперь она подошла ближе и без стеснения дёрнула меня за волосы.

– Эй, ты что! – отпрянула я.

– Извини, – рыжая убрала руку. – Я хотела убедиться, что ты действительно материализована. Ну, то есть, оказалась тут в своём теле.

– Прозерпина, я должен просить твоей помощи. В иной ситуации я бы не стал, зная, что сейчас происходит в твоей жизни. Но, пойми, я просто растерян.

Прозерпина обернулась на Аэля и посмотрела на него с сочувствием. Я даже подумала, что они брат и сестра. Но кроме общего цвета волос, между ними не было больше сходств.

– Для этого я и пришла, Рафаэль. Я помогу тебе.

– Спасибо, – Аэль склонил голову, и я подумала, что ему отчего-то очень тяжело просить помощи. А ещё я подумала, что очень хорошо его в этом понимаю, – сама такая же. И, выходит, его имя Рафаэль… Надо запомнить.

– Я заберу тебя к себе, – улыбнулась мне рыжая.

– В каком это плане? – переспросила я. Рыжая так странно смотрела на меня, что я боялась оказаться чем-то вроде домашнего питомца для неё. А что? Девочка-пришелец у тебя дома – на удивление всем подружкам…

– В прямом. Тебе ведь негде жить? Нечего носить? Не на что есть? Астромерия хоть и занимается вопросами духовными, однако ничто человеческое нам не чуждо. Так что я займусь вопросами твоей, так сказать, миграции и включения в социум.

– Ага, – сказала я и зевнула. Очень хотелось спать.

– Ну, пошли, – Прозерпина вытянула вперёд руку, ожидая, что я её возьму, и мы… Мы что? Полетим? Испаримся? Какие у них тут способы передвижения в этом волшебном измерении?

– Постой, ты забираешь её? – Аэль взволнованно посмотрел на рыжую.

– Не волнуйся, я о ней позабочусь. Даже не думай об этом, у тебя есть дела важнее.

Вообще-то я и есть очень важное дело. Но вслух я, конечно, ничего не сказала.

– Ладно, – мужчина перевёл взгляд на меня. – Отдыхай. Завтра мы пойдём в Академию, где у нас обучают астральцев, и что-нибудь придумаем.

– Вы что, хотите, чтобы я училась в Академии?!

Вот уж нет! Никаких Академий. Я уже своё отучилась.

– Это было бы замечательно, – закивала Прозерпина. – Ты ведь ничего не знаешь про наш мир. Там бы тебя всему научили.

– Ну уж нет, – замотала я головой. – Мне вообще-то 25 лет, я не какая-то малолетка. Не буду я ходить в эту вашу Академию.

Аэль и Прозерпина переглянулись.

– А что ты тогда будешь делать? – спросил Аэль.

Вроде как ты и должен это решить. Но, опять же, вслух я сказала:

– Ну, дайте мне какую-нибудь работу. Я, может, и не знаю ваш мир, но голова на плечах есть. Руки и ноги есть. Где-нибудь да пригожусь.

– Хорошо. Я подумаю.

– Завтра, Аэль! Мы подумаем завтра. А сейчас – идём.

Прозерпина вновь протянула мне руку. Я осторожно коснулась её кончиками пальцев.

– О, Альтаир, да не съем я тебя, – улыбнулась Прозерпина и крепко схватила меня за запястье.

Только я моргнуть успела, как комната допроса, Аэль и сам Ялактос пропали. Шею пронзила боль, и мне пришлось её размять, прежде чем осмотреться.

Это помещение чем-то напоминало те, что были в стенах Ялактоса. Тот же холодный хай-тек с его белыми стенами, дорогой мебелью, столешницами из камня и техничными панелями на стенах.

Я стояла посреди просторного холла. Впереди был огромный белый диван с плазменным экраном над ним. Слева шли проходы в комнаты. Сзади – чёрный каменный остов барной стойки, который переходил в кухонный гарнитур. Вся кухонная техника, видимо, была встроена в мебель. А справа шли огромные панорамные окна, за которыми мерцали звёзды и простиралась пустыня.

– Добро пожаловать в мой дом, Кирия. Ну, что скажешь?

Прозерпина, в своём комбинезоне и с копной рыжих волос, была ярким пятном посреди обезличенного хай-тека. То ли специально делала дом под себя, чтобы быть в нём главным объектом, то ли в Астромерии действует определённая мода на интерьер.

– Круто, – только и буркнула я.

Хотела подойти ближе к окну, но мне помешала стеклянная перегородка. Я опустила голову – оказалось, что мы находились на втором этаже. А внизу протекала синяя вода вытянутого бассейна, который, как ров, ограждал первый этаж от выхода из дома.

– Очень круто! – сказала я, поняв масштабы дома.

Такие дома мне не доводилось видеть даже в кино. Они были скорее фантазией на тему того, как будут выглядеть жилища людей в будущем, когда наша жизнь полностью сольётся с технологиями. В таких домах живут люди, которые пережили капитализм с его бесконечным потреблением, и видят красоту минимализма и строгости хай-тека. Они не перенасыщают жильё излишними товарами и предметами декора. Это дома людей, технологии для которых стали так же доступны, как и воздух, и нужны не для понтов, а для того, чтобы упростить жизнь, делегируя им бытовые вопросы. В таких домах живут прогрессивные люди, которые поддерживают порядок во всём, в том числе и в собственной жизни. Ведь чем больше хлама вокруг, тем больше хаоса и в твоих делах.

– Пойдём, я тебе всё покажу.

Мы подошли к краю второго этажа. Прозерпина указала на панорамные окна.

– Это – Пустыня Верхнего Зодиака. Она называется Рейта. Мой дом находится на краю плато. На Рейте полно плато, и они оказались достаточно крепкими для строительства домов.

– Когда на Астромерии появилась жизнь?

– Она была всегда. Астромерия – зеркало Земли и отражение сути планет и звёзд.

– Я не понимаю. Вы выглядите вполне по-человечески. И ты, и тот рыжий, и Сагиттариус, и Гелиос, – вы все выглядите, как люди. Ну, кроме Гемини.

– Не вполне. У Аэля, к примеру, золотые глаза. У Гелиоса – бельма. Мы такие, как вы, но не совсем. Мы – отражение.

– Ладно, что-то ты меня совсем запутала. И я очень хочу спать.

– Конечно, завтра мы продолжим. А теперь я быстро покажу тебе дом и твою комнату.

По винтовой лестнице из стекла мы спустились на первый этаж. Вода в бассейне-рве журчала, переливаясь синими и фиолетовыми отсветами: из установленных на дне бассейна диодов лился свет. Бассейн отделяла от песка невидимая стена из стекла, и такая же дверь преграждала выход. Внизу была гостиная с длинным белым диваном и огромным экраном во всю стену. В углублении первого этажа стоял странный вытянутый предмет, похожий на гроб. На чёрный гроб, если быть точнее: предмет был выполнен из чёрного камня.

– Ты живёшь тут одна?

– Сейчас да. Мой воспитатель отправился в Ялактос перед выборами.

– Выборами? – уже второй раз за день я слышала о них. Видимо, выборы были важным событием в жизни Астромерии. – Постой, какие выборы?

– На роль Высшего Управителя.

– Типа президента?

– Типа. Завтра расскажу. Пойдём, покажу тебе твою спальню.

Прозерпина повела меня обратно наверх. В моей голове не укладывалось. Этот мир и похож на мой, но вместе с тем, он совсем другой. Даже не могу описать, что именно отличает нас. И дело тут не в цвете глаз и не в странных именах, взятых из Зодиакального круга. Просто эти люди, если они вообще люди, были другими. Инопланетными – иначе и не опишешь.

– Твоя комната на втором этаже. Она для гостей. Там есть душ и туалет, а также гардероб. Тебе пока ещё нечего носить, так что я поделилась своими вещами. Размер, вроде, подойдёт…

Рыжая оглядела мою фигуру. Она была, кстати, вполне обычная. Ничего выдающегося в ней не было. Очень жаль, что при смене мира нельзя изменить и пропорции тела. Разве что, я была более тощая, чем девушки моего возраста. Но это отдельная история, рассказывать которую сейчас нет сил.

– Вот мы и пришли.

Прозерпина раскрыла одну из дверей второго этажа, которая пряталась за коридором в арочном стиле. В комнате стояла прямоугольная кровать, висела плазменная панель, расположились кресло со столиком. Комната показалась мне простой и небольшой, но довольно уютной. Шкафа я не видела, зато сразу заметила дверь в ванную комнату.

– Там есть полотенце и вообще всё необходимое. Всё новое. У нас редко кто-то гостит. Располагайся, отдыхай.

– Спасибо.

Я прошла в комнату. Прозерпина стояла на пороге, словно хотела ещё что-то сказать или спросить. Я лишь мотнула головой.

– Да, ты права. Всё завтра. Спокойной ночи. Пусть тебе приснится Малая Медведица.

Я улыбнулась. Эти их пожелания были милы. Прозерпина ушла, а я стянула с себя одежду и повалилась на кровать. В душ пойду завтра, а сейчас… Пусть мне приснится эта ваша Малая Медведица.

А в это время страж Севера Аэль Регул отправился на переговоры со стражниками, которые ещё не успели покинуть Ялактос. И хотя на часах было за полночь, Аэль уже давно перехотел спать.

– Сейчас там работает наша команда. Согласно отчёту, они ещё на месте, собирают данные.

– Что-то уже известно?

– Да. Это Уран.

Аэль судорожно вздохнул. Кто-то убил одного из планетарных. И прямо перед выборами. Последствия очевидны.

– Мы можем не оглашать данную информацию?

– Боюсь, это невозможно, уважаемый альфа. Сами понимаете…

Да, Аэль Регул ещё как понимал. Скрыть такое просто не получится.

– Но кто мог это сделать. И зачем? – вопрошал стражник.

– Это вы и должны выяснить, – приказал Аэль.

– Регул, – стражник снял свой шлем и показал лицо – сонное, со взъерошенными от шлема волосами, и напуганное. – Вы меня извините, но мы не знаем, что делать. Сами понимаете…

Аэль снова вздохнул.

– И что другие стражники в таком случае делают там уже битый час?

– Ждут указа сверху. Думают, как переносить тело.

– И ещё ленточку покупали! – вмешался другой стражник.

– Ленточку?.. – переспросил Аэль, решив, что ослышался.

– Да, ленточку. Ну, чтобы оградить место преступления. Мы это у людей видели.

– Вот оно что…

Аэль сжал виски. Сейчас нужно было сохранять спокойствие. Эти стражники столкнулись с неизвестным, поэтому стоит простить им лёгкую туповатость. Пожалуй, надо уточнить, – до сегодняшней ночи в Астромерии никогда не случалось столь тяжких преступлений.

– Едем на место.

– Извините, наша смена уже закончилась.

– В каком это смысле?

– Мы на сегодня всё. Итак уже задержались на четыре часа. Я отмечу переработку.

– Отметь…

– Спокойной ночи!

Стражники встали и дружно вышли из помещения, кивнув на прощание стражу Севера. Аэль для себя отметил, что, возможно, впервые за все годы своей службы и жизни в целом, его взбесило, что кто-то соблюдал правила и предписания. Он хмыкнул. Кажется, его жизнь уже не будет прежней, ведь за последние пол ночи с ним случилось минимум два инсайта и несколько эмоциональных потрясений.

– Ладно, еду один, – сказал страж в пустую комнату. Затем бросил взгляд на Астромерию, которая светилась огнями, высотками и стрелками шоссе за окном. Даже родной город вдруг показался ему каким-то другим. Что-то явно изменилось с появлением этой девушки с Земли. Как там её? Кирия…

– Кирия.

Аэль вертел её имя на языке, пока мчал в сторону фэба по шоссе, отдаляясь от квартала Верхнего Зодиака. Какое всё же странное имя. Не такое, как их имена, но и не такое, какие он видел в Натальных Картах.

Что творится в её голове? Если она уже раз пыталась свести счёты с жизнью (и свела), то не попытается ли снова? А если и попытается, то что будет тогда? Переродится ли она в новом воплощении или Душа её угаснет?

Мысли уносили стража Севера почти туда же далеко, где сияли звёзды неба Астромерии. Он даже не заметил, как покинул квартал Верхнего Зодиака, и свернул на шоссе, ведущее к тригонам Нижнего Зодиака. Именно на отшибе Тригона Огня и нашли Кирию в том сарае. Именно там и нашли Урана. Интересно, что там делал Уран?..

Когда Аэль прибыл на место, сарай уже был зажат в кольцо серых машин стражников. Они скалили морды в сторону сарая, освещая его белым светом фар. Впрочем, сияния звёзд вполне хватало, чтобы видеть всё вокруг.

Аэль бросил машину и подошёл к сараю. Навстречу ему вышли два стражника и почтительно склонили головы, поняв, кто к ним приехал.

– Аэль Регул, да хранит вас Альтаир!

– Да, доброй ночи. Пропустите меня, я тут по указанию Высшего.

Стражники разошлись по обе стороны. Аэль зашёл внутрь.

Кто-то из стражников установил светодиодный шест под потолком. Он ярко освещал покосившийся сарай. Стул в углу, кровавый отпечаток ботинка на полу рядом с ним. Груду старого барахла, окрашенную в бордово-коричневый цвет засохшей крови. И бледное лицо мужчины, глядящее из этой груды барахла невидящим взглядом.

Аэля пробрала дрожь. Никогда ещё он не видел вживую следы убийства. А это, определённо, было оно. Жестокая расправа – из Урана выпустили кровь, как из свиньи, и она залила весь сарай. И случилось это, видимо, незадолго до того, как там появилась Кирия. Иначе бы она почуяла эту трупную вонь, смешавшуюся с железным запахом крови.

Аэль вышел из сарая.

– Где все? – спросил он у стражников. Машин вокруг полно, но стражников – только эти двое, мнущиеся у входа.

– Они в фэбе, ужинают. Вернее, завтракают.

– В самый разгар работы? Вообще-то, у нас там труп, – возмутился Аэль.

– Да, но ведь он всё равно никуда не денется.

Аэль посмотрел на стражника. Выражение лица у того пряталось за скафандром, и он не мог понять тона стражника. В целом, жители Астромерии спокойно относились к смерти. Она всё же происходила – с окончанием четвёртого цикла. Но это был не конец – житель Астромерии просто перерождался в новом воплощении. Он слабо помнил предыдущее. Например, еле мог вспомнить своих родственников и друзей, не говоря уже о каких-то событиях. Но живые прекрасно его помнили и сразу же узнавали в новорожденном знакомую Душу. Нужно было лишь дождаться Нового Оборота, чтобы обнаружить его воплощение.

Жизненный цикл Урана был прерван на закате его воплощения. Аэль не знал, что будет, если прервать цикл раньше срока. Воплотится ли Уран с Новым Оборотом? Или же цикл должен закончиться…

Страж решил, что позже ему стоит вновь навестить Астролога и спросить об этом. Вероятно, он снова услышит от Астролога это невозможное “не знаю”, но стоило попытаться. А сейчас он решил заняться тем, чего не делали остальные, – работой.

– Чей это сарай? – спросил Регул у стражника.

– Кого-то из бедуинов. Они тут хранили всякий хлам, который удавалось выкрасть из тригонов.

– Владелец сарая не объявлялся?

– Нет. Завтра мы поедем с бригадой в ближайший шатёр.

– Завтра? Почему вы ещё этого не сделали?

– Мы хотели согласовать, уважаемый альфа.

– Я согласовал. Езжайте немедленно и допросите всех бедуинов.

Стражники переглянулись. Один из них достал рацию и передал сигнал коллегам. С другого конца послышался смех, затем голос ответил, и стражник стал диктовать приказ альфы.

Аэль вернулся в сарай. Медленно протянул руку, взялся за краешек тряпья и потянул. Часть тряпок прилипла к вспоротому брюху мужчины и не отдиралась, закрывая собой рану. Аэль мысленно выдохнул, радуясь, что лишил себя зрелища вскрытых поторохов. Он достал регистратор и сделал несколько снимков тела и самого сарая, а также следов. Под тряпками обнаружился ещё один след, помимо того, что был у стула. Это был отпечаток босой ноги, и, судя по размеру, женской. Аэль нахмурился.

Он внёс в регистратор данные с подробным описанием фотографий. Как действовать во время преступления он не знал – тоже всё это подсмотрел у людей. Вроде бы даже получилось произвести осмотр и найти улики. Теперь надо изучить тело, а для этого перевезти его.

Когда Аэль вышел, у сарая не было ни одной машины. Он удивлённо огляделся и увидел стражника, стоявшего рядом с чёрно-жёлтой ленточкой, которая покоилась на песке. Аэль подошёл к нему.

– Где все?

– Как где, уважаемый альфа? Вы ведь сами сказали – провести допрос в шатре бедуинов.

– Ну да, сказал… Ладно, мне надо, чтобы кто-то помог перевезти тело в… В Валетудинарий, – наконец, придумал Аэль.

– Хорошо. Только у меня сейчас смена закончится, так что я передам новой партии. Они заступают через 20 минут.

– Ладно, – Аэль постарался не закатить глаза. – Ты можешь отдать мне Накопитель и ехать. Я их дождусь.

– У меня нет Накопителя.

– У кого он?

– Не знаю.

– Свяжись с теми, кто поехал в шатёр. Пусть кто-нибудь один вернётся с Накопителем.

– Нет, альфа, вы не поняли. Накопителя не было.

– То есть как?

Аэль ошарашенно посмотрел на стражника. Тот виновато потупил взгляд.

– Да, наверное, стоило раньше сказать… Мы всё посмотрели, но не нашли Накопитель. Подумали, что он завалялся среди тряпок. Но лезть без команды не стали.

Аэль тут же развернулся и побежал в сарай. Не обращая внимания на кровь, запах и мёртвое тело, Аэль погрузил руки в гору тряпок.

Он отбрасывал тряпки в стороны, осматривая каждый сантиметр пола в сарае. Шарил рукой, замарал свой плащ и серебряные сапоги в крови. Полз на коленях, почти с головой ныряя в тряпки и откидывая их. Приподнял тело и отодвинул его в сторону… И ничего не нашёл.

Накопителя не было.

Аэль бросился к светодиодному шесту, сорвал его и прополз с ним каждый уголок сарая. Пытался приподнять доски, заглянул под стул. Вернулся к трупу, залез в карманы костюма. И ничего.

Накопителя не было.

Аэль медленно встал, слабо понимая, что происходит. Всё, что случилось до этого, показалось ему ничтожным. Ужас, который накрыл его сейчас, не шёл ни в какое сравнение со всеми эмоциями, пережитыми ранее.

Аэль вышел из сарая. Он больше не мог дышать кровью и трупными испарениями. Страж застыл на пороге и тупо посмотрел на удаляющуюся спину стражника, чья смена только что закончилась. Стражник шёл в сторону шоссе так беззаботно, что Аэлю стало не по себе. Ведь сейчас этот стражник придёт домой, съест ужин, обнимет жену, примет душ и ляжет спать, так и не поняв, что Накопителя нет. Он так и не узнает, что сущность, которая была Ураном и есть Уран, пропала, и что Уран может не вернуться, если не найти Накопитель и он попадёт в недобрые руки. А за этим следуют всем известные печальные последствия.

Но это стражник узнает завтра. А пока он идёт неспешной походкой в полной уверенности, что Накопитель есть, и что Уран воплотится с Новым Оборотом.

– Так вот что случилось, – прошептал Аэль, бледный от ужаса. – Кому-то нужны Накопители… Но зачем?

Звёзды ничего не ответили.

Я сидела за столом. Откуда-то нашлись тетрадь и ручка. Невидимыми чернилами я медленно выводила слова:

"Я выхожу из дома и иду навстречу звезде. Чем ближе я к ней подхожу, тем больше она становится. Теперь она занимает всё небо. Я протягиваю руку и касаюсь её. Звезда начинает пульсировать сильнее. Я ощущаю, как её энергия проходит через меня. Я понимаю, что звезда хочет мне что-то сказать. Но я не могу разобрать её слова”.

Вышло просто ужасно. Я положила ручку и встала из-за стола. Только сейчас я заметила, как по полу разлилось что-то оранжевое. Так похоже на кровь, которую я видела в том сарае. Но это не кровь, а оранжевое сияние, которое настолько сильно заполняет комнату, что я почти физически ощущаю его присутствие.

Это сияние Бетельгейзе. Это она прижалась своим пузом к панорамному окну, и просачивается внутрь. От неё ни жара ни холода, только свет.

Я поворачиваюсь к окну и вижу её профиль. Оранжевое пульсирующее облако, которое и стоит и двигается одновременно. Оно живёт и дышит, поглощая и исторгая свет вокруг.

– Бетельгейзе, – позвала я.

Из нутра её послышался шёпот. Я не могла разобрать слов, будто и язык был каким-то другим. Древним. Бетельгейзе говорила мне что-то, и я подошла ближе. И чем ближе я подходила, тем громче она говорила со мной.

Вдруг я увидела лик. Прямо в глубине оранжевой пульсации появился череп с ввалившимися глазницами. Он выглянул, разинув рот, а затем костлявая рука потянулась ко мне. Я закричала.

И проснулась. Взгляд упёрся в белый потолок. Я по привычке снова закрыла глаза и натянула одеяло. А потом вспомнила… Я ведь не дома.

Дома я всегда делала так: когда наступал новый день, и я просыпалась, то снова закрывала глаза и лежала. Лежала до тех пор, пока не начинала куда-то опаздывать или пока за мной не приходил отец. Как бы так объяснить… Я хотела не ещё полежать или поспать, а я в принципе не хотела вставать.

Я просто лежала и думала о том, чтобы лежать так всегда. Во сне было так хорошо и спокойно, что когда я открывала глаза, и весь этот мир вставал вокруг, то я просто снова закрывала их.

Вот и сейчас я сделала то же по привычке. Но мир вокруг – другой. И я снова вынуждена жить. Как будто кто-то дал мне шанс, которого я не заслуживала.

Я встала с кровати. За окном нестерпимо ярко светило солнце, отражаясь в белом песке. Но вместе с ним были видны все точки на небе. Они были там же, где и ночью, и со светом солнца никуда не делись. Удивительное место эта Астромерия. Тут и впрямь всегда видно звёзды.

Я прошла в ванную комнату. Пришлось постараться, чтобы понять, где и что находится и как включить воду. Кнопки оказались сенсорными, и не выдавали своего местонахождения, пока я не долбанула со злости рукой о мраморную стену. Тогда-то я и увидела очертания кнопки на куске белого мрамора. Я слегка тронула её, и вода потекла прямо с потолка, где стояла я, не успевшая стянуть нижнее бельё.

Вода текла везде – с потолка, со стен, создавая водопад, собиралась на полу и утекала в тонкие еле заметные отверстия в бордюре.

Туалет тоже пришлось искать на ощупь, применяя насилие в отношении стен. Наконец, видимо, я нажала на какую-то очередную незаметную кнопку, и из стены выскочил прямоугольный унитаз, а следом за ним в меня брызнуло мыло так, что в глазах защипало. Я замахала рукой, пытаясь смыть мыло, подскользнулась и ударилась коленкой о туалет.

Кое-как помывшись и выключив воду, я покинула ванную. Надо ли говорить, что после этого моё восхищение стилем хай-тек прошло само собой, и я с грустью вспомнила такую привычную желтенькую старую ванну на ржавых ножках и такой же вонючий, но очень понятный, унитаз рядом с ней.

О том, как найти неведомый гардероб, я всё же догадалась, и стала щупать стену напротив кровати. Бинго! Задела какую-то сенсорную кнопку, и стена отъехала в сторону. За ней шли ряды с нарядами в зелёно-голубой гамме. Рыжая намеренно подбирала цвета так, чтобы подчеркнуть свои волосы. Мои тёмно-русые волосы ни один из нарядов не красил. Наконец я нашла что-то более скромное – синий комбинезон в тёмном оттенке. Влезла в него, надела в свои кеды, успевшие высохнуть за ночь после дождя, и вышла в коридор.

Прозерпина валялась на диване в холле и тыкала пальцами в маленький экран. На панеле напротив мелькали изображения. Когда я вышла, она отложила экран, и изображение тут же потухло. Она встала ко мне на встречу.

– Кирия! Я решила тебя не будить, а ты проспала до обеда.

– Знаешь, у меня был тяжёлый день. Я вроде как умерла вчера и всё такое…

– А я завтрак приготовила!

Вот это уже интересно. Дайте-ка вспомнить, что мне там перечисляли на этой странной заправке? Какой-то хорн в каких-то специях?.. Не помню. Кстати, на кухне не пахло едой. Интересно, что и где она готовила?

Прозерпина прошла к барной стойке и поднесла руку к чёрному гарнитуру. Кухня тут же загорелась подсветкой, появились очертания плиты, дверок холодильника и шкафчиков. Я удивлённо наблюдала, как один за другим загорались огоньки на чёрном мраморе.

Прозерпина подошла к одной из дверей и коснулась её. Дверь открылась с негромким жужжащим звуком – за ней прятался холодильник. Прозерпина Взяла два пластиковых контейнера, затем открыла духовку, и оба погрузила внутрь. Духовка заработала, и сквозь её стекло стало видно, как контейнеры медленно крутятся, прогреваясь со всех сторон.

Я перевела удивлённый взгляд на Прозерпину. Она рассмеялась:

– Видела бы ты своё лицо! На самом деле наши технологии не сильно отличаются от ваших.

– Как сказать… Да, ваши как наши, только в разы лучше. Признайся, вы похитили кого-то из команды Илона Маска, и он вам тут всё обустроил?

– Илона Маска? Его Натальная Карта довольно известна. Но нет, мы просто подсматриваем за прогрессивными достижениями или их проектом, и воплощаем.

– Ты сказала “Натальная Карта”. Что это означает?

– Натальная Карта – это карта положения звёзд и планет в момент воплощения Души, или, как у вас это принято называть – момент рождения человека. Ваши Натальные Карты пишут Астрологи. Они фиксируют положение в момент воплощения и дальше. Затем Карту нужно составить заново.

– В каком смысле заново? Человек ведь уже родился?

– Душа человека проживает несколько перерождений за одну земную жизнь. У всего есть циклы, в том числе и у жизни Души.

– Ты имеешь в виду детство, молодость, старость?

– Ну… Допустим, да, если так тебе будет понятнее. Однако у Души нет ни того ни другого. Есть только Путь. И опыт, который она приобретает на Пути.

Духовка запищала и выключилась. Прозерпина подошла к плите, открыла один из ящиков и взяла прихватку. Она достала оба контейнера и поставила их на барную стойку. Затем достала деревянные палочки и положила рядом с контейнерами.

Я вскрыла свой контейнер. Внутри оказались обычные сырники.

– Ты ожидала чего-то другого? – спросила рыжая, улыбаясь, и наколола сырник на палочку.

– Думала, порадуешь местной кухней.

– Это моя кухня, и я обожаю сырники.

– Постой, у вас ведь тут пустыня. Где вы держите коров, чтобы добывать молоко и делать из него творог?

– О, нет, пустыня только в Верхнем Зодиаке, – сказала Прозерпина, надкусив сырник. – Не все кварталы Астромерии такие. А коровки пасутся в тригоне Земли. Его жители занимаются в том числе и земледелием.

– Тригон Земли?

– Да. Таурус оттуда. Аэль говорил, что Таурус был на собрании Совета Зодиака, когда тебя привели в Ялактос.

Я с трудом вспомнила, что Таурус – это тот огромный и громкий мужик, который обвинил Гелиоса в том, что я – часть его предвыборного розыгрыша. Ох, будет трудно вас всех запомнить с такими именами.

– Слушай, Прозерпина, а ты кто? Я имею в виду, чем ты занимаешься? С кем ты живёшь? Ты обещала рассказать…

Пока Прозерпина собиралась с мыслями, я надкусила сырник. Он оказался очень вкусным. Спасибо космическим коровам за такое молоко.

– Я дочь планетарного цикла. Я есть его воплощение. Нас всего 12. Гелиос такой же, как и я. Только он Высший Управитель, ведь его избирают на эту должность уже несколько циклов подряд путём голосования астромерийцев и астральцев.

– Астро… кого? – спросила я с набитым ртом. Про астральцев я уже слышала, а вот кто такие астромерийцы, ещё не поняла.

– Астральцы – это жители тригонов. А астромерийцы – это жители Верхнего Зодиака.

– И в чём разница?

– Астромерийцы занимаются тем, что служат песне звёзд и планет. Делают всё на благо Обсерватории, Академии и того, чтобы все исполняли свою функцию по отслеживанию судьбы человеческих Душ. А астральцы – жители тригонов – обслуживают астромерийцев.

– Понятно. Ты, получается, астромериец?

– Астромерийка. Я же девушка.

– А сколько тебе лет?

– Идёт мой второй планетарный цикл.

Я скривилась, поэтому Прозерпина тут же пояснила:

– Цикл равен 22 годам по вашим меркам. Сейчас мне 27. Считай, мы с тобой ровесницы.

– Почему вы всё считаете циклами?

– Я ведь уже сказала тебе. У всего есть свои циклы.

Я сжевала второй сырник из четырёх. Говорить о том, что я не верила ни в какие религии, было бы довольно глупо, учитывая, где я оказалась и каким образом. То, о чём говорила Прозерпина, мне напоминало учения одновременно всех мировых религий, при этом у меня в голове не укладывалось то, о чём она говорит. Она рассказывала про циклы и воплощения так, словно это было реальностью, их обыденной картиной мира, физикой, по которой всё работает, а не духовным учением, постулаты которого нельзя узреть воочию, а только принимать, либо не принимать на веру. Я тяжело вздохнула.

– Сегодня мы отправимся в Академию, и я тебе кое-что покажу. Думаю, так многое станет понятно. А потом мы отправимся в магазин, чтобы купить для тебя что-нибудь подходящее твоему цветотипу. И постараться сделать тебя более похожей на астромерийку, чем есть сейчас. Мы ведь не хотим, чтобы ты вызывала лишние вопросы?

Прозерпина улыбнулась мне так ласково, что у меня внутри сжался комок. Никто в другом мире обо мне так не заботился. Хотя я не очень-то доверяла людям, искала сразу подвох в словах и поступках. Но даже если её забота была фальшивой, напускной, и служила лишь прикрытием к тому, чтобы кто-то следил за мной, я всё равно почувствовала благодарность.

– Прозерпина, спасибо, что помогаешь. Там в Ялактосе никто не был настроен дружелюбно. Я даже не рассчитывала, что меня отпустят с тобой вот так, без всяких там допросов, пыток, опытов или ещё чего-то. Это так… странно.

Прозерпина рассмеялась так звонко, что её смех отразился и зазвучал в стеклянных окнах.

– Кирия, у нас даже не произносят таких слов за ненадобностью. Поверь, Ялактос – явно не то место, где бы к тебе применяли насилие.

– А где могут применить?..

– Не волнуйся, нигде. Кроме, разве что…

Прозерпина вдруг замолчала. Улыбка сошла с её лица. Она так резко помрачнела, что я решила не уточнять.

– Спасибо, я наелась. Мы можем идти?

– Да. Только найдём тебе нормальную обувь.

Прозерпина моментально переключилась на мою обувь, и хмурое выражение лица сменилось девчачьей озабоченностью подбором гардероба.

– Эй, чем тебя мои кеды не устраивают?!

– Посмотри за окно, глупыха. Мы в пустыне. Ты в своих кедах и дня не продержишься среди песков. Пойдём, у меня есть сапоги. Надеюсь, они подойдут.

Прозерпина повела меня за собой в спальню. Её комната оказалась гораздо больше выделенной мне. Но поразили меня не размеры, а сам интерьер: комната была целиком чёрная. Кровать, балдахин сверху, мягкий ковёр на полу, прикроватные тумбочки, стены – всё было чёрным. А по стенам и потолку ползли зелёные лапы плюща, среди которых виднелись золотые пшеничные колосья и ярко-алые яблоки. Пока я поражённо осматривала комнату, Прозерпина активировала дверь шкафа и достала пару серебряных сапог с высоким голенищем.

– Сапоги на прочной подошве и небольшом каблуке, защитят от жгучего песка, даже если ты случайно провалишься или упадёшь.

– Что?!

– У нас встречаются зыбучие пески. Можно ненароком угодить. Но не бойся, сразу же явятся стражники и тебя спасут.

– Отлично…

– И надо первым делом раздобыть тебе плащ. Пока возьми мой, старый. Он защитит твою голову и другие участки тела от Солнца.

– Спасибо.

– К сожалению, солнцезащитного крема не осталось. Я в шутку подарила недавно целую коробку Гелиосу в честь начала предвыборной гонки.

– Почему? – тупо переспросила я, пялясь на сапоги и плащ, переливающиеся серебром в свете солнца.

– Гелиос – это воплощение Солнца в Астромерии. Он и есть само Солнце.

– Ага…

Гелиос – бог Солнца. Я и не думала, что они воспринимают набор древнегреческих мифов буквально. Но вновь она говорила так обыденно и непринуждённо, словно бы эти мифы и являлись их жизнью.

Я сбросила кеды и влезла в сапоги. Голенище плотно легло на ногу, я уверенно встала на каблуки. Затем накинула сверху плащ. Прозерпина подошла ко мне и расплела косу, в которую я успела заплести влажные после утренней борьбы с душем волосы. Она чуть разлохматила мои локоны, затем отошла и оглядела так, как бы Пигмалион осматривал свою Галатею.

– Какая красавица, – вздохнула Прозерпина.

Я не на шутку удивилась, ведь я никогда не была красавицей. По крайней мере, окружающие мне такого не сообщали. Может быть, просто не было повода.

– Э-э… Спасибо.

– Пойдём. Мы итак уже задержались, уроки вот-вот закончатся.

Прозерпина протянула мне руку. Я крепко сжала её ладонь, и мы перенеслись из дома.

Астролог перевернул страницу фолианта, откашлялся и продолжил речь. Первые ряды, научившиеся спать с открытыми глазами, глядели прямо на учителя, стоявшего за кафедрой. Но чем дальше сидели от начала ученики, тем откровеннее они посапывали. И хотя предмет, который читал Астролог, был крайне интересен (читал он Введение в Астрологию), зелёные астральцы, поступившие на первый курс Академии, не понимали ни слова.

– А теперь про Мутабельный крест. К знакам Мутабельного креста относятся…

Келена, девочка, достигшая третьей декады первого цикла, смотрела под парту. Там на её коленках расположился экран. Страницы текста листались сами собой.

– Ого, а ты на какой главе? – спросила её одногруппница Тайгета, сидящая рядом за партой.

– На двадцатой. Не могу оторваться. Вчера всю ночь читала.

– Вы о чём? – шёпотом спросила Плейона, сидящая за партой сзади.

– Это книга той женщины, чью Натальную Карту мы вчера разбирали. Очень интересная!

– О чём она?

– Про любовь. Тут парень и девушка, и они учатся в одной школе. Сначала они друг друга недолюбливают, но в тайне она ему нравится. Он уже почти признался!

– Кого-то мне это напоминает, – захихикала Тайгета, глядя на Атланта, одногруппника, сидящего за соседней партой.

– Эй, неправда! – воскликнула Келено, но подружки лишь залились смехом.

– Уважаемые астры, что, ради Альтаира, вас так рассмешило?

Астролог направил хмурый взгляд прямо на троицу, а затем и вся аудитория посмотрела на них. Плейона и Тайгета тут же замолчали и потупили взгляд. Астролог хмуро посмотрел на Келену.

Конечно, профессор видел, что Келена читала. Как и то, что другие ученики откровенно спали на его лекции. Но Астролог снисходительно относился к первокурсникам и разрешал им некоторые вольности, при условии, что они не мешали ему читать материал.

Келена пропищала:

– Извините, профессор Птолемей. Мы просто… Мы с девочками вспомнили про книгу той писательницы с Земли, чью Натальную карту вы приводили в пример на прошлом занятии.

– Замечательно, – Астролог обрадовался. Что-то его ученицы да запомнили и даже взяли на внеурочную деятельность. – И что же вы нам скажете про её книгу, Келена?

– Что? Эм-м. Я понимаю, как проигрываются некоторые аспекты. Даже на примере её творчества видно, какие темы её больше интересуют, какую задачу она выполняет тем, что пишет. И как реализуется её карма, когда она создаёт определённые сюжеты.

– Замечательно! – вновь обрадовался Астролог.

– И ещё… Довольно интересное влияние Венеры. Я имею в виду, любовная история, которая стала центром романа, она…

– Не реалистична, вы хотите сказать?

– Да, пожалуй. Венера постаралась, исказила её восприятие любви.

– Это уже не Венера, а Лилит… В прочем, вы молодец, что заметили всё это. Это всё пригодится вам в будущем, если вы изберёте роль Астролога или же свяжете свою жизнь с Обсерваторией иным способом.

– Знаете, профессор, что меня беспокоит?

В Академии царила дружественная атмосфера. Ученики спокойно могли вступать в дискуссии с профессорами, чему умудренные мужи были только рады. А одногруппники тем более поддерживали долгие и пространные беседы, ведь они сокращали время лекции. В общем, Келена чувствовала себя вполне свободно, чтобы делиться своими мыслями.

– Меня беспокоит, что её книгу читают и другие люди, – продолжила Келена. Астролог изогнул бровь. – Я объясню. Дело в том, что такие нереалистичные истории заставляют Душу сомневаться. На мой взгляд… Сомневаться в тех отношениях, которые у неё уже есть. В том опыте, который ей нужно пройти. Душа человека сбивается, думая, что где-то есть правильно, “по-настоящему” или лучше. Понимаете?

Астролог тяжело вздохнул. Конечно, он понимал, о чём беспокоится юная астра.

– Ты, безусловно, права. Так и происходит. Но именно для этого Души и материализуются на Земле. Там начинается их Путь, и разница между их опытом и идеальными представлениями и есть одно из испытаний. Это испытание 15-го Аркана в том числе, но об этом мы поговорим на третьем курсе.

– Профессор, но откуда они тогда знают, каков идеал?

– Они не знают. Но Душа помнит. Она помнит это состояние, когда пребывала в Накопители среди других таких же Душ.

Ученики задумались. Шла десятая лекция семестра, и кое-что они уже начали понимать. Уже не так терялись, когда Астролог называл какие-то термины или говорил на более сложные теоретические темы.

В аудитории погас свет. На миг комната погрузилась в темноту. А затем потолок, скрывающий небо над аудиторией, медленно раскрылся, впуская яркий свет солнца. Ученики зажмурились, но тут же вскочили со своих мест, собрали тетрадки и направились к выходу. Урок был закончен.

– На следующем занятии продолжим, – бросил Астролог в спины покидающих аудиторию астральцев.

Мы с Прозерпиной шли по коридорам Академии между снующих мимо ребят. Астральцы и астры, облачённые в серебряные мантии, переговаривались, смеялись, сверяли расписание лекций, обменивались планами на вечер.

Я с лёгкой грустью наблюдала за ними. Моё обучение в институте закончилось давно, однако я за то время так и не смогла в полной мере вкусить радость студенческой жизни. Много пар были пропущены из-за желания дружить с людьми, о которых теперь даже не вспоминаю. Я поступила туда, куда взяли, училась, как придётся, не сдавала, а списывала. Перебивалась подработками, из-за этого тоже многое пропускала. С трудом вспомню, сколько лекций я по-настоящему слушала. Не говоря уже о том, что никаких дорог диплом мне не открыл, а может даже и наоборот закрыл. Всё было кое-как, но я не знала, что мне делать. Как взять себя в руки, как применить себя. И не было кого-то рядом, чтобы меня направить.

Прозерпина заметила моё настроение.

– Ты точно решила, что не будешь учиться? Здесь хорошо. Профессора правда бывают занудными, а практика в Хранилище довольно скучная… Но за отличную учёбу можно выбить местечко в Ялактосе.

– Нет, – отрезала я. – Не думаю, что мне это нужно.

Как будто я знаю, что мне нужно…

– Что ж… А вот я бы с удовольствием ходила на пары вместе с другими ребятами.

Я остановилась у одной из аудиторий и удивлённо посмотрела на неё.

– Я думала, ты тоже тут училась.

– Нет. Это место для астральцев. У меня другая судьба.

– Какая?

– Каждому астромерийцу, то есть таким, как я, с детства предоставляется воспитатель. Он и обучает всему. Это наш личный духовный наставник, учитель и даже, в каком-то смысле, родитель.

– Родитель? А кто твои родители?

– Глупыха, – Прозерпина вздохнула так, словно я была маленьким ребёнком и спрашивала о каких-то очевидных вещах. – У меня нет родителей. Как и у Аэля. Мы – воплощение небесных светил. Их суть.

– М-м, угу, – кивнула я, сделав вид, что поняла её.

Прозерпина рассмеялась, видя мой озадаченный вид.

– Подождите, но как вы появляетесь на свет? Вы ведь из плоти и крови. Или вас аист приносит?

– Я уточню у Денеба…

Мой недоумённый вид вновь развеселил Прозерпину. Она решила пояснить:

– Не знаю, что ты имела в виду про аиста, но у нас есть созвездие Лебедя, где альфа – Денеб. Виделась с ним на прошлых Астралиях, кстати. А появляемся мы не из Лебедя. Мы материализуемся, когда приходит время.

– В смысле, из воздуха? – я всё ещё плохо понимала.

– Из пространства, если быть точнее. Из песни Звёздных Всполохов.

– Ага…

– Идём, я всё покажу!

Прозерпина потянула меня за руку, и мы пошли вперёд, протискиваясь сквозь толпы учеников Академии. Некоторые смотрели нам вслед.

– Мы привлекаем внимание, – сказала я, разглядывая астральцев в ответ.

– О да. Во-первых, мы тут новенькие, а таких сразу заметно. Во-вторых, мы явно старше, что тоже для них в диковинку. В-третьих, мы с тобой красавицы. Так что не удивляйся, если тебя ещё где-то будут разглядывать, а не только в стенах Академии.

Мне стало неловко. Опять она назвала меня красавицей. А точно ли моя телесная оболочка не поменялась во время перехода? Я уже не была так уверена…

– Сюда.

Прозерпина свернула за угол. Впереди открылся огромный длинный коридор со стеклянными стенами, потолком и полом. Сквозь него виднелась пустыня и небо, усыпанное звёздами. А вдали виднелись полусферы, разбросанные по пустыне.

– Это студгородок, – кивнула на домики Прозерпина. – Внутри шатров есть всё необходимое. Астральцы живут тут во время учёбы в Академии. Но на время каникул или праздников возвращаются домой в свои тригоны.

– У них тоже нет родителей?

– О, Альтаир, дай мне терпения.

Прозерпина зашагала по коридору, и я направилась за ней. Внизу, под ногами, через стеклянный пол виднелся песок, который был очень далеко. А, значит, мы были очень высоко.

– Ой…

– В чём дело? Ты что, высоты боишься? – Прозерпина вроде насмехалась, но в глазах я увидела заботу.

– Нет, я так… Просто не ожидала. Всё нормально.

Я сделала ещё шаг, выдохнула и спокойно пошла. Я не боялась высоты. Скорее, была впечатлена тем, что увидела.

– Так вот, – Прозерпина поняла, что я могу идти, и продолжила. – У астральцев как раз есть родители. Семьи живут в тригонах. Всего в Астромерии четыре тригона: Огня, Воздуха, Земли и Воды. Тригоны расположены в квартале Нижнего Зодиака. И там довольно мило. Я была в каждом, и у каждого есть свои замечательные стороны.

– Теперь и мне захотелось там побывать.

– Неужели она чего-то захотела и первый раз за день улыбнулась! – Прозерпина радостно хлопнула в ладоши.

Кажется, она очень старается для меня. А я только сейчас это поняла. Но почему?..

– Только не привыкай к этому, – буркнула я и тут же спрятала улыбку.

– Нет, что ты! Надо будет сфотографировать тебя. Запечатлеть, так сказать, особый момент.

Я опять невольно улыбнулась. Ладно, мне нравилась Прозерпина. А, может, мы и правда с ней подружимся?..

Коридор закончился. Мы оказались перед массивной железной дверью. Как я поняла, здесь, в Астромерии, все любили прозрачные открытые пространства. Эта дверь выбивалась из общей атмосферы. Видимо, она скрывала что-то очень важное.

– А сейчас внимание, – Прозерпина посмотрела на меня крайне серьёзно. – Отбрось все мысли. Постарайся ни о чём не думать.

– Э-э, ок.

– И повтори: “Со светлыми помыслами и чистыми мыслями”.

– “Со светлыми помыслами и чистыми мыслями”, – хмыкнула я.

– Не смейся! Ты ещё не понимаешь, где находишься. Это что-то вроде святилища Астромерии, – Прозерпина нахмурилась. Я решила выключить сарказм.

– Ладно, извини. “Со светлыми помыслами и чистыми мыслями”, – повторила я серьёзно.

– Умница. А теперь…

Прозерпина подняла руку и приложила её к двери. Та с железным грохотом отъехала в сторону, предоставляя нам проход.

А за ним и вправду было особенное место. Я ещё не знала, что это, но вид его захватил меня целиком, а сердце затрепетало.

Это место было особенным. Я поняла.

Огромное помещение, потолка и стен которого не было видно. Во всю высоту, ширину и долготу его тянулись ряды сот. Да, они выглядели именно как соты, только были такими же серебряными, как и плащи мантий учеников. Но что поразило меня больше – они были живыми. Именно живыми. Внутри сот был свет, который мерцал, и пульсация его казалась волнообразной, словно бы внутри каждой соты было своё сердце, которое билось в унисон песни звёзд.

– Это Хранилище Накопителей, – голос Прозерпины звучал глухо. Я так увлеклась созерцанием, что мир вокруг отдалился и стих, оставляя меня наедине с сиянием.

– Это… Это прекрасно, – прошептала я.

Это и правда прекрасно. Невероятно. Нереально.

– Пройди вперёд, Кирия. Приглядись к ним.

Я прошла. До сот простиралась огромная пропасть. Я встала на краю этой чёрной пропасти, перед лицом огромной пульсирующей соты, и посмотрела на неё.

И смотрела. И увидела… Соты состояли из миллионов… Нет, миллиардов маленьких отсеков, внутри которых лежали маленькие огонёчки. Их было так много, что они составляли единый световой поток. Именно эти огоньки то гасли, то зажигались, создавая пульсацию.

– Что это? – спросила я, задержав взгляд на одном из отсеков. Пришлось щуриться, чтобы лучше его разглядеть.

– Это Накопитель. То, что лежит в соте и что содержится в Накопителе, очень ценно. Я бы даже сказала, бесценно.

– Что это?

– Душа.

– Что?

– Душа. Много Душ во множестве Накопителей. Они хранятся тут, прежде чем материализуются в земном воплощении. Мы храним Души людей здесь, в Хранилище Накопителей.

Я потрясена. Я не знала, что сказать. Душа? Души людей? О таком нигде не рассказывают.

– Видишь ли, Кирия. Астромерия возникла вокруг Хранилища. Сначала в пространстве и времени появилось место, где сосредоточилась энергия. Никто не знает, отчего, но она стала делиться. Множиться, словно клетки, отделяясь от общего начала. Постепенно её становилось так много, что она стала искать точку притяжения. Пространство и время, где бы она могла реализоваться. И она нашла Землю.

– Так появились люди, – закончила я фразу.

– Да. Но источник остался здесь, где теперь построена Астромерия.

– Разве Астромерия не была всегда? – ухмыльнулась я. Прозерпина закатила глаза.

– Так и есть. Я имела в виду не город, а само пространство, в котором из песни Звёздных Всполохов родились Души людей.

– А это – новые Души? – спросила я, указывая на соты.

– Тут разные Души. Некоторые из них пережили несколько земных воплощений. Некоторые только появились. В каждой соте есть Накопитель – это своего рода кристалл, который притягивает энергию Души, храня её в себе до момента материализации.

– Подожди, но если Души воплощаются на Земле, то почему какие-то из них воплощаются в Астромерии?

– О, а для Астромерии есть отдельная сота.

Прозерпина указала вдаль. Эта сота ничем не отличалась от остальных. Она также светилась и пульсировала. Однако…

– Эти Накопители собирают энергию планет и звёзд. Она не может воплотиться на Земле, поскольку притянута искусственно. Наверху расположены Накопители астромерийцев. Альфы созвездий, дети планетарного цикла, звёзды. А внизу – Накопители астральцев. Они меньше по размеру, притягивают энергию маленьких звёздочек.

– Но кто сделал эти Накопители для Астромерии?

– Никто. Они возникли сами. Это ведь кристаллы. Просто некоторые из них были больше, некоторые меньше. Деление произошло само собой. А когда Души материализовались, и возникли астромерийцы, то первые люди построили Хранилище, а вокруг него – город. Затем и накопители поменьше, из которых возникли астральцы.

– Первые люди… Космические Адам и Ева? – снова хмыкнула я.

– Вижу, ты атеист?

– Скорее, агностик. Скептик. И циник.

– Понятно. Советую тебе перестать быть такой и начать принимать, что всё это – реальность. Ведь ты не станешь отрицать всё, что видишь вокруг себя?

– Я сомневаюсь в окружающем. Это мой нескончаемый трип.

Пришлось даже ущипнуть себя. Но я всё ещё была здесь, в Астромерии, напротив Хранилища, где покоилось всё население планеты Земля.

– Скажи, а эти Души – они принадлежат людям, которые живы?

– Нет. Это Души умерших. Они ждут нового цикла, чтобы воплотиться.

– Как странно. Почему же я тогда не здесь, в этих ваших Накопителях?

– Вот этого никто не знает, Кирия. Это мы и должны выяснить.

Прозерпина вздохнула. Мы какое-то время молча смотрели на соты. Я пыталась осознать и переварить увиденное. Получалось плохо. Мой мозг сразу ставил всё под сомнение. Ну, к примеру, они ведь могли построить такие светящиеся панели, и всем рассказать, что это якобы души? Да, могли. Ведь мы строим храмы, и всем рассказываем про какого-то бога, и каждый рассказывает про своего. Так и здесь, в этой странной стране, придумали миф и поверили в него.

– Раз это такое особенное место, почему оно находится тут, в Академии, среди астральцев?

– О, это не имеет значения. Хранилище не откроется без особого доступа. Он есть только у астромерийцев. Кроме того, у Хранилища есть и хранители.

– Где? – я посмотрела по сторонам, но никого не увидела.

– Не важно. Ты не увидишь их. Но они видят тебя.

– Понятно.

Ничего мне не понятно. Незримые хранители, огромные соты и человеческие Души. Интересно, чем ещё меня удивит Астромерия? Признаюсь, я удивлена. Мне понадобится больше времени, чтобы понять этот мир.

– Ладно, идём. У нас на сегодня есть ещё одно дело.

– Какое? – спросила я, не в силах оторваться от Накопителей.

– Я ведь говорила – купить вещи! Давай, пойдём.

Прозерпина вновь потянула меня за руку. Я никогда не любила вот это вот девчачье “накупить вещей”. Мне просто это было не интересно. Ладно, мне не давали денег. И было не с кем ходить по магазинам. А теперь вот у меня объявилась подруга, с которой можно прошвырнуться по магазинчикам, выпить после кофе и болтать обо всём на свете. И даже если вы ничего не купите, это всё равно будет самый удачный день, ведь ты провела его с подругой.

Ну, по крайней мере, я думала, что у других девушек это так и происходит. Сама я не испытала такого счастья при жизни (читать с сарказмом).

Вот и сейчас я недовольно скривилась. Хорошо, что Прозерпина уже убежала вперёд и не смотрит на меня. Всё же она так старается… Не хотелось бы огорчать её своим недовольным выражением лица.

Как только мы вышли из Хранилища, дверь тут же закрылась. Я бросила последний взгляд на соты, которые всё так же пульсировали. А затем Прозерпина переместила нас.

Астралец в белоснежном комбинезоне и чёрных солнцезащитных очках, на вид возраста третьего цикла, вертел в руках абажур из космического янтаря и выискивал любую трещинку. Торговец хотел за неё целое состояние, поэтому покупатель искал повод для торгов. Продавец, замотанный в просторный халат алого цвета, недовольно цокал языком и вздыхал.

– Вот! – астралец обрадовался, что нашёл дефект. – Видите? Тут скол.

– Это не скол, – тяжело вздохнул продавец. – Это дизайн такой.

– Да что вы мне рассказываете! Я что, не вижу, что это скол?!

Продавец ещё раз вздохнул.

– И что вы хотите?

– Отдайте мне в два раза дешевле.

– Да чтоб вас комета настигла! Поглоти вас чёрная дыра!

Ругань продавца и астральца звучала хрипло – оба нестерпимо желали воды. Тень от навеса над торговой палаткой еле спасала от палящего знойного солнца, которое опалило лучами пустыню Азара, где расположились лавки, шатры и палатки местного рынка. Торговцы разложили всевозможные безделушки, ткани, одежду, статуэтки и другую утварь. Солнце раскалило воздух, прожжёный ароматом специй, разложенных тут же по мешкам.

Жители Астромерии приезжали сюда по разным причинам. Кто-то закупался впрок в бакалее, поскольку рыночные условия позволяли выторговать товары с выгодой. Кто-то брал безделушки в подарок родственникам, хотя это уже и считалось моветоном. Чаще тут можно было увидеть астральцев, жителей тригонов Нижнего Зодиака.

А ещё на рынке удавалось проворачивать не совсем законные дела. Обменивать товары, на которые налагались государственные права. Продавать запрещённые товары, добытые космическим пиратством с мусорных станций, вылетавших с Земли. Вообще, многие товары на рынке напоминали земные – торговцы специально подражали моделям и формам, воспроизводя сувениры. Такие сувенирные лавки земных товаров пользовались большим спросом, особенно когда случались катастрофы, и в Хранилище Накопителей возвращалось большое количество Душ. Тогда все тригоны только и говорили о Земле, а продавцы ловили момент и выставляли на торги земные предметы.

Надо ли говорить, что вокруг рынка ходила дурная слава. Считался он местом низшим, в отличие от современных и прогрессивных моллов, находящихся на последних этажах небоскрёбов Астромерии, оснащённых кондиционерами и стёклами, не пропускающими солнечный жар.

И астромерийцы почти никогда не посещали рынок, считая это место недостойным своего визита. Но если всё же кто-то из квартала Верхнего Зодиака появлялся на рынке, это означало, что этот кто-то ведёт подпольные дела, либо этот кто-то – Прозерпина, которая держит путь к одной рукастой швее.

– Я узнала о ней, когда была в тригоне Воды, – говорила мне Прозерпина, пока мы шли между рыночных рядов с покупками и я во все глаза рассматривала прилавки. – Там, в тригоне, я познакомилась с одной девочкой. Её звали Клио, и на ней была серебряная мантия. Сначала я подумала, что она тоже из Верхнего Зодиака, и подошла к ней познакомиться. Оказалось, что она простая астра. “Но ведь твоя мантия выглядит, как настоящая!” – возразила я ей…

– Постой, что значит, выглядит как настоящая?

– Значит, что она как у нас, астромерийцев. Это особые мантии из ткани с нашивкой в виде созвездий. Такие мантии очень дорогие и изготавливаются специально для жителей Верхнего Зодиака. Астральцы не могут себе такое позволить. А у неё она была!

– Она что, украла её?

– Нет, что ты такое говоришь! Хотя я тоже так подумала сначала. Но Клио рассказала мне про одну швею, которая работает на рынке в пустыне Азара и так искусно подделывает костюмы, что даже я, астромерийка, не смогла отличить подделку от оригинала! Я была поражена и сразу же отправилась к этой торговке.

– Но зачем? Тебе ведь итак всё полагается. Раз ты высшая каста.

– Что это значит? – Прозерпина остановилась у прилавка с овощами и стала нюхать помидоры.

– Это значит, что ты – выше, чем они. То есть астральцы. Вот что значит высшая каста.

– А, ты про это… – Прозерпина положила помидор на место и повела меня дальше. – Слушай, я себя таковой не считаю. Конечно, есть астромерийки, которые зазнаются. Они и вправду начинают думать, что … как ты сказала? Что они высшая каста. Да, у нас разное происхождение с астральцами. Но это вовсе не означает, что они хуже, а мы – лучше.

– Ты правда так считаешь? Мне кажется, вся ваша система считает иначе.

– А я считаю именно так, – Прозерпина остановилась и серьёзно посмотрела на меня. – Астральцы действительно живут хуже нас. Не все, конечно, но им не позволено то, что позволено нам. Я подсмотрела у вас, людей, такую штуку как демократия. И права человека. Я согласна, что все мы – равны. В конце концов, все мы – энергия в Накопителях. Ты сама видела, они ничем не отличаются.

– Да, видела.

Прозерпина стала такой серьёзной, какой ещё не была до этого. Я оглянулась – на нас смотрели любопытные глаза торговцев и астральцев. Мне стало не по себе.

– Здесь я могу говорить всё, что думаю, – вздохнула Прозерпина и двинулась вперёд, увлекая меня за собой. – Тебя тут все подслушивают, но знаешь, в чём отличие от Ялактоса? Тут тебе ничего не будет за твои мысли. Ведь это рынок. Здесь итак все маргиналы. Сброд общества. Так какая разница, кто и что говорит.

Я взглянула на Прозерпину совсем другими глазами. Ещё пару часов назад она казалась мне взбалмошной и избалованной первосортной богачкой. Да, было мило, что она решила помочь мне. Но она казалась мне чересчур навязчивой в своей доброте.

Сейчас я видела другую Прозерпину. Девушку, которая понимает социальную несправедливость, не замыкается в коконе из собственных привилегий. А ещё полна духа бунтарства. Мне было это близко. Да, мы с Прозерпиной определённно подружимся.

– Вот, пришли!

Прозерпина завернула в одну из палаток. Я шагнула следом. Внутри стояли прилавки с тканями и одеждой пёстрых расцветок. За прилавком сидела женщина, подперев голову рукой, и дремала. На ней был жёлтый халат с нашивкой, а на голове красовался красный тюрбан. Выглядела она, как попугай.

– В Нижнем Зодиаке любят яркие цвета, – прошептала мне Прозерпина. – А в Верхнем предпочтение отдают серебряному и белому. Хотя многие сочетают моду обоих кварталов.

– Ты, например, – сказала я, вспомнив все её кислотные комбинезоны.

– Ну да, – хохотнула Прозерпина. Затем сказала чуть громче. – Мебсута! Да греет вас Альтаир!

Женщина вздрогнула и открыла глаза. И тут же расплылась в обольстительной торгашеской улыбке.

– Уважаемые астры! Рада приветствовать вас… – вдруг до неё дошло, что перед ней не просто астра, а астромерийка. И тут к улыбке её примешался благоговейный трепет. – О, многоуважаемая астра! Простите, я не знаю…

– Прозерпина, а это – Кирия, – сказала моя новая подружка.

– О, Прозерпина и Кирия, пусть солнце ласкает вас своими лучами! Что для вас подобрать? У меня только самые лучшие ткани! Всё из тригона Земли, с лучших текстильных фабрик!

– Мебсута, а сошьёшь для моей подруги мантию? Такую, чтобы было не отличить от настоящей, понимаешь?

– Ну конечно, Прозерпина! Конечно! Дайте мне буквально полчаса. Я как раз вчера завезла серебряный шёлк Луны. Скажи, дорогая, какое Созвездие мне нанести для тебя?

– Чего? – я обернулась к Прозерпине.

Она пояснила:

– Мантию делают из серебряного лунного шёлка и украшают пылью кометы, создавая узор в виде созвездия. Каждый астромериец выбирает созвездие, которое будет покровительствовать ему. Например, ангелы выбирают для себя созвездия, в которых они являются альфами. А на моей мантии созвездие Вирго. Мы с ней, можно сказать, росли вместе.

– М-м… Я не знаю.

Я задумалась. Надо сказать, что я с трудом вспоминала, какие вообще существуют созвездия. Большую и Малую медведицу знают все ещё со школы. Помнила я и о 12 созвездий Зодиака. И, пожалуй, на этом мои познания заканчивались. А зря, раз я оказалась в мире звёзд и планет. Надо освежить свои астрономические данные.

– Что бы ты мне посоветовала? – спросила я Прозерпину.

– Смотря чего ты хочешь. Подумай, какие бы качества ты хотела получить. Или что бы ты хотела сделать своим талисманом.

Я вновь задумалась. И почему можно выбрать только одно созвездие? Дело в том, что я вовсе не видела в себе хороших качеств. Я себя ненавидела, по правде говоря. И даже если добавится какое-то одно положительное свойство, оно не сделает меня лучше.

Однако было то, что мне точно требовалось сейчас. Это смелость. Храбрость для того, чтобы попытаться прожить в этом мире хоть сколько-то, чтобы дать себе ещё шанс. И я сразу вспомнила про одно созвездие:

– Я хочу Льва.

– Льва? – переспросила Мебсута так, словно я говорила на иностранном.

– Она имеет в виду Лео.

– А… Лео! Конечно-конечно, уважаемая астра. Дайте мне ровно полчаса, и я всё подготовлю!

Мебсута тут же скрылась за дверкой, притаившейся в рядах одежды. Мы с Прозерпиной вышли из палатки и отправились гулять по торговым рядам.

– Интересный выбор, – рассуждала Прозерпина. – Поделишься, почему?

– Не знаю. Просто вспомнила.

– Забавно. Аэлю это понравится.

– Почему? – изумилась я. Причём тут этот рыжий?

– Да так, – Прозерпина махнула рукой и уткнулась носом в побрякушки, разложенные на прилавке.

Я последовала её примеру и стала разглядывать большой круглый прилавок с украшениями разных цветов и форм. Прилавок стоял прямо в центре площади, окружённой солнцезащитными навесами и торговыми палатками. Украшения были разбросаны по прилавку, словно мелкие насекомые с разноцветными панцирями.

Прозерпина охала и ахала, брала в руки, примеряла. Я смотрела на это всё равнодушно. Равно как покупку одежды, я не любила и покупку украшений. Не носила их и не падала в обморок от восхищения при виде золота или серебра.

Вдруг одно из украшений привлекло моё внимание. Это был камень иссиня-чёрного цвета, огранённый в форме вытянутой призмы. На конце его была оправа из почерневшего металла, от которой шла такая же почерневшая цепочка.

Странное чувство родилось во мне, когда я смотрела на этот камень. Я сосредоточила всё внимание на нём. В глубине его текстуры, его цвета было что-то манящее.

Очередной восклик Прозерпины на безделушку вывел меня из транса. Я подняла глаза и увидела его.

Он стоял напротив меня, по другую сторону прилавка. Его тело и голову скрывала чёрная мантия, но я увидела его лицо. Плотно сжатые тонкие губы. Заострённый подбородок. Чёрные глаза. Крупные брови. И шрам, разрезающий лицо поперёк – от лба и до щеки, проходящий сквозь надбровную дугу.

Он смотрел на меня, не отрываясь, и от его пронзительного взгляда меня бросило в дрожь. На лице его застыла полу-улыбка. Мне показалось, что он кивнул мне. А после он опустил капюшон и ушёл, скрывшись среди толпы астральцев.

– Прозерпина… – тихо позвала я её. – Ты видела?

– Что именно? – Прозерпина обвешала себя кольцами и браслетами, и явно не замечала ничего дальше этих украшений.

– Там был человек… Мужчина. Он смотрел на меня.

– Ну и что? Я же говорила, что ты красивая и на тебя будут пялиться.

– Нет, не в этом дело. Кажется, он был в Ялактосе, когда меня допрашивали Гелиос и Сагиттариус.

– Ты уверена? – Прозерпина отбросила украшения и стала всматриваться в толпу.

– Да, уверена. Вернее, нет. Мне показалось, что это был именно он.

– Ты узнала его?

– Да нет же! Он не снимал капюшон тогда, на допросе. Но я уверена, что это он. Чувствую. Он сидел слева и сверлил меня взглядом. Я чувствовала этот взгляд на себе. И сейчас ощутила то же самое.

– Ясно.

– Что именно?

– Ты перегрелась на солнышке, вот что! Пойдём, Мебсута должна скоро закончить твою мантию.

Прозерпина набрала разных украшений и купила браслет для меня. Он состоял из металлических фигурок Луны и звёзд. Затем мы пошли дальше мимо рядов, но того незнакомца в мантии больше не встречали.

Глава 5

Солнце пылало над пустыней. Огромный оранжевый диск близился к горизонту. Мужчина сидел на раскинутом плаще рядом со входом в шатёр и пережидал закат, желая встретить прохладу ночи, которая наступит после. В руках он вертел Накопитель. Увесистая призма переливалась голубовато-серыми красками и пульсировала. Сущность Урана теплилась в ней, обретя покой прежде срока. Мужчина сжал здоровый кулак, скрывая в нём камень.

– Что ты планируешь делать дальше? – спросил негромко женский голос. Он донёсся из недр шатра, полы которого скрывали лицо говорящей.

– Отправлюсь в Верхний Зодиак.

– Не боишься?

Он хмыкнул и не ответил. А затем вздрогнул: песок скрыл звук шагов говорящей, и она беззвучно подошла к нему вплотную и также глухо опустила ладонь на его плечо. И ладонь на вершине его мощной спины, жёсткая и уверенная, заставила вздрогнуть. Девушка скривила губы в улыбке:

– Бесстрашный воин. Я и забыла, что твоя Душа проживает последнее воплощение. Ты проделал большой путь.

Здоровяк нахмурился.

– Но ничего. Мы это исправим.

Мужчина не ответил. Солнце медленно и неумолимо клонилось к закату.

Если б можно было одним словом описать, чем именно занимался страж Севера Аэль Регул на службе в Ялактосе при дворе Высшего Управителя Гелиоса, можно было бы сказать – всем.

Аэль Регул делал буквально всё, что бы ему ни поручили. Личная безопасность Гелиоса – да. Курирование стражников при Ялактосе – да. Обеспечение Обсерватории всем необходимым – да. Устроить концерт любимого исполнителя для воспитанницы Гелиоса – да…

Жаловался ли страж? Нет, ведь он исполнял свой долг. Его с детства готовили к служению и услужению. И он денно и нощно исполнял свою миссию.

Аэль отбил задумчивую дробь пальцами по столу. Перед ним на стене висели пять огромных панелей. На четырёх из них мерцали и переливались изображения огня, воды, воздуха и земли. Эти панели транслировали тригоны, изображение на них выводилось с камер, разбросанных по основным объектам наблюдения. Пятая панель была рабочей и показывала то, что Аэль выводил со своего компьютера. Сейчас на ней двигалось изображение девушки. Русые волосы ещё влажные и слегка завились. Футболка чуть съехала вбок, оголяя выпирающую ключицу. Глаза девушки пустые и ничего не выражают.

Это была Кирия. Девушка с Земли, которая стала для Аэля неразрешимой задачей. Он не успел посетить Обсерваторию, как планировал ранее, да и не видел смысла. Регул рассудил, что вернуть на Землю её получится только одним способом: вернув Душу в Накопитель и ожидая Нового Оборота. Как она оказалась в Астромерии – на это ему никто не мог дать ответ. Но хуже всего было то, что он совершенно не понимал, что с ней делать.

Аэль был довольно прост в своём мужском устройстве. Если он видел угрозу для Гелиоса или Астромерии – он устранял её, передав стражникам для дальнейших применений к ней законодательного кодекса Верхнего Зодиака. Если он видел пользу для государства в чём-либо – бережно сохранял и старался использовать во благо.

Так, к примеру, было с Прозерпиной. Он заметил небезразличие девушки к судьбам астральцев. Именно поэтому подружился с ней и приблизил к Ялактосу. Прозерпина в Совете Зодиака выступает как голос благоразумия и сострадания, когда дело касается налогов или новых указаний в отношении Нижнего Зодиака. И это несмотря на свой всего лишь первый цикл (на то время).

Вот так Аэль легко и просто определял, что несёт вред, а что пользу, и действовал, соответственно ситуации. Что же до Кирии, то её государственный утилитарный смысл так и оставался ему неясен. Он хмурил брови, вздыхал и вглядывался в лицо девушки, пытаясь понять, что же всё-таки с ней делать.

На поверхности стола мелькнул огонёк. Аэль провёл рукой по столешнице, которая одновременно была и сенсорной панелью, и увидел перед собой письмо. Сто пятьдесят третье за день, если уточнять. Сто пятьдесят третий раз кто-то писал ему, чтобы узнать, что случилось с Ураном и какое отношение к этому имеет Гелиос. Аэль снова вздохнул и оставил сто пятьдесят третье письмо без ответа. Он провёл пальцами по панели, и столешница погасла. Вновь бросил взгляд на Кирию, и его тут же посетила мысль.

Пространство вокруг задрожало. Кто-то пытался материализоваться в его кабинете. Аэль поспешно отключил изображение девичьего лица, заменив его трансляцией Ялактоса. Он взмахнул рукой, разрешая перемещение, и перед ним воплотились две девушки.

В одной он сразу узнал Прозерпину. Она откинула рыжую копну за спину и улыбнулась другу. А вот рядом стояла совсем незнакомая астромерийка. Её волосы локонами вились по серебряному плащу, украшенному созвездием Льва. Его созвездием. Фигура девушки была изящно подчёркнута тёмно-синим комбинезоном, который выделял всё, что нужно, а ноги казались невероятно длинными и красивыми из-за серебряных сапог на каблуке. Аэль удивлённо поднял брови и посмотрел на незнакомку. Та глянула на него.

– Привет, Рафаэль, – произнесла незнакомка его имя.

Тут уже удивилась Прозерпина:

– Вообще-то, никто его так не называет. Только близкие друзья…

– Ничего, Прозерпина, – спешно поправил её растерявшийся и смущённый страж. – Привет.

Незнакомка улыбнулась ему и продолжила:

– Прозерпина купила мне плащ. Она сказала, тебе понравится. Только я не поняла, почему.

“Кирия”, – подумал про себя ангел. Он не узнал её. Сейчас, в свете солнца, в этой одежде, она выглядела совсем по-другому.

Чего это он так пялится? Странный. Как будто впервые увидел меня. Может быть, всему виной дневной свет, который открыл ему глаза на то, какая я невзрачная… Да ещё и комбинезон этот, все недостатки подчеркнул.

Я запахнулась плащом, будто демонстрируя обновку, в душе желая прикрыться от этого взгляда. Который он упорно не отводил.

– Красиво, – сказал он.

– Я тоже так ей сказала.

Да вы что все, издеваетесь надо мной? Называть серую мышь, глядя ей прямо в глаза, красавицей, ещё и говорить, что ей что-то идёт, – это и есть настоящее издевательство. Впрочем, поскольку я давно смирилась с тем, что не была красива, то и комплексов по этому поводу не имела. Стоит ли переживать из-за того, чего у тебя нет и не будет.

– Как видишь, мне не удалось уговорить её учиться в Академии, – заявила Прозерпина, которая, в общем-то, и не пыталась “уговорить” меня.

Аэль улыбнулся:

– Это к лучшему. Потому что я нашёл для тебя дело.

– Какое? – спросила я с энтузиазмом. Дело – это хорошо.

Прозерпина с лёгким удивлением следила за действиями друга. Рыжеволосый подошёл к своему столу и коснулся его рукой. Оказалось, что это был не стол вовсе, а экран, как те, что висели на стене его кабинета. Он стал водить рукой и открыл электронный почтовый ящик, заполненный письмами. Сто пятьдесят четыре – мелькнуло уведомление, и счётчик писем прибавился.

Аэль поднял на меня взгляд:

– Мне нужна помощница, чтобы разобрать все эти письма и выполнять другую мелкую работу. Справишься?

– Аэль, – тут же возразила Прозерпина. – Но если Кирия будет работать здесь, то я не смогу оставить её у себя. Весь день я в разъездах, ты же знаешь. И если её нужно будет материализовать в Ялактосе или вернуть домой, то кто этим займётся?

– Не волнуйся, Кирия может оставаться в одной из моих комнат здесь.

Вот уж нет! Мне так понравился дом Прозерпины, несмотря на войну с душевой. А комнаты Ялактоса мне совсем не понравились. В особенности та, где надо мной учиняли бесчеловечный допрос в три часа ночи.

Аэль и Прозерпина спорили и думали, как лучше поступить. Как я поняла из их слов, Аэль не мог материализоваться в доме Прозерпины, когда захочет, поскольку для этого необходимо получить разрешение владельца. А Прозерпина крайне занята работой в тригонах и не может проводить со мной всё время. И вообще, она планировала возить меня везде с собой, что, с одной стороны, меня привлекало, но с другой, не нравилось Аэлю, так как он не хотел, чтобы я лишний раз высовывалась.

Наконец, Прозерпина нашла решение:

– Предлагаю, чтобы несколько дней Кирия жила тут, в Ялактосе, и работала с тобой. А после я забирала её на оставшиеся дни недели, чтобы решить бытовые и иные вопросы.

– Вы прямо как семейная парочка, которая делит ребёнка, – хихикнула я.

Прозерпина оглянулась на меня. Я заметила грусть в её взгляде. Ого, кажется, я задела больную тему. Неужели и в этом загадочном звёздном мире тоже не бывает дружбы между мужчиной и женщиной, и кто-то обязательно влюблён?

Аэль сделал вид, что не заметил взгляд Прозерпины:

– Фактически так и есть. На данный момент у тебя нет ничего, что есть у обычного жителя Астромерии. Ты всё равно что новая Душа, воплотившаяся в этот мир.

– А что вы обычно делаете с теми, кто только воплотился? Ну, Прозерпина говорила, что Душа материализуется в новом воплощении, и у неё может не быть родителей. Что тогда происходит?

– Провожаем её в свой квартал, её жилище. Как правило, Душа довольно быстро адаптируется и кое-что вспоминает.

Я помню всё о своей прошлой жизни и одновременно не помню ничего. Я помню лица тех, кого любила, и с кем разорвалась связь. Так странно разорвалась, ещё при жизни. Дороги просто разошлись, и даже воспоминания потухли, словно и не было дней, проведённых вместе. А всё же оставалось что-то в памяти, как след от кометы, пролетевшей вдаль. Самой кометы нет уже – она распалась на атомы. Но след от неё ещё тянется по небу.

Странное всё же это место – Астромерия.

– Что скажешь, Кирия? – Аэль вырвал меня из потока мыслей.

– Смогу работать у тебя при одном условии, – серьёзно посмотрела я на стража.

– Каком? – любезно спросил Аэль.

– Мне нужно кофе. А лучше кофемашина. Есть у вас в этом вашем мире кофе?

– Кофе?

– Да, это такие маленькие коричневые зёрна, которые смалывают в порошок, а потом заваривают и пьют. Так что, есть?

– Кирия, я знаю, что такое кофе, – Аэль переглянулся с Прозерпиной, и они улыбнулись. – Я лишь удивился. Думал, ты попросишь что-то другое.

– Например?

– Косметику, одежду… Не знаю, что угодно.

О, все звёзды Астромерии, дайте мне сил не грубить начальнику в первые пять минут рабочего дня.

– Моим внешним видом занимается Прозерпина. Да?

Рыжая охотно кивнула. Спорить с другом и дальше она не стала, и, спустя время, удалилась по делам, чмокнув меня в щёку на прощание (такого со мной тоже обычно никто не делал). А я осталась с Аэлем. Он стал показывать мне, как пользоваться его рабочим столом, и что от меня требуется.

– Вот сюда приходят все письма. Это – образец, по которому нужно отвечать. Если что-то важное – пересылай мне на эту почту. Поздравления, угрозы, похвалы и глупые вопросы – отвечай нейтрально, согласно образцу.

– И всё?

– Тут уже сто шестьдесят писем. Тебе есть чем заняться ближайшие часы.

– Ладно.

– Ладно, – повторил за мной Аэль. Почему-то он всё время избегал прямого взгляда и то и дело пялился в свой экран. Меня позабавило такое поведение – неужели наш страж неуверен в себе?

– Сейчас мне нужно уйти на совещание. Оставляю тебя здесь. Кофе – в кафетерии… Вот, бери.

Аэль протянул мне серую пластиковую карточку без каких-либо надписей.

– Это моя карта. Она и пропуск и кошелёк.

– Пропуск?

Неужели я смогу погулять тут везде? Учитывая его статус… Наверняка с такой картой можно пройти на этажи любой секретности. Интересно, как в Ялактосе обстоят дела с камерами?

– Да, пропуск, – повторил Аэль, не глядя на меня. Мне показалось, что он нахмурился. – Он особо не пригодится. Здесь тебе смотреть нечего. Да и тебя просто не пропустит охрана.

Вот оно как. Значит, приключения отменяются, и мне в самом деле придётся работать.

– В общем, до кафетерия, думаю, дойдёшь. А если нет – тебе подскажут. На другие этажи не ходи. А лучше жди меня.

Всё это он сказал, уткнувшись в стол. Я чуть не рассмеялась, глядя, как покраснели кончики его ушей. Из-за этого его милого смущения мне вдруг вспомнилось мои дружки-наркоманы. Среди них было много тех, кто и за человека себя не считал. Настолько их в этом убедили окружающие, и они сами себя, что им словно бы всё время было стыдно. Они всё время так смущались, заискивали, прятали себя… Прятались за очередной дозой.

– Хорошо, Рафаэль.

Наконец-то он поднял взгляд и посмотрел на меня. Его глаза переливались золотистыми оттенками, словно внутри зрачка плавало пятно растопленного мёда. Такой тёплый и добрый взгляд вдруг возник у него, какого я ещё не видела. Но только на миг, ведь затем он кивнул мне и вышел из комнаты.

Первым делом нужно было добыть кофе. Я выждала время, чтобы Аэль наверняка удалился от входа, и вышла сама, осторожно прикрыв дверь.

За ней открывался длинный прозрачный коридор, а за ним – ряд офисных стульев и столов, через которые было видно звёздное небо Астромерии. Получается, что офис Аэля, и ещё некоторые комнаты, располагались в центре сферы Ялактоса. Они единственные имели плотные стены и двери, через которые нельзя было заглянуть. А к краям сферы уходили длинные прозрачные коридоры, по бокам которых шли открытые стекляшки комнат, заканчивающихся панорамными окнами с видами на пустыню и город вдалеке.

Я встала прямо посреди прохода, любуясь звёздами и планетами. Как много их, какие они большие, как они близко. Если бы на Земле я могла наблюдать подобное зрелище, кто знает? Может, я была бы чуточку счастливее.

– Уважаемая астра, вы загородили мне путь.

Мужчина возник незаметно. Я даже не слышала шагов. Маленькая с залысинами голова почти уткнулась в мой подбородок. И хотя между мной, им и противоположной стеной было около трёх метров, я показалась ему непреодолимой преградой.

– Извините… – промямлила я, разглядывая его низкую фигуру.

Что-то в нём было не так, но что именно – мой взгляд не улавливал. Может быть, голос, звучащий слишком пискляво? Чересчур пискляво для столь грузного, хоть и низкорослого, тела. Или же непропорционально длинные руки, комично торчащие из короткого туловища, словно палки трухлявого пня, которые забили срубить.

Впрочем, долго раздумывать он мне не дал, и, задев мою грудь своим плечом, пронёсся вдаль.

– Постойте!

Коротышка замер и обернулся.

– Не подскажете, где тут кофе взять? Ну, кафетерий?

– А, идите за мной. Я как раз туда направляюсь!

Коротышка засеменил по коридору. Я припустила за ним. Надо сказать, что он короткими ножками перебирал быстрее, чем я длиннющими ногами в сапогах на каблуке. В какой-то момент мне даже приходилось бежать, чтобы догнать его.

– Уф, столько дел сегодня! Астралии не за горами, все готовятся-готовятся, а мне что делать! Кто поможет Киссину?! Я ведь один, как я разорвусь…

– Простите, о чём вы говорите? – спросила я.

– Так о празднике! Великие Астралии скоро. Подготовка идёт полным ходом. Нужно столько успеть сделать, а тут вот этот уход… Ой, нехорошо.

– Уход?

– Да-да, нашли его в сарайчике-то, тело нашли. Очень не вовремя, праздник ведь скоро.

Коротышка говорит о том самом? Скорее всего. Да, он имел в виду мёртвое тело, которое я обнаружила в сарае. Но, видимо, этот торопыжка не знал, что у тела обнаружили и меня. Я представила, как говорю ему об этом, а он от ужаса выпячивает маленькие глазки, трясет своими ручищами, смотрит на меня снизу вверх и в панике убегает, перебирая ножками, как хомяк в колесе. И издала смешок.

– Это вовсе не смешно! – вдруг завопил коротышка, подпрыгнул на месте, развернулся и убежал в противоположном направлении, позабыв, что должен был сопроводить меня до кафетерия.

Я растерянно смотрела вслед удаляющегося маленького тела. Оно транслировало непримиримую глубокую обиду. Интересно, чем же именно я его так расстроила? И как я, скажите, теперь найду свой кофе?!

Я медленно повернулась и пошла вперёд, решив, что, по крайней мере, смогу найти кофе по запаху. Так и шла, оглядывая помещения и принюхиваясь.

Где-то сидели люди, вполне обычного вида, хотя я знала, что это – астромерийцы, и они вовсе не обычные, и заняты точно такими же необычными делами. Некоторые из них что-то вместе смотрели, обсуждали, смеялись или обменивались рассказами. Совсем как люди. На меня вдруг нахлынула тоска. А ведь я не смогу вернуться на Землю, домой. Ведь правда? Это конец?..

Ровно в эту минуту, когда я решила предаться тоске и ностальгии, я обнаружила тонкую струйку кофейного аромата. Мои сверхчувствительные назальные рецепторы уловили ниточку, связывающую меня со счастьем первого глотка чёрного свежесмолотого кофе, и я пошла за этой ниточкой, как Тесей шёл по нити Ариадны к спасительному выходу из лабиринта.

Короче, мой план сработал, и я нашла кафетерий. Он также был абсолютно прозрачный. Внутри располагались круглые чёрные столики со стульями и мешками-бэнгами. За барной стойкой работали молодые люди, мешая кофе в кофемашинах. Над столиками мерцали звёзды – вернее, подвесные лампы, напоминающие звёзды, но их сияние было ярче обычных ламп. А сквозь окна виднелся город. День близился к закату, и солнце медленно опускалось за башни высоток Астромерии.

За столиками сидели люди. Они отставляли кофе и оборачивались в мою сторону. Что ж, план Аэля никому меня не показывать провалился, не успев начаться. Раз их мир действительно такой закрытый, как они утверждают, моё появление априори не может остаться незамеченным.

Вот и сейчас я ловила на себе любопытные взгляды. Примерно все люди в кафетерии теперь пялились на меня. Кто-то из бариста за стойкой выронил чашку. Но не разбил – видимо, в Ялактосе всё сделано из каких-то прочных материалов.

Всё внимание было на мне, буквально вынуждая выкинуть какую-нибудь глупость.

– Добрый день, уважаемые астромерийцы и астромерийки. Или уже вечер?

Мне не ответили, но продолжали смотреть.

– Ладно. Всем приятного кофепития, молчуны.

Кстати, забыла сказать. Я никогда не была из робкого десятка. И если кто-то наезжал на меня, проявлял агрессию или вступал в конфликт – я не молчала. Когда ситуация требовала от меня решительных действий – я действовала. Чем могла обескуражить тихонь, мягкотелых или просто трусоватых людей. Или, иначе говоря, меня называли грубой. Да, пожалуй, вам нужно это знать про меня.

Кто-то назовёт такое поведение не-женственным. Стоит ли соглашаться с этим? И что такое настоящая женственность? Быть может, она в том, чтобы носить светлые платья, опускать мягкие локоны до пояса, плавно двигаться и томно вздыхать, даже когда всего лишь подносишь чашку кофе ко рту. Именно так сейчас поступала девушка за одним из столиков. Девушка невероятной красоты, блондинка в бело-золотом платье, сделала маленький глоток и медленно опустила чашку. Она единственная, казалось, пропустила мимо ушей мою грубую выходку.

Я направилась к стойке обескураживать бариста своим грубым американо без сахара. Один из них принял заказ, даже не взглянув на меня. Его брови улетели вверх, когда он увидел, какой карточкой я расплачиваюсь.

Пока я ждала свой чёрный кофе, воплощение женственности, блондинка, поплыла в сторону стойки. Пока она шла, люди провожали её восхищёнными взглядами. Я и сама засмотрелась. И, к моему удивлению, блондинка шла вовсе не за второй порцией. Она села за стойку рядом со мной и улыбнулась, растянув губы в розовой помаде, показывая красивые белые зубы.

– Привет, хамка, – пропела она. – Ты та, о которой все говорят?

Я обернулась. Окружающие старались делать вид, что не смотрят в нашу сторону. Получалось плохо – я видела, что все на нас пялятся и подслушивают. Я придвинулась к ней ближе.

– Привет, самая красивая девушка Астромерии. Да, я та самая. С Земли. Кирия, приятно познакомиться.

Блондинка хмыкнула и пожала мою протянутую руку.

– Венера.

Ну ещё бы. Можно было догадаться. Сама Венера сидит за стойкой и смотрит, как я беру свой обжигающий американо и делаю первый глоток, прикрыв глаза от удовольствия. Смотрит внимательно, словно изучает. Возможно, как это бывает с любопытством у девушек такой красоты, она впервые увидела кого-то, кто был для неё более интересен, чем она сама. И вовсе не потому, что я сама по себе могу быть интересна кому-то. Но сам факт моего земного происхождения делает меня достойной внимания.

– Я вижу, ты обзавелась своим плащом. Это Аэль постарался? – прошептала она заговорщицки, подсев ближе. От неё пахло розами.

– Нет. Это Прозерпина.

– Ах, Прозерпина! Мы с ней подруги.

– Неужели? – я слабо представляла активную и проворную Прозерпину рядом с жеманной Венерой в качестве подруги.

– Кстати, тебе, конечно, идёт этот цвет. Он подчёркивает твой цветотип. Но я бы ещё занялась твоим видом.

Почему все тут воспринимают меня как ребёнка или куклу?.. Венера заметила мой недовольный взгляд и поспешно добавила:

– Ты прости, не думай, что я влезаю… Я уверена, Прозерпина и Аэль проявляют о тебе должную заботу. Просто в этом моя суть. Мне хочется делать мир вокруг себя красивым. Например, выбрать стиль по твоему асценденту и накупить вещей… Может быть, ты покажешь мне свою Натальную Карту?

Моя рука с чашкой американо, занесённая над столом, так и застыла. О чём она говорит?

– Но у меня нету этой… Карты. Есть только карта, которую мне дал Аэль. Вот.

Я протянула серый пластик, и Венера почему-то громко рассмеялась. Смех её был звонкий, как весенняя капель, или как там говорят. В общем, даже смех у неё был невероятно красивый.

– Нет, Кирия, я говорю о Натальной Карте… Что ж, раз у тебя её нет, значит, будем действовать вслепую. Но ничего, я что-нибудь придумаю.

– Похоже, ты всё решила, – пробубнила я, допивая свой американо.

– Да. Выходим через час. Мне ещё надо доделать кое-какие дела… А где ты сейчас обитаешь?

– Конкретно сейчас – в кабинете Аэля.

– Прекрасно. Я за тобой зайду.

– Эм… Хорошо.

Венера отвесила мне поцелуй в щёку и удалилась из кафетерия, сопровождаемая общими восхищёнными взглядами. Я бухнула чашку о стойку (она ведь всё равно не разобьётся), поблагодарила бариста, и поспешно вышла в коридор.

Проходящий мимо астромериец помог найти мне кабинет Аэля, поскольку я благополучно забыла, где он располагался. Перед тем, как сбежать с первого рабочего дня, я всё же решила выполнить свои обязанности и ответить на некоторые письма.

На это у меня ушло около двадцати минут. У Аэля действительно были готовы шаблоны ответов. “Спасибо, принято в работу”. “Благодарю за ваше мнение”. “Ваше обращение передано в вышестоящие инстанции”. “Мы учтём это на следующем собрании Совета Зодиака”. Настоящий бюрократ! – подумалось мне.

Всего четыре письма я переслала на личную почту. Два из них были от стражников, в них содержались какие-то сведения, касаемо какого-то дела. Одно было от какой-то девушки, которая в истерично-претензионном тоне спрашивала у него по поводу его дальнейших планов. Одно – от какого-то Тёмного, очень хорошего друга (он сам так себя назвал), где писалось про меня. Это письмо содержало только одну строчку: “Ты решил забрать себе эту девочку с Земли и никому не сказать?” Сначала я хотела ответить ему шаблонном “Благодарю за ваше мнение”, но после решила переслать Аэлю. Пускай сам разберётся.

После того, как почтовый ящик входящих опустел, я выключила экран и стала ждать, пока Венера придёт за мной. Но вдруг…

– Как же я могла пропустить!

Письмо, в котором стражники писали о “деле”… Ведь это то самое дело, к которому я причастна! Это ведь о том трупе мужчины, рядом с которым меня нашли. И как я не поняла сразу?!

Я тут же бросилась к столу и открыла почту. Нашла письмо и кликнула на вложенные файлы.

Это были фотографии. Множество фотографий людей, находящихся внутри какой-то большой палатки. Или даже шатра. Все они теснились друг к дружке, выглядели измождёнными. На них были пёстрые одежды, свойственные жителям Нижнего Зодиака. Кто-то из них сидел на полу, поджав босые ноги. Все они щурились от света вспышек, прикрывая глаза руками. Мне стало не по себе.

Почему тут эти фотографии? Почему стражники были в этом шатре? Зачем делали фото этих людей? Неужели они имеют какое-то отношение к мёртвому мужчине?

Я вглядывалась в лица людей. Их грубые, неотёсанные, злые, голодные, алчущие лица. Взгляд, полный ненависти. К чему или кому? Стражникам? Правительству Астромерии? Самой жизни?

Я закрыла файл. Помимо фото, там были сухие факты. Шатёр №33, Пустыня Верхнего Зодиака Рейта. Та самая, где находится дом Прозерпины. Неужели их шатёр расположен так близко к её жилищу? Безопасно ли это?

Из раздумий меня вывел стук в дверь. Я выключила стол и направилась навстречу гостю.

Венера надела плащ поверх своего платья и явно была готова к долгому походу по магазинам Астромерии.

– Я закончила дела. Надеюсь, ты свои тоже. А если нет, мы что-нибудь соврём Аэлю.

– Ты мне уже нравишься!

Венера взяла меня под руку, и мы перенеслись из Ялактоса.

Тяжёлый вздох продавца чередовался с электрическим жужжанием ряда манекенов, которые двигались друг за другом, представляя образцы из новой коллекции взору астралиек, собравшихся здесь поглазеть на вещи, бывшие им не по карману. Разные фасоны, размеры и ткани украшали безликие пластиковые тела. Лунный шёлк здесь тоже был, а ещё: хлопок с полей тригона Земли; хрусталь, добытый в тригоне Огня, нити которого украшали корсеты; самоцветы поверх топов и звёздная пыль на юбках. Наряды сверкали в свете ламп, выполненных в форме луны. Лунные лампы заполнили весь потолок.

– Не то, – крутила кудряво-золотой головой Венера, критично разглядывавшая наряды.

Продавец тяжело вздыхал и включал дорожку, сменяя манекен.

– Не то…

– Слушай, Венера, – робко начала я. – Все эти наряды просто великолепны! Почему тебе не нравится?

Я услышала одобрительный гул за спиной – астралийки, собравшиеся поглазеть на новую коллекцию, поддержали моё недоумение.

– Я согласна, – теперь вздохнула Венера. – Но, пойми, тебе нужно что-то особенное.

Венера отвернулась и продолжила осмотр. Что-то особенное? Например, клоунский наряд? Пачка балерины? Что может быть более особенным, чем платье, увенчанное бирюзовыми каплями и хрустальной россыпью?

– Но ведь я не смогу носить такой наряд, – продолжила я, поняв, что она в самом деле намеревалась купить мне одно из этих невероятных платьев. – Я ведь не стану ходить на работу в этом блестящем кружеве… Меня утащат космические сороки.

Венера фыркнула.

– Неужели тебе никто не сказал?

– Не сказал о чём?

– Малые Астралии! – услышала я выкрик из-за спины и обернулась. Одна из девушек, стоявших в толпе, ответила за Венеру.

– Малые Астралии, – повторила девушка. – Первый праздник перед Новым Оборотом. Символ приближающейся смены времени года.

– И что? – спросила я, всё ещё не видя повода надевать столь вычурные наряды.

– По случаю Малых Астралий мы проводим бал, – отозвалась Венера и задумчиво улыбнулась. Кажется, она очень ждала это событие.

Я тут же представила Венеру в одном из таких платьев. О, она бы, несомненно, сияла как никогда!

– А где он проходит? – спросила я, в общем-то, просто так. Ни на какие балы я не собиралась идти. Более того, раз Прозерпина и Аэль не сказали мне, то и они не собирались меня туда отводить.

– Он проходит при дворце Высшего Управителя. То есть у Гелиоса.

– Замечательно… Знаешь, Венера, я тебе очень благодарна… Но я не пойду на бал.

Зря я так сказала. Если бы у девушек, стоявших сзади, были бы в руках пилочки, маникюрные ножницы, щипцы для бровей и иные опасно-острые предметы, они бы тут же вонзились в мою спину. Даже не оборачиваясь, я почувствовала это напряжение. Действительно, как можно не хотеть идти на бал? Ведь, несомненно, у каждой девушки при слове бал должно трепетать во всех местах. Венера была того же мнения, что и девушки за моей спиной.

– Послушай, Кирия! – Венера набрала побольше воздуха в лёгкие, готовясь меняя отчитать. – Это не просто бал! Это знаменательное событие для всей Астромерии, ведь мы чтим звёздные циклы. Младшие Астралии знаменуют одно из таких циклических движений. А кроме того, любая девушка мечтает попасть на событие данной величины! Ведь это возможность показать себя, найти жениха или завести нужные связи. Так что будь благодарна, что тебе выпадает этот шанс! Ведь тебе, в отличие от них всех, уготовлено место на балу. Если ты обычный житель тригона, то можешь быть приглашён на бал только за особые заслуги. Ясно тебе?

Стерва! Подумала я про себя.

– Я знаю, – ничуть не смутившись, ответила Венера, и продолжила смотреть платья. Я что же, назвала её стервой вслух?..

– Венера, но я ведь не знала про эти ваши Астралии. Прозерпина мне не сказала… Думаю, она не планировала брать меня с собой.

Когда Венера вновь повернулась ко мне, глаза её округлились от шока, даже ужаса.

– Что?!

– Ну да. Я ведь сказала, что никто и ничего мне не говорил.

Честно признаться, я думала, что Венера сейчас грохнется в обморок. Я так и не поняла, что её поразило. Но, судя по тому, что следующие десять минут она орала в маленький чёрный квадратик телефона на Прозерпину, то поразило её нежелание подруги брать меня на бал.

Я и десять астралиек за моей спиной, а также продавец магазина, застывший у ряда манекенов, ждали, пока Венера накричится в трубку. После она выключила телефон, улыбнулась самой лучезарной улыбкой и попросила продавца продолжить демонстрацию нарядов.

– Венера, а что это сейчас было?

– Я высказала этой ржавчине пару ласковых! Мало того, что она прибрала тебя к себе, хотела везде с собой таскать, ещё и не позвала на бал. Так нельзя!

– Ценю твою участливость, но не стоило. Вообще, это всё странно для меня.

– Вот! – Венера ткнула пальцем, остановив выбор. – Идеально! Платье, которе подойдёт тебе, как ничто другое. Быстро в примерочную!

Когда Венера произнесла эти слова… Я не могу точно описать, что произошло. Понимаете, никто и никогда не был так добр ко мне. Кажется, я уже рассказывала об этом. Всё было так странно. Почему они все мне помогают? Даже не так, они не просто помогают, они отдают лучшее, выбирают лучшее, словно бы я кто-то важный для них.

Я не заслуживала этого. Ни при земной жизни, ни тем более сейчас.

Наверное поэтому я просто убежала из магазина. Под удивлённые взгляды девушек, под возмущённые вскрики Венеры, под чей-то смех, под чьи-то разговоры… Я бежала мимо прозрачных витрин, пытаясь найти хоть какой-то закуток, где будет не видно, как я плачу. Но такого местечка не находилось – молл, как и вся Астромерия, был сплошным стеклом, просвечивающим насквозь. И сейчас даже звёзды не утешали меня, а, напротив, их сияние словно подсвечивало мои слёзы.

Наконец, я нашла уборную. Туалетные комнаты скрывались за садом из деревьев, выросших за стеклянной изгородью. Они были похожи на декорации внутри прозрачного шара, и располагались у одного из крыльев молла. Деревья создавали зелёный островок посреди торговых рядов.

Я выдохнула и огляделась по сторонам – на всех десяти этажах молла, прозрачной спиралью возвышающихся до самых звёзд, были раскиданы островки леса. Деревья, трава, цветы и птицы, летавшие между ними. А внизу на первом этаже протекал ров, прямо как в доме у Прозерпины. Там били фонтанчики, по мостам ходили люди, проплывали лодочки с посетителями.

Я быстро спряталась за дверью кабинки. Стоило ли говорить, что туалет тут был таким же, как и в доме Прозерпины, – то есть крайне сложным для обнаружения. Не хотела бы я тут страдать от расстройства желудка. С другой стороны, кабина была свободным пространством со спрятанной сантехникой, и я могла спокойно сесть на полу и поплакать.

Плакала я недолго. Мне вдруг стало неловко за своё поведение. Что я, в самом деле, убежала, как маленькая. Не сдержала эмоций.

Взрослая и осознанная личность обязательно бы проговорила, что её беспокоит. Утвердила причину своего дискомфорта и эмоциональных переживаний. Взрослый человек обязательно бы разобрался со всем без лишних драм и слёз.

Я такой никогда не была. Мои эмоции всегда били через край. Плохо ли мне, грустно, радостно… Я ощущала нестерпимый спектр. От бездны сплина до безбашенной эйфории. Мне приходилось выравнивать своё эмоциональное состояние разными способами, среди которых были и запрещённые вещества. Что удивительно – я сменила мир, но моё поведение нисколько не поменялось. Старые привычки сильнее нового воплощения.

В дверь уборной тихонько постучали. Я вытерла слёзы и перевела дыхание. Ну почему кто-то стучится именно ко мне? Когда я забегала, то видела ряд свободных комнат…

Я со злостью открыла дверь и собиралась вывалиться, агрессивно задев плечом того, кто нарушил мой приступ, но замерла на пороге. У входа стояла Венера, она и стучала. А позади оказалась Прозерпина. Рыжая приветливо улыбнулась мне.

– Я так и знала, что ты здесь, – Венера изогнула бровь и нахмурилась. Видимо, мой заплаканный вид нарушал её эстетическое спокойствие.

– Ой, – только и сказала я.

Девочки затолкали меня обратно в комнату, закрыв дверь. Прозерпина активировала какую-то кнопку на стене, и в комнате вмиг вылезло всё убранство: широкая мраморная раковина, огромное зеркало с подсветкой, аккуратный чёрный бачок, полки с полотенцами, мылом, кремами и иными принадлежностями.

Венера взяла полотенце и принялась приводить в порядок моё лицо, вызывая у меня новый приступ слёз.

– Ты чего, глупыха? – удивлённо спросила Прозерпина. Кажется, прозвище “глупыха” она прочно закрепила за мной.

– Да так…

Не могла же я сказать им, что никто и никогда в жизни не был ко мне добр просто потому что. Никто и никогда не выбирал для меня красивое платье, просто потому что был повод. Никто не отправлялся на поиски меня, когда мне было грустно или плохо, когда я, сдерживая слёзы, убегала далеко и быстро, лишь бы никто не заметил. И никто действительно никогда не замечал. И никто не называл меня вот так тепло и мягко “глупыха”, выражая сопереживание. Я зажмурилась. Всё это было ещё более нереально, чем тот факт, что после смерти я очутилась в другом мире.

Девочки не донимали вопросами. Венера отложила полотенце и окинула меня критичным взглядом.

– Прозерпина, ты прекрасно подобрала для неё наряд, – кивнула Венера, оглядывая комбинезон и плащ от Мебсуты. – Но вот что мы будем делать с её раскрасневшимся от слёз опухшим лицом?

– Что делать с лицом? – переспросила я.

– Надо переодеть его в улыбку, – ответила Прозерпина и хитро посмотрела на меня.

Девочки переглянулись, а затем, не сговариваясь, подхватили меня за руки с двух сторон, и мы вмиг перенеслись из туалетной кабинки.

Я размяла шею. Начинаю привыкать к этим перемещениям. Мы очутились в месте, совсем не похожем на виды Астромерии, которые я наблюдала из Ялактоса, пусть и издалека; и не похожим на ультра-современное жилище Прозерпины. Здесь улочка напоминала один из европейских городов – маленькие домики в один-два этажа, окна заслонены ставнями, а крыши покрыты густой оранжево-золотистой растительностью. Улочка зажата кирпичными боками таких домиков так, что мы втроём с трудом умещались на ней. Солнце близилось к закату, и от домов лежали глубокие тени, а сухая листва на крышах жарилась от пекла близящегося к горизонту светила. Я вопросительно взглянула на девочек.

– Пойдём.

Прозерпина взяла меня за руку и потянула за собой. Венера пошла следом, поскольку втроём мы не помещались на одной дороге.

Домики сменялись один за другим. Внутри было тихо и глухо, словно городок вымер и здесь никто не живёт. Нам не встречались ни люди ни животные, птицы не пролетали над головами и насекомые не жужжали рядом с ухом. Всё было мертво в этом пекле. И с каждым шагом мне становилось жарче.

Я шла с трудом. Воздух прожигал лёгкие, в носу кололо горячими иголками. Мне захотелось сбросить с себя плащ и даже комбинезон, снять эти тяжёлые высоченные сапоги. Но даже это бы не спасло меня от жара.

Пот стекал тремя ручьями. Я посмотрела на девочек – длинная рыжая копна облепила шею и лоб Прозерпины. Золотистые локоны Венеры превратились в сосульки, свисающие у висков. Красная испарина пересекла лица. Но мы не сбавили шаг, даже наоборот, Прозерпина потянула меня за собой, побуждая идти быстрее.

– Почему здесь так жарко? – спросила я, не выдержав.

– Смотри!

Прозерпина вдруг свернула за угол одного из домишек, и я нырнула за ней. Когда мы протискивались между близко расположенными углами, я заметила впереди ярко-рыжий свет. Неужели там видно само солнце?

Когда мы преодолели это ущелье, я поняла, почему было нестерпимо жарко. Мы оказались у подножия огненного марева. Оно всё плескалось. Брызги огня, пепла и камня разлетались от него по разные стороны. Пекло выпускало жар, как духовка, обдавая им наши неприкрытые лица и руки.

– Долго не смотри, глаза будут болеть, – предупредила Прозерпина.

Я обернулась – Венера осталась стоять между домами, не в силах выйти навстречу пеклу. Затем резкий звук – новый всплеск, взрыв пепла и огня, возвратил моё внимание. Пекло, казалось, изрыгает самый мощный выброс, который вот-вот накроет и нас. Я зажмурилась и в страхе попятилась назад.

– Куда ты завела меня?! – заорала я, но шипение и рёв огненного монстра перекрыли мой вопль.

Вдруг всё закончилось. Оборвалось и затухло. Кожу обдали потоки ледяного воздуха, который убаюкивал ошпаренное жаром огня тело. Я открыла глаза. В них ещё стояло видение яркого ало-рыжего месива, плескавшегося передо мной. Понемногу оно стало исчезать, и я осмотрелась.

Мы стояли над пропастью. Она шла далеко вперёд, заходила на дугу и кругом замыкалась у моих ног. По краям этой пропасти зависли маленькие домики и боязливо застыли в отдалении от обрыва.

Дно этой пропасти было гладким как чаша. Его испещряли каменные широкие дорожки. Они сеткой заполоняли дно пропасти, образуя лабиринты вокруг центра. А в самом центре была небольшая горочка из чёрного камня, из нутра которой ещё шёл дым. Наконец, я поняла, что это. Я вижу город, который застыл над вулканом.

– Это площадь тригона Огня. Мы находимся в самом сердце обители огненных знаков Зодиака, – сообщила мне Прозерпина, наблюдавшая за тем, как я оглядываю всё вокруг. – В центре площади – вулкан Сомнера. Иногда он извергается. Зависит от лунных суток. На этот случай на дне оврага Огня выстроили сеть – видишь вот эти дорожки? Магма растекается по ним, заполняя желоба, и не переливается через край. Так жители тригона остаются в безопасности.

– Было бы менее опасно, живи они не у подножия вулкана, – заметила я, оглядывая домики, добровольно поставившие себя в шаге от смертельной угрозы.

– Но это невозможно, – возразила Венера, показавшаяся из-за угла. Она отбросила назад мокрые волосы. – Вулкан нужен тригону Огня. Его жар – это суть тригона. Вулкан питает и даёт энергию жителям. Они не могут отделиться от собственного источника жизни, как люди Ялактоса.

– А мы далеко от Ялактоса сейчас?

– Мы в другом квартале. Он находится по другую сторону от Верхнего Зодиака. А мы – в квартале Нижнего Зодиака.

– Ясно, – нужно будет приобрести в ближайшем магазине карту Астромерии и изучить географию. – Что ж, это было… фантастически. Я никогда в жизни не видела извержение вулкана столь близко!

И это была правда! Мне хотелось расцеловать Прозерпину. Подумать только, это и вправду вулкан! И он извергался прямо передо мной. Я стояла так близко, напротив стихии, которая бушевала у кончиков моих пальцев и дотрагивалась до щёк. Неосторожное движение – и я бы улетела вниз этой пропасти, в объятия Сомнера. Впечатляющее зрелище! Восторг пробирал меня изнутри, и я, не выдержав, обняла Прозерпину, а после бросилась к Венере.

Может быть, кто-то другой на моём месте вопил от ужаса или возмущения, что его жизнь подвергли опасности. Я за свою жизнь не держалась ни тогда, ни сейчас у меня не возникло такой привычки…

– Это ещё не всё. Нам повезло, что вулкан извергался. Но мы привели тебя сюда за другим.

Венера заговорщицки махнула рукой, приглашая следовать за ней. Прозерпина коротко кивнула мне, и я направилась за Венерой, вновь ныряя в узкие уличные пролёты между домиками.

Мы вышли на улицу, с которой недавно свернули к вулкану, и направились в противоположную от площади сторону. К тому моменту из домов уже вышли люди. Видимо, они прятались во время извержения, а сейчас, когда на улицах безопасно, покидали свои укрытия.

– Дома сделаны из камня, – сказала Прозерпина, прочитав мои мысли. – Окна из прочного огнеупорного стекла. И даже если листва на крыше загорится – дом будет спасён, ведь под листвой спрятана крыша из кирпича.

– Поэтому листья рыжие и красные? Они скрывают кирпичную кладку?

– Что? Нет, это не маскировка. В этом нет смысла. Дело в другом: листья впитали огненную энергию Сомнера и опаляются каждый раз лучами Солнца, которое находится наиболее близко к этому тригону.

Я задумалась. Интересно, Астромерия тоже круглая, как и другие планеты? Или она плоская и стоит на трёх космических китах? С другой стороны, здесь время суток совпадает с тем, какое сейчас в Ялактосе, а, значит, мы находились в одном полушарии (если всё же Астромерия – шар).

– Осторожно, – астралец прошёл мимо меня, задев плечом.

Он был небольшого роста, приземист, с огромной густой шевелюрой чёрных вьющихся волос. Не знаю почему, он отчего-то показался мне знакомым. Такое мимолётное чувство узнавания, которое тут же испарилось, как только он скрылся среди других жителей тригона.

И тут моё внимание обратилось к этим самым жителям. Они проходили мимо, бросая на нас взгляды, что было понятно – мы ведь отличались. Все они носили яркую одежду алой, рыжей или жёлтой расцветки. В каждом из них было что-то удивительное – или волосы и форма причёски, или их цвет, или размер кистей, или выразительность глаз. Жители, как пёстрое лоскутное одеяло, создавали полотно тригона, и были все разными, но словно бы, как и кусочки целого, – однотипными. Такими, чтобы сложиться вместе друг с другом, деталь к детали. И мы явно выбивались из этой мозаики инаковостью.

– Нам сюда, – Венера отвлекла меня от раздумий.

Мы вырвались из плотных рядов маленьких домиков, оторвались от любопытных взглядов жителей тригона. Впереди ждала свобода. Она резко ворвалась в пространство, контрастировала с этими домами, сквозь которые мы шли, невольно поджав плечи, лишь бы не задеть каменную стену. Это пространство было огромным и простиралось далеко за горизонт, где огромный шар Солнца одним из боков распластался по земле.

Но это была не земля. Я ошибочно приняла чёрную гладь за часть пустыни, которая шла вперёд. Нет, это была вода. Огромный чёрный океан, уходящий навстречу солнцу. Вот только он был не совсем океан. Что-то сразу меня смутило.

– Это наше с Прозерпиной любимое место, – сказала Венера, глядя на черноту впереди. – Здесь в тригоне Огня есть выход к океану Познания.

– Что? – переспросила я. Какое странное название у этого океана.

– Его так называют. Есть легенда: прежде чем притянуться к Накопителю, Душа проходит через океан Познания, – пояснила Прозерпина.

– Легенда? – снова переспросила я. – Неужели в вашем фантастическом мире есть такие выдумки, которые невозможно узреть?

Прозерпина и Венера улыбнулись, но было видно, что океан совсем заворожил их, и они слабо воспринимают меня и мои слова.

– Может, искупаться? – предложила я, всё ещё мечтая освободиться от комбинезона. Хотя после извержения резко похолодало, я всё равно желала освежиться.

– Нет, – Венера улыбнулась. – Здесь никто не купается.

– Но почему? – удивилась я. Вон ведь какие-то подобия лежаков. На берегу сидят люди. Что мешает плавать? А на Земле я и вовсе считала подходящими для купания те места, где вода стояла чуть выше уровня пупка и не так сильно воняло тиной.

– Это чёрная вода, и она мёртвая, – отозвалась Прозерпина. – В океане полно кислотных источников, бьющих со дна.

Вот оно что. Мои глаза видели водную равнину, уши слышали плеск океанических волн. А вот лёгкие не ощущали запаха соли и морских обитателей, водорослей и разлагающихся останков кораблей на дне. То есть всего того, что бы сообщало – океан жив, и в нём можно находиться человеку. Запах океана ни с чем не сравним. И он преследует тебя, даже если ты уехал далеко от побережья вглубь города. Океан всегда незримо есть, ты его чувствуешь. А этот океан молчал, я его не слышала. И мне вдруг показалось, что волн тоже не слышно, что они бьются о прибрежные валуны, но плеск их фальшивый. Этот океан действительно был мёртв.

– Мне всё равно здесь нравится, – сказала я, глядя на то, как чёрная вода поглощает солнце. – Он успокаивает.

– Я знала, что тебе понравится, – улыбнулась Прозерпина и приобняла меня. – Надеялась, что тебе тут полегчает. Мы с Венерой часто сбегаем сюда, когда кто-то в Ялактосе сильно действует на нервы.

– Например?

– Меня лично раздражает Аэль, – Венера надула розовые губки. – Он чересчур правильный. И осуждает меня за некую любовную неразборчивость.

– Венера, ему всё равно, поверь, – Прозерпина закатила глаза. – Ты себе это придумала.

– Но почему тогда он всё время смотрит на меня с осуждением?! Этого я точно не могла придумать!

– Думаю, всё дело в том, что ты вообще позволяешь себе любовь. В отличие от него, – сказала Прозерпина, и я вновь уловила грусть в её тоне.

– А помнишь, как мы сбежали сюда, когда твой Воспитатель заставлял тебя читать эти тома Толстого?

– Ой, не напоминай… Ещё я помню, когда Венера отшила одного из астральцев из тригона Воздуха, то он преследовал её около двух недель. Мы прятались здесь, пережидая, пока стражники не отгонят его от окон её дома.

– А помнишь мой первый день в Ялактосе? Гелиос довёл меня до истерики, – Венера вдруг нахмурилась. Воспоминания яркими всплесками пронеслись в её глазах. – Тогда наступил первый день моего второго цикла. Я сразу же отправилась в Ялактос. Гелиос уже был правителем. Он сказал тогда, что я самая бесполезная, потому что моё положение в Натальной Карте не влияет на что-то значительное…

– Что это значит?

Венера вздохнула. Видимо, ей было тяжело об этом вспоминать. Теперь Прозерпина приобняла и её.

– Он ошибался, – ответила она за подругу. – Просто такова манера Гелиоса. Он проверяет новичков. Выдержат ли они суровый ритм жизни Ялактоса. Все там очень много работают, именно поэтому у многих есть свои комнаты в Ялактосе. Чтобы оставаться там и после работы.

– А разве вы не можете материализоваться где хотите? – спросила я.

– Не всегда. Есть периоды, когда мы не можем. И остаёмся в комнатах Ялактоса.

– Именно поэтому он такой огромный, и вся Астромерия вынуждена его содержать, – съязвила Венера.

Ого, кажется, обе они настроены вполне оппозиционно по отношению к верхам. Интересно.

– Кирия, ты всегда можешь положиться на нас, – неожиданно заявила Прозерпина.

Венера согласно кивнула и посмотрела на меня:

– Мы желаем тебе добра.

Видимо, вид у меня был хмурый и недоверчивый, так что Венера сразу добавила:

– Наверное, ты задаёшься вопросом, почему мы взялись тебе помогать… На то есть несколько причин.

– Венера, – Прозерпина предостерегающе одёрнула подругу. Та не обратила внимания и продолжила. – Не все причины я могу сейчас озвучить. Но одна из таких – девушки должны держаться вместе. Понимаешь? Мы женский круг, и мы должны быть друг за друга, потому что такова наша суть. Ты оказалась в беде, а мы всегда приходим на помощь нашим сёстрам.

Сёстрам? О чём она вообще? Почему они относятся ко мне так, как если бы я была их давней подругой? Эти две женщины сейчас стоят и обнимают друг друга, встали и рядом со мной плотным полукругом, укрывая от порывов прохладного океанического бриза. Незнакомые мне женщины называют меня своей сестрой и говорят о помощи. Почему?..

– Ни один из стражей, будь то Аэль или кто-то ещё, не справится с этим так, как мы, – подхватила её слова Прозерпина.

– О да, – Венера закатила глаза. – Эти мужчины заняты исключительно собой и обслуживанием собственных амбиций.

Я удивлённо вскинула брови. Если уж такая красавица, как Венера, говорит об отсутствии мужского внимания, то что же тогда остаётся остальным, менее эффектным, девушкам?

– Я… Не знаю, что сказать, – честно призналась я.

Они заключили меня в свой круг. Вместе мы опустились на горячий песок и повернули лица к чёрной бездне, которая почти поглотила солнце. Мы сидели и смотрели на океан. И мне действительно становилось легче. Я поняла, почему они выбрали это место своей обителью. И даже немного стала понимать, почему стихию передо мной назвали океаном Познания.

– Кирия, – негромко позвал мужской голос и снова повторил моё имя. – Кирия.

Голос звал тихо, несмело. Звучал глухо из недр океана. Звал к себе. Я услышала этот тихий и очень знакомый голос, и моё тело вмиг покрылось мурашками. Я бы никогда больше не хотела его слышать.

– Кирия, ты замёрзла? – спросила Венера обеспокоенно. Меня била дрожь.

– Кирия, – раздался твёрдый мужской голос за моей спиной. Уже другой, но тоже вполне знакомый.

Мы с девочками тут же вскочили с песка.

– Куда вы её завели? – возмутился Аэль, глядя прямо на меня.

– Со мной всё… – начало было я, но тут вперёд вышла Прозерпина, словно бы закрывая меня от его взгляда, а к ней примкнула и Венера.

Они вполне интеллигентно, но всё же твёрдо, стали выяснять, кто и зачем выкрал меня с рабочего места и завёл в эту “огненную клоаку” (цитирую достопочтенного астромерийца Аэля). Наконец, Аэль подошёл к нам, и, обогнув девочек, взял меня за руку.

– Нет! Она останется у меня, – Прозерпина прервала его. Видимо, он собирался перенести меня, обрубив таким образом все споры.

– Ты забыла, о чём мы договорились два часа назад? И кстати, Воспитатель вернулся.

– Что?! – Прозерпина возмущённо зашипела. От её спокойствия не осталось и следа.

Воспитатель. Тот самый, что заставлял читать тома Толстого. Что ж, пожалуй, на её месте я бы тоже не хотела видеть такого человека. Однако, уверена, негодование Прозерпины, побудившее в ней столь резкую смену настроения с твёрдого самообладания на бледное возмущение, имело явно более серьёзные основания.

– Нет, – Венера взяла подругу под локоть. – Пожалуйста, не стоит. Пойдём, я тебя провожу.

Аэль кивнул Венере. Я и попрощаться не успела – сказать спасибо и обнять бледную Прозерпину и Венеру, сковавшую её в свои объятия – как Аэль переместил меня в комнату. Ту комнату, где я провела свою первую ночь в Астромерии и о которой не хотела вспоминать.

– Что это значит? – спросили мы одновременно друг у друга.

Я спрашивала про Воспитателя Прозерпины. А он о чём?

– Я о том, – сказал Аэль, и его жёлтые глаза засияли в темноте комнаты (мы почему-то решили не включать свет). – Почему ты сбежала посреди дня?

– Но я всё сделала, – слабо сказала я, подозревая, что за время моего отсутствия на почту Аэля могло прийти ещё пятьсот писем.

– Не в этом дело. Почему ты пошла у неё на поводу? Тебя мог задеть вулкан! Извержения опасны. Жители тригона Огня привыкли к извержениям, но даже у них есть бункеры в подвалах домов на случай катастрофы. Но откуда об этом знать девочкам? Они бы не спасли тебя!

А как же ваши супер-перемещения? Но я решила промолчать. Аэлю, конечно, виднее. Хотя, стойте, почему это ему виднее?!

– Я ведь не пленница здесь. Или мне так только показалось?..

– Кем бы ты ни была, – сказал Аэль, глядя мне прямо в глаза. – Ты всё равно под подозрением. По крайней мере, у Гелиоса.

Аэль замолчал. Я тоже ничего не говорила. А что мне было сказать? Считать меня причастной к убийству абсурдно, и это даже не требовало обсуждения. Аэль вздохнул и собрался было выйти из комнаты. Но уже на пороге он обернулся и сказал:

– Ты здесь чужая. Не все этому рады. Пойми, Астромерия – мир, где всё работает как часы. У каждого здесь своё место и своё предназначение. А всякий инородный элемент может быть разрушителен для системы.

– Просто замечательно, Рафаэль. Буду знать, что я для тебя – инородный элемент.

Аэль ничего не ответил и вышел, молча закрыв дверь. И снова захотелось плакать, но сейчас я себя сдержала. Что же это такое?! Не было мне места при земной жизни, ещё и здесь – опять, снова чужая и ненужная. Ну что ж, это мы уже проходили. В прошлый раз пришлось избавить людей от своего присутствия. И в этот раз я тоже что-нибудь придумаю. Но, разумеется, завтра. А сейчас – душ и спать. Только где в этой чёртовой хай-тековской кабинке с окнами во всю стену душевая?..

А пока Кирия боролась с комнатой и пыталась активировать проход в душевую, долбя по всем стенам в поисках сенсорных кнопок, один мужчина готовился к балу. Слова “мужчина” и бал” встали рядом друг с другом неслучайно. Готовился он тщательно, выбирая подходящий костюм, а к нему – нужный аромат, а к ним – лаковые ботинки, и в довершении к образу – плащ. Чёрный, как и его волосы. Самым сложным оказалось подобрать галстук. Это всегда беда, особенно если мужчина идёт один. Есть риск подобрать что-то в цвет, к примеру, салфеток на праздничном столе, и ведь уже не скажешь, что виной всему цвет платья спутницы. И так грёбаные салфетки превращают тебя из альфа самца в посмешище вечера. В ходячий анекдот, который выбрал галстук в цвет салфетки на столе, какой дамы стирают жирные капли со своих губ.

Короче, мужчина морщил лоб и напряжённо думал. Если честно, ему было плевать на бал, на гостей, на кто и что подумает. Он вообще на такие мероприятие не ходил. Но в этот раз всё поменялось. Что-то неизбежно поменялось в песне звёзд и планет, которую он слышал ежедневно. Мотив не изменился, а вот ритм… Иногда звёзды сбиваются с ритма. Появляется какой-то рассинхрон. Довольно незаметный, но мужчина его заметил. Возможно, он одним из первых заметил, что что-то поменялось, и, возможно, поэтому не удивился, когда увидел на Собрании Зодиака девушку из другого мира.

Она будет на балу. Он придёт на бал. Осталось только выбрать подходящий галстук.

Коротышка, тот самый, который чуть не сбил своим плечом Кирию в коридоре Ялактоса, сейчас задумчиво хмурил брови и водил пальцем.

– Вот туда. Да! Правее. Ещё. Нет, это уже перебор.

Он давал указания двум молодым астральцам, которых наняли в роли монтажников, чтобы расставить всю мебель и декор, согласно задумке организаторов бала. А на плечах коротышки лежала ответственная миссия – руководить всеми процессами. И коротышка уже изнемогал, потому что ко всему в своей жизни подходил чересчур ответственно. Согласны, ответственный сотрудник – это замечательно. Но дело в том, что в жизни есть вещи, к которым не стоит относиться излишне серьёзно. Просто потому, что они того не стоят.

К примеру, стоит ли три часа потратить на дотошное обсуждение тканей, из которых будут сделаны скатерти на праздничном столе? Будет ли это шёлк, который смотрится красиво и имеет эффектную светоотражающую способность, но совершенно непрактичен, ведь на нём всё скользит. Или будет это лён, прочный, который снесёт любые непредвиденные ситуации банкета, будь то разбитый бокал или капля жира, упавшая мимо тарелки, но менее эффектный, чем шёлк. А, может быть, взять простой хлопок, не эффектный и непрочный, но стандартный вариант для подобных мероприятий?

Так что скажете, стоят ли три часа вашей драгоценной жизни того, чтобы обсуждать скатерти? Коротышка всерьёз считал, что стоят, ведь дьявол – в деталях. И потому он пыхтел, думал и бесконечно говорил, обсуждал, думал, затем снова обсуждал, согласовывал с руководством, заключал договоры, а затем снова обсуждал… И так бесконечные два месяца, с тех самых пор, как ему поручили подготовку бала Малых Астралий.

А потому сегодня он был особенно напряжён и внимателен, ведь настал день, когда плоды его двухмесячных стараний наконец предстали перед ним во всей красе. Но всё с самого утра не заладилось.

Поставщики алкоголя, которые обещали прибыть ровно к 7 утра и поставить бокалы в форме хрустальной пирамиды с искрящимся звёздным водопадом, опоздали и приехали к 10. А по дороге угодили в какую-то яму, возникшую непонятно как на одной из ровнейших дорог Астромерии, и тюкнули около тридцати процентов бокалов. Так что пирамидка теперь была на 10 сантиметров ниже, чем планировалось.

Девушки, которые должны были надеть на себя комбинезоны из последней коллекции, натянуть улыбки и встречать гостей, купили себе туфли на размер больше, и неприятно шаркали ими по полу.

– Так надо, – объясняли они коротышке, раскрасневшемуся от волнения. – Ноги к вечеру отекают, и туфли будут натирать. Мы специально берём на размер больше.

Но коротышка не слушал. Для него это шарканье было буквально пощёчиной его стараниям. И с 5 утра, времени, когда он прибыл во Дворец Верховного Управителя, чтобы начать подготовку к балу, таких пощёчин становилось всё больше.

– Не туда!

Коротышка не успел предотвратить неизбежное. Парни-монтажники двигали дубовый банкетный стол у стены, на котором должна была размещаться запасная посуда. Они пытались выровнять его по стене и отодвинуть с прохода. Но тяжёлый стол никак не хотел вставать ровно. И в своих стараниях они увлеклись настолько, что не заметили, как стол ушёл к огромному плазменному экрану, вмонтированному в стену. Угол стола со скрежетом столкнулся с поверхностью экрана и оставил на нём царапину. Коротышка обессилено опустил руки.

Несмотря на все тяготы подготовки, к 12:00, то есть началу прибытия гостей ко Дворцу, всё было готово. Девушки в серебряных костюмах стояли на входе, водопад шампанского со звёздными брызгами струился из бокалов, зал был украшен шёлком, музыканты ожидали взмаха рук дирижёра, а потолок открывал вид на звёздное небо. И гости стали прибывать ровными рядами, заполняя праздничный зал.

Я проснулась от того, что кто-то аккуратно погладил меня по плечу. Вернее, не проснулась, а резко вскочила.

– Ты чего? – удивилась Прозерпина, одёргивая руку.

Рыжая сидела на уголке моей кровати в одном из своих ярко-зелёных комбинезонов. Утреннее солнце делало её густую копну волос почти золотой.

– Прозерпина? – прохрипела я, разлепив глаза. – Я не ожидала…

– Доброе утро, – сказала Прозерпина, смущённая моей реакцией.

– Что ты здесь делаешь? – буркнула я и тут же осеклась. Сложно себя контролировать, когда только проснулась.

– Пришла собирать тебя на бал. У тебя ведь даже туфель нет.

– Который час?..

Полтора часа спустя я, в платье глубокого фиолетового оттенка, с оголёнными плечами, в чёрных кружевных перчатках и огромным разрезом, сквозь который вылезала моя нога, и на шпильке не меньше десяти сантиметров, и с невероятным макияжем, стояла у входа на праздник. Прозерпина дала мне ровно пятнадцать минут, чтобы я совершила все ванные процедуры, потом сразу же переместила меня к Венере, где наша красотка тут же стала тыкать в меня кистями для макияжа, рисуя новое лицо, а затем уже и выкатила обновку. То самое платье, из-за которого у меня случился срыв в молле. Она всё-таки его купила. Венера больно щипнула меня:

– Не смей рыдать, я только накрасила тебя! – прошипела она, видя моё лицо.

И дальше девушки меня причёсывали, укладывали и одевали. А затем оделись сами – Прозерпина выбрала себе зелёные кружева с корсетом, а Венера облачилась в белоснежное платье с длинным шлейфом, усыпанным звёздной пылью.

– Подождите секунду.

Прозерпина подозвала нас к себе. Она притянула меня за локоть ближе, а другой рукой обхватила Венеру за талию.

– Пока мы такие красотки, нужно сделать фото.

– Девочки, а я всегда красотка. Вы, конечно, тоже! Особенно мне нравится твой цвет волос…

Венера дёрнула меня за локон и тепло улыбнулась мне. Я посмотрела на неё, и именно в этот момент Прозерпина подняла над нами свой маленький экранчик и сделала фотографию. Мы втроём – перед балом, в доме у Венеры, готовимся к выходу.

А сейчас мы втроём стояли у входа Дворца Гелиоса. Палящее солнце пустыни находилось в зените и пекло, намереваясь размыть макияж. Но мы поспешно направились ко входу гиганта, раскинувшего своё туловище прямо в центре песчаного моря.

Дворец выглядел как пирамида из сложенных друг на друга колец разного диаметра, вершина которого заканчивалась прозрачным куполом. Кольца были крепкими стенами с бастионами и куртинами, подход к ним перекрывал ров, над которым высились несколько крепких мостов. Однако дворец не был крепостью в полной мере. При ближайшем рассмотрении можно было заметить, что стены его такие же, как и в современным зданиях, а в стенах есть панорамные окна. И на каждом кольце-этаже стоят торговые автоматы, вокруг снуют дроны, а двери открываются автоматически. Современное здание – подражание самой идее крепости.

Вдруг над дворцом раздался грохот. Я вздрогнула от резкого шума.

– Это полдень. Выстрел из пушки. Малые Астралии начинаются, – пояснила Прозерпина.

Ровно в эту минуту на парковку, кончающейся перед пропастью и рвом, стали съезжаться машины. Серые однотипные монстры, с гладкими, почти зеркальными, боками. Из ворот со стороны дворца выходили молодые парни и девушки в серебряных костюмах. Они шли к машинам и подавали руки дамам и их спутникам. Серебряные наряды сверкали на солнце, корсеты и юбки переливались отблесками драгоценных камней, выложенных космическими узорами.

– Почему они приехали? В смысле, вы все умеете переноситься, когда хотите…

– Только не в период Малых Астралий, – ответила Прозерпина, когда мы медленно двигались в сторону входа, пересекая по мосту ров. – Как я уже говорила, есть несколько звёздных и планетарных циклов, в которые материализация не работает. Это периоды движения звёзд и планет, когда планеты, к примеру, совершают полный оборот вокруг своей оси. Или когда на звёздах происходит всплеск энергии. Всё это влияет на плотность материи, и через неё уже не так просто пробиться.

– Сколько раз это слышала, до сих пор не понимаю, что это всё означает, – фыркнула Венера. – Мы успели как раз до начала движения, поэтому и перенеслись. А все остальные, видимо, прозевали. Или вовсе не торопились. Кому-то нравится ездить на автомобилях.

– Но зачем? Если вы можете перемещаться, куда хотите!

– Не все, – терпеливо вздохнула Прозерпина, и я вспомнила, что она уже об этом говорила. Но я, видимо, прослушала. – И некоторым нравится делать так, как делают люди с Земли. Не знаю, почему, но многие вам подражают.

– А я знаю! Люди в чём-то преуспели побольше нашего. Всё потому, что вы не способны на то, что доступно нам. Вот вам и пришлось выкручиваться. Но в своих фантазиях вы додумались до прекрасных вещей.

И как у этой стервы получалось делать комплименты и оскорблять одновременно? Стоит поучиться у неё, чтобы потом кого-нибудь выводить из себя. Ну так, развлечения ради.

За беседами об устройстве Астромерии мы достигли входа. Огромная дверь разъехалась в обе стороны. За ней прятался сад с деревьями, тянущимися к самому куполу, озёрами и фонтанами. Настоящий оазис посреди пустыни.

– Счастливых вам Малых Астралий, уважаемые астры! – обратился к нам хост.

Мы ответили ему теми же пожеланиями и прошли вглубь сада.

Деревья здесь были огромные, как дубы, только вот крона была необычная. Листья напоминали длинные стрелки папоротника, снопами свисали вокруг толстых стволов, обхваченных лианами. На лианах распускались белые цветы, наполняя сад ароматом.

Сад уходил далеко вперёд и натыкался на преграду в виде кольцевых стен дворца. Выходит, что сад рос только здесь, по краю двора.

Понемногу сад заполнялся гостями. Пары, четвёрки, затем целые компании друзей бродили вокруг, переговаривались и смеялись. Купол удивительным образом защищал от солнечного жара, так что я только чувствовала прохладу, доносящуюся с озёр и от густой зелени.

Венера заметила знакомых – группу парней и девушек – и отошла поздороваться. Они тут же завлекли её беседой, и звонкий смех Венеры заполонил собой всё вокруг.

– Пойдём, она нас догонит, – заверила меня Прозерпина и потянула вперёд.

Мы зашагали по аллее между деревьями. Красавицы в роскошных платьях и их кавалеры в серебряных плащах смеялись, пили шампанское из бокалов, шутили, что-то обсуждали. Я с интересом наблюдала за ними. Мне никогда не доводилось бывать на светских мероприятиях. Видимо, поэтому я пока ещё ничего не натворила – я просто растеряна и не знаю, как быть. Но только дайте мне время освоиться, и я обязательно наступлю кому-то на ногу, нахамлю официанту или произнесу матерное слово посреди внезапно возникшей тишины. В общем, светская дама из меня была никакая. Я очень быстро вспомнила об этом, и даже дорогое платье и шпильки не позволили мне забыть, кто я.

– Что опять не так? – спросила Прозерпина. Сама она улыбалась всю дорогу, и то и дело с кем-то здоровалась.

– Просто не люблю такие мероприятия.

– Я тоже, – сказала Прозерпина сквозь улыбку, и я вдруг поняла, что её улыбка целиком и полностью фальшива. Она только что кого-то поприветствовала и ещё не успела снять маску напускной вежливости.

– Ты? У тебя прекрасно получается держать лицо.

– Это то, чему учишься, пребывая при дворе. Улыбаться всяким дуракам. Улыбаться, когда не хочется. Вести светские беседы, слушая всю ту чушь, что они несут иногда. И вообще делать вид, что тебя всё это интересует.

– Но как? – от неожиданности я замерла на месте. Рыжая снова меня удивила. – Ведь тебе нравится работать на Совет? Работать в Ялактосе, вместе с Аэлем?

– Милая глупыха, – Прозерпина подошла ко мне поближе и зашептала, чтобы нас никто не услышал. – Я их всех ненавижу, по правде говоря. Может быть, кроме Аэля… Все они напоминают мне моего Воспитателя – надменные, держащиеся за свои места, жестокие. Издевающиеся над молодыми просто потому что мы молоды и можем сменить их. И не просто сменить, а добиться лучшего. Перемен к лучшему. И всё, за что я переживаю, – это жизни астральцев в тригонах. Для Ялактоса они – расходный материал. Меня такое положение не устраивает. Я вынуждена играть по их правилам, чтобы добиваться своего. Но скоро всё изменится.

Прозерпина горячо выдохнула свою тираду прямо в ухо, и мне показалось, что на мочке останется ожёг. Затем она резко отпрянула и продолжила улыбаться и кивать всем мимо проходящим так, словно и не говорила только что, как сильно она их ненавидит.

Невольно я восхитилась Прозерпиной. Мне, к примеру, никогда не хватало ума и сдержанности, чтобы терпеть что-либо ради собственных целей. Мои эмоции всегда отображались на лице. Даже если бы я улыбалась кому-то через силу, они бы всё равно увидели мои клыки.

Вдруг сад закончился. Впереди виднелся навес, продолжавший стену дворца, а под ним находилась полукруглая сцена. По бокам сцены свисали длинные экраны, уходящие под стену. На них отражались планеты и созвездия. За круглыми боками планет проглядывало Солнце. Оно было очень далеко и казалось совсем маленьким, но его яркий свет всё равно долетал до поверхности планетарных гигантов.

Интересно, что это за точка во Вселенной, из которой я смотрю на Солнечную систему. Видно ли её с Земли в телескоп? Или с космической станции? Что если астронавты уже давно её обнаружили, но никому не сказали, потому что до Астромерии всё равно не добраться. Вот только мне как-то удалось это сделать.

Но я всё же оставляю малый процент вероятности на то, что всё происходящее – это лишь последствия моей передозировки. На самом деле я лежу где-то в реанимации и не могу прийти в себя. Или не хочу.

На сцене появился мужчина в длинной тёмно-синей мантии. В руках у него был странный железный предмет, похожий на чашу, выпуклую с двух сторон. Его поприветствовали аплодисментами – видимо, это местный артист. Вдруг он плюхнулся на попу прямо на сцене, положил себе на ноги чашу и стукнул по ней пальцем. От чаши разошёлся такой громкий железный звук, будто он держал на коленях целый колокол. Затем он снова и снова прикладывал пальцы, аккуратно, в разных местах чаши, и волшебный металлический звук заполнил сад. От этой музыки вкупе со звёздными картинами на экранах становилось очень спокойно. Крайне спокойно, словно бы я спала, а эти звёзды стали мне одеялом. Так спокойно, что я даже не думаю о том, где я и с кем я, кто стоит вокруг, и почему тот мужчина кажется таким знакомым. Вернее, не сам мужчина, ведь его лица не видно. Я вижу только плащ. Снова он, неужели он меня преследует?..

Вдруг музыка стихла. Я ещё не пришла в себя, и аплодисменты доносились отдалённо, глухими хлопками.

– Эй, очнись, – Прозерпина толкнула меня локтем и посмотрела обеспокоенно. – Что с тобой? У тебя так глаза закатились, будто ты сейчас в обморок свалишься.

– Нет, что ты, это будет так некрасиво с моей стороны. И я испорчу платье, если упаду.

Прозерпина возвела глаза к звёздам. Отлично, начинает потихоньку привыкать к моему характеру. Как и я – к её. Вот так и строится дружба.

Я перевела взгляд на сцену и невольно отпрянула. Там полукругом, повторяя сценический рисунок, выстроились люди в мантиях. Это был мой кошмар, как будто я вновь попала в тот первый день в Астромерии, на Совет, а, точнее, допрос без пристрастия.

Одна мантия сделала шаг вперёд и скинула капюшон. Показалось знакомое лицо. Это был Гелиос.

– Уважаемые астромерийцы и астромерийки! Дорогие гости Дворца Управителя Солнца! Я рад приветствовать вас в своём доме.

С этими словами остальные мантии скинули капюшоны. Я увидела знакомые лица Гемини, Сагиттариуса, Тауруса. Аэль стоял там же, держался рядом с Сагиттариусом. Но теперь, в отличие от того допроса, я вижу все лица. Мужчины и женщины – все разных мастей, с волосами необычных цветов, с кожей всех оттенков, и глазами, светящимися, совсем не как у людей. Пожалуй, если бы в этом “доме” Гелиоса было темно или сейчас стояла ночь, я бы их испугалась. Мне было не по себе от глаз Аэля, когда он общался со мной в тёмной комнате. А тут…

– Дом Солнца рад раскрыть свои объятия в период Малых Астралий! – торжественно продолжил Гелиос и разразился пламенной речью.

Хм, дом. Он, значит, назвал домом эту махину в пять этажей с огромным куполом наверху. В целом, даже скромно. Если сравнивать с размерами Ялактоса, вполне себе скромный комплекс сооружений из стен и бастионов, со рвом по периметру… Вполне удовлетворяет запросы его величества. Наверное, мой сарказм шёл бегущей строкой по лбу. Я увидела взгляд Аэля, который со сцены смотрел прямо на меня, и этот взгляд не выражал ничего, кроме крайнего неодобрения. Я начинала понимать Венеру и её недомолвки с помощником Гелиоса.

– Почему он так пялится? – прошипела я Прозерпине в ухо. Она дёрнула плечом, словно хотела смахнуть назойливую муху. Только вот мухи рядом не было – это она так пыталась отогнать меня со своими вопросами про её объект неразделённой любви. Что ж, я человек понятливый, лезть не буду.

Гелиос закончил свою пламенную речь. В этот момент повисла тишина. Мантии обернулись к экранам. Я тоже стала смотреть. Прошло секунд пять – на экранах ничего не менялось. Но все с каким-то лёгким волнением смотрели на них, словно ждали чего-то.

Неожиданно все экраны погасли. По толпе пронёсся возглас. Я нахмурилась – кажется, техника вышла из строя и у нас случился сбой? Но вдруг экраны ожили, замерцали, и на них медленно стал появляться тот же вид, что и раньше. Полукруглая дымка спадала, являя изображение. Наконец, я поняла, что случилось. Это было что-то вроде затмения, когда одно светило полностью закрывает другое. Планета или звезда или иное небесное тело только что перекрыло камеру, с которой велась трансляция на экраны.

– Оборот совершён. Поздравляю всех с началом праздника!

Толпа радостно загудела. Мантии развернулись и направились вглубь сцены. Люди хлынули вперёд, за ними, направляясь к торжественному залу, который скрывался в глубине навеса за стеклянными дверями.

Один человек не шёл за остальными. Тот самый, в чёрном плаще. Он стоял ровно, сложив на груди руки, и, я клянусь, ухмылялся, глядя на всех. Глядя на меня! Снова я почувствовала этот взгляд. Как тогда, на Совете. Или тогда, на рыночной площади. Это точно был он, по-другому и быть не могло. Вдруг он заметил мой взгляд и развернулся в сторону сада, обходя других гостей. Он шёл так быстро, словно пытался сбежать. Ну уж нет, я не дам ему уйти!

– Я сейчас. Я быстро. Иди без меня, – бросила я Прозерпине. Кажется, она и не слышала меня.

Может быть, ей хотелось поскорее увидеть Аэля. В любом случае, она не стала догонять меня, и я быстро направилась вслед за этим странным брюнетом. Ну, если вообще на шпильках по песку можно передвигаться быстро. Подол платья приходилось придерживать. Перчатки чуть съехали и сморщились в локтях. А один из носов туфель я сбила об камень. Но мне не хотелось отставать от незнакомца. Вот сейчас я догоню его и как спрошу, что ему от меня нужно и почему он меня преследует. А он мне всё расскажет. И тогда я…

– Осторожно!

Я наткнулась на высокую преграду. Всю дорогу я смотрела только себе под ноги, и совсем не замечала, что творится впереди. А творилось там следующее: незнакомец откинул капюшон плаща, распахнул полы, и из-под них выглядывал чёрный костюм-тройка с тёмно-синим галстуком. Сам мужчина улыбался одним уголком рта и очень внимательно смотрел на меня. А я застыла почти в его объятиях, поскольку, смотри мысль выше, совсем не глядела по сторонам, и налетела на его широкую грудную клетку.

– Вообще-то это я планировала застать тебя врасплох! – с обидой сказала я и еле сдержалась, чтобы не ткнуть его в грудь кулаком.

– Прости, – хмыкнул он, продолжая глазеть.

Да он что, издевается надо мной?

– Зачем ты преследуешь меня?

Незнакомец вдруг удивлённо округлил глаза и поднёс руку ко рту. Он оглянулся по сторонам и голосом, полным сарказма, произнёс:

– Знаешь, мы стоим за деревьями, в тихом месте, где нас никто не видит. Я собирался уходить с праздника, но тут ты напрыгнула на меня в этом самом безлюдном месте. Может, я путаю, но, по-моему, это ты меня преследуешь.

Его удивление снова сменилось ухмылкой, и я абсолютно точно поняла, что он издевается.

– Я встретила достойного соперника.

– Чего?

Ты думаешь, что можешь преследовать меня и делать вид, что ничего не происходит? О, поверь, я от тебя не отстану.

– Слушай, давай без этого, – я наконец поправила рукава, натянув их повыше, и одёрнула подол, выставив коленку. – Говори, что тебе надо. Иначе я сама это выясню, но с помощью Аэля или Сагиттариуса.

– Вот как? – мужчина рассмеялся. Очень недобро, правда, но я старалась не обращать внимания. – Значит, сразу угрожаешь мне?

Ух ты, я попала. Стоило догадаться, что он не очень дружен с так называемым двором, судя по его поведению. Видимо, даже имеет место неприязнь между ним и Аэлем. Что ж, теперь я точно знаю, на что надавить.

– Почему угрожаю? Просто Аэль мне помогает. Я уверена, он бы и с тобой помог.

– Не сомневайся, – мужчина вдруг перестал смеяться и вновь внимательно посмотрел на меня. – У меня есть подарок для тебя.

– Ого… – только и сказала я. Это был неожиданный поворот.

Брюнет полез во внутренний карман пиджака и выудил оттуда коробочку. Я недоумённо следила за ним. Он снова ухмыльнулся (кстати, этот чёрт красив, особенно когда вот так ухмыляется) и открыл коробочку.

– Хотел вручить позже, но раз уж ты сама меня нашла…

Незнакомец окончательно победил меня. Обескуражил. Внутри лежало украшение – призма в оправе – то, которое так увлекло меня тогда, на рынке, и которое снова завораживало, заставив забыть и о празднике вокруг, и о том, где я… Тёмно-фиолетовый камень лёг на ладонь. И, не знаю даже, как объяснить, но я словно впервые, с того дня, как оказалось здесь, в Астромерии, вдохнула полной грудью. Столько чувств и самых разных желаний возникли в моей голове. Столько мыслей пронеслись разом и тут же утихли, оставляя голову свободной и лёгкой.

– Ну как? Нравится?

Не то слово, красавчик.

Незнакомец наблюдал за мной так внимательно, словно я проходила какой-то важный экзамен. Вообще, мне уже надоело, что все наблюдают за мной и оценивают. Втискивают мен в жёсткие рамки своего общества, в узкие туфли на каблуке. Пожалуй, туфли надо сбросить. Вот. Теперь гораздо легче.

– Скажи же что-нибудь.

Незнакомец чуть подался вперёд, навстречу, хотел помочь мне вылезть из каблуков, но я справилась без него. Красивое лицо придвинулось ко мне ещё и ещё, и оно всё ещё ухмылялось, но смотрело серьёзно. Вблизи лучше видно шрам, рассекающий лицо, и глаза, и большие брови, и губы. Которые мне сейчас очень захотелось поцеловать.

Я набросилась на него со своим поцелуем, и мне было крайне удобно атаковать мужчину, потому что каблуки валялись рядом в траве. Он растерялся, но только на мгновение, а потом крепко обхватил меня за талию и притянул к себе, словно готовился к этому моменту весь день. Жадно целовал меня, как будто сто лет не трогал женщину Потом резко упал на землю и потянул меня за собой. Я плюхнулась на него сверху, запутавшись в юбке. Из разреза вылезла коленка и упёрлась прямо в его пах. Наверное, это меня и отрезвило. А может и то, что в момент падения украшение вывалилось из моих рук. Я тут же вскочила и посмотрела на незнакомца, всё ещё лежавшего прямо на траве, рядом с моими туфлями, растянувшему рот в улыбке.

– Что это такое? – я указала на камень. Мужчина молчал и улыбался. – Отвечай мне! Что это за штука? Ты заколдовал её?

– Нет, Кирия, – я невольно вздрогнула. Откуда он знает моё имя? – Нет, – повторил он. – Я не умею заколдовывать камни. И вообще не представляю, как это. Но если ты знаешь – поделись.

– Перестань издеваться. Я бы в жизни так не сделала по собственной воле.

“Так” – это не запрыгнула бы на незнакомца со страстным поцелуем. Ну, в трезвом виде точно.

– Не издеваюсь, – сказал незнакомец, издевательски улыбаясь. Сейчас мне всё в нём – его поза, наглая улыбка и даже этот глупый галстук – казались одной большой издёвкой. – Но могу сказать точно. Тебе нечего делать с Аэлем. Переезжай ко мне.

– Знаешь что…

Я так и не придумала, “что”. Поэтому просто схватила свои туфли, развернулась и убежала от него в сторону праздника. А по пути пыталась отдышаться и привести в порядок наряд и макияж. Интересно, что было бы, если бы один из достопочтенных астромерийцев застукал меня, сидящей в кустах сверху на незнакомом мужчине. От этой мысли я захихикала.

Страж Севера Аэль Регул надел сегодня свой самый парадный наряд. Это был полностью белый, почти светящийся белизной, костюм, и улыбка. Да-да, улыбка в данном случае была его украшением. С начала его службы в Ялактосе он оставлял улыбку дома. Надевал изредка на светские приёмы или балы, вроде этого.

Потом дела его шли труднее. Гелиос взваливал на него всё больше обязанностей. И светские приёмы, которые проходили с представителями тригонов, больше не могли быть украшены его улыбкой, ведь на них обсуждались проблемы жителей Нижнего Зодиака.

Потом у него случилась неприятная история с Прозерпиной, и теперь он не мог позволить себе надеть улыбку даже на балу – вдруг кто решит, что он счастлив. Ведь он не имеет права быть счастливым, потому что он: а) на службе, то есть представитель власти, и должен заниматься делом, а не счастьем; б) ужасно повёл себя с Прозерпиной, не проявив взаимности; в) подозрительно хорошо справляется со своей работой, несмотря на молодой возраст. Так что позволить себе носить улыбку Аэль не мог.

А вот сегодня надел. Потому смотрелся особенно хорошо. Прозерпина его тихонько ненавидела за это. Но Страж Севера её, как обычно, не замечал, поскольку искал глазами другую девушку.

– А вот и она! – пропел Гелиос, глядя на то, как к ним с Аэлем приближается девочка лет семнадцати с милыми кудряшками, в золотистом атласном платье.

– Воспитатель!

Девочка подошла к Гелиосу, тот обнял её и поцеловал в щёку.

– Аэль, привет!

– Здравствуй, Алудра. Поздравляю с твоим первым выходом в свет.

Алудра, юная воспитанница Гелиоса, светилась от счастья. Для неё всё это было невероятно увлекательно – возможность надеть красивое платье, показаться на балу, где столько важных людей увидят её юную красоту. Потом танцевать, петь и, возможно, впервые с кем-то поцеловаться. Алудра была здесь, но в то же время витала в своих фантазиях и девичьих грёзах. И была, конечно, влюблена в Аэля. Впрочем, она влюблялась во всех симпатичных парней постарше.

– Ты уже с кем-то познакомилась?

– Да. Кажется, тригон Воздуха… Мы говорили про музыку, вообще-то. Про волны звука, которые проносятся в пространстве, и про всякое такое.

– Молодец. Знакомься, общайся. Но веди себя прилично.

– Пап, я помню!

Ой, что я услышала? Эта малышка назвала Гелиоса папой? Но Прозерпина говорила, что у астромерийцев нет родителей. Неужели девочка – бастард Гелиоса от какой-то простой женщины из тригона?

– Кирия!

Аэль окликнул меня. В его взгляде больше не было того осуждения, с каким он смотрел на меня со сцены. А было что-то совершенно противоположное… Гелиос и его спутница обернулись. Гелиос слегка нахмурился, но лишь слегка. А всё же я заметила.

– Ого, ты та самая, с Земли?! Я знаю, тебя зовут Кирия! А я Алудра.

– Приятно познакомиться, Алудра. Гелиос, Аэль, – я вспомнила энциклопедию по этикету и как светская дама вежливо улыбнулась всем троим.

– Классное платье! Новая коллекция! – девочка рассматривала меня с ног до головы. Как Аэль. И даже Гелиос. И это были три разных эмоции.

– Прекрасно выглядите, Кирия, – вдруг сказал Гелиос.

Высший Управитель помнил меня мокрой, напуганной, уставшей, принявшей смертельную дозу. А сейчас я была в дорогом платье, с укладкой и макияжем, весёлая и даже возбуждённая. Думаю, столь колоссальная разница его впечатлила и побудила на данный комплемент.

– Спасибо. А вы сияете, Солнечный Управитель.

Нормально сказала? Или не очень? А, впрочем, Гелиосу пришла по нраву лесть. Он улыбнулся ещё шире.

– Позвольте представить мою воспитанницу. Алудра скоро достигнет второго цикла и поступит на службу в Ялактос. Но прежде я обучу её всему необходимому. В том числе и как быть Управительницей.

– Пап!

Девочка закатила глаза и надула пухлые губы. Да уж, вряд ли девочки в семнадцать лет мечтают о том, чтобы управлять целой страной. А если и мечтают, то не всерьёз. Так, между мечтами о прекрасном незнакомце и мыслями о любимом сериале.

– Алудра, пожалуйста, не называй меня так на людях. Простите, Кирия. У нас не принято обращаться к Воспитателю как к родителю. Однако почти все воспитанники считают нас таковыми. Мы ведь растим их с самого детства. Заботимся и опекаем, – на этих словах он слегка приобнял девочку, и она улыбнулась ему. – Так что я и в самом деле могу считать себя её отцом.

Этикет. Улыбка. Вежливость. Держи лицо. Становилось всё труднее. Моё прошлое, от которого я пыталась убежать, настигло меня внезапно и бесповоротно. Тут, среди общего веселья, среди праздника, вонзилось в сердце горячей иглой. Невыносимо больно видеть, когда девочка счастлива с отцом. Те отношения, которых у меня никогда не было.

– Она что же, сменит вас в правительстве? – решила я сменить тему с тёплых отношений на рабочие.

– У неё на это все шансы. Но здесь решает голосование.

– Правда? В моём мире голосование было фиктивным.

Ну зачем я сейчас это сказала? Нотка иронии, только нотка, но она испортила целый аккорд беседы, тональность которой я так тщательно выстраивала. Да уж, светские беседы точно не моё.

– Как необычно, – Гелиос улыбнулся, но было заметно, что он не понял моего пассажа. – У нас голосование является обязательным при выборе Управителя.

– Но я не хочу! Знаешь, Кирия, я совсем не гожусь на роль Управительницы. Я хочу просто помогать тригонам. И завести семью.

– Мы уже это обсуждали, – Гелиос тяжело вздохнул. – Пойдём со мной, тебе нужно познакомиться с тригоном Огня.

– Лео уже здесь?

Алудра завертела кудрявой головой. Лео – очередная её влюблённость, если я правильно поняла реакцию девушки. Гелиос кивнул нам, взял дочь под руку и повёл за собой.

Аэль переступил с ноги на ногу, посмотрел мне в глаза и тут же отвёл взгляд.

– Ну что, начальник, как дела?

– Кирия, где ты была? Я тебя нигде не видел после того, как все отправились в зал.

– Всё тебе скажи. Отходила по своим женским делам. Слушай, а давай танцевать?

Аэль посмотрел на меня слегка испуганно, но тут же взял себя в руки. Какой же он всё-таки славный, этот Рафаэль.

Посреди зала возвышалась небольшая сцена, где стояли музыканты в серебряных смокингах. В руках у них были металлические ободки, от которых расходились неоновые голограммы струн. Музыканты задевали их, создавая необычную мелодию, которая всей вибрацией отзывалась в теле.

Одной рукой я сняла бокал с шампанским из пирамиды на столе, а второй повлекла Аэля в центр зала, где кружились другие пары. Краем глаза я заметила Прозерпину и кивнула ей. Она отвернулась. Мысль, что я ужасная подруга, промелькнула в голове и тут же улетучилась, как только я сделала глоток.

Мы встали почти у самой сцены, повернулись друг другу, обхватились руками и медленно задвигались в такт. Аэль не отрывал от меня глаз, а я пила и смотрела в ответ. Сейчас никто не смотрел на нас, все были заняты праздником. Но я уверена – девушка с Земли, как меня назвала Алудра, в объятиях правой руки Верховного Управителя – это повод для сплетен как минимум на три недели после окончания праздника.

– Почему ты так странно смотрел на меня со сцены?

Аэль приподнял брови. Его удивил мой вопрос.

– Я не мог найти тебя.

– Девочки забрали меня готовиться к балу. Ты ведь не хотел, чтобы я была здесь, так?

– Не хотел. Я бы вообще хотел, чтобы ты не высовывалась из Ялактоса. Но ты меня не слушаешь. Это для твоей же безопасности.

Зря он так сказал. Подобные проявления “заботы” в виде контроля и запретов пробуждали во мне обратный эффект. Я хотела не подчиняться, а бороться. Забавно, мне на миг показалось, что я нравлюсь ему. Оказывается, он просто хотел контролировать происходящее.

– Слушай, а ты всегда такой?

– Какой?

– Серьёзный. Сосредоточенный. Даже сейчас ты улыбаешься, но я вижу, что ты серьёзен.

– Конечно. Да, всегда.

– Почему?

– Что почему?

– Ну, иногда ведь можно расслабиться, отдохнуть, не строить из себя ответственного и важного человека.

– Да, наверное.

Его выражение лица не менялось. Я не могла понять, о чём он думает.

– А что ты чувствуешь сейчас? Тебе хорошо?

Он не ответил. Я перестала мучить его вопросами, и мы просто кружились в танце. Я допила бокал и почти повисла на нём, прижавшись вплотную. Моя голая коленка касалась его ноги, его рука трогала мой оголённый локоть и стягивала невольно перчатку вниз. Я положила руку на его плечо и слегка поглаживала из стороны в сторону. То ли от близости, то ли от алкоголя, его глаза стали ярко-жёлтыми так, словно само солнце просачивалось сквозь них и поглощало меня.

– Я не могу, – тихо сказал Аэль.

Чего он не мог – я не узнаю никогда. Потому что ровно в этот момент где-то в начале зала раздался ужасающий крик. Ужасно громкий. Музыканты стихли, я вывалилась из рук Аэля и посмотрела в сторону источника звука.

Кричала Алудра. Юный возраст дал ей силу и звонкий голос, и она кричала так громко, что её в самом деле услышали все – несмотря на музыку, разговоры и смех. Услышали и тут же побежали к ней, все разом, увидеть, что заставило её кричать.

Во мне зародилось нехорошее предчувствие. Оно всё росло и росло, по мере того, как я приближалась к Алудре. Я шла, расталкивая людей, вперёд, разрезая толпу. Одна за другой мысли лезли в голову. Пусть бы это была мышка, которая напугала девочку. Дохлая птица, которую сюда затащила кошка, если в Астромерии вообще есть кошки. Или ободранный чулок, который испортил принцессе весь наряд. Пусть это будет что-то такое, и всё решится само собой.

Но нет.

Когда я дошла, наконец, до Алудры, то увидела слёзы на её бледном лице. Она вся тряслась от ужаса и невольно прыгнула ко мне в объятия, как к первому знакомому лицу, оказавшемуся рядом в период сильного шока. Я обняла девочку и зажмурилась. Не хочу смотреть. Не хочу.

– О, Альтаир…

Аэль поравнялся со мной и увидел то, что так напугало Алудру. Мне пришлось открыть глаза.

Впереди, там, где была уличная сцена и где около часа назад Гелиос объявил начало праздника, лежало платье. Длинный шлейф распластался по сцене. Из него торчали ноги. Мертвенно-бледные, застывшие в неестественном положении. Одна рука покоилась на животе, а вторая была загнута за голову, словно она просто прилегла отдохнуть. Там, где лежала вторая рука, расплывалось огромное красное пятно. Оно разъедало белоснежное платье, растекалось и струилось, заполняя кровью сцену Дворца Президента.

Это была Венера. Кто-то убил её прямо во время праздника. Я закрыла рот рукой. Сзади послышался грохот – коротышка упал в обморок.

Глава 6

Девушка разгладила складку на своём платье цвета небесного жемчуга. Поправила серьгу, зацепившуюся за чёрный локон. Коснулась бледных щёк и тяжело вздохнула.

– Жаль, конечно, что мы не поехали на праздник.

Послышался всхлип. За кроватью, свернувшись в позе эмбриона, лежала другая девушка. Её белоснежные волосы без всякого оттенка, идеальный белый, распластались по бархатному ковру, застилавшему пол. Она закрыла руками лицо и притянула к себе колени. Всё её тело содрогалось от бесшумного плача. Лишь изредка вырывались всхлипы.

Та, что стояла у зеркала и любовалась собой, нахмурилась.

– Зачем ты вообще ко мне пришла? Чтобы залить слезами подарок Антареса?

Тёмный ангел Антарес подарил ей этот ковёр на прошлый Оборот. Просто чтобы как-то откупиться от неё. Чтобы она забыла ночь, которую они провели вместе на полу в этой башне. Тёмному ангелу было холодно – от голого пола, от неё самой. И он подарил ей ковер.

Та, что плакала, не ответила. Брюнетка снова вздохнула.

– Селена, встань. И хватит ныть.

Одна рука, затем вторая. Селена, белоснежная, невинная, подтянула себя с пола, опёрлась руками на покрывало, и тут же плюхнулась на кровать. Её бледное лицо было красным от слёз.

– Умница. А теперь скажи, как тебе моё платье?

И она покрутилась перед блондинкой, демонстрируя тонкую изящную талию. Задвигала корпусом, пустив шёлковую ткань подола волнами. Селена не смотрела на неё.

– Ты оглохла? Или ослепла?

Ответа не последовало. Брюнетка вновь вздохнула и отвернулась к зеркалу. Сейчас перед ней стояла задача густыми чёрными тенями закрасить красные круги, которые всегда расплывались на лице под глазами и выдавали её дьявольскую сущность. Но даже с такими дефектами – мертвенно-бледной кожей, алыми веками и красными зрачками – женщина была красива. Дьявольски красивая царица ночи, имя которой Лилит.

– Ты ведь не носишь белое, – вдруг заговорила блондинка. Её голос хрипел из-за слёз.

– Ну да! – Лилит развернулась к Селене, обрадовавшись, что та с ней заговорила. – Но сегодня особый случай. Я надела это платье в честь неё. Это был её цвет – жемчужно-белый.

Селена нахмурилась и опустила голову. Она ровно дышала, но по щекам текли слёзы.

– И теперь я подумываю о том, чтобы начать носить белый, – Лилит вновь отвернулась к зеркалу и продолжила накладывать тени. – Чёрный как-то наскучил. Надоело одеваться по асценденту. Так что скажешь, милая, мне идёт? Ладно, не трудись, я знаю, что идёт. Мне всё к лицу. Но главное, чтобы понравилось Аэлю. Как думаешь, у него встанет?

– Что?..

Селене показалось, что она ослышалась. Вовсе нет. Её противоположность, её антагон, её тёмное отражение Лилит снова думала о себе и своих низменных желаниях. Получить мужчину, завладеть вниманием, соблазнить, использовать. Лилит была сосредоточением порока.

– Как ты можешь… Как ты можешь о таком рассуждать? Венера мертва. Ведь её убили прямо на празднике.

– Я знаю. И?

Селена зажала рукой рот, чтобы не закричать от ужаса. От того хлипкого, холодного ужаса, который вызывала в ней её собственный антагон – сестра-близнец, противоположная ей по сути. Тело дрожало, а слёзы всё текли, скапливаясь на подбородке. Селена хотела упасть и рыдать от бессилия, от боли за жизнь Венеры, от бессердечия женщины напротив.

– Хватит ныть. Когда Венера материализуется в новом воплощении, тогда и расскажешь ей, как ты её оплакивала.

– Т-ты… Ты невозможная! Жестокая!

– Спасибо, сестра, – сказал Лилит без тени иронии.

Селена никак не могла принять Лилит. Да, они были противоположны друг другу, но Селена всё мерила по себе. Её нравственным ориентиром была она сама – сосредоточение любви, сострадания, чистых помыслов, невинности. Она просто не понимала Лилит. Ей казалось, что быть такой – это выбор. Она не хотела понять, что быть такой – это суть Лилит.

И всё же она надеялась изменить Лилит, повлиять на неё, воззвать к – как это она там называла? – гуманности. Всякий раз, когда Лилит шла по головам, чтобы достичь желаемого, соблазняла чужого мужа из тригона или рушила чьи-то мечты попасть в Ялактос за хорошую службу – Селена плакала. Проливала слёзы о душе своей сестры, которая была чернее самого тёмного камня. Тщетно – Лилит была само зло и красота ужаса ночи.

И всё же иногда Селена казалось, что Лилит делает или говорит что-то специально. Не потому, что по-другому не может или не привыкла, но потому, что ей так хочется. Чтобы поразить кого-то, ужалить в больное место, вскрыть ещё свежую рану. Ведь бывают случаи, когда даже само зло склоняет смиренно голову и замолкает? Но только не Лилит.

Лилит боялись и боготворили. В отличие от её сестры, Селены. Светлого ангела милосердия, сострадания и чистоты. И хотя зачастую все порицали Лилит и превозносили Селену, в глубине души она знала, как сильно Лилит влияет на людей. Это влияние греха и порока никогда не сравнится с влечением к добру, которое исходит от разума и осознанного стремления, но не от истинных желаний.

Лилит закончила с макияжем, поправила причёску и повернулась к сестре.

– Отправляйся в свою часть Обители, приведи себя в порядок, и поехали. Иначе мы пропустим всё веселье.

– Я никуда не поеду. Не хочу видеть Венеру такой… И зачем мы там нужны?

– Что значит зачем? Случилось убийство. Мы, как не последние люди в государстве, должны присутствовать. В особенности ты. Ты не должна уступать пальму первенства Гелиосу в крайне важных для общественности делах. Особенно сейчас.

– Смотри, чтобы тебя не обвинили, Лилит.

– Вау…

Лилит восхищённо посмотрела на своего антогона. Проявления сарказма и пассивной агрессии её искренне восхищали.

– Неужели Селена показывает зубки? Горжусь!

– Это не зубы. Я говорю, как есть. Люди могут решить, что убийцу спровоцировали. Понимаешь?

– Понимаю. Но каким же образом они решат, что я кого-то спровоцировала, когда весь праздник я проторчала тут, а?

Селена задумалась. Причина, по которой они остались в Обители и не приняли приглашение Гелиоса, заключалась в том, что Селена тоже принимала участие в предвыборной гонке. И ей не следовало появляться на празднике у соперника, по крайней мере в период праймериза.

Так сказала ей Лилит, и Селена прислушалась. Но сейчас она задумалась.

Селена посмотрела на сестру. Спокойная, роскошная в своём пороке, Лилит в очередной раз поправляла причёску, любовалась собой в зеркале. А что, если она специально убедила своего антогона остаться дома? Но зачем?

Лилит заметила в зеркале внимательный взгляд Селены, который упёрся ей в спину, и хмыкнула.

Когда я увидела Венеру, думаю, не закричала лишь потому, что уже видела такое же истерзанное дело буквально пару дней назад. Не то чтобы к этому можно привыкнуть, но и шокировать уже нельзя. Жаль только, что этот труп – Венера.

Я не понимала, что чувствую. Мы вроде как намеревались подружиться. И платье, которое я сейчас невольно то и дело дёргаю за подол, – это ведь она мне его купила.

Я не знаю, как выражать горе. Когда кто-то из моих знакомых откидывался после дозы, мы с друзьями собирались на его могиле, пили водку, шутили и пели песни, которые он любил. Но не плакали.

Я погладила волосы Прозерпины. Она лежала на моих коленях, прикрыв глаза, немного вздрагивала, но тоже не плакала.

Мы сидели где-то в покоях Гелиоса. В одной из комнат, скорее всего отведённой для стаффа. Из соседней комнаты доносились рыдания Алудры. Там её успокаивал целый рой астральцев, желавших угодить принцессе. А мы с Прозерпиной сидели вдвоём, в полутёмной комнате, и молчали.

– Она была как солнышко, – вдруг заговорила Прозерпина.

– Да, – ответила я.

– Была для меня как сестра.

– Мне очень жаль.

Прозерпина замолчала. Я не могла понять её горя. В целом я не знала, сколь глубоко могу понять чьё-то горе. Иногда мои эмоции просто вырубало, как в тумане, и видимо сейчас наступил такой момент. Я даже не знала, как поддержать Прозерпину, поэтому мы продолжили сидеть в тишине.

Спустя время к нам зашёл Аэль.

– Вот вы где, – вздохнул он. Вид у него был так себе, и он снял галстук. – Отправляйтесь в Ялактос. Материализация ещё недоступна, так что я попрошу кого-нибудь вас отвезти.

– Хорошо, – ответила я за двоих.

– Никуда мы не поедем, – Прозерпина вдруг вскочила с моих коленей и посмотрела на Аэля со злостью. – Я хочу понять, что случилось с Венерой.

– Да, я этим и занимаюсь, – Аэль вдруг замялся, смутившись от её взрыва. – Прозерпина, мне очень жаль Венеру.

– Отведи меня к ней, я хочу помочь.

– Не стоит… Послушай, если убийца всё ещё здесь, то тебе опасно тут оставаться.

– Это ещё почему? Прозерпина в опасности? У тебя есть версии?

Прозерпина и Аэль посмотрели на меня. Кажется, я не к месту включила Нэнси Дрю.

– Н-нет. То есть, тут и правда небезопасно, мы ведь рядом с убийцей, – Аэль звучал неуверенно. Что-то происходило, отчего он терял самообладание и о чём мы не знали.

– Я могу кое-что рассказать! – неожиданно для себя выпалила я. И кто меня дёргал за язык?

Когда Аэль собрался было спросить меня, из-за двери его окликнул стражник. Аэль кивнул ему и сказал:

– Тогда сидите здесь. И запритесь изнутри. Я скоро вернусь.

Запираться мы, конечно же, не стали. Какой смысл в том, чтобы запираться в мире, где почти любой умеет перемещаться в пространстве.

– Что ты хотела сказать ему? – спросила Прозерпина, как только рыжий вышел.

– Есть кое-что… В общем, там на празднике, когда все пошли в зал после выступления Гелиоса, я осталась в саду.

– Да, я помню. Ты куда-то убежала, попросила оставить тебя одну.

– Ну да. Я увидела там одного мужчину. Он был в плаще. И это был тот, о ком я тебе говорила, помнишь тогда, на рынке? Он пялился на меня прямо у прилавка с украшениями, а ты не поверила. Так вот, я увидела его в саду, и пошла за ним. И знаешь что? Он подарил мне то самое украшение, на которое я смотрела!

Как только я выпалила это, то сразу вспомнила, что украшения у меня нет. Оно упало в траву, когда я повалила того самого мужчину на землю. Но об этом я совсем не хотела упоминать.

– Хм. Подарил украшение, говоришь? И какое это отношение имеет к убийству Венеры?

Об этом я не подумала. Для меня было очевидно, что тот незнакомец странный и жуткий, а ещё очень красивый и… Короче, моя дедукция меня подвела.

– Просто он был такой загадочный, знаешь. И следил за мной! Я решила, что… Ну ещё на нём был плащ, и этот его шрам странный. В общем, что-то в нём было подозрительное.

Да уж. Нэнси Дрю из меня никудышная.

– Подожди, ты сказала, шрам?

– Ну да, вот тут, у брови, и на всё лицо.

– Я знаю, кто это был. Пошли.

Прозерпина потянула меня за руку из комнаты. Напоминать о том, что Аэль запретил нам выходить, я не стала. Даже наоборот, после его запрета мы просто обязаны были выйти из этой комнаты.

– Ты его знаешь? Кто он?

– Он тот ещё говнюк. В своё время портил жизнь мне и Аэлю.

– Каким образом?

Мы шли по коридору, то и дело натыкаясь на гостей праздника. Не все ещё успели уехать. Кто-то во избежание давки решил переждать. На это время слуги Гелиоса предлагали всем напитки и угощения в другом зале, находящемся в противоположном конце дворца.

Этот зал скорее походил на столовую. Гости снимали стресс шампанским. Отовсюду доносились беседы. Люди общались вполголоса. Возникало ощущение, что все эти полутона из приличия, и как только тело Венеры увезут, праздник вновь вспыхнет и закружит торжеством, словно бы ничего не произошло.

– Тёмный сдружился с Лилит. Они пускали слухи об Аэле, словно он пристаёт к ученицам Академии и отмывает деньги. Лилит уговорила несколько падших женщин бедуинок заявить на Аэля, будто бы он пользовался их услугами. Всё это для того, чтобы выжить Аэля из Ялактоса. Но Гелиос быстро понял, что к чему, слава Альтаиру.

– Прозерпина, я плохо понимаю, о чём ты. Какой Тёмный? Какая Лилит? И бе… как ты сказала, бедуинка?

– Прости. Я потом тебе поясню, что к чему. Просто знай, что он говнюк. Я бы сказала жёстче, но тут везде люди.

– Куда мы идём? Что ты хочешь сделать?

– Я хочу отыскать его. И доложить Гелиосу. А лучше и то и другое.

– Он мог уже давно сбежать.

– Нет, не мог. Перемещение будет недоступно ещё сутки, пока не завершится движение звёзд и они не выйдут с орбиты Астромерии.

– Вот значит как.

Точно. Я стала думать о том, что гости съезжались на бал на машинах. Значит, в момент начала праздника они уже не могли материализовываться. А это значит…

– Прозерпина, кажется, убийца и правда может быть ещё здесь…

Она меня не услышала. Её взгляд, полный гнева, был направлен в сторону Гелиоса и того, кто стоял рядом с ним.

Они располагались почти в центре столовой, однако никто не обращал на них внимания. Все были заняты закусками и шампанским. А Гелиос и его спутник мирно беседовали, и даже вежливо улыбались друг другу. Я невольно задержала дыхание.

– Это он, – сказала я, выдохнув.

– Да. Это он.

Прозерпина стремительным шагом направилась к президенту и его спутнику, которого я не более часа назад свалила в траву. Он снял свой загадочный плащ и остался в костюме, и сейчас ничем не отличался от других приглашённых гостей.

– Прозерпина, прими мои соболезнования, – Гелиос раскинул руки и подался ей навстречу. Лицо его вмиг стало выражать сочувствие и сожаление.

– Что ты здесь делаешь? – Прозерпина проигнорировала выпад Гелиоса, и устремила взгляд к незнакомцу.

Тот чуть приподнял брови – как будто слегка удивился. Вот же гад.

– Я, как и все, пришёл на праздник. По приглашению Гелиоса, – с этими словами он кивнул президенту, и тот ответил ему улыбкой. – Позволь предложить тебе что-нибудь выпить. Не представляю, в каком состоянии ты сейчас находишься.

– Хватит, – отрезала она. Прозерпина была в гневе, пылала, как и её волосы, которые вот-вот готовы были извергнуть пламя и поразить этого наглого, но очень красивого, незнакомца.

– Ладно, – он осёкся, однако не спрятал издевательское выражение лица.

– Это, безусловно, большая утрата. Мы все полюбили Венеру именно такой. И с нетерпением будем ждать её материализации в новом воплощении, – сходу произнёс речь Гелиос.

У него что, где-то есть чиновничьи заготовки на все случаи? Прозерпина никак не отреагировала на данный пассаж, который был произнесён с целью успокоить её.

– Кстати, Антарес, вы знакомы с Кирией? – Гелиос решил продолжить взятую на себя роль дипломата.

В ходе беседы я старалась не смотреть на него. Вообще-то обычно меня трудно смутить. И обычно это я всех смущаю. Вот он – первый человек, кому это удалось.

– Не виделись, но у вас очень знакомое лицо, Кирия, – пропел наглец и вытянул руку вперёд.

Мне пришлось пожать его руку. Тёплое прикосновение его ладони. Оно запечатлелось на моей талии и шее ещё тогда, в саду.

– Кирия сказала, что ты её преследовал, – прервала нас Прозерпина. Что ж, делать вид, что мы не знакомы, не получится.

– Ах да, – Антарес сделал такое лицо, словно только что вспомнил. – Но, поверь, я не преследовал нашу странницу. Любопытство взяло верх. Каюсь.

Он поднял обе ладони в жесте сдающегося человека. Я не произнесла ни звука. Хоть бы он ничего не сказал о том, что именно мы делали в саду. И я всё ещё испытывала неловкость.

– Я уверен, Кирия неправильно поняла тебя, – запел Гелиос Тёмному ангелу. – Она ещё не знает всех наших порядков.

Я поперхнулась. Так вот значит что это было. Таков порядок гостеприимства у мужчин Астромерии, ага.

– Ну конечно! – поддержал его Антарес. – Я приношу свои извинения, если напугал вас.

– Да что ты несёшь? Хватит, Антарес!

– Хватит, Прозерпина, – Гелиос чуть ближе придвинулся к ней, взял за руку и прошептал в лицо. – Иначе я вынужден буду позвать твоего Воспитателя. Он тоже здесь.

Прозерпина в мгновение замолчала. Уже какой раз упоминают этого Воспитателя, и всякий раз Прозерпина меняется в лице.

– Вот так. А теперь, прошу, возвращайтесь в комнату. Или, нет, лучше возьмите что-то поесть, выпейте, а после отправляйтесь домой. А теперь извините, я должен узнать, что выяснил Регул.

Гелиос не дождался ответа. По всему было видно, что он рассержен, но старается не подавать вида. Ещё бы, ведь его предвыборный праздник испоганили убийством. Как тут не злиться?

Прозерпина вперилась взглядом в Антареса. А тот пялился в ответ. И всё это время вот так насмешливо улыбался. Видимо происходящее его крайне забавляло.

– Скажи правду! Какое отношение ты имеешь к этому? – зашипела Прозерпина.

Антарес удивлённо поднял брови. И это удивление было самым настоящим.

– Я знаю, что ты обо мне думаешь. Да, я заслужил такое отношение. Но к этому я не причастен, уж поверь. Самому интересно.

– Интересно? Тебе интересно? – Прозерпина не переставала трястись от злости. Когда я была в таком состоянии, друзья обычно предлагали мне выкурить чего-нибудь. Блин, надо найти хоть какую-то колючку в этой космической пустыни, которую можно будет скурить.

– Конечно. А тебе нет? Кажется, что-то намечается, – и тут Антарес подмигнул мне так, словно мы давние знакомые с ним.

– У тебя есть версия? – я решила подать голос, а заодно перевести беседу в нейтральное русло.

– Хм, дай-ка подумать. Первым грохнули Урана. Ты ведь была там, да, красотка?

– Да. Я нашла его. Что значит первым? Думаешь, это делает один и тот же человек?

– Перестаньте сейчас же! – Прозерпина прервала нас вскриком так, что стоящие поблизости гости удивлённо обернулись на неё. – Вы говорите об этом так, словно это какой-то детектив. Но это наша жизнь! Тебе что, совсем их не жаль? Ты ведь знал Урана.

– Вот и не жаль. Он не нравился мне в этом воплощении. Слишком растолстел. И часто проводил время в Нижнем Зодиаке, если ты понимаешь, о чём я.

Прозерпина закрыла руками лицо. Я неловко опустила руку на её плечо.

– Послушай, мы должны попытаться выяснить, что происходит. Ради Венеры.

Прозерпина кивнула, но не отняла рук от лица. В присутствии Антареса мне почему-то стало легче, а нужные слова находились сами собой.

– Я не знаю всех ваших разногласий, но сейчас нам нужна его версия. Потому что моя, как видишь, ни к чему не привела…

Прозерпина опустила руки и посмотрела на меня таким тяжёлым взглядом, что у меня всё рухнуло внутри. Бедная девочка, она и впрямь лишилась близкого человека. И плевать, что он переродится. Это будет не та Венера, с которой они росли, переживали трудности и прятались от всех на берегу океана Познания. Я крепко прижала Прозерпину к себе. Антарес наблюдал за нами, не отрываясь, и что-то рождалось в глубине его глаз. Интересно, о чём он сейчас думает?

– Прозерпина, вот ты где.

Она содрогнулась и окаменела в моих руках. Голос, который позвал её, принадлежал мужчине. Его волосы трогала лёгкая проседь, морщины избороздили некогда красивое лицо. Мужчина подошёл к нам вплотную и кивнул всем в знак приветствия.

Прозерпина освободилась из моих рук и сделала шаг в противоположную от него сторону.

– Юпитер! Рад видеть, – поприветствовал мужчину Антарес.

– Здравствуй, Рес. Дочка, я тебя искал. Гелиос сказал, что ты здесь. Но зачем? Едем домой.

– Нет. Я не уеду, пока не разберусь во всём.

– Тут есть кому разбираться. А мы уезжаем. Это не обсуждается.

– Нет!

Прозерпина снова привлекла внимание гостей, и в этот раз большего количества. Неужели этот седовласый красавец и есть тот самый Воспитатель, от упоминания о котором Прозерпина теряла самообладание? Значит, это и есть он, Юпитер. И он тоже называет её дочкой, как Гелиос Алудру.

– Что ты устраиваешь, ещё и при всех! Не смей мне перечить. Мне стыдно за твоё поведение. Мне уже доносили, что ты болтала лишнего кому не попадя. Моли все звёзды галактики, чтобы слухи не дошли до Гелиоса. А теперь быстро успокойся и пошла отсюда.

Перед моими глазами встала невидимая пелена. Всё в словах Юпитера – интонация, с которой они были сказаны, сами фразы, выражения, – всё было мне до боли знакомо.

Прозерпина молчала и смотрела куда-то вдаль. Она словно тоже его не слышала, и мысленно улетела куда-то далеко отсюда.

– Ты меня слышишь вообще? Слышишь, что я говорю тебе?

Юпитер бесцеремонно потряс её по плечу. Она и правда его не слышала. Затем вдруг развернулась и молча пошла прочь из зала.

– Прошу прощения, сегодня тяжёлый день, она не всегда себя так ведёт.

Юпитер, вежливо улыбаясь, бросил фразу всем в зале, как бы оправдываясь, а затем направился вслед за дочкой.

Зал продолжил вести светские беседы, пить и есть, как будто ничего не произошло. Мне явно нужна была пауза, чтобы прийти в себя, но Тёмный лишил меня такой возможности. Он зашевелился рядом, намереваясь что-то сказать. Я приготовилась выслушивать язвительные комментарии.

– А с тобой что? Ты побледнела, – вдруг сказал он, совсем не собираясь язвить, чем сильно меня удивил.

– Да так. Неважно.

– Слушай, странница, я тут поговорил кое о чём с Гелиосом.

– Почему ты меня так называешь?

– Я давно наблюдаю за тобой, зачем скрывать. И мне кажется, тебе это подходит.

– Странница? Почему?

– О, ведь ты не знаешь наших легенд. Я не подумал… Подожди.

Антарес вдруг направился к другому концу зала, где стояли закуски и выпивка, и взял два бокала с шампанским. Один протянул мне, а из второго отпил глоток. Затем выставил два наших бокала вровень, взяв меня за руку.

– Смотри. Там, где твой бокал, – на таком уровне находится Верхний Зодиак. За ним следует Нижний, который заканчивается океаном Познания. А вот здесь, – и он показал на свой бокал. – Вот здесь проходит граница между полушариями, и начинается территория Южного полушария. Здесь обитаю я и ещё некоторые управители. И между нами есть та самая разница в один глоток – брешь в пространстве, разрыв. Этот разрыв заполняют… – он сделал паузу, подбирая нужное слово. – Неприкаянные. Их называют подлунниками. Это души, что не нашли пристанище в Архиве и не смогли материализоваться ни на Земле, ни здесь, в Астромерии.

– Понятно, – сказала я. Но я ничего не понимала.

– Мы все принадлежим к одному из полушарий. Но есть легенда о странницах – душах, которые не только могут перемещаться от одного к другому полушарию, но и заходить в пространство подлунников.

– А эти подлунники как-то связаны с луной?

– Да. И Луна и Солнце освещают Астромерию. И они находятся под таким углом, что есть один участок – та самая брешь в пространстве, – куда не попадает их свет. Луна ближе всего к этому участку.

– И при этом его не видно? То есть это не что-то ощутимое, как океан Познания?

– Совершенно верно.

– Но как же вы тогда узнали о нём?

– А как вы тогда узнали о чёрных дырах и кротовых норах? Рассчёты. Гипотезы. И чуть-чуть веры в невозможное.

– И ты думаешь, что я подобна этим странницам из легенд?

– Предполагаю, судя по тому, каким образом ты здесь оказалась. Так что, странница, слушай меня, – Антарес резко убрал свою руку и отстранился. – Я изложил Гелиосу всё что думаю по поводу убийств. Прозерпина и все планетарные находятся в опасности. Я уверен, что на них открыта охота, но ещё не понимаю, почему. Аэль не делится со мной всем, к сожалению. Но до меня дошли слухи, что ты теперь его секретарша и имеешь доступ ко всем делам.

– И что с того?

– Ты ведь хочешь спасти Прозерпину? Давай заключим сделку. Ты передаёшь мне всё, что найдёшь, а я думаю, что с этим делать. И держу тебя в курсе всего. Будем помогать друг другу. Идёт?

Вот оно что. Неужели он затеял всё это – слежку, подарок, поцелуй – только чтобы подобраться к документам Аэля? Ах, этот хитрый, расчётливый нарцисс. Решил воспользоваться невинной девочкой, устроив банальные качели. Подыграть ему, что ли. Посмотрим, что из этого выйдет.

– Не молчи. Что у тебя за привычка вот так замолкать? – Антарес внимательно вглядывался в моё лицо. За последнее время он ни разу не усмехнулся. И он невероятно красив, когда так серьёзен.

– Хорошо. Идёт.

– Прекрасно. Я буду связываться с тобой по мере возможности. И ты тоже, если заскучаешь, можешь навещать меня. Я живу на Западе, в Южном полушарии. Там мой дворец.

– Что ты имеешь в виду? – возмутилась я. Мне не нравился ход его мыслей.

– Да так, просто сказал. Имей в виду, что я гостеприимный.

И он наконец-то ухмыльнулся. Уверена, он ждал всё это время, когда снова сможет натянуть на себя ухмылку. Я фыркнула и закатила глаза.

– Классно целуешься, кстати, – он ещё и подмигнул, вдобавок к своей ухмылке.

– Антарес!

– Зови меня Рес.

Тёмный осёкся и посмотрел за моё плечо. Я обернулась и увидела Аэля. Страж Севера был бледный и сверлил взглядом наглого противника. Теперь я отчётливо видела, на сколько они противоположны. Искры взаимной ненависти, которые летали между ними, буквально задели меня, и я решила отойти подальше.

– Нет, останься. А он уйдёт.

– И тебе привет, Рафаэль. Давно не виделись. Классная у тебя секретарша, кстати. Тоже что ли завести себе такую. А ещё я пригласил Кирию в свой дворец. Ты ведь не думал, что сможешь забрать её себе?

Да что вообще происходит? Он говорит так, словно меня тут нет и словно я какой-то трофей. Вылить бы сейчас этот бокал в его лицо. Или даже за шиворот.

– Кирия, – Аэль оставил без внимания речь Тёмного. Моё почтение его выдержке. Я была уже в шаге от того, чтобы выплеснуть бокал. – Ты что-то хотела сказать, но не успела. Пожалуйста, всё что знаешь и посчитаешь нужным.

– Да, я…

И я замялась. Аэль смотрел сосредоточенно и серьёзно, Рес – насмешливо, но тоже внимал. Рассказать о том, что случилось в саду, я не могла. О нашем, пусть и мнимом, договоре с Ресом, – тем более.

– В общем, я кое-что видела. И…

– И? – Аэль смотрел на меня выжидающе и внимал. Мне так не хотелось его разочаровывать, ведь он, возможно, надеялся, что я как-то смогу пролить свет на происходящее. Хоть чем-то. Но я не могла. Придётся выдумать какую-то чушь.

Только я набрала воздуха, чтобы выпалить своё враньё, как прямо к нам подошли две девушки в белых платьях. Мне показалось, что я не видела их среди гостей. Конечно, гостей тут было много, однако таких девушек я бы точно запомнила.

Обе были бледные. Одна брюнетка, с пронзающим насквозь взглядом красных глаз, которые подчёркивали дымчатые смоки айс. Выглядела она жутковато, но в то же время невероятно, сногсшибательно. Стыдно признать, но я тут же вспомнила своё бисексуальное прошлое. А рядом с ней стояла блондинка. Не такая, как Венера, она была золотая девочка. А эта блондинка – сама чистота, почти слепила белизной, и волосы отливали платиной. Её наряд был куда скромнее, чем у брюнетки, но обе они выглядели великолепно. И обе были в чём-то похожи между собой, несмотря на то, что представляли полные противоположности друг друга.

– Аэль, я так рада тебя видеть, – заговорила брюнетка, но Аэль, казалось, даже не слышал её. Он продолжал смотреть на меня, словно ждал, что я закончу мысль. Словно я была сейчас важнее их всех.

Брюнетка заметила этот его взгляд, обращённый на меня. И он ей явно не понравился. Как хорошо, что рядом крутился Рес, алчущий съязвить что угодно, лишь бы испортить всем настроение.

– Лилит, Селена. Наши анти-сестрички. Как идут дела в царстве Луны и мрака?

– Прекрасно, Тёмный ангел. А как поживает Запад? Всё ещё страдаете от нападок саранчи?

– Справляемся, что делать. Этот Оборот не пощадил никого, как видишь. Ни мои поля пшеницы, ни наших планетарных.

– Зачем вы здесь? – Аэль наконец перевёл свой взгляд на девушек.

Брюнетка, Лилит, улыбнулась ему самой обворожительной улыбкой, на которую только способна женщина.

– Мы не могли оставаться в стороне. И прибыли предложить Гелиосу свою помощь.

– И в чём же она заключается, позволь узнать? – спросил Рес. Вот значит как. Он их недолюбливал. Да и Аэль не выглядел радостным. Впрочем, он даже во время нашего танца почти не улыбался, что и говорить про сейчас.

– Ты недооцениваешь наши связи и влияние. Ведь мы, в отличие от тебя, управляем всем полушарием.

Селена, блондинка, всё это время стояла, потупив взгляд. Видно было, как всё это ей не нравится, и она готова что угодно сделать, лишь бы убраться отсюда. Я вдруг вспомнила про бокал в своей руке и сделала хороший глоток. Я не знала, что ещё мне придётся пережить за этот день и с какими местными дворцовыми интригами столкнуться, так что я решила смазать всё это дело алкоголем. К сожалению, в этот момент на меня обернулась брюнетка.

– Прости, мы ведь не знакомы?

– Нет. Я Кирия. И я тут недавно.

– Так ты та самая, – на этих словах девушка окинула меня взглядом с головы до ног. И такого презрительного взгляда я на себе давно не ощущала. Как будто она искала, что такого есть во мне, на что смотрел Аэль, и чего не увидел в ней. Осознав, что она в разы эффектнее и шикарнее меня, как и любой присутствующей девушки в зале, она словно успокоилась и даже улыбнулась. – Я Лилит. А это мой антагон Селена.

– Антагон? Что это значит?

– Это значит, что она моя полная противоположность, но мы две ипостаси одного.

– Да… Вижу.

Теперь многое встало на места. Они и впрямь были как близняшки, только одна чёрная, а вторая белая. Дочери лунного царства, белая луна Селена и чёрная луна Лилит – всплыли обрывки знания в моей голове.

– Ну так что, Аэль? Что уже удалось узнать? – Лилит тут же забыла про меня и повернулась к объекту своего желания.

– Кое-что удалось. Сейчас Гелиос выступит с официальным обращением.

– Но зачем мне ждать, когда выступит Гелиос? – притворно засмеялась Лилит. – Ты здесь, и я хочу от тебя услышать, что происходит.

– Извини, Лилит, но я не договорил с Кирией. Скажи, что ты видела? – он снова обернулся ко мне, смыв всякую улыбку с лица брюнетки. – Если хочешь, можем уйти, чтобы нам не мешали.

– Да что происходит, я понять не могу?! Рафаэль! Я задала тебе вопрос. Не хотел бы ты ответить на него?

Рес издал смешок. Его явно забавляло происходящее. Лицо Лилит выражало крайнее недовольство. Могу представить, какой удар по самооценке. Я уверена, она сводит с ума мужчин. И вдруг перед ней не один, а целых два мужчины, которые не поддаются её чарам. Одному просто не до неё, и он игнорирует все её флюиды. А второй в открытую насмехается. И даже Селена, почуяв неладное, отмерла, подняла взгляд светло-голубых глаз на сестру и дёрнула её за рукав.

– Лилит, прекрати сейчас же. Мы пришли сюда не за этим. Ты обещала помочь мне, так помогай, а не устраивай склоки!

Я готовилась услышать новый язвительный поток. Но на удивление Лилит послушала сестрёнку. Она замолчала, даже как-то сникла, но всё же, прежде чем Селена решила её увести, успела бросить на меня тяжёлый пристальный взгляд, от которого мне стало не по себе.

Не успели они сделать и пары шагов, как в начале зала появился Гелиос и попросил всеобщего внимания. Его голос усиливался, как от микрофона, и гости тут же обернулись к Управителю. Гелиос был бледен, серьёзен и даже немного растерян. Последнее больше всего поразило меня. Он не был таким, даже когда увидел меня – чудо света для Астромерии, девушку с другой планеты. Даже тогда он был спокоен, сдержан и отстранён. Но не теперь, и это до жути пугало.

Я огляделась по сторонам и поняла, что астромерийцы вокруг разделяют моё настроение. Что-то происходило, что невероятно тревожило Гелиоса, который сейчас собирался с мыслями. И Аэля, который был хмур и бледен, и встал позади меня, ограждая от взглядов Лилит, которую так заботили личные переживания и которой было невдомёк, как сильно меняется атмосфера с каждой секундой.

– Уважаемые гости, – начал Гелиос и голос его тут же дрогнул. Он выдержал паузу, за которую вновь собрался, и продолжил. – Я вынужден сообщить, что нашу страну настигло горе, в котором мы потеряли наших лучших членов совета – Урана и Венеру. Но я также не могу умолчать о том, что кто-то совершает вероломство. Преступления неслыханные, которых никогда не было на наших землях. Вы знаете, что при моём правлении ни одна капля крови не упала на землю Астромерии! Но сейчас появился кто-то, кто целенаправленно ведёт охоту на планетарных – по-другому не могу сказать. Именно охоту с целью поймать и истребить. И я прошу всех вас быть бдительными, а всех планетарных – оставаться в безопасности и воздержаться от посещения неохраняемых мест. Каждому мы приставим отряд стражников, они позаботятся о вас и ваших воспитанниках.

Гелиос продолжал говорить что-то, как мантру, которая должна была ввести в транс гостей и снять тревогу. Но этого не происходило. По залу слышалось роптание, шёпотки переходили в голоса, голоса сливались в гул, звук которого постепенно нарастал. Гелиос делал вид, что не замечает недоумённые и недовольные восклицания людей. Я посмотрела на Аэля:

– Я не понимаю… К чему он это всё говорит?

– Дело плохо. Всё очень плохо.

– Да в чём же дело? – Лилит снова приблизилась к нам и вклинилась между мной и Аэлем. Невыносимая женщина, даже тут добивается своего.

Селена, Лилит, Рес и я смотрели на Аэля. Лилит разозлила его, и, думаю, именно поэтому он выпалил следующую фразу более грубо, чем хотел:

– Накопитель Венеры пропал. Как и Накопитель Урана. Мы обыскали всё вокруг – камней нет и не появлялось. Вот в чём дело, Лилит!

Его слова подействовали как разряд грома. Лица всех присутствующих побледнели, и даже Тёмный ангел Антарес перестал улыбаться.