Бесстыжий

Глава 1

Самый счастливый день моей жизни становится самым кошмарным.

«Где жених? Он опаздывает на целый час. Может, вообще не явится?»

Гости шепчутся, сплетничают, то и дело поглядывают на меня. Мужчины во фраках, женщины в изысканных платьях, сшитых по сегодняшней, а то и завтрашней моде. Их взгляды, как наждачная бумага, царапают, ранят кожу.

Брошенная невеста.

Ненужная. Невостребованная.

Как назло, на мне кокетливое платье в пол, с розочками на корсете и декольте в форме сердечка. Что еще хуже, с игривым бантом на талии. Будущая свекровь сказала, что это платье подчеркивает мою невинность и лучше всего подойдет для счастливого события.

Счастливого? Я в такой ярости, что способна взглядом крошить кирпич. Горю стыдом, всей кожей излучаю отчаяние, но не позволяю эмоциям отразиться на лице.

Меня всю жизнь готовили стать разменной монетой в играх мужчин. Мне положено держать лицо, даже если душа плачет.

– Не волнуйся, Нари, он наверняка застрял по пути. От Корстона до Олимпии далеко…

От сочувственных улыбок только хуже. Да, от Корстона далеко, особенно если жених не спешит и вообще не хочет ехать к невесте.

– А сегодня летная погода?

Не знаю, кто из подруг задает этот дурацкий вопрос. Погода не имеет значения, если жених не хочет лететь туда, где его ждут три сотни самых важных людей синдиката[1]и невеста, наряженная, как кукла, и полная несбыточных надежд.

Подруги искренне пытаются меня поддержать, и я не хочу вымещать на них раздражение и отчаяние, но еле держу себя в руках.

– Орсон пожалеет, что опоздал, вот увидишь! Глянет на тебя и обалдеет. В этом платье ты как фея! – неутомимо щебечет Мия.

Если бы я была феей, наколдовала бы себе тыкву на колесах и скрылась от позора. Опоздание жениха на празднование помолвки – это оскорбление не только невесты и ее семьи, но и, в данном случае, всего синдиката.

Как песчинки в песочных часах, гости перетекают из одной части зала в другую. Протискиваются в окружение Дона Агати, главы северной ветви синдиката, потом подходят к моему брату, Сальво Рунелли. Делают ставки и там, и там. Дон Агати самый влиятельный человек на северо-западе Соединенных Штатов, однако это его сын и наследник хамски опаздывает на празднование собственной помолвки. А Сальво хотя всего лишь солдат Дона, но, как брату оскорбленной невесты, жемчужины синдиката, ему причитается компенсация.

Мне, увы, ничего не причитается, хотя я и есть та самая жемчужина, обученная в элитной женской академии по образу и подобию самых полезных и покладистых жен.

Дон Агати захотел, чтобы его блудный сын вернулся домой, стал его правой рукой и обзавелся семьей. Выбрал для сына подходящую невесту, меня. Сделал моему брату предложение, от которого не отказываются, если хотят остаться в живых. Брату пришлось согласиться выдать меня за Орсона Агати.

И вот мы празднуем помолвку.

Без жениха.

Что бы ни случилось, я справлюсь. Все выдержу. Если, конечно, праздник не закончится кровавой бойней.

Бальный зал знаменитого дворца Олимпии сияет в свете венецианских люстр. Лучи отражаются в отполированном до блеска паркете и серебряных блюдах в руках официантов.

Я задыхаюсь посреди этой красоты.

Глава 2

А ведь я знала, какой он, Орсон Агати. Предчувствовала, что он не обрадуется навязанному браку и не подчинится отцу, от которого сбежал десять лет назад.

Бабник, прожигатель жизни, избалованный, грубый, своевольный, эгоистичный, циничный… Вот какой он, Орсон Агати.

Дон Агати заверил нас с братом, что Орсон изменил отношение к жизни. Дескать, сын рад браку с жемчужиной синдиката и готов принять наследие отца и служить своим людям как будущий Дон. Не скрою, у меня оставались сомнения, потому что Орсон не приехал официально со мной познакомиться и отказался разговаривать по телефону. Однако Дон и его жена окружили меня заботой, передавали подарки якобы от Орсона и рассказывали, как сын занят, заканчивая дела в Корстоне, и как с нетерпением ждет возвращения домой и встречи с невестой.

Да и потом, раз помолвка состоялась, значит Орсон подписал договор?

Может, погода и вправду нелетная?

Оркестр, расположенный на небольшом возвышении, играет ненавязчивую музыку. Дон Агати отделяется от толпы и приглашает меня на танец. У него ледяные руки, а взгляд и того холоднее, но его арктический гнев направлен не на меня, а на блудного сына. Перед тем, как повести меня в танце, он говорит нарочито громко.

– Орсон очень сожалеет, что задерживается. Случилось нечто непредвиденное и весьма серьезное.

Он лжет на публику.

В тот момент жестокий и властный Дон кажется мне всего лишь печальным пожилым мужчиной, которому не справиться с собственным сыном и наследником.

Я была одной из лучших танцовщиц академии, но сейчас двигаюсь, как будто проглотила кол. На лице вынужденная улыбка, однако сердце полно печали.

– Ты молодец, девочка! – говорит Дон, опустив голову, чтобы в толпе не прочитали его слова по губам. – Держишься как настоящая жемчужина, невозмутимая и мудрая. Подари моему сыну много сыновей, Нария! – просит с сильными эмоциями в голосе и сжимает мою ладонь.

Потупив взгляд, улыбаюсь, как и положено жемчужине, хотя с губ норовят сорваться не самые вежливые слова. Будет непросто подарить Орсону детей, если этот хам не явится на помолвку.

Однако, похоже, Дон уверен, что Орсон появится, иначе не объявил бы о непредвиденной задержке.

Танец заканчивается. Дон отводит меня к брату, они обмениваются рукопожатиями и улыбками полными пороха, еще немного и рванет. Взгляд Сальво обещает жестокую расправу над Орсоном, если тот срочно не явится и не объяснит опоздание сверхуважительной причиной.

Брат обнимает меня за плечи. Я слышу его частое, гневное дыхание. Еще немного, и он сорвется. Зол он, прежде всего, на самого себя, потому что якобы заставил меня согласиться выйти замуж.

В этот момент из коридора доносятся вскрики, цокот каблуков как барабанная дробь. Дверь распахивается, две женщины вливаются в толпу, жестикулируя и восклицая. Судя по всему, по пути из дамской комнаты они увидели нечто интересное.

Дурное предчувствие хватает меня за горло и медленно сжимает.

Глава 3

В зал заходит Орсон Агати, мой жених, в полурасстегнутой рубашке с пиджаком в руке. Он пьян. Шатается, на ходу поправляет ширинку. Ударившись о дверной косяк, громко матерится.

Следом за ним появляется хихикающая девица в задранном платье. В руке она держит разорванный чулок и босоножку.

Орсон пытается взять ее за руку, и это ему удается. Со второй попытки.

– Пойдемте, девочки, я познакомлю вас с папочкой! – ухмыляется.

В зал заходит вторая «девочка». Полуодетая. Обнимает Орсона за пояс, и все трое направляются к Дону Агати. Тот бледен как снег, только глаза пылают яростью.

Итак, мой жених прибыл и привел с собой две «уважительные» причины его опоздания.

Паника накатывает приливной волной. Все прошлые эмоции исчезают, остается только страх за брата. Сальво в ярости. У него в каждой руке по пистолету, в глазах бешенство.

Вокруг нас замыкается цепь охраны.

У меня доли секунды, чтобы остановить кровопролитие.

Повисаю на брате, удерживаю мертвой хваткой.

– Нет, Сальво! Нет! Ради всего, что тебе дорого! Если любишь меня, не делай этого! – Давлюсь слезами и словами.

Дон рассержен на Орсона, но не допустит, чтобы сыну причинили вред. При попытке напасть на него Сальво убьют на месте.

Схожу с ума, кричу, плачу…

Сальво глух к моим мольбам, слеп к присутствию вооруженной охраны. Волоча меня за собой, направляется к Орсону. Его тело напряжено и настроено на убийство.

– Нет! – кричу, изо всех сил пытаясь удержать брата. – Умоляю тебя, нет! Ради всего святого!..

Сальво вдруг оборачивается и смотрит на меня, будто только сейчас заметил, что я болтаюсь на его шее. Оружие не убрал, но больше не целится в Орсона. Перед ним невозможный выбор. Согласно кодексу синдиката, он обязан защитить мою честь, однако, делая это, погубит нас обоих.

– Умоляю, остановись! Ради памяти мамы!..

Мне плевать на гостей, на репутацию и на все остальное. Важен только Сальво. Если с ним что-нибудь случится, я этого не переживу.

На раздумья у Сальво уходит несколько секунд. За это время я умираю и рождаюсь несколько раз.

И тут в тишине раздается тихий смех. Орсон стоит, обняв своих спутниц, и насмешливо смотрит на нас. Его забавляют моя агония и нерешительность Сальво. Он провоцирует брата на убийство.

Сальво с силой сжимает челюсти. Его глаза мечут молнии, тело пышет угрозой.

Зажмурившись, я жду конца света.

Выдыхаю только когда оказываюсь в объятиях брата.

Мы уезжаем.

Мое имя покрыто позором, я невостребованная невеста, которую жених променял на двух потаскушек, однако мне все равно. На глазах слезы облегчения и радости. Мой брат жив и невредим. Мне удалось его остановить, предотвратить его казнь.

А остальное… Что тут можно сказать?

К списку слов, которые описывают Орсона Агати, добавлю еще одно.

Бесстыжий.

––

[1] Синдикат мафии – это кофедерация нескольких кланов (или семей) мафии, каждым их которых управляет Дон (или Босс). Подручный (или младший босс) – заместитель Дона, второй человек в семье.

Консильери – старший советник Дона, доверенное лицо и друг. Капо (капореджиме, капитан) – глава группы мафиозного клана, который руководит определенным видом криминальной деятельности или отвечает за определенную территорию и делится прибылью с Доном.

Глава 4

У кованых ворот резиденции Дона Агати два поста охраны и несколько камер наблюдения.

Лицо Сальво темнеет, он сжимает кулаки.

– Убью скота! Перережу глотку! Голыми руками задушу…

К счастью, за рулем Нино, лучший друг Сальво, и ему можно доверять. Он останавливает машину неподалеку от въезда, давая брату возможность остыть.

Усталость давит на мои веки, сутулит спину, однако я должна быть сильной ради брата. У нас с ним больше никого нет.

– Прошу тебя, Сальво, успокойся…

– Прекрати разговаривать со мной как с ребенком! Я старше тебя!

– Всего на три года старше.

Брат хватает меня за плечо и трясет.

– Зачем ты меня остановила?! Я бы убил Орсона и не было бы никакой помолвки! Это дело чести! Посмотри на себя, cara mia, ты же красавица! Богиня! И характер как у ангела. Ты должна была стать женой великого Дона, а этот щенок посмел… – Смысл фразы тонет в потоке брани.

Нино закатывает глаза, его достали истерики Сальво на эту тему. Своих сестер Нино выдал замуж, не интересуясь их мнением.

Пытаюсь обнять брата, но мне не удается, он слишком взвинчен. Сейчас не время напоминать ему, что Орсону, которого он назвал щенком, за тридцать, в то время как ему самому всего двадцать четыре.

Сальво молод и горяч. Отец готовил его к должности капо, воспитывал в нем самоуверенность и жажду власти. Увы, он не научил брата проигрывать.

Я моложе брата, однако меня воспитывали по-другому. Женщины нашего мира умеют жить в тени и при этом прокладывать себе путь. Находить решения в ситуациях, в которых, казалось бы, нет выхода. А если выхода действительно нет, как сейчас, то мы умеем признавать поражение. Смотрим правде в глаза, приспосабливаемся и строим себе жизнь в новых обстоятельствах.

– Нари, почему ты позволила мне так с тобой поступить? Я обещал не принуждать тебя к замужеству, клялся… отцу тоже… и нарушил обещание. Зачем ты согласилась на брак?

Глажу его по руке, успокаиваю. Мы уже обсуждали это раз двести. Да, я согласилась выйти замуж за Орсона Агати, но только потому, что другого выхода не было.

Мы с Сальво выросли в хорошей семье, если, конечно, не считать опасности, жестокости, коррупции и сопутствующих проблем синдиката. Родители относились друг к другу тепло и с уважением. Страсти в их договорном браке не было, но их объединяла любовь к детям. Отец держал любовниц в пригороде и не допускал скандалов. Мама не возражала против развлечений отца и была благодарна, что тот держит их в тайне. Без любви нет и ревности. Может, кому-то такая семейная жизнь покажется неадекватной, но я видела слишком много издевательств над женами, физических и моральных. Да и многие браки по так называемой любви со временем превращаются в кошмар. Поэтому родительский брак до сих пор кажется лучшим, на что я могу надеяться. И что ищу.

Два года назад родители погибли, когда переговоры с мексиканской группировкой закончились кровавым месивом. Теперь Сальво решает мою судьбу. Брат знакомил меня с мужчинами верхушки синдиката, даже с самим Доном Романи[2], но клялся, что позволит самой выбрать мужа. Однако жизнь внесла коррективы в его обещания.

Дон Агати давно обещал сделать Сальво своим капо, однако брат ждет назначения уже два года. Ему надоело ждать, он даже собрался переметнуться к Дону другой ветви, но неожиданно Дон Агати предложил брак между мной и Орсоном, его блудным сыном и наследником, в обмен на должность капо для Сальво.

От таких «предложений» отказываются только самоубийцы.

[2] О знакомстве Нари с Доменико Романи можно прочитать в первой книге цикла, «Бесстрастный».

Глава 5

Отдам брату должное, он оставил выбор за мной. Не давил, хотя мой отказ сулил ворох проблем, а согласие гарантировало ему должность капо и вход в семью Дона. Я обожаю брата за эту смелость, граничащую с безрассудством.

Дону не отказывают, однако я притворилась, что это не так, и согласиласьвыйти замуж. Даже если не прониклась симпатией к Орсону при давней встрече. Даже если подозревала, что Дон Агати солгал насчет того, что Орсон якобы одумался, захотел стать примерным семьянином и принять бразды правления северной ветвью.

Самый молодой консильери синдиката, Орсон Агати неисправимый бабник, не гнушается разрушать чужие семьи и ни к чему не относится серьезно. Дон Романи, на которого он работает, безоговорочно ему доверяет, его жена это подтвердила, но это не гарантирует, что Орсон станет хорошим мужем.

Однако выбора у меня нет.

Я не думала, что начало нашего брака будет легким, но не ожидала такой бесстыжей выходки. Привести двух любовниц на празднование помолвки? У Орсона с Доном Агати давние счеты, но я не заслужила такого отношения.

Однако, увы, это ничего не меняет.

– Об Орсоне говорят много плохого, но он не жесток с женщинами. Это обнадеживает, а с остальным я справлюсь.

– Нари, детка, тебя должны носить на руках! Придурок, который не может удержать член в штанах, тебя недостоин!

– Его член волнует меня меньше всего, так что пусть сует его куда угодно, лишь бы не в меня.

Жемчужины синдиката не сквернословят, однако мне не до хороших манер.

Брат вздыхает и смотрит на меня покрасневшими глазами. Провожу ладонью по его щеке и улыбаюсь, пряча за улыбкой гнев, отчаяние и бесконечную боль.

После нашего ухода с празднования помолвки, Дон Агати позвонил Сальво и сказал, что поведение Орсона ничего не меняет и свадьба состоится. Очевидно, что у него есть рычаг воздействия на сына, гарантирующий его согласие, но не приличное поведение.

После звонка Дона брат впал в дикую ярость, наотрез отказался подчиниться и спрятал меня в доме знакомых на побережье. Однако на следующий день Дон повторил свои требования и добавил к ним угрозы, и нам пришлось вернуться в Олимпию.

– Я выйду за Орсона, другого выхода нет, – повторяю в который раз. – Если ты выступишь против Дона, мы погибнем…

– Я увезу тебя в Европу.

– Будем прятаться, как преступники? От Дона Агати не сбежишь, у него репутация злопамятного человека. Прошу тебя, смирись, как это сделала я.

– Нари! – Сальво потер лицо ладонями и покачал головой. – Как я такое допустил? Отец бы меня убил.

– Отец поступил бы точно так же.

– Как ты будешь жить с этим бесстыжим, разгульным…

– Хватит! – Не могу больше сдерживаться. Моя душа ранена, кровоточит от происходящего и от мысли о будущем, а при этом еще приходится нянчиться с Сальво. – Однажды ты станешь капо Орсона. После свадьбы мы будем одной семьей. Если ты любишь меня, то поклянись, что запрешь эмоции в кулак и будешь вести себя, как сильный и невозмутимый капо, коим вот-вот станешь.

С другими Сальво безжалостный и бесстрастный, а со мной… Мы обожаем друг друга с детства.

Брат качает головой.

– Нари, а как же… любовь? Я помню, ты в детстве мечтала…

– То было в детстве.

Даю знак Нино ехать к воротам. Он поджимает губы, хмурится. Ему не нравится, что Сальво рискует всем ради меня.

Мне тоже это не нравится.

После досмотра нас пропускают в ворота резиденции Дона Агати.

Сегодня Дон потребует, чтобы, несмотря на случившееся во время помолвки, я вышла замуж за его бесстыжего сына и стала примерной женой.

Я слишком сильно люблю жизнь, чтобы не подчиниться.

Глава 6

Ухоженная подъездная аллея ведет к вилле, построенной в традиционном итальянском стиле с куполообразной крышей, обширной верандой и обилием балконов. Это летний дом семьи Агати. Холодные зимы, характерные для штата Вашингтон, семья Дона проводит в Олимпии.

Нас проводят в кабинет Дона Агати. По пути бросаю на брата умоляющий взгляд. Он кивает, обещает сдерживаться. Рядом с ним Нино, напряженный до бледности. Поскольку речь идет о свадьбе, нам с Сальво дозволяется привести с собой членов семьи. У нас никого нет, поэтому брат пригласил лучшего друга. Я только рада этому. Если Сальво заведется, одной мне с ним не справиться.

Огромный кабинет Дона оформлен в стиле старых фильмов о мафии. Красное дерево, кожаные кресла. Присутствующие мужчины прекрасно дополняют впечатление. Дон Агати сидит за столом в черном костюме-тройке. Импозантный, привлекательный с волнистыми седыми волосами, он осматривает меня с ног до головы, как будто решая, стою ли я хлопот. Рядом стоит его племянник Винс. Невысокий, юркий, с глазами змеи, он облизывает меня взглядом. У окна сидит Фабрицио – младший брат Дона и отец Винса. Его бледное лицо с глубоко посаженными глазами совершенно ничего не выражает.

Нам предлагают сесть, приносят напитки. Мужчины заводят непринужденный разговор о новых моделях машин, нарочито избегая очевидного вопроса.

Где мой жених?

Если Орсон не явится, то надеюсь, Дон Агати покончит с этим фарсом.

Сальво пытается участвовать в разговоре, его голос хриплый от ярости. Остальные притворяются, что мы никого не ждем и хорошо проводим время. Я то и дело ловлю на себе липкий и хищный взгляд Винса, его забавляет мое подневольное положение.

В какой-то момент Дон Агати дает знак прислуге. На секунду мне кажется, что они приведут Орсона, связанного и с кляпом во рту. Или принесут, без сознания. Однако в кабинет заходят Донна Агати с дочерью Джиной, настоящей красавицей. Не иначе как гены хорошие, оба родителя привлекательные, да и сын… Был бы Орсон приличным человеком, я бы на него любовалась. Вечно-загорелая кожа, глаза дымчатого цвета, темно-русые волосы, фигура атлета. А во взгляде порок, страсть, чувственные обещания…

Эй, что-то меня занесло.

До помолвки мы с ним встречались всего один раз, и то случайно. Я не сразу поняла, что он за человек, поэтому засмотрелась на его незаурядную внешность. А потом он начал флиртовать – и очарование испарилось. Теперь мысль о его смазливом лице вызывает только негодование.

Джина обнимает меня и тараторит что-то восхищенное насчет свадьбы. У нее есть сестра-близнец, но она тяжело больна и лечится где-то в санатории. Джина рассказала мне об этом и о многом другом на праздновании помолвки, она любит поболтать.

Дон Агати бросает на жену строгий взгляд, и та тут же усмиряет Джину. Мужчинам не хочется слушать женские разговоры, у них более важные темы на уме, не иначе. Джина нехотя отпускает меня и становится рядом с матерью бессловесным истуканом.

Именно этот момент выбирает мой будущий муж, чтобы появиться на этом славном сборище.

В своем уже традиционном стиле вваливается в кабинет, пошатываясь. В потертых джинсах и видавшей виды рубашке ему не место в роскошном кабинете отца, рядом с наряженными женщинами и мужчинами в строгих костюмах. И только внешнее сходство показывает, что он член этой семьи.

Приветствуя Донну Агати, я подошла к дверям, поэтому при входе Орсон натыкается на меня и чуть не сбивает с ног.

Посмотрев на меня в упор, приподнимает брови.

– Эй, ты ведь моя невеста, да?

Глава 7

Собравшиеся ждут моей реакции.

Я молчу, хотя хочется… много чего хочется, но жемчужинам не положено драться.

– Детка, да ты лакомый кусочек! – восклицает Орсон, обходя меня по кругу и тщательно разглядывая с головы до ног.

Он серьезно?!

Внутри полыхает ненависть, горячая, как пламя.

Орсон касается моей руки, то ли чтобы привлечь внимание, то ли чтобы удержаться на ногах.

– Извини, детка! Когда мы виделись в прошлый раз, я был слишком занят, чтобы как следует тебя рассмотреть.

Да, занят с двумя девицами на виду у всей верхушки синдиката. Во время нашей помолвки.

Благодаря моему элитному образованию я могу послать Орсона на пяти языках. И очень хочу это сделать. Однако я реалистка, этому тоже научили в академии. Как бы Орсон ни повел себя сейчас, его действия оправдают, а мне не простят ни одного грубого слова. Даже Сальво это понимает, поэтому хотя и злится, но пока что не встревает.

Отвернувшись от Орсона, возвращаюсь на место.

Он садится в стороне от всех, разваливается в кресле, как будто собирается спать.

Его отец сидит застывшей глыбой льда. Бледный, с посветлевшими от гнева глазами, однако он ни за что не скажет плохого слова о сыне в присутствии посторонних.

В данном случае в число посторонних входит его будущая невестка.

Дождавшись, когда его гнев немного остынет, Дон произносит речь. Что-то торжественное о слиянии двух великих семей, о моем отце, который был его лучшим капо, и о счастливом будущем синдиката. Его голос звучит неестественно, натужно. Винс скалится. По синдикату ходят слухи, что он надеется занять место Дона. То, что босс отдает предпочтение своему бесстыжему сыну, должно действовать Винсу на нервы.

Брат Дона так и сидит с застывшей маской на лице.

– Во время помолвки произошло недоразумение, однако, в целом наши планы не изменились, – говорит Дон.

Недоразумение. Вернее, целых два полуодетых недоразумения.

Одно из забавных состязаний в академии заключалось в том, чтобы как можно дольше простоять на одной ноге с нагруженным подносом на голове. Я побеждала три года подряд, так что выдержка у меня немалая, и это спасает меня в очередной раз. По моему лицу не скажешь, что я не согласна со словами Дона.

Рядом еле сдерживается Сальво, дышит прерывисто, яростно.

– Нари! – шепчет и сжимает мою руку.

Если я передумаю насчет свадьбы, он попытается вызволить нас отсюда. Нам, конечно же, не удастся сбежать, однако я благодарна брату за этот жест.

Остальные мужчины смотрят на Сальво с негодованием. Никому из них не пришло бы в голову спрашивать мнение женщины, особенно такой молодой, не доказавшей свою полезность.

Я улыбаюсь брату и киваю, все в порядке. Он морщится, но не спорит.

Орсон полулежит в кресле, глядя в потолок, как будто происходящее его не касается. Интересно, что за давление оказывает на него Дон Агати?

– Итак, все присутствующие согласны, что свадьба состоится как можно скорее. Однако предлагаю внести некоторые коррективы. В связи с недавними обстоятельствами мы сменим запланированное празднество на… более скромное торжество. В кругу родных и близких.

Я не ожидала, что испытаю такое значительное облегчение. Пережить еще одно празднество, на котором Орсон наверняка снова меня опозорит, было бы очень трудно. А если церемония будет скромной и чисто семейной, то пусть Орсон делает, что хочет. Мне все равно.

От облегчения я не заметила, что гнев Сальво вышел из-под контроля.

– Моя сестра достойна пышного торжества! Она должна блистать перед всем синдикатом! – С каждым словом он повышает голос. Хватаю его за руку, умоляю замолчать, но ему уже не остановиться. Стряхнув меня, он вскакивает на ноги и подходит к Дону. – Ваш так называемый наследник – последняя свинья! Никакого уважения к традициям! Он бесцеремонный, наглый, целыми днями не слезает со шлюх. Я опозорил свой род тем, что согласился выдать за него мою сестру. – Сжимая кулаки, Сальво выкрикивает каждое слово.

Как по команде, в кабинет заходит вооруженная охрана.

Глава 8

Нино в панике оттаскивает Сальво от Дона, я пытаюсь ему помочь, охрана ждет указаний. Донна Агати причитает и поспешно выводит Джину из кабинета…

В этот момент раздается голос Орсона. Совершенно спокойный, развязный, однако его слышно несмотря на шум в кабинете.

– Интересный выбор слов. – Он продолжает задумчиво смотреть в потолок, будто не замечает накалившейся обстановки. – Почему я последняя свинья? По какому принципу свиней ставят в строй?

Не выдержав насмешки, Сальво с ревом бросается на Орсона, но оказывается в руках охраны. Я кричу на Орсона, чтобы перестал провоцировать моего брата. Раздается смех Винса и его громкие слова.

– Дядя, у вас есть все основания гордиться вашим наследником.

Впервые с начала встречи брат Дона оживляется и мечет в Винса предупреждающий взгляд, как стрелу.

Оттолкнув охранника, Сальво выхватывает пистолет, который спрятал при досмотре, и направляет его на Орсона.

Дон поднимает руку, приказывая охране не вмешиваться.

Все мы замираем на краю пропасти.

Прийти в дом Дона вооруженным – это оскорбление.

Достать оружие в кабинете Дона – это преступление.

Направить оружие на сына Дона – это верная смерть.

Дон Агати закуривает сигару и откидывается в кресле. Смотрит на происходящее, как на цирковое представление.

Одним быстрым и совершенно трезвым движением Орсон поднимается на ноги. Проходит сквозь толпу охраны, как горячий нож сквозь масло, и оказывается лицом к лицу с Сальво.

Я на грани потери сознания, слишком ослабла даже для молитвы.

Нам повезло во время помолвки, все обошлось. Второй раз такого везения не будет. Во все глаза смотрю на любимого брата и прощаюсь с ним.

Багровый от гнева, Сальво трясет пистолетом. Он на грани убийства.

– Бесстыжий кобель! Мерзавец! Твое место в канаве, а не рядом с моей сестрой! Я проклинаю день, когда согласился на эту свадьбу…

Орсон оборачивается на отца и с усмешкой приподнимает брови.

– Твои капо всегда так с тобой разговаривают?

В этот момент Нино, который до этого старался оттащить Сальво от Дона, выходит из себя. Не может больше терпеть унижения и с громкими ругательствами бросается на Орсона.

Тот даже не оборачивается, но каким-то образом в его руке оказывается пистолет. Звучат два выстрела один за другим.

Сальво сгибается пополам, прижимая к груди простреленную руку. Из нее выпадает пистолет, который тут же подбирает охрана.

Нино с грохотом падает на пол и воет, как раненое животное. У него прострелено бедро.

Орсон выстрелил в обоих.

На ковре растекается темное пятно крови. Орсон смотрит на него и хмыкает.

– Я провел много памятных часов, стоя на коленях на этом ковре. Давно пора от него избавиться. – С усмешкой смотрит на отца, потом дает знак охране. – Разошлись! – и они послушно выстраиваются у дверей.

Дон Агати наслаждается сигарой, пускает кольца дыма к потолку. Несомненно, между отцом и сыном есть некоторое поведенческое сходство.

Пристально осмотрев собравшихся, Орсон подходит, берет меня за руку и ведет за собой из кабинета.

– Нам с невестой нужен небольшой тет-а-тет, а вы тут пока выпейте чего-нибудь… прохладительного, – усмехается напоследок.

Глава 9

Я как марионетка следую за ним. Ни на что другое не способна. Передо мной совершенно другой человек. Не тот, который ввалился на помолвку пьяным с двумя девицами. Не тот, который отрешенно смотрел в потолок десять минут назад.

Собранный. Яростный. Сильный. Опасный как кобра.

Меня разрывает между презрением, которое я испытывала к нему раньше, страхом и… благодарностью? Если бы не Орсон, Сальво бы уже был мертв. Как это ни странно звучит, выстрелив в моего брата, Орсон спас его. Отомстил за нанесенное оскорбление способом намного более щадящим, чем то, что с ним наверняка сделал бы Дон Агати. То же самое касается и Нино.

Мы заходим в столовую. Суетящаяся вокруг стола прислуга тут же исчезает.

Орсон подходит к окну, о чем-то размышляет, а я так и стою у дверей. Пытаюсь прийти в себя.

– Спасибо, что спас моего брата. Он предан твоему отцу, но очень меня любит, и у него горячий нрав…

Орсон оборачивается. Смотрит на меня снисходительно, как будто я только что сморозила жуткую глупость.

– Я никого не спасал, только отсрочил вердикт. Если ты думаешь, что Сальво Рунелли уйдет от своей судьбы, то ошибаешься.

Сглатываю. И так знаю, что горячий нрав не доведет брата до добра, но слышать это страшно.

Орсон подходит ко мне, и с каждым шагом меня словно притягивает его силой. Стараюсь сопротивляться ее влиянию, но за мои почти двадцать два года я не встречала настолько привлекательных мужчин. И таких завидно сложенных, дышащих силой. Тело покрывается мурашками от его близости, однако разум не спит. Я слежу за реакцией моего тела с любопытством. Понимаю, почему Орсон не знает отказов от женщин. Если им все равно, что он за человек, то сдаться такому мужчине должно быть… приятно.

Однако я знаю, что он за человек, испытала на себе. Поэтому его чары для меня как ядовитая приманка, которую избегают любой ценой.

Орсон подходит почти вплотную. Невольно втягиваю его запах. Цитрус, кожа, тепло… Волнующий запах, от которого мурашки только усиливаются, но меня интересует другое: от него не пахнет алкоголем. Значит, его поведение сегодня – игра.

Был ли он пьян во время помолвки или тоже притворялся?

Орсон следит за мной, как будто ждет, что я брошусь ему на шею. Потом с усмешкой проводит кончиками пальцев по моей щеке.

– Нария Рунелли. Самая красивая жемчужина синдиката. – Склоняется к моему уху и шепчет: – Скажи, Нария, чему тебя учили в академии?

– Много чему…

Еле заставляю себя ответить, так пересохло в горле. Дело не в Орсоне, а в том, что я никогда не была так близко к мужчине.

– М-м-м… Много чему? Интересно… – В исполнении Орсона мои слова звучат грешно, порочно. Кончиком пальца он поглаживает мою ключицу, и от этого прикосновения я не могу сосредоточиться. Отстраниться тоже почему-то не могу. – Скажи, детка, тебя учили быть послушной и подчиняться мужчине? – В его голосе мед и пламя.

Я толком не знаю, что он имеет в виду, но явно что-то неприличное.

– Моему мужчине, да, – отвечаю хрипло и тут же откашливаюсь. Я окрестила Орсона бесстыжим и порочным, но не ожидала, что он опасен. Перед ним нельзя проявлять слабость. Нельзя показывать, что его стандартные приемы соблазнения действуют на меня так же убойно, как и на других женщин.

Орсон чуть отстраняется, и кажется, я вижу в его глазах искры страсти.

– Скажи, Нари, ты бы хотела, чтобы я стал твоим мужчиной?

– Не думаю, что в нашей ситуации мои желания имеют значение…

Не успеваю договорить, как он подхватывает меня и прижимает к стене всем своим телом. Сильным, мускулистым, умелым…

– Твои желания имеют значение в любой ситуации. Скажи, тебе хочется оказаться подо мной в постели?

– Н-н-не знаю…

Большим пальцем обрисовывает мои губы, смотрит в мои глаза, словно дожидаясь разрешения. Потом касается моих губ своими. Сначала нежно, потом, ощутив дрожь моих губ, все сильнее и глубже, касаясь моего языка своим. Обнимает меня, словно заворачивает в свое тело, проникает языком на всю глубину, издавая странный горловой звук, похожий на удовлетворенное рычание.

Отстранившись, спрашивает.

– А теперь знаешь?

Позволяю себе минуту слабости и просто чувствую. Дышу моментом. С любопытством изучаю реакцию моего тела.

Прихожу к выводу, что анатомически со мной все в порядке, тело реагирует на привлекательного мужчину так, как ему положено. Мой первый поцелуй не разочаровал, скорее, наоборот. Вот только жаль, что внутри этой совершенной мужской особи нет ничего, кроме гнили и, возможно, венерических заболеваний. А на физической реакции в браке далеко не уедешь.

Орсон смотрит на меня с легким удивлением.

– Черт, где тебя такую нашли…

Отпускает меня так внезапно, что я чуть не валюсь на пол.

Глава 10

Подходит к окну и выдирает что-то из стены. Потом идет в другой угол комнаты и повторяет те же действия.

– Мой отец старомоден, не доверяет инновациям. В доме доисторические камеры, – усмехается.

За нами наблюдали?! За тем, как мы… целовались?

Нас слышали?

Орсон делал все это… на камеру?

Меня тошнит. Кружится голова. Теряю почву под ногами.

Я не питаю иллюзий и не пытаюсь переиграть этих мужчин, а просто стараюсь выжить и сохранить чувство собственного достоинства. Однако это непросто. Меня вырвали из защитного кокона академии и забросили в высшую лигу безжалостных и бесстыжих игроков.

Закончив с камерами, Орсон подходит ко мне, но на этот раз останавливается на расстоянии. Передо мной не бесстыжий соблазнитель, а тот самый жесткий и властный мужчина, который предотвратил перестрелку с Сальво.

– Насчет нашей свадьбы… Если ты делаешь это ради брата, то ты дура. Если ты поверила моему отцу, то ты еще большая дура.

В его голосе презрение, он припечатывает каждое слово приговором.

– Ты не понимаешь… – пытаюсь объясниться, но он щелкает пальцами, заставляя меня замолчать, и продолжает.

– Если ты до сих пор надеешься, что твой брат станет капо моего отца, то ты большая и наивная дура.

Оскорбления идут по восходящей. Жених заранее запасся нелестными эпитетами для невесты.

– Послушай…

– Нет! У тебя уже была возможность высказаться, но вместо этого ты висела на мне, истекая слюнями. Теперь слушай меня! Брату твоему я помочь не могу… вернее, не хочу, но тебе дам один шанс убраться отсюда целой и невредимой.

Достает из кармана конверт и пихает его под скромный ворот моего платья.

– Будь готова в четыре утра. Тебя отвезут к твоей подруге, Аде, а оттуда отправят в Европу. Ада поможет тебе, как ты однажды помогла ей. – В его усмешке столько желчи, что меня подташнивает. – Будет лучше, если ты не узнаешь деталей. Скажу одно: Ада в курсе и одобрила мой план. Хватит нянчиться с Сальво! Твой брат взрослый мужик. Капо ему не быть, отец не простит его выходки, но убивать его никто не станет. По крайней мере, сегодня. Ты ничего не сможешь изменить, а только ухудшишь положение брата, так что уезжай и не оглядывайся. Тебе не место в синдикате, а уж рядом со мной и подавно.

Договорив, Орсон собирается уйти, но замирает в полушаге. Хмурится.

Потом подается ко мне, обхватывает ладонью мой затылок, сжимает волосы в кулак и резко притягивает меня к себе. Я в шоке от его слов и действий, поэтому вообще не реагирую.

Несколько секунд мы смотрим друг на друга, во взгляде Орсона ярость, гнев… огонь. А потом он наклоняется и прикусывает мою нижнюю губу.

И тут же отстраняется.

Смотрю на него, изумленно хлопая глазами. Поглаживаю чувствительный след на губе.

Орсон подходит к окну, машет кому-то и выходит из столовой.

На автопилоте выглядываю наружу и вижу спортивную машину с сидящей в ней красивой брюнеткой. Глядя в зеркало, она подкрашивает губы. Орсон выходит из дома, садится за руль, и они уезжают.

Он привел меня в столовую поговорить о нашем браке, а сам при этом смотрел на свою любовницу из окна.

А потом поцеловал меня.

Кажется, у меня взрыв мыслей.

Глава 11

Не иначе как Орсон отдал приказ на выходе, потому что, когда я выхожу из столовой, меня ждет охрана. Пытаюсь найти Сальво, но меня силой выводят наружу и сажают в машину. На лестнице мы сталкиваемся с врачом, который спешит наверх, и тогда я выдыхаю с облегчением. Если бы Сальво собирались убить, не вызвали бы врача.

Меня отвозят в дом брата, где я временно живу до свадьбы. По пути пытаюсь задать вопросы, но получаю один ответ.

– Не выходите из дома, синьорина Рунелли. Вам пришлют указания от Дона Агати.

У дома меня встречает охрана. Пока я живу у брата, Сальво приставил двоих подчиненных охранять дом. Сальво хороший начальник, справедливый, он заботится о семьях тех, кто на него работает. Подчиненные его боготворят. По недавнему поведению Сальво может показаться, что его темперамент не соответствует должности капо, однако такие вспышки случаются исключительно в ситуациях, касающихся меня. Обычно Сальво хладнокровен, расчетлив и сдержан.

Заметив, что меня привезли на машине Дона и что Сальво и Нино со мной нет, охранники хмурятся. Переговариваются с людьми Дона, но мне вопросы не задают. Это хорошо, потому я все равно не смогла бы ничего сказать. О Доне не сплетничают, да и я не знаю, где Сальво и что с ним происходит. Ситуация сложнее некуда. Эти люди хоть и преданы Сальво, но все они работают на Дона Агати.

Запираюсь в спальне. Забираюсь под одеяло с головой, зажмуриваюсь. Из тесных объятий академии меня выбросили в жестокий, необъятный мир синдиката. Оказалось, что к такому не подготовишься.

Прячусь под одеялом, как ребенок, потому что мне страшно. Дико страшно, и мне нужно замкнутое пространство, иллюзия безопасности.

Я не знаю, что делать.

Орсон приказал мне уехать и сказал, что Ада одобрила его план. Можно ли ему доверять? Конечно, нет. С какой стати?

Однако Орсон прав в том, что я не смогу помочь Сальво. Самые большие проблемы у брата начались с моим приездом. Желание стать достойным главой семьи и защитить меня превратило Сальво в зверя. Он обрадуется, если я уеду в Европу, да и сам хотел меня туда увезти.

Но…

Кажется невозможным уехать и оставить брата без помощи. Если я исчезну, Дон ему отомстит. Вмешается ли Орсон? Он уже предупредил, что не поможет Сальво.

Что же делать?

Увидеться бы с Адой и попросить о помощи. Они с мужем, Доном центральной ветви, не смогли приехать на помолвку, потому что Ада беременна двойней и не уезжает далеко от дома, а муж не оставляет ее без присмотра и пылинки с нее сдувает. Да и Орсон не хотел, чтобы они приезжали, теперь понятно почему.

Мы с Адой вместе учились в академии и дружим долгие годы. Она не останется равнодушной к положению Сальво и уговорит мужа нам помочь. Дон Романи наверняка прислушается к любимой жене несмотря на то, что Орсон его консильери. Возможно, он сможет договориться с Доном Агати…

Пусть это не самый надежный план, однако альтернативы и того хуже.

Остаться и обречь себя на брак с ходячим кошмаром, который не хочет жениться?

Уехать в Европу, не постаравшись помочь Сальво?

Нет и нет.

Я поеду к Аде.

Жаль, по телефону такое не обсудишь, однако люди Орсона и так собираются отвезти меня к Аде, так что все к лучшему.

Глава 12

Воодушевившись, собираю немного вещей в спортивную сумку, переодеваюсь в джинсы и футболку и достаю телефон. Перед тем, как уехать, я должна поговорить с Ческой, женой Нино. Мы дружим с пеленок, она мне как сестра. Мы с братом познакомили ее с Нино, я была свидетельницей на их свадьбе. Сейчас она дома с детьми, нервничает и ждет мужа. Последний раз я видела Нино лежащим на ковре с простреленной ногой. По телефону мало что скажешь, но Ческа должна знать, что Нино ранен. Да и надо сказать ей, что я уеду, на случай если Сальво станет меня искать. У нас с братом нет тайного места, где можно оставить записку.

Не успеваю сообщить Ческе новости, как она начинает плакать. Предчувствует беду. Коротко сообщаю ей, что Нино ранили и за ним ухаживает врач. Большего объяснить не могу, однако Ческа не глупа.

– Почему Нино не привезли домой? Их задержали, да? Из-за Орсона? Нари, это несправедливо! Нино не виноват, он просто выполнял свою работу и защищал твоего брата, так почему ему досталось? Он никого и пальцем бы не тронул…

Не скажешь же ей, что у ее прожженного мафиози мужа значительный послужной список тех, кого он, как она выразилась, тронул пальцем. Она и сама в курсе, но сейчас в ней говорит страх.

– Ческа, постарайся успокоиться ради детей. С Нино опытный врач. Завтра наверняка будут новости…

Подруга понемногу успокаивается, извиняется за истерику.

– Ческа, послушай, никому не рассказывай об этом, но мне надо уехать. Чтобы… кое с кем поговорить и помочь Сальво. Если его отпустят и он станет меня искать, так и скажи ему. Пусть не ищет меня, я сама с ним свяжусь и тебе тоже позвоню, как только будет возможность.

Всхлипывая, Ческа соглашается. Я отсоединяюсь.

В голове звон.

В сердце боль.

Так и сижу в постели, скукожившись и обняв колени, до темноты. Гадаю о неизвестном. Молюсь. Дрожу от пережитого и от грядущего. В какой-то момент дикая усталость берет вверх, и я проваливаюсь в колодец сна.

Выныриваю с резким вдохом и в панике смотрю на экран телефона.

4:03

Ниже видно сообщение с незнакомого номера.

Ты об этом пожалеешь

По спине ледяными каплями струится страх.

От кого это? О чем я пожалею?

Гадать нет времени, люди Орсона наверняка уже ждут на улице.

Бесшумно двигаясь по дому, выглядываю из окон, но никого не вижу. В доме два охранника, они спят по очереди.

Открываю окно угловой спальни, осторожно сбрасываю сумку на землю. Забираюсь на подоконник и цепляюсь за толстую ветвь яблони. Повисаю на ней. Напрягаясь всем телом, готовлюсь спрыгнуть вниз и…

Приземляюсь в чьи-то объятия. Мужские.

Один из подчиненных брата скалится на меня с нескрываемой яростью.

– Куда-то собралась, putana?

– Подожди, ты не понимаешь! Я не делаю ничего плохого! Мне нужно съездить к одному человеку, чтобы попросить его помочь Сальво…

Цепь итальянских слов, которые становятся мне ответом, полна изощренных оскорблений.

Со всех сторон подходят еще несколько подчиненных Сальво. Их здесь быть не должно. Они… оцепили дом?!

– Думаешь, мы позволим тебе сбежать, пока Сальво и Нино расплачиваются за тебя своей кровью? Как бы не так!

– Клянусь, я пытаюсь помочь Сальво! Если вы желаете ему добра, отпустите меня!

– Как ты собираешься ему помочь? – спрашивает один из мужчин.

И тогда я понимаю, что мне конец. Я в тупике.

Люди Сальво думают, что я сбегаю от вынужденного брака и тем самым подставляю брата под удар, а мне нечего сказать, чтобы объяснить мое поведение.

Обращаться к Дону другой ветви синдиката за помощью – это оскорбление Дона Агати.

Просить другого Дона вмешаться в дела Дона Агати – это преступление.

Я была готова пойти на это, чтобы помочь брату, однако признаться в этом не могу. Охранники преданы Сальво, однако они люди Дона Агати. Даже если я скажу, что Орсон организовал мой побег, это не изменит факта, что я нарушила прямой приказ оставаться дома. Орсон мне не муж и не вправе отменить приказ Дона.

– Иди в дом и сиди там, пока Дон за тобой не пришлет! Будешь делать все, что тебе велят, и тогда Сальво и Нино позволят вернуться домой. – Голос охранника полон презрения.

Меня толкают с такой грубостью, что я падаю и расшибаю колени.

– Не была бы ты невестой Орсона, я бы показал тебе, как мы используем putana! – пинает меня и плюется.

Кто-то предупредил подчиненных Сальво, что я собираюсь уехать.

Ческа.

Глава 13

«В женской академии Корстона девушки из лучших семей синдиката обучаются по стандартной программе, одобренной Советом синдиката. Самые успешные выпускницы получают титул «жемчужин» и становятся идеальнымиженами лидеров синдиката».

Пока я поднимаюсь по лестнице резиденции Дона Агати, в памяти звучат заученные слова из рекламной брошюры академии. Я выдержала долгие годы обучения в островной крепости со спартанской дисциплиной под нещадным давлением учителей и родителей. Я стала жемчужиной, лучшей из многих, поэтому должна справиться с тем, что меня ждет.

Почему же я чувствую себя маленькой девочкой, которой хочется залезть под кровать от страха?

Поправляю юбку, одергиваю блузу. В джинсах меня бы не пустили в резиденцию Дона, пришлось переодеться. Ему сообщили, что я пыталась бежать, и он велел доставить меня к нему домой без промедлений.

Меня ведут в библиотеку. Дон сидит в кресле в домашнем пиджаке и шелковых брюках.

Стою перед ним, как провинившаяся школьница.

Дон раскуривает сигару. В семь утра?! Тяжелые шторы кровавого цвета задернуты, в библиотеке полутьма.

– Знаешь, Нария, в моей библиотеке есть несколько первых изданий редких книг и коллекция древних полотен, для хранения которых требуются особые условия.

Я немного озадачена таким началом разговора, но киваю. Потираю ладони друг о друга, ежусь. Полагаю, особые условия включают в себя холод и полутьму. И сигарный дым?

Еле подавляю нервный смешок.

– Всем нам нужны особые условия, чтобы до конца раскрыть свой потенциал, – продолжает Дон. – Например, моему сыну нужна правильная женщина, истинная жемчужина, которая сможет его вдохновить.

Ироничный внутренний голос требует спросить, на что мне надо вдохновить Орсона, на волшебную поэзию или на управление криминальной империей, от которой он отказался несколько лет назад.

– Мой сын рожден стать самым сильным Доном синдиката и править северо-западом. Скоро… – Дон морщится, но тут же продолжает. – Однажды наступит день, когда я передам ему бразды правления, а пока он должен быть моим подручным, моей правой рукой, а не консильери этого выскочки Романи! – Раздраженно взмахивает сигарой, рассыпая пепел по ковру.

Сглатываю, переступаю с ноги на ногу. Надеюсь, Дон не узнает, что я как раз направлялась к «выскочке», вернее, к Дону Романи за помощью.

– Ты должна постараться, Нария! Мы с тобой знаем, что лучше для Орсона, и ты поможешь направить его на путь истинный.

– Орсон не из тех, кто станет прислушиваться…

– Такая женщина, как ты, может вить веревки из мужчин! – Дон отмахивается от моих слов, как будто знает обо мне нечто особенное, чего не знаю я. – В тебе убийственное сочетание чувственности и невинности. Мой сын сопротивляется тебе, но это ненадолго. И тогда ты направишь его по нужному пути. К власти.

Достав очки из кармана, Дон раскладывает газету на коленях и… углубляется в чтение.

Наш разговор… завершен?

Дон не собирается наказывать меня за попытку побега?

– Иди, Нария! – приказывает, не отрываясь от газеты. – Тебе приготовили комнату. Ты останешься в этом доме до свадьбы.

До свадьбы?! Так долго?

– Завтра, – говорит Дон, глядя на меня поверх очков. Как будто услышал мои мысли.

Свадьба завтра?!

– Дон, а где мой брат…

– Он занят и не сможет прийти на свадьбу. И с Адой Романи тебе придется повидаться в другой раз. – Пристальный взгляд Дона понятен без слов. Он знает, куда я собиралась ехать и зачем. Не накажет меня сейчас, потому что ему нужна моя помощь, однако не спустит с меня глаз. И не забудет о моем промахе.

Сцепив дрожащие руки в замок, взываю к Дону.

– Клянусь, Сальво предан вам до глубины души! Он бросился на мою защиту, потому что он глава семьи…

– Сальво так сильно мне предан, что пытался переметнуться к Доменико Романи?

Дон об этом знает?!

Нам конец.

– Прошу вас, пощадите брата! Я все сделаю…

– Начни с того, что померяй свадебное платье. Уверен, оно тебе понравится. Оно хорошо подчеркнет твою… – пробегается взглядом по моему телу, – … фигуру. У тебя тело настоящей женщины, и, поверь, мой сын это заметил. Ему это понравилось.

Если это комплимент, то меня от него подташнивает.

Пытаюсь снова заговорить о Сальво, но Дон указывает на дверь.

На негнущихся ногах выхожу в коридор. Каждый шаг дается с трудом, в голове туман. Слишком много событий, ошибок и опасностей.

Меня ведут в выделенную мне комнату.

Сворачиваю за угол и налетаю на Орсона.

Отпрянув, как от прокаженной, он пытается пройти мимо, но я хватаю его за руку.

– Орсон, подожди, нам надо поговорить!

Он останавливается, смотрит на меня сверху вниз. Снисходительно. С презрением.

– Все, что хотел, я тебе уже сказал. Ты пожалеешь о том, что сделала.

– Так это ты прислал сообщение?!

– Естественно, я. Никто другой и не пытался спасти твою задницу! Вместо того, чтобы тихо уехать, ты проболталась. Похвасталась подружкам, что едешь в Европу за покупками, да? Так вот: они на тебя донесли. Хотя, может, ты и не собиралась уезжать, слишком дорожишь договором с моим отцом. Надеешься расплавить мое черствое сердце или как там пишут в любовных романах?..

Орсон в гневе на отца и убежден, что я в заговоре с Доном. В принципе, он прав. Я не соглашалась помогать Дону Агати, однако моего согласия никто и не спрашивал. Это был приказ, а не договор.

– Орсон, где мой брат?

– Жизнь Сальво была намного лучше, пока в ней не появилась ты. Моя тоже.

Я жемчужина синдиката, и у меня немалая выдержка, но… у всего есть предел.

– Выговорился? Полегче стало? Может, лучше поговорим о деле? – воскликнула, всплеснув руками в чисто итальянском жесте, впитанном с молоком матери. – Я только что узнала, что свадьбу перенесли на завтра.

Орсон долго смотрит на меня, щурясь, потом подходит, склоняется к моему лицу. Так близко, что вижу мое отражение в радужке его глаз.

– Дорогая, я сгораю от нетерпения, – говорит с насмешкой, но в глазах – лед.

Глава 14

Мой будущий муж отказывается со мной разговаривать, потому что считает, что я в заговоре с его отцом. Он пытался от меня избавиться, отправив в Европу, но его посланник не смог до меня добраться, потому что дом был окружен людьми Дона Агати.

Моя подруга Ческа предала меня, потому что считала, что мой отъезд повредит ее мужу Нино. Возможно, она права, но от этого не легче.

Моя вторая подруга, Ада беременна двойней и сейчас на постельном режиме, окруженная заботой мужа. Мне не обсудить мои проблемы по телефону и не добраться до Корстона, да и лучше не расстраивать Аду в такое время.

А мой брат, единственный родной человек, пропал. Нино отпустили домой. Пуля прошла сквозь мышцы, не задев нервы и крупные сосуды, поэтому он в неплохом состоянии, однако отказывается говорить о Сальво.

Очевидно, что Дон использует брата, как рычаг манипуляции, чтобы держать меня под контролем.

Острое, горькое одиночество, как кислота, разъедает мою смелость. Кажется, если я закричу изо всех сил, кто-то услышит, поддержит, защитит. Однако в академии предупреждали о вреде тщетных надежд.

Сижу в углу комнаты на полу и гадаю, где Дон держит Сальво. Я все стерплю, только бы его спасти. Обхватываю себя ладонями, зажмуриваюсь и вспоминаю наше детство, родительское тепло, смех.

Обещаю себе, что не сдамся.

Еду мне приносят в комнату, однако дверь не запирают, поэтому с наступлением темноты, когда дом затихает, я выхожу в коридор. Вроде камер не видно, но все равно стараюсь выглядеть скучающей гостьей. На втором этаже не нахожу ничего подозрительного – несколько спален, библиотека и кабинет Дона. Спускаюсь на первый. Улыбаюсь охране, как будто это нормально для будущей невестки Дона бродить по дому ночью. В конце коридора вижу бронированную дверь. Запертую. Там может быть Сальво, но мне к нему не попасть.

Возвращаюсь на второй этаж, бесшумно прохожу мимо кабинета Дона. Сворачиваю за угол, когда за спиной открывается дверь и раздаются негромкие голоса.

– Ты знаешь мое мнение! – Незнакомый мужчина фыркает.

– Хватит читать нотации, лучше бы принес мне выпить! – По насмешливому голосу Дона очевидно, что они с мужчиной друзья.

– Никакой выпивки и уж точно никаких сигар! – ворчит незнакомец. – И поговори наконец с сыном начистоту. Твой брат слишком слаб, а твой племянник псих. Если бы Орсон знал о твоем состоянии, согласился бы стать твоим преемником. Скажи ему правду. Все очень серьезно…

– Я похож на человека, который давит на жалость? – Дон начинает раздражаться.

– Ладно-ладно! Все, я ушел.

Из-за угла я вижу, как мужчина спускается по лестнице. Я узнаю его. Врач Дона, которого вызывали к Сальво и Нино.

Все очень серьезно?

Кажется, я знаю причину, по которой Дон давит на сына. Он тяжело болен и хочет сделать Орсона своим преемником, но при этом не сказал сыну, что умирает. Не хочет давить на жалость.

Но при этом очевидно, что у него есть рычаг давления на Орсона, вот только какой?

Я почти не сплю, то и дело вскакивая на постели от видений раненого брата, запертого в подвале. Засыпаю под утро, беспокойно и поверхностно, когда меня будит Джина, запрыгивая на кровать, как ребенок, и дергая меня за руку.

– Наконец-то наступило утро! Вчера папа не разрешал к тебе заходить, но сегодня можно. Посмотри скорее, что мы принесли! Просыпайся, Нари!

В глаза словно насыпали песка.

В мыслях туман.

В сердце тревога за брата.

С трудом поднимаюсь на постели, смаргиваю остатки сна.

В дверях стоит сияющая Донна Агати, за ней еще несколько женщин.

И тогда меня озаряет.

Сегодня день моей свадьбы.

Глава 15

Платье мне мало.

Потребовались немалые усилия, чтобы втиснуть мое, как выразился Дон, тело настоящей женщины в традиционное платье семьи Агати. Платью почти сто лет, в нем выходили замуж поколения женщин Агати. Я не хотела рисковать, убежденная, что на мне оно лопнет по швам, однако родственницы Орсона были неумолимы. Семейные традиции превыше всего. Тем, кто их нарушит, не будет счастливого брака.

Я на счастливое замужество не рассчитываю, но платье пришлось надеть, чтобы не оскорблять семью жениха. Безумно красивое, с перламутровыми бусинами и ручной вышивкой, оно плотно облегало изгибы и формы, которые я не планировала демонстрировать так откровенно. В том числе выдающуюся из декольте грудь, слишком большую для платья без бретелей, но, к счастью, сейчас прикрытую фатой.

Никогда не жаловалась на фигуру, скорее, наоборот, но и выставлять ее напоказ не собиралась.

Стою у входа в церковь, собираюсь с силами. Колени дрожат так сильно, что боюсь не дойти до алтаря. Вокруг церкви плотное кольцо охраны и несколько бронированных машин.

Дон Агати открывает дверь и подталкивает меня внутрь. Перед глазами все плывет, но мне и не надо видеть гостей, чтобы знать правду: на моей свадьбе нет ни одного близкого мне человека. Немного дальней родни, которых я не знаю или не помню, потому что долгие годы провела в академии.

Первым делом смотрю на алтарь. Увы, Орсон явился на венчание, а жаль. Теперь уже не выкрутишься.

Дон Агати сжимает мой локоть и ведет к алтарю. На его месте должен быть мой брат, но я не знаю, где он и что с ним.

С трудом сдерживаю отчаяние. Хвалю себя за каждый сделанный шаг, за гордую осанку, за веру в лучшее, которая теплится внутри несмотря ни на что.

На меня смотрят кто с любопытством, кто со злорадством, кто с завистью.

Кто с вожделением.

Присматриваюсь к Орсону и замираю на полпути. Мой жених – это зрелище не для слабых и впечатлительных. Идеально сидящий смокинг подчеркивает его впечатляющую фигуру и создает впечатление изысканной элегантности. Я едва ли узнаю Орсона, только если по холодной усмешке на лице.

Рядом с Орсоном незнакомый мужчина, он улыбается во все лицо, как будто это его свадьба. С другой стороны Джина, она тоже сияет.

Единственные, кто не сияет и не радуется, – это мы с Орсоном.

Венчание – это духовное единение двух людей, а мы и стоять рядом не хотим.

Дон, насильно выдающий меня замуж, передает мою руку жениху, который не хочет на мне жениться. Какая девушка не мечтает о такой свадьбе?

Небрежным движением Орсон откидывает мою фату, и его взгляд сразу ныряет в декольте.

– Не теряешь время зря, да, Нария? Пытаешься меня соблазнить прямо у алтаря? Это тебя отец надоумил? – Вроде усмехается, но в голосе и в глазах презрение.

Священник покашливает, привлекая внимание собравшихся. Он наверняка слышал слова Орсона, но мне не до смущения. Черная печаль придавливает меня к земле. Священник начинает церемонию с молитвы, что-то говорит о браке, любви и семейных ценностях, но я его почти не слушаю. У меня своя церемония, свои клятвы.

Сжимаю в холодных ладонях оставшиеся силы и клянусь не предавать саму себя. Как бы ни повернулась жизнь, найду свое место в этом мире. Никому не позволю погасить мой внутренний свет. Никто из этих мужчин не увидит моих слез.

Мы обмениваемся обетами и кольцами. Для Орсона эти обещания ничего не значат. Он и произносит их через силу, хрипло.

– Вы можете поцеловать невесту, – говорит бледный священник. На его висках капли пота.

Орсон хмурится, будто вот-вот откажется меня целовать, но потом резко подается вперед. Захватывает мои губы с силой и решимостью. Надвигается на меня, заставляя изогнуться, с силой прижимает к себе. Лишает меня почвы под ногами во всех смыслах. Ладонью обхватывает мой затылок, углубляет поцелуй. Я приоткрываю губы от неожиданности, и язык Орсона проникает вглубь, ласкает меня, заполняет. Полное погружение.

Я дезориентирована, сбита с толку. Этот поцелуй кажется неправильным, не вписывающимся в фальшивую церемонию, ненавистную нам обоим. Я не могу лгать в церкви.

Пытаюсь вырваться и с силой прикусываю язык Орсона.

Он тут же отстраняется. На его лице удивление, в глазах – огонь.

Резко развернувшись, он выходит из церкви.

Без меня.

Глава 16

Донна Агати совершила невозможное, организовав банкет за считанные часы. Очаровательная гостиница с увитыми плющом окнами и рестораном во внутреннем дворе принадлежит синдикату, и посторонних здесь нет. Главный стол на возвышении украшен цветами и свечами и открыт взглядам нескольких десятков «узкого» круга родных. На столах знаменитый венецианский хрусталь, изобилие еды и выпивки. Играет традиционная итальянская музыка.

Это самая очаровательная из всех фальшивых свадеб, на которых я когда-либо была.

Мне не позволили переодеться, традиционное платье полагается носить до конца торжества. Я набросила фату на плечи, чтобы хоть как-то скрыть неприличное декольте.

Орсон смотрит по сторонам тяжелым взглядом. Если бы он перестал вымещать на мне свое раздражение, мы могли бы поддержать друг друга. Нам обоим неприятен этот фарс.

Как только он садится, я придвигаюсь ближе и шепчу.

– Орсон, прошу тебя, скажи мне, что с Сальво? Я буду примерной женой, только помоги моему брату. Умоляю тебя!

Он не отвечает. Ничем не показывает, что слышал мою просьбу. Потирает шею, и под его пальцами я замечаю мурашки на коже. Там, где ее коснулось мое дыхание.

Дон Агати поднимается с бокалом в руке, чтобы поприветствовать гостей. Первый тост, как и положено, о благополучии и процветании семьи и синдиката.

Я ничего не ела со вчерашнего вечера, однако аппетита нет. Во рту горечь от лжи и отчаяния. Делаю глоток шампанского, второй, третий. Боль немного притупляется.

Орсон откуда-то достал виски, перед ним ополовиненная бутылка. Берет мою тарелку и с громким шлепком кладет на нее салат из креветок. Мой любимый. Донна Агати заранее узнала у кухарки Сальво, какие блюда я люблю. Наверняка к банкету готовились всю ночь.

– Мне послышалось, или ты обещала быть примерной женой? – спрашивает Орсон и показывает взглядом на салат. – Ешь! Мне нужно, чтобы ты была трезвой для того, что произойдет сегодня ночью, – шепчет низкой лаской голоса.

От его слов и шепота моя кожа становится чувствительной, дыхание учащается. Это тревога, ничто другое. Но если сейчас начну волноваться о брачной ночи, то не продержусь и часа.

Отодвинувшись от меня, Орсон делает глоток виски.

– Ешь, Нария, это будет долгий вечер, – говорит безрадостно.

Помня о стараниях поваров, заставляю себя съесть пару креветок. Улыбаюсь официантам и прошу передать мое спасибо шеф-повару. Делаю это нарочито громко. Это очень важное мероприятие, наверняка весь коллектив ресторана в панике.

Орсон смотрит на меня, сощурившись, потом качает головой и залпом допивает виски.

Стараюсь не думать, что он сделает со мной, когда мы останемся одни, особенно если он пьян и несдержан. Как молитву, повторяю сказанное Адой, что Орсон не бьет и не принуждает женщин. Заставляю себя этому верить.

Допиваю шампанское.

Снова поднимается Дон Агати. В этот раз он предлагает тост за новобрачных. Мне наливают еще шампанского, однако Орсон выпивает его залпом и ставит бокал на скатерть вверх ногами. Мне нечего выпить за наш брак. Как символично.

Дон хвастается крепкими браками в семье Агати. Гости согласно кивают, хотя многие из них изменяют супругам. Все это часть одной игры. Стараюсь не думать, сколько здесь любовниц Орсона. Возможно, он даже уединится с одной из них во время празднования. А что? Чем свадьба хуже помолвки?

Дон делится со всеми радостью по поводу возвращения сына. Причем его слова звучат так, будто Орсон вернулся из долгого отпуска и рад воссоединению с семьей.

Все лгут, но никого не обманешь.

Кажется, я слышу скрип зубов Орсона, однако на его лице штиль.

Закончив с сыном, Дон смотрит на меня. Полным списком оглашает мои академические заслуги, вспоминает моих родителей, про брата не говорит ни слова.

Меня пронизывает болью такой резкой, что непроизвольно морщусь. С силой сжимаю кулаки, ногти впиваются в ладони.

Орсон наклоняется ближе и говорит.

– Сальво в Канаде работает на сицилийскую группу. Ему приказано там оставаться, пока отец его не вызовет. Твой брат легко отделался.

Мое облегчение настолько сильное, что из меня вырывается громкий вздох. В этот момент Дон Агати обещает собравшимся, что у нас будет идеальный брак и Орсон сделает меня счастливой.

Услышав мой некстати прозвучавший вздох, Дон понимает его по-своему и улыбается.

– Вот видишь, сын, твоя жена со мной согласна. Ей хочется, чтобы ты сделал ее счастливой. Начни стараться сегодня ночью!

Собравшиеся взрываются хохотом. Я краснею до корней волос. Только Орсон совершенно никак не реагирует и бесстрастно смотрит в свой бокал.

– Никто и не сомневался, что Орсон постарается. Сегодня ночью и каждой ночью после этого. С такой невестой грех не постараться! – кричит кто-то из гостей.

Совершенно пьяный и до этого дремавший мужчина лет девяноста просыпается и заявляет: – С такой женой даже я бы постарался!

– Не волнуйтесь, я проверю, старается мой сын или нет. Уж я-то знаю, как выглядит удовлетворенная женщина! – говорит Дон Агати с гордой улыбкой.

Донна Агати густо краснеет. Только ее поджатые губы выдают правду: она не уверена, что речь идет о ней.

Один из капо – пожилой мужчина с сильным итальянским акцентом – поднимается, и тычет в нас с Орсоном пальцем.

– У нас на юге Италии была хорошая традиция, и надо было ее сохранить. Как вывешивали утром простыню после брачной ночи, так все знали, постарался жених или нет. Да и про невесту понятно было, невинна или нет. А без традиций много что выдают за настоящий брак.

Больше я ничего не слышу. Кажется, я оглохла от ужаса.

О старых традициях я, конечно, знала, но и подумать не могла…

Потираю горло, но не могу сделать вдох.

Вдруг осознаю, что Орсон положил руку на мое бедро. Поглаживает, ведет все выше к стыку бедер… надавливает кончиком пальца… с силой, все глубже между ног… потирает…

Я что, возбуждаюсь?!

– Ты с ума сошел? – шиплю. – Вокруг люди!

– Значит, тебе хочется, чтобы мы остались одни? Интересно… Поделись со мной своими фантазиями, не стесняйся. Кто знает, может, я исполню твои мечты.

Я благодарна Орсону за новости о брате и не хочу ему грубить, но… Он думает, что я мечтаю заполучить его в постель?! Серьезно?

– Давай, Нария, признавайся! Ты представляешь мой член, и как он будет ощущаться глубоко в тебе? Как я буду вбиваться в тебя сзади?

В его голосе похоть и гнев, не самая приятная комбинация. Может, он и не отказался бы от меня на ночь-другую, но не больше, а ему вручили меня в качестве жены. Насильно.

– Ты прекрасно знаешь, что невинность жемчужин тщательно охраняют, поэтому ни о чем таком я не думаю.

– О нет, детка, невинность тела не означает невинность души. Ты ни с кем не делилась своим телом, но наверняка исследовала его сама и знаешь, чего оно хочет.

Я понимаю, что Орсон пытается отвлечь меня от пошлых речей и намеков, но мог бы сделать это как нормальный человек и просто сказать, что никаких старых традиций мы соблюдать не будем. А он…

– Что ты представляешь, когда мастурбируешь? Как я закидываю твои ноги себе на плечи и засаживаю в тебя член? Или как я вылизываю тебя… Ага! В точку! Румянец говорит сам за себя. Значит, ты мечтаешь о том, как кончишь мне на язык? М-м-м… Оральное удовольствие – это ни с чем не сравнимая вещь…

Все, не могу больше терпеть.

Я знаю, как быть примерной женой, однако это не значит, что я ею буду.

– Лучшее оральноеудовольствие – это когда ты молчишь, – говорю, глядя Орсону в глаза.

Глава 17

После моего смелого заявления мы с Орсоном замираем, глядя друг на друга. Кажется, в этот момент определяется баланс наших отношений. Я должна продержаться, не согнуться под тяжестью его взгляда. Мягкость не значит бесхребетность. Не иметь решающего голоса – это не значит быть бессловесной. Во всем, что касается нашей семьи, я стану равноправным партнером Орсона. Любви я не ищу, но и частью мебели не стану.

– Сын, не хочешь сказать пару слов? – Голос Дона Агати врывается в наш мир на двоих.

Орсон качает головой. Тоста не будет.

Не успеваю выдохнуть с облегчением, как поднимается шафер, Массимо, кто-то из дальней родни. Судя по гримасе Орсона, Массимо ему неприятен. Шафера, как и все остальное на этой свадьбе, выбирали Дон с женой, и в этом они изрядно промахнулись. Массимо уже порядком выпил и забыл, где находятся границы приличия.

Отпустив пару шуток о прошлом Орсона, он поворачивается ко мне.

– О, Нария! Самая прекрасная жемчужина синдиката. Орсон еще не полностью осознал, какой он счастливчик, но все мы ему завидуем. У Орсона много причин радоваться этому браку, в том числе две выдающиеся причины. – Сопровождает эти слова неприличным жестом, указывающим на грудь. – Орсон, тебе повезло, хотя, конечно, ты заслужил эту удачу. Чтобы найти редкую жемчужину, ты вскрыл много раковин.

Я едва ли замечаю движение рядом, как в следующую секунду раздается выстрел. Пуля сбивает светильник с дерева, и тот падает Массимо на голову.

Шафер валится на пол без сознания.

Воцаряется такая глубокая тишина, что не слышно даже дыхания собравшихся.

Орсон убирает пистолет и поднимается.

– Пока официанты выносят мусор, – показывает в сторону лежащего на полу Массимо, – я собираюсь потанцевать с женой.

В ту же секунду звучит музыка. Квартет подхватывает мелодию с того же такта, на котором остановился в момент выстрела.

Массимо уносят, следом идет уже знакомый мне врач.

Меня ничуть не удивляет, что Орсон хорошо танцует, однако романтичным наш первый танец назвать нельзя. Орсон слишком глубоко погружен в размышления и словно меня не замечает. Ощущая на себе его руки, поневоле задумываюсь о брачной ночи. Вспоминаю, что Орсон предлагал со мной сделать. Если бы мама была жива, она бы наверняка объяснила, как наладить отношения с нелюбимым мужем, у которого имеются любовницы. И где я могу удовлетворить свои… нужды. И с кем. Об этом я раньше не задумывалась, потому что толком не ощущала этих самых нужд. Однако под влиянием Орсона все изменилось. Что теперь делать, не знаю.

Танец заканчивается, и меня тут же подхватывает Дон.

– Нария, ты хорошо справляешься, уже влияешь на Орсона, иначе он не стал бы тебя защищать. Многое зависит от брачной ночи. Орсон не хотел жениться, но он не сможет от тебя отказаться. Завоюй его! Вас наверняка учили… ты меня понимаешь.

Нет, не понимаю. Чему учили? Спрягать глаголы? Вышивать крестиком? Соблазнять мужчину, который воплощает собой слово «грех»?

Не возражаю Дону, но и ничего не обещаю. Легче приручить тигра, чем Орсона Агати.

Дон провожает меня к столу. По пути к нам подходит Вин, племянник и капо Дона, и приглашает меня на танец. В ту же секунду рядом оказывается Орсон. Метнув в Вина острый взгляд, подхватывает меня за талию и сажает на место. Как куклу.

– Не приближайся к нему! – приказывает.

– Почему…

– Потому что я так сказал!

Сейчас не время спорить, но если Орсон думает, что это приемлемый довод, то в нашем браке его ждут неприятные сюрпризы.

Гости танцуют, наслаждаются десертами, сплетничают. В какой-то момент приносят свадебный торт, и мы его разрезаем. При этом я улыбаюсь, а у Орсона на лице такой злобный оскал, что нас не фотографируют.

Меня приглашают танцевать, однако Орсон сообщает всем, что я не танцую. Ему достаточно глянуть на мужчину, чтобы тот развернулся и ушел, не доходя до меня.

Орсон в отвратном настроении. На вопросы не отвечает. Сидит, молча покручивая в руке вилку, того гляди метнет ее в кого-нибудь.

С другой стороны от меня сидит Джина и что-то радостно щебечет про учебу в колледже и про то, что ее сестра выздоравливает и собирается путешествовать по Азии. От веселой болтовни Джины настроение Орсона только ухудшается.

Ближе к концу банкета Донна Агати отводит меня в сторону.

– Нари, детка, твоя мать была замечательной женщиной, понимающей и мудрой. Ты унаследовала эти черты и станешь хорошей женой Орсону. Не думай о нем плохого. Мой мальчик очень темпераментный, и девушки его избаловали. Ты сможешь с ним договориться. А по интимной части… Орсон никогда не был жесток с женщинами.

Хочется спросить, откуда она столько знает о сыне. Ведь «ее мальчика» отправили в пансион в Швейцарии, когда ему исполнилось пять лет, а потом в университет. После этого он вернулся, чтобы работать на отца, не продержался года и сбежал.

Словно догадавшись, что мы говорим о нем, Орсон подходит, берет меня за руку и ведет за собой.

– Мы уходим! – объявляет громко.

В ответ раздается смех, гости аплодируют и отпускают грубые шутки.

– Поцелуй! Поцелуй! – кричат настойчиво.

Орсон медленно, словно нехотя, поворачивается ко мне. Проводит пальцем по моим губам. Склонившись, накрывает их своими. Языком касается моего, сплетается с ним. Проникает глубже.

Потом подхватывает меня за талию и уносит в гостиницу под свист и улюлюканье гостей. Так и несет меня до самого номера.

Нам выделили шикарный номер с балконом, ведущим во внутренний двор гостиницы. Огромная кровать посыпана лепестками роз, на столике клубника и шампанское. Даже ванна здесь в форме сердечка.

Орсон ставит меня на ноги, скидывает пиджак и жилет. Устраивается в кресле и смотрит на меня одним из своих фирменных взглядов, от которого слабнут колени и учащается сердцебиение.

– Давай, показывай, что мне навязали!

Глава 18

Никогда не ощущала себя настолько беспомощной.

– Что… ч-что мне показать? – еле выговариваю онемевшими губами. Сейчас мне наплевать на любовниц мужа, на право голоса и равноправие в семье. Мне чертовски страшно. Настал момент истины, и сидящий передо мной мужчина может сделать мне очень больно. Во всех смыслах. Если судить по его гневному взгляду, Орсон не расположен со мной нежничать. Что бы он ни сделал, никто не вмешается и не осудит его.

– Покажи все, что ты готова мне предложить, – говорит тяжелым, хриплым голосом.

Готова?! Я в нулевой готовности, в минусовой.

– Гости сказали, что я счастливчик, вот и докажи, что это так, – добавляет с нотой темной иронии.

– Я… этого не говорила.

– Раздевайся!

Хочется спросить, зачем, но это будет жалкой глупостью. И так все понятно.

– Можно выключить свет?

Орсон небрежно машет рукой, позволяя мне эту маленькую слабость.

Во внутреннем дворе горят светильники, и от этого в спальне полутьма кажется медовой. Позолоченной.

– Мне… самой не снять платье, пуговицы на спине, – шепчу, словно надеюсь, что Орсон меня не услышит и уйдет. К другой женщине. Мне все равно.

Через долю секунды он оказывается рядом.

У него большие руки, крупные пальцы, но он на удивление быстро справляется с застежкой. Сказывается большой опыт.

Теплые ладони ложатся на мои плечи, кончики пальцев касаются груди. По коже струится жар, я словно загораюсь.

Я солгала, мне не все равно.

Спуская платье с моих плеч, Орсон опускается на колени за моей спиной. Его губы касаются позвонков, спускаются все ниже.

Мелькает чуждая, опасная мысль: как бы хорошо все это ощущалось, если бы наш брак был настоящим!

Орсон обходит меня, смотрит на грудь под кружевным бельем. Его ноздри раздуваются, глаза темнеют. Подушечкой большого пальца он касается моего соска, и я вздрагиваю от удовольствия настолько сильного, что оно пугает.

Орсон поднимает подол моего платья, смотрит на мои ноги в чулках с подвязками. Сглатывает.

Помогает мне снять платье.

Я не сопротивляюсь, не спорю, не заглядываю в будущее. Пока что он не сделал ничего неприемлемого или неприятного. Возможно, мне понравится быть его женой. Возможно, я смогу договориться с ним о таком браке, как был у моих родителей.

Собираюсь сбросить туфли, но Орсон меня останавливает. Отходит на пару шагов и смотрит на меня. Его лицо напряжено, на щеках играют желваки. Вижу, как топорщатся его брюки. Он возбужден, в секунде от срыва. Привычная ухмылка то и дело проступает на его лице, но тут же исчезает. Его так затянуло в нашу близость, что он не в силах играть привычную роль.

Снова подходит ко мне, опускается на колени и ладонями проводит по моим ногам. От лодыжек вверх. Большими пальцами скользит по кружеву трусиков.

– Ты долго хранила невинность, Нари. Хранила ее для меня. Хочешь, я избавлю тебя от нее прямо сейчас? Сделаю это безболезненно… Да, я могу. – Придвигается и языком ведет от моего колена до верха бедра.

Непроизвольно сжимаю бедра, ощущая между ними жар возбуждения.

– Хочешь, я сделаю это языком? – спрашивает Орсон хриплым шепотом, водя губами по обнаженной коже над верхом чулка.

В который раз подавляю сожаление, что все это не по-настоящему. Крамольная, глупая надежда. Пусть Орсон мой муж и это наша брачная ночь, но надеяться нельзя. Не в нашем мире, не с моим мужем.

– Или, если хочешь, можешь все сделать сама, – предлагает неожиданно громким, злым голосом. – Можешь использовать меня и взять то, что хочешь. Ты ведь знаешь, что должна сделать?

– Нет, не знаю. Что?

Отстранившись, он смотрит на меня с… яростью?!

– Как что? Ты должна сделать так, чтобы я не мог от тебя отказаться. Ведь именно об этом вы договорились с моим отцом? – Каждое слово как ушат ледяной воды, да и голос его изменился. Холодный, злой. – Хорошо сыграно, Нари! Я почти поверил, что ты напугана. Бедный ягненок, отправленный на заклание. Вы с отцом не учли, что я умею читать по губам. Ага… вот теперь твой испуг искренний! Чертовски трудно ненавидеть самую красивую девушку синдиката, но, похоже, придется.

Поднявшись, он возвращается в кресло.

– Что ж, Нари, давай, завоевывай меня! Тебя же наверняка этому учили, – повторяет слова Дона Агати.

Кажется, сейчас я потеряю сознание.

Вернее, уже.

Глава 19

Прихожу в себя в постели.

В нижнем белье и туфлях на высоких каблуках. Фонарики за окном купают мое тело в медовом свете.

Кружится голова, пересохло во рту. Что со мной? Ах да…

Орсон снова меня обманул, притворившись страстным любовником, а на самом деле он в ярости, что Дон велел мне его соблазнить. Вернее, завоевать, что бы это ни значило.

– Ты училась актерскому мастерству? Обморок получился идеальный, мне как раз хватило времени тебя подхватить, чтобы ты не расшибла голову об угол кровати. – Орсон сидит на краю постели, но смотрит не на меня, а в окно. – Это отец тебя надоумил? Какая романтика! Я спас тебя от падения, уложил в постель, и вот ты лежишь вся такая беспомощная и полуголая… Давай, рассказывай, что дальше по сценарию?

Бросает на меня взгляд и морщится, словно ему противен мой вид. Смотрит только на лицо, ниже его взгляд не спускается. Его внезапная ярость потухла, остались только ирония и… горечь?

– Сейчас и наступает тот самый момент, когда я буду не в силах от тебя отказаться, да? Возьму тебя, а завтра ты доложишь отцу, что выполнила свою часть сделки. Он продолжит наставлять тебя о том, как сильнее меня привязать и заставить подчиняться его приказам. Я угадал?

Не сводя взгляда с моего лица, поднимает руку и кладет ладонь на мой живот.

– Что же ты медлишь, Нари, соблазняй меня! Я даже помогу тебе, если хочешь. Тебе достаточно просто лежать и смотреть на меня так, как сейчас, чтобы у меня стоял. Хочешь, чтобы я потерял контроль и набросился на тебя? Разведи ноги! Да, вот так! – Обхватывает мои бедра теплыми ладонями и разводит, поглаживает, массирует, большими пальцами как бы случайно задевая промежность.

Сглатываю. От прохлады и волнения по телу проходит волна дрожи, однако я не боюсь Орсона. Уже не боюсь. Теперь во мне кипит смесь отчаяния и гнева.

– Ты угадал, Орсон, так и есть: сейчас я стану тебя соблазнять, причем так умело, что ты влюбишься в меня без памяти и будешь привязан к моей юбке до конца наших дней. И, конечно же, станешь беспрекословно выполнять все приказы Дона. Можешь гордиться собой, ты раскусил наш коварный и очень реалистичный план. А жаль, потому что у меня были все шансы на успех. Выпускница закрытой академии, которая никогда не знала посторонних мужчин и даже не целовалась, гарантированно обладает фантастическими навыками соблазнения. Твой отец сделал выигрышную ставку. Знаешь, что? Может, ты и умеешь читать по губам, но видел только то, что сказал твой отец. А знаешь, что сказала я? Ни-че-го. Потому что не собираюсь тебя соблазнять и пытаться тобой манипулировать. Однако спорить с Доном я не могу, и если ты этого не понимаешь, то… Доменико Романи стоит задуматься об умственных способностях его консильери!

Я наконец выдохлась и замолчала. Такого наговорила, что хоть кляп себе вставляй на случай, если назреет продолжение монолога.

Скрестив пальцы на удачу, смотрю на Орсона. Если он разозлится, будет прав, но пусть не ждет извинений. Он должен понимать, что с Доном не спорят.

Нахмурившись, Орсон оценивает меня несколько долгих секунд, потом спрашивает.

– Ты правда никогда раньше не целовалась?

– Это единственное, что ты услышал из моей гневной тирады?!

– Отвечай на вопрос!

– Я раньше целовалась.

– Только со мной?

…

– Я спрашиваю, только со мной?!

– Да.

– К тебе действительно не подпускали мужчин?

– Подпускали! По сотне за раз! Орсон, ты слышал, что я сказала про твоего отца?!

Мне достался муж, с которым невозможно разговаривать. То обманывает, то злится, то отвлекается на пошлости.

Сажусь на постели, но от этого становится только хуже, потому что моя немаленькая грудь натягивает кружевной бюстгальтер и привлекает внимание Орсона.

– Нам надо поговорить! – говорю серьезно, даже сурово.

– Меньше всего мне сейчас хочется разговаривать, – усмехается муж. Поднявшись, отходит к окну. – Я слышал все, что ты сказала, но это не значит, что я тебе доверяю. У тебя был шанс избежать этой свадьбы и уехать, однако ты им не воспользовалась…

– Мой брат…

– Ты знала, что не сможешь ему помочь.

– Я допустила ошибку…

Глядя на меня через плечо, Орсон кивает.

– Вот сейчас я тебе верю.

Стянув покрывало с кровати, заворачиваюсь в него и подхожу к окну.

– Рады мы этому или нет, но брак состоялся.

Орсон наклоняется, сжимает пальцами мой подбородок.

– Чтобы наш брак состоялся, ты должна ощутить в себе мой член, а этого пока что не случилось, – говорит мне в губы.

Глубоко вдохнув для смелости, касаюсь его губ моими.

– Так давай, сделай это!

Орсон отстраняется, как будто опешил от моего предложения.

Беру его за руку и говорю.

– Это наша брачная ночь, и она должна… состояться. Я не против. Наоборот, я хочу, чтобы у нас был хороший брак, как у моих родителей. Между ними не было… любви и страсти, но было уважение, а это главное. Папа никогда не выставлял своих любовниц напоказ и уделял много времени семье. У нас с Сальво было счастливое детство, и я хочу того же для наших детей. Я очень надеюсь, что мы с тобой сможем договориться. А пока… если хочешь, то можешь сделать… это. Только используй, пожалуйста, защиту. Ты был со многими женщинами, и я не хочу подцепить какую-нибудь гадость… и наши дети могут через меня заразиться. Тебе надо сначала провериться…

Впервые в жизни понимаю, что значит «убить взглядом».

Глава 20

За окном наконец стихает музыка, только иногда слышны голоса и смех. Празднование нашей свадьбы завершилось. Уже середина ночи, а мне не спится. Проигрываю в мыслях все, что наговорила Орсону. Слова не выкинешь, да и правду сказала, но отреагировал он… странно. Смотрел на меня так яростно, будто вот-вот разорвет на куски, а потом достал пистолет. Я чуть снова в обморок не упала, но Орсон только усмехнулся и положил пистолет на прикроватный столик. А потом и остальное оружие следом. И ушел в ванную. Вернулся в одних брюках, так и лег в постель. Пока я решала, что сказать, он заснул.

Спит глубоко и спокойно, а у меня ни в одном глазу. И душ приняла, и успокоилась вроде, что новоиспеченный муж не станет ничего требовать, а в душе все равно тревожно. И адреналина столько, что хоть на пробежку выходи.

Дрожь по всему телу, кожа чувствительная, горячая, словно у меня жар, а руки-ноги ледяные. И одиноко так, что хоть вой. Сказал бы кто, правильно себя веду или нет, и что делать дальше. Как наладить отношения с мужем, который мыслит ниже пояса и считает меня предательницей.

Придвигаюсь к Орсону, как мне кажется, незаметно. Ощущаю его тепло, уже знакомый запах, и от этого становится спокойнее.

– Ты долго будешь вертеться? – вдруг говорит он и поворачивается, касаясь меня плечом. – Если тебе не спится, могу предложить отличный способ расслабиться. – В следующую секунду он уже нависает надо мной, губы почти касаются моих. – Тебе повезло, Нари! Тебе достался умелый и опытный муж. Я знаю, как доставить женщине удовольствие. Стоит только попробовать, и ты уже не сможешь отказаться. Знаешь, что говорят: от ненависти до любви один раз.

– Никто так не говорит! – Вроде спорю, а сама готова свернуться калачиком под его защитой. Согреть о него ледяные руки и встревоженное сердце. Это минутная слабость, Орсон поймал меня в момент острого одиночества.

– Так говорю я. – Сгибает руки, опускаясь и касаясь меня всем телом. Член упирается в мое бедро. Орсон хочет меня… хотя ему все равно, кого хотеть…

Не успеваю испугаться, как Орсон исчезает. Только что лежал на мне, водил губами по моему лицу, а теперь на своей половине постели.

Лежим, молчим. Я почему-то рада, что он тоже не спит. Вдвоем легче быть одинокими, теплее.

– Это все, что ты от меня хочешь? – вдруг спрашивает он, голос слишком резкий и громкий после соблазняющего шепота.

– Ч-чего хочу? – не сразу понимаю, о чем он.

– Ты хочешь, чтобы я не выставлял любовниц напоказ, не подхватил от них заразу и проводил достаточно времени с тобой и нашими детьми. Это все, или будут еще требования? – спрашивает резко.

Не дыша, смотрю на него, как кролик на удава. Не знаю, что ответить, потому что не понимаю причин его гнева. На что он злится – что я хочу от него слишком много или слишком мало?!

– Я бы хотела работать в приюте или в школе…

– Можешь делать что хочешь, средства я предоставлю, – перебивает.

– С-спасибо.

– Ты сказала, что между твоими родителями не было страсти. Тебя это устраивает? Ты хочешь делать детей в миссионерской позе, в темноте и не издавая звуков?

Почему он злится?! Я предложила ему полную свободу, только проводить время с нашими детьми и больше никаких требований, а ему и это не нравится. Поди разберись, что за муж мне достался.

– Не имея опыта, я не знаю, в какой позе лучше делать детей, но если тебя что-то не устраивает, можно обратиться к врачу, чтобы зачать…

– Непорочное зачатие? Ты издеваешься? Никаких врачей!

Кажется, сейчас посыплются шутки про порочное зачатие, но он молчит.

Как признаться, что, конечно, я хочу страсти, но не временной, а навсегда. Вот только знаю, что «навсегда» не существует. У страсти слишком высокий накал, чтобы она долго горела.

– Я очень люблю детей и всегда мечтала иметь большую семью, – признаюсь, однако не договариваю всю правду. Про себя думаю, что с детьми мне не будет одиноко и тоскливо. – Я очень надеюсь, что у нас будут дети. Если тебе не нравится секс в темноте, можно при свете и… как ты хочешь.

– Как я хочу?!

Что ни скажу, он злится все сильнее. Да что с ним такое?!

Поворачивается на бок, откидывает одеяло и смотрит на меня. На мне кружевные маечка и шортики. Симпатичный комплект, хотя и не для брачной ночи, однако у меня не было времени на подготовку к свадьбе.

– Хотеть будем мы оба, Нари. – Проводит ладонью по моему животу вверх к груди, большим пальцем потирает сосок. – Ты ведь и сейчас хочешь, не так ли? Я возбудил тебя, и поэтому ты не можешь заснуть? Тебе жарко сейчас? Влажно? Не скрывай это! Ты можешь ненавидеть и хотеть меня одновременно, от этого даже интереснее. – Смыкает губы на моем соске, втягивает его в рот. Ласкает шею. Большим пальцем размыкает губы и касается моего языка. – Зачатие будет очень порочным, и тебе понравится каждая минута. Ты ведь знаешь, что произойдет?

Конечно, знаю, но ответить не могу. Плаваю в горячем тумане желания и жажду услышать каждое грязное слово Орсона.

Кончиком пальца он проникает под резинку моих шортиков.

– Я разорву их. Не смогу терпеть. Ты будешь так возбуждена, что сама разведешь ноги и притянешь меня ближе. Введешь мой член сама… вот сюда… чтобы я растянул тебя, заполнил…

Я поторопилась, сказав, что между нами не будет страсти. Изогнувшись, напрягаюсь всем телом и жду каждого прикосновения. Орсон касается меня нарочито легко и медленно, раскрывает и проникает внутрь указательным пальцем.

Пытаюсь насадиться на него в жадной нужде разрядки.

Орсон втягивает в рот мой сосок и одновременно сгибает палец, и во мне взрывается удовольствие.

– Я кончу глубоко в тебя, вот сюда, да… Ты будешь просить меня об этом, выжмешь из меня все до последней капли…

Переждав отголоски моего оргазма, Орсон убирает руку и облизывает свои пальцы, один за другим, с очевидным удовольствием.

Я знаю, что наша страсть будет короткой и придется платить за нее разочарованием и даже, возможно, разбитым сердцем, но не могу от нее отказаться. Уж лучше испробовать все, что предложит мой муж, чем никогда этого не знать.

Я знаю, что он за человек, и не жду невозможного.

Однако очень надеюсь, что, когда все закончится, я уже буду беременна.

Набросив на меня одеяло, Орсон отворачивается.

– Считай, что мы договорились. Я выполню твои требования, меня в них все устраивает.

Глава 21

Просыпаюсь от звука выстрела.

В панике распахиваю глаза, готовлюсь бежать, кричать, звать на помощь…

Орсон, полностью одетый, стоит у постели с открытой бутылкой шампанского. Нагревшийся за ночь пенистый напиток переливается через край, на его пальцы и капает на ковер.

Пристально глядя мне в глаза, Орсон облизывает пальцы. В памяти воскресают события прошлой ночи, как он этими пальцами…

На его лице знающая усмешка, от него не укрылось мое смущение.

Отворачиваюсь, пряча румянец.

Выстрела не было, это Орсон открыл бутылку.

– Не рановато для шампанского? – ворчу.

– Это не для тебя, а для меня. – Откидывает одеяло и кончиком пальца медленно задирает мою маечку, высвобождая грудь.

Смотрит на меня, гулко сглатывает, его глаза темнеют. Похоже, ему нравятся мои щедрые формы. Не успеваю отреагировать, как Орсон наклоняет бутылку и поливает мою грудь шампанским. Шипящая жидкость стекает во впадинку пупка, щекоча кожу. Орсон подливает еще, шортики намокают, шампанское струится между моих ног, заливая постель.

– Что ты делаешь? – Еле нахожу голос, чтобы задать вопрос. Мое тело размякло, ослабло от истомы.

– Завтракаю.

Опускается рядом на постель и проводит языком по моей груди. Слизывает капли шампанского, выпивает их, не пропуская ни сантиметра кожи. Спускается все ниже, зубами оттягивает край шортиков…

Это неожиданно, липко, порочно… почему же от восторга закатываются глаза?

Потому что мне нравится все, что Орсон со мной делает.

Я ничем не отличаюсь от остальных его женщин. Еще немного – и буду пялиться на него со щенячьим восторгом и ловить каждую крупицу внимания. И при этом не задумаюсь, что он за человек.

– М-м-м, детка, это моя любимая часть завтрака. – Приспустив шортики, Орсон спускается языком по лобку, окунается в мою влагу и стонет.

Меня пронизывает удовольствие, острое и… горькое. «Детка». Я его жена, а не «детка», черт возьми! Это его любимая часть завтрака? Как часто он так завтракает?

Усилием воли заставляю себя высвободиться и встать с постели. Иду в ванную. Скинув липкую пижаму, встаю под душ.

Одним прикосновением Орсон способен сбить меня с толку. Я не должна его хотеть и уж точно не должна влюбляться. Отношения должны строиться на взаимопонимании и уважении, а не только на… таких завтраках и безличных «детках».

Мы вроде как поговорили о нашем браке. Орсон принял мои условия, но выполнит ли их? Да и вел себя странно, словно его что-то не устраивало. А с утра ухмыляется, довольный, словно не он вчера бесился из-за навязанного брака.

Накидываю махровый халат и выхожу из ванной. Орсон разговаривает по телефону, дает мне знак, что скоро закончит.

Выхожу на оплетенный плющом балкон и смотрю во внутренний двор гостиницы. На столах расставлен завтрак, наши гости снуют вокруг, набирают еду на тарелки. Завидев меня на балконе, свистят и улюлюкают. Не успеваю смутиться, как ощущаю руку Орсона на талии. Он встает рядом, машет гостям, потом исчезает. Секунду спустя, ощущаю его руки на бедрах под халатом.

Он на полу балкона передо мной. Тянет меня к себе, заставляя облокотиться на перила. Разводит мои ноги и оказывается между ними. Его руки впиваются в ягодицы, разводят их…

Его лицо между моих ног.

– Что ты… – получается неожиданно громко. Мы на третьем этаже, но на меня бросают любопытные взгляды.

Орсон впивается в меня ртом, облизывает, втягивает клитор, дразнит его кончиком языка. Поглощает меня. Массирует мои ягодицы, пальцами то и дело задевая промежность.

Остекленевшим взглядом смотрю вниз, где мне снова машут, даже что-то спрашивают, но я не в силах слушать и отвечать. Скрытый плющом, мой муж методично разрушает мои благие намерения. Подаюсь вниз, почти приседаю, чтобы быть ближе, чтобы получить больше.

– Да, давай, детка, сядь мне на лицо, трись о меня хорошенько. – Каждое слово Орсона вызывает чувствительную судорогу. Мои ноги дрожат, я теряю разум, сейчас что-то случится… сейчас…

– Ты ведь этого хотела, да, детка? Кончи мне на язык! – Легко прикусывает клитор, проникает в меня кончиком языка – и я лечу.

Пусть я «детка», такая как остальные, пусть я очередной «завтрак», сейчас мне все равно.

Стону, сжимая его голову бедрами, и падаю в его руки.

Внизу раздается смех. Кажется, нас услышали.

Орсон не дает мне упасть, опускает рядом с ним на пол балкона. Я стою на коленях, все еще переживаю спазмы удовольствия. В глазах плывут черные точки. В мыслях туман и полное непонимание себя. Я только что кончила на глазах у гостей. Даже если они не поняли, что происходит, это не меняет факта.

Орсон поднимается на ноги, а я так и стою на коленях, ладонями упираюсь в пол, пытаясь прийти в себя.

– Когда будешь готова, Дио отвезет тебя в твой новый дом.

– А ты… куда?

Наклоняется ко мне, шепчет.

– У меня дела. Звони, когда захочешь делать детей. Я добавил мой номер в твой телефон.

Задирает халат, шлепает меня по попе и уходит.

Глава 22

Так и остаюсь сидеть на полу балкона.

Раздвинув стебли плюща, смотрю, как Орсон выходит во внутренний двор гостиницы, как гости спешат ему навстречу. Мужчины отпускают шутки, хлопают его по плечу. Матроны улыбаются, одобрительно кивая. Женщины помоложе стекаются к нему, как будто притянутые магнитом.

Орсон проходит через толпу гостей, не останавливаясь, даже не улыбаясь. Пока спускался с третьего этажа, у него явно испортилось настроение. На лице недобрый оскал. Игнорируя гостей, идет прямиком к машине. За ним спешит, чуть ли не бежит девушка. Я видела ее среди гостей, но лично не знакома. И не хочу ее знать, особенно видя, как они с моим мужем исчезают за углом.

Он позвал ее с собой?

Не получив разрядки со мной, воспользуется другой, более опытной, которая к тому же не дерзит и не выдвигает требований?

И ведь придраться-то не к чему. Орсон уважил мои требования и не затащил ее в угол при гостях. Не опозорил меня в очередной раз.

Обнимаю колени и утыкаюсь в них лбом. Так и сижу, расстраиваюсь непонятно о чем. Только если о невозможном.

Через полчаса, собрав вещи, выхожу в коридор. Дио, мой охранник, ждет в нескольких шагах от двери номера. Не встречаясь со мной взглядом, предлагает пройти к машине через запасной выход. Киваю и следую за ним. После брачной ночи мужу и жене положено выйти вместе и при всех оказывать друг другу знаки внимания, но у нас с Орсоном не такой брак. Наша помолвка была кошмарной, свадьба холодной, а в брачную ночь мы вели переговоры, после чего Орсон отнесся ко мне как к одной из его «деток», только что не воспользовался для собственного удовольствия. Так что улизнуть тайком намного лучше, чем смотреть людям в глаза.

Меня привозят в уютный особняк, окруженный садом и защищенный высокой изгородью со всех сторон. Вернее, уютным он выглядит только снаружи, а внутри оказывается совершенно бездушным, с серыми стенами, кое-как подобранной мебелью и пыльными занавесями. Похоже, этот дом – недавнее приобретение Орсона или очередной навязанный подарок его отца.

– Дио, когда приедет мой муж?

– Не знаю, синьора Агати.

– Орсон здесь живет?

– Не знаю, синьора Агати.

– Скажи, Дио, есть ли смысл спрашивать тебя, где сейчас Орсон, чем занят, какие у него планы и что мне полагается делать с этим домом?

– Смысла нет, синьора Агати.

По крайней мере он честен.

– Однако синьор просил передать, что на вашей карте достаточно средств, чтобы вы могли делать все, что хотите, – продолжает.

Заглядываю в сумочку и обнаруживаю банковскую карту, которой раньше там не было. Не думаю, что деньги купят мне то единственное, чего я хочу, – возвращения Сальво.

Вздохнув, достаю телефон, с сомнением смотрю на номер мужа, потом решительно нажимаю кнопку. Орсон отвечает сразу же.

– Дорогая, я приеду через десять минут, раздевайся!

– Ты всегда так отвечаешь на звонки? – не сдерживаюсь.

– Обычно я не использую слово «дорогая».

Резкий, грубый тон Орсона не соответствует вроде как игривым словам. Слышны крики, ругань, грохот. Где он?

Не успеваю спросить, как Орсон меня перебивает.

– Ты готова делать детей?

– Нет, но я хотела бы узнать, что мне делать с домом, в который меня привезли.

– Все что хочешь. Он твой.

«Твой», а не «наш». Как это понимать?

– А ты где будешь жить?

Орсон нетерпеливо вздыхает.

– Если ты звонишь, чтобы поболтать, то сейчас не лучшее время. Я занят и вообще предпочитаю трахаться, а не трепаться. Если тебе скучно, то позвони моей матери, пусть найдет тебе подружек. Дио может отвезти тебя в магазины. У меня своя жизнь, а ты займи себя… чем-нибудь.

Отсоединяется.

Дио наверняка все слышал и теперь неловко отводит взгляд и топчется на месте.

– Будь добр, отправь шофера за моими вещами, а я пока… осмотрю дом.

Домработница Сальво собрала мои вещи, будет приятно увидеть хоть что-то родное. Фотографии родителей и брата, любимую пижаму и тапочки.

Дио уходит, а я сажусь на стул, складываю руки на коленях и думаю…

У меня есть дом, сад, деньги и, хотя относительная, но все-таки свобода, ведь я могу разъезжать по городу (в сопровождении Дио) и заниматься благотворительностью. Могу завести настоящих подруг, а не тех, которых купят мне деньги семьи Агати. Могу уговорить Орсона отпустить меня в Корстон, когда у Ады родятся дети…

У меня будет интересная жизнь.

А когда захочу иметь детей, позвоню Орсону, и он приедет. Как это называется у животных? Случка? В остальное время у мужа будет «своя жизнь». Непохоже, что он собирается надоедать мне своим присутствием.

Орсон Агати мне неприятен, поэтому я должна радоваться.

Ведь должна, да?

Глава 23

Я замужем четвертый день.

Заказала красивые обои и новую мебель. Обсудила с садовником посадку осенних цветов.

Позвонила Аде. Она уже меня искала, очень волновалась, а ей скоро рожать. Я солгала ей, что у меня все хорошо.

Позвонила Ческе, но она не ответила. Не иначе как продолжает винить меня за ранение Нино. Несправедливо, но ничего не поделаешь.

Познакомилась с соседями на нашей улице. Лучше бы не делала этого, так как обнаружила в соседстве несколько бывших жен приближенных людей Дона Агати. Разводы в синдикате не одобряют, поэтому надоевших жен выселяют куда подальше и заменяют новыми, помоложе.

Я одна из бывших.

Списанных в утиль.

Продолжаю задавать Дио вопросы, на которые он не отвечает. Не знаю, появится ли Орсон, когда, чем он занят… и с кем.

Внутри то и дело вспыхивает остаточная тревога, однако ничего страшного не происходит, меня ни к чему не принуждают, и я снова успокаиваюсь.

Вообще ничего не происходит.

Похоже, Орсон нашел способ справиться с навязанной женой: он всячески меня избегает. Притворяется, что я не существую.

Не знала, что замужество может быть таким одиноким, но я привыкну, и тогда все и правда будет хорошо. Если, конечно, Дон Агати не станет вмешиваться.

Не успеваю додумать эту мысль, как мне звонит Донна Агати.

– Как ты, Нари, дорогая? Не хотела тебя раньше беспокоить, ты наверняка вся в любовных хлопотах!

Мычу что-то неразборчивое в ответ. Если покупка мебели считается любовными хлопотами, то да, так и есть.

– Жаль, что в спешке сын не успел забронировать для вас медовый месяц, но уверена, он придумает что-нибудь особенное!

Если Орсон что и придумает, так это способ не видеть меня до конца наших лет. Могу, конечно, позвонить и вызвать его «делать детей», как он выразился, но не стану.

Моего ответа Донна не дожидается, да и по ее излишне радостному голосу понятно, что она в курсе происходящего и просто играет роль. Возможно, Дон стоит рядом и дергает за ниточки, как у марионетки, управляя ее действиями и словами.

– Нари, детка, очень хочется увидеть вас с Орсоном за ужином. В узком кругу семьи, только самые близкие люди, сегодня в семь.

Приказы имеют разную форму, это одна из них. Но я пришла бы на ужин в любом случае. Не собираюсь гневить Дона, от которого зависит судьба Сальво и моя собственная. Брат пока что не дал о себе знать, но очень надеюсь получить от него хоть пару слов.

Ровно в семь водитель останавливает машину перед резиденцией Агати. Меня с почтением проводят внутрь. Поднимаясь по лестнице, слышу отголоски яростного спора в кабинете Дона. Среди голосов узнаю гневный тон Орсона.

Потираю внезапно вспотевшие ладони. Муж не приглашал меня на ужин, да еще и в плохом настроении. Может, еще не поздно сбежать?

Дверь кабинета распахивается, и в коридор выходит Орсон. В костюме, с расстегнутой рубашкой, галстук держит в руке.

Увидев меня, замирает на месте. Взглядом охватывает меня с головы до ног, и я внезапно сожалею, что надела облегающее платье. Длинное, с закрытым воротом, но… Взгляд Орсона останавливается на моей груди, спускается к бедрам, и, кажется, он касается меня рукой.

Следом выходит Винс. Глядя на меня, ухмыляется и поправляет брюки. Фабрицио кивает, бурчит приветствие. Дон обходит остальных и устремляется ко мне с раскрытыми объятиями.

– Нари, дочка, ты становишься красивее с каждым днем!

Пока Дон ведет меня в столовую, я ощущаю на себе горящий взгляд мужа. Очевидно, он не ожидал меня увидеть. И не хотел. В его понимании «узкий семейный круг» не включает его жену. А глядя, как со мной нежничает Дон Агати, он раздражается сильнее, вспоминая о нашем якобы заговоре.

Нас с мужем сажают рядом. Орсон вежливо отодвигает для меня стул, но при этом говорит сквозь зубы.

– Какая неожиданная встреча, жена!

– Надо же, ты помнишь, кто я такая, муж? – отвечаю в тон.

Помогая мне сесть, он касается моей груди, слегка сжимает.

– Ага, вот теперь помню.

Вот же… гад!

Кроме нас, Фабрицио и Винса, на ужин приглашена еще одна пара. Тоже молодожены, но выглядят очень счастливыми. То и дело касаются друг друга, улыбаются, рассказывают о недавнем отпуске и о беременности. Завидую им до слез. Уже не хочу такого брака, как был у моих родителей. Хочу счастья до звездочек в глазах. Любви. Настоящей близости. Желания постоянно быть вместе.

Подают барашка с розмарином. Вежливо хвалю еду, хотя не ощущаю ее вкуса. Все обсуждают отпуска, погоду на побережье, как будто полчаса назад мужчины не спорили до крика в кабинете Дона. Бизнес – это одно, а семья – совершенно другое, их не смешивают.

То и дело ощущаю на себе взгляд Орсона. Он почти не ест и не участвует в разговоре, все его внимание на мне.

Внезапно он поднимается, опрокидывая стул, берет меня за руку и тянет за собой.

– Моя жена еще не видела оранжерею.

С этим сомнительным оправданием он выводит меня в коридор.

– Какая оранжерея… зачем… это неприлично! – восклицаю, еле поспевая следом.

Орсон заталкивает меня в первую попавшуюся комнату… в кабинет Дона! Он с ума сошел?

Не успеваю возмутиться, как он с силой прижимает меня к себе.

Мы замираем на долгие секунды. Стоим так близко друг к другу, как будто спаяны, и ничто не может нас разорвать.

И мне… хорошо?!

Я одинока, вот и радуюсь человеческому теплу. Других причин нет.

Обхватив затылок, Орсон наклоняет мою голову. Целует висок, угол челюсти, мочку уха. Потом чуть отстраняется и проводит большим пальцем по моим губам.

Жар накрывает меня волной. Мысли мутнеют, теряются. В брачную ночь Орсон пробудил во мне нужду, и теперь она вспыхивает каждый раз в его присутствии.

Втягиваю его палец в рот все глубже, почти до горла. Медленно запрокидываю голову.

Орсон то ли стонет, то ли рычит. Закрыв глаза, часто дышит. В нем гнев смешан с диким возбуждением, и я ощущаю это и завожусь еще сильнее.

Внезапно он разворачивает меня и толкает к спинке кресла. Того самого, в котором сидел, развалившись, перед тем как выстрелить в Сальво и Нино.

Зажмуриваюсь, стирая воспоминания.

Орсон прижимается ко мне всем телом, заставляет грудью лечь на спинку кресла. Задирает платье, поднимает мою ногу и ставит ее на подлокотник. Действует так быстро, словно боится передумать.

Кладет ладонь на мою промежность, надавливает.

Утыкается носом мне в затылок и шумно вдыхает.

Мы в кабинете Дона, и меня это… возбуждает?! Не узнаю себя, не понимаю…

Орсон двигает пальцами, сначала неторопливо, потом быстрее и жестче. Поглаживает меня через трусики, то и дело проникая кончиком пальца под кружевную ткань. Впиваюсь зубами в предплечье, чтобы не умолять о большем и не выдать нас всему дому.

Спустив трусики до колен, Орсон вводит в меня два пальца, двигает ими. Довольно урчит, слыша хлюпающий звук. Внутри саднит от его вторжения, но это ничто по сравнению с острым удовольствием…

– Черт, я сдохну, если сейчас тебя не трахну…

Бряцает пряжка ремня. Орсон хватает меня за бедро и тянет к себе. Я ощущаю у входа головку его члена. Прямо сейчас? Здесь?

Но я не возмущаюсь, а горю, изнываю. Совершенно неприличным образом толкаюсь навстречу. Член растягивает меня, давит, вызывая боль. Часто дышу, заставляя себя терпеть…

Внезапно Орсон отступает. Отходит в сторону и поправляет брюки. Стоит с закрытыми глазами, выравнивая дыхание.

– Что… случилось? – хриплю.

Он медленно открывает глаза, смотрит на меня, возбужденную, раскрасневшуюся. Потом кладет руку мне на спину, удерживая, а другую опускает между ног. Массирует клитор, большим пальцем проникает внутрь. Требуется всего несколько секунд, чтобы я кончила. До звездочек в глазах.

Вернув трусики на место, Орсон одергивает мое платье и выходит из кабинета.

Еле держусь на ногах, но не могу отпустить его просто так. Спешу следом и вижу, как он спускается по лестнице.

– Так и уйдешь, да?

Орсон не удостаивает меня ответом, который и так очевиден.

– И что теперь? – настаиваю, идя следом. – Мы больше не увидимся, пока твои родители не сведут нас вместе? Орсон, подожди! Объясни, что происходит.

Он оборачивается. Раздраженный, злой, с огнем в глазах.

– Детка, я не в настроении тебя раскупоривать. Мне бы просто спустить.

Он уходит, а я сжимаю перила изо всех сил, чтобы не наброситься на него с кулаками. Заставляю себя найти ближайшую ванную комнату, поправляю одежду и умываюсь холодной водой.

С вежливой улыбкой на лице возвращаюсь в столовую. Собравшиеся с интересом следят, как я сажусь на свое место и делаю глоток вина. От меня явно чего-то ждут, поэтому поворачиваюсь к Донне Агати и говорю.

– Ваша оранжерея прекрасна, вы наверняка ей гордитесь.

– Спасибо, Нари, дорогая! – с улыбкой отвечает Донна.

Только намного позже я узнаю, что в резиденции Агати нет оранжереи.

Глава 24

Мими не кажется обиженной и не жалуется на судьбу. Наоборот, она всячески наслаждается своим положением отправленной на отдых жены. Навязанного ей мужа, чистильщика синдиката (читай: головореза), она не любит и побаивается. Родила ему оговоренных в контракте детей, вырастила их до облигатной отправки в элитную академию-интернат и в преклонном возрасте тридцати лет была отпущена на (относительную) свободу и заменена молодой любовницей. Освобождение Мими от брачного гнета праздновали всем кварталом. Рассказывает она об этом с неиссякаемым чувством юмора.

Мы подружились с первой встречи. У меня появилась подруга, с которой хоть и не обсудишь мои проблемы, но безмолвное понимание многого стоит. Лишнего я не болтаю, но любому очевидно, что мой брак желанным и удачным не назовешь, а Мими это знакомо, и она рада меня поддержать. Да и вдвоем намного легче быть одинокими. У Мими есть любовник, но сугубо для развлечения, а не истинной близости. Молодой, веселый, днем он занят серфингом, а по вечерам приходит на ужин. Иногда я к ним присоединяюсь, и мы ставим гриль на веранду, жарим мясо, пьем вино и болтаем о пустяках.

Я наконец-то смогла расслабиться, потому что получила весточку от брата. Нино передал, что Сальво просит быть сильной и обещает, что скоро все будет хорошо. Нино заверил, что брат в безопасности и рана зажила.

Моя легкая, ни к чему не обязывающая жизнь не может длиться вечно, однако она дарит отдых. От мыслей о будущем, о Доне Агати и его требованиях. О муже, который и не муж мне вовсе. Бесстыжий незнакомец, от которого я не видела ничего хорошего. Сказала бы, что не прощу его, но это пустая трата слов, потому что ему плевать на мое прощение. И на меня.

Орсон не дает о себе знать, и я этому рада. Если он снова меня подставит или оскорбит, я разобью о его голову винтажную лампу Тиффани. Красивую, кстати, только что купленную вместе с мебелью, уже расставленной в моем уютном доме с новыми обоями и обилием цветов.

Я знаю, что это временная передышка, поэтому не удивляюсь, когда мне звонит Донна Агати. В этот раз она приглашает меня в театр. Для семьи у них забронирована ложа.

Похоже, сегодня «семья» не включает моего мужа. То ли он не любитель оперы, то ли догадался о своднических планах родителей, то ли увидел меня и сбежал. Донна то и дело оглядывается, будто кого-то ждет. Когда мы встречаемся взглядом, она улыбается, словно ничего необычного не происходит. Словно это нормально даже не упомянуть моего мужа на семейном сборище. Да и все места уже заняты, ему негде сесть.

Неожиданно в ложу заходит свидетель с нашей свадьбы, Массимо. Приветствует всех, отпускает шутки, целует руку Донны Агати. Ему приносят стул, и он устраивается рядом со мной. Улыбается во все лицо, придвигается, касаясь меня плечом.

Поневоле вспоминаю его поведение на свадьбе. Неужели удар по голове светильником ничему его не научил?

– Нари, я должен перед тобой извиниться. Алкоголь оказывает на меня не самое лучшее воздействие. Мне не следовало столько пить на вашей свадьбе. Орсон правильно сделал, что… заставил меня замолчать, – цедит сквозь зубы.

Мне он неприятен.

Отвечаю подчеркнуто вежливо, чтобы он не принял мои слова за флирт. Перевожу взгляд на сцену и замечаю, как Донна Агати спешно убирает телефон. Она нас сфотографировала?!

Старательно игнорирую Массимо, что весьма непросто. Он хвастается машинами и домами, то и дело касается моей руки, и только после моего несдержанного: «Отодвинься, иначе я уйду!», оставляет меня в покое.

Начинается первый акт Травиаты, оперы о женщине, сбившейся с пути. Полностью погружаюсь в трагическую историю, когда… с грохотом Массимо оказывается на полу.

За нами стоит мой скорый на расправу муж. Он вырвал из-под Массимо стул и теперь тащит его за шкирку в коридор. За ними закрывается дверь.

К счастью, зрители слишком поглощены знаменитым (и достаточно громким) дуэтом Виолетты и ее возлюбленного, чтобы обратить внимание на драку в нашей ложе.

Поверить не могу, что муж устроил драку в театре! Он не перестает меня удивлять, в самом плохом смысле.

Орсон возвращается. Один. Поднимает стул и садится рядом со мной.

– Похоже, я опоздал, – говорит беспечным тоном. – Я много пропустил?

– Самое интересное началось с твоим появлением.

На сцене Виолетта убеждает поклонника, что она не умеет любить, а он настаивает, что они могут быть счастливы. По лицу Орсона не понять, нравится ли ему опера и трогают ли его чужие эмоции.

Пожилая кузина Донны Агати оборачивается на нас и шепчет.

– Вы очень красивая пара.

– Ты слышала? – Муж усмехается.

– Мы не пара, – говорю, глядя ему в глаза. – Замужество не делает людей парой.

Он щурится, долго не сводит с меня взгляда, потом касается моей щеки. Большим пальцем проводит по моим губам.

Отстраняюсь и стряхиваю его руку.

В его глазах вспыхивает гнев. Обхватив ладонью шею, притягивает меня ближе и шепчет в губы.

– Ты моя жена!

Безумно хочется возразить, но не хочу его провоцировать. Пусть уйдет, снова исчезнет из моей жизни. Оставит мне беспечную жизнь в компании Мими.

– Ты слышала меня? – настаивает.

– Тебя слышали даже на сцене.

Отстраняется, тяжело дышит от гнева.

– Массимо к тебе больше не приблизится, я об этом позаботился.

Полагаю, все это дело рук предприимчивой Донны. Она нашла способ спровоцировать Орсона. Пригласила в ложу Массимо, отправила сыну фото, и через несколько минут он прибыл на место.

Не отвечаю. Смотрю на сцену, хотя все мое внимание сосредоточено на муже. Он продолжает смотреть на меня.

Склоняется ближе и шепчет.

– Кстати, я не против твоего общения с Мими, но, если ее любовник снова будет с тобой флиртовать, я отстрелю ему член. Его уже предупредили, но и ты имей в виду.

За мной следят. Это неудивительно, но неприятно. Орсону я не нужна, но и другим он не позволит приблизиться к жене. Как это называется? Собака на сене?

Смотрю на него с вызовом.

– А мне что отстрелить твоим любовницам?

Орсон насмешливо изгибает бровь.

– Ревнуешь? Неужели? Тебе же все равно?

– Так и есть, мне все равно.

Отворачиваюсь и сосредоточенно смотрю на сцену, хотя уже давно потеряла нить событий.

Орсон буравит меня взглядом, скрипит зубами – выражает неодобрение всеми возможными способами.

Потом отшвыривает стул и уходит.

––

Вам нравится история Нари и Орсона? Поддержите автора оценкой, комментарием и подпиской на автора. Это очень важно для моего будущего на ЛитРес! Заранее спасибо!

Глава 25

На сцене Виолетта поет о своей сложной судьбе и грядущей гибели, однако в нашей ложе ее никто не слушает. В начале третьего акта Дон вышел ответить на звонок и до сих пор не вернулся. Пожилая кузина по имени Роза задремала. А Донна Агати не сводит с меня глаз, то и дело задавая вопросы об Орсоне. Одни и те же вопросы: что случилось, что мы сказали друг другу и почему он ушел. Не получив вразумительного ответа, спрашивает снова в другой формулировке. Состоянием Массимо она не интересуется.

Я тоже не могу сосредоточиться на опере, поэтому, когда Дон возвращается и велит нам срочно уходить, вздыхаю с облегчением.

Однако рано радуюсь.

Дон выталкивает нас в коридор. Роза чуть не падает, и я беру ее под руку. За дверьми ложи ждет охранник, в его руках автомат. Второй охранник что-то внушает трясущемуся работнику театра, приставив пистолет к его горлу.

Нас ведут за сцену, потом по узкой полутемной лестнице. Дон ничего не объясняет, но и так очевидно, что ничего хорошего не происходит. Роза просит оставить ее и уверяет, что с ней ничего не случится.

– Нет! Они знают всех членов семьи и возьмут любого, – отрезает Дон.

«Они».

Практически тащу Розу на себе. Мы спешим по полутемным помещениям, спотыкаемся. Донна Агати пытается поддержать Розу с другой стороны, но и сама еле успевает. Когда мы выходим в освещенный коридор, ведущий к черному выходу из театра, на минуту приходит облегчение, однако оно не длится долго.

Охранник дает нам знак остановиться, открывает дверь и делает шаг наружу. В следующую секунду звучит выстрел, и он оседает на пол.

Дон пытается закрыть дверь, однако мешают ноги упавшего.

– Помогите мне, черт возьми! – кричит Дон, однако я не могу сдвинуться с места. Неотрывно смотрю на дырку от пули во лбу охранника. Со струйкой крови, стекающей в открытый, невидящий глаз…

В спешке отворачиваюсь. Меня тошнит. Роза громко молится.

Второй охранник и Дон оттаскивают погибшего и закрывают дверь, хотя ее едва ли можно считать надежной защитой. Невдалеке раздается шум. Оглядываюсь и вижу, как работник театра падает, взмахнув руками. Он пытался улизнуть, однако Дону не нужны свидетели.

С улицы раздаются выстрелы и крики. Судя по тому, как расслабляется лицо Дона, это его люди. Вернее, теперь уже наши, ведь я стала членом семьи.

В дверь стучат. Охранник переговаривается со стоящими снаружи людьми и кивает Дону. Тот дает нам знак.

В шепоте мужчин улавливаю слово «Триада», и земля под ногами пошатывается. Китайская криминальная группировка Триада соперничает с синдикатом за власть на побережье и связь с западной Канадой через Ванкувер. Триада беспощадна, изощренна и хитра.

Ледяными от ужаса руками обнимаю плачущую Розу, и мы выходим из театра. Каждый шаг как пытка, мышцы напряжены до боли, я вся пронизана ужасом. Кажется, меня вот-вот настигнет пуля. Перед нами супруги Агати в плотном кольце охраны. В этот момент, полный смертельной опасности, волнения о моем браке кажутся несущественной мелочью, причудой.

Мы идем к машинам. Вечернее небо нависает над головами, давит, дышит опасностью. Фонари отбрасывают зловещие тени. В театре продолжает звучать музыка, там не слышали выстрелов. Это радует, а то началась бы давка.

Опять же, радоваться рано. Невдалеке раздается автоматная очередь. Из-за деревьев к нам бегут несколько мужчин в масках. Кольцо охраны размыкается, двое падают. Вскрикнув, Роза теряет сознание и оседает на землю, увлекая меня за собой.

Вторая автоматная очередь выбивает кирпичи из стены театра. Люди Дона продолжают отстреливаться. Не могу привести Розу в чувство, зову на помощь, но мне не отвечают. Приподнимаюсь и вижу Орсона. Он бежит к нам, открытый пулям, что-то кричит, стреляет на ходу.

Не хочу, чтобы его ранили или хуже того…

Не успеваю додумать эту мысль, как раздается жуткий крик, и меня придавливает к земле, отключая сознание.

Прихожу в себя на руках Орсона. Он несет меня к машине и при этом отстреливается, не понимаю как.

– Пришла в себя? Ты вырубилась всего на несколько секунд, так что все в порядке.

В порядке?!

Происходящее настолько далеко от «порядка», что нет слов.

За нами спешит Дон в окружении охраны. Его жены нет рядом.

– Орсон, ко мне домой! – командует Дон.

Муж оборачивается со мной на руках, и на секунду мне кажется, что сейчас он выстрелит в отца. Повинуясь инстинкту, прижимаюсь к нему и кладу руку на его грудь. Он на секунду замирает, потом отворачивается от Дона и открывает дверь машины. Устраивает меня на заднем сидении, пристегивает.

– Тошнит?

– Нет. Только больно… везде.

– Тебя неплохо приложило. Потерпи чуть-чуть, врач уже в пути.

– Кто… на меня упал?

– Мать. – На его лице никаких эмоций, голос суровый.

– Что с ней?

– Скоро узнаем.

Садится за руль, и через несколько минут бешеной гонки мы уже въезжаем в резиденцию его отца.

Врач выходит от Донны Агати, устало потирая лицо. Извлек пулю, потребовалось переливание крови, однако Дон запретил везти жену в больницу. Там защитить ее очень сложно, у Триады везде люди, и они знают, что Донну ранили.

Увидев меня в коридоре, врач вопросительно изгибает бровь. Качаю головой. Он уже мне помог, больше ничего не надо. Мне повезло, обошлось синяками и шоком.

Из кабинета доносится крик Дона.

– Я не доверяю Романи! Не собираюсь связываться с желторотым выскочкой!

– Чикагский Филиал не станет нам помогать, они врут! – кричит Орсон в ответ.

– Что ты понимаешь в политике?! Романи не мог научить тебя ничему дельному!

– Чикаго не нужны наши связи с Канадой, у них полно своих! Филиал продаст тебя Триаде или русским. Им выгодно вытеснить синдикат с побережья!

Этот спор продолжается уже который час. После нападения Триады Дон, Орсон, Винс, Фабрицио и еще несколько мужчин закрылись в кабинете, чтобы обсудить план действий. Владения синдиката простираются по всему западному побережью, и северная его часть, во главе которой стоит Дон Агати, имеет выгодные связи с Канадой. Поэтому Дону приходится вести постоянную борьбу с Триадой и Братвой. Остальные ветви синдиката оказывают ему помощь, однако Дон задумал связаться с другой мафиозной группировкой – Чикагским Филиалом. Орсон категорически против планов отца сотрудничать с Филиалом, потому что это ослабит синдикат, разрушит его целостность, да и доверять Чикаго нельзя. Однако Дон отказывается сотрудничать с Доменико Романи, который управляет центральной ветвью синдиката. Причины того сугубо личные. Когда Орсон отказался от наследия отца и сбежал, именно Доменико взял его к себе, и со временем Орсон стал его правой рукой и консильери. Дон Агати наивно считает, что, если бы не Доменико, блудный сын вернулся бы домой сразу, а не десять лет спустя.

– Синдикат теряет силу! – кричит Дон.

– Это ты теряешь силу, а не синдикат! – отвечает Орсон.

Вдруг начинает кружиться голова, по коже ползет озноб. Мне велели отдыхать, однако не могу усидеть на месте, волнуюсь за Донну, за нас всех. Вот и брожу по дому, как неприкаянная.

Врач подходит ближе, поддерживает меня под локоть.

– Ляг, Нария, отдохни! С Донной все будет хорошо, не волнуйся! И тебе лучше не слушать… мужские разговоры, – показывает в сторону кабинета.

Кивнув, собираюсь уйти, но врач удерживает меня. Собирается что-то сказать, потом качает головой и, выругавшись, уходит.

Делаю несколько шагов в сторону своей комнаты, когда хлопает дверь кабинета. Слышны громкие, гневные шаги, но уже нет времени спрятаться.

В коридоре появляется Дон. Увидев меня, скалится. Устремляется ко мне с такой злой решимостью, что я вжимаюсь в стену.

– Подслушиваешь? – шипит, хватая меня за горло. – Собираешься передать брату свежую информацию? Или позвонишь сучке Романи? Я не потерплю предательства, Нария! Поняла меня? – Сжимает мое горло все сильнее.

– Я не предам… что вы! Я… никогда… Вашей жене уже лучше!

Пытаюсь отвлечь Дона, но его не волнует жена. Он склоняется и шипит мне в лицо, брызгая слюной.

– Почему мой сын живет отдельно? Он ходит к шлюхам, а ты ничего не делаешь по этому поводу?

– Н-н-не знаю, куда он ходит.

– Как это не знаешь? Ты его жена! – трясет меня с такой силой, что я давлюсь.

Дон вымещает на мне гнев после спора с сыном. Считает, что я должна была уже перевоспитать его великовозрастного сына.

– Он тебя трахает?

Сжимаю губы и молчу. Смотрю в сторону, отказываясь отвечать.

Пальцы Дона впиваются в мое бедро. Другой рукой он продолжает сдавливать мою шею.

– Мне проверить прямо сейчас, девственна ты или нет? В последний раз спрашиваю, Орсон тебя трахает?

Зажмуриваюсь, но предательские слезы выползают из-под век. Хочется закричать, позвать на помощь, но я еле дышу от давления руки Дона. Перед глазами плавают черные мушки.

– Нет, – отвечаю одними губами.

– Если мой сын тебя не трахает, значит, ты плохо стараешься его привлечь. Соблазни его! Он попадется в твою ловушку, но тебе надо приложить усилия. Семья Агати должна показать свою силу и целостность, это важно для сотрудничества с Филиалом. Если подведешь меня, то я избавлюсь и от тебя, и от твоего брата. Орсон не сможет меня остановить, да и будет рад от тебя избавиться, если ты его не соблазнишь. Так что старайся! Вы должны появляться в свете и выглядеть влюбленной парой. И ты должна быстро забеременеть. Поняла?! Отвечай!

– Да, поняла, – хриплю, и тогда Дон, наконец, ослабляет хватку на моей шее.

– Если это вскоре не случится, я сам сделаю тебе ребенка, – чеканит, обдавая меня запахом сигар и алкоголя. – И не смотри на меня так удивленно. Моя любовница недавно родила девочку, так что не сомневайся в моих силах.

Оттолкнув меня, Дон усмехается.

– И Нария, учти… я не буду спрашивать твоего согласия.

Глава 26

После долгого горячего душа зудит кожа, но мне холодно, я дрожу от пережитого.

Слезы делу не помогут, однако они катятся по щекам по своей воле, я не могу их остановить. С ними из меня выходят отчаяние и страх.

Я знала, что беспечная жизнь не продлится. У синдиката много врагов, и следовало ожидать нападения. Недаром за мной пристально следят, да и к дому приставили не только Дио, а еще несколько человек охраны.

Опасность везде, может настигнуть в любой момент.

Я справлюсь с любыми трудностями, но сейчас позволяю себе быть слабой. Устала, перенервничала. Болят ушибы, ноет сердце. От жесткой хватки Дона на шее синяки. Похоже, его не волнует, что Орсон их заметит.

Семья Агати должна выглядеть сильной и целостной.

В семье Агати нет ни капли единства, однако Дон ни перед чем не остановится, чтобы создать видимость целостности и силы.

Брат Дона, Фабрицио – пустышка. Винс извращенное чудовище. Орсон ненавидит отца. Донна Агати ранена и потеряла много крови. Роза восстанавливается после долгого обморока. Джины с нами не было, она гостит у подруги, но ее срочно привезут домой. Вторая дочь путешествует где-то в Азии.

А я… просто хочу заснуть. Утром мир покажется светлее.

Дверь бесшумно открывается. В полосе света из коридора стоит мой муж. Смотрю на него из-под ресниц, дышу ровно и тихо. Он решит, что я сплю, и уйдет. Думаю об этом с долей сожаления, потому что сейчас мне очень одиноко и холодно. Настолько, что соглашусь даже на минуту украденного тепла от равнодушного мужа.

Подойдя ближе, Орсон долго смотрит на меня, потом садится на край постели. Матрас прогибается под его весом, и я скольжу ближе, касаясь Орсона грудью.

– Как много ты слышала? – Знает, что я не сплю.

– Достаточно, чтобы понять причину ваших с отцом разногласий.

Вздохнув, он потирает лицо ладонью.

– Причин на самом деле много. Главной всегда было то, что я категорически против наркотиков. У нас с Доменико был друг, который погиб от этой дряни, и мы поклялись никогда с ней не связываться. А отец неразборчив в бизнесе, ничем не брезгует, поэтому и хочет связи с Филиалом. Винс его поддерживает. Тебе известно, что у нас с отцом не сложились отношения. Десять лет назад я отказался иметь с ним дело и ушел к Доменико. Теперь ситуация изменилась, но не мое отношение к бизнесу отца. Если мне предстоит его возглавить, то все будет по-моему. Мы останемся частью синдиката и будем вести чистый бизнес.

Работая на Доменико, Орсон отвечал за игорный бизнес и вкладывал деньги в недвижимость. Чистого и легального в их бизнесе было мало, однако я понимаю, что он имеет в виду. Становится теплее на душе от того, что муж отстаивает свои принципы.

Орсон касается моей щеки, убирает волосы с виска.

– Для меня важно, чтобы ты понимала, что происходит и как сильно ты рискуешь, будучи моей женой.

– Брак не был моей идеей, – шепчу.

– Я знаю. – Наклоняется к моему лицу, проводит большим пальцем по губам, оттягивает нижнюю. Его голос меняется, становится низким, вибрирующим, с нотой угрозы. – Но теперь ты моя жена, и никто другой тебя не коснется. Никогда. – Вроде слышу в его словах гнев, но реагирую странно: мурашки по всем телу и тяжесть между ног. Потому что слова Орсона обещают защиту, а она мне нужна как никогда раньше.

А еще потому что его присутствие возбуждает. Мне понравилось с мужем, даже если это ничего не значило. И если он сейчас захочет… меня, то не откажусь, потому что это поможет забыться. А я не хочу думать о вчерашнем дне и о том, что грядет.

При мысли о вчерашнем нападении по плечам бежит озноб, я вздрагиваю.

Орсон касается моей руки.

– Ты ледяная!

– Мне было страшно сегодня. За всех нас и за тебя тоже, – признаюсь. – Спасибо, что спас меня.

Он только хмыкает в ответ.

– Ты очень хорошо стреляешь, – добавляю.

– По сравнению с кем? – вроде усмехается, но при этом кажется довольным.

– Со мной, – улыбаюсь. – Я в академии не могла попасть ни в одну мишень. Наверное, что-то не так с глазами.

– Все хорошо с твоими глазами, – ворчит. – С тобой вообще все… более чем хорошо.

Проводит ладонью по моему обнаженному плечу, спускается ниже, касается кружева и резко выдыхает. Моих вещей здесь нет, пришлось спать в нижнем белье.

Резко поднявшись, Орсон отходит к окну. Отодвигает штору и смотрит в непроглядную темень. Как будто боится оставаться рядом, когда я не одета и в постели.

Почему? Он же хочет меня, это очевидно. И ревнует, не терпит мужчин в моем окружении. Наша брачная ночь не была невинной, так почему он не берет то, что принадлежит ему по праву? Презирает меня за сделку с его отцом?

– Орсон, клянусь, я не сговаривалась с Доном Агати. Он угрожает мне и требует невозможного: чтобы я на тебя повлияла и заставила ему подчиниться. Но я не соглашалась, да и не способна на такое. Я не смогла повлиять даже на брата, который меня обожает. А уж на тебя и подавно не смогу. Я не предаю тебя, клянусь!

Орсон ничем не показывает, что услышал меня. Долго смотрит в темноту, потом говорит.

– Наступает непростое время. Пока я не справлюсь с отцом и не разрулю сложившуюся ситуацию, тебе лучше уехать. Я отправлю тебя к Аде. Ты поможешь ей с детьми, а Доменико позаботится о твоей безопасности.

Надо радоваться, потому что именно этого я и хотела, – уехать от опасности, от людей, которые меня используют, и от мужа, которому не нужна. Однако меня жалит разочарование. С какой легкостью Орсон от меня избавляется! Да и подавляет свое желание тоже без особых усилий.

– Когда я смогу вернуться?

– Трудно сказать. – Небрежно пожимает плечами, но при этом его голос звучит сдавленно, раздраженно.

Ему не нравятся мои вопросы, или он не хочет меня отпускать?

– Не думай, я не тороплюсь обратно. В Корстоне у меня много друзей, мы хорошо проведем время, – говорю нарочито радостным тоном.

– Тогда все решено. Спи, Нария! В этом доме ты в безопасности.

Морщусь от его слов. Может, сейчас я в безопасности, но, когда Дон поймет, что я не способна повлиять на его сына, ничего хорошего меня не ждет.

Решительными шагами Орсон идет к двери, однако в последний момент останавливается. Упирается лбом в дверной косяк, так и стоит, борясь с самим собой. Потом размахивается и всаживает кулак в дверь, пробивая насквозь.

Кто бы знал, что в нем такая сила.

Развернувшись, стремительно идет ко мне, по пути срывая рубашку. Откидывает одеяло, падает на меня и обхватывает всем телом.

Прижимаюсь как можно ближе, стараюсь спрятаться в нем, согреться. Обмануться на одну ночь, что это настоящее.

Орсон тяжело дышит, непроизвольно двигает бедрами, упираясь в меня твердым членом. Трусь о него, и Орсон выдыхает ругательства и удерживает меня, заставляя остановиться. Отстраняется, и кажется, сейчас уйдет. Однако в следующую секунду сжимает мои трусики в кулаке и тянет так, что ткань впивается между ног, усиливая возбуждение.

– Хорошо проведешь время, говоришь?! – Срывает трусики и окунает пальцы в мою влагу.

Поворачиваюсь и прячу лицо в подушке, потому что из меня вырываются животные звуки, неуместные в доме Дона. Хотя он-то обрадуется, ведь хотел, чтобы я соблазнила его сына.

Орсон ложится за моей спиной, правой рукой собственнически сжимая мою промежность. Просовывает вторую руку под меня и ласкает мою грудь. Прикусывает кожу на затылке. Проникает в меня пальцем и одновременно массирует клитор. При этом ритмично двигает бедрами, упираясь в меня каменным членом. Все это так яростно и неотложно, как будто отказывал себе долгие годы.

Меня затягивает его порывом. Непроизвольно развожу ноги, впиваюсь зубами в подушку, чтобы не закричать.

Орсон убирает руку, и я тянусь за ней, хныкая в знак протеста. В следующую минуту он приподнимает мою ногу, и я ощущаю головку члена, приставленную к моему входу.

– Давай детка, потрись о меня, доставь себе удовольствие! Вот так, да… Тебе нравится мой член, да? Это хорошо, потому что другого ты уже не узнаешь. Давай, прими меня, только головку… да, вот так, стисни головку в себе. Насадись на нее! Я хочу, чтобы ты на нее кончила…

Разум отчалил. Мое тело тает, между ног горит от действий Орсона и его слов. Кажется, я умру, если он не войдет в меня до конца. Понимаю, что это только секс, без эмоций, но безудержный. Нещадный. Поглощающий разум.

Насаживаюсь, пытаясь вобрать глубже, толкаюсь в Орсона попкой. Хватаюсь за изголовье кровати в попытке оттолкнуться и принять член глубоко в себя, но не успеваю.

– Черт возьми, Нари! Ты как чума! – хрипит Орсон, и в этот момент я кончаю. Бьюсь в судорогах, ослепшая и бездыханная от силы оргазма.

Орсон кончает на мое бедро с криком и хрипами. Потом поворачивает мое мягкое, бескостное тело на живот и втирает сперму в мою попку. Тщательно, не пропуская ни одного миллиметра.

– У тебя роскошный зад! – шепчет, проводя языком между полушариями, от чего я снова чуть не кончаю.

Орсон поворачивает меня на бок, как куклу, ложится за моей спиной и накрывает нас одеялом.

Кладет руку мне между ног, одним из пальцев проникая внутрь.

– Спи! – командует.

Прямо так? С его рукой… и пальцем… Да я никогда… не смогу…

– Спи, сказал!

Я вдруг обнаруживаю, что у меня слипаются глаза. И мне все равно, где его рука и что делает.

Мне уже не холодно, но все равно прижимаюсь к Орсону изо всех сил. Он ворчит даже когда его губы касаются моего плеча.

В этом поцелуе нет страсти.

Глава 27

Просыпаюсь с головной болью.

В постели я одна, однако из ванной доносится шум душа. Орсон не ушел, так и обнимал меня всю ночь. Можно о многом размечтаться, но… это Орсон. Беспринципный, циничный и бесстыжий. Не удивлюсь, если он никогда не спит один и всех своих женщин обнимает до утра.

Морщусь и тут же запрещаю себе об этом думать. Я не ищу любви и не хочу безраздельного внимания мужа. Даже если и хотела бы, то… глупые желания не считаются. А о плохом думать нельзя. Мне не вырваться из этого брака, по крайней мере в ближайшие годы, поэтому надо радоваться хорошему. Орсон спас меня вчера, рискуя собой. Он заботится о моей безопасности и о комфорте. Держал за руку, пока меня осматривал врач, и не отошел, пока я не пришла в себя. А ночью пришел проверить, смогла ли я заснуть.

А я что сделала в ответ? Скрыла правду.

Вчерашний день был жутким, и ночью я действовала на инстинктах. Стыдно вспомнить, как я извивалась в руках мужа и чего требовала. Но уж очень хотелось забыться, любым путем. И спокойствия хотелось, хотя бы ненадолго. Поэтому и не сказала Орсону всю правду про угрозы его отца, смалодушничала. Страшно даже представить неизбежный скандал.

И это не единственное, что я скрыла от мужа. Я не сказала ему о том, что подслушала перед свадьбой, – о болезни Дона. Это неправильно, нечестно, ведь я поклялась Орсону, что не предаю его, а на самом деле…

Шум душа затихает, и Орсон выходит в спальню в полотенце на бедрах. Непроизвольно краснею, потому что никогда не видела настолько привлекательных мужчин, а голых и подавно.

Заметив мое смущение, Орсон усмехается и подмигивает. Берется за полотенце, готовясь его сдернуть, и вопросительно изгибает бровь. У него подозрительно хорошее настроение, если учитывать ситуацию. Смотрю на него и не могу предсказать, что случится дальше и как он себя поведет. Мужчина-загадка. Оттолкнет меня? Набросится, как голодный зверь? С Орсоном я вообще мало что понимаю. То отстраняется от меня, то соблазняет. Сходит с ума от упоминания других мужчин. Собственнический инстинкт – это не любовь, но все равно не понимаю, как в муже сочетаются страсть и равнодушие.

Внезапно ухмылка исчезает с его лица, взгляд наливается яростью.

– Подними подбородок! – приказывает, подходя ближе. Наклоняется, смотрит на мою шею, где наверняка видны синяки. Так пристально и долго, что начинаю ерзать.

– Назови причину, по которой ты не сказала мне, твоему мужу, о том, что тебя вчера душили! – Говорит сквозь зубы, едва сдерживается, чтобы не кричать.

Сглатываю и морщусь от боли в горле.

Бормоча ругательства, Орсон садится рядом и осматривает мое горло. Кончиком пальца касается подбородка, приподнимает.

– Всю ночь, пока я… пока мы… – Цветасто ругается. – Тебе было больно, и ты ничего не сказала?! – срывается на крик.

– Нет! Ночью мне не было больно! Мне было хорошо…

– Почему ты не сказала, что отец схватил тебя за горло?

Он сразу догадался, что это дело рук Дона. Неудивительно.

С силой сжимаю его руку, поглаживаю в надежде, что он успокоится и выслушает меня до конца. Все накопившиеся откровения.

– Вчера был очень тяжелый день для всех нас, и я не хотела скандала…

– Почему не позвала на помощь?

– Не могла, – показываю на шею. – Ночью я сказала тебе правду: твой отец требует, чтобы я заставила тебя его слушаться, но я не хочу и не знаю как. И еще твой отец требует, чтобы я забеременела…

Орсон резко поднимается, скидывает полотенце, только в этот раз без интимных намеков. Наспех одевается.

– Куда ты?! – восклицаю.

– Боишься, что я убью отца? Правильно боишься…

– Подожди! – Соскакиваю с постели, наспех заворачиваюсь в одеяло, прикрывая наготу. – Я должна тебе кое-что сказать.

– Еще кое-что? – Гневно кривит лицо в попытке усмехнуться.

– Умоляю тебя, не горячись! Выслушай меня!

Орсон стоит у двери, готовый уйти, но кивает. Дает мне шанс выговориться.

– Твой отец умирает. Извини… я не знаю, как говорить о таком. У вас не сложились отношения, но он твой отец… Перед свадьбой я ночевала здесь и случайно услышала его разговор с врачом. Я не знаю, чем он болен, но это серьезно. Врач советовал сказать тебе правду, потому что дело плохо. Я никому не сказала об этом, но после случившегося… будет лучше, если ты узнаешь правду.

На лице мужа не отражается ни единой эмоции. Он застывает камнем. Потом медленно, словно с трудом размыкает губы и спрашивает.

– Кому будет лучше?

– Не кому, а… вообще. Я решила, что будет правильнее сказать тебе все, что я знаю, чтобы ты имел в виду состояние твоего отца.

Орсон опускает голову, сжимает кулаки, какое-то время стоит молча. Потом поднимает на меня прищуренный, гневный взгляд.

– Имел в виду его состояние? Ты хочешь, чтобы я к нему смягчился? Следовал его указаниям, потому что он скоро умрет? Простил ему то, что он причинил боль моей жене?!

– Нет!.. Но…

Не знаю, что сказать. Меня охватывает паника. С разговорами или без, недопонимание между нами все углубляется. Орсон не обязан делать то, что велит отец, и болезнь не является оправданием плохих поступков, но… к умирающему человеку надо относиться с сочувствием. Даже к такому человеку, как Дон.

Да и потом, болезнь отца влияет на планы Орсона.

– Я тебя услышал, Нария.

Орсон выходит в коридор и собирается захлопнуть дверь, но я иду следом.

– Что будет дальше?

– За отца не волнуйся, его дома нет, – презрительно кривит рот. – А ты уезжаешь в Корстон. Дио отвезет тебя домой собрать вещи. Постарайся в этот раз не болтать с кем попало и не выпрыгивать в окно, – добавляет с недоброй усмешкой.

На обиды времени нет. Сейчас Орсон уйдет, и не знаю, когда увижу его, да и увижу ли вообще.

– А… ты?

Орсон недовольно сжимает губы, как будто жене запрещено спрашивать о планах мужа.

– Я занят. Сейчас мы летим в Ванкувер, а дальше… дела, – бросает коротко.

Сразу вспоминаю, что в Ванкувере базируется сицилийская группа, именно к ним отправили Сальво.

– Если увидишь моего брата, скажи ему, пожалуйста, что со мной все в порядке.

– В порядке? Неужели? – усмехается. – Ты совершенно не умеешь лгать.

– Орсон, послушай…

– Мне пора!

Захлопывает дверь перед моим носом, как будто боится, что мои слова или действия могут его остановить.

Похоже, я никогда не смогу понять мужа и угнаться за его настроениями. От улыбки до гнева, от нежности до презрения всего за несколько минут.

Глава 28

Несколько охранников во главе с Дио сопровождают меня домой. Один из них, совсем молоденький, краснеет, открывая для меня дверь машины. Пытается что-то сказать, но заикается от смущения и тут же получает затрещину от Дио. Другая девушка приняла бы это за комплимент, а я волнуюсь, как отреагирует Орсон, когда об этом узнает.

Мне ни разу не удалось предсказать поведение мужа, уж точно не сегодня утром. Выложила ему всю правду, а он разозлился, решив, что я защищаю Дона.

Найдем ли мы когда-нибудь общий язык?

Мне отводят несколько часов, чтобы собраться, перекусить и привести себя в порядок. Все это время я заставляю себя думать только о том, что скоро увижу Аду и смогу, наконец, расслабиться. Остальные мысли запираю в воображаемый сейф и выбрасываю ключ.

Как раз успеваю подготовиться к отъезду, когда Дио сообщает, что самолет будет готов через два часа и нам пора ехать.

Двигаюсь на автопилоте. Выполняю указания Дио, как послушный ребенок. Я устала до изнеможения, физически и морально. Мне нужен отдых. Перезагрузка.

По пути в аэропорт прошу Дио заехать в кондитерскую и покупаю любимые эклеры Донны Агати. Утром она спала, и я не смогла ее увидеть, а хотелось бы повидать ее перед отъездом и пожелать скорого выздоровления. Благо, мужчины в Ванкувере и мне не грозят нежеланные встречи.

Мы подъезжаем к резиденции Дона. Обещаю Дио, что вернусь через пару минут, однако он упрямо идет следом. На входе в дом всего один охранник, что странно. Он перегораживает нам путь и говорит, что Донне стало лучше, но у нее посетители. Это настораживает. Неуверенно смотрю на Дио, тот хмурится. Охранник вроде знакомый, посторонних на территории не видно, но почему меня не пускают в дом? Мужчины таращатся друг на друга с вызовом, и, пользуясь возможностью, я обхожу их и спешу наверх. Охранник пытается меня остановить, но Дио сбивает его с ног и спешит за мной.

Дверь спальни Донны Агати открыта, оттуда доносятся голоса.

– Ох ты моя птичка драгоценная, солнышко мое ясное! – Голос Донны звучит хрипло и устало, но при этом восторженно. – Да, моя хорошая, я про тебя говорю, красотулечка моя голубоглазая. Бабушка любит тебя сильнее всех на свете! Да-да! Ты можешь сказать «да»? Такая умная девочка, что скоро заговоришь… – Донна всхлипывает. Она явно разговаривает с маленьким ребенком и чем-то либо расстрогана, либо расстроена. Пытаюсь решить, беспокоить ее сейчас или оставить эклеры охраннику, когда она говорит. – Орсон, сынок, когда ты играешь с малышкой, повторяй слово «папа». Показывай на себя и говори: «Па-па», и тогда она скоро сама скажет это слово и будет знать, что это ты. Когда ты сказал свое первое «папа», твой отец так обрадовался, что подарил мне бриллиантовое колье, а своим капо – бутылки лучшего бурбона. Ох, сынок, ты сделал меня такой счастливой, спасибо тебе! И тебе, Лючия, спасибо, за понимание и за терпение, золотая ты душа. Спасибо вам обоим, мои дорогие! – Донна плачет, но в ее голосе радость.

Я почти у порога спальни, но не могу сдвинуться с места, даже дышать толком не могу. Рядом застыл Дио, на его лице паника. За нашими спинами подоспевший охранник. Однако никто из нас не решается перебить Донну Агати.

Я боюсь заглянуть в спальню. Уже знаю, что там меня ждет очередной удар судьбы.

От ужаса волоски на коже стоят дыбом.

Донна – бабушка. Орсон. Лючия. Ребенок.

«Сейчас мы летим в Ванкувер», – сказал мой муж и отправил меня в Корстон. А на самом деле…

Заставляю себя сделать решающий шаг к двери. Двигаюсь бесшумно, почти не касаясь пола, бестелесная от шока.

Донна Агати в постели, рядом придвинут небольшой диван, на котором сидит мой муж с маленьким ребенком на руках и симпатичная девушка. Все они выглядят счастливыми, даже если у Донны слезы на глазах.

Первой меня замечает… полагаю, ее имя Лючия? Девушка вскрикивает и хватается за моегомужа. Тот оборачивается, видит меня, и радость исчезает с его лица. Ну уж извините, я не планировала вламываться на вашу интимную вечеринку, но так получилось.

Донна реагирует следующей. Прижимает ладонь к груди и ахает.

– Нари, деточка, тебе не следовало приходить!

Сама вижу, что не следовало, хотя Донна сто раз заверила, что это и мой дом тоже, поэтому я и обошла охранника.

Интересно, сколько любовниц мужа имеют сюда свободный вход?

– Я рада, что вам лучше, Донна. Принесла эклеры… ваши любимые, – говорю ломким голосом, однако не подхожу ближе. Кладу пирожные на секретер.

Орсон передает ребенка Лючии и подходит ко мне, однако смотрит на сопровождающих меня мужчин.

– Босс, я не знал! Я ни о чем не знал! – дрожащим голосом клянется Дио.

– Я пытался ее остановить, но она не подчинилась, а трогать ее… Она же ваша жена! – говорит охранник, который встретил нас у входа.

На лице Орсона неописуемый гнев. Щелчком пальцем он приказывает охраннику исчезнуть, что тот и делает без промедлений.

– Моя жена будет готова к отъезду через две минуты! – обращается к Дио, и тот поспешно кивает и исчезает в коридоре.

Я не свожу глаз с мужа. Боюсь рассмотреть ребенка и милую девушку, ведь тогда станет очевидно, что лишняя здесь я.

Я всегда была для мужа лишней, нежеланной.

Орсон подходит ближе, сжимает мое плечо.

– Не смей никому об этом рассказывать! – приказывает.

И это все, что он может мне сказать?! После прошлой ночи? После того, как спас мою жизнь?

Зачем он меня спасал?!

– О чем я могу рассказать? – Неожиданно для себя смеюсь нервным, резким смехом. – О том, что у тебя уже есть семья? О моем очередном позоре?

Обвожу взглядом спальню и замечаю злорадную усмешку на лице Лючии. Она обнимает ребенка, девочку всего нескольких месяцев от роду с очаровательным бантиком на макушке.

– Нария, мы поговорим, но не здесь и не сейчас. – Голос Орсона жесткий, почти жестокий. Ударив ладонью по двери, командует. – Дио! Моя жена готова к отъезду!

Глава 29

Корстон прекрасен.

Мне всегда нравился этот гор