Если стены тебя не касаются, они не давят

Рождение

По дому метались люди. Туда-сюда пробегали три пары ног: толстые, худые и в чёрных брюках. Первые две пары были почти полностью скрыты белыми халатами, а последняя бегала и суетилась больше других. Сверху раздавались голоса. Знакомые и не очень. Из спальни доносился женский крик, затем совсем рядом мужское бормотание. Словно где-то там пытали женщину, а здесь кто-то молился за упокой её души.

Хорошо было под кроватью… Никто не кричит на тебя, не толкается, пытаясь занять побольше пространства… Крис всегда знал, что безопасно там, где темно и тесно настолько, что больше не поместится никто, кроме тебя самого и, может быть, отца. Поэтому с раннего детства он прятался в шкафу, за длинной скатертью под столом, под кроватью. Там, где тёмный оттенок его кожи, редко видящей солнца, сливался с темнотой. Нужно было ещё закрыть голубые глаза, что становились во тьме фонариками. И можно было поверить в то, что тебя никто никогда не найдёт. Но Крис боялся закрывать глаз. Боялся слиться с мглой окончательно и исчезнуть навсегда. Тот, кто исчезает, не может послушать сказку на ночь или покушать утренних тостов с маслом и клубничным вареньем.

Перед носом вновь пронеслась мужская пара ног. Дверь, судя по всему, в спальню захлопнулась с такой силой, что даже кровать подпрыгнула, пропустив в свой уют зло внешнего мира.

 -Да что же это такое! Какой час! Какой час уже твориться этот хаос! – Воскликнул мужской голос, которому принадлежали эти чёрные брюки, сливающиеся с темнотой пространства.

Комнату освещала лишь тусклая лампочка. Её свет почти не попадал под кровать. Свет… Он же должен олицетворять добро? Тогда почему мальчик в очередной раз думает: «как хорошо, что в моём убежище темно»?

Ноги начали ходить от стены к стене, голос снова что-то бормотал.

– Да когда же это кончиться!?

Говорящий резко умолк, будто вспомнил что-то. Ноги сделали ещё два круга по комнате, остановились у кровати и опустились на колени, демонстрируя не только чёрные ботинки, но и лицо хозяина этих ботинок, брюк и ног.

– Крис, что ты здесь делаешь? – Отчим слегка нахмурился, смотря на мальчика.

Лампа освещала одну половину его лица, показывая грань между шумным, суетливым внешним миром и спокойным подкроватным.

Отчим был самым добрым из тех, кого Крис знал. Даже собственная мать была чёрствым куском хлеба, в то время как Александр, которого мальчик уже привык называть папой, являлся сдобной булочкой. Самой мягкой и вкусной.

– Я боюсь, что та толстая тётя меня раздавит. – Прошептал мальчик.

Он сливался с темнотой так же, как и чёрные брюки мужчины. Под кроватью были видны только его сверкающие голубые глаза.

Александр мягко улыбнулся. Крису всегда нравилась его улыбка. Она была совсем слабая, будто принадлежала тяжело больному человеку, но такая нежная и любящая, что сердце от неё невольно замирало.

– Не бойся, я не дам ей тебя раздавить. Вылезай.

– Нет. – Ответил мальчик и надул и без того пухлые губы. – Ты её видел? Она же и тебя раздавит, если захочет.

Мужчина улыбнулся чуть шире, а затем вовсе рассмеялся.

– Что ж… – Он поднялся с колен, и вот человек с лицом и именем вновь превратился в простую пару ног. – Тогда я буду читать один.

– Как это "один"!?

Недовольство захватило сердце мальчика. Он тут же начал выползать из-под кровати с криком "А как же я!? Почитай мне!".

Мужчина вновь улыбнулся. Он взял книгу со стопки, стоящей на полу возле кровати, снял ботинки и сел на заправленную постель. Мальчик вылез и забрался к нему. Ему не пришлось разуваться, ведь обувь он по дому не носил. Что говорить о доме, если он и на улицу любил выходить без подошвы под ногами, чувствовать ступнёй холодную росу травы, влажную землю, кочки поломанного тракторами и комбайнами асфальта.

– Я же говорил обуваться. Смотри, сколько грязи в кровать натащил.

Александр указал на крошки земли и опилки, которые прошли путь «улица-пол-ноги Криса» и теперь оказались на одеяле.

– Прости… – Пробормотал мальчик и стряхнул грязь с одеяла и почерневших пяток на пол. После этого он сел поближе к отчиму, обнял его крепкую руку двумя своими и положил щёку на его плечо.

Александр погладил его по коротко стриженным кучерявым волосам. Он осмотрел мальчика, кивнул сам себе и открыл книгу на странице с загнутым уголком.

– Тихо отстукивал свой ритм поезд… – Начал читать мужчина любимую сказку Криса. По бесшумно шевелящимся губам мальчика можно было понять, что они читают её уже не первый раз. Малышу были известны все сюжетные повороты и каждая реплика любимых героев помнилась наизусть, но он продолжал переживать за них как в первый раз, словно они были реальными людьми. Впрочем, такое случалось с ним при прочтении каждой книги. Они с отчимом вот уже два года затирали корешки до дыр и почти каждая страница каждой книги, стоящей в стопке на полу у кровати, имела на себе след от некогда загнутого уголка.

Из спальни раздался крик, затем низкий громкий голос, говорящий "тужься". Александр прервал чтение и с грустью посмотрел на дверь. Крис робко дёрнул его за рукав, и мужчина продолжал читать, предварительно глубоко вздохнув.

Два года Александр уже жил с Крисом и его мамой. Он появился в их жизни совершенно случайно, но быстро стал её частью. Со своими книгами, сказками, бесконечными историями, он открыл мальчику другой, добрый мир. Запах спирта и табака сменился запахами книжной пыли и свежеприготовленной еды. Бесконечные крики и побои матери- нежными объятиями. Раньше к матери часто приходили разные мужчины, но Александр не был похож ни на одного из них. Он никогда не кричал, не буянил, не говорил, что Крис ему мешается, не приставал к матери и не запирал мальчика в детской, чтобы тот сидел под кроватью и слушал ор, шум и стоны.

Он был старше мамы Криса на пять лет, но выглядел значительно моложе. Сейчас был простым рабочим и уезжал по утрам в ближайший город на электричке то ли на стройку, то ли на плитку, то ли когда как. Но давно-давно, до рождения Криса, когда Александр закончил школу, он уехал далеко-далеко от их деревни, учился в институте, работал на какой-то хорошей, интересной работе, служил в армии. А потом его мама сильно заболела и ему пришлось вернуться сюда, чтобы присматривать за ней. Это была прекрасная старушка. Крис знал её, потому что она была его воспитательницей в детском саду и всегда приносила детям конфеты и игрушки, которые многие родители не могли себе позволить.

– Пап, а расскажи, как вы с мамой познакомились. -Тихо сказал Крис, когда они дочитали главу и отчим отвлёкся, чтобы сделать глоток родниковой воды, стоящей в бутылке рядом с кроватью.

– Я уже столько раз тебе это рассказывал, неужели ты забыл?

– Я хочу ещё раз послушать.

Мужчина снова посмотрел в сторону приоткрытой двери. Где-то там, в другой комнате кричали бегали медсёстры и кричала его мама, рожая ему братика или сестрёнку. Отчим очень нервничал и постоянно хмурился, ведь его в ту комнату не пускали. А Крис был только рад этому, ведь Александр сидел рядом с ним, охраняя от толстой тёти.

– Поздно вечером я пришёл в детский сад, где работала моя мама. Я знал, что она всегда слишком беспокоится о детях, не оставляет их без присмотра ни на минуту и вряд ли успела съесть даже бутерброд с маслом. Поэтому я принёс ей еды, а заодно хотел проводить до дома. Здоровье у неё тогда уже очень сильно подкосилось и ей тяжело было ходить.

– Но когда ты пришёл, в детском саду остался ещё один ребёнок.

– Да. -Улыбнулся Александр. – Один маленький мальчуган с запутавшимися кудряшками.

Крис рассмеялся, когда отчим после своей фразы начал его щекотать, но очередной крик заставил обоих остановиться от веселья.

– Всех детей уже забрали их родители, а мальчишка всё сидел и сидел, пока совсем не стемнело. Тогда мы с мамой решили сами отвести его домой к его непутёвой матери. Мальчик оказался очень умный, он подсказал нам дорогу. Когда я привёл его домой, я увидел бардак, грязь, пустой холодильник и его очень… Уставшую маму, которую, как и меня, звали Саша. И тогда я понял, что мальчика оставлять одного нельзя. Но его мать никак не хотела с ним разлучаться. Тогда я стал помогать этой семье, водить мальчика в садик и забирать его оттуда, готовить мальчику и его маме поесть.

– А потом? -нетерпеливо спросил Крис.

– А потом моя мама умерла. Я продал наш дом и стал жить с мальчиком и той очень уставшей женщиной. И совсем скоро мальчик стал называть меня папой.

Крис зевнул, потёр уставшие глаза кулачками и скатился вниз по подушке.

– Поспи немного. Уже очень поздно. Я разбужу тебя, когда ты сможешь посмотреть на своего братика или сестрёнку.

Александр погладил его по голове, встал с постели и накрыл мальчика одеялом. Летние вечера были прохладными и дом совсем не обогревался. Из-за стеклянных окон и прорех под дверью, сколько не топи печку, всегда было холодно. Но мягкое, пуховое одеяло спасало от сквозняков и кошмаров.

Пробуждение было скорым и неприятным. Шумным, вторгающимся в сон, в жизнь, в душу. Грохот за окном, хриплый крик младенца, крик матери, крик отчима. Сначала Крису показалось, что это просто дурной сон, но, когда он открыл глаза и окутавшее его марево спокойствия и мира подсознания рассеялось, он понял, что всё это происходит в реальности. Мальчик вскочил с кровати, подбежал к окну и увидел, как во дворе мама с Александром дерутся за какой-то кулёк, чёрный то ли от ночи, то ли от грязи.

Недолго думая, Крис побежал на улицу, ударился плечом о дверной косяк, споткнулся о порожек, чуть не упал, но заставлял себя продолжать бежать, ведь то, что Александр впервые в его присутствии повысил голос, было странно, страшно, непонятно.

– Отдай! Отдай мне этого урода!

– Саша, прекрати, ты не в себе!

Крис добежал до родителей и замер. Мама пыталась вырвать из рук Александра кулёк с кричащим младенцем, мужчина уворачивался как мог, просил женщину остановиться и раз за разом отталкивал её от себя одной, вытянутой вперёд рукой. Второй он прижимал к себе ребёнка и иногда вопль его становился приглушённым от того, что он утыкался лицом в рубашку мужчины.

Александр вновь толкнул женщину, она оступилась и упала спиной на землю между вторым, испачканным грязью, кульком и деревянным коробом деревенского уличного туалета.

– Папа!

Мужчина обернулся. Глаза его были полные слёз, расширенные, руки и губы сильно дрожали. Он быстро вложил ребёнка в руки Криса и махнул ладонью в сторону распахнутой настежь двери.

– Неси его в дом!

Крис не успел больше ничего спросить. Он никогда не видел отчима таким. Резким, громким, испуганным, толкающим маму Сашу. Мальчик лишь ещё раз посмотрел на маму, которая громко плакала и пыталась подняться, но поскальзывалась руками и босыми ногами на мокрой земле. На маму и на куль рядом с ней, из которого виднелось лицо младенца. Бледное, словно дно фарфоровой тарелки из серванта, который мама не открывала даже по праздникам.

Получив на руки малыша, Крис почувствовал сильный запах испражнений и понял- кулёк был чёрный не от грязи.

Год первый

– Это же чудовище… – Прошептала женщина, смотря на ребёнка, который сидел на коленях Александра.

Её взгляд был прикован к самому необычному в мальчике. К его ушам. Ушки ребёнка были вытянутые, а кончики заострённые. Совсем как у эльфов в тех самых сказках, которые Александр постоянно читал Крису.

Александра брезгливо сморщила веснушчатый нос и отвернулась.

Крис молча сидел рядом с родителями, держал малыша за его маленькую ладошку и переводил взгляд то на мать, то на отчима, не понимая, почему они снова ругаются.

– Глупая. – Сказал Александр и улыбнулся, смотря на дитя. – Это маленький эльф. – Он коснулся пальцем кончика носа мальчика, и тот заулыбался. -Мой маленький эльфик…

– Прекрати. Ты прекрасно знаешь, что он не от тебя. – Зло сказала женщина, перебив мужчину. – Зря ты мне помешал утопить его в говне год назад. Там ему и место.

Александр посмотрел на неё с удивлением, прижимая названного сына к себе.

– Сашенька, ты с ума сошла!

– Он уродец!

– Это не уродство, Сашенька! – Возразил мужчина. – Это его особенность! Даже с такой особенностью можно найти своё место в жизни, главное не зацикливаться на том, что тебе говорят… Он послан нам Богом как дар!

Женщина переменилась в лице и брезгливости в ней стало больше. Она прыснула, вскинула руками и поднялась с постели.

– Богом?! БОГОМ!? -Начала кричать она, но её перебил хруст в спине. Она схватилась за поясницу и села обратно на кровать. Крис тут же подал ей свободную руку, чтобы помочь, но она только отмахнулась от сына.

– Сашенька… – Начал Александр.

– Молчи! И убери этого… – Она проглотила матерное оскорбление и добавила почти шёпотом: – от меня!

Александр тоже сглотнул слова, которыми хотел объяснить жене, что ребёнок не исчадье ада, что ему всего год и, может быть, со временем его уши станут нормальной формы.

Он молча посадил мальчика себе на плечо. Тот сразу взялся за его волосы и прижался всем тельцем к его голове. Когда же мужчина вставал, сын заставил его поморщиться от слабой боли выдранных волос.

– Ты тоже проваливай, я хочу поспать.

Крис торопливо встал с кровати и поспешил за отчимом.

Малыш на плечах мужчины недовольно мычал, когда Александр пригибался, чтобы пройти в дверной проём или когда круто поворачивал в их небольшом домике. Они прошли в кухню-коридор, а из неё в названную детскую. Детской её можно было назвать только из-за пары игрушек на кровати и из-за того, что в ней спали Крис с братом. Только вместе с ними спал и Александр.

Мужчина присел на кровать, Крис подошёл к нему и протянул руки к брату.

– Пойдёшь ко мне?

Малыш, ещё не научившийся говорить, закряхтел и потянулся к его рукам.

– Твоя мама не хочет видеть нашего эльфика… – Тихо сказал мужчина, вздохнул и придвинулся спиной к стене.

– Почему? – Удивился Крис. Он посадил малыша себе на колени, и тот захлопал ладошками по его ногам, отбивая какой-то ритм.

– Видишь ли… Он немного отличается от обычных людей.

– Но я ведь тоже отличаюсь! У меня тёмная кожа, а у тебя с мамой- нет. И глаза у меня голубые…

Мужчина улыбнулся. Мальчик-эльф переполз с колен брата в угол кровати, где лежали всякие игрушки.

– Людей с тёмной кожей намного больше, чем людей с такими ушками, как у него, не говоря уже о голубых глазах.

– Мама не любит братика из-за его ушей?

Ребёнок медленно потащил одну из игрушек себе в рот, но Крис поспешно её забрал. Однако мальчик не заплакал. Он лишь, обиженно нахмурившись, посмотрел на брата и продолжил играть с другими игрушками.

– Не только из-за этого… – Ответил Александр, не став скрывать от сына правду. – Когда ты станешь чуть старше, я тебе всё объясню.

– Но я уже большой! – Запротестовал Крис.

Мужчина рассмеялся и по-отцовски похлопал его по плечу.

– Ещё чуть старше.

Они посидели некоторое время вместе, просто молча смотря на малыша, который баловался с игрушками и периодически хотел попробовать какую-то из них на единственный прорезавшийся зуб. И всё же, несмотря на его нахальное поведение, и мужчина, и мальчик- его старший брат, смотрели на него с умилением.

– Пап, а почему мама сказала, что он не от тебя?

Александр посмотрел на Криса, поджал губы, растянув их в нелепую улыбку и быстро перевёл взгляд обратно на малыша.

– Что ж, раз ты говоришь, что уже взрослый… Понимаешь, мы с твоей мамой не любим друг друга. Мы не супруги и не любовники. Я живу с вами только для того, чтобы присматривать за тобой и не платить лишние коммунальные платежи. Поэтому твоя мама в праве сама выбирать, кого любить и с кем делать детей.

– Что такое коммунальные платежи? – Не понял Крис.

Александр улыбнулся свободнее, погладил его по голове и просто ответил:

– Деньги, которые нужно отдавать государству за то, что ты живёшь в доме, пользуешься водой и газовой плитой.

Год второй

С каждым днём маленький братик становился всё выше, а отчим уделял ему всё больше внимания. Крис и не подозревал, что за детьми нужно настолько сильно и много ухаживать. Кормить их больше, чем четыре раза в день, постоянно переодевать, купать, учить. Оказалось, что люди не сами по себе начинают разговаривать и ходить. Им нужно долго, раз за разом, день за днём вдалбливать простейшие вещи, чтобы они наконец встали на ноги. И, если ползать туда-сюда брат научился быстро, то вот со всем остальным были огромные проблемы. Крис был уверен, что за два года ребёнок уж точно должен научиться ходить и произносить хотя бы самые простые слова, ну или в крайнем случае звуки. Этот же карапуз только ползал, собирая по дому грязь, падал, ударялся и плакал.

В этом году Крис пошёл в школу. Провожали на первое сентября его отчим вместе с маленьким братом на руках. На удивление, ребёнок был спокоен, вёл себя тихо, постоянно прижимался к Александру и жевал воротник его рубашки.

Крис был рад сменить однообразные дни дома или во дворе на что-то новое- школу. Ему было интересно знакомиться с другими детьми, которые приезжали из соседних деревень, потому что у них школы не было. Было интересно изучать что-то новое, читать вместе со всеми в классе. Но вот делать домашнее задание по предметам, которые он раньше не изучал оказалось достаточно сложно. Поначалу он просил помощи у Александра, зная, что от мамы не дождётся ничего. Но Александру самому нужна была помощь, ведь, когда он не был занят работой, на нём висели обязанности по уходу за малышом. Правда, и когда он уезжал днём до вечера в город на стройку, Крису тоже приходилось следить за братом. Больше было некому, бабушка, мама отчима, умерла до рождения эльфика. Других бабушек и дедушек Крис не знал.

Вот и сейчас в очередной раз Крису приходилось тратить своё время на приставучего, бесполезного и ничего не умеющего ребёнка вместо того, чтобы хлопотать над домашним заданием к понедельнику.

– Ну же, иди к папе. Я знаю, ты умеешь. – Улыбался Александр, смотря на своего маленького эльфика, который вцепился в ногу старшего брата, не желая отпускать её и делать самостоятельные шаги.

То, как Александр продолжал нянчиться с малышом вместо того, чтобы уделить хоть немного внимания старшему приёмному сыну, выводило Криса из себя. Он чувствовал напряжение в ногах, зуд где-то в позвоночнике от нежелания стоять на месте и ждать, когда это маленькое недоразумение наконец отцепиться от него и оставит в покое. Но вместо этого эльф прижимался к нему только сильнее, будто началось землетрясение и рядом не было другой опоры.

– Давай, иди уже. – Грубо сказал Крис и отцепил маленькие пухлые ручки от себя.

Одна сторона малыша перевесила его, и он упал на пол. Воздух сдавила тишина. Казалось, будто всё в комнате сейчас ахнуло и притаило дыхание, смотря на маленького мальчика и ожидая его крика.

Щёки его наполнились ярко-красным цветом. Он поджал маленькие губки, будто хотел сдержать плач. Его еле заметные светлые бровки встали домиком, носик сморщился, и он наконец закричал тихим, хриплым голосом.

Александр тут же подхватил малыша на руки и начал гладить плечо, которым ударился ребёнок.

Мужчина бросил взгляд на дрожащего Криса. Первый раз взгляд отчима был для него таким жёстким и суровым. Первый раз вместо улыбки, мальчик видел его зло поджатые губы. Весь вид Александра спрашивал грубо "что ты натворил?".

Только это было уже лишним. Крис и сам знал свою вину, знал, что нельзя было толкать ребёнка, который ещё стоять толком не научился, не говоря уже о том, чтобы передвигать ноги. И всё же, он не мог себе ответить, почему сделал это и что конкретно он сделал. Усталость из-за постоянного наблюдения за этим чадом, уроки, ругань учителей из-за того, что он что-то не успевал или не понимал, вечно пьющая и ругающаяся или спящая мать, плач ребёнка ночью или ранним утром. Он так сильно устал, что больше не мог этого терпеть. Но вместе с усталостью в нём постепенно копилась злость, которую ему некуда было выплеснуть.

Мужчина остановился и с испугом посмотрел на руку малыша.

– Что… что такое? – Шёпотом спросил Крис, заикаясь.

– Поедем в больницу, мне кажется, что-то не так…

Злость, не выходящая наружу, поедающая изнутри кусочек за кусочком. Мальчишки с их домов часто дрались между собой, но Крис был слишком худым и маленьким ростом, чтобы участвовать в подобных потасовках. Да и когда ему выходить на улицу играть с ребятами, если постоянно приходится сидеть дома и либо делать уроки, либо следить за братом?

– Да что может быть не так? Он упал и ударился! Все дети падают и ударяются!

Мужчина вновь смирил мальчика суровым взглядом и тот послушно пошёл заводить машину, вновь прожевав свою злость и обиду.

За окном проносились знакомые для Криса виды. Каждый день он гулял по этим тропинкам от дома к школе, видел эти старые деревянные домики, которые, казалось, вот-вот рухнут наземь. Каждую пятницу, когда у отчима был выходной и можно было отдохнуть от роли няни, сидя у костра с ребятами, он слушал и рассказывал сам страшные истории про лес, мимо которого они сейчас проезжали. В утреннее время он, по идее, не должен выглядеть таким жутким, как вечером, но всё же мальчик невольно поёрзал на сидении и вжал голову в плечи. Хотя, скорее всего, это было не от ужасающего леса, а от того, что всю дорогу младенец не переставал кричать. Лишь иногда он останавливался, чтобы отдышаться, набрать побольше воздуха и продолжить с новой силой.

Голова бедного Криса уже трещала по швам. Виски и переносица отдавали вибрацией. Всё тело нервно чесалось. Даже глаз дёргался. Единственное, о чём он сейчас думал- как бы заткнуть это дитятко. Он больше не выдержит слушать этот вой, напоминающий сирену пожарной машины.

Ещё минутка… Ещё одна минутка, и он точно выкинет это орущее создание в окно.

Однако всё обошлось и сразу после того, как Крис об этом подумал, Александр припарковал машину у здания больницы.

– Есть подозрение, что у вашего сына несовершенный остеогенез… Нужно сдать ещё несколько анализов, чтобы убедиться в этом.

– Простите?

Медсестра оторвала взгляд от бумаг, которые держала в руках и посмотрела на Александра.

– А что это такое?

Девушка поджала губы и медленно глубоко вздохнула. Она довольно долго формулировала в своей голове текст, чтобы не навести лишней паники, но всё же передать серьёзность заболевания. Да ещё и простыми словами.

– Эм… -Начала она. – Кости вашего сына очень хрупкие. Более хрупкие, чем у обычных детей. Но ближе к десяти-тринадцати годам они окрепнут. Однако… – Она понизила голос. – Многие родители не могут уследить за ребёнком до этого периода, и он умирает раньше.

– Я услежу. – Тут же сказал Александр.

Медсестра придирчиво осмотрела мужчину с ног до головы, цокнула языком, тяжело вздохнула и улыбнулась.

– Верю. Но… всё же он должен остаться на некоторое время в больнице… Поскольку он несовершеннолетний, с ним должна находиться его мать.

– А я? Я не могу? – Мгновенно спросил мужчина хриплым голосом и прокашлялся.

– Можете, если предъявите документы об отцовстве.

– Отлично. – Александр заметно ободрился и посмотрел на Криса. Тот сидел на лавочке в зале ожидания и раскрашивал картинки, которые ему дали, изредка посматривая то на отчима, то на медсестру, но не переставая их слушать. – Тогда я отвезу старшего сына домой, возьму документы и вернусь.

Медсестра посмотрела на мальчика, затем на мужчину. Эту семейку она прекрасно знала. Раз в пару месяцев мужчина приводил свою толстенную жену «прокапываться». Она напивалась до состояния полной невменяемости. Один раз, новенький медбрат, которого по приколу отправили утром к ней, подумал, что она вышла из комы. Эта женщина не раз устраивала в их больнице переполох… Так что ребёнок-урод с небывалой для их деревни болезнью не был неожиданностью. Рано или поздно её гуляния должны были закончиться этим.

И всё же, жалко ребят, им предстоит тяжёлое и раннее взросление.

Год третий

Он поджал свои тонкие губы, надул щёки и нахмурился.

– Не дуйся. – С улыбкой произнёс мужчина, смотря на маленького ребёнка, который так упорно не хотел произносить элементарные слова.

– Дети в три года уже вовсю говорят, разве не так? Может, он умственно отсталый?

Мужчина перевёл грубый взгляд на своего второго сына. Сердце его каждый раз замирало от таких высказываний. Каждый раз он вспоминал о том, как сильно Крис мечтал о младшем братишке, но что же стало потом? Из-за чего его маленькое сердце постепенно накалялось и наконец вспыхнуло такой ярой ненавистью? Не может же это быть из-за внешности мальчика…

Нет, дело определённо было в чём-то другом, и Александр даже знал, в чём. Всё его жена… Она во всём виновата. Она, как змей искуситель, обвилась вокруг шеи сына и шепчет, шепчет ему своё мнение, навязывая его, как нить на веретено. Только вот вина Александра в этом тоже есть. И это он тоже знал. Знал, что виноват в том, что уделял слишком мало внимания старшему сыну и просто не смог увидеть, как эта змея отравляет разум Криса своими грязными словами. Знал, что тоже виноват, что теперь один его ребёнок буквально ненавидит второго, который ничего ему не сделал.

– Не говори так… – Тихо попросил Александр, смотря в ярко-голубые глаза мальчика. – Это всё же твой брат. К тому же, он очень сообразителен. Речь- всего лишь одно из немногих его слабых звеньев. У каждого они есть. Я уверен, месяц- другой, и он заговорит.

– А если нет?

Мальчик приподнял подбородок, тем самым показывая, что ставит себя выше положенного. В его-то возрасте… Редко дети в таком возрасте становятся такими высокомерными и грубыми. Но вся проблема в том, что это уже не исправить. Все эти слова, мысли так прочно въелись в его голову, что их уже ничем не вынуть.

– Если нет, сводим его к врачу. В конце концов, ходить он тоже начал позже, чем остальные. Но он слушает и понимает то, что ему говорят, следовательно, он не глухонемой.

Крис прыснул от смеха:

– Пф, да с такими ушами у него слух как у крысы!

Крис звонко рассмеялся. Его смех расходился по всей комнате, ударяясь о стены и предметы интерьера. Злая, колкая, омерзительная насмешка заставляла содрогаться листья живых цветов и стрелки часов. Она не только ударялась о стены и мебель, но ещё и хлестала невидимой плетью Александра по спине. А когда маленький эльфик станет старше, то будет хлестать и его.

Крису было смешно с того, что он сравнил брата с крысой. Грязной, вонючей, мерзкой крысой, обитающей в водосточных трубах. Таких крыс, увы не любят. Их презирают, ненавидят. Мало ли, какую заразу они носят на своей грязно-серой шерсти. Мали ли, вдруг под этими усиками с налипшими на них объедками, под этими глазками-бусинками скрывается безумство. Вдруг эта тварь решит вцепиться тебе в руку или ногу?

А она решится. Возьмёт и бросится, вонзится острыми маленькими клычками в кожу и будет тянуть её в разные стороны, рыча и фыркая, пуская изо рта белую пену. Но разве маленький мальчик похож на крысу? Отнюдь. Похож скорее его брат. Он бегает в тёмном пространстве, не чувствуя зловонный запах невежества и утерянной любви, который от него же и исходит. Он питается испорченными объедками- словами, которые говорит ему его мать. Он готов в любой момент вцепиться в младшего брата или отчима и начать поливать их грязью- пеной изо рта. Что с ним стало… А был таким кротким, всегда добрым и улыбчивым мальчиком… Да, его потрепала жизнь, когда пришлось доставать пьяную мать из унитаза и помогать ей залезть в ванну. Но это не значит, что он должен трепать жизни другим…

– Мы не можем быть уверены в его слухе… У него заострённые кончики ушей, но неизвестно, другая ли у него ушная раковина и, если да, то помогает ли она ему лучше слышать. Всё очень сложно, Крис…

Парень возмущённо поморщился. Действительно, как же так, что он смеётся, а отец совершенно серьёзно воспринимает его слова? Разве он не должен злиться, кричать, говорить, что неправильно сравнивать брата с крысой?

Но гнев и агрессия не присущи характеру Александра. Он считает это ненужными эмоциями. Пустая трата драгоценной внутренней энергии, которую можно излить во что-то кроме корма для цербера, который только и ждёт всплеска эмоций.

– Почему… Ты так относишься к нему? Он же ничего тебе не сделал… Почему?

Мужчина повернулся лицом к старшему сыну и посмотрел в его ясные голубые глаза.

Малыш-эльф посмотрел сначала на отца, затем на брата и маленькими громкими шажками подбежал к мальчику и сел рядом. Тот со злобой посмотрел на него, дав понять, что не хочет, чтобы брат сидел с ним.

– Иди ко мне, эльфик.

Мальчик поднялся, подбежал к отцу и сел к нему на колени. Тот обнял его обеими руками, прижав к себе.

– Потому что он отнял тебя у мня… – Еле слышно произнёс Крис. Запутавшись в последних словах. Он не стал исправляться, а подорвался с места и стремительным шагом направился вон из комнаты.

– Крис…

Мальчик остановился в дверном проёме. Он стоял спиной к мужчине и тихо, но глубоко вздыхал. Голубые глаза, полные слёз смотрели на собственные босые грязные ноги. Он не хотел останавливаться, не хотел слушать, что скажет отец. Однако ноги сами остановились.

– Крис, я понимаю, тебе тяжело. Сейчас ты думаешь, что ты один, но это не так. Я всё ещё здесь и всё ещё рядом. Ты всегда можешь обратиться ко мне, если тебе нужна помощь.

– Я обращался! – Выкрикнул Крис с обидой и обернулся на отчима. – Но ты всегда находил отговорки! Мне сейчас нужна твоя помощь. В школе… Так много всего. Я не понимаю, не успеваю… Одноклассники смеются надо мной, когда я не могу ответить на уроке. А ты постоянно занят им!

Мальчик указал рукой на младшего брата, а затем резко вытер рукавом побежавшие по щекам слёзы. Его голос дрожал и срывался на верхние ноты, он часто прерывался на всхлипы и утирание лица, потому что знал- если мать увидит, что он снова плачет, то ему сильно достанется. Он мужчина. Он не должен плакать.

Эльфик встал с колен отчима, подбежал к столу и спрятался под ним. Он всегда так делал, когда дома кто-то начинал кричать.

Александр поджал губы, немного помолчал, смотря в пол, переваривая услышанные им слова.

– Ты говоришь, что я умный и могу со всем справиться сам, но я не могу! Так нельзя! Нельзя… Сначала прийти к нам домой, полюбить меня, а потом разлюбить из-за маленького недоразвитого уродца. Потому… потому что ему будет сложнее. Мне тоже сложно! Мне тоже нужен папа!

Рыдания мальчика стали такими сильными, что он не смог больше выдавить из себя ни слова. Лишь зажимал одной рукой рот, чтобы не дышать слишком громко, и вытирал второй рукой глаза и нос.

– Но ведь это всё правда… – Тихо начал Александр и посмотрел на старшего приёмного сына. – Ты очень умный и быстро учишься. Неудачи тебя закаляют. Я говорил с твоей учительницей, и она сказала, что ты большой молодец, нужно только немного больше времени. А он… – Мужчина перевёл взгляд на эльфа, который всё ещё сидел под столом и испуганно смотрел на них. – Это пока ему всего три года, потом он может не ходить в сад, но школа обязательна. И когда он пойдёт в школу, я не смогу защищать его от насмешек и помогать, когда ему будет трудно. Ему нужен будешь ты, Крис. В конце концов, меня не станет, и неизвестно, скоро это произойдёт или нет… Ты для него самый близкий человек, кроме меня. Ты должен будешь помочь ему найти его место, а он поможет тебе найти твоё. Это важно.

Александр очень часто говорил про «своё место в жизни». Наверное, даже слишком часто. Для него это было смыслом существования, и он был уверен, что и для других тоже. Криса всё больше раздражали разговоры об этом самом «месте». Порой он не выдерживал и мог даже накричать на отчима. Но тот всегда оставался при своём мнении, отвечал спокойно и сдержанно. Лишь иногда он перед ответом долго массировал виски с набухшими венами израненными от работы на стройке пальцами.

Мальчик торопливо вытер слёзы с щёк. Он с шумом набрал полную грудь воздуха:

– Не смей так говорить.

– Как? – Спросил мужчина, не понимая.

– Что тебя скоро не станет. – Выдохнул Крис и вышел из комнаты.

Год четвёртый

Громкий пронзительный крик заложил уши. Мальчик сжался и спрятался за синий костюм мужчины, крепко сжав край его рабочего комбинезона. Женщина, успокаивающая своё чадо, брезгливо осмотрела с головы до ног сначала маленького эльфа, затем мужчину, и последним под её титановый взгляд попал Крис.

– Вот это семейка… – Буквально выплюнула она. – Цыгане и умственно отсталый уродец!

Женщина резко подхватила своего ребёнка на руки и ушла в другую комнату.

Мальчик дёрнул отца за комбинезон, но тот продолжал стоять как вкопанный и смотреть вслед женщине. Тогда ребёнок посмотрел на брата. Их взгляды пересеклись, но голоса так и не звучали. Наступила угнетающая тишина. Лишь где-то в отдалении до сих пор слышался плачь.

Крис чувствовал, как раскалывается его голова. С каждым днём он ненавидел маленьких детей всё сильнее. За шум, за вонь, за то, сколько внимания к себе они требовали. И всё же, почему-то, когда отчим пришёл за ним в школу, он согласился пойти вместе с ним и братом в корпус детского сада, который находился совсем рядом. Мелкого давно пора было сбагрить сюда. Конечно, он туповат и всё такое, но тишина, спокойствие и свободное время, которые могли появиться у Криса, пока брат находился бы в саду, привлекали слишком сильно. Да и отчим смог бы выдохнуть и немного отдохнуть после работы, а то он в последнее время выглядел уж слишком измотанным.

Малыш приоткрыл рот и с тихим свистом набрал полные лёгкие воздуха, будто хотел что-то сказать. Сказал. Точнее указал. Его тонкая ручка медленно поднялась к ушам. Он ткнул в них пальцем, продолжая вопросительно смотреть на брата, как бы спрашивая «я виноват, не так ли?».

Крис с таким же свистом вдохнул, но единственный звук, который он смог из себя извлечь- такой же свистящий выдох. Он прикрыл глаза, потёр их и лишь пожал плечами.

– Крис, дай ему имя.

– Что?

Мальчик посмотрел на отца с немалым изумлением.

Александр потрепал младшего сына по голове и всё же повернулся лицом к Крису.

– Ему уже четыре года, а он до сих пор без имени. Я бы хотел, чтобы его придумал ты. Без имени как без личности. Мы так зациклились на его обучении, что забыли о самых простых вещах. Нельзя же в документах в качестве имени написать ему «эльф» или «малыш».

Его голос звучал непривычно строго и холодно. Седые волоски, пробивающиеся сквозь чёрные, как обгоревшая смола, волосы, переливались и поблёскивали под искусственным светом ламп. Тёмные карие глаза стали непривычно светлыми и отдавали оттенком сухой осенней листвы. Весь его образ был бледным. Будто это был не человек, а выцветшая фотография. Даже цвет кожи под этим освещением стал каким-то серым, как старая игрушка. Забытая и утерянная в мире подкроватных монстров. Крис же был полной его противоположностью. Его черты лица стали ещё более острыми под нависшей на лицо тенью. Глаза отражали дно моря или глубину ночи. Даже кожа, загоревшая на солнце жаркого августа, стала темнее.

– Почему я? – Еле слышно произнёс мальчик, сжав кулаки настолько сильно, что побелевшие костяшки на фоне его образа выделялись ярким пятном.

Взгляд весом в несколько тон упал на и без того хрупкие плечи Криса. Он поёжился, и обратился за помощью к стенам и потолку, будто где-то на их поверхности должна быть подсказка к его дальнейшим действиям. Как в компьютерной игре, в которую он часто играл у друга дома.

Крис вновь посмотрел на брата. Маленький, нелепый, с его вьющимися тёмно-рыжими волосами, которые торчали во все стороны.

«Жаль, что нельзя записать в документах «Придурок» в графе имени» -подумал мальчик.

– Тамлен. – Буркнул Крис, вспомнив самого глупого, по его мнению, персонажа в той самой игре.

Это имя самое подходящие для недалекого брата, который, скорее всего, действительно вырастет отсталым и будет не способен даже по слогам произнести слово «мама». И это при лучшем исходе. Он не подаёт надежд на речь, а пора бы. В четыре года дети уже могут нормально излагать свои мысли, пока он только смотрит на всех своими то испуганными, то осуждающими глазами, да прячется за штанину отца. А как высовывается из-за неё, то сразу же пугает всех своими ушами. Люди, особенно те, что живут в их деревне, не привыкли видеть тех, кто хоть как-то отличается от общей массы. Для них это равносильно большой жабе в стаде овец. Овцы- хозяйственный скот, они полезны людям в то время, как жаба- всего лишь одно склизкое звено в пищевой цепочке и даже не людской, а животной. Следовательно, людям нет никакого дела до какой-то там жабы. Однако никто не хочет даже предположить, что отличающийся- не склизкое звено среди стада, а такая же овца, пусть и с особенным окрасом шерсти.

– Тамлен? – Переспросил отец и Крис тут же кивнул, делая вид, что в это имя он не вкладывает ничего, что было бы связано с его неприязнью к брату.

Губы Александра дрогнули. Он приложил ладонь к лицу, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, помассировал указательными пальцами веки… Его томное и тяжёлое дыхание периодически вызывало у Криса забег мурашек по шее.

Первый раз за свои осознанные годы жизни он заметил, насколько чётко выделяются синяки под яркими чёрными ресницами отца. Его медленные движения рук, походка, даже то, как он моргал… Будто отец стал персонажем игры в момент отключения интернета. Дёргается и тормозит, не в силах подключиться к нужной сети.

– Отличное имя… – Кивнул Александр.

Крис мог бы просто не брать изменение в поведении отчима во внимание, но не мог противиться тому, как сильно привязался к мужчине. Сколько бы ссор и обид между ними не было, мальчик беспокоился за него как за родного отца. То, что ему нужен был отдых- очевидно, но в этой постоянной усталости будто таилось что-то ещё. Что-то гораздо больше и опаснее. Александр был уже не в том возрасте, когда можно просыпаться рано утром, идти на тяжёлую физическую работу, возвращаться домой и бегать за маленьким ребёнком, тратя долгие часы на его обучение. А, помимо этого, он ведь ещё убирался в доме, готовил еду… Как бы Крис не злился и не был обижен, он всё равно помогал отчиму как мог. Каждый раз уговаривал себя не делать этого и каждый раз всё равно помогал.

– Пап, у тебя всё хорошо?

Мужчина кивнул и слабо улыбнулся. Затем он посмотрел на младшего сына и снова потрепал его по волосам.

– Теперь ты Тамлен.

Малыш кивнул.

– Имя есть, ум есть. Осталось лишь найти своё место в жизни. Это очень важно, сынок. Понимаешь?

Крис закатил глаза. Ребёнок снова кивнул. Может он и не понимал, но у него было слишком серьёзное личико. В голове Криса промелькнула мысль, что эти слова Тамлен запомнит на всю жизнь. Но ещё немного подумав, он уже посчитал это смешным.

– Ладно… Идёмте домой.

Тамлен взял отчима за руку и пошёл с ним к выходу. Крис благодарил Бога за то, что брат хотя бы ходить научился. Одной проблемой меньше. Долгое время мальчик думал, что этот недоразвитый эльф так и будет только ползать туда-сюда, а если и встанет на ноги, то будет постоянно падать и биться обо всё коленками и локтями, устраивая завывания и слёзы. Однако мелкий и ходил, и даже бегал аккуратно. Даже если он и ударялся, то не плакал, лишь поджимал свои тонкие губы, шмыгал носом, а затем продолжал бегать. Он вообще был довольно тихим, только постоянно лез под руку. Всё ему было интересно и нужно. Может, и хорошо, что он не говорит, а то постоянных вопросов «что» и «почему» было бы не избежать.

Придя домой, Крис сразу предложил отчиму пойти поспать, а сам вызвался взять на себя присмотр за братом. Ну как, присмотр… Он просто усадил мелкого за стол, дал ему цветные карандаши, тетрадки, а сам ушёл в зал к матери, которая лежала на диване и пустым взглядом таращилась в телек.

– Как дела, мам? – Спросил мальчик у женщины, пока собирал вокруг дивана пустые бутылки и банки.

– Да опять эти! Всё им неймётся. Твари! Сама бы всех перестреляла.

Мальчик посмотрел на экран, где, как обычно, шли новости, вздохнул и понимающе кивнул. Пару лет назад Крис понял, что от отчима от внимания не добьётся и решил попробовать наладить отношения с мамой. Раньше, когда она пила, он боялся её, а тогда понял, что нужно лишь найти к ней подход. Не спорить, не осуждать, не мешаться, не задавать слишком много вопросов и во всём с ней соглашаться.

– Ну что, приняли этого ушлёпка в сад?

– Нет конечно. -Отозвался Крис. – Как ты и говорила.

– Как я и говорила! – Более громко сказала женщина и с трудом поменяла позу.

После рождения младшего брата, она сильно набрала в весе, стала более шумной и злой, но и с этим мальчик научился мириться. Вообще мама была не такой уж глупой, как ему раньше казалось. Иногда, она говорила с ним о своей старой жизни, до его рождения. В половину из них Крис не верил, но всё равно каждый раз слушал, кивал и запоминал.

– Свалились вы двое на мою голову…

Вот опять.

– Если бы не твой батька, цыган, я бы уже жила в Москве, закончила бы институт, работала бы в больнице.

– Кем?

– Да хоть медсестрой! Я же хотела в медицинский поступать, готовилась. А потом появился этот Толик черномазый. Кудрявый, крепкий, глаза голубые-голубые. Ну я, молодая, и влюбилась. Дура. Он мне всё в уши ссал. «Не нужен тебе университет, Сашка, я тебя обеспечу, я буду работать, а ты цветочки сажать». Досажалась, блин, цветочков… Вот у меня, один сорняк… – Она махнула рукой в сторону Криса. – И второй сорняк.

Мама часто рассказывала про его настоящего отца, но никогда о том, как они разошлись и почему. Мальчика съедало любопытство, но он старался не задавать вопросов, чтобы не получить в качестве ответа крик или по лицу. Но, то ли сегодня мать была слишком пьяна, то ли просто привыкла к тому, что Крис был единственным, кто её не осуждал, и спросила сама:

– Что глаза пучишь? Спросить хочешь что-то, так спрашивай, не мни яйца.

– Что произошло после того, как я родился?

– Сел мой Толик, вот что. В тюрячку. Оказалось, что он грабежом промышлял. Катался по соседним деревням на своей чёрной ладе и бабок грабил. Все глаза закрывали на это, а потом он какую-то бабку грохнул от злости, товарищи его сдали, ну он и сел. Он вообще всегда агрессивным был, только со мной ласковым-ласковым. А с другими нарывался на удар по морде постоянно. У вас, цыган, нрав такой. Да вообще у всех черномазых, вы без ножа в кармане из дома не выходите. Вот его нрав Толика и погубил. Доболтался в тюрячке своей, кто-то его и пырнул. Так что не болтай много, а то и тебя пырнут рано или поздно.

Год пятый

Тамлен бегал по комнате из угла в угол. Иногда он присаживался на корточки и хмурился, затем поднимался и снова начинал бегать. Он делал это почти каждый день, будто что-то искал. Крис каждый день наблюдал за ним, следя, чтобы мелкий ненароком не стукнулся обо что-то и не трогал его вещи. Он уже и забыл, что значит «личное пространство». Дом, в котором они жили был не настолько большим, поэтому приходилось делить комнату с братом на двоих. Кровать, раньше принадлежавшая отчиму, теперь принадлежала Тамлену. Александр же стал спать в зале. Там же, в комоде под телевизором, он держал свои вещи. Лучше бы Крис перебрался в зал. Тогда бы ему не пришлось вечно слушать топот этих маленьких ножек в нелепых вязанных носках.

Александр приходил к ним в комнату только чтобы учить Тамлена. Как сейчас.

Утренний свет весеннего солнца пробивался меж двух занавесок и лениво заходил в комнату. Пылинки, видимые невооружённым взглядом, парили в воздухе. Иногда они забирались в нос Тамлена, и он звонко чихал. Отчим, сидящий напротив него, выглядел неестественно хмуро. Битый час он пытался вытянуть из ребёнка хоть какие-то звуки, кроме чихов. Он делал это уже на протяжении нескольких лет, но плодов такая учёба не приносила.

Мальчик в очередной раз глубоко вдохнул и еле слышно выдохнул "пааа".

– Ну ладно, Тамлен, хватит издеваться надо мной! Раз тебя не берут в детский сад, ты должен обучаться дома. Скажи хоть что-то! "Папа", "мама", "Крис", "кыся"– что-нибудь!

Ребёнок надул губы, сел на пол и похлопал по нему ладошками. Сначала двумя, а потом поочерёдно то одной, то другой.

Александр набрал полные лёгкие воздуха. Год назад он и не предполагал, что сын будет вот так издеваться над ним. Мужчина со свистом выдохнул и потёр руками лицо. Он посмотрел в потолок, безмолвно шевеля губами, будто просил всевышнего о помощи. Затем он с какой-то безнадёгой посмотрел на сына, но Тамлен продолжал беспорядочно хлопать ладошками по полу с таким серьёзным личиком, будто сообщал что-то умное и серьёзное.

Александр нахмурился. Крису показалось, будто отчим решил, что в этих стуках действительно есть какой-то смысл. Азбука Морзе? Тогда ребёнок громко засмеялся, будто действительно издевался над отцом.

Мужчина резко со стоном выдохнул и схватился за голову, спрашивая Господа, за что ему такое наказание.

Крис в это время сидел на соседней кровати, читал и параллельно наблюдал за интеллектуальным диалогом. Поначалу он лишь усмехался, порой с трудом сдерживал смех. Но сейчас измученный взгляд отца заставил его сжалиться.

– Эй, остроухий, как тебя зовут?

Смех и хлопки ребёнка резко утихли. Он тут же повернул голову в сторону брата и тихо, но уверенно произнёс:

– Тлен.

Александр замер, нахмурился пуще прежнего и даже приоткрыл рот. Он медленно подполз к сыну и взял его за плечи.

– Как ты сказал? А ну-ка, повтори.

Рыжеволосый мальчик посмотрел на брата, тот кивнул и тогда эльф снова сказал:

– Тлен.

Мужчина широко улыбнулся и крепко обнял сына. Лишь через минуту до него дошло, чья это заслуга. Он вопросительно посмотрел на Криса, на что тот лишь пожал плечами и отвернулся к окну. Он что-то высчитал, вспомнил и небрежно ответил:

– Так чётко до этого не говорил. Только бормотал что-то неразборчивое во сне.

Но он сказал это с такой интонацией, что стало ясно: мальчик говорит уже не первый год. Крис действительно скрывал первые слова брата от отчима. Раз за разом он повторял себе, что делает это для того, чтобы Александр чаще сидел с ними и, хоть его внимание и было направлено на Тамлена, он был рядом. Смотрел на Криса, говорил с ним. Только лёжа ночью на кровати в тишине, борясь с бессонницей, малчик понимал- ему нравилось, что все считают брата умственно отсталым. Нравилось, что на него не возлагают надежд, что называют глупым, бестолковым, нелепым. Потому что тогда, что бы не делал Крис, его достижения всегда будут ценить. Четвёрка по математике? Какой ты молодец, твой брат вон совсем считать не умеет. Второе место на конкурсе чтецов? Умница, сын, ты хотя бы разговаривать умеешь.

Крис быстро пожалел о том, что разрешил брату заговорить при отчиме. Все старания пошли насмарку.

Можно было подумать, что наступило молчание, но на самом деле отчим со старшим приёмным сыном продолжали общаться, хоть и не издавали звуков. Им было достаточно перестрелок глазами. Через полминуты таких гляделок, мужчина кивнул.

– Спасибо… Наверное, он заговорил благодаря тебе…

«Он молчал благодаря мне» – подумал Крис и сосредоточил всё своё внимание на книге, которую читал.

– Александр! -Раздался Крик откуда-то из недр дома.

– Простите, мальчики, меня зовёт ваша мама. – Устало произнёс отчим и, кряхтя, поднялся с колен. – Тамлен, займись пока прописями.

Мама никогда не называла его никак иначе, кроме полного имени. Отчим же постоянно обращался к ней как «Саша» или «Сашенька». От неё нельзя было услышать нежных слов и ласковой интонации, он же говорил с ней как с любимой женщиной и матерью своих детей. Это было странно и глупо. Крис всё ещё помнил их с отчимом разговор о том, что они не любят друг друга.

Александр был настолько же добрым, насколько и тупым.

Крис дождался, когда отчим выйдет из комнаты, закроет за собой дверь. Дождался момента, когда услышит с кухни два голоса, ругающихся друг с другом. Тогда он отложил книгу, встал с постели и подошёл к младшему брату, который так и сидел на полу и смотрел на закрытую дверь, будто мужчина должен был вот-вот вернуться.

– Эй, придурок. -Позвал он и замахнулся.

Тамлен вздрогнул, тут же прикрыл тонкими ручками свои нелепые рыжие волосы и зажмурился.

Крис усмехнулся. Он часто замахивался на брата, но ударил его всего однажды. Этого хватило, чтобы уродец запомнил, что каждый замах может закончиться болью. Особенно весело было из-за того, что Тамлен никогда не издавал ни звука. Он больше не плакал, не кричал, даже не пищал. Всегда был тих, только громко топал, когда ходил.

Мальчик схватил тонкое запястье брата и дёрнул его на себя. Тамлен открыл свои ярко-зелёные глаза и посмотрел на Криса. Без страха, без осуждения или злобы, без вообще какой-либо эмоции.

– Слушай сюда. Будешь говорить только если спросят, ты меня понял? Понял, я тебя спрашиваю?

– Да…

– Отлично. А теперь садись на стол и пиши свои прописи, не расстраивай папу.

Эльф быстро поднялся с пола, подбежал к столу, с трудом забрался на слишком высокое для него потрёпанное кресло и потянулся за тетрадкой, чуть не уронил стакан с карандашами и испуганно обернулся на брата. Крис тяжело вздохнул, подошёл к нему и помог достать всё, до чего не дотягивались его короткие ручонки.

– И перестань топать, когда ходишь. Бесит.

Тамлен кивнул, открыл прописи и начал старательно выводить линию за линией. Вообще он был слишком аккуратен в таких мелочах. Это тоже бесило. У Криса был кривой, неаккуратный почерк, а эта мелочь, кажется, собиралась писать каллиграфией. Ещё постоянно раскладывал свои игрушки по росту, натачивал все карандаши до идеала после того, как заканчивал рисовать. Александр находил, за что хвалить этого недоноска. Зато все остальные испытывали к нему отвращение. Это успокаивало, ведь отчим- не показатель. Казалось, он готов был любить любую тварь.

Крис сел на кровать и продолжил читать, не обращая никакого внимания ни на брата, ни на крики за стеной.

– Почему мама с папой ругаются?

Мальчик поднял взгляд на Тамлена, который отвлёкся от прописей спустя короткие десять минут и, видимо, долго смотрел на него, проверяя, можно ли ему заговорить. За то, что он плохо проверил, Крис схватил со стопки книгу и кинул ею в брата. Тот попытался поймать её, но поздновато взмахнул руками и книжный корешок угодил ему прямо в переносицу. Мальчик зажмурился, потёр ушибленное место, а затем намокшие от слёз глаза. И всё же, он как обычно не стал плакать, слез со стула, поднял книжку, положил её на край стола и взял в руки пропись. Уже совершенно тихими шагами он направился к двери, взялся за ручку.

– Жаловаться папе идёшь?

Тамлен посмотрел на Криса своими большими зелёными глазами и помотал головой.

– Тлен всё. – Пробормотал он и показал последнюю страницу прописей, заполненную настолько аккуратно, что можно было подумать, будто буквы печатал принтер, а не выписывала детская рука.

– Иди. Если мама кинет в тебя бутылкой- не плачь, это больнее книги.

Мальчик ещё постоял несколько секунд на месте, кивнул и вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Крис немного помедлил, вздохнул и всё же пошёл за ним. Нужно было убедиться в том, что мелкий не только не расскажет ничего Александру, но и не попадёт под горячую руку матери, потому что крики и споры так и не утихли.

Тамлен подбежал к Александру, который сидел за кухонным столом и что-то громко обсуждал со своей женой. Их взгляды пылали огнём, меж бровей не исчезала складка. Женщина энергично жестикулировала. Копна её рыжих волос, вместе с жировыми складками тела, подпрыгивала при каждом резком движении. Её голос был даже громче и звонче, чем голос мужчины. Она говорила баритоном, но в нём чётко слышалось дребезжание стекла. Александр же был штормом. Глухими ударами волн о давно погасший маяк.

Мальчик бросал быстрые взгляды то на одного, то на другого. Только тогда, когда женщина на секунду успокоились, он резко, с характерным громким шлепком, положил на стол тетрадь.

Мужчина вздрогнул и обратился сначала к мальчику, затем к тетради. То, как резко его вырвали из обстановки боя с огромным драконом, вывело его из колеи. Крис ожидал, что отчим отошлёт мальчика обратно в комнату, чтобы тот не мешался взрослому разговору. По крайней мере, раньше он всегда говорил так самому Крису, когда тот прерывал их спор. Но, на удивление, мужчина лишь потёр глаза руками и улыбнулся.

– Ты закончил? – Спросил Александр, сумев разглядеть на тетради прописи, а не синие пятна, что так и летали перед глазами.

– Тлен всё. – Выдохнул мальчик.

Его взгляд напоминал глаза человека, который долго работал над своей книгой, пришёл в издательство и с тревогой ждал критики. Критиковать его можно было только за такую идеальность, будто он выводил буквы по линейке. Только Тамлен всё равно переживал. Он закусил нижнюю губу и при этом надул щёки. Начал часто моргать от нетерпения и даже переступать с ноги на ногу. Захотелось осадить этого выскочку, сделать хоть что-нибудь, чтобы не видеть этой тупой гордости за такую тупую работу. Крис не придумал ничего лучше, чем подстебать брата нелепой шуткой, которую тот не поймёт.

– Эй, остроухий, надо говорить наоборот. – Со смешком и явной издёвкой в голосе произнёс Крис, стоявший всё это время в дверном проёме.

– Всё Тлен?

На лице Криса медленно растянулась широкая улыбка. Он приподнял подбородок и собирался скрестить руки на груди, как заметил взгляд Александра. Острый взгляд отца, как лезвие ножа. Он без затруднений порубил всё веселье парня на мелкие кусочки. В кипящий на плите суп.

Год шестой

Взгляд зелёных глаз перемещался из стороны в сторону. Вместе с ручкой. Шарик в стержне скользил по поверхности жёлтого листа тетради. Иногда его след обрывался и тогда Крису приходилось проводить по тому же месту ещё раз, предварительно встряхивая ручку.

Но вот пишущий инструмент замер. Голубые глаза вновь устремились на тёмно-рыжие волосы.

– Может хватит над душой стоять?

– Я сижу. – Поправил брата Тамлен и похлопал ладошками по стулу, на котором он восседал.

Крис со свистом втянул воздух через рот и сжал руки в кулаки. Ручка в одной из его ладоней издала умоляющий возглас- треск.

– На это можно было не отвечать. Как только ты научился нормально говорить, сразу стал невыносимо… Н… Невыносимым!

Тамлен захлопал тёмными ресницами. Он был не в силах понять то, что сейчас сморозил брат. И дело даже не в его возрасте. С ним часто такое происходило. Буквально с каждым месяцем взаимопонимание между ними накалялось всё сильнее. Крис всё чаще не мог подобрать слов, а Тамлен всё чаще замечал это, вследствие пополнения своего словарного запаса.

Мальчик качнулся на стуле и широко заулыбался. Весь его довольный вид показывал усмешку над маленьким словарным запасом брата. Губы ребёнка дрогнули в попытке сказать простое "ну и глупость". Но так и не сказали. Нелепые детские слова застряли где-то в горле. И он промолчал. Снова. Прошло столько времени, а он до сих пор не был любителем поговорить. К тому же он всё ещё помнил все оплеухи, подушки, книжку и пульт от телевизора.

Обычно дети высказывают всё, что приходит им в голову. Тамлен же, наученный жестоким опытом, стал настолько тщательно фильтровать свои мысли, что в день мог произнести всего одно-два слова. А бывало, что и вообще ничего. Но это выходило всего пару раз. Ведь, когда мальчик долго не говорил, Александр начинал беспокоится, бояться, что мальчик вновь станет немым. Поэтому он тут же задавал несколько вопросов. Отвечать на них было важнее, чем есть и спать. Александр в последний год выглядел более слабым, но в тоже время более раздражительным. Тамлен не любил ни испытывать судьбу, ни беспокоить отца.

Ручка вновь перестала писать и издала громкий хруст.

Мальчик вздрогнул и сфокусировал взгляд на столе. Светло-голубые осколки пластика рассыпались по тетради. Остальная часть ручки осталась в руке Криса. Он настолько резко перевёл взгляд на брата, что его шея издала такой же хруст, как и пластик секунду назад.

– Не больно? – Забеспокоился Тамлен.

– Тлен, ты… Погулять… Не хочешь?

Тамлен приоткрыл рот. Он уже собирался спросить, пойдёт ли Крис с ним, но взгляд брата ответил за него- нет. Впрочем, это было ожидаемо, но мальчик всё равно каждый раз надеялся, что Крис согласиться и они пойдут гулять вместе как раньше. Хотя бы просто по участку, не обязательно было выходить за пределы забора, если брата волновало только то, что друзья могут увидеть их вместе. Но, видимо, его беспокоило не только это.

Мальчик медленно слез со стула. Он собрал со стола и из рук Криса осколки, которые некогда были ручкой, пробормотал тихое "я выкину" и ушёл из комнаты.

Когда Тамлен вышел, он начал специально громко топать ножками. Это был его принцип- раз не заявляешь о себе словами, сделай это громкими топами. Криса и маму это раздражало, но Александра, наоборот, успокаивало. За пару лет мальчик понял, что не беспокоить отца для него важнее, чем не получить от брата или матери чем-нибудь по голове, лицу или спине. Боль всё равно быстро проходит, к ней легко привыкнуть.

Так он дошёл до кухни и ссыпал останки в мусорное ведро, закусил губу, пожевал её, думая, что бы ему ещё такое сделать. Надо занять себя чем-нибудь таким, чтобы это было и интересно, и полезно, и надолго. Взгляд его ярких зелёных глаз задержался на ежевичных кустах за окном. Если бы Александр увидел сына, который уже больше минуты просто смотрит на окно, он бы точно забеспокоился. Но отец был где-то вне дома. Даже мать ушла куда-то.

Тамлен вздрогнул. Он осмотрел помещение хитрым взглядом вора. Убедившись, что за ним никто не подглядывает, он рывком схватил со стола пластиковый стаканчик и выбежал на улицу. Бежал мальчик на одних носочках, стараясь быть как можно тише.

Он умел и любил владеть звуком. Ему не нужно было кричать, плакать или смеяться, чтобы довести человека до нервной дрожи. Особенно он любил быть тихим. Он часто просыпался утром и решал, что будет тих весь день. Его решение можно было увидеть во всём. В том, как он заправляет постель, смотрит, даже дышит. Родители и брат уже выучили все его намёки наизусть.

Мальчик прокрался на улицу, допрыгал кузнечиком до кустов (обязательно ровно десять прыжков), растущих вдоль забора, и присел перед ними на корточки. Яркие фиолетовые плоды выглядели настолько вкусно, что невозможно было удержаться. Тамлен старался взять себя в руки, но в руки его взяло детство. Поэтому он собирал одну ягодку в стаканчик, другую- в рот, но считал каждую.

Через пару минут половина лица и руки ребёнка были в фиолетовых пятнах от ягод и царапинах-от шипов куста. Пластиковый стаканчик был заполнен с горкой.

Тамлен осмотрел добычу, затем куст. Сладкие плоды так манили, что он был не уверен, хватит ли ему собранного. Но тут он вспомнил, как в прошлый раз от большого количества съеденной ежевики, его руки и лицо покрылись неприятной сыпью. Всё тело сильно чесалось. Тогда ему запретили есть ежевику. Поэтому, чтобы такое не повторилось, эльф решил довольствоваться тем, что уже собрал.

Мальчик выбрал себе удобное место на траве позади дома. Он устроился на солнышке и стал медленно есть, растягивая удовольствие.

Сидеть на поляне ему нравилось. Солнце пекло ножки и лицо, слепило в глаза. Щебет птиц успокаивал. Лето было чудесной порой. Крис почти всегда был дома. Он старался избегать жары и ярких лучей, так что, если и выходил на улицу, то поздно вечером. Тамлен где-то слышал, что людям с тёмной кожей солнце не так страшно, как людям со светлой. Поэтому он не понимал брата. Мальчик бы гулял с самого утра до позднего вечера, если бы на теле потом не появлялись ожоги, а Крис только и делал, что играл в телефон и лежал на кровати со своими книжками, учебниками и тетрадками.