Клинки города ярости

© Юлия Арвер, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Иллюстрация на обложке tatkatmur

Арт-иллюстрации на форзацах Adacta Aries

Иллюстрация карты Глафиры Хвостиковой

Художественное оформление Марии Кияниченко

Во внутреннем оформлении использованы иллюстрации: © NadiiaZ, Epine, Val_Iva, Warm_Tail / Shutterstock.com

Глава 1

Девочки и крысы

Базар пчелиным ульем гудел перед закрытием, и этот мерзкий гул давил мне на уши. С неба срывался холодный осенний дождь, и я едва сдерживался от порыва поймать языком хоть пару капель – так нестерпимо мучила жажда. Что ж, настойку в трактире «Сокровища провинции» точно не назвать сокровищем – обычное дешевое пойло, от которого с самого утра раскалывалась голова. Судя по кислому лицу Ратнара, он, как и я, ничего хорошего сказать о настойке не мог.

Промозглый ветер забирался под воротник шинели и колол шею тысячами игл. Когда же закончится наша смена?! Кто бы мог подумать, что однажды я превращусь в обыкновенного патрульного, следящего за порядком?

Подождите-ка, в Даире убивают навиров? Давайте сгоним из ближайших провинций подкрепление и отправим бродить по городу живыми мишенями! Отличная идея! Авось кого-нибудь и схватят! Плевать, даже если не того, но если убийства прекратятся, можно считать, что того.

Скрипя зубами, я вел под уздцы коня, выделенного на время патруля, и вглядывался в лица продавцов, торопливо собиравших товар. Три дня назад на рынке нашли очередной труп, правда, это оказался не навир. Тварь в алых одеждах попалась в руки недоброжелателям и поплатилась за свою беспечность – тело нашли разорванным на кусочки.

Если совсем уж честно, я даже радовался тому, что в патрулях уставал до изнеможения. Чем больше усталость, тем меньше времени и сил думать об Амаль, об их свадьбе с Тиром, которая состоится уже в первый день весны, и сожалеть о своей неудавшейся любви. Осталось всего три месяца, а я так и не придумал, как выбросить Амаль из головы. Воспоминания о ночи с ней погребли под собой мысли о Лире, стыд и вину перед ней. Я заслужил все, что получил в наказание за глупость и ложь, но Амаль… часы, проведенные с ней в одной постели, стоили всех моих мучений после.

Наш небольшой строй из четырех человек уже приблизился к последним прилавкам, когда издалека раздалось громогласное:

– Расступитесь перед воеводой!

Мы посторонились, пропуская процессию из десяти человек. Кавалькаду возглавлял Айдан верхом на вороном скакуне… Неужели Тайфун?! Новый воевода Нарама выглядел осунувшимся и суровым, но стоило его взгляду мельком мазнуть по мне, и на высокомерном лице расплылась гадкая ухмылка. Он смотрел как триумфатор – с презрением и ликованием. Я с гордостью встретил колкий взгляд и выдержал его в ожидании, что Айдан непременно что-нибудь скажет. Но он смолчал, важно проехав мимо все с той же ухмылочкой.

– Это и есть тот самый гад который послал к Амаль своих краснозадых слуг? – проворчал Ратнар.

– Видал, как светится? Как натертая легера. С чего бы это? – ответил я, задумчиво провожая спину воеводы.

Процессии пришлось замедлиться – ее плотным кольцом окружили люди, не давая лошадям дороги. Некоторые из тех, кто стоял ближе всех к Айдану, выглядели, мягко скажем, странно. Они словно… напились вусмерть.

– Разойдись! – гаркнул один из прихвостней воеводы, но его никто не послушал. Два десятка человек напирали на них, не страшась даже свиста хлыста.

Когда пожилой мужчина повалился на землю от удара, а на его лице и груди расплылась дорожка крови, до меня долетел едва уловимый запах разложения… Люди одержимы низшими демонами! Где-то рядом кадары!

Ратнар и два его бойца – наши сегодняшние напарники – принюхивались к вони, едва ощутимой в воздухе.

– Они одержимы, – сказал я как раз в то мгновенье, когда толпа с боевым кличем ринулась на воеводу.

Его бойцы тут же сгрудились вокруг хозяина и в несколько мгновений уничтожили всех, кто бросился на Айдана. Людские визги, вонь жженой плоти, ржание лошадей – все смешалось. Мы спешились и бросились к побоищу.

Два десятка трупов посреди города! Какие-то тела дымились, какие-то разорвала незримая сила, какие-то залила кровь. Это зрелище… одно из худших, которые мне приходилось видеть за годы службы.

Оставшийся на базаре народ с визгами и воплями разбегался, едва не сметая прилавки. Мы же застыли истуканами. Нужно что-то сделать, но что? Гул в голове усилился, а к горлу подкатил ком похмельной тошноты.

Вдалеке слышались вопли:

– Слуги воеводы убили людей! Убили так много людей!

– Этих людей поработила какая-то дрянь! – пробасил человек в красном, топчущийся ближе всех к Айдану. – Почему мы должны работать за вас, императорские шакалы?

– Не смей дерзить, иначе продолжим разговор в корпусе навиров, – рыкнул Ратнар, и голос его звенел от ярости. – Вы убили два десятка человек с помощью магии. Это преступление!

– Они были одержимы, – отрезал Айдан. На его высокомерном лице не дернулась ни одна мышца.

– Они – просто люди. Убивать их так… – Ратнар развел руками, указывая на трупы, – запрещает не только закон, но и совесть.

– Вам ли говорить о совести, продажные крысы? – хохотнул тот же человек в алом.

– Ну что вы, никто не сравнится с неподкупностью псов, готовых по свистку умереть за хозяина и носящих яд под кожей, – не выдержав, фыркнул я.

Лицо Айдана исказилось. Уверен, он жаждал спросить, откуда мне это известно, но знал, что рот лучше держать на замке.

– Очень жаль, что ваши слуги, достопочтенный воевода, умерли раньше, чем мы успели их допросить, – съязвил я.

– Не понимаю, о чем ты, навир. Приберитесь здесь и впредь следите за порядком, чтобы за вами не приходилось подчищать. Одного из моих людей убили на этом бесовом базаре. Кто за это ответит?

– Для таких дел есть войска императора, – отрезал я.

– Зачем тогда нужны вы? Забрать бы у вас жалованье, бесполезные шавки.

С этими словами Айдан направил коня прочь, и его прихвостни как ни в чем не бывало потянулись следом, оставив трупы позади.

– Теперь я понял, что значит «за человеком тянется кровавая дорожка», – буркнул сыскарь по имени Веран и втянул голову в плечи. Мы все много чего повидали, особенно Ратнар, но такое глупое кровопролитие! Где прятался кадар и чего желал добиться? Не мог же он оказаться настолько тупоголовым и понадеяться, что толпа бестолковых одержимых людей справится с колдунами воеводы? Или же их участь – стать жертвами кровавой расправы? Не зря же все произошло на городском базаре, а не на узенькой пустынной улочке…

Уже давно стемнело, и город накрыли вечерние заморозки. Мы с Ратнаром спешили к знакомому трактиру «Сокровища провинции» и тихонько переговаривались о произошедшем. Мы планировали заглянуть к хозяину местного кабака и единственного в городе борделя раньше, но разбирательство с трупами и начальством заняло слишком много времени. Пару дней назад я весьма кстати вспомнил об осведомителе, о котором упоминал Дан, и потому решил наведаться в гости к местной крысе. Сам же бывший сослуживец, как назло, сорвался в Белояров. Что-то мне подсказывало, что он решил побывать на суде над Иссуром.

Вчера мы с Ратнаром провели разведку, переодевшись в наряды простых горожан, и… немножко переборщили с прикрытием, когда незаметно для себя вылакали две бутылки настойки. Хозяина мы не увидели даже издалека, но пристально изучили завсегдатаев трактира, не привлекая к себе внимания. Сегодня же нам больше не было нужды скрываться.

Белокаменное здание, увитое вечнозеленым плющом, светилось огнями в узких окнах. Туда как раз ввалилась компания из четырех развеселых мужчин, и вышибала у двери почтительно пропустил их внутрь. Нам же преградил путь. Вчера он с учтивой улыбочкой открыл перед нами дверь трактира и пожелал приятного вечера, сегодня же хмурил кустистые брови и разглядывал темно-зеленые шинели.

– Мы пришли к хозяину, – сказал я, но детина не сдвинулся ни на шаг.

– Что-то я раньше вас не видел. К хозяину приходили другие из ваших, – недоверчиво пробубнил он.

Я устало взглянул на огромного мужика, чей размах плеч мог бы потягаться с воротами корпуса навиров, и ощутил, что не осталось сил ни угрожать, ни ссориться.

– Мы тоже раньше тебя не видели. Ты точно здесь работаешь? Или убил охранника и занял его место, чтобы… хм, чтобы что? – насмешливо протянул Ратнар, глядя на меня. В его глазах плясали бесята.

– Чтобы подглядывать за танцующими девицами. Или за парочками на втором этаже, – пожал плечами я.

Ратнар картинно прижал ладонь к открытому рту:

– Каков бесстыдник! А с виду такой порядочный мужчина. Нашел уже себе любимое окошко, откуда хорошо видать голые задницы?

– Да вы… Да я… Да я никогда, – выдавил вышибала и угрожающе сжал кулаки. – Проходите уже. Только с хозяином так не шутите – он этого не любит.

– М-м-м, обещаю, что прислушаюсь, – Ратнар хлопнул его по плечу и шагнул в открывшуюся дверь.

– Он не прислушается, – заверил я вышибалу и поспешил за другом.

Трактир шумел музыкой и смехом, между столиками шныряли подавальщицы в уже знакомых мне черных камзолах и парчовых сапожках. Пьяные посетители то и дело провожали взглядами их голые ноги, кое-кто даже одобрительно присвистывал.

Когда одна из девушек выхватила из толпы наши зеленые шинели и поспешила навстречу, юркой змейкой шныряя между столиками, Ратнар хмыкнул и сказал:

– Готов поспорить, здешний хозяин поимел каждую в своем борделе. Если возраст позволяет, конечно.

– Мне показалось или это зависть? – поддел я Ратнара, на что он коротко хохотнул и кивнул.

Милая подавальщица заискивающе улыбнулась и прощебетала:

– Господа, могу я проводить вас к лучшему столику? Оттуда вам будет отлично видна сцена. Совсем скоро начнется представление. Или вы пожелаете сразу подняться наверх?

– Сразу наверх? И часто навиры уединяются с девушками? – прищурился Ратнар, и в глазах подавальщицы мелькнул страх: наверняка поняла, что ляпнула лишнего.

– Н-нет, что вы. Я имела в виду… – замешкалась она.

– Можешь не отвечать. Мне и так все ясно. Проводи нас к хозяину трактира.

– Господа, он очень занят. Не могли бы вы…

– Не могли, – рыкнул Ратнар. Его лицо растеряло привычную шутливую легкость и ожесточилось. Девушка уловила это в одно мгновенье и растерянно кивнула.

Мы последовали на второй этаж вслед за подавальщицей. Толстые стены заглушили мелодию нарамской скрипки и гармошки, как и крики пьяных посетителей. В узком коридоре стоял интимный полумрак, разрываемый лишь светом свечей в витых настенных подсвечниках. Темно-алые стены, расписанные очертаниями женских фигур, играли с фантазией. Из-за ближайшей двери слышались приглушенные стоны, отчего мы с Ратнаром чуть слышно хмыкнули.

Подавальщица провела нас к двустворчатой двери и отворила ее.

– Подождите здесь. Я скажу господину Яню о вашем визите.

С этими словами она засеменила в конец коридора – к узкой, ничем не примечательной двери. Из-за нее доносились приглушенные мужские голоса. Прежде чем открыть створку, она пугливо обернулась, и нам с Ратнаром пришлось поспешно проскользнуть в комнату. Это оказалась просторная гостиная с уютно горящим камином, мягкими алыми креслами, диванчиками, заваленными множеством цветастых подушек, и невероятной красоты нашадским ковром. Вдоль стены тянулся стеллаж с огромным количеством разномастных бутылок. Пока я разглядывал их, Ратнар по-хозяйски развалился в кресле у камина.

– Наверное, местные навиры дерутся за то, кто в очередной раз пойдет на встречу с хозяином удовольствий, – протянул Ратнар, и я мысленно с ним согласился.

Меня совершенно не волновали ни соблазняющая обстановка этого места, ни красивые подавальщицы, ни тем более шлюхи. Уже несколько десятков раз Ратнар назвал меня влюбленным дурнем, и именно так я себя и ощущал. Даже сейчас, став свидетелем жестокой расправы над одержимыми и погрузившись в расследование, мне не удавалось забыть об Амаль ни на секунду. Еще и встреча с Айданом всколыхнула все, что только могло всколыхнуться. Он смотрел так, словно забрал мой последний вдох, бросив умирать на грязной обочине. Словно получил то, о чем я десятилетиями мечтал.

– Господа, вы иметь ко мне дело? – Мягкий мужской голос с заметным акцентом заставил меня вздрогнуть. Хозяин борделя летал, что ли, не касаясь ногами земли? Почему мы не услышали ни шагов, ни скрипа двери?

Господин Янь, как назвала его подавальщица, сделал пару шагов навстречу, и мягкий свет камина осветил его лицо…

Я впился взглядом в смутно знакомые черты. Шань-юнец, но как будто бы полукровка, среднего роста, худой и поджарый… Не хватало черного кафтана, но вместо него на хозяине борделя сидел темно-зеленый халат, расшитый золотыми лотосами. Цепкие раскосые глаза оттеняла чернота сурьмы, но я узнал его… Понадобилось всего мгновенье, чтобы вспомнить ночной лес, стену пламени, осветившую испуганную Амаль и двоих мужчин рядом с ней. Один из них тянул ее за руку прочь, и его лицо с шань-юнскими чертами запомнилось мне слишком хорошо! Не так часто встретишь столь необычную наружность в наших краях.

– Именно его мы и иметь, – буркнул я, приблизившись к хозяину борделя и нагло рассматривая его.

Несмотря на видимую холодность, господин Янь нервничал. Его смуглая для шань-юнца кожа казалась землистой, а глаза лихорадочно блестели… и я вдруг уловил в них алые искорки. Вот тут-то и встал вопрос: человек ли перед нами?

– Говорите, – господин Янь отошел на шаг, и лицо его на миг исказило презрение. – Я помочь как смогу.

– В Даире убивают навиров. Вам это наверняка известно, – Ратнар едва заметно оттеснил меня от хозяина борделя и даже нацепил на лицо доброжелательное выражение. – Нам нужны зацепки. Любые.

Господин Янь без интереса перевел взгляд с меня на Ратнара, и губы его расплылись в неискренней улыбке.

– Прошу простить господ, но я ничем не помогать. Никаких зацепок. Никто из посетитель не говорить об таком. Девочки бы услышать и рассказать мне. Нет. Ничего.

– Подумайте лучше. Наверняка вы что-то упускаете. Разве бордель – не место, где вертятся самые разные слухи? – с нажимом спросил я. – Или нам закрыть эту лавочку?

– Это не бордель! – возмутился господин Янь, и в его глазах я вновь увидел те самые угрожающие искорки. Он хотел сказать что-то еще, но вдруг будто бы потух, покачал головой и отрезал: – Я ничего не знать. Закройте, если не верить.

Мы с Ратнаром хмуро переглянулись. Господин Янь сегодня был не настроен на разговор, а еще стремился как можно скорее выпроводить нас. Нервная поза выдавала гаденыша с головой. Что ж, несложно сделать вид, что поверили ему.

Мы откланялись и покинули гостиную, а господин Янь даже не потрудился нас проводить. Это и к лучшему. Он бурей пронесся до двери в конце коридора и исчез за ней, с грохотом захлопнув. Похоже, господин Янь не только напугался, но и здорово разозлился.

На лестнице, которая, хвала Владыке, оказалась пуста, я призвал тени и укрыл нас с Ратнаром от чужих глаз.

– Что ты задумал? – заговорщически протянул друг.

– Я его узнал. Помнишь ту ночь в лесу, когда мы искали ведьму?

– Это когда тебя чуть не превратили в мишень для метания ножей? Забудешь тут, как же.

– Я видел этого человека, когда мое пламя врезалось в магическую завесу, – шепнул я, благоразумно умолчав об Амаль. – Его сложно не запомнить.

– Кхм, опустим то, что ты ничего не рассказал мне сразу, хотя был обязан это сделать, – беззлобно буркнул Ратнар, и я сделал вид, что очень пристыжен. – Но что же хозяин даирского борделя делал в мирейском лесу? Да и недоговаривает он что-то, это и ежу понятно. Разгадывать такие головоломки я люблю.

Ратнар заинтересованно потер руки и потянул меня к комнате, за которой исчез господин Янь. Мы подкрались к нужной двери и замерли, прислушавшись. Я занял выгодное место у замочной скважины. Оттуда незамедлительно донесся знакомый голос господина Яня:

– Разве я не велел тебе докладывать обо всех, кто бывает в моих покоях?! – Погодите-ка, а куда подевался говор? Хозяин борделя все так же немного растягивал слова, но при этом прекрасно говорил по-белоярски. Почему-то знакомо говорил…

– Господин, вы же сами разрешили ей приходить. Я не думала, что нужно…

– Я требую, чтобы все здесь не думали, а выполняли мои приказы! Что за девушка была с Иглой?

Сердце больно екнуло в груди. Игла. Не бывает таких совпадений. Не бывает.

– Красивая, статная, печальная. У нее кудрявые черные волосы. Они прятались в мираже, но для меня это не помеха, вы же знаете.

– Куда они пошли? – Этот голос был мне омерзительно знаком и принадлежал Даниру. Дело приобретало странный поворот.

– Я не видела, господин.

– Итак, что мы имеем? Десять дней назад Игла и Амаль воспользовались моим радушием, пришли сюда по коридору огня и затерялись в Даире. С тех пор о них ни слуху ни духу.

Мои пальцы сжались на локте Ратнара, и тот чуть слышно шикнул. Я не обратил внимания на его недовольство, почти ничего не видя перед собой.

– С ними что-то случилось, – печально подытожил Данир и, судя по звуку, ударил кулаком в стену.

– Куда они могли отправиться? Вспоминай! Может, Амаль упоминала о своих планах?

– Она ничего не говорила! Сколько можно повторять? Они с Иглой постоянно секретничали в покоях, но никому из нас ничего не рассказывали! Мы были уверены, что у них какое-то дело, пока Тира нет в имении, поэтому и спохватились не сразу.

– Но зачем ей в Даир… – господин Янь осекся. – Кажется, я понял. Она просила яд. Якобы для предателя навира, но Маура почему-то не дала. Можно было бы предположить, что Амаль дождалась, пока он прибудет в Даир, чтобы убить. Но если пару минут назад он стоял передо мной живехонек, значит, у нее не получилось. Если ее схватили, то почему без огласки, без суда?

– Если схватили живой… – Голос Данира сорвался на хрип.

– Господин, – раздался голос служанки.

– Погоди, – едва слышно буркнул господин Янь.

– Но господин…

– Что?!

– Я чувствую чужой запах. Здесь кто-то есть.

Ратнар насильно оттащил меня от двери, но мы не успели бы достичь конца коридора, даже если бы меня не потрясло услышанное. Господин Янь распахнул створку и осмотрелся. За его спиной маячила служанка в алом кафтане. Ее лицо покрывал толстый слой пудры и румян, отчего девушка казалась ожившей фарфоровой куклой.

Ее палец указал прямо на нас.

– Двое навиров. Они подслушивали.

– Ай-яй-яй, господа. Подслушивать нехорошо, – пожурил нас господин Янь, и мне пришлось с позором отпустить тени. Впрочем, позор – это последнее, о чем я сейчас желал думать.

– Не корчи из себя дурака! – не выдержал я и в два шага приблизился к хозяину борделя, нависнув над ним. – Вы говорили об Амаль! Она не травила меня и не приближалась ко мне! Где она? Что с ней?

– А кто ты такой, чтобы я тебе об этом рассказывал? – господин Янь понизил голос до устрашающего шепота. – Это ты пришел в мой дом и подслушивал. Я вправе вышвырнуть вас с дружком вон.

– Не забывайте, что мы вправе закрыть ваш бордель, – напомнил Ратнар, не теряя вежливости, в отличие от меня. – И взять вас под стражу.

– Вы думаете, меня это хоть сколько-нибудь сейчас волнует? – рыкнул господин Янь.

Я все больше закипал. Пока мы тратили время на бесполезные разговоры, Амаль уже десять дней как пропала! В виске билась предательская мысль: «Это сон. Вот сейчас ты проснешься в казарме и вспомнишь, что Амаль в Мирее и скоро выходит замуж».

– Ух ты, какие лица, да еще и целые! – за спиной хозяина борделя возник Данир.

– А ты заткнись. Я говорю с господином Янем, – буркнул я, едва взглянув на него.

– Гнал бы ты этого крысеныша в шею. Раз он не видел Амаль Кахир, то и толку от него нет, – посоветовал Данир хозяину борделя, но тот лишь отмахнулся, прожигая меня внимательным взглядом.

– Почему же? Не в моих правилах якшаться с навирами, но другого пути у нас, похоже, нет. Я догадываюсь, куда могла направиться Амаль, раз не собиралась убивать его.

Что-то мелькнуло в раскосых черных глазах, и мое сердце ухнуло в пятки. Взгляд Айдана…

– Проходите, раз уж услышали больше, чем должны были, – буркнул господин Янь и посторонился.

Проходя мимо его служанки, я получше разглядел ее кукольное лицо и невольно ужаснулся – девушка не походила на живого человека. Толстый слой пудры не мог скрыть мертвенную бледность. В груди закопошилось мерзкое подозрение.

– Она жива? – озвучил мой немой вопрос Ратнар, разглядывая служанку.

– А это важно? – ухмыльнулся господин Янь, а я скрипнул зубами. Мягкий голос, растягивающий гласные буквы. Не совсем живые женщины. Все кусочки мозаики сложились, воспламенив во мне ярость.

Я шагнул к ублюдку и вновь навис над ним.

– Мы ведь уже встречались, верно? Дважды.

Тот ухмыльнулся и кивнул.

– Твои твари чуть не убили нас!

– А еще помогли поймать подельника Иссура, – равнодушно парировал Янь.

Тени в комнате забурлили в бешеном танце, щупальцами потянулись к нему.

– Убьешь меня – и как вытащишь Амаль из лап ее братца?

– Уж как-нибудь справлюсь, – процедил я.

Тени тем временем сдавили ребра Яня, но тот и бровью не повел. Служанка устрашающе зашипела и бросилась ко мне, но не смогла пробиться сквозь незримую стену, возведенную Ратнаром. Она брыкалась, визжала и сотрясала ударами преграду, отчего друг напряженно дрожал. Ему потребовалось немало сил, чтобы сдерживать мертвую тварь. Наше противостояние разрешил Данир. Он обнажил саблю и ткнул ее острие мне в спину.

– Кажется, мы в тупике, господа, – фыркнул Янь. – Под этой крышей десяток моих мертвых девочек, их вам вдвоем не победить. Да и тебя, щенок, этот бравый воин зарежет в два счета – не саблей, так магией разрубит пополам. Вы не выйдете отсюда, если не поможете мне вызволить Амаль… Надеюсь, что она еще жива. Сосредоточься на ней, навир, если она хоть что-то для тебя значит.

Я стушевался, и тени замерли в нерешительности. «Что-то для тебя значит». Что же она значила для Яня? Почему они оказались в лесу вместе? Как и когда вообще познакомились?

– Твои твари убивали навиров, – процедил Ратнар.

– Ага. Был грешок. Без обид, ребята, но здешние навиры – малоприятные люди. Мертвыми они мне нравятся больше.

– Как ты подобрался к Амаль? И зачем? – рыкнул я, и тени сжали Яня сильнее.

– А это, уж прости, не твое дело. Может, я по уши влюблен, вот и таскаюсь за ней?

Лицо Яня выражало столько насмешки, что я едва сдержался, чтобы не размозжить его об стену. Он – слабак. Без мертвых тварей ему не тягаться со мной.

– Мои девочки – та сила, с помощью которой мы сможем ворваться в имение Айдана и уничтожить его шавок. Сомневаюсь, что кто-то из доблестных навиров ринется в бой так же самоотверженно, как они. Перестаньте валять дурака и тратить время! Его и так потрачено слишком много! Амаль в беде, и я должен ей помочь!

Амаль в беде. Я должен думать, а не злиться. Раз уж меня перестала интересовать честь мундира и императорского войска, то ни к чему все эти сцены. Только Амаль имела значение. Только ее жизнь. Даже если придется объединиться с… этим. Он рвался помочь Амаль, и я не имел права самонадеянно отказываться.

Тени рассеялись, и Янь вздохнул свободней. Его тварь тут же отступила, и Данир нехотя убрал саблю. Мы смотрели друг на друга и молчали. Вынужденные союзники, объединившиеся ради Амаль.

Ратнар первым нарушил тишину:

– То есть мы собираемся закрыть глаза на убийства наших братьев и сделать вид, что ничего не знаем, только ради того, чтобы спасти невесту Тира?

– Именно, – скрипнув зубами, ответил я. И это слово окончательно отсекло меня от войска навиров, как голову от тела отсекает гильотина. Я предал их ради Амаль и, возможно, пожалею, что сотрудничал с убийцей. Но сейчас, когда он рвался помочь моей любимой женщине, его прошлые грехи утратили для меня всякий смысл.

– Ну раз так, я в деле, – смилостивился Ратнар и одарил меня снисходительной ухмылкой. – Еще один вопрос имею: как мы проберемся в имение, если ночью в Даир прибудет Первая стража во главе с цесаревичем?

– Как-как? Громко и внезапно. Дражайший наследник престола и Первая стража остановятся в императорской резиденции, а расположена она в живописном тихом месте, совсем не близко к имению воеводы. Пока они что-то прознают, нас и след простынет. Но для начала не помешало бы разведать, как обстоят дела в логове Айдана. Нам нужно убедиться, что Амаль… – Янь отвел взгляд и сглотнул, – …жива.

– Айдан стремился заполучить ее живой, – эти слова оставляли кровавые борозды на моем горле. – Вряд ли он так быстро ее убьет.

Наши с Янем взгляды встретились и на мгновенье замерли. Уверен, нас обоих посетила одна и та же мысль: что за десять дней он успел сотворить с Амаль? Не милее ли ей покажется быстрая смерть?

Время перевалило за полночь. Разномастный Даир тонул в устрашающей тишине. В имении воеводы царило тревожное напряжение. Сегодняшнее нападение вкупе с недавним убийством шавки Айдана заставило его внимательней отнестись к собственной безопасности. Ворота не открылись ни разу за два часа, что я у них дежурил, морщась от промозглого ночного холода. Ратнар уже должен был вернуться в корпус Даирской роты и отправиться в комнату хранения, где мы оставили четыре зачарованных плаща, привезенные из Миреи. Как забавно: наш шаткий план заключался в том, чтобы незаметными проникнуть в имение с помощью тех самых плащей, которые были у каждого пса Айдана. Судьба умеет шутить, отдавая оружие одних в руки других.

Тени послушно укрывали меня от чужих глаз, и тело чуть заметно подрагивало от холода, но не от слабости. Нарам и вправду дарил мне силу, но мешочек с шеи я так и не снял.

Когда от топтания на месте заныла спина, ворота наконец приоткрылись. Смена караула. Владыка даровал мне всего несколько мгновений, чтобы проскользнуть мимо тварей в алом и неслышно замереть поодаль, дожидаясь, пока уставшие караульные пройдут мимо. В который раз обсуждая прошедший вечер, они свернули за угол особняка и скрылись из виду – наверняка направились к дому прислуги.

Двор пустовал, и мне это оказалось на руку. Я перебежками подобрался к дому и едва успел отскочить от массивной двери, из-за которой вышел человек в алом плаще и бдительно прошелся по крыльцу. Пришлось затаить дыхание и дождаться того единственно верного мгновенья, когда он вновь откроет дверь и вернется в дом. Я проскочил следом, постаравшись не произвести ни звука. Только бы ненароком не зацепить своего невольного проводника, если он вдруг решит дернуться! Оказавшись внутри дома, я поспешно скрылся в самом темном углу, куда почти не доставал свет масляных ламп.

И вот я снова здесь, в окружении ненавистных стен, и снова ищу Амаль! Но что-то неуловимо поменялось в особняке. Люди в красном. Они шныряли везде, не оставляя без внимания ни единого коридора. Не успел боец Айдана замереть у двери, как его сослуживец вынырнул из ближайшей крытой галереи и устало привалился к стене.

– Спать охота? – участливо осведомился мой невольный проводник.

– Ужасно. Вторые сутки без сна. Вчера дежурил в подвале, так к концу караула уши свело.

– Все ругается?

– И бьет кандалами по решетке. Нет сил. Зарезал бы мерзавку, если бы Айдан разрешил.

Я сжал кулаки почти до перелома пальцев и заставил себя слушать дальше. Сегодня мы не готовы нападать. Завтра Айдан и его шавки ответят за каждый волосок, слетевший с головы Амаль!

– Пройдемся до кухни? Пусть кухарка сварит кофе. Эй, подмени меня у двери на четверть часа! – крикнул мой проводник шагавшему по лестнице товарищу, и тот с неохотой кивнул.

Двое псов Айдана направились к одному из коридоров, и я бесшумно прокрался следом. Они переговаривались так тихо, что пришлось приблизиться на расстояние, едва ли больше двух шагов.

– Эту орущую тварь можно отравить, и Айдан ни о чем не узнает, – продолжил мой проводник.

– Драгоценная сестричка Айдана расстроится, – фыркнул его товарищ и демонстративно сплюнул прямо на пол. – Она ради своей подружки на коленях ползала перед ним. Уверен, его это возбуждает даже больше, чем охота за ней.

Я едва не переспросил, что ублюдок имел в виду, но сдержался. Слова, прозвучавшие секунду спустя, развеяли все вопросы.

– Отымел бы он ее да и успокоился. Все мы знаем, чего он добивается и чего хочет.

– Видать, не дает.

– Не в том она положении, чтобы не давать, – хохотнул мой проводник. – Хочет жить – раздвинет ноги.

– Он даже девку свою перестал трахать, – доверительно признался второй. – Ходит по дому чернее тучи, но в комнату к нему зайти не смеет. Может, нам отдаст ее? Я бы ее поимел.

– В очередь! Сначала старшие!

– Ой, это ты, что ли, старший?

– Да я тебя в бараний рог скручу за такие слова!

Я остановился и дальше не последовал. Ярость мешала соображать. Все, что нужно, я уже услышал. И не смог уложить в голове, как ни старался. Конечно, я знал, что Айдан стремился схватить ее живой, чтобы пытать и измываться, но даже предположить не смел, что измываться выродок решит… так!

Где-то в этих стенах томилась Ида, но искать ее сейчас значило добровольно играть с солдатами Айдана в кошки-мышки. Иду было жаль, но я пришел ради Амаль. Уже дважды мне приходилось уходить из имения воеводы, договорившись с собственной совестью и на время забыв об Иде ради той, в ком я потерял самого себя.

Беспокойные тени мельтешили вокруг, беспокойная магия рвалась наружу смертоносной силой, пока я крался по коридорам в поисках уединенного уголка с окном, которое можно было бы неслышно приоткрыть. Если бы в доме осталась лишь прислуга и Айдан, я бы убил ублюдка так жестоко, как только мог, но имение кишело караульными. Мне не справиться в одиночку и никак не помочь Амаль. Но как дождаться завтрашней ночи? О, Владыка, я же сойду с ума!

Под зачарованным плащом я ощущал себя совершенно голым. Без верных теней, что скрывали бы мое тело от чужих глаз, казалось, будто нас того и гляди засекут. И даже пустота передо мной не успокаивала, хоть и не была пустотою. Где-то там, во тьме, прятались Ратнар, Гойн и Адим – те единственно верные товарищи, которых я взял с собой сегодняшней ночью. Мы привезли из Миреи четыре плаща и стащили все четыре. Вернее, их совершенно равнодушно вынес Ратнар, никому не попавшись, пока я рвал и метал в его каморке, которую командир Даирской роты с издевкой величал отдельной комнатой.

Под утро ворота имения воеводы наконец отворились, впуская повозку с продуктами, и я сумел ускользнуть. В корпусе навиров Ратнар с видом мудрого учителя напоил меня успокаивающим отваром, пока я окончательно не разгромил его комнату и не поднял всю казарму на уши обещаниями разорвать Айдана голыми руками.

Образ Амаль, окровавленной и униженной, изнасилованной братом, не покидал мои мысли даже сейчас, когда я всматривался в пустоту перед собой. Осталось всего ничего, и ублюдок воевода получит свое, как и его шавки. Янь обещал не оставить в живых никого из них, и мне нравился этот план. Успокоительный отвар уже давно перестал действовать. Черную, клокочущую ненависть подпитывала магия, рвавшаяся из тела.

Неподалеку притаился Янь с тремя десятками монстров. Где он их прятал, мы не знали, но вчерашняя служанка, всего лишь бледная и подозрительно зрячая, не шла ни в какое сравнение с чудовищами, которых притащил хозяин борделя к имению воеводы. Однажды я уже встретился с ними в бою. Счастье, что сегодня они на нашей стороне, как и их повелитель.

Когда имение затихло, а улицы окончательно опустели, время расплаты пришло. Я прошептал в пустоту: «Пора», – и неслышно приблизился к одному из трех привратников, зная, что товарищи следуют по пятам. Пять секунд на то, чтобы достать из ножен особый кинжал, и еще две-три, чтобы отточенным движением перерезать горло ублюдку в алом от уха до уха. Кряхтение слева возвестило, что парни справились с первой частью плана.

Кровь прислужника воеводы окропила мои руки, прежде чем я пинком отшвырнул от себя подергивающееся и хрипящее тело. Ублюдок зажимал порез, из которого с пульсацией выплескивалась кровь, а мне хотелось добить его ногами. «Лежачих не бьют», – непрестанно повторял взводный во время учебы в кадетском корпусе, когда я в порыве ярости стремился пнуть поверженных противников. Что ж, он и без того не жилец, как и его сослуживцы.

Для верности мы подождали, пока будущие трупы перестанут дергаться, и хладнокровно отволокли их подальше от ворот. В трепещущем свете фонарей лужи крови мерцали и притягивали взгляд, но Ратнар справился с проблемой: поднявшийся ветер попросту выдул алую жижу с брусчатки, окропив каплями ближайший кустарник. Кажется, немного попало даже на мой плащ. Я не обращал внимания на мелочи, приготовившись к следующей части плана. Нам предстояло открыть ворота.

Ратнар дважды ударил ладонью по воротам – точь-в-точь как убитые прислужники воеводы. Через несколько мгновений створка скрипнула, отворяясь, и мы незримо просочились внутрь через небольшую щелку. На пути я столкнулся или с Адимом, или с Гойном, но мы оба благоразумно не издали ни звука.

– Кто стуч… – один из двух псов, что караулили ворота внутри двора, не успел договорить и рухнул на землю, пронзенный моими тенями.

Кровь из перерезанного горла второго солдата вновь окропила мой зачарованный плащ, и я брезгливо стряхнул ее рукой. Тела мы оттащили в сторону – второму, слишком долго дергавшемуся, кто-то из парней всадил кинжал прямо под подбородок, проткнув мозг. Когда труп обмяк, чья-то рука равнодушно вытерла окровавленный клинок об алые одеяния.

Ворота наши! Потребовалась всего минута, чтобы в распахнутые створки хлынул поток чудовищ, возглавляемых Янем и Даниром. Во дворе послышался мужской крик, а после – приближающийся топот. Открытые ворота в такое неспокойное время непременно привлекли бы внимание стражи Айдана и без трех десятков трупов. Но трупы… они оказались решающим аргументом.

– Мы убьем столько, сколько сможем! – обратился Янь в пустоту. – Найдите их живыми!

И нам не потребовалось повторять. Из дома воеводы неслись его псы, мелькало пламя и вздымались смерчи, в воздухе искрили молнии, а человеческие и нечеловеческие крики пронзали слух. Я сосредоточенно пробирался к особняку. Парни держались рядом, под защитой кокона из теней. Не мешало бы поберечь силы, но оставить нас без щита я не мог. Подпитанная чужой магией, сила внутри меня стонала и молила о свободе, и я дал ей желаемое, когда прямо на нас выскочил ублюдок, дерзивший вчера на базаре. Он даже не успел понять, откуда взялось копье из тени, пронзившее его туловище насквозь. Когда выродок падал, в его круглых глазах отражалось посмертное изумление.

Магия внутри заурчала, прося еще, но я мысленно шикнул на нее и поспешил к знакомому окну, через которое вылез прошлой ночью. Парни не видели меня, но шли согласно плану. Иногда я едва слышно цокал языком, чтобы они не сбились с пути.

Я вспомнил слова Иглы: «Тьма может резать не только людей, но и все, что захочешь», – и направил тени в щель между рамами. Миг, и окно открыто.

– Игла хорошо на тебя повлияла. Кто бы мог подумать, – подметил Ратнар, и я скрипнул зубами, думая о двух девушках, оказавшихся в плену у чудовища.

Мы двигались по коридорам дома в поисках подвала, прислушиваясь к воплям на улице и звукам вокруг. Если поначалу нам не попадались солдаты Айдана, то вскоре один из них показался вдали. Ратнар сжал его в воздушном коконе, а когда красный выродок почти потерял сознание от удушья, отработанным движением всадил ему особый кинжал под подбородок. Хлюпающий звук, с которым лезвие вышло из головы ублюдка, показался мне сладкой музыкой заслуженной смерти.

Мы двигались дальше, проверяли двери и коридоры, встретив по пути еще троих солдат, мертвые тела которых без зазрения совести оставили прямо на полу. За нашими спинами осталась кухня, когда из-за угла выскочил тщедушный всклокоченный паренек в серых шароварах и того же цвета рубахе.

– Эй, пацан, стой! – раздался требовательный голос Адима, и я застыл, неодобрительно прожигая товарища взглядом.

Тот сбросил капюшон, и теперь его голова казалась парящей в воздухе. Паренек опешил и вытаращил глаза, а летающая голова тем временем поинтересовалась:

– Ты знаешь, где держат пленников?

Парень не отвечал, будто того и гляди готовился помереть от страха.

– Где подвал, чтоб тебя бесы сожрали?! – вспылил Адим.

Паренек трясущимся пальцем указал во тьму длинной галереи, куда мы еще не добрались.

– В-вы убьете меня? Т-там ч-чудища, а вы… г-голова… – мямлил он, отчего Адим лишь недовольно цокнул языком.

Внезапно из-за угла показались двое солдат воеводы, а голова Адима так и парила в воздухе – он не успел натянуть капюшон.

В нас понеслась вспышка чистой силы, подавить которую стеной теней мне оказалось непросто. Солдаты Айдана сильны, с этим не поспоришь. Завязался бой, в которой мы благодаря плащам все же выиграли. Правда, шальная молния солдата Айдана отскочила прямо в испуганного паренька. Он погиб, как и псы воеводы, чья магия оказалась бессильна против незримых врагов. Ратнар швырнул их об стену, а я метнул два копья из теней, прошивших их тела насквозь. Этот способ убийства стал моим любимым.

Адим натянул капюшон, и мы двинулись туда, куда указывал паренек, подгоняемые ворчанием Ратнара о недоумках, которым приказано не снимать плащи. Искать пришлось непозволительно долго. За нашими спинами раздавались вопли и грохот – бой переместился в особняк.

Мы заглядывали в каждую дверь, в каждый угол, пока не наткнулись на подозрительно пустую кладовую. В противоположной стене угадывались очертания двери. Адим ведьмовским огнем подсветил комнатку, и мы подобрались ближе. Массивная дверь, обитая железом, оказалась, на удивление, не заперта. Стоило ее отворить, из-за нее послышались приближающиеся шаги. Они отдавались гулким эхом во тьме. Адим направил огонек вперед, и он осветил убегавшую вниз каменную лестницу. Сердце екнуло в волнении. Неужели мы нашли Амаль? Конечно же, ее не могли оставить без охраны.

– Мы возьмем выродков на себя. Найди девушек, – велел мне Ратнар, безошибочно определив, где стою именно я.

Еще несколько мгновений, и в нас полетел кинжал. Я едва успел уклониться. По лестнице мчались двое, и второй растил в ладони сгусток света, который с ненавистью метнул в нашу сторону.

– Целы? – выпалил я, тревожно замерев.

Три голоса угукнули, и времени для разговоров больше не осталось. Бойцы Айдана приблизились, и Ратнар специально показал голову, приспустив капюшон. Он расхохотался, как безумный, и вновь скрылся за незримой завесой ткани. В него летели кинжалы, подхваченные магией, и лишь задорный смех помогал понять, что друг в порядке.

Он уводил ублюдков от подвала, чтобы я мог беспрепятственно спуститься. В это же мгновенье совсем недалеко что-то взорвалось и раздался протяжный женский визг. Неужто девочки Яня могут проиграть?

Я бросился вниз, ведомый бешеным страхом, но не за себя, а за Амаль. Я жаждал увидеть ее и страшился этого. Что сотворил с моей Гилие́ Айдан? Я не решался даже представить себе его зверства. Сверху донеслись мужские вопли и протяжное шипение. Девочки Яня смеялись и улюлюкали, наслаждаясь смертями врагов. Обернувшись, я увидел темную фигуру хозяина борделя, бегущую по ступенькам. Он жестом приказывал мне спешить дальше.

Темниц оказалось всего три. Янь указал мне на первую, а сам направился ко второй. Три монстра застыли за спиной хозяина. Я заглянул в зарешеченное окошко и ощутил, что падаю в бездну. Ублюдок Айдан закрывал собой мою Гилие[1], словно надеялся, что ее не найдут.

– Здесь Иголка, – шепнул Янь, и этот шепот показался мне громче крика.

– Хозяин, в третьей пусто, – прошипела одна из его девочек. Все, что я сумел сообразить сквозь кровавую пелену, так это то, что Иды здесь нет. Ну и бес с ней!

На глаза опустились кровавые шоры. Я, словно во сне, вышиб дверь лишь силой мысли. Всего миг, и в Айдана полетело копье теней невероятной силы. Оно прошило воеводу насквозь, словно птицу на вертеле, и исчезло. На груди Айдана медленно расплылось темное пятно, и только тогда я осмелился взглянуть на Амаль.

Затравленный взгляд ее черных глаз метался между мной и окровавленным ублюдком воеводой. Тот сорвал с шеи шнурок с подозрительной склянкой и, обхватив руку Амаль, сжал окровавленные пальцы. Я упал на колени рядом с ней, но не успел выбить опасную вещицу из рук Айдана. Амаль замерла, почти не дыша, и устремила в стену бездумный взгляд. Я схватил ее за плечи и встряхнул, но ни ее выражение лица, ни поза не поменялись.

Мысли путались, сердце громыхало и в груди, и в горле, но я упрямо расцепил пальцы Амаль и ее полоумного братца, чтобы оттащить ее как можно дальше.

Голова Амаль безвольно покоилась на моем плече, она будто спала с открытыми глазами и видела сны наяву. Я же вдыхал запах немытого тела, и не было в мире аромата приятней. Она жива! Владыка, она жива! И я вновь получил возможность сжать любимую женщину в объятиях.

Откуда-то сверху слышались далекие взрывы и глухие удары, за стенкой ругался Янь и шипели его чудовища. Я же словно оцепенел, обнимая и баюкая Амаль. Зубы стучали, того и гляди норовя раздробить друг друга. Какой дрянью Айдан напоил Амаль перед тем, как окончательно и бесповоротно сдохнуть?

Где-то совсем рядом умирали люди, а вокруг нас замерло время. Я крикнул Яню, чтобы прикрыл меня, но пока тот возился с Иглой, Амаль наконец встрепенулась. Она рвано вдохнула и закашлялась, будто вынырнула из морской пучины. Бешеный взгляд черных глаз сосредоточился на мне и вмиг потеплел. Амаль вжалась в меня, словно в последнюю надежду, но уже через несколько мгновений вырвалась из рук и подползла к мертвому телу Айдана, под которым растеклась лужа крови. Она что-то бормотала ему, но я не слышал.

– Что ты… Что это было? – вырвалось у меня, но ответа я так и не дождался.

В это же мгновенье в темницу ворвался Янь, поддерживая изможденную Иглу. На ее руках алели следы особых кандалов, и у меня внутри зашевелился предательский стыд за боль, которую причиняет оружие навиров. Особенно, если оказывается не в тех руках.

Увы, но мне не суждено было увести Амаль из имения.

– Здесь Первая стража. Они знают, что мы вломились в дом воеводы. Адима и Гойна схватили и увели в кандалах. Мы все в ловушке, – слова Ратнара поразили меня, словно вражеский меч.

В опустевшей голове металась всего одна мысль: «Нас кто-то сдал!» Ради меня и моей любви к Амаль Ратнар, Гойн и Адим пришли сюда, объединились с чудищами Яня и попали в ловушку. Я убил воеводу, и за это меня казнят. А они… их объявят пособниками и отправят на рудники или тоже казнят! Владыка, что я наделал?

Янь приказал Игле укрыть их миражом, отчего мое сердце забилось ровнее. У них будет возможность сбежать незамеченными.

– Идем с нами, – взмолилась Игла, и слезы застлали ее карие глаза.

Я поборол соблазн нырнуть под ее защиту и притаиться, как подвальная крыса. Даже спрячься мы с Ратнаром, разве простили бы себя за то, что бросили Адима и Гойна в беде? Ответ очевиден.

В глазах друга скользила решимость. Я в последний раз взглянул туда, где под клубящимися тенями Иглы скрылась Амаль, и мысленно попрощался с ней навеки.

Да, так быстро и глупо я влюбился в ту, кого презирал и кому завидовал с детских лет. Потерял самого себя, захлебнулся в нелепых решениях, подвел всех вокруг, предал Лиру и доверие Тира ради Амаль, но не чувствовал вины. В моей жизни случилась эта любовь, во имя которой я рискнул всем. И проиграл. Зато она случилась…

Я, будто молитву Владыке, шептал: «Гилие», пока нас с Ратнаром грубо выводили из особняка воеводы; шептал, пока мое тело усыпали ударами; шептал, пока задыхался от хватки чужой магии.

Гилие…

– Почему ты убил воеводу?

Гилие…

– Ты знаешь, что наказание за это – смерть?

Гилие…

– Позовите чтеца тела! Нет, только нашего! Нечего навирам лезть в это дело! Их командир и так помог!

Гилие…

– Их шайка явилась, чтобы спасти сестру воеводы. Айдан Кахир знал, что она планировала убить его, вот и держал мерзавку в темнице.

Гилие…

– Разберитесь с ним. Немедленно. Никакого суда, и никакой огласки.

Боль… Раскаленный прут, вонзившийся в висок… Темнота… Гилие, прости меня…

Глава 2

Кукловод

Огненный коридор уже привычно закончился в костре, обложенном камнями. Совсем рядом высилась скала, в свете жаровен клубился пар купальни, а я словно вернулась в место из прошлой жизни. Всего одиннадцать дней в темнице Айдана перевернули то шаткое нечто, во что я сумела собрать себя после смерти Беркута, и арест Амира оказался тем пушечным ядром, что разнес эту конструкцию в щепки.

Эрдэнэ помог Игле выбраться из костра, не опалив ноги, которые та едва передвигала. В трактире он напоил ее восстанавливающим отваром, но после одиннадцати дней в кандалах она слишком ослабла, еще и потратила непозволительно много сил. Я старательно отводила взгляд, не в силах смотреть на Иглу, сейчас походившую на девочек Эрдэнэ. Данир пошатывался и бледнел, но мужественно отказался от помощи, когда я попыталась придержать его за локоть.

В трактире мы пробыли всего пару часов, прежде чем Эрдэнэ велел разбуженным служанкам собрать его вещи. Он забрал из шкатулки золотую брошь, на миг припав к ней губами, и спрятал во внутренний карман кафтана. Я сделала вид, что не заметила этого мгновения нежности к вещице, явно дорогой для него. Эрдэнэ был уверен, что больше не вернется в трактир, и я понимала, что он прав. Амира обязательно допросят и выяснят, что в «Сокровищах провинции» обитает его подельник, управлявший чудовищами. Эрдэнэ коротко поведал мне удивительную историю их знакомства, отчего мое сердце больно ударилось о ребра и, кажется, порезалось об одно из них.

Ради моего спасения Амир совладал с жаждой мести за себя и погибших сослуживцев, заткнул поглубже честь навиров и объединился с Эрдэнэ. Он еще и втянул в это провальное дело троих друзей. Ради меня убил Айдана… Ради меня сейчас томился в лапах Первой стражи, и лишь одному Творцу было известно, что карманные чудовища императора сотворят с ним…

Мой прерывистый вздох нарушил тишину, и Эрдэнэ метнул в меня обеспокоенный взгляд. Уверена, ему я тоже напоминала живой труп, как и Игла. Вытерев слезы два часа назад, я не проронила больше ни одной. Эрдэнэ велел служанкам наполнить купальню горячей водой и дал мне возможность смыть с себя ужас прошедших дней, кровь Айдана и его поцелуи. Я терла себя жесткой мочалкой до красноты, но все так же ощущала, что полностью покрыта кровью воеводы Нарама. Покойного воеводы.

«Сегодня я счастлив как никогда, моя дорогая Саяра. Клянусь тебе, что отныне каждый наш день будет таким же счастливым». Слова Айдана все еще отдавались внутри и скребли череп именем «Саяра». Так меня должны были звать, если бы Маура не решила влезть в семью воеводы и назвать дочь-подкидыша именем, схожим с именами его сыновей. Но что, если шаманка-кочевница обманула Айдана? Что, если неслучившейся жизни не существовало? Но как тогда объяснить его чувства, тянувшиеся следом за мной столько лет? Что это, если не отголоски переиначенной судьбы? Своим обманом Маура и Мансур разорвали судьбу в клочья и сшили ее заново. И в этой жизни я встретила Амира… Другой жизни мне не нужно.

Я поплотнее завернулась в черный бархатный халат Эрдэнэ, пестрящий серебристой вышивкой, и поежилась от неотвратимости грядущей встречи с Мансуром. Слова Иглы о кадаре не покидали меня, вгрызались в каждую мысль, касавшуюся родного отца.

Нет, пока я не выдам свой секрет. Не покажу, что знаю о паутине, которой он опутал всю мою жизнь. Пусть считает, что истеричная дочурка все еще верит ему, бредит титулом каана и жаждет вернуть могущество Нарама. Мне нужен Аждарха, но без Мансура и остальных волхатов я его не заполучу.

– Полежишь пока в моей комнате. Позже, когда наберется сил, Игла исцелит тебя, – обратился Эрдэнэ к Даниру и устремил на меня внимательный взгляд. – Я не оставлю тебя наедине с Мансуром. Он очень зол.

– Я справлюсь, – буркнула я, не глядя на него.

Эрдэнэ занял место Беркута, взял на себя роль наставника и защитника. Он прямо заявил, что давно на моей стороне, и поддержал мое непослушание Мансуру, но… Имел ли он отношение к кадару? Знал ли, что папенька и не собирался прекращать убийства в Вароссе?

– Он в ярости, Амаль. Я побуду с тобой, – отрезал Эрдэнэ, и его тон не терпел пререканий.

Я равнодушно пожала плечами, прежде чем войти в прохладу пещеры и зажечь огонек на ладони… который не зажегся. Бесово зелье навиров! Еще не прошли сутки с последнего приема. Ну что ж, так папенька точно в безопасности.

Вдали парил блуждающий огонек, и Эрдэнэ присвистнул, призывая его. Светлячок подплыл ближе и осветил путь, который мы проделали в полной тишине.

Прежде чем исчезнуть за дверью своей комнаты, Игла окинула меня печальным взглядом, и я ответила ей таким же. Мы обе скорбели по одному человеку и понимали друг друга без слов.

Уложив Данира на свою кровать, Эрдэнэ поспешил за мной.

– Твой навир оказался не таким уж поганцем, – мягко сказал он, когда мы пересекали тронный зал. – Парень знал, на что шел, и все равно не струсил. Он в одиночку пробирался в дом воеводы, чтобы выяснить, где вас держат. Без него я бы искал тебя дольше.

Мой взгляд впился в древний каменный трон. Я готова была смотреть на него вечно, лишь бы не встречаться глазами с Эрдэнэ. В своих подозрениях я дошла до той крайности, чтобы заподозрить, что он спас меня лишь в угоду Мансуру.

Окончательно увериться в тяжких подозрениях мне не позволило лишь кровавое воспоминание об убийстве наместника Вароссы. Эрдэнэ пошел против Мансура, встал на мою сторону. Но на моей ли стороне он сейчас?

– Я благодарна за спасение каждому из вас.

– Я понимаю, что ты не желаешь говорить о нем. Не со мной.

– Ты знал, что Амир – брат Иглы? – Я замерла и перевела взгляд на Эрдэнэ. Вопрос прожигал горло, и его оказалось невозможно удержать при себе.

– Нет. Вернее, я знал, что ее старший брат был лихомором и родители выгнали его из дома, но не подозревал, что он стал навиром. Сегодня Игла удивила и меня тоже.

Ответ Эрдэнэ казался честным, а на лице отражалось неподдельное удивление. Он и вправду не знал. Но вот Маура была знакома с семьей Таян. Наверняка она поняла, что Иглу с Амиром связывает родственная связь, еще в тот миг, когда согласилась привести его в дом Мансура. Там же Амир впервые повстречал сестру, которая без зазрения совести его усыпила, обобрала и бросила на площади. Возможно, именно поэтому Маура отказалась давать мне яд?

Эрдэнэ постучал в дверь Мансура, и я замерла натянутой струной. На языке роились тысячи вопросов, виски пронзала тупая боль, в глотке горьким комом стояла тошнота. Но я обещала себе, что сыграю не хуже актрис Белоярских театров.

Прошла бесконечно долгая минута, прежде чем дверь отворилась. Мансур не выглядел сонным, несмотря на приближение рассвета. Он, казалось, вовсе не спал уже пару недель и мерил шагами комнату в полном облачении. Впрочем, все это Мансур мог делать, чтобы согреться в мерзлой пещере.

При виде меня на его суровом лице проступило облегчение, сию же секунду сменившееся едва сдерживаемым гневом. Я знала этот взгляд – не раз видела его в зеркале.

Если бы мое доверие к Эрдэнэ не билось в предсмертной агонии, я могла бы незаметно сжать его ладонь. За такое короткое время повелитель девочек сумел стать для меня щитом, сулящим защиту от вражеских козней, но существовал ли этот щит? Кто же ты, полудемон: спаситель или предатель?

– Мин кие́н[2], – выдохнул Мансур, скрестив руки на груди и явно сдерживая гнев. – Глупая девчонка. Мы с Маурой места себе не находили.

Не сдерживайтесь, папенька, вопите! Чем больше вы распалитесь, тем быстрее себя выдадите.

– Мансур, только держи себя в руках. Амаль многое пережила за прошедшие дни, – Эрдэнэ шагнул вперед, оказавшись между мной и Мансуром. В его мягком голосе звучала сталь.

– Я сам решу, как разговаривать с собственной дочерью. Ты свободен, – рыкнул Мансур, но второй советник не отступил.

– Я останусь. Амаль слишком ослабла и не в состоянии слушать нотации. Я привел ее, чтобы ты удостоверился, что она жива и невредима.

– Не забывайся, советник.

Голос Мансура заставил бы дрожать кого угодно, но не Эрдэнэ. Тот хмыкнул и весело парировал:

– Кажется, это ты забыл, что я твой сторонник, но не слуга.

Мансур еще раз рыкнул и схватил меня за локоть. От неожиданности я едва удержалась на ногах. Он остервенело закрыл за нами дверь, но Эрдэнэ не остановила ничтожная преграда из дерева. Он просто вышиб дверь плечом, и я охнула от неожиданности. Обычно меланхоличное лицо наполнилось гневом, а глаза полыхали алым. Перед нами предстал истинный полудемон.

– Я не потерплю, чтобы передо мной закрывали двери, Мансур, – даже голос Эрдэнэ изменился, наполнившись змеиными интонациями.

Мансур отпустил мой локоть и зажег огни в обеих ладонях.

– Когда это ты успел вообразить себя выше меня, советник?!

Два опасных хищника замерли в миге от смертельной схватки, и я окончательно убедилась, что Эрдэнэ никогда не подчинялся Мансуру.

– Отец, я хочу извиниться. Ваш гнев справедлив, – слова выпорхнули из уст быстрее, чем я сумела бы остановить их. Спектакль начался.

Мансур замер, как и Эрдэнэ. Их взгляды – одинаково изумленные – метнулись ко мне. Глаза Эрдэнэ вновь почернели, алые всполохи погасли.

– Прошу, давайте сядем и поговорим. Я хочу исправить то, что наворотила. Из-за меня пострадали люди. Я совершила ошибку.

Лицо Мансура смягчилось. Этого я и добивалась. Он метнул в Эрдэнэ еще один угрожающий взгляд и кивнул ему на дверь.

– Оставь нас. Иначе я решу, что ты ставишь мою дочь выше общей цели.

Эрдэнэ на миг замер в замешательстве, но все же покинул комнату, не забыв прикрыть вышибленную дверь.

– И дверь мне почини завтра же! – крикнул ему вдогонку Мансур.

– Вот уж не думала, что он может быть таким…

– Истеричным?

– Грозным.

Мансур усмехнулся и процедил:

– Эрдэнэ во многом мне полезен, и только поэтому я терплю его нрав. А так бы выгнал взашей после первой подобной выходки. Но не заговаривай мне зубы. Я места себе не находил после визита твоего солдата! Как ты могла, не посоветовавшись со мной, отправиться к Айдану? Да еще и Иглу за собой потащила! Она же мне как дочь. Я рисковал лишиться обеих дочерей! И все из-за твоей глупости!

Я виновато потупилась и присела на краешек жесткого деревянного кресла.

– Ты решила действовать по собственному плану! Решила пустить под откос все, к чему мы стремились! – все больше распалялся Мансур. – Ради чего?! Ради мести ненавистному братцу?! Неужели ты настолько глупа, что оказалась неспособна умерить пыл?!

– Я… я решила, что уже сделала достаточно, и потому убедила Тира назначить свадьбу только на начало весны. Я надеялась, что мне необязательно выходить за него замуж, если мы успеем вызволить Аждарху до этого… Айдан пытался убить меня, охотился за мной. Он был одержим мною, отец. Я должна была остановить его.

Мансур опешил и вдруг произнес, будто сам не верил в свои слова:

– Ты уже дважды назвала меня отцом…

Но ты этого не заслужил, старый паук!

Я взглянула на него так, как смотрела бы на отца, которого любила. Был ли Мансур таким же негодяем в неслучившейся жизни? Или он любил меня? Уверена, даже там он подстроил наш брак с Айданом, чтобы посадить меня во главе провинции, а после устроить переворот. Такие фанатики, как Мансур, не меняются ни в одной жизни.

– Позвольте мне все рассказать. Я была слишком самонадеянна и ослеплена страхом перед Айданом. Дни в темнице заставили меня признать свои ошибки.

И я рассказала почти все, на ходу вплетая отрывистые слова сожаления.

– Значит, навиров схватила Первая стража? – хохотнул Мансур, когда я закончила. – Теперь я даже рад, что Маура не дала тебе зелье. Отрави ты предателя, он бы покорчился, да и сдох. А Первая стража выбьет из него и его дружков всю душу, заставит молить о смерти.

Я скрипнула зубами, едва сдерживая злые слезы. Исполосованная кнутом спина Амира и его лицо, превращенное в месиво из мяса и крови, представились слишком ярко и неожиданно. Я едва сумела подавить непослушный всхлип.

– Ты знал, что я просила яд у Мауры?

– Она рассказала мне, когда узнала, что вы пропали. Поначалу мы решили, что ты отправилась мстить навиру и попалась, но ночью пришел Эрдэнэ и рассказал, где тебя держат. Он пообещал спасти тебя, но я не ожидал, что для этого ему придется снюхаться с навирами.

– Если вы знали, где я, еще сутки назад, то почему не послали кадаров в помощь Эрдэнэ? – не сдержавшись, брякнула я. – Их демоны перебили бы всех бойцов Айдана.

– Я не могу рисковать кадарами, их слишком мало осталось. К тому же я был уверен, что сил чудовищ Эрдэнэ хватит, чтобы спасти тебя. Он сам меня в этом заверил, – отрезал Мансур. – Я знал, что Эрдэнэ не подведет, но Маура и ее истерика… Она всегда казалась мне рассудительной и мудрой, но вчера будто сошла с ума от страха. Она словно похоронила тебя заранее.

Сердце предательски екнуло. Маура… Знала ли она о кадаре? Наверняка знала…

– Ты же понимаешь, что весь наш план полетит в бездну, если Первая стража заинтересуется тобой? А она точно задастся вопросом, что ты делала в подвале Айдана и как туда попала, – продолжил Мансур. – Возможно, они не обвинят тебя, и император расторгнет вашу с Тиром помолвку. Тебе придется немедленно вернуться в Даир, выйти замуж и вступить в должность. При этом еще не найдены два оставшихся волхата, ты не закончила создавать армию колдунов в Мирее. Мы не знаем, когда сумеем освободить Аждарху, а ты пожертвовала нагретым местом за спиной Ак-Сарина. Ради чего? Ради мести? Да что эта месть значит по сравнению с величием Нарама?!

– Мои солдаты рыщут по Мореславу. Рано или поздно они отыщут беглянок. Мы проведем обряд. Я выполню все, что обещала, – пробормотала я, насилу сдержав себя от грубости. Что значила дочь для того, кто жил ради величия Нарама? Что-то значила, пока была полезна…

– Грядет война, и мы должны привлечь на свою сторону как можно больше союзников. Колдуны Миреи станут нам хорошим подспорьем, пока народ Нарама раскачается и вернет себе дух свободы.

– Каков ваш план после освобождения Аждархи? – осторожно спросила я.

– Уничтожить рудники, сжечь главный корпус навиров в Белоярове, да и не мешало бы сровнять с землей половину этого бесового города. Он – рассадник бед всей империи. И пока столица будет зализывать раны, мы приступим к отделению. Тут-то и понадобится обещанная помощь шаха Нашада.

– Как именно вы планируете удержать контроль над двумя провинциями?

– Когда придет время, узнаешь, – заговорщически увильнул Мансур, отчего в груди заворочалось дурное предчувствие. Я слишком ненадежна, чтобы рассказывать о планах. – Сейчас твоя задача: закончить то, что начала, и не попасться Первой страже.

– Неужели даже вы не смогли бы вытащить меня из их казематов? – прищурилась я, внимательно наблюдая за лицом Мансура. Оно осталось совершенно равнодушным.

– Боюсь, ты не до конца понимаешь, чем грозит стычка с Первой стражей, если вступить в нее без силы вроде Аждархи. Я не хочу жертвовать своими людьми понапрасну. Каждый из них полезен и важен. Поэтому я прошу тебя быть осторожной.

– Вокруг меня полно Беркутов. Я не дамся Первой страже просто так.

И пусть мой голос звучал уверенно, я была готова упасть на колени и выть раненым зверем в молитвах Творцу. Любое упоминание о Первой страже отрывало от души кровавый ошметок, оставляя пульсирующую рану. Что делали с Амиром этой ночью? И что сделают потом?

– Я отправлю с тобой в Адрам надежного человека. Он станет твоей тенью и в случае чего поможет ускользнуть.

– Вы говорите об Эрдэнэ?

– Нет, мин киен. Кажется, Эрдэнэ позабыл, кому служит. Полудемонам чужды нежные чувства, но он почему-то непозволительно сильно привязался к тебе.

Я сглотнула, предчувствуя решение Мансура, которое мне не понравится.

– Ты отправишься в Адрам с кадаром. Есть у меня на примете один молодой человек, который с удовольствием променяет сырую пещеру на теплое имение воеводы.

Совсем не понравится…

– Разве вы не бережете кадаров как зеницу ока? – не сдержалась я.

Ногти иглами впились в кожу ладоней и наверняка оставили там кровавые лунки. Мансур отправит со мной соглядатая! Шурым![3] Как бы я ни строила из себя виноватую глупышку, он не клюнет.

– Благо, я отправляю вас не в казематы Первой стражи, а в Адрам. Если вдруг запахнет жареным, он попросту перенесет тебя подальше, и дело с концом. От этого беспокойного парня толку немного, но такая работенка точно придется ему по вкусу. Впервые вижу кадара, которому не сидится в горах. Слыхал, он захаживал даже в трактир к Эрдэнэ.

Я на миг задержала дыхание, но продолжила виновато глядеть на собственные руки, только бы не выдать напряжения. Готова поспорить, что молодым кадаром окажется не кто иной, как Илмар – тот самый должник Эрдэнэ, который помог нам поквитаться с наместником Вароссы. Та кровавая ночь научила меня, что у каждого действия есть последствия. И Айдан, едва не убивший Иглу в отместку за дружка, помог усвоить урок.

– Вы позволите Игле вернуться со мной?

Мансур помолчал, испытующе глядя на меня и размышляя. На его лице читался отрицательный ответ… Нет, без Иглы мне нельзя! Не сейчас!

– Прошу вас, отец. Она – моя верная тень. Вы же знаете, что ее дар незаменим для меня в городе, полном врагов.

– Она ослушалась меня.

– Игла пошла на это, потому что не могла отпустить меня одну. Я шантажировала ее, убеждала, что вы не простите, если она не сумеет уберечь меня. Вы же знаете Иглу. Больше всего на свете она боится разочаровать своего учителя.

Я замолчала и вновь потупилась. Как и все одержимые властью, Мансур должен быть безоружен против лести. Он попадется. Прошу, Творец, пусть он попадется!

– Сначала я поговорю с ней сам. Игла и вправду разочаровала меня своим безрассудством, – наконец ответил Мансур. – Если она решит, что хочет и дальше оберегать тебя после всего, во что ты ее втянула, так уж и быть, я противиться не стану.

Я почтительно склонила голову и впилась ногтями еще глубже. Когда же закончится эта бесконечная пытка?

– Благодарю, отец. Я могу идти? Хочу успокоить Мауру.

Мансур вновь окинул меня долгим взглядом и кивнул. Я, с трудом не выдавая радости, направилась к вышибленной двери. Стоило занести ногу, чтобы сделать шаг за порог, как меня настиг его печальный голос:

– Надеюсь, в следующий раз ты назовешь меня отцом, потому что захочешь сама, а не затем, чтобы загладить вину.

Я ничего не ответила и прикрыла за собой дверь. В коленях поселилась мелкая дрожь, соображать выходило с трудом. Будь моя воля, я бы заползла на твердую узкую кровать в своей коморке и дала волю слезам. Они царапали глотку, сжимали ее железным ошейником и не давали покоя. Даже манящая сила, что исходила от древнего трона, не вызывала желания коснуться его.

– Амаль, хвала Творцу! – Возглас Мауры эхом отозвался от известняковых стен тронного зала. Я мысленно застонала и уже не сумела вернуть на лицо маску вины.

Мать порывисто обняла меня и прижала к себе так сильно, как никогда прежде. Сколько же времени она мерила шагами тронный зал, не решаясь прервать наш с Мансуром разговор по душам? Сейчас же Маура тихонько плакала, лихорадочно гладила меня по волосам и непрестанно шептала лишь одно слово: «Жива».

На несколько мгновений я позволила себе забыть о кадаре, с которым водил дружбу не только Арлан, но и Мансур, о роли Мауры в этом талантливом спектакле, о байках про любящего отца. Я попросту зарылась носом в волосы матери, пахнущие травами, и тихонько всхлипнула. Нет, Амаль, ты должна крепиться! Никто не должен видеть твою слабость!

Маура отстранилась и утерла с моей щеки слезу, соскользнувшую так внезапно, что я не успела даже почувствовать ее холода на горячей коже.

– Пойдем ко мне, милая. Я напою тебя успокаивающим отваром, а потом ты поспишь.

– Только не теми каплями, которые давал мне Мансур, – выдавила я.

– Нет, что ты! Это просто чай с мелиссой и мятой.

По дороге к своей комнате Маура продолжала ворковать о том, какой вкусный травяной сбор собрала этим летом в Нечистом лесу. Она бормотала, что Айдан получил по заслугам, а я невольно размышляла, кто же рассказал ей о его смерти?

– Я осмотрела Иглу, – сказала Маура, когда созданный ею огонь вскипятил воду в глиняном горшочке.

Она проворно залила сухие травы кипятком, а я вдруг ощутила, как вместе с паром по комнате плывет мой страх.

– Как она?

– Жить будет, хоть и отдала непозволительно много сил. Ее запястья! Это просто кровавое месиво! Я бы заживо содрала кожу с Айдана, если бы он был жив!

– Откуда ты знаешь о его смерти? – выдавила я.

– Мне рассказала Игла, – Маура устало опустилась на лавку и пронзила меня внимательным взглядом медово-карих глаз. Глаз, которые всегда видели меня насквозь. – Скажи, ты же брала яд не для Амира?

– Нет. Я планировала отравить Айдана. Мечтала, чтобы он выблевал свои внутренности, как Малика. Хотела пойти по твоим стопам.

– Я бы дала яд, если бы знала, что он предназначен Айдану, а не Амиру.

Я медленно втянула воздух и так же медленно выдохнула его. Только без слез. Говорить об Амире – все равно что пить яд, которым я так мечтала отравить Айдана. Но Маура могла рассказать хоть что-то, потому что все остальные молчали.

– Ты знала, что он – брат Иглы? – на выдохе выпалила я.

Маура замерла и замолчала, но вскоре виновато кивнула.

– Я все поняла еще в ту ночь, когда Шурале едва не убил Амира, и только поэтому согласилась взять его с собой в Даир. Мансур очень разозлился. Он отругал меня за то, что привела в дом чужака, и не смягчился даже после моего рассказа, кем Амир приходится Игле. Мансур считает, что ее семья – это только мы.

– То есть он знал, что Амир – брат Иглы, но все равно велел вышвырнуть его из дома и оставить без копейки в кармане? – изумилась я, а в глазах заплясали черные мушки. Наверное, это гнев прорвался наружу.

Паук, опутавший паутиной каждого, до кого сумел дотянуться!

– Он считает, что Игла не должна вспоминать прошлое, – ответила Маура, потупившись. – Она совершила то, чего сама себе до сих пор не может простить, и брат стал бы невольным напоминанием. Я не одобрила его решение, и, если бы не опасность, которая грозила тебе, мы бы вконец разругались. Но теперь я думаю, что Мансур предчувствовал подвох. Амир оказался навиром – тем, с кем мы воюем. Игла не смогла бы бороться, знай она, что среди врагов ее родной брат. Несмотря на внешнюю холодность, она слишком ранима. Семья для нее больное место, поэтому я прошу тебя не говорить ей об Амире. Понятия не имею, откуда ты сама это узнала…

– Мне сказала Игла, – перебила я Мауру, отчего та открыла рот в изумлении. – Она знает, кто такой Амир. Знает, что нас вытаскивал из подвала не только Эрдэнэ, но и ее родной брат.

– Как она узнала? – выдохнула Маура. – Мансур никогда не рассказал бы…

Меня терзал тот же вопрос. Кто сказал Игле о брате? Если из ныне живущих об этом знали всего двое и оба успешно водили ее за нос, то оставался один неупокоенный дух, который наверняка не желал молчать…

Глава 3

Черные ленты

Я вертелась на узкой койке в своей каморке, то проваливаясь в сон, то просыпаясь. Глаза разъедали выплаканные слезы. Чай Мауры оказался не таким уж успокаивающим – обычные травы, залитые кипятком. Разве могли они уничтожить когтистое чудовище по имени Вина? Все дни, проведенные в плену у Айдана, мою душу будто бы рвали на части и этой ночью разорвали окончательно.

Стоило закрыть глаза всего на минуту, как я видела либо Амира и пытки, которые он, возможно, именно сейчас переживал, либо мертвое тело Айдана. Я вздрагивала, просыпалась в поту и обещала себе больше не закрывать глаза, но веки смыкались сами собой. Душа рвалась к Амиру и умоляла придумать хоть что-нибудь, пока смерть не забрала его, как Беркута, но тело не желало даже подняться с твердой койки. Оно молило об отдыхе и победило в нашей борьбе. Успокоить себя каплями Мансура я больше не могла, поэтому уповала лишь на силу духа и силу воли. И еще немного на чудо. Я обязательно придумаю план…

Конечно же, я провалилась в сон и не сумела придумать ничего, кроме того, что умру от горя, если Амира запытают до смерти. А потом превращусь в неупокоенную душу и сведу с ума каждого, кто в этом виновен.

Сквозь рваные сновидения и размытые образы я ощутила чужое прикосновение и с визгом наугад лягнула врага. Чья-то холодная ладонь заткнула мне рот, но я с испугу укусила нападавшего… нападавшую.

– Ай, ты чего? С ума сошла? – зашипела Игла, скрючившись от боли. Похоже, мой пинок попал ей по бедру.

– Дания, – выпалила я и вцепилась ей в руку, как в последнюю надежду. Наверное, на коже Иглы останутся синяки. Кстати, о коже. Уродливые шрамы все еще алели на ее запястьях.

– Только не зови меня так при ком-то. Я назвала свое имя не для того, чтобы ты о нем тут же всем разболтала, – шикнула Игла, одарив меня раздраженным взглядом.

Вот и вернулась знакомая Игла, но теперь в ее колкости я увидела что-то родное. То, что помогло мне удержаться в своем уме.

– Как прошел разговор с Мансуром? – опасливо спросила Игла, затравленно оглядевшись, будто и у известняковых стен были уши.

– Я сделала вид, что очень раскаиваюсь. Кстати, он недоволен не только мной, но и тобой.

– Да плевала я на то, чем он недоволен. Столько лет Мансур был для меня идеалом учителя и отца, а он решил, что выгоднее не рассказать мне о брате. Я опоила Амира, бросила его одного на площади, беспомощного и спящего, не подозревая, что он – моя родная кровь. И после этого Мансур продолжал говорить мне, что я для него – вторая дочь. Вранье! Все вранье!

Я жадно слушала Иглу, и упоминание Амира оставило еще одну зарубку на моем изрубленном сердце. Я отчаянно желала послушать о нем еще и не слышать вовсе, чтобы вернуть себе ясный разум. Ему не будет толку от моей истерики, как и мне самой. Я больше не впаду в отчаяние, что поглотило меня после смерти Беркута.

– Кто сказал тебе, что Амир – твой брат? – я сжала руку Иглы еще крепче, отчего та выругалась сквозь зубы, но высвободиться из моей хватки не попыталась. – Только не говори, что ты сама узнала его. Вы не виделись с детства.

– Я никогда бы его не узнала. В моих детских воспоминаниях Амир очень размыт. Мне сказал…

Она замешкалась, а у меня перехватило дыхание.

– Реф? – не выдержала я.

– Д-да, – промямлила Игла, таращась на меня, будто впервые увидела. – Откуда ты знаешь о нем?

– Ох, когда-то Реф давал клятву служить мне. Как будто в прошлой жизни это было. Как он явился тебе?

– Во сне. В ту ночь, когда мы спали в Меир-Каиле.

Я настолько ошеломила Иглу, что она до сих пор не нацепила привычную броню грубости. Смутное воспоминание о ее крике, отразившемся от полуразрушенных стен, медленно всплыло в памяти.

– Сиир[4], – протянула я, ощущая, как в голове зарождается призрачная мысль.

– Реф сказал, что там наша связь сильней всего. Он – свободный дух, и больше не привязан к Амиру. Поэтому и смог прийти ко мне. Правда… Все это он сказал после того, как обложил меня бранью и назвал тупой кобылицей за то, что опоила Амира.

– Ну-у-у, Реф любит ругаться, – хмыкнула я, и на сердце вдруг потеплело. – Он говорил что-нибудь о том, как вернуть его в наш мир?

Игла лишь покачала головой:

– Я испугалась и проснулась, не дослушав. Больше Реф не являлся.

Я подскочила, будто ужаленная в задницу осой размером с барана. Игла отшатнулась от неожиданности, но ее рука все еще была в плену моей хватки.

– Нам нужно выбраться отсюда и отправиться в Меир-Каиль! Реф наверняка знает, жив ли Амир! Мы должны вернуть его… их! И Рефа, и Амира!

Игла вновь цыкнула и приложила палец к губам.

– Не забывайся, здесь нас могут подслушать.

Я торопливо закивала и принялась одеваться так быстро, как не одевалась, наверное, никогда. Шаткий план уже сложился, и осталась одна малость: всего лишь исполнить его.

– Нам нужен Эрдэнэ, – решительно заявила Игла.

Я на миг замерла, вспомнив о своих подозрениях, но та горячность, с которой Эрдэнэ защищал меня перед Мансуром, казалась слишком искренней для лжи.

– Мы можем ему доверять? – решившись, спросила я.

– Я верю ему, как себе.

– Мне этого достаточно.

Я потащила Иглу к двери, но едва мы покинули каморку, как наткнулись на Исара. Он с подозрением оглядел нас обеих и процедил:

– Амаль Мансур, вас требует к себе отец. И тебя, Игла. Живо.

– Не смей мне указывать, – огрызнулась я, едва сдерживаясь, чтобы не толкнуть первого советника плечом, как обычно делают мужчины.

– Кажется, вы забываетесь. Ваше место пока не на троне.

– Пока.

С этими словами я все же оттеснила Исара и гордо направилась к залу совета. Настоящая Амаль, скрытая за семью замками, вопила и стенала, умоляя отыскать Эрдэнэ и отправиться в Меир-Каиль немедленно. Только бы Реф рассказал нам об Амире, только бы он обнадежил нас.

Я не могла пойти на поводу у настоящей себя и потому, конечно же, нацепила знакомую лживую личину.

Пещера давно проснулась. То и дело сталкиваясь то с волхатами, то с какими-то незнакомыми людьми, я поняла, что Мансур действительно поднакопил союзников.

Игла двигалась шаг в шаг со мной, Исар же держался поодаль до самого зала совета. Ворвавшись в большую комнату со стенами, увешанными красочными картами Белоярской империи, Нарама, Миреи и Фадаята, я на миг застыла. На нас с Иглой выжидающе смотрели пять человек. И если троих я знала – Мансур, Маура и Эрдэнэ, то двое мужчин оказались мне незнакомы. Один из них выглядел бы молодо, если бы не лохматая светлая борода, второй же, постарше и с сединой в волосах, походил на коренного нарамца.

– Рад, что вы присоединились, – холодно поприветствовал нас Мансур и указал на пустующие три кресла.

Я демонстративно села на то, что стояло справа от него. Исар возмущенно кашлянул и замер за моей спиной.

– Вы заняли мое место, – процедил он.

– Нет, это ты занимал мое место. Я, как никто, имею право сидеть рядом с отцом.

Я поймала взгляд Эрдэнэ, в котором плясали искорки злорадного веселья, и выдохнула. Значит, он одобрял мое представление. Каждый в этой пещере должен знать, кто такая Амаль Мансур, и бояться моего имени. Мне это привычно.

– Амаль, не горячись. Исар – мой советник, – попрекнул Мансур.

– А я – ваша дочь. Вы сами назвали меня великим кааном и короновали в этой пещере. Мое место здесь, подле вас.

Мансур одобрительно хмыкнул и кивнул Исару на соседнее место. Тот уселся, едва не кипя от гнева. Отныне они будут со мной считаться.

– Попридержи свою спесь, Амаль. Ты провинилась и еще не искупила вину, – так же снисходительно напомнил Мансур, и я с видимой покорностью склонила голову. – Хочу представить тебе двух наших дорогих гостей. Ваиль, – он кивнул на мужчину с лопатообразной бородой, – выбранный горными кадарами глава, который отныне говорит от их имени. Омран – предводитель наших сторонников в Фадаяте. Он лично собрал под своим крылом противников империи и даже умудрился перетащить на свою сторону некоторых довольно влиятельных людей, близких к воеводе Фадаята.

Оба мужчины кивнули мне в знак уважения. Я ответила тем же, не испытывая уважения ни к одному из них. Внимание мое невольно обратилось к Эрдэнэ. Он прожигал меня взглядом. Чего он ждал? Моей истерики и огненного залпа? Ничего этого я не могла себе позволить, хоть и жаждала до зубовного скрежета.

– Амаль, ты присутствуешь на совете не только как будущий каан, но и как представитель подполья Миреи. Сколько колдунов уже пришли к тебе? – спросил Мансур.

– Десятки. Нам удалось собрать с их помощью новую охрану имения Тира.

– Сколько из них готово присоединиться к нам? – напирал Мансур.

– Я пока не говорила с ними об этом – слишком мало времени прошло…

– Его прошло достаточно! И было бы больше, если бы ты не решила исполнить свою прихоть и не попалась так глупо.

Я виновато склонила голову, ощущая, как по жилам горячей волной устремилось пламя. Ногти впились в ладони, которые за проведенные в плену дни окончательно зажили.

– Я уже просила прощения за свою ошибку, – процедила я, следя, чтобы в голосе не проступила ненависть.

– От этого ошибка не перестала быть ошибкой. Ты – будущий правитель Нарама, и я хочу, чтобы ты прочувствовала не только свои привилегии, но и обязанности.

Даже сидя, Мансур, казалось, возвышался незыблемой твердыней и напирал на меня. Его властный тон должен был прижать мое тело к земле в лебезящем поклоне, но я упрямо устояла, проглотив ком обиды и горечи.

– Ты помогла восстановить мир в Мирее и много сделала, чтобы ведьмы и колдуны приняли тебя. Так доведи дело до конца. То, что десятки людей спрятались под носом у воеводы, – идеально. В нужный момент мы можем их выдернуть для помощи на границе. Но мы нуждаемся в сотнях людей. Чтобы отстоять Нарам, нам нужно много сильных колдунов и ведьм. Это твоя задача как правителя.

– Мансур, позволь мне возразить, – лениво протянул Эрдэнэ. Ничего в его голосе не напоминало о вчерашней потасовке. – Ты слишком многого требуешь от Амаль. Она – чужачка в Мирее. Люди еще недостаточно ей доверяют. Как ты предлагаешь собирать эти сотни мятежников?

– У Амаль было достаточно времени, чтобы придумать как, – с этими словами Мансур выразительно взглянул на меня. – Если у нее нашлась свободная минута, чтобы решиться убить брата и втянуть в это Иглу, значит, должна была найтись и на поиск союзников.

– Она больше десяти дней провела в плену, Мансур, – возразил Эрдэнэ, и Маура его поддержала сдержанным кивком. При этом на ее лице отразилось ничем не прикрытое беспокойство.

– Амаль, я готов оказать тебе поддержку, но требую такой же поддержки и от тебя, – проигнорировав советника, обратился ко мне Мансур. Я с готовностью кивнула. – Ты сегодня же отправишься в Адрам. Свяжись со своими солдатами в Мореславе, пусть ускорят поиски. Нам нужен Аждарха. Очень нужен.

– Я сделаю все, что от меня зависит, – заверила его я, поймав на себе нечитаемый взгляд Эрдэнэ.

– Игла, с тобой я хочу поговорить позже. Подожди меня за дверью. Амаль, Маура, вы свободны, – распорядился Мансур.

– Меня вызвали на совет, чтобы отчитать? – не выдержала я. – Разве вы не посвятите меня в свои планы?

Мансур скользнул по мне строгим взглядом и хмыкнул:

– Я хочу, чтобы ты искупила свою ошибку. Тогда и посвящу в наши планы.

Что ж, папенька, ваши планы не осуществятся. Это я вам обещаю.

Я гордо зашагала прочь, ощущая спиной злорадный взгляд Исара. Уже далеко за дверью, там, где нас не могла слышать Игла, Маура схватила меня за руку и заставила остановиться.

– Не принимай близко к сердцу ворчание Мансура, – сказала она. – Он слишком испугался за тебя, как и я. Ты – наша единственная дочь, и мы оба любим тебя так, как умеем. Даже если тебе не удастся выполнить его просьбу, Мансур все равно встанет на твою сторону и поможет тебе.

Я вглядывалась в лицо матери и задавалась всего одним вопросом: знала ли она о кадаре? Неужели Маура так слепо любила Мансура? Почему позволила принести мне столько боли?

В плену у Айдана у меня было достаточно времени, чтобы подумать, зачем Мансур разыграл столь сложную партию, и ответ озарил внезапно, как вспышка на солнце. Если бы не сумасшествие Арлана, я бы никогда не убила его. Не сложилась бы нужная цепочка событий. Я бы не впала в апатию, в которой утонула после смерти Беркута. Я бы не согласилась на кровавый бунт, не пила чудо-капли, не танцевала под дудку новоявленного папаши. Я бы продолжила сопротивляться. Мансур хладнокровно и жестоко довел меня до нужного состояния, как поросенка на вертеле. Но как же он сумел подослать к Арлану своего человека? Этого мне наверняка никто не расскажет.

– Как бы ты назвала меня, если бы не пришлось выбирать имя на букву «А»? – выпалила я, глядя в глаза Мауре, и оттого увидела, как та едва заметно стушевалась.

– Мне нравилось имя Саяра. Так звали мою бабушку – невероятно мудрую женщину.

Я выдохнула сквозь зубы и на миг прикрыла глаза. Саяра и Айдан. Любила бы его Саяра, если бы неслучившаяся жизнь все-таки случилась? Или под влиянием хитрого отца пользовалась бы любовью будущего воеводы?

– Значит, судьба мне носить имя Амаль и следовать своей темной дорожкой, – пробормотала я, стряхнула с себя руку Мауры и направилась прочь.

Мансур будто чувствовал мое отчаянное желание поговорить с Эрдэнэ наедине и потому держал его подле себя. Я же шагала к своей каморке и соображала, как вернуться к шаткому плану отыскать Рефа. Маура едва поспевала за мной.

– Мансур сказал, что пошлет со мной соглядатая, – будто невзначай обронила я.

– Илмар поможет тебе. Это молодой кадар. Ты же знаешь, что они обладают даром перемещения. Илмар сможет отнести тебя куда угодно без крови Мансура и огня, а его демоны защитят от врагов.

– Ты же знаешь, как я ненавижу кадаров, – я застыла на месте и обернулась к Мауре. На ее лице вновь скользило искреннее сожаление.

– Я знаю, дочь, но Мансуру виднее. Он печется о твоей безопасности.

– Он хочет полностью меня контролировать. Еще и делает это с помощью кадара. Кадара, Маура! Именно из-за кадара умер отец, умер Беркут и вообще произошло все, что произошло.

Ну давай же, расколись! Покажи мне хоть что-то, кроме сожаления!

Но Маура лишь печально покачала головой и попыталась обнять меня. Я стоически замерла в ее объятиях.

– Амаль, мне жаль, что так вышло. Да, кадары – безмерно странные люди, но их сила нам необходима, – пробормотала она, и я вновь скрипнула зубами. Почему мне так хотелось ей верить?

Я металась по каморке в ожидании шагов Эрдэнэ или Иглы. Мое воспаленное сознание принялось за любимую забаву: подкидывать страх за страхом, мысль за мыслью. Оттого скрип двери комнаты Эрдэнэ заставил меня возбужденно подскочить и броситься к нему. Правда, шагнув из каморки, я с опаской огляделась. Коридор пустовал, но за соседней дверью раздавался смех, а у плавного поворота завис блуждающий огонек Закира.

Я шмыгнула к комнате Эрдэнэ и распахнула ее, не потрудившись постучать. Он обернулся без единой нотки изумления на лице и слабо улыбнулся.

– Я знал, что ты придешь. Нам так и не удалось поговорить спокойно.

– Я и сейчас не очень-то спокойна, – призналась я, сделав шаг к нему. – Иглу все еще пытает папенька?

– Только начал. Уверен, она справится.

– Мансур знал, что Амир – брат Иглы, но не сказал ей ни слова. Еще и заставил опоить его, – понизив голос до шепота, призналась я. Эрдэнэ стоял достаточно близко, чтобы услышать.

Он на миг прикрыл глаза и так же шепотом произнес:

– Нет ничего хуже, чем когда сестра идет против брата, а любимые – против друг друга. На своем веку я повидал и то, и другое. – Его голос дрогнул, но Эрдэнэ больше ни взглядом, ни жестом не выдал своего волнения. – Как Игла узнала?

Я нагло уселась на кровать Эрдэнэ, отчего его бровь изумленно выгнулась, и рассказала все, что узнала от Иглы, и все, что придумала. Не выдержав моего словесного напора, он сел рядом и задумчиво подпер кулаком подбородок.

– Нам повезло, что Илмар выполнит все, о чем я его попрошу. Угораздило же Мансура выбрать наименее преданного ему кадара. Уж не благоволят ли нам высшие силы в кои-то веки? – насмешливо протянул Эрдэнэ, однако в его глазах насмешка так и не появилась.

– Ты сможешь отыскать Рефа в загробном мире… или как там зовется это пространство?

– Смогу. Надеюсь, нам поможет сила Меир-Каиль.

Я замолчала, долго гоняя на языке слова, но не смея попросить Эрдэнэ. Чудо, но он заметил и сам, что меня что-то грызет.

– Спрашивай, каан. Или воевода. Понятия не имею, как теперь тебя называть.

– Вы с Амиром спасли нам жизнь. Ты получил право называть меня как угодно.

– Я непременно придумаю что-то такое же монументальное, а пока говори, что тебя беспокоит. Кроме очевидных вещей, конечно же.

– Я никак не могу перестать думать, что Амир еще в Даире. Если бы мы могли…

– Нет, – отрезал Эрдэнэ, но смягчился и нежно взял мою руку в свою.

Его прохладная ладонь с длинными пальцами аристократа отличалась от ладони Амира – широкой, крепкой и всегда теплой.

– В бою против шайки Айдана я потерял почти всех девочек, и теперь мне нужно время, чтобы создать новых. Мы не можем рисковать и бросаться беззащитными на войско навиров. Уж прости, но твой ненаглядный не так дорог моему сердцу, чтобы ради него я отправлялся на верную смерть.

– Я не собиралась просить об этом, – бессовестно соврала я.

– Врешь. Не забывай, что я хорошо вижу твою ложь. Впрочем, Амира наверняка уже нет в Даире.

– Разве его могли увезти так быстро?

– Неужели ты не знаешь главного секрета императора? – вытаращился на меня Эрдэнэ, не расцепляя наших рук. – Он никогда не ездит в карете, в которой якобы должен ездить. Пока процессия движется по дорогам, хитрый император перемещается в нужное место благодаря кому-то из Первой стражи. Думаю, у этого колдуна схожая с кадарами способность к перемещению. Уверен, твоего ненаглядного и его подельников уже переправили в Белояров, чтобы не рисковать и не везти их по дорогам империи, где пленники могут сбежать.

Сердце вновь тревожно подпрыгнуло. Я знала, что Амира должны отправить в Белояров для суда и казни, но была уверена, что у нас есть время, пока его везут до столицы в повозке. Кто же знал, что в свите цесаревича окажется некто способный перенести преступника в столицу за считаные минуты?

– Я отправлюсь с вами в Меир-Каиль и помогу отыскать Рефа. Помогу даже вытащить твоего ненаглядного навира из дерьма, в которое его окунул кто-то из своих же. – Эрдэнэ тяжело вздохнул и опустил голову. – Я ничего не прошу взамен и просто радуюсь, что ты жива. Для меня это лучшая награда.

Я сглотнула ком странных чувств, собравшийся в горле. Прохладная кожа Эрдэнэ вдруг показалась обжигающей. От него по-прежнему пахло эфирным маслом. И я помнила этот запах.

– Когда Данир пришел за помощью, я решил, что потерял и тебя. Эта безысходность… Мне уже приходилось чувствовать ее и жить с нею годами. Наверное, только отчаянье позволило мне скрипя зубами сотрудничать с твоим навиром. Но, надо отметить, так просто дурень не отстал бы. Он готов был бросить свою жизнь под ноги Айдану, лишь бы найти тебя и вытащить, но в итоге сам убил его и все-таки загубил себя. Это заставило меня испытать… уважение.

Я всхлипнула, не в силах больше слушать мягкие речи Эрдэнэ, пропитанные горечью.

– Несмотря на это уважение, я все еще злюсь на него. Он украл твое сердце, а теперь и все мысли, до единой. Ты не обретешь покой, пока не найдешь его и не спасешь… или не смиришься с тем, что не успела спасти.

«Я не могу не успеть! Я не сказала ему, как сильно полюбила. Он не может умереть, пока не узнает», – раздалось в голове так громко, будто все колокола в Даире вдруг забили у меня в висках.

– Без тебя мне не справиться, Эрдэнэ. Ты со мной? Я могу тебе доверять? – выдавила я, начисто проиграв борьбу подступившим слезам. Они предательски скатились по щекам, и Эрдэнэ нежно стер их большими пальцами.

– Я всегда с тобой, Амаль. Мне плевать, кто ты: будущий воевода или будущий каан, или просто будущая счастливая женщина. Я выбрал сторону шесть лет назад и не сверну со своего пути. Я не стану уговаривать тебя доверять мне, но уверен, что заслужу доверие, если еще не заслужил.

С этими словами Эрдэнэ подался навстречу и заключил меня в знакомые, теплые объятия. Запах эфирного масла окутал, словно уютный кокон, и я заплакала с новой силой.

Я лила слезы на плече Эрдэнэ уже не впервые, но сегодня не было нужды никого убивать. Сегодня я стремилась только спасти.

Стук за стенкой заставил меня всхлипнуть и вытереть слезы. Кто мог прийти ко мне в каморку, кроме Иглы и Мауры?

Стук повторился, но уже в дверь Эрдэнэ. Он подобрался и тихонько проскользнул к двери, распахивая ее. На пороге стояла Игла, а на лице ее не читалось ничего, кроме глухого равнодушия. Она скользнула взглядом по моему заплаканному лицу, по Эрдэнэ, по убранству его комнаты, закрыла за собой дверь и… осела на пол.

Эрдэнэ бросился поднимать ее, а я вскочила с кровати. Сердце тревожно кольнуло, и тут Игла произнесла:

– Мансуру доложили, что на флаги у ворот корпуса навиров вывесили черные ленты.

– Они означают траур, – прошептала я и закрыла ладонью рот в попытке заглушить задушенный всхлип.

– Их вывешивают каждый раз, когда погибают навиры.

Глава 4

Заблудшая душа

Тишина пожирала комнату, впивалась в горло костлявыми пальцами, дышала мне в лицо смрадом смерти. Сердце трепыхалось с перебоями, будто вот-вот остановится. Мы с Иглой не отводили взгляда друг от друга, и ужас отражался в наших глазах, как в зеркалах, и с каждым мгновеньем он разрастался. У меня не осталось сил убеждать себя, что Амир жив, или мириться с его смертью. Мы нуждались в Рефе. Он скажет правду, и только тогда я позволю себе разрушиться. На какое-то время. А потом убью каждого, кто причастен к страданиям Амира.

Эрдэнэ тяжело вздохнул, отчаявшись поднять Иглу.

– Так, давайте прекратим горевать, пока ничего не понятно. Всегда есть вероятность, что навиры покрывают самих себя, выставляя своих бойцов жертвами, а не убийцами. Поэтому вытирайте слезы и не смейте хоронить парня раньше времени. Хотя я сам предпочел бы, чтобы он помер.

Эрдэнэ прожгли две пары сердитых глаз, и он примирительно улыбнулся.

– Шучу, дамы. Гадко шучу. Мне нравится видеть в вас злость. Как же удивительно быстро вы спелись, две колючки. Так что общайтесь дальше, а я, пожалуй, найду нашего достопочтенного Илмара и приведу Данира. Возьмите пока себе что-то из моей теплой одежды, но только то, что похуже. Красивое не троньте.

– Не нужно звать Данира. Вернемся за ним позже. Реф – тайна Амира и Дании. К тому же он еще слаб. Ему вреден холод.

Эрдэнэ одобрительно кивнул и оставил нас с Иглой наедине. После недолгих раздумий я произнесла:

– Прабабка Амира была сильным лихомором. Она сумела сотворить Рефу оболочку с помощью магии миражей и дара целительства. Точнее я не знаю. Знаю только, что ей пришлось долго ломать голову, как воскресить умершего друга. Нам стоит расспросить Рефа, помнит ли он, как это сделать. У тебя есть нужные способности. Если мы сумеем вернуть Рефа, Амир будет счастлив.

Я прикусила язык, но слова уже вылетели и повисли в воздухе. Возможно, ни у одной из нас больше нет Амира…

– Я попробую расспросить его, – с готовностью кивнула Игла. Ее взгляд едва заметно загорелся азартом, но тут же потух, как и не было этой неожиданной вспышки. Возможно, она подумала о том же, о чем и я.

В полном молчании мы разворошили завалы одежды Эрдэнэ. Я надела уже знакомый серый кафтан, который он одолжил мне для первой встречи с культом Аждархи, Игла же ограничилась его старым дублетом. Уловив знакомый запах масел от воротника, я почувствовала себя спокойней и уверенней. На нашей стороне в этом логове надежный человек… полудемон. Мне не нужно опасаться удара в спину хотя бы от него.

Наконец Эрдэнэ вернулся вместе с Илмаром. За спиной болтался набитый дорожный мешок, да и вырядился он так, будто собрался в кабак, а не в путешествие до разрушенной крепости. На почти мальчишечьем бледном лице в обрамлении темных волос играла довольная ухмылка, но она не затронула жутких глаз-омутов. Я никогда бы не смогла забыть, что перед нами кадар. Достаточно просто взглянуть ему в глаза.

– Мансур четко велел мне следить за каждым вашим шагом, каан, – понизив голос, доложил Илмар, стоило Эрдэнэ плотно закрыть дверь.

– Так следи. Главное, не докладывай ему, – согласилась я, и красноречивый взгляд Эрдэнэ, направленный на кадара, подтвердил мои слова. Уж не знаю, что такого Илмар задолжал повелителю девочек, но тот крепко держал его за горло.

– Я уже говорил вам, что у меня нет хозяев, поэтому и докладывать я никому ничего не собираюсь, – фыркнул Илмар и гордо сложил руки на груди.

– У вас теперь есть выбранный глава, – хохотнул Эрдэнэ, на что кадар презрительно хмыкнул и отвернулся. Что-то мне подсказывало, что Ваиля выбрали, не спросив остальных.

– А в этом вашем Адраме есть дома удовольствий? – На лице кадара расплылась знакомая мне сальная усмешка.

– Это город под маской благонравия, – ответила я. – Конечно, есть, но я уверена, что они спрятаны подальше от глаз аристократии.

– И наверняка вся эта аристократия ошивается именно там. Чем выше положение человека, тем грязнее у него мыслишки, – добавил Эрдэнэ, и я спорить с ним не стала. Уж он-то видел куда больше человеческих пороков.

– Я их найду, не сомневайтесь. Ну, что встали? Меир-Каиль, говорите? Мне нужно, чтобы те из вас, кто знает, куда мы направимся, четко представили это место. Иначе мои демоны унесут нас в далекие дали.

Мы с Иглой кивнули и схватили Илмара за руки. Тот пообещал Эрдэнэ вернуться за ним, и нас поглотила тьма. Подхваченные чернотой низших демонов, мы вновь неслись сквозь пустоту и небытие, к горлу подступала желчь, но я не решалась даже открыть глаза, чтобы образ разрушенной крепости не смазался. Мы должны были долететь в нужное место.

Полет закончился внезапно. Ноги врезались в твердую почву, и я не устояла бы на ногах, если бы не крепкая рука Илмара. Иглу он поддержал тоже, и та тут же согнулась пополам в рвотном позыве. Правда, кроме желчи, из нее ничего не вышло. Я, к своему ужасу, начинала привыкать к магии кадара, хоть она до сих пор смердела разлагающимся трупом.

Солнце уже клонилось к горизонту, покрыв багрянцем горные вершины. Не зря Меир-Каиль называлась Крепостью заката – отсюда открывался невероятный вид, от которого перехватило дыхание даже у меня, сейчас абсолютно равнодушной ко всему, что не касалось Амира.

Полуразрушенные стены крепости погружались в зимнюю вечернюю мглу, под ногами хрустел снег, а щеки щипал морозец. Студень – первый месяц зимы – вступил в свои права.

– Здесь холодно и темно. Разведите костер, что ли, – велел кадар, – а я слетаю за Эрдэнэ, пока он не заскучал без вас.

С этими словами Илмар исчез в мареве демонов, и Игла злобно фыркнула.

– Ну и мерзавец.

– Он помогает нам, – возразила я.

– Как будто это мешает ему быть мерзавцем.

Я хмыкнула, ощутив какое-то извращенное веселье, и вытянула руку, на которой тут же возник сгусток пламени. Он разросся на ладони, привычно опалив кожу, и, ведомый моим движением, завис над нашими головами. На древних стенах заплясали устрашающие тени, нарушив наше уединение.

– Как думаешь, он здесь? – спросила я у Иглы. Вопрос был глупым, но молчание кололо похлеще мороза.

– Надеюсь. Прости нас, Реф. Мы не уберегли его, – пробормотала Игла. Она ковыряла тонкий покров снега носком старых сапог и не поднимала взгляда.

Наш неловкий разговор прервало появление Илмара и Эрдэнэ, который тут же зябко поежился в своем дорогом черном кафтане. Его аристократичный нос неаристократично шмыгнул.

Кадар уселся на свой вещевой мешок и с интересом воззрился на Эрдэнэ, счищавшего снег с обвалившегося куска стены. Расчистив место, повелитель девочек уселся на камень с видом праведного недовольства и обратился к нам:

– Я буду говорить с ним и передавать вам его ответы, но слышать вас не буду. Что вы хотите узнать у него, кроме того, жив ли ваш ненаглядный навир?

– Нам нужно вернуть Рефа. Спроси, помнит ли он, как прабабка Амира создала его форму? – с готовностью ответила я.

Эрдэнэ деловито кивнул и велел:

– Направь-ка огонь поближе, чтоб я не отморозил какую-нибудь часть своего красивого тела. Задницей, похоже, и без того придется пожертвовать. Она точно заледенеет на этом камне. Благо я не планирую заводить детей.

Я послушно направила сгусток пламени ближе к Эрдэнэ, и тот удовлетворенно закрыл глаза. Мы с Иглой застыли рядом в тягостном ожидании. Перчатка Амира, спрятанная во внутреннем кармане рубашки, согревала тело надеждой и зыбким призрачным теплом. Его лицо то и дело без спроса возникало перед внутренним взором, вернулись мысли о руках и губах, ласкавших меня в нашу первую и единственную ночь, и не уходили, как бы ни гнала. Совсем свежее воспоминание о бесстрастных псах Первой стражи, так грубо уволокших Амира и Ратнара, сдавило горло. Глаза заслезились. Я сердито шмыгнула носом и отвернулась от Иглы, только бы не показать ненужной слабости. Ей и без меня тяжко.

Эрдэнэ все еще сидел неподвижно и будто бы даже не дышал.

– Он там не помер? – подал голос со своего мешка Илмар, на что мы с Иглой только отмахнулись.

Но Эрдэнэ и вправду напоминал статую, созданную невероятно искусным скульптором, – красивую, но неживую. Не знаю, сколько прошло времени: полчаса, час или полтора. Казалось, оно течет бесконечно, тянется, будто прилипшее к рукам тесто. Я не чувствовала ни холода, ни усталости. Только бесконечное ожидание во тьме, подступившей со всех сторон. Даже магия, искрившаяся в воздухе, не могла отвлечь меня.

Наконец Эрдэнэ вздрогнул и заговорил:

– Здравствуй, Реф. Ты неуловим.

Мы с Иглой замерли, почти не дыша.

– Он… ругается, – через пару мгновений продолжил Эрдэнэ. – Говорит много грубых слов о каждой из вас. Вы не уберегли Амира. Из-за вас он страдает в застенках Первой стражи. Знаю, что вас интересует главный вопрос. Отвечаю: он жив.

Мы с Иглой вновь переглянулись и обе не смогли сдержать слез облегчения. Давно позабытая легкость почти вознесла мое тело в небеса, но тяжесть реальности заставила рухнуть обратно, стоило Эрдэнэ продолжить:

– Но вашему навиру плохо. Очень плохо. Его жестоко пытали. В его сознание залезли, но Реф не знает, что там увидели.

Грудь сдавила тревога. Возможно, они увидели там меня. Неужели вскоре Первая стража явится и по мою душу?

– Никаких действий они пока не предпринимают, но Амира заперли в корпусе Первой стражи, куда Реф не может проникнуть. Корпус защищен от всего, от чего только возможно. В том числе и от духов. Он построен на территории императорского дворца. Что в империи может быть защищено лучше? – словно прочтя мои мысли, добавил Эрдэнэ. – Реф говорит, что ты, Амаль, заслужила томиться в лапах Первой стражи вместо Амира.

– Знаю, что заслужила. Я готова поменяться с ним местами, но как? – сквозь слезы прошептала я.

– Реф говорит, что Первая стража не собирается передавать Амира суду. Они убьют его, если мы не поторопимся. Но мы не поторопимся, пока не исполним свои планы здесь, – последние слова Эрдэнэ были обращены уже к Рефу. – Уж прости, твой подопечный не важнее Аждархи, с помощью которого Амаль станет куда сильнее и Первой стражи, и навиров.

Сердце умоляло плюнуть на все и броситься в Белояров сию же секунду, повиниться перед Тиром и умолять его о помощи, но разум понимал, что такая горячность не приведет ни к чему, кроме того, что меня саму заточат в соседней с Амиром темнице. Я должна быть осмотрительней и наконец учиться на собственных ошибках.

– Скажи, как вернуть тебя в наш мир? – спросил Эрдэнэ и надолго замолчал. – Реф говорит, что Дания сможет создать мираж, и он расскажет как. Но нужно дождаться дня зимнего солнцестояния. Это будет самая длинная ночь, магия теней в эту ночь сильнее всего. Дания должна вернуться сюда и выпить снотворный отвар, чтобы крепко заснуть. Тогда Реф придет к ней во сне, и вместе они попробуют сотворить чудо вновь. Теперь он снова ругается и говорит, что будь на месте Дании его великолепная Самира, ждать длинной ночи не пришлось бы. Дания унаследовала крохи ее дара, как и Амир. Вот и мучается Реф теперь с ними. В общем и целом, я с ним согласен. Мучений с этими двумя хватает. Я обучал Данию семь лет, и это были не самые лучшие времена.

– Ибнар[5], – пробормотала Игла и гордо отвернулась.

– Для Амаль у Рефа особые слова. Он передал, что она обязана Амиру жизнью и не имеет права бросить его на растерзание.

Я подняла глаза к небу, совершенно не представляя, где сейчас Реф. Но знала, что он где-то рядом. Возможно, прямо у кончика моего носа.

– Я люблю его, Реф. Это так глупо, но я люблю его всем сердцем. Клянусь тебе сделать все, чтобы помочь ему. А если не смогу, то клянусь, что убью каждого, кто причинит ему боль. И их смерть не будет легкой.

Реф должен был услышать мой тихий шепот. Он же дух. Надеюсь, старик поверил, потому что сейчас я была искренна, как никогда.

Илмар перенес нас с Иглой в одну из подворотен Адрама. Эрдэнэ вернулся в пещеру, пообещав завтра же отправить Данира по огненному коридору в имение Тира. А еще, едва ощутимо мазнув губами по моему уху, шепнул, что я должна собрать как можно больше союзников. Он же пока проследит, чтобы обитатели пещеры не стали моими врагами. Неужели Эрдэнэ наивно полагал, что кто-то из них выберет меня, а не Мансура? Все они – будущие враги, которые слепо пойдут за давним вожаком.

Мы прошли по мосту на Правый берег, и в ночной тиши до моих ушей донесся едва слышимый перезвон колокольчиков. Русалка на дне Звонкой веселилась в столь тихую ночь. Как будто затишье перед бурей. Я усмехнулась уголком губ, представив, как обычные прохожие припустили бы вприпрыжку прочь, едва услыхав баловство русалки.

Солдаты на страже ворот в обитель дворянства, как мы с Беркутами называли Правый берег, почтительно расступились, но прожгли безмерно любопытными взглядами. По сравнению со мной и Иглой кадар казался пышущим красотой цветком. Мы же, осунувшиеся, изможденные и уставшие, двигались из последних сил и держались только на упрямстве. Игла еле волокла ноги, я тоже. Плен в доме Айдана и все, что случилось после, выжали последние крупицы сил из моего тела.

Илмар беззаботно оглядывался по сторонам и иногда присвистывал при виде особенно помпезных имений.

– Красиво почти так же, как в Белоярове, – выпалил он.

– Ты бывал в Белоярове? – изумилась я.

– Конечно, бывал. Кто не захотел бы посмотреть столицу, когда верные слуги могут перенести в любую точку на карте? Я, хоть и вырос в горах, никогда не хотел жить особняком. Мне нравятся сборища людей, шумные улицы, рынки, кабаки, дома удовольствий. Люблю, когда вокруг кипит жизнь.

– Как хорошо живется, должно быть, когда убил своего учителя, – чуть слышно фыркнула Игла.

Илмар остался непоколебим и даже не повернул головы в ее сторону.

– Это древняя традиция. Не я ее придумал, не мне ее и нарушать. Когда-то я тоже добровольно позволю ученику убить меня и перенять мою силу. Так повелось. Женщины в муках рожают детей, а кадары в муках передают магию ученикам. Колесо жизни.

– Это не одно и то же, – вырвалось у меня.

– Смотрите на это как на традиционный ритуал посвящения, Амаль Мансур, и тогда перестанете считать кадаров чудовищами.

– У меня есть свои причины так считать и без ваших традиций, – огрызнулась я.

– Понимаю, о чем вы говорите. Я знал Мирека недолго, ведь кадары живут обособленно, но он казался мне не таким мерзавцем, чтобы своими руками лишить жизни стольких людей ради… не знаю даже, ради чего он мог это сделать!

– Был ли он знаком с Мансуром? – прямо в лоб спросила я, но Илмар ожидаемо отмолчался, не осмелившись повернуть головы.

– Я испепелила его, – вспомнила Игла будто бы между прочим. – И такая участь ждет каждого, кто осмелится повторить его зверство.

– Я не убиваю людей ради их дара, если ты об этом, – не впечатлился Илмар. – Я – человек мирный, и предпочитаю не убивать девушек, а заниматься с ними любовью.

Больше мы не проронили ни слова, пока перед нами не возникло монументальное имение Тира. Я покинула его недавно, чуть больше десяти дней назад, но с тех пор, как будто бы, утекли десятилетия. Айдан мертв. Я получила что хотела. Подавись теперь, Амаль, тем, что получила.

Привратники, несущие караул этой ночью, не поверили своим глазам. Они вглядывались в нас так пристально и подозрительно, будто видели перед собой неупокоенных духов, а после с громким улюлюканьем заключили меня и Иглу в крепкие объятия. Я чуть не отшатнулась, с непривычки испугавшись поднятой солдатами бури, но сдалась на милость их радости и послушно замерла. Мои Беркуты, моя огромная семья. Одинокая слезинка скатилась по щеке непрошеной ночной гостьей, но я поспешно вытерла ее. С отрядом не так страшно.

– Амаль Кахир, мы так вас ждали! Где же вы были? Что с вами стряслось? Где Данир? Он нашел вас? – тараторили они, перебивая друг друга.

– Я обязательно расскажу, во что ввязалась на этот раз. Обещаю. Но сначала мне нужно отдохнуть и прочистить голову. Завтра мы обо всем поговорим, – заверила я их так мягко, как только могла. – Ансар не объявлялся?

– Он приходил по огненному коридору, но хороших новостей пока нет. Они ищут, но Мореслав слишком велик, чтобы десять человек прочесали его за несколько дней.

Я мрачно кивнула, решив подумать об этом на свежую голову. Имение Тира вдруг показалось крепостью, за стенами которой можно отдышаться и набраться сил перед прыжком в неизвестность. Оставалось лишь уповать на милость Творца и надеяться, что в неизвестности не спряталась преисподняя.

По пути к дому мы с Иглой успели побывать в объятиях пятерых Беркутов, которые с опаской поглядывали на Илмара. Мои солдаты радовались, как дети. Туган даже прослезился. Встреча с отрядом стала для меня отдушиной. Они спасли меня после смерти Михеля, спасут и сейчас.

Имение уже заснуло. Не сновали из угла в угол служанки, одни только Беркуты и пара десятков новых людей, которых они обучали, рассыпались по дому и саду. Новость о моем возвращении разнеслась быстрее стрелы. Меня встретили все, кто дежурил этой ночью.

Наконец я добралась до дверей своих покоев. Игла плелась следом уставшей тенью, в то время как Илмара я временно определила в солдатский корпус. Беркуты согласились пристроить на ночевку нового «товарища», но отнеслись к нему настороженно.

– Тебе нужно отдохнуть. Останешься в моих покоях, – велела я, когда Игла замешкалась на пороге. Она по привычке последовала нашему правилу: проводить меня до покоев и только после этого идти спать в дом прислуги.

– Неужто великая Амаль снизошла до служанки? – беззлобно буркнула она.

– Сделаю вид, что твоя колкость меня задела.

С этими словами я вошла в покои и наконец ощутила себя в зябкой, темной безопасности. Мы будто оказались в ледяной крепости, и виной тому собачий холод. Никто не топил камин, пока меня не было, и, конечно же, не зажигал свечи. Стоило мне выругаться сквозь зубы и зажечь лампы своим огнем, как в топке что-то зашевелилось.

– О, явилась, пропажа, – проворчала бичура, выбравшись из камина, и отряхнулась от сажи, как собака. – Я уж думала, что ты сбежала и даже не попрощалась.

– Не тут-то было. Нас поймали и чуть не убили.

– Тебя он бы не убил, но… лучше уж умереть, чем сношаться с такой мразью, как твой братец, – влезла Игла.

– Он мне не брат. И ничего такого между нами не было, – рыкнула я и сцепила зубы от злости. Смерть Айдана казалась правильной и неправильной одновременно. Мне, бесы меня раздери, было больно вспоминать о нем. Шурым!

– Да знаю я. Кутарашым[6] попросту не успел, – согласилась Игла. – Не прикончи его Амир, однажды он сотворил бы все мерзости, которые придумал своей извращенной башкой. И творил бы, пока не надоело.

Я поежилась, глупо надеясь, что Игла не права. Айдан испытывал ко мне чувства, как ни жутко оказалось это признавать. Больные, истерзанные, доведенные до безумия, но чувства. Какая же участь ждала бы меня, не успей Амир убить его первым? Разве смог бы Айдан сдерживаться вечно? Однажды я стала бы его постельной игрушкой, сломленная и лишенная магии. Его сумасшествие поглотило бы и меня саму, пока кто-то из нас не убил бы другого…

Требовательный стук в дверь заставил нас подпрыгнуть, а бичуру – нырнуть обратно в камин. Мы с Иглой переглянулись и прокрались к двери. За ней слышались мужские голоса и… истеричные девичьи вопли. Лира. Ну что за бес привел ее ко мне именно сейчас, когда я почти до истерики жаждала просто накрыться с головой одеялом и заснуть?

Игла, закатив глаза, скрылась под миражом из теней, и я распахнула дверь. Занесенный кулак Лиры едва не заехал мне по носу, но она вовремя отдернула руку. Перед моими покоями уже дежурили двое Беркутов. Ну до чего же молодцы! Не пришлось даже просить. Правда, от взбешенной сестрицы воеводы они были бессильны.

Лира, одетая в парчовый халат, из-под которого стыдливо выглядывал подол шелковой ночной рубашки до пят, выглядела до странного домашней. Светло-русые волосы струились по плечам, ниспадая на спину, и я невольно позавидовала ее нежной, утонченной красоте. Разве мог Амир предпочесть меня ей? Но так случилось, и это казалось мне величайшей загадкой подлунного мира. Фарфоровая куколка против грубого чудовища. Разве кто-то выбрал бы меня? Но он выбрал… и наверняка пожалел об этом. Если бы Амир остался с Лирой, то не томился бы сейчас в застенках у Первой стражи.

– Что вам нужно, Лира? – устало поинтересовалась я.

Вместо ответа она потеснила меня плечом и бесцеремонно ворвалась в покои. Я изумленно закрыла дверь и невольно задумалась, не одержима ли демоном сестрица Тира. Уж слишком эта выходка не вязалась с ее кротостью и отменным воспитанием.

– Вернулась, шлюха?! – рявкнула она, смело шагнув ко мне. Мы стояли почти нос к носу. В висках вспыхнула ярость, но пока что я ее придержала.

– Мне кажется или вы оговорились, дорогая Лира?

– Не смей так меня называть, бесова ведьма! Где ты шаталась все эти дни, пока моего брата нет в имении? С кем спала, пока он не видит? Не хватило тебе Амира, так решила прыгнуть в постель к кому-то другому? Или ты… была с Амиром?

Последние слова напугали ее саму, отчего на красивом личике отразился ужас.

– Не несите чушь, Лира. У меня нет никаких сил ругаться и объясняться с вами. Если Тир захочет ответов, я дам их ему. При всем уважении, но вы для меня – никто.

– Не смей мне дерзить, мерзавка! Я – сестра воеводы! – взвилась Лира.

Казалось, еще немного, и ее разорвет от злости на кровавые ошметки. Обычно бледное лицо раскраснелось, в глазах застыли злые слезы. Надо же, мне удалось довести фарфоровую девочку до белого каления, ничего для этого не делая. Однако опьянения победой не было и быть не могло. Если раньше моя ревность бесновалась зверем, то отныне я не испытывала к Лире ни-че-го.

– А я – невеста воеводы. Не забывайтесь, Лира, иначе я пожалуюсь Тиру.

– Ты посмеешь настроить против меня еще и брата?! – взвизгнула она, сжимая кулаки. – Неужели ты недостаточно унизила меня, забрав Амира?! Ненавижу тебя, шлюха! Как же я тебя ненавижу! Все знают, что ты была с каждым из своего отряда, но это не помешало Амиру выбрать тебя! А Тир! Он вертится вокруг, как идиот. Ты же омерзительна! Что они нашли в мерзавке, которая сожгла собственного брата?!

– Ну все, с меня хватит!

С этими словами я схватила визжащую Лиру под локоть, сжав так, что синяки от пальцев наверняка останутся на ее хрустальной коже.

– Не смей меня трогать!

– Пошла вон. И больше не смей беспокоить меня. Я поговорю с Тиром по поводу того, не желает ли он отправить тебя в храм вашего Владыки. Говорят, за пару лет там можно достигнуть просветления и забыть о несчастной любви.

– Я не боюсь тебя! Твои пустые угрозы меня не трогают!

Не было резона разговаривать с Лирой серьезно, потому что ее рассудок помутился от ярости. Наверняка она сдерживалась с той ночи, когда Амир пренебрег ею. С той ночи, о которой я не могла даже думать без боли.

Лира совсем утратила рассудок и замахнулась для удара.

Я сильнее сжала пальцы на ее локте и отпихнула со всей оставшейся силой. Лира врезалась спиной в дверь и совсем обезумела. В ее глазах загорелась жажда расправы, а милое личико перекосило, как у албасты.

Я сдавила пальцами оба ее запястья и приблизилась так, что наши носы почти соприкоснулись.

– Еще в тринадцать лет я сожгла обидчика. Сейчас мне двадцать. Как думаешь, дорогая Лира, жалею ли я врагов? Мне ничего не стоит сделать тебе очень, очень больно. И, поверь, плевать мне на навиров и суд. Я же со всей искренностью тебя предупреждала: не становись моим врагом. Это плохо кончится.

– Можешь не хорохориться, я уже написала Тиру, что ты сбежала из имения. Скоро он получит мое послание и поймет, что за его спиной ты ворочаешь какие-то делишки. Все эти люди, которых набрали в имение! Думаешь, я не знаю, что они верны тебе, а не Тиру? Ты пытаешься отобрать у него власть и править Миреей, мерзкая байстрючка!

Я рыкнула и локтем прижала шею Лиры. Та задергалась и вцепилась свободной рукой мне в предплечье. Если бы не кафтан, она бы проткнула мою руку ногтями. Я не хотела делать ей больнее, чем уже сделала, но слова «мерзкая байстрючка» пробудили во мне зверя, заботливо вскормленного Айданом.

Лира завизжала, но визг оборвался, стоило мне поднажать и придавить посильнее ее горло. Краем уха я слышала неодобрительный вздох Иглы, но мое бешенство оказалось сильнее рассудка, и выплеснулось на бедную Лиру.

Я вгляделась в ее подернутые слезами глаза и прошипела прямо в лицо фарфоровой девочке:

– Если ты осмеливаешься говорить такие слова, значит, не боишься моего огня?

У меня на ладони зажегся сгусток пламени, и Лира, завывая, забилась в моей хватке.

– Амаль, не нужно, – шепот Иглы заставил вздрогнуть не только меня, но и Лиру. Она рассеяла тени и кое-как отволокла меня от сестрицы воеводы.

– Ты… Ты крутилась вокруг Амира, когда на него напали. Ее служанка. Ты опоила его? Приворожила его для нее? – сквозь слезы промямлила Лира, твердо указывая пальцем на Иглу.

Та раздраженно закатила глаза и обратилась ко мне, нарочито игнорируя сестру воеводы:

– Может, стоило позволить тебе ее придушить?

– Зачем влезла? Я держу себя в руках, – проворчала я, все еще пожирая взглядом Лиру. Но упрямая девица не желала сдаваться.

– Сначала ты отняла у меня Амира, потом – Тира, а теперь и убить вздумала, дрянь! Я никогда не прощу тебе этого! Проклятая ведьма! Твоя мать приворожила воеводу, а ты решила приворожить Амира? Жаль, что тебя не убили во время помолвки! Я была бы счастлива!

Одна слезинка скатилась по щеке Лиры, а за ней еще одна и еще. В конце концов, она сдалась на милость истерики и заголосила во весь голос. И мне, если уж быть честной, хотелось плакать навзрыд так же, как и она. Даже громче. Лира понятия не имела, как больно сейчас было ее любимому Амиру, поэтому горевала об утраченной любви. А я знала… и мечтала не знать.

Игла, недолго думая, велела Беркутам проводить рыдающую Лиру до ее покоев и позвать кого-нибудь из служанок, чтобы принесли ей успокаивающего травяного отвара. Они осторожно вывели под руки рыдающую девицу, и мы наконец остались в тишине.

Игла, почувствовав мое оцепенение после истерики Лиры, ободряюще взяла меня за руку и провела к кровати.

– Ложись, а я растоплю камин.

– Кто ты и что сделала с Иглой? – буркнула я беззлобно, скидывая кафтан и стуча зубами от холода. Огонек, парящий рядом, согревал, но направить его ближе к кровати я не решилась, опасаясь поджечь комнату.

– Я вижу, что эта мерзавка выпила из тебя последние силы. Бес бы ее разодрал.

С этими словами Игла заставила мой сгусток пламени разрастись и разделиться на два. Одна часть осталась согревать меня, а вторая поплыла к камину – к дровам, которые кто-то уже заботливо сложил. Пока огонь разгорался, я схватила из платяного шкафа льняную ночную рубашку вместо шелковой, в которой было бы слишком холодно, завернулась в теплый шерстяной платок и нырнула под холодное одеяло.

– Можешь лечь ко мне. На диване будет холодно, – сказала я Игле, показав из-под одеяла только нос. – В шкафу много всякого добра. Найди себе что-нибудь из одежды.

– Какая щедрость. Кто ты и что сделала с Амаль? – фыркнула она, возвращая мне мою остроту.

Покопавшись в шкафу, Игла наконец-то тоже залезла в постель и, дрожа, укрылась одеялом до самой макушки. Рядом со мной лежал тот же человек, но будто бы совершенно новый. Я с замиранием сердца вспоминала красные отметины от кандалов и совсем не жалела, что унижалась перед Айданом и ползала перед ним на коленях ради Иглы. Эта бесстрашная девушка пошла за мной в пасть ко льву и едва не погибла. Она оказалась куда надежней тех, на кого я привыкла полагаться. Разве после этого могла я не уступить ей место в своей кровати?

– Как думаешь, что с ним сейчас? – раздался голос Иглы, приглушенный одеялом.

– Я не знаю, Иголка. Реф сказал, что его пытали, и мне невыносимо даже думать о том, сколько боли он перенес. Если бы я могла, то поменялась бы с ним местами, но как? Амир защищен от любой магии, мы даже найти его не сможем. Бессилие раздирает меня на части.

Слезы предательски скатились по вискам на подушку. Я не сумела сдержать их, и теперь захлебывалась рыданиями в тишине, ощущая себя бесполезной дурой. Из-за меня Амир страдал и томился в заточении, но я только и делала, что плакала.

Внезапно от камина послышалось кряхтение и сдавленные ругательства бичуры:

– Ты гляди, уже растопили. Чуть задницу себе не подпалила, вот домовой бы засмеял.

Я с интересом выглянула из-под одеяла. Что-то зачастила к нам нечисть.

– Я дико извиняюсь, но вы, кажись, позабыли, что нет на свете силы, способной противостоять ведьмовству, – проскрипела она.

Мы с Иглой напряглись.

– Эх ты, ведьма, неужто забыла, что можешь отыскать любого? Только и надо, что в реку зайти да силу свою пробудить.

Я подскочила на постели и вытаращилась на бичуру. Почему эта идея не пришла в голову мне самой? Я же ведьма! Я могу хотя бы попытаться найти Амира. Маура же овладела этим искусством. Разве я – не ее дочь?

Но все было не так просто…

– Я утопну, если попытаюсь провести ритуал. Высшая материя не по мне. Меня, кроме огня да воздуха, ничего и не слушается.

– Но ты хотя бы попытаешься, – бичура подняла вверх указательный палец. – Я помогу тебе договориться с русалкой, которая живет в Янгаре. Она поможет.

Глава 5

Цена ритуала

– Мне нужен ежедневный доклад о патрулировании Адрама. – Мой тяжелый взгляд скользнул по лицам советников и остановился на коменданте – довольно молодом мужчине с военной выправкой и солдафонскими повадками. – В городе еще остались приверженцы Иссура. Пользуясь отсутствием воеводы, они подрывают порядок. Вы должны докладывать мне о каждом случае и о виновниках беспорядков.

Меня не было в Адраме чуть больше десяти дней, но за это время в столице успел прогреметь взрыв и вспыхнуть три здания. В тихих подворотнях творились бесчинства – приверженцы Иссура нападали на дворян, избивая и грабя их. Дружинники поймали и бросили в темницу нескольких головорезов, но их было явно больше. Они подрывали власть Тира, показывая народу, что воевода не в состоянии защитить своих людей. Мне совсем не нравилась расстановка сил в Адраме, город становился проблемой, а мне и без того хватало беспокойств.

Мы с Иглой вернулись четыре дня назад, и все это время я копила силы для ритуала поиска, а заодно пыталась не упустить Мирею из рук, чтобы благополучно передать ее Тиру. Безвластие, в котором оказался Адрам, подарило советникам слишком большое влияние. Что уж говорить, если они соизволили явиться на собрание только сегодня, ссылаясь на срочные государственные дела! Я метала гром и молнии, грызла ногти от злости, но ничего не могла поделать, пока заносчивые чинуши не явились на совет. И вот мы все здесь.

– Это же касается и вас всех. В отсутствие Тира Ак-Сарина я правлю от его имени и требую подчинения, – грозно сказала я.

– При всем уважении, Амаль Кахир, но вы – всего лишь нареченная невеста воеводы. Вы – не его супруга. У вас нет власти ни над советом, ни над провинцией, – злорадно процедил старший советник Тира. Этот жук с пышными усами и редкими седыми волосами вызывал во мне неумолимое желание воткнуть кинжал ему даже не в руку, а сразу в горло.

Пока Тир разбирался с делами брата в Белоярове, а я томилась в плену у Айдана, он прибрал к рукам власть над Миреей, без зазрения совести позабыв о Лире. Ее просто-напросто отодвинули в сторону, посчитав недостойной того, чтобы на некоторое время заменить Тира.

– Вы собираетесь оспорить мою власть, советник? – рыкнула я, поднимаясь на ноги и нависая над ним. Даже если советник встанет, мы окажемся одного роста. – Да, я не супруга воеводы, но я его правая рука. И не делайте удивленных лиц. Воевода объявил об этом на прошлом совете. Впрочем, не думаю, что его внимательно слушали. Наверняка каждый из вас обмочился от страха, увидев торчащий в столе кинжал. Так вот, уважаемые члены совета, он легко может оказаться в груди каждого, кто решит выйти из подчинения и возомнит себя выше власти воеводы.

С этими словами я равнодушно вытащила из ножен на поясе кинжал каму и положила его на стол, опускаясь обратно на кресло. Моя правая рука уверенно сжала рукоятку и осталась лежать на деревянной столешнице. Советники не сводили глаз с лезвия. Левой рукой я создала сгусток пламени и силой воли разделила его на несколько частей. Привычное жжение в ладони ощущалось почти удовольствием. Огоньки неторопливо подплыли к свечам в канделябре, заботливо поставленном мною ранее прямо на середину стола. Фитили вспыхнули, и огоньки исчезли. Магия как она есть. Пламя может быть как союзником, так и лютым врагом.

– Не забывайте, кто я и что могу, достопочтенные советники, – добавила я. – Помните, что слухи обо мне – всего лишь слухи. Правда куда страшнее любых сплетен. Так вот, вернемся к насущным вопросам. Мне необходимы ежедневные доклады. А от вас, главный казначей, я требую отчитаться обо всех тратах из казны за последний месяц. И отчет мне нужен завтра утром.

Казначей открыл рот, но его прервал громкий стук в дверь. На пороге возник командир Адрамской роты навиров – полковник Безух. Сегодня он был непривычно тих и даже пришиблен, что никак не вязалось с его обычным высокомерием.

Я вопросительно подняла бровь, предчувствуя, что за новость он принес. Черные ленты над воротами Даирской роты не могли появиться просто так, а сами пленники – кануть в небытие.

– Амаль Кахир, достопочтенный совет, я пришел с плохой новостью. Сегодня ворон принес письмо из Даирской роты навиров. В нем сообщалось, что четверо навиров нашей роты погибли, защищая воеводу Нарама от нападения убийц. И ваш брат, Айдан Кахир, тоже погиб. Примите мои соболезнования. Церемония прощания состоялась вчера. К сожалению, в это время письмо было в пути.

Полковник Безух казался действительно поникшим. Он скорбел по своим бойцам или так хорошо притворялся? Впрочем, мне без разницы.

Я нацепила на лицо горестное выражение, как и подобает любящей сестре. На самом деле в сердце билось уже ставшее привычным беспокойство и чувство упущенного времени. Каждый день, проведенный мною в ожидании ритуала, казался вечностью. Я будто воочию видела гильотину, и ее лезвие неумолимо приближалось к голове Амира. Но ведь в плену томился не только он, но и Ратнар с двумя сослуживцами. Я чувствовала вину перед каждым из них, и она пожирала мой разум.

– Подождите-ка, – встрепенулся старший советник. – Если воевода Нарама погиб и у него не осталось наследников, то вы, Амаль Кахир, – единственная наследница своего отца.

Советники в недоумении переглядывались, а на лице их главы уже расцвела победная ухмылка.

– Если так, то император отзовет согласие на ваш брак с Тиром Ак-Сарином. Вы должны продолжить династию Эркин и встать во главе Нарама.

– Для этого мне нужно выйти замуж, достопочтенные советники. Нарам – патриархальная провинция. Он не допустит женщину к власти, – отрезала я.

– Но вашим мужем станет уж точно не воевода Миреи, – не сдавался старший советник. Остальные члены совета тоже наконец поняли, к чему он клонил, и над залом пронесся шепоток. Я сильнее сжала кулак на рукоятке камы. Не вовремя. Творец, как же не вовремя эта новость!

– У моего отца осталось три брата. Следующий по старшинству может стать воеводой, если так решит император. В любом случае, наша помолвка не расторгнута, и я все так же требую подчинения. – В моей руке вспыхнуло пламя, охватив лезвие камы.

Советники вздрогнули, а полковник Безух неодобрительно покачал головой.

– У вас все, полковник? – обратилась к нему я.

– Нет, есть еще кое-что. Я решил, что вам нужно это знать. Одним из погибших навиров был подпоручик Шайзар – друг достопочтенного воеводы и возлюбленный его сестры. Мне жаль.

Я медленно кивнула, унимая колотящееся сердце. Он жив. Творец, будь милосерден к нему!

– Это прискорбная новость. Спасибо, что потрудились сообщить лично.

Моим голосом, казалось, можно колоть лед. Советники притихли, а я, опустив взгляд на руку, увидела под своим кулаком темное пятно на столешнице – огонь опалил ее. Пламя тут же исчезло, и все в зале вздохнули свободней. Я отбросила нагревшуюся рукоятку и объявила об окончании собрания. Нужно было привести мысли в порядок, иначе я того и гляди воспламенюсь.

Уже в своих покоях я с остервенением плеснула себе в рюмку травяной настойки и залпом ее осушила. Этот горький вкус стал моим верным спутником четыре дня назад. Наверное, я попросту не могла справиться со своей болью без помощи. Даже если это хмель или капли Мансура. Лучше уж глотать настойку, чем вновь пристраститься к капелькам «отца».

За окном темнело, и в покои несмело заглянула служанка. Пока она зажигала лампы и свечи, выгребала из камина золу и заново зажигала его, я задумчиво смотрела в окно. Казалось, совсем недавно за каменной оградой бесновались бунтовщики. Тогда Амир усилил мое пламя, и оно разогнало огромную толпу. Теперь некому было меня усилить. Разве что Игле, но ей и самой приходилось непросто. Она, как и я, ждала дня, когда бичура отведет нас к берегу Янгара и позволит поговорить с русалкой. Нечисть поставила условие: для начала я должна набраться сил – и телесных, и душевных.

«Нельзя нырять в воду такой слабой, как ты. Утопнешь, и дело с концом», – сказала она, отчего я скрипнула зубами от злости.

Каждый день я готова была нестись к реке и просить русалку о помощи, но каждый день себя останавливала. Если утону, ничем не помогу ни Амиру, ни его друзьям.

Служанка уже закончила и собралась уходить, когда в дверь громко заколотили. Снаружи донесся женский вопль. Снова Лира… Похоже, она узнала об Амире. Пришла бить или обвинять?

Я велела служанке впустить сестру воеводы и напряженно опустилась в кресло. На плечи навалилась дикая усталость, но перед Лирой нужно во что бы то ни стало держать лицо. Не хватало еще показать слабость хрустальной девочке.

Она ввалилась в мою спальню, с силой распахнув дверь. До тошноты милое лицо раскраснелось от слез, Лира неистово кашляла, давясь рыданиями.

В ее глазах плескалось столько безысходности, что мое сердце сжалось. Мне самой хотелось расплакаться так же сильно, но все слезы я уже, похоже, выплакала за предыдущие ночи.

– Ты знаешь об Амире? – просипела Лира, давясь громким всхлипом.

Я напряженно кивнула, ожидая новых обвинений, но вместо этого хрустальная девочка просто осела на пол и разрыдалась еще сильнее. Я долго боролась с собой, но все же опустилась рядом с ней на колени и успокаивающе погладила по растрепавшимся волосам.

– Я люблю его… Так люблю… Почему это случилось именно с ним? – лепетала Лира, и все внутри меня сжималось. Почему это случилось именно с ним? Я знала, что виновата во всем сама. Глаза защипало, а горло сдавил невидимый кулак. Я должна была держать лицо, но вместо этого расплакалась, прямо как Лира.

– Почему ты не скорбишь по нему? Он был совсем тебе не нужен? – выпалила она, поднимая голову и в изумлении впиваясь взглядом в мои влажные щеки. – Или ты просто… хорошо скрываешь боль?

Я промолчала, утерев нос и щеки.

– Сядь в кресло. Пол холодный. Заболеешь еще. – Мой голос звучал сдавленно, но твердо. Я старалась.

Лира послушалась и кое-как поднялась на ноги, непрестанно всхлипывая. Я вытащила еще одну рюмку и щедро плеснула нам настойки.

– Я… я не буду, – пролепетала она. – Я вообще ничего не могу сейчас есть и пить. Он умер, Амаль! Он умер!

– Пей, я сказала, – велела я и залпом опрокинула рюмку.

По горлу разлилось тепло, и хватка вины на ребрах немного ослабла. Настойка помогала мне вздохнуть свободней, но ее действие всегда заканчивалось, и я вновь задыхалась от собственной беспомощности. Лира зажмурилась, выпила и закашлялась. Я тут же налила ей еще и кивнула на рюмку. Фарфоровая девочка не решилась спорить и осушила ее вслед за первой.

Она все еще хныкала, забравшись с ногами в кресло, но уже не голосила, как раненый зверь. Мои слезы просохли. Возможно, мы сможем поговорить, если она вновь не начнет обзывать меня шлюхой.

– Я не знаю, как мне жить дальше, Амаль, – пробормотала Лира. Теперь она избегала моего взгляда. Наверное, поняла, что плакала в покоях ненавистной соперницы. – Да, он разлюбил меня. Вернее, никогда и не любил. Я так и не смирилась с этим, но все мои страдания имели смысл, только пока он был жив.

Она вновь всхлипнула и тихонько высморкалась в шелковый носовой платок.

– Я ревновала его к тебе, сходила с ума, но сегодня… Сегодня все это стало таким мелким, таким незначительным. Его больше нет, Амаль. Как с этим смириться? Как принять? Знаю, что рано или поздно выйду замуж за достойного мужчину, но я хотела бы просто иногда видеть его и знать, что он жив, пусть и не любит меня нисколечко. Но что теперь? Амира сожгут, и не останется на этом свете ничего, кроме памяти о нем. Разве это справедливо? Чем Амир это заслужил?

Лира вновь тихонько заплакала, а я напряженно размышляла, значат ли ее слова готовность к примирению. Поможет ли мне она, если скажу, что Амир жив? Станет ли опорой, если мне придется покинуть Адрам? Четыре дня я раздумывала над планом, и Лира вдруг показалась мне неплохим его дополнением.

– Лира, успокойся и послушай меня. Я скажу кое-что, о чем ты не должна рассказывать абсолютно никому. Если поможешь мне, то поможешь и Амиру.

Услышав имя возлюбленного, Лира подобралась, икнула и в ожидании уставилась на меня. В ее глазах я вновь увидела трезвый рассудок. Творец, хоть бы не ошибиться.

– Он жив, Лира, – выпалила я. – Жив, но в очень большой беде. И если мы не поможем, он погибнет.

Она размашисто утерла слезы и уже сама плеснула себе в рюмку настойки. Сколько же ипостасей у кроткой с виду Лиры?

– Откуда ты знаешь, что он жив?

– Знаю. Его схватила Первая стража и отправила в Белояров. Это Амир убил моего брата.

Лира опрокинула в себя рюмку и закашлялась на моих последних словах.

– Зачем ему это делать?

– Из-за меня. Айдан держал меня в плену. Мы с ним охотились друг за другом, и он оказался умней. Амир вместе с товарищами пришли мне на выручку. И вот чем это закончилось.

– Ты здесь, а он… у Первой стражи, – бормотала Лира. – Но почему ты здесь? Как сумела так быстро вернуться?

– Мне помогли. Но это сейчас не так важно. Навиры отмахнулись от Амира и его товарищей, соврали об их смерти. Их не будут судить. Это дело обставят шито-крыто. Я должна помочь им, иначе не будет мне покоя.

Лира прищурилась и прошипела:

– Конечно, не будет. Все это случилось из-за тебя.

Наверное, она думала, что ранит меня колкими словами, но разве можно ранить уже разорванное сердце?

– Знаю и хочу это исправить. Я собираюсь отыскать Амира и отправиться в Белояров, к Тиру. Возможно, мне придется там задержаться, и у власти должен остаться человек, которому воевода всецело доверяет.

Я выразительно взглянула на Лиру, и та поперхнулась собственной слюной.

– Ты собираешься оставить на меня провинцию?

– Советники слишком ненадежны, комендант себе на уме. Тиру нужен твердый тыл. Мои Беркуты защитят тебя, как и колдуны, благодарные воеводе за его указ. Ты поможешь мне?

Мы с Лирой долго смотрели друг другу в глаза. Брошенная невеста и разлучница. Аристократка и дикарка. Женщины, вынужденные объединиться, чтобы помочь одному любимому. Пришла пора обжечь трудностями фарфоровую девочку. Она либо закалится, либо расколется.

– Шурым! В сотый раз говорю: рехнулась совсем девка! Рех-ну-лась! – непрестанно бранилась Игла, но не отставала. Она держала за костлявую руку бичуру и укрывала их обоих миражом из теней.

Адрам уже давно спал. Время подбиралось к трем часам ночи – часу между волком и собакой. Именно тогда нечисть обретала наибольшую силу, значит, и русалка сможет выйти из воды. Мы пробирались по улочкам, стараясь держаться подальше от широких дорог, но пройти через центральные ворота пришлось. Караульные с любопытством покосились в мою сторону, но вопросов задавать не стали.

За пазухой покоилась перчатка Амира, и только она придавала мне какой-никакой решимости, пока причитания Иглы эту самую решимость убивали на корню.

– Отстань от нее. Нет другого способа узнать, где там ваш драгоценный Амир, – проскрипела бичура, отчего Игла только шикнула на нее.

– Она же этого не умеет. Амаль – недоведьма. Вот ее мать…

– Я и без тебя знаю, что в подметки не гожусь Мауре, но не могу не попытаться. – Шепот независимо от моей воли перерос в рычание. Мне претило упоминание о матери, которая, возможно, плела паутину заговора вместе с Мансуром.

Прошло три дня с нашего разговора с Лирой, и мои силы наконец полностью восстановились. По крайней мере, так сказала бичура. Нечисти виднее.

Мы спустились по течению Звонкой, оставив позади аккуратные улочки, вдоль которых ровными рядами теснились дома. Дороги из брусчатых превратились в проселочные, огни города мерцали далеко за нашими спинами. Я зажгла огонек на ладони, и он осветил нам путь. В течении реки изредка слышался нежный перезвон колокольчиков, и мое сердце тревожно замирало.

Подошвы сапог скользили по камням, пока мы приближались к воде. У реки поднялся ветер, скрыв перезвон от наших ушей. Игла уже давно развеяла мираж – в кромешной тьме мы сами не увидели бы друг друга, если бы не мой огонь, не то что другие.

Бичура деловито прошлепала к воде и вошла в нее по пояс.

– Ух, ледяная. Непросто тебе придется, Амаль, – сказала она, но меня пугал не холод. – Эй, красавица, выходи на берег. Со мною ведьма пришла, тебе дар принесла.

Я предусмотрительно выудила из холщовой сумки гребень тонкой ручной работы, заботливо купленный вчера в самом известном ювелирном магазине Адрама. Знал бы владелец, так услужливо мечущийся вокруг меня, кому предназначалась его гордость – черепаховый гребень, инкрустированный золотом и рубинами!

Бичура вышла на берег и деловито отряхнулась. Игла услужливо подала ей льняное полотенце, чтобы вытереться. Я же застыла в тревожном ожидании.

Вскоре перезвон усилился и проступил даже сквозь шум зимнего ветра. По коже побежали толпы мурашек. Никогда еще мне не приходилось воочию видеть русалку.

Послышался плеск воды, и над речной гладью возник темный бугор. Он приближался и увеличивался. Я направила огонек ближе, и бугром оказалась голова красивой молодой девушки лет пятнадцати-шестнадцати. Она все больше показывалась из-под воды. Мокрая белая рубаха до пят облегала ее соблазнительную фигуру, будто вторая кожа. Будь с нами мужчина, он не смог бы отвести глаз. Так бы и утоп, бедолага. В отблесках огонька, разросшегося еще больше, кожа русалки казалась желтой. Она неодобрительно покосилась на пламя и зашипела. Я намек уловила и призвала огонь ближе к себе.

Русалка вышла на берег и застыла в ожидании.

– Где мой подарок? – капризно спросила она звонким голоском. Я, будто завороженная, смотрела на нее во все глаза. До чего же хороша! И до чего же страшна участь тех, кто попадет в плен этой красоты!

– Возьми. Это мой дар тебе, – проворковала я и несмело приблизилась к русалке. От нее нестерпимо несло тиной.

Русалка с интересом взглянула на гребень и проворно схватила его тонкими пальчиками. Мне вдруг совсем некстати вспомнилась Душечка. Дочь Шурале с таким же интересом рассматривала мои подарки, а некоторые даже пробовала на зуб. Но Душечка блаженна и безобидна, а русалка – то еще исчадие преисподней. Она может как помочь мне, так и утопить забавы ради.

– Что вам от меня нужно? Не просто же так дарами задабриваете, – поинтересовалась русалка, окинув меня хищным взглядом.

Бичура встала рядом и заговорила:

– Эта ведьма хочет провести ритуал поиска, но не умеет и не обладает властью над водой.

– Неужто так сильно хочет? Это опасно. Вода – своевольная сила.

– Мой возлюбленный в беде. Он может быть при смерти. Я должна найти его и увидеть, иначе не будет мне покоя, – ответила я, жестом приказав бичуре молчать.

– Сколько же девок утопло из-за любви, не перечесть. Я и сама такая. Бросилась в реку из-за любимого, который на другой женился. Вот так и осталась здесь навек, а он детей родил с той девкой, да и помер давно. И дети его померли. А я все здесь.

Русалка печально улыбнулась и провела по моей щеке холодной, скользкой рукой.

– Так ли тебе важен этот мужчина? Все они одинаковые. Любовь их коротка да изменчива. Стоит ли тот, чье сердце обязательно охладеет, твоей жизни?

– Что бы ни случилось, он стоит того, – ответила я и без страха встретила водянистый взгляд русалки.

Ее рука переместилась с моей щеки на волосы и вцепилась в непослушные пряди. Русалка гладила их, а я не смела дернуть головой, только бы не спугнуть ее. Она, словно завороженная, перебирала мои волосы и что-то приговаривала.

– Когда-то у меня тоже были кудрявые темные волосы, – наконец призналась она. – Я первой красавицей слыла, все девки моим косам завидовали. А как умерла, так обесцветились кудри, поблекли. Теперь вот белесые, как иней. Отдай мне их, и я помогу тебе.

Я на миг оцепенела, разглядывая светлые волосы русалки, мокрыми змеями спадавшие ей на грудь.

– Ты хочешь, чтобы я их отрезала?

Та кивнула и хищно вцепилась в мои пряди.

– Вот моя цена. Если не отдашь волосы, утоплю, как только войдешь в воду. Отдашь – мешать не буду и даже за руку тебя возьму, чтоб не утопла.

– Договорились, – тут же выпалила я.

Что тут думать? Волосы – не такая уж дорогая плата за возможность отыскать Амира. В корпус Первой стражи не могут проникнуть духи, зато проникнет вода. И я вместе с ней.

Я выхватила из ножен каму и смело отдала ее русалке рукоятью вперед.

– Режь.

Та даже замурлыкала от радости и вцепилась в рукоятку. Ее холодные пальцы пробежали по моей шее, собирая пряди в кулак, и лезвие кинжала беспрепятственно перерезало длинные волосы, оставив мне лишь обрубки.

Дрожащей рукой я провела по затылку, ощутив, что теперь мои кудрявые волосы не прикрывают даже шею. Русалка тем временем довольно мурлыкала, поглаживая отрезанные пряди.

– Ну, что стоишь? Пойдем искать твоего ненаглядного, раз для него ты даже красотой своей пожертвовала, – деловито велела она и легкой поступью направилась к реке. – Вещицу его не забудь и разуйся. Еще камзол свой сними – он на дно тянуть будет.

Я послушно сбросила теплый камзол, сняла сапоги, ступив на припорошенные снегом камни босыми ногами. Холод пронзил каждую косточку, но пути обратно уже не было.

– Удачи, Амаль. Найди его, раз решила, – напутствовала меня Игла.

Я крепче сжала черную перчатку и шагнула вперед. Тонкий белый покров таял под босыми ногами, а душу терзало чувство неизбежности. Что я увижу, когда найду Амира? Что, если он уже мертв? Липкий страх смешался с холодом и заставил меня замереть. Я уже видела это, но где? Когда? Каждый шаг казался знакомым и уже пережитым. Странное чувство скреблось в груди. Может быть, мне снилась эта река? Полуразрушенные стены крепости Меир-Каиль вдруг возникли перед глазами, как и тот странный сон. Мне уже приходилось видеть эти мгновения! Творец, неужто меня предупреждала сама судьба? И вот я здесь…

Русалка нырнула в реку, когда мои ноги коснулись ледяной воды. Перезвон вновь зазвучал, а обманчиво спокойное течение показалось ловушкой. Что, если она обманула? Утопит меня, незадачливую ведьму, да и дело с концом. Но как бы ни душил меня страх, отступать было поздно, да и не отступила бы я даже под страхом смерти.

Вода уже достигла груди, вскоре я погрузилась по шею, а после – по макушку. Воздух постепенно заканчивался. Внутри медленно разгорался пожар, но рука цеплялась за перчатку так, что сводило пальцы. Толща воды давила, словно обрушившаяся на плечи гора. Здесь и найдет меня смерть. Я останусь под водной гладью навеки…

Внезапно чьи-то ледяные пальцы схватили меня за руку, и давление на грудь ослабло. Мне вдруг не потребовалось дышать. Или это время замерло вокруг нас в ледяной толще воды? Я открыла глаза и увидела очертания русалки. Ее мягкий голос зазвучал в голове: «Начинай ритуал. Я буду с тобой».

Я кивнула, закрыла глаза, представив любимое лицо. Смуглая кожа, ясные карие глаза в обрамлении длинных ресниц, густые брови, нос с маленькой горбинкой, губы, которые так страстно целовали меня. Я полюбила в нем все, и теперь жаждала отыскать любимого. Перчатка в руке наполнилась теплом.

«Вода-водица, исток всего сущего, да не оставь меня без помощи. Не солги и не скрой, отыщи и открой мне того, что пред взором стоит. Вещица его – проводник в твоей пучине. Кровь моя – твоя сила. Плоть моя – дитя матери-природы. Голос мой – твое теченье. Глаза мои – твои глубины. Да будет так!»

Я повторила про себя слова ритуала три раза, как и подобало. Маура учила меня, что до́лжно говорить от сердца, не заучивая заговоры, как это делали некоторые ведьмы. «Иногда пара слов действеннее целой поэмы», – наставляла она, и эта наука впервые в жизни мне пригодилась.

На долгие мгновенья я замерла в страхе, что ритуал не сработал, и вода осталась безучастной, как вдруг мое тело окутало нежное тепло. Пальцы русалки разжались. Меня подхватило бурное теченье и понесло вперед все быстрее и быстрее, но мне по-прежнему не требовался воздух. Я словно покинула бренное тело, превратившись в бессмертного духа, которому чужды любые человеческие желания. Стоило открыть глаза, как бесконечное мельтешение неясных всполохов света заставило закрыть их. Ледяные водные пучины согревались, стоило им коснуться моего тела.

Наконец движение замедлилось. Перед моим взором предстала тесная камера, погруженная в кромешную мглу, и узкая деревянная койка. Мне совершенно четко виделся мужчина, лежавший на боку. Он напоминал кусок мяса на базаре, но уж никак не живого человека. Черные волосы слиплись от крови, темно-серую робу на груди и спине исполосовали кровавые следы от розог. Каждую рану, каждую каплю крови на теле Амира я видела пугающе четко. Его лицо избили до такой степени, что оно распухло и сделалось похожим на красно-синее месиво. Кажется, ему сломали нос.

Я смотрела на Амира откуда-то с потолка. Похоже, там собирались капли воды. Мне стоило больших трудов разглядеть странные ожоги там, где тело не было прикрыто тюремным тряпьем. Продолговатые и гноящиеся следы расползлись по плечам и груди, кое-где перекрытые рассеченной розгами кожей.

Амир еле дышал, едва открывая разбитые в мясо губы. Мое мятущееся сердце знало, что он нестерпимо хотел пить. А еще умереть. Мне не требовалось читать мысли, чтобы понять это.

Что с ним сделали? Почему не убили? Почему бросили в темнице умирать? Амир держался из последних сил. Его бренное, изуродованное тело, если Творец решит помучить моего любимого, проживет еще несколько дней. Если же он будет милостив, то Амир умрет за считаные часы. А вместе с ним погибну и я, потому что до самой смерти не смогу забыть того, что с ним сотворили.

Глава 6

Глупый воевода

Я мерила шагами кабинет Тира и сама себе казалась волком в клетке. Лира задумчиво крутила в руках перо, с которого прямо на столешницу капали чернила, Данир незримой тенью застыл у двери.

Наконец Лира закончила рисовать карту и отложила лист бумаги, дабы просохли чернила. Я, не касаясь рисунка, вгляделась в аккуратные линии и фигуры.

– Дядюшка купил этот дом, когда Тир окончил лицей. – Изящный пальчик Лиры замер над квадратом, отмеченным крестиком. – Обычно при посещении Белоярова воеводы гостят в императорском дворце, но братец слишком любит свободу, чтобы отказаться от своего дома. Уверена, ночью он там, но не уверена, один ли.

Лира бросила на меня мимолетный насмешливый взгляд и тут же отвела глаза. Мерзавка надеялась кольнуть меня побольнее. Пусть хоть копьем проткнет, мне плевать. Ночью я так и не смогла уснуть, проплакав в подушку до рассвета, и весь сегодняшний день почти не соображала, погруженная в туман страха. Окровавленное тело Амира не покидало мыслей ни на миг. Было ли мне дело до того, с кем Тир проводит ночи? Глупая Лира! Она же сама прорыдала все утро, услышав, до какого состояния довели Амира пытками. Я рассказала ей намеренно, не утаив ни одного его кровоподтека, ни одного хрипа. Знаю, пользоваться ее чувствами жестоко, но другого выхода я искать не хотела.

Наконец дверь распахнулась, впуская Иглу и Илмара. Дания тащила вещевой мешок, свой же я принесла в кабинет уже давно.

– Как теперь привыкнуть, что вместо девушки теперь передо мной мальчишка? – фыркнул кадар, отчего тут же схлопотал тычок локтем от Иглы. Лира одобрительно хмыкнула. Наверняка она только позлорадствовала, увидев утром мою новую прическу.

Данир дернулся, но я предупреждающе положила руку ему на плечо. Верный солдат виновато опустил голову и остался на месте. Я печально усмехнулась, проведя ладонью по коротким прядям. Они топорщились, открывая шею. Волосы такой длины и впрямь частенько носили мужчины. Зато в оборванце, завернутом в бесформенный походный плащ, никто не заподозрит Амаль Кахир из дикого Нарама.

– Я постараюсь вернуться, как только смогу. Ты – надежда Тира. Помни об этом, – напутствовала я Лиру, на чьем лице читался неприкрытый ужас. Она страшилась будущего противостояния совету даже больше встречи с нечистью. И правда, люди все чаще оказывались страшней нечистой силы.

– Ваш солдат мне поможет, – откликнулась Лира.

Данир кивнул и замер в ожидании напутственных слов.

– Ты – моя правая рука в отсутствие Ансара. Береги госпожу Лиру. И еще, если вдруг Ансар объявится до нашего возвращения, дай мне знать.

Данир смущенно отвел взгляд. Мне уже не впервой за последние дни приходилось называть его своей правой рукой, и он каждый раз скромно отвечал, что не заслуживает такой чести.

Я попросила их с Лирой покинуть кабинет и плотно закрыла дверь.

– Ты уверена, что справишься без Эрдэнэ? – вальяжно поинтересовался Илмар. Взгляд его, как и тон, насмехались надо мной.

– Ты предлагаешь явиться в дом к жениху с двумя мужчинами? И как я ему это объясню?

– А как ты объяснишь меня? – фыркнул кадар.

– Мне придется сказать ему часть правды, но только часть. Для него ты – один из моих солдат, который выжил при пожаре в Зеленом особняке.

С этими словами я покрутила перед носом Илмара пузырьком с дурманящим зельем Мансура. Тир – чтец тела. Важно показать, что я искренна с ним. Он сможет прочесть меня, но ровно до той черты, которую я проведу сама. Я искренне надеялась, что жених меня не прогонит, но и без правды он вряд ли согласится помочь. Просить за человека, отвергнувшего его сестру, перед цесаревичем – та еще задачка. Пусть даже этот цесаревич – мямля, как говорил о нем Мансур, но он остается наследником престола, и его решения непредсказуемы. Для этого разговора должна быть причина посерьезней, чем моя слезная просьба.

– Ты же знаешь, что я обязан доложить Эрдэнэ, иначе он с меня шкуру спустит, – буркнул Илмар.

– Докладывай, но сначала перенеси нас в Белояров. Желательно недалеко от Площади единства.

– Предупреждаю: лететь далеко. Мои слуги хоть и сильны, но не всемогущи. Чем дальше полет, тем больше сил трачу я и тем больше сил демоны высосут у вас. Это не увеселительная прогулка, так что будьте готовы.

Я кивнула, взвалила на плечо вещевой мешок и решительно протянула руку Илмару. Игла поступила точно так же, игнорируя мой неодобрительный взгляд. Я уговаривала ее остаться и как следует подготовиться к зимнему солнцестоянию, но она с упрямством барана стояла на своем. Возможно, тем самым Игла притупляла внутреннюю боль. Я не лезла ей в душу, как и она – мне. В такой тихой и понимающей дружбе нуждались мы обе.

Демоны взвились вокруг нас, завертелись вихрем и выбили почву из-под ног. Меня как будто сдавили незримые цепи, и давили они все сильней и сильней, словно чья-то сила жаждала раздавить мои кости в труху. Мимо проносились мириады огней, дышалось все труднее, а в теле, казалось, не осталось ни одной целой косточки, ни одной необорванной жилы. Я ощущала себя обтрепанным со всех сторон воздушным змеем, болтающимся в воздухе и забытым наигравшимся ребенком. Лишь твердая рука Илмара не давала позабыть, где я и кто я.

Полет продолжался целую бесконечность и оборвался внезапно. Ноги врезались в землю, морозный воздух хлынул в нос, а из горла вырвался надсадный кашель. Я упала на землю и выблевала все те крохи еды, которые сумела впихнуть в себя за день.

Демоны все еще сновали вокруг повалившегося рядом Илмара, ластились к нему верными псами. Я старательно отводила глаза, чтобы не видеть этого зрелища. Когда-то черные твари клубились вокруг светловолосого кадара, разрушившего мою жизнь. И вот во что она превратилась! Я, остриженная русалкой, совершенно обессилевшая и отчаявшаяся, лежала в какой-то подворотне Белоярова рядом с лужей собственной рвоты. Просто мечта!

Иглу выворачивало совсем рядом. Наконец она утерла рот рукой и с ненавистью прошептала что-то на старонарамском языке. И это что-то наверняка было сродни проклятию.

Несколько минут мы сидели на мерзлой земле, приходя в себя, но вскоре холод согнал нас с насиженных мест и заставил двигаться вперед. С неба срывались одинокие снежинки, которых постепенно становилось больше. Не хватало еще попасть в метель, не добравшись до дома Тира! Погода в Белоярове оказалась куда суровей, чем в Мирее.

Я поплотнее завернулась в плащ, порадовавшись, что догадалась надеть под него дублет и плотные форменные штаны, натянула капюшон и сверилась с картой Лиры. Для начала нам не мешало бы найти Площадь единства. Илмар грациозно отряхнулся и махнул рукой в сторону незаметного в темноте узкого прохода между домами. Снег под ногами рассеивал кромешную тьму и помогал не заплутать в незнакомых переулках. Зажигать огонь я не решилась, чтобы не привлечь к себе ненужного внимания случайных ночных прохожих.

Кадар вел нас по узким улочкам, мощенным старой брусчаткой, почти полностью скрытой снегом. Тихая столичная ночь казалась неживой, но стоило нам приблизиться к Площади единства, как в глаза ударили тысячи огней. Огромный императорский дворец возвышался на пологом холме, окруженный высокой белокаменной стеной, на которой в кованых чашах горели огни. Именно туда я стремилась попасть с помощью Тира и больше всего на свете страшилась попасть.

Огромная площадь, в центре которой красовался внушительный монумент первого императора Белоярской империи, встретила нас лишь троицей развеселых пьянчуг и пятью патрульными дружинниками. Я с замиранием сердца взглянула на каменное лицо основателя империи и мимолетом представила, как сильное крыло Аждархи сносит монумент к бесам.

Чтобы не попасться на глаза дружинникам, Игла укрыла нас миражом, не забыв презрительно скривиться, когда брала Илмара за руку. Плотный кокон теней закрыл обзор, и нам пришлось почти на ощупь свернуть налево – туда, куда указывала карта. Убедившись, что поблизости нет дружинников, Игла развеяла мираж. Перед нами предстала широкая улица, застроенная красивейшими двухэтажными и трехэтажными домами. В Белоярове, казалось, украшали даже то, что в украшении не нуждалось. Каждое здание походило на произведение искусства. Первые этажи занимали дорогие магазины, ювелирные лавки, кофейни и помпезный ресторан, уже замолчавший на ночь.

Оставляя за собой вереницу черных следов, мы двигались по свежему снегу к дому, отмеченному на карте. Идти пришлось чуть больше четверти часа. Одна красивая улица плавно перетекла в другую, но они оказались так похожи, что я на миг решила, будто нас водит за нос блудник, выбравшийся из леса. Единственным отличием от первой улицы стала музыка из ресторанов. Чем дальше отходили мы от императорского дворца, тем веселее звучала ночная жизнь столицы, тем больше людей нам встречалось.

Наконец впереди замаячила каменная ограда, увенчанная коваными пиками. Пики гордо красовались и на рисунке Лиры. Это дом Тира! Мы добрались!

От радости я откупорила пробку, одним махом влила в себя содержимое пузырька и почти мгновенно ощутила, как в теле разлилась хмельная мягкость. Благо мозги остались при мне.

Не выжидая больше ни секунды, я громко постучала по массивной калитке. Наверняка в такое время обитатели дома уже спят. У ворот должна быть стража, но, как бы там ни было, меня впустят.

Стоило постучать, как из-за ворот неожиданно быстро донесся мужской голос:

– Я же сказал вам, господин, что воевода не желает вас видеть. При всем уважении, уходите.

– А что, если я – не господин?

– Тогда кто смеет беспокоить воеводу Миреи в такой час?

– Его невеста.

По ту сторону ворот воцарилась недоверчивая тишина.

– Откуда мне знать, что вы и вправду невеста, а не злодейка, которая назвалась ею и хочет навредить воеводе?

– Сейчас я хочу навредить только тебе, тинты́м![7] Кто так охраняет воеводу? Мало вас муштровали, когда приняли на службу! Как будто хоть один злодей когда-нибудь признавался, что он злодей.

Тихо ойкнув, караульный торопливо залепетал извинения и сию же секунду отворил калитку. Его молодое лицо было мне смутно знакомо – я принимала этого колдуна на службу, но обучали новичков Беркуты. Эх, без Ансара дисциплина хромала. А уж без Михеля…

Солдат торопливо склонился в поклоне, как и его товарищ, который все это время предусмотрительно помалкивал. Тир взял с собой пятерых Беркутов, семерых новобранцев, нескольких служанок и Брая. Вся эта братия сейчас жила в его доме, а, значит, даже у стен могли в любую секунду отрасти уши.

– Воевода дома? – спросила я.

Оба солдата несмело кивнули, но стыдливо потупились.

– Говори, – с нажимом потребовала я, уже догадываясь, что услышу.

– Воевода не один, – наконец выдавил молчавший до этого караульный.

– Плевать. Его девку я выгоню взашей. А что за господин желал попасть к нему?

– Навир из Даирской роты. Он назвался старым другом Иссура. Несколько дней назад воевода принял его, но они поругались так сильно, что чуть не сцепились. Сегодня был суд, и за полчаса до вас он пришел снова, но нам было приказано отправить его вон.

– Так Иссуру вынесли приговор?

– Пока нет. Что-то они тянут в своем этом суде. Воевода злющий, как бес, ходит, – доверительно поведал мне первый солдат.

Я мимолетом вспомнила слова Тира о друге Иссура, из-за которого тот отвернулся от старшего брата. Кажется, воевода упоминал, что парень отправился учиться в кадетский корпус навиров. Неужто теперь он нес службу в Даире? Империя становилась слишком тесна.

Несмотря на ясный ум, тело чувствовало себя зверски пьяным. Ноги казались чужими, словно отрезанными от чьего-то тела и пришитыми мне. Я едва ими двигала, и дом, казалось, совсем не приближался. Игла взяла меня под локоть, удержав от позорного шатания, и повела дальше. Илмар гаденько посмеивался, но благоразумно молчал.

На пороге нас встретил Брай – помощник Тира. Судя по ливрее и идеально, явно не наспех, повязанному шейному платку, он еще не ложился. Пламя свечи, которую Брай держал в руках, беспокойно трепетало под ночным небом. Метель усиливалась, и я готова была расцеловать Лиру при встрече за ее точную карту.

Брай воззрился на меня с любопытством и превосходством одновременно. С первого дня в Адраме он старательно скрывал свою неприязнь, я же попросту игнорировала старого помощника Тира. Он опасался меня, не доверял и правильно делал. Знал бы старик, что благодаря его смертному телу, одержимому низшим демоном, дорогой воевода и решил жениться на мне. Благо рот открывать в моем присутствии он не решался, и наш шаткий мир все еще держался. Устоит и этим вечером, поскольку Брай торопливо вернул лицу равнодушное выражение и сказал:

– Госпожа Амаль Кахир, рад приветствовать. Что привело вас сюда в столь поздний час? Смею сказать, что об этом доме почти никому не известно.

– Лира помогла найти Тира. Мне нужно его увидеть. Где он? Спит?

Брай замешкался с ответом, но выдавил:

– Думаю, вам лучше пройти внутрь и занять любую из свободных комнат. Утром воевода встретится с вами за завтраком.

– Он не один? – Брай опустил глаза, но остался невозмутимым. – У меня слишком срочное дело, чтобы ждать до утра.

Из моего тела выветрится зелье, и как тогда мне обхитрить Тира? Нет уж, придется ему прервать постельные утехи и выслушать невесту.

– Где его покои? Показывай, – велела я, но Брай не сдвинулся с места. – Это был приказ, Брай. Мне нужно видеть жениха немедленно. Поверь, завтра он будет в бешенстве, если узнает, что меня к нему не пустили.

– Боюсь, он будет в бешенстве сейчас, – буркнул старик, но сдался и повел меня в дом.

Он оказался не таким богато обставленным, как имение в Адраме, но неуловимо напоминал его уменьшенную копию. Фрески на стенах навеяли воспоминания о поместье в Вароссе и Зеленом особняке, но я их твердо отогнала.

Брай повел меня на второй этаж по лестнице, застеленной ковровой дорожкой. Я так сосредоточилась на собственной походке, страшась запутаться в ногах и рухнуть вниз, что позабыла даже, какого цвета она была, что за картины висели на стенах, в какой стороне коридора расположились покои Тира. Брай услужливо указал на нужную дверь и поспешил удалиться, дабы не попасть под горячую руку господина. Я ожидала услышать стоны или смех, но в покоях стояла тишина. Неужто уже уснули?

Я без зазрения совести заколотила в дверь, ловя себя на мысли, что неудобные визиты становятся традицией. Оставалось надеяться, что деваха в его покоях – не шпионка.

Вскоре до моих ушей донесся гневный возглас Тира:

– Я велел не трогать меня!

В тот же миг дверь распахнулась так резко, что чуть не снесла мне нос. Лицо воеводы вытянулось в изумлении. Вот уж кого он не ожидал увидеть на пороге, так это невесту. Тир был одет в белую рубаху и черные брюки. Даже драгоценные запонки оказались на месте. Неужели у них с гостьей еще не дошло до постельных утех?

– Доброй ночи, Тир. Уж простите, что помешала, но у меня к вам срочное дело.

– Э-э-э, Амаль… Так неожиданно, – пробормотал он, и взгляд голубых глаз замер на моих встопорщенных волосах. До меня донесся стойкий запах хмеля. Тир придерживал дверь полузакрытой, чтобы я не могла рассмотреть его спутницу на сегодняшнюю ночь. – Что с вами приключилось? Как вы здесь оказались? Впрочем, я уже знаю ответ. У вас же есть короткий путь, куда только пожелаете.

Он до сих пор злился, но у меня не осталось никаких сил оправдываться или продолжать строить из себя невесть что. Страшные слова жгли изнутри.

– Даирская рота навиров сообщила, что Амир мертв, как и три его сослуживца.

Лицо Тира исказила гримаса ужаса. На пару мгновений он растерялся и потерял дар речи.

– Амаль, проходите… Или нет, подождите меня в малой гостиной – это дверь в противоположном конце коридора, – засуетился Тир, покосившись себе за спину, а после виновато добавил: – Амаль, сегодняшняя ночь… это чудовищное совпадение. Я нуждался в компании. Слишком тяжелым был день.

– Жду вас через пять минут. Надеюсь, мне не придется слышать истерику вашей… кхм… спутницы на ночь.

С этими словами я поспешила туда, куда указал Тир. О, этот его виноватый вид! Я бы позлорадствовала, не будь мне так паршиво в душе. Впрочем, Тиру тоже было нелегко. Обвинять брата и знать, что его слова отправят того на рудники, невыносимо для такого мягкого человека, как он.

Малая гостиная встретила меня теплом горящего камина из светлого камня, белой мягкой мебелью с золотистой вышивкой, блестящим светлым паркетом и причудливыми масляными лампами на белоснежных стенах. Белояров и правда был белым… Я провела здесь всего ничего, но уже убедилась в этом. Все здесь лучилось светом и белизной. Вот уж воистину Белояров!

Я не закрывала за собой дверь и потому явственно услышала полный обиды женский голос:

– Не так я представляла себе нашу встречу после долгой разлуки! Сначала ты напиваешься и изводишь меня своей печалью, а теперь и выгоняешь! Неужели я больше не нужна тебе?

– Прости, Мила. Я виноват перед тобой.

– Что за девка к тебе пришла? Неужели ты настолько утратил всякий стыд, что зовешь к себе одновременно нескольких? Кто я для тебя? Шлюха?

– Что ты, дорогая Мила! Мне принесли очень дурные вести. Пойдем, я провожу тебя и велю Браю, чтобы тебя отвезли домой.

Голоса удалялись. Девица все еще стенала и злилась, Тир терпеливо ее успокаивал, а я угрюмо смотрела на тлеющие дрова в камине. Время неумолимо бежало, действие зелья того и гляди начнет слабеть, а он возился со своей подстилкой на ночь! Чтоб его бесы сожрали вместе с запонками! Пока Тир умасливал девку, Амир, избитый и едва дышащий, возможно, и не дышал уже вовсе!

Вскоре вернулся Тир. Он, пошатываясь, рухнул в кресло напротив и воззрился на меня с недоверием:

– Что произошло с Амиром?

– Вам нужна версия навиров или правда?

Тир напрягся, и на лице его проступило подозрение.

– Что вы имеете в виду?

– Тир, я пришла к вам за помощью. У вас, как у воеводы, куда больше влияния, чтобы выяснить, что с Амиром и жив ли он.

– Значит, он не умер?

– Возможно, уже умер, – почти прошептала я, давясь собственными словами. До чего же больно оказалось произносить их вслух! Они разрывали мне горло.

– Я слишком зол на него из-за разбитого сердца Лиры, – отрезал Тир.

– Но Амир помог вам и выполнил то, что вы от него требовали. – Я указала на себя. – Вы получили меня, удержали власть над провинцией, избавились от притязаний Иссура. Вы давно дружите. Сами же рассказывали, как Амир спас вас из борделя. Он разбил Лире сердце, но разве правильнее было бы жениться на ней, не любя?

– Помнится, вы, Амаль, ненавидели его за предательство. Что изменилось? – На лице Тира появилось странное выражение. – Почему вы так радеете за него, что пришли в Белояров по этому вашему коридору огня, бросив имение в Ад- раме?

– Я оставила вместо себя Лиру. Поверьте, несмотря ни на что, она хочет спасти Амиру жизнь. Я же перед ним очень виновата. И перед вами. Он спас меня, убив моего брата, и попал в лапы к Первой страже. И поверьте, то, что с ним сделали… Лучше бы казнили сразу, без мук.

Я едва сдержала слезы боли, которую причиняло каждое сказанное слово. После увиденного прошлой ночью что-то во мне окончательно сломалось. Амир висел на кровавом волоске от смерти, и знать это оказалось еще мучительней, чем мучиться в неизвестности.

– Я хочу показать вам то, что сотворила. Вы рассердитесь, знаю, но я хочу быть честна, потому что попрошу у вас помощи в качестве платы за свою.

Почти честна…

Тир молча обдумывал мои слова, но через минуту выдавил:

– Что с вашими волосами?

– Отдала их русалке. Долго рассказывать. Вы можете увидеть все сами.

С этими словами я протянула ему руку. Тир поднял на меня вопросительный взгляд и замер. На его руках не было перчаток. Ему не придется причинять мне боль – я и сама покажу то, что планировала.

Он неторопливо поднялся на ноги, и я встала следом. Теплая ладонь Тира обхватила мою, горячую, как и всегда. Я закрыла глаза и сосредоточилась на плену Айдана и предательстве Иды, на Амире и Ратнаре, старательно пряча Эрдэнэ и его девочек, намеренно показала признание Иглы, примирение с Лирой и ритуал поиска. Тир обладал недюжинной силой чтения тела и упорно продирался сквозь воспоминания. Он оказался настойчивей Варны, которую зелье с легкостью сдерживало. Его действие еще не ослабло, но мне было все сложнее сопротивляться Тиру. Он словно что-то искал, но не находил.

Вдруг я ощутила на губах поцелуй – властный и даже грубый, сильную руку на талии, прижавшую меня к чужому телу. Мои глаза распахнулись в изумлении, каждая мышца напряглась, но хватка Тира оказалась мертвой. Он не дал мне отстраниться, продолжая целовать так нагло, как я никогда бы не позволила, не находясь во власти его дара. И этот хмельной поцелуй так неожиданно сильно взволновал и поразил меня, что… стена в сознании рухнула, как павшая крепость.

Тир ворвался в мою голову так резко, что я застонала от боли. Его губы застыли на моих, прервав поцелуй, но он не отстранился. Мы продолжали делить одно дыхание на двоих, а мои мысли стали его полем битвы. Перед внутренним взором мелькали пещера, Мансур, Маура, Эрдэнэ, лес и озеро змей, Амир и его спасение, а после наш разговор в моей спальне и… наша ночь. Поцелуи любимого вновь огнем горели на коже, а губы Тира будто бы превратились в губы Амира. Каждое мое воспоминание теперь принадлежало Ак-Сарину, и я ничего не смогла с этим поделать. Он оказался хитрее и сильнее, чем виделся. И теперь все пропало…

Тир оттолкнул меня, и я, не удержавшись на ногах, рухнула в кресло. Он возвышался надо мной, устрашающий в обиде и ярости, и я впервые сжалась перед ним. Хвала Творцу, Тир не узнал, что и жениться на мне решил не сам – он попросту упустил эту мелочь под весом других, более значимых, воспоминаний. Я впервые ощутила весь груз вины перед ним. Не видать мне помощи!

Сознание металось в истерике, пока Тир нависал надо мной и молчал.

– Что ты скажешь в свое оправдание, ведьма? – прорычал он наконец.

– Мне нечего сказать. Вы все видели, Тир. Несмотря ни на что, я помогала вам так, как умела. Прошу, не забывайте об этом. Нашу помолвку должен был расторгнуть император, как только стало известно о смерти брата, я бы мирно заняла место воеводы, и все бури обошли бы Мирею стороной. Вы приютили меня и защитили, помогли моим солдатам. Я умею быть благодарной за помощь. Но складывается все не так, как я планировала.

– Ты использовала меня, крутила мной, очаровала, в конце концов! Под моим носом спала с женихом Лиры! – Тир распалялся все больше. – Я заподозрил неладное еще в ту ночь, когда узнал о твоей тайной способности. Даже сейчас ты обманывала меня, как-то выставила границы, но я их почувствовал. Ты не настолько умна, как мнишь. Чтец тела замечает туман в мыслях. Я прекрасно помню, в какое замешательство пришла Варна, но тогда мне было выгодно молчать. Сегодня я наконец узнал правду!

– Вам стало легче от этой правды?

Я позволила себе взглянуть на Тира со всей печалью, что жила в душе. На глаза навернулись слезы безысходности, отчего он сердито отвернулся. Наверное, я и правда выглядела слишком жалко, чтобы без брезгливости смотреть на это зрелище. Вселявшая страх Амаль Кахир Эркин потрепанным воробьем сжалась в кресле перед сердитым взором Тира Ак-Сарина и ждала приговора. Я проиграла, запутавшись в собственной хитрости, под которой не оказалось ума. Загнала себя в ловушку. Бесполезная дура!

Я плакала молча, и вся боль, все напряжение покидали мое тело солеными дорожками слез и мелкой дрожью. Тир так и не взглянул на меня. Я же не отваживалась даже всхлипнуть, зажимая рот с такой силой, что, наверное, останутся синяки. Молчание оглушало, словно колокольный звон, и таилась в нем грядущая буря.

Я крепко зажмурилась, сжалась в комок, совершенно не заботясь, что испачкаю подошвами дорогую обивку кресла, и уткнулась лбом в колени. Так удалось немного унять дрожь. Без Михеля моя жизнь скатилась в преисподнюю. Без него я – просто глупая девка, возомнившая себя воеводой.

Внезапно мне на плечи опустились руки Тира. Он сжал их в успокаивающем жесте и вдруг заговорил:

– Я жутко зол, Амаль, но у тебя внутри столько сожаления, столько боли и столько глупого желания исправить ошибки, как ни у кого другого… Возможно, я пожалею об этом, но не сдам тебя императору. В конце концов, ты и правда помогла мне. Дай мне время до утра, чтобы все обдумать. Утром мы поговорим, и вот тогда я потребую от тебя объяснений. Правдивых объяснений.

Я закашлялась и с недоверием взглянула на Тира. Он казался все таким же сердитым и разочарованным, но из его взгляда исчезла ярость, сулившая мне смертную казнь. Робкая надежда вновь затеплилась в душе.

– Если тебя казнят, твои родители и правда поднимут кровавое восстание, которое обязательно затронет Мирею. Я не допущу кровопролития в своей провинции, как двести лет назад. Лучше уж помогу тебе получить должность воеводы и подавить все зачатки революции в зародыше. Худой мир лучше доброй ссоры.

– С-с-спасибо, – пролепетала я, унизительно вытирая нос рукавом.

Тир убрал руки с моих плеч и тяжело вздохнул.

– Возможно, я совершаю самую страшную ошибку в своей жизни, помогая тебе.

«Возможно», – подумала я, но вслух произнести не осмелилась, опасаясь, что Тир передумает. Отныне я зависела от его решения. Глупый бабник? Как бы не так!

Глава 7

Глава Первой стражи

Лошади, запряженные в экипаж, нетерпеливо переминались и водили ушами. Ворота дворца закрылись перед нами, как перед нищими, просящими подаяние. Я нетерпеливо ерзала на мягком сиденье, то и дело касаясь боком Тира. Наконец он устал от нервных движений и крепко сжал мою руку, поделившись уверенностью и спокойствием. Ткань его белоснежной перчатки казалась холоднее льда. От Иглы и Брая, невозмутимо сидевших напротив, не укрылся этот жест. Красноречиво изогнутая бровь Дании говорила о ее неодобрении без слов. Я же не убирала руку, нуждаясь в поддержке. Тир, несмотря на тяжелую ночную сцену и не менее тяжелый утренний разговор, все еще стремился меня успокоить и помочь. Чудеса!

Четверо Беркутов, сидевших верхом на лошадях, со всех сторон обступили экипаж, не позволяя праздным зевакам приблизиться. Солдаты знали, зачем я искала аудиенции с цесаревичем, и отнеслись к моему плану с недоверием. Несмотря на то что Амир помог Эрдэнэ вытащить меня из плена и убил Айдана, он все еще оставался предателем в их глазах. Беркуты не отговаривали меня, но и чувств моих не одобряли. Уверена, каждый из них предпочел бы увидеть Амира на виселице.

Нам пришлось не меньше четверти часа мерзнуть в экипаже под взорами десятка караульных солдат дворцового полка, идеально вышколенных и одетых с иголочки. Я уже давно околела в кожаных сапожках и традиционном платье, поверх которого надела подбитый мехом черный кафтан, купленный мне сегодня по приказу Тира. Благо платок, впервые в жизни повязанный на голову, согревал уши. По словам Тира, обитателям дворца и всей знати Белоярова незачем знать, что будущая воевода Нарама выглядит как мальчишка.

– Здешняя публика оценивает исключительно внешний вид. Всем плевать, что у тебя внутри. Если не произведешь впечатления, тебя не станут и слушать, – сказал мне утром Тир.

– Мне плевать, что они думают обо мне. Уверена, дурная слава уже прибежала в Белояров вперед меня, – фыркнула я в ответ. – Меня интересует только цесаревич. Он слаб духом и телом. Думаю, мы сумеем вытрясти из него все, что нужно. Осталось только проникнуть на территорию дворца и провести туда Иглу. Она сумеет подступиться к корпусу Первой стражи.

– Кто сказал тебе, что цесаревич слаб? – изумился Тир.

«Мансур», – едва не выдала я, но вовремя исправилась.

– Слухи о его слабости ходят по всей империи. Братья жаждут отобрать у него трон.

Тир залился издевательским смехом.

– Цесаревич – самый хитрый лис из всех, кого мне довелось встречать. Вся его немощь – не более чем ширма. За ней прячется интриган, каких поискать. Как думаешь, почему он разъезжает с Первой стражей, а не с солдатами империи?

Я пожала плечами, тревожно сглотнув.

– Потому что он – глава Первой стражи. Эту должность доверил ему император. И это самый большой секрет империи, о котором кое-кому все же известно.

– А вы как оказались этим кое-кем?

– Затащил в постель парочку жен верных приближенных цесаревича. Я обожал собирать редкие сплетни, живя в Белоярове. Хорошие времена были, беззаботные. Не то что сейчас.

Наконец в свете фонарей, огни в которых мерцали на ветру, показался подтянутый мужчина в черной шинели, воротник которой поблескивал золотистой вышивкой, как и большие пуговицы. На его кивере красовался золотой герб империи в виде рычащего льва. Перед нами предстал даже не лакей, а адъютант Его Императорского Высочества цесаревича Горислава. Лицо мужчины средних лет ничего не выражало, будто место человека заняла мраморная статуя. Он велел привратникам открыть ворота и приблизился к нашему экипажу. Походка и выправка адъютанта выглядели безупречными. Впрочем, разве бывает по-другому у служащих из императорской свиты?

За миг до того, как дверца распахнулась, Игла набросила на себя мираж. Никто не должен был видеть, что в экипаже сидели четверо.

– Достопочтенный воевода, Его Императорское Высочество согласился на аудиенцию с вами и вашей невестой. Прикажите кучеру подогнать экипаж к парадному входу и ожидать там. Вас проводят в зал приемов.

С этими словами адъютант закрыл дверцу и направился обратно, ко дворцу. Тир же, скрипнув зубами от злости, приказал моему Беркуту, сегодня игравшему роль кучера, следовать к парадному входу. Экипаж вновь затрясся, когда колеса покатились по расчищенной от снега брусчатке.

– Ублюдок безукоризненно вежлив, но почему я чувствую себя куском дерьма, прилипшим к его подошве? – прорычал Тир, неосознанно сжав мою руку крепче.

– Наверное, служа при дворце, он мнит себя выше, чем жители далеких провинций, – пожала я плечами. Стоило всего на миг испугаться грядущей аудиенции, как перед внутренним взором возникло обезображенное, окровавленное лицо Амира. Он стал для меня всем миром, в котором не было страха.

Экипаж остановился у парадного входа, поражающего воображение вычурностью и шиком. Множество фонарей, установленных вдоль дорожек во дворе, давали столько света, сколько не дало бы даже мое пламя.

Брай услужливо помог Тиру выбраться наружу, и протянул руку мне, но воевода его опередил. Я не отвлекалась на размышления, почему Тир продолжил вести себя со мной так обходительно и даже более доверительно, чем прежде. Все мои мысли занимала предстоящая аудиенция.

Нас уже ожидал молодой худощавый мужчина с аккуратно постриженной бородой. Он был облачен в черный китель с золотым шитьем победнее, чем у адъютанта, и черные брюки, заправленные в натертые до блеска сапоги. Мужчина не надел шинель, и теперь, хоть и стоял безукоризненно прямо, едва заметно подрагивал. Его длинный нос смешно покраснел на морозе.

Мужчина почтительно поклонился нам, отчего заслужил больше моего расположения, чем адъютант. Он не смотрел на нас, как на бродяг из-под моста, и я немного расслабилась.

– Достопочтенный воевода, рад приветствовать вас в Белом дворце. Позвольте представиться, я – денщик Его Императорского Высочества цесаревича Горислава. Меня зовут Иаким. Я провожу вас в зал приемов.

С этими словами Иаким взбежал по ступенькам так быстро, будто за его спиной развернулись крылья. Тир за ним не спешил, поднимаясь медленно и уверенно. Я следовала его примеру. Здесь нельзя унижаться. Только смелость, только гордость.

Я едва заметно оглянулась себе за спину и, разумеется, не увидела никого, кроме Брая. Игла мастерски выскользнула из экипажа и растворилась во тьме, вспоротой огнями в фонарях. Ей предстояла самая тяжелая работа: не только отыскать корпус Первой стражи, но и попытаться проникнуть внутрь. Она осознавала риск, на который шла, но согласилась на него ради Амира. И теперь мое сердце тревожно трепетало еще и за нее.

По обе стороны от внушительной двери несли караул два лакея, которые с легким поклоном открыли тяжелые створки. Стоило нам оказаться в роскошном холле размером с бальный зал, как навстречу выскочила услужливая девушка в темно-сером платье и белом переднике. Низко поклонившись, она забрала нашу верхнюю одежду. Даже Браю она отвесила глубокий поклон, отчего старик заметно смутился.

С наших подошв стекала грязь, в которую превратился растаявший снег, и оставляла грязные следы на идеально вычищенном мраморном полу. Шаги отдавались эхом в огромном зале, пока Иаким вел нас к одному из коридоров. Я старалась не вертеть головой по сторонам, краем глаза подмечая невероятной красоты барельефы на белоснежных стенах. Вот уж не зря дворец называли Белым – он сиял, словно выпавший за окнами снег.

Иаким провел нас по широкому коридору, не менее белоснежному, чем холл, к высокой двустворчатой двери, украшенной позолотой. От обилия золота рябило в глазах. Все во дворце казалось помпезным, казенным и чересчур… просто чересчур.

Зал приемов оказался овальной комнатой со светло-бежевыми стенами, расписанными золотыми узорами, и лепниной на потолке. Стрельчатые окна почти достигали потолка, в большом камине весело трещали языки пламени, а света в комнате было столько, будто наступил белый день. И лампы, и люстра, и три канделябра, выстроенных в ряд на большом овальном столе из светлого дерева, трепетали огнями. Мы с Тиром заняли два массивных стула напротив места императора – шикарного кресла с мягкими подлокотниками и резной спинкой, покрытой позолотой.

Брай остался за дверью, Иаким же откланялся и удалился. Наверняка помчался с докладом к цесаревичу. Я сцепила руки в замок перед собой, изо всех сил скрывая мелкую дрожь.

– Помни, о чем мы говорили утром, – прошептал Тир.

– Он, как клещ, незаметно присасывается к коже и пьет кровь, пока не высосет ее подчистую, – наставлял меня Тир. – Для всех Горислав – великодушный наследник престола, миролюбивый и даже слабый. Народ не видит в нем сильного правителя, зато искренне любит за доброту. Златояра, второго сына императора, не так чтят. Он вспыльчив и никогда не лезет за словом в карман. Однако Златояр куда честней и порядочней старшего брата. Однажды нам с ним довелось подраться, так вот этой дракой все и закончилось. Златояру не чуждо понятие мужской чести. Будь на его месте Горислав, меня и всю мою семью казнили бы, как собак. Цесаревич злопамятен и труслив. Любое неосторожное слово он может принять за унижение и мстить за него со звериной жестокостью. Мне известно о пяти случаях такой расправы, но уверен, их в десять раз больше.

– А что третий сын императора? Я слышала, младшие братья цесаревича метят на престол и мечтают свергнуть его.

– Велизар – соратник Златояра. Между братьями небольшая разница в возрасте, всего три года, поэтому они очень дружны с детства. Велизар тоже непрост, он умен и расчетлив, но вместе с тем Великий князь – рьяный борец за благо народа. Велизар выделил на строительство школ в бедных городках и деревнях деньги из личного содержания и даже сам учился на архитектора в Алмазной империи. Если Златояр выступит против Горислава, Велизар поддержит восстание, но их, увы, не поддержит народ. Горислава слишком любят, чтобы принять кого-то другого.

– Мне во что бы то ни стало нужно подружиться с Гориславом, – процедила я.

– Тогда льсти ему. Льсти так, будто от этого зависит твоя жизнь. Впрочем, так оно и есть. Ему наверняка доложили обо всем, что вытащили из сознания Амира. Уверен, уж кое-какие подозрения у него возникли. Раз по твою душу не послали отряд Первой стражи и не объявили соучастницей Амира, то он попросту бережет этот ход до лучших времен. Горислав не из тех, кто не пользуется преимуществами. А твоя виновность – его преимущество.

– Кто знает, вдруг меня уже ищут?

– Тогда сегодняшний визит станет поездкой в один конец. Ты правда готова на такой риск?

Я кивнула, сжав кулаки так крепко, что ногти впились в ладони. Эта боль не шла ни в какое сравнение с болью, испытанной Амиром из-за меня.

– Ты так любишь его? – спросил печально Тир, опрокинув в себя рюмку хлебного вина. На его лице проступила печаль.

– Вы знаете ответ, Тир.

В коридоре послышалось эхо шагов. К залу приближалось не так много людей – всего двое или трое. Если сюда не ворвалась Первая стража с кандалами наперевес, значит, цесаревич не планировал бросать меня в каземат, но это не принесло облегчения. Я походила на натянутую струну, и ощущала, что в любую секунду какая-то жила внутри лопнет, отчего мое напряженное тело развалится на части.