Маги рынка. Секреты успешной торговли от топовых трейдеров

Разоблачение тайны фьючерсов

Из всех рынков, рассматриваемых в этой книге, фьючерсный рынок, вероятно, наименее понятен большинству инвесторов. Он также является одним из самых быстрорастущих. За последние двадцать лет объем торговли фьючерсами увеличился более чем в двадцать раз. В 1988 году долларовая стоимость всех фьючерсных контрактов, торгуемых в США, превысила десять триллионов долларов![2] И очевидно, что речь идет не только о торговле свиной грудинкой.

Сегодня фьючерсы охватывают все основные группы мировых рынков: процентные ставки (например, казначейские облигации), фондовые индексы (например, S&P 500), валюты (например, японская иена), драгоценные металлы (например, золото), энергоносители (например, сырая нефть) и сельскохозяйственные товары (например, кукуруза). Хотя фьючерсные рынки берут свое начало от сельскохозяйственных товаров, сейчас на этот сектор приходится лишь около одной пятой всей торговли фьючерсами. За последнее десятилетие введение и впечатляющий рост многих новых контрактов привели к тому, что на рынки финансового типа (валюты, инструменты процентных ставок и фондовые индексы) приходится примерно 60 % всей торговли фьючерсами. (На рынки энергоносителей и металлов приходится почти половина оставшихся 40 %.) Таким образом, хотя термин «сырьевые товары» часто используется для обозначения фьючерсных рынков, он все чаще оказывается ошибочным. Многие из наиболее активно торгуемых фьючерсных рынков, например, рынки финансовых инструментов, не относятся к торговле настоящими товарами, а многие товарные рынки не имеют соответствующих фьючерсных рынков.

Суть фьючерсного рынка заключается в его названии: торговля предполагает заключение стандартизированного контракта на товар, такой как золото, или финансовый инструмент, такой как казначейские облигации, с датой поставки в будущем, а не в настоящем. Например, если автопроизводителю нужна медь для текущей работы, он будет покупать материалы непосредственно у производителя.

Если, однако, тот же производитель опасается, что через шесть месяцев цены на медь будут намного выше, он может зафиксировать свои затраты на тот момент, купив фьючерсы на медь сейчас. (Такая компенсация будущего ценового риска называется хеджированием.) Если цены на медь вырастут в промежуточный период, прибыль от хеджирования фьючерсами компенсирует более высокую стоимость меди на момент фактической покупки.

Конечно, если бы цены на медь вместо этого снизились, хеджирование фьючерсами привело бы к убыткам, но производитель в конечном итоге купил бы свою медь по более низким ценам, чем он был готов зафиксировать.

В то время как хеджеры, такие как вышеупомянутый автопроизводитель, участвуют во фьючерсных рынках для снижения риска неблагоприятного изменения цен, трейдеры участвуют в них в попытке получить прибыль от ожидаемых изменений. На самом деле многие трейдеры предпочитают фьючерсные рынки их наличным аналогам в качестве торговых инструментов по целому ряду причин:

1. Стандартизированные контракты. Фьючерсные контракты стандартизированы с точки зрения количества и качества. Таким образом, трейдеру не нужно искать конкретного покупателя или продавца, чтобы открыть или закрыть позицию.

2. Ликвидность. Все основные фьючерсные рынки обеспечивают превосходную ликвидность.

3. Легкость открытия коротких позиций. Фьючерсные рынки позволяют одинаково легко открывать короткие и длинные позиции. Например, продавец на фондовом рынке (который на самом деле занимает акции для продажи) должен дождаться подъема, прежде чем открыть позицию. На фьючерсных рынках такого ограничения нет.

Кредитное плечо. Фьючерсные рынки предлагают огромное кредитное плечо. Требования к начальной марже обычно равны 5–10 % от стоимости контракта. При этом термин «маржа» для фьючерсного рынка не совсем корректный, поскольку может привести к путанице с понятием маржи в акциях. На фьючерсных рынках маржа не подразумевает частичных платежей, поскольку до даты истечения срока действия контракта не происходит фактической сделки. Маржа – это, скорее, добросовестный депозит. Высокое кредитное плечо является одним из атрибутов фьючерсных рынков для трейдеров. Но важно подчеркнуть, что такое плечо – палка о двух концах. Недисциплинированное использование кредитного плеча – наиболее важная причина, по которой большинство трейдеров теряют деньги на фьючерсных рынках. В целом, фьючерсные цены не более волатильны, чем базовые наличные цены или, если уж на то пошло, многие акции. Репутация фьючерсов как высокорискового инструмента в значительной степени следствие фактора кредитного плеча.

4. Низкие транзакционные издержки. Фьючерсные рынки обеспечивают очень низкие транзакционные издержки. Например, управляющему портфелем акций гораздо дешевле снизить рыночный риск, продав фьючерсные контракты на фондовые индексы на эквивалентную сумму в долларах, чем продавать отдельные акции.

5. Простота взаимозачета. Фьючерсная позиция может быть зачтена в любое время в течение рыночных часов, при условии, что цены не заблокированы на верхнем или нижнем пределе. (Некоторые фьючерсные рынки определяют дневные максимальные изменения цены. В тех случаях, когда силы свободного рынка стремятся к равновесной цене за пределами диапазона границ, подразумеваемых ценовыми ограничениями, рынок дойдет до предела и практически прекратит торговлю.)

6. Гарантия биржи. Трейдер фьючерсами не должен беспокоиться о финансовой стабильности человека на другой стороне сделки. Все фьючерсные сделки гарантируются расчетной палатой биржи.

Поскольку по своей структуре фьючерсы тесно связаны с базовыми рынками (деятельность арбитражеров гарантирует, что отклонения будут относительно незначительными и кратковременными), движение их цен будет очень близко к ценовым изменениям на соответствующих наличных рынках. Принимая во внимание, что большая часть фьючерсной торговли сосредоточена в финансовых инструментах, многие фьючерсные трейдеры на самом деле торгуют акциями, облигациями и валютами. В этом контексте комментарии фьючерсных трейдеров, рассматриваемые в следующих главах, имеют непосредственное отношение даже к тем инвесторам, которые никогда не рисковали выйти за рамки акций и облигаций.

Определение межбанковского валютного рынка

Межбанковский валютный рынок – это круглосуточный рынок, который буквально следует за солнцем по всему миру, перемещаясь из банковских центров в США в Австралию, на Дальний Восток, в Европу и, наконец, обратно в США. Рынок существует для удовлетворения потребности компаний в хеджировании рисков в мире быстро колеблющейся стоимости валют. Например, если японский производитель электроники ведет переговоры об экспортной продаже стереоаппаратуры в США с оплатой в долларах через шесть месяцев, он становится уязвимым в случае снижения курса доллара по отношению к иене в течение промежуточного периода.

Если производитель хочет обеспечить фиксированную цену в местной валюте (иенах), чтобы зафиксировать прибыль, он может застраховать себя, продав эквивалентную сумму долларов США на межбанковском рынке на предполагаемую дату платежа. Банки назначат производителю обменный курс на точную сумму на конкретную будущую дату.

Спекулянты торгуют на межбанковском валютном рынке, пытаясь извлечь прибыль из своих ожиданий относительно изменений обменных курсов. Например, спекулянт, ожидающий снижения курса британского фунта по отношению к доллару, просто продаст форвардные британские фунты. (Все сделки на межбанковском рынке деноминированы в долларах США.) Спекулянт, ожидающий снижения курса британского фунта по отношению к японской иене, купит определенную долларовую сумму японских иен и продаст эквивалентную долларовую сумму британских фунтов.

Майкл Маркус: Порча никогда не бьет дважды

Майкл Маркус начал свою карьеру в качестве аналитика товарных исследований в крупном брокерском доме. Почти компульсивное влечение к торговле заставило его отказаться от наемной работы и заняться трейдингом на полную ставку. После непродолжительной, почти комичной работы в качестве трейдера, он перешел в Commodities Corporation, которая нанимала профессиональных трейдеров для торговли собственными средствами компании. Маркус стал одним из самых успешных трейдеров корпорации. В течение нескольких лет его прибыль превышала совокупную прибыль всех остальных трейдеров. За десять лет он приумножил свой счет в невероятные 2500 раз!

Я впервые встретил Маркуса в тот день, когда пришел в Reynolds Securities в качестве аналитика по исследованиям фьючерсов. Маркус вышел на аналогичную должность в конкурирующей фирме, а я занял место, которое он только что освободил. В те первые годы наших карьер мы регулярно встречались. Хотя обычно я считал свой анализ более убедительным, когда мы расходились во мнениях, Маркус в конечном итоге оказывался прав относительно направления движения рынка. В конце концов он получил работу трейдера, стал очень успешным и переехал на Западное побережье.

Когда я задумывал эту книгу, Маркус был в списке моих кандидатов на интервью. Сначала он согласился, но его ответ не был твердым. Несколько недель спустя он отказался, поскольку стремление сохранить анонимность преобладало над его естественным желанием участвовать в деле, которое он считал привлекательным. (Маркус знал и уважал многих других трейдеров, с которыми я проводил интервью.) Я был очень разочарован, потому что Маркус – один из лучших трейдеров, которых я имел честь знать. К счастью, дополнительные уговоры нашего общего друга помогли ему передумать.

Прошло семь лет со дня нашей последней встречи до того, когда я встретился с Маркусом для этого интервью. Интервью проходило в доме Маркуса – комплексе из двух домов, расположенном на утесе с видом на частный пляж в Южной Калифорнии. Вы попадаете на территорию комплекса через массивные ворота («удивительные ворота», как сказал помощник, показавший мне дорогу), которые, вероятно, имели бы хорошие шансы выдержать атаку танковой дивизии.

При первом приветствии Маркус показался отстраненным, почти замкнутым. Эта тихая сторона его личности делает описание его недолгой попытки стать биржевым трейдером особенно поразительным. Однако он оживился, как только начал рассказывать о своем трейдерском опыте. Наша беседа была посвящена его ранним годам «американских горок», которые он считает самыми интересными в своей карьере.

Как вы впервые заинтересовались торговлей фьючерсами?

Я был в некотором роде ученым. В 1969 году я окончил Университет Джона Хопкинса, Phi Beta Kappa, став одним из лучших в своем классе. У меня была стипендия доктора философии по психологии в Университете Кларка, и я ожидал, что буду жить полноценной жизнью профессора. Через общего друга я познакомился с одним парнем по имени Джон, который утверждал, что может удваивать мои деньги каждые две недели, как по часам. Это звучало очень привлекательно (он смеется). Не думаю, что я тогда спросил Джона, как он может это сделать. Это была настолько привлекательная идея, что я не хотел портить ситуацию, выясняя слишком много деталей. Я боялся, что струшу.

Вы не были настроены скептически? Не слишком ли он был похож на продавца подержанных автомобилей?

Нет, я никогда ни во что не инвестировал и был очень наивным. Я нанял Джона, который был юниором в моей школе, чтобы он стал моим советником по торговле сырьевыми товарами за 30 долларов в неделю. Иногда я бесплатно добавлял картофельные чипсы и газировку. У него была теория, что на такой диете можно продержаться долго.

Это все, что вы ему платили? Разве не было никаких поощрений за прибыль вроде дополнительных картофельных чипсов, если он хорошо работал?

Нет.

Сколько денег вы выделили на торговлю?

Около 1000 долларов, которые я успел к тому моменту накопить.

Что случилось потом?

Моя первая поездка в брокерскую контору была крайне захватывающей. Я принарядился, надев свой единственный строгий костюм, и мы отправились в офис Reynolds Securities в Балтиморе. Это был просторный шикарный офис, наводивший на мысль о большом количестве денег. Повсюду было красное дерево и царил тихий благоговейный тон. Все это очень впечатляло.

В центре внимания была большая товарная доска в передней части офиса, такая, которая щелкала по старинке. Было очень интересно слышать «щелк, щелк, щелк». У них была галерея, с которой трейдеры могли наблюдать за доской, но она была так далеко, что нам пришлось использовать бинокль, чтобы увидеть цены. Это тоже было очень захватывающе – все равно, что смотреть скачки.

Впервые я понял, что ситуация может стать немного пугающей, когда по громкоговорителю прозвучал голос, рекомендовавший купить соевую муку. Я посмотрел на Джона, ожидая увидеть на его лице выражение уверенности. Вместо этого он уставился сам на меня и спросил: «Как вы думаете, нам действительно стоит это сделать?» (он смеется). Меня быстро осенило, что Джон вообще ничего не знает.

Помню, соевая мука торговалась довольно спокойно: 78.30, 78.40, 78.30, 78.40. Мы разместили заказ, а как только получили подтверждение, цены почти мистическим образом начали идти вниз. Как будто рынок понял, что я в деле, и воспринял это как сигнал к началу снижения. Наверное, у меня уже тогда были хорошие инстинкты, потому что я тут же сказал Джону: «Наши дела идут не очень хорошо, давай уйдем!» На этой сделке мы потеряли около 100 долларов.

Следующая сделка была по кукурузе, и произошло то же самое. Перед этим Джон спросил меня, стоит ли нам поучаствовать. Я ответил: «Да, давайте попробуем кукурузу». Результат оказался таким же, что и с соевой мукой.

Знали ли вы вообще что-нибудь о том, что делаете? Может, читали что-нибудь о товарах или трейдинге?

Ничего.

Вы хотя бы знали размеры контрактов?

Не знали.

Вы знали, сколько стоил один тик?

Да.

Очевидно, это было единственное, что вы знали.

Так и есть. Наша следующая сделка по пшенице тоже не сработала, после чего мы вернулись к кукурузе. На этот раз дело было лучше: нам понадобилось целых три дня, чтобы потерять деньги. Тогда мы оценивали успех по количеству дней, за которые их теряли.

Вы всегда выходили из игры после потери примерно 100 долларов?

Да, хотя в одной сделке я потерял почти 200 долларов. И еще я потерял около 500 долларов, когда Джону пришла в голову идея, которая должна была спасти положение. Мы покупали августовскую свиную грудинку и продавали февральскую, потому что спред был больше, чем транспортные расходы (общая стоимость доставки в августе, хранения и повторной доставки в феврале). Он сказал, что мы не можем проиграть на этой сделке.

Я довольно смутно понял идею, но согласился. Это был первый раз, когда мы решили пойти пообедать. Прежде мы были слишком заняты тщательным изучением доски, но на этот раз решили, что сделка «не может быть проиграна», поэтому можно спокойно уйти. К тому времени, когда мы вернулись, я был почти уничтожен. Я до сих пор помню то чувство шока, ужаса и недоверия.

Никогда не забуду образ Джона. Это был очень грузный парень в толстых непрозрачных очках, который подошел к доске котировок, стукнул по ней кулаком и закричал: «Неужели никто не хочет получить гарантированную прибыль?!» Позже я узнал, что августовская грудинка не поставлялась в счет февральского контракта. Логика сделки, которой мы руководствовались, была изначально ошибочной.

Занимался ли Джон трейдингом раньше?

Нет.

Так откуда же он взял эту историю об удвоении ваших денег каждые две недели?

Понятия не имею, но после этой сделки я был раздавлен. Я сказал Джону, что думаю, что знаю столько же, сколько и он – то есть ничего, – и поэтому должен его уволить. Больше никаких картофельных чипсов и диетической газировки. Его ответ я тоже никогда не забуду. Он сказал: «Вы совершаете самую большую ошибку в своей жизни!» Я спросил его, что он собирается делать. Он ответил: «Я поеду на Бермуды мыть посуду, чтобы сделать торговую ставку. Потом я стану миллионером и уйду на пенсию». Меня позабавило, что он не сказал: «Я поеду на Бермуды и устроюсь на работу, чтобы сделать торговую ставку». Он был очень конкретен: он собирался мыть посуду, чтобы получить свою трейдинговую ставку.

Что в итоге случилось с Джоном?

По сей день я понятия не имею. Возможно, он живет на Бермудах, как миллионер, потому что тщательно мыл посуду.

После этого мне удалось раздобыть еще 500 долларов и совершить несколько сделок с серебром. Я спустил и эту ставку. Мои первые восемь сделок – пять с Джоном и три самостоятельных – оказались проигрышными.

Приходила ли вам когда-нибудь в голову мысль, что трейдинг не для вас?

Нет. Я всегда хорошо учился в школе, так что решил: нужно просто как следует освоить это дело. Мой отец, умерший, когда мне было пятнадцать лет, оставил 3000 долларов по страховке жизни, и я решил их обналичить, несмотря на возражения матери.

Но я знал, что мне действительно нужно чему-то научиться, прежде чем снова начать торговать. Я прочитал книги Честера Келтнера о пшенице и соевых бобах, а также подписался на его рыночное письмо, в котором давались рекомендации по трейдингу. Я последовал первой рекомендации: покупать пшеницу, – и это сработало. Думаю, я заработал на этой сделке 4 цента за бушель (200 долларов). Это был мой первый и очень волнительный выигрыш.

Затем, между письмами, рынок снова упал до первоначальной цены моей покупки, поэтому я снова купил и снова получил прибыль, теперь самостоятельно. Я чувствовал, что у меня начинает развиваться чувство трейдинга. Даже в самом начале мне нравилось делать все самостоятельно. То, что произошло дальше, было большой удачей. Летом 1970 года я купил по рекомендации Келтнера три контракта по декабрьской кукурузе. Это было то самое лето, когда фитофтороз погубил урожай.

Это был ваш первый крупный выигрыш?

Да, эта сделка сочеталась с покупкой еще некоторого количества кукурузы, пшеницы и соевых бобов, частично по рекомендациям в письме, частично в опоре на собственную интуицию. К концу того славного лета я накопил 30 000 долларов, что для меня, выходца из семьи среднего класса, было огромной суммой. Я думал, это лучшее, что есть на свете.

Как вы решали, когда фиксировать прибыль?

Я получил часть прибыли на подъеме, а часть, – когда рынки начали падать, и в целом очень хорошо заработал.

Значит, инстинктивно вы уже тогда поступали правильно?

Да. Той осенью я поступил в аспирантуру в Вустере, штат Массачусетс, но обнаружил, что не хочу думать о своей диссертации. Вместо того чтобы ходить на занятия, я пробирался в вустерский офис Paine Webber, чтобы торговать.

Я отлично проводил время и зарабатывал какие-то деньги, но не очень много. Я сам был шокирован тем, что часто прогуливал занятия, поскольку в Университете Джонса Хопкинса был целеустремленным учеником. Я понял, что мне предначертано, и в декабре 1970 года бросил школу, переехав на некоторое время в Нью-Йорк. Отвечая на вопрос, чем я занимаюсь, я довольно самоуверенно отвечал, что я спекулянт. Это звучало хорошо.

Весной 1971 года торговля зерном снова стала привлекательным предприятием. Тогда была распространена теория, что фитофтороз пережил зиму и собирается снова атаковать урожай кукурузы. Я решил, что на этот раз действительно буду к этому готов.

Это была теория Келтнера или просто рыночный слух?

Думаю, Келтнер тоже в это верил. Я занял у матери 20 000 долларов, добавил их к своим 30 000 и поставил все на болезнь зерна. Я купил максимально возможное количество контрактов на кукурузу и пшеницу с маржой в 50 000 долларов. Поначалу рынки оставались стабильными, потому что страха перед эпидемией было достаточно, чтобы поддерживать цены на высоком уровне. Я не зарабатывал, но и не терял. Затем однажды – и я никогда этого не забуду – в Wall Street Journal вышла статья с заголовком «На торговой площадке Чикаго больше болезней, чем на кукурузных полях Среднего Запада» (смеется). Рынок кукурузы открылся резким снижением и довольно быстро упал до нижнего предела.

(На многих фьючерсных рынках максимальное дневное изменение цены ограничено определенным лимитом. Лимит вниз относится к снижению этой величины, а лимит вверх – к эквивалентному росту. Если равновесная цена, которая могла бы возникнуть в результате взаимодействия свободных рыночных сил, лежит ниже минимального лимита, рынок фиксирует предельное падение, и торговля практически прекращается. Причина в том, что в этом случае будет много продавцов, но практически не будет желающих купить по предельной цене.)

Вы наблюдали, как обваливается рынок?

Да, я был в брокерской конторе, наблюдал за табло, на котором падали цены.

Думали ли вы о том, чтобы выйти из игры до того, как рынок закроется на нижнем лимите?

Я чувствовал, что должен выйти, но просто наблюдал. Я был буквально парализован и надеялся, что рынок развернется. Я продолжал наблюдать, а когда рынок достиг нижнего предела, уже не мог выйти. У меня была вся ночь, чтобы подумать об этом. У меня действительно не было выбора и денег, так что мне пришлось выйти из игры. На следующее утро, когда рынок открылся, я ликвидировал свою позицию.

На открытии рынок снова резко упал?

Не резко, всего на два цента.

Сколько вы потеряли на сделке к моменту ликвидации?

Я потерял свои 30 000 долларов плюс 12 000 из 20 000 долларов, которые мне одолжила мать. Это был важный урок: что может произойти, если ты ставишь на кон все свои деньги.

Что вы сделали потом?

Я был очень расстроен и решил, что мне нужно пойти работать. Поскольку в экономике в то время была рецессия, я подумал, что, скорее всего, не смогу найти по-настоящему хорошую работу и должен попытаться устроиться на более низкую должность, чем мог бы в другой ситуации. Я проходил собеседования на должности, для которых у меня была необычайно высокая квалификация, но не мог получить работу. В конце концов я понял, что не могу получить ее, потому что просто не хочу.

Одним из лучших предложений, которые я нашел, была вакансия аналитика по товарным исследованиям в компании Reynolds Securities. Я понял, что легко получил эту должность, потому что действительно ее хотел. Если вы стремитесь к тому, чего по-настоящему хотите, у вас гораздо больше шансов, потому что вы больше стараетесь.

На этой работе вы просто проводили исследования?

Верно, потому что аналитикам было строго запрещено торговать. Но я решил, что это меня не остановит. Я снова занял деньги у мамы, брата и подруги и открыл счет в другой фирме. Я разработал со своим брокером сложную систему кодов, чтобы люди в моем офисе не знали, что я нарушаю правила. Например, если я прозносил «вышло солнце», это означало одно, а если «погода пасмурная» – совсем другое.

Пока я пытался писать рыночные отчеты, постоянно выглядывал через стеклянную перегородку, чтобы посмотреть на цены на большом торговом табло в главном офисе. Когда я выигрывал, старался скрыть свою эйфорию, а когда проигрывал, мне приходилось следить за тем, чтобы это не было написано на моем лице. Я не думаю, что кто-то что-то заметил, но все это время я находился в маниакально-депрессивном состоянии. Я чувствовал себя измученным, потому что хотел свободно торговать, не прибегая к этой сложной игре.

В то время вы зарабатывали деньги или теряли?

Я терял. Это был все тот же старый цикл – занимать деньги и терять их.

Вы понимали, что делали тогда не так?

Хороший вопрос. По сути, у меня не было реального понимания принципов трейдинга. Я все делал неправильно. Пока в октябре 1971 года не встретил в моей брокерской конторе одного из тех, кому сегодня приписываю свой успех.

Кто это был?

Эд Сейкота. Он гений и великий трейдер, добившийся феноменального успеха. Когда я впервые встретил Эда, он недавно окончил Массачусетский технологический институт и разработал одну из первых компьютерных программ для тестирования и трейдинга. Я до сих пор не знаю, как Эд накопил столько знаний в столь раннем возрасте.

Эд сказал мне: «Я думаю, вам стоит здесь работать. Мы создаем исследовательскую группу, вы сможете торговать со своего собственного счета». Это звучало замечательно. Единственная проблема заключалась в том, что директор фирмы по исследованиям отказался взять меня на работу.

Почему?

Я не мог понять почему, ведь я хорошо знал профессию, у меня был опыт. Когда я прямо спросил его, он ответил: «Я не могу вас нанять, потому что вы уже слишком много знаете, а я хочу кого-нибудь обучить с нуля». Я сказал: «Послушайте, я сделаю все, что вы захотите», – и в конце концов убедил его взять меня.

Это было действительно здорово, потому что рядом был Эд, у которого я мог учиться, он был уже очень успешным трейдером. По сути, он следовал за трендом, используя классические принципы трейдинга. Он научил меня, как сокращать потери, и тому, как важно выигрывать.

Эд был отличным примером для подражания. Например, однажды он держал короткую позицию по серебру, когда рынок все продолжал падать – иногда по полпенни, иногда по пенни в день. Все остальные были настроены на повышение, считая. что серебро должно расти, ведь оно такое дешевое, но Эд оставался в короткой позиции. Он сказал: «Тренд нисходящий, и я буду держать короткую позицию, пока он не сменится». Я научился у него терпению в следовании тренду.

Пример Эда изменил вас как трейдера?

Да, но не сразу. Я продолжал проигрывать, даже когда Эд был рядом.

Помните ли вы, что в то время все еще делали неправильно?

Думаю, мне не хватало терпения дождаться четко определенной ситуации.

Думали ли вы о том, чтобы просто использовать Эда для собственной выгоды, ведь он был таким успешным?

Я просто не мог заставить себя сделать это.

Вы когда-нибудь думали о том, чтобы просто отказаться от трейдинга?

Иногда я думал, что, возможно, мне стоит прекратить торговлю, потому что было очень больно постоянно проигрывать. В «Скрипаче на крыше» есть сцена, где главный герой смотрит вверх и разговаривает с Богом. Я смотрел вверх и спрашивал: «Неужели я настолько глуп?», – и услышал ясный ответ: «Нет, ты не глуп. Просто продолжай в том же духе». Так я и сделал.

В то время я подружился с очень добрым, знающим и успешным брокером компании Shearson, наполовину вышедшим на пенсию. Его звали Амос Хостеттер. Ему нравились мои статьи, и мы часто общались. Амос подкрепил многое из того, чему меня научил Эд. Можно сказать, я получал одни и те же знания от двух человек.

Давали ли вы рекомендации фирме в то время?

Да.

И как они срабатывали?

Они были лучше, потому что я был более терпелив. У меня совсем не было денег и людей, которые могли бы мне их одолжить. Но у меня все еще была упрямая уверенность в том, что я смогу каким-то образом вернуться на правильный путь. Я зарабатывал всего 12 500 долларов в год, но мне удалось отложить 700 долларов. Поскольку этого не хватало для открытия счета, я открыл совместный счет с другом, который тоже внес 700 долларов.

Вы полностью руководили торговлей на этом совместном счете?

Да, мой друг ничего не знал о рынках. Это было в июле 1972 года, и в то время рынок находился под контролем цен. Это же предположительно касалось фьючерсного рынка.

Речь о никсоновском замораживании цен?

Да. Насколько я помню, теоретически цена на фанеру была заморожена на уровне 110 долларов за 1000 квадратных футов. Фанера была одним из рынков, которые я проанализировал для фирмы. Цена приблизилась к 110 долларам, и я выпустил «медвежий» информационный бюллетень, в котором писал, что, даже несмотря на ограниченные поставки, поскольку цены не могут подняться выше 110 долларов, нечего терять, открывая короткую позицию по этой цене.

Как правительство удерживало цены в установленных пределах? Что мешало спросу и предложению диктовать более высокие цены?

Повышение цен было запрещено законом.

Вы имеете в виду, что производители не могли брать за это больше?

Верно. Однако цена искусственно поддерживалась на низком уровне, хотя существует экономический принцип, согласно которому искусственно заниженная цена создает дефицит. Так возник дефицит фанеры, и, судя по всему, фьючерсный рынок также подчинялся этому правилу. Никто не был в этом уверен, потому что фьючерсы были своего рода серой зоной. Однажды, когда я смотрел на доску котировок, цена достигла 110 долларов. Затем она поднялась до 110,10 доллара, а затем – до 110,20. Другими словами, цена фьючерса торговалась на 20 центов выше установленного законом потолка. Я начал звонить разным людям, пытаясь узнать, что будет дальше, но никто, похоже, не знал.

Была ли фанера единственным рынком, превысившим установленный уровень цен?

Да. Так или иначе, ничего не произошло. Кажется, в тот день рынок закрылся где-то выше 110 долларов. На следующий день он открылся примерно на уровне 110,80. Я рассуждал следующим образом: если сегодня они разрешили торговать выше 110 долларов, то, возможно, разрешат торговать по любой цене. Поэтому я купил один контракт. В итоге фанера выросла до 200 долларов. После этого мне оставалось только пирамидировать позицию.

Это была ваша первая по-настоящему крупная сделка после того как вы разорились на рынке кукурузы?

Да.

Остался ли наличный рынок фанеры на уровне 110 долларов?

Фьючерсный рынок функционировал в качестве последней надежды для пользователей, которые не могли получить поставки в других местах.

По сути, это создало двухуровневый рынок – своего рода легальный черный рынок?

Да. Те, кто были заморожены, потому что у них не было давних отношений с производителями, могли получить свою фанеру по более высокой цене на фьючерсном рынке. Производители были в ярости от мысли, что им придется продавать по установленному законом потолку цен.

Почему производители просто не продавали фьючерсы и не осуществляли поставки по контракту, а не продавали на наличном рынке на уровне контроля цен?

Те, кто поумнее, учились этому, но это было время становления фьючерсной торговли фанерой. Большинство производителей не были достаточно искушенными. Некоторые из них, вероятно, не были уверены даже в законности этого. А если они думали, что это законно, их юристы могли сказать: «Возможно, кто-то может покупать фанеру по любой цене на фьючерсном рынке, но нам лучше не продавать и не поставлять ее выше установленного законом потолка». Было много вопросов.

Пыталось ли правительство когда-либо вмешиваться в работу фьючерсных рынков?

Не совсем, но я еще вернусь к этому. Всего за несколько месяцев торговли фанерой 700 долларов превратились в 12 000 долларов.

Это была единственная ваша сделка?

Да. Затем мне пришла в голову блестящая идея, что такая же ситуация с дефицитом должна произойти и с пиломатериалами. Я поставил все на одну сделку, как когда-то на кукурузу и пшеницу, ожидая, что древесина также пробьет ценовой потолок.

И как обстояли дела с пиломатериалами в это время?

Никак. Все просто наблюдали, как фанера подорожала с 110 до 200 долларов. Поскольку и фанера, и пиломатериалы были продуктами из дерева, а пиломатериалы также были в дефиците, я рассудил, что пиломатериалы могут сильно подорожать. Они должны были подорожать. Однако после того, как я купил пиломатериалы по цене около 130 долларов, правительство наконец осознало, что произошло с фанерой, и решило не допустить того же с пиломатериалами.

На следующий день после того, как я перешел на длинные позиции, какой-то чиновник выступил с заявлением о том, что они собираются приструнить спекулянтов на рынке пиломатериалов, которые пытаются поднять рынок, как это было с фанерой. На этом заявлении рынок пиломатериалов рухнул. Я упал до такой степени, что снова был близок к разорению. В течение следующих двух недель правительство продолжало выпускать заявления на эту тему. Рынок стабилизировался на уровне чуть выше того, где меня ждало бы разорение. У меня оставалось ровно столько денег, чтобы я просто мог сохранить свою позицию.

Когда вы купили, рынок был на уровне 130 долларов. Сколько это тогда было?

Около 117 долларов.

Таким образом, несмотря на то что масштабы падения были гораздо меньше роста цен, вы потеряли почти столько же, потому что у вас была гораздо большая позиция в пиломатериалах, чем в фанере?

Верно. В течение этих двух недель я постоянно находился на грани разорения. Это были худшие две недели за всю мою жизнь. Каждый день я приходил в офис, почти готовый сдаться.

Сдаться, чтобы прекратить боль или чтобы хоть что-то осталось?

И то и другое. Я был так расстроен, что не мог сдерживать дрожь в руках.

Как близко вы подошли к тому, чтобы снова оказаться в проигрыше?

Мои 12 000 долларов уменьшились до менее чем 4000 долларов.

Говорили ли вы себе: «Не могу поверить, что я снова это сделал»?

Да, и больше я никогда этого не делал. Это был последний раз, когда я поставил все на одну сделку.

Что в итоге произошло?

Мне удалось удержаться, и рынок в конце концов развернулся. Возник дефицит, а у правительства, похоже, не было желания останавливать рынок фьючерсов.

Что дало вам силу воли держаться – проницательность или смелость?

В основном отчаяние, хотя на графиках была точка опоры, которую рынок никак не мог взять. Поэтому я держался. В конце того года 700 долларов, которые я увеличил до более чем 12 000 долларов, а затем уменьшил до 4000 долларов, теперь стоили 24 000 долларов. После этого опыта я больше никогда не занимался овертрейдингом.

В следующем, 1973 году правительство начало отменять контроль над ценами. Поскольку он создавал многочисленные искусственные дефициты, после его отмены произошел огромный рост цен на многие товары. Подорожало практически все. На многих рынках цены удвоились, и я смог воспользоваться рычагом, который давала низкая фьючерсная маржа. Уроки, которые я получил от Сейкоты, о том, как оставаться на рынках с основными тенденциями, действительно окупились. В 1973 году мой счет вырос с 24 000 до 64 000 долларов.

В то время мы наблюдали нечто совершенно новое. Я помню те рынки. Даже после того, как цены поднялись всего на 10 % от их возможного роста, исторически это казалось очень серьезным изменением. Как вы поняли, что этот процесс может пойти гораздо дальше?

В то время я придерживался правых взглядов в экономике, и это соответствовало тому, что я был инфляционным алармистом. Теория о том, что злое правительство постоянно обесценивает валюту, давала прекрасную перспективу для торговли на инфляционных рынках середины 1970-х годов.

Это была правильная теория для правильного времени.

Верно. Рынки тогда были настолько благоприятны для торговли, что я мог совершать множество ошибок и все равно добиваться успеха.

Торгуя строго вдолгую?

Да. Все двигалось вверх. И хотя у меня все было очень хорошо, я все же совершил одну ужасную ошибку. Во время великого подъема рынка сои, который поднялся с 3,25 до почти 12 долларов, я импульсивно забрал свою прибыль и вышел из всех позиций.

Я пытался быть модным, вместо того чтобы следовать тренду. Эд Сейкота никогда бы не вышел из чего-либо, если тренд не менялся. Так что Эд был в деле, а я был в стороне и мучительно наблюдал, как соевые бобы двенадцать дней подряд росли в цене. Я был его соперником и каждый день приходил в офис, зная, что он в деле, а я нет. Я боялся идти на работу, потому что знал, что на соевые бобы снова будет объявлен лимит, и я не смогу войти в позицию.

Был ли этот опыт отсутствия на стремительно растущем рынке столь же тяжелым, как и реальная потеря денег?

Даже больше. Это было так мучительно, что однажды я почувствовал, что больше не могу этого выносить.

Это был худший момент в моей карьере трейдера.

Вы никогда не сдавались и в какой-то момент просто вернулись к соевым бобам?

Нет, я просто боялся проиграть.

Несмотря на эту ошибку, как вы говорили ранее, к концу года вы увеличили свой счет до 64 000 долларов. Что произошло дальше?

Примерно в это время мне периодически приходилось заходить на хлопковую биржу. У меня был прилив адреналина, когда я слышал вопли трейдеров. Казалось, это самое захватывающее место в мире. Но я выяснил, что мне нужно предъявить собственный капитал в размере 100 000 долларов, чтобы туда попасть. Так как у меня практически не было активов за пределами моего товарного счета, я не мог пройти отбор.

Я продолжал зарабатывать на рынках и через несколько месяцев преодолел отметку в 100 000 долларов. Примерно в это же время Эд Сейкота порекомендовал мне заняться длинными кофейными контрактами. Так я и сделал, но поставил близкий стоп на случай, если рынок пойдет вниз. Рынок пошел вниз, и я быстро вышел из игры. В это время Эд, будучи основным последователем тренда, не выставил стоп и в итоге оказался заперт на рынке с лимитным падением в течение нескольких дней подряд.

Каждый день Сейкота находился в убыточной позиции, в то время как я был вне рынка. Это была прямо противоположная ситуация по сравнению с торговлей соей, когда он был в выигрышной сделке, а я в минусе. Я радовался этому и ничего не мог с собой поделать. Я спросил себя: «Что это за место, где можно найти величайшую радость, когда кто-то другой облажался?» Именно в тот момент я понял, что то, чем я занимался, было слишком конкурентным. В итоге я решил стать биржевым трейдером на Нью-Йоркской хлопковой бирже.

Звучит так, как будто это дело было еще более конкурентным.

Может быть, это так звучит, но это не так.

Были ли у вас опасения по поводу того, что теперь ваше поле возможностей сводилось к одному рынку?

Я был немного обеспокоен. Но, как оказалось, мне следовало волноваться гораздо сильнее. Тем не менее мысль о торговле на площадке была для меня очень привлекательной. При этом у меня очень хорошо получалось выбирать сделки, но я был полным неудачником в части исполнения. Я был очень застенчив и слишком робок, чтобы кричать достаточно громко, чтобы меня услышали на площадке. В итоге я передавал заказы своему другу трейдеру, который выполнял их за меня. Так продолжалось несколько месяцев, пока я не осознал, что я сам стал творить.

Вы по-прежнему подходили к рынкам как позиционный трейдер, несмотря на то что были в торговом зале?

Да, но это было продиктовано моей нерешительностью.

Полагаю, многие дни вы даже не торговали.

Именно так.

Было ли какое-то преимущество в том, чтобы находиться непосредственно в торговом зале?

Не для меня, хотя я многому научился на этом опыте и рекомендую его всем, кто хочет стать успешным трейдером. Я использовал то, чему научился там в течение многих лет.

Чему именно вы научились?

Находясь в торговом зале, вы развиваете почти подсознательное чувство рынка. Вы учитесь определять движение цен по интенсивности голосов на ринге. Например, когда рынок активен, а затем становится тихим, это часто значит, что он не собирается идти дальше. Также иногда, когда умеренно громкий ринг внезапно становится очень громким, вместо того чтобы готовиться к взрыву, стоит предположить, что рынок столкнулся с большим количеством противоположных ордеров.

Как вы используете эту информацию, когда вы не в зале? Ранее вы сказали, что то, чему вы научились на площадке, помогало вам в дальнейшем.

Я понял важность точек внутридневного графика, например, более ранних дневных максимумов. Я получил возможность открывать в ключевых точках гораздо более крупные позиции, чем мог удерживать, а если это не срабатывало, немедленно выходил из них. Например, в критический момент внутри дня я открывал позицию на двадцать контрактов вместо трех – пяти, которые я мог себе позволить, используя очень близкий стоп. Затем либо рынок взлетал, либо я выходил из игры. Иногда я зарабатывал 300 или 400 пунктов и больше, рискуя всего десятью. Это происходило потому, что, находясь на площадке, я понимал, как рынок реагирует на эти внутридневные точки. Моя торговля в те дни была немного похожа на серфинг. Я пытался попасть на гребень волны в нужный момент. Если не получалось, я просто выходил из игры. У меня был шанс заработать несколько сотен очков, почти ничем не рискуя. Позже я использовал эту технику, будучи кабинетным трейдером. По крайней мере тогда этот подход работал очень хорошо, хотя я не думаю, что он сработал бы так же хорошо сегодня.

Потому что рынки стали более изменчивыми?

Верно. В те дни, если рынок достигал точки внутридневного графика, он мог пройти ее, взлететь и никогда больше не возвращаться. Теперь возвраты происходят очень часто.

И каков же ответ?

Я думаю, секрет заключается в сокращении количества сделок, которые вы совершаете. Лучшие сделки – те, в которых у вас есть три вещи: фундаментальные показатели, технические характеристики и тон рынка.

Фундаментальные показатели должны указывать на то, что существует дисбаланс спроса и предложения, который может привести к крупным изменениям. График должен показывать, что рынок движется в том направлении, которое предполагают фундаментальные показатели. А когда выходят новости, рынок должен действовать в соответствии с правильным психологическим настроем.

Например, растущий рынок должен отмахиваться от «медвежьих» новостей и бурно реагировать на «бычьи». Если вы можете ограничить свою деятельность только этими типами сделок, вы должны делать деньги на любом рынке и при любых обстоятельствах.

Стали ли вы в итоге придерживаться более строгого стиля торговли?

Нет, потому что я получал слишком большое удовольствие от игры. Я знал, что должен участвовать только в оптимальных сделках, но трейдинг был для меня разрядкой и хобби. Он заменил в моей жизни многое другое. Я ставил удовольствие от игры выше своих собственных критериев успеха. Однако меня спасло то, что, когда сделка соответствовала всем моим критериям, я открывал позицию в пять-шесть раз больше, чем в других сделках.

Лучшие сделки – те, в которых у вас есть три вещи: фундаментальные показатели, технические характеристики и тон рынка.

Всю ли свою прибыль вы получили от сделок, которые соответствовали этим критериям?

Да.

Остальные сделки были безубыточными?

Остальные сделки были безубыточными и развлекали меня.

Вы следили за ними, чтобы знать, что происходит?

Только мысленно. Моей целью в других сделках было просто выйти в ноль. Я знал, что могу получить большие деньги от сделок, которые отвечают моим критериям. Такие сделки всегда найдутся, но их может быть меньше, поэтому придется запастись терпением.

Почему таких сделок стало меньше? Стал ли рынок более изощренным?

Да. Сейчас гораздо больше профессиональных трейдеров, чем в годы начала моей карьеры. Тогда у меня было преимущество только потому, что я знал схемы, которым меня научили Эд Сейкота и Амос Хостеттер. Теперь все знают эти принципы. У нынешних трейдеров есть торговые залы, заполненные умными людьми и компьютерами.

Раньше мы следили за доской и покупали кукурузу, когда ее цена поднималась выше ключевой точки графика. Через час элеваторщик получал звонок от своего брокера, который мог совершить покупку. На следующий день брокерская контора рекомендовала сделку, еще более подталкивая рынок вверх. На третий день мы получали короткие объяснения от тех, кто ошибался, а затем новые покупки от дантистов со всего мира, которые, наконец, получили известие о том, что настал подходящий момент для покупки. В то время я был одним из первых, кто покупал, потому что я был одним из немногих профессиональных трейдеров, играющих в эту игру. Через несколько дней я накручивал, продавая дантистам.

Вы говорите о краткосрочных сделках. Разве вы не торговали по основным движениям?

Я торговал по некоторым основным движениям, но много раз получал прибыль за два или три дня именно на такой торговле.

Когда вы вернулись на рынок?

Дантисты не собирались сохранять свои позиции, поскольку покупали не в то время. Поэтому, когда рынок снова падал, я возвращался. Сейчас когда рынок пробивает ключевую точку графика, это чувствительно для целой вселенной трейдеров.

Значит, отложенных последующих сделок больше нет?

Правильно, элеваторщик уже сделал ставку. Дантисты не считаются, потому что их уровень участия в торговле ничтожно мал.

Это потому, что теперь они инвестируют свои деньги с помощью управляющих фондами, а не торгуют самостоятельно?

Верно. И даже если дантисты все еще там, они торгуют одним лотом, что является бессмысленной позицией, когда управляющие фондами торгуют тысячами за раз. Теперь вы должны действовать почти противоположно. Вы должны спросить: «Разве это неправда, что все мои коллеги, профессиональные трейдеры, уже в игре, так кому же остается покупать?» Раньше об этом можно было не беспокоиться, потому что всегда оставался кто-то, кто покупал – те, кто получали информацию или реагировали медленнее. Теперь же все одинаково решительны и одинаково быстры.

Стали ли рынки более склонны к ложным прорывам?

Да, гораздо больше, чем прежде.

Значит ли это, что системы следования за трендом обречены?

Я думаю, да. Эра следования за трендом закончилась, за исключением ситуаций, когда на рынке возникнет особый дисбаланс, который перекрывает все остальное. (Засуха 1988 года в зерновом поясе, разразившаяся вскоре после этого интервью, является прекрасным примером того типа исключений, о котором говорит Маркус.) Другим исключением может быть ситуация, когда мы вступаем в серьезную инфляционную или дефляционную среду.

Другими словами, если не существует какой-то очень мощной силы, способной перевесить все остальное?

Да.

Изменились ли рынки за последние пять – десять лет из-за того, что на долю профессиональных управляющих деньгами теперь приходится гораздо бОльшая часть спекулятивной торговли, в отличие от мелких спекулянтов, которые, как правило, совершают все возможные ошибки?

Рынки изменились. Доказательством тому является то, что Ричард Деннис, который преуспевал в течение многих лет, потерял более 50 % средств, которыми управлял, в 1988 году.

Системный подход, основанный на следовании за трендом, больше не работает. Это происходит потому, что как только вы определили тренд и открыли позицию, все остальные тоже открыли позицию. Поскольку покупать уже некому, рынок разворачивается в другую сторону и выводит вас из игры. Одна из причин, по которой у нас больше нет хороших трендов, заключается в том, что центральные банки предотвращают выход валютных курсов из-под контроля, занимая другую сторону тренда.

Разве они не всегда так делали?

Я так не думаю. Если вы посмотрите на график казначейского долга иностранных центральных банков, вы увидите, что за последние несколько лет он вырос астрономически. Похоже, что иностранные банки берут верх над частными иностранными инвесторами в финансировании наших торговых долгов.

Как вы думаете, что это означает для трейдинга? Изменился ли в связи с этим ваш собственный стиль торговли?

В свое время я активно торговал валютами. Например, в годы после первого избрания Рейгана, когда доллар был очень сильным, я открывал позиции на сумму до 600 миллионов немецких марок между своим собственным счетом и счетом компании. В то время это было около 300 миллионов долларов. Это была очень хорошая линия. Я был, вероятно, одним из крупнейших валютных трейдеров в мире, включая банки.

Это было очень утомительно, потому что рынок работал двадцать четыре часа в сутки. Когда я ложился спать, мне приходилось просыпаться почти каждые два часа, чтобы проверить рынок. Я подстраивался под открытие каждого крупного центра: Австралия, Гонконг, Цюрих и Лондон. Это разрушило мой брак. Сейчас я стараюсь избегать валют, так как считаю, что это полностью политическая ситуация. Вы должны определить, что собираются делать центральные банки.

Когда вы активно торговали валютами, ночами вы беспокоились из-за того, что можете оказаться на неправильной стороне крупного движения до открытия рынков в США?

Да.

Вы всегда так торговали, или попадались достаточное количество раз, чтобы вы начали торговать круглосуточно?

Это случалось достаточно часто, чтобы заставить меня насторожиться.

Был бы большой разрыв в движении, которого вы могли избежать, торгуя за границей?

Именно так. Например, я помню, как однажды, в конце 1978 года, доллар рушился, падая до новых минимумов каждый день. Это было в тот период, когда я сотрудничал и торговал как коллега с Брюсом Ковнером. Мы разговаривали каждый день по несколько часов. Однажды мы заметили, что доллар загадочным образом укрепился. Произошло интенсивное движение цен, которое невозможно было объяснить. Мы просто вышли из наших длинных валютных позиций. В те выходные президент Картер объявил о программе поддержки доллара. Если бы мы подождали до следующей торговой сессии в США, мы были бы разорены.

Эта ситуация иллюстрирует один из принципов, в который мы верили: крупные игроки, включая правительства, всегда будут давать сигнал. Если мы видели неожиданное движение цены против нас и никак не могли его объяснить, мы просто выходили из игры и искали причину позже.

Я хорошо помню рынок в то время. После того объявления рынки валютных фьючерсов несколько дней подряд были закрыты на понижение. Вы, должно быть, вышли прямо на вершине рынка.

Мы вышли из этой сделки очень удачно. В любом случае, как мне кажется, в порядке вежливости европейские центральные банки уведомляются о крупных изменениях, которые США собираются предпринять, и они часто действуют с опережением американских политических заявлений.

Следовательно, движение цены сначала появляется в Европе, даже если оно вызвано чем-то, инициированным нами. Если это действие инициировано европейцами, движение цены, безусловно, произойдет сначала там. Я думаю, лучшие часы для торговли случаются именно в Европе. Если бы я собирался посвятить свою жизнь трейдингу, я бы хотел жить в Европе.

Давайте вернемся назад и заполним некоторые пробелы вашей трейдинговой истории. Куда вы пошли после того, как решили отказаться от работы биржевым трейдером?

Мне позвонил Амос Хостеттер, который подружился со мной в Shearson. В то время он также торговал для Commodities Corporation. Амос сказал, что мне стоит подумать о том, чтобы присоединиться к Commodities Corporation в качестве трейдера.

Их теория заключалась в том, что они собирались нанять всех этих великих эконометриков на должности трейдеров. У них в совете директоров были такие люди, как Пол Самуэльсон. На одной из встреч к ним пришла идея нанять меня. Первый вопрос был: «Какие статьи он написал, в каких журналах публиковался?» У меня была степень бакалавра гуманитарных наук и больше ничего. Кто-то сказал: «Он просто торгует», – все подумали, что это очень смешно.

Но разве они не занимались бизнесом, чтобы делать деньги на трейдинге?

Они не думали, что можно по-настоящему зарабатывать деньги, если у тебя нет докторской степени. Но Амос убедил их дать мне шанс. Думаю, я был первым трейдером, не являющимся доктором наук, которого они когда-либо нанимали. Они начали с 30 000 долларов в августе 1974 года. Примерно через десять лет я превратил этот счет в 80 миллионов долларов. Это были очень хорошие годы.

Вы превратили первоначальные 30 000 долларов в 80 миллионов, или они добавили деньги по ходу дела?

После первых нескольких лет они дали мне на трейдинг еще 100 000 долларов. После этого они постоянно выводили деньги. В те годы они находились в фазе экспансии и облагали трейдеров 30 %-ным налогом в год для покрытия их расходов.

Таким образом, вы должны были зарабатывать 30 % в год, чтобы просто поддерживать ваш счет на одном уровне? Должно быть, у вас были годы невероятной доходности, учитывая рост вашего счета, особенно при таком положении.

Я зарабатывал не меньше 100 % в год на протяжении многих лет.

Какой был ваш лучший год?

Наверное, 1979-й. Это был невероятный год. Я поймал золото, когда оно подорожало до 800 долларов.

Вы поймали весь ход?

Я то входил, то выходил, но ловил большие куски – по 100 долларов за унцию. Это было дикое время. В те дни я покупал золото в Австралии, в Гонконге оно дорожало на 10 долларов, в Лондоне поднималось еще на 10 долларов, и к моменту открытия Нью-Йорка я мог продать его с прибылью в 30 долларов.

Похоже, было огромное преимущество в покупке золота на зарубежных рынках, а не в США.

В те дни я имел преимущество, находясь в Калифорнии, потому что я торговал в Гонконге, когда мои нью-йоркские коллеги спали. Я помню, как услышал в телевизионных новостях о вторжении в Афганистан. Я позвонил в Гонконг, чтобы узнать, знает ли кто-нибудь об этом, но, похоже, никто не знал, цена не менялась. Я смог купить 200 000 унций золота до того, как кто-то узнал о происходящем.

Это 2000 контрактов! У вас не было проблем с ликвидностью, когда они заняли такую большую позицию в Гонконге?

Нет, но они, конечно, поджарились на этом. Во время моего последнего визита в Гонконг мне сказали, что я не должен посещать «золотой этаж». Некоторые люди до сих пор помнят этот эпизод.

Они знали, кто находится по другую сторону сделки?

Да, они знали.

Думали ли они, что вы что-то знаете?

Нет, они, наверное, думали, что я просто сошел с ума, раз пришел и купил все это золото. Затем, когда через пять – десять минут появились новости, все попытались карабкаться. Я сразу же получил прибыль в 10 долларов за унцию на 200 000 унций.

Трудно поверить, что вы могли торговать телевизионными новостями.

Я никогда не делал этого раньше. Это был первый и последний раз, но я это сделал.

Тот конкретный рынок золота закончился почти вертикальным подъемом и падением. Вы успели вовремя выйти?

Да, я вышел примерно на 750 долларах на пути вверх. Мне стало плохо, когда я увидел, что золото поднялось почти до 900. Но позже, когда оно опустилось до 400, я почувствовал себя гораздо лучше.

В целом, вы очень хорошо вышли. Что подсказало вам, что мы близки к вершине?

В то время у нас было много диких рынков. Одним из моих правил было выходить из сделки, когда волатильность и скорость изменения цен становились абсолютно безумными. Одним из способов измерения этого было ограничение по количеству дней. В те времена мы часто сталкивались с ситуациями, когда рынок поднимался до лимита в течение нескольких дней подряд. На третий день я начинал быть очень, очень осторожным. Я почти всегда выходил на четвертый день лимитного роста. И, если я каким-то образом выживал с любой частью своей позиции так долго, у меня было обязательное правило выходить на пятый день. Я просто заставлял себя выйти из рынка при такой волатильности.

Ваш переход от неудачливого трейдера к очень успешному совпал с большой фазой роста на товарных рынках в начале – середине 1970-х годов. В какой степени ваш ранний успех был связан с вашими навыками трейдера, а в какой – просто с рынками?

Честно говоря, я думаю, что рынки были настолько хороши, что, покупая и удерживая, вы просто не могли проиграть. Было много других историй успеха. Наживались целые состояния.

Но многие люди не сохранили свои состояния.

Это правда. Но мне очень везло. К тому времени, когда рынки снова стали сложными, я был хорошим трейдером. К тому времени я действительно научился своему ремеслу. Кроме того, к тому времени у меня было преимущество: я стал очень хорошо разбираться в одном рынке, которым было какао. Около двух лет я почти ничем не торговал, кроме какао, благодаря информации и помощи, которые получал от Хельмута Веймара (основателя Commodities Corporation). Хельмут был прекрасным экспертом по какао.

Он написал книгу, которая была настолько глубокой, что я не мог понять даже ее обложку. Кроме того, у него были самые разные друзья в этом бизнесе. Благодаря знаниям и информации, которые я получил от Хельмута и его друзей, я почувствовал, что знаю вселенную какао так, как никогда раньше не знал ни один рынок.

Эта фаза почти эксклюзивной торговли какао, очевидно, подошла к концу. Что произошло?

Хельмут отошел от торговли какао.

Полагаю, что Хельмут был не таким успешным трейдером, как вы.

Скажем так, я торговал на основе информации, полученной от Хельмута, гораздо лучше, чем он сам.

Не считая первых лет, когда вы были в проигрыше, были ли какие-то сделки, которые вас особенно травмировали?

Ну, я бы никогда не позволил себе ввязаться в потенциальные катастрофы. Худшая ситуация произошла в период моей интенсивной торговли валютой. Дела у меня шли хорошо, и я мог позволить себе держать крупные позиции. Однажды у меня была очень большая позиция по немецкой марке, когда пришел Bundesbank и решил наказать спекулянтов. Я позвонил как раз в то время, когда все это происходило, и узнал, что потерял 2,5 миллиона долларов примерно за пять минут. Поэтому я вышел из игры, не желая видеть, как убыток в размере 2,5 миллионов долларов увеличится до 10 миллионов долларов. Затем мне пришлось пережить тревожный опыт наблюдения за тем, как рынок восстанавливается после падения.

Сколько времени прошло после того, как вы вышли?

Около получаса.

Вы вернулись?

Нет, к тому моменту я уже был обессилен.

Оглядываясь назад, считаете ли вы, что поступили правильно, выйдя из той сделки?

Да, но мне все равно больно осознавать, что если бы я сидел и ничего не делал, то все было бы хорошо, и я не потерял бы 2,5 миллиона долларов.

Инвестировали ли вы деньги, которые зарабатывали на трейдинге, или продолжали вкладывать их обратно на свой счет?

Я сделал несколько неудачных инвестиций и потерял довольно большую часть денег, заработанных на трейдинге. Когда я торговал по-крупному, мне хотелось иметь причину, чтобы продолжать это делать, поэтому я просто безудержно тратил деньги. В свое время у меня было около десяти домов, и в итоге я потерял деньги на каждом из них. Некоторые дома я продал, не проведя в них ни одной ночи. У меня была служба чартерных авиаперевозок, и я потерял на этом много денег. В какой-то момент я понял, что с каждого доллара, который я зарабатывал на торговле, 30 % уходило правительству, 30 % – на содержание моих самолетов и 20 % – на содержание моей недвижимости. В итоге я решил все продать.

Похоже, что вы были мудры как трейдер, но наивны как инвестор.

Да, я был невероятно наивен. Из довольно большого количества сделок с недвижимостью – многие из них были в Калифорнии – я потерял деньги на всех, кроме одной. Возможно, я единственный из ныне живущих людей, который может похвастаться этим сомнительным опытом.

Как вы думаете, почему вы так плохо справились с инвестициями?

Я действовал исключительно эмоционально, ничего не анализируя.

В каком-то смысле вы повторяли ошибку своего раннего опыта торговли: ввязывались в то, о чем ничего не знали, а потом теряли деньги. Неужели не было никаких звоночков? Это звучит почти как инстинкт саморазрушения, когда вы теряли свои деньги в другом месте.

Да, безусловно. Я потерял, наверное, больше половины заработанных денег.

В тот период, когда вы совершали все эти неразумные поступки, неужели никто не пытался потрясти вас за плечи и сказать: «Ты хоть понимаешь, что делаешь?»

Да, но каждый раз, когда кто-то из моих сотрудников это делал, я его увольнял. Одно время у меня работало шестьдесят или семьдесят человек. Вдобавок ко всему моему убыточному бизнесу, мне приходилось зарабатывать огромную сумму, чтобы просто поддерживать фонд заработной платы. Большая часть денег, которые я заработал, просто улетела в трубу.

Оказали ли эти потери какое-либо эмоциональное воздействие, свойственное потерям на рынке? Я спрашиваю потому, что вы, кажется, говорите об этих инвестиционных потерях очень беспристрастно.

Было больно осознавать, каким дураком я был, но я научился не привязываться к материальным вещам. Я принял это как жизненный урок. Я понял, что мне не обязательно иметь свой дом в каждом красивом месте мира. Я могу остановиться в отеле и гулять по пляжу. Или, если мне очень хочется побаловать себя, я могу зафрахтовать самолет, но мне не обязательно иметь собственный самолет.

Если сомневаешься, уйди и хорошенько выспись.

Это, конечно, имеет смысл. Но я хочу сказать, что подозреваю, если бы вы потеряли ту же сумму денег на трейдинге, это было бы гораздо более травматичным опытом. Это связано с тем, что ваше эго не было привязано к другим предприятиям?

Я уверен, что это правда. Я всегда чувствовал, что, по крайней мере, умен в чем-то одном. Думаю, трейдинг – это единственное, в чем я действительно хорош. Если бы не это, я бы, наверное, стал чистильщиком обуви.

Считаете ли вы, что быть великим трейдером – это врожденное умение?

Думаю, для того, чтобы быть в верхнем эшелоне успешных трейдеров, действительно требуется врожденный навык, дар. Это так же, как быть великим скрипачом. Но быть компетентным трейдером и зарабатывать деньги – это навык, которому можно научиться.

Пройдя через весь опыт трейдинга от неудач до невероятного успеха, какой основной совет вы могли бы дать начинающему или терпящему убытки трейдеру?

Первое, что я бы сказал, это всегда ставить меньше 5 % ваших денег на одну идею. Таким образом, вы можете ошибиться более двадцати раз, вам потребуется много времени, чтобы потерять свои деньги. Хочу подчеркнуть, что 5 % относятся к одной идее. Если вы открываете длинную позицию на двух разных взаимосвязанных зерновых рынках – это все равно одна идея.

Следующее, что я хотел бы посоветовать, – всегда использовать стопы. Я имею в виду, на самом деле выставить их. Это обязывает вас в определенный момент выйти из позиции.

Всегда ли вы выбираете точку, на которой выйдете, прежде чем войдете?

Да, я всегда так делал. Вы должны это делать.

Я полагаю, что в вашем случае вы не можете поставить стоп, потому что ваши ордера слишком велики.

Да, но его может поставить мой брокер.

Когда вы размещаете ордер на открытие позиции, сопровождается ли он ордером на выход?

Да, именно так. Другое дело, если позиция не устраивает вас сразу после того, как вы ее открыли. В этом случае не стесняйтесь передумать и сразу выйти.

Итак, если вы открыли позицию, а через пять минут вам это кажется неправильным, не думайте: «Если я выйду так быстро, мой брокер подумает, что я идиот».

Именно так. Если вы не уверены в позиции и не знаете, что делать, просто выйдите. Вы всегда можете вернуться. Если сомневаешься, уйди и хорошенько выспись. Я делал так много раз, и на следующий день все становилось ясно.

Бывает ли так, что вы возвращаетесь сразу после выхода?

Да, часто на следующий день. Пока вы находитесь внутри сделки, вы не можете думать. Выходя, вы возвращаете себе способность ясно мыслить.

Какой еще совет вы бы дали начинающему трейдеру?

Возможно, самое важное правило – держаться за ваши выигрыши и отсекать ваши проигрыши. Оба правила одинаково важны. Если вы не останетесь с выигрышами, вы не сможете расплатиться по проигрышам.

Следуйте за собственным светом. Поскольку у меня много друзей, которые являются талантливыми трейдерами, мне часто приходится напоминать себе, что если я попытаюсь торговать их способом или согласно их идеям, я проиграю. У каждого трейдера есть сильные и слабые стороны. Некоторые хорошо держат выигрыш, но могут слишком долго держать проигрыш. Другие могут немного сократить свои выигрыши, но быстро компенсируют убытки. Если вы придерживаетесь собственного стиля, вы получаете и хорошее, и плохое. Когда вы пытаетесь применить чужой способ игры, вы часто получаете худшее из обоих стилей. Я часто оказывался в таких ситуациях.

Следуйте за собственным светом.

Является ли это проблемой, потому что у вас нет такой же уверенности в сделке, которая не ваша?

Именно. В конечном счете вам нужно иметь смелость держать позицию и идти на риск. Если все сводится к тому, что «я участвую в этой сделке, потому что в ней участвует Брюс», у вас не хватит смелости держать ее. Поэтому лучше вообще не входить в сделку.

Вы все еще говорите с другими трейдерами о рынках?

Не слишком много. За прошедшие годы это в основном стоило мне денег. Когда я разговариваю с другими трейдерами, я стараюсь четко осознавать, что должен прислушиваться к себе. Я стараюсь воспринимать их информацию, не поддаваясь чрезмерному влиянию чужого мнения.

Я предполагаю, что речь идет об очень талантливых трейдерах, и это все равно не имеет значения. Если это не ваша идея, она портит вашу торговлю?

Верно. Вы должны осознавать, что мир очень сложен, и всегда спрашивать себя: «Сколько людей осталось, чтобы действовать в соответствии с этой конкретной идеей?» Вы должны задаваться вопросом, не успел ли рынок обесценить вашу идею.

Как вы можете это оценить?

Используя классические индикаторы скорости изменения цены и наблюдая за рыночным настроением. Сколько дней подряд рынок падал или рос? Каковы показания индексов настроений участников?

Можете ли вы вспомнить хорошие примеры того, как тон рынка подсказывал вам направление сделки?

Классическая иллюстрация, которая приходит мне в голову, – один из растущих рынков соевых бобов в конце 1970-х годов. В то время соевые бобы были в крайнем дефиците. Одним из факторов, способствовавших росту рынка, были еженедельные правительственные отчеты, указывающие на высокие экспортные обязательства и продажи. Я держал крупную длинную позицию по соевым бобам, и кое-кто из Commodities Corporation позвонил мне с последними данными по экспорту. Он сказал: «У меня есть хорошая новость и плохая новость». Я ответил: «Окей, какая новость хорошая?» Он ответил: «Хорошая новость в том, что показатель экспортных обязательств просто фантастический. Плохая новость – у вас нет лимитной позиции (максимально допустимого размера спекулятивной позиции)». Они ожидали, что в течение следующих трех дней на рынке будет лимит вверх.

Я был немного подавлен тем, что у меня не было более крупной позиции. На следующее утро на открытии я разместил ордер на покупку еще нескольких контрактов на тот случай, если мне повезет, и рынок будет торговаться до закрытия лимита вверх. Я сел поудобнее, чтобы понаблюдать за весельем. Как и ожидалось, рынок открылся с лимитом вверх. Вскоре после открытия я заметил, что было зарегистрировано много тиков, как будто рынок торговался на лимите вверх. Затем цены снизились от лимита вверх как раз в тот момент, когда мой брокер позвонил, чтобы сообщить о моих сделках. Рынок начал торговаться вниз. Я сказал себе: «Предполагалось, что соевые бобы будут торговаться по лимиту вверх в течение трех дней, а они даже не могут удержать лимит вверх в первое утро». Я немедленно позвонил своему брокеру и в бешенстве сказал ему продавать, продавать, продавать!