Проклятые. Книга 1. Рождение проклятых

Пролог

Блики Мелан[1] нервно поигрывали по цветущим садам во дворе пред покоями правителя. Ночью в свете красных огней факелов цветы, казалось, обретают новую жизнь. Словно окрашиваясь различными оттенками и колыхаясь на лёгких порывах ветра, они кружились в очаровательном танце, приковывая взгляды тех, кто способен оценить пейзажи природы.

Поистине величественный вид. Местные мастера знали, как сделать сад, достойный короля. Архитектурные своды, барельефы, фонтанчики и пруды прекрасно гармонировали, сочетаясь с ландшафтом и прочими прелестями замка. Для отдыха и прогулки не найти лучшего места во всём Рандонаре. Однако за последнее время здесь всё сильно изменилось. Если раньше подобное могли лицезреть мастера, аристократы, вельможи и иная знать, то сейчас, именно в этот момент, это мог делать лишь узурпатор, пришедший к власти накануне летних дней.

Пройдя восстание от начала до конца, участвовавший лично во всех сражениях, диверсиях и свержении законного правителя, он наконец-то может просто отдохнуть. Приятное чувство, охватившее тело и разум с головы до пят, свободное, лёгкое, дурманящее и безгранично приятное. Два долгих сменария ушло на то, чтобы прогнать возомнившего о себе королька.

Рубцы на теле ещё не остыли от жара калёной стали, что нагревалась в гуще боя. А на торсе стало так легко, так приятно без тяжести привычного и верного палаша. Прошла всего пара смен Мелан и Руэса с тех пор, как Мервил – бывший и кровный правитель страны – лишился всех титулов. Поджав все свои конечности, убежал прочь. Без оглядки. Желая сохранить свою шкуру нетронутой, ибо боли он боялся больше, чем отстоять своё право на трон. Тем самым оставив свою страну в руках узурпатора. Немного после пришло донесение, что горло постыдного отпрыска своих предков окрасилось в алый цвет от не менее жалкого слуги, напавшего сзади. Это означало победу, снимавшую с плеч тяжесть ответственности. Победа, которая изменит всю страну. Абсолютно все смогли выдохнуть и рухнуть в пьяное беспамятство или же просто воссоединиться с семьёй.

Круствал стоял на витиеватом балконе, с закрученными спиралью железными прутьями, в своих новых покоях. Его волосы отросли до плеч, а уставшие зелёные глаза всматривались в садовые красоты, как чёрно-синие сирицы перелетали с цветка на цветок, пытаясь своими длинными клювами добыть пыльцу. На лице образовалась внушительного вида борода. Высокий широкоплечий мужчина совсем не был похож на того, кого могут назвать королём, или «его величеством». Нет! «Величия» сейчас в нём не наблюдалось, наоборот, он похож на нищенку в роскошных лохмотьях. В сумятице дел не оставалось времени даже для столь банального, как внешний, соответствующий положению, вид.

И даже сейчас, поздним вечером, ему такие мелочи были безразличны.

В деревянную, облицованную железными ставнями дверь глухо постучали.

– Входи, – томным голосом произнёс новый государь.

В апартаменты вошёл стройный, средних лет мужчина. С прядью седых волос, высокий, с широкими плечами, карие глаза, осанка гордо выпрямлена, под стать военнослужащему королевской гвардии. Одет в тонкую кольчугу серебристого цвета, в таких принято было ходить в пределах дворца: лёгкость в движении и защита тела. Поверх накинута расстёгнутая чёрная стёганая рубаха с эмблемами на плечах в виде двух перекрещённых мечей, воткнутых в тушу зверя.

– Мой король? Вы меня звали?

– Король… – Круствал с неохотой оторвал свой взгляд от садов зелёной аллеи. Всматриваясь в полумрак, сюзерен взглянул на гостя и повернулся обратно, опираясь локтями на перила, словно ему важно было лишь мельком увидеть и убедиться в том, что к нему пожаловал именно тот, кого он ждал. – Король… Почему ты отказался от этого титула? Не сожалеешь? Насколько я помню, ты даже не сомневался, не раздумывал.

– Пф-ф, зануда… Ещё скажи, что совесть гложет, – протянул клороньер[2], надувая щёки. Поправил свой клинок в ножнах и вошёл внутрь, как к себе домой. Подошёл к ладному дубовому шкафу, достал оттуда два резных кубка с кувшином и взгромоздился на стул возле роскошного вытянутого стола из белого дерева. – Ты действительно думаешь, что мне будет интересно сидеть за бумажками и приветствовать на званых балах всякую высокопоставленную толпу лицемеров? Хочешь жить честно – не лезь в политику. Там все лгут и выжидают…

– А разве мы сражались не для того, чтобы со всем этим покончить?

– Верно! – убедительно произнёс гость, вытягивая лицо и тыкая пальцем в узурпатора. Затем приложился к вину, причмокивая, осушил кубок до дна. – То, что я должен был сделать, – я сделал! Дальше делайте что хотите, но уже без меня.

С глухим стуком ударил опустевшую посудину о стол.

Круствал, наконец, оторвался от пейзажа и присел за стол, принимая от друга наполненный кубок, из которого повеяло приторным ароматом насыщенного букета. В погребах ныне сгинувшего короля нашлись весьма интересные экземпляры диковинных напитков в изрядно больших количествах. Сейчас же этим довольствовались новые хозяева дворца. В принципе, как и всем остальным.

– Ты всегда был… эм-м… «благородный», наверное… или нечто рядом с этим. Так тебе и знамя в руки – и корону в зубы. Сам мучайся со всей этой властью. Мне же более по душе пить, гулять, веселиться, возможно, немного подраться, ну и многое другое! – улыбчиво произнёс Риднар, наливая следующую порцию. – А насчёт своей девственности титула не переживай! Возымеют тебя, и не раз. Пока сам не научишься иметь других! Король – это не только официоз, пышные наряды, лакомые яства и дорогие вина… – Поднял кубок, как тост. – Здесь тебе не надо вести колонну латников или, восседая на коне, впиваться в клин противника, предводительствуя тысячами уверовавших в тебя людей. Этим будут заниматься другие, так же присягнувшие тебе и обещавшие держать свой меч наизготовку во сне и наяву – во славу короне! Нет! Король – это тактичный политик и дипломат. Иными словами, человек, которого якобы простой народ изрыгнул из себя с намерениями, что он будет их ушами, глазами и словами. Во всяком случае, простой народ хочет именно этого! Что кто-то будет думать и решать за них. И самое главное, нести ответственность! Как ни смотри, с той и с другой стороны, сплошь и рядом эгоисты и лицемеры. Вот и сам посуди, на кой мне соваться к проклятому кардсалю в кровать, когда можно с ним кружку свежего пива поднять?

– И ты решил водрузить всё это на мою голову в виде золотого венца?

Риднар опрокинул очередную порцию напитка, вытер рукавом губы.

– Начнём с того, что я ни на кого ничего не надевал, я просто повернулся спиной и, махнув рукой, пошёл за вином, желая оказаться побыстрее в постели с супругой. Корону ты нацепил на себя сам! Так что… не жалуйся.

Узурпатор окликнул слугу, и в тот же миг в дверном проёме застыл курносый юноша, ожидая требования короля.

– Накрой на стол что-нибудь сытное! Плохо получится, если первый воин страны, обмочившись, уснёт в подворотне, налакавшись вина. – Оценивающе взглянув сначала на кувшин, затем на Риднара, добавил: – И вина ещё…

– Слушаюсь, – молвил парнишка и поспешил скрыться.

– Весьма странные у тебя представления о власти…

– Сколько людей – столько и мнений! – Клороньер взял в руки корону, лежавшую на середине стола. Инкрустированную четырьмя драгоценными камнями и с вытянутыми острыми зубцами.

– Смотри, – он кинул корону на пол, и та, звонко ударившись, покатилась по каменному полу. Затем завернула в сторону по круговой, пока не остановилась на одном месте. – Бесполезный кусок металла, от моего меча и то больше проку будет. Вот только назначение у этих вещей совсем разное. Что одним можно добыть себе мяса на ужин, что другим. Только благодаря острому клинку у меня на поясе я мясо добуду сам! А тебе придётся на кого-то положиться.

Круствал усмехнулся. Его друг, как всегда, оказался слишком прост в своих суждениях.

– У нас есть что отпраздновать! Так давай оставим эти высокие темы и просто насладимся вином и минутами спокойствия. Война окончена! Радуйся!

Новый король Рандонара набрал полную грудь воздуха и, отстранённо посмотрев в окно, выдохнул. Глотнул и, этично смаковав все пряные вкусы и ароматы виноградной лозы, пропустил небольшую паузу в разговоре.

– Лисси беременна.

Круствал всегда был романтиком в душе, не до такой степени, чтобы возводить душещипательные поэмы или становиться рабом красот необъятного мира. Однако сама мысль о беременности его возлюбленной становилась подобно ласковым щекотаниям ветра и приятному запаху весны после мгновенно, как по мановению ладони, прошедших лютых морозов сезона стужи. Освобождение от тягот повседневности, уводящее куда-то далеко в полёт, сквозь облака. Абсолютное и безоговорочное чувство эйфории. Само слово «беременна» заставляло проникнуться и расчувствоваться старого вояку, прошедшего и возглавившего восстание, победившего в кровопролитной гражданской войне. Он взглянул в глаза своему другу, на лице которого без слов можно было увидеть изумление. И не столько из-за услышанной новости, сколько из-за того факта, что он сам со своей супругой ждал дитя. Риднар узнал об этой новости совсем недавно, поскольку война не давала увидеться с жёнами. Рад он это услышать или нет.… Не ведомо! Сидя в укрытии и размышляя над тактикой, строя грандиозные планы, не шибко есть время радоваться… даже такому. Но теперь, когда всё окончено, когда ты можешь поднять пару-тройку кубков с вином в компании старого доброго друга, не обременяя себя излишними тревогами, обмениваясь шутками и вестями, не касающимися чего-то серьёзного… Самый обычный вечер становится сам по себе праздничным, благодаря своей редкости. Подобно находке редкого и красивого камня, душа начинает восторгаться, а ведь, по сути, это такой же камень, коих полно вокруг. Ценность обыкновенных безмятежных посиделок с другом обретает совсем иной смысл.

– Лисси беременна? – повторил Риднар, вытягивая стрункой лицо. – Это получается, что… – Клороньер указал пальцем сначала на короля, затем на себя и, повторив жест, продолжил: – И у тебя, и у меня… эм-м… нет, – покрутил головой, – у вас и у нас… в одно время будет… ребёнок?

Круствал улыбнулся.

– Ну… не совсем в одно время. Но ровесники точно. Твой постарше немного будет.

Немного успокоившись и переварив новость, первый воин страны вновь налил себе полный кубок и хорошенько к нему приложился, опрокидывая всё до последней капли в себя.

– Ух-х-х… а я-то думал, что ты всё, как мужчина-то уже сдулся, вон и меч в руке шатается, морщинки появились. – Как всегда, с грохотом поставил кубок на стол. – Ведь нет! Можешь ещё удивить!

– Нарываешься?

– Разумеется! – широко улыбнулся первый защитник страны.

Только сейчас повелитель Рандонара увидел, что на столе появились поднос с аккуратно порезанными кусочками мяса, засушенные сладковатые лантиковые цветы, сыр, овощи и два графина с вином. Может, напиток в голову ударил, может, на эмоциях проглядели, но слуга, подобно теневому убийце, прокрался в покои короля так, что его никто не увидел и не услышал. Оставил на столе то, что повелел государь, и так же незаметно скрылся.

«Может, действительно теряет сноровку? Или выучка Мервила?»

– Лакриг, зайди! – властным басом окликнул вновь слугу.

Лакригу он доверял, мальчишка себя зарекомендовал ещё во время разгара войны. Он жизнью рисковал, но ухитрялся выносить из замка, прямо под носом Мервила, значимые вести, слухи, вещи и ситуацию внутри. Поистине неоценимый вклад внёс в победу. А посему доверие ему было хорошее, а для такого, как он, росшего без родителей, стать слугой короля – великая честь и радость, большей благодарности ему не сыскать.

В проёме дверей моментально появился юноша в белой опоясанной рубахе и широких тёмных штанах. На ногах красовались сандалии. Слегка виноватый вид и опущенная вниз голова.

– Ваше Величество?!

Риднар же в это время всё не унимался с выпивкой и без раздумий принялся разливать себе и своему другу.

– Где сейчас Лисси? Хочу увидеть её.

– Подойди, – сначала обратился к слуге, затем, принимая кубок, ответил клороньеру: – Она отправилась за своими родителями. Война закончена, а значит, им скрываться более не нужно. Думаю, завтра к утру приедет. Так что мы можем посидеть без наших женщин. Лакриг, мальчик мой, ты мог бы принести нам ещё тугую верёвку, а лучше кожаный ремешок, и медяк?

Служка потупил взор, поморгал ресницами, но расспрашивать, для чего, не стал. Оглянулся по комнате, достал из кармана медяк и полез в сундук за кроватью, где нашёл коричневый тугой, с двумя стальными вставками, ремень. Положил на стол к правителю и скрылся из апартаментов, для того чтобы спустя каких-то пару мгновений появиться вновь с ещё двумя графинами, наполненными алой жидкостью.

– О-о, да ты ещё «три медяка» выбрал, смело, смело. Я уже думал, владыке Горанда надо теперь следить за своей ухоженной мордашкой.

– Подойди ближе, – обратился он к мальчику.

– Слушай внимательно, Лакриг. Сейчас ты свяжешь наши руки и будешь кидать медяк. О том, что тут будет происходить, никто не должен знать, в особенности моя супруга. Ты меня хорошо понял?

Тот послушно кивнул.

Круствал выставил руку на стол, опираясь локтем. А другой рукой пододвинул медяк к краю стола, который тут же взял слуга. Ту же процедуру повторил и Риднар, хватаясь за ладонь товарища.

– После каждого удара наливай вина, – добавил король, делая напряжённое лицо и готовясь к чему-то неприятному.

– Ваше Величество, что вы собираетесь делать? – забеспокоился Лакриг, нервно взявшись за медяк. Однако быстро смекнул и поторопился с поручением, туго связав руки ремнём.

– Начинаем? – с прищуром поинтересовался первый воин страны.

– Пустая сторона, – молвил Круствал.

Оба взглянули на слугу, тот стоял неподвижно, словно не понимая, что от него хотят.

– Дорогой Лакриг, будь добр, кинь монету и скажи нам, какой стороной она упала вверх, – любезно попросил клороньер, глядя на его замешательство.

Лакриг вышел из ступора и скинул монету, затем поймал её, прикрывая ладонью. Свет в комнате поморгал, внезапно потускнел, затем снова разгорелся, в комнате пробежался ветерок, всколыхивая бумаги на рабочем столе, шторы и огонь.

– Однёрка.

Хлёсткий, почти неожиданный удар связанными руками пришёлся в челюсть королю, пуская кровь из десны. Государь лишь в последний и уже ничего не значащий момент успел среагировать и поёжился от боли. Быстро придя в себя, он сплюнул красную слюну на пол, взглянул на не слишком довольную ухмылку своего друга. И ведь правда, полный удар сделать не удалось: во-первых, неудобно, во-вторых, в самом конце удара Круствал успел среагировать и смягчить. Выпил вина.

И тут взревел Лакриг. Явно ожидавший нечто подобное, но не столь наглое нападение на его повелителя.

Мальчишка слишком много времени провёл во дворце и мало понимал, что перед ним сидели двое деревенских хулиганов, внезапно ставшие королём и клороньером.

– Ваше Величество, с вами всё в порядке? – его голос от неожиданности даже охрип.

– Перестань.

– Но как же…

– Скидывай! – весьма суровым тоном прервал его, ненароком показывая повелительную сталь в голосе.

Не найдя слов и аргументов, дабы противиться, он повиновался и вновь кинул щелчком монету, пред тем как услышать: «Однёрка». Медяк снова упал лицевой стороной, и на этот раз король был готов к удару, хоть и с трудом, но смог увернуться от двойного кулака.

– Ты смотри-ка, реакция ещё есть, – подшутил воин.

– Кто я такой, по-твоему? «Однёрка»!

И на этот раз выпала та же сторона. И право удара досталось королю. Но бить он не спешил, начал подлавливать противника движениями пальцев и дёрганьем руки. Раз, два – и на третий последовал удар. Круствалу удалось попасть под глаз Риднару, у которого в тот же момент вскочил слегка заметный синяк.

– «Пустая», – пришла очередь клороньера.

Слуга скинул монету – «однёрка». Узурпатор хотел ударить быстро, но не смог, связанные руки силой остановил прямо перед лицом воин. Хищно оскалился.

Так продолжалось некоторое время, физиономии обоих друзей изрядно пострадали.

Однако в какой-то момент дверь вновь, уже который раз за этот вечер, распахнулась, подул сквозняк, снова приглушая свет свечей. На пороге появилась женщина в изысканном кружевном платье, со светлыми волосами и с приятной для глаз фигуркой, а сзади неё стояли двое пожилых людей. На лицах друзей просквозила кислая гримаса.

– Бабы! Всегда не вовремя, – простонал Риднар.

– Быстрее режь! – взревел Круствал.

– Вы снова за своё?! – одуревшая от увиденного и злясь на них, закричала Лисси. Жена и первая женщина королевства. Глядя на них, она зашуршала рукой по тумбе в поисках чего поувесистее.

– Режь! – ещё громче заорал клороньер.

Опешивший слуга, словно по наитию, схватил нож и резанул кожаную ленту, что связывала руки двух друзей.

Девушка, наконец, нашла что искала, в виде подсвечника, и швырнула в короля. Тот смог увернуться лишь благодаря тому, что вовремя отвёл ныне привязанную руку. Но на этом его супруга не желала успокаиваться, проклиная их за безрассудство и идиотизм, вновь принялась искать, что можно кинуть в уже побитых друзей.

– Бежим! – рявкнул Риднар, видя в глазах подруги злость, которую можно утолить лишь нанесением вреда их здоровью.

– Любимая, на Лакрига не кричи, мы его заставили. Обещали пятки подрезать, – напоследок крикнул вслед своей даме сердца и вместе с Риднаром спрыгнул с балкона. Слава богам, высота была небольшая, да и кусты туи, что стояли внизу на месте их приземления, были мягкими. Но в момент, когда он уже перескочил за перегородку балкона, в его голову прилетел странный и увесистый предмет. Из-за этого он не смог нормально приземлиться и ушиб ногу.

– Чтобы я тебя не видела, гуляй со своим дружком на улице, – зло крикнула вслед девушка, повернулась и исчезла за декоративной оградой забора.

– Ну вот, из дома выгнали. Ну я же король… вроде, – держась за затылок, произнёс Круствал.

– Вроде легко отделались, – не переставая улыбаться, проговорил Риднар.

– Ты, может, да, а я не совсем. В затылок что-то прилетело. Больно.

– Да ладно тебе, заживёт. Были битвы и пострашнее. Ты вино не захватил?

– Нет, – потирая больное место, ответил Круствал.

– Ну и что будем делать? В моих покоях сейчас не менее злая Кхоя. Видите ли, я ей фруктов принёс не тех. Беременность и все дела…

Король посмотрел на друга с сожалением и с забавным прискорбием. Его скоро ждёт то же самое.

– Поэтому я не советую идти ко мне, она нас за святые шары повесит. Так, просто, ради удовольствия.

– Да знаю я, – отмахнулся правитель Рандонара. – Ну что ж, придётся надеяться на милосердие Лисси. Лисси, любимая, – крикнул он, глядя на балкон, в надежде увидеть жену.

И, несмотря на её злость, она всё же выглянула и пригрела словно невидимой пощёчиной их двоих.

– Милая моя, мы там вино забыли, отошли, пожалуйста, сюда Лакрига.

– Ты совсем страх потерял?

– Не сердись, сегодня праздник.

– Лисси, мы драться больше не будем, обещаю проследить, чтобы он сильно не напился. – Риднар склонил голову от балкона и всё с той же улыбкой, но шёпотом проговорил Круствалу: – Вроде войну прошёл, а твою жену боюсь, как свою матушку.

Король удручающе поник, тяжко вздыхая.

– Ты вообще молчи. Из-за тебя у него вечно проблемы.

– Так я ж и слежу за ним, чтобы нюни не распустил и никто, кроме меня, его больше не трогал, – с издёвкой ответил воин. – Ну хватит злиться, Лисси, пошли Лакрига.

Она повертела головой, мол, не образумить этих обречённых, и вновь вернулась в покои.

– Думаешь, отошлёт?

– Думаю, да. Она у меня отходчивая. Пойдём пока на лавку присядем. – Они только двинулись, как и другая травма дала о себе знать. Ушибленная нога застонала болью. Завидев это, Риднар взял руку друга и положил её к себе на шею, придерживая и помогая идти.

Вскоре подошёл слуга, неся в руках поднос с графинами и закусками.

Лютая злость охватывала мечущегося по приёмному залу мужчину, даже скорее старика. Его выдавали белоснежные волосы и морщины на лице. Мантия из синих шёлковых плетений развевалась то в одну сторону, то в другую. Он ходил взад-вперёд, не находя себе места. Снова уже в который раз калечная провидица пришла ему рассказывать о ребёнке, что вот-вот придёт в этот мир и повергнет его в безумие. Нельзя сказать, что она лишь полоумная, но и точность в её видениях весьма внушительная. Однако разговаривать с ней старик не любил. Да и не понимал, почему терпел и позволял ей это делать. Однако в этот раз её проняло до самых краёв. Он – один из архимагов. Страж центральной башни самого Стипа, величайшего из всех городов, где живёт гильдия магов. Вынужден слушать её из-за мнения людей. Будто у него нет других дел, куда как важнее, чем россказни сумасшедшей, твердящей о разрухе, войне и бесчисленных жертвах старухи. Краем глаза он вновь взглянул на неё, пытаясь найти хоть один намёк о концовке этого абсурда.

– Старый дурак! Ребёнок уже зачат. Его нужно убить, не дать родиться!

– И что ты мне предлагаешь? Пойти лично в путешествие по городам и сёлам и убивать всех беременных женщин? Ты из ума выжила? И не смей меня оскорблять. Твой век уже прошёл, имей уважение к высшим, – крикнул на провидицу Волгар, не совладав над своими эмоциями, он пошатнул пласты реальности. Свет померк, а здание слегка тряхнуло, несколько ламп разбились вдребезги. Саму же старуху сдавило, словно воздух стал материальным и обрушился на неё.

– Тьма… – выругался про себя маг, проклиная за столь бурную реакцию. Но сил её терпеть уже не оставалось. Никто не смел его оскорблять вот уже с сотню сменариев.

– Прошу прощения, Верховный. Однако ты можешь убить меня, замуровать, предать огню, но факт останется фактом. Ребёнок идёт в наш мир, и силы, которые дремлют, возродятся вновь. Из тьмы восстанут мёртвые, небеса разверзнутся уродливыми отродьями, на нас надвигается хаос. А ты хочешь бездействовать! Образумься, наконец! – взмолилась Лагрехта, протягивая руку с растопыренными пальцами. – Я видела его, в своих видениях. Он вознесёт своё знамя надо всеми, и под знамя встанут все, кто немилостив к богам высшим и низшим. Я видела, как он сидел в поле среди стаи воронов, гневно рвущих плоть бесчисленных трупов. Я видела это! – взревела старуха. – И сейчас наша погибель родится в Рандонаре. Это место нужно сровнять с землёй.

– Тогда чем ты или я будем лучше этого ещё не появившегося мальчика? – уже немного успокоившимся тоном произнёс Волгар. – Ты толкаешь на войну. Беспричинное нападение магов на целую страну. Этим будут обеспокоены все. И всем будет плевать, что наш мотив идёт во благо, дабы избежать всего того бреда, что ты несёшь.

– Но бездействовать же нельзя, пускай туда отправятся соответствующие люди, убийцы тени, всадники, паладины, пускай прочешут страну и убьют…

– Убьют кого? – вновь разозлился колдун, перебивая и бросая гнетущий взгляд на старуху, от которого ей явно стало не по себе. – Убьют кого? – повторил он. – Вот так запросто придут убийцы тени и будут резать всех нерождённых? Ты знаешь конкретно, кто родит мальчика?

– Не мальчика, а тварь, монстра из плоти и крови, кардсаля из недр тьмы!

– Да плевать на всех жителей забытых границ! Ты знаешь, кто его родит?

– Нет…

– То-то же. Ты просишь пойти на преступление. Пускай оно во благо. Но всё же преступление. Гильдия магов всегда была справедливой и легитимным сообществом. На страже людских моралей.

– Трус! – бросила оскорбление Лагрехта.

Этого Волгар был уже не в силах простить. Вытянув руку пред собой и сжимая кулак, он видел, как внутри старухи сжимаются органы, причиняя муки, заставляя её рухнуть на пол и взвыть режущим уши стоном.

– Не смей меня оскорблять, Лагрехта! Не испытывай мою милость! – по-змеиному зашипел, исторгая из себя с желчью слова, высший маг. – Я осознаю всю опасность, о которой ты говоришь. И думаю над её решением. А, глядя в глаза, унижать члена совета гильдии магов – не самая лучшая идея, которая может прийти в твою забитую чушью голову! И благодари своих богов, что шлют тебе вести из будущего, иначе бы я даже разговаривать с тобой не стал и уж тем более оставлять тебя в живых после подобного заявления.

Провидица ревела, стонала, жуткая боль изнутри рвала сознание на части, да и возраст уже не тот, чтобы подвергаться подобным пыткам. Перекатываясь и сжимаясь в агонии, она не вытерпела и рухнула в глубины забвения, теряя сознание.

– Полоумная старуха! – молвил старик, отпуская свои ментальные щупальца.

И всё же она права. Бездействовать ни в коем случае нельзя. Это всего лишь видение, но, кто знает, вдруг оно реально?! Эта старуха предсказала слишком многое, чтобы просто отмахнуться от её слов. Вдруг то, что она сказала, окажется правдой? Нет! Этого ни в коем случае нельзя допустить, ни за что! Но информации о младенце слишком мало. Кто и через сколько его родит? Слишком много вопросов, и слишком мало времени для их решений. Парочка идей, конечно, имеется, но воплотить их будет довольно проблематично. Да и нужно общее решение совета Верховных. Разжигание межгосударственных конфликтов совсем ни к чему, могут погибнуть невинные люди. Без жертв, конечно, не обойтись, но свести их к минимуму просто обязан. «Ну и свалилась же ты на мою голову со своими „неясными“ видениями. Да благослови нас всех Аркхар… Одна старуха и неродившийся ребёнок способны пнуть этот мир, и кто знает, в которую сторону его пошатнёт. Как бы меня не высмеяли с этим заявлением на совете…»

Глава 1

Прошло шестнадцать сменариев с тех пор, как новоиспечённый государь безмятежно сидел, попивая вино со своим лучшим другом. Он и предположить не мог, что подобный случай был одним из последних. Прошла весна после завидного прыжка с балкона. Риднар, его ближайший друг и товарищ, подвергся нападению тайных убийц, нанятых кем-то могущественным. Защищая свою возлюбленную, он пал. Чужая сталь смогла найти брешь в его защите. Брызнула кровь, и по шее полилась жизнь из его тела. Спасти удалось лишь ребёнка. Мальчик родился сильным, здоровым. В тот момент, когда вроде бы всё только стало налаживаться, когда дни хождения на острие холодной, забирающей жизни стали миновали в небытие.

Случилась эта трагедия.

Человек, которого Круствал знал всю свою жизнь, который прикрывал ему спину в момент опасности, пал! Пал замертво, без каких-либо шансов на жизнь, окончательно и бесповоротно!

У Риднара Ронаса тогда родился сын. Король видел все восторженные эмоции на лице своего товарища. Радовался за его счастье. Видел, как клороньер дрожащими руками взял своего сына в первый раз, осторожно, как хрупкую вазу, боясь уронить. Глядя, как старый друг смотрел с изумлением в маленькое хнычущее личико. Тот момент засел у него в памяти надолго и прочно. Подобное в жизни отпечатывается слишком хорошо, чтобы быть бездарно забыто. Дабы не забывать моменты, трогающие твою душу и выворачивавшие её наизнанку. Их невозможно просто взять и забыть, даже если человек этого сильно захочет. Однако вертихвостка-судьба не дала его товарищу и года прожить в спокойствии со своей семьёй. Ту злополучную ночь король запомнил с горечью в своём сердце. В двух днях от родов правитель проснулся от шума в коридорах. Бросив Лисси наказ, чтобы она оставалась в покоях, накинул свой роскошный халат, взял со стены изношенный и зазубренный, но всё же верный палаш, отворил дверь и остановил одного из охранников.

Узнав о вторжении, правитель Рандонара ринулся вперёд по коридору, затем по винтовой лестнице спустился вниз, во двор. Все во дворце бегали и гоношили, даже порой не замечая своего короля, слуги и воины пробегали мимо. Но и Круствал не обращал на них внимания. Слова стражника, засевшие у него в мыслях, твердили об одном. «Скорее, скорее, скорее». Нужно убедиться лично, что тот охранник солгал. В бреду, не ведая, что говорит. Только бы сказанное им было ложью. Да, Круствал понимал, что он не был пьян, но ему хотелось в это верить, для него так было лучше.

Пробегая коридор за коридором, он, наконец, добрался до покоев своего друга, и ужасная картина поселилась в его памяти, словно осколок железа, застрявший внутри, который не смогли вытащить, и зашили рану, оставив его там, на вечность, до самой смерти и после. Жить с ним можно, но он будет причинять боль изо дня в день, будет о себе напоминать, тревожа душу и тело.

В апартаментах Риднара повсюду была кровь, убитые тела людей. Здесь была битва, яростная и смертельная. Вся мебель вверх дном, разбитые кувшины и стулья, треноги с развороченными цветками соседствовали рядом с глиняными черепками. Завидев короля, все разом замолкли. Они знали, что произошло и происходит сейчас, и никто не осмелился издать даже шорох. Для самого же Круствала в этой комнате уже не было никого, кроме одного покалеченного тела, на шее которого ещё не успела застыть кровь из свежей раны. Риднар лежал с открытыми глазами, в ночных трико и с оголённым торсом, в руке его в железной хватке застыл клинок, служивший ему верой и правдой долгие сменарии, выкованный самим клороньером. Риднар был убит! Бездыханное тело лежало на полу в луже собственной крови, а вокруг трупы его недругов. Осмелившихся встретиться с ним в открытом бою и заплативших за это.

Король схватил тело друга, приподнял его, не обращая внимания на испачкавшийся халат, взывая к высшим и низшим силам. Взывал в мольбе ему помочь.

Потерял… навсегда… мёртв!

Он пытался привести его в чувство, словно тот спал обычным сном. По щекам побежали столь горестные, но до ужаса обидные слёзы. Он даже не заметил, как охрип. Раз за разом надрывая глотку.

Потерять лучшего друга! Такое очень сложно пережить.

В сердце повисла тьма, подобно обручу, сковывающему сердце, причиняя боль, муки и агонию. Так продолжалось несколько мгновений, пока один из верных солдат клороньера не осмелился его отвлечь. Его слова были как отрезвляющая пощёчина, приводящая в чувство. Они вынудили его это сделать. Маленький Аклиф был жив! Хоть его мать Кхоя и была убита, но мальчика удалось спасти. Вовремя подоспевший охранник пустил стрелу в нависшего убийцу над мёртвой матерью с ребёнком в руках. Стрела пронзила его шею, даруя мальчику шанс на жизнь. Та роковая ночь была шестнадцать зим назад. Он помнил её, словно она была вчера. Верный друг со своей супругой по сей день являлись к нему во снах. Они снова сидели за столом и с улыбками на устах вспоминали своё детство.

Но каждый раз, просыпаясь, с тоской вспоминал, что их не вернуть. Круствал воспитывал их сына – Аклифа – вместе с его дядей и тётей, он был для него как родной. Дети пошли по стопам своих родителей и стали настоящими друзьями. Аклиф и Олам взрослели бок о бок, становясь настоящими друзьями, в какой-то мере даже братьми. Проводя целые дни напролёт. Они игрались, тренировались и охотились вместе.

Однако нынешний сон сильно отличался от остальных. Он был не как воспоминание канувших в небытие дней. Вместо весёлого пьянчуги, который вечно подтрунивал и насмехался, пришёл мрачный и угрюмый Риднар. Словно принёс плохие вести, но упрямо не говорил об этом. Король не мог понять, отчего он так изменился? Да и как поймёшь, если это всего лишь сон?

Круствал осушил бокал с водой, которую оставил с вечера на комоде рядом с кроватью, вновь прокрутил в голове свой сон и принялся одеваться. Руэс уже восстал в свои права, а дел по горло. Поцеловал свою любимую жену, из-за чего та проснулась. Он улыбнулся ей, накинул мантию и вышел из спальни.

Утренние пустые коридоры замка создавали мрачную атмосферу. Лишь изредка виднелись лица патрулировавших солдат. Невыспавшиеся, утомлённые, угрюмые, они блуждали то туда, то сюда, явно ждущие смену караула. Поскорее отправиться в казармы и лечь спать. Монотонность напрягает и жутко наводит скуку. Ни капли радости. И эти вялые лица омрачали и без того тоскливое утро.

Пройдя несколько поворотов, он отворил дверь своим железным ключом и зашёл в одну из комнат. Это была рабочая комната короля, здесь он проводил большую часть дня, разбирая кипы бумаг, слушая мастеров, думая и обсуждая дальнейшее благоустройство земель. С тех пор как он взошёл на престол, многое изменилось. Страна процветала, дороги становились безопаснее, народ переставал голодать, а зимы переносились куда как легче, геноцид прекратился. Круствал сдержал своё слово. Данное тем, кто ему доверился. Пред людьми, которые пошли за ним, восстали против Мервила, чья тирания привела к упадку страны. И теперь была новая эра для Рандонара. Верноподданные были довольны и горды за своего правителя. Однако поддерживать мир и гармонию весьма и весьма непросто. Постоянно, ежедневно появляются проблемы. То кучка бандитов, то зерно не могут поделить, то внешние страны тянут свои загребущие руки, сея негодование в попытках урвать кусок. Каждый день всё что-то новое. Мрак…

Ну а что поделать?! Как там говорил Риднар Ронас? Король – это не только официоз, пышные наряды, лакомые яства и дорогие вина… Тьфу! Как в воду глядел!

Было тяжело. Но к этому Круствал привык уже давно. У него отпала привычка сидеть на одном месте, попивая напитки. Даже банально присев отдохнуть, начинались терзания совести о столь многом несделанном. Вот и в этот ничем не примечательный день он разложил перед собой различного вида документы и принялся отвечать. Некоторые были приглашениями или просьбами, некоторые – донесениями о ситуации внутри страны, но один завёрнутый свёрток из прочной бумаги привлёк его внимание куда больше, чем остальные.

Король надрезал печать в виде двух не скрещённых полумесяцев с тремя звёздами у основания и аккуратно вытащил пергамент. Это было известие от правителя Фаронда из Восточного Альпарда. Соседом для Круствала его сложно было назвать. Альпард и Рандонар. Страны были разделены массивным горным хребтом, именуемым Гриф Рюппеля, разделявшим материк на правый и левый пояс Керона. Сквозь который вели всего пара-тройка пеших проходов. Довольно богатая страна, омываемая с одной стороны Красным океаном, с другой – Внутренним. Что давало Фаронду возможность вести большие торговые пути со всеми в округе, но личные дрязги за единство его страны вносили некоторые коррективы, из-за чего по сей день не был проложен между ними морской путь в обход гор. В принципе, если тут вдуматься, в этом была причина и самого Круствала. Слишком много сил и времени ушло на урегулирование стабильности в самой стране и за неимением возможности построить современный порт. Собственно, это и была причина письма. Он пожелал приехать со своей свитой в Горанд, для того чтобы обговорить дружественное соглашение о взаимосвязях их стран и многого другого. Если вкратце, хотел наладить торговый союз с постройкой порта в Рандонаре, со всеми вытекающими выгодами. Причём выгоды были для обеих сторон. Быстро взвесив все за и против, он убедился, что предложение весьма перспективное, и принялся писать ответ. Макнув перо в чернильницу и пододвинув лист бумаги, тщательно начал вычерчивать буквы. Спустя некоторое время он закончил ответ и отложил в лоток на краю стола, для осмотра советом.

В дверь постучали. После разрешения в комнату вошла служанка с подносом, на котором лежали ломтики хлеба с черничным вареньем, жареное порезанное мясо с овощами и стоял стакан яблочного сока. Завидев еду, Круствал почувствовал, как заурчал живот, дающий знать, что он голоден до безобразия. В сумятице дел государь прошлым вечером лишь отмахнулся от трапезы, а после и вовсе позабыл о еде. Ближе к ночи просто рухнул на кровать, даже не обращая внимания на свою королеву.

– Благодарю, Кертис! – с улыбкой произнёс правитель, глядя на юную служанку, которая улыбнулась в ответ.

– Вам ещё что-нибудь нужно, Ваше Величество?

– Нет, спасибо. Да, кстати… Аклиф с Оламом вернулись вчера?

– Нет, их не было сегодня в замке, я полагаю, что они всё ещё на охоте в восточном лесу.

– Когда появятся, передай им, что я хочу их видеть.

– Непременно, – со скромностью в голосе ответила она и поспешила выйти, но перед тем, как закрыть за собой дверь, она вновь услышала голос короля.

– Кертис, позови ещё, пожалуйста, мастера Цилерона и дядю Ферена.

– Мастер Цилерон сейчас в городе, у торговцев. А кирьест Ферен у своей жены в Холмовой деревне.

– А почему они не на рабочем месте?

– Но, Ваше Величество, время ещё совсем раннее, все ещё спят. Руэс едва взошёл. – Убедившись, что она более не нужна, закрыла за собой дверь.

Лучистое блюдце на небе пыталось пробраться внутрь помещения, однако шторы из мальского шёлка не давали этого сделать. Они лишь, немного кружась, покачивались в такт лёгкому ветерку.

Круствал отодвинул бумаги на край стола и подтащил ближе поднос с завтраком. Овощи… как он их ненавидел! Они казались ему безвкусными, даже ужасными. Но Лисси отчаянно и порывисто заставляла его их есть каждый день. Мол, они очень полезные…

Буквально проглотив овощи как можно быстрее, он принялся за самое вкусное – мясо. Разжёвывая каждый кусочек, он перебивал вкус овощей во рту и блаженствовал этим. Вкусное, сочное, хорошо прожаренное, со специями, мясо оленя, оно словно таяло на языке. Да, безусловно, он обожал есть мясо, попутно запивая яблочным соком.

Закончив трапезу, правитель Горанда откинулся на спинку кресла, позволив себе такую роскошь, как просто посидеть в спокойствии, наслаждаясь безмятежным, непозволительным бездействием. Дела были в процессе решения, все члены совета либо спят, либо находятся вне замка, бумаги требовалось лишь подписать или оформить должным образом, ему в кои-то веки было нечем заняться. Одна сторона ныла от бездействия, другая радовалась. Странное ощущение. Круствал не переживал, всё было просто замечательно. Здесь, дома, ему ничто не угрожало, даже тот факт, что дети были в лесу, одни, его ничуть не волновал. Они были смышлёные и способные постоять друг за друга, да и диких животных там не было, единственные, кто мог им навредить, были они сами. Тем более что это не первая их охота. Им обоим уже нужно найти своих спутниц – и под алтарь. Уже окрепшие, способные держать оружие в руках, начитанные, натренированные и смелы. Юношеский азарт течёт в их крови, воодушевляя на многое, даже иногда на безрассудные дела. Ну а кто не вытворял в детстве безрассудство… Дети, как-никак, но уже повзрослевшие дети!

Свежий ветерок с прохладой утренней росы хладел кожу. Обувка юноши из твёрдой, тёмной кожи успела намокнуть. Ноги за время владычества Мелан успели замёрзнуть. Однако яркие лучи Руэса, который уже вышел высоко в зенит, начинали нещадно печь. Благодаря чему воздух менялся медленно, но верно. Становился удушливым, влажным и тёплым.

Это не мешало Аклифу держать ровное дыхание и прицельно, держа лук наготове, следить за тем, как два оленя, не чуя беды, мирно наслаждались свежей травой. Сын бывшего клороньера не спешил, выжидал. Он не хотел упустить дичь, которая подошла так близко к городу, что было редкостью. Обычно близ города можно поймать белку или лису, но никак не оленя. Присутствие человека возле леса отгоняет животных, остаётся лишь мелкая, неосторожная живность. А эти заплутали. Мать и её ребёнок.

Когда два друга услыхали, мол, видели в Сентьемском лесу небольшое стадо, не раздумывая собрали свои охотничьи приспособления и выдвинулись, желая быть первыми. Остальные охотники не лезли. Титул имеет свои особенности.

И вот уже третью смену юноши осторожничали, расставляли свои капканы, сети, приманки, чётко планируя, куда и как будет двигаться жертва. Наконец, когда должна была наступить кульминация, когда Ронас долгое время выжидал благоприятного момента, всё пошло не по плану. Затёкшая нога сделала лишний шаг при попытке сбалансировать стойку, старая ветвь хрустнула, привлекая внимание оленей, и они помчались прочь.

Выругавшись про себя, мальчик спустил стрелу с тетивы, дав ей возможность свободного полёта, затем ещё раз и ещё раз. Безрезультатно. Побежал за своей целью следом на восток, заставляя дичь бежать другим направлением, туда, где их ждала засада в лице Олама.

Но, как иногда бывает, некоторые вещи идут не по плану. Аклиф гнал животных строго к указанному месту, расставленные заранее перевязки меж деревьев мешали оленям двигаться куда-нибудь иначе. Дичь бежала в ловушку к охотнику. Временами летели неудавшиеся стрелы. И всё шло, как задумывалось, вернее, так казалось Аклифу. Расстояние стремительно увеличивалось между ними, и вскоре животные пропали из виду.

Раздосадованный провалившейся попыткой, юноша угрюмо остановился, сплюнул, опуская свой лук, и засунул очередную стрелу обратно в почти опустевший колчан. Он зло повертел головой, приводя в порядок свои мысли.

Постепенно догадываясь, что произошло, раздвинул кусты и пошёл в дебри леса. Аккуратно отодвигая листья и ветки, перешагивая повалившееся дерево и вглядываясь на север. Он до конца осознал причину потери четвероногих, выйдя на небольшую поляну с цветущими ромашками, орешником и крапивой. Там возле ствола дерева мирно посапывал его друг, в обнимку со своим ивовым луком. Листья дерева, у подножия которого он развалился, закрывали его от лучей Руэса. Ни о чём не заботясь, он просто спал.

Аклиф постоял, тяжело вздымающейся грудью вздохнул. Затем с размаху пнул под зад, приводя в чувство друга. Тот от неожиданности подскочил, опешившими зенками оглянулся, увидел своего товарища и лёг обратно, перевернувшись на другой бок.

– Ещё… ещё немного, и встаю.

– Даже роса ему нипочём… – тихо проговорил юноша. Достал флягу с чистой водой, откупорил её. Бесцеремонно вылил содержимое на голову своему товарищу. Немного подумав, пнул ещё раз. Олам не стал кричать, верещать или дёргаться. По сонному обыкновению, лишь угрюмо перевернулся на спину, глядя прямо в глаза обидчику.

– Во-от такого жука на тебе увидел, – нисколько не смутившись, показывая пальцами, произнёс Аклиф Ронас, поднимая бровь кверху.

– Ты жестокий, бескомпромиссный человек, – сын короля протёр лицо от воды.

– У меня ещё немного осталось, – повертел флягой, в которой раздался плеск.

Паркальский встал, отряхнулся от пожухлой листвы. Недовольно принялся бурчать себе под нос.

– Ладно, ладно. Всё, встал. Видишь?

– Не бухти, сам виноват. Мы дичь упустили. Даже не мы – а ты!

– Кардсаль! – зло сплюнул Олам, вытирая ладонью лицо. – Три смены Даллору на милость. Ты ещё со своими жуками. Мог бы убить его, как все остальные. Просто прихлопнув.

– Он сидел у тебя на шее, а принца не пристало шлепками тревожить.

– А пинать можно? Что-то раньше тебя это не тревожило… У меня до сих пор след остался от стимула.

– Так то ж не я был. А тётка. Да и нечего было в кустах шарахаться, она думала, снова пёс куриц гоняет.

– Да? А кто рядом прыгал и кричал: «По спине ему, по спине»?

– Ладно. Бывает хуже, но реже! – усмехнувшись, ответил сын бывшего клороньера. – Пойдём собирать ловушки – и домой. Нас, наверное, уже потеряли.

– По пути надо будет в пекарню заглянуть.

– Ты всё не угомонишься… – упрекнул друга Аклиф.

– Меня бесит тот факт, что она всё время увиливает. Я ей цветы – она их в пекло, я ей побрякушки – она их в яму, что ей надо? Понятия не имею. А добиться её расположения – это уже стало делом чести! – раздухарился Олам, усердно жестикулируя.

– Может, ей плевать на все твои подарки, может, ей нужно что-то… иное?

– Это как так, «иное»?

– Внимание, уход… – Закинув голову назад и глядя в небо, Аклиф ненадолго ушёл в раздумья, пока они шли обратно забирать свои приспособления. – Может, она хочет посмотреть на тебя с другой стороны, не со стороны высокородного.

– Погоди. Ты хочешь сказать, что из меня прямо-таки прёт пафосом и высокомерием, коим обладают эти дворяшки?

– Бестолочь. Я не про это. Ты можешь дать ей всё, что она хочет, лишь в материальном смысле, вот только ей этого не надо. Ей надо… Покажи себя с нищей стороны. Проведи время с Алисией, не тратя ни медяка, погуляй с ней вдоль реки. Заболтай её. И не упоминай своё знатное положение. Это же женщины, они думают всегда по-другому… «по-женски».

– Думаешь?

– А почему нет? Если для тебя это дело чести, то пробуй подходы с разных сторон. Это как игра: не можешь взять с наскока – значит, подкрадывайся.

– Попробую! – Улыбаясь, Олам принялся снимать первую сеть. – Сзади через пять шагов и двух налево стоит капкан.

Аклиф измерил нужные шаги, обнаружив капкан, начал разминировать его.

– Кстати. Что там с кирьестом Гердо?

– А что с ним?

– Ты в него кинжал кинул…

– Ах-х, ты про тот случай…

– Ну да. За что ты его так?

– Случайно получилось. Ну… почти случайно… Он хотел поставить мишени, а я отвлёкся на Алисию, хотел показать, что умею, ну и с разворота метнул кинжал. Не заметил его. Если бы его плеча там не было, я бы попал в яблочко, – с виноватым видом развёл плечи Олам, – женщины до добра не доводят…

Аклиф лишь усмехнулся, засовывая очередные сети в походную сумку.

– Давай сначала к дяде моему заскочим, там тётя сегодня мясной пирог готовит. Просила заглянуть.

– Это я с радостью. Тётушка вкусно готовит!

– Тем более у нас сегодня нет занятий по фехтованию, – с намёком добавил Аклиф Ронас. – Может, ты ещё и мастеру Ситре что-нибудь сделаешь? Его занудные речи уже достали.

– Может, и сделаю. Но сначала нужно хорошенько покушать.

Сколько времени понадобится, чтобы осознать свои действия и последствия их?

Мгновение? Смена? Десина? Сменарий? Лагрехте понадобилось несколько долгих сменариев. Сотни детей были вырезаны в своих домах, и всё по её воле, всё по её словам. Видение, что ей пришло в злопамятную ночь, было столь правдивым, сколь и невероятным. В эйфории от увиденного она слишком поспешила с выводами. Да, её видения имели свойство сбываться, и многие знали её как «видящую чёрным». Она предсказала многое, очень многое, и не меньше смогла предотвратить. Но то видение было особенным… Оно было реальным, и от этого ещё более пугающим. Не как остальные видения. Оно было настоящим, словно воспоминание вчерашнего дня. Красные небеса лили кровью, огонь пылал ярче, чем свет Руэса, бесчисленные количества трупов замерли в неподвижном состоянии с сохранившимся отпечатком предсмертной агонии в глазах. И лишь один воин, чья воля столь ясна и незабвенна, как тьма забытых границ, как двуликая ночь, кажущаяся тихой и спокойной, но таит в себе опасность… Его нельзя ликовать, его нельзя тревожить. Он один. Совсем один сидел в самой гуще ужасной картины, возвышаясь надо всеми, и взор его пробирал до костей. Глаза, наполненные болью, ненавистью, страхом… и могуществом. Этот взгляд убивает… Само существование этих глаз выворачивает реальность, заставляя душу покинуть тело, навсегда и безвозвратно, колыхаясь от мук неизбежности. Его подолы неведомого плаща кружились в чёрном тумане. Он сидел на камне посреди поля трупов. И глядел прямо на Лагрехту. Словно видел её в своём времени. И позади него бесчисленные души, озираясь, отправлялись к праотцам.

Завидев эту картину, прочувствовав на себе весь ужас того момента, она не могла унять дрожь в течение десины. А как только справилась со своим страхом, тут же отправилась в гильдию магов. К Волгару, могущественному магу и старому другу. К кому, как не к нему. Рассказав всё, что она смогла увидеть, старуха считала своим долгом предотвратить бедствия, что грозились обрушиться на голову людей. И ей это удалось… Отчасти. Сотни детей были вырезаны в своих домах и сотни родителей, пытающихся их защитить. Непререкаемый лично отдал приказ. Гильдия сделала свой ход, омывая руки в крови младенцев, отцов и матерей. До истины никто не добрался бы, даже если захотел. Чистая работа, после чего сей инцидент был стёрт даже из исторических сводок самой гильдии. Но лишь спустя сменария Лагрехта поняла, что натворила. Она своими же руками подтолкнула этот мир в пекло. Не осознавая тот факт, что именно месть может подтолкнуть этого ребёнка нести погибель всем живым. Пророчества – на то они и есть пророчества, что они должны сбываться, неотвратимость и безвозвратность. Можно уменьшить возможные последствия, но никак не саму суть предсказания. Она оказалась сама для себя врагом и погибелью. Переосмысление пришло слишком поздно. Понять это она смогла лишь воспоминанием во сне. Тот взгляд видел её. Её настоящую, но очень старую, в будущем, она видела всё своими глазами, но только в будущем. Единственное, что она могла сейчас сделать, – это попытаться что-то исправить. И именно поэтому она поселилась в глуши Сентьемских лесов. Дабы быть рядом с ребёнком, что чудом выжил шестнадцать сменариев назад. Мысли о внезапном убийстве мальчика ей приходили не раз. Однако каждый раз она их отметала прочь. То, что должно случиться, – случится! Это правило! Нерушимое правило! Можно сделать тысячи предсказаний, но они все будут ни в какое сравнение с этим. Оно настоящее… неизбежное! Если она пронзит его кинжалом, её рука дрогнет в самый ответственный момент и лишь поцарапает его. Если бы она попыталась его задушить, то кисть бы сломалась или кто-нибудь остановил бы её. Это дитя было защищено от Лагрехты. Она знала его судьбу, и поэтому ребёнок был для неё неприкасаемым. Это дитя она должна увидеть в будущем. Лагрехта практически стала связана с ним. Они должны были увидеться на том поле из видения, и подтверждением этому стала её инициатива, по воле которой началось массовое вырезание новорождённых и их родителей. И ни при каких случайностях они не способны убить друг друга. Именно эта мысль засела глубоко в её голове. Именно так она растолковала пророчество. Что должно быть – то будет! Это пророчество в виде воспоминания. Это нерушимый закон природы и высших и низших сил. Любой другой, выслушав её теорию, сказал бы, что старуха совсем выжила из ума. Но для неё всё было ясно и чисто, как лунный свет, падающий с неба и не закрываемый ни единым облаком. Всё было свято и незыблемо.

Старухе удалось выяснить, кто смог выжить и как он выглядел. Она наблюдала за ним, как он растёт и крепнет из смены в смену. Как он осваивал верховую езду. Как клинок в его руке обретал баланс, как пущенная им стрела со свистом разрезала воздух. Она всё это видела. Видела и ждала. Момент истины уже близок. Совсем близок. Ещё несколько сменариев, и его лицо обретёт те уставшие морщины на молодом лице. Вскоре всё изменится. И первые капли крови упадут с небес. Ужасы старинных времён вновь откроют свои веки и предпримут свои первые попытки ворваться в мир людей. Высшие силы спустятся на землю и обнажат свои орудия против низших сил. Мёртвые воскреснут по воле повелителя. Всё вскоре случится, и когда она окажется на поле, глядя в его чёрные, полные смерти глаза, лишь тогда и только тогда она сможет его убить.

А сейчас… она должна ждать, наблюдать и молить богов, чтобы они не решили ввязаться в ту бойню, которая сметёт целые народы и города с лица земли, если не весь людской род.

Глава 2

Суровые и лютые горы Ассанхарда, далеко, прочь от цивилизованного мира. Там, где бескрайние скалы, ледники, бушующие снега, град, бури, тучи и непрекращающиеся бесчинства природы. Людям здесь нет места, равно как и всем остальным. Даже тем, кто, несмотря ни на что, всё-таки сумел приспособиться к здешним условиям. Здесь нельзя посеять поля, здесь нельзя добыть воды, здесь нельзя ничего! Можно только умереть! Застыть во льдах и стать частью хаоса этого места. Люди, отрезанные ото всех горами протяжённостью до крайнего севера и окружённые льдистыми водами океана, смогли прижиться лишь по ту сторону гор, от всего материка. Без каких-либо шансов покинуть эту долину, им пришлось дать этому месту имя «дом». Развели скотоводство, взрастили поля. Здесь своя культура, свои правила, свои нравы, свои традиции. Они живут так, словно никого, кроме них, нет и никогда не было. Поклоняются не богам, а великим воинам, доказавшим своё существование для предков и будущих великих сыновей и дочерей великого Да’арлаха. В этих землях идёт война с двумя противниками, с природой и с народом, который внезапно появился, словно из ниоткуда. Тёмные, уродливые, не чтущие ничего, кроме чести пред самими собой. Испокон веков это место было домом дарлангов, но в одно время появились «они», обосновались, подобно бандиту, ворвавшемуся в чужие владения без спросу и творящему бесчинства. В мире с «ними» жить никак нельзя, а посему быть войне! Но враг дарлангов оказался силён, и немудрено… «Они» пришли с гор, где не выживает практически никто и ничего. «Они» стоят до последнего, не чувствуя отчаяния перед гибелью, словно старые враги предков тасадары[3]. Не похожие на людей, живущие ради их истребления, не чуя боли и радости, страха и смятения. Кто «они» и как они попали в эти земли, не знал никто. Однако «они» пришли и желали наложить свои лапы на то, что им не принадлежит.

Молодой дарланг сидел на огромном валуне, ожидая только ему известную причину. Его меховые вшивки колыхались на ветру. А пальцы поигрывали на рукояти длинного меча на поясе. Солнечные дни – редкость для здешних мест, но на небе не было ни единой тучи. Внизу камня бесновались его друзья. Двое кидали здоровый нож друг другу в круглые щиты, а девушка с парнем поодаль от них о чём-то мирно ворковали.

– Вон она! – едва слышно прикрикнул тот парень, что сидел на верху булыжника. Друзья тут же прекратили свои увлечения и обратили внимание к рощице в сотне саженей от них.

– Ну наконец она решила выйти, – произнесла возбуждённая девушка, отвлекаясь от своего ухажёра и глядя в ту же сторону, куда и другие её товарищи.

Вся компания резко подскочила и выдвинулась к той, кого ждали. Миновав деревья и камни, они довольно быстро очутились вокруг зазевавшейся девушки, застав её врасплох. Шустро окружив, принялись издеваться над ней. Кто-то хотел поднять платье, кто-то дёргал за волосы. Смуглая девушка, быстро засмущавшись из-за подобного поведения к её персоне, взвизгнула и уселась на корточки.

– Ну что же ты как неродная… Не хочешь с нами поиграть. Тарлан долго тебя ждал, – прищурившись и глядя на стеснительную девушку, принялась заговаривать зубы та, что ворковала с одним из зачинщиков, – и вот он наконец здесь, рядом с тобой, а ты кричишь. Нехорошо это, не по да’арски.

– Сендра, хватит напирать на беднягу, – к разговору подключился парень по имени Тарлан. – Ты посмотри на неё, она же плачет, боится тебя. – Он подошёл к несчастной, убрал волосы с лица, ласково притронулся к подбородку и потянул вверх, так чтобы они глядели друг другу в глаза.

Завидев в них мольбу, расплылся в улыбке и тихо произнёс:

– Почему ты так себя ведёшь? Я же выбрал тебя своей накатхи[4], а ты не хочешь, отказываешься… Что же тебя не устраивает? Ответь мне, Дезрил. Моя милая Дезрил. Ответь мне! – последнее он практически прорычал, сходя на раздражение. Со злостью сжал в руке подбородок девушки. Та заскулила, пытаясь терпеть сильную хватку юноши, но в итоге, не сдержавшись, снова взвизгнула, ударяя по руке, державшей её лицо, и отпрянув назад.

Злобная ухмылка на лице Тарлана говорила о том, что он ничуть не удивлён подобной реакцией девушки. Наоборот даже, очень даже доволен. Ему приносило радость то, что бедняга начинала плакать с новой силой. Он чувствовал превосходство, власть над ней.

И плакала девушка не лицом, не мокрыми каплями на щеках, а душой. Постоянные неприятные усмешки, приставания, грубая сила, применяемая к ней, когда её руки практически связаны. Связаны из-за страха перед отцом Тарлана, который считался вождём племени и ужасным, бескомпромиссным человеком. Пред которым страшились не то что юные девушки, как она сама, а взрослые, умелые воины. Предпочитая прятать свои глаза при встрече с ним.

– А меня бесит эта мерзавка, – подруга сына вождя подскочила к несчастной и пнула её по руке, отчего та упала навзничь.

Тарлан соскочил с колена, на котором он сидел перед своей возлюбленной, и залепил звонкую пощёчину своей подруге.

Друзья за его спиной засмеялись.

В отличие от Дезрил, девушка не стала хныкать и сторониться, она распростёрлась на земле и с улыбкой уставилась на предводителя их маленькой шайки. Облизала кровь с губ.

– Не стоит становиться между мной и моей накатхи, – выпятив подбородок и вздувая грудь, произнёс Тарлан.

– И чего тебе сдалась эта полоумная?

– Мне нравится её взгляд! – Тарлан вновь схватил Дезрил за подбородок, крепко поцеловал в губы и опрокинул её на спину. Рукой стараясь достать до шнуровок.

Неожиданно мир вокруг глаз поплыл, в затылке страшно застонало болью, появилось мимолётное чувство тошноты. Упав на колено, он провёл рукой по затылку и, взглянув на ладонь, увидел кровь. Его чем-то сильно ударили по голове. Но кто? Ведь только мгновение назад никого не было. Ответ пришёл сам собой. За спиной раздался мужской хрипловатый крик. Обернувшись и принимая попытки оклематься, он увидел бегущего прямо на него коренастого, взрослого дарланга. Из-за гудения в ушах, его слова утопали в невнятном ропоте. Он что-то рукоплескал и судя по выражению лица, это были далеко не сочувствующие стремления. Распознать что-либо конкретное не представлялось возможным. Однако со временем, постепенно вернув сознание на рабочий лад, он понял, кто это был. Отец Дезрил, той самой девочки, которую он выбрал себе в накатхи, той самой, над которой он только что возвышался.

Занеся руку, мужчина резко ей крутанул, и в сторону Тарлана полетел крупный камень. Достаточно крупный чтобы размозжить тому нос. Державшись за затылок, сын вождя успел инстинктивно убрать голову левее, чем и спас себя от очередной травмы.

«Меткий выродок», – проскочила с ненавистью мысль. Он довольно быстро восстановился, хотя боль от раны никуда не делась.

– Пошёл прочь от неё! – заорал мужчина, подбежав ближе.

– А вот и наш папочка появился… Чувствуешь облегчение? – с издёвкой произнёс главный из зачинщиков, поглядывая на уже по-настоящему зарёванную Дезрил. Та в ответ лишь всхлипнула и попыталась отодвинуться подальше. Но сзади ей это не дал сделать паренёк со щитом в руках. Присев, он схватил её за плечи.

– Отпусти её! – взревел дарланг, который уже прибежал к месту происшествия. Яростный взгляд упал на паренька, державшего его дочь. Он в порыве гнева безрассудно начал напирать на него, за что и поплатился. Тарлан, уже пришедший в себя, воспользовавшись сменой цели мужчины, саданул по ноге своим мечом в ножнах. Из-за чего тот упал на одно колено.

– Никакого уважения к сыну великого Ханара! – надменно оскалившись, Тарлан принялся кружить вокруг отца девочки.

– К тебе?! – отец девочки с омерзением плюнул в его сторону. – Ни один предок с уважением на тебя не посмотрит! Ты никчёмная тварь!

Сын вождя после услышанного озверел. Ринулся на мужчину с кулаками, стараясь попасть размашистыми ударами в лицо. Но с лёгкостью был оттолкнут им.

– Уважение надо заслужить. Твой отец его заслужил своей силой и благосклонностью к предкам. А ты лишь маленький выродок, который пользуется почестями своего родителя. Нет тебе ни чести, ни уважения! Лишь стыд и позор!

– Ой… какие грозные слова. Прямо в сердце плюнул. И кто же так говорит? Ты или же твой дух дарланга! Настоящий дарланг всегда берёт своё силой, не моля предков о помощи. Как раз этим я сейчас и занимаюсь. А ты пытаешься мне в этом помешать! – Он попытался ударить эфесом меча по лицу, но не тут-то было. Мужчина резко среагировал, схватил за ножны, после чего подтянул их на себя и с размаху ударил увесистым кулаком в челюсть. Этого удара было сполна, чтобы юный наследник Ханара упал в бессознательном состоянии на землю, выплёвывая кровь и парочку зубов. Мир в глазах померк чёрными, мутными тонами, и он погрузился в обморок.

Сознание Тарлана вернулось вместе с дикой болью в подбородке и в месте, где языком не мог найти пропавшие зубы. Голова раскалывалась, раз за разом накатывая волной на поверженного дарланга. Он очнулся на мягких шкурах, по всей видимости у себя в тограри[5]. Последнее, что он помнил, приводило в ярость одновременно с горечью столь позорного поражения.

Как он здесь оказался? Что случилось далее? Было неизвестно. А распухшая щека давила на дёсны, причиняя сложно терпимый зуд.

– Проснулся?

Послышался голос где-то там… Но вот где? Дарланг огляделся, в шатре было темнее ночи, но всё же из щели створок проглядывал маленький лучик света. Он-то и помог разглядеть силуэт отца, сидящего на деревянном табурете возле входа.

– Я столько времени потратил, дабы стать равным нашим предкам… Взрастил тебя, защищал семью и племя. Добывал пропитание. И пока я был всем этим занят, что делал ты? Становился мне опорой, на которую я могу положиться? Кровью и трудом отдавал всего себя во благо остальных? Старался быть полезным? Нет! – его голос охрип, словно рычание дикого зверя.

Мужчина встал, устало протёр ладонью лицо. Закинул назад свои длинные волосы.

– Мой сын оказался трусом, – тоном, в котором было столько льда, что всё нутро Тарлана встрепенулось от ужаса. Внизу живота что-то ухнуло. Когда отец говорил таким тоном, добра ждать не стоило. – Глупый! Своенравный! Высокомерный! И ничего не стоящий!

Юный дарланг хотел что-то возразить, но поперхнулся. В горле слюни встали комом. Он закашлял, и боль с новой силой напомнила о себе. Это выглядело жалко.

– Мы с твоей матерью пытались сделать ещё детей… но, по всей видимости, слабости есть и у меня. Я не всесилен… – произнёс с особенной скорбью в голосе. – Жаль, что не всесилен… Духи Да’арлаха сочли, что тебя одного мне будет достаточно! И я мирился с этим решением. Твой дед однажды показал мне, когда надо мириться с решением предков, а когда нет. Он силой вбил эту истину мне в голову. И вот я здесь, – мужчина гордо выпрямился, показывая весь свой мужественный вид. Не надо было приглядываться во тьму и пытаться разглядеть его черты лица. По его силуэту было более чем понятно: этот человек кровью и агонией – как своей, так и чужой, – заработал себе право стоять как истинный воин Да’арлаха. – Я смотрю на своего сына, свою кровь, плоть и кость. Но отчего же мне так мерзко…

Его голос-шипение перестал давить тяжким грузом. Давящие на дух юноши путы чужой воли ослабли, словно возвращая стержень в сердце, без которого человек становится никем. Не лучше растения или пугливой белки.

– Ты можешь мне ответить на этот вопрос? Сын мой, Тарлан?

Хоть голос и стал мягче, оценивающий, тяжёлый взгляд продолжал мерить его. С презрением. Смотрит, пожирая волю и весь тот надменный дух зазнавшегося человечка.

Молодой дарланг отвёл взгляд, проглотил очередной комок в горле, после чего начал собираться с мыслями. Однако плохое чувство не покидало.

– Я хотел взять её в накатхи. Разве ты мать мою не так же взял себе? Просто захотев?

Мужчина медленно набрал в грудь воздуха и громко выдохнул через нос. В то же время словно бы воздух стал тяжелее. Наваливаясь на плечи мальчика. Теперь он уже был не юноша одного роста с отцом. Теперь он был маленьким мальчиком. Именно так провинившийся ребёнок склоняет голову перед отцом. Покорнейше отдаваясь на милость старшему.

– Разве ты заслужил себе право иметь накатхи? – Он некоторое время помолчал, ожидая ответа, который Тарлан дать не сможет. – Кто дал тебе право делать всё, что ты хочешь? Раз за разом я прикрывал глаза на твои поступки. Верил в то, что это детские игры, шалости. Но раз за разом ты становился всё наглее. Решил моим именем брать себе почести? Что за моей спиной тебя никто не тронет? Что ж… Хочешь увидеть последствия твоих великих достижений? То, чего ты по-настоящему добился? – Он взял за воротник Тарлана, поднял его, как пушинку, и выкинул из тограри. Да с такой силой, что тот кувыркнулся несколько раз вокруг своей оси.

На улице раздавались возгласы и стоны. Почти все жители собрались в центре поселения, и причиной тому были повешенные трупы на вереницу длинных колей. Среди этих жертв Тарлан увидел своих друзей. Проткнутые тела истекали кровью, создавая жуткое зрелище. Колья пронзали их насквозь, раздирая плоть. От такого вида выворачивало внутренности. Затхлый запах слегка протухшей крови и мяса мутил сознание. Голова пошла кругом, про свою пораненную челюсть он и вовсе позабыл. Внутри всё похолодело, волосы начали шевелиться, подобно муравьям, а само тело предательски не слушалось. Даже Дезрил и её отец красовались в уродливом виде мертвечины. Хотя юный дарланг и был к ней жесток, она ему на самом деле нравилась. Он проявлял к ней чувства. Но сейчас… сейчас было всё потеряно: друзья, возлюбленная, да даже своё естество он где-то потерял в закромах своей детской наивной натуры.

– Нравится? – наконец прозвучал голос отца.

Однако Тарлан даже не думал отвечать, точнее, не мог. Хоть народ, проживающий за горами Ассанхарда, был суровых нравов, но не настолько, чтобы не чувствовать потерю близких. Вождь дарлангов преподал урок. Его он запомнит на всю свою жизнь!

– Ты хотел себе накатхи? – продолжил отец. – Можешь взять! Вот она. Бери!

Возгласы утихли, завидев предводителя, даже опытные воины умолкли, давая сделать наказание для зазнавшегося мальца. Все взгляды устремились на них, смотря, как Тарлан распластался со слезами на грязной площади. Как вождь, которого боялись и уважали все без исключений, в гневе преподавал урок своему зазнавшемуся сыну.

– Я сказал, бери её! – с ещё большей яростью прошипел вождь.

Всё нутро заледенело от ужаса. И судя по опасливым гримасам окружающих, не только у Тарлана.

– Бе-ри! Её! – брызжа слюной, прорычал он снова. Взяв за шею, помог ему силой, подтаскивая ближе к трупам.

Юноше ничего более не оставалось делать, как найти в себе силы не просто подняться и подчиниться, а хотя бы выпрямить колени, которые со страху словно свело в безмолвном оцепенении. Отец чтил старые законы, принятые древними предками. Для него они были превыше всего. Суровый кодекс гласил: «Жить по Да’арски – значит искать ту сталь, что воссоединит тебя с предками, но, если духи старших возжелали твоего присутствия, значит, ты либо готов к ним присоединиться, либо предстать пред их судом, заплатив цену своей честью и духом, а после отправиться в отвратные чертоги Зилиды». Как считалось у дарлангов, попасть в эти самые чертоги – означало опозорить себя и своих предков самым мерзким способом, уж лучше жить беспомощным, безруким, безногим, уродливым и бестолковым, чем обречь себя на янтарные врата в Зилидовы владения. В глазах отца Тарлан уже обрёк их всех на суд, с последующим путешествием по всем гнилым местам проклятого чертога. А оттого его ярость была ещё страшнее, и ему плевать, кем ему приходится этот самый юноша. Ему плевать, что будет дальше. Настоящий дарланг должен заработать то, что берёт. И лишь тогда он имеет право брать и зваться гордым именем, данным его отцом. Но сын вождя об этом забыл и просто пользовался заслугами своего родителя, его силой, его авторитетом и его правом что-либо брать, ведь страх перед ним, как воином, был весьма и весьма оправдан, и неоднократно. Все об этом знали, и все потакали Тарлану, но не этот кузнец, желавший защитить свою дочь.

Перетаскивая ноги с места на место, волоча их, мальчик наконец всё понял, всю свою вину, и оттого становилось ещё хуже. Теперь он даже не знал, чего больше боится. Своего отца или же отвратный чертог, который его ждёт там, за забытыми границами. А смерть может его настичь уже сегодня…

Он, наконец, подошёл к кольям, на которых были распяты его товарищи и та… та самая милая Дезрил, та, которая ему нравилась, но которой он попросту не заслуживал. Вблизи ему раскрылись её раны и предсмертные муки во всей красе. Её гротескный взгляд застыл уродливой гримасой, давая понять, что была убита не просто как брошенная на колья девочка. Её чем-то запугали, отравили, да так, что изувеченная гримаса застыла на её лице. Правое плечо, левый бок проткнуты. Маленькая, неестественно вывороченная нога особым тоненьким колышком вспорота насквозь, от ступни до колена, показывая посеревшее мясо во всей своей тошнотворной красоте. Переломанные белые, словно только что выпавший снег, кости торчали, придавая всеобщей картине отвратный вид. Повсюду стоял ужасающий смрад. Это сколько же он спал, что тела его товарищей успели настолько сгнить, что запах дурманил разум. Или же это отец так постарался изуродовать трупы? Ему подобное под силу, он на многое способен.

Вытерев рот от остатков желчной жидкости, прежде опрокинув свой желудок, Тарлан начал тянуть колья из земли. Дрожащими руками, напрягая отёкшие мышцы, раз за разом тянул окровавленные деревяшки. Дунул промозглый ветер, и вновь затхлый, пробирающий запах ударил с новой силой по дарлангу. И снова рвота, горло забилось, жёсткий кашель, кажущийся выплёвыванием собственных внутренностей. Юный воин замешкался, ватные руки отказывались подняться. Он остановился, глядя на жуткого вида зрелище. На какой-то момент он даже позабыл, что это всё происходит на глазах у всех, прямо пред тограри вождя. Время для него словно застыло, начало появляться жгучее желание самому броситься на эти колья. Тело норовило дрогнуть, и он свалился на колени в свою рвоту.

– Возьми её! – вновь послышалось хриплое шипение предводителя племени, возвращающее в реальность.

И снова всё сначала… Вновь жалкие потуги хоть как-то подчинить себе своё дрожащее тело, свою волю, которая убежала далеко в истеричной панике, вереща и давясь собственным криком. Краткий миг, казавшийся бесконечно долгим. Подъём таки удался ему. Он схватился за остроконечную палку и снова начал тянуть.

Тело Дезрил, покачиваясь, медленно сползло вниз. Дарланг вздрогнул, тело пронзили мириады иголок. Чуть левее отвалилась голова его друга, упала вниз и застряла у основания меж кольев, вперившись застывшим агонизирующим взглядом в Тарлана. Разум помутнел, внутри что-то ухнуло, а в волосах забегали тысячи мурашек. Убрал взгляд вниз, с приступом начал кашлять. Неожиданно его сзади кто-то приподнял за куртку и отшвырнул в сторону.

– И ты ещё называешь себя воином Да’арлаха? – уже окончательно озверевший взор впился в провинившегося мальчика. – Воином, который не способен выдержать вид жалкой гниющей плоти? Я покажу тебе, как нужно брать то, что хочешь.

Он повернулся и схватил два надёжно воткнутых в девушку колья и с силой выдернул их. Так что Дезрил болталась мешком, набитым костьми и мясом. Один взмах – и она слетает с деревяшек и, кувыркаясь, падает к валяющемуся в беспамятстве Тарлану, а нога, что и так была в невообразимой форме, завернулась спиралью ещё более жуткого вида.

– Вот твоя накатхи! Даже сейчас ты не способен её взять! Убирайся! Имя тебе Дилсар, в чертоги Зилиды ты со мною данным именем не попадёшь!

Глава 3

В таверну «Чёрный колпак» под разгар вечерних посиделок, отворив дверь, уверенно вошла со сложно заметным шрамом на шее девушка. Молодая, с хорошенькой фигуркой, уставшим, но проницательным взглядом. Чёрные сальные волосы свисали с плеч, на поясе висел длинный в дорогих ножнах меч. Облачённая в кожаную со вшитыми меховыми наплечниками лёгкую куртку, штаны из серых шкур заметно покрылись слоями дорожной пыли. И это в тёплую-то погоду. По ней было видно, что она явилась издалека. И, как любой путник с дороги, первым делом нашла приличный трактир.

И не зря!

«Чёрный колпак» славился в Горанде своей атмосферой, безопасностью, а также приятной выпивкой, яствами и уютными комнатами. Хоть трактирщику данная слава досталась, как говорится, «кровью и потом», но ради дела свой жизни он готов был пойти на многое. И добился своего! Обретя покровительство короля, он из кожи вон лез, чтобы забегаловка стала чем-то родным для гостей и не только. Рабочий люд мог сюда прийти после долгого тяжёлого дня и в хорошей компании с друзьями выпить по стакану крепкого эля или мягкого, но пробирающего до костей груля, из рассадников далёкого Пелторна. Особо прытким и задиристым было предоставлено место под небольшую арену, вокруг которой собирались любопытствующие зрители. А почему нет? Уж лучше пускай мордуют друг друга по правилам и в специально отведённом для этого месте, чем посреди таверны, круша мебель, посуду и пытающихся остановить их стражников. А доля со ставок идёт прямиком к трактирщику в карман. Тем самым он в порядке своё имущество держит и полновесные золотые за это получает. Выгода со всех сторон, как ни крути! А когда бойцы выпускают свой пыл, на отведённой сцене выступают барды, менестрели, да и все те, у кого голос приятен для простецких ушей. Большое, обширное заведение, где можно отдохнуть, покушать и выспаться, как для путника, так и для местного населения.

Молодая девушка, обведя зал взглядом и поймав на себе внимание отдыхающих, поправила ножны, подтянула заплечный мешок и отправилась за барную стойку, неосознанно виляя своей привлекательной талией.

Одурманившийся от алкоголя народ похотливость свою долго ждать не заставил. На приход столь очаровательной кирьестки[6] начались возгласы с разных сторон. Хоть она и выглядела не как простодушная хранительница очага, а скорее как наёмник в труппе или торговой повозке. Однако крепкие напитки отметали прочь все предосторожности, заменяя собой мужицкие потребности в женской ласке, тем более такой юной прелестницы, как она.

Не обращая внимания на пьяный народ, она обратилась к хозяину таверны, заказав себе супа, каши с мясом и стакан горячего чая. Затем, сев за свободный столик, скинула свою дорожную поклажу. Откинувшись на спинку стула, тяжко вздохнула, протирая лицо ладонями.

– Смотрюс, у тебя-м… меч име-еся? А пользоваца умеешь? – с ехидной ухмылкой возле девушки возник здоровяк в надорванной рубахе, с бисеринками пота и разбитой губой, от которого несло как минимум дюжиной кружек эля. Он, пошатываясь, наклонился над ней и, почти глядя в глаза, начал разговор. Хотя взгляд скорее косился чуть ниже шеи, на разрез груди.

– Убери свою вонючую тушу, – устало и с раздражением произнесла незнакомка.

– Ух-х, дерзкая хакая. Мне такие-с нравяца! Не хочешь оголить свою железку и показать своё бабское мастеровство? – периодически икая, продолжал докапываться матёрый ухажёр. – А хочешь, я могу сразу и свой вытащить…

За шуткой выпивохи последовали весёлые смешки товарищей, наблюдавших за клоунадой собутыльника.

– А не боишься, что мой меч окажется завидно длиннее твоего? – с колкостью созлоехидничала путница.

– Слов-то мнохо, а вот на деле я хоть сейчас могу-с показать тебе всю величину, – мужик развёл руки, показывая расстояние от ладони до ладони, – моего клинка, вывалив тебе на стол.

– Что ж, вывали его на бойцовской площадке. Два золотых потянешь?

– Уж на тебя, милашка, и денег таких не жалхо! – с удовлетворённой радостью сказал мужик. Оттолкнувшись от столика, покачиваясь, развернулся и поплёлся к арене. Девушка последовала за ним.

Отдав по две монеты смотрящему, они взошли на ограждённую площадку.

– Ну чё, красавица, как начнём? Побегаем-с или сразу пойдём ко мне?

Девушка сделала милую улыбку, всё так же маняще вильнула фигуркой, приблизилась к противнику и с ноги ударила по внутренней части бедра. Нога пьянчуги подломилась, он наклонился вперёд, где своим носом встретил костлявое колено. Брызнула кровь. Девушка отошла, поглядывая покосившейся головой на здоровяка, пытающегося закрыть рукой кровоточащие ноздри.

– Ах-х ты ш-ш… тварь! – взревел мужчина, слегка похрамывая и с яростью поглядывая на недооценённую путницу.

– Видать, не столь большой, – вытягивая голову вперёд, промурлыкала она.

Повторять здоровяку не пришлось, насмешку боевой особы он осознал, и теперь одуревшая от алкоголя голова требовала мести. Во всех её проявлениях, как гнусных, так и мерзких. Детина двинулся было на неё с зажатым кулаком, однако от его взгляда красавица упорхнула слишком шустро. Справа в боку жаром запылала боль от удара чем-то неизвестным, поскольку такая кроха не могла нанести столь тяжкий удар, кой сравним с тяжёлой штакетиной. Следом взвыло и ухо. Самонадеянный кавалер упал наземь, хватаясь за потерпевшие места своего сложно послушного тела. В муках переваливаясь с одного бока на другой. Бой окончен, победа за девушкой с изящной фигуркой!

Зал оглушили аплодисменты и унизительные для нарвавшегося бойца оклики.

– Есть ещё желающие оголить свои приборы? – ни капли не смущаясь, громко спросила воительница.

И, как ни странно, желающие были. И не парочка наивных простаков, а с добрый десяток уверенных в себе вояк. Может, это глупость, может, уверенность или, наоборот, неопытность, но каждый отдавал смотрящему два полновесных и шёл на убой к суровой и одновременно очаровательной незнакомке. И ведь их ничего не смущало… Ни тот факт, что её ещё никто даже пальцем задеть не смог, ни то, что она ни капельки не устала. Заработав, или, правильнее будет сказать, «обобрав» здешний люд на увесистый мешочек золотых, она спустя некоторое время, наконец, уселась за свой столик, где уже подстыл её ужин.

Жадно начав поглощать вкусную еду, к молодой девушке, без разрешения подсел загадочный старик, окутанный в холщовый балахон с длинными рукавами, с длинными взъерошенными волосами, и небритым лицом, вкупе с дряхлыми морщинами. Однако, если присмотреться, он моложе любого старика в этом городе. А добродушная улыбка на устах не предвещала беды.

– Разрешите представиться и объясниться, прежде чем вы прогоните меня?

Осуждающий и проницательный взгляд устремился на нежданного собеседника, прямо пожирая его и низвергнув на него всё своё недовольство. Однако прогонять девушка не стала. Позволив высказаться. Мало ли что он скажет, может и полезным оказаться. Посеяв на новоявленном собеседнике искорку страха одним лишь взором, она якобы намекнула ему, мол, чтобы тот был с серьёзными намерениями вести какие-либо переговоры с ней. Ан нет… так и пускай катится на своих двоих, да куда подальше! Если ещё и не поможет ему в этом незамысловатом деле…

– Меня зовут Ретрен Митлерский. Я путешествующий торговец. Хотя нет… не совсем правильно, я торговец диковинными редкостями. Фолианты редкие, мензурки магов, скрижали древние, сферы там всякие и прочее и прочее… – Незнакомец, завидев зачатки заинтересованного огонька в глазах девушки, немного поёжился и поудобнее уселся, поправляя свой потрёпанный балахон. – Так вот, если разрешите, то я сделаю несколько наблюдательных выводов. Судя по вашей одежде, я смею предположить, что вы путник. Хотя это даже более чем очевидно. Ваш заплечный мешок весьма сильно исхудал, о чём говорят растянутые лямки. Значит, вы пришли с южных земель, где-то с окраин Фортокса. Шли спешно, стараясь не тратить время. Я даже смел бы сказать, что загнали примерно двух лошадей. На оных и потратили основную сумму ваших денег.

Взгляд девушки приобрёл более снисходительное выражение. Даже скорее заинтересованное. Доводы старичка оказались весьма занятными. Перед ней сидел не обычный пьянчуга-дебошир или вороватый обыватель, а осторожно подбирающий слова, уверенный в себе купец. Глаза таят в себе добрые и мудрые нотки. Такие бывают у дедушки в разговоре с любимым внуком. Голос ровный, держащий успокаивающую тональность, сулящий доверие. На устах простецкая, наивная, лёгкая улыбка. А самое главное, он практически во всём был прав. Разве что лошадей она заморила не две, а только одну. Да и путь держала не вдоль Фортокса, а с Ардана, о котором здесь мало кто знает.

Девушка зыркнула на него исподлобья, показывая взглядом, чтобы тот продолжал.

– Однако, оказавшись в Горанде, ваше стремление к быстроте угасло. Скорее даже развеялось. А это значит, что вы здесь не задержитесь! Отсюда-то я и хотел перейти к главному вопросу моей, извиняюсь, назойливости. – Мужчина добродушно улыбнулся и, уже более освоившись, даже немного позабывшись, упёрся на сложенные друг на друга руки, подался чутка вперёд. – Я хочу отправиться на север, ближе к льдистому берегу. Увы, мой товар поубавился в своём количестве. Хотя для меня, как для торговца, это и к лучшему. Однако там у меня большие шансы найти очень хорошие вещицы. Прежде я уже бывал в тех местах, и, должен признаться, там весьма жутковато, оттого и не исследовал здешние руины как следует, да и с местным населением весьма мало общался. Поход был провальным, однако многообещающим. И сейчас, спустя некоторое время, я хочу вернуться к тем берегам вновь. Но зверьё там лютое не понаслышке. К тому же там водятся чудища пострашнее обычных тварей. И именно по этой причине я к вам подсел, я хочу собрать группу умелых, опытных вояк. Если наши пути совпадают, вы, милая путница, не согласились бы вступить в этот самый отряд? Я мог бы вам очень хорошо заплатить, и это только за сопровождение туда, а если ещё и останетесь на время поисков, то заплачу ещё столько же. Как я уже сказал, мой товар не из самых дешёвых, а он был по большей части распродан. Ну так что скажете?

Доев остатки своего ужина, она совсем не по-пристойному облизала ложку, одним глотком осушила кружку травяного отвара и впилась размышляющим взглядом в старика. Некоторое время стояла атмосфера неловкости. Взгляд метался где-то там, в закромах её разума. Обдумывая, анализируя, выводя для себя наилучшую выгоду. Торговец раритетного товара решил поторопить, дожать размышления воительницы в свою пользу, используя заранее приготовленные козыри:

– Смотрю, у вас тонмокская брошка есть. И судя по изумруду, в нём таится немного магической энергии. У меня весьма кстати среди товара имеется книга рунных печатей и терельский сатарзит. Вы, наверное, явно в разумении, что, используя эти два предмета, можно…

– Я знаю, что можно сделать с этими предметами, – наконец произнесла свои первые слова девушка, оборвав собеседника. – Прежде чем я дам вам свой ответ, я хочу взглянуть на ваши товары. Думаю, такие несложные условия вас не будут отягощать?

– Что вы, что вы… разумеется нет! Я только рад представить свой товар тому, кто проявляет к нему интерес, – повеселел Ретрен, понимая, что вот-вот получит ещё одного хорошего наймита.

К полуденному колоколу Аклиф и Олам таки добрались до тёти и дяди. Их скромный домик стоял в Холмовой деревне на окраине долины, у основания которой стояла столица страны – город Горанд. Совсем недалеко от опушки леса. Здесь было тихо, безлюдно, и в лес далеко идти не надо. Открыл дверь – и вот ты уже на пороге густой чащи. Да и вид какой… Один из самых больших городов правого пояса Керона словно на ладони… Красота!

Отворив калитку, два друга вошли на посеянный огород. Лето согревало чересчур уж сильно своим безжалостным пеклом, лишь редкие дожди не давали пропасть урожаю, спрятаться на этой жаре становилось совсем негде. Из будки подле дома, громко воя и виляя хвостом, выскочил короткошёрстный пёс рыжего окраса. И с явной улыбкой на всех парах нёсся встречать новых гостей. Весь грязный, но ужасно радостный, он сначала облаял двух людей, затем, обнюхивая и утыкаясь мокрым носом, бегая то туда, то сюда, встречал хозяина и его друга. После привстал на задние лапы, передние закинул на плечи к Аклифу в попытках вылизать запылённые щёки мальчишки. Немного потеребив пса по голове, паренёк оттолкнул его. Однако тот без капли обиды начал точно так же встречать и Олама.

– Листик! Иди на место! Живо на место! – послышался женский повелительный голос с порога дома. – Глупая ты псина, иди на место! Кому говорю?! – Женщина была в возрасте, с полной, но всё же не толстой талией, с прядью седых волос, закрывающей лоб и свисающей чёлкой. Одета была по-простому, в тёмных панталонах, со шнуровкой по бокам. Поверх старой, заплатанной тонкой рубашки накинута шерстяная шаль. Холщовые, облепленные грязью вязанки на ногах. По её внешнему виду становилось ясно, где она провела всё утро – в огороде.

– Приветствую вас, тётя Туми, – поздоровался Олам.

Аклиф же просто поднял ладонь в сторону опекуна, взял за шкирку пса и повёл к будке, где привязал на верёвку.

– И тебе привет, мой мальчик, – радостно обняв наследника трона, она по-матерински его приласкала, потеребила волосы, подтолкнув в спину, – иди давай в дом, сейчас кушать будем… Вы ведь, надеюсь, голодны? Всю ночь в лесу просидели. И добычи я у вас не вижу.

– Ты представляешь? Этот олух проспал дичь! – присоединился к разговору Аклиф.

– Да и ладно, какие ваши годы… Подумаешь, «проспал», – простодушно отмахнулась тётушка. – Будет вам ещё!

– Вечно ему всё сходит с рук, – посетовал Аклиф.

– Не ври, тебе тоже сходит многое. Кто-то ещё неделю назад мне обещал вспахать грядки. В итоге это сделал твой дядя. Кстати. Ферен уехал по срочному вызову во дворец. Ты не знаешь, что случилось? За ним даже гонца прислали, – с последними словами она обратилась к Оламу.

– Нет, не в курсе. Я не видел отца уже четыре смены.

– Это вы столько времени охотились?

– А я про что? – Аклиф раздражённо развёл руки.

Олам смущённо отвёл взгляд в сторону.

Все зашли в дом, и чуткое обоняние резко уловило вкусный аромат мясного пирога. Домик был по-своему скромен. Не беден, но и не выделялся ладными шкафами и пышными коврами. Практически вся мебель была сделана лично дядей Ференом. Но сделана с душой, что подчеркивали многочисленные фрески и высечки на каждом элементе интерьера. Старые буфеты, несколько сундуков возле стен, пара зеркал и однотонные шерстяные ковры, выложенные на полу. Этому дому уже не один десяток сменариев. И стоит он неизменно на вершине старого холма, подобно сторожевой башне, что охраняет долину. Круствал неоднократно просил и предлагал переехать во дворец. Где они жили бы в роскоши и со слугами. Однако гордость сварливого старика Ферена не знала границ. Он этот дом построил, он наполнил его уютом, он этот дом любил всем сердцем. Сложно оставить что-то своё личное, где каждый уголок, каждая выемка, каждый закуток – это твоё личное творение.

И вот так всё бросить, переехать туда, где всё чужое и чуждое. Нет, на это он не согласен! И речи быть не может! Что и слышал каждый раз правитель этих земель. А приказать не мог, из-за совести и уважения. Ведь он был ему как старший брат, брат его лучшего друга и старым ещё с детства близким другом, а не простым верноподданным.

Аклиф и Олам подошли к бочке в углу комнаты и тщательно умылись, смывая грязь и пыль. Сняли свои куртки и прошли к столу. Тётушка Туми сняла с вертела в камине закипающий чайник, прежде обмотав тряпкой руку. Принялась разливать в глиняные кружки кипяток.

– Вы сегодня здесь останетесь или в замок пойдёте?

– Отец с меня шкуру спустит, если я ещё один день занятий пропущу! – недовольно буркнул сын короля.

– Поделом тебе! – Аклиф кинул в него кусочек хлеба, за что немедленно получил подзатыльник от тёти.

– Тебя это тоже касается, – с укором произнесла хозяйка дома.

Что может быть лучше, чем чувствовать на языке вкус хрустящего поджаренного теста, набитого вкуснейшим и нежным мясом, приправленным пряностями? Хорошенько запивая это всё горячим и насыщенным травами чаем. Особенно это всё прекрасней, если ты гулял всю ночь в лесу и жутко голоден, до гудения и воя в животе. Однако, как это всегда бывает, придя к радушной домохозяйке и набив желудок до основания, оказывается, что это только начало. Гостеприимная дама пожилых лет, сама того не замечая, начинает ставить на стол всё новые блюда. Достала из комода сладкие печенья. Далее на стол упали засоленные овощи, ломтики хлеба в паре с маслом из агнириевых семечек и поджаристые букеты лантиковых цветов, столь приторные на вкус. Паучиные пряники и уже потёртые сухари в ярко-красном лунцевом соусе. Когда уже казалось, тётушка, наконец, успокоилась, мальчики хотели было встать и пойти отдохнуть, как вдруг она с прищуром взглянула в лицо Аклифа.

– Ты когда меня со своей девочкой познакомишь?

– Что? – удивился Олам, вытягивая над глазом бровь.

Аклиф тут же скривился, как от чего-то кислого, уводя взгляд на потолок.

– Что за девочка? – продолжал наседать принц. – Почему мне ничего не сказал?

– Ой… – тётушка принялась собирать пустые тарелки со стола, делая вид, что она тут ни при чём.

Аклиф некоторое время поразмышлял, подбирая слова, затем выдал:

– Рано, спугнёте ещё…

– Ну ты и друг… – Олам заметно обиделся. – А я ведь тебе про всех рассказывал!

– Про всех?! – не осталась в стороне тётя Туми.

Наследник трона скривил ровно ту же физиономию на своём лице, что только что была и у его друга.

– Теперь понимаешь, почему я говорил: «мысли по-другому насчёт женщин»? – огорчённо проговорил Аклиф другу, разводя руки, расплылся на столе, положив подбородок. – Она услышала ровно то, что хотела.

Тётя тут же огрела его по затылку тряпкой.

– Много ты понимаешь в женщинах…

Олам поспешил прикрыть ухмылку на лице.

– Чего притих? Давай рассказывай, скольких ты там охмурил? – не отставала от гостя хозяйка дома.

– А на меня-то что смотришь? – взъерошился Аклиф, в которого впился беспомощным взглядом Олам. – Правду говори: десятки и сотни! Никого не пропускает, за всеми ухлёстывает, негодяй!

Очередной удар тряпкой не заставил себя ждать.

Олам так и остался с открытым ртом, поражаясь другом, как тот ловко сменил тему.

– Ой, мальчики… – на выдохе произнесла Тумиана, думая о чём-то своем.

Самая страшная беда у дяди Ферена и тёти Туми в том, что у них нет своих детей, которых, без сомнения, хотели бы иметь. Но волей или неволей всевышних сил у них так никого и не получилось сделать. Как бы они этого сильно ни хотели. К этому разговору всегда необходимо было очень трепетно подходить, когда тётушка начинала погружаться в свои мысли. То самым рациональным и правильным было срочно сменить тему или как бы невзначай продолжить старую. Иначе настроение у неё падало быстрее упавшего на землю камня. Они, конечно, практически с пелёнок взрастили Аклифа, он был для них самым настоящим сыном. История тёти и дяди имеет свои краски, как светлые, так и серые, мрачные тона. Ферен всегда был слаб здоровьем, но предпочитал это скрывать, если в пору было мечом помахать, так он не отступит, гордость и честь не позволяли. Разумеется, бойцом он был… среднего класса… если не ниже. Зато храбрости не занимать. Этот недостаток он с лихвой заменил знаниями. Ездил по разным странам, изучал культуры и истории, он старался изучить все аспекты наук, даже как-то пробовал в гильдию магов поступить. И поступил! Но не смог оплатить обучение, одарённым учеником не считали, хоть и не без шаткого таланта, но всё же – таланта. Пришлось бросить учёбу. Тогда-то и повстречал любовь всей своей жизни. Она была мила, молода – и ужасно стервозна. Завоевать её сердце – настоящий подвиг. Самое великое достижение в жизни дяди! Пребывая в печали от неизбежного исключения из гильдии, он брёл как-то по улицам далёкого Стипа, что за западным Альпардом, наткнулся на дочь трактирщика. Юная красавица, высокомерная, гордая, заносчивая, каверзная, напыщенная Тумиана. Ферен терпеть не мог подобных особ, а в пике своего уныния он как-то услыхал смешки и издёвки в свой адрес. Девушка сидела в кругу своих поклонников и подруг, яростно наговаривавших на беднягу в затрёпанной магиковской робе. Не сдержавшись и решив всё выплеснуть, он к ним подошёл и оскорбил там каждого присутствующего, выплеснув всю злобу на них. Конечно, особо смелые попробовали его проучить, но вспыхнувшие рубашки испугали всех даровитых любовных прелюбодеев, которые готовы пойти на всё, дабы завоевать сердце дамы. Но как оказалось – почти на всё… В тот момент Ферен, наверное, был первым, кто посмел оскорбить деву с миловидным личиком, оставшись при этом нетронутым. Далее ссора за ссорой, строили друг другу подлости, ненависть их сближала всё больше и больше, пока не появился очередной ухажёр, который, получив отказ, применил силу, чтобы посчитаться с оскорблением отвергнутого. И по воле судьбы это произошло на глазах тогда ещё юного дяди. Он разделал его в пух и прах, даже не применяя магию. В глазах девушки в тот момент появились первые проблески любви, и чтобы ему понравиться, ей пришлось измениться до неузнаваемости. Затем… Затем они переехали в Горанд, провели брачный обряд, далее война его младшего брата, его смерть, и в руки к ним улёгся маленький Аклиф, которого они взрастили как своего собственного сына.

– Внимание моё привлекла лишь одна. И та нос воротит… – угрюмо распластался на столе напротив друга Олам.

Быстро оклемавшись от негативных мыслей о детях, тётя мгновенно переменилась и принялась намазывать кусочек хлеба маслом.

– Так ты настырнее будь! Меня первое время, когда я познакомилась с Ференом, от него, эм-м-м… тошнило. Но тем не менее такой грубый, дерзкий, смелый, никому не дающий спуску… Себе на уме мужчина таки смог меня увлечь. Я обратила на него внимание за то, что он был не как все. А далее… Далее я не усомнилась в своём выборе ни разу! – улыбаясь, тётушка протёрла тряпкой стол. – Понимаешь, о чём я? Для начала завладей вниманием, затем наглей. И уже на пике… кхм… ну ты и сам догадываешься, что делать.

– Я и так всё время возле неё бегаю, побрякушки дарю, как цирковой зверёк, кривляюсь. А она поворачивается и по своим делам идёт. Либо я не знаю значение слова «внимание», либо тут что-то другое! – он снова выпрямился и скрестил руки на груди.

– И правильно делает! Деньгами ты можешь купить бабу возле трактира, а для барышни с хорошими манерами нужно другое… другой подход! Вот и игнорирует тебя.

– Акл то же самое сказал.

– А племяш-то у меня знает, что к чему! – восхитилась Тумиана, погладив Аклифа по волосам.

– Поспорим, я её обворожу за семь смен Мелан, – пафосно вскинулся Аклиф, опрокидывая левую руку за спинку стула и поднимая чашку.

– Во! – напыщенно повертел наследник кулаком перед лицом друга. – Видел? За своей рильядкой бегай. А на чужих не засматривайся!

Некогда за Аклифом бегала одна молодая уроженка Рилда. Довольно открыто и навязчиво пыталась навязать свои чувства юному кирьесту. И всё бы ничего, на вид мила и мастерица на все дела, да вот только с головой явные проблемы наблюдались. Слушать никого не хотела и заходила уж слишком далеко в своих желаниях. Дошло всё до того, что друзья, только завидев её, бежали восвояси, дабы с ней не пересекаться. И после того как безумная влюблённая взяла в заложники наследника страны ради того, чтобы в очередной раз выказать своё восхищение Аклифу, потребовала от него более ярого признания взаимных чувств. Как итог: Ронасу тогда пришлось провести с ней целую смену на втором этаже конюшен. И только Аркхар был свидетелем того, что там происходило. Олам же не упускал ни единого шанса, чтобы не напомнить своему другу сии чудные моменты в его жизни.

Мальчики просидели довольно долго, разговаривая о всяком и не только. Едва за окном Руэс начал покидать зенит неба, оставляя свою власть тёмной владычице Мелан, два друга решили прогуляться до дворца. С холма они спустились быстро, и пред ними встали внешние стены первого кольца города. Мощённые из твёрдого серого камня, увенчанные грядой шпилей, где лишь изредка виднелись словно сплюснутые бойницы. Сами же стены были невысокие, однако толщиной своей внушали уважение. В проёме ворот мальчикам отсалютовали приветствия четвёрка нёсших свой пост стражников. Без особых проблем прошли внутрь города. Сам же город Горанд раскинулся на всю долину, окружённый Сентьемскими лесами, посреди которых разлеглось своей чистой гладью озеро Бьорк, а с восточной стороны омывал берега злосчастный для многих Красный океан, где буйствовали сотни, если не тысячи морских битв, хотя и эти цифры с лёгкостью могут оказаться сильно занижены. Город не являлся портовым, торговля велась по всему правому поясу Керона, иногда, конечно, с Восточного Альпарда приплывали корабли вкупе с союзом баронов на востоке за горами, но это было редкостью. Хотя их диковинные товары разлетались мгновенно. Рандонар был богат местностью и ресурсами, но для предотвращения войн приходилось делиться с соседними странами Рилдом, Тьялмом и с самопровозглашённым графством Ассет, и нередко захаживали гости с Экена. С ними же и велась основная торговля. Все были довольны и жили в мире. Разбавляли эту гармонию лишь горстки набегов тех, кто хотел поживиться за счёт своего оружия. Но близко к столице не подходили. Поскольку Рандонар был закрыт горами от остального материка, а до пустошей и диких кочевников было далеко, эти атаки разбойников являлись единственной напастью. Пираты же со стороны океана не заглядывали сюда уже много сменариев. Тихая размеренная жизнь. Взращивай поля да брагу пей.

Во времена прошлого правителя Мервила соседи грызлись со всеми, народ свои запасы отдавал в казну, а государство всё обменивало в Альпард на рабов, редкие вина, заморские яства, красивые картины и редкие мензурки гильдейских магов. Иначе говоря, Мервила волновала лишь его личная благоустроенность, достаток, а народ… народ просто ему должен! Это всё продолжалось долго, выжимая жизненные соки из людей. Пока, наконец, два друга детства не решили положить этому конец. И у них получилось! Подъяли народ, нашли таких же самоотверженных деятелей и начали восстание. Поначалу это, конечно, было больше похоже на разбойничьи шайки, но со временем превратилось в настоящую армию, и полилась кровь из жил Рандонара, затем помог граф Антастас, за право имения своих земель и провозглашённую республику Ассет.

Законный король проиграл, сидя на троне и пуская через трубочку пузырьки в бокале с вином, выиграть войну, хоть и гражданскую, никак нельзя. Началось правление Круствала Непреклонного. Люд простой зажил новой жизнью, а узурпатора любили и жаловали. За шестнадцать сменариев Рандонар стал похож на утопию в мире, где бесчинствуют постоянные войны. Некое божественное местечко. И разумеется, детей двух героев знал тут почти каждый. А посему дети столь важных особ могли спокойно ходить как по городу, так и за его стенами без особой охраны. Ибо врагов не имелось в принципе.

Горанд, окружённый кольцами стен. Прикрытый океаном с одной стороны, большой грядой гор с другой и обширными лесами с остальных сторон, был неприступной крепостью. Вне стен стояли избушки землепашцев, взращивающих овощи и фрукты. Близлежащие к первому кольцу стен внутри города находились казармы и склады. Ближе к центру города начинались более богатые дома, с тремя рыночными площадями, далее за вторым кольцом стояли различные таверны, цирюльни, кузни, пивоварни, башмачники, портьеры, алхимические лавки и многое другое, в центре красовалась главная площадь города со статуей Аркхара из белоснежного, чистейшего мрамора. Здесь обычно проводились праздничные марши, спектакли циркачей или актёров и прочие развлекательные мероприятия. Ближе к замку стояли жилые дома и придворные закрытые казармы. В третьем кольце находился сам замок государя, с красивыми фасадами, фонтанами, личным маленьким парком-аллеей, церемониальным залом, беседками и со статуями. Спину крепости прикрывал крутой склон гор.

Аклиф и Олам шли через извилистые проходы складских кварталов, оставив все свои снасти для охоты у тётушки. Для них в этом городе был знаком каждый уголок, каждая вывеска, каждый крючок, каждый флагшток. Они даже знали всю сеть канализации и катакомб под Горандом. Излазать успели везде. И сейчас пробирались к торговым площадям по закоулкам и дворам. Так было проще и быстрее добраться до врат замка. Улицы успели оскудеть, жители забирались в свои дома к семьям, кто-то находил свой отдых на дне бутылки в одной из корчем, а кто-то просто любовался вечерним городом. Свет из окон и фонарей тускло разливался по улицам, одноэтажные, двухэтажные и трёхэтажные дома в этой части города были в основном из дерева, хотя встречались и из камня, посеревшие от копоти и грязи треугольные крыши, покрытые черепицей, вносили свою лепту в пейзажи и атмосферу проулков. И что в них могли разглядеть жители, было непонятно.

Через некоторое время юноши таки вышли на торговую площадь. Здесь народу было больше, несравнимо, конечно, с дневным временем, но всё же… Где-то у бродячих повозок пели менестрели. Возможно, их просто не пустили в таверны, может, ещё какая напасть заставляла бичевать их на улицах города. Но актёры на то они и актёры, дабы не унывать, а своими талантами поднимать улыбки на лицах даже в самые трудные моменты. Вот и сейчас надо всею рыночной площадью, в свете тёмной богини они изливали красноречивые песни. Вот стоит старый фермер с остатками зрелых яблок. Вот ребятишки снуются с деревяшками в руках, вон там чуть далее проповедник или же фанатик толкает свою многомудрую речь, а там поодаль стоит повозка…

Длинные по пояс волосы, чёрные… нет, не чёрные, тёмные, антрацитовые! Длинная стройная фигура, манящий силуэт. Уверенная стойка, облокотившаяся на одну ногу, в тёплых серых штанах, это в столь жаркую-то смену, с меховыми нашивками и такого же цвета заплечный мешок, скорее даже рюкзак. Видно лишь половину лица, но и так видно, что оно прекрасно, лишь маленький невзрачный шрам на шее, нет даже ямочек на щеках, ровные скулы, причудливый носик, можно было подумать, что она из богатой семьи, если бы не запылённые и даже немного нелепые шмотки. Маленькие реснички прыгают вверх-вниз, вверх-вниз. Взгляд её заворожён повозкой и стариком, который прытко жестикулирует над своим барахлом. Внутри юноши раздался приятный, неслышимый отзвук.

Бум.

В Аклифа что-то врезалось или кто-то, скорее даже это он сшибся с этим нечто. Оклемался, передёрнул головой и огляделся, держась за висок. Больно. Ну а что поделать, сам виноват, увлёкся и словно ослепший нарвался на незримую преграду.

– Да как же так можно-то… с разбегу-то да в старохо-то человека…

Ронас залился краской от смущения.

– Простите меня, я не специально… увлёкся, вы не ушиблись? – Олам тоже начал помогать поднимать старого человека.

– Не специально? Это с разбеху-то? Да не специально?

Аклиф не стал дослушивать. На возмущения старой женщины оглянулись практически все, как и та восхитительная незнакомка. Показав всё своё лицо, молодое, нежное, можно даже сказать сияющее, гладко уложенные волосы, приятный цвета рубина интересующийся взгляд. Головка слегка наклонена. И сейчас Аклиф откровенно пялился прямо на неё, неосознанно помогая старушке встать.

Аклиф позабыл обо всём…

Она отвернулась обратно к старику со своей лавкой. Принимая прежнюю стойку.

– Ты… – Мальчик опомнился. Сбитая старуха.

– Ох-х, простите, виноват, – вновь принялся извиняться юноша.

– Нет, нет, ничего, забудьте, ничего не произошло, – речь бабушки стала чётче. Пропали искривления, пропала лёгкая картавость, а глаза выдавали обескураженность. Она, раскрыв рот, что-то ещё пробормотала, попятилась и с практически не свойственной для её возраста прытью пошагала прочь.

– И что это было? – почёсывая голову, удивлённо спросил Олам.

– Она прекрасна, – лишь и смог выдавить Аклиф, всё так же бесцеремонно таращась на девушку в кожаном костюме. Которая уже и забыла об их существовании.

– Кто? Бабуля? Друг мой, знайте! Я всегда буду поддерживать ваши взгляды, как бы они меня ни пугали, но вынужден вас огорчить, эта любовь не сулит вам ничего хорошего, хотя и таланты этой немолодой дамы мне неизвестны… – как всегда начал корчиться наследник, не упуская возможности подначить друга.

– Что? Бабуля? Да и-и… – он лишь шикнул и отмахнулся рукой. – Вон, смотри, там, возле походной лавки.

– Ага, вижу. Слава тебе, великий Аркхар, я уж было подумал. О! Так это же Ретрен Митлерский. Пойдём, посмотрим, что у него там новенького.

– Ты что, нет. Я не…

– Ты той девушки засмущался, что ль? – с лицом блудливого кота продолжал издеваться Олам. – Пойдём, мы только на товар поглядим. Или я погляжу, а ты на… эм-м… на другое. Пойдём, давай! – хлопнув по плечу, выдвинулся друг к той самой лавке. Аклиф неуверенно посеменил за ним.

Подле старого купца друзья возникли словно из ниоткуда. Наверное, именно так показалось девушке вместе с Ретреном, и это даже несмотря на инцидент с бабушкой. Их разговор был чрезмерно увлечён между собой и странной штуковиной в виде четырёхлистного амулета смарагдового цвета, лежащей у старика на аккуратной серой тряпице в руке. Как только Олам поздоровался, Митлерский поспешно скрыл её за пазуху, тщательно прежде свернув обратно в платочек.

– Ваша Светлость?! Рад вас снова видеть и вашего неизменного товарища кирьеста Аклифа Ронаса.

Ронас же мельком взглянул на понравившуюся ему девушку, поймал её взгляд на себе и поник вниз головой, чувствуя, что краснеет.

– Как и я! Вы, как всегда, лишь проездом?

– Увы, было бы великолепно задержаться в вашем чудном городе немного дольше, но обстоятельства вынуждают меня двигаться дальше, – всё с той же добродушной улыбкой отвечал старик-лавочник. – Однако я не забыл и про вашу просьбу, хотел отослать её во дворец, но поскольку судьба распорядилась иначе и нам посчастливилось повстречаться немного ранее, то вот ваш заказ! – Ретрен начал копаться среди своего хлама – «товаром» ту наваленную гору неизвестных вещей назвать никак нельзя – и после небольшой заминки достал три маленьких мешочка, завязанных в узел коричневым шнурком. – Лучший из тех, что удалось найти.

– Вот это – действительно подарок, благодушно признателен! – под стать манере старика поблагодарил Олам, поспешно пряча в карман мешочки. – Вот и мой скромный подарок.

– Что вы, что вы… никакой платы, – оскорблённо принялся отнекиваться, потрясая при этом рукавами от протягиваемой юношей горсти монет. – Мне вполне достаточно чести знать, что здесь есть столь благородные и высокочтимые любители моего товара, если желаете, можете взглянуть получше. Всё же должен предупредить: к сожалению, это лишь остатки. – Он сделал пасс рукой, и внутри по стенкам дорожной повозки зажглось с десяток маленьких светлячков.

Видя стеснительное поведение Акла, Олам всё же решился немного подыграть.

– Ох, прошу прощения за нашу беспечность и манеры, – обратился он к девушке, – разрешите представиться: рильест[7] Олам Паркальский, сын Круствала Непреклонного Паркальского, короля Рандонара. А это мой верный друг и товарищ кирьест Аклиф Ронас, сын первого клороньера при правлении Круствала Первого. – Оба низко поклонились, прижав одну руку к животу, другую убрали за спину. Девушка же в ответ сделала лёгкий реверанс, слегка присев и отведя ногу за ногу. Хотя в её запылённом кожаном камзоле и меховых штанах это выглядело, прямо говоря, неграциозно. Но спавшая при реверансе чёлка заставила покраснеть и наследника.

– Са… – девушка было запнулась на имени, но быстро исправилась. – Самина…

Лагрехта едва успела убежать.

В её возрасте и таком теле это дело ей давалось с каждой сменой всё сложнее. Хоть она и мучилась от затёкших за столько лет мышц и жадно глотала воздух, её это не беспокоило ни капельки. Узнать, что проклятая девушка, Сатизара Гоутраст, преследуемая гильдией магов, явилась в город, было страшнее какой-то одышки и ноющих ног. Старуха ринулась вслед за ней в гущи Горанда, дабы умолять, угрожать, да хоть как! Но заставить уйти подальше от этого места. Двое проклятых в столь дикой близости друг от друга. Ждать от этого благодати высших и низших сил явно не стоит! Хоть Аклиф и был ещё зелёным юнцом и в его жизни не случалось ничего страшного, что могло бы стать катализатором к тому будущему, которое ей было явлено ещё тогда, шестнадцать сменариев тому назад. Но всё это могло измениться с их встречи. То, что Аклиф рано или поздно станет носителем метки проклятого, было ясно как светлый день. Лагрехта в этом не сомневалась. Если что-то случится и мальчик станет-таки тем, кем ему уготовлено быть, то бед не оберётся никто во всей округе.

Старуха долго изучала исторические факты, все пришествия проклятых. Катализатором может послужить всё что угодно, и эффект от встречи двух носителей может быть самым разным. От лёгкой искры вплоть до смертоносной, стихийной воронки диаметром с десяток саженей. И это только гипотезы, чего ждать на самом деле – не представлялось возможным. Именно поэтому ни в коем случае нельзя дать этим двум людям встретиться. Лагрехта бродила по брусчатке мостовых улиц уже более одного колокола, заглядывая в различные корчмы, таверны и прочие забегаловки, но безуспешно. И вот только-только она почувствовала злую ауру слуги Мелан, как в неё чуть ли не с разбегу врезался мальчонка.

Больно. Но виду подавать нельзя, Сатизара Чёрная может увидеть, что-то заподозрить. Не успела провидица подняться, как увидела лицо виновника, и по телу пробежала дрожь – поздно. Он стоит и смотрит на меченую. Не отрываясь. Чёрная так же окинула его своим взором.

«Поздно! Поздно! Не успела. Ещё и ко всему, она и стала причиной встречи их взглядов».

Растерявшись, старуха побежала прочь, молясь богам о помощи и не дать проклятым сойтись. Хотя… какой там сойтись… Уже поздно, они и так это сделали.

«Нужно внимательно наблюдать за ними!» – с этими мыслями она забежала за повозку цирковой труппы и принялась вглядываться в происходящее. Юноши постояли, о чём-то радостно пообщались и двинулись к лавке, возле которой стояла эта мерзкая Сатизара. Лагрехта прокусила губу до крови, в теле возникла лёгкая дрожь. Вот они уже подошли, вот о чём-то разговаривают с торговцем. Засветилась повозка. Обратились к ней. Провидица уже не видела, как сжимает добела в костяшках рук трухлявый забор пустующей лавки. Мысленно она уже погубила весь город и видела восстание сил бездны, рвущих плоть живых никчёмных людишек. Однако ничего не происходило. Мальчики поклонились ей, она ответила реверансом. О чём-то разговаривают. Не слышно. Кто это там? В нескольких саженях от них, покачиваясь, идут двое здоровых и поддатых мужчин по направлению к зловещей компании. Один весь покрыт пятнами крови, в руке держит… нож.

Нож!

Всё внутри старухи съёжилось. Они пьяны, не ведают, что среди беседующих стоит наследник трона.

«Что делать?» – раз за разом повторялось в голове у Лагрехты.

– Что делать? Что делать? Что делать? Что делать? – судорожно, еле слышно вторила себе провидица. Нападение этих пьянчуг может стать катализатором.

Поддавшись одному лишь наитию, она схватила продолговатую деревянную палку, похожую на штык от лопаты, и понеслась на мальчиков.

– Ворюги, кошелёк украли! Стража, стража! – завопила что есть мочи, замахиваясь всё ещё ноющими руками.

– Вы что, милейшая? Какой кошелёк? Да мы же… – опешили юноши, пытаясь понять, что происходит.

– Ворюги, подери вас. Даллорские отпрыски. Стража!

– Бежим! – едва слышно сказал Аклиф.

Понимая, на что намекает его друг, точнее, те последствия, которые им устроит король, не приведи всевозможные силы, если их приведут к нему с такими обвинениями, Олам согласился. Что-то крикнув купцу, они пустились в бега. Глупо, но они всё ещё дети, и такая ситуация заставляет думать страхом, а не рассудительностью.

Выходка старухи подействовала. И к тому моменту, как подошли любители горячих напитков и дебоша, мальчики успели уже скрыться.

Глава 4

– О чём задумался? – спросила светловолосая девушка, лёжа у Аклифа головой на груди.

Мысли были, откровенно говоря, странные. И уж точно не о той, о ком сейчас положено быть.

Он со своей тайной подругой, о которой предпочитал никому не рассказывать, лежал на втором этаже в старых конюшнях недалеко от фермы дяди Стира. Дядя был стар, глух и практически слеп. Аклиф это прекрасно знал и местом встречи со своей возлюбленной выбирал зачастую именно его заброшенные конюшни, из которых уже давно выветрился самый заядлый запах лошадей.

Юноша лежал на спине, на мягких небольших стогах сена, обнимая девушку, и отрешённо смотрел в потолок. Беззаботная жизнь была, конечно, хороша и приятна. Только учёба вместе с Оламом и работа по дому были его обыденностью. Что много времени не занимало.

Но что дальше?

Этот вопрос тяготил его уже немало времени. Он так и будет жить рядом с другом во благо страны, которую завоевал его отец? Быть в тени принца? Заниматься в будущем дворцовыми тонкостями и политикой? И, признаться самому себе, Аклиф был очень благодарен отцу за то, что в тот заветный момент он отказался от короны. Править и принимать сложные решения он точно не хотел. Душа лежала к путешествиям! Хотелось покинуть пределы Рандонара и узнать мир. Как это сделал в своё время дядя Ферен. Вот только как быть со всеми делами и близкими, которые его окружают сейчас. Тётя и дядя, Круствал, Олам, обучение, в конце концов Алисия…

Он посмотрел на свою подругу.

Вот уж действительно головная боль…

Приходилось тщательно скрывать её от Олама и остальных. А точнее, именно тот факт, что они вместе уже чуть меньше сменария. И именно за этой дочерью пекаря сын короля ухлёстывает как заводной.

Алисия стеснялась отказать прямо. Вернее, боялась. Статус простого человека перед знатью имел свои последствия.

Аклиф же… зашёл слишком далеко. Сначала он хотел поиздеваться над другом. Не всё же Оламу его постоянно подначивать. Но как-то непонятно шутка вышла из-под контроля и слишком затянулась. Сейчас он и сам не знал, как ему об этом сказать. В итоге предпочёл глупое решение: просто молчать и дальше.

Также из его головы не пропадали воспоминания о той черноволосой девушке. Хоть Алисия и была хороша собой, но та незнакомка была в его понимании чем-то прекрасным. Завораживающим. Идеальным.

По понятным причинам он старательно скрывал свою мимолётную слабость.

– Да что с тобой? – подруга начинала злиться. – Ты весь день молчишь!

– Прости, – только и сказал он.

Дочь пекаря поднялась на ноги. Отряхнулась.

– Если ты и дальше будешь такой угрюмый, то я лучше пойду. Мне ещё отцу помочь надо.

Как только она дошла до лестницы, по которой они взобрались на второй этаж, Аклиф нагнал её и схватил за талию, завалил обратно на сено.

– Кто тебя отпускал? – стараясь невинно улыбаться, спросил юноша.

Алисия отвернула голову, показывая, что она рассержена на него и не собирается с ним разговаривать. Однако не вырывалась, предоставляя ему шанс на извинения.

– Ах-х вот как?!

Алисия так и не повернулась, продолжая его игнорировать.

– Тогда я тебя покусаю! – сказал Аклиф и принялся аккуратно покусывать за бок.

Девушка засмеялась, стараясь оттолкнуть голову своего ухажёра.

– Ну прекрати. Щекотно же…

– А ты не будешь сердиться?

– Нет, – довольно быстро оттаяла девушка.

Она посмотрела в глаза своего молодого человека, пригладила его волосы и перевела дыхание от скоротечного смеха.

– Так что случилось?

– Эх-х-х… – Аклиф протяжённо выдохнул и распластался рядом с ней, оставив свою голову лежать у неё на животе. – Первое или второе?

– Давай первое. – Алисия принялась накручивать на палец небольшой локон его волос.

– Я хочу отправиться в путешествие. Повидать другие страны. Увидеть разные моря и океаны. Увидеть другие культуры и народы. И чем быстрее, тем лучше.

– С чего вдруг? Тебя сейчас никто не отпустит. Ты ещё слишком молодой для этого. И… а как же я?

– Это и есть причина моей задумчивости сегодня, – удручённо ответил Аклиф.

– То есть решил оставить меня тут одну и всласть нагуляться?

– Гулять хочу – оставлять тебя не хочу!

– Многого хочешь! – спокойно произнесла Алисия. – А что второе?

– Надо рассказать Оламу про нас двоих.

– Решился-таки?

Аклиф встал, подошёл к окну, из которого открывался вид на всю ферму и часть Сентьемского леса. Облокотился на подоконник.

– Посердится немного и перестанет, – задумчиво произнёс он.

Багровый закат накрывал долину, медленно унося за собой владычество Руэса. Его свет переставал слепить, как он любил это делать днём, а лучи согревали на порядок меньше, предоставляя прохладному ветерку освежить вспотевшее тело. Работавшие в полях жители вяло собирали свои инструменты и, волоча ноги, уходили кто по домам, кто до ближайшего трактира, опрокинуть кружку-другую дешёвого пьянящего напитка. Умиротворяющая картина, ставшая незыблемой обыденностью, раз за разом накрывавшая долину, что стала домом для города. Раннее утро, трудовой день, уставший закат и ночное спокойствие. И так день за днём, смена за сменой, десина за десиной. Именно то, что так нервировало Аклифа последнее время.

– Тебя ещё что-то тревожит? – девушка приобняла его сзади, смыкая в замок пальцы на его животе.

– С чего ты взяла? – удивлённо воззрился на неё Аклиф.

– Не знаю. Предчувствие… чутьё.

– Вечно ты себе что-нибудь придумаешь.

– А разве это не так?

– Нет, не так! – с толикой злости ответил юноша.

– Уверен? – будто не чувствуя его злости, Алисия продолжала наседать, не ослабляя объятия.

Сын бывшего клороньера тяжело вздохнул.

– Будь оно неладно, это ваше «женское чутье»!

Аклиф развернулся к своей избраннице и посмотрел в её полные невинности глаза. Глаза, в которых не было ни злости, ни радости, ни обиды, лишь увлечённость и искренность. Нет лёгкого игривого прищура, нет похотливого блеска и сладкого обаяния, озорной насмешливости и горячего упрёка. Только увлечённость и искренность, которую не описать эпитетами и примерами. Так смотрит младенец на свою матушку, так котёнок размером с ладонь смотрит на своего хозяина. Так человек смотрит на тающий закат.

Аклиф обожал этот взгляд. В нём можно было утонуть и позабыть обиды и печали. А самое главное – это взаимное доверие. Осознанное и всеобъемлющее.

Алисия это прекрасно знала и частенько этим пользовалась. Вынуждая молодого мужчину рассказать ей то, что она хочет услышать. Так сказать, маленькая женская хитрость.

Немного поразмыслив и поняв, что рано или поздно ему придётся ей всё рассказать, Аклиф сдался:

– Круствал хочет, чтобы я женился на баронессе Хелии Дапалрат.

Девушка в тот же миг отпустила объятия, отводя голову в сторону. Тяжело, со звуком выдохнула.

– Подожди, – попытался мальчик остановить подругу, но та поспешила вырвать свою руку и направилась прямо к лестнице. – Да подожди же ты! Это не значит, что я хочу на ней жениться. Мне интересна только ты. Правда!

– Интересна? – обиженная девушка развернулась, глядя прямо ему в глаза. – Интересна – и всё? Что значит «интересна»? Мордашка милее? Голосок звонче?

– Да что за истерика? – Аклиф громко спросил и, глядя, как Алисия спускается по лестнице, не стал следовать за ней, а просто спрыгнул вниз в тюк с соломой. И в тот момент, когда нога дочери пекаря коснулась земли, он уже ждал её у основания лестницы. – Чего ты так завелась? Я не понимаю!

– Я не завелась. Со мной всё хорошо! Просто мне нужно идти. Я же говорила, отец ждёт меня.

– Вот так резко? После того, как я тебе всё рассказал?

– Не в этом дело! – отрешённо бросила подруга, стараясь обойти юношу, который упрямо загораживал ей дорогу.

– Ты всё понимаешь! И я всё понимаю… Сегодня мы вместе лежим в обнимку, а вечером у меня свои дела, у тебя свои, – многозначительно произнесла Алисия, отодвинув своего друга в сторону и покинув конюшни.

Аклиф не стал бежать за ней, понимая, что это бессмысленно. Девушка права. Сегодня они рады друг другу. А через пару сменариев всё сильно поменяется. У Круствала свои планы на него. Сильный брак поможет сохранить страну как для Олама, так и для его ближайшего друга. А Алисия… она всего лишь дочь пекаря.

Мальчик обречённо плюхнулся на гору засохшей травы. И в очередной раз задумался, что хотел бы уехать путешествовать. Где всеми его проблемами будут только мысли о хорошей погоде завтра и о том, как набить желудок вечером.

Домой Аклиф вернулся поздно и в плохом настроении. На вопрос тётушки, что случилось, он буркнул что-то невнятное и прошёл в свою комнату. Завалился на кровать, отвернулся к стенке и закрыл глаза. И хотел было уже побыстрее заснуть, как в комнату вошёл дядя Ферен.

– Кушать будешь? – заботливым тоном спросил он.

– Нет, не хочу.

– Уверен? Там тётка оладья сделала. – Немного призадумался и добавил: – С кленовым сиропом.

Аклиф любил стряпню тёти, но ни настроения, ни желания не было.

– Не хочу, – угрюмо повторил племянник.

Дядя вздохнул.

– Знаешь, я сегодня увидел, как двое молодых людей направлялись в конюшни старого Стира.

Юноша сел на кровати. Посмотрел на дверной проём, где в освещённом проходе стоял полноватый мужчина с взъерошенными седыми волосами и тёплой отеческой улыбкой.

– Красивая, – усмехнулся он, – поругались?

Аклиф скинул одеяло и уселся на край кровати.

– Я рассказал ей о баронессе.

– Вот оно что… – Он оглянулся в поисках тёти Туми. Огонёк на свечке всполошился, заметался из стороны в сторону, но не погас. Дядя прикрыл за собой дверь, зажёг в комнате ещё пару свечей.

– Если ты не хочешь этого делать – просто не делай, – сказал Ферен, присаживаясь на табурет у кровати. – Не думаю, что Круствал будет сердиться из-за этого.

Юноша подобрал под себя ноги, облокотился спиной о стену. Скрестил руки на груди, поглядывая куда-то вниз.

– Он ведь надеется на меня…

Дядя с хрипотцой засмеялся.

– Надеется на мальчонку, у которого едва голос стал крепче? Круствал не настолько оптимист. Он относится к тебе как к своему сыну. И, безусловно, многого ждёт от тебя. Это так… – спокойно произнёс седой мужчина. – Однако с чего ты решил, что твоя жизнь расписана наперёд на все последующие сменария?

Аклиф лишь угрюмо посмотрел на него исподлобья.

– Во-от ты знаешь, что будешь делать завтра? Скажем, в полуденный колокол?

– Завтра урок истории и чтение в это время.

Дядя Ферен покачал головой.

– Это твои планы на завтра. А чем конкретно ты будешь заниматься в это время?

– Историей и чтением… – хмуря брови, повторил ответ Аклиф.

– А если я скажу: «Давай завтра с тобой отправимся в это время на рыбалку». Твои планы от этого поменяются?

Юноша непонимающе кивнул.

Дядя, словно довольствуясь озадаченностью племянника, продолжил:

– Ты мог сегодня утром предположить, что я позову тебя на рыбалку?

– Нет, – коротко ответил Аклиф.

– Об этом и речь! Ты не можешь знать, что произойдёт завтра, послезавтра или через десину. У тебя есть планы, цели, к которым ты идёшь, но как оно будет на самом деле – знать ты не можешь! И никто не может! Так и вся твоя жизнь будет идти под покровом неизвестности и неопределённости. Следуя даже самым проработанным планам и в чётком направлении, ты можешь заблудиться там, где не будешь ожидать подвоха. Эта наша с тобой жизнь. Непредсказуемая штука. И даже Круствал со своими планами, и даже светлый Аркхар не смогут предсказать, что ты будешь делать завтра. Потому, если тебя так тяготит этот брак, просто не соглашайся на него.

Аклиф вяло хмыкнул, растягивая уголки губ.

– Хотя я бы на твоём месте хорошенько подумал насчёт этого, – дядя сделал задумчивое лицо. – Хелия, должен признаться, хороша собой. Не будет ли это глупо – терять такую милую жену? Да ещё и в титуле баронессы?

– Фу… она же зануда и жуткая скряга, – скривился Аклиф.

Дядя рассмеялся.

– Твоя тётя тоже не подарок. Зато готовит вкусно!

На этот раз улыбка Аклифа была куда увереннее.

– Ну так что? Кушать идём? – дядя уставился на него своими тёмно-зелёными глазами.

– Идём, – согласился племянник.

Однако, когда дядя уже почти покинул комнату, Аклиф вновь его окликнул. Решив, что и для второго терзающего его вопроса момента лучше не подыскать.

– Дядя. – Аклиф пару мгновений потупился. Затем, решившись, произнёс: – Я хочу покинуть Рандонар через пару сменариев.

Ферен, решивший, что разговор уже окончен, молчаливо и многозначительно посмотрел на юношу.

– Говоря про планы, я имел в виду немного другое… – Он призадумался, почесал затылок и тяжело вздохнул. – Пойдём прогуляемся, тут недалеко есть отвес. С него красивый вид на Красный океан.

Спустя некоторое время, под красноречивые возгласы тёти Туми о том, что, пока они нагуляются, вся еда остынет, они покинули дом и выдвинулись на юго-запад. Где в некотором отдалении от Холмовой деревни пролегали крутые скалы, ведущие вниз, и закладывающий уши шум волн, разбивающихся о вековечный камень. Но скалы были так высоко и воды так спокойны, что данный аспект не становился для них проблемой.

Дядя шёл молча, словно подготавливая речь перед разговором. Перед выходом он нарёк накинуть куртку. Вблизи к обширным, застилающим горизонт бескрайним водам становилось зябко, особенно в ночное время суток. Потому они оба кутались в согревающие одежды и молчаливо двигались вперёд.

– Раньше я любил здесь прогуливаться, – наконец, произнёс дядя, – сейчас уже здоровье не то, да и времени всё меньше. Ветром продует – так и сидишь потом половину десины, сопли жуёшь. А сегодня погодка чудесная. Тихая.

Аклиф заметил, как на лице дяди проступили морщины сильнее прежнего. Воспоминания порой заставляют задуматься, как давно были лучшие годы и как они были чудесны. А также и тот факт, что вернуться в это уже невозможно. Что навевает грусть и уныние.

Он правильно понимал, что вся отрада его опекунов – это он. И он решил заявить, что решил покинуть родительский дом. Покинуть в неизвестном направлении без гарантий, что вернётся живой и невредимый.

– Давай присядем, – наконец, решил сказать дядя, как только в очертаниях пейзажа проявилась картина обрыва с бескрайным океаном.

В дневное время здесь мало кто гулял, чего уж говорить о сумерках Мелан…

– Глядя туда, – продолжил свою речь Ферен, после того как они присели на обрубленный поваленный дуб, – где мир, знакомый мне, кончается, в той маленькой, практически незримой черте, я в твои годы тоже хотел путешествовать. Узнать что-то новое, повидать мир. И знаешь что?

Дядя уставился на своего племянника.

– Я ни капли об этом не пожалел! Наш мир ужасно прекрасен и привлекателен. Я сожалею лишь об одном: что потратил на это так мало времени. Уж чего не сказать о том, что я смог приобрести в этих путешествиях. Ка’ардсуэльский вулкан, видел бы ты его… он огромен. Настолько, что ты не сможешь поднять так сильно свою голову, чтобы увидеть его шпиль. Город Стип – столица магов, величайший архитектурный шедевр, из которого, заблудившись, не сможешь выбраться. Ксандрия – страна, где жаркие пустыни вполне могут сочетаться с дикой растительностью. Ты в курсе? На том конце леса Сентьема живут люди прямо на деревьях, а эти самые деревья уходят своими кронами вплоть до небес. Саддор – страна высококлассных наёмников, живущих ради очередных тренировок. Даже маги, чья власть присутствует даже в самых жалких закоулках что левого, что правого пояса Керона, не смеют себе позволить совать свой нос в их дела. И это только та малая часть, что смог повидать я. Мир намного больше. Намного.

Последнее Ферен повторил с особой толикой грусти в голосе.

– Однако он весьма опасен. Есть твари куда больше и страшнее, чем волки, обитающие в лесу. Есть существа, созданные из ошибок экспериментов магов. Есть жители так называемой бездны, что уже много сменариев не видел свет, но они всё так же ждут своего часа в самой глубокой тьме. Морские глубины таят в себе то, что заставит тебя поседеть в столь юном возрасте. Есть люди, не знающие ни письменности, ни арифметики. Их удел – грабить и убивать. И это я говорю не про обычных бандитов и разбойников, воров, убийц и насильников. Люди, которые не смогли прижиться в приличном обществе. И многое, многое другое…

Это я к тому, что мы живём в не самое спокойное время. Опасность может прийти в любой момент, и спасения от неё не будет. Потому лично я не против, чтобы ты повидал мир, узнал что-то новое и увидел прекрасное. Но давай договоримся. Пока ты не будешь в состоянии себя защитить как следует, ты не будешь предпринимать шаги к своему путешествию. Договорились?

Седой мужчина смотрел на своего племянника очень серьёзным, требовательным взглядом.

Аклиф понимающе кивнул в ответ.

– К тому же ты хоть подумал, как это воспримет твоя тётя? Её же удар хватит, – уже более расслабленно произнёс Ферен.

Аклиф, поёжившись, уселся рядом с дядей.

– Думал, конечно. Ну я же не сейчас и не завтра хотел уйти.

– А потом оно легче будет?

– Не думаю…

Они помолчали, вглядываясь, как отблески луны прыгают по волнам, играясь и кружась в некоем хаотичном танце. На небе, в усеянной мириадами маленьких звёздочек синеве, не было ни одного облачка. Что завораживало любопытный взгляд юноши. Многие порой злились и упрекали его за это. За то, что он мог вот так спокойно и с упоением смотреть часами будь то в лазурное небо либо в багровый закат. Тая в приятной истоме, лицезреть, как ветер колышет в поле колосья, как волны, погребая под собой, наскакивают друг на друга, как в теньке кроны дерева может спокойно валяться на траве и уснуть на целый колокол. Он довольствовался миром. А непонимающие его люди именовали его дурным. Ну и пусть! Ему нравилось сейчас быть рядом с дядей и вместе с ним смотреть на звёздное небо и светящееся блюдце луны где-то там вдалеке. Приятное сердцу и душе чувство, момент, который останется у него в памяти надолго.

Глава 5

Завуалированные слова способны на многое, особенно сказанные в те уши, которые жаждут услышать то, что им хочется. Некоторые люди будут утверждать упрямо и настойчиво, свято уверовав в свои убеждения, что самая сильная магия – это магия слова. Словами можно играть, подбирая необходимые ноты в душе собеседника, подыскивая закоулки нравственности, юмора, ненависти, злости и прочих всевозможных людских чувств.

Стоит подобрать нужную шутку – и только что опечалившийся человек обретёт улыбку на устах. Но стоит его оскорбить, назвать пресловутым ругательством, и собеседник окунётся в волны злобы и обиды. Подобрав нужные словосочетания, правильно их сформулировав и изложив с нужной мимикой и интонацией, можно заставить человека поднять свой меч и идти в бой или же осыпать с ног до головы комплиментами и обворожить любую девушку. Красиво импровизировать, подхватывать речи, формулировать и вести на свой лад любой диалог, который тебе необходим. Заставить сделать то, что нужно именно тебе, не прикладывая к этому своих рук. Только слова! Границ практически не существует!

Чем не магия?! Способность подчинять, манипулировать, утверждаться, обретая славу, могущество и авторитет!

Примерно так и действуют основы магии. Азы!

Основа чародея – это своего рода дипломатический подход к энергиям этого мира, заставляя её работать именно так, как вам это угодно. Опытный оратор оперирует любым диалогом. Равно как и опытный маг сможет подчинить себе любую материю!

«Здесь вы будете изучать не только возможность воздвигать горы, создавать лавины и раскалывать небеса. Магия намного сложнее, чем вы думаете. Чтобы пользоваться огнём, нужно знать, чем он опасен, при какой температуре плавится камень или какая плотность не обожжёт ваши руки и что для этого нужно. Почему вода становится льдом, а воздух имеет свойство резать? Чтобы хорошо говорить, вам нужно знать все правила и значения слов. Чтобы хорошо владеть магией, вам нужно знать все возможности и последствия в освоении энергии».

Теорию о начальных аспектах и состоянии магии вёл молодой преподаватель, с блестящими волосами, светлым типом кожи и высокого роста. Как и подобает всем профессорам, был одет в красный балахон. Этого юного, но уже окрепшего колдуна перевели сюда, в окраины столицы Горанда, для учёбы в аспирантуре, а по совместительству учителем новоприбывших учеников. Баронских детишек, дворянских отпрысков, наследников крупных гильдий, иначе говоря, богатеньких, разбалованных маленьких недоразумений.

В гильдию могли взять на обучение лишь в двух случаях: первый, как несложно догадаться, составляет внушительный материальный капитал, дабы ежесменарно оплачивать столь неприлично дорогое обучение. И ведь платили, не скупились родители для своих чад. Пусть даже низкоранговый маг почитался и шёл нарасхват везде, начиная с полевых земледельцев и заканчивая суровыми боевыми магами на службе того или иного государства. Индустрию людей, владеющих волшбой, составлял внушительный список, а потому отдать ребёнка в подобного рода школу было рационально и престижно.

Второй способ – это на основе рекомендации и поручительства. Но даже подобной помощью можно было пользоваться всего год, далее приходилось прибегать к первому варианту или показать преподавателям недюжинное стремление и талант.

По этой причине почти все ученики были благородных кровей. Высокомерные, не чтущие низкие уровни сословия, избалованные щёголи. А тем, кто учился бесплатно, не имеющим ничего кроме таланта и упорства за плечами, приходилось совсем не сладко. Они становились изгоями, гонимыми и презираемыми всеми, из-за чего учёба становилась гораздо сложнее.

Все знали про это, но никто и не думал что-либо менять. Пока казначеи могли лопатами грести золото, а гильдия громадными шагами развивалась, становясь в мире ещё одной независимой державой, с которой стоило считаться, никто и не думал ломать то, что и так прекрасно работает. Да и что менять-то? Разве так не везде? Деньги и благородная кровь! Вот валюта и авторитет, тесно связанные между собой, правящие везде и всюду. Ну а насчёт несправедливости всегда найдётся парочка отговорок, к примеру «чем сложнее – тем лучше» или «всем нам нелегко». Вот и всё! Всех подобное расположение устраивает, и прыгать куда-то там, что-то там менять… дело безумцев. Однако, справедливости ради, лишь безумцам и глупцам хватает ума сделать то, на что другие не согласятся и за деньги. Именно им удаётся делать поистине великие дела, на которые не способны прочие.

Новоиспечённый аспирант был как раз среди тех, кто имел талант и рвение к знаниям. И все сложности учёбы он прошёл лично, ощущая все краски многосменарных трудов в изучении аспектов и правил данного ремесла. Презрения, упрёки и издевательства шли бок о бок с изучением магии. И вот теперь, когда он, наконец, стал полноправным магом, его снова закидывают в школу, только уже в качестве преподавателя. Сказать, что он был в бешенстве от этой новости, – значит ничего не сказать. Однако приказы не обсуждаются, в особенности приказы от членов магистратуры. Посему приходится мириться, усмирять своё второе, звериное «я» и идти на поклон, делая вид всевозможнейшей верности и покорности.

Наконец закончив свою тираду о магии слова, Элин оглядел всех присутствующих, выискивая первого ученика для инициации. Потирая виски, он нашёл нужную кандидатуру среди толпы окаменевших лиц, жадно всасывающих речи учителя.

Всё-таки первый ученик, которого он будет обращать в мага. Нужно запомнить этот момент, ну и ради развлечения, может, даже начать следить, сопровождать его в мире материализации и подчинения стихий, даже если это придётся делать из тени. Так сказать, своя личная прихоть. В своё время над ним так же корпел его наставник. Быть может, это такая традиция? Во всяком случае, он не собирался обходить её стороной.

– Итак! Кто мне расскажет принцип применения рун?

После озвучивания вопроса большинство пристальных взглядов куда-то подевались. Моментально на лицах детей появились задумчивые выражения, смотрящие кто куда, не то в потолок, не то в угол, а некоторые сразу погружались в безбрежные мысли, улетая далеко-далеко, оставляя аудиторию позади.

Однако пару поднятых вверх рук Элин всё же заметил.

– Ты! – он указал на юношу в третьем ряду справа. – Как тебя зовут?

– Ленс Филтон Брекский. Руны наполняются энергией и высвобождаются, активируя тем самым заклинание.

– Отчасти верно. Но не совсем. Что заставляет их активироваться?

Юноша, немного потупив взор, всё же нашёл что ответить.

– Руны создаются индивидуально человеком, каждая черта руны наполняется энергией и отвечает за особую функцию.

Учитель перебил мальчика очередным вопросом, тем самым заставив его слегка покраснеть.

– Как я сказал, ты отчасти прав, однако откуда же взять ту самую энергию? Чем заполнять и как? – Взяв мел, Элин сам принялся отвечать на заданные вопросы, аккуратно вычерчивая на доске элементарную пентаграмму, соединив её вершины общим кругом, а затем выделив некоторые черты. Затем ещё круги возле и линии в них. – Круг означает круговорот рил’ла. Линии – пути по заданному направлению. А точки соприкосновения вызывают эффект своего рода консистенции. Тем самым вызывая реакцию, из-за чего и происходит подчинение материализации и элементов. Если правильно задать формулу, влить достаточно энергии, а затем в точке активации ухватиться и вытащить из рил’ла, то здесь, в реальности, вы увидите и почувствуете шевеление материи, уже подчиняющейся вам. – Сформировав небольшой сгусток пламени, молодой маг наглядно продемонстрировал владение элементом. – Важна каждая деталь, как до материализации, так и после, в поддержании её. Сам процесс примерно таков! Активируя круг, вы пускаете по всему его периметру свою жизненную силу. Представьте себе вычерченный на земле круг, заливая в него воду, рисунок наполняется до краёв, и, в момент, когда два потока соединятся, они создадут небольшой толчок силы. С рил’лом всё точно так же, за исключением того, что маг закладывает в каждую точку соприкосновения линий формулы. Эти формулы нужны, чтобы заставлять энергию проявлять реакции в том или ином виде. А также для того, чтобы не пораниться самому от вашей же волшбы. Важно учитывать каждый фактор, сопоставимый с заклинанием, которое вы используете. Защита кожного покрова, количество вливаемой энергии, направление сгустка силы, проходимость каналов. Даже самые мельчайшие детали могут быть жизненно важны. Для создания какого-либо заклинания вам предстоит десятки, а то и сотни раз начинать заново, искореняя малейшие ошибки одну за другой. Согласен, – сделал кивок головой, – это может быть ужасно скучно и нудно. Зато насколько может быть сладок триумф испытания созданного самим собой, пускай даже простого безобидного заклинания. – Элин напряг руку, и огонёк превратился в подобие змея, а затем, следуя указаниям руки, поплыл по классу, огибая головы учеников, перекручиваясь кольцами и делая замысловатые кульбиты, он парил, захватывая восторженные взгляды, а затем распался на тысячи маленьких светлячков, осыпая аудиторию.

Ученики, как маленькие детишки, растянулись в улыбке, заворожённо следя, как зал превратился в нечто праздное.

– Продолжим! – вернул всех в реальность аспирант, похлопав в ладоши. – Рил’л – это своего рода ваша память, личное хранилище, некое место в вашем подсознании. Куда вы по желанию можете перенести свой разум. Там маги могут экспериментировать и заполнять уже действенные заклинания, а также это прямой способ высвободить энергию. Важно, очень важно помнить: перед тем как высвободить заклинание, обязательно нужно проверить все точки активации и правильность построения всех каналов. Запомните это!

Он вновь оглядел зал и указал на мальчика в вязаном свитере в самом конце учебного зала. Того самого, которого собирался взять к себе в ученики, а также чей взгляд ни разу не отвернулся от лекции. Посчитав это неплохим подспорьем, попросил выйти его к доске.

– Как тебя зовут?

– Фельт. Рендолс Фельт, – тихим голосом ответил юноша, явно засмущавшийся обращённым к нему вниманием класса.

– Фельт, сейчас я заложу в твой рил’л обязательные руны, приготовься, – преподаватель подошёл к мальчику, положил руку ему на голову и сконцентрировался. Нетренированный разум легко поддался, и почти сразу на ладони почувствовалось жжение, а в висках началось покалывание, ещё некоторое время концентрации – и он открыл глаза в светлой прямоугольной комнате с полом в виде движущихся маленьких облачков. Посередине комнаты стоял совершенно растерявшийся юноша, потерянными глазами бегая вокруг.

– Это твой рил’л! Место, которое в будущем станет твоей обителью. Своего рода твоя персональная мастерская, здесь благодаря твоим стараниям будет рождаться арсенал манипуляций с энергией мира. А теперь слушай и смотри очень внимательно, я создам три руны, они станут твоими базовыми умениями. Первая руна, – Элин аккуратными размеренными движениями пальца принялся выводить точные и ровные линии на полу. Из кончика ногтя лился алый свет, оставляя рисунок, – руна рил’л, благодаря ей ты сможешь входить самостоятельно в это измерение. Как я уже говорил, это измерение – твоё подсознание, нечто схожее со сном, но дабы его держать под контролем и сделать материальным, тебе придётся использовать эту руну. Чтобы её активировать, тебе понадобится вторая руна – руна активации, она является ключом от замка для рил’ла. – Преподаватель начертил ещё один маленький круг с закорючками и в центре иероглифы Лэн. – Запомнив эти две руны до идеальности и соединив их мысленно вместе, ты сможешь попасть в эту реальность; на словах, может, это и сложно, но на деле очень даже просто, нужно лишь представить, как ты активируешь ключ, и твоё сознание очутится здесь. Поскольку необходимые руны я уже тебе нарисовал и пока ты можешь мыслить, ты в любой момент можешь воссоздать Лэн, то проблем не будет. И наконец, третья руна – руна обработки твоей жизненной силы. Задействовав её, вы, кирьест Фельт…

Мальчик хотел было что-то сказать, но осёкся. Только на мгновение он скривил лицо и сразу вернул свой внимательный взгляд.

– Что-то не так? Тебе нездоровится?

– Всё хорошо, простите.

Решив не заострять на этом внимание, Элин продолжил:

– Хорошо, теперь давай попробуем попрактиковаться.

Немного помаявшись, юноша со стеклянным взглядом смотрел куда-то в точку на стене. Затем он всё же словно очнулся ото сна, повернулся к своему преподавателю.

– А что за четвёртая руна у вас под ногой?

– Заметил… – с улыбкой сказал аспирант, – эта руна – твоё домашнее задание, узнай, за что она отвечает, и приди ко мне с ответом. Ещё вопросы?

– Вся магия основана на рунах?

Элиранот Кайс улыбнулся ещё сильнее, растягивая уголки губ вверх. Далеко не каждый ученик задаёт такой вопрос на своём первом занятии, чем обрадовал аспиранта.

– Нет, существует очень много способов, но далеко не каждый подходит для человека. Оглянись. Почему в этой комнате так светло? – На вопрос юноша безмятежно пожал плечами. – Потому что это твоё воображение его таким создало, это твоё первоначальное представление о том, как выглядит рил’л. На самом деле интерьер можно изменить на тот, который придётся тебе по душе. В конце концов, эта комната полностью создана из твоего воображения. Фантазия – ключ к покорению магии. Однако руны, что ты здесь видишь и будешь создавать, вполне реальны. Точно так же можно обойтись и без рун. Нужно лишь найти способ как! Магия на основе рун – это стандартная база обучения в гильдии. Всё в твоих руках, а точнее, в твоей голове!

– Ещё один вопрос, профессор. Каждый ли может войти в мой рил’л, как это сделали вы для того, чтобы меня инициировать?

– Всё зависит от вас, если вы поставите хорошие защитные руны и будете достаточно умело ими пользоваться, то залезть к вам в голову будет весьма затруднительно.

– Благодарю, профессор, – как-то неряшливо ответил юноша.

Аспирант начертил ещё одну руну, простенькую для освоения, смысл которой – проверить, сможет ли подопечный активировать её и зажечь в реальности маленький тусклый огонёк у себя на пальце. Что будет знаменовать рождение ещё одного маленького одарённого в гильдии магов. Ну а затем… затем самое сложное. Повторить процедуру для каждого присутствующего на этой лекции.

Измерение закружилось, в голове вновь почувствовалось жжение, и они снова оказались в аудитории. Двадцать три ученика ждут своей очереди, и каждому из них нужно всё растолковать, что да как… Дело не из приятных. Ещё раз мысленно плюнув на того ректора, который отправил его сюда в аспирантуру, он принялся за дело.

Утомлённый Элиранот смог попасть в свою комнату лишь под самый вечер. Помимо учеников, на него взвалили ещё и дела дипломатические. К королю этой страны Круствалу желал приехать правитель Альпарда. И конечно же, жадная гильдия магов не могла это пропустить без своего ведома, не сунув свою палку в чужие колёса. Политика… чего тут скажешь? Каждый пытается урвать кусок, что пожирнее и поджаристей, возвыситься над теми, кто менее прыток и недальновиден. Мерзкое дело, и влезать в него совсем не хочется. Но опять же, за него уже всё решили. Сейчас он никто на иерархической лестнице социального сословия магов. Так, всего лишь ученик, который за чужой счёт спал, одевался и ел. А всё это надо отрабатывать. Отпускать его, не взяв своё, никто не собирался. Вот и приходится идти на поводу у других, более важных и влиятельных, собирать информацию, подготавливать конспекты и отчёты по странам и их предводителям. Но долго ли это будет продолжаться, да и чем закончится?

Тьма за окном всё сгущалась, и холодеющий ветерок норовил просквозить сквозь ставни и рамы. Элин зажёг свечи, достал из серванта графин, бокал, три кусочка хлеба и сыр. Выставил всё на стол, после чего испил крепкого напитка, закусив дурно пахнущим, но сладковатым на вкус сыром. Прожорливым он себя никогда не считал, а в местной столовой неплохо кормили.

На жалование аспиранта можно было купить пару хороших книг, новую одежду и ещё посидеть вечерок в кабаке, а дальше приходилось очень туго. Элину всё это было чуждо, кроме книг разумеется. Благо в каждой гильдии присутствовала личная библиотека, где можно было читать до посинения. А вот бокал хорошего напитка способствовал расслаблению и приводил мысли в порядок. Порой бутылочка терпкого вина была незаменима после долгого рабочего дня. Такие финансы и растраты хоть и не радовали, но приходилось терпеть. А ведь когда-то он мог об этом только мечтать, а сейчас вон что, недоволен да мысленно зубки показывает тем, кто кормит.

Юный мальчик вырос в столице Ардана без родителей, в трущобах. Пока он, запнувшись, не свалился с крыши прямо на голову какому-то вельможе. Стражники его тогда славно поколотили, и тут-то случилось чудо на его несчастную душонку. Наставник Вай Рудо Юсконс, доброй души человек, заступился и забрал к себе под крыло. Так и оказался среди знати оборванец. Подначки, издевательства и прочее его не волновали, безусловно, было обидно, но ко всему привыкаешь, а если научиться игнорировать, так и того совсем наплевать становится. Проходили сменарии, он рос, развивался, всячески пытался угодить профессорам. Возвращаться в прежнюю жизнь он не желал и всеми правдами и неправдами до жути этого боялся. Вечный холод, голод, одиночество, зябь, апатия и злоба в паре с омерзением города к нищему, грязному ребёнку заставляет забиться в угол и дрожать, постукивая зубами.

И вот теперь, когда он, наконец, закончил обучение, всеми фибрами души желающий стать боевым магом, элитой, гордостью гильдии и с честью носить этот титул, был вынужден откинуть эту мысль куда подальше и покорно следовать приказам, даже такому, как идти и учить детей, как зажечь в руке слабенькие пульсации. Ну не для этого его расположенность, не для этого! Изо дня в день объяснять глупым лицам совершенно одни и те же вещи. Морока!

Ну да хватит распинаться и жаловаться, кроме себя родного, ему никто не поможет снять оковы унизительного повиновения для нудной работы. Только размашисто пнув себя, можно добиться хоть чего-то. Иначе никак! Чужой пинок будет больным и бестолковым. А если сам себя, то тут уже стоит задуматься.

Он осушил бокал, в очередной раз закусил хлебом с сыром, тяжко вздохнул и открыл свой рил’л. Мир вокруг поплыл, завертелся, после чего резко остановился. Очутившись в громадном зале, на манер тронного в любом замке короля, абсолютно всём исписанном рунами, светящимися иероглифами и сложными алгоритмическими рисунками, принялся за работу. Сотни заклинательных рун окружали мага, и не те примитивные конструкции, наподобие водных пузырей или трансформации, а по большей части настоящие боевые, состоящие из десятка формированных рун, со множеством точек соприкосновения. Громадные по своей величине. Результат его кропотливого, многолетнего труда. Он знал каждую линию, каждую загогулину и её функцию, каждую деталь. Его гордость – этот зал!

Поманил рукой одну из рун, ещё относительно пустое заклинание. Повинуясь, оно плавно подлетело и приземлилось на пустыре перед магом. Далее колдун принялся вычерчивать линии, заполняя их или заменяя другими, на более подходящие.

Процесс создания новой волшбы зашёл допоздна. Постоянно внося коррективы и изредка пытаясь активировать то, что получилось в реальности. Происходили всполохи астрала, излишне большие эманации энергии давали сбой в задуманном, пару раз даже руки обжёг – не сильно, но чувствительно. Однако кульминация всё же настала. Перед Элином возник бледный огонёк, висящий в воздухе. Мысленно порадовавшись успеху, он занялся второй стадией. Снова нырнув в рил’л, активировал ещё руну, и его руки зажглись тускло-синим светом. Пожелав себе удачи, аспирант сунул обвитые магией руки в созданное им существо и начал усердно выводить контактный пульсар астрала.

Моментально почувствовалась слабость. Заклинание подобного уровня забирало слишком много сил. Где-то там, внутри огонька, маг выставлял сложнейшие конструкции линий, пуская по ним различные команды, соприкоснувшись с иной реальностью и жадно перекачивая в новую искусственную душу всё больше энергии. Жутко не хватало сил, тело тряслось от напряжения, мышцы начали затекать, становясь каменными. А онемевшие руки грозились свиснуть плетями.

Продержавшись ещё некоторое время, маг, не выдержав, отпустил создание, свалившись со стула, на котором всё началось, принялся терпеть всю отдачу от задействованных рун и астрала. Тяжёлое дыхание, мелкая дрожь, вспотевшее тело и полное бессилие – вот цена за создание его эксперимента. Цена за то, что пытается прыгнуть выше своей головы, и это ему ещё повезло. Если бы заклятие сорвалось, то, скорее всего, его руки бы онемели на целый сезон, в лучшем случае переломанные кости, обожжённая плоть. Однако всё сложилось весьма и весьма удачно. Он успел зафиксировать функционал рун и сдержать эманации безумной энергии, правда, пришлось связать с амулетом на шее, поскольку в нём находились схожие руны клетки, тем самым сделав своего рода амулет у себя на шее, грозящий взорваться непонятно чем в любое время. И всё же именно этого он и добивался. Его задумкой было создать оружие помимо личного боевого арсенала. Элин несколько сезонов вынашивал идею, и ещё столько же делал приготовление, и наконец, всего несколько десин назад, прямо перед тем, как его отослали сюда, смог приступить к осуществлению. Много раз его ждал провал, недочёты и ошибки в формулах стоили ему разочарования и боли. И момент настал, пускай он сегодня не смог закончить, пускай он лежит на полу, свалившись со стула подобно трупу. Главное, сегодняшний шаг был в верном направлении. Осталось дело за самым малым. Подвергнуть тело изматывающим страданиям, расставить соответствующие метки и подчинить себе напитанное энергией астрала существо. А далее из него можно лепить всё что душе угодно. Хоть верного элементаля, хоть могучего голема, выбор огромен. Это должно стать его личным пропуском в гвардейские батальоны боевых магов.

В старых прогнивших временем и сыростью казематах раз за разом раздавались молящие в беспомощности крики, от жуткой, пробирающей до глубин сознания боли. В воздухе витало нечто мерзкое, промозглое. До дрожи колен неприятное и страшное. Здесь в одном из орудийных помещений проводили замысловатые опыты трое неугомонных членов гильдии магов и их профосы, заковав женщину средних лет к потолку на двух цепях. Они оживлённо о чём-то перешёптывались, а затем мерцающим синим светом пинцетом копались в куске разворошённого мяса большого пальца на ноге. Вернее, того, что от него осталось. Ещё в сознании, тело страдалицы обессилело и висело подобно тряпке на гвозде, не в силах даже барахтаться. Под коленями была такая же открытая каша из внутренностей. Под воздействием неких изощрённых заклинаний, поддерживающих девушку в сознании, заставляя её чувствовать и молить высшие и низшие силы о снисхождении в простой, внезапной смерти. Мясники нещадно или, скорее даже, не замечая мук страдалицы, с безумным азартом проводили свои опыты. Тот, что был в белой, запачканной красными пятнами рубахе, с пинцетом в руках, достал маленький осколок, переливающийся внутри огоньком цвета засохшей на солнце листвы. То ли благодаря некой магии внутри предмета, то ли при помощи адептов осколок оставался кристально чистым, ни единой помарки крови. Он бережно переложил его на поднос из чистейшего сатарзита, после чего отнёс его к большому обветшавшему шкафу. В нём в ряд красовались идентичные осколки, схожие с тем, что маг достал из пальца женщины. Соблюдая все предосторожности и используя уникальные предметы, он положил новый кристалл к остальным, в ряд выложенным. Второй же, с оголённым торсом, но отчего-то носящий маску с прорезями для глаз, уже засовывал пинцетом новый осколок в мясную кашу бедной и свихнувшейся от боли девушки. Третий, по всей видимости старший из адептов, ряженый в узорчатую чёрную с вшивками робу по колено, с молодым небритым лицом, принялся что-то колдовать, используя вычурные артефакты в виде плоских амулетов и чёрную большую книгу. Из его рук потянулись жгуты зелёного пламени прямо к ноге и к голове женщины. Книга под стать жгутам так же засветилась, и иероглифы в ней начали подниматься в воздух, преобразовываясь в полноценную руну, от которой стремительно и извиваясь схватил пленницу третий жгут, соединяясь с тем, что держался за ногу. Некоторое время маги наблюдали за процессией, разглядывая в красках работу их собрата. Затем бело-зелёная вспышка – и нога до самого бедра разлетелась на мириады маленьких кусочков, взрывом отталкивая тело, так что оно подлетело и с глухим стуком шлёпнулось о сырой брусчатый потолок, после чего продолжало покачиваться на державших его крюках. Лицо пленницы на мгновение отразилось скверным, обречённым взглядом, а затем глаза потухли, и жизнь ушла из её тела.

Маг с досадой сплюнул, а затем, опомнившись, сжёг свою слюну. Работающий с книгой жестами дал понять, чтобы тело сняли и приволокли новое. А сам уселся на диковинный стул, почёсывая свою разросшуюся щетину.

– У тебя, смотрю, тоже всё плохо. Каков сегодняшний результат? – послышался голос с порога камеры. Там стоял в такой же узорчатой робе и с рыжими волосами чародей.

Узнав в нём своего коллегу, небритый устало потёр виски, скорчил неприятную, саркастическую улыбку и словно под давлением заставил себя ответить:

– Три дюжины чистейшего…

– Негусто. Непререкаемый будет недоволен.

– А я плевать хотел на него и на все его гнусные замыслы.

– Тише, тише… он может и подслушивать. А за наказанием, сам знаешь, он не постоит. – Помаявшись, гость скрестил руки и дал себе безмолвное разрешение зайти в пыточную. – Ты же не хочешь оказаться подвешенным подобно… – маг с омерзением посмотрел на девушку, которую снимали профосы, передёрнулся, словно по телу пробежали тысячи мурашек, – этому сброду.

– Так иди и сдай меня с потрохами!

– Сам знаешь, что не могу, – нежданный собеседник повёл плечами, – если тебя подвесят, то твою работу придётся делать мне. Хотя я скорей буду висеть рядом. Во всяком случае, ничего хорошего в этом не будет.

– Тогда заткнись и иди делать свою работу! – вспылил небритый.

– Зачем же так грубо? Может, я к тебе вообще с добрыми намерениями пришёл.

– Ты? С добрыми? Оглянись! Где мы, кардсаль тебя подери, по-твоему, находимся? – брызжа слюной, начал свою злостную тираду небритый. – Здесь нельзя доверять даже мануалам, по которым мы добываем руду.

– Чего вспылил? Сам виноват. Нужно было думать, прежде чем спать с офицерской женой. Или уже забыл? Так я напомню. Ты гвардейский маг без благородной крови, который дал себе волю думать, что можешь изнасиловать чужую жену, да не просто жену, а жену самого Аллерда Кростона, ближайшего советника нашего великого непобедимого Непререкаемого.

– Я не насиловал её! – заорал небритый, да так, что все профосы и пара подмастерьев покосились на него. – Чего вытаращились? Из вас руду добыть? Живо за работу! – Повторять не пришлось, на крюках никто не хотел оказаться, все впопыхах загомонили.

– А какая теперь уже разница? Бойцам гильдии нужен этот ингредиент, и кто-то должен делать эту грязную работу. Ты попался. И теперь ты, как и я, ютимся здесь преступниками. Эта наша тюрьма. И благослови милостивого Аркхара, что ты успел выучиться на полноценного колдуна, ибо быть тебе такой же мерзостью, как и все эти, – большим пальцем тыкая за спину, указывая на всех, кто в страхе работал.

– Ах ты… – чуть было не сорвался на гостя палач. Но вовремя осёкся.

– Хм-м… хочешь позабавиться? Я не против, – блаженствующей улыбкой начал недруг. – Давай, используй всё, что знаешь! Развлеки меня.

– Свихнувшийся кретин! – на этот раз уже с отвращением произнёс небритый.

– В отличие от тебя, меня тяготит пребывание в этой дыре, и следующие несколько сменариев я тут торчать не собираюсь, так что давай… разозлись, если хочешь, можешь даже алую руду использовать. Я не против! – повторил тот.

Глава 6

Строй сомкнули щиты вышколенных в ровный ряд солдат всего западного конгломерата государств. Рядом с ними на конных шеренгах ждали указаний своих сотников солдаты алого полка. Наёмные чародеи вычерчивали на земле сложные гектограммы, пентаграммы и прочие колдовские рисунки. Самые опытные заклинатели трудились над несколькими лучевыми звёздами, для особо мощных магических действий. Позади первых рядов стояли в ожидании подходящего момента лучники, пращники, арбалетчики, вторые резервные. Военные советники заняли посты по всем блокам войск, раздавая команды, обусловленные заранее в штабе командиров.

Напротив так же готовилась к кровавой схватке многотысячная армия с объединённых стран береговых окраин острова Бьолда. Высаживая на землю с громадных галер щитоносцев, копейщиков и прочую солдатскую машинерию. По всем канонам стоило бы открыть огонь по только приближающимся кораблям из осадных орудий, баллист и прочего. Даже сгодились бы обычные стрелы, опустошая ряды противника ещё только на подходах к берегу. Но подкупленные наёмники Дандората смогли выиграть время, взяв небольшими наскоками фланги баронских солдат, из-за чего пришлось дать противнику мобилизовать всё побережье. Однако глупцы армиями не командуют. Отведя своих солдат на склон холма, растянувшегося от начала Огненного пролива до самого Сияма, они заняли наилучшие позиции для ведения боя. Жители Бьолда оказались как на чистой ладони перед их соперником. Оставалось только подождать, когда основная часть высадится на берег, после чего расстрелять будет проще простого, а щитоносцы и конница не дадут разбежаться вторженцам.

По сути и вкратце картина для островитян становилась угрожающей. Без какой-либо подмоги или защиты сражение могло закончиться, так и не начавшись. С наёмниками договор был о временной помощи для высадки на берег. После они могли быть свободны. Об участии в основном сражении Бьолд получил отказ. А человек вольной наёмнической группы не станет рисковать своей жизнью для безвозмездной помощи нанимателям. Даже если есть шанс на то, что этот риск окупится в дальнейшем. Всё по чётким правилам. Половина оплаты в начале – половина оплаты в конце. Никакого своеволия! Поэтому на них можно даже не рассчитывать. И тем не менее высадка продолжалась. Сотни и сотни людей высаживались с галер, приготавливаясь к схватке.

Наконец, настал решающий момент, когда стоило начать полномасштабный расстрел. И полководцы под предводительством Дарта Третьего были готовы отдать приказ, после чего полились бы реки крови, знаменующие конец вторжения.

Зарядились болтами арбалеты, на баллистах защёлкали шестерёнки, маги гильдии приготовились активировать свои смертоносные заклятья. И тут случилось то, чего не ожидал никто из дандоратцев. В многочисленных точках всей армии начались взрывы один за другим. Странные сферы взметали вверх, заряженные магией, они взрывались, разлетаясь во все стороны острыми камнями, разрывая доспехи и ломая кости. В одно мгновение, как в слаженном отрепетированном спектакле, часть западной армии поредела. Стоны и визг были слышны повсюду. Всех до единого бойцов охватил хаос. В суматохе появились первые дезертиры, в спешке и страхе бросившие оружие и пустившиеся восвояси. Островитяне, воспользовавшись сумятицей, ринулись наверх холма, дружно крича боевые кличи. Атака обернулась для вольных государств обороной. Командиры таки смогли привести свои ряды в порядок, но численное превосходство полетело в пропасть. Щитоносцы приняли удар в грудь, а конники, следуя указаниям, клином зашли с флангов, пытаясь задержать и ранить наступающих, подобно острому кинжалу, воткнутому в бок. Однако их встретили лучники Бьолда, и стена стрел накрыла с головой абсолютно всех. Магам тоже не повезло, в их заготовки влетело несколько смертельных сфер. Не ожидавшие подобного, они просто не успели защититься, окрасив своими внутренностями рисунки на земле.

Хоть баронские латники и были в плотных, непробиваемых доспехах, они были всего лишь щитом для основного войска. Поэтому победить без поддержки становилось для щитоносцев невозможным.

– Островитяне выиграли битву, разгромив вольные государства почти без потерь. Ответьте, почему? – закрывая с хлопком книгу, задал вопрос седовласый, в коричневом халате с нашивками книжного мастера рандонарец.

Порой с мастером над книгой занятия были очень скучные и унылые. Но всё менялось тогда, когда к ним в компанию присоединялся придворный маг. Иллюзорные проекции, которые тот творил своей волшбой, становились чем-то запоминающимся и увлекательным, словно читаешь книгу и твои фантазии кто-то берёт и реализует в картинку. Мальчикам это нравилось. Потому разинув рты они с удовольствием слушали и смотрели на происходящее. Как над тёмно-коричневым матовым столом во всей красе мгновение назад разыгрывалась масштабная, хоть и скоротечная битва. Это, конечно, не подлинное воссоздание битвы, в то время ещё не было возможности зафиксировать кровавые баталии, однако, во всяком случае, – правдивое. В точности созданные проекции на основе рассказов свидетелей столь триумфальной победы островитян и по хроникам различных стран. В бесконечных сражениях пролив между Бьолдом и Дандоратом прозвали «огненным», а океан «алым». Место сотен тысяч могил, война между двумя континентами не прекращалась ни на один десяток сменариев, и никто не припомнит хотя бы одного пакта о прекращении огня. Отсюда и столь простые названия.

С утра пораньше начались их занятия. Сначала письменность и устные лекции, далее фехтование и стрельба с кирьестом Гердо. Аклиф частенько гулял с Оламом во дворце и периодически ночевал в замке, как он сделал и минувшей ночью. Прознав про это, королева Лиссиана чуть ли не пинком вытолкала обоих с кроватей, направляя их на учёбу.

– Благодаря тактике! – начал свой ответ Олам, поглаживая свои волосы правой рукой. – Островитяне более глобально подготовились к битве, и вот результат.

– Ваше Высочество, вы правы, конечно, но я спрашивал именно то, как они подготовились к этому сражению?

– Помощь магов? – осторожно спросил Аклиф.

– Отчасти. Вы думаете, кирьест Ронас, что маги Бьолда наслали чары на вражеские полки, так что их никто не заметил? Мне придётся вас разочаровать: даже самые искусные маги оставляют следы, по которым легко распознать чужую волшбу, – добавил придворный маг Азел.

– Не значится ли тогда, что чары были произведены в действие именно во время боя? – выдал своё предположение наследник трона, продолжая дискуссию.

– И снова неверно! Хотя довольно близко. Попробуйте пока оставить несчастных магов и подумать в более глобальном смысле.

– А из-за чего изначально была затеяна вражда между этими соперниками? – продолжал напор на библиотекаря Олам. – Возможно ли, что ответ заключается именно в этом?

– Уже вернее мыслите, но всё же далеко от истины. Война всегда была из-за территории. Дандорат обладает благодатной почвой, обширными лесами, холмами и множеством полезных ископаемых. Раздор баронств и другой челяди всегда ослабляли вольные государства, редко кому удавалось их хоть как-то объединить. Бьолд же богат лишь территориями, омываемыми океаном, остальную местность покрывают пески. Однако причиной тому поражению, как вы уже поняли, их исконная вражда не является.

Ронас откинулся на спинку стула, погружаясь в свои мысли, он оглядывал библиотечный холл, в котором проводился их урок истории. В широком круговом помещении находились сотни книг, если не больше. Различные во всём. Книги о науках, манускрипты правителей, обычные повести о выдуманных героях, сказки придворных писцов, баллады, описание животных, научные фолианты, записи алхимиков и невесть что ещё. В столицу Рандонара свозились книги из разных уголков мира. Книжный мастер был прихотлив и дотошен в плане знаний, старался достать любую понравившуюся названием книгу. Король ему не отказывал в подобном увлечении, считая знания, скопленные людьми долгими сменариями, некой замысловатой необходимостью. Не раз он рассказывал, как ему в жизни пригодились знания из книг. Потому дядя Круствал заставлял много времени проводить за жёлтыми постаревшими листами. Исследуя, разбирая, черпая безграничную мудрость, которую представляли собой эти вещи. Где пережать артерию, чтобы кровь шла меньше, из чего состоит тело, какую рану и какими травами нужно обрабатывать. Техники боя множества стран, повадки и их манеры. Всё это король считал обязательными знаниями для него и Олама. Доходило до того, что Круствал брал на своё попечительство книжные магазины в городе, заставляя продавать книги по самым низким ценам, делая их доступными для обычного народа. А потому мастеру было дано добро пользоваться его прихотью со всем антуражем и дозволенностью.

В мыслях снова появилось лицо той очаровательной девушки с антрацитовыми волосами. Её лицо, её манящие изгибы тела, её реверанс, её стойка. Одёрнув себя, он сконцентрировался на уроке и постарался перенестись на тот материк, представляя себе все баталии, разворачивавшиеся на том кровавом берегу. Все фигуры словно застыли молчаливыми статуями, каждая травинка перестала колыхаться на ветру, насекомые повисли в воздухе, не смея махать своими крыльями и лапками. Небо более со всей своей исполинской безмятежностью отказывалось плыть далее. Всё замерло своим вековечным сном, и лишь один взгляд наблюдает за всем. Подобно божеству, Аклиф одним лишь усилием воли заставил громадные полчища остановиться лишь ради него. Он всматривался в каждую мелочь, предполагая несколько вариантов действий. Выискивая ту самую деталь, которая сможет ему помочь понять, как островитяне выиграли войну. А тем временем Олам придумал новую версию:

– Жители Бьолда заранее установили на поле брани те хитроумные ловушки. И когда пришло время, они их просто активировали!

– Ваша милость, вы совершенно правы. Но прошу меня простить, ибо весь смысл таким ответом вы не найдёте. Из-за некоторых деталей: получается, вы хотите сказать, что островитяне в точности знали положение войск Дандората и что, более того, маги не смогли почувствовать, что их солдаты будут стоять на сотнях магических ловушек? Грош цена таким магам, рильест. Такие вещи очень тщательно избираются и проверяются. Поэтому нет! Ответ ваш верен, но суть вы так и не уловили, – саркастически ухмыльнулся мастер Ситре, позволяя себе немного пренебрежения в почтительности к королевской особе.

– Дерьма тебе ложку, старый хрыч… – пробурчал шёпотом Олам от раздражения. Но похоже, что библиотекарь его всё же услышал, однако сделал вид глухого дедули.

– Ваши предположения, кирьест Аклиф?

– Не знаю, может, подкуп?

– Ран… – не успел мастер заговорить, как раздался голос ещё кого-то, из дверного проёма. Внутрь вошёл Круствал.

– Поскольку Дандорат представляют собой вольные народы, в основной их массе наёмники, Бьолду ничего не стоило за один сменарий до этого сражения заслать две тысячи своих верных бойцов, иными словами, диверсионные отряды, которые должны были в определённый момент активировать свои артефакты и подорвать вражеское войско в нескольких местах. Островитяне специально позволили информации о нападении просочиться. И Дандорату ничего не оставалось, кроме как объединить вольнонаёмнические отряды для совместной защиты своих берегов. Однако в рядах этих самых наёмников уже числились вражеские бойцы. Разумеется, под другими именами и прочее, так что проверить их на принадлежность к противникам было невероятно сложно. Подготовка к этой битве была завершена задолго до её начала. Что и позволило выиграть без особых потерь. Огненный пролив был сдан задолго до самого сражения. Одна глобальная диверсионная операция. Не всегда для победы нужно столкнуть лоб в лоб два воинства – достаточно хорошенько подумать головой и сделать определённые пассы.

– Ваше Высочество, – с поклоном поприветствовал мастер своего короля.

– Вы не могли бы оставить нас одних? – попросил Круствал, желая поговорить с детьми без лишних ушей.

Мастера Ситре и Азел лаконично кивнули головой, встали из-за стола и поспешили за двери библиотеки.

– Как ваши успехи? – буднично поинтересовался Круствал, присаживаясь на свободный стул возле огромного книжного стеллажа.

Олам поигрался губами, то втягивая их, то раздувая, затем решился ответить.

– Если ты про охоту, то ничего не поймали.

– Ты снова уснул?

Сначала оба было удивились, выпучив глаза. Но моментально догадались. Государь отправлял своего бойца за ними следить. Доверие, конечно, доверием, но владыка Рандонара не прожил бы столько с этим титулом, оставаясь беспечным бунтовщиком.

– Кантур[8] Лирисьен? – понурив голову, догадался наследник.

Разведя руки, Круствал сделал гримасу, мол, «вынужден, не обессудьте».

– И как долго он за нами следит?

– Достаточно! – довольно грубо ответил владыка Рандонара. – Чтобы узнать, какими тайными путями вы пользуетесь, с кем там ведёте дела и по каким причинами на вас кидаются с палками старые женщины.

Под «тайными путями» он имел в виду тот самый путь, по которому они сбежали с площади от той полоумной старухи. Круствал и Риднар были своего рода героями для жителей страны, некогда избавив страну от опального монарха и прекратив голод и разруху. Обычный народ чествовал бунтарей, а потому их детей мало кто осмеливался трогать без причины. В том числе и жители тёмных уголков. Воры и разбойники. Подобный слой общества калёными щипцами не вытащить из любого города. Они были, есть и будут всегда. Те, кто желают нажиться на чужом добре. Но даже у таких людей есть чувство справедливости и чести. Искажённое, обезображенное, но всё же есть! Как итог, детей двух героев страны на этих самых «путях» никто не трогал. А чтобы отпали всякие мысли начать строить им козни, двое юношей смогли найти способ обезопасить себя сами. Они покупали у странствующих торговцев отменные курительные травы и платили ими за проход. Город был испещрён различными туннелями под землёй. И дети часто пользовались ими, сокращая путь и не только.

На лицах друзей отобразились стыдливые гримасы.

– Мой сын, будущий вершитель благородия страны, с золотым венцом на тупой башке, и его близкий друг… подельник! Как это мило. Мне абсолютно не о чем беспокоиться.

– Прости… – только и смог сказать Олам, окончательно заливаясь алым оттенком. Аклиф следом поспешил извиниться.

– Ну ладно. Пока я контролирую эти ваши «пути» и их обитателей…

На сказанном друзья удивлённо переглянулись вновь.

Поняв, что он сболтнул лишнего, пояснил:

– Избавиться от них я не могу, просто появятся другие. Так зачем мне устраивать с ними полноценную войну, если можно договориться? Главенствующие там люди выполняют для меня грязную работу, а я взамен не слишком стараюсь от них избавиться. Не можешь справиться – адаптируйся. И не о том речь. Воровство! Это на моей памяти впервые. Не думал, что вы на это способны. Ваше слово? – дёрнул подбородком. Откинулся назад, облокачиваясь на левую руку, и принялся усердно постукивать пальцами по столу.

– Ничего мы у неё…

Отец его прервал, постучав кулаком по столу. Что означало: ответ неверен. Тут верного ответа не было в принципе. Факт остаётся фактом. А значит, быть наказанию.

– Дядя Круствал, но мы действительно ничего не крали, я только загля… – попробовал Аклиф начать оправдываться, как тут же был аналогично прерван стуком по столу.

– Хватит! Я не это хотел услышать. И очень жаль, что не услышал. Поймите. Сейчас вы дети. Но настанет день, и вам придётся отвечать за все свои поступки и действия. Будут различные моменты, и во многих вашей вины может и не оказаться. Однако ответ должен быть решительным, утвердительным и уверенным. Так и только так можно установить свою версию. Только так вам будут верить, а поскольку вы оба являетесь детьми не из семей пахарей, то и ответственности лежит на ваших плечах вдвое больше. А значит, нельзя давать себя загонять в угол подобными обвинениями. Прекращайте быть беспечными мальчуганами. Для вас это непозволительная роскошь! – тон Круствала становился всё твёрже. Однако он вовремя опомнился. Откашлялся и продолжил: – В наказание десину убираете конюшни казарм.

Друзья хотели было что-то сказать, но, посмотрев на внезапно ставшее суровым лицо короля, одёрнулись. Виновато покачали головой.

– Вот и славно! А теперь о другом. На следующей десине будет организован бал в честь приёма гостей из Восточного Альпарда. К нам решил заглянуть король Фаранд со своей семьёй. Вы двое обязаны на нём присутствовать. И самое главное! Молю, ради святого Аркхара, не наделайте глупостей! Если вы меня услышали, то более не смею прерывать ваш урок. И да! Узнаю, если подкупите кого-нибудь вместо вас таскать вёдра или каким другим способом попытаетесь избежать наказанья. Пожалеете!

Алкиф и Олам тихо скрипнули зубами. Он и про это знал. В прошлый раз они должны были драить посуду на кухне, но, дав несколько монет парнишке чуть помладше, успешно миновали грязной работы.

Правитель Рандонара скрылся за толстой красной дубовой дверью. На пороге вновь появился мастер Ситре вместе с придворным магом, призывая детей вернуться к занятиям.

Круствал томно шагал по коридорам, залитым светлыми, ласкающими лучами Руэса. По правую руку двигался верный подручный Лакриг, помянутый ещё с пор гражданской войны. Перерос из обычного служки в правую руку узурпатора, породив тем самым к своей персоне немало завистливых глаз. В конце галереи повелителя ждали мастер Гердо, с висящей на плече в узорчатой тряпице рукою, его трое верных подмастерьев. Клороньер Эсте, заменивший погибшего Риднара Ронаса. Можно сказать, родной дядюшка Ферен, или, вернее, кирьест младший советник Ферендхост Ронас Мал’карм, мастер казначей Балбаст, мастер над городом кирьест Сенрест, супруга барона Дапал’рата, который является членом королевского совета, сам же барон уехал в графство Ассет, дабы напомнить графу Антастасу о принадлежности к Рандонару. По левую руку от баронессы, позёвывая, стоял мастер речей Цилерон, и вокруг членов совета сновали чуть больше десятка слуг. Оперевшись на стену спиной, скрестив руки на груди, взирал на всех со стороны министр тайной канцелярии Халро Дейдас. Все оделись как при параде. И не зря! За десину до короля Альпарда для ведения и соблюдения всех торговых и дипломатических договорённостей был выслан гильдией магов один из всадников самого Непререкаемого. Который вот-вот должен был появиться в проёме дворцовых ворот со своей свитой из местной башни гильдии.

Король собирался встретить, как подобает человеку его статуса, очень значительного и важного мага. Все цивилизованные страны левого и правого пояса Керона знают, кто такой Непререкаемый и что значат его личные солдаты – всадники! Оседлавшие смертоносных животных. Гвардия, элита магической гильдии, прославившая своё имя в сотнях сражений по всему континенту. Проходящие суровую проверку, не знающие жалости, основополагающий костяк одной из сил, с которой считаются абсолютно все. Стать личным врагом даже одного из всадников – значит взглянуть в лицо тем, кто уже по ту сторону забытых границ, давно ушедших и усопших, иначе говоря, это означает – погибель! И вот такой важный гильдейский член приезжает в Горанд. Круствал не любил магов, но положение дел требовало от него прагматичных решений, а посему и делать вид пресмыкающегося щёголя перед высокомерными, обнаглевшими и много кем проклинаемыми столпами царей этого мира становилось порой неприятной необходимостью.

– Ещё не приехал? – спросил у младшего советника государь.

– Нет, Ваше Величество. Уже прозвенел полуденный колокол, но его всё нет.

– Баронесса, как обстоят дела у графа Парантаса?

– Он выражает глубочайшие извинения и просит простить его за неимение возможности приехать в назначенный срок. Графа сразила болезнь, и большую часть последнего времени он проводит в постели. Однако его сын Антастас изъявил желание заменить его на данном мероприятии, а также спросить у вас благословения на брак.

– Две проблемы одним махом, вполне в духе семьи Ди Арсак. Что ж, так и быть, пускай явится. Ну а пока… в ожидании нашего гостя предлагаю прогуляться по саду.

Все, склонив головы, дали одобряющий знак и тихой поступью двинулись вглубь длинного мощёного коридора, выходящего в летний королевский сад. Уллария, жена барона Дапалрата, шёпотом что-то проговорила одной из своих слуг и посеменила следом за Круствалом, держась по левую от него руку. О, знали ли бы созидатели и боги, как его супруга ревновала к этой девке. Если их посадить в одной комнате и положить посреди двух этих дам иглу для шитья, то к вечеру в живых останется лишь одна. Ненависть друг к другу росла многие сменария. Баронесса искала внимания первого мужчины в стране, даже несмотря на свой брак с бароном, а Лиссиана была по своей натуре и природе ревнивой женщиной. Поскольку эти две прекрасные представительницы женского пола были близкими людьми для Круствала, то это значило их частые встречи и извечные прения на своих немых устах, что изредка его самого веселило, но чаще раздражало.

Прогулка по саду, где благоухало, казалось, всевозможными цветами и травами, доставляла только удовольствие. Щебетание прирученных птиц щекотало слух, а журчание воды в фонтанах со статуями различных мастеров доставляло отдельную радость, принося с собой умиротворение и спокойствие. Именно то, что нужно, дабы встретить гостя без капли нервов и беспокойства. Все общались на темы, которые принято задавать в светлом обществе: погода, здоровье многочисленной родни, политика в мире и сплетни… много сплетен. Вскоре подошла и жена короля. Взяв Круствала под руку, она поприветствовала круг совета, кинула презрительный взгляд в сторону своей ненавистницы, после чего присоединилась к всеобщим расспросам и ответам.

В такой обстановке время, можно сказать, пролетело, ибо на вечерний колокол прибежал сподручный Лакрига с вестью о том, что к королевскому дворцу подъезжает маг, сидя верхом на кошмарной твари, в сопровождении четырёх чародеев рангом ниже. Все поспешили к воротам.

Король со свитой подоспели вовремя. На больших, толстых воротах с гербом дома Паркальских заныли петли, звук поворачиваемой лебёдки, изрядно нервируя своим скрежетом, разразился по всему довру. В проёме появился гордый маг с прямой осанкой, тёмными волосами, в белоснежном камзоле, на котором виднелись различные парадные нашивки. За плечами красовался длинный двуручный эспадон, опоясанный кожаным ремнём с застёжками на груди, проходящий через торс. Лицо уверенного в себе мужчины, с пронзительным взглядом и с небольшим шрамом под левым уголком рта, скорее всего от ожога. Самодовольная ухмылка говорила о том, что ждать извинений за столь длительное опоздание не придётся, ибо весь его вид говорит лишь об одном: такой человек опоздать не может! В руке он держал цепь, которая служила поводком для того самого монстра, что называют гронтиром. Злобная тварь, похожая на волка размером с лачугу, с обсидианового цвета чешуёй, двумя буркалами, в которых блестят бледно-жёлтые огоньки. Из пасти вяло клубились бледные кружева пара, алые когти схожи с загнутыми в полумесяц лезвиями, подобны ксандрийским клинкам. Прямо в плоть вживлены лизратовые доспехи, прикрывающие спину, бока, часть морды и шею. Один вид такого животного заставлял трепетать перед ним и тешиться в страхе. Уже не говоря о том, какие слухи про них ходят. Какими методами люди с талантом смогли их обуздать, не представляется никакими словами и догадками.

Круствал, наконец, собрался с мыслями, пересилил нагнетающий страх и вышел вперёд, дабы поприветствовать гостей, даже несмотря на то, что всё это время Лисси ощутимо напрягалась, держась крепче за край его халата. Однако, поймав на себе взор гронтира, на мгновение осёкся, почувствовав, как по телу пробежала дрожь. Откашлялся. Скорее для того, чтобы не подавать вида тревоги, и вновь сделал попытку.

– Приветствую почтенных гостей и членов великой гильдии…

Не успел он договорить, как был довольно нагло прерван поднявшейся ладонью мага, дававшей знать, что сейчас не время для приветствий.

– Мой боевой товарищ голоден, – холодно произнёс всадник, ударяя всё той же ладонью по шее зверя, оттягивая цепь, – распорядитесь, чтобы его накормили. Гронтиры не любят долго оставаться голодными.

Хоть короля такое пренебрежение задело, но виду он подавать не стал.

– Чем же питается ваш… товарищ?

Наездник посмотрел на него, как на глуповатого мальчишку.

– Мясом, конечно же. Корову или лошадь скормите. Можете своих слуг, если есть, кого наказать.

– У нас немного более гуманные методы наказания…

– Ах, да-да. Забыл, извиняюсь, – вновь перебил владыку Рандонара. Что говорило ещё и о том, что он не шутил насчёт человечины. – Помню, отказ от рабства, только справедливый суд и прочее… помню.

Такого отношения со стороны посла Круствал никак не ожидал.

– Ох-х, мои манеры… многомудрая Ситла, – заметив, как Круствала скривило от негодования, улыбнулся своей ехидной гримасой, – переезд был долгим, ни я, ни мой друг не спали и не ели, дабы приехать в назначенный срок. Если я свой голод усмирить смогу, то вот Милон будет очень нервничать и может быть слегка неконтролируем. У него буйный нрав, знаете ли. А потому в первую очередь его нужно накормить. Надеюсь, не обременю вас такой просьбой?

– Что вы. Конечно же нет, – позволив себе расслабиться, произнёс государь. – Я сейчас же распоряжусь, чтобы его накормили, – сделал знак пальцами, чтобы притащили сюда скотину. И несколько слуг тотчас же засуетились. – Так вашего друга зовут Милон?

– Ах-х.… снова моя неучтивость, я же не представился. Меня именуют Арахондом Брадисланом Третьим, маг в титуле всадника и порученец лично Непререкаемого, да будет его имя вечно звучать на устах благословленных созидателей.

– Да будет! – неохотно поддержал Круствал.

– А моего друга, как вы успели заметить, зовут Милон! Это достопочтенные мои коллеги из местной гильдии. Элин, Масфальт, Гронз и Куртейс, они сегодня исполняют роль моих сопровождающих. Представьте же и вы меня своему кругу.

Повелитель принялся перечислять всех тех, кто стоял у него за спиной, кто входил в круг совета, и, разумеется, свою любимую жену. И только в этот момент он увидел, что к его компании добавился и Антастас, сын графа Парантаса. Тот склонил голову в виде приветствия, сделав виноватый вид.

В этот момент с некоторой поразительной быстротой привели корову. Король изумился столь быстрому исполнению приказа, не говоря уже о том, где они её вообще взяли на территории дворца?!

– Кушать подано, мой мальчик, – дал знак своему гронтиру наездник и спустил того с цепи.

Зверь, не теряя ни малейшего мгновения, подлетел одним прыжком к скотине и впился острыми клыками в свою жертву. Вся дворовая площадь окрасилась кровью. А слуги лихорадочно отпрянули назад, кто-то из них даже взвизгнул. На лицах советников проскользнула неприятная судорога отвращения. Женщины прикрыли своими лёгкими ручками рот, с изумлением глядя на сложившуюся картину.

– Истинно зверь, принадлежавший тьме Мелан. Великолепное создание!

– Истинно, – подтвердил король, убирая с подбородка долетевшую до него каплю крови. – Но, если вы не против, давайте оставим его на цепи. Здесь, с его трапезой. Мои верные люди не привыкли к таким животным.

– Если вам будет так угодно, то соглашусь, – Арахонд хотел было оторвать голову монстра от еды, но тот зарычал так, что у всех снова прошлась рябь мурашек по телу. Он сделал жест рукой, и из-под головы жадно жевавшего гронтира подуло сильными порывами ветра, тот заскулил от боли и наконец оторвался от остатков коровы. И только теперь он смог вновь нацепить его на ошейник, после приковал к колонне дворца.

– Сейчас доест и уснёт. Я наложил некоторые чары, поэтому можете не беспокоиться. Его смогу разбудить лишь я или нанесение побоев, что, думаю, в этом дворце никто не посмеет сделать. Ведь верно? – не дожидаясь ответа, он вновь изобразил на своём лице гнусновато-довольную ухмылку и продолжил: – Пройдёмте же. Я хочу увидеть ваш дворец, говорят, ваш сад достоин всяческих похвал. А также ваши тренировочные полигоны, картинные галереи. Хочу увидеть всё! Не будем же терять времени.

Круствал скривился от наглости гостя, но, помня, с кем имеет дело, лишь невинно улыбнулся и сделал жест рукой, приглашая на экскурсию по дворцу.

Глава 7

– Воняет! – стонал Олам, хватаясь за ручку ведра, наполненного лошадиным помётом. После причитаний старого библиотекаря, у которого они изучали историю, юноши выполняли приказ, а точнее, «наказание» короля. После всех своих обязанностей как молодых благородных вельмож они облачились в захудалые тряпки вместо знатных одёжек и ковырялись в кучах дерьма, выгребая конюшни.

– В промежности даллорской шлюхи воняет меньше! И всё из-за той старухи. Будь ей трижды в этом дерьме оказаться.… ну почему так? Почему? Разве мы ей нагрубили? Или действительно украли этот проклятый кошелёк? Она-то сейчас, наверное, сидит чай тёплый халкает!

– Ты забыл про «тайные пути», – произнёс Аклиф, усердно работая вилами, перекидывая ворох соломы.

– Сам с ними дела ведёт, а нам нельзя. Несправедливо! – ещё больше вспылил наследник. – Я, конечно, понимаю, чего папа добивается. Всё и всегда о высшем благе! Мол, сначала в грязи поковыряйся, чтобы понять, каково другим это дело даётся, а потом уже и думай, как управлять страной. Но чрево Мелан?! Почему именно эти сраные конюшни? Тут отвратительно! – он хотел ударить ногой то самое ведро, но, переусердствовав и не рассчитав меру своего бешенства, поскользнулся. Со шлепком упав в остатки навоза. Завыл сильнее прежнего. Развернулся на земле, оглядел себя и с жалостью взглянул на друга, разведя руки, мол, «ну что за пень?!».

Аклиф разразился гулким, заливистым смехом. Хватаясь за живот и смотря на будущего правителя Рандонара, всего измазанного в дерьме.

Друг, не выдержав насмешки, зачерпнул рукой мерзости и швырнул в Ронаса, угодив ему прямо в плечо.

– Хватит, хватит! Всё, я успокоился, – выставив ладони вперёд, принялся сдаваться пред непоколебимым авторитетом властителя конюшни. Поймав досадный взгляд на себе, Аклиф отряхнулся и протянул руку товарищу.

Олам хищно улыбнулся и потянул за руку Аклифа, из-за чего тот не удержался на ногах и плюхнулся в ту же кучу.

– Ну ты и… – друг наследника, взяв в ладонь увесистый шматок, прицелился в товарища.

– Эй, эй, эй… в меня нельзя, я принц! – вскочил наследник, пятясь с вытянутыми ладонями вперёд, начал останавливать друга.

Не слушая его, Аклиф размашисто швырнул вонючую субстанцию. Паркальский в последний момент лихо дёрнул туловищем и увернулся. Вот только именно в тот момент из-за угла вышел человек, и куча навоза прилетела именно в него.

Аклиф, разинув рот, окаменел подобно статуе.

– Кхм-м-кхм-м, – наливаясь красным оттенком на лице, откашлялся мужчина. И раздался звук тяжело сглатываемого комка слюны.

Мастер Гердо, получивший на учёбе детей случайную стрелу от Олама в плечо. А ныне с перевязанной и подвешенной рукой стоял и поглядывал на двух… озорников. И тихо пытался сдерживать яростные эмоции. На его лице вплоть от уголка рта до самого уха красовался смачный кусок дерьма.

Выдохнул.

Медленно вытер рукавом.

На лице проступили вены, ноздри широко расширились. Вдох – выдох. Вдох – выдох.

– Дети, всего лишь дети, – пробубнил себе под нос. Подошёл к деревянной стенке конюшен. Склонил голову. – Дети, это только дети. – Поднял палку. И со всей силы ударил по перегородке, так что та затряслась и осыпалась ворохом пыли и мелких щепок. Ещё раз тяжко вздохнул. – Может, по шее им? – И только сейчас повернулся к ним с совершенно другим взглядом. Пропали злобные морщины, лицо приобрело нормальный вид, потеряв все признаки гнева.

– Мастер, простите, не заметил, – начал оправдываться Аклиф.

– Здесь закончите, затем уберётесь на дворцовой площади. Там кровь надо отмыть.

– Мастер, мы и так не одну смену будем страдать в этом стойле, – начал было Олам, но взгляд Гердо оставался неприступен. Аклиф прекрасно понимал, что, не будь они детьми короля, им бы плетей всыпали. А тут только кровь вытереть…

– Откуда там кровь? – хмуря брови, спросил наследник.

Он подошёл к выходу и встал за деревянной стойкой, посмотрел куда-то вдаль.

– Идите сюда. Видите, во-он там?

Вдали на тренировочной арене состязались в фехтовании двое подручных клороньера, являющиеся, так же как и Гердо, мастерами меча. Вокруг стояли не кто иные, как представители круга совета Рандонара, несколько их слуг и пятеро неизвестных мужчин, один из которых был в белоснежном одеянии.

– Что там происходит? – поинтересовался Олам.

– Там происходит облизывание задницы того, что в белом камзоле.

– Кто это?

– Это большая проблема всех королевств и их правителей. Представитель всадников Непререкаемого.

– Того самого? – воскликнули оба.

– Того самого!

– Что он у нас забыл? Мы же не переходили дорогу им. И как это связано с кровью на площади? – озвучил свой вопрос наследный принц.

– Проблема в том, что гильдия магов надменны и самодовольны. Имея в своих руках такое оружие, как магия, они считают, что могут творить, что хотят, там, где хотят, и с кем хотят. А вот другие так не могут. Наш король Круствал хочет создать альянс с Восточным Альпардом. А маги считают, что без их участия такие договоры не подписываются. И чтобы показать, кто они есть, этот белоснежный петух продемонстрировал одну из своих сил прямо на глазах вашего отца.

Олам вмиг стал серьёзным.

– Всадник притащил сюда своего гронтира, – объяснил мастер Гердо. А затем эта тварь сожрала корову прямо на дворцовой площади.

– Гронтир у нас, на территории дворца? – воскликнули оба мальчика, удивлённо вытягивая свои лица.

Клороньер кивнул.

– Он сейчас спит. Хозяин этого монстра наложил на него какие-то чары. И он проспит до самого ухода. И я вам категорически запрещаю к нему подходить! Площадь отмыть! Монстра не тревожить! А теперь… я же не просто так сюда пришёл, – он оседлал дымчатого коня, лихо запрыгнув на него. А без одной руки это сделать весьма сложно. И покинул стойло, оставляя двух друзей наедине.

Может, на то был расчёт мастера, может, уязвлённое чувство справедливости и мести. Но как только Гердо покинул конюшни, Олам некоторое время постоял, что-то обдумывая, развернулся, взял ведро и, не чураясь неприятной субстанции, принялся лопатой загребать в ёмкость.

Аклиф, решивший, что они продолжают уборку, вытер руки о грудь своего зловонного халата и пошёл за вилами.

– Что ты делаешь? – неожиданно подал голос сын короля.

Аклиф Ронас удивлённо уставился на него.

– Наполняй второе ведро, и пойдём.

– Куда пойдём? – опешил друг принца.

– Как куда? К воротам. На площадь!

– А вёдра с дерьмом нам там какого кардсаля сдались?

Олам растянул на своём лице безумную ухмылку, слегка смахивающую на идиотскую.

– Нет, нет, нет, нет! Ты спятил? Нас гронтир сожрёт!

– Гердо ведь сказал, он спит под воздействием заклинания. Так что измажем его немножко, все подумают: он обосрался во сне.

– Это о-очень глупая идея! Одумайся! – Аклиф был серьёзен.

– Слушай, там эта отрыжка Даллора макает в грязь не только моего отца и весь совет, он макает в грязь весь Рандонар. То, что у них есть магия и гронтиры, не даёт им право так поступать. И хоть немного им отомстить, даже не отомстить, а подгадить, будет нашим святым долгом! Нам с тобой ещё не раз предстоит встречаться с гильдией магов, потому призываю тебя научиться им вредить!

– Это глупое! Идиотское! Абсолютно безумное, тупое решение! – взвыл Аклиф, но, повинуясь другу, взял второе ведро и принялся набирать в него навоз. – Если нас увидят, я лично тебе этот навоз в кровать накидаю! Понял?!

Последнее он уже прокричал, но Оламу было всё равно. Он уже выглядывал из конюшни и смотрел, никого ли нет на их пути.

Пробежав закулисными дорогами, подальше от людских глаз, они добежали до массивного, из толстых камней здания. С торца, где лестница вела на один ярус вниз, прямо под зданием находилась кухня, но в это вечернее время там никого не было. На улице стояла десятая смена, она же являлась для солдат днём свободным, и им разрешалось посетить родных и близких, это означало, что кухня для малого количества людей будет на верхних ярусах, без использования второй. Зная этот нюанс, друзья вбежали туда. Убедившись, что никого нет, отодвинули большой чугунный котёл. Олам просунул руку в воздуховод в камине и потянул за рычаг. Вслед за рычагом в дальнем углу отъехала стена, ровно настолько, сколько мог пролезть боком один худенький взрослый человек. Юноши, не теряя времени, просочились по очереди в этот самый тайный лаз.

Замок строили очень давно, и в нём предусмотрительно сделали массу различных ходов, некоторые из них были для того, чтобы чистить или ремонтировать основания фундамента, некоторые – для бегства королевской семьи. Данный ход служил для чистки камина в казармах и водоотливов, но внутри этого лаза сделали и ещё один, который вёл прямиком в сторожевую башню во дворе перед замком. Мальчики, вызубрив старинные карты строения, найденные по случайности в библиотеке, а после и тщательно спрятав столь ценные документы, знали практически обо всех коридорах. О коих не знали даже Круствал с библиотекарем. Таким образом, они могли обеспечить себе не только быстрое перемещение из одной части дворца в другую, но и быть уверенными, что за ними никто не следит. Дойдя аккуратно до конца хода, Аклиф, который был первым, нащупал рычаг и нажал на него. Тот в свою очередь безотказно и исправно повиновался, отворяя им дальнейший путь в башню.

Однако всё сложилось не столь гладко, как они рассчитывали. Возле точильного камня в этот момент находился один из стражников, и звук отодвигающейся стены, разумеется, привлёк его внимание. Разинув рот, мужчина стоял, держа меч в вертикальном положении, в котором точат клинки. Упрямо, отказываясь моргать, вглядывался в двух молодых господ. Аклиф с Оламом переглянулись, поняв друг друга без слов, на цыпочках тихой поступью начали красться к выходу. Олам достал пару монет из кармана и положил в открытый от изумления рот стражника, не оглядываясь, продолжил движение. Аклиф в свою очередь так же осторожно подошёл к случайному очевидцу и легонько рукой без резких движений прикрыл рот. Уже находясь возле выхода, оба развернулись к солдату, скрестили руки, а после, показывая на себя пальцем, делая немой указ не шуметь, пошли дальше.

Обескураженный, но молчаливый стражник не отводил своих очей от выхода, где прелюбопытнейшая картина маслом рассказывала о двух молодых господах, измазанных в говне, с вёдрами, в которых находилась та же субстанция, появившихся из стены и столь же загадочно удалившихся, в прямом смысле засунув ему деньги в рот. Позади него раздался глухой стук, и проход в стене закрылся, но этот факт, как и всё остальное, был уже далеко безразличен солдату, нёсшему свою службу. Стражник отложил меч, выплюнул себе в ладонь золотые, достал кувшин, что таился между стеной и точильным камнем, откупорил его и сделал три жадных глотка. Поморщился, занюхал рукавом и вновь отдался скрупулёзной работе с мечом и камнем.

Друзья аккуратно или, скорее даже, конспиративно передвигаясь, дабы никто их не заметил, вышли к узкой бойнице, где увидели во дворе огромного монстра, мирно дремлющего у колонны.

– Там много народу, как нам это сделать? – поинтересовался Аклиф.

– Может, попробуем с крыши? – предложил Олам.

Колонна стояла под сводом рельефной крыши. Достаточно высокой и под крутым углом, чтобы мальчики свалились вниз, прежде чем сделают задуманное.

– Нет. Опасно! – оценивая их шансы, отверг предложение Ронас.

– Незамеченными нам к нему не подобраться.

Вокруг зверя на безопасном расстоянии стояли стражники, чуть дальше них сновали слуги. Которые уже раньше мальчишек принялись оттирать площадь. В центре же это монструозное существо едва слышно посапывало, подоткнув лапы под себя.

– Ладно, мы хотели, мы пытались, у нас ничего не получилось! – Аклиф с облегчением выдохнул и уже готов был возвращаться. Но сын короля его остановил.

– Выглядим мы в точности как те слуги. Разве что пахнем намного отвратительнее. Прикинемся, будто убираем вместе с ними.

– А дальше, как бы случайно, мы опрокидываем по ведру на гронтира? Отличная идея! Самая надёжная! – с изрядной ноткой сарказма произнёс Аклиф.

– Согласен, – спокойно ответил Олам.

Сын бывшего клороньера уже выдохнул с облегченьем.

– Одного ведра будет достаточно!

– Да чтоб тебя! – друг принца готов был ему на голову это ведро надеть. И послать его к кардсалю в пекло вместе с его безумными идеями.

– Приглядись, все лишь косо поглядывают в сторону гронтира. Они боятся его, а значит, нам нужно отвлечь внимание, а другой в это время сделает дело.

– Я не хочу даже подходить к этому монстру! – решительно заявил Аклиф.

– Трус! Я сам всё сделаю, а ты, главное, отвлеки на себя всё внимание.