История Карлини

Аннотация

Посвящение играет важную роль в жизни морфа. Оно раскрывает магический потенциал и позволяет стать полноценной частью общества. Карлини уже десять лет

откладывает этот обряд. Живя в бедности и угнетении в городе Нижний Драулис, он мечтает увезти свою мать и брата в деревню, чтобы сделать их жизнь лучше и счастливее. Герой убежден,

что как только совершит задуманное, сможет заслужить свое посвящение. Однако у судьбы были другие планы на юношу. Неконтролируемая сила, которая прячется внутри него вынуждает его посвятиться.

События в жизни Карлини и безумная магия, которую сдерживали столько лет, меняют его сознание и заставляют творить ужасные вещи.

Однажды герой просыпается и понимает, что оказался на кладбище, парализованный магией. Трое морфов тащат его к свежевырытой могиле. Как только крышка гроба захлопывается над его головой, Карлини пытается

понять, в какой момент жизни он совершил ошибку.

Пролог. Легенда о становлении Драулиса

О мире Многогранности

Дор появился во тьме над бескрайней гладью воды. Его тело источало слабый свет. Крепко обнимая себя руками, Дор размышлял, и его тяжёлые думы были об отце, который создал предыдущую версию этого мира и погубил ее своим стремлением к идеалу. Желание отца сделать порядок основой всего разрушило его изнутри. Теперь Дору предстояло занять место отца и создать новый мир, который сможет выжить.

Много лет он думал и мучился в черном пространстве, нависая над водой и ощущая утрату. Чувства переполняли его, а боль внутри росла и подступала к горлу горьким комком. Раз за разом он прокручивал свою жизнь в прошлом мире, вспоминая, как ему приходилось жить по правилам и как сильно ему хотелось вырваться на свободу.

Вся боль, которую он испытывал, походила на прогулку по битому стеклу. И это самое стекло, раскрошенное на мелкие кусочки, явилось в мире над его головой в виде миллиардов звезд, сияющих во тьме. Дор видел перед собой, как умирал его отец. Тот безустанно ходил по своим чертогам, бормоча, что все недостаточно идеально. Дор знал, что, несмотря на внешнее спокойствие отца, в его душе бушевали штормы и ураганы. Именно это разорвало его изнутри. И тогда Дор понял, что равновесие наступает, когда внутренний и внешний мир соприкасаются друг с другом, гармонируют и являют собой единое целое.

Тогда юный творец распрямился и, опустившись на водную гладь, помчался вперед сквозь пустоту. Первыми, широко раскинув руки и двигаясь вслед за своими чувствами, он возвел небеса, которые тут же затянулись тучами и разрыдались ливнем. Молнии перечеркивали небосвод, а вода под ногами бога взымалась и трепетала при каждом ударе грома. Тогда, развивая свой танец хаоса, Дор поднял из пустоты скалы. Вся вода пустого пространства разделилась на две части: на Вечно Тихий и Вечно Бушующий океаны.

Дор бежал вперед через весь мир. Вслед за ним в тщетной попытке догнать бога стелилась земля и, повинуясь движениям его рук, из-под нее вырывались гигантские деревья, кора которых была пронизана сияющими прожилками. Магический танец Дора создавал невероятные места: парящие водопады, безумные говорящие скалы. В этом мире не было места порядку и обычной логике.

На Севере он возвел огромные снежные пики и густые леса. Танцуя на горных вершинах, он притянул ближе одну из звезд, назвав его Светилом Дневным. Запад стал пристанищем тьмы. Там, в лесу из гигантских секвой, обитали твари, которые одним своим видом могли напугать до смерти. Западный лес тянулся вплоть до самого берега Бушующего океана, обрамленного острыми скалами и бухтами, похожими на жуткие пасти монстров. На Юге Дор создал блаженный рай на обласканных теплым ветром и парящих над Тихим Океаном скалах. На стыке двух безумных вод, ближе к Востоку, он породил протяженную пустыню.

Свои чертоги Дор возвел последними, в самом центре этого хаотичного мира. Из недр замка вырвалась лавовая река. Она протекла вдоль границ Запада и, добравшись до отвесных скал, низверглась в Бушующий океан, который с тех пор напитывается ее силой, жадно глотая горящую магму.

Увидев, каким многогранным получился мир, в помощники Дор создал себе трех правителей, которые должны были следить за своими королевствами, названным частями света, в которых они находились: Югом, Западом и Востоком. Все трое были сотканы из первозданных стихий.

Король Запада, Ниприй Троу – из магмы лавовой реки, ярости Дора и желания творить магию. Следом за своим королем из лавы и морской пучины, поглотившей энергию магического огня, вышли темные сущности. Позже они стали называть себя морфами или темными.

Королева Юга, Гария Драулинг – из земли и семени ивы, насыщенной солнечным светом и водой.на стала воплощением любви Дора ко всему живому, что растет и дышит, воспоминаний о его светлой и прекрасной матери. Существ, которые вышли за ней следом из корней деревьев, Дор прозвал «нарьи». Они были наделены даром создавать плодородные земли своей поступью, а дыхание их было способно поднимать из-под земли плодовые деревья и золотые колосья пшеницы.

Король Востока Уриил Таро был сотворен из сухих песков и ветра, который гонит их по холодным просторам Восточных пустынь. Существа, родившиеся вслед за своим королем из холодных и безжизненных песков, Дор прозвал «антары». То были существа, покрытые чешуей. Они способны скрываться в песках и двигаться невероятно быстро.

Рождались и умирали звезды на небесах. Сменялись поколения людей, которых Дор создал из собственных волос и зеркально чистой воды из горного ручья. Они были сильными, как горная река, скрытными, как тропы в скалах, и искусными, как сам творец.

Время шло; Дор все еще не знал, что ему делать с Северным Королевством, но однажды, когда он трудился в своих чертогах, создавая души и размышляя о мире, небо перечеркнул след падающей звезды. Она стремительно мчалась в сторону Севера, и Дор, очарованный ее красотой, помчался следом за ней.

Он все еще скорбел по отцу и утраченному миру. И когда Дор нашел осколки упавшего небесного тела на пике Северных гор, они напомнили ему о красоте прошлой версии мира и о том, как его отец старался сделать его идеальным. Из этих осколков Дор сотворил последнюю правительницу, прекрасную Лиру Тендер.

Долгое время она была его опорой и поддержкой, но ее суть противилась идеям Дора, и она мечтала навести в мире своего Создателя порядок. В тайне от него она сотворила существ такими, какими по ее представлению должны быть существа: идеальные, покорные, прекрасные внешне, без единого изъяна. Она связала их души со звездами на небесах, назвав свое творение лунарами. Однако, хаос мира извратил их, и, когда приходило время умереть их звездам в космосе, лунары обращались в червоточин. Став червоточиной, лунар не мог даже дотронуться до своих собратьев. Его магия становилась настолько темной, что одно лишь касание было способно обратить лунара в пепел.

За это Дор забрал часть силы Упавшей Звезды – Искру – и заточил прекрасную правительницу в замке на Севере. Однако там она продолжала править, постепенно превращая Север в островок порядка среди безумного и хаотичного мира.

О морфах

Морфы пришли в мир Многогранности самыми первыми. Они родились из огня лавы-реки и самых мощных чувств Дора: из желания поддаться внутреннему ритму желаний, жгучей ярости и рвения его сердца создавать магию из чувств.

Западное Королевство выросло на Пике Бурь. В месте, где лава-река, пришедшая из сердца мира, срывалась с черных скал и впадала в Вечно Бушующий океан. Здесь была обитель хаоса: темные воды взымались веером и осыпались водяной пылью, оглушительно шипя и размывая скалы. Шипение лавы оглушало, грохот падающих в воду камней заставлял трепетать даже самое смелое сердце.

На Пике Бурь возвел свой величественный замок морфийский король – Ниприй Троу, названный брат Дора.

Столицей Запада стал город Драулис. Он тянулся вдоль лавы реки и примыкал к Святилищу – месту, где морфы могли насытиться магией первозданного огня и получить энергию для своего существования.

Сначала все морфы были равны. Однако позже некоторые из них начали меняться. Их все больше тянуло к безумной воде океана. Им было любопытно, как обуздать ее. Сильное желание стало реальностью, и морфы стали внезапно терять свою силу. Они больше не могли поглощать энергию лавы напрямую, им приходилось окунаться в черные воды океана, в которых растворялась магия лавы-реки. Они перестали быть похожими на своих высокородных собратьев, чтивших закон чистой крови. Их стали называть «ниарами», что на морфийском означало «порочный».

Те, кто остались верны своей стихии и были ближе всех к первозданному огню, не утратили дар своего бога. Они все так же были способны обращать эмоции в магию. Со временем гордыня взяла верх над ними, и они стали смещать тех, кто постепенно терял общие черты со своими древними предками.

Магия ниар ослабевала, однако вместе с тем, чем больше они напитывались нечистой энергией лавы-реки, тем ближе они становились к океану. Ниары стали искусными мореплавателями и кораблестроителями. Они начали понимать природу чудовищных вод Вечно Бушующего океана и постепенно освоили искусство подчинения безумной воды. Ниары стали способны управлять потоками воды, закручивать гигантские водовороты, вздымать волны выше солнца и скал. Так Драулис стал крупной морской державой с большим портом и своей флотилией военных и торговых кораблей.

Время шло, а ниары все дальше уходили от Святилища из-за своих величественных сородичей. Они остановились в бухте под Драулисом, ближе к воде, и основали там свой город, который позже высшие стали называть Нижним Драулисом.

Город расположился в бухте, которую все прозвали Пастью, ведь она напоминала огромный рот чудовища, испещренный скалами-зубами. Бухта бережно защищала своих обитателей от безумных вод Вечно Бушующего океана.

Драулис разделился на две части: те немногочисленные высокородные морфы, кто жил наверху, правили, создавали законы, охраняли своего мудрого короля и творили высокую магию. Тем, кто остался внизу, была уготована суровая жизнь работяг и моряков, застрявших в гигантской пасти чудовища.

Глава нулевая. Запах

Карлини окатили ледяной водой. Все вокруг стало размытым и бесформенным. Вода оживила чувства, и от неожиданности юноша хотел закричать, но вместо крика изо рта вырвался беспомощный приглушенный хрип. Это означало, что на нем лежало заклятье, парализующее ноги и голос. Зрение частично вернулось в тот момент, когда Карлини ощутил первый удар в живот. Он дернулся и согнулся пополам.

Вода стекала с подбородка и капала вместе с грязью и кровью на мох, удобряя его страданиями. Волосы прилипли к шее и лицу. В носу стоял запах мокрой земли, напоминающий ему о смерти.

Двое схватили его за руки и подняли, как тряпичную куклу. Карлини не видел их, ведь глаза все еще застилал слой грязи. Юноша вытер их о плечо и увидел две пары мерцающих в полумраке красных глаз.

Один из морфов, замахнувшись, ударил Карлини по печени.

– Это чтобы бежать даже мыслей не возникало, – добавил он.

Карлини тут же потерял дыхание, словно из легких выдавили все, что в них было. Он пытался глотать воздух ртом, но ничего не получалось. Внутри была только сдавливающая боль, от которой нельзя было вдохнуть. В этот момент Карлини чувствовал себя беспомощным, и все, что он мог, это концентрироваться на своем перстне силы, который слабо мерцал в темноте.

Его потащили по тропинке, заросшей ядовитым плющом и травой мертвых, которая мягко мерцала в тумане призрачно-голубым светом. Юношу бросили у входа в старый дом могильщика, который теперь использовали как склад. В дверях стоял грузный мужчина – хозяин таверны, в которой проигрался отец Карлини. В руках он держал три лопаты.

– Тунно, нужно быстрее с ним заканчивать, – произнес один из морфов, который держал его.

– Ты знаешь, почему оказался здесь, дружок? – спросил хозяин таверны.

«Из-за своего глупого отца, из-за его долгов», – хотел ответить Карлини, но не смог из-за заклятия, которое было на него наложено.

Он желал сейчас злиться, но внутри было пусто после того, что он сделал со своим отцом за все его поступки.

– Можешь не отвечать, – произнес Тунно, подавая своим компаньонам инструмент.

Оценивающий взгляд красных глаз хозяина таверны остановился на перстне Карлини.

– Какое интересное кольцо силы, – произнес он, создавая в воздухе магическую печать. – Для чего твоя мать украла его? Она и правда думала, что бастард сможет справиться с его силой?

Карлини беспомощно наблюдал за тем, как под действием магии хозяина перстень медленно плывет в его большие и толстые руки.

Как только кольцо перестало касаться кожи, он тут же обмяк. Тело словно потеряло всю жизненную энергию. Сердце гулко забилось в ушах так, будто Карлини вот-вот потеряет сознание. Не имея сил, он завалился на бок, приникнув головой к мерцающей траве.

– Не стоит так драматизировать. Такой, как ты, все равно не может обладать этой вещицей, – произнес хозяин, рассматривая дракона с высунутым языком на перстне. —Зачем она тебе такая? М-м-м? Хоть ты и арения, ты всегда останешься слабаком, как вся твоя родня.

Это был конец. Карлини смотрел на хозяина снизу вверх, не имея сил даже подняться. Он хотел было закричать ему что-то в ответ, но заклятье не позволяло даже открыть рта, поэтому вместо крика вырвалось лишь нелепое мычание.

– Ладно, хватит этих разговоров и игр, – проговорил он. – В мире ничего не изменится с исчезновением одного морфийского ублюдка, – хозяин закурил трубку и обратился к своим компаньонам. – Тащите его.

Двое морфов грубо схватили его за локти и потащили по тропинке в глубину кладбища. Карлини не видел, куда его несли спиной.

Он наблюдал, как Тунно молча следует за ними, выдыхая пряный гвоздичный дым. Хозяин таверны шел, переваливаясь с одной ноги на другую, и выпускал густые клубы, которые тут же становились частью тумана, заполняющего пространство. Тунно был спокоен, словно все, что происходило, было для него не в первый раз. Он был расслаблен, видимо потому, что все идет, как он и хотел.

Карлини сопротивлялся, как мог, оставшейся не парализованной частью тела. Мысли в голове метались от одной к другой, и каждое предположение о том, что случится дальше, было хуже предыдущего.

Как только Карлини притащили к нужному месту, внутри у него что-то перевернулось. Перед ним лежал грубый деревянный гроб, а позади была вырыта свежая яма, которая источала знакомый запах смерти.

Пахло кладбищенской землей и теми сладкими цветами алого цвета, которые все скорбящие приносят к могилам умерших. Этим ужасным, пропитанным смертью запахом, от которого никуда не деться. Карлини вдыхал его ноздрями, аромат заполнял легкие. В мыслях все было так, словно сама смерть наполняет его, и с каждой минутой он к ней все ближе, а его тело холоднее. Паника внутри росла.

«Они хотят… Они хотят закопать меня!»

Это чувство нельзя было сравнить ни с чем. Вся оставшаяся энергия сосредоточилась в одном месте. Она давила на сердце, разнося по телу мандраж. Карлини начал издавать клокочущие звуки. Он хотел кричать, но вместо этого вырывался смех. Из глаз брызнули слезы. Карлини не мог разразиться этим смехом, и никто не услышал бы ничего, кроме мычания. Внутри звучал этот заливистый хохот, которым он, как всхлипываниями во время плача, давился. Карлини ничего не мог поделать, не мог успокоиться. Его глаза широко раскрылись, слезы потекли по щекам.

Он почувствовал резкий рывок. Его грубо бросили на дно гроба. Карлини сжался в комок, давясь собственным смехом, и ему больше ничего не оставалось, кроме как смотреть на медленно приближающегося к гробу Тунно.

– Господин будет рад узнать, что со всеми проблемами в лице вашей семейки покончено, —сказал он и бросил перстень силы прямо перед его носом на дно гроба. – Подумал, что будет интересно тебе дать бессмысленную надежду. Хочу, чтобы ты сдох в бессилии и в отчаянной попытке его достать, – теперь он обратился к своим. – Закапывайте.

– Но господин просил вернуть ему кольцо, – возмутился один из его компаньонов.

У него в ухе была серьга в виде паука. Она сверкнула в мягком свете, исходящем от деревьев.

– Мы заберем его, как только тело мальчишки охладеет! – ответил второй. – Господин сам захочет посмотреть на него.

Смех Карлини разразился с новой силой и больше теперь походил на визг или крик. Он вдыхал воздух, стараясь забрать легкими как можно больше. Крышка гроба рухнула на него, будто гигантский валун на пике Бурь с грохотом сорвался в океанскую пучину. Послышались оглушительные удары молотком по крышке, вбивающие мысли о неизбежной смерти. Шорохи падающей на крышку гроба земли и камней сопровождались новыми приступами смеха. Горло саднило от надрывов.

«Как я дошел до этого?»

В какой-то момент заклятье на губах и ногах распалось, и Карлини уже смеялся во весь голос. Этот звук поглощала земля, не выпуская его наружу. Истерика сменилась животным желанием выбраться, и Карлини, смотря на свой налитый магмой перстень, стал бешено биться, пытаясь высвободить руки и ноги. От отчаяния он сильно ударил коленом в крышку и тут же скрутился калачиком от боли. Гроб плотно сидел в земле. Над ним было несколько метров упругой и влажной почвы.

«Как я сюда попал!? Что я сделал не так? Ведь я просто хотел увезти свою семью из города!» – судорожно думал Карлини, прокручивая в голове события последних дней.

Глава первая. Нижний Драулис

– Ладно, Каури, давай сворачиваться, – произнес Карлини, сидя на корточках и наблюдая за поплавком, который одиноко качался на волне. – Сегодня уже точно клевать не будет.

– Ты уверен? – шепотом спросил Каури, выдыхая пар ртом.

Мальчик крепко держал самодельную удочку и сосредоточенно, не отрывая взгляда, смотрел за поплавком.

– Поверь мне, уже слишком поздно для рыбы, братец, – ответил Карлини, поднимаясь на ноги и потягиваясь.

Они с братом ходили на рыбалку почти каждое утро. Карлини и сам мог бы ловить рыбу, однако ему было очень важно, чтобы Каури умел это делать, на всякий случай. А вдруг придется уехать? А вдруг что в ковене случится? Тогда брат сможет сам позаботиться о себе и о маме.

«Молодец», – думал Карлини, наблюдая за ним.

Солнце медленно поднималось из-за горизонта, окрашивая блеклые серые тучи в янтарно-красный цвет. Темные скалы-зубья поднимались над городом, отбрасывая большую черную тень, которая бережно укрывала еще спящие улочки. Город дышал сыростью и влагой морской водяной пыли. За пределами бухты «Пасти» бешеные волны Вечно Бушующего океана бросались на берег, стараясь добраться до врат, открывающих вход в тихую гавань. Вдоль берега молчаливо качались мачты со свернутыми парусами. Чуть поодаль, на пике самой высокой из скал виднелся замок короля. Он нависал над городом гордо, пронзая облака острыми пиками-башнями. Казалось, будто своим весом он давит на скалы и вот-вот упадет с края обрыва в океан.

«Наверное, безумная вода будет рада проглотить его», – подумал Карлини.

Под замком виднелись вырезанные в скале арки, в которых всегда горел яркий свет. Это были окна святилища морфов, а свет источала лава-река, которая протекала через скалу и мчалась в объятья океану.

День еще не начался, однако в городе уже начали зажигаться огни. Свет проливался на водную гладь и отражался в гладких, облизанных соленой водой камнях, создавая мистический световой ореол над Нижним Драулисом, заключенным в бухте «Пасти» без возможности вырваться.

– А хорошо сегодня, – проговорил Каури, болтая ногами. – Так тихо и хорошо. Пахнет приятно.

– А еще не холодно,вот что важно, – добавил Карлини. – Ну что, сматывай удочку.

Внезапно взгляд Каури оживился. Он поднялся на ноги и вытянул шею, будто это помогло бы ему тщательней рассматривать поплавок. Карлини опустил взгляд и обнаружил, что маленький балансир исчез под водой. Его красный бок все глубже уходил вниз.

– Каури, тяни! – закричал Карлини.

Мальчик тут же опомнился и потащил. Тонким и не натренированным рукам было тяжело. Удочка изогнулась под тяжестью.

– Каури, давай, ты сможешь!

Он еще сильнее напрягся, леска натянулась до предела. Из воды показался сверкающий горб рыбины с острыми шипами. От неожиданности Каури потерял равновесие упал на спину, поскользнувшись на мокрых камнях.

– Отлично! – воскликнул Карлини.

Рыба шлепнулась на камни, и он тут же помчался снимать трепыхающуюся добычу с крючка.

– Я поймал рыбу? Я что, поймал рыбу? Карлини, ну покажи! – спросил Каури, подползая ближе.

В глазах мальчика был восторг и восхищение. Это была его первая рыба. Сегодня он накормил свою семью.

Увидев взгляд брата, Карлини тут же вспомнил свои ощущения в такой же момент. Словно ты стал победителем в игре на удачу. Повезло! Рыбачить Карлини учил еще его отец. Он рассказывал о том, как прикормить, как выбрать место и что делать, если вдруг не можешь вытащить рыбину в одиночку.

– Нужно создать какой-нибудь рычаг, – всегда говорил отец.

Он был интересным и очень мудрым морфом до тех пор, пока не лишился своего места во флоте.

От нахлынувших воспоминаний Карлини нахмурился.

– Эй, братец, – произнес Каури, возвращая брата в реальность.

– Да, это твой первый улов. Хочешь подержать? – Карлини протянул улов брату, однако Каури сморщился при виде того, как рыба дергается.

– Это хоть можно есть? – спросил мальчик, скручивая леску.

– Можно, главное разделать правильно, – Карлини оценивающе осмотрел рыбу и бросил ее плетеную корзинку, прикрыв добычу водорослями, которые нашел, пока сидел на берегу. – Сделаем сегодня суп, как на это смотришь?

– Звучит здорово, – ответил Каури.

Они собрали все свои вещи и двинулись по тропе, зажатой между обрывом и скалами. Дорожка вся заросла деревьями, которые сейчас источали слабый свет. Ветер раскачивал ветви, заставляя их неритмично скрипеть.

– Как насчет, кто быстрее до дома? – Каури повернулся к Карлини лицом и пошел спиной вперед. – Я скорее хочу показать эту рыбу маме.

– Может просто дойдем до дома? Смотри себе под ноги, упадешь.

Карлини бы с удовольствием пробежался. Возможно, это была часть морфийской сути – быть в движении, наслаждаясь морским воздухом, напитываться энергией мира через бег, ощущая каждой клеточкой ступни магическую силу, исходящую от земли.

«Когда-то точно так же по этой земле бежал Дор, создавая все вокруг», – думал Карлини.

      Эти мысли возникали у него всегда, когда в нем просыпалось желание помчаться вперед, огибая громадные деревья и скалы. Это было чувство, сравнимое с трепетом, который можно было испытать на диких берегах, где волны затягивают гигантские валуны в черную бездну и пена вздымается веером, рассыпаясь на мелкую соленую пыль.

Каури убрал удочку в небольшое пространство между камнями и прикрыл ее ветками. Это было их с братом место на крайний случай.

– Не боишься ее тут оставлять? – спросил Карлини.

– Мы ведь так уже делали с тобой, – Каури отряхнул руки. – Да и к тому же это наш с тобой тайник, его никто не найдет.

– Что ж, тебя тянет пробежаться? – спросил Карлини, закидывая корзинку себе за спину.

– Еще как! – воскликнул Каури, поправляя штаны на подтяжках, которые висели на нем мешком.

– Я считаю до трех. Один…, – хитро произнес Карлини.

Каури улыбнулся и вприпрыжку помчался вперед, с ловкостью кошки перемахивая через валуны. Его белые волосы мелькали среди деревьев впереди.

– Два…– Карлини согнул ноги, коснувшись пальцами мха, который тянулся вдоль тропы.

Он с наслаждением вдохнул соленый воздух, пропитанный влагой и темной магией его народа. Со стороны святилища раздался ритм десятков барабанов.

«Пришло время проснуться!»

– Три!

Карлини сорвался с места и помчался вперед. Он видел, как впереди мелькают пятки Каури и его серая курточка. Старший брат бежал вперед, поддаваясь рвению своего сердца. Когда Карлини мчался, ощущая ласки ветра на лице, он чувствовал себя по-настоящему живым. Он слышал ритм, в котором живет мир, чувствовал бурление эмоций в своем сердце и наслаждался звенящей магической энергией, растворенной в водяной пыли океана. Карлини ловко перепрыгивал через гигантские корни деревьев, вросших прямо в скалы. Сейчас он был свободен.

«Дышать!» – думал он, перепрыгивая с камня на камень и наблюдая издали за Каури.

Впереди виднелся конец тропы, который переходил в очень короткую набережную. Каури взбежал по каменным ступенькам, ловко прыгая через одну. Перемахнув через груду пустых коробок, он скрылся в переулке.

Дыхание не сбивалось, легкие насыщались магической энергией, витающей в воздухе. Карлини мог бежать вечно. Он свернул с набережной следом за братом.

Морфы начали просыпаться от громогласного ритма барабанов. Постепенно открывались глаза-ставни в домах, больше похожих на нагромождение досок и бревен. Темные и влажные от океанской воды строения образовывали узкие коридоры. Дома стояли так близко, что через окна можно было передавать разные предметы. Жители часто пользовались этим. У некоторых даже от окна к окну тянулись самодельные мостки. От дома к дому были протянуты веревки, на которых сушилось белье.

Огибая коробки и бочки, пробегая по лестницам и преодолевая лабиринты влажного белья, Карлини нагнал своего брата.

– А ты не сдаешься! – прокричал Каури.

Внезапно Карлини ощутил резкую боль в груди. Что-то изнутри так сильно толкнуло его, что он не удержал равновесие и упал прямо перед лестницей, ведущей в их жилище. Крышка корзинки открылась, и рыбина упала на каменную кладку.

– Карлини! – Каури подбежал к нему и стянул с брата рюкзак.

Карлини чувствовал эту боль еще несколько мгновений. Голова была ватной, словно ее сжало ледяным обручем. Он осторожно сел. В глазах плясали мошки, которые надоедливо закрывали обзор. Карлини видел взгляд мерцающих оранжевым светом глаз Каури.

– Что с тобой такое? – спросил он испуганно.

– Нормально все, братец, – ответил Карлини. – Просто не стоило нам, наверное, бегать на голодный желудок.

Он быстро сунул их улов в корзинку, боясь, что рыба внезапно исчезнет. Каури скептически посмотрел на него.

– Если бы все было хорошо, ты бы не упал. А это даже не морфийские бои!

– Сдались тебе эти бои, – произнес старший брат.

Карлини знал, к чему клонит Каури. Хоть ему и было всего тринадцать, он уже все прекрасно понимал. Карлини уже давно должен был появиться в святилище, высвободить свою силу, дать волю сосуду черпать магию мира и напитаться темной энергией первозданного огня лавы-реки.

Посвящаясь, морф раскрывает потенциал своей силы, получает свои крылья и становится полноправным членом общества. С этого момента он мог считаться взрослым и самостоятельным.

Если не сделать этого вовремя, сердце начинало черпать магическую энергию из запасов жизненной силы. Это приводило к медленному увяданию. Карлини стоило сделать это еще год назад, однако сейчас было совсем не до того. Он решил для себя, что сначала должен закончить одно важное дело перед посвящением.

Карлини поднялся и взглянул на свои руки, на которых появились яркие полосы царапин.

«Сначала мы выберемся отсюда, а потом я посвящусь в морфы», – подумал Карлини, залезая в карман.

– Почему ты молчишь? – Каури забрал у него корзинку и ключ от дома. – Когда ты пойдешь посвящаться?

– Еще рано, – коротко ответил Карлини, медленно поднимаясь по ступеням.

– Не может быть! Я тебе не верю, – Каури потянул дверь на себя, несколько раз повернул в замке ключ.

Он попытался толкнуть дверь, но из-за влаги древесина так сильно разбухла, что дверь не поддалась. Тогда Карлини навалился на нее всем телом. Так он смог приоткрыть достаточную щель, чтобы пройти внутрь.

«Нужно протопить как следует, чтобы влага хоть немного испарилась», – подумал Карлини, проходя в темную прихожую.

Он быстро нащупал в темноте свечу.

– Я сделаю, – произнес Каури. – У тебя совсем бледные глаза.

Мальчик забрал у Карлини подсвечник и закрыл глаза. Он неуверенно сложил пальцы в знак. Пространство вокруг свечи затрепетало от магии Каури. Он прошептал заклинание, и над его тонкими пальцами вспыхнула искра, однако она появилась не там, где было нужно. Каури еще не умел концентрироваться. Даже простые заклинания для непосвященных давались ему с большим трудом.

«Возможно, это все от того, что он неусидчив, – думал Карлини. – Ему все время хочется все и сразу и желательно с меньшими усилиями».

– Немного ниже нужна искра, – подсказал он, улыбаясь.

В доме ему стало намного легче. Каури зажмурился и начал пыхтеть, как чайник перед закипанием. Наконец янтарно-рыжая искра коснулась фитиля, и комната тут же осветилась теплым светом.

– Я научусь это делать быстро, – сказал Каури.

– Ты можешь потренироваться с камином, пока я чищу рыбу, – Карлини бросил улов в котелок и тут же залил ее водой.

Комната была небольшой. Она была для семьи Карлини и прихожей, и гостиной, и кухней, и столовой. Справа располагался небольшой коридор, в конце которого была дверь в небольшую спальню. Она принадлежала родителям, а если быть точнее, маме. Впереди вдоль стены тянулась лестница на второй этаж.

Все здесь было сделано своими руками: столы, стулья, родительская кровать и даже камин. Его Карлини делал больше месяца. Установка камина в таком доме была совершенно противозаконной, однако тут же вставал вопрос: «А как себя согревать?»

Именно поэтому все жители Нижнего Драулиса плевали на дурацкий закон, установленный Верхним Драулисом, и самовольничали в своих домах, как хотели. Кто-то ставил мостки и переходы между домами, кто-то подводил себе в дом воду, кто-то выкапывал колодцы во дворе, кто-то ставил печи, кто-то камины. Всем на все было плевать. Поэтому город, заточенный в «Пасти», был похож на большой муравейник из разных подручных материалов.

Карлини снял плащ, засучил рукава старой отцовской рубашки, которая висела на нем и была испещрена разноцветными заплатками, и принялся мыть рыбу и припасенную им с вечера картошку.

Жили они так бедно, что приходилось считать каждую монету, следить за каждой крошкой. Порою они могли не есть по нескольку дней. Все уходило из-за отца.

«Просто не думай о нем», – сказал себе Карлини, чтобы не начать закипать.

Он был вспыльчив. Когда Карлини был зол, он был готов убить кого-нибудь. Естественно, только в своей голове. Он частенько даже не мог высказать окружающим своего недовольства. Для него это было сравнимо с прогулкой по битому стеклу.

«Нужно успеть до того, как мама вернется», – подумал Карлини, наблюдая за тем, как Каури пытается разжечь огонь в камине.

– Ты сначала дрова немного подсуши, – сказал он.

– Я пытаюсь, – от дров исходил слабый пар, однако у мальчика не получалось высушивать их досуха.

– Молодец, продолжай, – Карлини промыл рыбу и принялся убирать все со стола.

Всю посуду, которая у них была, он либо нашел на старой барахолке, либо сделал сам. Многие из тарелок были со сколами и трещинами, однако Карлини, как и его мама, думал, что каждый дефект делает вещь уникальной.

– Такой больше ни у кого нет и не будет, – говорила всегда мать.

Как только огонь в камине разгорелся, Карлини согрел воду и перед тем, как чистить рыбу ошпарил ее кипятком, ведь у рыб Вечно Бушующего океана очень плотная и острая шкура. Они приспособились жить в жестоких условиях, созданных Вечно Бушующим океаном.

– Отдохни, – произнес Карлини, увидев, что Каури тяжело дышит.

Творить магию необращенным существам крайне тяжело, ведь у них нет связи с первозданным источником. Они живут на тех остатках энергии, которые витают в воздухе, протекают в почве и живут в деревьях. Этого мало, чтобы создавать нечто большее, чем просто огонь в камине.

– Что-то трудно мне, не представляю, каково тебе быть не посвященным столько лет. А ты ведь еще и лечить пытаешься, – запыхавшись сказал Каури, присаживаясь на табурет.

– Радуйся, что у тебя энергетический сосуд большой, – произнес Карлини, очищая рыбу от чешуи и шипов. – Тебе твоей энергии хватает на то, чтобы не только поддерживать жизнь в своем теле, но и творить хоть какую-то магию. Некоторым до посвящения даже этого не дано, – Карлини ненадолго задумался и более тихо добавил. – Почти всем, кто застрял в «Пасти».

– Радуюсь, – ответил Каури. – Слушай, ты не против, если я вздремну немного, а то мне еще на учебу.

– Вздремни, только умойся сначала. – В моменты, когда Карлини так говорил, он чувствовал себя матерью для этого мальчишки.

«К сожалению, нашей маме совсем не до этого», – подумал он.

Каури помчался на второй этаж, где располагалась их с Карлини комната. Сквозь тонкие стены слышались шаги и голоса соседей, которые уже проснулись и собирались начать новый день. Карлини это даже нравилось. Так он чувствовал, что они с братом и матерью не одни.

В этот момент скрипнула дверь. В дом вошла низенькая женщина, укутанная в шерстяной платок и длинное черное пончо. Она явно сильно замерзла.

– Привет, мам! – произнес Карлини, помогая ей снять с себя верхнюю одежду. – Снова работала до утра. Ты совсем себя не бережешь.

– Ты тоже, родной, – тихо произнесла она и сильно закашлялась.

– Ваша хозяйка совершенно не топит в мастерской, – Карлини тут же накинул матери на плечи плед.

В окне виднелся дом на противоположной стороне улицы. В стеклах отразились утренние лучи солнца. Свет пролился в комнату, словно яичный желток на сковородку.

– Кто-то солнечное молоко разлил на кухне, – проговорила мама с улыбкой.

Она была худой и очень бледной, потому что все время пахала на своего господина. Мама Карлини работала в мастерской одежды на окраине Верхнего Драулиса. Ехать туда очень долго и тяжело. Однако благодаря этой работе они хоть как-то могли отдавать долги отца, который все время где-то пропадал.

«Чем дольше его нет, тем лучше», – думал Карлини.

– Да, и правда, – ответил он, усаживая маму на стул рядом с камином. – Тебе нужно погреться. Каури сегодня рыбу поймал. Будет вкусный суп.

Карлини продолжил хлопотать. Он поставил еще один котелок над огнем и закинул туда трав. В комнате тут же появился дивный аромат весны: запах, похожий на мяту, но более терпкий и свежий.

– Карлини, откуда травы? – спросила мать, принюхиваясь.

– Из ковена, все в порядке.

– Ты их украл? – она обеспокоенно посмотрела в котелок.

– Взял, да, – пробормотал Карлини угрюмо. – Я не перестану брать травы, даже если мне руки отрежут. Вот когда мастер наконец снизойдет до того, чтобы дать мне возможность учиться на мастера, тогда и перестану.

– Ты просто очень ценный подмастерье, Карлини, – произнесла мама, печально помешивая набухшие листья в кипятке. – Вот твой мастер и не хочет тебя отпускать. Все потому, что кроме тебя терпеть его никто не будет. Тебе нужно поговорить с ним.

«Выходит, что я не могу дать ворчливому старику отпор и просто терплю унижения, – подумал про себя Карлини. – А как дать отпор главному мастеру-лекарю во всем ковене? Ведь он возьмет и выгонит меня. Тогда я точно никогда не увезу Каури и маму отсюда».

– Я с этим разберусь, мам. До конца года я стану мастером и отвезу вас в деревню, – сказал Карлини, помешивая суп. —Я тебе обещаю.

Мама улыбнулась. В ее уставших глазах загорелся огонек надежды на лучшее. Больше не будет этой холодной мастерской и не придется работать днем и ночью, чтобы раздать долги.

– Как вкусно пахнет, – проговорила мама и поднялась со стула.

Она была очень маленькой женщиной, возможно из-за нее Карлини тоже не мог похвастаться ростом. Чтобы достать до верхней полки, ей приходилось вставать на стул. Она дотянулась до одной из своих баночек и, быстро спустившись, забрала у Карлини ложку, которой он помешивал суп.

– Смотри, любую еду, даже самый ненаваристый бульон можно сделать вкусным. Рыбка потрясающая, Каури молодец, но в ней очень мало жира и костей. Поэтому добавляй сухой корень травы мертвых. Звучит странно, но в нем есть витамины, и он насыщен остатками магии почивших. Такой суп будет не только согревать, но даст тебе и твоей семье сил на весь день.

Карлини внимательно ее слушал. Мама была очень умной женщиной. Она очень много знала о том, как ухаживать за домом, как создать уют из ничего. Она всему его научила: шить вещи, плести коврики, чинить глиняную посуду, готовить. Теперь Карлини считал своим долгом научить этому брата.

– Я понял, давай я, – Карлини принял у нее ложку и продолжил помешивать. – Сколько ты кладешь?

– На глазок, – улыбнулась мама, зная, что Карлини никогда не понимал, что значит на глазок.

Она наполнила кружку горячей настойкой и принялась расставлять тарелки и ложки. Карлини закончил приготовления, поставил котелок на плетеную из прутьев салфетку. На чарующий запах супа прибежал Каури.

– Мама! – он радостно сбежал с лестницы, чуть не споткнувшись, и бросился ей в объятья. – А я рыбу поймал! Она была большущая!

– Ты у меня умница, – сказала он, гладя его белые, как свет молодого месяца, волосы. – Садись за стол.

Карлини впервые за несколько дней стало очень тепло на душе. Он был счастлив, что им втроем, наконец, удалось собраться вместе. Обычно они с Каури уходили до прихода мамы, либо она приходила слишком рано и не могла застать их дома.

«Повезло нам сегодня», – подумал Карлини, разливая суп по тарелкам.

В воздухе стоял запах рыбного бульона, специй и горячей смолы, вытекающей из поленьев в камине. Сейчас Карлини был безумно счастлив. Он наблюдал за тем, как мама и Каури едят или завтракают . Впервые за несколько дней они наедятся до отвала.

…

После еды они втроем убрали посуду. Мама легла спать, чтобы хоть немного отдохнуть перед началом работы.

– Каури, давай быстрее, – прошептал Карлини брату.

Мальчик копался на втором этаже, собираясь на учебу. Спустя некоторое время они вместе с Карлини вышли из дома в туманный город.

Было влажно и прохладно, западный ветер ласково играл с волосами, пытаясь закрыть ими обзор. С некоторых пор Карлини стал заплетать волосы в косу, потому что уже стало очень неудобно. А расставаться с волосами не хотелось. Так Карлини чувствовал себя ближе к матери, у которой они, как и у него, были серебристо-белыми.

Карлини и Каури шли через дворы в сторону школы. Юноша всегда провожал брата и встречал, потому что боялся, что мальчик встретится с отцом. Тот был в нетрезвом состоянии большую часть своей жизни. Он мог поджидать Каури где-нибудь и сделать что-то, о чем потом будет жалеть сам. Карлини не мог допустить этого. Он чувствовал ответственность за маму и брата, поэтому всегда старался вставать между ними и отцом.

«Пускай держится подальше», – ему было грустно так думать, однако по-другому он уже не мог.

Отец больше не был собой. Осталась лишь искалеченная оболочка, в которой даже его душе тяжело находиться.

Туманные дворы с узенькими тропами, поросшими мхом, были наполнены звенящей тишиной. Словно стены домов образовывали вакуум, в котором терялись звуки. Улицы ожили. Казалось, будто они были недосягаемо далеко. Там было шумно и людно. Не протолкнуться, уж точно.

Они с Каури миновали старые гнилые качели, очередной колодец, возле которого раньше ловили лягушек. Впереди был слышен звон колокола. Он был установлен в небольшом храме Хаоса рядом со школой. По тропинкам семенили сонные девчонки и мальчишки. Из-под волос торчали острые ушки. У кого-то они торчали вверх, а у кого-то забавно были опущены вниз. В тумане растворялся свет детский морфийских глаз: алых, оранжевых, бордовых и желтых. Только теплые цвета – символ принадлежности расе морфов – тех, кто верен Дору и идее хаоса. Янтарный, алый, оранжевый, желтый – цвета первозданной стихии лавы-реки, которая вырвалась под взмахом плаща бога. Именно из этой реки когда-то вышли морфийские праотцы и их правитель.

Храм у школы был расписан иллюстрациями из легенд о сотворении мира. Вот Дор появляется в полной темноте, совсем один, переполненный скорбью об утраченном мире, вот он бежит, создавая все вокруг из своих эмоций, а вот и момент создания трех первых правителей. В храме на коленях стояли родители. Они о чем-то молились Дору. Их молитвы, произнесенные шепотом, растворялись в тумане и становились его частью.

Карлини понимал, что подразумевалось под фразой «поддаться хаосу». В мыслях все было очевидно, но в жизни понять это было куда сложнее. Чаще всего приходится сдерживать свои эмоции и чувства, чтобы не испортить какие-то отношения, чтобы не потерять работу.

«Приходится слишком много терпеть, чтобы угодить всем вокруг», – подумал Карлини и тут же ощутил, как внутри все сжимается.

      Даже магию многим нужно сдерживать, чтобы не наделать глупостей. Всегда есть граница, переступить за которую не имеется возможности.

– Ну что, вот крыльцо, – Карлини указал в сторону школьных ступеней, по которым бодро взбирались дети. – Тебе пора.

– В этом же месте, в то же время, да? – спросил Каури.

– Да, в этом месте в то же время. Я тебя буду тут ждать после занятий.

– Сходим за свежим хлебом? – спросил заговорщицки Каури.

Мальчик обожал ходить в пекарню. Можно было по дороге домой откусить несколько раз от горячей и хрустящей горбушки. Карлини разрешал это делать несмотря на то, что нужно было беречь каждую крошку. Он очень хотел, чтобы у брата была эта радость в жизни и приятные воспоминания из детства.

– Посмотрим, братец, – Карлини потрепал его по волосам. – Ну все давай, иди.

Он проследил за тем, как его брат легко взобрался по ступенькам.

«Ты будешь потрясающим ниаром», – Карлини представил, как Каури пойдет служить на флот или в какой-нибудь престижный ковен.

Карлини увидел, как женщина, которая молилась в храме, молчаливо побрела по тропе со слезами на глазах.

«Что такого произошло? Почему она так горячо молилась?»

Карлини подошел к храму ближе. Маленькое помещение, в котором курились благовония, было наполнено янтарным светом лампады. Этот свет отражался от стекол витражей, которые, по преданиям, подражали большому витражу в чертогах Дора. Говорили, что сквозь стекла можно было увидеть своих далеких предков, тени умерших и даже очертания лиц потомков. Все потому, что через витраж Дора проходят в мир души.

В центре стеклянного изображения мерцала надпись «Живи и цвети».

«Что это значит? – подумал Карлини. – Жить и цвести невозможно, когда ты зажат в рамки со всех сторон».

Стоя у витража, он почувствовал, будто кто-то смотрит на него из-за цветного стекла. Этот взгляд был похож на то, как смотрит отец. Возможно, у Карлини разыгралось воображение, но ему показалось, будто из-за витража на него уставилась пара янтарных глаз. Карлини опомнился от гула барабанов, который послышался со стороны святилища.

«Я уже начинаю это чувствовать, – подумал он, вспоминая, как плохо ему стало утром. – Чувствую, как тяжело быть непосвященным».

С каждым днем энергии становилось все меньше. Карлини все равно приходилось делать его рутинные дела, потому что он был ответственен за свою семью.

– Я посвящусь в морфы, когда вытащу маму и брата отсюда, – произнес шепотом Карлини, словно оправдываясь перед храмом или перед тем, кто наблюдал за ним из-за витража. – Я обещаю.

Глава вторая. Ковен лекарей

Карлини спешил. Его ждал длинный день с большим списком дел от мастера Ариина. Юноша мчался по улице, освещенной блеклым светом западного солнца. Улочки были настолько узкими, что приходилось продираться через толпу и уклоняться от потоков воды, выливающихся помоев из окон. Повсюду стояли бочки, телеги, коробки. Ночью все они стояли по краям улицы, однако днем все находилось в движении. Пахло рыбой, водорослями, потом.

Кто-то нес в руках курицу, кто-то целую охапку пергаментов, пытаясь позавтракать на ходу залежавшимся куском булки, а кто-то, как Карлини, пытался успеть в свой ковен до третьего боя барабанов.

Он все не мог перестать думать о своем посвящении.

«Когда я упаду в следующий раз?» – размышлял Карлини, поднимаясь по мраморным ступеням большого каменного здания ковена лекарей.

Ковеном называлось сообщество, которое объединяет один род деятельности. Ковенов было очень много, и каждый день мог появляться новый, однако были основные и самые древние: ковен воинов, который делился на западе на морской и сухопутный, стражей, драконий ковен, ковен торговцев, ковен закона, ковен магов и жрецов. Именно за них нес ответственность сам король и поддерживал материально.

Карлини поднял голову, осматривая высокие шпили лекарской обители. Она располагалась почти в самом центре Нижнего Драулиса, недалеко от торговой площади. Громадина из отполированного черного камня казалась неестественной здесь, среди небольших деревянных домиков, которые лезли друг на друга.

Карлини протиснулся через массивную дверь. Помещение дыхнуло холодным воздухом, пропитанным запахом спирта. Это была большая, слабо освещенная приемная с мраморными стенами, отделанными резными узорами. На полу лежал старый затхлый ковер, на который смотреть было страшно. Вдоль стен располагались книжные полки. Кто угодно мог читать их, однако чаще всего никому не было дела до них.

Сейчас здесь никого не было, ведь до открытия было еще несколько часов, однако скоро в этом зале будет не протолкнуться. Карлини любил бывать здесь во время затишья. Тишина – это прекрасно, особенно для уставших мыслей.

В темной приемной за большой деревянной стойкой сидела старушка.

– Доброе утро, Елье, – Карлини подошел к ней и расписался в журнале о том, что уже пришел.

Судя по спискам, он был одним из первых из его смены. Как всегда.

– Рановато ты, Карлини, – сказала она, отрываясь от чтения большой пыльной книги. – Выглядишь паршиво.

– Спасибо, стараюсь, – в шутку ответил он.

– Ариин уже ждет тебя, у него есть какое-то поручение, – она сняла очки и продолжила. – Давно ты не приходил в гости играть на рояле.

– Простите, – проговорил Карлини. – Последнее время так много дел скопилось.

Елье улыбнулась.

– Понимаю, – ответила она тепло. – Если вдруг захочешь, можешь вместе с братом прийти. Ему тоже это будет полезно.

– Спасибо, Елье. Мы постараемся.

Карлини забрал с полки свою лекарскую книгу и подсумок с травами. Все ученики хранили свои записи у Елье под роспись, поскольку потерять эти записи было нельзя. Они были слишком ценными.

Раньше Карлини часто бывал у этой старушки в гостях. Они сразу подружились и нашли общий язык. Карлини казалось, будто она во многом его понимает и с ней можно было поговорить почти обо всем. Так они собирались у Елье дома. Она поила его чаем и учила играть на рояле. Карлини думал, что Елье просто не хватает общения. Она уже много лет живет совсем одна. Сыновья погибли в битве с темнейшими у границ Отшельных земель, а муж давным-давно уплыл в одно из своих путешествий, да так и не вернулся.

Карлини думал об этом, пока мчался по пустым коридорам ковена, в которых гулял ветер. По ночам все помещения тщательно проветривали.

С этажей, где лежали больные, доносился храп и кашель.

Карлини добрался до третьего и свернул в небольшой переход, который вел его к башне главного лекаря – его мастера. Взбираясь по винтовой лестнице, мокрой от утренней водяной пыли, Карлини пытался предугадать, какое же задание Ариин поручит на этот раз.

«Проконтролировать все поставки?» – предположил он.

В прошлый раз Карлини знатно досталось от стражей на въезде в город. Ему всего лишь нужно было встретить повозку, однако воины не хотели подпускать его к ней, потому что приняли за бродягу, как бы Карлини не пытался им доказать, что он из ковена.

Вариантов, как нагрузит его Ариин, было очень много. Наконец Карлини оказался у приоткрытой двери в кабинет своего мастера. Тот уже был там, поскольку весь коридор пропитался запахом травяного чая, который мастер пил постоянно.

Карлини постучался.

«Вот стану сам мастером, и все будет хорошо», – подумал он.

– Войдите, – послышался голос старика.

– Aogoht, sier Ariin, – проговорил Карлини, проходя внутрь.

Старик, укутавшись в свою мантию, сидел за столом и что-то очень активно писал на пергаменте. Рядом с ним лежала почтовая стрела. Ее старые желтые перья едва мерцали в темноте. Это уже о многом говорило, в особенности об упадке сил ее хозяина.

«Старик очень слаб», – подумал Карлини, наблюдая за бледным светом.

Артефакты, которыми мог обладать морф, всегда были тесно связаны с его сердцем, которое являлось сосудом для магической энергии. Нельзя было дать артефакту больше магии, чем у тебя есть. Энергия начала бы черпаться из той, что отвечала за поддержание жизни в теле, и это могло бы привести к слабости, обморокам и даже смерти. Ариин явно экономил силы.

– Aogoht, – небрежно и устало ответил старик, не отрываясь от своего дела. – Сегодня на тебе будут отвары. Я хочу, чтобы все приготовленные котлы в лаборатории были доверху заполнены к вечеру настоем из бриллинеля. У нас в кладовой слишком маленький запас, чтобы выдержать эпидемию. А я боюсь, что она вот-вот может начаться, – дальше слова старика стали неразборчивыми.

Он принялся бормотать себе под нос что-то о большом количестве заболевших, о том, что в лазарете уже не хватает для них мест.

– Холера? – спросил Карлини, подходя ближе к своему мастеру.

– Да, юноша, – Ариин быстро нацарапал на свитке свою подпись и принялся плавить воск для печати.

Карлини должен был спросить у него. Ведь это было важно. Он больше не мог оставаться учеником мастера. Ему нужно было повышение. Без этого у него никогда не получится вывезти свою семью из города.

– Ариин, – проговорил Карлини, убирая по местам книги мастера, которые он любил раскладывать по кабинету. – Я понимаю, что время сейчас неподходящее, но мне нужно поговорить с вами.

«Соберись, скажи ему, что заслуживаешь повышения. Нужно доказать, что ты достоин этого».

– О чем это? – старик провел рукой по белой бороде с плетеными косичками и серебристыми бусинами.

Желтые глаза, похожие на масло, размазанное по хлебу, так же, как и хвост почтовой стрелы, слабо мерцали в утреннем полумраке. Было ощущение, будто у него за последние сутки прибавилось морщин.

«Как давно мастер спал последний раз?»

– Я уже давно работаю вашим подмастерьем, – начал Карлини, наблюдая за реакцией Ариина. – Я способен выполнять обязанности мастеров, обладаю нужными навыками и даже иногда заменяю вас.

– И что ты этим хочешь сказать ? – строго спросил он.

«Все же уже на ладони! Что еще я должен сказать?»

Старик вылил воск на сверток пергамента и трясущимися руками поставил печать. Он привязал пергамент к стреле и попытался нашептать ей адрес, однако у него ничего не вышло. Ариин схватился за голову, и из носа у него тут же пошла кровь.

«Он уже не вывозит даже такие простые заклинания», – подумал юноша.

– Карлини, – проговорил он, поднимаясь с места. – Будь так любезен, отправь этот пергамент королю Ниприю.

Карлини этого не ожидал. Поток мыслей, которые он пытался донести до своего учителя, оборвался. Момент был упущен. Карлини хотелось перевернуть этот стол, выбросить все эти книги и пергаменты в окно и воткнуть стрелу в стену рядом с головой мастера. Вместо этого подмастерье подошел к столу, пока его господин искал в ящиках настой, закупоривающий концы сосудов.

– Чего возишься так долго? Просто отправь его.

«Но у меня у самого сил на это может не хватить», – подумал Карлини, оценивающе рассматривая старую стрелу мастера.

Карлини увидел на столе мастера нож для конвертов. Он взял его в руки и оглянулся на Ариина. Тот был занят своим носом.

«Он не должен знать, что я слаб. Если я не могу отдать то, чего у меня нет, я возьму частицу себя», – подумал Карлини.

Когда в теле не хватало энергии на магию, ее можно было черпать из той, что уходила на поддержание жизни в теле. Либо можно было принести жертву крови. Артефакты обожали поглощать ее.

Не раздумывая, Карлини сделал небольшой надрез на ладони, пока Ариин был занят. Стрела жадно поглотила драгоценную жидкость. Хвост старой стрелы тут же окрасился в ярко-алый цвет. Он вспыхнул брызгами искр, источая невероятное тепло.

Затылком Карлини почувствовал, что мастер смотрит на него.

«У меня будет красивая магия, – подумал Карлини, нашептывая стреле имя получателя. – Когда я посвящусь, конечно».

Карлини натянул тетиву невидимого лука и отпустил стрелу. Сверкая своим огненным хвостом, она просочилась сквозь стену и исчезла в утреннем тумане.

Карлини почувствовал в себе какой-то странный зов. Сердце требовало, чтобы он творил магию. Хотелось оказаться в лесу, отдаться своим чувствам и танцевать, источая прекрасную волшебную энергию. Но он был здесь и все еще должен был выполнять свою работу. Его мысли прервал Ариин.

– Спасибо, – угрюмо проговорил учитель, вновь садясь за стол. – А теперь иди, у тебя много дел.

– Но я не договорил…

– Карлини, эпидемия начинается, – Ариин разочарованно посмотрел на него, словно все, что он сделал для старика, не имело никакой цены. – Мы поговорим потом. Все должно быть готово через восемь часов.

– При всем уважении, мастер, отвар бриллинеля готовится десять часов. Он не успеет настояться.

– Воспользуйся заклятьем из третьего тома Андоры.

«У меня сил не хватит на столько котлов! Это одно из самых тяжелых заклинаний. Он думает, что я так силен, что от меня подпитываться можно!» – возмутился про себя Карлини, но ничего не сказал.

Он бы и не смог, даже если бы захотел. Ярость вскипала в его сердце.

– Давай, иди, времени мало, – произнес Ариин. – К тебе скоро ученик Цинтрия присоединится. Он поможет.

Карлини вышел из кабинета разочарованным. Внутри кипела не грусть, а сильная, бурлящая, как кипящее масло, злоба. После работы с почтовой стрелой ноги еле держали. Непосвященному вообще нельзя работать с артефактами.

Карлини хотел показать свою ценность, доказать, что может выполнять обязанности мастера. Он не раз пытался, заменяя своего мастера, беря дополнительную работу, но каждый раз, как только заговаривал с Ариином о повышении, тот всегда находил причину отложить разговор.

«Хорошо, что Вальтер будет со мной», – подумал Карлини, отворяя дверь в лабораторию.

В коридорах к этому моменту уже начали появляться другие ученики. Все они спешили к своим мастерам, чтобы получить задание на день или на лекции. Времена, когда Карлини сидел за столом и слушал о составах отваров и их влиянии на организм и магию, уже давно прошли.

«Я слишком засиделся в подмастерьях, – думал он, открывая лабораторию ключом и подсчитывая, сколько лет он уже на этой должности. – И все это чертовски нечестно!»

Карлини все не мог отпустить чувство, которое возникло, когда стрела изменила свой цвет и ярко вспыхнула искрами. Он не впервые видел цвет своей магии, однако в этот раз ее было много, и она была прекрасна. Невольно Карлини охватила странная тоска.

«Мне так хочется, чувствовать магию на своей коже», – подумал он, закрывая глаза и представляя, как его охватывают нежные янтарно-алые языки пламени.

От этих мыслей начала болеть голова. Он зашел в темное помещение, плотно заставленное столами, котлами и шкафами со снадобьями, кореньями и порошками. Сладко пахло всеми заготовками, поэтому в этом помещении сложно было находиться долго. Карлини тут же распахнул окна. В комнату ворвался свежий воздух с океана. Подмастерье ненадолго задержался у открытого окна. Внизу на площади морфы уже во всю куда-то спешили. Большинство, конечно, в сторону порта, ведь вся работа была там.

«Интересно, где сейчас отец?» – подумал Карлини, облокотившись о подоконник.

Из-за облаков пробился яркий солнечный луч. На Западе это было редкостью. Он проник прямо в лабораторию, рассеиваясь в тумане. Карлини тут же подставил ему навстречу лицо. Прохладный ветер ласкал кожу, а солнечный свет нежно ее согревал. Карлини предстояло много работы, однако этот момент счастья был для него бесценен. Юноша расправил руки, представляя себе, будто он летит навстречу солнцу и застыл, ловя прекрасное мгновение.

…

Карлини работал уже несколько часов. Начал с подготовки ингредиентов, однако это было самым простым в этой работе. Как только он принялся варить настой, пары бриллинеля стали очень сильно влиять на него, несмотря на то, что Карлини всеми силами старался закрыть нос и рот. Не обращая внимания на сильный холод, он держал все окна открытыми.

– О Дор, ты собрался заморозить себя? – послышался голос Вальтера со стороны двери.

Это он был учеником Цинтрия – одного из старших мастеров-лекарей. Вальтер был для многих загадкой. Сейчас он был человеком в меньшей степени, чем десять лет назад, когда только поступил в ковен. Это означало, что Вальтер медленно терял свой прежний человеческий облик. У него не было видно следов старения, он перестал утомляться, как раньше от тяжелой работы, привык к здешнему укладу жизни. У него даже появился собственный запах, как у настоящего морфа. Ходили слухи, что у этого юноши даже есть крылья, и изредка он ими пользуется. Карлини этот парень сразу понравился своим нестандартным мышлением. С ним всегда было о чем поговорить. Вальтер был мечтателем и фантазером и верил, что у каждого в мире есть некое предназначение. Словно каждое существо – это фигура на большой доске, у которой есть своя роль, и она будет жива до тех пор, пока не исполнит ее.

– Нет, просто здесь дышать невозможно, – пробормотал Карлини из-под импровизированной маски-платка.

К середине дня, надышавшись парами, в глазах заплясали звездочки и расходящиеся пульсирующие точки. Карлини казалось, будто у него начинается мигрень.

– У меня есть желание высунуться из окна по пояс, – произнес Вальтер, помешивая отвар.

– У меня тоже, – ответил Карлини.

Спустя несколько минут они оба свесились вниз с подоконника, держась за раму руками.

– Нам нужно будет прогуляться, – произнес Карлини, пытаясь сдуть с глаз налипшие волосы.

– Ариин будет недоволен, – Вальтер начал легонько раскачиваться из стороны в сторону. – Снова будет кричать так, что стены будут содрогаться.

Карлини усмехнулся, вспоминая, как ругается его мастер и как от злости у него начинают дергаться усики.

Несколько минут они провисели вот так, молча слушая ветер.

– Вот меня все мучает вопрос, – произнес Вальтер. – Ты здесь гораздо дольше меня. Овладел всеми науками и очень даже неплохо. Потрясающе справляешься со своими обязанностями, но ты еще не мастер. Ты уже говорил с Ариином?

– Пытался, но он не слушает меня, – ответил ему Карлини. – Я думаю, что ему просто нравится держать меня рядом с собой. Я удобен и хорошо делаю черную работу.

– Ты не думал, что это может быть из-за того, что ты не посвящен? – поинтересовался Вальтер.

– Нет. Многих непосвященных учат на мастеров.

– Но ведь тебе и правда уже пора. Выглядишь с каждым днем все хуже. Почему не идешь в святилище? – Вальтер забрался в комнату и сделал несколько больших глотков из фляги.

– Я не хочу, – проговорил угрюмо Карлини.

Он забрался в комнату следом за Вальтером.

– Я не хочу становиться морфом, пока не заберу семью отсюда. Я просто хочу сделать это в своей новой жизни, понимаешь?

– Понимаю, – Вальтер протянул ему флягу.

Его глаза как-то странно заблестели в полумраке комнаты. На лице словно отпечаталась тень с узорами-точками в виде маски. Говорил он своим голосом, запах, который исходил от него – мяты и имбиря – был прежним, однако у Карлини возникло чувство, будто он говорит с кем-то другим.

– Но и ты должен знать, что новой жизни может и не случится, если ты не посвятишься, – проговорил он и как-то странно улыбнулся.

– Что в этом хорошего и почему ты так улыбаешься?

Вальтер не ответил. Несколько секунд он пялился Карлини в глаза с широко открытыми веками, а затем тень сошла с его лица. Взгляд Вальтера не был злым или страшным, скорее слишком внимательным и оценивающим. Карлини даже показалось, будто в карих радужках его друга блеснул красный огонек.

«Что это такое?» – подумал Карлини, стараясь не подавать виду, что испугался.

Внезапно Вальтер стал собой. Он вдохнул полной грудью и улыбнулся.

– Плохо, конечно, что с тобой так поступает твой мастер, но я все же думаю, что он повысит тебя и все получится, – проговорил Вальтер. – Просто не затягивай с посвящением.

Внезапно в глубине комнаты что-то зашипело. Из одного из котлов стремительно начала вылезать густая пена, которая тут же затвердевала на воздухе.

– Карлини, что происходит!? – Вальтер подбежал к котлу и начал проверять температуру. – Передержали! Я еще с концентрацией бриллинеля переборщил, кажется.

Карлини спокойно подошел к нему. Он снял голыми руками котел с огня и понес его к деревянным подставкам. Пена все продолжала выходить, оставляя за Карлини шлейф затвердевших пузырей.

– Неси звездную пыль, – произнес Карлини спокойно, будто ничего и не происходило.

Вальтер сориентировался и тут же подал ему небольшой мешочек.

– Звездная пыль помогает уснуть, – Карлини бросил в котел немного, отмерив ровно три ложки. – И речь не всегда идет о живых существах. Звездная пыль помогает замедлить любой процесс. Некоторые поговаривают даже, что она способна ненадолго остановить смерть. Правда, так ты только усилишь страдания увядающего.

Жидкость в котле перестала пениться и обращаться в камень.

– Да, ну и бардак, – проговорил Вальтер и принялся убирать следы своей ошибки.

Карлини все смотрел на содержимое мешочка. Темно-синий порошок, слабо мерцающий в темноте, был похож на звездное небо, которое помещалось у юноши на ладони.

«Можно замедлить даже смерть», – подумал Карлини.

Он отложил звездную пыль в ящик и принялся помогать другу.

…

Ковен представлял из себя большое здание, включающее в себя учебные и лабораторные корпуса, лазарет и санитарную зону. Одним из самых важных мест был большой анатомический театр, располагающийся под куполом главной башни ковена. Там, в круглом зале с высокими витражными окнами собирались все члены ковена на собраниях и лекциях от ведущих мастеров их сообщества.

Карлини обожал собрания. Он чувствовал себя частью чего-то важного и значимого. Он мечтал, что когда-нибудь станет уважаемым мастером, сам начнет читать лекции и обучать молодых лекарей.

В ковене всегда был строгий распорядок. В начале дня все ученики получали дневное задание от своих мастеров и тут же отправлялись их выполнять. Кто-то шел ухаживать за больными, кто-то в лазарет, кто-то в архив, кто-то, как Вальтер и Карлини, в лаборатории. Те, кто проходили начальные стадии обучения, должны были посещать лекции и практики. Ближе к полудню все собирались в большом зале, где обсуждались основные планы ковена на ближайшее время. После этого собрания мастера провожали для своих учеников собственные занятия, большинство из которых заключались в практике врачевания. Лекари и их подмастерья могли отправляться домой к больным, могли оставаться в ковене. Это решал глава – Ариин.

Первой подобной практикой Карлини было самостоятельно сходить к одному советнику на дом и отнести ему лекарства. Ариин сам не хотел этого делать, поскольку тот морф был очень вспыльчив. Поэтому глава ковена послал своего подмастерье. Карлини ту встречу еле пережил, поскольку советнику не понравились длинные волосы юноши.

В конце дня подмастерья вновь получали задания, а их учителя отправлялись на совет, где глава распределял роли на ночь и следующий день.

Самой любимой частью Карлини во всем этом был обед, который проходил после дневного собрания, и получка вечером после работы.

Сейчас они с Вальтером сидели за их любимым столиком у окна. Вокруг бегали с тарелками мастера и их ученики. Карлини и Вальтер уминали пряную похлебку. Нос потерял прежнюю чувствительность после стольких часов работы с настойкой бриллинеля, однако от горячего супа стало легче. С каждой ложкой Карлини чувствовал, как тепло разливается по его телу.

Внезапно он почувствовал холодное прикосновение на своем плече и сильный запах пионов.

«Так пахнет только она», – подумал Карлини, откладывая ложку в сторону.

– Привет, Ньяр, – робко произнес Вальтер и тут же опустил глаза.

К Карлини подсела девушка, облаченная в мантию младшего мастера. Она не убрала руки с плеча юноши, а начала медленно скользить к его шее. Карлини не всегда понимал, зачем она это делает. Ему это не очень нравилось, потому что касание шеи приравнивалось всегда к желанию обладать. Он не мог никогда ей об этом сказать. Каждый раз, когда он собирался это сделать, он ловил на себе взгляд разочарования, а разочаровывать ее совсем не хотелось.

У Ньяр были белые радужки глаз. Это очень необычно для морфов. Именно это и отличало ее богатый и влиятельный род. Такой неестественный цвет подчеркивал все ее эмоции, делал их ярче. Порой у Карлини возникало чувство, что он слышит ее эмоции, может ощущать ее магию.

«Это меня в тебе притягивает, Ньяр», – мысленно сказал Карлини, касаясь ее руки.

Холодная, бархатистая кожа словно источала энергию и, казалось, мерцала в полумраке. Карлини не мог объяснить свои чувства к ней. Они были сравнимы с трепетом перед чем-то великим и прекрасным, желанием это любить и наслаждаться каждым мгновением вместе с ней. Порой Карлини думал, что между ними не было никакой любви, лишь страсти плоти, которую они могли друг в друге поддерживать и удовлетворять.

– Я скучала, – произнесла она и легко поцеловала его в щеку.

Карлини прикрыл глаза от удовольствия.

– Сегодня встретимся? – спросила она, кладя ногу на ногу.

Карлини был ей очарован. Будто на нем лежало проклятье. Ньяр приблизилась к нему так близко, как только могла. Карлини ощутил ее дыхание на своем лице. Изо рта у нее пахло гвоздикой. Она только что курила.

– Только ненадолго… – произнес Карлини робко, пытаясь поймать ее губы своими.

Она легко одарила его поцелуем-бабочкой и отстранилась. Рука Ньяр заскользила по плечу и прошлась по предплечью, оставляя след мурашек. Девушка поднялась из-за стола с плавностью лисицы и пошла к выходу, по коридору между столиками, приветствуя остальных лекарей и их подмастерий.

Карлини еще недолго сидел словно в оцепенении. Из этого состояния его вывел недоумевающий взгляд Вальтера.

– Что? – спросил Карлини, возвращаясь к еде.

– Меня не покидает ощущение, будто она играет с тобой, как кошка с мышью, перед тем как убить ее, – произнес Вальтер.

– Не говори ерунды, – отмахнулся Карлини.

– Она ведет себя так, будто вот-вот поставит тебе метку на шею и сделает своим…

Карлини чувствовал, как внутри него начинает нарастать ярость. Вальтер был не виноват, головой он это понимал, ведь друг просто делится своим мнением. Парень вправе думать все, что ему угодно, однако мысли, которые человеческий юноша озвучивал, трепали Карлини за нервные окончания.

Он чувствовал, как все внутри закипает.

«Никто не сделает меня своим!» – думал Карлини, озлобленно рассматривая мягко мерцающий знак на шее Вальтера.

Этот знак означал, что Вальтер кому-то принадлежит. И не просто кому-то, а своему мастеру Цинтрию. Карлини все еще ощущал ледяной след руки Ньяр на своей коже. Злость внутри достигла предела.

– Никто не посмеет меня сделать своей собственностью! – закричал Карлини и ударил кулаками по столу.

Его глаза выбросили несколько искр, от которых на столе появились черные горелые точки. В этот момент Карлини почувствовал ужасную слабость, словно он вот-вот упадет на пол.

«Что со мной происходит?» – подумал он, видя, что на него устремились недоумевающие взгляды окружающих.

Вальтер тут же поднялся со своего места с салфеткой в руках. Он сел рядом с Карлини, придерживая друга за плечо.

– Не горячись так, все хорошо, я больше ничего не скажу, извини меня, – произнес Вальтер, поднося салфетку к носу юноши.

На белом полотне отпечаталась черная морфийская кровь.

– Чем быстрее я стану мастером, тем быстрее все это закончится, все, – проговорил Карлини уже тише. – Я посвящусь, я отвезу маму и брата в Верхний Драулис и, быть может, тогда Ньяр захочет выйти за меня. Она любит меня, по-своему, Вальтер, и я счастлив быть с ней.

– Если ты счастлив, я спокоен за тебя, мой друг. Просто будь осторожен и посвятись уже, – произнес Вальтер, отпаивая Карлини горячим и сладким чаем.

«Не могу, это моя честь. Я обязан сначала заслужить свое посвящение», – подумал про себя Карлини.

Мимо мелькали плащи торопливых лекарей и их учеников. Пахло кашей и сыром. Карлини, опираясь на плечо друга, шел к выходу. Им предстояло еще очень много работать, на пороге была эпидемия, и, чтобы с ней справиться, было важно пополнить запасы лекарств.

…

Друзья прощались на пороге ковена при свете уличных фонарей.

– Что-ж, до завтра, дружище, – проговорил Карлини, пряча дневную выручку в карман и кладя руку на сердце, ведь так всегда они прощались, как было принято у людей. – Твой мастер уже тебя заждался.

Вальтер обернулся на свой экипаж, запряженный очень нервным чудовищем, которых называли «мороями». Из темноты черной кабинки на них смотрели два мерцающих зеленым светом глаза.

– До завтра, мой друг, —Вальтер положил ладонь на сердце в ответ и легко поклонился. – И пожалуйста, подумай о том, чтобы все-таки посвятиться, ладно?

Карлини кивнул, соврав, ведь он уже все для себя решил. Посвящение будет только после того, как он отсюда выберется.

Карлини проводил взглядом удаляющуюся повозку, пока она не скрылась в переулке.

На Нижний Драулис опустилась тьма. Вечер укутался в темную мантию, скрыв солнце и украсив свои одежды россыпью мерцающих звезд. Карлини с наслаждением вдохнул измученными запахом отвара легкими свежий морской воздух. Хоть он и не любил Нижний Драулис, его сердцу были дороги запахи, которыми был пропитан этот город. Здесь пахло морфийским хаосом, дикими и безумными водами, напоминающими о великом происхождении его народа.

Карлини зашагал по улице. Он прошел до первого поворота, спрятав руки в карманы. В переулке, в который ему нужно было свернуть, не было света. Это было их местом встречи. Каждый раз, когда юноша осознанно шел сюда, он чувствовал опасность. Возможно, именно это его будоражило и оживляло в нем чувства. Он шел по узкому коридору, зажатому между стенами, и вел пальцами по холодной стене. Какая-то часть его мозга была готова заставить тело броситься отсюда прочь, а какая-то была в восторге от происходящего. В сердце бурлило безумное чувство предвкушения, которым Карлини был готов упиваться. Уши горели, кровь стучала в голове.

Внезапно Карлини почувствовал сильный толчок. Чьи-то руки резко прижали его к стене. По спине к ногам пробежался холодок. Сердце бешено забилось в висках. Глаза Карлини вспыхнули искрами.

– Сегодня ты источаешь яркий свет, – послышался бархатный голос над ухом.

Ньяр легко укусила Карлини за мочку и еще сильнее вжала в стену.

– Я уже заждалась, – произнесла она.

Ее белые радужки источали мистический и призрачный свет в темноте.

Карлини подался вперед и страстно поцеловал Ньяр, иногда кусая ее губы. Сердце было готово разорваться. Карлини чувствовал, как тело наполняется необычным и странным теплом. Он ощущал привкус крови на губах. С каждой секундой Ньяр все сильнее давила ему на грудь, вжимая в стену.

И вот наконец она крепко схватила его за руку и изо всех сил толкнула. Карлини не успел удариться о холодную плитку. В свете искр он пронесся через окно магического перехода и упал на мягкие простыни кровати.

Ньяр оказалась сверху. Накрыв своими губами его, она долго целовала Карлини, избавляясь от одежды. Карлини начал прокладывать дорожку из поцелуев и укусов, от которых Ньяр в наслаждении стонала, желая скорее стать с ним одним целым. Ее руки блуждали вдоль плеч Карлини, все время приближаясь к шее. Затем она сильно ухватилась обеими руками за его горло. В этот момент Карлини замер, почувствовав себя очень уязвимым.

– Я хочу, чтобы это было так, – властно сказала она.

– Ньяр…– Карлини хотел ей возразить.

Он не желал, чтобы она показывала свою власть над ним. Ньяр одарила его холодным взглядом белых глаз и, крепко держа за шею, поцеловала его, кусая губы Карлини до крови. В этот момент он перестал что-либо соображать, ведь он обожал, когда Ньяр так кусает его. В своих мыслях он танцевал. Танцевал в лесу у костра, поддаваясь порывам своих эмоций. Он был там с Ньяр, изучал ее тело, касаясь пальцами языков пламени и обжигая ступни на углях. Душа жаждала дикости в движениях, он желал, чтобы она обладала им, чтобы забрала из него хоть немного хаоса, ярости и яда, которые ему приходилось сдерживать.

Она взяла над ним верх. Так они сошлись, ведомые собственной страстью.       Их холодные тела растворились друг в друге под сводами ледяной и мрачной комнаты поместья семьи Балерроли. Карлини в своих мыслях стал огнем вместе с Ньяр. Весь хаос растворился, вся ярость, накопленная за день, ушла. Душа опустошена. Больше не больно терпеть.

      Истерзанный когтями Ньяр и нагой Карлини лежал в постели, сжавшись в калачик. Он смотрел в одну точку, сосредоточившись на бликах от света уличных фонарей на полу, пробивающихся сквозь готические арки окон. Комната была наполнена пряным смогом с запахом гвоздики и сушеного имбиря. Ньяр курила в постели, закапываясь пальцами в волосы Карлини.

Он касался своей шеи, на которой остались синяки от ее пальцев. Сейчас, когда сознание очистилось и он пришел в себя, Карлини чувствовал стыд и не мог понять, почему в горле пощипывало, а в груди начало щемить.

«Я не хочу, чтобы мной обладали, – подумал Карлини. – Но, быть может, так она проявляет свою ласку?»

– Ты знаешь, мне все очень понравилось, – произнесла Ньяр, целуя Карлини в плечо.

Он глубоко вздохнул. Ему хотелось сказать, что ему не было приятно ее действие. Но он не мог сказать ни слова. Мыслей было слишком много. Суждения выходили противоречивыми и непонятными ему самому.

«А что, если я преувеличиваю, – размышлял он. – Может я просто слишком нежный и слабый? Морфийские женщины не любят таких».

«Не будь слабаком, не показывай обиды». – сказал он сам себе.

Карлини повернулся к ней лицом. Она выдохнула ему в лицо колечком дыма.

– Мне тоже все понравилось, – ответил он, прижимаясь к ней и вдыхая дым из ее трубки.

Внезапно с первых этажей послышался шум. Кто-то вошел в парадную дверь. Послышались голоса.

Глаза Ньяр округлились, став похожими на большие монеты. Она вскочила с постели и, подобрав одежду Карлини, швырнула ее в юношу.

– Это мой отец! Собирайся! – зашипела она. – Быстро!

Карлини принялся натягивать рубашку.

Ньяр накинула на себя черный струящийся халат и бросилась к окну. Она распахнула его настежь и бросила в Карлини его штанами.

– Быстрее! – закричала она. – Он не должен тебя видеть!

Карлини, натягивая на ходу штаны и пытаясь понять, где подтяжки, помчался к окну. Затем он остановился.

– Почему твой отец не должен меня видеть? – спросил Карлини.

– Потому что он не любит таких, как ты, – сказала она, прибираясь и собирая с пола свои вещи.

– Таких, как я?

– Прекрати задавать вопросы! Ты все понимаешь! – начала злиться она.

– Почему ты не отправишь меня порталом? – спросил Карлини возмущенно.

– Потому что все мои силы ушли на перемещение нас сюда!

«Это неправда, – подумал Карлини. – Она арения и может перемещаться минимум три раза».

Ее глаза засияли ярче, а из-за спины появились острые основания крыльев. Она вот-вот выйдет из себя. Ньяр взмахнула рукой, и Карлини силой толкнуло в окно. Он успел ухватиться за внешний карниз и нелепо повис в нескольких метрах от земли.

Сейчас Карлини был неимоверно зол на Ньяр. Было желание влезть в соседнее окно, раздеться и выйти к ее отцу в чем мать родила, словно он уже был хозяином этого дома.

«И черту гребаные правила приличия и морали для таких, как я», – подумал Карлини, пыхтя и стараясь не сорваться.

Во рту все еще был привкус крови после сладких укусов. Он осторожно перебрался к резной колонне и спустился по ней вниз. Часы на главной башне пробили восемь вечера.

«Я должен поспешить за братом», – подумал Карлини, отметая из головы мысли о своем эффектном появлении перед отцом Ньяр.

– Такой, как я, – прошептал Карлини, касаясь своей шеи.

Дом Ньяр находился в Верхнем Драулисе. Даже воздух здесь, казалось, пропитан высшей магией. В этой части города не пахло тиной и рыбой. Здесь улицы были чистыми и широкими.

Карлини быстро шел по улице, кутаясь в свое пончо и стараясь согреться. Холодный ветер пронизывал его тело насквозь, а измученная мыслями голова гудела от боли.

«Мы ведь одной крови, – думал Карлини. – Чем я хуже других? Все это несправедливо».

Он трогал себя за шею, надеясь, что с каждым касанием синяки станут меньше. Но этого не происходило. Карлини остановился у фонтана и взглянул на свое отражение в воде. На щеке красовались яркие царапины от когтей. Волосы торчали в разные стороны, пряди непослушно спадали на лоб. Шея была украшена ожерельем из темных следов от пальцев Ньяр.

Карлини ощущал себя униженным, но при этом он испытывал к девушке сильные чувства. Его к ней влекло. Все это сводило его с ума. Это походило на нездоровую зависимость. Ему казалось, будто он пчела, увлекшаяся ядовитым цветком, который вот-вот может сомкнуть свою пасть и переварить его заживо.

«Я запутался, я потерялся», – Карлини схватился за голову и опустился на колени перед фонтаном.

Он зачерпнул воды и умылся . Царапины сильно защипало. Только сейчас Карлини в полной мере ощутил, как у него болит все тело после их акта любви. Из его рта исходил пар. Ночь проглатывала тихие стоны Карлини, оставляя его чувства в секрете.

Глава третья. Не хуже тех, кто наверху

Карлини издали увидел своего брата. Он качался на качелях, прислонившись головой к веревке и водя пальцами ног по поверхности большой лужи.

Вечер выдался прохладным. С севера дул холодный ветер. Он трепал знамена, развешенные на улицах, внушая в сердце небольшую тревогу и мысли о наступающих холодах.

– Эй, братец, как ты? – спросил Карлини, подходя к нему.

Каури оживился и поднял голову. Под одним глазом у красовался здоровенный фингал, а сам глаз сильно покраснел. Каури смущенно поднялся с качелей и подошел ближе к Карлини.

– Выглядишь ужасно, – произнес Карлини.

– Ты не лучше, – ответил ему Каури.

– Что случилось? – Карлини потрепал брата по макушке.

– Я с Арни подрался, – пробормотал себе под нос мальчишка. – Он подошел ко мне и плюнул в мой свиток, над которым я очень долго работал. Я встал и врезал ему. Он ответил мне вот этим, – Каури указал на свой глаз.

– Надеюсь, этим все закончилось? – спросил Карлини.

– Как же! – проговорил Каури, остановив Карлини за плечо. – Смотри, что теперь могу.

Он повернул руку ладонью вверх и согнул пальцы. Внезапно его когти выдвинулись, как у кошки. В свете фонаря сверкнули острые концы. Редко у кого из морфов содержится в крови достаточно металла, чтобы с детства сформировать такие когти. Обычно их отращивают при помощи специальных сплавов, которые примешиваются в кровь при помощи магии во время посвящения.

– Я превратил его лицо в кровавое месиво, – сказал Каури, улыбаясь.

Карлини схватил его за руку, пряча от взглядов прохожих дар брата.

– Ты что сделал? Ты же понимаешь, что не стоит привлекать к себе внимание? А что, если бы он оказался сильнее тебя, и даже твои когти тебя бы не спасли?

– Я отбился от хулигана, Карлини! – громко произнес Каури. – Я показал ему, где его место и что жители Нижнего Драулиса стоят не меньше, чем те, кто живет наверху. Он не имел права называть меня бродягой, ясно!?

Последние слова Каури прозвучали так громко, что казалось, будто стекла на окнах соседних домов задребезжали.

– Мне очень жаль, что тебе приходится терпеть это, – произнес тише Карлини, боясь снова шуметь. – Скоро все закончится. Но пожалуйста, до тех пор, пока мы не уедем, держи себя в руках.

– И терпеть на себе издевки, как ты?

Карлини замолчал. Ему было нечего сказать или было слишком много, а потому не было понятно, с чего начать.

Старые качели тихо раскачивались на ветру, скрипя промокшими насквозь веревками. Воздушные потоки завывали в крышах, напевая тихую и протяжную мелодию.

– Пойдем, – произнес наконец Карлини.

До дома они дошли в полной тишине, слушая, как постепенно город укладывается спать. На улицах становилось все меньше морфов. Ставни во многих домах уже были закрыты. Лишь сквозь щели пробивался рыжий свет домашних очагов. Ночной сумрак накрывал город мягкой черной пеленой. Холодный ветер с севера сильно взбудоражил Вечно Бушующий океан. От этого безумная вода стала шипеть пронзительнее и агрессивнее. Все чаще слышался отдаленный рокот срывающихся в пучину гигантских валунов.

Со стороны святилища послышался бой барабанов.

Карлини поднял взгляд к скале, на которой располагалось священное место его народа. Из пещерной пасти и маленьких окошек-арок, вырубленных в темном камне скалы, в ночь проливался янтарный свет лавы-реки. С рокотом барабанов смешивались крики свободы, которые издавали новопосвященные морфы-ниары. Они прыгали с края скалы в объятья безумной воды, в которой растворялась магия впадающего в океан первозданного огня.

Карлини не заметил, как они пришли к дому. К его удивлению, в окнах горел свет. Юноша насторожился. Он удивленно переглянулся с братом.

– Думаешь, это он пришел? – спросил Каури подрагивающим голосом.

– Слишком поздно для его визита, – ответил Карлини, подходя ближе к двери. – Я первым пойду. Если махну рукой, беги что есть силы на наше место, туда, где ты спрятал удочку. Понял меня?

Мальчик кивнул.

Карлини осторожно приподнял дверь и с громким скрипом отворил ее. В камине горел огонь. На столе стояла большая кастрюля, наполненная дивно пахнущим рагу. Карлини сделал шаг внутрь и в этот момент столкнулся с мамой. Она вышла из соседнего коридора и сама явно испугалась не меньше.

– О Дор, мама! – воскликнул Карлини, хватаясь за сердце. – Каури, заходи.

Мальчик облегченно вздохнул и, проворно взобравшись по ступенькам, вошел в дом.

– Ты сегодня рано? – спросил Карлини у матери, которая уже во всю изучала его исцарапанное лицо.

– Юноша, это что такое? – ахнула мама, увидев огромный фингал под глазом у Каури. – Мальчики, вы как будто с побоища вернулись.

– Каури подрался с задирой, – ответил за него Карлини, закрывая дверь на замок.

Мать глубоко вздохнула, смерив младшего сына проницательным взглядом алых глаз. Каури сделал обиженный вид, демонстрируя Карлини, что все еще злится на него, и помчался к себе переодеваться.

Старший сын принялся помогать матери накрывать на стол.

– Так, что случилось? Сегодня у нас такой ужин, и ты сегодня вечером дома. Что произошло? – он принялся раскладывать ложки.

– Сегодня мы отдали большую партию шинелей, и хозяйка на радостях раньше выдала выручку, – произнесла мама, разливая рагу по тарелкам.

Она лгала. Карлини сразу это понял, ведь когда мама говорила неправду, она всегда щурилась, будто плохо видела. Он не подал виду, чтобы не портить этот вечер. Карлини вдохнул пряный аромат всеми легкими. Он хотел запомнить этот запах на подольше. Мама всегда потрясающе готовила. Она знала, какие специи положить, сколько готовить по времени, чтобы структура блюда была приятной языку. Ее блюда, хоть и простые, были для юноши самыми желанными.

– Ты лучше расскажи мне, что с тобой случилось? – спросила она, откидывая назад серебристую косу, которая мешалась ей на плече.

Когда рагу было разложено по тарелкам, она вытерла руки о фартук и налила в маленький котелок воды.

Карлини отметил для себя, что несмотря на усталость, мама было энергичной женщиной. В свете камина ее лицо не казалось таким бледным, а глаза стали задорно мерцать алым светом, словно мама только что побывала в святилище. Карлини даже показалось, что в ее поведении есть что-то нервное, словно она была в ожидании или предвкушении чего-то. На это указывало то, что мама все время закусывала нижнюю губу и как-то странно потирала руки.

– Ну так, – спросила она, бросая в котелок несколько корней плачущей травы. – Ты снова был с той девушкой, Ньяр, кажется?

– Мама! – возмутился Карлини, когда она принялась обрабатывать царапины на его лице.

– Я, конечно, понимаю все, нрав у нашего народа такой, мы любим кусать друг друга, и в порыве страсти, ну, всякое бывает… Но не за лицо же! Зачем она поцарапала твою щеку? – спросила она обеспокоенно. – А на шее что!

Карлини чувствовал стыд, когда она говорила на такие темы с такой легкостью. Мама стала мрачнее. У нее под глазами появились едва заметные тени.

– Мам, не надо, – отстранился Карлини. – Все хорошо.

Она приложила тряпку, пахнущую травами, к его щеке. От целебного отвара царапины сильно защипало. Карлини поморщился.

– Со мной все нормально, – убедительно произнес он, забирая у матери тряпку. – У нас все отлично. Я не хочу, чтобы ты об этом думала.

– Как я могу не думать? – спросила она, уперев руки в бока. – Ты знаешь, что означает прикосновение к шее?

Мама начала повышать голос. Пятна на шее ее явно очень сильно задели. Она все не могла оторвать взгляда от синих следов.

– Свой знак я получила в твоем возрасте, – почти шепотом произнесла она. – Я была вынуждена согласиться, чтобы выплатить долг и получить работу, – с этими словами она яростно начала помешивать отвар.

«Что с ней случилось!?» – подумал Карлини.

Некоторое время они сидели в тишине. Мама обрабатывала его царапины. Ее губы слабо дрожали, словно она что-то хотела сказать, но никак не решалась. Глаза мама не поднимала, только угрюмо смотрела в пол, иногда скалясь.

«Что происходит?» – думал Карлини, наблюдая за ее необычным поведением.

– Карлини, я хочу поговорить с тобой, – решилась она и потянулась к высокому воротнику, который скрывал знак ее принадлежности.

Многие прятали эти знаки, боясь быть убитыми из-за проступков своих хозяев. Мама никогда никому не показывала свой. От того, что ее руки потянулись к застежке, Карлини оцепенел.

«А мне можно подобное видеть?» – подумал он.

– Что? – тихо спросил Карлини, боясь спугнуть этот момент. – Что ты хочешь сказать мне?

Внезапно в комнате появился Каури. Мама тут же замолчала и опустила руки. Ужин они провели в тишине, поскольку все были безумно голодны. От горячего рагу внутри становилось тепло. Искусанные губы щипало, но это ощущение для Карлини было приятным, поскольку оно напоминало о прекрасной Ньяр. Он даже почти забыл о том, что она сделала с его шеей.

Когда Карлини ел, он чувствовал, будто любовь матери, приготовившей эту пищу, разливается по всему его телу. Наблюдая за тем, как Каури прикрывает глаза от наслаждения, каждый раз отправляя ложку в рот, он понял, что брат чувствует тоже самое.

«И все-таки моя стряпня всегда будет далека от ее».

Обеспокоенный взгляд матери все время бегал между ее сыновьями. Она все время прерывалась, потирала красноватые ладони и закусывала губу.

«О чем ты все время думаешь? – мысленно спрашивал он ее. – Что скрывает твой блуждающий взгляд? О чем ты хотела мне рассказать, мама?»

После ужина Карлини принялся ждать, пока Каури уйдет спать. Он перемыл всю посуду и убрал со стола. Мальчишка все не унимался и рассказывал свои истории, которые с ним приключились в течение дня. Старший брат был рад их послушать, если бы не беспокойство матери. Карлини был готов вот-вот спровадить Каури спать, но мать его опередила. В тот момент, когда они вновь остались с мамой вдвоем, ее словно подменили.

– Что ты хотела рассказать мне? – спросил Карлини тихо, боясь, что Каури их подслушивает.

– В другой раз, – ответила мама. – Я поспешила с этим. Мы снова начнем этот разговор, как только я буду готова, если ты не против. Или как только мои опасения подтвердятся.

«Опасения насчет чего?» – забеспокоился старший сын.

Взгляд матери казался виноватым и сочувствующим. Карлини не мог даже вспомнить, когда она на него так смотрела. Это его сильно насторожило. Мать, обнимая себя руками, отправилась в свою комнату. Остановилась в конце коридора и повернулась к старшему сыну.

– Пока мы не поговорим, не позволяй высшим касаться твоей шеи, ладно?

Карлини кивнул, не находя слов.

Сон к нему этой ночью так и не пришел. Он остался наедине со своими догадками и мыслями. Карлини думал о матери и тайнах, которые она скрывает. О том, что он никуда не может сдвинуться с мертвой точки, так и не приблизившись к своей мечте. Карлини размышлял о том, как с каждым днем без посвящения ему становится все хуже.

«В стремлении к своей мечте я могу погибнуть, – произнес он про себя. – Я должен успеть осуществить задуманное, пока не стало поздно».

Под утро Карлини не заметил, как задремал.

…

Его разбудил оглушительный удар по столу.

– Я просто, хочу понять, почему в это доме мне никто не рад, Эни! – раздался громогласный бас.

Карлини разлепил уставшие глаза и рывком вскочил на ноги. От такого подъема у него потемнело в глазах и закружилась голова. Карлини переборол это чувство и быстро накинул рубашку.

Внизу послышался звон стекла. От этого юноша окончательно проснулся. Сердце забилось у него в груди, в крови подскочил адреналин. Прилив энергии спровоцировал появление искр из глаз. Янтарные огни рассыпались в пространстве, заполняя собой все вокруг. Помещение осветилось мягким и теплым светом всего на мгновение. Затем огоньки дождем рухнули на пол, оставляя на деревянном полу россыпь черных точек. Запахло горелой древесиной.

– Киньяр, нет у нас денег, чтобы погасить еще и твои долги! – кричала на мужчину мать.

От ее крика проснулся Каури. Закутавшись в одеяло, он уставился на Карлини взглядом испуганного олененка.

– Просто не выходи из комнаты, – прошептал Карлини. – Понял меня?

Он знал, как сильно брат боится отца. В последнюю их встречу Каури пришлось наложить на плечо шов. От злости и помутненного алкоголем разума отец почему-то подумал, что Каури смеется над ним, хотя мальчик смеялся над рассказом Карлини. Отец захотел проучить сына и случайно толкнул его сильнее, чем рассчитывал. Мальчишка налетел на конец металлической скобы, торчащей из стены.

Услышав новый удар по столу, Карлини выбежал из комнаты, толкнув дверь всем телом. Он быстро сбежал по лестнице вниз.

На кухне возвышалась огромная фигура его отца. Высокий, широкоплечий и совершенно неуправляемый морф отбрасывал на мать свою гигантскую тень. Отец явно не был трезв, ведь от него разило спиртным через всю комнату. У него совсем не было волос, на его лысине виднелся яркий блик от света лампады, которая висела под потолком.

– А вот и Карлини, – произнес отец с распростертыми руками.

У него были такие большие ладони и пальцы, что казалось, будто он может раздавить голову сына, как орех. Говорить с отцом всегда было страшно. Его движения были резкими и импульсивными. Предугадать их было сложно, и от этого становилось только страшнее.

Карлини медленно прошел вдоль стены ближе к матери и закрыл ее собой.

– Я не понимаю! – закричал отец и ударил руками по столу.

– Чего ты не понимаешь? – спросил Карлини, медленно засовывая руку в карман, где у него лежал мешочек со вчерашней выручкой.

– По какой причине я не имею права на свои деньги? По какой причине в этом доме, который я заработал своей кровью, я не имею права появляться и требовать то, что мое по праву?! – начал раздражаться отец.

– Здесь нет ничего твоего! – закричала на него мать, пытаясь отодвинуть сына в сторону.

Карлини остановил ее жестом, чтобы она еще больше не злила отца. Тот схватил тарелку с полки и изо всех сил ударил ею об пол. Под ногами образовалась россыпь осколков.

Карлини дрогнул. Несмотря на то, что сейчас он закрывал собой свою маму, ему было безумно страшно. Сейчас только он мог встать между ними. Карлини ненавидел себя за чувство страха, которое он испытывал, потому что должен был быть сильным ради своей мамы и брата.

Глаза отца были очень уставшими. Несколько сосудов полопались, оттого казалось, будто не только радужки были алыми, но и весь глаз. Отец был похож на одно из тех чудовищ, которые бродят в Западных лесах. На скуле бывшего моряка красовалась ссадина. С последнего раза, как Карлини его видел, отец как будто постарел еще на несколько десятков лет.

– Ты, маленький гаденыш, должен мне по гроб жизни за то, что я вырастил тебя, а не утопил в день, когда ты родился! – сказал он. – Не смей закрывать ее!

Отец всегда говорил обидные вещи, когда был не в себе. По началу Карлини воспринимал это очень близко к сердцу, а затем, когда эти случаи стали повторяться все чаще, он охладел и перестал воспринимать слова отца всерьез. Они не влияли на Карлини, когда речь шла о нем самом, но, когда приходилось отдавать ему всю выручку, юношу просто выворачивало наизнанку от злости. Он был готов сорваться, как бешеный пес, но мог только подчиниться, чтобы не быть убитым этим гигантом. Если Карлини умрет, никто не поможет маме и Каури.

– Да, отец, – проговорил он, показывая ему мешочек с монетами и стискивая зубы от злости. – Я должен тебе и теперь возвращаю долг.

Карлини грубо ударил мешком о стол. От ладони во все стороны разошлись языки пламени. Они, словно огненный цветок, закручивались, оставляя на столе горелые следы. Карлини подвинул мешочек с монетами к отцу, и как только он убрал руку, пламя тут же исчезло. От этого мешочек открылся, и несколько монет с изображением столкнувшихся в противостоянии огня и воды в треугольнике высыпались на стол.

На лице отца отпечатался ужас и непонимание. Он вопросительно посмотрел на мать, затем на Карлини, словно пытался разгадать какую-то загадку.

– Откуда эта магия? – закричал отец.

Он сделал один большой шаг вперед, схватил Карлини за воротник рубашки и поднял над землей. Отец изо всех сил прижал его к стене. Юноша ударился затылком так, что у него зазвенело в ушах. Мать что-то прокричала, схватив мужа за руку. Он отмахнулся от нее, ударив по лицу.

– Оставь его в покое! – все равно кричала она.

Отец не обращал на нее внимания. Он смотрел на Карлини в упор.

– Ты теперь всю свою выручку будешь отдавать мне за твою дерзость, понял меня? Что это за гребаная магия?

Карлини стиснул зубы и задышал, чувствуя, что за этим последует сильный удар.

– Ты меня понял?! – закричал на него отец так, что стекла на окнах задрожали.

– Я тебя понял, – тихо прошептал он.

Старый моряк ударил его спиной о стену и отпустил.

– Надеюсь, здесь все всё поняли! – закричал он и, подхватив мешочек со стола, распахнул дверь. – Вы все живы только потому, что я вас обеспечивал! И теперь я имею абсолютное и полное право на все, что я вам дал!

Он подошел к матери вплотную. В этот момент Карлини показалось, будто они общаются мысленно. Их яростные взгляды сосредоточенно сталкивались в противостоянии.

– Тут что-то не так! – угрюмо произнес отец, словно заканчивая их мысленную перепалку. – С ним что-то не так!

С этими словами он, сильно прихрамывая, вышел и захлопнул за собой дверь.

– Что со мной не так? – прошептал Карлини, округляя глаза.

Мама не ответила. Она лишь смотрела на выжженный на столе рисунок пустым и отрешенным взглядом.

Карлини не спеша поднялся с пола, касаясь затылка рукой. Он взглянул на свою ладонь. Крови не было. Карлини обрел привычку так проверять свой затылок после того, как сильно ударился в детстве. Когда-то, когда отец еще жил с ними, одним вечером Карлини очень много безобразничал, несмотря на замечания родителей. Он доигрался до того, что, сильно запрокинув голову, не заметил угла, о который знатно приложился. Тогда боли не почувствовал, однако вместо этого он ощутил, как что-то теплое стекает по его шее.

Родители очень переволновались в тот вечер. Но, слава Дору и хаосу, все обошлось только испугом. В те времена Карлини был счастлив. У него хотя бы было счастливое детство, в котором он мог, в отличие от Каури, подурачиться и поиграть на нервах своих мамы и папы.

Тогда отец служил в военном королевском флоте. Он был бравым моряком. Их семья была в шаге от того, чтобы оказаться в Верхнем Драулисе. В одном из многочисленных плаваний корабль отца потерпел крушение. Ногу моряка придавило мачтой. Он очень долго восстанавливался после этого в ковене лекарей, а Карлини часто навещал его. Именно тогда он и открыл для себя лекарское дело.

Отец жил надеждой на восстановление. Он хотел вернуться на свое место, однако ему отказали. С тех пор глава семейства подрабатывал на рыбацком судне за гроши. Со временем он разочаровался в своей жизни и, закапываясь в чувстве вины перед семьей, начал забываться в азартных играх и на дне бутылке.

Все это произошло у Карлини на глазах. Он был зол на своего отца за то, что тот бросил его и всю семью. Предпочел закрыться и проводить время в незнакомых компаниях ночи напролет.

Карлини ненавидел его, и каждый раз ему было больно смотреть в глаза, которые когда-то были наполнены любовью к своей семье.

– Ты как? – спросила мама, касаясь его затылка.

– Все нормально, мам, нормально, – ответил Карлини.

Она все продолжала посматривать на стол. Затем бросилась к шкафам, достала скатерть, которую они доставали только по праздникам, и накрыла ей выжженные следы.

На лестнице показался Каури. Он все еще кутался в одеяло и испуганно смотрел по сторонам глазами-блюдцами.

– Папа ушел? – тихим голосом произнес он.

– Да, братец, – ответил Карлини, утопая в воспоминаниях. – Он ушел.

«Что со мной не так?»

Карлини чувствовал ярость и недоумение. Он был растерян. Чувства переполняли его с ног до головы и доводили до мурашек. Ощущения были похожи на волны, облизывающие берег. Эмоции забирали силы, заглатывали их, как вода камни с берега. Внезапно Карлини ощутил сильный толчок в сердце. Он упал на четвереньки. Его глаза изрыгнули из себя яркие искры и тут же перестали источать свет. Радужки побледнели, как у мертвеца. Карлини почувствовал такой холод, словно его окатило с ног до головы дыхание могилы. В глазах стало темно. На секунду ему показалось, будто на него со всех сторон смотрят тысячи глаз.

«Главное, чтобы не стало поздно», – прозвучал в голове звенящий голос Вальтера.

Перед собой Карлини увидел белую пелену, из которой к нему тянулись призрачные руки. Бесформенные части призрачной стены преображались, приобретая формы лиц, ртов, тел. Карлини закричал. Голоса из стены вторили крику, оглушив его. В этот момент наваждение рассеялось.

Карлини увидел нависающие над ним силуэты мамы и брата.

– Карлини? О Дор и великий хаос! – говорила мама, поднимая его голову и прижимая к себе.

– Ты должен посвятиться! – угрюмо произнес Каури. – Мне надоело смотреть на то, как ты подыхаешь и растрачиваешь свой потенциал! Уже давно бы посвятился и прогнал бы отца из дома!

– Каури, – произнесла мама, наблюдая за тем, как он убегает в свою комнату по лестнице.

Она поднесла Карлини воды, когда тот пришел в себя и смог сесть. У него сейчас было ощущение, будто на какое-то время его самого не было в теле. Он все еще чувствовал на кончиках пальцев холод.

– Карлини, – проговорила мама. – Он ведь прав.

– Мы не можем сейчас позволить себе посвящение, понятно? – отрезал старший сын, делая глоток воды. – Сначала мы выберемся отсюда. Это уже дело принципа. Как только я перевезу вас, начну новую жизнь с посвящения. Я не заслуживаю посвящения сейчас!

Мама ничего не ответила. Она лишь одарила его тревожным взглядом, понимая, что упрямого сына бессмысленно уговаривать.

…

Весь день в ковене Карлини пытался найти возможность поговорить со своим мастером. Заболевших холерой становилось все больше, поэтому все лекари и их ученики начали носить специальные маски, смазанные изнутри целебными травами и чесноком. Карлини все время отправляли в лазарет. Когда он находил возможность добежать до кабинета Ариина, его не было на месте. Это начинало выводить из себя.

До встречи в коридоре с Ньяр Карлини думал, что его не сильно задело ее поведение прошлой ночью. На это наложилась утренняя стычка с отцом, плохое самочувствие и невозможность поговорить с мастером из-за его постоянного отсутствия на месте. Сейчас все казалось враждебным: ковен, девушка, которая ему нравилась, весь мир.

«Ну не может одному существу не везти так сильно!» – причитал про себя Карлини.

      В тот момент, когда Ньяр вновь потянулась к его шее, он дошел до точки кипения. Пришлось заставить себя успокоиться, потому что у него было слишком мало сил даже на выражение собственной ярости. Карлини чувствовал себя обиженным, отвечал Ньяр на ее вопросы и просьбы односложно, потому что так ему было легче себя контролировать. Злость разделилась на порции и вымещалась в каждом «да», «нет», «может быть», «не знаю».

– Ты все еще злишься из-за вчерашнего? – спросила она наконец напрямую, подкладывая подушку под голову больного.

Карлини держал в руках настойку, чтобы она могла дать ее заболевшему.

– Я просто не могу понять, чем я заслуживаю того, чтобы убегать из окна? Что плохого случится, если твой отец узнает о моем происхождении? – спросил Карлини. – Неужели я настолько противен вам? Почему ты тогда вообще затеяла все это со мной?

Карлини не хватало воздуха. Будь то от переизбытка эмоций и чувств, будь от душной закрытой маски, из-за которой все его лицо было мокрым от пота.

Ньяр подошла ближе.

– Прости меня за это, – произнесла она виноватым и глухим голосом.

Из-за маски не было видно так отчетливо ее глаз, из-за которых Карлини не мог ей возразить.

– Хочешь, мы вместе пойдем домой? – спросила она.

– От двери? – уточнил Карлини. – Не из темного переулка, в котором нас никто не увидит?

– От двери, – ответила ему Ньяр.

Карлини кивнул, хоть до сих пор не верил в ее извинения.

Из головы не выходило утреннее происшествие с отцом и то, что последовало за ним. О том, что он видел и чувствовал, когда оказался рядом с призрачной стеной. Ему казалось, будто тот холод, который пронизывал его тело, все еще не сходит с пальцев.

– Что ты все рассматриваешь свои руки? Боишься, что зараза на них осядет? – спросил его Вальтер за обедом.

– Нет, – ответил Карлини, тут же убирая руки под стол.

– А что тогда случилось? Ты выглядишь разбитым и потерянным.

– Я кое-что видел сегодня, – шепотом произнес Карлини. – Ты ведь читал много легенд о мире, правда?

Вальтер кивнул. В его глазах тут же загорелся знакомый огонек, как всегда бывало, когда он рассказывал об историях, которые писал сам, о легендах, которые читал и изучал с особой тщательностью.

Вальтер ведь не просто человек. Поговаривали, что он был благословлен самим богом, а потому мог находиться среди морфов, подпитываться энергией лавы-реки и не стареть.

– Сегодня я растратил много энергии. Кажется, я потерял сознание…

– Карлини! Это ужасно! – воскликнул Вальтер, прерывая его. – Ты срочно должен пройти посвящение, иначе ты умрешь!

– Да подожди ты, – отмахнулся он. – Я видел стену.

– Стену? – Вальтер с недоумением уставился на него.

– Это была призрачная стена. В ней были заточены разные существа. Они пытались дотянуться до меня. Я сам был в поле. Там было очень холодно, и этот холод я до сих пор чувствую у себя на пальцах.

Вальтер помрачнел.

– У меня есть предположение, но тебе лучше обсудить это со жрецом, Карлини.

– Какое у тебя предположение? – начал было злиться он.

Вальтер посмотрел на него испуганно. В глазах друга промелькнуло сомнение.

– Есть предание, – произнес Вальтер, придвигаясь к Карлини ближе. – Говорят, что чертоги нашего бога – место, где рождаются и живут после смерти наши души, – окружены пеленой духов. В тот момент, когда существо умирает, оно попадает в место, которое называется Изнанкой мира – это туманная и холодная обитель, копия нашего мира, в которой ты не можешь ни до кого дотронуться. Ты должен найти чертоги Дора и стать частью этой стены – пелены духов. Тогда в нужное время Дор протянет тебе руку и заберет в свои чертоги.

– Что все это значит? – спросил Карлини.

– А то, друг мой…Боюсь, что ты уже умираешь, – с печалью в голосе произнес Вальтер.

В этот момент глаза Вальтера приобрели странный янтарный оттенок. Его голос стал ниже и глубже. Возникло ощущение, будто он начал говорить в голове Карлини.

– Ты должен срочно что-то предпринять, иначе может быть поздно!

Наваждение быстро рассеялось. Вальтер потряс головой, словно выбрасывая надоедливую мысль, которая без конца мучает его, не давая покоя.

«Все начинает походить на странный и непонятный сон», – подумал Карлини.

…

Вечер выдался влажным. В воздухе витала водяная пыль. Ветер сменился на западный, поэтому океан немного успокоился. Последние лучи бледного солнца, скрытого за тучами, исчезали за кривыми зубьями скал бухты-пасти. Карлини вновь попрощался с Вальтером. На этот раз пришлось разойтись побыстрее, поскольку Цинтрий очень сильно торопился.

Карлини сел на ступеньку в ожидании Ньяр. На улице все еще было оживленно. Мимо прошел глашатай. Он кричал на всю улицу что-то о том, что мы должны гнать прочь лунар и их убеждения.

– Назревает война с Севером! Мы должны бороться против ошибочных убеждений лунар и их королевы! Во славу хаоса! Во славу Дора – великого Творца! – кричал он, звоня в маленький колокольчик. – Нет лунарам в Драулисе! Поставьте подпись против лунар и их технологий в нашем городе!

«Еще войны не хватало», – подумал Карлини.

Впервые за день он почувствовал себя спокойнее, наблюдая за прохожими. Фонарщики уже шли вдоль улиц и зажигали своей магией огни. Их глаза вспыхивали ярким светом, создавая в воздухе магические печати огня. Каменная кладка дорожек освещалась мягким сиянием.

– Готов? – спросила Ньяр у него из-за спины.

Карлини кивнул.

Она нежно поцеловала его в губы, а затем по своему обыкновению легонько прикусила.

Шли молча. Карлини был в своих мыслях, и ему сейчас было слишком тяжело делиться ими с Ньяр. Она рассказывала что-то о лекарских заботах, о том, как она устала, о том, что ей предстоит поехать с отцом за город, если эпидемия усугубится. Это все проходило мимо ушей Карлини.

Они дошли до каменной лестницы, которая вела наверх, в Верхний Драулис. Однако внимание Ньяр привлекла другая лестница, которая, изгибаясь, уходила вниз. Ее освещали факелы, искрящиеся голубым светом. Снизу, с берега доносилась музыка и бой барабанов.

– Карлини, там проходят морфийские бои! Я хочу это увидеть! Отец никогда мне не позволял смотреть на подобное! – ее глаза загорелись дикими огоньками.

Не дожидаясь ответа Карлини, она помчалась вниз. Тот, словно на автомате, последовал за ней. Он знал, что такое морфийские бои. Это было распространенным развлечением среди юных ниар. Редко кто-то из высших, как Ньяр, спускались сюда. Только разве что ради ставок.

Внизу, в небольшом углублении широкой пещеры, рядом с берегом расположилась толпа. По кругу вдоль стен горели факелы, освещая силуэты зрителей, которые кричали и шипели. На берегу было несколько кружков, в которых боролись морфы. Они использовали магию и бились чуть ли не до полусмерти. Здесь были и девушки, и парни. Почти все они были на голову или даже на две выше Карлини.

Ньяр кого-то увидела и помчалась через толпу. Карлини последовал за ней, чтобы ее случайно не раздавили. Она остановилась у самого близкого к берегу круга. Толпа стояла почти по щиколотку в воде, наблюдая, как двое сражаются на печатях. Удары лезвий друг о друга сопровождались фонтаном разноцветных искр и оглушительным звоном. Все это пробуждало в сердце первобытное, дикое чувство. Желание поддаться своей ярости, которая скапливалась внутри столько лет, покричать, пошипеть, оскалиться на кого-нибудь, вызвать на бой и победить.

Ньяр остановилась в кругу, в котором Карлини узнал одного парня. Его звали Роньин. Он тоже был из высших и работал в ковене младшим лекарем, как Ньяр.

«Что он здесь делает?» – подумал Карлини, готовый плеваться на парня ядом.

Он был удивлен увидеть его здесь, ведь тот недолюбливал ниар.

Как только Карлини приблизился к нему и его компании, Роньин тут же сделался крайне довольным. В его ярко-рыжих глазах, похожих на магму лавы-реки, проснулся нездоровый интерес.

– Ты пришла с ним? – спросил он у Ньяр.

Она смутилась и не ответила. Тогда он сказал что-то ей на ухо и демонстративно укусил в мочку уха. По его поведению Карлини понял, что тот пьян. Роньин явно провоцировал его, пытаясь чем-нибудь задеть.

– А что, если и со мной? – спросил Карлини, пытаясь перебить крики и бой барабанов.

Роньин подошел к нему ближе. Его компания с любопытством принялась наблюдать, не вмешиваясь. Ньяр хитро улыбнулась, возможно, надеясь на поединок. Карлини почувствовал новую нахлынувшую на берег волну. Босые ноги окатило ледяной водой, которая притащила за собой мелкие камушки и песок.

– А то, – произнес Роньин, нависая над Карлини, – что высшим незачем водиться с такими, как ты.

«Такими, как я?!» – на Карлини нахлынула ярость за себя, за свою семью, за всех тех, кто жил внизу.

– А чем мы хуже тебя? – спросил он, сделав шаг навстречу Роньину и оказавшись почти вплотную к нему. – Чем ты лучше меня?

Роньин усмехнулся, продемонстрировав свои ярко выраженные клыки. Его глаза ярко замерцали в полумраке, а вместе с ними и его новое кольцо силы на большом пальце. Он посвятился совсем недавно. Его провозгласили аренией – морфом самой высшей касты – и теперь был полон сил и уверенности в себе.

– Тем, что мы не забыли, что такое настоящая магия, – сказал Роньин и одним взмахом руки сильно толкнул Карлини.

Магия отбросила его на мокрый песок.

Карлини видел, как Ньяр спокойно смотрела на это. А затем просто принялась болтать с остальными из компании. Роньин повернулся спиной к Карлини и вернулся к своим.

«Быть может, ты думаешь, что поставил меня на место, – подумал Карлини, поднимаясь на ноги и хватая острый продолговатый камень из песка. – Я сам покажу, где твое место!»

В этот момент раздалась песня одинокого рога. Морфы с берега закричали под новую волну рокота барабанов. Костры вспыхнули с новой силой. Океан, шипя и разбиваясь о соседние скалы, пытался заглушить крики и музыку.

Карлини расплылся в озлобленном оскале и изо всех сил полоснул камнем по ладони. Острая порода разорвала плоть, выпустив драгоценную морфийскую кровь. Не теряя ни капли, Карлини собрал ее всю и превратил в магическую печать, искрящуюся алыми искрами.

Компания Роньина заулюлюкала. Ньяр подхватила этот клич и рассмеялась. Они уже ждали начала битвы.

– Ты бросаешь мне вызов? – спросил Роньин, обходя Карлини и даже не спеша создавать печать.

Их начали обступать морфы. Они начали топать по песку, разбрызгивая соленые брызги воды.

– Я покажу тебе, что ты не лучше меня! – закричал Карлини. – Я покажу тебе, что ты не лучше любого из нас.

Карлини издал протяжный рык, вторя рокоту камней, обрушившихся с соседней скалы в воду. Ярость застилала ему взгляд. Он сделал широкий шаг и, взмахнув веером печати, отправил в сторону Роньина магический полумесяц, искрящийся в полумраке. Юный арения не ожидал такого поворота и не успел увернуться. Лезвие попало ему в плечо, оставив большой кровавый след. Роньин взвыл от боли и настроился уже серьезнее. Из-за спины взметнулись в воздух крылья-лезвия, которые были словно сотканы из тумана. Они раскрылись с оглушительным хлопком, заставив Карлини зажмуриться. Многие закрыли уши, но продолжили кричать.

Вода собирала камни под ногами. Карлини и не думал отступать. Он чувствовал, что магия, созданная его кровью, может вот-вот разрушиться, поэтому закрыл глаза и принялся слушать, что подскажет ему сердце. Его влекло вперед. Хаос подсказывал ему не бояться. Карлини, словно в танце, сделал разворот и широкий шаг навстречу противнику. Так он создал два перекрестных искрящихся полумесяца. Роньин прикрылся крыльями и отбил атаку. Он сделал размашистое движение и ударил Карлини печатью. Юношу опрокинуло назад. Он упал затылком в песок. Стало холодно, волосы намокли и тут же прилипли к шее. Карлини успел немного приподняться, но Роньин был уже рядом. Он нанес ему сильный удар крыльями, полоснув по груди. На рубашке тут же появился кровавый след, который медленно начал проступать сквозь ткань. Рана была неглубокой, но предупредительной. Роньин был очень близко. В этот момент Карлини быстро убрал печать. Он уперся рукой в плечо противника. Кровь на его ладони тут же образовала печать. Плечо пробило лезвием насквозь.

В этот момент магия Карлини иссякла. Он обмяк и упал спиной на песок. Вода ласкала его волосы, остужала горячую голову. Это продлилось не долго. От злости и ненависти Роньин сел на него сверху и принялся жесткого избивать. Карлини чувствовал ужасающую боль. Он хотел бы подняться и продолжить сражаться, но не мог даже пошевелиться. Силы иссякли. Холод, который раньше был только в кончиках пальцев, охватил его кисти целиком. Лицо пылало от боли, на губах появился привкус железа. Глаза застилала кровь и угасающая ярость.

Наконец, когда сознание было готово померкнуть, Карлини увидел белый свет. Кто-то отбросил своей магией Роньина в сторону. В этот момент темнота заволокла темное небо, на котором уже показался янтарный и острый месяц, скрывающийся за бледной мантией облаков.

Глава четвертая. Поклоняясь хаосу

Карлини очнулся от того, что океан пытался забрать его себе. Волна тянула юношу в свою пучину, как будто он был одним из тех маленьких камушков в песке, с которыми можно было играть.

С трудом Карлини выбрался на берег. Длинные белые волосы были мокрыми, спутанными и полными песка. Юноша дрожал от холода. Он почти перестал чувствовать свои руки, тело самопроизвольно съеживалось, мышцы отчаянно сокращались в попытках хоть как-то согреться.

Вокруг не было никого. Повсюду были остывшие костры, превратившиеся в кучки углей. Холодные мокрые факелы качались на волнах. На ледяном и гладком песке виднелись следы крови от побоищ. В глубине пещеры стояли пустые бочки из-под вина.

Карлини чувствовал себя ужасно. Все лицо распухло, словно его ужалили шершни. Грудь жгло от попавшей в рану океанской соли. Во рту был солоновато-медный привкус. Сил не было совсем. Каждый шаг давался с большим трудом.

«И чего ты хотел добиться своей выходкой?» – подумал Карлини.

Пустынный берег сочувствующе провожал ковыляющего по лестнице проигравшего борца.

– И чего я пытался добиться!? – закричал Карлини в воздух охрипшим голосом и тут же закашлялся.

Ему ответили только чайки, орущие на скалах, и шипение лавы-реки, разбивающейся о темную воду.

«Я не забрал Каури, я оставил его», – обеспокоенно подумал Карлини, стараясь как можно быстрее добраться до старых качелей.

«Я увлекся своей яростью и чуть было не расстался с жизнью», – закричал он в своей голове на себя и оскалился от боли.

Улицы были наполнены утренним туманом. Млечная река несла свои воды по руслам переулков, разбиваясь о пороги домов. Мягкий свет фонарей рассеивался в полумраке, создавая магический световой купол над городом.

Вся обида Карлини на Ньяр и этот мир быстро улетучилась. Сейчас он мог думать только о брате, которому, возможно, пришлось идти домой в одиночестве.

«А что, если он повстречал отца? А что, если случилось что-то непоправимое?»

Карлини завернул за угол и оказался у большой лужи, над которой медленно раскачивались на ветру качели. С мокрых веревок скатывалась вода и опадала на зеркальную поверхность, образуя круги.

Через боль Карлини заковылял домой той же дорогой, которой они всегда шли с Каури. Мимо качелей во дворы, окутанные мягким одеялом тумана. Мимо старого колодца, вдоль маленького ручейка, тянущегося между старыми деревянными домами, покрытыми плесенью.

Навстречу Карлини шли дети. Они уже направлялись в сторону школы. Карлини всматривался в их лица.

«Вдруг среди них будет мой брат», – думал он.

Карлини даже надеялся увидеть его, потому что так был бы уверен, что все в порядке. Впереди показалось знакомое деревянное крыльцо его дома. На нем кто-то сидел, подперев голову руками.

– Каури! – закричал Карлини.

Мальчик вскочил на ноги, постучал в дверь, что-то прокричав и помчался брату навстречу. Дверь приоткрылась, оттуда выглянула серебристая голова матери.

– Что с тобой случилось? – закричал Каури, подставляя Карлини плечо.