Их ледяная кровь

«Их кровь холодна как лед,

Их сердца черны как пепел…»

«Господь, убереги меня от друзей, а с врагами я справлюсь…»

1

«Пчёлка» ‒ называл дедушка внучку и очень любил свою маленькую кудряшку. А вот соседи тыкали пальцем и осуждали его дочь ‒ мать девочки. Ведь Флоренс не была замужем, она жила с отцом и вдруг появилась на людях с животом, а вскоре родила и одна растила дочь. Подобное было неприемлемо для добропорядочных людей, во всяком случае, изображающих из себя порядочных на публике.

Семья жила бедно, в старом жилище. Глава семьи когда-то сам выпилил бруски и подпер ими ветхую крышу. Флоренс работала прачкой, а ее пожилой отец был болен и почти не вставал с постели. Однажды он подарил внучке вырезанную из дерева пчелу, эта была единственная игрушка у ребенка. Отец Флоренс тяжело переживал обрушившийся на его голову позор из-за дочери и сам ее не раз попрекал. Однако не мог не любить маленькое чудо, что она принесла.

Однажды на Флоренс в очередной раз набросились добропорядочные соседи и клеймили ее, называя куртизанкой и развратницей. Отец вынужденно встал с постели и начал заступаться за дочь. Ему вдруг стало плохо, он замертво упал на крыльце. Флоренс осталась одна с маленьким ребенком.

Как-то раз Пчёлка влетела в комнату и обнаружила свою матушку качающейся на веревке. Флоренс повесилась. Девочку увезли в приют при аббатстве.

Строгая аббатиса приняла незаконнорожденную дочь очередной куртизанки весьма плохо. Ведь яблоко от яблони не далеко падает, считала она. Она даже была уверена, что дитя от такой матери нарекается проклятым и с рождения грешным. Испачканную, лохматую, в рваном платьице заплаканную девочку отмыли, переодели и насильно втолкнули в комнату, где проживали или, лучше сказать, содержались сироты. В большом помещении стояли тридцать маленьких жестких кроватей.

Время шло. Относились к безродным сиротам и без того крайне строго и бессердечно, а Пчёлку и вовсе обделяли. Если девочка не так держала ложку, то ее била по пальцам аббатиса своим укороченным посохом, что носила с собой для воспитания детей. От одного только вида посоха ребята трепетали. За испачканный в каше рот настоятельница могла нашлепать по лицу полотенцем или ладошкой. Пчёлка часто уходила из столовой с красным от ударов лицом и ссадинами на руках.

‒ Я тебя научу манерам, коли твоя бесполезная семейка не смогла! ‒ на повышенном тоне заявляла аббатиса зрелого возраста с крупными морщинами на лице, точно порезы.

Она так часто была недовольна и озлоблена, что уголки ее рта уже не могли подняться для улыбки. Натягивала улыбку и милость она только когда приезжала проверка в лице епископа или же покровители приюта ‒ богатые господа и дамы. Перед ними аббатиса заискивала и прогибалась. За прилежное поведение монеты доставались и ей, помимо того, что она и ее помощница настоятельница потихоньку складывали пожертвованные приюту деньги в свой карман.

Любопытная и любознательная Пчёлка могла долго гулять во дворе приюта лишь в день приезда господ, а в остальные дни ей и другим детям давали на прогулку не больше получаса. Она забрела за угол здания и случайно взглянула в окно. В кабинете аббатисы находился дорого одетый в пальто с большими пуговицами джентльмен и вел беседу. Лицо его не попадало в поле зрения смотрящей. Он внезапно повернулся в сторону окна и увидел девочку. На тот момент она уже подросла. Белокурая кудряшка с ясными голубыми глазами тотчас привлекла его внимание. Ее узорные губки разомкнулись от волнения, постиг страх. Аббатиса успела ее заметить, покуда девочка скрылась из виду.

‒ Вот негодница! ‒ возмутилась аббатиса и хотела подойти к окну пригрозить посохом.

Но мужчина ее остановил и что-то сказал.

Когда стемнело и детей уложили спать, в комнату тихо пришла настоятельница и подняла Пчёлку. Прямо в сорочке и с распущенными кудрями ее куда-то повели. Неподалеку от основного здания приюта располагалась постройка, настоятельница велела девочке зайти в нее, а сама осталась дальше.

Внутри, в темноте девочка задрожала, потирая босые ступни друг о друга. Появился тусклый свет лампы. В помещение кто-то вошел. Девочка узнала то самое пальто и большие узорные пуговицы на нем. Мужчина подозвал ребенка, начал мягко разговаривать и успокаивать. Он дал ей полный монет мешочек, сказав, что это подарок за ее внимание. На эти деньги она сможет очень долго покупать себе сладости. Пчёлка не понимала о происходящем, страх вроде бы прошел. А сладостей очень хотелось, раз в месяц в аббатство приезжали торговцы вкусностями, однако аббатиса никогда не покупала ничего детям, только себе и настоятельницам.

Девочка замечталась о сахарных фигурках и не заметила, как мужчина поднял ее сорочку. Когда почувствовалась боль, она вскрикнула, а мужчина закрыл ей рот своей большой ладонью.

Вскоре Пчёлка вылетела из постройки со слезами на глазах и в ужасе. Она пробежала дальше от ожидающей настоятельницы и ринулась в сторону леса. По пути она бросила мешочек с монетами, который ударился о широкое дерево и отлетел. Настоятельница все-таки догнала беглянку и схватила. Ее вернули в приют и в испачканной сорочке уложили в кровать.

Утром наивная сирота побежала к аббатисе в надежде на помощь и по глупости всё рассказала ей. Но она ведь и так знала и позволила этому случиться. За угрозу в свой адрес, что девочка расскажет обо всем епископу, аббатиса избила ее посохом и приказала закрыть в пустой кладовой.

Проходили дни. Измученная девочка вынужденно попросила прощение у аббатисы и тогда ее выпустили, вернув в общую спальню. Произошедшее в постройке и происходящее здесь не давало покоя, терзало и мучало. Время тянулось долго, казалось вечностью.

2

Девочка стала подростком, ни на мгновение не забывая о том, что с ней сделали. И однажды она решилась на побег. Она вспомнила про мешочек с монетами и примерное место, где его бросила.

На очередной прогулке во дворе девочка незаметно отдалилась и, обладая худощавой фигурой, смогла пролезть между железных прутьев ограды. Прибежав к тому месту неподалёку от постройки, она принялась внимательно искать. Воспоминания той ночи приносили страдания и тревогу, она старалась представлять только тот момент, как бежала. И она вспомнила широкое дерево. Девочка упала на колени и поползла по округе в поисках мешочка. Это был ее единственный шанс. Прошло много времени, шли дожди, грязный мешочек лежал в траве напротив того самого дерева, и искательница его обнаружила.

Ей удалось сбежать. За монету один старик довез ее в крытой повозке до города.

3

Прошло время. Из подростка Пчёлка превратилась в юную девушку. Она снимала комнатушку вместе с подругой в доме одной зажиточной, но не очень порядочной дамы, которая сдавала комнаты на ночь для тех, кто желал поразвлечься с куртизанкой или же любовницей.

Очередной ночью, лежа в одной кровати, подружки вынужденно слушали стоны за стеной и хихикали. Впрочем, повзрослевшую Пчёлку уже мало что поражало, она старалась не пропускать через себя плохое, не обращать внимания или относиться с юмором, даже иронией.

‒ Престарелый банкир снова изменяет престарелой жене… при его-то деньгах и положении он вынужден ютиться в этой дыре, дабы никто даже мысли не допустил его здесь искать… ‒ прошептала подружка.

Пчёлка хихикнула и ответила:

‒ Вот когда он принесет жене в постель вшей, тогда она забегает…

Анна захохотала, принявшись изображать, как богачи судорожно чешутся и дергаются от укусов вшей. В том числе в интимном месте.

‒ Тише, а то банкир снова пожалуется миссис Кровавый рот на мешающий ему сосредоточиться на деле шум… ‒ иронизировала Пчёлка.

Анна закрыла ладонью уста, но не могла остановить смех. Они прозвали хозяйку дома миссис Кровавый рот за ее постоянно растекшуюся вокруг губ яркую краску.

‒ Мне кажется, что меня не возьмут на ту работу, даже с рекомендательным письмом… ‒ переживала Анна.

‒ Даже не думай так, тебя обязательно возьмут, ‒ подбадривала подруга. ‒ В тебе есть всё, что нужно для приличной работы. Не то, что нам приходится делать сейчас…

Девушки вместе работали в большой прачечной, где когда-то трудилась матушка Пчёлки. Девушка часто вспоминала о ней, сердце разрывалось и желало узнать, где же ее похоронили, была ли у нее хотя бы скромная могила? А вот вспоминать увиденное самоубийство было невероятно тяжело, она всеми силами подавляла в себе эти воспоминания, как и воспоминания насилия. Но ночами она часто вздрагивала и просыпалась в поту. Чудилась картина качающегося тела матери на веревке или черное пальто насильника, запускающего руки под сорочку. Темнота, черное пальто, большие руки и больше ничего…

Пчёлка не надеялась получить работу лучше и была уверена, что ей бы не ответили. Но однажды письмо пришло…

4

С тех сохраненных денег, которые дал насильник, девушка смогла купить себе приличной одежды и туфель. Отправилась она в дом работодателя, надев неношеное темно-зеленое платье с высокой горловиной и длинным рукавом, а голову покрыла шляпкой. Волнение было очень велико, сердце стучало в груди.

За несколько монет общественная карета повезла пассажирку туда, куда ей было нужно, в конец одной из улиц для богатых, к дому лорда Рэндольфа Нортэма. Влиятельного господина, входящего в Палату лордов, ‒ знала вся округа.

По пути пара пассажиров вышли, девушка осталась одна. Оживленная улица сменилась уединенной, большие дома вроде особняков стояли на приличном расстоянии друг от друга, предоставляя простор и сохраняя частность. Пассажирка засмотрелась в окно на крайний на улице дом ‒ из него вышла зрелая пара. В мужчине девушка мельком уловила того самого банкира, что развлекался с куртизанками за стеной комнатушки. Увиденное настолько удивило, что девушка случайно стукнулось лбом о стекло, а шляпка съехала.

В сей момент карета затормозила. Пассажирка повернулась и совершенно внезапно обнаружила на сиденье напротив мужчину. Он очень быстро и незаметно оказался внутри. Девушка даже тихо ахнула. Молодой мужчина улыбнулся приятной белоснежной улыбкой, а вот вид его был неопрятный: старый, с дырками черный пиджак, под ним потемневшая от времени рубаха, внизу пыльные штаны, заправленные в грязные сапоги, точно он катался в слякоти. Полоски и даже кусочки грязи девушка также заметила и на пиджаке, на ладонях, и даже на шее. Лишь его лицо было белым, с черными пышными бровями и серо-зелеными выразительными глазами. Волосы его были неаккуратно собраны в хвост, пряди торчали с боков.

Царило молчание. Мужчина маняще, но весьма привольно глядел на девушку, а она опускала или отводила робкий взор.

‒ Едете к лорду… ‒ вроде как спросил внезапно он спокойным тоном.

Девушка навела слегка расширенные глаза и мгновение подумала.

‒ Да… ‒ вымолвила после. ‒ Откуда вы узнали? ‒ не смогла не спросить.

Мужчина снова улыбнулся.

‒ Так дорога одна… к его дому…

Девушка согласно кивнула, но продолжала пребывать в странном состоянии. То ли волнение, то ли сомнение. Грязный вид мужчины и одновременно его улыбка невольно смущали.

Карета остановилась. Кучер громко объявил о приезде к дому лорда. Пассажирка засуетилась, повесила на запястье сумочку и вознамерилась выйти.

‒ Пальто уже не нужно ‒ теплая погода… ‒ внезапно произнес вдогонку мужчина.

Девушка уже вышла и не поняла, о чем он. Она не смогла обернуться и взглянуть напоследок, подошел кучер, протягивая руку с ее дорожной сумкой. Пассажирка поблагодарила, взяла сумку и направилась к особняку. К воротам вела дорога среди деревьев. Видимо, общественному экипажу было запрещено подъезжать слишком близко. Девушка обернулась, уже будучи дальше, но не смогла разглядеть мужчину внутри. Карета стала разворачиваться.

Новоприбывшая вошла в ворота, сразу обратив внимание на раскинутые сады. Впереди красовался белокаменный трехэтажный дом с колоннами. Девушка едва успела вступить на просторное крыльцо, как услышала громкий голос и увидела хлопотливо приближающегося мужчину. Он прихрамывал, опираясь на трость, и из-за торопливости не просто шел, а подпрыгивал.

‒ Нет, нет, нет! ‒ выдал он, подскочив. ‒ Вам следует пройти к задним дверям для прислуги, через парадные двери имеют права ходить только господа и дамы! ‒ принялся делать в унизительной форме замечания и указывать он.

Вид его был не особо располагающий, взгляд либо с выпученными глазами, либо в подозрительно презрительном прищуре. А острый нос, как у ворона, то и дело клюнет. Его черные волосы были разделены на ряд и прилизаны, особенно челочка на лбу, будто засаленная. Наивную гостью удивило, как просто мужчина догадался, кто она, и тут же исключил обращение «дама».

‒ Туда… ‒ указал тростью мужчина, выражая недовольство.

Девушка направилась за ним.

‒ Эмилия, вроде так? ‒ уточнил он по пути.

Растерянная новоприбывшая, неся тяжелую сумку, вздохнула и подтвердила.

‒ Меня зовут Эдвин, для вас и остальной прислуги ‒ мистер Брэдшоу, ‒ деловито сообщил он. ‒ Я ‒ старший слуга в доме и личный слуга леди, ‒ пояснил далее.

Эмилия в понимании кивала. Теперь она убедилась, почему на нем приличный костюм из дорогой ткани и начищенные туфли. Они вошли в дом, новоприбывшая попала в коридор.

‒ Там спальни слуг, которые проживают в доме для удобства хозяев, ‒ сообщил Эдвин, показав на правое ответвление. ‒ Слева будет несколько подсобок, там же спуск в подвал, а прямо мы сейчас выйдем на кухню.

Войдя на кухню, Эмилия увидела большой разделочный стол, кухонную утварь и всевозможные принадлежности. Дальше стоял небольшой обеденный стол для прислуги и жесткие стулья. Лишь на одном лежала мягкая подушечка. Девушка сразу подумала, что это стул сего командира ‒ Эдвина. Суетливый лакей принялся тыкать тростью на присутствующих работников, возмущенно раздавая упреки.

‒ Почему обед еще не готов! Уже полдень! ‒ на повышенном тоне говорил он.

Пар стоял столбом, повар и повариха вовсю трудились у печей. Молоденькая служанка бегала от шкафа к шкафу, собирая приборы для подачи на стол. А юноша хлопотливо натирал чайник и чашки.

Увидев новоприбывшую в красивом для него платье, сей юноша едва не выронил фарфоровую чашку. На него грозно, с поджатыми губами кинул взгляд Эдвин. Эмилии вдруг стало забавно, она случайно издала голосовой звук. Надоедливо суетящийся Эдвин подпрыгнул в ее сторону и, нагло указывая тростью, уточнил:

‒ Вам весело?

Девушка тут же сделала серьезное и виноватое лицо, ответив:

‒ Никак нет, сэр.

Эдвин вновь бросил свой коронный отталкивающе прищуренный взор и отвернулся.

‒ Глэдис, ты отнеси приборы на стол вместо Хильды, а она пусть покажет чужеродной ее комнату и выдаст одежду, ‒ велел Эдвин.

Зрелого возраста Глэдис отвлеклась от готовки, а молоденькая Хильда оставила приборы и направилась выполнить приказ.

По пути Хильда представилась и сразу сказала, что все уже знают имя новой прислуги. Им было известно о пополнении. У чернявой Хильды было круглое лицо и мелкие черты, маленький носик почти не видно, его будто вдавили. Ростом она обладала невысоким, ниже Эмилии, а фигурой чуть плотнее. В целом внешний вид ее располагал, милая улыбка и тоненький голосок.

‒ Не обращай внимания на мистера Брэдшоу, он ведь старший слуга, потому и ведет себя с нами, как хозяин… ‒ сказала ободряюще Хильда.

Эмилия улыбнулась и кивнула. Хильда открыла дверь комнаты девушки. Там было простенько, но лучше, чем в публичном доме миссис Кровавый рот, и с потолка не капало. А кровать мягче и удобнее, и самое главное ‒ чище белье.

Заметив на наволочке вышитую букву, Эмилия узнала ее. Такое белье приносили в прачечную, где она работала. Хильда подтвердила, что постельное белье прислуги увозят, а постельное хозяев стирают сами, личные прачки лорда и леди. Негоже полоскаться вещам богачей в общей воде со всеми остальными простыми смертными. Хильда открыла комод и вытащила оттуда рабочую одежду. Это были черное закрытое платье, фартук и чепец. На смену было второе платье и еще несколько белых фартуков. А также выдавали туфли без каблука, дабы прислуга не стучала по полу и ходила по дому тихо. Эмилия примерила туфли, они оказались ей слегка велики.

‒ Ну, ничего, не выпадешь, ‒ бодренько сказала Хильда. ‒ Это лучше, чем когда жмут…

‒ Лучше, когда по размеру, ‒ тихо ответила Эмилия, про себя не довольствуясь такой обувью.

Хильда сказала скорее одеваться и приходить на кухню. Нужно подавать обед.

‒ Потом разберешь сумку и всё остальное, поторопись… ‒ добавила она, увидев, что новоприбывшая собралась доставать вещи.

Когда служанка ушла, Эмилия стала переодеваться. Чепец тоже оказался ей мал, ее собранные пышные кудри не вмещались в него. Пришлось надеть чепец повыше, а волосы собрать внизу. Дабы не хлябать в туфлях, девушка оторвала по кругу от сорочки полоску ткани, сделала из нее два кусочка и засунула в нос туфлей, а затем обулась.

5

Вскоре новая служанка пришла на кухню. Едва переступив порог, она получила в руки поднос с фарфоровой супницей и тарелками.

‒ Осторожно неси в столовую и поставь супницу на середину стола, ‒ объяснительно сказала Хильда.

Из кухни вели двери в столовую и сейчас стояли открытыми. Эмилия вошла в помещение и изумилась красоте. На окнах висели цветастые шторы с ламбрекенами, стояли колонны с узорной базой и капителью, длинный стол был застелен белой скатертью, на нем стояли вазы с цветами и позолоченные канделябры с чашами в виде роз. В мраморном камине горел огонь. Над камином висела картина. На ней был искусно изображен сидящий мужчина с гитарой в руках, взгляд его держался опущенным, как и слегка голова. На рукавах были видны кружева от дорогой рубашки. По знакомому подсвечнику, что украшал сей стол и сию картину, Эмилия подумала, что это может быть кто-то из членов семьи или друг.

Она аккуратно поставила тяжелую супницу на стол и начала расставлять тарелки. Их было семь. «Весьма немаленькая семья», ‒ подумала Эмилия. Пока она в задумчивости делала свое дело, в столовую вошли. Девушка двигалась спиной, поставила последнюю тарелку и обернулась. Увидев вблизи мужчину, она случайно ахнул, щелкнув ртом.

‒ О, простите, пожалуйста, я не видела вас, я не хотела, простите… ‒ принялась встревоженно оправдываться служанка.

Перед ней стоял высокий мужчина зрелого возраста, светловолосый, с уложенными прядями, некоторые из них торчали и вились. Его большие голубые глаза с морщинами смотрели на служанку, выдающийся длинный нос выдохнул воздух, а тонкие губы вдруг растянулись в улыбке.

‒ Всё в порядке, ‒ произнес господин.

Не успела Эмилия отреагировать, как в столовую вскочил Эдвин.

‒ Лорд Рэндольф, добрый день. Надеюсь, ваша новая служанка не утрудила вас… ‒ заговорил он приторно угодливым голосом с противной улыбочкой, чуть согнувшись для показа почтения.

Эмилии же он шустро указал на дверь кухни, бросив резко изменившийся хмурый взор. А к лорду вернул уже добрейший. Девушка, право, удивилась, как умело и быстро меняется Эдвин. Она откланялась и поспешила на кухню.

Эдвин заметил позабытый на столе поднос и незаметно закатил глаза, плохим словом вспомнив новую служанку. Благо вошла Хильда, лакей, пока помогал присесть лорду, дернул головой на поднос и указал ей.

На кухне Эмилия встала за дверью и пыталась восстановить дыхание.

‒ Что, первый день, а уже промахи и укоры мистера Брэдшоу… ‒ с искренней улыбкой, позитивно сказал ей молодой слуга.

‒ Лео, не приставай, помоги лучше повару, ‒ одернула его Глэдис.

Эмилия улыбнулась в ответ. Лео показался открытым и милым. Паренек был невысокого роста, мелкого телосложения, с забавными оттопыренными ушами и розовыми щеками.

Вошла Хильда с подносами и, увидев девушку, решила шепнуть ей:

‒ Ты должна делать всё правильно и слушаться Эдвина, иначе может быть плохо…

Затем она прошла дальше. Эмилия понесла еще один поднос. Руки ее тряслись от волнения, было очень страшно сделать что-либо не так при главе семьи, который сидел за столом на центральном месте, читая газету. Он вроде бы не обращал внимания на прислугу, но на Эмилию поднимал взор, слегка опуская газету.

Вскоре собрались остальные члены семьи. Эмилия выглядывала в щелочку двери из кухни. В столовой вокруг дам и господ подпрыгивал услужливый Эдвин, Хильда во всем содействовала и обслуживала. Позади Эмилии подошел Лео и шепнул:

‒ Как тебе лорд ‒ один из самых влиятельных господ в городе?..

Перед глазами девушки промелькнула первая неудачная встреча с хозяином. А вот его спокойная реакция и приветливые слова ‒ подкупили.

‒ Я представляла его другим… каким-то напыщенным и чопорным… ‒ тихо ответила она.

Раздалась усмешка Лео. Но он больше не сказал о лорде, а стал представлять остальных присутствующих.

‒ Справа от лорда ‒ его супруга леди Генриетта…

Вмешалась на удивление услышавшая беседу Глэдис:

‒ Леди не терпит длинных и вызывающих имен у прислуги, поэтому мистер Брэдшоу, когда прочитал твое письмо, сразу велел нам всем называть тебя просто Эмилия…

Девушка озаботилась, ее думы прервал Лео, добавив:

‒ А у самой леди полное имя знаешь какое завихористое… Я даже забыл… ‒ хихикнул в конце.

‒ Леди Генриетта Хедвига Мария Кристина Астрид, урожденная графиня фон Рэйвниц, ‒ произнесла Глэдис.

Эмилию не особо интересовало полное имя леди, однако слово «Рэйвниц» ее вдруг смутило. Показалось, что она где-то слышала эту фамилию, но не могла понять, где и когда. Отвлек Лео:

‒ Рядом с леди сидит их с лордом старший сын ‒ барон Максимилиан, возле него его супруга ‒ Сара, теперь тоже баронесса, напротив нее их дочь ‒ леди Сесилия, слева от лорда располагается их с леди средняя дочь ‒ баронесса Марджери, а после нее, возле леди Сесилии ‒ младший сын глав семьи ‒ сэр Джереми.

‒ А почему у всех детей есть титулы, а у младшего нет? ‒ обратила внимание Эмилия и уточнила.

‒ Ну… лорд и леди их получили в качестве титулов учтивости для старших детей. А младшему уже не досталось. Это как проснуться самым последним и остаться без каши на завтрак… Верно, Фил? ‒ позабавился в конце Лео, обратившись к повару.

Пожилой повар отмахнулся и напомнил, что это было лишь один раз. Он тогда не рассчитал и позабыл о новеньком слуге. Эмилия улыбнулась на историю и вернула взгляд на членов семьи. Они все были чем-то похожи, но при этом очень разные.

Взор, конечно, сразу падал на статную леди Генриетту. Для своего зрелого возраста она выглядела прекрасно. Тонкая талия в корсете, линия декольте и шея почти без возрастных изменений, овальная форма подтянутого лица, за исключением морщин вокруг голубых глаз, а также в необычной улыбке, при которой образовывались складки возле носа с боков, отчего зрительно казалось, что радость напускная, словно леди зажата тисками манер приличия и статусной важности. Из всего у нее выделялся только длинный, нависающий нос. Одета она была в шелковое платье и украшена роскошными жемчужными прикрасами. Светлые волосы без видимой седины собраны в объемную прическу. Леди держала приборы и трапезничала весьма манерно, точно это отдельный вид искусства. И всё же ее радостное лицо отдавало чрезмерной горделивостью, а пронзительный взгляд холодностью, будто он не глубокий океан, а ледяная глыба, до самого дна.

Эмилия перевела взор на дочь леди. Она выглядела дорого, в шикарных украшениях и платье, но неказистое ее лицо контрастировало с бриллиантами. Маленький рот с тонкими губками постоянно двигался, то один уголок, то второй, то оба перекашивались. Короткий вздёрнутый нос дергался, а далеко посаженные серые глаза имели особенность казаться раскосыми. Лицо ее будто плыло, а странная мимика придавала еще больше несуразности. Совсем не сравнить со статной, яркой матерью. У Марджери были выпущены передние пряди волос, которые постоянно ей мешали и окунались то в суп, то в соус. Характер ее было трудно сразу распознать, взгляд не выдавал явных эмоций и настроения, скорее баронесса была этакая тихоня с тайными мыслями в голове.

Ни на мать, ни на отца Марджери не была похожа, как показалось Эмилии. Старший сын Максимилиан был брюнетом, что уже выделяло его среди всех. Приятная для мужчины средних лет внешность, крупные черты лица, пышные брови слегка нависали над карими глазами, забирая привлекательность и придавая суровость. И тоже было трудно сказать, на кого похож старший сын четы. Этакой эффектности и броскости во внешности от леди не перенял никто, разве что младший сын ‒ Джереми. Его разрез ясных голубых глаз напоминал перевернутую каплю, материнский нос и узорные губы, даже слишком пухлые для мужчины. Вытянутый подбородок, светлые волнистые волосы игриво покачивались на голове. Он часто улыбался. Эмилия сравнила его улыбку с улыбкой незнакомца в карете, но поняла, что здесь она более замысловатая, слащавая и оттого слегка напрягающая. Некое лукавство присутствовало в юноше.

Раздался громкий смех леди Сесилии. Пожалуй, она была одним из самых любимых и набалованных членов семьи. Ей было лет четырнадцать-пятнадцать. Но по внешнему виду и раскрепощённости ее вряд ли можно было назвать подростком. Она, как скороспелый фрукт, повзрослела и расцвела раньше своих сверстников. Младшая леди ерзала на стуле, покачивалась, игриво махала за столом рыжими волосами, сворачивала губки бантиком и хлопала мелкими светло-карими глазками. В улыбке у нее забавно округлялись щечки, и только в те моменты она была похожа на дитя. Рыжие густые волосы Сесилия, очевидно, переняла от матери ‒ супруги Максимилиана. У Сары были подобные, но цвет менее ярко выражен, виднелась седина, волосы ее будто редели. Она кого-то напомнила Эмилии, но девушка не могла понять, кого именно. В отличие от вертлявой дочери, Сара сидела смирно, не шелохнувшись, точно статуя. Вела себя скромно в доме влиятельных родителей мужа. А внешностью обладала более привлекательной, чем дочь. Не зря говорят, что природа на детях отдыхает…

Леди Генриетта явно была хозяйкой положения, стола и даже дома. Ее лидерские и барские замашки бросались в глаза наблюдающей Эмилии. Но при этом она не повышала голоса, резко не жестикулировала. Сдержанным тоном говорила и даже попрекала, например, Хильду за промашки в работе. Только взгляд ее выражал будоражащий холод, а лицо в натянутой улыбке ‒ пренебрежение. Показалось, лорд уступал властной супруге, передал бразды правления в доме, его волновало нечто другое, нежели быт. Судя по всему, высокое положение в Палате лордов. Ведь членство и такая работа многого требовали.

‒ Джерри, дорогой, как успехи в университете? ‒ любящим голосом спросила леди Генриетта.

На что юноша вдруг всполошился и ответил резко:

‒ Я не Джерри! Хватит меня так называть! Джереми и Джерри ‒ разные имена, сколько можно говорить. Вон, называй Марджери Джерри!

Мать не забывала, что она леди, и не ответила бурной реакцией. Генриетта выдохнула и взглянула на супруга.

‒ Не вмешивай меня в свои нервные срывы… ‒ произнесла Марджери брату.

‒ У меня нет никаких срывов… Матушка меня просто не слушает никогда. Есть только ее мнение и неправильное… ‒ принялся Джереми возмущенно высказываться.

Его явно задевало некоторое поведение властной матери, а может, не некоторое, а любое. После взгляда супруги вмешался отец и велел сыну замолчать. Лорд пользовался авторитетом в семье, а возможно, его слушали и побаивались по другим причинам, например, финансовая зависимость. Джереми надулся, насупился, опустил взор в тарелку и принялся назло громко стучать ложкой. Генриетта тихо вздохнула, понимая о нарочном поведении обиженного сыночка, но ничего не сказала. Сесилии стало смешно, девочка захихикала и тоже взялась скрести ложкой по тарелке. Ей сделал замечание отец. Юная леди опустила ложку и с ироничным выражением лица взглянула на отца.

‒ Скука смертная… ‒ вымолвила она писклявым голоском.

Молодая и авантюрная душа леди требовала развлечений и веселья. Чопорная семья ее, похоже, тяготила.

‒ Скоро прибудет учитель музыки. Сеси, будь готова, ‒ сказал отец.

Сеси закатила глаза и слышимо выдохнула, будто замычала корова.

‒ Братец, это и тебя касается, ‒ добавил Максимилиан юноше.

Джереми продолжал сидеть с нахмуренным лицом и проигнорировал. Дети семейства явно не хотели заниматься музыкой, а вот Эмилия задумчиво взглянула на картину над камином и могла лишь мечтать о музыкальных инструментах и учителе. Раздался голос Марджери:

‒ Что с него толку, он совсем не занимается, учитель уже не раз жаловался…

На нее устремил возмущенный взор Джереми и вдруг заявил:

‒ Ты забыла сказать, что я разбил новую гитару прямо перед этим снобом учителем… вдребезги!

‒ Вандал. А еще требовал себе титул. Всё, к чему ты прикасаешься, портится… ‒ заявила в ответ сестра, характерно «ерзая» ртом по лицу. Уголок опустился в недовольстве, ноздря вскинулась.

Джереми показательно посмеялся и не остался в долгу.

‒ Можно подумать, ты у нас титулованный талант… К титулу не прилагается дар поэта, ты даже двух строчек сама связать не можешь! ‒ выдал юноша.

Марджери невероятно задели слова, она сделала глубокий вдох через рот и поджала плечи.

‒ А ну, перестаньте! ‒ вмешался и повелел лорд.

Отец грозно глянул на Джереми, а тот обиженно подскочил и направился на выход.

‒ Сынок… ‒ обратилась Генриетта, однако супруг попросил ее оставить непослушного сына одного.

‒ Это невыносимо… ‒ решила высказаться Марджери. ‒ Джереми самый младший, а ведет себя будто хозяин тут. Он никого не уважает. Матушка, это ты его разбаловала.

Генриетта не спеша прожевывала картофель, глядя в свою тарелку, и, судя по всему, понимала о сказанной правде. Младшенький ‒ самый любимый? Вот только уязвленный Джереми так не считал, показалось Эмилии. И теперь она смекала, что одна из важных причин ‒ это отсутствие титула.

Вечер подходил к концу. Служанки убрали со стола. Перед тем как отпустить всех отдыхать, старший Эдвин обратился к Эмилии.

‒ Еще один подобный промах с подносом или не дай бог с хозяевами, то вылетишь отсюда. На твое место желающих много, ибо лорд и леди не скупятся платить прислуге.

На смущенную Эмилию сочувственно посмотрел Лео, однако не мог вступиться и перечить Эдвину.

‒ Ты поняла? ‒ с показом пренебрежения уточнил лакей.

‒ Да, сэр, ‒ ответила, держа эмоции в себе, девушка.

После этого всех отпустили.

6

Позже в комнату Эмилии пришла Хильда. На голове ее были веревочки для завивки волос. Увидев, как девушка расчесывает кудри, она ревностно сказала:

‒ Везет тебе, не нужно постоянно мучиться с этой завивкой и любая прическа смотрится красиво.

Эмилия в сорочке стояла у комода, на котором маленькое зеркальце, положила расческу и вдруг загрустила. Ей показалось, что здесь тоже не ее место. Она возлагала большие надежды на сию работу, но получила совершенно другое.

‒ О, перестань, этот Эдвин всем не нравится, ты не одна такая… ‒ подбадривала, как умела, Хильда, что получалось порой грубовато. ‒ Понаблюдай, как он унижается перед хозяевами, и тебе сразу станет легче. Это очень смешно, как он прыгает с костылем вокруг леди или лорда. Один раз он даже упал… Мы все тихо позабавились, а он пошел красными пятнами от стыда.

Хильда изобразила падение скакуна и наконец развеселила Эмилию. Они присели на кровать, первая вдруг поделилась:

‒ Я знаю, что нам, служанкам, некуда носить прически, однако есть кое-кто в этом доме, кто мне нравится… Но это секрет, никому не говори…

Эмилия оживилась и хотела узнать имя, но Хильда не сказала.

‒ Вот когда он сделает мне предложение, тогда узнают все…

Эмилия смутилась. Надежды показались ложными. Хильда вдруг заметила торчащие нитки на подоле сорочки и спросила, кто это ей так сшил одежду. Вторая засмеялась, показав туфлю, в которую положила кусочек ткани.

‒ О-о, весьма умно… ‒ ответила Хильда.

Заводная служанка подскочила и побежала на выход.

Ночью Эмилия проснулась от жажды ‒ захотелось пить, а графин она не взяла. Пришлось тихонько выйти. Коридоры слуг вели, как в сторону кухни и подсобок ‒ к малому холлу, где вторая служебная лестница, так и к главному холлу. Оттуда послышался шум. По характерным шагам Эмилия догадалась, что это хромает и упирается тростью о пол Эдвин. Любопытство заставило подойти и выглянуть. Под лестницей остановились леди Генриетта и ее личный слуга, который, судя по всему, был самым доверенным лицом. Леди передала ему конверт. В холле присутствовало слабое освещение настенными бра, рассмотреть детали было трудно.

‒ Передашь это ей лично в руки и больше никому. Смотри, чтобы тебя не увидели, ‒ произнесла и дала наставления леди.

Эдвин принял конверт и резво кивал на все ее слова.

‒ Я всё сделаю, как всегда, четко, Ваше сиятельство, не волнуйтесь, ‒ ответил лакей.

У леди явно был какой-то секрет от семьи и самое главное ‒ от супруга, коли делается это тайно ночью. Эмилия скорее босиком пошагала в свою комнату, позабыв о жажде воды.

7

Утром Глэдис готовила морс, ей помогала Хильда, рядом кружился Лео. Пришла Эмилия, уловив веселую беседу между молодыми. Служанка шутливо гордилась, что ее брат сам мастерит разные вещи, в том числе луки. Лео смеялся, мол, да кому теперь нужны стрелы, когда полно револьверов и ружей для охоты. Глэдис налила морс в стакан и сказала Эмилии отнести для учителя музыки.

Девушка подошла к двери музыкальной и хотела постучать, как вдруг услышала писклявый голосок Сесилии.

‒ Как ты мне надоел со своими нотами… лучше бы заинтересовал юную особу чем-то действительно важным… ‒ говорила, хихикая, девочка.

Учитель одернул ученицу и строго сказал опустить платье. Эмилия опешила от услышанного. Сеси это явно не понравилось, раздалось ее недовольное фырканье.

‒ Если ты будешь мне докучать, то я скажу отцу, что ты пристаешь ко мне! И окажешься ты очень скоро не в теплом большом доме, а в холодных руинах… ‒ заявила леди.

Эмилия была шокирована поведением девочки. Но еще больше поразил диалог дальше.

‒ Прекратите мне угрожать, леди Сесилия. У меня идеальная репутация, вам никто не поверит. Это же абсурд.

Леди хихикнула.

‒ Поверят, когда проверят… Ведь я уже женщина… ‒ намекнула она на потерю невинности.

Эмилия резко ахнула, но все-таки подумала, что ученица лишь манипулирует учителем и запугивает. Ей пришлось постучать и войти. Учитель в очках с синим стеклом спрятал от служанки взгляд и встал боком. Сеси вновь захихикала, точно избалованный и совершенно невоспитанный ребенок, протянула руку и взяла стакан.

‒ Простите, леди, это морс для вашего учителя… ‒ вырвалось у Эмилии.

Девочка тотчас убрала улыбку, щеки ее опустились, словно с тарелки повисло тесто.

‒ А это не твое дело… ‒ заявила она, а вслед вновь раздражающе захихикала, принявшись осушать стакан.

Эмилия скромно промолчала и направилась на выход. По пути раздался женский голос, сказавший «служанка». Девушка сразу подумала на себя и повернулась. На лестнице стояла Марджери. Она поманила служанку и, когда та поднялась, подала ей мешочек монет.

‒ У меня к тебе личная просьба… ‒ начала говорить баронесса. ‒ Сходи в местную церковь, у входа будет ждать одна женщина и передаст тебе кое-что, а ты ей взамен отдашь эти монеты. Не волнуйся, я предупрежу Эдвина о твоем уходе.

Эмилия слегка смутилась, однако не подала виду и, взяв мешочек, согласилась.

‒ Только никому ничего не объясняй, даже Эдвину. Я сама ему всё поясню, ‒ вдруг добавила Марджери, дергая уголком рта и ноздрей с этой же стороны.

‒ Хорошо, миледи, ‒ ответила Эмилия.

‒ Миледи в этом доме только леди Генриетта, а ко мне обращайся по титулу или же Ваша милость, ‒ исправила баронесса. Эмоций она не показала, но, вероятно, ей все же не понравилась оплошность служанки. Затем она пошла наверх.

Эмилия вернулась на кухню. Там был только Лео. Снимая по пути фартук, она сообщила ему об уходе по просьбе баронессы Марджери. Паренек кивнул, а затем вдруг догнал девушку в коридоре и спросил:

‒ Хочешь, я приготовлю к твоему возвращению горячий шоколад?

Эмилия растерялась. Лео добавил:

‒ Я знаю, где хранится очень много шоколада хозяев, я иногда беру его… Шоколада так много, что исчезновение нескольких плиток никто не заметит…

‒ А как же ты его приготовишь на кухне? Мистер Брэдшоу обязательно узнает, ‒ с удивлением уточнила Эмилия.

Лео заулыбался, растягивая на лице розовые щеки.

‒ Я знаю как… ‒ прошептал он. ‒ Если дашь согласие, тогда я тебе покажу…

Любопытство и желание вкусности заставили девушку согласиться. Лео глядел на Эмилию заинтересованным взглядом, в нем поселилась симпатия еще с той первой встречи. Стук на кухне отвлек, и пара разошлась.

Девушка не стала менять рабочее платье, накинула сверху накидку, надела маленькую шляпку, сменила туфли и, повесив сумочку на запястье с мешочком внутри, направилась на выход через задние двери.

Она шла по улице, мимо проходили люди, в основном обеспеченные и дорого одетые, проезжали экипажи. На одной из витрин за стеклом Эмилия заметила роскошное колье с огромным синим сапфиром в виде капли. На драгоценный камень падали лучи солнца и отсвечивали так ярко, точно блеск моря. Девушка невольно остановилась и засмотрелась. Такая вещь стоила целое состояние, ей такой красоты на себе никогда не видать.

Раздался шум и отвлек от мечтаний. Из двери сего салона вышел мужчина. На нем были пальто-крылатка в пол и шляпа. Всего лишь служанка ощутила неловкость перед господином и опустила взор, скромно направившись мимо.

‒ Чудное колье… ‒ произнес вдруг джентльмен.

Эмилия невольно повернулась и в сей момент внезапно поняла, что уже видела данного мужчину. Поначалу она пребывала в замешательстве и не могла вспомнить. А когда он улыбнулся, то в ее голове пронеслась картинка той встречи в общественной карете. «Не может быть…» ‒ подумала она. Глаза округлились от удивления.

‒ Но слишком вычурное, такое не подошло бы столь чистой, нежной натуре и не украсило тонкую лебединую шею… ‒ еще неожиданней добавил мужчина.

Право, Эмилия потеряла дар речи и не могла собрать мысли, пребывая под впечатлением.

‒ Простите, ‒ вымолвила она единственное и спешно отвернулась.

Сердце громко билось в груди, странная встреча и диковинный, непонятный то ли простолюдин, то ли господин ‒ вызвал яркие эмоции вперемешку с тревогой. Эмилия быстро шла и подальше обернулась, однако мужчины уже не было.

Позабыв обо всем, она, погруженная в свои мысли, подходила к церкви и случайно зацепилась накидкой за ветку дерева. В суете дергая ткань, Эмилия увидела, что возле дверей уже стоит женщина и ожидает. Нужно было поторопиться. Девушка отцепила накидку, шагнула и вдруг… узнала в женщине ту самую настоятельницу аббатства ‒ помощницу аббатисы, которая отводила ее к насильнику. Дыхание перехватило, по телу побежала дрожь. У храма стояло олицетворение настоящего зла. Эмилия застопорилась у дерева, раздумывая, как поступить. Уйти она никак не могла. Единственное, что сообразила девушка, это вытащить пряди волос из-под шляпки и прикрыть часть лица.

Набрав побольше воздуха, опустив голову, она пошла навстречу.

‒ Я от баронессы Марджери, ‒ вымолвила девушка и сразу подала мешочек.

В то мгновение, глядя на мешочек, она вдруг заметила сходство с тем, что когда-то дал ей насильник. Плотная ткань очень темного цвета с болотным оттенком показалась знакомой. Настоятельница взяла монеты и в ответ подала свой мешочек серого окраса и большего размера. Эмилия скорее положила в сумочку и попрощалась. Настоятельница произнесла:

‒ Передайте мои наилучшие пожелания уважаемой баронессе…

Эмилия резво покивала, затем поспешила скрыться из виду. Похоже, настоятельница ее не узнала.

Весь обратный путь ладони девушки мокли, а в груди давило от ненавистных воспоминаний и встречи. Была бы ее воля, она бы выколола глаза сухой веткой сей лживой служительнице Бога. Вместе со страхом внутри кипела злость.

Эмилия настолько погрузилась в себя, что оступилась на пороге дома и упала. Из сумочки выпал мешочек. Пока никто не видит, девушка поднялась, взяла вещь и поспешила к себе.

В комнате она пощупала мешочек, внутри было нечто непонятное то ли округлой, то ли прямоугольной формы. Интерес заставил заглянуть. Там лежали всего лишь восковые свечи. «И только? Странно…» ‒ подумала Эмилия. К чему тогда секретность и именно эта настоятельница из дальнего аббатства? Ведь свечи можно приобрести много где в городе.

В дверь громко затарабанил Эдвин.

‒ Баронесса уже ждет тебя! Где ты шляешься?! ‒ кричал с возмущением он.

Эмилия скинула шляпку и накидку, затем вышла.

‒ Я уже иду, ‒ твердо, сдержанно, но с показом нрава ответила она ненавистному лакею.

Он поджал губы и прищурился, подумывая о нахальности служанки, однако ничего более не сказал, кроме места нахождения Марджери.

Баронесса ожидала в своей спальне. Эмилия пришла и протянула руку с мешочком. Марджери резко выхватила, а второй рукой махнула уходить.

‒ За услугу можешь попросить у Эдвина пораньше уйти отдыхать, ‒ сообщила баронесса и закрыла дверь.

Служанка ощущала легкую растерянность, стоя у самой двери. Затем пошла по коридору. Неожиданно раздался голос.

‒ Нимфа… ‒ произнес Джереми в приоткрытых дверях комнаты.

Эмилия непроизвольно повернулась на звук. Юноша давил улыбочку, провел языком по губам, обсматривая девушку с ног до головы.

‒ Ты новая служанка… Какая прелесть… ‒ добавил он приглушенным голосом, с озабоченностью.

‒ Простите, сэр, ‒ произнесла ошарашенная Эмилия и вознамерилась пойти дальше.

Однако Джереми вышел в коридор и недовольно заявил:

‒ Я разве тебя отпускал? В нашем доме прислуга себя так не ведет, ‒ нахмурился он.

Эмилии пришлось вернуться и встать перед господином с опущенной головой.

‒ Вы что-нибудь желаете, сэр? ‒ вытащила она из себя.

‒ Желаю… Первое ‒ называй меня барон, а второе ‒ принеси мне виски, ‒ заявил Джереми.

Служанка приняла и откланялась. На кухне она спросила Хильду, где хранится виски. Та торопилась выполнить веление Глэдис ‒ разделать рыбу, руки ее были испачканы. Она указала на подвал в подсобке.

Эмилия вошла в подсобное помещение, там было много вещей от мешков до белья. Дверца в подвал была не заперта, внутри хранились бутылки алкогольных напитков. Эмилия не знала, что именно выбрать из всего многообразия, и взяла наугад. Поднимаясь из подвала, девушка наткнулась на Лео и едва не выронила бутылку от неожиданности.

‒ Ты меня напугал, ‒ возмутилась она.

‒ Шоколад готов… ‒ тихо произнес слуга.

‒ Мне сейчас некогда, придется выпить тебе.

Но Лео не хотел сдаваться и сказал, что будет ждать девушку неподалеку от дома среди деревьев.

Эмилия понесла стакан виски. В холле ее заметила идущая к парадным дверям Сара и решила уточнить, для кого этот поднос.

‒ Для барона, Ваша милость, ‒ ответила, не подумав, служанка.

Сару вдруг поразил ответ, ведь она подумала на своего мужа. Во взгляде ее проявилась опасливость.

Эмилия подошла к двери спальни Джереми, она была приоткрыта. Служанка попросила разрешение войти, раздались согласные слова. Девушка пошла к столу, в комнате никого не было видно. Она поставила стакан и хотела повернуться, как вдруг позади оказался Джереми и схватил ее за талию. Юноша принялся поднимать ее и мотать в стороны, громко смеясь.

‒ Отпустите меня! Отпустите! ‒ закричала Эмилия.

Джереми было крайне весело, он развлекался и лишь больше заводился от возмущения девушки.

‒ Не сопротивляйся, нимфа, я для тебя господин… ‒ сказал бодрым тоном юноша, продолжая тягать ее.

Эмилия вырывалась, пыталась делать шаги и случайно задела стакан виски, который упал, по столу растекся алкоголь. Джереми наконец отпустил служанку, содеянное с виски ему крайне не понравилось.

‒ Ты что наделала, криворукая! ‒ забранился юноша.

Эмилия была охвачена паникой и ужасом, сотворенное принесло ей ненавистные воспоминания о насилии. Девушка ничего не ответила и ринулась на выход.

Она бегом спустилась, в кабинете шум услышал лорд. Эмилия выскочила на улицу через задние двери и понеслась в сторону леса. В другой стороне ее ждал Лео с кружкой шоколада возле маленького, уже потушенного костра.

Девушка забежала в лес, и, поняв, что находится уже где-то в чаще, резко остановилась. Тяжело отдыхиваясь возле дерева, Эмилия огляделась. Обволокла приятная тишина, лишь листва издавала шелест. Природа помогала найти успокоение, девушка присела возле ствола и опустила голову.

Неожиданно послышались звуки музыки. Это очень удивило, ведь вокруг лес. Эмилия встала и пошла на звук. С каждым шагом становилось слышно лучше. Она поняла, что это гитара. Вскоре показался просвет, впереди увиделась каменная скамья, а на ней спиной сидел человек. Эмилия осторожно переступала, дабы он не услышал, и подбиралась ближе. Мелодия звучала завораживающе, спокойная, романтическая, но при этом немного грустная, заставляющая задуматься. Внезапно девушка наступила на сухую палку, которая хрустнула, и человек прервал игру. Он повернулся вполоборота и приятным мужским голосом произнес:

‒ Не нужно прятаться, я вас ждал…

Слова очень удивили и заинтриговали. Тогда Эмилия подошла ближе. Сидящий мужчина поднял на нее взгляд и улыбнулся. И вновь та самая улыбка…

‒ Это вы… ‒ в растерянности вымолвила оробелая девушка.

‒ А это вы… ‒ шутливо ответил мужчина и встал.

На нем вновь была та старая и грязная одежда, в которой его впервые встретила Эмилия, а черные волосы всё также небрежно собраны.

‒ Я не понимаю… ‒ сведя брови, с настороженностью сказала девушка. ‒ Так кто вы? Солидный господин или… ‒ вдруг замешкалась она.

‒ Или нищий грязнуля, который будто зарылся в земле… ‒ сам озвучил мужчина.

Эмилии стало неудобно за подобные мысли, ибо она и сама на грани нищеты.

‒ А вам бы как хотелось? Вы бы выбрали вести диалог с дорого одетым господином или с дешевым простолюдином? ‒ неожиданно задал странные вопросы собеседник.

Право, девушка совсем растерялась, слова вызвали недоумение, но в голову всё же пришли мысли. Ей почему-то захотелось ответить.

‒ Дешево ‒ не значит плохо, а за дорогим внешним видом часто скрывается пустота…

Мужчина похвально улыбнулся и кивнул на слова, но добавил:

‒ Однако же, увидев меня тогда в карете, вы смутились, вам стало неприятно. И я подумал, что, увидев меня в дорогом костюме, вы проявите больше симпатии. Но я ошибся. Богатые люди у вас вызывают меньше доверия, вас пугают их возможности, их желания, которые они воплощают в жизнь гораздо легче и чаще, чем простолюдины…

Речь сбивала с толку и смущала Эмилию, но в то же время заставляла задуматься и даже согласиться. Собеседник вызывал интерес, особенно тем, что совершенно не похож на других. Ни богатых, ни бедных. Вновь промелькнули воспоминания о насилии, а теперь еще и о домогательствах Джереми.

Мужчина сделал шаг ближе и, глядя в ее глаза пронзительным взором, спросил:

‒ Кто вас так напугал, что вы были готовы бежать в лес без оглядки?

Эмилия сомневалась, можно ли рассказывать постороннему, да еще и странному человеку о таком. О таких… Но ей было обидно и больно, одиночество и нужда в ком-то близком, кому можно не стесняясь высказаться, подталкивала открыться.

‒ Это сын лорда Рэндольфа. Он повел себя очень некрасиво, ‒ выбирая слова, кратко поделилась девушка.

Послышалась усмешка собеседника.

‒ Некрасиво ‒ это то, как он схватил вас?.. Сомневаюсь, что это подходящее слово.

‒ Откуда вы знаете о произошедшем? ‒ удивилась Эмилия.

‒ Кто же не знает семью лорда… Весь город знает, только не всем известно, что происходит за закрытыми дверями в доме порядочных лорда и леди… ‒ завуалированно, с уходом от вопроса ответил мужчина. ‒ Представляю, что сын лорда себе позволяет, когда никто не видит… Наверняка у него есть свой секрет… ‒ интригующе добавил он.

Эмилия с интересом слушала собеседника, в голове забегали мысли о тайнах в семье лорда.

‒ Так вы знакомы с семьей лорда? ‒ в смятении уточнила она.

‒ Можно сказать и так…

Эмилия только разомкнула уста спросить, как вдруг послышался отдаленный голос. Это Лео искал в лесу пропавшую девушку. Юноша кричал ее имя и приближался. Эмилия попыталась разглядеть среди деревьев и сделала шаги навстречу. Но когда повернулась обратно, то увидела лишь пустую скамью. Ни собеседника, ни гитары.

Лео увидел беглянку и подбежал. Он непроизвольно обнял ее, точно родную.

‒ Я переживал, что ты потерялась! Повар заметил, как ты побежала на улицу, ‒ заговорил он. ‒ Что случилось?

Но Эмилия почему-то не хотела ему рассказывать про Джереми, было неудобно и даже стыдно, и разом страшно потерять работу.

‒ Э… ничего особенного… Мне просто стало плохо, нужен был свежий воздух, ‒ поведала она.

‒ И для этого ты убежала в чащу леса?! ‒ не понимал, хлопая глазами, наивный юноша.

Его забота и проявление эмоций воспринялись умиленно. Эмилия улыбнулась, поблагодарила за поддержку и за ее поиски, а затем поспешила в дом.

На кухне уже ожидал негодующий Эдвин, упираясь одной рукой в бок, а второй тростью в пол. Увидев вошедшую служанку, он подскочил и совершенно внезапно стукнул основанием трости по носу ее туфли. Получив удар в стопу, Эмилия опешила, это произошло столь быстро и резко, она и подумать не могла о подобном рукоприкладстве. Ахнув и дернув ногой, нахмуренная девушка хотела возмутиться, однако Эдвин опередил. Уставившись презренным взглядом на служанку, он заявил:

‒ Если еще раз выкинешь нечто подобное, а именно: беготня по дому хозяев или разлитый напиток по столу, то моя трость уже будет применена в полную силу… Я тебя предупредил в последний раз, негодница.

Эмилия потерянно хлопала глазами, смотреть в полные ненависти очи Эдвина стало очень трудно, одолел страх наряду с воспоминаниями из детства, когда аббатиса била ее посохом по рукам. Пальцы ее непроизвольно задергались, словно прошлое перешло в настоящее.

Внезапно не выдержал и вмешался Лео.

‒ Мистер Брэдшоу, вы преувеличиваете свои полномочия… ‒ взволнованно, подергивая плечами, произнес он.

На юношу взглянула Хильда. Эдвин тут же подскочил к нему и, указывая громоздкой бронзовой ручкой трости прямо в лицо, ответил:

‒ Преувеличиваешь свои полномочия ты, когда воруешь шоколад хозяев…

Молодой слуга перепугался и занервничал, сразу выдав себя огорошенным выражением лица и разинутым ртом. Эдвин в подозрительности прищурился и добавил:

‒ Я так и думал, что это ты…

Лакей ранее лишь догадывался, а теперь же убедился, кто берет шоколад. Остальные слуги стояли молча, с опущенными головами. Эмилия обратила внимание на странную реакцию Глэдис: на словах про шоколад женщина дернулась и на мгновение зажмурилась. Похоже, она оказалась предателем.

Эдвин фыркнул в лицо Лео, будто бык на красную тряпку, и резко отвернулся. Увидев, что остальная прислуга без дела, он, стуча о пол тростью, воскликнул:

‒ Что встали как вкопанные! За работу!

Слуги разбежались кто куда. Глэдис подвинула на столе поднос с чайными принадлежностями и сказала отнести в гостиную для баронессы Марджери и ее семьи. Это немного удивило Эмилию, она не знала, что у дамы есть своя семья.

Служанка вышла из столовой, в главный холл вошел мужчина приятной наружности, держа на руках мальчика. К ним подбежала Марджери и со слезами на глазах, радушно приветствовала, поглаживая по пути ребенка.

Мужчина положил мальчика на софу и сел возле его ног, а Марджери напротив. Она начала гладить ребенка по голове, поглядывая на мужчину с милым выражением лица, влюбленным взором.

‒ Ему не лучше сегодня? ‒ спросила она.

‒ Немного получше, в больнице доктор дал новую настойку, ‒ рассказывал отец малыша.

Эмилия налила чай и подала мужчине. Принимая чашку, он задел ее пальцы своей ладонью и вдобавок улыбнулся. На это обратила внимание Марджери, лицо ее на мгновение перекосило, затаённый и безулыбчивый взгляд направился на юную служанку.

‒ Дорогой, ‒ нарочно отвлекала она мужа на себя. ‒ А как там поживает твоя матушка? Ей тоже нездоровилось недавно… Я скучаю по ней, хотела бы навестить вместе с тобой. И сыночком… ‒ добавила про ребенка в конце, словно сначала позабыла о нем.

Эмилии показалось, что баронесса души не чает в своем красивом муже и всячески старается завладеть его вниманием. Марджери протянула руку в сторону супруга, он поначалу не заметил, попивая чай, а когда супруга издала голосовой звук, то убрал чашку на столик и подал руку в ответ. Эмилия закончила с чайными принадлежностями и встала, посмотрев на лежащего мальчика. Он выглядел бледненьким, вид определённо нездоровый и невеселый.

‒ Ты можешь идти, ‒ сдержанно, однако с напором произнесла Марджери служанке.

Эмилия тотчас откланялась и направилась на выход. Супруг Марджери неожиданно решил попросить для сына печенье и хотел обратиться к уходящей служанке, но не знал ее имя.

‒ Вы не могли бы… ‒ слегка повысив тон, произнес он.

Эмилия повернулась. Марджери зашевелила ртом и вмешалась:

‒ Попроси Хильду принести нам печенье.

Служанку смутили слова баронессы, но она быстро сообразила о ревности.

Девушка передала веление Хильде. Та была занята чисткой картофеля и недовольно выдохнула.

‒ А ты что? Устала уже? ‒ выказав сарказм, ответила она.

Эмилии не понравилась реакция Хильды, но, держа себя в руках, она спокойно пояснила:

‒ Так велела баронесса. А мне не пристало с ней спорить.

‒ Ну да… Спорить не подобает, а бегать ‒ вовсю… ‒ бурчала скуксившаяся Хильда.

Похоже, Эмилия недооценила милое личико девушки. За ним скрывается саркастичная брюзга.

Из подсобки шел Лео, и Эмилия решила тихонько спросить его в коридоре.

‒ Чем болен сын баронессы?

Юноша пожал плечами, ответив:

‒ Не знаю. Никто не знает. Отец мальчика ‒ сэр Уинстон Тьюлис крайне обеспокоен и возит его по врачам, но пока толку мало, как я понял.

‒ А что же баронесса? Они не живут с мужем? ‒ в прищуре уточнила Эмилия.

‒ Э… как я слышал, у них был разлад, сэр даже хотел подать на развод, однако болезнь сына их объединила. Сейчас они вместе, насколько я знаю. Да и лорд и леди не одобрили поведение сэра Уинстона, лорд даже ездил к нему в отчий дом для беседы и переубеждения разводиться, ибо церковь такое осуждает. Но на самом деле, думаю, лорд беспокоился за свою репутацию, ну и за дочь, вероятно… ‒ откровенно поделился Лео.

8

Вечером у себя в комнате Эмилия вспоминала встречу с незнакомцем. Она и подумать не могла, что в лесу будет скамья и тем более человек с гитарой. Сама она не была приучена к музыке, никогда не играла, для бедной семьи это было не по карману. Но те звуки заворожили неискушенную слушательницу, хотелось услышать еще раз. Не давали покоя и странные слова мужчины, в том числе о семье лорда. «Представляю, что сын лорда себе позволяет, когда никто не видит… Наверняка у него есть свой секрет», ‒ вспоминала про себя Эмилия сказанное. Негодяй Джереми, самопровозглашенный барон, задел ее за живое, возникло невольное желание узнать о его порочном секрете. От таких мыслей охватывало волнение. Затевать опасное дело девушка боялась.

9

Утром на кухню вскочил Эдвин и велел Эмилии прийти в кабинет хозяина. Он желает с ней о чем-то поговорить.

‒ Учти… если ты скажешь что-то не так и вызовешь гнев милорда, то я тебя самолично отсюда вышвырну, ‒ пригрозил лакей, вновь махая тростью около лица.

Эмилии крайне тяжело давалось терпеть унижения и поведение омерзительного Эдвина. Пошагав к двери, она все же обернулась и сказала:

‒ Оставьте свои мечты при себе…

Эдвин отвлекся на повара, а когда уловил слова, то девушка уже вышла. Она не видела его реакции, однако это было бы явно эмоционально.

После стука голос хозяина позволил служанке войти. В кабинете стояла мебель из красного дерева, шелковые софы и стулья из золоченого бука, над камином висела картина, на нем стояли узорные подсвечники, такие же, как в столовой. За письменным столом сидел лорд Рэндольф и сразу спросил подошедшую с опущенной головой служанку:

‒ Это правда, что вы назвали Джереми бароном?

Эмилия незаметно потирала влажные ладони, сложенные вместе. Она с волнением произнесла:

‒ Да, милорд. Но я…

Ее объяснения перебил Рэндольф и вставил своё:

‒ Кто вам велел называть Джереми бароном?

Состояние лорда было неоднозначное, выражение лица серьезное, однако не нахмуренное. Но Эмилии было страшно даже просто стоять напротив него, точно на суде. Мгновение подумав, девушка решила сказать правду и вымолвила:

‒ Сам сэр Джереми.

Она ожидала реакции хозяина, как вдруг с кресла у окна, которое стояло спинкой, соскочил он самый и с негодованием воскликнул:

‒ Ты врешь!

Эмилия вздрогнула от неожиданности и не заметила ранее присутствующего Джереми. Он сделал шаги к столу и, колко ухмыляясь в сторону служанки, добавил:

‒ Отец, она нагло лжет. Я бы никогда не повелел ей такого, я же не идиот…

«Не идиот? А кто тогда, раз повелел… Может, безмозглый мерзавец?» ‒ подумала про себя тяжело дышащая Эмилия.

Лорд вздохнул и снова обратился к служанке:

‒ Когда вас приняли на работу в мой дом, вас проинформировали об обращении к членам семьи?

Эмилия замешкалась, ведь ее не особо-то информировали, Эдвин велел скорее приняться за работу и не дал ни на что время. Возникло желание выдать ненавистного лакея и свалить на него всю вину. Однако до сих пор терзали сомнения и страхи. Воспоминания о том, как он ударил ее тростью по стопе, вызывали целый спектр эмоций, далеко не только желание мести.

‒ Проинформировали, милорд, ‒ в итоге ответила служанка.

‒ Но вы нарушили правила, потому что вам дал указание сам Джереми, это так, по-вашему мнению? ‒ уточнил сдержанный Рэндольф.

Недовольный Джереми пошел красными пятнами и снова влез.

‒ Не так это, отец. Я же тебе сказал, что она сама назвала меня бароном, Сара ведь это подтвердила…

Вышло, что Сара ‒ супруга барона Максимилиана об этом поведала. Судя по всему, ее тогда смутил стакан виски для мужа, как она ошибочно поняла. Эмилия ощущала себя одинокой и слабой, за нее некому было вступиться, ее слово ничего не значило.

Но внезапно лорд стукнул ладошкой по столу и выдал:

‒ Джереми, хватит устраивать спектакли в моем доме. Ты уже взрослый человек, твои обидки давно неуместны и не под стать статусу.

Юноша вскипел.

‒ Ах вот как… ‒ скрепя зубами, возмущенно произнес он. ‒ Обидки ‒ это у вашей любимой Сары, ведь она навсегда баронесса номер два! А ко мне у вас всегда было уничижительное отношение, я самый младший и самый лишний в этой титулованной семье! ‒ принялся высказывать уязвленный сын.

‒ Хватит! ‒ резко возгласил лорд и встал.

Он был выше ростом, чем сын, и сказал ему:

‒ У тебя успеваемость в учебе снова упала, ты даже прочитать пару страниц не можешь и не хочешь, целыми днями болтаешься и после этого предъявляешь мне претензии?

‒ Что? ‒ сморщился юноша. ‒ С чего ты взял про успеваемость?

Лорд очень старался держать себя в руках. Для начала он повернулся к служанке и сказал ей идти. Эмилия откланялась и пошла на выход. Она уловила, как лорд достал из ящика письмо и поведал сыну, что оно пришло от профессора университета с жалобой.

‒ Ты специально позоришь нашу семью и ставишь под удар мою репутацию? ‒ больше в утвердительной форме спросил отец.

Джереми принялся нервно оправдываться, при этом нападая и постоянно напоминая об отсутствии к нему любви и титула. Его крики, точно маленького избалованного дитя, доносились до холла.

Эмилия остановилась в коридоре и раздумывала, испытывая к негодяю и лжецу Джереми усилившуюся ненависть. Вспомнились все моменты от того, как он сластолюбиво назвал ее нимфой, до сегодняшнего инцидента. В голове прозвучали слова незнакомца в лесу о секрете юноши. Теперь Эмилия оказалась готова найти ответ.

На кухне ей снова досталось от Эдвина, когда он узнал о теме беседы служанки с лордом. Неприятный лакей бранился и жестикулировал рукой прямо возле лица Эмилии. Она же была погружена в свои мысли.

10

Утром ленивый и сонный Джереми вынужденно отправился на учебу после того, как его отцу написал профессор. На кухне Хильда поделилась, что сей сэр выпроводил ее из спальни, не позволив прибрать.

‒ А потом будет говорить, что прислуга ничего не делает, ‒ сетовала девушка для ушей повара Фила, который обычно слушал и держал рот на замке.

Пользуясь моментом, Эмилия тайно поднялась наверх, огляделась и осторожно вошла в комнату Джереми. Там она осматривалась и про себя рассуждала, что же за секрет может быть у такого, как он, и почему юнец не дал Хильде выполнить работу… Показалось, что кровать заправлял он сам: были неровности и волны, а с одной стороны край попал под матрас. Тогда, смекнув, девушка присела возле постели и запустила руки под матрас. Она нечто нащупала и вытащила. Там были спрятаны фотографии женщин в непристойном виде. Поначалу ахнув, Эмилия затем усмехнулась. Она посмотрела снимки и вдруг решила забрать один с собой, сама не осознавая зачем. Затем искательница ушла.

Сегодня Эмилия напомнила Эдвину о разрешении баронессы Марджери уйти ей пораньше за услугу, которую она оказала. Однако лакей не разрешил, заявив, что служанка провинилась и уже не раз. Нечего прохлаждаться! Злость кипела внутри Эмилии, все чаще представлялось, как она выхватывает у Эдвина трость и бьет по его голове. В таком разе девушка дождалась, когда всем будет позволено уйти отдыхать и уже поздним вечером решилась на то, что задумала.

Эмилия накинула черную накидку и тихонько вышла в задние двери с лампой в руке. Она направилась в лес к той скамье. В темноте лес казался другим, шорохи и треск заставляли волноваться, однако сильного страха смелая девушка не ощущала. Эмилия дошла до скамьи и посветила вокруг. На ней нечто блеснуло. Девушка увидела украшение и взяла в руку. Это была брошь в виде пчелы из камней аметиста и рубина. Неожиданно на глаза навернулись слезы, вспомнилась деревянная пчёлка, подаренная дедушкой.

‒ Драгоценные камни не вызывают у тебя восторга? ‒ раздался голос.

Из темноты появился тот же мужчина и в том же старом костюме.

‒ Ты можешь взять брошь себе, ‒ добавил спокойно он в легкой улыбке.

Но Эмилия отрицательно покачала головой.

‒ Мне это не нужно, ‒ вымолвила девушка.

Мужчина будто чувствовал ее эмоции и читал мысли. Он произнес:

‒ Деревянная пчела дороже…

Эмилия пришла в себя и с большим удивлением спросила:

‒ Откуда вы знаете?

‒ По твоему состоянию… Чувствую… ‒ уверенно ответил мужчина и тут же добавил: ‒ Хочешь, я верну ее тебе?

Девушка пребывала в замешательстве и волнении. Одолевали разные мысли наперебой. Задели последние слова, и она уточнила:

‒ Как вы это сделаете? Отчий дом разрушен, там обвалилась крыша…

Когда Эмилия сбежала из приюта, то пришла к дому родных, увидев лишь руины.

‒ Не беспокойся. Если нужно, то я достану из-под земли… ‒ с непонятным собеседнице намеком ответил мужчина.

Охватило непреодолимое желание вернуть себе подарок дедушки, ощутить его в руках и прижать к себе. Эмилия вроде как приняла убеждающие слова и преисполнилась надеждой. Но мужчина вдруг произнес:

‒ Произведем обмен…

Это насторожило девушку, в прищуре она уточнила, о чем он. Мужчина уже не выглядел таким, каким его впервые встретила Эмилия в карете. Но и не был похож на господина, вышедшего из салона. В нем таилось нечто необъяснимое, загадочное. Это и тревожило, и разом притягивало девушку. На свету лампы его глаза диковинно поблескивали. Поглядев на брошь, которая была положена на скамью, а затем на собеседницу, мужчина пояснил:

‒ Я тебе памятную вещь, а ты мне помощь в осуществлении задуманного… ‒ вновь не разъяснил он, бросая намеки.

‒ И что же вы задумали? ‒ вмешалась нетерпеливая Эмилия.

‒ Ты узнаешь… Скоро… А пока продолжай следить за семьей лорда.

Девушка недоумевала, однако не могла не рассказать об обнаружении секрета Джереми. Мужчина ухмыльнулся.

‒ Страсть к обнаженным телам и использование непристойных фотографий ‒ это, безусловно, осудительно в ханжеском обществе, однако это пока не то. Ты мало и плохо искала… ‒ намекнул собеседник.

‒ Вы определённо имеете отношение к семье лорда. Но какое? ‒ попыталась разузнать озабоченная Эмилия.

‒ Можно сказать, что такое же, как и ты… Почти… ‒ вновь увиливая, ответил мужчина.

‒ Это не ответ, ‒ заявила недовольная девушка.

А собеседник тут же напомнил:

‒ Но ты и не пришла в поисках этих ответов, ты пришла, чтобы поделиться, найти поддержку и друга, который выслушает и не осудит, не донесет на тебя хозяевам или хромому Эдвину.

Ловко завуалированная и наводящая речь сбила Эмилию с толку и ожидаемо заставила задуматься.

‒ И вы не донесете и поймете меня? ‒ вместо прочего, задала она вопрос.

Улыбнувшись, мужчина четко ответил:

‒ Конечно.

Вслед он добавил:

‒ Ты ведь уже поняла это…

Нужда действительно в таком друге стала очень важной для Эмилии, а возвращение в ее руки деревянной пчёлки подкупило. Вновь промелькнули воспоминания, как ее увезли из дома в приют к жестоким настоятельницам.

‒ Месть или воздаяние… ‒ вымолвил вдруг мужчина. ‒ Первое осудительно и может принести вред, а вот второе ‒ оправданно и несет в себе восстановление справедливости.

Эмилии очень хотелось, чтобы обидчицы из приюта получили по заслугам. Уязвление и оскорбленное достоинство, как голос на ухо, призывали девушку к отмщению.

‒ До встречи, ‒ произнес собеседник и не спеша пошагал спиной за деревья.

Когда он почти скрылся, Эмилия внезапно громко спросила его имя. Последовал ответ из темноты:

‒ Кристофер…

После этого девушка поспешила домой. Ночью ей снились странные сны. Снилось, словно непристойную фотографию, найденную у Джереми, кто-то достал из конверта, а вокруг было много людей, будто бы мужчин, где-то в большом помещении. Чудилась настоятельница с письмом в руке, которая стояла у той же церкви, а потом повернула направо и пошла. Неподалеку был палисадник между зданием и дорогой, окруженный забором и раскинутыми густыми деверьями по округе, что создавали тень.

11

Утром Эмилия направилась в кабинет лорда для уборки. У него была большая коллекция книг в красивых переплетах, но покрытая слоем пыли. Девушка увидела серию о греческой мифологии и в заинтересованности взяла одну книгу. Она была посвящена Зевсу, на одной из страниц говорилось о нимфе по имени Мелисса ‒ родоначальнице пчел, вскормившей Бога. Эмилию посетили воспоминания о детстве, дедушке и прозвище, которое он ей дал. Книга внезапно выпала из рук. Служанка присела поднять, как вдруг в кабинет вошли.

‒ Вы умеете читать? ‒ в легком удивлении спросил лорд с сигарой в руке.

Эмилия встревожилась, суетливо поставила книгу на место и повернулась. Опустив робко взор, она ответила положительно. Лорд был спокоен, его не постигло возмущение от того, что служанка лазила в его книжном шкафу. Подойдя ближе к письменному столу, за которым шкаф, Рэндольф добавил:

‒ Кто вас обучал?

‒ В приюте, милорд, ‒ тихим голоском ответила Эмилия.

Лорд прищурился.

‒ Приют при аббатстве Лэйк? ‒ уточнил он.

Служанка подтвердила. Лорд стряхнул пепел в чистую пепельницу на столе и поделился:

‒ Наша семья, как и многие, занимается разной благотворительностью, в том числе покровительствует тому приюту. Епископ входит в Палату лордов как высшее духовенство.

Эмилия слушала, глядя в пол, и ее вновь посетили воспоминания того времени в ужасном приюте, жестокая и лживая аббатиса, настоятельница и темное помещение, в которое вошел человек в черном пальто. Девушке становилось дурно, дыхание перехватывало, она всеми силами пыталась держаться и не подавать виду. Лорд отвлек от мыслей, добавив вроде как себе в похвалу:

‒ Моя супруга учредила фонд помощи творческим людям, Генриетта вместе с Марджери покровительствует искусству, скоро у нас в доме пройдет благотворительный вечер классической музыки и поэзии.

‒ Это замечательно, милорд, ‒ ответила слегка потерянная Эмилия, потому что понимала о надобности поддержать главу. ‒ Ваша семья очень великодушна…

Лорд горделиво заулыбался и закивал.

‒ Да, Марджери всегда хотела слиться с искусством, раскрыть в себе таланты и дарить людям наслаждение, будь то музыка или поэзия. Но она все же остановилась на поэзии. Если бы вы слышали, какие она пишет стихи… ‒ нахваливал отец дочь.

Эмилия вспомнила, как Сеси и Джереми относились к музыке и ленились обучаться, а юная леди и вовсе угрожала учителю в непотребном виде. Вслед голову потревожили смутные воспоминания из детства, словно прозвучал голос ее матушки, которая рассказывала стихи. В белой пелене показалась потрепанная записная книжка коричневого цвета.

‒ Сейчас мне нужен кабинет для работы, закончите убирать позже, ‒ сказал лорд.

Служанка откланялась и поспешила с метелочкой для уборки пыли на выход. Идя по коридору, она вдруг, сама того не понимая, прошептала:

‒ Свет угасающий меркнет и тает, звездная ночь осторожно ступает…

В белой пелене показались материнские уста, произносящие эти строки. Многое из детства стерлось из памяти ввиду пережитых трагедий и эмоций. Проскальзывали непроизвольно отголоски. На глаза выступили слезы, Эмилия, хлюпая носом, вытирала потекшие по щекам капли. У двери кухни она выдохнула и, взяв себя в руки, вошла.

Позже Эмилия отправилась в амбар за свежими яйцами кур и случайно уловила отъезд Джереми на серой лошади. Вечерело, а значит, юноша навострился явно не на учебу… Засмотревшись, девушка не услышала, как позади подошел Лео. Вздрогнув, она резко повернулась.

‒ Ты меня напугал до смерти! ‒ громко выдала Эмилия.

‒ Зло будет вечным… ‒ пошутил паренек и засмеялся.

Девушка сморщила в недовольстве нос и нахмурилась.

‒ Что за никчемные шутки! ‒ возмутилась уязвленно она.

Лео округлил глаза и сразу убрал улыбку, принявшись оправдываться и извиняться. Он вовсе не хотел задеть, так шутил его дед. Судя по всему, пожилой был еще тот весельчак и грубиян. Эмилия сразу вспомнила своего доброго дедушку.

‒ Я заглажу вину, обещаю… ‒ с умиленной улыбкой добавил юноша, разволновавшись, сам не понимая, отчего именно. ‒ Как насчет сегодняшнего топленого сахара у тайного костра? ‒ предложил он.

Из дверей выглядывала Хильда, видя воркующую, как ей показалось, парочку. Выражение ее лица было кислым.

‒ Соглашайся, прошу… хотя бы один раз… ‒ уговаривал Лео, сведя брови.

‒ Тогда шоколад хозяев, теперь сахар? ‒ усмешливо уточнила Эмилия.

Юноша потряс отрицательно указательным пальцем и опроверг:

‒ Нет, нет, сахар я купил на свои деньги.

Девушка вздохнула и улыбнулась, дав согласный ответ. Лео едва ли не запрыгал от счастья. Его воодушевление видела Хильда и, скрывшись в доме, хлопнула дверью.

12

Поздним вечером Эмилия и Лео сидели за деревьями возле разведенного костра, обнесенного камнями. Юноша растопил сахар и, отломив кусочек, подал девушке. Они стали посасывать леденцы. Лео то и дело глядел увлеченным взором и улыбался.

‒ Аромат сладости еще более манящий, чем даже вкус, ‒ поделилась Эмилия, ведь никогда вдоволь не наедалась вкусностей.

На ней отсутствовал чепец, волосы были частью собраны, остальная кудрявая копна распущена.

‒ У тебя очень красивые локоны, редко у кого такие бывают, ‒ не мог не восхититься Лео.

‒ У моей матушки были кудрявые волосы, но не такие светлые, ‒ поделилась Эмилия.

‒ А у отца? ‒ спросил без задней мысли юноша.

На этом собеседница опечалилась и выказала легкое недовольство.

‒ Понятия не имею! ‒ вдруг резко ответила она, в сердце испытывая сильное уязвление и злость на того, кто бросил беременную матушку.

Лео понял, что данная тема болезненна для Эмилии и поторопился сменить.

‒ Смотри, какой узор получился от растаявшего сахара, ‒ показал он емкость с ручкой. ‒ Похоже на облака.

Девушка улыбнулась, а сама то и дело поглядывала в сторону леса, где скамья… Лео ее кормил леденцами, но она все равно думала о другом мужчине.

‒ Как давно ты работаешь на семью лорда? ‒ надумала поинтересоваться Эмилия и заодно отвлечься.

Посасывая сладость, Лео издавал щелканье ртом, что невольно задевало девушку, било по ушам.

‒ Два года, ‒ ответил он, убрав леденец за щеку.

‒ А Эдвин?

‒ Не могу сказать, но определённо давно. Он на хорошем счету у хозяев, особенно у леди.

Эмилия вспомнила тайную встречу леди и лакея, когда Генриетта передала ему конверт и велела кому-то отвезти. Судя по всему, это было уже не в первый раз, Эдвин знал, куда держать путь. Вспомнив слова капризного Джереми о Саре, девушка спросила:

‒ Ты не знаешь, почему сэр Джереми говорит, что миссис Сара Нортэм баронесса номер два и это якобы ее задевает?

Для начала Лео поправил:

‒ Она не миссис Нортэм, у нее фамилия родителей ‒ Ласелс, а вот титул она взяла от мужа.

Эмилии вдруг показалась знакомой фамилия Ласелс. В доме, в котором она снимала комнату с подругой, хозяйка жилья сдавала свободные комнаты тем, кто желал поразвлечься. Однажды она, кашляя от курева, громко обсуждала у себя в опочивальне щедрую оплату от господина и назвала его таким же именем. А именно дама с иронией сказала: «Ласелс ‒ престарелый Ловеласелс». И сейчас Эмилия поняла, что отец баронессы хотя бы раз, но точно приходил снимать комнату с куртизанкой либо любовницей. Девушка едва не выронила изо рта леденец от наплывших эмоций. Лео добавил:

‒ Так вот, барон Максимилиан был уже женат, однако пара развелась. Но титул баронессы все равно остается у первой жены до тех пор, пока она снова не выйдет замуж. Как я понял, баронесса не собирается связывать себя узами брака и предпочла служение Богу. Баронесса Сара пыталась через Палату лордов лишить ее титула, но у нее не вышло, лорду Рэндольфу пришлось поддержать мнение большинства, он не захотел идти против и помогать даме себе во вред. А у ее отца вовсе нет таких полномочий. Я так понял, что лорду все равно на эту ситуацию, как и барону Максимилиану. Недовольна только баронесса номер два.

Эмилию, право, удивляли все эти распри по поводу титулов. Служанке было не понять пустых трудностей богачей.

‒ Если уж на то пошло, то Сара баронесса номер три, ибо есть еще Марджери… ‒ сыронизировала девушка.

Лео похихикал и согласился.

‒ Баронессу Сару словно поедает сие уязвление, ее отец приложил много усилий, дабы сын лорда заинтересовался его дочерью и уж тем более развелся ради нее.

‒ Хм… ‒ задумалась Эмилия. ‒ Значит, Максимилиан бросил первую жену ради Сары… Но почему-то мне кажется, что не из-за огромной любви к ней. Тогда по какой причине? ‒ рассуждала в прищуре собеседница. ‒ Ведь развод осуждается церковью, в Палату лордов входит епископ, а значит, лорду Рэндольфу это не было на пользу, как и его репутации.

Покачивая вроде как в согласии головой, Лео поддержал прозорливую Эмилию. Однако сам юноша не мог сказать большего, ему не было много известно о личной жизни барона в первом браке. В то время пара проживала отдельно, а его тут и в помине не было.

На сегодня Эмилия решила попрощаться с Лео, сославшись на усталость, и после благодарности за вкусности и общение покинула место. Когда оба ушли, сюда пришла Хильда, ревностно раскидала камни и растоптала место костра.

В своей комнате Эмилия переодевалась в сорочку и случайно взглянула в сторону окна. В щелочке торчал уголок листа. Она с удивлением вытащила записку. Там было написано: «В то же время завтра у скамьи, если пожелаешь кое-что получить» По тексту Эмилия сразу поняла, что это Кристофер. Руки ее невольно затряслись, как и застучало сердце. Охватили непередаваемые эмоции, она загорелась желанием.

Ночью ей вновь причудились уста матушки, рассказывающие стихи, а руки ее держали коричневую записную книжку. Будто слышались строки: «Любовь ‒ огромная страна, в ней много счастья и тепла…» На словах «Там сердца два» Эмилия пробудилась и упустила дальнейший сон.

13

Утром, когда девушка тушила лампы у парадных дверей, на дороге к дому показался экипаж. Он остановился поблизости, оттуда резво вышла некая ярко накрашенная дама в большой шляпе. На лицо она была некрасива, отталкивала своим одним только взглядом, крючковатый нос, расплывчатые губы и нарисованные тонкие кривые брови.

‒ Где этот мистер? ‒ с искаженным от недовольства лицом сдержанно спросила дама у Эмилии.

Служанка в ошеломлении хлопала глазами.

‒ О ком вы, простите? ‒ уточнила она.

Дама слышимо вздохнула, ее негодование не прошло.

‒ Он знает… Пойди и скажи, что приехала миссис Хаффингем, ‒ не попросила, а повелела деловая дама.

Эмилия попыталась разъяснить ситуацию прежде, чем тревожить еще отдыхающих хозяев. Слово за слово, приехавшая дама повысила тон, отошла подальше и вдруг начала не просто кричать, а орать в окна.

‒ Я знаю, что ты в этом доме! Заплати за ущерб или я испорчу репутацию всей чудесной семейке!

Эмилия пришла в ужас от поведения сумасбродной женщины. Ее напугали, притом не только угрозы, но и последствия, если услышит лорд.

‒ Порядочная семейка скоро потеряет теплое местечко, если мои требования не будут выполнены! ‒ продолжала неустрашимая дама.

Из-за угла выскочил огорошенный Эдвин. В окно приехавшую увидела леди Генриетта. Не менее решительная леди открыла окно и велела лакею выпроводить старуху.

‒ Старуха!? ‒ поразилась оскорблению дама, выпучив глаза. ‒ Да ты на себя посмотри, привидение! ‒ выдала она, указывая вверх пальцем.

Эмилия в тревоге наблюдала, не зная, что делать и как быть. Но внезапно Эдвин достал револьвер и, подбегая ближе, наставил на женщину.

‒ Если не уйдешь сейчас же, то я выстрелю в тебя за вторжение на частную территорию и в дом, ‒ пригрозил злящийся лакей.

Пока дама медлила, Эдвин показательно выстрелил вверх. Она моргнула, как и зажмурилась Эмилия, а затем всё же стала отступать. Однако лицо ее оставалось перекошенным от гнева. У кареты она подняла взгляд на леди в окне. Генриетта стояла с важно поднятой головой, выдавая всем своим видом презрение и надменность.

Уже садясь в карету, дама сказала Эдвину, который держал ее на мушке:

‒ Передай своей госпоже, цепной пёс, что если в течение нескольких дней мне не привезут оплату, то она знает, чем всё может кончиться…

Затем дама хлопнула дверью, карета тронулась. Лакей ей ничего не ответил и проглотил оскорбление. «Цепной пёс ‒ как точно она назвала его», ‒ иронично подумала Эмилия. Признаться, сия отважная дама ее изумила. Обратив внимание на служанку, Эдвин махнул револьвером, указывая ей приняться за работу.

Не показывая никаких эмоций, Эмилия направилась к задним дверям. За углом она услышала голоса и приостановилась. Там стояли и шушукались Хильда и Глэдис. Первая пребывала в шоке и не понимала, что это сейчас было и кто эта страшная мадам. А Глэдис вдруг поведала:

‒ Да это же хозяйка борделя, который находится в конце главной улицы. О нем знает вся округа…

Хильда выпучила глаза и разинула рот. В таком случае она не понимала, как посмела какая-то содержательница куртизанок заявиться сюда, да еще и грубить самой леди Генриетте.

‒ Да потому что владычица борделя имеет связи со многими властными господами, которые тайно посещают публичный дом, и это ее главное преимущество, ‒ пояснила Глэдис, вздохнула и вслед добавила: ‒ Но подозреваю, что игра с огнем ей аукнется…

Теперь Эмилия была уверена, что посетителем борделя является прохвост Джереми, из-за которого лорду и леди может угрожать даже такая неприличная женщина, определённо не из высшего света. Девушка кашлянула, дабы сплетницы услышали ее приближение. Двойка сразу же поспешила уйти.

В задних дверях Эмилию встретил Лео. Когда она потянулась открыть шире, то он сделал это первым и шагнул очень близко. Оказавшись прямо перед лицом девушки, юноша игриво, с умилением произнес:

‒ А вчера ты не поблагодарила меня за леденцы…

На лице его появилась улыбка. Эмилии не очень-то хотелось сейчас вести подобный шутливый диалог и тем более принимать флирт.

‒ Разве? Я помню, что поблагодарила, ‒ ответила она, одновременно пытаясь пройти внутрь.

Но Лео стоял на пути и в юморной форме добавил:

‒ А как же поцелуй в щечку…

Девушка округлила глаза, раздумывать было некогда, и она ответила шутливым увиливанием.

‒ Мистер Лео, как вам не стыдно, право слово. Вы вгоняете меня в краску…

‒ Леонард Пул. Меня так зовут полностью, ‒ сообщил он на доброй нотке.

‒ Мистер Пул, у вас красивое имя и вкусные леденцы, но боюсь, что я должна откланяться и поспешить на кухню, иначе вооруженный мистер Брэдшоу может вновь использовать свой ствол… ‒ иронично сказала Эмилия и протиснулась в двери.

Лео засмеялся, отойдя в сторону. Его веселье услышали другие. Недовольная Хильда нарочно шепнула Глэдис осадить заигравшегося слугу, пока не увидел лакей и не досталось всем. Глэдис послушала обиженную и обделенную вниманием юноши служанку и громко обратилась, сказав Лео приняться за работу.

‒ О, уже началось… ‒ сама себе вымолвила в коридоре саркастичная Эмилия.

14

Слуги подавали завтрак. Ленивый посетитель борделя, коим считала Джереми Эмилия, еще не спускался, а возможно, он боялся гнева отца, когда тот узнает о приезжавшей мадам. За столом расположились только леди Генриетта и ее внучка Сеси. Леди было трудно назвать бабушкой и по внешнему виду, и по соответствию такому статусу. Она была одета в строгое, но красивое темное платье с цельным кроем кейпа поверх. Волосы собраны в аккуратную прическу не то, что у внучки ‒ как попало. Глаза накрашены, как и губы, вовсе не назовешь леди привидением, что озвучила владычица борделя. На ушах ее были громоздкие серьги, а на груди слева брошь.

Эмилия вынесла поднос и, расставляя блюдца, обратила внимание на брошь. Ею оказалась точно такая же, какая лежала на скамье в лесу. Это настолько поразило, что служанка едва не уронила фарфоровое блюдце. Леди интересовалась у внучки об успеваемости в учебе и о том, что она выбрала из классики для игры на вечере классической музыки.

Эмилия удалилась на кухню. Она остановилась за дверью и взволнованно дышала, размышляя о броши и Кристофере.

‒ Ты что, оглохла! ‒ вдруг перебила думы громким, недовольным голосом Хильда.

Девушка пришла в себя.

‒ Миледи звонит в колокольчик! ‒ добавила не менее возмущенно и даже с открытой антипатией Хильда.

Эмилия не успела ничего сообразить, быстро поставила поднос и направилась в столовую.

Миледи, не изменяя своему важному нраву, с надменностью подняла взгляд на служанку и сдержанно, но ядовито вроде как спросила:

‒ У вас уши заложило или вы решили мне что-то доказать…

Недалекая и разбалованная Сеси похихикала. Даже если не знать ее лично, то все равно можно сделать выводы, какой она в целом человек, по внешнему виду и манерам.

‒ Прошу прощения, Ваше сиятельство, я виновата, ‒ вынужденно ответила служанка с почтением, естественно, пропустив колкость хозяйки.

Деловито поправив волосы, миледи не выказала ответной реакции кроме своей коронной важности, затем велела:

‒ Скажите повару, чтобы больше не клал в кашу мяту.

Эмилия стояла с опущенной головой. Однако поглядывала на брошь. Это вдруг заметила Сеси и во всеуслышание выдала:

‒ Нужна ей твоя каша… ей нужна шикарная брошь… ‒ захихикала в конце.

Служанка тотчас устремила на девицу ошеломленный взор. Мелкая негодница вызвала гнев.

‒ Сеси, дорогая, такие украшения и богатства, которыми обладает наша семья, нужны даже королевским особам… ‒ заявила спокойно, но горделиво Генриетта. ‒ Член их семьи как раз прибудет на наш благотворительный творческий вечер и будет в оба наблюдать за тобой, моя дорогая… ‒ намекнула с легкой улыбкой бабуля на потенциального, желанного жениха для внучки.

Сеси, будто дитя, но уже с выросшей грудью, закачалась на стуле и стала вздыхать, шлепая губами.

‒ Опять этот старик… ‒ произнесла с недовольством она.

‒ Какой же он старик, ему не больше двадцати пяти… ‒ ответила леди.

‒ Джереми сказал, что ему тридцать, у него уже лысина и пузо! ‒ невоспитанно выдала Сеси.

‒ Дорогая, перестань. И меньше слушай Джереми. В таких делах тебе советчик я. Только я знаю, как лучше для тебя и нашей семьи. Даже твоя маменька в этом деле проигрывает.

Показалась ирония, полетел камень в сторону невестки Сары. Эмилия подумала, что леди не очень-то любит невестку из нетитулованной семьи, но будто бы вынуждена терпеть и принимать. Возник интерес разузнать.

Когда две леди позавтракали, в столовую спустилась как раз Сара. Мысли Эмилии об антипатии миледи к невестке подкрепились даже с помощью каши. Оказывается, это баронесса номер три велела повару положить в кашу мяту, что очень не понравилось миледи. Любое вмешательство в семейные дела и правила непременно не нравилось властной Генриетте.

‒ Почему нет мяты? ‒ спросила баронесса у Эмилии.

Служанке так хотелось громко вздохнуть и выказать раздражение, однако пришлось терпеть. Она сообщила, что это было веление миледи, и следила за реакцией. Сара поджала губы, ковыряя ложкой в еде. Ее недовольство и скованность в показе эмоций стали очевидны.

‒ Как же каша осталась бы без внимания хозяйки всего и вся… ‒ тихо пробурчала баронесса и начала есть.

Эмилия удалилась. Глэдис послала ее с цветами в вазе в гостиную. Парадные двери были приоткрыты, за ними послышались голоса. Любопытная девушка решила осторожно приблизиться. На крыльце стояли Генриетта и Марджери.

‒ Матушка, прошу тебя, не говори никому, скажи, что это была какая-то ошибка… ‒ просила встревоженная дочь.

Леди похлопывала себя по груди и не довольствовалась некой ситуацией.

‒ Это уже перешло все границы, ты же должна понимать… ‒ ответила она.

‒ Я и так делаю всё возможное, я пожертвовала всем, я на всё готова… Меня не волнует эта ситуация, я принимаю. И прошу тебя и отца также принять, ‒ убеждала Марджери.

‒ Это выше моих сил, это уже слишком, ‒ никак не поддавалась леди.

Показалось, она хотела подойти к двери, и Эмилия поспешила уйти. Она поставила вазу на столик в гостиной, повернулась и вновь внезапно застала возле себя Джереми.

‒ Нимфа недотрога… ‒ с ухмылкой произнес он, обсматривая пошлым взглядом.

Эмилия опустила глаза и начала обходить его. Однако наглый юноша догнал и потянул за юбку.

‒ Не смейте меня вот так трогать! ‒ вырвалось на повышенном тоне у служанки.

Она резко выхватила из его руки ткань.

‒ Эй, злючая нимфа, как ты смеешь! Перед тобой уважаемый сэр! ‒ сморщив в негодовании лицо, заявил Джереми, а его глаза были засорены белым комочками после долгого сна.

‒ Почему лишь сэр? ‒ вдруг иронично уточнила осмелевшая Эмилия. ‒ А чего не барон уже?.. ‒ сама не осознавая до конца, принялась подтрунивать она.

Слишком сильные эмоции охватили девушку. Наглец вывел из себя. Болезненная тема о титуле задела меркантильного юношу за живое. Он ринулся вслед, подскочил и залепил ей пощечину. Эмилия опешила и пошатнулась.

Внезапно раздался голос. В гостиную вошел Лео и храбро осадил прохвоста.

‒ Сэр, простите, но вы не имеете право рукоприкладствовать, в противном случае мне придется немедленно сообщить об этом лорду.

Тот вроде как задумался. У него и без того были проблемы с отцом из-за учебы и прочего. К тому же казалось, что его, обделенного, любят меньше всех. Пока Джереми стоял, Эмилия ринулась на выход. Затем сэр подошел к Лео очень близко, лицом к лицу, и, пристально глядя в его на самом деле напуганные глаза, тихо произнес:

‒ Ты об этом пожалеешь…

Слуга держался стойко, однако ноги его потрясывались. Он опустил взор и промолчал. Джереми направился мимо и нарочно пихнул его плечом.

Эмилия забежала в свою комнату, прислонилась спиной к двери и тяжело задышала. Ее охватил не только страх, но и обуял гнев. Желание воздаяния негодяю.

15

Наконец дождавшись вечера, Эмилия надела накидку и с лампой поспешила в лес.

На скамье уже сидел Кристофер, попивая из фляги. Присев рядом, Эмилия ощутила запах алкоголя.

‒ Вы пьете? ‒ спросила она.

Мужчина повеселился и ответил ироничным вопросом:

‒ А что еще можно делать с жидкостью?

‒ Я вообще-то не это имела в виду. Впрочем, это ваше дело… ‒ принялась оправдываться девушка.

Кристофер вдруг протянул к ней флягу и предложил угоститься.

‒ Спасибо, но я не пью, ‒ отказалась она.

‒ Я тоже. Но говорят, что алкоголь помогает успокоиться, забыться, развеселиться, разогнать тучи на небе своей жизни…

Слова немного удивили.

‒ И вы в это верите? ‒ уточнила Эмилия.

‒ Я проверяю… ‒ пошутил Кристофер.

Девушка тоже улыбнулась. А затем вспомнила о броши.

‒ Откуда у вас была брошь леди Генриетты? ‒ задала она вопрос.

‒ Кто сказал, что эта ее брошь? ‒ принялся увиливать собеседник. ‒ Разве во всем мире не найдется два очень похожих украшения…

‒ Во всем мире, может, и найдется, но не в этой ситуации, ‒ была уверена Эмилия.

Она вдруг сама взяла из руки мужчины флягу и отпила. Это был ром. Крепкий и ароматный. Выдохнув, девушка встала и, глядя сверху на сидящего, неотступно спросила:

‒ Кто вы такой и какое отношение имеете к семье лорда?

‒ Ты уже это спрашивала… ‒ напомнил ей Кристофер. ‒ Я написал тебе в записке прийти сюда, если ты желаешь кое-что получить, ‒ вместо объяснений добавил он.

‒ Вы нашли деревянную пчелу? ‒ уточнила с сомнением Эмилия.

‒ Пока нет. Но я могу тебе помочь кое в чем.

Слова интриговали, девушка показала видом о продолжении речи.

‒ Если ты выберешь воздаяние той, кто тебя обижал, тогда я помогу это устроить, ‒ еще более загадочно произнес мужчина. ‒ Да или нет? ‒ четко задал вопрос в конце.

Эмилия нагнулась и снова взяла из его рук флягу. После пары глотков она ответила:

‒ Да.

Кристофер кивнул, одобряя выбор.

‒ Завтра в доме лорда будет проводиться благотворительный вечер, приглашают всех подряд, с кого можно содрать денег. Я там буду.

Слова поразили девушку, уста ее невольно разомкнулись.

‒ А теперь иди. Уже поздно. И твой друг наверняка ждет слов благодарности…

Эмилия вспомнила про Лео и его смелый поступок в ее защиту. Пока она пребывала в раздумье, Кристофера уже не оказалось на скамье. Девушка огляделась, оставаться одной в лесу не хотелось, и она поспешила домой.

Ранее к ней стучал Лео, однако ему не окрылили, он решил, что Эмилия уже спит и не стал настаивать.

16

Новый день выдался хлопотливым и занятым. Слуги готовились к приезду гостей. В праздничном зале готовили длинные столы с белыми скатертями, вазами с цветами и позолоченными канделябрами. Сервировали серебряными приборами и фарфоровой посудой, хрустальными стаканами и бокалами. Подавали разные закуски и напитки. Леди Генриетта решила устроить не обычный ужин ввиду ожидаемого количества гостей, а так называемый буфет. Гости смогут сами выбирать себе блюда, не садясь за стол, а слуги будут помогать. Сегодня было вызвано за отдельную плату больше слуг, в том числе из дорогого ресторана, знающих этикет и нормы буфета. За вино будет отвечать Лео вместе с другими мужчинами. Эмилии отвели роль помощницы во всем, как и Хильде, и Глэдис.

Первые гости, близкие к семье, уже прибывали под вечер. У дверей стоял Эдвин в сюртуке и, встречая каждого, вежливо кланялся и улыбался. Эмилия хлопотала у стола и вдруг увидела пожилого мужчину. К нему подошла женщина, примерно одногодка. Их она видела у дома из окна кареты по пути в дом лорда. В пожилом девушка узнала того самого ‒ завсегдатая в комнатушке, которая была за стеной. Однажды она заметила в щелочку двери проходящего мимо сэра вместе с вульгарной дамой. Ее подозрения подтвердились, когда к паре подошла Сара и обняла мужчину, назвав отцом. На его среднем пальце бросался в глаза вычурный перстень с черным камнем. Мистер Ласелс ‒ престарелый банкир, он же престарелый Ловеласелс, как его называла хозяйка дома, отец баронессы, которая жена сына лорда. Это показалось поразительным и разом смехотворным. Если бы семья банкира и лорд с леди узнали бы, что творит их близкий… Эмилия вспомнила стоны за стеной в том доме и поджала губы, дабы не рассмеяться. В зале собирались порядочные донельзя богатые люди.

Мимо проходил одетый в сюртук Лео с белой салфеткой, повешенной на руке, и нес бутылку вина. Незаметно приостановившись возле Эмилии, он тихо произнес:

‒ Глянь-ка, кто вошел в зал и как к нему побежали некогда важные и независимые хозяева…

Эмилия повернулась и увидела упитанного мужчину на вид средних лет с круглой лысиной, будто озеро в оазисе. Его великодушно приветствовали лорд и леди. Генриетта, сама милость, давила из себя добрейшую улыбку и показывала неописуемое счастье видеть столь важного гостя. Лорд Рэндольф приветливо жал руку гостю своими обеими руками и для показа радушия похлопывал верхней ладонью.

‒ Очень желанный жених для их внучки… ‒ прошептала Эмилия.

Лео кивнул и добавил:

‒ Ни разу не женатый герцог Бэнингем…

‒ А он и вправду выглядит гораздо старше своих лет, будто видавший виды, ‒ прошептала сама себе девушка.

Внезапно слуга завел в зал большую гладкошерстную собаку светлого окраса с черной мордой. Своим размером она наводила страх, но морда ее и взгляд сразу располагали к себе. Несмотря на кажущуюся грозность, собака была спокойная. Раздалась тихая усмешка Лео.

‒ Не может быть… герцогу даже собаку разрешили привести прямо в зал, ‒ произнес юноша. ‒ Тогда как миледи терпеть не может собак, а сэр Джереми до ужаса боится, впрочем, таких собак в семье лорда не любит никто… ‒ пояснил он с иронией.

Превозмогая брезгливость и не подавая виду, леди Генриетта радужно скалилась на милую собачку и была несказанно счастлива видеть ее прямо здесь возле столов и гостей, и самое главное ‒ себя. Потрогать неприятное животное она себе никак не могла позволить, но повелевающим взглядом намекнула лорду, а затем и подошедшему Максимилиану. Супруг послушно присел возле собаки и принялся ее приветствовать. Барон же скромнее, лишь вскользь погладил. Миледи незаметно помахала рукой Сеси, подзывая ее. Девочка не хотела общаться с герцогом и тем более приближаться к блохастой собаке. Она выдержала дистанцию и остановилась подальше. Бабуля ей недовольно намекнула улыбаться, растянув рот на своем лице.

‒ Леди Сесилия, рад вас видеть, ‒ сказал ей герцог и сделал шаги ближе.

Его жест сразу подметила умудренная миледи. Сам подошел, значит, присутствует интерес. Сеси манерно, игриво и в то же время нелепо закачалась, завертела головой, накручивая на палец локон, закатывая глаза и постукивая носом туфли по полу. Подобное детское, не по возрасту и статусу поведение удивляло Эмилию. Кому такое может нравиться? Если только глупцу или же любителю совсем юных и наивных особ. Вот только наивной Сеси вовсе не была. Скорее даже она повзрослела очень быстро, лишь ум не успевал окрепнуть.

Собаку держал за поводок чернокожий слуга герцога. Эмилия не раз встречала привезенных когда-то из Африки людей, одни работали в домах дам и господ, другие мыли улицы, а кто-то, как Эмилия, в прачечной. А вот Сеси крайне удивил такой человек, сильно отличающийся внешним видом от остальных. Хихикая и не совсем пристойно кокетничая, девица громко выдала:

‒ Какой он смешной, у него нос, как у вашей собаки, герцог…

Эмилия взглянула на Сеси, назвать ее леди язык бы не повернулся. Стоя неподалеку, решил пошутить столь же недалекий Джереми:

‒ А если его хорошенько намылить и потереть мочалкой, кожа станет светлее?..

На словечки дядюшки захохотала противным голосом Сеси, как и повеселился сам шутник. Чернокожий слуга, конечно же, стоял молча, с опущенной головой. Миледи закатила накрашенные темным цветом глаза, приложив ладонь на лоб, словно прикрываясь от стыда. Сыну сделал тихонько замечание лорд. Герцогу определенно нравилась юная леди, видимо, поэтому он не стал никого одергивать и даже поддержал забаву. Это успокоило взволнованную Генриетту. Выдохнул и лорд.

‒ Это верно, чернокожие бывают с такой ужасной внешностью, что без слез не взглянешь. В моем доме работает черная служанка, у нее нос еще шире, точно у обезьяны, а на голове не волосы, а точно крона баобаба, ‒ заговорил уничижительно герцог, сделанный из подобного хозяевам дома теста.

Хоть и сам он обладал совершенно непривлекательной наружностью. Живот вот-вот прорвется из-под растянутого сюртука и выпадет на пол, а лысина заблестит на свету огней, отражаясь в хрустальных люстрах.

‒ Бабаба… ‒ повторила с ошибкой невежественная Сеси и вновь засмеялась. ‒ Что это за смешное слово? Какое-то животное? ‒ спросила она, продолжая строить гримасы.

Весело стало всем, кому-то искренне, кому-то с натяжкой, вынужденно. Сара же покраснела от поведения дочери. На нее бросил нахмуренный взгляд Максимилиан, судя по всему, не довольствуясь материнской работой жены.

‒ Дорогая, баобаб ‒ это дерево, которое растет в Африке, ‒ тихонько сказала девочке мать.

Эмилия в ужасе покачала сама себе головой, даже она когда-то читала про флору некоторых мест Африки, которые посещали путешественники. Несмотря на низкий класс, дедушка Пчёлки был образован и начитан. А потом сам обучил грамоте дочь ‒ матушку Эмилии.

Сара стояла возле дочери и шепнула ей поинтересоваться у герцога как раз о путешествии его кузена в Африку. Незаинтересованная какими-либо познаниями Сеси вынужденно открыла рот. Но лучше бы этого не делала.

‒ Герцог, мне так хочется узнать, какая же в Африке фауна, какие еще там растут деревья?..

Гость оказался в легком замешательстве, ведь фауна ‒ это животный мир. Он уточнил, о чем же все-таки желает узнать юная леди. У Сары покраснели уши, она затеребила сережку. Мать сама неверно подсказала дочери и опозорилась.

Не выдержав, к ней быстрым шагом подошел Максимилиан и, резво взяв под руку, повел в сторону. Перед гостем он извинился, что они с супругой ненадолго покинут приятную компанию.

Эмилия поправляла цветы в вазе и заметила, как стоящая подальше от всех пара о чем-то беседовала. Барон находился к ней спиной, девушка видела только испуганное лицо баронессы. Внезапно Максимилиан крепко сжал своей ладонью руку Сары выше локтя и стал давить. Он был определенно очень недоволен и даже зол. Сара хлопала глазами так, словно летят слюни и ее грубо отсчитывают. Баронесса мельком поглядывала на сжимающую ее руку ладонь мужа и, видимо, просила отпустить. Внезапно Максимилиан тряханул супругу и только после этого убрал руку. Он резко отвернулся и отошел, а Сара, поглядывая вокруг, начала незаметно растирать место давки. Казалось, она едва сдерживает слезы.

Эмилия с самого начала не увидела между сей парой любви и тепла, а теперь убедилась. Похоже, Сара частенько раздражала мужа.

Гости прибывали, в зале стало много народу. Чернокожий слуга герцога уже увел собаку во избежание инцидентов. Каждый гость был дорого, с иголочки одет, доносились ароматы парфюмов, на дамах красовались разноцветные наряды, блестели украшения. На миледи было, пожалуй, самое шикарное ожерелье, бриллианты отсвечивали и переливались на свету огня, бросая лучики. Эмилия посмотрела на очарованную своим мужем баронессу Марджери. Она держала его под руку и не отходила ни на шаг, словно боялась, что он убежит. Рядом с ним баронесса выглядела счастливой. Или же так только казалось. А вот вкус и понимание своего стиля у баронессы отсутствовали. На ней было несуразное желтое платье, которое оттеняло ее белое лицо, притом, что глаза ярко накрашены неподходящими синими тенями, а губы темной помадой. Марджери была похожа на пугало или вовсе мертвеца, которого как попало разукрасили для похорон.

Эмилия искала глазами единственного долгожданного гостя, который обещал появиться. Когда служанка проходила мимо лорда и нескольких господ в его компании, то услышала, как Рэндольф обращается к пожилому крупному мужчине «Достопочтенный епископ». Девушка мельком взглянула и поняла, кто из присутствующих высшее духовенство. Одет епископ был, как все господа, в дорогой костюм.

Вновь приблизился Лео с новой бутылкой вина.

‒ Глянь, кто пришел… ‒ прошептал он.

Эмилию заинтриговало, кто же на этот раз. А вдруг Кристофер.

‒ Брат сэра Уинстона Тьюлиса ‒ супруга баронессы Марджери. А с ним молодая женщина ‒ его невеста, племянница епископа.

Это не особо было интересно Эмилии, девушка нехотя направила взгляд. Внезапно ее будто ударила молния. В племяннице епископа она узнала женщину с непристойной фотографии, которую нашла у Джереми.

‒ Не может быть… ‒ в ошеломлении произнесла Эмилия.

Лео же подумал о другом и добавил:

‒ Может, может… Семья сэра Уинстона породнилась с епископом, чего также хотели бы лорд и леди, ведь духовенство на самом высоком счету в Палате лордов. Леди Генриетта страстно желала, чтобы на месте брата сэра Уинстона был сэр Джереми. Она даже пыталась свести сына, повела против воли на бал, где присутствовала племянница епископа, урожденная графиня Мэри. Но, похоже, что-то не вышло, и в итоге жук-усач отбил родственницу священнослужителя… ‒ закончил юноша иронией в сторону внешнего вида брата Уинстона.

Эмилия выслушала, но всё никак не могла отойти от узнанного о племяннице епископа. Возможно, она не стала Джереми невестой, но у них есть близкие отношения, коли у него оказалась ее откровенная фотография… Наверняка она была не единственная, с кем водил шашни Джереми, ведь у него имелись и другие снимки женщин. Также Эмилия сделала вывод, что леди Генриетта пыталась перейти дорогу брату сэра Уинстона, то бишь навредить семье мужа дочери. Девушка вспомнила прошлый тайный разговор матери и дочери на крыльце. Возможно, Генриетте не по нраву, что дочь так держится за мужчину, который хотел с ней развестись. Но и развод мог ударить по репутации семьи. Повсюду держали оковы.

Неугомонная веселушка Сеси уже находилась в кругу юношей и хихикала с ними. Она велела Лео налить ей вина. Слуга засомневался, ибо она еще слишком юна для алкоголя. Но девица хотела соответствовать повзрослевшим юношам, что ее окружали. Лео взглянул на Эмилию, та отрицательно покачала головой, дав намек не наливать и увильнуть. Но Лео был простым и незамысловатым человеком, ему трудно изображать то, что он не умеет. Юноша замешкался, завертел головой в поисках родителей леди, покуда она взяла пустой бокал у одного из гостей ‒ юноши, затем выхватила бутылку у слуги и стала сама наливать. И вот тут как назло происходящее заметил Джереми. Он поспешил подойти и демонстративно пихнул ненавистного слугу в спину. Питая теперь к нему злобу за ту выходку в гостиной, Джереми заявил:

‒ Как ты посмел дать целую бутылку моей племяннице!

Ошеломленная Эмилия двинулась с места на помощь Лео, хоть и не знала, что будет делать. Но ее вдруг остановила Глэдис, настырно подавая поднос с рюмками рома.

‒ У меня уже голова разрывается. Иди скорее, отнеси вон тем господам запрошенного рома, ‒ суетливо сказала она.

Девушка непроизвольно приняла поднос, но все еще стояла на месте и наблюдала, как наглец Джереми унижает и обвиняет неповинного Лео.

‒ Когда узнают лорд и леди, то ты вылетишь отсюда. Я же обещал, что ты пожалеешь о своих угрозах, ‒ говорил на ухо юноше он.

Лео перепугался, ноги подкашивались. Благо один из гостей в кругу Сесилии махнул рукой и весело сказал:

‒ Да брось, пусть уже идет, работает.

Джереми сделал шаг от Лео, намекая пока что уйти. Униженный слуга потерянно пошагал. Нахальная Сеси обратилась к Лео словом «эй» и показала забрать бутылку. С опущенным взором он вернулся и молча взял.

17

Пока вроде бы инцидент был исчерпан, Эмилия поспешила с подносом. Остановившись позади одного из гостей, который находился в кругу господ, она вдруг услышала знакомый голос. Посмеиваясь, задорно и вольно гость говорил:

‒ Да что вы, Достопочтенный епископ, моя семья где только не была, и поверьте, в нашей стране, именно в нашем городе самые лучше церкви и аббатства. Особенно я был уверен в аббатстве Лэйк, его аббатиса покорила меня своей добротой, она так опекает деток в приюте, что я решил выделить ей столько средств, сколько еще не давал ни одному фонду…

Епископу нравились лестные слова, ведь это именно он стоит за аббатством Лэйк.

‒ Я очень рад это слышать, для меня это большая честь. Как вы сказали ваше полное имя, маркиз?.. ‒ уточнил пожилой служитель Бога.

Эмилия сделала шаг и, оказавшись сбоку, увидела профиль Кристофера или, точнее, на данный момент маркиза. На нем был черный бархатный пиджак, поверх накидка из парчи, волосы аккуратно собраны в низкий хвост, с боков бакенбарды, которых ранее не было. Право, девушка пришла в шок, ее потрясло увиденное, да еще и услышанное, в том числе далее. Жестикулируя рукой в легкой браваде и гордости, новоявленный маркиз ответил:

‒ Первый барон Пэрр, второй граф Хадингтон, второй маркиз Сауфгемптон, сын графини фон Снакерборг Шанталь-Виллент и виконта Скудамор-Уимпэлнесского, пятого герцога Бофорт, третьего графа Сомерлинт… ‒ выдал на одном дыхании, без запинки гость.

Ввиду пожилого возраста, неожиданности и выпитого рома, что было вообще-то запрещено духовенству, епископ ничего толком не запомнил и растерялся, равно как и другие мужчины в кругу.

‒ О, э-м, тогда лучше называть вас барон, если вы не против, ‒ единственное сообразил епископ.

‒ Конечно, как вам будет удобно. Столько этих титулов, земель, родственников, особенно среди членов королевской семьи, что я и сам порой устаю… ‒ говорил, а вернее, забалтывал Кристофер, о чем уже поняла Эмилия.

Он показал епископу, что обладает огромными богатствами и родственными связами на самом верху. Гость повернулся к девушке и незаметно подмигнул ей. Сейчас перед ней вновь стоял тот неописуемый, привлекательный джентльмен с красивой улыбкой, в одежде, что его украшала, и самое главное ‒ с неотступной решительностью, уверенностью в себе и завораживающей всех вокруг подачей себя. Эмилия была поражена и изумлена. Господа угостились рюмочкой рома, служанка откланялась и вроде как стала уходить, однако слушала. Состроив печальное выражение лица, осерчавший барон, он же маркиз и тому подобное, вдруг произнес:

‒ Аббатство Лэйк, можно сказать, ваше детище, епископ. Все, что там происходит, зависит от вас и ордена… И конечно, мне очень досадно рассказывать, для меня это в целом мелочи, но вот мой кузен ‒ тоже барон отказался переводить средства в аббатство, ибо обнаружил исчезновение своих денег, которые должны были пойти на помощь сиротам, а не в карман служительнице Богу…

Епископ опешил, выпучив глаза. Такое услышали и другие потенциальные или уже существующие покровители аббатства и приюта.

‒ Ваш кузен уличил аббатису в обмане? ‒ уточнил огорошенный епископ.

Барон тяжело вздохнул и разом закивал.

‒ И уже не только он… Мои люди тоже узнали, что аббатиса обналичивает чеки и прячет деньги в подвале. Когда однажды мой помощник вошел в ее кабинет, то уловил, как она прятала под столом мешок, в котором звенели монеты. Это меня просто убило. Моя семья верующая, я и сам праведный христианин, потому столь вопиющее безобразие ранило сильнее ножа… ‒ едва не плакал гость, строя из себя крайне разочарованного и огорчённого прихожанина и мецената. ‒ Простите, Достопочтенный епископ, но я не мог вам не сообщить о том, что режет меня самого по живому… ‒ добавил для яркости. Его убедительная речь струилась, словно река.

Загудели потрясенные узнанным остальные господа в общем кругу. Епископу даже начало казаться, что они бросают косые взгляды на него и осуждают. Подобного нельзя было допустить, репутация члена Палаты лордов неожиданно оказалась под ударом из-за какой-то аббатисы.

‒ Епископ, таким людям не место в аббатстве, аббатису нужно наказать по всей строгости, дабы неповадно было, дабы другие мысли не подали совершать столь тяжкие грехи, ‒ вдруг высказался один сэр.

Остальные согласились. Резво кивал и убитый горем то ли барон, то ли маркиз или все-таки просто Кристофер из леса. Расплескав весь ром из рюмки в жестикуляции, епископ непременно поддержал присутствующих и пообещал в срочном порядке навести порядок в аббатстве.

Эмилия не могла долго находиться рядом, ей пришлось отойти. У стола находилась Сеси и, всучив беспардонно тарелку идущей служанке, велела ей положить закуску.

‒ Хочу вот эти сопли… ‒ выдала леди.

Эмилия бегала взором по блюдам и не могла понять, о чем сказанула юная особа. Ей пришлось переспросить. Сеси закатила глаза, кинула на служанку уничижительный взгляд и прямолинейно тыкнула пальцем в блюдо.

‒ Устрицы в лимонном соку. Ну и невежда ты… ‒ заявила она.

Внутри Эмилии кипела злость и уже давно. Отвратительная дочь и внучка богачей выводила из себя. Вперемешку с антипатией к ее личности девушку также задевала и ее родословная, что у такой неблагодарной и пустой девицы есть всё, что только можно пожелать. А она все равно недовольна и капризничает. Хотелось увидеть, как бы она «запела», останься без богатств.

‒ Простите, леди, я не знала, что сопли можно есть… ‒ сдержанно ответила служанка, пока накладывала устрицы, и не удержалась от иронии.

Сеси ухмыльнулась, гнев ее не постиг, наоборот, она с высокомерием заявила:

‒ Когда я стану герцогиней, то такие, как ты, будут есть всё, что я брошу им на пол. Или высморкаю…

Унизив дерзкую служанку, леди вцепилась в тарелку и, забрав, отошла, не забывая ухмыляться. Эмилия ничего больше не сказала, да и не смогла бы. Оскорбление было слишком сильным и засело в сердце. Она положила щипцы на место и пошла вдоль стола. Но тут вновь послышались слова Сеси, которая увидела Кристофера.

‒ Кто этот импозантный мужчина? ‒ спрашивала юная у Марджери.

‒ Не знаю, милая, но тебе лучше не заглядываться на других мужчин. Пойди в круг герцога и хотя бы постой рядом. Или отрепетируй произведение, ‒ ответила и дала совет тетушка.

Сеси закатила глаза.

‒ Ну что за занудство… Это ты никого не видишь кроме своего любимого мужа, но я-то не слепая… Пока что! ‒ закончила на эмоциональной ноте Сеси, вслед дернулась с места.

В Эмилии разыгралась ревность. Она понимала абсурдность этого чувства и пыталась погасить, но оно все равно прорывалось, особенно потому, что Кристофером заинтересовалась сия негодница.

Лорд Рэндольф взял на себя трудную задачу лично поприветствовать каждого гостя и подходил к ним. По залу, среди людей шагал особенный гость… Они встретились лицом к лицу. Рэндольф посмотрел на мужчину, тот посмотрел на него. А затем лорд протянул руку для пожатия и с улыбкой сказал:

‒ Рад приветствовать вас в своем доме, надеюсь, вы останетесь довольны нашим приемом.

Кристофер жал ему руку, а на лице мелькала ухмылка.

‒ Я невероятно рад быть здесь, ‒ вымолвил он в ответ, вскинув бровь.

Лорд благосклонно кивнул и вознамерился пройти дальше, как вдруг повернулся и уточнил:

‒ Мы с вами уже встречались?

В глазах гостя таилось нечто непостижимое и неистовое, словно отражались язычки пламени от свечей. Он улыбнулся и ответил:

‒ Можно сказать и так…

Эмилия хоть и находилась далековато, однако до слуха каким-то образом донеслись слова Кристофера. Эту фразу он не раз использовал в беседе с ней. Лорд радушно кивал, видимо, пытаясь вспомнить сего гостя, дабы не показаться невежливым. Его внезапно отвлек голос епископа, а когда Рэндольф вернул взгляд, то уже потерял в толпе загадочного гостя. К нему подошел покрасневший от рома и полученной информации про аббатису епископ и захлопотал.

‒ Я вынужден прямо сейчас покинуть ваш дом, возникли непредвиденные обстоятельства, ‒ поведал он.

‒ Надеюсь, ничего серьезного? ‒ озаботился лорд.

Епископ не хотел, чтобы многим стало известно про аббатство, иначе можно лишиться кормушки и репутации. Поэтому он не рассказал подробности, лишь обмолвившись, что дело личное.

18

Подошло время для творчества. Гостей пригласили в большой зал, где стоял рояль из экзотических пород дерева и позолоты и располагались мягкие стулья для зрителей. Дамы и господа заняли места. Эмилия искала глазами Кристофера, но больше не видела. В музыкальном зале его не было.

Неожиданно она обратила внимание на сидящую с краю Сеси, она при всех, при рядом находящемся герцоге наклонилась и залезла под платье. Облизав пальцы после блуждания между ног, леди куда-то или на кого-то исподлобья, развратным взглядом посмотрела. Эмилия пришла в ужас от такого поведения, ведь гости могли легко увидеть. Девушке даже стало дурно. Она замотала головой в поисках объекта, которому было адресовано сие непотребство, и вдруг увидела во вторых дверях Лео. Двери располагались почти напротив места, где сидела Сеси. Глубоко выдохнув, Эмилия не знала, что и думать, но и поверить не могла.

Лео отошел, в двери вошел Джереми с гитарой. Он присел на подготовленный стул напротив гостей. Было видно его сильное волнение, уши покраснели, шея пошла пятнами. Крайне неуверенно, влажными ладонями он держал гитару и произвел первые звуки. Нижняя его губа тряслась от тревоги, играл он робко, но всё же по нотам. Однако из-за страха произведение звучало слишком тихо. Сидящая в первом ряду мать пыталась привлечь его отстраненное внимание и подсказать, чтобы сынок дергал струны сильнее и придал громкости гитаре. Тем, кто сидел в конце, было плохо слышно невнятную игру. Некоторые даже свели в несогласии брови.

Эмилия стояла у стены неподалеку от гостей и нечаянно распознала в не очень профессиональной игре Джереми музыку, которая звучала от гитары Кристофера в лесу. Право, мужчина играл куда лучше и чище. Произведение было чудесным, завораживающим, но только не от кривых пальцев Джереми.

Наконец закончив, красный, как помидор, Джереми подскочил, совершил кивок для зрителей и ринулся на выход. Семья захлопала в ладоши, подсказывая тем самым остальным гостям, и тогда все поаплодировали.

За рояль присела Сеси и коснулась клавиш. Эмилия сморщилась, представив, где были ее пальцы, что теперь трогают столь великолепный инструмент. Девушка вновь взглянула на Лео. Юноша наблюдал за юной леди, и это беспокоило Эмилию. Ревности вовсе не возникло, скорее тревожность за простого паренька. Сеси стукнула по клавишам в басовом ключе, ажно вздрогнули некоторые слушатели. Вслед присоединилась правая рука и побежала по клавишам в скрипичном ключе. Леди Генриетта только улыбнулась в похвалу юному дарованию, как вдруг пальцы ее запутались и нажали мимо нот. Дарование потерялась и устремила глаза в книгу нот, но она была закрыта. Сеси позабыла приготовить ноты. Заерзав на стуле, точно в неудобном седле, юная пыталась вспомнить, а будучи нетерпеливой, стала нажимать наугад, не разобравшись. Ее руки напрочь испортили, должно быть, прекрасное произведение.

Не выдержав, Генриетта выкрикнула нужные ноты. Но и тут юное дарование не смогла сообразить и продолжала играть мимо, а точнее, мучать уши гостей. Максимилиан незаметно для слушателей, но заметно для острых глаз Эмилии тыкнул пальцами жене в бок и стал ее тянуть со стула. Сара подскочила и вынужденно подошла к дочери, коснувшись ее рук, дабы она перестала нажимать бездумно на клавиши и позориться дальше. С нервной улыбкой, поглядывая на присутствующих и озлобленного мужа, Сара помогла дочери встать и отправила ее на место, а сама присела за рояль и доиграла произведение до конца, без ошибок. Ведь оно вовсе не было сложным. Эмилия вновь вспомнила, как Сеси угрожала учителю музыки. Признаться, девушку порадовал позор девицы, вот только бестолковую леди это, похоже, мало волновало. Она даже не изменилась в лице, не покраснела, ей не было стыдно.

Герцог вдруг поддержал музыканта и взял ее за руку, которая побывала между ног. «Ну и глупец», ‒ подумала досадливо и разом брезгливо Эмилия.

‒ А мне понравилось… Вы держались смело, а это произведение я никогда не любил, ‒ произнес герцог.

Сеси захихикала.

‒ Ваша милость очень мила… ‒ произнесла она, свернув губы бантиком.

Однако даже в обращении к герцогу она ошиблась и назвала обращение для тех, у кого титулы ниже. Глупец либо не подал виду, либо вовсе не заметил, будучи очарованным нежными ладонями юной леди и ее декольте.

После музыки перед гостями встала Марджери. Наступило время поэзии. Эмилия в сей момент получила от одного из гостей просьбу принести стакан воды и направилась на выход. Раздался выразительный голос поэтессы:

‒ Синие сумерки смотрят в окно, в комнате тихо, темно и тепло…

Эмилия дотянулась до ручки двери и вдруг замерла в ожидании. Сердце ее застучало. Марджери продолжала:

‒ Свет угасающий меркнет и тает, звездная ночь осторожно ступает…

На этих строках Эмилия резко повернулась. Она вспомнила, что это стихотворение рассказывала ее матушка из своей записной книжки, а последние строки ей недавно приходили в голову. С застывшими слезами на глазах девушка слушала дальше. Когда баронесса рассказала полностью стихотворение, Эмилия уже была уверена, что автор точно не Марджери. Гости громко аплодировали, улыбались и были в восторге.

‒ Мое следующее стихотворение посвящено моему дорогу супругу, ‒ сказала баронесса и влюбленно посмотрела на Уинстона. ‒ Оно называется «Я для тебя». Любовь ‒ огромная страна, в ней много счастья и тепла. Там шелест листьев, шум волны, там сердца два, там я и ты…

Недавно Эмилия слышала часть этого же стихотворения во сне, его вновь рассказывала ее матушка, на строках «Там сердца два» она проснулась. Марджери воодушевленно жестикулировала, говорила с выражением, и будто бы проникаясь в каждую строчку, которую написала якобы сама.

‒ Она полна тревожных мук и счастья встреч, тоски, разлук. В ней света много и добра, в ней радость есть и красота. Дыханье горечи в ней есть, всего там много, всё не счесть. Но главное ‒ есть ты и я. Я для тебя, ты для меня!

Эмилия заплакала от боли, а леди Генриетта, как и многие гости, прослезилась от проникновенных строк, написанный столь талантливым человеком. Все разом встали и хлопали стоя, кто-то кричал «браво», в том числе лорд и Максимилиан. Уинстон реагировал проще, ему даже было неудобно, что поэзия посвящена ему, но он признавал истинный талант супруги. Марджери совершила поклон слушателям и ценителям поэзии. Не передать ее окрыленное состояние души, баронесса вознеслась на небеса, получая признание и все лавры. На нее исподлобья посмотрела Эмилия.

Девушка вышла за дверь, тяжело дыша и вытирая слезы. Она не могла поверить, что Марджери украла стихи ее матушки. Вспомнилось, как лорд поведал о фонде помощи творческим людям, который открыла Генриетта и которому также покровительствует Марджери. Перед глазами вновь возникла белая пелена и будто бы туман. Стали чудиться разные вещи и люди: матушка держала двумя руками коричневую записную книжку, которую медленно положила на гладкий стол из красного дерева; об оконное стекло били ветки яблони; то самое черное пальто с большими пуговицами упало с вешалки в какой-то комнате, вешалка имела узор в виде бабочки возле крючка.

Внезапно Эмилия пришла в себя, ощутив дергание за руку. К ней подошла Глэдис.

‒ Что это с тобой? То ли привидение увидела, то ли уснула с открытыми глазами… Поторопись на кухню, у тебя веление принести воды гостю, ‒ сказала слегка недовольная служанка.

Эмилия ничего не ответила и ринулась вперед. Вскоре вечер завершился. Гости разошлись, а слуги еще должны были всё убрать. День и вечер длились очень долго. Уставшая и переволновавшаяся Эмилия помогала относить тяжелые стулья из музыкального зала. Они были обшиты светлой узорчатой тканью, на некоторых сиденьях после гостей остались пятна, где-то красные, где-то желтые… Девушка даже думать не желала, что там у богатых гостей произошло, она вдруг обратила внимание на обрамление у стульев: оно было из красного дерева. Вспомнился стол из недавнего видения.

Когда Эмилия подняла стул, на котором сидела Сеси, то заметила нечто под ним. Поставив пока предмет мебели, девушка присела и подняла вещицу. Ею оказался маленький белый платочек с кружевами по краям, на нем чернилами была надпись: «П.Л.». Эмилия решила, что это чьи-то инициалы, забрала платочек и понесла стул. По пути стул выскользнул из ее рук. Девушка ахнула, округлив глаза.

‒ П.Л… Это же Лео… Пул Леонард… ‒ вымолвила в тревоге она.

Стул нужно было скорее поднять, пока никто не увидел.

19

Ночь была тревожной и бессонной. Эмилия думала о найденном платочке, о связи Лео с такой девицей, как Сеси, думала о Кристофере и его ловких происках, о матушке, сердце щемило от того, что кто-то присвоил ее труд и талант, а сама она ушла из жизни вот так ‒ с болью и страданием, во грехе. Вновь чудилось качающееся тело на веревке. Но сегодня к этой картинке вдруг присоединилось нечто еще… Показались силуэты, которые двигались в комнате. Пугающие тени стали приближаться к наблюдающей маленькой Пчёлке, и девушка на вдохе проснулась.

Утром прачка принесла чистые вещи хозяев. Эмилия понесла рубашку и графин с водой в комнату Максимилиана и Сары. Портьеры были все еще закрыты. Служанка поставила на стол поднос и раздвинула портьеры, а повернувшись, увидела на постели барона в одних кальсонах. Ей стало неловко, глаза забегали. Он придерживал ладонь у лба, будто болит голова, и велел подать ему рубашку. Эмилия сделала, вслед отошла к столу. Барон попросил стакан воды. Пока она наливала, он надел рубашку и пиджак, но вдруг скинул пиджак на пол. Служанка повернулась с опущенным взглядом и протянула руку со стаканом.

‒ Это очень раздражает, когда надел рубашку, а поверх пиджак и вдруг понял, что рубашка все еще влажная… ‒ высказал с недовольством, но не повышая тона, он.

Эмилия заволновалась, глаза сами поднялись в лицо мужчины. Его очи были красные, вид помятый, словно вчера напился. Выражение лица устрашало, точно желает показаться нутро под маской некогда приличного господина. Рука потрясывала стакан, девушка растерялась. Она случайно уловила, что за дверью ванной комнаты стоит Сара и определенно наблюдает, однако не выходит и не вмешивается. Максимилиан резко сорвал с себя рубашку и вдруг бросил ее прямо в лицо служанки.

‒ Делай свою работу как следует! ‒ заявил он.

Рубашка упала с лица и повисла на руке, прикрыв стакан. Эмилия хлопала глазами, пребывая в тревоге и ощущая себя униженной. Барон больше ничего не сказал и отвернулся. Тогда девушка поставила стакан на стол и скорее, на трясущихся ногах вышла за дверь.

В служебном коридоре ее окликнула Глэдис, позвав помогать готовить завтрак. Эмилия сама работала раньше прачкой, поэтому решила повесить рубашку на бельевую веревку на улице.

Позже она понесла поднос с едой в столовую. Там уже находились леди Генриетта и Сара. Служанка не подавала виду и спокойно обслуживала. Неожиданно она заметила под глазом баронессы синяк, а леди как раз заговорила:

‒ Если кто-то спросит, скажешь, что ударилась вчера о косяк, выпив лишнего…

Но Эмилия подметила на вечере, что Сара не пила алкоголь. Нисколько, в отличие от мужа. Отношение к Максимилиану очень сильно испортилось, Эмилия была уязвлена, невольно затаилась злоба. А вот повиновение Сары удивляло, возникали всё те же вопросы: что случилось с первой женой, почему барон развелся?

‒ Ты и так вчера опозорилась перед герцогом и помогла опозориться дочери, ‒ нарочно припомнила свекровь, ткнув невестку носом.

Баронесса молча приняла слова непоколебимой и важной леди Генриетты. Эмилия ушла на кухню.

После обеда она мыла пол в банкетном зале. Отползая с щеткой назад, девушка на кого-то наткнулась. Повернувшись, Эмилия увидела Максимилиана. Отложив щетку, она сразу встала, опустив взор. Барон вдруг натянул улыбку и выдавил из себя:

‒ Я бы хотел извиниться на утренний инцидент с рубашкой. Я погорячился.

Служанка хоть и ощущала неискренность, однако многого ждать не смела, даже в такой подаче извинения, безусловно, принимались.

‒ Всё в порядке, Ваша милость, ‒ вымолвила она в ответ.

Показалось, мужчина вознамерился уйти, но он внезапно приблизился и коснулся рук девушки выше локтя, заводив по ним. Тут Эмилию будто ударило молнией, перед глазами всплыла картинка насилия: черное пальто и большие руки насильника, что касались ее. Девушка невольно дернулась и в ужасе шагнула назад, а наступив туфлей не по размеру на мокрое место, едва не упала.

‒ А ваша супруга вас простила? ‒ совершенно неожиданно выскочило из уст потерянной и напуганной Эмилии.

Максимилиан недовольно сморщился.

‒ Что? ‒ уточнил он, опустив уголки рта в немилости. ‒ Не твое дело! ‒ заявил раздраженно мужчина, а вслед отвернулся и пошел на выход, громко топая.

Оставшись одна, Эмилия закрыла руками лицо и, расплакавшись, опустилась на пол. Прошлое, точно тень, постоянно следовало за ней и не отпускало.

20

К вечеру Эмилия направилась в амбар за яйцами. Шагая по коридору до входных дверей, она уловила, как в них некто проскользнул. По силуэту девушка догадалась, что это Лео. Показалось, юноша вышел и куда-то пошел ‒ тайно. Эмилия тоже вышла, но уже не застала и не смогла увидеть его путь. Неподалеку из конюшни выехал на лошади Джереми и вновь куда-то навострился на ночь глядя.

Набрав яиц в амбаре, девушка заперла его, повернулась и вдруг заметила возле деревьев Кристофера. Он стоял, опираясь на ствол, и будто наблюдал за ней. На нем была та же старая пыльная одежда, словно тот господин исчез или это вовсе другой человек.

Кристофер улыбнулся девушке и вздернул бровями, дав некий намек, а затем повернулся и пошел вглубь леса. Эмилию охватила интрига, сердце громко застучало в предвкушении встречи, которая стала долгожданной и, вопреки всему, желанной. От трепета даже взмокли ладони, потрясывая корзину с яйцами. Ждать до позднего вечера не представлялось возможным, подбивало побежать за ним прямо сейчас. Поддавшись порыву, Эмилия поставила корзину возле амбара, огляделась и поспешила в лес.

Она остановилась, глубоко дыша, и ожидала появления Кристофера. Он вышел из-за дерева и улыбнулся. Девушка с волнением глядела на него, уже понимая, что последует речь, и ожидая.

‒ Дошел слух, что в аббатстве сменилась аббатиса… ‒ произнес с намеком Кристофер.

Эмилия сделала резкий вдох.

‒ И что же случилось? ‒ уточнила тотчас она.

Мужчина делал мелкие шаги ближе и разом вокруг стоящей собеседницы.

‒ В аббатство внезапно нагрянули люди епископа и принялись обыскивать помещения. В подвале они нашли спрятанные деньги, а под столом аббатисы укатившуюся к углу монету, это показало, что она прятала деньги сначала под столом, а потом уносила в подвал, ‒ рассказывал не торопясь Кристофер без особых эмоций, лишь иногда проскальзывала ухмылка. ‒ Но еще… когда они резко вошли в ее кабинет, то застали, как аббатиса била посохом сиротскую девочку. Разъяренный епископ приказал бросить старуху в темницу, ее ожидает церковный суд, а все знают, насколько он страшен, ибо там опираются на божье слово, и слово это всегда приводит к очищению душ от грехов…

Уловив намек, Эмилия добавила:

‒ К казни…

Кристофер покивал с легкой недоброй улыбкой. Девушку вдруг затрясло от всего услышанного, представилось, как ее била аббатиса, но тогда никто не заступился. Зато теперь все ее деяния вскрылись и расплата близка. Эмилия потирала похолодевшие влажные ладони и пребывала в себе.

‒ А что наставница аббатисы? Ее тоже накажут? ‒ резко вспомнила она про ту, что отвела ее к насильнику и передавала баронессе Марджери свечи.

На слова Кристофер манерно покачал головой в стороны и поводил устами, словно в раздумье намекает.

‒ Наставница вышла сухой из воды, ее не тронули, не нашли никаких нарушений, ‒ сообщил мужчина.

‒ Но как же! ‒ эмоционально воскликнула Эмилия. ‒ Наставница во всем помогала аббатисе и знает все ее секреты, да она вообще еще хуже старухи! ‒ гневалась девушка.

Кристофер выслушал резкую речь и ничего не ответил касаемо наказания от епископа, а вот о другом намекнул:

‒ Возможно, судьба наставницы в иных руках…

Эмилия тяжело дышала, все еще нервничая. Взяв себя в руки, она сдержанно уточнила, о чем же речь.

‒ Воздаяние или месть… ‒ снова намекнул мужчина.

Эмилия вдруг представила ту встречу у церкви. Здание окружали деревья. Возникали разные мысли… Ее отрешенное состояние прервал собеседник.

‒ Среди многих вещей и всякого барахла, которое жертвовали приюту, люди епископа нашли красивые дорогие канделябры в виде роз и вешалки с узором в виде бабочки…

Кристофер смотрел в сторону, будто не собирался продолжать речь и пояснять. Эмилия же вспомнила, что такие канделябры есть в доме лорда, в том числе на картине в столовой, а вот такая вешалка ей внезапно причудилась недавно, девушка и сама не осознавала, что это было за видение. С той вешалки упало черное злосчастное пальто.

Эмилия неожиданно ахнула, едва не поперхнувшись. Она подумала, что ее насильник может быть связан с семьей лорда либо же это всего лишь одинаковые вешалки, а покровителями аббатства являются многие горожане. От напавших эмоций закружилась голова. Кристофер посоветовал ей скорее вернуться в дом. Возможно, он заволновался за состояние девушки.

‒ До встречи, ‒ сама сказала встревоженная Эмилия и побежала.

Служанка забрала корзину с яйцами и забежала в дом. Из кухни раздавались крики, происходила суета. Поняв о неладном, девушка поспешила, полагая, что ее потеряли и Эдвин вновь бранится.

Однако на кухне оказалась плачущая Хильда. Ее никак не могла успокоить Глэдис, повар охал и ахал рядом. Хильда не просто лила слезы, а рыдала.

‒ Что происходит? ‒ громко спросила озабоченная Эмилия.

Женщины не могли ответить, Глэдис тоже пребывала в шоке. Тогда Эмилия обратилась к повару. Фил взглянул на нее горестным взором и вымолвил:

‒ Там… там в скотном дворе, в большом сарае застали Лео…

Девушка подлетела ближе к повару и потребовала немедленно всё рассказать. Фил тяжело сглотнул слюну и добавил:

‒ Эдвин направлялся к конюху и застал, как Лео насильно удерживает леди Сесилию. Леди в слезах позвала его на помощь, Эдвин рассвирепел, подбежал и попытался оттащить Лео, однако, как мне передали, Лео стал сопротивляться и ударил Эдвина. Тогда лакею пришлось ударить его тростью. Бронзовая ручка трости пробила слуге голову…

Эмилия пошатнулась от ужаса, в глазах застыли слезы. Она попятилась и наткнулась на край стола. В голове не укладывалось услышанное, было невозможно представить и поверить. Резко дернувшись, огорошенная служанка ринулась к дверям. За ней поспешил повар, предостерегая и упрашивая не лезть в это дело, особенно сейчас. Но упорная Эмилия все равно бежала и добежала до места происшествия.

Тело Лео с окровавленной головой лежало на каменном полу во дворе. Возле стояли конюх и кучер, подальше хлопотливо подпрыгивал Эдвин возле миледи. Генриетта поглядывала на труп, но ни один ее мускул не дергался, она была холодна. Раздался противный, как и она сама, рев Сеси, обнявшей отца. Максимилиан с дочерью появился из-за угла.

‒ Папочка, я невиновата, я только хотела прогуляться до большой конюшни, проведать маленьких жеребят… Я даже не заметила, как слуга подкрался ко мне сзади и схватил… ‒ заикаясь в истерике, говорила покрасневшая Сеси.

Взвинченный Эдвин допрыгал до барона и принялся оправдываться и ведать ужасную историю. Вид Максимилиана был нахмуренный, будто глаза налились кровью. Вот только лакей не совсем понимал, что же на уме у господина.

‒ Эдвин, оставь! ‒ раздался барский голос Генриетты. ‒ Здесь и так всё ясно, нечего больше объяснять. Ты поступил правильно.

Получив одобрение и поддержку хозяйки, Эдвин выдохнул и успокоился, беспрекословно опустив голову. Эмилия заметила на ручке его трости кровь. А по огромному количеству крови на голове, лице Лео и полу она заподозрила неладное. Было похоже, что лакей не просто ударил и не один раз, а забил до смерти юношу. Служанка хотела подойти, но в ее сторону вытянула руку миледи и приказала уйти.

‒ Примись за свою работу! ‒ жестко сказала Генриетта, не оставив шансов оспаривать или ослушаться.

Эмилия была вынуждена вернуться в дом. Она часто оборачивалась, но смотреть на окровавленного Лео было невероятно тяжело, слезы текли по ее щекам, в горле возник ком.

Эмилия вошла на кухню в разбитом состоянии и присела на стул.

‒ Мистер Брэдшоу забил его… ‒ вымолвила девушка.

‒ Не говори так, ‒ сдержанно одернула ее печальная Глэдис. ‒ Лео ударил мистера Брэдшоу и напал на дочь и внучку хозяев, это ужаснейшее преступление, его бы ждали сырая темница, пытки и казнь…

Эмилия подняла полный горечи взор на Глэдис и с сомнением уточнила:

‒ Ты действительно веришь, что добродушный Лео мог напасть на леди и атаковать лакея?..

Внезапно взбунтовалась заплаканная Хильда.

‒ Никакой он не добродушный! Обманщик! То ухлестывал за мной и даже говорил о свадьбе, а потом увидел тебя и побежал за твоей юбкой! Я всё знаю про ваши посиделки у костра и про его воровство не только шоколада, но и сахара! ‒ громко и нервно восклицала и обвиняла служанка.

Эмилия не пожелала выслушивать крики и ложь, не менее хлестко она, подскочив со стула, ответила:

‒ Не смей наговаривать! Лео купил сахар на свои заработанные деньги! Ничего он не крал! Ты просто приревновала и позавидовала…

Слова задели за живое, Хильда резко вдохнула и вдруг ринулась в сторону некогда соперницы. Благо ее успел схватить и остановить повар, иначе было бы не избежать еще одной беды.

‒ Хильда, успокойся! Ты совсем лишилась рассудка?! Что это ты удумала? ‒ укорил ее Фил. ‒ Хотите, чтобы Эдвин всем нам настучал тростью по голове?!

Эмилия возмущенно покачала головой и в прищуре подтвердила:

‒ Именно настучал… Забил бы до смерти.

Вслед она отвернулась и вышла.

В своей комнате девушку охватила боль, накатили слезы, и она разрыдалась в подушку.

Позже тихонько постучал повар, после разрешения войти он приоткрыл дверь и сообщил, что миледи запретила всей прислуге присутствовать на похоронах насильника, он недостоин могилы, поэтому его тело будет просто закопано где-то в лесу. На такое Эмилия подскочила с кровати, лицо ее покрыло негодование, внутри всё закипело.

‒ Какое скотство! ‒ воскликнула она, вслед немного успокоилась и добавила: ‒ Фил, ты же знал Лео, он не был способен кого-либо изнасиловать, тем более члена семьи Нортэм, он ведь не сумасшедший…

Повар тяжело вздохнул, опустив взгляд. Ему тоже не верилось в случившееся, точнее, в то, что поведали слуги. Эмилия вспомнила про платочек, который нашла под стулом Сеси в музыкальном зале, с инициалами якобы Лео. Она и без того сомневалась, что юноша осмелился бы завести интрижку с внучкой хозяев, а тем более напасть с целью изнасилования. Здесь вовсе не складывалось. Если бы у них были отношения, тогда зачем Лео нападать? Вопросы мучали, а смерть юноши терзала, как и терзали мысли о Сеси и Эдвине, который убил слугу. В голове то и дело всплывали картинки, как лакей машет тростью и наносит удары. В его жестокости не было сомнений. И все это поддерживала леди Генриетта.

‒ Прости, деточка, но мы ничего не можем сделать, только смириться и не подавать виду. В этом мире правят и распоряжаются жизнями такие люди, как семья Нортэм, ‒ произнес понурый Фил.

В своем зрелом возрасте он уже ничего не ждал, ни о чем не мечтал и молча подчинялся. А вот Эмилия внутри себя буйствовала и никак не хотела принимать условия жизни, навязанные прогнившими сливками общества. Случившееся крайне сильно ударило по сердцу и засело внутри. Фил ушел.

21

Поздним вечером неугомонная и решительно настроенная Эмилия вышла из комнаты, взяв лампу, и направилась во двор. На месте, где лежал Лео, осталась кровь. Отсюда его, видимо, завернули во что-то и унесли. Кое-где по пути встречались капли крови. Таким образом, Эмилия вышла за пределы двора через ворота и оказалась у леса. Она была уверена, что Лео унесли и закопали где-то недалеко. Девушка стала искать и бродить по лесу.

Внезапно донесся шорох. Благодаря лунному свету Эмилия заметила в темноте движение и направилась туда. За ветку дерева был привязан конь Джереми. Она сразу узнала его по окрасу.

‒ Не может быть… Что он тут делает?.. ‒ задалась вопросом ошеломленная девушка. Ведь ранее она видела, как Джереми уезжал на лошади из дома.

‒ Красивый конь, ‒ раздался знакомый бодрый голос.

Неожиданно появился Кристофер. Поглаживая борзого, он добавил:

‒ Яма, в которую бросили твоего друга, находится в двух ста метрах отсюда. Миледи велела своему верному псу закопать слугу подальше, да прикрыть могилку ветвями.

На глазах Эмилии выступили слезы, сердце ныло от боли. Она угрюмо прищурилась и вместо расспросов, откуда про это знает Кристофер, сообразила о другом.

‒ Джереми сделал вид, что уезжает, но на самом деле оставил здесь коня, чтобы куда-то пойти… куда-то близ дома…

Кристофер кивнул.

‒ Я так и знала, что здесь нечисто! ‒ оскалившись, заявила рассерженная Эмилия.

‒ Есть ли хоть где-то и хоть что-то чистое у этих людей?.. ‒ вроде как задал он вопрос, больше в повествовательной форме.

‒ Так что же они сделали с тобой? ‒ сообразив, спросила девушка и показала свою неотступность.

Кристофер стоял к собеседнице боком, продолжая поглаживать коня.

‒ Мой музыкальный талант тоже не оценили, как они не ценят никого из простолюдинов… ‒ вымолвил первое он, а Эмилия сразу вспомнила свою матушку и ее стихи, присвоенные Марджери. Следом мужчина продолжил: ‒ Их благотворительный фонд мне не помог, а вместо этого они взяли меня своим личным музыкантом, играть для них и их богатых гостей, на потеху публике. Чтобы было веселее, меня одевали в разные костюмы, например, однажды я выступал в костюме пирата. Петь мне не разрешили, дабы я не затмил прекрасный до скрежета в ушах голос милорда. Он тоже лез туда же и пытался выдавить из себя талантливую личность. Что сказать, вся его семья необыкновенно талантлива, когда дело касается воровства, обмана, лицемерия, жестокости и выгоды.

Рассказ повергал Эмилию в шок, трогал до глубины души.

‒ А потом они тебя выгнали? ‒ уточнила она.

Кристофер вздохнул, не сказать, что он был опечален или тем более подавлен, держался стойко и даже с иронией.

‒ Они выгнали меня из дома в свинарник. Из музыканта я превратился в свинопаса после того, как произошел конфликт, ‒ отвечал мужчина. ‒ Однажды милорду не понравилось, что я все-таки запел, не удержался, ибо это была моя страсть, моя жизнь и моя песня… Приличный и сдержанный на вид милорд разгневался как никогда, ведь он уже похвастался гостям, что это именно он написал текст к музыке. Наедине многоуважаемый лорд толкнул меня со стула, я упал и задел стол, с него на меня упал массивный канделябр с горящими свечами и опалил мне пол-лица и головы, я лишился глаза.

Эмилия всхлипнула от ужаса. Трясущейся рукой она подняла лампу выше и посветила на Кристофера. Он повернулся, а на его лице оказался сильный ожог, глаз был залеплен опаленной, сморщенной кожей. Увидев, девушка перепугалась. Шокировало ее не просто обожженное лицо, а внезапность того, чего не было ранее. Лампа выпала из руки, дрожащая от страха Эмилия попятилась. Свет перестал падать на Кристофера, он зашел за коня и словно растворился. Девушка пересилила себя и все-таки быстро вернулась за лампой, а следом ринулась к дому.

В комнате она залезла под одеяло и дрожала. Тело никак не согревалось, успокоение не приходило. Показалось, что сейчас в дверь постучит Лео и, как обычно, спросит, все ли хорошо, где она была и что случилось. Но тело его лежало в сырой холодной земле. Перед глазами стояла картина обожженного лица Кристофера, против воли возникали то ли видения, то ли фантазии, как милорд толкнул его со стула. Но не просто уронил, а встал над ним, прижал ногой в туфле к полу и не давал встать, пока огонь обжигал его, лишал волос, кожи и глаза. Рэндольф не собирался убивать беднягу, он лишь хотел помучить и проучить, уничтожить музыканта и певца и превратить его в грязного свинопаса. Виделось, как Кристофер падал в грязь в свинарнике, выползал, а его вновь туда кто-то толкал.

Показалась ручка трости, и Эмилия резко открыла глаза. Сама не заметив, она каким-то образом потерялась, будто заснула. Ночка была неописуемо трудная.

Ранним утром не выспавшаяся девушка вошла в столовую и подняла глаза на картину над камином. Теперь было понятно, что на ней Кристофер. Взор заострился на канделябре на картине, затем на стоящих канделябрах на столе.

Задумчивость прервали шаги в холле. Было еще очень рано, рассвет едва-едва приближался. Взволновавшись, Эмилия в растерянности ничего больше не сообразила, кроме как залезть под стол с длинной скатертью. В столовую кто-то вошел. Шаги продолжились. Заинтригованная девушка приподняла скатерть и увидела испачканные в земле туфли, а выше разглядела Джереми. Он откуда-то вернулся и определенно ходил по лесу. Из кухни неожиданно вышли. Эмилия увидела трость и хромоту лакея. Они стали тихо разговаривать.

‒ Я только что вернулся, как и было велено. Ты все уладил? ‒ говорил Джереми.

‒ Все в порядке, сэр, слугу закопали в лесу.

Но Джереми был взвинчен.

‒ Не в порядке, потому что нет моей лошади на месте, где я ее привязал. Скорее всего, поводья ослабли, и она куда-то ушла, ведь никто ее не мог там увидеть…

‒ Конечно, не мог, сэр. Не волнуйтесь, я сейчас же пошлю конюхов на поиски, скажу, что вы потеряли ее еще в городе, якобы она убежала в сторону леса, ‒ услужливо поддерживал и подсказывал Эдвин.

‒ Если что, то я ночевал у друга Гарольда, его все равно нет в городе, спросить не у кого.

‒ Да, сэр, я знаю и все уже знают, миледи всё предусмотрела, ‒ ответил Эдвин.

Эмилия безмолвно разинула рот и выпучила глаза, понимая, что весь этот спектакль затеяла троица во главе с Генриеттой. Нужно было скорее выяснить до конца. Затем Джереми направился к себе, а ежели что, то лакей сообщит о его приезде утром. Если не найдут до пробуждения хозяев коня, тогда Эдвин посовещается с миледи.

Когда оба ушли, Эмилия вылезла и поспешила к себе подготовиться к началу рабочего дня. Она оторвала часть ткани от второй сорочки и отчистила туфли от земли.

Было крайне тяжело держаться, не подавать виду, не показывать слез. Работа закипела. Повар варил кашу, обеспокоившись мятой, которую любила баронесса Сара, но не терпела миледи. Эмилия доставала из шкафов посуду и готовила для сервировки. Глэдис и Хильда занимались своими делами, вторая исподлобья поглядывала на недруга, коим стала Эмилия. На кухню вошел Эдвин. Показалось, будто каждый замер, затаил дыхание. Эмилия украдкой взглянула на ручку трости, что уже была отмыта от крови невинного. Лакей приблизился к повару и недовольно заявил:

‒ В этом доме хозяйка одна и это леди Генриетта. Потому ты будешь класть в еду то, что скажет она. Никакой мяты. Если баронесса пожелает, то положишь ей отдельно.

Фил кивнул. Зазвонил колокольчик, Эдвин шустро запрыгал в столовую на зов кого-то из хозяев мира. Вернувшись, он велел:

‒ Миледи попросила отнести поднос в комнату сэра Джереми. Ему сегодня нездоровится, завтракать в столовой сэр не будет.

Лакей ушел. Эмилия и Хильда переглянулись, кто же понесет поднос. Желания не было ни у кого. Видя нарастающий накал, вмешалась Глэдис и стала сама готовить поднос для сэра, а Хильде велела унести в столовую чайник и кружки.

Эмилия направилась в подсобку и услышала за приоткрытыми задними дверями голоса. Она подкралась и выглянула в щелочку. У дома стояли два слуги и ведали Эдвину, что не нашли лошадь сэра Джереми, она потерялась. Зато на том месте они обнаружили нечеткие следы от сапог и самое удивительное ‒ от каблука. Какой это именно каблук сказать сложно, однако ясно, что низкий и широковатый. Эмилия взглянула на свои каблуки, в этих туфлях она была вчера в лесу. Охватила тревога, готовая перерасти в панику. Она не могла долго стоять у двери и поспешила уйти.

Войдя на кухню, потерянная Эмилия услышала голос повара, единственного присутствующего тут.

‒ А где соль? ‒ спросил Фил то, для чего ее послал.

Эмилия встрепенулась, но все равно была в смятении и волнении, озабоченная своим. И это Фил подметил, но ничего не сказал. Девушка вновь пошла в подсобку, навстречу шагал Эдвин. Она опустила голову, тело сковало. Лакей в подозрительном прищуре посмотрел на служанку, а когда она прошла, то обернулся и взглянул на ее туфли. Зоркий его глаз заметил, что обувь несколько не по размеру. Эмилия скорее зашла в подсобку, спрятавшись от страшных глаз убийцы.

22

В столовой завтракали лорд, леди, Сеси и ее родители. Эмилия и Хильда обслуживали, Эдвин следил. Эмилии казалось, точно она под прицелом не просто глаз лакея, а дула револьвера, присутствующие господа и дамы крайне напрягали и вызывали отторжение. Странное и диковинное чувство заиграло внутри девушки. Она поглядывала на каждого из них исподлобья, с мыслями о мести или же воздаянии, как лучше сказать. Служанка замечала, как Сеси порой косится на отца рядом или на мать напротив. Пакостливая и лживая девица определенно нечто знала и вытворила. Взор на отца приобретал мимолетное волнение, будто дочь в чем-то виновата. Стояла тишина, лишь стук приборов. Внезапно раздался голос лорда.

‒ Я слышал, что Джереми вчера уехал без предупреждения… ‒ слова адресовались, скорее всего, жене.

Миледи и отреагировала. Быстро улыбнувшись, что задело горюющую Эмилию, Генриетта ответила:

‒ Дорогой, Джереми уже взрослый и может ездить к друзьям без предупреждения. Не вижу в этом ничего страшного.

На бабулю поглядывала Сеси, в эти моменты леди переставала жевать, что говорило о ее озабоченности иным, нежели пищей. Лорд кивнул, вроде как согласившись с супругой. Казалось бы, волнующий миледи диалог закончен, но вдруг вмешалась Сара.

‒ А куда вчера ездил на ночь глядя Джереми? Мне он сказал, что пошел в музыкальную…

Генриетта изо всех сил держала лицо и не показывала эмоций, лишь рука ее случайно стукнула бокалом о стол. Глубоко, но тихо выдохнув, что также уловила Эмилия, миледи навела на нелюбимую невестку жесткий взгляд и сухо ответила:

‒ Как я уже сказала, Джереми взрослый и мог передумать. Его решения не зависят от тебя, ‒ не удержалась миледи, дабы не укусить в конце.

На мать взглянул Максимилиан, вслед на супругу. Сару задели слова свекрови, но, увидев нахмуренный вид мужа, она не стала отвечать.

Эмилию не переставало поражать, как холодно и равнодушно себя все ведут, будто ничего не произошло, убили не человека, а курицу на суп. Создалось впечатление, что семейство нарочно не обсуждает вчерашнее за столом, ибо есть, что скрывать не только от прислуги, но и друг друга. Миледи подозвала Эдвина и велела передать кучеру подготовить для нее и Сеси экипаж, сегодня они отправятся в салон за новыми нарядами, ведь скоро их посетит герцог Бэнингем ‒ будущий жених внучки, кем его уже нарекла семейка. К данной беседе Сара с удовольствием добавила, что оставила в спальне дочки узорную коробочку с нежно-розовой краской для ее прелестных губ, дабы очаровать герцога еще больше. Сеси похихикала. На это улыбнулась и железная свекровь Сары. Маленькая леди уже подросла, можно и приукрасить свою природную красоту.

Эмилия едва держалась. Лео закопали, как бездомную собаку, а сами собираются за дорогим тряпьем, обсуждают косметику, жизнь бьет ключом и ничто не омрачает богачей. Диковинное чувство усиливалось и росло внутри девушки. Его можно было сравнить с исступлением или вовсе неистовством.

23

Позже, когда бабка и внучка уехали, покинули дом и другие члены семьи, Глэдис понесла чистое постельное белье и вдруг в коридоре взялась за спину. Охватила боль. Подбежала Эмилия, приняла у нее белье и помогла дойти до ее спальни.

‒ Отдохни, я сама перестелю постель. Для чьей это комнаты? ‒ сказала и уточнила девушка.

Оказалось, белье для постели Сеси. Эмилии это было на руку, и она направилась наверх.

В комнате она положила пока белье на кровать и стала осматриваться. Туалетный столик был заставлен шкатулками, бутылочками с парфюмом, маслом для тела, красками для лица, валялись расчески, зеркальце, приколки, гребешки, всё подряд. Эмилия открыла каждую шкатулку и пошарила руками. Внутри находились всевозможные драгоценности. Затем она перешла к комоду и стала искать по ящикам. После проверила книжный шкаф, книги были покрыты пылью, они не интересовали распущенную бездарность.

Тяжело дыша, Эмилия поставила руки на бока и в прищуре искала глазами, что же еще проверить и где поискать что-либо провокационное. Неужели у такой леди ничего нет… Девушка даже осмотрела ванную комнату. Время шло, нужно было сделать дело. Перестилая постель, Эмилия надела чистую наволочку и принялась взбивать одну из подушек. Внезапно нечто почувствовалось внутри. Девушка в суете полезла через наволочку и нащупала на нижнем шве мелкие пуговки. Расстегнув их, она окунула руку в пух и достала оттуда спрятанную записную книжку.

По первой странице стало ясно, что это дневник Сеси. Леди записывала туда свои мысли, в основном глупости и нелепости вроде: «Я иногда думаю, каково это ‒ быть мальчиком, а не девочкой? Сегодня я поела горох, слава богу, что визит герцога отменился, а то я бы его обстреляла». Читать подобный сюр Эмилия не желала и начала быстро листать в поисках чего-то важного. От волнения книжка вдруг выпала и открылась на последней странице. Там было написано: «От П.Л для П.Л.» Текст крайне смутил искательницу, в подозрительности она полистала обратно. На одной из страниц Сеси писала про львов и львиц, про их сношения, когда лев всегда сверху, и ей бы тоже хотелось так попробовать, ведь в мыслях были лишь примитивные позы. Если поначалу Эмилии стало противно, то сейчас заинтересовало. Далее юное дарование использовала фразы «пылкий лев и пылкая львица», а ниже вовсе сократила и стала писать «П.Л.». Во всей этой пошлой неразберихе Эмилия все же смекнула, что это не инициалы имени, а сокращение, пылким львом девица называет своего тайного любовника, а он ее ‒ пылкая львица. Подпись в конце книжки имела другой почерк, а значит, дневник подарил Сеси ее пылкий лев. Переплет был кожаный, закреплен ремешок с серебряной серединкой в виде узорной звезды. Сразу видно, что вещь дорогая.

Вернув дневник на место и закончив дела, Эмилия ушла.

Ее не покидали мысли о тайном любовнике еще совсем юной девицы, да к тому же собирающейся замуж за герцога. Неужели герцог будет настолько глуп, что сделает своей женой и герцогиней распущенную девицу, что уже лишилась невинности вне брака? И вновь вспомнился несчастный Лео. Теперь нет ни капли сомнения, что его подставили.

24

Ранним утром в дверь девушки затарабанил ручкой трости Эдвин. Еще не успело рассвести, а лакей уже прибежал с велением. Служанка приоткрыла дверь и выглянула. Эдвин всучил ей мешочек с монетами и велел немедленно отправиться к церкви и, как в прошлый раз, получить нужное для баронессы Марджери. А значит, Эмилия вновь встретит сегодня ту самую настоятельницу аббатства. Но лакей вдруг добавил:

‒ Мисс сегодня уезжает из города, ей нужно успеть на общественную карету, поэтому не смей опаздывать.

Затем лакей ушел.

‒ Ах вот, значит, как… ‒ произнесла сама себе Эмилия. ‒ Крыса бежит с корабля после обыска и ареста аббатисы, ‒ колко добавила она, прищурившись.

Эмилия надела накидку и капюшон и отправилась к церкви. Стоял туман, тучи закрывали солнце, царила мрачная погода. Подойдя к тому же дереву, за ветки которого она зацепилась в прошлый раз, девушка выглянула и не застала настоятельницу ‒ исчадие ада еще не пришло, как называла ее и аббатису Эмилия.

Вскоре настоятельница подходила к входу в церковь, шагая вдоль стены. Как только она стала поворачивать за угол, из-за деревьев раздался голос. Ожидающая позвала подойти, сказав, что лучше совершить обмен в стороне от возможных глаз, ибо скоро начнется утренняя служба. Настоятельница поначалу недоумевала, вспоминая о данной церкви, которая закрывалась на реставрацию. Однако размышлять времени не было, она торопилась и пошла за деревья. Среди них царил полумрак, туман поднялся и застил зрение.

‒ Мисс, где вы? Я ничего не вижу… ‒ произнесла настоятельница.

Ответа не последовало, а женщина сделала еще несколько шагов и остановилась. Позади нее из-за ствола появился силуэт в черном. Услышав треск лежащих на земле веток, на которые наступила Эмилия, настоятельница обернулась. Она увидела лицо девушки, туман словно специально рассеялся. Ахнув, настоятельница попятилась и наткнулась на дерево, прижавшись к нему. Эмилия приблизилась и вымолвила:

‒ Помнишь девочку, которую ты отвела за деньги в постройку у аббатства, чтобы над ней там надругались…

Женщина в тревоге отрывисто дышала, она всё вспомнила и узнала лицо. Едва успев открыть рот, настоятельница получила удар, глаза ее выпучились. Эмилия достала из-под накидки нож и со всей силы вонзила в живот. Настоятельница взялась поверх руки девушки, а она резко вынула острие и сделала шаг назад. Женщина захрипела, согнулась, а вслед рухнула на землю.

С трудом передвигая дрожащие ноги, Эмилия вышла к церкви, за углом была оставлена дорожная сумка настоятельницы. Открыв ее, девушка вытащила часть первой попавшейся черной ткани от одежды и вытерла лезвие, затем спрятала его в потайном кармане, сумку закрыла, взяла и, спрятав ее под накидку, скорее пошла.

Она обошла главную улицу стороной, за домами неподалеку оказалась свалка с накиданными тряпками, досками, ветками и прочим хламом. Туда и бросила Эмилия сумку, прикрыв ветками, затем вернулась на главную улицу.

Спешно войдя в дом, она первым делом вернула нож в шкафчик на кухне. Им Глэдис обычно резала мясо. После чего закрылась у себя и достала из-под накидки два мешочка. Первый с монетами девушка решила оставить себе и спрятала за комод, а второй открыла и достала одну свечу, вновь ее рассматривая и раздумывая, что же это на самом деле такое.

На дне прилипли некие белые песчинки, похожие на порошок, Эмилия потрясла свечу и поняла, что внутри нечто есть. С помощью острого кончика гребешка она проковыряла дырочку, оттуда посыпался белый порошок.

Пора было приступить к работе. Девушка вызвалась покормить кур и понесла им корзину с зерном. Вместе с зерном она насыпала одной курице сего белого порошка. Когда курица все склевала, Эмилия ушла.

На кухню прискакал Эдвин и велел немедленно подняться к баронессе Марджери и передать ей нужное. Служанка не подавала виду и спокойно направилась. Когда дама открыла дверь и протянула руку, Эмилия поведала:

‒ Прошу прощения, баронесса, я пришла к церкви, долго стояла и ждала, однако та женщина так и не появилась. Уже стали проходить мимо люди и мне пришлось уйти.

Марджери перекосило, рот скривился и поплыл, а щеки загорели. Видя ее напряжение и недовольство, служанка продолжила:

‒ Но по дороге я ее встретила, она подбежала и взяла у меня мешочек с монетами, сказав, что ее сумка с мешочком уже в экипаже и она сейчас сбегает за ним. Она убежала за угол одно из домов и больше не вернулась. Когда я поняла, что она меня обманула, то ринулась туда же, однако экипаж, который там стоял, уже уехал. Мне очень неудобно перед вами, та женщина вероломно обманула и меня, и вас, уверена, у нее ничего вовсе не было с собой, она лишь думала об отъезде, будто отчего-то бежала… ‒ наговорила и намекнула про аббатство хитренькая служанка, выдавая крайне печальный и испуганный вид.

Это сработало, Марджери слышала об обысках в аббатстве и про арест аббатисы, она, конечно же, знала, что это за женщина и чья была помощница.

‒ Вот мерзавка! ‒ негромко, но гневно выдала баронесса, собрав свои тонкие губы в гузку.

Ее сильная тревога была отчетливо видна, ладони мокли, она потирала их друг о друга и тяжело дышала, переступая с ноги на ногу. Послышалось, как открывается дверь другой комнаты, и Марджери махнула рукой служанке уходить, а сама скрылась внутри. Эмилия поспешила спуститься вниз, дабы остаться незамеченной.

Вечером Эмилия сидела на полу возле кровати в своей комнате, вспоминая сотворенное. Перед глазами ‒ картина убийства настоятельницы, ее окровавленные руки. Когда женщина упала и умерла, девушка оттащила ее дальше от церкви, вглубь заросшего парка. Из глаз Эмилии текли слезы, присутствовало волнение, но не настолько сильное, как могло бы быть. Ее не постигали страх, жалость, сожаление ‒ эмоции быстро утихли. Настоятельнице воздалось по заслугам, считала девушка. Негодяйка ушла от закона, но не ушла от расплаты.

Эмилии никак не спалось, тело знобило. В итоге она направилась в лес к той скамье. Посветив лампой, девушка не поверила своим глазам ‒ на скамье лежала деревянная пчёлка, которую дарил ей дедушка! Кристофер не обманул и достал дорогую ей вещь, как обещал. Тело покрыли мурашки, не передать словами охватившие Эмилию эмоции, пробились слезы. Она скорее взяла пчёлку и прижала к себе. Вырвался плачь. Позади на ее плечо легла ладонь. Ночью воздух остыл, веяло свежестью, ладонь была холодная. Девушка резко обернулась и, сама того не понимая, бросилась в объятия. Кристофер ее ответно обнял.

‒ Не могу поверить, как тебе удалось… ‒ вымолвила она с печальной улыбкой.