Любовница поневоле

Глава 1

Сегодня один из самых паршивых дней в моей жизни. Без шуток. Бывает, все с самой первой минуты нового дня идет не так. Отключают холодную воду посреди мытья головы. Ломается фен, оставив в волосах запах гари. Рвутся босоножки, так что приходится возвращаться домой, переобуваться и опаздывать. Заедает замок на входной двери. Благо один из двух.

Вселенная очень старательно готовила меня, к тому, что все будет очень плохо. Но несмотря на все приключения, я бежала на работу надев свое лучшее настроение и платье, заглушив шум города наушниками.

Августовское солнце перестало выжигать все на своем пути, и в город робкими шагами уже заглядывала осень. Пока только ранним утром, легкой прохладой, задирая подол платья и заставляя ежится, разгоняя толпы колких мурашек по коже. Замерзнуть я не успеваю. До работы идти всего семь минут и начинается каждодневная рутина. Сдать телефон, переодеться в форму, принять смену, подготовить истории болезней для врача на обходе, уколы и лекарства для больных. Работа мечты. Особенно если сравнивать с поликлиникой или подработками, которыми я перебивалась последний год.

Работа мне моя очень нравилась, но вот начальник… С ним с самого начала было сложно. Но до прошлой недели был один огромный плюс. Он практически не появлялся в клинике. Я видела его всего два раза. Один из них был при знакомстве. Сейчас же он занимает одну из палат и назначил меня своей личной медсестрой.

– Гордей Андреевич, доброе утро, – постучав, захожу в палату, открываю шторы, впуская солнечный свет. – Сегодня у вас последняя перевязка и врач выписывает вас.

– Красивая, я что в собственной клинике отлежаться не могу?

– Меня зовут Соня, – напоминаю ему чуть громче. Мало ли. В его возрасте уже и слух, и память страдают. – Можете, конечно. Но перевязка вам больше не понадобится. Можно будет обойтись пластырем.

Снимаю старую повязку с плеча и обрабатываю края раны. Огнестрельное ранение прошло по касательной, разрывая витиеватый рисунок татуировки. Но заживает хорошо и будет практически незаметно.

– Значит, будешь приходить, пластырь клеить, – говорит жестко.

Он так близко, что его слишком много. Он будто заполняет собой все пространство. Замираю, чувствуя, как наглые руки змеями ползут по моим бедрам вверх. Его прикосновения оставляют ожоги на коже. Этот взгляд черной бездны… Он так жадно смотрит на мои губы, точно сожрет!

– Гордей Андреевич, что вы делаете?

– Хочу тебя красивая. Давай дружить. Тебе понравится, а я буду благодарен, – не останавливаясь тянет лапы дальше, оставляя синяки на ягодицах.

Мое сердечко колотится, захлебываясь в тахикардии, а он, будто заметил это, обнимает тонкое запястье своей огромной лапищей, считая пульс. Ну и кто здесь в белом халате?

– Сто двадцать. Что ж ты такая трусливая? Я не обижу.

Да. Не обидит. Попользуется и выбросит как одноразовую перчатку. Не хочу так. Я выдергиваю руку из его железной хватки. Подозреваю, если не хотел бы, точно не отпустил. Отпрыгиваю на несколько шагов от кровати, только бы не достал.

– Понял, – от холода в его тоне, в палате температура падает на несколько градусов и мурашки покалывают кожу холодными иголками. – Подожду. Но, учти красивая, тогда все будет по моим правилам.

Его желание сбывается с молниеносной скоростью.

К обеду я почти успокоилась. Ну не будет же он меня насиловать, в самом деле. У него среди персонала много поклонниц. Пускай только поманит, любая бросится в объятья.

Но день, если начался с проблем, их не остановить. Забирая, телефон у охраны я уже чувствовала приближающуюся тревогу, но не знала, откуда ждать подачи.

Когда я включила мобильный, на него волной хлынули сотни сообщений о пропущенных звонках с разных номеров. Больше всего было от хозяйки квартиры. Неприятный холодок пробежался по спине, но я смело взяла трубку, когда через пару секунд телефон в моих руках ожил мелодией звонка.

Ее визг был слышен всей улице, но что она говорит разобрать было крайне сложно. Я поняла одно – домой нужно бежать быстрее ветра.

Подъезд меня встретил запахом сырой штукатурки, картона и мокрой псины. На белом потолке расцветали желтые пятна, а на полу собрались лужи. Главный сюрприз ждал на моем этаже. Тяжелая металлическая дверь в мою съемную квартиру была срезана с петель и просто привалена к стене. Заходить было страшно. Стены в коридоре были влажные почти до колена. По полу разбросаны простыни, полотенца, одеяла. В уголке кухни кем-то заботливо сложены тазы, миски, ковшики и даже сковородка.

Я всего-навсего забыла закрутить кран холодной воды, когда ее отключили, и оставила лейку душа в раковине. От резкой подачи воды она явно начала чихать, захлебываться и в припадке свалилась на пол. Вода лилась так долго, что пропитались все квартиры с девятого по первый. Телефон мой был отключен, а хозяйка квартиры уже полгода живет в солнечном Израиле.

Заметив мой приход, начали стекаться соседи. Каждый непременно хотел, чтобы я спустилась в его квартиру и посмотрела, что натворила. Женщины поливали меня грязью и наслаждались унижением. Мужчины кричали так, что хотелось залезть под сырой плинтус и остаться там жить. Они пугали судами, давили авторитетом или просто замахивались, желая напугать, подкармливая свое эго и ненаглядных жен зрелищем. В кои-то веке били не их.

Я не могла оторвать глаз от вздыбленного ламината и то и дело повторяла извинения. Стыд пожирал меня, жадно откусывая самые аппетитные кусочки души.

Одна дама была особенно настойчива и обошлась мне дороже всего. Мокрой псиной воняло из-за нее.

Понять, зачем делать ремонт достойный минимум загородного поместья, в зачуханной девятиэтажке я не смогу. Как и то зачем хранить в самом жарком регионе страны коллекцию из десяти натуральных шуб. Все это добро намокло, расклеилось, закучерявилось там, где было выпрямлено и жутко, просто отвратительно тошнотворно воняло.

Обрадовала меня и хозяйка.

– Манатки свои собрала и выметайся! Сейчас приедут дверь новую ставить, чтобы духу твоего не было! И не надейся на меня все штрафы и выплаты соседям скинуть! У меня все твои данные есть!

Я боялась примерно подсчитывать сумму, которую буду должна, но даже не это было самое страшное. В шкафу, в маленькой подарочной коробочке из-под кошелька, я прятала последний подарок родителей. Меленькие серьги-колечки с россыпью крошечных бриллиантов. Это был подарок на день рождения. За неделю до той проклятой аварии.

Ценности в сережках особой не было. Только для моего сердца. Оно остановилось в ту самую минуту, когда я увидела отсыревшую крышку коробочки на полу спальни.

Потоп не смог бы добраться до верхнего ящика комода и залезть под белье. Это сделали люди.

Плакать у меня никогда не получалось. Последние слезы я оставила на похоронах родителей. Спасая остатки своих вещей, я только чувствовала, как огонь разъедает грудную клетку, и отмечала, как нервные пальцы не справляются с замками и пуговицами.

Через час я стояла у палаты Гордея Миронова и никак не могла решиться постучать. Он – хозяин города. Жестокий, богатый, опасный и пугающий. Старше меня на тринадцать лет и опытнее на целую жизнь. Но выбора у меня нет. Он единственный, кто может помочь.

Глубокий вдох и не дышать. Стучу и, дождавшись резкое “да!”, вхожу в палату.

– А, это ты красивая, заходи. Что хотела? Стоп. Ты почему в таком виде?

– У меня просьба. Я хотела… – переступаю с ноги на ногу и не знаю, как начать разговор.

– Соберись.

– Мне нужны деньги. Срочно. Много. Банки не дают, а обратиться мне не к кому.

– Зачем?

Я рассказываю ему все, что произошло. И про шубы, и про то, что меня выкинули из квартиры, и зачем-то про сережки.

Мы так и стоим на пороге палаты, он с каждым моим словом хмурится, а я сильнее впиваюсь пальцами в ручку чемодана.

– Мне нужны будут контакты хозяйки. Не трясись только. Все решу.

– Я все до копеечки отдам. Я отработаю, можно зарплату не…

– Обязательно отработаешь, – его улыбка превращается в звериный оскал. – Сказал же – все решу. А ты будешь моей любовницей. Пока не наиграюсь.

Волна облегчения смывается еще большим страхом. Он подходит слишком близко, но теперь ему можно все. Я сама отдала себя ему в руки.

Жестко придерживая меня за затылок, он жадно вгрызается в мой рот. И отказать ему я не имею никакого права.

Глава 2

Это не поцелуй. Это безжалостное нападение. Он пытается подавить, а мне некуда отступать. Теряюсь. У меня не получается ему ответить. Зубы сталкиваются, кислорода не хватает, он просто не дает мне сделать вдох! До боли прикусывает нижнюю губу и тут же влажно, со вкусом, зализывает.

Пытаюсь его остановить, но мои метр пятьдесят пять и пятьдесят килограмм против двухметровой горы мышц абсолютно бесполезны. Я его с места не сдвину, даже если очень сильно понадобится.

– Тиш-ш-ше, красивая. Не брыкайся. Иначе будет больно, – и в подтверждение своих слов он наматывает на кулак мои волосы и оттягивает их назад.

Заставляет заглянуть ему в глаза и от увиденного меня пробирает дрожь. Темные бездонные холодные омуты манят, завораживают. В них только тонуть. Меня уже не спасти.

– Если будешь слушаться – тебе понравится, – царапающий, хриплый шепот прокатывается теплом по телу, несмотря на грубость.

Буду. Конечно буду. Выбора у меня нет.

Он привык, что ему подчиняются. Беспрекословно. Давит не только физически, но и своей хищной аурой. Сожрет и не подавится. Ему таких, как я нужно пятеро, чтоб насытится. Страх, что он может меня выкинуть, если я буду отказываться или ему не понравится, пульсирует в венах.

Он оглядывает мое тело, склоняет голову набок. Смотрит так, будто видит все, что скрывается под одеждой. Оценивает. Невозможно понять, нравится ему или нет, но он уже намечает планы, что со всем эти можно сделать. Хочется прикрыться, спрятаться, но мне бежать уже некуда.

У меня впервые появляется возможность рассмотреть его так близко. Он красив. Остро. Опасно. Дьявольски. Темные, густые волосы и им в тон глаза, выразительный нос. Верхняя губа с острой ложбинкой с дивным названием – арка Купидона. Неуместно нежное для такого, как он. Гордея не портит даже жесткое выражение лица и длинный рваный шрам на всю правую щеку.

Все так же придерживая меня за волосы, другой рукой он очерчивает контур лица, спускается на шею. Его рука слегка сдавливает горло. Пока не пугая, а только обозначая силу. Пальцы перетекают ниже, в v-образный вырез футболки. Грудь у меня небольшая, белье я ношу редко, поэтому он легко получает доступ к телу. Не отрывая от меня взгляда, обманчиво нежно очерчивает окружность груди, грубыми мозолями царапая кожу. Зажимает сосок, перекатывает между пальцев, выкручивает и тянет к себе. Это совсем не ласка, а собственнический жест. Почти не больно, но очень остро. Так неожиданно, что вышибает весь воздух из легких, а дрожь пробирает тело.

– Хорошая девочка. Мы с тобой подружимся.

Он довольно тянется повторить то же самое со вторым соском, но в дверь за моей спиной стучат.

– Да! – рявкает и подталкивает меня в глубину палаты, чтобы не мешалась перед дверью.

Поправляю футболку, отхожу к окну, обнимаю себя руками, пытаясь спрятать призывно торчащие соски, защититься и хоть немного успокоиться. Грудь все еще ноет после его нападения, а в голове твориться чёрт-те что.

Мне всегда не хватает прикосновений. Я очень тактильный человек и поняла это только после смерти родителей. Бабушка была отстраненной и тепла от нее было не дождаться. Дружить в деревне, куда меня увезла жить ба, было не с кем. Местные так и не приняли меня, городскую, в свою компанию. Позже, в детдоме уже я сама старалась избегать внимания.

Потом случилась учеба, практика и Толя. С ним было приятно обниматься и целоваться. Он был нежным, напористым и инициативным котиком ровно до того момента, пока я не призналась, что девственница. Тот скандал и сплетни в поликлинике, что он устроил мне не забыть. Хуже было только с заведующим. Он поначалу просто успокаивал. Налил чаю, подсел ближе. И ближе. Приобнял за плечи. Его лысина вспотела, рубашка не справлялась с натиском огромного живота. Когда его липкая рука поползла вверх по моему бедру, я резко отпрыгнула. Но он был совершенно спокоен и уверен в себе.

– Сонечка, ну что ты? Ты же хочешь здесь еще работать? Давай, трусики снимай быстренько. Решим твою проблему и все будут довольны.

Я стояла и ошарашенно пялилась на него во все глаза. Никак не могла поверить, что он говорит это на полном серьезе и вслух.

– Я же врач. Сделаем все красиво.

Меня тошнило от его слов и взглядов, но я выдержала еще пять минут и написала-таки заявление на увольнение.

А теперь вот Миронов. Совсем не тот, кого я представляла рядом в свой первый раз. С другой стороны, можно утешать себя хотя бы тем, что это будет не потный, толстый зав, а красивый мужчина. Но как и многим девочкам, мне всегда хотелось, чтобы это случилось по любви. Как у моих родителей. Они встретились, когда папу перевели в мамину школу в пятом классе. Больше они не расставались. В восемнадцать поженились, а через два года появилась я. Мне не передать с какой нежностью и трепетом они относились друг к другу. Я помню очень мало. Их голоса напрочь стерлись из моей памяти, но ощущение тепла, уюта, дома и запах солнца навсегда остался только там.

Гордей же жестокий, властный, холодный. Ему плевать на меня он просто будет пользоваться телом. Он купил себе куклу для постельных утех. И мне придется соответствовать и отрабатывать по полной, если я хочу, чтобы он помог.

– Гордей Андреевич, через полчаса нужно выезжать, – в палату входит Володя, начальник охраны Миронова. – Привет Сонь!

Я не могу повернуться или сказать что-то в ответ. Только киваю, все так же глядя в окно. Стыдно невыносимо.

А Гордея я могла тут и не застать. Кто знает, как повернулась бы судьба, приди я на пятнадцать минут позже.

– Поедем прямо сейчас. Я уже собрался, – он оглядывается в поисках сумки, но натыкается взглядом на меня. – Забыл. Выдели машину и человека. Эту отвезти домой. И вызови Виолетту. Пускай ее устроит, отмоет и упакует к моему возвращению.

Вот и все, чего ты стоишь в этой жизни Сонечка. Кукла без имени.

Виолеттой оказывается роскошная женщина лет пятидесяти. В брючном костюме цвета слоновой кости с идеальным макияжем и укладкой. Она оказывается очень приятной и добродушной, а не чопорной стервой, которой кажется на первый взгляд.

Она показывает мне мою спальню, кухню и библиотеку. Последняя завораживает масштабом. Потом идут не такие приятные, а скорее унизительные процедуры. Меня и правда отмывают и упаковывают по вкусу хозяина. Готовят к его приходу.

Вот теперь я настоящая игрушка.

По окончанию всего этого безобразия, на моем теле не остается ни одного волоска ниже шеи, каждый сантиметр кожи натерт чем-то пахучим и блестящим, волосы лежат идеальной голливудской волной, а макияж настолько идеален, что его практически незаметно. Я “упакована” в длинное шелковое платье до пят, которое льстит моей фигуре и невероятно нежно обнимает каждый изгиб.

У меня еще остается время до прихода великого и ужасного, поэтому Виолетта уводит меня на кухню поболтать и выпить чаю.

– А сколько здесь обычно… Ну…

– Проводят времени девочки? По-разному. От пары часов до пары месяцев. Не думай об этом. Просто наслаждайся. Здесь великолепная сауна. Отлично расслабляет. Рекомендую. Потом спасибо скажешь! Завтра днем покажу тебе сад и бассейн.

– Мне завтра на работу. Здесь есть поблизости остановка? Или на такси придется добираться?

– Милая, – она улыбается и участливо обнимает мои ладони, лежащие на столе. – На время пока ты находишься в этом доме, ты работать не будешь. У тебя другая цель.

– Ну это мы еще обсудим, – уверенно заявляю, а сама грустно заглядываю на дно кружки. – Ты не знаешь, когда он приедет?

– Через пару часов должны быть. Ты что-то хотела?

– Можно я пока пойду в библиотеку?

– Конечно. Пойдем, провожу.

Оставшись одна в библиотеке, я теряюсь от разнообразия книг.Тут их так много, что стеллажи уходят под потолок и даже есть специальная лесенка, чтобы добираться до самых дальних. Неужели Миронов сам собирал это чудо? Или поручил Виолетте сделать такую комнатку чисто для понтов?

Выбираю одну из самых любимых книг и устраиваюсь в огромном кресле у окна. Книга тяжелая, с кожаной обложкой и великолепными иллюстрациями автора. Открываю первую страницу и пропадаю.

“Жил-был в норе под землей хоббит…”

Я не просто пропадаю, а засыпаю. Медленно выныриваю из сна и замечаю, что в библиотеке я уже не одна. В кресле напротив сидит Гордей. Он в строгом черном костюме и ослепительно-белой рубашке. Верхние пуговицы расстегнуты, а галстук серой змеей свернулся у его ног. Миронов очень недоволен.

– Извини, я не думала, что усну. Хотела просто почитать и… – встаю, пытаюсь привести себя в порядок, но он только отмахивается от моих слов.

– А теперь давай поговорим подробнее о твоей роли в моем доме, спящая красавица.

Глава 3

Света в библиотеке мало. Горит только торшер у моего кресла, но все равно я замечаю, как глаза Гордея выдают его усталость.

– Виолетта сказала, что ты на работу завтра собралась. – вздыхая, говорит он.

– Хотела бы. Я же не нужна тебе здесь круглосуточно? А у меня там пациенты…

– Круглосуточно нет, не нужна. Но твой главный пациент сейчас – я. Пластырь. Забыла? – он показывает на плечо, но обслуживать я буду явно не его. Точнее, не только его. – Соня, я не собираюсь ждать, пока ты закончишь смену, пока будешь отсыпаться после или пока тебя доставляют по пробкам. Это ты должна меня ждать. Хочу, чтобы ты была доступна, в настроении и всегда готова. Иначе какой смысл тебя здесь держать?

– Поняла, извини. Я просто подумала…

– Тебе не нужно думать, – обрывает он жестко. – Подойди.

Медленно иду ему навстречу. Перед тем как сесть читать, я сняла туфли. Они остались ждать меня у кресла. Иду к нему босиком, приподнимая подол платья. Без каблуков оно оказывается слишком длинным. Его взгляд оценивающе проходится по моей фигуре и задерживается на груди. На мгновение он улыбается одним уголком губ. Здесь прохладно, соски собрались в твердые горошинки, и шелк демонстрирует это даже красивее, чем будь я голой.

Останавливаюсь неподалеку от его кресла, но он берет меня за руку, подводит ближе и ставит у себя между ног. Взгляд оценивающий меня становится острее. На мне нет белья и он это замечает. Проводит пальцем по талии и ниже, ниже, ниже. Подбирается под легкую ткань шелка и тянет его вверх. В этот раз ладонь ползет по внутренней стороне бедра, задевая все чувствительные местечки, но не касается самого главного.

Меня впервые так откровенно касается мужчина. Лицо полыхает от смущения. Не могу поднять на него взгляд. Я не знаю как себя вести. Между нами нет совершенно никаких чувств. Да мы не знакомы практически! Он по одному стягивает тонкие бретельки с плеч. Платье спадает до талии, оголяя грудь. Я тут же пытаюсь прикрыться, но Гордей жестко отводит мои руки. Кожа покрывается мурашками от жадного мужского взгляда. Он продолжает игры с моей грудью, которые начал еще в клинике. Поглаживает, мнет, едва касаясь, царапает, щекотно очерчивает контур. Неожиданно выкручивает оба соска, тело пронзает острая молния, и я не могу сдержать стон.

– Нравится, красивая? – хриплый шепот царапает кожу, а я не могу ничего произнести в ответ. – Чего молчишь? Нравится, нет?

– Я не знаю, – шепчу и дышу часто-часто, пытаясь угнаться за бешеным пульсом, краснею и стараюсь удержаться на ногах.

– Ширинку расстегни и садись сверху. Покатаю. Заодно и узнаем нравится или нет.

Мимолетно взглянув на бугор в его штанах, пришла в ужас. Кажется, покраснеть сильнее – невозможно. У меня не было никакого опыта, кроме поцелуев, и нескольких случайных просмотров порно. А сейчас все происходит слишком быстро. Чувство нереальности происходящего вышибает напрочь.

– Я не люблю повторять два раза.

Голос Миронова становится холоднее и жестче. Мне нельзя медлить, иначе он вышвырнет меня на улицу.

Опускаюсь на колени у его ног и тянусь к ремню. Пальцы мелко подрагивают и у меня никак не получается его расстегнуть.

– Чего дрожишь? Ты будто первый раз, – хриплый смешок нарушает тишину комнаты, а я останавливаю хаотичный бег пальцев и впервые за вечер заглядываю в его черные глаза. Улыбка на его лице превращается в жуткий оскал.

– Я просто… Я никогда не…

– Ты целка, что ли? Пошла вон немедленно!

Как? Куда пошла? А как же долг? Он теперь мне не поможет?

Хочется задать все эти вопросы, но я боюсь его еще больше разозлить. Мне же нужно сгладить ситуацию. Если он сейчас меня выкинет, мне даже пойти некуда будет среди ночи!

Становится крайне неуютно под прищуром холодных глаз. Моя грудь все еще открыта для него, и теперь это кажется неуместным. Хочется прикрыться, спрятаться, но мои руки на его бедрах, ладони у пряжки ремня. Я стою на коленях у его ног и чувствую, как под моими пальцами пульсирует горячая плоть. У меня хоть и не было никогда мужчины, но будучи медсестрой, я всякого повидала. То, что я чувствовала сейчас под тканью брюк, не шло ни в какое сравнение с увиденным ранее и было очень внушительного размера.

– Но почему?

– Терпеть не могу с девственниц. Куча возни и никакого удовольствия. Еще и слезы эти наблюдать… Не нужен мне такой подарок. Как ты до двадцати четырех лет-то продержалась? Неужели никто не позарился?

– Позарился. Я просто не хотела.

– А сейчас захотела?

– А сейчас я напугана, – если совру, что захотела, он точно заметит и будет хуже. Я же честно ему себя продала, так пусть будет правда. – Прости меня. Я буду стараться. И не буду плакать, обещаю. Хочешь я…

– Что?

– Ну… Я могу… – боже, я же взрослая, почему я не могу произнести это вслух?

– Делай что хотела или вали. Вали не только из комнаты, но и из дома. Я не в настроении играть и ждать, пока ты падаешь в обморок от вида члена.

В его глазах вызов. Он говорит, что не хочет играть, но сам с жадным азартом следит за тем, как я неумело справляюсь с его ширинкой, и выпускаю на волю из плена боксеров его член.

Огромный. Пугающий. С крупной розовой головкой и увит синими венками по всей длине. Упругий и горячий он дергается в моих пальцах. Боюсь его даже рассматривать подробнее.

– Ты любоваться будешь или сосать?

Ежусь от его грубости. Но падать мне уже некуда. Я достигла дна. Не будет толку ни от слез, ни от истерик. Я просто должна делать, то чего Миронов хочет, угадывая желания.

Тянусь к нему и осторожно слизываю капельку смазки с головки члена. Немного терпкий на вкус, но совсем не противный. Он твердый как сталь, но укрыт нежной, бархатистой кожей. Провожу кончиком языка по всей длине. Нерешительно обхватываю губами и поднимаю глаза на Гордея.

– С-с-сука! – шумно выдыхая, тянет ругательство, встречая мой взгляд. Вплетает свои длинные пальцы мне в волосы, наматывает на кулак и задает темп, нанизывая меня на напряженный ствол. Другой рукой по очереди выкручивает, мои соски. Больно. Остро. Только для своего удовольствия.

– Горло расслабь и глубже бери, – командует он и начинает вколачиваться в глотку. Слезы непроизвольно текут по щекам, кислорода не хватает, кажется, что если он толкнется еще глубже – сработает рвотный рефлекс.

– Глотай. Иначе придется вылизывать, – он смотрит на меня, не отрывая взгляда, а я не успеваю понять, к чему была сказана эта фраза, когда мой рот заполняет терпкое семя. Послушно глотаю все до последней капли.

Он вынимает все еще твердый член и водит им мне по щекам, размазывая слюну и слезы. Все так же держит за волосы, не давая отвести взгляд.

– Умничка, – отпускает на волю, застегивает брюки и не оборачиваясь идет к выходу из библиотеки.

– Гордей, что теперь будет? Мне очень страшно, – шепчу сорванным голосом.

– Спать иди. Завтра поговорим, – жестко обрывает он, так и не обернувшись.

Стыд затапливает меня с головой. Всегда мечтала о большой и красивой любви. О настоящей. Той, что с первого взгляда и навсегда.

Вот мне и выдали за все мои мечты. Так чтоб наелась досыта.

Глава 4

Миронов уходит, хлопая дверью, а я остаюсь безвольной лужицей на полу. Тело колотит от озноба. Пытаюсь вытереть перепачканные щеки, но выходит только размазать все еще сильнее.

Нет никаких сил шевелиться, но и оставаться здесь не хочется. Шелк платья теперь не ластится, а только неприятно холодит кожу, но я вынуждена надеть его обратно. Сдергиваю с кресла мягчайший ярко-горчичный кашемировый плед. Он слишком счастливого и жизнерадостного цвета. Сейчас кажется, что не бывает так вовсе. Укутываюсь в него и бегу в свою комнату, оглядываясь, чтобы меня никто не заметил. Хотя какой смысл? Работники Миронова знают зачем я здесь гораздо лучше меня самой. Это я здесь ненадолго, а они уже давно наблюдают, как меняются его игрушки. Возможно, даже ставки ставят, как надолго задержится очередная девица.

Влетая в свою комнату, прячусь в ванной. Стоя перед огромным зеркалом, сбрасываю плед и платье на пол. Что ж, в этом сезоне Гордей Миронов выбрал шлюху маленького роста, с бледной кожей, небольшой грудью, черными волосами до талии и огромными грустными глазами. Конечно, такую не захочешь. Даже мне не хочется на нее смотреть.

Закрываюсь в кабинке душа и выкручиваю горячую воду на максимум. Тщательно вымываюсь, обжигая кожу, но никак не выходит смыть с себя запах Миронова. Он будто пробрался мне под кожу, попал в кровь и разнесся по всему телу. Несколько раз чищу зубы, полощу рот, но его вкус ничем не перебить. Горло дерет так, будто его член по-прежнему вбивается до упора. Эти ощущения не смыть никакой водой.

Кутаюсь в огромный пушистый халат и стараясь больше не смотреть на себя в зеркало, проскальзываю в комнату. В кукольном домике мне выделили целый гардероб. За вечер успели привезти множество вещей для упаковки игрушки. Хотела что-то надеть, но на вешалках красовались только развратные платьица. Шелк, кружева, ремешки и ничего больше. Глупо здесь было искать уютную пижаму.

Мой чемодан сиротливо жался в уголочек, ужасаясь, что все его содержимое и он сам стоит дешевле, чем трусики, состоящие из одних только ленточек.

Выискивать что-то из своих вещей не было сил и я забралась в постель прямо в халате. Сегодняшний день никак не хотел отпускать меня и заснуть так и не вышло. Пыталась найти хоть какой-то выход из своего положения без участия Миронова, но каждый раз упиралась в глухую стену. С другой стороны, если каждый день будет вот так как сегодня, останется ли что-то от меня?..

Я ворочалась с боку на бок до тех пор, пока небо в огромном окне напротив кровати небо не посерело и стали видны очертания густого соснового леса за забором. Стало понятно, что уснуть не выйдет. Может завтрак приготовить? Вдруг сытый Миронов хоть чуточку добрее?

С отвращением взглянув на платья в гардеробной, решительно направилась к своему чемодану. Домашняя рубашка, шорты и можно идти на кухню. В коридоре горел мягкий, теплый свет, так что заблудиться не вышло.

Огромный холодильник был забит под завязку, и я даже растерялась, что же приготовить. Может, в интернете есть методичка “Что едят на завтрак уверенные в себе тираны. Сто один рецепт, как угодить зверю”? Мне бы очень пригодилось! Я так размечталась о подобном списке, что, стоя перед открытым холодильником, потянулась к телефону в кармане, чтобы поискать подобное в сети. Что-то тихонечко пикнуло, показалось, что это холодильник, но повторное и уже куда более требовательное “Мя!” вынудило меня посмотреть на пол. К моим ногам подкрадывалась самая обыкновенная полосатая кошка.

– Это кто здесь у нас?

– Мя! – она потерлась о мои ноги и требовательно заглянула в глаза.

– Я поняла, ты очень-очень голодна. Не кормили целую вечность, правда?

– Мя-я-я! – подтвердила мои слова кошечка, мурча и потираясь о мою ладонь. Я подхватила ее на руки, и она затарахтела еще сильнее.

– Ну пойдем искать что-то вкусненькое.

В холодильнике обнаружились баночки кошачьего корма, а у двери миски. И как я их вчера не заметила?

– Неужели твой хозяин хоть кого-то кроме себя любит? – кошечка только вопросительно зыркнула зелеными глазами, никак не комментируя мой вопрос. Когда я выложила в миску паштет, она благодарно мурлыкнула и умчалась его пробовать.

Вернулась к холодильнику поискать что-то для себя. Аппетита особенно не наблюдалось, но, может ,во время готовки таки появится? Достала молоко, яйца, в ящиках нашла муку.

Когда на столе появилась уже приличная горка блинов, я, намывая посуду, засмотрелась в окно, выходящее во двор над раковиной. Небольшую беседку оплетала вьющаяся роза. Цветы пепельно-персикового оттенка, будто они были ярко-розовые или янтарно-оранжевые, но жадное июльское и августовское солнце пожрало яркие краски, чтобы передать их наступающей осени.

Картину того, как к выходу готовится осень, забирая из гардероба лета все яркие краски и примеряя на себя, прервал неожиданно прозвучавший голос за моей спиной.

– Соня, мы горим?

Резко оборачиваюсь, чтобы понять, что происходит. А мы и вправду горим!

Хватаю дымящуюся сковороду и бросаю под воду, в раковину.

-Это что за такой красивый уголек? – спрашивает вошедший в кухню Вова.

– Мое сердце, – пожимаю плечами. Есть у меня дурацкая привычка выливать остатки теста в виде сердечка. Никак отделаться не могу. – Я совсем забыла, что вылила последнее тесто на сковороду. Отошла к раковине помыть посуду и вот.

– Здесь есть посудомойка, – показывает мне приоткрытую дверцу, а я снова, только плечами пожать могу. – Угостишь? Только не этим, – показывает на то, как под струей воды в сковородке купаются ошметки моего сердечка.

– Конечно. Только кофе мне сделай, пожалуйста. А то я боюсь к этому чудовищу подходить, – подвигаю к нему тарелку поближе, когда усаживается за стол.

– Не вопрос. Смотри-ка и Анфиса здесь, ну куда же завтрак без нее, – комментирует грациозный прыжок кошки на стол.

– Анфиса значит. Ну, будем знакомы, – чешу пушистую нахалку за ушком, а она довольно тычется мне в ладонь носиком. – Вова, скажи, а тебе не сильно попало тогда? За то, что я осталась?

Несколько месяцев назад похитили мою подругу. Тогда-то я и познакомилась с Мироновым. Он помогал ее вызволять, а я не могла остаться в стороне. Айю увезли, я решила остаться. Вдруг понадобится помощь. Услышав выстрел, не смогла усидеть на месте и бросилась помогать. Правда, далеко убежать не вышло. Меня подкосил шланг, брошенный на тропинке к дому. Я его не заметила в темноте и некрасиво упала сбив коленки, ладони и подвернув ногу.

Медицинская помощь в итоге понадобилась только мне и Миронов повез к себе в клинику, попутно красочно комментируя мои умения.

– А где такие талантливые медсестры работают? – спросил он со смешком в голосе, когда мы сидели в его кабинете и ждали рентгеновский снимок.

– Пока нигде. Я уволилась и теперь не берут никуда. Иногда сиделкой подрабатываю.

– Почему же не берут? – почти заинтересованно спросил Миронов, а мне же историю унижения рассказывать не хотелось, поэтому я выдала сокращенную версию.

– Парень, с которым я встречалась, распустил нехорошие сплетни обо мне. Заведующий поверил и начал приставать.Он предложил или спать с ним или заявление по собственному. Я выбрала второе. Но в других местах после этого почему-то отказывались брать на работу.

– Здесь поработать хочешь?

– Это ваша клиника?

– Если хочешь быть уверенными во врачах, приходится держать своих.

– Вы же только что сомневались в моих способностях. Зачем сейчас работу предлагаете?

– Хочу.

Порывшись в своих воспоминаниях, понимаю, что и на работу я устроилась только потому, что он “хочет”. Что же теперь-то будет?..

– Отделался легким испугом. Нормально не переживай, – с улыбкой говорит Вова и тянется за добавкой.

– Давай я тебе положу, – решаю ему помочь, выходит, так, что наши ладони сталкиваются над тарелкой, хватают один блин и тянут в разные стороны. Мы смеемся над дурацкой ситуацией, пока нас не прерывают.

– Что. Здесь. Происходит. – проговаривает каждое слово Миронов так остро, будто застал нас за чем-то неприличным. Он недоволен и очень сильно хмурится, глядя на нас.

– Завтрак, – легко отвечает Вова, а я отхожу к раковине. Это угольное безобразие нельзя в посудомойку.

– В машину, – отрезает Миронов так, что его невозможно ослушаться. Даже я на секунду дергаюсь в сторону выхода.

– Спасибо, Сонь. – Вова уходит, а я не оборачиваясь ему киваю в ответ.

Каждая клеточка моего тела вопит об опасности. Я снова в одной клетке со зверем. Стараюсь все делать без резких движений. Хищников это только злит. Но как бы я ни старалась избежать, чувствую, как он приближается ко мне.

Разворачиваюсь к нему лицом и тут же жалею. Его холодный взгляд проходится по всему телу и задерживается на груди. Я снова без белья. Лишняя пуговичка расстегнулась и показывает чуть больше, чем нужно. Он отодвигает ворот рубашки и снова мнет грудь, царапает и тянет сосок, глядя только мне в глаза. Нашел себе антистресс…

Разворачивает меня лицом к окну и рывком распахивает рубашку. Пуговицы отпрыгивают и рассыпаются в разные стороны от страха. Боюсь и я. За окном, у беседки, собрались охранники, если кто-то из них повернется – рассмотрит меня в очень интимных подробностях. Пытаюсь прикрыться, но он только заламывает обе мои руки за спину и держит их одной своей лапищей. Второй, снова открывает обзор и возвращается к мучению груди. Очень острая и опасная ласка. Я замираю, боюсь пошевелиться. Кажется, даже перестаю дышать. Дергаюсь, пытаюсь освободиться, но он еще плотнее вжимает меня в столешницу.

– Ты теперь и перед моими работниками голая ходить будешь? – шепчет на ухо и до боли сжимает сосок.

– Может, мне тебя им отдать, красивая? Хочешь? Они псы служивые, голодные. Быстро с твоей целкой разберутся, – толкается в меня бедрами и я чувствую его эрекцию.

Мой пульс частит, адреналин выжигает жилы, губы дрожат от страха. Я больше не вижу выхода и просто тону.

Глава 5

Рвано и часто дышу, хватаю ртом воздух. Голова кружится от гипервентиляции, и от этого все происходящее кажется нереальным. Но его горячее и напряженное тело за спиной, аромат кожи и табака окутывающий меня приземляют.

– Не надо, пожалуйста, – шепчу, пытаясь перекричать биение пульса в висках. Мне было тяжело оказаться обнаженной перед Мироновым, но если меня сейчас увидит еще толпа парней, я совсем сгорю со стыда.

– Почему нет? Ты же сейчас так бодро светила всеми своими прелестями перед Вовикм, – его дыхание тоже сбилось, оно горячими рывками касается кожи за ухом.

– Это не нарочно вышло. Я не хотела.

– Не хотела… Еще раз увижу – пойдешь на корм псам, красивая. Усекла?

– Да.

– Не слышу.

– Усекла.

– Вот и молодец. Вечером жди меня, – он настойчиво трется о мою задницу, и эрекция становится тверже, мнет мою грудь, показывая тизер этой встречи. Неужели передумал? – И постарайся в этот раз не уснуть, – горячий шепот щекотно касается кожи, запуская толпы мурашек. Они своими ядовитыми лапками пробегаются по всему телу.

Миронов отпускает мои руки и покидает кухню. Снова молча и не оборачиваясь. Он каждый раз мне жестко напоминает кто я и почему здесь нахожусь. Сама пришла именно к нему за помощью. Продала себя и вся принадлежу ему. Теперь нужно соответствовать. Аппетита не было, а теперь он пропал окончательно.

Прячу в холодильник блины, одной рукой придерживая рубашку, убегаю к себе и падаю спать в постель, пахнущую солнцем. Но сон тревожный, рваный. Я просыпаюсь каждый час, чтобы посмотреть время и отвернуться спать дальше.

Виолетта приходила будить меня раза три. Видимо, сумасшествие вчерашнего дня и недосып выключили мой организм в принудительном порядке. Я каждый раз честно-честно собиралась встать, только вот еще на секундочку глаза закрывала и проваливалась обратно в несуществующие миры.

Последний был самый сладкий. Мне снились вкусные поцелуи и нежные касания длинных пальцев. Сильные руки настойчиво ласкали мое тело, которое отзывалось разгорающимся желанием внизу живота. Хотелось еще и еще. Лежа на животе, я подавалась навстречу желанным касаниям, разводила влажные бедра шире. И вот-вот, пальцы почти коснулись того местечка, что ждало их сильнее всего, но движение остановилось и послышалось тихое:

– Красивая…

Гордей? Здесь?! Я сначала замерла в страхе и тут же подскочила на кровати, запуталась в простынях и чуть было не свалилась на пол. Закончив яростную борьбу с постельным бельем, огляделась. На кресле рядом было разложено алое платье. Снова шелковое и с кучей завязочек на спине. К нему в комплект лежали совершенно прозрачные трусики в тон. В комнате я оказалась одна, а за окном уже наступила темная ночь. Я снова все проспала?!

Пока я пыталась решить, что делать, как отдышаться и успокоить растревоженное паникой сердце, в комнату впорхнула Виолетта. Каждый раз для меня остается загадкой, как она в два раза старше, но при этом остаётся бодрее меня. Весёлая, активная, лёгкая. В то время как мне, чтобы осознать, в какой реальности я нахожусь после долгого сна, нужно минут двадцать.

Как в детстве, утром перед школой. Когда на улице противно льет затяжной дождь. Лужи достигли объема океана – только переплывать. Пронизывающий октябрьский ветер делает зонт бесполезным. Все равно он капризно вильнет в другую сторону, вывернув все кости зонта наружу. И вот ты сидишь в теплой кухне, надев только одну штанину брюк. Находишься будто на стыке миров. В одном волшебные драконы пытаются вернуть себе силы, борясь с мерзкими гоблинами и орками, а в другом, на газовой плите свистит чайник, в тарелке остывает овсяная каша, а в окно барабанят холодные капли.

Даже после такого шокового подъема, я сижу, туплю на краю кровати. А вот Виолетта успевает сделать тысячу дел и даже не запыхаться. Вдобавок ко всему она утрамбовывает меня в душ, а когда я выплываю обратно, на столике появляется легкий перекус, а разворошенная моим тревожным сном постель собрана без единой складочки. На идеально-белых простынях, будто в насмешку, разложено алое платье на этот вечер.

– Ну наконец-то! Я думала, уже придется вызывать спасателей, чтоб тебя вызволяли. Садись, перекусим, – заботливо говорит она, а я хочу отказаться, но немедленно похолодевший взгляд, заставляет усесться наместо.

Я и не думала, что так голодна. Совсем неаккуратно и жадно впиваюсь зубами в сендвич. Сочный ростбиф капает мясным соком, перепачкивая пальцы. Чуть не роняю это чудо кулинарного искусства и вскрикиваю, когда на мои колени, пугая до чертиков, запрыгивает Анфиса.

– Я смотрю, вы уже познакомились, – смеется Виолетта, разливая чай по кружкам.

– Да. Она помогала мне утром готовить. Скажи, а откуда она здесь?

– Готовить?! – она смотрит на меня шокировано и игнорирует вторую часть вопроса. – Такого эта кухня ещё не видела.

– Лучше бы не видела, а я дальше мышью сидела в комнате. Зря полезла.

– А вот это как раз лишнее. Расслабься. Пользуйся моментом, получай удовольствие.

На последних ее словах я давлюсь и никак не могу откашляться. Хочется спросить, как она себе это представляет, но понимаю, что до меня здесь девицы были именно за этим. Расслабиться, получить удовольствие и деньги. Хотя чем я лучше?..

– И все-таки, откуда здесь кошка? Тем более, такая. Самая обыкновенная, а не вычурно-породистая.

– Миронов притащил. Чуть не сбил где-то на трассе, но вовремя затормозил. Она совсем котенком была. Голодная, грязная, изъеденная блохами. Как выходили – непонятно. Чудо просто.

– Так он вам головную боль привез.

– Нет. Выхаживал сам, представляешь? Таскал ее с собой в кармане, пока совсем не окрепла.

Это было так неожиданно, что я решила заткнуться и просто жевать. Никак не укладывалось в моей голове, что у Гордея Миронова есть сердце.

Но в том, что у него даже дыра в груди, где когда-то хранилось и жарко билось сердце, давным-давно заросла и покрылась непробиваемой броней, мне предстояло удостовериться уже очень скоро.

А пока, наскоро перекусив, Виолетта меня отправила наряжаться, чтобы через час быть при параде. Не знаю, что я там изобразила на лице, но она моментально помрачнев, выдала скороговоркой:

– Прекращай нос кривить. Миронов долго терпеть не будет. Он за гораздо меньшее отправлял в отставку. Ты и так уже со всех сторон облажалась. Просто делай, что говорит и не выпендривайся.

– Ты же пару минут назад советовала расслабиться, получать удовольствие.

– От процесса. Да. Твое дело быть украшением и развлечением, а не головной болью.

– Но я не…

– Вот и молодец. Будь послушной девочкой, – отрезает она, а я только виновато опускаю глаза в пол. Она права. Я забываюсь и забываю для чего я здесь. – Одевайся и спускайся вниз.

В секунду испарилась легкость в общении и откуда-то здесь материализовалась та холодная стерва, что встречала меня на пороге дома. Понятно было, что мы никогда и ни за что на свете подругами не станем, но все равно надеялась на “своего” человека.

Виолетта, высекая искры каблуками, покидает комнату, а я зависаю у зеркала. Сбрасываю на пол пушистый халат и остаюсь совершенно голая. Черные влажные волосы оплетают тело лианами до тонкой талии. Мягкие очертания груди венчаются острыми темными сосками. На коже возле правой груди расцветает пятнышко синяка. Доигрался варвар!

Надеваю трусики оставленные для меня и… Ничего не меняется. Сеточка настолько тонкая и нежная, словно на мне и нет белья. Только кожа приобрела чуть розоватый оттенок. Ныряю в шелк платья и оно плавно скользит по моему телу. Соски под тонкой тканью выделяются еще сильнее, чем без одежды. Миронов еще что-то говорит, о том, как я одеваюсь! Когда сам наряжает меня в одни порнушные лоскутки!

Тонкие лямки, глубокое декольте, откровенный разрез на бедре и по-настоящему блядский, алый цвет. Если прикрыть глаза, то в зеркале отражается настоящая, роскошная эскортница.

Туфли мне не оставили. Придется идти босиком. И гордость оставить здесь. Она с собой не поместится, да и не пригодится мне больше.

Спускаясь по лестнице к гостиной, слышу тихий смех и разговоры. Там, кажется, Миронов с Вовой. Подслушивать я не планировала, вышло как-то само собой.

– Помнишь, пятнадцать лет назад точно так же мою рожу по всему городу расклеивали?

– Да. Только объявления были о розыске. Попробуй такое забыть.

Замираю на последних ступеньках и цепляюсь за перила до побелевших костяшек. Миронов был в розыске? Слов нет. С другой стороны ничего неожиданного.

– Ну смотри, как ловко избирательная комиссия забыла. Ты тоже флешку свою почисть.

– Жаль. Ностальгия же. Помнишь, как мы на солнечном острове тогда месяц прятались? В вагончике твоей тетки, размером три на два, рядом с аттракционами? Романтика-а-а!

– Ни дай бог еще такой романтики хапануть! Звук запуска чертового колеса врезался в мозг. Сколько лет прошло, а сих пор в холодный пот бросает, если где-то послышится.

– Ну теперь не придется. Уважаемый человек. Еще немного и официальный хозяин города.

Позади меня слышится хлопок двери и я с бешено колотящимся сердцем сбегаю по последним ступенькам и выхожу в свет гостиной. Улыбающийся Гордей, замечая меня, мрачнеет. Проходится от макушки до кончиков пальцев жадным, липким взглядом и хмурится сильнее.

– Ну, мне пора, – быстро сгребает со стола пачку каких-то листовок и уходит Вова. Не забывая мне подмигнуть, проходя мимо.

Миронов развалился в кресле, небрежно и лениво, чертовски соблазнительно, курит вкусно пахнущую сигарету, зажав ее между длинными пальцами. Во второй руке у него круглый, невысокий бокал с янтарной жидкостью.

Робко подхожу ближе. Миронов как завороженный следит за моими голыми ступнями. Его смущает, что я босиком?

– Ты, все-таки мечтаешь о групповушке, а, красивая?

Глава 6

Он смотрит на меня. В упор. Молча обводит мою фигуру взглядом, задерживаясь в самых открытых местах, будто решая, как будет наказывать. И вариантов у него множество. Прищурившись, он затягивается сигаретой и выдыхает облачко дыма в мою сторону.

У меня пальцы холодеют от страха, нервно прячу руки за спину. Переминаюсь с ноги на ногу, и в разрезе на платье показывается бедро, а его глаза темнеют. В них плещется ярость, приправленная похотью. Этот коктейль выплескивается на меня горячей лавой. Ее не смыть, не убрать. Она просто выжигает все, чего касается.

Слова Миронова продолжают эхом прокатываться в голове. Я? Хочу? Он точно в своем уме?

– Нет, что ты…

– Зачем тогда такой наряд? Вовик чуть в дверь не врезался, пока обернувшись на твой зад, пялился.

– Ты же сам… – теряюсь с ответом. Конечно, не сам, но по его указке! – Мне на кресле оставили эту одежу. Я думала это ты.

– Мне некогда заботиться о такой херне. Но раз уж ты нарядилась, что зря пропадать тряпкам. Пускай послужат. Пойдем красивая, – тушит сигарету в пепельнице, рывком поднимается с кресла и подходит ко мне вплотную.

Обманчиво нежно ведет ладонью по щеке, шее, ключице, плечу. Жестко схватив за локоть, направляет к выходу из дома. Мягкий ковер гостиной сменяется выстуженным кондиционером ледяным кафелем.

После прохлады дома на улице, оказывается слишком жарко и душно. Август все никак не желает отпускать из своего плена город и бросает в дело все свои мощности, чтобы если не задержаться, то уж точно запомниться.

Уже давно темно на улице, но шершавые ступеньки, парадного входа в дом, отдают тепло, собранное за день. Влажная после полива трава очень мягкая и щекочет мои босые ступни. Иду аккуратно, боясь на что-то наступить. Но быстро, ведь Миронов не задумываясь, просто тащит меня к соседнему дому на участке. Он намного меньше хозяйского, но все равно огромный.

Все внутренности сковало страхом и чем ближе мы к дому, тем сильнее ужас выкручивает жилы. Зачем он меня сюда тащит? Неужели он и вправду сможет меня кому-то отдать? Зачем вообще соглашался мне помочь, если сейчас вот так издевается?

– Зачем мы здесь? – решаюсь пискнуть, когда Миронов открывает двери в дом и затаскивает меня внутрь.

– За наградой. Получишь то, чего так сильно просила, красивая, – он сильнее скалится. Его шрам на правой щеке ползет вверх и начинает казаться продолжением жуткой улыбки.

Миронов открывает одну из дверей и толкает меня в комнату. Я чуть не падаю, зацепившись за порог, но мне удается устоять на ногах. Оглядываюсь и замечаю, что здесь тихо бубнит телевизор и двое парней играют в карты за большим деревянным столом. Обнимаю себя руками, чтобы хоть немного прикрыться. Вряд ли сильно поможет, но это лучше, чем ничего. Жадно поглядываю на стопку клетчатых пледов. Мне бы не помешал сейчас такой.

Заметив нас парни, как подсолнушки за солнцем, заинтересованно подняли головы. Один даже расслабленно и шокировано урони руки на стол, показывая свои карты всем. Краем сознания замечаю, что ему явно пора сдаваться. В голову лезет одна ерунда, но следующие слова, произнесенные Мироновым, останавливают хаотичный бег моих мыслей.

– Парни, знакомьтесь, это Соня. Она сегодня будет вас развлекать.

Парням, в отличие от меня два раза повторять не надо и они забросив свои карты и медленно подходят ко мне. Резко разворачиваюсь к Миронову, только открываю рот переспросить, а не охренел ли он с приказами, но его взгляд жестко останавливает, а следующая фраза добавляет сумасшествия.

– Сонечка, ты чего зажалась? Смотри, парни молодые, красивые, – он крутанул меня в своих руках, подталкивая в лапы к уже подошедшим к тем самым парням.

Снова я загнана в угол без права выбора.

Я испытываю столько разных чувств одновременно, что их невозможно затолкать в одну коробочку. Они переполняют меня, тянут в разные стороны. Стыд нельзя подпускать и близко. Иначе можно сломаться. А я не могу доставить ему такого удовольствия. Страх – самый главный. Немного паники, отвращения, обиды и несколько ложек жгучей боли. На каждый вдох в сердце ввинчивается острая спица. Не дышать нельзя и дышать мучительно больно.

Самая последняя в рецепте – гордость. Всего несколько капель, но они сильно меняют картину. Разворачиваюсь лицом к Миронову и заглядываю ему в глаза. Ну же! Смотри на меня! Смотри, что наделал! Смотри мне в глаза и почувствуй, на сколько омерзительный отдал приказ. Если еще умеешь чувствовать…

Но на мой вызов он отвечает равнодушием. Миронов абсолютно безучастно прикуривает сигарету и выдыхая дым, склоняет голову набок.

Я не сопротивляюсь рукам, что меня раздевают. Почти не чувствую их прикосновения. Отмечаю лишь как по плечам вниз ползут бретельки платья, как распускаются завязочки на спине, как прохладная ткань алой лужицей стекает к ногам. Внутри меня трясет, но я делаю все, чтобы не показать это наглым ублюдкам.

– Ну что, Сонечка. Так лучше? Можно вообще с тряпками не заморачиваться. Мальчикам и так нравится.

– Очень нравится! Щас в два ствола натянем по красоте. – подтверждает тот, что стоит справа и ритмично тычется в мое бедро своей ширинкой.

– Отменная шлюха, шеф! – гундосит парень слева и жестко надавив на плечо, ставит меня на колени. – Натянем обязательно только, сперва пусть пососет хорошенько.

– О, это она любит, – Миронов улыбается одним уголком губ и не отводит от меня взгляда, в котором начинают виднеться бездны ада.

Слева вжикает молния и о мое плечо начинает тереться вялый член. Хочу пошутить про раннюю импотенцию в рядах охраны Миронова или, что не так уж и нравлюсь, и не такая я уж и красивая, как он меня называет, но не успеваю. Парень слева устал ждать и резко дергает меня за волосы. Когда он пытается направить меня к паху, выкручиваюсь, но тут же получаю оплеуху.

Удар отдается в голове противным звоном. Больно очень, но больше жаль. Жаль, что не видела лицо Миронова в этот момент.

– Строптивая кобылка. Ничего-ничего, сейчас объездим, – он жестко держит меня за подбородок, пытаясь пристроить свое хозяйство, но я чудом выкручиваюсь. – Сереня, придержи ее за руки!

Но Сереня, в отличие от болтливого парня, видит лицо босса и пряча вялый член в штаны, отступает назад. Я тоже не замечаю никаких изменений, поэтому для меня большой сюрприз появление Миронова так близко.

– Что ж ты так неаккуратно с девочкой? – гремит его голос над нами и парень отступает. Гордей наклоняется ко мне и рукой, в которой зажата все еще тлеющая сигарета, проводит большим пальцем по алеющему следу на моей щеке. – По лицу ударил.

– Так заслужила же шлюха, босс!

– Заслужила, говоришь… – тихо повторяет и зло сощурившись глубоко затягивается сигаретой.

Дальше все происходит слишком быстро. Гордей встает, стремительно приближается к парню и тушит о его щеку окурок. По комнате разносится вой, мат и вонь горелого тела. Я отползаю подальше, чтоб не мешаться под ногами. Подтягиваю колени, обнимаю себя руками.

– Хорошо запомнил ощущения? Или повторим со второй стороны, для профилактики? – Гордей удерживает парня за горло, пока тот трепыхается и сквозь вой пытается что-то сказать. Он его бьет еще и еще, пока тот не валится на пол. Второй предусмотрительно не лезет.

В комнату влетает Вова. Моментально оценивает обстановку и оттаскивает Миронова от парня. Он ничуть не удивлен увиденным, просто холодно выполняет приказы.

– Убрать эту грязь из моего дома.

– Гор, может, не стоит?

– Я. Сказал. Убрать. – отрезает он жестко.

Что, черт возьми, вообще происходит?!

– Обоих?

Миронов только зло зыркает на Вову, тот грязно матерится и уводит обоих придурков. Гордей, взяв один из пледов на кресле, подходит ко мне. Сердце и так гулко стучавшее в ребра, начинает биться еще сильнее. Пытаюсь отползти еще дальше, но только вжимаюсь плотнее в стену.

Он проводит пальцем по ушибленной скуле, оставляя огненный след своих прикосновений. Он сгребает меня в объятия, прижав к стальной груди, поднимает с пола, усаживает на стол поверх игральных карт и укутывает в плед.

– Что значит “убрать”? – спрашиваю, будто больше нет важных вещей на свете, и у нас закончились абсолютно все темы для разговоров.

Он снова ничего не отвечает. Кто я такая? Он набрасывается на мой рот с поцелуями. Его губы подчиняют меня себе. Его руки, перепачканные чужой кровью, стягивают плед – зачем только укутывал – и лапают так откровенно, что мне и не снилось.

Поцелуи превращаются в болезненные укусы и спускаются вниз по шее к груди. Он влажно облизывает сотки и тут же прикусывает. Это больно, абсолютно неправильно, но против всякой логики – невыносимо сладко.

Так сладко, что разум туманится, я потаюсь в ощущениях, эмоциях, но когда страх немного утекает, с улицы доносится два громких выстрела.

Я дергаюсь в руках Миронова, пытаюсь отползти, но его стальная хватка не дает и шевельнуться.

– Теперь, надеюсь, поняла, куда попала? Поняла, как себя нужно вести?

Гордей / 1

Девчонка в моих руках дрожит, брыкается, пытается вырваться, услышав выстрелы. Вовик тоже молодец, не мог этих ушлепков на природу вывезти. Нет, нужно мою территорию пачкать. И мелочь эту губастую пугать. Хотя тут я и сам постарался. Нужно было догадаться, что молодняк нынче не самый сообразительный. Понабрал Вовик по объявлению идиотов, теперь самому их и закапывать. Нормальная охрана знает, что можно только пугать, но хозяйское руками не трогать.

– Теперь, надеюсь, поняла, куда попала? Поняла, как себя нужно вести?

Соня головкой своей в ответ кивает быстро-быстро, будто говорить разучилась. Хотя другая бы уже в обморок грохнулась, а эта ничего. Хвост поджала, трясется как заяц, но смотрит гордо, с вызовом. Наглая и упорная, когда дело касается работы. Но робкая мышь, когда нужно что-то для себя. Какого хрена вообще на мою голову свалилась?!

Ломать ее не хочется. Но напрашивается сама постоянно. Провоцирует. Не к тому, ой не к тому пришла денег просить.

Красивая зараза. Глаза огромные, сейчас испуганные, зеленые с медными прожилками. Губищи пухлые, но настоящие. Искусанные мною до крови. Она ранку все время облизывает своим острым язычком. Дразнит!

Набрасываюсь и сам пытаюсь зализать рану. Какое-то особенное удовольствие слизывать капли крови и прикусывать ранку, пытаясь добыть еще. Она перестает меня колотить и отталкивать, затихает.

Девственницы вообще не моя трава. Вся эта возня, слезы, капризные: “не хочу”, “не буду”, “ай, больно”, только раздражают, а не возбуждают. А еще девочки влюбляются. Самый противный побочный эффект. После первого раза от хуя не оттащить. Скачут как миленькие. Но вот этим “первый – навсегда” густо пропитаны их мозги – не вытравить.

Смотрю на Соню. А она такая? Что там в ее миленьких мозгах за тараканы припрятаны? Может, наплевать на все и трахнуть ее хорошенько, раз сама напросилась? Мелкая же. Порву и не замечу. А эта еще и терпеть будет молча. Не вякнет и не заплачет.

Темная точка родинки на бледной коже, между аккуратных грудок притягивает взгляд. Хочется потрогать, наконец, но замечаю, что перепачкал ее всю с кровью со своих рук. Кровью ушлепка, что позволил себе слишком много. Так не пойдет.

Упаковываю Соню в плед, закидываю на плечо и тащу в свою ванную. Сбрасываю плед, срываю клочок сетки, что почему-то трусами зовется. Она охает, дергается прикрыться, снова трясется. Боится зайчишка. Но я с силой отвожу ее руки. Хочу полюбоваться. Скольжу взглядом по высокой груди, темным соскам, плоскому животу, округлым бедрам и гладкой коже между ними.

Раздеваюсь сам и, кажется, пугаю ее своим стояком. Шлепком отправляю девчонку в душевую кабину и захожу следом. Настраиваю воду и первым делом вымываю руки с мылом. Она кривится и чуть не шипит от боли, когда видит, как я намыливаю руки с содранной кожей на костяшках. Ерунда. Там давно уже кожа загрубела и ничего не чувствует.

Соня отползла в дальний угол бескрайней душевой. Чуть не прилипла к стеклу. Подталкиваю ее под струю воды и принимаюсь смывать пятна крови. Намыливаю ее тело прямо руками, без всяких мочалок. Скольжу, задевая чувствительные места.

Она дрожит чуть сильнее, если сжать и потянуть соски, прогнется, если провести пальцами по ребрам до талии, покроется мурашками, даже под теплой водой, если прикусить мочку уха. Сладко застонет и тут же зажмется, испугавшись своей реакции, если коснуться складочек между ее ног. Отворачиваю Соню лицом к стене, чуть нагибаю, чтобы открылся прекрасный вид.

– Тиш-ш-ше. Раздвинь шире ножки, красивая. Нужно намылить хорошенько.

Она неожиданно послушно прогибается и оттопыривает аппетитную попку. Член дергается и я не могу не подразнить. Поглаживаю головкой складочки у узкого входа. Он пытается отстраниться, охает, но я крепко держу ее на месте.

– Не дергайся. Порву раньше времени.

Она что-то пищит, но ее писк заглушает мерзкий вой мобильного. Очень некстати. С этого номера мне звонили лишь единожды, поэтому и звук стоит соответствующий. Не могу не взять трубку. Приходится прекратить игры с Соней и идти искать мобильный в куче одежды.

– Следак? Ты очень не вовремя, – рычу наблюдая, как Соня прячет от меня свое тело под пушистым полотенцем. – Твоя зазноба опять куда-то влипла? Учти, я тебе больше ничего не должен. В минус уйдешь.

– Это другой долг. Семейный, – скрипит сонный голос в трубке. – В эту пятницу у нас с Айей свадьба и она почему-то хочет, чтобы ты пришел.

– Странная она у тебя, да. Но ты ей отличная пара. Звонишь в третьем часу ночи, чтобы выдать приглашения, – смеюсь и наблюдаю, как Соня пытается не снимая полотенца, завернуться в мой огромный халат. Пальчики дрожат, полотенце падает и вопреки тому, что она хочет спрятаться от моего взгляда, показывает еще больше.

– Слышала, Соня? Твоя подружка, наконец, поверила, что ее любят и замуж за следака собралась выходить. Сходим поесть тортик?

Ярик на том конце провода давится чем-то и закашливается, а Соня на секунду замирает, забывая, что халат распахнут. Шикарное зрелище. Бледная кожа раскраснелась от горячей воды и на фоне белой ткани, выделяется особенно ярко. Ее грудь видно ровно настолько, чтобы разыгралась фантазия. Темная ареола соска так и манит отодвинуть ткань и заглянуть, что же там еще припрятано. Член дергается, будто стрелка компаса указывая на девчонку.

– Ты все-таки утащил девочку в свое логово… Миронов, не вздумай обидеть. У нее в жизни много дерьма случилось. Куда ей еще ты? – басит Ярик и мне становится интересно порыться в прошлом Красивой. Что же там такого, что даже Руденко в курсе.

– Ну как сказать куда… Кхм! А ты вообще к чему? Пальчиком пригрозишь и в изолятор посадишь? Мощностей хватит?

– Не я. Наказывать будет Айя.

– Вот это и вправду страшно. Высылай координаты. Заказывай подарки. Заедем, не вопрос, – сбрасываю звонок и бросаю телефон обратно, в кучу вещей на полу.

Соня уже плотно завернулась в кокон халата и держится за пояс как самурай за катану. Да уж. Хреновая защита. Но я говорить ей об этом не буду. Лучше покажу.

Дергаю ее за поясочек, заламываю руку за спину и загибаю над раковиной – она и пискнуть не успевает. Откидываю халат на спину и любуюсь шикарной задницей. А хвостик дрожит у зайки. Боится трусишка. Поднимаю, хорошенько прижимаю к себе спиной, чтоб не дергалась.

Ее маленький защитник – пояс, все еще завязан, но халат сбился набок, и темный сосок уже зажат у меня между пальцев. Щеки Сони краснеют, но она не может оторвать полупьяного взгляда от нашего отражения в зеркале. С ней будет очень интересно играть. Продолжаю начатое в душе. Поглаживаю пальцами, раздвигаю складочки, пока они не становятся влажные.

– Маленькая развратница Соня любит пожестче? Смотри, как течешь. Может, ты и не девственница? Давай проверим?

Она краснеет еще сильнее, хотя, казалось, дальше уже некуда. Прерывисто дышит и жадно облизывает свои губки. Дергается в моих руках от страха, когда я вставляю в нее один палец и пытаясь сбежать, насаживается еще глубже. Узкая, сука!

Красивую спасает стук в дверь. Это явно Вовика принесло с отчетом, но как, блять, не вовремя! Выпускаю Соню из своих лап, поправляю халат и выдаю задание, чтоб не скучала завтра.

– Через три дня свадьба. Завтра возьмешь Виолетту и съездите тебе за шмотками. Но, надеюсь, ты поняла какие платья брать нельзя? – отрезаю холодно и придерживаю ее за подбородок, чтобы пришла в себя, точно меня услышала и хоть что-то усвоила.

– С Виолеттой?

– Какие-то вопросы?

– Это разве не она мне оставила сегодняшний наряд? Не могло же оно из гардероба само перекочевать на кресло? Да и… Там вся одежда такая!

– Я разберусь. А сейчас вали к себе в комнату, пока цела. До кровати без приключений доберешься?

Она кивает и гордо, с идеально ровной спиной, проходит мимо меня к двери. Открывая, врезается в Вовика и испугавшись судя по звуку, срывается на бег. Правильно. Прячься мышка, пока серый волк в состоянии отпустить.

Натягиваю домашние штаны и достаю бутылку минералки охладиться. Член так и стоит колом, а я без бабы! Мне что дрочить как в пятнадцать?

– Гор, ты нахрена ее запугиваешь? К молодняку бросил. Перепугал до смерти. Тебе таких нельзя. Она настоящая нежная домашняя девочка. Не ломай, – входит в комнату Вовик и по-хозяйски наливая себе тройной виски усаживается в кресло.

– Тебе какое дело?

– Зачем ломать такую красоту?

– Я не понял, ты что так беспокоишься о ней?

– Я о тебе беспокоюсь. Ты не о девчонке должен думать, а о предвыборной компании!

– Вовик, я вываливаю тонну бабла каждый день в это дерьмище. Я еще что-то должен делать?!

– Рожей поторговать неплохо бы. Съездить к детишкам в больничку, на площади гречку раздать, котенка с дерева спасти. Только лучше без топора.

– Чо, бля?!

– Да так, видео дурацкое вспомнил.

– Видео. Иногда у меня возникают сомнения в твоей вменяемости. Тебе там в лысую башку не сильно напекло днем? – он только ржет в ответ. – Хрен с тобой. Гречка так гречка. Но никаких котят и детей!

– Понял. Завтра организуем. Свободен?

– Свободен. И Виолетту мне позови.

– В три ночи?

– Тебе и эту девочку жалко? Сможешь утешить, как только мы закончим.

Он ядовито улыбается, мол, неплохая идея и, тяжело поднявшись с кресла, идет к выходу.

– Вова, там все чисто?

– Чисто, Гор. Отдел кадров уже ищет замену.

– Вот и прекрасно. Одной проблемой меньше.

В ожидании Виолетты прикуриваю сигарету, но аромат табака перебивает пряный запах возбуждения сладкой Сони, оставшийся на моих пальцах.

Глава 7

Не спать по ночам в этом доме для меня стало уже традицией. Такого дурацкого режима у меня не было с тех пор, как я сдуру сунулась подработать на скорой. Продержалась там всего три месяца и сбежала не оглядываясь. Я уставала так, что даже во сне расслабляться не получалось. Мне все время казалось, что я опоздаю, подведу всех и поэтому нервно просыпалась каждые полчаса. Теперь все то же самое, но без пьяных пациентов, скандальных мамочек. Но с одним опасным мужчиной.

После того как я попала в этот дом, понятия не имею как себя вести в присутствии Миронова. Я прекрасно понимала, во что мне выльется моя просьба и чем придется расплачиваться, но я совсем не ожидала того, что случиться вчера. Каждый раз, рядом с этой мужчиной, реальность выворачивается странным образом, делая невероятно больно.

И даже если бы я хотела выспаться, мне это сделать не давали тревожные мысли снова слишком активная, впрочем, в этот раз особенно недовольная Виолетта. Разбудил меня ее острый взгляд и аромат терпкого кофе.

– У тебя на сборы полчаса. Жду внизу, – недовольно поморщившись, как от головной боли, недовольно сообщила она и вильнув хвостом, ушла.

Вот только ее призрения мне еще не хватало до полного комплекта. Я прекрасно справляюсь с самоуничтожением и без помощи посторонних.

По пути в ванную заливаю в себя горячий кофе, обжигая небо и не чувствуя вкуса. Останавливаюсь возле зеркала и внимательно рассматриваю каждую деталь. Длинные темные чуть вьющиеся волосы, густые ровные брови, огромные глаза и слишком большие губы. Все коллеги и приятельницы завидовали, что я получила такие губы без усилий со стороны косметологии, а я никогда не понимала из восторгов. Чуть припечет солнце, подует ветер или ударит мороз – тонкая кожа не выдерживает и больно трескается так, что потом заживает неделями и лопается от каждого движения. В сумке нужно носить бальзамы и не факт, что они помогут. Коса эта опять же…

Бабушка всегда говорила, что буду получать за свою красоту. Что таких, как я – ненавидят, завидуют. И за таких убивают. Никогда не считала себя особенно красивой и тем более не ожидала, что из-за меня может произойти что-то нехорошее. Но звуки выстрелов, кажется, навсегда поселились тревогой у меня в голове.

А еще Миронов… Его грубость вчера была смешана с невероятной нежностью. Несмотря на мое состояние и испуг, тело было послушно его рукам и кожу покалывало возбуждение. Его пальцы творили что-то невероятное, и ярким огнем разгорался пожар внизу живота. Он от этой игры и сам завелся не на шутку, но… Отправил меня к себе.

Я еще долго тряслась у себя в кровати, ожидая, что он придет после разговора с Вовой, но этого так и не случилось. Неужели передумал?

Я еще долго боялась выходить из комнаты. Вдруг Миронов все еще здесь и захочет поговорить о том, что было вчера? Или не поговорить… Но долго сидеть взаперти мне не дали. Виолетта вцепилась в меня бульдожьей хваткой и выгуливала по магазинам с особой жестокостью. Я терпеть не могу мерить вещи и в целом прогулки по магазинам. Но она заставила меня хоть по разу, но надеть абсолютно все тряпки, что были в торговом центре. Ни один лоскуток мимо меня не прошел.

Я чувствовала себя породистой сукой, которую готовят не просто к выставке, а к случке с самым титулованным кобелем. Кобель как раз примерно в это же время занимался завоеванием очередного бесполезного звания.

Мой цербер в юбке разрешил передышку, и мы устроились в небольшом кафе затерявшимся среди модных бутиков пообедать. Пока Виолетта яростно уничтожала гору листьев из своей тарелки, я решила полистать новостную ленту. Оттуда на меня напрыгнул Миронов. Да так неожиданно, что я подавилась молочным коктейлем, щедро разбрызгав сладкую массу его по столу. Не мог даже тут не испортить аппетит!

На экране появились яркие заголовки и не менее говорящие фото.

"Не откладывай доброе дело. Кандидат в губернаторы Гордей Миронов поручил обеспечить продовольствием самые незащищенные слои населения".

"Крепкая семья – забота государства. Гордей Миронов, кандидат в губернаторы, посетил несколько домов малютки".

Да уж. Его пиарщики явно недорабатывают. Вот этот хмурый мужик, практически Тонни Монтана, только без горы наркоты, главный по семейным ценностям в нашем крае? Боже, да от него бежать хочется и избегать вообще всех мужчин вечно! Но никак не бросится к нему на шею и захотеть ораву деточек!

Следующая статья моментально приводит меня в чувства и совсем непрозрачно намекает, что так думаю и боюсь его только я.

“Кандидат в губернаторы Миронов торжественно открыл забег, целью которого является привлечение внимания к проблеме борьбы с раком молочной железы”

И ниже прикреплено красочное фото, как дамы в розовых футболках с самыми счастливыми мордочками в мире зажали между своих великолепных и точно здоровых грудей такого же счастливого Гордея.

Ну и зачем ему нужна я со своими крошко-сиськами?

– Что там? – дожевала свои листья Виолетта и обратила внимание на то, что я уставилась в телефон.

– Начальник твой развлекается на все деньги, – показываю ей новостную ленту. Сегодня об одном только Миронове.

– Тебя это не касается. У тебя другая роль. В это вообще не лезь. Надеюсь, мне не нужно тебе рассказывать, что не стоит болтать о том, что ты видишь в доме или где он находится?

– Я не собиралась…

– Вот и молодец. Помалкивай и все будет отлично.

– Знаешь, я уже боюсь твоих советов и рекомендаций.

– Почему? – невинно заглядывает мне в глаза, идеально отыгрывая дурочку.

– Это же ты мне вещи все эти подсунула.

– Послушай, ты, конечно, милашка, заботушка и все такое, но мне нет до тебя никакого дела. Я одела тебя так же, как и всех твоих многочисленных предшественниц. Особых указаний не было. Что переклинило в мозгах у Миронов – понятия не имею. Я просто выдала тебе, считай… униформу!

– Униформу шлюхи…

– Дорогой и стильной шлюхи. Давай мыслить позитивно. Ищи плюсы.

Виолетта смеется, а я задумавшись и правда пытаюсь наскрести хоть крошки чего-то хорошего и не нахожу. Хотя один факт меня все же порадовал. По приезду домой Виолетта сообщила, что хозяин сегодня не приедет и собачка может идти отдыхать. Что ж, небольшая передышка мне не помешает.

Миронов не появился ни в этот вечер, ни через день. В доме было пусто. Даже Виолетта куда-то делась. Осталась только парочка охранников, к которым, впрочем, я боялась приближаться и молчаливая горничная. Было чувство, что меня здесь бросили медленно сходить с ума от скуки, но я, кажется, впервые, с тех пор как ворвалась во взрослую жизнь, смогла выдохнуть. У меня никогда не было настоящего отпуска или полноценных выходных. Даже когда меня уволили, я постоянно пыталась найти подработку. И сейчас мое тело было шокировано, что бежать никуда не нужно. Можно просто остановиться и пока есть возможность и правда наслаждаться.

Каждый вечер я сбегала в библиотеку спрятаться в очередном вымышленном мире. Магические академии, черные крепости на дальних рубежах, альтернативная реальность, где мир, потерявший сердце, возвращает себе магию. Наивно и по-детски хотелось верить, что чудо действительно может случиться и наш мир вправду просто спит. Нужно только разбудить золотое сердце магии.

Я, наконец, выспалась, но по утрам внутренние часы все еще неизменно будили. Просыпалась в пять, как обычно, перед сменой и никак не могла уснуть. Ворочаясь с боку на бок, вспоминала про бассейн. Теплая вода расслабляла и выматывала одновременно. После получаса плаванья я могла уснуть

Звонила Айя, поболтать о свадьбе, рассказать о беременности. Такая легкая и счастливая, что слезы наворачивались на глаза.

– Я вечером заеду в клинику. Зайду к тебе, если свободна будешь?

– Нет, Айечка. Меня нет пока на работе, я…

– Он тебя не обижает? – перебивает меня она и я теперь еще больше уверена, что она с Ярославом идеальная пара! Не могла другая быть истинной прирожденного следака. Кажется, я слишком много фэнтези читаю…

– Нет, не переживай, все отлично, – молчание в ответ заставляет говорить дальше. – Ну ладно, не все. Но это не то о чем тебе стоит волноваться.

– Ну ладно. Завтра не отвертишься. Я тебя обязательно поймаю для допроса! Вы же придете? Вместе?

А придем ли мы? Ответа на этот вопрос у меня не было. Да и самой честно говоря было интересно. Миронов отсутствовал уже три дня и даже решилась подойти к охране, чтобы уточнить дату его возвращения, но получила только хмурое “не могу знать”.

В пятницу наступила осень. Она уселась на свой трон в полночь и, пока лениво, тонкими иссохшимися пальцами, но уже отдавала первые приказы. Она давно обживалась в городе, но только сегодня утром я заметила, что рассвет стал приходить немного позже, ночная духота, наконец, ушла, уступив свежему ветру.

Нырять в бассейн стало еще приятнее. После бодрящей прохлады вода согревала, обволакивала теплом и нежно струилась по телу. Выбираться не хотелось. Я только вошла во вкус, но заметила, как к противоположному бортику подошел Миронов.

Мне даже показалось, что это все еще сон, потому что Гордей вместо привычного костюма был одет только в одни, низко сидящие спортивные штаны. Даже обуви на нем не было. Это я заметила, когда ,ущипнув себя десяток раз, проверив, что это точно-точно не сон, все же решилась подплыть ближе.

Он долго молчит. Просто разглядывает меня. Кажется, ему нравится, я давно заметила. Он жадно смотрит на губы, на то, как капельки воды стекают в ложбинку груди и обласкав мое тело, возвращаются обратно в бассейне.

– Развлекаешься? – присел на корточки и от него повеяло жаром. Он явно только закончил тренировку. Он весь мокрый, разгоряченный и с жадным блеском в глазах.

Протягивает мне руку и помогает выйти. Все еще прохладный воздух, жалит влажную кожу, и я вся покрываюсь мурашками, но не могу отвести взгляда от черных глаз Гордея. Он жадно пожирает мое тело глазами, адреналин плещется в его крови после тренировки и мне неплохо бы сбежать, пока он не набросился на меня прямо здесь, но он меня опережает.

– Я просто…

– Жду через пятнадцать минут на завтрак, – холодно отрезав, он ушел в сторону душа.

Завтрак? Вместе с Мироновым? Он меня есть будет?!

Глава 8

Пока бежала в свою – когда я вообще стала ее звать своей – комнату, передумала тысячу мыслей. Чего он хочет? Снова отчитать меня за внешний вид? Но это же всего лишь купальник. В чем еще плавать?

Не стала тянуть время и прятаться. Кто знает, что придет в голову Миронову. Быстро приняла душ, переоделась в свободные брюки и футболку и уже через пять минут была на кухне.

Завтраком здесь и не пахло. Не знаю, хотел ли Миронов, чтобы я готовила или он с утра питается исключительно невинными душами, запивая черной смолой, под названием эспрессо, но я решила рискнуть. И приготовить любимый завтрак.

В отличие от общей кухни для персонала, эта и правда, казалась, ни разу не использованной. Даже со сковородки, с толстым дном пришлось снимать этикетку. Ничего, сейчас я это исправлю. Сделаю самый пачкающийся, но безумно вкусный завтрак.

В масле прогреваю немного чеснока и убираю его из сковороды, когда он отдаст весь вкус, но еще не сгорит. Теперь можно колдовать в полную силу. Щедрую горсть лука в том же ароматном масле превратила в золотые искры, добавила сладкий перец, томаты в собственном соку, свежемолотый перец, крупные кристаллики соли и веточку розмарина. Какое же колдовство без розмарина? Я даже пританцовываю оттого, как вкусно получается.

Когда овощи готовы, вбиваю к ним яйца, добавляю ломтики моцареллы и подсушиваю в духовке гренки, пока они не покроются золотистой корочкой, чтобы можно было вымакивать жидкий желток и собирать кусочками хлеба соус. Прямо из сковороды. И желательно никаких приборов. Мне кажется, это один из секретных ингредиентов!

– Опять готовишь? – раздается над ухом хриплый низкий голос, по обеим сторонам от меня ложатся знакомые ладони, а к спине прижимается твердая грудь.

Он только вылез из душа. Капельки с его волос падают мне на плечи, аромат геля для душа обволакивает. Его очень-очень много вокруг, даже кружится голова. Откуда это странное ощущение, когда хочется откинуть голову на его плечо? Одергиваю себя и возвращаюсь к шакшуке. Щедро засыпаю ее порезанной сочной зеленью.

– Да. Ты же сказал “завтрак”, а завтрака не было. Вот я и… – безуспешно пытаюсь перетащить слишком тяжелую сковороду на стол. Миронов это делает сам, а я возвращаюсь к гренкам.

– Ну давай пробовать.

– Ты хотел поговорить?

– Подождет, – подвигает к себе тарелку с гренками и игнорируя вилку, начинает есть.

Я же… Не могу проглотить ни кусочка под его взглядом. Ароматы с сводят с ума, пробуждая аппетит, но что-то не дает мне расслабиться. Смотрю на то, как жадно он ест и как дура жду одобрения? Ему вкусно? Или это просто аппетит разыгрался после тренировки?

У Миронова звонит телефон, и я не хочу слушать этот разговор, но в кухне так тихо, что это выходит само собой.

– Показатели улучшились, но все равно мы недобираем. Ну не верят наши люди несемейному человеку.

– И что ты предлагаешь?

– Жениться. Срочно. Максимально публично, но скромно. Чтоб сразу поняли все по любви, но на излишеств денег нет. Мы лучше в город вложим. Неплохо на торжестве устроить благотворительный сбор. В пользу котиков. Или вы больше собак любите, Гордей Андреевич?

– Какие на хрен собаки?! Ты меня за идиота держишь?!

– Этот ход, обеспечит вам губернаторское кресло.

– Это херня, а не ход!

– Полностью согласен. Но людям нравится.

– Подумаю. Отбой, – отброшенный телефон прокатывается по столешнице и зависает на краю.

– Ты что зависла, красивая? Почему не ешь? – обращается он уже ко мне, подъедая шакшуку.

Почему зависла, хммм… Он собирается найти жену, а я здесь буду в качестве кого? Игрушки, на случай если у жены будет болеть голова?

– Да я пока готовила ,поела… Ты поговорить хотел?

– Да. Ты про свадьбу помнишь?

– Что? – не сразу до меня доходит о чем он и на эти секунды непонимания, кровь останавливает свой бег в жилах.

– У Яра и Айя. Сегодня свадьба. Будь готова к шести.

– Хорошо, да… Я пойду?

– Иди красивая. И не опаздывай, иначе уеду без тебя.

Готова я была вовремя и уже в половине шестого стояла в гостиной и наблюдала в окно, как из гаража выгоняют три одинаковые металлические коробки. Интересно, Миронов знает, что кроме геликов существуют другие машины? И другие цвета кроме черного?

Он и сам вышел в черном строгом костюме. Не отвлекаясь от телефона, прошел мимо и только у входной двери бросил:

– Принцессу до кареты до руках донести? Красивая, шевели ногами, время идет.

– Я бы не отказалась. Эти туфли были явно придуманы для пыток, – бурчу себе под нос, надеясь, что он слишком занят чем-то важным в своем телефоне и не услышит.

Но он отрывается от экрана и пронзает взглядом своих черных глаз. Молча осматривает меня от растрепанного пучка на голове до тех самых пыточных шпилек. Ненадолго задерживается на коленках, будто выверяя хватило ли длины платья или я оделась снова слишком неприлично в его понимании.

Платье я выбрала с полностью закрытым верхом, но вот его длина до середины бедра, делала мои ноги бесконечно длинными и стройными. Очень строгое, но облегая подчеркивает все изгибы. И тоже черное, да. В тон моему хозяину…

Миронов, ловко крутанув телефон в пальцах, прячет его в карман и решительно подходит ко мне. Он так быстро шел, что меня даже касается вихрь воздуха с ароматом его парфюма. Теплая кожа с горьковатыми цитрусовыми нотками врываются в мое пространство вместе с хозяином. Гордей очень высокий. Упираюсь взглядом в его острый кадык, который виднеется в вороте расстегнутой на одну пуговицу рубашки. Хочу заглянуть ему в глаза, но не успеваю.

Резкий рывок и весь мир переворачивается с ног на голову. Миронов закидывает меня на плечо и тащит к машине. Обычно, в кино это выглядит так романтично и забавно, но на самом же деле, чертовски неудобно. Каменное плечо впивается в живот, голова кружится от смены ориентации, еще и по заднице прилетает увесистый шлепок, чтобы не брыкалась.

Этого в кино не показывают! Как и то, что прическа оказывается безнадежно испорчена. По пути в ресторан приходится вынимать всю сотню шпилек из волос, чтобы разобрать это взлохмаченное гнездо!

– Вот теперь на девушку похожа. А не на пафосную суку.

– А можно в следующий раз просто вслух произнести замечания?

– Нет. На опыте оно запоминается лучше.

– Мне кажется, какой-то из уроков я точно не переживу…

– А ты соображай быстрее и цела останешься.

– Очень оптимистично. Особенно когда не знаешь с какой стороны ждать… Урок.

– Тут снова пригодится навык соображать быстрее.

На этой язвительной ноте наш диалог заканчивается. Вплоть до первого танца молодожен.

Глава 9

Как ни старалась Айя сделать свадьбу, максимально далекую от всех устоявшихся традиций, они пропитали людей настолько, что все равно просачивались в виде одиноких выкриков “горько” и долгих тостов и даже денежного танца.

Айя просто отрывалась на танцполе, но, как выяснилось позже, крестный Ярослава решил привнести нотку греческого колорита и прикрепил к платью невесты и костюму жениха несколько увесистых купюр. Греков среди гостей было немало, идею подхватили быстро. Ну а все остальные подтянулись просто потому, что “все побежали и я побежал”, да и как можно не повторить, если делают все? Что скажут люди?!