Перемены к Лучшему

Интернат. Джинджер Тайлер-Понд.

Может быть, мы попадаем в ад не за те поступки, которые совершили. Может быть, мы попадаем в ад за поступки, которые не совершили. За дела, которые не довели до конца.

Джинджер долго искала путь в свое новое путешествие. В картах особо ничего не было, местные мало знают, так что пришлось искать самой, благо мотоцикл позволял проезжать через не особо хорошие дороги. Путь был долгим, так что попутно она умудрялась съесть бутерброды, которые были у нее в рюкзаке уже заранее приготовленные перед выездом, хоть и с маской на лице это было не особо удобно. Проезжая через заросшую, много лет заброшенную, давно без ремонтных работ дорогу, добраться Джи всё же удалось. «Надо бы запомнить этот путь», – пронеслось у неё в голове, и она припарковалась недалеко. Девушка хоть и с трудом, но всё же смогла поднять свои вещи и донести до здания. Глядя со стороны, могло показаться, что ещё шаг – и это хрупкое создание развалится, но силы у неё было хоть отбавляй, как и самоуверенности, так что она смогла по лестнице дотащить всё и зашла в комнату, на которой сама же подписала ранее, когда устраивалась, и ей показывали её новое жильё: «Земля Обетованная Влюбленной в Звёзды». Да, это было странное желание, зато всегда можно было знать, куда ты попадаешь. Открыв дверь ключом, который она тоже получила уже заранее и который с того момента висел на шее. Вещи в несколько мгновений были уже в комнате. Недолго парясь, девушка начала разгребать чемодан и рассортировывать, ведь здесь она останется надолго.

На полках оказались книги как из классической литературы, так и прочие о космосе, психологии, людях, мистике; шкафы были заполнены самыми странными вещами, от странных противогазов с шипами и рисунками до в принципе нестандартной одежды. Разобрав вещи, влюбленная в звезды занялась расстановкой стола, а точнее нужных, как ей казалось, на нём вещей. Таким образом, там оказалось многое барахло. От канцелярии до непонятных записок, альбомов, карт неба и прочего. Вещи разбирались часа четыре, если не более, так что она на самом деле устала…

– И зачем я вообще столько всего притащила? Откуда у меня столько дерьма, чувствую себя барахольщицей! Но нет же, всё надо. Какой стыд… – Речь была явно огорченной, причем самой собой в прошлом.

Космодвинутая сняла с себя байкерский костюм и положила маску на подоконник. Зачем она её вообще носит? Да кто ж её знает, ради прикола, наверное, а может, комплексы, которых у неё раз-два и обчелся. Переодевшись в более лёгкую одежду и забыв закрыть дверь, та легла на своей кровати и принялась что-то рисовать в альбоме.

В свой первый же вечер после заселения Джина познакомилась с главврачом и одной из новоприбывших учениц дома-интерната. Ей предстояло познакомиться ещё со всем персоналом, ведь теперь она будет тут проходить свою первую практику как преподавательница астрономии. Влюбленная в звезды вышла на улицу последней среди всех толпящихся в коридоре людей, которые освободились после уроков, достала из кармана пачку сигарет и закурила, попутно отходя на приличное расстояние от самого здания, надеясь вообще выйти за территорию на всякий случай. Время было позднее, потому она подняла свой взгляд в небо, и на маленьком и хрупком личике появилась детская улыбка, разноцветные глаза словно отражали небо и тем самым окрашивались в неизвестные её собственному миру цвета. Запуская в воздух кольца табачного дыма, та надолго застряла с поднятой головой, что даже забыла о том, что находилась без своей привычной маски-противогаза. Выкурив сигарету, Джи пошла в сторону столовой, в которую так хотела ранее попасть, так что, наклонив голову вниз, скрывая лицо волосами, её шаг сменился на вполне самоуверенный.

Тайлер-Понд поняла, что столовая закрыта, когда дошла до нее и запомнила расписание работы, висящее на дверях. Поняв это, ноги сами поднялись в свою комнату, которая так и выделялась этим странным образом. «Земля Обетованная Влюбленной в Звёзды» было тем названием, где она на самом деле чувствовала себя защищенной. Джи открыла дверь и только тогда смогла поднять голову, она не любила своё лицо, хоть оно и было таким прекрасным, с пирсингом на губе и в крыле носа, маски были ей больше по душе. Разноглазая посмотрелась в зеркало и ненадолго призадумалась.

– Детский дом-интернат. Дети с поломанными судьбами, а ведь не так давно я сама была такой. Как же будет им сложно…

Сегодня мозг решил спать больше нормы, потому, проснувшись, её лицо было, так скажем, мятым, потому что смогла, быстро умылась и надела свой любимый противогаз-маску на лицо. Она ещё с пробуждения забила свою голову мыслями о том, что стоит написать письмо своей бывшей любви, но та сменила адрес и все номера. Общение Джины с её любовью было закончено, когда Тайлер-Понд съезжала с прошлого интерната, и её человек решил, что панкушка его бросает. Был скандал, ужасная ссора, и её похититель сердца просто молча собрал вещи и уехал. Сердце же цветноволосой разрывается по сей день, ведь это была её первая любовь, помолвка и вся её жизнь в одном человеке… На таких мыслях Джина взяла первые попавшиеся шмотки из шкафа, ими оказались цветастые свободные штаны на резинках, майка с нашивками, розово-бежевый бомбер и берцы, также Джина сменила маску на более нежную и вышла из своей комнаты, закрыв её на ключ. Она решила выйти и прогуляться перед занятиями, поправила свои перед выходом волосы и спустилась по лестнице вниз. Ей приглянулся вид интерната, он был не таким дряхлым, как другие, где она бывала ранее. Где она росла, жила, находила друзей и врагов, и куда ее привела эта жизнь? Снова в дом-интернат на окраине города в каком-то густом лесу, где и живую душу не встретишь, здесь дети с самыми потерянными судьбами, последняя точка цепей в интернатах, после этого только в тюрьму. Сборище трудных подростков с тяжёлыми судьбами, преподавателей с особенностями и при этом почти полная свобода действий и развития внутри стен, никаких строгих правил и издевательств. Завтракала преподавательница с одной из учениц, которую встретила прошлым днем, вышла курить во двор с ней же. Процесс принятия пищи был довольно проблемным, к сожалению, пропорции роста и веса были ниже нормы, а посему проблемы расстройства пищевого поведения были у неё постоянные. В частности, это сейчас была стадия полного помешательства на количестве съедаемой пищи, слежения за телом и цель достигнуть максимальной худобы, а потому её завтрак мог состоять только из одних листьев салата и витаминов с литром чая. Космодвинутая могла подружиться со многими учениками, ведь она сама только вышла из возраста подростка, а потому было пока сложно перестроиться на поведение «Я учитель – ты ученик!», но старалась. А также всех очень интересовало то, что скрывалось под маской, но говорить о таком она очень не любила. Что-то внутри очень сжималось каждый раз, когда Джина смотрела в зеркало на свое отражение. Да и с глазами вечная беда напоминала о себе, непрекращая, из-за гетерохромии на зеленом всегда лопались капилляры, он чаще сох и чувствовал меньше. Из-за этого выработалась привычка закрывать зеленый глаз волосами, чтобы не пугать детей вокруг и не давать повода для издёвок, хотя со временем она перестала обращать внимание на взгляды в её сторону.

Джинджер стояла ещё минут десять на улице после тяжелого рабочего дня, наполняя свои лёгкие воздухом, понимая, что завтра она должна увидеться с учениками, которые прошлым днем тоже прибыли сюда. В интернате в этом году были открыты двери для всех, кому больше некуда идти. А также среди новоприбывших были замечены бумаги девушки по имени Амелия… Это была та девушка, которая помогла понять Тайлер-Понд что рядом есть люди, которым ты важна, как человек и личность, которые будут тебя любить ни за что. От знания этого в голове была мысль, что им надо бы встретиться и поговорить о том, как они разошлись, либо не видеться вообще. Но второй случай невозможен по случаю их совместного пребывания в одном здании. Девушка зашагала в сторону главного входа…

Зайдя в свою землю обетованную, одним движением маска упала с лица девушки, а горло залилось еловой настойкой, которая должна была успокоить нервы. Влюблённая в звёзды взяла альбом, карандаши и резинку, затем села у окна и принялась что-то рисовать, ночь обещала быть тяжёлой.

День 5. Тайлер-Понд проснулась рано утром, ещё точнее, раньше общего подъема, и минут 10 лежала в кровати, чтобы собраться с мыслями… На полу были разбросаны карандаши, листы скомканных бумаг, заметки и альбом с рисунками разных пейзажей. Встав, она тут же заправила кровать и открыла окно, чтобы проветрить. Затем юная особа взяла полотенце и все принадлежности для душа, соответственно, туда она и направилась по коридору спокойно, без маски, ведь никто ещё не просыпался. Когда цветноволосая вышла из душа, она засмотрелась на себя в зеркало…

– Ты только посмотри на себя, мешки под глазами, нервный тик на зелёном глазу, красный нос… Что не так с тобой?? Почему ты всё еще здесь?! Ах да… Практика, о которой ты мечтала, и теперь прибывшая сюда невеста, как по иронии судьбы… – говорила она своему отражению, будто это другой человек.

Джина упала на пол, и у неё потекли слёзы ручьём, моральное состояние было шатким, а смотреть на свое отражение было и так ненавистно… Уже прозвенел подъём, и именно это привело девушку в сознание… Взглянув в последний раз в зеркало, Джи сказала самой себе: «Соберись, тряпка!» – и, сняв полотенце с высохших так быстро волос, закрыла им лицо. Выйдя в одном полотенце, она сказала остальным преподавателям, чтобы хоть кто-то принёс ей полные списки учеников, и ушла к себе. Там она надела свой чёрный противогаз, тёмную майку с курткой на куче молний, тёмно-синие штаны и ботинки на рельефной подошве. Затем, захватив несколько книг по астрономии с собой, направилась завтракать, где снова взяла салат с чаем, только кружек было три. Преподавательница спокойно со всеми здоровалась, знакомилась, отвечала на вопросы и сообщала, чтобы никто не опоздал на её урок. Закончив утреннее питание, Джина убрала посуду и направилась в свой кабинет. Дойдя до него, она подписала прямо как на своей комнате маркером «Освободись от гравитации и прими космос внутри себя…», после она зашла и, положив учебники на свой стол, записала сразу домашнее задание на доске. Обстановка в кабинете была стандартная, чего очень не хотелось космодвинутой, так что она принялась за дизайн кабинета, пока было время до урока. Первым делом было заказать краски с доставкой на почту, кисти для стен и много наклеек, что светились в темноте. Также заказаны были семена растений, горшки, протерта пыль, вымыт пол. Кабинет был старый, его лет пять на вид никто не трогал, и работы предстояло тут много. А когда прозвенел звонок, та, не закончив, села за свой стол в ожидании детей, чтобы преподнести им все свои знания…

Астрономия для учеников закончилась в этот день. Проведя все свои уроки, пришлось остаться после, чтобы закончить оформлять кабинет. Джина вешала на потолок светящиеся звёздочки из своей коллекции, красила моментами стены под «Млечный путь и космос», выстраивала подробно карту галактики… За краску можно было не бояться, она смываемая, не водостойкая, и ещё её было очень мало, так что это только до первой помывки… А так жаль… Столько сил и времени было потрачено на красоту, что даже был упущен обед. После всех процедур пришлось оставить окна открытыми, чтобы проветрить, затем она вышла из кабинета и закрыла его на ключ, который висел на шее. Поправив маску-противогаз на своём лице, разноглазая направилась во двор. Погода очень радовала, многие дети уже разошлись по своим делам, был слышен смех и разговоры, это очень радовало взор. На выходе руки уже доставали пачку сигарет…

– Вот чёрт, они заканчиваются… – покрутив её в руках, та встала посреди дороги на улице и закурила одну, убирая пачку обратно. Космодвинутая подняла свою голову, смотря в небо, и сделала затяг сквозь отверстие в противогазе… По воздуху прошёл едкий запах табачного дыма…

После того как цветноволосая выкурила сигарету прямо на дороге, смотря в небо, она ушла к себе, предварительно затушив сигарету о маску-противогаз. На столе она нашла заявление от директора о том, что неизвестным для неё самой образом Джина становится секретарём, и её разноцветные глаза полезли на лоб. «Ч..ччт..что?..» Своим глазам она не верила, так что отложила письмо, посидела немного на стуле, а, взяв его снова, поняла, что это не шутка, ведь там была печать и подпись директора Густава. Джинджер тут же направилась в сторону кабинета директора, понимая, что сейчас там на столе должны быть документы Амелии, но внезапно услышала голоса на улице, которые не были ей знакомы. Выйдя на улицу, чтобы посмотреть, что происходит, полторашка увидела детей с чемоданами вещей, вероятно, это были еще новенькие, в течение месяца все еще будут подтягиваться, и, подняв одну бровь, поправила маску на своём лице.

– Хм.. Здравствуйте, ребята. Вам помочь..?

– Опять люди, опять и опять! Хочется убить каждого. – Кара Лоулайт, новенькая, стояла и думала только о том, как терпеть не может муравейники, где люди имитируют счастливую жизнь. – Ребята? Ты нам? – озадаченно спросила Кара у девушки, что вышла из-за угла.

На улице с ними стоял охранник Эндрю, который отвечал за безопасность интерната собственной головой. Он готов отдать жизнь за благое дело и сам являлся человеком дела. И по непонятной причине в этот момент принимал документы прибывших девочек. Директора не было на месте, оно и понятно. Но просить охранника обыскивать юных девиц было неподобающе. Возможно, для того Джину и сделали секретарём, ещё и официально. Подходила по возрасту, сама росла в интернате и знает, как общаться с такими детьми на одном уровне, вызывая доверие.

Кара потянулась, чтобы расслабить мышцы спины и шеи, откинув мешающие укулеле и электрогитару в сторону. Обильное количество шумных музыкальных инструментов, скверный характер – окружающие хотели, чтобы Лоулайт стала ангелом, вела себя скромно, женственно и непринужденно, ходила в платьях, туфлях и чулочках белоснежного цвета. Но это было только в мечтах. Подростка отправили сюда, чтобы исправиться и стать такой, как хотят. Чтобы прогнуть под систему, но мало кто знал о том, какой на самом деле этот дом-интернат.

Кажется, Черри Уайт, стоявшая девочка-подросток рядом, была полной противоположностью Лоулайт. Спокойная, вежливая, учтивая, не агрессивная без повода. Удивительная у этих двоих дружба: одна каждый день держит в напряжении окружающий мир, а вторая извиняется и смотрит, чтобы первая не перебарщивала. Как говорится, противоположности притягиваются.

– Здравствуйте, да, вот! – Черри достала из рюкзачка среди табулатур документы и протянула человеку, который поможет двум подругам тут обустроиться.

– Ты?! – подняв тон, укоризненно произнесла Космодвинутая. – Юная леди, вас не учили манерам? Если нет, так я научу, как общаться с преподавательским составом, – тон перешёл на жёсткий, девушка не ощущала себя в роли секретаря, но она всё ещё была преподавателем. Нахальное поведение ей напомнило девчушку, которая прошлым днём отказалась говорить уважительно, но та хотя бы объяснила это. Джина смело подошла к компании и увидела документы. – Я могу взглянуть на них..? – спросила влюбленная в звёзды у начальника охраны и протянула ему в ответ письмо от директора, где сообщалось о собственном повышении до секретаря.

– Тысяча экскьюзми. Айм соу сорри. – Откланявшись, произнесла Кара, ярко показывая всё недружелюбие по отношению к каждому, кто пытался выделиться статусом, даже если это обычный препод.

Выпрямив спину и встав в позу сложенных на груди рук, девчушка посмотрела в пол.

– Извиняться за собственный характер? Глупо. Даже очень. Зачем извиняться за то, что дала природа? Это всё равно что извиняться за то, что ты живешь, за то, что ты существуешь. – Думала Кара, не сомневаясь ни на долю секунды в своей правоте.

– Простите мою подругу, она всегда такая, характер у нее, честно говоря, не сахар, – Черри последнее слово прорычала. Внутренний голос говорил убить Кару за плохие поступки, чтобы больше ни разу в жизни не оправдывать. – Любя она, я тоже. – Уайт уже просто не имела терпения дождаться, когда же их заселят, хотелось отдохнуть, поспать, в конце концов, а тут эта бюрократия с документами.

Выслушав девушек, преподша принялась читать характеристики, попутно представляясь.

– Допустим, этот момент упустим, юные мисс… Но впредь прошу быть сдержаннее с другим персоналом. Вам прощаю в силу незнания правил, возможного стресса и тому подобного. Итак, я Джинджер Тайлер-Понд, преподавательница астрономии и по совместительству секретарь.

– Я Кара Лоулайт, мне 17, грубая и черствая из-за потерь в жизни и того, что воспитана законами улицы. Так что… – Последнее слово она не говорила продолжительное время. Уже успела и забыть, как оно звучит из уст: «Извините».

Быстро выплюнув извинения, послышался звук рвотных позывов. Имитация того, что ей плохо. От этого слова Кару выворачивало. Но блевать в середине здания не хотелось. Может быть, после пьянки ещё да, но не сейчас.

– Черри, Уайт, 15 мне, а вот я полная противоположность, да-а-а, – девчушка запрыгнула на плечи Кары, так как являлась маленькой, хрупкой и лёгкой в сравнении с той же Карой. Они и вправду выглядели по-разному и вели себя отличаясь друг от друга. Кара темноволосая и грубая, Черри светловолосая и милая.

– Эндрю, спасибо за бдительность, а девушки, айда за мной.

Махнув рукой развернулась, снова поправляя маску на лице, которая сегодня непривычно сильно сползала, возможно из-за трудового дня и обильно стекающего уже по лицу пота, ведь немало сил ушло на оформление кабинета астрономии. Джи повела новых учеников в здание, приказав стоять пару минут у дверей, она положила в кабинет директора все документы, чтобы потом подробнее изучить. Затем, вернувшись к юным леди, указала им на план здания в руках, который прихватила со шкафа в кабинете Густава, чтобы они понимали, что где расположено, и повесила его возле лестниц, чтобы каждый знал и видел, а не плутал больше по коридорам.

– Господи, самой бы сперва выучить это здание… Пару дней тут всего, а уже столько понавешали на меня.. – Затем Джи объяснила девочкам какой этаж для учеников, какой для учителей и где кабинеты, также добавив, что бы по возникающим вопросам в ближайшее время подходили к ней, так как директор занят будет ближайшие дни.

Проговорив заученный бриф, преподавательница в конце повторила: – если что-то неясно, обращайтесь ко мне, далеко с территории я не уйду. Ищите либо в кабинете астрономии, либо в комнате, подписанной «Земля Обетованная Влюбленной в Звёзды» на этаже учителей, теперь заселяйтесь, юные леди. Рада была с вами познакомиться.

Цветастая хотела бы улыбнуться им в ответ, но смысла в этом не было, потому что улыбку скрывает противогаз-маска на лице, так что сделав реверанс, Джинджер пошла в кабинет директора заполнять бумаги.

Зайдя, она не села сразу на место директора, сперва присела на диван, ощущая некую неловкость, потом на кресло, стоящее в кабинете напротив стола. Было непривычно ощущать себя в роли секретаря, но, видимо, придётся привыкать, если эта девушка хочет остаться здесь. Взяв бумаги новоприбывших, космодвинутая подробно изучала бумаги и заполняла, проставив каждой ученице печати о пребывании в новом интернате, также принялась заполнять характеристики. С двумя уложиться было просто, но когда дело дошло до третьей, руки задрожали, а сердце вновь забилось в груди. Открывается документация и характеристика Амелии Уильямс, бунтарки интернатов, в которых девушки находились вместе. Джи вгляделась в фото красноволосой, и синий глаз снова начал наполняться слезами. Вспомнилось преподше, как было сделано предложение руки и сердца в знак того что они никогда не перестанут общаться, как прозвучал ответ согласия и как сладка была жизнь, пока Джинджер не отправили работать в другое место, и она рассталась со своей любовью. Заполнив, подписав и рассортировав документы, спустя часов пять разбора бумаг влюблённая в звёзды решила прилечь на диван, чтобы отдохнуть, но, витая в облаках и мечтах о примирении, спокойной жизни и прочем приторно-сладком с привкусом счастья, она не заметила, как погрузилась в страну грёз и снов…

Амелия Уильямс

Судьба, иногда, поступает очень жестоко, когда дело касается встреч и расставаний…

Амелия приехала на такси к детскому дому, хотя её и добросили только до дороги. Но идти было всего ничего, метров 500, не более, так что она покатила свои чемоданы и направилась ко входу, только вот тащить вещи по земле неудобно, колёсики цеплялись за траву, трескались о камни и проваливались в ямки, так что Ами, дотащив вещи, кинула один из чемоданов в ворота, естественно, психанув, нервы её, увы, были ни к чёрту… Чего она ожидала, не знает даже она, но вот её вещи выпали из багажа, ибо тот открылся.

– ДА ЁП ТВОЮ МАТЬ!! – послышался крик разгневанного подростка, а следом она пнула открытый багаж…

Ей понадобилось три минуты, чтобы прийти в себя и начать заново собирать вещи, чтобы хотя бы донести до жилого здания, куда стремились ноги, но один из замков сломался, и невозможно было закрыть чемодан. Их пришлось просто накидать и закрыть обмотанной вокруг цепью. Девушка вошла в выбитые ей ворота и захлопнула их за собой, привлекая как можно больше внимания, но никого не было видно. Проходя дальше по дороге, периферическим зрением она увидела курящие силуэты людей у ворот, но поворачиваться ей не хотелось. Дотащив шмотки до входа, та быстро сориентировалась о местонахождении кабинета директора и пошла в его сторону, чтобы заселиться, пройти ей надо было пост охранника, столовую, большой коридор, и только там в самых красивых дверях первого этажа был кабинет директора «Интерната» – Густава. Так сказал охранник.

Дойдя до кабинета, та оставила вещи у входа и нагло открыла дверь, не увидев там никого, девушка скривила лицо и бросила документы на стол. Затем она взяла ручку и бумажку, где подписала: «Здравия желаю, я Амелия. Примите меня к себе?» и оставила всё на столе, положив записку поверх документов. Потом та вышла из кабинета, села в коридоре на вещи и погрузилась в книгу, которая была ей подарена…

Проснулась Амелия у кабинета директора, спящей на полу, положив открытую книгу под голову и явно не в самом удобном положении. По ощущениям можно было сказать, что сон длился часов 30, хотя на деле не так уж и много. Решив, что по факту ей не надо дожидаться никого, та сменила одежду прямо в коридоре, её не смущало ничего, ей было плевать на мнение всех в этом несчастном мире. Ами надела короткую юбку, чулки с бантиками и топик, оголяя части тела так, чтобы на нее больше смотрели. Затем не особо прилично выглядящая девица начала с грохотом затаскивать вещи на этажи, проверяя каждый. Когда она осмотрела все этажи и нашла этаж с комнатами, ничего не оставалось, как заселиться в первую попавшуюся комнату, какой она была – непонятно, но вроде она пустовала, и ей повезло. Девчонка села на окно, предварительно его открыв, и свесила свои ноги в чулках, закуривая сигаретку, которую украла у какой-то женщины перед тем, как сесть в такси, за которое, кстати, всё ещё не заплатила. Девушка достала дешевое пиво, которое также было украдено, и начала его распивать, заодно напевая мелодию, которую услышала от своей второй половинки ранее…

Амелия, допев свою песню, открыла глаза. Она слышала голоса в коридоре, на улице, за спиной, на крыше, в подвале… Она слышала столько голосов, что ей было даже страшно представить, есть ли хоть один из них реальный. Агония в её голове была нереальной, даже когда она уходила спать, в голове шли диалоги от разных людей, которые уживались в теле девчонки.

– ОТВАЛИТЕ И ЗАТКНИТЕ СВОИ ХАРИ, ТВАРИ! – вырвалось у нее, увы, вслух…

Но тут она осмотрелась… Пиво было выпито, сигарета давно истлела, а вокруг никого, и даже крыша свободна, так что идея забраться на крышу влезла в её дурную, уже поддатую голову быстро. Ами забралась на окно и схватилась за него одной рукой, вися в воздухе левой частью всего тела. Порыв ветра чуть было не снёс её вниз, но та удержалась, так что из-за порыва лишь поднялась на мгновение юбка. Девушка увидела на крыше прекрасный вид и, не задумываясь, полезла наверх, чтобы рассмотреть поближе, чётче, внимательнее. Она пару раз чуть не упала, но всё же забралась. На высоте четырех этажей от земли бесстрашная продрогла вся до мозга костей, всё же не лето, а тут еще и холодная глушь… Сидеть на крыше было холодно. Осмотревшись, та увидела вход на чердак, куда и полезла, не задумываясь ни о чем, просто следуя голосам… Буквально каждый её поступок был неконтролируем. Она редко слушала внешний мир, у неё внутри был свой, где она могла завести друзей или врагов в лице одной из своих личностей. Однако, спустившись, она увидела мальчика…

– Ты давно тут сидишь? – поинтересовалась она, уже садясь рядом с ним и разглядывая его, пытаясь зарисовать в памяти каждый миллиметр.

Женя уже второй час сидел на холодном жёстком полу чердака в наушниках с кассетным плеером. Из наушников по его сознанию били треки Crystal Castles. Самая подходящая музыка для свидания со своими страхами. Несмотря на то, что он изначально планировал спрятаться, приступы ужаса всё равно временами настигали его маленькое хрупкое и юное сознание… Сначала он отмахивался от страха, старался его не замечать, будто то надоедливая оса летним днем у бабушки в саду. Но от этого новый приступ был намного сильнее предыдущего. И стараться игнорировать страх тоже от этого стало сложнее. После нескольких таких приливов паники Женя был уже на пределе, а после ещё одного не выдержал.

Ужас, первобытный дикий ужас поглотил его. Он кричал, бил ногами по полу, рыдал и умолял проклятое зеркало оставить его сознание в покое. Но оно не оставляло. Зеркалу было так приятно мстить за то, что Женя разбил его. Слишком приятно, чтобы оставить мальчика даже после его просьб и слёз. В его помутнённом сознании мелькали картины:

Вот его мать лежит на полу с пустыми глазами и неестественно вывернутой шеей. У её головы собралась лужа крови, а по её лицу и телу ползают мухи. Их монотонное противное жужжание казалось, стало осязаемым. Вот они проели кожу его матери и начинают облизывать её уже гнилую плоть. А Женя стоит и не может ничего сделать, он просто молча наблюдает, как мухи едят, жирнеют, размножаются, откладывают яйца. Скоро трупы мух стали падать на пол вокруг тела, а из яиц вылупляются новые и новые… Только у новых мух человеческие лица. И они тело уже не трогают. Им нужна не мать Жени. Им нужен сам мальчик. Они садятся на парня и начинают покусывать его своими ртами.

– Ты останешься с нами! Ты останешься с нами! – гудели они.

Эта агония длилась до тех пор, пока Женя снова не разбил в кровь костяшки пальцев. В том же самом месте, что и утром, когда громил это проклятое зеркало. Его отпустило, и так резко, что парня чуть не вырвало на пол. Ему словно залепили пощёчину. Он сел и забился в дальний угол и сидел там – слабый, ничтожный, неспособный ни подняться и идти, ни даже думать. Больше всего это было похоже на вегетативное состояние. Так Женя лежал, не видя и не слыша ничего вокруг, пока чей-то голос его не позвал. Подняв голову, он увидел милую красноволосую девушку, однако долго до него не мог дойти смысл вопроса.

– Привет. Пару часов, я думаю. А что?..

Изучив мальчика, молодая Амелия протянула ему руку в знак помощи. Чем именно она хотела помочь, было неясно, но почему-то именно этот мальчик выглядел так, словно ему нужна хоть малая доля помощи, пара добрых слов и объятие.

– Ничего, просто я увидела тебя и решила, что одиночество для тебя не самый чудесный друг, можно мне его заменить? – Девушка улыбнулась, но, увидев разбитые руки мальчонки, с этого стало грустно… Пробежали в глубинах сознания воспоминания себя в прошлом детдоме, когда дралась там со всеми и даже с учителями, от кулаков пострадало так много людей, что голоса в голове твердили о том, что Амелия – убийца и однажды это поймет… Когда голоса начали это говорить, девушка закрылась сильнее привычного, а единственным человеком, кто смог вытянуть её, оказалась девчонка, похожая на неё характером… Девушки стали так близки там, защищали друг друга, а теперь этого нет…

– Потому что ты всегда будешь одинока, ты убила её, убила, убила, убила… – твердили голоса в голове, но, помотав головой, смолкли, словно встряхнули коробку с тараканами, которые шумели, а после переполоха заткнулись в непонимании. Амелия повернула свою руку так, чтобы не было видно шрамов на запястье, о которых часто спрашивали, но это не спасало, ведь она была одета настолько открыто, что виден каждый шрам, порез и синяк на её теле, за которые Уильямс так сильно ненавидела себя и готова задушить на месте каждого, кто эти следы оставлял, но, увы, те уже давно пропали без вести, о чем молчит красноволосая уже который год…

Женя не ожидал, что девушка предложила ему общение, и с радостью пожал ей руку. Но что-то в ней было не так. Это Женя понял сразу. У них было неосязаемое связующее звено, звено, что отличает среди остальных. Но, несмотря на это, было непонятно, насколько много тайн позволено будет ей доверить.

– Ты умеешь хранить секреты? – спросил грустный мальчик, вытягивая нитку из своего шерстяного свитера. Не дожидаясь ответа, продолжил:

– Слышала, что в мужской ванной на третьем ранним утром разбили зеркало? Это я разбил, – Женечка обмотал нитку вокруг указательного пальца правой ноги.

– У тебя было такое, что зеркало с тобой играет? Чаще всего ты видишь себя в нём жалкой, беспомощной. Вот со мной зеркало тогда сыграло в унизительную игру, и пришлось его разбить. И теперь я от него прячусь. Вернее, прятался. Оно всё равно нашло меня, – он перевел взгляд на Амелию и посмотрел ей прямо в глаза. – Не сочтите, конечно, за грубость, но ты можешь меня от него спрятать?

Парень и сам не уверен, зачем рассказал красноволосой в юбке это. Наверное, устал прятать в себе груз и нести это бремя в одиночку. Хоть и сваливать проблемы на девочку, которую ты видишь впервые, это грубо и невежливо. Амелия, выслушав, взглянула ему в глаза… Ей в мгновение стало тепло на душе… Она не знала ни имени мальчика, ни возраста, ни истории, но ощутила с ним связь. Словно родной брат, которых у неё отродясь не было.

– Я буду только рада, если смогу тебе помочь с этим, главное, не пропадай, ладно? – с улыбкой произнесла бунтарка.

В глубине души та не понимала, почему в этот момент её персона так лояльна и спокойна, ведь такое у неё было лишь раз в жизни… Рассмотрев заплаканные глаза мальчика, руки невольно потянулись, чтобы вытереть ему личико, но его кожа по ощущениям словно изо льда, отчего Ами пришлось поёжиться, после прикосновения оставила горячую руку на щеке парнишки, а вторую раскрыла для объятий в ожидании действий мальчика… Голоса в её голове замолкли либо просто стали тихими… Сейчас даже личности, находящиеся внутри, решили, что нужно молчание… Им почему-то был интересен этот момент и мальчик с разбитой в кровь кистью… Девушка не учла, что, открыв так руки, стали видны глубокие порезы на руках во все стороны, так что та молча надеялась, что ей не зададут лишних вопросов.

Хотя кожа девушки и обожгла мальчишку, от этих ощущений не захотелось отпускать ощущения. То ли от нахлынувших тёплых воспоминаний, то ли от этого ощущения связи, но Женечка не хотел просто так отпускать. Ему было тепло и уютно. Как сидеть в жаркий летний день под деревом возле озера в объятиях ветра. Как проснуться ранним утром в начале июня и, зарывшись в одеяло, прикрыть глаза в блаженном безделье. Как стоишь на заросшем берегу реки, раскрыв руки навстречу нещадным солнечным лучам, а потом с разбегу прыгаешь в воду в одежде.

Он наконец почувствовал себя так легко. Так, как никогда ещё себя не чувствовал за всё время пребывания в приюте. На ум пришли слова из его некогда любимой песни: «Твоя кожа тёплая, как печка. Твои поцелуи сладкие, как сахар. Твои пальцы мягкие, словно вата, когда ты обнимаешь меня…» Этой песней он в давнем прошлом признался человеку в любви. Он вспомнил, как репетировал её до боли в горле и крови из пальцев. И как потом сыграл её и как, посмотрев на возлюбленного человека неловким детским взглядом наивного мальчика, который только что прочитал стишок на утренике, спросил: «Ты дашь согласие встречаться со мной?» Помнил, как его любовь от умиления и счастья разрыдалась и сквозь слёзы сказала ему: «Да».

От таких воспоминаний Женю самого пробило на слёзы. Ведь его вторая половинка была теперь так далеко… Он еле сдержался, чтобы снова не заплакать. Женя обрадовался, что девушка в прямом смысле раскрыла перед ним объятия и крепко обняла его в ответ.

Амелия прижала паренька ближе к себе и гладила его по голове, чувствовала его дыхание и холодное хрупкое тельце… На улице темнело, потому чердак заполнялся холодным осенним воздухом, который так и шептал о том, что сейчас стоит выпить чашку горячего напитка и укутаться в плед… Амелия обхватила его обеими руками крепко и начала вставать, заставив мальчика схватиться крепче, чтобы было удобнее. Красноволосая девушка улыбнулась и шёпотом произнесла:

– Если я узнаю твоё имя, мне будет легче с тобой общаться, а пока пошли туда, где будет теплее. Если хочешь, можем уйти вдвоём в одну комнату, чтобы ты не боялся. – Она подняла его и выпрямилась, направляясь прямиком к спуску с чердака, не желая отпускать это маленькое, хрупкое, продрогшее тельце из своих жарких объятий. Моментами девушка наполняла свои лёгкие приятным запахом его волос, потому что он пах, как горячая карамель, запах, который она так любила, сросся с этим парнишкой, который уютно устроился на сильных руках юной особы… Женя вздрогнул, когда девушка подняла его на руки, но не сопротивлялся. Ему стало уютно и спокойно, и слова девушки доходили до него уже через сладкую полудрёму.

– Я Женя… Фамилия Глухов, отсюда и прозвище Глухарь… – пробормотал он, прикрывая глаза.

Перед помутнённым сознанием мелькали случайные обрывки воспоминаний: вот он собирает деньги с гитарой на улице, играя «Бездельника», вот он на футбольном поле с одноклассниками, запинается и разбивает обе коленки, вот выкуривает свою первую в жизни сигарету, вот купается с друзьями у реки. Последнее почему-то осталось в его голове. Чёткий отпечаток колкого запаха ржи, полевых цветов и бутербродов со сливочным сыром. Он поморщился. От чего-то воспоминание о сыре вызвало у него противный приступ тошноты. Наверное, оттого, что сыр был очень солёный и на пустой желудок его есть опасно, может начаться изжога.

Его размышления о сливочном сыре прервала внезапная правда, которая в сладкой паутине сна зажгла яркий огонь и заставила его проснуться. Много. Её очень много. Так много не должно быть человека. Обычно есть человек, и его мало, он песчинка, капелька, тля. Но Амелии было больше. И Женя, не зная, чем это объяснить, решил пока не спрашивать и снова подремать в объятиях девушки. Но сон не шёл. Парень был взбудоражен.

– Если её больше, чем должно быть человека, точно ли она человек?.. – От этой мысли он даже немного струсил, но, уцепившись за их незримую связь, унял свой страх. – Если даже она и не просто человек, а нечто большее, всё равно есть то, что нас связывает, и мне придётся с этим уживаться…

– Слушай, – начал он нерешительно. – А почему тебя так много?

Амелия моментами чуяла, как парень на руках засыпает, и потому держала ближе к груди и крепче, чтобы не упал, пока она медленно направлялась к лестнице. Услышав вопрос, девушка прикусила губу: это не был странный вопрос, а если и так, то это мгновенно объяснили голоса в голове, настолько быстро, что и не ясно.

– Хм… – Ами искала ответ в глубине сознания, в самых уголках, она знала ответ, но не думала, что однажды у неё спросят… В прошлых интернатах говорили о том, что её эго слишком велико, но по неизвестной причине конкретно в этот момент вопрос затронул каждую частицу мозга, заставив шевелиться тараканов в голове. – Потому что ещё никто не смог меня погасить… – Кроме одной, что утихомирила пыл, – пронеслось окончание фразы в голове. Но произносить это вслух было незачем.

Сильные ноги девушки уже спускали этих двоих по лестнице, хоть она и сделана крутой, спуск оказался прорезинен, а значит, убедительно безопасен. Когда ребята оказались на этаже, девушка поняла, что уже прозвенел отбой, но, видимо, эти двое его не услышали. Комнаты закрыты, и детей в коридорах быть не должно, так что без вопросов она пошла с Женей на руках в свою комнату. Этот парниша словно с каждым шагом пробирался в ледяное, жёсткое и грубое сердце бесстрашной. Он ломал камень и садил на нём траву, все слова и даже эти объятия заставляли этих двоих чувствовать себя так, словно они самая настоящая семья.

Эти двое уже пришли к комнате Амелии, на которой красовалась надпись «Не входи, тварь, а то убью», но когда она повернула ручку, сразу было ясно, что кто-то тут был. Девушка открыла дверь ногой и тихо вошла, отпускать Женю желания априори не было, а войдя и включив свет, Ами увидела. Её взгляд упал на открытую книгу, которая до того была закрыта, закрытые окна, хотя через это окно она полезла на крышу, а там и чердак, где встретила нового друга.

Женя уже мысленно перешёл со сливочного сыра к воде. А вода холодная. Наверное, приблизительно 53° по Фаренгейту. Странно, что даже в сорокаградусную жару вода такая холодная. Но она чистая, и в ней приятно купаться после того, как сильно обгорел на солнце. Особенно весело там купаться в полночь, когда яркий полукруг месяца отбрасывает белые блики на воду. Нырять туда в одежде и выпрыгивать через пару-тройку секунд с истеричными воплями: «БЛЯТЬ, ХОЛОДНО, ПИЗДЕЦ!». А остальные смеются и тоже прыгают. А после вся компания сидит у костра и пьёт слишком крепкий и горький чай, от которого вяжет во рту. А запах? Щекочущий нос запах ржи. И почему ржи? Почему не пшена? Но ведь пахнет рожью! Может, где-то там далеко целое поле ржи? А зачем поле там? Для хлеба? Саша, верный друг и товарищ, достаёт из рюкзака буханку хлеба и ножик. Удивительно, но хлеб ржаной. Удивительное совпадение? Тогда совпадение крайне удачное! Может, это хлеб из той ржи, запах которой ветром приносит к этому берегу?.. Это было бы так здорово! Один из компании принёс мягкое печенье с мёдом. Вернее, оно только называется печеньем. Печенье же по правилам постоянно жёсткое, твердое. А это мягенькое, как хлебная мякоть. Странное печенье. И вкус странный.

Слова девушки дошли до мальчишки поздно, когда тот уже размяк в полудрёме, и Женя, не обратив на них внимания, уснул. Амелия увидела, что Женя уснул, и потому уложила паренька на собственную кровать. Бесстрашной было сладко смотреть на него, и руками укрыла потеплее, поцеловала в лоб и принялась читать записку на столе, в которой осталась подпись. У неё потекли слёзы, а сердце сжалось ужасной болью. – Ты здесь. Я тоже тебя люблю. – Но, вытерев слёзы, она устроилась спать рядом с Женей, обняв его и прижав к себе. Голоса в голове шептали о том, как всё странно, вроде вот Ами лежит в постели с мальчиком, а её вторая половинка спит где-то там в своей кровати, жалостливо плача о любви. На этих мыслях она уснула тоже.

Сон снился чудесный, в нём были собраны все счастливые моменты ещё юной жизни, которых было не так много, девушка словно окунулась в озеро воспоминаний: первая встреча, которая оказалась близка к драке, но встретившийся взгляд лицом к лицу заставил два сердца удариться одновременно, после чего бунтарки прекратили спор… Первый разговор, который состоялся под лестницей того жуткого интерната, о страхах и голосах. Как Амелию сопровождала девушка до психиатра, держала за руку во время приёма таблеток… Каждая паническая атака, взгляд и действия, где рядом стояла неформальная особа… Первый поцелуй и первые тёплые слова вслух… Дни, когда приходила разноглазая и вступалась за Амелию, с обещаниями убить за любое грубое слово… Предложение руки и сердца, когда в Амелии что-то изменилось, когда она осознала, что наяву, а не во сне не одна… А потом последняя ссора, когда красноволосая собрала вещи и уехала… Девушка проснулась, глаза к этому моменту наполнились слезами.

– Твою мать, как же я могу любить?… Идиотка, зачем я это сделала?! – Ами винила себя за собственный уход, вероятно, не стоило этого делать, но тут глаза обратили внимание на мальчика, что лежал рядом и плакал сквозь сон, а через пару мгновений проснулся и закричал… Это был кошмар… Бесстрашной ничего не оставалось, как мгновенно сесть на кровать и обнять парнишу, прижав к себе, чтобы никто не услышал крика и чтобы у Жени вновь не произошла паническая атака, которой не хотела больше допускать, обняв хрупкое тело крепко обеими руками, она начала покачиваться и гладить его, шепча одни и те же слова, повторяя за голосами в голове.

– Это лишь сон… Всё хорошо… Я рядом… Не бойся… Кошмары не тронут… Я тебя защищу… Я охрана и берегу тебя… Теперь я твоя защита… Я здесь, я рядом, ну же… – практически все слова были точь-в-точь повторены за голосами в голове, а их было неимоверно много…

Женя почувствовал объятия девушки ещё до того, как успел проснуться и понять, где он и кто его обнимает. Заливалась слезами, обнял девушку за шею и разревелся. Страх сдавливал горло. Женечка до боли в животе боялся зеркал. Он ужасно не хотел в них смотреть, видеть себя таким…

– «Зеркала обманывают лучше величайшего фокусника. Если смотришь в них, не верь, а если веришь, не смотри» – вспомнились старые, оброненные кем-то тёплые слова. Сильные руки девушки стали для парня спасательным кругом.

– Если веришь, не смотри, – всхлипывая, повторял он, словно мантру. Но сильные объятия Амелии, её сильные руки – всё это его успокоило и быстро убаюкало. Захотелось лечь, укутаться в одеяло и долго-долго спать. Но на улице уже начинало светать, а значит, спать осталось приблизительно пару часов. Тут сквозь слова девушки он услышал крик и звук разбитого стекла. Не в жизни, скорее извне.

– Ты же… – сказал он. – Тоже была жертвой зеркала, да?.. – Внезапная догадка поразила сознание. Было непонятно, как же раньше не додумался. Вот оно! Вот эта незримая нитка, которая этих двоих связывает! Зеркало! На удивление, это мерзкое стекло способно хоть на что-то, кроме как мучать людей. – Я прав?.. – спросил Женя, смахивая ресницами кристаллы слёз, и заглянул девушке строго в глаза. Вопрос Жени ввёл её в ступор, и та посмотрела на свои руки и тело, которое было полностью в шрамах. Ей было сложно понять, как он додумался до этого вопроса, но это не так пугало, как завораживало. Ей нравится Женя, она ощущала себя старшей сестрой и начала расцветать, как её просила невеста. Переведя взгляд со шрамов в глаза Жени, она ответила:

– Да… И не один раз… – сказав такие горькие на вкус слова, перед глазами пронеслись все моменты, когда она находила острые предметы и резала себя, как она разбивала стёкла и на каждом осколке оставляла кровавые воспоминания о себе… «Твое тело сети… А твои мысли – это киты… Освободи их… Освободи…» – голоса начали говорить вновь, напоминая об этой безумной боли… Она вновь ощутила, как расходится по слоям её кожа и как вытекает кровь… Однажды это закончилось почти летально, но её спасли… Разноглазая влюбленная вовремя выломала дверь ванной и помогла, после чего, взяв клятву оставить сети в покое, ведь киты умеют выбираться сами… Сердце заскулило вновь… Амелия вытерла слёзы с лица Жени и оставила руки на его щеках. Но Глухарь убрал её ладони со своего лица и взял их в свои.

– Запомни, навсегда запомни. Зеркалам верить никогда нельзя! Они всем и всегда лгут. Никто не способен нанести такой вред, как зеркало. Не стань ещё одной его пленницей. Не позволь ему завладеть тобой! Ни в коем случае! Он уже перестал плакать и смотрел на неё самым серьёзным взглядом. В его голове внезапно мелькнуло ещё одно открытие:

– Лоскуты… Ты рвёшь себя на лоскуты… Он крепко обнял девушку, не отдавая себе отчёта в том, что, вероятно, сжал слишком сильно. – Ты же можешь рассыпаться! Не делай так, пожалуйста, не делай! Я боюсь, что ты вконец порвёшься. Пообещай, что такого не будет! Пообещай мне! Он снова заплакал. На сей раз он страшно боялся больше прежнего, что может потерять девушку, ставшую ему родной сестрой за одну ночь. Два разговора. Семь часов совместного сна. Но души словно дружили не менее пятидесяти лет. На поверхность его сознания всплыл обрывок воспоминания… Он вспомнил, как потерял любимого плюшевого зайца. Ему тогда было не пять и даже не семь лет. На тот момент Жене уже стукнуло 14, и, естественно, каждый, кто считал себя определенно взрослым, включая родную мать, высмеивал это. Но его друзья, самые близкие и верные люди, не смеялись. Они шили для его зайца одежду, помогали, если от старости из зайца выбивалась набивка или если его поела моль. И вот однажды это сокровище просто взяло и пропало. Женя в ту ночь убежал из дома на его поиски, а под утро один из ребят в его кампании нашёл его плывущим на берегу реки. Тогда мальчик обнял Женю, спел ему песню и пожалел его.

– Не плачь, солнышко… Всё на свете проходит. И это пройдёт. Мы найдём твоего зайца, и всё у тебя будет хорошо, – нежным голосом сказал тогда Женин близкий друг.

Тогда Глухарь подумал, что заяц, сшитый из лоскутов, в жестоком мире не продержится, и заплакал ещё больше. Ведь и сейчас он видел ту же самую картину. Всех, кто сделан из лоскутов, мир доводит до того, что они начинают портиться и в конце концов быстро рвутся, а иногда рвут себя сами.

Амелия внимательно выслушала нового младшего брата, внемля голос и понимая, насколько он прав. Всё, что ей оставалось, это осмотреть снова своё шрамированное тело и пообещать братцу. Она подняла правую руку и мизинец на руке в знак честности.

– Я обещаю, Жень, я больше не буду резать себя на лоскуты. – Она продиктовала это медленно, спокойно, глядя в глаза. Уильямс не хотелось врать, и ведь та правда не хотела больше трогать тело острыми предметами. Это было бы нечестно по отношению к уже близким людям.

– «Это ненадолго, он ещё маленький. Ты ему не нужна. Он не полюбит тебя, когда узнает истинное лицо. Ты умрёшь одна, в одиночестве. Невестка тебя не простит. Умри. Умри. Умри. Сети. Освободи. Беги. Умри. Хватит дышать. Таблетки. Стекло. Петля. Нож. Полёт. Лети. Ты птица. Лети». Голоса подняли вой, хотели заставить Амелию поступать так, как поступали бы все одинокие люди, но ведь Уильямс больше не одна. Ей больше незачем слушать голоса, хоть те и кричали громко. Время не тянулось так, как ночью, уже за дверью прозвенел подъём, и Амелия решила, что стоит переодеться.

– Тебе стоит сменить одежду, давай дам свой комбинезон, а то твоя одежда в крови..? – спросила красноволосая, уже роясь в ещё не распакованном багаже с одеждой, выложив комбинезон. Бесстрашная быстро сняла с себя одежду вместе с разорванными чулками и кинула в багаж, стоя в одном нижнем белье. Минуты за две решила, что наденет похожий комбинезон, но из более светлого материала, и сандалии. Затем девушка проверила медальон на шее и выдохнула. Медальон ей дорог, ведь это знак того, что девушки вместе по сей день. Так же, как и кольцо, на которое следом упал взгляд. Женя переоделся, но решил вернуться в комнату за своими вещами, заодно принять душ и взять учебники, пока было время. Уильямс молча проводила парня, заодно решила причесаться, убрать лицевые пряди заколками. Взгляд упал на себя в зеркало.

– Ты не посмеешь всё сломать. Я тебе не позволю. Я исправлю все свои ошибки. Я люблю их, и они мне родные. – Но голоса в голове твердили обратное. Ошалевшая начала с ними спорить, и вот пальцы медленно сомкнулись в кулак от напряжения, и было хотела вдарить по зеркалу, но остановилась. Женя. Обещание. Джина. Бунтарка вспомнила о клятве и обещании, расслабила руку.

– Я сказала тебе «нет», тварь. Ты не сломаешь меня больше! СЛЫШИШЬ?! НЕ СЛОМАЕШЬ!! – Перейдя на крик, она остановилась, услышав стук в дверь, а затем и голос своего названного брата, да, теперь он её брат, и не волнует. Уильямс улыбнулась зеркалу с сарказмом и пошла к дверям на выход, предварительно открыв окно для проветривания. Когда Ами вышла, она всей широтой рта улыбнулась брату.

– Надеюсь, я недолго? – шутливо сказала она и взяла его за руку, после чего они пошли на уроки.

Весь учебный день Амелия была словно не в себе… Девушка ощущала приближение чего-то, голоса внутри говорили, что день будет знаменателен и важен… На завтраке она сплетничала с одноклассницами, которые жаловались на парней, сложные уроки, жизнь, но интереса на это у Ами не было… Рядом был загруженный брат, который вечно залипал вне пространства… У обоих день был в своём сознании, которое переносило их в другие вселенные. Но всё же это не мешало ей интересоваться Женей, его самочувствием, его мыслями… Она беспокоилась, но понимала, что ему тоже надо бывать одному… Иногда Уильямс грубила проходящим мимо, дважды была паническая атака, но только когда она была одна. Её разрывало изнутри. Бесстрашная девушка ломалась, и ей сейчас как никому была нужна поддержка. Впервые за свои 16 лет она действительно хотела стать добрее, нежнее, и рядом был человек, который принимал её и боялся потерять. Ведь даже её любовь не принимала все ментальные проблемы и позволила себе исчезнуть из жизни. Вечером Женя много курил, долго, а после зашёл попрощаться.

– Амелия, сестричка. Я сегодня в своей комнате буду, давай встретимся потом? – Глухарев выглядел грустно, но сейчас ему действительно было нужно время побыть одному.

– Да, братик… – Ами подошла его обнять. – Пока… И не теряйся, прошу. Я рядом… – а после закрыла за ним дверь.

Теперь на неё давили стены… «Три… Я досчитаю, а ты умри. Два… Ты навсегда одна. Раз… Ломай крыши своей каркас. Ноль… Приветствуй свою боль». Голоса дали знак. Она упала на колени с размаху, сбив их о ковёр и пол до ссадин вместе с ладонями. Голоса начали орать неимоверно громко. Новая паническая. Девушке было больно, она свернулась калачиком на полу и начала обнимать саму себя, качаясь из стороны в сторону, но вместо объятий лупила себя кулаками по рукам, голове, ногам.

– «Хватит, прошу! Молю! Прекрати!» – Отбитая умоляла голоса замолчать, но они были лишь громче. Сбитые до посинения руки били кровать, пол и всё, что попадалось ей под руки. А после она начала этими руками закрывать своё лицо, пряча его от демонов, что окружали её. Удары не прошли без последствий, красноволосая содрала все свои коросты, по рукам начали течь тонкие струйки алой крови. Когда руки бесконтрольно прятали глаза, лицо тоже оказалось в крови, но было ли это важно, когда на тебя смотрят твои же демоны? Естественно, нет. Боль заставила её сбить своё сознание и потеряться. Всё, что могло её спасти из этой чёрной дыры, сейчас у неё отсутствовало. Она теперь одна.

Примирение или прощание?

«Когда даешь себя приручить, потом случается и плакать». Антуан де Сент-Экзюпери «Маленький принц»

Тайлер-Понд проснулась рано утром, за час до будильника, что было не свойственно для неё обычно. Сегодня она уверенно решила действовать. Нужно было собраться, а посему разноглазая мгновенно встала с кровати и принялась приводить себя в приличный вид. Волосы помыла новым шампунем, как положено, дважды, затем нанесла бальзам и расчесала. После ухода за волосами принялась ухаживать за своим лицом, которое сутками скрывает от всех, чтобы не слышать комментарии. Нежные руки наносили на лицо разные мази и крема, предварительно снимая перед этим пирсинг на носу, в губе и следом нанося легкий макияж, от чего лицо было больше похоже на бледное, словно труп невесты, ведь разноцветные глаза утопали в черном омуте на веках, но чуть позднее та добавила белым карандашом блики на глазах, якобы имитируя звездное небо. Затем Джи надела на себя брюки черные и белую рубашку с жабо и рюшами, поверх жилетку строгую черную с нагрудным карманом и берцы.Маска была легкая, тканевая, челка убрана заколкой. После всех манипуляций с внешним видом у преподши оставалось около получаса перед занятиями. Это время девушка потратила на записи учительского учета, отметки, планировку занятий и темы для домашних работ. Стоит учитывать, что еще месяц ученики могут приходить в интернат и обустраиваться, так что темы должны быть простые и понятные для тех, кто вообще не имеет знаний о науке астрономии.

Завтрак космодвинутая пропустила, лишь сделала себе кружку чая и забрала стакан с собой в кабинет, чтобы на каждой перемене выходить доливать себе. Через пару дней на почту должна прийти посылка килограмм на 30 с товарами для интерната, кабинетов и личной комнаты Джи. Она потратила на это свои последние деньги, а первая зарплата только в следующем месяце, благо столовая общая бесплатная, отдельная плата только за то что не входит в обычное меню дня. Контакт с охранником налажен, а значит, можно будет загрузить все в машину, а не тащить на себе. Сегодня у неё было 4 урока, на них она не загружала детей, а вызывала доверие, знакомясь, играя в «Правда или ложь» с фактами научными, дети начинали относиться к преподше доверительно, это её успокаивало, ведь ей надо было закрепиться в статусе хорошего учителя. В дальнейшем у неё в планах большая карьера и счастливая жизнь.

Учебное время окончено, еще час космодвинутая провела в своем кабинете, заполняя журналы классов, а также расписываясь в бумагах для Густава, ведь директор требовал еженедельного отчета по успеваемости программы, а это только начало учебного года. Дальше будут собрания, праздники, письма в город и разные мероприятия спортивные. Учительский состав к этому уже успешно готовился на собраниях в перерывах или в выходные. После трудоемкого мозгового штурма журналы были собраны и отнесены в учительскую. Следом ноги побрели обедать, если быть точнее, то это первый прием пищи уходящего дня в обеденное время. Там собирались и проводили половину свободного времени многие ученики интерната, а новенькие собирались в свои компании и знакомились. Джина взяла себе на обед булочку с яблоками, новый чай в размере нескольких кружек и небольшую порцию картофельного пюре с сосисками. Мест оставалось мало, буквально несколько свободных столов, и то пара из них принято считать чисто учительскими. За такой стол и села Тайлер-Понд, но её уединение длилось недолго. К ней подсел высокий белокурый парень с двумя подносами, полными еды.

– Здравствуйте! Приятного аппетита, я тут присяду? А то боюсь, не донесу. – Сказал резко юноша, уже расставляя на столе приобретенные порции. Вид у него был голодный, вероятно, он только после урока физкультуры. Джинджер была в шоке от наглого мальчишки, но ничего не сказала, всё же он был вежлив.

– Здравствуй, эм.., спасибо тебе тоже.. – Видела она его не в первый раз, лик белокурого парня ей очень хорошо был знаком. А также она всё ещё не понимала, как блондин мог съесть столько один, но тарелки очищались одна за одной, так что еще и пару кружек чая понадобилось отдать, чтобы не ходить снова, да она и не хотела, всё же аппетит даже на булочку с трудом дался.

Ганс с огромным удовольствием за минут пятнадцать уплел всё, кроме десерта, ибо сладкое на потом!

– Простите, что не представился, мисс.. – Он посмотрел на девушку и тут же поправил свою речь, ведь на пальце было кольцо.. – Миссис преподавательница, я Ганс. Ганс Саморфельд, приятно познакомиться, а вас как? – сказал он, допивая третью кружку чая, которая уже остыла.

Джинджер подняла одну бровь и поправила маску на лице, предварительно убрав пряди. – Мисс, не миссис. Моя любовь бросила меня, а кольцо лишь в память.. – С этими словами нервы дали о себе знать, и она начала крутить кольцо на пальце..

– Приятно познакомиться, юный Саморфельд, я Джинджер Тайлер-Понд, преподавательница астрономии. – Хоть она и улыбнулась, этого не было видно, так что Джи лишь вставила заранее заготовленную трубочку в чай и начала его пить, молча пододвигая булочку мальчику.

Ганс кивнул в жест благодарности и быстро начал съедать десерт, которым его угощали. Мальчика заинтересовала учительница астрономии, так что, закончив с десертом, он задал вопрос.

– Мы с вами раньше не виделись? Вы мне знакомы.. – Парень стал внимательно осматривать цветные волосы и лицо девушки напротив, силуэт в памяти был свежий, но Ганс решил всё же уточнить.

– В прошлом дет. доме я училась с вами, – ответила она и начала вставать со стула, дожидаясь, когда он пойдет за ней, что и произошло.

Посуда осталась на столе, работники прибегут потом, а эти двое молча пошли рядом, говоря о своём, вероятно, о прошлом детском доме, в котором они были.. Ганс с огромным удовольствием следовал за Джиной, ведь он её знал, а значит, он не один.. И тут его озарило..

– Один.. Одна.. Вы одна? Амелия? Но как? Вы расстались? – Чуть ли не на крик перешел он. Но они уже дошли до комнаты, подписанной «Земля обетованная влюблённой в звёзды», куда оба зашли и сели друг напротив друга.

– Мы расстались, да… Она ушла, ты помнишь… Но она ждет… Я видела её документы, слышала песню нашу, и ты мне кое в чём поможешь, Ганс… Я рада, что теперь мы заобщаемся. – Космодвинутая самодовольно улыбнулась и начала рассказывать что-то мальчику, который внимательно слушал, затем несколько раз открывал рот и что-то зарисовывал. Во время разговора Ганс отвернулся. Белокурый несколько раз просился покурить, поняв, что они в целом ровесники, за что получал оплеухи…

– Не смей такое спрашивать, я препод как-никак! – грозно говорила она, хотя ничего более она не могла сделать. Время шло медленно… Или быстро… Или не шло вообще… Они не понимали, да им и неважно было… Главное – план по примерению, который сейчас они обсуждали.

Космодвинутая посмотрела на белокурого и поправила свою маску, закрыв после дверь на ключ и повесила его обратно на шею. Она не дотягивалась до плеча Саморфельда головой, ученик был выше учителя, учитывая их рост преподша – 150 сантиметров, а ученик – 180…

– Как же он подрос за лето… – подумала Джина, ведь еще в том учебном году они бегали наравне, могли носить один размер одежды. А сейчас парень окреп, стал выглядеть крупнее и статнее.

Дойдя до лестницы после длительного разговора и зарисовок, те распрощались объятием. Достаточно близким, чтобы держать границу учитель-ученик, и при этом теплые, ведь они старые приятели. Время было вечер, а значит, можно прогуляться и отдохнуть. Джина вновь поправила маску и подошла к окну в коридоре, дабы его открыть, но увидела внизу курящую ученицу, так что, открыв для проветривания помещения, Влюбленная в звезды произнесла последние слова и пошла по своим делам.

– Ганс, у меня дела, думаю, мы потом еще поговорим… – спокойно произнесла она, на что в ответ услышала:

– Да, мисс Тайлер-Понд, я вас услышал. – И подарил ослепительную улыбку.

Ганс ответил Джине, понимая, что на него не могут тратить так много времени, и вышел в открытую дверь, всё же ему стоит еще изучить весь интернат и преподавателей, а также завести друзей. Он прибыл сюда вместе со всеми, но провел все дни около медпункта, сдавая анализы и находясь под наблюдением.

– Найду любую дверь, и если там кто-то будет, познакомлюсь! ХА! – Во время мыслей глаза стали хитрыми, а улыбка стала шире. Эта идея показалась ему гениальной, и Ганс исчез из поля зрения.

Саморфельд пришел на этаж обучающихся и решил стучать в двери, всё же… Делать ему больше было нечего… Сперва он постучал в одну дверь… Она была обычной, неприметной, белой… Но там не ответили… Постучав в другую, ему крикнули: «ПОШЛИ ВОН! Я ЗАНЯТА!» – из-за чего ему стало немного грустно… Лучистое Солнышко постучал в очередную дверь, за которой слышал движение. Там явно кто-то был… Стук первый… Второй… Молчание… Но Ганс был уверен, сейчас ему ответят… Его аккуратное личико было сейчас огорчено, он чувствовал себя одиноко и незащищенно… Словно его снова бросили все друзья… Однако их у него нет, несмотря на его доброту и приветливость.

Джинджер спустилась по лестнице, немного спотыкаясь и вечно убирая с лица волосы. Влюблённая в звёзды вышла из здания явно злой. Ей не нравилось нарушение правил. Хотя на улице было холодно и курение она понимала, но хотя бы не под окнами. Та завернула за угол, потом еще один и столкнулась с девушкой довольно приятной внешности. Она помнит её на своих уроках, девушка хорошо отвечала на вопросы.

– Ну… Здравствуйте, юная леди. И что это мы тут делаем?! – Вопрос был строг и груб, голос твёрд и жесток. Сейчас всё зависело от поведения девушки, либо её простят, либо она потерпит наказание, которого Джине не хотелось бы выдавать, но, увы, ситуация ей не нравилась. – «И как охрана это допустила?!» – Подняв одну бровь, она снова поправила маску и глубоко вдохнула, сложив руки на груди крестом.

Кара подняла одну бровь и потушила сигарету об руку, оставив ожог. Но девушка привыкла наносить себе увечья, от такой махинации на лице ни одна мышца не дрогнула. И выкинула окурок в мусорку.

– Да-да. Бонжур. То есть тут курить нельзя? Оху… – Она кашлянула в руку. Еще 3 буквы, и ей была бы 3,14зда. – Офигеть, куда я попал? – Она говорила о себе в мужском роде. Эта тётка в маске её смешила. Сначала нахамила, а сейчас стоит перед Тайлер и пытается вести себя нормально. Что выходит ужасно.

Джина оглядела девчонку с ног до головы. Хотелось бы показаться строгой и вести себя подобающе, но слишком уж понимающей была её голова, чтобы спускать с рук такие ошибки.

– По факту нельзя, но я из тех преподавателей, которые разрешают курить, хотя прошу делать это не под окнами. Я не так уж и старше вас, но имею уважение. Курите, миледи, в следующий раз у забора, окей? Там специальная будка есть и зона, – голос стал спокойнее, она понимала, что лучше общаться культурно с учениками. – Прошу простить меня за грубость.

Цветноволосая поклонилась немного в знак извинения и сверкнула своими разноцветными глазами. Руки опустились в карманы, но волосы, лезшие в лицо, так и говорили: «УБЕРИ НАС, МЫ ЗНАЕМ, ЧТО ТЕБЕ УДОБНО ТАК, НО УБЕРИ НАС ИЛИ ПОСТРАДАЮТ ГЛАЗА», хотя, возможно, это был внутренний голос, и речь была совсем не о волосах.

Перед Карой давно не просили прощения, обычно ее шпыняли или получали от нее кулаком. Да и вроде сама училка была не такой уж противной, раньше за грехи девочке доставалось нехило. И линейкой по рукам железной, и ударить могли. А здесь вежливое обращение, и на самом деле Астрономичка интересно ведет уроки.

– Ничего страшного, я в следующий раз буду у забора. Всё равно этот угол здания воняет и течёт, там хоть будет где присесть. Кстати, задания сегодня были у вас интересные, я даже не уснула. – Говорить приятные вещи ученица не умела, но старалась. Всё же надо уметь относиться к людям так же, как они к тебе. Джинджер явно стало тепло на душе от слов ученицы, всё же люди меняются.

– Если у тебя есть время, могу предложить тебе посидеть на заднем дворе, побеседовать… Иногда даже преподам нужны новые друзья… – произнесено это было скромно, даже как-то по-доброму и родному тепло… Словно старой подруге, а после слов напряжение вокруг девушек спало. Ветер немного обдувал, а потому долго стоять на одном месте имело риск заболеть. Темноволосая покраснела из-за добрых слов.

– Мне никогда такого не говорили. Да. Я не против…

Это всё ново для Кары. Обычно её считают монстром, который может убить одним только взглядом. Но сейчас она начала таять. А чешуя отпадать. «Черт, что со мной», – думала про себя Кара, но, приняв это как вызов, она смирилась и начала улыбаться, показывая, что готова к разговору.

Увидев покраснение, Джинджер сверкнула глазами и пошла в сторону двора… – Тогда не отставай от меня, если не хочешь, чтобы я казалась странной и вела монолог. – От своих же слов та немного рассмеялась…

Ученики уже не удивлялись странностям преподавателей, всё же у каждого свои тараканы на уме, у кого больше, а у кого меньше… По пути взгляд падал то на девушку, то на небо, на котором были невероятно красивые оттенки, быстро набирающие яркость… Закат имел свой шарм, а воздух становился холоднее… Теперь небо горело приятными оттенками рыжего, розового, белого и голубого, что заставляло вспоминать о лете и прекрасном времяпрепровождении…

– Извините, а сколько Вам лет? Вы слишком молодо выглядите для преподавателя. – Своеобразный комплимент в сторону Джинджер.

Вспомнив, что было в доме с семьёй, частые побои, маты, кровь, побеги из дома… сейчас это все забывалось. Ветер дул в личико девушки. Огромные карие глаза смотрели на небо. Лоулайт смотрела на девушку и улыбалась. Почему же рядом с ней так легко?

– Вопрос для девушки не самый хороший, у девушек не стоит такого спрашивать, но нам не важно. Чисто между нами… Мне 19, но я скрываю это… – Джи хихикнула, что ее удивляло. Максимум у нее была улыбка, а тут смешок, причем непритворный.

Ученица шла рядом, рассматривая небо, а потому преподавательница шла осторожнее, чтобы та не споткнулась и не упала, пока не смотрела под ноги. Так они и дошли до заднего двора, где росло много фруктов на деревьях и была небольшая беседка.

– Предлагаю сесть там и поговорить… – затем рука медленно потянулась к штанам в поисках пачки сигарет, а нащупав, соответственно, длинные пальцы, достали одну из мятной пачки и зажигалку с наклейкой анархии заодно…

Девчонка, не глядя под ноги, шла за той, что была в маске. Завидев, как та достаёт пачку сигарет, удивление вылезло на лице кареглазой, и хотелось уж что-то сказать, но воздержалась. Вот именно сейчас девушка готова быть искренней впервые и впервые высказать, что на душе.

Но всё же было желание остаться одной и поплакать, выплакать всё, что копилось годами, все обиды и оскорбления в её сторону. Именно выплакать, а не рассказывать. Завтра начнутся её первые занятия, а не ознакомительные посещения, поэтому девушка волновалась. Ветерок развивал волосы, которые были забраны в хвост, и создавал приятную волну на волосах.

Присев в беседке, Джинджер закурила и снова через маску… Ей не хотелось снимать её никогда… Лишь в одиночестве… Но в одиночестве она бывала редко. После первой тяжки она перевела взгляд на девушку.

– Что у тебя на душе? Я вижу твою грусть и хочу помочь, поговорить… Расскажешь, если не секрет? – Голос был расслабленным, добрым, приятным… Возможно, если бы этот голос пел колыбельную, можно было бы уснуть через минуту, но для сна рано. Дыхание тоже было спокойным, а непослушные волосы так и летали во все стороны, вытанцовывая танго с дымом от сигареты, которая тлела на ветру всё быстрее… Тяжка вторая… Задержка воздуха… Она закрыла глаза, а после выпустила дым… В голове появились переживания, но о чем? Какое-то чувство внутри говорило, что где-то кому-то сейчас очень плохо и больно. Но кому?

Из уголка глаз ученицы потекли слезы. Можно было сослаться на ветер, а можно было излить душу. Хотя… ссылаться на ветер будет лучше, чем излить душу и выговариваться. Кара распахнула глаза (казалось бы, куда ещё шире) и посмотрела на девушку.

– Нет. Всё хорошо. – Ага. Конечно, всё хорошо. Всё просто замечательно, что аж плакать хочется. Были бы это слёзы счастья, не приходилось бы врать.

Джинджер увидела слезу у девушки и потянулась к ней, чтобы вытереть её. Кожа у юной леди была холодной. Возможно, как и часть сердца, но это лишь от одиночества, которого сейчас она больше не ощущала. Вытерев с щеки Кары слезу, Джи выпустила в небо пару последних колец дыма и потушила сигарету об маску, метко закинув бычок в урну, а после начала гладить по щеке девчонку, садясь ближе.

– Мне можно рассказать всё. Я не такая уж и старая, чтобы не понимать боли внутри. У меня у самой в душе кладбище, которое неизвестно никому.

– Нет. Всё хорошо. Правда. Это ветер. – Кара обняла девушку в ответ. Это ощутимое тепло другого человека, которое не получала очень давно. – Не стоит. Я всё понимаю, но это ветер.

Раньше девушка раздвигала ноги перед всеми, а все её трахали. На этом она и зарабатывала. Но только три раза ей удалось провернуть эту авантюру, а дальше она ушла, лёгкие деньги не принесли счастья и не успокоили душу. Лишь сильнее искалечили.

Интернат для искалеченных душ. Для душевнобольных инвалидов. Каждый, чьи документы были направлены сюда, знал – это последняя точка. Дальше некуда. Либо они доучатся тут, либо они умрут в лесу, в тюрьме. В крайнем случае криминалисты отыщут их в мешках на помойке. В чьи глаза ни глянь – каждый хранил свои тайны, своих демонов, и каждый был грешен. Заслуживают ли они все прощения? Любви? Или проще кончить на конченых?..

– Как скажешь, Кара. Я не люблю лезть под кожу. – Джи обняла её в ответ, гладя по волосам. Зеленый глаз снова начинал выглядеть устрашающе, пара капилляров снова лопнули, и космодвинутая поняла это по сухости в глазу.

Протерев его ладошкой, ничего не прошло, так что пришлось тряхнуть головой, чтобы волосы упали, скрывая его, а синий глаз оставался по-прежнему неимоверно глубоким, морским, словно сейчас там появятся волны и можно будет в нём тонуть хуже, чем в море.

– У вас шикарные глаза.

Кара смотрела на влюбленную в звезды, изучала взглядом. И только она хотела излить душу, но вот… Черри уже орала её имя из окна комнаты. «Сучка мелкая», – подумала про себя Кара. – Холодает, думаю, стоит направиться к корпусу. Она встала с места и решила подождать собеседницу. Сняв с себя толстовку, она накинула её на плечи учительницы: «Простынете».

Толстовка пахла сигаретами и духами… Нет. Не теми сладкими, как обычно у всех девочек, а шикарными духами, которые пахли почти как мужской одеколон с нотками лимона и сосны.

Джинджер внезапно смутилась от порыва нежности ранее бойкой ученицы, но ей было приятно, потому та встала и пошла рядом, обнимая девочку, тем самым грея её.

– Гетерохромия – это болезнь, в этом ничего хорошего нет, увы… Но спасибо. Да и тебе бы самой не заболеть. – С последней фразой она прижала девочку к себе крепче, и они направились к главному входу, попутно рассматривая прекрасные переливающиеся оттенки неба, которые невероятно манили…

Там же на лестнице они и разошлись. Осень не сильно радовала своей теплой погодой, но депрессией ещё не веяло. Зайдя в здание, Джина уже решила начать действовать по своему плану, который ранее обдумывала с Гансом. На этих мыслях начала подниматься по лестнице, ей было страшно и волнительно. Шаг… Второй… Пятый… Восьмой… Десятый… Дверь… Ручка… Шаг внутрь… Шок…

На полу лежала Амелия, вся в крови, Джи быстро хлопнула дверь за собой и побежала к девушке. Положив её голову на свои колени, она начала её гладить и успокаивать. Амелия сперва не понимала, что происходит, её паническая атака не могла даже дать одного шанса вернуться в реальность, но попытка не пытка. Пока истеричку гладили, постепенно салфетками с неё вытиралась кровь. Ковер и пол можно будет помыть потом, сейчас это неважно. Лишь спустя время удалось привести её в чувство. Вернувшись в себя, красноволосая увидела перед собой совершеннолетнюю в маске… Это была та, с кем пришлось пройти через многое в прошлом интернате, та кто её спас… Но Ами не поверила этому…

– Джи? Джина, это ты? – вставая на колени, произнесла Уильямс, не смыкая губ.

Не отводя глаз с аловолосой… Цветноволосая лишь шёпотом ответила:

– Да…

Они наконец увиделись… Спустя столько времени… Сколько прошло? День? Неделя? Месяц?.. Нет, почти три… После того, как Ами собрала вещи, они больше не общались. А сейчас они вместе… В одной комнате… И это непередаваемые ощущения… Руки Ами тянулись к маске Джины, но она не сопротивлялась. Никто не смел прикасаться к её маске-противогазу, кроме одной единственной… Бесстрашная сняла маску с девушки и начала рассматривать лицо, по которому так скучала. Ей не верилось, что сейчас всё это на самом деле, это не сон, а явь… Руки потянулись к самому лицу, ей хотелось ощутить тепло, всю нежность, которой ей так не хватало. После руки начали обводить какие-то символы и узоры на щеках среди шрамов, а маска упала к ногам… Она и ранее смотрела на лицо, что всегда скрывалось. Но никогда не позволяла о нём говорить, это был их уговор. Все линии, черты лица и каждый изъян, за который было стыдно.

Джина приложила свои руки к рукам ученицы, давая понять, что это правда и сейчас они на самом деле вместе. После этого её руки поползли вдоль рук, которые её касались, переходя к щекам, обводя вокруг рта и спускаясь вниз, к шее… Маленькой, хрупкой шее, которая манила взгляд. Взор начал опускаться ниже, прорисовывая в сознании каждый миллиметр этого момента. Амелия тоже невольно начала тянуться к лицу и губам Джинджер, ей хотелось получить поцелуй. Глаза невольно начали закрываться, а дыхание стало тяжелее, монотоннее… Она боялась отказа, который могла получить из-за своей ошибки… В паре сантиметров от лица Джи она остановилась, ожидая действий от преподавательницы…

Разноглазая лишь улыбнулась и, убрав руку с шеи, положила её на волосы, на затылок Ами, а через мгновение прильнула к губам, страстно целуя. Не рассчитав силы, те упали на пол, Джи оказалась сверху, а закончив с поцелуем, Влюблённая в Звёзды наклонилась к уху лежащей под ней и сказала шёпотом:

– Жду тебя у себя через десять минут. Нам есть о чём поговорить.

Амелия прибывала в шоке и наслаждении от поцелуя, который в мгновение взбудоражил всё её тело, а после проводила взглядом Космодвинутую. Её голоса подали ей знак, что сейчас самое время для злости.

– БЛЯТЬ! ТЫ СЕРЬЁЗНО?! Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, СВОЛОЧЬ?! ЗАЧЕМ ТЫ ТАК?! – заорала она вслед уходящей, а после начала переодеваться в пижамный костюм, надела мягкие тапочки и, захватив маску, начала подниматься на этаж преподавателей. Отбой уже прозвучал или нет… Кого волновало это? Явно не эту бунтарку, да и у неё будет отмазка: её позвала к себе мисс Джинджер…

Джинджер в это время уже сидела на краю кровати с открытым окном и курила сигарету, делая глубокие и долгие затяжки. В ней тоже бушевали эмоции, которые надо было скорее выплеснуть. В комнату вломилась Амелия Уильямс, почти выбив дверь ногой, а следом с матами в космодвинутую полетела её маска, выбившая с рук сигарету ровно в окно. В ответ Джи лишь усмехнулась и убрала волосы за уши, открыв лицо для возлюбленной. Почти никто не видел её улыбки уже несколько лет, лишь догадывались о ней, а для этого человека улыбка готова была сверкать ежедневно. Бросив маску к остальным, цветноволосая подошла к девушке в дверях и, взяв её за руку, повела к кровати, повалив на неё, а после забралась сверху. Амелия ждала этого очень долго, потому даже возмущалась таким резким событиям, в голове голоса твердили лишь две вещи: «Люблю и ненавижу». Когда разноглазая впилась снова страстно в губы Ами, та начала сопротивляться, но недолго, она поддалась чарам той, что была сверху, что было даже приятно. Холодные и тонкие пальцы девятнадцатилетней рисовали узоры на спортивном телосложении Амелии, не пропуская ни одного миллиметра, губы скользили по туловищу, от уголков губ до бёдер, через ключицы, рёбра, подтянутый живот и в обратном направлении. Постельное белье разлетелось по всему помещению, но было важное условие – не спалиться. Ведь их союз являлся незаконным по правилам морали.

Время шло, и уже светало, когда девушки легли рядом, измученные своим нежным чувственным примирением. Уильямс уткнулась в шею Тайлер-Понд и произнесла: «Я люблю тебя, Джинджер… Прости за всё…» – после чего, прижавшись, засопела, не дождавшись ответа…

Джина же в ответ шёпотом произнесла: «И я тебя, моя маленькая Амелия. Прости меня тоже…» – после чего поцеловала в лоб и укрыла одеялом себя и свою девушку, с которой теперь всё будет хорошо.

«Надеюсь, это не сон, хотя, если и так… Теперь будет не страшно умирать…»

Закрыв шторы, дёрнув за верёвочку с краю, она закрыла глаза и облегчённо вздохнула… Теперь всё будет хорошо… Ведь даже не надо будет вставать так рано, всё же это первый выходной, а его стоит провести спокойно… План не удался, но так даже лучше.

Амелия проснулась, когда преподша ещё спала, отдыхая после бурной ночи. Сперва она провалялась в кровати со счастливым лицом, а потом Ами аккуратно вылезла из объятий Джины, пытаясь её не будить. Встав, оголённая девушка закрыла окно, чтобы вторая не заболела, и оставила записку о том, что она ушла и увидятся они потом. Сперва Амелия направилась в ванную Джины, где приняла душ, а потом надела пижаму, сделав на голове пучок. Так она собиралась направиться к себе, чтобы одеться потом солиднее. Тихо выйдя из комнаты, она спустилась на этаж с комнатами и увидела там парня. Сперва она молча прошла мимо него, подмигнув, и прошмыгнула в свою комнату, где ещё спала соседка. Там Бесстрашная надела лёгкие боты на застёжках, чулки в сетку, короткий топик, клетчатую огромную рубашку и шорты на подтяжках. Затем она отыскала спрятанную бутылочку пива и сигарет, после чего вернулась к сидевшему у окна парню и заговорила с ним.

– Советую курить на улице или там, где не спалят. Я так получила выговор и наказание. Прогуляемся, рискованный парень? На лице появилась ухмылка.

Джинджер проснулась явно намного позднее Амелии. От неё и след простыл. Преподавательница астрономии быстро встала из постели и прочла записку на рабочем столе… – Маленькая сучка… Эх… – Тяжело вздохнув, она отодвинула шторы и посмотрела в окно… Некоторые ученики и персонал уже проснулись и гуляли, отдыхали. Космодвинутая лишь через несколько мгновений вспомнила о том, что она абсолютно голая, и, взяв новую одежду, ушла в душ.

После душа Джи надела глянцевый костюм серебристого оттенка, который переливался всеми цветами радуги и блёстками, и светоотражающую маску, любимые прозрачные боты, через которые было видно её разные носки, и заколола лицевые пряди невидимками назад, чтобы не было проблем с ними потом. Выйдя из своего кабинета, в голове лишь крутились мысли о прошедшей ночи…

Джина обшманала свой костюм в поисках сигаретки и, найдя, двинулась на улицу… С первым шагом в лицо подул сильный ветер, а солнце мгновенно ослепило, успев отразить свет от маски на лице. Путь был уже стандартен… Дойти до забора и сесть возле него на траву, чтобы покурить, что и принялась делать влюблённая в звёзды…

Планов на день почти не было, разве что какие-то личные вопросы решить, а ещё хотелось бы посидеть с Эндрю, попить чай, возможно, прийти к главврачу и пообщаться об учениках. Уже докуривая сигарету, тихий уют Космодвинутой был прерван двумя подошедшими новенькими с документами в руках, чемоданами и озадаченными лицами… Джинджер потушила сигарету о маску и встала в знак приличия.

– Здравствуйте, юные дети. Я Джинджер Тайлер-Понд, заместитель директора по учебной части и преподаватель астрономии по совместительству. И вы попали по адресу, если нужно поступить в интернат. Могу я взглянуть на ваши документы? – поинтересовалась она, понимая, что работы много даже в выходные. Солнце очень сильно слепило глаза, потому разноглазая немного щурилась.

– Здравствуйте, Тайлер-Понд. Мы только что прибыли на такси. Но у меня есть небольшая проблема… Меня звать Ричард, у меня есть только паспорт, пара медицинских бумаг и удостоверения. И куча записок о поведении… И я очень устал после долгой дороги, путь до вас был дня три не меньше. Кажется, словно усну прям здесь. – Спокойно, неторопливо объяснял свое положение молодой человек.

– А я Фиона! Здравствуйте, мисс! У меня тоже есть проблема, я не имею документов вообще. Я не помню, кто я и откуда, меня не вносили в базы данных, и я много врала. Но я слышала, что если прийти к вам, то есть шанс начать новую, хорошую жизнь. Вы моя последняя надежда, можно я останусь? Мне совсем некуда идти! – Девчушка вызывала море сожалений и жалости, но от нее веяло теплом и добротой.

Джина выслушала обоих и принялась разглядывать документы парня, думая, что делать с девочкой…

– Что ж, с тобой, Фиона, мы решим, что делать, немного позже, не забудь ко мне зайти в кабинет. – Вглядываясь в паспорт Ричарда, она хмурила брови. – Не волнуйся, не уснешь. Комнаты я вам выдам, когда зайдём, а если что… – Не успев договорить, её перебила девочка… С вопросом. – Да, конечно, что ты хотела, милая? – подняв одну бровь, спросила она, а после по привычке поправила маску на своём лице, которая, видимо, расслабилась и шаталась при разговоре. Сейчас ей была приятна компания этих двоих, и погода не была особо холодной, хотя становилось холоднее, чем раньше. Несмотря на то, что выходной, дел оказалось много.

– Мисс, сегодня я бы очень хотела еще сходить на какой-нибудь пустырь вечером и посмотреть на звезды! Мне очень интересно узнать об этой местности побольше, и так я проще справляюсь со стрессом. Это можно как-то устроить? Тем более сегодня чистое небо, но у меня с собой нет никаких устройств. Вы выглядите так, словно понимаете, о чем я. Видели гороскоп этого дня? – торопливо говорила Фиона, как бы убеждая в нужности это сделать.

Джинджер посмотрела на небо и оценила погоду. «Хм, а девчонка не промах… Почему этого я раньше не заметила? Сегодня полнолуние, а небо будет почти безоблачным!».

Немного подумав, та дала ответ: «Лично я смотрела с ровной земли на все звезды при использовании множества устройств, с которыми на уроках я буду вас знакомить. Сегодня полнолуние, так что могу пригласить вас двоих посмотреть на холме, если желаете». Закончив монолог, она повернулась и пошла в сторону здания, проверяя, идут ли за ней ребята.

– «Конечно же, полнолуние. Я же не просто так за фазами Луны наблюдаю!» – мысленно произнесла Прянова. – «Не могу отказаться от вашего приглашения. Каждое полнолуние прекрасно», – сказала Фиона и, так же держась за руку, пошла вместе с Ричардом за мисс Джинджер. Сперва она приказала им ждать её в холле, после чего ушла в кабинет директора, быстро вписав имя этих двоих в журнал учеников, она взяла их на свою опеку, ведь у обоих документов не было, а значит, надо будет заполнять всё самой. Подписав новые бумаги, она взяла два ключа от их новых комнат и вернулась к ним.

Зайдя в холл, Фиона услышала просьбу о том, чтобы подождать. Фиона стала наблюдать за Ричардом, как он изучает план здания. Для приличия она поправила лямки рюкзака и сумки, подошла и посмотрела план тоже.

«Много всего… Неудивительно…» – не успев полностью озвучить мысленно свое мнение, как девочка оглянулась, услышав шаги заместителя директора.

– Надеюсь, я недолго. Вот ключи от ваших комнат, запомните. План здания находится возле лестниц, надеюсь, вы уже изучили его, – протянув Фионе и Ричарду ключи, сказала она. В здании было тепло, потому можно было не бояться заболеть, но на улице стоило быть осторожнее… И ночью тем более. Если ребята на самом деле придут, им стоило бы одеться как можно теплее, на дворе не лето.

Взяв ключ будущей её комнаты, она поблагодарила мисс Джинджер и посмотрела номер на брелке.

– О… 13, прям в 2013 году астероид 1998 QE2 к Земле приблизился. До встречи, мисс Джинджер. Посмотрев, куда пошел Ричард, она опять поправила лямки рюкзака и сумки. – «Меня подожди!» – чуть громко сказала Фиона и ускорила темп.

Влюбленная в звезды пребывала в небольшом шоке от познаний маленькой девочки, но её это радовало. «Видимо, у меня будет отличница». А после она лишь крикнула им вслед:

– Подготовьтесь к ночи… – и ушла к себе в кабинет.

Кабинет радовал её глаз, ведь она так долго старалась его украсить, все мельчайшие подробности космоса, его полное повторение на стенах, полу и даже потолке. Там она оставила приоткрытой дверь и начала заполнять новые документы, также готовить материалы на следующие уроки.

Джинджер уже долго сидела и заполняла все бумаги, за это время она успела выпить несколько кружек кофе и прочла статью о новой открытой учёными звезде, которую ей пришлось пририсовать на одной из стен. Также она успела сходить к себе и переодеться потеплее, сменив кофту на тёплый свитер с горлом и сверху снова цветной бомбер, маску сменила на более плотную и тёмную, а также надела разные тёмные носки и снова прозрачную обувь с наклейками. Время шло быстро, ведь она была занята интересным любимым делом. Также влюбленная в звёзды успела оставить для Амелии записку в дверях и вернуться к себе в кабинет.

Когда она пила уже примерно пятую кружку кофе, в дверь постучали…

– Да-да, входите, открыто.

В кабинет вошли ранее приезжие ученики. Преподавателя это обрадовало, ведь она их ждала.

– Здравствуйте ещё раз! Мы сегодня успели разобрать вещи, познакомиться со многими, получили наставления и видели директора. Вас, кстати, просили зайти к нему зачем-то завтра. Кстати, а куда мы пойдём? – почти об одном говорили сразу оба вошедших. Они явно были полны энергии.

– У вас такой кабинет крутой! Абалдеть! И Кассиопея, Пегас, Андромеда! Даже Орион вижу вон там в углу! Вы из девяти тысяч нарисовали около пяти, но вот это что за звезда? Я не видела её ни единого раза, это что, та новая, которую обнаружили на неделе? Я в шоке! – восторженно эмоционировала Фиона, скача от угла помещения к другому и тыкая пальцем во всё подряд.

– Здравствуйте. Да, новая звезда. Прочла сегодня… Спасибо за внимательность. – подметила преподавательница Фиону, поставив ей в голове плюсик, чтобы потом повысить отметку при любой ошибке. Её наблюдательность заслуживала похвалу. Услышав вопрос парня, Тайлер-Понд также ответила:

– Выбор за вами… Недалеко есть холм с пустой поляной и хорошим видом, а можем выйти на крышу. И не волнуйтесь, я уже подписала разрешение о выходе вам за пределы, но под мой надзор. К слову, строгий.

– Извините, что так много вопросов, но у меня появился ещё один. Есть ли название этой новой звезды? – спросила Фиона у заместителя директора и ожидала хоть какого-то ответа на этот. – И да, давайте с холма, я боюсь высоты… – проговорив свой страх вслух, у неё что-то ёкнуло в груди. Она посмотрела на парня. «Вот интересно, почему он вообще хочет общаться со мной? Разве такой нытик, как я, может быть кому-то интересна?» – думала звёздочка и чуть не прослезилась. – Извините, просто я очень чувствительная… Вспомнила кое-что. – получилось у неё хоть как-то правдоподобно соврать.

– Да, давайте на холм. А… Если на холм, то это за пределы интерната? Мне бы на почту попасть, да и было бы неплохо, если бы я смог регулярно туда заходить – парню показалось, что он слишком много говорит. Да и как-то это похоже на жалобы, не очень удобно получается, «выставляю себя нытиком».

– Ты правда боишься высоты? А почему это произошло? Я всегда думал, что те, кто увлекаются звездами и космосом, мечтают туда полететь… А это же получается, что если ты боишься высоты, то… – Рич посмотрел на Фиону, затем на Джинджер. Ему стало как-то неловко, и он просто опустил взгляд, рассматривая свои кроссовки, которые, кстати, стоит постирать, как и многое, что находится у него в шкафу в его комнате. Затем Касперс посмотрел на окно, думая, что так неловкая пауза сойдет на нет или, возможно, все забудут о его речи.

– Я не самый стандартный человек. Я боюсь высоты, но люблю звезды. И да, можете считать меня просто чудиком, – попытавшись не показать свои чувства, мило улыбнулась Фиона. – «Хм… А почта ему для чего?.. Может, это связано с отцом?.. А… Точно, конечно, с ним, зачем она ему тогда пригодилась бы ещё?»

Джинджер выслушала вопросы и просьбы и вновь мирно ответила:

– Хм… Название ещё не присвоили, учёные разбирают её более точное соотношение, чтобы понять, к какому классу созвездий можно отнести, думаю, в течение следующей недели мы получим свежие вести, я передам тебе, как узнаю… – посмотрела на Фиону, а после опять перевела взгляд на Ричарда… – Я попытаюсь устроить тебе выход до почты, но под присмотром… Или же буду относить сама, ибо вам запрещено покидать пределы, но сейчас вполне можем дойти, там недалеко… – Джина оглядела внешний вид ребят и манеры юной девицы, что ж, только прибыла, а уже хорошо себя ставит…

Побольше бы таких, и интернаты жили бы мирно, но, увы, тут есть такие, как Амелия, и жизнь не будет сладкой. Из-за мыслей девушка явно поплыла, но быстро пришла в себя и направилась к двери, ожидая выхода ребят, а после закрыла её на ключ, что висел на шее.

– Спасибо вам за ваше старание в мой адрес, мне очень приятно быть рядом с вами, мисс Джинджер, – поблагодарив ее, Фи поклонилась и встала в свою прежнюю позу.

Услышав положительный ответ на вопрос о почте, парень засветился улыбкой. Теперь он сможет писать отцу, а отец отвечать сыну.

– Спасибо огромное! Это очень важно для меня, ещё раз спасибо! – Касперс кивнул и направился к выходу, его очень удивил тот факт, что Космодвинутая хранит ключ на шее… – А те… Вам удобно хранить так ключ? Может, я чего-то не понимаю, но в кармане же удобнее? – После сказанного Ричард решил, что ляпнул, не подумав, и ему стало стыдно, даже щеки и уши покраснели. Явно стоит думать перед тем, как говорить.

Фиона услышала разговор о ключе и решила кое-что сказать парню. Встав на носочки, потянула за его рукав так, чтобы можно было сказать ему шепотом. Это было с её стороны бестактно: «Будь более вежливым». А ты это можешь, я чувствую этим местом. Она хорошая и не задает нам лишних вопросов, – говоря, девчушка показала на свое маленькое сердечко.

Идя вслед за преподавателем, детям захотелось продолжить разговор о звезде или погоде, но, казалось, думалось, что можно слишком быстро надоесть собеседнику. Фиона посмотрела на парня и улыбнулась ему более дружески и хихикнула себе под нос.

Джинджер была немного сбита с толку от вопроса новопришедшего, но решила не делать замечаний.

– Так же удобно, как вам ходить в кедах… – колко ответив, она пошла к выходу из здания, иногда поворачиваясь через плечо и отвечая на множество вопросов, которые ей всё же задавали, несмотря на неловкость…

Идти приходилось менее шумно, ведь скоро отбой, а эти ребята не спят. Выйдя из здания, Джи дошла до стоящего телескопа в кладовой и сменных линз, сперва она повозилась с тем, чтобы его сложить, а потом, чтобы закрыть чемоданчик, благо справилась и не повредила ничего. После она показала детям рукой, что они могут идти за ней, и открыла ворота, чтобы они прошли, а после, не закрывая ворот, а лишь подперев их, двинулась с Фионой и Ричем в сторону поляны, до которой идти было около 15 минут.

Амелия в этот же день

Этим днём Амелия гуляла по зданию и то и дело с кем-то ругалась, кусалась, почти подралась, получила выговор. Такова была её натура, она не могла без ссор. В голове у этой особы весь день была агония, голоса то и дело кричали и говорили, как она была ужасна… Девушке хотелось перерезать себе вены или вовсе повеситься, а в медпункте нашла лишь аскорбинки и антигриппин, что её не устраивало… Да и обещания, данные невесте и брату, не давали поднять на саму себя руку… кроме панических атак… На руках Уильямс остались синяки и отёки с прошлого вечера… Её красные волосы выглядели сальными, потому она ушла в душ мыть их, а там снова громкие голоса заставали врасплох… Женя был на допзанятиях, он не мог оказать поддержку. И Эми вывозила саму себя в одиночестве.

– Когда вы заткнётесь??? Вам делать нечего, ублюдки? ЗАВАЛИТЕ!! ВСЕ! ХВАТИТ! Я НЕНАВИЖУ ВАС И… И я ненавижу себя… – кричала Уильямс самой себе. Она села на корточки и обняла себя под напором воды из душа… Слёзы не были видны, плач был приглушён… Вода становилась алой… Отбитая, как бы это ни звучало, отбивала в кровь свои кулаки… Удар… два… три… удар… два… три… Звон… Треск… Она разбила душевую кабину, оставив после себя малый алый ручей из кулаков и ног…

– Сука, еще и порезалась, охуеть теперь. Надо, чтоб никто не увидел, быстро убрать.

Выйдя из душа и заметя следы преступления, юная леди пошла к себе. Там увидела в дверях записку, оставленную её возлюбленной. Быстро выхватив её из щели, она убежала к себе, села на окно и принялась читать:

«Дорогая Амелия Уильямс, моя родная… Ты в курсе, что я люблю тебя… И мне жаль, что я не могу говорить это так часто, но, пожалуйста, не забывай. Скоро ты будешь моей женой, и, поверь мне, мы будем счастливы… Выбирай дом, место для медового месяца и питомца, который у нас будет. Я согласна на всё… Твоя разноглазая…» Прочитав письмо у Отбитой, пошли слёзы… Амелия вновь почуяла себя счастливой… Но что-то внутри ей говорило о том, что это ненастоящее. Было предчувствие, что их отношения скоро погибнут. Тяжело быть вместе, когда вам нужно скрывать отношения, и они осуждаются в обществе. Да и, честно говоря, даже встретившись после такой долгой разлуки, у Ами не было бабочек в животе… Она чуяла лишь животное желание секса и желание плакать, ничего более. Амелия вытерла со своих щёк слёзы и решила куда-то выплеснуть те эмоции, что сейчас бурлили в ней.

Сперва она приоделась и привела себя в порядок, сделала себе волны на алых волосах и сменила верёвку на кулоне, который был ей подарен. Затем она надела новые кроссовки на толстой подошве и спортивное платье, из-за чего её шрамы вновь были видны. Она некоторые залепила пластырями, как и свежие порезы на руках, но это не сильно спасло ситуацию, так что та забила на желание скрыть свои следы побоев и достала заначку с выпивкой, а после пошла по коридору, не закрыв плотно свою дверь. Сейчас ей нужен был собеседник или друг, но из друзей тут только Ганс, а он занят учёбой… Джина утром ушла, и она вся в делах, так что остался лишь один вариант… И это вломиться к кому-то и поставить перед фактом, но комнаты были либо пусты, либо закрыты… Кроме одной…

– Выпивка или жизнь? – выкрикнула Ами, пнув со всей силы первую открытую дверь и тем самым её распахнув настежь.

В комнате на своей кровати сидел Эвальд, они учились в параллельных классах с Амелией, но им везло видеть друг друга только в столовой.

Амелия рассмеялась, но больше самой себе. Ведь она наконец нашла живого человека, а это уже плюс.

– Нужна помощь? – удивленно спросил Эвальд, желая сделать замечание за счет такого способа выламывания дверей, но узрев в руках алкоголь, быстро смекнул, что к чему.

– Только если составите мне компанию, если не против. – Четко ответила Ами.

Она вновь засмеялась, но быстро умолкла и, не дождавшись приглашения, вошла в комнату, закрыв дверь. Из-за спины она достала вторую бутылку и что-то сказала под нос, только адресовано это было голосам, что шумели вокруг. Или они были лишь в голове… Она не знала. Сев на пол напротив, та стала рассматривать парня и изучать его, попутно выпивая из бутылки содержимое. По аромату это было похоже на неплохое вино, хотя вторая бутылка была то ли ромом, то ли коньяком, в целом, отвратным пойлом для тех, кому уже нечего терять… Сделав пару глотков для храбрости, которой ей хоть отбавляй, она открыла рот.

– Ладно, – одновременно с тем же тихим вздохом выговорил Эвальд.

Рыжеволосый посмотрел, как та вошла в комнату и закрыла дверь, а после проследил, как она усаживается на полу. От запаха алкоголя его уже воротило, но он решил проигнорировать это, чуть сморщившись.

– Итак, здравия желаю, – она отдала честь, – я Амелия Уильямс, кличут Бесстрашной или Отбитой, и я хочу компании. А что насчет тебя? Зеленоглазая указала на парня напротив двумя пальцами… Ведь один неприлично… Так что у нее вышел импровизированный пистолет, и прикрыла один глаз, якобы целясь в него, в ожидании ответа…

Эвальд не был особо доволен тем, что эта особа смеялась. Вроде ничего смешного не выдавала, что значит, что у той явно не все дома. Составлять компанию ей не казалось для парня безопасным, но отказывать в данной ситуации тоже не было желательно. Пьющие люди – горюющие люди, а значит, что девушка ищет собеседников и поддержки. К тому же в подобном состоянии она была способно на многое.

– Что будет с того, что не отвечу? – Эвальд посмотрел четко на прицел. – Убьешь? В прочем-то, мне все равно. Если ты не в курсе, то за подобные деяния у тебя может появиться немалое количество проблем, – на этот раз взгляд был переведен на бутылку алкоголя. – За покушение на жизнь тоже карают.

Амелия в мгновение стала серьезной… «Он что, решил, что у меня реальная пушка, или подыгрывает? Сейчас и узнаем!»

– Если ты не ответишь, то я поражу твое сердце… Или… Эм… – Зеленоглазая нахмурила брови и поняла нелепость ситуации, так что опустила свои руки и сцепила пальцы в замок… – Или отнесусь с пониманием… – Ами прикусила губу и опустила голову, погрузившись мысленно в открытую бутылку и начиная в ней тонуть… – Прости, если что не так…

Уильямс внезапно стала мягкой, в этом интернате она ломает сама себя. Раньше девушка и не смела бы дать слабину, но теперь плачет она очень много и часто, и не всегда из-за счастливых эмоций. Сейчас же аловолосую смущало всё… Да, она ворвалась в пацанскую комнату и поставила перед фактом, что будет сейчас сидеть здесь и не уйдет… Да, она немного груба… Но ей просто не хватает друзей, а заводить их она не умела… Ненадолго глаза стали мокрыми, но та быстро собралась с силой воли и, подняв голову, улыбнулась, надеясь, что её слабость не была замечена.

Добившись не той реакции, которой бы ожидалось от этой особы, Эвальд слегка удивился. Он всё также смотрел на неё, даже когда она опустила голову, будто пытаясь прочесть мысли. Удивление его было увеличено, когда незнакомка стала извиняться.

– За что? Ты не сделала ничего плохого… почти. Знаешь, я думаю, тебе нужно немного успокоиться.

Подобная ситуация его совершенно не слегка напрягала, ведь такое с ним совершалось совершенно редко. Да и понять, что творится с находящейся напротив него, было трудно. Естественно, то, что девушку что-то подавило, было заметно сразу. Сначала она ворвалась в его комнаты с пинком двери и угрозами, а вскоре резко сменила настроение. Такое с людьми встречается редко, да и, в частности, происходит из-за эмоционального распада.

– Если тебе плохо, ты можешь выговориться, – он сел напротив неё на пол, посмотрев в глаза. – И не стоит отнекиваться. Ясно ведь, что ты искала компанию для заглаживания одиночества, не так ли?

Амелия взглянула в его глаза и сжала губы, словно обожгла их горячим чаем или какао. Милый парень сидел напротив и был явно настроен серьёзно. Голоса в голове начали шептать: «Подвох. Он издевается. Ты же не вызываешь доверия. Тебя не простят. Ты накосячила. Прыгай в окно. Прыгай. Или пей. Пей до дна. Утони в алкоголе, впади в кому… НУ ЖЕ! ДАВАЙ!!»

Рука потянулась к бутылке и резко её взяла… Поднеся горлышко к губам, Ами остановилась.

– Нет… – шепотом сказала она. – Завали свою пасть, ничтожество, я не одинока.

Уильямс поставила бутылку к другой. И посмотрела снова на парня. Он явно был обескуражен её поведением.

– Ты не сказал, как тебя зовут. Как вести речь с тем, с кем не знаком?

Попытка перевести тему не была удачной, зато попытка заткнуть громкий голос в голове вышла успешной.

Эвальд молча смотрел на новую собеседницу. На лице его не было ни улыбки, ни какой-либо печали, он просто смотрел на нее. И снова действия девушки удивили его: отказаться от глотка алкоголя в подобном состоянии действительно сложно. Пропустив непонятное бурчание от новой знакомой, он слегка сощурился, будто всматриваясь в ее глаза ещё больше.

– Не к чему уходить от темы, – рыжеволосый еле заметно закатил свои глаза. – Как, спрашиваешь? А как можно врываться в комнату к человеку, с которым незнаком? И после ты говоришь, что не хочешь говорить, пока не узнаешь имя. А ты вообще знаешь, что будет, если кто-нибудь увидит нас с этим? – он взглядом указал на бутылки алкоголя, но после сразу посмотрел на Амелию. – Уж не думаю, что головы на плечах наших останутся.

Неожиданно охнув, она спрятала закрытую бутылку в большой карман платья, благо влезло. Потом Ами пододвинула открытую бутылку к себе и поставила между ног в надежде, что в случае чего сможет её спрятать, но до неё дошло, что идея не самая умная, и лишь усмехнулась от неловкости.

– Возьму проблемы на себя. Я буйная и отбитая, мне прощают такое. По крайней мере, они привыкли. – Она глубоко вздохнула и наклонила голову набок. – Ты не подумай, что я не в себе. Я вполне-таки в себе, пока остальные думают иначе, а ты не переиначивай их, ладно?

Её лицо было серьезно и спокойно, она знала, что говорит, но не знала, поймут ли её.

Эвальд не совсем допонимал действия и смену мест бутылок, но не стал придавать этому особого значения, лишь слегка покачал головой.

– Не думаю, что такое будет всегда сходить тебе с рук, – продолжал вести свою шарманку парень. – Всё же терпение у преподов не резиновое, а всяких бунтовщиков часто сплавляют куда-нибудь. – Он явно не хотел обидеть собеседницу, но и не надеялся, что она прислушается к нему, поэтому забил на эту тему.

– Значит, ты всегда «такая», – с неким сарказмом проговорил Эвальд. – Довольно сложно. Думаю, ты не совсем понимаешь, что несёшь.

Запах алкоголя хоть и не полностью, но занимал немалое пространство комнаты, из-за чего Эвальду пришлось подняться на ноги и открыть окно. Посмотрев на бутылку в руках той, но скинуть с окна её не решился, опасное дело.

– У преподов не резиновое, а вот у Космодвинутой оно безграничное. На то она и со мной… – самоуверенно произнесла Амелия. – И я всегда знаю, что говорю, но не все понимают меня из-за них… – Она указала пальцем на висок и постучала пару раз. Имелось в виду голоса, хоть и выглядело это иначе.

Говорить что-то вразумительное у девчонки не всегда выходило, ведь зачем специально строить речь, если можно говорить то, что у тебя на уме, и быть честным? Она взяла это от Ганса, но ещё не могла с этим обращаться, всё же она груба для такого, хотя и обучается здесь для того, чтобы измениться.

Услышав про Космодвинутую, Эвальд не сразу понял, о ком она, лишь позже до него дошло, что речь идет о той самой мисс Джинджер, про которую ей рассказывал недавно светловолосый сосед Ганс, с которым они успели ранее подружиться.

– С тобой? – Снова же не до конца поняв смысл слов сидящей напротив, парень слегка покачал головой. – Вот насколько всё запущено…

Действительно, собеседник Амелии несколько странный, да и напрягало это отчасти. Увидев взгляд и действия собеседника, Ами подняла одну бровь и тоже глянула на бутылку.

– Там ровно половина. Могу выпить, а можешь вылить. – Она протянула ему бутылку и ждала его действий.

Эвальд вскоре сел обратно на пол напротив девушки, не закрывая окно. «Можешь допить, но в будущем времени появятся плохие последствия, а можешь и вылить сама», – он не был уверен, что та на такое способна, хоть и недавние некоторые действия были удивительны.

– Но не советую сливать подобную конструкцию в окна ради развлечений.

Услышав его слова, Амелия улыбнулась. У неё не было зависимости, да и половины ей хватило, напиться она успеет потом, когда никого рядом не будет. Сейчас же она не была пьяной, скорее, наоборот, она была достаточно трезвой для того, чтобы хорошо жить, но успела изрядно выпить, чтобы поддерживать тонус и настроение на высшей шкале, это была золотая середина, ведь даже голоса в голове не были громкими, они говорили, но не перебивали голос Амелии: «Тогда подожди пару минут, я скоро, честно».

Та встала и отряхнулась, подправляя платье и волосы, затем вприпрыжку выбежала из комнаты и пошла сперва в туалетную комнату, где вылила содержимое одной бутылки. Ей не было жалко, это происходило спокойно, хотя раньше она бы закусилась с парнем из-за такого. Вылив и смыв вино, она вышла и направилась к себе, чтобы снова спрятать бутылку, возможно, ей нужно было больше людей в окружении без вредных привычек, а если этот парень ещё и не курит, то это волшебно, только… Не бывает идеальных людей, так что и у него есть скелеты в шкафу. Спрятав закрытую бутылку этого пойла, она вернулась к парню, который послушно её ждал, и села рядом, смотря чисто в глаза.

Проводив взглядом убегающую особу, Эвальд молча продолжал сидеть на полу, но сразу, через мгновение заговорив, как только та удалилась от двери.

– Я же тебе говорил, что она вполне нормальная, а ты мне про окно твердишь. Самое ненормальное существо здесь – лишь ты, – это последнее, что выругал из себя Эвальд, состроив обиженку и замолкнув. Теперь он снова замолчал. Тишина никогда не напрягала его, если он был чем-то занят, но просто сидеть, как бревно, было довольно-таки скучно. Взглядом парень покосился всё на то же оригами, часть которого находилась на полу, а другая часть – на столе. Новая знакомая ворвалась тогда слишком резко, отчего руки самовольно отшвырнули бумагу.

И вот снова Амелия залетает в комнату, но Эвальд, скорее, даже рад этому, чем сидеть в скуке.

– Ха-ха-ха, скучал?

– Естественно, скучал, – с малым сарказмом в ответ улыбнулся парень.

Бутылок в руках особы не находилось, да и не было похоже, что та снова куда-то решила её спрятать. – Видимо, ты действительно избавилась от этого? Что ж, неплохо. И как оно?

– Я не зависима, не бойся. Всё хорошо.

Амелия смотрела в его глаза и после отвела взгляд, потянувшись к бумаге, что он откинул.

– Оригами? Оно вроде не закончено, что это?

Она вертела в руках заинтересовавшую её вещь, было забавно наблюдать в этот момент реакцию парня. Сейчас голоса в голове задавали разные вопросы по типу: «Так как его зовут? У него развита моторика? Он тоже странный, ты чуешь? А у него много друзей? Почему его редко видно на уроках?». Но ответа не было…

Насчёт независимости Эвальду плохо верилось, хоть недавно девушка и избавилась от алкоголя. Как только та взяла в руки бумагу, парень слегка усмехнулся, придвинув к себе и посмотрев на листы.

– Да, оригами, – сразу ответил он. – Когда вовсе нечего делать и обычные занятия уже надоедают, я занимаюсь подобным. Бывает, это вовсе отвлекает от мира сего, а иногда и успокаивает, – рыжеволосый снова посмотрел на собеседницу с легкой улыбкой. – Только не говори мне, что тебя это чем-то заинтересовало. Это ведь обычные свернутые листочки.

– А если заинтересовало?

Амелия ответила язвительно, но по-доброму. Ей правда всегда было интересно такое искусство, но сама она не делала это, увы, руки не из того места растут.

Посмотрев на сидящую рядом собеседницу еще некоторое время, рыжий отвел взгляд снова к листам. Подобное занятие для него изначально казалось скучнее всего возможного хобби, но вскоре он стал маяться этим чаще.

– А чем ты, кроме поглощения алкоголя и подобного, занимаешься, когда вовсе нечем заняться?

– Я пью редко, если что. Не надо мне тут. – Она сделала недовольный вид и ненадолго обиделась, а после обиженно, но заговорила вновь. – Я люблю рисовать, также занималась спортом раньше, боксом, танцами и ставила себе голос… О, ещё меня в прошлых интернатах ребята учили играть на инструментах. – Она перечисляла это, витая в воздухе, вырисовывая что-то пальцами и составляя схемы в своём сознании, погружаясь в воспоминания, где она занималась всем этим.

Эвальд все же считал свое занятие скучным, знал, что есть много других увлечений интереснее, поэтому решил не докучать этим делом. Все же верилось ему с каждым мгновением все больше, хоть эта особа и была настоящей бунтаркой. Обиженная манера речи заставила слегка улыбнуться Эвальда, одновременно следя за жестикуляциями рук Амелии.

– Так много… Видимо, в тебе слишком много энергии, – парень издал тихий смешок, после чего снова продолжил. – Рисовать я тоже пытался, но получается у меня не очень-то хорошо, поэтому следом я занялся оригами. Кроме этого, я, в частности, читаю, изредка пишу что-нибудь, как наплывает. Подвижные занятия меня не то чтобы не интересуют, скорее сразу утомляют.

Амелия посмотрела на своего собеседника, имени которого она так и не узнала. – Я могла бы увидеть твои работы? Я бы очень хотела. А ещё я могу помочь с рисованием, у меня много работ, могу тебе что-то нарисовать…

Ами улыбнулась и положила оригами на стол, для этого ей пришлось потянуться, ведь вставать было лень. И, конечно же, поцеловала лбом пол, хоть и не сильно. Она с нетерпением хотела лицезреть чужие работы, это дарило ей вдохновение, так что в голове Отбитая уже начала делать штрихи и зарисовывать нового друга, у которого, к слову, была довольно красивая внешность.

Эвальд то ли выпал из реальности, то ли просто задумался, глядя в пол.

– Мои работы? Не думаю, что это хорошая идея…

Хоть ему и вовсе не хотелось показывать свои каракули, но отказывать не было бы явлением приличия, поэтому он, поднявшись на ноги, дошел до шкафа, открыл его и достал некое количество бумаги. Прежде чем вверить это в руки новой знакомой, Эвальд пересмотрел пару рисунков, не получив от них какого-либо воодушевления. Снова вернувшись к Амелии, он вручил ей листки, а сам уставился в пол.

В особенности на бумаге был изображен какой-либо натюрморт или пейзаж, между этим мелькали листы с непонятными изображениями, похожими на черную рыбу в фиолетовом озере под красным палящим солнцем, которую ловили обкуренные всадники.

– Я редко рисую людей, – наконец заговорил парень, – плохо выходит.

Амелия, получив рисунки в руки, начала подушечками пальцев их гладить, щупать и рассматривать под разными углами. Она не смотрела на сам рисунок, она изучала его составляющую. Такая процедура прошла с каждым из рисунков. Затем она разложила их по цветовой гамме на полу и начала монолог.

– В общем, талант у тебя есть, а раз есть, то уже пора его раскрыть. – Она указала на пару рисунков: – У тебя хорошо получается эта цветовая гамма. – Затем указала на пару других: – А эту лучше тебе не трогать вообще. – Такие действия были несколько раз.

Эвальд ненадолго задумался, пока та рассматривала его рисунки. Как только она начала болтать без остановки, он смотрел на нее, вроде слушая и иногда кивая головой. Он вполне понимал, о чем она толкует, но откладывалось в его голове не всё четко. Весь этот обряд над его рисунками длился долго, но слушал парень с интересом, меча взгляд то на листы, то на собеседницу. Уильямс посоветовала парню, какие краски лучше и какие кисти, какую бумагу и что да как проще рисовать. Её монолог длился долго, настолько, что уже и язык заболел, а закончив, она рухнула на пол и раскинула руки…

– Надеюсь, я объяснила понятно…

– Что ж… – заговорил Эвальд, как только та закончила свою речь, – всё вполне понятно. Выглядишь ты как поехавший художник на искусстве, – сказал он это с малозаметным сарказмом.

Подняв с пола свои рисунки, парень сложил их в стопку и оставил на столе.

– Я удивлен подобному, – он слегка улыбнулся, усевшись рядом с Амелией, – не думал, что ты настолько серьезно относишься к рисованию.

Уставив задумчивый взгляд в пол, в голове Эвальда почему-то проплыли картины того, как эта бунтарка выглядела бы в образе учителя искусства. Он не считал, что она подошла бы на подобную профессию, скорее, на одинокого художника, тайно следящего за людьми и скрытно зарисовывающего их.

Амелия усмехнулась его оценке, но заметно погрустнела.

– Когда одиночество твой единственный друг… Ты относишься к любому занятию серьёзно…

Она отвернула свою голову от парня, и по щеке потекла скупая слеза, хотя она улыбалась. Потом бунтарка вытерла своё личико тыльной стороной ладони и повернулась к другу.

– Знаешь… Я на самом деле отношусь так к хобби просто потому, что всю мою отбитость надо куда-либо девать… А я дала обещание не трогать сверстников. Вот и приходится энергию девать в рисунки… Ты бы их видел… Я когда-то показала их подруге… Она сказала, что я могла бы стать серийным убийцей.

Амелия в тот же миг смолкла, увидев непонятный взгляд парня… Она вспомнила все свои рисунки, а за пару лет их не так уж мало скопилось. Там было много жестокости и насилия, в них была вся агрессия, о которой никто не подозревал…

Эвальд не знал, что делать, когда та разочаровалась. Пошатнувшись на месте, будто его слегка толкнули, он уложил одну руку на её голову, слегка потрепав волосы. Он не совсем понимал, почему она одновременно и плачет, и улыбается.

– Может, ты действительно несколько не в своем уме, но ведь в этом есть и свои плюсы, не так ли? А если твои рисунки настолько «ужасны», значит, ты, полагаю, способна на более абстрактное изображение своих мыслей, чего достигнуть может не каждый, – Эвальд выворачивал все её слова наизнанку, да и не только для того, чтобы успокоить, может, он действительно не считал её настолько поехавшей. – Значит, ты можешь изображать прекрасное по-своему, разве это плохо?

Амелия ощутила руку парниши на своей голове и волосах и вмиг расслабилась. «Не в своем уме.. ДА В СВОЁМ Я. И ВАМ НАДО ПОБЫТЬ В МОЁМ!! ХОТЬ РАЗ НЕ В СВОЁМ ОЧУТИТЬСЯ!!».

Парень слегка улыбнулся, глядя той прямо в глазки, всё также держа руку на её голове, иногда снова ероша волосы Амелии.

– В прочем-то, серийный убийства – тоже профессия, к тому же требующая трепетного дела, а если уж ты подходишь для этого, значит, у тебя большой талант, – он продолжал болтать, изредка делая некие паузы.

– Ты думаешь, в моей «странности» есть что-то хорошее?

Плохо.. Хорошо.. Это те слова, к которым не существует определённого понятия. У каждого своё определение в голове, а какое у собеседника Амелии? Это было сложно понять..

– Наверное, проще сказать, я иначе вижу этот мир..

Амелия улыбнулась одним из уголков губ и положила свою руку на руку Эвальда.. Нет, без намёков, просто остановить её и оставить на голове..

Это напоминало ей те моменты, когда она становилась хорошей и её хвалили, ероша волосы. А ещё так поступала Джина.. И когда-то её мать..

Звёздная ночь

«Никто не может сопротивляться звёздам вечно».

Звёзды. Волки. Оружие.

Джинджер вышла из кабинета и решила пройтись по первому этажу. На сегодня она проверила домашние задания и придумала новые темы для занятий, чтобы дети не скучали и не отвлекались, а такое было редко. Проходя по первому этажу, она наткнулась на кабинет охраны… «Хм… Давно не была тут», – подумала Джи, уже разворачиваясь на месте.

Девушка трижды постучала в дверь, подождала пять секунд и открыла, чтобы войти. Это было сделано для того, чтобы предупредить находящихся внутри, и они успели что-либо сделать.

– Войдите! – Эндрю запоздал с реакцией, так как был занят чисткой кольта. Он поднял взгляд на гостью, после отложил кольт, уже успевший к этому моменту начать сверкать от блеска и полировки, встал и поприветствовал гостя. – Здравия желаю! Чаю?

Он подошёл к тумбе с чайником, попутно переставив из угла стул к столу для гостьи.

– Не откажусь, многоуважаемый.

Космодвинутая добро улыбнулась и прошла вперёд, осматривая комнатушку. «Хоромы не шикарные, но уютные для двоих, а большего и не надо», – думалось ей, впрочем, Эндрю и сам не нуждался в большем, он здесь жил работой, и ему было некого сюда водить, а частый собеседник – это директор Густав и школьники с уроков труда.

– Рассказывай, друг мой сердечный, как твоё ничего?

Джина поправила маску на своём лице и проверила, имеется ли на ней нужное отверстие для трубочки, ибо она нашла у себя одну бракованную маску-противогаз прошедшим утром. Найдя, та мирно села на стул, понимая, что своим лицом она не напугает собеседника, ведь он видал и не такое, однако с ним и расслабиться сложнее.

– Плохо, вчера отец умер, что значит, что я теперь один из всей семьи живой… – Эндрю посмурнел, хотя держался смело. Он налил чаю и поставил кружку перед собеседницей, достал из тумбы недельной давности печенье с сахарной посыпкой и поставил коробку на стол. – А вы как? Как там астрономия? Не хулиганят на уроках?

Эндрю вновь вернулся в приятное расположение духа, сел обратно и начал смотреть на собеседницу в ожидании занятного разговора, что поможет ему как-то отвлечься от тяжкого груза…

Джина погрустнела от услышанной новости, всё же она понимала чувство потери и могла разделить печаль столь сильную.

– Мне жаль, Эндрю… – она положила руку ему на плечо. – Не загоняйся, преподавательский состав с тобой, и дети тоже. Тебя тут любят.

После она взяла одну печеньку и вставила трубочку в чай, чтобы пить через маску. А услышав вопрос о предмете «Влюбленная в звезды», взбодрилась.

– Я стараюсь вести предмет так, чтобы все были увлечены, но без буйных не обойтись, увы. А сама я куда лучше, вот начала мириться с невесткой… Но это так больно…

Джи снова отпила чай большим глотком, опустошив одну четвертую кружки.

– У всех свои мороки и терзания.

Эндрю был спокоен. Конечно, не хотелось просвещать кого-то в свои планы, но он не мог молчать.

– Я в город сегодня поеду. Может, надо чего, вы не стесняйтесь, я на автобусе, места много.

Эндрю собрал пистолет и отхлебнул чаю. Да, его гостья была странной, и иногда от ее разговоров по спине шел холодок, но пока была осень, что значило, что ему всё равно, списывая такое на типичные обострения.

Джинджер услышала вопрос Эндрю не сразу, потому с ответом ему пришлось подождать.

– Ой, а вам не сложно, правда? Тогда можно вас попросить найти три журнала и новые линзы для телескопа? Мои уже знатно истаскались, пора покупать замену, да и ученики некоторые столько раз их роняли, удивительно, как не сломали еще. А журналы научные, никак нет времени заказать.

Она записала на первой попавшейся бумажке названия и номера всего, что требовалось, и передала своему другу. Затем разноглазая расслабила маску на своем лице и отодвинула ее, принимаясь есть печенье и пить чай уже не через трубочку, но лицо по-прежнему оставалось скрыто.

– Конечно, поищу, на крайний случай попрошу у департамента полиции, который меня сюда направил. – Эндрю взял бумажку и положил во внутренний карман старого кителя. – Кстати, я тут одно место знаю недалеко от интерната. В лесу есть одно озерцо, и там открывается прекрасный вид на звезды. Прям как тогда на Ближнем Востоке. – Эндрю отпил чаю и немного задумался о своем прошлом. Оно не было секретом, но духа дочитать его характеристику у Джины не хватило. Просто знала, что человек напротив нее пережил много потерь в жизни, и жизнь не казалась сказкой.

Услышав о звездах, Джина мечтательно подняла голову вверх.

– Эндрю, отведи меня туда, я должна это узреть! Да и время с тобой провести я не прочь, считай, устроим себе выходной.

Она надеялась, что это не звучало как приглашение на свидание или вроде того, иначе, если другие об этом прознают, от невесты ей будет грандиозный скандал. Влюбленная в звезды повернулась к оппоненту и подмигнула ему зеленым глазом, в то время как синий уже отражал тусклый свет лампы в этой замкнутой комнатушке.

Эндрю открыл ящик, взял оттуда ключи от машины и ответил.

– Ну раз так хочется, то пошли. Если есть желание, можно на машине.

Мужчина встал из-за стола и вернул собранный кольт в кобуру, после чего надел свой старый кэпи и поправил китель. Ключи же взял больше на всякий случай, чем для дела. Он уже было вышел из-за стола, но вспомнил о том, что там есть прекрасные позиции для мишеней, и решил взять их с собой. Еще решил взять с собой дробовик, однако это было больше из соображений безопасности, так как волков и прочих жителей леса среди ночи никто не отменял.

Преподавательница слегка напряженно смотрела за его действиями, но понимала, что опасности с ним точно не будет. С ней рядом хороший защитник.

– Я возьму на всякий случай дробовик. Лес тут не очень тихий, а вы всё-таки хрупкая и беззащитная девушка.

– Тогда через десять минут за воротами, удобно?

Она спросила его, допивая чай, а потом увидела дробовик. «С ним можно и на войну, ничего не боясь… Я рада такой охране…»

Охранник вместо ответа открыл сейф в шкафу и достал оттуда Mosberg 500 ещё в классическом исполнении. Цевьё и приклад были из дерева, а весь металл был воронёным. Также он взял пачку патронов и пару мишеней.

– Вы, кстати, прям как хаски с разноцветными глазами. А вообще это смотрится, и не верьте тем, кто сказал вам, что это странно.

Эндрю сказал это невесть к чему и надеялся, что это было к месту, но шанс был минимален. Услышав комплимент по поводу глаз, та засмущалась… Обычно ей вслед говорили о том, что она странная, чудная и двинутая, даже кличку дали, но приятного слышно было мало.

– Спасибо, Эндрю… Приятно слышать…

Немного покрасневшая встала из-за стола и двумя пальцами постучала по руке, напоминая о том, что через десять минут они встретятся, а затем вышла. Космодвинутая направилась в свою комнату и сменила куртку на более теплую и темную, надела непромокающие прозрачные сапожки и любимые разные носки, после чего сменила маску на лице на абсолютно чёрную матовую и прихватила свой телескоп одной из последних версий. Выйдя из комнаты, она закрыла её на ключ и вернула его на шею. Сперва преподавательнице было тяжело тащить свой телескоп по лестнице, но когда она вышла во двор, стало проще… Или привычнее… За воротами её уже ждал милый друг, так что она тихо прикрыла ворота и пошла навстречу. Пока его спутница собиралась, Эндрю переложил все документы в сейф и закрыл его, набрал в термос кофе, выключил свет. Он вышел из кабинета, пошумел ключами возле замка, который был сломан, и вышел к воротам, где и встретил свою спутницу.

– Давай помогу. – Эндрю, не ожидая ответа, взял телескоп на плечо и вспомнил, как бегал с «Джавелином» в Ираке. После он спросил: – Ну что ж? Выдвигаемся?

Эндрю держал телескоп одной рукой и очень сильно беспокоился о том, чтобы у хозяйки телескопа не случился обморок. Когда у цветноволосой забрали телескоп, её сердце забилось чаще… Для неё он был как дитя… Она было хотела окликнуть Эндрю, но, протянув руку, прикусила губу и пошла следом. Бояться было нечего, ему можно доверять.

– С огромной радостью! – Она последовала за ним, надеясь лишь на то, что облака не закроют прекрасные виды и лицезреть космос будет прекрасно. – Ну тогда в путь! Идти минут 30. – Эндрю проинформировал влюблённую в звёзды и пошёл по дороге. По ней, кроме него, особенно-то никто и не ездил.

Погода была прекрасной, и на небе не было ни одной тучки. Было чуть прохладно и дул не очень тёплый ветер, но старый китель всё ещё служил свою службу. «М-да, пройдут года, но китель не поменяю я никогда», – эта мысль проскользнула в потоке других мыслей и сразу же ушла в забытье.

– А у меня есть вопрос: сколько примерно весит ваш телескоп?

Джина бодро шла рядом с Эндрю, любуясь небом и следя за расположением звёзд, проверяя, не угасла ли какая, и выискивая новую, о которой недавно прочла.

– Я не взвешивала, но дюжина в нем точно есть, благо он складной, иначе бы руки отсохли вечно таскать его. Кстати, не тяжело? – Она повернулась к нему с беспокойством и положила руку на плечо, ей было неудобно, что за ней таскают вещи, но приятно.

– Да нет, носил вещи и потяжелее. Ну, могу сказать одно: ось от стандартного транспортного грузовика армии США тяжелее. – Усмехнувшись, Эндрю поправил телескоп на плече и свернул налево по грунтовке. – Ещё минут 10, и будем на месте, а там и расставим ваш агрегат, и будет озеро с прекрасным местом для наблюдения за звёздами…

– Десять минут, и я смогу вновь зарисовать виды неба. Я рада. Я благодарна вам за помощь. Скажите, а вы хоть немного в звёздах разбираетесь? Осенью можно увидеть определенные созвездия, которые в другие времена года узреть тяжело. Хоть они и не самые мои любимые, но вид так же потрясен.

Джинджер шла рядом, немного отставая из-за своего маленького и хрупкого тельца, но, спотыкаясь, нагоняла его вновь. Она взглянула вдаль, но ничего не увидела, а в мыслях сейчас было лишь что-то вроде «Интересно, как там Амелия? Всё ли у нее хорошо?».

– «Мда, на звёздах она точно двинулась». Мысль проскочила, но не забылась. Не знаю, как вы, а я звёздам обязан жизнью. Был как-то случай со мной на Ближнем Востоке. Я мехвод танка «Абрамс» тогда был. Вот мы на марше в пустыне, куда ни посмотришь – везде песок. Ехали, никого не трогали, а нас ждали. Два танка отъехали сразу, ещё один встал в песках. Навигации не было, так как по плану мы просто ехали по дороге, но террористы срать на наш план хотели. В общем, мы делали крюк вокруг засады противника в 20 километров ночью в одну машину. Как я понял, командир ориентировался по звёздам. Если б крюк мы не сделали, то я, скорее всего, остался бы в том танке.

Эндрю вспомнил это, но почему сам понять не мог. Когда двое вышли на поляну перед озером, оттуда открылся прекраснейший вид на небо и на воду. Озеро было большим. Утки спали на берегу, и Эндрю решил, что стрелять по спящим нечестно, подло и не для офицера бронетанковых войск в отставке.

– Ну вот и пришли. – Эндрю повернулся к «влюблённой в звёзды».

Джинджер внимательно выслушала друга и представила эту картину в голове, ведь она сама не раз терялась в окрестностях, а после находила выход лишь по звёздам, и эта ситуация была ей знакома.

Придя на место назначения, рот открылся от удивления, и глаза засверкали. Вид был волшебным, как из сказки или ещё чего, не верилось, что это реальность…

– Поставь телескоп на ровную поверхность, а я всё настрою.

Она прошла до небольшой полянки у воды, где был ровный ковёр мягкой травы, и указала на это место, мол, именно тут.

Эндрю расставил треногу телескопа на том месте, где сказала Джинджер.

– Я сейчас вернусь.

Эндрю подошёл к дереву и взял там кипу хвороста. Он сложил костерок неподалёку. После достал кофе и разлил его в крышку и стаканчик от термоса.

– Кофе?

– Не откажусь… – ответила Джина, настраивая линзы телескопа, чтобы было идеально чётко видно. Также она достала небольшой альбом и карандаши и начала зарисовывать виды неба себе на память.

Эндрю встал с земли и подошёл к Джине, протянул ей стаканчик крепкого кофе без молока, а после вернулся к костру и занялся его розжигом, попутно закурив сигарету. – М-да, а завтра я буду месить бетон и гонять по комплексу электриков, которые будут устанавливать SOS-кнопки.

Джина в это время рассматривала все созвездия, которые падают взору. Ей нравится вид, и она рисовала его, подробно подбирая оттенки карандашей, попутно выпивая кофе, чтобы согреться. А дома эта зарисовка будет покрыта акварелью и доработана по памяти разводами, как её научила Амелия.

– Эндрю, мне тут нравится. Спасибо тебе, это правда прелестное место.

Она подошла и поцеловала его в щёку, не до конца это осознавая, и улыбнулась. После, как ни в чём не бывало, пошла дальше лицезреть небо и перечислять созвездия, которые ей видны сейчас, и спрашивая:

– Расскажи мне о своём прошлом… Какова была семейная жизнь?

Старый военный отпил кофе из крышки от термоса, докурил, кинул окурок в костёр и закурил ещё одну сигарету.

– У меня была жена и двое детей. Жену звали Даниэль, а сына – Джим. Дочку звали Эбигейл. Всё было хорошо. Жили мы в Нью-Йорке, я работал в инженерной фирме. У нас была большая квартира, денег было в достатке. Мы с Даниэль через многое прошли и любили друг друга очень сильно. А дети… – его лицо обрело мрачный оттенок в отблесках костра. – В общем, за детей я был готов порвать любого. А потом, в 2001 году, всё кончилось. – Эндрю вздохнул. – 11 сентября упали башни-близнецы, и вся моя семья, кроме меня, была там. – В голосе Эндрю звучала пронзающая сердце и душу сильная грусть. – Они не выжили. А после я ушёл в ВВС США в бронетанковые.

Эндрю замолчал, на лице было выражение тоски и печали.

Джинджер молча выслушала рассказ Эндрю и после подошла к нему, чтобы сесть рядом.

– Я даже не представляю, как тебе тяжело… Но мне так жаль…

Джина положила руку ему на плечо и отпила ещё кофе, после чего достала пачку сигар и закурила одну из них. Это был не тот момент, когда можно было что-то сказать, сейчас стоило немного помолчать, чтобы не рушить память об усопших.

После пары минут молчания Космодвинутая вновь подала голос.

– В этом интернате у всех печальные истории, здесь нет ни одного счастливого человека… Грустных сюда, как магнитом…

Это было умозаключение и констатация факта вслух.

Эндрю ощутил руку Джинджер на своём плече и понял, что его поддержат в любой ситуации. После он увидел у неё сигары. Надо было сменить тему разговора.

– Скоро уже снег ляжет. Вот это уже будет хорошо.

Эндрю улыбнулся и немного повеселел после лёгкой, но всё же поддержки, отпил кофе и спросил у Джинджер:

– Не угостишь?

Джи улыбнулась и протянула одну из кубинских сигар своему другу. Она сама курила их редко, но в такие моменты оно того стоило.

– Я люблю холод, да и на звезды можно больше и дольше смотреть из-за ранних сумерек… А какая погода тебе по душе?

Она сделала пару затягов и наполнила свои лёгкие вредным дымом. А после допила остатки кофе и поставила чашку на прохладную землю.

– Благодарю. – Эндрю взял сигару и закурил её. – Лично я люблю ночь в пустыне. Не жарко, тихо и спокойно. Лежишь на разложенном сидении в танке и релаксируешь. А может, несёшь демократию. Зависит от настроения командования. – Эндрю вздохнул. – Надо сюда снегоход перетащить, но вначале надо разобраться с забором. И легче всего всё снести и построить заново. А вот у меня есть вопрос, как, собственно говоря, тебя сюда занесло?

Сделав несколько затягов, во время монолога друга, Джина наблюдала за небом. Услышав вопрос, она сделала ещё затяг, больше, глубже, длиннее… Затем оставила сигару в зубах и пошла к телескопу, начинать лицезреть небо. А там, повысив голос, чтобы было слышно, начала монолог.

– Я в прошлых интернатах, когда жила… Помогала многим, а там по исполнению 18 работать начала… Почти окольцевалась… Но с любовью моей мы поругались тогда, и лишь потому, что мне письмо пришло… Что есть варианты, где я работать буду… Этот интернат там тоже был… Собственно, я и приехала сюда, спасибо Густаву, что принял… А там и моя невестка тут оказалась… Не такая у меня тяжелая судьба пока что, как у тебя…

Джинджер лицезрела через огромную линзу в небо и продолжала изучать его, а затем увидела…

– Там звезда падает, загадай желание!

Проговорив это, она сама прикрыла глаза и, пробубнив под нос, произнесла своё желание. Сделав очередной затяг, повернулась к Эндрю.

Эндрю было нечего загадывать, но попробовать надо.

«Дай Боже, полиция пересмотрит маршруты тюремных автобусов и отведёт их подальше от нас», – именно это загадал Эндрю.

Он сделал одну большую тягу и спокойно выдохнул. В Иране он курил вещи и похуже.

– Эх, сейчас бы бутылку виски и пару стаканов. К сигарам было бы идеально. – А следом затянулся ещё раз, прямо как в сценах кино.

Джина улыбнулась и очень сильно. Молча пошла к своему рюкзаку, который был привязан к чемодану телескопа так, чтобы не было его заметно, тайная женская сумочка с приятным сюрпризом внутри.

– Виски у меня не будет, но ром имеется. Что скажешь?

Она достала бутылку и показательно ей махнула, а после вернула рюкзак на место.

– Всё лучше, чем брага дяди Ахмеда. – Эндрю улыбнулся. – Ром так ром. – Эндрю закрыл термос с кофе, понимая, что теперь в нем нет нужды. И тут его осенила мысль о том, что фляжечка с коньяком ещё с ним, лежала в кармане ещё с утра, когда он без дела желал пригубить, но отвлекся на чистку своей комнатушки, а следом и оружия. – Ещё есть коньяк, за качество не ручаюсь, но пить можно.

Он достал из внутреннего кармана металлическую фляжку в кожаном чехле. Джинджер села рядом с Эндрю и поставила между ними бутылку рома. – Это будет дивная ночь.

Влюбленная в звёзды улыбнулась, но под маской этого не было видно. Затем она протянула руки к костру и немного погрела их. Было холодно, эта осень заставала врасплох, ночью температура доходила и ниже нуля, а ведь это лишь начало осени. Скоро зима, это значило, что стоит доставать тёплые свитера и пуховики. Разноглазая подняла свою голову и устремила взор на планеты и звёзды, сейчас она ощущала себя словно дома с братом, но, увы, у нее никого нет…

– Не спорю, ночь будет хорошей.

Эндрю затянулся в полные лёгкие.

Он понимал, что первая ночь за последние пару лет, которую он проводил не один и без женщин лёгкого поведения. Потом он вспомнил про мишени и про старый забор у берега озера, но света не было – есть риск промазать, так что он решил, что пускай лучше они останутся на пристрелку.

– А как у тебя с стрельбой?

– Я обучена лишь стрельбе из лука и когда-то давно метала ножи.

Джинджер ослабила маску на своём лице и оттянула её. Впервые за долгие годы она вдыхает ночной уличный воздух полной грудью не через респиратор, за которыми прячется её лицо. От этих ощущений синий глаз мгновенно наполнился слезами, и по одной щеке потекли слёзы, но она никогда особо не ощущала это. Затем она вернула маску на место и повернула голову к другу.

– А ты долго учился стрельбе?..

Разобравшись с документами, которые заняли у него порядком 8 часов, Густав решил пройтись. Ноги от долгого сидения на одном месте затекли, поэтому их нужно было срочно размять. А что подходит для этого лучше всего? Правильно, небольшая прогулка по территории интерната, заодно её осмотр. Сегодня был тяжелый день, множество звонков от родителей, родственников, от других интернатов в области и звонки с администрацией ближайших городов в поисках финансовой поддержки на улучшение состояния здания. Улучшить забор, защиту, найти еще охрану, построить наконец корт для занятий физкультурой на улице. Голова директора была днями напролет забита этим, так что он принял верное решение, наняв одну из подчиненных секретарём. С учётом её успехов за то короткое время, что она преподает.

Выйдя из кабинета и даже не дойдя до главных ворот в поисках охраны, чтобы спросить об успехах, мужчина успел пройти всего ничего, как на него налетел один из садовников с явным ужасом на лице. Оказалось, что на территорию попало какое-то дикое животное и загрызло всех ручных кроликов на заднем дворе в живом уголке. По описанию со слов напуганного Густав понял, это были волки. Это не могло не удивить, ведь волков вокруг не было уже давно, и рано или поздно они должны были вернуться. Внимательно выслушав парня и успокоив его, директор направился к начальнику охраны, но на посту его не было. Пришлось потратить минут 5 на опрос мимо проходящих школьников, и только медсестра сообщила, что видела, как Эндрю с Астрономичкой уходили за территорию интерната с сумками, и были видны фары машины. Пришлось садиться за руль и ехать к озеру, это последнее место, о котором глава охраны рассказывал директору, ведь осмотр местности больше некому доверить. Найдя милую парочку у костра через 20 минут, Густав тут же объяснил всю проблему.

– В общем, на территорию пробрался волк, возможно, даже не один. Кроликов не осталось у нас. Нужно как можно скорее исправить это. Невовремя ты свидание устроил.

Эндрю только подошёл к телескопу, когда из леса вышел Густав.

– И вам не хворать. Ты дверь главную закрыл?

Эндрю выпрямился и закрыл фляжечку. Только расслабился, как интернат в опасности. Он спустил с плеча дробовик и вытащил из кобуры пистолет и обратился к Джинджер и Густаву.

– Мне надо, чтобы меня прикрывали сзади, желающие есть?

Джина сперва смутилась. «Волки? Что?» Она остолбенела, ведь было слишком неожиданно услышать о хищниках на территории. До этого дня интернат казался самым безопасным местом.

– Здравствуйте, Густав.

Джина сперва обрадовалась директору, но не услышанной новости.

– Эм.. Я.. Не уверена, что смогу..

Она начала уже собирать свой телескоп и косо смотреть на мужчин, пока те разговаривали. До разноглазой всё ещё с трудом доходило.

– Не совсем, но волки точно не смогут зайти. – Густав нахмурился и посмотрел на девушку. – Тебя никто и не просит, опасно. Лучше иди к себе. И если кого увидишь, тоже с собой бери. На территории учеников быть не должно, двери закрывай. – Он перевёл взгляд на Эндрю, обращаясь вновь к нему. – Я раньше, лет до 25, с отцом на охоту ходил, да и ружьё имеется, так что помогу.

– Ладно, Густав, иди за ружьём. Джинджер, собирай телескоп, и ещё, держи кольт, для стрельбы рукоятку надо сжимать сильно. Стреляй только в самых критических ситуациях.

Минут через 5 Эндрю взял сложенный телескоп на плечо, и все начали садиться по машинам.

– И ещё, Густав, в кабинете по громкой связи надо передать, чтобы в комнатах на всех этажах окна закрыли.

– Поняла, принято. Я всё сообщу, ключи же есть от кабинета.

Выйдя уже из машины Джи собралась и взяв кольт быстро двинула в сторону интерната. Спотыкаясь по пути она дошла до забора и главного входа, некоторых курящих она выхватила за шкирку и увела в здание приказав сидеть в комнатах. Затем она заперла все окна и двери и ушла в кабинет директора.

– Дорогие учащиеся и работники. С вами говорит Глав Секретарь, Джинджер Тайлер-Понд. Это не учение, повторяю, это не учение. Всем оставаться в своих комнатах, нахождение на территории в эту ночь является угрозой вашей жизни. На территоррию интерната проникли волки, повторяю, проникли волки. Из комнат не выходить. Ослушавшихся ждет наказание в виде отработок после уроков на всех субботниках до конца этого года.

Закончив речь Джина выдохнула.. – Надеюсь, вышло нормально. Надо теперь обойти и проверить что все ушли, запереть двери и уйти к себе.

Всё ещё держа в правой руке кольт, и сохраняя палец на предохранителе и спуске она держала дуло направленным в пол, что бы от испуга не наделать делов.

Эйден Пирс.

Закинув сумку с вещами в багажник, красноглазый закрыл его крышку и покосился в сторону здания, из которого он только что вышел с документами в руках. И его не восприняли. Свой автомобиль парень парковал так, чтобы его вместе с ним никто не видел, а именно на парковке неподалёку от местожительства. Открыв водительскую дверь, парень поспешил сесть за руль, ведь на улице было не особо тепло. Бросив документы на пассажирское сидение, парень вставил ключ в замок зажигания и поспешил запустить довольно мощный мотор, что скрывался под капотом. День медленно сменяла ночь. Эйден зажёг фары, а после, подкурив сигарету, выдвинулся в путь, а именно туда, куда его отправил директор детского дома, из которого его только что выгнали.

– Что же это такое?! – возмущался красноглазый, находясь наедине с собой за рулём, направляясь практически неизвестно куда. Парень надеялся, что по пути ему не встретятся товарищи полицейские, ведь не особо хочется отдавать им машину, а после два километра по лесу пешочком топать. Вскоре сигарета иссякла, и Пирс выехал за город, медленно катясь и ища ту самую заброшенную дорогу, по которой уже много лет никто не ездил. Именно она ведёт к месту, куда его отправили. Эйден очень переживал по поводу того, что его и тут не воспримут. Это его последняя надежда, иначе придётся жить в машине. Вскоре показался непонятный указатель. Эйден сразу же подумал, что он указывает на ту дорогу, и ведь не ошибся. Свернув с главной трассы, Эйден продолжил свой путь, но уже на более медленных скоростях, изучая буквально каждый метр дороги, что открывалась перед ним, при свете фар. Пункт назначения не заставил особо ждать, и неподалёку показалось четырёхэтажное здание, в окнах которого горел свет. Свернув с дороги, Эйден решил спрятать авто, а через пару метров увидел чей-то также спрятанный мотоцикл. Потушив фары, Пирс заглушил двигатель и вышел из авто, захватив документы и сумку с вещами из багажника. Помимо вещей в багажнике лежала маскировочная сеть, которой можно было танк спрятать. Осталась от предыдущего хозяина, который был военным. Пригодилась. Эйден вспомнил про неё и накинул на авто, спрятав его среди деревьев, кустов и высокой травы. Машина была очень проходимая, поэтому припарковать её тут можно без всяких проблем. Далее Эйден прошёлся пешочком до ворот. И вот оказался на пороге с сумкой на плече и папкой с документами в руках.

Время ночь. Уютный вечер просмотра на Луну и звёзды остановлен. Это расстраивало влюблённую в звёзды, ведь когда ещё такое повториться? За окном и за территорией охрана боролась с волками уже не первый час, но тут завиднелся свет фар, которые видно с третьего этажа, кто-то подъезжал к интернату, а охрана и директор за территорией.

– Что? Посреди ночи? Это явно не такси.

Тайлер-Понд взяла в руку тот пистолет, что ей вручил Эндрю, и побежала вниз.

Оказавшись в здании, Эйден остановился, находясь в длинном коридоре, рассматривая всё вокруг. На лице его не было никаких эмоций, кроме удивления. Парень испытывал некое неудобство или, скорее, непривычное состояние, находясь в новом для него месте. Увидев девушку, стремительно движущуюся к нему, Пирс сконцентрировал взгляд на ней. Когда дамочка спустилась, Эндрю уже оказался у главного входа, он вогнал новоприбывшего так что Джина подошла к нему с опаской и, схватив за руку, повела внутрь, тот послушно последовал.

– Хой… Кхм. Здравствуй…

– Здравствуй, – ответил Эйден на её приветствие. После чего был слегка шокирован от действия. Да и внешний вид заставлял задуматься. С ней всё в порядке?

Разноглазая в респираторе осмотрела парнишу на возможные повреждения, но ничего, кроме шока на лице, не узрела… А затем она увидела документы в его руках… «Хм… Молодой, явно не работник. Новый ученик? На машине? Что-то тут явно не так».

– Ты ведь обучаться? Проходи за мной. Ты не очень вовремя просто.

Джина последовала прямо по коридору в кабинет директора.

Девушка мёртвой хваткой схватила Пирса, ведя его неизвестно куда. Эйден вовсе не сопротивлялся. Сумка с вещами потихоньку начинала сползать с плеча красноглазого, поэтому тот, в свою очередь, постоянно подправлял её рукой, что была занята папкой с документами.

– Да, я тут именно с этой целью, – ответил красноглазый на вопрос девушки про обучение, продолжая идти за ней.

Другая рука всё так же была занята рукой той особы, что ведёт его неизвестно куда. Вскоре показалась дверь, увидев которую Эйден предположил, что это именно тот кабинет, куда его вели. И ведь он вновь оказался прав.

Появление молодого человека порадовало Джину, хотя и не вовремя. Она проводила его до кабинета директора и открыла дверь ключом. Жестом пригласив его войти, она зашла следом и предложила ему присесть.

– Прости за такой кипиш, – сказала она. – У нас волки на территории, нужно быть осторожнее.

Она поправила маску на лице, чтобы она не сползала, и продолжила:

– Итак, познакомимся спокойно. Меня зовут Джинджер Тайлер-Понд, я заместитель директора и преподаватель астрономии. Я буду принимать вас вместо Густава, нашего директора школы-интерната. А теперь расскажите о себе.

Она сложила руки на столе и ждала, пока красноглазый парень сядет.

Когда парень оказался в кабинете, он поставил сумку с вещами у входа и сел на указанное девушкой место. Выслушав её, он представился:

– Я Эйден Пирс.

Он положил папку с документами на стол перед заместителем директора.

Когда папка оказалась у Джины в руках, она сказала: «Благодарю, приятно с вами познакомиться, юный Эйден». Она начала читать документы, но тут прозвучал вопрос:

– Стесняюсь спросить, я знаком с вами от силы минуту, и всё ещё не понимаю, для чего вам эта маска?

Маска действительно вводила Пирса в заблуждение. Он опустил руки и слегка прохрустел пальцами, ожидая ответа.

Джинджер хотела ответить после размышлений, но тут прозвучал выстрел.

– Твою мать… Эндрю… Простите, Пирс. Сейчас вернусь.

Джина встала из-за стола, оставив парня одного в кабинете, не задумываясь о последствиях.

Наблюдая за тем, как девушка читает документы, Пирс изредка смотрел на время и в окно. Время тянулось очень медленно, пока он не услышал выстрел, на который Джинджер отреагировала не спокойно. Парень тоже вздрогнул от неожиданности.

Она вышла, прикрыв дверь, и пошла с пистолетом по коридору, через столовую, к выходу, где её ждал охранник.

Как только она покинула кабинет, Пирс бросился к своей сумке. Он открыл её и начал что-то искать. Под вещами, на самом дне сумки, он нашёл пистолет, спрятанный в книге. Он достал его, открыл и извлёк оружие из тайника. Оглядевшись по сторонам, он не обнаружил камер и убрал тайник на место, застегнув замок сумки. Поднявшись, он взял пистолет поудобнее, нажал на маленькую кнопку с левой стороны и лёгким движением изъял магазин, ловко поймав его свободной рукой. Заглянув в него, он убедился, что оружие полностью заряжено, и вставил магазин обратно. Быстрым движением свободной руки он оттянул затвор и отпустил его, зарядив оружие и отправив патрон в патронник. Двадцать патронов ожидали своей очереди. Но конечный пункт у всех был разный: кто-то попадёт в стену, а кто-то пройдёт через голову. Оружие носило легендарное название АПС – Автоматический Пистолет Стечкина.

– Эндрю, что случилось? – крикнула она, не решаясь выйти за порог интерната. – Нам стоит опасаться?

Джина выглянула из-за угла и осмотрелась. Недалеко в кустах она увидела уже окровавленного волка и громко вскрикнула:

– Что за чёрт?!

– Не открывайте двери и окна! – сказал Эндрю, сделав затяжку, и продолжил: – Опасаться нечего. Если Густав будет на улице, то через час можно будет выйти.

Затем Эндрю задумался и сказал:

– Волки – потенциальная угроза, а угрозу нужно уничтожать. Судя по всему, они здесь обосновались, и, пока им не дать отпор, они отсюда не уйдут.

Он ещё раз затянулся и добавил: «И ещё, дай, пожалуйста, кольт».

Джина поспешно отдала кольт Эндрю и пошла в здание.

– Будь осторожнее, пожалуйста.

Она зашла в столовую и направилась обратно к ученику, по пути выпив воды и задержавшись у зеркала, чтобы поправить свой взъерошенный вид.

Поставив ствол на предохранитель, Эндрю спрятал его за пояс сзади и поспешил вернуться на место, надеясь, что никто не видел, как он достал оружие. Дожидаясь заместителя директора, парень очень устал. Иногда поглядывая в окно, Пирс ждал возвращения девушки. Услышав приближающиеся шаги за дверью, парень вернулся к исходной позиции и встретил даму, которая вскоре вернулась на место.

Спустя 15 минут после ухода заместителя директора, она снова подошла к кабинету.

– Итак, прости за ожидание… Продолжим.

Джина села за стол и начала читать его документы, включив больше света для удобства чтения.

– Ничего страшного. Что это, кстати, было? Могу ли я чем-нибудь помочь? – спросил красноглазый, глядя на девушку, которая сидела напротив и изучала его документы.

– Волки… И нет, только тем, что останешься здесь, пока я буду за тобой присматривать. И не выходи этой ночью за пределы интерната даже покурить… До утра потерпишь.

Парень молча наблюдал за каждым действием девушки, иногда поглядывая в окно, за которым скрывался лес с множеством тайн и загадок.

– Волки? Интересно, – произнёс красноглазый, вглядываясь в разноцветные глаза девушки, которая сидела напротив него.

Джина прочитала документы красноглазого и постаралась запомнить все важные данные. Затем она начала заполнять бумаги, ведя расслабленную беседу о том, как парень добрался сюда, почему, по его мнению, его выгнали, и какие предметы он лучше знает.

Подписав последний лист о заселении, девушка отложила все бумаги и повернулась к парню.

– Что ж, поздравляю. Вот твой ключ от комнаты, – она протянула небольшой ключик. – Проводить до комнаты или чаю попьём? Ты, кстати, не голоден? Дорога заняла у тебя не один час, как я понимаю.

Космодвинутая встала из-за стола и по привычке поправила маску на лице, ожидая Эйдена в ярком коридоре. Свет очень сильно падал в глаза, а потому в зелёном глазу вновь начали лопаться капилляры, так что пришлось его скрыть волосами.

Не мешкая, Эйден взял ключи из рук девушки и поспешно убрал их во внутренний карман своей куртки. Голод давал о себе знать, и в этот момент прозвучал вопрос, которого он так ждал.

– Не отказался бы от позднего ужина, – ответил Пирс с улыбкой. Поднявшись, он пропустил девушку вперёд, взял сумку с вещами и поспешил за ней, ведь он здесь ничего не знал и боялся заблудиться.

– Тогда можем зайти ко мне, я приготовлю что-нибудь. Пойдём, только сначала вещи отнеси, – предложила Джина.

Она закрыла кабинет директора и направилась к лестнице, прикрывая свой зелёный глаз так, чтобы был виден только синий. Это выглядело хорошо, но было немного неудобно.

Сначала они поднялись на этаж, где жили дети. Преподавательница проводила Пирса до его комнаты и стала ждать.

– Вот твоя комната, – сказала она, указывая на белую дверь. – Я подожду тебя здесь.

– Хорошо, я сейчас только переоденусь, – заявил Пирс, открывая комнату.

Она ждала в коридоре, то чистила обувь, то проверяла свою маску, то обходила коридор и изучала каждую картину, проверяя освещение. В конце концов, она снова решила написать записку для Амелии и оставить её в дверях – это уже стало их семейным ритуалом.

Ему повезло, что ему досталась тихая комната. Две кровати были заняты, судя по подписанным шкафам с книгами, стаканами и прочим. Здесь жили Ганс и Эвальд, их кровати находились друг за другом, возле окон. Эйдена же ждала кровать прямо возле выхода. Его это устроило, он и не планировал проводить много времени в комнате. Рюкзак был тихо брошен на кровать. Ему не пришлось включать светильник, потому что соседи повесили светящиеся гирлянды над своими кроватями. Этого хватило, чтобы спрятать тайник из рюкзака под матрас, раскидать толстовки в комод рядом и наклеить на комод бумажку с именем под скотч, чтобы никто не брал чужое.

В каждой комнате также были стол, стулья, мягкий ковёр на полу, стационарный компьютер общего пользования и небольшие навесные шкафы с полками, наполненные разными мелочами. Ученикам было позволено украшать свои комнаты в любом стиле и виде, но только в пределах своей кровати и шкафа плюс 50 см. Эти правила были указаны на дверях в комнату. Однако Пирса не сильно интересовал интерьер, он был голоден и хотел поскорее лечь в мягкую кровать.

Парень переодел футболку, снял с себя грязные носки и накинул уже лежащие у его кровати тапочки, для того чтобы зайти в гости к преподу, а ещё и завучу стоит выглядеть цивильно, а при случае получится подмазаться и получить хороший балл за то, что спишь на уроке. Закончив, он посмотрел в щель, подглядывая за Джиной, чтобы случайно не ударить ее распахнутой дверью, да и интерес к девушке в маске был высок. Вдруг она сейчас её снимет, и допытывать с вопросами её не придется. Простояв так около пары минут, он понял, что ждать бесполезно, и вышел в коридор.

– Ну что, идем? Я готов.

Когда Парень вышел из своей новой комнаты, Джина уже стояла, прислонившись головой к стене, и рассматривала свои прозрачные ботинки, сквозь которые были видны разные носки.

– О, конечно! Пойдём! – воскликнула она.

Вновь вдохнув полной грудью энергию жизни, она направилась к лестнице и поднялась наверх. Там она подошла к своей комнате, которая была подписана «Земля Обетованная Влюблённой в Звёзды».

Остановившись у дверей, Джинджер немного потупила, а затем сняла с шеи ключ и открыла дверь, пропуская парня вперёд. После этого она закрыла комнату и повесила ключ обратно на шею.

Красноглазый пошёл за девушкой, которая должна была его покормить. Он не мог не заметить, насколько удивительной личностью была Джина. Она очень его заинтересовала.

– Что тебе приготовить? – спросила она.

Джина отстегнула одну лямку своей маски-респиратора по привычке, но потом вспомнила, что она не одна. Она чуть не открыла лицо, но быстро исправила ситуацию, застегнув маску и поправив волосы. Её зелёный глаз уже пришёл в норму, поэтому можно было оголить лицо.

– Ну… Давай приготовим что-нибудь на твой вкус, я не привередлив, – улыбнулся Пирс, проходя за девушкой к импровизированной кухонной зоне с маленькой плитой, микроволновкой, раковиной и круглым столом.

– Надеюсь, моя комната тебя не смущает… Она слишком цветная и яркая, к тому же там хаос, но это ты ещё не видел мой кабинет астрономии. Говорят, мои уроки самые интересные! – сказала Джина, отправляясь на кухню.

– Конечно же, не смущает. Комната очень классная, – ответил Пирс, сидя за обеденным столом и наблюдая, как Джина суетится возле кухонного гарнитура. – Ты мне так и не ответила, почему ты всегда в маске? – спросил он с интересом.

Услышав вопрос, Джина начала суетиться у плиты и решила приготовить шарлотку. Почему-то именно её захотелось девушке. Быстро и сытно, десять минут на заготовку и полчаса выпечки. Она нарезала яблоки и достала всё необходимое с точностью, внутри заиграл перфекционизм.

– Маска? Хах… Мне не редко задают этот вопрос… Моё лицо видело лишь пару человек… Я не особо люблю его. На подоконнике у меня этих противогазов, респираторов, обычных масок, тряпичных и прочего – десятки. Я снимаю её только наедине с собой. Я никогда не смирюсь со своим лицом и причиной, из-за которой вынуждена его скрывать… В целом… – сказала Джи, замедляясь. У неё упал нож. Это была больная тема, но она не знала, как это объяснить.

Она подняла нож, предварительно постучав рукояткой три раза, и, сполоснув его, продолжила своё дело. Всё, что её сейчас выдавало, – это глаза, которые отображали грусть. Зелёный глаз начал краснеть из-за лопнувших капилляров, из синего же пошли слёзы.

– Расскажи мне о себе, пока всё будет готовиться. Мне очень интересна твоя история, если ты не против, – сказала Джина, отправляя шарлотку в духовку и заваривая чай. Она поставила чай на стол и села на диван рядом с книжным шкафом, ожидая, что скажет юный Эйден.

Выслушивая Джину, Эйден наблюдал за каждым её движением. Когда упал нож, он слегка вздрогнул от неожиданности. Пирс заметил грусть на лице Джины. На лице, которого он раньше не видел. Больше Пирс решил не спрашивать о маске, ведь было видно, что девушка не хочет говорить на эту тему. Но вот, поздний ужин был готов и подан в лучшем виде.

– Ну, слушай, – ответил Пирс на просьбу рассказать о себе. – Хм, даже не знаю, с чего начать. Сейчас что-нибудь придумаю. – На мгновение Эйден замолчал, а затем продолжил: – Родители у меня, видимо, не самые лучшие люди, а если быть точным, то я их и не знаю. Сколько помню себя, каждые несколько лет приходилось менять место жительства. Если быть точным, то меня попросту выгоняли, передавая документы в другие детские дома. Я из тех, кого не любят. Не воспринимают как людей. Считают, что такие, как я, должны быть истреблены. Сколько помню, постоянные конфликты, разборки, драки. – После этих слов Пирс указал на несколько глубоких шрамов на своём лице.

Внимательно слушая рассказ парниши, Джина подливала себе чаю. В плане чая она была такой же фанаткой, как в «Звёздах». Хотя нет, это было бы клеветой. На «Звёздах» она была двинутой. Но даже это слабо выражало её любовь к «Звёздам». Даже эта комната со «Звёздами» повсюду и повторением космоса не говорила о её любви.

– Это разбитые бутылки. А это ножевые ранения, – тут Эйден приподнялся и на несколько секунд поднял кофту, чтобы показать шрамы, действительно полученные от ножей. – А как же я тут оказался? Выгнали из очередного заведения, отдав документы на руки и направив сюда со словами: «Если и там тебя отчислят, то остаётся только в тюрьму, иначе никак». – После всего этого рассказа у Эйдена по щеке скатилась слеза, которую он не сразу заметил, а после, как заметил, поспешил избавиться от неё, сделав вид, будто что-то в глаз попало, а на самом деле рукавом вытереть щёку.

В момент, когда парень показывал своё тело, Джина закусила губу: «Хм.. а неплохое тело.. Я бы.. Кхм..» На мгновение она увидела что-то у него за спиной, но решила не воспринимать это, нахмурив брови, она слушала дальше.

– В общем, вот так вот, не сладко мне жилось, – после этих слов Пирс приступил к употреблению шарлотки. – Ну что мы обо мне да обо мне? Расскажи о себе ещё что-нибудь? – произнёс Эйден с набитым ртом, взяв чашечку чая, что стояла рядом.

Когда же Эйден договорил и принялся за еду, Джина разрезала себе шарлотку на удобные маленькие кусочки и подлила новую чашку чая парню, понимая, что не зря предложила ему перекусить. Он хоть и выглядел крепким, попитым жизнью, но был совсем не против угощения.

– Хм.. Ну.. я довольно молода для преподавательницы. Пошла на астрономию, потому что безумно люблю звёзды. Была тоже в нескольких интернатах, но в одном задержалась надолго. Там я устроилась работать по совершеннолетию. За хорошую работу я отправилась преподавать сюда. Вкратце вот.

Она не упоминала невесту, ведь это было не столь важно.

– Не волнуйся. Я сделаю всё, чтобы ты остался тут. Я могу понять всех и помогла уже многим стать лучше, – зареклась разноглазая, продолжая пить чай через трубочку и дыру в маске, предназначенную для этого.

Джинджер была рада, что парень остался доволен и не грустил. Для неё это было важно. Она смотрела в его красные глаза своими разными глазами и любовалась тем, как свет космоса отражался на его тёмных волосах. Это завораживало её, а глаза парня казались огнями в ночном небе. Что-то в его внешности привлекало её. Возможно, то, что он тоже был необычен, как и она сама. В нём ощущалось что-то опасное, но притягательное.Она вспомнила чувство свободы, которое испытывала, когда ехала на машине на высокой скорости, или когда прыгала с парашютом или тарзанки. Первые секунды погружения под воду, когда весь мир вокруг затихает, тоже вызывали у неё восторг.

– Обычно я поправляю учеников и прошу, чтобы они обращались ко мне на «вы», но почему-то с тобой мне приятнее говорить на «ты». Забавно, – сказала она, скорее, самой себе.

Уютная обстановка располагала к откровенным разговорам, но она боялась первой задать вопрос. Наконец, набравшись смелости, она спросила:

– Ты ночуешь сегодня в своей комнате или проведёшь время со мной?

Задав этот вопрос, она ушла переодеваться. Она не стеснялась своего тела и сняла всю одежду, кроме нижнего белья и маски. Её ноги были покрыты шрамами от порезов, а на руках были видны старые шрамы и свежие синяки. Казалось, она выпала из окна с двенадцатого этажа и чудом выжила.