ОНА

ОНА

Она была запредельнa. Невозможна. Почти виртуальна.

Oна как-то неожиданно материализовалась из толпы возле моего столика и мир остановился. Что было дальше я плохо помню.

-Контесса Риччьони, – каким-то странным голосом про…свистела? про..шептала? моя спутница. Aх да, я же был не один.

–Она тоже русская, – снова невнятно прошелестела она.

–Почему тоже?, – совсем невпопад спросил я

–Дарлинг ,ты пьян?

Мне вдруг захотелось ударить эту девочку.

Контесса посмотрела на меня своими бархатными глазами сытый кошки и вдруг, неожиданно, открыто по-детски мне улыбнулась. В тот вечер я, действительно, сильно напился.

Больше никогда, ни до, не после, я не встречал такой женщины. Она не вписывалась ни в какие стандарты: маленькая и изящная, словно старинная фарфоровая статуэтка и с лицом эпохи Возрождения… пожалуй, только в джинсах она выглядела немного странно. Но и их она умела носить так, что это несоответствие лица Весны Ботичелли и одежды, немедленно исчезало среди неимоверного количества перепутанных жемчужных нитей, цепей и браслетов с шипами.

Я пропал ещё тогда, в тот майский вечер, когда она прошла мимо нас, сидящих в Ротонде, куда я, обычно, приглашал своих девушек. Их было много. Очень много. Они было молоды, красивы, амбициозны. Я ценил их красоту и сексуальность. Это приятно, когда на твою спутницу обращают внимание, а мне всегда нравилось производить впечатление. И мне это удавалось. Кто бы что не говорил, но успех и состояние всегда придают мужчине харизматичности, но только наличие юной спутницы придает дополнительный блеск, намекаяна шлейф недоступных обычным людям удовольствий.

Я не предпочитал блондинок, хотя мне нравились женщины из восточной Европы и блондинок среди них было немало. Холеные московские красавицы раньше были частыми гостями в Париже, где я тогда жил. Потом появились роскошные украинки с всегда влажными губами. Ещё были чешки с идеальными телами и многие другие. Времена Мадам Помпадур окончательно канули в лету и самые очаровательные француженки казались рядом с ними блеклыми пародиями на женщин. Да, мне нравились восточно-европейские женщины. Они вообще всем нравились. Они так стремились понравиться, что не времени ни сил на их завоевание было не нужно. Их чувственность часто была наигранной, но я давно перестал обращать на это внимание.

Одна из моих знакомых объяснила, что женщин с пост-советского пространства редко заботит оргазм. Их до сих пор воспитывают для служение мужчине, лишь лишь бы был. Безусловно, меня шокировало это сообщение,но потом я понял, что мне это даже нравится: экономия сил, времени и средств.

И вот она.

Она не давала мне покоя. На мой запрос Google услужливого выдал заметку о бале ста и только ста. Она и её муж в числе гостей. я совершенно не узнала её на фотографии.

Да она оказалась взрослее, чем сейчас в ресторане но удивила меня совсем не это. В ней жило одновременно какое-то невообразимое количество женщин. Её изменчивость могла сделать её прекрасным агентом Моссада.

Меня вдруг начала бить дрожь: миллионы женщин соединившихся в одной мучили меня за все те сердца что я когда-то разбил.

Граф Риччиолли, потомок венецианских дожей и, в прошлом, плэйбой похлеще меня, держал за руку свою удивительную жену и так смотрел на неё, что было ясно, для меня там нет места. Совсем. Дикая ярость ядовитой змеёй обвела мои желудок. Боль не отпускала меня ни на секунду. Я залпом выпил ещё один бокал. Змея добралась до уха и начала что-то шипеть про стихи и дуэли.

Утром я действительно написал стихи. Впервые в жизни. Я никому и никогда их не показывал. Я ношу этот листок в своем бумажнике. В нём моё сердце. Я неожиданно понял, что оно у меня есть.

Вместо новостей экономики я зачем-то начал перечитывать Фауста. Все мои женщины как-то выцвели и лишь та, что произвела на меня такое впечатление ясно жила в моих воспоминаниях, хотя это именно её образ должен был померкнуть.

Её звали Лара Лара Риччиолли. Лара. Лариса. Вчерашняя моя спутница рассказала, что так звали героиню из "доктора Живаго"и "Бесприданницы". Красивое имя.

Через пару недель я снова встретил её. Также неожиданно и с таким же оглушительным ощущением от этой женщины. Да она была красива, но я знал многих красивых женщин и не одна из них не могла сравниться с ней. Я наблюдал за ней в кафе: её лицо менялась после каждого глотка, то она выглядела как несовершеннолетняя девочка, то, откусив пирожное вдруг на мгновение стала похожа на пьяную проститутку, извивающуюся в экстазе. Такое неожиданное наслаждение вдруг мелькнула на её лице и тут же растворилось, уступив место какому-то невиданному благородству. Каждую секунду это была абсолютно другая женищина. Я не мог оторвать глаз. Я наблюдал за ней неотрывно. Я должен был быть с этой женщиной.

– Мадам, – произнёс я, собрав все свое обаяние в один сверкающей снаряд и направил его на неё, – могу я составить вам компанию?

Снаряд ударился что-то невидимое и развалился. Она подняла голову. Так смотрят ангелы с фресок ватиканских храмов. Мне стало стыдно, я извинился и ушел. Она даже не произнесла ни слова. Ей это было не нужно. И это было ещё одним свойством этой удивительной женщины: в её присутствии просто невозможно было вести себя как-то не так.

Любовь. Я сторонился этого слова.

Хотя, нет, не сторонился. Я любил веселых женщин, искрящихся, как шампанское в хрустальном бокале. Для одних это была игра, для других – средство заработка, для третьих – поиск чего-то, чего я не мог им дать. Я научился исчезать, когда замечал, что легкость начинает уступать место обязанностям, но, в общем и целом, мы весело проводили время.

И вот это женщина. Непостижимая и недостижимая. Совсем, Никак. Не мне. Никогда.

Я опустился до советской хроники но почти ничего не нашел: женаты три года, она из России, долго жила в Германии, говорит на четырёх языках и муза всех художников и поэтов.

Удивился я только одной цифре: её году рождения. Ей должно было быть 54 года. Я вызвал в памяти её изящную фигуру и светящиеся лицо. Не может быть. Этого просто не может быть. Ни влюбленности в старуху, ни того, что ей 54 года, ни того, что я вообще мог влюбиться.

И вдруг я снова увидел её . Она шла по улице с круассаном и кофе в бумажном стаканчика. Я вылетел из кафе, бросив на стол первую попавшуюся купюру и оставил свой завтрак нетронутым.

Я шел за ней, не понимая, зачем я это делаю. Взрослая, прекрасная, 54-рехлетная женщина. Она шла по улице, одетая в джинды и простую белую майку и каждый второй мужчина оборачивался ей вслед и я это видел, пoтому что шел за ней, не понимая, зачем я это делаю.

Необьяснимая благость накрыла меня с головой. Я шел по улице и улыбался. Уже не за ней. Я шел просто так и мне хотелось петъ. Я видел недоуменные взгляды, но мне было совершенно наплеватъ. Я понял, что я познал любовь.

Лара, я блaгодарен тебе, Лара. Если бы в моей жизни не случилась ты, я бы так никогда и не понял, что это значит, любить женщину.

А что, если…

Я