Бастион – N

Посвящается Марине. Пусть эта история получается совсем не такой, как предполагалось, но без тебя она никогда не увидела бы свет.

Глава 1

Незыблемое правило любой незаконной деятельности гласит: «Не попадайся».

Я неукоснительно следую ему на протяжении почти шести лет. Но в течение прошедших пары месяцев придерживаться единственного уважаемого мною закона становится все сложнее, а каждая новая вылазка за периметр грозит стать последней.

И этому есть две одинаково неприятные причины.

Первая – новый комендант и его постановление об укреплении границы А́лерта. Благодаря ему должна не только максимально снизиться угроза проникновения на территорию города, но и попытки выбраться за его пределы, которые постоянно предпринимают контрабандисты.

Вторая – Ксандер Рид – первый помощник главы службы безопасности. Офицер Рид задался благородной целью изловить любого нарушителя закона, и у меня есть все основания полагать, что я нахожусь у него под прицелом. А это в первую очередь подразумевает еще более осторожное поведение, чем обычно.

В данный момент я как раз максимально сосредоточена на том, чтобы не нарушить свою самую главную заповедь. Прежде чем выбраться из подвала, используемого в качестве укрытия, перейти дорогу и оказаться у стены, еще раз с особым вниманием оглядываю пустынную на вид улицу, и в итоге не двигаюсь с места. И дело вовсе не в том, что я заметила кого-то нежелательного. Интуиция подсказывает – сейчас не самое подходящее время, чтобы высунуться на открытую местность. Я привыкла доверять ей во всем и в любой другой день вовсе отказалась бы от рискованного предприятия, но сейчас не тот случай. Мне жизненно необходимо оказаться за стеной и уничтожить хотя бы одну серую тварь, иначе уже через неделю я столкнусь с последствиями, с которыми не справлюсь без посторонней помощи. А помогать мне некому.

Выжидаю еще несколько минут и вскоре замечаю тех, на кого намекала интуиция. В самом конце улицы появляется патруль, состоящий из трех человек. Поднимаю левую руку и пристально смотрю на часы. Стеклянная крышка, прикрывающая циферблат, давно пошла мелкими трещинами, и из-за скудности освещения мне с трудом удается разглядеть стрелки. Слишком рано для обхода, а это крайне подозрительно.

Знать истинную причину происходящего я не могу, но предполагаю, что тут либо замешано новое постановление от коменданта, либо меня засекли. Во второй вариант верить не хочется. Тем не менее, я напрягаюсь и мысленно готовлюсь в любой момент вступить в схватку с пограничной охраной или бежать прочь от стены. Оба исхода мне не нравятся, потому как в случае воплощения их в жизнь, за пределы города я сегодня не выберусь. А это недопустимо.

Патрульные медленно приближаются, о чем-то тихо переговариваясь и не забывая беспрестанно крутить головами, цепкими взглядами выискивая предполагаемых нарушителей. Мимо моего убежища они проходят в том же темпе, не выказав при этом ни капли настороженности, и я с облегчением выдыхаю, но для верности выжидаю еще некоторое время.

Как только охрана удаляется на достаточно приличное, по моему мнению, расстояние, отлепляюсь от стеллажа, за ним я и скрывалась все это время, и уже через несколько секунд бесшумно сдвигаю в сторону решетку подвального окна старого дома, который пограничная охрана раньше использовала в качестве госпиталя. Но с тех пор, как для этих целей построили новое большое здание недалеко от главных ворот, это место забросили и используют только в самых крайних случаях. С каждым годом на охрану границ выделяется непомерное количество ресурсов, а стену постоянно укрепляют, делая все более неприступной. Случаи нападения, а уж тем более проникновения серых сократились до нуля. Именно по этой причине здание старого госпиталя стоит без дела. Охранники даже перестали проверять его, ведь они свято верят, что на их территорию не посмеет проникнуть ни один человек, ведь иначе безумца, дерзнувшего нарушить строгие порядки Алерта, отправят на пожизненные общественные работы или вывезут за пределы города, и посадят за решетку в одной из тюрем, а оттуда он уже никогда не вернется домой. Таков суровый закон современности всего с двумя формами наказания.

Упираюсь ладонями в узкий подоконник, подтягиваюсь и выбираюсь из укрытия, не забывая при этом поглядывать по сторонам. Аккуратно возвращаю решетку на место и без лишних промедлений бросаюсь к пограничной стене. Безошибочно нахожу знакомый каменный выступ и давлю на него обеими руками, с усилием сдвигая с места и открывая потайную дверь, которую чуть больше шести лет назад показал папа, когда впервые взял меня на охоту. Еще раз быстро оглядываюсь, после чего протискиваюсь в проход, легким движением возвращаю дверь в исходное положение, вынимаю карманный фонарик и включаю свет.

Глубоко вдыхаю, ощущая знакомый запах затхлости и вековой пыли, луч света скользит по стенам мрачного коридора, находящегося прямо внутри стены. К счастью, о его существовании практически никому неизвестно, в этом меня заверил отец, и я действительно ни разу не встретила здесь ни одного постороннего. В свое время папе повезло оказаться в кругу контрабандистов, на свой страх и риск выходивших за пределы Алерта, чтобы сбыть награбленное в соседних городах. Но со временем поголовье серых тварей на прилегающих территориях разрослось до непомерных размеров, и большую часть группы нарушителей закона разорвали на куски и сожрали. Кроме папы, в группе осталось всего пятеро преступников. По причине нехватки людей, они вынуждены были сменить род деятельности и переквалифицироваться в охотников на серых. Бывшие контрабандисты искали способы более безопасного выхода за пределы Алерта, нежели постоянное лазание через стену. Вскоре они объединились с таким же малочисленным отрядом нарушителей закона, стали вместе промышлять охотой на тварей и наладили совместный сбыт обсидиановых дисков. Новые союзники как раз и рассказали про этот проход, предусмотренный строителями неизвестно для чего. Честно говоря, меня это не особо волнует, главное, что я могу покинуть Алерт и вернуться обратно, не рискуя попасться представителям закона, перебираясь через стену в любом другом месте. Вернее, так было раньше, пока в город не приехал некто Дэрил Шеффилд, назначенный комендантом, и не начал вводить свои бредовые порядки.

Отбрасываю прочь лишние мысли и направляюсь налево, пора уже выбираться из города, если я хочу нормально поохотиться и вернуться до наступления рассвета. Коридор преодолеваю быстро, потому как его протяженность не больше сотни метров. Остановившись у тупика, освещаю нужный выступ, прикладываю к нему ладонь, кожей ощутив шершавую поверхность стены. Выключаю ненужный больше фонарик и убираю его в карман, после чего подключаю вторую руку и открываю проход. Дверь поддается легко и без единого скрипа, ведь я пользуюсь ею достаточно часто.

Лица касается теплый ветерок, который тут же забирается под капюшон, отчего одна из светлых прядей выбивается наружу. На автомате заправляю ее обратно, делаю глубокий вдох, наслаждаясь чистым лесным воздухом, и ступаю на территорию серых. Вопреки тому, что по меркам современного мира я оказалась в смертельно опасном месте, чувствую, как постепенно расслабляются плечи и сходит внутреннее напряжение. Патрули не выходят за стену, значит со стороны людей мне ничего не грозит. А серые… им следует бояться меня, а не наоборот.

Решительным шагом направляюсь по знакомой тропе в сторону тайника, в котором храню набор метательных ножей и короткое копье. Отец вручил мне их перед первой вылазкой за стену. До сих пор в подробностях помню тот разговор и весь ужас, что испытывала, когда родитель обрушил на семнадцатилетнюю дочь неприглядное будущее и поставил перед фактом.

«Тебе придется стать охотницей, Хэтти», – мрачным тоном сообщил он. – «Мне немного осталось, а долг перед Тедом Органа слишком велик. Я не успею расплатиться, и когда меня не станет, его семья возьмется за тебя. Если ты не сможешь платить, они навсегда закроют тебя в борделе, а я не желаю своей дочери подобной участи».

При воспоминании о том пресловутом разговоре тихо выдыхаю, поджимаю губы и ускоряю шаг. Не то чтобы я была против отцовского решения, но, очевидно, он предпочел бы мою смерть, чем участь стать бесплатной шлюхой семьи Органа – главной преступной организации Алерта, против нее даже представители власти не выступают. То ли у законников не хватает ума собрать на них достаточно компромата и засадить ублюдков за решетку, то ли кому-то наверху хорошо приплачивают, чтобы они этого не сделали. Ставлю на второе.

Факт в том, что по прихоти отца я все-таки стала охотницей и не так давно выплатила все долги, наконец, избавившись от необходимости пересекаться с семейством Органа. Но для меня ничего не изменилось. Из-за решения, когда-то принятого не мной, я все равно вынуждена слишком часто выбираться за стену, иначе меня ждет неизбежный откат – нестерпимая боль и невыносимые страдания, а затем смерть.

Постепенно стена скрывается из вида, а я так и продолжаю шагать по укрытому ночью лесу, прислушиваясь к стрекоту цикад, доносящемуся со всех сторон, и шелесту листьев под напором неугомонного ветерка, гуляющего в кронах и иногда пытающегося растрепать мои волосы. Ловлю себя на том, что улыбаюсь. За стеной мне нравится гораздо больше, чем в городе, и, если бы было куда, я давно покинула бы Алерт и отправилась на поиски лучшего места. Проблема в том, что такого места нет. До наших дней дошли только обнесенные стенами города и кишащие тварями территории. Серых я не боюсь, но уйти на неподконтрольные людям земли, значит расстаться с комфортом, а я пока не готова к такому шагу. Что же касается других городов, их порядки и законы мало чем отличаются от тех, что действуют в Алерте. Поэтому я раз за разом продолжаю выбирать знакомое зло.

До тайника остается не больше сотни метров, когда происходит то, чего я ждала только утром. Перед глазами все внезапно расплывается, и я едва не заваливаюсь прямо на тропу. Голова кружится, а верх меняется с низом. Меня ведет в сторону, боком врезаюсь в дерево, и это помогает устоять на подкашивающихся ногах. Закрываю глаза, но это не спасает от непрерывного головокружения. Кажется, становится только хуже.

Одной рукой с трудом удерживаюсь за шершавый ствол, вторую опускаю к поясу, но она дрожит так сильно, что не с первого раза нащупывает крохотную фляжку, надежно пристегнутую металлическим карабином к шлевке для ремня.

– Дерьмо, – шиплю сдавленным тоном, потому как непослушные пальцы не могут справиться с тугим креплением.

С силой потираюсь щекой о твердую кору, но боль не помогает прийти в чувство, и я снова приглушенно ругаюсь. Сползаю вниз по стволу, прилагая все усилия, чтобы не завалиться на землю и не потерять сознание.

Мне нужно чертово противоядие, и я его достану!

У меня не больше пяти минут до того, как все тело охватит пламя, а мышцы окончательно перестанут подчиняться командам мозга.

Приняв сидячее положение и освободив вторую руку, тяжело опираюсь спиной о спасительное дерево и кое-как справляюсь с карабином двумя руками. Глаза открывать не рискую, потому как головокружение и без того с каждой секундой становится все сильнее, если к нему добавится еще и полуслепота, меня точно вывернет наизнанку.

На то, чтобы открыть фляжку, трачу непозволительно много времени, но трясущиеся пальцы вообще не помощник в столь ювелирном деле. Как только раздается тихий щелчок, без промедления откидываю крышку, подношу фляжку ко рту и делаю торопливый глоток обжигающей горло противной гадости.

Обессиленно роняю руки, стараясь не двигаться и судорожно втягивая носом воздух, жду, когда сработает противоядие. Ничего другого мне не остается.

Проходит всего несколько минут, и я начинаю ощущать действие дряни, постепенно возвращающей меня в реальность.

Распахиваю слезящиеся глаза.

Зрение проясняется, а руки перестают трястись как в лихорадке. Падаю на бок и тяжело дышу, справляясь с колотящимся сердцем, пережившим утроенную нагрузку. Безразлично смотрю на траву, колышущуюся прямо перед лицом. Она выглядит неестественно яркой, впрочем, как и все вокруг. Опускаю веки, не желая разглядывать раскрашенную картину мира, которая на самом деле таковой не является. Ненавижу это чувство, но мне от него не избавиться, ведь моя потребность в противоядии – пожизненное проклятие.

Пока лежу на прохладной земле и пытаюсь взять все чувства под контроль, не могу не думать об одном тревожном факте.

Слишком рано. Это должно было случиться только ближе к утру, а я, в свою очередь, встретила бы приступ, лежа в постели, а не по пути на охоту. Какого черта это произошло сейчас? За шесть лет не было никаких временны́х сдвигов. Ни разу. И я не понимаю, что изменилось. Но в одном уверена на все сто процентов, ни к чему хорошему это не приведет. Проблема в том, что мне даже не на что опереться, ведь перед глазами нет чужого опыта. А мой собственный подсказывает, что эта ситуация – полное дерьмо.

Медленно открываю глаза. Мир все еще сияет, но не так ярко, как в первые секунды после принятия противоядия. Эффект продлится не меньше трех часов, и раз уж я оказалась за стеной, надо этим воспользоваться.

Выпрямляюсь, без резких движений принимая сидячее положение, краем рукава вытираю рот, поднимаю совершенно пустую фляжку, валяющуюся рядом. Захлопываю крышку и без труда цепляю ее обратно к карабину на поясе. Уверенно поднимаюсь на ноги, ощущая каждую налитую силой мышцу. Ни боли, ни дискомфорта нет. Тело полно энергией и рвется в бой.

Сглатываю противный кислый привкус, оставшийся после крошечного глотка спасительной жидкости, и глубоко вдыхаю, в стотысячный раз мысленно смирившись со своей незавидной участью. Отправляюсь к тайнику, до которого не дошла-то всего ничего. Забираю ножи и копье, после чего иду в сторону ручья. Шанс встретить там пару серых всегда выше, чем просто шастая по лесу. Понятия не имею, почему они всегда возвращаются к тем же местам, где когда-то были убиты, но мне это только на руку.

В данный момент охота последнее, чем я хотела бы заниматься, потому как тревожные мысли о наступившем слишком рано приступе никуда не делись. Но если не убить хотя бы одну серую тварь и не добыть обсидиановый диск, мне негде будет достать новую порцию противоядия, и следующий раз может стать последним в этой жизни.

Услышав плеск воды, замедляю шаг и достаю из специального крепления на поясе сразу пару метательных ножей. Мне даже не приходится особо напрягать все еще обостренный слух, чтобы расслышать предостерегающее рычание. Прекрасно.

Звук доносится не со стороны ручья, а из-за спины. На миг прикрываю глаза, сосредоточившись на всех чувствах, не утративших чуткости из-за того, что в крови до сих пор бушует мощнейшая дрянь, способная свалить с ног даже крепкого парня. Но не меня.

Резко разворачиваюсь, отступаю назад и оглядываю местность.

Всего две твари, но обе слишком близко. Та, что справа, оказывается более нетерпеливой и миг спустя отталкивается от земли, отправляя тело в грациозный полет.

Не медля ни секунды, швыряю нож в летящее на меня гибкое тело серой. Лезвие входит между ребер, тварь с визгом заваливается на землю, давая мне драгоценное время, чтобы разобраться со второй.

Действуя на инстинктах, бросаю еще один нож и ловко снимаю копье с поясной петли, приспособленной специально для него. Вовремя.

Нож пролетает мимо, по касательной проходя по гладкой шкуре второй серой. Тварь пару секунд смотрит на рану, затем переводит горящие злобой глаза на зажатое в моей ладони копье, а после и на мое лицо. Некоторое время под аккомпанемент завываний раненой особи мы, не двигаясь, стоим друг напротив друга.

Пытаюсь припомнить, видела ли уже эту тварь, точнее, убивала ли ее. Скорее всего да, темные пятна на передних лапах кажутся знакомыми. И она, очевидно, не забыла, что мы уже встречались. Обычно незнакомые серые твари обходят меня стороной, а вот когда-то обиженные норовят отомстить.

Отец всегда утверждал, что они неглупые создания, но я не совсем согласна с этим утверждением. Безусловно, они умнее даже некоторых представителей человечества. Но, если тебя раз за разом убивают в одном и том же месте, зачем ты туда возвращаешься? В любом случае, я не против данных обстоятельств, иначе пришлось бы искать новые места для охоты.

Нервы твари не выдерживают быстрее, и она бросается в атаку. Ухожу в сторону и выставляю перед собой копье, но несмотря на ускоренную реакцию, движения серой столь стремительны, что она успевает поднырнуть под него. Мне не остается ничего иного, как отбросить бесполезное сейчас оружие, выхватить более удобный нож и встречать противницу на максимально короткой дистанции. Острые как бритва когти впиваются в предплечье, и я едва не вою от боли. Вонзаю клинок прямо в открытую пасть, почти успевшую сомкнуться на моей шее, и стряхиваю агонизирующее тело с руки. Крепко стискиваю зубы и сдерживаю грязные ругательства.

Времени на отдых нет, бросаюсь к валяющемуся на земле копью, хватаю его, разворачиваюсь и с размаха вонзаю острие в голову первой твари, что как раз поднялась с земли. Одного удара хватает, чтобы окончательно добить ее.

Перевожу дыхание и прислушиваюсь, но вокруг тихо. Скорее всего убитые на прошлой вылазке серые еще не успели вернуться, но расслабляться все равно не следует. Собираю оставшееся оружие и прохожу к ручью, где сначала занимаюсь ранами от когтей, хорошо еще, что они не ядовиты, в отличие от зубов. Промываю и обеззараживаю раны, решив не бинтовать. Противоядие все еще в активной фазе, поэтому все заживет в считанные часы, поврежденная о кору дерева щека тому подтверждение. Сейчас я уже не вспомню, какую именно сторону лица разодрала, пытаясь прийти в себя в начале приступа.

Смываю с оружия алую кровь серых и усаживаюсь под одно из деревьев, чтобы заточить лезвия и дождаться, когда тела тварей обернутся прахом. Они уже слегка деформировались, но все еще напоминают крупных, лишенных шерсти собак. Только когти и зубы гораздо острее и длиннее, а уши и хвост почти отсутствуют. То еще зрелище. Но я привыкла к серым гораздо сильнее, чем к виду тех же собак, которых в современном мире практически не осталось. Может, в других городах дело обстоит иначе, но вот в Алерте почти нет домашних питомцев. Зато серых за пределами защитных стен предостаточно. В этой части леса их чуть меньше, но это объяснимо тем, что я здесь довольно частый гость. А твари не обделены интеллектом.

Откуда они взялись? Предположений так много, и все они настолько разные, что не знаешь, чему можно верить, а чему – нет.

Сторонники первой теории говорят, что серые – это вырвавшиеся на свободу демоны Ада.

Я в это не верю, потому как, если бы существовал Ад, был бы и Рай. Но с приходом серых, ангелы не снизошли с небес, чтобы уничтожить своих главных врагов. Так что эта версия – полнейшая чушь.

Вторые утверждают, что они – вышедший из-под контроля жестокий эксперимент ученых.

По мне, тоже маловероятно, но настаивать на неправоте тех, кто предлагает эту вероятность, не буду. Я далека от науки современного мира, а уж о той, что существовала века назад, и говорить нечего.

Третьи выдвигают совсем уж невероятную идею о том, что эти существа пришли с другой планеты.

Абсолютный бред. Наличие очагов пепла ясное тому доказательство.

И, наконец, четвертые говорят, что таким образом природа решила избавиться от людей, которые не приносили ей ничего, кроме вреда.

А вот в это я уже готова поверить. Но все равно неясно, как именно появились серые и по какой причине от них невозможно избавиться.

Достоверно известно лишь то, что твари бессмертны. Нет, убить их можно, для этого особой науки не надо, но они всегда возвращаются живыми и невредимыми, а еще злыми. После смерти, которую в их случае так можно назвать лишь условно, серые рассыпаются прахом, а затем возрождаются в одном из ближайших пепельных очагов. Именно в этих местах они появились впервые.

Несколько сотен лет назад ни с того ни с сего по всему Континенту появились серые пятна, словно нарывы на теле, они разрастались, обращая в пепел все, что находилось на их пути. Достигнув с десяток километров в диаметре, очаги прекратили рост, и вскоре из их недр вышли серые твари.

Страшные были времена, Континент потерял большую часть населения, а выжившие вынуждены были прятаться по закрытым городам и укреплять стены, чтобы не исчезнуть как вид. Прошло столько времени, но никто так и не нашел способа избавиться от тварей навсегда. По этой простой причине, большая часть оставшегося население Континента до сих пор безвылазно сидит за крепкими стенами, преодолеть которые ни одна серая не в состоянии. Разумеется, при условии, что они достаточно высокие и не имеют серьезных брешей.

Отрываюсь от заточки лезвия и перевожу внимание на трупы. Их нет. Убираю оружие и поднимаюсь. Действие противоядия практически сошло на нет, и мир выглядит почти нормальным. По серой горстке праха безошибочно нахожу место, где умерла первая тварь. Без брезгливости, которая присутствовала после моих первых убийств, запускаю руку в почти невесомый песок и рассеиваю его, пока не обнаруживаю то, для чего выбралась сегодня за стену. Обсидиановый диск. Понятия не имею, откуда берется эта дрянь, ведь в теле живой твари ничего подобного нет.

Отец рассказывал, что по незнанию в первое время охотники вскрывали тела серых, грязным способом пытаясь обнаружить то, ради чего все и затевалось. Но все было бесполезно до тех самых пор, пока трупы не обращались в прах. А вот в нем уже неизменно можно найти один, а то и два угольно-черных диска размером с ладонь, а если повезет, то и чуть больше.

Осматриваю место смерти второй серой. Обнаруживаю еще один диск. Открываю фляжку и, с трудом ломая на части тот, что поменьше, запихиваю его внутрь. Второй убираю в рюкзак и отправляюсь в обратный путь. На сегодня достаточно.

До стены добираюсь без происшествий, по пути не забыв посетить тайник и припрятать оружие.

Оказавшись в темном коридоре, расположенном в стене, включаю фонарик и тут же направляюсь в сторону выхода. Добравшись, сверяюсь с часами. Убедившись, что ближайший патруль будет еще нескоро, выключаю свет и осторожно приоткрываю дверь. Проверяю улицу на наличие свидетелей. Вокруг пусто. Тем не менее интуиция подсказывает – что-то не так.

Передо мной стоит выбор – переждать и попытать счастья чуть позже или рискнуть и поскорее убраться.

Я так устала и морально, и физически, что не имею ни малейшего желания находиться в этом затхлом помещении ни минутой дольше. Поэтому пока никого нет, выбираю второй вариант.

Выскальзываю за пределы стены, осторожно прикрываю потайную дверь и бегу в сторону зарешеченного окна, ведущего в подвал старого госпиталя. В очередной раз быстро осмотрев местность, сдвигаю решетку в сторону и спрыгиваю на бетонный пол. Еще до того, как зрение успевает привыкнуть к темноте, понимаю – надо было слушать интуицию.

В лицо летит приклад автомата. Отшатываюсь влево, выхватывая из горизонтального крепления на поясе короткий нож, с которым не расстаюсь ни при каких обстоятельствах. А в следующий миг получаю жесткий удар в висок, моментально выключающий меня из реальности.

Глава 2

Пронзительный металлический лязг словно удар током проходит по нервам, заставляя меня разлепить веки, но они тут же смыкаются вновь из-за бьющего по глазам яркого света. Едва сдерживаю раздосадованный стон, за пару мгновений оценив незавидное положение, в котором оказалась.

Болит… да все болит.

Голова раскалывается, от ушибленного виска расходится мучительная пульсация, отдающаяся по всему телу. Вся правая сторона тела, начиная от плеча и заканчивая голенью, ноет после падения с высоты моего роста, не превышающего ста семидесяти сантиметров.

И это еще не все.

Я привязана к стулу, что доставляет телу еще больший дискомфорт. Ноги плотно прижаты к металлическим ножкам и надежно зафиксированы, а запястья туго стянуты за спиной. В кожу врезается что-то твердое. Не веревка и не клейкая лента. Возможно, кабельные стяжки. Хотя для меня разницы никакой. Без лишних телодвижений ясно и так – самостоятельно мне не освободиться.

Предпринимаю еще одну попытку открыть глаза, на этот раз с большим успехом. Голова свисает вперед, практически касаясь подбородком груди, отчего в шее уже образовался дискомфорт, который с каждым мгновением становится только сильнее. Кто-то снял с меня капюшон, и длины стриженных в каре волос хватает, чтобы полностью скрыть лицо. Так что, если в помещении находится кто-то кроме меня, есть шанс, что он все еще не заметил моего пробуждения. Можно воспользоваться этим.

Не меняя положения, прислушиваюсь и прохожусь затуманенным взглядом по тому небольшому участку, что могу рассмотреть. Кроме собственных коленей и на удивление довольно чистого бетонного пола, ничего не вижу. Органы слуха тоже особо не радуют, потому как вокруг царит тишина, не нарушаемая ни единым звуком. Приведший меня в чувство лязг не повторяется, и мне остается только догадываться о его источнике.

Решаю рискнуть и осмотреться. Медленно поднимаю голову, не меняя положения несмотря на максимально неприятные ощущения в вывернутых плечевых суставах. Быстро оглядываю видимый участок довольно просторного и совершенно пустого помещения. Судя по всему, представители закона не имеют никакого отношения к происходящему, хотя поначалу я решила иначе. Кому еще бы пришло в голову на меня нападать? По всей видимости, кому-то все же пришло. Место, в котором меня держат, похоже на подвал, а не на пункт временного размещения заключенных. Так что вряд ли меня арестовали и посадят за решетку.

С одной стороны, это обнадеживающий факт. А вот с другой – до сих пор ничего непонятно. Кому понадобилось пленить меня, а главное – зачем? Отец остался должен кому-то еще, кроме Органа? Маловероятно. Иначе, ко мне пришли бы сразу после его смерти, как это сделали представители группировки Теда.

Рискую выпрямиться, чтобы хоть немного уменьшить напряжение в руках и проверить, что находится за спиной. Поворачиваю голову вправо и замираю, обнаружив, что нахожусь в подвале не одна. На полу у самой стены лежит человек. То ли мертв, то ли без сознания – неясно. Все из-за натянутого на его голову холщового мешка. Запястья мужчины, а судя по комплекции и одежде, это именно он, стянуты пластиковыми хомутами. Если он не мертв, то ему повезло больше, чем мне, так как его руки не завели за спину. С этим можно работать.

Несколько минут трачу на то, чтобы осмотреть несчастного, но не замечаю ничего, что дало бы мне подсказку о его личности. Единственное, за что цепляется внимание – одежда. Она дорогая и стильная. В подобной не ходят простые обыватели Алерта, так что можно с уверенностью заявить, что мужчина довольно состоятельный.

Но вопрос о том, как мы связаны, раз нас заперли в одном помещении, не теряет своей актуальности.

Наконец, отрываюсь от бесполезного глазения на незнакомца, осматриваю оставшуюся часть помещения и убеждаюсь, что это действительно подвал. Ни одного окна, яркая лампа под потолком и широкие каменные ступени, ведущие к надежной на вид двери – вот и все, что удается разглядеть.

Пытаюсь заглянуть через плечо, чтобы рассмотреть, чем связаны руки, но терплю оглушительное фиаско. Кроме того, зарабатываю новую вспышку боли в шее. Шевелю запястьями, но крепкие путы только сильнее впиваются в кожу, и я бросаю бесполезные попытки. Вместо этого вновь смотрю на мужчину, который кажется мертвым, но все равно зачем-то шепотом окликаю его:

– Эй? Слышишь меня?

Никакой реакции.

Открываю рот, собираясь попробовать еще раз только чуть громче.

За спиной раздается тихий скрип двери, и я тут же роняю голову, возвращаясь в то положение, в котором очнулась несколько минут назад, и вся обращаюсь в слух. Спустя пару секунд доносится низкий мужской голос:

– Что там с пленниками?

– Все еще в отключке, – следует незамедлительный ответ, данный слегка взволнованным тоном.

Еще один мужчина.

Настороженно прислушиваюсь, стараясь не напрягать онемевшие пальцы и вообще не шевелиться. Возможно, удастся собрать больше информации. Но моим планам не суждено сбыться, потому как снова звучит первый голос, обладатель которого кажется весьма недовольным.

– Нужно привести девчонку в чувство, босс уже в пути.

Босс?

На ум приходит только один человек, которого при мне так называли. Тед Органа. Его люди меня схватили? За каким чертом? Я рассчиталась со всеми долгами, что оставил на меня отец, после чего мы с Органа вполне мирно разошлись. Что им еще могло понадобиться? Хотя ответ вполне очевиден. Я стабильно снабжала группировку обсидиановыми дисками, а пару месяцев назад поставки прекратились. Кейд – сын Теда – мог прийти ко мне и договориться без столь крайних мер, предложив продолжить доставать для них диски, только в этот раз за деньги, а не в счет долга. Но они, очевидно, решили действовать по-другому. И что-то подсказывает, что ничем хорошим это не закончится. Гребаное дерьмо!

Несколько бесконечно долгих секунд у меня за спиной ничего не происходит, затем доносятся приближающиеся тяжелые шаги. Смысла притворяться больше не вижу, поэтому собираюсь дать понять, что уже пришла в себя. Предыдущего удара по голове вполне хватило, от нового, пожалуй, откажусь. В области виска до сих пор ощущается легкая пульсация, и, если бы не принятое несколько часов назад противоядие, валяться бы мне в отключке гораздо дольше.

Поднимаю голову, и в тот же миг в лицо прилетает поток ледяной воды, попадающей в рот и в нос. От неожиданности отшатываюсь, отчего стул предательски наклоняется, и едва не заваливается вместе со мной. Надсадно закашливаюсь, ощущая нестерпимое жжение в носоглотке. Отплевываю воду и встряхиваю головой, чтобы хоть как-то убрать мешающие обзору волосы, с которых продолжает стекать вода, заливающая и без того мокрые толстовку и брюки.

– Готово, – со смешком сообщает довольно молодой парень, стоящий напротив с пустым пластиковым ведром в руках.

Он смотрит мне за спину, явно обращаясь к кому-то другому. Впервые его вижу, не знала, что Тед набирает новеньких.

Прокашливаюсь и хриплым голосом выдаю вопрос, ответ на который вряд ли будет что-то для меня значить:

– Кто ты?

Парень переводит внимание на мое лицо, секунд пять сканирует меня насмешливым взглядом. И не отвечает. Просто уходит мне за спину.

Раз уж больше не нужно делать вид, что я без сознания, поворачиваю голову в том же направлении, мельком взглянув при этом на второго пленника. Тот все еще без сознания, ну или хорошо притворяется.

Замечаю несколько таких же молодых парней, как тот, что привел меня в чувство. Они толпятся у выхода из подвала и с любопытством поглядывают в мою сторону.

Уделяю внимание каждому. Все мне незнакомы.

Ну и какого, спрашивается, дьявола тут происходит?

Слабо верится в то, что за два месяца с последней встречи Органа набрали целый выводок молодняка, а теперь натравили их на меня. Но кто тогда это такие? Новая группировка? Вряд ли. Тед не потерпит конкуренции.

Что-то подсказывает, что задавать вопросы бесполезно. Это так – мелкие шавки. Загадочный босс, вот кого надо дождаться.

Отворачиваюсь от непомерно большой для меня одной толпы надзирателей и еще раз оглядываю полутемный подвал. Ничего, что могло бы поспособствовать освобождению. Но, признаться честно, сейчас мне даже интересно, кто меня схватил и зачем. Стараюсь поудобнее устроиться на непредназначенном для подобного времяпрепровождения сиденье, но со связанными руками и ногами сделать это не так-то просто.

Склоняю голову вправо, плечом убираю волосы от лица и мимоходом пытаюсь стереть с него влагу, но терплю поражение из-за того, что толстовка в этом месте промокла насквозь. Бросив бесполезные попытки вытереться, оглядываю себя. Оружие, понятное дело, забрали, а вот фляжка до сих пор пристегнута к карабину, и я тихо выдыхаю от облегчения. Надеюсь только, что из нее не вытащили обломки обсидианового диска. Хотя это последнее, о чем следует думать в сложившемся положении. Новый приступ случится не раньше, чем через неделю, хотя полной уверенности в этом нет. Сегодняшний сбой до сих пор для меня загадка. Но все это не имеет никакого значения, потому как до следующего приступа я могу и не дожить. Вряд ли меня притащили сюда для дружеских посиделок.

За спиной начинается какое-то оживление, оборачиваюсь одновременно с новым скрипом открываемой пошире двери и застываю, увидев вошедшего.

«Мне конец», – проносится неутешительная мысль, но я все равно с максимально показным безразличием продолжаю наблюдать за приближением мужчины, которого никогда не ожидала увидеть так близко.

Лучше бы сюда заявился Тед Органа со всей своей свитой и потребовал возобновления сотрудничества на бесплатной основе. По крайней мере, я хотя бы знаю, какими методами действовать с преступной группировкой, с которой имела дело в течение нескольких лет. А вот о том, чтобы договориться с представителем закона, и речи быть не может. А раз сюда явился сам комендант… мне конец.

Дэрил Шеффилд, одетый в строгий черный костюм, уверенной походкой направляется прямиком ко мне. На его довольно молодом для главы такого большого города лице застыло нечитаемое выражение. На вид Шеффилду лет тридцать пять-сорок. Предыдущий комендант был старше раза в полтора, если не в два. Но старик ушел на покой, и его место занял более молодой кандидат, которому какого-то черта потребовалось от меня. Я уже упоминала, что мне конец?

В голубых глазах коменданта, пристально рассматривающих мою скрюченную в неудобной позе фигуру, замечаю сдержанное любопытство. Провожаемый моим неотрывным взглядом, Шеффилд проходит мимо, останавливается напротив, примерно в паре метров и еще раз с особым вниманием проходится по моему непрезентабельному внешнему виду. На бессознательного мужчину у стены не обращает никакого внимания, словно того здесь нет.

Комендант молчит, нагнетая обстановку, и я догадываюсь, что таким образом он рассчитывает запугать меня. Жаль его разочаровывать, но страх – не то чувство, которое входит в короткий список того, что я способна испытывать. В данную секунду мной владеет только любопытство. Хочется узнать, чем я заслужила внимание столь важной шишки. Вряд ли он приказал схватить меня и доставить в какой-то подвал, чтобы объявить, что меня отправят в тюрьму за злостное нарушение законов Континента.

Но спрашивать об этом я не собираюсь, поэтому молча таращусь на главу Алерта, ожидая, что он заговорит первым. Комендант, в свою очередь, в течение бесконечно долгих минут продолжает изучающе наблюдать за мной, словно я музейный экспонат, сохранившийся из мира до появления серых.

Что ж, подождем.

До слуха доносится какое-то дребезжание, раздающееся за спиной, но я и не думаю отвести взгляд от босса. Десять секунд спустя в поле зрения появляется все тот же парень, что окатил меня водой, и источник звука становится очевидным. Он катит передвижное кресло на колесиках, и оно выглядит ни в пример удобнее стула, к которому привязали меня. Добравшись до коменданта, парень останавливается и замирает в ожидании приказаний. На его лице застыло столь подобострастное выражение, что сразу становится понятно – пацан боготворит своего босса. Едва сдерживаюсь, чтобы презрительно не фыркнуть. Видимо, на моем лице все же проскальзывает отголосок эмоции, потому как в глазах Шеффилда появляется еще более заинтересованное выражение. На миг он переводит внимание на подчиненного и говорит ровным тоном:

– Благодарю, Гарри. Пока можешь быть свободен.

Парень бессловно склоняет голову и исчезает так же быстро, как появился.

Комендант усаживается в кресло, расслабленно откидывается на спинку и задает вопрос тем же ни капли незаинтересованным тоном:

– Знаешь, кто я?

Медленно киваю, неотрывно глядя в лицо собеседника.

– Да.

– В таком случае, обращайся ко мне комендант Шеффилд.

Безразлично пожимаю плечами и решаю прощупать почву, без разрешения переходя на ты:

– Как скажешь.

Уголок его губ дергается, но мужчина тут же возвращает себе самообладание и никак не комментирует мое бесцеремонное поведение.

– Тебя зовут Хэтти Хоффман?

– Да.

Пару секунд он молчит, возможно, ожидая, когда я добавлю «комендант Шеффилд», но я не собираюсь этого делать. Так и не дождавшись от меня ни единого лишнего слова, он снова заговаривает, не выказывая при этом ни словом, ни мимикой того, что недоволен моими манерами.

– Отлично. Итак, Хэтти, мне нужно знать, с какой целью ты два раза в неделю покидаешь пределы Алерта.

Между нами повисает молчание. На всей территории подвала не слышно ни единого звука. Даже надзиратели заткнулись, чтобы не нарушать тишину. На миг у меня проскальзывает желание обернуться, чтобы убедиться, что они вообще здесь. Но я не делаю ничего подобного, ведь комендант продолжает терпеливо смотреть на меня в ожидании ответа.

Что я должна ему сказать? Наверняка, он и так знает правду, раз осведомлен не только о том, кто я, но и о частоте моих вылазок. Врать нет никакого смысла.

К тому же, я понятия не имею, какую могла бы назвать причину, чтобы в итоге избежать наказания. Это невозможно. Я нарушила закон просто ступив за пределы Алерта и в любом случае буду отвечать. А выставлять себя идиоткой, сочиняя оправдания, которые никому не нужны, не в моих правилах.

– Я охочусь на серых, – сообщаю со всем безразличием, на какое только способна.

Дэрил удовлетворенно кивает, после чего достает из кармана безупречно отглаженного пиджака обсидиановый диск. Могу поспорить на что угодно, но наверняка это тот самый, что я добыла сегодня и положила в рюкзак.

– Знакомая вещь? – спрашивает Дэрил, заметив мой интерес.

С шумом выдыхаю. Мне надоел этот бессмысленный разговор, где всем и так все известно, поэтому я решаю перейти ближе к делу.

– Что ты хочешь?

На этот раз Шеффилд не скрывает улыбку, и она остается на его лице гораздо дольше первой.

– Мне нужны такие диски. Все, что у тебя есть.

Медленно моргаю. Раз. Второй и третий.

Честно говоря, такого я вообще не ожидала. Этот человек прибыл в Алерт пару месяцев назад и успел ввести огромный список новых правил, которым волей-неволей приходится подчиняться всем. А теперь он собирается нарушить по крайней мере несколько из них. И, похоже, совесть его по этому поводу не мучает.

– Этот единственный, что у меня есть, – даю почти честный ответ.

Рассказывать о том, что у меня при себе есть еще один диск, я не собираюсь. Он мне и самой нужен.

– Ты не поняла, – серьезно произносит он. – Мне нужны все диски, что ты не успела сбыть.

Спокойно выдерживаю его проницательный взгляд и повторяю:

– Этот диск единственный. Больше у меня ничего нет.

Комендант задумчиво потирает подбородок и ненадолго поворачивает голову в сторону лежащего без движения мужчины, после чего вновь обращается ко мне:

– У меня другие сведения.

– Они неверны, – сообщаю твердо.

Шеффилд слегка склоняет голову набок, но ничто не выдает его нетерпения или злости. Вообще никаких эмоций.

– Твой бывший наниматель, – он небрежным жестом указывает на бессознательного, и я холодею, не в силах заставить себя перестать лихорадочно осматривать человека с мешком на голове, а комендант преспокойно продолжает, – утверждает, что вы прекратили сотрудничество два месяца назад. Но выходить за стену ты не перестала. Сбывала диски кому-то другому?

Медленно отвожу взгляд от второго пленника и останавливаю его на наполненных безразличием голубых глазах Дэрила Шеффилда.

– Это Тед Органа? – спрашиваю недоверчиво, начисто проигнорировав вопрос.

Комендант смотрит куда-то поверх моего плеча и коротко кивает. Тут же в поле зрения возникает услужливый Гарри, который чуть ли не бегом направляется к пленнику и три удара сердца спустя сдергивает с его головы мешок.

Меня начинает мутить, потому что это и правда мистер Органа собственной персоной. Нам всем конец. И коменданту в том числе. Кейд поднимет на уши весь город и достанет из-под земли отца, а также его похитителей. А если я не уберусь из поля зрения, достанется и мне. Этот псих не пощадит никого, кто пошел против группировки.

– Теперь, когда ты убедилась, что перед нами и правда Теодор Органа, – вырывает меня из мыслей голос Шеффилда, – предлагаю вернуться к насущному. Обсидиановые диски. Они все еще у тебя?

Отрицательно качаю головой, пытаясь хотя бы краем сознания понять, как все это, дьявол разбери, произошло и чем грозит лично мне. Нужно сваливать отсюда, но как?

– Этот диск единственный, что у меня есть, – повторяю, как заведенная.

– Кому ты сбыла остальные? – спрашивает комендант, сохраняя удивительное терпение.

Едва сдерживаюсь, чтобы истерически не рассмеяться. Что я должна ему сказать? За два месяца я не сбыла ни одного обсидианового диска, но у меня их тоже нет. Причина проста – они нужны мне для приготовления противоядия. Но признаться в этом я не могу, потому что придется рассказывать и о том, с какой целью я принимаю его раз в неделю.

Шеффилд не поймет. Никто не способен осознать правду.

Смотрю в ледяные глаза мужчины, на лице которого наконец проступает хорошо сдерживаемое нетерпение. У меня нет заготовленного вранья на такой случай, потому как по закону не должно быть никаких разговоров. Нарушителя ловят, судят и назначают одно из двух наказаний. А тяжесть моих преступлений такова, что я должна была отправиться в тюрьму. Но действовать со мной по закону, похоже, никто не собирается.

За спиной раздается знакомый металлический лязг, и я едва не подпрыгиваю от неожиданности, а следом помещение в одну секунду наполняется громкими голосами. Дэрил поднимается на ноги так резко, что кресло откатывается на несколько метров прочь.

– Комендант Шеффилд, сэр, нужно уходить, – частит Гарри, подбегая к своему боссу и нервно вытаскивая из кобуры пистолет.

– Что происходит? – раздраженно спрашивает тот, мгновенно растеряв всю свою показную холодность.

– Служба безопасности, сэр. Они будут здесь через пару минут.

Дэрил бросает на меня раздосадованный взгляд, после чего отправляется прочь, на ходу распоряжаясь:

– Приступайте к плану Б.

Он размашистым шагом удаляется к выходу из подвала, в мою сторону бегут несколько человек, и я напрягаюсь, ожидая самого худшего. Но меня никто даже пальцем не трогает. Один из парней возвращает на место отъехавшее кресло, в котором минуту назад с комфортом располагался их босс. Двое других подхватывают все еще бесчувственное тело Теда, без особой осторожности тащат его к креслу, после чего практически укладывают на него. Гарри ловко срезает с запястий пленника путы и до упора натягивает рукава пиджака, чтобы скрыть следы от них. Еще одна шавка вынимает из кармана продолговатый черный предмет, в котором я узнаю электрошокер, и резким движением прижимает его к боку Органа. Следует громкий треск, и тело Теда трясется, прошибаемое разрядом тока.

Гарри перекрывает обзор на моего бывшего босса, вынуждая сосредоточиться на нем. Шестерка Шеффилда склоняется почти вплотную к моему лицу и тараторит, напряженно скалясь:

– Ты нас не видела, поняла? Иначе тебе крышка.

Не добавляя больше ни слова и не дожидаясь ответа, Гарри срывается с места и несется в сторону выхода из подвала, который уже покинули все его дружки. Смотрю на растекшегося в кресле и совершенно дезориентированного Теда. Он медленно моргает, приходя в себя, но осмысленности в его затуманенных болью глазах не наблюдается.

В следующий миг помещение погружается в непроглядный мрак, а я сижу, не в силах осознать реальность происходящего, похожего на бредовый сон.

Может, я до сих пор в отключке после приступа? Не похоже, ведь отголоски боли во всем теле, что я продолжаю испытывать, четко дают понять – я не сплю.

Шевелю онемевшими запястьями, но избавиться от пут это, естественно, не помогает. Освободить меня может только один человек, и тот сейчас в неадеквате.

– Тед? – зову громко.

Он издает нечленораздельное мычание, после чего выдает невнятное:

– К-к-кто?..

С досадой стискиваю зубы, но несмотря ни на что, все равно собираюсь предпринять еще одну попытку достучаться до мужчины, а затем еще столько, сколько понадобится, чтобы Органа пришел в себя и освободил меня. Но планам и в этот раз не суждено сбыться.

Где-то за пределами склада раздается какой-то шум, который постепенно нарастает и приближается. На миг обреченно прикрываю глаза, предвкушая полнейшее дерьмо. И оно не заставляет себя долго ждать.

В подвал врывается целая толпа по всей видимости представителей службы безопасности. Они наперебой выкрикивают приказания лечь на пол и не двигаться. По стенам и потолку прыгают световые пятна от фонариков, а когда ни я, ни Тед, каждый по своим причинам, не исполняем приказа, отряд открывает огонь.

Чувствую болезненный укол в задней части плеча и на автомате поворачиваю голову, и, хотя в плавающем освещении не могу ничего разглядеть, уверена, в меня всадили дротик со снотворным.

– Все чисто, сэр, – совсем рядом раздается приглушенный маской голос одного из представителей закона. – Ллойд докладывает, что в надземной части здания никого нет.

– Держите периметр, – следует ответ, произнесенный властным тоном. – Группа Четыре и Восемь, проверить окрестности.

Голос говорящего свободен от помех, а это значит, что на нем нет маски. Поднимаю голову и сквозь начавшую застилать глаза пелену подбирающейся ко мне отключки вижу того, с кем никогда в жизни не хотела бы оказаться в одной комнате. Ни при каких обстоятельствах.

Чертов праведник, закон для которого превыше всего.

Ксандер Рид.

– Этих двоих в машину и доставить в центр, – распоряжается он, даже не взглянув в мою сторону, и это последнее, что я помню, прежде чем меня накрывает забытье. Снова.

Глава 3

Да сколько можно, дьявол побери! Второй раз за сутки впасть в беспамятство в недружелюбной обстановке. Браво, Хэтти, делаешь успехи, мать твою!

С ненавистью оглядываю крохотную камеру, в которой пришла в себя не больше минуты назад, и испускаю тяжкий вздох.

Я в дерьме.

На этот раз влипла окончательно и бесповоротно.

Выбраться из подвала шанс был. Если бы нас с комендантом не прервали, уверена на семьдесят процентов, в итоге мы бы пришли к какому-то подобию соглашения по поводу обсидиановых дисков, которые я могла достать для него, скажем, в обмен на свободу.

А вот отсюда меня никто не выпустит. Нереально. Вот что я скажу о возможности договориться с офицером Ридом, а он явно не привиделся мне в том подвале в порядке бреда из-за начавшегося действия снотворного.

Также не стоит рассчитывать на то, что у представителей закона на меня ничего нет, и я в их глазах выгляжу как жертва, что логично, учитывая обстоятельства, при которых меня обнаружили.

Если бы меня ни в чем не подозревали, то я лежала бы сейчас на кушетке в больничной палате, а не на твердой лежанке в камере пункта временного размещения заключенных. Судя по всему, раны обработали, потому как я чувствую повязки на запястьях и пластырь на виске. Скорее всего мне еще вкололи обезболивающее, потому как никакого дискомфорта в настрадавшемся теле вообще не ощущается. А еще я больше не связана. На этом плюсы заканчиваются.

Я за решеткой, и на этот раз спасительной фляжки на поясе нет, ее забрали вместе с карабином. В этом я убедилась первым делом. Ремня на мне тоже нет, как и обуви. Ничего, что я могла бы использовать в качестве оружия. Будто у меня есть хоть один шанс справиться с хорошо подготовленными представителями службы безопасности.

Без резких движений принимаю сидячее положение, опасаясь болезненных ощущений в ушибленных местах, но их нет. Не знаю, что за это следует благодарить, – противоядие, непрерывно гуляющее в крови и, пусть и медленно, делающее свое дело даже после окончания трехчасовой активной фазы, или обезболивающее, без которого явно не обошлось.

Касаюсь ногами бетонного пола, сквозь тонкие носки ощущая его прохладу, и поднимаюсь. Подхожу к решетке и прислоняюсь к металлическим прутьям, желая подробнее разглядеть, что находится за пределами полутемной камеры. Ничего интересного. Длинный коридор, стены окрашены в темно-зеленый, на белом потолке расположены вытянутые овальные лампы, часть из них в данный момент отключена, но света вполне достаточно, чтобы проникать в место заточения.

С моей позиции выхода не видно, как и других камер, поэтому узнать, есть ли здесь часовые или другие заключенные возможности нет. Возвращаюсь к узкой лежанке, забираюсь на нее с ногами, подтягиваю колени к груди и откидываюсь спиной на жесткую стену. Мне не остается ничего иного, как ждать, когда за мной придут.

По внутренним ощущениям проходит по меньшей мере часа три, точнее говорить не могу, потому как часы у меня тоже забрали. Но за время заточения брюки, толстовка и волосы, которые я кое-как пригладила и расчесала пальцами, практически высохли.

Из коридора доносится металлический скрежет, а затем и приближающиеся шаги. Не двигаюсь с места, просто поворачиваю голову в сторону решетки, и вскоре напротив нее останавливается парень лет тридцати, облаченный в темно-синюю форму, что носят все члены службы безопасности Алерта.

– Проснулась, – констатирует он, оглядывает меня с головы до ног и удовлетворенно кивает. – Вставай, прогуляемся.

Молча поднимаюсь с места и, сохраняя невозмутимость, становлюсь рядом с решеткой. Представитель закона слегка приподнимает брови и многозначительно смотрит мне в глаза, явно чего-то ожидая. Понятия не имею чего.

– Если тебя интересует, куда мы пойдем, – начинает парень, так и не дождавшись от меня никакой реакции, достает из кармана брюк ключи и принимается открывать дверь, – здесь недалеко.

Безразлично киваю, не совсем понимая, с чего ему докладывать мне такие подробности, выхожу в коридор и вопросительно смотрю на сопровождающего.

– Ты первая, – говорит он и взмахом руки указывает в ту сторону, откуда явился.

Не дожидаясь дальнейших указаний, прихожу в движение, направляясь к металлической двери, ее нижняя половина представляет собой сплошное полотно, а верхняя – решетку. Камеры, мимо которых мы проходим, по большей части оказываются пусты, только в нескольких замечаю мирно спящих заключенных. Все они мужчины, но моего бывшего босса среди них нет. Интересно, Теда заперли где-то в другом месте или уже отпустили. Уверена, Кейд весь город на уши поставил.

– Ты немая? – вдруг спрашивает парень, когда до выхода остается не больше пяти метров.

Бросаю на него косой взгляд и даю короткий ответ:

– Нет.

Он усмехается.

– Отлично. А то я уж подумал, что придется искать переводчика с языка жестов. Встань к стене справа от двери.

Выполняю, краем глаза наблюдая, как конвоир отпирает замок, а после жестом указывает на выход. За дверью оказывается такой же пустой коридор, только без камер. На пути нам попадается всего одна дверь с решетчатым окном, за которым сидит пожилой мужчина в такой же, как у моего провожатого, темно-синей форме. Судя по стеллажам, заставленным разнокалиберными ящиками, за его спиной, за этой дверью находится хранилище улик. Заметив мой интерес, хранитель награждает меня неодобрительным взглядом. Отворачиваюсь и продолжаю путь, но замедляю шаг, оказавшись перед развилкой.

– Налево, – подсказывает сопровождающий, и я безропотно выполняю.

До слуха долетает гомон голосов и смех, и вскоре мы покидаем коридор и оказываемся в просторном помещении, заставленном рядами прямоугольных столов, за которыми расположились сотрудники службы безопасности. На наше появление никто не обращает внимания, все чем-то заняты. Кто-то сосредоточенно вчитывается в бумаги, другие, наоборот, заполняют какие-то бланки, ну, а третьи просто болтают, перекрикивая друг друга, отчего в помещении стоит непрерывный гул.

– Нам туда, – слегка повысив голос, указывает направление парень, и мы продолжаем путь.

Пересекаем помещение, минуя столы и сотрудников, облаченных в темно-синее. По большей части всем на нас наплевать, замечаю интерес только со стороны пары человек, но ни один из них не пытается вступить в разговор ни с моим сопровождающим, ни уж тем более со мной. Выходим в очередной коридор, но он оказывается значительно короче того, где располагаются камеры. Здесь тоже немало дверей, но ни на одной из них нет решетки. Минуем все, пока не останавливаемся у самой последней. Провожатый распахивает ее и взмахом руки показывает, что я должна зайти первой.

Медлю на пороге, чтобы как следует осмотреться. Внутри оказывается комната размером четыре на четыре метра, не больше. Прямо посередине располагается прямоугольный стол с двумя стульями, стоящими друг напротив друга, возле одного из них замечаю свои ботинки и слегка хмурюсь, продолжая осматриваться. Большую часть правой стены занимает квадратное зеркало. Бросаю на него короткий взгляд и прохожу к столу. Не спрашивая разрешения, обуваюсь и усаживаюсь на стул, уперевшись взглядом в зеркало, которое наверняка является простой обманкой, потому как я кожей ощущаю, что за мной наблюдают. Делаю вид, что меня это не волнует.

К моему удивлению, сопровождающий никуда не уходит, он закрывает за собой дверь, но второй стул не занимает. Вместо этого встает справа от зеркала, складывает руки на груди и неотрывно смотрит на меня. Это какой-то способ психологического давления? Легкое волнение, сосущее под ложечкой, доказывает, что способ рабочий, но я не собираюсь никому показывать свою слабость.

Двигаю стул поближе, складываю руки на столешницу, сцепляю пальцы в замок и безразлично смотрю на приведшего меня сюда парня. Больше его на разговоры не тянет. В молчании проходит не меньше десяти минут, и я уже начинаю готовиться к многочасовому ожиданию, прежде чем кто-то из офицерского состава изъявит желание побеседовать со мной. Но, на удивление, ничего подобного не происходит. По моим подсчетам, дверь открывается на исходе одиннадцатой минуты, и в допросную заходит не кто иной, как сам Ксандер Рид.

Непроизвольно распрямляю плечи и морально готовлюсь к беседе с тем, кто наконец добился своего и задержал очередного нарушителя закона. Серо-зеленые глаза Рида вмиг находят мои, и мы секунд пять неотрывно смотрим друг на друга, после чего он направляется прямиком к столу, а я бесцеремонно оглядываю его фигуру, которая вблизи еще мощнее, чем с того расстояния, с которого я имела честь наблюдать за офицером Ридом, когда он попадал в поле моего зрения в последние полгода. Ростом он не меньше метра восьмидесяти, что всего на десять сантиметров выше моего, но при его комплекции Ксандер кажется гораздо выше. В данный момент на нем темно-синие форменные брюки и голубая футболка с короткими рукавами, благодаря чему я могу рассмотреть татуировку с геометрическим орнаментом, начинающуюся от запястья левой руки и далеко уходящую под край рукава. Из-за светлой одежды слегка растрепанные, будто Рид неоднократно запускал в них пальцы, короткие темные волосы кажутся почти черными, а двухдневная щетина, покрывающая скулы и подбородок, дает понять, что у обычно педантичного и гладко выбритого офицера выдались непростые дни.

Офицер Рид мельком смотрит на своего коллегу, но не говорит ему ни слова, усаживается на свободный стул напротив меня и кладет на стол тонкую папку. Перевожу внимание на его лицо, на котором застыла маска спокойствия и непоколебимости. Жду, что он заговорит первым, мне пока бессмысленно открывать рот. Да и что я ему скажу?

– Мы не обнаружили при вас удостоверение личности, – ровным тоном сообщает Рид, но в голосе все равно проскальзывают властные нотки, которые я сумела различить на грани отключки. – Пожалуйста, представьтесь.

Едва сдерживаю рвущийся из горла смешок. Многозначительно приподнимаю брови, задавая немой вопрос: «Так вот какую тактику ты выбрал? Игра в незнакомцев?».

Ксандер делает вид, что ничего не замечает, и я вздыхаю. Похоже, у меня нет иного выхода, кроме как подыграть.

Что ж, пусть будет так.

– Хэтти Хоффман, – отвечаю я и тут же делаю ответный ход. – А вы, простите, кто?

Ксандер едва заметно склоняет голову вправо, в его глазах мелькает какая-то эмоция, но исчезает так быстро, что я не успеваю ее распознать.

– Александр Рид, первый помощник главы службы безопасности Алерта и тот, кому в руки попало дело, по которому вы проходите свидетелем.

Недоуменно хмурюсь и с трудом возвращаю себе невозмутимость.

Мне ведь не послышалось?

– Свидетелем? – уточняю на всякий случай.

Он смеряет меня испытующим взглядом, после чего уточняет:

– А что вас смущает?

Убираю руки со стола и откидываюсь на спинку стула, продолжая при этом неотрывно наблюдать за скудными эмоциями на лице Рида.

– Не знала, что, прежде чем привести свидетеля на допрос, его сначала нужно подержать в камере.

Александр, который всегда предпочитал, чтобы его звали коротким именем, но мне, уверена, чисто из вредности назвал полное, медленно моргает и оборачивается к парню, так и стоящему рядом со смотровым окном. Рид не говорит ни слова, а тот начинает оправдываться, приходя в волнение:

– Что? А где я должен был ее разместить? Не в комнате отдыха же. Она в отключке была, я решил – пусть проспится.

Ксандер с шумом выдыхает и раздраженно приказывает:

– Уйди.

– Что? – удивленно переспрашивает парень, поменявшись в лице.

– Ты свободен, Колт. Поговорим позже.

Колт слегка поджимает губы и, не говоря ни слова, покидает помещение, тихо прикрыв за собой дверь. Я думала хлопнет. Ошиблась. Мне даже становится немного жаль беднягу, но оправдывать его я не собираюсь, у меня и своих проблем хватает.

– Итак, ближе к делу, – первым нарушает тишину Рид. – Расскажите, при каких обстоятельствах вы оказались в подвале заброшенного дома в компании главаря преступной организации.

Слегка прикусываю щеку изнутри, размышляя, какую стратегию поведения выбрать. Врать? Рассказывать правду? В любом случае, нужно с осторожностью подбирать каждое слово, потому как сидящий напротив представитель закона непременно использует любую, даже самую крохотную оплошность, чтобы упечь меня за решетку. Свидетель, как же. Мне достоверно известно, что Рид по-серьезному начал копать под меня около полугода назад.

– В компании с кем? – переспрашиваю, слегка округлив глаза и изобразив удивление. – Я не знаю этого мужчину.

Ксандер и бровью не ведет, ведь ему прекрасно известно – это ложь. Но, как бы то ни было, я не собираюсь стучать на Органа. Пойти против этого семейства, значит подписать себе смертный приговор, а смерть не входит в мои ближайшие планы.

– В таком случае, поведайте мне, с какой целью вас схватили, избили и приковали к стулу, а после с вами решил побеседовать тот, кого вы не знаете?

Не скрывая удивления, вскидываю брови. Серьезно? Служба безопасности и Рид, в частности, купились на спектакль, разыгранный тупоголовыми шестерками коменданта? В жизни не поверю.

– Все было не так, и вам прекрасно об этом известно, – заявляю уверенно, серьезно глядя в глаза Рида.

Он усмехается, медленно качает головой, закрывает глаза и с силой потирает большим и средним пальцами веки, а после слегка подается вперед и требовательным тоном обрушивает на меня вопрос:

– Во что ты, мать твою, ввязалась, Хэтти?

От столь резкой смены направления разговора едва не отшатываюсь и ошарашенно моргаю, глядя на Ксандера. Бросаю короткий взгляд в сторону зеркала и снова перевожу его на собеседника.

Он слегка прищуривается и понимающе кивает.

– За стеклом никого нет, если тебя это беспокоит. Можешь говорить открыто.

Не сдерживаюсь и усмехаюсь.

– Тогда к чему был весь этот фарс, Ксандер?

Он неодобрительно поджимает губы, явно недовольный тем, что я тоже отбросила условности и обратилась к нему по имени, неожиданно поднимается и шагает к зеркалу. Быстро набирает какой-то код на панели, которую до этого спиной прикрывал Колт, и зеркало становится прозрачным, показывая, что в соседнем помещении – крошечной смотровой – и правда никого нет. Пока я смотрю сквозь стекло, Рид возвращается на место и заговаривает, откинув прочь правила, навязанные им же чуть раньше:

– Итак, Хэтти, давай начистоту. Мы взяли тебя с поличным. При тебе был обнаружен обсидиановый диск, хранение которых является прямым нарушением закона. Мне нужна полная информация, где и с какой целью ты его достала.

Кривовато улыбаюсь, неотрывно глядя в серо-зеленые глаза собеседника. Возможно, Рид осведомлен о моей деятельности не так хорошо, как я считала, раз задает подобные вопросы. Или это проверка? В любом случае, я не собираюсь рассказывать ему ничего из того, что он непременно использует против меня. Вместо ответа настойчиво повторяю:

– К чему тогда был весь этот фарс со свидетелем, Ксандер?

Он всем своим видом дает понять, что недоволен моей несговорчивостью. Но тем не менее отвечает:

– Хотел посмотреть на твою реакцию.

– Посмотрел? Понравилась?

Ксандер награждает меня своим фирменным убийственным взглядом.

– Прекрати паясничать. Я думал, у тебя достаточно ума, чтобы не пойти по стопам Джея, но ошибся. И куда тебя это привело?

Не сдержавшись, злобно фыркаю.

– Не смей говорить мне про Джея.

– Твой брат… – начинает он, но я перебиваю.

– Знаю я, что ты с ним сделал. Теперь то же ждет и меня?

Пару секунд Ксандер смотрит на меня так, будто собирается прожечь дыру в голове.

– Ты преступница, Хэтти, – нравоучительным тоном сообщает он, будто я и без него этого не знаю. – За нарушение сразу нескольких законов Континента ты уже сегодня можешь отправиться в тюрьму и никогда оттуда не выйдешь. Но я предлагаю тебе возможность понести более мягкое наказание.

Он на полном серьезе считает, что общественные работы – привлекательная версия моего будущего? Как бы не так.

– Насколько я знаю, офицер Рид, – произношу издевательским тоном, – ты никогда не предлагаешь преступникам сделки. Что изменилось?

Он секунд двадцать пристально смотрит мне в глаза и только после этого заговаривает:

– Между тобой и Органа я выберу рыбу покрупнее. Ты расскажешь мне, что произошло в том доме на самом деле, и дашь всю информацию по группировке Теда, а я, в свою очередь, позабочусь о том, чтобы тебя не отправили в пожизненную ссылку.

Несколько секунд размышляю, не желая так легко соглашаться на его условия.

– А если я сдам еще более крупную рыбу, чем Тед? У тебя хватит полномочий, чтобы отменить наказание?

Рид смеряет меня недоверчивым взглядом и повторяет с нажимом:

– Ты – преступница. И ты слишком долго избегала наказания за регулярное нарушение закона.

– Я бы хотела, чтобы впредь так и оставалось. – С показной небрежностью пожимаю плечами, хотя ничуть не верю в успех задуманного. – Повторяю, я могу сдать куда более крупную рыбу, чем Органа и вся его группировка.

В серо-зеленых глазах Рида мелькает интерес, но, когда он заговаривает, я слышу изрядную долю недоверия.

– Имя?

– Мне нужны гарантии…

– Не будет никаких гарантий, пока я не услышу имя, – жестко перебивает он, гневно сверкнув глазами.

С шумом выдыхаю. Ладно, будет тебе имя, мул упрямый.

Подаюсь вперед, практически укладываясь грудью на стол, и выжидательно пялюсь на Ксандера. Он закатывает глаза и с показной неохотой копирует мое действие.

– Дэрил Шеффилд, – сообщаю шепотом.

Рид резко выпрямляется и смотрит на меня как на идиотку. Черты его лица искажаются гневом.

– Думаешь, я поверю?..

На этот раз перебиваю уже я, проявляя завидную настойчивость:

– Именно он схватил меня, как и Теда. Ему зачем-то потребовались обсидиановые диски, и он собирался забрать все мои запасы. Проблема только в том, что никаких запасов у меня нет.

Ксандер качает головой и снисходительно улыбается.

– Ты бредишь. Зачем коменданту Алерта нарушать закон?

– Вот у него и спроси, – огрызаюсь я, начиная терять терпение. – Но если ты вспомнишь, в каком виде обнаружил в том подвале нас с Тедом, и пораскинешь мозгами, то поймешь, что с Органа что-то явно было не так. Он пролежал в отключке все время, пока Шеффилду не сообщили, что служба безопасности на подходе. Теда привели в чувство с помощью шокера за пару минут до вашего появления, и он был никакой.

Ксандер с таким вниманием всматривается в мое лицо, будто ищет там признаки сумасшествия, и я едва сдерживаю нервный смех, чтобы не подкреплять его подозрения.

– Ты же не думаешь, что я в это поверю? – наконец спрашивает он, и я разочарованно вздыхаю.

– Не верь, мне плевать. Просто проверь информацию. Ты ведь это можешь. Мы оба знаем, что дотошнее тебя в службе безопасности никого нет. И тебе наплевать, кто перед тобой, лучший друг или незнакомец. Если он нарушает закон, ты отправляешь его за решетку.

Ксандер взирает на меня молча, вероятно, обдумывая только что сказанное. У него нет ни единого основания, чтобы прислушиваться к моим словам. К словам преступницы. Наверняка ему не раз приходилось иметь дело с жалкими оправданиями нарушителей закона, которые всеми способами хотели избежать наказания. Но сейчас не тот случай, и мы оба это знаем. Уверена, в конце концов Ксандер выдаст именно ту реакцию, на которую я и рассчитывала, подбирая нужные слова. Но в этом не будет моей заслуги, все дело в том, какой он человек. Закон для него превыше всего.

Ксандер слегка подается вперед, собираясь что-то сказать, но настойчивый стук в дверь не дает ему этого сделать. Одновременно поворачиваем головы, когда в допросную заглядывает незнакомый мне сотрудник службы безопасности.

– Офицер Рид, прошу прощения, что прерываю, – слегка взволнованно говорит он. – Пришли результаты из лаборатории, вы должны на них взглянуть.

Ксандер тут же поднимается на ноги, грозно смотрит на меня и произносит предупреждающим тоном:

– Оставайся тут, продолжим чуть позже.

Не успеваю сказать ни слова, а он уже покидает помещение.

Медленно выдыхаю и пытаюсь расслабить напряженные плечи. Возможно, меня ждет гораздо более лучшая участь, чем я ожидала, когда несколько часов назад пришла в себя в камере. А может, и нет. Если Ксандер прислушается ко мне, он обязательно докопается до правды. Но что при этом получу я? На свободу рассчитывать не стоит. Я ведь не идиотка, чтобы надеяться на помилование. Как справедливо заметил Рид, я – преступница. А таким, как я, только две дороги. Но пока мне не светит ни одна из них, ведь, чтобы найти доказательства незаконной деятельности коменданта Алерта, даже Ксандеру потребуется немало времени, которого у меня нет. В чем я уверена наверняка, так это в том, что, пока будет длиться расследование, я просижу за решеткой. А без очередной порции противоядия я загнусь меньше, чем через неделю. Надо ли упоминать, что меня это не устраивает?

Ксандер возвращается минут через пятнадцать и ставит передо мной стаканчик с исходящим паром ароматным напитком. Вскидываю брови, удивленная столь широким жестом со стороны того, кто терпеть не может нарушителей закона. Рид усаживается на свое прежнее место. Заметив выражение моего лица, едва заметно качает головой и сообщает:

– Подумал, что после действия транквилизатора тебе наверняка хочется пить.

Хочется, но в твои добрые намерения, появившиеся ни с того ни с сего, мне не особо верится.

– Х-мм… спасибо, – говорю неуверенно и протягиваю руку за стаканом.

Ксандер отстраненно кивает и сразу переходит к делу:

– Я проверю твои слова, но мне нужно чуть больше информации… – договорить не успевает, потому как его снова прерывают.

Но в этот раз нет и намека на вежливый стук в дверь. Она с грохотом распахивается, и крохотное помещение вмиг заполняется людьми в форме. Каждый из них вооружен и, к моему удивлению, они направляют пистолеты не только на меня, но и на Рида.

– Руки за голову! – приказывает один из парней, останавливаясь в нескольких шагах от старшего по званию.

Рид выглядит спокойным, но пальцы, сжатые в кулак до побелевших костяшек, намекают на его истинные чувства.

– Какого черта вы творите? – грозным тоном требует Ксандер, и парень благоразумно пятится.

Не двигаясь с места, наблюдаю за развернувшейся сценой. По мне, так все предельно понятно. Нас все-таки слушали.

На пороге возникает сам глава службы безопасности, он тоже вооружен. Густые темные брови мужчины сведены к переносице, когда он обращается к своему заместителю.

– Ксандер, не оказывай сопротивления.

Рид медленно поднимается со стула и выпрямляется во весь свой немаленький рост.

– Фрэнк, что происходит?

Тот презрительно кривит губы.

– Тебя взяли с поличным, Ксандер, отрицать очевидное бесполезно, – предельно серьезно объявляет он. А миг спустя обрушивается на своего помощника с холодным безразличием: – Ты обвиняешься в пособничестве злостной нарушительнице законов Континента, и я приговариваю тебя и твою подельницу к немедленной ссылке в Бастион.

Непроизвольно дернувшись, хмурю брови.

Бастион? Он сказал Бастион?

Не может этого быть. Это сказка для непослушных детишек, которой старшие поколения пугают их, чтобы отбить желание нарушать закон.

Рид, на лице которого застыло отрешенное выражение, даже не думает оказывать сопротивление и молча протягивает вперед руки, и на них тут же защелкиваются браслеты наручников. Один из мужчин грубо вздергивает меня на ноги. Мои руки тоже сковывают, после чего нас по очереди выводят из допросной и сопровождают на выход из здания. Когда нас проводят по заполненному сотрудниками помещению, в нем повисает гробовое молчание, иногда нарушаемое изумленными шепотками. На меня, естественно всем плевать, а вот арест второго по значимости сотрудника службы безопасности вызывает немалый фурор.

Покидаем пункт временного размещения заключенных, и я едва не смеюсь в голос, когда замечаю на парковке перед зданием хорошо узнаваемый тонированный автомобиль коменданта, а также готовый к полету грузовой вертолет, к которому нас и ведут. Ни капли не подозрительно, черт возьми.

Нас усаживают на узкие скамейки строго напротив друг друга и пристегивают к ним дополнительными парами наручников. Осматриваю огромное пространство, заполненное в основном сопровождающими нас представителями закона. Только справа – в хвосте машины, располагается нечто громоздкое, надежно укрытое куском брезента.

Двигатель вертолета оживает, а я до сих пор не могу поверить в реальность происходящего. Но хоть не вырубили, и на том спасибо.

Встречаюсь со взглядом Рида, в котором не вижу ничего, кроме холодной ярости. Но спокойно выдерживаю его. Вероятно, Ксандер винит в происходящем меня, ведь, если бы я не открыла рот, ничего этого бы не произошло. Наказание понесла бы только я, а он со всей присущей ему дотошностью продолжал бы ловить преступников. Проблема в том, что именно его знаменитая настойчивость и сыграла против него.

Это понял и комендант, и глава службы безопасности, а с ним, уверена, Дэрил находится на короткой ноге. Слишком уж быстро и чисто сработано.

Если бы не это, Рид обязательно докопался бы до правды, но не теперь, когда его ни за что ссылают в место, в существование которого не верит ни один здравомыслящий человек.

– Эй, Ксандер, – зову громко, пытаясь перекричать гул вращающихся лопастей. Он с неприязнью смотрит на меня, но я все равно спрашиваю то, что в данную секунду волнует меня сильнее всего: – Бастион и правда существует?

Рид награждает меня выразительным взглядом и молча отворачивается.

С шумом выдыхаю и откидываюсь на борт вертолета. Вот теперь я и правда в дерьме.

Глава 4

Когда мне было лет восемь, я только и делала, что терроризировала родителей непослушанием, а также доставала старшего брата, таскаясь за ним везде, куда бы он ни отправился. Имевший свою компанию шестнадцатилетний Джей за стенами дома не хотел иметь ничего общего с мелкой сестрой, доставляющей кучу неприятностей, поэтому каждый раз старался улизнуть по-тихому. Несмотря ни на что, я обожала брата и желала проводить с ним как можно больше времени невзирая на то, что он моих желаний не разделял. Я была довольно твердолобым ребенком, поэтому с завидным упорством искала Джея, куда бы он ни держал путь. А в тех случаях, когда ему удавалось смыться, я не расстраивалась, находя множество других интересных занятий. Одним из них было нахождение возле пограничной стены и наблюдение за патрулями и представителями службы безопасности, подготовленным отрядам которой разрешалось покидать город.

В то время я с восторгом смотрела на людей, одетых в одинаковую форму и снаряженных оружием по первому разряду, и мечтала когда-нибудь стать одной из них.

Мама моих желаний не разделяла и каждый раз, выловив непослушную дочь в неположенном месте, устраивала первоклассную взбучку. А в процессе пугала рассказами о Бастионе – наполненном ужасными тварями месте, в которое ссылают нарушителей порядка и бросают их на растерзание обитающим там жутким монстрам. Она любила приукрасить историю кровавыми подробностями, поэтому на какое-то время я прекращала походы к стене. Чуть ли не до икоты запуганная матерью, я забывала о том, что простое нахождение у стены вообще-то не является преступлением.

Со временем кошмарные запугивания перестали на меня действовать, но к тому времени надобность в упоминаниях Бастиона и вовсе сошла на нет. В подростковом возрасте я остыла к нахождению у стены и наблюдению за представителями закона. У меня появились другие интересы, которые не были связаны с бесконечными тренировками отрядов и перспективами выхода за пределы защитных стен. А потом произошли события, которые навсегда перевернули мою жизнь и заставили возненавидеть тех, кого я когда-то боготворила.

На следующий день после моего четырнадцатилетия сотрудники службы безопасности схватили Джея и почти всю его компанию, обвинив в изготовлении и распространении запрещенных веществ. В те два дня, что велось расследование, брат неустанно твердил, что его подставили, но у представителей закона было свое видение ситуации. В итоге Джея и его дружков-преступников отправили за решетку, потому как тяжесть совершенного ими преступления предусматривала именно такую форму наказания.

Мама, любившая Джея больше жизни, не выдержала такого удара и вскоре умерла от сердечного приступа. Так мы с папой остались вдвоем, но по большей части я была предоставлена сама себе. Отец постоянно где-то пропадал. И только через три года он рассказал мне всю правду о случившемся.

Оказалось, что Джей был не так уж невинен, он, следуя за главным заводилой компании, сам того не подозревая, связался с группировкой Органа. Арест мелких сошек, в число которых входил мой брат, повлек за собой огромные убытки криминальной семьи. И конечно же Органа не могли оставить все, как есть, и в считанные часы после приведение приговора в действие отправили своего представителя домой к тому, кто уже не мог возместить ровным счетом ничего, потому как находился на пути в тюрьму. Эту ношу пришлось взвалить на себя не кому иному, как отцу. Легального способа заработать такое количество денег не существовало в принципе, поэтому он связался с контрабандистами, а потом стал охотиться на серых и расплачиваться с Органа обсидиановыми дисками. Группировка использовала их в качестве основного ингредиента для изготовления тех самых веществ, на которых и поймали компашку Джея.

Папа рассказал мне все это, когда узнал, что смертельно болен, и ему оставалось не больше нескольких месяцев, а долг тем временем пребывал в статусе непомерно огромного. В тот же день я выбрала перспективу становления охотницей, а не шлюхой в принадлежавшем Органа борделе, вышла за пограничную стену и впервые испытала на себе весь ужас внешнего мира. Но именно благодаря этому, в итоге я стала той, кем являюсь сейчас.

Постоянные вылазки за пределы Алерта, нахождение на грани опасности, да и вообще тот образ жизни, что я вела на протяжении последних шести лет, несомненно помогут мне выжить, а, возможно, и выбраться из места, в существование которого я перестала верить, еще будучи ребенком. Проблема только в том, что я ничего не знаю о Бастионе и о том, чем на самом деле грозит пребывание там. Честно говоря, мне до сих пор не верится в реальность Бастиона, но стоит признать, что глава службы безопасности Алерта вряд ли бы приговорил нас к ссылке в несуществующее место.

Эти воспоминания и размышления неустанно крутятся в мыслях во время всего полета. Иногда поглядываю на безучастного ко всему Ксандера, но он то ли действительно не замечает ничего вокруг, то ли ему наплевать на происходящее.

Во втором сильно сомневаюсь. Он – представитель закона, который действительно живет своей работой, и теперь его несправедливо обвинили в предательстве всех принципов, каким он следовал долгие годы. Ему не может быть плевать.

– Вставай! – раздается вдруг слева.

От неожиданности вздрагиваю и с подозрением смотрю на стоящего в двух шагах представителя закона, мужчины слегка за сорок, сверлящего меня суровым взглядом. Когда он успел подойти?

– Зачем? – спрашиваю громко, всем существом ощущая какой-то подвох. Его просто не может не быть.

Мы уже несколько часов находимся в воздухе, и судя по реву двигателя и непрерывному гулу вращающихся лопастей, вертолет уверенно держит курс, куда бы он ни летел, и снижаться не собирается.

Мужчина молча расстегивает браслеты тех наручников, что приковывали меня к сиденью, а вот те, которые сковывают руки, остаются на месте.

– Вставай! – повторяет он жестким тоном.

Решаю не дергаться, преимущество все равно не на моей стороне. В любой момент меня могут просто вырубить, стоит ли напоминать, как я этого не хочу.

Слегка пошатываясь, поднимаюсь на ноги. Замечаю начавшееся оживление среди нашего сопровождения. Часть сотрудников службы безопасности собирается неподалеку от меня, они явно готовы в любой момент применить силу, стоит только дать повод. Другие приближаются к все еще безучастному Ксандеру и тоже частично освобождают его. Третьи направляются в хвостовую часть вертолета и проделывают манипуляции по снятию с находящейся там бесформенной кучи куска брезента.

Как только перед взглядом предстает то, что скрывалось там все это время, ноги прирастают к слегка вибрирующему полу, отказываясь повиноваться и перестать дрожать. Не хочу приближаться к проклятым штуковинам ни на шаг.

Никого это, естественно, не волнует.

Меня грубовато подталкивают в спину, а когда я не двигаюсь с места, один из мужчин сжимает стальной хваткой мое предплечье и чуть ли не волоком тащит в нужную сторону. Краем глаза вижу, что Ксандер идет добровольно.

Хоть бы для приличия посопротивлялся.

За то короткое время, что требуется, чтобы добраться до хвостовой части вертолета, успеваю несколько раз обшарить лихорадочным взглядом странные приспособления, в которые, без сомнения, нас сейчас упакуют.

Два массивных гроба цилиндрической формы. Задняя сторона внутренней части цилиндра оснащена множеством ремней, а передняя представляет собой прозрачную крышку скорее всего из противоударного материала. Но вот царапины на ее внешней части намекают на то, что крышку все-таки можно повредить.

– Полезай внутрь, – грубо распоряжается один из мужчин, обращаясь к Ксандеру.

Рид награждает его холодным взглядом, но без пререканий выполняет приказ. Меня подталкивают ко второму гробу. Лезть внутрь не имею ни малейшего желания, но мне не оставляют иного выбора. Минуту спустя мое тело уже надежно пристегнуто к задней стенке гроба, и, к моему изумлению, мужчина, занимавшийся креплениями, освобождает мои запястья от наручников. Как только чувствую свободу, растираю слегка покрасневшую кожу.

Сотрудник службы безопасности не спешит уходить, и когда наши взгляды пересекаются, заговаривает:

– Не советую отстегивать ремни до полной остановки. Как только капсула приземлится, и любые движения прекратятся, можешь освободиться. Чтобы открыть крышку, нажми на вот эту кнопку справа. Поняла?

Теоретически. Какого черта вообще происходит?

– Да. Но что?..

– Вот и отлично, – перебивает мужчина, явно исчерпавший желание общаться со мной, и легко захлопывает стеклянный гроб.

Непроизвольно вздрагиваю и сдерживаю готовый сорваться с губ судорожный вздох. Оказаться закрытой в гробу, пусть и стеклянном, – то еще удовольствие.

Все звуки мигом становятся тише. Наблюдаю за тем, как сопровождающие быстро возвращаются на свои места и пристегиваются. Гул двигателя вдруг нарастает, и я догадываюсь – сейчас это и произойдет. Что – это, понятия не имею.

С силой вцепляюсь в ремни безопасности и слегка дергаю, чтобы убедиться в их надежности, а в следующий миг чувствую странный рывок. Пол уходит из-под ног, а салон вертолета и все находящиеся внутри исчезают из поля видимости. Внутренности подпрыгивают к горлу в стремлении вырваться наружу. Стискиваю зубы, изо всех сил стараясь сдержать крик, впервые за долгое время ощутив нечто похожее на страх, но с губ все равно срывается сдавленный возглас.

Гроб непрестанно переворачивается в воздухе, и я закрываю глаза, чтобы прекратить нарастающее головокружение, но все тщетно. Совладать с подкатившей к горлу тошнотой тоже не получается, рот заполняет горьковатый привкус желчи. Не хватало еще расстаться со скудным содержимым желудка в закрытом пространстве. Хотя какая, по сути, разница? Меня выкинули из вертолета, находящегося на огромной высоте. Рано или поздно гроб достигнет земли, и никакие ремни безопасности не спасут от превращения в лепешку.

Внезапно чувствую еще один рывок и по инерции распахиваю глаза. Капсула постепенно выравнивается и замедляет падение. Пытаюсь успокоить дыхание и осознать происходящее. Сердце все еще колотится, пульс резко стучит в висках. Подаюсь вперед, насколько позволяют крепко держащие на месте ремни, и прилипаю к стеклянной крышке, чтобы сфокусировать внимание на деталях, но при этом стараюсь не смотреть вниз, потому как из-за высоты может вернуться головокружение. Подо мной бесконечной зеленью раскинулся лес. Далеко впереди замечаю какое-то сооружение, высоко возвышающееся над кронами, но подробностей разобрать не могу. За сооружением виднеется ярко-синяя полоска, предполагаю, что там какой-то непомерно большой водоем, потому как он тянется до самого горизонта.

Чем ниже спускается так называемая капсула, тем меньше становится обзор, и вскоре я уже не вижу ничего, кроме ясного голубого неба с небольшим количеством перьевых облаков и стремительно приближающихся крон лиственных деревьев.

Крепче стискиваю пальцы на удерживающих меня ремнях, готовясь к неизбежному удару сначала о ветви, а затем и о землю. Он не заставляет себя ждать, но выходит не таким сильным, как можно было предположить. Капсулу потряхивает, острые ветки противно скребут по обшивке и крышке гроба, а еще пару мгновений спустя следует приземление, из-за которого по телу проходит неприятная вибрация.

Некоторое время сохраняю неподвижность, оглядывая небольшое открывшееся взгляду пространство. Деревья, кустарники и трава. Судя по виду, этот лес гораздо старше того, что окружает Алерт.

Так это и есть Бастион? Лес?

Насколько я помню, мама об этом не упоминала. Хотя откуда ей было знать, что находится тут на самом деле? Вряд ли она сама по-настоящему верила в существование Бастиона, когда запугивала меня им.

Прождав не меньше трех минут, наконец прихожу в движение. Слегка подрагивающими от пережитого пальцами расстегиваю все крепления, до которых только могу дотянуться. Стараюсь действовать осторожно, чтобы капсула, каким-то чудом вставшая вертикально, не завалилась вперед. Вряд ли я самостоятельно, да еще и изнутри смогу перевернуть ее и выбраться. Нажимаю на кнопку и без труда откидываю в сторону крышку. Прислушиваюсь, но кроме привычных лесных звуков – шелеста ветра в листве и далекого крика неизвестной мне птицы – до слуха не доносится ничего. Быстро отстегиваю последние ремни, закрепленные у самых щиколоток, и покидаю гроб. Тут же получаю гораздо более широкий обзор и осматриваюсь практически с прежним успехом. Поднимаю голову и натыкаюсь взглядом на запутавшийся в кроне парашют. Так вот что не дало мне разбиться.

Оглядываю прилегающую к месту приземления территорию, неподалеку замечаю вторую капсулу и уже выбравшегося из нее Ксандера. Он тоже осматривается по сторонам, а после видит меня и застывает. Целую минуту неподвижно пялимся друг на друга, а после Рид неожиданно отворачивается и шагает прочь.

Слегка удивленная таким поворотом событий, в первую секунду с облегчением выдыхаю, но тут же спохватываюсь. Сомневаюсь в том, что загадочный Бастион – всего лишь лес. Быть того не может. Наверняка за этим таится нечто большее, и чтобы выжить, а потом и выбраться отсюда, мне нужна любая информация. А ее источник прямо сейчас удаляется прочь.

Немного поразмыслив, прихожу к выводу, что двигаться в одиночестве, по крайней мере пока не получу хоть какие-то подробности, было бы неразумно.

Не медля больше ни секунды, срываюсь с места и отправляюсь догонять Ксандера, по привычке не забывая поглядывать по сторонам.

Он успевает удалиться на довольно приличное расстояние, и как только я сокращаю дистанцию до трех метров, спина Ксандера заметно напрягается, но он и не думает останавливаться, уверенно шагая в выбранном направлении. Решаю не приближаться на критическое расстояние, стараясь все так же держаться чуть позади.

– Ксандер? – окликаю настороженно.

Он не оборачивается и не сбавляет ход. Тяжело и по возможности бесшумно выдыхаю. Кто сказал, что будет легко? Вероятно, прямо сейчас он кипит от ярости, ненавидя меня всей душой, и с трудом сдерживается, чтобы не прибить на месте. Поэтому я не нахожу ничего иного, как сказать:

– Прости, ладно?

Он останавливается так резко, что я едва успеваю затормозить, чтобы не попасть в зону поражения.

– Дай угадаю, – издевательским тоном произносит он, оборачиваясь, – ты решила, что я виню в происходящем тебя?

Молча изучаю выражение его напряженного лица, не совсем понимая, к чему он клонит.

– Если в этом нет моей вины, почему ты такой злющий?

Ноздри Ксандера сужаются, когда он глубоко втягивает в себя воздух.

– Я злюсь не на тебя, а на ситуацию в целом. Меня подставили и сослали туда, откуда не выбраться, и я догадываюсь, кому и для чего это потребовалось. А ты… ты просто под руку попалась.

Не могу удержаться и окидываю его заинтересованным взглядом. Я все это и без него понимаю, но вот то, что он не винит меня…

Нет, все равно не верится.

– Так ты на меня не злишься? – уточняю недоверчиво, решив раз и навсегда разобраться с этой темой.

Ксандер делает шаг в моем направлении, и я тут же отступаю, заставив его остановиться. Он напряженно смотрит на меня и неожиданно выдает:

– О, еще как злюсь. Какого черта ты связалась с Органа?

Пару раз моргаю, удивленная столь резкой сменой разговора, а после гордо вскидываю подбородок, с вызовом глядя на Рида, и бросаю дерзкое:

– Не делай вид, что тебе не плевать.

Его пальцы сжимаются в кулаки, а весь внешний вид говорит о готовности броситься вперед. Инстинктивно подбираюсь, собираясь если потребуется в любой момент бежать прочь. Сейчас я жалею только о том, что подошла слишком близко.

– Мне не плевать, и ты прекрасно знаешь это, Хэтти, – цедит он сквозь зубы.

– Знаю? Знаю?! – Горько смеюсь, с издевкой глядя в серо-зеленые глаза. – Нихрена я не знаю, Ксандер. Да и ты тоже. Где ты был, когда Джея схватили? Двигался по карьерной лестнице? Неплохо так поднялся. – Едва сдерживаюсь, чтобы глумливо не похлопать в ладоши и продолжаю со злостью: – А где были мы? В дерьме, Ксандер! Мы были в самом что ни на есть вонючем дерьме. Мама умерла, отец выплачивал долги сына, а я… – с шумом выдыхаю, не желая делиться подробностями. Он этого не заслуживает. – Не важно, что случилось со мной. Я выживаю, ясно тебе? И раз уж ты не злишься на меня из-за того, что нас отправили сюда, будь добр, расскажи об этом месте, на этом и разойдемся.

Руки Ксандера расслабляются, кулаки разжимаются, а в глазах больше нет ни намека на ярость. Он делает еще один шаг в мою сторону, но я вновь отступаю, и Ксандер снова останавливается.

– Твой отец связан с Органа? Поэтому ты была в том подвале?

Пару секунд задумчиво смотрю на него. Ксандер говорит об отце так, будто тот еще жив. Возможно, он не в курсе, что с ним случилось. А это еще раз подтверждает, что Риду плевать. После того, как Джея арестовали, его друг сделал вид, что не имеет ничего общего с семьей преступника, в доме которого проводил больше времени, чем в собственном. Не удивлюсь, если это он и сдал Джея. Это предположение отзывается болью в районе сердца, и я хмурюсь, вмиг избавляясь от неприятных ощущений. Плевать, как все было на самом деле, в данный момент это мне не поможет.

– Это не имеет значения, – заявляю твердо. – Расскажи о Бастионе. Если это вообще он.

Ксандер отводит взгляд и осматривает ближайшие окрестности сначала слева, затем справа, а после возвращает внимание на меня.

– Да. К сожалению, нас отправили именно в Бастион.

– Давай ближе к делу. Бастион – это… лес?

Ксандер усмехается, с минуту смотрит мне за спину, и я борюсь с желанием обернуться. Что он там увидел? Слух подсказывает, что поблизости никого нет, но в этом месте я бы не была так уверена. Не зря люди приписывают ему столько ужасов. Но не стоит исключать того, что все это не более, чем выдумки. Хотя, с другой стороны, если отсюда невозможно выбраться, откуда тогда берутся слухи? Вот и проверим. Мне нужно выбираться как можно скорее, в самое ближайшее время достать обсидиановый диск и приготовить противоядие, иначе мне конец.

– Идем, – прерывает мои размышления Ксандер. – Расскажу по дороге.

– По дороге куда? – спрашиваю с нарастающим раздражением.

– Нужно до темноты добраться до одной из стен. Ночью в лесу слишком опасно.

Несколько бесконечно долгих секунд смотрим друг на друга.

– Может, хватит говорить загадками?

– Если хочешь больше узнать о Бастионе, придется слушать на ходу, – упрямо заявляет Рид. – Я не собираюсь тратить время, стоя посреди леса и рискуя в итоге не добраться до безопасного места.

Ксандер выжидательно поднимает брови. Покусываю нижнюю губу, размышляя о том, как поступить. Мне нужна информация, и, похоже, по-другому ее не получить.

– Черт с тобой, – бросаю недовольно и иду вперед, преодолевая разделяющее нас расстояние.

Ксандер кривит губы и неодобрительно качает головой, но все же разворачивается и шагает туда, куда так стремительно направлялся до этого. Мне не остается ничего иного, как пойти следом, на всякий случай держась на пару шагов правее. По ходу движения осматриваю землю в поисках хоть какого-нибудь подобия оружия.

Не успеваю задать ни единого вопроса, как Ксандер решает пояснить выбранное им направление:

– Перед приземлением я видел одну из стен, судя по расположению солнца – северную. К ней и направимся, если поторопимся, должны добраться до наступления ночи.

Согласно киваю. Ему виднее. Пока что вся информация о Бастионе, что мне стала доступна, состоит всего из трех пунктов.

Он существует.

Тут есть лес.

Бастион имеет северную стену.

Не густо, но хоть что-то. Да и я не планирую останавливаться на достигнутом.

– Итак, Бастион, – говорю после небольшой паузы, не желая даром тратить время. – Что это вообще за место?

Косо смотрю на Ксандера, уверенно перешагивающего через сухую ветку, по виду прогнившую насквозь, и возобновляю поиски того, что сошло бы за оружие. Пока на пути не попался ни один мало-мальски подходящий предмет – ни острых камней, ни нормальных веток, которые бы не переломились после первого же удара.

– Это тюрьма, – сообщает Рид. Дождавшись мрачного кивка, он продолжает: – Как видишь, это не простая тюрьма. Здесь нет ни камер, ни охраны, а заключенные по большей части предоставлены сами себе. Сюда ссылают тех, от кого хотят избавиться навсегда. Рецидивистов, политических преступников и злостных нарушителей закона, в общем, тех, кого невозможно перевоспитать и заставить работать на благо Континента, вернее, действующего правительства, как это делают в обычных тюрьмах.

Хмурю брови, обводя взглядом окрестности, но по-прежнему не замечаю ни намека на опасность. В обычных тюрьмах заключенных заставляют работать? Что-то новенькое. Но, впрочем, это не так уж важно, я ведь сейчас в другой, и некоторая информация заслуживает повышенного внимания.

– Что в этом месте такого? И что значит – нет охраны?

Ксандер награждает меня долгим проницательным взглядом, но я легко выдерживаю его, не желая сдаваться. Мне нужно знать все.

– Только не говори, что планируешь сбежать, – говорит он, не скрывая скепсиса.

Слегка пожимаю плечами, не собираясь раскрывать ему все карты. Я получу информацию, после чего мы разойдемся. План такой.

– Так что с охраной?

Ксандер тяжело вздыхает, но все же продолжает:

– Расположение Бастиона таково, что ему не требуется охрана. Ни один здравомыслящий человек не высунется за пределы защитных стен, потому что снаружи еще опаснее, чем внутри.

– Серые твари, – высказываю предположение и дожидаюсь утвердительного кивка. Едва сдерживаю улыбку, потому как не вижу ни единой проблемы, чтобы спокойно выйти из Бастиона. Серыми меня не напугаешь. – А внутри что?

– Ты не поняла. Твари есть как внутри, так и снаружи. Но дело не только в них.

Склоняюсь, чтобы подобрать надежную на вид палку, но она не выдерживает и ломается, когда я проверяю ее на гибкость. Досадливо морщусь, отбрасываю обломки и выжидательно смотрю на замолчавшего Ксандера, который наблюдает за моими действиями.

– Так и будешь говорить загадками? Мы здесь уже полчаса. Ни заключенных, ни серых не встретили. Ты уверен, что у тебя точная информация?

Ксандер награждает меня тяжелым взглядом, после чего слегка притормаживает, чтобы отодвинуть загородившую путь низко свисающую ветку. Пропустив меня вперед, он догоняет и отвечает:

– Уверен. Но в двух словах не расскажешь, придется лезть в историю.

Наклоняюсь, чтобы подобрать еще одну палку побольше, но и она не выдерживает самого простого испытания.

– И? В чем проблема?

Он с шумом выдыхает и некоторое время раздумывает, с чего начать. Идем молча, периодически проверяю палки, каждую из которых забраковываю почти сразу после поднятия.

– Если верить той информации, что дошла до наших дней, именно здесь все и началось, – мрачным тоном сообщает Ксандер.

Непонимающе оглядываю лесную чащу, на которую совсем скоро начнут опускаться сумерки, и уточняю:

– Что – все?

– События, которые привели к краху мира прошлого.

Еще раз осматриваюсь. Это место совершенно не подходит под определение эпицентра конца света. За все время, что мы здесь пробыли, я не заметила ни намека на присутствие серых тварей. Кроме того, оно абсолютно не такое, как пепельные очаги, откуда и появились серые. Я не просто видела своими глазами одно из проклятых мест, а бывала там, так что пока россказни Ксандера выглядят как очередная бредовая теория.

– Подробности будут? – уточняю деланно спокойно, сдерживая уничижительную усмешку.

По выражению лица Ксандера понимаю, что мне не удалось скрыть свое отношение к еще не высказанным словам, но, честно говоря, меня это мало волнует. К чести Рида, стоит добавить, что он никак это не комментирует и начинает спокойным тоном, в котором нет ни намека на раздражение.

– Когда-то здесь располагалась самая большая на Континенте лаборатория по изучению межвидовых различий. Ученые ставили эксперименты на животных и тайно проводили опыты, противоречащие законам морали. Усилиями зоозащитников, каким-то образом прознавших о творящихся бесчинствах, лабораторию практически удалось закрыть. Но те, кто вложил в проект невообразимое количество средств, не желали останавливаться на достигнутом. Вместо того, чтобы уничтожить, животных, подвергшихся действию неизученных препаратов и излучений, по-тихому развезли по более мелким лабораториям по всему Континенту, очевидно, собираясь продолжить опыты. Тогда-то все и случилось. – Он делает небольшую паузу, а я задумчиво покусываю внутреннюю часть щеки, переваривая сказанное. Ксандер продолжает: – Организованная группа зоозащитников пробралась на несколько таких объектов с целью освободить несчастных животных. Это было ошибкой. Подопытные подверглись таким преобразованиям, что им не было места на свободе. Если сердобольные защитники и поняли это, было слишком поздно. Твари вырвались за пределы лабораторий и начали методично уничтожать все живое на своем пути. Власти вынуждены были принимать непростое решение, чтобы избежать тотального уничтожения человечества. Они решили пожертвовать населением городов, в которых находились лаборатории, чтобы спасти остальной мир, и приказали нанести точечные ядерные удары. Не помогло. Твари, и без того подвергшиеся необъяснимым изменениям, а благодаря взрывам еще и попавшие под радиоактивные излучения, обрели способность самовосстанавливаться. После смерти их по каким-то причинам перебрасывает в пепельные очаги – эпицентры ядерных ударов, но рано или поздно они выбираются оттуда и стремятся в знакомые места. Хотя тебе об этом и так прекрасно известно.

– Известно, – повторяю бездумно. И, наверное, спустя целую минуту задумчиво уточняю: – И ты веришь в эту теорию?

Ксандер вздыхает и устало проводит ладонью по коротким темным волосам, приводя их в беспорядок.

– Это не теория. Так все и было на самом деле.

Пожимаю плечами, не спеша соглашаться. Звучит, конечно, красиво и вроде бы логично, но откуда ему знать столько подробностей о событиях, произошедших черт знает когда? Да и сейчас меня они вообще не волнуют, а вот подробности о Бастионе – да.

– Так что там с Бастионом? Почему его не взорвали?

Прежде чем продолжить, Ксандер понимающе кивает.

– Как я уже сказал, из лаборатории, находившейся на этом месте, успели вывезти не всех животных. Кроме того, здесь оставалось немало ученых. В момент ядерного удара, они попытались эвакуироваться, но не успели. По какой-то причине ракеты не достигли своей цели, упав за пределами территории лаборатории, именно в том коридоре, по которому проходила эвакуация.

– То есть, – произношу медленно, начиная догадываться, почему, по его мнению, из Бастиона невозможно сбежать, – пепельный очаг находится прямо за стенами тюрьмы?

Ксандер снова кивает, на этот раз утвердительно.

– Да, но не со всех сторон. Территория Бастиона занимает около ста квадратных километров. Основной взрыв пришелся на южную и юго-западную часть, там и расположен пепельный очаг. С севера и северо-запада Бастион омывает Ураганное море. На юго-востоке находится Мертвый лес – место, которому досталась немалая часть радиоактивной волны. Там на многие километры вокруг только сухие деревья и ничего более. Востоку и северо-востоку повезло больше, природа там осталась практически нетронутой, но концентрация тварей там запредельная, поэтому заключенных в Бастион и доставляют по воздуху. По сути, мы находимся в квадратной коробке, одна стена которой достигает десяти километров в длину, а в высоту с семиэтажный дом. Но и стены – не просто сплошные преграды, это здания бывшей лаборатории. Именно там и обитают заключенные, и только там можно укрыться не только от тех тварей, которые нашли свое прибежище в этом лесу, а также в подземных тоннелях, соединяющих стены между собой, но и от тех, что периодически совершают набеги снаружи.

– Откуда ты все это знаешь? – спрашиваю с подозрением, поднимая с земли острый камень, который может сойти за оружие.

– Несмотря на то, что правительство делает вид, что предоставило обитателей Бастиона самим себе, это все же не так. Несколько раз в неделю над тюрьмой проходит спутник, который ведет непрерывную фотосъемку всей территории. А потом отснятые кадры просматривают и составляют отчеты по количеству людей, ну и, разумеется, серых. На основе этого формируется состав очередной поставки еды, медикаментов, одежды и прочих необходимых мелочей, которые доставляют в центр Бастиона раз в месяц.

– Какой в этом смысл? Ты ведь сам сказал, что местные заключенные не приносят Континенту никакой пользы, не проще ли было их убить, а не снабжать ресурсами?

Ксандер пожимает плечами.

– Скорее всего таким образом правительство хочет показать, что не опустится до уровня… – он неожиданно замолкает и останавливается, глядя на что-то поверх моей головы.

Рука Рида дергается к поясу, в то место, где обычно находится поясная кобура, но сейчас там пусто. Резко разворачиваюсь, готовая к встрече со стаей серых тварей. Но она всего одна и достаточно крупная.

Поняв, что ее присутствие обнаружили, тварь перестает пригибаться к земле, скрываясь за ближайшим кустом. Она выпрямляется в полный рост, обнажает острые зубы и издает предостерегающее рычание, глядя при этом мимо меня прямиком на Ксандера. Очевидно, я ей не интересна, что не может не радовать.

На данный момент я собрала предостаточно информации и уже сделала кое-какие выводы о Бастионе. Осталось только выбрать направление, чтобы наверняка убраться отсюда и оказаться на свободе. Если я не начну провоцировать серых, они меня не тронут, а вот Ксандеру так не повезло. Голыми руками с тварью не совладать. Я могла бы поступить точно так же, как он когда-то, и пойти своей дорогой, наплевав на то, что тварь наверняка прикончит его за считанные минуты. Но…

Серая бросается в атаку, и я поддаюсь инстинкту, позволяя ей почти проскочить мимо меня в считанных сантиметрах. А в следующую секунду бью острым концом камня туда, куда удается достать – в бок твари, про себя прося только об одном – чтобы мое оружие оказалось крепче проверенных ранее палок.

Серая взвизгивает и пытается меня цапнуть. Зубы громко клацают и цепляются за край широкого рукава толстовки. Тварь дергает меня на себя, но и я не медлю. Бью камнем в височную часть черепа, а затем вновь замахиваюсь и с силой прикладываю оружие еще раз. Серая падает в траву, и я не раздумывая следую за ней, приземляясь коленями на тяжело вздымающиеся ребра, чувствую, как они хрустят и проминаются под моим весом, а их осколки впиваются в кожу, слабо защищенную тканью брюк. Без устали ударяю несколько раз подряд, целясь в одно и то же место на голове серой, и добиваю ее.

Тяжело дыша, вскидываю голову, отбрасывая от лица растрепавшиеся волосы, мешающие обзору, и быстро оглядываю ту часть леса, откуда явилась серая, на предмет присутствия других особей.

– Охренеть, – доносится из-за спины голос Ксандера.

Оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него, так и стоящего на прежнем месте. Он окидывает меня заинтригованным взглядом, что мне совершенно не нравится. Встаю с тела твари и поднимаю забрызганную кровавыми ошметками руку, в которой все еще зажат камень, к счастью, оказавшийся довольно крепким.

– Найди какое-нибудь оружие, – распоряжаюсь слегка запыхавшимся голосом, но это не мешает ему звучать уверенно. – Их может оказаться больше, а я не подписывалась спасать твою задницу.

Губы Рида складываются в подобие улыбки.

– И тем не менее ты только что это сделала.

– Считай это благодарностью за информацию.

Отвожу взгляд и опускаю его на труп серой. Отлично. Осталось только дождаться, когда она обратится прахом, и забрать обсидиановый диск. А потом убраться до того, как на голову мне непременно свалится еще какое-нибудь дерьмо.

Глава 5

– Нужно уходить, – настойчиво произносит Ксандер, подходя к телу твари и с отвращением оглядывая начавшие деформироваться конечности.

Отрицательно качаю головой, травой стирая с руки кровь твари и наблюдая за реакцией Рида, а после озвучиваю догадку:

– Ты не убивал серых?

Он переводит внимание на меня и с сомнением приподнимает брови.

– Таким способом – нет. Да и я редко выходил за стену, в основном занимался только внутренними делами Алерта.

– И к чему это привело, – бормочу едва слышно, отходя на несколько шагов и осматривая траву в поисках подходящего камня или ветки, которые сошли бы за оружие для Ксандера.

Совсем скоро стемнеет, а я не имею ни малейшего желания встречать ночь в незнакомом лесу, таящем неизвестные опасности – начиная от непредсказуемых тварей и заканчивая другими заключенными. Лучше сделать это не на открытой всем угрозам территории, а уже утром исполнить задуманное и убраться из Бастиона. Так что нам в любом случае придется продолжить путь вместе, а для этого нужно, чтобы при необходимости Ксандер смог противопоставить возможным нападающим хоть что-то, кроме пустых рук.

Краем глаза замечаю, как он склоняется и поднимает с земли довольно массивный камень.

– Пойдет, – произношу одобрительно и возвращаюсь к продолжающей неизбежную посмертную деформацию твари.

– Я вообще-то все слышал, – сообщает Рид, явно намекая на мою предыдущую реплику.

Безразлично пожимаю плечами, давая понять, что меня это не особо волнует.

– Мне у тебя прощения попросить? Не дождешься.

Он, по моему мнению, преувеличенно громко вздыхает и бормочет:

– И когда ты стала такой?

Вскидываю голову, с вызовом глядя в его глаза, цвет которых в наступающих сумерках разглядеть практически невозможно.

– Очевидно, в то время, пока ты поднимался по карьерной лестнице, а я училась выживать.

Он медленно качает головой, но никак не комментирует посланную в свой адрес шпильку. То ли осознает вину, то ли вовсе не чувствует ее за собой. Третьего не дано.

Ксандер на миг оглядывается, а после еще более настойчиво произносит:

– Нужно уходить, до стены не так далеко.

– Пару минут, – говорю монотонно, наблюдая за тем, как кожа твари идет трещинами и расползается в стороны, постепенно превращаясь в ничто.

Отвратительное и одновременно с тем успокаивающее зрелище.

Ксандер неожиданно обхватывает мою руку чуть выше локтя, заставляя повернуться и взглянуть на него. Брови Рида оказываются нахмурены, а губы недовольно поджаты.

– Ты хочешь забрать диск, – обвиняющим тоном констатирует он.

Резко дергаю рукой, и Ксандер позволяет мне беспрепятственно освободиться из захвата. Отступаю на шаг и цежу сквозь зубы:

– Если у тебя с этим проблемы, можешь меня не ждать.

Его ноздри раздуваются, когда он злобно выдыхает.

– Черт возьми, Хэтти, ты забываешь, куда попала. На кой черт тебе эта дрянь?

Так я тебе и сказала.

Молча склоняюсь над рассыпавшейся в прах серой, запускаю руки в пепельную пыль и ощупываю ее до тех пор, пока не натыкаюсь на то, что искала. Чувствую на себе внимательный взгляд Ксандера, но делаю вид, что ничего не замечаю.

Стряхиваю с диска остатки серого песка и прячу его в карман, после чего просеиваю сквозь пальцы остатки пыли, пока не обнаруживаю еще один диск. Сдерживаю довольную улыбку. Если бы не обстоятельства, сегодняшний день можно было бы считать удачным.

Выпрямляюсь, убираю в карман вторую находку и только после этого смотрю на Рида, до сих пор угрюмо взирающего на меня.

– Можно идти, – объявляю первой и осматриваюсь, пытаясь сориентироваться в направлении. – По-моему, нам туда.

Ксандер не двигается с места, будто забыл, что минуту назад сам настаивал на том, что пора убираться.

– Так вот зачем ты лазила за стену, – уверенно заявляет он. – Охотилась на серых.

Удивленно вскидываю брови. А он думал, чем я там занимаюсь? Озвучиваю этот вопрос, но Рид будто и не слышит его. Задумчиво глядя куда-то сквозь меня, продолжает рассуждать вслух:

– Судя по тому, как ты забила эту тварь, она далеко не первая. А Органа… – он делает небольшую паузу, размышляя. – Им ты сбываешь диски.

Сердито выдыхаю.

– Все сказал? А теперь пошли уже.

Не дожидаясь ответа, уверенно шагаю прочь. Пару секунд спустя Ксандер догоняет и идет со мной бок о бок, вызывая стойкое желание отодвинуться.

– Почему ты работаешь на Органа? – не сдается Рид, чем вызывает нарастающую волну раздражения.

Исходя из того, что я успела узнать о нем и что помню из прошлого, он не отвяжется, пока я не дам ему хоть что-то. Удивлена, что он вообще задает эти вопросы. Выходит, он раскопал не так много подробностей обо мне. Или только делает вид, чтобы проверить, что я отвечу.

– Работала, – цежу сквозь зубы.

– Что?

– Я работала на Органа. Больше нет.

Пару минут идем молча, не слышно ничего, кроме хруста сухих веток под ногами и шелеста листвы. Вдыхаю полной грудью, постепенно начиная успокаиваться, и уходя мыслями к необходимости изготовления противоядия. Нужно где-то раздобыть емкость и немного воды.

– Это как-то связано с твоим братом? – неожиданно спрашивает Ксандер, и я не сразу понимаю, о чем он вообще говорит.

Органа. И работа с ними. Точно.

Тяжело вздыхаю, отодвигаю прочь мысли об обсидиановых дисках, лежащих в кармане. Медленно киваю и отвечаю честно:

– Да. Джей оставил нам кучу долгов, с которыми я окончательно рассчиталась совсем недавно. На этом мое сотрудничество с Органа закончилось.

Сама не знаю, почему решилась на эту откровенность, ведь мы давно не близки. Да и, по сути, никогда не были. Ксандер дружил с Джеем, а не со мной, разница в возрасте не позволяла ему воспринимать меня всерьез. Когда тебе двадцать два, четырнадцатилетний подросток кажется ребенком, именно такой меня считал Джей, а также его друзья. Уверена, Ксандер не был исключением. Но в то же время я помню его добрым и отзывчивым.

Когда в десять лет я до крови стесала ладони и ободрала коленки, убегая от пограничной стены, где меня практически выловил один из патрулей, именно Ксандер промывал и обрабатывал раны, потому что мне было страшно рассказать о случившемся маме. Она непременно устроила бы мне хорошую взбучку. А Джей не желал помогать, потому как считал, что это целиком и полностью моя вина. И только его друг не бросил в беде девчонку, вечно попадающую в неприятности. И таких примеров у меня немало. Возможно, именно поэтому мое подсознание до сих пор считает Ксандера другом, хотя это давно не так.

– Почему ты не пришла ко мне? – негромко спрашивает он. – Органа не имели права…

– И что бы ты сделал, Ксандер? – перебиваю, не скрывая досады. – Ты исчез из нашей жизни сразу после ареста Джея. Да через несколько лет после этого ты бы и на порог меня не пустил, потому как репутация дороже проблем какой-то девчонки.

Он снова хватает меня за руку и резко останавливается, поворачивая к себе лицом.

– Черта с два это так, – говорит он со злостью. – Я приходил после смерти миссис Хоффман и предлагал помощь, но твой отец не пожелал ничего слушать.

Изумленно моргаю и переспрашиваю недоверчивым шепотом:

– Ты… приходил?

Ксандер ослабляет хватку, но мою руку не отпускает, выражение его лица чуть смягчается.

– Да. И не раз. В последний такой визит мистер Хоффман запретил мне приближаться к порогу вашего дома, потому как не желал иметь ничего общего с представителем тех, кто засадил его сына за решетку, а жену загнал в могилу.

Часто моргаю и с трудом сглатываю внезапно образовавшийся в горле ком.

Вот черт!

Мне понятны мотивы отца, он не хотел проколоться и отправиться за решетку, оставив малолетнюю дочь на растерзание Органа. Ублюдкам плевать, кто у них в должниках – четырнадцатилетний подросток или старик. Но защищая меня, он смешал с грязью Ксандера. Скорее всего безосновательно. Если бы Джея в тюрьму отправил Рид, совесть не позволила бы ему явиться к нам домой. В этом я уверена на сто процентов.

– Я ничего не знала, – признаюсь честно и набираю в грудь побольше воздуха, борясь с желанием извиниться. У меня нет для этого причин, поэтому в итоге говорю совсем другое: – В любом случае, нам не повернуть время вспять, так что… мир?

Ксандер моргает, его рука соскальзывает вниз по моей, оставляя на коже обжигающий след. Его пальцы находят мои и слегка сжимают, а секунду спустя я больше не чувствую касания.

– Я никогда с тобой не воевал.

Отвожу взгляд, больше не в силах смотреть в его честные серо-зеленые глаза. Все меняется слишком стремительно, и мне это не нравится.