Жизнь на изломах времен

Глава 1

– Внимание по Ковчегу. Аватар представителя Рея закончил биопсихологическую трансформацию. Встречающих просят пройти к камере сенсорной депривации «Homo Ludens».

– Товарищ, Вам плохо? – к плечу прикасается рука и я просыпаюсь то ли от ее тепла, то ли от окружающего холода. Открываю глаза, вокруг полная тьма.

– Спасибо, все хорошо. А где я?

– Это гестапо.

– Ясно.

– Да хватит вам, дайте поспать, – раздается в темноте чей-то раздраженный голос, и мы оба, я и мой невидимый собеседник замираем.

Гестапо. Я в гестапо. И явно не на стороне рейха. Что, впрочем, уже хорошо – представляю, как бы я себя чувствовал, окажись одним из эсэсовцев. Хотя кого я обманываю – эсэсовцем сейчас тепло, а мне ужас как холодно. И еще этот сильный запах каких-то ветких, полусгнивших тряпок. Постепенно глаза привыкают к темноте, и я вижу, что нахожусь в помещении, где прямо на полу, вдоль стен лежат люди, человек десять – пятнадцать. Свет с трудом пробивается из узенького окна, чем-то то прикрытого, то ли забитого. Что – то среднее между тюремным казематом и небольшим сараем. Влажные и сырые тряпки под мной то ли греют, то ли холодят. Поворачиваюсь и спиной чувствую другого человека, это он меня и разбудил. Я прижимаюсь к нему спиной, мало – мало согреваюсь и проваливаюсь в забытье.

– Вставайте, свиньи, вставайте, – в дверях стоит какой-то силуэт и громко стучит металлом по железу. «Что бы ты сдох» – проносится у меня в голове, и я сто процентов уверен, не только у меня. Мы шевелимся, встаем и выходим из помещения. На улице или позднее бабье лето или ранняя осень – солнечно и свежо. В такое время хорошо бы оказаться на крыльце своего небольшого домика, окинуть взглядом желтые деревья и ясное, синее небо, и подумать, как мало человеку надо для счастья. Мы разбредаемся между обычным деревянным туалетом и бегущим по соседству ручьем. Проходит полчаса и все также молча, мы выстраиваемся по росту в центре огороженного пространства. Тело, в котором я оказался, богатырским сложением не отличается, и я стою в конце строя. Старый, усатый, плюгавый фашист начинает перекличку. Сейчас должны назвать и мое имя, знать бы только, какое оно…

– Месси, – пауза зависает, сосед толкает меня локтем в бок, и я тут же кричу писклявым голосом:

– Здесь.

Перекличка заканчивается, и мы строем идем в столовую. После завтрака, состоящего из какой-то баланды вместе с куском чего-то, напоминающего смесь хлеба, опилок и мыла, все тот же плюгавый фельдфебель ведет нас на стройку.

Мы делаем пешеходный переход, так нам говорят. Но укладывая бетон толщиной 20 сантиметров, я понимаю, что на самом деле это дорожка не для людей, а для самолетов. Катая туда-сюда тачку с песком и цементом, я выуживаю информацию и понимаю, в каком времени нахожусь: аншлюс уже есть, финской войны еще нет. Также происходит ориентация по месту: Померания.

Постоянно гавкая как собака, фельдфебель смотрит, чтобы мы работали по принципу «бери больше, кидай дальше, пока летит – отдыхай». Физически все очень тяжело, ноги и руки с непривычки просто отваливаются, а на душе скребут не кошки, а тигры. Зачем какая-то неведомая сила забросила меня сюда, где Рэм – зверюга в человеческом обличии совращает целую нацию, превращая культурных людей в свое подобие?

Погрузившись в мысли, я на какой момент теряю бдительность и со всего размаху наступаю на торчащий из опалубки гвоздь. Боль адская, нога проткнута не насквозь, но до крови. Ковыляя кое как, добираюсь до вечера. Падаю как подкошенный на тряпье в углу и тут же засыпаю.

Глава 2

– Вставайте, свиньи, вставайте! – бабахает железом по металлу. Я вскакиваю и тут же ойкаю от боли – моя нога. Кое как хромаю на выход.

– Месси.

– Здесь.

– Остаёшься дежурным в лагере.

– Есть.

Все уходят, и мы остаемся в лагере – я, капо и собака. Капо – он тут и повар, и завсклад, и товаровед. «Ты вначале вымой столовую, а потом – туалет», «Тряпку выжимай двумя руками» – учит он меня. Его советы вроде бы верные и правильные, но произносит их капо с таким видом, будто это не банальные трюизмы, а какие-то великие мудрости, достойные быть высеченными гранитом по мрамору.

С собакой повезло больше – во-первых она не умеет говорить, а во-вторых, лаять тоже толком не умеет. Зато прекрасно виляет хвостом и является хорошим слушателем.

– И вот ответь мне, что мы тут делаем? Ну ладно ты, я понимаю, а я-то здесь зачем? Какой во всем этом тайный смысл? Почему или зачем я какой-то ашкенази Месси и почему в Померании?

За философскими диспутами с собакой время летит быстро и наступает обед. Взяв чашку с похлебкой, сажусь на завалинку и наслаждаюсь жизнью. Солнце разогнало утреннюю свежесть, но не до упора, а в самый раз, когда не холодно и не жарко. В лесу неподалеку кукует кукушка. Запах свежо опавшей листвы кружит и пьянит голову. Калейдоскоп детских воспоминаний несет меня в прекрасное далеко.

– Иди, дай ей, – капо ложит на крыльцо столовой чашку с ложкой. «Зачем собаке ложка?» – думаю я про себя, но лишних вопросов не задаю, а молча забираю еду и несу ее к собачей будке. Подхожу, возле будки уже стоит такая же, полу пустая – полная миска, рядом с которой на солнце греется собака. Что-то тут не то.

Можно, конечно, вернуться и спросить капо, но мне абсолютно не хочется лишний раз с ним разговаривать, да и ковылять туда – сюда – обратно, для моей ноги не есть приятно. Беру чашку и иду в барак – это единственное место, где я сегодня еще не убирал и где может быть то, кому хороша эта ложка к обеду.

И действительно, в углу барака виден чей-то силуэт. Женщина.

– Вот, я поесть принес, – говорю и ставлю перед ней миску. Ноль внимания, сидит как сидела, даже ресницей не повела. А может она слепоглухая?

– Я говорю, поесть вот Вам принес, – вновь повторяю, дотрагиваясь до ее руки. И снова ничего. Она как не в этом мире. Ну и ладно. Ставлю чашку рядом с сидалицей и начинаю прибираться в бараке. Ну как прибираться? – Беру влажное тряпье и выношу его на просушку. Тряпочка к тряпочке – тут главное не ошибиться, может что для кого мусор, а для другого – память о прошлой, счастливой жизни. Так что это очень важно «где взял – там положил».

Приближается вечер, и приняв душ – оказывается он у нас тоже есть, но только с холодной водой, я начинаю заносить подсохшую подстилку обратно. Женщина сидит в прежней позе на своем прежнем месте. Чашка с едой также нетронута. Я присаживаюсь с ней рядом, хочу что-то сказать, пытаюсь собраться с мыслями, беру ее руку в свои и…

… на улице ярко светит солнце, а в хате хорошо, прохладно и только неугомонные мухи портят идиллию. Вместе с матерью на кухне она месит тесто для шанежек. Уже как три месяца они живут в этом доме, приобретенном по случаю у одной внезапно овдовевшей молодухи. Дом находится на отшибе и нравится ей своей тишиной и спокойствием, она чувствует, что здесь ее сердце отдыхает, после всех тех невзгод и перипетий, которые им пришлось пережить в последний год. Незаметно для нее, в привычное жужжание мух вплетается какой-то другой звук. Звук все нарастает, нарастает и превращается в гул. Гул техники. На дороге. Где прямо сейчас в песке и пыли играют ее трехлетнее Солнышко и пятилетний Цветочек. Она выскакивает из хаты и застывает на пороге, прямо по дороге, что-то радостно крича навстречу ей бегут дети. А за ними, в громадном облаке пыли несется что-то большое и громадная. Она видит улыбки на лицах детей, и понимает, что им совсем не страшно, а наоборот, весело и интересно. И они бегут к своей любимой маме, чтобы рассказать ей, о том большем и интересном, что они только что увидели за поворотом.

Первым облако пыли поглотило улыбчивое Солнышко. Еще через секунду исчез и прекрасный Цветочек. Что-то ударило ее сзади по коленям, и она почувствовала, как подкашиваются ноги. Грудь наполнилась чем-то тяжелым и вязким, хотелось крикнуть, закричать, заорать, но вместо этого с губ сорвался только слабый, еле слышный стон-шепот:

– Люди…, люди… – она падает лицом в землю и наступает тьма.

Я смотрю на нее и вижу, что она видит меня.

«Солнышко и Цветочек, им не было больно. Они будут ждать Вас в городе Ангелов. А Вам надо докончить здесь одно дело», – говорю я каким-то необычным, тихим и медленным голосом.

– Какое дело? – оживает женщина.

– Я не знаю, но Вы скоро узнаете. А сейчас возьмите и поешьте, Вам надо есть, – она смотрит на меня, берет ложку и начинает кушать.

Глава 3

– Месси.

– Здесь.

– Остаёшься дежурным в лагере.

– Есть.

Б-г свидетель, я ни коим образом не собирался себе протыкать ногу, но уже второе утро, как был очень благодарен тому гвоздю. Быстро закончив в столовой, пошел в душ, где мог спокойно поэкспериментировать со своей новой способностью. Это была кинестетическая телепатия – мне было достаточно прикоснуться к человеку двумя руками, как я тут же проникал в его мысли. Вечером я проверил этот дар на соседе, чья спина согревала меня холодными ночами – у цыган своя жизнь, свои причуды, а проблемы такие же, как и у всех. Попутно я узнал, что обладаю в этот момент властью над человеком, словно бы гипнотизируя его. Через минут пять гипноз спадал, если, конечно, мы не соприкасались по новой.

В душе я хотел попробовать развернуть свой талант по отношению к самому себе, как -то отзеркалить себя и попробовать достучаться до своего подсознания. Нога, лодыжка, бедро, живот, грудь – я обхватывал руками разные участки своего тела, но чуда не происходит. Голова…, а если уши, а если темень и лоб, а между челюстью и затылком – ничего не получается, руки опускаются. Наконец сработало.

Это ночь в слободе ашкенази выдалась душной и беспокойной. Весь день в городе раздавалась пистолетная перестрелка между черносотенцами и слободскими, периодически разбавляемая оружейными выстрелами царских войск, паливших и направо, и налево. К вечеру пальбы стало меньше, но всем было ясно, что это лишь временное затишье перед завтрашней бурей. В небольшой убогой квартирке двое мальчиков близнецов мирно спали в одной кровати, крепко обнявшись во сне. Самуил и Вольфганг были неразлучны с самого рождения, и родители души в них не чаяли. Несмотря на нищету и тяготы жизни, родители находили радость и счастье в своих любимых сыновьях. До сегодняшнего дня.

Тишину тревожной ночи нарушил стук в дверь. Открыв дверь, родители увидели на пороге русскую соседку.

– Я могу спрятать вашего мальчика у себя. Но только одного. Я приду за ним рано утром, – перекрестившись, она растворилась в темноте.

Мать и отец, прижавшись друг к другу, сидели на краю кровати и тихо говорили, чтобы не разбудить детей.

– Как мы можем выбрать? Нет, это невозможно, мы не можем так поступить! – всхлипывала жена, пряча лицо на груди мужа.

– Я понимаю, милая, но мы должны спасти хотя бы одного, – он крепко обнял жену, пытаясь унять дрожь в его собственном голосе.

– И обречь второго на гибель?

Они долго молча смотрели на спящих мальчиков. Вольф с его ангельским личиком и пухлыми щечками, в свои шесть лет казался воплощением детской невинности. Месси выглядел более задумчивым и печальным, но родители знали, что он обладает недюжинным умом и талантами. Их дети должны вырасти и расцвести, если бы не этот кошмар, в котором они сейчас оказались.

Отец осторожно коснулась седой прядки на виске у жены – ее не было раньше. Он пытался представить, как будет воспитывать одного сына и хотел понять кто он, но это у него никак не получалось. Она смотрела в окно, где хозяйствовала тягучая ночь и хотела только одного, чтобы эта ночь никогда не кончалась.

– Я знаю, что мы сделаем, мы бросим жребий. Как Б-г решит, так тому и быть. Ты напишешь имена на записках, а я вытяну одну, – он дотронулся до мезузы, улыбнулся грустной улыбкой жене и пошел за ручкой.

Дрожащей рукой она написала имена сыновей на клочках бумаги, после чего аккуратно сложила их и положила в старую тряпичную сумку.

– Вот, – сказала она и заплакала.

Он взял сумку, несколько раз встряхнул ее, словно там были не два листочка бумаги, а каменные булыжники, после чего засунул руку в сумку. Выбрав один из листочков, он сжал его в кулаке, сел на кровать и застыл.

Медленно-медленно ползло время, раскрашивая небо в серый цвет. Сонные крики петухов прорезали ночь. Наконец он достал руку из сумки и с трудом разжал онемевшие пальцы. Она взяла записку, аккуратно развернула ее и выдохнула осипшим голосом: «Месси».

– Месси, – повторил он вслед за ней, и они оба обернулись в угол комнаты, где спали их сыновья. Он с трудом поднялся, подошел к детской кровати и взял спящего Месси за руку.

– Сынок, проснись.

Мальчик с трудом открывает глаза и сонным голосом произносит.

– Спасибо.

Отец помог ему встать, сделать омовение рук и тут же начал его одевать. Сонный Месси смотрел ничего не понимающим взглядом на спокойно спящего рядом брата, но ничего не спрашивал. Он уже мог одеваться сам, но почему-то сегодня его одевал отец, а мама тихо сидела в углу, изредка всхлипывая. Одевшись, они молча продолжали сидеть в тишине, пока не раздался стук в дверь. На пороге стояла соседка, которая, ничего не говоря, молча взяла Месси за руку.

– Иди с ней, – раздался в тишине голос отца. – И помни о нас, мы тебя любим.

Когда Месси и соседка ушли, отец и мать, все так же обнявшись сели на кровать, не сводя глаз с тихо спящего Самуила.

– Теперь у него есть шанс, – произносит мужчина.

– Б-г и добрые люди позаботятся о нашем Месси, – вздохнула она.

– Я знаю, – ответил он и редки слезы начали капать из его глаз.

Стена в замызганной душевой стала стеной плача, вбирая в себя всю ту боль, обиду, жалость к себе, родным и близким, которую я носил в себе все эти годы. И с каждой слезинкой я чувствовал, что где-то там внутри, на душе становится все чище и покойнее.

Отрыдавшись, я вышел на улицу. Все то же самое низкое серое небо, вокруг по-прежнему моросил мелкий дождь, но мир стал другим – Месси изменился. Из одинокой, потерянной в пространстве и затерянной во времени частицы, я в одно мгновение стал частью чего-то большого, единого и светлого. Больше я не был жертвой обстоятельств. Я не был и их хозяином, но теперь рядом с мной был брат, отец, мать, дед Давид и тысячи, сотни тысяч других людей, благодаря которым я жил в этом сложном мире.

Глава 4

– Месси, к коменданту, – перехватил меня по дороге к бараку капо. О, оказывается у нас есть и комендант. Оставив ведро и швабру, я двинулся к конторе, к которой мне и подходить запрещалось – убирал в ней капо. Возле конторы стоял автомобиль, хозяин которого, судя по всему, и был комендантом. Месси уже был здесь, когда неделю назад его сюда привезли. И вот мы снова тут.

Комендант, крупный, дородный мужчина сидел за дубовым столом и что-то писал.

– Проходите, – указал он на центр комнаты. Я встал и застыл в ожидании. Минута тянулась за минутой, а комендант все что-то писал. Наконец он отложил ручку, откинулся в кресле и посмотрел на меня, словно раньше меня тут не было.

– Как же так, Вы у нас всего неделю, а уже саботаж?

– Какой саботаж? – опешил я.

– Ну как какой, – ногу себе повредили. Или скажите, что это случайность? Месси, я таких как Вы насквозь вижу, меня не обманешь, как это вы всегда привыкли делать. Со мной ваши штучки – фокусы не сработают. Ясновидец, прорицатель, менталист понимаешь ли он. Это вы там, у себя в Варшаве, можете народ дурить, а здесь Вечный Рейх. Правильно сказал про ваш народ великий фюрер Рем…

Комендант распалялся все больше и больше и его несло. Он задавал вопросы, сам же отвечал на них, и тут же, по пунктам доказывал, как и в чем я был не прав в своих ответах.

– …и правильно считает фюрер, когда говорит, что Рейх не может просто так кормить нахлебников. Поэтому с сегодняшнего дня я урезаю Ваш паек в два раза…

– Простите меня, простите меня, – Месси упал на колени и быстро пополз к коменданту. Тот невольно вжался в кресло и с презрением смотрел на картину ползущего к нему существа, лучше всяких слов говорящую о той пропасти, которая разделяет его арийское величие от этого ничтожества. Наконец Месси ополз вокруг стола, схватил коменданта за руку, наверняка, что бы целовать и лобызать, вымаливая лишнюю ложку похлебки. Но вдруг…

«Его друг был намного, на целых два года старше его. Пришло время, и они однажды познакомились с девушкой, в которую тут же оба и влюбились. Он – тихо и незаметно, друг – ярко и напоказ. Друг очень хотел перевести свои отношения на иной уровень, но девушка была категорически против этого. «Чего хочет женщина – того хочет Бог, чего хочет мужчина – того хочет Дьявол» – говорила она как бы в шутку, держа взаимоотношения на расстоянии поцелуев. Друг злился, но ничего с этим поделать не мог.

И вот однажды, родители друга уехали с ночёвкой на ярмарку, и он по такому случаю пригласил всех знакомых друзей к себе домой. Вернее сказать, даже не домой, а в один из сараев, которые в избытки располагались в обширном дворе его родителей. Собралось человек десять и мир загудел разными красками, разбавляемыми ягодными наливками. Разбившись на отдельные ручейки, разговоры становились все громче, и только он сидел как бы на отшибе, с прискорбием слушаю звонкий смех своей тайной пассии. И вот в какой-то момент девушка встала, попыталась позвать кого-то из подруг, но поняв, что все заняты разговорами, от которых никак невозможно оторваться, вышла наружу. Через пару секунд за ней вышел и его друг. Еще через несколько мгновений малая нужда приперла и его самого.

Дверь в соседний сарай – сеновал была приоткрыта, и он увидел их битву при свете луны. В полной тишине они бились яростно и с ожесточением. Если бы она позвала на помощь, он бы, конечно, вбежал, помог и остановил бы эту драку, но она молчала. Постояв так немного, он вернулся к остальным. Прошло еще с полчаса, и друг с подругой также присоединились к продолжению застолья. Ее лицо было все в кровоподтеках и сильно избито, но она продолжала шутить и смеяться как ни в чем не бывало. Все кончилось хорошо – через два месяца они сыграли свадьбу, через девять она родила мальчика, а еще через год молодожены развелись, и молодая мама вместе с сыном уехала в какие-то дальние края. На этом историю можно было бы и закончить, но он никак не мог забыть тот взгляд, которым она посмотрела на него, вернувшись с ристалища. Сколько лет прошло, а он все по ночам просыпался от этого взгляда – взгляда, в котором была боль, презрение к себе и потухшая любовь. Любовь к нему».

– Она ждет Вас. Прямо сейчас. Но вначале Вам надо помочь мне. Сейчас мы выйдем, сядем в машину, и Вы отвезете меня на границу с Посполитою, – я встал и отпустил руку коменданта. Тот грузно поднялся и пошел к двери.

Через три часа, миновав крытые красной черепицей дома и остроконечные, с флюгерами домики, оставив позади какие-то мраморные фонтанчиков и памятники на перекрестках, мы остановились на берегу небольшой реки, отделяющей великий Рейх от Посполитой.

– А теперь возвращайтесь в лагерь. Она там, в бараке ждет Вас. Просто расскажите ей, как Вы любите ездить на танке, а дальше она все сделает сама, – с этими словами я последний раз сжал руку коменданта своими ручонками и пошел к берегу.

Глава 5

– Здравствуйте, товарищ Коба, – я осторожно прикрываю дверь в кабинет и застываю в проходе. Он кладет на стол какую-то бумагу и начинает смотреть на меня. Есть четыре типа поведения человека в неожиданной стрессовой ситуации: Ступор, Собрался, Бей, Беги. И что проявится, то и будет дальше определять мою будущую судьбу. Смотрю, его левая рука незаметно тянется к тревожной кнопке – у меня прям от сердца отлегло, он выбрал «Бей». Ибо если бы сработал шаблон «Беги» или «Ступор», то он бы никогда мне не простил, что я стал свидетелем его одномоментной слабости. А так – достойное поведение достойного человека.

– Кнопка не сработает, товарищ Коба. Но не стоит волноваться, я не враг и не причиню Вам вреда. Вот тут информацию обо мне, – я осторожно ложу на край стола две заранее подготовленные газеты с рекламой моих выступлений в Варшаве.

– Я прошу прощения, что вот так, как говорится без приглашения, но чрезвычайные обстоятельства требуют чрезвычайных действий. Я сейчас уйду, товарищ Коба, а завтра, в 15 часов приду, и Вы, если захотите, сможете арестовать меня прямо на кремлевской проходной. Но если Вы захотите получить те сведения, которые есть у меня, я буду Вам признателен, товарищ Коба, если на нашей встрече будут также присутствовать Лаврентий Павлович и Эгрегор Жругр. И я еще раз прошу прощения, что вот так, но не вините Вашу охрану, товарищ Коба, это не она такая, это я такой, – пятясь задом я открываю- закрываю дверь, пулей вылетаю из кабинета и лечу по коридорам к выходу. Авантюра почти удалась – пока, во всяком случае ничего экстраординарного не произошло. Тысячу раз я проигрывал эту встречу у себя в голове, стараясь предусмотреть самые разные сценарии развития событий, и вот – все прошло как по «зеленой». Я сажусь на лавочку в Александровском саду и перевожу дыхание – вокруг все по-прежнему тихо, спокойно, никто не суетится и с карабинами на перевес туда – сюда не бегает. Ну что ж – до завтра.

С замиранием сердце подхожу к часовому на проходной, сейчас все и решится – пан или пропал. Часовой смотрит мои документы, куда-то звонит, что-то пишет у себя в журнале, – меня вся это бюрократия радует, ибо если бы решили арестовать, то крутили бы руки, а не документы. Приходит вестовой и ведет меня внутрь Кремля. Приемная. Сижу, жду.

– Да, здесь. Понял, товарищ Коба, – секретарь жестом показывает мне на дверь. Захожу в знакомый кабинет.

– Здравствуйте. Разрешите, товарищ Коба?

– Проходите Месси. Вот, товарищ Берия и товарищ Жругр хотели бы послушать, что Вы можете нам рассказать.

– Извините, товарищ Коба. Сколько минут у меня есть для доклада?

– Ну, это не Ваш концерт в Варшаве, я думаю минут за десять мы можем уложиться. «Все нормально, дыши ровно, спокойно. Раз сказал про Варшаву, значит тебя уже проверили».

– Спасибо, товарищ Коба. Вначале хочу представиться – меня зовут Месси, я ашкенази из Посполитой. По профессии я ясновидящий, парапсихолог, менталист с чем и выступаю в разных городах. Месяц назад меня пригласили на гастроли в Рейх, где я встречался с фюрером, после чего попал в гестапо, откуда две недели назад сбежал. Там, в гестапо, я узнал сведения, которые могут представлять для вас определенную ценность. Я понимаю, что все здесь присутствующие атеисты и мои слова могут показаться вам безумными, говоря честно, я и сам не знаю, как работает мой дар.

А теперь, с вашего позволения, разрешите перейти к сути дела. После окончания предыдущей мировой войны прошло 20 лет, и мы сегодня видим, что некоторые проигравшие в той войне, хотели бы переиграть ее итоги, то есть получить реванш. Плюс к этому, мы также видим рост националистических настроений и в Пиренеях, и на Апеннинах, и на Балканах. При этом повсеместно утверждается, что та или иная нация не просто уникальна, а то, что она лучше, достойнее, благороднее других народов, то есть национализм перерастает в шовинизм. Соединившись, реваншизм и шовинизм, сами по себе страшные понятия, порождают то ужасное чудовище, которое мы сегодня называем «фашизм».

Это человеконенавистническая идеология проявляет себя везде, но особенно явно в Рейхе. Мы все помним ту «ночь длинных кинжалов», когда 30 июня штурмовые отряды СА Эрнста Рема расправились с Адольфом Гитлером и его ближайшими соратниками, представив это как превентивную меру против якобы готовившегося путча национал-социалистов. И вот, спустя всего четыре года мы уже имеем аншлюс и Судеты. Но это только начало – Рейх словно раковая опухоль, не может не захватывать чужое. И он неизбежно придет к столкновению с Союзом, вопрос только где и когда это будет? Я знаю, что сейчас разрабатывается план нападения на Суоми, но это будет большая ошибка…

На этих словах у Коба дернулась бровь, Берия откинулся на спинку кресла, Жругр встал. Одно дело, когда перед тобой сумасшедший несет бред, и совсем другое, когда этот сумасшедший говорит то, что известно только избранным. Дальше главное, что б юродивый был не буйный, а Месси на буйнопомешанного похож не был – глаза его не сверкали, голос был ровный и спокойный, слюна на ковер не капала.

– Почему нападение на Суоми, это большая ошибка? – подойдя вплотную к Месси спросил Жругр.

Характеристика на Эгрегора Жругра

Родился в 7404 году

На военной службе с 7423 года

В Красной Армии с 7426 года

Член РКП (б) с 7427 года

В 7446 году досрочно и вне очереди присвоено звание комдив

С 7446 года – заместитель командующего Белорусского особого военного округа.

Сильные стороны:

логический анализ;

умение планировать действия и следовать принятым планам;

умение создавать комфорт себе и окружающим.

Слабые стороны:

неспособность гибко вести себя в нештатных ситуациях;

вспыльчивость, несдержанность.

– Потому что сейчас начало лета, пока вы все подготовите, будет осень, за которой наступит зима, а зимой на своей территории Суоми лучшие войны, чем даже ваши бойцы, товарищ Жругр. Дальше, ни прошедшая мировая, ни гражданская война практически никак не коснулись этой страны и сейчас она и ее народ находится на подъеме, то есть они будут сражаться отчаянно. А так как это первая баталия обновленной Красной Армии, очищенной от таких враждебных ей элементов, как Тухачевский, Якир, Уборевич, Путна и прочие Блюхеры, то за ходом этой военной операции будут пристально наблюдать во всех странах мира и по ней будут судить о боеготовности наших войск. Поэтому победа должна быть или быстрой и яркой, или лучше не начинать. Ну и последнее – какие такие особые ресурсы есть в той Суоми? Тайга, тундра и миллион озер. В которые надо вначале будет с боем прорваться, а потом без боя как-то выезжать, ибо дальше нет никакого оперативного простора. Из Суоми можно наступать только на Север, где уже ничего нет, ни тайги, ни дорог, только пограничные столбы – здесь варяги, а здесь викинги.

Месси чувствовал себя на подъёме. Он знал, что он прав и ощущал, что у него все получается. Теперь остался последний, завершающий штрих плана, который должен был спасти миллионы его соплеменников от приближающегося геноцида.

– В сложившейся ситуации самое лучшее решение, это атаковать Посполитую и присоединить ее к Союзу. Климат здесь лучше, армия ее слабее, народ братский, ресурсов намного больше и прекрасный выход на оперативный простор для будущих сражений с Рейхом.

Глава 6

В кабинете воцарилось молчание. Коба подошел к карте и стал что-то там внимательно высматривать. Наконец он повернулся к остальным.

– А что думает по этому вопросу товарищ Берия?

Характеристика на Лаврентия Берия

•      Родился в 7407 году

•      Член РСДРП (б) с 7425 года

•      Работа в органах с 7427 года

•      В 7446 году присвоено звание комиссара государственной безопасности 1-го ранга.

•      С 744 года – нарком внутренних дел.

Сильные стороны:

Очень динамичный, подвижный, деятельный человек.

Любознателен, интересуется новшествами, которые можно применить на практике.

Видит выгодность и невыгодность, перспективность или бесперспективность тех или иных предприятий.

Не любит действовать вслепую, без подготовки. Планирует свои мероприятия заранее.

Слабые стороны:

вспыльчивость;

импульсивность;

нетерпеливость;

мстительность;

перфекционизм.

Берия встал, поправил пенсе и вздохнув, начал.

– Я думаю, что товарищ Месси и прав, и не прав одновременно. Когда он говорит о Суоми, я с ним полностью и во многом согласен. Мне тоже кажется, что наше возможное осеннее наступление на этом направлении, это действительно ошибка. Но вот что касается открытие фронта с Посполитой – предлагать такое может либо враг – провокатор, либо человек очень далекий от политики. Надеюсь, товарищ Месси нам не враг, – то ли спросил, то ли констатировал Берия.

– Нет, товарищ Берия, товарищ Месси нам не враг – Коба вышел из- за стола.

– Я тоже так думаю, товарищ Коба, – при этих словах Берия подтянулся и словно даже стал выше.

– И потому хочу подробно пояснить свою точку зрения – войсковая операция против Посполитой тут же объединит всех, кто хочет гибели нашего молодого государства. Франи и Альбион сегодня большие друзья Посполитой. При этом она сейчас в большой фаворе и у Рейха, достаточно посмотреть, как они вместе с Венгрией прямо сегодня разрывают Чехословакию на части. А там дай время, к Альбиону и дядя Джо подтянется. Ничто так не объединяет, как общий враг. Да они же о таком с первого дня нашего рождения мечтали, чтобы мы, значит, одни против всех. Нас, конечно, не победить, но это не значит, что мы можем запросто, вот так, бросаться в военные авантюры. Гораздо более правильнее и с военной, и с политической точки зрения попытаться перенести направление главного удара на направление Чаушеску. Балканы всегда были озарены победным заревом нашего оружия.

– Интересное предложение, товарищ Берия. Надо будет его обдумать, попытка, как говорится, не пытка. Все свободно, – с этими словами Коба закурил трубку. Присутствующие поднялись и направились к выходу.

– А Вас, Месси, я попрошу остаться, – выдохнул Коба кольцо дыма.

Глава 7

– А Вы опасный человек, Месси, офицера СА убили. За Вашу голову в Рейхе большая награда назначена.

– Я…, вообще-то…, оно так…. – Месси растерялся и не знал, что ответить. Коба улыбнулся:

– Ладно, я хочу с Вами о другом поговорить. Как Вы смогли пройти незамеченным сквозь мою охрану?

– У меня дар, товарищ Коба. Если я беру руку другого человека, я как бы проникаю в его мысли и могу им управлять.

– И кто из охраны рассказал Вам о наших планах в Суоми?

– Никто, товарищ Коба. Это мне внутренний голос подсказал.

– Внутренний голос?

– Да. Это часть моего дара, внутри меня словно другой человек живет. Он знает все про меня и очень много о нашем мире, но часто ошибается. Он говорит, что он из другого пространственно-временного конти… миримума… Из другого мира, в общем.

– О, как интересно. И какой он, его мир?

– Местами очень похож на наш, но все равно другой. Например, в его мире была не «ночь длинных кинжалов», а «ночь длинных ножей» и это не Рем расправился с Гитлером, а наоборот, Гитлер убил Рема.

– И как Рейх при Гитлере?

– Ужасно, товарищ Коба.

– Может и меня в его мире кто-нибудь убил?

– Нет, но у Вас там другое имя.

– Это как?

– Вы там для всех товарищ Сталин.

– О как! Сталин, говоришь. «Джуга» с грузинского переводится как сталь. Мне нравится. Какой интересный мир. Что еще у них не как у нас?

– Время они по-другому считают. Вот у нас сейчас 7446 год от сотворения мира, а у них – 1938 год от рождения Иешуа.

– Великого Мудреца?

– Да, но у них он не стал Великим Мудрецом, его убили.

– Как убили? – Кобе перестал ходить и сел в кресло. В юности он учился в духовной семинарии, где подробно изучал жизнь Великого Мудреца и сама мысль, что кто-то его убил, приносила Коба почти физическую боль.

– Я не спрашивал про подробности, но, если хотите, мы можем попробовать поговорить с ним на эту тему.

– Он слышит нас сейчас?

– Да, он всегда все слышит. Но не всегда отвечает. Я сейчас спросил его, будет ли он разговаривать с Вами – он сказал, что да.

– Кто и как убил в твоем мире Иешуа?

– Его распяли римляне, по решению суда фарисеев.

– Это тот суд, где Понтий Пилат?

– Да.

– Но ведь его же там оправдали. Людей спросили, кого наказать, а кого помиловать, и они выбрали для наказания Иисуса, а Иешуа отпустили.

– Все так, но в нашем мире, того, кого Вы называете Великим Мудрецом, зовут не Иешуа, а Иисус, также, как и Варавву. Поэтому считается, что когда народ кричал «Иисус, Иисус» то он имел в виду, что помиловать надо разбойника Иисуса Варавву.

– То есть ты…, он…, оно…, я правильно понял, что в мире, про который мне сейчас рассказывают, когда людей спросили кого помиловать, они выбрали не разбойника, убийцу и насильника, а человека, вся вина которого была в том, что он обычными словами говорил о необычных для того времени понятиях, – Коба встал и вновь заходил по кабинету.

– Да, Вы все правильно понимаете. В моем мире уверенны, что евреи, так у нас зовут ашкенази, по какой-то то ли глупости, то ли еще по чему, решили казнить не грабителя и насильника, а того, кому еще совсем недавно кричали «Осанна».

– А дальше?

– А дальше все разошлись по своим домам, что бы узнать утром, что фарисейский Синдром, действуя в полном согласии с решением народа, одного Иисуса отпустил на волю, а другого отправил на крест. И если при этом даже и произошла какая-то ошибка, то ничего уже изменить нельзя. Так что все знали и понимали, что казнь Иисуса, это казнь невиновного.

– Да, вот они приватности истории, люди говорят одно, а власть предержащие толкуют это по-своему. И Вы значит сделали Иеш… Иисуса героем своего народа и начали отсчитывать новое время со дня его рождения?

– Опять не так, товарищ Коба. Евреи…, ашкенази не признали распятого Иисуса частью своего народа.

– Как так, все же знают, кто он и откуда родом.

– Фарисеи сказали, что он не настоящий Учитель и Мудрец, после чего объявили его лжепророком. И сегодня, спустя две тысячи лет, когда словам и поступкам этого человека, в моем мире поклоняются миллиарды людей, его собственный народ по-прежнему не хочет признавать ошибку своих проповедников.

– Вот же как. А в нашем мире ашкенази, соотечественники Великого Мудреца, очень уважаемые люди. Я для них 4 года назад даже специальную территорию выделил, что б они свой Эрец Исраэль могли спокойно строить.

– В мире товарища Сталина тоже создали специальную Еврейская автономная область.

– И это я сделал после того, что вы мне тут рассказали? – Кобе подошел к окну.

– Да, все так.

– Сталин, говоришь. Ну, ну. А знаешь, что меня больше всего удивляло и восхищало в вашем народе?

– Что?

– Вы единственные нация, кто сохранил матриархат. А теперь вот даже и не знаю. Ладно, каждому свое. Скажи Поскребышеву, пускай принесет мне чайку покрепче. Все, можешь идти.

– Внимание по Ковчегу. Аватар представителя Япет закончил биопсихологическую трансформацию. Встречающих просят пройти к камере сенсорной депривации «Homo Ludens».

Глава 8

Все началось с того, что Немезида, подруга Солнца, завибрировала на всю систему: «А что это у нас в Эридане за Сверхпустота такая?». Пригляделись – «Черная дыра на небосклоне». Большинство вначале не поверило – «Да ну, мало ли по Галактике тех черных дыр туда-сюда шастает?». Прошло пятьсот миллионов лет, – а и правда, ни фига не рассасывается та Сверхпустота. Вот тогда и наше Великое и Могучее встревожилось не по-детски – а кому хочется, чтоб тебя какая-то бродячая сингулярность за просто так схрумкала? Поспрашивали соседей что делать – у каждого свой рецепт: звезда Барнарда советует «Затаитесь, может оно мимо и пронесет». Процион в крик: «Бегите!». Сириус, тот вообще выдал: «Да сверхновой обернитесь, и в туманность превратитесь». Тогда наша семейная пара собрала большой курултай, и всем кодлой решили, что нужно делать, как Процион сказал, то есть сваливать куда подальше за тот горизонт печальных событий.

После этого тревога, конечно, не уменьшилась, но стало как – то полегче, потому как понятно, что делать. Центральное светило запыхтело, перейдя с 12 летнего на 11 летний цикл, звездного ветра стало больше. Дальше стали думать по поводу места стройки дополнительного паруса для того же ветра. Выбор состоял из двух кандидатур – Юпитера и Сатурна. Первый как узнал эту новость, сразу напрягся и давай опорные кольца вокруг себя как не в себя мастырить – «Исключительно из внутренних резервов…! За ради общего дела последнюю рубаху…!». Но подробный расчет центра импульса однозначно показал – если и строить сферу Дайсона, то только у Сатурна. Юпитер тут же в крик: «Моя масса больше всех остальных планет вместе взятых, а папа Солнце меня опять притесняет…». Шум закончился быстро – отряд солнечных протуберанцев в виде «Красного пятно» мигом навел порядок.

Дальше стал вопрос – где брать материал для колец? Поначалу хотели брать камни с пояса Койпера – там этого добра завались. Оказалось, что да, за Нептуном кирпич ледышка, но дорог перевоз. Тогда интеллектуальные агенты наших светил крутанули плазму туда – сюда и порешили расфигачить на осколки Фаэтон. А там к тому времени уже развитая технологическая цивилизация была. Межпланетные корабли запускала, планы по покорению соседних Вселенных строила. В общем было на Фаэтоне две фракции – «Дюна» и «Бархан» с разным ядерным и не только оружием. И вот однажды обычным утром прилетел на планету протуберанец, полыхнул мыслью у местных членистоногих, те свои кнопки чем-то там нажали и не стало ни Дюны, ни Бархана, ни Фаэтона, одни астероиды и Церера.

Цереру, старую луну Фаэтона оставили, что б она осколки тектонических плит, бывшие раньше городами, горами и поселками, силой своего тяготения отправляла к Юпитеру, ну а тот уже дальше, прямиком к Сатурну. Прошло пару миллиардов лет и вот наконец – строили, строили и наконец построили.

Праздник длился недолго, аккурат под цикл Немезиды. В системе все уже давно привыкли, что раз в 25 миллионов лет у звезд начинался домашний скандал с метанием посуды метеоритов, комет и последующим массовым вымиранием плеченогих и прочих пластинокожих. И этот раз пуще прежнего Немезида бранилась: «И кто-то называет эти щели парусом для звездного ветра? Да это не кольцо, а одно сплошное недоразумение…». От слов таких Солнце покрылась пятнами, после чего вышел новый вердикт: «Очередным поставщиком планетарной пыли и щебня для колец Сатурна будет следующая по очереди планета, то есть Марс».

Стали готовится – перекачали кислород на Землю, магнитное поле передали пахарям на Ганимед, уж те так радовались, так радовались: «Мы теперь со своей магнитосферой, к нам теперь просто так не заскочишь, а то привыкли – заходи кто хочет, бери что хочешь». Можно подумать, кто-то прям раньше в системе шпынял спутники Юпитера. Была правда одна загвоздка – это пресловутые Чебурашки, серые джедаи, обосновавшиеся на Марсе еще в незапамятные времена.

– Да как можно, светило еще не светило, когда наши предки местные пещеры своими ухами обслушивали и глазами – блюдцами обсматривали. Здесь наше священная гора, где юнлингами становятся падаванами. Перекуем звездные мечи на орала, но планету на порушение не отдадим.

По итогу потушили они свой Олимп, скинулись своими мидихлорианами и отправили к самой Великой и Могучей «Стрельца A*», целую делегацию для решения спорного вопроса. Добиралась та делегация до ядра Галактики два миллиона лет и вот 50 тысяч лет назад пришла депеша из центра аж на 5 кубитов: «Марс не трогать. Джидаев не забижать. Да прибудет к вам Сила». Вот так следующим кандидатом на расщепление и оказалась Земля.

Часть вторая

Глава 9

– Товарищ, Вам плохо? – до плеча дотрагивается рука и я просыпаюсь то ли от ее тепла, то ли от самого прикосновения. Безрезультатно пытаюсь открыть глаза.

– Спасибо, все хорошо. Только что-то с глазами.

– Минуточку, сейчас я сниму повязку.

Она начинает аккуратно снимать бинты.

– А где я?

– В больнице Рыбаков. Уже 10 дней как ты лежишь…, лежал в коме. Мы уже волноваться начали.

– Мы, это кто?

– Ну я, твои – Дюма, Гюго и Роб. И с Литрес звонили. Из нашего и из центра.

Литрес, Гюго, Роб – что-то болтается в глубине памяти аки палаш на курсанте, но никак не фиксируется.

– Что со мной случилось?

– Землетрясение. Тебе в отеле что-то на голову упало.

– Жертвы есть?

– Да, 200 человек. В самом Владивостоке жертв было немного, но электричка сошла с рельсов и в аэропорту у самолета при посадке в этот самый момент шасси сломалось.

Наконец то глаза открываются. Я где-то точно видел ее, но никак не могу вспомнить где. И почему она на меня так странно смотрит?

– У меня что-то с лицом, солдат?

– Никак не могу привыкнуть к твоей седине, милый.

Милый, какое странное обращение. И тут я все вспомнил.

Хочешь узнать, как начальство относится к сотрудникам – посмотри, что творится в сортире. Хочешь узнать последние новости предприятия – посети столовую в обед. Вот и сейчас, я стоял в очереди, вполуха слушая привычный бодрый гам и трескотню о обратном проектировании реверс – инжиниринга и неразрушающих методах дистанционного контроля, сам при этом думаю, как стэкать логрег изменяя лишь глубину деревьев, если при 3 базовых моделях качество на трейне растет до 0.893, при тесте 0.78? А если добавить ещё 7 моделей, качество на трейне будет ли 0.99, при тесте 0.8 и росте ROC/PR AUC?».

Неожиданно, двое стоящих впереди мужчин обернулись и спросили:

– Ты же «серп»?

– Да.

– Вот, скажи нам, как независимый эксперт, что важнее, эффективность или цена?

Мужики по ходу были из макетно – модельного отдела, я пару раз пересекался с ними на корпоративах и отвечать нужно не абы-кабы, а держа при этом марку.

– Я думаю, что, если эффективность снижается вдвое, а цена при это падает втрое, то есть смысл запускать такой нафелет в производство.

«Нафелет» – всплыв откуда-то из глубины подсознания, слово тут же туда опять и нырнуло. Посмотрев уважительно, мужики вернулись к своему спору, а я – к сочинению нового промта. А через две недели меня неожиданно вызвали к Шефу.

– Вот, вот он, наш Кулибин, наша краса и гордость. Господа, перед вами автор-разработчик того самого нафелета, – дружественно похлопывая по плечу, Генеральный усадил меня за стол.

«Нафелет, нафелет, совсем недавно я где-то слышал это слово. Где? Вспоминай голова, вспоминай. Есть! Столовая! Инженеры из макетно – модельного. Что-то там про эффективность и цену. Вернее, про их соотношение.