Айлшер

Часть 1

Айлшер

В пригороде Айлшера утро всегда начиналось с кукареканья местных петухов и продолжалось гоготом прочей скотины. Сам Айлшер мог похвастаться не больше, чем десятью тясячью населения, но эта численность составлялась много лет назад, и число жителей заметно снизилось. Молодежь стремилась уехать в большие города, и мало кто решал своим долгом вернуться обратно, да и к тому же Айлшер был не богат на выбор рабочих мест. Маленький городок был известен только одним единственным заводом по производству печенек в форме домашнего скота и соленого крекера. Этот же завод обеспечивал большую часть жителей работой. Приезжих из больших городов забавляла тишина и безмятежноть Айлшера, в особенности тех, кто приехал на время, дабы показать своему чаду как выглядит курица или барашек.

Френсис же любила и ненавидела этот город одновременно. Но единственное, что ей в нем действительно нравилось так это то, что город окружали сине-зеленые холмы, в которых прятался дикий лес, полный неизведанностей. Она никогда не была в этом лесу, только на реме. Будучи малышкой, она с родителями собирала там грибы, а будучи школьницей, они с подругой Эммой зимой придумывали там себе разные преграды: фантазировали, что за ними охотятся хранители леса, а когда слышали вой собак, то представляли, что это могут быть волки, усиливая свой страх. Но это было очень давно, сейчас глядя на эти холмы, они казались Френсис лишь недвижимой декорацией к городу, самой красивой его частью. Однако многие поспорили бы с ней и сказали, что самое красивое место – это дом на холме. Он принадлежал главе города – большое величественное здание в белом камне. Оно больше походило на танхаус для вечеринок, чем на дом, и Френсис никогда не утруждалась поднять на него глаза, когда проходила мимо. Она вообще не хотела воспринимать этот город, как нечто управляемое кем-то.

«Сегодня паршивый, самый паршивый день», – говорила она про себя, стремглав направляясь к своему новому пристанищу, выбирая для этого самые нелюдимые и короткие дороги. Ее тело было ватным и слабым, она ничего не замечала вокруг себя, в голове иногда появлялся пронзительный шум, как будто над ее головой пролетают самолеты, ей жутко хотелось спать. Она не спала вот уже вторые сутки, и прекрасно осознавала причину вдруг появившейся бессонницы. А причина была ее новая работа. Хотя сложно назвать это место работой. Сегодня мог быть ее второй день стажировки в стоматологической клинике «Сияющие зубы», если бы она не простояла двадцать минут в архивном отделе возле ящика с фамилиями, которые начинались на букву «М», не в состоянии найди в ней фамилию Маккинзи. Тогда ей помогла бескорыстная медсестра, заметив ее суету над папками. Однако последней каплей стал входящий звонок, на который Френсис не смогла ответить, из-за того, что у нее случился приступ, который она называла «невозможно раскрыть рта». Такое было с ней в раннем детстве, когда она слишком долго обдумывала, как спросить в магазине у продавщицы «молоко» или «ручку» у одноклассника. Однажды ей пришлось проехать несколько остановок дальше своего дома, только из-за того, что она не смогла назвать водителю автобуса «свою». Это пренеприятное явление не случалось с ней вот уже шестнадцать лет. И вот когда ей сказали позвонить некой Деборе Кирс и предложить ей прийти пораньше на прием, если она сможет, язык Френсис буквально приклеился к небу. В растерянности она быстро отпросилась домой, сославшись на сильное недомагание, что было абсолютной правдой. Викки – белокурая красавица, смотрящая за клиникой как за своим вторым домом, с еле заметной настороженностью посмотрела на свою подопечную, а потом пожелала выздоровления.

Нет, жизнь Френсис не всегда была такой печальной, хотя прошлую жизнь счастливой она так же не могла назвать. Еще полгода назад у нее был Тим из ее же городка. Провстречались в Айлшере они пару лет, как решили вместе поехать в соседний, куда более крупный город Эйвенг. Вместе дела их совсем не шли, начиная от поиска дешевой квартиры.

Как оказалось, найти более менее приличное пристанище не так то просто – все упиралось в цены, хотя родители Френсис и Тима дали им достаточно денег на первое время. Не смотря на это, они не торопились последнее отдавать за красивое жилье. Так после долгих происков чего-то более – менее подходящего им, наконец, подвернулся один вариант. Когда Френсис впервые увидела место, где они будут жить, то внутри все сжалось от ужаса и разочарования, которым встретил ее новый город. Квартира находилась в старом обветшалом доме на третьем этаже, никакой перспективы на красивый вид, только такие же старые дома, которые казалось, мегаполис изрыгнул как нечно постындое, долой с глаз горожан. И эти старые дома прятались за крепкими деревьями с богатыми кронами.

– Френсис, мы же здесь не будем жить вечно, в самом деле. Просто сейчас самый сезон, как сказал мне риелтор, студенты едут учиться, приезжают жители из других городов, такие как мы, – говорил Тим, заметив на ее лице еле скрываемый ужас.

– Да, понимаю, – отозвалась Френсис, – но все же жаль, что именно нам достался такой вариант.

– Всего месяц, максимум два, – парировал Тим, – и самое главное в месяц она нам обойдется всего сто двадцать долларов! – нашелся он, схватив возлюбленную за плечи и крепко их сжав.

– О! Ну что же ты сразу не сказал, – радостно отозвалась Френсис, быстро поцеловав Тима.

Девушка отошла подальше, и теперь серый дом, с слегка гнеющими от сырости плитами в ряду первого этажа, уже не пугал ее. Точнее совсем не пугал, как и его внутренность: лестницы давно заросли почерневшими жвачками, от стен практически отошла вся краска, словно высвобожая себя от участи дожить с этим домом до конца его дней, а на полу от плитки остался только ее след. Квартира так же не была ничем привлекательна – от силы тридцать квадратных метров, небольшая комната с диваном и шифанером, соседствующая через стенку с крошечной кухней.

Тим обнял Френсис еще сильнее, когда она остановилась посреди кухни, стараясь найти в этом положении хоть что-то привлекательное.

– Френсис, главное мы вместе, – прошептал молодой человек, сжав девушку в своих объятиях еще сильнее, словно боялся, что она убежит. Но Френсис ни разу не задумывалась убегать от ситуации, тем более от Тима. Ее любовь к нему была выше всяких проблем.

Однако жили они в этой квартире не максимум два месяца, как рассчитывал Тим, а всего две недели. Спустя пару дней ему предложили очень хорошую работу в одном из торговых центров с проводкой электричества. Тим же был в этом деле одним из лучших специалистов в Айлшере, как о нем отзывалась его мама. Френсис еще не успела подъискать себе работу, и это время бесцельно прогуливалась по соседним дворам в поисках продуктовых магазинов. И когда Тим сказал, что ему нужно будет задержаться на работе допоздна, Френсис не была против. Даже больше, она сказала, чтобы Тим оставался ночевать у своего единственного в Эйвенге друга, когда узнала, что торговый центр, где Тим будет работать, находится рядом с его домом.

– И ты не боишься ночевать одна? – искренне удивился Тим. Он считал Френсис довольно трусливым и хрупким созданием, со склонностью все сильно преувеличивать. Однажды в Айлшере ее укусила за ногу дворняжка, и когда Тим позвонил ей, то Френсис в красках рассказала, что возможно укушенную ногу ампутируют, и все в подобном духе. Приехав, Тим увидел, что собачонка даже не прокусила кожу – на голени был только след от крошечных зубов.

– Ну все, когда ты начинаешь так беспокоиться обо мне, вот тогда мне действительно становится страшно! – разнервничалась Френсис, – но я уже не ребенок, да и к тому же сейчас меня больше всего страшит моя будущая работа, – призналась она.

– Френни, все будет хорошо, – мягко отозвался Тим, – ты же закончила, как там его…

– Гостиничный менеджмент Айлшера, – сухо продолжила Френсис. Она не любила когда ей напоминали, что она закончила, а более всего она не знала, кем хочет быть, да и не могла представить, куда ей можно идти работать, кроме как в гостиницу. В Эйвенге много гостиниц!

– Ну вот! Так что кому-кому, а тебе не стоит переживать из-за работы. Мы же в Эйвенге! А не в сраном Айлшере, – брезгливо проговорил он город, откуда родом. Тим относился к тем, кто чуть ли не с рождения считал своей первой целью покинуть Айлшер раз и навсегда, навещая его и родителей раз в полгода.

Френсис хоть и не чувствовала ободрения после слов Тима касаемо ее перспективного образования, она не злилась на него, считая, что они уже взрослые и она должна сама позаботиться о выборе своей будущей работы. Либо идти по своей профессии, в одну из гостиниц, либо ковыряться в своей голове, и в конце то концов никуда не пойти. Второй вариант убьет ее, была убеждена Френсис. Она считала жизненно важным работать и быть нужной. Да и к тому же, девушка прекрасно понимала, что зарплаты Тима никак не хватит на двоих.

Так Френсис впевые осталась ночевать одна. Даже в родительском доме в Айлшере она не осталась на ночь в одиночестве – семья всегда была в полном сборе, не считая последних нескольких лет, когда ее единственная старшая сестра Мелоди не переехала в свой собственный дом. Позаботились об этом родители, решив, что Мелоди уже взрослая, чтобы жить с ними, хотя она была старше Френсис всего на пять лет. Да и к тому же они уже не рассчитывали, что старшая дочь улетит из их гнездышка в чужое. Сейчас Френсис считала себя такой же самостоятельной как ее сестра, даже более самостоятельной. Она покинула Айлшер вместе с Тимом, поселилась в забытом Богом месте, без работы. «Вот и взрослая жизнь!», – решила Френсис, вздохнув с тяжестью и в то же время, чувствуя вдруг нахлынувшее благоговение.

Когда ушел Тим, она преступила к гениральной уборке, вытаскивая из пакета все моющие, чистящие средства, которые купила на днях в хозяйственном магазине. Первым делом она перебрала вещи из засаленных кухонных ящиков. По словам Тима, хозяйка дома сказала выбрасывать все ненужное. «Да, нужное здесь сложно отъискать», – подумала Френсис, заглянув в шкаф. Она выбросила все просроченные крупы, плохо отмытые банки, пару чужих тарелок она отмыла дочиста и поставила на кухонный стол. Она не брезгала чужой посудой, да и к тому же им предстоит сильно экономить. Да и Тима нельзя было назвать парнем голубых кровей. Следующим шагом было мытье деревянных полов. Она никогда не сталкивалась с подобным покрытием. В Айлшере в доме была современная черно-белая плитка (так захотел сделать ее отец, увидев эту задумку в одном из журналов про интерьер дома), однако плитки он взял на пробу только для гостиной, и когда восхищенный реализованной идеей, решил обделать ей все полы в доме, в магазине ее уже разобрали. Так их полы были в разном стиле: в гостиной черно-белая плитка, а в остальных комнатах несуразно рыжий ленолеум. Здесь же пол везде был одинаковый, деревянный. И вот Френсис испытала неприятное чувство безнадежности. В крошечной комнате, где они с Тимом спали, девушка попыталась найти причину, по которой одна дощечка в самом центре выпирала. Тим это заметил сразу. И когда кто-нибудь случайно наступал на нее, издавался неприятный старый скрип. Френсис тщетно пыталась найти причину, по которой дощечка выступала, и быстро отбросила эти попытки. Самым сложным испытанием для нее была кладовка, что находилась в крошечном узком коридоре. Это место ей сразу не понравилось, да и к тому же она не понимала, зачем в такой итак жуткой квартире нужна кладовка.

– Нужно повесить на дверь замок, – сказала Френсис Тиму, когда впервые увидела кладовку.

– Зато ты сможешь вешать здесь свои вещи. У нас из мебели только небольшой шкаф в зале.

– У меня не много вещей, и у тебя тоже. Все наши вещи спокойно поместились в шкафу, – обозначила Френсис. Но уже через полчаса она поменяла свое мнение. Кладовка действительно может пригодиться – для хозяйских вещей, а их было не мало – мешки с непонятным барахлом, огромный плед, который сильно подъела моль.

Теперь Френсис предстояло в одиночестве столкнуться с кладовкой. Она нажала на клавишу выключателя и на потолке загорелась голая сильно запылившаяся лампочка, которую девушка не собиралась мыть – им здесь предстояло жить два месяца максимум. Она только подвинула хозяйские вещи, помыла полы, и заперла дверь, снова подумав, что зря они с Тимом не повесили замок на дверь кладовки. Это место доставляло ей незримое беспокойство, которое она нигде прежде не испытывала.

Вечер пришел довольно быстро. Френсис поужинала в ближайшей столовой, где было очень дешево, и вся еда готовилась на масле, отчего она почувствовала тяжесть в животе. Вернувшись в свежую квартиру, Френсис заметила мягкий свет в зале. Он исходил от фонаря за окном, который включался ровно в шесть часов вечера, освещая двор с серыми домами и зал их квартиры. Девушка налила себе чай, и, подвинув стул к окну на кухне, уселась за подоконник, попивая горячий напиток. За окном она видела только точно такой же, как их, серый дом напротив, где почти в каждом окне горел свет. Давно она не чувствовала себя так паршиво, как в тот момент: «взрослая жизнь, сулящая испытания. Но разве это испытание? Нет, это просто непривлекательная квартира, вот и все. На днях ты пойдешь устраиваться в одну из гостиниц Эйвенга, и вот тогда в твоей жизни появятся краски», – успокаивала себя Френсис. После ей позвонила мама. С переездом в Эйвенг, она звонила каждый день, и примерно в одно и то же время вечером, сильно не допытывая дочь касаемо ее жизни. Нел – так звали ее маму, с недавнего времени стала считать, что чем сильнее лелея дочерей и заботясь о них, тем более медлительным становится их взросление. Но в этот раз женщина не на шутку обеспокоилась, узнав, что ее младшая дочь будет ночевать одна. В детстве девочка тяжело спала в одиночестве. Она могла проснуться среди ночи и заплакать без причины, вечно придумывала, что кого-то видит в окне. И потому родителям часто приходилось брать ее на ночь к себе в кровать. А Мелоди обзывала Френсис хнытиком. А с годами «Хнытик» перешло в «вечно ты устраиваешь панику на ровном месте».

– Не боюсь я, – в который раз отвечала Френсис, – я уже не маленькая, мама, – строго заявила она.

– Ну хорошо, – согласилась Нел, – что там у Тима с работой? Он нашел постоянную работу?

– Вероятно, в отличие от меня, – слегка задрожал голос Френсис. Нел всегда чувствовала беспокойство дочери, которое проявлялось в дрожащем и торопливом голосе.

– Все будет хорошо, не волнуйся только, это не к чему, – ободряюще заверила Нел. Она как никто другой могла вселить уверенность в Френсис, чего по настроящему не мог сделать Тим.

– А как там Мелоди? – поинтересовалась девушка, ради приличия. С сестрой они больно не общались: Мелоди была более преземленной, ее интересовало «здесь и сейчас», и все у нее было слаженно – училась она на экономиста, и работала она вот уже десять лет бухгалтером на крекерном заводе Айлшера.

– О, ее повысили, теперь наша Мелоди главный бухгалтер, – без особого энтузиазма сказала женщина, боясь этой новостью травмировать младшую дочь, что еще не нашла работу.

– О, это здорово, – отозвалась Френсис, как почувствовала, что внути все сжалось. Эта новость все же ее задела. – Вот кстати Мелоди. Она же живет одна вот уже несколько лет, и все хорошо, – резко сменила тему Френсис.

– Это уж точно, – согласилась мама, – Но мы с твоим отцом постарались, чтобы найти ей хорошее, а самое главное проверенное жилье. Мы знаем всех ее соседей в округе. И все же не понимаю я вас с Тимом, мы же дали вам денег, зачем нужно было так себя ущемлять в удобствах. Ну дочка, ладно, пора ложиться спать, и ты долго не сиди в раздумьях. Мысли особенно мучают нас по ночам. Доброй ночи, милая.

– Доброй ночи, – отозвалась Френсис, и когда она положила трубку, то почувствовала спокойствие, снова убедившись, что приходит оно именно после разговора с мамой.

Девушка прибрала за собой на кухне, выключила в зале свет, и, направляясь в сторону кровати, случайно наступила на проклятую дощечку, которая в ту же секунду издала старый скип. Френсис напугалась и мигом запрыгнула в постель, накрывшись одеялом, хотя в квартире было тепло. Благо зал хорошо освещал фонарь на улице. Она видела каждую деталь в зале и подумала, что лучше бы она сейчас ничего не видела и закрыла глаза.

Сон пришел быстро. Френсис стояла одна посреди поля. Была глуха ночь. На небе горела одна единственная звезда. В паре метра от нее стоял старенький крошечный домик. В его единственном окне горел теплый свет. Она никогда не видела этот дом, но каким-то незримым чувством осознавала, что в этом стареньком доме ее ждет Тим. И это не тот молодой Тим, с которым они пытаются вместе выстроить свою жизнь, это уже взрослый Тим, и она уже не молода.

– Френсис, – услышала она голос Тима. Голос, не смотря на ее предположение касаемо возраста, был молодой.

– Френсис, – снова он позвал ее, холодно, без капли эмоций.

Френсис машинально двинулась вперед, к дому, но ее остановил пронзительный рев коровы вдалеке, который сменился звуком сокрушительного удара, который, казалось, случился прямо возле нее. Девушка в ужасе обернулась – позади нее была сплошная темень и бесконечные черные стволы кукурузных стволов. Это место было ей знакомо. Оно находилось в полях в Айлшере. Там они с родителями собирали кукурузу для скотины, до тех пор, пока это кукурузное поле не перешло от государства в чьи-то владения. Снова удар в поле – схожий с металлическим скрежетом (или скрежетом старого дерева…деревянной дощечки). Крепкие колосья кукурузного поля беспорядочно зашевелились как ожившие черные волосы-убийцы. Френсис не на шутку испугалась и ломанулась к дому, и пока она бежала к нему, дом становился все дальше и дальше. И ее беспомощные попытки добежать до него, найти убежище, продолжались до тех пор, пока она не упала с кровати на яву и не проснулась. Френсис тут же пришла в себя. Она лежала на полу, возле кровати, тут же обнаружив, что у нее ничего не болит, как будто она упала не на жесткий деревянный пол, а на груду мягких подушек. Фонарь за окном так же освещал зал, каждую его деталь. Девушке стало дувно, и причиной тому был жуткий сон.