Обутые глаза

Бездомные пули

* * *

Ручьи безмерного огня

Шумят за амальгамой.

Костёр горит внутри меня

И в зеркалах упрямо.

Гремят, гудят, впадая в страх

В зеркальном стонут мраке,

И воют в огненных мирах

Бездомные собаки.

В мирах бездомных не уют,

А гул преображенья.

Во мгле сверкающей снуют

Обугленные тени.

В пучине чёрной вечен путь,

И нет огня без дыма…

Перерождается вся суть

Стремительно и зримо.

Лавины судеб, глаз и рук

Текут из бездны в бездну.

В огне бушующем вокруг

Сгорю, но не исчезну.

Покой земной отдав костру,

Где смысл огня понятен,

Проник я в чёрную дыру

Во имя белых пятен.

В движенье от грозы к грозе,

В живых зеркальных бликах

По амальгамовой стезе

Пойду в толпе великой.

Войду по вечности, как все,

Едва заметной тенью,

Я по нейтральной полосе

В грядущее рожденье.

* * *

От узаконенных вздоров

Идём в основу основ,

В зеркало, в эхо взоров,

Ликов и пройденных снов.

Суть в нём трепещет наша,

Радужные терема…

Не завтрашний мир, не вчерашний,

А вечный, что свет и тьма.

Избыток печали и смеха

Вернётся к нам из зеркал.

Для них мы ведь тоже – эхо.

Гримаса, улыбка, оскал…

Да разве же мы искали

В мирах свой извечный след?

Всё родом из Зазеркалья,

Иного исхода нет.

Наивны находки, потери,

Законы добра и зла.

Нам эхо открыло двери,

Извечен путь в зеркала.

От нищеты и богатства

В мерцающую мечту,

Уходим в своё пространство,

Из пустоты в пустоту.

* * *

Возможно, вы князь или витязь,

Или нищий в пыли,

Но в зеркале не заблудитесь.

Вы далеко зашли.

Вы не страшились пули

От паинек и кидал,

Но в зеркало зря шагнули,

Я ведь вас там не ждал.

Как все, любовались собою…

Рискнули шагнуть за край,

Сделали риск судьбою,

А ад превратили рай.

Резвая глупость – не смелость…

Как просто вы стали сном.

Чего же вам ни сиделось

В привычном круге земном?

Куда же смотрела охрана

Или куча бродяг?

Ушли вы отсюда рано,

От скуки и просто так.

На зазеркальном проулке

Быть выпало вам по судьбе.

Позволены там прогулки

Лишь мне по пути к себе.

Поход ваш туда не успешен,

Надеждам былым вопреки.

…Я зеркало занавешу

Тканью ночной тоски.

* * *

Враг в позе «лотос» у реки

Ждёт гибели моей.

Его страданья нелегки,

Желанья всё черней.

Ты очень долго будешь ждать –

И час, и день, и год…

Мимо тебя, печальный тать,

Мой труп не проплывёт.

Но только не забудь о том,

Что в путь пора идти.

У горизонта, за холмом,

Погибнешь ты в пути.

Да сбудется твоя мечта,

Идущего во мрак!

Ведь мной проведена черта

Твоей тревоги, враг.

Ты верил в пляске чёрных дел

Лишь в смерть мою всегда.

Но вот своей не разглядел,

Твой труп несёт вода.

Зеркальная пора

Кашу нелепую из топора

Варит лукавый солдат.

Может быть, сказка эта остра…

Я в этом не виноват.

Не натворить бы в зеркальной поре

Бед и грехов сгоряча.

Думает мир о другом топоре…

О том, что в руках палача.

Ныне живое трудно сберечь,

Не скроется люд в зеркалах.

Падают, падают головы с плеч,

Варятся в общих котлах.

Страшную кашу на далях Земли

Варит разбойников клан.

Крови потоки незримо стекли

Из чёрных зеркал в Океан.

Сказки зеркальной поры не смешны,

С кашей котёл на печи…

Видят весёлые, светлые сны

Разных Земель палачи.

Нам по зеркальной поре и во снах

Трудно постичь свой удел.

Мир олигархов и раненых плах

Не каждый пока разглядел.

Зеркала жуткий, страшный оскал…

В ночь превращая день,

Вышли к нам бесы из тёмных зеркал,

Изображая людей.

Разные рассветы

Непостижим рожденья миг

Рассвета над водой озёрной.

Я шёл сюда тропой неторной.

По бурелому напрямик.

Я проложил стезю по лжи,

Чтобы войти в покой рассвета.

Наверное, удел поэта –

Не верить истинам чужим.

Хвала и созданной тропе,

По ней шагают, не вникая,

Куда ведёт стезя такая…

Рассвет безрадостен в толпе.

Но есть холёная верста -

Для стада особей двуногих,

И катится по той дороге

За пустотою – пустота…

Увидят люди свой рассвет,

Для каждого есть миг восхода.

Новорождённый луч – не мода,

Не горсть украденных монет.

Непостижим поток огня,

Небес незыблемое древо,

Где тропы бесятся от гнева,

Теряя в сумраке меня.

Бездомные пули

Дом у них есть в автоматном рожке…

Только вот жизнь зачастую сурова.

В невероятном и подлом прыжке

Дом покидая, лишаются крова.

Жизнь обрывая чужую порой,

Плачут, скулят в безысходном полёте.

Заняты этой кровавой игрой

Добрые дяди и милые тёти.

Пулям бездомным в телах умирать

И погибать среди пыли и грязи.

Их убивает бесовская рать,

Новых формаций бояре и князи.

Страшный исход за чужие дела,

Пули безгрешны, пули без воли.

Зло никогда не сгорает дотла,

Часто меняет маски и роли.

Зло процветает на ранах Земли,

В банках убийства лихие итожа.

Стонут бездомные пули в пыли…

Как на людей эти пули похожи.

Кузнечик

Перелёты-прыжки по травам-цветам

Каждый миг наполняются смыслом.

Ведь давно он не здесь, но пока что не там…

Мир загадок и тайн под цветным коромыслом.

Пролетает кузнечик, теряясь в траве,

Путь привычный его в вечность кануть не сможет.

Озарением резким в моей голове

Он секунды свои постоянно итожит.

Потеряться нельзя в перелёте-прыжке,

Ведь тому, кто потерян, не дано заблудиться.

Прохожу я по полю не с букетом в руке,

Уношу я отсюда разноцветные лица.

Что подарено вдруг пожеланьем извне,

То бесценно всегда – и без купли-продажи.

Неужели ты помнишь ещё обо мне?

В перелётах-прыжках улыбаешься даже…

Пролетает кузнечик на уровне глаз -

Радость прожитых лет вперемешку с тоскою.

Подниматься и падать среди трав или фраз –

Значит, вечностью быть и не ведать покоя.

* * *

Кто ты? Что ты? Неведомый дух,

Пусть с тобою останется тайна.

Однозначно, ты – вира и майна,

Миг абсурда, разомкнутый круг…

Плюс и минус – сближенья итог,

Но нелепый, что голос без звука.

Жалкий блеф – круговая порука.

Круг разомкнут, и бездна у ног.

Кто ты? Что ты? Какого рожна

Потерял ощущение яви?

Я рабом становится не вправе,

Потому что дорога длина.

Нет! Не так. Без конца этот путь.

Пусть банально, но он – без начала.

Жизнь меня и за гробом встречала…

А ведь ты – нереальная суть.

Твой закон – для меня бурелом,

Неуместная, глупая шутка.

Если ноги растут из желудка,

Ты не станешь ни львом, ни орлом.

Кто ты? Что ты? Явленье в плаще,

Из дешёвой невидимой ткани.

Мы не овцы твои… на закланье,

Не морковка в прокисшем борще.

Нет тебя. Ты – бездомное зло,

Шерсти клок мирового обмана.

Ты плётёшь кружева из тумана,

Только время тумана прошло.

Пустота в суете, в кутерьме…

Стань хоть камнем у мрачной дороги.

Дух, придуманный бесом, убогий.

Пустота… в неминуемой тьме.

Стезя за амальгамой

Пускай не будет драмой

Для бар и голытьбы

Стезя за амальгамой,

Что в зеркале судьбы.

Мы все на ней похожи,

Пред Господом равны,

Свободные и, всё же,

Не очень-то вольны.

Мы – Мирозданья дети…

Единственный посыл.

Оно за нас в ответе

По воле Высших Сил.

Нас Бог осудит строго,

Грехи сожжёт огнём…

Но мы – частицы Бога,

Всегда бессмертны в нём.

Всё было и всё будет…

Здесь каждый вздох судим.

Здесь каждого осудят

Лишь по делам земным.

Всё в плеске отражений

Давно предрешено.

Нам вечное движенье

Самой судьбой дано.

Пусть знает каждый атом

Земных сумбурных дней,

Что широка стезя там,

И нет предела ей.

За амальгамой серой

Нет распрей и обид,

И суть стези безмерна,

И вечный путь открыт.

Эхо взоров

Кому дано унять свой норов,

Тот не потерян, тот в раю…

Перед всесильным эхом взоров,

Я перед зеркалом стою.

Я покорил свою гордыню,

Ушёл в себя, в свой мир зеркал.

Я в эхе взоров, что в пустыне,

Свой след затерянный искал.

Там сотни глаз за мной следили,

Считали все мои шаги,

Где мною пройденные мили –

Страданья, беды и долги.

Что ж, эхо взоров – мир без края,

И в нём бродил я наугад.

Мной найденный участок рая,

Скорей всего, кромешный ад.

В нём столько спрятано и скрыто…

Но я надеюсь, что пойму,

Что только там и не убита

Мысль, не подвластная уму.

Но это всё, что мне по силам,

Я под прицелом сотен глаз.

В своём сознании унылом

К ним обращался всякий раз.

Я не просил у них поживы,

Великих взлётов, счастья, благ…

Да разве ж мне они служили

В пространстве яростных атак?

Здесь не гуляют привереды,

Носители личин и рыл.

Но я не с богом вёл беседы,

Я с эхом взоров говорил.

Глаза передо мной, что блики,

Седых волос поникла прядь …

В скитанье по мирам безликим,

Не мне на зеркало пенять.

Да разве ж ими я обманут?

Дорог уютных не хотел…

Они оттуда взгляды тянут,

Рвут ткани неокрепших тел.

Они – всё то, что есть и было,

И будет в мире, где живём.

…Лишь горсть земли с чужой могилы

Хранится в черепе моём.

В долгой нирване

Я не блаженный

И не сатир…

Мрак отраженья

Течёт в наш мир.

Покой обмана

Над складом душ.

Страшна нирвана

Битья баклуш!

В дворцах кровавых

В смешных страстях

Живут Вараввы

Да на костях.

В палатах белых

Быть не спеши!

Дворцы – для тела,

Не для души.

В них в позе «сливы»

Сидит братва.

Общак счастливый,

Чья суть мертва.

Всё шито-крыто

Среди халуп.

В нирване сытой

Ходячий труп.

Не слышит плачей

Вандал вокруг.

Переиначен

Недавний круг.

Он перечерчен,

Теперь – квадрат.

Бес гуттаперчев,

Смышлён, крылат…

Не слышит стона

Он из могил…

Хозяин трона

В нирване мил.

Застенчив даже,

Во всём простак.

Весь мир обгажен

За просто так.

В нирване-сказке

Властитель зла.

Прищурил глазки –

И все дела.

Обман всечасный…

Другого нет.

Магната счастье –

Рабу привет.

Дворцов чертоги –

Не по делам.

В нём стыд убогий,

Позор и хлам.

Нирвана эта –

Свободы плен.

Летит планета

В рок перемен.

Слепые поводыри

Я в жизни был упрям

И дерзок до предела.

Слепым поводырям

Не верил я всецело.

Они людей вели

По жизни, как хотели.

Весёлые нули

Постыдной канители.

Но эта слепота

Была, конечно, мнима.

Дабы кусок у рта

Не проскочил бы мимо…

Жизнь не начать с азов…

Опять «слепцы» в расцвете,

Хвалители тузов

И хлама на планете.

Коварны, не просты,

Бессовестны и… круче.

Над миром слепоты

Черней и гуще тучи.

Всё те же, как всегда,

Ведут людей в трясину,

И от отца беда

Вновь переходит к сыну.

Вновь строятся дворцы

Для рыцарей удачи.

Поводыри-слепцы

Продуманы и зрячи.

Пытаются вести

Меня в толпе кричащей

По чёрному пути

В продолговатый ящик.

Ослиное – ослам!

Им мерзкий путь не страшен.

Я вас давно послал…

А так же предков ваших.

* * *

Возьмите с полки пряник, Акулина!

Он к ней гвоздями, вижу, не прибит.

К вам воровская снизошла «малина»,

Украсила ваш пенсионный быт.

Ваш светлый день зарыт в партийных кланах

И в списках руки тянущих к «рулю».

Пускай черствеют пряники в спецхранах,

Подачек демофобов не терплю.

Пусть шило поменяется на мыло,

Но суть одна у странных перемен:

Разбой, грабёж, безродная могила…

Народ, встающий медленно с колен.

Возьмите, Акулина, с полки пряник,

С глазурью, с пудрой сладкою, кажись!

Вас угощает скромный вор-карманник,

С глобальными запросами на жизнь.

Софистика пустая на излёте,

Она уже не радует умы.

Вы с пряником по улице пройдёте,

Что с флагом среди мерзкой кутерьмы.

За этот пряник снимут с вас три шкуры,

Но вы навек запомните добро –

Широкий жест от воровской натуры,

И это – ваше злато, серебро.

Возьмите, Акулина, пряник с полки!

Украсьте им убогое жильё.

Нет, ваши благодетели – не волки,

Вам пряник подарило шакальё.

Между мирами

Не торопи чужой уход,

И не живи бедой неличной.

Ты поменял своё обличье

Ни на неделю, ни на год.

Не торопи чужой уход.

Не всё во власти чёрных дум,

Надежд слепых и бесноватых.

Нет в мире мрачном виноватых,

Но злоба твой волнует ум.

Не всё во власти чёрных дум.

К свечам ты руки протяни,

Что покидают нас, сгорая.

Погасла первая, вторая…

Мы в мире мрачном не одни.

К свечам ты руки протяни.

Мы не одни во тьме ночной.

Я слышу шум шагов за дверью,

Тому, что происходит, верю,

Пусть мы в обители иной.

Мы не одни во тьме ночной.

Повсюду вечный мрак и днём,

Всевластна ночь в молчанье строгом.

Но кто за дверью, за порогом,

Мы не постигнем, не поймём.

Повсюду вечный мрак и днём.

Не торопи чужую смерть,

Свою пропустишь в одночасье.

Ты здесь с самим собой встречайся.

Вокруг совсем другая твердь…

Не торопи чужую смерть.

Поле безумия

Старец древний, вне разума,

Головою поник.

В бледный свет одноразовый

Появился на миг.

Слабый голос чуть слышится

Над туманной травой.

Пусть фигура колышется.

Призрак в поле живой.

Как же мало открыто им…

Тает серый туман.

Синева монолитная –

Васильков океан.

Он сказал: «Всё оплачено

И ничто не мертво»

Птицы долгими плачами

Провожали его.

Прописную мне истину