Сердце вдребезги

Арина Вильде

Глава 1

Рома

Неделя не задалась.

Чертовски, чертовски не задалась!

В понедельник я разбил байк Ночного волка и теперь несколько недель не смогу участвовать в уличных гонках.

Брат пригрозил, что переведет меня на заочное отделение и устроит работать к себе в компанию на полный рабочий день, раз мне некуда девать свою энергию.

Я лишь фыркнул в ответ, громко хлопнул дверью и врубил на всю музыку в своей комнате. Как же я хочу наконец-то съехать и жить отдельно! Как же надоел этот тотальный контроль с его стороны, словно он мне отец!

В придачу ко всем проблемам – сегодня последний день лета, а значит, завтра снова тащиться в универ. А там Оля – староста группы и настоящая прилипала.

Третий год не могу от нее отделаться. Ее слишком много в моей жизни. Слишком много сообщений, слишком много предложений помочь с курсовыми и контрольными, слишком много намеков на близость и просто слишком много.

Я сижу в Вип-кабинке стриптиз-клуба с ребятами и вместо того, чтобы наслаждаться танцами девочек, думаю о том, что с завтрашнего дня снова все по кругу: зачеты, экзамены, преподы, Оля и гора самостоятельных заданий. А еще домашний арест на две недели, словно мне по-прежнему четырнадцать, а не двадцать.

И если все вышеперечисленное я как-то переживу, то несколько недель без моего красавчика заставят выть от суки. Через три дня важная гонка, а из-за дурацкой полиции, которую кто-то вызвал в прошлый раз, я не смогу на нее явиться.

Жизнь в последнее время кажется мне однотонной и скучной, и только гонки повышают адреналин в крови и питают хоть какими-то эмоциями. Уже несколько месяцев меня преследует странное чувство, будто чего-то не хватает, чего-то очень важного и значительного, а может, это все лишь симптомы апатии или депрессии не дают спокойно наслаждаться жизнью.

– Я выйду, подышу воздухом, – перекрикиваю музыку и двигаюсь к выходу, засматриваясь на задницу брюнетки.

Она танцует, соблазнительно виляя бёдрами в одних чёрных трусиках, и я чувствую, как возбуждение медленно накрывает меня.

Не то чтобы я любил такие места или часто посещал, просто отказать Андрюхе, у которого сегодня был день рождения, не мог. Сбегаю, не дав возможности девушке потереться об меня своей пышной грудью, закрываю дверь с другой стороны и облегченно выдыхаю.

Нет, всё-таки эти развратные девицы не для меня. Кажется, я состарился раньше времени, раз даже думать не хочу о том, чтобы продолжить вечер, уединившись с одной из них.

– Да ладно тебе, детка, чего ломаешься? Я заплачу, хорошо заплачу, – слышу мужской голос с другого конца длинного коридора, по обе стороны которого расположены отдельные ВИП-комнаты.

– Повторяю еще раз, я официантка. Хочешь развлечься – пригласи девочек, они с радостью согласятся.

– Хватит ломаться, все вы здесь готовы раздвинуть ножки ради денег, – рыкнул он и схватил миниатюрную блондинку с длинными волосами за руку, притягивая к себе.

Я остановился, оглянулся по сторонам, понял, что никто не спешит на помощь девушке, и, проклиная свое чертово благородство, двинулся к этой парочке.

И где только ходит хваленая охрана клуба, когда так нужна?

– Эй, мужик, кажется, девушка попросила тебя отпустить ее, – привлекаю внимание незнакомца и быстрым шагом направляюсь в конец коридора.

Девушка стоит спиной ко мне, и все, что удается разглядеть, – длинные волосы, аккуратную фигурку и аппетитную задницу, обтянутую черной кожаной юбкой.

Зато на мужика открывается отличный вид.

Ему где-то за сорок, бородатый, накачанный, и по глазам видно, что уже успел хорошо надраться. Несколько верхних пуговиц рубашки то ли расстегнуты, то ли вырваны, на шее толстая золотая цепь, а из-под закатанных до локтя рукавов виднеются татуировки.

Он зло смотрит на меня, считая, что я побоюсь связываться с таким опасным дядечкой, как он, но сегодня я бесстрашный. И сумасшедший.

– Слушай, пацан, не вмешивайся в разговоры взрослых, иди куда шел, – рычит он, дергая на себя дрожащую от страха блондинку.

– Тогда пусть девушка сама решит – остаться или уйти, – изображаю само спокойствие и кивком указываю на его руку, которая с силой сжимает запястье официантки.

Наверняка на ее белоснежной коже останутся следы от его пальцев, и в голову внезапно приходит ужасная мысль, что с ней могло бы случиться что-нибудь намного страшнее нескольких синяков, если бы я не решил выйти на свежий воздух.

Незнакомец даже не думает отступать, лишь усмехается, игнорируя мои слова, и переводит взгляд на свою жертву.

Кажется, девушка наконец-то отмирает, пытается освободиться от его лап, смачно ругается, но силы явно неравны. Второй рукой он обвивает ее за талию и притягивает к себе, сжимая в своих объятиях.

– Нет уж, дорогуша, я пришел сюда ради тебя, не будь такой скромницей, идем, – тащит ее в сторону приоткрытой двери, не обращая внимания ни на меня, ни на сопротивления девушки.

– Да помоги же, идиот, чего застыл там? – рычит она, не смотря в мою сторону, а потом бьет посетителя клуба по голове металлическим подносом.

Раздается звон, ругань и угрозы.

Уволят, на байк свой поспорить могу, что сегодня же ее уволят.

Он заносит руку, чтобы ударить девушку, но я успеваю оттолкнуть ее в сторону, а потом со всей силы бью его кулаком по роже.

Он шатается, упирается рукой о стену, чтобы удержать равновесие, а второй вытирает с подбородка текущую изо рта кровь.

Я уже говорил, что сегодня не в настроении, правда? И что неделя у меня выдалась отстойной? Так вот, сейчас именно тот момент, когда можно выместить всю свою злость на таком мерзавце, как этот качок.

– Ты ещё пожалеешь об этом! – рычит он и двигается в мою сторону.

– Перестаньте! Охра-а-а-на! – кричит девчонка, поворачиваясь в мою сторону так, что теперь я могу рассмотреть ее лицо.

Огромные голубые глаза, взирающие на меня с испугом, пухлые губы, вздёрнутый кверху носик и такие знакомые черты, что сердце пропускает удар. Приглушённые звуки музыки вдруг исчезают, и я словно попадаю в вакуум, а время вокруг застывает.

Я узнал её не сразу, всё-таки в последний раз мы виделись лет пять назад. Она тогда была угловатым подростком, а я – коротышкой. И ладили мы, мягко говоря, не очень.

– Ромашка? – говорю пораженно, понимая абсурдность своих доводов.

Нет, Вероника наверняка нежится сейчас на лазурных берегах или готовится к новому семестру где-нибудь в Лондоне. Эта девушка просто не может быть ею. Да, похожа! Да, до одури похожа, но это не она. Не Ника. Не в стриптиз-клубе в роли официантки.

Глаза девушки расширяются от удивления, и я понимаю, что нет, не показалось, это и в самом деле чертова Ромашкина!

Не знаю, узнала ли она меня, но по ее изучающему меня взгляду, по тому, как нервно она закусывает нижнюю губу и с какой силой сжимает в руках поднос, понимаю, что таки да, узнала.

Пока мы пялимся друг на друга, не в силах поверить в такое стечение обстоятельств, мне в нос прилетает удар. Я слышу неприятный хруст в переносице и падаю на спину.

Черт, только не нос! Только не сломанный нос!

Всего несколько секунд, и я прихожу в себя. Быстро вскакиваю с пола и набрасываюсь на этого придурка.

Черт, теперь мне точно удвоят, а то и утроят срок домашнего ареста!

Мы катаемся по полу, дубасим друг друга и рычим. Два альфа-самца, которые борются за внимание самочки – вот как я бы назвал это.

Мне захотелось вдруг в глазах Ромашкиной быть настоящим мужиком, который умеет постоять и за девушку, и за себя. Показать, что я уже не тот коротышка с последней парты, которого она любила донимать.

Бью кулаком в лицо противнику, а в голове все мысли о Ромашкиной. В живот прилетает удар локтем, а мысли о Ромашкиной. Ее огромные испуганные глаза никак не хотят уходить из моей головы, а когда думаю о том, что этот тип прикасался к ней своими грязными лапами, хочется бить его головой о стену. Раз за разом, без остановки.

Вероника, кажется, что-то кричит, пытается разнять нас, но нет, нас уже не остановить. Два быка на арене, не иначе.

Все заканчивается тем, что наконец-то появляется охрана. Нас разнимают, и если я успокаиваюсь, понимая, что все, этого вполне достаточно, то мой противник наоборот.

– Я найду тебя, молокосос, найду и грохну, – выплевывает на пол кровь, смотря на меня своим бешеным взглядом, и пытается вырваться из захвата охранника.

– Давайте на выход, там можете делать друг с другом что хотите, но не на территории клуба, – говорит один из них и тащит меня за собой.

Поворачиваюсь в сторону испуганной Ромашкиной, чтобы еще раз взглянуть на нее и убедиться, что не обознался.

Она стоит, прижимая поднос к груди, зареванная и испуганная. Маленькая и хрупкая. Теперь на ее фоне я уж точно не Гном. Усмехаюсь этой мысли и отворачиваюсь, следуя за охраной.

– Гриша, подожди, отпусти парня, он бросился меня защищать, – кричит нам вслед Вероника, и амбал, который держит меня, останавливается.

– Уверена? Я бы лучше их обоих выбросил, совсем охренели. – Он выжидающе смотрит на девушку, а я кривлюсь от боли, пытаясь вытереть кровь с лица, но безуспешно, скорее всего, просто размазал.

Красавчик, ничего не скажешь.

– Да, отпусти, я в бытовку его отведу, дам аптечку.

– Не уверен, что босс оценит твою заботу о посетителях, но черт с тобой, забирай своего парня.

Он отпускает меня и уходит, даже не оглянувшись, чтобы убедиться, что я не собираюсь причинить ей вред, я же стою посреди коридора, застыв, словно статуя, и не знаю, что сказать.

Привет, давно не виделись? Привет, какая неожиданная встреча? Привет, как сегодня работа? Много чаевых собрала?

Дурацкая ситуация. Лучше всего сделать вид, что ничего не происходит.

Какое-то время мы просто пялимся друг на друга, а потом Ромашкина открывает рот, решая взять инициативу в свои руки, но в этот момент дверь одной из кабинок открывается и из нее выходят Леха и Андрей.

– Ромыч? Это кто тебя так отделал, брат? – подлетают ко мне, загораживая обзор на Веронику.

– Упал, – недовольно скалюсь, дотрагиваясь до носа, который горит огнем.

Слушай, братан, тебе бы в больничку. Давай, поехали, не зря я сегодня выпил всего бутылку пива. Давай, чё стал, – тащит меня в сторону выхода, а я, кажется, впервые не доволен тем, что у меня такие заботливые друзья.

Я мог бы оказаться тет-а-тет с Ромашкиной и расспросить ее, какого черта она забыла в стриптиз-клубе.

В последний раз оборачиваюсь, смотря на одиноко застывшую фигурку девушки в приглушенном освещении ламп, отворачиваюсь и уверенным шагом иду к выходу, решая забыть о сегодняшней встрече.

К чёрту Ромашкину, я больше не собираюсь идти в это дурацкое место, особенно чтобы встретиться с ней.

Пять лет прошло, и сейчас мы друг другу никто, даже не одноклассники.

И мне совершенно не интересно знать о ее жизни. Ни капельки. Не-а.

Глава 2

Рома

Вероника Ромашкина была ещё той занозой в заднице. Холодной, бесчувственной, гордой богачкой и… невероятно красивой. У нас не сложились отношения с первого дня знакомства. Она назвала меня Гномом, я её – Носатой, я толкнул её зимой в сугроб и зарыл в снегу, она – выбросила через окно мой портфель. В грозу.

Я спёр ее одежду из раздевалки во время физкультуры, пока она плавала в бассейне, она в отместку украла из класса все мои тетради для контрольных, и я получил пять единиц за неделю.

На День Всех Влюбленных я прокрался в организаторскую и из ящика с валентинками выбрал все, которые были адресованы ей, оставив лишь одну – "Белоснежке от Гнома".

Её месть была изощрённой, она подписала открытку для пышечки из параллельного класса моим именем, и весь оставшийся год мне приходилось перебежками передвигаться по школе, скрываясь от девушки. И не потому, что я не любитель толстых девочек, нет. Просто она была африканкой, а для пацана, который всю жизнь прожил в деревне и в городе-то всего пару раз бывал, это было нечто… нечто дикое.

На биологии я как-то проговорился, что у нас была корова, после чего я стал «деревенщиной». На уроке труда она пересолила салат так, что пришлось выбросить его в мусор и я сказал, что у неё руки из задницы растут, за что директору пришлось вызвать моего брата для серьезной беседы.

Я ненавидел Веронику всем сердцем, но, когда замечал её в компании парней из старших классов, по какой-то непонятной причине жутко злился и ревновал.

Несколько раз мы подрались так, что пришлось идти в медпункт. Однажды я вернулся в школу после занятий и в классе на доске написал всякие гадости о ней. Несколько раз мы "случайно" опрокидывали в столовой друг на друга подносы с едой, и каждый раз все заканчивалось тем, что наших родителей вызывали к директору.

Денис каждый раз устраивал истерики по поводу постоянных звонков из школы, если Соня не успевала прикрыть меня, а вот Веронике везло: её родители были в разъездах и ни разу так и не смогли приехать к директору.

Королева с каменным сердцем была звездой школы, чемпионкой страны по художественной гимнастике, и хоть я и не видел ни разу ее выступлений, но был уверен, что двигается она так же хреново, как решает математические задачки, а победу ей проплатили богатенькие родители.

Она всегда была зазнайкой. Ни с кем близко не дружила, к себе не приглашала и на Дни рождения одноклассников тоже никогда не приходила. Наша война продолжалась до девятого класса, до восьмого марта, если быть точным.

Так получилось, что наш классный руководитель сошла с ума – решила, что я должен дарить подарок на Женский день именно Ромашкиной. Я громко возмущался, говорил, что мозги подарить ей не смогу, а все остальное у нее уже есть, за что снова оказался на ковре у директора, правда, вместо брата приехала его жена и в этот раз меня пронесло.

Соня лично купила подарок для Ники: тонкую серебряную цепочку с кулончиком в виде звезды (несмотря на то, что я предлагал подарить ей плюшевого носорога), вручила мне букет цветов и заставила пообещать, что я извинюсь за свои слова перед девушкой.

– Ты же у меня настоящий мужик, так веди себя соответственно, – сказала строгим тоном и высадила у школы с дурацким веником, который оказался в первой же мусорной урне.

Я постоял немного у ворот, думая о том, чтобы прогулять занятия, а потом в голову пришла гениальная, как мне казалось на тот момент, идея.

Всего в нескольких шагах от школы был зоомагазин, и я, убедившись, что никого из одноклассников поблизости нет, пошел и купил лягушку. Упаковал в небольшую белую коробку, снял красную ленту с настоящего подарка и мастерски перевязал ту, в которой был «сюрприз».

В класс я вошел в самом лучшем настроении. Улыбался, шутил и молча поглядывал в сторону Вероники, замечая, с каким интересом она смотрит на подарок. Да и не только она. Тогда я уже не был "Гномом", скорее превратился в прекрасного лебедя (лишь на несколько сантиметров был ниже Ромашки), и даже старшеклассницы часто пытались подкатить ко мне.

Но какие могут быть девчонки, когда у меня по всем фронтам идут военный действия?

На большой перемене все начали обмениваться подарками, я с самым доброжелательным видом подошёл к Веронике и поставил перед ней на парту коробочку.

– Вот, с 8 Марта. – Смотрю на неё с усмешкой и не могу дождаться, когда же она развяжет ленту и заглянет внутрь.

Как бы она ни старалась сделать безразличный вид, как бы ни пыталась скрыть в глазах радость, у неё это не получилось.

– Спасибо, – буркнула и ухватилась за коробку своими тонкими длинными пальцами. Кажется, даже королевы с ледяным сердцем ничем не отличаются от обычных девчонок.

Я затаил дыхание, мысленно потирал руки в предвкушении веселья и, когда она подняла крышку и застыла в непонимании, а девчонки с криками отпрыгнули в стороны, немного разочаровался в ее реакции на "сюрприз".

– Принц для Царевны-лягушки с болот. Может, поцелуешь? Неплохая пара для тебя.

Вокруг послышался взрыв хохота, и я упивался своей изобретательностью и смекалкой.

Ромашкиной завидовали, Ромашкину ненавидели, с Ромашкиной все хотели дружить, но никто, кроме меня, не осмеливался задевать ее и троллить в открытую.

Хорошо, что не притащил ей тот дурацкий кулон, надо бы не забыть выбросить его по дороге, потому что, если Соня узнает обо всем, мне крышка.

Вероника никак не отреагировала на мой выпад, дрожащими руками закрыла коробку и убрала в рюкзак.

– Спасибо, отличное угощение для моего пса, он у меня любит лягушек. Гурман.

Но она врала. По румянцу на щеках и пятнах на шее видел, что врала.

Ей было неприятно и обидно, особенно когда девочки с восхищенными охами и ахами открывали свои подарки и хвастали друг перед дружкой.

Неужели ей не хватает тех безделушек, которые у неё есть? Ее родители наверняка задаривают ее всяким недешевым хламом. Но Ромашкина скромно потупила взгляд и вернулась к повторению материала по алгебре, я же как идиот сидел на своем месте за последней партой и пялился на ее белобрысый затылок.

И чувство победы, которое должен был смаковать не один день, все никак не приходило. Наоборот, захотелось вдруг отмотать время назад и исправить эту дурацкую ситуацию. Все веселились, хохотали, делали фотки, а она так и не подняла голову, ни разу не улыбнулась и не произнесла ни одного слова. Даже не наорала на меня, не бросилась с кулаками, не обозвала идиотом, как делала это обычно. Какого черта с ней случилось?

Правда, уже в конце дня я начал сомневаться в том, что моя выходка действительно смогла уязвить Ромашкину. Вероника все так же равнодушно, как и каждый день до этого, взирала на всех со своей первой парты, на переменках повторяла домашнее задание, а после уроков быстро собралась и ушла, не оставшись на празднование.

Вместе с лягушкой, которую, я думал, она показательно расчленит на глазах у всех.

Я сбежал сразу после нее. Без Ники в школе было скучно, несмотря на то, что она раздражала меня до чёртиков одним своим присутствием и надменно вздернутым носом, а от вида ее идеально выглаженной школьной формы и розовых сапожек хотелось блевать всеми цветами радуги.

Я заметил ее в парке на лавочке, когда возвращался домой, и мое сердце забилось чаще. Кажется, она плакала. Впервые за время нашей негласной войны мне стало не по себе от того, что я сделал. Потоптался на месте, спрятавшись за высокими кустами, и какого-то черта достал из рюкзака подарок, который изначально должен был вручить ей. Повертел в руках, удостоверился, что поблизости нет никого из одноклассников, и поплелся к Ромашкиной.

– Ты ревешь, потому что лягушка так и не превратилась в прекрасного принца? Не хочу разочаровывать тебя, но это лишь дурацкая сказка, – не знал, как начать разговор, поэтому ляпнул первое, что пришло в голову.

Вероника подняла на меня свои глаза, и моя совесть решила устроить бунт на корабле. И чего, спрашивается, поперся через этот парк? Сейчас бы спокойно играл в какую-то игру на компе и воровал из кухни чипсы вместо того, чтобы корить себя за слезы этой принцессы.

– Чего надо? И не думай, что это я из-за тебя, просто потеряла кое-что, – пробубнила недоброжелательным тоном, вытерла рукавом куртки слезы и спрыгнула с лавочки, собираясь свалить.

– Подожди, – хватаю ее за руку, чувствуя, что она холодная, как ледышка.

– Я спешу, отпусти, – дёргается, пытаясь вырвать руку, но в ответ я сжимаю ее тонкое запястье еще сильней. Я сегодня не в настроении играть в твои дурацкие игры.

– Я… Вот, это тебе, – протягиваю немного помятую подарочную коробку, которую до этого прятал за спиной.

– Что в этот раз? Гадюка? Слизняк? – спрашивает раздраженно, даже не обращая внимания на подарок.

– Нет, возьми, я сам выбирал, – решил почему-то соврать.

Мы застыли как два истукана. Я – с протянутой рукой, она – пытаясь вырваться из моего захвата и недоверчиво посматривая на очередной подарок.

– Говоришь так, словно предыдущий выбирала твоя сестра.

– Почти так и было, – улыбаюсь как идиот, пожалуй, это лучшее, что я умею. – Если не понравится, можешь выбросить, я не обижусь.

Она прикусила нижнюю губу, не отрывая взгляда от коробки, все никак не решаясь принять её. Но женское любопытство победило.

– Ладно, но если там очередная лягушка или что-то в этом роде, не обижайся потом. Я скормлю ее тебе в школьной столовке, – хмыкнула и все-таки освободилась из моего захвата.

Пока она открывала коробку, я пялился на её красные от мороза руки и пытался сдержать желание снова притронуться к ней. Что творится в твоей башке, Соловьев?

– Сойдёт. Пожалуй, оставлю себе, – без лишнего восторга произнесла она, посматривая на подвеску, быстро спрятала ее в кармане куртки и широким шагом направилась в сторону фонтана, выбросив пустую коробку в первую же попавшуюся урну.

– Эй, подожди, – окликнул, догоняя ее, – так а что ты потеряла? Может, помочь с поисками? – Ну точно, когда утром стукнулся башкой о полку в кухне, повредил мозг, раз предлагаю такое этой зазнайке.

– Не найдёшь, сережки потеряла, – с заминкой отвечает она, указывая на мочки ушей.

– Что, сразу две?

– Ага, – с какой-то грустью в голосе говорит Вероника и ускоряет шаг. – Чего пристал ко мне, тебе разве не в другую сторону?

– Нет, я хотел зайти в «Шико», – вру, кивая в сторону кофейни.

– А, ясно.

– Ты сегодня странная.

– Потому что не расцарапала тебе лицо, после того как ты меня унизил перед всем классом?

– Ну да.

– У меня есть чувство собственного достоинства. В отличие от тебя.

– Идиотка.

– Дурак.

– Дура.

– Вонючка.

– Неправда!

– Значит, то, что ты дурак, ты не отрицаешь? Можешь не отвечать, это был риторический вопрос, иди пей свой чай, вонючка. – Мы остановились у двери кофейни, не отрывая друг от друга взгляда и я никак не мог решиться уйти первым.

Я вдруг заметил то, чего не видел раньше, – чёрные круги у неё под глазами, словно она не спит по ночам. Бледное лицо, несколько наскоро зашитых маленьких латок на куртке, что меня, наверное, удивило больше всего, и самое главное – проколотые уши уже давно заросли, оставляя после себя лишь небольшие шрамы. Значит, опять соврала, ничего она не теряла, по крайней мере сегодня, а и в самом деле ревела, как настоящая девчонка, из-за какой-то лягушки.

– Не хочешь со мной горяченького выпить? На улице холодно, неплохо бы согреться, – сам в шоке, что предложил такое. А главное – кому?!

Она повернула голову в сторону витрины, заставленной всякой вкуснятиной, сглотнула, словно не ела сладкого целую вечность, перевела взгляд на меня и, к моему удивлению, согласилась.

– Только платишь ты, будем считать это компенсацией за причинённый мне моральный ущерб.

– Без проблем, я и не собирался требовать с тебя денег, – не знаю почему, но я обрадовался, что она не отказала.

Ника долго смотрела на торты, эклеры и пирожные, никак не могла определиться, чего хочет, прямо как настоящая женщина, и через несколько минут я психанул и купил все, что казалось особенно аппетитным.

– И два малиновых чая, – оплачиваю заказ и выбираю столик в конце зала у окна.

Мы молчим. Нам-то и не о чем разговаривать. Вероника с аппетитом уплетает один торт за другим (и куда столько влезает?), запивает ароматным чаем, а я глаз от неё отвести не могу.

Я вдруг понял, что она тихоня. Никогда ни с кем не начинала разговор первой, всегда сидела над своими книжками, несмотря на то, что была почти что двоечницей, не пищала от восторга от всяких звезд кино и музыки, не красилась и редко ходила на школьные дискотеки.

Я считал ее заносчивой, но что, если это не так? Ведь она становится неуправляемой истеричкой только тогда, когда я её задеваю, не помню, чтобы она еще кого-нибудь трогала.

Может, ну её, эту войну? Не такой уж и плохой она кажется. Обычная девчонка со скверным характером.

– Что? – спрашивает она, отвлекая меня от абсурдных умозаключений.

– Ничего.

– Ты таращишься на меня.

– Ничего подобного, у тебя просто нос в шоколаде, – нервно смеюсь и быстро перевожу взгляд в окно.

Конечно же, у неё не было никакого шоколада, и да, я и в самом деле таращился и покраснел из-за того, что меня поймали на горячем.

– Я отойду на минуту. – Иду в уборную, а когда возвращаюсь, за столиком уже никого нет. Словно чаепитие в компании Вероники Ромашкиной было всего лишь сном. Но нет, пустые тарелки, вторая чашка и мое надкушенное пирожное, до которого я не успел добраться, были самыми прямыми доказательствами того, что это все было реальностью.

А вечером того же дня, когда мы нашей маленькой семьей собрались в гостиной за просмотром фильма, услышали в комнате какие-то непонятные звуки.

– Кажется, у меня галлюцинации, но я слышу кваканье лягушки, – говорит Соня.

– В таком случае у нас групповая галлюцинация, – оглядывается по сторонам Денис, а я не могу поверить, что она это сделала. Подсунула мне в рюкзак лягушку и смылась!

– Кажется, это из твоего рюкзака, Ром, – подхватывает его с пола у дивана Денис, открывает молнию и заглядывает внутрь.

– А-а-а-а, уберите ее от меня, уберите! Какая же она уродливая! – Я закрываю глаза, чтобы не видеть, как здоровенная лягушка умостилась на голове Дениса, и понимаю, что мне хорошенько попадет.

Соня бегает вокруг него, охает и ахает, боясь притронуться к захватчику волос, потому что верит, что от лягушек обязательно останутся бородавки, и только Арине, кажется, весело. Она сидит в детском манеже и хлопает в ладоши, не отрывая взгляда от своих сумасшедших родителей.

Я решил взять ситуацию под свой контроль. Схватил с полки вазу, выпутал лягушку из отросшего ёжика Дениса и поместил в ее временное жилье.

– Не знаю, откуда она там взялась, серьезно! – отвечаю на немой вопрос Дениса, который впился в меня строгим взглядом.

Перемирие с Ромашкой отменяется. Завтра же подкину ей в шкафчик мышь.

Наша война продолжалась ещё три месяца, а потом все разъехались на каникулы, я гонял с ребятами со двора, ездил на море, нянчился с дочкой Дениса и Сони, но меня не покидало чувство, что чего-то не хватает. Впервые я с таким нетерпением ожидал сентября, а когда начался новый учебный год – взвыл от разочарования.

Ромашкина не пошла с нами в десятый класс. Кто-то говорил, что она уехала учиться за границу, кто-то – что ее семья переехала в другой город, кто-то – что она перешла в спортивную школу-интернат, а мне было все равно, где именно она находилась, потому что в любом случае Вероника была не здесь.

Я не видел ее пять лет. И вот спустя такое долгое время, когда я был уже не тем коротышкой, а высоким, накачанным и сексуальным (по мнению девчонок) парнем, когда и думать забыл о Ромашкиной, встретил ее в стриптиз-клубе.

В роли официантки.

И охренел, мягко говоря.

Глава 3

Вероника

Я ненавижу розовый в любом его проявлении. С тех самых пор, когда три зимы подряд мне приходилось ходить в одних и тех же розовых сапожках. Несколько раз я отдавала их в ремонт, бессчётное количество раз клеила суперклеем из «Пятерочки», а в последнюю зиму пришлось натягивать поверх теплых носков пластиковые пакеты, чтобы не промочить ноги.

Я до сих пор завидую счастливым семьям. Прохожу по улице, вижу ребенка, который с радостной улыбкой бежит к своим родителям, и ненавижу своих. Отца – за то, что покинул меня так рано, мать – за то, что не смогла сделать правильный выбор и окунула нас в эту грязь.

Я все еще покупаю в супермаркете несчетное количество сладостей, на которые подолгу смотрела, будучи школьницей, через витрины магазинов, и пытаюсь сделать счастливой ту маленькую девочку, которой я когда-то была.

Мы были богаты, очень богаты, насколько я могла судить в возрасте десяти лет.

До смерти отца.

Меня не посвящали во все подробности, да и в том возрасте я вряд ли разобралась бы в произошедшем, но по регулярным многолетним пьяным речам матери я поняла, что она не знала, как управлять компанией, и переписала все на своего любовника.

Мерзкий козел, именно так называла его мама, обвел ее вокруг пальца и оставил ни с чем. Несколько дорогих украшений, шубы, машина, которая каким-то чудом осталась записана на неё, – вот все имущество, с которым мы покинули трехэтажный дом у самого моря.

– Я подыскала тебе школу, это, конечно, не лицей, в котором ты училась до этого, но зато там есть секция художественной гимнастики и ты сможешь продолжать тренироваться, – не знаю, кого она пыталась успокоить в тот момент, меня или себя, но новые перемены я приняла с радостью.

Мой тренер Марина Сергеевна орала при любой совершенной мной ошибке и гоняла на каждой тренировке так, словно я могла обладать сверхспособностями.

Я была рада сменить обстановку и мечтала о том, как приду в новый класс и подружусь со всеми, но вышло совсем наоборот.

Постоянные проблемы с деньгами, частые запои матери, одежда, из которой я внезапно выросла, и отсутствие родительской любви заставляли меня плакать каждую ночь и просить папу, который присматривал за мной с небес, помочь пережить все это и подарить нам нормальную жизнь.

Я не ходила на Дни Рождения одноклассников, ни разу, хотя очень хотелось оказаться за праздничным столом и хотя бы на час забыть о том, что нас выселяют из небольшой квартирки в девятиэтажке из-за неуплаты аренды.

Мама продала машину, шубы, украшения и даже мои золотые серёжки, одалживала деньги у старых друзей, но из-за того, что совершенно не умела экономить, привыкла жить на широкую ногу и пыталась перед подругами сделать вид, что у неё по-прежнему все хорошо, они быстро заканчивались.

Через год мы оказались на улице в прямом смысле этого слова. Единственное, на что хватило денег, – двадцать квадратных метров в старом двухэтажном доме, где даже зимой не было горячей воды.

Я до сих пор люблю лето. В это время года ностальгия накрывает меня с головой, я иду на общественный пляж и подолгу смотрю на продавцов кукурузы, вспоминая, как сама каждое лето, натянув кепку пониже на лицо, чтобы меня никто не узнал, шла вдоль пляжа и горланила:

– Ку-ку-ру-за-а, горячая ку-ку-ру-за-а!

Летом можно было хорошенько заработать. Четыре дня в неделю я жарилась на солнце, бегая от одной стороны пляжа к другому, остальные три – продавала холодный квас у входа на рынок. За вырученные деньги я покупала школьные принадлежности и платила на год вперед за наше социальное жилье. К счастью, это была всего трехсотка в месяц за небольшую комнату с общим санузлом еще на семь семей, и до следующего лета я могла быть спокойна, что нас оттуда не выселят за неуплату.

Сейчас, вспоминая прошлое, мне так хочется обнять ту маленькую девочку, которая каждый раз по дороге из школы срывала объявления о работе со столбов и как бы невзначай оставляла их то тут, то там по комнате в надежде, что мать заинтересуется одним из них и решит взять себя в руки.

Но время шло и ничего не менялось. Мать часто пропадала по ночам, от нее разило спиртным, и всего за несколько лет из молодой ухоженной платиновой блондинки она превратилась в неопрятную грузную женщину с желтыми зубами.

Сейчас, столько лет спустя, я понимаю, что у нее была депрессия, апатия и, скорее всего, даже нервный срыв, который повел за собой психическое расстройство, но это не оправдание тому, что, убитая горем (то ли из-за смерти отца, то ли от потери статуса), она опустила руки, наплевав на наши с ней жизни.

Я понимаю ее как женщину, потерять все и стразу, быть преданной любимым – это нелегкое испытание, но я не понимаю ее как мать. Ради будущего своего ребенка я бы сделала все что угодно и уж точно не распевала бы песни по ночам на кухне в компании пьяных незнакомцев вместо того, чтобы попробовать найти работу и наладить свою жизнь. А еще лучше – задействовать все свои дружеские связи, чтобы вернуть то, что по праву принадлежит нашей семье.

Я до сих пор не понимаю, что творилось в ее голове, да теперь уже никогда и не узнаю, но на тот момент я изо всех сил вводила в заблуждение учителей, что я из обеспеченной семьи и дома у нас нет никаких проблем. Каждый раз, когда мою мать вызывали в школу, я врала, что она в отъезде, а я осталась с нашей домработницей, поэтому никто не сможет прийти. Узнай они, как я живу на самом деле, наверняка сообщили бы в службу опеки – и мне пришлось бы жить в детском доме.

Поэтому каждое утро я просила у пожилой соседки старенький утюг, выглаживала школьную форму с чужого плеча и молилась, чтобы Ритка – дочка бывшей маминой подруги – не вздумала растолстеть еще большое, потому что в таком случае на мне будет висеть вся ее одежда.

Я строила из себя недотрогу, старалась не заводить лишних дружеских связей, избегала одноклассников, игнорировала всех, делая вид, что на переменах повторяю домашнее задание, и изо всех сил пыталась учиться на "отлично", чтобы в будущем иметь возможность получить высшее образование.

Я хотела выбраться из того замкнутого круга, в котором оказалась, хотела жить как раньше, хотела покупать красивую одежду и иметь большой дом. Художественная гимнастика должна была помочь мне с этим, я прекрасно знала, что спортсмены всегда в приоритете, многие ВУЗы были бы рады заполучить чемпионку страны среди юниоров, и это придавало мне сил и уверенности.

Все шло по плану, кроме одного: новенький в нашем классе не давал мне покоя. Если к остальным своим одноклассникам я была безучастна, то стоило лишь взглянуть на коротышку, который, судя по данным школьного журнала, был аж на целый год старше меня, как меня вдруг распирало от злости и я обязательно должна была бросить какую-то шпильку в его адрес.

Рома Соловьев превратил мою школьную жизнь в поле боя. Наглый, самоуверенный выскочка, которому я… завидовала. Завидовала, потому что, несмотря на то, что он остался без родителей, ему не приходилось донашивать одежду за дочерью бывшей соседки, ему не приходилось каждый день возвращаться в холодную квартиру, которая располагалась на втором этаже барака, не приходилось спать по ночам под дырявой крышей и мечтать о прекрасном принце, который внезапно спасет от всего этого убожества.

Мы вели открытую войну и чем старше становились, тем изощренней были наши проделки. Мы дрались, издевались друг над другом, спорили, но на контрольной работе мне обязательно прилетал листик с правильными ответами моего варианта. Я прекрасно знала обладателя этого почерка, не раз тайком крала его тетради для контрольных работ и потирала руки в предвкушении, когда за их отсутствие он получит единицу, но ни разу не поблагодарила его за помощь, так же как и ни разу не извинилась за то, что подставляла его.

Однажды я не выдержала и после контрольной по химии выловила его у окна в коридоре.

– Зачем ты это делаешь? – этот вопрос не давал мне покоя второй год.

– Что?

– Помогаешь мне. – Беру его за руку, раскрываю ладонь и возвращаю шпаргалку.

Он усмехнулся уголками рта, взглянул на помятый листок, а потом нагло впился в меня взглядом, ответив:

– Тупым девочкам надо помогать.

После этого я больше ни разу не пользовалась его подсказками, хотела доказать, что сама справлюсь, что не такая уж я и глупая, как он думает, но раз за разом получала тройки, независимо от того, сколько времени проводила за учебниками.

В девятом классе моя продуманная до мелочей жизнь начала разваливаться. Летом Ритка вместе с семьей уехала жить в Германию, оставив меня без новых поставок одежды и обуви. Я резко вытянулась, и школьная форма стала мне мала.

Рома за лето тоже изменился. Вытянулся и возмужал. Новенький телефон, новый рюкзак, новый планшет, стильная одежда, да и сам он выглядел недурно, поэтому нет ничего странного, что девчонки начали липнуть к нему как банные листы.

И меня это злило. Хотелось поддевать его еще больше, хотелось обратить на себя внимание, а иногда я даже ловила себя на мысли, что думаю о том, как подойду к воркующим у стеночки голубкам и оттяну очередную девицу от него за косы.

Я всегда отшивала парней, которые крутились около меня, никто не был мне интересен, да и мне было не до свиданий. Вот только когда где-то на радаре появлялся Ромка, отчего-то всегда начинала флиртовать со старшеклассниками и хихикать как дурочка, искоса поглядывая на парня и пытаясь уловить его реакцию.

Сейчас я понимаю, что он мне нравился, безумно нравился, и то все была лишь ревность и желание обратить на себя внимание, а тогда Ника, которая была подростком и только-только начинала ловить на себе заинтересованные взгляды противоположного пола, даже подумать не могла ни о какой симпатии к этому идиоту. Тогда я принимала любовь за всепоглощающую ненависть и никак не могла разобраться в своих чувствах.

До Восьмого марта.

Когда Витек по секрету рассказал мне, что на Классном часе, на котором остались только мальчики, Нина Семеновна к Восьмому марту распределила всех попарно так, что Роме досталась я. От этой новости сердце в груди пропустило удар и от радости забилось еще сильней.

Я любила праздники в школе. На Новый год можно было получить целую коробку всяких сладостей, а на Восьмое марта какую-то девчачью безделушку от мальчиков.

Я с нетерпением ждала начала марта и то радовалась, то переживала за то, что Рома, как всегда, выкинет какую-то фигню либо вообще откажется дарить мне подарок. Но в тот день, когда он вошел с белой коробкой, обвязанной красным бантом, я едва смогла усидеть на месте и скрыть радостную улыбку от всех.

Я знала, что в нашем классе Вика и Жанна были безумно влюблены в Рому, и в душе праздновала победу над ними, замечая, с какой завистью и интересом они смотрят на подарок в моих руках.

Но Рома был бы не Рома, если бы не учудил чего-нибудь. Мне понадобилась вся моя многолетняя выдержка, всё моё актерское мастерство, чтобы не заплакать и не показать, как мне больно и обидно от его поступка.

В спешке всунула коробку вместе с лягушкой в ранец и не могла дождаться окончания уроков, чтобы сбежать и дать волю слезам.

Я смотрела на счастливые лица одноклассниц и старалась не показать ни одной эмоции. «Я ледышка, бесчувственная ледышка», – повторяла про себя, словно мантру, и, как только прозвенел звонок, сорвалась с места и убежала в парк.

Тот день я помню ярче всех, впервые за долгое время мы с Ромой не пытались убить друг друга, а молча сидели в кофейне и поедали сладости, от одного вида которых слюнки текли.

Я тайком посматривала на него, любуясь модной стрижкой и большими, слегка раскосыми лисьими глазами. Он медленно пил чай, а мне вдруг в голову пришла дикая мысль: понравилось бы мне целоваться с ним или нет?

Женя из десятого класса как-то попытался меня поцеловать, но я успела оттолкнуть его и спаслась бегством. А вот Рома… Рома был мне приятен, несмотря на то, как я ненавидела его. У него были на удивление пухлые губы, словно у девчонки, а еще длинные музыкальные пальцы.

Я быстро отвернулась от него, вернув все свое внимание сладостям, и отругала себя за дурацкие мысли.

Это было странно – вот так сидеть с ним за одним столиком, еще и не в школе, и вместо того, чтобы попытаться уколоть его очередной шпилькой, обмениваться короткими, ничего не значащими фразами и наслаждаться вкусными тортиками.

От внезапной щедрости парня и от своей жадности я так наелась сладкого, что всю ночь меня мучили боли в животе. Пялилась в потолок, кривясь от очередного спазма, но счастливо улыбалась, сжимая в руках прекрасную подвеску на тоненькой цепочке, пытаясь придумать, где бы ее спрятать, чтобы мать не смогла найти и заложить в ломбарде.

И, возможно, после этого дня все могло поменяться, мы могли бы попробовать стать друзьями, но я не смогла удержаться и подкинула ему чертову лягушку, поэтому наше противостояние продолжилось, только теперь я смотрела на него совершенно по-другому. Подолгу пялилась, когда никто не видел, и грустила, когда он внезапно болел и не приходил в школу.

Идея уйти после девятого класса была отличным решением всех моих проблем, особенно учитывая тот факт, что директор настаивал на встрече с моей мамой. В колледже более лояльно относились к пропускам, и самое главное – там было общежитие!

Перспектива съехать из того гадюшника, в котором я жила, и не видеть пьяное лицо матери манила все больше и больше, и в конце концов я забрала документы из школы и очутилась на пороге колледжа.

Конкурс в тот год был небольшой, а мои достижения в спорте впечатляли, поэтому меня с радостью приняли на бюджет. И с тех пор моя жизнь круто перевернулась. В лучшую сторону.

У меня была небольшая стипендия, уютная комната, которую я делила еще с двумя девочками, и возможность подрабатывать уборщицей в салоне красоты в двух кварталах от общежития.

Единственное, что не давало покоя, – парень с последней парты, который остался где-то там, в школе, и который украл мое сердце. Без него жизнь была скучной и бесцветной, и в конце осени я не выдержала – вместо занятий села в троллейбус и вышла прямо перед зданием школы.

Спряталась за деревом так, чтобы хорошо было видно ворота, и долго пялилась в сторону двора, сгорая от нетерпения увидеть знакомое лицо. Он появился на большой перемене. За ручку с какой-то незнакомой девочкой. Они улыбались друг другу, а у меня в груди так больно кольнуло, что захотелось оказаться в своей комнате под одеялом и расплакаться.

Я не могла отвести взгляд от парочки. Казалось, за те полгода, что я не видела Рому, он изменился еще больше. Снова другая прическа, в этот раз короткий ёжик, снова новая одежда, которую в прошлом году на нем не видела, и синяк под глазом, который было видно даже на таком расстоянии.

Я перевела взгляд на незнакомку, замечая ее изящную шубку, кожаные перчатки и красивые сапожки на каблучке. Опустила взгляд на свои розовые сапоги, все те же, которые уже третий год со мной, развернулась и быстрым шагом двинулась в сторону остановки, обещая себе, что больше никогда в жизни не приближусь к этому месту и не вспомню о черноволосом парне по имени Рома.

И через какое-то время мне таки удалось выбросить его из головы. Его образ полностью растворился в моей памяти, а на смену любовным подростковым страданиям пришли другие проблемы. Взрослые проблемы.

И, возможно, я никогда в жизни так и не вспомнила бы о Роме, если бы не одна-единственная фраза, всколыхнувшая так много в моих воспоминаниях:

– Ромашка? – только он называл меня так, зная, как меня бесит это прозвище.

Я всматривалась в черты незнакомца, который стоял передо мной, пытаясь найти хоть что-то общее с тем пятнадцатилетним парнем, каким я видела его в последний раз, и водоворот эмоций поглотил меня.

Злость, ненависть, симпатия, радость, непонимание и стыд… Стыд за то, в каком месте и при каких обстоятельствах мы встретились. И я надеялась, что это была последняя наша встреча, потому что не понимала, как посмотреть ему в глаза в следующий раз. Ледяная королева, звезда школы, чемпионка страны по художественной гимнастике теперь всего лишь официантка в стриптиз-клубе, которая ко всему прочему иногда танцует у шеста.

Глава 4

Рома

– Соловьев! – Я обернулся на голос и увидел Жеку, который курил у ворот академии. – Где пропадал?

– Лечился, – хмыкнул, дотрагиваясь до носа, который все еще слегка побаливал, и в очередной раз за эту неделю вспомнил о Ромашкиной. – А что, было что-то важное?

– Разве что новенькие. Трое пришли после колледжа, и одна с заочки перевелась, но ты опоздал, все девчонки уже забиты. И мне самая сладкая досталась.

– Не сомневаюсь. – Посматриваю на телефон в надежде обнаружить заветное сообщение, но Тоха не спешит порадовать меня отремонтированным байком.

– Три минуты до звонка, и первой парой у нас Антоновна. – Он тушит окурок и бросает его в урну, а я разочарованно стону, потому что только живодеры могли поставить Антонину Антоновну в понедельник первой парой.

Мы быстрым шагом направляемся в корпус для правоведов, и Женя, как всегда, трещит без умолку, рассказывая о девочках, о соревнованиях и еще о какой-то фигне, но в этот раз я слушаю его вполуха, мои мысли все еще летают вокруг блондинки из стриптиз-клуба.

Вчера я даже решился вернуться туда, чтобы убедиться, что она мне не померещилась, но на полпути развернул тачку и поехал домой.

Ника всего лишь призрак прошлого, теперь мы чужие люди и у каждого из нас своя жизнь, мне должно быть наплевать на причины, которые заставили ее пойти на работу в такое место, но забыть о ней в этот раз было гораздо сложнее, чем пять лет назад.

Я открываю дверь в аудиторию, радуясь, что Антоновной все ещё нет, она терпеть не может опоздавших, делаю несколько шагов в сторону ряда у окна и замираю, не веря своим глазам.

Я словно попадаю в прошлое, даже моргаю несколько раз, чтобы убедиться, что это не сон.

Ромашкина сидит на первой парте и пялится на меня своими огромными удивлёнными глазами. Может ли быть столько совпадений за такой короткий срок?

Кажется, она тоже совершенно не ожидала встретить меня здесь. Нет, это точно чей-то глупый розыгрыш! Или сон!

Я пробегаюсь взглядом по девушке: приталенное чёрное платье в горошек, волосы, собранные в хвост, татуировка на плече, декольте, из которого виднеются полные упругие груди. Опускаю взгляд ниже на ее стройные ноги и чувствую, как сердце начинает колотить, словно сумасшедшее.

Вероника похожа на куклу. Изящная, идеальная, соблазнительная – и какого-то черта находится в одной аудитории со мной. Кажется, я забываю, как дышать, и несколько минут как идиот стою посреди аудитории, пытаясь осознать происходящее и взять себя в руки.

– Привет, Ник, у тебя же не занято? – Женя подходит к девушке, закрывая мне на неё обзор, и я непроизвольно сжимаю кулаки, не понимая, что именно меня так злит.

Прохожу мимо парочки, делая вид, что не знаком с девушкой, и замечаю, как напряглась Вероника при моем приближении. Словно я маньяк какой-то и в любое время могу воткнуть ей в спину нож. Хотя да, могу, слишком уж много я знаю о ней и слишком многое нас связывало в прошлом.

Занимаю последнюю парту и еле сдерживаю улыбку. Дежавю какое-то, честное слово.

Все как раньше, только с разницей в пять лет.

Преподаватель диктует лекцию, объясняет что-то монотонным голосом, а я пялюсь на затылок Ромашки, и от вида ее открытой шеи, соблазнительного изгиба тела и того, как время от времени она грызёт колпачок ручки, поворачиваясь ко мне боком, в штанах моментально становится тесно.

Женя наклоняется к девушке совсем близко и шепчет что-то на ухо, а у меня просыпается желание встать и оттянуть его от нее. Схватить Ромашкину за руку и утащить подальше от всех этих взглядов, направленных в ее сторону.

Знает ли она, в какую красотку превратилась и как действует на мужчин?

Внезапно ко мне пришла мысль, что у неё может быть парень, и от этого предположения голову напрочь сорвало. Представил, как какой-то незнакомец сжимает руками ее талию, обнимает и целует в пухлые соблазнительные губы, и отчего-то разозлился. Это я ещё даже не представлял, как он задирает подол ее платья и пробирается пальцами под трусики.

Отрываю кусок листа из тетради и черкаю несколько слов, прямо как в былые добрые времена.

– Карин, передай Ромашкиной, пожалуйста, – дергаю за косу девушку, сидящую передо мной, и не свожу взгляда со спины Вероники, боясь пропустить ее реакцию на мое послание.

Глава 5

Вероника

«После пары встретимся в библиотеке, иначе растреплю всем о твоем маленьком секрете».

С силой сжимаю в руках клочок бумаги и мечтаю о том, как пну ногой Соловьева в то самое «мужское место». А потом ещё и ещё раз, пока он не начнёт молить меня о пощаде.

Как, вот скажите мне, как такое могло произойти? Я и он в одном здании, в одном помещении, в одной группе, а впереди еще три года учебы! Да мы поубиваем друг друга!

Как же все это некстати!

Затылок горит от его пристального взгляда, мысли отнюдь не о Гражданском праве, сердцебиение учащенное, пульс зашкаливает, руки дрожат, и я на автопилоте записываю лекцию за преподавателем, даже не понимая, о чем речь.

– Слушай, может, сходим на большой перемене кофе попить?

Ах да, ещё и этот прилипала! С первого дня не даёт мне проходу, решил, что он супермачо!

– Или можно сбежать с пар и пойти в кино, – снова шепчет мне на ухо свои предложения, врываясь в мое личное пространство.

– Занята, – рычу сквозь зубы, все ещё сминая тот самый лист, прямо как в старые добрые времена.

– От кого письмо прилетело? – как бы невзначай интересуется он.

– Востров! Ещё один звук – и остаток лекции проведёте под дверью! – Антонина Антоновна вовремя приходит на помощь, и следующие полчаса у меня на одну проблему меньше.

Все время до звонка я думаю о Роме. О том, зачем он позвал меня в библиотеку, и о том, действительно ли он расскажет всем, что я работаю в стриптиз-клубе. Наверняка разговор будет именно об этом, других моих секретов он точно не знает.

Мне хочется верить, что он не такой, хочется видеть в нем того парня, который без раздумий бросился спасать девушку от неприятностей. Интересно, заступился бы он за меня, если бы сразу узнал?

Оборачиваюсь назад и ловлю на себе его пристальный взгляд.

Глаза в глаза. Между нами четыре парты и восемь человек, но мы никого не замечаем. Я зачарованно рассматриваю его лицо, широкие плечи, татуировки на руках, и от увиденного по телу пробегает мелкая дрожь.

Красивый.

Безумно красивый.

Если бы я не знала, какой он идиот, влюбилась бы с первого взгляда.

Всю неделю думала о нем, прокручивала в голове события той ночи, пыталась понять, было ли в его взгляде презрение или разочарование, но так ни к чему и не пришла.

А главное – я так и не смогла понять, почему меня так волнует его мнение.

Я даже позволила себе помечтать о том, как выхожу из клуба после смены, а на улице меня ждёт Рома, но каждый раз останавливала себя на этом моменте, стыдясь того, какие мысли на его счет крутились в моей голове.

Отрываюсь от рассматривания парня и замечаю на себе еще один взгляд. Моей соседки по комнате. Черт, Оля же всю неделю трещала о каком-то Роме, с которым у них наклевываются отношения. Должно быть, это Соловьев.

Что связывает этих двоих? По рассказам Оли, у них неземная любовь, только у них никак не получается переступить грань "друзья-любовники".

Что-то неприятно кольнуло в области груди, но звонок, прервавший лектора, быстро прогоняет от меня это чувство.

Рома сорвался с места первым, задержался чуть дольше положенного около моей парты, нагло подмигнул, давая понять, что ждет меня для разговора, и сбежал как раз в тот момент, когда Оля собиралась у него что-то спросить.

Скунс вонючий!

Ненавижу!

Если он начнет шантажировать меня, войны не избежать!

Стук моих каблуков эхом отдается в пустом зале, я оглядываюсь по сторонам и ни капли не удивляюсь тому, что в этом крыле академии практически безлюдно.

Идеальное место для личных встреч.

Не думала, что библиотеки все еще существуют. Неужели кто-то еще пользуется этим, вместо того чтобы искать информацию либо книгу в интернете?

Оглядываюсь по сторонам, но Соловьева не видно. Может, это просто шутка такая?

На самом деле я очень волнуюсь, и то ли от злости, то ли от страха, то ли от предвкушения встретиться с ним тет-а-тет мое тело дрожит, а руки и ноги, несмотря на жару, превратились в ледышки.

– Девушка, подсказать вам что-то? – Женщина в строгом сером платье, сидящая за высокой стойкой, отрывается от книги и выжидающе смотрит на меня строгим взглядом из-под опущенных на нос очков.

– Нет, я… – ну не говорить ведь, что один идиот забил мне стрелку в этом месте?

– Если у вас нет читательского билета, то пройдите в триста двенадцатый кабинет, чтобы оформить его, а потом возвращайтесь сюда.

– А, да, хорошо, – растерянно оглядываюсь по сторонам, решая сбежать и нагло не явиться на встречу.

В конце концов, я не должна делать так, как он сказал. И если он умный, то не растреплет о моем секрете в первый же день, тем самым лишив себя в будущем козыря в рукаве.

Разворачиваюсь и быстрым шагом двигаюсь в сторону выхода, но, так и не дойдя до двери, ныряю в один из рядов из высоких стеллажей с книгами.

Воровато оглядываюсь по сторонам, словно пробралась в хранилище банка и нахожусь среди множества долларовых купюр, а не среди тысячи пыльных книг, до которых никому нет дела.

Нет, я всё-таки должна показать этому нахалу, что не струсила и не собираюсь идти у него на поводу. Если сейчас не дам ему отпор, то о спокойствии в следующие три года можно забыть.

Черт, и откуда только этот Соловьев свалился на голову? Наверное, это мировое равновесие! В конце прошлого года отчислили какого-то бюджетника и мне как сироте предложили перейти учиться на его место на дневную форму, и расплата за это счастье определенно чертов Рома.

Я притаилась, посматривая в сторону входа, чтобы не пропустить его появления. Минута, две, три, но вокруг лишь тишина.

– Кого высматриваешь? – Я вздрагиваю от горячего шепота прямо над ухом и чувствую, как от страха сердце в груди забилось словно бешенное.

– Жертву, – шепчу в ответ, поворачивая голову в сторону Ромы, и, кажется, попадаю под действие его феромонов.

Это определенно из-за его парфюма, а не из-за того, какие у него красивые глаза.

Нас разделяет ничтожно малое расстояние, и в этот раз я беззастенчиво пробегаюсь взглядом по его лицу, замечая и несколько веснушек, и слегка припухший нос, и его расширенные зрачки.

Жду от него каких-то речей или действий, но Рома молчит, а его взгляд останавливается на моих губах. Специально облизываю их, провожу языком по нижней губе, а потом слегка надкусываю ее. Не зря же я несколько лет пашу как пчелка в заведении, где даже гример знает основные фишки соблазнения.

От реакции парня на такое невинное действие хочется улыбнуться: на его щеках неожиданно появляется румянец, и он нервно одергивает края футболки.

Наш малыш оказался настолько застенчивым?

– Так зачем ты позвал меня? – отмираю первой и делаю несколько шагов вдоль ряда с книгами, чтобы нас не было видно.

Прохожусь пальцами по корешкам книг: бизнес-литература, микроэкономика, экономическая теория. Поддеваю краешком пальца одну из толстых книг, открываю на первой попавшейся странице и делаю вид что мне безумно интересно ее содержание.

– Ммм, дело есть. – Чувствую, как рука Ромы ложится на мою талию, и от этого прикосновения становится горячо.

С силой сжимаю книгу, потому что его дыхание скользит по моей шее. Мы близко, слишком близко друг к другу.

До этого момента мне ни разу не нравилось, когда меня касались мужчины, но его ладонь, которая медленно двигается вверх-вниз по спине, будоражит во мне незнакомые до этого момента чувства.

Я закрываю глаза, позволяя себе на мгновенье забыться и насладиться мимолетной мужской лаской. Это ведь она и есть, правильно?

Работа в стрип-клубе позволяет мне каждый день наблюдать, как мужчины с кольцами на безымянном пальце жадно смотрят на полуголых девушек и уводят их в приват, и это полностью разрушило мою веру в большую светлую любовь. Внутри меня возникла какая-то брезгливость к противоположному полу, а ещё понимание того, что не стоит доверять даже собственному мужу, не говоря уже о незнакомце, осыпающем тебя комплиментами.

– Предлагаю обойтись без прелюдий и сразу перейти к делу, – шепот Ромы отрезвляет меня и возвращает в реальность.

Я поспешно отстраняюсь от него и отхожу в конец прохода, чтобы увеличить между нами дистанцию.

Глава 6

Вероника

– И что же ты предлагаешь? – вопросительно приподнимаю бровь, встречаясь с ним взглядом.

– Думаю, нам надо установить некоторые правила нашего совместного существования. – Он делает шаг ко мне и останавливается, нагло пялясь на мои ноги.

– Предлагаешь выбросить белый флаг? – хмыкаю, не в силах поверить, что все повторяется вновь, прямо как в школе. Только теперь все по-серьезному и, кажется, начало нашей словесной пикировки доставляет мне удовольствие.

– Скорее капитуляцию, – задумчиво говорит Рома, медленно приближаясь ко мне.

– А если капитан судна не согласен капитулировать?

– Тогда придется брать штурмом.

– Хм, в таком случае штурм займет очень много времени, так как боеприпасов хватит примерно… года на три.

– Думаю, если применить секретное оружие, то битва закончится намного быстрее. – Он останавливается всего в шаге от меня и нагло пялится в вырез моего платья.

Мне хочется прикрыть руками грудь, но я одергиваю себя, понимая, что его взгляд вовсе не липкий и не неприятный, как это бывает в стриптиз-клубе, когда посетители пожирают тебя глазами, мысленно имея во всех возможных позах.

Его взгляд больше похож на оценивающий, словно он сравнивает ту четырнадцатилетнюю девочку в розовых сапожках и эту – надменную, сексуальную и невинно-соблазнительную.

– А ты уверен, что секретное оружие действенно?

– Более чем.

– Тогда тебе стоит опасаться, что снаряд зацепит оба корабля. – Подхожу к нему вплотную, улыбаюсь и заглядываю в глаза. Пусть знает, что я не боюсь его и не собираюсь играть по его правилам. – Так зачем ты позвал меня? Не думаю, что это как-то связано с игрой «Морской бой».

Кажется, Рома слегка подвис от такой близости, и не могу не признать, что меня это радует. Где-то в глубине души я все та же девочка, которая пряталась за деревом у ворот школы, чтобы хоть глазком взглянуть на парня, который бесил меня до чертиков и мысли о котором не давали уснуть по ночам.

Я чувствую запах его парфюма с древесными нотками и еле сдерживаюсь, чтобы не уткнуться в мужскую широкую грудь и не начать обнюхивать, словно наркоманка. Вот почему такие красавчики всегда оказываются идиотами? И почему единственным парнем, который не вызывает во мне отторжение и брезгливость, оказывается Соловьев?

– Хотел кое-что прояснить. – Он отходит от меня, не отрывая взгляда от моих глаз, прислоняется спиной к краю стеллажа, и дышать становится легче, хотя сердце все так же грохочет в груди. – Держись подальше от Жеки и Андрюхи.

– А то что?

– Ты ведь не хочешь, чтобы все узнали твоё место работы?

– Не думаю, что кого-то удивит, что я работаю официанткой.

– Ты знаешь, о чем я, Ромашкина.

– Это угроза?

– Предупреждение, хотя нет, это в первую очередь забота о тебе. Не хочу видеть тебя рядом с ними.

– Польщена такой заботой, но я уже давно взрослая и самостоятельная девочка.

Которая работает в стрип-клубе.

– А тебе какая разница? За Олей своей смотри, – не смогла удержать язык за зубами, вспоминая, как всего несколько часов назад моя соседка по комнате наряжалась перед зеркалом на случай, если «Ромочка появится сегодня на парах».

– Подожди, Ромашкина, ты меня ревнуешь, что ли? – От своего умозаключения он раздулся аки индюк или огромный гелиевый шар, и мне даже стало страшно, что напорись он на острый корешок книги – БУМ! – и лопнет.

– Пфф, тебя? То, что ты теперь на голову выше, не значит, что мое отношение к тебе за эти годы как-то изменилось. Но буду все так же не против, если в конце дня в моей сумочке будут появляться конфеты, – специально вспоминаю об этом, желая уловить его реакцию. – Да-да, я знаю, что это ты подкидывал на перемене мне конфеты.

Аж целых три месяца с того случая с лягушкой!

Сначала я не поняла, кто одаряет меня сладостями, думала, Юра из одиннадцатого класса решил-таки подкатить, но через несколько недель заметила, как Рома выбрасывал в урну фантики от конфет, точно таких же, как в моем портфеле. Это открытие поразило меня даже больше, чем когда несколько лет назад я впервые лицезрела мужское достоинство.

Рома открывает рот, чтобы ответить мне, но так и не произносит ни звука, в два шага преодолевает расстояние между нами, подносит руку к вырезу моего платья, прикасаясь к коже на груди. Я хочу возмутиться, но опускаю взгляд вниз и желаю провалиться сквозь землю.

Как же хочется вцепиться в его довольное лицо и расцарапать его, расцарапать! Все-таки и правда ничего не изменилось, он раздражает меня точно так же, как и раньше, и только тот факт, что мне девятнадцать, останавливает от того, чтобы сделать какую-то детскую пакость или достать из сумки шариковую ручку, выколоть Роме глаз и стереть наконец-то эту чертову ухмылочку с его лица.

Милая вещичка. – Он поддевает пальцем тонкую цепочку, доставая из-под одежды подвеску – тут самую, которую подарил мне целую вечность назад. И от такой неожиданной находки в его глазах начинают плясать чертята.

– Это… трофей, – шиплю сквозь зубы и, толкнув его плечом, спешу скрыться из вида.

Провал, настоящий провал! Вот теперь точно подумает, что он мне не безразличен! И какого черта, спрашивается, не выбросила этот дурацкий подарок еще тогда, в парке? Чувствую, как к щекам прилил жар то ли из-за смущения, то ли от злости, и проклинаю судьбу, которая сталкивает нас уже второй раз за неделю.

– Эй, Ромашка, не забудь о нашем маленьком договоре! Чтоб не видел рядом с тобой никаких парней!

Ничего не отвечаю, отбиваю четкий ритм по старому паркету каблуками своих туфелек, поднимаю вверх правую руку и показываю средний палец.

Дырка от бублика тебе, а не послушание!

Рома

Я вылетаю из библиотеки следом за Вероникой, словно меня в зад ужалила оса. Черт, не хочу себе в этом признаваться, но Ромашкина невероятно красива. Смотришь на нее – и все вокруг перестает существовать. Но этот факт никак не влияет на то, что она как была занозой в одном месте, так и осталась.

Нет, спокойно сосуществовать мы точно не сможем, одного взгляда на нее достаточно, чтобы у меня сорвало крышу. Обязательно хочется задеть ее, поспорить с ней, разозлить, а потом впиться в эти пухлые губы, усадить на подоконник так, чтобы она обвила меня своими стройными ножками, и подчинить ее себе.

А ещё этот сюрприз в виде подвески. Неужели все эти годы хранила его как память обо мне? Мало в это верится, но тем не менее она до сих пор носит его на шее.

В голову приходит шальная мысль, но я сразу же отгоняю ее от себя. Нет, Вероника Ромашкина уж точно не была в меня влюблена, чтобы страдать лишней сентиментальностью и хранить мой подарок целых пять лет. Скорее уж с его помощью она собирается навести на меня порчу.

– Народ, завтра в десять у фонтана, договорились? Не опаздывать! – я как раз вошел в аудиторию, когда наш главный заводила Макс объявлял об очередной сходке. – Ром, ты все пропустил, завтра собираемся в ночной клуб, ты с нами?

– Я подумаю. – Прохожу мимо парты, за которой устроилась Ромашкина в компании с Жекой, и пытаюсь убедить себя, что мне абсолютно плевать на нее. Пусть клюнет на него, а потом рыдает от разочарования и разбитого сердца или просто оттого, что Женя ее всего лишь использовал.

– Ника, ты с нами? – Сажусь прямо за ними и с интересом вслушиваюсь в разговор.

– Не знаю, у меня уже есть планы.

– Нет-нет-нет, отказы не принимаются, ещё несколько недель – и закончится пляжный сезон. Клубы у моря закроются, и я умру от грусти, так и ее потанцевав с тобой.

Позер.

Я бы перевёл это так: ты просто не можешь не пойти, потому что я уже размечтался, как заберусь к тебе в трусики, и ждать несколько недель не собираюсь.

– На самом деле я не очень люблю такие места, – вздыхает Ромашкина, пытаясь найти что-то в своей сумочке, и замирает, потому что я не удержался и фыркнул слишком громко.

Хм, ну да, в таких местах ведь не платят за танцы.

– Не разбивай мне сердце, Ник, – Женя наигранно закатывает глаза и применяет все своё очарование, чтобы уговорить девушку. – Обещаю не пить и доставить тебя до дома в целости и сохранности.

Ага, я бы сказал: обещаю не пить, чтобы в самый ответственный момент не упасть лицом в грязь, и буду на машине, ведь нет ничего круче, чем секс на заднем сиденье родительской тачки.

– Всегда есть такси, так что не мучься и хорошенько оторвись, – отвечает она и втыкает в уши наушники, тем самым давая понять, что разговор окончен.

Сам не заметил, как выдохнул и расслабился, радуясь, что Ромашкина таки вняла моим словам.

– Как провёл лето? – Рядом со мной бесцеремонно уселась Оля, и если на первой паре мне было не до рассматривания девушки, то вот сейчас точно могу сказать, что она нехило так похудела за те два месяца, что мы не виделись. А ещё, кажется, перекрасилась в блондинку, но с Никой ей, конечно, не сравниться.

Иногда я жалею, что не могу ответить Оле взаимностью, тогда было бы гораздо проще. Всем. А еще жалею, что не могу поступать с девушками так, как Жека: несколько горячих ночей, а потом полный мороз.

– Хуже, чем хотелось, – вспоминаю свой разбитый байк и несколько штрафов за превышение скорости, и настроение окончательно рушится.

– Может, сходим после пар кофе попьем?

– Может. – Перевожу взгляд на Веронику, заметив, как она вдруг напряглась, и решаю, что кофе с Олей не такая уж большая проблема в сравнении с ней.

– Кстати, видел, что в этом семестре нам Калиниченко поставили? Старшекурсники рассказывали, что у него очень сложное задание к курсовой работе.

Я слушаю ее вполуха, потому что Женя снова начал уговаривать Веронику пойти в клуб.

Глава 7

Вероника

Я не собиралась никуда идти, за два года, что я работаю в «Шелке», клубная жизнь у меня уже в печенках сидит. Но посмотрела на то, с каким вдохновением Оля вертится у зеркала, собираясь на встречу с ребятами, и что-то кольнуло в груди: я вспомнила, что все школьные годы держалась в стороне от общего веселья точно так же, как и в колледже.

Пока мои одноклассники праздновали дни рождения, я смотрела в потрескавшийся потолок нашей квартиры, пока мои одногруппники из колледжа отрывались в кино, боулинге, клубах, я драила полы в салоне и с завистью смотрела на ухоженных клиенток.

Именно поэтому в какой-то момент в голову закралась предательская мысль пойти и хотя бы один раз в год побыть такой же, как и все: беззаботной, весёлой и безбашенной. Забыть о проблемах с деньгами, забыть о том, что у меня нет жилья, лишь комнатушка в общежитии, забыть о работе и о том, что хозяин «Шелка» настаивает на том, чтобы я не пряталась за подносом, а вышла на сцену, хотя бы на разогрев.

А учитывая недовольного клиента, которого хорошенько потрепал Рома, отработать хочешь не хочешь, а придется.

Мысли снова завертелись вокруг Соловьева. После того разговора в библиотеке мы не обмолвились ни словом, лишь показной игнор, который, кажется, заметили все в нашей группе. Но, несмотря на это, Рома каждый раз находился где-то рядом со мной. За соседней партой, в очереди за кофе, у стенда с расписанием и даже около гардеробной. Он словно преследовал меня или же решил лично удостовериться, что я не собираюсь флиртовать с его друзьями.

Бесит.

Как же он меня бесит!

Я резко встаю с кровати и решительно направляюсь к шкафу. Специально выбираю самую короткую джинсовую юбку, обтягивающий белый топик и туфли на шпильке. Многие девушки позавидовали бы моей дружбе с высокими каблуками, но за время работы в стрип-клубе пришлось освоить не только это.

– Куда-то собралась? – Оля отрывается от зеркала и с любопытством наблюдает за моими манипуляциями с волосами.

– Да, решила пойти вместе с вами – чего сидеть в комнате, киснуть, правда? – Делаю объем у корней и несколько раз прохожусь утюжком по кончикам волос.

У меня целый запас косметики, который я впервые за последние месяцы решаю использовать не для работы. Подвожу скулы, подкрашиваю глаза, делая их более выразительными, наношу на губы блеск, быстро влезаю в туфли и вопросительно смотрю на Олю:

– Все? Ты уже собралась?

– Сейчас, подожди, я решила, что пойду в обтягивающем платье, а не этом.

К слову, Оля за последние полчаса переодевалась уже четыре раза.

– Тебе и в этом хорошо. – Посматриваю на часы и пытаюсь успокоить себя, потому что я на грани того, чтобы смыть макияж, снять туфли и вернуться в кровать. Ну в самом-то деле, это всего лишь поход в ночной клуб, так почему я так волнуюсь, что чувствую, как дрожат мои колени?

– Нет, нужно что-то сногсшибательное, Рома может прийти.

Ах да, точно, Соловьев же может быть с нами в одной компании, и это совсем не та причина, по которой я так вырядилась.

– Кстати, Ромашкина, у меня к тебе серьезный разговор. – Оля останавливается посреди комнаты, скрещивает руки на груди, и ее взгляд, направленный на меня, не предвещает ничего хорошего. – Трудно было не заметить ваши переглядывания с Ромой. Даже не думай о нем, он мой, ясно?

– Странно, не видела на нем таблички, где было бы написано, что он принадлежит тебе, но в любом случае он не в моем вкусе. Я люблю парней постарше, а не малолеток, у которых все ещё играют гормоны в одном месте.

– Вот и заигрывай с преподами или ещё с кем, а в сторону Соловьева даже не смотри, он пригласил меня на свидание в субботу, так что у тебя нет шансов.

– Ага. – Толкаю дверь и выхожу в душный коридор, не желая больше слушать о дележке Ромы.

Он преследует меня даже в собственной комнате!

На свидание он ее пригласил, надо же! Небось тортиками всякими кормить будет, это в его репертуаре.

Пытаюсь представить их как пару и со злостью жму на кнопку лифта. Я очень ясно вижу, как они сидят в одной из кофеен за столиком у окна, мило улыбаются друг другу, а потом Рома двигается к ней ближе, убирает выбившуюся из пучка прядь волос и впивается в ее губы своими. И от этой картины хочется рычать, а ещё схватить за шкирку Соловьева и оттащить от этой курицы.

Что со мной происходит? Я думала, что давно переболела этим идиотом, но нет, мне по-прежнему хочется прибить его.

Шагаю вдоль улицы к площади и решаю, что Рома уже слишком взрослый для ванильных свиданий в кофейнях, скорее он повезёт Олю куда-то на том чёрном внедорожнике, который я видела утром. А потом они долго будут целоваться и…

Задаюсь вопросом: какого черта я вообще думаю об этом? Вот сейчас приду в клуб и познакомлюсь с каким-то красавчиком, давно пора обзавестись парнем, желательно состоятельным, потому что мне осточертело влачить эту жалкую жизнь.

На улице, несмотря на то, что только начало сентября, достаточно прохладно. Легкий ветерок дует мне в лицо, трепля мои волосы, и я жалею, что не взяла джинсовку. Сейчас доберусь до места и сразу же выпью чего-то для разогрева.

Сворачиваю вправо и задираю голову вверх, любуясь высокими стеклянными новостроями. Если бы мать не упустила все наше состояние, то, возможно, и у меня была бы здесь квартира с видом на море и город.

Когда я подхожу к фонтану, почти все наши в сборе, не хватает только Оли, нескольких девочек, имена которых я до сих пор не запомнила, и Ромы. Вздыхаю с облегчением, потому что будь он здесь, вечер точно был бы испорчен.

– Ник, ты всё-таки пришла! Прекрасно выглядишь. – Ко мне подходит Женя и обнимает, словно мы лучшие друзья, которые не виделись несколько лет, а не просто знакомые, которые расстались всего пять часов назад.

– Спасибо. Кого ещё ждём? – и нет, я не задаю этот вопрос, чтобы знать наверняка, придёт Рома или нет.

– Олю, она, как всегда, опаздывает.

– Ясно. – Смотрю на аллею и понимаю, что настроение отчего-то немного поубавилось.

Мне нужно выпить, срочно, а потом на танцпол, сегодня я просто Вероника, которая наслаждается студенческой жизнью и у которой самая большая проблема – испорченный маникюр и незачёт по профильному предмету.

Глава 8

Рома

Я лежал в темноте и прокручивал ленту Инстаграм. Тысячи лайков, сотни комментариев, почти восемьсот тысяч фолловеров и куча рекламных предложений о сотрудничестве, которые я каждый раз отклонял.

Ночного Волка любили, им восхищались, им хотели быть, а самое главное – всем было жутко интересно, кто именно прячется под черным шлемом в виде морды зверя.

Два года назад я создал этот аккаунт, чтобы постить всякие трюки на байке, и до сих пор не понимаю такого ажиотажа вокруг моих фото и видео. Хотя нет, понимаю. Больше половины подписчиков – девчонки, которые, я уверен, разглядывают мой голый рельефный торс, мечтая пощупать его, и капают слюной на экран, когда я пощу новое фото.

Обязательно в шлеме.

Никаких лиц, никаких намеков на мою настоящую личность. Полная конспирация. Даже номера на байке в фотошопе специально изменяю.

Вот я на футбольном поле, вот я мчу по ночному городу, вот я у моря на закате рядом со своим красавчиком. В одних плавках и шлеме, и около трёх тысяч комментариев в стиле "мммм, какой красавчик" или "не стесняйся, котик, раздевайся догола". А вот ещё один: «приезжай к нам, мы рядом с пляжем, развлечёмся втроём".

Бр-р-р-р-р.

Мне, конечно, льстит внимание девушек, но не до такой степени, чтобы с гордостью читать подобную чушь. И создавал я эту страницу вовсе не для того, чтобы обзавестись лишним женским вниманием.

В последний раз смотрю на фотки своего железного друга, мечтая поскорее соединиться с ним, почувствовать свободу и прилив адреналина, и переключаю аккаунты.

RomaSolo_09 даже на десятую часть не так популярен, как Ночной волк. Хотя и здесь найдутся комментарии о том, какой я «пуся» (это от Сони) и «секси-бой» (Оля, как всегда, терроризирует меня везде), а ещё «красавчик, аполлон, огонь и очаровашка».

Без всякого интереса листаю ленту и "сториз". Следующая, и следующая, и следующая. Еда, рестораны, девочки в купальниках, кошка, собачка, ещё какая-то фигня, Ромашкина… Стоп!

Листаю в обратную сторону и в ленте Жеки нахожу прямую трансляцию из ночного клуба. Ромашкина улыбается в камеру, пьёт через трубочку коктейль и двигает руками в ритм музыке.

Какого черта?

Спрыгиваю с кровати и несусь к шкафу.

Она. Там. С Женей.

Она же сказала ему вчера, что не пойдет, своими ушами слышал. Или специально так сделала, зная, что я сижу позади неё и впитываю каждое слово?

Резко затягиваю пояс брюк, надеваю первую попавшуюся футболку и несусь на выход.

– Сонь, я возьму ключи от машины Дэна, – кричу, проходя мимо кухни.

– Хорошо. – Она выглядывает в коридор, наблюдая за моими попытками натянуть кроссовки, не развязывая шнурки. – Где-то пожар?

– Забыл, что договорился с парнями встретиться. Все, пока! – Выбегаю во двор и запрыгиваю в машину.

Пока еду в строну клуба, сто раз задаюсь вопросом: какого черта я делаю? Зачем еду туда? Ну решила Ромашкина оттянуться, ну и что здесь такого? Столько лет у каждого из нас была своя личная жизнь, так что изменилось сейчас?

Убеждаю себя, что чувствую за неё ответственность, она всё-таки мне как сестра. Сестра, которую ты ненавидишь всем своим сердцем, которая бесит до чёртиков, но стоит каким-то парням во дворе обидеть ее, как готов идти и бить им морды.

С силой сжимаю руль и жму на газ. Ещё два квартала, и паркуюсь на забитой стоянке. Дальше проезда нет, нужно ещё пройти длинную аллею, прежде чем покажутся огни ночного клуба.

На улице прохладно, и я жалею, что не прихватил с собой толстовку, быстрым шагом несусь к «Ибице» и набираю Женю, чтобы узнать, где они.

Женя трубку не берет, и воображение сразу же рисует множество картинок того, чем он может быть занят в этот момент. И это точно не танцы и не разговоры по душам где-то у самого берега моря.

Сбрасываю и набираю Юлю.

Юля тоже молчит.

Андрея.

Снежану.

Сашу.

Лешу.

Да что за черт?

Закатываю глаза и набираю Олю как раз в тот момент, когда достаю из заднего кармана кошелек, чтобы заплатить за вход.

Оля отвечает через три гудка, но из-за громкой музыки не могу ничего разобрать. Прохожу внутрь и оглядываюсь по сторонам. Толпа на танцполе, за столиками, у барной стойки. И где их искать, черт подери?

«Вы где? Я только приехал, стою у входа».

Нетерпеливо смотрю в экран телефона, ожидая ответ.

”У бассейна, ближе к сцене».

Прячу телефон и несусь в сторону сцены, пытаясь выхватить из толпы белобрысую макушку.

Ребят нахожу быстро, обвожу взглядом столик, но ни Ромашкиной, ни Жени не замечаю. Сжимаю кулаки и чувствую, как закипает кровь.

– Ром, привет! Я уже решила, что ты не придёшь. – Оля обнимает меня, целуя в щеку, и потирается бедрами о мою ширинку.

Бесит. Как же все это бесит.

– Дела были. А где остальные? – киваю на пустующие места, но меня интересует только один человек. Ромашкина, где ты, черт тебя дери?!

– Девочки пошли носик припудрить, а парни покурить. – Девушка утаскивает меня за руку к свободному месту и садится рядом, тесно прижавшись ко мне.

Я выдыхаю.

Она ушла в уборную. Просто ушла в уборную. И чего так завелся, спрашивается? Какая мне вообще разница, куда там она ушла? Хоть в свой стрип-клуб!

– Может, пойдем потанцуем? – чувствую горячее дыхание Оли прямо у своего уха.

– Нет, я не танцую, не сегодня. – Жалею, что приехал на машине, так как выпить, к сожалению, не получится.

Посижу немного, удостоверюсь, что Ника вняла моему совету насчет Жени, и свалю в закат.

Да, так и сделаю.

Вот только когда к столику подходит соблазнительная блондинка в коротком мини и пьяным взглядом впивается в мою персону, сразу же понимаю, что никуда без нее не уеду. Шантажом заставлю, но засуну в тачку и отвезу домой!

Она заказывает еще один коктейль, весело щебечет и отправляется на танцпол. Вот тут-то я и подвис. Помните, я говорил, что Ромашкина, скорее всего, танцует так же отстойно, как решает математические задачки? Забудьте, она настоящая соблазнительница. И я даже не хочу знать, где она научилась этим танцам.

Не могу отвести взгляд от ее качающихся в ритм бедер, от того, как она закидывает назад голову, закрывает глаза и сливается с музыкой.

Она танцует совсем рядом с нашим столиком, и мне виден каждый изгиб ее тела. Когда она поднимает вверх руки, замечаю, как задирается ее топ, полностью оголяя живот, и в штанах тут же становится тесно.

Все вокруг вдруг перестаёт существовать, есть лишь она, я и огни танцпола. Кажется, кто-то ко мне обращается, Оля или Леша, а возможно, Юля, я не уверен, потому что не могу оторвать взгляд от девушки, хотя прекрасно знаю, как палюсь перед всеми.

Кто бы сказал мне пять лет назад, что я буду восхищённым взглядом ловить каждое движение Ромашкиной и пытаться скрыть свой стояк, я бы не поверил. Сказал бы, что тот сошёл с ума.

Мне хочется смеяться от этого открытия, а еще утащить ее отсюда, потому что взгляды многих парней прикованы именно к Веронике, что меня безумно злит.

И когда один из незнакомцев подходит к ней и пристраивается в танце сзади, я изо всех сил сжимаю стакан с соком и пытаюсь сдержать свой порыв броситься к нему, схватить за воротник и оттолкнуть в сторону. Желательно в море, прямо с пирса.

Ника поворачивается к парню, улыбается, что-то кричит на ухо и жестикулирует руками. Она его знает или же решила познакомиться?

– Ром, пойдем потанцуем? – от Ромашки меня отвлекает Оля, но мне сейчас явно не до танцев.

– Прости, я не танцую. – Делаю глоток апельсинового сока и кривлюсь, позабыв о том, что в стакане не алкоголь. А жаль, сейчас бы выпить не помешало.

Пытаюсь успокоиться, завести разговор с пацанами, но каждый раз ловлю себя на том, что поглядываю в сторону танцующей девушки.

Еще два трека, и она наконец-то возвращается за столик, а я могу выдохнуть.

Как же она злит меня! Безумно!

– Что, и тут успела подцепить кого-то? – придвигаюсь на диванчике поближе к ней и склоняюсь к самому уху, не в силах сдержать ехидный тон.

Делаю вдох и закрываю глаза, потому что в ноздри ударяет приятный цитрусовый аромат, исходящий от ее волос.

Спокойно, Рома, спокойно, это всего лишь Ромашкина. Несносная девица, которая обзывала тебя деревенщиной.

– Ревнуешь, что ли? – спрашивает она игривым голосом и склоняет голову набок, впиваясь в меня своим горящим взглядом.

Я наблюдаю за тем, как она облизывает губы, собирает волосы и перекидывает их через правое плечо, тем самым оголяя часть шеи, и это заводит меня еще больше.

И вместо того, чтобы схватить ее за эти самые волосы, придвинуть к себе и впиться в губы поцелуем, я злюсь еще больше. Из-за того, что она действует на меня таким вот способом. Из-за того, что не могу сдержать свои фантазии, которые заводят меня туда, где Вероника стонет подо мной, а я ласкаю ртом ее грудь.

– Да нет, просто пытаюсь подсчитать, какой это у тебя по счету парень за последние две недели.

Она хмурится, отворачивается и снова налегает на выпивку. Я же ей назло хватаю за руку Олю и, к радости девушки, приглашаю ее на танец. Хотя танцем это трудно назвать. Все три с половиной минуты – а я засекал – она терлась об меня своим задом, забрасывала руки на шею и призывно заглядывала в глаза. И, может, я бы клюнул на такие откровенные знаки внимания, если бы Ромашка не ворвалась ураганом в мою жизнь, полностью перевернув с ног на голову все мое спокойствие и уравновешенность.

– Может, рванем куда-нибудь? Только ты и я, – пытается перекричать музыку Оля в тот момент, когда я бросаю взгляд в сторону нашего столика и не нахожу там Нику.

– А? Что? Прости, мне нужно отойти, – говорю на автомате, даже не задумываясь о том, что бросать девушку посреди танца не очень-то красиво, тем более когда тут поступают такие предложения.

– А где Ника? – спрашиваю у Юли, оглядываясь по сторонам.

– Домой ушла.

Вот черт! И куда она сама пошла?

– Вот, заплатишь за меня, ок? – Достаю из кошелька несколько купюр и бросаю на стол перед девушкой.

Пока быстрым шагом несусь к выходу, пытаюсь просчитать, могла ли Ромашкина уже добраться до арки и сесть в такси. И чего разволновался так? Главное ведь, что она ушла домой одна… или не одна? Я ведь не уточнил, с кем она ушла, и кровь в венах бурлит ещё больше.

А что, если с тем парнем? Или с Женей, его ведь тоже не было за столиком? Или, может, за ней парень приехал?

Покидаю территорию клуба и оглядываюсь по сторонам, пытаясь понять, куда могла пойти Ромашкина.

Но искать не приходится, потому что стоило чертовой девчонке отойти на шаг от нашей компании, как она снова влипла в неприятности. И угадайте, кто, скорее всего, опять получит в нос?

Вероника всего в нескольких метрах от входа в клуб, и к ней уже успели пристать какие-то отморозки. Я чертовски злюсь, когда один из них хватает ее за руку, притягивая к себе, и лапает за задницу.

Она вырывается, что-то шипит ему, но силы явно неравны.

– Эй, парень, какие-то проблемы? Это моя девушка, вообще-то, и мне не нравится, что твоя рука находится не там, где нужно. – Ловлю на себе испуганный взгляд Ромашки и не могу понять, в какой момент заделался ее личным защитничком.

– Девушка, значит? – скалится он, но отпускает Веронику, которая сразу же несётся ко мне.

Я обнимаю ее за талию, придвигая к себе, наблюдаю за парнями, которые, кажется, не собираются искать неприятностей, и хочу поскорей увести Нику отсюда, но кому-то неймётся.

– Слушай, брат, всего один вопросик: а трахается она так же отменно, как танцует? Я часто вижу ее в стрип-клубе, отличная крошка, даже завидую тебе. – Он смотрит на меня насмешливым взглядом, полагая, что может выбить из колеи информацией о месте работы моей «девушки».

– Ты уж точно об этом не узнаешь, – говорю сквозь зубы и делаю шаг в сторону, подталкивая застывшую на месте Веронику, но отморозок явно забыл о чувстве самосохранения.

– Так, может, договоримся? На часик, например, малышке ведь явно нужны деньги. – И вот тут-то весь мой хваленый самоконтроль идет черту под хвост, и со всей силы заряжаю кулаком мудаку в нос. Ибо нечего предлагать такую херню. А ещё из-за того, что в голову внезапно закрадываются мысли, что Ника в клубе может не только официанткой подрабатывать, и я очень не хочу в это верить.

Парень отлетает и падает на задницу, я же не собираюсь останавливаться и надвигаюсь на него.

Ром, не надо, пожалуйста. – Ромашника хватает меня за руку, пытаясь оттащить подальше, и я поддаюсь. Он того не стоит. Вот только в наш побег вмешиваются его друзья и я неожиданно получаю в глаз. Хорошо так получаю, аж звезды посыпались.

– Эй, оставь его. – В Нике напрочь вырубаются мозги, и она решает, что меня нужно спасать. Бьет своими маленькими кулачками в грудь противнику, не понимая, как я переживаю за нее в этот момент.

Этим придуркам может стрельнуть в голову что угодно, вплоть до того, что они могут ударить беззащитную девушку. Я отталкиваю Нику в сторону и сцепляюсь с двумя парнями, но, к счастью, нас останавливает охрана. Растягивает по разным сторонам тротуара, грозя вызвать полицию.

Я урою тебя, говнюк! – О, это мне. – Я знаю, где найти твою девку, так что не думай, что это тебе так просто обойдется. – А вот это мне уже не нравится. Чертовски не нравится.

– Не могла найти для работы место поприличней? – Хватаю Ромашкину за руку и тащу вдоль аллеи, злясь на всех на свете. А еще глаз чертовски болит. – Второй раз за неделю из-за тебя заработал фингал, – усмехаюсь, пытаясь разрядить обстановку, но как-то не получается.

Вероника молча следует за мной, не сопротивляется и даже не смотрит на меня. Замечаю, как по ее щеке скатывается слеза, и чувствую, как в груди что-то больно кольнуло. Захотелось обнять ее, успокоить, но я вовремя вспоминаю, кто передо мной, поэтому делаю вид, что ничего не замечаю, и иду дальше, сжимая сильней ее ладонь.

– Садись, я отвезу тебя домой. – Открываю пассажирскую дверь тачки, помогая ей забраться во внедорожник, потому что ко всему прочему она ещё и пьяна. Ее выдаёт походка и то, что забраться в машину у неё получается не с первого раза. – Куда ехать? – Нажимаю пальцем на поисковую строку в навигаторе, ожидая название улицы и номер дома.

– В общагу, пятую.

– Какую общагу?

– Нашу, пятую, – тихо говорит она, смотря в окно и полностью игнорируя мой вопросительный взгляд.

– Нет, хватит с тебя приключений на сегодня, домашний адрес говори, никаких общаг. – И какого черта ей понадобилось ночью, да ещё и в таком виде, переться в общежитие?

Вдруг ко мне приходит неприятная догадка: скорее всего, у Ромашкиной есть парень и он живет в пятой общаге. От этого я злюсь ещё больше. И где же был этот парень сегодня ночью? Почему отпустил ее одну? Он вообще в курсе, где она работает? Что это за парень такой?

– Адрес, – повторяю раздраженно.

– Я тебе уже сказала! Я живу в пятой общаге, что непонятного? – выкрикивает, поворачивая ко мне голову и впиваясь в меня злым взглядом.

– Ты же городская, – ни хрена не понимаю я, с этой Ромашкиной тронуться можно. Тайна за семью печатями, мать твою.

– Это что, показатель того, что я не могу жить в общаге? Не хочешь подвозить меня, так и скажи, пешком дойду. – И хватается за ручку, пытаясь сбежать от меня.

Но никуда ты не денешься, Ромашка. Я усмехаюсь, заводя мотор.

– Эй, разблокируй дверь, я хочу выйти! – кричит она.

– Выйдешь. Обязательно. Возле пятой общаги. – Жму на газ, выезжаю с парковки, а потом медленно еду по пустой дороге.

– У тебя синдром черепахи, что ли? – недовольно шипит Ника, кутаясь в джинсовку.

– А у тебя синдром недовольной стервы?

– Соловьев, ты как был дикарем, так и остался им!

– Да ладно тебе, ты вон тоже как была отмороженной, так и осталась. – Я мастер комплиментов, я в курсе, да.

– Идиот.

– Дура.

– Придурочный.

– Коза.

– Неандерталец!

– Овца!

– Отрыжка динозавра!

– Длинноносая!

– Единорог. – Наши взгляды встречаются, и я не выдерживаю первым, начинаю громко смеяться и никак не могу отвести взгляд от Вероники. Смеющаяся девушка, которая только что плакала, – оказывается, это так сексуально.

Хорошо, что на дороге нет ни одной машины и я могу лишнюю минуту постоять на зеленый свет светофора и не отводить взгляд от этих синих глаз.

– Единорог? Серьезно? А по каким параметрам ты отнесла меня к семейству однорогих? – всё-таки жму педаль газа, но почему-то решаю сделать огромный крюк по пути к общежитию, которое находится всего в десяти минутах езды.

– По торчащей у тебя на голове антенне, – усмехается она, и я пытаюсь пригладить рукой волосы, чтобы не выглядеть идиотом.

Глава 9

Вероника

– Может, включишь музыку? – пытаюсь хоть как-то скрыть неловкость, которую чувствую перед Ромой.

Руки до сих пор трясутся от страха. Их трое, а я одна. И я их тоже узнала. Несколько раз в месяц заглядывают к нам в клуб, лапая девушек и оставляя неплохие чаевые.

В этот момент я остро ощутила, что из «Шелка» надо уходить, вот только идти было некуда. За смену иногда можно было заработать на несколько недель вперед, а деньги в моем случае решают многое.

Рома тянется к сенсорному экрану, переключая радиостанции, прибавляет громкость и жмет на газ. Я же поглядываю на него из-под опущенных ресниц, и от вида его сильных рук, обхвативших руль, от того, с какой уверенностью он ведет машину, по телу проходит приятная дрожь возбуждения, что совершенно несвойственно мне.

Эта версия Ромы мне нравилась даже больше, чем тот пятнадцатилетний пацан. И это меня злит. Потому что мне понадобился не один месяц, чтобы выбросить из головы картину, где он обнимает у школы другую девочку. А теперь он обнимает Олю. Или она обнимает его, неважно. Невооруженным взглядом видно, что между ними что-то происходит, и в тот момент, когда она терлась об него на танцполе, все мое настроение улетучилось и захотелось вдруг оказаться в темной комнате под одеялом.

Как в детстве.

Поэтому я и решила покинуть бал, не оставив прекрасному принцу даже хрустальную туфельку.

– Ты, кажется, едешь не в ту сторону. – Отрываюсь от разглядывания рук парня и смотрю на город, мелькающий в окне дорогого автомобиля.

– Почему бы немного не прокатиться? Или ты против? Спешишь куда-то? Парень ждет? – выжидающе смотрит на меня, отвлекаясь от дороги.

– Завтра на первую пару, – самый жалкий аргумент, который я смогла придумать.

– Если боишься проспать, то не ложись, – усмехается он, разгоняя машину до ста. А мы едем по городу, на минуточку. – Это похищение, Ромашкина, – ржет он как конь, смотря на то, как я пристегиваюсь ремнем безопасности. Да он чокнутый! Псих! Всегда чувствовала это!

Рома прибавляет звук, и музыка орет так громко, что у меня закладывает уши.

– Ну же, Ромашка, расслабься и наслаждайся последними теплыми осенними ночами, – кричит он, притормаживая перед очередным поворотом.

– Я не могу расслабиться, когда есть вероятность, что это моя последняя теплая осенняя ночь!

– Могу помочь с расслаблением, – подмигивает мне, явно намекая на всякие непристойности.

Мы мчим по ночному городу, и я не могу сказать, что мне это не нравится. В какой-то момент Рома начинает тихонько подпевать под очередной трек, а через несколько минут мы вместе завываем: «О боже, мама, мама, я сошел с ума…» – и я действительно расслабляюсь и забываю обо всех проблемах.

Машу руками, делаю волну, качаю головой и смеюсь. Сегодня мне это позволительно, потому что Рома считает, что я напилась. Но он явно не в курсе, что все выпитые мной коктейли были безалкогольными.

Наблюдаю за тем, как он машет головой и кривляется, и сердце пропускает удар. На долю секунды все вокруг перестаёт существовать, есть лишь этот парень за рулем перед моими глазами. Кто бы мог подумать, что Соловьев способен быть таким забавным и милым?

Он замечает мой пристальный взгляд, и я смущенно отвожу глаза в сторону. Улыбаюсь как идиотка, откидываюсь на спинку сиденья и снова начинаю двигаться под ритм музыки.

Это так непривычно – находиться наедине с парнем и не думать ни о чем. Не натягивать на лицо наигранную улыбку, пытаясь угодить, не ждать какого-то подвоха и не оглядываться по сторонам, чтобы убедиться, что охрана где-то рядом.

Однозначно, из клуба нужно валить, пока не стало поздно.

Проходит час, прежде чем мы добираемся до общаги, а у меня такое ощущение, что пять минут, не больше. Он выключает музыку, и салон снова наполняется чувством неловкости между нами.

– Ну я пошла? – шепчу севшим голосом.

– Ага. – Ловлю на себе горящий взгляд Ромы и, кажется, краснею, как бы смешно и абсурдно это ни звучало.

Я работаю в месте порока и разврата, но способна покраснеть от оценивающего взгляда парня, который бесит меня до чёртиков.

Вижу, как дергается его кадык и как его взгляд застывает на моих ногах. Черт, я и не заметила, что юбка задралась так, что еще немного – и будет видно мои розовые трусики.

– Ты… это… – откашливается он, отводя взгляд в строну. – Запиши мой номер телефона на всякий случай, а то мало ли чего.

– Не думаю, что он мне понадобится, – фыркаю в ответ, но против воли достаю телефон в готовности записывать цифры.

Рома быстро диктует номер, и я отправляю ему дозвон.

– Не жди от меня всяких нежностей по утрам и сердечек. – Заглядываю ему в глаза и, кажется, откровенно флиртую.

– А как насчёт обнаженных фоток?

– Мечтай!

– Фотки в нижнем белье?

– Только после твоей из душа.

И снова молчание. В тусклом свете салона я не могла хорошо рассмотреть его лицо, но вот сейчас, когда свет от фонаря бьет прямо в лобовое стекло, прекрасно видно, как налился под глазом синяк.

– Болит? – Наклоняюсь ближе к нему и легко провожу кончиками пальцев по припухшей коже, сама не понимая, что творю.

– Немного, – выдыхает Рома, оплетая своими длинными пальцами мою кисть, и от этого прикосновения по телу разбегается приятная дрожь, а сердце начинает стучать как бешеное.

Я зачарованно смотрю на парня, не замечая того, как медленно сокращается расстояние между нашими губами.

С нами определенно творится что-то неладное.

Он не выдержал первый. Притянул меня за затылок к себе и нежно провёл губами по уголку моих губ, словно спрашивая разрешения или проверяя, не рванет ли снаряд.

Я несмело перевожу свою руку от его лица к плечам, а потом обнимаю за шею и раскрываю пересохшие губы.

Я ведь пьяная, мне сегодня можно совершать дикие необдуманные поступки.

Мне хочется, чтобы этот поцелуй длился вечно. Неторопливый, чувственный, нежный, переходящий в нетерпеливый, напористый и страстный.

Его язык проникает мне в рот, и я на минуту теряюсь, не зная, что делать. Я ведь в своей жизни целовалась-то всего несколько раз. Но Рома не обращает внимания на мою заминку, мастерски орудуя своим языком, и вскоре я подстраиваюсь под него, отвечая не менее страстно.

Он углубляет поцелуй, и с моих губ срывается первый стон. Цепляюсь руками за его плечи и шею, боясь, что происходящее всего лишь плод моего нетрезвого сознания. Но мужские руки, которые сжимают мою талию и опускаются ниже, пытаясь проникнуть под юбку, говорят об обратном.

А ещё отрезвляют.

Все, что ему нужно, – секс. Очнись, Ромашкина, он точно такой же парень, как тысячи других, и ты ему нужна лишь для удовлетворения мужского либидо.

Я резко отстраняюсь от Ромы, тяжело дыша и смотря на него расширенными от ужаса глазами, а потом дёргаю за дверь и вылетаю из машины, не говоря ни слова.

Что, черт возьми, я только что сделала? Боже, да он же до конца жизни будет вспоминать это! И часу не пройдёт, как растреплет всем, что чуть не завалил Ромашкину в постель!

Меня трясёт от переизбытка чувств и впечатлений, а ещё от того, как легко я повелась на его заинтересованные взгляды и поддалась ему.

С ума сошла, не иначе!

– Ник, постой! – Он выходит из машины и бежит за мной. Я ускоряю шаг, останавливаюсь перед окном своей комнаты и снимаю туфли. – Ты чего удумала? – растерянно спрашивает он, наблюдая за тем, как я пытаюсь забраться в окно.

И у меня бы это получилось, если бы не он. Я ведь в юбке. Стоит немного задрать вверх ногу, и ему откроется прекрасный вид на мой зад.

– Пытаюсь войти в комнату, – кряхчу в попытке подтянуться и забраться в окно.

– Черт, не думал, что ты настолько пьяна. Дверь ведь есть!

Я разворачиваю голову в его сторону и смотрю как на идиота.

– Конечно, я в курсе, что у общежития есть дверь, вот только есть одна проблемка: дверь закрывается ровно в одиннадцать ночи и открывается в пять утра, поэтому не стой столбом и подсади меня. Потому что да, я пьяная, очень пьяная, и могу не удержаться, свалиться на землю и сломать себе что-то.

Стараюсь не думать о том, что ещё минуту назад так самозабвенно целовалась с этим парнем. Пожалуй, лучше делать вид, что ничего не случилось.

Рома растерянно смотрит на меня, но все же хватает меня за талию, помогая забраться на узкий подоконник.

Я толкаю окно и застываю.

– Вот черт!

– Что там?

– Закрыто. – С удивлением смотрю на стекло, словно оно может рассказать, каким образом окно оказалось запертым.

– Толкни сильней, – раздраженно говорит он, забираясь на парапет и толкая рукой старую деревянную форточку.

– О, да ты просто гений! Говорю же: закрыто! – шиплю, пытаясь слезть с подоконника, но нога все никак не находит опору. И я бы определенно свалилась, если бы не вовремя подоспевший Рома.

Он крепко сжимает меня в своих объятиях, и я чувствую, как быстро колотится его сердце.

Его руки медленно проходятся по моему телу и одергивают вниз задравшуюся юбку.

– Ромашкина, не забывай, что я уже не зелёный пацан, а ты не гадкий утёнок.

– Отличный комплимент. – Вырываюсь, делая вид, что не поняла его намёка, и иду в сторону крыльца, боясь посмотреть на парня. Потому что от его близости мне не по себе. А ещё после того поцелуя страшно смотреть ему в глаза.

– Давай хоть попробуем позвонить в дверь, это как-то странно вообще-то, что в общаге ввели комендантский час, вы же не преступники какие-то. И вообще, какого хрена тебе здесь понадобилось? Поехали уже домой, пока меня не срубил сон.

– Тебя никто не держит. – Сажусь на ступеньки, кутаясь в джинсовку.

Рома хмыкает, но не сдаётся. Звонит несколько минут в дверь, но вахтерши у нас принципиальные… ну или просто крепко спят в своей подсобке.

– Бесполезно, Ром, уезжай уже, я подожду здесь, до утра несколько часов всего осталось. – Поднимаю голову вверх, пытаясь рассмотреть на небе звезды, но в черте города они видны крайне редко.

– Так ты что, и в самом деле здесь живешь? – как-то уж слишком растерянно спрашивает он, останавливаясь передо мной.

Я молчу. Десять раз ведь уже сказала об этом.

Он тоже молчит. Мнётся на месте, не решаясь покинуть даму посреди улицы одну.

– Ладно, поехали, – обреченно говорит он, хватая меня за руку и дергая на себя.

– Куда? – Его ладонь кажется настолько горячей, что не хочется разрывать этот мимолетный контакт.

– Ко мне. И, предвидя твои протесты, могу сказать, что в случае отказа увезу тебя насильно. Я не собираюсь торчать здесь всю ночь, а оставить тебя на улице под дверью совесть не позволит.

Этого мне только не хватало!

– Отпусти, – вырываюсь я, но попытка оказалась неудачной. – Предупреждаю, я буду кричать.

– Начинай, – усмехается он, поднимая меня и забрасывая себе на плечи.

А у меня от такой наглости голос отняло.

Глава 10

Рома

Я не могу понять, какого черта полез к ней с поцелуями. Вот я веду машину, вот мы смеемся и поем, словно и не было той школьной ненависти и неприязни между нами, вот я торможу перед общежитием, все еще не понимая, что ей здесь понадобилось, а потом поворачиваю голову в ее сторону и пропадаю.

Передо мной не Ромашкина, девочка с косичками, которая сидела за первой партой. Передо мной Вероника, красивая девушка, которая хоть и жутко раздражает, но в приглушенном свете уличного фонаря кажется какой-то неземной и настолько притягательной, что, когда она прикасается к моему лицу, когда приближается ко мне и я чувствую на себе ее теплое дыхание, я не могу устоять.

Я не особо люблю целоваться, весь этот слюнообмен не вызывал во мне никаких чувств, но не в этот раз. По спине пробежал озноб, а сердце забилось чаще. Ее губы казались такими сладкими и мягкими, что оторваться было почти невозможно.

Я так и не понял, что произошло со мной в тот момент и что за чувство пробралось сквозь кожу, но вот реакцию своего дружка в штанах на Нику я вполне могу понять. Пришлось несколько секунд помедитировать, прежде чем броситься за ней вдогонку, и вот теперь она надула свои щеки, как хомяк, скрестила руки на груди в защитном жесте и молчит всю дорогу до моего дома.

А еще каждый раз, когда я притормаживаю, она дергает за ручку в надежде, что дверь каким-то образом разблокируется и ей удастся сбежать.

– Не стоит делать из себя мученицу, я всего лишь хочу лечь спать с чистой совестью, а не думать о том, что оставил тебя ночью посреди улицы, – завожусь, потому что чувствую себя идиотом. Ей, кажется, совершенно не нужна моя забота, а ещё я не совсем понимаю, как вести себя с Никой после поцелуя.

Есть ли вероятность, что она настолько пьяна, что утром обо всем позабудет? Это было бы просто чудесно!

– Я тебя не просила помогать мне, – фыркает она, и я с силой сжимаю руль, сдерживая себя, чтобы не нагрубить.

В салоне автомобиля царит напряжение. Ощущение, что ещё немного – и все рванет к чертовой матери. Поэтому я безумно счастлив, когда наконец-то заезжаю в гараж и выхожу из машины.

– Нужно приложить что-то холодное, – кривлюсь, притронувшись к глазу.

Вероника растерянно оглядывается по сторонам, рассматривая плакаты на стенах, и несмело идёт за мной в дом.

Я выдыхаю, потому что ожидал истерики и сопротивления, но, наверное, она устала не меньше меня, поэтому смирилась и не пытается сбежать. Она неторопливо проходится по гостиной и, заметив в кресле Осириса, приближается к нему, чтобы почесать за ухом.

– Миленько тут у тебя.

– Я живу не один, поэтому не шуми, пожалуйста. Я сейчас вернусь. – Я делаю всего несколько шагов в направлении кухни и застываю на месте, уперевшись взглядом в темные глаза.

Арина. Маленькая ябеда.

В пижаме со слониками и с полным хаосом на голове. На прошлой неделе Арина решила сделать себе модную стрижку, и теперь у неё короткие волосы, которые вьются и торчат в разные стороны.

Она испуганно вертит головой, заинтересовано посматривая в сторону гостьи, а я понимаю, что она сейчас же побежит к Соне и Денису, чтобы рассказать о том, что: «Рома пришёл с девочкой, они будут играть вместе? Можно я тогда тоже приглашу к нам Сашку?»

У неё врожденное недержание информации. Она обязательно должна что-то кому-то рассказать, иначе это будет мучить ее весь день. В партизаны ее брать противопоказано, даже пытать не придётся.

– Чего не спишь? – спрашиваю строгим голосом, пытаясь придумать, что же ей пообещать в обмен на молчание. Я, вообще-то, под домашним арестом, а новый синяк под глазом не играет в мою пользу.

– Я… эмм… водички попить вышла.

– Ты ведь понимаешь, что все, что ты здесь увидела, – секрет?

– Сто баксов, – быстро сориентировалась малая, и я не сразу понял, о чем речь.

– Что?

– Сто баксов за молчание. – Слышу, как где-то сбоку прыснула от смеха Ника, но я и сам еле держусь, чтобы не засмеяться. Предпринимательская хватка у девочки что надо. – Папа всегда даёт мне сто баксов, чтобы я маме его секреты не рассказывала.

– Могу предложить тебе более выгодную сделку. Хеппи-Мил и любые две игрушки из Макдоналдса. – Выжидающе смотрю на неё, надеясь, что мое предложение покажется ей более щедрым. – Подумай хорошенько, прежде чем сделать выбор, потому что за сто долларов ты точно не сможешь купить столько всего в Маке, – и я не вру, там ведь только национальную валюту принимают.

– Четыре игрушки. И мороженое рожок.

– По рукам! А теперь беги к себе и никому ни слова, что видела меня здесь с Никой, ясно?

– Да! – Счастливая Арина быстро перебирает своими маленькими ножками, скрываясь в своей комнате, а я улыбаюсь и с любовью смотрю ей вслед.

– Боже, Соловьев, ты только что обдурил маленького ребёнка, – насмешливо говорит Ника, подходя ко мне сзади, и мне вдруг снова становится не по себе.

– Она развела меня, так что никаких обид.

А сам мечтаю о том, чтобы поскорее свалить жить к себе на квартиру и делать все, что захочу. Еще несколько гонок, подзаработаю хорошенько, и можно будет открыть мастерскую для байков, просиживать штаны в офисе, как Денис с Соней, точно не для меня.

– Проходи. – Открываю перед ней дверь своей комнаты, слегка волнуясь. Ощущаю себя девственником, который впервые привел домой девчонку. И то, помнится, будучи девственником, я был смелее.

– Милая комнатка. – Вероника обходит мою берлогу, рассматривая фотографии на комоде, плакаты на стенах и несколько моделей парусников, которые я собрал еще в школе.

– Спасибо. – Растерянно смотрю по сторонам, не зная, что делать. Хотя нет, знаю.

Первым делом закрываю дверь на защелку, а то мало ли кому взбредет в голову зайти ко мне без стука рано утром. Потом иду к шкафу, достаю белую футболку и, понюхав ее, чтобы убедиться, что она не из той стопки одежды, которая должна отправиться в стирку, бросаю Ромашкиной.

Она ловко ловит ее и испуганно смотрит то на меня, то на белую тряпку в своей руке, то на огромную мягкую кровать.

– Там ванная, можешь принять душ и переодеться, – без лишнего стеснения стягиваю с себя одежду и заваливаюсь на кровать. – Что? – Замечаю ее округлившиеся глаза и не понимаю, в чем проблема. – Ну, если хочешь, можешь переодеться прямо здесь, я не против.

– Соловьев, я не собираюсь спать с тобой в одной постели. Если все это беспокойство и забота всего лишь для того, чтобы забраться ко мне в трусики, то боюсь тебя разочаровать, но со мной это не прокатит.

– А как прокатит? – Приподнимаюсь на локтях, заинтересовано смотря на нее. Вот, значит, что она думает обо мне.

– Никак. – Футболка летит мне в лицо, а Вероника усаживается в кресло у окна и скрещивает руки на груди, не отрывая от меня яростного взгляда.

– Можешь быть спокойна за свою честь, ты не в моем вкусе. – Поворачиваюсь на бок, укрываясь тонким покрывалом, и делаю вид, что собираюсь спать и мне совершенно нет дела до того, что Ника находится всего в двух шагах от меня. – Только свет можешь выключить, пожалуйста.

– Хорошо, я посижу до рассвета и уйду, – ворчит она, вставая с кресла и приближаясь к выключателю у двери. Сквозь приоткрытые глаза наблюдаю за ее стройными ножками, а потом комнату поглощает темнота и в первые минуты перед глазами лишь чернота.

Конечно же, я сказал неправду насчет того, что она не в моем вкусе, иначе не поцеловал бы ее в машине. Оттолкнул бы и выставил на улицу. Но признаваться в этом не собираюсь, как и в том, что мне не хватало Вероники после того, как она внезапно исчезла после девятого класса.

Я прислушиваюсь к темноте, ловя каждый шорох. Вот она возвращается к креслу, тяжело вздыхает, бубнит что-то под нос и наконец-то затихает. У меня в голове столько вопросов, которые не дают мне покоя, что уже через несколько минут я сдаюсь и произношу первый вслух:

– Так ты серьезно живешь в общежитии?

– Там живут сотни студентов, а ты решил задать этот вопрос именно мне?

– Не прикидывайся идиоткой, ты понимаешь, о чем я, – я начинал злиться. Вот почему так тяжело просто ответить на чертов вопрос?

Ника молчит, и я уже было решил, что разговора по душам у нас не получится, но через несколько минут я слышу ее тяжелый вздох и едва различимый шепот:

– Да, я живу в общежитии. У меня кое-какие семейные проблемы, поэтому пришлось на время побыть в роли настоящей студентки.

– Ясно. Я думал, что ты уехала из страны, такие слухи ходили по школе, поэтому было странно встретить тебя в городе.

– В стрип-клубе, ты хотел сказать. Называй вещи своими именами.

– И это тоже, – хмыкаю, все еще до конца не понимая, что она там забыла. – Это не то место, где ожидаешь встретить таких девочек, как ты.

– Каких таких? – вызывающе спрашивает она. Уверен, если бы у нее была возможность видеть меня, прожгла бы дыру во лбу.

– Папиных дочек с раздутым самомнением.

– Пффф, ты меня совершенно не знаешь, поэтому знаешь куда иди со своими наблюдениями?

– Да ладно тебе, не кипятись. И не кричи, за стенкой комната Арины.

Она включает телефон и жмурится от яркого света. Смешная такая.

– Еще четыре с половиной часа в одной комнате с тобой. Если я не наброшусь на тебя с канцелярским ножом, который заметила на письменном столе, купишь и мне Хеппи-Милл в Маке. А теперь давай помолчим, ты хотел спать, – опережает меня, так и не дав сказать колкую фразу насчет того, что она может показать мастер-класс по танцам и тогда я ей даже сто баксом дам, а не только чизбургер с картошкой фри.

– Ты жуткая зануда.

– От зануды слышу.

– И целуешься отвратительно. Тебе не мешало бы взять у опытного человека несколько уроков, – не знаю, почему именно сейчас решил вспомнить о теме с поцелуем, которую еще час назад старательно избегал.

– Это потому, что я целовалась с тобой, ты почти засосал мое лицо своими губищами.

– Хах, еще скажи, что тебе было ни капельки не приятно и что это не ты стонала, обхватив меня за голову и притягивая к себе. – Конечно же, я знал, что она врет, но ее слова все-таки смогли затронуть мою самооценку, а в душу закралось сомнение. А что, если я и вправду плохо целуюсь? Я ведь не так часто делал это с девчонками, предпочитая свидания с байком и ветром.

– Это был стон боли, твои часы зацепились за мои волосы.

Я разозлился, словно маленький ребенок, перевернулся на спину и решил, что больше ни слова не произнесу. Вероника тоже затихла, не желая продолжать нашу перепалку, и вскоре, кажется, уснула.

Я вертелся в кровати до самого утра – то ли совесть заела оттого, что я удобно устроился, в то время как девушка мучится хоть и в мягком, но все же кресле, то ли тот факт, что Ромашкиной не понравился наш поцелуй, никак не давал мне уснуть. Прокручивал сегодняшний вечер в голове, пытаясь понять, что именно стоило сделать по-другому. Может, вообще не нужно было ехать в чертов клуб? Или остаться там с Олей?

Нет, только не с Олей.

Или оставить Ромашкину на пороге общаги и со спокойной совестью уехать домой?

Посадить ее в такси у клуба вместо того, чтобы подвозить самому?

Когда первые лучи солнца пробрались в комнату, я перевел взгляд с потолка на девушку и несколько минут не мог заставить себя оторваться от нее. Такая маленькая, безмятежная, укуталась в свою джинсовку, склонила голову набок и уснула.

В груди защемило от какого-то невиданного ранее чувства, а в паху разгорелся пожар.

Я поднялся, осторожно поднял ее и переложил на кровать. Повертелся немного у окна, пытаясь совладать с внезапно подступившим возбуждением, и, словно вор, улегся рядом. Ника что-то промычала во сне, заерзала, устраиваясь поудобней, повернулась на бок ко мне лицом и забросила руку на грудь.

Я почувствовал, как быстро забилось мое сердце, прикоснулся к ее маленьким пальчикам, придвинулся еще ближе и закрыл глаза. Надо уснуть и сделать вид, что я все это время спал и понятия не имею, как она оказалась в моей постели. Пусть подумает, что лунатик и сама пришла во сне.