Искра

Размер шрифта: 13

Sarah Beth Durst

SPARK

Published by special arrangement with Clarion Books, an imprint of Houghton Mifflin Harcourt Publishing Company

Глава первая

Мина была тихой.

По утрам она любила садиться в дальнем углу кухни и наблюдать за своей суматошной семьёй: как папа фальшиво поёт и сыплет сахар в кастрюльку с овсянкой; как мама кричит на него, чтобы не сыпал так много, а папа шутливо огрызается, что он не прочь насыпать еще больше – такой он щедрый; как старший брат Гатон с топаньем спускается со второго этажа и жалуется, что не может найти носки, а папа шутит, что добавил их в утреннюю овсянку; и как, неловко покачиваясь на коротких ножках, прибегают близнецы с надетыми на руки носками Гатона.

И каждое утро, когда её семья заканчивает наконец кружить диким вихрем по кухне, папа испускает истошный вопль:

– Мина! Мина? Мина проснулась? Кто-нибудь видел Мину?

И близнецы, хихикая, указывают носками в угол, где она всё это время тихо сидит на своём любимом стуле.

Папа в притворном шоке хлопает себя по бородатым щекам, добавляя веселья близнецам:

– Я думал, это тень! Никто не начнёт есть, пока не поест моя маленькая тень. – И он зачерпывает из кастрюльки самую большую, сахаристую, лучшую порцию овсянки, плюхает её в тарелку и ставит перед Миной, пока Гатон ещё не успел умять весь завтрак, а близнецы – заляпать пол.

– Люблю тебя, папа, – говорит она.

– Люблю тебя, Мина, – отвечает он и подмигивает.

Она всегда была тихой. Она родилась без единого крика в безмятежную ночь, когда звёзды над их фермерским домом сияли ярче обычного – по крайней мере, так любит говорить мама. Мина в этом сомневалась. Она была в соседней комнате, когда родились близнецы, и отлично знала, что младенцы и тишина – вещи несовместимые. Причём всегда. Даже во сне они забавно похрюкивают. Но она никогда не спорила с мамой на этот счёт. Вполне вероятно, что её история близка к истине.

Почти каждое утро Мина молча ела в своём любимом углу и слушала болтовню и смех родных. Ей нравилось это ощущение – звуки омывали её, согревая, и ей казалось, что семья окутывает её пушистым пледом из разговоров, а самое приятное – что они никогда не принуждали её присоединиться.

Но этим утром у Мины были новости.

Поэтому, доев овсянку и отнеся тарелку в раковину, она встала перед столом. Это было настолько необычно, что мама шикнула на Гатона, близнецы перестали размазывать завтрак по щекам, а папа, скрипнув половицами, подвинул стул, поворачиваясь к ней лицом.

Ей нравилось думать, что это один из секретов тихонь: когда ты наконец решался что-то сказать, все автоматически считали, что услышат нечто важное. «Так и есть», – подумала она.

– Кажется, из моего яйца скоро кто-то вылупится, – объявила Мина.

С тем же успехом она могла плеснуть воды в сковородку с кипящим маслом. Все вскочили и наперебой загалдели. Мама: «Ты уверена?» Гатон: «Ты волнуешься? Не нужно волноваться!» Близнецы: «Ией! Ией! Ией, Мина!» Папа: «Мы так тобой гордимся!»

Она улыбнулась им всем.

У Мины было яйцо грозового зверя. Каждый четвёртый ребёнок в Алоррии удостаивался великой чести: заботиться о драгоценном яйце, чтобы в процессе сблизиться с формирующимся внутри существом. Два года она каждый день проводила с яйцом по три часа, в течение которых старалась постоянно касаться его скорлупы, чтобы зверь внутри впитывал её мысли и чувства. Если всё сделать правильно, он вылупится её идеальным партнёром, и они будут связаны мыслями и душой. Она станет его грозовым стражем, а он – её грозовым зверем.

Именно благодаря своим грозовым зверям и стражам Алоррия была настоящим раем на земле. Каждый день здесь ты просыпался и видел ясное небо, чувствовал тёплый воздух и мягкий ветерок. Иногда можно было увидеть радугу – но только если фермеры заказывали дождь над полями. Ветер дул над морем – но только если это было нужно морякам. В горах выпадал снег – но никогда ниже границы леса. Молнии не били в землю – вместо этого их собирали прямо в тучах, чтобы питать восхитительные механизмы столицы. А о торнадо или ураганах никто и слыхом не слыхивал. И за это стоило сказать спасибо грозовым зверям и их стражам.

«Скоро я стану одной из них, настоящим грозовым стражем!» От одной этой мысли Мине хотелось пуститься в пляс – но так, чтобы никто не видел, разумеется. Она ждала этого два года. А если честно – намного дольше. Ещё задолго до того, как Гатон тоже получил яйцо, когда Мина была уже достаточно большой, чтобы самой читать истории о грозовых стражах, в её сердце поселилась мечта стать одной из них – отправиться в путь, чтобы сделать мир ещё прекраснее.

Иногда ей начинало казаться, что она ждала этого все двенадцать лет своей жизни.

– У неё вылупится солнечный зверь, – заявил Гатон и для большей выразительности стукнул кулаком по столу. Зазвенели тарелки, и близнецы опять захихикали.

– Хочешь поспорить? – с лукавым блеском в глазах спросила мама. – Три недели уборки в курятнике и ни слова против в случае моей победы?

– И три недели без дойки коз, если выиграю я, – отбил Гатон.

– Идёт, – согласилась мама.

– Идёт! – Они пожали руки.

«Может, стоит пожелать, чтобы это оказался не солнечный зверь, исключительно ради того, чтобы посмотреть, как Гатон будет чистить курятник?» Мина тихо фыркнула, и Ринна, одна из близнецов, немедленно её передразнила, только в два раза громче.

– Это ты у нас главный лентяй, Мине до тебя далеко, – подначила мама Гатона. – Уверена, у неё вылупится дождевой зверь.

Беон, близнец Ринны, хлопнул пухлыми ладошками:

– Ветровой зверь! Ветровой! Ветровой!

Они все повернулись к Мине, и ей стоило больших усилий не съежиться под столькими взглядами одновременно. Она не любила, когда на неё смотрели, даже родные. Даже если они не желали ничего плохого, она всегда чувствовала себя букашкой, которую вот-вот раздавят. Заметив её стеснение, Беон обхватил её ногу и сжал. Мина благодарно взлохматила ему волосы.

– Не ветровой, – задумчиво произнёс папа. – Она слишком надёжна.

– Именно! – подхватил Гатон. – Она ответственная. Её зверь будет солнечным.

«Я не против солнечного зверя». Cолнечные звери и их стражи дарили Алоррии вечное лето, и они же направляли излишки солнечного света на поля и огороды, чтобы посадки росли быстрее. У Гатона три года назад вылупился солнечный зверь. Скоро его сила начнёт слабеть – грозовой зверь, достигнув пика роста, теряет способность управлять погодой, – и брат, работающий на соседских полях, уже много раз изъявлял надежду, что сестра придёт ему на смену.

Иногда Мине казалось, что она была бы не против проводить дни в полях, как Гатон: вбирать и выпускать солнечную энергию на саженцы. Благодаря грозовым зверям и стражам никто в Алоррии не знал голода. «Но я так же хочу дождевого зверя. Или ветрового. Летать на ветровом звере будет так здорово!» Она часами представляла себя с разными видами зверей – вклад каждого из них в величие Алоррии был бесценен.

– Я буду рада любому зверю, – сказала Мина.

– Я хочу снежного зверя, – заявила Ринна. – Тогда я смогу постоянно бросаться снежками в Беона.

Мина улыбнулась, глядя на показавших друг другу языки близнецов. Никто из них снежков в глаза не видел, но с недавних пор мама и папа начали рассказывать близнецам сказки и истории о разных грозовых зверях, готовя их к тому дню, когда вылупится зверь Мины.

Всего существовало пять видов: солнечные, дождевые, ветровые, снежные и молнии. Какой в итоге зверь вылупится – зависело от личности ребёнка, заботящегося о яйце. Зверь формировался в нём на основе того, что он впитал от своего будущего стража. Так много лет назад у папы вылупился дождевой зверь, у Гатона – его солнечный.

Мина подумала о своём яйце на втором этаже. «Скорее бы с тобой познакомиться!» Вскоре станет ясно, какие из её фантазий сбудутся. В последнее время она надеялась на ветрового зверя, потому что обожала ветреные дни – а сегодня был именно такой.

– А нам не пора собираться? – спросила она, воспользовавшись передышкой в разговоре.

– Да, пора! Молодец, что напомнила, – вынырнул папа из своих размышлений на тему Мининого будущего. – Ветер задует через двадцать минут.

– Вот видите? – не преминул заметить Гатон. – На неё всегда можно положиться. Солнечный зверь!

– Ты действительно всегда обо всех заботишься, – с гордостью улыбнулся Мине папа. – Из тебя выйдет замечательный страж.

– Надеюсь, – тихо ответила Мина. «Как же я надеюсь, что он прав!»

Мама хлопнула в ладоши:

– Давайте пошевеливаться!

Все вскочили и принялись торопливо убирать со стола, не переставая обсуждать, какой зверь вылупится, как всё это волнующе и чудесно и что, несмотря на исход спора, Гатону придётся взять на себя все домашние обязанности Мины, включая курятник, когда она уедет на учёбу.

Гатон застонал:

– А давай твой зверь ещё немного подождёт вылупляться?

Мина засмеялась. Поставив свою тарелку на сушку в компанию к остальным, она ушла на улицу. Входная дверь хлопнула, и ей в спину прилетел мамин крик:

– Мина, достань воздушных змеев!

Мина помахала ей, дав понять, что услышала.

Их ферма искрилась в утренних лучах солнца. Перед ней простирались бесконечные поля посевных, мерцающие росой и колышущиеся на слабом ветерке. Впереди был ещё один прекрасный день.

Орли, папин старый дождевой зверь, широко расправив крылья, неторопливо пролетела над домом. Как и все дождевые звери, она напоминала дракона, но её голубые цвета указывали на принадлежность именно к дождевым. Её грудь покрывала блестящая голубая чешуя, а перья в крыльях были всевозможных оттенков неба – от бледного желтовато-голубого утреннего до тёмного серо-голубого грозового.

Мина представила, как она верхом на дождевом звере орошает поля или заполняет опустевшие водохранилища. «Призывать дождь, должно быть, так классно!»

– Гатон! – высунула голову из кухонного окна мама. – Ты закрыл пшеницу? Не хватает, чтобы зерно унесло ветром!

Гатон закричал откуда-то с поля недалеко от дома, невидимый за стеблями:

– Уже, мам!

Встав на цыпочки, Мина поискала глазами брата и заметила между ровными рядами зерновых красное сияние его зверя Арде. Арде был толстым, летал редко и большую часть дня проводил с Гатоном в полях, впитывая солнечные лучи, а затем выпуская там, где требовалось. Ещё он любил чирикать на пролетающих мимо птиц. Для зверя такого размера голосок у него был просто уморительный. «Но Гатону я этого никогда не скажу», – подумала Мина. Её брат был без ума от своего зверя.

– От своего ты тоже будешь без ума, – сказал он ей однажды. – Вот увидишь. Это неизбежно. Твой зверь вылупится, и на тебя нахлынет ощущение, будто вы знакомы всю жизнь.

Ей так этого хотелось, что порой сердце буквально начинало разрываться. «Вылупляйся скорее!» Она всегда считала себя терпеливой – папа звал её «надёжной», – но сейчас, когда до исполнения её мечты уже рукой подать…

– Мина! – позвала мама. – Хватит ворон считать, неси воздушных змеев!

Мина поспешила в сарай, схватила змеев и побежала назад, за дом, где папа уже цеплял близнецов к столбам. В те дни, когда ветровые стражи со своими зверями пролетали над фермами, всем снаружи приходилось привязывать себя к опорам. Это было необязательно, так как поднятый ветер не был по-настоящему опасным – не как по другую сторону гор, – но когда ты привык ощущать слабенький бриз, можно от неожиданности потерять опору под ногами.

Близнецы хихикали и извивались, активно мешая отцу.

– Ринна, прекрати! – укорил папа. – Беон, не жуй верёвку, ты же не щенок.

– Тяф! Тяф! Тяф! – залаял Беон.

Мина отдала близнецам их воздушных змеев, и они прижали их к груди. Концы нитей она привязала к столбам, не доверяя слабым детским ручкам. Папа затянул последний узел и с облегчением выдохнул.

– Папа, мне нужно пи-пи, – сообщила Ринна.

Мина подавила улыбку. «Надо было поспорить с Гатоном, что она так скажет».

Плечи папы поникли, и он легонько стукнулся лбом о столб:

– Ты не можешь потерпеть?

Мама пронеслась мимо них, спеша к крыльцу:

– Нет, не может. Она слишком возбуждена. Развяжи её, уведи в дом и бегом назад. Беон, хватит есть верёвку. Испортишь аппетит перед обедом!

– Тяф! – сказал он ей.

– Гав! Гав! – отозвалась мама.

Мина шепнула Беону:

– Мяу.

Беон затрясся от смеха, позабыв о верёвке.

– Я за ним присмотрю, – пообещала Мина папе.

Он поцеловал её в макушку:

– Ты моя радость. Не забудь себя привязать. Ребята, разносящие почтовые воздушные шары, обещали, что сегодня будет нечто потрясающее. – Он быстренько вызволил Ринну и умчался с ней в дом.

Пока Мина привязывала себя к столбу, Беон без остановки смеялся и мяукал. Она показала ему, как аккуратно разматывать нить воздушного змея. До недавнего времени близнецы были слишком малы, чтобы находиться на улице в ветер, но ради сегодняшнего дня папа сделал им их первые воздушные змеи – простые ромбы с эмблемой их семейной фермы. Змей Мины был намного интереснее: она нарисовала на обеих сторонах горы, служащие границей Алоррии, и семейный крест.

Ветровые стражи ориентировались по воздушным змеям, поэтому все фермеры запускали их каждый ветряной день, помогая стражам, несущимся на огромной скорости, отличать одну ферму от другой. Такова была традиция. «А ещё это весело», – подумала Мина.

Через пару минут прибежал папа с Ринной на руках и торопливо её привязал.

– Папа, – начал Беон, – мне нужно…

Папа погрозил ему пальцем:

– Нет, не нужно.

Беон опять захихикал.

– Мина, ты закрыла своё окно? – крикнула мама из окна кухни. – Ты же не хочешь потом стряхивать мусор со своего яйца!

Разумеется, она закрыла.

– Да, – ответила Мина.

Мама высунулась по пояс, чтобы увидеть дочь:

– Что ты сказала? Говори громче!

По холмам побежала волна колокольного звона. Ветровые стражи приближались!

– Время! – объявил папа. – Где Гатон?

Гатон выскочил из зарослей кукурузы и побежал к ним.

– Я здесь, и мне видно окно Мининой спальни – оно совершенно точно закрыто! Торнадо на наши головы, если что-то случится с её пока не рождённым солнечным зверем! – Он ей подмигнул, дав понять, что шутит.

– Это будет дождевой зверь! – возразила напоследок мама и захлопнула окно.

– Снежный! – воскликнула Ринна.

Глядя на окно своей комнаты, Мина подумала: «Каким бы ты ни был, я всё равно буду тебя любить! Только вылупляйся скорее!»

Мама вышла из дома и поспешила к ним через двор:

– Точно не снежный. Мина для этого недостаточно творческая натура. В этом нет ничего плохого, Мина, у тебя полно других достоинств. Ты ответственная, сдержанная, заботливая.

Недостаточно творческая?

– Я люблю рисовать, – тихо возразила Мина.

– И у тебя отлично получается, – подтвердил папа.

Она просияла.

Папа повернулся к маме и недовольно заметил:

– Мина очень даже творческая натура! Только посмотри, какой красивый у неё змей!

– Я тоже хочу красивого змея, – вклинилась Ринна. – Мина, сделай мне тоже! Пап, скажи Мине, чтобы она сделала! Ну пожалуйста!

– И мне! – закричал Беон.

– Попросите её как следует, и, уверен, она поможет вам сделать красивых змеев к следующему ветряному дню, – сказал папа, и Мина поймала на себе его умоляющий взгляд.

Подавив улыбку, она с притворной суровостью посмотрела на близнецов, будто сомневалась в их способности просить «как следует».

– Но я же сказала «пожалуйста»! – возмутилась Ринна.

Мина уже открыла рот, чтобы согласиться, но мама её опередила:

– Конечно, она вам поможет, но взамен вы должны пообещать помогать ей с домашними делами по первому же требованию. И не мешайте ей, когда она с яйцом. Понимаете, почему это так важно? Зверю и стражу нужно время, чтобы сблизиться.

– Хорошо, мама, – хором ответили Беон и Ринна.

Колокольчики зазвенели громче, сливаясь в беспорядочную звуковую массу. Хихикая, близнецы закрыли уши ладошками. Мина посильнее ухватилась за нить воздушного змея. За перезвоном уже можно было различить ветер: у него был свой собственный голос, и его рев с каждой секундой усиливался.

Кукуруза напротив них закачалась, сначала слегка, потом энергичнее, пока стебли не отклонились под стойким потоком, будто приглаженные невидимой рукой. Ветер растрепал волосы Мины, близнецы возбуждённо загалдели.

– Готовы? – громко спросил папа.

«Готова», – подумала Мина.

– Готовы! – ответили её родные.

И все вместе они принялись разматывать нити. Ветер подхватил воздушных змеев. Пальцы Мины скользили по нити, торопясь отпустить змея в небо. Его ленточный хвост метался в воздушных потоках.

И вот все шесть змеев запорхали в небе. Близнецы завизжали от восторга. Мина засмеялась, наблюдая за прыжками и пируэтами своего змея. Его яркие цвета выделялись на голубом фоне, нить рвалась из руки, будто змей хотел убежать в небо. Стоящий сбоку от неё папа умело дёрнул за нить, удерживающую его змея, заставив его нырнуть под остальными, а затем воспарить высоко над ними. Змей Гатона болтался в воздухе, и он слегка отпустил нить, выравнивая его. Минин продолжал плавно подниматься.

Вскоре ветер принёс с собой голоса ветровых стражей. Стараясь сильно не раскачивать змея, Мина повела глазами по небу.

Вон они!

Ветровые звери напоминали серебряных драконов с белыми перьевыми крыльями и искрящимися на свету рогами как у оленей. Они закружили между воздушными змеями, рисуя бесконечные петли и спирали, пока их стражи перекликались между собой, кричали и смеялись. Несколько дюжин их пронеслись над фермой подобно стае мерцающих птиц, и Мина знала, что прямо сейчас сотни их точно так же пролетали над полями, спеша к побережью, чтобы понести рыбацкие лодки в море. Там они и останутся до конца промыслового сезона. «Но сегодня наш ветряной день!» – подумала Мина и, отпустив воздушного змея ещё выше, замахала ветровым стражам.

«Совсем скоро я тоже полечу».

Глава вторая

Когда ветер улёгся, Мина аккуратно смотала нить. Гатон, не глядя, швырнул своего змея в сторону и выскользнул из верёвок. Мама с папой отвязали себя, затем близнецов.

– Отличный выдался ветряной день, – сказал папа.

Мама кивнула, близнецы запищали.

– Помнишь, как в свой первый ветряной день Гатон упустил нить змея…

Мама засмеялась:

– И он улетел и шлёпнул того бедного стража прямо по лицу!

Мина с насмешливой улыбкой взглянула на Гатона. Сама она тогда была ещё очень маленькой и этого не помнила, но родители вспоминали эту историю каждый ветряной день, к великому неудовольствию брата. В свои пятнадцать Гатон считал себя уже совсем взрослым, опытным и всезнающим грозовым стражем, который никогда не был глупым ребёнком. «Но он всё ещё ребёнок, – подумала Мина. – Хоть и думает, что уже во всём разобрался».

Может, она тоже начнёт так считать, когда вылупится её зверь?

– Но змей, конечно, стража не ранил, – поспешил папа успокоить близнецов.

– Только застал врасплох, – ехидно усмехнулась мама. – А как он покраснел! И ленты запутались в рогах его зверя…

– Эй, я был не виноват! – возразил Гатон. – Мне было всего четыре!

Продолжая его дразнить, они направились к дому. Мина потянулась к защёлке своей верёвки, но не смогла её отстегнуть.

– Мам? Пап? Помогите мне…

Входная дверь захлопнулась за ними, но, судя по долетающим из окон обрывкам фраз, разговор продолжился. Нахмурившись, Мина подёргала за защёлку.

– Гатон! – повысила она голос. – Папа! Я застряла!

Но они её не слышали.

Она не оставляла попыток высвободиться. «А если потянуть посильнее… Нет, не выходит». Кончики пальцев, которыми Мина пыталась надавить на защёлку, начало саднить. Но всё было без толку.

– Помогите! – закричала она.

Но никто её не услышал, и ей пришлось сосредоточить силы на том, чтобы самой вызволить себя из неожиданной западни.

Наконец защёлка отстегнулась. «Я свободна!» Мина торопливо сбросила верёвки и побежала в дом.

Внутри её встретил детский визг: один из близнецов держал в руке ложку, которая срочно понадобилась второму. Папа предлагал ему другую ложку – но нет, оба хотели именно эту и прямо сейчас. Гатон со второго этажа кричал, что ему нужен молоток – кто его утащил?! Мама оттирала со стульев близнецов комья овсянки и вслух вспоминала о прошлых ветряных днях. Мина остановилась на пороге с воздушным змеем в руках и уже открыла рот, чтобы что-то сказать, хоть что-нибудь, о том, что они ушли, оставив её, и не слышали её криков…

Но какой в этом смысл? Она ведь высвободилась – так зачем расстраивать родных? «Настоящие грозовые стражи решают проблемы, – напомнила она себе, – а не создают».

– А, Мина, вот ты где! – воскликнула мама. – Иди к своему яйцу. И помни о важности физического контакта: кожа к скорлупе!

– Да, мама. – Она пробежала мимо папы и близнецов, взлетела по лестнице и захлопнула за собой дверь спальни.

В углу её комнаты, между кроватью и книжным шкафом, в гнезде из пледов лежало яйцо. Оно совсем не было похоже на такие привычные ей куриные яйца. Во-первых, оно было огромное, больше Беона и Ринны. Во-вторых, его скорлупа представляла собой смесь красных, фиолетовых и золотых мазков.

Вылупляться из него явно никто не спешил.

Мина сглотнула комок разочарования. Она надеялась, что, вернувшись, увидит заметный прогресс.

Бросив воздушного змея на кровать, она внимательно осмотрела яйцо со всех сторон, но тоненькая трещина, обнаруженная ею утром, не удлинилась и не расширилась.

«Может, я ошиблась?» И час её захватывающего будущего ещё не настал?

Свернувшись клубочком на пледах, Мина прижалась щекой к скорлупе – кожа к скорлупе, как наказывала мама, – и тихим голосом поведала яйцу обо всех событиях этого утра: о своём разрисованном воздушном змее – каким красивым он вышел, о ветровых стражах и их зверях и о том, как величественно они летели. Рассказала даже, как мучилась с заевшей защёлкой и как это было обидно, что её никто не слышал.

– Когда ты вылупишься, мы станем такими зверем и стражем, которые всегда приходят на помощь людям, – пообещала Мина. – Мы сделаем мир лучше.

Она взяла начатую книгу о группе дождевых стражей, создавших озёрный край. Одни дети проводили свои обязательные три часа с яйцом за вязанием, другие спали, третьи играли: существовала масса игр, изобретённых специально для того, чтобы дети развлекали себя, пока их звери развивались, впитывая мысли своих будущих стражей. Но Мина любила читать вслух о приключениях, борьбе за справедливость и захватывающих судьбах людей, живущих далеко за пределами маленького клочка земли, принадлежащего её семье.

Переворачивая страницы, она представляла, как её зверь вылупится и поделится своими впечатлениями обо всех историях, которые она прочла ему за последние два года. Гатон объяснил ей, каково это – быть мысленно связанным с грозовым зверем: он не мог слышать все мысли Арде как свои, и Арде тоже не всегда слышал его, но он всегда мог чувствовать своего зверя, его эмоции, подобно незатихающему гудению на краю сознания. Гатон говорил, что это похоже на отголоски далёкой песни: ты не можешь разобрать все слова, но улавливаешь ритм и отдельные ноты. А если ему хотелось что-то сказать Арде – достаточно было сосредоточиться на словах и звере. Как кричать. Только молча. Мине не терпелось попробовать самой.

Она дочитала до конца, закрыла книгу и прижалась губами к скорлупе:

– Скорее бы с тобой познакомиться.

Хрусть!

Вскочив, Мина уставилась на яйцо. Оно правда… Или… Но всё было тихо. Она снова обошла его, всматриваясь в каждый дюйм радужной скорлупы. Но нет – ни единой новой трещины. Она провела руками по твердой гладкой поверхности – но и на ощупь она казалась точно такой же, как всегда.

«Наверное, мне так этого хотелось, что я сама себе внушила, будто что-то услышала».

В это было легко поверить.

Она снова прижалась щекой к яйцу и прошептала:

– Ну давай. Тебе же наверняка столько хочется мне сказать. – Она прижала ладонь к разноцветной скорлупе. – Ты можешь. Прорвись на свободу.

«Я буду рядом, когда бы это ни произошло».

Но яйцо оставалось неподвижным.

Вздохнув, она легла рядом, достала альбом и нарисовала яйцо с одинокой трещиной. Добавила ещё несколько, будто это могло ускорить появление зверя на свет. Но рисование всегда делало её счастливее. Шорох карандаша по бумаге расслаблял и успокаивал: ведь с его помощью можно запечатлеть любой момент прошлого или вообразить будущее.

Она услышала, как кто-то поднимается по лестнице.

– Мина? – позвала мама. – Он вылупляется?

– Нет пока, – ответила Мина, продолжая рисовать ветвистые, как жилки на листке, трещины.

Дверь открылась, и мама заглянула в комнату.

– Мина? Ну как?

Ответа дочери она не услышала. Мина помотала головой.

– Ясно. Но не забывай о своих обязанностях по дому: яйцо их не отменяет.

Мина кивнула.

– Мам, ты не видела садовые ножницы? Я оставил их в ботинке, а теперь их нет! – крикнул Гатон из другого конца дома.

Тяжело вздохнув, мама выпрямилась и закрыла за собой дверь.

– Зачем ты вообще положил их в ботинок?! – Она затопала по ступенькам вниз. – И ты уже водил Арде на северное поле?

Хрусть-хрусть-треск!

Мина вскочила, уронив альбом:

– Мама, он вылупляется!

Но мама уже спустилась на первый этаж и отвлеклась на близнецов, чего-то от неё требующих, и Гатона, разыскивающего уже не только ножницы, но и ботинки. А молоток-то он в итоге нашёл? Хотя сейчас Мине было всё равно. Она шагнула к яйцу, позабыв обо всём на свете.

Два года – и вот наконец это произошло!

По радужной скорлупе побежали тоненькие трещины. Затаив дыхание, она коснулась их ладонью, чувствуя пальцами выпуклые края.

– Ну же, – прошептала она. – У тебя получится. – Сердце колотилось так быстро, что грозило выпрыгнуть из груди. «Это действительно происходит! Мой зверь вылупляется!» – Давай! – подбодрила она и провела пальцами по венкам трещин. Она нарисовала их не совсем правильно: какие-то были длинными и без ответвлений, другие соединялись как кусочки пазла.

Хрусть!

Скорлупа под её ладонью выгнулась!

Хрусть! Небольшой осколок вывалился, явив острый коготь, который заскрёб вокруг, расширяя отверстие. Желая помочь, она принялась отламывать кусочки скорлупы, высвободив ещё несколько когтей, а затем вместе с целым ворохом мелких осколков из яйца вывалилась жёлтая чешуйчатая лапа.

Её когти несколько раз сжались и разжались, хватая воздух.

Мина улыбалась так широко, что заныли щёки. Расширив получившиеся отверстие, она сунула руки внутрь и помогла своему зверю выбраться из остатков яйца.

Он упал на пледы, поднял голову и посмотрел на Мину. Как у типичного дракона, у него было змееподобное тело и короткие лапы. Его чешуя была ярко-жёлтого цвета, а мордочкой он походил на помесь ящерицы и щенка, и Мина подумала, что в жизни не видела ничего очаровательнее.

«Привет, Мина. Я Пиксит».

Голос зверя прозвучал в её голове как колокольный перезвон. «Гатон не говорил, что он будет таким красивым!» Глаза защипало.

– Привет, Пиксит, – прошептала она.

Его фиолетовые глаза были пронизаны белоснежными зигзагами, и он смотрел на неё как на центр мира.

«Я слышу тебя, а ты слышишь меня», – сказал Пиксит в голове Мины, и вместе с этими словами её затопили любовь и счастье.

Мина ещё никогда ничего подобного не испытывала – будто она была половинкой пазла, а Пиксит – его второй половинкой, и теперь её охватило восхитительное чувство завершённости. Она и не подозревала, что раньше ей чего-то не хватало. Но с появлением Пиксита… Его эмоции и мысли захлестнули её, и горло перехватило от безудержной радости, когда Пиксит сказал: «Я принадлежу тебе, а ты – мне. И мы всегда будем вместе!»

– Вместе мы совершим великие дела, – подтвердила Мина и попыталась послать ему эту же мысль, вспомнив советы Гатона. «Совсем как в сказках!»

«Да! С нами весь мир вспыхнет! Мы исправим всё плохое, переживём столько приключений и… ой, у меня есть крылья!» Пиксит расправил жёлтые драконьи крылья и повернул голову вправо, влево, вверх и вниз, стараясь разглядеть их со всех углов.

Мина засмеялась, чувствуя себя котелком, до краёв полным булькающей радостью – своей и Пиксита. Её было так много, что хотелось плакать. «Не жди. Опробуй их. Лети!» Она вскочила, бросилась к окну и распахнула ставни. Комнату залил солнечный свет. Пиксит с энтузиазмом захлопал крыльями. Ты сможешь!

Он немного неуклюже воспарил и с восторженным визгом «Уиииииииииииииииииии!» вылетел в окно.

– Да! Вперёд, Пиксит! – закричала она ему вслед.

Её зверь в неровном полёте пронёсся над двором, слегка набирая высоту, и попутно срезал острым когтем на задней лапе верёвку с бельём. Недавно постиранные рубашки упали на землю. Мина поморщилась:

– У тебя получится, Пиксит! Маши сильнее!

«Я умею лета-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-ать!»

Он покачнулся, и его хвост хлестнул по кукурузе. По чешуе зверя побежали искры, и парочка их попала на листья и шелковые пряди початков. Ой.

«Что “ой”?» И тут же: «О нет. Ой-ой-ой!»

Потеряв равновесие, юный грозовой зверь плюхнулся прямо в кукурузу. К тому моменту, когда он, тяжело хлопая крыльями, снова взлетел, поле под ним уже пылало.

«Прости, пожалуйста, Мина!»

Его раскаяние мысленно обожгло её как брызги раскалённого масла, оставив после себя кислое послевкусие.

Мина метнулась в коридор и сбежала по лестнице вниз:

– Поле горит! – Не останавливаясь, она бросилась к задней двери.

Ей в спину полетел мамин голос:

– Что она сказала?

– Но нас не ставили в очередь на сжигание… – начал Гатон

Пиксит кружил над огнём и яростно махал крыльями в попытках его затушить, но тем самым лишь пуще его раздувал.

«Пиксит, ты делаешь только хуже! Взлети повыше!»

Он послушался и по спирали поднялся в небо.

Мина побежала к колодцу. На верёвке покачивалось ведро, полное воды. С трудом втащив его на край колодца, Мина посмотрела на поле. «До него слишком далеко! Огонь распространится прежде, чем я сумею его залить!»

Её накрыла тень. Она подняла голову к небу, зная, что дело не в облаке: над полями Алоррии облаков не бывало, единственное исключение – когда нужен был дождь. Над ней пролетел папин зверь, и Мине пришла в голову идея:

– Орли! Орли, потуши огонь!

Старый папин зверь описал над ней круг, помахивая хвостом.

– Я знаю, ты больше не можешь призывать дождь, но ты можешь отнести это! – Мина протянула ей ведро, и Орли всё поняла. Снизившись, она осторожно подхватила когтями ручку.

– Отлично придумано, Мина! – послышался сзади голос Гатона.

Он поспешил опустить новое ведро в колодец, готовя его для следующего захода Орли. Родители тоже успели выбежать из дома и кричали друг на друга, что нужна вода.

На крыльце визжали близнецы.

– Беон и Ринна, сейчас же в дом! – приказала мама и поспешила на помощь Гатону.

Папа метнулся в сарай за вёдрами.

«Это плохо, да? Я виноват». Пиксит в панике кружил над огнём, извиваясь всем своим длинным телом и рассыпая во все стороны искры. И чем сильнее он расстраивался, тем их становилось больше.

«Нет, – отрезала она тем особым тоном, с каким обращалась к Беону, когда тот говорил глупости. – Это случайность. Ты этого не хотел».

«Я все исправлю! Я помогу!» Он снизился.

«Нет! Оставайся на высоте, по крайней мере пока не перестанешь искрить». Им нужно было потушить огонь, а не разжигать его. Воды из вёдер не хватало: языки пламени поднимались всё выше, к небу устремились грязные усики дыма.

«Но Мина, я хочу помочь!»

Мину осенило:

– Гатон, отправь к огню Арде!

Но он её не услышал. Поднимая из колодца очередное ведро с водой, Гатон крикнул:

– Орли, готово! – Он поднял его над головой, и дождевой зверь, спикировав, подхватил ведро. Гатон занялся следующим.

Мина дёрнула его за руку:

– Гатон, Арде не боится жара. Пусть он ляжет в огонь!

– Мина, перестань… Орли нужна вода! – вырвался он и отвернулся к колодцу.

Мина отшатнулась и, споткнувшись о корень яблони, плюхнулась задом на землю.

«Мина!» – завизжал Пиксит и метнулся к ней на помощь. С его хвоста сыпались искры.

«Пиксит, нет! Ты так ещё что-нибудь подожжёшь!»

– Что он делает?! – ужаснулся Гатон.

Наперерез Пикситу полетела Орли, из полей, фырча и ворча, выскочил Арде, спеша защитить Гатона от любых угроз. Мама и папа бежали к ним через двор.

«Пиксит, прекрати искрить!» – мысленно закричала Мина.

«Я не знаю как!»

«Тогда взлети повыше!»

Но летящая на него Орли и нескончаемые крики со всех сторон сбили Пиксита с толку, и он, потеряв контроль над ещё не окрепшими крыльями, неуклюже плюхнулся на землю. Мина слышала в своей голове его взволнованное бормотание: «Мне так жаль… очень, очень жаль… я не собирался… я хотел помочь!»

Подбежав, Мина обхватила его шею руками. Кожу немедленно защекотали электрические разряды, напоминающие колющую голые ступни траву. Все вокруг кричали. На Орли. На Пиксита. На Мину.

– Арде, сядь в огонь, – попросила Мина, но её никто не услышал.

В её голове раздался голос Пиксита, но сейчас он больше напоминал эхо, словно он говорил не с ней: «Арде, делай как говорит Мина! Сядь в огонь! Пожалуйста!»

Несущийся на них солнечный зверь Арде резко затормозил, вспахав передними лапами землю и траву. Взглянув на Пиксита, потом на горящее поле и Гатона, он побежал по кукурузе, топча и ломая своим массивным телом стебли, подпрыгнул и с грохотом приземлился точно посреди огня.

Пламя тут же потухло.

Мина закрыла глаза и привалилась к Пикситу, а тот прижался к ней и обвил её хвостом, с которого продолжали сыпаться трескучие искры.

На один восхитительный миг все замолчали.

А затем разразились новыми криками:

– Что это такое?! Это зверь молнии?! Твое яйцо вылупилось?! Это он устроил пожар?! Это какая-то ошибка! У тебя не может быть зверя молнии! Чей он? Откуда он взялся? Он не может быть Минин! У Мины не мог вылупиться зверь молнии! Мина, что произошло?! Мина, это твой зверь?! Не может быть! Мина, ответь!

«Снаружи яйца так шумно», – заметил Пиксит.

«Да, – согласилась Мина. – Я не прочь вернуться с тобой внутрь его».

Глава третья

Мина сидела прислонившись спиной к стенке колодца, Пиксит свернулся у неё на коленях. Её новорождённый грозовой зверь сонно посапывал, и это вряд ли могло помочь ей в предстоящем тяжёлом разговоре с родными. «Любой устанет после рождения и поджога поля, и все в один день, – подумала Мина, с улыбкой глядя на его щенячью мордочку. – А быть таким милым – это тоже тяжёлая работа».

Пиксит всхрапнул и слегка высунул язык, задышав с присвистом. Мина погладила его между ушами. Жёлтая чешуя, покрытая нежным пухом, была на ощупь как бархат, а изо лба на манер рогов росли перья.

До этого дня Мина видела зверей молнии только на картинках, но ни секунды не сомневалась, что Пиксит принадлежит именно к ним. Кроме искр, ставших причиной пожара, его с головой выдавал ярко-жёлтый окрас. Дождевые звери были голубыми, солнечные – красными, ветровые – серебристыми, снежные – белыми, а звери молнии – жёлтыми.

«Он такой красивый».

Папа присел на корточки рядом с ней:

– Мина, у тебя правда вылупился зверь молнии? Но это невозможно!. Это какая-то ошибка. Ты была у себя, когда это произошло? Может, его подменили?

Гатон фыркнул:

– Хуже розыгрыша не придумаешь. Кому могло такое понадобиться? И как ты себе это представляешь? Мы все были дома. Лично я не видел никаких подозрительных типов, незаметно крадущихся в комнату Мины со зверем молнии.

– Ты хоть знаешь значение слова «незаметно»? – вздохнула мама и наклонилась, чтобы лучше разглядеть спящего Пиксита. Её тон смягчился. – Но я согласна с тобой, Гатон. Никому бы не пришло в голову подменять зверей.

Мина благодарно ей улыбнулась.

Но мама ещё не закончила:

– Должно быть, с яйцом было что-то не так.

Улыбка Мины погасла. «С тобой всё нормально», – мысленно обратилась она к Пикситу, хотя он так крепко спал, что ничего не слышал.

– Он не хотел поджигать поле. Ему очень жаль.

Звери молнии впитывают электричество из окружающей среды и сохраняют его на манер живых батареек, но им нужно время, чтобы овладеть этим навыком, а Пиксит только вылупился. Поэтому он так сильно искрил. «Ничего, научится. Я надеюсь. И если на то пошло, он обещал, что с нами весь мир вспыхнет, пусть и не буквально. Он надеялся, что мы с ним станем как стражи и звери из всех тех историй, что я ему читала, которые меняли мир своими героическими поступками, а не выжигая его».

– Мы всё понимаем, милая, – сказал папа и похлопал Мину по плечу, старательно избегая касаться Пиксита, хотя тот уже перестал искрить. Ну, почти. – Но у тебя не мог вылупиться зверь молнии! Их стражи дерзкие, громкие и смелые. А ты не… Ну, он тебе не подходит. А зверь и страж должны быть одного темперамента.

Мама поймала Беона и Ринну, прибежавших посмотреть на «искрящего щенка с крыльями».

– Искорка! – закричал Беон и потянулся к Пикситу.

Подхватив сына под мышку, мама рявкнула:

– Нужно что-то делать! Его нельзя… не знаю… изменить как-нибудь? Сделать его более подходящим?

Папа закивал:

– Должен быть способ как-то это исправить…

«Но я не хочу ничего исправлять! – хотелось закричать Мине. – Он мой Пиксит!» На краю сознания она слышала его сны подобно далекой мелодии. Кажется, ему снилось, что он летит.

Гатон опять фыркнул:

– Нельзя «изменить» зверя. Что вы предлагаете? Засунуть его назад в яйцо и склеить скорлупу? Раз вылупившись – уже всё. Ты должен любить его таким, какой он есть. – Он положил руку на подошедшего Арде. Приключение с огнём никак внешне не сказалось на солнечном звере. Скорее наоборот – он светился ярче обычного. Сунув нос в одно из вёдер, Арде громко захлюпал, брызгая на траву.

Пока родители обсуждали, что делать со всей этой «ситуацией», Мина крепко обняла Пиксита. Он едва помещался у неё на коленях – часть его длинного тела всё равно оказалась на земле.

– Я не хочу ничего в нём менять, даже если это возможно. Ни единой чешуйки. Ни единой искорки.

Но её, разумеется, никто не услышал. Мина продолжила настаивать:

– Он не ошибка. Он мой грозовой зверь, и я его страж. – Её всю трясло. Она редко решалась привлечь внимание родных, когда они все были на взводе, как сейчас. Обычно она дожидалась, пока они успокоятся и будут готовы её выслушать. Но это не терпело отлагательств.

Гатон и близнецы изумлённо воззрились на неё.

– Он мой грозовой зверь, – повторила Мина. – Нам суждено быть вместе. – Казалось, её щеки сейчас загорятся. Она ненавидела публичные выступления и быть в центре внимания.

– Искорка? – спросила Ринна.

– Да. Он моя Искорка, – сказала Мина. – Мам, пап, ничего не надо исправлять. Пиксит вылупился, и мы теперь навеки связаны. – Она старалась говорить твёрдо, как мама, когда напоминала им об обязанностях по хозяйству. Мине не хотелось спорить. «А я и не спорю. Я просто говорю как есть. Он вылупился – конец истории. Он принадлежит мне, а я ему».

Теперь уже и мама с папой уставились на Мину, и ей захотелось провалиться под землю. Она совсем не так представляла себе этот момент. Её семья должна радоваться за неё. Её грозовой зверь вылупился! Как ей хотелось найти правильные слова, чтобы убедить их, что всё хорошо!

– Мина, дорогая, мы просто не хотим, чтобы ты огорчалась, – сказал папа.

Почему они её не слушают?

– Но я не… – Договорить она не успела. Ринна, не понимающая, что происходит, но видящая, как все расстроены, зарыдала:

– Я не хочу, чтобы Мина грустила! Если ей грустно, мне тоже грустно!

Беон немедленно к ней присоединился. По его щекам покатились крупные слёзы, и он заорал ещё громче сестры, хотя, казалось бы, куда громче. Пиксит на коленях Мины дёрнулся.

«Громко».

«Прости», – извинилась Мина.

«Я им не нравлюсь?»

«Они тебя не знают. Ты застал их врасплох, вот и всё».

«А тебе я нравлюсь?» Он был таким несчастным!

Словом «нравлюсь» никак нельзя описать всё, что чувствовала Мина. Они с Пикситом были связаны чем-то намного крепче, чем нить от воздушного змея. Казалось, она была знакома с ним всю жизнь, хотя на деле – считаные минуты. «Да, – ответила она, постаравшись вложить в это слово всю свою любовь. – Но одним «нравлюсь» или «люблю» тут не обойдёшься. Мы принадлежим друг другу. Как две половинки целого».

Он замурлыкал, глядя на неё широко открытыми глазами. Белые зигзаги в их радужках мерцали как молнии.

Мина подняла голову, переключив внимание на незатихающие дебаты.

– …отправим почтовый шар в столицу, пусть они разбираются. Наверняка это не первый такой случай, – говорила мама. – Уверена, были и другие дети, чьи звери им не подходили. Это не наша вина, что яйцо оказалось с браком, нас не за что наказывать. Пусть чей-то другой ребёнок подвергает себя опасности, резвясь в грозовых тучах далеко от дома. Но только не мой.

Мина уставилась на нее разинув рот. Сообщение в столицу! Но она хотела всего этого! Хотела тренироваться и стать стражем – она мечтала об этом всю жизнь! Может, она не видела себя со зверем молнии – но какое это имеет значение? Они с Пикситом одно целое! Им предстоит изменить мир к лучшему!

«Мама и папа думают, что знают, что для меня лучше. Но Пиксит – лучшее, что могло со мной произойти!» Её родные продолжали спорить, не обращая на неё внимания.

Она взяла мордочку Пиксита в руки, посмотрела ему в глаза и сказала одновременно вслух и мысленно:

– Кто бы что ни говорил, ты не ошибка. Тебя не нужно исправлять. Ты Пиксит, и ты принадлежишь мне, а я – тебе, навсегда.

Он замурлыкал.

«Навсегда».

* * *

Близился вечер, но Мина так и не придумала, как убедить родных, что Пиксит не ошибка. Пропустив мимо ушей её слова, они с утренней почтой отправили в столицу воздушный шар с письмом, в котором спрашивали совета, и теперь ждали ответа.

Наблюдая за обедающим на крыльце Пикситом, Мина старалась не впускать в свои мысли беспокойство. Фокус был в том, чтобы ни на чём надолго не заострять внимание. Поэтому до него долетал лишь невнятный шёпот.

«Ты много думаешь. Но это ничего. Особенно если ты так и будешь кормить меня хрустяшками».

«Это картофель, – сказала она ему. – Обычно их сначала готовят».

«Что за ужасная идея!»

Она улыбнулась. «Порой людям по душе ужасные идеи».

Он уже съел двенадцать клубней.

Позади них скрипнула кухонная дверь.

– Вот, попробуй, – сказала мама Пикситу, ставя перед ним миску. – Это сладкая вода. Я слышала, звери молнии её любят.

Он попробовал на язык:

«Ммммм!» – И, погрузив в миску всю морду, принялся громко лакать, брызгая во все стороны.

Мина со смехом отодвинулась, спасаясь от капель.

Пиксит приподнял голову:

«Что… ой». – Он весь промок, с опавших ушей капала вода.

Мама, тоже не избежавшая сладких брызг, вздохнула и вернулась в дом, бормоча себе под нос:

– Так не должно быть. Это всё неправильно.

Пиксит с грустью смотрел ей вслед.

«Пей сколько хочешь и брызгай сколько хочешь, – сказала Мина, желая его подбодрить. – Ты бы видел, что устроили Ринна и Беон, когда впервые ели самостоятельно». Она прокрутила воспоминания о том дне, чтобы он тоже увидел комки овсянки повсюду. В буквальном смысле. На всех окнах. У всех в волосах. На каждой кастрюле и на свисающей с потолка сковородке, на каждой связке сухих трав, каждой банке яблочного пюре, каждой паре обуви у двери. С того происшествия прошли годы, а мама с папой до сих пор находят засохшие хлопья между половицами в самых дальних от кухни комнатах.

Пиксит захихикал, фыркнул и засмеялся в голос, да так заразительно, что Мина тоже захохотала.

Это было нечто невообразимо чудесное – разговаривать с Пикситом, переживать вместе с ним все его реакции. Его радость плеснула в неё – сладкая, как скользнувшее по горлу мороженое. Для неё подобное было впервые: чтобы кто-то слышал каждое её слово – даже те, которых она не произносила, – и понимал их. Его смешили те же вещи, что и её, и она точно знала, что он любит её сумасшедшую, громкую семью так же сильно, как и она.

Она припомнила другие эпизоды неудачных застолий, например как мама, собираясь приготовить курицу, отрубила ей голову – и та, безголовая, но с ещё живыми нервами, убежала под дом. Или как папа приготовил огромную кастрюлю рагу, тушил его на огне несколько часов, а при подаче обнаружил, что Беон уронил в него не одну, не две, а целых шесть пар туфель. С тех пор, когда у них на ужин было рагу, кто-нибудь непременно спрашивал, с обувью ли оно.

«Хочу попробовать рагу с обувью!»

«Когда-нибудь, – пообещала она. – Теперь, когда ты вылупился, мы с тобой обязательно всё вместе попробуем».

«И всё увидим?»

Сердце Мины дрогнуло: она вспомнила выражение тревоги в глазах родителей. Но этого было недостаточно, чтобы затушить её восторг. «Да».

«Мы увидим весь мир. Как ты всегда мечтала».

Она никому об этом не говорила. Только Пикситу. Шептала об этом миллион раз. Ей хотелось увидеть, что лежит за фермами – увидеть реки, сияющую столицу, холмы, озёра, горы… и даже то, что за горами. Мама назвала бы это «глупыми фантазиями». Кому есть дело до мира за горами – он полон чужих людей! И потом, всё, что нужно, у них уже есть, здесь. Но ещё читая свою первую сказку о снежных стражах, исследующих пики, Мина начала задаваться вопросами, что скрывается по ту сторону гор и кто там живёт.

«Как я скажу родным, что хочу чего-то большего, чем жить на ферме? Они никогда меня не поймут».

Подняв голову к неизменно ясному небу, она увидела их: цепочку красных воздушных шаров, летящих высоко-высоко. На таком расстоянии они казались россыпью точек на голубом полотне. Летящий во главе ветровой страж, управляя воздушным потоком, гнал шары над полями. У Мины едва сердце из горла не выпрыгнуло. «Она здесь!»

«Мина, кто здесь?»

«Вечерняя почта!»

А с ней, возможно, и ответ из столицы.

Она вскочила и побежала во двор. Шары проплыли над деревьями, растущими по краю их фермы. Прикрыв глаза от солнца, Мина наблюдала за их покачиванием.

Ещё один страж вылетел вперёд и вызвал небольшой боковой ветер. Он подхватил один из шаров и понёс его к соседней ферме. Мина, из последних сил держа себя в руках, смотрела на приближающийся красный строй.

Невероятно тяжело оставаться терпеливой, когда от одного из этих шаров может зависеть исполнение твоей мечты.

Еще один шар порхнул вбок и полетел над их землями, над недавно засаженным полем для третьего за этот сезон урожая, над высокой, по плечо папе, кукурузой. Он болтался вверх-вниз, на своём личном бризе, а затем мягко приземлился во дворе, рядом с качелями, подвешенными к ветке высокого дуба. Ярко-красный, чтобы его отчетливо было видно на фоне неба, шар из хлопка принёс с собой свёрток. Мина со всех ног бросилась к нему.

Упав на колени, она принялась развязывать узел. Руки так дрожали, что с первой попытки не получилось. Тогда, вспомнив, как это делали родители, она подняла воздушный шар над головой.

Налетел игривый ветерок, осторожно выхватил шар у неё из рук и унёс назад, в поток сообщений, управляемых двумя стражами. Она помахала им, и те помахали в ответ.

Лишь когда они скрылись вдали, Мина решилась взглянуть на свёрток в своей руке. Во рту резко пересохло, и она гулко сглотнула.

Она должна отнести его родителям, пусть они вскроют. «Но ведь это касается меня. Речь о моём будущем. О моей жизни. И о жизни Пиксита!» И действительно, на свёртке аккуратными золотыми буквами значилось её имя: «Мина Йеллоуфилд, ферма 283, Восточный Излин, Алоррия».

«Открой его», – раздался в голове ободряющий голос Пиксита.

Подпрыгнув, она обернулась. И когда он только успел к ней подойти! Щёки зверя раздулись из-за непрожёванных картофельных клубней.

«Но они его ждут».

«Это касается нас, нашего будущего и нашей мечты, верно?»

Мина, смутившись, поняла, как громко она об этом думала.

«Очень громко. – Он положил голову ей на плечо. – Давай». И громко зачавкал.

Дрожащими руками она достала из свёртка конверт, скреплённый каплей смолы, и провела пальцами по округлой выпуклости. А вдруг внутри написано, что её родители правы и их связь с Пикситом – ошибка? Или её обвинят, что она сделала что-то не так, пока он был в яйце?

«Мы принадлежим друг другу. Не сомневайся в этом».

Она и не сомневалась! Ни на секунду! Но её родные…

«Просто открой его, Мина».

Не вставая с травы, Мина сорвала смоляную печать и развернула письмо. Ей на колени упали два прямоугольника бумаги – билеты. На речной корабль. А это означало… Сердце быстро забилось, в ушах зашумело.

«Мина? Ты в порядке? – Пиксит провёл мордочкой по её волосам. – Что не так? У тебя мысли все спутались. Я не могу понять, ты радуешься или нет».

– «Поздравляем с рождением вашего грозового зверя! Ваш грозовой зверь был поставлен на учёт Алоррии»… – вслух прочитала она и нетерпеливо заскользила взглядом дальше, по безликому и полному пафосных выражений письму из кабинета министров: как они рады появлению на свет её грозового зверя, какая это великая честь – быть стражем грозового зверя Алоррии, редкого существа с важной миссией – служить процветанию и безопасности родины; почему их страна превосходит все остальные, и так далее, и тому подобное. Стандартный набор слов, который переписывают, должно быть, для каждого нового стража.

Наконец в самом низу её ждали заветные строчки: «С этого момента вы и ваш грозовой зверь становитесь официальными учениками Школы Молнии «Митрис» в Северо-Западных Пустошах. Два билета на речной корабль прилагаются».

«Да!»

От жгучего облегчения на глазах выступили слёзы. Никто их не разлучит! Она станет грозовым стражем Пиксита!

«Вот видишь? Не о чем беспокоиться».

Не считая её семьи. Потому что они ни за что с этим не смирятся.

Она ещё раз перечитала письмо, чтобы убедиться, что ей ничего не почудилось. Внизу листа была приведена цитата одного из первых грозовых стражей Алоррии: «Чистое сердце не может быть ошибкой».

«Мне нравится», – заметил Пиксит.

«Мне тоже». Разумеется, ей уже приходилось слышать эту знаменитую фразу, но сейчас у неё возникло такое чувство, будто её автор обращался из далёкого прошлого лично к ней. Пиксит развился на основе её мыслей и эмоций, а значит, его сущность не может быть ошибкой. Ему было предназначено родиться зверем молнии, точно так же как ей предназначено стать его стражем.

Она это знала. Он это знал. И вскоре все тоже это узнают.

Пиксит прижался своим меховым лбом к её голове. Мине даже не нужно было формулировать свои переживания – он и так всё знал и понимал. Она обняла его за шею. По его чешуе и её коже запрыгали искры.

«Мы отправимся в школу, – твердо подумала она. – Вместе».

Осталось придумать, как сообщить родным. Отпустив Пиксита, она взглянула на письмо у себя на коленях. И как раз вовремя: его уголок горел.

Вскрикнув, Мина бросила письмо на землю и затоптала пламя. Затем подняла слегка подгоревший по краям лист бумаги. «Прости». Ну хотя бы билеты не пострадали. Она убрала их в карман и повернулась к дому.

Все опять начнут кричать. Как заставить их её выслушать?

«Жаль, я не могу говорить за тебя».

«Мне тоже».

Они зашли в дом с Пикситом. Мама усаживала Беона на его высокий стульчик, папа кормил Ринну.

– Мина, – сказала мама не поворачиваясь, – твой зверь останется снаружи. Или у камина.

– Но… – начала Мина. Она собиралась отвести его к себе в комнату. Арде спал у кровати Гатона, пока ещё помещался в дверных проёмах. А Орли даже сейчас иногда дремала в гостиной – особенно зимой, чтобы быть ближе к папе, – занимая при этом весь диван.

– Он не домашний зверь, – добавила мама.

– Тогда я тоже буду спать снаружи, – заявила Мина. Новым стражам полагалось проводить со своими зверями как можно больше времени, чтобы скрепить их связь.

– Ты будешь спать в своей постели, – отрезала мама. – Тебе нужен отдых.

– И потом, милая, мы не хотим, чтобы ты к нему сильно привыкала, – вставил папа.

Что за глупость! Она два года работала над их с Пикситом телепатической связью, разговаривала с яйцом не меньше трёх часов в день. Она давно с ним сроднилась – куда уж сильнее привыкать? Но она не стала спорить. «Пиксит?»

Поджав хвост, Пиксит улёгся на плитке у камина, выпустив лишь пару безобидных искорок.

«Прости, Пиксит. Не всё сразу, хорошо?» Тихоням приходится тщательно выбирать свои битвы, иначе ни одну из них не выиграть. И мама по-своему права. Её родные точно не полюбят Пиксита, если он случайно подожжёт дом. «Может, когда ты научишься лучше контролировать искры, они разрешат тебе спать в моей комнате».

Вслух же она сказала:

– Э-эм, мама? Папа?

Мама махнула в её сторону ложкой с яблочным пюре.

– Мы поговорим после того, как прибудет вечерняя почта. – Ей наконец удалось усадить Беона, и теперь она пыталась накормить его, пока тот не предпринял триста сорок седьмую попытку сбежать.

Мина посмотрела на письмо, потом на занятых близнецами родителей. Перевела взгляд на Пиксита, на его полные надежды и абсолютного доверия сияющие глаза.

Её решимость укрепилась. Обсуждать было нечего. «Мне не нужно им ничего говорить, – осенило её, – мои слова не понадобятся». С письмом было не поспорить. Она уже выиграла эту битву, родители просто ещё этого не знали. «С завтрашнего дня нас больше никто не разлучит», – пообещала она Пикситу.

Счастливый, он забил искрящим хвостом по очагу.

Мина положила письмо на стол, где родители его бы точно увидели, и побежала к себе собирать вещи. Раз родные не желали её слушать, пусть письмо скажет всё за неё.

На лестнице она столкнулась с Гатоном, несущим обёрнутые пледами осколки скорлупы.

– Без яйца твоя комната выглядит так непривычно, – сказал он.

– О. Спасибо. – Она не просила его прибирать, собираясь сделать это сама – ведь только она наблюдала рождение зверя. Но никто не спросил её мнения на этот счёт.

«А я ничего не сказала. Они думают, что знают меня и чего я хочу, но это не так. Я хочу быть стражем молнии. Пусть даже я об этом не задумывалась до встречи с Пикситом».

– Вот вернёшься с учёбы, и всё здесь предстанет в совершенно ином свете, – весело продолжил Гатон. – После того как повидаешь мир, дом покажется таким маленьким.

Мина оглянулась на кухню. Письма они пока не увидели.

«Увидят, – заверил Пиксит. – Но твоего младшего брата только что стошнило. Думаю, он нарочно. Ему очень не нравится яблочное пюре».

– Эй, Мина, ты только не бойся, ладно? – сказал Гатон, неправильно поняв её молчание. – Я знаю, каково это – тебе кажется, что ты не готова к переменам. Я тоже так себя чувствовал.

Она ничего такого не чувствовала. Но ей было приятно, что он пытался её поддержать.

– Спасибо, Гатон.

Он пошёл дальше вниз, а она метнулась к себе.

Без скорлупы и гнезда из пледов её спальня выглядела странно пустой. Яйцо Пиксита пролежало здесь так долго, что теперь, когда его не стало, сами очертания комнаты, казалось, искривились. «Гатон прав. Я будто в чужой комнате. Она изменилась. Всё изменилось. Кроме меня».

Мина чувствовала себя прежней, не считая одного важного факта: ей больше не нужно ждать. Пиксит вылупился! И не важно, что думают родители, Мина твёрдо знала, что они со зверем принадлежат друг другу.

Она нашла в шкафу сумку и задумалась над тем, что необходимо взять с собой в Школу Молнии «Митрис»: жаль, в письме нет указаний на этот счёт. Поэтому она положила основное: одежду, расчёску, альбом для рисования, в котором ещё оставались пустые страницы. И хороших карандашей.

По доносящимся из-под половиц звукам она точно определила момент, когда мама и папа обнаружили письмо. За этим немедленно – и ожидаемо – последовали крики. Мина пожалела, что не сказала Пикситу остаться снаружи. Но не спускаться же самой туда!

«Пиксит, ты в порядке?»

«А ты в порядке, Мина? Твои мысли опять смешались».

«Я и чувствую себя какой-то перемешанной, как салат». Столько всего произошло за такой короткий срок. Она не знала, то ли ей радоваться, то ли беспокоиться, то ли бояться.

Мина осмотрела комнату: ничего не забыла? Зубную щётку она уберёт утром, перед тем как отправиться к пристани. «Может, к тому моменту мама и папа успеют смириться с мыслью, что я стану стражем молнии».

Рано или поздно им придётся понять, что у них нет выбора. Закон чётко гласит: грозовые стражи и их звери служат Алоррии, как того требуют обстоятельства, пока их силы не иссякнут. Принимая яйцо, ты автоматически соглашался на это. И эта служба считается огромной честью. Если бы не грозовые стражи и их звери, Алоррия была бы такой же, как мир за горами, – дикой и опасной.

За последнее столетие благодаря контролю над погодой Алоррия стала самой мирной, процветающей, безопасной, счастливой страной в мире. Все это знали, как и то, что стражи обязаны помогать поддерживать это величие.

Но даже будь у Мины выбор, она бы всё равно не колебалась ни секунды. Она любила свой дом, семью, их ферму, но внутри её сейчас звучал тихий голосок, и если к нему прислушаться, можно было разобрать настойчивое «Это моя судьба!». Глядя на собранную сумку, она сказала себе, что у неё всё получится. Её мечты сбудутся.

Скорлупа треснула.

Началось новое приключение.

Глава четвёртая

Мина сидела рядом с папой на повозке. Он держал поводья, хотя лошадям было достаточно одной команды «вперёд». Все дороги Алоррии были прямыми, даже те, что проходили по холмам. Вот насчёт гор Мина не была уверена. «Надеюсь, я увижу горы из Школы!»

Пиксит просунул голову между ней и папой. «Я и отсюда их вижу. У тебя всё в порядке с глазами?» Он тоже ехал в повозке, лёжа рядом с морковью и луком.

Алоррия с востока омывалась океаном, а с севера, юга и запада её окаймляли горные хребты, защищающие страну от внешнего мира и видимые из любой её точки. Их пики серо-белыми тенями пронзали голубое небо. Мина рисовала их много раз, но как далёкие зубья. «Чтобы ты вблизи понял, что я имела в виду».

Он захихикал у неё в голове, а потом спросил: «Мина, будет очень плохо, если я съем весь лук?»

«Будет нехорошо. Мне же ехать с твоим дыханием».

Ответом ей стала тишина, и она обернулась. Пиксит, изображая невинность, пихнул себе за спину пустой мешок из-под лука и сел на него. Мина подавила смех.

– Если ты не захочешь быть стражем молнии, ты всегда можешь вернуться домой, – сказал папа.

– Папа… – Она об этом даже не думала – это её судьба!

– Если, приехав туда, ты решишь, что это не твоё… Просто знай, что мы любим тебя несмотря ни на что. Мы хотим, чтобы ты была счастлива, Мина.

– Я буду счастлива, – пообещала она, постаравшись придать тону лёгкости, чтобы его успокоить. Папа, похоже, был уверен, что её ждут сплошные горести и трудности. Сложно было не поддаться его унылому настроению. – Мне не терпится подняться на речной корабль!

Ей почудилось, что уголок его рта дрогнул в полуулыбке.

– У тебя жизнерадостный дух, моя блёсточка. Всегда помни об этом. Другие стражи молнии могут ослеплять своим сиянием, но ты искришь внутри, а именно это имеет значение.

Она не знала, что на это ответить, но на душе потеплело.

«Это из-за того, что ты ешь?» – с любопытством спросил Пиксит.

«Ты о чём?»

«Поэтому твои внутренности искрят?»

Она вытянула руку и почесала ему между ушами. Он плюхнулся набок, подставив шею. Дальше они ехали молча. Их ферма давно скрылась за невысокими холмами. По обеим сторонам дороги колосилась высокая, по пояс, пшеница. Время от времени, потревоженные топотом лошадей, из травы с криком вспархивали птицы. Мина наблюдала за ними, пока не теряла их из виду где-то в полях.

Она чувствовала с ними смутное родство: рождение Пиксита заставило её покинуть насиженное, безопасное место – родной дом, – и теперь она парила в небе, не зная ещё, где приземлится и будет ли там на самом деле так чудесно, как ей представлялось. Она коснулась кармана с билетами на корабль, желая удостовериться, что они всё ещё там, что это всё по-настоящему.

«Мы правда едем!» Она всегда мечтала отправиться на поиски приключений, увидеть мир, вершить великие дела и бороться с несправедливостью… И вот теперь её желание начало осуществляться!

Они ехали полдня, и наконец впереди показались широкие каменные арки акведуков. Поднятые реки текли по их просторным глубоким руслам, достаточным, чтобы по ним могли свободно пройти трехмачтовые парусники. Первую половину каждой недели дождевые стражи гнали воду из горных озёр по полям и фруктовым садам к морю, пока ветровые стражи надували паруса кораблей. Во вторую половину солёная морская вода устремлялась назад вглубь материка.

Сегодня реки были солёными.

Мине предстояло плыть на северо-запад, через столицу к пустошам, где находилась Школа Молнии Митрис.

Внутри её заворочался узелок беспокойства, и она не могла с точностью сказать, кому он принадлежал – ей или Пикситу.

– Ты когда-нибудь плавал по рекам, пап? – спросила Мина.

Школа дождевых стражей находилась среди фермерских хозяйств, когда он был в её возрасте, то наверняка добирался туда на повозке, а не на корабле.

– Один раз, давным-давно, когда мы с твоей мамой только поженились. – На его лице читалась ностальгия.

«Он бы не говорил с таким трепетом, если бы они потерпели крушение, – подумала она. – Должно быть, всё прошло благополучно». Ей так о многом хотелось его расспросить! Плыть на корабле – это страшно? Правда, что корабли иногда разбиваются? А бывало, чтобы какой-нибудь корабль перевалился за край акведука? Или всё будет как в самых смелых её мечтах? Но она молчала в надежде, что он сам продолжит. И действительно:

– Твоя мама хотела увидеть столицу, и наши семьи втайне накопили на путешествие – это был их подарок нам. В первый же наш час на корабле она залезла на самый верх средней мачты, чтобы полюбоваться горами. Она первая увидела город и все его работающие на молниях чудеса.

Мина не могла себе этого представить: чтобы её мама вела себя так безрассудно! Она всегда была такой приземлённой, такой надёжной. Внезапно ей пришла в голову мысль: «А что, если я знаю о ней далеко не всё, точно так же как моя семья не подозревает о каких-то моих сторонах?»

– Тебе понравилась столица?

– Очень. – Он улыбнулся. По напряжению его щёк Мина могла сказать, что улыбка вымученная, но он хотя бы старался, это тоже много значило. – Ты отлично проведёшь время, а когда вернёшься, расскажешь нам обо всём в подробностях.

– Обязательно, – пообещала она.

Подъехав к пристани, папа остановил повозку, привязал поводья к столбу и помог Мине слезть на землю. Пиксит спрыгнул сам, встряхнулся и размял лапы и хвост. Прошёл всего день, а Мина была почти готова поклясться, что он уже немного вырос.

Папа протянул ей сумку и маленький вещевой мешочек:

– Обед в дорогу. Конечно, тебя буду кормить, но мама сказала… – Он сглотнул, словно ему вдруг стало тяжело говорить. – Ей хотелось, чтобы ты начала своё путешествие с чем-то домашним в животе. Там всё твоё любимое.

«Медовый торт и персиковое желе?» Она заглянула в мешочек. Так и есть!

– Я буду по всем вам скучать.

– Помни, что мы тебя любим. – Папа обнял её так крепко, что она едва не пискнула. Но вырываться не стала. Привстав на цыпочки, она уткнулась лицом ему в шею и вдохнула родной запах свежевспаханной земли и садовых трав.

– Я тоже вас люблю.

Внезапно ей расхотелось куда-то ехать. Она ещё никогда не бывала так далеко от дома. Ну какой из неё герой – о чём она только думала?! Но Мина постаралась отогнать сомнения и думать только о том, что вскоре все её мечты исполнятся.

Пиксит с надеждой спросил:

«Можно я тоже его обниму? Ты столько мне о нём рассказывала, пока я был в яйце. В каком-то смысле он и мой папа тоже».

Было странно говорить за кого-то, когда она и свои-то мысли редко озвучивала. Мина взглянула на Пиксита: по перьям на макушке его головы прыгали искорки.

– Он тоже хочет тебя обнять, – сказала она папе.

Папа смерил взглядом искры:

– Давай я просто ему помашу?

Ей передалось огорчение Пиксита – на вкус оно было как перчёный лимон. «Ничего, вот научишься контролировать искры, и он обязательно тебя обнимет». Её кольнула совесть от мысли, что она не встала на его сторону, но ей не хотелось спорить с папой перед самым отъездом. Прощаться и так оказалось намного труднее, чем она себе представляла.

«Он всё ещё уверен, что мы не подходим друг другу. Он не хочет ко мне привязываться».

«Со временем он поймёт, что ошибался».

Отстранившись от папы, Мина достала билеты.

– Как приедем, я пошлю сообщение с воздушным шаром, – пообещала она.

Папа кивнул. Его глаза блестели от слёз.

С пристани наверху донёсся звон колокола, оповещающий о приближении корабля. Мина повернулась к поднятой реке. Перед ней тянулись вырезанные в камне ступени, истёртые ногами людей, поднимавшихся по ним до неё. Лестница в три пролёта была выше самых высоких деревьев их фермы. Сделав глубокий вдох, она начала подъём, Пиксит не отставал. Мина знала, что папа за ней наблюдает и не уедет, пока она не скроется из виду, а может, и до самого отплытия корабля.

Она старалась держаться стены – вдоль другого края тянулась верёвка, но выглядела она ненадёжно.

– Пиксит, пожалуйста, только не подожги верёвку, – громко сказала Мина, чтобы он точно её услышал. – Другим людям тоже надо будет за что-то держаться.

Ответа не было.

«Пиксит?»

«Она совсем чуть-чуть почернела». Он шагал медленно, практически распластавшись вдоль стены, чтобы держаться как можно дальше от верёвки. С него сыпались искры, которые камню были нипочём, но, попадая на верёвку, громко шипели. «Прости!»

Она проглотила смех и продолжила подъём.

«Не беспокойся. В Митрисе ты научишься их подавлять».

К тому моменту как они шагнули на пристань, у неё уже подкашивались колени, а Пиксит сразу плюхнулся на платформу. Она посмотрела вниз: папина повозка с высоты казалась совсем маленькой, и отсюда открывался живописный вид на бесконечное лоскутное одеяло сельскохозяйственных угодий. «А нашу ферму тоже видно?» Сложно было сказать – во все стороны, куда ни глянь, тянулись тёмно-зелёные, бледно-зелёные, коричневые и золотисто-жёлтые поля, и дома рядом с ними на таком расстоянии были не больше точек. У неё пальцы зачесались это зарисовать.

А далеко, невообразимо далеко на севере и западе высились горы. Порой было сложно поверить, что за ними тоже что-то есть. Мама бы сказала: «Нас всё равно это не касается. Лучше по дому помоги».

Снова зазвенел колокол, и Мина пихнула Пиксита, чтобы тот встал: «Смотри, как красиво!» Корабль приближался, и от его величия захватывало дух: выкрашенный в чёрный корпус, по три широких белых паруса на каждой из трёх мачт, корзина на самом верху средней мачты и красные флаги с вышитым символом солнца.

– Билеты, пожалуйста, – услышала она.

Повернувшись, Мина увидела смотрителя пристани – мужчину в серой форме с точно таким же символом Алоррийского солнца на груди. Она молча отдала ему билеты.

– А, до пустошей. – Он сделал на каждом пометку и вернул их назад. – Забавно… ты не похожа на стража молний.

Она изумлённо уставилась на него.

– Я повидал немало новообращённых стражей молнии, направляющихся в Митрис. В подавляющем большинстве это беспечные наглецы, которым никогда не придёт в голову волноваться, что их звери могут сжечь верёвку на лестнице. И да – я видел, как ты поднималась. Спасибо, что побеспокоилась.

Мина не знала, что на это ответить. Пожалуйста? Не за что?

– Мой зверь – зверь молнии. Я стану стражем молнии.

– Вот как? – дружески усмехнулся смотритель. – Что ж, когда корабль будет идти через город, ты увидишь, чем вы с ним будете заниматься после того, как закончите обучение. – Он опустил козырёк фуражки. – Счастливого пути.

– Спасибо, – поблагодарила Мина, но он уже отвлёкся на приближающийся корабль.

«Опять ты волнуешься», – вздохнул Пиксит.

«Вовсе нет».

«Я это чувствую».

До корабля было уже рукой подать. На его палубе суетились матросы.

– Приготовить причал! – закричали они смотрителю.

– Приготовить корабль! – отозвался он.

Между причалом и кораблём поставили деревянный трап, и матросы забегали по нему взад-вперёд. Никто не удостоил Мину с Пикситом и взглядом, и она старалась держаться в сторонке, чтобы не мешать.

С корабля снесли несколько ящиков и несколько, наоборот, подняли.

Наконец смотритель повернулся к ней и ласково сказал:

– Поднимайтесь. И скорее, пока ветер не налетел.

Лишь тогда Мина заметила, что ещё недавно постоянно дующий ветер улёгся ровно на тот срок, который необходим, чтобы причалить, разгрузить и загрузить корабль. И совсем скоро передышка закончится.

«Вот и всё! Пора!»

Постаравшись прогнать остатки неуверенности и тревоги, она быстро взглянула вниз и помахала, хотя сомневалась, что папа её видит, после чего перебежала по качающемуся под ногами трапу на корабль. Следом на палубу поднялся Пиксит, и Мине передалось внезапно охватившее его волнение.

«Идея отправиться на поиски приключений представлялась мне куда привлекательнее, пока я ещё был в яйце. Это нормально – чтобы грозовые звери путешествовали на кораблях?»

Мина задумалась, стоит ли спросить кого-нибудь, куда ей идти. Казалось, будто на всём судне она была единственной, кто не знал, что делать.

«Мина? – зазвенел в её голове встревоженный голос Пиксита. – Тут всё из дерева». Его хвост заискрил сильнее, и палуба вокруг начала чернеть от выжженных точек.

– Простите, мадам… – обратилась Мина к одной из женщин-матросов.

Но та, не услышав, пронеслась мимо, залезла на мачту и сдёрнула крюк, распуская парус, который надулся под вновь налетевшим ветром как сушащаяся на верёвке рубашка.

– Внимательнее с такелажем! – крикнул капитан. – Осторожнее! Ведите её в поток, потихоньку! Вот так… и кто-нибудь отведите этого молниевого малыша на резину! Где твоя голова, девочка?! Хочешь сжечь мне корабль?!

Мина подскочила, сообразив, что кричат на неё. На какую ещё «резину»? О чём он? Она закрутилась на месте, стараясь понять.

– Сюда! – гаркнула на неё матрос – та самая, которая секунду назад пробежала мимо. Пиксит и Мина потрусили за ней. – Ну почему они ничему вас не учат, прежде чем отправлять в путешествие?! – Она улыбнулась и сбавила тон. – Не твоя вина, что ты не знаешь. А ты у нас не слишком ли застенчивая? Тем более для стража молнии. Ты уверена, что это твой зверь? – беззлобно поддразнила девушка, не подозревая, что попала по самому больному.

Мина была в этом уверена, но никак не могла найти слова, чтобы это подтвердить.

– Смотри, чтобы твой искрящий друг не покидал этот чёрный бассейн, и тогда от него никому не будет проблем. Здесь для таких, как он, безопасно. Ваша остановка вторая по счёту, после города. – Договорив, она сразу же взобралась по канатам на рей.

– Спасибо, – сказала Мина, правда, слишком тихо, чтобы матрос её услышала. – И я уверена.

Под «чёрным бассейном» подразумевалась углублённая часть палубы, выложенная странным блестящим материалом. Мина вслед за Пикситом спустилась по ступенькам на дно. Она вспомнила, что капитан называл его «резиной». Присев на корточки, Мина провела по материалу ладонью: на ощупь он был гладким, немного липким и очень горячим. Пиксит лёг рядом. С него продолжали сыпаться искры, но, падая на резину, они моментально гасли.

Бассейн был небольшой, рассчитанный всего на несколько пар стражей и зверей. С крюка рядом свисало напоминающее гамак сиденье. Мина убрала сумку в пустой ящик. В углу резинового углубления стояла миска с водой, к которой тянулась труба – может, это по ней она и поступает?

«Как думаешь, у них тут есть еда для зверей молнии?»

«Я могу сходить поискать…»

«Не уходи. Пожалуйста!»

Она опустилась рядом с ним на колени и положила руку ему на плечи. «Не бойся. Мы там, где должны быть, и делаем ровно то, что должны делать». Она постаралась придать своим мыслям уверенности, хотя ей самой её изрядно не хватало. Её сильно задело, что и смотритель пристани, и моряк посчитали её неподходящей на роль стража молнии. Значит, это настолько очевидно, что хватает и беглого взгляда.

«А я и не боюсь! Просто… Отсюда открывается такой красивый вид! Я не хочу, чтобы ты что-нибудь упустила».

Мина не стала напоминать ему, что может чувствовать его страх. Ему, в свою очередь, хватило деликатности не упоминать о её собственных опасениях. Она отвернулась к горизонту, к далёким горам за полями, и он положил голову ей на плечо.

Вслух она спросила:

– Как думаешь, что за ними?

Неожиданно ей ответила одна из моряков, сматывающая верёвку:

– Я слышала много разного. И всё нехорошее. О свирепых ветрах, выдирающих деревья из земли. О страшных ливнях, смывающих дороги и заставляющих реки выходить из берегов.

– Это ураганы, – вклинилась другая женщина-матрос, беря у первой моток и вешая его на крюк. – Так их называют. Как я понимаю, ветры ещё пережить можно, но не то, что они с собой приносят. Они непредсказуемы, а потому от них невозможно защититься.

– Ещё торнадо, – добавил мужчина постарше с заплетённой в косички бородой. – Это когда ветер закручивается трубой и сносит всё на своём пути.

– Грозы с молниями, сжигающими всё вокруг.

– Бураны, от которых всё леденеет.

– Поэтому ты должна прилежно и быстро учиться, юный страж, – со всей серьёзностью обратилась к Мине первая из матросов. – Неправильно так много взваливать на детские плечи, но иначе нельзя. Это вы делаете Алоррию великой.

И они вернулись к работе. Мина устроилась в гамаке, Пиксит свернулся клубочком рядом. Они оба размышляли над словами моряков. «Нет ничего зазорного в том, чтобы нервничать, когда тебе предстоит делать нечто значительное и ответственное».

«Но вместе нервничать приятнее».

Через какое-то время Мина достала альбом и принялась зарисовывать всё, на что падал её взгляд. Ей хотелось запечатлеть каждую секунду начала их приключения.

Они плыли мимо ферм, сияющих золотом в лучах полуденного солнца. Белые домики напоминали драгоценные камни в зелёной оправе. Далёкие горы на фоне ясного неба сверкали янтарными самородками, красивые как на картине. Казалось, вся Алоррия раскинулась перед ними, поражая воображение необъятными просторами и непревзойдённой красотой.

«И вскоре от нас будет зависеть, чтобы всё так и оставалось».

И не важно, что она отличается от других стражей молнии, верно?

Глава пятая

Несколько часов спустя они проплывали через город. Мина и Пиксит прилипли к борту, желая увидеть всё и сразу. Она даже моргать старалась пореже из страха упустить какое-нибудь чудо.

А столица была полна чудес!

Она увидела водопад, льющийся вверх по стене небоскрёба и взрывающийся над ним фонтаном. Часовая башня, вся покрытая шестерёнками, зазвенела, отмечая три четверти часа. По одинокому рельсу, тянущемуся параллельно руслу реки, пронёсся поезд. Она помахала его пассажирам, и те замахали в ответ, придерживая шляпы с щегольскими перьями, которые грозился сорвать ветер. Поезд свернул за здание и пропал из виду. Сотни башен – одни прямые, как сосны, другие закручивающиеся, как бараньи рога, – складывались в единую мозаику, уплотняющуюся по мере приближения к центральной электростанции. Между ними тянулись бесчисленные мосты, и толпы горожан спешили по ним или взмывали на стеклянных лифтах к верхним этажам башен. По улицам внизу ехали повозки без лошадей.

Всё здесь работало от молний. «Благодаря таким детям, как я, и таким зверям, как Пиксит». Ещё один поезд промчался мимо и нырнул под мост.

«Нам предстоят великие дела. Осталось только научиться их делать».

Она почесала ему за ушами.

Проходящая рядом женщина-матрос предупредила:

– Скоро причалим. Нужно забрать пассажира, ещё одного стража молнии. Так что придётся потесниться.

Мина и Пиксит переглянулись, а затем обозрели и без того тесный резиновый бассейн.

«Новые друзья?»

Она не горела желанием с кем-то знакомиться. На неё навалилось столько всего нового, что внутри всё смешалось, и она не находила слов, чтобы выразить свои чувства и ощущения. «Надеюсь, они не обидятся, если я не стану болтать».

Следующие несколько минут она потратила на поиски ещё одного стула-гамака. Потом пришлось вымаливать новый, потому что у предыдущего Пиксит спалил верёвки. Мина повесила его по другую сторону резинового бассейна и перенесла сумку под своё сиденье, освободив ящик для нового пассажира. Под конец она одолжила метлу – Пиксит успел намусорить перьями и крошками картофеля (матросы всё-таки принесли ему миску его любимого лакомства). Сметя всё в одну кучу, она попросила его: «Можешь стряхнуть парочку искр?»

«Я не знаю, как направлять электричество – судя по тем историям, которые ты мне читала, это задача стража. Это ты должна ловить молнии и управлять ими. Я их впитываю и сохраняю».

Но Мина пока даже не представляла, как это делать. «Сейчас нам не нужно никуда их направлять. Вспомни, что ты делал, когда поджёг кукурузное поле».

В его тоне зазвучал стыд: «Это была случайность. Я не знаю, как так получилось. Я чувствую электричество внутри себя – что-то вроде щекотки, – но на этом и всё».

«Просто подойди и подумай о чём-нибудь волнующем». Может, в этом всё дело? Он был взбудоражен, когда пролетал тогда над полем. «Смотри туда», – указала Мина на центральную часовую башню. Ей рассказывали, что в городе бурно отмечали каждый час. Было почти семь, солнце опускалось между зданиями, придавая всему розовато-оранжевый оттенок.

Минутная стрелка со щелчком указала на «12».

И немедленно в воздух взвились водяные арки работающих от молний фонтанов. Когда они опали, в небо поднялся водяной столб высотой с саму башню. Матросы по всему кораблю захлопали и восторженно заулюлюкали. Мина закрутилась на месте, стараясь вобрать в себя всю эту удивительную красоту.

Бесчисленные водяные струи танцевали по всему городу, отражаясь в стеклянных стенах зданий. Лучи заходящего солнца преломлялись в брызгах радужными бликами. Через минуту всё стихло. Мина посмотрела себе под ноги: маленький огонёк быстро пожирал грязь, пыль и картофельные крошки. «Спасибо, Пиксит».

«Мне понравилась искрящая вода».

«Мне тоже. Надеюсь, зная, что эти фонтаны работают от пойманных нами молний, когда-нибудь мы сможем полюбоваться ею». От этой мысли она непроизвольно поёжилась – неужели всё действительно так и будет? Неужели она на самом деле будет бесстрашно летать внутри грозы и помогать Пикситу поглощать электрические разряды? В это было невозможно поверить.

Но ещё совсем недавно она бы с трудом поверила в льющиеся вверх водопады и стремительно несущиеся поезда.

И ей так хотелось верить в невозможное.

Пока корабль причаливал, Мина торопливо водила карандашом по бумаге, собираясь зарисовать до заката всё, что уже успела увидеть. Заполнив альбомный лист небоскрёбами, она добавила поезда, мосты и постаралась изобразить струи фонтанов.

Солнце опустилось за горизонт, и повсюду вспыхнули электрические огни, похожие на россыпь упавших с ночного неба звёзд. А затем появились они – между башнями, искря как фейерверки, замелькали звери молний со своими стражами на спинах.

Все они выглядели совсем как Пиксит: те же драконьи тела и собачьи мордочки, жёлтая чешуя и перья. Краем глаза она заметила, как Пиксит пробует махать своими ещё маленькими крыльями – с ней он пока в воздух подняться бы не смог. «Скоро», – пообещала она ему. Она чувствовала его острое желание воспарить и представила, каково это – летать высоко над городом, ощущать лицом встречный ветер и скачущие по коже крошечные разряды.

Девичий голос вернул её в реальность:

– Когда-нибудь это будем мы!

Мина быстро сунула альбом назад в сумку и спрыгнула с гамака. Перед ней стояла девочка примерно одного с ней возраста, с чёрными волосами, стриженными «под горшок», шрамом в форме сердечка на подбородке и со зверем молнии сбоку. Её одежда была вся из коричневой кожи, какие носят кузнецы, – «Умно, – одобрила Мина, – огонь ей не страшен», – а из багажа при ней была лишь маленькая сумка.

– Ты тоже ученица? – спросила девочка и, сев прямо на резину, протянула ей руку. – Я Джикс. Это Чода. – Она говорила громко, будто обращалась ко всему миру.

Мина невольно съёжилась.

– Мина. И Пиксит. – Она неловко пожала протянутую руку. Ей ещё никогда не приходилось этого делать: рукопожатия были городской традицией и привилегией взрослых.

Чода неторопливо подошла к краю бассейна и спрыгнула к ним. Пиксит и Мина оказались прижаты к перилам: Чода была шире Пиксита, хотя крылья у них были одинакового размера, то есть она тоже вылупилась совсем недавно. Она понюхала Пиксита в знак приветствия. Мина не могла слышать её мыслей, зато Пиксит мог.

«Да, я точно зверь молнии, – услышала она его ответ на какой-то вопрос Чоды. – И да, я таким вылупился. Между прочим, твои крылья ничуть не больше моих!»

«С тобой всё нормально», – успокаивающе обратилась к нему Мина. Пиксит был расстроен, и его огорчение кололо её изнутри как чертополох.

Джикс хлопнула Чоду по спине.

– Веди себя хорошо! И нам что, правда придётся тесниться на этом закутке? – в полный голос посетовала она. И продолжила, не дав Мине и шанса на ответ, хотя та и не собиралась открывать рот: – Хотя я и не планировала торчать в трюме. Сама можешь представить, как там воняет рыбой. – Запрокинув голову, она посмотрела на мачты. – Зато там наверху – в самый раз! Идём! – Выскочив из резинового бассейна, Джикс полезла на среднюю мачту. Её зверь молнии не отставал.

«Я думал, мы должны сидеть здесь, чтобы случайно не поджечь корабль».

«Так и есть».

Мина не знала, что делать: позвать девочку или предупредить кого-то из матросов? Джикс тем временем поднялась до реи и взобралась на смотровую платформу. Широко расставив ноги для равновесия, она упёрла руки в бока и окинула взглядом город. Её лицо скрывалось в тени, но силуэт был отчётливо виден на фоне огней.

– Отличный вид! Мина, Пиксит, лезьте сюда!

«Да уж, тихой её точно не назовёшь».

Чода вспорхнула на платформу и, сев рядом с Джикс, тоже повернулась мордой к улицам. Мине стало интересно, как далеко им было видно и как смотрелись с высоты городские огни. Но подниматься туда она не планировала: для этого не было ни одной причины – и уйма причин, чтобы этого не делать.

«Я ответственная и давно уже не ребёнок. Если мне что-то сказали – я буду это делать».

«Я могу туда взлететь. Так я ничего не подожгу. Ну, постараюсь не поджечь».

«Оставайся на месте, здесь безопасно». Потому что торчать на такой высоте представлялось совсем не безопасным и без угрозы поджога мачты.

«Но мне кажется, наверху здорово. И Чода там».

Она посмотрела на платформу, но Джикс не увидела. У неё оборвалось сердце: «Она упала?!» Но нет, секундой позже Мина заметила её – раскинув руки в стороны, она вышагивала по рее.

«Беспечные, – вспомнила она слова смотрителя пристани. – Я не такая. И не хочу такой быть». Но что, если ей придётся, чтобы стать настоящим стражем молнии?

«Мы останемся здесь».

«Хорошо».

Какое-то время они наблюдали за Джикс и Чодой.

Пиксит заёрзал.

«Стой на месте».

«Я стою».

Он взмахнул крыльями.

«Пиксит».

«Не могу. Прости». – Он взлетел.

«О нет», – вздохнула она про себя и, поднявшись из резинового бассейна, оглянулась по сторонам: рядом с матросом стоял кувшин с водой.

– Можно я одолжу ненадолго? Спасибо.

Мина забросила за плечо ремень от кувшина и начала взбираться по мачте, хватаясь за толстые гвозди, вбитые по бокам на манер лестницы. Вниз она не смотрела – ей ещё никогда не доводилось подниматься так высоко: на ферме для этого не было особых возможностей.

«У тебя получится!» – подбодрил её Пиксит.

«Я вообще не должна это делать», – напомнила она. Хорошо, что мама её не видит. Она бы покачала головой и сказала, что это Мина должна вести своего зверя, а не наоборот. Пиксит только родился, он был доверчив, раним и…

«Но здесь наверху так красиво! И Чода назвала меня трусливым цыплёнком».

«Не слушай её».

«Она кудахчет у меня в голове».

«Помычи ей в ответ. Если ей хочется изображать из себя домашний скот, ты можешь составить ей компанию».

Эта идея крайне его воодушевила.

Добравшись до платформы, она попыталась залезть на неё. Подоспевшая Джикс схватила её за руки и с силой дёрнула. Мина неуклюже бухнулась ей в ноги.

– Здесь небезопасно, – сказала она.

– Ты по жизни всего боишься? – усмехнулась Джикс. – Знаешь, говорят, от излишнего беспокойства рано умирают. Вот о чём стоит беспокоиться.

– Я не боюсь, – возразила Мина, но так тихо, что Джикс, снова зашагавшая по рее, не услышала.

Оглянувшись, она крикнула:

– Присоединяйся, трусишка! Это весело!

Мина не пошевелилась.

– Мяу.

«Му-у».

Её внимание привлекла вспышка, и она сразу забыла о Джикс. Та была права: отсюда открывался невероятный вид! Башни в центре города искрили миллионами огней. А за ними простиралась бесконечная тьма, подчёркивающая фантастичность города: он был как сияющий драгоценный камень посреди непроглядной ночи. Река впереди напоминала шёлковую чёрную ленту, далёкие горы сливались с тёмным небом.

Наконец столица осталась позади, и корабль тоже погрузился во тьму. Но хотя бы стали видны звёзды – электрические огни города их затмевали.

Джикс села рядом:

– Какой же ты страж молнии, если боишься высоты?

Мина пожала плечами. Дело не в страхе – она просто соблюдала осторожность. Но этот вопрос назойливым червячком проник ей в сердце, усилив тревогу.

– Тебе придётся это перебороть, если ты собираешься летать в грозовых тучах.

Она ничего не ответила. Джикс права. С другой стороны, она будет летать на Пиксите, а он ни за что не позволит ей упасть. Не говоря уж о том, что их обоих будут тренировать мастера этого дела. «Поэтому не о чем беспокоиться, верно?»

«Не о чем! – решительно заявил Пиксит. – У нас всё получится!»

Мина не была в этом так уверена. Она покосилась на Джикс и мысленно сравнила себя с ней. Если та была типичным стражем молнии, то Мина, получалось…

– Ты всегда такая молчаливая? Или это потому, что я тебе не нравлюсь? Мне говорили, что я раздражаю. Что я бесцеремонная, эгоистичная и импульсивная, – с гордостью перечислила Джикс. Интересно, кто её так называл? На взгляд Мины, тут нечем гордиться и нечему радоваться. – Ничего страшного. Мы не обязаны дружить.

– Я бы хотела, – прошептала Мина.

Джикс изумлённо уставилась на неё.

– Но, пожалуйста, скажи своему зверю больше никогда не называть Пиксита «трусливым цыплёнком».

– Ладно. Это я могу. – Джикс недолго помолчала. – Готово. И Чода просит прощения. Она говорит, что просто пошутила и что она знает, что он не кудахчет и яиц не несёт.

– Спасибо.

– Ещё она хочет знать, почему он ей мычит.

Мина улыбнулась. «Пиксит?»

«Прости. Я перестану».

– Ты правда думаешь, что мы можем подружиться? – спросила Джикс таким тоном, будто не надеялась услышать «да». Она говорила тихо, как Беон, когда тот просил лакомство, зная, что ему нельзя.

– Да, – кивнула Мина. Ей хотелось добавить, что всё зависит от того, будет ли Джикс хорошо себя вести и смирится ли с тем, что из Мины никогда не выйдет болтушки, а ещё спросить, что та имела в виду под «бесцеремонной» и «эгоистичной». Но она поинтересовалась: – Кто сказал, что ты бесцеремонная?

– Мои родители. Они не особо любят детей. Поэтому у меня никогда не было настоящих друзей. Но я рада, что познакомилась с тобой.

– Я тоже.

– Думаю, мы станем лучшими подругами! – провозгласила Джикс.

– Может, сначала убедимся, что мы друг другу нравимся?

– О. Да. Точно. – Она широко улыбнулась. – Ты мне нравишься, трусишка!

Мина невольно улыбнулась в ответ.

Они сидели рядышком, пока корабль нёс их мимо скрытых ночной темнотой сельскохозяйственных угодий. Оказалось, Джикс тоже умела молчать, чему Мина несказанно обрадовалась – потому что не все умели. И было приятно находиться в компании человека, который в будущем мог стать её другом. «Это хороший знак», – сказала Мина Пикситу. Может, он всё-таки прав и ей не о чем волноваться. Может, её родные ошиблись на её счёт. Она постаралась придать своему мысленному голосу как можно больше уверенности и энтузиазма: «Думаю, мы отлично покажем себя в Школе Молнии!»

«Э-эм… Мина?»

Вздохнув, она повернулась и затушила небольшое пламя водой из кувшина.

Глава шестая

Выгравированная на латунной табличке на речной пристани надпись гласила:

ШКОЛА МОЛНИИ МИТРИС

Мина остановилась на трапе, не уверенная, что хочет сойти на причал. Легко быть бесстрашной в мечтах – но теперь, оказавшись здесь… «Вдруг у меня ничего не получится?» Если ей не удастся освоить необходимые умения, она никогда не станет стражем молнии.

От этой мысли хотелось плакать.

Она пристыдила себя: рано впадать в панику! Она ведь ещё понятия не имела, в чём будут состоять тренировки, не говоря уж о том, будет у неё получаться или нет. Может, у неё прирождённый талант.

Вокруг суетились и кричали матросы, выгружая одни ящики и занося на борт другие. Рассвет ещё не начался. Пристань освещали лампы, но сама пустошь напоминала зыбучую тьму. Ни намёка на школу.

Услышав позади восторженный вопль, Мина обернулась и увидела, как Джикс летит в сторону причала, держась за свисающий с реи канат. Чода и Пиксит вспорхнули с корабля и приземлились одновременно с ней.

Пиксит переступил с лапы на лапу и закружил на месте, как пёс, гоняющийся за своим хвостом. «Мина, Мина, Мина, мы здесь! – Его восторг щекотал её изнутри как лопающиеся мыльные пузыри. – Здесь, здесь, здесь! Ты не рада?»

«Конечно, я рада».

Но ещё она была до полусмерти напугана.

Мина взглянула на Джикс, надеясь увидеть на её лице отражение своих сомнений и страхов. Но та прыгала на месте, как обезумевший кролик.

– Это будет нечто! – воскликнула она. – Вот увидишь!

– Что увижу?

Вместо ответа Джикс встала на цыпочки и впилась немигающим взором во тьму. Мина тоже посмотрела туда, не зная, чего ожидать…

Темноту пронзил луч света.

Затем ещё один.

Джикс опять запрыгала и принялась хлопать в ладоши.

– Да! – Она вскинула кулак, отмечая новую вспышку.

Этот энергетический луч поразил какое-то подобие шара, породив целую паутину электрических разрядов. Следом небо рассёк зигзаг такого яркого света, что даже зажмурившись Мина продолжала видеть его отпечаток у себя на веках. Издалека донеслись крики и подбадривания.

– Что происходит? – спросила Мина.

– Они играют в передачу молнии! Ты правда совсем ничего не знаешь о Митрисе? Так они нас тренируют! – Джикс побежала к лестнице. – Отсюда будет лучше видно! – Они с Чодой запрыгнули на перила, одной рукой Джикс схватилась за водосточную трубу, другой – за своего зверя молнии.

Пиксит выскочил следом, но Мина осталась на земле. Ей хотелось предостеречь Джикс, чтобы та была осторожнее, но это было бы то же самое, что уговаривать солнечного зверя не сиять. Вместо этого Мина подняла глаза к небу, стараясь понять, что привело Джикс в такой восторг.

И потом она увидела их: стражи молнии верхом на зверях, подсвеченные электрическими искрами, носились по небу как волшебные кометы, оставляя после себя след из молний. Мина ахнула – они сверкали ярче любых звёзд!

– Правила очень просты, но играть дико сложно, – начала объяснять Джикс. – Нужно донести молнию до врат своей команды. За каждую засчитывается одно очко. – Она указала на двух зверей, между которыми протянулся искрящийся электрический разряд. – И нужно остерегаться команды соперников, потому что они могут отобрать твою молнию и забить очко себе. И так три раунда по пятнадцать минут. Побеждает тот, у кого больше очков.

«Здорово!» – закричал Пиксит.

– Это классно! – Джикс от избытка чувств наклонилась вперёд, распрямив руки, которыми держалась за трубу и Чоду. – Мои родители в своё время играли за лучшие команды. Сказали мне, что ожидают от меня не меньшего.

На глазах Мины один из зверей внезапно рухнул к земле, но быстро выровнялся. А что бы сказали её родители, глядя на это? Совершенно точно, что играть с грозовыми зверями – это глупое расточительство их сил, что им следует заняться чем-то стоящим, что пошло бы на пользу ферме, что это слишком опасно и что Мина, разумеется, захочет остаться на земле, где спокойно и безопасно.

– Выглядит опасно.

Джикс кивнула:

– Ещё как!

Мина почувствовала, как Пиксит смеётся в её голове. «Что?»

«Ты тоже думаешь, что это здорово».

«Вовсе нет. Глупость несусветная».

«Ты хочешь попробовать».

«Нет».

«Мина».

«Не хочу».

«Я могу читать твои мысли».

«Ой».

Он положил лапу ей на руку: «Мина, ты не такая, как твои родные. И ты не такая, какой они тебя считают. Ты – это ты. И я люблю тебя именно такой, какая ты есть».

«Я тоже тебя люблю, Пиксит».

Стараясь заглушить воображаемые голоса родных, Мина смотрела за гоняющимися друг за другом грозовыми зверями и стражами. Её пульс участился. Пальцы будто сами собой забарабанили по перилам. А когда молния рассекла небо, высветив башню, и с громким треском ударила в торчащий из её макушки штырь, она переступила с ноги на ногу, а потом встала на цыпочки.

– Очко! – закричала Джикс.

«Что думаешь, Мина?»

«Ладно. Ты прав. Выглядит здорово». Её родные наверняка бы ушам своим не поверили – в их глазах она всегда была тихой, спокойной и ответственной. Мина никогда не была сорвиголовой, да и не планировала становиться. Но… «Может, я всё-таки не зря сюда приехала».

«Конечно нет!»

Он говорил так уверенно – но откуда ему знать?

«Э-э… Мина?»

«Ах да. Ты читаешь мои мысли». Она улыбнулась ему. Может, он действительно знает.

Едва штырь перестал искрить, как все четыре игрока спикировали и растворились во тьме, скорее всего, вернулись в Митрис. И почти сразу вспыхнули огни. Стоило догадаться, что уж Школу Молнии точно должно питать электричество. Вокруг зажужжало, мигнула первая лампочка. Пристань залил мягкий янтарный свет. Цепочка лампочек высветила лестницу, спускающуюся от причала и искусственного русла к трём чёрным башням, сейчас ясно проступившим посреди ночной темноты.

Продолжить чтение