Преступная связь

Дисклеймер:

Все персонажи и описываемые в романе события являются вымышленными. Любое совпадение с реальными людьми, народностями или событиями, является случайностью.

***

Пролог

Никки

«Быстрее! Беги быстрее!» – Единственная здравая мысль, посетившая за последние полчаса, подгоняет вперёд. Тонкие ветки высоких кустарников хлещут по щекам, сердце пружинит где-то в пищеводе, не давая ни малейшего шанса продохнуть. Петляю между деревьями, чтобы убийца не сумел прицелиться и застрелить из своего оружия. Где моя машина, чёрт возьми? Туда ли я бегу?

Истошно кричу, когда он меня нагоняет и валит животом вниз. Брыкаюсь, что есть мочи, лишь бы скинуть его с себя, но вмиг замираю, почувствовав, как в затылок упирается твёрдое дуло. Ещё горячее от только что вылетевшей пули.

– Попалась? – проникает мне в ухо. – Даю три секунды, чтобы помолиться.

Плотно зажмуриваюсь, подумав о папе и маме. Господи, они тоже умрут, когда узнают о моей смерти. Что я наделала?

– Прости… – шепчу, с прискорбием выдыхая в траву, прежде чем раздаётся выстрел, и всё вокруг меркнет, погружая в диковинный транс.

Такой тяжёлый, будто меня расплющило огромной бетонной плитой, из-под которой уже не выбраться. На шею стекает что-то мокрое и тёплое. Моя кровь? Я умерла?

Словно по волшебству, плиту поднимают, и лёгкие снова расправляются, впуская целебный кислород. Вбираю его в себя, вбираю, не в силах отдышаться, пока меня не переворачивают лицом к небу. Первое, что вижу перед собой: каре-зелёные глаза, всматривающиеся в мои с суровым выражением. Поняв, что я ещё жива, делаю то, о чём вопит инстинкт выживания: защищаюсь. Бью незнакомца в скулу, одновременно пытаясь откатиться вправо, но эту попытку пресекают сразу. Кисти обеих рук молниеносно оказываются над моей головой в крепком захвате мужского кулака, а вторая его ладонь накрывает рот за мгновение до того, как я собираюсь позвать на помощь. Только кого?

– Тихо, – вкрадчивый приказной тон вводит в смятение.

Мычу в тёплую ладонь, кусая за неё, но противник лишь сильнее вжимается, наклоняясь до того близко, что получается рассмотреть себя в чужих зрачках в мельчайших деталях.

– Я сказал, тихо! – повторяет он сквозь зубы, оглядываясь через плечо, будто проверяет, нет ли кого сзади. – Не ори, и я отпущу тебя, договорились?

Только сейчас понимаю, что парня не было среди той компании, и это не он гнался за мной с пистолетом. А где же мой преследователь?

Медленно-медленно поворачиваю взгляд вбок и наталкиваюсь на безжизненное лицо киллера. От виска стекает кровь вперемешку со светлыми сгустками, часть которых попадает в приоткрытый рот, и на это зрелище желудок тут же откликается рвотным позывом. Парень, удерживающий меня, вовремя улавливает моё состояние и быстро убирает руки, видимо, не желая быть облёванным.

Без понятия, сколько проходит времени, пока организм очищается от непереваренного перекуса. Только показалось, что всё закончилось, как я увидела чужие мозги на своих волосах и плечах, и всё началось по новой. Стоя на четвереньках, слежу боковым зрением за ногами в армейских ботинках шагах в пяти от меня. Неизвестность пугает. Этот человек пугает. Несмотря на то, что он застрелил моего губителя, его цели неизвестны. Вдруг ему нужна какая-то информация? Может, будет пытать?

Понимая, что другого шанса не будет, поднимаюсь на ноги и сразу даю дёру. Но фортуна сегодня явно объявила мне войну. Не успев сделать и нескольких шагов, цепляюсь за торчащую ветку ремнём камеры, больно резанувшим по горлу. Кратковременная дезориентация и острый приступ кашля заставляют остановиться, но меня никто не ловит и не хватает.

И не убивает.

Оглядываюсь назад и вижу, что парень стоит ровно на том же месте, сложив руки на поясе.

– Надеюсь, ты понимаешь, как полиция истолкует побег с места преступления? – спокойно спрашивает он.

– Я не совершала преступление, – зачем-то оправдываюсь.

– Я знаю, а они нет. И доказательства у тебя на шее, – небрежно махнув рукой на мой Nikon, убийца моего убийцы выуживает смартфон из кармана и начинает кому-то звонить, повернувшись спиной.

Если бы хотел навредить, вряд ли допустил бы такую оплошность, верно? Я ведь и камень в голову могу кинуть, делов-то. И насчёт полиции он прав. Боже мой, что теперь будет? Метнув взгляд в направлении типов, вместе с которыми был киллер, подмечаю, что их там и след простыл. Стараясь не смотреть на мертвеца, молча жду, пока высокомерный мистер наговорится. Ужасно признавать, но сейчас я, наоборот, надеюсь, что он не оставит меня здесь одну разбираться с полицейскими.

Судя по всему, я не до конца осознала случившееся, так как голова ощущается пустой. Я не должна плакать или трястись? Меня же едва не убили!

Вместо этого изучаю своего спасителя, составляя на него виртуальное портфолио. Он довольно коренаст и атлетически сложен. Молодой, не старше тридцати лет. Модель стрижки понять сложно из-за бейсболки цвета хаки, но затылок и виски выбриты почти под ноль. Футболка с брюками карго точно такого же цвета, что наводит на прозрачный вывод: это требовалось для маскировки. С левой стороны пристёгнута кобура, а из заднего кармана штанов торчит рукоятка ножа. Кто он такой, твою мать? Военный?

А потом он резво поворачивается ко мне, и я не успеваю отвести глаз от спортивного зада с той же скоростью. Распознаю в нахальном взгляде усмешку, хоть и тщательно сдерживаемую, поэтому мгновенно ощетиниваюсь. Терпеть не могу, когда парни мнят о себе больше, чем полагается. А этот, несомненно, в курсе своей привлекательности.

– Ты как? – спрашивает он небрежно, словно для галочки, и подходит ближе, спокойно вставая рядом с трупом.

Боже, он – профессионал. И делал это не раз…

– Кто ты? – отражаю я.

– Твой телохранитель.

Глава 1 Клятва

Один день назад…

Никки

«Жизнь будет нелёгкой. Наоборот, очень трудной. Придётся бороться с этим каждый день. Но я буду бороться, потому что ты мне нужна! Я хочу, чтобы ты была со мной. Каждый миг. Всегда…»

На душещипательных словах Ноа из «Дневника памяти» шмыгаю носом, чтобы вернуть слёзы обратно в те железы, что их выработали, и с досадой жму красную кнопку на пульте. Это уже девятый фильм по счёту из подборки, великодушно присланной Барбарой, нашим свадебным организатором.

Дело в том, что я не могу придумать нормальную клятву, в которую бы поверил Дэнни. В которую поверила бы я сама. И которая не звучала бы так, словно она слизана из известного фильма. Стыдобища.

Предсвадебная суета довела меня почти до невроза, и я всё больше жалею о том, что мы не остановились на скромной церемонии в какой-нибудь жопе мира. Я бы просто сказала, что люблю его, он бы ответил: «Я тоже». После этого мы обменялись бы кольцами, поцеловались и отправились покорять двуспальную кровать на арендованной вилле.

Но нет. Родители Дэниела настояли на пышной свадьбе, а он согласился, только бы не тратить время на никому ненужные демагогии. «Владелец ювелирного бренда Platinum, один из самых завидных холостяков округа Колумбия – и скромная свадьба? Деточка, ты, часом, мужем не ошиблась?» Второе предложение – моя фантазия, но первое было произнесено будущей свекровью Мартой Клейтон таким тоном, что я не посмела ей перечить. Портить отношения с родным человеком жениха – не лучшее начало семейной жизни.

Что ж, потерплю.

Потерплю?!

Вытянув ноги на кровати королевских размеров, оглядываю всё ещё чужую спальню. Конечно, я здесь была не раз, но на ночь остаюсь впервые. Ключи от своего пентхауса Дэниел вручил мне несколько месяцев назад, но именно сегодня я решила прийти сюда с некоторыми вещами, чтобы утром встретить его с командировки. И чёрт меня дёрнул взяться за эти клятвы!

Залпом опустошаю бокал сухого вина родом из Тасканы и набираю Адриане. Она точно поможет. Помню, на клятве Киллана в прошлом году прослезился даже сам Киллан. И это человек, про которого любой посторонний скажет: «По его венам течёт жидкий азот вместо крови». А жидкий азот очень-очень холодный.

– Алло, – тихое шипение подруги из динамика вынуждает посмотреть на часы.

Матерь Божья, два ночи!

– Никки? Что случилось? – спрашивает она уже громче, чем-то шурша на фоне.

– Прости, что разбудила, крош. Когда стала звонить, забыла про существование такого изобретения, как часы.

– Ничего страшного. Рассказывай.

– Килл рядом? – Лишние свидетели усугубят моё отчаяние. Он и без того не упускает случая съехидничать на тему нашей пары с Дэнни.

Они не нашли общий язык, и это несказанно удручает, потому как моей мечтой было дружить семьями. И я ни за что бы не подумала, что на совместных посиделках буду присутствовать всегда одна. Когда Дэниел заявил, что ему не место среди малолеток, стало обидно. У нас разница всего семь лет. В конце концов, я такая же малолетка (двадцатитрёхлетняя малолетка), но со мной же ему нравится проводить время?

– Нет, я вышла из спальни. Он спит. Поздно вернулся из Барселоны.

Ах, да. Килл с Домиником переправляли новую партию мотоциклов. В этом году они открыли ещё два мотосалона в Европе.

– А Лиана?

– И она дрыхнет, – хихикает Адри. – Под крылом любимого папочки.

Огромная волна нежности затапливает душу. Этот синеглазый пупс – самое милое создание на всём белом свете, правда, не дающее спать своей мамочке по ночам. Как и я. Хороша подруга.

– Адри, как ты придумала свадебную клятву?

Немного помолчав, она отвечает:

– Никки, я её не придумывала. Всего лишь озвучила то, что было на душе и в мыслях.

Подрываюсь с кровати от возмущения, жестикулируя одной рукой, будто подруга может это видеть.

– Шутишь? Хочешь сказать, ту речь без запинки ты не сочиняла заранее?

– Ну да. У меня же были итоговые экзамены по графике, и мы как раз узнали о беременности. Я жить не успевала, не то, что думать о клятве.

– Только не говори, что Киллан тоже импровизировал на ходу. Ты меня добьёшь.

Адриана начинает смеяться, догадавшись о том, чем вызваны мои терзания:

– Дай задание нейросети. Она сгенерирует такой текст! Закачаешься.

Мне хватает пары секунд, чтобы осознать её предложение. Едва не верещу от облегчения из-за скинутой ноши, уже нажав кнопку включения на iPad Дэниела.

– Боже! Боже! Ты – моя спасительница! Как я не подумала об этом?

– Вообще-то я пошутила, – с предупреждающим «кхм-кхм» лучшая подруга опускает с небес на землю.

Уголки моих губ снова возвращаются на место, но я всё равно воровато посматриваю на включённый планшет, словно мы с ним участвуем в тайном сговоре. Никто же не узнает, если за меня напишет нейросеть? По крайней мере, это будет лучше, чем произнести клятву из кино, которое смотрел каждый встречный-поперечный.

– Никки, в чём дело? Я тебя не узнаю.

– Не знаю. Мандраж? У тебя разве не было?

– Нет.

– Могла бы и соврать.

– Никки, до свадьбы почти два месяца. По-моему, ты слишком близко к сердцу принимаешь это всё. Не удивлюсь, если Дэниелу клятву напишет секретарша.

Первая мысль – встать на защиту жениха, но, сделав пару вдохов и выдохов, понимаю, что она права. Почему я переживаю из-за такой мелочи? Неужели Дэнни это важно? Ведь клятва будет предназначаться ему, а не гостям. Кого я собралась удивлять?

– Наверное, ты права. Как у вас дела? Я соскучилась.

– Так приходи. Это ты отдалилась от нас, – упрёк Адрианы попадает в яблочко.

– Не хочу ссориться с Дэнни перед свадьбой. После каждой встречи с вами у нас скандалы по поводу моих поздних возвращений.

– Он бесится из-за того, что с нами ты другая, а не из-за того, что поздно возвращаешься.

Или с ним я другая?

Адриана тоже не пылает к нему заметной симпатией. И это плюс один камень в огород нашей будущей семьи. Родители не в счёт. Они счастливы, если счастлива я.

А я счастлива?

Господи, мне требуется психиатрическая помощь, раз я веду сама с собой эти разговоры, параллельно беседуя с подругой.

– Ты счастлива с ним, Никки? – Миссис Кроу – телепатка, чёрт побери. – Ты уверена, что не торопишься со свадьбой?

– Ты ведь знаешь причины, Адри.

– Лично для меня они не особо веские.

В конце лета Дэнни будет открывать головной офис в Нью-Йорке, а отношения на расстоянии, как он выразился, не для него. Ровно на этих словах несколько недель назад он распахнул передо мной фирменную коробочку Platinum с кольцом уникального дизайна.

– Наши отношения не выдержат расстояние, – озвучиваю неприятную данность, покручивая помолвочное кольцо пальцем. От нервов я похудела, и теперь оно сидит на мне чересчур свободно.

– Вот именно! А знаешь, почему?

– Почему? – переспрашиваю, боясь услышать ответ.

– Потому что нить, которая вас связывает, недостаточно прочная, чтобы растянуться до этого расстояния. Она порвётся.

Не могу не закатить глаза. Где она набралась этих философских изречений?

– То, что ты сейчас недовольно закатываешь глаза, не изменит правды, – продолжает Адри, знающая меня, как себя. Порой это всерьёз пугает. – Ты любишь его?

– Конечно! – выпаливаю возмущённо.

– Никки, я задам вопрос, на который можешь не отвечать мне. Главное, ответь себе. Ладно?

– Приступай, – даю отмашку как можно непринуждённее, а у самой сердце частит так, что дышать трудно. Уверена, мне не понравится то, что скажет Адриана.

– Представь, что Дэниел погиб, – начинает она. – Каково тебе будет без него? Всё-таки твоя жизнь полностью изменится. Она не может не измениться, если от сердца отрежут половину.

Закрываю глаза, представляя Дэниела лежащим в гробу из красного дерева. Вокруг него охапки белоснежных гортензий, и где-то на фоне играет органная музыка. Стоп-стоп. Что?! Я свихнулась?

– Адри, не хочу представлять подобное. Что бы я ни представила, реальность не совпадёт с ожиданием, – отзываюсь немного резко, раздражаясь от её психоанализа.

Я звонила ей по другой причине: просила помочь с клятвой, а не отговаривать от свадьбы!

– Тут ты права… – вздыхает она. – Прости, если перегнула.

– Всё нормально. – Ни хрена не нормально. – Можно завтра погулять с вами в парке?

– Никки, что за вопросы? Конечно! Я очень скучаю по тебе.

– Тогда я позвоню, как вернусь со съёмки?

– Буду ждать. Спокойной ночи?

– Спокойной ночи, – на этой тоскливой ноте завершаю непривычное нытьё нажатием на иконку отбоя.

Когда я стала такой размазнёй? Может, это просто ПМС? Рановато.

Плюхнувшись плашмя на постель, начинаю поднимать бодрость своего духа без посторонней помощи, вытягивая из подземелья сознания ту Николь, которая при любой ситуации, даже самой критичной, могла сказать: «Ну и хрен с ним!»

Чего я боюсь? Это же Дэниел! Тот неотразимый мужчина, который покорил харизмой с первого взгляда. Тот, кто удивил поступком с первой встречи. Тот, кто разительно отличался от всех окружающих меня парней, живущих на кураже. Я словно пересела в самолёте из эконома в бизнес-класс: почувствовала себя принцессой. Снова. Чувство, хорошо знакомое с детства, поскольку королём в моих глазах был, есть и остаётся папа. Не жалкая копия мужчины, а подлинник, который боготворил меня и всегда внушал, что я достойна самого-самого лучшего.

И в тот момент, когда я была почти на грани того, чтобы забыть об этом, мы и встретились с Дэнни.

***

ВОСПОМИНАНИЕ

Тот день не задался с самого начала. Мне предстояла выездная съёмка для известного глянцевого бизнес-журнала «Special people». Они давно заманивали меня в штат, особенно после выставки в прошлом году, где я впервые продемонстрировала своё видение людей в одежде. Но я всегда считала себя независимым художником, поэтому безумно дорожила личной фотостудией, свободой действий и возможностью самостоятельно решать, кого и когда снимать.

В принципе, не ожидалось ничего сверхъестественного: пара журналистов должны были взять интервью у одного ведущего бизнесмена в ресторане с видом на Капитолий, а от меня требовалось запечатлеть участников таким образом, чтобы моего присутствия даже не заметили. Герой журнала – не любитель позировать на камеру, а я, по словам клиентов, неназойлива и, вместе с тем, профессиональна.

Николь Рэйвен не нужно просить дважды. Подобные заказы – особое признание качества моих работ. Одно дело – показывать красоту мужского и женского тела в стиле «ню», который несколько лет был основным направлением моего творчества, и другое – фотографировать того, кто не любит это занятие, да ещё так, чтобы по готовым снимкам ни один читатель не смог этого понять.

Почему же не задался тот день? Во-первых, я полночи не спала из-за воя очередной драной кошки за стенкой. «Драной» – потому что её, по всей видимости, драл мой неуловимый сосед. «Кошки» – потому что эта человеческая особь стонала так же громко и протяжно, как её мартовский сородич. Стабильно дважды в неделю, словно по графику. С чего я решила, что там живёт именно сосед, а не соседка? Голоса принадлежали разным женщинам.

После четвёртой недели я, грешным делом, подумала, что за стенкой устроили притон для разовых встреч, поэтому намекнула консьержу о том, что стоило бы проверить жильца. Но он заверил, что хозяин – порядочный человек, и на этом всё. Не раскололся гад. А мне было до такой степени любопытно посмотреть на этого неутомимого плейбоя! Почему-то представляла его шестифутовым качком с гигантским членом. Хиляк вряд ли протянул бы столько часов без остановки.

Его голоса я никогда не слышала. Когда он уходил из дома и возвращался, не видела. Я даже стакан к стене прислоняла, чтобы понять, чем занимается мачо, какие фильмы смотрит, слушает ли музыку, как говорит. Но безрезультатно. В любое время, кроме нескольких ночей в месяц, я подслушивала лишь тишину.

И благодаря этому соседу в тот день я отрубила будильник во сне и продолжила нежиться в объятиях Морфея, очнувшись за полчаса до назначенного времени. Не позавтракав, влетела в приготовленный с вечера брючный костюм и мокасины (цокающие туфли на шпильке – враг незаметности), схватила сумку с камерой, термокружку с горячим шоколадом, чтобы попить по пути, и, как угорелая, стартанула с придомовой парковки.

А на последнем повороте мою Audi подрезал мудак на спорткаре, и, уходя от столкновения, я въехала в задний фонарь Lexus, стоящего в правом ряду. Сработавшая подушка безопасности так больно припечатала затылок об подголовник, что на некоторое время я потерялась в пространстве.

Но головная боль почти сразу забылась, как только открылась дверь, и надо мной раздался мужской голос с чертовски сексуальной хрипотцой:

– Мисс, вы целы?

Всего одна фраза, произнесённая с искренним беспокойством, шорох сдутой подушки, бережное касание пострадавшей головы, короткий взгляд на него – и меня пришибло, словно кирпичом.

Бам! И всё.

Я попала, пропала и, вероятно, влюбилась с первого взгляда. Тёмно-карие, почти турмалиновые, глаза смотрели до того проникновенно, что меня в них затянуло, как Джинна в его волшебную лампу. Гладко выбритое лицо, прямой нос, никаких виднеющихся волосков из ноздрей и в меру пухлые губы, растягивающиеся во всё более широкую улыбку с каждой секундой скрупулёзного анализа его внешности. От него веяло элитным парфюмом с нотками ванили и табака. На манжетах кипенно-белой рубашки мерцали квадратные запонки Bvlgari, а на безымянном пальце левой руки отсутствовало кольцо. Я даже его маникюр успела рассмотреть, пока он убирал ладонь от моего лба.

– Вы такой ухоженный, – сморозила я, не подумав. Похоже, ударилась неслабо.

В ответ он очаровательно рассмеялся, чем возвратил обратно в реальность. Бросив взгляд на часы, я поняла, что уже должна была быть на месте, и с истеричным: «Вот чёрт!» выхватила смартфон из сумки, чтобы предупредить организатора об опоздании. Всё это время Ухоженный стоял рядом и, опершись одной рукой на крышу машины, без стеснения слушал мои причитания, после чего произнёс директорским тоном: «Пересаживайся ко мне, я подброшу. Тебе нельзя за руль».

А когда выяснилось, что он – и есть тот самый герой нового выпуска «Special People», Дэниел Клейтон, я едва со стыда не сгорела. Вместо того, чтобы стрясти деньги на ремонт тачки, после съёмки он накормил меня вкуснейшим обедом в ресторане.

Это было нашим первым свиданием.

Глава 2 «Сюрприз»

Никки

Утро оказалось весьма приятным, благодаря чему моментально позабылись страдания ушедшей ночи. Я проснулась от щекотания моих обонятельных рецепторов ароматом свежих цветов, а распахнув веки, врезалась взглядом в букет розовых орхидей, лежащий на соседней подушке. На обёртке красовался логотип известного магазина, в котором Дэнни был постоянным клиентом. Внутрь была вложена карточка, и я почти не удивилась, прочитав выведенное каллиграфическим почерком послание: «Ты неповторима и совершенна».

Знаю, что такие милые комплименты вкладываются флористами по умолчанию, но внушаю себе, что об этом попросил Дэниел, и, протерев глаза, с наслаждением вдыхаю сладкий запах бархатистых лепестков. Он вернулся. Шум воды из душа звучит как благословение для последующего экспромта. Я соскучилась, чёрт возьми. Мог бы и разбудить.

Свесив ноги с высоченной кровати с парящим эффектом, оцениваю своё отражение в зеркале и, мысленно поставив ему высший балл, наспех причёсываю шевелюру пальцами. Не устану благодарить достижения бьюти-индустрии за возможность просыпаться по утрам сразу красивой: с безукоризненными бровями и ресницами, красить которые нет нужды.

Чтобы сэкономить время, снимаю пижаму Versace, подаренную будущей свекровью, и грациозно вхожу в ванную, наполненную таким густым паром, что ничего не вижу перед собой. Здесь жарко, как в преисподней, и я начинаю сомневаться в том, что смогу пробыть здесь хотя бы пять минут, не то, что заняться любовью. Меня не очень прельщает идея полоскаться в кипятке, но раз пришла… Подкрадываюсь поближе.

Дэниел стоит под душем задом ко мне, смывая пену, стекающую по мускулистой спине пушистыми дорожками. Чертовски привлекательный мужчина. Высокий, широкоплечий, стройный благодаря правильному питанию. И с ровными ногами.

У меня есть небольшой бзик на мужских ногах после одного знакомства в кафе. Однажды приятельница упросила составить ей компанию на двойном свидании. Как полагается приличным девушкам, мы опоздали, а парни уже ждали нас за столиком. Верхние части их туловищ были вполне симпатичными, но, когда встал тот, что условно предназначался мне, я, наоборот, чуть не упала. Не буду вдаваться в детали, поскольку некрасиво обсуждать чью-то внешность даже в мыслях (я же не совсем дерьмовый человек?), но в стоячем виде парень оказался ниже меня из-за чрезмерной изогнутости его нижних конечностей.

Вау, я умудрилась описать его тактично. Это, определённо, успех в моём самовоспитании.

Внезапное затихание воды вытаскивает меня из нелепого флешбека, и я вспоминаю, где нахожусь.

– Доброе утро, – Дэниел с голливудской улыбкой выходит из душа, задержав прищуренный взгляд на моей голой груди, готовой к ласкам, и я не мешкая делаю шаг к нему.

Обнимаю его за поясницу, прижимаясь животом как можно плотнее. Намёк достаточно тонкий. Он обнимает в ответ, мимоходом огладив задницу, и целует в щёку. Губы я и не подставляю. Не потому, что зубы не почистила, а потому, что дело ограничится лишь сдержанным коротким чмоком. Дэниел не любит нежности с участием языка, считая их уделом подростков, а я смирилась, ибо в остальном он меня полностью удовлетворяет.

Кстати, об этом.

Игриво качнув бёдрами, поднимаю лицо к Дэнни в ожидании ответной реакции, но он обхватывает его ладонями и, мягко поцеловав в лоб, отстраняется.

– Никки, я тоже очень соскучился, но у нас деловой завтрак в «Barmini». Если не поторопимся, опоздаем.

– У нас? – теряюсь я.

– Да. У меня для тебя сюрприз.

***

– Что скажешь? – Дэниел задаёт непринуждённый вопрос, словно в самом деле не понимает, какую медвежью услугу оказывает.

Его выжидательный взгляд застыл на моих глазах, а я не в состоянии вымолвить ни слова, так как с нами сидит третья персона, при которой невозможно высказать всё, что думаю о «сюрпризе». На языке вертится один мат.

Сюрпризом стал документ, подтверждающий моё зачисление в университет Колумбия на факультет экономики, а задрипанный мужичок с засаленными волосами рядом – мистер Вентура, правая рука ректора. Он уставился на меня, ожидая, наверное, что я буду вопить от радости и расцеловывать им обоим руки за возможность учиться в Лиге Плюща.

– Спасибо,       – выдавливаю из себя, напялив лицемерно-вежливую улыбку. – Дэниел, мы можем обсудить это наедине?

– Николь, – взывает он ко мне с укоризной, завуалировав этим: «Как ты себя ведёшь рядом с уважаемым человеком?»

– Да, молодые люди, я пойду. Удачи вам, мисс Рэйвен, – галантно поцеловав мою руку и пожав ладонь Дэниелу, поднявшемуся на ноги, мистер Вентура покидает нас.

– Что это было? – возмущается жених.

Он сидит напротив, но кажется нереально далёким. Будто я смотрю на него, перевернув бинокль задом наперёд.

– Ты стыдишься меня, – разочарованно озвучиваю то, что он не осмеливается произнести вслух.

– Что? Конечно, нет.

– Тогда зачем это всё? По каким таким признакам ты решил, что я хочу стать экономистом?

– Мы скоро переедем в Нью-Йорк, а студия останется здесь.

– Я арендую или куплю другое помещение, не вижу в этом проблемы.

– Николь, – протяжно вздохнув, он укладывает локти на стол, забыв про этикет, который он так тщательно блюдёт. – И сколько ты планируешь бегать с фотоаппаратом перед голыми задницами мужиков? Это ненормально для замужней женщины.

Самое паршивое, его тон соткан не из ревности, как могло бы показаться со стороны, а из пренебрежения.

– Я буду бегать, прыгать и ходить с ним, пока не надоест. Голые они для тебя, а для меня – натуральные! Мне это нравится. Если ты не заметил, я вхожу в пятёрку лучших фотографов Вашингтона, и эта работа приносит хороший доход! – кое-как сдерживаюсь, чтобы не перейти на высокую тональность и не швырнуть скомканную салфетку в его надменное лицо. – «Экономить», – специально беру слово пальцами в кавычки, чтобы он понял намёк, – мне не за чем. И на твоей шее висеть я не планирую, если беспокоишься об этом!

– Давай только без истерик. Ты – взрослый человек, и должна понимать важность образования в наше время.

– То, что я не получила диплом, с которого потом буду смахивать пыль, не значит, что я никчёмная и тупая. Фотография – тоже искусство, чему я училась и продолжаю учиться. И для этого мне не нужно знать интегралы! – оправдываюсь я, но тут же сдуваюсь.

Замолкаю под прицелом изучающего взгляда Дэниела и отворачиваюсь к окну. Обидно. Меня сильно задевают его претензии. Зачем я ему?

– Дэниел, зачем я тебе? – решаю не трусить, а спросить прямо.

– Я люблю тебя. Этого мало? – даже в такой напряжённой ситуации он остаётся невозмутимым, демонстрируя более высокий статус. Не опускается до моего уровня.

– Складывается впечатление, что ты любишь не меня, а ту версию, которую планируешь вылепить.

– Это называется забота и дальновидность. Жаль, что ты этого не видишь.

– Это называется навязыванием собственного мнения. Чем тебе не нравится моя профессия?

– Я этого не говорил, Никки. Ты действительно талантлива, и я прекрасно вижу по твоей занятости, что тебя высоко ценят, – Дэнни обхватывает мою ладонь и проводит большим пальцем по бриллианту в центре кольца, будто напоминая о том, что я теперь должна считаться с его мнением. – И я горжусь тобой. Очень.

Последние слова согревают после того холода, в который он меня погрузил чуть раньше, но дальше, видимо, последует «Но».

– Но фотографию можно оставить в качестве хобби, получив основное образование. Как тебе такой компромисс?

Усмехнувшись, выдёргиваю ладонь из его руки, чтобы начать собираться на несерьёзную работу с несерьёзной моделью, которая расплатится со мной листиками с дерева.

– Давай ты просто будешь врать всем, что у меня есть образование, а? Я тебе подыграю. Выучу нужные термины, буду восторженно смотреть в рот всяким умникам на деловых встречах и выдвигать гипотезы об обвалах рынка. Как тебе такой компромисс?

Встав из-за стола, вешаю на плечо ремень любимой сумки с Nikon и бросаю напоследок:

– Сегодня я останусь у себя. Мне нужно подумать.

Дэниел отвечает хмурым взглядом исподлобья и не спешит меня остановить или извиниться за недопонимание. И я знаю, почему: я всё поняла верно.

Он даже не поинтересовался, о чём я хочу подумать. Так уверен, что об учёбе в Колумбии?

Всю дорогу до выхода из ресторана задаюсь единственным вопросом: готова ли я плясать под его дудку целую жизнь?

Данный тип танца точно не рассматривался, когда я грезила о замужестве.

Глава 3 Съёмка

Никки

Безветренная ясная погода сегодня благоволит съёмке, поэтому у меня быстро поднимается настроение, а личные проблемы испаряются, как только в объектив попадает донельзя фотогеничная клиентка в окружении красот дикой природы.

– Гвен, как ты нашла это место? – спрашиваю я, пока модель-экстремалка перебирается со склона на показанный мной гигантский камень, омываемый бурлящей водой.

Я присмотрела идеальный угол съёмки, при котором будет казаться, что она вот-вот упадёт вниз. Реальность тоже не менее рискованная: если Гвеннет поскользнётся, размозжит голову об пороги. Течение здесь супербыстрое, но зато придаёт живописности благодаря порожистому участку реки, превращающему её в каскад мелких водопадов. Оно так и называется: Литл Фоллз. В паре миль отсюда расположилась база проката байдарок, о которой известно всем местным, но как фотограф я никогда не рассматривала эти окрестности для съёмок.

– Красавчика одного на днях подцепила… – Поправив укладку с эффектом мокрых волос, она мечтательно возводит глаза к небу, вспоминая того красавчика, и я тут же спускаю затвор. Естественные эмоции – самый лучший макияж. – Он посоветовал это место и не ошибся, правда? Хорошо, что мы не попёрлись в Рок-Крик, который заездили все кому не лень.

– Точно, – соглашаюсь я с улыбкой, ложась животом на траву, чтобы захватить побольше неба. – Поиграй ножками, – прошу её, и она со смехом откидывается, опираясь на ладони.

Ноги взлетают вверх, отчего подол шифонового платья сползает, сексуально оголяя бёдра и нижнюю часть живота. На девушке нет белья по изначальной задумке. Этакий «полуНю». Но это сейчас. Мы уже отсняли серию кадров в обнажённом виде на лужайке неподалёку. Полевые цветы разных оттенков – идеальная палитра, играющая под послеполуденными солнечными лучами, а после ретуши будет ещё прекраснее.

Щёлк, щёлк, щёлк…

Один из моих любимых звуков. Блаженство.

– Николь, а ты сама любишь фотографироваться? – озадачивает меня Гвен после фотосессии.

Я же резво собираю монатки: покрывало, корзину для пикника, распечатанную бутылку вина, которым поливалась героиня сегодняшней съёмки, и другой реквизит. Не хочется сильно развивать беседу, поскольку всё, к чему в это мгновение лежит настрой, так это вон к тем зарослям. Из-за зноя я выглушила чуть ли не галлон воды, благодаря которому мой мочевой пузырь того и гляди лопнет.

– Люблю. Как раз, пожалуй, подзадержусь и сделаю несколько селфи. – Скрестив ноги, делаю вид, что увлеклась настройками камеры, висящей на шее.

Так и представляю образ Дэниела, парящий надо мной в обесцвеченном облаке. Он осуждающе покачивает головой и приговаривает: «Пи́сать в кустах? Чем ещё ты удивишь меня, Николь?»

Пусть скажет спасибо, что я собралась это делать не при клиенте.

– Я бы предложила тебя пофоткать, но тороплюсь.

– Не стоит. У меня с собой штатив.

Гвеннет машет рукой и прыгает за руль новой тачки, подаренной очередным любовником.

Как только она скрывается за лесом по другую сторону от нашей поляны, семеню в сторону густых зелёных насаждений. До них приличное расстояние, но присесть возле машины, сверкая голым задом, не могу. Я что, зря почти год училась быть девушкой из высшего общества?

Сделав свои дела, по-быстрому натягиваю трусики, чтобы пошагать назад, но вдруг слышу отдалённую мужскую речь. В тишине леса, нарушаемой только жужжанием мелких насекомых, шелестом листвы и шумом водного потока вдалеке это кажется странным, особенно, когда моих ушей достигает обращение к одному из них: Мартидис. Эту редкую для США фамилию не слышал разве что глухой. Скоро выборы в Сенат, и надоедливые рекламные кампании кандидатов достали большую часть американцев: Илиас Мартидис то, Илиас Мартидис сё… В любом случае плевать. Мало ли, что этот пустозвон делает в лесу за пятьдесят миль от города? Может, тоже в туалет приспичило.

Или мне послышалось. Или это, вообще, его тёзка!

Вытянув шею, вглядываюсь в сторону голосов, но из-за деревьев ничего не разглядеть, зато интонация того мужчины, который обращался к Мартидису, становится более угрожающей. Их беседа не тянет на дружескую или деловую.

Там, где была фотосессия с Гвен, нет дороги. Мы добирались по координатам, сброшенным её «красавчиком» практически по полю, и никакие другие машины мимо нас не проезжали. Значит, они пробрались в лес с другой стороны. Оборачиваюсь к своей Audi, призадумываясь об адекватности выбора этого места для переговоров. Словно оно подобрано специально для того, чтобы скрыться от ненужных глаз и ушей, чтобы… Чтобы что?

Прекрасно помня о том, какой мразью оказался сенатор Чак Шилдс, по вине которого чуть не погибла Адриана, решаю не жевать сопли, а сделать то, что раньше у меня получалось очень мастерски: пошпионить. Совсем чуть-чуть.

Бесшумно двигаюсь от ствола к стволу в их направлении, пока через стройные ряды клёнов не начинают виднеться крупные фигуры. Их четверо, и один из них – действительно Илиас Мартидис. Вооружившись камерой, которая так и висела на мне всё это время, увеличиваю изображение на максимум и делаю несколько снимков. Звук затвора, к счастью, приглушается посторонними шумами. Акустика в лесу такая, что эхом звучат лишь человеческие голоса. Отсюда не разобрать отдельных слов, но ближе подходить ни в коем случае не стану. После той трагичной истории с Адри я поклялась отцу, что больше не буду нарываться, поэтому притаиваюсь за деревом и просто жду. Они ведь уйдут когда-нибудь? Переключаюсь на режим видеосъёмки, дабы не стоять зря. Вдруг у меня в руках окажется сенсация, которая позволит кого-то уберечь? Но то, что происходит потом, за доли секунды приводит в священный ужас.

Уходя, Мартидис оборачивается на зов, а человек, стоящий ближе всего к нему, выбрасывает вперёд руку с пистолетом и в следующее мгновение пускает ему пулю в лоб. Хлопок – и мужчина валится на землю, как подрубленный. Мои ладони разжимаются, выпуская камеру из руки, и я делаю механический шаг назад. В голове раз за разом разносится тот хлопок. Перед глазами – алая точка во лбу политика и его остекленевший взгляд. Я не сразу соображаю, что вышла на открытый участок между деревьями. Прихожу в себя, только когда спотыкаюсь об бревно, лежащее позади, и падаю на спину, вскрикивая от простреливающей боли из-за чего-то твёрдо-острого, угодившего точно меж позвонков. Отскочившая камера больно ударяет по подбородку, но я, пересиливая тяжесть, которой налились ноги, встаю, тут же подмечая шевеление сбоку. Увидев бегущего ко мне мужчину с пистолетом, я кидаюсь в противоположную сторону, забывая о травмированной спине.

«Быстрее! Беги быстрее!» – Единственная здравая мысль, посетившая за последние полчаса, подгоняет вперёд. Тонкие ветки высоких кустарников хлещут по щекам, сердце пружинит где-то в пищеводе, не давая ни малейшего шанса продохнуть. Петляю между деревьями, чтобы убийца не сумел прицелиться и застрелить из своего оружия. Где моя машина, чёрт возьми? Туда ли я бегу?

Истошно кричу, когда он меня нагоняет и валит животом вниз. Брыкаюсь, что есть мочи, лишь бы скинуть его с себя, но вмиг замираю, почувствовав, как в затылок упирается твёрдое дуло. Ещё горячее от только что вылетевшей пули.

– Попалась? – проникает мне в ухо. – Даю три секунды, чтобы помолиться.

Плотно зажмуриваюсь, подумав о папе и маме. Господи, они тоже умрут, когда узнают о моей смерти. Что я наделала?

– Прости… – шепчу, с прискорбием выдыхая в траву, прежде чем раздаётся выстрел, и всё вокруг меркнет, погружая в диковинный транс.

Такой тяжёлый, будто меня расплющило огромной бетонной плитой, из-под которой уже не выбраться. На шею стекает что-то мокрое и тёплое. Моя кровь? Я умерла?

Словно по волшебству, плиту поднимают, и лёгкие снова расправляются, впуская целебный кислород. Вбираю его в себя, вбираю, не в силах отдышаться, пока меня не переворачивают лицом к небу. Первое, что вижу перед собой: каре-зелёные глаза, всматривающиеся в мои с суровым выражением. Поняв, что я ещё жива, делаю то, о чём вопит инстинкт выживания: защищаюсь. Бью незнакомца в скулу, одновременно пытаясь откатиться вправо, но эту попытку пресекают сразу. Кисти обеих рук молниеносно оказываются над головой в крепком захвате мужского кулака, а вторая его ладонь накрывает мой рот за мгновение до того, как я собираюсь позвать на помощь. Только кого?

– Тихо, – вкрадчивый приказной тон вводит в смятение.

Мычу в тёплую ладонь, кусая за неё, но противник усиливает давление, наклоняясь ещё ближе так, что могу рассмотреть себя в чужих зрачках во всех деталях.

– Я сказал, тихо! – повторяет он сквозь зубы, оглядываясь через плечо, будто проверяет, нет ли кого сзади. – Не ори, и я отпущу тебя, договорились?

Только сейчас понимаю, что парня не было среди той компании, и это не он гнался за мной с пистолетом. А где же мой преследователь?

Медленно-медленно веду взгляд вбок и наталкиваюсь на безжизненное лицо киллера. От виска стекает кровь вперемешку со светлыми сгустками, часть которых попадает в приоткрытый рот, и на это зрелище желудок тут же откликается рвотным позывом. Парень, удерживающий меня, вовремя улавливает моё состояние и быстро убирает руки, видимо, не желая быть облёванным.

Без понятия, сколько проходит времени, пока организм очищается от непереваренного перекуса. Только мне показалось, что всё закончилось, как я увидела чужие мозги на своих волосах и плечах, и всё началось по новой. Стоя на четвереньках, слежу боковым зрением за ногами в армейских ботинках шагах в пяти от меня. Неизвестность пугает. Этот человек пугает. Несмотря на то, что он застрелил моего губителя, его цели неизвестны. Вдруг ему нужна какая-то информация? Может, будет пытать?

Понимая, что другого шанса не будет, поднимаюсь на ноги и сразу даю дёру. Но фортуна сегодня явно объявила мне войну. Не успев сделать и нескольких шагов, цепляюсь за торчащую ветку ремнём камеры, больно резанувшим по горлу. Кратковременная дезориентация и острый приступ кашля заставляют остановиться, но меня никто не ловит и не хватает.

И не убивает.

Оглядываюсь назад и вижу, что парень стоит ровно на том же месте, сложив руки на поясе.

– Надеюсь, ты понимаешь, как полиция истолкует побег с места преступления? – спокойно спрашивает он.

– Я не совершала преступление, – зачем-то оправдываюсь.

– Я знаю, а они нет. И доказательства у тебя на шее, – небрежно махнув рукой на мой Nikon, убийца моего убийцы выуживает смартфон из кармана и начинает кому-то звонить, повернувшись спиной.

Если бы хотел навредить, вряд ли допустил бы такую оплошность, верно? Я ведь и камень в голову могу кинуть, делов-то. И насчёт полиции он прав. Боже мой, что теперь будет? Метнув взгляд в направлении типов, вместе с которыми был киллер, подмечаю, что их там и след простыл. Стараясь не смотреть на мертвеца, молча жду, когда высокомерный мистер наговорится. Ужасно признавать, но теперь я, наоборот, надеюсь, что он не оставит меня здесь одну разбираться с полицейскими.

Судя по всему, я не до конца осознала случившееся, так как голова ощущается пустой. Я не должна плакать или трястись? Меня же едва не убили!

Вместо этого изучаю своего спасителя, составляя на него виртуальное портфолио. Он довольно коренаст и атлетически сложен. Молодой, не старше тридцати лет. Модель стрижки понять сложно из-за бейсболки цвета хаки, но затылок и виски выбриты почти под ноль. Футболка с брюками карго точно такого же цвета, что наводит на прозрачный вывод: это требовалось для маскировки. С левой стороны пристёгнута кобура, а из заднего кармана штанов торчит рукоятка ножа. Кто он такой, твою мать? Военный?

А потом он резво поворачивается ко мне, и я не успеваю отвести глаз от спортивного зада с той же скоростью. Распознаю в нахальном взгляде усмешку, хоть и тщательно сдерживаемую, поэтому мгновенно ощетиниваюсь. Терпеть не могу парней, мнящих о себе больше, чем полагается. А этот, несомненно, в курсе своей привлекательности.

– Ты как? – спрашивает он небрежно, словно для галочки, и подходит ближе, спокойно вставая рядом с трупом.

Боже, он – профессионал. И делал это не раз…

– Кто ты? – отражаю я.

– Твой телохранитель.

– Не смешно. Ты только что убил человека. Меня тоже убьёшь? Ты с теми заодно?

– Если бы я был с ними заодно, мы бы с тобой сейчас не болтали. Дай камеру сюда, Николь, – при упоминании моего имени у меня отвисает нижняя челюсть. Он и правда в курсе, кто я? Дэниел приставил охрану? И как давно за мной следят, чёрт возьми?

Пока я соображаю, телохранитель встаёт вплотную и снимает ремешок с моей шеи сам. Не дав что-либо возразить, он с ходу начинает нажимать на кнопки камеры, будто шарит в этом!

– Что ты делаешь? Почему не звонишь в полицию?

– Смотрю, что ты успела снять. Полиция уже в пути, – отвечает, не отвлекаясь от процесса. Всё-таки шарит.

– И давно тебя нанял Дэниел?

– При чём тут Дэниел? Я с тобой по поручению твоего отца.

– К-как?

– Так. А теперь послушай внимательно, – повесив камеру обратно на шею, он по-свойски кладёт ладони мне на плечи, сближая наши лица. – Говори копам всё как есть, понятно? Ты пошла пописать в кустики, услышала голоса, отправилась посмотреть, что к чему, заметила мужчин и начала снимать. В принципе, это они проверят в записи. По поводу него, – качнув головой в сторону убитого киллера, парень опять возвращает взгляд ко мне, – я объясню сам.

– Ты подсматривал за мной? Видел, как я…

– Видел. Успокойся, – стряхнув с коротких рукавов моей футболки прилипший мусор, он отшагивает. – Это всё, что ты хочешь спросить? Можешь задавать вопросы, не стесняйся. Брайан дал добро.

– Сначала я хочу поговорить с папой, – ворочу нос, потому что собеседник чересчур отсвечивает снисходительностью. И с какой стати верить ему на слово?

– Да ради Бога. Времени у нас – завались, – подняв обе ладони вверх, он подходит к человеку на земле и, присев на корточки, приступает к общупыванию его карманов.

Чувствую себя глупо, ведь папе я позвонить не могу, так как телефон оставила в машине, а попросить у телохранителя после своего выпада – не позволяет гордость.

У него на лице написано, что ему лень здесь находиться, а меня считает пустоголовой девой, распустившей нюни по такому пустяку. Подумаешь! На моих глазах укокошили политика, которого знают все, а потом я чуть не отправилась вслед за ним.

Чёрт, я несправедлива. Я жива исключительно благодаря этому человеку. Молча складываю оружие и начинаю с малого:

– Как тебя зовут?

Не поворачивая ко мне головы, он представляется сухим тоном:

– Кайден. Кайден Пирс.

Глава 4 Допрос

Никки

– Мисс Рэйвен, где был ваш телохранитель, когда вы отправились в кусты? – кашлянув, детектив Блумберг уставляется на меня, постукивая пальцами по столу.

Класс. Просто класс. О моём походе по-маленькому теперь знает весь полицейский участок, а вскоре и агентов ФБР просветят.

– Ждал возле машины, – вру, не моргая, выдавая версию, которую приказал озвучить Кайден. По нашей легенде я знала о его существовании все те полтора года, что он следовал за мной тенью.

Полтора года! Святые небеса… А до него, начиная с покушения на Адриану, у меня были другие два телохранителя, которым, цитирую Пирса, «надоело за мной таскаться». Папа совсем помешался на контроле! У Доминика, Альбы, Алисы и Эйдена тоже есть охрана, или мне одной так повезло? Боюсь, ответ лежит на поверхности. Не потому, что я любимее из всех детей, нет, а потому, что на моей заднице горит огненная вывеска: «Ищу приключения». Это я тоже сейчас процитировала. Только папу. Удалось с ним поговорить минут пять до допроса, после чего я кинула трубку. Самая важная информация усвоена: он сказал, что на Кайдена можно положиться.

– Вы были лично знакомы с этими людьми? – Блумберг поднимает пакетик с картой памяти из моей фотокамеры. Её изъяли в качестве вещественного доказательства, пообещав, что вернут через несколько дней.

– Нет. Лично незнакома. Но о мистере Мартидисе наслышана, как и все.

– Не отвечайте за всех.

– Извините.

– Вы знаете, что это? – Он пододвигает ко мне другой прозрачный пакет побольше. Внутри пистолет с глушителем.

Вопрос с подвохом?

– Очевидно, это пистолет. – Клянусь, я стараюсь быть уравновешенной, хотя очень хочется втащить толстяку напротив.

– Какой?

– Что значит – какой? – завожусь я. – Глок? Кольт? ТТ?

– Разбираетесь в оружии? – спрашивает с издёвкой.

– Перечислила то, что знают все.

– Вы опять?

– Господи, в каждом боевике упоминаются эти марки! Не знаю я, что это за пистолет! Не знаю!

– Не нервничайте. Из него был застрелен Илиас Мартидис?

– Разве это не должна выявить баллистическая экспертиза?

– Мисс Рэйвен, вопросы здесь задаю я.

Сжимаю губы от нервов. Наша беседа порядком достала. Я – свидетель, почти жертва, а меня допрашивают, как виновницу. И никакого «спасибо» за то, что у них на руках неопровержимые доказательства. Лица двоих сбежавших мужчин должны быть отчётливо видны на кадрах. Почему бы не найти и не допросить сперва их?

– Я уже сказала вам всё, что знаю, мистер Блумберг. Я хочу домой, моя машина осталась там, мне нужно принять душ, чтобы смыть с себя начинку головы киллера, а вынуждена торчать здесь. Главная улика у вас на руках. Да, я не засняла, как за мной гнался тот человек. На видео вы не рассмотрите, как к моему затылку было приставлено оружие и как меня спасли, но факты говорят сами за себя, – обороняюсь длинной тирадой. Задолбал, дятел напыщенный!

– Это мы выясним. Можете ехать домой, но вынужден предупредить, что выезжать за пределы города вам запрещено, пока идёт следствие. Дело резонансное, поэтому не исключено, что вас будут одолевать репортёры. Будьте осторожнее.

– А мистер Пирс?

– Что – мистер Пирс?

– Где он? – Беспокойство о моём неожиданном телохранителе – это же нормально? Вдруг его посадят за превышение мер самообороны?

– Его допрашивают в соседнем кабинете.

– Что ему грозит за то, что он…? Ну, вы понимаете.

– Следствие разберётся. Идите.

Как только выхожу за порог, сталкиваюсь нос к носу с Гвеннет в сопровождении одного из офицеров. Ого… Быстро её вызвали. Разумеется, я сообщила о фотосессии с ней. Вопрос о том, что я забыла у чёрта на рогах, был одним из первых. Вот пусть клиентка и подтвердит, кто был зачинщиком нашего мероприятия.

Досадливо улыбнувшись, Гвен кивает в приветствии и скрывается за дверью кабинета Блумберга.

Кайдена я обнаруживаю за поворотом возле кулера. Отвернувшись к окну, он непринуждённо попивает воду из одноразового стаканчика. Не могу не отметить, насколько идеально смотрится хранитель моего тела в полицейском участке. Не в том смысле, что по нему тюрьма плачет, конечно. Просто есть мужчины, которые хорошо вписываются в офис, а есть такие, как он. Внушающие чувство безопасности и защищённости всем своим бунтарско-геройско-дерзким обликом в любом месте планеты Земля. Вот и сейчас облегчение от того, что я не одна в этом безумном политическом замесе, слегка скрашивает мою растерянность.

Чёрт, он спас мне жизнь, а я его до сих пор не поблагодарила! Проезд кулаком по красивому лицу не в счёт.

– Что тебе сказали? – тревожусь я, вставая рядом.

У него даже дыхание не сбивается, ни единый мускул не дёргается, словно он спиной видел, кто идёт.

– Ничего особенного. Отпустили под подписку о невыезде, – бесцветный выверенный тон снова напоминает о том, кто он. Не приятель, а посторонний, хоть и крайне симпатичный. – Поехали домой, я вызвал такси. – Выбросив скомканный стакан в урну, Пирс надвигает козырёк бейсболки пониже и надевает солнечные очки.

***

– Где ты живёшь? – решаю спросить спустя десять минут молчания.

Кайден сидит рядом на заднем сиденье машины, изучая множество цифр в неизвестном мне приложении. На экране изображено что-то вроде радара с разноцветными точками, и меня немного раздражает, что этот процесс для него увлекательнее, чем общение со мной.

– Там же, где и ты, – усмехается он.

– То есть?

– Мы живём по соседству. Как бы ещё, по-твоему, я мог быть рядом?

Стойте-ка. Сосед? Тот самый тихушник-потрахушник?

– Телефон, – выдаёт он.

– Что? – переспрашиваю заторможенно.

Мыслями я улетела в те дали, когда размышляла о размере его члена и выносливости. О-х-р-е-н-е-т-ь. Если это вправду он, с телосложением я слегонца ошиблась. Интересно, а как обстоит дело с…

– Тебе звонят, Николь, – кивает Кайден на смартфон, лежащий на моих бёдрах.

Вот чёрт! Я и вибрацию не ощутила, пока думала не о том, о чём следовало бы думать. Например, о последствиях сегодняшней фотосессии.

Прогнав из воображения образ члена своего телохранителя, концентрируюсь на разговоре с обеспокоенной Адри, с которой я так и не погуляла, и меня лишь сейчас осеняет, что до сих пор ничего не сообщила Дэниелу. Боюсь представить его реакцию. Она может быть непредсказуемой, зная, как он печётся о своей репутации. А с учётом того, что инцидент произошёл на той работе, которая ему претит, это станет дополнительной гирей на его чаше весов.

Нет, на сегодня хватит скандалов. Поговорю с ним завтра. Уже поздно, да и размолвку никто не отменял.

Добравшись до дома, мы молча поднимаемся на лифте на мой… наш этаж. Кайден всю дорогу не отрывается от гаджета, беспрестанно что-то печатая или занимаясь поиском информации. До квартиры я иду впереди, парень – следом.

Остановившись возле двери, жду, куда направится он. Может, это не тот сосед? Но Пирс убирает телефон в карман и не сдвигается с места, пронизывая меня всезнающим взглядом. Он молчит, и я молчу. Чего ждёт? Нарушаю наш странный немой диалог первая, отперев замок и войдя внутрь, но Кайден внаглую заходит за мной и закрывает дверь. Не успеваю и рта раскрыть, как меня хватают за талию и резко разворачивают лицом к зеркалу в полный рост. Опешив от внезапного манёвра и от столь близкого контакта с чужим мужчиной, на миг теряю дар речи.

– Ч-что ты делаешь? – Ох, ещё мямлить не хватало в его присутствии.

Кайден стоит позади, сохраняя между нами критически маленький просвет, и на мой простой вопрос отвечает не словами, а действиями: бережно спускает бретели джинсового ромпера, оставляя их висеть по бокам вдоль бёдер. Хочу дёрнуться или спросить, какого чёрта происходит, но с угрожающим «Т-с-с, замри» он фиксирует меня на месте одной ладонью, а вторую уводит мне за спину и начинает очень медленно поднимать ткань футболки.

Наши глаза в отражении неотрывно изучают друг друга, а я задаюсь всего одним вопросом: почему не отталкиваю его? Почему телохранитель позволяет себе подобное? И главное: почему это позволяю я? Шероховатые пальцы скользят вдоль поясницы, приятно щекоча кожу и отсылая горячечную волну в разные стороны. Преимущественно, вниз. Запретное чувство, о котором я и не помышляла, начинает своевольничать в организме, не спрашивая разрешения. Я – невеста, почти жена, а веду себя не лучше девушки лёгкого поведения. Но самое ужасающее: мне не стыдно. И для меня это не просто открытие. Это, чёрт возьми, катастрофа…

– Что-нибудь чувствуешь? – обрывает Кайден шальную мысль, сведя брови к переносице.

Вовремя спохватившись, дёргаю низ футболки, чтобы оттянуть её обратно.

– Ты – телохранитель или телотрогатель, не пойму? – возмущаюсь раздражённо, одновременно крутанув плечом, чтобы отстраниться.

В ответ Пирс снова разворачивает меня, но на этот раз спиной к зеркалу и лицом к себе. Мои ладони оказываются на его натренированной груди, а нос – на уровне кадыка, и я невольно втягиваю воздух, делая мысленную пометку о том, что пахнет от него приятно несмотря на суматошный день, проведённый в лесу на жаре, а затем в комнате допроса. Чем-то терпким и травянистым. Диким лесным орехом? О чём я думаю, Господи? Я понятия не имею, как пахнет дикий лесной орех!

– Посмотри на свою спину Николь, – требует он, вновь задирая футболку на спине.

Обернувшись через плечо, натыкаюсь в зеркале на нехилую рану чуть выше поясницы. Она немного подсохла, но местами всё равно кровоточит. Кусок белой ткани, зажатый в ладони Кайдена, окрашен в коричнево-красный цвет запёкшейся крови.

Странно, что это место и впрямь не болит. Я и забыла про неуклюжее падение.

– Что ты чувствуешь, когда я делаю так? Больно? Отдаёт в другие места? – Кайден нажимает на какую-то точку между позвонками, внимательно следя за моей реакцией.

Отдаёт. Ещё как…

– Не больно, – отвечаю честно его отражению в зеркале. – А как должно быть?

– А здесь? – мужские пальцы снова опускаются ниже до самой кромки пояса. Проводят влево, вправо, затем опять движутся наверх, попутно нажимая на определённые участки, пока не достигают шеи.

– И здесь не больно, – отвечаю шёпотом, чтобы скрыть нервозность в голосе.

Мы продолжаем стоять в полуобъятиях по неизвестной мне причине. Кажется, указание папы про доверие Кайдену мой мозг воспринял своеобразно. Я бы посчитала, что он банально разводит, но его сосредоточенный вид не отражает ни малейшего намёка на это. Хотел бы полапать, вряд ли ограничился бы раненой и грязной спиной.

Футболка задралась до самого верха, а меня будто заколдовали, лишив воли и рассудка. Я знаю Пирса пару часов, а уже стала бесхребетной марионеткой, жмущейся полуголой грудью к крепкому торсу. Он, что? Грёбаный гипнотизёр?

Его «медицинский» осмотр не имеет ничего общего с врачебными манипуляциями. Слишком интимно. Слишком настораживающе. Слишком… возбуждающе.

– В висках или затылке не болит? Нет скованности в движениях?

Скованность, определённо, есть. Правда, не та, о которой говорит Кайден. У меня сковало весь низ живота.

– Голова болела, но Блумберг дал в участке две таблетки Адвила.

– Теперь ясно. Ты обезболилась. Просто у тебя сзади кровавая мишень размером с тарелку, а ты и виду не подала. – Он отстраняется так же внезапно, как притянул меня к себе вначале. – Обычно онемение бывает при сотрясении спинного мозга. Я решил это исключить.

– Ты ещё и доктор? – удивляюсь с напускным смешком. На самом деле он нервный.

Это же надо так потечь от касаний, по сути, незнакомца! А он всего лишь обследование проводил! Получается, весь путь от лифта он шёл сзади, оценивая скованность моих конечностей? Наблюдал, не парализовало ли какую-то часть меня?

– Нет. – Вот и весь ответ. – У тебя есть антибиотик в уколах?

Отстранённо мотаю головой, не успевая так быстро переключаться между телодвижениями Пирса. В домашней аптечке кроме стандартного набора ничего нет.

Без дополнительных объяснений он вскидывает запястье с военными часами и начинает инструктировать:

– Я отойду в аптеку. Нежелательно, чтобы ты скончалась от заражения, – ухмыляется Пирс. Вот как. А от незаражения – желательно? – На это уйдёт минут сорок. Не отвечай на звонки с незнакомых номеров, никому не открывай. В крайнем случае, прихвати телефон, уходи вниз по пожарной лестнице и беги к метро. Я тебя найду. Поняла меня?

Оторопело выслушиваю наставления, с каждым новым словом пугаясь по нарастающей.

– Ты думаешь, те люди могут вычислить меня? Они придут по мою душу, чтобы прикончить? – шепчу, машинально вцепляясь в его предплечье в поисках защиты.

– Не исключено.

– Тогда я с тобой, – звучит жалко, но меня не привлекает идея получить пулю в лоб ни за что.

– Если они и придут, то не сейчас. Мы с тобой только вернулись из участка, поэтому у нас фора, даже если всё пойдёт по худшему сценарию. А пока иди в ванную. Когда оттуда выйдешь, я буду уже дома.

– Откуда ты знаешь, сколько я там пробуду?

– Я много о тебе знаю, – подмигнув, Кайден обходит меня и устремляется к балкону, чтобы через пару секунд скрыться по пожарной лестнице.

А выйти, как все нормальные люди – моветон, что ли?

Оставшись наедине с собой, особенно остро ощущаю потребность к кому-то прижаться. Хочется, чтобы меня пожалели и заверили в том, что всё образуется. Что за день, Господи?

С надеждой на то, что за ночь доблестная полиция найдёт тех ублюдков, снимаю с себя ромпер, футболку, нижнее бельё и, замотав всё это в мусорный мешок, без сожаления ставлю возле входа, чтобы не забыть выкинуть.

Ванную я покидаю где-то через полчаса. Могла бы пробыть там дольше, но, во-первых, рана на спине не давала нормально намылить тело, а во-вторых, сказалось волнение от повторной встречи с Пирсом. Меня изнуряла карусель вопросов: «Вдруг он постучится или позвонит, а я не услышу?», «Вдруг ко мне вломятся те злодеи, пока я стою под душем совершенно голая?»

Я вкрай чокнулась. Можно подумать, если встретить убийц при параде, они изменят решение.

Надев длинную домашнюю футболку, занимаю себя расчёсыванием мокрых волос, чтобы не расхаживать по комнате без дела, но через пять минут раздаётся три стука в дверь.

Кайден!

Подбегаю к ней и, взявшись за ручку, застываю, вспомнив его наставление: «Никому не открывать». Подумать только, ещё вчера я не знала о существовании у себя телохранителя, а уже сегодня безоговорочно прислушиваюсь к его требованиям.

Смотрю в глазок, и сердце срывается куда-то вниз при виде трёх мужчин. На двоих из них рубашки с логотипом FBI, а стоящий по центру одет в футболку и джинсы без опознавательных знаков. И будто услышав моё сбившееся дыхание через стену, он достаёт значок и подносит его к глазку со словами:

– Спецагент Брукс, ФБР. Мисс Рэйвен, открывайте. Нам известно, что вы дома.

Глава 5 Арест

Никки

Вероятность прихода агентов ФБР мы с Кайденом как-то забыли рассмотреть, да и Блумберг ни о чём таком не заикался. Для начала решаю уточнить, на кой чёрт они припёрлись, и открываю дверь, насколько позволяет цепочка.

– Здравствуйте, – получается немного растерянно.

– Добрый вечер, – кивает сотрудник, козырявший значком. – У нас ордер на обыск вашей квартиры. Просьба впустить. – На этих словах он раскрывает перед моим носом сложенную бумажку. Мы оба знаем, что никто не даст мне полчаса на изучение простыни из букв. Разглядев внизу печать бюро и свои имя и фамилию, выделенные жирным шрифтом, убираю защитную цепочку и распахиваю дверь.

Все мужчины заходят внутрь. Те, что в форменных рубашках, расходятся в разные стороны, а тот, кто представился Бруксом, останавливается возле меня, придирчиво оглядывая большую гостиную, совмещённую с кухней. Мелкие глазёнки по-хищному изучают интерьер, по которому сразу видно, что я – человек творческий. Беспорядок здесь можно охарактеризовать этим же словом: с дивана уныло свисает плед, который, в принципе, оттуда не убирается, на кофейном столике вразброс лежат потёртые инструкции к раритетному немецкому фотоаппарату, купленному по объявлению. Недавно я загорелась идеей ретро-съёмки с соответствующей фототехникой. Приобрела всё необходимое, включая специальный бачок, дистиллят и проявитель, но разобраться до конца не успела.

– По какому поводу обыск? – озадачиваюсь я. – Я же – свидетель, а не подозреваемая.

– Свидетель? – удивлённо спрашивает он. – Автомобиль Audi Q3 Sportback 23, принадлежащий вам, был обнаружен рядом с местом убийства. Вы оттуда скрылись, что является прямым основанием для вашего задержания.

– Что? Какого ещё задержания? – Меня бросает в пот от его слов. – Никуда я не скрывалась! Нас с телохранителем увезли в участок на полицейской машине, поэтому моя Audi осталась там. Я сказала всё, что видела. Отдала им карту памяти, на которой зафиксированы лица преступников. При чём здесь я? – Моему негодованию просто нет предела.

– Где сейчас ваш телохранитель? – Словно не услышав объяснений, агент лениво разглядывает фотографии на стенах, на которых запечатлена наша многодетная семья, и мне внезапно становится дурно. Что-то здесь не так.

– Его рабочий день закончился. Наверное, отдыхает, – отвечаю, переборов дрожь в голосе, беспокойно поглядывая на мужика, небрежно копающегося в кухонных шкафах.

– Что это? – агент показывает на мусорный мешок с грязной одеждой, приготовленный на выброс.

– Моя одежда.

Надев латексные перчатки, Брукс развязывает его и, приподняв бровь, выуживает окровавленную футболку.

– Ваша кровь?

– Моя! Я поранилась в лесу, когда упала на спину, убегая от киллера.

– От киллера? – скалится он. – И как вам, обычному фотографу, удалось от него убежать?

– Не удалось. Меня спас телохранитель, и его также допрашивали, если вам интересно.

– Мисс Рэйвен, ваши небылицы понравятся суду, но советую сотрудничать со следствием. На месте преступления был найден один труп: мистера Мартидиса. Куда, по-вашему, испарился киллер?

– Как это – один? Что вы такое говорите? – Поперёк горла мгновенно вырастает преграда. Становится тяжело дышать, и я машинально прикладываю ладонь к шее, чтобы избавиться от подкатывающего ужаса. Догадки о том, к чему ведёт этот урод, сыплются одна за одной. Господи, во что я ввязалась?

– Гвеннет Браун вам знакома? – Имя моей сегодняшней клиентки окончательно сбивает с толку.

– Конечно. Как раз с ней у нас была фотосессия на водопадах Литл Фоллз.

– На вас поступило заявление от мисс Браун. Увидев новость про убийство Илиаса Мартидиса в Литл Фоллз, она сообщила, что вы вели себя подозрительно и отправили её со съёмок пораньше.

Какая сука…

– Гвеннет Браун вызвали в участок по моей просьбе. У вас есть эта информация? – предпринимаю попытку достучаться до агента, одновременно думая, к кому обратиться за поддержкой в первую очередь. К папе. Однозначно, к нему.

– Мисс Рэйвен, в каком участке?

– Вы смеётесь? – бешусь я. – Полицейском! Допрос вёл детектив Блумберг, и я…

– Детектив Блумберг был тем, кто принял заявление от мисс Браун, и вас в участке сегодня не было. Сколько можно гнуть эту линию?

От той «правды», что мне пытаются втереть, язык отнимается и утрачивает способность шевелиться. Почему из меня делают дуру? Это же не могло быть сном? Они – точно агенты ФБР? Чёрт, что было неясно в словах Кайдена: «никому не открывать»? Никому – это никому. В том числе, так называемым агентам. Хотя что изменилось бы? Раз они сюда пришли, значит, итог визита им известен.

Будто в подтверждение моим мыслям, в гостиной появляется один из мужчин, держа в вытянутых руках по прозрачному пакету. В первом – два пистолета, а во втором – стопка каких-то фотографий.

– Нашли что-то интересное? – Брукс подходит к нему и, вытащив снимки, принимается по очереди перекладывать их. – Занятно-занятно, и давно вы следили за Илиасом Мартидисом? – обращается ко мне, демонстрируя фото ещё живого политика, сделанное на расстоянии, как если бы его фотографировал неумелый фотошпион.

Начальный шок схлынул, оставив после себя чёткое осознание происходящего: меня хотят подставить.

– Это – не моё! – вскрикиваю на эмоциях.

– Знаете, сколько раз я слышал эти сказки при арестах, мисс? – вопрошает насмешливым тоном.

Арестах?!

– Вы уже всё решили, да? Всё решили? – спрашиваю, спотыкаясь об слова. – Я оказалась в тех местах по чистой случайности! Мартидиса впервые видела вживую! Почему вы не хотите меня слушать?

– В наши обязанности не входит «слушать», мисс Рэйвен. Свою версию расскажете следователю, – плюнув в меня эту равнодушную отговорку, Брукс лезет в карман, а я, движимая какой-то неестественной силой, бросаюсь к нему, вцепляясь в руку.

Потребность не дать себя в обиду одерживает верх. Принимаюсь лупить его, вопя все известные ругательства без разбора, но внезапно мою щёку обжигает точно пучком крапивы. Затихаю, прикладывая ладонь к месту, к которому приложилась лапища Брукса. На меня никогда не поднимали руку. Никто и никогда. Пару мгновений ошалело наблюдаю, как эти сволочи тотчас начинают что-то обсуждать, словно ничего не произошло. Словно он прихлопнул муху, а не дал по лицу более уязвимому человеку. Такое, вообще, допустимо со стороны тех, кто должен защищать? От звона в ушах не получается разобрать ни единого слова. Зато вижу протокол, мелькнувший в руке агента. Оформленный и заполненный протокол задержания.

Брукс отворачивается, убирая снимки обратно в пакет, и я делаю то, о чём просил Кайден: бегу. Срываюсь в сторону балкона, но меня тут же перехватывает третий мужлан и, больно заломив руки за спиной, рывком отшвыривает к стене. Больно ударяюсь лбом так, что на секунды в глазах поднимается рябь, а потом происходит страшное. То, о чём я не могла бы подумать ещё утром, сидя в ресторане напротив Дэниела. На запястьях защёлкиваются тяжёлые браслеты и прямо над ухом раздаётся басистый голос Брукса:

– Вы имеете право хранить молчание. Всё, что Вы скажете, может быть и будет использовано против Вас в суде. Вы имеете право на присутствие адвоката во время допроса. Если Вы не можете оплатить услуги адвоката, он будет предоставлен Вам государством. Ваши права Вам понятны?

– Пошёл к чёрту! – кричу в ярости. – Это на вас надо надеть наручники, твари продажные!

– Да что ты, – с противным смешком Брукс сдавливает мои щёки ладонью, поворачивая лицом к себе. Сжимаю губы, что есть силы, хотя желание харкнуть ему в рожу преобладает. – В камере предварительного заключения твоим соседом сегодня будет Большой Джек. Он любит дерзких. А охрана любит ночью спать. Понятно, к чему я?

Знать не хочу, кто этот Джек и почему он Большой, но ему не жить, если со мной что-то случится.

Меня тащат волоком, как отпетую преступницу, даже не позволив обуться. В одних трусах и футболке, пусть и слегка прикрывающей задницу.

Кайден, где ты, когда так нужен? Где?

Уже в дверях глухой хлопок позади заставляет притормозить тех двоих, что держали меня. Всё происходит настолько быстро, что успеваю уловить лишь удивлённые вздохи и заметить округлившиеся глаза на их рожах. Взмах руки со знакомыми часами – и тот, что был слева, падает навзничь, вываливаясь в коридор. «Правому» не удаётся выдернуть оружие из кобуры: его настигает та же участь. Кайден, оттеснивший меня в угол прихожей, наносит выверенный удар выпрямленными пальцами прямо по кадыку мужика. Тот оседает на пол с булькающим хрипом и сразу отрубается.

– Я же сказал: никому не открывать! – прикрикивает на меня Пирс, затаскивая пострадавших за ноги внутрь квартиры.

Брукс лежит неподалёку от входа. По-видимому, Кайден напал на него сзади, устранив первым.

Дева Мария, он уложил троих за несколько секунд…

– Они живы? – бормочу, наблюдая за действиями парня в полнейшей растерянности. Не то, чтобы я сильно о них беспокоилась, но четыре трупа за день – это не перебор для телохранителя обычной гражданки? Мы не на войне, в конце концов.

Он быстро обыскивает мужчин, забирает себе их удостоверения и, найдя ключ от наручников, подходит ко мне. Во взгляде – опасный коктейль из злости и раздражения.

– Пока да. – Блеснув сердитым взглядом, парень привычным действием разворачивает меня к себе спиной и в два счёта освобождает руки. – Но, если не уйдём прямо сейчас, придётся это исправить.

Поворачиваюсь к Кайдену, потирая травмированные запястья, а он уже на пути к окну. Я, конечно, совершила несусветную глупость, впустив этих подонков в квартиру, но он несправедлив! Почему он злится на меня?

– Не открой я дверь, они нашли бы способ открыть её без моего участия, – защищаюсь, смотря украдкой на лежащих людей.

– Всё чисто, идём! – Пирс зовёт с балкона, подзывая рукой. Либо он не слышал мою реплику, либо сделал вид, что не слышал, либо считает себя умнее. Третья причина вызывает особое желание утереть ему нос. Но что я могу в нынешних обстоятельствах?

– Долго будешь там стоять, Николь? – Кайден в нетерпении отодвигает занавеску, чтобы напомнить о себе.

– Прямо так? Без всего?

Пройдясь по мне критическим взглядом, он со вздохом уступает:

– Надень что-нибудь на ноги. Всё необходимое купим по дороге. И давай резче!

– По дороге? Куда мы? – спрашиваю недоумённо, спеша в спальню.

– Ты в самом деле хочешь обсудить это при них? – доносится с сарказмом.

Укротив на время свою болтливость, скидываю с полок шкафа ненужные шмотки. Под руку попадаются домашние трикотажные шорты, и я натягиваю их, посчитав наиболее удобным вариантом для побега.

Наверняка это всё ненадолго. Кайден отвезёт в безопасное место, а настоящие защитники правопорядка разберутся с недоразумением, в которое я оказалась вовлечена поневоле. Кто бы ни стоял за подставой, и на него найдётся управа! Не могут же они так просто осудить невиновного человека?

Всунув в карман телефон, лежавший на кровати, бегу к прихожей, чтобы обуться, и возвращаюсь к Пирсу, контролирующему обстановку внизу.

– Нам обязательно идти этим путём? – предпринимаю слабую попытку отвертеться от пожарной лестницы, не внушающей доверия. Как-никак мы на десятом этаже.

– Обязательно. С другой стороны дома тебя поджидают две патрульные машины, которые только и ждут, когда ты попадёшь к ним в лапы. И одна просьба, Николь, – он делает красноречивую паузу, убеждаясь в том, что я хорошо слышу. Вопросительно развожу руками, мол, продолжай. И он продолжает: – До тех пор, пока я не дам тебе знак, молчи.

Не предоставив ни единой возможности ответить ему парой неласковых, Кайден стартует вниз. На моей памяти ни один представитель мужского пола не позволял себе говорить со мной в подобном тоне и тем более затыкать! Я ему кто? Девочка на побегушках? Если на то пошло, тело, которое он охраняет – моё, и это он должен подчиняться, а не наоборот! Мгновенно закипаю от того факта, что мои женские чары не действуют на этого засранца. Ну и ладно! Мне есть кого ими обольщать.

Вооружившись этой правильной мыслью, спускаюсь вслед за ним, посматривая вниз. Тёплый вечерний ветер раздувает почти высохшие волосы, которые без конца попадают в рот, и я сожалею, что не прихватила заколку или резинку для волос. Не хватало ещё намотаться ими на перекладину и дать Пирсу новый повод для насмешек.

Продолжая перебирать руками и ногами, размышляю о сегодняшнем дне. Такое чувство, словно жизнь надо мной глумится за какие-то промахи. Всё пошло наперекосяк с утра пораньше, начиная с принудительного зачисления в Колумбию и заканчивая хождением по зарослям не в том месте и не в то время. Знаю, что сказал бы Дэниел на это: «всё из-за твоей фотографии».

Дэниел…

Я должна позвонить ему и всё рассказать. Возможно, спрятаться у него будет лучшим вариантом. Он – мужчина! И не даст меня в обиду. Адриану с маленькой Лианой я ни за что не стану подвергать опасности. Доминика нет в стране, а больше мне некуда податься. Они – самые близкие люди, которым я могу доверять.

Стоит ногам коснуться асфальта, моя ладонь снова оказывается в ладони Кайдена, который тут же тянет в сторону, противоположную от метро и центральной улицы. Семеню за ним, не успевая в такт с его широкими шагами, и принципиально молчу, не задавая вопросов. Я сама не хочу с ним говорить, а не смиренно выполняю его указ. И плевать, если он считает иначе.

Чёрный Jeep, припаркованный в соседнем переулке, приветливо пикает и мигает фарами при нашем приближении к нему.

– Садись внутрь, – командует Пирс, выпуская мою руку, и я, не переча, топаю к другой двери.

Забираюсь в салон по-прежнему тихомолком и напускаю на себя максимально равнодушный вид, в то время как он за считанные мгновения заводит машину и даёт по газам.

– Всё, можешь говорить, – выдаёт Кайден, когда нас тормозит красный свет светофора.

Мне хочется задать миллион вопросов, не меньше, но я, какого-то чёрта, не могу ничего поделать с той уязвлённой девочкой, что насупилась глубоко внутри, скрестив руки.

– Больно? – Едва уловимое касание моей щеки вынуждает вздрогнуть. От сумятицы в мыслях я и позабыла о том, что меня ударили.

Ценю, конечно, его беспокойство, но что-то он припозднился. Щёку слегка саднит, но терпимо. Ушибленный лоб болит куда сильнее.

– Жаль, что тебе пришлось это пережить, но я не мог вмешаться раньше.

Выходит, он видел, как меня лупанул Брукс? Вряд ли ему удалось рассмотреть покраснение в полумраке салона.

– Ладно, извини. Ты ни в чём не виновата.

Кажется, сожалеет искренне, а не делает одолжение. Из-за этого хочется тут же сдаться, но я держусь. Пусть продолжает извиняться. Готова это слушать часами.

– Буду говорить я, раз ты решила поиграть в молчанку. – Боковым зрением слежу за движениями водителя, пытаясь определить его настроение или психическое состояние, но тщетно. Выверенность чувствуется во всём: от спокойного управления машиной несмотря на вероятность преследования до расслабленной позы. – Тебя объявят в розыск минут через пятнадцать.

– Меня? – не выдерживаю, поворачиваясь к нему.

– Нас, – исправляется, улыбнувшись. – Непонятно, кто за всем этим стоит, но речь об очень влиятельных людях. И под словом «очень» я подразумеваю тех, кто имеет власть на уровне президента или ещё выше. Они метят высоко, вот почему убрали Мартидиса.

– Тогда очевидно, что его убрал конкурент, разве нет? – предполагаю жалостливо.

– Не факт. Возможно, тот, кто хочет подставить конкурента. Или кто-то третий.

– Кайден, те люди, которые представились ФБР… У них есть доказательства моей причастности, понимаешь? Они подсунули фото Мартидиса и пистолеты. А про Блумберга…

– Я всё слышал, Николь. Во время их обыска я был на балконе.

Ах, да. Точно…

– И что теперь? Как быть? Нас посадят? – Меня снова начинает потряхивать, хотя казалось, что я свыклась со всем случившимся.

– Не посадят.

На этом самоуверенном ответе Кайден паркуется возле торгового комплекса за небольшим фургоном и начинает кому-то звонить по громкой связи. Через два громких гудка вызов принимают, и я слышу роднейший голос в мире. Голос отца. Телохранитель с ходу докладывает обстановку, рассказывая про обыск, найденные улики, мой арест, временную ликвидацию ФБРовцев, наш побег, и заканчивает тем, что отправит ему снимки значков. Папа отвечает, что уже приступил к установлению личностей ублюдков, которых я засняла в лесу, и до меня, наконец, доходит, что тогда Кайден неспроста ковырялся в моей фотокамере. Он отправлял куда-то копии отснятого материала.

Наверное, отец действует сообща с Максом? Иначе как ещё получится выйти на преступников с другого континента? Въезд в США ему запрещён по неким правилам из его военного прошлого, в которые я никогда не лезла. Может, сохранились подвязки в важных структурах? Не секретный агент же он, ей-богу…

Нервно перебираю волосы, вслушиваясь в их сухую беседу, пока папа не спрашивает:

– Никки меня слышит?

– Слышу, пап, – отвечаю не своим привычным голосом. Ощущение грядущих перемен давит со всех сторон так, что спирает дыхание.

– Медвежонок, – обращается он ко мне, назвав детским прозвищем, из которого я давным-давно выросла. Залившись румянцем стыда от того, что Кайден оказался посвящён в наши семейные таинства, кошусь влево. Так и есть: засранец отвернулся к окну, но ироничную улыбку я заметить успела. – Вам с Кайденом придётся уехать из города.

– Подожди, зачем из города? – Взбунтовавшись, приближаю лицо к смартфону в руке Пирса, словно на большей громкости папа вдруг скажет, что всё понял неверно, и придумает другой план. – Пусть ищут настоящих убийц, а я могу отсидеться где-нибудь в это время!

– Боюсь, ты не осознаёшь уровень возможностей этих людей, Никки. В ближайшие часы или дни они заявятся к каждому из нас, начнут шерстить весь город, ориентировки с вашими лицами разошлют по всем штатам. И когда я говорю покинуть город, значит, это и нужно сделать. Прошу, во всём слушайся Кайдена. Я ему доверяю.

– Папа, ты слышишь, что говоришь? У меня съёмки и подготовка к свадьбе. У меня здесь вся жизнь! Если я сбегу, это укажет на мою виновность, разве не так?

– Тебя уже приговорили, дочь! – рассерженный тон отца заставляет застыть. Захотелось разрыдаться от отчаяния несмотря на то, что по своей натуре я человек совсем не истеричный. – Детка, поверь, я сделаю всё, чтобы найти их. Обещаю. Нам помогут.

Если в лесу казалось, что со мной случился конец света, то теперь понимаю, что тогда было начало. Конец наступил сейчас. Или это тоже ещё не он?

Кажется, я недооценила масштабы всей заварушки. Что, если я никогда не увижу родных? Что, если всё пойдёт вопреки ожиданиям отца? Эта мысль махом вытесняет мои переживания из-за вынужденного отъезда. Тем более мы ненадолго. Так ведь?

– Пап, передай маме и остальным, что я очень люблю их, – капитулирую я.

– Они знают, Никки. Не вешай нос, договорились?

– Договорились.

– Кайден, – закончив со мной, отец возвращается к разговору со своим подопечным. – Отвечаешь за неё головой. И ещё, спрячьтесь там, где вас никто не найдёт. Это ясно? Остальные инструкции ты знаешь.

– Понял, Брайан. Всё будет сделано.

Завершив вызов, Пирс приказывает оставаться в джипе и выходит наружу. Неужели думает, что я настолько идиотка? Отрешённо наблюдаю, как он приседает над ливнёвкой, делая вид, что шнурует ботинки, но от меня не укрывается, как смартфон выскальзывает из его ладони, проваливаясь через решётку. Потом Кайден встаёт с беспечным видом и отправляется к банкомату неподалёку. Вспомнив, что я так и не набрала Дэниелу, решаю исправить эту оплошность.

Некоторое время палец в нерешительности висит над его контактом. Раздумываю, как преподнести новость об отъезде, чтобы она была воспринята адекватно. «Приветик, я ненадолго уеду в укромное местечко с горячим телохранителем. Не скучай». Так? Или ещё лучше: «Приветик. Меня обвиняют в убийстве, и я сбегаю из города. Когда вернусь, не знаю, но ты жди, если что».

Была не была. Нажимаю на зелёный значок вызова, но поднести телефон к уху не успеваю. Распахивается моя дверь, и гаджет вырывают из руки.

– Эй! – возмущаюсь, увидев, как Кайден бесцеремонно отклоняет вызов и спешно марширует всё к той же ливнёвке.

Мой телефон отправляется в плавание по канализации вслед за его, а я и возмутиться не могу. Чувствую себя нашкодившим ребёнком, которого лишили всех радостей жизни.

– Ты мне не дал поговорить с женихом! – нападаю сразу после его возвращения в машину. – Нельзя было телефон выбросить через пару минут? Дэнни имеет право знать, что происходит.

– Твой Дэнни расколется в ту секунду, когда у него найдут кнопку, на которую можно нажать. Он не должен знать, что ты покидаешь город, а нам нужно выиграть время.

– Нет у него никакой кнопки!

– У всех она есть, – отвечает с невозмутимым видом, разворачивая машину в противоположную сторону.

Хочет запутать следы?

– Господи, поверить не могу! – рычу в пустоту. – И куда мы?

– Туда, где нас никто не найдёт, Николь. Даже твой отец.

Глава 6 Молчание – золото

Николь

За окном глубокая ночь. Мы гоним по трассе в сторону Нэшвилла без остановки несколько часов, не обмолвившись ни словом. Безумно хочу спать, но боюсь проспать момент, когда нас поймает полиция. К тому же, переживаю за Кайдена. Вдруг он уснёт? Будет эпично, если мы разобьёмся насмерть, прослыв беглецами-лузерами.

– Откинь сиденье и поспи, – Пирс первым вступает в диалог, вероятно, устав слушать мои страдальческие вздохи.

– А ты?

– Что – я?

– Спать не хочешь? Может, сделаем остановку?

– Ещё рано. Проедем Нэшвилл, и остановимся где-нибудь перекусить. Там и вздремну, – возражает он.

– Я могу сменить тебя за рулём, если скажешь название нашего секретного укрытия.

– Ты хитрая, – Кайден выжимает слабую ухмылку, демонстрируя две крохотные ямочки на подбородке, придающие ему мальчишеский образ. – Не скажу.

– Хочешь меня удивить? – пользуясь случаем, подхватываю его игривый настрой.

– Не хочу раньше времени слушать твои возмущения.

– То есть это место мне не понравится? – сразу настораживаюсь.

– Скажем так, это не фешенебельный курорт и не пятизвёздочный формат, к которому ты привыкла.

– Считаешь меня неженкой? Я могу приспособиться к чему угодно, если захочу, – бросаю ему вызов, желая доказать, что я – не слабачка и не тепличная фифа.

– Посмотрим.

Он берёт меня на слабо, или показалось?

– Вот и посмотришь, – настырничаю я.

Кайден замолкает, оставляя последнее слово за мной. Ну и чудесно.

С этой мыслью откидываю сиденье и, сняв кроссовки, устраиваюсь на боку, поджав ноги. Перед тем, как уснуть, рассматриваю профиль Пирса, подмечая, насколько он хорош собой. Сейчас на нём нет бейсболки, поэтому вопрос о причёске отпал: волосы у него русые, а на макушке – аккуратный «ёжик», который смотрится отпадно. Вид сразу грозный, бандитский. Руки с проступающим узором из вен безмятежно покоятся на руле, и я ловлю себя на мысли, что с Пирсом не страшно. Эти руки меня спасли неоднократно.

– Сколько тебе лет? – Чтобы я прекратила говорить, ему, видимо, придётся завязать мой язык на морской узел.

– Двадцать восемь.

– А мне…

– Двадцать три. Я всё про тебя знаю, Николь.

– Мог бы ради приличия и поддержать разговор, – вздыхаю, закрывая глаза. – И ты не можешь знать про меня всё. Если, конечно, не научился читать мысли.

Кайден не комментирует мой ответ, продолжая вести машину с видом: «Вижу цель – не вижу препятствий». Интересно, он молчаливый по жизни или чисто со мной нет желания разглагольствовать?

– У нас нет средств связи. Как мы будем узнавать новости по делу Мартидиса? Папа не сможет тебе позвонить, – возвращаюсь к злободневному вопросу, который, по идее, нужно было задать в первую очередь.

– Я свяжусь с ним сам через несколько недель.

Его ответ действует на меня похлеще пощёчины Брукса. Сажусь на сиденье, ошарашенно всматриваясь в лицо парня в поисках скрытой издёвки или насмешки.

– Несколько недель?

– Да. Мы должны залечь на дно. Не меньше трёх недель – стандартное правило для таких ситуаций.

– Об этой инструкции говорил папа? Что ещё занимательного есть в ваших телохранительских кодексах? – Плюхаюсь обратно, испепеляя взглядом потолок.

Несколько недель… Через две недели у меня примерка свадебного платья. А как эти дни будет жить Дэниел? Наверное, с ума сойдёт, переживая обо мне.

– Кодексах? – Короткий смешок Пирса побуждает повернуться к нему. – Всё, что тебе стоит знать, я скажу. Спи.

– А твоя машина? По ней нас не вычислят?

– Эта девушка молчит когда-нибудь? – спрашивает Кайден у пространства, давая полезную подсказку, чем его можно выводить в будущем. Вдруг пригодится?

– А ты когда-нибудь начнёшь нормально общаться? – парирую я, ведь пространство ответить ему не в состоянии. – Между прочим, я молчала почти три часа.

– Николь, молчание создаёт благоприятную почву для правильных мыслей, а мне сейчас нужно много думать.

– В моём случае это так не работает. Молчание для меня – почва для НЕправильных мыслей, так что будь добр, смирись. Спокойной ночи, – ставлю точку в нашей милейшей беседе и снова сворачиваюсь калачиком.

Как на зло, сон не идёт ни в какую, но я прикидываюсь спящей. Минуты тянутся резиновой чередой, сливаясь в бесконечность. Под головой не хватает любимой ортопедической подушки, а под телом – матраса, да и одеяло не повредило бы. Вынуждена признать, Кайден снова прав: я привыкла к комфорту. Но что такого может быть в том месте, куда он нас везёт? Не пещера же! В крайнем случае, буду спать в машине. Главное, чтобы там были душ, еда и вода и не было москитов, малярийных комаров и змей. Остальное перетерплю.

Через какое-то время Кайден начинает переключать радиостанции и останавливается на той, что наполняет салон убаюкивающими композициями. Он сам-то не уснёт сейчас?

– Джип зарегистрирован на другое имя. – Его неожиданный и запоздалый ответ на миг сбивает дыхание. – У меня есть фальшивая ID-карта, поэтому опасаться здесь нечего.

Напрягаю щёки, чтобы ненароком не заулыбаться на его словах. При всей своей дистанцированности решил не мучить меня в догадках! Продолжаю притворяться крепко спящей и думать, думать, думать. Его рецепт с молчанием плоховато работает, ибо думаю я не о том. Появление этого человека перевернуло мою жизнь вверх тормашками и внесло в неё смуту, а я не могу определить, что больше смущает в данный момент: то, что он чувствует, что я не сплю, или то, что у него есть запасная личность. Надеюсь, Кайден Пирс – настоящая.

***

Кайден

Ближе к девяти утра мы проезжаем Нэшвилл, в связи с чем решаю тормознуть на круглосуточной заправке Wawa, славящейся отменным кофе. На территории есть большой магазин, а нам не помешает закупиться основными средствами, без которых моя вредная пассажирка взвоет уже через день.

Ночью я всё-таки делал остановку на площадке отстоя для дальнобойщиков, и мне удалось немного поспать и распланировать дальнейшие шаги. Череп налился чугуном от разных версий и догадок, выстроившихся в путаную головоломку. Я бы распутал, но в ней отсутствует важный элемент, без которого всё без толку.

Николь не подозревает, что внесла грандиозные коррективы в мою жизнь так же, как и я – в её. В этом плане мы сыграли вничью. Но это ничего не меняет: угрызения совести висят надо мной ливневой тучей, ведь кто первым начал, тот и виноват. А моя вина перед ней огромна.

Бросаю взгляд на лицо спящей «Принцессы на горошине», еле уснувшей в неудобной позе, и не могу не усмехнуться: с одного уголка чуть приоткрытого рта стекает капля слюны. Мой палец почти коснулся этого места, но я вовремя себя одёргиваю. Ещё не хватало подтирать ей слюни. Я сейчас не в самом добром расположении духа, чтобы лишать себя возможности чуть-чуть над ней постебаться. И, если подчистить следы, «Медвежонок» потом не поверит. Прозвище, конечно, Николь совсем не подходит. Возможно, в детстве она и была милым детёнышем панды, но сейчас выросла в гризли. За почти полтора года наблюдения успел убедиться в том, что у девушки напрочь отсутствует внутренний барьер перед окружающими. Везде и всюду лезет напролом и не осознаёт, что ветреным поведением притягивает в жизнь не тех людей, а потом разочаровывается.

Хотя, если начистоту, не мне судить. В отличие от меня, у неё не было того, кто учил воздвигать те самые барьеры.

Не бужу свою подзащитную по двум причинам. Во-первых, она мало спала, а невыспавшаяся Николь приравнивается к нескольким Николь в машине. Во-вторых, ей нечем законсперироваться.

Надев солнечные очки и бейсболку, выхожу из джипа. Несмотря на раннее утро, воздух уже загущён зноем. Лето выдалось очень жарким, а чем ближе к югу, тем это ощутимее.

В торговом центре мало посетителей, что и хорошо, и плохо одновременно. С одной стороны, чем меньше людей меня будет видеть, тем лучше. А с другой, чем меньше народа, тем выше вероятность стать заметным. Как ни крути, выбора особого нет. В город соваться не стану из-за многочисленных камер, так что магазин рядом с заправкой – оптимальный вариант для закупок.

Наполняю тележку несколькими флаконами шампуня, мылом, мочалками, на всякий случай кидаю бритву, про зубные щётки с пастой тоже не забываю. Без понятия, чем пользуется Николь, но беру и тампоны, и прокладки разных калибров. За полчаса успеваю обойти полмагазина, затарившись почти под завязку, в основном, сухим пайком, и подхожу к кассе. Полусонный охранник пялится в экран телевизора, поглощая лапшу быстрого приготовления, и на меня не обращает никакого внимания.

Пока выгружаю товар на ленту, начинается выпуск местных новостей. Чёрт его знает, как мне удаётся сохранять невозмутимость и продолжать монотонно выкладывать разные предметы. Должно быть, годы учёбы закалили. Но наши с Николь имена, произнесённые диктором, всё равно царапают слух. Хоть это и было ожидаемо, я надеялся, что в розыск по остальным штатам нас объявят ближе к вечеру.

За любые сведения о нашем с Николь местонахождении объявлено крупное вознаграждение, что вызывает интерес у тучной кассирши с ярко выраженными усами. Отвернувшись к экрану, она прищуривается, внимательно изучая наши фотографии, и я ускоряюсь, желая поскорее отсюда свалить.

«Давай шустрее!» – мысленно подгоняю нерасторопную тётку, с любопытством поглядывающую на моё лицо во время сканирования штрих-кодов. Это любопытство заметно усиливается на женских предметах гигиены. Вопрос в её взгляде ясен: она просекла, что я путешествую не один.

Уверенность в том, что нам повезло, тает с каждым чёртовым писком сканера. Женщина специально замедляется, не прекращая следить за моей реакцией. Верно. Что делают беглецы и мутные типы вне закона? Спешат и мечутся. Следовательно, терпеливость, спокойствие и умение владеть собой – основные заповеди не только моей работы, но и жизни, в целом. Импульсивные люди разжигают войны, а хладнокровные – их останавливают.

Но, к великому сожалению, этими принципами многие пренебрегают. Как только через двери магазина входит взлохмаченная Николь, понимаю, что с продуктами придётся распрощаться. Заметив меня, она облегчённо вздыхает и, подойдя ближе, произносит недовольно:

– Почему не разбудил? Я испугалась!

Взгляд кассирши плавает между нами двумя, а рот слегка приоткрывается, когда к ней приходит узнавание. Её левая рука медленно тянется под стол, где, как известно, устанавливают тревожные кнопки, поэтому действовать приходится быстро.

– Я сейчас вернусь. Деньги в машине забыл, – вежливо улыбнувшись женщине, хватаю Николь под локоть и вывожу наружу.

– Эй, почему так грубо? – Она пытается выдернуть руку, а я еле держусь, чтобы не наорать на неё. Какого чёрта не запер в машине? – Это твоё «с добрым утром»?

– С добрым утром, – цежу сквозь зубы. – Нас засекли.

– Что? – удивляется она, видимо, не до конца проснувшись.

Оборачиваюсь через плечо и вижу устремившегося за нами охранника с приложенным к уху телефоном. Догадываюсь, куда он звонит. Чёрт!

– Быстро в машину! – приходится рявкнуть, чтобы до Николь дошла вся степень нашего залёта.

Она безропотно выполняет приказ и даже пристёгивается ремнём, когда её пятая точка приземляется на сиденье. Срываюсь с места, выезжая на автостраду, и на развилке вместо поворота на Мемфис выбираю направление на Новый Орлеан, чтобы полиция начала шерстить юг вплоть до Мексики. Переправа через границу – очевидный выбор таких отступников, как мы. Пусть и остальные мыслят в ту сторону.

Газ – в пол, и я быстро ускоряюсь практически до предела. За нами ещё никто не выехал, но Нэшвилл – крупный город. У полиции займёт минуты, чтобы разослать ориентировки по всей округе ещё и на мой джип. Если охранник не зафиксировал номер, за него это сделала камера.

Сейчас нужно поменять тачку, и я ещё не успел решить, как поступить лучше. Вихрь дальнейших вариантов развития событий выстроился в витиеватый лабиринт, в котором я не имею права заплутать. Думай. Думай, чёрт возьми. Угон будет крайней мерой, но сильно осложнит наше и без того нелёгкое положение.

Минут через пять моё внимание привлекает дорожный указатель. Недолго думая съезжаю на объездную дорогу в сторону небольшого городка Каллеока. До конечной остановки теперь доберёмся, в лучшем случае, к ночи. Если найдём, на чём…

После моего рассказа о выпуске новостей с нами в главной роли Николь подозрительно притихла, зажав ладони между напряжённых бёдер. О чём конкретно она переживает? О прошлом? Будущем? Оказалось, прочитать её мысли гораздо проще, когда она мелет языком. Лицо отвёрнуто к боковому окну, из-за чего сложно понять, что с ней: надулась или задумалась, последовав моему совету?

– Почему молчишь? Язык болит? – сам не понимаю, зачем задираю девчонку. Наверное, привык держать её эмоции под контролем. Подконтрольная Николь – предсказуемая Николь. А от этой молчуньи справа неизвестно, чего ждать.

– Я снова накосячила, что тут скажешь, – отвечает, не меняя позы.

– Чем ты думала, отправляясь на мои поиски? Ты помнишь, что мы в розыске?

Молчание.

Дьявол, такие перемены в ней пробуждают паршивое чувство. Меня не покидает ощущение, что я тычу котёнка носом в лоток за то, что он нагадил не там, где положено. А он не виноват, ведь ему попросту не показали это положенное место.

– Николь? – зову её, чтобы поговорить. Конкретно сейчас нам действительно стоит всё обсудить и установить правила поведения, упрощающие совместное пребывание.

– Я подумала, что ты меня бросил, – наконец, отзывается она, повернувшись с грустным выражением лица.

Её ответ не удивляет, а, какого-то чёрта, цепляет, хотя должно быть по барабану.

– А сейчас передумала? – бросаю равнодушно.

В недрах зелёных глаз, обрамлённых длинными ресницами, отражается неподдельная печаль. Будь рядом со мной другой человек, счёл бы это за манипуляцию, но с ней всё иначе. За те месяцы, что я был рядом невидимым сопровождающим, детально изучал Николь, но так и не выучил до конца. Мне всё время казалось, что я что-то упускаю. Что-то важное. Наблюдал, но всё никак не мог найти для неё подходящего определения, пока в один из дней она не надела кофту в чёрно-жёлтую полоску. Смешную, если не детскую. Этот пчелиный раскрас в тот раз не на шутку рассмешил.

Пчела. Вот уж точно. Вечно жужжащая. Ну ладно, перегнул… Пчёлка, а не пчела.

Она опыляла всех вокруг задором, безрассудством и непосредственностью. Я всё поражался, оставляет ли она хоть что-то себе или всё раздаёт? Разрядится ли когда-нибудь этот аккумулятор со стройными ногами?

И вот дождался. Сел. Правда, причиной оказался я. И почему меня это беспокоит?

– Прости. Иногда я и сама удивляюсь своим поступкам. Впредь не буду в тебе сомневаться, обещаю.

– Не бери в голову. Я не умею обижаться.

– Такого не бывает! – оживляется она, шлёпая меня по плечу, и в салоне сразу становится комфортнее. – Ты же не робот. Любого человека может что-то обидеть.

– Не любого, – улыбаюсь я. – Обида – это детская реакция или инфантильность, что-то из двух. Зрелый человек будет недоволен, но он найдёт выход из ситуации, а ребёнок только и может, что дуться и ныть. В общем, я отношусь к первой категории, иначе не работал бы в этой сфере.

– То есть, если я обзову тебя козлиной, ты не обидишься? – провоцирует, отпив воду из бутылки.

– Я рассержусь, возможно, взбешусь, но не обижусь. Мне же известно, что я – не козлина. А если бы им был, то тем более не обижался бы.

– И какой выход ты нашёл бы из этой ситуации?

– Научил бы тебя следить за языком.

– Да-а-а? И как? – хихикает Николь.

Потребность ляпнуть что-то показательно-угрожающее улетучивается, стоит нашим взглядам встретиться в зеркале. Уверен, она облизнулась неспециально, но при виде влажных губ, растянутых в насмешливую улыбку, я мгновенно забываю, что хотел сказать. Кажется, что-то грубое. Но мелькнувший кончик её языка дал кратковременный сбой, по ошибке открыв в моей голове установочный файл с названием «Ты должен её попробовать» вместо «Ты должен её защищать».

Приметная вывеска прямо по курсу выручает. Переключаю на неё всё внимание и сбавляю скорость.

– Зачем мы сюда приехали? – теряется моя спутница, увидев гигантскую стопу из сплющенных машин, которую не скрывает даже высокий забор.

– За новой тачкой, – предупреждаю, прежде чем достать из бардачка документы. – Пойдём со мной, поможешь выбрать.

В джипе её лучше одну не оставлять, от греха подальше, да и пригодится для сделки.

Глава 7 Бонни и Клайд

Никки

Перетерев что-то с охранником, Кайден подзывает меня рукой, и я следую за ним на территорию, боязливо осматриваясь по сторонам. Мрачноватое место, заставленное грудами металлолома и утилизированными машинами. Что мы здесь купим? Ржавую колымагу, произведённую в прошлом веке?

Большим пальцем прокручиваю подаренное Дэниелом кольцо камнем внутрь, дабы не притягивать ничьё внимание. Хорошо бы повесить его на шею во избежание потери, но в обозримом будущем нам будет не до покупок цепочек или верёвок.

Плетусь за Пирсом, в уме перематывая туда-сюда известие о нашем побеге, объявленном на всю страну. Что про меня подумают знакомые, которые посмотрят новости? Что подумает Дэниел? Папа наверняка руководствуется теми же соображениями, что Кайден, и вряд ли обрисует будущему зятю, как всё было в действительности. А Адри? Нет, моя подруга ни за что не поверит в то, что я – убийца. И Дэнни, конечно, тоже. Не стоит беспокоиться на этот счёт.

Господь, и суток не прошло. Как я выдержу несколько недель?

Техника отдыхает, рабочих нет, зато стая ворон при нашем появлении взмывает вверх, усиливая триллерный эффект противным карканьем. Надеюсь, «шоппинг» не займёт много времени. У меня болит спина, в чём не стану признаваться Пирсу, а ещё, я до чёртиков хочу осуществить необходимые утренние процедуры, но смиренно терплю, поскольку эта ситуация раздулась до смехотворной формы. Он будет сопровождать меня везде-везде?

Напрягаюсь при появлении высокого мужчины лет сорока. Весь путь, что он идёт навстречу, я исследую его наружность. Отёкшее синюшное лицо, обросшее щетиной, растрёпанные волосы, грязная спецодежда – очевидно, кто-то спиртовался несколько дней кряду. Когда пьянь подходит вплотную, замечаю возле его левого глаза наколки в виде двух чёрных слёз. Б-р-р.

– Сюда посторонним нельзя! – рычит, вынимая сигарету из-за уха.

– Я с деловым предложением, – вступает Кайден, вальяжно жуя жвачку. – Мне нужно поменять свою машину на другую, похуже. Главное, чтобы была на ходу.

Скосив взгляд в сторону нашего джипа, алкаш усмехается, выдувая струю дыма изо рта.

– Это какая-то паршивая проверка от легавых? Передай шерифу, что у меня законный бизнес.

– Это радует, – хмыкает Пирс. – Ну, и что насчёт обмена?

– Тут не пункт приёма угнанных жестянок.

– Она не в угоне. Джип был подарком моей тёлке. – И машет головой на меня, складывая руки на поясе с царственным выражением лица. Мне? Это я – тёлка?! – Узнал, что она трахалась в ней с одним ушлёпком. Решил наказать. – И невозмутимо протягивает ему документы.

Понимаю, что Кайден сочиняет на ходу для дела, но предупредить нельзя было заранее? И немножко обидно, что после такой антирекламы мужлан будет считать меня шлюшандрой.

Сально оскалившись, «продавец-консультант» пробегается по мне критичным взглядом, и я вспоминаю, что и вправду выгляжу не лучше той рухляди, что нас окружает. Стоически молчу, обняв себя за плечи. Должно быть, мой потасканный вид в пижаме прямо-таки кричит о том, что я была застукана за непристойным делом с минуту назад.

Тщательно изучив бумажку, мужик снова смотрит на джип, но теперь с корыстным интересом.

– Есть у меня одна. Идём.

Обойдя несколько огромных куч раскорёженного металла, мы выходим на небольшую стоянку, где выстроены в ряд три машины, по-видимому, ожидающие отъезда в автомобильный рай. Но, к счастью, наш проводник проходит мимо них и, завернув за подсобку, указывает на пикап Dodge синего цвета с одинарной кабиной, сообщая, что он принадлежит ему. Старенький, но, в целом, выглядит прилично. Кайден присаживается на корточки и с видом эксперта осматривает днище, что-то щупает, затем садится за руль и заводит, прислушиваясь к ворчанию мотора.

– Лежать удобно только в задней части кузова, – уточняет мужик в полуулыбке, встав рядом со мной, но я игнорирую его пошлые посылы, нахмурив брови.

– Ей сгодится, – подводит итог Пирс, спрыгивая на землю. – Со страховкой всё нормально? С документами порядок?

– Со страховкой нормально, но обычного обмена будет мало. Я похож на идиота, парень? – щерится хапуга. – Десять кусков сверху, и забирай.

Десять тысяч? Он с дуба рухнул? Да его рыдван стоит, как четыре колеса от джипа!

Скрестив руки, Кайден смотрит на часы и о чём-то размышляет.

– Пять, – выдаёт он спустя минуту.

– Десять.

– Пять.

– Проваливайте!

– Как знаешь, – отступает Пирс и, взяв меня за руку, уводит за собой обратно к джипу.

Ума не приложу, что он затеял, но надеюсь, у него есть план. Без возражений перебираю ногами, но почти перед постом охраны тот жулик нас окликает:

– Эй, Бонни и Клайд!1 – Мы оборачиваемся на призыв торопящегося к нам мужчины. – Ладно, ваша взяла. Идём чирканём договора.

Кайден предвидел? Был уверен, что тот уступит, и оттого так легко сдался?

***

– Раз ты предполагал, что он пойдёт навстречу, почему отдал деньги? Мог бы вовсе не торговаться, – бурчу я, узнав о том, что Пирс вручил бывшему владельцу Dodge почти всю наличку, которая у него была. Осталось немного на бензин и ещё меньше на скудный перекус.

Наш побег превращается в целую игру на выживание.

– Обмен машины на машину его не устроил бы. Видела, какие сигареты он курит? А бутылки возле входа из-под дешёвого пойла?

– Он на мели, – смекаю, что к чему. – Как ты подмечаешь такие тонкости?

Кайден загадочно улыбается, не отвлекаясь от дороги:

– На самом деле у него в бардачке валялось постановление суда о взыскании алиментов. Завтра крайний срок.

– Чёрт, а я уж было подумала, что ты применил очередной психологический приёмчик.

– Извини, что не удивил.

– Всё равно удивил. Без денег нам не прожить. Начнём грабить? – раздосадованно пыхчу, вдыхая нагретый воздух, со свистом гуляющий по тесному салону.

Пирс отрубил кондиционер, чтобы сэкономить расход бензина, благодаря чему мы жаримся под южным солнцем, бьющим лучи в моё правое плечо.

На мысли об экономии вспоминаю наш спор с Дэнни. Я била себя в грудь, доказывая, какая самодостаточная, и что теперь? Сижу в душегубке, грязная, нечёсаная, голодная, а скоро стану и вонючей в придачу. Жизнь без труда поставила меня на место за гонор. Оказалось, легко быть самодостаточной при деньгах. А без них я – кто? Мышь облезлая.

– Думаешь, я рад? – Кинув в меня колючий взгляд, Кайден снова возвращается к дороге, убегающей вперёд тёмно-серой лентой. – На всякий случай напомню, что нам в спину дышит полиция. Сбросить джип было первостепенной целью, а этот вариант подошёл идеально. Тот тип нас не сдаст. По крайней мере, в ближайшее время. Или ты хотела прогуляться пешком?

– Не хотела, – возражаю устало. – Я вообще ничего из этого не хотела.

– Я тоже, Николь. Поверь. – Смотрю на Пирса как раз, когда он оттягивает ворот футболки и дует на свою грудь, обнажая небольшой участок смуглой кожи с тёмными завитками волос. Ему куда жарче, чем мне. Я хотя бы в шортах, а он в плотных штанах. Поймав себя на том, что разглядываю его чересчур долго, отворачиваюсь, ничего не отвечая. Кайден продолжает: – Предлагаю дружить и сплотиться, а не собачиться. Это сильно упростит нам жизнь.

– Хорошо, давай дружить, – соглашаюсь, ненадолго задумавшись.

Почему бы и нет? У меня никогда не было друзей-мужчин, а мой телохранитель очень неплох для этой роли. Надёжный и серьёзный, смелый и мужественный, приятный. Рыцарь, одним словом. Вдобавок ему многое обо мне известно, а значит, смело могу быть самой собой. Да о чём речь? В том лесу он, вероятно, лицезрел мой голый попец! После такого его вполне можно записать в ранг лучших друзей.

Ну и что, что не разговорчивый? Этот дефект я компенсирую с лихвой. Обычно хиханьки-хаханьки с противоположным полом перетекали в постель, если между нами химичило. А с этим парнем не похохочешь. То, что нужно, чтобы не забываться. Я не имею права рассуждать о нём как о сексуальном мужчине! Такое право было добровольно отдано в руки Дэниелу в ту минуту, когда я согласилась стать его женой. А необъяснимые реакции на прикосновения Пирса возле зеркала – всего лишь отголоски испытанного стресса, вот и всё.

– Можно называть тебя «Кай»? Кайден – чересчур официально для друга, – Пора-бы внести немного расслабона в нашу атмосферку. – А ты можешь обращаться ко мне «Никки», если хочешь.

Через несколько секунд молчания мой новоиспечённый друг принимает это предложение с безучастным «Окей».

Не совсем тот ответ, который я ждала, но для начала трёхнедельной дружбы сойдёт. Скорее всего, после возвращения мы пойдём разными дорогами. Не всю ведь жизнь Кай будет меня охранять? При живом-то муже! И не настолько я важная личность, чтобы переживать о моей безопасности. Для папы важная, безусловно, но мне уже достаточно лет, чтобы самостоятельно принимать подобные решения.

По обе стороны простираются зелёные холмы, разделённые долинами. Здесь очень красиво и, если бы не обстоятельства, я смогла бы насладиться пейзажем, напоминающими предгорья Пиренеев в родной Испании. Не была в этих местах, но, если ориентироваться по указателям, путь мы держим на Оклахому. Географию Штатов знаю постольку-поскольку, поэтому у меня нет догадок о нашей конечной цели.

– Что означают слёзы возле глаз? – вспоминаю, о чём хотела спросить на свалке. – Я про наколки того человека.

– Это тюремная татуировка.

Ого. Тот мужик сидел? Теперь ясно, откуда взялась неприязнь к легавым.

– Пустые слёзы – количество совершённых убийств. Закрашенные – количество его близких, умерших во время отсидки, – добавляет следом.

– Хорошо, что у этого были закрашенные, – нервно хихикаю я и тут же исправляюсь: – Не в том смысле, что я рада чьей-то смерти. Просто не хотелось бы разъезжать на тачке, в которой, вероятно, кого-то замочили. Дважды.

На моих оправданиях Кайден начинается посмеиваться, мотая головой с непонятным смыслом. Порыв спросить, не надо мной ли он смеётся, раздувается огромным мыльным пузырём, что вот-вот лопнет.

– Ты надо мной? – Всё же лопнул.

– Нет, над твоими словами. Ты ещё девчонка совсем. Наивная.

– То, что мне неизвестны значения бандитских наколок, ни о чём не говорит, – встаю в оборону. – А откуда у тебя такие познания?

– Приходится быть многозадачным. – Непринуждённо пожав плечами, Кай возвращает на лицо былое выражение. – Чтобы тренировать наблюдательность, нужно о многом знать.

Надо бы тоже начать тренироваться, чтобы не чувствовать себя умственно отсталой по сравнению с ним.

– Что у тебя здесь? Умираю, хочу есть. – Хлопаю по спортивному рюкзаку, стоящему между нами.

– Кстати. Как твоя спина?

– А при чём здесь спина?

– Мы антибиотики не успели вколоть. Покажи спину.

– Всё с ней нормально, – отмахиваюсь я. Ещё не хватало ныть, чтобы Кай впрямь считал меня маленькой плаксивой девочкой. Я сильная и докажу ему это!

– Покажи спину, Никки, – давит он, сделав ударение на моём имени. Так странно слышать его в уменьшительной форме. Брутальным голосом оно звучит особенно ласково.

Вздохнув, покорно поворачиваюсь полубоком и задираю футболку, надеясь, что хотя бы одной проблемой будет меньше.

– Твою мать… На ближайшей заправке остановимся, заодно подкрепимся чем-нибудь.

Его «твою мать» напрягает. Про укол вовсе молчу. Его будет делать он?

«Нет, Николь, сделай сама или попроси случайного водителя на заправке», – отвечаю себе на тупейший вопрос.

***

Кайден

– Щиплет? – уточняю между делом, обрабатывая пострадавшую спину Николь спиртовой салфеткой, купленной вместе со шприцами и препаратом.

Терпит. Вижу ведь, что вся напряглась и сжалась, но тщательно маскирует своё состояние. Ссадина глубокая, но внешне выглядит сносно, просто желательно, чтобы затянулась побыстрее. В той местности, куда мы едем, условия, мягко говоря, нестерильные.

– Немного, – сознаётся, закусив губу.

Кушетки у нас нет, а проводить эти манипуляции на улице было бы странно и неумно. По моей просьбе Никки улеглась на оба сиденья. Голова повёрнута вправо к рулю, что даёт возможность отчётливо проследить её мимику: она напугана. Уколов боится?

Или меня?

Внутренне усмехаюсь на последнем предположении. Говоря на чистоту, мне по кайфу то, что я наблюдаю. Уверен, это ненадолго, но сейчас покорность и смирение вытеснили ту часть Николь, что постоянно сопротивляется и лезет на рожон. В нашем тандеме «босс-подчинённый» меня устраивает только первая роль, и то, что это принимается беспрекословно (почти беспрекословно), не может не радовать. Если бы всё было наоборот, на нас уже напялили бы оранжевые робы2.

Найдя несколько пластырей в автомобильной аптечке, заклеиваю ими рану, после чего приступаю к наиболее интересному. Вскрываю ампулу и, набрав антибиотик в шприц, подцепляю резинку её шортов сразу вместе с трусами, чтобы приспустить их. Никки на мгновение каменеет, а потом даже помогает, немного приподняв ягодицы.

Зря она совершила этот манёвр. Очень зря. Скорее всего, Николь не ожидала, что так выйдет, но из-за того, что мы оба сделали свои действия одновременно, моему взору открылось чуть больше, чем необходимо для обыкновенного укола.

Вид аккуратной округлой задницы, на миг приблизившейся к лицу, в момент вызывает засуху в горле. Время словно задерживается, переставая отсчитывать секунды и не оставляя в фокусе ничего кроме нас двоих.

Механически прохожусь новой дезинфицирующей салфеткой, а сам наблюдаю за мелкими мурашками, усеивающими бархатную кожу. Не хочу представлять, как на ней смотрятся мои расставленные пальцы, но всё равно представляю, и это чертовски злит. В паху становится горячо от стихийного притока крови, и член начинает самовольно оживать, упираясь в грубую ткань. Чёрт.

Слабозаметное ёрзанье моей несносной пациентки заставляет опомниться, но, взглянув на неё, едва сдерживаю ухмылку. Николь оперативно отводит глаза, поигрывая указательным пальцем по губам, и прикидывается, что педаль сцепления – самый завораживающий предмет в салоне. Но я успел заметить, куда было направлено её внимание мгновение назад.

Не испытываю никакого неудобства от того, что моё «приподнятое настроение» не осталось незамеченным. Это она должна задуматься, почему возбуждается от моих прикосновений несмотря на наличие женишка. А Никки возбуждается. Спалилась ещё в своей квартире, когда сбивчиво дышала мне в шею. То, что у неё нет серьёзной травмы, стало понятно почти сразу, но захотел проверить, сработаемся ли мы после того, как я рассекретился. Не могу себе позволить лишиться должности, но и вывод после того незначительного контакта напротив зеркала был не особо утешительным: между нами притяжение. А прямо сейчас этот вывод лишь закрепился, что паршиво для нас обоих. Надеюсь, мой посыл с предложенной дружбой прозрачен: это линия, за которую заступать не следует.

Смешно. Ну какая она мне подруга? Подруг не нагибают в разных позах даже в мыслях. Но на то я и здравомыслящий человек, чтобы уметь контролировать свои инстинкты. И её инстинкты тоже.

Николь – моя работа. Нас объединяет целый ворох «но». Я должен рассматривать её как бесполый объект, но против природы не попрёшь. Воздух в салоне заметно насыщается чем-то знакомым, но давно забытым. Пряным, одуряющим. И в тот момент, когда Николь задерживает дыхание, я делаю укол, чтобы не дать этому густому туману просочиться глубже и вытеснить хотя бы мизер того, что тщательно бережётся мной по сей день.

– Ай! – вскрикивает от неожиданности.

Вынув иглу, прижимаю салфетку пальцами, невзначай касаясь и обнажённой кожи. Дьявольски соблазнительная несмотря на потрёпанный вид. Тёплая и мягкая. Чужая. А чужое я не беру даже на время.

Напомнив себе об этом, натягиваю её шорты повыше и, оповестив Николь о том, что ей разрешено наведаться в туалет, отправляюсь в местную забегаловку за едой. Заодно профильтрую голову от захламляющих мыслей.

Кроме меня и паренька за стойкой в заведении никого нет, да и на заправке пустошь. Аромат кофейных зёрен вперемешку с запахом кипящего масла для фритюра приятно щекочет ноздри, а цифры на ценниках, напротив, неприятно колют глаза. Транжирить деньги мы не можем, поэтому заказываю то, что посытнее: одно буррито на двоих и большой стакан капучино. Большой объём дешевле двух маленьких порций. Юнец отворачивается, и я прихватываю канцелярскую резинку, валявшуюся возле кассового аппарата. Уверен, Николь будет рада такому подарку для волос.

После возвращения обнаруживаю её сидящей на месте. Расслабленно выставив локоть в открытое окно, она обдувается самодельным веером из газеты и бесстрастно смотрит вперёд, но при виде моих покупок изумрудные глаза загораются искренним восторгом. Я рад, что крохотная вспышка, полыхнувшая между нами полчаса назад, ничего не изменила. Никки выглядит всё так же раскрепощённо. Никакой зажатости, никакого напряга, никаких немых вопросов в духе: «Что дальше?». В данный момент в её взгляде отражается одно: «Хочу есть».

Парадокс. Эта черта в дочери Брайана мне не нравится и нравится одновременно: лёгкое отношение к жизни без заморочек и мозгодолбёжки.

Мы поладим. Другого не дано.

Вручаю ей наш обед и завожу пикап. Поесть можно и по пути. На счету каждая миля, а задержка лишь приближает к нам преследователей и отдаляет нас от убежища.

– Божечки, как обалденно! – восклицает Николь и, откусив от буррито, начинает медленно жевать, издавая стоны блаженства.

Я был вблизи неё полтора года, знал все её привычки и вкусы, наблюдал обжимания с разными парнями вплоть до Клейтона. Её смех я определял в толпе, не глядя, и стоны тоже приходилось слышать (всё-таки жил рядом). Но если раньше я был случайным свидетелем, то теперь чувствую себя непосредственным участником. И это, чёрт возьми, совсем иные ощущения. Неправильные. Ненормальные. Неуместные.

– Держи, а то я всё съем одна, – Никки протягивает лепёшку с мясной начинкой, и я откусываю, решив не пачкать руки.

Буррито мы приканчиваем через пять поочерёдных кормёжек, после чего приступаем к кофе, но на этот раз передаём стакан друг другу. Со стороны, несомненно, выглядим, как пара закадычных друзей. Неплохо.

Пока что удача нам сопутствует. По дороге не попадается ни одной полицейской машины, да и, в целом, обстановка спокойная: незагруженная трасса позволяет ехать, не сбавляя скорости. Николь иногда подпевает включённому радио, барабаня пальцами по бёдрам, но через несколько песен, видимо, вспоминает, что именно свело нас вместе, и умолкает. Временно, само собой. Задумчиво уставившись на стадо коров с правой стороны, она заводит новый разговор:

– Почему папа выбрал тебя?

– Посчитал, что я хорошо справлюсь с этой работой?

– Зная отца, он выбрал лучшего, – кивает, соглашаясь. – Но охранять меня – это то, чего бы ты хотел? Это же пустая трата времени: ходить по пятам за обычным фотографом и следить, как бы этот фотограф никуда не влип. Лучшие из лучших должны следить за безопасностью президентов, а не таких, как я.

Своими рассуждениями Николь попадает в десятку на моей личной мишени. Стать телохранителем для неё – действительно, не то, к чему я стремился. Но заслужить доверие человека, который способен приблизить к цели, дорогого стоит. Словом, не жалуюсь.

– Как видишь, я тебе пригодился, – изворачиваюсь, утоляя её любопытство. – Твоя жизнь не менее ценная, чем жизнь президента.

С удовлетворением улыбнувшись, девушка прислоняет рюкзак к своей двери и укладывается на него головой, смещаясь ближе к моему сиденью.

– Не помешаю, если лягу? После еды ужасно клонит в сон. – С протяжным зевком Никки закрывает глаза, не дождавшись моего ответа. В этом вся она.

Искоса взглянув на её задницу, снова оказавшуюся в критической близости, концентрируюсь на дороге.

Триста пятьдесят миль. Ещё несколько часов – и мы больше не будем вдвоём. И тесного закрытого пространства не будет, как и желания фантазировать о всякой похабщине. Условия там не те. Далеко не те.

Глава 8 Приехали…

Никки

– Николь, мы на месте. – Рука Кая легонько треплет по плечу, и я сажусь прямо, протирая глаза ото сна.

За окном темнотища. Вот это я отключилась! Похоже, добирала то, что недоспала предыдущей ночью. Верчу головой по сторонам, и мне хватает всего пары коротких взглядов, чтобы взбодриться.

– Твою же… Кайден! – только и получается вымолвить.

Если он хотел впечатлить меня нашим убежищем, ему это удалось на славу.

Здесь нет искусственного освещения, но поодаль горит высоченный костёр, позволяющий бегло оценить обстановку. Вокруг него рассредоточены десятки однотипных хижин, из которых друг за другом начали выходить люди. Приближающиеся к нам силуэты в лохмотьях кажутся чёрными на фоне огня и оттого устрашающими.

– Никки, они – свои, не бойся, – уверенный голос Кайдена касается моего слуха, пробившись через громкий пульс в ушах.