Картинки с выставки. Наука и технологии в раннем СССР

Советское руководство в первые же годы своей деятельности наметило громадный выставочный проект – всероссийский смотр с иностранным участием, по сути – международную выставку, которая должна была предъявить миру СССР как державу, ориентированную на всестороннее развитие науки и техники. Большевикам удалось ярко представить инновационный образ страны, чему в немалой степени способствовало оформление выставки. Действительно, она известна прежде всего «обложкой», в том числе конструктивистскими павильонами и другими визуальными воплощениями модерности, восторженно принятыми советской публикой и зарубежными участниками.

Однако какие бы революционные цели ни ставили организаторы, в какие бы яркие одежды ни наряжали выставочный городок, советская выставка не могла воплотиться без теоретических знаний и наработанных практик экспонирования, без понимания баланса новаторства и традиции в презентации произведений научно-технической мысли. Первая выставка СССР опиралась на багаж идей, удач и ошибок, накопленных более чем полувековым опытом участия Российской империи во всемирных смотрах.

Всемирные выставки и Россия: подходы к изучению

Участие России во всемирных смотрах шло параллельно с проведением крупных внутренних выставок. Их начало связывают с государственной поддержкой выставочного движения – подписанием в 1842 г. указа о проведении сельскохозяйственных выставок в России, по итогам которого в 1843 г. в Одессе состоялся первый подобный смотр[10]. Одновременно выставки продвигала научная общественность: в 1850 г. в Санкт-Петербурге прошла Всероссийская выставка сельских произведений, организованная Вольным экономическим обществом[11]. Во второй половине XIX в. наиболее представительными оказались смотры в Петербурге (1860 г.), Москве (1864 и 1895 гг.), Харькове (1887 г.), широко известная Всероссийская фабрично-заводская, торгово-промышленная, сельскохозяйственная и научно-художественная выставка 1913 г. в Киеве. Среди выставок, организацию которых взяли на себя местные общества, отметим Туркестанскую сельскохозяйственную и кустарно-промышленную выставку 1886 г. в Ташкенте, Кавказскую выставку предметов сельского хозяйства и промышленности 1889 г. в Тифлисе. В 1860–1890 гг. состоялось множество специализированных выставок, в том числе знаменитая животноводческая выставка 1857 г. в Холмогорах Архангельской губернии, смотры в Москве (по молочному хозяйству, коневодству и др.), Петербурге (по сельскохозяйственным машинам и орудиям, пчеловодству, птицеводству и др.), Воронеже и других крупных городах. Целевой аудиторией всероссийских выставок являлись прежде всего землевладельцы, арендаторы земли, агропромышленные объединения, крупные производители сельскохозяйственной продукции. Иная картина наблюдалась на губернском и уездном уровнях, где еще в первой половине XIX в. была заложена традиция ярмарок, ориентированных на крестьян; достаточно напомнить про известные выставки-ярмарки в Лебедяни. К 1913 г. в России ежегодно устраивалось около 17 тыс. ярмарок и 50–60 выставок. В годы Первой мировой войны выставочно-ярмарочная деятельность ожидаемо прекратилась; ее возрождение связано уже с Советской Россией[12].

Как уже говорилось, Россия с самого начала подключилась и ко всемирным выставкам. История их проведения восходит, с одной стороны, к салонным демонстрациям произведений искусства, с другой – к народным выставкам-ярмаркам потребительских товаров, которые в странах Старого Света начали проводить еще в мануфактурную эру. С наступлением эпохи промышленных революций к числу предметов экспонирования добавились механизмы и машины; к середине XIX в. в тематику выставок вошла наука. Этот этап ознаменовали всемирные выставки – одновременная демонстрация достижений отдельных стран и пропаганда научно-технического прогресса в целом[13].

Всемирные выставки являлись не только отражением расширяющихся международных научно-экономических и культурных связей, но и важнейшим движителем этих связей, катализатором конкуренции, проводником процессов глобализации в целом. Выставки открывали возможность для широких слоев общественности ознакомиться в доступной для восприятия предметно-визуальной форме с итогами творческой деятельности ученых и инженеров из разных стран. Представители научно-инженерного сообщества, будучи авторами и экспертами инноваций, становились также акторами – позаимствуем термин у социологов – экспозиционного процесса.

Не менее значимая сторона всемирных выставок – архитектурно-художественная. Зодчие и скульпторы, живописцы и графики, дизайнеры-оформители и мастера плаката – еще одна группа акторов выставок. Выступая интерпретаторами идей и продуктов интеллектуального творчества, они были связующим звеном между научно-техническим сообществом и публикой. Язык искусства, доступный для широкого понимания, выстраивал «витринный» образ страны-экспонента, который оказывался не менее важным для восприятия различными аудиториями, включая экспертную, чем сущностная составляющая экспозиций. Именно в выставочной сфере широко заработала визуальная пропаганда и реклама, зародился агитационно-плакатный жанр. Разрекламированные новшества привлекали и праздную публику, и людей бизнеса. Выставочные площадки становились «рекламными стендами», пространством для переговоров между учеными и предпринимателями, где приобретались патенты, заключались коммерческие сделки, что способствовало широкому практическому внедрению научно-технических инноваций.

Российская империя участвовала во всех важнейших экспо, но лишь к концу XIX в., то есть гораздо позже других стран, включилась в самую значимую выставочную гонку: научно-техническое соревнование. Соответственно, нас особенно интересовал именно этот временной диапазон, без которого сложно понимать картину раннего советского времени. События последней четверти XIX в. наметили и закрепили превращение России из страны, поражавшей «варварским великолепием драгоценностей», в державу – экспонента инновационных достижений, по ряду параметров превосходящих зарубежные.

Россия на площадках научно-технических экспозиций

Всемирные выставки начались лондонской «Великой выставкой промышленных произведений всех наций (стран)» 1851 г., которая проходила в знаменитом Хрустальном дворце (архитектор Дж. Пакстон), ставшем символом новаторской выставочной архитектуры[14]. В смотре участвовали 17 тысяч экспонентов из 40 государств, в том числе из Российской империи. Многие организационные принципы Лондона применялись и далее: направление приглашений для участия дипломатическим путем; деление выставочных площадей на национальные секции (павильоны); присуждение наград по решению специального жюри и т. д. Была выработана и примерная классификация экспонатов, которая в дальнейшем расширялась и дополнялась: сырье и исходные материалы; приборы, инструменты и машины; промышленные изделия; произведения искусства, куда отнесли и науку.

РИС. В-1 Всемирная выставка, Лондон, 1851 г. Панорамная перспектива с видом на Хрустальный дворец, арх. Дж. Пакстон. Иллюстрация из книги Colquhoun K. The Busiest Man in England: The Life of Joseph Paxton, Gardener, Architect, & Victorian Visionary. Boston: David R. Godine, 2006

Рис. В-2 Братья Дикинсон. Вид на Хрустальный дворец с северо-востока в идеальном пейзаже. Цветная гравюра из книги: Dickinson’s Comprehensive Pictures of the Great Exhibition of 1851. London: Dickinson broth., 1854. Vol. I

Главными событиями лондонской выставки стали машины, в том числе аграрные, основой действия которых являлась паровая тяга. Россия, сделавшая акцент на предметах роскоши (например, малахитовых изделиях фабрики Демидовых) и вековых продуктах экспорта – зерне (пшенице, ржи, гречихе и др.), льне, щетине, шерсти, воске и прочем, осталась за рамками этого парада мировых достижений. Об этом с горечью писали отечественные публицисты. Так, по замечанию славянофила и сельского новатора А. И. Кошелева, в странах – лидерах промышленного прогресса «науки прямо и обширно применены к ремеслам и вещественному быту людей, здесь убеждены, что теперь без науки шагу нельзя сделать ни в каком производстве»[15].

«Всемирная выставка трудов промышленности, сельского хозяйства и изящных искусств» 1855 г. в Париже проходила в таком же ключе; традиционная российская экспозиция не вызвала интереса. Однако Гран-при получила частная коллекция пальм князя П. П. Трубецкого из оранжерей его имения Никольское под Москвой[16].

Россию научную впервые заметили на Всемирной выставке 1862 г., опять в Лондоне: там широко экспонировались синтетические красители Н. Н. Зинина, созданные на основе реакции восстановления из нитробензола. Однако все 13 наград, присуждаемых в этом классе, достались экспонатам из Англии и Франции.

РиС. В-3 Общий вид интерьера Хрустального дворца, Всемирная выставка, Лондон, 1851 г. A general view of the interior of the Crystal Palace, London, during the Great Exhibition of 1851 // The Great Exhibition of 1851 which displayed Wonders and Inventions from around the World, 1851

Последовавшая череда мировых смотров в целом не поменяла картину: Российская империя последовательно выставляла главным образом аграрное сырье, предметы декоративно-прикладного искусства (неизменно вызывавшие огромный интерес публики), продукцию горнозаводских предприятий, а также единичные машины, приборы и технические изделия. Каждая выставка, однако, становилась ступенькой медленного продвижения к иной, научной известности.

Так, на Всемирной выставке в Париже 1867 г., в целом ознаменованной повышенным вниманием к научно-техническим новшествам, где общий восторг вызвали европейские и американские механизмы с применением электричества, телеграфный аппарат, фары, подводный кабель, высокие награды были присуждены отечественным наукоемким продуктам. Гран-при за экспонаты в области электротехники (изделия, созданные с использованием метода гальванопластики) получил академик Петербургской Академии наук Б. С. Якоби; серебряными медалями отметили труды Г. П. Гельмерсона (геологическая карта России) и П. А. Чихачева (карта Малой Азии); Д. А. Тимирязев был удостоен бронзовой медали за Атлас карт распространения отраслей промышленности в России. На этой выставке впервые в состав жюри вошли русские ученые (Н. Н. Зинин); помощником генерального комиссара российской экспозиции стал Д. И. Менделеев[17].

Рис. В-4 Братья Дикинсон. Отдел России на Всемирной выставке в Лондоне, 1851 г. Цветная гравюра из книги: Dickinson’s Comprehensive Pictures of the Great Exhibition of 1851. London: Dickinson broth., 1854. Vol. I

В Вене в 1873 г. Большую золотую медаль получил «русский метод обучения ремеслам», разработанный преподавателем Московского Императорского технического училища (сейчас – Московский государственный технический университет имени Н. Э. Баумана) Д. К. Советкиным; была представлена знаменитая машина академика П. Л. Чебышева, преобразующая круговое движение в прямолинейное. Большим научным успехом стала демонстрация коллекций Императорского Ботанического сада в С.-Петербурге; в качестве эксперта на выставку был приглашен директор сада Э. Л. Регель[18].

В Филадельфии в 1876 г. снова было отмечено анилиновое производство на основе «реакции Зинина». Во время выставки 1878 г. Париж освещали «русские свечи» – дуговые электрические лампочки П. И. Яблочкова.

На выставке 1889 г., с которой связано обретение Парижем нового символа – башни Г. Эйфеля, Российская империя, как и другие европейские монархии, официально не участвовала: смотр посвящался 100-летию Французской революции. Расходы несли сами экспоненты и помогавшие им патроны и меценаты. Наград было в целом меньше; золотыми медалями отметили коллекции почвенных карт, диаграмм, данных аграрно-почвенных исследований и образцов российских почв В. В. Докучаева (в том числе знаменитый черноземный куб), крымские вина Л. С. Голицына, входившего в состав международного жюри.

Рис. В-5 Главный фасад Русского павильона, арх. И. П. Ропет. Всемирная выставка, Париж, 1878. Цветная гравюра. Из альбома: «Мотивы русской архитектуры». № 28. СПб., 1878

Напомним, что к тому времени в Москве с успехом прошли две крупные всероссийские политехнические выставки (1872 и 1882 гг.), отмеченные заметным присутствием достижений научно-инженерной мысли; некоторые их экспонаты демонстрировались на последовавших международных смотрах; значительная часть экспозиции выставки 1872 г. составила коллекцию Музея прикладных знаний, будущего Политехнического[19].

Однако критик В. В. Стасов, посещавший все экспо, оставался верен данной еще в Лондоне 1860-х гг. жесткой оценке научно-технического лица России: по его мнению, страна «словно совсем и не присутствовала на всемирных выставках». Более того, это отражало, по мнению критика, неспособность России осознать важность подобных «всемирных экзаменов для участников» и «великих поучений для будущего»[20].

Важной для Российской империи должна была стать выставка в Чикаго 1893 г., посвященная 400-летию открытия Колумба[21]. Организационный комитет по подготовке «русской секции» впервые возглавил чиновник «из ученых» – выпускник Петербургского земледельческого (лесного) института, специалист в области аграрной экономики и статистики В. И. Ковалевский. Россия собиралась «удивить Америку» прежде всего в сфере аграрной: «Русскому сельскому хозяйству на Колумбовой выставке предстояла самая тяжелая задача: выдержать сравнение с сильнейшим из наших конкурентов. Представители всех стран света съехались на Колумбову выставку быть судьями на этом мировом состязании»[22].

Действительно, Россия впечатлила многообразием и аранжировкой экспонатов. Один из участников устроил постоянно бьющий фонтан зерна, приводимый в движение электрическим мотором; другой экспонент выстроил крепость из мешочков муки; третий красочно оформил колосьями и полевыми цветами тысячи лотков с зерном (сорта так называемой народной селекции – «ульки», «бонатки» и др.)[23]. Превосходные образцы показали сахаропромышленники; награды получили многочисленные сорта водки, ликеров и крымских вин. Специально к выставке под редакцией В. И. Ковалевского были подготовлены роскошные увражи аграрных и статистических атласов. Но в результате – всего одна фраза о российских успехах: «В юго-западном крыле здания мы находим Россию, которая сделала пшеницу основой своей обширной экспозиции»[24]. Страна предлагала оценить на выставке, по сути, прошлое своего сельского хозяйства.

Рис. В-6 Всемирная Колумбова выставка, Чикаго, 1893. Общий вид со стороны Колоннады. Из издания: Official Views of the World’s Columbian Exposition / C. D. Arnold, H. D. Higinbotham (eds.). Chicago: Press Chicago Photo-Gravure Co, 1893

Рис. В-7 Русский отдел в Павильоне промышленности, Всемирная Колумбова выставка, Чикаго, 1893. Из издания: Official Views of the World’s Columbian Exposition / C. D. Arnold, H. D. Higinbotham (eds.). Chicago: Press Chicago Photo-Gravure Co, 1893

Америка пошла по иному пути, демонстрируя инновационные достижения, которые уже нашли отражение в практике фермерских хозяйств: сорта научной селекции с заданными свойствами; новые технологии, основанные на искусственных удобрениях, механизированные орудия труда. Коллекцию зерна американцы тоже выставили. Та же пшеница, но – десятки современных селекционных сортов, выведенных на многочисленных опытных станциях. Сорта новой для мира кукурузы, которая полюбилась публике благодаря знаменитому попкорну, широко опробованному именно в Чикаго. Главную часть американской экспозиции составили машины и орудия: «…если выставку в Чикаго можно назвать… выставкой машин, то здесь можно прибавить – по преимуществу выставкой машин земледельческих»[25]. Россия же только начинала осознавать важность развития сети агрономических научных учреждений и аграрной механизации. Отсюда – неутешительная самооценка, данная организаторами: «Сельское хозяйство и лесоводство, наша главная сила, на выставке представлялись слабо»[26]. Правда, комиссар выставки в отчете отметил и позитивный итог смотра:

Несомненная же выгода, приобретенная нашими делегатами, экспертами и экспонентами от ознакомления их с более усовершенствованными [выделено нами. – О. Е.] произведениями Америки, начала обнаруживаться и на практике[27].

Успехи и провалы в Чикаго оказались веским аргументом в пользу скорейших преобразований аграрной сферы России. Началась разработка программы развития опытных учреждений, за основу которой была взята американская модель. Смотр, от которого Россия ждала признания своих успехов в сельском хозяйстве, направил страну на путь модернизации[28]. Если судить по состоявшейся через три года всероссийской выставке в Нижнем Новгороде[29], некоторые выводы после Чикаго были сделаны: главой оргкомитета по подготовке выставки стал министр финансов С. Ю. Витте, его заместителем – сторонник научной модернизации В. И. Ковалевский; в состав комиссии вошли В. В. Докучаев, П. П. Семенов-Тян-Шанский. Присутствие инновационных экспонатов возросло: техническим символом выставки стала первая в мире гиперболоидная башня по проекту В. Г. Шухова; большой интерес вызвал вегетационный домик – гордость научно-агрономической части выставки, выстроенный по проекту профессора К. А. Тимирязева[30]. К оформлению впервые привлекли популярных и узнаваемых архитекторов и художников: Л. Н. Кекушева, К. А. Коровина и др.

Мы разобрали выставочный опыт, который имперская Россия накопила к началу XX в. Чтобы лучше понимать, с какими вводными параметрами начались реформы аграрной сферы, что предстояло сделать, каких результатов достигли, предложим короткий экскурс в историю развития российской сельскохозяйственной науки конца XIX – начала XX в.

Наука для сельского хозяйства в Российской империи: «медленное начало», вынужденные реформы

В Российской империи, стране земледельческой, где более двух третей населения жило сельским трудом[31], доминировало традиционалистское представление о сельском хозяйстве как исконном занятии крестьян, не требующем ни участия науки, ни поддержки государства. Эта картина нашла отражение в широко распространенных сельскохозяйственных ярмарках и провинциальных выставках: они были ориентированы на крестьянскую торговлю, главным посетителем и экспонентом был крестьянин.

Научной агрономией в России занимались энтузиасты-одиночки и редкие общественные организации. В 1891 г. выдающийся почвовед В. В. Докучаев писал своему коллеге А. А. Измаильскому:

Несчастное наше сельское хозяйство, – ни людей науки, ни знатоков учебного дела, ни людей практики. Исключения все наперечет и торчат, как оазисы в Сахаре! И… все попытки сдвинуть этот допотопный сельскохозяйственный строй с места разбиваются о рутину, чиновничий формализм и какое-то заматерелое недоверие к науке…[32]

Объединенные негосударственные силы долгие десятилетия определяли вектор агрономического развития; правительство с его земледельческим ведомством подключилось к этому процессу с заметным отставанием. Мощным толчком стал «Великий голод» 1891–1892 гг., который заставил центральные власти пересмотреть отношение к агрономии, заняться созданием сельскохозяйственных опытных станций. Обновленное в 1894 г. Министерство земледелия и государственных имуществ впервые возглавили ученые (раньше это были преимущественно военные) – А. С. Ермолов, П. А. Костычев[33], И. А. Стебут, В. И. Ковалевский, знакомые с западными моделями модернизации сельского хозяйства. Важный шаг был сделан уже на рубеже веков, когда под эгидой ведомства были открыты первые государственные опытные станции[34]. Со временем агрономическую сеть пополнили частными и общественными, прежде всего земскими, учреждениями, обеспечив им равные юридические права и государственное субсидирование.

Последовавшее десятилетие стало эпохой масштабных преобразований: совершенствования аграрных отношений, интенсификации сельского хозяйства, расширения внутренней выставочной активности, общего институционального подъема агрономической науки и практики. На период революции 1905–1907 гг. пришлась крупная реорганизация Министерства земледелия: в рамках программы аграрной модернизации, известной как Столыпинская реформа, было создано Главное управление землеустройства и земледелия (ГУЗиЗ). Обеспечение агрономической части землеустройства – разработка агротехнических приемов для хуторских хозяйств с большими обрабатываемыми площадями – стало ответственностью опытных учреждений. Право создавать их при юридической и финансовой поддержке государства получили земства и сельскохозяйственные общества. Результаты появились очень быстро: только за 1912–1914 гг. было открыто более 60 опытных учреждений[35].

Что касается внутренних всероссийских сельскохозяйственных выставок, их развитие пошло в двух направлениях. Первое, наиболее массовое, касалось губернских и уездных выставок, которые остались в своем регионе. Второе направление было представлено крупными всероссийскими выставками, больше тяготевшими к международным смотрам: их целевая аудитория была из одних и тех же слоев общества, дворянства и буржуазии. В программы таких выставок к концу XIX в. также добавилась сельскохозяйственная наука[36].

Столыпинские реформы дали мощный импульс выставочной активности, способствуя формированию рынка потребителей научных знаний и техники. Среди них можно найти землеустроителей, земских агрономов, преподавателей сельскохозяйственных учебных заведений, государственных служащих, связанных с реформами, и главное – первых «просвещенных крестьян». Быстро росло количество местных выставок: в 1909–1913 гг. их было проведено более трех тысяч, в структуре наметилась схема совмещения торговой и научно-образовательной составляющих.

За предвоенные годы произошел сдвиг не только в институционализации, выставочной деятельности и практической работе, но и в области фундаментальных и прикладных агрономических исследований. Традиционно на высочайшем мировом уровне развивалось почвоведение (работы В. В. Докучаева, К. Д. Глинки, П. С. Коссовича, В. Р. Вильямса, А. А. Измаильского и др.); в ногу с ним шла отечественная агрохимия, расширившая исследовательские горизонты от практического применения удобрений до теоретических обобщений (исследования Д. Н. Прянишникова, А. Н. Лебедянцева и др.). Набирала обороты молодая и перспективная область агрономии, граничащая с прикладной ботаникой, – селекция. В России одна за другой открывались селекционные станции и отделы; плеяда замечательных ученых-агрономов, таких как Д. Л. Рудзинский (селекционная станция Московского сельскохозяйственного института), П. И. Лисицын (отдел селекции Шатиловской опытной станции), Н. И. Вавилов (Бюро по прикладной ботанике Ученого комитета ГУЗиЗ), В. В. Таланов (Екатеринославская опытная станция) и других, занялась различными селекционными проектами, которые дали свои плоды – выведенные научными методами новые сорта, генетические теории, государственную организацию сортоиспытания и сортового семеноводства – уже в первое десятилетие советской власти.

Важным направлением работ ученых-опытников стала просветительская и популяризаторская деятельность: организация бесед, чтений, сезонных лекционных курсов, проведение экскурсий, «коллективных опытов» на крестьянских землях. Большую активность в этой сфере развернули земства и сельскохозяйственные общества, оставив далеко позади государство.

Успехи агрономии в России были связаны и с общими социально-экономическими процессами, своего рода катализаторами научного поиска. Так, исследования по селекции стимулировались конъюнктурой мировых хлебных рынков, где российскую продукцию теснили в обилии представленные американские и канадские селекционные сорта зерновых с улучшенными качествами[37]. Это подвигало российских ученых к инновационным селекционным разработкам, финансово поддержанным аграрно-промышленными обществами и земствами «хлеборобных» губерний империи.

Годы Первой мировой войны, помимо прочего, ознаменовались прекращением импорта, лишившим аграрную Россию минеральных удобрений. Но ученые-агрохимики предложили использовать отходы военных производств как источник сырья для производства туков, а после окончания военных действий инициировали гигантские конверсионные проекты «химификации» сельского хозяйства[38].

В целом благоприятная внутренняя рыночная политика в аграрной сфере, в том числе введение импортных тарифов для защиты отечественного производителя, отразилась на объективных экономических показателях. В Российской империи наметились процессы интенсификации сельского хозяйства: рост производства рыночных культур (пшеницы, ячменя, сахарной свеклы, кукурузы и др.), расширение травосеяния, введение специальных культур (корнеплодов), развитие мясного и молочного скотоводства, использование усовершенствованной техники, создание перерабатывающих отраслей. Началось использование селекционных сортов[39]; отмечалось улучшение пород домашнего скота и птицы, внедрение современных приемов агротехники, минеральных удобрений, методов защиты растений[40]. В результате темпы роста сельскохозяйственной продукции составляли в среднем 2,7 % в год, по ряду культур (пшеница, ячмень) были сопоставимы с американскими[41]. В 1913 г. валовой доход от продуктов сельского хозяйства достиг 8,9 млрд руб. – половины национального дохода страны[42].

Сложнее обстояло дело с техническим перевооружением землепашцев, снабжением их сельскохозяйственными машинами. На первых порах рассчитывали на закупку американских, английских и немецких машин и орудий, семян селекционных сортов и т. д. При этом планировалось, обретало контуры и отечественное производство аграрной техники[43].

Первая мировая война и военная мобилизация экономики, негативно отразившиеся на состоянии агрономической науки и ослабившие позиции интенсификации сельскохозяйственного производства, не изменили общий модернизационный вектор. С большими издержками в некоторых областях агрономии (прежде всего семенном и племенном деле, где сказывались военные «разверстки» и «мобилизация» скота), с рядом институциональных проблем, но при сохранившемся тренде на продолжение реформ, аграрная Россия погрузилась в эпоху революций 1917 г. Революционный хаос и Гражданская война выбили страну из обоймы государств, способных претендовать на звание лидеров в научно-технической сфере. Тем не менее уже на раннем этапе своей истории большевистская Россия с ее технократическим руководством по-своему подхватила эстафету реформ, превращая дореволюционные заделы в «советские достижения», изучая и перенимая иностранный опыт, открывая площадки международных смотров.

Старые картинки с выставок нового века: «русский стиль» отечественной науки и техники

Символическая встреча с XX в. произошла на Всемирной выставке 1900 г. в Париже. В историографии широко обсуждались ее художественные, технические и культурно-просветительские достоинства: главенство стиля art nouveau в архитектуре и оформительском искусстве, демонстрация метрополитена, приуроченные к выставке многочисленные концерты, выставки, конгрессы и пр. В каталогах российских экспозиций на первых местах – достижения, «удивившие» Париж и отмеченные Гран-при: проект уникального Красноярского арочного железнодорожного моста (инженер Л. Д. Проскуряков)[44]; выкованная из рельса пальма А. И. Мерцалова[45].

Российская часть выставки разместилась в нескольких международных (тематических) павильонах и в специальном комплексе зданий «в русском стиле», объединенных мотивами теремного зодчества (архитектор Р. Ф. Мельцер). Таким образом, в архитектурном отношении страна осталась в рамках уходящей эклектики с ее апеллированием к готическим, классическим и прочим темам. Главой Комиссии по подготовке выставки снова стал В. И. Ковалевский; в состав международного жюри вошли Д. И. Менделеев, П. П. Семенов-Тян-Шанский; на выставке присутствовали профессора В. Р. Вильямс, К. А. Тимирязев, В. И. Вернадский и др.[46] Среди получивших высшие награды – экспозиция и отдельные экспонаты Транссибирской железной дороги (в том числе Красноярский мост через Енисей по проекту Л. Д. Проскурякова). Но по разделу сельского хозяйства в историю вошли только победа отечественного шампанского над французским (Гран-при завода «Новый Свет» князя Л. С. Голицына) и отмеченная наградами высококачественная продукция сахарозаводчика П. И. Харитоненко (витрины – архитектор Ф. О. Шехтель); оба призера были известны как последовательные сторонники научных инноваций в сельском хозяйстве. Премированы были экспериментальные работы Богородицкого опытного поля (создано в 1881 г. И. А. Пульманом в собственном имении, с 1899 г. перешло к Курскому земству) по изучению зависимости урожайности от метеофакторов, сортоиспытанию и селекции сельскохозяйственных культур[47]. Но собственно агрономических экспонатов Россия представила немного.

Рис. В-8 Комплекс зданий Павильона России, арх. Р. Ф. Мельцер. Всемирная выставка, Париж, 1900. Коллекция портала Europeana: EU Digital Cultural Heritage

Русские терема, но уже в исполнении поклонника и проводника модерна Ф. О. Шехтеля, царили и на выставке в Глазго 1901 г.[48] Выставка отличалась тем, что аграрные экспонаты были представлены как в отдельных национальных павильонах, так и на «образцовой ферме», где демонстрировались новые технологии. Российский сельскохозяйственный павильон был выстроен Ф. О. Шехтелем в виде сооружения, в облике которого угадывались черты будущего Ярославского вокзала в Москве. Однако среди сельскохозяйственных продуктов, привлекших внимание публики и экспертов, оказались традиционное коммерческое зерно (пшеница, рожь, гречиха, овес, ячмень, просо и др.) и исторические экспонаты: фотографии недавно раскопанных руин дворцов средневековых властителей Мургаба (Средняя Азия), рельефная карта ирригационной системы того времени и пр. На «образцовой ферме» российской продукции не было.

Вместе с тем выставка 1901 г. принесла России славу завоевывающей мир промышленной державы, чему послужила продукция Горного департамента, а также представленные во множестве машины и двигатели, модели железнодорожных мостов и пр. Парижская Liberté писала, что знакомство с русскими павильонами дает посетителю

точное понятие о новой промышленной державе, об империи, которая еще несколько лет назад ничего другого не могла выставить, кроме сырых продуктов; теперь же она стоит на одном уровне с самыми цивилизованными странами[49].

Рис. В-9 Вагон пассажирского скорого поезда у здания «Транссибирская железная дорога Москва – Пекин», комплекс павильона России. Всемирная выставка, Париж, 1900. Коллекция «Русский павильон на Всемирной выставке в Париже 1900 г.: уникальные фото». https://www.liveinternet.ru/users/myparis/post246525574/ [дата обращения: 23.09.2023]

В Сент-Луисе (США) в 1904 г. по американской традиции акцент делался на сельское хозяйство: сельскохозяйственный павильон занимал площадь в 324 тыс. м². Российская империя на государственном уровне в выставке не участвовала из-за начавшейся Русско-японской войны; общественными силами удалось организовать только незначительное присутствие российских экспонентов, главным образом – традиционных декоративно-прикладных изделий и сырьевых продуктов.

Отметим 1906 год, ознаменованный первой всемирной выставкой в Италии – в Милане, приуроченной к открытию самого протяженного на тот момент Симпьонского тоннеля через Альпы, связавшего Северную Европу с Италией. Официально Россия также не являлась участником этого смотра, в том числе из-за революционных событий. Однако на выставку, к открытию которой была проложена железная дорога из Парижа, приехали представители отдельных опытных учреждений, чтобы продемонстрировать свои достижения. Например, Плотянская станция князя П. П. Трубецкого (С.-Петербургская губ.), участвовавшая во многих российских выставках, впервые представила свои экспонаты на международный суд: данные лизиметрических, вегетационных и полевых исследований, прежде всего в области изучения состава, обработки и удобрения почв[50]. Собранная Р. Э. Регелем коллекция ячменей обеспечила Почетным дипломом выставки Бюро по прикладной ботанике Ученого комитета ГУЗиЗ[51].

Выставка 1911 г., также состоявшаяся в Италии, была организована в честь 50-летия объединения страны и проходила в двух городах – Турине и Риме. При этом Турин стал средоточием промышленной и сельскохозяйственной части, Рим – художественной экспозиции. На этот раз Российская империя являлась официальным участником. Государственный заказ на проектирование павильонов получил молодой архитектор В. А. Щуко, который по-своему интерпретировал тему классицизма, предложив в качестве национального стиля России ампир[52]. Портик русского павильона в Турине, возведенный по мотивам самого узнаваемого образа московских усадеб того времени – музыкального салона «Конный двор» Д. И. Жилярди в голицынских Кузьминках, вместо конных композиций обрамляли две аллегорические скульптуры: «Труд» и «Плодородие». Запомним это впервые появившееся в выставочной практике символическое представление России как страны союза промышленного и сельского труда, который в дальнейшем трансформируется в союз рабочего и крестьянина.

Рис. В-10 Вид на павильона России, арх. В. А. Щуко. Всемирная выставка, Турин, 1911. Из фотоколлекции History [of] Russia in Torino at the 1911 https://expo2015-milano.blogspot.com/2015/03/history-russia-in-torino-at-1911-expo.html?spref=pi [дата обращения 10.10.2023]

Число наград, увезенных русскими, было достаточно впечатляющим: 89 Гран-при, 27 почетных дипломов, 62 золотые медали, что свидетельствует об уровне экспонатов. Медали удостоился Никитский ботанический сад за коллекции декоративных растений[53]; подавляющее большинство наград пришлось на произведения кустарных промыслов, скульптуры и живописи. Экспозицию сопровождала богатая и разнообразная культурная программа: художественные выставки, выступление труппы «Русский балет» С. П. Дягилева, концерты Московского синодального хора и пр. Возможно, акцентирование художественной составляющей было связано с тем, что комиссаром русской экспозиции стал секретарь Русско-Итальянской торговой палаты Б. В. Кириченко-Астромов, юрист по образованию, увлеченный искусством, театром, известный оккультист и масон[54].

Экспо в Турине и Риме 1911 г. оказалось последним в череде регулярных всемирных смотров. В 1912 г. в Берлине собралась дипломатическая конференция, задачей которой стало принятие Конвенции о международных выставках, регламентирующей порядок их проведения и статус: исключались выставки, «маскировавшиеся» под всемирные, понижающие их статус[55]. Однако Первая мировая война на долгие годы прервала выставочное движение. Эстафету России подхватила уже другая страна – Советский Союз.

Научный продукт и его экспонирование: проблемы агрономии

Мы рассмотрели выставочный опыт, накопленный имперской Россией ко времени, когда ей на смену пришла Россия советская. Суммируя его, отметим очевидное несовпадение между динамичным развитием агрономии и отставанием выставочной демонстрации ее достижений. Попробуем сопоставить эти пласты, прокомментируем результаты.

Первый комментарий относится к временному интервалу получения агрономического продукта. Специфика аграрной науки предполагает длящиеся многие годы экспериментальные проверки инновационных продуктов и технологий. Так, согласно методикам первой половины XX в. (до «зеленой революции»), ученому-агроному для выведения нового сорта требовалось не менее десятка лет; еще некоторое время уходило на массовое размножение сорта. Таким образом, селекционные сорта могли быть выпущены в производство в среднем через 15 лет с момента начала работ. Продолжительными были и эксперименты в области агротехники и агрохимии: по разработке новых севооборотов, введению травосеяния, изучению методов вспашки, применению новых видов удобрений и т. д. Столь серьезные сроки определялись сезонностью полевых опытов, кратким весенне-летним периодом в средней полосе России[56]. Даже использование вегетационного метода, ускорявшего агрохимические работы, на финальной стадии неизбежно требовало исследований в полевых условиях. Более «скоростным» считалось почвоведение. Но и здесь проходили годы – как, в частности, в случае исследований русского чернозема В. В. Докучаевым – прежде чем черноземный куб, яркий выставочный экспонат России, был представлен в сопровождении строго научных карт, диаграмм, таблиц и других наглядных средств визуализации результатов работы почвоведа. Если добавить к этому еще и годы от формальной организации опытной станции до начала ее работ, уходившие на строительство, материально-техническое оборудование, распашку и окультуривание опытных полей, то понятно, что ждать результатов от опытных учреждений, созданных на рубеже 1900-х гг., приходилось не ранее 1920-х гг. Иными словами, организованные в начале века опытные станции работали на будущее – как оказалось, уже другой, советской, России. Соответственно, демонстрация их научных продуктов также становилась делом будущего, советского будущего. Вместе с тем невозможно было показать публике уникальное агрономическое произведение, существующее в одном экземпляре, – как получилось, например, с машиной Чебышева или проектом моста Проскурякова. В этом смысле агрономия – не то пространство «одиноких идей», в котором преуспела российская наука[57].

Рис. В-11 Участие России на всемирных выставках. Лист из альбома С. Ю. Витте. Бумага, акварель; 62×45 см. Государственный музей политической истории России. Фонд плакатов

Второй комментарий лежит в области, которой мы только что коснулись, – презентации исследовательского продукта в выставочном пространстве. Речь идет о сложности визуализации именно агрономических объектов. Уже упомянутый куб чернозема и вегетационный домик Тимирязева с сопровождающими их пояснительными материалами – удачные примеры сочетания наглядности, необходимой для публики, и информативности для узких специалистов. Из этой же серии – селекционные сорта зерновых и некоторых овощных культур, которые легко переносят перевозку и длительное хранение (в отличие от скоропортящихся фруктов и ягод). Что касается презентации агротехнических приемов, здесь требуются особые подходы: демонстрационные опытные делянки, возможность заблаговременного посева, своевременного ухода за опытом и пр. Со всем этим успешно справлялись США, несомненные лидеры выставочной агрономии. России на международных смотрах не удавалось создать своим ученым-опытникам необходимые условия. Причины лежали главным образом в недостатках организации и финансирования, а также в объективных проблемах географической отдаленности – трудностях с перевозкой экспонатов, арендой площадей и т. п.

Третий комментарий отсылает к оформительской и пропагандистско-просветительской составляющей экспозиций. Необходимо было решить довольно сложную задачу: заинтересовать российскими экспозициями искушенных в визуальных «чудесах», пропаганде и рекламе передовых граждан мира. Прежде всего это требовало наличия способной удивить, привлечь внимание публики «витрины» павильона или секции. Однако мы видели, что долгие десятилетия организаторы настойчиво предлагали публике архаичный вариант «русского образа» как сказочного града Китежа. В том же направлении работала реклама: страницы российских буклетов и международных каталогов пестрели малахитовыми кабинетами и прочими «яйцами Фаберже», символами роскоши и богатства дореволюционной России. Выбор был связан с общими тенденциями выставочной работы, прежде всего – следованием наметившемуся еще в XIX в. курсу на «государственное искусство». Начиная с первых международных выставок в российских отделах господствовал так называемый «русский стиль» – копирование древнерусского искусства, иногда с элементами эклектики[58]. Казалось бы, оформительская сфера не может определять пространство науки и техники. Однако доминирующий стиль влиял на отбор экспонатов и в конечном счете определял экспозиционную тематику. В павильон-копию Московского Кремля публика приходила отнюдь не в поиске научных достижений; здесь ожидали увидеть «царскую роскошь», традиционные изделия русского декоративно-прикладного искусства, а не современные машины и научные инновации. Инерция выбора в пользу «имперского великолепия» отражала прочно утвердившееся в России обскурантистское мнение, что страна сильна прежде всего своими сырьевыми ресурсами и народными умельцами, а ее интеллектуальное начало вторично. Тем не менее победа модерна, «модернизация», наглядно проявившаяся в сфере искусства, в оформлении выставок, постепенно распространилась и на их содержание: работы русских ученых и инженеров отвоевывали себе все более значительное место в выставочных экспозициях.

Из приведенных сопоставлений следует также, что общественно-политические события по-разному отражались на научном процессе и его выставочной презентации. Так, война с Японией, на которую научная Россия почти никак не отреагировала, вылилась в неучастие страны в выставке 1904 г. в США, занимавших в начале кампании откровенно прояпонскую позицию; события Первой русской революции повлияли на отказ империи присутствовать на миланском экспо в 1906 г. При этом успех российской экспозиции напрямую зависел от государственного участия: требовалась единая организация выставочного пространства, в противном случае страдали как его целостность, так и возможность для частных экспонентов пробиться к публике, быть замеченными экспертами. И наоборот – в самой агрономии негосударственные инициативы являлись если не решающими, то чрезвычайно важными; именно с ними были связаны многие успешные институции, они курировали и финансировали ряд важных научных проектов, например селекцию и агротехнику сахарной свекловицы на Юге России.

Российские экспозиции на всемирных смотрах имели свою специфику, развивались по особым внутренним канонам. Глобальные тенденции Россия усваивала и адаптировала медленно, но последовательно и неуклонно. Выставочные инновации как государственный приоритет вошли в повестку дня достаточно поздно. Но о значении, которое государство со временем стало придавать науке на всемирных выставках, можно судить по громким именам организаторов и экспертов «русских» экспозиций: Д. И. Менделеева, Н. Н. Зинина, В. В. Докучаева, В. И. Вернадского, В. И. Ковалевского и др.

Выставка в Италии 1911 г. оказалась последним довоенным смотром; выставочное движение восстановилось только в 1920-е гг. Перерыв оказался на руку правительству большевиков, легко включившихся в первое послевоенное экспо в Париже 1925 г. во многом благодаря удачному старту со Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставкой.

Предыстория выставки

Одна из версий истоков выставки отсылает к событиям 1918 г., обозначившим начало публичных смотров в Советской России. Летом из Москвы в плавание на барже по Волге вышла «Показательная плавучая сельскохозяйственная выставка», которая завершилась в июле экспозицией в Симбирске (ныне Ульяновск)[59]. А в декабре в Москве в здании Петровского пассажа открылась Постоянная промышленно-показательная выставка ВСНХ, которая проработала 10 лет[60]. Апокриф гласит, что в том же декабре делегатам 1-го Всероссийского съезда земельных отделов, комитетов бедноты и коммун показали небольшую экспозицию на тему естественных богатств России, распределения земельного фонда до и после революции[61]. Впечатленные увиденным, те обратились к В. И. Ленину с просьбой о создании в Москве «Сельскохозяйственной выставки Крестьянской республики». Председатель Совета труда и обороны (СТО) вдохновился предложением; возглавить выставку должен был глава Наркомпроса А. В. Луначарский[62].

Военный коммунизм и страшный неурожай начала 1920-х отодвинули мирные планы. Тем не менее уже в конце 1921 г., на пике массового голода, когда в России работали международные организации помощи голодающим, вернулись к идее проведения выставки[63].

Иную версию предлагают авторы итогового отчета о проведении выставки[64]. Наряду с ожидаемыми заявлениями о ключевой роли в ее организации Народного комиссариата земледелия (Наркомзем, НКЗ), в отчете подчеркивается личная инициатива одного из руководителей Наркомата. Речь о члене Коллегии НКЗ Михаиле Евстафьевиче Шефлере[65], летом 1921 г. направленном в инспекционную командировку в Сибирь. По возвращении он обратился к заместителю наркома Н. Осинскому (В. В. Оболенскому) с предложением устроить сельскохозяйственную выставку, о чем доложил также на Коллегии НКЗ. Среди мотивов смотра Шефлер выделял важность демонстрации природных богатств Сибири; можно будет, утверждал он, «одним только экспортом продуктов Сибири обеспечить восстановление и развитие народного хозяйства рабоче-крестьянских республик»[66]. Коллегия согласилась с предложением и при поддержке крайне влиятельной в то время организации – Всеработземлеса[67] внесла проект на рассмотрение Совета народных комиссаров (Совнаркома, СНК), далее – Президиума Всероссийского центрального исполнительного комитета (ВЦИК). После ряда согласований и совещаний вопрос о выставке оказался в повестке дня IX Съезда Советов в декабре 1921 г. среди его делегатов были В. В. Осинский-Оболенский и М. Е. Шефлер[68]. Индивидуальные инициативы и «личный патронаж» научных проектов представителями большевистского руководства – известная и не раз исследованная особенность организации науки ранней Страны Советов[69].

Обе рассмотренные версии укладываются в каноническую, связанную с общей сменой государственного курса после принятой X Съездом РКП(б) в марте 1921 г. новой экономической политики. В концепции нэпа выставка должна была стать важным инструментом восстановления и реформирования сельского хозяйства страны, разрушенного мировой войной, революциями, Гражданской войной с политикой продразверстки и последовавшим голодом. План восстановления был окончательно утвержден на IX Съезде Советов в качестве «первоочередной задачи всего нашего государственного строительства»[70]. Съезд также постановил:

В целях подведения итогов успехам и недочетам сельскохозяйственной кампании 1922 года и всенародного поощрения губерний, уездов и отдельных хозяйств, приложивших особые усилия к поднятию сельского хозяйства страны, Всероссийский съезд поручает Наркомзему устроить осенью 1922 года всероссийскую выставку по сельскому хозяйству с назначением хозяйственно-полезных наград наиболее достойным. Совнаркому поручается отпустить на настоящую выставку необходимые средства[71].

Итак, задачей предстоящей выставки стали в том числе поддержка и поощрение крестьянских хозяйств. Не менее важным сочли доведение до широких масс позиции партии и правительства по укреплению крестьянского землепользования, предоставлению свободы выбора форм собственности на землю, включая частную. В том же направлении должна была действовать проводимая под эгидой НКЗ реформа сельскохозяйственных опытных учреждений (системы опытных станций и центральных агрономических институтов), призванная выработать научно-практические основы рационализации именно индивидуального крестьянского хозяйства[72]. Выставку постановили провести в 1922 г., при этом НКЗ рассчитывал приурочить ее открытие к юбилею Октябрьской революции[73]. Роль выставки в выводе сельского хозяйства из кризиса поясняли документы ВСХВ:

В ряде мероприятий, направленных к поднятию и укреплению сельского хозяйства, необходимо было прежде всего учесть его статику в связи с общим революционным сдвигом всех хозяйственных взаимоотношений в стране и, в зависимости от этого учета, наметить и осуществить в планомерной постепенности те или другие конкретные меры. Отсюда – мысль о необходимости генерального смотра сельского хозяйства, смотра, могущего быть осуществленным в полной мере только путем устройства Всесоюзной выставки[74].

Однако намерения столкнулись с социально-экономическими реалиями, прежде всего драматическими событиями голода, охватившего 35 губерний Поволжья, Приуралья, Туркестана, Южной Украины и Крыма. В январе 1922 г. тот же НКЗ вынужден был настаивать на переносе смотра на 1923 г.; главной причиной была объявлена необходимость «направлять все силы и средства на ликвидацию последствий голода», «невозможность получения экспонатов из местностей, охваченных голодом»[75]. Тем не менее Коллегия НКЗ на заседаниях 2 и 29 января 1922 г. «постановила своевременным» создание особого организационного бюро, или комитета, который должен был безотлагательно приступить к подготовительной работе: составлению смет, программы выставки и пр. Важным было признано и устройство в 1922 г. там, где это возможно, местных выставок, экспонаты которых рассчитывали далее использовать для будущей всероссийской выставки[76]. 9 марта 1922 г. Президиум ВЦИК издал постановление, подписанное его председателем М. И. Калининым, об устройстве «во исполнение предуказания IX съезда» Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки, но уже в 1923 г.[77]

Некоторые организационные решения, прежде всего – выбор места проведения выставки (об этом пойдет речь в следующей главе), определение команды, которая должна была заниматься ее непосредственным устройством, требовали срочных согласований. И уже 10 сентября 1922 г. состоялось торжественное заседание, фактически посвященное предстоящей выставке. В нем участвовали многие высокопоставленные чиновники. Среди выступавших обнаруживаем ученого – профессора агрономии из Воронежа Сократа Константиновича Чаянова (1882–1963)[78]. Доклад на столичном заседании мало кому известного провинциального ученого не может не удивлять. Однако именно Чаянову, успевшему зарекомендовать себя в Управлении по опытному делу Наркомзема Средне-Черноземной области, было поручено одно из ответственных направлений работы – организация научно-агрономического отдела (секции) ВСХВ, по сути – центральной части выставки. О С. К. Чаянове, который не только успешно занимался вверенной ему сферой, но и входил в руководство ВСХВ, далее будем говорить подробно.

Рис. I-1 Плакат «3-ья Армия, выполнив свою боевую задачу, превращается в Революционную армию труда. Этот союз в феврале 1917 победил царя <…> Весной и летом 1920 г. он должен убить голод, болезни и разруху. 1-ая Армия труда – это союз рабочего, крестьянина и красноармейца для великой победы над их вечными врагами». Хромолитография; 73,5×55 см. Екатеринбург, [1920-е гг.] Российская национальная библиотека. Коллекция плакатов

В итоге Постановлением от 20 октября 1922 г.[79] Президиум ВЦИК назначил дату открытия выставки – 15 августа 1923 г.[80] Одновременно было опубликовано обращение к крестьянам России их собратьев, беспартийных крестьян – членов ВЦИК, в котором речь шла о необходимости смены «фронта революции и гражданской войны» на хозяйственный:

На фронт возрожденного деревенского хозяйства – таков теперь самый боевой, самый важный зов, в котором рабоче-крестьянское государство обращается к трудовому крестьянству <…> Но для наших побед, товарищи, необходимо, чтобы республика в точности знала, с чем сельское хозяйство вышло из страшных потрясений империалистической войны и тяжелых жертв войны Гражданской. Чем, какими силами и возможностями располагает сейчас крестьянство, в чем его неотложная и основная нужда. И в чем его горе, – чем можно помочь крестьянскому хозяйству и как помочь. Без ответа на эти вопросы нельзя перейти в наступление на крестьянском фронте. Мы должны посчитать свои силы. Всероссийская Сельскохозяйственная и кустарно-промышленная выставка и будет, товарищи, таким смотром и подсчетом.

Готовьтесь к этому смотру!

Готовьтесь к новой революции в сельском хозяйстве и к новым победам… готовьтесь к полному преобразованию своей серой жизни. Не буднями, а праздником должна стать крестьянская жизнь <…> Вы же должны заставить землю заговорить с вами языком золотых колосьев. Вы должны покорить силу природы и заставить ее служить себе <…>

Да здравствует первая в России и во всем мире Крестьянская выставка![81]

Постановление Президиума ВЦИК от 20 октября в общих чертах определило цели, кураторов, сроки и место проведения выставки. «Общее руководство делом выставки и согласование всех ее мероприятий» возлагалось на Сельскохозяйственную комиссию ВЦИК, в которую вошли члены ВЦИК, представители ВСНХ, наркоматов и ряда учреждений и организаций, таких как Петровская академия, Всероссийское общество агрономов и др.

Работы по непосредственному устройству выставки «под ближайшим руководством Наркомзема» поручались Главному выставочному комитету. Смотр назначили на август 1923 г., утвердили «местом устройства Выставки в Москве: площадь огородов у Крымского моста, площадь части сада, прилегающего к Голицынской больнице, всю территорию Нескучного сада, часть территории Воробьевых гор, прилегающую к Нескучному саду». Как это происходило с важными проектами новой власти, выставка объявлялась приоритетным делом для всех центральных правительственных и местных учреждений: ВЦИК предписал

всю работу по выставке признать делом чрезвычайной государственной важности и обязать все наркоматы, центральные и местные учреждения срочно принять все зависящие от них меры по представлению льгот для успешного осуществления всей выставочной работы и разрешать все вопросы, связанные с выставкой, в порядке безусловной срочности[82].

Рис. I-2 Обращение «беспартийных крестьян» – членов ВЦИК к российскому крестьянству в связи с предстоящей выставкой. Листовка. Музей современного искусства «Гараж». Архив Алексея Щусева

Согласно замыслу ее вдохновителей, ВСХВ должна была содействовать экономическому возрождению страны после революционной и военной разрухи через первостепенное внимание к сельскому хозяйству: продемонстрировать состояние его производительных сил, путей научно-технической модернизации[83], проложить путь для «революции в сельском хозяйстве»[84]. Учитывая традиционное, разделяемое большевиками, понимание модернизации как процесса, тесно связанного с наукой, в основу выставки заложили идею приоритетной демонстрации достижений и возможностей агрономии. Среди целей выставки значилось «осведомление широких масс населения о достижениях сельскохозяйственной науки и практики и о возможностях приложения этих достижений к широкой практике сельского хозяйства»[85]. В «Основных положениях организационного плана» пояснялось, что «работы опытных учреждений, как и разных научных и хозяйственных организаций, а также передовых хозяйств, покажут нам те достижения, которые сельскохозяйственная практика должна воспринять применительно к своим природным и хозяйственным условиям»[86].

Не менее важной была агитационно-пропагандистская функция: ВСХВ предстояло стать смотром не только «исходного материала», «хозяйственных дефектов» крестьянского хозяйства и путей их исправления, но послужить наглядным средством пропаганды ленинского плана «смычки», кооперации и других форм реформирования сельского хозяйства, мобилизовать на строительство «будущей сельской России» массы крестьян, в том числе – кандидата в «нового земледельца – рабочий класс»[87]. По словам одного из руководителей ВСХВ, «сейчас нужно агитацией, агропропагандой обработать десятки тысяч сырого материала – крестьян экскурсантов»[88].

Устроители исходили из того, что «сельское хозяйство… приходится учитывать в мировом масштабе», подчеркивали важность международного характера выставки, ее проведения «с участием иностранцев»:

Оторванность наша от других стран диктует нам необходимость иметь на выставке иностранный отдел в целях познания <…> их достижений в области сельского хозяйства», что позволит «увязать интересы сельского хозяйства отдельных стран с мировым его направлением и установить правильную сельскохозяйственную политику нашей страны[89].

Такой отдел, по сути – самостоятельная экспозиционная часть ВСХВ, был предусмотрен в структуре выставки.

В принятом вслед за Постановлением «Положении о Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставке с иностранным отделом»[90] были детально прописаны и закреплены ее цели, источники финансирования, руководящие органы, структура отделов, программа и т. д.[91] Как уже говорилось, устройство выставки возглавили Сельскохозяйственная комиссия ВЦИК[92] и Наркомзем, которым были приданы функционалы ВСНХ и ряда других ведомств.

Рис. I-3 Н. х. Плакат «Наука и труд» с текстом К. А. Тимирязева: «Только наука и демократия, знания и труд, вступив в свободный, основанный на взаимном понимании тесный союз, осененные общим Красным знаменем, символом мира всего мира, все превозмогут, все пересоздадут на благо всего человечества». Хромолитография; 73,5×53,5 см. Житомир: I Госуд. Волын. литография, 1921. Российская государственная библиотека. Коллекция плакатов

В результате организационная работа затронула далекие, казалось бы, от сельского хозяйства и выставочной деятельности Наркомат иностранных дел и Наркомат внешней торговли. Не только задумавшие выставку партийные и государственные лидеры, не только руководители аграрной сферы, но и «непрофильные» народные комиссары оказались де-юре и де-факто вовлечены в ее подготовку. При этом все высокопоставленные кураторы активно комментировали подготовку ВСХВ. Некоторые высказывания, затрагивающие роль ВСХВ как образовательной и экономической площадки, «витрины» внешней политики, представляются нам заслуживающими подробного разговора.

В преддверии ВСХВ: ожидания руководства страны

Выставка была объявлена ключевым государственным проектом периода нэпа. Неформально ее рассматривали как демонстрацию итогов развития Страны Советов к пятилетнему юбилею Октябрьской революции, хотя и запоздавшую по времени. Не удивительно, что предстоящее событие комментировали представители руководства страны, партийно-правительственной элиты – В. И. Ленин, М. И. Калинин, А. И. Рыков, Г. М. Кржижановский, Л. Б. Каменев и др. Нарратив комментариев варьировался от общих размышлений о восстановлении хозяйства республики как «революционном фронте сегодняшнего дня» до обсуждения роли выставки как «школы смычки», пространства технологического просвещения крестьянства, «международного экономического общения народов с Россией».

Лидер РКП(б), глава СТО, в период проведения выставки – председатель Совнаркома Владимир Ильич Ленин исходно объявил выставку важной агитационно-воспитательной мерой, смотром в поддержку крестьянства. Известен его комментарий-напутствие «Приветствие Всероссийской сельскохозяйственной выставке», датированный 14 ноября 1922 г.: «Придаю очень большое значение выставке. Уверен, что все организации окажут ей полное содействие»[93]